Отрадны ведь Эроту многих слез ручьи, Пока нещадно он страдальцев мучает.

Но не укрылся от Клеандра плачущий; Проснулся, встал он и скорей пошел туда, 30 Где было ложе на земле Хариклово,

Сказав Хариклу:— Здравствуй, друг, соузник мой, Исполни обещанье, поделись со мной Своей невзгодой и своими бедами, А я, с тобою сидя вместе рядышком, 35 О всех твоих узнаю злополучиях И, право, полегчает самому тебе, Коль ты откроешь мне свои мучения; Да и меня, Клеандра заключенного, Наверно этим ты утешишь в горестях: 40 Ведь не один же ты попал сюда в тюрьму. Иль не был ты и перед этим пленником И не палила душу страсть любовная? Но и Клеандр ведь не был страстной чужд любви И не попал в темницу до того еще, 45 Как был охвачен думами любовными, Отведав бед, какими ранит нас Судьба, Любовною опутав сетью крепкою. Страдаешь? Сострадаю. Плачешь? Плачу я. Тоскуешь? Я тоскую: по красавице, 50 По Каллигоне, у меня похищенной.

—Клеандр, сердечный мой спаситель в горестях,— Харикл ему ответил,— кто позлал тебя Из олимпийцев мне на утешение? Но о своих печалях ты поведай мне: 65 Послушать надо преждезаключенного, А там послушай и меня, соузника.

— Скажу тебе, Харикл, мне Лесбос родина, Родителей почтенных, славных отпрыск я: Сын я Кидиппы и отца Каллистид.

60 Я жил в соседстве с Каллигоной юною, От глаз мужских хранимой дома тщательно И запертой в покое женском внутреннем. О красоте ее (а видеть я не мог) Тайком сказали мне ее прислужницы. 05 Признаться в этом мне, Харикл, не совестно, Раз ты страдаешь тем же, чем страдаю я. Когда ж проворных одарил я вестников, То Каллигону увидать хоть мельком мне Случилось без уборов у окна ее, 70 И был пленен я девы юной свежестью И красотою истинно небесною, Молвой повсюду громко восхваляемой. Клянусь Эрота я вооружением, Харитами клянусь я (горе мне!), Харикл! 75 Когда б Дросиллы ты не знал, сказал бы ты, Что мать ее Селена, Гелиос — отец. Сердца взглянувших обращала камнями, Идущих мимо поражала стрелами, А на смотрящих и смотреть не думала, 80 Но всех воспламеняла чистой прелестью. Была дитя, ведь, и дитя невинное. Она и старцев, вялых от преклонных лет, Влекла красой к любовным наслаждениям, А не одних лишь пылких, бодрых юношей. 85 Любови воплощенье, бога Солнца дочь, Красы отцовской точное подобие, Иль даже Солнца самого прекраснее. Звериное отродье, ты, Эрот, решил Разбить мне сердце, в клочья растерзать его! 00 У львицы ты, наверно, молоко сосал, Иль припадал ты к вымени медведицы. И, лишь взглянул я, сразу стал я сам не свой: Пошло все кругом, затомила страсть меня, Я растерялся, замер, был без памяти.

05 И ведь не только страсть меня тревожила (Терзал меня жестоко не один Эрот), Но и любовь к невинной этой девочке И жалость к ней, так строго охраняемой. Я был готов,— мне б только поцелуй один,— 100 Противостать Эроту и праще его; И ничего, поверь мне, не хотел иметь Сверх поцелуя я от этой девушки — Приманки, что дала бы мне из жалости. И так сказал, я, право, я не выдержал: Ю5 — Тебя прекрасней никого не свете нет, И слаще меда был бы поцелуй мне твой.

Слова мои смутили эту девочку, С любовной речью вовсе не знакомую. Она сейчас же отвернулась (горе мне!) 110 И, усмехнувшись, по щекам отхлопала

Своих служанок, вспыхнув: видно, стало ей Пред ними стыдно, и теперь растерянно Младенчески краснела простодушная.

Хотя обычно, ведь, бледнеют девушки, 115 Не думая, что может кто подглядывать, Когда нежданно кто-нибудь появится И вдруг, совсем некстати, обратится к ним.