Глава 26

Город походил на плохо склеенный стеклянный шар, набитый черным пеплом. Осколки зданий утыкались в безоблачное синее небо, светило яркое солнце, но все тут выглядело удручающе черным.

Перебежавшие дорогу две собаки с ободранными боками и жалкими остатками хвостов картину не улучшали.

Дальше проехать по дороге уже не имелось никакого шанса, потому что она была во многих местах взорвана или завалена строительным мусором. Странник знал, что для его корабля близко и далеко – равные понятия и время не играет никакой роли, если нет возможности нормально перебраться из точки «А» в точку «Б», не пробив колеса или не порвав, как восковой слой на заломившей пояснице, и так уже порядком потрепанную защиту днища. Вокруг дороги разрастался лес с просеками, но даже до него не такто просто было добраться, потому что дорожное полотно лежало на крутой насыпи.

Везде, куда ни кинь взгляд, была для корабля засада. И большой, фигурно вырезанный знак с желтым подсолнухом, у которого время обломало почти все лепестки, гласил: «Дальше пути нет».

Буквы эти, нарисованные розовой краской, внушали доверие. Артем был прав: этот город в новом мире стал пограничьем.

Густав вышел из корабля и сделал несколько шагов вперед, старательно переступая через осколки и ноздреватые, словно тефтели, куски слипшегося щебня. Перед ним зиял широченный открытый канализационный колодец, и странник заглянул туда. На дне блестела мутная вода и белела макушка чьегото черепа. Наверняка этот ктото ночью просто не заметил случайной – или специальной? – ловушки. Колесо корабля, попавшее в колодец на хорошей скорости, вряд ли бы выдержало удар.

Странник затянулся электронной сигаретой и выдохнул мятный дым.

– Что будем делать? – спросил подошедший бегун.

Странник вздрогнул от неожиданности, потому что Руслан стоял на руках. Все свое свободное время бегун тратил на тренировки и, даже будучи запертым в кабине корабля, постоянно играл с ножом, разминая пальцы, а затем в течение часа медитировал в салоне, чтобы потом немного позаниматься с гантелями странника. И повторить все в том же порядке.

Густав похорошему завидовал его физической форме, хотя разговаривать с пыльными подошвами кроссовок было не оченьто приятно.

– Не знаю, – ответил странник. – Этот город мне совсем не нравится.

– Да уж. Сразу както отпугивает.

– Можно попробовать махнуть в объезд. Наверное, большой крюк получится, но по такой дороге, – Густав сделал паузу, – я рисковать своей жизнью и кораблем не хочу. Лучше застрять в грязи или колее, чем попасть под завал или в хренов люк.

– Наверное. – Локти бегуна согнулись, он ловко оттолкнулся и встал на ноги, отирая раскрасневшееся лицо тыльной стороной ладони. – Предлагаю другой вариант.

– Какой же?

– Разделиться. Ты поедешь в объезд, а я пройду через город.

Густав с интересом посмотрел на бегуна:

– Спор?

– Пари!

– И кто выигрывает?

– Кто быстрее доберется до определенной точки.

– Например, до гостиницы, – предложил Густав. – Она находится на выезде из города.

– Идет. – Руслан протянул руку, и странник ее пожал. – Тот, кто придет вторым, всю последующую неделю добывает пропитание для нас обоих.

– Договорились.

Они разбили рукопожатие и залезли в кабину корабля.

– Смотри, – сказал Густав, включая навигатор. – Гостиница «Белый шторм» находится на той стороне, отзывы странников все как один положительные, работает давно, на клиентов.

– Тебе легко сказать «смотри», а как я к ней выйду?

– Найдешь по указателям и по компасу. – Густав указал на наручные часы бегуна. – Включи его.

вую карту города.

– Вот. – Густав ткнул пальцем в точку на экране. – Тут «Белый шторм», тут мы. Запомни направление стрелки компаса относительно носа корабля. Не ошибешься, я думаю. Фотография старая, но эта дорога идет, не прерываясь, через весь город, прямиком к гостинице у реки. Удобно придумано. Дать тебе фору?

