Я облачаюсь в одиночество свое,

ничего, что рукава длинны, —

теплее нет одежды, для нее

ни стежки, ни булавки не нужны.

Мне некто одиночество скроил,

что боль и облик чувствует людей;

я в складках знак увидела, он был

таким, как шеи черных лебедей.

И пробудился взгляд внутри меня —

павлиний глаз, что крылышки смежил, —

он видит волны, что бегут, тесня

границы светлых дней и темных сил,

и увлажняют золото волос

эльфийской девы. Тянут в бездну вод.

И год, что сел на каменный утес,

как птица, в страхе дни свои зовет.

Так тихо здесь. Струится полотно,

что будет впору мне когда-нибудь.

И рыбы опускаются на дно,

цветными плавниками бьются в грудь.

Посеяны земные семена.

Плечо блестит рудою золотой.

Трепещущая легкость полотна,

мерцая, лоб охватывает мой.