69
Судьба настоящего Роберта Фармингтона
Роберт сидел в углу, скрестив ноги по-турецки, и плакал.
Он думал, что с ним этого никогда больше не случится. Он не плакал с самого детства, с тех пор, когда его отец и мать жили вместе. Странно — он с трудом мог вспомнить, как выглядел отец. Мама всегда говорила, что Роберт на него похож.
Он рассмеялся и вытер слезы. Он даже не мог вспомнить, из-за чего разревелся, как маленький. Правда, причин для этого у него хватало.
Роберт обвел взглядом гладкие металлические стены. Нужно было держаться и сохранить рассудок еще один день.
Хотя бы еще один день… чтобы потом все началось сначала.
Сенат приговорил его к заключению в этой камере на пятьдесят лет. Насколько он помнил, случилось именно так. Во время последнего заседания Сената он потерял сознание, очнулся здесь и с тех пор никого не видел.
Сколько месяцев прошло? Двадцать? Тридцать? Он потерял счет дням.
Может быть, все так и было задумано? Притупить чувство времени, заставить тебя забыть, кто ты такой, чтобы ты мало-помалу утратил разум.
Роберт пытался отмечать время, но на стенах камеры из полированной стали было невозможно что-нибудь нацарапать да и нечем.
Размеры камеры составляли десять на десять шагов. Высота потолка — впятеро больше роста Роберта. До крошечного окошка он не мог дотянуться. За ним слышался шум морского прибоя. Но никаких голосов. Хоть бы крики чаек доносились — и то было бы легче на душе. Хоть какая-то компания.
Освещение менялось — только так он мог замечать смену дня и ночи. Иногда в окошко залетали капли дождя — единственный вкус свободы и единственное напоминание о том, что внешний мир все же существует.
На него надели комбинезон из пластифицированной бумаги, который невозможно было порвать. В унитаз и раковину, установленные в углу камеры, невозможно было набрать побольше воды, чтобы сунуть голову и захлебнуться. Даже одеяла и того не было, просто мягкий участок на полу и подушка. Все продумано. Нельзя же, чтобы его мучения прервались из-за такой неприятной мелочи, как самоубийство.
Но в таком настроении он пребывал только первые несколько дней. Теперь Роберту было стыдно об этом вспоминать. Он никогда не считал себя слабаком, ищущим легких решений.
Ради самозащиты он предпринял единственный рациональный поступок: начал проверять себя на вменяемость. Его сознание предоставляло ему полную свободу. Особым фантазером он никогда не был, так что оставались воспоминания.
Сначала он вспоминал все плохое: череду маминых любовников (и своих отчимов), потом — криминальных авторитетов, с которыми якшался во время своих странствий по Европе, долгие одинокие ночи.
Но он заставлял вспоминать и хорошее: Маркуса и обучение ремеслу водителя на автодроме в Сандерхиллсе; то, как он мчался на своем «харлее» по мексиканскому побережью; Фиону — как она выглядела, как от нее пахло, какой она была в ту последнюю ночь в Неваде, когда он обнимал ее.
Он гадал, помнит ли его Фиона.
Неожиданно в металлическую дверь кто-то постучал, и она гулко завибрировала.
Роберт замер. Ком подступил к горлу.
Очередная галлюцинация? Ему уже слышались голоса, и приходилось петь, чтобы заглушить их. Тогда голоса мало-помалу затихали.
— Эй, Роберт? Не возражаешь, если я войду?
Говорил человек, но Роберт так давно не слышал человеческих голосов, что не сразу в это поверил.
Он с трудом поднялся и одернул комбинезон.
— Д-да, — хрипло выговорил он. Кашлянул и добавил: — Да, конечно.
Толстенная дверь приоткрылась, и вошел тот, кого Роберт меньше всего ожидал увидеть: мистер Миме.
Роберта удивило не только его появление. Оказывается, дверь была не заперта — от свободы его отделяло всего несколько шагов.
Мистер Миме был в черных брюках и нарядной рубашке с перламутровыми пуговицами. Седые волосы зачесаны назад, но один завиток выбился и лежал на лбу. От него пахло сигарами и женскими цитрусовыми духами.
— Извини за вторжение. Всю ночь танцевал. Вынужден притворяться, понимаешь? Надеюсь, ты не подумал, что я забыл о тебе, Роберт?
— Забыли обо мне?..
Роберт готов был вцепиться в горло мистеру Миме. Он даже сделал шаг вперед, но растерялся.
Больше всего на свете ему хотелось с кем-нибудь поговорить, с кем угодно — даже с тем, кто его сюда упрятал.