– На прямой я сделаю тебя, а когда ты подъедешь к этой забегаловке, я уже буду спать на чистых простынях. Так что касательно времени прибытия победителя поинтересуйся у хозяина гостиницы, я не в состоянии говорить о цифрах во сне.

– Слушай, а если… ктото из нас не сможет добраться? – вдруг спросил странник.

– В себе я уверен. Да и что с того, если ты или я кончимся? Когданибудь это случится, рано или поздно, почему бы не в этом прекрасном пограничном городе? Я справлюсь.

– Но город незнакомый, а у тебя только ножи.

– Ты обо мне, что ли, печешься?! – удивился бегун. – О себе подумай! Поверь, мне гораздо легче передвигаться на своих двоих. И открою тебе страшный секрет, услышав который двадцать человек, включая женщин и детей, расстались с белым светом, – я всю жизнь только и делаю, что попадаю в незнакомые города. С ножами и пешком.

Пронзительно запиликали часы, бегун выключил их, достал флягу и согласно расписанию задумчиво выпил воду, глядя через окно на хмурый город. Небо быстро затягивалось дождевыми облаками. Подул ветер, разгоняя сухо хрустящую на зубах пыль.

– Мне кажется или ветер как будто сдувает этот сраный распрекрасный город? – спросил бегун.

– Кажется. Раньше люди умели строить хорошие, крепкие здания.

– Зданиято были хорошие. А вот люди были херовые.

– Почему это?

– Да потому, – сказал бегун. – Самое главное для тех, кто остался на планете, – выживание. И это понятно. А когдато люди решали другие проблемы. Например, девушка могла париться, что она жирная сука и ее никто не любит, при этом объедаться печеньем перед полуночью, в полночь и за полночь. А какойнибудь парень мог страдать изза того, что родители не подарили ему новую машину на совершеннолетие. Для них это было трагедией, веришь ты или нет. И что теперь? Теперь ты радуешься тому, что прожил одинединственный день. Просто прожил его, херовократное ура! Вот она какая, настоящая радость, неподдельная!

– Ну, допустим, изза машины я бы тоже расстроился, – сказал Густав.

– Ага. – Бегун насмешливо поглядел на него. – А изза прыщей вены резать стал бы? Или изза того, что у тебя живот до колен и все тебя дразнят?

– Нет. Я похож на идиота? Тем более что… я не видел действительно толстых людей. Только в кино или на картинках.

– А они были. И страдали изза этого. Для поддержания ублюдков создавались целые центры, сотни людей работали на то, чтобы жирная потаскуха вышла из депрессии. Сначала сотни работали на то, чтобы она стала жирной потаскухой. И еще сотни нужны были для того, чтобы создавать для этой жирной потаскухи иллюзию, что она поступает правильно. В томто вся и разница между мирами, странник, в этом вся соль. Я бы не хотел жить в мире, где люди устраивали сцены изза платья неправильного цвета или остывшего супа. То был гнилой мир. Пропащий. А крепкие здания – что с них взять! Скоро наступит тот час, когда все окончательно развалится. И придет Легион.

– Ты же знаешь, что не развалины их цель, – сказал Густав.

– Вполне вероятно. Но это уже будет не наша история, на нашто век развалин точно хватит. Так.

Бегун похлопал себя по карманам и подтянул лямки рюкзака. Всунул в ухо плеер и включил его, сбавив громкость почти до минимума.

– Погнали? – спросил он. – Чего тянуть?

– Погнали.

Они еще раз пожали друг другу руки. Руслан выпрыгнул из корабля, как с мостика в бассейне, так что тот даже чутьчуть качнулся набок, заставив отработать амортизаторы. Поднял голову, нюхая набухавший сыростью воздух, словно какойнибудь зверь, и побежал, лавируя среди обломков прошлого.

Проследив за ним, пока он не скрылся за ближайшим развалившимся пополам зданием, странник поехал налево, туда, где когдато проходила альтернативная дорога, тоже разнюю пробку. Если, конечно, умников не соберется столько, чтобы образовать новую.

