Глава первая

Зима заканчивалась. Второй день дул южный сильный ветер, и хоть в ушах он подвывал попрежнему, Рата наслаждалась теплом. В спину еще и солнце пригревало. Наконецто можно было сидеть без плаща. Островитянка подточила крючок, бережно воткнула в обрезок деревяшки и привычно окинула взглядом горизонт. Сегодня смотреть с Дозорного Места приходилось щурясь – погожий денек выдался. Ушли дожди со штормами и злобные, пронизывающие до костей, ветра. Может, еще вернутся, но наверняка ненадолго. Зимой целых четыре раза шел снег, както Клык и все Зубы целые сутки простояли неузнаваемо седыми и незнакомыми. Ой, лихие деньки. Четыре месяца. ЛотТа все пять насчитала – Чучело упорно отсчитывала какието свои тридцатидневные куцые месяца. Видите ли, предки ей так считать завещали. Полна предрассудков ЛотТа, и на Луну и ее Темную Сестру смотреть не желает.

Рата запрыгнула на самую верхушку Клыка, окинула взглядом северовосток. Пусто. Только над Сломанным Зубком вьются чайки. Видно, косяк подошел. Но Витамин туда не полетел. Собственно, искать его незачем – вон он, над яликом кружит. ЛотТа встала на якорь и удит ставридку в проливе между Клыком и низким Коренным. С лодкой девушка управляется уверенно, не то, что раньше. Прямо прирожденная рыбачка.

Рата спустилась дотачивать крючки. Первобытная мастерская была обставлена с удобством: два камня служили сиденьями, с таким трудом втянутый на вершину обломок древней ступеньки исполнял роль столанаковальни. От постоянного ветра прикрывала сложенная из камней невысокая изгородь. По правде говоря, здешним хозяйством в основном заправляла ЛотТа. Руки у белобрысой девушки были умелые. Впрочем, Рата на свои лапы тоже не жаловалась.

Вжиквжик – жало крючка послушно приобретало остроту. Затачивать снасти на куске специального зернистого камня было одним удовольствием. Точильный камень, стальной клин, которым так удобно рубить металлические стержни, мудреные щипцы, которыми гнули металл – все было найдено благодаря ЛотТе. Белобрысая знала Зубы, как свои пять пальцев. ЛотТа здесь родилась.

Рата правила острие и думала, что на свете существует уйма вещей, о которых никто никогда не сложит саг. И вовсе не потому, что эти истории недостойны увековеченья. Не обо всем нужно говорить. Когдато ЛотТа попросила не сочинять песен о ее народе. Потому что это секрет, и сама ЛотТа клялась не открывать его никому постороннему. Рата сейчас посторонней не была, но складывать сагу и без всяких просьб подруги не стала бы. Очень ЛотТа огорчалась, когда о смерти своего народа вспоминала. Зачем ради красивой строфы подругу расстраивать? Взрослые ведь тетки, с баловством уже давно закончили.

А история действительно была печальная. Поведала ее ЛотТа еще когда только училась почеловечески разговаривать, потому не все детали рассказа понятны были, но общий смысл Рата уловила. Когдато проиграло большую войну племя ЛотТы. Умелые были люди, со знаниями и возможностями великими. Предчувствуя поражение, их короли заранее решили возвести тайную крепость. Надумали на острове уединенном спрятаться, чтобы силы скопить и в нужный момент врагам внезапный удар нанести. Видимо, собирались таких убежищ не одно и не два построить, но не успели. Далекая война кончилась, а большая часть гарнизона на остров так и не прибыла. Осталась крепость полупустая, со сложными галереями, в скале пробитыми, с казармами, складами, арсеналами, лекарней и даже судном, в специальной тайной бухте спрятанным. Люди, что в крепости остались, ждали приказов и новостей с родины. Только не было никаких известий. И десять лет не было, и двадцать…

Люди в крепости продолжали жить и ждать. Секретность соблюдали, запасы экономили. Осторожно сети в море ставили, ловушки на крабов. Из водорослей даже какойто лакомый «марамелад» научились делать. Но главное, ждали. Ибо был приказ, а в приказ племя изгнанников сильнее, чем в своих богов верило. Кстати, их главный бог Рату сильно удивил. Оказывается, он был всего один на все большое племя. Надо же, такой народ мудрый, механизмыстрелялки сотнями изготавливали, туннели долбили лучше самих стуканцов, а бога одного единственного имели. Ну, про эту нелепость Рата подруге ничего не сказала. Зачем обижать? ЛотТа к своему богу иной раз и сейчас обращалась.

Ну, жило племя и жило. Хоть и немного женщин в крепости имелось, а вниманием они обделены не были. Размножались потихоньку изгнанники. Посторонние корабли у острова всего несколько раз видели. Как ни смешно, считали сородичи ЛотТы всех, кто мимо плыл, дикарями безмозглыми. Обезьянами.

Здесь Рата не поняла. Обезьян она видела несколько раз в Глоре на рынке – их для забавы привозили с Желтого берега. Походили обезьяны на безмозглых токолошейнедоростков, что раньше в окрестностях города водились. Эти привозные обезьяны были животными визгливыми, неопрятными, вечно норовили швырнуть какойнибудь дрянью в любопытствующих покупателей. Рата от красоты самих жителей Северного берега в большой восторг не приходила, но считала, что люди гораздо лучше обезьян никчемных. ЛотТа объяснила, что обезьяны бывают большие, ростом с человека – так она в книгах читала. Книг в крепости было много. Наверное, сотня, а то и две. ЛотТа, как выяснилось, очень про животных любила читать. На острове, кроме мелких чаек, рыбы и крабов, полюбоваться было не на кого. Бедняжка ЛотТа даже обыкновенной курицы никогда не видела, не говоря уже о корове или овце. Собственно, островная дикарка и настоящего живого дерева никогда не видела. Хотя читала о живности много, о мудреных конских породах знала столько, что даже удивительно. Зато она абсолютно ничего не слышала о дарках. Ни о диких, ни о мирных. Даже об обыкновенных брауни и никсах не слыхивала. Просто немыслимо!

Здешние крепостные дикари считали селков и домовыхтомте древними сказками. Каково?! Вот уж мудрецы так мудрецы. Впрочем, ЛотТу винить было не за что – она еще крохой была, когда крепость свое поражение потерпела.

Жила та крепость тайная в спокойствии лет пятьдесятшестьдесят. ЛотТа сама затруднялась точно сказать. Помнила лишь, что мама ее уже в крепости родилась. Отца не помнила – может, их и несколько было? В общем, жили. И вот в один недобрый день шторм пригнал к острову полузатопленный драккар. Оставались на судне люди полуживые, и решил их гарнизон крепости в плен взять. Вернее, в рабство. Нужна была крепости свежая кровь, тем более, на драккаре и несколько женщин имелось – добыча лакомая. Захватили драккар без труда – гребцы на корабле обессилены были. Атакующее лишь застрелили из своего хитроумного оружия капитана, да один из гребцов раненным утонул. Остальные – человек двадцать, оказались в плену под скалой. В крепости не только спальные комнаты да тавернастоловая имелись – тюремные камеры предусмотрительное племя тоже заранее вырубило. Только не понял гарнизон, что в плен не обезьян бестолковых захватили, а бойцовглорцев. Отлежались невольные гости. В едепитье их не ограничивали – живыми рабы нужны были. И случилось то, что должно было случиться. Вцепились северяне в глотку тюремщикам.

Что там точно произошло, ЛотТа так и не узнала никогда. Наверху день был спокойный и солнечный, когда в коридорах бой завязался. Видно, вырвались глорцы из камер, и не сильното помогло тюремщикам оружие их редкостное.

ЛотТе в то время было три годика. Ее с остальными детишками на солнышко выпустили. Погулять под бдительным присмотром воспитателя.

Детонация.

Что это такое, объяснить ЛотТа затруднялось. Но, в целом, понятно. Бывает, полено в очаге стрельнет искрой. Вот и на острове так получилось. Великий арсенал в крепости имелся и мгновенно сгорел. Вот тебе и хитрое оружие. Получилось – ни крепости нет, ни острова. Одни зубыосколки.

