Книга: Длинные тени
ДЛИННЫЕ ТЕНИ
Юго-западная провинция Кавладора, между Илюмскими горами и Ла-Фризе
Солнце садилось за горизонт. Дождь стих, оставив промозглую сырость и глубокие лужи.
Колеса фургона утонули в размякшей, превратившейся в сплошное болото колее. Утомившиеся за день кони поднатужились, сделали шаг, другой… Возница зашептал:
— Пошла, родимыя!.. пошла, пошла!..
Альн кивнул, приказывая охранникам бросать под колеса повозки срубленные в ближайшей рощице ветки.
— Ну, вывози, родимыя! — прикрикнул кучер. Кони переступили, попробовали выволочь застрявший в грязи фургон; правый заржал, у левого не осталось сил даже на столь простое выражение своего недовольства. В итоге фургон качнулся назад и еще глубже погрузился в коварную жижу.
Кони устали; от их потных спин валил пар, как будто животные вышли из бани. Утомились и солдаты — шесть гномов, восемь человек. И он, Альн де Дьюр, чувствовал себя, как выжатый лимон.
Вот за это я и не люблю налоги, — сказал себе Альн. — Нет, всё понятно, и как честный человек, дворянин и королевский подданный, я их, конечно же, плачу… И безмерно благодарен свояку, мужу старшей из сестер жены, что он нашел мне службу…
На секунду Альн поджал губы, размышляя, можно ли назвать его должность — капитан охраны, сопровождающей сборщиков налогов по провинции, — службой. По сравнению со службой в армии короля Лорада разъезды охраны золотого каравана были детскими шалостями. Смешно сказать! Отбиваться от грабителей — и кому? Ему, Альну де Дьюру, получившему боевое крещение во время Осады Луаза, ему, прошедшему пять героических кампаний под предводительством самого генерала Громдевура?
Смешно сказать…
Один из гномов вынырнул из-под повозки и басовито закричал, что обнаружил начинающуюся поломку. Ему недовольно ответили и кучер, и двое из солдат, сразу припомнившие все случаи, когда коротышкам казалось, что повозка вот-вот сломается. Все пятьдесят случаев, имевшие честь случиться за неполную неделю пути.
Что поделать — как вычитал в своих умных книжках сын, сие хроническое недопонимание называется межрасовым конфликтом. Гномам всё кажется, что что-то ломается, люди — уверены, кто оно как-нибудь утрясется-образуется…
— Господин капитан, прикажите распрягать и чинить! — подбежал один из гномов к Альну.
— Господин капитан, да не слушайте его! Поднапряжемся, авось оно и вытянет! — подбежал один из солдат.
— Не вытянет!
— Вытянет!
— Сломается! — угрожающе нахмурился гном.
— Я говорю тебе — вытянет! Господин капитан, скажите бородачу, чтоб не летел вперед выхлопа!
Господин де Дьюр промолчал.
Впрочем, молчать он умел на редкость красноречиво…
После того, как несколько лет назад Альн получил дубинкой по голове, язык кавалера вдруг повадился вести собственную жизнь. Не помогали ни лекари, ни ведьмы — вдруг превратившись в тяжелое, неповоротливое полено, язык отказывался выражать мысль своего хозяина. Можно было мычать, уподобившись слабоумному дурачку, можно было объясняться записочками или жестами; Альн предпочел замкнуться в гордом молчании, и окружающим пришлось приспосабливаться к его новой манере общения. Понимать скептические ухмылочки, выразительные гримасы, уничижительное прищуривание, ядовитое выпячивание губы…
На просьбу солдата Альн отреагировал, чуть заметно улыбнувшись. В сочетании с жестким, прямым взглядом растянутые уголки губ произвело требуемый эффект — служака заткнулся, побледнел и побежал к рощице, поторапливать рубщиков, объяснять им, что нужны еще ветки…
Гном тоже примолк. Он посмотрел на капитана охраны, на его руку, лежащую на рукояти меча, и пробормотал, что не вполне уверен… может, ось и выдержит… допустим, до завтра…
Гномы, — усмехнулся Альн. Люди… Эх, сюда бы пару троллей, чтоб вытянуть тяжелый фургон из грязи! Вернусь в Талерин, — пообещал себе де Дьюр, — попрошу Джиобарди, чтоб нанял мне в команду хотя бы двух троллей. Хотя лучше — трех. Один сразу устроит скандал с гномами, второго попробуют упоить в зюзю мои храбрые единоплеменники, авось, хоть третий окажется нормальным служакой…
Из рощицы прибежали еще трое людей, все — с огромными охапками хвороста. Ветки распределили под колесами, после чего общими усилиями — кто — подталкивая скрипящую повозку, кто — вытягивая смертельно уставших лошадей под уздцы, а кое-кто просто отчаянно матерясь, — фургон вытащили из коварной западни.
Альн одобрительно кивнул. Отлично, с одной бедой справились…
— Может, привал, капитан? — с надеждой спросил один из охранников.
— И то. Может, заночуем, ваше благородие? — поддержал кучер. Кивнул на тяжело поводящих боками лошадей. — Оне совсем как есть взопрелые, ваш-благородь, слышьте, как хрыпят?
Кони, хвала богам, отнюдь не «хрыпели», хотя и выглядели слишком уставшими, чтобы продолжать путешествие с прежней скоростью. Вполне можно было бы рискнуть, пройти еще пару лиг…
Но что-то смущало. Какое-то неуловимое, неясное чувство опасности.
Альн посмотрел на небо — похожая на початую головку сыра луна еще не вошла в полную силу, значит, шалостей оборотней можно не опасаться. Опять же, погода слишком мокрая и холодная; что называется, хорошая собака хозяина из дома не выпустит… Путешествуя по Кавладору в сопровождении налоговых караванов, Альн де Дьюр на собственном опыте убедился, что преступлений глубокой осенью и зимой совершается гораздо меньше, чем теплой весной или летом.
А раз опасность меньше — вполне можно пожертвовать двумя лигами пути по раскисшей дороге и скомандовать привал.
Пожав плечами — тем самым выражая некоторое, весьма условное согласие со словами подчиненных, — Альн указал на рощицу и максимально четко дал понять, что не считает соседство с данным лесным массивом благонадежным и полезным. Веток можно нарубить — или вытащить те, которые еще не успели утонуть в грязи. И развести костерок во-о-он там, на пригорочке. И посуше будет, и окрестности просматриваются…
Через некоторое время, сидя у небольшого костра, Альн раскурил трубку и, изредка посматривая на своих подчиненных, вытащил из кармана письмо из дома. Фиона писала о том, что ее отец стал жаловаться на боли в сердце, сообщала об очередном разводе второй сестры и о скандале в доме третьей. Всё как всегда, — усмехнулся Альн. Милая Фиона… Он прочитал приписку, сделанную рукой сына — Фриолар кратко доводил до сведения отца о своих успехах в школе. Потом Альн сложил письмецо, провел пальцами по сгибам бумаги, и только тогда почувствовал некоторое спокойствие. Будто всё волшебным образом встало на свои места, будто всё так, как и должно было быть…
Он проснулся несколько часов спустя и несколько секунд лежал с открытыми глазами, соображая, что его разбудило. Неровный диск луны светил с грязно-бирюзового неба, позволяя рассмотреть детали окружающего пейзажа с навязчивой подробностью.
Холодно.
Воздух сырой, с ароматами грибов и мокрого леса.
Темно-зеленые, почти черные сосенки — низкая поросль, прилепившаяся на склоне холма.
Три лошади — два мощных тяжеловоза и собственный, де Дьюра, верховой. В лунном свете шкуры животных выглядят так, будто их смазали маслом. Кони стоят совершенно неподвижно, опустив головы. Совершенно обычная поза — но что-то в ней неправильно, нелепо…
Рядом с лошадьми спит кучер, гном и еще двое охранников — верно, сразу после ужина они уселись играть в «Короля и Звездочета», да так и заснули, с фишками и картами в руках… И охранник, которому выпал черед нести ночной дозор, спит рядом — обняв алебарду, приоткрыв рот и счастливо посапывая. Ах, скотина, дождешься ты у меня!..
Укуси вас крокодилы, да почему ж вы все спите?!
Альн резко перевернулся на бок, стараясь, чтобы его движение вышло беззвучным. Теперь он мог видеть и другую часть лагеря — люди и гномы спали, причем у Альна возникло ощущение, что каждый охранник уснул мгновенно, провалившись в царство Гьюпсюэ в один момент, а не долго устраиваясь, ворочаясь и считая перед сном прыгающих через забор баранов.
Так не бывает, — подумал Альн.
Он осторожно протянул руку, нащупывая лежащий рядом меч.
Так не бывает, — повторил он себе. — Значит, это не настоящий сон, а какое-то волшебство.
И сразу же получил подтверждение своей правоты — с фургона, посвистывая на мотив старинной песенки, спрыгнул какой-то человек. Он нес четыре больших мешка — каждый из них был украшен гербом Министерства Золота и, как знал Альн, вмещал по пять сотен золотых монет.
Такая тяжесть по плечу не каждому взрослому мужчине. Однако против всяких ожиданий вор, как понял кавалер де Дьюр в следующий миг, когда луна услужливо посветила с небосвода, был неприлично молод — парню было лет семнадцать. Обычный деревенский паренек, — среднего роста, кособокий, лицо в оспинах, неровно остриженные темные волосы, одет в домотканую рубаху и залатанные штаны, — он мог быть и иберрцем, и фноссианцем, и кавладорцем. Здесь, на юге, много таких чернявых типов…
Паренек небрежно бросил мешки на землю и снова полез в фургон. Он действовал не спеша, с этакой расчетливой ленцой, с наглостью, которой вполне могли позавидовать демоны.
«Ну, сволочь, ты у меня получишь,» — пообещал Альн. К тому моменту, когда паренек опять выбрался из фургона, Альн уже поджидал его, вытащив меч из ножен. Напряженный, плотно сжавший губы, он ткнул сверкнувшим в лунном свете клинком, приказывая парню остановиться.
Вор оказался трусом — Альн прочитал испуг в его черных глазах, расширившихся в тот момент, когда он увидел неспящего свидетеля своего преступления. У парня некрасиво отвисла челюсть, он громко ойкнул, обнаружив острое лезвие, застывшее в доле дюйма от собственной шеи.
— Не… н-н-не убивайте меня, господин!!! — закричал вор, падая на колени.
Как же! Марать клинок о подобную мразь! — на лице Альна отразились презрение и праведный гнев, которые он испытывал в этот момент.
— Помилосердствуйте, господин! — вопил парень, делая попытку обнять поймавшего его с поличным охранника за колени. Альн убрал клинок в сторону — убивать паршивца ему совершенно не хотелось, — он отвел взгляд от вора буквально на секунду, и именно в эту секунду в поведении парня произошла разительная перемена.
Изрытое оспой лицо стало жестче, старше, проявилась злая, решительная складка губ, которая бывает обыкновенно у гораздо более зрелых людей; глаза вспыхнули жадным черным блеском, — а еще через треть секунды парень резко приблизился к Альну, махнул рукой на уровне груди капитана, и отскочил в сторону.
Альн не понял, что произошло. Просто он стоял, а потом вдруг обнаружил, что лежит на сырой, холодной размякшей земле, и жухлые осенние травинки колют ему лицо.
Хотелось кричать. От злости и досады, что он — воин, ветеран, офицер, — попался на столь примитивный, доморощенный трюк. Хотелось завопить, выругаться, старательно смакуя все звучные, ядреные словечки, которые полагается произносить в подобных случаях. Хотелось… особенно когда Альн посмотрел наверх и увидел, как парень протирает стилет, испачканный в его, кавалера де Дьюра, крови.
Спокойно протирает, деловито, хозяйственно.
С полной уверенностью, что всё так, как и должно быть. Еще бы! Охранников да сыщиков на его воровской век хватит, а вот стилет — вещь любимая, полезная, еще не раз пригодится…
Ах ты, сукин сын! Чтоб тебе сдохнуть!
Альн сделал попытку подняться — на сей раз шумно, не делая тайны из своего присутствия. Уловка не помогла — ни гномы, ни люди, ни лошади не услышали, продолжая тихо посапывать, наслаждаясь наведенным мороком-сном.
— Живучий, — с усмешкой прокомментировал вор. Его черные глаза недобро блеснули.
Кричать хотелось невыносимо. Во всю глотку, так, чтобы на завтра першило в горле. Но упрямый язык и в этот раз подвел кавалера де Дьюра.
Выручил меч. Он ударил резко, так, что взвизгнул рассекаемый лезвием воздух. Альн нанес рубящий удар в голову противника и отскочил, прижимая левую руку к ране в груди.
Приказав себе успокоиться, он повернулся, чтобы посмотреть на убитого.
Паренек стоял, с непередаваемым удивлением рассматривая четвертинку черепа, упавшую ему в ладони. Хлестала темная кровь, заливая лицо вора; смутно белела разбитая кость, поблескивало что-то неприятное… что-то, затянутое неприятного вида плотным клубом дыма, медленно поднимающимся над отверстой раной.
— Ты ж меня убил, сволочь, — зло ощерился вор. — Такое хорошее тело испортил, гад!
И прибавил длинное ругательство на иберрском — язык Альн опознал по обилию раскатистых «р».
Де Дьюр едва не пожалел, что отвлекся на лингвистические изыски; высказав мнение об убийце, парень бросил осколок черепа в Альна и тут же бросился сам — страшный, оскалившийся, окровавленный. Он рвался к шее Альна, метил коленями в живот и пах, позволил рассечь себе руку, пропустил жуткий удар в печень — любого другого человека… Как обязательно уточнил бы склонный к педантичному алхимическому занудству сын Альна, малыш Фри-Фри — любого другого живого человека наверняка бы убили восемь дюймов стали, погруженные в правое подреберье. Но кошмарного мертвеца они только раззадорили, и он снова бросался в бой, дразня противника сталью направленного в глаза стилета, придумывая звучные оскорбления и издеваясь, смеясь над смертью.
— Думаешь, что убил меня? — говорил вор, легко запрыгивая на спину спящего кучера, уходя от очередной атаки Альна, приседая и нанося ответный удар в плечо де Дьюра. — Так вот, приятель, ты ошибаешься! Чтоб меня убить, меня надо сначала отыскать, потом оживить, а потом уж и убивайте на здоровье… если сможете!..
Альн взмахнул мечом; левая рука вора повисла на недорезанном лоскуте кожи, но тот будто и не заметил этого. Он перескочил вправо, метнулся, дозволил насадить себя на клинок, как на вертел, и подарил своему убийце гадостную ядовитую улыбочку.
— До встречи на том свете, скотина! — сказал вор и изо всех сил ударил стилетом — на этот раз в горло Альна, чтоб наверняка покончить с упрямым воякой.
Даже мертвый, Альн де Дьюр продолжал сжимать меч обеими руками. Его остановившийся взгляд смотрел на врага с неизбывной, ледяной ненавистью.
— Ж-жив-вучий, гад, — прошептал вор-чернокнижник, буквально снимая израненного себя со смертоносного клинка.
Он огляделся — люди и гномы, усыпленные заклинанием, так и продолжали сладко посапывать, не заметив ночного сражения. Некоторые из охранников покрылись кровью — и незадачливого вора, и их капитана; но все упорно делали вид, что не произошло ничего неожиданного.
Вор засмеялся — что ж, волшебство работает! Это хорошо…
Его тело основательно испорчено, это плохо, — рассудительно заметил парень, понимая, что организм изранен и обескровлен настолько, что лишь тонкий знаток Магии Смерти способен сейчас обнаружить различия между ним и зомби обыкновенным, кладбищенским.
Что ж, пора отправляться в путь…
Парень присмотрелся к спящим телам и выбрал одно, принадлежащее немолодому солдату степенного, сухощавого вида. Вор с трудом развернул охранника лицом к луне, прошептал длинный речитатив и, превозмогая нарастающую слабость, убил его ударом стилета в сердце.
После чего рухнул, заливая покойника собственной кровью и непонятной темной субстанцией, сочащейся из раны в черепе, глазниц и рта.
Утром, когда сонное заклинание перестало действовать, охранники обнаружили смерть Альна де Дьюра. Пропажу семи тысяч золотых и присутствие совершенно постороннего трупа они тоже обнаружили, но смерть капитана впечатлила их гораздо больше.
Убитого паренька через несколько недель опознали — им оказался дурачок из деревеньки на границе между Брабансом и Кавладором; бедолага пропал несколько недель назад и, видно, окончательно спятил, раз решился обокрасть сборщиков налогов Министерства Золота.
Господин Джиобарди был настолько шокирован смертью свояка, что посчитал себя виноватым в гибели Альна и добровольно обязался помогать его вдове и сыну. Фиона так и не узнала об ужасах ночи, когда погиб ее супруг; Фриолар каким-то образом разведал подробности, но не сразу, а года три спустя.
Что поделать — мальчишка всегда был любопытен и настойчив.
То, что через неделю после похорон злополучного кавалера де Дьюра, один из бывших его подчиненных, немолодой ветеран, сухощавый, степенный, похожий на иберрца своей желтоватой кожей и выразительными черными глазами, вдруг решил выйти в отставку и уехать к дальним родственникам в Аль-Миридо, абсолютно никого не заинтересовало.
Дело житейское. Бывает. Да и кому мог быть интересен этот самый обычный человек?
Талерин, 28 —й день месяца Охотника
Осень прощалась с Талерином затяжными дождями и северным ветром. Под колесами проезжающих экипажей хлюпали лужи, замерзшие прохожие поднимали воротники плащей и надвигали поглубже шляпы, унылые дворняги поджимали хвост и прятались в подворотнях, бездомные коты соблазняли добросердечных хозяек, обещая им любовь до гроба…
Дождливые месяцы Вуали и Лютни погрузили столицу Кавладорского королевства в состояние тихой дремоты. Охотник, появившийся на небосклоне, принес с собой снежную крупу, и теперь по ночам улицы Талерина засыпало мелким снежком. Снег таял к полудню, добавляя слякоти и грязи; горожане надеялись, что зима вот-вот начнется по-настоящему, но упрямая погода снова и снова обманывала их ожидания.
Тема прихода зимы — настоящей, со снегом и морозцем, а не какой-то мерзопакостной серо-дождливой сырости, — активно обсуждалась в «Алой розе», самой известной ресторации Университетского квартала.
Здесь ученые мэтры собирались согреться кружечкой вина из Иберры или Фносса. Усаживаясь у пылающего камина, они спешили раскритиковать теории оппонентов и поделиться собственными наблюдениями. Слыхали, у госпожи Ш., торговки птицей, все утки дружно сбросили перья? Верная примета, что начинающийся месяц Гусыни будет теплым… Нет, уважаемый коллега, вы что-то напутали! Просто упомянутая вами госпожа Ш. поссорилась с невесткой, вот бедная домашняя птица и оскоромилась, попав под горячую ручку раздраконившимся домохозяйкам! А зима будет холодной. Ей-ей, не вру! холодной, как в Буренавии — может быть, даже до Нового Года снег продержится. Алер покроется льдом, да таким толстым, что можно будет по нему пройти и не провалиться… да, точно, и лёд будет, и снег, и даже, чем демоны не шутят, метели объявятся…
Метели? Вы еще скажите — сугробы! И белые медведи на улицах!
