Глава 4

Через три недели они поженились в маленькой деревенской церкви, где в свое время Флер была крещена. Девушка шла по проходу между скамьями навстречу отцу и мрачному смуглому мужчине, который станет ее мужем. На ней не было ни белого платья, ни длинной фаты — лишь простой белый костюм, а вместо пышного букета, в руках — маленький молитвенник, отделанный слоновой костью. Флер заметила, что церковь украшена вазами со сладко пахнущими цветами, празднично выделявшимися на фоне мрачных дубовых панелей. Она не могла не улыбнуться, потому что узнала руку матери — таким образом, миссис Мэйнард все-таки выразила протест против желания Алена не устраивать никакой помпы. Тот твердо отклонил порыв Джин пригласить на церемонию половину прихода, разучить с хором новые гимны, нанять повара из ближайшего города. Ему даже удалось красноречиво убедить ее насчет свадебного платья. Поразмыслив, Джин и тут с ним согласилась — ее дочери вовсе не обязательно надевать традиционный наряд невесты, так как ее будущий муж ничего не видит. Флер была очень благодарна родителям за то, что они решительно поддержали ее, ни о чем не расспрашивая, и за то, что они скрывали беспокойство и даже страх, по поводу будущего своей единственной дочери.

Флер вошла в церковь очень тихо, держа под руку сэра Фрэнка, но, заметив, как Ален сразу повел головой в ее сторону, она догадалась — тот узнал знакомые шаги. Он четко выступил вперед и протянул ей руку. Да, Ален вел себя спокойно и уверенно, однако Флер отметила, как дергается уголок его рта, и догадалась, какую муку испытывает ее жених из-за своей слепоты. Она нисколько не пожалела, что отказалась от торжественной церемонии, которая причинила бы ему еще больше мучений.

Служба была простой и короткой, а после нее все отправились перекусить в дом викария. Дженнифер, которая вместе с сэром Фрэнком была свидетельницей, единственная из всех пребывала в хорошем настроении, и ее веселый разговор скрасил обед, который иначе показался бы совсем мрачным. Ален был взвинчен, но ему удалось расположить к себе всех, однако, когда пришло время ехать в аэропорт, он откинулся на спинку сиденья в автомобиле, любезно предоставленном сэром Фрэнком, и с облегчением произнес:

— Слава Богу, все кончено, я больше не вынес бы ни минуты…

Флер не ответила. Оставшись наедине с мужчиной, которого всего несколько часов назад поклялась любить и почитать до конца дней, она вдруг ощутила прилив паники. Золотое кольцо показалось тяжелее гири. В отчаянии ей захотелось сорвать его с пальца и швырнуть в окно!

Может быть, Ален почувствовал ее страх — Флер не переставала удивляться, как тонко он угадывает малейшую перемену в ее настроении.

— Совсем скоро мы отправимся во Францию, — с необычной для него нежностью заговорил Ален. — Надеюсь, тебе понравится полет. Когда я позвонил матери и сказал, что мы прилетим первым же рейсом, на который сможем купить билет, она сказала, что наши соседи предложили воспользоваться их самолетом.

— У твоих соседей собственный самолет? — спросила Флер просто ради того, чтобы отвлечься от своих мыслей.

Ален рассмеялся.

— Да, это люди, которые занимаются шампанским. Их поместье рядом с нашим, но они бывают там всего несколько месяцев в году. Мсье Шесней — бизнесмен, и самолет ему просто необходим, так что это не такая уж и роскошь, как ты думаешь.

— Понятно, — не очень уверенно кивнула Флер, не в силах представить себе, каково быть владельцем собственного реактивного самолета. — Да, это, наверное, удобно…

Ален, услышав сарказм в ее голосе, замолчал и не делал больше попыток развлекать ее разговором.

Наконец, автомобиль подъехал к аэропорту. Шофер сэра Фрэнка, получивший надлежащие указания, проводил молодоженов, помог им выполнить все необходимые формальности и передал их молодому французу, который представился пилотом их самолета. Он вел их по летному полю, и Флер едва могла поверить, что изящный лайнер цвета шампанского может принадлежать одному человеку. Молодая, очень красивая стюардесса встретила их у трапа и затем провела в салон, отделанный с бесстыдной роскошью. В салоне помещались места для восьми пассажиров — мягкие кресла с подголовниками были обиты зеленой кожей, а пол устилал ковер цвета шампанского. Ален со вздохом облегчения опустился в одно из кресел и сказал стюардессе:

— Как только взлетим, принесите мне выпить.

— Конечно, мсье, — ответила она. — А мадам, не хочет ли чего-нибудь?

Мадам! Удивленная, Флер пыталась свыкнуться с мыслью, что теперь она стала частью жизни Алена. Из задумчивости ее вывела не вежливая стюардесса, которая терпеливо ждала ответа, а Ален, вернее, тон его взволнованного голоса:

— Флер! Почему ты молчишь?..

