ГЛАВА 10

К сентябрю 1963 года, через месяц после того, как мы с Джоном сбежали от всех в Париж в наше свадебное путешествие, «Битлз» уже имели в своем активе долгоиграющую пластинку Please Please Me, побившую все рекорды продаж «сорокопятку» Twist and Shout и вышедший самым большим тиражом сингл She Loves You. Ни одной из групп не удавалось до сих пор добиться такого успеха. На их следующий сингл, о котором никто не имел еще ни малейшего представления, было подано около полумиллиона предварительных заявок.

История группы из Ливерпуля, штурмующей первые позиции в чартах, была во всех газетах, вместе с их фотографиями. Брайан с ребятами были воодушевлены успехом. Каждый из них тайно надеялся, что все это продлится еще некоторое время, если у них появится еще несколько новых хитов. Никто, однако, не был готов к тому, что произошло дальше. На их концерт 13 октября в лондонском концертном зале Palladium все билеты были проданы. Прямую телевизионную трансляцию концерта в обожаемой многими программе Sunday Night at the London Palladium в тот вечер смотрело пятнадцать миллионов человек. Тысячи фанатов осаждали кассы концертного зала на Арджил — стрит, пытаясь достать лишний билетик, подарки и телеграммы, адресованные «Битлз», пришли в таком количестве, что ими был завален выход на сцену, толпа на улице во время выступления группы так громко распевала их песни, что публика в зале едва слышала самих исполнителей, полиция у входа в зал в панике потребовала подкрепления и все равно с трудом сдерживала натиск орд истеричных тинейджеров.

На следующий день первые полосы газет пестрели статьями о вчерашнем выступлении. Чтобы дать определение царившим в зале и вокруг него истерии, крикам и рыданиям фанатов, падавших в обморок, клявшихся в вечной любви к «Битлз» и что есть силы рвавшихся поближе к своим кумирам, было найдено слово «битломания». Наблюдая за происходящим в Ливерпуле по телевизору, разглядывая потом опубликованные в прессе фотографии огромных толп, я не на шутку испугалась. Ведь Джона и остальных ребят чуть не раздавили, когда они пытались пробиться к машине. Что же это такое?..

Но это, как оказалось, было только начало. За следующие три года битломании суждено было охватить не только Великобританию, но и почти весь мир. Картина массовой истерии и неконтролируемых эмоций, вырвавшихся наружу, была беспрецедентна. Подобного не повторялось и после «Битлз». Даже мы, непосредственные участники событий, не верили своим глазам: людей словно захватило всеобщее безумие, ребята отныне не могли шагу ступить, чтобы не наткнуться на толпу поклонников. Большинство фанатов составляли девушки — подростки, однако складывалось впечатление, что быть причастными к «Битлз» хотят абсолютно все. Их упоминали в своих речах мировые лидеры; политики, заискивая перед избирателями, не забывали вспомнить о «Битлз»; люди всех возрастов и уровней дохода раскупали их пластинки.

После выступления в лондонском зале Palladium ребята дали несколько концертов в разных городах страны. Вокруг концертных залов, теперь уже неизменно, собирались истеричные толпы, проводившие ночи напролет в очередях за билетами. К концу октября «Битлз» отправились в пятидневное турне по Швеции, где молодежь безумствовала так же, как и в Англии. По возвращении в Лондон в аэропорту их встречала многотысячная толпа, несколько часов ждавшая их прибытия. Никто даже не заметил Мисс Мира, прилетевшую в то же время, а премьер — министр сэр Алек Дуглас Хоум никак не мог выехать оттуда на своем лимузине.

Еще через несколько дней «Битлз» выступили на крупнейшем эстрадном шоу года, Royal Variety, где в королевской ложе присутствовали королева — мать, принцесса Маргарет и лорд Сноудон. На том выступлении Джон произнес свою знаменитую фразу: «Те, кто сидят на дешевых местах, пусть хлопают в ладоши, а остальные могут просто потрясти своими драгоценностями». На следующий день его шутка была на первых страницах всех газет. За «Битлз» окончательно утвердилась слава очаровательных молодых нахалов. Даже такие тяжеловесы от прессы, как Times или Telegraph, которые никогда не опускались до публикации статей о поп — музыке, посвятили им не меньше места, чем таблоиды.

Вскоре ребята выпустили свой пятый сингл, I Want To Hold Your Hand. Количество предварительных заявок на пластинку к тому времени достигло миллиона, и снова сингл прямиком проследовал к первому месту в хит — параде.

