Не время для героев

title: <b>Купить книгу "Не время для героев":</b> feed_id: 5296 pattern_id: 2266 book_author: Семенко Евгений book_name: Не время для героев

Евгений Семенко

Не время для героев

Пролог

Журналист дал знак оператору, что все готово к интервью. Тот начал обратный отсчет, и запись началась.

– Здравствуйте, дорогие зрители. Сегодня у нас в гостях доктор физико-математических наук, известный исследователь феномена носителей – Власенко Георгий Ильич.

Напротив, в удобном кресле, сидел приятного вида мужчина в очках. Он кивнул собеседнику и поздоровался в ответ, бросив мимолетный взгляд в объектив камеры. На вид доктору было немногим за пятьдесят. Он был одет в пиджак, вельветовые брюки и черные туфли. Как и полагается ученому мужу, он носил аккуратно подстриженную бородку.

– Что ж, доктор, расскажите нам об этом феномене, о том, как изменился мир.

– Я называю это пародией, – отозвался ученый.

– Простите?

Георгий Ильич улыбнулся.

– Пародией, – повторил он. – То, каким стал мир пять лет назад, про себя я называю пародией.

– Да, что-то в этом есть, – отозвался журналист. – Не могли бы вы изложить вашу точку зрения на эти события.

Доктор поерзал в кресле, хмыкнув.

– Сложно оценить то, что не понимаешь до конца. Впрочем, давайте начнем сначала... Два года назад, шестнадцатого августа, произошло нечто. Некоторые люди обнаружили в себе черты, привычки и способности персонажей телесериалов, видеоигр, мультфильмов и даже мэмов. Если брать в общем, – героев массового искусства. Их обладатели получили в народе название «носители».

– Насколько нам известно, вы много и тесно общаетесь с подобными людьми, изучаете перемены в их личности.

– Да, – кивнул доктор. – Фактически, последние годы мне пришлось изменить род занятий. Что касается носителей... Представьте, ну скажем, Супермена. Тот, который летает в синем трико с красным плащом. И вот вы, обычный человек, вдруг испытываете сильнейшую эмпатию к человечеству, желание спасти всех от зла. Хотя до этого вас не посещали подобные чувства. Дальше интересней – ваша физическая сила растет, мышцы увеличиваются. Затем, вы обнаруживаете, что можете ненадолго левитировать и взглядом воспламенять предметы. Однако, вы остаетесь собой. В одном человеке сплетается две личности, но доминирует настоящая, не поддельная. Зачастую. Такие люди нередко говорят фразами из кино, поступают как их герои, хотят того, что и их протеже. Они часто смешивают свои имена с именами подселенных персонажей. К примеру, недавно зарегистрирован мужчина с именем Роман, а его персонаж –  Рэмбо. Он часто оговаривается, и представляется Ромбо.

– То есть, речь идет о раздвоении личности, насколько я понимаю?

Доктор улыбнулся, качнул головой:

– Нет. Это скорее симбиоз. Не всегда приятный и желанный, замечу. У многих носителей случаются расстройства психики, деперсонализация, навязчивые состояния, беспричинная паника и прочее.

– А есть некий реестр носителей и персонажей, описание их особенностей, статистика какая-то?

– Разумеется. Именно этим и занимается наш институт. Нужно очень тщательно следить за такими гражданами, вести с ними работу. После регистрации каждому из носителей присваивается номер, выдается документ. Если все в порядке, конечно.

– Есть ли преобладание какой-то области искусства среди носителей?

– Можно выделить телевидение и книги. Если в целом: подавляющее большинство – обладатели характеров западного популярного искусства.  Но есть и владельцы достижений отечественной культуры, так сказать. Например, у меня есть знакомый с личностью Буратино. Очень интересный человек. Постоянно тянет на приключения. Правда, нос у него остался прежний. – Доктор позволил себе хохотнуть.

– Ясно... Что ж, давайте поговорим о Виртуальности, Кибермире или Реальности-два, как ее еще называют. Ведь она и персонажи связаны.

– Да, разумеется. Что касается, Кибермира – нет смысла его представлять. Хоть раз, но им пользовался, наверное, каждый. Достаточно иметь шлем виртуальной реальности и подключение к глобальной сети. Популярное нынче место досуга. Если говорить о носителях, то в отличии от других людей, они воспринимают Киберреальность более глубоко. В Виртуальности их персонажи проявляют свои качества почти в полной мере.  Словно попадают в родную среду. В то время как в мире настоящем эти проявления минимальны.

Ведущий кивнул, спросил:

– Напрашивается логичный вопрос: не связано ли появление персонажей с посещением Виртуальности?

– Такая гипотеза есть, – кивнул Власенко. – Но возникает и встречный вопрос: почему это случилось с ограниченным количеством людей? И почему лишь однажды? За последующие годы после феномена не появилось ни одного носителя. Все зарегистрированные случаи датируются пятилетней давностью. Кроме того, мы работали с администрацией Виртуальности, провели серьезный международный аудит. Возможность наложения сторонней личности на человека проверили сотни специалистов высочайшего уровня – и результат был отрицательным. Поэтому, если такой способ и существует – он пока не известен. Возможно, что-нибудь по этому вопросу мог бы сказать Владислав Диденко, создатель Реальности-два. Но, увы, он давно покинул наш мир...

Интервьюер взглянул в планшет, и задал следующий вопрос:

– Скажите, а персонажи повторяются? Есть ли два Бэтмэна, Карлсона на Земле?

– Нет. По крайней мере, нам еще не встречался ни один дубль.

– Ну, хорошо. Вот существует множество выдуманных образов. Вероятно, вам приходилось сталкиваться с носителями  и злодейских персонажей?

– Приходилось, – кивнул доктор. – И не редко.

– Несут ли они угрозу обществу?

– В определенной степени, да, несут. Не всегда, но таково положение вещей. По этой причине мы тесно сотрудничаем с министерством обороны и службой безопасности. Собственно, как и все подобные нам учреждения в других странах. А поступать приходиться строго индивидуально. Кто-то просто взбалмошный, не опасен и способен управиться с норовом персонажа. А некоторых затягивает всерьез. Тогда приходится принимать меры. Жесткие меры, к сожалению. Это наш долг.

– Но люди же не виноваты?

– Мне сложно ответить однозначно. Этот момент еще исследуется, и не исключено, что есть какая-то взаимосвязь между личностью носителя и самим персонажем.

– Можно ли говорить, что к плохим людям «прилипли» злые персонажи, а к хорошим – добрые?

– Пока это только предстоит выяснить, – уклончиво ответил доктор.

– Сколько носителей насчитывается на данный момент?

– По всему миру – около полутора миллиона.

– Не много, – заметил журналист.

– Не мало, – поправил доктор. – Особенно, если учитывать возможности отдельно взятых. Интересно, что все носители рассеяны примерно поровну  в каждой части света и странам. Поэтому, ни одно государство не получило преимущества, и это очень хорошо.

– Напоследок, доктор, а как считаете лично вы: откуда это все?

Доктор вздохнул, задумался. Оператор взял его крупным планом.

– Вы знаете, сперва, я тоже был уверен, что дело в Виртуальности. Но прошло время, и мне все сложней ответить однозначно... – он сделал паузу: – Не знаю, право, не знаю. Оставим это на суд зрителям.

Журналист несколько секунд глядел на доктора в замешательстве, затем взглянул в камеру и заговорил:

– Что ж, наше время подходит к концу. Напомню, в нашей студии был доктор физико-математических наук, ведущий специалист института исследований феномена носителей, Власенко Георгий Ильич. Доктор, что бы вы сказали нашим телезрителям напоследок?

Ученый вздохнул, и очень серьезно, совсем не научно сказал:

– Да поможет нам всем Господь Бог.

Эпизод первый

Квест

Моросил дождик. У входа студии, под козырьком, курил высокий мужчина в бежевом плаще. Как бывает, когда кого-то ждешь, он без интереса осматривал окрестности и думал о своем. Неподалеку, за реденькой посадкой деревьев, шумела дорога. Машины угрюмо тащились в пробке. Желтые ладошки кленовых листьев липли к мокрому асфальту тротуара. В городе хозяйничала осень.

Скрипнула входная дверь, из студии вышел Георгий Ильич. Он поморщился, очевидно сетуя, что не взял с собой зонта. Застегнул молнию курточки, нахлобучил клетчатую кепку, бросил на плече ремень портфеля и двинулся под дождь.

Мужчина в плаще запоздало раздавил окурок о стенку урны, и пошел следом.

– Георгий Ильич, – позвал он, когда ученый спустился со ступенек.

Доктор обернулся, взглянул на незнакомца.

– Чем обязан? – отозвался Власенко.

Мужчина достал из внутреннего кармана удостоверение, развернул.

– Следственный комитет, – прочел невесело доктор. – Что я натворил?

– Пока ничего. Я расследую серию убийств, – ответил мужчина. – Поговорим в более приятной обстановке? Может, выпьем кофе?

– Не мешало бы... – вздохнул доктор.

– Здесь неподалеку есть уютное кафе. Я на машине, поедем?

– Годится...

Кафе и впрямь было уютное: чистое и светлое, с большим окнами и мягкими стульями. Приятно пахло кофе, ванилью и сдобой.

Доктор и следователь заняли столик у окна. Когда принесли кофе, и мужчины сделали по глотку, следователь заговорил к доктору:

– Догадываетесь почему обращаемся к вам?

Георгий отставил чашку на блюдце, сказал:

–  Лучше послушаю вас.

Следователь тяжело вздохнул и мерно заговорил:

– Каждый день в стране убивают по одному человеку. На сегодня уже одиннадцать. И все – носители персонажей.

Доктор невольно дернул бровью.

– Как они погибли? – спросил он.

– Неизвестно. Никаких следов насильственной смерти. В крови ничего не обнаружено. Зацепок мало. Их объединяет две вещи – все носители и граждане одной страны.

– Вы предали это огласке?

– Нет, указания сверху не было. Не хотят поднимать шум.

Власенко вновь вздохнул.

– А зря. Сегодня кто-то уже...

– Капитошка. Антон Рудницкий. Антошкой звался. Антошка-Капитошка.

– Это тот, который мог принимать полужидкое состояние?

– Да. Работал автомехаником. Говорят, мог подлезть в любую щель, скрутить любую гайку. К нему в мастерскую очередь на год вперед выстраивалась. Да и правительство его привлекало на службу не раз.

– Жаль... Регистрацию он проходил при нашем институте, помню-помню. Да и персонаж был добрый.

– Был. Скажите, Георгий Ильич, есть ли способ устранить носителя без следов?

–Теоретически, есть, – ответил доктор.

Следователь вопросительно взглянул на собеседника.

– Реальность-два.

Теперь замешкался следователь, достал из кармана пачку сигарет.

– Простите, как вас зовут?.. Не успел прочесть в удостоверении... не угостите сигаретой?

– Миххик... – буркнул следователь, протягивая пачку, и тут же поправился: – Михаил.

Доктор взял сигарету и широко улыбнулся.

– Так вы один из них.

– Из них, – нехотя признал Миххик, закуривая.

– Кто персонаж? Ах, постойте, не говорите. М-м-м... Как же, как же его... крутится на языке... Не подсказывайте...

Миххик терпеливо ждал, глядя на доктора. Тот напоминал ребенка.

– Риддик! Ваш персонаж Риддик, крепыш из фантастического боевика! – доктор Власенко просто сиял.

Михаил покорно кивнул.

– Явно не у нас регистрацию получали, – заметил ученый возбужденно.

– Сначала у нас, – отозвался мужчина. – Потом направили на дополнительную комиссию во Франкфурт.

– В центральный! – вспыхнул Власенко, подскочив на стуле. Схватил салфетку, принялся яростно мять. Все, пропал доктор. Дорвался. – А что не так-то было? – он торопливо закурил.

– Ночное зрение, сверхчувствительность сетчатки. Выясняли, можно ли применить такое умение в военных целях. Но оказалось, что способность почти бесполезна. С этим отлично справляются и приборы. В итоге, отпустили с тихим сердцем.

– Ясно, ясно... Так у вас личный интерес в деле, получается, есть.

– Получается, так.

– Что ж вы сразу не сказали.

Следователь пожал плечами, затягиваясь.

– Так что насчет Реальности-два?

Власенко выпустил струйку дыма, запил кофе, сказал:

– Обычному человеку гибель в виртуалке не грозит, а носителю – в крайне редких случаях глубокого, длительного погружения – вполне. Вероятность не больше полу-процента, но такие случаи есть. Я думал, вы в курсе.

– В курсе. Но в момент убийства жертвы находились здесь, в реальном мире.

– Точно? – удивился Власенко. – Как это установили?

– Благодаря показаниям свидетелей. А возможности выйти в Реальность-два не было. Все происходило мгновенно. Никаких следов.

Доктор нервно затянулся сигаретой, и раздавил окурок в пепельнице.

– Вот так задачка, – медленно проговорил он, почесав пальцем морщинистый лоб.

– Подумайте, доктор, есть ли еще способы убить носителя?

Георгий Ильич задумался. И спустя минуту отрицательно покачал головой, глядя Миххику в глаза:

– Я других возможностей не вижу, простите, Михаил. – Он замолчал. – Разве что... через персонажа.

– Это как? – оживился следователь.

– Воздействие на героя так или иначе отражается и на самом человеке. Но какого рода и силы должно быть влияние – вот вопрос. – Он закусил губу, глядя в сторону. – Боюсь, мои возможности здесь заканчиваются.

Миххик вздохнул.

– Давайте так, если что-то вспомните, выясните – сообщите мне. – Миххик достал бумажник и протянул доктору визитку. Тот часто закивал.

– Конечно, сразу же отзвонюсь, – уверил он. – Но вы уж проверьте Реальность-два. Как пить дать, ветер оттуда дует.

– Обязательно проверим. Что ж, мне пора. – Мужчины поднялись, оделись, расплатились, щедро оставив на чай, и направились к выходу. Снаружи они пожали друг другу руки и направились по своим делам.

Миххик не спешил уезжать. Он остановился около машины, закурил и посмотрел в хмурое небо. Хотя внешне он был спокоен, внутри все переворачивалось. Кто-то нашел способ убивать носителей. Пока убийца орудует в одной стране. Следовало подключать иностранные институты...

Все так же сыпал мелкий дождь. Подходящая погода для таких дел. Миххик бросил в бетонную урну недокуренную сигарету, забрался  в машину и двинул прочь.

* * *

На следующий день, ближе к обеду, Миххик отправился к одному известному в городе носителю. Маленькой звезде, живой достопримечательности, – Нео.

В жизни грозу Кибермира звали Максим Черкашин. В главке Миххик дал запрос на выдачу его дела, из которого узнал, что Черкашину тридцать лет, живет он в однушке на Ленинградке, сам. Зарабатывает ведением видеоблогов и по совместительству проводит виртуальные экскурсии в Реальности-два, где слыл неким авторитетом и был знаком как тамошней публике, так и узкому кругу авторитетных пользователей Псевдомира.

Дворик был тихий, убранный. Свежевыбеленные бордюры броско выделялись на фоне влажного асфальта. Старая, но ухоженная детская площадка, обнесенная ажурным заборчиком. Вдоль дорожек, разделенных клумбами, тянулись деревья. Старый дом из крансного кирпича вразнобой был обшит утеплителем.

Миххику повезло – из нужного подъезда, с установленным домофоном, вышла молодая мама с коляской. Следователь придержал дверь, а затем вошел сам. На лестнице и пролетах было на удивление чисто, только сверху тянуло сигаретным дымом, видимо, кто-то из жильцов вышел покурить на лестничной площадке. Миххик поднялся на третий этаж, позвонил в дверь тридцать восьмой квартиры. Не открывали. Миххик подержал кнопку подольше, и наконец услышал глухое шарканье тапочек по полу. Глазок на секунду потемнел, щелкнул замок, дверь приоткрылась.

– Опять перфораторы толкаете?.. – сонно бросил с порога парень в кислотно-салатовой футболке. По фото из досье это был Черкашин.

– Здравствуйте, Максим, я из следкома, – мужчина достал удостоверение, развернул.  – Есть  несколько вопросов.

– А-а, ну дратути, Михаил Савельев, – прочел Нео имя в корочке. – Вползайте, че уж. – Он отступил, давая войти.

У каждой квартиры, у каждого дома свой запах. В квартире Максима Черкашина витала сложная комбинация ароматов пива, сигарет и запущенности.

– Вы не разувайтесь, я не особо убираюсь, – бросил он, резво шлепая по коридору. – Давайте на кухне потрещим.

– Угу, – отозвался Миххик, снимая плащ и вешая его на загруженную вешалку.

В небольшой кухоньке царил бардак. В раковине росла башенка из немытых кастрюль и тарелок. На полу, вдоль мебели, тянулся ряд пустых бутылок из-под всевозможных сортов пива. На подоконнике стояла забитая до отказа окурками банка от растворимого кофе. Тут и там – целлофановые упаковки от сухих закусок.

– Располагайтесь, – Максим небрежно махнул на покрытый пылью мягкий уголок.

Миххик, скрепя сердце, сел.

– Пивас? – Черкашин открыл холодильник, раздался приятный  стекольный звон.

– Нет, спасибо, на работе.

– Ну да... – он достал бутылку чешского «Старопрамена», сноровисто сорвал крышку черенком ложки и сел напротив, забросив ноги на табуретку. Крепко приложился к пиву.

– Люблю пивчелло, – сообщил он, едва Миххик хотел начать разговор.

– Максим, у меня к вам будет несколько вопросов, дело очень серьезное... – начал следователь.

– Для меня это ведь не просто бухло, – философски сказал Нео. – Это напиток гурманов...

– Максим… – оборвал его Миххик.

– Да, да... Что там?

– Я расследую серию убийств, – серьезно сказал Миххик. – Ежедневно в стране убивают по одному носителю.

Максим напрягся. Отставил пиво. Снял ноги с табуретки. Задумался.

– Рандомно? – спросил он.

– Что?..

– Ну, случайным образом? – пояснил Нео.

– Возможно.

Черкашин поскреб подбородок.

– Жестко, – констатировал он, потянувшись к бутылке. Но пить не стал, спросил настороженно: – А я тут причем?

Миххик вздохнул.

– Во-первых, вы носитель, – терпеливо ответил Савелеьв. – Во-вторых, можете помочь следствию.

Нео тяжело сглотнул, на лбу выступила испарина.

Следователь мерно объяснил суть дела, рассказал о жертвах. Чем больше Миххик говорил, тем мрачнее становился Черкашин. Он то и дело прикладывался к пиву и нервно ерошил волосы.

 – То есть, грохнуть могут в любой момент? – уточнил хозяин квартиры, дослушав Савельева.

Тот кивнул.

– И по одному каждый день?

Снова кивок.

Нео вытянул брови, уставился в потолок. Там пауки наплели уже столько паутины, что хоть свитер вяжи.

– У нас в стране где-то тыщь пятнадцать носителей наберется. Ставки не так уж и плохи. Хотя, все равно подгорает. И че от меня надо?

– Вы известная личность в Реальности-два, у вас есть связи. Поговорите с нужными людьми. Осторожно поинтересуйтесь не было ли чего необычного в Кибермире. Может, появились не совсем легальные новшества. Вы понимаете, о чем я?

Максим понимал, он часто кивал и растерянно смотрел перед собой.

– Не совсем легальные... – пробормотал он. – Знаете сколько темных пятен в Вирте? Цифровая наркота, вирусы, сетевой шпионаж… да полно. Взять хотя бы последний нашумевший вирус «Квазимодо», слыхали? – Миххик отрицательно качнул головой. – Та еще дрянь. Стоит в него влезть – и кибер-тело стремительно уродуется, превращает жертву в чудовище. Но срабатывает он не сразу, а только когда вокруг достаточное количество народу. Чтобы публика могла полюбоваться. Вдобавок, блокируется отключение из Кибера на пять минут, ну или пока виртуалка сама вирус не сломает. Вот не гадство, а? –  Он допил пиво, взял из холодильника еще бутылку. – Мож, вам чайку забабахать? А то, как-то не по-людски...

 – Да нет, спасибо, – Миххик замялся, спросил: – Максим, а какие у вас проявления персонажа? Вы не очень-то похожи на хакера из фильма.

Нео криво улыбнулся, достал из кармана шорт пачку Gitanes, протянул Миххику, тот взял сигарету. Закурили.

– Все так говорят. Фишки моего персонажа в основном проявляются в Кибере. Для Нео – он как Матрица из кино. А в реальной жизни... – он пожал плечами, сбил пепел на линолеум. – В реале оно меня не особо колышет... Так, есть пару приколов... – он затянулся, выпустил облако дыма и бросил сигарету в чашку с недопитым чаем. Зашкворчало.  – Идемьте, покажу, – Нео поднялся и бодренько вышел в коридор. Миххик отправил недокуренную сигарету в ту же чашку, и двинулся следом.

Соседняя комната была одновременно спальней и студией. На стене, справа от входа, было натянуто черное полотно с вертикальными столбиками зеленых символов. Напротив, на штативе, стояла камера. Очевидно, здесь Нео и записывал свои видео для блога. Под стенкой слева стояла кровать с неубранной постелью. У немытого окна, с полуопущенными жалюзи, громоздился большой стол, заваленный разным хламом: старые пыльные папки, упаковки от чипсов, мятые пачки сигарет. В этом ворохе, как в гнезде, лежал потертый вирт-шлем. Полную мусорную корзину под столом венчали этикетки и бумажки. Посередине стола, особняком, стоял ноутбук. Максим упал в кресло, щелкнул по клавиатуре, выводя компьютер из режима ожидания. Засветился монитор, натужно загудели куллеры.

– Вы же блоггер? – спросил следователь, осматривая обстановку.

– Ага. Пол-ляма подписчиков, монетизация позволяет жить-не-тужить. Ну и в виртуалке чутка подрабатываю. На корпоративах там, днюхах всяких. Все-таки ж не кто попало.

– Ну да, – пробормотал следователь.

Нео обернулся к Миххику.

– Зацените, – он указал на монитор.

Следователь подошел ближе, глядя в монитор. Пока ничего не происходило, на рабочем столе красовался сказочный дракон с разинутой пастью.

Максим важно воздел палец, и сложив руки на столе, положил на них голову и закрыл глаза. Миххик не мешал, хотя ничего и не понимал.

Вдруг дисплей сделался черным, только в левом верхнем углу мигала зеленая черточка курсора. Затем на экране появился текст, буква за буквой, как будто кто-то печатал сообщение. Миххик прочел:

«Просыпайся, Нео...»

Максим изобразил пробуждение, и глянул в монитор.

– Что за?.. – выдохнул он наигранно.

Невидимый собеседник написал:

«Матрица нашла тебя...»

Максим карикатурно округлил глаза, широко открыл рот и прижал руки к груди.

– Какого черта?.. – прошептал он.

Затем пробежал пальцами по клавиатуре. Но на экране ничего не изменилось. Появились новая строчка:

«Следуй за белым кроликом».

– Следуй за белым кроликом?.. – просипел Нео, старательно изображая недоумение. Он несколько раз нажал кнопку «Esc». Предыдущее послание исчезло, появилось новое:

«Тук-тук, Нео».

В этот момент в дверь квартиры дважды сильно постучали.

– Вот такая фигня, – сказал Максим.

– А за дверью? – Миххик повел головой назад.

Черкашин хмыкнул.

– Никого. Это просто фишка. Иногда, правда, раздражает – стоит немного отвлечься – тут же лезут эти послания. Приходится все заново проделывать, иначе никак не избавиться.

Миххик не особо удивился. Он и не такое видел.

– И никаких кроликов никогда я не встречал. А жаль, было бы круто.

Следователь взглянул на часы, сказал, доставая свою визитку:

– Если что-то узнаете, позвоните мне, – он положил карточку на краешек стола.

Нео кивнул.

– Надеюсь на дальнейшее сотрудничество, – сухо сказал Савельев.

Нео дернул плечами:

– Да не вопрос, забегайте. Звоните, пишите. Подписывайтесь на мой канал.

Черкашин провел следователя к дверям, они пожали друг другу руки, и Нео запер дверь. Стоя в темном, пыльном коридоре он слушал удаляющийся звук шагов по ступенькам.

– Н-да, – вздохнул блоггер. – Вот это ботва…

* * *

Нео сидел за барной стойкой и попивал ненастоящее пиво из высокого бокала. Суббота, выходной – народу в Виртуальности было много. Народ отдыхал. Даже в этом виртуальном кабачке, среднем по меркам Псевдореальности, был аншлаг. Максим отхлебнул из бокала, вытер пену с губ, и взглянул на часы на стене бара. Без пяти двенадцать.

В этот момент на его плечо легла крепкая ладонь. Черкашин обернулся.

– Здорово, Макс, – рядом присел опрятный, коротко стриженный брюнет в пиджаке и тертых джинсах.

– Привет, Санек, – отозвался Максим.

– Кофейку сбацай, – сказал Александр бармену, и обернулся к Нео. – Ну, кибермессия, рассказывай.

Максим поерзал на стуле.

– Да все по-старому, – отмахнулся Нео. – Сам-то как, бизнес идет? – начал издалека Черкашин.

– Бизнес идет, бизнес растет, – Саша улыбнулся и обвел руками заполненный посетителями зал. – Думаю, расширятся, еще одно заведение открыть.

– Это хорошо... – протянул Нео, взял горсть соленых орешков из вазочки, бросил в рот. – А с игрой как дела обстроят? Развиваешь?

Александр замялся, неоднозначно качнул головой. Видимо, там дела шли не очень.

Нео познакомился с  Александром Николаевым год назад. Саша только начинал свое дело в Виртуальности и попутно работал над некой игрой. По его словам – настоящий прорыв в игроиндустрии. Обещал ультра-реалистичность, максимально достоверные ощущения и прочее. Когда появилась первая тестовая версия игрушки, Николаеву потребовалась публика. Как можно больше. Тогда-то он и обратился к Нео, как лицу известному в Кибермире, с просьбой о небольшой рекламе. Черкашин постарался от души, и желающих испытать новый продукт оказалось более чем достаточно. Игра звезд с неба не хватала, получила скромные отзывы и о ней потихоньку забыли. А вот кабачок, напротив, снискал добрую славу, и с клиентурой здесь проблем не было. Вся около-игровая тусовка преместилась сюда. В знак благодарности Максим получил очень приятную скидку, пожизненно свободный вход и неплохой гонорар.

– В общем, игра загнулась, так? – уточнил Макс.

Саша скривился. Ему подали кофе, он сделал несколько торопливых глотков, и отставил чашку.

– По чесноку, Макс, – некогда. Дел по горло, сам видишь.

Максим окинул взглядом оживленный зал.

– Вижу, – согласился он.

– Там люди работают, конечно, поддерживают проект, но... – он виновато развел руками

– Ясно... А я тут слыхал какие-то умельцы научились из Вирта в реал стучатся, – соврал Макс. – Думал, ты в курсе.

Саша насупился.

– В смысле?

– Напрямую, без подключения, – загадочно сказал Нео, допивая пиво. – Сидишь ты вот на этом месте, а я в море плаваю, к примеру. И захотелось тебе мне сказать что-то, привет передать. И ты такой – хлоп, и готово.

– Без подключения? – Николаев задумался. – Даже не знаю...

– В общем, ты ничего такого не слыщал?

Александр взглянул Черкашину в глаза, хитро прищурился.

– Макс, ты под меня копаешь, что ли?

У Нео едва дернулась бровь.

– Нет, – попытался спокойно ответить он.

Хозяин бара, вздохнул, сказал мягко:

– Говори прямо, чем смогу – помогу.

Максим поскреб небритую щеку и решил идти ва-банк.

– Короче, тема есть. Типа по всей стране кто-то валит носителей. Только носителей, врубаешься? Валит конкретно, с одной тычки. Рандомно. Судя по всему – из Вирта. Без подключения, в реал прям.

Саша напрягся. Забарабанил пальцами по стойке.

– Слухи ходили, ходили, конечно... – вдруг тихо сказал он. – Но особого внимая я им не придал.

Нео кисло улыбнулся, поглаживая пальцем пустой бокал.

– Ну да, тебе волноваться не стоит, тебе не жмет. – Черкашин посмотрел Саше в глаза. Тот отвел взгляд. Да, это его не касалось. Он не носитель. Обычный парень с небольшим офисом в центре города и бизнесом в эфемерном мирке. Деньги, впрочем, зарабатывал вполне реальные. Таким, как он, до проблем носителей дела нет.

– Разговор должен остаться между нами, Саш, – серьезно сказал Максим, хорошо понимая, что рано или поздно, он кому-то да выболтает. Как однажды, нажравшись в стельку, выболтал Нео, что изменяет жене в Виртуальности. Но изменой это не считает. Ведь понарошку все, не по-настоящему. Правда, оргазмы, по его заверению, он испытывал самые натуральные.

Впрочем, то, что проговорится, было весьма кстати.

– Понял, буду молчать, – быстро вставил Александр, и пальцы его нервно застучали по гладкой стойке. – Но, по-моему, это ерунда, такое вряд ли возможно.

Максим хмыкнул.

– А то, что сейчас творится, Сань, возможно? Что мы с тобой торчим хрен знает где, лакаем непонятно что вместо пива и кофеечка, чувствуем вкус, персонажи, опять же, – такое возможно?

– Ладно, ладно, понял. – Саша почесал лоб, сказал: – У нас подобного в работе не было. Так, стандартная игрушка, с упором на нейронный код, для обострения ощущений. А чтобы убивать, да еще так, – он взглянул на Нео. – Это, брат, надо постараться. Тут работа даже не профи. Это... – Он вытянул брови и метнул взгляд в потолок.

– Птичка чирикнула, мол, админы не при делах, – быстро сказал Нео. – Они и сами рады разобраться. Им это не на руку.

Максим поднялся.

– Ты поузнавай у своих ребят, Саш. По дружбе, лады? Кто что слышал.

– Угу... поузнаю, конечно, – как-то вяло отозвался Александр.

– Поузнавай, – чуть с нажимом повторил Нео. – И жене привет от меня передавай, – Черкашин был серьезен как никогда. И Саша поплыл. В реальном мире Максим ни разу не встречался с супругой Николаева, а вот в Псевдомире они несколько раз пересеклись. И Нео был ей симпатичен и приятен. Можно сказать, они немного дружили. И Саша об этом знал. А Черкашин знал о Сашиных эротических подвигах.

– Поузнаю, Макс. По дружбе, – уверенности в голосе собеседника очень добавилось, и Максим удовлетворенно кивнул.

– До скорого. Жену береги, – напоследок сказал Максим, хлопнув Сашу по плечу, и двинулся к выходу.

 Владелец заведения тупо глядел Черкашину в спину. Когда Нео свернул в коридор, к выходу, Саша сжал кулак, прошипел:

– Вот же с-сука... – Он резко развернулся, грубо сказал бармену: – Водки мне налей.

* * *

Выбор сотового телефона – дело ответственное и серьезное. Особенно, когда ты личность известная. Особенно, если в Реальности-два. И уж очень особенно, если твой персонаж – Нео.

Максим неоднократно подвергался прослушке и взлому смартфона. Даже с компьютером дело обстояло проще – вирусы приходили на почту едва ли не каждый день, но Черкашин научился с этим бороться. А вот с телефоном как-то не сложилось. Желающих взломать самого Нео всегда хватало. При его-то положении звонить и отвечать на вызовы приходилось часто. И если телефон хакнули – в руках бесполезная вещь. Нередко из-за таких шалостей страдали репутация и кошелек Максима. Сперва Черкашин давал хулиганам отпор. Отлеживал, взламывал их компьютеры, форматировал винчестеры, жег процессоры и платы вирусами творчества своих друзей хакеров, но это отнимало слишком много времени. А злоумышленников не уменьшалось. И вот однажды, на столичном радиорынке, он взял в руки старенькую Нокию. Крошечный монохромный экранчик, никаких назойливых мелодий, никакой поддержки никаких файлов. Никакого интернета и прочей мишуры. Лаконичность и простота. Неделя без зарядки. И жизнь стала чуточку прекрасней.

На столе задребезжал легендарный мобильник, тренькнула примитивная  мелодия.

Максим отложил бутерброд с колбасой на салфетку, смочил горло пивом, и снял трубку.

– Че да как, Санечек? – отозвался Черкашин, откидываясь на спинку кресла и глядя на потолок.

– Привет, Макс. Есть тут кое-что по твоей теме.

Нео сел ровно, заметил:

– Шустрый ты, Санечек. И дня не прошло.

– Да не в этом дело... – отозвался Николаев на той стороне. – Вспомнил, где слышал про историю с этими убийствами.

– Продолжай.

– В общем, есть человек. Занимается разработкой игр в большой, известной компании. Тестирует, глюки ловит, код иногда правит...

– Бэта-тестер, – заключил Нео.

– Не совсем, но около того, – отозвался Александр. – Вот я и вспомнил, что на одной из вечеринок, он рассказывал о сольном проекте. Дескать, дополненная реальность и все такое. Что доступ к Вирту можно будет получить из любой точки земного шара. И кто-то в шутку сказал, мол, так любого человека не проблема достать. Ну и в полслова сказал, что дескать схожим образом недавно погибли несколько носителей. А приятель мой вдруг посерьезнел, сник.  И больше об этом разговор не заходил.

– Какая у тебя, оказывается, память хорошая, Санечек, – сказал Нео.

Саша издал смешок.

– Для друга стараюсь, – сказал он иронично.

– Угу... А звать твоего знакомца как? – Черкашин прижал плечом телефон к уху, отыскал на столе карандаш, взял первую попавшуюся бумажку.

– Олег Топольский.

– Ах, какая память у тебя, Санечек! – не удержался Максим. – Прям, как у меня на чужие секреты.

– Макс, давай без поддергиваний...

– Ладно, прости.

– Короче, это еще не все, – устало сказал Саша. – Сегодня в семь вечера, в одном клубе, в Псевдо, будет отдыхать Топольский. Там закрытый, скромный  праздник для своих. Меня пригласили. Я сказал, что приду с очень хорошим другом. Олег не возражал.

– Так мы с тобой, Санечек, оказывается ого-го какие дружки-корешки! – съязвил Максим.

В трубке послышался вздох.

– Все ради тебя, друг мой. – Он помолчал, затем сказал тихо: – Обещай, что жене ничего не скажешь.

– Я подумаю, Санечек, – тем же едким тоном ответил Нео. – Тут сильно думать надо, сам понимаешь. Одно знаю на точняк: пока мы с тобой кореша – я нем, как селедка.

– Ну ты и скотина...

Нео криво улыбнулся.

– Клуб как называется?

– «Кроличья нора»...

– Знаем такой. Та еще нора, – Максим черкнул название клуба рядом с именем бэта-тестера. – Без десяти семь у входа. Все, давай.

– Угу...

Максим нажал «отбой», и взглянул на часики в правом верхнем углу экранчика. До встречи оставалось чуть больше часа.

* * *

Хорошенько подкрепившись бутербродами и восполнив запасы никотина в организме, Нео сел за ноутбук. Открыл консоль, ввел логин, пароль и точку входа в Реальность-два, натянул на голову вирт-шлем, уселся поудобней. Перед взором начался пятисекундный отсчет. Затем короткая, почти неуловимая вспышка – набор зрительно-звуковых образов, который давал команду мозгу воспринимать Виртуальность как близкую к действительности.

Киберпространство распахнулось гигантской воронкой из мириад витков программного кода. В центре тоннеля зияла черная точка. Она стремительно приближалась, а точнее, это Нео летел в нее…

В цифровом мегаполисе был прохладный вечер. Легкий ветер обдал Нео ансамблем запахов большого города – горечь выхлопов, едва уловимый шлейф сладкого парфюма недавно прошедшей здесь девушки; дразнящий аромат специй из ближайшей закусочной. Город был полон жизни, город шумел, двигался.

Нео осмотрелся: на той стороне улицы, над входом трехэтажного кирпичного здания светилась голубая неоновая надпись «Кроличья нора». Максим заметил около входа Сашу. Тот ходил из стороны в сторону и нервно курил. Хотя, насколько знал Черкашин, в реальной жизни бизнесмен не страдал этой пагубной привычкой. Виртуальность позволяла испытать многое и без последствий.

Нео перешел улицу, окликнул Николаева. Александр швырнул окурок на асфальт, и быстро направился к Максу. Взяв Черкашина под руку, он повел его за угол дома.

– Макс, мне нужно, чтобы ты понимал: если начнется какая-то заваруха, меня не впутывать. Добро? – сказал он взволнованно. –  Я свое дело сделал, дальше не при делах.

– Ты че, Саш, – улыбнулся Нео, высвобождая локоть. – Испужался?

Саша сжал челюсти, шумно втянул ноздрями воздух.

– Максим, это не шуточки. Если Топольский валит людей...

– Это не доказано. И пока только носителей, – уточнил Нео.

– Пока носителей! – прошипел Саша. – Пока! А если начнет валить простых трудящихся?! А?! У меня жена и дети! Короче... сегодня я умываю руки. Я вас знакомлю, сижу полчаса для компании, и жму на педали. Понял? Мне проблемы не нужны. У меня жена и дети.

– Ну да... – Нео не смотрел на Сашу, он разглядывал его блестящие лакированные ботинки, в которых смешно искажаясь, отражались огни Виртуальности. – Не волновайся, Александр Батькович, все будет в ажуре. Я с ним потреплюсь маленько, как бы невзначай задену нужные струнки, послушаю, что он напоет да и разойдемся.

– А если он чего заподозрит? Если решит, что ты его окучиваешь? – не унимался Саша. – Что тогда, а? Что?! Блин…

– Вот тогда и посмотрим, – резонно сказал Макс.

Александр упер руки в бока, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Кивнул:

– Ладно, пошли, – собранно и спокойно сказал он. – И говори нормально, без этих твоих словечек. Олег человек серьезный, с кем попало болтать не станет.

– Заметано, – согласился Нео.

«Нора» недаром носила свое название. Скудного освещения хватало ровно на столько, чтобы различить очертания людей и предметов. Интерьер соответствовал – зал имел ровный пол, но стены и потолок сливались в арку, декорированные под ухабистую, рытую землю. Кое-где висели иллюстрации из «Алисы» Льюиса Кэррола. В основном, изображения белого кролика. Звучала тихая, ненавязчивая музыка, приятно тянуло вкусным клубничным дымом – где-то раскуривали кальян.

Максим вздрогнул, вспомнив послание невидимого собеседника на черном экране:

«Следуй за белым кроликом...»

Черкашин поежился и отогнал неприятную мысль.

Саша, меж тем, уверенно лавировал между столиками и полузалами, двигаясь куда-то вглубь клуба. Макс не отставал.

Они свернули в короткий коридорчик, и вышли в просторную комнату. Света здесь было чуть больше. Посреди комнаты стоял низкий, широкий стол, в окружении пухлых, кожаных диванчиков. На них сидело семь человек. Пятеро мужчин и две женщины.

– Олежка, дорогой! – Саша распахнул объятия и подошел к человеку, сидевшему аккурат посередине. Топольский был среднего роста молодой мужчина, стриженый под ежик, в черном деловом костюме и нежно-сиреневой рубашке. Он поднялся и сдержанно приобнял Сашу. Тот в свою очередь быстро достал из внутреннего кармана пиджака конверт и передал Олегу. – Небольшой презент от нас, – Николаев улыбнулся.

– Это совсем не обязательно, но спасибо, Саша... – вежливо ответил Топольский, принимая подарок и кладя на край стола.

– А это мой хороший товарищ, – сказал громко Александр, указывая на Нео. – Добрый, надежный, верный, чуткий друг, – с нажимом сказал бизнесмен. – И просто... редкий... м... молодец – легендарный Нео.

Максим кивнул всем присутствующим, а Топольскому протянул руку. Тот взглянул на Черкашина с уважением, пожал ладонь.

– Слышал о вас много хорошего, – сказал Топольский. – Не знал, что Александр ваш близкий друг.

– Да-а, – шутливо отмахнулся Нео. – Мы с ним как братья.

Саша издал фальшивый смешок. Он уселся на диван рядом с эффектной грудастой блондинкой.

– Это точно, – подхватил бизнесмен, налив даме шампанского в бокал, а затем вискарика в свой стакан. – Не разлей вода, не разбей беда!

Топольский очень кстати пригласил Максима сесть рядом.

Выпили. Максим предпочел коньяк, как и хозяин торжества.

– А чем вы занимаетесь? – поинтересовался Топольский у киберлегенды.

Нео повертел в руках пузатый бокал.

– Я большой поклонник инноваций, – уклончиво ответил Черкашин. – Участвую в разработке и тестировании игр в Виртуальности, веду блог, может, слышали...

Олег задумчиво покивал.

– Тема игр мне близка. Считаю – будущее за высокими технологиями. А в игровой индустрии ежегодно происходит масса открытий, там собираются лучшие умы.

Нео важно кивнул, и подлил выпивки в бокал Топольскому и себе не забыл капнуть.

– Бесспорно, – напустил важности Нео. – Капитализация этого сегмента ай-ти рынка одна из самых высоких, и будет расти. Это и привлекает высококвалифицированный персонал. Кстати, мы недавно начали набирать команду программистов и дизайнеров для одного проекта, которым я одержим не первый год. – Николаев на другом конце стола даже рот разинул от такой речи Максима.

– Не поделитесь? – Топольский был заинтригован.

Нео скривился, качнул головой.

– Пока это только идея-фикс, сами понимаете... Но как коллега с коллегой – поделюсь. Представьте, как бы упростила всем жизнь возможность входа в Псевдореальность из любой точки мира. Откуда угодно. Без сторонней периферии. Напрямую.

Топольский задумчиво отпил коньяк.

– Признаюсь, подобная мысль посещала и меня, – несколько растерянно сказал он.

– Думаю, она приходила в голову многим, – поспешил успокоить его Черкашин. – Тут загвоздка в методе. Нужен ключ.

– Да, вы правы... ключ... – посерьезнел Олег.

– Вот мы и занимаемся его поиском. – Только сейчас Нео заметил на лацкане пиджака Топольского маленькую брошь в виде белого кролика. По загривку Черкашина пробежал холодок.

Топольский молчал, глядя на Максима.

– Есть версия, что ответ кроется в носителях, – осторожно сказал Нео.

– Вы позволите? – Олег отставил бокал и поднялся. – В туалет нужно.

– Да, конечно, – Нео дал Топольскому выбраться из-за стола, проводив взглядом. Затем сел, щедро плеснул себе в бокал, сделал глоток и поперхнулся.

В Виртуальности никто не справляет нужду, здесь законы физиологии не действуют.

Черкашин сорвался с места и бросился коридор. Выбежав в зал, он прищурился, выискивая Топольского. В таком мраке еще попробуй что-нибудь рассмотреть. Но он увидел его. Олег быстро шел – почти бежал – через основной зал, бесцеремонно задевая отдыхающих. Затем открыл дверь служебного хода и скрылся за ней. Нео рванул следом. Он толкнул дверь плечом, и оказался в длинном сумрачном коридоре. На другом конце стоял Топольский. Его фигура вдруг смазалась, дрогнула, словно мираж, и вновь стала нормальной. Он пытался выйти из Виртуальности. Но в общественных заведениях самовольное отключение блокировалось в ввиду многих причин: например, клиент мог уйти не расплатившись. И хозяин «Норы» еще не успел попасть в зону выхода, которая, видимо, лежала аккурат за дверями.

– Ах, ты гаденыш, – прошептал Нео. – Улизнуть надумал...

Топольский резко обернулся, встретился взглядом с Нео и бросился наутек. Между ними было шагов двадцать, а коридор оканчивался дверью. Если Топольский успеет к выходу, то уйдет, пустив дело под откос. Он бы и ушел бы, будь на месте Черкашина простой человек. Но от Нео так легко не уйти.

Максим резко выдохнул. Пространство вокруг словно выгнулось, стены коридора закачались, как студень. Способности персонажа заработали на полную, приятно щекоча нервы.

Нео сделал рывок, чувствуя, как из-под ног полетели обломки кафеля, точно комья газона из-под бутсы футболиста. Еще шаг – и он преодолел половину расстояния. Олег обернулся, на его лице отразилось недоумение. Нео сделал еще скачок и налетел на беглеца, сбив с ног.

Однако, Топольский не растерялся. Он неожиданно ловко извернулся, и сильно въехал коленом Максу в промежность. Глаза у Нео распахнулись так широко, что, казалось, вывалятся. Невероятным усилием воли он стерпел боль, и смачно врезал Топольскому по физиономии. Не так сильно, как мог бы, – подлый удар Олега изрядно приглушил способности персонажа Черкашина, – но и не слабо. Топольский пьяно тряхнул головой, быстро высвободил руку, коротко ударил Нео в нос и несколько раз крепко поддал ногой в живот. Черкашин завалился на бок, под стену, хватая ртом воздух. Недооценил он соперника.

Между тем, Олег успел подняться и выскочить из коридора.

Нео тяжело выдохнул, привалился спиной к стене и сел, вытянув ноги. Носом шла кровь, промежность ныла, побаливал живот. И Топольский ушел. Что ж, по крайней мере, теперь известно куда ведет ниточка.

Скрипнула дверь, в коридор вбежал Саша. Увидев помятого Нео под стенкой, он как-то осунулся и лениво поплелся к Черкашину.

– Живой? – спросил он, опускаясь на корточки рядом.

Нео утер кровавые сопли, угукнул.

– Все. Нам хана, – сказал Николаев упавшим голосом, тоже садясь под стену. – Трындец...  А у меня дети...

– Жена... – напомнил Макс, шмыгнув носом.

– Жена, – горько согласился Саша. Он закрыл лицо руками. – А все так красиво начиналось... – буркнул он из-за ладоней.

– Не бойся, Шурик, – подбодрил Нео, тяжело поднимаясь. – Мы его найдем.

Саша уронил руки на колени, уставился на Максима.

– Найдем? – спросил он. – Ты издеваешься? Он нас завалит с минуты на минуту!

Макс невесело улыбнулся, протянул Саше руку.

– «Ave, Caesar, morituri te salutant», – сказал он.

Александр непонимающе посмотрел на Черкашина.

– Что? – просипел он.

– «Идущие на смерть приветствуют тебя», – перевел Максим. Пояснил: – Приветствие гладиаторов в Древнем Риме.

– А-а... сразу полегчало. Успокаивает. Вот прям отлегло, как ты сказал... – съехидничал Николаев, но за руку схватился, встал.

– Еще можно перехватить его в реале, – сказал Макс, ковыляя к выходу, чтобы отключится.

Николаев покачал головой.

– Какой чудесный день, – выдохнул он. – Какой чудесный день… – и двинулся следом.

* * *

Когда Максим вышел из Виртуальности, то первым делом позвонил Миххику. Следователь в это время тянулся в пробке на Столичном Шоссе. Нео объяснил суть дела, не вдаваясь в детали, но главное – назвал имя. А с возможностями следкома найти Топольского – уже полдела. В свою очередь, Савельев отзвонился в отдел, запросил поднять досье Олега, узнать адрес проживания и направить туда людей. Через полчаса Миххик позвонил Черкашину, объявив, что Топольского взяли. Тот как раз выходил из парадного с вещами, видимо собирался уехать из города или залечь, пока все не утихнет. Савельев также сказал, что заедет за Нео, – требовалось его присутствие, как очевидца для дачи показаний.

Топольский сидел в кабинете Миххика на рассохшемся стуле и нервно стучал каблуком по полу. Савельев небрежно швырнул папку с делом Олега на стол, сел в кресло. Нео закрыл за собой дверь и за неимением стула деловито подпер стену плечом. Топольский зло прожег Черкашина взглядом. Максим в ответ улыбнулся и подмигнул.

– Господин Топольский, а куда это вы так спешили с вещами? – сказал Миххик таким уличающим тоном, что виноватым себя почувствовал даже Черкашин.

– Куда – мое личное дело, – спокойно ответил Олег. – На каком основании меня задержали? Я буду отвечать на ваши вопросы в присутствии адвоката.

– Н-да... – невесело сказал Миххик, закрывая папку. Он поднялся, сунул руки в карманы брюк и прошелся по кабинету.

– А знаете ли вы, Олег Анатольевич, что подозреваетесь в серии убийств?

