3

Прокурором была женщина-коса;^[3] у нее в кабинете было много бледно-желтых папок с делами. Они лежали повсюду. Стол был завален ими; кипы папок валялись еще на двух столах и на полу, и им с трудом удалось пробраться к стульям и сесть. Женщина-прокурор смотрела мрачновато и чуть рассеянно, как будто ее внимание делилось между всеми бесчисленными документами, как будто ей было тяжеловато нести груз ответственности.

Она объяснила Тобеле: на суде она будет выступать обвинителем. Ей необходимо подготовить его, главного свидетеля обвинения. Они вместе сумеют убедить судью в том, что обвиняемые виновны.

Это будет просто, сказал Тобела.

Это никогда не бывает просто, возразила прокурор и кончиками большого и указательного пальцев поправила на носу очки в золотой оправе, как если бы они ей жали. Она подробно расспросила Тобелу о дне гибели Пакамиле; она помногу раз задавала ему одни и те же вопросы — до тех пор, пока не уяснила себе картину случившегося. Когда они закончили, Тобела спросил, какое наказание назначит им судья.

— Если их признают виновными!

— Когда их признают виновными, — уверенно ответил он.

Прокурор поправила очки и ответила, что подобные вещи невозможно предсказать. Один из обвиняемых, по фамилии Коса, уже сидел в тюрьме. А вот для второго, Рампеле, это первая судимость. И еще он, Тобела, не должен забывать, что обвиняемые вовсе не имели намерения убивать ребенка.

— Что значит — «не имели намерения»?

— Они заявят, что никакого ребенка не видели. Они видели только вас.

— Какой им дадут срок?

— Десять лет, может, пятнадцать. Наверняка не скажу.

Он долго сидел и молча смотрел на нее.

— Такова система, — сказала женщина, как бы оправдываясь и пожимая плечами.

За день до начала судебного процесса он приехал на своем пикапе в Умтату, потому что ему нужно было купить пару галстуков, куртку и черные туфли.

Он стоял в новой одежде перед большим зеркалом.

— Круто, очень круто! — похвалил продавец, но Тобела не узнал себя в зеркале — лицо было незнакомым, а щеки и подбородок — он не брился со дня гибели мальчика — поросли густой седой бородой. Он выглядел безобидным и мудрым, как отшельник.

Глаза завораживали его. Неужели это его глаза? Они не отражали света, как если бы были внутри пустыми и мертвыми.

Всю вторую половину дня он неподвижно лежал на своей кровати в отеле, закинув руки за голову, и предавался воспоминаниям.

Пакамиле в сарае за домом в первый раз доит корову — пальцы его напряжены, он слишком спешит, дергает за соски. Огорчается, что молоко никак не выходит… Но вот наконец на пол под углом падает первая струйка молока, и мальчик торжествующе кричит: «Тобела! Смотри!»

Маленькая фигурка в школьной форме, которая ждет его каждый день, — носки спущены, рубашка вылезла из брюк, непропорционально большой рюкзак за плечами… Радость в глазах всякий раз, когда он видит подъезжающий пикап. Если Тобела приезжал за ним на мотоцикле, Пакамиле сначала оглядывался по сторонам — он хотел убедиться, что мотоцикл видят его друзья. Только он ездит домой на таком классном байке!

Иногда у него ночевали друзья; четыре, пять, шесть мальчишек таскались по двору хвостом за Пакамиле.

— Все эти овощи посадили мы с папой! Смотрите, папа сам посадил люцерну!

Вечер пятницы… Для детей в гостиной расстелены надувные матрасы. Дом ходит ходуном… Тогда дом был полон… Полон.

Пустота давила на Тобелу. Как тихо! Какой разительный контраст по сравнению с тем, что было при Пакамиле! В душе Тобелы зрел вопрос: что дальше? Он пытался уйти от ответа, но полностью заглушить вопрос не удавалось. Тобела долго размышлял о том, как будет жить дальше, но пока понимал лишь одно: Мириам и Пакамиле были смыслом его жизни. А теперь у него ничего не осталось.

