3. Лавры «ничтожного Риббентропа»
Тем временем фюрер сосредоточил свое внимание на Польше, которую он наметил в качестве очередной жертвы своей агрессии. Для начала он надавил на Литву, и та вернула Германии Мемельский край и город Мемель (Клайпеду), доставшиеся ей по Версальскому договору. Мемель, важный (незамерзающий) порт на Балтике, был занят 23 марта 1939 г. германскими войсками, и Гитлер прибыл лично на военном корабле на церемонию в честь возвращения края в состав рейха. Польское правительство было напугано, почувствовав, что пришла очередь их страны: Гитлер уже заявлял о необходимости возвращения Германии Данцига (Гданьска) и «Польского коридора» (земель на побережье Балтийского моря, входивших до Первой мировой войны в состав Германии). Чтобы отвести угрозу, Польша в начале апреля подписала договор о союзе с Великобританией. 7 апреля 1939 г. Муссолини, решив, что и ему не стоит оставаться в стороне от увлекательного процесса передела земель, послал итальянские войска в Албанию, чтобы они оккупировали эту страну. Европа пришла в движение: правительства малых и больших стран прикидывали свои возможности поживиться (или хотя бы уцелеть) в наступающей войне, которая, похоже, становилась неизбежной.
Геринг тоже понимал неизбежность войны и надеялся только на ее отсрочку, хотя бы до 1942 г., на который было намечено завершение перевооружения вермахта; все его планы строительства люфтваффе тоже были рассчитаны на этот срок. Ему придал надежду договор о союзе с Италией, подписанный 22 мая 1939 г. Церемония подписания прошла очень торжественно. Она состоялась в богато отделанном новом здании рейхсканцелярии, построенном по проекту архитектора Альберта Шпеера. После того как были поставлены подписи под документами, король Италии Виктор-Эммануил вручил министру иностранных дел Германии Риббентропу великолепный итальянский орден «Аннунциата» на золотой цепи, которую посол Италии Чиано торжественно надел Риббентропу на шею, и все улыбались и поздравляли Риббентропа с успехом. Это было невыносимо! Геринг был так огорчен, что на глазах у него выступили слезы. Ведь это он подготовил заключение договора, ведя трудные дискуссии с Муссолини в течение многих лет! И вот теперь это ничтожество Риббентроп пожинает лавры и пользуется благосклонным вниманием самого фюрера, не желающего замечать его, Геринга! В мае 1940 г. Геринг, использовав свое влияние на Муссолини, добился того, что и ему был вручен такой же орден.
Союз двух стран, получивший название «Ось Берлин — Рим» (или «Стальной пакт») содержал специальную статью, обязывавшую союзников приходить на помощь друг другу в случае нападения на одну из сторон.
3 апреля 1939 г. Гитлер, не советуясь с Герингом, отдал приказ разработать «План Вайсс» («Белый план»), по которому вторжение в Польшу должно было начаться 1 сентября. Штабам всех трех родов войск было предписано представить уже в апреле примерный график хода операции.
18 апреля Геринг, загоревший и посвежевший, вернулся из Сан-Ремо в Берлин, где на него сразу обрушился поток неприятных новостей. За обедом в рейхсканцелярии фюрер сообщил ему, что уже принял план решения вопроса о Данциге и «Польском коридоре»: их следовало вернуть Германии, используя вначале мирные средства, а в случае неудачи — задействовать вермахт. Геринг от неожиданности едва не подавился едой. Он попытался возразить, сказав, что все мировое сообщество сразу же обратится против Германии, но видел, что его слова «не доходят» до Гитлера; он понял с горечью, что фюрер, как и в случае с Прагой, не нуждается в его советах. Гитлер резко ответил, что до сих пор все его начинания завершались успехом, и он не видит причин тому, чтобы Польша стала исключением; чувствовалось, что он уверовал в удачу и попон решимости идти до конца. Геринг посоветовал хотя бы не спешить с реализацией плана, но снова увидел, что его старания напрасны: фюрер не желал его слушать. Геринг решил про себя, что будет делать все возможное, чтобы не допустить разрастания конфликта. «Если бы фюрер предоставил мне возможность решить этот вопрос, — сказал Геринг позже Томасу Кантцову, — я бы позаботился о том, чтобы Германия заняла достойное место под солнцем, и будущее поколение могло бы жить в мире; я добился бы этого, не прибегая к войне!» Но Гитлер уже настроился на войну с Польшей, он уже видел возможность использовать для выполнения своих планов Советский Союз.