Уцелело из племени человек двенадцать. Большая их часть скоро умерла от ожогов и оттого, что кости переломанные заживать не хотели. Из детей одна ЛотТа осталась. Осколок скалы рухнул, а кроха прямо под ним сидела и как в нишетайнике оказалась – ни единым камнем не задело. Тот день ЛотТа хорошо помнила, а вот что до этого было, да и после – многое забылось. Вроде, выжила еще одна женщина безногая, но та вскоре утопилась. Остался старик, – этот еще настоящую родину помнил, учил девочку читать и на пальцах арифметику показывал. Умер он, когда ЛотТе девять лет исполнилось. К тому времени остатки племени уже освоились – обитали в подземных комнатах, что под Клыком уцелели. Большая часть помещений исчезла вместе с островом. Сохранились технический отсек с одним из генераторов, водная элекстанция и несколько полузатопленных складских помещений. Здесь и выросла ЛотТа. Людей она вообще плохо знала, – когда рыбаки, ставившие сети, не вернулись, один наставник у девчонки и остался. Учил чему мог и как мог – видно, сам не сильно грамотным был. Зато взрослым. Так что, когда подросла ЛотТа, ничего удивительного, что и женщиной он воспитанницу сделал. Очень мечтали изгнанники племя свое возродить. Но не получилось.

Рата совсем не жалела, что убила того наставника. Встретились на узкой тропке, жизнь на жизнь разменяли. Судьба такая. Но могло быть и подругому.

Робкими были наследники великих строителей крепости. Уж чего им стоило незваных пришельцев во сне прирезать? Все не решались напасть на «дикарей», хотя сами при последнем издыхании находились. В те дни им куда хуже, чем Рате и Трайглетану пришлось. Верхний резервуар с дождевой водой для подземных жителей являлся единственным источником пресной воды. Наблюдать за пришельцами было трудно – подземные жители только на слух ориентировались, а поскольку человеческого языка не понимали, толком и подслушать не могли. Когда Рата с колдуном сток воды вниз прервала, совсем местным обитателям худо стало. Выбирался великий подземный обитатель в пещеру только днем, когда никого не было. Набирал воды и уползал в свою сырость. ЛотТа вообще наверх не поднималась. Они и раньше редко наружу выходили. Питались той рыбой, что в ловушки, расставленные в подземных затопленных галереях, попадалась – туда вода морская свободно заходила, улов был невелик, но постоянен. Много ли двум человекам нужно?

Крысы они были. Морские крысы. Рата поражалась – как можно так жить? От солнца добровольно отказываться, от широкого вида с Клыка, от лихого морского ветра? И это дети воинов?

…– Безнадежно мы. Противопостояли. Цивилизованный мир – против дикарского мира. Не понять, – объясняла ЛотТа, когда они с Ратой уже научились болтать обо всем.

– Понятно, что «не понять», – согласилась Рата. – Вы на себято в зеркало смотрели? Цивилизованные…

– Не видеть. Нет зеркал, – ЛотТа стеснительно улыбнулась.

Рата ей прямо сказала, что так жить нельзя было. ЛотТа и сама теперь видела. На солнце ей больше нравилось. Наверное, не вернулась бы вниз, даже если бы и вода оттуда ушла. Но оправдание прошлой подземной жизни у нее было одно:

– Порядок так. Приказ старый – нет отмены. Выполнять до последней возможно.

– Говори – возможности, – поправила Рата и вздохнула. – Упрямые вы, как те сваи старые – пристань уже сгнила, остатки настила на дрова растащили. А сваи все стоят без толку и пользы. Конечно, весьма почетна стойкость такая. Только человек не свая, сам решать имеет право. Хотя ваша дисциплина очень бы Леди понравилась. Она любит, когда приказ до точечки выполняется.

– Нет. Не стойкость. Боялись мы. Дикари кругом.

– Что дикарей бояться? – Рата гордо вздернула подбородок. – Мы все равно придем.

– Ты не дикарь, – ЛотТа поправила талисман на шее подруги. – Ты – дитя. Поэт некромантский.

Рата ухмыльнулась. Приятно, когда о тебе заботятся. ЛотТа порядок и аккуратность очень любит. У нее даже крючки идеально ровные получаются. То, что она сама на чучело похожа – это от отсутствия зеркала. Впрочем, сейчас ЛотТа совсем уже не Чучело. Потому что Рата о подруге тоже умеет заботиться.

Но это сейчас. А тогда ЛотТа была сущим облезлым скелетом. И подыхали они в подземелье, потому что пить, кроме морской воды, было нечего, помпы отказались работать и сам генератор тоже начал выходить из строя. Фильтры засорились. Тогда вышел за водой ее мужчина и не вернулся.

Мужем своего мужчину ЛотТа никогда не называла. Рата видела хозяина подземелий мертвым – понятно, при жизни он чуть получше выглядел, но все равно, – дядька худой, унылобелесый. Какой из него муж? Хотя привязана к нему ЛотТа была крепко. Еще бы – одинединственный, кого ты с рождения знаешь.

Одно, чего Рата не собиралась никогда в жизни говорить подруге – как хоронила того дядьку.

Рата глянула на пятно лодки, застывшее на спокойной поверхности пролива. С высоты ЛотТу едва разглядишь – просто пятнышко бледнозеленое и только угадать можно, когда снасть выбирает. Платье, шелковое, некогда яркое, порядком выгорело. Как его ЛотТа ни берегла, когда один и тот же наряд каждый день носишь, элегантной не останешься. Но платье покойной Лорис светловолосой островитянке очень шло. Рата, правда, объяснила, что вырез великоват, а подол слишком короток, но ЛотТе было наплевать. Подол еще укоротила – теперь платье лишь до середины икр ноги прикрывало. В остальном платье ЛотТа подогнала так, будто на нее и шили. Уроженка Клыка с иглой очень дружила – тут Рата только головой качала: как без учителей можно научиться так портняжить? Из остатков шелка ЛотТа умудрилась сшить косынку – для Раты, но та отказалась, косынка у нее была, а подруге в самый раз. Была ЛотТа с ног до головы нарядная, шикарнозеленая. С тех пор немного поблекла и выгорела, но на свой наряд все равно нарадоваться не могла, ведь первый раз в жизни шелк увидела. Сапоги здоровенные, конечно, эффект слегка портили, но тут уж выкрутиться было трудно. Кожа, чтобы сшить новую обувь, была, да только понастоящему выделать ту кожу девушки не могли.

Рата не без удовольствия глянула на свои испытанные башмаки. Глорская работа – это вам ни чтонибудь. Держатся. Своим нарядом Рата была вполне удовлетворена. Мужской балахон (ЛотТа настаивала, что правильнее его называть комбез) был подогнан по фигуре, нигде не жало и на заднице не пузырилось. Обтрепавшиеся штанины пришлось обрезать и пустить на усиленные накладки на коленях. Нарядный поясок, на котором висели самодельные ножны с ножом и заточкой, придавали слегка воинственный вид – сразу видно, не рыбачка деревенская безродная. Еще на груди Раты красовался знак «мертвой головы». Старую бляшку начистили, и теперь девушка носила символ своего проклятого дара. ЛотТа находила наряд подруги в целом не очень женственным, на что Рата возражала, толкуя о том, что в такой удобной одежде она сроду не ходила. В общем, подруги были вполне довольны своим внешним видом.

Главное, зима кончалась.

Ох, были за эти месяцы нелегкие деньки.

Иной раз штормило по семьвосемь дней кряду. Часто прямой юговосточный ветер выдувал пещеру насквозь. Тогда и выложенная у входа защитная стенка не спасала. Обитательницам пещеры приходилось отступать на «галерею» у резервуара. Там ветра было поменьше, зато сидели почти под открытым небом. Разводить костер было бессмысленно. Тогда сбивались в кучу под плащами – Витамин норовил забиться в середину, Рата ругала его за корявые лапы и клюв. Чуть согревшись, начинали рассказывать сказки и разные были, не оченьто отличающиеся от сказок. Больше говорила Рата, но у ЛотТы потихоньку прибавлялся запас слов, а рассказать светловолосой девушке тоже было что. Вообщето, она была жутко умная. Рата весьма гордилась тем, что научила такую девушку говорить почеловечески.

