на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить



Kapitel 47. 15 февраля, пятница, утро. Санкт-Петербург, улица Платона Павлова, 28.

С утра Фридрих проснулся бодрым и полным сил; направляясь в душ, с неловкостью вспомнил, что ночью по дороге домой все же задремал в никоновской машине. Впрочем, говорить все равно было не о чем — операция, успешная для крипо, для них двоих провалена... Однако теперь, по прошествии шести с лишним часов, есть смысл вновь перемолвиться словом с майором. Могут быть новости, ибо не все могли себе позволить в эту ночь отправиться домой спать. Обходительному ротмистру, например, наверняка было не до сна — не говоря уж о его «клиентах».

Была еще некая мысль, тревожившая Фридриха после неудачи на складах. Ну конечно — последние слова Грязнова. «Макс сука, все из-за него...» Какой такой Макс? Может, Грязнов сказал не «Макс», а «Матиас»? Выглядит очень логично, умирающий говорил с большим трудом и действительно мог глотать слоги. И все же Фридрих был уверен, что слышал именно «Макс», а не «Матиас» или «Матс». Может быть, Макс — это какой-то деятель из демдвижения? Фридрих мысленно перебрал тех, с чьими досье успел ознакомиться, изучая дело Вебера. Вроде бы не было там никого с подходящим именем... Тем более, надо уточнить у майора.

Никонов тоже уже не спал — и более того, успел пообщаться с крипо. Новости действительно были — благодаря показаниям арестованных удалось накрыть большой тайник с наркотиками, включая штрик, и взять еще нескольких бандитов рядового уровня — однако все это была чистая уголовщина, для ведомств Власова и Никонова прямого интереса не представлявшая. Если, конечно, майор действительно рассказал все, что узнал, чего Фридрих гарантировать не мог — однако интуиция подсказывала ему, что это действительно так. В ответ Власов процитировал последние слова Грязнова и поинтересовался, что об этом думает собеседник.

— Вы можете гарантировать, что слышали именно «Макс сука», а не что-то похожее? — спросил Никонов.

— Вообще-то нет, — признался Фридрих. — Он говорил весьма нечетко.

— Ну тогда все просто, — констатировал майор. — Он сказал не «Макс — сука», а «Максуд». «Максуд, все из-за него». Это кличка одного из продавцов, того, что постарше. Основные переговоры Грязнов вел именно с ним. Его фамилия Максудов.

Фридрих постарался представить лицо бандита, получившего сапогом по уху.

— Он кавказец? Вроде бы не очень похож.

— У него мать русская. Общественное мнение такие браки не одобряет, кстати, и у самих кавказцев тоже. Но никаких официальных запретов на них нет.

Фридрих об этом знал. Российские расовые законы всегда были намного либеральнее имперских. Считалось, что в стране, немалую долю населения которой составляют неарийские народы, иначе нельзя... хотя существовала и иная точка зрения, делавшая из той же посылки прямо противоположный вывод.

— Что ж, благодарю за разъяснение, — сказал Власов вслух. — Вы уверены, что речь именно об этом персонаже, а не о каком-нибудь диссиденте из окружения Грязнова?

— Нет, уж их-то я, голубчиков, наперечет знаю. Нет там ни Максов, ни, тем паче, Максудов. Правда, один Марк имеется — дедок уже за шестьдесят, такой, знаете ли, обросший плесенью теоретик... едва ли он имеет отношение к этим делам. Как по-вашему, могла в имени быть буква «р»?

— Нет, — уверенно ответил Фридрих, — ее там точно не было. А Грязнов ведь не картавил. Хотя, конечно, надо учитывать, в каком он был состоянии...

— Ну, для очистки совести проверим этого Марка. Хотя, по правде говоря, в Москве у меня сейчас маловато подходящих людей...

«Подходящих — это тех, кому можно доверять? — подумал Власов. — Или просто свободных от некой более важной операции?» Спрашивать он, конечно, не стал — если бы Никонов хотел выразиться яснее, то сделал бы это сам.

