11

Утром позвонила Терри Руссо. Сообщила, что меня включили в ее группу, занимающуюся расследованием убийств с загадочными рисунками. Ничего не поделаешь, пришлось приехать, и она сразу повезла меня в морг.

Моя бабушка никогда бы не поверила, что все это просто так. Она бы сказала, что детектива Руссо привел ко мне какой-то ори.

И вот я в морге. В нос шибало формалином, не помогала даже специальная мазь, которую я забил в ноздри. Запах смерти. Если я ее обоняю, значит, и дышу ею? Неужели?

– Человек не видел, кто в него стрелял. Пуля прошла через мозжечок и вышла через лоб, – произнес патологоанатом, усталый пожилой человек. Его рабочий халат был заляпан пятнами крови и какими-то ошметками.

Терри Руссо тронула меня за руку.

– Я подумала, что для вас будет полезно увидеть не только рисунки, но и как выглядит убитый в реальности.

Я вгляделся в его лицо. Типичный латиноамериканец, лет тридцати пяти. Терри протянула мне рисунок в полиэтиленовой упаковке:

– Его сделал тот же человек?

– Наверное, так, но мне надо посмотреть остальные рисунки, положить их рядом и сравнить.

– Мы это сделаем потом, в моем кабинете.

Я продолжал рассматривать труп на рисунке и на столе морга.

– Убийца очень похоже изобразил его. Значит, заранее приговорил к смерти и следил за ним. Почему?

– Это главный вопрос, – отозвалась Руссо.

– Есть свидетели?

– Пока нет. Но я хочу, чтобы вы поговорили со всеми, кто общался с ним незадолго до гибели. Может, они что-нибудь знают.

– Я должен нарисовать что-либо по их описаниям?

– Попробуйте.

– Хорошо.

Маска на губах Терри не скрыла ее улыбку.

– У меня назначена встреча. – Она посмотрела на часы. – Начинайте без меня. Вот адрес и номер телефона жены убитого.

– Но ведь его еще не похоронили.

– К сожалению, это произойдет не скоро. А вам необходимо побеседовать с ней сейчас, пока все факты еще свежи в ее памяти.

Женщине, которая открыла дверь, было лет тридцать пять, но в данный момент ее возраст не поддавался оценке. Бледное изможденное лицо, покрасневшие глаза. Я показал ей свой жетон. Она устало вздохнула и пропустила меня в квартиру. Их дом находился в нескольких кварталах от того места, где жили Хулио и Джессика. Восемьдесят шестая улица и Парк-авеню.

– Примите мои соболезнования. Я хочу вам помочь.

Она равнодушно пожала плечами:

– И как вы собираетесь это сделать?

– Помогу найти убийцу.

В гостиной все стены украшали картины. И не какие попало, а настоящие произведения искусства. Энди Уорхол – «Коробка из-под щеточек для мытья посуды "Брилло"», работа холодного минималиста Роберта Манголда, пейзаж Катрин Мерфи, портрет кисти Чака Клоуза. Очень дорогая эклектика.

– Любопытная коллекция, – промолвил я.

– Это был предмет страсти Роберто. Но мне эти картины тоже нравятся. – Женщина с трудом выдавила слабую улыбку. – Он начал собирать их в восьмидесятые, после бума на Уолл-стрит.

– Ваш муж был биржевым маклером?

– Нет. У него был собственный капитал.

– То есть он преуспевал?

Она тяжело вздохнула:

– Да.

Мне удалось разговорить ее на тему искусства. Она сказала, что Уорхола ее муж купил недавно на аукционе, выложил свыше миллиона.

Вскоре я решил, что пора переходить к делу.

– Вы не могли бы рассказать по порядку, как проходил тот вечер, когда его убили?

– Это случилось вчера.

– Да, вчера. Но ловить преступника надо по горячим следам.

– Тут нечего особенно рассказывать. Роберто вдруг занервничал, собрался сходить купить газету. Я напомнила ему, что мы выписываем «Таймс» и «Джорнал», их приносят каждое утро, но, если Роберто что-либо решил, спорить с ним бесполезно. – Она всхлипнула. – Если бы только он тогда послушал меня.

– Не надо себя ни в чем винить, миссис Акоста.

– Кемпбелл. Я оставила девичью фамилию.

– Миссис Кемпбелл, вы ни в чем не виноваты. Вашего мужа подстерег коварный убийца. Мы должны найти его.

– Я все это сообщила полицейским, но могу повторить. Роберто ушел в магазин на Лексингтон-авеню за «Уолл-стрит джорнал» и не вернулся. Выстрелов я не слышала. И просто не могу представить, почему его убили. Ведь у Роберто не было врагов.

Я раскрыл блокнот и объяснил, зачем это нужно. Она недоуменно поморщилась, но я убедил женщину закрыть глаза и перебрать в памяти события прошлой недели.

– Не встречался ли поблизости от дома кто-нибудь, показавшийся вам подозрительным? Кто угодно. Например, мальчик-посыльный, который вел себя странно.

– Н-н-нет. Хотя… Был тут один человек, я видела его два раза. Нет, три. Он ничего не делал, просто стоял на углу Парк-авеню. Мне показалось странным, что он так долго стоит и смотрит на наш дом.

– Человек чернокожий или белый?

– Белый, но я видела его издали. Он стоял на той стороне улицы. Не сводил глаз с нашего подъезда. Когда мы вышли, я его сразу узнала – это было во второй раз – и сказала Роберто, но он посоветовал не обращать внимания. Мы поцеловались, как обычно, при расставании, и… – Она осеклась, промокнула платочком глаза. – Извините.

– Что произошло потом?

– Ничего. Роберто уехал на работу, а я посмотрела туда, где стоял этот человек, но его там уже не было.

– И все?

– Нет. Я бы, наверное, о нем не вспомнила, если бы он не появился опять, на следующий день. Понимаете, люди просто так, без дела, на Парк-авеню не болтаются. Я подумала, может, он риелтор, присматривается к дому. Однако этот человек не был похож на риелтора.

– Почему?

– Не знаю. У меня просто возникло… такое ощущение. Может, потому, что на нем была бейсбольная кепка.

– Что еще в нем было примечательного?

– Длинное пальто. Но видела я его в основном со спины. Он сразу же отвернулся, как только почувствовал, что я смотрю на него. Подул ветер, и пальто чуть приподнялось снизу.

Я начал рисовать. Миссис Кемпбелл негромко охнула.

– О Боже… Вы полагаете, это был он, который… – Она взглянула на мой набросок. – Да. Я запомнила его вот таким.

– Попробуйте описать его лицо.

Она отрицательно покачала головой:

– Нет, лица я не видела. Он стоял далеко.

– Но вы сказали, мужчина белый.

– Да, я совершенно уверена. Не знаю почему.

– А рост? Он высокий или низкий?

– Трудно определить… скорее высокий.

– Попробуйте вспомнить, почему он показался вам высоким?

Она закрыла глаза.

– Он… стоял, опершись на столб уличного фонаря, и его голова почти доставала до таблички, где написано, когда можно и когда нельзя там парковаться. Вот почему он показался мне высоким.

– Замечательно.

– Если бы только… – Она опять заплакала.

Я попытался успокоить ее, вернуть к рисунку, но вошла экономка и так сердито посмотрела на меня, что я быстро извинился и ушел.