5

22 октября 1961 года

Дорогая Ледяная Лава!

Если мы и дальше намерены обмениваться письмами, я бы попросил оставить Модену в стороне. Не могли бы мы делиться друг с другом чем-то другим? Я, например, готов — хотите верьте, хотите нет — обсудить вашу теорию нарциссизма. Почему бы вам не дать мне об этом представление? Предполагаю, что ваши формулы применимы к некоторым нашим знакомым. А также ваши соображения по поводу психопатии.

Что до меня, то я нахожусь в весьма странном месте. Моя карьера в кандалах. Никакого попутного ветра. Есть, однако, намеки на возникновение нового ветра. Птичка, летящая по небу перед моим внутренним взором, внезапно повернула и полетела в обратном направлении. Во всяком случае, такую картину увидел я, когда лежал с закрытыми глазами. И вот час назад раздался звонок от вашего супруга. Мы с ним ужинаем в ресторане «У Харви» в субботу, 28 октября, в семь вечера. С нами будет, как он объявил, генерал Эдвард Лэнсдейл. Один из пунктов программы вечера — работа для меня, пообещал ваш добряк Хью. И повесил трубку.

Вам известно, что за этим кроется?

26 октября 1961 года

Дорогой Гарри!

Позвольте мне несколько позже ответить на ваш вопрос. Сначала я, пожалуй, удовлетворю ваше любопытство по поводу нарциссизма и психопатии. Это подводит меня к тому, что я хочу сказать про вас и в еще большей степени — про себя. Итак, крайне сжато, вот моя теория относительно нарциссизма — целая куча понятий!

Прежде всего выбросьте из головы расхожее мнение, что нарцисс — это человек, влюбленный в себя. Такое представление полностью уводит нас в сторону. Суть в том, что можно ненавидеть себя и быть нарциссом. Ключ к нарциссизму: Ты сам себе товарищ и друг. Там, где нормальные люди способны чувствовать любовь и ненависть к другим, нарцисс измучен до бесчувствия, ибо его Альфа и Омега ведут между собой бесконечную войну. И человек ищет мира в себе, который никогда не наступает.

Эта фундаментальная неспособность поддерживать отношения с другими людьми яснее всего проявляется в любовных делах. Как бы близки и влюблены друг в друга ни были два нарцисса, это лишь проявление их решения полюбить. А под этим лежит душевная раздвоенность.

Однако парадокс, Гарри, в том, что не бывает любви более сильной, в большей мере исполненной боли и муки, чем любовь двух нарциссов. Ведь столь многое поставлено на карту! Если они сумеют по-настоящему сблизиться друг с другом, они выберутся из своей скорлупы. Это все равно как перейти от онанизма к честному сожительству.

О психопатии я высказываюсь менее уверенно. Это явление сродни нарциссизму, но решительно другое. Для психопата живые люди менее реальны, чем то, что происходит между его Альфой с Омегой, и окопная война, которая идет внутри нарцисса, здесь сменяется сокрушительным боем. Альфа с Омегой наносят друг другу удары, стремясь восторжествовать. И в человеке преобладает напряжение, а не отстраненное состояние. Причем напряжение это столь велико, что психопат может заняться любовью или наброситься на человека, не чувствуя ответственности за свой поступок. Ведь психопат живет в вечном страхе, что не сможет действием разрядить напряжение, поэтому все, что несет облегчение, оправданно. Быстрее всего психопат получает облегчение от внезапного перехода власти над психикой от Альфы к Омеге. Вот почему психопаты могут быть совершенно очаровательными в один момент и дикими животными в другой.

Нечего и говорить, реальность менее проста, чем мои схемы. В жизни психопат и нарцисс имеют тенденцию больше походить друг на друга. Нарцисс стремится выбраться из своего отчуждения, а психопат стремится укрыться в отчуждении. Правильнее будет считать их полюсами в спектре, простирающемся от самого герметически закрытого нарцисса до самого неконтролируемого психопата. Маленький пример: ваша Модена начинала, я подозреваю, как абсолютный нарцисс — родители, должно быть, так ее холили, что та видела только себя. А теперь, благодаря общению с Сэмми Дж., она на пути, чтобы стать в какой-то мере психопаткой.

Я не хочу, чтобы вы считали меня любительницей копаться в чужом белье, я просто высказываю свои суждения. То, что я сказала про Модену, применимо в известной мере и ко мне. Я тоже была единственным ребенком, и едва ли кто-либо начинал с большего нарциссизма, чем я. (Как бы мне могло прийти в голову насчет Альфы и Омеги, если бы они с самого раннего детства не жили во мне?) Поэтому я не осуждаю Модену: я прекрасно понимаю, что нарциссов притягивают психопаты.