Время стирает грани. И чистильщики делают то же самое. В момент, когда они пришли, объездная дорога плотно стояла, гудя клаксонами. Ктото слушал аудиокниги, ктото краем глаза смотрел фильмы, ктото кивал в такт головой, делая вид, что согласен с долгими рассуждениями жены. Их выдуло из уютных, комфортабельных коробочек, размазало по воздуху тонким слоем и засосало во чрево чистильщика.

Густав глядел прямо перед собой, слушая сквозь мерный шум двигателя барабанный стук тяжелых дождевых капель. Если подумать, то в сегодняшнем мире за жизнь дали бы не больше, чем за кусок чегото необычного и редкого. Да какое там! Просто за кусок чегото полезного в быту. Жизнь перестала быть ценностью – вот что удивительно. В мире, где этих самых жизней стало очень мало по сравнению с прошлым, произошла стремительная инфляция. И к денежной инфляции произошедшее не имеет никакого отношения, потому что бумажки и монеты исчезли – этими бумажками странник несколько раз растапливал костер вечером, жаря колбасу и закусывая ее свежим диким редисом, макая его в крупную соль.

Произошла инфляция другого рода. Рухнула вниз кривая спроса на человеческую жизнь.

Густав принадлежал к кругу долбанутых, которые осознают многие вещи. Бегун, скорее всего, тоже. Но даже он готов на мгновение забыть об этих условных ценностях и снизить градус нужности жизни до нуля в конкретных ситуациях, когда это действительно необходимо. Странник знал, что он может запросто убить человека, может убить десять, двадцать, но при этом не тронуть мутанта, поедающего пенистую лягушачью икру. Просто потому, что он ему не угрожает. Просто потому, что с ним можно договориться.

Это была его философия, трактат которой надиктовала сама жизнь.

Странник втянул последнюю дозу никотина, положил сигарету обратно в пачку и засунул ее за козырек, защищавший во время движения от солнца. Дождь то усиливался, то ослабевал, дворники работали исправно. Но вот та щетка, что бесполезно обрабатывала заделанную прореху правого лобового стекла, в начале и конце своего пути беспощадно стучала, видимо цепляясь обо чтото. Каждый раз, когда возникала необходимость включить дворники, странник раздражался, слыша этот звук, давал себе клятвенный зарок поправить, но потом каждый раз забывал об этом.

Вот и сейчас выходило то же самое, но останавливаться и мокнуть под дождем, фиксируя щетку дворника, страннику не хотелось. Поэтому он включил музыку, сосредоточившись на дороге и своих мыслях.

Колеса исправно месили грязь, обдавая брызгами кузова осевших и вросших в землю автомобилей на обочине, иногда корабль потряхивало и кидало из стороны в сторону, но дорога в целом была приятной, и чем дальше, тем более свободной. Все лучше, чем ехать через заваленный обломками город, через который можно пробраться только на велосипеде в солнечный день.

Странник зевнул, щелкнул ногтем по женским часам, висевшим на зеркале заднего вида, и застыл от неожиданности, потому что после очередного взмаха дворника, очистившего стекло от воды, он увидел на обочине какоето шевеление. Вернее, над обочиной. Нога автоматически нажала на тормоз, и корабль, отдирая слой грязи до асфальта, остановился.

Густав выскочил под дождь и бросился к столбу дорожного знака, на котором висело человеческое тело.

– Боже ты мой! – непроизвольно вырвалось у него, когда он приблизился к нему. Точнее, к ней.

Это была женщина. И ее буквально насадили на столб. Кровь залила трубу, ее бетонное основание и землю. Длинные мокрые волосы прилипли к бледному лицу, пальцы с обломанными ногтями судорожно сжимались и разжимались.

Странник обошел ее сзади и увидел конец столба, выходивший из вздутой ягодичной мышцы. «Как же так, – подумал он, – как же так можно поступать с людьми?»

В этот миг женщина глухо простонала – удивительно, но она была еще жива и, кажется, находилась в сознании. Густаву захотелось выть от безысходности, ругая себя, что он остановился: «Сочувствующий кретин!» Вопервых, тот, кто сделал этот ужас с женщиной, мог находиться неподалеку. И, вовторых, и это главное, Густав ничем не мог помочь несчастной, попытка снять ее со столба причинит нестерпимую боль, и женщина все равно умрет.