Все это казалось им удивительным, необычным, смешным, странным, а порой ошеломляло и пугало. Вдруг они поняли, что без охраны им уже никуда пойти невозможно. То, что воспринималось раньше как само собой разумеющееся, теперь стало настоящей проблемой, например — зайти в паб, прогуляться по улице, заглянуть к кому — нибудь в гости. Посадка в машину и пробежка от одной двери до другой планировались отныне как сложная войсковая операция. Когда «Битлз» мечтали о славе и успехе, им такое даже в голову не могло прийти.

Я уверена, что давление, которому они постоянно подвергались, все больше укрепляло Джона в желании находиться рядом со мной. За входной дверью в дом он оставлял все это безумие и вновь превращался в нормального человека, чувствуя себя в привычной среде, в полной безопасности.

С первого по тринадцатое ноября Джон был в очередной гастрольной поездке, а тем временем ситуация в Хойлейке заметно накалилась: репортеры пронюхали, что он женат и имеет ребенка, и рыскали повсюду в поисках подтверждения информации. К счастью, соседи и друзья обеспечивали меня надежной защитой и периодически выставляли газетных ищеек за дверь, говоря, что все это неправда. Ко мне тоже несколько раз подходили и спрашивали, являюсь ли я женой Джона. Я обычно переспрашивала: «Джона — какого? Прошу прощения, но я не понимаю, о чем вы». Не раз мне приходилось прятаться в местном магазине, спасаясь от следивших за мной репортеров. Продавцы всегда любезно предоставляли мне возможность скрыться от преследования.

В декабре, когда Джона снова не было, я решила крестить Джулиана в приходской церкви, напротив нашего дома. Я ходила туда в воскресную школу, когда была маленькой. Церемонию тихим воскресным утром провел викарий Деверо. В церкви собрались только самые близкие: мамина подруга Фрэнсис Ривз с дочерью Жаклин, с которой я дружила с раннего детства, и мы с мамой и Джулианом. Самое примечательное, что я ничего не сказала Джону. Во — первых, мне не хотелось никакого балагана с прессой, а во — вторых, я знала, что идея с крещением ему не понравится. Для меня это было важно: я никогда не была излишне религиозной, но мне хотелось отдать дань семейным традициям. Джон же, как известно, всегда был против всякого рода традиций и условностей.

Вернувшись через несколько дней и узнав обо всем от меня, Джон сказал: «Я не хотел этого. На кой хрен ему нужно было креститься?» Я ответила, что, поскольку его не было дома, мне пришлось принимать решение самой и вообще это не имеет особого значения. Джон быстро успокоился и махнул на все рукой — его ненависть к конфликтам перевешивала недовольство христианским обрядом. Наши споры никогда не затягивались надолго: высказав свое мнение, мы оставляли тему. Если ситуацию уже не изменишь, считали мы, что толку из — за нее ссориться?

Я не думала о крестных для Джулиана, однако Брайан, узнав о нашем внутрисемейном событии, спросил, может ли он быть крестным отцом нашего сына. Нам с Джоном понравилась мысль о том, что у Джулиана крестным будет иудей, и мы с удовольствием приняли его предложение.

Как — то, выходя из дома с Джулианом, я наткнулась на вспышку фотокамеры прямо перед моим лицом. Нас застали врасплох: кто — то из журналистов выяснил, кем я являюсь на самом деле. На следующий день газеты опубликовали фотографии «тайной жены Джона Леннона и их ребенка». Понятно, что наше «разоблачение» меня несколько шокировало, но, с другой стороны, я почувствовала облегчение, ведь это означало конец притворству; не надо больше прятаться, укрываться и отпираться. Единственное, что меня беспокоило: не повредит ли случившееся карьере Джона? Но он был совершенно спокоен: «Тебе и раньше не надо было прятаться, Син. «Битлз» от этого хуже не будет».

Оказалось, что Джон был прав. Опасения Брайана по поводу женатого битла, как выяснилось, были необоснованными. Само собой, некоторые фанатки начали ревновать, однако большинство приняли и даже приветствовали мое существование, потому что прониклись обожанием к Джулиану. И уж конечно, их страстная любовь к Джону ничуть не ослабла.

