6

Дом Викки стоял на углу, и они подошли к нему с переулка. Небо затянуло тяжелыми фиолетовыми тучами. Пробивавшийся из-за них свет выглядел так, словно они смотрели на него сквозь толщу воды.

— Кажется, будет буря, — сказал Мэтт.

Бонни посмотрела на Дамона. Ни он, ни Стефан не любили яркий свет. И она чувствовала, как от обоих исходит Сила, — словно низкое гудение, идущее откуда-то изнутри их тел.

Дамон улыбнулся и сказал, не поворачивая головы:

— Как насчет снега в июне?

Бонни усилием воли подавила дрожь.

Пока они были в амбаре, она иногда поглядывала на Дамона и каждый раз убеждалась, что он слушает ее рассказ с равнодушным и скучающим видом. У него, в отличие от Стефана, не дрогнул ни один мускул на лице, когда она упоминала имя Елены или рассказывала о смерти Сью. Что он на самом деле испытывал к Елене? Как-то раз он вызвал метель и оставил ее замерзать. Что он чувствует теперь? Хочет ли он вообще поймать убийцу?

— Это спальня Викки, — сказала Мередит. — Там, в эркере.

Стефан посмотрел на Дамона:

— Сколько еще людей в доме?

— Двое. Мужчина и женщина. Женщина пьяна.

«Бедная миссис Беннетт», — подумала Бонни.

— Мне надо, чтобы они заснули, — сказал Стефан.

Вопреки желанию, Бонни была заворожена волной Силы, исходившей от Дамона. Раньше ее экстрасенсорные способности были слишком слабыми, и она не могла до конца прочувствовать грубую энергию его Силы, но теперь все стало по-другому. Теперь она воспринимала ее так же отчетливо, как гаснущий сиреневый свет или запах жимолости, растущей под окном Викки.

Дамон пожал плечами:

— Они спят.

Стефан тихо постучал по стеклу кончиками пальцев.

Ничего не произошло — по крайней мере, Бонни ничего не заметила. Однако Стефан и Дамон переглянулись.

— Она уже наполовину в трансе, — сказал Дамон.

— Она напугана. Лучше я, меня она знает, — сказал Стефан и уперся пальцами в стекло. — Викки, это Стефан Сальваторе, — сказал он. — Я пришел помочь тебе. Пригласи меня в дом.

Он говорил тихо, и услышать его с той стороны было невозможно. Но все же через мгновение занавески раздвинулись, и за окном появилось лицо.

Бонни ахнула.

Длинные светло-русые волосы Викки были растрепаны, а кожа бела как мел. Огромные черные круги под глазами. Пересохшие и потрескавшиеся губы.

— Она как будто специально оделась, чтобы играть безумную Офелию, — срывающимся голосом выговорила Мередит. — Ночная рубашка, и все такое.

— У нее такой вид, как будто она во власти злых сил, — мрачно сказала Бонни.

Механически, как заводная кукла, Викки открыла одну из створок окна, и Стефан спросил:

— Можно войти?

Викки обвела всех остекленевшим взглядом. На секунду Бонни показалось, что она их не узнает. Потом она заморгала и медленно проговорила:

— Мередит… Бонни… Стефан? Ты вернулся. Что ты здесь делаешь?

— Пригласи меня в дом, Викки. — Голос Стефана был гипнотическим.

— Стефан… — последовала долгая пауза. — Заходи.

Она отошла от окна, и он, опершись на подоконник, запрыгнул в комнату. За ним последовал Мэтт, потом Мередит. Бонни, на которой была мини-юбка, осталась на улице с Дамоном. Она пожалела, что утром, собираясь в школу, не надела джинсы, но тогда она и предположить не могла, что им предстоит такая экспедиция.

— Ты не должен быть здесь, — сказала Викки Стефану ровным голосом. — Он придет, чтобы забрать меня. Он заберет и тебя.

Мередит обняла ее. Стефан спросил коротко:

— Кто?

— Он. Он приходил ко мне во сне. Он убил Сью. — Деловитое спокойствие Викки было страшнее любой истерики.

