33

Раджан сообщил родителям, что Пьяри разводится.

— Хаи! Хаи Руба, нет! — Сарна как подкошенная упала на новый кожаный диван в гостиной.

В тот же миг Карам вскочил, словно внутри его что-то взорвалось. Он только что сдвинул тюрбан, так что тот не покрывал головы, а сидел на макушке, как колпак повара. Теперь он зашатался, словно его тоже сразила печальная весть.

— Я знаю, вам тяжело это слышать, но учтите, Пьяри приходится не легче. Ей сейчас нужна наша поддержка и понимание. Нам надо крепиться, — сказал Раджан.

— Но… но… — Карам переступил с ноги на ногу, глубоко вздохнул и снова сел.

Тем временем Сарна продолжала извиваться и стонать на диване:

— Хаи Руба! Какая беда! Спаси нас, Вахегуру!

Раджан, сидевший в кресле, смотрел на родителей с укором. Неудивительно, что Пьяри ничего не хотела им рассказывать — трудно пережить развод, когда родные так сокрушаются. А он-то что здесь забыл? Почему ему всегда приходится сообщать дурные новости? Раджан чувствовал себя аварийным мастером, которого вызывают только в случае поломки.

— Для нас ничего не изменится, — попытался он успокоить родителей. — Пьяри останется в Лондоне с мальчиками, а Дживан — в Канаде. Они уже давно так живут.

— Если ничего не изменится, то зачем им развод? — спросил Карам.

— Так решила Пьяри. Она говорит, что между ней и Дживаном все кончено. Поймите, развод в наши дни — обычное дело, — сказал Раджан.

Сарна фыркнула и села.

— Дура, какой глупый поступок с ее стороны! Женщина не может вот так запросто бросить мужа! На что она будет жить?

— Мама, почему бы тебе не забыть о своих предрассудках и не проявить хоть капельку сочувствия к дочери! Гораздо проще опустить руки и жить с нелюбимым человеком. Только храбрая женщина способна прекратить отношения… — начал Раджан.

— Ох-хо-хо! Послушайте-ка, и это говорит наш специалист по семейным делам, мистер Вечный холостяк! Да у тебя каждые полгода новая подружка! — Сарна повела рукой в воздухе, словно хотела стереть Раджана. — «Проще жить с нелюбимым человеком»! Да что ты об этом знаешь?! Что ты смыслишь в семейной жизни? Приходишь нас навестить, а сам секунды считаешь, ждешь не дождешься, чтобы сбежать! Хаи, да посмотрите на него, он и сейчас на часы глядит!..

— У меня сегодня встреча, — сказал Раджан, оторвав глаза от настенных часов в форме Африки. Черные стрелки показывали, что у него осталось десять минут.

— Ха! У тебя вся жизнь — одна большая встреча! Даже мы — графа в твоем расписании. Приходишь к нам раз в два месяца и исчезаешь. Что, неправда? Спроси хоть… — Сарна кивнула в сторону Карама. Тот промолчал, но это не умерило ее пыла. — Ты вечно торопишься, усидеть на стуле не можешь — постоянно ерзаешь.

— Разговор, кажется, не обо мне. — Раджан сжал и разжал кулаки. — Нам нужно обсудить развод Пьяри, и побыстрей, потому что я скоро уйду.

— Да, да, убегай! — Сарна будто бы смахнула с груди крошки. — Проще некуда — взял сумку и за дверь! Остаться в семье намного труднее, учти. Мне это хорошо известно. Ты и представить не можешь, с чем мне приходилось мириться. Я страдала за своих детей — и ради чего? Чтобы они читали мне лекции о том, как легко уходить? Сынок, имей совесть. Думаешь, ты такой современный и разумный… От нашей семьи ничего бы не осталось, выбери я хоть раз легкий путь.

Раджан молчал.

— Нельзя ли как-нибудь отговорить Пьяри от… ее затеи? — Карам вернулся к насущному вопросу. Он был не в силах произнести слово «развод».

— Вряд ли, папа. Они уже подали документы, — ответил Раджан.

Все же отец и мать, каждый по-своему, пытались образумить Пьяри.

— Дживан что-то сделал? Можно мне с ним поговорить? — спросил Карам, когда застал дочь одну дома.