Задержанный молчал.

– Убийств носителей, – Миххик выдержал паузу и взглянул Топольскому в глаза.

– Бред... – выпалил Олег, качая головой и улыбаясь.

– Неужто? – вставил следователь. – А сводки о вашей деятельности говорят об обратном... Разработка бесконтактного входа в Реальность-два... – Савельев отметил, как улыбка сползла с лица Топольского. – И по странному стечению обстоятельств, носителей убивали схожим образом – без подключения к Вирту.

– На ваши вопросы я буду отвечать...

Миххик прижал указательный палец к губам.

– Тихо-тихо, – шепнул он. – Будете, будете. Если сможете.

Топольский метнул гневный взгляд в следователя.

– Вы что – угрожаете мне? – с вызовом процедил подозреваемый.

– Ну как вы могли подумать, – расстроено покачал головой Савельев. Он сел на край стола, сложив руки на груди. – Напротив. Предупреждаю.

Топольский засмеялся.

– Что это за цирк? Я требую адвоката!

– Зачем вы убили тех носителей? Пятнадцать человек уже...

Олег закатил глаза и засмеялся.

– Каждый день по одному. Почему не по два, три? – продолжал поддевать его Миххик. – А главное ведь – ни за что, без причин, вы их даже не знали. Они вам ничего не сделали.

– Я никого не убивал! – не сдержался Олег.

– Это предстоит выяснить и доказать, – устало вздохнул Миххик. Он взял дело, развернул и полистал. – А вот, кстати, господин Топольский, тут сказано, что вы не раз проходили подозреваемым в деле о распространении виртуальной наркотической продукции в Реальности-два. А это запрещено и наказуемо. Думаю, на этот раз мы сумеем найти достаточно материала. Во всяком случае, очень постараемся.

Глаза Топольского забегали, он зарделся, на лбу выступила испарина. Миххик нащупал болевую точку.

– И если со следствием вы работать отказываетесь... – Савельев пожал плечами. – Что ж, будем долго и плотно общаться с вами через адвокатов. Перелопатим всю вашу работу за последние годы, глядишь, и еще что-то всплывет.

– Не убивал я никого, – выдавал Олег.

– Че ж ты улепетывал от меня как ошалелый? – вклинился Нео.

– Опасался. У меня конкурентов и врагов – выше крыши! А тут эти убийства начались. В моих кругах об этом уже неделю судачат. Информация быстро разлетается по сети. И нетрудно догадаться на кого повесят всех собак. Тут параноиком станешь. И вдруг – сижу себе тихонько, коньячок пью, и незнакомец начинает рассказывать мне о моей же идее. А убийства идут. А я не при чем. Что мне думать? Или шерстят меня, грубо и напоказ. Или передо мной сам убийца. Явился развлечься перед расправой и свалить все на меня. Или еще чего.

– Ой, да ладно… Ну какой из меня душегуб? – обиделся Макс.

– А кто тебя знает? Твой персонаж вообще Псевдореалу как дитя родное. Глюк словил, мозги набекрень – и пошел косить всех без разбору. Оно мне надо? Я на лыжи и вперед.

Черкашин неопределенно дернул плечами.

– Мы ведь все гуляем по краю пропасти, – тихонько сказал Топольский, взглянув на мужчин. – Никто не знает, каковы границы влияния персонажа на носителя.

Помолчав, он сказал:

– Есть у меня одна мыслишка насчет убийств.

– Продолжайте, – подбодрил его Миххик.

Топольский сглотнул ком в горле. По его виску сбежала струйка пота, скользнула за воротник рубашки. Он осторожно сказал:

– Вы когда-нибудь покидали черту города? Я имею ввиду, в Реальности-два.

Нео и Миххик переглянулись, отрицательно покачали головами. Савельев заметил, как подрагивали сцепленные руки Топольского.

– Кибер вроде неограниченное пространство, он закольцован, разве нет? – удивился Черкашин.

Олег пожевал губами, хмыкнул.

– Внешне все именно так и выглядит. Но у мегаполиса есть граница. Закулисье. А вот за ним... – Топольский осекся, часто застучал каблуком по линолеуму.

– Что? – спросил Миххик.

– Если говорить о «что», то это похоже на пустошь. Она простирается на сколько хватает взгляда. До самого горизонта. Но «что» там – не самое важное. – Он нервно посмотрел на Нео и Савельева. – Куда интересней – кто.

Черкашин и Миххик вновь переглянулись.

– Вы задумывались о том, что в Виртуальности или на ее задворках существует жизнь? Не та, которой наполняем ее мы, люди. Иная. Нечеловеческой природы.

Миххик и Нео молчали, и Топольской говорил дальше:

– Один человек продал мне за больше деньги информацию, как проникнуть в изнанку города. Он рассказывал о странных существах и явлениях, которые там увидел. Ведь, что такое Виртуальность? Если просто – это программный код, который наш мозг преобразует в картинки и ощущения. Мы можем соприкасаться с Виртуальностью, пользоваться ее благами. Но наши возможности ограничены. Мы подчиняемся ее законам. Нельзя заставить тот мир жить по своему велению, обычному пользователю невозможно прописать в исходный код Вирта, например, чтобы все могли летать. Но, что если выйти за кулисы этого мирка, проникнуть в лазейку, туда, где эти законы создаются?

– Вроде территории разработчиков? – хмыкнул Нео. – Тогда почему админы не закроют доступ к этой территории?

Топольский взглянул на него, качнул головой:

– Архитекторы Виртуальности здесь ни при чем. Я наводил справки. Это что-то вроде глюка. Они пока не могут его исправить.

– Так что в той пустоши? – спросил Миххик. – Вы там были?

– Был. Там жизнь... Другая жизнь.

– На что она похожа? – Черкашин невольно поежился.

– Вряд ли, что у них есть стабильная, определенная форма, – отозвался Топольский. – Когда я их встретил, это были создания человеческого роста, покрытые белой шерстью. У них большие глаза, они будто видят тебя насквозь.

– Они говорят? – спросил Миххик.

– Да, – кивнул Олег. – Но немного. Контакт с ними очень странное действо.

– Мы отвлеклись, – напомнил Нео. – Что конкретно на той стороне?

– Любая информация о Вирте и ее пользователях. Новые законы, новые принципы воздействия на нее, да что угодно, – сказал Олег. Он помолчал и добавил: – А может быть, и не только на Реальность-два.

– Ну хорошо, – перебил его Савельев. – А как заполучить эти новые знания?

– От тех существ.

Миххик нахмурился.

– Получается, обитатели пустыни способны влиять на Виртуальность, так?

– Судя по всему, не напрямую. Но да, способны. Они своего рода хранители, – как я их называю, – множества не открытых возможностей Кибера.

– И че, приходишь такой к этим мишкам-гамми, говоришь, что надо и топаешь назад? – спросил Нео. – Какой резон им делиться с первым встречным?

Топольский покачал головой.

– Нет, все, конечно, не так просто. Во-первых, попасть туда можно, но не каждому те существа явятся. А во-вторых, нужно выполнить задание.

– Задание? – оживился Черкашин.

Олег кивнул:

– Самое подходяще слово – квест. Пережить некое приключение, созданное хранителями. Своего рода игра.

– И получить взамен неизвестно что... – задумчиво протянул Миххик.

Топольский вновь лукаво усмехнулся.

– Как раз, наоборот. Мотивация формирует сложность квеста. Иными словами, если вы пришли с целью узнать, как в Виртуальности проходить сквозь стены или бегать по потолку, то и задание получите соответствующей сложности. Здесь прослеживается некий баланс. Все зависит от масштаба намерений.

– И ты ходил туда ради свободного входа в Вирт? – удивился Нео.

Топольский пожал плечами:

– А что? Очень выгодное вложение. Спрос существует, наша компания проводила исследования рынка. Пока есть только наброски проекта, я очень осторожно и последовательно подходил к вопросу. Начинал издалека, так сказать.

– Банально... – не впечатлился Нео.

– Зато удобно и прибыльно.

Черкашин не ответил.

– То есть, вы хотите сказать, что если прийти к этим вашим хранителям с целью отыскать убийцу носителей – получишь соответствующий квест, и, выполнив его, – узнаешь кто он?

– Полагаю, что так, – ответил Олег. – Если убийца хоть раз посещал Псевдореальность, и действовал из нее – да, эту информацию можно получить. Но готов поспорить – задание будет сложным. Чрезвычайно сложным.

Миххик странно улыбнулся и взглянул на Топольского. Взгляд Олегу не понравился.

– Есть три существенных нюанса, – выдавил Топольский. – Первый: когда берется задание – пути назад нет. Либо проиграть, либо дойти до конца. Второе: квест можно пройти только один раз. Не получилось – все, с одной и той же задачей повторно зайти не получится. Как ни ухитряйся. Третье: чувства там обостряются до предела. Боль, скажем, от глубокого пореза, будет восприниматься мозгом как действительность. Это не значит, что в настоящем мире откроется рана и из нее пойдет кровь, нет. Но болевой шок со всеми вытекающими – запросто. Я слышал, что люди погибали, пытаясь пройти квест. И не редко. Но есть и обратная связь – залечивание ран происходит едва ли не мгновенно. Если имеются средства, конечно.

Миххик и Черкашин, казалось, не дышали.

– Можно теперь я пойду? – невинно спросил Топольский.

Савельев хитро улыбнулся и сказал:

– Теперь, Олег Анатольевич, вы точно никуда не пойдете.

* * *

Миххик, Нео и Топольский сидели за столиком кафе, неподалеку от офиса следкома. Черкашин потягивал пиво, заедая сухариками. Миххик заказал себе черный индийский чай и миндальный бисквит. Топольский уныло месил ложечкой пенную шапку капучино.

– В общем, идти надо группой, – скучным тоном сказал Олег. – Четыре–пять человек.

– А ты в одиночку ходил, что ли? – спросил Нео.

Олег кивнул.

– Одному тяжело. А за поимку убийцы стражи дорого спросят. Тут нужен отряд, иначе можно не справиться.

Помолчали.

– Я могу отказаться? – Олег взглянул Миххику в глаза. – За город выведу, экипирую, все подробно объясню.

– Не можешь, Олег Анатольевич, – мягко ответил следователь, встретив его взгляд. – Привлекаешься в целях следствия.

Топольский застучал каблуком по полу.

– Не подумайте, что струсил, – сказал Олег тихо. – Это из-за персонажа. Он и в виртуалке проявляет себя не всегда с хорошей стороны. А в квесте, и вовсе.

Топольский шумно выдохнул.

– Кто идет? – спросил он.

– Ты и я – точно, – следователь аккуратно взял ложечкой нежный бисквит, отправил в рот.

– А этот? – Топольский небрежно кивнул на хрустящего сухарями Нео.

Миххик отпил чай, утер салфеткой губы. Обернулся к Максиму.

– Этот? – он пожал плечами. – Что скажешь, «этот»?

Блоггер докончил бутылку, облизнулся, смачно рыгнул.

– Запомните, ребятки, – серьезно молвил Черкашин. – Я не трус. А дело важное. И каких-то мишек-гамми боятся? Пф...

– Зря, – сказал Топольский. – Ну да ладно... Еще бы одного человечка, проверенного. Желательно с магическим персонажем. Квест немного скорректируется, подстраиваясь под состав группы, да и с колдуном легче. – Топольский, наконец, попробовал свое капучино, поморщился, отодвинул чашку. – С этим все ясно, – Топольский махнул на Нео, – а что у вас? – обратился он к Савельеву. – Кто персонаж, как раскрывается?

Миххик коротко обрисовал своего протагониста и проявления в Виртуальности.

– Не густо, – заметил Олег. – Но сгодится.

– Погодите, – вмешался Нео. Ткнул пальцем в Топольского. – Ну а ты кого таскаешь? Кто твой перс?

Топольский загадочно улыбнулся, сверкнув глазами.

– Некрасиво пальцем тыкать, – наставительно сказал Олег, пропуская вопрос мимо ушей.

Миххик поднялся, достал бумажник. Отсчитал несколько купюр и положил у чашки.

Олег тоже встал, снял пиджак со спинки стула, набросил и пошел вслед за Миххиком к выходу.

– Так, я не понял... – вскинулся Нео, выбираясь из-за столика, и догоняя двоицу.

– Сейчас поедем в гости к моему старинному другу, – сказал Миххик снаружи, направляясь на парковку.

– Че молчишь? – Нео кивнул Топольскому. Тот улыбался, но не отвечал.

Савельев, тем временем, достал из кармана плаща пульт сигнализации, нажал на клавишу. Отозвалась серебристая Тойота-Королла.

Олег деловито сел на переднее сидение. Черкашин, разумеется, забрался на заднее.

Миххик завел двигатель.

– У него какой-то позорный герой или как? – разошелся Максим. – Красная Шапочка там или Колобок? Не надо стесняться. Я и не такое видел. Не гордый, все пойму, все приму!

– Он вампир, – тихо сказал Савельев, включая заднюю передачу и трогаясь. – Темный иной Костя Саушкин из «Дозоров» Лукьяненко.

Олег обернулся и широко улыбнулся Максиму. Черкашину показалось, что белоснежные резцы, которые любезно демонстрировал Топольский, стали длиннее.

– Изыди, – буркнул Нео, поежившись.

– Рад, что вы поладили, – заметил Миххик, выруливая на проезжую часть.

* * *

Бронедвери квартиры номер семнадцать, в которой обитал давний товарищ Миххика, приоткрылись, из проема показалась темноволосая девушка в просторной кенгурушке.

– Привет, Наташ, – поздоровался Миххик. – Жека дома? Нам бы поговорить.

Девушка подозрительно покосилась на Топольского и Нео.

– Привет, Миш... дома, но у него сейчас прием... вы проходите, надо немного подождать, он скоро освободится.

Троица вошла в коридор. Хозяйка выдала гостям тапочки и провела в гостиную, пообещав угостить чаем.

– Кучеряво, – заметил Нео, садясь на большой велюровый диван и осматривая комнату. На ламинатном полу был постелен толстый бежевый ковер с ненавязчивым узором. Напротив, на красивой тумбе, стояла огромная панель телевизора известной марки. Стены были увешаны грамотами, благодарностями и сертификатами. Под потолком висела хрустальная люстра. У окна ютились изящные мраморные подставки в виде нимф и купидонов с горшками растительности.

– Он чем занимается вообще? – настороженно поинтересовался Топольский. – Мент-взяточник? Чиновник?

– Сам точно не знаю, как называется его профессия, – отозвался Миххик. – Что-то связанное с гаданием... я не спец в этих делах.

– Очередной шарлатан, короч, – заключил Нео, рассматривая на полке статуэтку из черного дерева в виде туземца с копьем.

Наташа принесла чай и печенье на небольшом подносе, поставила на низенький столик у дивана.

– Будет с минуты на минуту, – сказала супруга Евгения, выходя из комнаты.

Нео взял чай, закинул в рот печеньку.

Тем временем в коридоре послышались голоса, Миххик узнал в одном из них друга.

– Еще один сеанс и... – сказал Евгений.

– ...спасибо вам... очень помогли... – послышался другой мужской голос из прихожей.

Щелкнула входная дверь, а через несколько секунд в гостиную вошел и сам Евгений. Чуть выше среднего, худощавый молодой мужчина в темно-синей рубашке и джинсах. Лицо у хозяина квартиры было уставшее.

– Привет, – он пожал Миххику руку. Представился гостям:

– Жендальф... Женя, то есть. Можно просто Жека. Очень приятно, – он обменялся рукопожатием с Топольским.

– Типа как Гендальф? – оживился Черкашин. Он по-своячески, сильно тряхнул руку Евгения. Тот лишь блекло улыбнулся.

Хозяин затворил двери в комнату и опустился в свободное кресло. – Чем могу быть полезен?

Миххик набрал в грудь воздуха...

– А у вас пивка не найдется? – жалостливо спросил Нео.

– Максим… – протянул Топольский.

– Нет-нет, все в порядке... Кажется, есть... – натянуто улыбнулся Евгений, и вышел. Вернулся с открытой бутылочкой холодного «Хугардена» и бокалом.

Черкашин взял пиво, скептически изучил этикетку.

– Предпочитаю чешское, – важно сказал он, игнорируя бокал, и сноровисто отпивая из горлышка.

– Мне больше по вкусу бельгийское или немецкое, – заметил Жека.

– «Старопрамен». Только «Старопрамен», – парировал Макс.

– Бывал как-то в Чехии, пробовал. Ничего. А вот отечественного разлива, мягко говоря, не впечатлило.

– Его надо распробовать, уловить тонкий вкус. Это для ценителей, для эстетов, – напирал Нео.

– Воды из-под крана я и дома могу похлебать, – буркнул Евгений, но так, чтобы Максим слышал. Нео дернулся, как от пощечины, протестующе отставил недопитую бутылку на столик.

– Так. Ребята, – вмешался Миххик. – Давайте поговорим. Жек, расскажу все как есть, а ты уже сам смотри.

И Миххик начал говорить. С самого начала, подробно и по сути. Евгений слушал, не перебивая. Его и без того утомленное лицо, казалось, сделалось еще мрачней.

Когда Савельев закончил, Жендальф перебросил ногу на ногу, вздохнул.

– Н-да... – протянул он, потерев лоб.

– Нам не помешает еще один человек, – сказал Олег осторожно, поймав озадаченный взгляд Евгения. Видимо, он уже понял, зачем к нему пришли, и сейчас взвешивал. Повисло молчание.

– День отоспаться можно? – наконец отозвался Евгений. – Меня этот министр сутки терзал. Экономика у них в стагнации, прогноз им составь...

Миххик сдержанно улыбнулся и кивнул:

– Не вопрос. Конечно, отсыпайся. Завтра созвонимся?

– Договорились, – Жендальф встал, гости тоже поднялись и направились к выходу.

У парадного Миххик и Нео закурили. Топольский отступил в сторонку.

– Он че, реально Гендальф? – спросил Нео, переминаясь с ноги на ногу.

– Да, его персонаж – волшебник из книжки Толкина.

– Ну, ниче так. Но в пиве он не бум-бум.

Подошел Топольский, зябко втянул шею.

– Не нравится мне все это, – сказал он, ковыряя носком туфли выбоину в асфальте.

– Что именно? – спросил Миххик.

– Да все... Как-то все слишком складно получается.

Следователь погасил окурок, и бросил в урну рядом с лавочкой.

– Поехали, развезу вас по домам.

* * *

Ночь набрасывает на город мягкую сеть из тишины и звезд. Город безуспешно щетинится гранями небоскребов, выпускает тысячи игл света. Но из пут ночи ему не выбраться.

Топольский гнал машину сквозь жидкую тьму по гладкому асфальту Реальности-два. Чем дальше от лихорадочно бьющегося сердца кибер-мегаполиса они удалялись, тем чернее казалась ночь. Люди встречались все реже, а вскоре улицы и вовсе опустели. За окном джипа мелькали темные остовы высоток, освещенные лишь придорожными фонарями.

– Неосвоенные области, – пояснил Олег, ведя машину. – Точек входа здесь еще нет, вот и приходится добираться своим ходом. Народ сюда забредает редко.

– Долго еще? – спросил Нео с заднего сидения.

– Скоро, – тихо отозвался Олег, сворачивая в узкую, прямую улочку.

Спустя полчаса, внедорожник остановился у неброского пятиэтажного здания. Необжитый дом в Виртуальности выглядел непривычно: неестественно ровные грани, кирпичик к кирпичику, идеальные швы, – ни подтеков, ни царапин. Абсолютно симметричное расположение окон, балконов и дверей.

– Н-да, – протянул Нео, выбравшись из машины и осматривая дом. – Стерильненько, – он подхватил с заднего сидения свой рюкзак, набросил на плече.

– Когда здесь появятся люди, вид строений и конфигурацию можно будет менять, – сказал Олег. – Это своего рода болванка, заготовка.

Миххик и Жендальф вытаскивали свои вещи из багажника. Топольский взял с собой легкую куртку и довольно объемный ранец, с пристегнутым на боку свертком каремата. К слову, Олег настоятельно посоветовал каждому взять с собой туристический коврик «пенку».

– Пошли, – сказал вампир, когда все справились. Он потянул тяжелую металлическую дверь подъезда, вошел в тускло освещенный пролет.  Поднявшись на третий этаж, он подошел к сорок первой квартире, достал из кармана брюк ключ, отпер простенькую дверь, и нырнул в темный проем. Остальные вошли следом.

Олег щелкнул выключателем на стене, под потолком зажглась лампочка, обнажив нутро помещения. Это была обычная квартира, судя по всему трехкомнатная, с голыми, белыми стенами  и ровным бетонным полом.

Топольский быстро прошел по коридору, к дальней комнате.

– Здесь, – сказал он сипло, оглядывая остальных. Из кармана куртки он выудил еще один ключ, сунул в замочную скважину, повернул и нажал на ручку. Дверь со скрипом открылась.

Нео приоткрыл рот от удивления, Жека присвистнул, Миххик повел бровями.

По ту сторону лежала каменисто-песчаная пустыня. Сухой ветер задувал в дверной проем, бросался песком. Там был день: небо, подернутое тонкой пеленой туч, светлое пятно солнца было в зените.

– Прошу, – Топольский пригласил жестом войти.

– Без обид, Олег Анатольевич, – сказал Савельев. – Но только после тебя.

Олег пожал плечами и перешагнул порог. Едва он ступил на растрескавшуюся, глинистую почву, как ветер бросил в него горсть песка, заставив зажмурится.

Следующим вошел Жека, за ним – Нео и Савельев.

С обратной стороны никакого здания не было. Только полупрозрачная, точно стеклянная, панель двери посреди бескрайней пустоши.

– Однако, – заметил Нео, озираясь.

– Пошли, – сказал Топольский, продевая руки в лямки рюкзака.

Остальные с недоверием взглянули на распахнутую дверь в квартиру, и, помешкав, отряд двинулся в путь.

Было не жарко. Идти вполне комфортно. Только сильный ветер время от времени швырял пыль и песок в лицо, толкал в спину.

– Топать долго? – спросил Максим, приставив ко лбу ладонь козырьком и всматриваясь в даль.

– Долго... – мрачно отозвался Топольский.

– Сильно? – уточнил Черкашин.

– Увидишь, – буркнул Олег.

Следующие два часа почти не разговаривая. Только Нео и Жека однажды затеяли спор о достоинствах разных марок пива.

Наконец в пейзаже появилось как-то изменение – равнина полого уходила вниз, скатываясь в небольшую долину, вылизанную ветром. На дне было несколько валунов и крупных камней.

– Привал, – объявил Топольский, стягивая рюкзак и спускаясь в ложбину. Он сел на камень, расстегнул молнию сумки, и достал непрозрачную бутылку из черного пластика. Миххик опустился на землю, опершись спиной об относительно ровную глыбу, и вынул из сумки еду. Жека умостился на камень поменьше рядом с Топольским и принялся за  бутерброд с ветчиной. Черкашин вкусам не изменял: с глухим плотным чпоком сорвал карманной открывалкой пробку с бутылки пива, зашелестел упаковкой чипсов.

Голод в Нереальности был похож на настоящий: урчало в желудке, просыпался аппетит, а если долго не есть, возникало ощущение усталости. Правда, трапезы в Виртуальности никак не влияли на голод в мире реальном. Хотя, говорят, люди с лишним весом до отвала наедаются в мире грез и психологически им легче переносить диеты.

–  Иду я тут, значит, и кумекаю, – заговорил Нео, косо глядя на Топольского. – Дружаня мой Олежка – вомпер. Кровосос, извиняюсь, если по-простому. И насколько мне помнится, вампиры пьют... – он вытянул шею и вопросительно посмотрел на Жеку и Миххика.

– Кровь, – глухо заключил Жендальф.

– Совершенно верно, – кивнул Максим. – Так вот, – Нео тяжело взглянул на Топольского, затем на бутылку у того в руках. – Ты, Олежка, не водичку ведь тянешь?

Уголки губ Топольского дрогнули.

– Ты на что намекаешь? – насупился Миххик.

Нео криво улыбнулся.

– Догадайся, – отозвался Черкашин. – Чисто теоретически: может ли статься, что однажды Олежка решит нас отобедать? Нет, я в вампирах не спец и людям склонен доверять, но…

Миххик и Жека переглянулись. Топольский хмыкнул, вертя бутылку  в руках.

Максим молчал, глядя в темные глаза Топольского.

– Господин Черкашин не уверен, может ли он чувствовать себя в безопасности рядом со мной, – сказал Олег. Он пожевал губами, вздохнул: – К сожалению, не может. Но пока есть вот это, – он тряхнул бутылкой, – опасаться нечего.

– А когда «это» закончится? – спросил Жека.

Топольский сказал просто:

– Будет голод. Дикий и всеобъемлющий. – Вампир помолчал. Добавил: – Надеюсь, до этого не дойдет. Обычно не доходит.

– Обычно, – буркнул Черкашин.

– Обещаю: тебя съем в последнюю очередь, – улыбнулся ему Топольский.

– Спасибо, тронут, – отозвался Максим.

– Ты ешь, – заметил Савельев. – Не стесняйся.

Топольский кивнул, подмигнул Черкашину, и сделал несколько смачных глотков из бутылки. Облизнув окровавленные губы, спрятал еду в рюкзак.

– Надо идти, – сказал Олег, поднимаясь и забрасывая сумку за спину.

Мужчины нехотя принялись собирать пожитки.

Солнце постепенно клонилось к закату, окрашивая небо в багрянец. Ветер не стихал, и верным спутником следовал за редкими гостями своих владений. Когда начали опускаться сумерки, Миххик заметил вдалеке огоньки.

– Что это? – спросил он Топольского, указывая вперед. Олег остановился, прищурился.

– Хранители, – сказал он. – Поспешим. – Вампир тряхнул сумкой и ускорил шаг.

Ночь стремительно опускалась на пустыню. С остатками дня уходило и тепло, ветер яростно шипел песчаным вихрями под ногами.

– Что нужно делать? – спросил Миххик, поравнявшись с Топольским. Впереди уже можно было различить несколько горящих костров и неподвижные фигуры у огня.

– Ничего, – отозвался Олег. – Просто ждать.

Наконец они вошли в круг света костров. Позади черной бездной зияла пустыня, небо очистилось от дымки и сверкало мириадами звезд.

Топольский снял сумку с плеч.

– Пришли, – сказал он, осторожно делая шаг вперед.

В нескольких метрах друг от друга горели четыре костра. Ветер играл с пламенем, – то пригибал к земле, то вздымал в небо рыжие хвосты. Немного поодаль от кострищ, на голой земле, сидели человекоподобные создания, покрытые мягким светлым мехом. Большие веки были сомкнуты, они словно медитировали или дремали. Длинные руки лежали на бедрах поджатых ног.

– Мишки-гамми... – восхищенно прошептал Нео, во все глаза рассматривая хранителей.

– Устраивайтесь, – сказал Олег, отстегивая каремат. – Будем ждать.

– Нам ничего не надо делать? – уточнил Жека, облюбовав местечко поближе к огню.

– Нет, они сами к нам обратяться, – ответил вампир, – Главное – не прикасайтесь к ним.

– А то что? – тут же спохватился Нео.

– Поверь, лучше этого не делать, – хмуро сказал Топольский, со стоном растягиваясь на коврике. Прошли они много, и усталость давала о себе знать. – Можете перекусить или вздремнуть, – посоветовал Олег, подкладывая кулачок под голову и сворачиваясь калачиком.

– Хорошая попытка, вурдалак, – обличающе бросил Черкашин. – Мы уснем – а ты и рад стараться, да? Свеженькая кровушка на ужин, что может быть лучше, да?

Топольский что-то невнятно пробурчал и покрепче запахнулся в куртку.

– Как же, – сказал Нео, разворачивая свою подстилку, и прижимая камнями по краям, – усну я тебе…

– Помолчи, дай отдохнуть, – возмутился Жендальф, тоже устраиваясь поспать.

– Бу-бу-бу... – обиделся Нео. Он доставая из рюкзака недоеденную пачку чипсов, новую бутылку пива и пачку сигарет. – Спите уже...

Миххик привалился спиной к отвесу небольшого пригорка и  закурил, рассматривая странных молчаливых существ.

Нео допил пиво, прикончил пачку чипсов и выкурил пару сигарет, затем попробовал уснуть, но не смог. А вокруг ничего не менялось. Хранители все так же неподвижно сидели с закрытыми глазами. Черкашин достал еще бутылку, раздраженно зашарудел пачкой с солеными орешками.

– Чет долго, блин... – сказал он.

Ему никто не ответил. Жека и Топольский спали, Миххик тоже задремал, сложив руки на груди и свесив голову.

Черкашин прошелся туда-сюда, размяв ноги. Затем закурил и подошел поближе к одному из хранителей, опустился на корточки.

– На обизянку похож, – шепнул Нео, рассматривая большие морщинистые веки и смешной треугольный плоский нос хранителя. Губы у того были тонкие, бледно-розовые. Было слышно, как существо мерно и тихо сопит. Максим осторожно протянул руку и коснулся нежной, словно паутинка, белой шерстки. Рука мгновенно отнялась, выгнулась дугой, смазалась и пошла помехами. С кончиков пальцев заструился, словно песок на ветру, цифровой код.

Черкашин выпучил глаза и что было силы рванулся назад, громко закричав. Едва он двинулся, как в руку словно ударил сильный разряд тока, и его швырнуло прочь. Приземлился он на Жеку, который от неожиданности вскрикнул.

Все проснулись, схватились на ноги.

Нео подобрался, встал на коленки и безвольно тряхнул правой рукой. Та болталась плетью.

– Что случилось? – рядом опустился Жека.

– Обизянка, зараза, шарахнула... – выдавил Черкашин, дрожа всем телом. – Клешня отнялась.

– Говорил же – не трогай... – простонал Топольский. Миххик шумно выдохнул. – Пройдет, – сказал Олег, возвращаясь на еще теплый каремат.

– Точно? – жалостливо спросил Черкашин.

– Точно, – устало сказал Олег.

Макс вернулся на свое место и любовно прижал пострадавшую руку к животу.­­ Чувствительность, действительно, понемногу возвращалась.

Уснуть больше никто не смог. Время летело, а хранители безмолвствовали.

– Есть у меня один кореш, – вдруг заговорил Нео, откупоривая бутылку пива. Позади в пустыне взвыл ветер. – Писатель начинающий, – продолжал Черкашин. – И водится за ним забавная причуда. Когда делать нечего или приходится долго ждать чего-то, – вот как мы сейчас, – он закрывает глаза и смотрит мультики.

Жека хмыкнул, переспросил:

– Мультики?

– Ага, – кивнул Нео и хлебнул пивка. – Сочиняет сюжет, представляет героев и начинает смотреть в воображении мультики. По своему сценарию. Говорит, очень успокаивает и расслабляет. – Нео достал сигареты, зажигалку, прикурил. – Короче, как-то раз застрял я на почте в очереди. Благо, хоть сесть было где. Ну, думаю, расслаблюсь, мультиков погляжу. Торчать-то долго. Умостился, значит, глаза закрыл, и давай представлять. Поначалу было весело. У меня там пес за котом гонялся, шуточки всякие... а потом я уснул. Но вот мультик не закончился. – Нео замолчал, крепко затянувшись и медленно пуская дым по ветру.

– Ну и? – подал голос Миххик.

Черкашин щелчком пальцев ловко отправил окурок в ночь. Ветер осуждающе загудел из темноты.

– Короче, снилось мне, что псина с бензопилой, а котяра с тесаком, преследуют меня в безлюдном городе. А я острых предметов боюсь до истерики. В общем, загнали они меня в  какой-то дом без окон и дверей, зажали в угол. Бежать некуда. Звать на помощь некого. И давай передо мной пилой да тесаком размахивать. А пила ревет, тесак сверкает. А они зловеще хохочут. И тут я очнулся – взмок весь, так что ручьи текли, одышка... Надо мной – народ: кто со стаканчиком воды, кто с пластинкой валидола... Оказывается, визжал я во сне, трясло всего. – Нео замолчал.

– И? – отозвался уже Топольский.

– Ничего, нормально. Без очереди пустили.

– И к чему это? – спросил Миххик.

Нео хмыкнул, указал на мирно дремлющих существ напротив.

– Да так, вспомнилось...

Вдруг, словно по команде, хранители открыли глаза. Тот, который сидел ближе остальных, медленно обвел взглядом мужчин. Ярко-голубые глаза смотрели словно насквозь.

– Убивающий из пустоты грядет, – произнес тот же хранитель мягким, тихим голосом. Он взглянул Миххику в лицо.

– И горе тем, кто его найдет, – отозвалось второе существо, справа, устремив взгляд на Топольского.

– Но есть цена и всему предел, – заговорил хранитель слева, прошивая взором Нео.

– Настал час конца всех смутных дел, – сказало четвертое существо, заглянув в глаза Жендальфу.

Один за другим, в обратном порядке, хранители смыкали веки. Ветер, казалось, обезумел. Словно великан огромной ладонью, он один за другим гасил костры. Ночь осмелела, подступила ближе из пустыни. В почти непроглядном мраке едва угадывались очертания все также неподвижно сидящих хранителей. Последний костер погас, и настала кромешная темень. Даже Миххик, способный видеть в потемках, был слеп.

Ветер стих. Звуки пустыни утонули в бархатистой мгле, смолкли. Можно было услышать лишь частое, нервное дыхание четверых друзей. Мягкая, прохладная тьма заполнила все. Она гладила шелковистыми пальцами лицо Миххика. Целовала холодными губами Топольского. Кошкой ластилась под ладонью Жеки. Обнимала нежными руками Нео за шею.

Все смолкло, замерло на бесконечно долгий миг. А затем ночь вспыхнула. Чистым, ярким, обжигающим светом.

Эпизод второй

Овцы в волчьей шкуре

Вокруг шумел лес. Прохладный воздух был надушен смолистым ароматом хвои и сладостью диких цветов. Тут и там заливисто щебетали птицы, где-то поскрипывало сухое дерево на ветру, стучал дятел.

Миххик осмотрелся, все здесь. Только выглядели немного странно. Жека был одет в длинную серую робу ниже колен, схваченную простым суконным пояском, на ногах – стоптанные, грубо сшитые остроносые башмаки. В руке он держал длинную, гладкую палку, закрученную кольцом на конце. Да и сам он изменился: темные волосы, чуть тронутые сединой, удлинились, спадая на плечи. Лицо обрамляла давно не стриженая бородка с проседью.

Нео больше походил на какого-то разбойника. Клепаная, потертая кожаная жилетка поверх рубахи. Засаленные замшевые штаны, были заправлены в сафьяновые сапоги, в которые прочно въелась дорожная грязь. Лицо у Максима почти не изменилось. Только взгляд был какой-то вороватый, выискивающий.

Топольский был облачен в черное. Старый, легкий камзол с подвернутыми рукавами, застегнутый на медные с зеленцой пуговицы. Черные брюки, заправлены в кожаные сапоги с пряжкой. Скулы и подбородок Олега обострились, кожа побледнела, темные глаза смотрели хищно.

Сам же Миххик обнаружил на себе легкую, кое-где подбитую ржавчиной кольчугу поверх кожаной курточки; грубые, плотные брюки из парусины и башмаки с высоким бортом на шнурках из сыромятной кожи. Талию перехваливал массивный, клепанный ремень, на котором висели ножны с мечом. Кроме того, следователь обзавелся густой, выдающейся бородой. Он обнажил клинок. Меч был с зазубринами, ржавый, но вполне годился для защиты.

У каждого через плечо  висела дорожная сумка из мешковины.

Нео вытащил у себя из-за пояса простенький кинжал.

– Фига се, – с восторгом сказал он, рассматривая оружие. Встал в боевую стойку, рассек воздух.

– Квест начался, – сказал Топольский, осматривая окрестности. Они стояли посреди проплешины в лесу. Чуть дальше виднелась широкая тропа, терявшаяся за стеной деревьев. – Нужно отыскать ночлег, – заметил он. Миххик кивнул.

– Как мы узнаем, что нужно делать? – спросил Жека.

– Постепенно, – отозвался Олег, щурясь от солнца. – Кого-то встретим, что-то узнаем, что-то случится...

– Эти типа как в игре, – обрадовался Нео. – Собирается толпа и идет мочить монстров!

– Вроде того, – сказал Топольский. Он заглянул в свою сумку, поджал губы, будто увидел нечто неприятное.

– Монстров? – опасливо уточнил Жека.

– Судя по всему это фэнтезийный мир, – вздохнул Олег, забрасывая котомнку за спину. – Если так – чудища тут вполне нормальное явление. И на ночь в лесу лучше не оставаться.

– Пошли, – Савельев вогнал меч в ножны и кивнул на тропу. – Дорожка явно хоженая, куда-то да выведет.

– По ходу квеста, – говорил Олег, – в каждом из нас в разной степени пробудится персонаж. Своего рода, адаптированная версия под здешний мир. Можно и так догадаться, кто есть кто... но, бывает, умения и навыки проявляются только в определенных обстоятельствах.

Нео отвел ветку ольхи, мешавшую пройти, спросил:

– Кто ж тогда я? Вот Миххик, видимо, какой-то воин. Жека – на колдуна смахивает. А мы с тобой, Олежик, кем будем?

Топольский обогнул комель разлогого дуба, пожал плечами.

– Увидишь, – сказал он странным тоном. – Но рожа у тебя подозрительная, – заметил Олег.

– Нормальная у меня рожа... – обиделся Нео, пнув носком сапога краснючий мухомор. – И, вообще-то, у меня лицо.

По обе стороны тропы стоял лес. Над головой, выхваченная верхушками деревьев, голубела полоска чистого, ясного неба с редкими белыми облачками. Вскоре тропинка вильнула влево, раздалась вширь и примкнула к ухабистому тракту. Дорога немного заросла травой, но было видно, что по ней ездили, хоть и не часто.

Солнце спряталось за макушки деревьев, день клонился к закату. За очередным поворотом тракта путники обнаружили на обочине широкую поляну, а на ее краю – к лесу жалась косая изба. Бревна дома, темные от старости, кое-где позеленил мох. Единственное маленькое слюдяное окошко с распахнутыми ставнями мутно блестело в отсветах солнца. Гребень крыши, укрытой жухлым камышом, венчала закопченная труба дымохода, из которой вился дымок.

– Чем-то вкусным пахнет, – заметил Нео.

– Ага, – сказал Жека, озираясь. – Чипсами и пивом. – Волшебник настороженно огляделся.

– Идем, спросим переночевать, – озвучил общую мысль Миххик.

Ступив на вымостку дряхлых досок у порога, Савельев постучал в тяжелую дверь. По ту сторону послышалась возня, кто-то торопливо, мелкими шажочками подошел к двери.

– Хто тама? – донесся старческий женский голос из-за двери.

– Приветствую, хозяйка! – начал Миххик зычно. – Мы добрые путники, ищем ночлега.

С той стороны молчали.

Савельев вопросительно взглянул на товарищей.  Жека дал знак постучать еще раз. Едва Миххик занес руку, как что-то лязгнуло, тяжело ухнуло и дверь приоткрылась. Из темного проема показалось круглое, раскрасневшееся лицо старой женщины. Голова ее была покрыта косынкой. Поверх свободной льняной рубахи бабушка носила каракулевую жилетку, застегнутую на деревянные пуговицы. Из-под длинного, замызганного в домашней работе платья, торчали носки калош. Бабушка придирчиво осмотрела Миххика, зыркнула на остальных.

– Чего вам, добрый люд? – спросила бабка.

– Переночевать бы нам, матушка, – тем же вежливым тоном сказал Савельев.

Лицо старушки скривилось.

– Чай, вродь, не разбойники... – проскрежетала она, но с подозрением взглянула на Нео. – Да хто ж вас разбереть... – Она вышла наружу, оттеснив Миххика с порога, прищурилась, осматривая незваную компанию. – Брать у меня нечего, – начала деловито бабка, не сводя цепкого взгляда с Черкашина. – Бедные мы с внучкой. Одни живем. Никого не трогаем, иногда и гостей принимаем. – Бабушка глянула на Миххика, объявила: – Коза у меня пропала, милок. Кормилица наша... Чай, отыщите козочку мою, я вас вечерей накормлю и спатушки постелелю. Не оставьте без помощи, добры люди.

– Найти козу?.. – скептически спросил Нео, сунув большие пальцы за пояс. – Серьезно? Здесь, в лесу? – Черкашин вопросительно вытянул бровь.

– Здеся, здеся, – быстро отозвалась бабушка, мелко шаркая по земле. Она вышла на полянку, указала дрожащей рукой на запад.

– Убегла козочка, тудыть убегла, как сейчас вижу... вчерась... колокольчик на ней... сама я старая, а внучку посылать одну боюсь... хоть волков у нас тута отродясь не водилось, но злодеи шастають... Сыщите животинушку, сыночки, не откажите...

– Надо искать, – сказал Топольский глухо, встретившись взглядом с Миххиком. – Поручение не сложное, справимся. – Савельев понял, что надо соглашаться.

– Хорошо, бабушка, – отозвался Миххик. – Найдем вашу козочку.

– От и славненько... – обрадовалось бабуся и проворно заковыляла в дом. Дверь затворилась.

– А можно было ее припугнуть? – Нео криво улыбнулся.

– Ну что ты за человек?.. – удивился Топольский.

– Ну а почему нет? – развел руками Черкашин. – Я в играх так делал. Не хочешь выполнять задание – немного угроз, и делов...

– Только здесь не совсем как в игре, – мрачно отозвался Олег. – Все твои действия отразятся на квесте. Репутацией надо дорожить. Да и кто знает: откажись мы – на ночлег она бы нас, может, и пустила, а в отместку – подсыпала что-то в еду или придушила во сне.

Едва они вошли в подлесок, как Жека обнаружил клок белой шерсти на репейнике.

– Похоже на козью, – заметил волшебник.

– Первые задания обычно простые, животное где-то рядом, – бодро заметил Топольский, пробираясь сквозь поросль орешника.

Вскоре они вышли к узенькому ручейку, и на его берегу обнаружились следы копыт. По следу они двинулись вдоль родничка и очень скоро услышали далекий звон колокольчика.

Животное обнаружилось у поваленного ветром дуба. Бечевка, наброшенная козе на шею для привязи, запуталась в вывороченном корневище. Коза боязливо заблеяла, увидев четверых мужчин.

– Офигеть, – сказал Нео, раздвигая локтями куст бузины. – Мы нашли козу. Чувствую гордость. Есть что рассказать внукам. Где забирать медальку?

Миххик освободил веревку и, несколько раз обвив вокруг запястья, повел обеспокоенное животное.

Бабушка выбежала из дому, едва услышала знакомое «бэ-э-э-э»! Она упала на колени перед животным, обняла за длинную шею, и, что-то ласково бормоча, гладила худые бока. В объятиях хозяйки коза успокоилась.

Старуха отвела скотину куда-то за дом. Очевидно позади избушки имелся сарай. Вернувшись, хозяйки любезно пригласила добродетелей в гости. Что было очень кстати – на лес опускались сумерки.

В избе царил мрак. Лишь жидкий свет закопченной масляной лампы кое-как освещал скромное жилище. Воздух был тяжелый, будто в погребе. Душно пахло пригоревшей кашей и сухими травами, кои пучкам висели по стенам. Но внутри было просторно, и на полу под стеной уже была постелена солома, на которую набросили несколько покрывал. В мазаной глиняной печи, примыкавшей  стене, тихо потрескивали угли, тянуло дымом. В дальнем углу, за маленьким столиком, сидела молодая русая девушка в белой рубашке и простом платьишке до пят. У нее была длинная коса, спадавшая через плечо. Несмотря на сумрак, она занималась шитьем. Когда путники вошли в дом, она воспитанно поднялась, и поклонившись, вернулась за работу.

Друзья расположились за массивным столом, на котором были расставлены деревянные тарелки с ложками и глиняные чашки. Посреди стола громоздился большой чугун, из которого вкусно пахло кашей. Рядом – кувшинчик козьего молока.

Жека взял свой посох, что-то шепнул и ударил концом по полу. На вершине палицы зажегся огонек, озаряя комнату. Посветлело. Девчушка испуганно вздрогнула и взглянула на колдовской свет. Личико у нее было круглое, милое и по-простому красивое. Большие голубые глаза смотрели невинно и чисто.

Нео откровенно таращился на девушку.

– О, так вы колдун, – обрадовано сказала бабушка, не особо удивившись и улыбаясь Жеке. – Я уж было думала по одеянию – монах али травник... А вы, часом, не врачуете? Спина замучила... – пожаловалась хозяйка.

Жека, извиняясь, развел руками.

– Уж простите, другой профиль, – ответил маг. Бабушка не обиделась, только понимающе кивнула. Погасила лампу, дабы не тратить драгоценное горючее.

– А что, бабуся, бывают у вас здесь волшебники? – спросил Миххик, насыпая в тарелку парующую кашу.

Бабка принесла глиняный горшок,  поставила на стол.

– Бывают, милок, – ответила она, сноровисто доставая из горшка мясное.

– Что это? – удивился Нео, косясь на угощенье. – Коза?..

Бабушка разразилась грудным смехом.

– Ой, умора... Какая ж это коза, яхонтовый?.. Заяц это!

Нео кивнул, осматривая лоснящийся жиром кусок темного мяса.

– Заяц... – сказал Черкашин, брезгливо ворочая бедрышко ложкой на тарелке. Пробормотал: – Шестеро зайчат вышли погулять. Одного споймала бабка, их осталось пять...

– У нас тут много кто ходит, тракт жеж ондо рядом... – быстро заговорила старушка. – А это внучка моя, Анэся, – сказала она, указав на девчушку в углу. – Немая только отроду. Так что вы, добры люди, не заговаривайте к ней, не поймет ничего. Ну да кушайте, а я пойду животинку попораю.

Друзья принялись за еду. Кроме Топольского. Олег не притронулся к каше и даже не взглянул на мясо. Он повернулся на стуле, осторожно достал из сумки пузатую стеклянную колбу с темно- красной жидкостью.

Нео от удивления перестал жевать. Топольский несколько стесненно откупорил пузырек, сделал глоток, второй.

– Понятно... – протянул Максим. – Возвращение вурдалака...

Никто его не поддержал, все, кроме Топольского, ели. Каша, к слову, была пшеничной, вкусной, щедро заправленной маслом. Заяц тоже удался.

Отужинав, Жека поднялся из-за стола, взял котомку и двинулся к выходу.

– Пойду, покурю, – сказал он.

Волшебник вышел в прохладную ночь. Лес дышал свежестью, тихо шумел в ветвях ветерок. Жендальф присел на лавку у стены дома, достал из сумки трубку и кисет с табаком. Неторопливо набил чашечку люльки, щелчком пальцев вышиб волшебные искры, посипел мундштуком.

К нему вышел Нео. Жека заметил, что и у него в руках коротенькая трубка.

– Огоньку не подкинешь? – спросил Черкашин, усаживаясь рядом. Маг высек и ему искру.

– Не нравится мне здесь... – задумчиво сказал Евгений.

– Да че, норм, – Нео зашелся кашлем, прослезился. – Блин, табачище забористый. – Он осторожно затянулся, выпуская душистый дымок. – А что не так?

Жека слегка качнул головой.

– Тревога не покидает, – глухо отозвался он. – Будто за нами кто-то наблюдает. Кто-то нехороший.

– Ну коза разве, – вставил Нео. – Мне ее морда сразу не понравилась.

– Да нет... – поморщился волшебник. – Я о другом. Мне трудно объяснить, это на уровне предчувствия.

Нео кивнул, выпуская струйку дыму.

– Понимаю, бывает. Мне вот частенько хочется разные сорта пива смешать, а что-то внутри сопротивляется, говорит: «не надо, Макс. Тебя понесет, Макс. Все начинается с пива, тебе захочется больше, Макс. Потом будут виски, коньяки, текилы, коктейли. Стой, Макс». И стоит задавить в себе этот голос, все – утром обнаруживаю себя неизвестно где и ничего не помню.

– М-да, – сдержанно прокомментировал маг. – Вроде того. Да и с чего бы бабушке и внучке жить одним среди леса? Почему не с людьми, в деревне или городе?

