7

ХРАНИТЬ ВЕЧНО

«Агенту N Документ № 2

(Фрагменты рукописи Варченко А.П.; другие части рукописи утрачены)

«…Я уже неоднократно излагал свою позицию по данным вопросам. Товарищи из ВЧК/ОГПУ/НКВД контролировали мои исследования на всех этапах и несколько раз сообщали мне, что моя работа имеет очень большое значение и я должен докладывать о ней руководству, что я и делал. Кроме того, прошу учесть, что некоторые товарищи, в том числе товарищ Белов H.A., с удовольствием посещали мои лекции по древним наукам.

Причину, которая побудила меня заниматься поисками древних земель и древних культурных очагов, я уже им излагал. Но раз товарищи настаивают, я повторю ее снова. Я прошу товарищей учесть, что при всей самонадеянности и необдуманности того, что я говорил, я не имел целью проявить неуважение к делу великой социалистической революции, но лишь внести свой посильный вклад в развитие молодого социалистического общества.

По мере поступательного движения революции, полагал я, возникали картины крушения всех общечеловеческих ценностей, картины ожесточенного физического истребления людей. Передо мной вставали вопросы: как, почему, в силу чего обездоленные труженики превратились в звериноревущую толпу, массами уничтожающую работников мысли, проводников общечеловеческих идеалов? Как изменить острую вражду между простонародьем и работниками мысли? Как разрешить все эти противоречия? Признание диктатуры пролетариата не вполне отвечало моему мировоззрению не в силу моего неуважения к пролетариату, но исключительно в силу излишней грубости, изначально заложенной в самом термине «диктатура». Мне не хотелось верить, что все кровавые жертвы революции оказались впустую, а впереди мне виделись – теперь я признаю, что ошибочно, – еще большие кровавые жертвы новых революций и войн, еще большее одичание человечества… В своей мистической самонадеянности я полагал, что ключ к решению проблем находится в ШамбалеАгарти или же в Гиперборее, в этих заповедных очагах древнейшей цивилизации. Мне думалось, что остатки знаний и опыта того общества, которое находилось на более высокой стадии социального и материальнотехнического развития, чем общество современное, могли бы быть полезными для нашего молодого социалистического государства. Однако предпринятые мной экспедиции…»

«…гигантскую каменную фигуру человека с крестообразно раскинутыми руками, а также желтобелую колонну наподобие гигантской свечи и кубические каменные сооружения на берегу Сейдозера, остатки древней дороги в труднодоступных участках тундры. Эти находки подробнейшим образом были описаны мной в научном отчете от 25 ноября 1922 года и представлялись мне следами древнейшей северной гиперборейской цивилизации. Представляются они мне таковыми до сих пор.

Вопросом же мерячения я занимался в ходе той же экспедиции в русскую Лапландию в рамках моей работы и Институте мозга и по заданию академика Бехтерева лично. Основной задачей экспедиции было обследование района, приметающего к Ловозерскому погосту. Этот район населен малообразованными лопарямисаамами, занимающимися оленеводством.

Мерячение, которое также называют эмериком, «арктической истерией» или «лангутским припадком», – заболевание, очень распространенное среди местных лопарей, страдают им также и в некоторых других северных регионах. Генезис заболевания до сих пор не вполне ясен, сами больные связывают заболевание с происками подземных духов, за медицинской же помощью обращаются к местным шаманам. Эмерик проявляется в спонтанном повторении больными движений и слов друг друга, кликушестве, судорогах. Со слов местного населения, страдающие эмериком оленеводы в момент приступа способны предсказывать будущее, читать мысли, отличать правду от лжи, останавливать дыхание и биение сердца на срок до семи минут, кроме того, по уверениям очевидцев, в момент приступа больного можно ударить ножом, не причинив ему никакого вреда.