И как ни странно, но вполне логично, существует порок, притягательный и для нарцисса, и для психопата. И этот порок — предательство. Психопат не в состоянии удержаться: его предательство не поддается контролю. (Именно это мы имеем в виду, говоря о психопатических лжецах.) Поскольку психопат быстрее других людей переходит из-под власти Альфы под власть Омеги, Омега или Альфа чувствуют себя вправе нарушить обещание, данное час назад другим. Нарцисс же, будучи более скованным, склонен исследовать нюансы предательства, а не заниматься им. Однако у нарцисса всегда присутствует желание вырваться из своего замкнутого пространства. И предательство является средством достижения этой цели.

Итак, я подхожу к моей затаенной страсти. Она состоит в том, чтобы предавать Хью. Не плотски. Эта клятва является броней, оберегающей мое здравомыслие. Как я это знаю, не могу сказать, но я храню клятву верности в сексе. Однако желание предать Хью велико. Я сублимирую этот инстинкт, переписываясь с вами. Создаю нерушимую с вами связь. Этакий анклав из двух людей. Это высвобождает меня для других дел.

Как видите, я вполне представляю себе, чего хочу. Большой корабль нашей страны не лишен руля, но компас его скошен. Не могу передать вам, каким шоком явился провал в заливе Свиней для всех нас, кто в управлении наблюдал это со стороны. Если мы не знаем, как проложить курс в Истории, то кто же знает? Предполагается, что мы обслуживаем президента, но большинство наших президентов настолько туманно мыслили, что нам приходилось брать руководство в свои руки.

Теперь наш президент — человек живой, способный распознать ошибку, тщеславный, умный, готовый учиться, остро чувствующий границу между осторожностью и риском. Существенно важно, чтобы он был хорошо информирован. Он это заслуживает. Он опирается одной сотой частицей себя — или я преувеличиваю? — на людей типа Монтегю. Тем не менее эта частица в одну сотую существует. Мне кажется, он готов слушать меня не меньше, чем Хью.

И я обнаружила, что знаний, которые я черпаю от Хью, недостаточно. Я хочу знать больше. Вы можете счесть это вопиющим тщеславием, но в глубине души я твердо решила стать собственным разведцентром.

Это безумие, скажете вы. Рановато для маленькой мисс Лавы.

Нет, говорю я, — неправда. Половина сотрудников этого чертова управления страдают той же страстью и держат ее взаперти. Лишь немногие осмеливаются в этом признаться. Я смею. Я хочу знать, что происходит. Хочу влиять на курс корабля. Несмотря на все мои недостатки, я чувствую, что способна вынести суждение не хуже, чем мой муж, а он умнее всех, кого я знаю в управлении или вообще в этом священном болоте, именуемом Вашингтоном.

А что, можете вы спросить, способны вы внести в наше сообщество? Уйму всего, приятель. Уж я об этом позаботилась. Вы были правы. Ваша карьера действительно скисла. Хант не взял вас к себе после «Зенита». В своей характеристике он написал: «Спорадичен в работе и часто бывает рассеян». Возможно, в этом повинно количество времени, которое вы проводили с Моденой в постели. Словом, вы очутились на корабле, движущемся в никуда.

Тем не менее я тут на днях сказала Хью: «Ты должен что-то сделать для Гарри». Он ответил: «Не уверен, что я этого хочу. Он завалил все дело с СИНЕЙ БОРОДОЙ». В этот момент он впервые признался, что вы и есть Гарри Филд.

Я заметила, что вы зашли настолько далеко, насколько позволял разум. Другие в подобной не слишком чистой операции могли бы ничего не добиться, даже поцелуя от дамочки.

«Он никак не использовал то, чего добился. Мог бы извлечь из этого куда больше. С другой стороны, если он так сильно влюбился, значит, у него не хватило лояльности сказать мне, чтобы я отстал». Таково было суждение Хью.

Знаете, мне кажется, Хью втайне любит вас. Он недоволен ничьей работой, но вы — его крестник, и он этого не забывает. Мы обсудили с ним подходящие для вас назначения, пока он не предложил то, что, по-моему, было бы для вас самым правильным. Быть связным между Биллом Харви и генералом Эдвардом Лэнсдейлом в замышляемой Кубинской операции. Могу не подчеркивать, каким сверхоктановым это обещает быть. По секрету скажу, что операция будет называться «Мангуста», по имени этого злобного зверька из Индии, славящегося своим умением убивать крыс и ядовитых змей. МА/НГУСТА — поняли? МА — обозначение Дальнего Востока, удобное тем, что им пользуется Пентагон, а не мы. Выбрал его Хелмс. Он считает, что это собьет с толку слишком любопытных среди нас. Любопытные решат, что это что-то затеянное нами совместно с Пентагоном где-то в Азии.

