КНИГА ВТОРАЯ
ежду тем Габроком с Антией вернулись туда, где они теперь жили, и, рассказав друг другу все, чго им пришлось выслушать, в слезах упали на пол. „Отец,—взывали они,—мать родная, родина любезная и вы все, близкие и дорогие сердцу!" Но потом Габроком овладел собой. „О мы, злосчастные,—сказал он,—в-чужой земле какие еще муки суждено вынести нам, отданным во власть наглых пиратов? Сбывается предсказанное. Это бог мстит мне за гордыню. Любит меня Коримб, тебя желает Евксин. О губительная для нас обоих красота! Затем ли я доселе хранил свою чистоту, чтобы отдаться разбойнику, пылающему постыдной страстью?! Что за жизнь ожидает меня—из честного человека я стал продажной девкой и Антию свою потерял. Но нет, клянусь чистотой—моей подругой еще с детских лет, я не покорюсь любви Коримба. Лучше мне умереть и этой ценой сохранить целомудрие". Так он говорил и горько плакал.
Антня же ему ответила: „Увы, как скоро пришлось нам вспомнить клятвы, как скоро—изведать оковы. Уже смеет какой-то негодяй любить меня и, всяческими обещаниями соблазняя, надеется и на ложе мое взойти после тебя, Габроком, и возлечь со мной, предаваясь страсти. Но не настолько мне дорога жизнь, .чтобы я снесла это бесчестие и могла потом глядеть на свет солнца. Я решила, Габроком: умрем вместе. После смерти мы вновь обретем друг друга, и никто нас тогда не разлучит".
Габроком согласился.
Между тем Апсирт, узнав, что Коримб вернулся с богатой добычей, пришел в свое поместье. Увидев Габрокома и Антию, он был поражен красотой обоих и тут же потребовал их себе, рассчитывая на большую прибыль. А все остальное—имущество, деньги и женщин, которые были захвачены в плен,—он разделил между людьми Коримба. Евксин и Коримб с большой неохотой и лишь по необходимости уступили Габрокома и Антию. Они ушли ни с чем, а Апсирт, взяв молодых людей и двух рабов, Левкона и Роду, отправился в Тир. По пути в город Габроком и Антия привлекали восторженные взгляды встречных; здешние варвары, никогда не видавшие такой красоты, решили, что перед ними боги, и прославляли Апсирта, владельца столь красивых рабов. Приведя Габрокома и Антию к себе домой, Апсирт передает молодых людей верному рабу и приказывает заботиться о них, надеясь получить хорошую прибыль, если продаст пленников за настоящую цену.
Вот что со всеми сталось.
Через несколько дней Апсирт по каким-то торговым делам уехал в Сирию; тем временем его дочь Манто влюбилась в Габрокома. Она уже годилась в невесты и была хороша собой, но, разумеется, не могла сравниться с Антией. Постоянно встречаясь с юношей, Манто пленяется им все сильнее, не может побороть свою страсть и сама не знает, что делать. Она не осмеливалась открыться Габрокому, ибо знала, что у него есть жена, и не надеялась поэтому добиться его любви; не смела она также признаться домашним—из страха перед отцом. Поэтому она еще сильнее пылала, страдая любовной болезнью. Не в силах дольше молчать, она решила поверить свою любовь рабыне Антии—Роде, своей сверстнице, молодой девушке; только Рода, думала она, сумеет ей помочь. Выбрав подходящее время, Манто подводит девушку к домашнему жертвеннику: она молит не выдавать ее, заставляет поклясться в этом, открывает свою страсть к Габрокому, просит о помощи и сулит щедрые подарки. „Помни,—говорит она,—что ты моя рабыня, и знай, что тебе придется испытать гнев варварки и оскорбленной женщины".
С этими словами она отпустила Роду. А та была в смятении: любя Антию, она не хотела рассказать Габ- рокому о страсти Манто, но в то же время страшилась необузданности своей новой госпожи. Лучшим выходом она сочла посоветоваться обо всем с Левконом; с ним она была связана любовью—они были неразлучны еще в Эфесе. Застав его одного: „О Левкон,—воскликнула Рода,—теперь мы совсем погибли. Больше мы не увидим Габрокома и Антию: знаешь, дочь Апсирта любит его страстной любовью и грозит, если не добьется своего, жестоко расправиться с нами. Подумай, как нам быть. Отговаривать эту варварку бесполезно, а разлучить Габрокома с Антией немыслимо". Левкон, предчувствуя беду, залился слезами, но потом овладел собой и сказал: „Молчи, Рода, я все беру на себя".