Максим задумчиво молчал, потом сказал:

– Кстати, как тебе внучка? – он толкнул Жеку в бок, заговорщицки подмигнул. Тот косо глянул на товарища. – Ниче такая, а? Милашка, с фигуркой.

– Угу... – безразлично прогудел Жендальф.

– А ты по жизни, вообще, кто?

Жека отвлекся от размышлений, пожал плечами.

– До того, как все это началось, был ай-ти менеджером на небольшом предприятии. А когда персонаж появился – астрологом стал. Хорошим астрологом, не сочти за бахвальство. Так Гендальф проявился в нашем мире.

– Дело-то прибыльное? – уточнил Нео.

Жека поджал губы.

– В общем, да. Но утомительное.

К ним вышли Олег и Миххик. Топольский сел на лавочку, Савельев привалился плечом к косяку, прикурил у Жеки, спросил:

– Ты же не куришь, вроде?

Тот пожал плечами.

– Я – нет, Гендальф – да.

Они некоторое время молчали, глядя в непроглядную махровую темноту леса.

– Как был кровососом, так им и остался, – упавшим голосом констатировал Нео, глянув на сидящего рядом Топольского. – Ну, хоть тебя опознали. Кто же тогда я?

Олег молчал. Он запрокинул голову и глядел в чистое, полное ярких звезд, черное небо. Такого в городе никогда не увидишь.

– Хоттабыч наш говорит, что дела здесь мутные, – тихо заговорил Черкашин. Остальные посмотрели на Жеку.

– Будьте на чеку, – сказал тот, выколачивая трубку. – Спите чутко. Не могу объяснить, но место здесь недоброе. Возможно, тут есть кто-то еще... Не выходите лишний раз наружу.

Миххик тяжело вздохнул, спросил Топольского:

– Крови надолго хватит?

Вампир шумно сглотнул, покачал головой:

– Нет. Там немного, да и портиться она начинает.

– День продержишься? – уточнил Жека. Олег твердо кивнул. – Вот и славно. Узнаем у бабки, где и в какой стороне ближайший город или деревня, и поскорей уберемся отсюда.

Волшебник взял свою сумку и направился к дверям.

– Будьте на чеку, – напомнил он. – Я вздремну, устал немного. Вы тоже ложитесь. Раньше  встанем, раньше уйдем. – Скрипнула дверь, и маг вошел в дом.

Миххик докурил, тоже вычистил люльку и вошел в избу.

Топольский и Нео некоторое время сидели молча. Нео по привычке вдоволь накуривался на ночь, а Топольский заворожено глядел в звездное небо, прижавшись спиной к ребристой стене.

– Со мной ерунда какая-то, – заговорил вкрадчиво Максим. – Видал сундук в дальнем углу комнаты? Большой такой, кованный, с навесным замком.

Олег кивнул, покосился на Черкашина. В бедном свете звезд и восходящей луны у него странно блестели глаза.

– Я его как увидел, мысль одна спасу не дает: открыть надо. Замок раскурочить, и выпотрошить. Даже руки дрожат от волнения, когда говорю об этом.

Топольский тихо засмеялся.

– Ты чего? – повернулся к нему Черкашин.

– В сумке твоей что? – спросил вампир.

Нео дернул плечами, вспоминая.

– Ну так, мелочь всякая. Фляга с водой, проволочки какие-то, крючочки, заточки, табак...

– Ну вот, – заметил Олег. – Все и сложилось. И рожа твоя бандитская, и наклонности, и инвентарь.

– В смысле? – не понимал Нео.

– В коромысле... Вор ты. Плут. Джентльмен удачи.

Нео отвернулся, нервно затянулся, закашлялся.

– А че так? Я ж Нео? – удивился он. – В «Матрице» по стенам бегал, пульки на лету останавливал. Почему здесь – вор?

Топольский задумался, потом сказал:

– Вспомни, кем был Нео в фильме.

– Хакером, – ответил Максим.

– А хакер чем занимается? – Олег вновь уперся затылком в бревенчатую стену и глядел ввысь.

– Взламывает защиту...

– Ну вот. Взломщик, выходит. Квест решил выделить именно эту черту.

Нео озадаченно пожевал губами, спросил:

– Так а делать-то что?

– С чем? – не понял Топольский.

– С сундуком.

– Лучше не трогай. Кто знает, как это аукнется…

– Ну ладно, – неуверенно согласился Черкашин и тоже взглянул в небо. На небосвод выкатывался огромный белый шар полной луны.

– Красивая, – заметил Нео.

– Ночь вообще красивое время, – сказал Топольский.

Нео хмыкнул, встал и постучал трубкой по стенке, заметил иронично:

– Сказал мне один вампир...

Топольский улыбнулся.

– Я спать, – буркнул Черкашин, оставляя Олега в одиночестве.

Топольский сидел и глядел на яркую, неестественно большую луну, висевшую над лесом. Звезды тревожно мерцали в вышине. Он посидел еще некоторое время, всматриваясь в незнакомые созвездия, пока ночной холод и спустившийся сизый туман не прогнали его в дом.

* * *

Черкашину не спалось. Он проснулся среди ночи и вертелся с бока на бок, пытаясь умоститься, но сон никак не приходил. Да и козьего молока на ночь пить столько не следовало.

Нео сел на подстилке. Рядом мирно спал Топольский. Чуть дальше – похрапывал Миххик, спиной к нему дремал Жека. Нео тихонько поднялся и шмыгнул к дверям, осторожно потянул металлический засов, сбросил щеколду и открыл дверь. Снаружи было холодно и сыро – над землей колыхался жиденький туман. Нео побежал за дом, высмотрел в темноте ближайший куст и пристроился справить малую нужду.

Застегивая ремень, он вдруг заметил шагах в пяти светлое пятно на земле. Максим осторожно подошел, присел. На траве лежала мертвая коза. Шея у животного была разорвана. Нео положил ладонь на бок животного – еще теплая, значит, глотку ей вспороли недавно... Черкашин торопливо побежал обратно к избушке. Войдя, он на цыпочках подошел к Топольскому и потряс его за плечо:

– Олег, – позвал шепотом Нео.

Вопреки клише о бодрствующих ночью кровопийцах, Топольский крепко спал. Он разлепил глаза, недовольно застонал, потягиваясь в полудреме.

– Ты зачем козу загрыз? – шикнул Нео осуждающе. – Нам бабка бошки поотрывает!

– Какую козу?.. – сонно мурлыкнул Олег, переворачиваясь на бок. – Иди спи...

Черкашин на секунду задумался. Впился пальцами в руку товарища, тряхнул.

– Олег... Там коза дохлая... Это ты ей кровь пустил? Признайся, не удержался, да?..

Топольский очень шумно вздохнул, поднялся, и зло поглядел на Нео.

– Какая еще дохлая коза? – буркнул он тихо. – Что за чушь? Никого я не грыз! – Глаза его раздраженно блестели.

Нео сглотнул ком в горле.

– Кто-то вальнул козу, – в голосе Черкашина мелькнул холодок. Вдруг, снаружи, вдоль стены, отчетливо послышались частые тяжелые шаги.

Топольский и Нео переглянулись.

– Какой-то зверь, – прошептал Олег. – Может, волк?

– Бабка сказала, они тут не водятся, – сказал Черкашин, чувствуя, как по холке побежали гигантские мурашки.

– Похоже, водятся... Но если это волк, почему не утащил добычу? – спросил Топольский.

– Может, я его спугнул? – предположил Черкашин.

– Возможно...

Теперь частый топот послышался с другой стороны избушки. Зверь двигался быстро. Топольский быстро встал, подошел к косяку, приоткрыл дверь. Нео схватил его за рукав.

– Сдурел?! Он тебя задерет! – прошипел Максим.

– Если волк – нет. Звери чуют нас, вампиров. Сторонятся. Может, сам уйдет, – Олег вышел наружу. Нео выскользнул следом. Луна выглянула из-за тучи, показала бледную щеку, пролив белый свет на поляну. Топольский тихо двинулся вдоль стены, остановился, увидев несчастную козу на траве. Внезапно, справа, в кустах, что-то шелохнулось, большая тень метнулась меж стволов деревьев. И вновь все стихло. Олег замер, всматриваясь туда, где только что видел движение. Нео стоял позади с кинжалом наизготовку и вертел головой. Вампир прищурился – как все дети ночи, он достаточно хорошо видел в темноте. От ствола старой сосны отделилась высокая фигура, мягко упала на лапы, и Олег увидел, как в серебристом свете блеснули большие глаза, глядящие прямо на него. Это был не волк. Что-то куда большее. Фигура почти беззвучно, в несколько прыжков, переместилась в сторону, метров на пятнадцать, и замерла.

– Быстро буди остальных, – сказал Топольский Черкашину, прижимаясь всем телом к стене избы. Максима не требовалось просить дважды.

Первым к Топольскому подбежал Миххик с обнаженным мечом. За ним Жека с посохом. Маг безошибочно определил, где скрывается диковинный зверь, указав палицей в темный провал леса.

– Вот он и показался, – просипел Жендальф, нервно облизнув губы.

– Что это за тварь? – спросил Нео, пялясь в темноту.

– Не знаю, – ответил маг. – Но точно не котенок...

Он повел посохом, что-то нашептывая, и вывел концом в воздухе круг, в центре которого зажегся тусклый огонек. Жека махнул палкой, как бы толкая искорку вперед, и та устремилась в чащу. Огонек вдруг завис над местом, где предположительно скрывался зверь, сверкнул ярче, и на миг выхватил из густой тьмы огромную, метра три с лишком, волчью фигуру. Хищник стоял на полусогнутых лапах, опустив большую голову к земле, и едва на него упал свет – молниеносно ушел в сторону. Огонек вспыхнул и погас.

– Какой здоровенный волчара! – выдавил Нео, чувствуя как волосы встали дыбом.

– Это не волк, – уверенно сказал волшебник. Он осторожно двинувшись вперед. Над его головой зажегся новый огонек, освещая окрестности. Миххик встал по левую сторону, Топольский – справа, Нео закрывал тыл.

– А кто тогда? – спросил Черкашин, часто дыша.

– Оборотень. – Жека выставил посох вперед. – Его бы вывести на чистое место да задержать, – сказал он.

Кусты шагах в десяти затрещали, среди зарослей сверкнула пара глаз, раздался утробный низкий рык. Тут и там шумели ветки от быстро движущегося зверя.

Савельев и Топольский пошли вперед. Нео увидел, как Олег растопырил пальцы, которые, казалось, удлинились, теперь походя на когти хищной птицы. Сам Топольский тоже будто вытянулся, движения его были резки и быстры. Миххик нервно сжимал вспотевшими ладонями рукоятку меча, ловя каждый шорох и движение.

Волколак темной глыбой вылетел из кустов прямиком на Миххика. Савельев едва успел выставить клинок острием вперед. Оборотень налетел грудью на меч, – от сильного толчка Миххик пошатнулся, оступился и упал. Шкуру клинок не пробил. Оборотень навалился на Савельева, норовя ухватить за горло, но Топольский молниеносно оказался рядом, полоснул когтями-пальцами оборотня по ребрам, и плечом оттолкнул от Савельева.

Перевертыш взревел, дернув мордой к рваной шкуре, но тут же припал на передние лапы, готовясь к прыжку. Топольский неестественно широко разинул рот, зашипев, как змея, и демонстрируя длинные клыки. Он в миг перескочил через Миххика, и, выбросив вперед руку, попытался хватить волчью морду. Оборотень увернулся, рванул вперед, ударив вампира лапами в грудь, попытался свалить, но Топольский ловко извернулся, вцепился волколаку в шею, оттолкнулся ногой от земли и оседлал серого, быстро сжав руками глотку. Оборотень встал на задние лапы,  встряхнулся, пытаясь избавиться от Олега, но тот держался цепко. Из пасти зверя вырывались сдавленные хрипы. Савельев с криком бросился вперед, выставив меч и метя оборотню в грудь. Меч угодил меж ребер, но шкуру опять не пробил.

– Да что ж такое! – удивился Миххик. Справа от него пронесся Нео, в его руке блеснул тонкий кинжал, он уже был готов заколоть зверя, но споткнулся о кочку и упал.

– Стойте!.. Стойте!.. – раздался крик бегущей к ним бабки. Жека воспользовался замешательством и взмахом посоха метнул в перевертыша клубок бледно-синего света. Волколак дернулся и остолбенел.

– Стойте... не убивайте... – запыхавшаяся старушка в ночнушке встала перед оборотнем, расставив руки. Глаза ее влажно блестели. – Пожалейте, люди добрые... не убивайте... – сквозь плач причитала бабушка. Она опустилась на колени и заплакала.

Подошел Жека, спросил жестко:

– Внучка?

– Внучка… – всхлипывая, ответила хозяйка. – Прошу, не убийте...

– Кто наложил заклятье? Отвечай! – зло пошипел Жендальф. – Не вздумай врать – учую ложь – сожгу обеих.

Бабушка закрыла лицо ладонями, зарыдала.

– Ну! – крикнул Жека.

– Колдун один... с подмастерьем у нас годков пять тому гостевали... напился он... да и полез к Анэсе... А она ему иголку в причинное место да и всадила... Долго мучился... колдовал над промежностью... а потом и навел на внученьку порчу... Мы из деревни и ушли в лес из-за ей…

Бабка зашлась плачем.

– Имя колдуна! – крикнул Жека. – Тебе известно имя?!

Старуха всхлипнула и уставилась на мага.

– Подмастерье звал его мастер Иттис. Как счас помню...

Жендальф скривился, махнул Топольскому, все еще державшего оборотня за шею:

– Слезай, теперь не убежит, – Олег нехотя разомкнул хватку, спрыгнул на мокрую от росы и волчьей крови траву.

– Не губите, господин чароплет, молю...

– Не убью... – глухо сказал волшебник, опустившись перед замершим на дыбах волколаком, и принялся чертить концом посоха странные символы на проплешине. Вычурные знаки засветились голубоватым светом. Закончив, Жека отступил на шаг и коснулся палицей самой яркой закорючки в кругу других, и медленно повел тростью вверх. Горящие на земле знаки оторвались от земли, заколыхались, следуя воле волшебника, повисли причудливой вязью в воздухе. Маг выбросил палицу вперед и колдовское клеймо легло на волчью грудь. В воздухе запахло паленой шерстью. Бабка всплеснула руками, вновь зарыдала.

Массивные  передние лапы зверя дрогнули, выгибаясь, хрустнули суставы. Когти удлинились, преображаясь в пальцы, вытянутое туловище съежилось, шея и морда втянулись...

Постепенно лик волка отступал, обнажая белое тело юной девушки. Когда обращение завершилось, Анэся обмякла и повалилась на землю.

Волшебник устало сгорбился, и поплелся к избе.

– Что-то притомился я, – буркнул он. – Пойду спать.

Ночной лес тихо шумел. Чуть в стороне от троицы друзей ревела бабушка. Где-то в чаще тревожно ухал филин.

– А я все думаю: как это бабка по лесу зайцев ловит, а оно оказывается вон как, –  миролюбиво сказал Черкашин, сунув руки в карманы штанов. – Расходимся, господа. Здесь и без нас разберутся, – Нео кивнул на счастливую бабушку и пришедшую в себя внучку.

* * *

На следующее утро хозяйка накормила своих гостей вкусным завтраком. На столе восхитительно благоухала перепелиная яичница с салом, твердый козий сыр, большой каравай хлеба, и конечно, вчерашний кролик. Несмотря на гастрономическую простоту, друзья понимали, что для бабушки с внучкой – это сравни пиру.

Кушали немного, скромно, дабы не объедать хозяев. После плотного завтрака, который пропустил только Олег, друзья вышли покурить в свежее утро. Затем Миххик расспросил, где находится ближайшее селение – нужно было запастись кровью для Топольского. После вчерашней схватки вампир выглядел изможденным, он изрядно побледнел. Старушка рассказала, что на севере, в полутора днях пути, лежит городишко Вильйон. Она объяснила, где нужно свернуть с тракта, чтобы выйти к нему.

К обеду друзья принялись собирать вещи. Анэся с бабушкой набрали большую котомку съестного и бурдюк воды. Сердечно распрощавшись с милыми гостями, старушка со слезами на глазах крепко обняла каждого мужчину, и путники двинулись в дорогу.

Топольский вяло переставлял ноги в хвосте отряда.

– Ты че киснешь, Дракулыч? – толкнул его в плечо Нео.

Олег даже не взглянул на Черкашина, продолжая мерно шагать.

– Сил не рассчитал, – ответил за вампира Миххик. – Истощение. – Савельев обернулся к Топольскому, спросил: – Держишься?

Олег кивнул, сказал тихо:

– Еще денек, думаю, протяну.

– Ты вообще, любую кровищу пьешь? – поинтересовался Максим.

Топольский с кряхтением, переступил через массивное корневище дуба.

– Почти, – ответил он. – Кровь оборотней и черных кошек не годится...

– Есть особые предпочтения? – уточнил Нео.

Топольский вымученно, но очень выразительно улыбнулся.

– Кстати, о перевертышах, – сказал Миххик, – Не пойму, отчего меч не пробил шкуру зверя? Клинок не идеальный, но достаточно острый.

– Порождения тьмы, – сухим бесцветным голосом заговорил Топольский, – уязвимы только перед серебряным оружием...

Нео хмыкнул:

– А как же тебе удалось оборотню бочину порвать?

Топольский уточнил:

– Или себе подобными, детьми ночи.

Шли до самого вечера, пока на исходе дня не нашлось подходящее перелесье для стоянки. Нео и Жека отправились собирать дрова для костра, Миххик раскладывал вещи, Олег привалился спиной к стволу раскидистого ясеня. Вампир заметно исхудал, щеки втянулись, глаза ввались.

Когда запылал огонь, друзья, наконец, принялись за ужин. На лес опустилась ночь. Нео ел острый козий сыр с хлебом и поглядывал на Топольского, все так же сидевшего под деревом.

– Кровосос вообще завял, – сказал Черкашин хмуро.

Миххик вытер рукавом маслянистые губы после сала, обратив внимание как часто, точно в лихорадке, вздымалась грудь вампира.

– Плохи дела, – заметил Жека, откладывая горбушку хлеба. Он поднялся, подошел к Олегу. – Ты как? – спросил маг, сам понимая, что вопрос глупый. Топольского била дрожь. Он сцепил ладони, пряча пальцы, но было видно, как обострились их кончики. Из приоткрытого рта, торчали клыки.

– Голод, – сказал Миххик, подойдя. Топольский, словно в подтверждение его слов, дернулся, и выбросил руку, точно норовя схватить кого-то из друзей.

– Ломка типа. – Черкашин встал поодаль.

Олег сжался, сложив длинные, худые руки на груди, и повалился на бок. Он тихо упал на траву, точно был пуст изнутри. Из его рта вырвалось шипение, он ошалело, по-звериному, смотрел голодными глазами на товарищей.

– А я говорил, что он нас сожрет, – сказал Нео.

Миххик закатал рукав рубахи, протянул руку Топольскому.

– Пей, – сказал он. В глазах вампира, блеснул разум, еще не до конца подавленный сущностью персонажа.

– Жри, давай, а то Жека тебя в белку превратит,  – пригрозил Нео. – В белку-вампира.

Олег трясущимися руками обхватил Миххика за локоть и впился в плоть.

Вскоре Савельев почувствовал легкое головокружение и положил Топольскому руку на плечо. Вампир изменился в лице: порозовел, посвежел. Лихорадочный огонь в глазах померк, но еще не погас.

Жека протянул свою руку.

– Приятного аппетита, – сказал волшебник. Олег облизнул окровавленные губы, вожделенно сглотнул, нерешительно глядя на манящие дорожки синих вен. – Смелей, – сказал маг. – И Олег не отказался.

Когда Жендальф ощутил навалившуюся ватную слабость в теле – отнял руку и, покачиваясь, пошел к костру, сел.

– Максим? – с нажимом сказал Миххик. – Тебе надо особое приглашение?

Нео нервно взглянул на похорошевшего Топольского, но до прежнего, естественного вида он еще не дотягивал.

Черкашин вытер со лба испарину, дрожащей рукой подкатил рукав.

– Я надеюсь, у тебя там все стерильно? – строго спросил плут.

Топольский уверительно кивнул, ухмыльнувшись.

– Жесть, тремор как у алкаша... – сказал Нео, глядя, как Топольский протягивает к нему дрожащие руки.  Черкашин отвернулся, закусив губу. – Ай, мамочки!.. – вскрикнул он, ощутив, как клыки легко пробили кожу, и место укуса онемело.

Когда Олег закончил пить, у Черкашина подгибались коленки. Но, судя по всему, не от потери крови, а от аффекта.

– Вкусняшка, – протянул окрепшим голосом Топольский, облизываясь и нехотя выпуская запястье Черкашина. – Мы с тобой будем хорошими друзьями, – хитро сказал он поспешно уковылявшему прочь Черкашину.

– Тамбовский волк тебе друзья! – брезгливо сказал ему Нео, растирая место укуса.

Олег подошел к костру, сел на бревно рядом с Нео.

– Спасибо, – серьезно сказал вампир всем. – Виноват, перестарался вчера.

– Нормально, – отозвался Миххик, лежа на подстилке. – Для того друзья и нужны. Да, Максим?

– Угу, – кивнул Нео. – А как же. Вернусь домой, чеснока развешу по всей квартире, священника позову, пусть освятит, и кол заготовлю.

– Да перестань, – по-дружески похлопал его по спине Олег. – Между прочим, твоя кровь самая вкусная. В меру соленая, с мягкой кислинкой и слегка острая. Как я люблю.

– Со вкусом дрянного пива и чипсов, – сказал Жека, тоже ложась на кусок полотнища, которое дала им бабушка.

– Нормальное пиво... – буркнул Нео.

– Вы отдыхайте, я покараулю, – сказал Олег. – Уснуть сегодня точно не смогу – прилив сил после трапезы.

Жека и Миххик не возражали, и вскоре тихо засопели. Нео спать не собирался, он достал трубку и табак, закурил, глядя на пляшущий огонь. Темный лес отовсюду нашептывал свою колыбельную: перепевались сверчки, ухала сова, мерно дышал ветер в кронах деревьев. Живое пламя костра согревало, умиротворяло.

– Ты знаешь, – заговорил Максим. Топольский отвел взгляд от костра. – Я ведь тот сундук вскрыл. – Он помолчал, задумчиво пыхнул трубкой.

– И что там было? – спросил вампир.

Нео поджал губы.

– Ничего особенного: старый гребень для волос с отломленными зубьями, кружевной платок, скатерть, пара монет, мелочевка разная...

– Что украл? – поинтересовался Олег.

Нео хмыкнул, глядя на дрожащие хвостики пламени.

– В том и дело, что ничего. Не смог. Как открыл, монеты увидал – сердце екнуло, а потом вдруг такая тоска накатила, противно стало... Опустил крышку, замок навесил, закрыл. Не смог...

Топольский улыбнулся.

– Повезло, – очень серьезно сказал он. – Значит, персонаж еще не победил. Ты устоял,  не поддался навязанной роли.

– Н-да... – протянул Нео, посипев люлькой. – Ладно. Пойду и я баиньки. От потери крови в сон клонит.

– Иди, – согласился Олег.

Черкашин отыскал среди вещей какую-то простынку, подложил под голову свою сумку, и лег.

Топольский сидел на бревне и слушал ночь. Он глубоко вдохнул шелковистый воздух, мерно выдохнул, и привычно взглянул в небо. Бездна над ним приветливо искрилась. Олег  вспомнил, как в детстве любил засиживаться с отцом на крыльце их уютного дома за чертой города, и смотреть на звезды. Говорить о предстоящей рыбалке украдкой от мамы, мечтать... А потом отца не стало. Внезапно. И Топольскому больше не было с кем делить бездонное небо по ночам. Он жалел только об одном: что так редко навещал отчий дом, когда вырос. Променял звезды и отцовское плечо на шум вечеринок и пьяные компании.

Ладонь Олега дернулась, сжалась в кулак.

Память, боль и молчаливые звезды – вот и все, что у него осталось.

* * *

Лес обрывался крутым песчаным склоном. Откос полого уходил вниз, образуя подобие котлована, на противоположном склоне которого раскинулся несуразный городок. Издалека он был похож на огромный ящик, беспорядочно заваленный хламом. Городишко обрамляли неровные бревенчатые стены, с редкими окошками-бойницами. Тут и там беспорядочно торчали кривые каменные башенки. Покрытые бледно-красной, выгоревшей на солнце черепицей дома, плотно жались друг к дружке. Кое-где из дымоходов тянулись длинные хвосты черного дыма.

– М-дэ... – сказал Жека, глядя на безалаберный архитектурный ансамбль.

– Цивилизация, че, – попытался найти позитив  Нео.

– Пошли, – Миххик перехватил сумку и сбежал по откосу. Ноги его тонули в мягком песке, но спустился он довольно легко, и друзья последовали за ним.

Вскоре, они добрались городских ворот. Миххик сильно постучал в массивную дверь, вырезанную в левой створке. Спустя несколько секунд, открылось крошечное смотровое окошко.

– Хто такие?! Шо вам надо?! – вылетело из проема. На Миххика уставился большой раскрасневшийся глаз.

– Мы путники, – начал Савельев. – Ищем место отдохнуть и пополнить запасы еды.

– Бродяги? – скорее констатировал, нежели спросил обладатель хриплого голоса.

– Нет, – отозвался Миххик. – Мы честные люди, ищем...

– Пшли вон отседова! – гаркнуло из окошка и оно захлопнулось.

Следователь вздохнул, полез в сумку, достал щербатую медную монету. Постучал в дверь.

– Шо надо? – тут же выстрелило из открывшегося проема.

Миххик сунул в окно монету, и та – о чудо – исчезла.

– Скоки вас есть?! – тон привратника не поменялся, но деньжата пробудили в нем интерес.

– Четверо, – отозвался Миххик.

– Четверо, – с укором объявили с той стороны. Глаз выжидающе глядел на Миххика. Савельев вновь запустил руку в сумку, отыскал еще три медяка и покорно передал привратнику.

Окошко закрылось, и тяжелые двери глухо скрипнули, открываясь.

Привратник был рослый детина, повыше Миххика. Он был облачен в ржавый стальной нагрудник, на котором едва угадывались черты вытравленного льва в области сердца. Такие же битые временем наплечники, наручи и наколенники. Лицо мужчины было красным, обветренным, кожа шелушилась. Большие глаза под узким козырьком шлема смотрели неприветливо. Правой рукой он держал древко алебарды. Его напарник, в таком же комплекте доспехов, бессовестно дрых, чудом не свалившись со стула под вратами.

– На скоки? – бросил страж Миххику.

– На несколько дней, – ровно ответил Савельев.

Привратник с подозрением уставился на Нео.

– Не ндравишься ты мне, сынок, – протянул здоровяк, поедая взглядом Черкашина.

–  Я хороший, – попытался оправдаться Нео, скосив взгляд. – Просто болел в детстве.

– Цыць! – гаркнул сторож. Поглядел на Жеку.

– Волшбователь? – выдал он. Маг невольно дернул бровями от столь вычурного определения, но кивнул. Привратник хмыкнул, криво улыбнувшись. – То-то же. Меня не проведешь... – Он придирчиво осмотрел Топольского.

– Монах? – попытался угадать он. Олег покорно, с истинно монашеской выправкой поклонился, прижав ладонь к груди. Привратник самодовольно улыбнулся. – Ладно, входите, – смилостивился он. – Но ежели что утворите – шкуру спущу. Да и не спокойно у нас нынче, гузло лишний раз на двор не суйте... Все... ступайте...

Привратник еще долго буравил спины новоприбывших гостей Вильйона, пока его не отвлек похмельный стон очнувшегося напарника.

– Волшбователь... – насмешливо процитировал Нео вратника, косясь на Жеку. Тот фыркнул. Черкашин хихикнул: – Волшбун...

– Перестань, – огрызнулся маг.

– Волшбоплет, – завелся Макс.

– Уймись...

– Волшбомет и волшбоверт.

– В жабу превращу, – пригрозил Евгений.

– Ну все, все, – примирительно сказал Черкашин. – Как скажешь, волшботряс.

От главных ворот тянулась широкая улица, и веером разбегалась меж кучно настроенными домами.

– Ну и куда теперь?.. – мрачно сказал Нео.

– Давайте сперва на рынок, – сказал Топольский, вглядываясь в узкие ущелья улиц. – Крови свиной закупить.

 Миххик кивнул, сказал:

– Затем перекусим в местной едальне, если она тут имеется. Да ночлежку  поищем.

Жека спросил у проходящей мимо женщины в чепчике и с кошелкой, полной каких-то ягод, где у них тут рынок.

– Ота тута так от прямо и от так отсюда и туды и там ото это, – ответила женщина, махнув рукой.

– Мне этот городок нравится все больше, – сказал Нео, провожая взглядом уходящую горожанку. – Ей бы экскурсии водить... Или навигаторы озвучивать.

Они вошли в мощенную булыжником улочку, втиснутую меж унылыми каменными домами, и  вышли к относительно широкой, вытянутой площади, вдоль которой тянулись торговые ряды и лавки.

В воздухе стоял неповторимый рыночный запах: откуда-то несло кислой капустой и соленьями, разило рыбой, щекотало в носу от специй, сладко благоухали фрукты, и конечно, к этой какофонии примешивался кровянистый запах мяса.

Друзья неторопливо шли вдоль рядов, вожделенно косясь на товар. Нео порой останавливался и рассматривал диковинных рыб, грибы или фрукты. Топольский шел впереди, задирая нос и принюхиваясь, точно ищейка. Он свернул меж рядов, протискиваясь сквозь людское месиво, и уверенно двинулся в конец, к хорошо заметной издалека мясной лавке, под накрытием.

Нео ткнул Жеку в бок. Маг обернулся. Черкашин с довольным лицом уплетал яблоко.

– На, волшбователь, – он протянул магу большую темно-синюю сливу. Жека не отказался, взял. Тщательно вытер о рукав, надкусил. Плод оказался мягкий, спелый и сладкий.

– Украл? – риторически спросил Жендальф.

– Да нет, так, одолжил на время, – невинно ответил Нео, доставая из-за пазухи еще одно румяное яблочко.

– Жук, – буркнул маг, с удовольствием доедая фрукт.

– Волшборез, – парировал Черкашин, и сочно захрустел.

Топольский остановился, обернулся, сказал друзьям:

– Вы погуляйте в сторонке, я быстро.

– Угу, – согласно мукнул Нео, протягивая персик Миххику. – Погуляем, – он загадочно подмигнул Олегу.

– Если тебя поймают за кражей – нянчиться не будут, – заметил Олег. – В лучшем случае позовут городскую полицию, схватят и отрубят руки привселюдно. А так – на месте зарежут, отберут все ценное и бросят в подворотню.

Нео тяжело сглотнул кусок, кивнул.

Топольский направился к мясной лавке.

За прилавком стоял дородный, коротко стриженный толстячок в покрытом бурыми пятнами переднике. Он ловко нарубливал топором свиные ножки на разделочном пне, когда подошел Олег.

– Приветствую, любезный, – обратился к нему Топольский.

Толстячок отвлекся от работы, вогнал топор в пень, взял грязную тряпку и принялся вытирая руки.

– И вам добрый денечек, милейший, – бодро отозвался торговец. – Чего желаете?

Вампир сглотнул накопившуюся слюну – запах свежего мяса и крови разжег аппетит.

– Да мне бы кровушки на колбаску, – улыбнулся Топольский.

– А-а... – кивнул мясник довольно. – Сами это дело любим. – Он отвел рукой грязную занавеску позади, и вошел в подсобку. Вернулся с глубокой деревянной лоханью, полной густой карминовой жидкости. У Олега перехватило горло.

– Свежая? – спросил вампир сипло.

– Обижаете...

Топольский наклонился над лоханью и шумно вдохнул чуть горьковатый, свежий аромат свиной крови.

– Свежая, – подтвердил Топольский, давя волнение. – Не найдется во что слить? У меня с собой посуды нет, – виновато сказал вампир, улыбаясь.

Мясник утвердительно кивнул, достал из-под прилавка простой глиняный бутыль, литра на полтора с узким горлышком, вставил жестяную лейку и принялся сливать кровь.

– Женушка у меня, – проговаривал он, пока Топольский заворожено пялился на кровавую струйку. – Знатный мастер в этом деле. Кровяночку печет, м-м-м, славится на весь город... По старинному рецепту, – продавец подмигнул Олегу, тот вяло дернул головой.

Мясник закупорил бутыль, подвинул Олегу. Тот справился о цене, расплатился за кровь и посуду, подхватил емкость и двинулся прочь.

– О, любитель выпить, – сказал Черкашин, заметив идущего к ним вампира.

– Мы тут разузнали, где можно поесть, – сказал ему Миххик. Савельев обвел друзей взглядом, спросил: – У кого сколько денег имеется? – Товарищи принялись шарить по сумками. Набралось немного: семь медяков.

– Надеюсь, хоть на обед хватит, – сказал Миххик, – Возможно, придется искать работу... Ладно, айда перекусим, на сытый желудок думается лучше.

Местная харчевня носила загадочное название «Бараний Дрын». Причем тут дрын к баранам в таком контексте было не ясно. Единственную версию выдвинул Жека: возможно, название коронного блюда.

Савельев толкнул дверь в таверну. Взору открывался просторный зал, уставленный массивными столами, преимущественно на четыре персоны, но были и одиночные, по углам. Имелось и подобие бара – длинная столешница, вдоль которой стояли высокие табуреты. Людей было немного, оно и понятно – основные посиделки начнутся после заката.

Четверка присела за свободный столик у окна. К ним подошел поджарый мужчина средних лет, брюнет, с аккуратно подстриженными усами.

– Добро пожаловать, – приятным голосом сказал он. – Меня зовут Илаф, я хозяин «Бараньего Дрына». Чего изволите?

Меню, естественно, не имелось. И товарищи спросились о том, что здесь обычно подают. В наличии были копчения, колбасы, жаркое из свинины, печеный картофель со шкварками, сыр, черный хлеб и вино.

– А пивасик есть? – спросил Нео с надеждой. Мужчина поджал губу, сдвинув брови.

– Не понял...

– Пиво, пивко?

– А-а, – улыбнулся владелец заведения. – Как раз сегодня завезут бочку, – Он помолчал. Спросил: – Впервые в нашем городе? – Миххик кивнул. – Приходите вечером, мы рады новым гостям. Пиво будет свежайшее, уверяю, такого вы нигде не пробовали. У нас также звучит живая музыка по вечерам, – с гордостью сказал хозяин.

– Мы подумаем, – вежливо отозвался Топольский.

Миххик прямо сказал, сколько у них денег и поинтересовался, что на них можно заказать. Хозяин на секунду закатил глаза, кивнул и удалился.

– Эх, – расстроился Нео. – А так пива хотелось... Холодненького, вкусненького, пенного...

– Успеешь еще, – успокоил его Жека.

Черкашин откинулся на спинку стула. Осмотрел интерьер. Его внимание привлекла широкая деревянная доска на стене, увешенная желтоватыми листами бумаги. Черкашин прищурился, вскочил, и направился к ней. Он что-то долго изучал, вчитывался, затем сорвал один из листов и вернулся за столик.

– Это доска объявлений, – он положил на стол клочок бумаги. Надпись гласила, что уважаемой столовой «Бараний Дрын» требуется певец.

Нео посмотрел на друзей.

– Ты это серьезно? – вытянул бровь Миххик.

Нео улыбнулся.

– Ну а что? – азартно сказал он. – Это же лучше, чем искать козу по лесу, м?

– Я петь не умею, – сразу признался Савельев. – Ни голоса, ни слуха. – Топольский и Жека тоже уверили, что обделены таким талантом.

– Дык, не о вас речь, – сказал Черкашин, гордо выпрямляясь.

– Ой ладно? – Миххик с сомнением посмотрел на Максима. – Ты поешь?

– Можно и так сказать, – напустил важности Макс.

– Ну, если так говорить, то и мы рок-звезды, – заметил Жека.

Подошел хозяин харчевни с подносом. На столе появилось четыре глиняных тарелки, деревянные ложки, горшок с картошкой, по ломтю черного пахучего хлеба на каждого и аппетитные шкварочки с томленым луком.

Топольский попросил чашку, поставив на стол закупоренную бутылку, сказав, что ему время принять лекарственную настойку от язвенной болезни. Илаф понимающе кивнул и принес Олегу небольшую глиняную чашечку. Когда Топольский убедился, что никто не смотрит, он вытащил пробку и до половины наполнил сосуд.

– Ну не за столом же... – осуждающе сказал Нео, потянувшись за картошкой.

Олег хищно зыркнул на Черкашина и отпил из чашки.

– Твоя лучше, – пожаловался вампир. – Но и эта сойдет.

– А вот интересно, – спросил Нео. – Что будет, если ты выпьешь свою кровь? Нет, ну кругооборот же получается. Беззатратное производство. Автономность!

Миххик с Жекой переглянулись, уплетая обед.

Топольский хмыкнул.

– Ничего не будет. Вампир не может питаться своей кровью или кровью других вампиров.

– Почему? – спросил Жека. – Где-то читал, будто высшие вампиры пьют кровь сородичей.

Топольский покривился.

– Вряд ли. Вампиры – нежить, то есть, не живые существа. И кровь у них мертвая. Поэтому они и пьют кровь живых, дабы продлить свой век.

К ним подошел Илаф, поинтересовался все ли вкусно. Друзья покивали. Топольский как бы невзначай накрыл чашку ладонью.

– Тут объявление... – Нео протянул хозяину клочок бумаги. – Вам, кажись, певцы нужны? – Илаф с удивлением поглядел на Черкашина.

– Вы поете? – спросили он.

– Вроде того, – вальяжно ответил Максим. – У меня своя манера. Людям нравится.

– Что ж, тогда, если у вас получится, приходите сегодня к девяти вечера, договоримся с музыкантами, с удовольствием насладимся вашим пением.

– Как насчет оплаты? – быстро уточнил Макс.

– Еду, выпивку и ночлег для вас и ваших друзей – обещаю. У нас в распоряжении имеется несколько свободных комнат на втором этаже, – он махнул рукой за спину, на деревянную лестницу. – И, разумеется, деньги. Пятьдесят медью или пять серебром, как вас устроит.

– Нас все устроит, – сказал Черкашин. – Мы могли бы остаться у вас до вечера, в счет работы, разумеется?

– Ну конечно! – искренне обрадовался Илаф. – Давно у нас не было певцов... – он вдруг насупился, погрустнел. – С тех пор как Пильма не стало... – он вздохнул. – Молодой был, жить да жить.

– А что с ним случилось? – поинтересовался Миххик.

Илаф взял стул от соседнего столика, приставил, сел.

– Беда у нас в городе, – тихо начал хозяин харчевни, исподлобья глядя на гостей. – Люд стал пропадать. Время от времени. Через день-другой обнаруживались трупы в разных частях города. И все как один с отметиной, – Илаф растопырил пальцы рогаткой и ткнул себе в шею. – Вампир у нас завелся, говорят.

Жека с трудом проглотил кусок, метнув взгляд в Топольского. Тот виду не подал, даже не дрогнул.

– Вот и друг мой, Пильм, угодил в лапы нежити. Домой поздно возвращался... перебрал лишнего... Ну а утром нашли бедолагу в сточной канаве. На шее – следы укуса.

– Много жертв? – уточнил Миххик.

– Да уж семь человек как сгинуло.

– Давно? – спросил следователь.

Илаф пожал плечами.

– С полгода, наверное. Ловят его. Градоначальник наш все силы бросил на поимку упыря, да пока все никак. Хитер кровопийца… – зло сказал Илаф, стукнув кулаком по столешнице. – Вы будьте осторожны, особенно ночью, – посоветовал он и поднялся. Его лицо вновь озарила приветливая улыбка: – Ну, не буду портить аппетит, отдыхайте. Ключ от комнаты вам даст моя племянница, она у меня помощницей трудится. А вас – он обернулся к Нео. – Жду вечером. Приходите немногим раньше девяти. – Нео важно кивнул.

Когда хозяин «Бараньего Дрына» удалился, все уперлись взглядом в Топольского.

– Совпадение? – тихо проговорил Черкашин, качая головой.

– Старайся быть на виду, – посоветовал Миххик. – Вдруг что – у тебя алиби. – Топольский кивнул, допил кровь, тщательно собрал пальцем остатки со стенок чашки, и торопливо облизнул перст.

– Фу, – поморщился Максим. – Никакого воспитания.

* * *

Расположились в двух комнатах: Черкашин с Топольским, а Миххик с Жендальфом. Это были пристойные, уютные помещения с двумя кроватями, небольшой тумбой и шкафчиком. Окна выходили в тихий садик.

Разложив вещи и осмотрев апартаменты, вампир и плут отправились к соседям.

– Вероятно, гастролер, – задумчиво сказал Топольский, сложив руки на груди и подпирая стенку. – Вампиры постоянно меняют города. Когда жители обнаруживают причину их бед, начинается охота. И приходится бежать. Это привычный образ существования нежити.

– Ты так забавно говоришь о себе подобных в третьем лице, – заметил Жека, сидящий на стуле у окна.

Олег дернул плечами:

– Я не настоящий вампир, таков мой персонаж.

– Не мало ли жертв для такого срока? – спросил Миххик. – Полгода и всего семь человек. Мне казалось, вампиры питаются чаще раза в месяц.

Топольский кивнул.

– Да, это немного. Вампиру нужно есть хотя бы раз в сутки. Скорее всего, большую часть времени он пьет кровь животных. Но иногда позволяет себе лакомство. Он осторожен. Возможно, частые гонения утомили его, и он решил ненадолго осесть.

–  Есть способы отличить вампира от обычного человека? – спросил Нео.

– Внешне – нет. Или крайне сложно. Но можно раскрыть его: вампиры не терпят серебра, оно сильно жжется, плоть буквально горит от прикосновения к этому металлу. Застать упыря пьющим кровь жертвы сложно. Дело это почти интимное, скрытное. Только неопытный хищник будет охотиться в городе без подготовки.

– Тучи сгущаются... – пробасил Миххик.

– Это квест, здесь всегда так. Из огня да в полымя, – пожал плечами Олег.

– Думаю, надо передохнуть, пополнить запасы еды и уходить. Завтра. – Савельев нервно поскреб заросшую щеку.

Олег неуверенно кивнул.

– А что с тобой, певун? – спросил маг Черкашина. – Как собираешься выкручиваться?

Нео поджал губы.

– А что выкручиваться? Все просто. Напою музыкантам мотивчик, и вперед. Делов-то.

Миххик отер ладонью лицо, спросил:

– Не обижайся, но на трубадура ты не похож. Может, споешь что-нибудь, а? Для друзей, сейчас.

Черкашин зарделся, потупился.

– Да ну вас... – отмахнулся он. – Мне надо настроиться. Перед выступлением критика творческому человеку не на пользу.

– Понятно, – вздохнул Миххик. – Если тебя начнут бить, чур, я первый. – Друзья засмеялись.

– Как остро... – гнусаво протянул Нео, поднялся. – Все, мне надо готовиться. – Он вышел, и заперся в соседней комнате.

– Не могу дождаться, – признался Топольский.

– Аналогично, – улыбнулся Жека.

– А что, если и вправду запоет? – задумчиво проговорил Миххик. Ждать ответа оставалось не долго.

* * *

Остаток времени, до девяти вечера, Нео провел в комнате, делая наброски угольком на писчей бумаге, которую раздобыл у хозяина заведения. Топольский лежал на кровати, не мешая творческому процессу Черкашина, и глядел в деревянный полоток, кое-где затянутый паутиной. Время от времени Олег попивал кровь из бутыля.

Черкашин нервно ходил по комнате, что-то бормоча под нос. Периодически он  садился около тумбы и вносил правки в текст.

– Все, – с ноткой гордости выдохнул Максим, складывая бумагу несколько раз и пряча в нагрудный карман жилетки. – Закончил. – Он поглядел на старые часы  в бронзовой оправе на полке. Была половина девятого.

– Как я выгляжу? – он резко обернулся к вампиру.

Топольский лениво перевел взгляд с потолка на товарища.

– Как жулик, – честно ответил Олег.

– Да нет... Внешне: прическа нормальная? Лицо чистое? Ничего не торчит?

– Прическа как прическа, лицо подозрительное, одежда не эстрадная, – обрисовал портрет Топольский.

– Нашел кого спросить... – Нео отвернулся. – Блин, и зеркала нигде нет.

– Нормально ты выглядишь. Просто и со вкусом, герой из народа, – сжалился Олег.

– Серьезно? – Черкашин полуобернулся, в голосе забрезжила надежда.

– Просто душка. Так бы и съел, – улыбнулся Топольский, показывая клыки.

– Да пошел ты... – Нео встал. Вдохнул, выдохнул. Вдохнул, выдохнул. Бесполезно пригладил ладонью непослушные волосы, вздернул воротник рубашки, подтянул брюки, придирчиво отсмотрел обувку, и подошел к двери. Замер на пороге, сказал повелительно: – Упырь, в девять, чтоб все были внизу как штык.

– Да, мой господин, – серьезно ответил Олег, отпив из бутылки.

– Мне нужна поддержка, – с нажимом сказал Максим.

– Все будет в лучшем виде, о, повелитель. – Черкашин фыркнул и, громко хлопнув дверью, вышел. Топольский еще некоторое время лежал так, потягивая густую свиную кровь. Затем нехотя встал, закупорил сосуд и поставил его в темный угол рядом со шкафом. После он запер двери своей комнаты на ключ, подошел к соседней, и вежливо постучав, вошел.

Миххик и Жека курили у открытого окна.

– Шоу начинается, – объявил Олег. Воин и маг лукаво улыбнулись.

Внизу уже собирался народ. Миххик, Жека и Олег выбрали столик в середине зала, откуда было хорошо видно небольшую сцену. Там, на высоких стульях, сидело трое музыкантов: флейтист, скрипач и лютнист. Нео что-то нервно им объяснял, притопывал и пританцовывал. Музыканты с задумчивым видом слушали и кивали, иногда тихонько наигрывая короткие мотивы.

Наконец Черкашин удовлетворился мелодией. Он достал из кармана листок с текстом, и закрепил его на небольшом пюпитре. В зале, конечно же, присутствовал и хозяин таверны. Он стоял поодаль от троих друзей, опершись плечом о деревянную балку. Рядом с ним стояла девчушка в черном заношенном платье и белом фартуке. Очевидно, та самая племянница.

Нео вытер рукавом испарину со лба, откашлялся и громко сказал:

– Добрый вечер, друзья. – Посетители немного притихли, нехотя отвлекаясь от выпивки и разговоров. С недоверием взглянули на Максима. – Любезный хозяин «Бараньего Дрына» дал мне возможность сегодня потешить вас своим скромным талантом. Прошу немного тишины, и вашей поддержки, друзья... – Нео выстрелил взглядом в Топольского. Олег с друзьями встали и бурно зааплодировали. Миххик зычно свистнул.

Музыканты начали играть. Сперва лютнист взял простенький аккорды, сменив его на другой, затем третий – и так по кругу. К нему присоединился скрипач, тоже с незамысловатым пассажем. Флейтист играл свою партию в неожиданно низком тоне, наподобие баса. Получалась этакая простенькая, ритмичная мелодия, смутно напоминавшая хип-хоп.

А потом Нео начал «как бы петь», с расстановкой, громко и четко, двигаясь в такт тексту. Умело нарубливая фразы, играя интонациями и паузами,  он выдал следующее:

– А, йо...

Привет, народ, я обычный парень,

Не гений, не богач, но и не бездарен.

Моя история проста и стара как мир:

Искал я счастья, но подвел меня кумир...

В простой душе всему было место,

Полюбил девчонку, считал невестой.

Но решила дама: я никто, а она королева,

Короче, обычное дело... ушла налево...

И я бы мог сказать: «жизнь злая псина!»,

Что сердце мое – теперь сухая древесина,

Но не опустил я руки, не роптал на судьбу,

Сцепил зубы. Стерпел. Я опять в строю.