А почему бы и нет? — не желали сдаваться упрямые спорщики. Атмосфера — вещь изменчивая, Земля, как утверждают некоторые алхимики со специализацией в астрономии, постоянно вертится, а вдруг старушка-твердь повернется Талерином к самому холодному воздуху? Ведь может быть! В этом мире вообще всё возможно! Слышали, что творилось нынешним летом в Великой Пустыне Эль-Джалада? Двоюродный брат внучатого племянника жены моего кузена по семиюродной линии утверждает, что собственными глазами видел там живого демона! Ей-ей, не вру! Настоящего демона! Живого! То есть — до тех пор, пока сей уникальный экземпляр из другого мира не увидел наш доблестный принц Роскар, тот действительно был живым и здоровым.
Кто заболел? Его высочество принц Роскар? Да кто вам сказал подобную чушь? Наш принц — всем принцам принц; его здоровьем только кукушек в Чудурском лесу пугать… Кто говорит, что принц болен? Плюньте в рожу и вызовите троллей-санитаров, если кто-то еще хоть раз в вашем присутствии посмеет утверждать, что наш Роскар — не самый здоровый и не самый героический принц на шесть королевств в округе…
За что плюетесь?! То есть как это — я говорю, что принц не здоров? Я?! Да тьфу на вас, я утверждаю как раз обратное! Хотя… знаете, это по большому секрету — но до меня дошли странные слухи. Что последнее время принц изволит пребывать в меланхолии, которая прежде была ему совершенно не свойственна. Говорят, принц влюблен… И даже говорят, что скоро состоится его свадьба… как это — на ком женится его высочество? Конечно же, на дочери герцога Тирандье, даме Мелориане!
Или, может быть, на даме Элоизе, дочери графа Росинанта. Или на маркизе Сюзетт Ле Штанк, которая приходится родственницей королеве Брабанса. Или на двоюродной сестре буренавского короля, или, что весьма возможно, на племяннице ллойярдского королевы Пруденсии… Право слово, уж красавиц у нас, в Кавладоре — как листьев в эльфийском лесу…
Кстати, о красавицах.
Мэтр Люмус, уважаемый представитель кафедры истории Университета королевства Кавладор, не надолго прервал разговор и огляделся по сторонам. В «Алой розе» было всё, как всегда — другими словами, по-гномьи надежно и по-алхимически необходимо. Горел камин, светились тусклые желтые фонари под потолком, на стенах поблескивала сталью коллекция фамильного оружия. На второй этаж уводила лестница; еще одна лестница — узкая, как в шахте — выводила к порогу ресторации; те, кто не был знаком с хозяйкой заведения, гномкой Напой Леоне Фью из клана Кордсдейл, обычно промахивались мимо ступенек и совершали небольшое, но чувствительное падение на три локтя вниз.
Из обеденного зала можно было увидеть краешек кухни, оборудованной по последнему слову гномьей техники; иначе говоря — с машинками для шинковки, взбивания и замеса, а также многочисленными топориками всевозможных размеров и способов заточки. Сейчас у плиты мелькала долговязая, тощая фигура кухонной помощницы Напы Леоне — девицы по имени Полин. Иногда с кухни доносился раздраженный басок — это братец Напы, Ньюфун, громко выражал своё недовольство «очередной человечкой, с которой умудрилась связаться» его младшая сестрица. Самые сочные гномьи ругательства сопровождались странным посвистом, доносившимся от камина — как могли убедиться господа алхимики, свистела свинка-копилка.
Сей предмет появился в ресторации «Алая роза» месяца четыре назад, но быстро завоевал известность. Мало того, что он был свинкой, изготовленной из стали и лет триста использовался родственником Напы в качестве переносного сейфа, еще он был изделием повышенной магичности, то есть артефактом. Благодаря наложенным чарам свинка-копилка признавала лишь хозяйскую руку, а всех остальных пыталась атаковать, или хотя бы пугать, злобно щуря маленькие глазки и издавая утробное «хогри-хок». Во избежание несчастных случаев артефакт был прикован цепями к стене, а сажали рядом с ним самых проверенных, самых надежных бессребреников. Иначе говоря — своих, алхимиков из Университета. Они и достаточно честны, чтоб не пытаться взять чужое добро, и достаточно бедны, чтоб свинка не возымела на их счет финансовых надежд.
Еще одним животным, которое приютила в «Алой розе» добросердечная гномка, был огромный пушистый Черно-Белый Кот. Большой котяра с золотыми глазами отличался редкостным жизнелюбием — осень он провел, пытаясь улучшить генофонд кошачьей популяции Талерина и вступая в драки со всеми домашними питомцами (включая павлинов и верблюдов), которые только попадались ему на пути. Сыщики Министерства Спокойствия, инспектор Дука и капрал Брык подозревали пушистого паршивца в том, что он испортил декорации в Опере, перепугал лошадей в платной конюшне господина Певерила, и дважды обокрал лавку деликатесов «Вкусно и Весело»; но кот таинственным образом сумел избежать официальных обвинений. Всякий раз у ЧБК обнаруживалось алиби — в момент совершения преступления он лежал перед камином в «Алой розе». Возможно, то был оптический обман, возможно, паршивцу везло, возможно, присутствовала некая сложная закономерность, которую еще предстояло вычислить с помощью магических формул и алхимической дедукции… Одним словом, Кот нынче вечером лежал на тепленьком половичке, вытянувшись, выпустив когти и урча от удовольствия, — а это означало, что где-то в Талерине сейчас совершается преступление.
Впрочем, господам Филиппу, Люмусу и Никанту, не было дела до происходящих в Талерине событиях. Они были историками, а это значит, что их интересовали лишь события, свершившиеся лет триста назад.
— Кстати, о красавицах, — повторил мэтр Люмус, оглядывая обеденную залу ресторации. — Господа, а вам не кажется, что здесь кого-то не хватает? Здесь должна быть женщина…
По счастью, возраст мэтра Люмуса не допускал сомнений в его намерениях — последние двадцать лет любые женщины его интересовали лишь в связи с историческими событиями, которые произошли по их вине, или которые вот-вот произойдут в ближайшем будущем.
— Мэтресса Розанна ушла в Обитель Праматери Прасковии; грозилась сделать кому-то вскрытие фурункула, — объяснил мэтр Филипп.
— Не Розанна. — Отмахнулся Люмус.
— Мэтресса Долли? Она отправилась в школу при Ордене Акимании[1] уговаривать деток поступать к нам в Университет.
— На что мне мэтресса Долли? На ней взгляд не отдыхает, а покрывается занозами! Здесь должен иметься кто-то помоложе, посимпатичнее…
— Изольда отправилась в Луаз, искать свою судьбу, — вздохнул мэтр Никант. — Как летом уехала, так и ищет…
— Изольда — это кто? — строго спросил Люмус.
— Студентка, — кратко объяснил Филипп. Никант печально вздохнул: Изольда была такой хорошенькой, такой милой, такой пытливой девушкой, что не заслуживала столь краткой характеристики. Она была — самой-самой! Самой красивой, самой любезной, самой глупой…
— Это ж кто я в ваших глазах, чтоб интересоваться какими-то студентками? — вспылил мэтр Люмус. — Вы еще скажите, что мне телят не хватает!
— Вам не хватает телят, коллега? Но зачем? — удивился мэтр Филипп.
— А зачем мне студенты?! — еще сильнее удивился мэтр Люмус. — Мне не стихи о них сочинять, мне б поговорить с кем-нибудь! С какой-нибудь милой, образованной, и, что самое главное, не глупой женщиной. Такой, как наша мэтресса Далия… А, вспомнил! Я хотел поговорить именно с ней! Куда она пропала? — и историк стал оглядываться, будто упомянутая дама могла спрятаться в настенный шкафчик или притаиться на потолочной балке.
На лице мэтра Филиппа появилось на редкость возвышенное, торжественное выражение:
— Мэтресса Далия получила новую работу, — сообщил он. — Ее пригласили в Королевский Дворец, замещать недавно освободившуюся должность воспитателя королевских отпрысков. Вы же знаете, что ее высочество принцесса Ангелика чрезвычайно высокого мнения о нашей коллеге! После того, как случилась та история с мэтром Фледеграном, она лично приходила сюда, уговаривать Далию взять на себя обязанности по воспитанию юных принцесс и принца Ардена. Вот, уговорила, и теперь ведущий сапиенсолог нашего Университета украшает собой Королевский Дворец.
Мэтр Никант, который искренне считал, что женщин, подобных мэтрессе Далии надо душить в младенчестве, подтвердил слова мэтра Филиппа тяжким вздохом.
— Кранты теперь Кавладору…
Королевский дворец, в тот же вечер
Неписанный закон человеческих отношений гласит: если ваш друг или родственник получил новую, высокооплачиваемую и престижную работу, ему нужно позавидовать. Насколько глубоко и патологически, решать, конечно же, вам, но позавидовать все-таки нужно. Округлить глаза, когда вам назовут сумму жалованья, прикрыть ладошкой открытый в изумлении рот, когда вам объяснят жизненные перспективы теперь доступны счастливчику, изумленно ахнуть и покачать головой, высказывая чисто человеческое «везет же людям»…
Будучи представительницей славного клана подземных мастеров, Напа Леоне Фью не считала обязательным следовать человеческим законам. Гномка на заморочки человеков чихать хотела, а потому сопела, презрительно поджимала губы и осматривала новое место работы Далии с ярко выраженным чувством отвращения.
— Посмотри, сколько здесь книг! — мэтресса Далия подбежала к огромному стеллажу, вмонтированному в одну из стен отведенных ей апартаментов. — Я могу месяц читать! Даже не придется уговаривать наших библиотечных мымрочек позволить взять том на ночь! И какие это книги — вот эта издана в Лугарице триста лет назад, эту запретили в Вечной Империи Ци как подрывающую государственные устои, а это вообще древний эльфийский манускрипт!..
— Ты научилась читать по-эльфийски? — буркнула гномка. — Или вдруг выучила цинские иероглифы?
— Не в этом дело! Это же книги, замечательные, редкие книги! Только ради них можно было согласиться на должность воспитательницы их высочеств!..
— Фр, — презрительно отреагировала Напа. — Нашла, чем гордиться! Раньше ты была уважаемым алхимиком, преподавателем единственного в стране Университета, а теперь стала обыкновенной нянькой! Фр, тоже мне, карьера…
— И вовсе я не нянька, — излишне нервно отреагировала Далия. — Принцессы уже взрослые, одной четырнадцать, другой двенадцать, принц, конечно, тот еще мелкий пакостник, но и он вполне вменяем… Как-нибудь договоримся. Зато посмотри, какую комнату мне выделили! Это ведь не комната, это настоящие апартаменты — спальня, ванная, лаборатория и гостиная, которую можно использовать и как приемную, и как кабинет! Тут есть даже шкафчик с подъемником, чтоб заказывать ужин прямо из кухни! Ну, разве не чудеса?!
Напа протопала в спальню, скрипнула дверью и осмотрела помещение, презрительно оттопырив губу:
— И не страшно тебе спать в постели покойника? — спросила она. — Ты ж вроде боишься всяких там зомби, мумий и прочую некромантию.
— Напа, что за глупости ты говоришь?! — возмутилась Далия. — Во-первых, мэтр Фледегран умер не здесь, а в замке Фюрдаст; во-вторых… во-вторых…
Далия замялась, подбирая слова. Гномка тем временем обнаружила в спальне еще тысячу недостатков: дверцы шкафов скрипели, из узких, высоко расположенных окон дуло, балдахин нуждался в чистке… М-да, ничего удивительного, что бывший обитатель этих покоев, придворный маг, вдруг взял и сыграл в ящик. Чего не сделаешь, чтоб избежать необходимости спать на огромном ложе, с периной лебяжьего пуха, соболиным покрывалом и обтянутыми золотой парчой подушками!
— Во-вторых, — понизив голос, объяснила Далия, — я на этой кровати вовсе и не сплю. Она поскрипывает, отчего мне всякие привидения мерещатся… И вообще, на сундуке мне как-то удобнее.
— Ага! — обрадовалась Напа. — Ну, когда тебе надоест отлеживать бока, возвращайся в «Алую Розу», я пока погожу сдавать твою комнату. Здесь у тебя даже зеркала нет, как ты без него обходишься?
— Зеркало есть, только его какой-то умник догадался устроить в лаборатории, — Далия указала на обсуждаемый предмет. Гномка выбежала из спальни, встала на пороге соседнего помещения и выдала еще более выразительную гримасу.
— Фу, — сказала она, с брезгливостью осматривая расставленные по полкам предметы магического труда. — Сплошной эльфийский выпендреж! Вот зачем эту чашу покрывали резьбой? Лучше бы добавили в основание пару фунтов серебра! А кто догадался делать столовые приборы из яшмы и нефрита? Фу, какое уродство — обсидиановый нож! Даже мои братья могут сделать что-нибудь получше, повнушительнее! Ты только представь, можно ли использовать этот нож для разделки мяса?! — Напа, вскарабкавшись на стул, сняла с полки большой кинжал и воинственно потрясла им. — Он же сразу сломается!
— Не думаю, что мэтр Фледегран использовал его столь примитивно. Видишь, рукоять покрыта магическими символами? Положи, вдруг в нем какие-то чары содержатся…
Напа тут же усмотрела новый объект для критики.
— И как ты не боишься всей этой магии, которая здесь обретается?! — отбросив кинжал в сторону, громко спросила она. В доказательство своих слов она указала на всё содержимое лаборатории, включая непонятные приборы, сосуды, коробки, тигли, жаровни и прочее. — А вдруг что-то случиться, и из какой-нибудь пентаграммы появится демон? А вдруг мэтр Фледегран, прежде чем отправиться к Центру Земли, сотворил какую-нибудь отраву, а ты ее случайно вдохнешь?! А вдруг какой-нибудь волшебник имеет к Фледеграну личные счеты и решит заколоть его во сне — а в его постели спишь ты?! Кто тебя спасет от всех этих напастей?! — патетически возопила Напа. И закончила гораздо спокойнее: — Короче, достаточно с тебя этих придворных извращений. Поработала — хватит. Возвращайся в «Алую Розу».
В ответ Далия тяжело вздохнула.
— Напочка, — ответила она. — Я проработала всего два дня. Мне даже жалованья за столь короткий срок никто не заплатит…
— Ничего, как-нибудь выкрутимся… — Напа отыскала сундук своей подруги и принялась примериваться, как же переместить его в Университетский квартал.
— Я очень скучаю по нашей «Розочке», по тебе и Ньюфуну, по Черно-Белому Коту, нашим сплетникам-исследователям… Но пойми же, — увещевала Далия, — я не могла отказать принцессе Ангелике! Она ведь не просто написала официальное приглашение, она не поленилась приехать в Университетский квартал! Подумай, какой почет для всего Университета — представитель алхимического сообщества, впервые за семь столетий стал воспитателем будущих королей! Это ж какая честь, какая ответственность!
— Семьсот лет короли как-то обходились, и теперь прекрасно справятся, — Напа не собиралась отказываться от намеченной цели. Большой, видавший виды сундук с вещами мэтрессы Далии уже переместился на три локтя в сторону выхода.
— Просто семьсот лет назад алхимия еще не считалась самостоятельной силой познания, а рассматривалась как отрасль магии, — объяснила Далия. — Так что я вообще, уникум. Рара авис…
— Кто? — не поняла Напа.
— Рара авис, то есть редкая птица, — перевела Далия. — Есть такая метафора — чтоб передать уникальность и необычность какого-то явления, его сравнивают с какой-нибудь экзотической представительницей семейства пернатых…
— А, понятно… — протянула гномка. — Весь остальной птичник уже перебили, а ты, выходит, одна ненормальная на насесте сидеть осталась… Я ж говорю, что история добром не кончится! Мэтр Фледегран, вишь ты, от этой демоновой работенки по воспитанию принцев-принцесс умер, и до шестисот лет не дожил! А что с тобой будет — подумать страшно. Хватит сидеть на заборе, возвращайся в «Алую Розу»! Там у тебя студенты, там без тебя сапиенсология, чего доброго, загнется, и вообще… Ты сама столько раз говорила, что настоящий Алхимик должен Исследовать! Изучать! Открывать Новые Горизонты! А передача знаний другому — досадная необходимость, которая только убивает дух истинного Алхимика в подрастающем поколении!
И, логически обосновав необходимость возвращения мэтрессы в родной Университетский квартал, Напа снова принялась двигать сундук. Далия, чувствуя, что от словесных оскорблений ее подруга в любой момент готова перейти к тому, что у гномов получается лучше всего, то есть к работе руками вообще и кулаками в частности, села на сундук, тяжело вздохнула и ответила:
— Напа, я не могу. Пойми же — я не «не хочу» вернуться, а просто не имею на это морального права! Представь, что будет, если я убегу из Королевского Дворца, поджав хвост. Все будут говорить, что я не справилась, что я неумеха, и вообще самозванка…
— Дай мне пять минут и секиру, я мигом объясню, насколько они заблуждаются! — храбро пообещала Напа.
— Что, даже самому королю объяснишь?
Гномка замялась. Насупилась. Потом осторожно предложила:
— В крайнем случае, ты всегда можешь куда-нибудь эмигрировать… Поедешь в Ллойярд, навестишь мэтра Питбуля, или в Иберру, будешь терроризировать своими алхимическими концепциями мэтра Лотринаэна… Или даже вообще, давай махнем в Брабанс! Я там никогда не была, а ты сама говорила, что мечтаешь познакомиться с сочинительницей Фелицией Белль!
— Напа, если я уеду, проработав воспитателем королевских детей всего двое суток, и в Ллойярде, и в Иберре, и вообще где угодно, на меня будут показывать пальцем и говорить: вон идет та недоучка, выдававшая себя за дипломированного алхимика, которая не сумела справиться даже с тремя подростками! Я не могу так подвести Алхимию!
— И что, — Напа душераздирающе вздохнула. — Ты больше не вернешься в «Алую Розу»? На шестьсот ближайших лет окопаешься здесь, в этой ужасной комнате?
— Что в ней ужасного? — не поняла Далия. — Вполне комфортная, хорошо обставленная, теплая…
— Ага, и располагается в башне на высоте сотни локтей над уровнем моря!
— Ты преувеличиваешь, — покачала головой мэтресса.
— А ты уходишь от темы! — возмутилась гномка.
В разговоре образовалась напряженная пауза.
— Послушай, Напа, — решилась Далия. — Я скажу тебе правду: я не хотела соглашаться на предложение ее высочества Ангелики. Мне тоже очень нравится моя жизнь в Университетском квартале, а все эти официозы, вся эта ответственность и обязательства — не для меня. Но обосновать, почему я не хочу заниматься воспитанием племянников патронессы Министерства Чудес, я не смогла. Ведь все эти короли и принцы просто не понимают, что обычные люди могут быть довольны своей жизнью; им кажется, что смысл жизни их подданных в том, чтобы выполнять желания правителей или вершить прочие подвиги на благо королевства! Я и подумала — ладно, поработаю… Недолго. Через пару месяцев придумаю какой-нибудь благовидный предлог, чтоб отказаться от должности.