– Кто ты? – прошептала она, пошевелилась и неожиданно осела вниз по столбу сантиметров на десять. Из ее груди рванул истошный вопль, и в нем сконцентрировалось столько боли и страдания, что у Густава выступили слезы на глазах.

– Не важно, кто я, – ответил он. – Тебе лучше не двигаться, иначе будет хуже. Больнее.

– Куда уж… хуже. Мне ужасно холодно.

Странник потянулся и убрал дрожащими пальцами волосы с ее лица. Потухшие глаза уныло уставились на Густава. Она была молода, скорее девушка, чем женщина, всегото года на три старше странника. Не красивая, но и не страшная, просто обычная. На щеке красовался кровоподтек, а посиневшие губы были искусаны в кровь.

– Что за тварь сделала это с тобой? – спросил странник.

– Стражи города, – сказала женщина.

– Люди, охраняющие город?

– Нет. – Она осторожно покачала головой и судорожно выдохнула. – Ты знаешь, что они не люди. Ты спасешь меня?

– Кто же тогда? – проигнорировал ее последний вопрос Густав.

– Роботы. Они… – Женщина вдруг замолчала, смотря кудато позади странника. – Они пришли и за тобой.

Густав обернулся и увидел, как прямиком по дороге к нему бегут двое странных существ. Сверху, ровно до половины, они походили на людей, но вместо ног у них торчали тонкие изогнутые палки, при помощи которых эти существа то ли бежали, то ли прыгали, избрав чтото среднее и делая это очень ловко и быстро.

– Это стражи! – крикнула женщина. – Это они!

Густав дернулся к кораблю, но остановился. Расстояние между ним и стражами стремительно сокращалось. Нужно было чтото решать.

– Что мне сделать, чтобы спасти тебя?

– Убей, – просто сказала она и закрыла глаза.

Странник кивнул, отошел немного и прицелился.

Дождь жадно слизывал с девушки кровь, отдавая ее земле, а она висела на столбе жалким, хрупким комком органики, похожим на пугало. Изувеченный и измученный соломенный Страшила возле дороги из желтого кирпича. А странник кто? Железный Дровосек?

Он выстрелил. Девушка больше не шевелилась. Густав бросился к кораблю в тот момент, когда стражи скрылись из поля зрения за кузовом белого фургона, стоявшего от машины странника метрах в тридцати. Они были уже слишком близко. Густав не знал о них ничего, чтобы встретиться в близком контактном бое, да и неизвестно, сколько их вообще живет в этом городе. Стражей не может быть мало по определению.

Густав захлопнул дверь, бросил пистолет на пассажирское сиденье и со всей силы нажал на педаль газа. Корабль пулей рванул с места, слегка вильнув задом на скользкой дороге.

Странник мельком посмотрел в зеркало заднего вида и выругался: один из стражей бежал вслед за ним, уверенно догоняя корабль. Мелькание его псевдоног уже совсем не различалось, они то ли слились с дождем, то ли превратились в серебряный шум, неважно.

Набрать настоящую скорость на такой дороге нельзя. Густав ушел бы от стражей по прямой, сухой и ровной дороге, но здесь каждый дополнительный километр в час грозил тем, что корабль мог потерять сцепление и уйти в занос, врезавшись в старые автомобили и подарив стражам все шансы насадить следующую жертву на верстовой столб.

Странник не хотел стать Страшилой.

Второй страж бежал справа, рядом с кораблем, то обгоняя, то немного отставая, и его голова как будто работала в связке с ногами – она быстро двигалась из стороны в сторону, помогая стражу одновременно отслеживать и дорогу, и цель.

Густав с радостью отметил, что свободная обочина заканчивается и вдоль дороги на два километра, а то и три раскинулась целая сеть компактных треугольных гаражей. Это означало, что, когда страж сместится вбок и поравняется с кораблем, его можно сбить одним простым маневром руля.

