Кремль

Уже темнело, когда машина въехала в Кремль через Спасские ворота. Промелькнула фигура часового, отдавшего честь, сидевшему на первом сидении майору НКВД. Андрей удивился – одного присутствия этого майора было достаточно, чтобы их беспрепятственно пропустили внутрь, да и в самом Кремле большинство внешних постов, увидев его, только отдавала честь. Проверять документы у них начали уже внутри, но здесь уже узнавали Андрея и точно так же пропускали без проверки документов.

В большом зале, где проходили расширенные совещания ГКО, уже присутствовало большинство тех, кто имел на это право. С начала войны это стало входить и в обязанности батальонного комиссара Банева, это было уже третье из них. Первое проходившее за пять дней до войны, решало последние организационные вопросы. Андрей тогда впечатлился масштабом приготовлений. Если немецкая разведка не узнала об них, то Гитлера ждал чрезвычайно неприятный сюрприз, да и «"заклятых британских друзей"» тоже.

Второе подводило итоги первого дня войны. По всей западной границе шли тяжелые бои, но в отличие от времени Андрея, здесь к концу дня обороняющейся стороной пришлось стать вермахту. Связав ударные группировки немцев боями с танковыми корпусами, командование двинуло на сопредельную территорию стрелковые армии. Второй, да и третий день шаткие весы успеха качались в неустойчивом равновесии. Оставшиеся без своей основной ударной силы – танковых групп, ведущих тяжелые бои на востоке – немецкие полевые армии первый раз за полтора года войны оказались в ситуации, когда противник превосходил их качественно. У советских генералов оказалось ещё достаточно танковых дивизий и бригад, хотя и вооруженных в большинстве своём лёгкими танками, чтобы резать дивизии и корпуса вермахта по всем направлениям. Избиваемые со всех сторон германские дивизии вначале пытались организовано отходить, но к четвёртому дню их фронт рухнул окончательно, хотя сопротивление в отдельных местах продолжало оставаться отчаянным. Но оно уже не имело никакого значения. Три советских танковых корпуса, прорезав тыловые коммуникации первой и второй танковых групп, устремились вглубь Польши.

Четвёртая армия фон Клюге, оказавшись в окружении, предприняла отчаянную попытку прорыва на север в Пруссию. Вдоль бывшей германопольской границы шли жестокие бои. Потеснив третью советскую армию генерала Кузнецова, Клюге вышел из окружения, хотя и потерял более половины солдат и почти всю технику. Десятая армия Западного фронта генерала Голубева вышла в предместья Варшавы, но остановилась, встретив упорное сопротивление. Четвёртая генерала Коробкова, обогнув польскую столицу с юга, вышла на направление к Лодзи.

В полосе Центрального фронта пятая армия Потапова и шестая Музыченко широким потоком вливались в южную Польшу. Двадцать шестая армия генерала Костенко двигалась вдоль словацкой границы, блокируя перевалы, чтобы не дать находящимся там немецким и венгерским войскам ударить в тыл ударным группировкам советских армий.

Ударная группировка Юго-Западного фронта в составе двенадцатой армии генерала Понеделина и восемнадцатой армии генерала Смирнова ударом на юг отсекла одиннадцатую полевую армию Вермахта от венгерорумынской границы. В скоротечных боях, попавшая под первый удар, румынская третья армия была разгромлена и большей частью попала в плен. Деморализованные остатки румынских войск стремительно убегали на запад, бросая оружие и технику. Введённые в прорыв, танковые корпуса, приданные этим армиям, устремились на юго-запад к Бухаресту и Плоешти. Армии второго эшелона перешли румынскую границу и связали боями немецкие войска, мешая им нанести контрудар на север.

В Южной Румынии войска Южного фронта, используя перенасыщенную войсками девятую армию генерала Петрова как таран, выдавливали Румынскую четвёртую армию в Добруджу и далее к Болгарской границе. Шедшая вторым эшелоном девятнадцатая армия генерала Конева после выхода к Дунаю развернулась фронтом вдоль его берега и обошла Бухарест с юга, отрезав находящиеся в Болгарии немецкие войска. Почувствовав на себе мощь ударов Красной армии, румынские генералы быстро растеряли боевой пыл и при первой же возможности бросали свои войска и бежали на Запад. Оставленные своими офицерами солдаты, побросав винтовки, разбредались по домам, если такая возможность была, или же старались сдаться. Румынская армия к исходу четвёртого дня войны уже не представляла собой серьёзную боевую силу.

Для вразумления Финляндии, которой Советский Союз предъявил в первый же день войны жёсткий ультиматум, потребовалось несколько дивизий бомбардировочной авиации. Трёхдневной бомбардировки финской столицы хватило, чтобы правительство президента Рюти отправило Маннергейма в отставку и попыталось выпроводить немецкие войска с севера страны в Норвегию. Но у немецкого командования была своя точка зрения на данную ситуацию. Проигнорировав жалкие потуги финнов послужить сразу всем господам и урегулировать со всеми сторонами спорные вопросы мирным путём, они ликвидировали финские органы власти на севере страны, фактически оккупировав его. Немецкая армия «"Норвегия"» предприняла попытку прорваться к Мурманску и угодила в ловушку, устроенную ей командованием Северного фронта. После чего советские войска перешли финскую границу.

Только в Прибалтике немецкие войска, используя близость Пруссии и помощь местных националистов, сумели прорваться вглубь страны. Четвёртая танковая группа Гепнера, понёся большие потери, всё же вышла к Каунасу. И хотя её блокировали в нём, уничтожение этой группировки стало большой проблемой, ибо уничтожить её без уничтожения города было просто невозможно. Не сумели далеко прорваться в Пруссию и предназначенные для этого советские восьмая и одиннадцатая армии, хотя и сумели воспрепятствовать развёртыванию шестнадцатой и восемнадцатой полевых армий Вермахта. Несколько дней там шли тяжёлые встречные бои с переменным успехом. Такой была обстановка к вечеру вчерашнего дня.

Совещание началось с доклада Шапошникова. Андрей внимательно слушал его спокойный размеренный голос, но существенное изменение обстановки произошло только в Румынии, где дивизии Конева вышли в предместья Бухареста. А шестой танковый корпус генерала Рыбалко прорвался к Плоештинским нефтепромыслам, где ввязался в бой с немецкими дивизиями прикрытия. Восьмой танковый корпус полковника Баданова обошёл нефтепромыслы с севера, завершая окружение Плоештинской группировки немцев. С подходом к промыслам механизированных корпусов двенадцатой и восемнадцатой армий румынская нефть для немцев была потеряна окончательно. А после ввода утром пятого дня армий второго эшелона Юго-Западного фронта, двадцать восьмой генерала Качалова и двадцать девятой генерала Масленникова, была предрешена судьба всей Румынии. Растекаясь по северу страны, армии подавляли последние очаги сопротивления, брали под контроль стратегические объекты и в некоторых местах уже вышли к венгерской границе.

– А как ведут себя венгерские войска в Словакии? – спросил Сталин.

– Никаких признаков активности не проявляли. – Ответил Шапошников. – Кажется, Хорти решил остаться в стороне.

– Кто ж ему позволит! – усмехнулся Ворошилов. Он постучал карандашом об блокнот и добавил. – Нас то его нейтралитет ещё устроит, а вот Гитлера вряд ли.