— Викки, мы пришли, чтобы помочь тебе, — ласково сказала Мередит. — Теперь все будет хорошо. Мы не позволим ему ничего с тобой сделать, честное слово.

Викки развернулась к Мередит. Она оглядела ее с ног до головы, словно увидела перед собой невиданное чудо. А потом начала смеяться.

Это было страшно. Хриплый хохот, похожий на сухой треск. Викки смеялась и смеялась, пока Бонни не захотелось заткнуть уши. Наконец Стефан сказал:

— Хватит, Викки.

Смех перешел в рыдания, а когда Викки снова подняла голову, ее взгляд был уже не столько остекленевшим, сколько тревожным.

— Вы все умрете, Стефан, — сказала она, качая головой. — Никто не может встать у него на пути и быть живым.

— Мы должны узнать о нем как можно больше, и тогда мы сможем встать у него на пути, — сказал Стефан. — Помоги нам. Расскажи, как он выглядит.

— Во сне я не могу его рассмотреть. Это тень без лица, — прошептала Викки, и ее плечи ссутулились.

— Но ты видела его в доме Кэролайн, — настаивал Стефан. — Викки, послушай, — добавил он, когда она резко отвернулась от него, — я знаю, что ты напугана, но это очень важно, важнее, чем ты можешь себе представить. Мы с ним не справимся, если не поймем, с чем имеем дело, а у тебя — и только у тебя — есть нужная информация. Ты должна нам помочь.

— Я не могу вспомнить…

Голос Стефана был неумолим:

— Я знаю, как помочь тебе вспомнить, — сказал он. — Ты разрешишь мне?

Проползло несколько мучительных секунд. Наконец Викки испустила долгий, булькающий вздох, и все ее тело обмякло.

— Делай что хочешь, — равнодушно сказала она. — Все равно. Для меня это уже неважно.

— Ты храбрая девушка. Теперь посмотри на меня, Викки. Я хочу, чтобы ты расслабилась. Расслабься и смотри на меня. — Его интонации стали убаюкивающими. Прошло несколько минут, и глаза Викки закрылись.

— Сядь. — Стефан усадил ее на кровать, а сам, присев на корточки у ее ног, смотрел ей прямо в лицо. — Викки, тебе хорошо и спокойно. Что бы ты ни вспомнила, это не причинит тебе никакого вреда, — мягко говорил он. — Я хочу, чтобы ты вернулась к вечеру субботы. Ты в доме Кэролайн, на втором этаже, в большой спальне. С тобой Сью Карсон и кто-то еще. Мне надо, чтобы ты увидела…

— Нет! — Викки стала дергаться взад-вперед, словно старалась от чего-то убежать. — Нет! Я не могу…

— Викки, успокойся. Он тебе ничего не сделает. Он тебя не видит, а вот ты можешь увидеть его. Слушай меня.

Стефан говорил, и рыдания Викки затихли. Но она продолжала дергаться.

— Ты должна увидеть его, Викки. Помоги нам справиться с ним. Как он выглядит?

— Он похож на дьявола!

Это был почти вопль. Мередит, сидевшая рядом с Викки, схватила ее за руку, посмотрела через окно на Бонни, и та, вздрогнув, поглядела на нее в ответ расширившимися глазами. Бонни совершенно не понимала, что Викки имеет в виду.

— Расскажи подробнее, — хладнокровно сказал Стефан.

Рот Викки искривила гримаса. Ее ноздри раздувались, словно она почувствовала какой-то омерзительный запах. Когда она заговорила, то выговаривала каждое слово по отдельности, как будто они вызывали у нее тошноту.

— На нем… на нем старый плащ. Когда дует ветер, плащ хлопает его по ногам. Это он заставляет ветер дуть. У него светлые волосы. Почти белые. Они дыбом стоят вокруг его головы. Его глаза очень голубые. — Викки облизала губы и сглотнула, словно ее тошнило. — Голубой цвет — цвет смерти.

Послышались раскаты грома. Дамон быстро посмотрел вверх и нахмурился. Его глаза сузились.