— Какой? — деловито уточнила гномка. — Ты ж сама только что сказала, что от должности воспитателя королевских детей просто так не отказываются.
— Ну, я пока не решила… Проанализирую опыт предшественников, — пожала плечами Далия.
— Фледегран помер, — подсказала Напа.
— Маг, что от него ожидать? — равнодушно отмахнулась алхимичка. — Привык действовать реалистическими категориями. Не волнуйся, я не собираюсь принимать столь кардинальных решений. Дай мне пару месяцев, и вот увидишь — я что-нибудь придумаю…
— Ладно, — недоверчиво протянула гномка. — Но, если не возражаешь, я начну копать подземный ход…
— Не вздумай! — всполошилась Далия.
— Почему? Вдруг ты захочешь тайком скрыться из дворца? Раз — а тут мой подземный ход!
Спорить с энтузиастом подземного строительства было практически бесполезно, а потому Далия лишь многозначительно промолчала. Тем более, что какой-то червячок сомнения — выросший на постоянном упоминании о трагической судьбе ее предшественника и разнообразных бедствиях, которые могут случиться в результате общения и даже обычного соседства с магическими людьми, штучками и обстоятельствами, — подсказывал, что иногда полезно иметь дополнительный выход из ситуации.
— Кстати, как там дела в «Розочке»? — спросила Далия, когда Напа, на все корки раскритиковав чай и вкусности, присланные с королевской кухни, засобиралась домой. — Пришел ли ответ от Джои?
— Дела — как обычно, а вот Джоя так и не написала. Как уехала на свой остров Дац, так и не отвечает…
— У меня появилась идея. — ответила Далия, нахмурившись, — глупая, конечно, но все-таки… Мы ведь пишем ей письма на кавладорском, верно?
— Верно, — согласилась гномка.
— А на Даце говорят, в основном, по-ллойярдски. Вдруг какой-нибудь почтальон неверно прочитал адрес? Или даже просто потерял письмо при пересылке? Можешь написать ей снова, на ллойярдском? Что-то меня смущает столь долгое молчание Джои… Ведь еще летом она уехала, и до сих пор никаких известий!
— Ладно, напишу, — проворчала Напа на прощание.
Оставшись в великолепии покоев придворного мага в одиночестве, первое, что сделала Далия — подперла входную дверь стулом, а на подоконник кабинета положила пустую бутылку, уравновесив ее так, чтобы она упала при легчайшей попытке открыть створку окна. Устанавливая подобную конструкцию на окне спальни, алхимичка ворчала — демоны бы щекотали гномов с их дотошностью… с их неверием в интуицию… с их прагматическим отношением к жизни… Ну почему, почему, Напа права?! Ведь могла бы промолчать, не напоминать о трагическом финале мэтра Фледеграна! И о демонах, которые вдруг появляются в местах сосредоточения большого количества волшебников, Напа тоже могла бы не напоминать! Не говоря уж о привидениях, монстрах…
В углу зашевелилось что-то странное, и Далия огласила апартаменты оглушительным визгом.
Она вспрыгнула на постель, мигом утонув в пышно взбитой перине, подхватила подушку, готовая защищать свою жизнь от всяких там магических тварей, вылезающих из щелей…
Но это оказалась всего лишь мантия. Ее собственная, мэтрессы Далия, черная мантия, заслуженная и немного потертая, которая вдруг сползла с вешалки.
— Ненавижу магию, — проворчала Далия. — Она полезна, не скрою, но как-то слишком непредсказуема… То ли дело старая добрая Алхимия! Дюжина ключевых категорий, сетка логических связей, три-четыре закона и пятьсот дополнений, а все остальное — дело логики…
В дверь постучали.
Подхватив с полки раскритикованный Напой обсидиановый кинжал (ну и что, что лезвие сделано из хрупкого материала? Рукоятка-то большая, тяжелая, серебряная!) Далия осторожно подкралась к двери.
— Кто там? — спросила она с замиранием сердца.
— Мэтресса? — послышался голос горничной. — Ваше магичество, мы принесли вашу новую парадную мантию!
— Вообще-то, обращение «ваше магичество» совершенно не уместно, — принялась ворчать Далия, убирая стул и откидывая засов. — Больше подойдет простое и классическое «мэтресса», хотя иногда…
За дверью обнаружилась девчонка-служанка и манекен, на котором сияла шелком и изящной золотой вышивкой новая мантия воспитательницы королевских детей.
— Хотя иногда и вычурное «ваша ученость» не будет считаться излишеством, — пробормотала Далия по инерции.
Горничная сделала книксен, затрепетала от смущения и протиснулась вместе с манекеном мимо застывшей на пороге алхимички.
— Это моя мантия? — уточнила Далия. — Вы ничего не напутали?
— Ну да, матушка Жизель и тетушка Рума, наши златошвейки, весь день выполняли заказ ее высочества Ангелики. А завтра доделают вторую…
— Большое им спасибо, — мрачно протянула Далия. — Но только идите и скажите им, что они что-то напутали! Это не моя мантия!
— Как — не ваша?! Она сшита по вашим меркам! Давайте примерим, ваша ученость! — перепугалась горничная. — Позвольте ручку в рукавчик…
— Никаких ручек! Никаких рукавчиков! — возмутилась Далия. — Я и без примерки вижу, что это не моя мантия!..
— Не может быть, чтоб матушка Жизель ошиблась с размером! — затрепетала служанка и приготовилась пустить слезу.
— Нет, она ошиблась не с размером, — поспешила восстановить справедливость Далия. — Она ошиблась с цветом! Вы что, не видите, что мантия лиловая?!
Горничная, боясь ошибиться, внимательно проинспектировала новую одежку. Действительно, парадная мантия была сшита из шелка чуть темнее сиреневых соцветий.
— А я — алхимик! — объяснила мэтресса. — Мы, алхимики, если вы не замечали раньше, предпочитаем черное! И элегантно, и строго…
— Но, ваша ученость… — горничная была перепугана, но все-таки продолжала гнуть свое. — есть же традиции…
— Ну да, традиции — это наше всё, — подтвердила Далия. — Все алхимики традиционно носят черные мантии.
— Вот, ваша ученость, вы ж сами сказали… Алхимики- те в черном, а придворные маги всегда ходят в лиловом! Матушка Жизель ведь десяток лет на мэтра Фледеграна шила, она все-все традиции выучить успела! А тетушка Рума…
Девчонка что-то чирикала о Руме и Жизели, а Далия стояла, застыв мраморной статуей и активно подвергая сомнению содержимое собственной головы. Она не ослышалась? Ей не изменил слух? Ее не подводит память? Может быть, случился какой-то атмосферный казус, и ее восприятие временно прекратило добросовестно справляться со своими обязанностями?
— Придворные маги? — уточнила она.
— Конечно! — жизнерадостно подтвердила горничная. — Мы так рады, что придворным магом наконец-то назначили женщину! Особенно тетушка Рума радуется. В Брабансе, где живет ее кузина, долгое время придворным магом была эльфийка, так на нее такие потрясающие мантии шились, что просто умереть можно! От восторга, — уточнила девчонка, на случай, если «ее ученость» чего-то не поняла. — Очень красивые мантии, принцесса Ангелика, когда в Министерство Чудес руководить ездит, их носит с удовольствием. А на мужчину чего ж шить — две точи прошил, рукава приделал, и всего ничего, за пол-дня одежка готова… На даму нам шить всегда приятственнее, и оплачивается лучше… — простодушно объяснила она.
— Придворные маги? — еще раз прошептала Далия.
— А вы, должно быть, ужасно умная, — с робкой улыбкой спросила горничная. — Раз вас в придворные волшебники позвали, верно? Ну, не буду вам мешать, ваша ученость… вы, если чего надо, зовите. Вон у вас шнурок над камином висит, вы и трезвоньте, если что понадобится. До свидания, ваша ученость…
Девчонка убежала, а Далия так и осталась стоять посреди кабинета. Она беспомощно озиралась по сторонам, видела многочисленные предметы, указывающие на магическую профессию бывшего обитателя апартаментов воспитателя королевских детей, снова и снова смотрела на сияющую ослепительным лиловым шелком мантию, и беззвучно шептала: «Придворные маги?»
Она? Мэтресса Далия? Придворный маг?
Быть того не может…
Ощущение, что что-то где-то пошло неправильно, усилилось на следующий день.
Утро первого зимнего месяца началось для Далии с того, что важный мажордом — в расшитой золотом ливрее, с бакенбардами, которые можно было использовать в качестве силков при охоте на пустынных сфинксов, — торжественно объявил, что «их величества король Кавладора Гудеран Десятый из династии Каваладо и королева Везувия просят вас откушать с ее высочеством Ангеликой, его высочеством Роскаром, их королевскими высочествами Анной, Дафной и Арденом и его высокопревосходительством генералом Октавио Громдевуром».
Судя по тому, с каким достоинством и патетикой держался господин Олбер, такое приглашение было равно по значению официальному объявлению войны.
А потому Далия, бормоча под нос многочисленные оправдания, почему она поступает так, и никак иначе, облачилась в новенькую лиловую мантию, нацепила на лицо маску строгости, и поспешила присоединиться к расположившейся вокруг круглого обеденного стола королевской фамилии.
Завтрак прошел тихо, по-семейному.
— Перестань корчить рожи! — потребовал его высочество наследный принц Арден от своей сестры Дафны.
— Я не корчу, я рассказываю Анне, как ты вчера со своими гномами ломал дверь в погреб, а Олбер вас застукал и попытался поймать на месте преступления, — тут же ответила Дафна. А Анна подтвердила, добавив: «Вот именно!»
— Ты сломал дверь погреба? — меланхолично поинтересовался Гудеран. Около его прибора лежала газета — король изволил знакомиться с новостями, случившимися в столице Кавладора за последние сутки.
— Дорогой, мы не можем допустить, чтобы наш сын ломал все двери замка, — подала голос королева.
— Ничего я не ломал! — возмутился Арден. — Просто Скузя и Кув поспорили, можно ли использовать гвоздь в качестве отмычки, вот мы с Поддувом и проверяли!
— Кув, Поддув и Скузя — это… — пробормотала Далия, скромно занявшая место в самом дальнем углу стола. Ее услышал принц Роскар, сидевший напротив и мрачно расправлявшийся с овсянкой, и коротко просветил, что речь идет о детях господина Штрау Штрудельгольца, советника по делам провинции Триверн.
— Ха, — меж тем продолжала Анна. — Если вы «всего лишь проверяли», что ж не дали Олберу вас поймать?
— Вот именно! — подтвердила ее сестра.
— И вовсе нас Олбер не ловил! Просто Поддув сказал, что можно съехать по перилам винтовой лестницы с верхнего этажа башни мэтра Фледеграна вниз, до самого выхода, и мы решили проверить, получится или нет!
— Что, и лестницу вы тоже сломали? — рассеянно уточнил Гудеран, переворачивая газетную страницу.
Арден активно замотал головой, отрицая обвинение, за что получил ненавязчивое порицание тетки — Ангелика попросила его вспомнить о приличиях и вести себя чинно и благородно.
Далия с интересом посмотрела на мальчика — тот ел, аппетитно хрустя и энергично закидывая в себя то одно кушанье, то другое. «Исследователь, значит,» — поставила диагноз алхимичка. — «Интересненько, интересненько…» Потом мэтресса перевела взгляд на другую сторону стола и изучила юных принцесс.
Они были худенькими, большеглазыми и темноволосыми. Старшая, Анна, старалась казаться элегантной — она держалась с некоторой важностью, совершенно взрослым чувством собственного достоинства, которое создавали гладкая прическа, закрытое платье песочного цвета и скромная янтарная подвеска. Впрочем, напускная солидность не мешала ей корчить рожицы, показывать язык братцу и время от времени присоединяться к воспитательным сентенциям родителей язвительным «Вот именно!» Принцесса Дафна, судя по всему, отличалась более импульсивным характером. Она была будто нарисована стремительным росчерком пера — тонкие черты лица, стремительность движений, струящиеся по плечам темные локоны, выразительный взмах ресниц и испытующий, прицеливающийся взгляд, появляющийся время от времени. Заметив, что новая воспитательница пристально смотрит в их сторону, младшая сестра подтолкнула старшую; обе выпрямились, чинно отставили локотки в стороны, поджали губки и захлопали глазами, принимая вид наивный и непринужденный.
«Ах-ах-ах,» — мысленно прокомментировала Далия. — «Помню, помню, как вас понесло „смотреть зверушек“ нынешним летом[2]! Вы только посмотрите на этих козявок — от горшка два вершка, а туда же, надумали обманывать дипломированного сапиенсолога! Всё с вами понятно…»
Широко улыбаясь, радуясь тому, как легко и быстро раскусила хитрости своих воспитанниц, Далия повернулась, чтобы легким ироническим замечанием оживить застольную беседу со своим соседом. Наткнулась на жесткий, оценивающий взгляд прославленного генерала Громдевура и мигом растеряла весь юмористический задор.
— Гр- рм, — прочистил тот горло. — Значит, вы и есть наш новый придворный маг? Какими заклинаниями владеете? В которой из школ магии специализируетесь?
— Ну, выражаясь в смысле метафорическом и диалектическо-непротиворечивом…
— В боях участвовали? — не слишком вежливо перебил алхимичку отважный генерал.
— Если провести экспоненту напряженности климата социально-педагогической составляющей процесса нашего славного Университета… — сделала вторую попытку всё объяснить Далия.
Генерал Октавио скривился, будто не овсянку сейчас проглотил, а ложку дегтя, и рявкнул:
— Короче!
— Бывало, — тут же нашла ответ алхимичка. А что? Не соврала ни капельки! Она столько научных диспутов пережила, что впору заподозрить себя в бессмертии! (в строго академическом смысле слова, конечно же).
Генерал, ветеран многочисленных кампаний, конечно же, не поверил.
— Сера, зола, селитра? — продолжил он выяснять приблизительный уровень знаний и умений попавшегося в поле зрения потенциального новобранца.
— При смешивании в нужных пропорциях позволяют получить порох, — бойко отрапортовала Далия. Даром, что ли, брат ее лучшей подруги — гном, специалист по взрывам и ремонту их последствий?
— Хм-м, — оглушительно выдохнул Громдевур, и мэтресса поспешила уточнить, что у нее есть хороший знакомый, точно знающий рецептуру огненной смеси, и который всегда готов поэкспериментировать насчет взрывчатости прочих веществ. — Свинец, ртуть? — чуть смягчаясь, продолжил допрос генерал.
— Свинец — всячески поддерживаю, — доверительно понизив голос, сообщила Далия. — Хотя искренне понимаю тех, кто хранит верность старой доброй стали. В хорошо заточенном лезвии присутствует, на мой взгляд, некая поэзия, некая виртуозность, которая способна превратить самую обычную поножовщину в своего рода вдохновенную балладу на тему мести. Но Алхимия в моем лице не может себе позволить ретроградство и самонадеянность, а потому скажу честно — свинец я люблю больше. Хороший свинцовый карандаш может сделать многое, — многозначительно пояснила она. — А вот насчет ртути позволю себе не согласиться. Какая-то она, знаете ли, ядовитая…
— Хм-м, — еще более миролюбиво высказался Громдевур. — Что насчет мышьяка?
— Ах, нет, — всполошилась Далия. — Позвольте отсоветовать вам им пользоваться! В Кавладоре, конечно, хорошего некроманта днем с огнем не найти, а вот в Ллойярде или Эль-Джаладе специалисты Магии Смерти даже скидку делают, если родственники желают поспрашивать покойного, не ощущал ли он характерных болей в области желудка непосредственно перед умиранием! Уверяю вас, достоинства сего вещества весьма преувеличены, уж если пользоваться, то каким-нибудь растительным ядом…
— Хм-м, — еще раз хмыкнул Громдевур, совершенно выходя из образа строгого военачальника. Теперь он посмотрел на Далию с некоторой толикой одобрения. — Мне кажется, мы уже встречались…
— Точно так. Летом, в Ильсияре, вы наносили визит мэтру Вигу, которому я, в свою очередь, помогала с экспериментом.
— Ах, мэтр Виг! — вспомнив общего знакомого, Октавио оставил настороженный тон и заговорил с сердечным радушием. — Конечно, помню, помню! Дедок, конечно, трухлявый, но из него не только песок — бывает, и перчик сыпется…
— Дорогой. — Ангелика нервно напомнила мужу о том, что его могут услышать невинные младенцы. Громдевур, ни мало не смущаясь, громко объявил о том, что мэтр Виг — не только старейший, но и умнейший волшебник Кавладора, и начал рассказывать о магических монстрах, им выращенных.
Принц Арден слушал с таким восхищением, так искренне и живо интересовался, из чего мэтр Виг сотворил грифона, а как он вызывал исполинского Змея, и может ли волшебник вырастить джорта — полуящера-полугоргулью, прославившегося во время летних гонок по Пустыне, что Далии стало не по себе.
«Заниматься зоологией я с ним не буду, — твердо решила алхимичка, — Но надо взять на заметку: мальчику срочно необходимы практические занятия по содержанию пони. А еще лучше — лошади. Большой лошади, отличающейся отменным аппетитом, и вдобавок сказать ему, что истинный рыцарь чистит стойло верного боевого товарища собственноручно. А что? После двух-трех практических семинаров ему эта зоология поперек горла встанет… И девчонкам подобная трудотерапия не помешает».
К концу завтрака мэтресса Далия не только составила план наиважнейших воспитательных мероприятий, в которых, на ее взгляд, остро нуждались королевские дети, но и уяснила себе систему абсолютной монархии, царящей среди ныне здравствующих представителей династии Каваладо.
Семьей (как и прочим королевством) единолично правил его величество Гудеран Десятый. Им безраздельно и самодержавно управляла супруга, прекрасная королева Везувия.
В свою очередь, королевой управляли дети. Безусловным лидером можно было считать Ардена, но сестры не позволяли ему расслабляться, каждые пять минут изобретая новый предлог чуть-чуть принизить растущий как на дрожжах авторитет братца.
Арден, хвала всем богам, в силу нежного возраста еще не понял, каким огромным влиянием на родителей (а значит, на весь Кавладор) обладает. Он проявлял явные признаки зависимости от мнения любимой тетушки и ее супруга; впрочем, и Ангелика, и Громдевур, в свою очередь, были заинтересованы тем, чтобы управлять кем-нибудь, и принимали поведение Ардена как должное.
Ангелика управляла племянником, племянницами, своими братьями, невесткой, их мажордомом и сонмом горничных — явно из опасения, что иначе весь потенциал ее властолюбия окажется приложен к обожаемому супругу. Генерал Громдевур, не вникая в тонкости политики семейства своей любимой Ангелики, управлял всеми, кто попадется под руку, просто так, в силу привычки.