Теперь последнее препятствие на пути к совместной жизни было устранено, и вскоре после Рождества мы с Джоном отправились в Лондон на выходные, собираясь подыскать себе какое — нибудь жилье. В ту поездку мы также навестили фотографа Боба Фримана, который фотографировал «Битлз» для обложек новых пластинок. Боб и его жена Сонни жили у Императорских ворот, неподалеку от Кромвелл — роуд. Они сказали нам, что квартира этажом выше в их доме сейчас свободна, и мы ухватились за идею переселиться в нее. Фриман свел нас с домовладельцем, и дело было сделано. За 15 фунтов в неделю в нашем распоряжении теперь была квартира с тремя спальнями. Мы переехали туда в начале января, захватив с собой кое — какую мебель, одежду и игрушки Джулиана. С нами приехала моя мама, чтобы помочь нам устроиться. В квартире были только кухонная плита, холодильник да обшарпанные стены, нужны были новая мебель и косметический ремонт. Пока дизайнеры преображали комнаты, я, толкая перед собой коляску с Джулианом, носилась между двумя огромными лондонскими универмагами Barker's и Derry and Tom's в Кенсингтоне, выбирая мебель, постельное белье, посуду, кастрюли и сковородки, подушки и занавески.

Мы с Джоном были несказанно рады, что у нас наконец — то появился свой дом. Уже почти полтора года, как мы были женаты, но по — прежнему не имели своего собственного жилья, где можно было бы укрыться от любопытных глаз и бесконечно предъявляемых тебе требований. Понятно, что большую часть времени Джон находился вне дома, но если он не уезжал на гастроли, то вечера мы всегда проводили вместе. Я впервые начала себя ощущать замужней женщиной.

Квартира, однако, была не без недостатков. Она располагалась на последнем этаже трехэтажного дома, и, чтобы добраться до нашей двери, нужно было прошагать вверх пять узких и темных лестничных пролетов. Это не так уж легко, особенно если ты с коляской и ребенком, а то и с охапкой покупок в придачу. Приходилось оставлять коляску внизу, идти с Джулианом наверх, зафиксировать его как — нибудь, чтобы он никуда не делся и не упал, а потом возвращаться вниз за покупками.

И все же мне нравилось в Лондоне. Я бывала здесь еще ребенком, примерно пару раз в год, вместе с родителями, а позже, уже подростками, мы приезжали сюда с Фил. Мы снимали комнатку где — нибудь в районе Эрлс — Корт и отправлялись в художественные галереи, а вечерами околачивались в Сохо, с интересом наблюдая за темной стороной лондонской жизни. Потом, помню, мой брат Чарльз с его подружкой Кэти взяли меня с собой на мой первый мюзикл Salad Days в Вест — Энде. Для меня этот город был эпицентром культуры и всего самого поразительного и привлекательного. Я всегда мечтала жить в Лондоне, и вот мечта стала явью. В 9:30 утра мы с Джулианом уже были готовы к прогулке и с коляской отправлялись смотреть достопримечательности — ходили по магазинам или просто болтались по улицам, бывало, часами напролет. Даже когда Джон находился в командировке, я никогда не скучала, увлеченно и страстно, шаг за шагом, исследуя город.

Все резко изменилось, и уже в который раз, когда поклонники вычислили наше местожительство. Однажды утром мы проснулись и обнаружили у себя под окнами целый лагерь девиц — подростков. Их волосы были зачесаны в модный в те времена «пчелиный улей», а глаза подведены черным карандашом. Девушки расположились прямо на тротуаре и отныне пребывали там в любое время суток, днем и ночью. Если кто — то из жильцов забывал закрыть за собой дверь подъезда, они тут же проникали к нам на площадку, со своими спальными мешками и термосами.

Когда я выходила с Джулианом на улицу, фанатки, воркуя в восхищении, обступали его коляску так, что она исчезала под их склоненными спинами: «О, Син, какой же он хорошенький! Можно я его потрогаю? А можно я его покачаю?» Или: «О, Син, а в какую парикмахерскую ты ходишь? Ох, и какая же ты счастливая, что у тебя есть Джон. А где ты покупаешь одежду?» И так продолжалось бесконечно. Конечно, в большинстве своем они были доброжелательны, многие из них очень юные. Ужас в том, что их собиралось слишком много. Я очень старалась вести себя с ними вежливо, но иногда мне казалось, что это переходит всякие границы, и становилось по — настоящему страшно. Подходя к дому, я вынуждена была пробиваться сквозь толпу к двери подъезда, пытаясь держать себя в руках и выглядеть спокойной, но страстно желая одного — побыстрее войти в дом.