– Значит нужно быть убедительнее Гитлера. – Сказал Сталин. – Товарищ Голиков, вы передали адмиралу Хорти наши предложения.

– Так точно, товарищ Сталин. – Подскочил со своего места генерал Голиков, курировавший внешнюю разведку. – Но венгры до сих пор молчат. Выжидают, надеются, что немцы устоят.

– Каких ему ещё доказательств надо? – Удивился Будённый. – Наши войска уже на его границе стоят, а он всё чего–то ждёт?

– Пока на нашей территории есть немецкие дивизии, он будет ждать. – Ответил ему Сталин. – Значит нужно как можно быстрее их разгромить. Товарищ Кузнецов, как у вас дела на Северо-Западном фронте?

– Положение тяжёлое, товарищ Сталин. – Поднялся командующий Северо-Западным фронтом генерал-полковник Кузнецов. – Противник постоянно контратакует, пытаясь прорваться к четвёртой танковой группе Гепнера. В самом Каунасе очень сильная группировка, идут тяжёлые бои на подступах к городу. Немцы хотя и сожгли почти всё горючее, но закопали танки в землю и используют их как доты. Оборудуют городские окраины для обороны. По сведениям моей разведки… с помощью местного населения.

– Вот значит как? – Удивился Ворошилов.

– Так точно, товарищ маршал. – Подтвердил Кузнецов. – Они их и встречали с цветами.

– Товарищ Берия, а что говорят ваши подчинённые? – Сталин посмотрел в сторону наркома НКВД.

– Так точно, товарищ Сталин. – Подтвердил Берия. – И с цветами встречали, и окопы вместе с немцами роют, и на наших солдат нападали в первые дни почти везде, и сейчас продолжают, хотя большинство фашистских прихлебателей уже испугалось и попряталось.

– А эти почему не прячутся?

– Наверное надеются, что Гепнер устоит, или что к нему помощь пробьется.

– Что вы на это скажете, товарищ Кузнецов, пропустите помощь к немцам? – Сталин пристальным взглядом окинул генерала.

– Не пропустим, товарищ Сталин. – Поспешил отрапортовать тот. – Но город взять не смогу или возьму с очень большими потерями, пока не отменят приказ о запрете использования тяжёлой артиллерии и бомбардировщиков.

– Мы думаем, что такой приказ можно отменить. – Ответил Сталин после непродолжительного молчания. – Если население заодно с немцами, значит мы можем рассматривать город как вражеский, а врагов щадить мы не собираемся. – Сталин повернулся к Шапошникову. – Что с другими танковыми группами немцев.

– Остальные танковые группы немцев надёжно блокированы, товарищ Сталин. – Ответил маршал. – Идёт их уничтожение.

В это время в кабинет вошёл опоздавший к началу совещания Жуков, окинув взглядом обстановку, он спросил. – Товарищ Сталин, разрешите сесть на место?

– А что нам скажет товарищ Жуков о положении на его фронте. – Сталин взял трубку и, поднявшись, прошёл вдоль стены с картой.

– Товарищ Сталин войска шестой армии моего фронта два часа назад вышли в предместья Кракова. – Начал Жуков. – По моему приказу войска двадцать шестой армии вошли на территорию Словакии и заняли Дукельский перевал. Словацкие войска сопротивления не оказывали, а немцы к перевалу подойти не успели.

– Не поторопились вы? – Спросил Ворошилов. – Всё–таки со словаками мы пока не воюем.

– Зато с немцами воюем! – Отрезал Жуков. – И если бы я его сегодня не занял, завтра мне пришлось бы его штурмом брать.

– У вас всё, товарищ Жуков? – Сталин остановился около карты, внимательно разглядывая положение на ней Центрального фронта, командующим которым и был Жуков.

– Никак нет, товарищ Сталин. – Поспешил продолжить Жуков. – Механизированная группа генерала Рокоссовского сегодня днём завершила уничтожение Первой танковой группы немцев, генерал-полковника Клейста взяли в плен, правда тяжело раненого, но врачи уверяют, что будет жить.

– Да и помрёт, мы сильно горевать не будем. – Усмехнулся Сталин. – Продолжайте, товарищ Жуков.

– На сегодня взято пленных более сорока тысяч, в том числе двенадцать генералов. Захвачено в исправном состоянии сто девятнадцать танков, более двухсот бронетранспортёров и много автомашин. При уничтожении немецкой группировки отличились второй танковый корпус полковника Катукова, девятый механизированный корпус полковника Лизюкова и восьмой механизированный корпус полковника Богданова.

– Товарищ Жуков, а почему у вас корпусами полковники командуют?

– Товарищ Сталин, действия данных командиров подтвердили их пригодность к управлению корпусами. – Ответил Жуков, то ли не поняв вопроса Сталина, то ли сознательно подыгрывая ему.

– Речь сейчас не о квалификации данных товарищей, которую они блестяще подтвердили в прошедших боях. Речь идёт об их воинском звании. Почему они до сих пор полковники. Есть мнение присвоить им очередные звания генерал-майоров. – Сталин осмотрел присутствующих, генералы одобрительно кивали. – Есть ещё отличившиеся?

– Так точно, товарищ Сталин. – Продолжил Жуков. – В первый день войны шестнадцатая танковая бригада второго танкового корпуса под командованием подполковника Петрова, умело используя танковые и артиллерийские засады, уничтожила около двухсот танков противника и до полка пехоты, взяла много пленных. В последующие дни бойцами этой бригады уничтожены ещё не менее ста танков. Им же пленён генерал Клейст во время уничтожения последней танковой группировки немцев. Я предполагаю наградить командира бригады подполковника Петрова и начальника штаба подполковника Германа орденами Красного знамени.

– Я думаю, что можно найти и другую награду. – Остановил его Сталин и, повернувшись к столу, спросил. – Товарищ Калинин, новые ордена уже готовы.

– Да, Иосиф Виссарионович, готовы. – Отозвался Калинин. – По статуту ордена за подобный подвиг можно наградить руководство шестнадцатой бригады орденами Александра Невского. А командиров корпусов можно наградить орденами Кутузова.

Андрей посмотрел на Калинина. Сталин расспрашивал Андрея о наградной системе его времени, но не ожидалось, что он введёт её в действие с первого дня войны.

– Готовы также ордена Отечественной войны, ордена Славы. – Продолжал Калинин. – Можно награждать отличившихся бойцов и командиров. Описания орденов завтра будут отправлены в штабы фронтов, а послезавтра опубликованы в газетах.

– У вас всё, товарищ Жуков. – Сталин отошёл от карты, прошёл на своё место, повернулся к Павлову. – А как дела на Западном фронте?

– В последний день наступление замедлилось, товарищ Сталин. – Поднялся со своего места командующий Западным фронтом генерал-полковник Павлов.

– А по нашим сведениям ваши войска уже второй день топчутся на одном месте, товарищ Павлов. – Сталин отложил свою трубку. – Чем вы можете объяснить такую задержку?

– Товарищ Сталин, войска подтягивают тылы, выравнивают линию фронта.

– А противник тем временем укрепляет свою оборону. – Сталин начал раздражаться. – Товарищ Шапошников, проведите анализ действий командования Западного фронта.