Она тронула мужа за плечо, опускаясь в соседнее кресло.

— Я здесь, Ален, и всегда буду рядом.

Он откинулся на спинку и едва заметно улыбнулся…

Флер впервые летела на самолете и впервые оказалась в новом для себя, многообещающем мире. Во время всего полета ее глаза были с любопытством прикованы к иллюминатору, в котором постепенно исчезала из виду береговая линия Англии, и вот уже самолет, словно подвешен между неподвижным небом и волнующимся океаном. Флер была разочарована — ей так хотелось поскорее увидеть Францию, а тут облака начали затягивать обзор, и уже нельзя было разобрать, что находится под крылом.

— Скоро облака рассеются, и можно будет полюбоваться чудесным видом средиземноморского побережья, — сказала стюардесса, сразу угадавшая пассажирку-новичка. — А пока поешьте, пожалуйста. Если не понравится, я подам другое.

Ален не принимал участия в разговоре — он сидел, погрузившись в мрачное молчание, ел очень мало и едва пригубил шампанского из бокала, который крутил в длинных чутких пальцах. С каждой милей он становился все более напряженным, и, когда пилот объявил: «Мсье граф, мы заходим на посадку», он так стиснул ножку бокала, что тот хрустнул в его руке.

— Ален! Ты не порезался?

Флер наклонилась посмотреть, но Ален поспешно спрятал руку в карман.

— Ничего страшного, — резко ответил он, сильно побледнев. — Не суетись, пожалуйста.

У Флер не было времени на споры, потому что появилась стюардесса, чтобы проверить, застегнуты ли привязные ремни.

Через несколько минут самолет плавно приземлился. Их с Аленом тут же проводили в роскошный лимузин и повезли по совершенно невероятной красоты местности — нечто подобное, Флер раньше видела только в кино и с трудом верила, что так бывает на самом деле.

Слева, вдали, виднелись горы с белыми вершинами, а справа, вдруг показалось синее море, показалось и… исчезло, словно кокетливо подмигнувший синий глаз ветреной красавицы. Дорога вилась среди холмов, поросших чабрецом, розмарином, майораном и амброзией, вдвойне привлекательных своим первозданным видом. Среди сосен прятались маленькие домики, а небольшие ручейки, журча, бежали в долины, покрытые буйной субтропической растительностью. Воздух был напоен благоуханием, которое бывает, наверное, только в библейском раю. То и дело мимо проплывали роскошные виллы, окруженные просторными садами, где цвели экзотические цветы и взмахивали своими листьями пальмы; а вдоль дороги, как часовые, стояли кипарисы…

Флер едва сдерживала восторженные восклицания, но, когда они все-таки прорывались, мрачное лицо Алена заставляло ее умерить свой пыл. Пришлось сложить на коленях руки и молча восхищаться красотами природы.

Когда машина, затормозив, свернула на боковую дорогу, перегороженную чугунными коваными воротами, Флер опомнилась, и ее сердце встревожено забилось. Это, наверное, дом Алена? Высокая башня в отдалении напомнила ей о средневековых замках…

Мощную квадратную центральную часть замка с четырех углов замыкали башни, соединенные друг с другом зубчатой стеной с бойницами. Флер не удивилась бы, если бы вышли стражники в форме и при оружии или раздался салют из десяти пушек. Подъехав ближе, она увидела во дворе толпу народа, а вдоль последних метров их пути по обеим сторонам стояли люди с валторнами. Машина была замечена, музыканты по сигналу заиграли приветственный марш. Флер показалось, будто она попала в двенадцатый век. Нечего удивляться, что Ален так себя ведет, если у них приняты такие порядки: его горделивость, высокомерие шли вовсе не от заносчивости или дурного характера. Здесь, в Провансе, французскую аристократию по-прежнему уважали и почитали.

Заслышав звуки валторн, Ален выпрямился, вздернул подбородок, пытаясь справиться с собой перед предстоящей церемонией. Он не был дома два года и поклялся, что не вернется, пока снова не станет видеть, но теперь сам же нарушил свою клятву. Флер решила подбодрить его:

— Какая чудесная встреча, Ален! Должно быть, очень приятно знать, что так много людей рады приветствовать тебя дома. — Она заметила несколько человек, стоявших отдельно на верхней площадке каменной лестницы, ведущей к главному входу в замок. — Кажется, я вижу твою взволнованную маму.

— С кем она?

Рядом со стройной пожилой женщиной стояла девушка, а на шаг позади них — мужчина, который, кажется, был на несколько лет моложе Алена. Флер собралась рассказать ему об этом, но машина остановилась, и шофер распахнул перед ними дверцу.

Когда Флер и Ален вышли, раздались громкие крики приветствия. Флер, привычным движением, взяла Алена под руку, чтобы вести его к дому. К ее удивлению, тот не стал хмуриться, решив, что лучше примириться с ее настойчивостью, чем споткнуться под внимательными взглядами десятков людей.