– Без «дерьмо» ругайся. Красиво нет, – сложила ЛотТа одну из первых своих фраз.

Рата похохотала, но решила действительно не ругаться без нужды. Неизвестно, как жизнь обернется. Не все же с типами вроде Морка общаться. За языком следить нужно.

Морк о себе напоминал часто. Вечера не проходило, чтобы не появлялись на берегу бухточки или на вершине полупрозрачные немые фигуры. Морк, полуголый и без рубахи – такой, как умер. И, понятно, она – Лорис. Рыжая почемуто являлась удивительно красивой: вся в драгоценностях, подол роскошного платья плыл по влажным камням. У призраков свои достоинства – никогда не пачкается одежда.

Рата отлично помнила ту ночь, когда подруга в первый раз познакомилась с прозрачными соседями. Случилось это в первый же совместный ночлег одиноких девушек. Хм, до дружбы тогда было еще далеко. Едва уставшая, как старый осел, Рата, уснула, как завыли рядом. Рата чуть камень спросонок не швырнула. Разлепила глаза – Чучело пятится на коленях за костер, тычет рукой в сторону входа. Заползла за угли угасающие, кинжал выхватила, за головню ухватилась – жуть какая воинственная, только вот скулит, как щенок. Рата похлопала слипающимися глазами на вход – Стража едва разглядела, он в ту ночь очень бледный был.

Пришлось полночи потратить, пытаясь Стража убрать. Послушался он и исчез, уже когда Рата решила, что проще Чучело из пещеры выгнать, чем призрака. На ЛотТу те гримасы и рукомахания новой знакомой большое впечатление произвели, вторую часть ночи Чучело дрожало, ожидая от магички еще какихнибудь ужасов.

Да, давно все это было.

Закончив с крючком, Рата подошла к краю обрыва, обозрела горизонт и позволила себе маленькую глупость. Плевок полетел по красивой дуге и исчез, еще не достигнув пены волн. Вот высотища какая. Плеваться Рата себя усиленно отучала. Все равно, так выразительно сплевывать, как получалось у Леди, когда та недовольно бывала, не научиться. А вообще дурная привычка. Хм, особенно если ты отнюдь не всесильная Леди. Некромантам плеваться не к лицу.

С некромантской наукой дела шли неопределенно. Некоторые вещи получались, стоило за них только взяться, другие упорно не давались. Тыкались подруги на ощупь. Еще хорошо, что ЛотТа к учебе относилась куда как последовательно и прилежно, каждое заклинание норовила дотошно разобрать. Например, убрать с пути призрак у ЛотТы очень свободно получалось. Самой великой некромантке в каждом случае приходилось долго настраиваться и в контакт с неупокоенным входить. Конечно, вызывать, что мертвецов, что призраков, ЛотТа совершенно не могла. Она ведь нормальным человеком была и никакого проклятья на себе не чувствовала. Истинные неупокоенные ей подчиняться и не думали. Зато в сумке со снадобьями Чучело теперь идеальный порядок поддерживало.

Сумка с флаконами, амулетом, унаследованным от Трайглетана, и еще одним амулетом, сделанным уже самой Ратой, попрежнему была похоронена под камнями. Ничто на свете не могло поколебать решение островитянки забыть о проклятом даре. Но оказалось, что для того, чтобы хоть на время забыть, нужно уметь этих проклятых неупокоенных от себя отваживать. Вот нет вокруг тебя ничего посмертного, и забывается, что ты ненормальная.

Вообще, с тех пор, когда ЛотТа начала помогать с проклятой наукой, все стало намного легче. Есть надежный человек, с кем можно обсудить, отчего костяки этак неупорядоченно шевелиться начинают. ЛотТа к неупокоенным попрежнему относилась с опаской и осторожностью, как к змеям ядовитым. Очень уважала, стало быть. Рата своих надоедливых «подданных» просто терпеть не могла. Вот и считай, из кого лучший некромант получился бы.

Рата еще раз глянула на пролив – ЛотТа уже смотала снасти и начала грести к Клыку. Правильно, пора. С расчетом времени у Чучела было все в порядке. Аккуратная, аж спасения нету. Все у нее рассчитано и просчитано. Вот когда просчитать не удается – все, конец. Все заранее умерли. Что иной раз нужно прыгать безоглядно, ЛотТа только сейчас начинает понимать. Ведь тогда сидела до последнего, задыхалась, тонула, а все ждала. Приказа нет, понимаешь ли. Какой приказ, когда уже подыхаешь?! Это в бою надо до последнего стоять. Ведь умная же девушка.

Хм, сейчас умная. А раньше? Ведь когда выбралась из затопленной норы – упаси боги, как страшна и напугана была. Рожа облазит, бледность синеватая, руки тонкие, как палки. От любого звука шарахается.

Облазила старой кожей ЛотТа еще долго. На солнце обгорала до красноты, шкура лохмотьями сходила. Глаза слезились. Просто замечательно, что тогда зеркала не было. Рата, когда примочки делала, посмеивалась, хотя смешного было мало. Встреть тогда ЛотТу кто чужой, в лучшем случае за десятидневного покойника принял бы. Ничего, обжилась. Сейчас даже слегка поправилась, угловатость рук и ног сгладилась, суставы больше не торчат узлами. И кожа гладенькая. Тут, видимо, морская вода помогла.

Смешно это было. Рата, еще недавно сама воды боявшаяся, приучала новую подругу к морским купаниям. Не заставляла, но подначивала непрерывно. Иной раз, когда течение менялось, вода становилась невыносимо холодной. О том, что в такой воде редкий дурак плескаться будет, Рата совсем недавно подруге призналась. А тогда ничего, обе лезли. Немалой приманкой и мидии служили – кушатьто хотелось здорово. Когда протвогазову маску нашли, ЛотТа очки для ныряния соорудила. Старая резина рвалась ежедневно, но потом окуляры на ткань нашили, – совсем хорошо стало. В воду ледяную нырнешь, дух так захватывает, что даже визжать не можешь. Ну и что – ни разу не простудились. Рецепт простой, – из воды вылетишь, в плащ закутаешься, по берегу с воем попрыгаешь, и полусотню «воспитаний» – упал, отжался. Потом Рата с лодки нырять приноровилась. Вскоре и ЛотТа решилась. Ныряли по очереди – очки одни, да и согреватьрастирать вынырнувшего ктото должен. Все Зубы обплавали, на железный остов корабля, что ЛотТа «катером» называла, ныряли. Два раза пытались найти место, где затонул «Скакун». Не получилось – глубоко очень. Но, может, и совсем развалился когг – несколько его обломков штормом на Зубы выбрасывало. Както даже разбитый бочонок изпод масла нашли.

…Рата закончила с крючком, убрала инструменты от дождя в нишу. Чем Клык хорош – здесь ничего не пропадает. Воровать некому. Самое честное место на земле, чтоб ему…

Девушка снова проверила горизонт. Как обычно – пусто. Витамин еще над водой кружится, напоследок чтонибудь особо вкусненькое норовит выловить. Ялик уже ушел под скалу, не разглядишь. Пора спускаться.

Прыгая по знакомым до последней трещинки камням, Рата с удовольствием глянула в сторону Сухой Тропы. Давно уже с Наблюдательного Места до пещеры можно было по скале спуститься. В самом опасном месте веревка натянута, можно пристегнуться железкой (что «карабином» называется) и пролезть спокойно. Ну, в сильный ветер спокойно не получится. ЛотТа и без ветра не оченьто любит там ходить. Талантов у Чучела полно, но на скальной стене белобрысая красавица висит, как овца на заборе. Когда Рата тропу обустраивала, очень переживала подруга. Как крючья вбить, она же и надоумила, но потом вся тряслась, когда Рата над пропастью висела. А что переживать? По карнизам полазить в хорошую погоду – одно удовольствие.