Он встал только раз — в туалет и попить воды. Потом снова лег. Под окном шипел и плевался старый кондиционер. Тобела уставился в потолок. Скорее бы прошла ночь! Завтра суд.

Обвиняемые, Коса и Рампеле, сидели рядом и нагло смотрели ему в глаза. За ними стоял адвокат, высокий, атлетически сложенный индус в черном костюме и лиловом галстуке. Пожалуй, он выглядел излишне пестро.

— Мистер Мпайипели, судя по вашим словам, вы фермер.

Тобела промолчал, потому что не услышал в словах адвоката вопроса.

— Это так? — Голос у индуса был мягкий, вкрадчивый, негромкий — как будто он беседовал со старым приятелем.

— Да, так.

— Но ведь это не совсем верно?

— Не понимаю, что…

— Мистер Мпайипели, сколько времени вы пробыли так называемым фермером?

— Два года.

— А чем вы занимались до того, как переключились на сельское хозяйство?

Женщина-прокурор вскочила и поправила очки на носу.

— Протестую, ваша честь! Профессия мистера Мпайипели не имеет никакого отношения к делу.

— Ваша честь, биография свидетеля имеет отношение не только к достоверности его показаний, но также и объясняет его поведение на автозаправочной станции. У защиты есть серьезные сомнения в версии событий, изложенной мистером Мпайипели.

— Продолжайте, — кивнул судья, белый мужчина среднего возраста, с двойным подбородком и румяным лицом. — Отвечайте на вопрос, мистер Мпайипели.

— Чем вы занимались до того, как переключились на сельское хозяйство? — повторил адвокат.

— Был разнорабочим в фирме, торгующей мотоциклами.

— Сколько времени?

— Два года.

— А до того?

Сердце у него забилось чаще. Тобела понимал, что не должен медлить с ответом и проявлять неуверенность.

— До того я служил телохранителем.

— Телохранителем, значит.

— Да.

— Давайте еще ненадолго углубимся в историю, мистер Мпайипели, а потом вернемся к вашему ответу. Чем вы занимались до того, как вы, по вашим словам, служили телохранителем?

Где, интересно, он раздобыл сведения?

— Я был солдатом.

— Солдатом?

Тобела не ответил. В костюме и при галстуке было жарко. По спине стекали струйки пота.

Индус порылся в лежащих перед ним документах и вытащил из кипы бумаг несколько листков. Подошел к прокурору и протянул один ей. То же самое он повторил с судьей, а еще один листок положил перед Тобелой.

— Мистер Мпайипели, по моему мнению, вы, как бы это помягче выразиться, немного лукавите.

— Возражаю, ваша честь! Защита запугивает свидетеля, и вопросы не имеют отношения к делу!

Прокуpop прочла документ, и ей стало не по себе. В ее голосе послышались визгливые нотки.

— Протест отклонен. Продолжайте!

— Мистер Мпайипели, мы с вами можем целый день жонглировать словами, но я слишком уважаю суд и не допущу ничего подобного. Позвольте мне вам помочь. Вот здесь у меня газетная вырезка, — адвокат помахал в воздухе документом, — в которой говорится, цитирую: «Мпайипели состоял в «Копье нации»,^[4] получил спецподготовку в бывшем СССР и бывшей Восточной Германии, до недавнего времени был связан с наркосиндикатом в Кейп-Флэтс…» Конец цитаты. Речь в статье идет о некоем Тобеле Мпайипели, которого два года назад разыскивали власти в связи со внезапным… снова цитирую: «подозрительным исчезновением важного осведомителя».

Прокурор вскочила, но перед тем метнула на Тобелу испепеляющий взгляд, как будто он ее предал.

— Ваша честь, я протестую! Свидетель не является обвиняемым…

— Мистер Сингх, объясните суду, куда вы клоните?