Джону приходилось еще хуже: они окружали его, когда бы он ни пришел домой, упрашивая дать автограф, пытаясь отстричь у него на память прядь волос или просто дотронуться до него. Он всегда был любезен со своими поклонниками. Он мог быть нетерпимым к прилипалам, искателям легкой наживы или подхалимам, но настоящих фанатов он уважал и заботился о них. Джон знал, что группа им очень многим обязана. В конце концов, именно они покупали их пластинки и билеты на концерты. Поэтому, как бы он ни устал, он всегда останавливался, чтобы дать автограф или просто поздороваться. Много лет спустя, когда один из таких «фанов», поджидавших его, чтобы взять автограф, убил Джона, я вспомнила эту его неизменную любезность и подумала: может, не будь он таким терпеливым и щедрым, остался бы жив…

Когда поклонники были внизу на улице, мы, тремя этажами выше, чувствовали себя вполне нормально и безопасно. Но с тех пор, как они нас рассекретили, мы понимали, что долго здесь не выдержим и что надо искать возможность избавиться от столь пристального и постоянного внимания к себе. Примерно тогда же группе предстояло отправиться в турне по Соединенным Штатам. Оно планировалось как пробный визит, чтобы понять, как их примут американцы. Уже несколько британских артистов, среди них Клифф Ричард и его Shadows, с треском провалились в Штатах. Джон, с одной стороны, очень хотел, а с другой — опасался этой поездки. Он нервничал, бросаясь из крайности в крайность, от «А что, если у нас ничего не выйдет, если они сочтут, что мы играем полную чушь?» до «Они нас полюбят, иначе и быть не может». На этот раз Джон хотел, чтобы я поехала с ними; теперь, когда всем было известно, что у него есть жена, мне не было никакого смысла сидеть дома. Фанаты приняли меня, так что у Брайана не оставалось никаких аргументов против. Он согласился, и я с нетерпением ждала отъезда. Я единственная из девушек ехала с «Битлз». Пол не смог взять с собой Джейн, так как она была занята на работе, Морин, девушка Ринго, все еще жила в Ливерпуле и ей еще не исполнилось восемнадцати, а Джордж пока не имел постоянной подруги. Я уговорила маму остаться с Джулианом. Она, привыкшая бросать все свои дела, чтобы помочь мне, не могла отказать и в этот раз, а я спешно отправилась по магазинам подобрать себе что — нибудь новое из одежды.

Брайан проделал огромную работу, дабы «Битлз» были хорошо приняты в США. Первые их синглы у американцев провалились, но Брайан, как всегда, проявил должную настойчивость. Он отправился в Америку и объехал самые крупные звукозаписывающие компании, телеканалы и рекламные агентства. Перелом произошел на его встрече с Эдом Салливаном, легендарным шоуменом и телеведущим. Аналитики его телешоу прослышали о популярности группы в Великобритании, и Салливан согласился предоставить им место в своей программе дважды — 9 и 16 февраля. Брайан настоял на том, чтобы «Битлз» анонсировали и представляли как звезд первой величины, и Эд, немного посомневавшись, согласился.

В Штатах «Битлз» принимал Сидни Бернстайн, работавший на General Artists Corporation, крупнейшее на то время гастрольное агентство в Америке. Сидни специализировался на молодежных исполнителях, внимательно следил за британской прессой и местным рынком поп — индустрии и был уверен, что «Битлз» вполне способны успешно стартовать в Штатах. Он разузнал домашний телефон Брайана в Ливерпуле, позвонил ему и предложил организовать концерт «Битлз» в нью — йоркском Карнеги — холле 12 февраля. Брайан с радостью принял его предложение.

Пятый сингл «Битлз», I Want То Hold Your Hand, два месяца занимал первое место в британском хит — параде, однако потом был смещен с позиции лидера песней Glad All Over, которую записал квинтет Dave Clark Five. Газеты, в поисках свежей скандальной истории, написали, что «Битлз» на этом кончились. Ребята расстроились, но Брайан спокойно и твердо посоветовал им не обращать внимания.

Перед Штатами «Битлз» гастролировали во Франции. И как раз когда они сидели в номере своего парижского отеля, из Америки пришло известие, что I Want To Hold Your Hand заняла там первое место. После этого — то все и началось, и на первые места в американских чартах также перебрались She Loves You и альбом Please Please Me. Американские репортеры ринулись во Францию, чтобы взять у них интервью; журнал Life опубликовал статью на шести страницах, и неожиданно для всех «Битлз» стали новостью номер один по ту сторону Атлантики.