Спустилась Рата на пляж вовремя – ялик уже входил в бухту.

– Авель, чего сидишь! – скомандовала Рата. – Встречаем!

Скелет, почти невидимый среди камней под скалой, зашевелился. Постукивая сухими костями, направился к кромке прибоя. Когда ЛотТа подвела лодку ближе, Авель уже был в воде по ребра. Он ухватился за корму, Рата, войдя в волны по колено, вцепилась в нос ялика. ЛотТа ловко спрыгнула на мелководье, и общими усилиями ялик мигом оказался на берегу.

– Хватитхватит, – сказала Рата скелету, все пихающему лодку сзади. – Иди, сушись.

Авель послушно пошел к камням, лег и задрал костистые пятки вверх. Связь между костяшками мигом ослабла, и неупокоенный казался просто кучкой старых костей. Если кости оставались сырыми, от скелета неприятно пахло.

Странное имя «Авель» неупокоенному дала ЛотТа. Скелет прицепился к девушкам у Дуплистого Зуба, когда островитянки обследовали остаток галереи, уцелевший на тамошней скале. Костяк вылез из воды и смирно встал у ялика. Рата поорала, загнала его обратно в воду, но он тут же вылез опять и замер, как костяной болванчик. Пришлось обследовать скалу в его присутствии. ЛотТу, тогда еще не совсем смирившуюся с вечным присутствием неживых, скелет очень нервировал. Добычи на Дуплистом Зубе было мало, нашли только несколько метров позеленевшей проволоки. Девушки отправились обратно на Клык. Пока набрали на ужин раковин, пока закрепили лодку, на берег выбрался и скелет. Как он смог уследить, куда ушла лодка, и как добрался до бухты, понять было трудно. Обычно неупокоенные так настойчиво юную некромантку не преследовали. В очередной раз напуганная ЛотТа запустила в костяк камнем. Скелет торчал неподвижно, ни уклоняться, ни уходить не пытался. Рата приказала ему стоять на месте и увела ругающуюся подругу в пещеру.

Когда утром вернулись к лодке, скелет стоял в той же самой позе. Рата приказала ему уйти в воду. Ушел, но иногда перекатывающиеся по бухте волны открывали гладкую макушку его черепа. ЛотТа снова распсиховалась, сказала, пусть лучше на виду будет, а то нырять невозможно. Рата заорала, чтобы в камни ушел. Послушался, зарылся среди камней, лежал, как правильный костяк, неподвижно. Про него забыли, пока он не попытался лезть вслед за девушками на Наблюдательное место. Рата приказала замереть – замер.

В общем, Авель оказался самым прилипчивым и самым послушным из неупокоенных, что повстречались Рате на ее недолгом магическом пути. Имя ему ЛотТа дала уже позже, когда мертвяка начали использовать на всяких несложных работах. Особо толковым его назвать было нельзя – выполнял только самые примитивные приказы, но неизменно очень старался. Сил у него было примерно столько же, сколько у каждой из девушек, но иной раз и это было очень кстати. Скучной работы Авель не боялся. Очевидно, умер он совсем молодым. Зубов не растерял, были они у него белые и ровные. Рата както привела его в пример – вот с такими зубами помирать нужно. Вообще обе девушки испытывали к Авелю нечто вроде жалостливой симпатии. Наверное, он и при жизни недотепой был. ЛотТа вскоре выдернула щипцами застрявший в черепе Авеля кусок безобразного острого металла. Когда бестолковый скелет потерял придавленные камнем фаланги пальцев на правой руке, Рата на него два дня ругалась и пыталась восстановить мертвецкую кисть. Хрящей и сухожилий, что соединяют кости у свежих мертвецов, у Авеля, естественно, давно уже не было. Скелет держался воедино исключительно памятью, унаследованной от живого существа. Оказалось, восстановить эту связь, даже обрубленную механическим путем, всетаки возможно. Рата вымоталась так, словно еще одну Сухую Тропу проложила. Составлять заклятие приходилось наугад. Сосредотачиваться для приказа Рата уже умела недурно, но сам порядок слов заклятия оставался тайной из тайн. Даже непонятно, как и получилось. Возможно, многое из предсмертного бреда Трайглетана всетаки засело в памяти. Рате вообще страшно не хотелось об этом думать, хотя ЛотТа результат магического опыта одобрила. При всей своей настороженности к неупокоенным, светловолосая островитянка считала, что разбрасываться рабочей силой не следует. Рата в принципе не возражала, но ее пугало чувство, что она знает, каким Авель был при жизни. Невысокий паренек в темном комбинезоне с желточерным треугольником, нашитым на рукав. И у него были дежурства – надевал на уши черные штуки со шнурками и слушал, слушал… Ничего так и не услышал.

Рыбачка тщательно отряхнула подол платья, вынула из ялика плетенку с рыбой. Кивком поблагодарила безмолвного Авеля. Это было правильно – Рата и сама старалась вести себя с умертвиями вежливо, но частенько забывала.

– Как улов?

– Бывало лучше. Сушить будем, – ЛотТа глянула на подружку. – Косынка потеряна?

– Вот еще! – Рата похлопала себя по объемному карману комбинезона. – Спрятала. Сегодня тепло. Купаться будем?

– Дома, – строго сказала ЛотТа. – Рыба чистить. Салат. Все имеем. Как посуду делать?

Рата согласно кивнула. С посудой были проблемы. Все, что до сих пор удавалось найти, было уже наполнено запасами. В основном засолили мидий, но самый лучший бочонок заполнили кусками жирной присоленной рыбы. «Селедкакарп», как выражалась ЛотТа, считающая таинственного «карпа» эталоном рыбы.

Домой отправились по Сухой Тропе. Передвигаясь по карнизу и цепляясь за веревку, ЛотТа, как всегда, старалась смотреть вверх. Облака ее интересуют, как же.

– Дождя не будет, – сообщила Рата, уже перебравшаяся с грузом улова на площадку, где можно было встать на две ноги и развернуться. – Погода хорошая, рыбу успеем подсушить. Кстати, внизу волны такие живописныеживописные. Прямо, узор живой. Глянула бы ты хоть раз в жизни.

ЛотТа с каменным лицом добралась до площадки, отцепилась от страховки и проворчала:

– Дитя Рататоск. Башкакамень. Рукиплоскогубцы. Шикарно так бывать.

Рата усмехнулась:

– Нет, это ты шикарная. Особенно, когда попку выпячиваешь, чтобы платье не пачкать. Полагаю, если свалишься, пока до моря долетишь, успеешь платье снять. Так и шмякнешься, над собой его поддерживая. Смотри, все равно испачкалась.

При попытке непосредственной Раты отряхнуть шелк, ЛотТа немедленно ухватилась за веревку. До камней, о которые разбивались волны, лететь было далековато.

– Прекрати! Дитя балдованое!

– Балованное, – поправила Рата и поджала губы. – Тебе не угодишь. То испачкаться боишься, то чиститься не желаешь.

– Высота. Мы договаривались. Штраф тебе. Так?

– Да ладно, разве это высота?

ЛотТа изловчилась и, не отпуская веревки, попыталась ткнуть подругу кулаком.

Рата, хихикнув, уклонилась.

– Ладно, проходи. Крабик долгоногий. Все бочком, бочком.

ЛотТа перебралась на карниз пошире, с облегчением вздохнула:

– Дурища. Штраф двойной. За плохую память.

– Ладно. Фирштейнвирштейн. Извини. А двойное «воспитание» – запросто. У меня сегодня мало в сумме получается.

– Тебя другой наказаний нужно, – проворчала ЛотТа, пробираясь за подругой по склону. – Тебе отжимания – одна радость.

– Мне еще сегодня с Дозорного помигать нужно, – с досадой вспомнила Рата.

«Воспитаниями» занялись, пока рыбка пеклась и мидии варились. У ЛотТы имелся стойкий предрассудок, что отжиматься после еды вредно. Рата не спорила. Отжимались под счет светловолосой островитянки – ЛотТа все еще осваивала правильное произношение числительных. После личной нормы сделали общую. Второй день обе островитянки забывали, что нужно поцарапанный киль ялика зашлифовать. Лодка вещь незаменимая, тут уж какие шутки.