– Генштаб считает, что командование Западного фронта допустило ряд ошибок при проведении Варшавской операции. Товарищ Павлов слишком увлечён фронтальными ударами и выравниванием линии фронта, что даёт противнику возможность отрываться от его войск и организовать новые рубежи обороны. Потеря темпа наступления привела к тому, что немцам удалось перебросить в район Варшавы несколько дивизий. Командование Западного фронта также не поддерживает взаимодействие с войсками других фронтов. Четвёртая армия Западного фронта после форсирования Вислы остановилась, ожидая пока будет взята Варшава, что привело к образованию разрыва фронта с пятой армией Центрального фронта. Если фон Бок имеет достаточно резервов, то сможет нанести удар во фланг Центрального фронта. Командование Западного фронта упустило инициативу и в Северной Польше, позволив отойти девятой полевой армии немцев в Восточную Пруссию, нерешительные действия по окружению четвёртой армии противника также позволили изрядной части её войск отойти в Пруссию.

Павлов съёживался на глазах, даже части этих упущений было достаточно для снятия с должности, а там и до трибунала недолго.

– В результате нерешительных действий командования Западного фронта, и Северо-Западного тоже, в Восточной Пруссии собралась группировка противника численностью не менее тридцати дивизий. – Продолжал Шапошников. – И хотя они потеряли большую часть тяжелого вооружения, их уничтожение потребует большого количества войск и техники. А учитывая укрепления, созданные в Восточной Пруссии, нам придётся также перенацелить сюда большую часть авиации, действующей на Западном направлении. Придётся вводить в дело армии стратегического резерва или остановить войска на рубеже Вислы. Сталин пристальным взглядом посмотрел на Павлова.

– Какое объяснение, товарищ Павлов, вы можете дать нам?

– Товарищ Сталин, я всегда был верен делу партии. – Начал Павлов. – Я признаю допущенные мною ошибки и постараюсь исправить положение.

– Допущенные вами ошибки, товарищ Павлов. – Сталин выглядел совершенно спокойным, но в голосе сквозила плохо скрытая издёвка. – Допущенные вами ошибки будут исправлять другие товарищи. Вам мы постараемся найти задание, более соответствующее вашим способностям как военачальника. Продолжайте Борис Михайлович.

– Генштаб также отмечает слабое взаимодействие фронтов и на Южном направлении. Отмечены случаи, когда командование Южного и Юго-Западного фронтов планировали наступление на один и тот же участок обороны немцев, оставив соседний без внимания.

Сидящие за столом, командующий Южным фронтом генерал-полковник Черевиченко и командующий Юго-Западным маршал Тимошенко посмотрели друг на друга, вероятно подозревая, что сосед доложил о совместном промахе. Сталин едва заметно усмехнулся, глядя на них. У него были свои, и очень достоверные, источники информации о действиях командующих фронтами и даже армиями.

– Таким образом проанализировав действия фронтов в первые дни боевых действий Генеральный штаб пришел к следующим выводам. – Продолжал Шапошников. – Первое. Необходимо ввести должность представителя Ставки на направлениях, который будет координировать и согласовывать действия фронтов. Представителем Ставки на Южном направлении назначается маршал Тимошенко. Представителем ставки на Западном направлении назначается генерал армии Жуков. В связи с переводом данных товарищей на другую должность Верховный Главнокомандующий приказывает. Командующим Юго-Западным фронтом назначается генерал-лейтенант Конев. Командующим Центральным фронтом назначается генерал-лейтенант Рокоссовский.

Приказ вызвал некоторое замешательство среди членов ГКО. Большинство, конечно, просто приняло его к сведению, хотя и удивилось столь резкому взлёту. Собственное мнение рискнул высказать только Ворошилов.

– А не рано ли в командующие фронтами? Ну ладно, Конев хоть округом и армией командовал. А Рокоссовский даже командармом не был, маловато у него опыта для такой должности.

– А опыта разгрома танковой армии противника, причём всего за шесть дней, повашему недостаточно, Климент Ефремович. – В раздражении возразил ему Сталин. – Или вы знаете ещё кого–нибудь с таким опытом? Тем более, что командармом он был. Товарищ Рокоссовский блестяще проявил себя, командуя механизированной группой, которая вполне соответствует армии.

Столь резкая отповедь со стороны Сталина быстро охладила других желающих поучаствовать в обсуждении.

Андрей тихо радовался. Всё–таки Сталин решился выдвигать военачальников его времени. Дал им проявить себя в боях, чтобы оценить степень их пригодности к более высокой должности, и выдвинул при первой же вакансии. Были и другие выдвижения. Доходили до Андрея слухи, что вновь сформированными армиями стратегического резерва командуют генералы Толбухин, Малиновский, Петровский. Радовало его и то, что танковые корпуса даны под начало командирам, проявившим себя в войне его времени. И как показал первый боевой опыт, отданы не зря.

Конечно, Сталин не решился убирать со своих постов командующих округами и армиями. Вон даже Павлова оставил. Но после январского покушения украинских националистов на командующего Киевским Особым военным округом генерала армии Жукова, обеспечил их всех столь надёжной охраной из бойцов Осназа НКВД, что мог не беспокоиться о выполнении своих приказов.

С этим покушением дело вообще–то тёмное. Откуда националистическому отребью знать – куда поедет советский генерал, тем более, что режим секретности с ноябрьского совещания в Кремле соблюдали неукоснительно. Тем удивительнее, что желающего посетить славный город Львов генерала армии Жукова встретила на дороге полноценная засада с пулемётами и даже австрийской горной пушкой, неизвестно где ожидавшей этого часа. И только долгое время хранения снарядов, на маркировке значился 1916 год, не позволило шрапнели превратить эмку генерала в решето, начиненное высокопоставленными тушками.

Андрей так и не понял – была ли это настоящая засада. Ведь действительно могли ОУНовские «проводы» устроить эту подлянку будущему маршалу Победы. Просто так из вредности и злобы к «клятым москалям». Тем более, что информацию на «западенщине» трудно достать только чужому, а уж свои знают ВСЁ, и даже немного больше…

Но странно поблёскивающее пенсне наркома НКВД товарища Берии, наводило на другие мысли. Андрей всё же рассказал Сталину о Хрущёвском перевороте пятьдесят третьего года и роли в нём маршала Жукова. А уж вождь, возможно, поделился информацией со своим соратником. Хотя, если это действительно так, то почему Жуков до сих пор жив? Да и Хрущ всё ещё бегает по Кремлю, пусть и ходят по тем же коридорам слухи о скором его назначении «наместником» Средней Азии. А там, как следует из самых непроверенных слухов, до сих пор недобитые басмачи бегают.

Андрей усилием воли оторвался от своих мыслей и сосредоточился на докладе начальника генштаба.

– генерал-полковник Павлов назначается командующим Закавказским военным округом. – После непродолжительной паузы продолжил Шапошников. – На должность командующего Западным фронтом назначается его заместитель генерал-лейтенант Ерёменко.

Сталин всё–таки решился убрать Павлова с Западного фронта. Нескольких дней боёв ему хватило, чтобы убедиться – одной личной храбрости недостаточно для управления в бою войсками фронта. Андрей, откровенно говоря, не был уверен, что и на новой должности Павлов долго задержится, если, конечно, Сталин не подопрёт его грамотным начальником штаба.

