Глава 26

Константинополь

Тоби был готов сломаться, несмотря на то что был крепким, сильным парнем, но перетаскивание тяжелых камней, из которых медленно росли стены султана, высасывало из него жизнь. Он поднимался на рассвете – приходилось бы вставать раньше, если бы ночью не царила кромешная тьма, – и получал на завтрак миску странного месива, похожего на кашу. Он так и не понял, из чего оно сварено. Еда была практически безвкусной и не слишком питательной. Затем ему давали деревянную чашку и велели напиться из ближайшего ручья, вода в котором была грязной и мутной. В животе все время урчало, такое питание не пошло на пользу внутренностям, и это лишь больше ослабило его.

Сразу после «завтрака» Тоби и других рабов, несколько сотен черных и горстку белых, кнутами строили в ряд и гнали в каменоломню. Те, кто знал ремесло каменщика, резали блоки из гранита. Те, кто, как Тоби, не обладал никакими полезными знаниями и навыками, с помощью канатов укладывали камни на катящиеся бревна. Затем их надлежало тянуть по импровизированной дороге к месту, где главный строитель, египтянин, распоряжался возведением стены. Это последнее задание было наиболее опасным, поскольку камни невероятно тяжелы и нередко падали на рабов, а иногда даже осыпалась часть стены. Разумеется, выживших не оставалось.

Только вчера Тоби видел, как кусок опорной балки рухнул прямо на ноги африканца. Кости не выдержали удара и сломались. Охранники добили несчастного, как раненого зверя. Палками, до смерти. У султана не было больницы для нездоровых рабов. Если кто-то тяжело заболевал и выздоровление казалось не слишком вероятным, его ждала казнь. Иначе они бы только ели и пили, не выполняя никакой работы. Стройка – не место для безделья, и не важно, болен человек или здоров.

Зимой тягать камни было достаточно утомительно. Но приближалось лето, и под палящим солнцем работать стало почти невозможно, хуже, чем в аду. Вплоть до этого времени Тоби страдал молча, не жалуясь, но в последнее время обнаружил, что просыпается во сне в грязной дыре, куда сгоняли рабов вечером, в слезах, прося мать быстрее забрать его отсюда.

Тоби был на грани.

Он поплелся обратно в карьер после того, как вместе с товарищами по несчастью доволок первый камень главному строителю. Его подгоняли плетьми стражники, изрыгая непристойные ругательства в адрес рабов. Они были не людьми, а животными, ходящими на двух ногах. Они стали ими в тот миг, как были заплачены деньги. Собаки во дворце были больше достойны сочувствия или внимания, чем рабы в каменоломне.

– Привет, Тоби. Как ты?

Юноша тяжело обернулся, изнемогая от боли в спине, и увидел своих друзей, Патрика и Артура. В его душе вспыхнула слабая искорка надежды.

– Я болен. Вы пришли забрать меня отсюда? – спросил он.

– Нет, приятель, мы пришли, чтобы к тебе присоединиться, – отозвался Патрик. – Султан устал от нашего общества. Он выгнал нас сегодня утром. И даже освободил на прощание, но мы, разумеется, попросили разрешения забрать нашего друга с собой и отказались уходить без тебя.

– Не нужно было вам этого делать, – прохрипел Тоби, надорвавший горло на стройке. – Патрик, вам следовало сбежать. Тебе и Артуру. Возвращайтесь к султану сию секунду и скажите, что передумали.

– Но это не так. Я не передумал, и Артур тоже. К тому же султан в любом случае не стал бы нас слушать теперь. Он освободил нас, повинуясь мимолетному порыву. На самом деле ему плевать, живы мы или уже умерли. Нет, старина, мы теперь застряли вместе с тобой на каменоломне.

Тоби застонал.

– Вы… вы же и недели не протянете здесь, Патрик. Вы оба. Это не работа, а настоящий ад. Перед вами сломленный человек, совершенно сломленный. Уходите прочь сию секунду, или вас заставят работать до смерти, без жалости. Прошу вас, уходите сейчас же. Я… я смогу продержаться чуть дольше, если буду знать, что с вами все в порядке.

Патрик почувствовал укус хлыста на спине, но не стал оборачиваться и обращать на него внимание. Он даже не вздрогнул.

– Очень благородно с твоей стороны, вне всякого сомнения. Но мы уже тут, и должны здесь остаться. По крайней мере на какое-то время.

Щелк!

Снова опустилась плеть, и на сей раз досталось и Патрику, и Артуру. Охранник начал орать на них. Артур покорно встал в шеренгу понуро бредущих людей. Патрик вел себя так, словно его ужалила муха. Он рассеянно потер плечо правой рукой и закончил свою мысль:

– Очень ненадолго.

Они вместе работали без каких-либо происшествий или несчастных случаев. Когда сгустились сумерки и их повели к яме, где ночевали рабы, Патрик произнес, повернувшись к Тоби:

– Сегодня мы убежим отсюда, Тоби.