Подобные проявления, как мне казалось, могли быть весьма интересны Спецотделу ВЧК/ОГПУ. Они могли бы использоваться в сферах разведки и обороны, если бы их можно было сделать контролируемыми. Подробнейший доклад об особенностях и пользе мерячения был мною составлен в двух экземплярах, первый из которых был передан лично в руки товарищу Глебу Бокию, второй же – товарищу Белову. Полагаю, товарищ Белов уже ознакомил товарищей со своим экземпляром. Однако, поскольку товарищи настаивают на подробностях, не имеющих, на мой взгляд, отношения к научнопрактической стороне вопроса, я готов изложить также и их. Постараюсь сделать это насколько возможно литературно – не сомневаюсь, что товарищи уже основательно подустали от косноязычия и казенного слога, а я все же не только ученый, но еще и в некотором роде писатель, так что отчего бы и не создать небольшое эссе, коль скоро товарищи любезно снабдили меня бумагой и ручкой.

Итак, по заданию академика Бехтерева наша экспедиция…»

«…морщинистое лицо с выдающимися желтоватыми скулами, приплюснутым носом и широко расставленными маленькими глазами оставалось неподвижным. Так мы сидели в чуме, друг напротив друга, минут пять или десять. За это время он не моргнул ни разу, и, судя по всему, он действительно не дышал, однако двое других нойдов не проявляли никаких признаков беспокойства. Потом Данилов чуть вздрогнул, со свистом втянул в себя воздух, закрыл глаза и запел. Даже не запел, заныл – тихо, гнусаво, покачиваясь из стороны в сторону, словно от боли. Двое других вскоре запели тоже. И закачались – в точности как и он.

– Давнымдавно саами и чудь были братьями и вместе пасли оленей на этой земле…уыамм… – не открывая глаз, тихо проныл Данилов.

– На этой земле… уыамм, – подвывали двое других.

– Но однажды вышел из тундры Мяндаш – олень с золотыми рогами… уыаммуыамм… И саамский нойд увидел, что дух оленя принадлежит саамскому племени… уыамм… а его брат, шаман из племени чудь, увидел другое. И каждый сказал, что олень принадлежит его племени… уыамммуыамм… И каждый вонзил нож в тело оленя в знак власти над ним… И олень пал… уыамммуыамм… и пошел брат на брата, и началась война за тело оленя… уыамммуыамм… И саами убивали чудь, своих братьев, а те убивали саами, пока все воины из племени чудь не пали. И кровь была на снегу… уыамммуыамм… Кровь людей и кровь оленя с золотыми рогами. И так лежали они. А потом олень с золотыми рогами поднялся с красного снега…уыамм…и подошел к каждому из убитых… уыамм… и склонился над лицом каждого… и прикоснулся к лицу рогами… И тогда все они открыли глаза… уыамм… Их глаза тогда стали белыми, как снег в тундре… Они встали и пошли за оленем… уыамммуыамм… И кровь под копытами оленя превращалась в красные камни… До сих пор много этих камней попадается в наших местах, и зовутся они «лопарской кровью». Это кровь лопарей и кровь, которую пролили лопари…

…И олень повел павших к скале на другом берегу озера… уыамм… К большой пещере на другом берегу озера… уыамм… Они шли по льду озера, и олень повернулся к оставшимся в живых и поклонился им… И тогда золотые рога упали с его головы на лед. Он оставил рога, а сам пошел ко входу в скалу… Он увел за собой павших… уыамм… Белоглазую чудь… Уыамм… И саами, которые тоже стали как чудь… Он увел их под землю… Глубокоглубоко под землю…

Наконец Данилов перестал петь и раскачиваться. Он открыл глаза и сказал спокойно и тихо:

– На месте, где олень оставил рога, возник остров. Мы зовем его Роговый остров. Наши нойды и шаманы всех окрестных племен отвозят туда рога всех павших оленей в дар нашим подземным братьям, чтобы они нас простили. Но они не берут дары… Они злятся на нас…Иногда они входят в нас и мучают нас изнутри. Они заставляют нас петь и плясать вместе с ними… Они дают нам способность не дышать и не двигаться… Чтобы показать нам, каково это – лежать убитыми на снегу… Саамские лопари – наивный народ. Но когда белоглазый дух входит в нас, никто не может нас обмануть. Потому что подземные братья внутри нас, а они знают истину… Скажи, зачем ты искал встречи со мной, человек из большого города?