Американский филиал EMI, компания Capitol Records, выпустившая диски группы в Штатах, развесила по всей стране пять миллионов плакатов «К нам едут «Битлз», а ее сотрудники появились на телевидении в битловских париках. На семьсот мест в зрительном зале, из которого транслировалось шоу Эда Салливана, поступило пятьдесят тысяч заявок, кассы Карнеги — холла день и ночь атаковали жаждущие билетов фанаты.

Мы пребывали в счастливом неведении относительно того, что творилось в Штатах в те минуты, когда наша машина подъезжала к аэропорту Хитроу. Единственное, что нам сказали, это что в Америке неплохо продается пара пластинок «Битлз». Все были уверены, что группе еще нужно расти и расти, что добиться там настоящего успеха.

В Хитроу царил полнейший хаос. Тысячи поклонников прибыли сюда из всех уголков страны, и многим, кто намеревался в этот день вылететь из аэропорта по своим делам, пришлось перенести дату. Кричащие, рыдающие девушки держали развернутый транспарант со словами «Мы вас любим, Битлз!», их с трудом удерживало почти такое же количество полицейских, сцепившихся руками в длинную шеренгу. Нас провели в зал, где уже собралась толпа журналистов, которые, заметив меня, попросили нас с Джоном сфотографироваться вместе. К моему удивлению, Джон, который обычно старался держать меня и Джулиана подальше от прессы, вероятно, поддавшись всеобщему ажиотажу, согласился.

Через несколько минут мы уже были в самолете. На трапе, перед входом в салон, «Битлз» еще раз помахали провожавшим их фанатам, заполнившим верхние этажи здания аэропорта.

Я до тех пор не видела такого количества поклонников в одном месте и не понимала, как ребята себя чувствовали перед огромной массой орущих людей. Это завораживало, заражало, сводило с ума и казалось чем — то нереальным: как такая толпа может стать единым целым в своем эмоциональном порыве — и все это во имя четырех молодых людей?

С нами вместе летели Брайан и два гастрольных менеджера «Битлз», Нил Эспинолл и Мэл Эванс. Мэла приняли на работу несколько месяцев назад, когда Нилу одному стало тяжело. Это был здоровенный, добродушный парень, работавший до того вышибалой в клубе «Пещера». Мэл всегда ладил с ребятами, и, когда возникла необходимость еще в одном помощнике, они обратились к нему. Он решал вопросы транспортировки оборудования, его установки и демонтажа на концертах, в то время как Нил отвечал за транспорт, питание и прочие бытовые вопросы. По крайней мере, в теории было именно так. На практике же оба делали все, что ни потребуется, от безопасной доставки ребят к самолету до покупки бутербродов, когда те были голодны.

В самолете находились также несколько десятков журналистов и фотографов, в том числе группа репортеров из газеты Liverpool Echo. Атмосфера больше напоминала вечеринку: шампанское лилось рекой, общее возбуждение нарастало по мере приближения к границе Соединенных Штатрв. Ребята понимали, что, если они добьются здесь успеха, это будет выше всяких похвал и ожиданий. «С другой стороны, — шутил Джон, — если мы им не понравимся, всегда можно развернуться и улететь домой». Однако все мысли о возвращении домой у нас моментально улетучились, как только, приземлившись, мы посмотрели в иллюминаторы. У одного Джона хватило сил высказаться: «Черт, вы только гляньте на это!» С отвисшими челюстями мы наблюдали толпу из нескольких десятков тысяч тинейджеров, которые распевали гимн: «Мы любим Битлз, о да, да, да!» Это была та же битло — мания, но еще более дикая, неистовая, всепоглощающая. Из всех нас только Брайан оставался невозмутимым и спокойным, отдавая последние распоряжения.

Когда открыли боковой люк, в салон самолета хлынул оглушительный рев приветствовавших нас людей. Ребята еще не успели ступить на американскую землю, а уже завоевали тысячи сердец. В здании аэропорта «Битлз» препроводили в зал, где должна была состояться самая большая в их жизни пресс — конференция, в которой принимали участие десятки представителей пишущей прессы и телевизионных компаний. Стоял такой шум, что Джону пришлось подойти к микрофону и призвать всех заткнуться. Вопросы посыпались один за другим. Как обычно, ребята непрерывно сыпали остротами: «Какая у вас самая большая мечта?» — «Прилететь в Америку». «Что бы вы хотели взять с собой на память домой?» — «Центр Рокфеллера». «Как вы относитесь к Бетховену?» — «Он мне нравится, особенно его стихи», — выдал Ринго с невозмутимым лицом.