Но когда начались гаражи, страж совершил огромный скачок и побежал по тонким крышам, забарабанив ногами по старым сооружениям. Некоторые крыши, не выдержав веса и напора, сгибались, корежились и даже проваливались, но страж выбирал на удивление правильный путь, видимо сознательно минуя провалы и совсем уж ржавые участки.

Впереди дорогу перегораживал одинокий шлагбаум с выцветшими красными полосами. Раньше их висело два, но один исчез, а второй, находившийся как раз на полосе странника, остался. Напротив него стояла вереница из легковых машин, пикапов и нескольких фургонов. Второй страж, сокращая дистанцию, соскочил с гаражей и понесся прямо по этим ржавым, разваливающимся кляксам времени, жалобно ухавшим и стонавшим под его весом. Одна нога стража пробила мягкое, сгнившее сиденье кабриолета, который он не успел перепрыгнуть, он сбился с такта, всплеснув руками, и чуть не упал, но вовремя зацепился за рамку ветрового стекла и, оттолкнувшись от нее, волчком взвился в воздух, приземлившись на дорогу.

Корабль странника в это время въехал под покосившийся козырек станции и сбил шлагбаум, расщепив его. Густав успел заметить, что из окошка желтого «стакана» торчит высохшая рука мертвеца, а стекла изнутри заляпаны чемто грязнобордовым, будто там взорвалось чтото, наполненное до краев кровью и мясом. Например, человек.

Густав отвлекся на секунду, и в этот момент сверху послышался сильный удар и грохот. Сразу поняв, в чем дело, Густав предельно резко разогнался и быстро затормозил, желая сбросить соскочившего с кабриолета стража с крыши корабля, но тот лишь со скрежетом слегка проехал по ней на своих костылях, надежно зацепившись за чтото. Или чемто.

– Хренов ты пидарас! – пробормотал странник, выворачивая руль и перегазовывая.

Корабль встал носом к первому стражу, который продолжал приближаться, и странник направился прямо на него. Но страж не сменил траектории.

Густав стиснул зубы и переключил автоматическую коробку скоростей на более низкую передачу. Трансмиссия взвыла. Метры безжалостно уходили под колеса, на выходе превращаясь в две узорные протекторные полосы на жирной, блестящей грязи. Капли дождя со звуком грецких орехов разбивались о лобовое стекло. Второй страж грохотал и буйствовал на крыше, а первый размеренно махал руками в такт ногам, и от его абсолютно лысой головы поднимался легкий пар.

Серое небо давило, встреча была неизбежной.

Что будет, когда робот (именно так назвала его висевшая на столбе женщина) весом в восемьдесят – девяносто килограммов столкнется с многотонным кораблем? Корабль устоит, но каковы будут повреждения?

Из чего сделаны роботы? Да и роботы ли они вообще?

– Сейчас узнаем, – сказал странник, и в этот миг страж оттолкнулся от земли, перепрыгивая через корабль.

Жидкая грязь забрызгала лобовое стекло рваными кляксами, и все осталось позади. Впереди лежала пустая дорога. Ни столкновения, ни стража.

Густав до упора нажал на тормоз, блокируя колеса, и резко вывернул руль, пуская машину юзом. Она закрутилась, сделав пару оборотов вокруг своей оси, и остановилась.

Стражей нигде не было видно. Странник нажал кнопку запуска стационарного пулемета, и тот, фырча хорошо смазанными деталями механизма, вылез изпод защитного колпака наружу. Странник редко пользовался этим оружием, приберегая его для особых случаев, потому что патронов в ленте было немного, но сейчас, вспышкой сверхновой звезды, родился как раз тот самый, особенный случай. Включилась камера ручного наведения, и Густав крепко сжал в кулаке анатомический манипулятор пулемета, идеально подходящий под строение ладони.

Он приготовился к стрельбе, но стрелять было не в кого.

Обзорная линза прицельной камеры говорила о том, что и на крыше тоже никого нет.

И тогда Густав решил выйти наружу. Позже он не раз пожалеет об этом, поняв, что лучше оставаться в неведении, чем столкнуться лицом к лицу с серьезным противником, но тогда Густав ощутил нарастающий нестерпимый зуд гдето внутри головы. И еще он был зол, чертовски зол.