– Ваши люди сказали, что вы тяжело больны, – ответил я старику. – У меня есть лекарства. Я по образованию медик. Я могу вам помочь…

Данилов вдруг скорчился и схватился за живот, точно его ктото ударил. То же самое сделали двое других стариков. Когда они снова выпрямились, Данилов сказал мне:

– Ты соврал. Белоглазые духи не любят, когда их обманывают. Они тогда злятся и кусают нас изнутри. Вот сюда, – старик ткнул себя пальцем в солнечное сплетение. – Они кусают нас вот сюда. А теперь скажи правду. Зачем я нужен тебе?

– Я хочу попасть внутрь скалы, – сказал я. – Хочу спуститься под землю. Говоря по правде, я не верю, что там живет чудь. Однако же ваша легенда возникла не на пустом месте. Я верю, что там, внизу, есть следы очень древней страны. Мы искали вход много дней – но так и не нашли. Вы или ваши люди – вы ведь знаете, где вход в пещеру? Тот, куда олень увел ваших братьев? Нам нужен проводник. Поэтому я к вам пришел.

Данилов вдруг засмеялся, не открывая рта, потом хрипло закашлялся.

– Ты просишь меня пойти с тобой вниз? – сказал он, хрипя. – Это невозможно. Я не стану тревожить подземных духов. И тебе не советую, человек из большого города.

– Мы не боимся духов, – ответил я старику. – Просто покажите нам вход и оставьте нас там.

– Подземные духи сожрут вас.

– Что ж, значит, мы принесем себя в жертву. Да, пусть так и будет. Считайте, что, приведя нас туда, вы просто приносите им богатую жертву.

Его скуластое лицо снова ненадолго застыло. Затем он почти улыбнулся.

– Да будет так, – сказал он, и двое других повторили за ним то же самое. – Но ты пойдешь вниз один, – добавил Данилов. – В твоих людях я чувствую страх. Я знаю, что они не хотят идти. Саами – мирный народ, их нойд – не убийца. Я не поведу людей против их воли. Я поведу только тебя.

– Хорошо, – согласился я. – Когда отправляемся?

– Через три дня, – ответил Данилов.

– Почему так нескоро?

– Я должен приготовить напиток. Скала не примет тебя, если ты придешь в нее таким, каков ты сейчас.

– А каков я сейчас?

– Твоя душа не может пошевелиться.

– Я полагаю, что души…

Данилов остановил меня повелительным жестом.

– Я знаю. Ты думаешь, у тебя нет души. Это потому, что твоя душа сейчас подобна вмерзшему в землю сухому корню ольхи. Мой напиток растопит лед и освободит твою душу. Освободит, насколько это возможно.

– Из чего состоит ваш напиток? – спросил я.

Он растянул свой сухой рот в улыбке:

– Таежные травы, собранные руками старухсаами, сок белых ягод сейд, найденных на рассвете, высушенные цветки кустарника суамной, помет дикой птицы, кричащей лишь по ночам, кровь зайца, умершего в страхе, и истолченный в порошок рог оленя…

…Через три дня я узнал, что он надо мной издевался. В его напитке не было ни помета, ни крови. На вкус напиток напоминал крепкий чай с клюквой, мятой и можжевельником. На дне чашки плавал желтый корень какогото неизвестно мне растения. Я выпил все залпом и через полчаса…»

НИКА

…Я делаю новый глоток зелья из трубочки и наблюдаю, как твердые пузатые тельца букв слабеют и истончаются к хвостикам и разбегаются по странице.

Когда меня взяли в интернат, мне было четыре. Мне казалось, что не помню ничего, что было со мной до того. Мне казалось, мое первое воспоминание – страшный сон про огромную луну, и тонированные стены кабинки «дневного сна», и Подбельский, который гладит меня по волосам и врет, врет…

Мне действительно так казалось. Но теперь я понимаю, что это не так.

Мое первое воспоминание – другое.

Желтолицый старик с приплюснутым носом сидит неподвижно. Он смотрит на меня, не мигая, и мне совсем не нравится его взгляд. А я не нравлюсь ему. Это я чувствую. Я пою какуюто песню на языке, который не понимаю. Усталая полная женщина – наверное, моя мать – держит меня на руках.