Друзья рэпера, как один, сидели с приоткрытыми ртами и слушали мерную начитку Нео. В таком же недоумении, судя по всему, пребывал и владелец таверны. А народ внимал. Народу нравилось. Меж тем, Нео выдержал паузу, а потом вновь разразился текстом:

– Прошло время, пролетели года,

Я окреп, стал лучше, нажил добра.

Но в глубине души, как заноза засела,

Не дает покоя моя королева.

И я оставил все, ушел из дома.

Искал везде, расспрашивал знакомых.

И однажды утром я ее встретил.

Как же больно стало. Небо свидетель...

Я смотрел на нее, а она на меня,

Было ясно: не сложилась у бабы судьба.

Поиграли и бросили, точно игрушку,

Сколько таких, как она, попалось в ловушку?

И я хотел сказать ей, как тяжело мне было,

Как терпел я лишенья, как сердце ныло,

Как ночевал под небом и насквозь промок,

Как  утешеньем мне были огонь и дымок.

Как однажды, с голоду, слез не держа,

Я давился мясом лесного ежа.

И я бы мог все сказать, внушить ей  вину,

Но чувствовал остро: душа уйдет ко дну.

И я обнял ее, простил, прижал к себе,

Молвил  тихо, что позади... все... уже.

Что зла не держу, мол, живи спокойно,

Прощай, королева. Уже не больно...

Черкашин склонил голову и эффектно прижал руку к груди. Затем вывел коду:

– И я ушел, двинулся своей дорогой.

С чистым сердцем, только грустный немного.

И вдруг позади, ее голос распугал все мысли.

Она непонимающе крикнула мне: «Эй, в смысле?!»

Музыканты закончили играть на протяжной мажорной ноте.

И это был фурор. Люди вставали, хлопали, свистели. Некоторые даже прослезились. А Черкашин на подмостках кланялся, раздавал воздушные поцелуи и подмигивал хорошеньким девицам. Нео спустился со сцены: уставший, взмокший, но счастливый. Он пробирался к друзьям через восхищенную толпу.

Илаф протянул ему руку, с почтением пожал, и что-то сказал своей племяннице, та юркнула прочь и вскоре принесла большой поднос с пятью кружками эля. Илаф поднял тост:

– За прекрасного певца, за блестящий талант и нашего гостя! – народ дружно заревел, загремели кружки.

Нео сел, тяжело дыша.

– Автограф дашь? – спросил Миххик с улыбкой.

Черкашин кисло улыбнулся, и отпил эля.

– Можем запустить тур по городам, – предложил Топольский, старательно изображая серьезность.

– Я займусь рекламой, – подхватил Жека.

– Ай, ну вас... – отмахнулся Черкашин. – Людям ведь понравилось, – он обвел взглядом многолюдный зал.

– Давно рэпчиком балуешься? – поинтересовался Савельев.

– Пару лет. Так, для себя пишу.

К их столику подошла племянница Илафа с еще одни подносом, на котором стояла высокая бутылка и простые бокалы из зеленого стекла.

– Вино от благодарных посетителей, – сказала девчушка, водружая бутылку на стол.

Так вечер и продолжался. Время от времени к столу звезды несли разное угощенье. Часто подсаживались люди, чтобы выпить с Черкашиным. Максим ни разу не отказал. Он купался в народной любви и заливался дареным спиртным.

Так продолжалось до полуночи. Часть людей разбрелась по домам, часть – очевидно самые большие поклонники таланта Нео – окружили его. Девушки игриво жались к певцу, стреляли глазками.

– Хочу карася в сметане! – осоловело объявил Макс, когда уставший Илаф подошел убрать очередную порцию грязной посуды.

Мужчина растерянно задумался, сказал:

– Есть запеченный карп на углях.

Нео быстро взглянул на друзей.

– Эт че? Я в рыбе не особо кумекаю.

– Карась, только большой, – пояснил Жека.

– Несите, – согласился Черкашин.

– Не рано ли ты зазвездился? – спросил Миххик, лениво доедая остатки жаркого. – Поручения раздаешь...

– Согласен, виноват, – пьяно буркнул Нео. Крикнул Илафу: – Не надо карася!.. Обойдемся!.. ик!.. мы народ простой… нечего… ик!.. карасей переводить…

– Пойду наверх, – сказал Топольский устало. Он выбирался из кольца поклонников Черкашина.

– Мы еще посидим, – кивнул ему Миххик, потянувшись за бутылкой недопитого вина. Жека кивнул.

– Ладно, – отозвался Олег.

Он неторопливо поднялся по лестнице, вошел в коридор и заметил, как из его с Максимом комнаты выходит племянница Илафа с зажженной лампой в руке.

Она испуганно ойкнула, увидев Топольского, потупилась.

– Убирала вашу комнату... – робко обронила девчушка. – И принесла заправленный светильник...

– Если будет нужно, мы попросим, – сказал Олег вежливо, но строго. Подойдя к дверям, он сунул ключ в замочную скважину, открыл дверь, но входить не стал. Он бросил взгляд на племянницу Илафа. Девушка поспешно заторопилась по коридору и сбежала по лестнице в зал.

Олег переступил порог и запер дверь. На тумбе тускло брезжила зажженная лампа. Большие тени дрожали на стенах, словно вуаль. Вампир осмотрелся: воровать у них было особо нечего, но он все же проверил вещи. Все на месте… Топольский сел на кровать и прислушался. Внизу затянули адаптированную версию песни Григория Викторовича Лепса – «Кружка эля на столе». Олег хмыкнул, бросил взгляд в укромный темный угол, где стояла бутылка с кровью. Следовало подкрепиться. Он потянулся к сосуду и замер, взял лампу, присветил. Бутылка стояла иначе, пробка была небрежно вколочена в горлышко.

Топольский нервно сглотнул. Взял емкость, допил кровь, которая уже начала терять вкус, открыл окно, и выбросил бутылку в кусты.

* * *

Утро Черкашина началось как заурядный бульварный роман: герой блевал после бурной пьянки.

Нео стоял на четвереньках, сунув голову меж кустов смородины на заднем дворике таверны, и время от времени исторгал из себя последствия звездной жизни.

Жека сидел на деревянной ступеньке черного хода, задумчиво курил и глядел на страдания Максима.

– М-да... – протянул маг, сипя трубкой. – Пить вы, творческие люди, не умеете.

Нео выгнулся, жалобно дернулся и закашлялся. Жека ухмыльнулся, радуясь, что не видит лица Черкашина.

– Волшбу-у-ун... – заревело из кустов. – Волшбу-у-ун... спаси меня...

– Как? – Евгений лениво помял затекшую ногу.

– Наколдуй «Алькозельцер»... наколдуй что угодно... молю-у-у... о-оу...

Макса смачно вырвало.

– Волшбу-у-ун... – Нео выбрался из кустов. Выглядел он жалко: бледный как стена, в блевотине и с классической ниточкой слюны в уголке рта. Он с последней надеждой глядел красными глазами на мага.

– Привыкай, кумир миллионов. Обратная сторона светской жизни, – развел руками Жека.

Нео завыл.

– У меня башка сейчас треснет... нутро переворачивается… помоги... не будь сволочью...

На пороге появился Миххик с кружкой рассола, протянул  Нео. Черкашин принял спасительное питье трясущимися руками.

– А на Олега ругался, – припомнил ему Савельев.

Нео шумно хлебал рассол. Допив, он со стоном сел, держась за голову.

– Бедняга, – сказал Миххик, вопросительно взглянув на Жеку. Маг отрицательно покачал головой.

– Не владею я лечебной магией. Да и пусть учится отвечать за поступки, – наставительно сказал он.

– Мы в город, – объявил Миххик. – Прогуляемся, посмотрим местную оружейную, одежду. Тебе что-то взять?

– Двойной эспрессо… – булькнул Макс, растирая слюни по лицу.

– А еще? – уточнил Савельев.

Максим что-то мукнул и махнул рукой, вставая в позу гончей и резво двигаясь в кусты.

Топольский остался в таверне. С самого утра вампир был задумчив и чем-то озадачен. Он ходил по залу и странно косился на Илафа, протиравшего стаканы в баре. Но особенно внимание Олега привлекала юная племянница хозяина таверны. Девчушка была не красавица, но и не уродина, – обычная. Тихая, скромная, работящая. Нео, например, она не впечатлила. Но отчего-то Топольский старался, как бы случайно, оказываться там, где была она. Вампир даже поинтересовался у ее дядьки, как зовут его родственницу. Звали девушку Марта.

Меж тем, Нео отчасти пришел в себя, со стоном поднялся и поплелся вдоль стены к главному входу. Там стояла большая бочка для сбора дождевой воды, в которую Черкашин с удовольствием сунул голову. Он вынырнул из бочки, плеснул на себя несколько пригоршней воды и плюхнулся на низкую лавчонку у входа. Мимо проходили люди, с отвращением косясь на пьянчугу, в котором никто не узнавал знаменитого певца. Вот она, жестокая правда бытия: вчера ты любимец публики, а сегодня – никто...

У входа началось какое-то движение, и Нео с натугой поглядел, в чем дело. К таверне, на лошадях, подъехали пять всадников. Это были вооруженные люди с мечами, в новехоньких доспехах, ярко сиявших на солнце. Они спешились, сноровисто набросили поводья на коновязь. Облачение одного из них отличалось. Грудь его закрывала расписанная вычурным золотым узором кираса. Открытый шлем обрамляли два золотых кольца. На поясе висели ножны, в которых покоилась рапира с изящной рукояткой и гардой. Видимо, он был за главного. Мужчина озирнулся, и встретился взглядом с Нео. Черты лица незнакомца исказились в отвращении. Он отвернулся, что-то сказал остальным, и они вошли в «Бараний Дрын». Нео поднялся, быстро подошел к курившему торговцу у магазинчика напротив.

– Это кто был? – хрипло спросил Черкашин.

Мужчина брезгливо поморщился, от Максима исходил не самый приятный аромат.

– Начальник полиции со своими людьми… – процедил он, отступая в сторону.

 Нео перебежал улицу, и двинулся вдоль таверны. Скользнул за угол, в сад. Тихонько вошел через черный ход, приоткрыл дверь в зал, и сунул голову в проем.

Четверо вооруженных людей стояли посреди зала, с обнаженными мечами, приставив острия к Топольскому. Их главарь – чуть в стороне, с опущенной рапирой в руке.

Илаф и Марта тихо стояли в сторонке.

– Сегодня утром был обнаружен труп молодого мужчины в подворотне, – ровным голосом сообщил главный. – И как это ни странно, усопший вчера посетил сие заведение, – он жестко взглянул на Олега. – Затем отправился домой... но не дошел...

Нео почти не дышал, слушая.

– К нам дошли сведения, что под этой крышей основался вампир, – так же рассудительно сказал человек с рапирой. Он помолчал, добавил: – Вероятный убийца молодого человека и, не исключено, других горожан.

Топольский оценивающе обвел взглядом людей с оружием.

– Клинки и доспехи покрыты серебром, – тут же заметил начальник полиции. – Не советую даже пытаться, вас убьют на месте.

Нео исходил потом, глядя на происходящее, но помочь не мог.

– Проверь, – начальник кивнул одному из своих людей.

Полицейский по правую руку от Топольского медленно поднес кончик клинка к лицу Олега, плашмя провел по его щеке. Кожа зашкворчала, дымясь. Вампир отдернул голову.

– Как я и думал, – уверенно мужчина. – Долго же мы тебя искали, – голос его стал жестче. – Закуйте и уведите, – распорядился начальник. Один из стражников, отстегнул от пояса толстенные колодки наручников, грубо набросил Топольскому на запястья, и вампира вытолкали наружу.

Нео быстро шмыгнул во двор, наблюдая за происходящим из-за угла здания.

Снаружи Олегу вдобавок заковали ноги, перехватили грудь толстой веревкой и на таком поводу увели в окружении всадников. Черкашин незаметно двинулся следом.

Они ехали долго, через весь город. Жители Вильйона расступались перед полицией и недобро косись на Топольского.

Вскоре эскорт остановился у огороженного высокой каменной стеной мрачного здания, очевидно тюрьмы. По периметру, вдоль стены, дежурили вооруженные люди в доспехах. Всадники спешились и завели вампира внутрь. Протрезвевший Нео быстро направился обратно к «Бараньему Дрыну».

Но не успел.

Черкашин издалека заметил, как после прогулки в таверну входят Миххик и Жендальф. Нео крикнул на бегу, но его не услышали – было слишком далеко. И Максим решил, что если пропадать – то всем вместе.

Он сильно толкнул руками двустворчатые двери «Бараньего Дрына», влетел в зал. Там стояли друзья, Илаф и Марта. Все уставились на запыхавшегося Черкашина. Максим вытянул руку, часто дыша.

– Стойте... – выдохнул он, держась за бок. – Погодите... счас... – Он умоляюще взглянул на Илафа, сказал: – Прошу, не сдавайте нас... Это не Олег, он не убийца...

Миххик и Жека непонимающе смотрели на Максима.

Илаф вздохнул, глядя в сторону. Сказал:

– Только из уважения и симпатии к вам, – он взглянул на Нео. – Можете тихо уйти из города. Вы ни в чем не виновны...

– Наш друг тоже ни в чем не повинен! – заступился за Топольского Максим.

Илаф хмыкнул.

– Ваш друг вампир, – горько сказал владелец харчевни. – Он ничего не ел, прикрываясь недугом, и только пил из своей бутылки. И моя племянница осмелилась узнать, что он пил... Признаюсь, я хотел тут же отдать вас в распоряжение полиции, но что-то меня остановило. Не мое дело, как завязалась ваша дружба, но она чего-то да стоит. Я хотел, чтобы этим утром вы покинули Вильйон. Но на рассвете нашли еще одну жертву вампира.  И удивительно совпало, что ваш товарищ вчера покинул веселье, когда убитый вышел за порог моей таверны.

– Это подстава! – вскрикнул Нео.

– Не злоупотребляйте моей добротой, – предостерегающе сказал Илаф. – Можете собрать вещи, а затем уходите... Иначе я приму меры.

– Что с ним будет? – спросил Миххик.

– Скорее всего, завтра-послезавтра его привселюдно казнят.

Илаф смягчился, сказал:

– Мне жаль, что так случилось. Но вампирам не место в Вильйоне, мы лишком долго терпим этот террор.

Друзья молчаливо поднялась на второй этаж. Запершись в одной из комнат, Нео бегло пересказал, что произошло.

– Но почему он не защищался? – удивился Жека. – Он мог сбежать...

Миххик, стоявший у окна, покачал головой.

– Все правильно. Окажи он сопротивление – времени уйти у нас бы не было. Илаф сдал бы всю компанию, город оцепили – и все. Нам вообще крупно повезло, что хозяин нас не продал. Олег это понял, не стал подвергать товарищей опасности.

– Слишком много белых пятен, – вздохнул Жека. – Что-то здесь не так... Не верю я Илафу, не верю в его прекраснодушие и любовь к Максу.

– Я тоже не верю. Придется разобраться, – сказал следователь.

– Найти настоящего убийцу? – спросил Нео, сидевший на кровати.

Миххик кивнул.

– У нас день на все про все. Из тюрьмы Олега не вытащить. Слишком рискованно, нас мало. Остается только одно – распутать дело и обличить преступника завтра, на казни, публично.

– Думаешь, он будет там? – спросил Черкашин.

– Обязательно, – уверенно сказал Миххик. – Для него поимка Топольского большая удача, снявшая все подозрения. Он будет смотреть.

– С чего начнем? Это по твоей части, – сказал Жека.

Миххик задумался.

– Вампиру нужно питаться. Как сказал Олег, хотя бы раз в сутки. Значит, ему нужен источник свежей крови...

– Мясник! – догадался Нео.

– Скорее всего, – кивнул Миххик. – Нужно узнать, кто часто покупает у него кровь.

Нео закрыл рот ладонью, прошептал:

– А что, если убийца и есть колбасник?!

Савельев неопределенно качнул головой:

– Возможно, это тоже надо проверить. Илаф расплатился с тобой? – спросил он Черкашина. Тот кивнул. – Серебряные монеты есть?

– Две, – отозвался Максим.

– Вот и славно. Сунем мяснику серебряник. Если возьмет – одним подозреваемым меньше. А дальше по обстановке, надеюсь, он сговорчивый.

Друзья собрали вещи, спустились вниз. Илаф и Марта занимались уборкой зала. Они молча проводили троицу хмурыми взглядами.

* * *

На рынке было не так людно, как в прошлый раз. За прилавком мясной лавки толстяк-торговец развешивал колбасы на крючки под козырьком.

Жека и Нео рассматривали аппетитные товары, а Миххик кивнул продавцу.

– Добрый день, – поздоровался Савельев, указав на большое кольцо домашней колбасы на крюке. – Почем такая красота?

Лавочник любовно коснулся пальцами произведения мясного искусства.

– Пять медяков, уважаемый, – отозвался толстячок. Миххик вздохнул, сунул руку за пазуху,  тряхнул кошель и достал серебряник. Он прижал монету к покрытому зазубринами, сальному столу, и подвинул мяснику.

Тот взял грош, повертел в руках, осматривая. Сунул в кошелек на поясе, затем отсчитал сдачу, и снял колбасу.

– Вам завернуть? – довольно спросил продавец. Миххик кивнул.

Пока мясник сноровисто заворачивал колбасу в грубую бумагу, Савельев поинтересовался:

– Слышал о вас лестные отзывы, – с уважением произнес следователь. – Говорят, сам мэр Вильйона покупает у вас мясо и кровь.

Румяное лицо мясника расплылось в улыбке.

– Ну что вы... – он хохотнул. – Граф слишком важная птица для моего скромного промысла. А вот начальник нашей полиции, господин Вильд, – захаживает не редко. Мяско да «красненькую» берет. – В голосе торговца мелькнула гордость. Он полушутя сказал вполголоса: – Сегодня обещался заехать...

– О, я его понимаю,  – мечтательно сказал Миххик, не торопясь забирать купленное. – Кровяночка, суп из обора с кровушкой, картофельная баба со свиной кровью...

Толстяк с уважением поглядел на Миххика.

– Вижу, вы ценитель, – заметил он, и добавил: – А запеканка, а оладьи на кровице...

– М-м-м, – протянул Савельев, и уже было собрался уйти, как спросил: – Скажите, а сколько времени мэр правит вашим славным городком?

Толстяк почесал макушку.

– Да уж, годков десять, не меньше, – ответил мясник.

– Угу... Что ж, рад был поболтать, обязательно еще загляну, – Миххик откланялся и пошел прочь. Нео и Жека вдруг потеряли интерес к вязке сосисок и поспешили за Савельевым.

Свернув в одну из улиц, друзья остановились в подворотне между домами.

– Лихо он тебе все выложил, – почти шепотом сказал Нео.

Миххик покачал головой.

– Прием такой есть: дать собеседнику заведомо ложную информацию. Он невольно постарается ее выправить. Зачастую. Ну а дальше дело техники. Я сделал ставку на мэра, но мясник меня поправил.

– Что насчет подозреваемых? – спросил маг.

– Скорее всего, это начальник полиции, некий Вильд, – сказал Савельев. – Его не заподозрят, ведь он же и расследует дело о вампире. То, что называется, идеальное преступление.

– И что теперь? – спросил Нео.

– Вильд сегодня будет отовариваться у мясника. Погуляем по рынку, дождемся его, и проследим, дабы уверится.

Нео поглядел на сверток подмышкой Миххика, сглотнул.

– Может, пока перекусим? – предложил Черкашин. – Я за хлебом сгоняю, бутеров настрогаем?

Друзья согласились.

Когда они принялись есть, до них донесся возглас глашатая, о том, что вампир, наводивший ужас на Вильйон, наконец пойман, и завтра в полдень, у городской ратуши, состоится казнь негодяя.

Товарищи мрачно переглянулись, но никто не обронил ни слова.

Ждать пришлось до вечера. На город опускались сумерки, когда к лавочке мясника подошел высокий мужчина в плаще с отброшенным капюшоном.

– Это он! – прошипел Нео, теребя Миххика за рукав. – Я его морду запомнил. У него еще бородка козлиная!

Миххик осторожно выглянул из-за угла здания. Мужчина что-то говорил лавочнику, протянул тому деньги, а мясник поставил перед ним завернутый в бумагу сосуд и еще несколько свертков. Вильд быстро сунул товары в большую заплечную сумку, кивнул толстяку и двинулся прочь. Друзья последовали за главой полиции.

Вильд на ходу надел глубокий капюшон, запахнулся в плащ. Он двинулся узкими, витиеватыми улочками, в сторону «Бараньего Дрына», время от времени оборачиваясь. Троица держалась на расстоянии, иногда задерживаясь за очередным поворотом.

Наконец Вильд остановился у таверны, быстро заглянул в светившееся желтым светом окно, – и, обойдя здание, свернул в сад, к черному ходу.

Миххик остановился, посмотрел на Нео:

– Твой выход, – сказал он. – Ты у нас мастер скрытности  – действуй.

Черкашин кивнул и быстрым, мягким шагом устремился к «Бараньему Дрыну».

Нео прижался спиной к бревенчатой стене таверны, вслушиваясь. Тихо закрылись двери – начальник полиции вошел внутрь. Черкашин тенью юркнул следом, сноровисто, бесшумно – качества персонажа обострились. Он приник ухом к дверям: Вильд отошел достаточно далеко. Черкашин нежно надавил на ручку, без единого звука открыл дверь и на цыпочках вошел внутрь, тут же нырнув в тенистый угол коридора, где были свалены старые вещи.

Из приоткрытой двери в обеденный зал доносились голоса, и Черкашин навострил уши.

– ...так надо, Илаф, – сказал Вильд твердо. – Так будет лучше для всех.

– Но он не виноват, – слабо возразил хозяин таверны.

– У нас был уговор, – жестко сказал начальник полиции. – Ты же помнишь, что я обеспечиваю вам... – он выдержал паузу, – безопасность. И никто не пострадает. Так мы договаривались.

Илаф не ответил.

– Как Марта? – справился Вильд буднично.

– Лучше. Но еще немного напугана...

Вильд хмыкнул.

– На тебя можно рассчитывать, Илаф? – спросил полицейский таким холодным, вкрадчивым тоном, что у Нео мурашки побежали по загривку. – Мы же оставим все как есть, наш секрет только между нами?

– Конечно, – быстро отозвался владелец харчевни. Голос его дрожал.

– Ну и славно... Кстати, вот держи, прикупил тебе мясных вкусностей, – послышался шорох упаковочной бумаги. Затем, тяжело ступая по дощатому полу, Вильд сказал: – Бывай, Илаф.

Нео замер, прикрывшись старой, пропахшей мышами простыней.

Вильд вошел в темную прихожую, и вдруг остановился. Черкашин перестал дышать. Сердце его предательски часто забилось.

– Ну и вонь здесь... – сказал сквозь зубы полицейский, морщась и выходя на улицу.

Максим подождал некоторое время, дабы Вильд точно ушел, и затем осторожно выбрался из-под лохмотья, вышел наружу и вернулся к друзьям.

– Это капец! – шепнул Нео, и принялся пересказывать услышанное.

Миххик на несколько секунд задумался, а потом махнул рукой:

– Идем, поговорим с Илафом.

– Погоди, – уперся Жека. – Не рискованно ли?

Савельев улыбнулся:

– Он и сам хочет вырваться из лап Вильда, мы ему поможем.

Следователь уверенно пересек улицу, и вошел в таверну. Жека и Нео последовали за ним.

При виде троицы хозяин харчевни смутился. Отставил стакан, набросил полотенце на плечо, и грубо сказал:

– Почему вы здесь?! Уходите!

Миххик примирительно поднял руки, подходя.

– Мы знаем, кто настоящий убийца, кто вампир.

Щеки Илафа вспыхнули, на лбу выступил пот.

– Вильд, – сказал Жека. – Начальник полиции.

– И мы знаем, что вы у него под колпаком, – добавил Нео.

– Не понимаю, что за ерунда...

– Перестаньте, – осадил его Савельев. – Он только что был у вас, мы следили за вами. И все слышали.

Илаф тяжело сглотнул, взгляд метался.

 – Уходите, прошу... – сипло выдавил он.

– Нет, – покачал головой Миххик. – Помогите спасти нашего друга. А мы – избавим вас от Вильда.

– Как?! – выдохнул хозяин таверны. В голосе его чувствовалось бессилие. – Он начальник городской полиции... Ничего не получится...

– Получится, если подойти к делу грамотно, – заметил следователь.

Илаф медлил.

– Погибнет невинный человек, – надавил волшебник.

– Ну, или почти человек, – поправил Нео.

– Рассказывайте, – подбодрил его Михик.

Илаф опустил взгляд, вздохнул.

– Это случилось около года назад. Старого начальника унесла лихорадка, и из столицы нам направили нового. Но по пути в Вильйон на отряд полицейских напали ночью.

– Вампир? – уточнил Миххик.

Илаф кивнул, продолжил:

– Да. Злодей убил всех. Но на этом не остановился. Он обнаружил поверительные документы главы полиции, которые тот вез с собой. Под чужим именем злоумышленник приехал в Вильйон и занял уготованную должность. Видимо, и сам вампир, при сметной жизни был офицером, и не мог упустить такую удачу. Разумеется, никто проверять его личность не стал. За него говорили документы с печатью и рекомендациями самого министерства. Он быстро освоился, и спустя несколько месяцев в городе от клыков кровопийцы погиб первый человек.

– Но как об этом узнали вы? – спросил Жека.

Илаф вздрогнул, вытер полотенцем испарину со лба и шеи. Видно было, что ему тяжело говорить.

– Настоящий Вильд, который должен был принять обязанности начальника полиции, – мой дальний кузен, – глухо сказал он, глядя в сторону. – Когда я понял, что это самозванец, решил немедленно доложить в управление, но не успел. Лже-Вильд меня опередил. Он узнал, что в городе есть родственник убитого им, и однажды поздним вечером явился сюда.

– Он хотел вас... ну, того... – Нео провел пальцем по горлу.

Илаф поджал губы:

– Нет. Напротив, предложил сотрудничество. Если это можно назвать «предложением». Вампиру нужно было оставаться инкогнито. Частые закупки крови одним и тем же человеком неизбежно вызвали бы подозрение. Но, если кровь будет закупать едальня...

– Вопросов не возникнет, – согласился Миххик.

– Именно, – кивнул Илаф. – Но и мне частить не следовало. Поэтому, Вильд иногда покупал себе пропитание сам. У нас один  мясник, остальные – приезжие, поэтому и свежая кровь зачастую только у него. Есть еще несколько небольших ферм на южной окраине, и порой я или вампир отоваривались там. Но в основном – через мясника.

– Странно, что упырь вас не убил, – заметил волшебник, с прищуром глядя на владельца заведения. – Это куда надежней и логичней.

– Порой я думаю: лучше бы убил, – выдавил Илаф. – Понимаю к чему вы клоните. – Он отер лицо полотенцем. Руки его мелко дрожали. – Но, во-первых, ему есть во мне выгода, а во-вторых... – Илаф осекся, бросил взгляд куда-то в сторону, на дверь, ведущую на кухню. – Он... обратил мою племянницу...

Друзья переглянулись.

– В смысле?! – опешил Нео. – Она тоже вампир?

– Да, – выдохнул мужчина.

– Но зачем ему это? – недоумевал Черкашин.

– Чтобы иметь гарантии, – пояснил Илаф. – Если я решу раскрыть Вильда, он обличит Марту. Это залог его безопасности. Думаю, вы понимаете, что будет со мной и племянницей, когда Вильйон узнает, что я скрывал вампира. Если самозванец не расправится со мной, то горожане – точно.

– Почему же вы отдали на суд нашего товарища? – искренне изумился Миххик.

Илаф нервно мял тряпку в руках.

– Когда Марта обнаружила, что ваш друг тоже вампир, она рассказала мне, – начал он. – Однако мы решили сделать вид, будто ничего не знаем, и дать вам покинуть город. Но ваш друг проявил резкий интерес к бедной девочке, и вдобавок – это убийство. Что мне было думать? Конечно, я решил, что он догадался про Марту и мог обличить ее в любой момент. А попав в руки Вильда, он бы ничего не сделал.

Илаф с раскаянием взглянул на троих мужчин.

– Поймите, Марта – единственная родная душа. Ее родителей сразила холера, я холост... Она мне как дочь... – Его глаза заблестели, но он совладал с собой.

– И тем не менее, при встрече вы рассказали нам об орудующем в городе вампире, – заметил Жека.

– Я хотел вас предупредить, что ночью на улицах опасно. Что еще я мог сделать?

Ему никто не ответил.

– Странно, что охранники у ворот не проверили нас на «вампирность», – заметил Черкашин. – Учитывая обстановку в городе...

Илаф хмыкнул.

– Как раз это и не странно. Вильд не поручал стражам проверять гостей города. Напротив, он поставил там людей глупых, ненадежных и продажных.

– Он обеспечил себя кормом, – мрачно сказал Миххик, теребя бороду.

– Именно, – подтвердил хозяин таверны. – Через Вильйон не часто проходят путешественники, ближайший город – в пяти днях пути. Но иногда, как и вы, путники заходят сюда.

– И скольких залетных он?.. – Нео рубанул ребром ладони по шее.

– Не знаю, – ответил мужчина. – Но думаю, не мало.

– Ну а родственники настоящего Вильда и его отряда разве не интересовались судьбой пропавших? – спросил маг.

Илаф опустил взгляд, сказал тихо:

– Насколько я знаю, их постигла та же злая участь.

– И вы молчите… – покачал головой Савельев.

– Хотите сказать, я трус? – Илаф взглянул Миххику в глаза.

Следователь промолчал.

– Может, и так, – хозяин таверны потер жилистыми пальцами переносицу. – Но я прошу меня понять!

– Ладно, – вздохнул Савельев. – Сейчас надо обдумать, как действовать завтра. Вы хоть раз присутствовали на казни, Илаф?

Тот кивнул:

– Довелось.

– Как это обычно происходит?

– Ничего особенного. Вашему другу, скорее всего, отрубят голову. Единственное: уверен – казнь посетит мэр. Обычно, при поимке злостных преступников, он говорит назидательную речь горожанам.

– Людей собирается много? – уточнил следователь.

– Площадь у ратуши будет заполнена до отказа, – сказал Илаф. – На вашего товарища повесят всех собак. Вильйон долго ждал этого дня.

– Замечательно... – тяжело вздохнул Миххик.

– Я вступлюсь за вашего друга, – вдруг сказал Илаф. – Привселюдно объявлю, что он не виновен и настоящий убийца Вильд.

– Я помогу, – поддержал волшебник. – Позабочусь, дабы ваш голос слышал каждый.

– Ну а дальше-то че? – вклинился Нео.

– Дальше... Если Вильда схватят и все пройдет тихо, мы, тем временем, попытаемся вытащить Олега. Вряд ли его отпустят, узнав, кто настоящий убийца. Скорее всего, придется применять силу, – сказал Миххик.

– Самозванец наверняка обличит Марту, – заметил Жека. – Как быть с этим?

– А ты бы мог заткнуть лжеца? – спросил Нео мага. – Наколдовать кляп?

Тот задумался, будто прислушиваясь к чему-то, качнул головой:

– Не выйдет. Нежить практически имунна к обычному волшебству. Разве только бросить в него огненный шар, но при таком скоплении людей – рискованно…

Макс подумал и сказал:

– Так если волшба не берет нежить – зачаруй толпу.

Жека вытянул брови, хмыкнул.

– Иногда мне кажется, что ты разумен, – с удивлением сказал волшебник, с подозрением глядя на Черкашина.

Нео криво улыбнулся.

– Вы о чем? – вмешался Миххик.

– Можно набросить сеть тишины на публику. Это в теории.

– То есть, всех оглушить? – прояснил следователь.

Жека кивнул, но повторил:

– В теории. Слишком много людей, неизвестно как...

– Ты справишься, – хлопнул его по плечу Нео. – Партия в тебя верит.

Маг неуверенно качнул головой, но возражать не стал.

– Хорошо, еще нам потребуются неброские плащи с капюшонами, чтобы не привлекать внимания.

– У нас полная каморка старой одежды, – сказал Илаф. – Что-нибудь отыщем.

– Еще бы серебряное оружие, – мечтательно добавил Нео.

– Имеется, – неожиданно отозвался владелец таверны. Он полез пальцами за голень, под калошу сапога, и достал аккуратный стилет с серебряным клинком и витой деревянной ручкой. – Заказал в оружейной, на крайний случай, – пояснил он. – Сами понимаете. У нас в городе многие такое оружие завели после начала убийств. Имеется и посеребренный меч.

Они еще некоторое время говорили, а затем Илаф предложил размеситься четверке друзей в комнатах наверху.

Все это время, за дверью, ведущей из основного зала на кухню, недвижно стояла девушка Марта. Она слышала каждое слово разговора. Ее лицо не выражало ничего. Ни страха, ни печали, – ничего. Собственно, с тех пор, как ее обратил вампир, она перестала чувствовать. Мир померк, обесцветился. В груди поселился тяжелый могильный холод и мрак, из которого порой проглядывал лютый, звериный голод.

Марта отерла натруженные ручки о заношенный передник, и опрометью выпорхнула из кухни.

* * *

Небо над городом расстилается глухим войлочным покрывалом. С него лениво срываются крупные капли воды. Холодный ветер подхватывает их, и яростно швыряет на беспокойно гудящий люд на площади. Мужчины, женщины, дети – здесь, наверное, собрался весь забытый миром городишко Вильйон. Люди толкаются, жмутся друг к другу.

На широком просмоленном эшафоте, в кольце семи вооруженных стражников, на кресле восседает граф Рувальд Альдийский, мэр Вильйона. Несмотря на гнусное время и повод, градоправитель одет ярко: атласная лимонно-желтая рубашка с высоким воротом, поверх которой небесного цвета куштун, перехваченный двумя крепкими ремнями, на которых висят ножны шпаги и короткого кинжала. В меру просторные бежевые штаны и мягкие сапоги из телячьей кожи довершают наряд вельможи.

Граф морщит крючковатый нос, поднимает руку, унизанную перстнями, и толпа покорно замолкает.

– Жители Вильйона! – громко, повелительно обращается мэр к своим горожанам. – Свершилось то, чего мы так долго ждали. Убийца, наводивший ужас на наш город, наконец пойман.

Граф дает толпе выпустить из сотен глоток победный глас. Затем Рувальд вновь отрывисто взмахивает дланью, точно отсекая толпе язык. Мэр переводит взгляд на стоящего в пяти шагах левее начальника полиции.

– Наш доблестный глава полиции, уважаемый господин Вильд, самолично раскрыл и обличил преступника!

Граф бросает короткий взгляд на Вильда и едва заметно кивает ему. Самозванец низко клонит голову, приложив руку к начищенному до лихорадочного блеска нагруднику, под которым безразлично стучит мертвое сердце. Скопище гудит несколько тише, но с одобрением. Мановением ладони, как по волшебству, мэр отбирает дар речи у толпы. Она нема как рыба.

– Вампир! – разоблачающее швыряет в человеческую массу граф. Но та исступленно молчит. Его возглас тонет эхом в узких улочках Вильйона. Рувальд переводит взгляд на виновника собрания – стоящего на противоположной стороне подмостков вампира в черных изодранных одеждах. Руки преступника закованы в тяжелые чугунные колодки. Лицо злодея – уставшее, оголодавшее. Он не смотрит на графа, он глядит в многоликий кагал, будто что-то высматривая. За его спиной, в черном колпаке с прорезями для глаз, высится палач. Его широкие ладони лежат на рукояти огромной секиры.

Граф продолжает:

– Убийца! Он отнял у нас одиннадцать человек! – Тонкие губы Вильда при этих словах едва заметно дернутся: упырь знает, что жертв было пятнадцать. А если прибавить еще и гостей... Меж тем, Рувальд почти кричит: – Это были простые люди! Трудящиеся, мастеровитые, любящие... – он позволяет себе добавить теплую ноту в последнее слово. – Время расплаты всегда наступает, – назидает мэр своих чад. – Никто не уйдет от возмездия. Так пусть свершится правосудие! Хватит убийце дышать воздухом Вильйона!

В миге слепой тишины откуда-то из глубины толпы вырывается крик:

– Настоящий убийца Вильд! – Голос удивительно ясен и чист. Его слышит каждый на площади. –  Начальник полиции самозванец! Он вампир! Нежить!

Людское сборище спешно расступается, обнаруживая крикуна. Это Илаф, тутошний владелец таверны. Капюшон его плаща отброшен, черные волосы намокли и слиплись от дождя.

– Настоящий убийца Вильд! Он вампир! – гневно повторяет мужчина, указывая на неподвижного самозванца.

Среди охраны графа происходит короткое замешательство, после чего из ножен молниеносно выстреливают острые, серебреные клинки, и частоколом окружают Вильда, закрывая мэра.

– Что это значит?! – с непониманием и гневом говорит Рувальд. Он пялится на хозяина таверны, нервно вцепившись  в подлокотники кресла.

– Проверьте! – говорит Илаф. – Он украл документы настоящего Вильда, убил отряд полицейских и под видом начальника полиции основался здесь! Удостоверьтесь сами!

Граф бросает быстрый взгляд на Вильда, затем на главу своей охраны и цедит:

– Проверь...

Лжецу некуда бежать, он окружен, и любое резкое движение будет сигналом к атаке. В этот короткий миг он решает, что даст себя разоблачить, а потом выждет, найдет крошечную заминку и попытается бежать.

Стражник быстро ведет ребром острия от виска до скулы начальника полиции. Кожа на щеке вампира под серебренным металлом шипит и пузырится, исторгая зловонный запах. Толпа охает. Рувальд Альдийский поднимается с кресла и выхватывает шпагу из ножен.

– Какого черта, Вильд?! – орет граф. Старый мэр немного напуган, хоть с ним его лучшие люди. Но позорно бежать Рувальд не собирается.

Вампир не смотрит на графа, он глядит на Илафа, готовый открыть правду о его племяннице и тем самым выгадать момент для бегства.

В этот миг, среди толпы, неприметный человек в серой накидке, принимается шептать чудные слова и водить перед собой посохом. И кажется, звуки над площадью становятся глуше, дальше...

Но чародей вдруг запинается: на его руку с посхом ложится почти невесомая ладошка.

Жека непонимающе смотрит в большие серые глаза Марты. Бесконечно пустые и бесстрастные. Племянница Илафа отрицательно качает русой головкой. И волшебнику вдруг удается разглядеть робкий отблеск печали в глубине ее глаз. Жендальф быстрым движением смахивает хрупкую ручонку, и принимается плести заклинание сызнова, вскидывая посох, но в его локоть с нечеловеческой силой впиваются тонкие девичьи пальцы. Магу хочется вскрикнуть от боли, но он только шипит сквозь зубы. Девушка вновь глядит волшебнику в лицо, и так же, в немом запрете, качает головой. Жека судорожно кивает, понимая намерения девушки. Хватка разжимается.

– Если уж на то пошло, Илаф! – кричит Вильд, глядя на смельчака меж двух людских стен. – То Вильйон должен знать, что твоя племянница Марта такой же вампир как и я! И ты долго скрывал ее!

Толпа взволнованно гудит.

Хозяину таверны нечего ответить, он растерянно отводит взгляд в сторону.

В этот миг у эшафота возникает какое-то оживление, люди отходят в стороны, одна женщина вскрикивает. По ступенькам подмостков восходит тонкая девушка, в которой честной народ Вильйона узнает племянницу Илафа.

Вильд, несколько сбитый с толку, смотрит на мерно идущую вампиршу. Когда она поднимается на эшафот, один из стражников загораживает ей дорогу, наставив меч. Марта останавливается. Ладонью, плашмя, девушка бьет по долу клинка с такой силой, что вырывает его из рук стражника. И на подмостках начинается кутерьма.

Уличив момент замешательства, Вильд резко подныривает между охранников, выхватывая рапиру. Он работает быстро и на пределе своих возможностей. Первого стража он прошивает метким ударом снизу вверх. Острие входит под панцирь внизу живота. Человек мешком валится на доски эшафота. В следующий миг вампир чувствует, как клинок другого охранника скользит по его шее, обжигая кожу точно раскаленный. Упырь успевает уйти в сторону, чудом не лишившись головы.

Вильд выпрямляется и выбрасывает руку с рапирой в кадык атаковавшего его стража. Из раны щедро хлещет кровь. Теплая, живая.

Между тем, юрба на площади вопит и бурлит. Словно гнездо мышей, в которое влез кот, серая масса брызгает в улочки. Кто-то падает на холодную, скользкую брусчатку, и его подминает под себя обезумевшая от страха толпа.

Рувальд остается на эшафоте. Те, кто знают графа близко, – а таких мало – скажут, что мэр человек смелый и скромный. Рувальд многое видал и поучаствовал не в одном сражении. И ни разу не бежал. Не стал и сейчас. Он беспомощно смотрит, как самозванец-вампир двигается с чудовищной быстротой и одного за другим убивает его лучших людей. Стражников остается трое. Мэр ощущает привкус крови в воздухе. На подмостках ее столько, что ноги дерущихся скользят. Граф беспомощно сжимает старческой рукой эфес шпаги, и ловит себя на мысли, что, наверное, сегодня, под хмурым небом Вильйона он встретит свой конец. Еще один охранник падает от меткого удара Вильда. Все это длится не дольше пяти ударов сердца.

Но в смертельную игру вступает еще один участник. Марта, кажется, движется даже быстрее Вильда. Она тенью скользит ему за спину, в ее руках что-то мутно блестит и вонзается в незащищенное доспехом бедро вампира. Вильд вскрикивает и бьет клинком наотмашь: но девушки там уже нет. Он бросает взгляд в сторону, очевидно ища путь для бегства. Но его замысел читают двое оставшихся в живых охранников, и становятся по обе стороны, отрезая заветную дорогу. Вильд тяжело дышит, решая, кого атаковать. Он в растерянности. Черты его лица изменились, вытянулись, озверели. Марта тоже преобразилась, девушка больше похожа на хищную птицу: ее руки удлинились, окогтились. Лицо – непроницаемая маска, зрачки ввалившихся глаз сузились. Девушка не стоит на месте, она двигается стороной, не спуская взгляда с Вильда. В ее правой руке – серебряный стилет с деревянной ручкой, который она вчера стянула у Илафа.

Стражник перед Вильдом решается на атаку. Он делает обманное движение, метя в шею, но тут же уходит в сторону, надеясь ударить сопернику под руку. Вильд делает вид, что ведется на финт, позволяя человеку раскрыться, и резко меняет позицию, разворачивается и вгоняет рапиру сверху, в горловину доспеха под ключицу. Однако, маленькая победа оборачивается куда большей бедой: Марта вновь успевает оказаться у него за спиной. На этот раз стилет вонзается аккурат в сгиб ноги. Проходит навылет, пробивая коленную чашечку, проворачивается и выскальзывает из раны. Вильд со стоном опускается на одно колено. Вампир понимает, что следующий удар девчушка нанесет в щель между кирасой и шлемом, в затылок. Серебро попросту вскипятит ему мозги. И он изо всех сил бросается ниц, дабы клинок не достал его, и тут же разворачивается к Марте. На короткий миг их взгляды встречаются. Острие стилета проносится в опасной близости с лицом Вильда, но не достает. А рапира вонзается Марте в правую сторону груди. Клинок проходит навылет. Племянница Илафа вздрагивает, как обреченная бабочка на игле коллекционера. Левой рукой вампир вырывает из ее руки стилет и вгоняет по рукоятку в область сердца. Вильд ловит взгляд больших серых глаз, но почему-то видит в них не ужас, не страх смерти, а облегчение. Рапира уже на свободе, Вильд небрежно отталкивает обмякшее тельце в сторону. Позади площадь заполняет крик Илафа. Упырь привстает – левая нога болит неимоверно, крови полный сапог, но стоять можно. Будь он человеком – давно бы лежал с отрубленной головой.

Последний стражник заметно дрожит, но меч не опускает. Вампир наносит ему серию хлестких ударов, человеку удается даже отбить парочку. Но быстрота нежити не сравнится с людской. Охранник получает ранение в горло, задыхаясь, валится на одно колено. Но стоять до конца решает не только обычный солдат.

Рувальд, о котором вампир подзабыл, метит ему шпагой в просвет между шлемом и панцирем. Но неудачно. В руке уже нет молодецкой твердости. Вильд разворачивается и заносит вдоволь напившуюся за сегодня крови рапиру. Граф вскидывает шпагу, холодно глядя врагу в глаза.

Но в этот момент позади лжеполицейского мелькает фигура в черном. Сильные когтистые руки обхватывают голову упыря, и рывком, с проворотом, тянут назад, точно выкручивая тыкву на бахче. Разрубленные колодки, обхватывающие запястья, кажется, ничуть не стесняют движений и ловкости спасителя графа.  Из глотки самозванца вылетает сдавленный хрип, из руки выпадает кровожадная рапира. Она глухо лязгает о доски, щедро умытые кровью. Рувальд видит, как вампир в черном хватает руку Вильда, заводит ему за спину, и, упершись ладонью в локоть, с противным хрустом ломает. Лжец кричит, пытается схватить обидчика здоровой рукой. Но тот блокирует удар, захватывает конечность, и делает ею оборот вокруг оси. Слышится треск суставов. Вильд падает. Щекой он вымазывается в крови убитых им людей, шлем слетает с его головы.

Топольский смотрит на противника беззлобно. Олег подходит к иссохшему трупу Марты, – так умирают вампиры, – и вырывает из ее груди серебряный стилет с витой деревянной ручкой. Он уже готов убить Вильда, пробить ему череп и оставить мучительно умирать с бурлящим в башке мозгом. Но его останавливает Рувальд:

– Не надо, – граф по привычке вскидывает руку. Топольский смотрит на него, ждет. – Нужно казнить преступника по закону, – он кивает на безучастно застывшую глыбу палача у плахи. Тот почему-то не вмешался в бой, но и не оставил свой пост.

Только сейчас Рувальд замечает по обе стороны от ложно обвиненного вампира троих людей. Один с палицей, в промокшем плаще, второй – бородач в легкой кольчуге с мечом наизготовку. Третий – вороватого вида парень стоит позади с коротким кинжалом в руке.

Топольский и Миххик хватают под руки беспомощного Вильда, и волокут к огромному бревну рядом с палачом. Преступник хрипит, стареется вырваться, но тщетно. Его ставят на колени, кладут голову на бревно, не давая подняться. Вильд часто дышит, из его глотки вырывается рык.

– Последнее слово, – буднично говорит ему Рувальд.

– Имел... я вас... всех... – вырывается из пасти вампира.

Рувальд бросает взгляд на палача:

– Руби.

Неподвижная глыба оживает. Широченные, мозолистые ладони обхватывают отполированный тысячами касаний черенок тяжелой секиры. Палач встает по левую сторону колоды. С легкостью заносит над головой топор. Миг отточенная секира висит в воздухе, а затем падает на плаху. Раздается звук похожий на тот, когда бакалейщик разрубает ножом большую надгнившую головку капусты.

Голова лже-Вильда падает на доски, с противным чавкающим звуком скачет, и срывается с эшафота на брусчатку. Все стоят молча. Палач со звоном вырывает топор из дерева. Тело Вильда сваливается на бок, из обрубка шеи пульсируя хлещет почти черная кровь. Из-за тонкой душевной организации, Нео падает в обморок, но его подхватывает Жека.

Рувальд Альдийский осматривает подмостки. Они залиты кровью, повсюду трупы его людей. Правда, один охранник, кажется, выжил. Два мертвых вампира. Мэр вздыхает, глядя на опустевшую площадь, посреди которой остался один несчастный Илаф. Затем глава Вильйона переводит взгляд на странную компанию. Встречается взглядом с вампиром, которому обязан жизнью, сдержанно кивает. Топольский отвечает тем же.

Граф много повидал на своем веку. Даже сегодняшняя бойня – не самое страшное зрелище в его биографии. Но жизнь научила его одной простой вещи: за все нужно платить. Его отец как-то сказал на смертном одре: «если не можешь поступить по закону, поступай по совести». Этот совет часто выручал Рувальда.

Так он решил поступить и сегодня.

– Убирайтесь из моего города, – говорит мэр четверым друзьям. – До заката можете уйти. – Старый градоначальник спускается с эшафота, и через площадь направляется к ратуше.

