2

Тень мелькала перед глазами еще несколько раз. В начале она свернула за угол дома (Шершень занервничал), а потом вернулась на большом черном джипе.

Затем спустилась с двумя чемоданами и, открыв заднюю дверь, бережно загрузила их в салон. Снова исчезла в подъезде.

— Сматывается, — злорадно констатировал Шершень. — Вовремя мы.

— А если не успеем?

— У нас ударная группа есть, — сказал Никита. — И, кроме того, она сейчас натаскается, голыми руками возьмем.

— Она что, полдома вывозит? — удивился Федор.

— А ты что, не знаешь, сколько у баб барахла? — удивился в свою очередь Шершень. — Они же ни с одной парой обуви без боя и слез не расстаются!

— Н-да, — протянул Федор. — Слушай-ка, а куда те делись, что в гости к ней поднялись?

— Не знаю, — с легкой запинкой ответил Шершень. — Может и не к ней они вовсе шли.

— А почему тогда машину трясли, в которую она потом садилась?

— А мне почем знать?! — вспылил Никита. — Ты смотри лучше.

Тень еле вытащила из подъезда большой черный мешок. Его она в салон почему-то укладывать не стала. В багажник. Долго мучалась, напрягалась, тянула. Кое-как запихав его внутрь, присела на бампер и вытерла пот.

Огляделась и скрылась в подъезде снова.

— Ну, ладно, — произнес Шершень. — Поехали. Вроде бы совсем она с ног валится. Федя, давай на позицию. Огонь только по команде. Ирис? Готов?

У Федора сердце застучало в груди, словно молот по наковальне. Он даже испуганно огляделся по сторонам, а вдруг кто услышит? Но вокруг была тишина и только какая-то птица вдалеке спросонья неуверенно пробовала голос.

Холодными руками он вцепился в рукояти нейтролизатора. И я готов, сказал он сам себе. Сейчас первый раз в жизни я буду стрелять в человека. В живую настоящую женщину из костей и мяса.

Я не смогу! Сможешь, приказал он себе. Не дрожи, будь мужчиной! Вспомни, что она сделала!

Да какая разница, что?! Ведь, не мне! Я-то тут причем?! Мама…

Подъездная дверь медленно открылась. Вначале показался очередной черный мешок. Потом, придерживая дверь ногой, из тьмы появилась женщина. Какое выразительное у нее лицо, зачарованно подумал Федор. Как у женщин с картин Дали. Это не правильно, так не должно быть. Такая женщина не способна быть убийцей!

Потной рукой он нащупал рацию на поясе. Надо отменить, решил Федор. К черту Шершня, к черту Управление и шефа! Надо все немедленно отменить!

— Ирис, пошел, — тихо произнес из рации Никита.

— Шершень! — Федору показалось, что он закричал. Но его губы выдавили только невнятное шипение.

Женщина волоком тащила мешок к машине усталыми рывками.

— Ш-ш, — рывок, — Ш-ш….

Она открыла багажник. С видимым усилием подхватила мешок и забросила его внутрь.

— Шершень! — вновь прошипел Федор. Его руки и губы словно свело судорогой.

В другом углу сцены показался Ирис.

Ударная группа спокойно подошла к женщине, пытающейся уложить мешки получше и, ткнув пальцем в спину, попросила спокойно медленно обернуться. Насколько помнил Федор, палец голема вполне совпадал с калибром танкового пулемета — он такие в кино про войну видел. Женщина обернулась и сейчас же оказалась жестко нокаутирована.

Федор задышал. Он вдруг снова научился дышать. Его пробила, словно отдача мощная испарина.

Ирис приковал женщину к бамперу джипа и, повернувшись, взмахнул рукой.

— И все? — даже немного мысленно разочаровался Федор. Неимоверное облегчение окатило его словно теплый душ. Немедленно захотелось присесть, ноги предательски задрожали.

Свободен, завопил внутри него ликующий голос. Господи, мне не пришлось этого делать! Я свободен!

Из кустов, отряхиваясь, выбрался Шершень.

Присел над Тенью, поводил над ней детектором.

В рации у Федора хрюкнуло.

— Это Сияние, — сказал Шершень. — Ну, слава богу, взяли.

— Слава… Богу… — пробормотал в ответ Федор. Он и говорить научился по новой.

— Да что с тобой? — неприязненно спросил Шершень.

— Все в норме, — нашелся Федор, судорожно вытирая о куртку потные липкие ладони. — Мне-то что теперь делать?

Вокруг раскоряченного нейтролизатора он уже вытоптал целую поляну.