– Второе. В связи с обострением обстановки в Северной Польше Ставка считает необходимым образование ещё одного, Прибалтийского, фронта, задачей которого совместно с Северо-Западным фронтом будет окружение и уничтожение армий противника в Восточной Пруссии. – Продолжал начальник генштаба. – Представителем Ставки на Прибалтийском направлении назначается генерал армии Мерецков. Командующим Прибалтийским фронтом назначается генерал-лейтенант Ватутин. В состав фронта передаётся третья армия Западного фронта, а также двадцатая армия генерала Ремезова и двадцать первая генерала Герасименко из стратегического резерва Ставки. В состав Западного фронта передаётся двадцать четвёртая армия генерала Калинина.

– Вот видите, товарищ Павлов, во что нам обошлось ваше выравнивание линии фронта. В три армии! – Сталин посмотрел на Павлова. Тот съёжился окончательно под его взглядом, понимая, что хоть уже и получил новое назначение, окончательное прощение ему придётся ещё заслужить. Павлов удивился бы, если бы узнал, что на самом деле Сталин был доволен. Названные армии должны были вводиться в бой по плану операции на третий день, и то, что это приходилось делать на седьмой, уже было большим достижением. Но с другой стороны вождь понимал, что более талантливый полководец на этом месте уже взял бы Варшаву. Тем более что дадено Павлову было намного больше других фронтов, которые пока обходились своими наличными силами.

– Как у нас дела со второй и третьей танковыми группами немцев? – Спросил Сталин у Шапошникова.

– Тринадцатая армия генерала Филатова надёжно блокирует Гудериана в Припятских болотах. Поначалу они пытались вырваться, но потеряли много танков от артиллерийского огня. Очень хорошо проявили себя, действуя из засад, самоходные полки Су-76 и СУ-85, приданные армии. К сожалению рельеф местности не позволил полноценно ввести в бой танковый и механизированный корпуса армии. По сведениям разведки и из допросов пленных известно, что командующий Второй танковой группой генерал-полковник Гудериан покинул свои войска и вылетел в Германию.

– Разрешите, товарищ Сталин. – Спросил генерал Жуков. И после кивка Сталина сказал. – Разведка механизированной группы генерала Рокоссовского докладывает, что подобный приказ был доставлен и генералу Клейсту, но тот отказался покинуть свои войска.

– Получается, что генерал Клейст порядочнее Гудериана? – Спросил Сталин.

– Или у него нет высоких покровителей, которые могут спасти его от гнева Гитлера. – Добавил Ворошилов.

Сталин согласно кивнул на это замечание, и посмотрел на Шапошникова, тот продолжил.

– Третья танковая группа генерала Гота окружена восточнее Немана на подступах к Вильно. – Шапошников по привычке употребил старое название города. – За время боёв при прорыве к городу дивизии Гота потеряли много танков, прорывая оборону шестнадцатой армии генерала Лукина. А также при попытке прорыва после окружения. Сейчас остатки его дивизий пытаются отходить к границе. По сведениям разведки без танков, которые они бросили из–за отсутствия горючего. Таким образом только четвёртая танковая группа Гепнера до сих пор представляет собой боевую единицу, остальные можно не учитывать.

  Товарищ Сталин, а что с захваченными танками делать будем? – Спросил начальник тыловых служб армии генерал-лейтенант Хрулёв. – Уже взято в исправном состоянии более пятисот машин, и отремонтировать в ближайшее время можно будет, по крайней мере, в два раза больше этого. На пять танковых корпусов хватит. Вот только использовать их на западных фронтах проблематично. Как бы свои не подбили!

– Если нельзя использовать на западе, значит нужно отправить их на восток или на юг. – Ответил ему Сталин. – Прикажите перебросить исправные танки в Закавказье на Турецкую и Иранскую границу, вполне возможно, что скоро они нам там понадобятся.

– События в Финляндии развиваются согласно нашему плану. – Продолжил доклад Шапошников. – Как мы и предполагали, финны попытались обмануть нас, только делая вид, что пытаются выдворить немцев из страны, или не смогли сделать этого. Части четырнадцатой армии ударом на Кеми сумели отрезать немецкую армию «"Норвегия"» от южных коммуникаций. Северный флот высадил десанты морской пехоты на севере Финляндии и Норвегии вплоть до Нордкапа. Немцы отходят на запад в Норвегию. Финская армия не решилась выступить против наших войск, хотя провокации на линии соприкосновения наших войск были неоднократно. Согласно приказу наши войска отвечали артиллерийским огнём, не переходя демаркационную линию предложенную Финскому правительству.

– Предложите президенту Рюти выбор, – сказал Сталин, – или потерять весь север страны, или оставить в покое наши войска. Если он не сумеет сделать правильных выводов, высадите десант в районе Хельсинки. Я думаю, что нашему флоту очень понравится военноморская база Гельсинфорс.

Генералы заулыбались, такая трактовка вопроса нравилась им намного больше заигрывания с заведомо более слабым противником.

– Товарищ Жуков, а что за инцидент произошёл у вас на фронте? – Вдруг спросил Сталин, повернувшись к бывшему командующему Центральным фронтом. Жуков, судя по всему, ожидавший этого вопроса с первой минуты, сказал:

– Товарищ Сталин, если вы говорите о событиях в полосе обороны семнадцатой танковой бригады второго танкового корпуса, то должен сообщить, что события развивались не так как написали эти английские журналисты. Капитан Григорьев действительно приказал расстрелять захваченных в плен немецких солдат, потому что они принадлежали к зондеркоманде, зверски уничтожившей наш госпиталь. Я докладывал об этом случае.

– А английские журналисты знали об этом?

– Так точно, товарищ Сталин, знали. – Ответил Жуков, и с яростью в голосе продолжил. – И присутствовали на месте уничтожения госпиталя. Им было показано всё. Но они не пожелали рассказать об этом.

– Товарищ Молотов. – Сталин повернулся к наркому иностранных дел. – Подготовьте всю информацию об этом инциденте и передайте в английское посольство в виде официальной ноты советского правительства. И потребуйте, чтобы данные материалы были опубликованы в тех газетах, которые написали «"о зверствах Красной Армии"». Предупредите их, что если этого не произойдёт, то все, без исключения, английские журналисты будут лишены аккредитации на советско-германском фронте и немедленно высланы из страны.

– Я не уверен, что это на них подействует. – С сомнением в голосе возразил ему Молотов. – Как всегда сошлются на свободу печати и проигнорируют наше требование.

– Я тоже не уверен. – Ответил Сталин. – Но у нас будет повод избавиться от этих шпионов. А свобода печати… Знаем мы цену буржуазным свободам. Что хозяин прикажет, то их «"свобода"» и разрешит прокукарекать.

– Товарищ Сталин, а что с капитаном Григорьевым будем делать? – Решил воспользоваться хорошим настроением вождя Жуков.

– А что вы уже сделали?

– Хотел под трибунал отдать, но увидел, что эти мерзавцы сделали с ранеными и медсёстрами, и не смог. – Ответил Жуков и, немного подумав, добавил. – Если бы мне в тот момент кто–нибудь из немцев попался, пристрелил бы собственноручно ни секунды не раздумывая.