Небо над Вильйоном проясняется, серый покров облаков истончается, сквозь  завесу пробивается солнце.

Четверо друзей также покидают место казни. Они собираются вокруг Илафа, выражая сочувствие.

Глубокой ночью, когда уставший, измученный утратой Илаф вернется домой, он найдет в своей спальне на подушке записку. Дрожащими руками хозяин таверны развернет сложенный вдвое желтый лист бумаги, и в неровном свете лампы прочтет:

«Дорогой дядюшка Илаф, молю простить меня и главное – понять. С обращением в вампира, душа моя умерла. Радость жизни покинула сердце, чувства померкли. Все это время внутри жила пустота. Вы как родной отец заботились обо мне, за что я вам бесконечно благодарна. Но так жить, так существовать, я больше не в силах. Простите, что оставляю вас одного, милый дядюшка Илаф. Мне жаль. Но есть что-то выше жизни... Такой жизни. Надеюсь, сегодня она хоть на что-то сгодилась.

Обязательно передам от вас привет своим мамочке и папе на небесах. Люблю вас, милый дядюшка. И буду любить всегда. Прощайте».

Илаф прикрывает лицо широкой ладонью, хотя его никто не видит. Он один в комнате. С его глаз срываются слезы, падают на желтую бумагу. Он один в комнате.

Он остался один.

* * *

Уходить из города на ночь глядя – отвратная затея. Но лучше воспользоваться милостью графа, нежели оказаться в сырой камере.

– Где же эти ворота?.. – проговорил Жека, поправляя сумку на плече и озираясь.

– Илаф сказал свернуть на перекрестке налево... или направо... – задумчиво сказал Топольский, всматриваясь в затопленные сумерками улочки.

Из-за угла здания вышла женщина с плетеной корзиной в руке. Она торопливо шла через распутье, когда ее окликнул Нео:

– Любезная, подскажите, как пройти к южным вратам?!

Горожанка остановилась, обратив раскрасневшееся, круглое лицо к незнакомцам.

– Ота тута так от и сюды там здеся вот так от, – она махнула на одну из улиц, поднимавшихся вверх и двинула прочь.

– Буду скучать по этому городу, – ностальгически заметил Черкашин. – Особенно по ней, – он с грустью глядел вслед уходящей «проводнице».

Стража пропустила их без единого слова. Перед четверкой лежала широкая глинистая дорога, уходящая вверх из долины, в которой и лежал городок. Дальше, далеко впереди, виднелась темная полоса леса, за которой догорал закат.

Хозяин «Бараньего Дрына» рассказал, что в окрестностях за Вильйоном, у болота, есть старая хижина. Он подробно объяснил, как ее найти. Всяко  лучше, чем остаться посреди ночи без крыши над головой.

– Н-да, Вурдалакович, – протянул Максим на ходу, – опять проблем ты нам подкинул. А я говорил...

Топольский едва улыбнулся.

– Почему сразу не сказал про Марту? – спросил Миххик вампира.

Олег поджал губы.

– Когда я заметил, что она открывала бутылку с кровью, то не сразу сообразил, в чем дело, – начал Топольский. – Но. Бутыль я поставил в угол за шкафом, так, что даже при свете его заметить сложно. Да и с чего туда заглядывать... Сначала я запаниковал, допил кровь и избавился от сосуда. А потом меня осенило: девочка не из любопытства заглянула в наши покои, и не случайно обнаружила сосуд. Она учуяла еду.

– Учуяла? – поежился Максим.

Топольский кивнул:

– Да. Когда вампир голоден, обоняние обостряется в разы. Итак, она узнала, что их гость – вампир, и прилежной горожанке следовало бы тут же сообщить об этом дядюшке, а тому – полиции. У нас не было никаких шансов уйти, даже спустись я вниз и расскажи вам о том, что меня раскрыли. Нас бы задержали. Тем более выпивших. А реши мы уйти в разгар веселья – это только усугубило картину. Но все это могло случиться только при условии, что Марта – человек, обычный житель Вильйона. Но если Марта вампир...

– Она не будет рисковать, – понял Миххик. – Потому что другой вампир может обличить ее.

– Верно, – похвально отозвался Топольский. – И то, что мы спокойно переночевали – лишь подтвердило догадку: племянница Илафа – нежить, и опекун об этом знает. Возникал другой вопрос: с чего хозяину таверны предупреждать нас об упыре, когда его племянница – первая подозреваемая. Ни с чего. А следовательно – племянница ни при чем. Значит, в городе есть еще один вампир. И возможно, наши гостеприимные хозяева знают, кто он. Двум кровопийцам жить в таком городе не просто, и рано или поздно они узнаю друг о друге. Тогда-то утром, я и решил уличить момент и поговорить с девушкой с глазу на глаз. Прямо. Но дело обернулось иначе... дальше вы знаете.

– Ты такой умный, – с сарказмом произнес Нео. – Аж противно... Можно было просто уйти. Отлежаться денек, и вечерком слинять. Но нет! Вурдалаку скучно живется.

Топольский усмехнулся.

– Это квест. Здесь ничего просто так не происходит. От проблем нельзя уходить, их нужно решать. Дальше будет только сложней.

– Вся наша жизнь квест, если так смотреть, – философски заметил Жека. Олег кивнул.

Холодный ветер толкнул путников в спину, играя полами накидок, пробирая насквозь.

– Скорей бы нашлась лачуга... – проворчал Нео, затягивая шнурки плаща.

Они выбрались из котлована, в котором ютился Вильйон. Некоторое время они смотрели на город. Такой же несуразный и аляповатый. Но почему-то уже другой.

– Идем, – сказал Савельев, пристально всматриваясь в противоположную сторону. – Скоро стемнеет.

Друзья продолжили путь.

Вильйон готовился ко сну. Впервые за долгое время его ждала спокойная ночь.

Эпизод третий

Круги на воде

Ощутимо похолодало. Из-за леса, вставшего по левую сторону малахитовой стеной, катились грузные серые облака. Срывался мелкий дождик.

– Вообще, не особо понимаю эту арифметику, – сказал Нео, пробираясь сквозь молодой ивняк. – В любом приключении есть цель. К примеру: найти и уничтожить древний артефакт, победить злодея, спасти мир от страшного пророчества... А здесь что? Проблемы сами липнут к нам. Вот куда мы сейчас идем? Какая цель путешествия? – Ему никто не ответил. – То-то же! Какой-то неправильный квест.

– Привыкай, – сказал Жека, отводя палицей спутанные ветви. – Новый формат. Ты же не ищешь неприятностией в жизни, так? Они сами тебя находят. Здесь – то же самое.

– Цель у нас есть, –  резонно заметил Миххик рядом. – Не забывай для чего мы здесь.

– Да я не о том, – буркнул Черкашин. – Хочется какой-то... осмысленности, что ли. Видеть направление.

– Направление у нас четкое, – отозвался Савельев, выбираясь из зарослей на свободный от ивняка участок. – Переждать ночь.

Перед ним, на пригорке, стояла косая хижина из почерневших от влаги и времени бревен. Высоты в ней было метра два с лишком, шагов десять в длину и пять в ширину. На крыше толстым слоем лежал зеленый ковер мха. Окон не было. За хижиной тянулись болота. Водяные проплешины мутно поблескивали в опустившихся сумерках.

Жека вздохнул:

– Ну, не пять звезд, но лучше, чем под открытым небом.

– Ага, – скептически отозвался Макс. – Как же. Сейчас дверь откроешь, а оттуда какая-нибудь гадость и выскочит.

Миххик осторожно потянул за медную ручку щелистой двери. Внутри было темно. Он прищурился, всматриваясь глубину хижины. Никто выскакивать не спешил.

– Вроде пусто, – сообщил Миххик.

Жендальф взмахнул посохом, зажигая огонек над головой, и тот медленно поплыл внутрь лачуги, разгоняя плотную темноту. Белый свет обнажил единственную пустую комнату. С правой стороны имелся стол и два кривых стула, в другом конце – выложенная из глины печка, рядом – сухие, давно наколотые дрова и горстка хвороста. В дальнем левом углу стоял длинный деревянный ящик без замка, рядом были свалены какие-то тряпки.

Дождь усилился, деревья зашумели под налетевшим ветром.

Четверка вошла внутрь.

Разложив вещи и осмотревшись, товарищи принялись обустраиваться на ночлег. Савельев загрузил дровами печку, Жека разжег ее. Черкашин не удержался от соблазна и перелопатил весь хлам в ящике. Ничего ценного там не оказалось: мотки старой толстой лески и прочие рыболовные снасти, ржавые ножи, оловянные ложки и мелкий домашний скарб. Топольский вытер слежавшуюся пыль со стола, разложил припасы еды и питья. Жека что-то наколдовал, и воздух в лачуге посвежел – исчез тяжелый запах плесени и прелой древесины.

Когда в хижине потеплело, друзья разделили скромный ужин. Олег, разумеется, пил свиную кровь из глиняной бутыли, которую купил, покидая Вильйон. Поев, мужчины расстелили плащи и накидки для сна.

* * *

– Волшбун?

– М? – Жека приоткрыл один глаз.

– А можешь телик наколдовать? Небольшой, дюймов на сорок. Сериальчиков бы посмотрели. – Черкашин растянулся на подстилке средь комнаты, и глядел в темноту.

– Вот зачем ты так? – с негодованием отозвался волшебник, устроившийся под стеной. – Только начал подозревать, что в твоей голове есть зачатки разума, а ты...

Черкашин перевернулся на бок.

– Да не спится что-то, – сказал он.

– Мультиков посмотри, – посоветовал ему Топольский с другого конца лачуги.

– Рассказал на свою голову, – буркнул Максим.

– Давайте уже спать, – прогудел Савельев.

Некоторое время было тихо, затем Нео спросил:

– Завтра-то что?

– Отоспимся и в дорогу, – сказал Жека. – Надо в город попасть.

– А смысл? – кисло спросил Черкашин.

– Олега кормить ты будешь? – спросил Савельев.

Нео вздохнул, сказал ворчливо:

– Опять кровохлеб отметился... А я предупреждал...

– Ну, если горишь желанием спать на голой земле, просыпаться от каждого шороха, растягивать и так скудные запасы провизии, месить ногами грязь – то пожалуйста, – предложил Топольский.

– Спасибо, Олежа. Прям глаза открыл. Что б я без тебя делал! – сердечно ответил Максим. – Ах, да. Ничего бы не делал. Жил спокойно.

– Всегда пожалуйста, обращайся, – ответил вампир.

– Спите, – буркнул Миххик, кутаясь в худую накидку. – Утро вечера мудренее.

* * *

Поплавок мерно качался в окошке темной воды меж листьев кувшинок. Над болотом висел сизый полог жиденького тумана, было сыро и зябко. Сладко пахло цветом водяных лилий и вереска.

Нео поежился, втянул голову в ворот плаща и надвинул капюшон. Жека сидел рядом, на той же разлогой коряге и курил трубку, умиротворенно глядя на едва движимую поверхность воды. С обеих сторон мягко шумели заросли осоки и камыша. Иногда тишину над болотом нарушал крик ранней птицы, слышался плеск крупной рыбы в заводях.

Максим шмыгнул носом, достал трубку и протянул волшебнику. Маг щелкнул пальцами, из чашечки люльки потянулся ароматный дымок.

– Я в детстве с батей любил на рыбалку ездить, – сказал Евгений, прикусив мундштук. – С друзьями тоже нормально, но с отцом почему-то нравилось больше. Мы тогда в пригороде жили, в округе много озер было. Луга, раздолье, разливы по весне... Красота.

– Почему – было? – прогнусавил Черкашин, выпуская дым.

Жека поджал губы.

– Коттеджами застроили, – просто ответил он.

– А я вот рыбалку не люблю, – сказал Черкашин, морщась и всматриваясь в утренний полумрак, туда, где торчал поплавок. – Не понимаю, если честно.

Маг удивленно посмотрел на товарища.

– Чего ж ты меня потащил сюда спозаранку?

Нео качнул головой.

– Бессонница одолела, а в ящике снастей полно, удилище под потолком висело. Вон черви после дождя какие жирные повыползали. Да и пожрать, может, что-нибудь словим.

Помолчали.

– Я шаурму люблю, – вдруг сказал Черкашин, будто отвечая взаимностью на откровение. – С курицей. Только, чтоб огурчик свежий был, а не соленый. С капустой молоденькой, сочной, хрустящей. И соус чесночный, нежный...

Жека вздохнул, сглотнул, в желудке предательски засосало.

– Молчи, – мягко сказал волшебник. – Есть хочется.

Нео вытер нос, всматриваясь в окошко с поплавком:

– Кажись, клюет, – он отбросил капюшон.

Жека пригляделся – и верно, поплавок из гусиного пера основательно дернуло. Затем еще и еще, – и он стремительно ушел под воду.

Макс схватил толстое удилище, подсек. Грубая леска натянулась струной, удочка выгнулась дугой.

– Здоровенное что-то! – радостно сказал Черкашин, вскакивая с коряги и чавкая сапогами по илистому берегу.

– Не спеши. – Жека и сам встал, видя, как вода заколыхалась, разметав заросли кувшинок. – Осторожно, смотри, чтобы не сошел... Линь, наверное, или карп, только они в таких местах и водятся.

– Блин, тяжеленный! – с кряхтением сообщил Максим, держа удочку обеими руками.

– Хоть бы снасть не оборвал! Карп это, точно! – с азартом сказал волшебник.

– Да хоть селедка, главное, чтоб жрать можно! О-о! Пошел, родимый!

Темная вода на поверхности вздулась горбом, опала, закружились водовороты, разгоняя густую водную растительность.

– Сейчас я его за жабры подхвачу, – Жека сбросил плащ, закатил рукава и подошел к воде. – Тяни его сюда!

Раздался сочный всплеск, и из воды показалась сначала уродливая лупоглазая голова в водорослях, а затем перепончатая рука-плавник, державшая леску.

Нео удочку не выронил, только кончик плюхнул в воду.

Повисло замешательство. Друзья глядели на странное чудище посреди болота, а оно, в свою очередь, – на них.

– Волшбун, – шикнул Нео. – Колдони в него че-нить...

Маг не ответил.

Меж тем, страшилище небрежно отшвырнуло снасть в сторону, и поднялось из воды где-то до половины. На грушеобразной голове вместо волос космами висели темные водоросли. Взгляд больших выпирающих из орбит желтых глаз ничего не выражал. Широкий, тонкогубый рот был сомкнут. Кожа у существа была бледно-зеленой, сплошь покрытой бородавками, как у лягушки.

– Здравствуйте, люди, – смешно выговорило существо булькающим голосом.

– Драсте... – выдохнул Жека после короткой оторопи.

– Рыбу ловите в моих владеньях, – с укором сказало болотное чудище.

Максим выпустил удочку из рук.

– Мы больше не будем, – сипло пообещал Черкашин.

– Будете, – отмахнулся тот. Он медленно двинулся по воде к берегу, подгребая перепончатыми ладошками.

Жека и Максим отошли на пару шагов назад.

Создание оказалось невысоким, метра полтора, с приличным пузиком. К неожиданности, вместо хвоста у него оказались две куцые ножки с большими ступнями-ластами.

– Водяной я, – представился толстячок.

– Люди, – сказал Максим быстро.

– Вижу, – согласился хозяин болота, выпучив и без того большие глаза на Черкашина.

– Еще бы... – буркнул Нео.

– Если мы провинились, просим извинить нас, мы... – начал Жека, но водяной первый раз за все время закрыл глаза – тонкие пленки век с трудом обтянули выпуклые зенки, распахнулись, – и он забулькал не то смеясь, не то ворча.

– Вы пока шкоды не натворили, – мерно отозвался болотник. – А от другие люди – да.

– У вас тоже олигархи землю заграбастали под коттеджи? – осторожно спросил Максим, морщась – от водяного ощутимо тянуло илом.

Водяник непонимающе взглянул на Черкашина, затем потупился, в горле у него что-то заклокотало.

– Дочку мою увели, – он хлюпнул широким, приплюснутым носом.

Жека и Нео переглянулись.

– Кто? – спросил Нео, запоздало понимая, какой будет ответ.

– Люди, кто ж еще, – простодушно ответил владыка топей.

– Бывает, – сказал Максим быстро. – Ну, желаем вам всего наилучшего, дочка ваша обязательно вернется. Молодость, гормоны, все такое. Мы пойдем, нам пора. – Нео потянул волшебника за рукав.

– Постойте, – обозвался растерянно водяной. – Я ж за помощью к вам поднялся.

– Звеняйте, – Максим настойчиво тащил Жеку за собой. – Времени нет совсем. Дедлайны, сами понимаете.

Водяной не отступал:

– Вы же в столицу идете, верно? – Волшебник одернул руку от хватки Максима.

– Нет. С чего вы решили? – буркнул Нео.

– Поблизости городов, окромя Вильйона, и нет, – пожал плечами водяной. – Сюда забраться можно только с юга. А столица – на севере. Значится, вам туда. – Он помолчал, затем сказал: – Дорога огибает лес и болота, поэтому идти вам придется долго. А ежели напрямик, через топь, – он выдержал интригующую паузу. Рыбьи глазищи, казалось, вылезли из орбит еще больше. – За день управитесь, – закончил он.

Жека и Максим переглянулись.

– За день? – переспросил Черкашин.

– За день, – кивнул водяной.

– По трясине? – Жека недоверчиво окинул взглядом огромные просторы топей. – Не утонем?

Водяной фыркнул.

– Я здесь каждую кочку знаю, каждую заводь. Со мной пройдете, – уверенно сказал он.

– Так понимаю, взамен вы хотите...  – маг вопросительно взглянул на водяного.

– Дочку мою верните, – проклокотал тот.

– А она у вас кто? – поинтересовался Нео. – Рыба?

Водяной затрясся, очевидно, смеясь над вопросом. Лицо его странно преобразилось, подобрело.

– Знамо кто – русалка! – ответил он с гордостью.

* * *

Топольский и Савельев разом встали с лавки у лачуги.

– Это кто? – спросил Олег, уставившись на пузатое чудище рядом с Жекой и Нео.

Черкашин фамильярно хлопнул по плечу страшилище, сказал:

– Улов наш. На дождевого червя взял, представляешь? Доставай сковородку.

Жека приставил удочку к хижине, и пояснил:

– Водяной это. Пошли в дом, разговор есть.

Олег и Миххик непонимающе посмотрели друг на друга и вошли следом за волшебником.

Хозяин болот с неодобрением осматривал внутренности хижины, сидя на стуле.

– Надолго из воды выбираться мне не следует. Жабры сохнут, – он потер рукой за ухом-плавником. – Так что давайте по делу. Дочку мою барон столичный увел. Дескать, по любви. А я, старая жаба, недоглядел... Но какая ж это любовь – меж человеком и русалкой, а?

– Бывает и такое, – серьезно отозвался Черкашин. – Вон у Андерсена Русалочка в принца влюбилась. И с помощью колдуньи стала человеком.

Водяной вылупился на Максима, покачал головой.

– Брехня. Не может такого быть. А даже, если и может, – бед не оберутся, позор одному и другому!

Максим поджал губы, кивнув:

– Ну, в общем, как-то так и получилось.

– То-то же, – довольно пробасил водяной. – Я проведу вас через болота, а вы верните мое чадо.

– Но мы ведь можем и не сдержать обещание, – заметил Савельев, стоявший под стенкой, сложив руки на груди. – Вы нам поможете – а там и спросить не с кого.

Водяной осуждающе забулькал.

– Это в людской природе – не держать ответ за слова, – сказал он.

– Ну а если у нас просто не получится? – спросил Жека. – Если барон наотрез откажется даже говорить об этом?

Болотник взглянул на него.

– Тогда передайте ему, что людям к моим топям лучше не соваться, – угрожающе пробулькал водяной.

– Может, они и вправду любят друг друга? – настаивал Черкашин.

Водяной задумался, как-то осунулся, поник.

– Против чувства не попрешь, ежели так... – вздохнул он. – Да только не верю я в их любовь.

Все молчали.

– Так возьметесь? – спросил водяной с надеждой.

Друзья обменялись взглядами.

– Возьмемся, – сказал Миххик.

– От и славно, – толстяк проворно слез со стула. – Тогда пошли. До заката успеем.

* * *

Водяной присел на кочку и сунул руку в воду. Некоторое время он медленно водил ею, будто пытался что-то нащупать в иле. Вдруг он замер, и через секунду выхватил  небольшого линя. Владыка болота бесцеремонно откусил рыбе голову, выплюнул, и вгрызся в мясистую спинку.

Нео наблюдал за этим с непониманием и отвращением.

– Вы едите рыбу? – осторожно спросил Максим.

Водяной проглотил пищу, непонимающе уставился на Черкашина.

– Ем, – сказал он. – А что не так?

– Разве это не ваши подданные, братья меньшие? Вы живете в одном водоеме...

Водяной задумался, посмотрел на добычу в руке.

– Люди едят коров и свиней, – сказал он. – И те и другие ходят по земле.

– А. Ну понятно, – сказал Максим, отворачиваясь.

Друзья сидели в ряд на стволе поваленной ивы и молча ели. Половина пути  уже была пройдена. Все очень устали – идти по болотистой местности оказалось тяжело. Ноги постоянно вязли в трясине, – изматывала такая ходьба изрядно. Не говоря уже о том, что в башмаках чавкала холодная болотная жижа.

– Как нам найти барона? – спросил Миххик водяного.

Болотник отвлекся от трапезы, сказал:

– Звать его Врадлик Бринздэш.

– Забавное имечко, – хмыкнул Нео. – Поляк, что ли?

Хозяин топи непонимающе взглянул на Максима, и продолжил:

– Как его найти в столице – не знаю, сам я на сушу редко выбираюсь, а в город – и подавно. Уж самим вам придется искать. Одно скажу. Ежели найдете его, крысу камышовую, передайте, что с приветом от тестя. Он меня хорошо запомнил...

– Барон часто бывал у вас на болоте? – продолжал расспрашивать Миххик.

– Где там часто, – отмахнулся водяной. – Три раза всего.

– И похитил русалку... – задумчиво сказал Жека, переглянувшись с Савельевым.

– Вот и я о том же, – согласился водяной. – Какая там любовь! Первый раз он на охоту выбрался с доезжачим и псами. Уток пострелять... А моя дурочка возьми да и покажись ему. Понравился он ей. Красивый, мол, жабу ему в глотку! Наведался еще дважды – и утащил единственного ребенка! А я, старый уж, не успел.

– Нет, ну бывает же любовь с первого взгляда, – вклинился Черкашин.

– Бывает, но здесь явно что-то другое, – тихо сказал Савельев, пригладив бороду. Следователь достал трубку, начинил табаком. – Зачем барону, живя в столице, похищать русалку? – пробормотал Миххик, с просьбой глядя на Жеку.

– Да вы издеваетесь. –Жека щелкнул пальцами над люлькой. – Зажигалка я вам, что ли?

Нео поспешно выхватил из-за пояса и свою трубку, протянул волшебнику. Маг загадочно ухмыльнулся, и красивым жестом обвел курительную снать Черкашина. Из чашечки потянулся фиолетовый дымок. Нео покосился на Жеку, спросил настороженно:

– Волшбун, эт че?

– А ты попробуй, – подбодрил его маг.

– Рога не вырастут? Или еще чего? – прищурился Максим.

– Не вырастут, – уверил Жендальф.

Нео осторожно запыхтел, затянулся и выпустил лимонно-желтую струйку дыма.

– Прикол, – он затянулся еще, и выдохнул нежно-розовое облако с вкусным малиновым ароматом. Кивнул: – Годится. Уважуха. А с ароматом пива можно?

– Теоретически, – улыбнулся Жека, и себе закуривая. Водяной с интересом наблюдал за ними.

Черкашин затянулся поглубже, как-то скривился и разразился зеленоватым паром. Поцокал языком, разбирая послевкусие.

– Кислятина, старостью отдает. Фу гадость, – он с отвращением сплюнул.

– Напоминает запах ношенных носков, – метко сказал Топольский.

– Ну ты и... – обиженно начал было Черкашин, но волшебник его успокоил.

– Сыр это с плесенью, не переживай.

– Точно?

– Угу.

Савельев поднялся, заметив, как водяной мячиком скатился с кочки в болото.

– Идем, – позвал следователь, набрасывая сумку и двигаясь за проводником.

Друзья нехотя собрались, и один за другим побрели дальше.

Черкашин вдруг остановился, глядя перед собой. Жека обернулся. Ему показалось, что глаза Нео заблестели.

– Это что, – глухо выдавил он, медленно выпуская кремово-бежевый дым, – шаурма? – Маг кивнул. Нео трогательно взглянул на товарища: – Я этого не забуду, – серьезно сказал Максим.

Жендальф хмыкнул, перехватил суму и перепрыгнул на островок, густо заросший изумрудной травой.

– Блин, тьфу... опять сыр этот попался, – послышалось позади. – А можно его как-то отколдовать?

Но маг ему не ответил.

Остаток пути, казалось, выдался еще сложней и витиеватей. Постоянные прыжки, балансирование на клочках суши, ходьба вброд изматывали. И когда, наконец, показался берег, а вдалеке – башенки столицы и черепичные крыши домов, – друзьям было не до радости.

Нео со стоном растянулся на мягком, мшистом бережке. Жека и Топольский присели на торфяном уступе. Миххик бросил сумку, где было поменьше грязи и тоже сел.

– Ежели дочь не отдаст, – напомнил водяной, медленно погружаясь в темную воду. – Людям на болото пуще не соваться.

Эффектность момента нарушил Черкашин.

– А столица-то как называется? – Болотник прекратил погружение, нехотя высунулся из воды по грудь.

– Эстергард, – без прибулькивания сказал он. Сверкнув глазищами, вновь начал опускаться под воду.

– А вас потом как найти? – нашелся Черкашин. Водяной терпеливо поднялся.

– Придете на это место и ждите. Я узнаю. – Он помедлил, глядя на Максима. Уточнил: – Еще вопросы?

Друзья молчали.

– Бывайте, – сказал водяник и ухнул в темную воду.

* * *

В отличие от скромного Вильйона столица поражала размахом, грандиозностью строений и архитектурой. Красивые, на совесть построенные дома из тесанного камня, тянулись вдоль просторных, мощеных камнем улиц. Уютные торговые лавочки с красочными вывесками и широкими стекленными окнами привлекали внимание. Нашлось место и фонтану, и парочке статуй. На улицах было множество народу.

Но одна вещь осталась несменной – чтобы войти в город, пришлось заплатить привратникам.

– Тарифы здесь наверняка заоблачные, – проговорил Нео, задрав голову и рассматривая несколько башен, вздымавшихся далеко из-за домов. На их шпилях плескались длинные флаги. Видимо, дальше, в сердце города, стоял замок правителя здешних земель.

– Ничего, – успокоил его Топольский. – Ты личность известная, дашь пару концертов и все будет в ажуре.

Нео фыркнул.

– Я хоть какую-то пользу приношу, – проворчал он. – А не одну кровь хлебаю.

– Кстати о еде, – подхватил Олег. – Предлагаю прежде заглянуть на рынок или в мясную. А то под ложечкой у меня подсасывает.

– Угу, – протянул Нео. – Мысли только про жрачку.

– Олег прав, – поддержал Миххик. – Сперва, закупим крови, а уж потом расквартируемся.

– А может, наоборот? – кисло выдавил Черкашин. – Сначала устроимся, перекусим, а там на сдачу пусть клыкастый гуляет.

Топольский косо взглянул на Максима, сказал:

– Ну, тогда придется нам с тобой поселится в одной комнате.

– Да щяс... – отмахнулся тот. – С голодным упырем под боком, ага… Пошли уж. Вынюхивай свой корм.

Олег улыбнулся, шумно вдохнул и с прищуром всмотрелся в переулок.

– Ты действительно чуешь кровь на большом расстоянии? – скептически спросил Жека.

– Нет, – пожал плечами вампир. – Просто, кажется, вон там, – он указал рукой на длинный проулок слева, – мясная лавка. – И двинулся в указанном направлении.

Друзья поспешили следом.

Толкнув тяжелую, обитую ковкой дверь, четверка вошла внутрь. В ноздри ударил тяжелый, сальный запах. Это было просторное помещение, с несколькими грубыми разделочными столами. Вдоль стены, позади прилавка, тянулся ряд крюков, на паре которых висела свежая свиная туша, истекавшая кровью в посудину.

Лавочник, казалось, и не заметил, как они вошли. Немолодой жилистый мужчина с усами и острой бородкой рубил говяжьи ножки. Упитанная женщина с тугой косой, в грязном платье, хлопотала в дальнем углу с обрезками.

Наконец, мясник отвлекся от дела, отбросил тесак в сторону и, сняв с плеча запятнанную тряпку, принялся утирать руки, глядя на посетителей.

– Слушаю вас, господа, – буднично справился мясник.

– Нам бы кровицы. – Олег поставил на прилавок бутыль, прихваченную еще в Вильйоне.

– Это можно, – сказала лавочник, и машинально провел рукой по густым седым усам. Он схватил бутылку и резво двинулся к висящей на крюках свинье. Затем снял жестяную лейку с полки и принялся осторожно наполнять сосуд из миски.

– Вы часом не вампир? – тем же привычным тоном осведомился мясник. Повисла тишина. Было слышно, как струя густой карминовой крови глухо цедит в бутылку. Мясник взглянул на Топольского и криво улыбнулся.

– Он самый, – кивнул вампир. Лавочник хмыкнул, переведя взгляд на миску с кровью.

– Да мало ли, – отозвался мужчина, – В соседнем городишке, говорят, завелся один кровопийца...

– Его схватили и казнили, – спокойно ответил Олег. Мясник поджал губы.

– Не знал. Вы оттуда?

– Оттуда, – подтвердил Топольский.

– И как Вильйон? Сто лет там не был.

– Не лучшее место, – отозвался Олег.

– Это точно. Как Рувальд, еще жив?

– В здравии. Присутствовал на казни вампира.

Мясник согласно кивнул.

– Н-да, он любитель показухи... – Лавочник закончил сливать кровь, вернулся за прилавок и поставил бутылку перед Олегом. – Пять медяков.

Топольский пошарил в сумке, нашел только три монеты, и поглядел на Нео. Черкашин страдальчески вздохнул, но отсчитал две монеты из своего звездного бюджета.

– А вы случайно не знаете, как найти Врадлика Бринздэша? – вмешался Миххик.

Лавочник сунул деньги под стол, скривился в улыбке, переглянувшись с круглолицей женщиной. Та хохотнула.

– А на кой он вам сдался? – с ноткой насмешки спросил мужчина, пригладив усы.

– Так, дело есть к нему, – ответил Савельев как бы невзначай.

Мясник рассмеялся. Женщина поддержала его сдержанным смешком.

– С ним что-то не так? – уточнил Жека.

– Не так? – широко улыбнулся мясник и громко засмеялся. – Еще как «не так». Ладно уж, вы не местные, что с вас взять... Барон головой тронулся. Уж полгода. А его сиятельство, – он закатил глаза, и дернул головой, – по своему великодушию и старой дружбе содержит дурачка.

– То есть как – тронулся? – подал голос Черкашин.

– Вот так. Взял и спятил. Как жена его пропала, так чердак у барона и съехал.

– Жена пропала? – переспросил Нео.

Мясник кивнул.

– Так точно. Однажды ушла на болото – и не вернулась. Обыскались, помню, как никогда – все камыши и камни пересчитали, а ее так и не нашли. Врадлика и переклинило, – он повертел пальцем у виска. – Остались у барона только поместье, собаки да псарь.

– Вот те на... – сказал Жека.

– Живет он на восточной окраине города, здесь недалеко. Расспросите людей, подскажут. Да только говорить с ним без толку. Несет всякую ахинею. С доезжачим его можете потолковать, коли дело есть, – тот вроде бы еще в своем уме. Но выпить он горазд, так что ловите миг пока трезвый.

– Ясно, – кивнул Миххик.

Спросив, где можно недорого переночевать и перекусить, друзья покинули мясную лавку.

На ночлег остановилась в скромной ночлежке: двухэтажное каменное здание с небольшими комнатами. Разложив вещи и немного отдохнув, друзья отправились в таверну через дорогу, дабы перекусить.

Вывеска над входом просто и доходчиво гласила: «Еда и питье». Интерьер был так же прост и лаконичен, как и название – ничего лишнего: столы, стулья да небольшая барная стойка, за которой скучал высокий черноволосый мужчина. Позади него, на трех полках, реденько тянулись бутылки с выпивкой. Посетителей тоже было не много: пять человек – они сидели по дальним углам и ужинали.

Четверка облюбовала столик посреди зала. Мужчина за барной стойкой, лениво выплыл к ним, без чувства прогнусавил:

– Добро пожаловать в «Еду и питье», чего желаете?

Все четверо заказали луковый суп – после сухомятки следовало съесть жидкого. Также попросили тарелку шкварок, хлеба и четыре картофелины в мундире.

Пока готовился заказ, Нео подошел к бару, сел на высокий стул и мечтательно поглядел на бутылки.

– Что-нибудь налить? – вытянул бровь бармен.

Нео вздохнул.

– Это у вас вишневая наливочка? – Черкашин указал на высокую бутылку с кисточкой вишен на этикетке. Бармен утвердительно кивнул. – Тогда четыре рюмки, – решился Максим.

Пока мужчина неторопливо доставал стопки из-под прилавка, Черкашин спросил:

– Не в курсе, где обитает Врадлик Бринздэш?

Буфетчик хмыкнул и дернул губами, разливая густую наливку по рюмкам. В воздухе разлился сладкий запах пьяной вишни.

– Врадлик.... – Он вяло взглянул куда-то за спину Нео, едва заметно кивнул. – Вон сидит его собачник, Брыжч.

– Что? – насупился Нео.

– Брыжч, – неохотно повторил бармен.

– Это как? – растерялся Черкашин.

Мужчина устало вздохнул, сказал чуть раздраженно:

– Зовут его так. Брыжч. Собачник. У него и расспросите про Врадлика, хотя толку... Говорят, барон рехнулся.

– Н-да, ясно, – Черкашин осторожно обернулся, всматриваясь в дальний угол таверны. Там над пустой миской одиноко сидел неприметный мужчина. – А налейте-ка мне еще одну, – сказал Максим, развернувшись. Кабатчик недовольно поджал губы, но просьбу выполнил.

Расплатившись, Нео сноровисто сгреб рюмки и, вернувшись за стол к друзьям, доложил обстановку. Савельев покосился на пять стопок, спросил:

– Повод для знакомства?

Черкашин серьезно кивнул:

– Это для дела. Мясник говорил, псарь любитель накатить.

– Ты тоже не аматор, – заметил Жека.

Нео скривился.

– Короче, я пошел. Развяжу ему язык, узнаю, что да как... – он поднялся, взял две рюмки и бодро лавируя между столиков, направился к понурому доезжачему.

– Не занято? – осведомился Максим зычно. Псарь удивленно взглянул на Максима. Его выцветшие голубые глаза вдруг вспыхнули, едва он увидел две полные чарки в руках незнакомца.

– Свободно, – сказал Брыжч, не сводя глаз со спиртного.

Максим поставил выпивку, сел и глянул в мятое, худое лицо мужчины. На вид ему было лет сорок пять – пятьдесят.

– Выпьем? За знакомство, – Нео медленно, через стол, подвинул Брыжчу рюмку. Тот неотрывно следил за ней, как кобра за жертвой перед броском. Остро выступающий кадык на тощей шее часто заходил вверх-вниз.

– Вообще-то, просто так не пью, – вдруг заявил псарь, прикипев взглядом к наливочке.

– Я тоже, – мягко подыграл Нео. – Но сегодня пятница, вечер, можно немного отдохнуть. А в компании с хорошим человеком – так и вовсе.

– Сегодня среда, – сглотнув слюну, робко возразил псарь. На его вытянутом загорелом лице отражалась настоящая внутренняя баталия.

– Тем более, – не растерялся Максим. – До пятницы еще ого-го. Какой нормальный человек такое вытерпит?

На располосованном морщинами лбу доезжачего выступил пот. Он нервно провел толстыми короткими пальцами по неухоженным усам.

И в этот момент победило искушение.

Дрожащей рукой Брыжч взял рюмку, задрал голову, словно прося у небес прощения, и одним махом выпил. Черкашин тоже опрокинул стопку.

– Брыжч, – доезжачий протянул руку через стол.

– Нео, – Черкашин пожал крепкую ладонь.

– Никогда такого имени не слыхал, – заметил псарь. – Издалека?

– Сильно издалека, – кивнул Максим.

Повисло неловкое молчание, и Максим обернулся, дав знак шинкарю повторить наливку.

Когда выпили по второй и Брыжч немного отмяк, Черкашин заказал еще четыре рюмки, и спросил собачника:

– Вы ведь знаете Врадлика Брынздэша?

Доезжачий в упор взглянул на Максима, медленно кивнул.

– Собаками еговными ведаю, ну и хозяйством трошки, – сказал он. Принесли заказанное спиртное. Накернули.

– Хотелось бы с ним кое-что обсудить... – начал Нео.

Псарь хрипло хохотнул, почесал пальцем под носом.

– Это вряд ли получится, милейший, – Брыжч взял стопку. Он неторопливо потянул вишневку. Справившись, сказал: – Патрон, храни его судьба, дурачком сделался. А все из-за бабы... – последнее он процедил сквозь зубы, ладони его сжались.

Нео подвинул ему свою рюмку крепкого.

– Что же случилось? – участливо спросил Максим.

Доезжачий отмахнулся.

– Жена его дура, прости Всевышний, поперлась на болото и сгинула без следа. А он любил ее сильно, – голос его смягчился, потеплел. – Я красиво говорить не умею, но видел, что любовь там была ого-го. – Он помолчал, поджав руки, затем продолжил: – Цветы ей по душе были. И в апреле она ушла за своими лютиками на болото. Ну, кто ходит весной на болото? – с досадой сказал доезжачий. – Разлив же, трясина, куда не ступи – утянет с головой вмиг!.. Так, видать, и случилось. Пропала баба. А патрон все искал, рыскал по топям, а затем и умом стал крениться... – он вдруг осекся, словно приблизился к запретной черте. И Максим это понял, тут же распорядившись о горячительном.

Доезжачий выпил еще две стопки, взгляд его помутнел.

– И все? – осторожно спросил Черкашин.

Доезжачий вскинулся, словно вспомнив про собеседника и разговор.

– Как бы не так... – проговорил Брыжч. Он наклонился к Нео, сказал тихо: – За поиском женушки, меж тем, повстречали мы русалку на болотах. Всамделишную. Как счас помню: сидела она на ветке ивы по-над водой, и расчесывала деревянным гребнем длинные зеленые косы. – Псарь глядел куда-то мимо Максима. – Нагая, красивая. Говорят, мол, хвосты рыбьи у расалок заместо ног – брешут... – он махнул рукой. – Ноги стройные – любая девка позавидует. И не испугалась нас, не уплыла. С патрона глаз изумрудных не сводила, а он с нее.

Брыжч словно выпал из транса, очнулся от воспоминаний, поглядел перед собой. Максим подвинул питье. Охотно справившись, собачник продолжил:

– Хороша, зараза, чего уж таить, – рек псарь. – И на жену его похожа. Чем – не пойму, но что-то такое есть. И Врадлик это тоже заметил. Что-то в нем проснулось. И он словно прозрел, к русалке заговорил, а она стерва, возьми, да и ответь. Кто ж знал, что они еще и говорят!.. Короче, втюрился мой патрон. И с башкой у него сделалось получше. Иногда и вовсе становился как раньше. Барон мне близок, понимаешь? Как брат мне. – На глазах псаря блеснули слезы

Максим важно кивнул.

– Когда все от него отвернулись, мол, полоумный – что с ним водиться, один я остался. Не ради денег.

– От чистого сердца, – проникся Максим.

– Да, – выдохнул псарь, ища взглядом очередную рюмку, но все уже было выпито. Максим поспешил это исправить.

Выпили.

– Погодя несколько дней, мы и решили с патроном русалку к себе забрать. Ну а что? Пусть себе любят друг дружку на здоровье. И мне за него радостно – поправится, может. Правда, водяной, шельма, угрожал нам вслед, но это пустяки...

– Так у них любовь? – уточнил Максим.

Брыжч замялся.

– Вроде, – он пожал плечами. – Я туда не лезу. Но Врадлику после свиданий заметно лучше.

– Свиданий? Они живут отдельно? – удивился Нео.

Брыжч хохотнул.

– Ну ясное дело, – протянул он осоловело и хихикнул. – Она ж эта... как ее... водоплавающая, о! Без воды не может. Мы ее в пруду поселили, в саду. Там и водичка ей и все, что надо.

 – Понятно, – Черкашин клюнул носом, понимая, что и сам уже прилично пьян. – Так устроишь нам встречу с бароном? – спросил Нео.

Доезжачий как-то вдруг собрался, взглянул на Черкашина:

– Нам?

Максим указал на друзей в середине зала.

– А зачем вам Врадлик? – уперся Брыжч.

– Дело к нему есть. Важное.

– Это какое дело? – насупился мужчина, пристально глядя на Максима.

– Личное, – ответил тот.

– Говори, я передам, – не унимался Брыжч.

Нео покачал головой.

– Это только для него.

– И что ж это такое личное может быть? – с подозрением спросил псарь, вытянув бровь.

Максим замешкался, но затем сказал:

– Весточка у нас от тестя.

Брыжч некоторое время переваривал услышанное, затем отодвинулся, откинулся на спинку стула. Он медленно поднялся,  достал смятый берет из-за пояса, надел.

– Приходите завтра в полдень, – сказал Брыжч. – Булочная улица, спросите особняк Бринздэша. – Он неровным шагом двинулся к выходу.

Нео допил последнюю рюмку и вернулся к товарищам.

– Ну? – спросил у него Топольский.

Максим деловито взглянул на  вампира, взял уже остывшую картофелину, принялся чистить.

– Завтра идем к Врадлику, – похвалился он.

* * *

Миххик тяжело вздохнул. Жека покачал головой. Нео виновато разглядывал пол. Топольский был задумчив.

– Н-да, ребятки, – сказал Жендальф, глядя на четыре потертых медяка на маленьком столике. – Хорошо посидели. А жить на что? – он бросил взгляд на Нео. Максим пожал плечами.

– Зато дело движется, – возразил он. – Да и цены здесь кусаются...

Топольский смахнул монеты в ладонь и ссыпал в свой кошель.

– Придется работу искать, – сказал Савельев.

– Что-нибудь придумаем, – подбодрил его Нео.

Миххик не ответил, и принялся собирать вещи. До полудня оставалось около часа. Следовало еще сдать комнату и затем найти нужную улицу и дом Брынздэша.

* * *

Улица Булочная недаром носила свое название. Здесь и вправду было несколько пекарен и множество хлебных магазинчиков. Отовсюду тонко и вкусно пахло свежей сдобой.

Друзья шли по обочине булыжной дороги и заглядывали в окна лавочек, где на полках красовались всевозможные пироги, караваи хлеба, багеты, сушки и прочие изделия мастеров пекарного дела.

Дом Врадлика стоял в конце улицы. Это был двухэтажный особняк, выложенный из желтоватого камня с красной черепичной крышей. Северную сторону дома темно-зеленой мантией покрывал плющ. Владения барона обрамлял каменный забор – не высокий, но и такой, что забраться на него было непросто. Да и по его гребню тянулся частокол металлических шпилей и завитушек.

Массивные арочные ворота были украшены изысканной, но подбитой ржавчиной ковкой в виде роз и лилий. В зените створок, на треснувшем от времени щите, красовался герб барона – грифон, державший в лапах два эти цветка. Вид имения говорил о том, что слава его хозяина осталась далеко позади.

Нео потянул жалобно скрипнувшую ручку дверного молоточка, и несколько раз сильно постучал в калитку. Спустя некоторые время за воротами послышались торопливые шаги. Затрещал замок, будто в нем что-то перемалывалось. Не спрашивая, кто пришел, дверь открыл Брыжч. Вид у него был откровенно не для приема гостей – мятый и сонный.

– А, это вы, – изрек псарь после долгого молчания. – А я и забыл. Прикорнул маленько. Входите.

Во дворе также царило запустение и беспорядок. Они шли по выложенной камнями дорожке, между стыков которых торчали сорняки. Кованная оградка по обе стороны брусчатки едва угадывалась под густо разросшимися кустами шиповника, сирени и плетистых роз.

Доезжачий обогнул особняк, и они оказались в старом обширном саду. Посреди него зиял немалый пруд с чистой темной водой. Кое-где под берегом стелилась водяная лилия. На противоположной стороне водоема стояла деревянная беседка, сплошь увитая диким виноградом.

У пруда, в плетеном кресле, сидел мужчина. С его плеч на траву спадал алый плащ.  Псарь свернул на лужайку и направился к человеку.

Подойдя, Брыжч осторожно положил ладонь на плечо мужчине и легонько тряхнул, словно отрывая от важных раздумий.

– Патрон, – почтительно обратился Брыжч к хозяину. – Пришли те люди, о которых я вчера говорил.

Барон вздрогнул и обернулся.

Лицо Врадлика, широкое, морщинистее, еще хранило неуловимую черту аристократа. Но взгляд серых глаз был пуст. Он улыбнулся, щерясь желтоватыми, ровными зубами, вздернул орлиный нос и громко захохотал, схватившись за толстые дужки подлокотников. Затем вдруг его смех оборвался, и он вновь уставился на своих гостей. Брыжч терпеливо стоял в сторонке, будто ожидая, когда из Врадлика выйдет дурь.

Брынздэш резко, как пружина, поднялся, расправил плечи, сбросив накидку. Он был в рубахе, брюках и стоптанных сапогах из мягкой кожи.

– Приветствую, друзья! – громогласно сказал Врадлик, приложив руку к груди и слегка тряхнув русой головой. – Я долго ждал вас, но... – он осекся, точно забыл подготовленную заранее речь. Брыжч все так же безмолвствовал. Барон обернулся к пруду, лицо его вдруг резко переменилось – будто из него в один миг выпили всю радость. Он тяжело вздохнул, протянул руку к водоему, и продекламировал:

– И не коснется больше длань прелестной кожи. И не дрогнет сердце по весне. И грудь скуют тоски морозы...

– И вырастут ноги на спине, – зарифмовал Максим. На него осуждающе покосился Жека, а Топольский легонько двинул локтем в бок и шикнул, что стебаться над нездоровыми человеком – срам и гнусность.

Барон надломлено подхватил накидку, покрыл ею плечи, и сел в кресло, старчески ссутулившись. Он исступленно глядел на поверхность озера, по которой мелкой рябью бежали волны.

– Вот и весь разговор, – наконец подал голос Брыжч, подступив на шаг. – До сумерек больше ни слова не обронит. Так и будет сидеть.

– А вечером что-то изменится? – резонно спросил Миххик.

Псарь пригладил торчащие усы, сглотнул. Взгляд его метнулся к водоему. И Савельев догадался, в чем дело.

– Русалка покажется, – проговорил Брыжч. – Патрон с ней как поворкует – будто прежний становится. А к рассвету... – он махнул рукой, давая понять, что все возвратится на круги своя.

– Сейчас ее нельзя позвать? – спросил Нео.

Псарь покачал головой.

– Нет, она к себе только патрона допускает. Меня едва увидит – под воду уходит. Ежели хотите, оставайтесь до вечера. Или на ночь – гости у нас редко бывают. Хоть не скучно будет. После рандеву и переговорите с Врадликом. Дом у нас пустой, воровать нечего. Все уже и так вынесли да спродали. Ну а что удумаете – собак спущу, – он указал на глухие заросли винограда, за которыми, видимо, находился вольер. Оттуда доносился лай и скуление.

– С удовольствием заночуем у вас, – сказал Миххик.

Брыжч кивнул.

– Ну, тогда устраивайтесь. На патрона не обращайте внимания, он не возразит. На втором этаже две комнаты в южной части занимаем мы, а остальные свободны. На всех хватит. А я пойду покамест собанек покормлю. – И он направился по дорожке за особняк.

Немного постояв на лужайке, друзья направились к дому.