«Угадайте,» — мрачно спросила себя Далия, наблюдая за тем, как Везувия и Ангелика выясняют у своих мужей, чем они планируют заниматься в течение дня. — «Угадайте с трех попыток, кем вся эта семейка будет управлять сейчас, когда у их высочеств появился новый воспитатель? Который даже не маг, а потому не может предугадать направление их мыслей! И запустить в них файерболом тоже не сможет! Кем, спрашивается, они собираются управлять в течение ближайших шести сотен лет?!
Спокойно, Далия», — приказала себе алхимичка, чувствуя, что еще пара минут знакомства с работодателями, и ее начнет бить самая настоящая истерика. — «Сохраняй спокойствие и попытайся рассуждать логически. Вон, Фледегран нескольких королей пережил! Он как-то Гудерана ставил на место, и у тебя, если ты хорошенько подумаешь, обязательно найдется выход. В крайнем случае, всегда можно найти какого-нибудь бедолагу, несчастного и безответного, которого можно шпынять и третировать без вреда для здоровья…»
Послышался печальный вздох. Далия обернулась — и как раз успела заметить, с каким стоическим терпением принц Роскар выслушивает распоряжение сестры принять активное участие в уроке танцев, который состоится сегодня после полудня.
На открытом и мужественном лице его высочества читалась вселенская грусть и неизбывная тоска. За все время, пока шел завтрак и обсуждение планов на день, он произнес от силы полтора десятка слов, в основном «Подайте соль», «Спасибо», «На здоровье» (это когда Дафна, придирчиво изучающая обсыпанные сахарной пудрой булочки, чихнула).
«Бедняга, белый свет ему не мил,» — посочувствовала алхимичка. — «Какое счастье, что он есть! А то пришлось бы заводить хомячка, чтоб поддержать самоуважение…»
Вот так, потихоньку, в атмосфере сомнений, смущения и восхищения абсолютной поликратией, и начиналась новая жизнь дипломированного алхимика.
Как только кончился завтрак, Далия попыталась поговорить с принцессой Ангеликой.
— Ваше высочество…
— Да-да, мэтресса, я вас слушаю? Хорошо ли вы устроились на новом месте?
— Устроилась великолепно, спасибо вам огромное. Я хотела…
— Если возникнет какая-то надобность, — к беседующим дамам подошла королева Везувия, — обращайтесь к Олберу.
— Большое спасибо, ваше величество, буду знать. Но, понимаете, тут возник вопрос…
— Для занятий отведены покои в южном крыле. Вас туда проводят, — объяснила Везувия. — И не стесняйтесь — спрашивайте детей построже.
— А если не будут слушаться — обращайтесь ко мне, — подсказала Ангелика.
— И ко мне, — согласилась Везувия. — А потом мы подумаем, как пожаловаться на них Гудерану.
Далия криво усмехнулась.
— Надеюсь, до этого не дойдет. Понимаете, ваше величество, ваше высочество, тут возникла небольшая проблема. Слуги почему-то уверены, что я — придворный маг.
— А что, разве это не так? — удивилась королева. Ангелика немного смутилась, но тут же выдала ослепительную улыбку, всем своим видом утверждая, что обсуждаемый вопрос — ха-ха-ха, простой и веселый.
— Ну, вы живете в башне, которую традиционно занимает придворный маг, который, в свою очередь, традиционно занимался воспитанием кавладорских принцев. Так что, чисто с технической точки зрения вы — именно оно. То есть — он. Придворный маг.
И, увидев, как Далия и Везувия открывают рты, чтобы привести десяток возражений, принцесса заговорила быстро и напористо:
— Да какая вам разница, мэтресса? Вы же сами убеждали меня, что Алхимия и Магия — всего лишь две половинки одного яблока, то есть, два способа познания одного и того же макроэргического пространства реальности! А у придворного мага и жалованье больше, и вообще, традиции надо уважать, и мантию вам сшили всего лишь за вечер — посмотрите, как вам идет лиловое! Вам, как магу, и делать-то ничего не понадобиться — так, приглядеть за подчиненными, мэтр Фледегран это делал играючи; защитными заклинаниями заведует мэтр Шерве, целительством занимается Камюэль, телепортацией — Фотис и тот, новенький… как его… Мэтр Крифиан! А если что, мы всегда можем пригласить специалистов из Охотничьего Замка, так что должность придворного мага исключительно почетная и формальная. Вам и делать-то ничего не придется, а кругом только почет и уважение, и жалованье, опять же, будет выше, и вообще, вы с детьми построже, а если Арден опять затеет какую-то шалость, вы не стесняйтесь, жалуйтесь нам с Везувией; и, ради всех богов, пожалуйста, следите, чтобы принц и Штрудельгольцы не баловались с порохом в помещении! А если что — сразу же жалуйтесь нам и советнику Штрау; если они примутся раскапывать зимний сад — не волнуйтесь, все растения погибли еще осенью, так что пусть копают себе на здоровье… А если девочки затеют танцы, то лучше в Музыкальной гостиной, и вызовите придворных музыкантов; и пусть Роскар не смеет уклоняться от общения с Мелорианой Тирандье, а посмеет — жалуйтесь мне или Везувии. Прогулки по свежему воздуху мы одобряем — только берите гвардейцев, чтоб они вас охраняли, и не упускайте Анну с Дафной из виду; если Дафна опять затеет стрельбу из лука — умоляю вас, мэтресса, не подпускайте к стрельбищу Ардена и Штрудельгольцев, а то опять в них попадут случайные стрелы; если же возникнет такая печальная необходимость — сразу же приходите жаловаться мне или королеве… Что забыла?
Ангелика подняла пальчик, и ее собеседницы автоматически посмотрели наверх, чтоб прочитать на потолке возможную подсказку.
— Вы не сказали, чему я должна их учить. История, география, литература… Сапиенсология? — с легким замиранием сердца уточнила алхимичка.
— Учите всему, а потом разберемся, — мудро порекомендовала принцесса.
Королева энергично поддержала сестру:
— Да уж, и спрашивайте построже. Благо, статус и должность придворного мага это позволяют.
— Вот об этом-то я и хочу поговорить… — всполошилась Далия.
— Если можно — не сейчас, — попросила Ангелика. — Я тороплюсь в Министерство Чудес. Всего хорошего, моя дорогая, — она чинно попрощалась с королевой. — Всего хорошего, мэтресса.
— Ваше величество, — обратилась Далия к Везувии, когда Ангелика удалилась. — Меня все-таки очень волнует складывающаяся ситуация. Я всё понимаю — статус, традиции, жалованье, — но я же не маг! А про меня все думаю, что я — он! В смысле, маг, а не мужчина…
— Ах, оставьте, — отмахнулась Везувия. — Мой отец вот уже столетие работает придворным магом короля Иберры, и поверьте — умение колдовать вам совершенно не понадобится!..
— И что? Ты, надеюсь, поверила королеве? — спросила Напа. — Или тут же бросилась знакомиться с прочими обитающими при дворе магами, проверять, сможешь ли ты ими управлять без магии, или все-таки придется обращаться к мэтру Вигу за консультацией?
Беседа происходила вечером, в «Алой розе».
Сперва Далия хорохорилась, пыталась делать вид, что забежала просто так, проведать старых знакомых, но потом сдалась. Огонь уютно урчал в камине, рядом рокотал растянувшийся во всю длину Черно-Белый Кот (его плотно набитый живот вполне можно было использовать вместо глобуса, если вы собирались объяснять географию какой-нибудь особенной планеты). Напа встретила подругу так радушно, так приветливо, с таким восторгом принялась выспрашивать, как прошел рабочий день, что у мэтрессы не хватило совести соврать.
— А, не до того было! — отмахнулась Далия. — Потом я полдня бегала по Дворцу, искала принцесс… Малолетние шмакодявки!
— Что они натворили? — спросила гномка.
— Не то, чтобы натворили… — уточнила алхимичка. Почесала кончик носа. Посмотрела, как Кот топорщит усы и легонько сучит лапками — видимо, ему снилась охота. — Просто они мне врали. Представляешь? Никакого почтения к черной мантии! Врут алхимику — и думают, что я этого не замечу!
— Вообще-то, ты же сама сказала, что была не в черной мантии, а в магической лиловой, — заметила Напа. Далия наградила ее огненным взглядом.
— Не напоминай мне про это убожество!
— Молчу, молчу!..
— Представляешь, что они мне заявили? Что никаких занятий мэтр Фледегран с ними не проводил. Он, понимаешь ли, им «просто читал»… фр!.. — фыркнула Далия. — И даже не сам, а создавал специально зачарованный фантом. И эти хитрые пигалицы, состроив невинные мордашки, посмели спросить меня — меня! — какую книгу я собираюсь им озвучивать, пока они будут упражняться в танцах! Фр! Как будто я нанималась их развлекать! Еще скажите — показывать фокусы!
Второе фырканье получилось оглушительнее первого; Кот недовольно заурчал, а свинка-копилка издала угрожающее «хогри-хок».
— А мальчишка вообще социально опасен, — продолжала жаловаться алхимичка. — Попросил меня «колдануть» ему магическую травку, которая разрушает железо.
— Руимшанэ, — подсказала Напа. — Когда я жила с родителями в Орбурне, кто-то пытался обокрасть с помощью этой пакости мастерскую моего дедули. Мерзость ползучая, бр-р, даже вспоминать противно! Двадцать фунтов хорошего железа превратились в кучку бурой ржавчины, решетки на окнах пришлось переделывать, замки новые навешивать…
— Хм-м, — задумалась Далия. — Вчера он пробовал отпирать замок отмычкой, сегодня попросил руимшанэ… Странная последовательность.
— Собрался кого-то ограбить? — выдвинула идею Напа. — Сомнительно, принц все-таки… Хотя от вас, человеков, всего можно ожидать. Ужинать будешь?
— Меня инспектор Клеорн пригласил в Оперу, — отказалась Далия. — Если я перед спектаклем еще и поужинаю, то точно засну к концу увертюры первого акта.
— Зачем же ты ходишь в Оперу, если не получаешь от музыки никакого удовольствия? — рассудительно попеняла Напа.
— Против музыки я, как раз, ничего не имею, — последовал загадочный ответ.
Инспектор Клеорн, сияя взглядом и топорщась пушистыми усами, которым мог позавидовать даже Черно-Белый Кот, забрал мэтрессу Далию ровно в семь вечера.
— Прекрасное — прекрасной, — лихо скаламбурил он, преподнося своей даме букет чуть увядших примул, — Знаете, что обозначают на языке цветов примулы?
— «Мое внимание переходит в навязчивость»? — предположила Далия, принимая цветы без особого восторга.
— Нет, — засмеялся Клеорн, — если вы читали последний из романов мадам Белль, то там есть такой эпизод, когда герой, за которым установил слежку ревнивый соперник, передает своей возлюбленной крошечный букетик белых садовых примул, и именно в этот момент прекрасная дева понимает, что его любовь — истинная, и соглашается совершить с ним побег…
Напа посмотрела на Клеорна со скрытым неудовольствием — в силу гномьей прагматичности, она считала, что он, будучи сыщиком Министерства Спокойствия, должен являть собой пример целеустремленности, верности долгу и исключительной добропорядочности. Вместо этого инспектор был радостен, поедал Далию восторженным взглядом и, кажется, даже подпрыгивал от избытка чувств.
— Терпеть не могу романы Фелиции Белль, — заявила мэтресса. Жестом отказавшись от помощи Клеорна, она облачалась в тяжелый зимний плащ. — В них одни только глупости и сексуальная одержимость. Да чего еще и ждать от дамы родом из Брабанса…
— И то верно, — счастливо согласился инспектор. — Сцены, в которых она прописывает слежку за влюбленным героем, совершенно нереалистичны. Ну и забудем о ней… Позвольте предложить вам руку, мэтресса.
— Идем, — с тяжелым вздохом согласилась Далия. — Пока, Напа. Пока, Черно-Белый…
Кот чуть приоткрыл глаз и тут же поспешил сделать вид, что отбытие инспектора и его дамы в театр ему совершенно не интересно.
— Пока, свинка-копилка, — продолжала Далия. — Пока, Полин! Пока, Ньюфун!.. Пока, мышка, которая живет в углу…
Кот резко перевернулся, мгновенно обретя сходство с охотящимся львом, и прищурился, оглядывая углы ресторации. Потом обиженно посмотрел на алхимичку: эй, как смеешь над святым смеяться?!
— Идите уже, а то опоздаете, — напутствовала гномка.
Алхимичка, отчего-то приобретя легкое сходство с преступником, бредущим к эшафоту, последовала ее совету.
Заметив грустное настроение дамы, Клеорн посчитал нужным ее развлечь:
— А хотите, я расскажу вам о статистике преступлений, совершенных с помощью холодного оружия за последние десять лет?
— У меня есть выбор? — уточнила Далия.
Инспектор проводил ее к наемному экипажу, помог сесть.
— Ну, я могу рассказать о статистике преступлений, совершенных с помощью огнестрельного оружия. Или даже о правонарушениях, которые были совершены исключительно с помощью грубой физической силы, без применения не то что оружия, а даже обычных бытовых предметов, как то — скалок, печных заслонок, поленьев, пялец с натянутой вышивкой…
— Дайте угадаю, — вздохнула Далия. — Больше всех кулаками махали тролли. Верно?
— Вы правы, мэтресса! — восхитился инспектор. — У вас просто талант к дедукции!..
Алхимичка тяжело вздохнула и приготовилась к тому, что вечер будет долгим и смертельно скучным.
Ночь с 1-е на 2-е месяца Гусыни. Университетский квартал
К ночи в «Алой розе» прибавилось посетителей. Почтенные алхимики из Университета сидели в углу, обсуждая что-то глубоко научное; аптекарь и владелец одежной лавочки сосредоточенно играли в «Короля и Звездочета». Полин меланхолично бродила между столиками, разнося подносы; Напа что-то творила на кухне, и время от времени ресторация содрогалась по причине чересчур экспрессивных ударов топориком, которые сопровождали акт кулинарного гномьего креационизма.
Господин Ницш, пожилой и степенный страж порядка, грелся у жаркого огня. Он обхватил руками большую кружку пива и потягивал благоуханный напиток. Время от времени Ницш шумно отфыркивался и шепотом благодарил Асгадира Внезапного, божество, покровительствующего случайностям, за то, что поставил его сторожить покой Университетского квартала.
Черно-Белый Кот смотрел на полицейского с трудно передаваемым выражением, которое следовало понимать как сарказм, зависть и недовольство.
— Пьёут, скоутина, и не деулится, — услышал Ницш доносящийся неведомо откуда странный голос.
Он посмотрел под стол, махнул на Кота, сгоняя его с облюбованной половицы, огляделся по сторонам. Вроде, никто с ним не разговаривает…
— Соувсем люди няух потеряули, — продолжил тот же голос.
Ницш посмотрел снова. На этот раз ему почудилось, что челюсти гномкиного питомца чуть заметно подрагивают.
Нет, привиделось, конечно же. Коты не разговаривают!
— Ваша рыба, — уныло сообщила Полин, бряцая тарелку перед Ницшем.
— Смяутри! — вдруг закричал странный голос. — Воурр!
— Где? — всполошился полицейский, подскакивая с места.
Тарелка, задетая случайным движением, со звоном упала на пол. Кот, не теряя ни секунды, подхватил золотистый кусок жареной форели.
— Ах ты, зараза пушистая! — закричал Ницш. Черно-Белый, ни мало не смущаясь, устроился тут же, у камина, и стал с рычанием поедать добычу.
Через пару минут Полин принесла господину полицейскому вторую порцию рыбы и еще одну кружку пива (за счет заведения, чтоб компенсировать моральный ущерб). На этом, собственно, ситуацию можно было бы посчитать исчерпанной…
Но господин Ницш был упрям и, к сожалению, злопамятен.
— У, подлец, — ворчал он на Кота. — Нечисть четверолапая! Козел хвостатый!
— Оут коузликау слышфшу, — откликнулся таинственный голос. На сей раз Ницш не проявил любопытства к разговорчивому собеседнику — он пытался просверлить Черно-Белого настойчивым, уничижительным взглядом.
Несколько минут человек и Кот играли в гляделки.
Первым не выдержал Ницш — не по своей вине, просто Полин прошла мимо, на секунду прервав зрительный контакт двух непримиримых противников. Ницш сморгнул и поспешно выглянул из-за юбок служанки, собираясь все-таки переупрямить наглую тварь.
Кота у камина не было.
Ницш не поверил собственным глазам. Он встал, прошелся по обеденному залу, заглянул под каждый стол, проверил, не выскользнул ли кошак в приоткрытую дверь кухни… Убедив себя в том, что исчезновение соперника означает победу, Ницш вернулся за стол у камина…
И увидел, как Кот появился из ниоткуда.
Не обращая внимания на то, как вылупился на него почтенный полицейский, Черно-Белый прошел к камину, закружил, выбирая половицу помягче, свернулся калачиком и таинственно прищурился.
На всякий случай Ницш встал, испробовал на ощупь ближайшие стены. Убедился, что они прочны, как и все, созданное гномами, не имеют ни шарниров, ни потайных рычагов. А значит, — с некоторым трудом совершил логический вывод страж порядка, — появление Кота ему привиделось.
Ницш поднял кружку, приобнял ее, втянул носом пивной аромат и пробормотал:
— Забористое, однако…
Возвращалась мэтресса Далия в расстроенных чувствах.
Последние недели ей казалось, что Клеорн за ней ухаживает. Причем делает это в лучших традициях Министерства Спокойствия — то есть для начала составив четкий график «выгулов» ее на природу, походов на культурные мероприятия и на всякий случай набив карманы камзола запасами острот и приличествующих случаю анекдотов. Подозрение имело реальные основания — достаточно вспомнить, как летом он пытался приглашать ее на пикник каждое воскресенье, невзирая на затяжные дожди и попытки Далии поработать над монографией. А уж если вспомнить некоторые шедевры выставок в Королевском Музее, которые они с инспектором изучали каждую вторую субботу!..
Летом, особенно тогда, в Эль-Джаладе, после всех переживаний, выпавших на долю Далии во время путешествия за кладом Тиглатпалассара, внимание Клеорна ей льстило. Более того — восхищение и обожание, с которым он относился к ней, согревало алхимическое сердце.