4. Успокоив Роду, он идет к Габрокому. А тот только и делал, что целовал Антию или радовался ее поцелуям, говорил ей нежные слова или слушал ее речи. Левкон подошел к ним и сказал: „Как нам быть? Что нам делать, жалким рабам? Ты понравился молодой госпоже, Габроком; дочь Апсирта одержима страстью к тебе, а спорить с влюбленной женщиной и к тому же варваркой—опасно. Подумай обо всем этом и постарайся спасти нас от ярости Манто". Габроком разгневался на эти слова и, с презрением глядя на Лев- копа, ответил: „Бессовестный ты человек, Левкои! Ты еще больший варвар, чем эти финикийцы. Как ты посмел рассказать мне о таких вещах, как дерзнул при Антии говорить о другой женщине. Пусть я раб, но я верен клятвам. Эти варвары имеют власть над моим телом, но душа моя осталась свободной. Манто может грозиться, чем хочет—мечом, плетьми, кострами, всеми рабскими пытками, —все равно я добровольно не соглашусь нанести оскорбление моей Антии".
Пока он говорил, Антня лежала, онемев от горя, и не могла вымолвить слова. С трудом пришла она, наконец, в себя и сказала: „Я чувствую твое великодушие, Габроком, и верю, что ты меня любишь, цо молю, господин моей души, не обрекай себя на муки, уступи страсти Манто, а я уйду с вашей дороги и убью себя. Только об одном прошу—схорони меня сам, поцелуй на прощание и помни о своей Антии".
Ввергнутый ее словами в неутешное отчаяние, Габроком не понимал, что с ним происходит.
5г Вот что сталось с Габрокомом и Антией.
А Манто, видя, что Рода медлит, теряет над собой власть и пишет Габрокому письмо.
„Прекрасному "Габрокому шлет привет его госпожа. Манто любит тебя и не в силах дольше молчать. Быть может, это не подобает девушке, но простительно влюбленной. Молю, не отвергай меня, не презирай ту, которая только о тебе и думает. Если ты согласишься, я упрошу отца моего Апсирта соединить нас браком, а от твоей теперешней жены мы сумеем избавиться; тогда ты станешь богатым и счастливым. А если будешь противиться, подумай, что тебе придется перенести от оскорбленной и мстительной женщины, что испытают твои друзья, мирволящие твоей надменности".
Запечатав это письмо, Манто отдает его одной из своих верных служанок и велит отнести Габрокому. А тот читает послание и негодует, в особенности печалит его то, что касается Антии. Таблички Манто он оставляет у себя, а на других пишет ответ и отдает служанке. Написал он так: „Госпожа, делай, что хочешь— я твой раб: хочешь меня убить—я повинуюсь, хочешь пытать—пытай, как угодно, но взойти на твое ложе я не желаю и никогда не подчинюсь такому приказу".
Получив это письмо, Манто приходит в ярость; снедаемая сразу и завистью, и ревностью, и печалью, и страхом, она задумывает отомстить надменному юноше. В это время из Сирии возвращается Апсирт в сопровождении человека по имени Мирид, которого он прочил дочери в женихи. Не успел отец войти в дом, кг.к Манто стала строить против Габрокома козни: она растрепала волосы, разорвала на себе одежду и в таком виде выбежала навстречу Апсирту. Припав к его ногам, она воскликнула: „Сжалься, отец, над своей дочерью, оскорбленной низким рабом. Ведь твой целомудренный Габроком пытался похитить мою деве вен- ность; злоумышлял он и против тебя,—ведь он говорил, что любит меня. Накажи его по заслугам за столь великую дерзость, а если ты вздумаешь выдать свою дочь за раба, то знай, что я покончу с собой раньше, чем это случится".