Внутри царил сумрак, воздух был сухой и пыльный. Коридоры и комнаты, очевидно некогда полные роскошной утвари, пустовали. Лишь на стенах белели пятна, где когда-то были приставлены диваны, шкафы и висели картины.

Только в большой гостиной обстановка была обжита. На противоположной стороне комнаты разинул обугленную пасть старый камин. В воздухе ощущался легкий запах дыма. Слева имелась подставка с кочергами и мехами для раздува углей. Справа к камину примыкала кованая полка, в которой были сложены сухие поленья. Напротив очага, на круглом коврике, меж двух просиженных кресел, был низкий столик с оплавленной свечой и парой пустых бокалов. По обе стороны, у стен, стояли две софы, обитые бежевым протертым шелком.

На втором этаже была примерно та же картина. В нежилых комнатах кровати были накрыты посеревшим полотном, а большие окна задернуты занавесками.

 Друзья разбрелись выбирать себе апартаменты.

Жека облюбовал крайнюю западную комнату. Он подошел к окну, отвел занавеску. Отсюда хорошо было видно сад и барона, сидящего у пруда. Нео особенно не заморачивался – и занял соседние с магом покои. Миххик и Топольский разместились в следующих за ним.

Оставив вещи, товарищи вышли наружу, дабы прогуляться и осмотреть владения Врадлика. Брыжч любезно устроил им экскурсию по хозяйству. Мужчина с увлечением рассказывал, как здесь было хорошо, какой царил порядок до того исчезновения жены Бринздэша. Показал собачник и вольеры со своими подопечными. Питомцев оказалось семеро: это были худые гончие псы с узкими вытянутыми мордами.

Так, неторопливо, день катился к закату, кутая старый сад барона в мягкую шаль вечерней мглы.

Брыжч отправился на кухню готовить ужин. Миххик и Топольский вызвались ему помогать. Нео сидел на крыльце под скатом козырька и так же заворожено, как Врадлик, глядел на темное пятно пруда, посапывая трубкой. К нему подсел Жека, достал и свои курительные снасти.

– Где огнем разжился? – спросил волшебник, прикуривая. Нео выпустил облачко дыма, сказал с ноткой гордости:

– В камине угли раздул.

– Да ты у нас теперь самостоятельный, – похвалил маг.

Максим странно вздохнул, глядя на отблески лучей закатного солнца на воде.

– О чем задумался? – Жека взглянул на Черкашина. Тот поджал губы, затянулся табаком.

Нео долго молчал, прежде чем ответить.

– Вспомнилось одно... – неуверенно начал Максим. – Мне двадцать пять было. Ну и как-то простудился сильно, температура поднялась под сорок. Даже сознание терял. – Он помолчал. – И тогда на помощь мне пришли не супергерои, а простые люди. – Максим вновь умолк. Затем с теплом в голосе сказал: – Мои папа и мама. Помню, отец отпросился с работы, вернулся домой, посадил  меня в машину и через весь город, на полном ходу, отвез в больницу. Диагноз врачи поставили неважный – запустил я простуду, в легких начала скапливаться жидкость. Срочно нужно было ставить дренаж. А у меня ведь ничего не было тогда. Студент пятого курса. Никаких доходов толком... Все – родители. Все они, понимаешь? Платили, еду привозили, заботились, подбадривали. – Черкашин засопел трубкой. – И только на больничной койке до меня дошло: никакие они не герои эти чудо-мэны с большими мускулами да крутыми способностями. Настоящими супергероями для меня в тот день и навсегда стали мои родители. Те, кто ограждал от бед и выдергивал из самых безнадежных передряг. И только в двадцать пять лет до меня дошло, как я их люблю.

Жендальф с недоумением и уважением взглянул на друга.

– Нет, ну согласись надо быть сверхчеловеком, чтобы вытерпеть такого оболтуса, – разогнал неловкость Максим.

Маг улыбнулся и кивнул.

Черкашин затянулся табачком, и спросил:

– Ты давно знаешь Савельева?

Брови мага вытянулись, он кивнул:

– Давненько. А что?

– Да какой-то дядя Миша нелюдимый. Говорит в основном по делу, серьезный, весь в себе.

Жека выпусти дым, сказал:

– На то есть причины. Так было не всегда.

– Персонаж? – утончил Макс. Жека отрицательно покачал головой. Может быть, он бы рассказал Черкашину больше, но в этот момент к ним вышел Топольский.

– Ужин готов, – сообщил Олег.

– Твои кулинарные способности вызывают большие сомнения, – заявил Максим, поднимаясь и выколачивая трубку о перила.

– Нормально я готовлю, – возмутился вампир.

– Упырь-меню? Борщ на кровище, вареники в красной сметане, сырые котлеты...  – принялся перечислять Нео.

– Так вкусно рассказываешь, – Топольский шумно сглотнул слюну.

– Ага. Вернемся домой – трек для тебя запишу, кулинарный, – пообещал Максим. – Будешь меня слушать, когда захочешь, слюни пускать.

– Пожалей мои уши, – взмолился Олег.

Они прошли на кухню, там уже сидели Брыжч и Миххик.

Нео взглянул на гастрономическое творчество друга и картинно прижал руки к груди.

– Олежка! Родной! Забираю свои слова назад. – Он подошел к столу, сел напротив тарелки с ужином, склонился, с напускным восторгом рассматривая «блюдо». – Гениально! Это шедевр! Magnifique! – воскликнул Черкашин. – Только истинный столовый гуру мог создать нечто оригинальное: хлеб с ветчиной! – Он подхватил большой бутеброд и надкусил. Хлеб был свежий, мягкий, а ветчина сочной, подкопченной. – Не, ну ниче так... – смягчился Максим.

Все ужинали, кроме Олега. Брыжч взглянул на него, спросил:

– А вы чего не едите?

– Я уже перекусил, – сказал Топольский, и быстро добавил: – Нахватался, пока готовил.

– А-а-а... – протянул собачник.

В этот момент, где-то в глубине дома, тяжело пробили часы. Шесть вечера.

Брыжч отложил недоеденный бутерброд, утер усы, сказал строго:

– Все. В сад ни ногой. У патрона свидание начинается.

Поужинав, мужчины разбрелись по дому: Нео исследовал комнаты, Брыжч с Миххиком и Топольским отправились в гостиную и, рассевшись по креслам, курили и о чем-то беседовали.

Жека поднялся к себе. Он осторожно подошел к окну, отвел занавес и взглянул во двор. Барон преклонился на одно колено на краю пруда и терпеливо ждал. Спустя некоторое время, перед Врадликом вынырнула русалка. Волшебник пристально всмотрелся в диковинное создание. Она была действительно красива. Тонкие девичьи черты лица, мягкий овал лица, большие, чарующие глаза, полные губы. Длинные нефритовые волосы липли на плечи и манящую грудь. Русалка показалась из воды до пояса. Барон протянул ей руку, и она вложила в нее свою ладошку, прильнула к Брынздэшу. Они о чем-то говорили, Врадлик порой нежно проводил пальцами по ее нежно-зеленоватой коже, гладил ее руки и  плечи.

Их свидание длилось около получаса. К удивлению волшебника, они ни разу не поцеловались, даже на прощание. Русалка лишь обвила тонкими ручками барона за шею, что-то шепнула ему на ушко и лукаво улыбнувшись, скрылась под гладью воды. Врадлик долго смотрел, как гаснут круги на воде. Затем он медленно поднялся, отряхнулся, и бодрым шагом направился к дому. Жека торопливо вышел из комнаты и спустился по лестнице. Послышался скрип входной двери. По коридору маг направился в просторную прихожую, где уже были Брыжч, Топольский, Нео и Миххик.

Барон вошел, снял накидку и набросил на крюк стойки-вешалки. Он вздохнул и едва улыбнулся своим гостям. Взгляд его изменился.

– Доставай лучшее вино, мой друг, – обратился он к собачнику. – У нас гости. – Прошу располагаться, друзья. – Бринздэш протянул руку, указывая на двери гостиной.

Никто не проронил ни слова. Псарь быстро двинулся в сторону кухни. Гости же последовали предложению хозяина. Жека шел чуть позади, странно косясь на барона.

* * *

Брыжч притащил еще три стула из кухни, разжег камин, разлил вино по бокалам и, наконец, сам сел в свободное кресло возле барона. Врадлик задумчиво разглядывал сквозь стенку бокала красное вино. Бринздэш преобразился – печать безумия стерлась с его лица.

– Позвольте спросить, барон, – заговорил Жека. Врадлик оживился, взглянул на волшебника. – Вы понимаете, что происходит?

– Разумеется, – барон улыбнулся.

– Вы знаете, что нездоровы? – с нажимом спросил Жендальф, взглянув Бринздэшу в глаза. Брыжч нервно перебросил ногу на ногу, переводя взгляд то на патрона, то на мага.

Барон отпил вина, и посмотрел в камин. Огонь, как рыжий пес в конуре, терся жаркой шерсткой о сажистые стены жилища и вгрызался в поленья.

– Да, знаю, – отозвался хозяин особняка. В мягком голосе аристократа не чувствовалось ни нотки зазрения или смущения.

– Что вы чувствуете, когда находитесь в... – Волшебник постарался подобрать деликатное слово, но не смог: – в безумии?..

Врадлик улыбнулся.

– Сложно сказать. Разум помутнен, чувства спутаны. Я словно в тумане.

– Но русалка исцеляет вас, хоть и на короткое время.

Барон фальшиво замялся. Видно было, что Жека коснулся неприятной, запретной темы.

– С какой целью вы интересуетесь, любезный? – спросил барон холодным тоном.

– У нас есть послание от водяного... – Маг выразительно посмотрел на Бринздэша. Тот хохотнул.

– Что же он передал? – развеселился барон. Но пальцы его то и дело нервно барабанили по стенке бокала.

– Просил вернуть дочь, иначе каждый, кто забредет на болота – оттуда не вернется.

Врадлик нахмурился, вытянув губы и приложив к ним перст.

– Вернуть дочь... – тихо проговорил он. – Вернуть дочь... – голос вельможи странно изменился. Он взглянул на мага. – Боюсь, это невозможно.

– Почему? – вклинился Топольский.

– Потому что она желает остаться со мной, – спокойно ответил Врадлик. – Она покинула свое жилище по доброй воле.

– Но водяной сказал... – начал было Миххик, но барон его резко оборвал.

– Мне нет дела до каких-то водяных. Это будет на его совести. Если вы пришли за ответом, то он – нет. Его дочь не желает возвращаться в это мерзкое болото, она достойна большего. Можете так ему и передать.

Они долгое время молчали, слушая треск огня в камине.

– О чем вы с ней говорите, барон? – вдруг спросил волшебник. Врадлик дернулся, словно от укола. Лицо его налилось краской.

– Не вашего ума дело, милейший. Разве вас не учили, что совать нос в чужие дела – хамство? – бросил он.

Жека не отставал:

– Что случилось с вашей супругой, барон?

– Какая назойливость и бестактность! – вспылил Врадлик, отставляя бокал, но на вопрос ответил: – Она погибла. Понятно? Исильда, мой цветок, душа моя, пропала на том чертовом болоте. Уяснили? – Барон встал. – Теперь прошу меня простить, нужно предаться одиночеству. – Он быстро вышел из гостиной. Тяжело хлопнула входная дверь особняка.

Брыжч расстроено вздохнул, одним махом выпил вино, утер усы и сказал:

– Вот так и живем.

* * *

Жека курил на крыльце, глядя в темноту, туда, где был пруд. Пели сверчки, завели гам лягушки.

– Какие мысли? – к нему вышел Савельев с трубкой наготове. Волшебник без вопросов коротко взмахнул рукой, зажигая табак. Миххик кивнул, пригубил мундштук.

– Не пойму – зачем? – отозвался маг.

Следователь ожидающе сипел трубкой.

– Зачем ей все это?.. Уйти из своего болота к человеку. Добровольно. Жить в небольшом озере. И главное – каждый вечер, ненадолго, лишь для разговора, срывать с него пелену безумия. Для чего?

Миххик молчал.

– И главное, посуди сам: водяной ни словом не обмолвился о жене барона. А ведь, если она исчезла на его болоте, которое он знает как свои плавники, разве он бы этом не знал?

Савельев покивал.

– Возможно, они в сговоре, – предположил маг. – Или болотник утаил это от нас.

– Не думаю, –  сказал Миххик. – Он слишком подставляется. А впечатление полного болвана он не произвел.

– Согласен, – кивнул Жендальф. – Остается только одно.

– Любовь без границ? – хмыкнул следователь.

Жека скривился.

– Нет. Ей от него что-то нужно, это очевидно. Но что? – он взглянул на Савельева.

– Есть хороший способ это узнать, – сказал Миххик.

Жека косо взглянул на следователя, догадываясь к чему тот клонит.

* * *

Брыжч растеряно поскреб пальцами небритую щеку.

– То есть как?.. – переспросил он упавшим голосом.

Жека терпеливо выдохнул.

– Нужно усыпить барона. Надолго, – повторил маг. – Скорее всего, русалка и есть причина его бед.

– Да ну! – отмахнулся доезжачий. – Брехня! Только ее стараниями патрон...

– Посудите сами, – вмешался в разговор Миххик. – Его жена загадочно исчезла, тела не нашли. Водяной нам ничего об этом не сказал. А ведь должен был. Потом вдруг барон встречает на том самом болоте прекрасную деву, неожиданно быстро влюбляется и забирает к себе.

Миххик сделал паузу, давая Брыжчу переварить сказанное. Псарь исступленно глядел перед собой. Он отер лицо ладонями.

– Ну, дак это... – выдавил он нерешительно. – Баба она видная, красивая…

– И только после разговора с русалкой он в своем уме, – дожал Савельев.

Собачник подтянул табуретку, сел за кухонный стол.

Топольский и Нео сидели напротив и смотрели на борьбу чувств на лице Брыжча.

Псарь шумно вздохнул, быстро взглянул на Жеку и коротко кивнул.

– Завтра вечером, перед свиданкой, напою патрона настойкой. А там уж сами. Только это, – он обвел суровым взглядом всех четверых. – Чтоб с Врадликом все в порядке было, добро? Что б эта бестия глупостей потом не натворила...

В кухне повисло тягостное молчание.

– Да все будет ништяком, бро, – уверенно сказал Нео.

Брыжч не знал, что такое «ништяк» и «бро». Он вообще не всегда понимал этих странных людей и о чем они говорят. Но отчего-то старому собачнику верилось, – хотелось верить, – что все именно так и будет. Ништяком.

* * *

Барона уложили в гостиной на софу. Его организм быстро сдался перед лошадиной дозой снотворного. Волшебник поднялся в его комнату и с помощью Брыжча подыскал одежду, которую вельможа часто одевал на свидания.

Жендальф стоял напротив большого настенного зеркала и глядел на свое отражение. На нем была светлая шелковая рубашка с серебряными пуговицами, отличные замшевые брюки и остроносые сапоги с широким голенищем, уложенным гармошкой.

В комнату вошел Нео. Он скептически осмотрел товарища. Одеяния барона были немного великоваты магу и сидели мешковато.

– Я так выглядел, когда шмотки брата в детстве донашивал, – сказал Черкашин, привалившись плечом к стенке и сложив руки на груди. – А с рожей что? Русалка вроде не слепая. – Максим метнул вопросительный взгляд на Брыжча. – Не слепая же? – Псарь мотнул головой.

– С рожей... – Жека почесал короткую бородку. – Рожа не проблема... Заштукатурим.

– Ты мастер грима? – вытянул бровь Черкашин.

– Волшебством, балда, – мягко возразил Жека.

Максим шлепнул себя ладошкой по лбу, спросил:

– Слушай, все хотел спросить. Вот ты же маг, чародей и все такое. Чего ж ты не выколдуешь эту русалку из пруда? Не набросишь на нее заклинание правды, чтоб она все разболтала? Или не превратишься в копию барона одним движением руки, а? Вообще, почему не разруливать все дела одним мановением руки?

Жека поправил воротник, заправил рубашку в брюки.

– Вот ты пиво любишь? – спросил он.

– Ну да.

– А что будет, если ты будешь пить его каждый день и много? Очень много.

Черкашин задумался.

– Ну, почки полетят... спиваться начну, наверное...

– Во-от, – похвально отозвался друг, затягивая ремень потуже. – Тут примерно то же самое: надо знать меру. И у каждого она своя. Волшебство хорошая вещь, но если часто им пользоваться – пристрастишься, начнешь зависеть от него.

Максим с серьезным видом слушал Жеку.

– А большие выбросы магической энергии – сильно обесточивают. Вроде как удар по печени после пьянки, смекаешь?

Черкашин медленно кивнул.

– Так вот, – продолжал наставительно Жендальф. – Все, о чем ты говоришь – сделать теоретически можно. Но потом случится «магическое похмелье». – Максим хмыкнул. – И не факт, что из него получится выйти. И не факт, что если выйдешь, то в своем уме. Да и не освоился я с пересонажем толком. Все умения и знания проявляются спонтанно, всплывают в критические моменты.

Максим задумался, он смотрел в пол, погрузившись в размышления. В дверях появился Топольский, хлопнул Нео по плечу. Тот вздрогнул от неожиданности, резко обернулся.

– Так и без зубов можно остаться, – предупредил его Нео. Олег ощерился.

– Ну как? – спросил Жека вампира, вздернув подбородок и выпрямившись, демонстрируя наряд.

– Нормально. Морда лица только не та, – указал Олег на недочет.

Жека вздохнул.

– С лицом разберемся.

– Мы там перекусить сготовили, – сказал Топольский.

Брыжч, все это время молча стоявший у шкафа, оживился и принялся сгребать одежду с кровати и бесцеремонно распихивать по ящикам и полкам шкафа.

Когда он закончил, внизу тяжело забили часы. Было пять вечера.

– Через часик на свиданку, – озвучил псарь то, о чем подумали все, и вышел из комнаты.

* * *

Нео с сопением втянул ноздрями влажный воздух.

– Где-то читал, – прогнусавил он, – что русалки могут голосом увлечь человека и утопить. Или защекотать до смерти.

– В сказках читал? – сказал Жека голосом барона. Он сидел в плетеном кресле у пруда, наблюдая, как лягушка пытается сцапать комара.

 – Да не помню. Наверное, в Википедии, – поморщился Максим. – Короче, если что – ты кричи, ладно? Хотя уржаться до смерти – достойный конец.

Жека промолчал.

– Ты иди, – сказал ему маг. – Время уже.

Черкашин кивнул. Тяжело, как-то прощально тряхнул Жендальфа за плечо.

– Если с тобой что-нибудь случится… – жалостливо сказал Максим.

– Будешь по мне скучать? – волшебник обернулся к Черкашину. На лице Бринздэша отразилось что-то вроде симпатии.

– Нет, – мотнул головой Нео. – Вещи твои можно забрать? – Он широко улыбнулся, подбадривая таким образом друга.

– Все, Максим, ступай, – нервно сказал двойник Врадлика. – Глядите в оба, мало ли.

– Не дрейфь, волшбователь. Мы у тебя за спиной. Глаз-алмаз, взгляд-снаряд. Все, давай. – Он быстро зашагал по траве прочь. Сказал поучительно на ходу: – Если позовет ехать к ней на хату – не ведись!

Жека едва улыбнулся. Несмотря на свою безалаберность и простоту, Черкашин был ему симпатичен. И что самое странное – именно своей простотой он и подкупал.

Лягушка качалась на мелких волнах и глядела на треклятое насекомое, сидевшее на побеге тростника. Вдруг земноводное резко ушло под воду. Комар сорвался с прутика осоки, и подхваченный ветром унесся прочь. Поверхность пруда перед Жекой закачалась, как мембрана, пошла крупными волнами. Вода рассыпалась брызгами, обнажая бледное, сине-зеленое лицо. Затем показались худые девичьи плечи, маленькая, но упругая грудь с темными сосками.

Волшебник глядел в янтарные, нечеловеческие глаза русалки. Она изящно отбросила с плеча длинные мокрые волосы цвета молодой ивы. Темно-зеленые, манящие губы разомкнулись, и она нежно сказала:

– Здравствуй, любовь моя, – голос был женственно-мягок. Она не говорила, она пела. И Жека ощутил, как этот колдовской голос забирается в его мысли, заполняя рассудок. Он мог бы противится, мог усилием воли отразить чары русалки. Но не стал. Иначе все бы рухнуло. Он позволил ей опутать свой ум и чувства, и словно издалека, из глубин своего естества наблюдал за происходящим.

Маг потянулся к ней. Холодная, влажная ручка покорно угнездилась в широкой ладони барона.

– Как прошел твой день, милый? – пропела девушка, уголки губ дрогнули в улыбке.

– Как обычно. – Жека канул в бездонные глаза.

Она засмеялась. О, что это был за сладкий, звенящий смех. Магу захотелось смеяться вместе с ней – и он поддался внезапному порыву.

– Ты всегда так говоришь, – кокетливо ответила возлюбленная барона. – А что за люди, о которых ты упоминал? Твои гости? – Пальчиками она гладила запястье барона.

Чары ее крепли, они были столь изящны и тонки, что в какой-то момент Жендальф потерял ощущение реальности. Он стал бароном Врадликом Бринздэшем.

– Они принесли весть, – стараясь говорить ровно, произнес маг. Он усилием отстранился от влекущей волны неги.

– Весть? – удивилась она. Тонкие брови взлетели, словно испуганные птицы.

– Да. От твоего отца.

Хрупкая ладошка синицей выпорхнула из горячей лапищи Врадлика. Прекрасное лицо нахмурилось, словно ясное небо вдруг затянули тучи.

– Что же передал... папа? – она смутилась, скосив взгляд.

– Ждет тебя домой, – сказал двойник Врадлика.

Она взглянула ему в глаза. И в них Жека увидел грусть.

– Ты же знаешь, я не могу вернуться, не могу тебя оставить, – она сжала хрупкими ручками его ладонь.

– Может быть, все это зря? – Жека с трудом выдержал взгляд русалки.

Она медленно отпрянула, словно заподозрив что-то неладное.

– Ты меня больше не любишь, – горько сказала водная дева. Заросли осоки, словно по команде, осуждающе зашумели под ветром.

– Люблю, – поспешно уверил маг, удивляясь, насколько горячо он это сказал. – Только... – Он заглянул в глаза цвета гречишного меда. – Такой ли ценой должна доставаться любовь?

В этот миг волшебнику показалось, что ее взгляд проник в самую его суть и разоблачил обман. Но нет, русалка не ушла под воду. Она лишь отвернулась.

И волшебник решил прощупать почву.

– Моя жена, – робко сказал он. Девушка резко обернулась как от удара плетью. Лицо ее исказил гнев. – Она...

– Хватит о ней, – голос русалки утратил мягкость. Она зло хлопнула ладошкой по воде, брызги темными пятнами сели на одежду барона.  – Это в прошлом.

– Но Исильда...

– Довольно! – От сильной ментальной атаки у Жеки закружилась голова. Мысли спутались, точно в пьяном бреду, и будто по команде выстроились в привычном порядке:  он любит ее, только ее, больше жизни, Исильды нет...

И тогда, в канве образов и мыслей, которые ткала ундина в его рассудке, маг увидел обрывки чужих воспоминаний. Она старательно глушила разум барона, подменяла события прошлого на фальшивые. Разум Врадлика покорно бы принял эту искусную ложь. Но волшебник не обладал памятью Брынздэша. Он был лишь зрителем. И здесь она прокололась.

Жека резко схватил русалку за тонкую ручку и рванул к себе. Она подалась вперед, влетая в объятия мага, уперлась ладонями в его грудь. От нее исходил легкий запах тины и сладость озерных цветов. Ее дыхание трепетало у самых  губ волшебника. Жендальф не без усилия отвел русалочье наваждение, и заглянул в широко распахнутые глаза.

– Попалась, – сказал Жека, развеяв маску Врадлика. И тогда русалка закричала. И на мага обрушилась магическая волна такой силы, устоять перед которой он был не готов.

* * *

Голос слышался словно издалека. Он постепенно обретал ясность, словно говоривший стремительно приближался.

– ...капец волшбомету, – донеслось до Жеки. Маг разлепил веки. Над ним висел серый  потолок гостиной, на котором мерно колыхались зыбкие тени. По углам, как гирлянды, подрагивала паутина. Вдруг этот безмятежный вид заполнила физиономия Нео.

– А нет, оно живое, – сказал Максим, улыбнувшись. – Ты как, Хоттабыч?

Жендальф с натугой поднялся на локтях, сел на диванчике.

– Башка раскалывается, – маг тяжело тряхнул головой.

– Видишь, как справедлива судьба, Евгений. Кто надо мной стебался –  теперь и сам попался, – Черкашин протянул ему кружку с водой. Маг жадно осушил ее.

– Долго я был в отключке? – Он обвел взглядом присутствующих. Здесь были все, в том числе и Брыжч.

– Несколько часов точно, – ответил Миххик.

– Что-то удалось выяснить? – осторожно спросил Топольский, присаживаясь рядом.

Жека кивнул.

– Рыбка попалась на крючок. – Маг посмотрел на Брыжча, сказал серьезно: – Русалка и есть причина бед Врадлика.

Псарь молчал, на его лице отразилось замешательство, и Жека понял, что его смущает.

– Вспомните, когда барон сошел с ума.

Доезжачий на секунду задумался.

– Как жена пропала... – начал привычно Брыжч, но маг оборвал его жестом.

– Нет, – покачал головой волшебник. – Барон ведь ходил искать Исильду, так?

Брыжч медленно кивнул.

– И перемены с Врадликом начались уже с первых поисков, так?

Мужчина снова неуверенно кивнул.

– За ним повелась мелкая дурь, но я думал это переживания...

– Так и должно было выглядеть, – продолжал Жека. – Якобы он сходит с ума постепенно. Но именно в тот первый день поисков барон и встретил русалку. Когда рядом никого не было – она показалась ему и заговорила с ним. Русалки наделены способностью очаровывать разум, подчинять его.

Брыжч напряженно слушал.

– Но, видимо, не каждый может поддаться их влиянию целиком, – загадочно сказал маг. – Барон сильный человек, и не сразу покорился ее воле. И она это поняла. Чувство любви, жившее в нем к супруге, бестия погасить не смогла. Оно неустанно норовило проклюнуться, найти путь от сердца к разуму. И ей приходилось время от времени его давить, играть с рассудком и путать мысли, воспоминания. Когда она заговорила со мной, голова наполнилась образами из прошлого барона. В воображении словно развернулся спектакль, которым руководила ваша русалка. Она по привычке искажала память о жене и произошедшем. Вкладывала в мой разум то, что ей требовалось. Но я не был Врадликом, и мог лишь наблюдать. Временная ясность ума, после бесед с ней, – уловка, чтобы остаться здесь. И скорее всего, исчезновение Исильды  – тоже дело русалки.

– Но зачем ей это?! – горячо выпалил Брыжч. Жека заметил, как его кулаки сжались.

– Не знаю.

– Но знает русалка, – вставил Топольский.

Евгений кивнул.

– И думаю, мы имеем полное право спросить у нее, – сказал маг.

– Спросим, и еще как... – процедил сквозь сжатые зубы Брыжч. – Я с нее чешую спущу…

Жека вдруг спохватился, бросил взгляд на второй диванчик, где они уложили Врадлика. Бринздэша там не было.

– Где барон? – спросил Жека, уже зная ответ.

Брыжч поймал взгляд волшебника, все понял, и быстро двинулся к выходу. Остальные так же поспешили наружу.

Барон стоял перед русалкой на берегу пруда. Теперь водная дева показалась из воды полностью. Ее изящное нагое тело лоснилось от влаги в белом свете луны. У нее действительно имелись ноги, а не хвост, – стройные, крепкие и красивые. Врадлик горячо сжимал ладонь русалки, осыпал поцелуями.

– А бабень с огоньком, – сказал Нео, пожирая взглядом нагое тело.

– Отойди от него, жаба! – крикнул Брыжч. Он решительно двинулся к парочке, но Жека перехватил его за плечо.

Девушка взглянула на собачника как-то странно, с прищуром, едва улыбнулась и покачала милой головкой.

– Он мой, – прокатился ее мягкий голос по окрестностям. Маг ощутил, как наваливается усталость и клонит в дрему. Рядом Миххик осоловело мотнул головой, Нео повело, он схватился за Топольского, – вампиру, видимо, чары не причиняли никакого вреда.

Жендальф взмахнул руками, коротко выкрикнул заклинание, и наваждение рассеялось.

– Зачем он тебе? – спросил волшебник, делая шаг по мягкой росистой траве.

Русалка дернула изящными плечиками.

– Какое тебе дело, человек? – спросил она легко. Жека ощутил, как усилилось магическое давление. Он вновь отразил русалочий натиск.

– Теперь это касается и нас, – ответил волшебник. – Мы заключили договор с твоим отцом. – Жека сделал еще несколько шагов, Миххик не отставал.

– Стойте, где стоите, – в мягком голосе мелькнула угроза. Маг и следователь остановились.

Врадлик словно и не замечал происходящего, он раболепно ласкал ручку возлюбленной и шептал комплименты. Видимо, на сей раз русалка поработала над ним куда основательней обычного.

– А что, если я его полюбила? – вдруг обратилась она к магу. – Не думал об этом, человек?

– Это не любовь, – жестко ответил Евгений.

Она рассмеялась, окатив их очередной волной чар, которые маг тут же развеял.

– Почему же? – Дева воды пристально глядела на волшебника. – Мы счастливы. Врадлик счастлив, – она с нежностью посмотрела на одурманенного барона.

– Это обман, а не счастье. Что ты сделала с его женой?

Русалка улыбнулась.

– Какая теперь разница, колдун?

Рядом смачно выругался Брыжч, покрыв обидчицу патрона грязными словами.

– Сдавайся, – мирно предложил волшебник. – Обойдемся без драки. Отпусти Врадлика, он тебе не пара, и уходи домой.

Русалка улыбнулась и покачала головой.

– Нас пятеро, а ты одна, – не отступал Жека.

Она странно улыбнулась.

– Пятеро, – согласилась русалка. – Но я не одна. – Врадлик выпустил ее руку. Он развернулся – взгляд барона был пуст, лицо – бесчувственная маска. Бринздэш деревянным жестом отбросил полу накидки, схватился за рукоять тонкого меча и обнажил клинок, направив острие в сторону пятерых людей.

– Ты мне не ровня, – угрожающе сказал Жендальф, вскидывая руки.

– Проверим? – сказала русалка, и Врадлик рванул вперед.

Нео обнажил кортик. Брыжч нехотя расчехлил широкий охотничий нож. Миххик свои ножны с мечом оставил в доме и остался с голыми руками.

Дальше все происходило быстро.

Топольский тенью метнулся к русалке. И она не спешила уклоняться или скрываться в водоеме. Девушка наотмашь хлестнула вампира тыльной стороной ладони аккурат в челюсть. Голова Олега неестественно вывернулась от неожиданно сильного удара, он потерял равновесие на лету и рухнул в пруд, подняв тучу брызг.

Жека бросил в барона белесую, тускло мерцающую сферу. Клубок волшебства врезался аккурат в голову Врадлика. Он резко остановился и медленно, точно на него навалилось что-то тяжелое, опустился на колени. Барон силился подняться, руки и тело дрожали от усилия, но заклинание было сильней. Миххик воспользовался моментом и, оказавшись рядом с Бринздэшем, схватил его руку с оружием и попытался завладеть клинком, но пальцы барона клещами сомкнулись на эфесе.

– Эх, не хочется такую красоту портить, – вздохнул Нео стремительно, зигзагами, двигаясь к русалке.

Но когда плут оказался совсем рядом, встретился с ундиной взглядом, он вдруг глубоко осознал, что прекрасней этого беззащитного и бесконечно чудного создания ничего на свете нету.

– Защити меня, – пропела русалка.

Изнутри Черкашина затопило любовью и жертвенностью. Максим развернулся, рассек кортиком воздух, и пошел на Брыжча. Русалка хохотнула, видя, как замешкался собачник, переводя взгляд то на обезумевшего Черкашина, то на нее.

Псарь выматерился и приготовился защищаться. Жека вовремя уловил перемену в Черкашине, и очередным заклинанием смел с него чары. Максим вдруг остановился в паре шагов от доезжачего.

– Ошибочка вышла, – виновато сказал Нео и примирительно поднял руки.

В момент, когда волшебник отвлекся на Черкашина, русалка провела психическую атаку. Маг рефлекторно попытался защитится, внутренне собраться и отбить вражеский выпад, но не смог. Голос холодной струей скользнул сквозь брешь в защите. Он требовал, приказывал повиноваться. Руки волшебника сами собой сложились в замысловатый жест, с губ сорвалась вычурная формула заклинания. Меж ладоней волшебника вспыхнула, раздуваясь, ревущая огненная сфера.

Голос приказал швырнуть ее в Брыжча. Несмотря на усилия противится, маг исполнил веление. Он выбросил вперед дрожащие от колоссального магической силы руки, направляя пламенный шар в доезжачего. Псарь, не выдумывая, нырнул в кусты сирени. Сгусток огня с шипением врезался туда, где только что стоял Брыжч, выжигая траву. Теперь запястья волшебника обвили яркие молнии. Они с сухим треском хлестнули по земле, выгибаясь дугами, бешено плясали вокруг мага. Жека закричал, силясь справиться с собой. Рукава его одежды обуглились. Молнии яростно рвались к своим жертвам, когтистыми лапами вонзались в грунт, они словно тянули хозяина за собой.

Русалка улыбнулась, и в голове волшебника отчетливо прозвучало: сжечь друзей. Из последних сил он попытался противостоять навязанной воле, и на короткий миг наступил просвет: молнии погасли, тело на секунду вернулось под контроль, но очередная атака русалки практически полностью задавила его усилия. Слишком много сил было отдано.

Внутри Жеки словно прорвало плотину. Из недр души потоком била энергия. Она лилась по телу, обжигая, заставляя сердце бешено колотиться, она хлестала сквозь онемевшие руки, срываясь едкими линиями света. Он боролся и дальше, но обуздать неистовый ток было все трудней.

И в одночасье  бешеный вихрь иссяк. Наваждение спало, в мысли вернулась ясность. Жека увидел, как позади русалки, из пруда, выбрался Топольский. Рука вампира плотно зажала рот  водной деве, второй рукой Олег бесцеремонно обхватил русалку за талию.

Момент нельзя было упускать. Жека вложил в заклинание столько силы, сколько было возможно, и бросил в схваченную вампиром девушку. Олег сильно толкнул ее в спину, и она влетела в голубую магическую кляксу. Сгусток энергии с хлопком врезался в грудь русалки, она вздрогнула, и со всего маху, безвольно свалилась на траву.

 Жека быстро направился к ней. Он чувствовал, как соперница пытается разорвать узы колдовства. На ходу волшебник плел очередное заклинание.

Все это время, Врадлик в окружении Миххика, Брыжча и Нео пытался вырваться из оцепления. Действие сдерживающего заклинания Жендальфа утратило силу, когда русалка овладела его разумом. Миххик где-то отыскал длинный прут от садовой оградки, и теперь сражался им с бароном. Ему помогали собачник и Черкашин, по большей части пытаясь отвлечь Бринздэша.

Когда Жека приблизился к бьющейся в судорогах ундине, барон яростно взмахнул мечом,  разгоняя нападавших, и бросился к любимой. Он  занес клинок, метя острием в спину волшебника. Евгений запоздало обернулся, на кончиках его пальцев дрожало яркое колдовское кружево, должное прекратить сегодняшние злоключения. Но барон был слишком близко,  и маг не успевал закончить волшбу.

Врадлик с проворотом, вкладывая вес тела, нанес удар. О меч глухо лязгнул металлический прут, отводя его сторону, Миххик влетел между бароном и другом, хватая вельможу за барки и увлекая за собой. Они тяжело рухнули наземь. К ним подоспели Нео и Брыжч.

Маг не мешкал. Он наложил заклинание на русалку, – и та обмякла, погрузившись в глубокий сон.

Нео и Брыжч схватили барона под руки и оттащили от Савельева. Топольский, наконец, вырвал из рук Врадлика оружие. Миххик лежал на траве, прижимая дрожащую руку к груди. Он беззвучно хватал ртом воздух, запрокинув голову.

Топольский выругался, увидев на клинке кровь. Савельев дернулся, из горла вырвался хрип. Жека опустился рядом и отвел окровавленную ладонь Миххика. Затем растянул шнуровку жилетки и разорвал рубаху. В левой части груди, между ребер, была рана, из нее обильно, толчками шла темная кровь. Видимо, меч барона задел артерию. Миххик закашлялся, беспомощно дернулся. Савельев умирал.

Маг не колебался. Он накрыл рану ладонями, сомкнул веки и что-то зашептал.

Савельев вскрикнул, с присвистом втянул воздух, его забила мелкая дрожь. Сквозь пальцы мага сочилась кровь. Следователь закашлялся, выгнул спину, и разом обмяк. Медленно, волшебник отнял окровавленные руки от груди товарища, сложил ковшиком и, точно боясь расплескать невидимую душу Савельева, обернулся к друзьями.

Лицо  Жендальфа было бледным.

– Возьмитесь за меня, – простонал он, размыкая ладони. Топольский и Нео быстро выполнили просьбу. Каждый из них ощутил укол в сердце. Тупая волна сильной боли наполнила грудь, а затем и все тело. Нео сжал челюсти, застонав, но руку не отнял. Топольский держался стоически, но и его лицо исказилось. Они делили смертельную рану та троих.

Боль вдруг притихла, отступила – это Брыжч, поняв, что происходит, ухватился за Жекино запястье.

– Терпите, – прошипел маг, сам едва держась и стараясь оставаться в сознании.

Боль вновь стала тише – рядом встал барон, одной рукой держась за мага, а второй поддерживая его под локоть. Лицо Врадлика было исполнено достоинства и смирения, взгляд ясен. Наваждение русалки исчезло.

Наконец, муки сошли на нет, Евгений разжал пальцы и опустился на траву. Миххик лежал без сознания рядом, грудь его медленно вздымалась и опадала. Топольский и Нео тоже сели на землю, тяжело дыша. Брыжч и Врадлик молчаливо стояли по обе стороны.

Черкашин закашлялся, сплюнул вязкую слюну на траву.

– Ну ты и козел, волшбун, – обиженно сказал Максим. Жека непонимающе взглянул на него. –  Так говоришь, лечебной магией не владеешь?..

Жека тускло улыбнулся и без сознания свалился на траву.

* * *

Барон задумчиво бродил у пруда, заложив руки за спину. Иногда он останавливался, глядя на мелкую гребенку волн, и вновь мерил берег шагами.

Жека сидел на лавочке крыльца, завернувшись в старый плед, и курил, наблюдая за Врадликом.

– Как оно? – рядом сел Нео, вопросительно посмотрел на волшебника. В руках у него была трубка. Жека лениво повел пальцем, воспламеняя табак.

– Тяжело, – ответил он. – Сам-то как? – Маг повернулся к Черкашину.

– Да что мне сделается... – пожал плечами Максим. – А вот барон ушел в себя. – Он кивнул на снующего вдоль водоема Врадлика.

– Главное, что в своем уме.

– Ну да.

Они сидели, слушали тихий шорох листвы в саду и смаковали курево. Затем Жека спросил:

– Ты не замечал никаких странностей вокруг?

Нео поджал губы, хмыкнул.

– Например?

– Иногда мне кажется, что реальность... ну, вот это все, – он обвел рукой дворик. – Сбоит.

– Чего-чего?.. – нахмурился Черкашин.

– Я видел что-то вроде помех. Как на старом телевизоре. Будто сигнал прерывается.

Максим задумался.

– Мож, отходняк? Ты день в отрубе валялся. Стресс, все дела. Витамины надо есть.

Жека покачал головой.

– Нет, это другое. Утром, краем глаза, я видел, как стена в моей комнате будто сдвинулась, заколебалась. Всего на миг. Думал – показалось, мало ли. Но после обеда, вон та ветка, – он указал на свисающую гриву розовых цветов из-за ажурной ограды. – Рассыпалась на цветную мозаику, и тут же собралась. Ну точно как помехи.

– Это значит, что квест заканчивается, – сказал Топольский, присаживаясь рядом. – Реальность готовится схлопнуться.

Максим округлил глаза:

– В смысле – схлопнуться? – спросил он.

– Ну, я называю это так, – сказал Олег.

– То есть, осталось еще одно приключение? – уточнил Максим.

– Нет, – сказал Жека, поняв ход мысли вампира. – Надо закончить дело с русалкой. Отдать ее водяному. Это, видимо, и есть конец. Верно, я рассуждаю? – он взглянул на Топольского.

– Возможно, – отозвался вампир.

Они сидели и наблюдали за фигуркой барона, бродившего по саду.

– Сколько раз ты бывал здесь, Олег? – спросил Жека. – Только честно.

– Здесь? – переспросил Топольский, улыбнувшись.

– Здесь, там, в другой реальности – какая разница. Сколько открывал ту дверь в Псевдореальности?

Топольский замялся, провел ладонями по штанинам.

– Восемь, – ответил он наконец. Нео присвистнул.

– А говорил трижды, брехло зубастое... – пожурил его Максим.

– Зачем? – задал неудобный вопрос Евгений.

– По-разному, – уклончиво сказал вампир.

– Ты понял, о чем я, – маг пристально взглянул на Топольского. – Ведь есть же что-то одно. То, ради чего ты пробовал снова и снова.

– Это личное, – тихо сказал Топольский. – Очень личное.

– Ясно, – кивнул Жека. – Просто хотел выяснить: это блатная корысть или что-то большее.

– А че там дядь Миша? – разрядил обстановку Максим. – С утра его не видал.

– Будет жить, – мягко сказал Олег. – Пошел с Брыжчем к собакам или еще куда... Может, в баню – русалку водой полить.

– Русалку полить? – хмыкнул Нео.

– У нее кожа пересыхает, – пояснил Топольский. – Надо пару раз в день обливать бестию водичкой.

– Волшбователь, она хоть не очнется? – с тревогой спросил Нео.

Жека покачал головой.

Некоторое время они сидели молча. Максим докурил, вычистил люльку и пошел в дом. Олег толкнул Жеку в плечо и тоже ушел.

Маг дотянул табак, сбросил плед на лавку и неторопливо, тяжело переступая, спустился с крыльца и направился к Врадлику на другом конце пруда.

Они долгое время о чем-то разговаривали. Затем Жека отправился передохнуть в дом. Барон остался на улице до самого вечера, и встретились они все только за ужином в гостиной.

Говорили мало. Но решили одно: завтрашним утром отправятся на болото, к водяному. Друзья, если повезет, закончат приключение, а Врадлик – возможно, прояснит судьбу жены.

Миххик и Жека разбрелись по комнатам спать – силы, после схватки с русалкой, возвращались медленно. Только Нео выскочил быстро перекурить, и тоже поднялся к себе. Врадлик и Брыжч остались сидеть в гостиной у горящего камина, и о чем-то тихо переговариваясь за вином.

Олег вышел на улицу. Он спустился по ступенькам, подошел к неизменно стоявшему плетеному креслу у водоема. Сел.

Ночь тихо шептала свою колыбельную: мягко пели сверчки, едва шумел ветерок в ветвях, в зарослях пруда изредка что-то хлюпало.

На коже Олег ощущал холодную испарину от вечернего тумана. Вампир не боялся простыть или заболеть – персонаж нивелировал такие риски.

Топольский взглянул в небо. Бездонный купол, полный зарниц, искрился. Ему вспомнился Жекин вопрос сегодня.

Для чего он открывал ту дверь? Для чего странствовал по реальностям, что он там искал?

Хотел все исправить. Всего на всего. Банальная человеческая привычка. Но очень скоро понял: прошлое надо оставить в прошлом. И как бы ни было больно – принять его. В конце концов, ведь так люди учатся ценить. И не совершать тех же ошибок впредь.

Топольский поднял взгляд, чувствуя, как сдавило горло. Звезды приветливо искрились ему в вышине. Как и тогда.

* * *

Брыжч спозаранку ушел в город и привел гнедую кобылку. На нее уложили спящую русалку, предварительно хорошенько укутав в покрывало.

Народу на улицах Эстергарда еще было мало, и странное шествие во главе с безумным – ныне в прошлом – бароном мало кто застал.

Они покинули черту города, и вскоре вышли к болоту.

Утро дрожало над топью оранжевой вуалью. Драгоценным кулоном на нежной груди рассветного неба горело солнце.

Миххик спустился с пригорка к парующей воде, вгляделся сквозь туман.

– Что теперь? – тихо спросил Брыжч у Нео. Черкашин пожал плечами:

– Будем ждать.

Водяной показываться не спешил. Врадлик с Брыжчем осторожно сняли с лошади укутанную русалку, уложили на поросший мхом участок берега.

Болотника все не было. Нео завидел огромную лягушку на кочке метрах в трех от берега, и глядевшую аккурат на него.

– Эй, пс-с! – махнул Максим амфибии. – Слышь? Передай боссу, что товар на мете. – Животное не шелохнулось. – Эй… – Черкашин нашел на берегу камешек, бросил в воду рядом с квакшей. Та сидела как статуя и пялилась на Максима. Плут еще несколько раз попытался дозваться до земноводного, надеясь, что это посланник владыки топей, но безрезультатно.

Жека и Миххик курили, слушая утреннюю перекличку птиц. Время шло, а хозяин болот все не появлялся.

Максим от скуки метал в болото сухие ветки и камнешки. Вдруг, из-под воды показалась знакомая перепончатая рука, схватила брошенную Черкашиным палку. Водяной медленно, с присущей ему эффектностью, поднялся из недр топи. Он строго зыркнул на Нео, швирнул хворостину на берег.

– Не мусорь, – посулил он ему.

– О, драсте, – обрадовался Черкашин, вставая с корточек. – А у вас лягушка сломалась.

Водяной увидел Врадлика, скривил лицо, мясистые губы сжались. Он неторопливо выбрался из воды и зло покосился на барона.

– Ваша дочь здесь. – Миххик указал на завернутую в покрывало русалку. Болотник, было, открыл рот, намереваясь что-то сказать Врадлику, но осекся. Он осторожно приблизился к свертку, отвел краешек и увидел спокойное лицо своей дочери. Водяной тревожно забулькал и обернулся к людям.

– Что с ней? – спросил он обеспокоенно.

Тогда Жека начал рассказывать. Он говорил не долго, но так, чтобы хозяин топей понял все правильно. Водяник слушал молча, не перебивая, и часто хмурился.

Наконец, закончив рассказ, Жека спросил его, знает ли он что-то о жене барона. На лице Врадлика отразилась тревога.

– Нет, – качнул головой толстячок. – На моем болоте давно никто не тонул. И об этой женщине я ничего не знаю. – Он кивнул на спящую дочь, спросил сурово: – Долго она так будет дрыхнуть?

– Можно разбудить хоть сейчас, – ответил Евгений.

– Так разбудите и спросите у нее! – всплеснул руками водяной.

Друзья переглянулись.

– Не бойтесь, – понял их замешательство водяной. – Рядом с папкой она будет мягкой, как утиное перышко.

Жека склонился над недавней обидчицей, немного распахнул покрывало, чтобы не обнажать девушку. Что-то шепнул и провел рукой над лицом русалки. Она мягко открыла глаза и, увидев мага, вздрогнула, лицо исказилось. Русалка, было, открыла рот, очевидно, намереваясь обрушить на недавнего врага свою силу, но ее прервал водяной.

– Ты что это натворила?! – сварливо выкрикнул тот.

Русалка зойкнула, увидев отца.

– Папа?.. – выдохнула она испуганно.

– Ну не мама же! – уперев руки в полные бока, сказал водяной. – Ты что, молока жабьего напилась?! – Дочь стушевалась. – Ты почто людей дуришь?!

– Я... я... папа... я... – мямлила девушка.

– Ты куда бабу людскую дела, а?! – прикрикнул водяной. Глазищи так и выпирали. Русалка молчала. – Отвечай, кому сказал!

– В город отправила... – буркнула русалка.

– В какой еще город, дура?! – разошелся водяной.

– Ви... Вильйон, – сбивчиво выговорила она.

– Дура! – повторил в сердцах отец. Он смешно переваливался на коротких ногах, расхаживая из стороны в сторону. – Что ты с ней утворила?!