– Что? – В глазах юноши наконец-то зажегся слабый свет надежды. – Сегодня?

– Сбежим – или погибнем. Либо то, либо другое. По мне, лучше уж быстрая смерть, чем это медленное убиение. Мессауд хочет отправиться с нами. Он принесет оружие после наступления темноты. Он утверждает, что тогда охранников будет меньше и ночью они не так бдительны, когда рабы оказываются в яме.

– Он прав.

Когда их бросили в яму и рабы, как всегда, с трудом расплели руки и ноги в темноте, Тоби шепнул тем, кто оказался поблизости, о том, что готовится побег. Это сообщение быстро передавалось по цепочке от одного к другому. Все узнали, что скоро представится возможность удрать. Стало ясно, что большинство рабов были готовы рискнуть жизнью, чтобы вырваться на свободу. То, что задумывалось как план побега для нескольких человек, превратилось в массовый заговор.

– Жаль, у меня не черная кожа, – произнес Артур, указывая на взбудораженных новостью африканцев, чьи щеки крепко прижимались к его лицу. – Вот уж везунчики – их будет куда сложнее разглядеть в темноте, чем нас.

– Сегодня день Нового года, – пробормотал Патрик. – Надеюсь, этот год принесет нам больше удачи, чем старый.

Мессауд сумел пронести оружие к яме под покровом ночи. Затем он отправился на поиски подходящего судна в гавани. Рабы выждали до рассвета, а затем напали на охранников. После долгого ночного караула в утренние часы бдительность заметно притуплялась. Рабы поднялись по веревкам, выбрались из ямы и набросились на стражников. Некоторых удалось убить и ранить, другие сумели ускользнуть и подняли тревогу. Тогда рабы беспорядочной толпой помчались к порту, находившемуся примерно в двух милях от карьера.

– Беги как ветер! – воскликнул Патрик, резво перебирая ногами. – Давай, Тоби, догоняй!

Они с Артуром привыкли, что Тоби был самым сильным и крепким из них, однако теперь их друг был вымотан долгим рабским трудом. Он спотыкался, тяжело ступал и утомился задолго до того, как они перешли на бег. Охранники спешно оседлали лошадей и бросились в погоню. Двое из чернокожих рабов помоложе и повыносливее подхватили Тоби под руки и помчались дальше. Это были молодые, крепкие парни с быстрыми ногами, из высокогорных районов Африки. Здешний воздух казался им куда богаче и насыщеннее привычного, и они бежали быстрее, чем смогли бы местные жители.

– Спасибо, Умбека. Спасибо, Асоло, – выдохнул Тоби. – Вы – славные парни.

Двое африканцев ничего не ответили на это. Они берегли дыхание для бега.

Вскоре показались всадники. Нагнав беглецов, они начали без разбора разить их мечами. Некоторые сражались с яростью и отчаянием рабов, проведших несколько лет, лелея отраву ненависти к своим угнетателям. Начался кровопролитный бой с потерями с обеих сторон. Охранников стаскивали с лошадей и разбивали им головы о камни. Рабы лишались голов прямо на бегу или падали с раскроенными черепами; некоторые получали страшные раны в спину. Это была кровавая резня, хотя охранники пытались заставить беглецов сдаться, а не зарубить их на месте, поскольку они нужнее живыми и способными работать. Без рабов султан никогда не закончит строительство своего дворца.

Бежавших в первых рядах Артура, Патрика и Тоби вместе с Умбекой и Асоло наконец настигли уцелевшие всадники. Вооруженные мечами англичане сражались неумело, но яростно и решительно. Они знали, что в карьере их всех ждет смерть, а значит, терять уже нечего. В конце концов им удалось завладеть тремя конями. Артур и Умбека вскочили на одного, Патрик и Тоби на другого, а на третьего сел Асоло. Они помчались к порту, настигаемые стражниками.

Достигнув цели, они увидели Мессауда, стоявшего на пирсе неподалеку от шебеки. Через плечо бывшего пирата был перекинут колчан со стрелами, в руках он сжимал парфянский лук, один из лучших и самых крепких в мире. Приладив стрелу, Мессауд выпустил ее, и та, промчавшись над головами юношей, вонзилась в одного из охранников. Один за другим он расправлялся с арабами, настигавшими актеров и двоих африканцев.

Когда беглецы поравнялись с кораблем, Мессауд продолжил невозмутимо стрелять, пока рабы торопливо взбирались на борт шебеки. Трое английских парней ничего не знали о судах, однако Умбека в своей родной стране был рыбаком и тут же стал раздавать команды. Он сам поднял главный парус и развернул корабль к морю.

– Мессауд! – крикнул Патрик. – Быстрее!

Бербер тут же оставил свой пост, разбежался, прыгнул – и не успел вскочить на лодку. Пальцы соскользнули с борта, и он изо всех сил вцепился в обшивку. Юноши тут же подхватили его за руки и втащили на палубу. У стражников, плюющихся от ярости на причале, луков не было, но они начали подбирать камни и швырять их в уходящее судно. Один из снарядов, пущенный из пращи, угодил Артуру в правый глаз, и юноша, тихо вздохнув, осел лицом вниз в скопившуюся под ногами воду. Тоби поспешил перевернуть друга, пока тот не захлебнулся в соленой луже глубиной в три дюйма.