А на самом деле операцией «Мангуста» руководит особая усиленная группа, возглавляет которую генерал Максуэлл Тэйлор, который выступает представителем Бобби Кеннеди. (Если вы считаете, что Джека беспокоит Куба, могу заверить вас, что Бобби ненавидит Кастро, смертельно ненавидит. Поэтому осуществляется нажим с целью сделать многое. Идея в том, чтобы любым способом сбросить Кастро.)

Генерал Лэнсдейл назначен руководить «Мангустой» и непосредственно под ним, как представитель управления (на чью долю падает девять десятых «Мангусты»), поставлен Билл Харви.

Мы с Хью тщательно все обсудили. Это работа вне категорий. Она может стать престижной или губительной — все зависит от вас, Гарри. Можете и очутиться на коленях у богов. Продвижение по службе так часто зависит от заметных этапов в твоей работе: столько-то лет в малозначимом секторе А, потом за границей в малозначимой резидентуре А (читай: Уругвай), потом в более важном секторе, в более важной резидентуре und weiter^[184]. Вы, милый мальчик, немного выбиваетесь из сетки категорий — так оно, по-видимому, и останется. А вот работа связным приблизит вас к активно действующим людям. Например, к Лэнсдейлу. Судя по слухам, он настоящая белая ворона в армии, и его военная карьера была далеко не типична. Он не учился в Вест-Пойнте, не служил в регулярной армии, а только в Корпусе по подготовке резервистов. Все тридцатые годы он работал в рекламном бизнесе, а во время войны — в Управлении стратегических служб. (Предполагаю — в Пропаганде.) После победы он получил назначение на Филиппины в качестве майора-резервиста и стал там отличаться. Я уверена, вы теперь кое-что знаете о его легендарной карьере. Он увековечен Грэмом Грином в «Тихом американце» и превознесен Ледерером и Бэрдиком в «Мерзком американце». Факт остается фактом, что он все перевернул на Филиппинах и многое сделал, чтобы одолеть коммунистов Хукбалахапа. А потом, по сути дела, посадил Рамона Макзайзая в президентское кресло. В последнее время он был очень близок с вьетнамским Дьемом. Этому человеку есть чем похвастаться. Хоть он и белая ворона, но с Божьим даром.

Проблема состояла в том, как продать вас Лэнсдейлу. Хью едва знает его — вообще-то Хью собирается получше с ним познакомиться завтра вечером за ужином. Тут сработал Кэл. Я насела на Хью, чтобы он позвонил Кэлу, несмотря на холодные отношения, установившиеся между ними из-за залива Свиней, и ваш отец, который знает Лэнсдейла и дружно работал с ним на Дальнем Востоке, безусловно, откликнулся. Прямо по телефону из Японии он процитировал нам рекомендацию, которую дал Лэнсдейлу: «Гарри — хороший малый и становится все лучше. Я счастлив, что могу назвать его моим сыном». Вот как. И добавил: «Только, Хью, не говорите этого вашему крестнику. Это вскружит ему голову».

Хью и не собирался. А вот я сказала. Чтобы приободрить. А это, Гарри, вам потребуется. Хью пригласил вас на ужин в ресторан «У Харви» не без причины: вы будете связным не только между Лэнсдейлом и Харви, но и между Хью и Харви. И если вам этого будет недостаточно, будете еще подкармливать и меня, сообщая о каждом шаге. Как и я буду по-прежнему подкармливать вас. Я знаю, что проявляю величайшую гордыню, но уверена: мы с вами — самые чистые души во всем ЦРУ. Даже в предательстве ЦРУ требуется чистота намерений.

Ну разве я не сумасшедшая? Я понимаю, что после Берлина вас едва ли привлекает работа на Харви, но вот что я вам скажу: Хью полностью держит в руках Бешеного Билла. С этой стороны вам нечего бояться. Я пытаюсь выяснить у Хью, чем он его держит, — могу лишь сказать, что это какое-то мощное средство.

Надеюсь, вы оправдаете доверие и дадите мне полный отчет о завтрашнем ужине.

С любовью, заговорщической любовью