Далия даже подумала, что он действительно в нее влюблен…
Но никаких прочих признаков влюбленности, помимо четко соблюдавшегося графика свиданий, бессмысленных речей и переполненных чувствами взглядов, в поведении сыщика не наблюдалось. Он никогда не объяснялся ей в любви. Никогда не давал понять, что она для него — «единственная» или «солнца луч во тьме заката». Он не ловил ее руку и не целовал запястье, смешно покалывая кожу пышными усами. О том, чтобы поцеловать что-то еще, кроме кончиков пальцев, речь вообще не шла! Клеорн даже не ревновал ее, ни капельки! Далия проверила: во время одной из экскурсий по Музею начала флиртовать с мэтром Лео, который принес инспектору какой-то отчет. Так вот, сыщик даже не заметил, как алхимичка строила его помощнику глазки! Потом, правда, Клеорн оправдывался, говорил, что Лео который месяц сохнет от любви к прекрасной незнакомке, а потому на флирт другой красавицы не поведется, даже напои она его приворотным зельем…
Постепенно Далия поняла, что инспектор всего лишь стал жертвой социокультурного стереотипа. Ему казалось, что он влюблен. И почему-то считал необходимым проявлять свои чувства именно к мэтрессе Далии и именно так. Покусай его комар, с его тактичностью, вежливостью и навязчивостью… Принимая его знаки внимания, Далия чувствовала себя вырезанным из каменной глыбы кумиром (причем кумиром примитивным, как и племя, которое ему поклоняется); стоит себе где-то в степи безжизненный истукан, к которому племя совершает культовые подходы каждое полнолуние…
Сегодня он рассказывал ей о контрабандистах, подрывающих экономику восточных провинций Кавладора. За время перерыва между первым и вторым оперным актом Далия узнала, что, проведя осень в беспрестанных разъездах между Талерином и Луазом, Клеорн вычислил и обезвредил три крупные подпольные банды, пресёк деятельность преступного синдиката, торговавшего в обход королевских пошлин, и даже серьезно продвинулся в расследовании Того Самого Дела. Какого именно — Далия так и не поняла, ибо инспектор был докой по части конспирации, и подробности, даже с помощью дедуктивного анализа и ассоциативного расспроса, выяснить не удалось. Кажется, кто-то кого-то убил, вонзив стилет в сердце, а иные подробности Того Самого Дела для алхимички остались скрыты пеленой тайны.
Другими словами — они провели вечер вместе, и ни разу Клеорн не спросил, почему Далия так печальна.
— Надо его с кем-нибудь познакомить, что ли, — подумала алхимичка, наконец-то поднявшись по бесконечной винтовой лестнице, которая вела к ее покоям. Здесь она поймала себя на том, что излишне раздражена, причем и на Клеорна, с его приступом гормонально-неопределенной активности, и на Фледеграна. Уж он-то не утруждал себя подъемом по трем с половиной сотням ступенек, наверняка колдовал телепорт!
— Жаль, Изольды нет. Уж она бы в два счета переключила внимание сыщика-усатика на свою блондинистую персону, — пробормотала Далия, распахивая дверь.
Поморщилась — тяжелая створка и отворялась нехотя, и скрипела невыносимо.
И буквально тут же Далия поняла, что находится в помещении не одна. Кто-то тихо, на пороге слышимости сопел в темноте.
— Напа, это ты? — поинтересовалась алхимичка.
Буквально через секунду она вспомнила, что находится в Королевском Дворце, а значит, Напы здесь быть не может. Далию затрясли дурные предчувствия.
Таинственный незнакомец продолжал сопеть — теперь переместившись чуть ближе к выходу из глубин лаборатории.
— Кис-кис-кис, — громко позвала Далия. Она полностью сосредоточилась на том, чтобы испуг, который выстудил ее руки, живот и горло, не почувствовался в голосе. — Кисуня!.. Котярочка, иди на ручки… кис-кис-кис…
Продолжая звать несуществующего кошку, Далия прокралась к камину — благо, кабинет, его содержащий, располагался к выходу ближе всего. Вооружилась и почувствовала себя немного спокойнее.
— Кисаня, — продолжала звать она.
Судя по всему, незнакомец затаился где-то рядом с книжным стеллажом. Возможно даже, опустился на корточки, надеясь, что окружающая тьма не позволит хозяйке — до тех пор, пока она не зажжет свечу — познакомиться с незваным гостем.
Разумеется, подсвечника, который стоял на каминной доске и который можно было использовать в качестве дополнительного рубежа обороны, на месте не оказалось. Еще бы — в воздухе чувствовалась синяя струйка дыма спешно погашенной свечи.
— Кис-кис, — позвала Далия. Прислушалась.
Сопят.
Сделаем еще пол-шага в сторону.
— Кис!.. — и она решительно подбросила свое оружие в воздух.
После чего со всей скоростью, на которую была способна, пробежала в спальню и схватила светильник.
Привычка читать — читать много, с упоением, при любой возможности, с максимальным комфортом, а значит, и сопутствующая повадка держать под рукой эффективный осветительный прибор — сработала на благо мэтрессы. Магический светильник зажегся от первого же прикосновения.
— Ага! — завопила Далия. Теперь, когда ночная тьма рассеялась, она почувствовала себя гораздо увереннее.
— А-а… а-а-а… АПЧХХИ! — отозвался преступник.
Далия сурово нахмурилась, поставила светильник на ближайший столик и сложила руки на груди. Похоже, ее вооружение сработало, как надо. Надо будет потом поделиться с генералом Громдевуром новейшим изобретением Алхимии: зола, подброшенная вверх, чрезвычайно эффективна для поимки ночных воров.
Вернее, воровок.
— И вовсе я не воровка! — Возмутилась застигнутая на месте преступления барышня. — Ааа-апчи! Чхи! Чхи! А-а-ааа-пч! Я Камюэль, здешняя ведьма.
— А ее величество говорила, что ты целительница, — на всякий случай переспросила Далия.
— Да, по совместительству. Но главным образом, все-таки, ведьма… А-аапчи! Чем вы меня отравили?! — прогундосила Камюэль.
— Новейшее изобретение Алхимии, — строго ответила Далия. — Вызывает острый приступ удушья, отек воздухопоступательных проходов и закупорку соплевыведения.
— Это лечится?! — с ужасом уточнила ведьма.
— Не знаю, не знаю, — издевательски мурлыкнула алхимичка. — Если объяснишь, что тебе понадобилось в моей комнате, может быть…
— Ой, а разве это ваша комната?! Я думала, что это покои нашего придворного мага, мэтра Фледеграна…
Судя по всему, вруньей Камюэль была приблизительно того же уровня, как и целительницей. Это хорошо — вечер был поздний, и Далия не собиралась перенапрягать мозг, и без того утомленный статистикой преступлений с применением всех видов оружия, разбираясь, что из сказанного барышней будет правдой, а что — чистой воды липой.
— Понимаете, мэтр Фледегран мне дал книжку почитать, — в подтверждение своих слов Камюэль подняла с пола книгу. Далия взглянула на обложку — так-так, мы не только врём плохо, но и книги чужие разбрасываем… Алхимичка строго нахмурилась, и Камюэль, почувствовав неладное, поторопилась с ответом: — А я и забыла, что ее вернуть надо!.. Вот, думаю, приду вечером, пока никого нет, поставлю — а он и не заметит, потом ему скажу, что вернула давно, а он забыл, вот и всё…
Заговаривая строгой мэтрессе зубы, Камюэль попыталась поставить книгу на полку. Так как делала она это, не сводя взгляда с нахмурившейся Далии, ничего удивительного, что на свое законное место том так и не вернулся. Совсем даже наоборот. Хаотичные попытки Камюэль привели к тому, что с полки слетело еще несколько книг, а когда девушка, ойкнув, попыталась их подхватить, стеллаж отчего-то пошатнулся.
С верхних полок посыпались свитки, рукописи, самодельные тетради, коробки и прочий хлам.
— Я не хотела! — всполошилась ведьмочка. — Это из меня экстремальный магический потенциал проистекает! Ой, носик задышал… — удивилась она.
— Это не надолго, — сурово предупредила Далия. — Если ты немедленно не сделаешь так, как было, обещаю — я заколдую тебя при помощи продольно-возвратного стимулятора активных реакций окисления! Месяц будешь в гипсе ходить!
Поскуливая от страха, Камюэль принялась суетливо запихивать содержимое стеллажа обратно.
Видя очевидное смущение девушки, Далия передумала использовать кочергу в воспитательных целях. Она села в кресло и, дождавшись, когда беспорядок будет ликвидирован, предложила Камюэль сесть напротив.
— Давай, что ли, познакомимся. Значит, ты здесь в учениках…
— Я в учениках в Обители Премудрой Праматери Прасковии, — поправила Камюэль. И действительно — девушка была облачена в серую просторную хламиду, украшенную знаком Обители[3]. — А здесь стажируюсь. Понимаете, я еще не всамделишный целитель, я только учусь… на ведьму.
— Это как же? И целитель, и ведьма?
— Я вообще уникум, — объяснила Камюэль. — Меня, когда в детстве на способности проверяли, вообще в маги, командующими Природными Началами, хотели записать. Но я не согласилась — дура была. Теперь жалею, ни телепортироваться не научилась, ни мысли читать…
Она с тихой тоской посмотрела на голову Далии. Алхимичка сделала вид, что не понимает душевных терзаний юного дарования.
— А здесь ты как, неумеха этакая, очутилась?
— Меня в Королевский Дворец на стажировку троюродная тетка устроила — ведьма Жедяника, слыхали? Она на принцессу Ангелику моральное давление оказала, вот та и согласилась.
Судя по всему, Камюэль использовала термин «моральное давление» в каком-то узком, исключительно собственном значении.
— Во-о-от, — продолжила девушка. — А ее величество, как только меня увидела, тут же одобрила выбор принцессы, потому как почувствовала во мне родственную эльфийскую кровь…
Тут Далия не сдержалась — она настолько широко открыла глаза, что еще чуть-чуть, и они выпали бы из глазниц. Эльфийская? Она не ошиблась?
Ну, что прадедом Везувии был эльф, мэтресса знала. Тонкую кость, изящество, легкие, плавные и одновременно стремительные движения, которые отличали расу остроухих хозяев лесов, унаследовала не только кавладорская королева, но и ее дети. Но Камюэль?
Девушка была коренаста, на пару дюймов ниже среднего роста. У нее было круглое лицо, вздернутый носик, высокие скулы, широко посаженные глаза. Роскошный цвет волос (правда, сама прическа могла быть и погуще) — золотисто-пшеничный, насыщенный и искрящийся в темноте. Правда, совершенно случайно Далия знала, что такой цвет называется «Поле страсти» и продается в аптеках столицы по десять серебряных монет за флакон.
Ничего уродливого во внешности Камюэль не было. Ну, подумаешь, лоб плосковат… глаза слишком маленькие… зубы кривоватые… Далия видала гораздо более уродливых существ — хотя, следует признать, большинство из них имели шерсть, хвост и хотя бы четыре лапы. Конечно, и с такой внешностью люди живут… не говоря уже про гномов. Но причем тут эльфы?!
— Во-о-от, — не замечая удивления Далии, продолжала Камюэль. — И я с тех пор стажируюсь здесь. Уже третий месяц. Прежний-то целитель после того, как с Фледеграном в Пустыне повоевал, ушел постигать суть божества, вот место и освободилось… Вы на меня не сердитесь? — заискивающе спросила ведьмочка. — Проклинать не будете?
— Посмотрю на твое поведение, — тяжело вздохнула Далия. — Только, пожалуйста, в следующий раз, когда захочешь передать что-то мэтру Фледеграну, предупреждай заранее…
— Что, вы и некромантию практикуете? — простодушно удивилась Камюэль. Факт, что этой фразой она не оставила камня на камне от объяснения, как ее занесло в чужие покои, юное дарование в свой мозг не пустило. — А не боитесь, что вас застукают? А меня научите? — тут же скромно и напористо попросила девушка.
Мэтресса Далия выразительно ухмыльнулась.
— Пожалуй, достаточно будет сказать, что я имею представление как о древнейших традициях Магии Смерти, которые применялись еще во времена Империи Гиджа-Пент, так и о современных, практикуемых магами Восьмого Позвонка[4]…
— Ой, а расскажите!.. Я, честное слово, пробовать не собираюсь!
— Обещаешь?
— Да! — поклялась Камюэль.
— Если можно, письменное подтверждение, — попросила алхимичка. Получив требуемое, она принялась рассказывать о том незабываемом визите в некрополь древних правителей Империи Гиджа-Пент, которое совершила минувшим летом.
И только гораздо позже, перед тем, как отойти в царство Гьюпсюэ[5], Далия поняла, что Камюэль все-таки удалось ее обмануть. Чего ради она забралась в лабораторию придворного мага, девушка так и не объяснила.
Ночь прорастала длинными тенями. Они ползли по серым оштукатуренным стенам, цепляясь за малейшие неровности, они тянулись вверх, свивая жуткую паутину.
Он резко повернулся на другой бок. Взбил подушку, перевернул, чтоб под щекой оказалась прохладная ткань. Попробовал закрыть глаза.
Тени не исчезли. Они сидели рядом, уродливые в своей бесформенности.
Он снова повернулся. Отшвырнул подушку, натянул на плечи одеяло и тут же откинул его прочь. Кожу жгло, будто он целый день пролежал голым на солнцепеке.
Рядом послушался жалобный звук — верный Шторм, услышавший, что хозяин не спит, подошел к краю постели и попытался как-то ему посочувствовать.
Он свесил с кровати руку, борзая тут же ее облизала и задышала часто-часто.
Потом Шторм устроился так, чтобы ладонь хозяина оказалась у него на загривке. Он почесал животное за ушами, сказал что-то бессмысленно успокоительное.
Долго лежал в темноте, боясь сомкнуть глаза.
Понемногу ночной сумрак и тихое дыхание спящей борзой сделали свое дело — веки отяжелели, сознание поплыло, погружаясь в царство сновидений.
Тени заскулили нетерпеливо. Ну же, они так долго ждали его!
Они прыгали вокруг, царапая его, жадно набрасываясь и тут же отпрыгивая прочь.
Он побежал.
Где-то в глубине своего сна он помнил о том, что он — храбрец и герой, а значит, не должен бояться каких-то там теней. Поэтому он заставил себя забыть о преследователях, и вспомнить о том, что действительно важно — о том, что надо найти Джою.
Где она? Неужели она тоже заблудилась в этой странно, наполненной тенями пустоте и ее преследуют безжалостные твари?
Тени следовали за ним по пятам — вытянутые, будто их отбрасывало высокое дерево, извилистые, будто созданные фантазией лжеца, настойчивые… Они кусали его за пятки, немилосердно жгли кожу — на руках, на плечах, напротив сердца; и в какой-то миг он не выдержал, забыл о том, что они ненастоящие, и начал отбиваться.
Они рычали, они скулили на тысячу голосов, моля о пощаде, но он был сильнее, сильнее, он схватил их за горло, и тогда…
— Ш-ш… — услышал он дыхание за плечом. — Зачем ты обижаешь моих друзей?
Он появился, и увидел, как Ее лицо выплывает из мрака.
В какой-то момент он подумал, что это иллюзия, такая же тень, как и те, что преследовали его. Что ей нельзя верить. Что она обманет — обманет обязательно, ибо не может быть честным порождение тьмы.
В следующий миг его сердце пронзила жгучая, невыносимая боль, и он испугался — испугался настолько, что чуть не потерял себя самое.
— Ш-ш, — шептала Она, приближаясь. — Чего ты боишься? Неужели ты боишься меня?
Мягкая улыбка исказила ее губы.
— Джоя…
Он протянул руку, чтобы коснуться ее. Он хотел ощутить под кончиками пальцев гладкую кожу, мягкость, теплоту, нежность… Но вместо этого наткнулся на что-то жесткое и шершавое, как выбеленная солнцем мертвая кость.
— Вот демонские штучки, — выругалась Она…
Нет, совсем не она! Кто угодно, но только не Джоя!
Нежное девичье лицо существа, к которому он приблизился, у которого искал спасения от преследовавших его тварей, рассыпалось прахом. Оно оказалось такой же ложью, такой же тенью, как и злобные преследователи. Оно оказалось маской, под которой пряталось лицо мертвеца.
Теперь на расстоянии вытянутой руки он видел череп, обтянутый сухой желтой кожей.
Череп, который вонзился в его душу черным кинжалом взгляда.
А потом чудовище набросился на него.
Он успел выставить руку — мертвец вцепился в нее острыми клыками, с наслаждением рванул, вырывая кусок плоти. Он отшвырнул его в сторону, прыгнул следом, сжав кулак и метя в голову врага… Но тень уже смеялась за его спиной, и сердце жгло, жгло невыносимо и страшно…
От боли и всепоглощающего ощущения ужаса он и проснулся. Сел, потер лицо руками, отгоняя кошмар.
И с удивлением присвистнул, оглядывая учиненный беспорядок.
Смятое одеяло валялось на полу, простынь была порвана, одна из стоек балдахина подкосилась — неестественно светлый излом выделялся в утреннем полумраке спальни. Не говоря уже о магическом светильнике, обычно стоящем у изголовья, который сейчас валялся у порога. А у противоположной от кровати стены лежала черная борзая.
И вокруг головы животного растекалась темная лужа.
Роскар соскочил с кровати и подошел ближе, не веря собственным глазам.
У него возникло ощущение, что кошмар продолжается, теперь уже наяву — выгнутое под неестественным углом тело животного, потеки крови на стене…
Роскар перевел взгляд на свои руки. На предплечье правой виднелись глубокие следы укуса, на левой были царапины, будто по ней прошлись острые зубы…
Надо позвать слуг, — велел себе Роскар. — Позвать слуг и сказать им, что старый верный Шторм взбесился и попробовал меня загрызть. А я его убил.
Убил…
Отшвырнул со всей силы, так, что плотное, гибкое собачье тело перелетело через всю комнату. Голова пса с глухим стуком врезалась в стену, кость раскололась, брызнули кровь и мозг — вот как поступил принц Роскар со своим верным Штормом.
Он несколько раз сжал и разжал кулаки — по привычке, и только потом понял, что пытается таким способом справиться с охватившей его дрожью.
Рана на руке располагалась именно там, где во сне отметился череп мертвеца.
И укусил его вовсе не зверь.
Начало зимы
Из всех странностей места, в котором Джоя оказалась, больше всего ее тревожили три луны Кёр-Роэли.
Золотая луна росла и умирала приблизительно так же, как и в мире Джои — за четыре недели. С Серебряной луной было немного сложнее — ее цикл составлял двадцать один день с четвертью. Когда серебряный диск сиял, ровный и яркий, как только что отчеканенная монета, леса вокруг Замка наполнялись тоскливым волчьим воем.
Понять, как ведет себя Черная луна, не представлялось возможным — ее восходы и заходы не всегда приходилось на темное время суток, а фазы, как объяснил Цогобас, определялись не только тем, насколько виден диск, но и насколько высоко он расположен на небосводе. Джоя терпеливо выслушала карлика, пролистала огромный том, найденный в библиотеке леди Кёр, но так и не разобралась в предмете дискуссии.
Здесь всё было странным, чужим и непонятным.
Огромный Замок возвышался на холме. До приезда в Талерин Джоя знала лишь неприступную, мрачную и зловещую крепость правителей острова Дац. Владение леди Кёр было совершенно иным — гладкий белый мрамор стен, цветное стекло окон, изящные, как бы парящие в воздухе галереи и арки.
Вокруг Замка, в гуще дремучего леса и где-то за ним, располагались деревеньки карликов. Да-да, именно карликов — Цогобас и Тия-Мизар обижались, когда Джоя по привычке называла их соплеменников гномами.
Как и гномы, карлики были низкорослыми. Как и гномы, они весьма неплохо разбирались в камнях и металлах. Однако на этом сходство и заканчивалось: вместо плотного телосложения, пушистых бород и энергичного, весьма боевого темперамента подземных мастеров мира Джои, карликам Кёр-Роэли достались мягкие, весьма объемистые животики, слабые руки и склонность к ипохондрии. Или меланхолии — Джоя не очень хорошо разбиралась в терминах, обозначающих вечно тоскливое настроение, прерывающееся рыданиями и жалобами на несчастную судьбу.