Густав облизнул губы и причмокнул, с азартом и восторгом осознавая, что хочет вступить в драку, хочет почувствовать вкус крови во рту и крушить, ломать, ломать, ломать. Умные люди говорили, что это адреналин, но у Густава существовало для этого другое определение: трясучка.

Дверь со скрипом распахнулась, ударившись со всего размаху о крыло, и странник выскочил из корабля, крепко держа обеими руками пистолет.

Он отбежал в сторону, держа в прицеле верх корабля, но камера не соврала: наверху никого не было.

«Где же вы?» – подумал странник.

В желудке у него тревожно и ликующе ныло. Он стоял посреди пустой, грязной от дождя дороги, зажатой с двух сторон рядами гаражей, а за ними возвышались темные молчаливые высотные дома спального района города.

Странник медленно шел, резко оборачиваясь и прислушиваясь к каждому шороху. Когда со стороны узкого прохода между гаражами послышался шум, он в темноте чуть не убил кошку, стрелой вылетевшую изза гаражей. Она проскочила под кораблем и скрылась на другой стороне улицы.

Еще с минуту он вглядывался в темноту, ожидая, что следом выскочит страж, но все было спокойно. И он уже хотел развернуться назад, как во тьме, на уровне его глаз, вспыхнули две яркосиние точки.

– Вы арестованы за незаконное проникновение на запрещенную территорию, сдайтесь патрульной полиции, – возвестил безжизненный голос, и откудато слева послышался свист.

Странник успел среагировать на него и отклониться, поэтому нога нападавшего второго стража лишь слегка, но достаточно больно задела его по уху и, высекая искры, врезалась в асфальт.

Густав, не думая, выстрелил и попал в грудь стража. Пуля заставила его лишь слегка покачнуться, проделала дыру в куртке и не вызвала при этом никаких значительных повреждений. Полицейский подпрыгнул, развернувшись в воздухе, и снова выкинул ногу, метя в голову Густава.

На этот раз странник был готов. Находясь между двух огней, он не имел возможности отбиться или укрыться, поэтому он бросился назад, к кораблю, отстреливаясь на ходу. Важно было держать стражей перед собой, чтобы читать их движения и понимать, что они сделают в следующий момент.

Каждая пуля попадала туда, куда нужно. Туда, куда он хотел попасть. Быстро поняв, что в грудь стрелять бесполезно, две пули он пустил в бедра, к которым крепились палкиноги стражей. Это тоже не помогло – не сбило их с пути, не повредило двигательные аппараты.

К этому моменту в пистолете оставалось девять патронов.

о из стражей от верного выстрела сорвало половину кожи с лица, под которой обнажился тусклый металл ртутного цвета, а второму странник снес нижнюю челюсть. Прошли секунды – или вечность? Стражи переглянулись и ринулись на Густава.

Не оборачиваясь, он побежал спиной. Скорость их передвижения заметно превышала скорость странника, но у него была фора, которую он себе обеспечил близким нахождения к кораблю. Он побежал так рьяно, что ему мог бы позавидовать даже сам Руслан. Густав поскользнулся на мокром целлофановом пакете от давно съеденного мороженого и чуть не упал, выстрелив скорее наугад, чем на поражение. Но этот выстрел стал самым удачным из всех: вместе с глазом у одного из стражей вылетели его электронные мозги, и он с нелепым глухим звоном упал на асфальт, пропахав лбом дорожку и застыв ровно в той позе, в которой бежал.

Но второй страж не думал сдаваться. Густав продолжал нестись спиной вперед, стреляя на каждый шаг или два, боковым зрением увидел открытую дверь, подпрыгнул, плюхнулся на сиденье. Он буквально влетел в салон, больно ударившись копчиком о рукоятку переключения скоростей.

Страж вскочил следом за ним в кабину и вцепился одной рукой в плечо, другой – в горло странника. Густав всхрапнул, ощутив хватку невероятной силы и холод рук напавшего на него стража. Синтетический холод, вызвавший мурашки по коже. Как будто его душил экспонат, сбежавший из музея восковых фигур.