«Ладно, — решил Роберт, — поговорю с ним несколько минут, а уж потом задушу».
— Будет тебе, Роберт. Не надо излишней драматичности. Я пришел мириться. — Мистер Миме обвел камеру взглядом и поморщился. — Слишком хорошо я помню эти стены.
— Вас тоже здесь запирали?
— Другая история и другая причина. Но я помню, как тут бывало тоскливо. Надеюсь, ты себя хорошо чувствуешь?
— То есть в своем ли я уме? — Роберт задумался. Вопрос был серьезный. — Думаю, да. То есть, похоже, я в полном порядке — если вы настоящий, конечно.
Мистер Миме вытащил из кармана тонкий портсигар из красного дерева и вынул сигарету.
— Ты не против?
— Если честно — против. Для вашего здоровья это вредно, а я не выношу табачного дыма.
Мистер Миме с любопытством посмотрел на Роберта и улыбнулся.
— Ты прав. — Он убрал сигарету в портсигар. — Отвратительная привычка. Я часто забываю, как это неприятно для окружающих. — Он сунул руку в другой карман, достал плоскую серебряную фляжку и протянул Роберту. — Я пришел с миром, мой мальчик. Давай-ка выпей.
Роберт собирался взять у него фляжку. Взять и швырнуть ему в лицо.
Он схватил серебряный сосуд и сделал несколько больших глотков.
Не бренди, не виски, не бурбон. Роскошный жидкий бархат. Жаркое тепло разлилось по груди Роберта, устремилось к рукам и ногам. Дым заклубился вокруг его мыслей… и тут же рассеялся.
Все очистилось. Разум. Зрение.
Роберт вдохнул. Ему показалось, что это первый вдох в его жизни.
— Нет ничего лучше сомы,[96] чтобы начать жизнь сначала, верно? — Мистер Миме убрал фляжку в карман. — Но слишком усердствовать не стоит.
Роберт слизнул с губ последние капли сомы. Напиток словно потрескивал разрядами статического электричества, шелестел пузырьками шампанского, а еще в нем слышался шепот Фионы.
Фиона. Где она теперь? А самое главное — что решил Сенат после того, как его здесь заперли?
— Сколько я здесь? — спросил Роберт. — Не может быть, чтобы уже прошло пятьдесят лет.
Мистер Миме понимающе кивнул, посмотрел на часы, посчитал на пальцах.
— Одиннадцать часов, — наконец сказал он.
Роберт с трудом удержался на ногах. Он пытался соединить эти слова с реальностью. Ему казалось, что он пробыл здесь несколько месяцев, а может быть — лет.
Он прикоснулся к щеке. Она оказалась гладкой. Если бы он пробыл тут долго, у него отросла бы борода. А он не нащупал даже щетины.
— Представь, что сделал бы год с твоим рассудком, — прошептал мистер Миме. — Не говоря уже о пятидесяти.
Роберту хотелось вскрикнуть, броситься к открытой двери и выбежать наружу, пока она не закрылась вновь. Но он каким-то образом ухитрился обрести прежнее хладнокровие, сложил руки на груди и прислонился к стене.
— Так в чем же дело? Пришли извиниться? Хотите сказать, что вам стыдно за то, что вы мне, так сказать, «выстрелили в спину»?
Мистер Миме насмешливо фыркнул, хлебнул из фляжки и убрал ее в карман.
— Ничего подобного. Я пришел, чтобы помочь тебе бежать.
Роберт задумался. С какой это стати мистеру Миме понадобилось увольнять его, запирать в камере, а потом освобождать?
Может быть, он решил его подставить? Роберт мог только гадать, что сделают с ним сенаторы, если поймают при попытке к бегству. А смысл? Если бы мистер Миме хотел, чтобы Роберт умер, он давно бы об этом позаботился, тем более что сенаторы на последнем заседании были совсем не прочь перерезать ему глотку.
Сенаторы. Все дело было в них.
Теперь Роберт вспомнил все, что происходило во время последнего заседания. Сенаторы много говорили о договоре между Лигой бессмертных и кланами инферналов — «Pactum Pax Immortalis». Лига, может, и хотела бы помочь Элиоту и Фионе, но по закону не имела права вмешиваться в планы инферналов.
И пока Роберт работал на мистера Миме, он тоже не имел на это права.
Мистер Миме посмотрел на часы.
— Ну, ты уже все понял? Или нужно разжевать?
— Понял. Теперь я могу им помочь.
— Понятия не имею, о чем это ты. — Улыбка тронула губы мистера Миме, но мгновенно угасла.