— Вы, кстати, в Москву сегодня-завтра не собираетесь? — осведомился майор. — А то крипо все-таки сильно надеются на вашу помощь в охоте на небезызвестного вам Крысюка.

— Возможно, — задумчиво ответил Фридрих. Это что ж выходит — Никонов хочет побыстрей спровадить его из Бурга? Начинается то самое, о чем говорил Хайнц? Или все-таки иногда слова означают только то, что сказано, и ничего кроме?

— Да, вот еще что, — поспешно добавил Власов, — вам ничего не известно о неком Мюрате Гельмане? Он, очевидно, проходит по вашим досье, но речь не о прошлых делах. У меня вчера была с ним назначена встреча, но он бесследно исчез. Целленхёрер не отвечает.

— Гельман? У меня сейчас есть доступ к бургским криминальным сводкам — вчера и сегодня в них такой фамилии не было. Может, конечно, его прихватили наши из другого подразделения — в этом случае ничего не могу гарантировать... но постараюсь выяснить, насколько это позволяют мои полномочия.

— Буду очень вам признателен.

Попрощавшись с майором, Власов вновь вернулся к материалам по «Ингерманландии». В течение полутора часов он сделал еще несколько звонков заинтересовавшим его людям, как из числа активных членов организации, так и отошедшим от дел — благовидный предлог, кстати, нашелся легко: все то же исчезновение Гельмана — но, увы, не узнал ничего полезного. Даже на достаточно прозрачные намеки никто из его абонентов, включая и тех, что отозвались о Рифеншталь-фонде без особого почтения, клевать не пожелал.

Конечно, старательный Лемке на его месте продолжал бы разрабатывать тему и дальше. Но интуиция Фридриха оценивала эту идею более чем скептически. Похоже, что все бургские ниточки, на которые возлагал надежду Эберлинг — ну и он сам, конечно, тоже — оборвались или ни к чему не привели. Хотя и нельзя сказать, что эта поездка была бесполезной... Есть еще, конечно, шанс, что убийца Вебера, или похититель пресловутой книги, все-таки выйдет на него сам, как считала Фрау — но это может произойти и в Москве, как, собственно, с Вебером, по той же версии, и случилось... Но было еще некое беспокоящее обстоятельство — Власов пытался вспомнить, связано оно с Бургом или, напротив, с Москвой. Это удобное объяснение насчет Максуда... оно, конечно, очень логично, и все же Фридрих не мог отделаться от мысли, что слышал именно «Макс — сука». Причем в первый раз слышал это еще до своей единственной встречи с Грязновым. Где именно — в салоне Рифеншталь? Нет, еще раньше. И, кажется, там было все же не «сука», а как-то иначе. «Макс — падла?» «Сволочь»? «Гад»? Какие там еще есть русские ругательства?

Козел и свинья. Макс — козел и свинья. Вспомнив точную фразу, Фридрих вспомнил и человека, ее произнесшего. Фройляйн Марта Шварценеггер. «С ним связываться — думкопфом надо быть...»

