5

Дом моего детства находился в вишневом саду, который имел весьма запущенный вид. Наверное, за ним никто не ухаживал с тех пор, как убили бабушку с дедушкой.

Ликинг Фоллс, Огайо. Не думала, что снова увижу родные места. Неприятное чувство — время здесь будто остановилось. Да, этот дом заслужил дурную славу! Ведь в его стенах были убиты четверо: сначала двое якобы собственной внучкой, свихнувшейся и начавшей резать всех подряд, и теперь новая пара.

Злая ирония состояла в том, что, когда я в последний раз поднималась на это крыльцо, в доме уже произошло двойное убийство. Меня пронзила боль при воспоминании о дедушке, скорчившемся на кухонном полу, и о кровавых отпечатках ладоней бабушки на лестнице, по которой она пыталась уползти.

Мы с Дэйвом кружили по кухне — осторожно, стараясь по возможности ничего не сдвигать.

— Тела проверили? Нашли что-нибудь?

Тэйт кашлянул:

— Тела еще здесь, Кошка. Дон приказал ничего не трогать, пока ты на них не посмотришь. Все осталось, как было.

Потрясно! Дон когда-нибудь перехитрит самого себя.

— Их сфотографировали? Протокол осмотра есть? Можно раздернуть трупы, чтобы осмотреть?

Хуан поморщился, услышав выбранное мною слово, но Тэйт кивнул.

Дом снаружи оцепили, на случай — если это ловушка. Дело шло к полудню, так что мы были в относительной безопасности (вампиры терпеть не могут рано вставать). Я именно здесь получила специфическое воспитание и готова была побиться об заклад, что преступник вкушает сладкий утренний сон.

— Ладно, начинаем!

Через час Купер был на грани срыва:

— Меня сейчас стошнит!

Я взглянула на останки того, что еще недавно было счастливой парочкой. Ого! Темное лицо Купера действительно позеленело.

— Стошнит — сам все вылижешь, солдат.

Он выругался, а я вернулась к осмотру лежащего передо мной туловища. Временами я слышала, как бунтует его живот, но он сглатывал желчь и продолжал работать.

Моя рука нащупала что-то странное в грудной полости убитой женщины — твердое, но не кость. Я осторожно потянула находку наружу, игнорируя раздававшиеся при этом влажные чавкающие звуки.

Тэйт и Хуан застыли, нагнувшись ко мне.

— Похоже на камень, — заметил Тэйт.

— И что это должно означать? — спросил Хуан.

Я словно окаменела; молчала, но внутри все вопило и стенало.

— Это не камень, а кусок известняка. Из пещеры.

— Со всех сторон держаться на расстоянии не меньше пяти миль. Ближе они услышат ваш пульс. Никакой поддержки с воздуха и ни звука в эфире. Общаться знаками: ни к чему показывать, сколько нас. Я вхожу в пещеру через устье. Если через тридцать минут не выйду, разнесите ее ракетами, а потом охраняйте периметр и не забывайте оглядываться. Что бы ни появилось из пещеры, если это не я, стреляйте, пока не будете уверены, что оно мертво. А потом сделайте еще несколько выстрелов.

Тэйт сердито набросился на меня:

— Дерьмовый план! Эти снаряды тебя убьют, а вампиров закопают. Потом они выберутся. Если ты не выходишь, мы идем за тобой. Точка!

— Тэйт прав. Не собираюсь разносить тебя в клочья, пока остается хотя бы минимальный шанс показать тебе свою сосиску.

Даже Хуан говорил озабоченно. Шуточка его была в лучшем случае вымученной.

— Не пойдет, Кошка, — согласился Дэйв. — Ты слишком часто спасала мою задницу, чтобы я согласился нажать курок.

— Здесь вам не демократия, — подпустила в голос ледку. — Я принимаю решения, вы их выполняете. Что-то неясно? Если не выйду через полчаса, значит, я мертва.