— Нет, питхаджи, он ничего не делал, — ответила она, про себя добавив: «И в этом-то вся беда». Дживан был больше предан работе, нежели семье. Пьяри мало-помалу начала понимать, что он неисправимый трудоголик. Она признала поражение и уехала в Лондон, забрав детей.

— Вот как? Правда? Тогда зачем вам расставаться? — Карам не мог уяснить причину их развода.

— Между нами не осталось никаких чувств. Что толку так жить? Одна показуха.

— Зато какая! — воскликнул Карам. — Он в Канаде, ты здесь. У вас есть дети, ты его почти не видишь, он оплачивает все твои нужды. Только подумай, ведь многим людям еще хуже. Посмотри на нас с мамой — разве мы счастливы? Нет, это тоже показуха, и куда менее удачная. А вы можете жить раздельно под благовидным штампом в паспорте. Вы ведь уже давно так обходитесь, почему сейчас решили расстаться? Никому нет дела, если ты не ладишь с мужем. А когда ты его бросишь, слухам не будет конца. Пойдут пересуды. Так не годится. Пожалуйста, подумай хорошенько!

— Питхаджи, уже поздно. — Несмотря на то что слова отца причиняли ей боль, Пьяри их выслушала. Он ведь тревожился за нее и по-своему пытался помочь: подчеркивая те ценности, которыми жил сам.

Зато Сарна как будто нарочно хотела ее ранить. Она привычно уселась на кожаный диван и принялась отчитывать Пьяри:

— Жизнь женщины нелегка, нам суждено страдать. Страдать! Как только ты это поймешь, смириться будет проще. — Она часто говорила о нелегкой участи слабого пола, подразумевая исключительно себя. Сарна не спорила, что и на долю других выпадают муки, но она якобы оказалась в эпицентре землетрясения, в то время как остальные женщины ощущают легкую дрожь. Такой взгляд на мир помогал ей жить. Когда Сарна поняла, что ее решения неизбежно повлекут за собой неурядицы, она приняла их с распростертыми объятиями. С удовольствием играя роль мученицы, она изобретала, холила и лелеяла новые невзгоды. Гораздо проще пережить горе, если считать себя жертвой обстоятельств.

— Посмотри на меня, после всего, что натворил твой питхаджи, я до сих пор рядом с ним, готовлю ему и стираю. Если я смогла, почему ты не можешь? А? Почему?

Пьяри никогда не понимала, с какой стати мама считает их брак образцом для подражания. Нормальные родители наставляли детей, чтобы те не повторяли их ошибок, а Карам и Сарна, давно разлюбившие друг друга, мнили свою семейную жизнь великим достижением.

— Дживан тебя бил?

Пьяри покачала головой.

— Оскорблял? Изменял?

Снова покачала.

— Нет?! Хаи! Подумай о бедных вдовах, как наша Найна! Ведь ты бросаешь достойного мужа! — тараторила Сарна.

Пьяри поглядела на мать. Понимает ли она, что равнодушие — своего рода предательство, а без любви и вовсе нет жизни? Одна Найна ей сочувствовала. Еще до того, как Пьяри все рассказала, Найна поняла, что у них с Дживаном что-то не ладится, и постаралась утешить сестру.

— Разве можно просить развода? Вообще произносить это слово? Тебе известно, что женщина без мужа — ничто? Почему, ты думаешь, я осталась с твоим отцом? — Сарна схватила подушку и стала теребить узор, вышитый зеркальцами.

— Дживан не против.

— О-о-ох! — Слова дочери пролили свет на происходящее. — Чего ж ты хотела, если он столько времени живет один?! Наверняка нашел себе кого-то.

— Никого у него нет. Слишком занят.

— Ха! Занят! — Сарна ударила кулаком по подушке. — Они все так говорят, когда им нужен предлог для своих грязных дел. Сколько раз я тебя предупреждала, что мужчины — те еще хитрецы? Помнишь, когда ты говорила, что Дживан на работе, я всегда спрашивала: «Точно?» Вот что бывает, когда дочь не слушает мать. Хаи! Ну и угодила же ты! Хаи, мое сердце разбито! — Сарна заплакала. Вся ее жизнь пойдет прахом, если хотя бы тень позора ляжет на дочь.