Рата сняла с огня котелок – узкий гофрированный цилиндр с мудреной крышкой мало подходил для готовки пищи, тем не менее, и суп, и мидии в нем варились исправно. ЛотТа уверяла, что странная коробка предназначалась для хранения мордмасок. Весьма странно – мордомаски мало на что годились. Остатки их вблизи Зубов попадались повсеместно, только, в основном, негодные. То, что резиной называлось, крошилось. Стекла в изъеденных соленой водой окулярах практически все были побиты. Почему эти странные личины «противгазы» называются, ЛотТа и сама не знала. В затопленном подземелье оставались такие уцелевшие маски, но их покойные островитяне использовали, когда под водой чтото нужно было ремонтировать. В последние годы сложные механизмы все чаще давали сбои. Впрочем, все эти старинные премудрости с названиями были уже не важны – просто Рата мечтала отыскать еще один цилиндр для готовки. Два «горшка» нашли у берега Дуплистого Зуба, но те были страшно помяты и никакого проку от них не было. Там же Рата вытащила стальной шлем. К сожалению, и он был треснутый, воду пропускал, и использовали его только как миску для рыбы. Уйма полезных вещей оставалась в подземных затопленных ЛотТиных «апартаментах», но нырять туда было чистым самоубийством.

Рыбку на ужин ели с «салатом» – его мясистые листья росли на дне в единственном месте у Клыка. ЛотТа говорила, что их когдато пытались разводить ее предки. Салат был недурен, хотя пресноват. Впрочем, ЛотТа о перце и прочих специях имела самое смутное представление, поэтому особенно не огорчалась. Печеную рыбу приноровились заворачивать в листочки салата – и вкусно, и хрустело приятно.

После еды ЛотТа собрала котелок, тарелки из створок гигантских мидий, единственную кружку и нож, и пошла на Пристань мыть посуду. На взгляд Раты, посуду можно было мыть единственный раз в день. Но для ЛотТы в процессе уборки заключался некий ритуал – всё драила три раза в день, очень тщательно. Рате такое ответственное дело она доверять не стремились, впрочем, юная некромантка и не настаивала – в свое время предостаточно времени на камбузе провела.

Хм, ну ладно.

Рата сунула в костер еще один сук. Весеннее солнце, по правде говоря, пока побеждать не спешило. Придется терпения набраться. Кстати, и насчет ельника, так себе получается. Кто их знает, эти ели? Судя по рассказам – огромные колючие деревья. Но, может, совсем и не мрачные. Рата елок сроду не видела. ЛотТа тоже не видела, но почемуто была уверена, что елка – праздничное дерево. Какаято смутная сказка на этот счет имеется.

Снаружи истошно завизжали. Рата перескочила через костер, подхватила тяжелый дротик и кинулась на выручку подруге. Визг на Пристани уже оборвался. Испугаться Рата не успела – в проходе на нее чуть не налетела удирающая со всех ног ЛотТа.

– Ты, что?! – возмутилась Рата. – Визжишь, как ошпаренная, и на острие чуть не напоролась.

– Там дарк! Дикий! Из волны на меня как сунется! Где моя острога? – ЛотТа, наконец, втолкнула в ножны кинжал и схватила оружие посолиднее.

В воде у пристани никого не обнаружилось. Девушки вглядывались в омывающие подножье Клыка волны, но ничего подозрительного разглядеть не могли.

– Морда тянутая, зубастая, – рассказывала ЛотТа, угрожающе помахивая коротким древком с массивной двузубой острогой. – Глядит зловеще. Глазки – уродки.

– Большой? – поинтересовалась Рата, вглядываясь в вечерний сумрак, стелющийся над водой. – Больше Зубоморда?

– Нет. Наверно, тощее будет, – неуверенно сказала ЛотТа, машинально трогая амулет на груди.

– Что тогда пугаться? Не полезет.

– Он говорил. Грозил ругательством.

Рата подпрыгнула на месте:

– Ты, что?! Дикие дарки не разговаривают. Ну, почти никто из них не умеет. Он точно говорил?

– Кажется, – не слишком уверенно сказала ЛотТа. – Он выговориться слова, хуже чем я.

– Осмотреться срочно! – озабоченно скомандовала Рата. – Вдруг это хитки?

– Посуда, – напомнила ЛотТа.

– У входа бросай. Быстрее!

Девушки снова пробрались по Сухой Тропе. На этот раз Рата зацепила в петлю на поясе и дротик, и гарпун подруги. ЛотТа сейчас не возражала – было не до шуток. Прошли карниз – Рата для скорости протянула подруге руку. Торопливо полезли вверх. Дневной свет стремительно уходил, большая часть Клыка уже погрузилась в темноту. Девушки вскарабкались на Наблюдательное Место. ЛотТа, тяжело дыша, полезла на самый верх. Рата принялась вглядываться в море – разве что разглядишь? Пена от разбивающихся волн, и та едва различима. Плохо, одни боги знают, кого к Зубам на этот раз привело. Если хитки, то, пожалуй, могут и в пещеру ворваться. Хотя бойцы из отвратных баб на суше плохенькие. Отобьемся.

– Рататоск, – упавшим голосом окликнула сверху ЛотТа.

Девушка взлетела на уступ. Севшее солнце оставило лишь мутнорозовую дорожку на западе. Та часть горизонта еще провожала ушедший день. И прямо в этом болезненносмутном сиянии можно было разглядеть крошечную вертикальную черточку. Парус.

Рата вглядывалась так, что глаза начали слезиться. Пришлось протереть. Заодно девушка задумчиво высморкалась.

– Пропало оно, – отозвалась ЛотТа, садясь на камень. – Свет кончился.

– Полагаю, они парус спустили, – пробурчала Рата, и тронула подругу за колено. – Не нервничай. Мы же знали, что это когданибудь случится? Хорошо, что заранее заметили. Утром подойдут, а мы готовы.

– Подойдут?

– А как же. Они сюда курс держат. Предусмотрительно на якорь встали, чтобы в темноте у камней не рисковать.

– Пираты?

Рата села рядом с подругой, еще раз успокаивающе похлопала по колену:

– А нам какая разница? Если две девки без защиты на корабль попадают, с ними в любом случае одно и то же будет. Хоть к пиратам попадем, хоть к королевской страже.

– Дикари, – печально сказала ЛотТа.

– Они самые, – Рата усмехнулась. – Кто тут рассказывал, что любой молодой женщине «секес» полезен? Ой, накушаешься досыта.

– Я с двумя не умею.

– А кто умеет? Придется потерпеть. И двух, и трех, и так далее. Ладно, пошли спускаться. Сорвешься, не будет тебе никакого «секеса».

– Лучше так.

– Ничего не лучше. Мужчин мы переживем, а брякнешься, будешь как они, – Рата ткнула пальцем в край обрыва, где в сгустившийся темноте уже появилось два силуэта. Тени, отливающие голубым, двигались навстречу друг другу, но никак не могли встретиться и таяли, на миг оказавшись над пропастью.

– Она не бояться много мужчин, – заметила склонная к сентиментальности ЛотТа, следя за расплывчатопрекрасным призраком в длинном платье.

– Точно, ей одного самца хватило, чтобы смерти возжелать, – согласилась Рата. – Видимо, дело привычки. Растерялась она, один на один с мужчиной оставшись. Ну, мы с тобой в другую игру играем. Нам, главное, первый напор пережить. Потом выкрутимся. Главное, мы не по одному живем. Обязательно выкрутимся.

– Ты, Дитя, меня в ад заволочешь.

– А мы с тобой откуда вылезли? Холодно. Голодно. Мертвецы кругом. И, что примечательно, – внизу мы встретились. Точь в точь, как ты про свой ад рассказывала.

ЛотТа засмеялась:

– Там жарко. Пекло.

– Видно, сейчас везде дрова вздорожали, – опечалилась Рата.