Апсирт решил, что она говорит правду, и не стал разбираться в этом деле. Он сразу призвал к себе Габрокома. „Дерзкий и подлый раб,—воскликнул он гневно,—ты посмел оскорбить своих господ и пытался обесчестить девушку. Но теперь тебе непоздоровится—я тебя так проучу, что это всем послужит хорошим уроком".
Сказав так, Апсирт не пожелал больше ничего слушать; он приказал слугам разорвать на Габрокоме одежду, развести огонь, принести плети и стегать юношу. Жалостное это было зрелище: побои изуродовали тело Габрокома, непривычное к рабским пыткам, из ран струилась кровь\ и красота его увяла. Мало того, Апсирт велел его накрепко связать и мучил огнем и другими жестокими пытками: он хотел показать жениху своей дочери, что его невеста целомудренная девушка.
Антия видит муки Габрокома, в отчаянии припадает к коленям Апсирта и просит его сжалиться. Он же в ответ: „Ради тебя я покараю его еще сильнее, потому что и ты им оскорблена,—женатый, он смеет любить другую!" С этими словами Апсирт велел сковать Габрокома и запереть в темницу.
И вот Габроком по приказанию Апсирта скован и брошен в тюрьму. Его охватывает глубокая тоска, главным образом из-за разлуки с Антией. Юноша стал искать способа покончить с собой, но не мог ничего сделать, так как за ним был неусыпный надзор. Апсирт тем временем справлял свадьбу дочери и веселился много дней подряд. Исполненная печали Антия, как только ей удавалось подкупить стражу, тайно проходила к Габрокому и горько оплакивала его судьбу.
Наконец, молодые собрались в Сирию. Апсирт отпускал дочь с богатыми подарками—он дал ей много дорогих вавилонских одежд, щедро наделил золотом и серебром, подарил и рабов—Антию, Роду и Левкона. Как только Антия узнала, что ей придется вместе с Манто отправиться в Сирию, она проникла в темницу и, обняв Габрокома, сказала: „Супруг мой, Апсирт отдал меня дочери, я должна ехать в Сирию и подчиниться власти ревнивой Манто. Ты же остаешься здесь, в темнице, ждать горестной смерти, и даже схоронить тебя будет некому. Но клянусь охраняющими нас богами, любимый, я твоя и в жизни и в смерти". С этими словами она целовала Габрокома и обнимала и, лежа у его ног, прижимала к губам тяжелые оковы.
Когда Антия ушла, Габроком бросился на землю, стеная и рыдая: „О милый отец, о мать Фемисто! Где счастье, некогда блеснувшее нам в Эфесе? Где те счастливые красавцы, Антия и Габроком, которыми все любовались? Антию теперь увозят пленницей в далекие земли, а я лишаюсь своего единственного утешения и умру, злосчастный узник, в полном одиночестве".
Тут юноша засыпает и видит сон. Снится Габрокому, что отец его Ликомед, в черном одеянии, долго блуждает по морям и землям, пока не приходит к темнице; он снимает с сына оковы и освобождает его. И тут он, Габроком, обращается в коня, носится по всей земле в погоне за кобылицей, находит ее и снова становится человеком. Когда юноша увидел этот сон, он вскочил на ноги, ободренный проблеском надежды.
Итак, Габроком томился в темнице, а Антию тем временем, вместе с Лезконом и Родой, везли в Сирию. Свадебный поезд уже прибыл в Антиохию, откуда был родом Мирид, а Манто все еще таила злобу против Роды и продолжала ненавидеть Антию. И вот она велит слугам посадить Роду и Левкона на первый же корабль и продать их куда-нибудь подальше от Сирии, а Антию отдать рабу, и притом самому презренному- деревенскому козопасу. Так Манто задумала отомстить ей. Она призывает к себе пастуха по имени Лампон, приказывает ему взять Антию и жить с ней как с женой, а если девушка вздумает противиться, велит употребить силу.
Итак, Антия обречена стать женой пастуха.
Придя в деревню, где Лампон пас своих коз, она падает к его ногам, умоляет сжалиться и сохранить ее чистоту; она говорит, кто она такая, рассказывает о своем благородном происхождении, о Габрокоме, о плене. Выслушав повесть Антии, Лампой чувствует к ней сострадание, клянется ее не трогать и уговаривает не падать духом.
Так и жила Антия у пастуха в деревне, непрестанно оплакивая Габрокома.