В прошлый раз Фридрих не стал настаивать на разъяснениях, видя, что тема ей неприятна, а зря. Мало ли, на кого может держать обиду молодая девушка... а вот и не мало ли. Какова вероятность, что речь об одном и том же Максе? На первый взгляд — мизерная, Максов в Москве, считая не только фольков, но и вполне русских Максимов, еще больше, чем Фридрихов. Но не все Фридрихи интересуются штриком, и не все Максы имеют знакомых в демдвижении, подозрительно схожим образом о них отзывающихся... Макс Марты, по всей видимости, учился с ней в одном вузе, и Грязнов тоже — бывший студент МГУ. Тоже не доказательство, конечно, особенно учитывая, сколько студентов в Московском Университете. Грязнов с физфака, а тот Макс — хороший программист, возможно, «хакер», стало быть, скорее всего — с факультета вычислительной математики. Хотя не обязательно; едва ли он гуманитарий, но вот физиком вполне может быть. Для чего может наркоторговцу понадобиться программист, пусть даже и с хакерскими навыками? Взламывать чей-то пароль? Чей-то шифр? Все это граблями по воде... Стоп. А если не физик, а химик? Что, если истоки дешевого штрика надо искать даже не в Райхе, а в Москве? Хотя тогда зачем бы Грязнову иметь дело с бургскими дуфанами? Но ведь Макс его подвел, потому он, очевидно, и «сука». Обещал изготовить к сроку штрик и не изготовил, в лучших традициях средневековых алхимиков, суливших своим богатым покровителям дешевое золото... Для алхимиков, правда, это нередко очень печально кончалось. И неведомый Макс вполне может разделить их судьбу — особенно если в число обманутых покровителей входит не только Грязнов, но и Спаде.

Фридрих вновь ощутил радость озарения. Похоже, эта часть головоломки сложилась. Пока, конечно, это лишь гипотеза, но уж очень стройная. Хотя все равно не ясно, есть ли тут какая-то связь с основной темой. Очень может быть, что тут чистая уголовщина без всякой политики, особенно если Макс — не более чем просто талантливый (не в химии, так в программировании) одиночка. Но найти его — если он еще жив — надо. И как можно скорее, пока это не сделал Спаде.

Фридрих открыл нотицблок и выбрал из памяти почтовой программы аншрифт Марты. Плохой способ связи. Письма по этому адресу могут читать и заинтересовавшиеся дочкой Шварценеггера ребята Бобкова, и подчиненные ее собственного отца. Но что делать — придется рискнуть. Формулировки Власов выбрал обтекаемые, сообщив лишь о важном и спешном деле, которое нужно обсудить в личной беседе. Требуется ли встреча, или достаточно телефонного разговора, он не уточнил, понадеявшись, что у Марты все же хватит благоразумия сообразить насчет возможности прослушки. Хотя, конечно, русские спецслужбы совсем не обязательно станут чинить препятствия — в особенности если речь и впрямь идет о простой уголовщине... или, по крайней мере, если таково будет их мнение.

Предположим, Марта не сможет найти достаточно надежный телефон и захочет встретиться лично — как скоро он сможет быть в Москве? Фридрих загрузил плац бургского транспортного агенства. Так, на утренний самолет он уже не успеет, вечернего слишком долго ждать. Фридрих слетал бы и сам, не останься его верный «Блом унд Фосс» в Фатерлянде, а арендовать самолет в России не так просто, особенно учитывая, что он не в состоянии оплатить это из своего кармана, а задействовать счета Управления без доказуемой явной необходимости лучше даже не пытаться. Зато в полдень отправляется скоростной экспресс «Гросс Петер», который будет в Москве уже в 16 с минутами... Хотя и скоростная железная дорога, и сам поезд были плодами совместного проекта российских и дойчских компаний, официально экспресс именовался «Петр Великий», и именно эти слова, причем даже стилизованные под славянскую вязь, значились на бортах и занавесках его вагонов. Однако петербуржцы, не столько даже, вероятно, из германофилии, сколько в пику Москве, упорно именовали поезд на дойчский манер, так что в конце концов это название появилось и на бургских транспортных плацах, и в объявлениях Московского вокзала. Свободные места еще были, и Фридрих поспешил зарезервировать билет.

Затем он позвонил Эберлингу.

— Не знаю, Фридрих, стоит ли тебе ехать в Москву сейчас, — сказал Хайнц, выслушав все новости. — Я по-прежнему сомневаюсь, что этот загадочный визит состоится здесь, а не в Бурге. Самое скверное — была надежда, что нам удалось выйти на след Зайна... опрос соцработников пока ничего не дает, но удалось найти пару других свидетелей, видевших человека, похожего на фоторобот...

— Так что же здесь скверного?