— Он высокий. Он смеется. Он идет ко мне и смеется. Но тогда Сью кричит: «Нет, нет» — и пытается оттащить меня. Тогда он берет ее вместо меня. Стекло выбито, а за стеклом — балкон. Сью плачет и кричит: «Нет, пожалуйста». И тогда я вижу, как он… вижу, как он выбрасывает ее… — Викки начала задыхаться, а голос стал срываться.

— Все хорошо, Викки. На самом деле ты не там. Ты в безопасности.

— Пожалуйста, не надо! Нет!.. Сью! Сью! Сью!

— Викки, побудь со мной еще. Послушай меня. Я должен кое-что понять. Посмотри на него. Скажи, есть ли на нем синий драгоценный камень?..

Голова Викки моталась взад и вперед; она всхлипывала все громче и громче:

— Нет! Нет! Я следующая! Я следующая!

Внезапно она широко раскрыла глаза, словно вышла из транса. Она задыхалась. Потом резко повернула голову.

Картина, висящая на стене, мелко дрожала.

К ней присоединилось зеркало в бамбуковой раме, потом — флакончики с духами и тюбики с губной помадой на комоде. С треском, как попкорн, со стойки попадали украшения. Дробный звук становился все громче. С вешалки упала соломенная шляпка. С зеркала дождем посыпались фотографии. Кассеты и диски полетели с полок и разложились на полу, как розданные в начале партии игральные карты.

Вскочила Мередит, потом, сжав кулаки, — Мэтт.

— Сделайте что-нибудь! Сделайте что-нибудь! — пронзительно кричала Викки.

Но дрожь не прекращалась. Мэтт и Мередит озирались по сторонам и видели, как все больше и больше предметов пускается в пляс. Все, что можно было сдвинуть с места, вибрировало, дрожало, дергалось. В комнате как будто бушевало землетрясение.

— Хватит! Хватит! — кричала Викки, закрыв уши руками.

Прямо над домом, как взрыв, грохнул гром.

Бонни подпрыгнула от страха, когда небо рассек зигзаг молнии. Она инстинктивно ухватилась за что-то руками. И ровно в ту же секунду, когда сверкнула молния, висевший на стене комнаты постер словно разрезало по диагонали невидимым ножом. Бонни подавила крик ужаса и крепче сжала пальцы.

А потом в одно мгновение все прекратилось. Как будто кто-то выключил рубильник.

В комнате стало тихо. Медленно покачивалась бахрома торшера. Постер свернулся двумя маленькими рулончиками. Викки медленно опустила руки.

Мэтт и Мередит потрясенно озирались по сторонам.

Бонни зажмурилась и пробормотала что-то вроде молитвы. И лишь снова открыв глаза, она увидела, за что схватилась. Под пальцами у нее была мягкая и холодная кожаная куртка. Рукав Дамона.

Он не отстранился от нее, он вообще не шевелился. Чуть наклонившись вперед и прищурившись, он внимательно оглядывал комнату.

— Посмотрите на зеркало, — сказал он.

Все послушались. Бонни задохнулась и снова с силой сжала пальцы. Она не заметила, когда именно это появилось, но понимала: когда в комнате творилось безумие.

На зеркале в бамбуковой раме были три слова, написанные коралловой губной помадой Викки.

Спокойной ночи, милая.

— Господи, — прошептала Бонни.

Стефан повернулся и посмотрел на Викки. «Как он вдруг изменился, — подумала Бонни, — он двигается непринужденно, но внутренне собранно, как воин, узнавший о предстоящей битве. Или как дуэлянт, только что получивший вызов».

Стефан достал из заднего кармана какой-то сверток и развернул его. Там оказались веточки с длинными зелеными листьями и лиловыми цветочками.