Старик берет нож и делает глубокий разрез на моей ладони. Женщина равнодушно вскрикивает. Мне не больно. Я продолжаю петь.

– Эту девочку я не могу излечить, – говорит старик женщине. – В нее вошел подземный дух. Я не вправе его прогнать. Там, – старик указывает рукой кудато себе за спину, – там, за тайболой, если проплыть от Лойъяврсийте по Сейдъяврйок, много таких, как она. Ты можешь отвезти ее к ним, но это нечистое место. Ты хорошая женщина, тебе не стоит туда ходить.

– И что мне с ней делать? – спрашивает моя мать старика.

– Просто откажись от нее, – отвечает он, заклеивая мне ладонь пластырем. – У тебя уже есть дети. И будут еще. Она все равно не годится для праздничных выступлений. Она будет тебе только мешать. Под Мурманском есть хороший детдом…

ОБОРОТЕНЬ

Они блуждали во тьме – пока однажды один из них случайно не наткнулся на Истину.

Профессор Варченко – недостойный, непосвященный… Профессор Варченко – обычный человекообъект.

Как получилось, что именно он причастился Истины?

Как он нащупал ее, такую хрупкую, неземную, незримую, своими сальными мясистыми пальцами?

Мы знаем, как. Он блуждал в темноте. И он наткнулся на Истину так же, как пьяный мясник, слепо бредущий по скользкому вонючему полу и готовый вотвот угодить мордой в свиную тушу, пошатнувшись, налетает на дверь.

Иногда эта дверь бывает не заперта.

И тогда она открывается. Даже для самых никчемных.

Даже для тех, кто уверен, что истину помогут познать железные камеры, проволочные шлемы или магнитные стены. Даже для тех, кто носит колпак из фольги…

Еще в 1911 Варченко пытался зарегистрировать приборами Млучи – «телепатические волны». Сложно представить себе нечто более нелепое, чем его опыты. Он брил двух людей наголо и надевал им на головы алюминиевые шлемы, соединенные проволокой. Один назначался «передающим», другой – «принимающим». Профессор надеялся, что они смогут улавливать мысли друг друга!

Еще в 1914 он начал писать фантастические рассказы и очерки: «Загадки жизни и смерти», «Передача мысли через пространство и время», «Мои опыты с мозговым излучением»…

В 1915 он пытался построить машину времени – из фанеры, ртути и ваты. С часовым механизмом внутри….

В 1917, как и все недоумки, он с надеждой и радостью принял советскую власть. Власть объектов. Власть демиурга.

В двадцатые он страшно гордился тем, что сотрудники органов госбезопасности посещают его безумные лекции. Тем, что сам академик Бехтерев взял его на полную ставку в Институт Мозга. Тем, что сам товарищ Бокий взял его в качестве секретного свободного консультанта в Специальный отдел.

Обоим своим хозяевам Варченко готов был лизать ноги.

Оба хозяина ценили своего верного пса.

В собственной лаборатории Института Мозга, на втором этаже, Варченко конструировал электрические регистраторы мыслей, учил обезьян читать и ковырялся в гипофизах сросшихся в области таза сиамских близнецов.

А для товарища Бокия он подыскивал знахарей, шаманов, медиумов и гипнотизеров – и приводил их в Фуркасовский переулок, в специально оборудованную «черную комнату», где проверялись их дарования. Испытуемые должны были дешифровать вражеские сообщения и читать мысли врагов посредством дара ясновидения, консультироваться по различным вопросам с усопшими политическими деятелями, проводя спиритические сеансы, вводить в транс врагов народа и заставлять их раскрывать все свои грязные секреты посредством гипноза.

…Сиамские близнецы умерли, не перенеся очередной операции.