20 апреля 1939 г. на приеме, устроенном в честь собственного дня рождения (ему исполнилось 50 лет) Гитлер сказал своим военачальникам, чтобы они были готовы к возможным опасным событиям. Согласно его расчетам, Германия будет сохранять военное преимущество до 1942—43 гг., а потом положение начнет выравниваться, поэтому нужно провести решающие сражения до 1942 г. и захватить все, что удастся. Фюрер заявил, что чувствует себя в расцвете сил и могущества и намерен сам осуществить свои великие планы, не оставляя их на усмотрение своего преемника; преемник, Геринг, стоял здесь же, в толпе гостей, и молча слушал речь своего повелителя.
25 апреля Геринг отдал приказ люфтваффе на подготовку к войне. Он собирался снова поехать в Италию, но до отъезда предпринял еще один важный шаг, позаботившись о том, чтобы французское правительство узнало о намерениях Гитлера; для этого Геринг использовал французского военного атташе в Берлине Поля Штелена. 2 мая адъютант Геринга Боденшатц встретился со Штеленом и рассказал ему, что Гитлер собирается напасть на Польшу, не опасаясь противодействия со стороны Советского Союза, так что никакой войны на два фронта не будет. Этот шаг Геринга так и остался для многих на Западе непонятным: желал ли он снова припугнуть западные державы, приоткрыв им планы фюрера (которые Геринг как-то назвал «безумными»), или же он и в самом деле хотел предупредить их об опасности. Так или иначе, но сам он не хотел допустить войны на Западе, предоставив Гитлеру воевать на Востоке, раз уж ему так этого хотелось.
22 мая Геринг присутствовал на подписании «Стального пакта», а 23-го уехал в Италию; в тот же день Гитлер провел совещание с командующими родов войск, снова предупредив их о возможности возникновения войны; на вопрос Мильха: «Следует ли доложить о результатах совещания Герингу?» фюрер ответил: «Не надо, я скажу ему об этом сам в свое время!»
Посол Гендерсон сообщал в Лондон: «Геринг был рад меня видеть. Хотя он и не лучше прочих партийных шишек, но видно, что он не хочет войны, и он ненавидит Риббентропа!»
Вернувшись в Германию из Италии, Геринг предпринял кое-какие меры. Он позаботился о сестрах Баллин, еврейках, укрывших его когда-то, после провала Пивного путча, в своем доме и перевязавших его раны. Геринг устроил так, что им разрешили выехать в Аргентину, взяв с собой все свои деньги. Он помог также баронессе Лили фон Эпенштейн выехать к родственникам в Америку. Перед отъездом баронесса посетила Геринга в Берлине и передала ему в собственность поместье Фельденштайн, где он провел свои детские годы; она также составила завещание, по которому Геринг должен был унаследовать замок Маутерндорф после ее смерти. Америка не понравилась баронессе; шумный индустриальный Чикаго показался ей невыносимым после тихой жизни среди заснеженных вершин Австрийских Альп: она вернулась в Маутерндорф, где неожиданно скончалась от сердечного приступа 1 сентября 1939 г., в день начала войны с Польшей.
Теперь Геринг получил, кажется, все, чего хотел. Он стал собственником прекрасного поместья Фельденштайн, где прошло его детство, и владельцем великолепного замка Маутерндорф, залы которого, полные старинного оружия и дорогой утвари, казалось, еще хранили отзвуки голосов всех его близких: матери, сестер и крестного отца барона фон Эпенштейна, властно командовавшего всеми среди своих сокровищ. Но назревала война, которая несла с собой угрозу всему этому богатству и благополучию; страшно было и подумать о возможных потерях! Правда, Гитлер, встретившись с Герингом в конце мая, уверил его, что не станет доводить дело до мировой войны из-за какого-то ничтожного «Польского коридора», но можно ли было верить его словам? Ведь фюрер уже дважды пренебрег им, своим верным помощником, не поделившись планами о нападении на Чехословакию и Польшу!