Толпа двинулась к ним навстречу — женщины и девушки в черном, с покрытыми головами; загорелые, крепкие мужчины; старики, снявшие береты в знак почтения к молодому графу, которого они явно обожали.

Впервые Флер увидела, как Ален счастливо улыбается, отвечая на приветствия, по имени называя каждого, кто обратился к нему, словно он мог всех видеть и всех узнать… Из толпы к ним протиснулась какая-то старушка и схватила Алена за рукав. По лицу ее бежали слезы.

— Мой бедный Ален, какая жалость!..

Флер плохо знала французский, но это искреннее чувство не понять было невозможно, и она внутренне сжалась, ожидая вспышки гнева. Однако Ален взял руку старушки, сжал ее в своих ладонях и ласково ответил:

— Не плачь, матушка Руж… ничего… — и тихо двинулся дальше.

Они подошли к подножию лестницы, где их встречала семья. К счастью, прежде чем Флер собиралась предупредить Алена о первой ступеньке, к ним спешно спустился молодой мужчина и, взяв его под локоть, осторожно повел наверх.

— Добро пожаловать домой, дорогой Ален, давно же тебя не было!..

Ален сразу перестал улыбаться и ответил с явной издевкой:

— Едва ли мышь будет рада возвращению кошки, Луи… Брось лицемерить! Или ты думаешь, что вместе со зрением я лишился и рассудка?

Флер тихонько ахнула.

— Ну, Ален, зачем так реагировать на приветствие кузена?.. — Тот поклонился Флер, обратив внимание на ее побелевшую, чуть закушенную нижнюю губу. — Твоя жена просто в ужасе. Скажи ей, что я не такой уж дикарь, а то она, кажется, готова убежать.

— Это мой двоюродный брат. Лучше всего не верить ни единому его слову. В некотором смысле, Луи безвреден — потому что ему не хватает ни темперамента, ни ума. Он, ничуть не смущаясь, прожигает жизнь, а потом, оправдываясь, врет как сивый мерин, — презрительно, сквозь зубы процедил Ален.

Флер поспешно отвернулась, слишком смутившись, чтобы отвечать на плутовскую улыбку кузена. К счастью, они поднялись на верхнюю площадку лестницы. Мать Алена с мучительным вниманием следила за каждым шагом сына, молясь, чтобы тот не споткнулся, направляясь к ней. Флер поняла: если бы не толпа, хозяйка дома отбросила бы всю свою королевскую сдержанность и сама побежала бы к сыну, чтобы обнять его, но ей приходилось подавлять свои чувства и вести себя так, как и положено по ритуалу. Флер испугалась — сама она совершенно не способна нести подобное бремя. Ей страшно было представить, что подумает эта элегантно одетая и тщательно причесанная женщина о жене сына — ее неловких манерах и скромном костюмчике. Конечно, Флер интересовали платья, она любила красивые вещи, но в семье викария не хватало денег на роскошества, и девушка привыкла ценить простоту, удобство повседневной одежды и, по этому поводу, никогда не комплексовала.

— Мой милый, милый мальчик!

Мать шагнула вперед, и Ален обнял ее. Несколько мгновений они стояли молча. Потом Ален, отстранившись, повернул голову в поисках Флер.

— Мама, — сказал он, когда девушка взяла его за руку, — ты, наверное, хочешь поскорее познакомиться со своей невесткой. — Ален легонько подтолкнул их друг к другу. — Дорогая, надеюсь, ты полюбишь ее так же, как люблю ее я… Мою жену зовут Флер.

Взволнованная, она тут же услышала, как ахнула красивая девушка, стоявшая чуть позади матери Алена. Конечно, тот тоже это услышал, но темные очки не позволяли прочесть выражение его глаз.

Флер, потом, никак не могла вспомнить слова, которые сказала свекрови, и что та ответила ей. Поняла одно — ей легко будет полюбить старую графиню, но мысли ее сосредоточились на реакции незнакомой девушки. Красота ее была совершенной. Черные, как у Алена, волосы оттеняли нежную кожу. Яркая помада привлекала внимание к безупречно очерченным губам, а элегантное платье подчеркивало женственность фигуры. Красавица пристально смотрела на Алена, даже не пытаясь скрыть чувство негодования: только что она услышала невероятную для себя новость! Молчание затягивалось, карие глаза незнакомки метали громы и молнии.

— Селестин, подойди поближе, пожалуйста, — сказал Ален, хотя в его голосе звучали отнюдь не вежливые, а откровенно злые, как пощечина, интонации. — Селестин, мне хотелось бы представить тебе мою жену — новую графиню де Тревиль!

Ален явно торжествовал! Эта девушка почему-то стала объектом его расчетливой, жестокой мести. И момент он выбрал самый эффектный.