…Гипнотизеры и медиумы попадались в основном неказистые – и все же иногда из этого мутного потока жуликов и безумцев удавалось вылавливать истинных мастеров своего дела. Как у многих человекозверей, у Варченко был хороший нюх, и он умел находить себе подобных с нюхом еще более развитым. Именно Варченко привел в спецотдел гипнотизера Орнальдо. Именно Варченко наладил отношения с телепатом Рудольфом Месиным. Именно Варченко нашел семейство Руслановых. И эту девочку. Эту чертову девку…

ХРАНИТЬ ВЕЧНО

(Фрагменты рукописи Варченко А.П.; другие части рукописи утрачены)

«…некой бестелесности, как будто наблюдал за происходящим не я, а ктото посторонний. Еще раз прошу товарищей понять, что увиденное под землей я склонен был объяснять действием наркотических средств, безусловно подмешанных в мой напиток. Я счел все не более чем галлюцинацией, отвратительным смешением реальности и фантомов сознания… Поэтому описание этого «опыта» не было мной включено ни в отчет, предоставленный в Институт Мозга, ни в доклад, составленный для Спецотдела.

Как тогда, так и сейчас я попрежнему полагаю, что в сентябре 1922 года в пещере близ Ловозера со мной случилась галлюцинация. Однако, коль скоро товарищи интересуются ее подробностями, я постараюсь восстановить их в памяти – хотя и не уверен, что мне это удастся в полной мере по прошествии пятнадцати лет.

Там было холодно – холоднее, чем снаружи, – и узкий подземный лаз был сплошь покрыт хрустящей корочкой льда. Я ждал увидеть внутри следы древней культуры, аналогичные тем, что уже встретились мне снаружи: каменные сооружения кубической формы, изображения человеческих фигур, свечеобразные колонны. Но ничего этого не было, мой фонарь выхватывал из темноты лишь бесформенные заледеневшие камни. Потом подземный коридор стал расширяться. Я смог выпрямиться и свободно идти, и я уже не видел рядом с собой каменных стен – вероятно, я оказался в чемто вроде подземного грота. И вот тогда я услышал тот звук – дробный, стрекочущий звук, как будто по стеклянной поверхности рассыпали бисер…

Они явились из темноты – огромные насекомые, наподобие, может быть, комаров, но в сотни, в тысячи раз крупнее. Их было, кажется, пять, каждый размером с пони. Трое шли по земле, липкие присоски на лапах с чавканьем целовали лед, волосатые влажные хоботы раскачивались из стороны в сторону. Остальные двое пытались лететь, но тонкие и ломкие, точно из прозрачных больших льдинок, крылья не держали их вес. Их судорожные дрожащие взмахи… Именно они производили тот звук. Дробный, стрекочущий звук, как будто по стеклянной поверхности рассыпали бисер.

Они окружили меня и застыли, лишь черные волоски на хоботах слегка трепетали. Я не боялся – видимо, принятое мной наркотическое средство избавляло от страха, – я смотрел на них совершенно спокойно. Так мы стояли минуту или, может быть, две, потом они поползли по коридору вперед, и я понял, что должен идти вслед за ними…

Они вывели меня к развалинам крепости и полуразрушенному замку, по виду средневековому. Там было много таких, как они, они ползали или вяло летали, волоча по мерзлой земле свои мохнатые лапы. И еще там повсюду валялись черепа – множество черепов, в основном человеческих, но попадались иногда и звериные.

Стараясь не наступать на кости, я пошел вдоль остатков округлой крепостной стены. С той стороны доносились какието звуки.

Вход я нашел почти сразу.

За стеной были люди – или чтото вроде людей. Они строили какоето новое сооружение на развалинах замка. В качестве материала они использовали камни, доски, ледышки, черепа, тела этих мертвых больших насекомых… Стена постройки, как ни удивительно, выходила достаточно ровной. Я подошел поближе к строителям. Поначалу они меня не заметили – или просто не проявили ко мне особого интереса.

Но мне хотелось вступить с ними в контакт, и я сказал им какуюто благоглупость. «Хорошо работаете, ребята» – или чтото вроде того.

От звука моего голоса они вздрогнули – и тут же окружили меня, точно любопытные лесные зверьки. У них были одинаковые восковые лица и белые, без зрачков и без радужных оболочек, глаза. Они заговорили все разом – очень быстро, каждый свое. Они торопились и захлебывались, будто боялись, что я их не дослушаю.