Теперь Густав видел стража вблизи и ощущал его запах с легким привкусом керосина, смешанного с чемто искусственным, выдубленным, дистиллированным. Он видел царапину от пули на гладкой металлической скуле, которую совсем недавно обтягивало чтото похожее на человеческую кожу, нечто мягкое, с порами, мелкими волосками и точками бывших угрей.

Странник мог бы поклясться, что сейчас перед ним не робот, а человек, если смотреть на него, закрывая некоторые участки.

Пальцы больно давили на плечо и горло странника. Густав засипел и что есть силы, с отчаянием подался вперед, пытаясь вытолкнуть стража из кабины, что было не такто легко сделать, а может быть, и невозможно – полицейский весил целую тонну.

Вихри мелких черных точек заплясали у странника перед глазами. Будто издалека он услышал собственный всхлип; сердце тоже стучало чуждо и гдето вдалеке, так далеко, что не добраться и не получить живительной крови, насыщенной кислородом, дающей, дарующей…

Глаза Густава закатились, у него заложило уши. Через открытый рот он вдыхал сырой, как промокшая насквозь бумажная салфетка, воздух, конвульсивно шаря по спинке сиденья и по сложенному из прочного, твердого материала телу стража, нанося ему слабые, бессмысленные удары.

Он понял, что все бесполезно, как вдруг, абсолютно случайно, его безвольная рука с пистолетом, дернувшись в мышечном спазме, чудом оказалась практически возле груди. Еще одно усилие, и странник, продираясь через хрустящую пелену забытья и удушения, вложив все силы, как копьеметатель перед последним броском, воткнул пистолет в глазницу стража и выстрелил.

Отдачей ему ударило в подбородок, и курок пистолета слегка рассек нижнюю губу. Ноздри мгновенно заполнил запах пороха, в ушах зазвенело, заслезившиеся глаза защипало, а на язык брызнул купоросный привкус крови. Пуля не пробила голову робота насквозь, застряв гдето внутри, но он затих и больше не шевелился, хотя свои железные тиски не разжимал.

Густав просунул вторую руку под руку стража и со стоном попытался разжать его пальцы. Получалось совсем плохо, поэтому он отложил пистолет, уперся руками в грудь робота, как в штангу, и начал медленно поднимать его от себя. Горло освобождалось из восковых пальцев с трудом.

Окончательно освободившись, странник вылез изпод стража и, поднатужившись, вытолкнул его из салона корабля. Тело стража не упало, а облокотилось на порог, как статуя, которую грузчики совсем чутьчуть не донесли до грузовой машины.

Ударом ноги странник окончательно вытолкнул полицейского из кабины и упал рядом с ним на колени, жадно глотая кислород. Узелковая вязь черных точек постепенно проходила. Горло саднило, как при ангине, странник с трудом мог глотнуть. Он подставил ладони под дверь, с которой стекала дождевая вода, набрал пригоршню и протер лицо.

Из тела стража шел утробный звук, как от мотора, который безуспешно пытаются завести в сильный мороз. Странник прикоснулся к поверженному противнику и ощутил легкую вибрацию. Затем с интересом провел рукой по одной из гладких металлических ног, которая завершалась упругим, но чрезвычайно твердым наконечником, по форме похожим на туфельку Дюймовочки.

На удивление, металл, или что это было вообще, из которого были построены ноги робота, оказался неповрежденным. Надо же, ни царапины, как будто стража создали только вчера.

Пустой черный глаз смотрел на странника без смысла, не выражая никаких эмоций. Густав ткнул в яблоко пальцем – твердое. Ненастоящее. Но вот тело? Странник разорвал на страже плотно облегающую куртку болотного цвета с горломстойкой и увидел обычный мужской торс. Тело мужчины, не очень волосатое, в хорошей физической форме. Вот только под кожей его явственно ощущалось и проступало чтото иное, отличное от стандартного человеческого набора; ребра, например, были на ощупь непривычно жесткими.

Странник вытащил нож и вспорол штанину полицейского. Глядеть на первичные половые признаки ему не хотелось, а вот посмотреть, к чему крепились ноги, очень даже. Странник был понастоящему потрясен.