После пресс — конференции «Битлз» проводили к лимузинам, и в огромном роскошном «кадиллаке» мы проследовали в центр Нью — Йорка, где нас должны были разместить в шикарном отеле «Плаза». Пока мы с Джоном рассматривали город через окно автомобиля, по радио сообщили о прибытии «Битлз». Все улицы были охвачены коллективным безумием: тысячи поющих и визжащих девиц — подростков в гольфах встречали нас, размахивая битловскими париками, флагами, фотографиями и майками с изображениями четверки. Красные от напряжения полицейские еле сдерживали натиск толпы, пока мы медленно приближались к отелю.

В отеле нам отвели потрясающий номер люкс, четыре спальни которого выходили в просторную общую гостиную. Когда мы посмотрели через окно на улицу и увидели, что все внизу запружено толпами народа, нам сразу стало понятно, что так просто погулять по городу нам не удастся. За дверью номера круглые сутки дежурили менеджеры отеля и охранники. Внизу, в вестибюле, тоже стояла охрана, отлавливавшая ушлых фанатов, которым удавалось проникнуть через кордон на входе в отель. Получалось, что мы здесь находились, по сути, на правах пленников. Телефон постоянно звонил, ребят все время просили о встречах или интервью. Телеграммы, одна из которых была от Элвиса Пресли, а также письма, открытки и подарки от поклонников доставлялись к двери номера. Находиться даже в коридоре, перед номером было сопряжено с неожиданностями. Однажды, например, мы наткнулись на фотографа, проскочившего через все заслоны охраны. Заметив его, Джон набросил на нас сверху свой плащ и, укрывшись им, мы проникли в наши апартаменты.

Когда нам нужно было выехать из отеля, нас выводили окольными путями через боковые двери здания, мы прыгали в поджидавший нас лимузин и, уже сидя в нем, медленно продвигались вперед, рассекая толпу. Меня предупредили, что я должна немного подождать сзади, пока ребята проникнут в авто, и лишь потом выдвигаться сама. Но однажды получилось, что я так чуть не осталась в отеле, поскольку, как только они с Брайаном проскочили и сели, толпа прорвала оцепление, хлынула к машине и отрезала меня от них. Я пережила несколько жутких минут, пока Джон не докричался до полицейских, объясняя, кто я. Они на руках перенесли меня через толпу и забросили в лимузин. Сочувствия от Джона я не дождалась. «В следующий раз будь порасторопнее: они могли запросто раздавить тебя», — раздраженно бросил он.

Ребята выступили на телевизионном шоу Эда Салливана на третий день после нашего приезда. Программу смотрело рекордное на то время количество телезрителей — 74 миллиона. Бедный Джордж чувствовал себя очень плохо и был вынужден периодически принимать таблетки от простуды. Газеты тем не менее не пожалели ни хвалебных слов, ни печатных полос, описывая это выступление. Америке нравилось все, что делали «Битлз», включая их не всегда тактичные шутки. Джорджа спросили, кто будет занят в главной женской роли в их готовящемся к съемкам фильме A Hard Day's Night, на что он невозмутимо ответил: «Хотим попробовать нашу королеву».

На следующий день мы все отправились поездом в Вашингтон, где «Битлз» должны были дать концерт в зале Coliseum. И здесь на вокзале нас приветствовала огромная толпа народа. Как и почти все концерты группы, этот я также наблюдала из боковых кулис, где были превосходно слышны истошные вопли публики, куда нещадно светили прожектора и откуда было почти невозможно слышать их игру, заглушаемую ревом зала. Конечно же, всех четверых это расстраивало: ведь люди приходили послушать их музыку, однако их же собственный оглушительный крик этому мешал.

В Вашингтоне Брайан убедил ребят принять приглашение от британского посла в Соединенных Штатах и прибыть на обед, устроенный специально в их честь. Такие проявления внимания со стороны власть имущих и толстосумов обычно настораживали ребят, в особенности Джона. Он чувствовал, что те лишь притворяются, что любят «Битлз», а на самом деле презирают их как неотесанных безродных выскочек. На прием никто из них особенно не рвался, но все же их удалось убедить, что отказ будет выглядеть недипломатично.