– …Мы работаем. Мы работаем от генератора…

– …Имеются богатые коллекции черепов всех рас и народов. Однако в распоряжении науки имеется так мало черепов евреев, что работа с ними не может дать достаточно надежных результатов…

– …От этих далёких времён не осталось ископаемых скелетов, потому что костей не было даже у зверочеловека, тем более у ангелов, и те и другие обладали полугазовой консистенцией…

– …Война на Востоке теперь дает нам возможность восполнить этот пробел. Получив черепа еврейскобольшевистских комиссаров, которые представляют собой прототипы отвратительных, но типичных недочеловеков, мы сможем сделать ряд существенных научных выводов…

– …Мы работаем от генератора…

– …Мир переменится, Властители выйдут изпод земли…

– …Много входов, но совсем нету выходов…

– …Если у нас не будет с ними союза, если мы тоже не будем с Властителями, то окажемся в числе рабов, в навозе, который послужит удобрением для того, чтобы цвели новые города…

– …Мы работаем от центрального генератора…

Они бормотали и бормотали, они обступали меня все плотнее. Когда они подошли совсем близко, я вдруг заметил, что их лица стали меняться. Они словно бы обретали индивидуальность, разделялись на мужские и женские, молодые и старые, усталые, злые, грустные, сонные… Но глаза оставались белыми. Белыми, как у чуди из легенды нойда Данилова.

Лицо женщины, бубнившей мне прямо в ухо насчет черепов евреев, казалось смутно знакомым. Я вгляделся в ее черты… и они вдруг сложились так легко, так привычно, так точно, тем единственно возможным образом, каким я уже много лет безуспешно пытался сложить их в своей неподатливой памяти. Меня не было с ней, когда она уходила. Возможно, мое подсознание за это меня покарало – с тех пор, как ее не стало, мне никак не удавалось вспомнить в деталях ее лицо…

Я спросил:

– Ты узнаешь меня, мама?

Она перестала бубнить и сказала чужим монотонным голосом:

– Ты не дошел до Сумеречной долины. Не пересек границу. Твоя душа несвободна. Мы здесь работаем от центрального генератора. Мы имитации. Мы не умеем никого узнавать. Получив черепа еврейскобольшевистских комиссаров, которые представляют собой прототипы отвратительных, но типичных недочеловеков, мы сможем сделать ряд существенных научных выводов…

Как вы можете убедиться, данная галлюцинация не представляет никакой научной или политической ценности сама по себе. Именно по этой, повторюсь, причине я не описывал ее ни в одном из своих отчетов. Однако же да, товарищи из Спецотдела совершенно правы в своих предположениях касательно того, что этот удивительный опыт оказался мне в некотором роде полезен в моей последующей научной деятельности, направил мою мысль в определенное русло и послужил своеобразным толчком к началу работы над интересующим Спецотдел изобретением.

Химическую формулу состава, необходимого для внутривенной инъекции «путешественнику», и способ приготовления инъекции я, как мне и было велено, написал от руки и передал товарищу Белову H.A. лично в запечатанном плотном конверте. Мой арест, последовавший в тот же день, представляется мне чудовищным недоразумением. Обвинения, выдвигаемые в мой адрес, – нелепыми и необоснованными. В частности, мне инкриминируется сокрытие информации государственной важности, якобы собранной мной во время экспедиции по пещерам Крыма в 1928 году. Так вот, я со всей ответственностью заявляю, что единственной целью экспедиции являлось изучение возможности наличия в этом регионе следов древнейших культур. Таковых следов обнаружено не было.

Вообще, совершенно очевидно: произошла какаято ошибка. Чем еще, кроме нее, можно объяснить, что за мое многолетнее плодотворное сотрудничество со Спецотделом я «вознагражден» подобным образом?

Впрочем, к работе НКВД в целом и Спецотдела в частности я никаких претензий не имею и, когда данное недоразумение разрешится, не намерен задействовать свои связи и предъявлять сотрудникам НКВД какие бы то ни было претензии. Я понимаю, что время сейчас в стране сложное, наш враг не дремлет, предатели и враги народа раскинули по всей стране свои коварные сети. Оттого загруженность сотрудников государственных органов чрезвычайно высокая и иногда может случиться небольшая путаница – как, например, в моем случае. Это все нормальный рабочий процесс, и никаких претензий здесь быть не может.