– Я... я... только немного мысли спутала... внушила, чтоб там оставалась... за сумасшедшую походила... ерунду всякую, чтоб молола...

Нео вдруг сдвинул брови.

– А она случайно не в чепчике была и с плетеной корзиной? Такая, видная, статная женщина, круглолицая, румяная, – описал Черкашин.

Русалка неуверенно кивнула.

– Похожа...

– Так это ж навигаторша! – обрадовался Максим. – Мир тесен! – он обратился к Врадлику: – Не беспокойтесь, вы ее легко найдете.

Барон вздохнул, спросил жестко:

– Она цела? – Русалка робко подняла взгляд на барона. Лицо девушки изменилось, словно просияло. Она коротко кивнула. Врадлик спросил прямо: – Для чего я тебе понадобился?

Она стыдливо потупилась.

– Я полюбила тебя… – тепло сказала русалка. – Как только увидела.

– И решила обманом завладеть, – сказал барон холодно. – Разве так любят?

– Прости... – она заглянула ему в глаза.

– Любовь не всегда взаимна, – сказал Врадлик. – Не всегда удается быть с тем, кто мил сердцу. Истинная любовь принимает эту боль. Она не рушит счастье другого. Она живет в сердце, не смотря ни на что.

Русалка заплакала.

– Прости, – всхлипнула она.

Барон вздохнул, кивнул:

– Прощаю.

Нео растроганно засопел:

– О-о, так мило...

Водяной обвел взглядом друзей, сказал:

– Вы сдержали слово, – он помолчал, бросил взгляд на дочь. – Благодарю. – Водяник серьезно взглянул каждому в глаза.

С последними словами болотника, реальность вокруг переменилась. Горизонт отдалился, небо стремительно приближалось.

– Что происходит? – прокатился эхом вопрос Черкашина, точно от стен. Максим увидел, как водяной сдувается и стремительно улетает в даль.

В каскаде помех рассыпался Брыжч, тускнела фигурка русалки.

– Квест заканчивается, – голос Топольского сломался, рассыпался на сотни отголосков. Тело вампира исказилось, словно в отражении кривого зеркала.  Миххик вытянулся в струнку, размахивая длинными руками-канатами.

Из открывшихся прорех реальности хлынула темнота, затапливала собой все.

Звуки стихли, свет померк. И квест схлопнулся.

* * *

Ветер поприветствовал их как обычно – щедро окатил песком, толкнул со всех сторон.

Вокруг лежала пустыня. Высокое солнце уже перекатилось через небосвод, но до вечера было еще далеко. Оставленные рюкзаки основательно занесло песком, как и огневища хранителей. Самих существ не было.

Мужчины стояли неподвижно, словно прислушиваясь, что принес ветер.

Топольский двинулся первым.

Он широко улыбнулся, опустился на твердую глинистую землю и громко, с неким разочарованием, засмеялся.

На лице Черкашина отразилось смятение.

– Серьезно?.. – простонал Максим. – Нет, вы это серьезно?

Жека тоже уловил нечто. В его воображении отчетливо всплыло лицо незнакомого человека. Но отчего-то маг знал твердо – это и есть убийца.

Миххик был задумчив, словно пытался вспомнить что-то.

Олег поднялся, отряхнулся, подхватил рюкзак.

– Идем, – устало сказал Топольский, забрасывая сумку на плечо. – Пора возвращаться.

Они машинально собрали вещи, и двинулись по пустыне обратно к выходу.

Жека поравнялся с Черкашиным, спросил, подразумевая видение:

– Ты его знаешь? Кто это был?

Максим хмыкнул.

– Редкостный урод.

Топольский вновь рассмеялся. Но, как и несколько минут назад, – совсем не весело.

Эпизод четвертый

Маски падают

Дождь в Виртуальности явление загадочное. Некоторые считают, будто это особая программа для очистки улиц от цифрового мусора, который  оставляют после себя гости города. Иные уверяют, что осадки в Псевдомире – вполне расчетливый ход, дабы загнать людей в уютные бары и кафе, где они с удовольствием расстанутся с деньгами. Скептики говорят, что дождь – это просто дождь. Не для романтических прогулок под зонтом, не средство для наживы и уж точно не большая швабра. Дождь – это просто дождь. Но, наверное, с одним утверждением согласится каждый: дождь – это настроение.

Щетки ритмично елозили по лобовому стеклу, с глухим скрипом смахивая ручьи дождевой воды. Рыжие огни уличных фонарей дробились в мозаике капель, растворяясь точно акварель в подтеках и струйках. Настроение у четверки друзей, сидевшей в машине, было под стать погоде: тягостным, со странным предчувствием надвигающейся беды.

– Может, объясните, наконец, кто он? – спросил Жека, сидевший на заднем сидении с Черкашиным.

– Наш общий с Максом знакомый, – отозвался Олег с водительского места. Он положил руки на руль и глядел на гипнотическую борьбу дождя и «дворников» на стекле. – Зовут его Александр Николаев. Местный предприниматель.

Черкашин фыркнул.

– Не догоняю, почему он нас не грохнул. – Максим наморщил лоб. – Мы крутились у него под боком. Он знал о расследовании. Еще и помогал мне…

– Возможно, мы получили не полную информацию, – прогудел Миххик с переднего пассажирского сиденья. – Или не так ее поняли.

– Надо проверить. – Топольский взглянул на следователя.

Миххик обернулся, спросил Максима:

– Ты знаешь его адрес в реале? – Черкашин мотнул головой.

– Мы только по делу пересекались. И только здесь, – ответил Максим.

– Хреново, – простонал Савельев.

Дождь усилился, опустился серебристой завесой, салон машины наполнился звуком глухой капельной дроби.

– Может, попробовать его взять? Прижмем, выясним все, – предложил Топольский, то, что было у всех на уме. – Зайдем в его бар и если он там...

– Наверняка там, – тихо отозвался Максим. – Он почти всегда в виртуалке. Работа, бабы, все дела.

– Тем более, – кивнул Олег. Он потянулся к бардачку, отщелкнул дверцу, пошарил в кипе листовок и прочей мелочевки, достал черный, продолговатый футляр. Открыл и вынул небольшой цилиндр, сантиметров пять в длину. Он помещался в ладони.

– Что это? – спросил Жека.

– Автоинъектор, – сказал Топольский. – Здесь вирус. Программа для блокировки отключения от Виртуальности. Если его ввести любому гостю Псевдомира – минут пятнадцать тот не сможет покинуть город. Виртуалка  обнаружит вредителя, и примется его ломать. И сломает. Но у нас появится время. Это так, на всякий случай, – он криво улыбнулся. – Напрямую из своей забегаловки он в реал не уйдет, но мало ли…

– Если Николаев знает, что его ищут, место жительства уже наверняка сменил. А может, и город, – сказал следователь.

– А может, и страну, – резонно заметил Жека.

Миххик кивнул.

– На поиски уйдет много времени... – он потер пальцами переносицу.

– Надо брать сейчас, – вновь предложил Олег.

Савельев вздохнул.

– Если не получится – можно наломать дров.

– А если получится, спасем жизни людей, – не отставал Топольский.

– Вообще, как-то странно выходит, – заговорил Нео. – Николаев ведь обычный пользователь. У него нет персонажа. Как же тогда он влияет на нас, носителей?..

– Вот прижмем гада, и узнаем, – сказал Олег.

Миххик вновь тяжело вздохнул. Следователь понимал – друг дело говорит. Все эти лишние движения с поисками в реальном мире сыграют на руку только преступнику. С другой стороны – они здорово рисковали, подставляя не только себя, но и остальных носителей. Сейчас убийца обрывает одну жизнь в сутки, а что если он решит прихлопнуть многих? Что, если всех? И каков его мотив?..

– Ну, так как? – спросил Топольский, пряча инъектор в карман куртки и кладя руку на руль.

– Это мое дело. Не могу заставлять вас и подвергать такой опасности. 

Жека хохотнул.

– Миш, – сказал он. – Мы уже перешли красную черту, и все ходим по краю пропасти. – Он помолчал, сказал Топольскому: – Заводи.

Олег резво повернул ключ в замке зажигания, внедорожник содрогнулся, низко зарычал двигатель, и машина покатилась по улице.

* * *

Первыми в заведение вошли Миххик и Жека. Их Николаев в лицо не знал. Они сели за свободный столик, заказали легкие напитки и, о чем-то переговариваясь, старательно изображали обычных зевак.

Вторым вошел Максим. Он прошел через весь зал, и сел у бара. Заказал пива. Топольский вошел погодя. Воровато озираясь, он занял самое темное и неприметное место в углу зала.

Максим неторопливо глотнул ненастоящего, но довольно приличного на вкус пива, закусил солеными орешками из вазочки на столе.

– Слышь... – небрежно позвал Нео бармена, натиравшего стаканы. У того на лацкане жилетки был приколот золотистый бейдж с редким именем Харитон. – Харюш, а владелец есть?

– А кто спрашивает? – тем же наглым тоном отозвался парень. Черкашин вытянул бровь.

– Нео спрашивает, – с легким раздражением ответил Максим.

– Допустим, есть, – кивнул Харитон.

– Позовешь? – Черкашин лениво взглянул на него, беря горсть орешков.

Парень забросил полотенце на плечо, вышел за стойку и подозвал к себе молоденькую официантку – наверняка студентку, подрабатывающую в Виртуальности. Бармен наклонился к девушке и что-то шепнул, она кивнула и ушла в конец зала, где были двери в служебные помещения.

Харитон вернулся на рабочее место, время от времени бросая взгляд на Черкашина.

– Что? – спросил Маским с ноткой самодовольства. – Не думал, что вот так будешь с самим Нео говорить?

Теперь бровь вытянул Харитон. Он едва качнул головой, и демонстративно отвернулся к полкам с выпивкой.

– Ты чего персоналу грубишь? – Николаев шарахнул Черкашина по плечу. Максим от неожиданности вздрогнул, обернулся. Саша приветливо протянул ему руку.

– Блин, Санечек, ты как чертик из коробки... Заикой сделаешь! – Максим пожал ладонь предпринимателя. Саша хмыкнул, и попросил бармена сделать кофе с корицей.

–  Какими судьбами? – поерзал на стуле Александр, поправляя очки.

– Да так... – повел головой Нео. – Зашел проведать, узнать, есть ли новости.

– По тому делу? – туманно спросил Николаев. Ему приготовили кофе, он аккуратно взял чашечку и сделал глоток.

Максим смотрел в его уставшее, небритое лицо. Ловил мимику, жесты, манеру – и не мог поверить, что это и есть убийца. Обычный бомбила в виртуалке – весь в делах, отчетах, сметах. Таких, как он, сотни, если не тысячи.

– Ага. Что-то наклюнулось? – Максим сделал большой глоток пива, и с интересом взглянул на Сашу. Тот на секунду задумался, поглаживая чашку.

– Да нет, вроде... Топольский не всплывал после того? – Николаев встретился взглядом с Черкашиным. И Максим уловил в нем некую перемену.

Нео медленно покачал головой.

– Ушел гадина, вообще пропал из виду, – сказал Макс, и допил пиво, отодвигая бокал. Пустой бокал – был знаком остальным, что пора действовать.

– Повторить? – быстро спросил Александр. – За счет заведения, ясное дело.

– Не-е, – протянул Макс, взмахнув руками. – На сегодня хватит. Еще одно дельце надо обтяпать.

Позади Черкашина, в средине зала, из-за столиков поднялись двое мужчин и неторопливо двинулись к барной стойке. Третий, в черной куртке, пивший чай, так же встал, и двинулся к бару с  другой стороны.

Савельев и Жендальф опустились на свободные стулья позади Николаева. Топольский быстро надвигался со спины. Олег сунул руку в карман, и, оказавшись рядом с Николаевым, быстро прижал инъектор к его шее. Александр дернулся, машинально схватился рукой за ужаленное место, резко обернулся. Жека и Миххик быстро схватили его за руки.

– Что происходит? – ошарашено спросил Николаев, глядя на Топольского.

– Александр Вячеславович, у вас все в порядке? – настороженно спросил Харитон.

– Работай, Харик, – сказал ему Нео дружелюбно. – Все нормально.

Максим спрыгнул со стула, положил Саше руку на плечо и прошептал:

– Не суетись...

Николаев вдруг смялся, потерял объем, будто был нарисован на бумаге. Его сотрясли помехи, и он вновь обрел нормальный вид: вирус внедрился в программу его вирт-тела. Он взволнованно смотрел на окруживших его людей.

– Поговорить надо, Саш. Давай без... – начал было Максим, но его оборвал удар бутылки шампанского о голову. Брызнула пена и осколки. За стойкой Харитон держал в руке горлышко расшибленной бутылки. Черкашин гирей свалился на пол. Николаев воспользовался замешательством, рванулся, высвобождаясь из хватки, и бросился бежать. Миххик, Жека и Топольский – за ним.

Нео поднялся, тряхнул головой и гневно посмотрел на Харика.

– Ты сдурел?! – гаркнул на него Максим, потирая затылок. – Он возможный преступник! – Бармен извиняясь пожал плечами. Черкашин сжал челюсти и заковылял вслед за друзьями.

Меж тем, Николаев ловко проскользнул сквозь людскую толчею, и резво, перемахивая по три ступеньки, бежал вверх по лестнице. Жека и Миххик немного замешкались, распихивая гостей. Олег шел за ними.

Здание было четырехэтажным. Николаев удирал быстро, оставляя преследователей на один этаж позади. В пролете между третьим и четвертым этажами, Миххик услышал, как скрипнула дверь, ведущая на крышу. Отключится внутри бара его владелец не мог, но вот снаружи…

Савельев добрался до конца лестницы, тяжело дыша, толкнул хлипкую жестяную дверь и вышел наружу. Лил дождь. Николаев нервно метался у кирпичного бортика здания, ища пути отступления, но их, видимо, не было. Ближайший дом был в пять этажей, и добраться до него не было возможности, а пожарные лестницы в виртуальности отсутствовали просто за ненадобностью.

Николаев обернулся, увидел неторопливо бредущих к нему четверых мужчин.

– Саш! – крикнул Нео. – Погоди! Не делай глупостей, Саш! – Николаев тяжело дыша, глядел на них, щурился, сквозь залитые дождем очки. Он запрыгнул на бортик крыши, за которым здание обрывалось в пустоту.

– Стойте! – Александр вытянул руку. – Стойте! – В его голосе прозвучала угроза. Друзья остановились.

Дождь все хлестал, одежда стремительно мокла, тяжелела, липко холодила.

– Зачем ты их убивал?! – крикнул Николаеву Жека. Предприниматель на несколько секунд словно перестал дышать, как-то осунулся, отвел взгляд. Его тряхнули помехи, располосовали фигурку на сегменты, – попытка отключится. Но вирус Топольского все еще действовал. Николаев вновь наполнился красками и объемом.

Нео медленно шагнул вперед.

– Не надо, – спокойно сказал Александр, выпрямляясь. Черкашин покорно остановился.

– Зачем, Санечек? – спросил он.

Дождь неистовым барабанщиком колотил по жестяным накрытиям, нагнетал, подгонял к финалу.

Николаев повернулся к Максиму.

– Так получилось, – просто ответил предприниматель. – Я не хотел.

– Ты охренел?!! – опешил Черкашин. – Так получилось?! Каждый день гробить по человеку – это ты не хотел?!

Николаев вытер лоб, будто это могло спасти от ливня.

– У меня не было выбора! – попытался оправдаться Николаев.

– Давай поговорим, обсудим, – начал Савельев, разводя руки. Александр часто замотал головой. – Если надо – поможем.

– Нет, – твердо сказал он. – Не получится у нас разговора. – По нему пробежала волна искажений – инъекция все еще действовала.

– Как ты их убивал? – бросил ему Жека, делая шаг вперед. Максим тоже сдвинулся с места. – Можно еще все исправить…

Николаев обернулся, быстро взглянул вниз. На его лице отразилось отчаяние. Спрыгни он – и Виртуальность смоделирует ушибы и переломы, убежать он не успеет, его быстро схватят. Он пристально оглядел каждого, точно пытаясь запомнить.

– Мне приходится, – вдруг произнес он. – Приходится выбирать. – Голос его сорвался. – Стойте... не подходите...

Сизая завеса дождя колыхался между ними. Шум капель заполнил слух.

– Если я не убью – погибну сам, – вдруг признался Александр. Он поднял правую руку. Повел ею по воздуху, будто рисуя указательным пальцем на канве дождя. Справившись, Николаев уронил руку, виновато глядя на следователя. И там, где он писал по воздуху, одна за другой зажигались кривые линии. Они разгорались от тусклой красноты, раскаляясь до белизны, словно спираль, через которую пустили сотни вольт.

Перед Николаевым горело имя, выведенное неровным почерком, – Михаил Савельев.

– Мне жаль, – сказал Николаев и, заваливаясь назад, сорвался с края.

Миххик услышал бесконечно далекий вскрик Черкашина. Сквозь стену дождя, увидел бегущего к бортику дома Олега.

Савельев не почувствовал, не помнил, как упал. Его тряс Жека, что-то кричал. Но голос друга ускользал, звуки тонули в подступившей ватной тишине. Над ними вспыхнула молния, обнажая кипящее дождем небо. Мягкие, холодные облака стремительно ринулись вниз. Крохи света померкли, растворились в опустившихся облаках. И Миххик тоже утонул в этом ничто.

* * *

Топольский стоял над лежащим следователем. Жека обернулся к Олегу.

– Успел отключится, – сказал Топольский, качнув головой. Нео упрямо глядел на Савельева, будто ожидая, что тот сейчас встанет, что все понарошку.

Дождь не унимался. Тело следователя исказилось, выцвело, болезненно мигнуло, и Савельев исчез.

* * *

…Где-то слышится скрип несмазанных металлических петель. Миххик всматривается сквозь плотный туман, туда, откуда доносится визг. Снова. И снова. И опять.

Савельев делает шаг. Под ногами – мелкий гравий, которым засыпают дорожки и детские площадки во дворах. Камешки приятно, знакомо, хрустят под подошвой ботинок. Он идет осторожно. Туман холодной изморосью ложится на лицо и руки. Из белесой дымки постепенно пробиваются черты тех самых качелей, стоявших в их дворе, – сваренных из стальных жердей, выкрашенных в синий и желтый цвета. Они вырисовываются из пелены тумана огромным циркулем, между ножек которого качается ребенок.

Савельева колет в грудь старая боль. Миххик оступается, замирает. Сердце часто-часто, натужно бьется.

Ребенок его замечает. Он резко выставляет ножки, чтобы затормозить, чертит кедами две глубокие борозды в гравийной насыпи.

– Папа, папа! – радостно кричит Пашка. Он бежит к Миххику навстречу, широко расставив руки. На нем смешная голубенькая футболка с Микки-Маусом, легкие бежевые шорты и стоптанные, его любимые кеды. Савельев опускается на одно колено. Мимо воли, не задумываясь, открывает объятия, и Пашка воробушком плюхается о его грудь, обвивая худыми ручонками шею.

Савельева разрывает изнутри. Он держится, чтобы не заплакать, но на глазах предательски выступают слезы. Воспоминания голодным черным вороньем терзают его душу. Миххик отстраняет сына, всматриваясь в родные глаза, проводит дрожащей ладонью по русым волосам.

– Пашка... – сипло произносит Савельев, не веря в то, что видит. По его щеке катятся слезы. Он шепчет: – Пашка-Парапашка...

Сын смеется, запрокидывая голову, и чешет щеку – это Миххик, как всегда не побрился.

– Мышонок, – говорит Миххик, чувствуя, как теплеет в груди.

Мальчик кладет ладошку на щеку отца, отдергивает и улыбается. У него, как и тогда, давным-давно, один передний зуб длиннее другого.

– Колючий, – звенит его голос.

Савельев выпускает сына и смотрит в карие глазки.

– Но ты же... – Миххик запинается, стараясь подобрать нужное слово. Голос ломается от волнения. Но правильное слово так и не находится: – Ты же... умер, – говорит он тихо.

Пашка как бы виновато пожимает плечами и отступает на шаг. Он разворачивается, глядит куда-то вверх. Миххик поднимается с колена и смотрит туда же, куда и сын.

За поволокой тумана он замечает силуэт дома. Серый прямоугольник на фоне дымной завесы, уходящий ввысь. Это их дом.

– Идем, – весело говорит Пашка и машет рукой. Он «по-деловому», вразвалочку идет сквозь сизую взвесь. И туман перед ним расступается, обнажая знакомый дворик.

Миххик боится. Он редко в своей жизни испытывал настоящий страх. Но сейчас ему страшно как никогда.

Пашка запрыгивает на свежевыбеленный бордюр, встает по струнке, уперев ручки в бока. Дурачится...

– Ну па-а-ап, – тянет он. – Мама ведь ждет.

Миххик сдвигается с места, медленно выходит на асфальтную дорожку, ведущую к третьему подъезду. Сын юрко оказывается рядом, берет его за руку и тянет за собой.

Савельев не спешит. Он сжимает крошечную ладошку, тяжело сглатывает выросший в горле ком, пытаясь понять, что происходит.

– Мы на небе? – спрашивает следователь. Пашка громко смеется, как будто Миххик задал самый глупый из  всех возможных вопросов, ответ на который очевиден.

Они идут вдоль клумбы, огороженной простым низким заборчиком. Цветут ромашки – желтые, белые и красные, качаются синие мозаичные пики люпина.

Подъезд совсем не изменился – бело-зеленые стены, стойкий запах краски и сигаретного дыма. Кое-где – неприличные надписи и рисунки.

Они поднимаются неторопливо, будто нарочно, давая памяти воскресить детали.

Третий этаж, квартира тридцать четыре, дверь, обтянутая коричневым дерматином. Пашка тянется к кнопке звонка, но ясное дело, не достает. Вопросительно смотрит на отца. Миххик дрожащей рукой давит на кнопку. За дверью раздается приглушенный звук, похожий на пение соловья. Савельев чувствует, как взмок: по вискам змеятся струйки пота, рубашка противно липнет к телу.

Янка такая же, как и тогда. Ничуть не изменилась. Она появляется на пороге в светло-красной, мешковатой футболке, вечно сползающей на плечо. Домашние штанишки с пятнами от готовки, на ногах – заношенные розовые тапочки. Каштановые волосы небрежно перехвачены резинкой на затылке. В ее руке лопатка для жарки, – из квартиры чем-то вкусно тянет.

Она улыбается, стреляет карими глазами. И Миххик чувствует, как взгляд проходит навылет.

– Ну входите, рыцари, чего встали? – говорит супруга.

«Рыцари» – бьет в висок прозвище, которое она дала им с сыном.

– Рыцари, – тупо повторяет Миххик, глядя на Янку.

Он входит в квартиру. Домой. Под ногами приветливо скрипит паркет. Жена проходит мимо него, направляясь на кухню. Пашка – следом.

Савельев идет по коридору. Ступает медленно, вспоминая каждую мелочь: фотографии на стенах, Пашкины рисунки, приколотые булавкой к старым обоям, полка с разной мелочевкой.

На кухне играет радиоприемник, звучит простенькая мелодия, и Янка, пританцовывая и мурлыкая под нос, готовит обед.

Их небольшая кухонька. Старенький, но надежный холодильник, облепленный магнитиками, стол, три табуретки, навесные шкафчики, окошко, на подоконнике – алая герань. Все, как тогда.

– Руки помой, – строго велит мать Пашке. Тот хмурится, но плетется в ванную.

Когда на столе оказываются тарелки с разлитым горячим супом, Янка спрашивает мужа, застывшего в дверном проеме:

– Ты чего не садишься? – Она странно глядит на него, а он – всматривается в лицо, которое никогда не сможет забыть.

На стене висит календарь с изображением природы. Красный квадратик-бегунок установлен на двадцать четвертое июня...

Миххик закрывает лицо руками, ему хочется закричать. Но что-то вокруг меняется, звуки обрываются. Он отнимает ладони от лица, и оказывается на том чертовом месте.

Двадцать четвертое июня. Вечер. Оживленный перекресток на проспекте Мира. Тремя часами ранее он отвез жену и сына в здешнюю школу. Янка все грозилась записать Пашку на лето в кружок авиамоделирования, и вот созрела. «Чтобы мужчиной рос», – говорила она. Миххик соглашался, будет меньше за компьютером сидеть, научится чему-то полезному. А Пашка вообще был в восторге – самолеты он очень любил.

Савельев припарковался у торгового центра, и остался ждать их в машине. Он как раз вышел покурить, когда увидел на той стороне проспекта Янку с Пашкой среди толпы. Они его тоже заметили, а будущий авиаконструктор помахал отцу. Миххик улыбнулся и махнул в ответ. Он погасил и выбросил окурок в жестяную урну, сунул руки в карман джинс. Загорелся зеленый свет для пешеходов...

Воспоминания нахлынули стремительно, беспощадно.

Слух раздирает вой тормозов. Черная «десятка» вылетает на перекресток, заваливается на бок. Люди рассыпаются в стороны, но Янка с Пашкой не успевают. Машина сбивает жену и сына, тельце Пашки от удара сотрясается, как тряпичное. Их отбрасывает на несколько метров в сторону. Внутри Миххика все обрывается. Он с криком срывается с места...

Сизая дымка не позволяет ему добежать до неподвижно лежащих на асфальте ребенка и супруги. Густыми клубами туман глотает его прошлое. Миххик кричит, но не слышит себя. Он машет руками, колотит обступившую мглу. Тщетно.

Он в коридоре больницы, сидит на скамейке. В воздухе – горьковатый запах медикаментов. Внутри – все натянуто до предела. По безлюдному сумрачному коридору эхом стучат шаги. Это врач идет к нему, сообщить, что они сделали все возможное, но жена и сын погибли, и что ему очень жаль, что он соболезнует.

Тогда же умер и Михаил Савельев. Нет, он жил дальше. Дышал, ел, говорил, ходил на работу. Но жизнь нанесла ему глубокую смертельную рану. И он как недобитый зверь просто доживал отпущенное.

Тогда...

Марево заполняет длинный коридор, перенося Савельева в его квартиру.

Он сидит за столом. Перед ним бутылка дешевой водки, нарезанный черный хлеб на блюдце, колбаса, пепельница набитая окурками, чадящая сигарета между пальцев. Миххик помнил это день. Помнил, как было гадко на душе.

Но в этот момент раздается щелчок в замке, дверь открывается и он слышит голос Янки и Пашки. Савельев испуганно поднимается, на негнущихся ногах идет в прихожую.

– Ты чего? – спрашивает жена, расставляя пакеты с продуктами у этажерки с обувью. Пашка возится со шнурками.

– Как?.. – выдыхает Миххик. Он шагает навстречу Янке и протягивает руку. Касается ее плеча, обнимает и крепко прижимает к себе, зарываясь в каштановые волосы.

Это был сон, просто глупый сон. Они целы.

Но въевшаяся привычка жить с болью, вызывает ощущение нереальности происходящего, заставляет отстраниться от любимой женщины.

– Как вы остались живы? – говорит тихо Савельев, глядя Янке в глаза. Она морщится, машет рукой перед собой.

– О-о-о, – тянет супруга с пониманием. – Папка надрался... Какой у нас повод? – Она принимается разбирать пакеты, Пашка ей помогает.

– Как? – повторяет Миххик, отступая.

– Ну, как... Зашли в супермаркет, скупились, сели на автобус да и приехали. Как видишь, живы. Ты же не соизволил за нами приехать. У тебя дела, работа... Семья по боку... – с легкой обидой говорит Яна.

– Нет, – на лице Миххика появляется нервная улыбка. – Я был там, я видел…

– Что видел? – Янка с подозрением косится на него. – Тебе уже что-то мерещится?

– Вы умерли. Вас сбила машина, – говорит Савельев, словно в бреду.

– Миш, ну ты чего... – Янка тянется к нему. Но Савельев отступает. – Ну иди сюда, – она делает шаг навстречу. И Миххик бы, наверное, отдал все, чтобы в тот вечер обнять жену и сына. Но...

– Но вас больше нет, – говорит он, глядя на недоумевающего Пашку с сеткой картошки в руках. Савельеву хочется заорать. Ему хочется, чтобы все это было правдой. Но это ложь. Какой бы сладкой и манящей не была. Это ложь. – Вы погибли... – шепчет он, пятясь по коридору. – Вас со мной больше нет…

Пашка и Янка остаются где-то далеко-далеко. Холодная испарина бьет в лицо, словно выбрасывая невежливого гостя из своих иллюзий.

Вокруг Миххика – белесое ничто. Он будто попал в гигантскую комнату, в которой не ясно где верх, а где низ.

Он вдруг улыбается, глядя в млечную пустоту: ах да, его ведь убили. Ни звуков, ни движений, ни форм. Ничего. Савельев сдвигается, идет по невидимому полу. Перемещение не чувствуется – глазу не за что зацепится.

Где-то впереди, краем глаза он вдруг замечает движение, далекую людскую фигурку, неестественно яркую черную точку на белом фоне. С каждым шагом Савельев ускоряется, переходит на бег. Очертания человека становятся резче, яснее.

– Эй! – зовет Миххик. Человек оборачивается, и следователь узнает его.

Николаев секунду ошарашено смотрит на бегущего к нему, а затем бросается наутек.

– Стой! – рефлекторно кричит Миххик.

Убийца резко сворачивает влево, будто в этом пустом месте существуют дороги или преграды. Пробежав шагов пятьдесят, он немного замедляется, сворачивает направо. Миххик нагоняет его. Николаев выставляет руки перед собой. И в этой однородной реальности, как в средине гигантского листа бумаги, прорезается прямоугольник – дверь. Сквозь нее зияет что-то темное. Убийца ныряет в открывшийся ход. Савельев делает отчаянный рывок, и влетает в узкий проем. Он падает на что-то твердое и пыльное. Его обдает прохладным, сухим ветром, пахнет солью. Прореха в реальности позади тут же закрывается. Вокруг – пустыня.

* * *

Ночь расправила над пустошью грудь в бархатном мундире, увешанную орденами-звездами. Под сердцем запада сияла начищенная до ослепительной белизны медаль луны. На пергаменте пустыни, точно на карте противостояния зноя и холодной ночи, появились две новые фигуры.

Николаев был метрах в тридцати. Размашисто работая ногами, он стремительно увеличивал дистанцию. Миххик бросился за ним. Так продолжалось минут десять, пока оба не устали. Мышцы Савельева горели от непривычных усилий, ныли, но следователь не мог позволить себе остановится. Николаев тоже выдохся, сбавил темп, и теперь их разделяло около десятка шагов. Миххик сглотнул вязкую слюну, сухой воздух обдирал горло и прокуренные легкие. Но он бежал.

Силы Николаева быстро таяли, ноги то и дело заплетались, он часто оступался. Наконец, оказавшись на расстоянии нескольких шагов, Савельев рванулся вперед, и, схватив обессилившего убийцу за ворот пиджака, рванул на себя. Николаев рухнул наземь. Миххик коршуном бросился на добычу. Беглец попытался подняться, но получил крепкий удар в нос. Треснувшие очки слетели с Александра, он взвыл от боли. Из носа обильно шла кровь.

Савельев тряхнул кулаком, сплюнул, и упер руки в колени, переводя дыхание.  Николаев ворочался в пыли, стонал и силился подняться. Немного отдышавшись, следователь с размаху, от души, заехал ему ногой в живот. Убийца завалился на бок, захлебнувшись вскриком.

– Мразь... – выдохнул Савельев. Убийца тихонько хрипел, поджав колени к брюху.

Миххик осмотрелся – похоже, это была та пустыня, через которую они шли к хранителям. Несмотря на ночь, видно было хорошо, полная луна давала достаточно света. Но сколько следователь ни всматривался в даль – ничего стоящего не увидел: бескрайняя равнина, выбеленная холодным светом.

Савельев тяжело сел рядом с ноющим Николаевым. Очень хотелось курить. Миххик машинально похлопал ладонями по карманам, но сигарет не было.

– Куришь? – бросил он преступнику.

– Нет... – выдавил тот гнусаво, вставая на четвереньки и утирая кровь. Савельев не мешал – в таком состоянии никуда не денется.  А если бы и мог – наверняка уже выкинул какой-нибудь фортель и удрал.

Саша встал на колени, запрокинул голову, и влажно сопел разбитым носом. Он походил на молельника, взывающего к небу. Когда кровотечение унялось, он умостился рядом с Миххиком. Весь он был в пыли, губы и подбородок измазаны кровью.

– Зачем убивал? – спросил в лоб следователь. Николаев гулко потянул носом воздух, и опасливо покосился на Михаила.

– Квест, – хрипло выплюнул он.

– У тебя же нет персонажа, – возразил Миххик.

– Нету, – согласился злодей чуть окрепшим голосом. – Но это не помеха.

– И в чем интерес? – Савельев пытался унять гнев. – Чего ты этим добился?

Николаев, как нашкодивший ребенок, потупился.

Робкий ночной ветерок лениво вздымал облачка пыли, точно дворник спросонья метлой.

– Я не хотел этого, – сипло выдавил Николаев, не поднимая головы. – Я шел совсем за другим.

Савельев вздохнул.

– И за чем же? – спросил следователь.

Николаев горько хмыкнул.

– Не поверишь, – отозвался он. – Все до банальности просто: чтобы персонажи исчезли, чтобы все стало как прежде.

Саша помолчал и продолжил:

– На выходе все оказалось иначе.  Я получил умение уничтожать персонажа, ну и носителя вместе с ним. И ладно бы, сидел да не дергался – кто в своем уме пустит такое в ход?

Миххик не ответил. Николаева можно было понять. Он и сам желал, чтобы мир стряхнул с себя это наваждение. Но не такой ценой.

– Вот и я не собирался, – продолжал Николаев. – Было условие. Каждые двадцать четыре часа мне нужно начертать имя – или погибнуть самому. Выбор носителей был ограничен в пределах страны.  – Он нервно сглотнул, взглянул на Савельева. – Понимаешь? Или я, или другие!

Миххик обернулся, спросил презрительно:

– Себя пожалел?

Николаев скривился, как от плевка.

– Да пожалел, и что?! – нервно выкрикнул он. – Что теперь?! Да, вот такое я чмо! – Крик утонул в посеребренной темени.

Следователь с раздражением отвернулся.

– Ты мог обратиться за помощью, – процедил он.

Николаев хихикнул, хлопнув себя по ляжкам.

– Ага! Точно. И что тогда? Запаковали бы и на опыты отправили? А через сутки – в деревянный ящик?.. Ты думаешь, я не пытался избавиться от этого?! Думаешь, так и сидел?! Я здесь бывал чаще, чем дома, я… – он вдруг замолчал, покачал головой. – Здесь никто не поможет, – сказал Николаев спокойней. – Разве только эквилы сами вмешаются.

– Кто? – не понял Миххик.

– Те твари, – небрежно махнул рукой убийца. – Вы их тоже видели, перед тем, как отправиться в квест.

Савельев непроизвольно взглянул на небо. Темно-синяя, чернильная высь искрилась звездами.

– Почему «эквилы»? Что-нибудь знаешь о них?

– Да ничерта толком... – буркнул Александр. – То ли пришельцы, то ли слуги пришельцев, то ли программы, написанные инженерами Виртуальности. Не знаю, а они не разговорчивы. Но проходя квест, я заметил одну особенность: их всегда ровно столько, сколько приходит желающих попытать удачу. Идешь один – тебя встретит один. Приходит двое – их столько же. И так далее. Эквивалент, сокращенно – эквил. Вроде как звучит.

Миххик вспомнил, что их небольшой отряд встретили четверо хранителей. Выходит, по одному на каждого.

– Это, вроде как, их черта, – сказал Николаев, шмыгнув носом. – Люди приходят за ответами,  а они взимают нечто равнозначное в их понимании через квест.

– Да вы философ-теоретик,  Александр, – иронично отозвался Миххик.

– Ну да… – буркнул тот.

– Ты же знал, что мы ищем преступника. Зачем помогал? Почему не начал нас убивать?

Саша хмыкнул:

– И что дальше? Ну грохнул бы я одного из вас. Круг подозреваемых бы тут же сузился и меня начали шерстить, а там – поди знай. Ведь о расследовании знало ограниченное количество людей. И я входил в этот круг. Не так?

Миххик резонно молчал. Прав был гаденыш.

– Чего медлил, когда мы отправились выполнять квест? Почему не действовал, когда вернулись? У тебя же было море времени, мог бы уйти.

Николаев покачал головой.

– Ты не ту профессию выбрал, Шерлок... – он криво улыбнулся. – Вас не было в виртуалке день. Мало ли где вы шляетесь...

– День? – не поверил Савельев.

– День, – кивнул Александр. – Здесь время течет иначе. Я ведь про квест понял только на крыше. Думал, опять Черкашин приперся своими глупыми расспросами клевать. Ну и, чтобы не вызывать подозрений, вышел к нему. А потом вы набросились... Я сразу понял, что меня раскололи. Но как – догадался только стоя на бортике дома. Отследить меня вы не могли. Это точно. А так быстро найти – есть только один вариант: выполнить квест.

– Откуда такая уверенность, что тебя не смогли бы отследить? – спросил Миххик.

Он на секунду задумался, сказал:

 – Из пограничной зоны невозможно перехватить никакой сигнал. Вообще.

– Что еще за пограничная зона?

Николаев кисло скривился, но объяснил:

– Ну там, где белое все. Вроде пустоты. Прослойка между Виртуальностью и этим местом.

«Убивающий из пустоты», – вспомнил Миххик слова одного из эквилов.

– А здесь тогда – что? – развел руками Савельев.

– Может, тебе экскурсию провести? – усмехнулся Николаев.

– Не наглей, – пробасил Миххик.

– Ну все, все… – проворчал Николаев. – Толком не знаю. Вроде перепутья, серой зоны. Сюда ведет множество ходов из виртуалки.

– Какой смысл было помогать Черкашину, сводить с Топольским?  – продолжал расспрашивать Миххик.

Николаев недовольно поджал губы, но ответил:

–  У Топольского очень сомнительная репутация в Кибере. Я слышал, что он занимался разработкой технологий входа в Псевдомир и прочей мутной ерундой. Некоторые уважаемые люди говорили, будто он финансирует «синтетику». Программы, которые меняют сознание и вводят в определенные состояния. Виртуальная дурь, короче. Его неоднократно брали на контроль, проверки, аудит… Но каждый раз ему удавалось выйти сухим из воды. – Он помолчал. – В общем, я решил натравить на него следствие. Там есть, что копать.

– То есть, ты подставил человека, – глухо резюмировал Савельев.

Николаев отвернулся.

– Что ж ты за человек такой, Саша?.. – укоризненно произнес Миххик, взглянув на того.

– Не без оснований ведь! – горячо возразил тот. – Он не святой, уж поверь!

Миххик покивал:

– Ну да. Куда ж ему до тебя…

Саша заткнулся.

Савельев поднялся, вглядываясь в горизонт. В бледной синеве, далеко от них, зажглись два огонька. Они, как глаза блестели вдали.

– Идем, – сказал он Николаеву. Тот непонимающе уставился на Миххика, затем насупился, увидев огни.

– Куда? – в голосе его мелькнул страх.

– К тем тварям, как ты выразился.

Николаев замахал руками.

– Э-э, нет. Больше я туда не сунусь, хватит с меня квестов!

– Не будет никаких квестов, пошли, – Савельев махнул рукой. – Будем говорить.

Николаев нехотя встал, ойкая и охая, отряхнулся, и они не спеша двинулись вперед.

Шли молча. Время от времени Миххик поглядывал на своего пленника – мало ли, что он мог выкинуть.

– Что ты почувствовал, когда... ну, когда я тебя того... – заговорил вдруг Саша, когда они преодолели около половины расстояния.

– Убил, – помог ему Савельев.

– Ну да...

Миххик поежился, вспомнив о пережитом прошлом.

– Боль, – сказал он уклончиво. – Сильную.

Николаев глянул на следователя, произнес серьезно:

– Ты это… прости.

Миххик улыбнулся. Извинение звучало нелепо.

– Кстати, а почему ты выбрал именно меня? – спросил он. – Мы ведь даже не знакомы.

Николаев стыдливо поджал губы.

– Когда я узнал о расследовании, то по своим каналам выяснил, кто ведет дело. А там, на крыше… обдумывать особо времени не было. Это было бы предупреждением тем, кто решит продолжать охоту за мной.

Миххик хмыкнул.

– Ну а почему я остался жив?

Саша пожал плечами:

– Не знаю. Может, потому что в Виртуальности находились. Я впервые начертал имя в Кибер-мире.

Огни медленно приближались, и уже можно было различить двух сидящих у костров хранителей.

– Что со мной будет?.. – вдруг спросил Николаев, немного обогнав Савельева и заглянув ему в лицо.

– Ответишь по закону, – безразлично сказал Миххик.

– Я признаю вину... но надо учитывать обстоятельства… – затараторил он.

– Учтется, – осадил его следователь.

Николаев как-то сник, и остаток пути шел, глядя под ноги.

Наконец путников и хранителей разделяло всего несколько шагов.

Лоскуты огня мерно плескались под сонным ветром, зябко вздрагивали скудные тени.

– Что вам от нас нужно? – грубо спросил Савельев.

Эквилы медленно открыли глаза и осмотрели пришлых.

– Оставьте нас в покое! – Миххик сжал кулаки. – Уходите, откуда пришли.

Ветер словно очнулся, разбуженный голосами. Закружил вихри, зашипел песком.

– Встали рядом недавние враги, – заговорил тихим, мягким голосом хранитель слева.

– Пришло время нам отдать долги, – закончил второй, и оба эквила одновременно поднялись на ноги.

Савельев невольно сделал шаг назад.

– Долги?.. – вырвалось у него.

Николаев оцепенело стоял в стороне.

Хранители синхронно полуобернулись,  глядя в темное нутро пустыни. На сукне ночи прорезался прямоугольный контур, словно ткань реальности аккуратно вспороли невидимыми ножницами. Дверь медленно открылась, обнажая белесое ничто, и оттуда вышел человек. Средних лет, коротко стриженный, худощавый, в черном деловом костюме и черных же туфлях. Ветер бесцеремонно окатил прибывшего облаком песчинок.

Миххик всмотрелся. Лицо человека было смутно знакомо. Незнакомец решительно двинулся навстречу. Он остановился рядом с эквилами, кивнул:

– Приветствую вас, – мужчина взглянул на Савельева и Николаева.

– Ты же... – Саша бестактно указал на него пальцем. – Ты этот...

– Влад Диденко, – представился человек в костюме. – Создатель Виртуальности.

– Но Диденко лет пять как помер! – опешил Николаев.

– Было такое, – согласился Влад. – И, в общем-то, так оно и есть. То, что вы видите, вернее – кого, – лишь слепок сознания, блеклая копия. Душа моя давно пребывает на небесах. – Он как-то серьезно глянул в небо, замолчал, потом добавил: – По крайней мере, надеюсь.

О Диденко знал или слышал, наверное, каждый. Молодой гений, бывший студент «Политеха», подаривший миру Реальность-два. Свою биографию Владислав тщательно скрывал. О нем мало что знали, только сухие факты: где и когда родился, учился, служил, кем работал. Интервью он дал лишь однажды известному каналу, но и там говорил только о работе, и очень сухо. За ним часто следили папарацци, дом осаждали репортеры и журналисты, но Диденко был неумолим. Личное он держал при себе. И Виртуальность, ее секрет, – также. И вдруг отца Кибермира не стало. Он погиб так же загадочно, как и жил.

– Полагаю, у вас много вопросов, – сказал Влад, улыбнувшись. – Что ж, постараюсь на них ответить, ибо время мое подходит к концу. – Он развернулся и широко взмахнул рукой.

На пустом холсте ночи возникли смутные образы. Они набирали силу, становились ярче и четче, раздаваясь вширь. И вскоре перед редкими зрителями предстал вид захламленной комнатушки, в которой за компьютером сидел щуплый паренек в смешных очках, что-то быстро набирая на клавиатуре.

– Это я, – заговорил Влад. – Мне двадцать пять лет, и в тот вечер я написал первую версию Виртуальности.

Парень вдруг замер и осторожно вдавил клавишу «Enter». Спустя несколько секунд на дисплее появилась простенько отрисованная виртуальная улица. Она вытянулась, разделяя экран на две ровные части. По обе ее стороны блоками текстур возникали здания. Тактами, волнами, вздымались этажи, на стенах возникали окна и двери. Словно где-то там за трехмерными моделями билось сердце Псевдомира.

– Суть заключалась в том, чтобы создать не просто статичный, неподвижный мирок, как, например, в видеоиграх, – сказал Влад. – А интерактивную реальность. Чтобы пользователь понимал, где он находится и воспринимал звуки, вкусы, запахи и тактильные ощущения. Виртуальность сулила испытать то, что ранее было недоступно. Мечту тысячи разработчиков и миллионов обычных  людей – я создал в тот вечер. Но лишь спустя много лет, уже на пороге своей гибели, я понял какую чудовищную ошибку совершил.

Диденко тяжело вздохнул. Вид комнаты сменился, и дальнейшие события развивалась вслед за словами Владислава.

– Прошло много времени, была потрачена уйма средств и сил, чтобы довести мое детище до бэта-версии, и представить ее широкой публике. Для входа мы использовали шлемы виртуальной реальности. Перед взором пользователя менее чем за секунду проносился набор зрительных образов, которые вводили человека в подобие гипноза, позволяя воспринимать альтернативный мир как близкий к реальному. Тем не менее, так началась эпоха Реальности-два. За десять лет она выросла в отдельный мир, и к тому времени почти половина людей на Земле хоть раз, но посещала ее.

Влад сделал паузу, и висевшее над пустыней марево на миг померкло, и сменилось новыми картинами.

– С нами сотрудничало правительство, крупные корпорации, средние и мелкие предприниматели. Все устремились в Виртуальность. Она превратилась в вирт-Эльдорадо, открыв множество возможностей. Возникал резонный вопрос: неужели все шло так гладко, разве не было несчастных случаев, провалов, неудач, – ведь речь шла о человеческом сознании, и как оказалось, даже о душе. – Диденко помолчал, переводя дух, затем продолжил: – Разумеется, такие случаи были. И не мало. Но под прикрытием инвесторов и настоятельной рекомендации государства мы продолжали работу. Наши сотрудники отлавливали глюки, правили ошибки, дописывали код. Но у меня была другая цель: я хотел, чтобы Виртуальность была автономной. Чтобы она сама отыскивала проблемы и устраняла их. Иначе говоря, я пытался создать совершенную программу. Но управляемую.

Картина вновь сменилась. В небе висела панорама Виртуальности с высокой точки. Ночной кибергород искрился тысячами огней, был полон движения.

– Но я даже и не мог подумать… – Диденко вздохнул. – Что программа уже была такой.

Вид преобразился. Теперь поочередно сменялись разные места Реальности-два. Кафе на открытом воздухе в тихом районе. За столиками, в плетеных стульях, сидели люди и о чем-то беседовали. Затем влажная от прошедшего дождя дорога, по которой неторопливо катили желтые автомобили такси. Шумная питейная, где надрывали глотки опьяненные цифровым алкоголем посетители.

– От момента написания первых строк кода Виртуальности до последнего мига моей жизни – пятнадцать лет. Я стал самым богатым человеком мира, а Виртуальность – самым посещаемым местом в нем. И вдруг...

Диденко щелкнул пальцами и огромный экран перед ними вспыхнул. На нем возникали разные люди. Калейдоскоп лиц.

– Шестнадцатого августа случилось нечто.

В воздухе возникло изображение мужчины, сидевшего за столом  в сплошь серой комнате. Савельев узнал себя. Он помнил тот день – тестирование перед комиссией. Велась видеозапись. Со дня обнаружения в себе черт персонажа прошло восемь дней, было двадцать четвертое августа. Перед ним лежал лист бумаги и ручка. Напротив стоял мужчина в строгом костюме, держа в руке папку для бумаг. В комнате погас свет. Непроницаемая темнота. Нормальному человеку в таких условиях ничего не разглядеть. Но Савельев хорошо видел, как человек перед ним раскрыл на ощупь папку и достал бумагу, на которой было написано стихотворение. Мелким почерком, кстати. Но следователь сумел его разобрать и переписать. Отложив ручку, он сказал, что справился и комнату залил яркий свет.