Умбека и Мессауд закрепили парус, и шебека резво помчалась по синей поверхности Средиземного моря. Пассажиры изредка оглядывались на быстро удалявшийся негостеприимный берег. Некоторые из их товарищей по несчастью сумели украсть лодку или корабль и тоже отплыли от причала. Другим повезло меньше. Берег был усеян черными как смоль телами, на фоне которых резко выделялись несколько белых. Друзья обнаружили, что в подобные моменты сложно скорбеть о погибших, поскольку те тоже обрели своего рода свободу. Солнце погубило куда больше человек. Многих сразил хлыст. А на мече султана осталось множество имен, невидимых, врезавшихся в самую сталь. Некоторых из рабов снова схватили, и, вполне возможно, счастливчиками были именно те, кто лежал сейчас, подняв к небу невидящие глаза, на песках султаната Гранады.

Когда они вышли в открытое море, Патрик повернулся к бывшему пирату и спросил:

– Почему ты бежал вместе с нами? Ты ведь не был рабом.

Мессауд расхохотался:

– Разве нет? Да, султан меня кормить и дать мне обезьянок. Еще постель и крышу над головой бедного Мессауда. Но у него плохой нрав. В один день он бы убить Мессауда – может, я рассердить его мать или забыть поклониться ниже. Да-да, он точно убить меня рано или поздно, вы только подождать. Или он не убить своих братьев? Была у Мессауда защита? Что он свободный человек? Ха! Это для султан ничего не значить! Любой, который стать королем, султаном или капитаном корабля пиратов, его сердце превращаться в камень, сразу. У него больше нет жалость. Он убить человека, если завтрак остыть, или постель холодна, или кошка больно оцарапать.

Тоби уставился на океан, безграничный и безмятежный. Солнце ласково согревало лицо, а не мучительно жгло спину. Летучие рыбы то и дело перепрыгивали через низкие борта шебеки, как серебряные дротики, но он не был их целью. Нос корабля с тихим шелестом рассекал волны, а не кнут свистел над головой. Тоби слышал голос морского ветра, а не стоны измученных непосильным трудом рабов. Других звуков в море не было, царила удивительная, умиротворяющая тишина. Над головой маленькие белые облачка плыли по своему синему морю. Тоби уже очень давно не смотрел на них, все время сгибаясь над каменными блоками, словно само его тело начало клониться к земле.

Капли морской воды оседали на лицах беглецов, и по ним начали расплываться улыбки, такие же широкие, как морские просторы. Они снова были свободны. Для Умбеки и Асоло, которых всего два месяца назад забрали из родных деревень, это было настоящим чудом. Они начали думать, что уже никогда не увидят своих жен и детей, не смогут вернуться к ним. Они танцевали на палубе от радости, как мангусты, скачущие по раскаленным камням. Они пели, смеялись, кричали во всю глотку. Свобода! Даже соленый привкус морского ветра казался сладостным.

Сначала беглецы направились к берегам Африки, чтобы высадить Умбеку и Асоло. Разумеется, они не смогли доставить их в родную страну, поскольку та находилась гораздо дальше к югу, но Мессауд заверил их, что Египет – самое подходящее место для того, чтобы начать путешествие. Им сейчас правил Саладин, который был известен своей способностью к состраданию. К тому же двое бывших рабов могли нанять лодку и двинуться на юг по Нилу, самой длинной реке в мире, и уже потом отправиться домой. Они были родом из разных стран, один с востока, другой с запада, но их объединяла готовность рискнуть.

Как только Умбека и Асоло распрощались с товарищами, Мессауд спросил англичан, куда те хотели бы отправиться.

– В Константинополь, – произнес Патрик. – До него далеко?

– Ближе, чем до вашей родной страны, это точно, – отозвался бывший пират. – Это место, где восток встречать запад. С одной стороны мои братья, с другой – ваши. Это город, поделенный на две части, но не совсем, потому что они все равно вместе. Да, хороший выбор. Там можно купить специи и дать еде хороший вкус – желтый шафран, корица, славное вино. В городе полно торговцы и купцы. Он живой, друзья мои, как улей, полный пчелы. И как знать, может, мы встретить там ваш друг, мальчика-девочку. Как вы думать?

– Что ж, – мрачно произнес Патрик. – Я не уверен, что хочу ее видеть – после того, как она бросила нас в беде. Она ушла, дав обещание, которое осталось невыполненным. Думаю, я предпочел бы вообще никогда ее не видеть.

Они беспокоились только об Артуре, который так и не очнулся после того, как камень угодил ему в глаз. Он лежал на дне лодки, бледный, неподвижный. Юноша еще дышал, это верно, но его черты были лишены жизни.