Спустившись, подруги для успокоения нервов съели самую жирную ставридку. Умывшись, еще раз обсудили план по спасению с острова. Собственно, все было обговорено уже много раз.

– Не верится. Можно, последняя ночь, – сказала ЛотТа, глядя на отблески огня на потолке пещеры.

– Да, вроде дом наш, – Рата раскинула руки. – Я уж тогда возмечтала – все на Клыке моим будет, только моим! И нате вам – стучит чучело, вылезает все взъерошенное. Нет, даже на Зубах невозможно человеку спокойно пожить.

– Оставайся, – ехидно предложила ЛотТа. – Спокойно будет. С Авелем, с призраками. Отдохнешь.

– Я бы осталась, – серьезно сказала Рата. – Да куда ты без меня? С какой стороны на нового мужчину глянуть, не знаешь. А все «секес, секес». Ты, кстати, не забывай, что ты с дальнего Севера. Твой ломаный язык оправдать нужно. Полагаю, больше твою задницу оценивать будут, но лучше без лишних подозрений обойтись. Про Пришлых мало кто слышал, а кто слышал, тот не слишком ваше племя любит.

ЛотТа кивнула:

– Я помню. Вещи утром прятать?

– Да, с собой только украшения Лорис возьмем, деньги и мидий. Соленье нам удалось, побрякушки они тоже отберут и подобреют. А лишнего с собой не потащим.

– Жалко, – сказала ЛотТа.

Рата знала, что не о серебряных цепочках и серьгах подруга жалеет. Украшения, оставшиеся от Лорис, сто раз разглядывали и обсуждали, но носить их никто не собирался. Печаль посмертная на том серебре лежит, и потому расстаться с ним легко. Вот оружие, сделанное своими руками, жаль. И любимый кинжал ЛотТы тоже придется закопать. Слишком ценная штука – вопросы вызовет. Непонятно, что с любимым молотком Чучела делать. И колотушку, что «гранатой» зовется, так и не использовали. И особенно собственные амулеты жалко.

Рата потрогала шнурок на шее, – на нем висел большой треугольный зуб, острый, как наконечник стрелы, и маленький металлический цилиндрик, сплющенный, с аккуратно пробитой дырочкой. В них, и в том, и в другом, когдато таилась смерть. Цилиндрик от «стрелялки» назывался – гильзой. А сама «стрелялка» называлась «Парабел». Отличная была штука.

В тот день Рата ныряла у югозападной стены Клыка. Место спокойное, – до пещеры доплюнуть можно. Рата проверяла самоловы – на двух сидели бычкибрюхатики, на сей раз мелковатые, хотя место уловистое. Еще одно такое добычливое местечко у Дуплистого зуба было. Витамин отчегото разорался, пытался сесть прямо на голову, пока подружка не обругала его всерьез. Совсем одичал, нахал крылатый.

Рата сунула снятую с крючка рыбешку в плетенку и подумала, что пора вылезать из воды. Хоть и штиль, но холодно зверски. Изо рта пардым валит. ЛотТа всего два раза нырнула, раковин наскребла, не выдержала и из воды выскочила. Теперь в лодке греется, в плащ закуталась и энергично весло скоблит. Она такая, – всех богов разгонит, если заусенец обнаружит.

Рата нырнула, поправила наживку на самолове. Вода, совершенно прозрачная, как самое дорогое стекло, была так холодна, что голову ломило.

Еще не вынырнув, Рата услышала предостерегающий крик подруги…

Черная тварь неторопливо поднималась со дна из тени подошвы Клыка. Длиною в два человеческих роста, непомерно толстая и мощная в передней части, и с почти смешным узким хвостом. Больше всего она походила на громадного головастика, на которых Рата вдоволь нагляделась в каналах Глора. То, что «головастика» зовут Зубомордом, девушка узнала позже, когда глянула ему в пасть.

Рата рванулась к ялику. В прозрачной ледяной воде собственные руки и ноги казались чересчур белыми и привлекательными. Тварь вроде бы не делала резких движений, но почемуто оказалась между девушкой и лодкой.

ЛотТа засуетилась в ялике и Рата тут же заорала:

– Не плыви! Перевернет мигом.

Подруга замерла, так и не опустив весла в воду.

Оказалось, «головастик» на крик тоже среагировал – вынырнул в двух шагах от Раты, вылупил огромные глаза. Гляделки у него оказались размером с блюдце, диковинного цыплячьего яркожелтого цвета. Может быть, от этого и казалось, что тварь смотрит с наивным удивлением.

Рата вытащила из ножен на поясе нож. Будь оно все проклято, – пальцы от ледяной воды до того онемели, что едва ощущали обмотку рукоятки.

Тварь улыбнуласьоскалилась, и Рата поняла, что он – Зубоморд.

Нож Рата тогда не выронила, чем гордилась и по сей день. В глаза Зубоморду смотреть, – это вам не мертвяков заклинаниями отгонять.

Он был умный. Еще детеныш, но умный. Должно быть, лет прожил больше, чем девушка, но относительным возрастом он был младше. Зубоморды медленно растут.

– Отойди, – сказала Рата. – Отойди или порежу.

Зубоморд оскалился шире. Разглядывал точно так, как иной раз сама Рата разглядывала особо крупную мидию. Только зубов у зубоморда было раз в сто больше, чем у ныряльщицы. По сути – он был одной зубастой пастью.

Рата поняла, что сейчас ее будут жрать.

Над водой бахнуло. Рата успела заметить, как у бока зубоморда расплылось облачко крови, и нырнула вперед, отводя для удара руку с ножом. Когдато Леди говорила: в ближнем бою останавливаться – смерть. Рата и так слишком долго играла в гляделки – холод успел не только охватить пальцы, но и потрогать за спину. Тело было, как деревянное.

Чурбаном Рата и взлетела над водой – подстегнутый болью зубоморд атаковал мгновенно. Неожиданное движение добычи сбило его прицел – туша прошла под девушкой, не достав зубами бедро.

Рата запомнила неожиданный холод, когда тебя мгновенно вышвыривают из воды в зимний воздух. Успела запомнить черный бок Клыка, виднеющуюся недалеко Пристань. Запомнила ЛотТу, согнувшуюся в лодке и выставившую руки с зажатым «Парабелом». Подруга напряженно щурилась.

Бах!

Высунувшийся из воды зубоморд тут же нырнул, – на сей раз ЛотТа в него не попала. Рата ничего этого не видела, потому что уже рухнула в воду в фонтане брызг. Суматошно забила руками и ногами, плывя к скале. Там есть камни, можно залезть на них. Если к ялику, зубоморд потопит без труда. У твари сил, как у пяти акул.

Правое бедро жгло огнем. Должно быть, со страха вода кипятком казалась. Рата старалась смотреть в глубину, – слава богам, очки помогали видеть в воде почти так же хорошо, как и наверху.

Вот он! Летит снизу, темный с серебристыми разводами. Пасть приоткрывается…

Рата подтянула ноги к груди – может, слишком широкую добычу сразу не заглотит? Нож ждал у бедра. Ныряльщица старалась приподняться над водой. Ах, еще бы мгновение – до прибрежных камней рукой подать.

Толстая спина зубоморда мелькнула на водой. Рате хотелось заорать – стреляй! До ялика недалеко – ЛотТа наверняка видит тварь.

Коротко щелкнуло, но не бабахнуло. Случилось то, что ЛотТа называла «осечкой». Старые заряды «Парабела» частенько подводили наследников разбитого воинства.

Проклятие подруги Рата не расслышала. Пора было начать нормальную драку. Такие развлечения Леди называла попросту, – резней. Конечно, шансов против зубоморда не оставалось – его и хорошей острогой не остановишь, а в руке Раты был лишь коротенький клинок.