— Сейчас, ваша честь. Я прошу всего лишь несколько секунд вашего драгоценного времени.

— Продолжайте.

— Мистер Мпайипели, речь в статье идет о вас?

— Да.

— Извините, я вас не слышу!

— Да!

— Мистер Мпайипели, я утверждаю, что ваша версия произошедшего на автозаправочной станции столь же уклончива и так же грешит пробелами, как и ваша биография в вашем изложении.

— Что?..

— Вы — высококвалифицированный военный, получили отличную подготовку, участвовали в партизанской войне, были террористом…

— Возражаю, ваша честь, — это не вопрос.

— Протест отклонен. Дайте ему закончить, мадам!

Прокурор села и покачала головой. На лбу, за очками в золотой оправе, появилась глубокая морщина.

— Как будет угодно суду, — ответила она, хотя, судя по ее тону, она не была согласна с мнением судьи.

— Кроме того, вы, по вашим словам, два года служили телохранителем. Повторяю, телохранителем! Замечу, вы работали на некоего крупного наркодельца… Как пишут газеты…

Женщина-прокурор снова встала, но судья ее опередил:

— Мистер Сингх, вы испытываете терпение суда. Если хотите представить доказательства, дождитесь своей очереди.

— Приношу вам искренние извинения, ваша честь, но свидетель, который принес присягу, а потом лжет, оскорбляет суд…

— Мистер Сингх, избавьте меня от разъяснений и задайте свидетелю свой вопрос!

— Как вам будет угодно, ваша честь. Мистер Мпайипели, каковы были конкретные цели полученной вами военной подготовки?

— Я проходил ее двадцать лет назад.

— Пожалуйста, ответьте на вопрос.

— Меня готовили для контрразведывательной деятельности.

— Включала ли ваша подготовка умение обращаться с огнестрельным оружием и взрывчатыми веществами?

— Да.

— А навыки рукопашного боя?

— Да.

— А умение находить выход в чрезвычайных ситуациях?

— Да.

— Устранение противника и исчезновение с места событии?

— Да.

— Когда вы были на автозаправочной станции, то, по вашим словам, повели себя следующим образом, цитирую: «Услышав выстрелы, я спрятался за бензоколонку».

— Война закончилась десять лет назад. На автозаправочную станцию я приехал не воевать, а заправить машину…

— Мистер Мпайипели, для вас война не закончилась десять лет назад. Вы участвовали в боевых операциях в Кейп-Флэтс, поскольку были обучены убивать и наносить повреждения противнику. Давайте обсудим вашу роль в качестве так называемого телохранителя…

Прокурор буквально взмолилась:

— Ваша честь, я самым настоятельным образом возражаю…

В тот миг Тобела увидел лица обвиняемых; они открыто смеялись над ним.

— Протест поддерживаю. Мистер Сингх, достаточно. Вы высказали свою точку зрения. Есть ли у вас конкретные вопросы, которые касаются событий, произошедших на автозаправочной станции?

У Сингха обвисли плечи, как будто его ранили.

— Да, ваша честь, как будет угодно суду.

— Тогда спрашивайте!

— Мистер Мпайипели, неужели вы забыли, что именно вы первый напали на обвиняемых, когда они вышли из здания станции?

— Я не нападал на них.

— Вы ничего не путаете?

— Ваша честь, защита…

— Мистер Сингх!

— Ваша честь, обвиняемый… извините, свидетель уклоняется от ответа!

— Нет, мистер Сингх, это вы уводите допрос в сторону.

— Как вам будет угодно. Мистер Мпайипели, вы утверждаете, что не набрасывались на обвиняемых с угрозами?

— Нет.

— У вас не было при себе ни гаечного ключа, ни иного орудия…

— Возражаю, ваша честь! Свидетель уже ответил на вопрос!

— Мистер Сингх…

— Ваша честь, больше вопросов к этому лжецу не имею!