– Капитана Григорьева разжаловать в лейтенанты и отправить командовать штрафной ротой с формулировкой «"За превышение полномочий"». За то, что устроил всё это на виду у журналистов. – Сказал Сталин, подумал и добавил. – Военным прокурорам всех армий отдать приказ о том, что подобные преступления фашистов они могут рассматривать сами с приведением приговора к исполнению немедленно. Приготовить приказ об этом, и в виде листовок разбрасывать над немецкими войсками. Пусть знают, что их ожидает.

– Боюсь, что большинство из них до трибунала попросту не доживёт. – Высказал своё мнение Тимошенко.

– Если это не будет происходить при иностранных журналистах, то можно подобные проявления гнева не замечать. Но если у вас будут погибать пленные не причастные к преступлениям, то командующие фронтами и армиями будут нести за это ответственность вместе с непосредственными виновниками. – Сказал Сталин Тимошенко. – Нам не нужно пугать солдат противника ненужной жестокостью. Это уменьшит и наши потери.

– Товарищ Сталин, что будем делать с Механизированной группой Центрального фронта? – Спросил Жуков.

– Как показал опыт боёв, такие объединения танковых и механизированных корпусов необходимы. – Ответил ему Сталин. – Есть мнение преобразовать её в Первую танковую армию. Командующим назначить генерал-майора Катукова. На переформирование и пополнение армии отвести две недели. После чего перебросить её к границе Силезии. Чем быстрее мы возьмем промышленные районы Силезии и Чехии, тем быстрее сможем сломить противника. Необходимо также подготовить условия для формирования других танковых армий.

Андрей отметил про себя ещё два вывода сделанные вождём из его докладов. Это, Во–первых, формирование танковых армий. Но вначале Сталин убедился в эффективности применения Механизированной группы Рокоссовского. Выводы, конечно, налицо. Полное уничтожение Первой танковой группы Клейста за неполную неделю. Конечно, большую роль играет и роль командующего, вряд ли кто–нибудь ещё сумел бы это сделать столь быстро и эффективно.

Вторым очень важным выводом было формирование штрафных батальонов. Вообще–то, Андрей завёл речь о них для того чтобы толкнуть вождя к мысли вытащить из лагерей НКВД военных, отправленных туда по знаменитой 58 статье. При этом он взывал к рационализму вождя, который, как известно, не гнушался использовать теоретические и практические находки своих противников, творчески осмысливая их при этом. Сталин в тот вечер внимательно выслушал его, попросил уточнить принципы формирования. Услышав, что в лагерях брали только добровольцев, он молча кивнул головой, как всегда делал, получив информацию требующую тщательного и всестороннего обдумывания. И вот оказалось, что выводы он сделал. Хотя ещё раньше было пересмотрено много дел военных, и всех, кого он посчитал нужным выпустить, уже отправили в войска. Большую часть с изрядным понижением в звании, некоторых на прежние должности во вновь формируемых частях, а кое-кого даже с повышением. Почему именно так, и именно этих людей, ответить не смог бы, наверное, и сам Сталин. У него всегда была какая–то нерациональная слабость к понравившимся ему людям. Он их выдвигал наверх, не считаясь с их реальными возможностями и мнением окружающих, давал им звания без очереди, а часто и через одно, производя полковников сразу в генерал-лейтенанты. Поручал им большие посты. Но если они не оправдывали, возложенных им надежд, расправа была короткой и жестокой.

Так было во время Андрея с Павловым. Вознесённый выше всяких способностей за потрясающую личную храбрость, выдающийся танкист Павлов, блестяще проявивший себя в Испании, оказался никудышным военачальником. За что и был расстрелян. Под его бесталанным руководством Западный фронт рассыпался как карточный домик, хотя на других направлениях при таком же соотношении сил советские войска всё–таки держались. Да и в ЭТО время Павлов проявить себя должным образом не сумел, хотя Сталин и давал ему войск больше чем другим фронтам.

Андрей усмехнулся про себя. Как бы клевали его интеллигенты всех мастей, если бы он сказал им, что поставил себе в заслугу формирование штрафных батальонов. Для них гипотетическая свобода личности намного важнее того – будет ли человек жить или нет. Андрей же штрафбаты воспринимал как ещё один шанс человеку, вольно или невольно совершившему преступление, начать жизнь заново. Его всегда поражали возмущения ярых апологетов «"демократии"». А что было бы лучше, если бы человека расстреляли? Без всякой пользы для него и армии. А военные преступления были и будут всегда. Тот, кто считает, что в штрафбате были только «"невинные овечки"», наивный дурак, опасный для общества.

Судя по реакции присутствующих, о формировании штрафных рот и батальонов генералам уже было известно. И вполне возможно, что где–то их уже применили. И наверняка в них уже влилось первое пополнение с фронтов, которое в других условиях попросту бы расстреляли. Законы войны суровы, и не только к врагу, но и к своим собственным солдатам. Кто–то струсил и не поднялся в атаку. Кто–то решил помародёрстовать, считая что ступил на вражескую территорию – а у врага брать можно, у врага не грабёж. Кто–то украл у своих же. Кто–то просто напился и подрался с офицером. Всякое бывает! И что же прикажете с ними делать? Отправлять в тыл прятаться за спины более порядочных и смелых. Расстреливать всех подряд. Или же всё–таки отправить в бой, уже в качестве штрафника. А там как повезёт!

После Шапошникова докладывал о боевых действиях флота адмирал Кузнецов. На юге советскому Черноморскому флоту удалось полностью парализовать действия румын и немцев. Запертые в румынских портах корабли засыпались бомбами и расстреливались авиацией Южного фронта. Подводные лодки сторожили немногих счастливчиков, сумевших прорваться в болгарские порты. Большая группа крейсеров и эсминцев Черноморского флота сосредоточились на траверзе Босфора, являя собой молчаливое предупреждение Турции. Турецкое правительство поспешило заявить о своём полном нейтралитете, в котором ещё больше окрепло, после того как русская подводная лодка торпедировала на входе в пролив немецкий эсминец, пытавшийся вырваться из мышеловки Чёрного моря.

На севере слабый численно и качественно Северный флот Советского Союза всё же с успехом противостоял силам Кригсмарине, сосредоточенным в Норвегии. Кто–то из отчаянных командиров «"щук"», Андрей прослушал фамилию, в Варангерфиорде вошел в бухту Петсамо и торпедировал находящийся там немецкий крейсер. Были также потоплены несколько транспортов с войсками и военными материалами. Торпедные катера Северного флота в жестоком бою у полуострова «"Рыбачий"» сильно потрепали группу эсминцев немцев, заставив тех убраться обратно в Норвегию.

На Балтике, выставленные вовремя, мины не позволили немцам прорваться в Финский залив. Мемельская бухта была буквально засыпана бомбами и минами авиацией Северо-Западного фронта, подошедшие крейсера блокировали остатки немецкого флота, находившегося там. Подводные лодки открыли неограниченную охоту на корабли в западной части Балтики. Выбрались из «"Маркизовой лужи"» и линкоры. Ударная группировка из двух линкоров, крейсеров и эсминцев сопровождения обстреляла бухту Данцинга, поймала в открытом море и отправила ко дну войсковой транспорт в составе десяти транспортных кораблей вместе со всеми эсминцами сопровождения. Гитлер в припадке гнева объявил командующего Балтийским флотом вицеадмирала Трибуца личным врагом фюрера номер один. На что адмирал, под смех офицеров флота и присутствовавших при этом военных журналистов, объявил Гитлера личным врагом Балтийского флота номер один и пообещал утопить его в ближайшей луже при первой же возможности.