В этом отношении Цогобас и Тия-Мизар были приятным исключением. Первый был всего лишь неравнодушен к похвале и громким титулам (он именовал себя «наиглавнейшим распорядителем Замка и вернейшим слугой Госпожи Кёр»); вторая была милой и уютной хозяюшкой-наседкой, вечно погруженной в заботы.
И, самое главное отличие от гномов — карлики прекрасно разбирались в магии.
Магией они поддерживали тепло в своих домах; пользовались чарами, разыскивая новые выходы рудных жил, обрабатывая камни; естественная способность чувствовать магические потоки позволяла карликам избегать несчастных случаев и некоторых болезней.
Кроме карликов, в Кёр-Роэли обитали тролли и гноллы. Тролли оказались почти такими же, какими Джоя привыкла их видеть — то есть большими, сильными и тупыми. Правда, в отличие от экземпляров, встречавшихся Джое в Талерине, здешние были косматыми, как мамонты. Еще одно отличие — они не промышляли грабительством. Не по причине внезапно возникшего уважения к частной собственности, а потому, что стоило троллям залезть в дом какого-нибудь карлика и выпить там весь найденный самогон, как вмешивалась леди Кёр. Она спускала на выпивох своих царсари, и громадные саблезубые зверюги принимались гонять воришек по дремучему лесу. Вот и приходилось троллям наниматься к мерзким, вредным карликам в рудокопы, или обменивать на вожделенный напиток честно добытую дичь.
Гноллы жили очень тихо. Но забывать об их существовании не следовало — это Джоя поняла в первый же раз, как прогулялась вокруг Замка. Эти существа, чем-то похожие на морских котиков, только в тысячу раз омерзительнее, обитали в кучах опавших листьев, зарывались под снег, прятались под корнями деревьев. В еще они были чудовищно неприхотливы — они ели совершенно всё; стоило учуять мертвечину, гноллы собирались стаей и… Выражаясь биологическим языком, выполняли необходимую для круговорота веществ в природе работу.
Чтобы стаи не собирались слишком большими, леди Кёр спускала царсари и на них. Похоже, думала иногда Джоя, это был ее универсальный способ разобраться с мелкими неприятностями.
Корявым имечком «царсари» обозначались большие хищные кошки с острыми «сабельными» клыками. Некоторое время Джоя считала, что они и должны быть такими — покрытыми плотной, собравшейся в складки, кожей; но, оказывается, это была «летняя линька». В ожидании зимних холодов, как и обещала Кёр, царсари покрылись плотной бело-серой шерстью, усиливших их сходство с буренавскими снежными тиграми.
Да-да… зимние холода еще только «ожидались». Всё, что было раньше — играющий разноцветными бликами наст, мягкий снежок, легкие позёмки — всё это снежное убранство считалось в Кёр-Роэли летом.
Зима еще придет, — обещала Тия-Мизар, и Джою до костей пробирал озноб. Она куталась в меховую накидку, садилась поближе к очагу, дышала на озябшие пальцы и вспоминала родной дом. Дац, с его вечными дождями, штормами и мельтешащими вокруг мрачной крепости летучими мышами. Талерин — яркий и наполненный жизнью. Даже Вертано, с его пожарами и немного безумными жителями, Джоя тоже вспоминала.
А еще она вспоминала тех, с кем была готова разделить даже жуткий холод Кёр-Роэли. Хозяйственную Напу Леоне, почти такую же заботливую, как Тия-Мизар; ее брата Ньюфуна, который бы нашел, что высказать карликам, приносящим леди Кёр обработанные драгоценности и бруски выплавленных металлов. Мэтрессу Далию, которая, уж верно, припечатала бы надменную леди Кёр каким-нибудь едким эпитетом. Даже по Черно-Белому Коту, который имел дурную привычку забираться к Джое в сундук, пока она спала, и придавливать ее всей своей откормленной массой, девушка тоже ужасно скучала. Тем более, что Кот был теплый, как грелка.
Но больше всего Джоя скучала по парню, с которым повстречалась перед тем, как ее угораздило попасть в Кёр-Роэли. Она нашла его на сеновале, мучающегося похмельем, а оказалось, это он искал ее. Спасаясь от похитителей (кстати, кто и ради чего похитил ее из «Алой розы», девушка так и не выяснила), они с Оском совершили путешествие в Вертано. Он делился с ней теплой курткой, он рассказывал ей смешные разности, как охотиться на гидр и чем сподручней бить болотных ташунов, он защищал ее, и ни один пелаверинский головорез даже не смел глянуть в сторону дацианки. За несколько дней Оск стал для Джои лучшим другом. Он был такой простой и открытый, честный и благородный, что иногда казался прирожденным принцем крови, истинным героем — вот только белого коня да волшебного меча не хватает для полноты образа.
А потом Оск вдруг взял да и изменился. В одночасье, внезапно. Стоило ему познакомиться с той иберрской девицей, Кассандрой-Аурелией де Неро, как он совершенно забыл о Джоином существовании.
Правда, Цогобас говорил, что Оск не виноват. Что донна Кассандра чем-то околдовала его, чем-то приворожила… Джоя верила — она собственными глазами видела бешеную злость, вспыхнувшую в черный глазах сеньоры де Неро, когда карлик обвинил ее в попытке убийства. И то, как донна Кассандра вонзила в бедного Цогобаса стилет, Джоя очень хорошо помнила — она пыталась как-то остановить драку, схватила карлика, а тот случайно нажал на знак, активизирующий заклинание телепорта… Так Джоя и оказалась в Кёр-Роэли. А Оск остался там, в Вертано, рядом с ненормальной злобной колдуньей.
Цогобас, по мере сил и возможностей, утешал Джою. Карлик считал, что Кассандра не для того околдовывала Оска, чтоб его убить. Скорее, наоборот — он нужен ей для каких-то планов; а ведь жизнь — штука случайная. Вот увидишь, — говорил Цогобас, — попадется Оск на глаза какому-нибудь сильному магу, тот мигом раскусит черное колдовство, которым опутала его иберрийка, ей же самой не поздоровится!
Возможно, карлик был прав. Девушка с ним не спорила, не до того было — она постоянно думала о том, спасет ли ее Оск.
Хотя бы спас… он честный, он сильный, он говорил, что его долг — помогать тем, кто нуждается в помощи.
А она нуждается, и еще как! Ей холодно и неуютно в замке повелительницы снега и льда, ей странно жить в мире, где каждое существо обладает особым магическим чутьем — она чувствует себя глухой и слепой, не понимая, что предвещает «тень Черной луны» или другая местная достопримечательность. И если бы Оск вдруг появился и забрал ее отсюда…
Если бы…
Телепортов в Замке и вокруг него было великое множество. Они пронизывали крепость своеобразной паутиной волшебных ходов. После того, как стало ясно, что Джоя задержится в Замке надолго, Цогобас объяснил девушке, как пользоваться стационарными порталами, вмонтированными в стены, зеркала, и прочие предметы обстановки.
Чтобы попасть в Замок, у некоторых — особо доверенных — карликов имелась особая татуировка, «живой» артефакт. Чтобы выбраться из Замка куда-нибудь, следовало попросить леди Кёр.
Она, если не была занята очередным магическим экспериментом, небрежно щелкала пальцами, и просящий оказывался там, куда и намеревался попасть. Или не оказывался — иногда у хозяйки Замка случались приступы дурного настроения, и тогда телепорты выводили путешественника в нору гнолла или на скалистый мыс на побережье. Поэтому склонные к перманентной трусости карлики никогда не утруждали волшебницу лишними просьбами, а путешествовали собственными ножками. Или с помощью артефактов — самодельных или купленных в Замке.
Или даже не путешествовали — Тия-Мизар как-то обмолвилась, что Цогобас чуть ли не единственный карлик, достаточно любопытный, чтобы побывать во всех пяти дюжинах селений, разбросанных в округе.
Но для того, чтобы попасть в другой мир, обычных стационарных телепортов было недостаточно. Требовалось волшебство, сильное и сложное. Вполне доступное могущественной магэссе, которой была хозяйка Замка — и которое она категорически отказалась совершать.
Дескать, Джоя сама виновата — зачем она увязалась следом за Цогобасом? Или даже виноват карлик — это он притащил в Замок грустную девчонку, неизвестно зачем, а теперь осмеливается требовать, чтобы леди Кёр отвлеклась от своих занятий и настраивала межмировой телепорт?
Равнодушие Кёр Джоя считала отвратительным. Казалось бы, появись в твоем доме незнакомый человек, ни пытающийся тебя обокрасть, ни лелеющий злобных замыслов — прими его, как гостя. Нет, гостьей Джоя не считалась, потому как Кёр ее не приглашала. Достаточно злой, чтобы выгнать девушку из Замка и тем самым обречь ее на смерть от холода или волчьих зубов, Кёр тоже не была.
Она была безразличной.
Цогобас, предупреждая Джою о том, что представляет собой его Госпожа, верно сказал: «Какой-то орган, несомненно, разгоняет кровь по ее жилам. Но ты трижды ошибешься, предполагая, что это сердце».
Самое большее, чего сумела добиться Джоя за истекшие месяцы — обещания, что леди Кёр «подумает о ее возвращении домой».
В какой-то момент девушка отчаялась настолько, что решилась попросить о помощи гостя Замка.
Гость появлялся редко, но всегда с большой помпой. Леди Кёр принимала его со всевозможной торжественностью — подавался парадный обед, за которым следовали длинные разговоры. Чтоб подчеркнуть важность момента, все слуги облачались в шелк и лучшие меха; карлики-пажи ходили с высоко задранными носами, а сам Цогобас просто лопался от самодовольства. Джоя была назначена шутом, и во время визитов господина Мориарти ей следовало услаждать слух хозяйки пением баллад или декламацией. Обязательно — стихов собственного сочинения, их леди Кёр отчего-то находила презабавными.
Однажды (была третья четверть Золотой луны, седьмой день Серебряной и короткая тень Черной, то есть приблизительно середина месяца Лютни, если Джоя не сбилась с привычного календаря) девушка осмелилась попросить почтенного мэтра вернуть ее домой. Она согласна и на то, чтобы быть переброшенной в Ллойярд, если уважаемый господин Мориарти не знает других ориентиров, и на то, чтобы заплатить ему, только, пожалуйста, верните ее домой…
Мэтр Мориарти пристально и сердито смерил девушку взглядом. Его бледное лицо, отмеченное шрамом у левого глаза, перекосилось в неприятной гримасе. Мориарти потребовал объяснить ему, почему она шпионит за ним, какой план лелеет, зачем, ради чего, по чьему приказу. В его глазах сверкнули неприятного вида зеленые искры, пальцы крепче сжали костяной посох, черепа, из которых была сделана цепь-оплечье некроманта, загорелись злыми оскалами…
Леди Кёр подошла, обняла Джою за плечи и мелодичным голосом поинтересовалась у мэтра, нравится ли ему шутки ее новой шутессы. В ответ Мориарти захохотал, запрокинув голову и дергая кадыком.
Больше с ллойярдцем Джоя не разговаривала.
Но домой хотелось… хотелось так, что ныло сердце.
Снова увидеть мрачную твердыню острова Дац, прогуляться по узким улочкам Талерина, поскучать в «Алой розе», слушая, как мурлычет Кот и мэтресса Далия поучает зарвавшуюся Напу… А потом увидеть Оска и объяснить ему, насколько он был неправ, увлекшись донной Кассандрой-Аурелией.
Он, разумеется, раскается, попросит прощения, сядет рядом, как это бывало во время их путешествия в Вертано, и будет слушать ее стихи, шепотом повторяя особенно понравившиеся строчки. А в окно будет заглядывать луна, единственная хозяйка зимней ночи.
И это было всё, о чем мечтала Джоя.
Талерин, Министерство Спокойствия
3-й день месяца Гусыни
Судя по тому, насколько мрачным был инспектор Клеорн, его свидание с алхимической мэтрессой прошло не очень успешно.
Чего, собственно говоря, мэтр Лео и ожидал.
Он не претендовал на знание потайных струн женского сердца, да и саму мэтрессу Далию знал не так, чтобы хорошо, но догадывался, что выдержать вечер в компании занудливого служаки — испытание не для среднестатистической дамы. Лео сам не знал, смеяться ли ему или бежать за помощью, наблюдая, как влюбленный инспектор старательно подкручивает кончики усов и репетирует страстные монологи.
— На днях я заглядывал в книжную лавку и видел там томик поэтов Кленового Века[6]. Хорошее издание, переводное, с иллюстрациями, — осторожно сообщил мэтр Лео. Инспектор, восседающий за рабочим столом, издал недовольное рычание. — Семь венков сонетов[7], и все — о любви к прекрасной даме. Хотите, спрошу цену?
Вместо ответа Клеорн схватил чернильницу и запустил ее в разговорчивого помощника.
Лео обиделся:
— Я, между прочим, хотел помочь.
— Вместо того, чтоб маяться дурью, — заворчал Клеорн. Сегодня он был не в настроении обсуждать свои сердечные дела. — Займитесь делом!
— А я чем, по-вашему, занимаюсь? Я, если хотите знать, освоил новое заклинание…
— Ага! Опять свои дурацкие магические опыты ставили, вместо того, чтобы выполнять мои распоряжения!
— Заклинание крайне нужное и необходимое, — повысив голос, объяснил Лео. — С тех пор, как вы повадились использовать меня для изучения архивов Министерства, я только и делаю, что глотаю пыль. И еще мышей распугиваю. Кому сказать — не поверят, — печально подытожил Лео. — Я — маг, дипломированный специалист; меня господин министр назначил вашим помощником, чтоб я следы магии на месте преступления обнаруживал, а вы держите меня… ну, не знаю… право слово, за какого-то тупого голема! Принеси-подай!
— Между прочим, мы занимаемся расследованием убийства вашего коллеги. Так что не понимаю причину вашего недовольства, — проворчал Клеорн.
— Я вовсе не недовольничаю, — поправил начальника Лео. — Я всего лишь пытаюсь объяснить, какое заклинание практиковал. Мне надоело сидеть в архиве и я по-быстрому сгонял к мэтру Лотринаэну в Аль-Миридо. Он научил меня весьма полезной штучке. Принцип — как у классического поискового заклинания, только в качестве объекта поиска задается некое слово. А потом заклинание само перелистывает страницы, пока не отыщет требуемое.
На секунду Лео запнулся. Перед его мысленным взором встала картина того, во что превратилось помещение архива после того, как магический эксперимент был закончен. Ну, признаем честно… кое-что осталось целым. Стены. Пол. Книжные шкафы — да, упали, но не сломались! И записи важных дел за всё время существования Министерства Спокойствия, то есть почти трех с половиной столетий, тоже никуда не делись. Они просто перешли в другое состояние. Кто-то, быть может, скажет, что разрозненное… но на взгляд мэтра Лео — исключительно пригодное для магического текстового поиска.
— И что же вы нашли? — поинтересовался Клеорн.
— Сначала я задал в качестве объекта поиска слово «убийство», — поведал Лео. Поморщился — ему вспомнились тысячи страниц, вдруг вырвавшихся из тесных папок и бросившихся на магический призыв. — Потом уточнил: чтобы было и «убийство», и «стилет». Я подумал, что тип оружия имеет какое-то значение…
— И что? — нетерпеливо перебил сыщик.
— Нашлось около полутора тысяч дел. Тогда я еще раз уточнил условия, добавив слово «маг». Получилось всего тридцать восемь казусов. Вот, я составил перечень, — с тяжким вздохом сообщил мэтр Лео.
Тяжкий вздох говорил, что молодой человек приложил для выполнения порученного дела массу усилий. Не ел, не спал и вообще гробил здоровье.
На самом деле Лео потратил на поручение Клеорна чуть больше часа. Все остальное время волшебник провел в уже упоминавшейся книжной лавке, заучивая наизусть понравившийся эльфийский мадригал. Денег на покупку у Лео не было, а поразить даму сердца красивыми речами хотелось.
О, Элоиза!
Твои глаза подобны жареным каштанам, твои косы похожи на расплавленное золото; вся ты — солнечный летний полдень, заливной луг и пчелки, жужжащие над головой… Я готов пасть к твоим ногам, я готов быть твоим рабом, болонкой, канарейкой; я готов ради тебя на всё!.. Ах, милая Элоиза! Ты, ты и только ты — моя жизнь, мое сердце, мое…
— Вы что-то сказали, инспектор? — спохватился Лео, ненадолго выходя из состояния влюбленного томления.
Клеорн рыкнул:
— Я сказал, что мне нужно изучить список, а вы пока можете быть свободны.
— Свободен, я?! Отлично! Увидимся завтра утром… эй, а у вас, случайно, нет какого-нибудь поручения в Королевский Дворец?
— Нет, — буркнул сыщик.
— Вот как? Разве министр Ле Пле больше не шпионит за Мелорианой Тирандье? — легкомысленно поинтересовался Лео.
— Он, вообще-то, за ней и не шпионил…
— Ну да, шпионили вы. Вы были так монументальны, изображая горничную… — хихикнул волшебник. Сыщик оскорбился.
— Не суйте нос, куда вас не просят. Герцог Тирандье — не кто-нибудь, и его дочь — не предмет для ваших дурацких шуточек!
— Ладно, — покладисто признал маг. — Тогда всего доброго!
Избавившись от подчиненного, инспектор Клеорн разложил на столе три покрытые неровными строчками рун страницы и погрузился в чтение.
Минувшим летом министр Спокойствия поручил инспектору Клеорну разобраться в пустяковом деле — убийстве мага, Лека-Притворщика. Впрочем, называть покойного волшебником означало безнадежно льстить — таланта ему хватало лишь на то, чтоб подслушивать случайные мысли горожан, да продавать их лихим людишкам.
Но так уж получилось, что смерть Лека-Притворщика произошла в Луазе, в то самое время, когда министр Спокойствия, уподобившись загнанной лошади — то есть покрывшись пеной и закусив удила, — обеспечивал в стране порядок: его величество выдавал замуж ее высочество Ангелику, а значит, никаким эксцессам случаться не дозволялось. Более того, после свадьбы Ангелика и генерал Громдевур избрали Луаз своей резиденцией, а значит, считал министр Ле Пле, долг всех сыщиков, следователей и полицейских сделать порядок в городе идеальным.
Нераскрытое убийство Лека-Притворщика на фоне внезапно павшего на Луаз спокойствия выделялось, как ворона в стае голубей.
У инспектора Клеорна был свой резон искать убийцу менталиста-неудачника с удвоенной энергией. Дело в том, что буквально пару недель спустя он собственными глазами видел другой труп — так же, как и Лек, убитый был невеликих способностей магом, и так же был убит уверенным, точным ударом стилета.