– Ты не совсем робот!

Металлическая дуга уходила в аккуратный обрубок ноги, как естественная берцовая кость. Но нож, которым странник случайно, когда разрезал штанину, немного взрезал кожу бедра, поранил мышцы. Он полоснул сильнее, и на лезвии ножа осталось немного крови.

И действительно, перед ним лежал не робот, женщина на дорожном столбе была неправа. Перед ним лежало то, что можно назвать плотным смешением человека с кибернетическим организмом. Существо иного порядка. Чтото, что идеально обеспечивало безопасность города в прошлые времена. Да и в нынешние тоже. Киборгполицейский.

Густав когдато видел одного такого, лет пять назад, но он был мертв и у него были культи, он был без ног («Кто съел их, дружище?» – подумал странник тогда). Труп лежал, распластавшись по крыше легковой машины, и солнце медленно делало свое жаркое дело. Это существо не могло гнить, так как система жизнеобеспечения работала, но тело стремительно исчезало. Не бывает ничего вечного, и нет ничего более хрупкого, чем то, что создано человеческими руками.

Фабричная кожа, фабричные волокна мышц, фабричные окуляры глаз, фабричные волосы – все это впитывалось в крышу автомобиля с ужасающей скоростью, проедая ее насквозь, и оставалось только догадываться, из каких химических элементов складывалась эмуляционная составляющая этих существ.

Когда странник несколько лет назад забрался на крышу той легковой машины, еще не зная, что перед ним киборг, металл кузова прогнулся и голова лежавшего человека мотнулась. Внутри нее чтото омерзительно заплескалось, и в ноздри Густава ударила резкая вонь. Он тут же ретировался, даже не став обыскивать странного человека. Мало ли что можно встретить в мире после Большого Взрыва, а этот без ног и вонючий!

Но с нынешним экземпляром пока что можно было иметь дело.

Густав обхлопал его карманы, но ничего дельного не отыскал, кроме невесомой алюминиевой пластинки, пришитой с внутренней стороны куртки. На ней были выбиты какието цифры и буквы, судя по всему русские. Странник срезал и забрал ее себе.

Его внимание привлек странный прямоугольный выступ на груди стража, на ощупь по твердости не отличавшийся от всего остального тела. Странник аккуратным крестом надрезал кожу над ним и развел ее в стороны. От стального переплетения синтетических мускулов, ребер, костей и прочего добра стража не пахло, но несло жаром. Он стремительно остывал, хотя предполагалось, что тепла батарей хватит на то, чтобы не позволить сложному организму замерзнуть в холодные российские зимы.

Прямоугольный выступ крепился на четырех заклепках, две из которых были сбиты, и был панелью с примитивными световыми индикаторами. Конструкция ее показалась Густаву отдаленно знакомой. Сбоку в самом низу, прилегая к титановым ребрам, таилась маленькая кнопка, и странник нажал ее, откинув крышку. Под ней тускло горел уже более навороченный цветной экран, также с непонятными надписями на русском языке.

Наугад потыкав по сенсору, странник узнал, что запас батареи стража истощается, что он физически расположен на окраине города, возле какойто странной красной черты (видимой, естественно, только на экране), и что есть еще какието зеленые точки, разбросанные по всему мегаполису, часть из которых медленно двигается в направлении желтой точки.

К желтой точке стража.

Это более всего не понравилось Густаву, потому что могло означать лишь одно – стражи действовали сообща. Иначе кого еще могла отслеживать эта штука?

Он ударил рукоятью пистолета по экрану, тот треснул и потух, а тело киборга отозвалось глухим звуком, даже не дрогнув.

Нужно было скорее убираться, не дожидаясь встречи с другими полицейскими. Потому что им явно придется не по нраву, что какойто заезжий человек нарушил правила перехода границы.

Оглянувшись по сторонам, странник запрыгнул в кабину и рванул по дороге вперед, дав себе обещание, что больше не остановится и не выйдет из машины ни за какие коврижки, пока не найдет гостиницу «Белый шторм».