Между тем Апсирт, войдя однажды в помещение, где раньше жил Габроком, находит письмо Манто, обращенное к юноше, читает его и узнает, что несправедливо держит Габрокома в заточении. Он велит освободить юношу и тотчас привести к себе. Габроком, перенесший столько горя, падает теперь к ногам Апсирта, а тот поднимает его со словами: „Воспрянь духом, дитя, я незаслуженно осудил тебя, поверив наговору дочери. Зато теперь я снова сделаю тебя свободным, доверю тебе все хозяйство, женю на дочери кого-нибудь из граждан Тира. Прости, ведь я причинил тебе мучения не по злой воле". Так сказал Апсирт, и Габроком ему ответил: „Я благодарен тебе, господин, за то, что ты понял свое заблуждение и вознаграждаешь мою невиновность". Все в доме Апсирта радовались за Габрокома и благодарили хозяина. Юноша же томился тоской по Антии, и часто ему в голову приходили печальные мысли: „Зачем мне свобода, зачем .богатство' и доверие Апсирта? Меня это не радует. Я желаю только одного—увидеть мою Антию, живую или мертвую".
Вот как жил Габроком на службе у Апсирта, все время думая о том, как ему найти свою подругу.
А Левкона с Родой тем временем привезли в ли- кийский город Ксанф (был он в стороне от моря) и продали одному старику, который относился к ним как к родным детям, потому что был одинок. Они жили в полном довольстве, только разлука с Габрокомом и Антией огорчала их.
Антии тоже жилось у пастуха спокойно, пока Мирид, муж Манто, часто наезжавший в деревню, не воспылал к ней страстной любовью. На первых порах он пытается сохранять это в тайне, но потом открывает свою любовь Лампону и сулит большое вознаграждение, если пастух ему поможет. Лампой соглашается, но, страшась своей госпожи, идет к ней и выдает Ми- рида. Манто в гневе кричит: „Ах, я злополучнейшая из женщин, соперница ходит за мной по пятам; из-за нее я в Финикии уже потеряла любимого, а теперь мне грозит опасность лишиться мужа. О, Антии не пройдет даром, что она понравилась еще и моему Мириду. Теперь я ее накажу суровее, чем в Тире!" ~
До времени Манто на этом успокоилась, но, как только Мирид уехал из дому, она призывает к себе пастуха Лампона, велит завести Антию в самую чащу леса и убить. За это она обещает ему щедрую плату. А Лампон чувствует страх перед своей госпожой, но жалеет девушку и рассказывает, какую участь уготовила ей Манто. Бедная Антия стала лить слезы: „Увы,— говорила она,—наша злосчастная красота всегда против нас. Из-за нее, злополучной, погиб в Тире Габрокоц*, а я погибаю здесь. Но прошу тебя, пастух Лампон, раз уж ты показал себя человеком богобоязненным, когда убьешь меня, схорони прямо тут же. Закрой мне глаза и все время призывай моего Габрокома. Такое погребение заменит мне богатые похороны".
Эти слова растрогали пастуха, и он понял, сколь нечестивый поступок—погубить ни в чем не повинную и такую прекрасную девушку. Лампон не находит в себе мужества совершить это убийство и говорит Антии так: „Девушка, тебе известно, что Манто, моя госпожа, приказала тебя убить. Но я, страшась богов и щадя твою красоту, решил продать тебя куда-нибудь, далеко отсюда,- чтобы Манто не узнала, что ты жива, и не расправилась со мною жестоко". Антия, в слезах, касается колен Лампона и отвечает: „О боги, о эфесская Артемида, покровительница моей родины! Воздайте этому пастуху за его добрые дела". Она охотно соглашается, чтобы Лампон ее продал, и вот пастух вместе с Антией отправляется в гавань: там он без труда нашел киликийских купцов, отдал им девушку и, получив деньги, возвратился к себе в деревню.
А купцы посадили Антию на корабль и вышли в море; ночью они были уже на пути в Киликию. Но неожиданно налетела буря, корабль потерпел крушение, и лишь немногие, среди них и Антия, добрались до берега на обломках мачт и досок. Берег был покрыт густым лесом. Ночью, когда в поисках пристанища люди разбрелись по лесу, все они были захвачены разбойничьей шайкой Гиппотоя.