Конечно, присутствовали и различия — Лек-Притворщик был убит средь бела дня, практически на глазах прохожих (убийца всего лишь заманил беднягу в темный безлюдный переулок); а вторая смерть случилась вообще в Эль-Джаладе, посреди пустыни. Различий было столько, что любой другой сыщик благоразумно не стал бы проводить параллелей и делать скоропалительных выводов, а вот Клеорна будто демон какой толкнул под руку.
Он подумал: а что, если эти смерти случились неспроста? При всей массе различий — внешности, цвете кожи, стране проживания, — у убитых было весьма значительное сходство: оба они обладали магическими способностями. Убиты — практически одинаково. Один-единственный решительный удар тонким, как игла, клинком; в случае Лека — в сердце, в случае эль-джаладца — в грудь и горло.
Был еще и третий фактор — навязчивое воспоминание о некоем преступлении, совершенном много лет назад. Если два убийства, совершенные сходным способом, можно было списать на случайность, то три уже советовали поискать закономерность.
В качестве рабочей гипотезы Клеорн сформулировал предположение, что убил магов один и тот же человек.
При этом сыщик прекрасно сознавал, что подобное допущение обрекает его на поиски иголки в стоге сена. Он понимал и то, что для подтверждения его гипотезы надо не только проверить круг общих знакомых покойных волшебников, но и найти того, кто побывал, с разницей в десяток дней, в восточной провинции Кавладора и окрестностях эль-джаладской деревушки.
Учитывая, что нынешним летом в Эль-Джаладе побывали все, кому не лень — задача колоссальная и заранее обреченная на неудачу.
Впрочем, инспектор Клеорн никогда не боялся работы. Мэтресса Далия как-то высказалась в том духе, что существует обратная зависимость между степенью усердия и интеллектуальным потенциалом деятеля… Но ее ворчание сыщик отнес на счет естественного недовольства женщины, что не она является смыслом его жизни.
О, Далия! Как вы ошибаетесь! Вы и только вы — мой идеал, — (иногда Клеорн позволял себе минутный перерыв в расследовании и репетировал пылкие речи, предназначавшиеся для прелестных ушек его дамы). — Я брошу к вашим ногам преступника, и тогда вы поймете, что я достоин вас! Да, вы умны, вы прекраснее всех в этом мире, ваши серые глаза пленили мое сердце, но я…
Ой, — спохватился Клеорн, — что-то меня опять занесло.
Он снова склонился над листками. Он искал вполне конкретное имя — честно говоря, он не просто так заставил помощника страдать в архиве. Если бы Лео — лицо незаинтересованное, а потому объективное, — отыскал упоминание об одном дельце, случившимся семнадцать лет назад в Триверне, это означало, что гипотеза сыщика не лишена оснований.
Ага, — удовлетворенно хмыкнул Клеорн некоторое время спустя. Он взял карандаш и подчеркнул знакомое имя.
Шила Розенвальд, род занятий — травница, место смерти — Триверн, семнадцать лет назад.
Она жила на южном склоне Малявки, в маленьком покосившемся домике. Впрочем, близ этой горы практически все дома были старыми и завалившимися на бок — здешние шахты считались малоперспективными, мастерских тут было раз-два и обчелся, даже виноградники и плантации хмеля здесь не прижились. У Малявки селилась беднота, лихие людишки, туповатые тролли; в мусорных кучах рылись стайки зеленых гоблинов…
Таково было первое место службы будущего инспектора Клеорна.
Сейчас смешно вспомнить, каков он был в те годы — тощий юнец, держится прямо, будто линейку проглотил, губы поджаты, едва заметная ниточка усов, орлиный взор и жуткое стремление обнаружить что-нибудь этакое.
Увы, ему попадались исключительно люди и тролли, злоупотребившие алкоголем[8].
Шилу Розенвальд он наметил в качестве самой перспективной жертвы.
Она была травницей, торговала снадобьями собственного приготовления, заговаривала зубы (это очень ценилось, потому как драки вспыхивали каждый вечер, с завидной регулярностью), была старой, некрасивой и нелюдимой, а потому Клеорн решил, что она должна, просто обязана совершать преступления.
Сейчас, с высоты жизненного опыта, он понимал, что подобное предположение грешило субъективностью. На девяносто пять процентов оно было оправдано тем, что у Шилы был нос крючком, кривая спина, волосатая бородавка на подбородке, — другими словами она была типичной ведьмой. О таких рассказывают, чтоб пугать непослушных детей.
Пять процентов уверенности Клеорна (и тогда, и сейчас) — базировались на предположении, что Шила прекрасно разбиралась в магических свойствах растений.
Весь ее дом пропах травяными ароматами — пучки сухих побегов свешивались с потолка, собранная пыльца хранилась в аккуратных коробочках, вязки листьев, заботливо уложенные клубни, плавающие в растворах цветы, сушеные лепестки… Она собирала травы сама, четко следуя старинным ведовским рецептам: одни — в полнолуние, другие — на закате, третьи — исключительно на перекрестке дорог.
И ее труды оправдывались — к Шиле Розенвальд за ингредиентами будущих зелий приезжали господа маги из Бёфери, Луаза и Талерина.
Уже тогда, семнадцать лет назад, Клеорну хватило цинизма предположить, что там, где выставлено на продажу триста видов растительного сырья, обязательно найдется еще что-то, официально запрещенное, но потому гораздо более ценное.
(Собственно, это предположение подтвердилось — некоторое время спустя, когда Клеорн проводил обыск места преступления.)
Итак, предположив, что старуха Розенвальд торгует из-под полы сушеными мухоморами, северной муравкой[9] или, чего доброго, выращивает по заказу потенциальных грабителей руимшанэ, Клеорн организовал за ней тотальную слежку. Он пробовал залечь в ее огороде — Шила высмотрела шпиона, и, сделав вид, что приняла его за грабителя, пришпарила отваром луковой шелухи. Пробовал следить за хибаркой травницы с вершины дерева, стоящего на окраине — ведьма и тут его обнаружила, науськала соседских мальчишек закидать соглядатая мелкими камешками. Клеорн примеривался и так, и этак, но каждый раз он видел подозрительных личностей после того, когда они выходили из дома Шилы, и только демоны знают, какую травку они прикупили в довесок к пузырьку с невинным отваром шалфея…
В один прекрасный весенний день план Клеорна по обнаружению преступных намерений травницы едва не увенчался успехом. Он выбрал время, когда старуха ушла в город, залез к ней в дом и начал искать что-нибудь подозрительное. К сожалению, подозрительного обнаружился воз и маленькая тележка, и, пока Клеорн сражался с «Определителем лекарственных растений северо-восточных провинций Кавладора[10]», ведьма вернулась.
— Выходи, бестолочь, — беззлобно велела она. — И больше в кладовку ко мне не лазай; и так все травы перемял…
Смущенный Клеорн вышел, полыхая ярче закатного солнца.
— Проклясть бы тебя, серолапого, — продолжала Шила, глядя на потупившегося юношу круглым, совиным глазом. — Проклясть бы так, чтоб припекло, чтоб прочувствовал, каково это — когда ни одна сволочь тебе не верит, когда каждая квочка, гордая тем, что белые ручки ни разу в жизни не замарала, тебе в спину плюет… Думает, что она выше тебя, а всех заслуг — повезло родиться под счастливой звездой. Моя-то давно закатилась, — невнятно добавила ведьма.
До Клеорна донесся горький аромат ее дыхания, и он понял — женщина крепко выпила. Шила Розенвальд меж тем достала из шкафа сомнительного вида бутыль, стерла с нее пыль и паутину, зубами выдернула пробку и предложила выпить «по глоточку». Клеорн отказался.
— Ну, как хочешь, — буркнула она. Налила, выпила — и расплылась в блаженной ухмылке. — Ты, дурашка, больше сюда не ходи. Потом придешь… — добавила она загадочно.
— Потом — это когда? — тут же уточнил полицейский.
Травница снова наполнила и опустошила кружку, посмотрела на осадок, помолчала.
— Убьют меня скоро, — вдруг ответила она. Клеорн передумал сбегать и уставился на нее глазами, полными вопросов. — Чую, ходит вокруг меня смертная тень. Придет черный человек и украдет мою душу… Ты его найди, серолапый, — ведьма внезапно схватила его за руку. Приблизилась так, что Клеорн различил самые мелкие морщинки, испещрившие ее лицо, увидел пресловутую бородавку и смертельное, беспроглядное одиночество в глазах. — Ты найди его, а я тебе и с того света поворожу. Я ж понимаю, ты родился таким, не стал бы волкодавом, стал бы оборотнем; ты мне верь, я ведь какая-никакая ведьма, в душах читать умею… Молод ты еще, глуп, думаешь, законы писаны, чтоб исполняться — а они для того выдуманы, чтоб нас, магиков, в узде держать, королей подпитывать…
При желании старухины слова можно было подвести под соответствующий закон, но Клеорн чувствовал — не знал, не понимал, а именно чувствовал, — что Шила говорит о чем-то своем, а вовсе не призывает к свержению существующей власти. Она шептала, а может быть, грезила наяву — поникшая, пьяненькая и жалкая.
Ее убили через три дня. Клеорн со строгим видом отчитывал провинившегося тролля (тот додумался предложить полицейскому краденые подковы), когда услышал в домике Шилы громкий спор. Пронзительный голос пожилой женщины был хорошо различим; она еще и еще раз повторяла, что ее никому запугать, что она и похлеще ворьё видала, и не тычь тут свой ножик, не родился еще тот вор, который посмеет ее запугать, бери, тварь чернокнижная, своё барахло, она о такое дерьмо руки марать не согласна; плати да уматывай, ты, демон…
Клеорн ворвался, снеся дверь с петель, и увидел, как Шила, хватая ртом воздух, медленно оседает на пол. В глубине дома хлопнула створка, и Клеорн бросился следом, успел заметить одетого в черное человека, перепрыгивающего ежевичную ограду… Погоня, прыжок в колючие заросли — и дикое чувство растерянности. Куда пропал убегающий преступник? Склон Малявки просматривается на все стороны света, где же он, где?!
Полицейский бегом вернулся назад — уверенный, что старуху сморил сердечный приступ или какая другая вызванная испугом хворь.
Шила Розенвальд уже не дышала. Ведьма смотрела остановившимся взглядом в потолок, и красное пятно, едва различимое на фоне темной одежды, расплывалось у нее на груди.
Какова вероятность, что преступления, совершенные посредством тождественного оружия, направленные против объединенных неким свойством жертв, совершены одним и тем же человеком? — думал инспектор Клеорн.
Тридцать восемь имен и обстоятельств требовали серьезного и вдумчивого изучения.
Легкий морозец украсил оконные стекла паутинкой узоров, но в Морской гостиной, получившей свое название из-за тематики развешенных по стенам картин, было тепло и уютно.
Играли лютня и флейта; под взглядами королевы (снисходительно-умилённым) и придворного алхимика (кислым) принцессы Анна и Дафна изволили заниматься танцами.
— И — один, и два, и три, и восемь, и — один, и два, и три, и восемь, — отсчитывал танцмейстер, господин Фульк. — И поворот, и рука, и плечо, и восемь; и налево, и рука, и плечо, и восемь…
На личиках принцесс сияли улыбки. Вообще, как заметила Далия, девочки были на редкость подвижными — каждый день они хотя бы по полчаса упражнялись в стрельбе из лука, Анна охотно ездила верхом, а Дафна, когда думала, что ее никто не видит, передвигалась по замку вприпрыжку. Ничего удивительного, что танец доставлял им столько удовольствия.
Раз уж принцессы радовались занятиям с господином Фульком, всем остальным поневоле приходилось испытывать те же чувства.
Далия, прячущаяся в нише у окна, мрачно проследила за теми, кто собрался сейчас в Морской гостиной: Элоизой Росинант, Мелорианой Тирандье, Сюзетт Ле Штанк, Денизой Желорен, ее братом Раулем и кавладорскими принцами.
Дети графини Желорен были исполнены чувства ответственности — их мамаша, как успела изучить алхимичка, воспитывала детей в духе избыточного патриотизма; а может, они просто были слишком юны, чтоб относиться к себе и ситуации со здоровым юмором. Так или иначе, шестилетний Рауль просто лопался от гордости — сегодня ему выпал жребий составить пару маркизе Ле Штанк, и малыш, высунув от волнения язык, добросовестно выполнял команды Фулька.
Все остальные кавалеры фактом своего кавалерствования мучились. На лице Ардена, топчущегося рядом с Денизой, была написана скука, чело Роскара было хмурым и печальным. По Дворцу ходили слухи, что принц расстроен историей, которая приключилась на днях с его любимым охотничьим псом; Далия коротко посочувствовала Роскару — еще бы, и пса потерял, и в компанию Мелориане попал… Относительно скорби о домашнем питомце Далия не имела ничего против — она сама с удовольствием поскорбела бы, если б Черно-Белый монстр Напы слинял в какое-нибудь Путешествие к Центру Земли[11]; но вот Мелориана…
Семнадцатилетняя дочь герцога Тирандье была мила, очаровательна и прелестна. Она была элегантна и вежлива; восторгалась произведениями искусства и всегда проявляла милосердие к сирым и убогим. Ее красота, утонченность и достоинства, от пышно взбитых рыжеватых волос до кончиков атласных туфелек, были столь отменны, столь великолепны, что просто вопияли о том, как бы их увенчать короной.
Можно даже маленькой.
Принц, возьмите меня замуж! — кричал весь облик дамы Мелорианы. Девица улыбалась хмурому Роскару, строила ему глазки, смеялась звонко, как хрустальный колокольчик, и чирикала о чем-то своем, возвышенном и очаровательном…
Как поняла Далия — не из разговоров, а, скорее, из недомолвок королевы и старшей принцессы, — возможность породниться с всесильным герцогом Тирандье семейство Каваладо не радовало. Герцогу принадлежали обширные земли на юге страны; он был богат, родовит, но, к сожалению, жаден. Именно ненасытность его сиятельства в том, что касалось еще большего количества земель, золота и почтения, и была той причиной, по которой к нему настороженно относились Гудеран, Ангелика и ее супруг. Везувии не нравилась сама Мелориана — королева не питала особых иллюзий по поводу деверя, но терпеть еще одну, настырную, самовлюбленную и истеричную родственницу не собиралась. Что думал сам Роскар по поводу Мелорианы Тирандье, оставалось тайной.
— Посмотрите, мэтресса, какими влюбленными глазами смотрит на Роска Элоиза, — шепнула королева. Лицо Везувии озаряла та мягкая, нежная улыбка, которая обычно появляется у королев, уверенных, что мир крутится по их высочайшему соизволению.
Алхимичка посмотрела.
Из-за недостатка кавалеров Элоиза Росинант составляла пару Дафне; и по сравнению с хрупкой, подвижной партнершей выглядела большой, громоздкой и неуклюжей. Впрочем, она всегда так выглядела; а в конце прошлого года[12], когда судьба занесла Далию и Напу в замок графов Росинант, Элоиза была больше минимум на двадцать фунтов.
— Она выглядит … хмм… серьезной…
«Несчастной» и «скучающей» было бы сказать вернее, но — сами понимаете… Этикет, политес, вежливость…
— И шаг, поворот, и три, и восемь; дамы меняют кавалеров — глубже поклон, дамы! И один, и два, и три — глубже, глубже, — восемь! — разорялся Фульк.
— Не правда ли, они чудесная пара? — промурлыкала Везувия.
На фоне высоченного, широкоплечего Роскара рослая, статная Элоиза действительно выглядела недурственно. Вот он, принцип относительности, — могла бы сказать алхимичка, но в этот момент их доверительный разговор с королевой прервали.
— Ваше величество, — согнулся в поклоне подошедший мэтр Лео. — Настоятельно прошу извинить меня, но у меня важное сообщение для госпожи придворного мага.
— Не буду мешать вашим волшебным делам, — дозволила королева и величественно покинула Морскую гостиную.
Лео отвесил еще один поклон, теперь уже персонально для мэтрессы Далии. Сделал он это достаточно странно — извернувшись и надолго вонзившись взглядом в танцующие пары.
— Хватит издеваться, мэтр! — рявкнула Далия. — Я — не маг, и вам прекрасно об этом известно!
— Да ладно вам! — отмахнулся волшебник. — Я еще позавчера в Министерстве Чудес о вашем назначении слышал. Охотничий Замок гудит, как весенний улей — одни возмущаются, как это алхимичка осмелилась выдавать себя за магэссу. Другие вас поддерживают, — эпоха прогресса, время перемен, и всё такое. Третьи составляют глухую оппозицию действующему руководству, и намерены делом доказать вашу практическую некомпетентность, и лишь избранные ликуют и поют вам хвалу — уж лучше с королевскими детьми будете возиться вы, чем они…
— Переживем, — буркнула мэтресса. — Зачем пришли?
— Я? А… это… посоветоваться с придворным магом. Мэтр Фледегран ведь старый приятель нашего министра… был, — немного рассеянно ответил молодой человек, глядя на танцующих. Далия удивленно подняла бровь: на кого, интересно знать, он смотрит таким голодным взглядом? — Ну, и по старой памяти он иногда помогал в расследованиях. Знаете, проверить место преступление на следы магии, прочитать ауру свидетеля…
— Я думала, что всем этим нынче занимаетесь вы, — ехидно напомнила Далия.
— Разве? — удивился Лео. — А, да, как я мог забыть… ну, вы ж умная дама, должны понимать — кто я, вчерашний ученик, а кто — мэтр Фледегран, ого-го, восьмой уровень в Магии Природных Начал, три дополнительных специализации… Ну, короче, я думал, он мне поможет…
Далия промолчала, всем своим видом показывая, какого мнения можно быть относительно растяп, которые приходят посоветоваться с кем-либо, прекрасно зная, что этот «кто-либо» уже неделю как умер, и на его место взят другой. Лео, совершенно не замечая выражения лица своей собеседницы, уставился на Элоизу Росинант, отчего девушка залилась земляничным румянцем.
— И восемь, и поклон! Глубже, дамы, глубже! Кавалеры, шеи вперед! Ваше высочество, фиксируйте ручку! — Фульк перебежал от Анны, которой составлял пару, и показал Ардену, что от него требуется. — Теперь пробуем новую фигуру. Музыку, пожалуйста!
Сидящие в углу музыканты размяли пальцы, и, тихим беззлобным словом поминая стремление юношества к искусству, приступили к следующей пьесе.
Лео откровенно любовался юной графиней Росинант. На его худом лице появилось то бесшабашное выражение, которое у существ попроще — например, спаниелей, — обычно заканчивается загрызенными вусмерть хозяйскими тапочками. Как могла заметить Далия, Элоиза просто таяла от восхищения, которое выказывал волшебник.
А это, — мысленно поставила галочку алхимичка, — уже другой принцип: противоположности притягиваются.
— И один, и два… сударь, чего вы медлите? — напустился танцмейстер на застывшего столбом молодого человека. — Нам кавалеров не хватает! Хватайте госпожу маркизу и кружите ее, кружите!..