Хотелось бы, впрочем, напомнить, что научная деятельность, которой я сейчас занимаюсь и от которой меня, увы, весьма отвлекает пребывание в этих гостеприимных стенах, представлялась и, смею надеяться, попрежнему представляется весьма важной и даже приоритетной товарищу Белову H.A., который неоднократно говорил мне о ценности моего будущего изобретения для СССР.

Теперь же, когда основная часть работы закончена и «Аниматор1» оказался, наконец, в нашем распоряжении, необходим длительный период его, так скажем, «обкатки» – и этот этап работы не менее важен, чем все предыдущие. Изобретение не может попрежнему оставаться полностью засекреченным. С результатами моей деятельности необходимо ознакомить ряд лиц из руководства Института Мозга – с тем чтобы в ближайшие месяцы я мог приступить к проведению экспериментальных «путешествий» в лаборатории Института с участием комсомольских добровольцев.

В последний раз хочу подчеркнуть, что содержание под арестом очень тормозит финальный этап работы над изобретением – а это работа государственной важности.

К написанному выше добавить мне, пожалуй, нечего.

Разве что следующее: на все вопросы, касающиеся изобретения, я готов отвечать лишь в присутствии товарища Белова H.A.».

ОБОРОТЕНЬ

Обоим своим хозяевам Варченко готов был лизать ноги.

Оба хозяина ценили своего верного пса.

Оба хозяина отправили его искать Шамбалу. Искать Гиперборею. Искать Беловодье. Искать Сумеречную Долину. Ни он, ни его хозяева не в состоянии были понять, что все эти названия обозначают одно и то же. Полую Землю. Он должен был найти Полую Землю. Профессор Варченко – недостойный, непосвященный… Профессор Варченко – со своим звериным чутьем.

Он быстро взял след, хотя сам этого так и не понял. Он думал, что вход в Тибете, а в Тибет его не пустили. Он так и не понял, что входов может быть несколько. Он так и не понял, что сам нашел целых два.

Один в русской Лапландии, а другой в горах Крыма.

Он так и не понял, что видел Полую Землю.

За глупость или неведение, или за неспособность постигнуть, за чистый инстинкт или за пустоту на месте души, за чтото – мы не знаем за что, – но Полая Земля его пощадила.

Он не ослеп, не сошел с ума, не разучился управлять своим телом. Та же Земля, что погрузила во тьму Старуху, одну из лучших, – та же Земля дала этому ничтожеству свою благодать.

Профессор Варченко – недостойный, непосвященный… Профессор Варченко создал то, что не смогли создать мы. Он нашел способ открывать дверь в Полую Землю. Он сотворил чудо и назвал его чудовищным словом «Аниматор», позднее название заменили на не менее чудовищное «Некропортал».

Нам объясняли, что вожаки человекозверей не способны объединяться. Инстинкт заставляет их перегрызать глотки товарищам. Истреблять самых талантливых в своих рядах.

Профессор Варченко – недостойный, непосвященный – Полая Земля его пощадила, но братья по оружию – нет.

Они убили его в 38м.

Перед тем как перегрызть ему глотку, они дали ему стопку бумаги и ручку. Они приказали ему написать исповедь. Он написал, он очень старался, ведь он считал себя еще и писателем… Им не хватило какихто подробностей – так что Варченко пришлось исповедаться еще и устно.

Рукопись и стенограмму допроса они якобы уничтожили в сорок первом – когда наши воины подошли к Москве и они судорожно и трусливо сжигали свои архивные документы… Сжигали и разворовывали. И прятали в укромных местах.

Дело Варченко поделили между собой генерал Белов и его ассистентка Лиза Рауле.

Белов был занозой в заднице.

Его ассистентка работала на нас.

Лиза Рауле, юная белокурая латышка с нежным прибалтийским акцентом. На самом деле ее звали Эльза Раух, и в ее жилах текла кровь истинных ариев. Она была одной из лучших. Она и ее сестра.