На углу двух центральных улиц — Киевской и Советской — находилась часовая мастерская, одна из лучших в городе. В ее зеркальных витринах теснились часы всевозможных марок и фирм. Во всю стену витрины огромные часовые механизмы — громоздкие, неуклюжие, обильно украшенные золочеными завитушками, и часы с маятниками, раньше отмерявшие время в родовых шляхетских имениях, и современные точнейшие хронометры. Были часы из бронзы, фарфора, дерева. Среди этого великолепия резко выделялись скромные ходики с кукушкой. Все механизмы тикали, стучали, щелкали маятниками — шли. Они не нуждались в ремонте. Эти витрины были гордостью заведующего мастерской, известного в городе часовых дел мастера Андрея Трофимовича Яблонского. На сбор удивительной коллекции он потратил полжизни. Перед витринами останавливались прохожие, разглядывали диковинки, восторженно покачивали головами. И ничего удивительного не было в том, что некоторые заходили в мастерскую, просили продать понравившиеся часы или, наоборот, предлагали для покупки свои. Обычно им отказывали — часами не торгуем, но если надо починить — справимся с любыми. Фирма, так сказать, гарантирует качество. Иногда администратор приглашал пройти к заведующему, поговорить с ним. Этой чести удостаивались немногие. Однажды у витрины мастерской остановилась девушка. Перед этим она долго гуляла по Киевской и Советской, потолкалась в универмаге, постояла у витрин обувного магазина. Витрина как зеркало. Она отражает все, что происходит вокруг: людей, машины. Внимание девушки, как и многих прохожих, привлекла коллекция пана Яблонского. Она осмотрела все часы, особенно внимательно — простенькие с кукушкой, даже сверила время на них по своим наручным часикам. Потом решительно толкнула стеклянную дверь в мастерскую. У длинной стойки — ряд столов. Склонились над ними мастера в белоснежных халатах, колдуют пинцетиками. Чуть в стороне — конторка администратора. Девушка была элегантно одета, держалась уверенно, и вежливый молодой человек счел своим долгом встать ей навстречу. — Що паника бажае? — У меня есть редкие часы. Хотела бы показать их пану Яблонскому. Администратор стер с лица приветливую улыбку, непроизвольно шевельнул ноздрями, будто принюхивался. — Мы не покупаем и не продаем, только ремонтируем. — Мне сказали, что пан Яблонский большой любитель антикварных редкостей. У меня XVII век… — настаивала посетительница. Она незаметно оглянулась по сторонам, не прислушивается ли кто к разговору, тихо добавила: — У них только один недостаток — потерялся ключик. Администратор снова обрел приветливость. — Почему сразу не сказали, что часы все-таки нуждаются в ремонте? Покажите, пожалуйста. Девушка щелкнула замком сумочки. Часы были изумительной работы. Давний мастер сделал циферблат из небесно-голубого фарфора. В кругу изящно выписанных цифр был изображен бог времени Хронос, мудро и отрешенно взирающий на мир. Циферблат стиснули в объятиях две золоченые змейки — их хвостики служили подставкой. Молодой человек чуть склонил голову с идеальным пробором: — Я покажу ваш годыннык пану майстру… — Разрешите мне это сделать самой. Кстати, не рекомендую душиться такими сильными духами, в Европе это было модно лет пять назад… Администратор побагровел от смущения, невнятно пробормотал: — Подождите минутку, узнаю, сможет ли пан мастер встретиться с вами. Он исчез за перегородкой, отделявшей кабинет заведующего от общего зала. В мастерскую вошел еще один посетитель. Это был широкоплечий молодой человек, видно бывавший здесь и раньше: мастера разогнули спины, чтобы приветствовать его. Девушке не понравилось, что молодой человек внимательно разглядывает, будто ощупывает ее. Она села в мягкое кресло, взяла газету, развернула. Газетный лист прикрыл лицо. Посетитель топтался у стойки, громко расспрашивая какого-то Андрея Ивановича о здоровье и делах, сетовал на то, что теперь все труднее способному молодому человеку подработать лишнюю копейку. Наконец он решился и подошел к девушке. — Тысяча извинений, паника, но я осмелюсь кое-что вам предложить… — Что именно? — девушка отодвинула ненужную теперь газету. — Вам подойдет — вижу по вашему виду, у меня глаз наметанный, — широкоплечий молодой человек перешел на шепот. — Имею французские чулки… Могу предложить итальянское белье… — Неплохо, — девушка заинтересовалась. — Вот мой адрес — загляните с образцами вашего товара. Если понравятся — буду вашей постоянной клиенткой. В глазах у широкоплечего зажглись алчные огоньки. Он подобострастно поклонился элегантной панике. — Пройдите, пожалуйста, к заведующему, — появился администратор. Мастер Яблонский был еще не старым человеком, так лет под сорок. Лицо у него было воскового цвета, кожа казалась почти прозрачной. Глубокие морщины поползли от глаз, редкие волосы старательно обрамляли лысину. У мастера был неподвижный анемичный взгляд и холеные, длинные пальцы. Сейчас эти пальцы бережно ощупывали часы девушки. — Действительно, редкая вещь, — сказал он вместо приветствия. — Где вам удалось их приобрести? — Достались по наследству. — Давно остановились? — Двадцать восемь лет назад. — Где потеряли ключик? — За Саном. Мастер кивнул. Он уже осмотрел часы и остался доволен. Впрочем, холодные глаза его ничего не выражали. — Что за тип крутится в общем зале? — спросила девушка. — Вы имеете в виду Стефана? Наверное, предлагал свой товар? Каждый живет как может… У него есть хорошая черта: не надувает покупателей и ценит постоянных клиентов. Ну-с, посмотрим, что можно сделать с вашими часиками… — Побыстрее, — вдруг резко сказала девушка, — ваш идиот и так продержал меня на виду у всех минут пятнадцать… — Попробуем их завести, — пробормотал про себя мастер и вставил ключ в едва приметное отверстие в корпусе. Перед тем как повернуть ключ, он исподлобья глянул на девушку. — У вас неплохая выдержка, пани, — впервые за все время улыбнулся мастер. — А вы дурно воспитаны, пан Яблонский. Могли бы предложить присесть перед путешествием в мир иной… — Двенадцать еще не пробило. Слава героям! — Героям слава![9] Мастер сдвинул стрелки с отметки двенадцать и только тогда отбросил крышку. На взрывном механизме лежал листик папиросной бумаги…Фирма гарантирует качество