Подводные лодки Балтийского флота парализовали перевозки грузов из «"нейтральной"» Швеции, торпедируя транспорты, невзирая на флаги, сразу после выхода из территориальных вод. На панические вопли Шведского министерства иностранных дел Советское правительство объявило, что «"уважает нейтралитет Швеции, но помощь своему врагу воспринимает как участие во вражеской коалиции"». По тем же дипломатическим каналам правительству Швеции намекнули, что ожидали благодарности за защиту страны от угрозы немецкой оккупации, а не помощи бывшему врагу. Не так давно спасённая от угрозы немецкой оккупации, благодаря усилиям Советского Союза, Швеция, кажется, вняла голосу разума и отказалась быть транзитной базой для снабжения Германии стратегическим сырьём. Что перевело эти перевозки в пока недоступные Советскому флоту порты Испании, Португалии и Франции.

На Тихоокеанском флоте царило полное затишье. Япония, всего месяц назад заключившая с СССР «"Пакт о нейтралитете"», с изумлением наблюдала как на Западной границе Советской России уничтожают главные ударные силы её основного союзника. Выдвинутые к Владивостоку японские крейсера спешно оттягивались на юг. А после того как советские истребители за неделю сбили над своей территорией более десяти самолётов-разведчиков японских ВВС, до Генштаба Японии окончательно дошло, что пора искать более слабого противника.

Командующий Авиацией дальнего действия генерал-лейтенант Голованов доложил о результатах налетов на Берлин. Впрочем, громкое название соединения не отражало его реальных возможностей. АДД в составе нескольких дивизий тяжёлых бомбардировщиков ещё могла наносить удары по ближним тылам противника с помощью устаревших ТБ3, но дальние её действия ограничивались малым количеством современных дальних бомбардировщиков. Тем не менее ночные бомбардировки Берлина, носившие скорее политическое чем военное значение, наносились дальней авиацией Советских ВВС каждую ночь. Андрей понимал, что подобные действия Советской авиации были оправданы, так как напоминали Гитлеру о существовании неотвратимого возмездия. Тем более, что английская авиация, получив сообщения об успехах Красной Армии на советско-германском фронте, немедленно прекратила активные действия. Такая её реакция вызывала много вопросов к командованию английских ВВС, а ещё больше к премьер-министру Англии Черчиллю.

Но Уинстон Черчилль, громогласно объявивший о поддержке СССР в первые минуты войны, при получении сообщений с Восточного фронта вдруг замолчал. События развивались совсем не так, как планировали в Германском или Английском Генштабе. Вместо панического бегства Красная Армия вдруг перешла в повсеместное наступление и сумела отбросить своего противника далеко на Запад. При таких темпах наступления, вполне возможно, Красная армия скоро окажется на немецкой границе. И неизвестно сумеет ли Вермахт её там остановить. Перед Черчиллем встал вопрос о дальнейшей политике Англии в Европе.

Андрей удовлетворённо кивнул, когда Голованов сообщил о прекращении действий английской авиации. Именно такой реакции англичан он и ожидал. Англичане не церемонились с русскими союзниками даже когда состояли в официальном военном союзе, а уж теперь, находясь в «"полупротивном"» состоянии, ничего другого от них ожидать и не стоило. И это только начало. Черчилль ещё не оценил всех масштабов происходящего на Восточном фронте. И инцидент с журналистами ещё не вполне оценён англичанами, да и нашими военными тоже. Только Сталин ухватился за возможность избавиться от этих «"легальных шпионов"». Предлагая формулировки, которые англичане в силу своей великодержавной спеси принять попросту не смогут, он правильно рассчитал последствия этой ноты. Ну что же это ещё на несколько недель сможет отодвинуть начало решительных действия англичан, которые будут лишены достоверной информации из первых рук. Не высказал никаких замечаний по поводу английской политики и Сталин.

Следующий докладчик генерал-лейтенант Голиков начал свой доклад с положения в Румынии. Из Бухареста, к которому уже подошли передовые батальоны девятнадцатой армии Конева, началось паническое бегство румынской аристократии и буржуазии. Первыми сбежали, как самые информированные, военные штабы во главе с главнокомандующим Антонеску. Группы Осназа НКВД уже сутки пытаются найти его новое местоположение, пока безрезультатно, так как на связь со своими войсками он не выходит. Румынский король Михай мучительно ищёт контакты с нашим командованием, но пока командование Южного фронта, на который и вышли его эмиссары, молчит, не имея указаний из Москвы.

– Мы думаем, что пока рано вести с ним разговор. – Сказал Сталин. – Пусть наши войска возьмут Бухарест, или хотя бы окружат его. Это позволит нам заключить с Румынией более выгодный Советскому Союзу договор.

Голиков отметил что–то в своих бумагах и продолжил доклад. Из Болгарии разведка докладывала, что после выхода девятой армии Петрова к болгарской границе в Софии активизировались агенты английской разведки. Отмечены неоднократные контакты генералов из окружения царя Бориса с представителями англичан, которые маскируются под турок или греков. Сталин повернулся к командующему Южным фронтом генерал-полковнику Черевиченко и спросил.

– Товарищ Черевиченко, а сколько требуется времени генералу Петрову для перехода болгарской границы.

– Если отдать приказ сейчас, товарищ Сталин, то завтра утром девятая армия сможет начать переправу. – Ответил поднявшийся командующий Южным фронтом. – Передовые дивизии уже всё подготовили, только ждут приказа. Неясно только как поступать с болгарской армией. Открывать моим бойцам огонь перед началом переправы, или так начинать.

– Мы думаем, что нужно дать болгарским солдатам самим сделать выбор. – Ответил Сталин. – Есть сообщения с болгарской стороны, что их войска с нами воевать не будут. Но германские дивизии, находящиеся там должны быть разоружены и интернированы. Если этого не сделают сами болгары, сделать это должны будут войска вашего фронта. Сталин повернулся к Молотову.

– Товарищ Молотов, готово обращение к Болгарскому правительству? Нам очень важно отметить, что Советский Союз не собирается воевать с братским Болгарским народом и Болгарским государством, но считает необходимым очистить его территорию от немецких войск.

– Да, товарищ Сталин, документ полностью готов, осталось только вручить.

– В таком случае пригласите посла на девять часов вечера и вручайте. – Сталин посмотрел на Черевиченко. – Войскам Южного фронта начать переправу не позднее трех часов утра по местному времени.

Генерал кивнул и отметил у себя в блокноте указание вождя. Получив молчаливое разрешение Сталина, Голиков продолжил доклад. В Венгрии представители Советской разведки в очередной раз передали предложения Советского Союза адмиралу Хорти. Тот попрежнему молчит, но венгерские войска в Закарпатье начали перегруппировку к своей границе. Кажется Хорти всё–таки сделал выбор.