К сожалению, их опасения оказались не напрасными. На приеме присутствовали в основном богатые люди старше среднего возраста, они мало представляли себе, кто такие «Битлз», и смотрели на них сверху вниз. «Скажите, а вы — кто из них?» — лениво интересовались они, растягивая слова, тыча в кого — нибудь своим бокалом шампанского и требуя автограф. Одна дамочка даже раздобыла где — то ножницы, намереваясь отрезать для своего родственника прядь волос битла. Устроители приема пытались убедить нас играть по установленным здесь правилам, но Джон посчитал, что это уже слишком. Мы вдвоем покинули мероприятие еще до его окончания, остальные вскоре последовали за нами. Посол с супругой, которые вели себя с нами очень любезно, позже принесли свои извинения, но с тех пор никто из ребят не принимал такого рода приглашений.

Вернувшись в Нью — Йорк, они выступили в Карнеги — холле перед шеститысячной аудиторией. Газеты писали, что билеты на концерт смогли приобрести далеко не все желающие, даже нескольким знаменитым кинозвездам не досталось места. Тот вечер после концерта мы провели в компании известного радиоведущего по имени Мюррей Кей. Это был типичный ушлый представитель шоу — бизнеса — страшный говорун и пробивной, как танк, еще довольно молодой парень, в обтягивающих брюках и ковбойской шляпе. Он брал у ребят интервью еще в аэропорту, а потом каким — то образом прицепился к нам и в итоге предложил прогуляться с ним по ночному городу. Мы отправились в Peppermint Club, знаменитый нью — йоркский ночной клуб, место, где, как считается, зародился танец твист. Вдали от фанатов, мы пили и танцевали всю ночь. Ринго, который всегда был хорошим танцором, почти все это время царил на танцплощадке, а мы за ним с удовольствием наблюдали, хохотали и от души наслаждались жизнью.

Из Нью — Йорка мы совершили перелет в Майами, где «Битлз» должны были во второй раз появиться на шоу Эда Салливана. Разместили нас в отеле «Довиль», где мы очутились примерно в таком же положении, как и в Нью — Йорке. И здесь мы вновь были вынуждены находиться в четырех стенах, не имея возможности выйти прогуляться по городу или позагорать на пляже. Я все же решила спуститься вниз, в вестибюль, где был небольшой бутик. Около отеля было полно дежуривших девиц, немало их болталось и в холле тоже, но я чувствовала себя в полной безопасности, потому что без Джона меня никто не узнавал. Я с огромным удовольствием бродила между рядами вешалок с одеждой после многочасового сидения в номере, но еще больше меня развлек разговор двух дородных дам неопределенного возраста, живших в этом же отеле. На обеих красовались цветастые «бермуды», лица их были наштукатурены тонной косметики, а глаза спрятаны под солнечными очками в массивной оправе, инкрустированной искусственными бриллиантами. Женщины от души прохаживались на счет «Битлз»: «Они просто ужасны, не правда ли? Эти волосы!.. Не знаю, что наша молодежь в них нашла. Они выглядят, как будто сбежали из зоопарка». Меня так и подмывало сказать, что я жена Джона, но я сдержалась и, хихикая, отправилась назад в номер.

Оказалось, что выйти из нашего люкса гораздо проще, чем войти обратно. У меня не было с собой никакой гостевой карточки, и охранник никак не хотел верить тому, что я не очередная фанатка. «Я — миссис Джон Леннон, правда», — пыталась я его убедить. Однако на лице стража порядка отражалось лишь полное неверие: «Да, милочка, сейчас все так говорят. А теперь — исчезни».

После нескольких минут упрашиваний я уже была готова расплакаться, когда вокруг нас собралась группа поклонниц и хором они начали орать на охранника: «Это Синтия, мы видели ее на фотках! Вы что, не слышите ее английский акцент?» Они даже продемонстрировали ему фотографии, где я с Джоном, и охранник в конце концов поверил. Я обещала моим спасительницам автографы всей четверки и ринулась вверх по лестнице.