Попасть в глазблюдце не получилось. Но и зубоморд не смог рвануть человеческую плоть. Знакомый с опасной сталью, шарахнулся, и Рату лишь закрутило волчком. Отброшенная, она отлетела к камням, ударилась боком. Замерла, уцепившись рукой за острый каменный гребень. Пришлось нагнуться и опустить голову в воду – Рата опасалась подпустить тварь слишком близко. ЛотТа чтото кричала – Рата не слышала, у ушей плескала вода. Волосы на затылке, кажется, начали мигом смерзаться в сосульки. Почудилось, что при резком движении промерзший насквозь позвоночник хрустнет и лопнет пополам. Ну, где же ты? Рата видела в прозрачности воды водоросли, разломы камней, небольших мидий, что ныряльщицы оставили подрастать у берега.

ЛотТа снова чтото орала. Сейчас советы Рате не были нужны, – сил оставалось на один единственный удар. ЛотТа сейчас вне игры, – в ее «Парабеле» было четыре заряда. Рата, как бывшая приказчица, счет еще не забыла – два заряда ушло, на третьем «стрелялка» сломалась. Ну, попростому обойдемся. Иди сюда, зверек!

Он вынырнул не с глубины, а прямо изза камня. Рата в упор встретилась взглядом с желтыми злобными глазами, невольно отшатнулась, безнадежно пытаясь достать ножом в относительно тонкую нижнюю челюсть.

«Бабаха» на этот раз Рата не расслышала. Зубоморд сбил девушку с ног, но за плечо, как метил, ухватить не смог. Потому что в последний момент его желтый цыплячий глаз лопнул от меткой пули «Парабела».

Рата, отплевываясь, вынырнула. Зубоморд медленно переворачивался. Брюхо между короткими плавниками оказалось неожиданно светленьким, точно у бычкабрюхатика. У головы твари расплывалась кровавая муть.

Рата на всякий случай ткнула его ножом пониже плавников. Лезвие шкуру пробило, но клинок едва ли ушел наполовину. Зубоморд был довольно жесткой добычей.

Рата услышала всплески, – к ней плыла ЛотТа с кинжалом и тяжелым дротиком в руках.

– Потонешь, – с трудом сказала Рата – сведенные холодом и страхом челюсти не слушались. – Лучше бы веревку взяла. Его за хвост нужно привязать.

– Ты кровя, – задыхаясь, пробормотала ЛотТа и ухватила подругу за плечо.

Рата действительно увидела, как вокруг правого бедра висит мутное облачко крови, – мерзопакостный зубоморд своей шкурой свез широкий лоскут кожи. Еще зверски болел левый локоть и ушибленная спина.

Зубоморда тогда с огромным трудом вытащили на Пристань. Рата ругалась, но коекак могла ковылять. Потом, уже в пещере, подруги клацали зубами, ругались хором и разжигали костер – пальцы у обеих категорически не желали слушаться. После, уже у костра, поджаривали огромную печень. Стыдливый Витамин скромно сидел у входа. Дезертирство ему, в силу крылатой слабосильности, простили, но Рата долго выговаривала за бестолковость и неумение объяснять простые вещи.

– Перестань, – сказала ЛотТа, переворачивая ломоть упоительно благоухающей печени. – Он предупреждал. Мы сами без смысла.

– Он мог бы крыльями показать, – сердито сказала Рата. – Ладно, зато ты очень здорово стреляешь. Последний заряд был просто чудо.

– Ха! Ты слушала старшую подругу – я иметь еще десять лет жизни. Дитя, сунула голову, как краб. Кричу – «За камень! За камень!». Еще бы. Улитка глухая.

– Фирштейнвирштейн. Извини. Буду слушать. Да дай же кусочек попробовать!

Витамин умильно каркнул и тоже подступил ближе к огню…

Печень у зубоморда была замечательная. Облизывая пальцы, Рата заметила:

– Едим разумного. Вот ты и с дарком познакомилась. Не тошнит? Почти людоедство.

– Дурь твоя, – снисходительно сказала ЛотТа. – Он напал. Это честно – такого кушать. Что ж он гнивать будет? Или Витамину обожраться?

Зубоморда тогда ели долго. Настоящая добыча была, не ставридка какаянибудь. «Парабел» с почестями похоронили в море. Оружие было пусто, и никаких надежд на появление новых зарядов не было. Память о несчастливом племени изгнанников потихоньку вымывалась с Зубов.

…– Рататоск, если бы у нас был «Парабеллум», мы бы могли захватить корабль? – тихо спросила ЛотТа.

Рата вопросу не удивилась. Мысли у подруг частенько возникали одни и те же. Не мудрено, если день за днем не разлучаешься ни на миг. Вот и сейчас белобрысая вспоминала все то же зимнее сражение.

– Нет. Корабль нам не удержать даже с «Парабелом». Моряки «стрелялки» не слишком испугаются. Они и на луки с арбалетами лезть привыкли. Вообще, ЛотТа, корабль захватывать, нужно немало сил иметь. Вдвоем или втроем с таким делом разве что под командованием нашей Леди можно справиться. Ее разве кто удержит?

– Богиня прямо твоя Леди, – скептически проворчала ЛотТа.

– Почти, – серьезно согласилась Рата. – Великая женщина. В королевы не пошла – свободу ценит. Клинком бьет, как молния. Куда там нашему «Парабелу». И красива потрясающе. Без всяких помад и шелков. Эх, нам такими не стать. Особенно по части фигуры. Но пример, какой можно быть, я очень хорошо помню. Выберемся, обязательно всё, что возможно, переймем и используем. Мы же не совсем пропащие, раз здесь выживаем. Обязательно получится. Я тебе все покажу. Особенно мне нравится, как она с мужчинами обращается.

– Давай ложиться, – напомнила ЛотТа, поправляя костер. – Расскажешь еще про прежнее.

Они легли на своем привычном месте. От подстилки из водорослей остро и успокаивающе пахло теплым морем. И на самом деле, под двумя плащами было уютно. Рата уткнулась носом в плечо подруги:

– Так вот. Это было, когда я еще толькотолько на «Квадро» попала. Смотрит леди на меня, как на цыпленка. Говорит во всеуслышание: «Демон с вами. Сами позаботьтесь, где ее высадить и к кому приткнуть. Я об этом думать не желаю. А ты, Рататоск, если не научишься меня с полуслова понимать, здорово пожалеешь, что сама за борт не прыгнула. Впрочем, такая возможность у тебя всегда останется. Марш на кухню – жаркое будешь готовить».

Ну, я за ней на камбуз. Одноглазый вслед подмигивает: «Теперь у нас кастрюли сиять будут». И хитро так на Дурня смотрит. Ведь Дурень, в смысле Жо, перед этим самой Леди прямо в глаза осмелился возразить. Так и сказал: «Леди, топить и пугать девочку не нужно». Он такой – улыбаетсяулыбается, объясняет без злости, а потом скажет, как отрежет.

– Ты тогда в него и влюбилась? – спросила внимательно слушавшая ЛотТа.

Рата вздохнула. Вот уже не в первый и не в десятый раз рассказывала эту историю, а главного объяснить не получается. Увлекательное занятие – создавать сагу из своей собственной истории, да только никак не удается точно то, что случилось, передать. Видят боги, сочинять про неустрашимых воинов и прекрасных мудрых дев куда как проще.

– Знаешь, я, наверное, в него не влюблялась. Просто очень захотелось, чтобы он всю жизнь рядом был.

– И в постели, чтобы всегда, – понимающе шепнула ЛотТа.

– Если уж обязательно мужчину для твоего «секеса» нужно, то я бы предпочла, чтобы именно Дурень был, – согласилась Рата.

– Нехорошо будет. Надоест тебе. А ты ему. Ты радости не чувствуешь.

– Я нравиться могу, – возразила Рата. – Для него я бы из кожи вылезла.