Словацкие формирования никаких передислокаций из мест постоянного базирования не предпринимали. Немецкие дивизии семнадцатой полевой армии, прорвавшиеся в Словакию из котла западнее Львова, отходят к словацкой столице не пытаясь закрепляться в восточных областях страны.

– Товарищ Жуков, а что докладывала разведка вашего фронта. – Спросил Сталин, желая получить дополнительную информацию.

– Кроме попыток блокировать перевалы, других активных действий на южном фланге Центрального фронта немцы не предпринимали, товарищ Сталин. – Отрапортовал Жуков.

– Это хорошо, что противник оставляет Словакию, но нужно помочь ему проскочить дальше, не задерживаясь в районе Братиславы. – Сталин задумался и спустя пару минут добавил. – Товарищ Голиков найдите способ тайно сообщить Словацкому правительству, что если они сумеют самостоятельно выпроводить немцев, мы не будем вводить свои войска в Словакию.

– Вряд ли они это смогут. – Засомневался Буденный. – Для них и несколько потрёпанных дивизий большая сила.

– Но будут стараться изо всех сил. – Усмехнулся Ворошилов, который разбирался в политике намного лучше своего собрата по Первой конной. – А нам это и нужно. Даже если они всего пару батальонов разоружить сумеют, и на том спасибо. А когда немцы их потрепят, то они сами нас попросят войти.

– А каково положение в Чехии? – Спросил Сталин у Голикова.

– Наша разведка докладывает, что немцы полностью контролируют положение. Никаких попыток вести вооружённую борьбу чехи не предпринимали. Чешские заводы исправно гонят танки, пушки и другое вооружение для Вермахта. Сталин кивнул. Было видно, что другого ответа он не ожидал.

– А какое настроение у поляков, товарищ Голиков? – Сталин в очередной раз начал раскуривать свою трубку, кажется вся полученная информация вполне его утраивала.

– Замечена активизация вооруженных отрядов, контролируемых польским эмигрантским правительством Сикорского. Но отряды эти малочисленны, плохо вооружены, за редким исключением не имеют боевого опыта. Основная их часть стягивается в район Варшавы. По агентурным сведениям командующим этими формированиями генералом Ровецким, действующим под псевдонимом Грот, им поставлена задача захватить центр Варшавы в момент отхода немцев, для того чтобы провозгласить власть бывшего правительства.

– Которое показало, что оно плохо правит, но зато хорошо бегает от противника. – Усмехнулся Сталин. – Товарищ Жуков, не препятствуйте их проникновению в город, но сделайте всё возможное, чтобы немцы не ушли из Варшавы без боя. Пусть эти падальщики, которые прибежали к лёгкой добыче, тоже поучаствуют в бою.

– Товарищ Сталин, есть вероятность того, что эти формирования выступят против наших войск совместно с немцами, – добавил к сказанному Голиков.

– Ну что же, это поможет нам разъяснить их истинные цели. В случае если они будут поддерживать войска противника, их нужно уничтожать без жалости. Тех же, кто будет вести подрывную деятельность у нас в тылу, захватить, по возможности без боя, и отправить в Англию. Со всеми полагающимися протестами. Господин Черчилль считает, что он самый хитрый. Так вот нужно его на этой хитрости и ловить. Товарищ Жуков, а как показал себя в бою Первый Польский корпус генерала Берлинга?

– Первая и вторая польские дивизии отличились при взятии Люблина. – Ответил Жуков, в полосе фронта которого действовал Польский корпус. – Неплохо показала себя и танковая бригада, сформированная из поляков. Но нужно также отметить плохое взаимодействие польских дивизий с другими войсками, да и между собой тоже. Командиры увлекаются в атаке, забывают о флангах.

– Так что ж ты, генерал, от них хотел. – Удивился Буденный. – Поляки они всегда такими были. Давно известно, что в удальстве и хвастовстве ляхов никто не переплюнет.

Жуков поморщился на замечание Буденного, но от ответа воздержался. Сам он на Польском фронте в Гражданскую войну не был, но хорошо знал, по отзывам командиров бывших там, и сильные и слабые стороны польских солдат. Нужно также было признать, что и советские генералы часто допускали такие же ошибки.

– Товарищ Банев. – Обратился Сталин к Андрею. – Доложите нам о деятельности вашего института.

Андрей предупреждённый ещё за сутки о том, что он будет докладывать на ГКО, поднялся, открыл папку и начал доклад, стараясь не отклонятся от текста, предоставленного ему профессором Бергом. Речь, в основном, шла о боевом применении радиолокаторов на Западном направлении, где противник применял большинство своих бомбардировочных соединений. Цифры, приведённые в докладе, впечатляли даже Андрея. Ни одному из авиационных соединений Люфтваффе не удалось прорваться к цели не замеченным. Радары уверенно опознавали их на дальних подходах к цели, давая возможность истребителям подготовиться к встрече противника. Всё это дало возможность ВВС Западных фронтов за неполную неделю завоевать почти полное превосходство в воздухе. Прячущиеся в облаках немецкие асы за много километров до цели неизменно натыкались на русские истребители. Не помогали ни смена высоты, ни порядок сосредоточения, ни ужесточение режима секретности. В конце концов, потеряв половину бомбардировщиков и более трети истребителей немцы перестали летать большими группами самолётов, что и было верным решением в данном случае, но уже было поздно.

Если первая часть доклада вызвала у генералов живейший интерес, то когда Андрей перешёл к освещению других направлений деятельности их института, аудитория поскучнела. Пришлось на примерах действия зенитных орудий объяснять им насколько будет эффективнее огонь при использовании вычислительных машин. Если бы у него была возможность продемонстрировать им хотя бы одну «"Шилку"», генералы вынесли бы его из зала заседаний на руках. Но её экспериментальный вариант ещё дорабатывался на полигоне. И хотя основные проблемы уже были решены, до практического испытания в боевых условиях было ещё не меньше месяца. Конечно, и Андрей это понимал, это был первый вариант, не идущий ни в какое сравнение с тем, что имела Советская армия в ЕГО время, но тем не менее появление, хотя бы, сотни таких машин на фронте позволило бы ссадить с неба любого противника. Но даже то, что уже сделал их институт было немало для приближения будущей победы. Убеждала Андрея в этом благодарность командующего ВВС генерала Рычагова за новые рации для самолётов, которые тому пришлось принимать. Если бы генерал «"Паша"», как его звали в ВВС за молодость, знал, что Андрей спас того от неминуемого расстрела! Но об этом сам Андрей старался не думать. С той самой минуты, когда он сел писать свой доклад, а вернее с той минуты, когда Сталин его прочитал, этот мир изменился и пошёл совсем по другому пути. И то, что Андрей знал ТАМ, ЗДЕСЬ по истечении полугода уже перестало быть абсолютной правдой.

После Андрея выступал с докладом нарком вооружений Устинов. Производство вооружений, увеличивавшееся все последние полгода, достигло пика, увеличить который без подключения дополнительных мощностей было невозможно. Для этого нужно было или переводить на военную продукцию ещё не задействованные, немногочисленные предприятия. Или же создавать новые производства. Главной проблемой в этом случае было оборудование. То, что выпустили и должны были выпустить в ближайшие месяцы свои заводы, давно распределено по уже существующим предприятиям. Полученное от немцев до начала войны уже было использовано. Закупленные у американцев станки ещё разгружались во Владивостоке. Их ещё везти через всю страну за Урал.