Пьяри скрестила руки и ноги. При чем тут ее сердце? Почему она плачет? Ведь она ни разу не спросила, как у Пьяри дела, как ей живется.

Сарна вытащила платок из лифчика и вытерла глаза, потом высморкалась.

— Я уверена, если ты поедешь к нему и попросишь забрать документы, Дживан не станет возражать. Если ты извинишься и переедешь в Канаду, он согласится.

Пьяри изумленно уставилась на маму:

— Что ты такое говоришь? Извиняться? Мне?!

— Ну да, за то, что бросила его одного и уехала, — сказала Сарна таким тоном, словно давала самый разумный совет в мире. — Место женщины — рядом с ее мужем. Теперь твоя жизнь кончена. Кто ты без него? Да никто! Мужчинам не нужны постаревшие матери двух почти взрослых сыновей, имей в виду, им подавай молоденьких…

— Ми, прошу тебя…

— Нет, послушай. Ты должна знать правду. — Сарна положила руку на Пьярину ногу, будто хотела удержать дочь.

Правду! Пьяри отодвинулась. Да что она знает о ней?!

— Я понимаю, что в этой стране жить одной — нормально. Для нас же это проклятие. Тебе повезло, что у тебя сыновья, а не дочери. Девочкам бы ты не нашла достойных мужей. Никто не захочет родниться с семьей, где был… — Сарна на секунду умолкла, потом произнесла по-английски: — Расфод.

Пьяри посмотрела на аккуратно зашитую дырку в кожаной обивке дивана — благодаря ей родители купили выставочный образец с большой скидкой. Порванное место было священным — если дотронуться до него в присутствии Сарны, Вахегуру тебе поможет. Увы, Сарна не желала столь же бережно лечить раны дочери.

— Да и на детей нельзя положиться, особенно на сыновей. Теперь Амар и Арджун занимают все твое время, но скоро они поступят в университет, потом найдут работу, подруг, а про тебя забудут. Уж поверь мне. Погляди на своего брата — ах, негодник! — Сарна покачала головой, хотя в ее голосе слышалась любовь. — Они всегда бросают родителей. Что бы ты ни делала, ты их потеряешь. Мне ли не знать? Вот почему я призываю тебя подумать о своем будущем. Посмотри, как мучается Найна. Она так занята, что не может даже навестить семью! А как ты будешь жить? — Сарна положила на колени Пьяри взбитую подушку, чтобы та окружила ее мягкостью и заботой, каких мать дать не могла.

Пьяри даже не посмотрела на нее.

— Да. Я открою швейную мастерскую…

— Хаи! Ты живешь мечтами! Твой отец тоже взялся за тряпки, и погляди, к чему это привело!

Сарна заметила, как Пьяри забилась в угол дивана. Будь у нее хоть небольшой опыт в материнских ласках, она обняла бы дочь. Сарна выражала свои чувства только при помощи слов и специй. Да еще болезней — хотя ее организм читал этот монолог против воли хозяйки.

— Подумай о нас с питхаджи, — продолжала она. — О том, что мы сделали для своих детей, а потом посмотри, на что вы готовы ради семьи. Твой брат нас опозорил: никак не хочет жениться. Люди судачат почему. Каких только гнусных теорий я не наслушалась! Даже повторять противно. А теперь ты с этим расфодом! — Слово «расфод», точно ракета, с шипением вылетело из щели между ее зубами. — Что скажут наши знакомые? Хаи, вот пойдут чесать языками! До сих пор они молчали, потому что ты была замужем. Но стоит новости о твоем расфоде просочиться наружу, как поползут сплетни. Люди начнут выдумывать байки, скажут, что у тебя завелись приятели. — Сарна заметила Пьярин злорадный взгляд. — Хаи, как жалко, что в нашей семье больше нет ни одного врача!

Пьяри было больно слышать, как мама распространяется о любовных похождениях Дживана, а ее обрекает на вечный обет безбрачия. Неужели она действительно так безобразна и никому не нужна?