ЛотТа только погладила ее по локтю. Сколько она не убеждала, что в постели от мужчины радость бывает, упрямая Рата согласиться не могла. Прежний опыт сказывался. Странно, что ЛотТа, очень привязанная к своему единственному мужчине, но понастоящему его не любившая и вполне это осознававшая, о постельных гадостях вспоминала с большим удовольствием. Страстным и темпераментным оказалось белобрысое островное Чучело. Рате было даже обидно – ведь не обманывала ни себя, ни подругу рассудительная ЛотТа. Нравилось ей служить мужчине, особенно раздразнить да под ним покорной оказаться. Удивительно. Рата чувствовала себя обделенной. Хотя стоило вслушаться в воспоминания Чучела бесстыжего, и у самой тепло по животу разливалось. Ведь было в жизни несколько мгновений, когда нечто похожее на буйные ЛотТины чувства возникало. Может, это кровь некромантская старалась похоть и вожделения человеческие вытеснить? Эх, сложно все как.

– Знаешь, я его поцеловать хочу, – пробормотала Рата. – Вот просто поцеловать в губы. Как положено.

– Это все хотят, – печально сказала ЛотТа. – Я тоже красивого никогда не целовала. Мой на лицо рыбой был.

– Дурень тоже не красавец, – Рата, жмурясь, попробовала представить себе лицо сгинувшего возлюбленного. – Он нормальный. Вроде меня. Немножко симпатичный. Еще он воспитанный и честный. Даже чересчур честный. Знал же, что мне на прощание услышать хочется. Мог бы и соврать капельку. Хотя я совсем дитем была.

– Ты не сильно выросла. Умом особо. Некромантка дичалая. Не зови его дурнем. Имя красивое есть.

– Да. Жо его звали. Джозеф. Может, он уже женился? На наследнице соседнего замка? А? У благородных такие штуки заранее расписаны.

– Не огорчайся. Другой будет. Нормальный. День нам завтра пережить бы.

– Переживем, – Рата подняла голову, глянула на вход, где вдоль кривоватой стены камней неутомимо вышагивал силуэт прозрачного Стража. – Ты мне лучше скажи, куда Витамин запропастился? Он, гад летучий, всегда ведь в тепле ночевать предпочитает.

– Найдется, – рассудительно заметила ЛотТа, поправляя ветхую, набитую водорослями мешковину, служащую подушкой. – Ему, что, его завтра трахать не возьмут. Спать будем, Дитя?

– Будем. А завтра с утра с тебя два десятка «воспитаний». Трахать – слово неприличное. Под договор попадает.

– Ты и сама повторила.

– Так я за компанию. Когда ты у меня в одиночку отжималась? Кстати, на корабле с «воспитаниями» придется осторожничать. Нас и так за сумасшедших принять могут.

– Если все, как ты предупреждала, так мы на спине отжиматься будем, – заметила ЛотТа.

Рата еще долго не могла заснуть. Плескали волны спокойного в эту ночь прибоя, чуть слышно посапывала ЛотТа, пахло водорослями и дымком угасшего костра. Продолжал свой бесконечный и бессмысленный путь Страж, и сквозь его силуэт подмигивали звезды. Рата подумала, что можно спрятаться. На Клыке есть пара укромных расщелин. И на Дуплистом Зубе есть замечательная нора. Пришельцы вряд ли останутся на скалах надолго.

Нет, так думать – трусость. Нужно в большой мир возвращаться. И ЛотТе нужно город и людей показать. Обязательно нужно на корабль попасть и все пережить. В конце концов, одногодвух пиратов всегда можно прирезать. А потом пусть мертвые с живыми грызутся. Уж науськать неупокоенных у неумехинекромантки умения хватит.

***

С первой утренней серостью девушки были на ногах. Вещи приготовлены – несколько серебряных «корон» зашиты в одежду. Остальные ценности придется пожертвовать спасителям. Из снадобий решили взять с только несколько щепоток Слез Темной Сестры – на крайний случай пригодятся. А хозяйство было жалко – Рата чуть не плакала, закапывая короткий металлический дротик, ведь столько над оружием трудились, столько выковывали.

Уже поднимаясь к Наблюдательному месту, ЛотТа озабоченно сказала:

– Рано костер зажигать. Подозрительно. С чего девки такие зоркие?

– Мы позже запалим. Еще будем прыгать, махать косынками и плакать от великого счастья. Только не слишком усердствуй – внешний вид нужно сохранить. Пусть жалеют, но не брезгуют. Слез нужно в меру.

ЛотТа хмыкнула – плакала она не чаще подруги. Скалы Клыка вообще к слезам не слишком располагали.

– Постой, – сердито сказала Рата. – Дайка я на тебя гляну. Мы теперь лицедейки, и к этому нужно серьезно относиться.

– Я серьезна. Очень, – мрачно подтвердила ЛотТа.

Выглядела подруга неплохо. Загорелое спокойное лицо, в рассветном сумраке цвет глаз еще не производит впечатления, но потом станет видно, какие они пронзительно и прохладно голубые. Впрочем, и сейчас длиннющие ресницы хорошо видны. Светлые волосы ровно обрезаны по щекам и шее. С косынкой выглядят замечательно, без косынки – забавной шапочкой. На взгляд Раты – очень миленько. Хм, собственно, ножом лучшей прически все равно не сделать. В последнее время ЛотТа и цветом кожи стала хороша – совсем отступила нездоровая подземная бледность. Стройная привлекательная девушка. Только бедра узковаты – трудно ей будет проезд отрабатывать.

– Хорошо выглядишь, – проворчала Рата. – Я себя чувствую хозяйкой борделя. Вотвот барыши подсчитывать начну.

– Ничего, – хладнокровно успокоила ЛотТа. – Ты тоже недурна. Работа пополам будет. И барыш.

Рата усмехнулась. Подруга к комплиментам склонна не была. Рата действительно чувствовала себя свежей, бодрой, ну и довольно симпатичной. Насколько может быть симпатичной островитянка, насквозь пропахшая рыбой. Жаль будет такое чудное ощущение растерять под глупыми вонючими мужиками. Ну, тут уж ничего не поделаешь.

Девушки взобрались на макушку Клыка. В лицо знакомо ударил буйный ветер моря.

– О! Снялись уже, – сказала ЛотТа, вглядываясь в черточку паруса. Неведомый корабль уже приближался к Зубам.

– Работящие. Рано за работу берутся, – со сложным чувством согласилась Рата. Знакомиться с гостями вдруг абсолютно перехотелось. Чудный день будет. Солнечный. А комуто придется плакать, за спасение униженно благодарить. Может, и руки целовать. Кто знает, что за скотина у них капитан? Кого он себе возьмет? Пусть уж лучше ЛотТу, ей с непривычки большое общество ублажать будет трудно.

– Я справлюсь, – отозвалась подруга на невысказанные мысли Раты. – Мы долго ждали. Решительнее, Рататоск…

ЛотТа сняла ремень с кинжалом, принялась прятать в расщелине. Аккуратно закладывая камнями, сказала:

– Ктото найдет клад. Думать будет. Про нас не догадается.

Рата вглядывалась в приближающееся судно. Там держали курс строго на Клык. В первом луче солнца бледно сверкнул серый корпус, осветились два необычных паруса.

ЛотТа достала огниво:

– Поджигаю?

– Подожди, – пробормотала внезапно осипшая Рата. – Наверное, нет нужды дрова тратить. Это, должно быть, за мной плывут. За нами. Это «Квадро». Тот самый корабль.

ЛотТа посмотрела на подругу с сочувствием и строго сказала:

– Так не может. Не в сказках живем. Смотри лучше и не трясись.

– Я смотрю, – с ужасом и восторгом прошептала Рата. – Это «Квадро». Второго такого кораблика на всем свете нет.

В розовых тенях просыпающегося солнца уже можно было разглядеть два острых корпуса катамарана, грот и стаксель, стройную мачту. Рате показалось, что она слышит тонкий звон ветра, туго ласкающего волшебно легкий металл рангоута.

– Ты ум потеряла, – беспомощно сказала ЛотТа. – Я одна осталась, так?

– Не так, – заворожено прошептала Рата. – Я в своем уме. Как они нас нашли? Слушай, а вдруг на борту вместе с Дурнем и Леди будет? А я в таком виде? Ой!

– Это тыто в своем уме?! – обреченно заскулила ЛотТа. – А я как же?

– Кинжал откапывай. Не нужно ничего прятать. Это «Квадро». Ой, что я им скажуто?