Спор происходил в вертушке, стрекотавшей так, что ни один неумерший не сумел бы нас подслушать. Моя паранойя после находки обломка в теле жертвы выросла до неимоверных размеров. Я и думать об этом не хотела, но кто кроме Кости мог его оставить? «Сувенир» из пещеры был слишком личным, Джэну он бы ничего не сказал. Один Кости знал о пещере и об остальном. Меня начинало тошнить, стоило представить, как он разрывает на куски тех двоих. Что произошло за эти четыре года? Что изменило его настолько, что он пошел на такое? Вот почему мне не требовалось больше тридцать минут. Либо я его убью, либо он меня; все произойдет быстро. Кости всегда сразу переходил к делу. Романтического воссоединения ждать не стоит — не для того он послал мне букет из растерзанных тел. Вертолет приземлился за двадцать миль, еще пятнадцать нам предстояло проехать, а последние пять я пройду пешком. Эти трое всю дорогу со мной спорили, но я их не слушала. Я просто отупела. Мне отчаянно хотелось снова увидеть Кости, но я никогда не представляла нашу встречу такой.

«Зачем? — в который раз спрашивала я себя. — Зачем Кости пошел на подобную крайность спустя столько лет?»

— Не делай этого, Кэт! — Тэйт сделал последнюю попытку, пока я заворачивалась в куртку.

Она была подбита серебряным оружием и использовалась не только для тепла (зима в этом году отступала неохотно). Тэйт схватил меня за плечо, но я вывернулась.

— Если меня уложат, ведешь команду. Смотри, чтобы живы остались! Это будет твоя забота, а сейчас — моя.

Больше он не успел сказать ни слова — я бросилась бежать. На последней миле я перешла на шаг. Предстоящая встреча пугала. Я навострила уши, ловя малейший звук, но пещера тем и хороша в качестве укрытия — глубина и высота залов играют шутки с эхом. Невозможно точно определить направление ни одного звука. Приблизившись, я, к своему удивлению, различила сердцебиение. Может быть, это эхо моего пульса? Коснувшись стены у наружного выхода из пещеры, почувствовала энергию — вампирская сила распласталась в воздухе. О боже!

Ныряя в устье, я нажала кнопку на наручных часах. Отсчет пошел — ровно тридцать минут.

В каждой руке я держала по серебряному кинжалу весьма зловещего вида; набор метательных ножей оттягивал мою одежду. Прихватила и пистолет (засунула за пояс брюк). Обойма была с серебряными пулями. Снаряжение стоило целое состояние.

Мои глаза приспособились к почти полному отсутствию света: в своде имелись крошечные отверстия, поэтому мрак не был абсолютным. Пока во входном тоннеле все чисто. Вопрос, решение которого я все время откладывала, теперь встал передо мной в полный рост. Смогу ли я убить Кости? Сумею ли взглянуть в его карие или зеленые глаза и нанести удар? Я не знала ответа! Отсюда и запасной план с ракетами: если сорвусь, техника сделает свое дело. Ее сила против моей слабости.

— Подойди ближе, — поманил голос и отозвался звучным эхом.

Был ли в нем английский акцент? Я не расслышала. Мое сердце забилось чаще. Я прошла вглубь пещеры.

Со времени моего последнего пребывания здесь кое-что изменилось. Зал, обставленный как разделенная надвое гостиная, превратился в свалку. Диван разрублен на части, но не по секциям. Содержимое подушек снегом разметалось по полу, экран телевизора разбит, и лампы давно не горят. Занавеска, охранявшая мою недолговечную застенчивость, была разорвана, и ее куски валялись повсюду. Кто-то явно бушевал в припадке ярости.

Я боялась заглянуть в спальню, но все же сделала это, и мое сердце сжалось.

Кровать превратилась в обрывки поролона. Деревяшки и пружины валялись на полу или торчали, на дюймы воткнувшись в землю. На камнях стены появились выбоины то ли от ударов кулака, то ли другого твердого предмета. Меня наполнила мучительная боль — моя работа! Как если бы все это я натворила собственными руками.

Холодный поток воздуха коснулся моей спины. Я мгновенно развернулась, держа кинжалы на изготовку. Светящимися зелеными глазами на меня смотрел вампир. За ним — еще шестеро. Их энергия билась в тесном пространстве, но распределялась ровно. Только один из них искрился избытком силы, но лицо его было совершенно не знакомо.

— Кто вы такие, черт возьми?

— Ты пришла. Твой прежний дружок не солгал. Мы не знали, верить ли ему.

Это проговорил вампир с короткими вьющимися волосами, стоявший первым. На вид ему можно было дать лет двадцать пять (по людским меркам). А по мощи, исходившей от тела, — все пять сотен. Явно молодой мастер. Он был самым опасным, а его слова перепугали меня до смерти. «Твой прежний дружок…» Вот как они обо мне узнали! Значит, это не Кости убил тех двоих! Но что они с ним сделали, чтобы заставить говорить? Эта мысль наполнила меня болью и яростью.