— Ты уже не в том возрасте, чтобы разводиться, — разглагольствовала Сарна. — Посмотри на себя. — Она пихнула дочь в бок. Ее стройное тело казалось Сарне болезненно худым, изящное лицо — изможденным, короткая стрижка — смехотворной, а нежные морщинки вокруг глаз — старческими. — Кто тебя такую возьмет? Подожми свой седой хвост и беги скорей к Дживану. Не то, попомни мои слова, он быстро найдет себе молоденькую красотку. А ты будешь гнить в одиночестве, считая гроши и кусая локти. — Вся ее забота о дочери вылилась в критику: эту привычку она выработала в себе сама и никак не могла от нее избавиться.

У Пьяри из глаз брызнули слезы. Она упала лицом на подушку. Сарна, тронутая этим проявлением чувств, выбежала из комнаты и вернулась с чашкой вермишели в сладком сливочном соусе. Опустившись на колени рядом с дочерью, она предложила ей севию — та только помотала головой.

Время шло, и люди забыли о Пьяриных неприятностях, ведь куда более громкие разводы то и дело потрясали сообщество. Сарна не успокаивалась: выходка дочери казалась ей грязным пятном на белоснежном семейном образе, кропотливо создаваемом долгие годы. Сарна мечтала купаться в лучах успеха своих детей, а вместо этого их ошибки напоминали ей о собственной слабости.

Однако время внесло некоторые перемены в ее отношение к разводу. Сарна вдруг осознала, что побывавшие в браке женщины прекрасно справляются и в одиночку, а многие счастливо выходят замуж во второй раз. Это заставило ее усомниться в своем утверждении, что «женщина без мужа — ничто». Разведенных с радостью принимали в любом обществе, даже сикхском, а по телевизору величали героинями. Сарне было странно видеть, как людские оплошности вдруг становятся достижениями и то, что она почитана крахом, оказывается триумфом. И хотя вся ее жизнь была вереницей подобных ошибок, ей не нравились перемены, ведь теперь она не могла столь же успешно играть удобную роль многострадальной жены. Выходит, Раджан, Пьяри и даже Найна считали ее слабой, а не сильной, раз она осталась с Карамом? Нет, это было невыносимо. Слабость — не та черта, о которой можно с гордостью рассказывать внукам и правнукам. Она столько жертвовала собой не ради того, чтобы какая-то глупая мода на права женщин в итоге разрушила ее репутацию.

Поэтому Сарна слегка пересмотрела свои взгляды на развод.

— Жаль, что я не бросила его много лет назад, когда мне впервые пришла в голову эта мысль, — стала она говорить дочерям. — Я хотела это сделать. Оставалось вот столько до развода. — Она крепко сжимала указательный и большой пальцы. — Я не смогла, ведь кто-то должен был подумать о вас, о моих детях. Вы для меня всегда были важнее.

Когда ее спрашивали, где бы она жила, Сарна невозмутимо отвечала:

— Как это? В Индии, конечно. Сестры приняли бы меня с распростертыми объятиями.

Лишь Раджану удалось однажды поставить ее на место:

— Что же ты сейчас не уйдешь, мам? Ты несчастна, отец тоже. Еще ведь не поздно все исправить.

Они стояли на кухне, куда Сарна затащила сына под предлогом помощи, а сама трещала без умолку о том, как мрачна ее жизнь.

Вопрос застал ее врасплох, и вместо ответа она стала быстро мешать рис, который только что достала из микроволновки. Почему она не уйдет от Карама? Ответ, давно созревший в ее сердце, много лет не давал ей даже подумать о разводе: потому что она боялась. Ведь, несмотря на все недостатки, Карам был ее ангелом-хранителем. Он с самого начала подарил Сарне новую жизнь, а теперь был удобной причиной всех невзгод. Без него Сарна не могла и представить свое существование. Признаться в этом она тоже не могла, поэтому молча повернула ход своих мыслей на сто восемьдесят градусов и вызывающе посмотрела на Раджана.

— Хаи Руба, да что это за сын такой? Смерти отцу захотел? Пожалей старика, Раджа. Твой питхаджи без меня не справится. Я живу с ним из милосердия.

Раджан открыл было рот, чтобы возразить, но Сарна туг же его остановила.

— Как бы то ни было, — быстро проговорила она, похлопав себя по голове, — вот здесь я уже давно разведена.

«Точно, — подумал про себя Раджан. — Разведена с реальностью».