май 1970 года Лучана пришла домой после часа. Вопросительно посмотрела на Джованни: есть какие-нибудь новости? Он покачал головой. Лучана повесила пальто и вошла в гостиную. Даже несмотря на запахи шампуня, мыла и духов, исходящие от нее, Джованни услышал запах лосьона после бритья и сигарет. Или он это внушил себе. Подозрительность была его чертой. Ни один мужчина, имея молодую красивую жену, не может жить, время от времени не испытывая приступов ревности. — Где ты была? — Там. — Там? — Я не могу быть здесь. — Они могли позвонить. — Я больше не в состоянии, Джованни. — Да-да, конечно. Я понимаю. — Не в состоянии сидеть и ждать, и ждать, и ждать, когда этот чертов телефон зазвонит. «Но ты почему-то уверена, что я в состоянии», — подумал он. — Непривычно слышать проклятия из твоих уст, Лучана. — Тебе так кажется? Кто-то украл нашу дочь! Джованни! Слышишь ты! Черт! А ты никогда не свирепеешь, да? Черт бы их побрал! Черт, черт, черт! — Она заплакала. — Извини. Я… Он сказал: — Тсс! Она успокоилась. — Где ты была — там? — Он попытался придать голосу естественное бытовое звучание. — Я была… на работе. Пауза длилась не более десятой доли секунды, но он уловил ее. На работе… — Три часа? Она поймала его взгляд; не сейчас, умоляли ее глаза, пожалуйста, не сейчас. — Ты не рассказала им о Сильване? — Конечно нет. — Как дела у Энрико? Снова этот… взгляд. — У него… хорошо. Почему ты спрашиваешь? — Меня интересует все, что важно для тебя, ты же знаешь. Она взглянула на него, явно не будучи уверенной, как истолковать такую двусмысленность. — Я кажусь тебе тряпкой? — Он поднял ее подбородок указательным пальцем и посмотрел прямо в глаза, словно его взгляд мог объяснить ей все, что он вынашивал. — Скажи все как есть, Лучана. — Джованни, ты меня пугаешь. — Во мне сохранилось не слишком-то много мужского, да? — Почему ты это говоришь? — Тебе кажется, что я должен относиться к сложившейся ситуации как-то иначе? — Перестань, это неправда. Приступ гнева и жалости к самому себе улегся. Он вышел на кухню и выпил стакан воды. — Ты раздобыл манускрипт? — спросила она, когда он вернулся в гостиную. — Нет. Он рассказал, что произошло. Лучана опять заплакала.РИМ