– Товарищ Устинов, а зачем за Урал. Почему бы не строить новые заводы на Урале или в Сибири. – Спросил Сталин.

– Товарищ Сталин, нам кажется, что заводы лучше держать ближе к линии фронта, чтобы быстрее перебрасывать продукцию. – Попытался возразить нарком оборонной промышленности Ванников.

– А если противник прорвётся вглубь страны? – Спросил Сталин у всех присутствующих. Генералы в ответ на его предположение скептически заулыбались.

– Пусть попробуют! – Сказал маршал Тимошенко. – Это им не по Франциям гулять. Надаём по зубам так, что до самого Берлина собирать будут.

– Есть мнение всё же новые заводы создавать в Сибири. – Ответил Сталин. – Наши противники есть не только в Европе. Вспомните каких трудностей нам стоила переброска войск и техники на ХалхинГол. А для уменьшения времени переброски войск нужно создавать заводы вблизи железной дороги. А также вблизи источников сырья. Нужно создать новые авиационные заводы в Красноярске и Новосибирске, ближе к разведанным запасам алюминия. Новый танковый завод необходимо построить в Нижнем Тагиле, поближе к броневой стали. – Сталин повернулся к Устинову. – А как у нас дела на Челябинском заводе?

– Товарищ Сталин, продолжается модернизация танка Т–34. На Челябинском тракторном заводе, как мы уже докладывали месяц назад, создана новая модификация танка с усиленной до шестидесяти миллиметров бронёй, 85-миллиметровой пушкой и трёхместной башней, которая позволяет разместить в танке экипаж из пяти человек. На Харьковском и Сталинградском заводе подобный танк выпускают с более мощной пушкой того же калибра, 76-миллиметров. Разрабатывается новый танк с центральным расположением башни, что позволит использовать на нём пушку калибром не менее ста миллиметров, а также усилить не только лобовое, но и круговое бронирование. – Устинов, увидев довольный кивок Сталина, продолжил. – На Ленинградском Кировском заводе, основном производителе тяжелых танков, запущена в производство новая модификация КВ – с 85-миллиметровой пушкой, и с улучшенной трансмиссией. Предложен проект нового танка со 100-миллиметровой бронёй и пушкой калибром 122-миллиметра.

– С кем вы воевать собираетесь таким калибром? – Удивился Ворошилов.

– Мы исходим из того, что развитие броневой техники не будет стоять на месте. – Постарался ответить на его вопрос Устинов. – И если у противника будет достаточно времени, то он успеет создать танки с бронированием, требующим применения такого калибра. К тому же опыт применения орудий большого калибра полностью оправдал себя при борьбе с танками противника, если исходить из опыта применения самоходных орудий СУ-152 на Западных направлениях. Отмечены неоднократные взрывы танков противника при попадании в них снарядов СУ-152. А при попадании снаряда в башню, ту просто отрывало.

– А как у нас обстоят дела с ракетным оружием? – Поинтересовался Сталин. – Применение реактивных миномётов на Западном направлении подтвердило их эффективность против скоплений живой силы и слабо бронированной техники. Принято решение приступить к формированию не только отдельных полков, но и бригад, а в дальнейшем и дивизий реактивных миномётов.

– Мы продолжаем наращивание производства и установок, и боеприпасов. Продолжается модернизация. Сейчас представители заводов находятся на фронтах, изучают опыт боевого применения и выясняют какие недостатки обнаружены при эксплуатации. Созданы новые боеприпасы с увеличенной дальностью. Разрабатываются установки с боеприпасами увеличенного до 300-миллиметров калибра.

– А как обстоят дела с производством гранатометов. – Продолжал Сталин. – Отзывы с фронта об этом оружии самые благоприятные.

– На сегодняшний день, товарищ Сталин, выпущено более восьми тысяч ручных противотанковых гранатомётов. – Продолжил Устинов. – Наращивается производство выстрелов к ним. Разработан и отправлен на фронтовые испытания станковый противотанковый гранатомёт вдвое большёго калибра. При испытаниях на полигоне получены очень хорошие результаты. При стрельбе по всем моделям танков противника гарантировано поражение на расстояниях до трёхсот метров. То есть подобное оружие может, в какой–то степени, заменить противотанковое орудие.

– Очень хорошо, товарищ Устинов. Есть мнение за успешное развёртывание производства вооружений наградить вас орденом Ленина.

– Служу Советскому Союзу. – Отрапортовал нарком вооружений и сел.

– Товарищ Берия, а что вы можете доложить? – Спросил Сталин у наркома НКВД.

Берия поднялся, раскрыл папку и начал читать, то что они с вождём посчитали нужным довести до сведения всех членов ГКО. То, что это только часть всей информации было хорошо известно генералам и наркомам, но все прекрасно понимали необходимость такой секретности. Да и предложи Берия им ознакомиться с полной информацией, вряд ли нашёлся бы желающий влезать в дела всесильного НКВД. Сам Андрей вряд ли бы на это решился.

Доклад в основном шёл о действиях диверсантов из полка Бранденбург, само существование которого пытались отрицать некоторые «"ревнители"» истории во времена Андрея. Большую часть диверсантов удалось «"нейтрализовать"» в первые же минуты их появления. С некоторыми пришлось вести упорные бои. Но никому из них не удалось выполнить те задания, с которыми их забрасывали. Диверсанты, которые решили сопротивляться, были уничтожены почти полностью. Только некоторых взяли в плен.

Подругому шли дела у Советского Осназа, практически аналога немецких диверсантов. Не ожидавшие от русских такой «"наглости"», немцы оказались совершенно не готовы вести борьбу с диверсионными группами противника, которые только в первый день совершили несколько десятков нападений на штабные колонны в глубоком, по представлениям немцев, тылу их подразделений. Группа капитана Быкова даже, захватив на какое–то время аэродром, переправила на самолёте через линию фронта нескольких офицеров из штаба двадцать четвёртого моторизованного корпуса немцев вместе со всеми документами оперативного отдела штаба корпуса. Ещё больших успехов достиг Осназ в Румынии, где система управления войсками противника рухнула с первого же дня. И если осназовцы до сих пор не привезли Антонеску в мешке в Москву, то только потому, что командование запретило им это. Андрей едва усмехнулся на это хвастливое заявление Берии, но нужно признать, что доля правды в нём была.

Успела проявить себя и военная контрразведка, получившая с первого дня войны новое название «"Смерш"», под командованием генерала Абакумова. Смершевцы провели несколько дерзких операций по ликвидации агентуры противника в прифронтовой полосе, выявили и взяли несколько агентов врага в воинских подразделениях и даже штабах некоторых соединений. Нужно признать, что НКВД было чем похвастаться.

Выступлением Берии совещание ГКО заканчивалось. Генералы и наркомы потянулись к выходу. Андрей, подождав пока выйдут старшие по званию, тоже стал собираться. Но почувствовав, что на него смотрят, поднял глаза.

– Товарищ Банев, – сказал ему Сталин, – вам необходимо завтра вечером прибыть на совещание по вопросам нового оружия. Когда именно, вам сообщат дополнительно.

Андрей откозырял, показывая, что принял приказание к сведению и двинулся к выходу.