— Это вербена. Свежая вербена, — сказал он тихо, ровным и настойчивым голосом. — Я нарвал ее неподалеку от Флоренции; сейчас она там в цвету. — Он взял руку Викки и вложил в нее сверток. — Я хочу, чтобы ты всегда держала ее при себе. Разложи понемножку в каждой комнате, а если получится, то спрячь в одежду родителей, чтобы она была и у них. Если у тебя будет вербена, он никогда не сможет завладеть твоим разумом. Он может напугать тебя, Викки, но не заставит тебя сделать что-нибудь — например, открыть для него окно или дверь. И еще одно, Викки. Это очень важно.

Викки дрожала, ее лицо сморщилось. Стефан взял обе ее руки в свои, заставив смотреть ему в глаза, и продолжал говорить, медленно и с расстановкой:

— Если я правильно понимаю, Викки, он не сможет войти в дом, если ты ему не разрешишь. Поговори с родителями. Скажи им, что очень важно, чтобы они не впускали в дом посторонних. Впрочем, я сам могу внушить им это прямо сейчас. — Он бросил взгляд на Дамона, который пожал плечами и кивнул с таким видом, словно его от чего-то отвлекли. Бонни отпустила рукав его куртки.

Викки склонилась к вербене.

— Он все равно придет, — сказала она тихо, но с такой уверенностью, что от ее слов повеяло жутью.

— Нет, Викки. Послушай меня. С этого момента мы будем наблюдать за домом. Мы будем его караулить.

— Это не имеет значения, — сказала Викки. — Вам его не остановить. — Она начала смеяться и плакать одновременно.

— И все-таки мы попробуем, — сказал Стефан. Он посмотрел на Мередит и Мэтта, и те кивнули. — Отлично. Больше ты ни на секунду не останешься одна. Как минимум один из нас все время будет присматривать за тобой с улицы.

Викки только покачала опущенной головой. Мередит стиснула ее руку и встала, а Стефан мотнул головой в сторону окна.

Когда все оказались на улице, Стефан сказал негромко:

— Оставлять ее без охраны нельзя, но сам я сейчас не могу дежурить. У меня есть одно дело, и мне надо, чтобы со мной пошел кто-то из девушек. Оставлять здесь Бонни или Мередит одну я тоже не хочу, — он обернулся к Мэтту: — Мэтт, ты не мог бы…

— Я останусь, — сказал Дамон.

Все в изумлении уставились на него.

— Но ведь это логично, нет? — Дамон, казалось, был искренне удивлен. — Или ты считаешь, что они смогут что-то сделать, столкнувшись с ним?

— Они вызовут меня. Я могу читать их мысли на очень большом расстоянии, — сказал Стефан. Он явно не хотел уступать позиции.

— А-а, ну-ну, — протянул Дамон. — В случае чего я тоже могу тебя вызвать, братишка. Просто от ваших изысканий у меня уже скулы сводит. В конце концов, здесь не хуже, чем в любом другом месте.

— Ей нужен защитник, а не насильник, — сказал Стефан.

Улыбка Дамона была просто обворожительной.

— Ты про это? — Кивком головы он показал на девушку, которая по-прежнему сидела на кровати, склонившись над вербеной. Вся ее фигура, от растрепанных волос до босых ног, являла собой не самое привлекательное зрелище. — Извини, братишка, но я легко найду что-нибудь получше. — На секунду Бонни показалось, что черные глаза, сверкнув, метнулись в ее сторону. — Ты всегда говорил, что хотел бы мне доверять, — добавил он. — У тебя появился шанс доказать, что это правда.

Казалось, Стефан искренне хотел ему поверить. Но все-таки подозрительное выражение не исчезло с его лица. Дамон ничего не говорил, он просто улыбался, хитро и загадочно. «Он как будто хочет сказать: нет, мне нельзя доверять», — мелькнуло у Бонни в голове.

Два брата стояли и смотрели друг на друга, и в воздухе повисло напряженное молчание. Бонни отчетливо увидела, как они похожи: один — серьезный и сосредоточенный, другой — иронично-покорный, но оба потрясающе красивые.

Стефан медленно вздохнул.

— Ладно, — сказал он наконец вполголоса. Бонни, Мэтт, Мередит — все смотрели на Стефана, но он, казалось, их не замечал. Он обращался к Дамону так, словно кроме них здесь никого не было. — Стой тут, у дома, так, чтобы тебя никто не заметил. Когда я закончу со своими делами, то вернусь и подменю тебя.