Вся злость, которую Роберт испытывал к своему собеседнику, мгновенно испарилась. Стоило отдать ему должное: мистер Миме думал, опережая всех остальных на три шага.
— Где мои вещи?
Мистер Миме взял из-за двери небольшой медицинский чемоданчик.
— Я собрал твою одежду и кое-что добавил от себя.
Роберт поспешно перерыл вещи, лежащие в чемоданчике.
Его кожаная куртка, чистая футболка, аккуратно отглаженные джинсы, ботинки. Он быстро переоделся и почти почувствовал себя человеком.
Кроме того, в чемоданчике лежали пистолет «Глок-29», три обоймы к нему, мобильный телефон, ключи от мотоцикла, бумажник, стопка крупных купюр и медный кастет, которого у него раньше не было. Роберт примерил кастет.
— Я решил, что он тебе может пригодиться, — объяснил мистер Миме.
Из металла словно струилась сила, согревая руку Роберта.
— Может, и пригодится. Спасибо.
Мобильник зазвонил. Звук настолько удивил Роберта, что он чуть не выронил телефон.
— Вы никому не говорили, что я…
Мистер Миме покачал головой и вздернул брови.
— Думаю, стоит ответить.
У Роберта были нехорошие предчувствия, но он все же последовал совету мистера Миме.
— Алло?
— Что за чепуха. Я же не набирал номер, — послышался из трубки голос Элиота. — Роберт? Это ты?
— Да, я.
Меньше всего Роберт ждал, что ему позвонит Элиот Пост. Он никогда не давал ему номера своего мобильного. Элиот молчал.
— Элиот? Ты меня слышишь?
— Слышу. Скажи, ты был со мной несколько минут назад?
Мистер Миме подошел ближе к Роберту и внимательно прислушался.
— Несколько минут назад я ни с кем рядом быть не мог. Поверь мне. Ты попал в беду?
— Можно и так сказать. Но об этом потом. Как получилось, что ты мне ответил? Ты — или тот, кто был на тебя жутко похож, дал мне этот телефон. Я только что его включил и неожиданно услышал твой голос.
Мистер Миме предупреждающе поднял указательный палец.
— Погоди минутку, не клади трубку, — сказал Роберт Элиоту.
— Тебя клонировали, — объяснил мистер Миме. — Кто-то скопировал тебя до мелочей и даже продублировал твои личные вещи. Только так все можно объяснить, в том числе и настройки телефона.
— Но разве это возможно?
— По идее, невозможно, — пожал плечами мистер Миме. — Мне известны двое, кто способен сотворить такое, но оба они мертвы. Но по всей видимости, один из них все-таки жив, и тут появляется много интересных вариантов.
Он дал Роберту знак продолжить разговор.
— Что за беда? — спросил Роберт.
— Слишком много всего, по телефону не расскажешь. Мне пришлось угнать машину. Не исключено, что за мной гонятся.
Голос у Элиота был испуганный, но не такой, как у человека, который боится за свою жизнь. Случилось что-то еще.
— Погоди. Еще разок, — сказал Роберт. — Ты вел машину?
— Ты сам велел мне — вернее, тот, другой Роберт. Я не знаю. Возможно, это был Луи.
— Луи? Луи Пайпер? Из другого семейства?
Видимо, мистер Миме все понял, поскольку кивнул.
— Думаю, это был он, — продолжал Элиот. — Столько всего произошло и так быстро, а теперь Фиона в ловушке.
Фиона. Естественно. Если в беду угодил Элиот, значит, и она тоже.
— Где ты сейчас?
— В десяти минутах к югу от заведения под названием «Последний закат», на первой автостраде.
— Ладно. Не трогайся с места. Постараюсь добраться туда как можно скорее. Больше никому не звони.
Элиот немного помолчал.
— Ладно… хорошо. Только поторопись, — наконец произнес он.
Роберт нажал кнопку «отбой».
— Если в деле замешано другое семейство, — сказал мистер Миме, — тебе надо мчаться туда пулей.
— Согласен. — Роберт протянул руку. — Дайте мне ключи от вашей машины. Придется украсть лимузин.
Мистер Миме изобразил улыбку Чеширского кота и протянул Роберту ключи.
Роберту хотелось так много сказать мистеру Миме, в частности — как ему стыдно, что он в нем сомневался. Но для этого не было времени. Фиона и Элиот… они в опасности.
Роберт выбежал из камеры.
Он никогда не копался в двигателе лимузина мистера Миме, поэтому точно не знал, какую скорость можно выжать из машины. Но именно это он сейчас собирался выяснить.