Между тем из Сирии в Тир приходит раб с письмом Манто к отцу. „Ты отдал меня замуж на чужбину. Антию, которую ты мне подарил в числе других рабов, я за многие ее проступки отослала в деревню. А муж мой, Мирид, постоянно видя там Антию, влюбился в нее. Я не стерпела этого, призвала к себе пастуха и приказала ему продать девушку в какой-нибудь сирийский город".
Узнав содержание письма, Габроком больше не мог оставаться у Апсирта. Тайно от него и от всех домашних он отправляется разыскивать Антию. Придя в деревню, где она жила, Габроком останавливается у того самого пастуха, за которого Манто отдала Антию, и расспрашивает Лампона, не слышал ли он чего-нибудь о некоей девушке из Тира. А пастух и имя ее сразу же сказал, что, мол, Антия, и поведал об их браке, и о своей скромности, и о любви Мирида, и о приговоре Манто, и об отъезде Айтии в Киликию; и прибавил, что девушка постоянно вспоминала о каком-то Габро- коме. Юноша не открывает Лампону своего имени и на следующее же утро отправляется в Киликию в надежде там найти свою Антию.
Гнппотой, захватив Антию, пировал со своей шайкой всю ночь; следующий день разбойники посвятили жертвоприношению. Они приготовили все необходимое: статую Ареса, хворост для костра, венки. Обряд у них обычно совершался так: обреченную на смерть жертву, будь то человек или животное, привязывали к дереву, а разбойники, став поодаль, метали свои дротики. Считалось, что от тех, кто попал в цель, Арес благосклонно принимает жертву, а те, кто промахнулись, должны были, чтобы умилостивить бога, начать сначала.
На этот раз в жертву была предназначена Антия. Когда все уже было готово и разбойникам оставалось только привязать девушку, в лесу послышался шум и человеческие голоса,—это приближался иринарх Перилай, один из знатнейших люден Киликни, с многочисленным отрядом. Он напал на разбойников, большую часть их перебил, а остальных захватил живыми; только Гип-
нотою удалось сохранить оружие и спастись бегством. Антию Перилай взял в плен и, узнав о грозившей ей опасности, проникся глубоким состраданием. Это сострадание стало причиной большого несчастия. Перилай повел Антию и захваченных вместе с нею разбойников в киликийский город Таре. В пути он привык постоянно видеть девушку и мало-помалу влюбился в нее.
Когда прибыли на место, Перилай передал разбойников в руки тюремной стражи, а Антии стал выказывать особое внимание. Был он одинок и бездетен и обладал большим богатством. И вот Перилай просит Антию стать его женой, говоря, что она будет для него всем: и супругой, и возлюбленной, и дочерью. Девушка сначала пробовала возражать, но так как Перилай был настойчив и не желал отступить, Антия, боясь, как бы он не стал действовать решительнее, соглашается на брак. Она умоляет ненадолго, дней на тридцать, отложить свадебные торжества и соблюдать это время ее чистоту. Для этого она придумывает разные отговорки, а Перилай всему верит и дает клятву сохранять девушку чистой, пока не пройдет назначенное ею время.
14. Отложив брак, Антия жила у Перилая в Тарсе.
Габроком в это время был на пути в Киликию; вблизи разбойничьей пещеры (он сбился с дороги) юноша встречает вооруженного Гиппотоя. Разбойник подходит к Габрокому, начинает речь приветствием и предлагает идти вместе. „Кто бы ты ни был, юноша, но ты и лицом хорош и на смельчака похож; скитаешься ты, конечно, не по своей воле, а претерпев какую-то обиду. Давай покинем Киликию и вместе уйдем в Каппадокию и Понт, жкзнь там, говорят, богатая и привольная". Габроком ни слова не говорит о цели своего путешествия и соглашается на уговоры Гиппотоя; они дают клятву быть верными товарищами и помогать друг другу в дороге. Поступая так, Габро-- ком надеялся в этих долгих скитаниях найти Антию. Спутники возвращаются к пещере посмотреть, не осталось ли там каких-нибудь запасов, подкрепляют свои силы и кормят лошадей. (У Гиппотоя тоже была лошадь, которую он прятал в лесу.)