— Стой на месте, — приказал Никита. — Сейчас мы ее спеленаем, вот тогда поможешь. Погоди-ка, — вдруг произнес он, заинтересовано обследуя тело Тени по второму кругу. — Тут еще какая-то спектрограмма есть. Тоже оранжевая.

— Вспышка? — нетерпеливо предположил Федор. Ему было уже все равно. Хоть десять Вспышек, только бы побыстрее домой.

— Да, нет, — поднялся с колен Шершень. — Быть не может. Откуда?

И сразу случились две вещи: странная и страшная.

Над темным джипом Тени возникло фиолетовое мерцающее облако.

Ирис с Шершнем задрав головы, открыли рты, а позади них скрипнула, открываясь, подъездная дверь.

— Шершень, сзади! — истошно закричал Федор, едва не опрокинув нейтролизатор.

Сияние тут же померкло, а специалисты по ведьмам почти одновременно обернулись к подъезду.

И дальше начался замедленный тягучий кошмар.

Федор в полном ступоре наблюдал его, словно из первого ряда кинотеатра.

Из двери вышла женщина но, увидев Шершня с Ирисом, метнулась назад. Те тоже присели, растерянно переглядываясь. Шершень полез в карман и взмахнул рукой. Что-то маленькое блестящее кувыркаясь, стремительно полетело к двери. Там ослепительно вспыхнуло, будто родилось маленькое солнце. Федор даже ослеп на мгновение.

Женщина, закрывая лицо руками, пошатываясь, вышла из подъезда. Не ощутив ступеней, упала, подвернув ногу. Скатилась на тротуар.

— Давай! — крикнул Шершень и Ирис, вскочив, побежал к ней.

А женщина этого и ждала. Ослепленная, она хотела услышать голос. Ее руки тут же взметнулись вверх. И из них ослепительной дугой ударили электрические разряды.

Ириса сбило с ног, а Шершня опрокинуло на пленницу.

Женщина медленно поднялась, не ослабляя электрического захвата.

Шершень катался по асфальту и сучил ногами. На мгновение Федор увидел его перекошенное лицо в блеске электричества.

— Стреляй! — прохрипел Шершень. — Стреляя-я-я….

Женщина шла на голос, словно сомнамбула.

Один шаг, второй, третий.

— Ст-тр-ре-л…

Шершень затих, привалившись щекой к бордюру, заломив правую руку. Тело его больше не билось в конвульсиях. На Федора уставились остекленевшие глаза, в которых все еще дрожали и переливались разряды.

Женщина склонилась над Ирисом. Тот хрипел, пуская изо рта пену. Но он еще жил.

И тогда женщина привычно извлекла из-за пояса огромный тесак. Нащупав шею, она одним ловким движением вспорола ее от уха до уха.

Кровь, ошеломленно отметил Федор. Она отрезала Ирису голову. Женщина только что убила и его и Шершня. Этого же не может быть! Это невозможно!

Это…

НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!!!

Он заорал это вслух изо всех сил, во всю мощь легких.

Женщина обернулась. В ее руке все еще был окровавленный тесак.

Стреляй, вспомнил Федор. Стреляй, твою мать! Сотри тварей с лица земли! Убей их, как они только что убили твоих друзей! Делай!

Его руки стиснули нейтролизатор.

Огонь! Он даже не понял, как нажал на гашетку.

В сторону окровавленной женщины рванулась сметающая волна. Она отшвырнула попавшиеся на пути скамейки, снесла кусты и взметнула ввысь ограду. Она уперлась женщине в грудь. Ту словно ветром сдуло, отбросило на стену дома, словно куклу в натуральную величину. Волна шла дальше. Зазвенели и осыпались осколки разбитых стекол на первом этаже. Расплющило козырек подъезда. Входную дверь вырвало с корнем и забросило в темноту. Дом ощутимо вздрогнул. Через мгновение он тяжко осел, вновь зазвенев вылетающими стеклами.

Звон стих и на двор опустилась блаженная тишина.

Федор, не веря, поднял к лицу свои руки. Потом посмотрел на расходящуюся от нейтрализатора вырубленную просеку. Он поднял голову, выискивая глазами человека, которого только что размазал по стене. Там остался лишь кровавый отпечаток, шлепок, медленно стекающий вниз по штукатурке.

А женщины не было. Наверное, она уже тряпичной куклой упала со стены на асфальт.

Первая, подумал Федор. Я только что убил первого в своей жизни человека. Живую женщину.

И вот тогда Федор потерял сознание.