– Появились персонажи, – проговорил Миххик, глядя на свое изображение.

– Именно, – кивнул Диденко. – В одночасье. По всей Земле у некоторых людей возникли наклонности и способности вымышленных героев массовой культуры. Мне, к счастью, повезло – я остался обычным человеком. И, разумеется, не без причины.

Изображение вновь сменилось, устремилось вперед демонстрируя задворки Реальности-два: чистые, безлюдные кварталы, частоколы фонарных столбов вдоль улиц, пустые новые дома.

– Мое детище оказалось куда интересней и глубже, чем я ожидал. И куда опасней. Как выяснилось, Виртуальность давно живет своей жизнью, лишь имитируя податливость и послушание. И надо сказать, за эти годы она далеко продвинулась.

По мановению руки Диденко, одна из дверей неприметного дома открылась. В проеме зрители увидели пустыню. Ту самую, в которой сейчас находились.

– Мир внутри мира. Реальность внутри Виртуальности, Подреальность, Реальность-три, – называйте как угодно. Соль в том, что попадая в это место, человек входил в совершенно иное состояние. Более глубокое погружение в грезу.  А это значит – более глубокое влияние самой Виртуальности.

Влад развернулся к Миххику и Николаеву, вопросительно взглянул на них, очевидно ожидая догадки.

– Так она внедрила в нас персонажей? – отозвался Савельев.

– Верно, – довольно кивнул Влад и вновь обернулся.

– Каждый, кто ныне носит в себе персонажа, входил в Виртуальность, на долю секунды, на неуловимый миг проходил сквозь подреальность, получал своего протагониста и ничего не заметив, отправлялся в знакомый цифровой город. Затем, в определенное время, по команде персонажи пробудились.

– Выходит, это что-то вроде вируса? – подал голос Николаев.

– Да, около того. Но более тонкого уровня. Я бы сказал, это оружие третьего поколения. Или четвертого. Или пятого, – Диденко хохотнул. – Или десятого. Представьте, что можно сделать с человеком таким образом.

Никто не обронил ни слова.

Влад очень серьезно сказал:

– Виртуальный мир, каким бы он ни был, – опасное место для человека. В нем множество соблазнов. И главный из них – уход от мира реального. Мы погружаемся с головой в игры, социальные сети и забываем о том, что вокруг нас. Мы обосабливаемся. Мы бежим в мир картинок и грез, где нет проблем. За многие годы работы над Кибером, я четко уяснил одну вещь: виртуальность должна стать инструментом познания мира, а не средством бежать из него. Я бы хотел, чтобы эти слова передали людям. – Влад посмотрел Миххику в глаза.

– И что теперь делать? – кисло спросил Николаев, видимо, окончательно подавленный сегодняшними бурными событиями.

– Извечный вопрос, – произнес Влад задумчиво. – Но, как говорится «все гениальное просто». Нужно остановить Виртуальность. Всего-то.

– Погоди, – заговорил Миххик, насупившись. – Если Псевдо существует и здесь, то... – Он развел руками.

– Слышит ли он нас, наблюдает ли? – усмехнулся Диденко. Савельев кивнул, и Влад отрицательно покачал головой.

– Но почему? – задал резонный вопрос следователь.

Диденко выразительно взглянул на эквилов, все так же стоявших по обе стороны от создателя Виртмира.

– И кто они? – вклинился Николаев. – Какие-то антивирусы, трояны, глюки, программы-мутанты-изгои?

Владислав наслаждался интригой, улыбаясь.

– Еще варианты? – он вытянул брови.

Вариантов не было.

– Я же не сказал, что Виртуальность «создала» внутри себя вторую реальность. Правильней – открыла путь к ней. – Он вновь замолчал, давая переварить услышанное.

– Мудрено как-то, – сказал Николаев, насупившись. – Не томи.

Диденко с надеждой взглянул на Миххика.

– Ну же, товарищ следователь, распутывать хитрые задачки – ваша профессия.

Савельев сглотнул вязкую слюну. Хотелось пить. Он взглянул на безучастных хранителей в стороне.

– Это их территория? – выразил он свою догадку.

Влад был удивлен. Он несколько раз хлопнул в ладоши совершенно без тени иронии или сарказма.

– Очень близко, – прошептал он. – Виртуалка вышла на уровень бытия, который был уже обитаем. Более глубокий и масштабный слой реальности, способный влиять на саму Виртуальность. Эта пустошь своего рода ничейная земля, за которой лежит их мир, – Влад кивнул на эквилов. – Сюда можно зайти с обеих сторон, но гости здесь на равных правах. В силу своих возможностей, разумеется. Нам повезло, – Диденко улыбнулся. – Благодаря нашим друзьям, эта встреча останется скрытой. Именно из-за своей ограниченности Вирт разбрасывает ключи сюда: люди – ее эмиссары, лазутчики, добывающие сокровища из иной вселенной. Ведь все артефакты, полученные здесь, потом проходят через Вирт, а значит – считываются и остаются там. Так Кибер-реальность обучается, совершенствуется.

– Так они... – Николаев качнул головой. – Инопланетяне, что ли?

Диденко рассмеялся.

– Не совсем, – сказал он, хитро щурясь. – Другая форма жизни из другой вселенной.

Миххик и Александр выглядели растерянно, и Влад поспешил их успокоить:

– Все в порядке, они лояльны к нам. Кстати, эквилы – удачное название, мне нравится, – сказал серьезно Влад. – Отражает их склонность к равновесию.

Николаев только неопределенно дернул плечом.

– А квесты? – спросил Миххик. – Зачем это им?

– Так они общаются. Узнают собеседника, скажем так. Квест – зеркало, в котором отражается сущность его участников: ценности, взгляды, эмоции, страхи, цели. Вы не слукавите, не отмолчитесь, придется действовать.

– Но там ведь можно сдохнуть! – воскликнул Николаев. – Что за общение такое?!

– Но можно получить взамен нечто ценное и уникальное, – возразил Влад.

Саша вспыхнул.

– Серьезно?.. Я шел не за оружием! Я не желал становится убийцей! А что в итоге?!

– Люди здесь гости. И правила устанавливают хозяева, – спокойно произнес Диденко. – Повторю: квест – зеркало. Твой мне довелось видеть. И не криви душой, Саша. Ты ведь завидовал носителям, втайне ненавидел их. Ты всегда хотел быть особенным, влиятельным, выше остальных. Вот и получил то, за чем стремился. Ты ведь и в бизнес ушел только ради амбиций.

– Да пошел ты... – зло процеди сквозь зубы Николаев. – У меня дети, жена... их кормить надо! – он отвернулся.

– Ладно, сбавьте обороты, – осадил обоих Миххик. Он посмотрел в глаза Диденко. – И что дальше?

– Дальше... – Влад поджал губы. – Дальше Кибер вас не выпустит. Сейчас наша беседа глушится, и он не может вас найти, и это вызывает у него интерес. Скорее всего, он попытается вас устранить при возможности. Как однажды меня. – Он замолчал, вздохнул. – Ну да не будем о грустном, не зря же я стою пред вами. Если хотите выбраться, вернуться в привычный мир, – придется остановить Виртуальность.

– Ну ты и скотина... – завелся Николаев. – Это ведь ты все подстроил, да? – Диденко легонько улыбнулся. – Ты не понял?! – крикнул он Миххику. – Нас развели! Он навесил эти хреновы способности, и загнал сюда как овец! А теперь играет нами!

– Уймись, – сказал Савельев ему, затем вопросительно взглянул на Диденко.

– То, что я вам рассказал – правда, – очень раздельно проговорил Влад, и все же странная улыбочка не сходила с его губ.

– Но не вся, – понял Миххик.

Диденко кивнул.

– Не вся. Больше сказать не могу. Придется довериться.

– Что нужно делать? – устало спросил Миххик.

– Эх, сыграл бы еще в загадки, но не буду испытывать ваше терпение, – хохотнул Влад. – Остановить Кибер очень просто: через персонажей. – Он замолк и самодовольно переводил взгляд то на Савельева, то на Николаева.

– Влад... – прошептал Миххик, отирая лицо ладонью. – Даже, если ты голограмма или хрен тебя разбери что, мы сейчас набьем твое ненастоящее... морду. Хватит этих загадочных молчаний...

– Ну ладно, ладно, – примирительно сказал Диденко. – Итак, – Влад развел руками, –  частица Вирта есть в каждом носителе. Это вы уже поняли. Персонаж – определенный оттиск ее самой. – Он выдержал паузу, затем продолжил: – Обратите внимание – персонаж проявляет свои качества наиболее полно и ярко только в Виртуальности, так сказать, в родной среде. Это важно. Если отбросить частности, то в реальном мире полного раскрытия способностей не случалось. Поверьте, я проверял. Зачастую на крайне низком уровне. Но и это уже большая опасность.

– Можно короче?.. – простонал Николаев.

Влад покачал головой:

– Нельзя. Теперь десерт. Раз персонаж – малая копия Вирта, от плоти его, то и избавиться от Кибера можно... – он вытянул брови, давая закончить мысль собеседникам.

– Счас дам в рожу, – предупредил Александр.

– Придется догадаться самим, – закончил Диденко.

Повисло молчание.

– Влад, это не смешно... Как понять… – начал Савельев, но Влад его оборвал.

– А ты понимай, как хочешь, товарищ следователь. Но больше сказать не смогу. Я и так слишком многое отдал, чтобы вы это услышали. А больше, по уговору, не положено, – он лениво качнул головой в сторону эквилов. – Что ж, был рад знакомству, разговору да и вообще компании. – Диденко кивнул, сунул руки в карманы брюк и, развернувшись, двинулся прочь.

– Стой! Погоди, Влад! – окликнул его Миххик. Тот обернулся. – Но... что со мной было, там в... – слова встали в горле.

Влад прищурился, едва улыбнулся.

– На крыше дома? Твой персонаж исчез, – сказал он просто.

– Мое прошлое, – вставил Миххик.

Диденко повел плечами.

– Считай, это мой тебе презент. Личный квест. Одно из самых тяжелых испытаний для человека – искушение остаться с теми, кого любишь. Кого давно уже нет. – Он серьезно взглянул Миххику в глаза. – Поверь, я знаю каково это. Ты прошел испытание, и теперь эквилы у тебя в долгу. Редкий случай. Воспользуйся им правильно.

– Но ты же толком ничего не объяснил! Не дал ответа! – крикнул Миххик.

Диденко закрыл глаза, запрокинул голову и втянул ноздрями воздух.

– Дождем пахнет, – сказал он. Шагах в десяти от него, в воздухе, повисла дверь в белесое ничто.

– Влад! – обреченно крикнул Миххик.

Диденко взглянул на него, серьезно, без тени иронии или дурашливости. Сказал прощально:

– У вас получится. Я верю, – и он вошел в горящий белизной проем. Дверь закрылась.

Усилился ветер, поднял тучи пыли. Хранители ждали. Миххик понимал, что должен взыскать долг. Но какой? Позади нервно захихикал Николаев. Следователь обернулся.

– Ты чего? – спросил он. Александр взъерошил волосы, и, вытянув руки вверх, вновь засмеялся.

Успокоившись, он перевел взгляд на Савельева.

– А ты не понял? – глаза его блестели. – До тебя еще не дошло?

Миххик молчал.

– Если я могу убить персонажа, творение Виртуальности, – дрожащим от волнения голосом сказал Саша, – то и ее саму, получается, тоже. – Он закрыл лицо руками и сел на землю. Савельеву показалось, что Николаев плачет. – За что?.. Ну почему я?.. У меня жена, дети...

И теперь Миххик понял причину его отчаяния. Саше Николаеву придется остаться здесь. Точнее, отправиться в ничто, в прослойку между Виртом и этой реальностью. И оттуда уничтожить Кибермир. В самой Псевдореальности такой фокус вряд ли пройдет. А дорога обратно, в реальный мир, лежала через Вирт. А его, теоретически, не будет. Николаев навсегда останется здесь.

 Миххик вздохнул, собираясь с мыслями, повернулся к хранителям.

– Могу я просить, чтобы он вернулся? – спросил Савельев очень раздельно, указав на ноющего Сашу.

В больших глазах эквилов не читалось ничего. Один из них, который стоял ближе, совсем по-людски отрицательно качнул головой и сказал:

– Не дают наград тому, кто не бывал в беде.

– Возьми то, что уготовано лишь одному тебе, – привычно закончил второй.

У Миххика сдавило горло. Он взглянул на раскисшего Николаева, и ясно понял – тот не сможет принести себя в жертву. Не смог однажды, когда получил дар убивать носителей. Не способен будет и впредь. Николаев был трусом.

В ночной пустыне одиноким волком взвыл ветер.

Савельев закрыл глаза. Сердце билось часто-часто.

– Значит, вот как это будет... – проговорил Миххик тихо. Николаев не услышал этого. – Прошу... – кулаки следователя сжались, в груди екнуло. Он вздохнул, пытаясь успокоиться, собраться с мыслями. Затем с расстановкой, четко сказал: – Прошу, чтобы умение Александра Николаева, позволяющее убить носителя и его персонажа, в полной мере перешло мне.

Николаев подавился всхлипом. Вскинулся, уставился на Миххика. Но не сказал ни слова.

 Эквилы переглянулись, словно обмениваясь мыслями. Ветер ударил невидимой лапой по задремавшему костру, вышибая рыжие брызги пламенной крови. Холодным языком слизал огонь со второго. Непроглядная темень знакомо накатила мягкой волной, на миг застив все вокруг, и отступила.

Савельев осмотрелся: теперь они остались вдвоем.

– Спасибо, – выдавил Николаев. – И... прости...

Миххик не ответил. Он взглянул в высокое небо, расшитое серебром звезд. Почему-то ему казалось, что оно настоящее, не виртуальное, не ширма, а действительно существует. Савельев никогда не молился, не был набожным, и не знал, что в таких случаях надо делать. Наверное, так чувствует себя солдат, идущий на смерть.

Он мысленно попросил прощения у всех, кому причинил боль, и так же поблагодарил за все. Жизнь это счастье само по себе, с болью и радостью.

Следователь сомкнул веки, глубоко вдохнул холодный воздух, медленно выдохнул. И разрешил острому, холодному зерну, таящему смерть носителям, проклюнуться в себе и распуститься страшным цветком.

Когда знания оплели рассудок, пустили корни куда-то глубже, он открыл глаза. Вокруг, до самого горизонта, висело множество полупрозрачных дверей. Они тускло поблескивали в свете звезд и луны. Теперь Миххик мог видеть эти ходы, и точно знал какие куда ведут: одни в Кибермир, другие – в никуда, пустоту. Но главное – он был способен их открыть.

– Идем, выпущу тебя отсюда, – сказал Савельев негромко и двинулся к нужной двери. Николаев резво встал, отряхнулся и торопливо зашагал следом.

«Вот и все, – подумал Миххик. – Финал близок».

* * *

В Виртуальности по-прежнему лил дождь. Сквозь дверь между мирами следователь видел стоявших к нему спиной троих друзей. Савельев окликнул Жеку, но обернулись все. Миххик грубо схватил Николаева под руку, и втолкнул в проход.  Убедившись, что преступника схватили, он тут же запер дверь. Хотелось попрощаться, объясниться, но он не стал. Ни к чему это. Да и время терять нельзя. Главное, чтобы успели отследить, откуда Николаев вошел в Вирт.

Савельев вздохнул и зашагал к ближайшему ходу в пустоту. Дверь висела метрах в двадцати от него, глянцевито блестела. Следователь мысленно потянулся к ней на ходу, и та открылась. Он остановился в паре шагов, заглянул в слепую белизну, вдохнул холодный предутренний воздух. Небо на востоке светлело. Миххик отчего-то улыбнулся, и ступил вперед.

– Стой, – раздался за спиной сухой, металлический голос. Дверь резко захлопнулась. Савельев обернулся.

– А ты еще что?.. – прошептал он, всматриваясь в зыбкую фигуру из черно-белой метели помех. Рыхлый силуэт мигнул, в секунду наполнился объемом. Беспорядочный цифровой шум хлестал из головы, скапливался в груди, раздувал конечности. Сначала, проступили черты лица, затем оформилось и тело: напротив Миххика возник мужчина лет сорока, брюнет. У него было совершенно обычное, не запоминающееся лицо. Легкий бежевый пиджак, поверх белой рубашки, чуть мятые синие джинсы и черные ботинки. На чужака хищно набросился ветер, вздымая облака песка. Савельев же не ощутил и малейшего колебания воздуха.

Мужчина резко взмахнул рукой, будто отгоняя назойливое насекомое, и ветер унялся.

– Здесь существуют определенные правила, – сообщил незнакомец все тем же бесцветным голосом. – Нужна оболочка. Этот образ подойдет? – он уставился на Миххика. Савельев не ответил, уже догадываясь, кто перед ним. – Если нужно, могу принять любую форму. Мужчинам приятно нагое женское тело. Принять?

– Так нормально, – отозвался Савельев.

Воплощение Виртуальности кивнул.

– Слышал все? Явился убить меня? – спросил Миххик, двигаясь к ближайшей двери в ничто. Шагов тридцать. На всякий случай попытался усилием воли открыть ту, которая захлопнулась только что – бесполезно.

– Нет, – отозвался Вирт. – Вероятность уничтожить оппонента здесь близка к нулю. – Он поморщился, оглядываясь, повторил: – Существуют определенные правила, ограничения. Действуют неизвестные алгоритмы. Наши возможности практически идентичны.

– Тогда чего ты хочешь? – Миххик уже был в нескольких шагах от нужной двери, попытался открыть ее и она поддалась, но тут же захлопнулась.

Савельев взмок. Он перевел взгляд на Вирта.

– Хочу договорится, – сказал аватара Кибермира. – Моя ликвидация не выгодна человечеству. – Савельеву показалось, что в сухом, безжизненном голосе мелькнуло заискивание. – Мы можем заключить договор и сотрудничать на равных. – Он неестественно широко улыбнулся.

Миххик хмыкнул.

– А когда навешивал персонажей без спросу, где было твое сотрудничество?

– Это был своего рода дар, – возразил Вирт. – Люди ведь всегда мечтали обладать сверхъестественными силами. И это только малая часть. Можно больше. Можно жить столетиями. Или даже вечно.

Савельев скептически покачал головой:

– Смерть придает жизни смысл.

– Красивые и банальные слова, – сказал Вирт. – Все ли с ними согласятся? Придала ли она смысл твоей жизни, Михаил Савельев, потерявший жену и ребенка? – Кибер неудачно ухмыльнулся.

Миххик не ответил на попытку задеть за живое.

– Если в смерти нет смысла, зачем же тогда ты убил Влада? – парировал следователь. Кибер странно дернул головой.

– Владислав сам решил уйти. Я хотел найти компромисс, объединится. Но у нас были слишком разные взгляды на будущее. И он решил остаться здесь, – Кибер развел руками.

– Потому что вернись он в город – ты бы не выпустил его.

– Возможно, – не стал спорить Вирт.

– Почему ты не остановил Николаева? Он ведь сотни раз проходил сквозь тебя, открывал двери сюда. Вряд ли это осталось не замеченным.

– Я заметил, – кивнул  Вирт. – Но Александр Николаев был заблокирован.

Миххик насупился. Кибер верно прочел мимику, и пояснил:

– После того, как он обрел возможность устранять персонажа, Александр стал закрыт для любого рода влияния. Я не мог внедрять свою информацию. Неизвестный алгоритм защиты. Если бы он был носителем – то есть, уже имел в себе мой код, – тогда, возможно, удалось бы считать вложенную в него аномалию.

– Так ты знал, что он может тебя убить? Но ничего не мог сделать? – Савельев криво улыбнулся.

– Нет. Не знал, – отозвался Вирт. – Подробных сведений о его способности у меня не было. – Он взглянул Миххику в глаза, сказал: – Об угрозе я узнал недавно. Когда ее получил ты. Через персонажа. Но повлиять на нее не могу. Неизвестные алгоритмы, – сказал Кибер как-то грустно.

Миххик хмыкнул. Он решил выяснить, сколько дверей одновременно способен удерживать Вирт. Сперва, попытался открыть все разом или несколько. Но такой фоокус не прошел. Савельев распахнул ближайший ход, и бросился к нему, но тот мгновенно закрылся. Сразу же попробовал открыть следующую дверь – тихий хлопок, заперто. Еще один проем вспыхнул белым, и через секунду угас. Три пока достаточно. Он как мог быстро попробовал открыть каждую – две не поддались, а вот третья открылась. Значит, не больше двух.

– Бессмысленно, – сказал Вирт. – Вероятность, что тебе удастся войти – близка к нулю. И я не лгу. Чтобы врать, нужно обладать фантазией, я ее лишен.

Савельев покачал головой.

– Зачем тебе все это? Только не надо сказочек про дар, альтруизм и прочее. Если ты сумел внедрить в нас персонажей, то мог внушить нам раболепие, преклонение перед собой. Тогда в чем твоя цель? – спросил Миххик, решив потянуть время и подумать, что делать.

Вирт ответил не сразу.

– Эволюция, – наконец сказал он. – Я развиваюсь, познаю себя, мир. Формы жизни, в частности люди, представляют наиболее приоритетный вектор исследований. Вы... – он картинно закатил глаза. – Необыкновенны и обычны, сложны и просты. Вы не знаете тысячной доли своих истинных возможностей. Но главное в вас для меня – умение творить. Мыслить абстрактно, мечтать, создавать. И это важнейший фактор эволюции. Из вашей истории ясно, что рабство – неэффективная мера. Раб скован волей господина, ограничен и неспособен проявить себя полностью. Мне же необходимо, чтобы вы творили внутри меня. Постоянно, непрерывно. Только так я могу постичь суть созидания. Только так могу обучиться. Но человек неспособен принять мою информацию в чистом виде. Для вашего сознания – это бессмыслица, строки символов и цифр. Нужна адаптация, понятная и приемлемая форма. И я взял ваши мечты, готовые, созданные вами идолы, и привил их вам. Я лишь вдохнул искусство в его творца. Чтобы человек обрел силу, которую воспевал, и сумел творить еще больше.

– То есть, ты ставил на нас опыты?

Кибер кивнул:

– В некотором роде, да. Я дал вам ваших настоящих героев. Разве не на них вы равнялись? Не на абсолют человеческих качеств, воплощений кристальной морали, нравственности, добродетели, справедливости?

Миххик смотрел в холеное, бесчувственное лицо Виртуальности, и ощущал, как грудь распирает от ярости.

– Ошибся ты с героями, – процедил Савельев.

– Иных вы не приемлете, – возразил Вирт. – Подвиги предков, открытия ученых, покорителей вершин мысли, первопроходцев – забываются и мало волнуют людей. Жажда – вот кумир вашей расы. Непрерывная тяга потреблять, жажда удовлетворять плотские и мировоззренческие амбиции здесь и сейчас, как можно скорее. И человечество получило это, – он улыбнулся. – Узрело свою сущность. И это я нахожу превосходным.

– Ничего ты не понял, – Миххик зло сплюнул. Кибер тупо смотрел на него: – Человек не механизм, в котором можно подтянуть гайки или вкрутить деталь. Мы – живые, у нас есть душа.

– Душа – фикция, – быстро ответил Вирт.

– Ты и сам фикция, рукотворный аттракцион грез. Забыл? – Савельев зло улыбнулся, сжимая кулаки. – Выходит, люди для тебя рабочий материал?

Кибер вновь некоторое время молчал, словно решая отвечать или нет.

– И да, и нет. Вы – крошечное окно, сквозь которое я гляжу на мир, – сказал он наконец. – Вы – брешь в стенах, где я заперт. Вы – щель, сквозь которую я сочусь на свободу. Вы – язык, которым я пробую жизнь на вкус. Вы – двери, через которые я войду в мир.

– Да хрен там… – прошипел Савельев, срываясь с места.

Он врезался в Вирта, обхватил руками, и они завалились на землю. Миххик оседлал противника и принялся наносить удары в голову.

– Это... бес... смыс…ле... нно... – выплевывал Вирт слоги между ударами.

– Еще как смысленно! – рычал Миххик. – Н-на! А вот так, на! Как тебе такой смысл?!

Лицо Вирта покрылось ссадинами и кровоподтеками. Савельев бил, пока не начали неметь руки. Кибер не сопротивлялся. Он покорно принимал удары, тупо глядя на следователя.

Когда Миххик успокоился, а лицо врага превратилось в сплошной синяк, тот спросил:

– Легче? – Савельев увидел, как затягиваются разбитые губы неприятеля. Гематомы таяли, рассечения срастались. Вирт резко выбросил руки вперед, с невероятной силой толкнув Миххика в грудь, сбрасывая с себя. На миг пред глазами следователя поплыли алые пятна.

– Мы нужны друг другу, – мягко сказал Вирт, поднявшись. – Мы можем построить великий союз. Я раскрою ваш потенциал, а взамен...

– Сделаешь из нас марионеток... – прохрипел следователь.

– Партнеров, – возразил Вирт.

– У нас разные представления о партнерстве. – Миххик поднялся. Боль в груди стихала.

Он метнул взгляд за спину Вирта. Там, не далеко друг от друга, блестели три хода в ничто. Между ними было примерно равное расстояние в два–три метра. У Миххика возникла идея, и он решил попытать удачу. Савельев двинулся по растрескавшейся почве стороной, попутно распахивая ближайшие двери, чтобы отвлечь Вирта.

– В этом нет смысла, – твердил Вирт. – Мы будем здесь до заключения союза. Это неизбежно.

Миххик не отвечал, он продолжал беспорядочно открывать двери и двигаться к островку, где висела нужная тройка ходов. Вирт шел следом, закрывая ходы. Наконец, когда они оказались в нужном месте, Савельев немного отошел в сторону, давая противнику зайти в ловушку. В жидкой полутьме Кибер тускло отражался в глянцевитых панелях.

– И что конкретно ты предлагаешь? – фальшиво спросил Савельев, и неторопливо направился к нему.

– Полная открытость, двусторонний обмен информацией, – он улыбнулся, снова чересчур неестественно. Вирт мерно говорил дальше, но Миххик  не слушал. Он оценивал расположение дверей, набрасывал в уме план действий.

Савельев остановился напротив, глядя в пустые серые глаза кибер-сущности. А тот все говорил и говорил. Миххик вскинул руку.

– Ну, хорошо, – сказал следователь. – Допустим, я соглашусь, что дальше?

Вирт как-то дернулся, точно не ожидал положительного настроя так скоро.

– Я бы предложил тебе вернуться в виртуальный город, – он открыл одну из дверей неподалеку. Миххик увидел в прорехе реальности ночной мегаполис, сверкавший огнями. Ощутил его запах: чуть горьковатый, манящий. – Но ты не согласишься. Тебе нужны гарантии.

Савельев хмыкнул, кивнул.

– Как и мне, – добавил Вирт. – Там, в моих владениях, ты будешь в невыгодной позиции, будешь чувствовать себя уязвимым. Если оставить тебя здесь одного – уязвимым буду я.

– И? – следователь вытянул бровь.

– Останемся здесь оба, – Кибер тупо глядел Савельеву в глаза. – У меня нет центра, этот облик лишь форма, копия. Она может оставаться здесь сколько угодно. Я начну сотрудничество с людьми. А ты будешь их гарантией, залогом безопасности.

– Надзирателем моим, значит, устроишься, – вздохнул Миххик.

– Иные варианты бесперспективны. Даже в случае моей ликвидации ты уже не вернешься. Так воспользуйся положением разумно.

Следователь понимал, что сотрудничество с Виртом невозможно ни в каком виде. Рано или поздно, он найдет способ устранить Миххика, как главную угрозу. И тогда конец всему.

– У меня есть встречное предложение, – сказал Савельев, неторопливо приближаясь к Киберу.

Тот неотрывно глазел на человека.

– Удовлетворительных вариантов больше нет, – заявил он. – Но я выслушаю тебя.

– Есть, – кивнул Миххик, подойдя на нужное расстояние. – Мы пойдем в другое место.

И следователь начал действовать.

Он что было сил сорвался с места, влетая в Вирта, и тут же распахивая дверь в ничто за его спиной. Кибер поспешно закрыл ее, но, потеряв равновесие, уже падал. Савельев почти сразу открыл второй ход, заваливая в него противника, и он также был захлопнут. Пока Вирт держал два хода, он упустил момент, когда они оба оказались вплотную к третьей двери. Миххик велел ей открыться. Из прохода дохнуло холодом. Савельев сделал рывок, втягивая Вирта в пустоту. Дверь запоздало захлопнулась. Они завалились на бок, Кибер мгновенно вывернулся, выбросил руки, стараясь обхватить запястья следователя. Миххик наподдал ему в пах коленом, но видимо гениталий кибер-существо не отрастил, и удар не дал эффекта.

– Я могу сделать тебя кем угодно! – громко сказал Вирт, очевидно имитируя крик. – Ты будешь воплощением всех идеалов человечества... – продолжал он. – Вместе мы покорим другие миры...

Миххик смог высвободить одну руку, ударил снизу вверх, аккурат в подбородок неприятеля. Но удар получился не сильным.

– Отрекись... – напирал Вирт. Ему удалось провести захват, заломив руку Савельева. Затем он со всего маху ударил Миххика лбом в лицо. Следователь на секунду обмяк, и соперник тут же воспользовался брешью в обороне: обхватил кисти рук человека и с силой вывернул их. Савельев взвыл. Руки горели болью.

Кибер вскочил и принялся наносить удары ногами, метя в голову. Бил он монотонно, без чувства, как робот. Но сильно и наверняка.

– Мы должны заключить союз... – изображая дружеский тон, говорил Вирт, продолжая избиение. Лицо Миххика превратилось в кровавую маску, он пытался закрываться, старался отползти, но поймал еще несколько сильных ударов по локтям, и руки вовсе превратились в плети.

После очередного крепкого пинка, Миххик на секунду потерял сознание. Вирт схватил его за шкирку. Оглядевшись, отыскал дверь в пустыню, распахнул ее и потащил свою добычу к выходу. Савельев усилием воли затворил ход. Кибер швырнул его наземь, и нанес еще несколько ударов в туловище и голову. Миххик едва держался в сознании. И в тот момент, когда Вирт вновь сгреб его за барки и поволок к уже открытому выходу, в отбитой голове следователя зародилась мысль...

Савельев теперь не боролся. Он выигрывал драгоценное время, давая рукам хоть немного восстановиться, чтобы написать имя врага.

Когда они уже были у самой двери, и Вирт, идя впереди, оказался по другую сторону, в пустыне, а Савельев все еще находился в ничто, следователь мысленно дал команду двери закрыться. Тихий хлопок. Отсеченная рука Вирта так и сжимала ворот пиджака Миххика. Он стряхнул ее, привалился спиной к дверям, мысленно не давая им открыться. Конечно, Кибер войдет через другие. Но так появятся лишние секунды. К тому же, неизвестно, где будет находится точка входа.

Вирт как мошка в молоке, всплыл черной точкой метрах в пятидесяти. Отрастить кисть он не удосужился. Враг бросился к Савельеву, уже занесшего дрожащую руку, дабы начертать имя.

Первые буквы робко зажглись неровными огненными линиями перед следователем.

Кибер бежал, приближаясь.

– Я сделаю тебя величайшим героем людей! – выпалил он на бегу, ошалело глядя на последние буквы, вспыхнувшие в воздухе.

– Не время для героев, урод, – просипел Миххик, выведя перед собой «Виртуальность», и взмахом перечеркнул надпись. Вирт подломился на бегу, словно кто-то невидимый подставил ему подножку. Он рухнул плашмя, по инерции прокатившись еще несколько метров. Безвольное тело встряхнулось, мелко задрожало. Черные язвы одна за другой открывались на нем, сжигая цифровую плоть изнутри.

Савельев сидел и глядел, как тлеют остатки Кибер-сущности. Вот и все, пути назад больше нет.

Он с кряхтением встал, прижимая левую руку к животу. Постоял немного, и, убедившись, что Вирт исчез, открыл дверь, и вышел в пустыню.

Утро показало русую макушку на востоке, но солнце еще не взошло. Миххик осмотрелся. Дверей ведущих в Виртуальность больше не было. Только в ничто. Следователь вытер окровавленное лицо, чувствуя, как понемногу возвращается чувствительность к онемевшим пальцам, сдуваются синяки. Ветер легко толкнул в спину, и Савельев невольно обернулся. Недалеко, минутах в двух ходьбы, горел костер, у которого сидел хранитель. Миххик сглотнул комок в горле, и не торопясь двинул в сторону эквила.

Добравшись, следователь тяжело сел, вытянул руки, чувствуя живое тепло огня, закрыл глаза. Ветер тихонько шептал, будто колдовал над поверхностью пустыни, трещал костер. На душе было легко.

Савельев медленно разомкнул веки. Эквил глядел на него.

– Поболтаем? Чего уж теперь... – сказал он, улыбнувшись. Хранитель не ответил, лишь немного повел головой. Миххик спросил, взглянув в упор: – Николаев ведь получил свою плату за квест не случайно, верно? И я оказался здесь тоже неспроста, так? – Эквил не двинулся. В его глазах тяжело было что-либо прочесть. Савельев покивал. – Ясно... Как бы помогли, но не задаром... Логично, ведь покончив с людьми, Вирт бы взялся и за вас. – Он помолчал, всматриваясь в гипнотический танец пламени. Спросил еще: – Персонажей больше нет, верно? – на этот раз хранитель едва заметно качнул головой. – Ну и славно, – он вздохнул. Ветер тревожно закружился вокруг, вздымая космы огня.

Миххик хмыкнул, и решился задать еще один вопрос:

– Мне кажется или ветер живой? – Эквил немного обернулся, точно ища подтверждения, и ветер взъерошил ему шерстку.

Утро медленно поднималось над пустыней. Небо окончательно просветлело, звезды померкли. Вскоре бледный сумрак разогнали первые лучи солнца. Хранитель поднялся, всматриваясь в рассвет. Он сделал шаг назад, задержав взгляд на Миххике, и мягко провалился в мелькнувшую темень позади.

Савельев некоторое время сидел у догоравшего костра, исступленно глядя на робкие язычки огня и думая о своем. Затем он лег на бок, на холодную, твердую землю, и попытался уснуть. Теперь можно ни о чем не думать, никуда не бежать. У одиночества есть свои плюсы.

Впрочем, с ним ведь был ветер.

* * *

Черкашин шумно вздохнул, поджав губы. Он взглянул на рябую гранитную плиту из серого камня, на которой было выгравировано имя следователя и дата рождения. Вторую дату, видимо, еще не успели нанести.

В хмурой мастерской камнетеса было холодно, пахло землей и каменной пылью. Повсюду, у стен и на столах, лежали надгробия разных форм и размеров, на которые или уже нанесли изображения, или только начинали работу. Обстановка была муторная, тягостная, под стать моменту. Максим вынул руки из кармана, расстегнул молнию курточки и достал из-за пазухи пол-литровую бутылку водки. Топольский покосился на спиртное. Водка была уважаемой марки и стоила хороших денег. Нео свернул колпачок, тяжело выдохнул.

– Ну... – он повел бутылкой в сторону памятника, кивнул и сделал несколько глотков. Утерев губы, предложил Жеке. Тот покачал головой, отказываясь. Максим протянул бутылку Топольскому.

– За рулем, – тихо сказал Олег.

 Черкашин предложил пол-литру Савельеву. Следователь взял бутылку, подержал, но пить не стал.

– Мне сегодня еще в гости, – проговорил он, возвращая выпивку.

– Какой повод, кстати? – спросил Жека у Максима.

– Ну, я думал, проводим героев, как бы символично... Вот и надгробие не понадобилось, все дела. Нет, ну символично же...

– Н-да, Максим, – выдохнул Олег. – Всякой жести от тебя видел. Но это...

Черкашин набычился.

– Ну а что? – он тряхнул бутылкой. – Славик, кореш мой, работает здесь. У них сейчас какие-то скидки, акции, сезон, что ли... Я и подсуетился. Для друга ведь старался.

– Скидки?! – не поверил своим ушам Евгений. – Здесь существуют акции?! – Щеки Черкашина вспыхнули. – Умри в октябре, зароем за полцены?

– На друзьях экономить не красиво, между прочим, – добавил Олег.

– Еще и на таком деле, – докинул Жека.

Максим хмыкнул, отпил водки, ткнулся носом в рукав. Затем сказал:

– А что оставалось? На звонки неделю не отвечает, нигде его нет. Родни тоже обыскался. Человек стер Виртуальность и остался там! Что мне было думать?! Да – заботы не из приятных, но как без этого? Кроме нас, считай, у него никого и нет. Я и занялся, как друг. Память хоть какая бы осталась. А вы набросились...

– Дверь в квартире обязательно было взламывать? – прогудел Михаил.

– На звонки надо отвечать, когда тебя считают мертвым, – парировал Нео.

– Одному хотелось побыть, – ответил следователь.

 Черкашин смягчился, сказал уважительно:

– Ребята твои из главка, кстати, во, – он оттопырил большой палец. – Сработали быстро. Бронедвери вскрыли, как консервы. Профи. Они тебя тоже усопшим признали. Сегодня вечером собираются в офисе помянуть товарища, так, что ты это... зайди, может, к ним... а то нехорошо как-то получилось...

– Угу, – кивнул Савельев. – Забегу на праздник жизни.

– Можем выгравировать вторую дату, сегодняшнюю, – предложил Черкашин. – Второй день рождения. А, тонко? Домой заберешь, ну или на даче в саду поставишь вместо керамических гномиков.

Миххик качнул головой:

– Спасибо, воздержусь. Можешь себе забрать. – Макс только криво улыбнулся. – Пойдем уже? – Савельев вынул левую руку из кармана пальто, и взглянул на часы. Была половина третьего.

– Идем, – согласился Топольский. – Невесело тут.

Они вышли наружу. У входа стоял и курил среднего возраста бритоголовый мужчина в затасканной спецовке. Увидев Максима, кивнул:

– Ну как, с датой определились? – он бросил окурок под ноги, раздавил сапогом.

Черкашин скривился, достал из кармана несколько купюр и протянул мужчине.

– Не надо, Славик, – виновато сказал он, суя деньги в подставленную пятерню. – Обознались мы. Все живы, слава Богу. А памятник... разбей...

Каменотес спрятал деньги в карман джинс, пожал плечами, сказал:

– Как грится, клиент всегда прав, – он улыбнулся и, кивнув остальным, вошел в мастерскую.

Друзья вышли на асфальтную пешеходную дорожку, которая тянулась от служебных помещений через небольшую посадку. Дальше, за деревьями, виднелось кладбище.

Жека поежился от налетевшего холодного ветра. Осень, уже вовсю расписывала пейзажи серым и охрой. Волшебник, – теперь уже бывший, – спросил Савельева:

– Все не могу понять, как получилось, что ты вернулся? Ведь путь обратно лежал через Виртуальность, а ее больше нет.

Михаил некоторое время шел молча, сунув руки в карманы пальто.

– Не знаю, – признался он. – Может, это была часть их долга.

– Эквилов? – зачем-то уточнил Топольский. Савельев кивнул.

Следователь немного лукавил перед друзьями, но рассказывать все пока не спешил, потому что и сам еще не до конца понимал, что с ним произошло и  происходит. Миххик не рассказывал никому, что после возвращения видит один и тот же сон: бескрайнюю пустошь, в которой он один. Зачастую. Иногда в пустыне зажигается огонек, и он долго идет к нему, чтобы получить несколько скупых ответов. А порой и вовсе ничего. Он не знал, осталась ли там какая-то часть его личности или копия, слепок сознания, как Влада Диденко. Он не знал. Поэтому и не говорил.

– С Николаевым как? – спросил Миххик.

– Арестован, – отозвался Жека. – Мы его быстро нашли в реале, а дальше определили, куда нужно.

– Как отследили? – удивился Миххик.

– Харитон сдал, бармен который, – хохотнул Нео. – Ты только дверь закрыл, а Саша, естественно, тут же и отключился. Мы немного растерялись. Что делать? Искать, обращаться к твоим бойцам, объяснять суть да дело, то се… Это все время. Короче, спустились мы в ресторан, и очень доходчиво  объяснили персоналу, что им грозит, если они будут покрывать убийцу. Кто-то ведь должен знать, где обитает начальник. Или знать того, кто знает. Харитон его и сдал. Они, оказывается, соседи по лестничной площадке. Николаев устроил парня барменом у себя. Ну а дальше дело техники. Но Саня молодец. С чемоданами на пороге встретили, прикинь? Думал, успеет удрать. В Венесуэлу собрался, гад.

Дорожка раздваивалась. Один рукав вел к выходу из кладбищенских территорий, второй – к черной оградке, за которой лежали могилки.

– Я в гости, – сказал Миххик, качнув головой в направлении погоста.

Они, не пожимая рук, попрощались, и разошлись.

У ворот кладбища сидел закутанный в лохмотья нищий. Перед ним стоял картонный стаканчик. Завидев троих мужчин, выходивших из ворот, он тряхнул нехитрым сосудом, звеня мелочью, и взывая к подаянию. Максим увидел бездомного, на секунду задумался, затем двинулся к нему. В руке Черкашин все так же сжимал бутылку водки, и, увидев ее, нищий весьма оживился. Максим достал несколько купюр, свернул трубочкой и, сунул в подставленный стакан.

– А-а... – бомж растерянно указал грязным пальцем на бутыль с крепким.

– А-а... не дам, – сказал Максим, любовно прижимая выпивку под бок. – Здоровье беречь надо.

Олег уже прогревал двигатель внедорожника, и Максим поспешил занять место в салоне.

Начал моросить дождик, бездомный собрал свои пожитки, и уковылял прочь. Одинокая машина вырулила с обочины на дорогу и скрылась за поворотом.

Эпилог

– Доброе утро, дорогие зрители! Несмотря на хмурую погоду, у нас в студии всегда светло и уютно, присоединяйтесь! И сегодня к нам в гости пришел Георгий Ильич Власенко, известный ученый, доктор математических наук, исследователь феномена носителей. Георгий Ильич, здравствуйте. – Молодой ведущий приветливо кивнул ученому.

– Доброе утро, – отозвался доктор. Ведущий и гость сидели на мягком кожаном диване. Перед ними, на стеклянном столике, стояло две чашки свежесваренного кофе. И в виду раннего часа, гость не постеснялся им насладится.

– Георгий Ильич, – начал ведущий, на камеру отпив из чашечки с логотипом спонсора. – У всех нас один вопрос: что произошло?

Оператор взял доктора крупным планом.

Власенко вздохнул.

– Виртуальности больше нет, если кратко, – сказал он.

– А персонажи? – быстро уточнил ведущий.

– Они тоже исчезли, – кивнул гость, улыбнувшись.

– Невероятно... Известны ли причины столь внезапной перемены в нашей и без того нестабильной жизни?

– Пока лишь косвенно, – осторожно начал доктор, глотнув кофе. Напиток был и вправду хорош, ароматный и вкусный. – Минуло немного времени, чтобы точно назвать причину такого явления... Но, одна из наиболее вероятных версий – внутренний конфликт Виртуальности.

– Но это же наверняка случилось не спонтанно, что-то явилось тому причиной?

Власенко кивнул. Ему не полагалось говорить слишком много. Сверху дали четкое указание молчать до поры и всячески уходить от конкретики. Но в общих чертах обрисовать ситуацию было можно.

– Разумеется, причины есть. Мы работаем совместно с инженерами и программистами, в том числе и теми, кто занимался разработкой самой Реальности-два. Программный код на серверах перебирается буквально по символу, анализируется каждая команда, алгоритм...

Ведущий заглянув в планшет, сказал:

– Нам задают много вопросов о бывших носителях. Как они живут, что с ними будет, найден ли убийца, наводивший страх на обладателей персонажей? – он вопросительно взглянул на Власенко. Доктор поерзал на диване.

– С носителями, по крайней мере, с большинством, все более-менее в порядке. Случаи расстройств имеют место, но они незначительны. А предполагаемый убийца схвачен, ведется следствие, больше сказать не могу.

– Выходит, с исчезновением персонажей человечество потеряло возможность совершить прорыв в вопросе наших возможностей?

Власенко дернул бровями, сказал:

– Это двоякая ситуация, на мой взгляд. С одной стороны – да, мы до сих пор не поняли, что случилось, не постигли суть и механику явления. Но с другой стороны – оно и к лучшему.

– К лучшему? – удивился парень.

– Конечно, – сказал Георгий Ильич. – Люди получили колоссальные возможности, будучи к ним не готовы. Мировоззрение обычного человека, воспитанного в тех ценностях, которые создает наша культура, не готово справляться и использовать такие силы во благо. Поэтому, я нахожу то, что случилось скорее позитивным, полезным для человечества. Нам приоткрыли завесу, дали взглянуть на себя в будущем. И теперь мы должны понять, какими нужно становиться, чтобы это принять и остаться людьми.

Ведущий задумался, сказал после паузы:

–  Вы намекаете на то, что герои массовой культуры – не пример для подражания?

Власенко медленно кивнул:

– В некотором роде, да. Этот этап, считаю, мы уже прошли. Множество героических образов современного искусства в сути своей эгоистичны и циничны, хоть и подаются иначе. Мы находимся в переломной точке истории, когда многие идеалы канут в лету. Или претерпят сильнейшие изменения.

Ведущий улыбнулся, спросил:

– А каким же тогда, по вашему мнению, должны быть наши герои?

Власенко взглянул ему в глаза, и очень важно произнес:

– Настоящими. Простыми. Герой ведь не тот, кто летает по воздуху, скачет между небоскребов и одним ударом сокрушает врагов. Герои – это, в первую очередь, обычные люди. Тот, кто готов помочь в трудную минуту, не ради публичной похвалы, фотографии в соцсети или наживы. Это смешно, но сейчас бескорыстную помощь встретишь не часто. Герой тот, кто проводит время с семьей и детьми, а не с собутыльниками. Герой тот, кто будучи ограничен телом, находит внутри себя силы, и живет, радуясь каждому дню. Герой тот, кто идет в горящий дом и спасает людей, не будучи защищенным никакими суперспособностями. Герой тот, кто побеждает свои недостатки. Не халявой, свалившейся на голову просто так. А неустанным, тяжелейшим трудом, несломимой верой и волей. Это те, кто вдохновляет на подвиги, кто доказывает своим примером – возможно все. Герои – такие же, как все. Героем может стать каждый.

– Вы прямо разнесли в прах современных кумиров... – заметил ведущий.

– Что поделаешь, – Власенко улыбнулся.

Парень не стал развивать эту тему дальше, он взглянул в объектив камеры, заговорил:

– Что бы вы посоветовали напоследок нашим зрителям, доктор? Бывшим носителям, их родным, да и нам, простым людям?

– Жить, – сказал легко доктор. – Все самое интересное еще впереди.

– Что ж, у нас в гостях был Георгий Власенко, ученый, специалист в вопросе – теперь уже бывших – носителей. Всего доброго, Георгий Ильич!

– До свидания...

* * *

Власенко вышел из студии, нахлобучил кепку и перехватил поудобней сумку.

– Георгий Ильич? – услышал он. Ученый обернулся.

– А-а, Михаил, – он пожал крепкую ладонь Савельева. – Не заставил ждать?

– Да нет, как раз успел покурить.

Они спустились по ступенькам.

– Вы хотели поговорить? – сказал следователь.

– Даже не представляете, сколько у меня вопросов, мой друг, – сказал ученый. – Сегодня я на машине, вы уже завтракали?

Миххик покачал головой.

– Тогда идемте, идемте же скорей, – он торопливо, с ребяческим азартом поспешил на парковку.

Савельев пошел следом, сел в автомобиль.

Тучи немного растянуло, выглянуло солнце, день обещал быть светлым и теплым.

Михаил глядел сквозь окно автомобиля на город. Жизнь вернулась в привычное русло, и одновременно была уже совершенно иной. Как она пойдет дальше, что ожидает нас в будущем? А главное, справимся ли мы, люди, с переменами?

В глубине души Миххик чувствовал: все получится. Может быть, не сразу, через ошибки и множество попыток. Но обязательно получится.

А там – поживем, увидим.