Мой следующий выход в свет был еще более курьезным. Каждый раз, когда наши машины выдвигались из отеля, их всегда и всюду преследовали пресса и поклонники. Исходя из этого, полиция предложила следующий оригинальный, хотя и довольно безумный план: отель мы покинем через кухню в фургоне для перевозки мяса. Рыдая от смеха, мы охотно согласились и на следующий день выскочили из отеля и залезли в поджидавший нас фургон. Как только железные двери захлопнулись и мы погрузились в кромешную тьму, фургон тронулся. Я, как обычно, замыкала процессию пассажиров, следовавших на посадку, и, войдя в кузов, едва успела освоиться с пространством и не успела ни за что ухватиться. Водитель, наверное, насмотревшись кино про гонки с преследованием, тут же рванул с места в карьер, и меня отбросило назад к дверям. Результатом стала огромная, величиной с куриное яйцо, шишка на моей голове. Досталось не только мне: остальных тоже всю дорогу бросало из стороны в сторону, и, пытаясь удержаться, они судорожно хватались за стены и за огромные крюки для подвешивания мясных туш, заработав при этом порядочное количество ушибов и ссадин. С самого начала мы принялись кричать водителю, но он нас так и не услышал. Когда мы добрались до места, он получил от ребят по полной — самых отборных слов и выражений.

Несмотря на полученные ушибы, поездка того стоила. Нас привезли на роскошную виллу на берегу моря, с собственным бассейном, где нас уже ждали Джордж Мартин и его супруга Джуди^[20]. Билла, судя по всему, принадлежала какой — то анонимной знаменитости, и была предоставлена в наше распоряжение как подарок. Я тогда впервые увиделась с Джорджем и Джуди, и они мне сразу же понравились. Джордж был высокого роста, элегантный, вежливый и располагающий к себе мужчина. Он получил классическое музыкальное образование в Гилдхолльской школе музыки и драмы^[21] и обучался игре на гобое у мамы Джейн Эшер. Впоследствии он стал музыкальным продюсером и в основном специализировался на классике и оперетте, пока не обнаружил «Битлз». Джуди была очаровательна, воспитана в строгих правилах — ну прямо школьница — отличница с золотым сердцем. Прежде чем стать второй женой Джорджа, она была его секретаршей. Они явно обожали друг друга.

Здесь нам не мешали ни поклонники, ни правила внутреннего распорядка отеля, поэтому мы кутили весь день напролет, купались в бассейне и наслаждались барбекю, которые в огромном количестве готовил для нас дворецкий. Он ужасно походил на члена мафии и не скупился на неодобрительные взгляды в нашу сторону, зато стейки у него получались отменные.

На следующий день у нас состоялась встреча с Мохаммедом Али, чемпионом мира по боксу в тяжелом весе, с которым у ребят была совместная фотосессия. Не знаю, кому в голову пришла идея свести его с «Битлз», но прессы на эту встречу набежало очень много, и все с удовольствием наблюдали их шутливый спарринг и обмен остротами.

Время нашего пребывания в Штатах подходило к концу, и мы уже сами рвались обратно домой. Хотя ребята были рады тому, что здесь у них все прошло очень хорошо, однако двух недель пребывания в осаде внутри отеля и публичных демонстраций, когда в тебя все время тычут пальцем и разглядывают, как какое — то животное в зоопарке, похоже, хватило всем с лихвой. Ребята очень соскучились по своим девушкам и по простым домашним радостям — сэндвичам с ветчиной и нормальному чаю. Никто из них уже не получал особенного удовольствия от своей неслыханной популярности. В Америке это ощущение лишь подтвердилось. Им надоело постоянно сидеть взаперти, не имея возможности пройтись по улицам или забежать в магазин, они устали от того, что к ним все время пристают незнакомые люди, что их постоянно толкают или тащат куда — нибудь, спасая от толп поклонников. В родной Англии у каждого из них хотя бы был свой дом, комфортный и безопасный.

Вернувшись в Лондон, «Битлз» не получили даже возможности перевести дух после турне: их тут же взяли в оборот, начав работу над новым фильмом, A Hard Day's Night. Название фильма и одноименного сингла группы появилось благодаря выражению Ринго, которое он как — то раз употребил, чтобы описать жуткую усталость от постоянных гастролей и концертов. Джону идея создания фильма пришлась по душе. Для него это была еще одна творческая среда, где он мог себя проявить. К тому же ему нравился и сам процесс кинопроизводства. Единственное, чего он не выносил, это необходимость вставать рано утром, чуть ли не на рассвете, и ехать с шофером на съемки. Домой он, как правило, приходил не раньше семи вечера, совершенно без сил. Весь материал отсняли за пару недель. Это был самый удачный в истории полнометражный фильм о поп — группе.