— То, что сейчас мы снова его потеряли. И я опасаюсь, что его может уже не быть в Москве.

— Думаешь, он укатил сюда?

— Не знаю, что думать. Вчера Управление прислало официальную просьбу русским, мы получили доступ к камерам наблюдения московских вокзалов и аэропортов, на контроль ставятся билеты, выданные пассажирам подходящего возраста, как на предыдущие дни, так и еще актуальные — но сам понимаешь, этого недостаточно, в праздничной толчее всех не проверишь, а самое главное — он почти наверняка не стал бы пользоваться поездом или самолетом. Это из Берлина ему было бы затруднительно добраться иначе, а из Москвы до Бурга — возможен любой вариант, вплоть до багажника автомобиля...

— Шестьсот километров в багажнике, да еще зимой? По-моему, он уже староват для таких трюков.

— О, не стоит недооценивать этого ублюдка... Ходят слухи, что однажды он пересек границу в гробу под общим наркозом. Хотя, возможно, это и легенда.

— Если допустить, что он приехал в Бург только что, или, тем более, только должен приехать — едва ли у него хватит времени на организацию операции. И едва ли он доверится другим, организовавшим все в его отсутствие — это не его стиль...

— Тоже верно. Надеюсь, что ты прав. Мы задействовали в Москве практически все возможности, какими располагаем — будет чертовски обидно, если это все впустую...

— И ты хочешь, чтобы я прикрыл бургское направление?

— Я не имею права этого хотеть, — вздохнул Эберлинг. — Зайн — это моя головная боль. Твоя задача — дело Вебера. И даже если между ними, как мы полагаем, есть связь... Впрочем, тема бургского штрика заслуживает дальнейшего изучения. У меня сложилось твердое впечатление, что кое-кто из завсегдатаев салона Рифеншталь знает об этом больше, чем положено законопослушному гражданину — увы, меня выдернули оттуда слишком рано... Возможно, есть смысл пообщаться лично с господином Лихачевым. Он-то, конечно, к наркотикам и прочей уголовщине не имеет никакого касательства. Но одна мысль о том, что салон его супруги используют для прикрытия каких-то грязных целей, оскорбит его настолько, что он способен выложить немало информации о гостях...

— Кое с кем я уже общался. Возни много, а результат сомнителен. Лихачев — вообще фигура чисто декоративная... А времени у нас, боюсь, остается не больше двух дней — если этот визит состоится в субботу или воскресенье, и если он имеет отношение к теме.

— Я бы помог тебе в Бурге, но, сам понимаешь, не могу сейчас покинуть Москву. Тем не менее, я мог бы помочь тебе с московскими делами. Например, встретиться с этой твоей Мартой.

— Сомневаюсь, что она захочет встречаться с незнакомым человеком.

— Можно подумать, что тебя она так уж хорошо знает! В любом случае, ты можешь рекомендовать меня ей. Это проще, чем отмахать лишние 600 километров.

— Спасибо, Хайнц, я подумаю.

— Ну ладно, если что, держи меня в курсе. А я тебя, соответственно.

Стоило Власову положить трубку, как нотицблок звякнул, извещая о свежей почте. Это был ответ от Марты.

«Хорошо, что вы написали. У меня серьезные проблемы. Вы можете прийти через час на то же место, что в прошлый раз? Только будьте осторожны».

Вот так, подумал Фридрих. Девочка доигралась в сыщиков. Возможно, конечно, она по молодости и наивности преувеличивает опасность. А возможно, наоборот, недооценивает. Но в любом случае — в таком состоянии она уж точно не станет встречаться с неизвестным, тем более рекомендованным не лично, а электронной почтой. Да и самому Власову не очень хотелось доверять это дело другому. Эберлинг, конечно, не Лемке, но все же хватит уже и того, что случилось с фрау Галле. Так что спасибо Хайнцу за помощь, но с Мартой надо будет все же встретиться лично.