— Где он?

Только это имело значение. Если они убили Кости, я превращу их в точное подобие матраса, в котором не поймешь, что чем когда-то было.

— Здесь. Еще живой. Если хочешь, чтобы он таким и остался, будешь делать, что я говорю.

Его подручные начали расходиться веером, оставив мне единственный проход — в спальню. Они загоняли меня в ловушку, откуда не было другого выхода.

— Я хочу его видеть.

Кудрявый грязно ухмыльнулся:

— Не командуй, девочка! Или думаешь, ножички и впрямь тебя защитят?

Когда убили моих дедушку и бабушку и я, чтобы спасти мать, проломила машиной стену дома, то думала, большей ярости не бывает. Как же я ошибалась! Невероятная жажда крови до дрожи пронзила меня. Они приняли эту дрожь за страх и начали ухмыляться во весь рот. Кудрявый шагнул вперед.

Два кинжала вылетело у меня из рук, не дожидаясь мысленного приказа, и по самую рукоять вошло в сердце вампира, стоявшего слева от меня и облизывавшего губы. Он упал лицом в землю раньше, чем язык закончил движение. А у меня в руках уже были новые клинки.

— Сейчас я повторю просьбу и не советую над ней смеяться. Я провела утро, копаясь в кишках, и не отличаюсь терпением. Следующий нож — для тебя, Каштанчик, если ты не покажешь мне то, что я хочу видеть. Твои ребятки могут броситься на меня всем скопом, но тебе, покойнику, уже будет все равно.

Я впилась в него глазами, давая понять, что не шучу. Если не увижу Кости, остается предполагать худшее, а тогда лучше отправиться в ад и прихватить их с собой, сколько сумею.

Должно быть, в моем взгляде появилось нечто, заставившее принять прозвучавшие слова всерьез. Главный коротко кивнул двум остолбеневшим подчиненным. Они оглянулись на своего дружка, который уже начал разлагаться, и рысью отбежали назад. (Один прямой удар ножа не убил бы вампира, а два причинили сердцу необходимые повреждения.)

Вдалеке я услышала лязг железа и поняла, где они держат Кости. Черт! Я сама разок была там прикована. Теперь я уже не сомневалась, что слышу биение сердца. Они что, человека приставили его стеречь?

Главарь бесстрастно меня разглядывал:

— Ты — та, которая убивала наших последние несколько лет? Человек с силой бессмертного. Это тебя прозвали Рыжей Смертью? Представляешь, какие деньги за тебя дадут?

Какая ирония! Он — охотник за головами, наемник, а я — его добыча. Надо полагать, это лишь вопрос времени: нельзя убрать сотню тварей и надеяться, что тебя саму никто не закажет.

— Надеюсь, много. Ненавижу дешевку.

Он нахмурился:

— Ты надо мной смеешься? Я — Лазаурус, и тебе пристало дрожать передо мной. Помни — в моих руках жизнь твоего любимого. Что для тебя больше значит, его судьба или твоя?

Хватит ли моей любви к Кости, чтобы умереть за него без вопросов? Я с облегчением поняла, что обнаруженное утром пиршество не его работа и что к смерти отношусь почти с веселым пренебрежением. Готова умереть в любой день недели, только бы никогда больше не подозревать его в такой жестокости!

Чей-то всхлип вернул меня к действительности. Что такое? Взгляд на часы показал, что до начала обстрела осталось пятнадцать минут. Кости лучше поторопиться, чтобы убраться из-под обстрела. Лазаурусу не придется получить плату. Вероятно, я скажу ему об этом в последнюю секунду.

Что-то живое и хнычущее бросили к моим ногам. Я небрежно глянула вниз и перевела взгляд на Лазауруса:

— Хватит дурить. Чтобы понять, что вы — мерзавцы, игрушки для зубов не нужны. Право, я уже трепещу. Где Кости?

— Кости? — Мастер завращал глазами. — Где?

Почти одновременно в голове пронеслось две мысли. Первая: судя по лицу Лазауруса, он представления не имеет, где Кости. Вторая: заплаканное лицо, обращенное ко мне снизу, принадлежит лживому маленькому засранцу, который соблазнил меня в шестнадцать лет и бросил.