XX
Чималу ж я годину пересидiла, коли вийшли пани. Пан тодi зирк на мене!
- А що ти сидиш тут, Устинко? - питає. - Чи обiдала ти?
- Гей! - крикнув на хазяїна бородатого, що тут на рундуцi грошi в долонi лiчив, дзвякаючи. - Дайте дiвцi пообiдати!
Хазяїн грошi в кишеню та й побiг.
- Що це, що це? - жахнулась панi. - Ми її ждатимемо?
- А як же, серденько? - одказав пан. - Адже вона голодна та й намерзлась добре!
- То що? Вони до цього звиченi. Спiзнимось; я боятимусь.
- Бiгай, дiвчино, та хутенько! - каже менi пан. - Не загайсь, щоб тебе не дожидати.
Панi почервонiла по саме волосся.
- Час їхати!
- Та вона ж голодна, серце… Дивись, як змерзла!
- Я змерзла, я, я! - та так уже на те я накрикує!
- Сiдай! - гримнула далi на мене i сама у повiз ускочила.
Пан здивувавсь; не знає, що його думати, що його казати, - стоїть.
- Що ж? - питає панi. - Хутко? Тодi сердега сiдає коло неї…
А хазяїн бородатий:
- Дiвцi абєду не прикажете?
Довгенько гомонiли пани мiж собою, а ще довше пiсля того мовчали.