Впрочем, какова вероятность, что это письмо написано вовсе не Мартой? Что это — провокация с целью выманить его из Бурга? С утра ему показалось, что того же хочет и Никонов... Фридрих проверил техническую информацию письма. Отправлено через другого анлифера, чем в прошлый раз. Сверившись с базой данных по адресам, Власов убедился, что новое письмо было послано из REIN-кафе на Тверской. Значит, она не в университете, несмотря на учебный день — что вполне согласуется с содержанием письма. Что ж, кафе — не самое плохое место: на глазах у посетителей, среди которых, кстати, могут быть и иностранцы, ей вряд ли причинят вред...

Прикинув вероятности, Фридрих решил, что, скорее всего, письмо все же подлинное. Он отправил ответ, в котором извещал, что сможет прибыть на место лишь к 17:00, просил не волноваться, но и не терять осторожности, оставаться на виду и не пользоваться подземкой. Некоторое время Власов размышлял, не послать ли в то кафе кого-нибудь из оперативников, и решил, что все же не стоит: если Марта заметит слежку, может запаниковать и наделать глупостей. И даже если он ее там не обнаружит, это ничего не докажет — Марта ведь не обещала сидеть в кафе безвылазно...

Итак, решение принято: он возвращается в Москву. Если он хочет без лишней нервотрепки успеть на поезд — пора ехать.

Выехал он и в самом деле вовремя — дорожная обстановка, с учетом всех праздничных ограничений движения, к скоростной езде не располагала, так что на перрон Московского вокзала Фридрих поднялся за считанные минуты до отхода экспресса. Он быстро шел вдоль поезда, отсчитывая вагоны, и тут в кармане у него зазвучала «Песня летчиков».

Это оказался Никонов.

— Нашелся ваш Гельман, — мрачно сообщил майор.

— Где?

— В Неве. Повезло, что в промоину возле одного из стоков вынесло. Так бы подо льдом до самого залива дотащить могло, и никогда бы не нашли...

— Ясно, — вздохнул Фридрих. — Надеюсь, вы не будете говорить, что он сделал это сам?

— Это вряд ли. Судя по характеру повреждений, он упал с приличной высоты, вероятно, с парапета или с моста. Но не на ноги, как было бы, если бы ему вздумалось спрыгнуть. После падения был еще жив. При нем был бумажник с крупной суммой денег — кстати, половина в долларах — и два целленхёрера дорогих моделей, так что это не ограбление.

— Когда?

— Не меньше суток. Скорее всего, позапрошлой ночью, раз не было свидетелей.

— Версии?

— Это у вас надо спросить, — буркнул Никонов, — вы же собирались с ним встречаться.

— Увы, я так и не знаю, что он собирался мне рассказать... Ну ладно. Спасибо за информацию.

Вот так, подумал Власов. Может ли это означать, что Зайн и впрямь здесь? Впрочем, почерк не похож на убийство Борисова. Гельман не сам прыгнул — его сбросили в реку, и, вероятно, у него хватило бы сил справиться со стариком. Хотя у Зайна в России есть покровители... Химический анализ крови, очевидно, еще не готов. И нет доказательств, что эта смерть связана с темой. Господин «консультант» пытался играть на слишком многих досках... Но нет доказательств и обратного.

А время, меж тем, тикает, и в Бурге, и в Москве. И сейчас необходимо решить, что важнее: мертвый Гельман или живая Марта?

Первый, по крайней мере, уже ничего не расскажет...

— Abfahren! — сказала проводница «Гросс Петера», как видно, тоже наметавшая глаз в определении берлинцев, но на всякий случай повторила по-русски: — Поезд отправляется. Вы едете?

— Ja, — кивнул Фридрих и шагнул в вагон.


Kapitel 46. Ночь с 14 на 15 февраля 1991 года. Санкт-Петербург, склады станции «Сортировочная». | Юбер аллес | Kapitel 48. Вечер того же дня. Москва, окрестности станции подземки «Университет» — улица Бычкова, 7.