Брови Мередит взлетели так высоко, что казалось, они вот-вот коснутся волос, но она не сказала ни слова. Бонни старалась подавить чувство беспокойства. «Стефан знает, что делает, — сказала она себе. — По крайней мере, я на это надеюсь».

— Постарайся не задерживаться, — сказал Дамон спокойно.

Они ушли, оставив Дамона, почти неразличимого в сумерках на фоне черных грецких орехов, которые росли на заднем дворе дома Викки, — и саму Викки, по-прежнему сидевшую, раскачиваясь взад-вперед.

Когда они сели в машину, Мередит спросила:

— Куда теперь?

— Хочу проверить одну гипотезу, — коротко сказал Стефан.

— Что убийца — вампир? — спросил Мэтт с заднего сиденья, где он сидел вместе с Бонни.

Стефан бросил на него внимательный взгляд.

— Да.

— Поэтому ты сказал Викки, чтобы она никого не приглашала в дом? — спросила Мередит, явно не желавшая оставаться в стороне от бурной интеллектуальной деятельности. «Вампиры, — вспомнила Бонни, — не могут зайти в помещение, где живут и спят люди, если их туда не пригласить». — И поэтому спросил, не было ли у него синего камня?

— Амулет против солнечного света, — сказал Стефан, протягивая вперед правую руку. На среднем пальце красовалось серебряное кольцо с лазуритом. — Без него прямые лучи солнца нас убивают. Если убийца — действительно вампир, на нем должен быть такой камень. — Словно бы машинально Стефан потрогал что-то под футболкой. Через секунду Бонни сообразила, что это.

Кольцо Елены. Стефан дал ей это кольцо с самого начала, а после ее смерти забрал его себе и повесил на цепочку. «Чтобы у меня всегда была какая-то ее вещь», — сказал он тогда.

Бонни обернулась к сидевшему рядом с ней Мэтту и увидела, что его глаза закрыты.

— Как мы узнаем, вампир это или нет? — спросила Мередит.

— Я знаю только один способ, и он не из приятных. Но других вариантов у нас нет.

У Бонни екнуло сердце. Если этот способ даже для Стефана «не из приятных», то что говорить о ней?

— И что это за способ? — уныло спросила она.

— Я должен осмотреть тело Сью.

Повисла мертвая тишина. Даже обычно невозмутимая Мередит, казалось, была не в своей тарелке. Мэтт отвернулся и уперся головой в стекло.

— Ты издеваешься? — спросила Бонни.

— К сожалению, нет.

— Но ведь… Боже мой, Стефан! Ничего не получится. Нас туда не пустят. Что мы им скажем? «Извините, пожалуйста, мы хотим осмотреть тело и проверить, нет ли на нем подозрительных дырочек»?

— Бонни, прекрати, — сказала Мередит.

— Даже не подумаю, — огрызнулась Бонни. — Это чудовищная идея. И, кроме того, полиция уже осматривала тело и не нашла ничего, кроме травм, полученных при падении.

— Полицейские не знали, что искать, — сказал Стефан. В его голосе зазвенела сталь. И это заставило Бонни вспомнить нечто, о чем она старалась забыть. Стефан был одним из них. Из охотников. Ему уже приходилось видеть мертвецов. Может быть, некоторых из них убил он сам.

«Он пьет кровь», — подумала она и содрогнулась.

— Ну что? — спросил Стефан. — Вы еще со мной?

Бонни попыталась как можно глубже вжаться в сиденье. Мередит изо всех сил вцепилась в руль. И тут, повернувшись к ним, заговорил Мэтт, который до этого смотрел в окно.

— У нас же нет выбора? — спросил он устало.

— Прощание с покойными в похоронном бюро с девятнадцати до двадцати двух, — вполголоса сказала Мередит.

— Тогда придется подождать, пока прощание закончится. Похоронное бюро запрут, и мы сможем остаться с ней наедине, — сказал Стефан.