Лео не заставил себя упрашивать. Он охотно присоединился к танцующим; хитрый вольт, поворот, и шаг, и восемь — и вот он уже танцует с Элоизой Росинант. Девушка зарумянилась, как наливное яблочко; скромно потупила глаза, и — совершенно неожиданный эффект, — почувствовала себя танцующим на лепестках розы эльфом. По крайней мере, так виделось со стороны — в движениях ее появились невыразимое изящество и грация, такие, что Фульк рассыпался в комплиментах, а Сюзетт и Мелориана оскорблено поджали губы.
— Ну-ну, — сказала себе алхимичка.
— И три, и восемь, и поклон! Ваше высочество, ручку! — танцмейстер подскочил к Роскару и попробовал придать его длани то положение, которое бы идеально соответствовало композиции.
Его высочество совершенно неожиданно рыкнул на Фулька, да так, что сухопарый, тощий учитель танцев отлетел на несколько шагов. Герцогиня и маркиза застыли, Дениза перепугалась, Рауль приготовился рыдать и пошире открыл рот, заглатывая необходимую для шумового сопровождения порцию воздуха. Даже алхимичка удивленно выгнула бровь.
— У него рука покусана, — громким шепотом объяснил Арден танцмейстеру. — И вообще, хватит на сегодня танцев.
Фульк только и смог, что кивнуть, глядя, как принц Роскар покидает Морскую гостиную.
Приняв поведение дядюшки за пример для подражания, Арден попробовал улизнуть следом.
— Не так быстро, ваше высочество, — перехватила его мэтресса Далия. — У нас с вами час обсуждения внеклассного чтения.
— А я иду как раз за книгой, — честно-честно соврал Арден.
— Не верьте ему! — тут же встряла Дафна. — Он идет к своим гномам, у них на сегодня запланировано посещение оружейной!
— Попытка засчитывается, — понимающе улыбнулась Далия. — А вы сами, ваши высочества, куда собрались?
— Но как же так? — изумилась Анна. — Нам нужно отдохнуть после танцев! Умыться, переодеться…
— Не могут же принцессы, как какие-то простолюдинки, ходить целый день в одном и том же платье? — ввернула маркиза Ле Штанк.
«Это как понимать?!» Далия насторожилась, как боевой жеребец при звуках полкового горна. Эта брабансская выдра осмелилась критиковать ее, дипломированного алхимика, внешний вид?! Да, платье не новое… Но оно приличное, и будет приличным еще минимум лет пять!
— Хотя откуда вам знать, что такое мода, мэтресса, — добавила Мелориана. — В годы вашей молодости всё было по-другому…
Герцогиня улыбнулась так нежно, так сочувствующе, что Далия едва сдержала порыв надавать ей по шее.
— Ах, как это неожиданно, — продолжала Мелориана. — Алхимик — на месте придворного мага! Надеюсь, вы хотя бы фокусы показывать умеете?
— Конечно, умеет! — вмешалась Элоиза. — Мэтресса Далия, между прочим, такие фокусы показывает, каких вы никогда не видели!
— Спасибо, Элоиза, — от души поблагодарила алхимичка. Ведала ли она, устраивая сеанс похудения юной графской дочери, что приобретает не пациента, но друга и защитника? И какого — пусть кулачки у графини меньше, чем у принца Роскара, но они минимум вдвое больше, чем у Мелорианы и Сюзетт вместе взятых!
— У нее фокусы не простые, а сапиенсологические! — не унималась Элоиза.
— Да уж…
— И она в любой момент вам их устроит, так что у вас языки от удивления повылазят!..
— Правда? — не поверила Далия.
— Серьезно? — уточнила Анна. Дафна подпрыгнула от счастья и сделала пируэт. Арден, которого алхимичка весьма опрометчиво выпустила из рук, закричал, чтоб без него не начинали, и умчался прочь — звать на представление приятелей.
— Пожалуйста, — воспользовался паузой господин Фульк, — мэтресса, очень вас прошу: обойдитесь без взрывов — эта гостиная мне пригодится завтра, разучивать с их высочествами фигуры эулегре-дансоне[13].
«Взрывы? Фокусы?! Я?!! О, боги…»
Что же делать, что же делать?
Вариант первый: сбежать с оглушительными воплями. Не прокатит — чего доброго, поймают на лестнице, потребуют объяснить, что ее так испугало. Прощай, репутация.
Второй: по-быстрому сбегать в Университетский квартал, попросить у ректора Григо справку, о том, что вышеуказанная и нижеименованная мэтресса посещала курс практических семинаров на тему «Теоретико-методологические основы фокусопоказания с последующим развоплощением»…
Не то, не то… нужно что-нибудь действительно волшебное, что-нибудь такое, чтоб у всех челюсти попадали… Эх, жаль, не успела Напа выкопать подземный ход, как было бы здорово…
Напа! — зацепилась Далия за спасительную мысль. В следующую секунду алхимичка уже схватила мэтра Лео за рукав мантии и угрожающе зашептала ему на ухо:
— Быстро отправляйтесь в «Алую розу»…
— Зачем? — попробовал было сопротивляться маг. Далия охотно объяснила:
— Затем, что если вы этого не сделаете, вся ваша дальнейшая жизнь превратится в ад! Немедленно телепортируйтесь в «Розочку», возьмите там кота — только, ради всех богов, не перепутайте! Вам нужен Черно-Белый, пушистый, противный, который имеет привычку греться перед очагом! — и возвращайтесь сюда.
— Хорошо, — покладисто согласился Лео.
— Только не перепутайте! — закричала вслед алхимичка, но маг уже исчез в тумане телепорта.
— Я кошек люблю, — подошла к алхимичке Дениза Желорен. Девочка застенчиво помолчала, а потом не выдержала, спросила: — Мэтресса, а вы его лопнете или что?
— Детка, — строго посмотрела на ребенка госпожа «придворный маг». — Не мешай.
— Я не детка, я — «моя милость», — поправила Дениза. — И я не мешаю, мне просто интересно, вы правда кошку лопнете? Или подожжете? Или какой другой фокус смагичите?
— Твоя милость, ты б лучше за братом приглядела, — предложила Далия. — Посмотри, что он делает.
— Ну, в носу ковыряет… — равнодушно ответила Дениза. Видно было, что тема кошачьего фокуса захватила ее полностью.
— Разве ты не знаешь, что ковырять в носу в присутствии королевских особ означает наносить им оскорбление? — строго поинтересовалась алхимичка. Дениза охнула и побежала лишать брата удовольствия.
К тому моменту, как прибежали Арден и дети советника Штрудельгольца, в Морской гостиной всё было готово к демонстрации последних достижений прикладной сапиенсологии.
«У меня есть шанс приспособиться к данной среде, и я ни в коем случае не должна его упустить,» — сказала себе Далия. По счастью, помощники не подвели — и Лео не промахнулся телепортом, и Черно-Белый Кот как никакое другое существо во Вселенной подходил, чтобы убедить аудиторию во всемогуществе «магэссы».
О прошлом Черно-Белого Кота мог бы рассказать мэтр Виг, его создатель — величайший специалист Магии Крыла и Когтя, если бы не скучал в Чудурском Лесу, среди оборотней, грифонов, змеев и прочих чудовищ. О настоящем уже говорилось — Кот явно намеревался проспать холодное время года у очага в «Алой розе». В будущее никто не заглядывал, хотя Далия вот уже несколько месяцев намекала Напе, что у котика, возможно, имеется хозяин.
Гномка упорно не понимала намеков, а слухи, что ее Черно-Белый якобы разговаривает, списывала на бурную человеческую фантазию. Нет, правда! Подумайте только! Кот — и почему-то разговаривает!..
— Как вы все знаете, — приступила мэтресса Далия к демонстрации «фокуса». — Животные не обладают членораздельной речью.
— Кроме трехголовых цинских змей, — тут же добавил Скузя.
— И пустынных сфинксов, — встрял Кув.
Гномы сидели втроем в одном широком кресле, и, судя по настороженному виду, намеревались подвергать сомнению каждое слово алхимички.
Далия пресекла попытку втянуть ее в дискуссию.
— Об исключениях позже. Сейчас нам надо убедить данное конкретное животное — вид фелис сильвестрис катус, подвид — одомашненный гномкой, разновидность — в меру упитанный, пушистый, длиннохвостый…
С каждым определением золотые глаза Черно-Белого расширялись и расширялись.
— Так вот, нам надо убедить сей экземпляр в том, что он умеет разговаривать. Приступим, дамы и господа.
Первое время ничего не происходило. Принцессы и фрейлины (за исключением Элоизы, которая внимала объяснениям мэтра Лео), затаив дыхание, смотрели на Кота; тот пытался вырваться из цепкой хватки алхимички. Гномы и Арден едва слышно переговаривались. У Далии вдруг возникло подозрение, что нынче же вечером ее эксперимент будет воспроизведен четырьмя малолетними натур-испытателями.
— Как вы видите, животное сопротивляется и делает вид, что не умеет говорить.
— Мдау! — подтвердил Черно-Белый.
— Поэтому мы прибегнем с тайным сапиесологическим знаниям. Кисонька, — приторным голосом потребовала Далия. — Я понимаю, что перед лицом общественности свой талант ты проявлять стесняешься…
«Я стесняюсь?!» — молча возмутился Кот. И, уверенный в собственной безнаказанности, показал алхимичке язык.
Далия прищурилась. Эх, не будь она столь заинтересована в результатах демонстрации…
— Подумай, какое вознаграждение может компенсировать твои моральные издержки? — предложила она Коту. — Чего тебе больше хочется получить на ужин — колбаскас натуралис, рыбкас маринадос, или петрус вульгарис, пер черепушка ад мордаун?
— Чего вы там бормочите? — возмутился Скузя.
— Не частите так, мы конспектируем! — поддержал брата Кув.
— Совершенно зря, ибо на каждый экземпляр требуется свой набор сапиенсо-стимулирующих воздействий! — парировала алхимичка. — Давай же, Котик, не стесняйся, скажи что-нибудь…
— Мяу… — жалобно протянул Черно-Белый.
Глаза у него были хитрые-хитрые. Посмотрим, — говорили эти зерцала души, — как ты будешь выпутываться.
Далия потрясла котика, почесала его за ушком, предложила на выбор «Стер-а-ля-Дь в винном соусе», «shashlyk-barashek» и воз сухой мяты в придачу, только говори, говори хоть что-нибудь, ты ж умеешь, сволочь пушистая…
Мелориана и Сюзетт откровенно смеялись, глядя на потуги «магэссы» выдавить из животного хотя бы одно внятное слово; Элоиза тоже хихикала — Лео что-то рассказывал ей и, для пущей достоверности, рисовал что-то на ладони; принцессы смотрели вежливо и сочувствующе…
Кончилось всё тем, что Черно-Белый Кот извернулся, оцарапал Далию и вырвался на свободу.
— Так, значит, лопать вы его не будете? — обреченно переспросила Дениза. — Может, хотя бы подожжете? Тоже будет весело…
Кот посмотрел на девочку дерзким золотым глазом, открыл рот, беззвучно мяукнул; после потянулся, выгнул спину, прошелся перед почтеннейшей публикой, вскочил на каминную полку, потоптался, решая направо ему поворачивать, или всё же налево…
Наконец, определился с направлением, сделал шаг — и исчез.
Что здесь началось!
С самого утра леди Кёр заперлась в лаборатории. Объяснив, что сегодня, «в день рассеянной тени Черной луны», идеальный момент для создания некоего артефакта, волшебница была занята тем, что зачаровывала необходимые вещества и заготовки.
Джоя скучала рядом.
— Какие красивые камушки, — сказала она, рассматривая разложенные на лабораторном столе кристаллы.
Кёр улыбнулась:
— У карликов чутьё на хорошие алмазы.
— Алмазы? Это? А я думала, просто кристаллы… Я знаю, что наши маги могут выращивать камни, если им что-то надо…
— Вот за это я и люблю этот мир — здесь, даже если выращиваешь обычный магический кристалл, всё равно получается алмаз. Думаю, всему виной свет здешних лун, — ответила волшебница. — Передай вон тот, прозрачный, будь добра.
Джоя протянула руку — и наткнулась на что-то теплое и пушистое.
— Ой…
— Мрррряуууук! — завопил Черно-Белый Кот. Оцарапав протянутую к нему руку, он рванул по столешнице, расшвырял приготовленные для артефакта кристаллы и скрылся так же неожиданно, как появился.
— Ой, — повторила Джоя, рассматривая вздувшуюся на тыльной стороне ладони царапину.
— Я ж говорю — свет здешних лун какой-то странный, — подтвердила Кёр. — Когда Черная луна набирает силу, всегда мерещится какая-то гадость…
Дениза и Рауль, уверенные, что стали свидетелями злостного черного колдовства, орали, прижавшись к стене. Анна и Дафна кыс-кыскали по углам. Их братец действовал еще решительнее — вместе с добросовестными Штрудельгольцами принц разбирал камин, уверенный (опять-таки, благодаря Штрудельгольцам), что истина и кот скрываются где-то там. Мелориана долго думала, присоединиться ли ей к Желоренам и звать на помощь, или же к принцессам, и зарабатывать виртуальные очки, потребные в игре «Соблазни Роскара»; воспользовавшись растерянностью юной герцогини, Сюзетт хлопнулась в обморок, да так удачно, что всполошила весь Дворец.
— Лео, куда подевался кот?! — напустилась Далия на мага.
Элоиза и Лео удивленно посмотрели на алхимичку. Кажется, только сейчас они заметили бушующую вокруг них суету.
— Терпеть не могу кошек, — заявила Элоиза.
— Говорят, в Лугарице, у короля Мирмидона, есть прекрасный зоопарк — хотите, я покажу вам тамошнюю коллекцию псовых? — куртуазно предложил волшебник.
Парочке повезло исчезнуть до того, как Далия разнесла их на клочки.
— Где эта пушистая сволочь может прятаться? — чуть ли не рыдала алхимичка, беспомощно оглядываясь по сторонам. — Просила же его, просила, как человека, — сказать слово, всего лишь одно слово, а он… эх, доберусь я до него…
Она наклонилась, чтоб посмотреть под креслом — и вдруг почувствовала, как ей на плечи упала упитанная кошка.
— ?!!! — повернула мэтресса голову. Кот издал непонятное бульканье — в пасти у него был зажат какой-то предмет величиной с крупный орех. — !!!!
Сбежать второй раз Кот не успел — Далия схватила его и сжала, что было сил. Животное пробовало выкрутиться, оно царапалось и упиралось, но алхимичка, презрев неудобство, не сдавалась.
— Что здесь происходит?! — громовым голосом потребовал объяснений Громдевур, врываясь в Морскую гостиную. За его спиной виднелись алебарды стражи и белая от волнения Ангелика.
— Ничего, — честно ответила Далия. — Так, небольшой фокус…
Желорены, увидев «исчезнутого» кота, перешли с «громко» на «едва слышно».
— Как вы это сделали, мэтресса? — восторженно спросила Дафна. Анна ее поддержала. Арден и Штрудельгольцы продолжали усердствовать в разбивании камина, пока тетя умоляющим голосом не попросила их остановиться.
— С таким-то кошаком я тоже могу фокус показать, — предложил Громдевур. Он смотрел на Кота, как на старого знакомого — такого, которому должен пару тумаков и ошейник со стальными шипами внутрь. Черно-Белый заворчал, теперь уже испуганно, и предпринял еще одну попытку скрыться в неизвестном направлении.
— Нет-нет, — спохватилась Далия. — С вашего разрешения, ваше благородие, он мне нужен живым, чтоб объяснить детям кое-какие научные парадигмы.
— Ну, ладно, — согласился генерал. — Пошли, Анги, не будем мешать деткам расчленять кошку на составляющие…
— Нет, а все-таки, как он исчез? — допытывалась Анна.
— И почему?
— А зачем вернулся?
— И как это у него получилось, так хорошо спрятаться, что его никто не нашел?
Вот он, источник тяги к знаниям, — хмыкнула Далия. Вслух же она произнесла:
— Ваши высочества, не так быстро! Давайте разберемся в проблеме обстоятельно, как и подобает алхимикам. Вы, ваше высочество, к завтрашнему утру представите мне конспект на тему «Привычки животных», вы займетесь проблемой «Оптические иллюзии», а вы — «Толпы: явления и управление». Задание понятно?
— Понятно! — хором ответили воспитанники. А Скузя, недовольный тем, что развлечение (то есть камин), внезапно прекратилось, спросил:
— А что это у вашего кошака в пасти?
— С тебя, — сурово продолжила Далия. — Вернее, с вас троих — доклад на тему «Тайники и способы маскировки». Представить в письменном виде!
Кажется, фокус удался…
Скадцарге-лъхариэс-шуу Яр[14], особняк герцога Тирандье,
вечер того же дня
— Вы не представляете, с какой наглостью держалась эта простолюдинка! — возмущалась Мелориана. — Она отдавала распоряжения принцессам, будто имела право это делать!
— Некоторым дай палец — откусят всю руку, — согласился герцог.
Ужин проходил в пышно обставленной столовой; герцог Тирандье ел жадно, шлепал испачканными жиром губами, говорил громко — одним словом, наслаждался жизнью. На свой, герцогский лад.
Его дамы — Мелориана и гостья, сидящая по левую руку хозяина дома, — ели мало и гораздо больше уделяли внимание ровной осанке и изысканным манерам.
— Мэтр Фледегран хотя бы разбирался, что такое почтение к вышестоящим и почему его следует проявлять. Понадобится лет сорок, чтобы эта самоуверенная алхимичка поняла, что такое наследственная аристократия, — добавил его сиятельство и шумно отхлебнул вина.
— Через сорок лет она будет отвратительной старухой, — возразила дочь. — Она не маг, чтоб прожить несколько сотен лет, сохраняя красоту и здоровье, она всего лишь алхимик… Хотела бы я знать, как ей удался этот фокус с исчезновением кошки, — добавила Мелориана задумчиво.
— Ничего проще, — высказалась доселе молчавшая гостья, — У алхимички наверняка был артефакт, который на время сделал животное невидимым, а потом — вуаля! Кот появился, она показала фокус… и обманула всех вас.
— Артефакт? — Мелориана попробовала предположение на вкус. — Весьма возможно! Но в таком случае — она просто нахальная лгунья. Она ведь утверждала, что совершит фокус исключительно силами спопс… сапсл… сопленсологии… или чем-то еще, таким же алхимическим и бесполезным. Обмануть всех нас, да как она посмела…
— Надеюсь, вы не собираетесь прощать подобный проступок? — спросила гостья.
— Эу, а донна Кассандра права, — заметил герцог. — Грех спускать подобное оскорбление.
Мелориана посмотрела на гостью в упор. Та ответила мягкой, теплой улыбкой.
Донна Кассандра-Аурелия де Неро (вот уж имечко! Язык сломаешь, пока выговоришь!) была красива. Не так, чтобы очень — скорее, милая внешность плюс уверенная манера держаться, усиленная роскошными нарядами… И драгоценности у нее неплохи, нехотя признала Тирандье-дочь, — изумрудное колье переливалось на шее иберрийки, озаряя лицо маленькими зелеными искорками.
Одним словом, донна де Неро была красива ровно настолько, чтобы попытаться стать очередной мачехой Мелорианы — герцог, жизнелюб и сибарит, вдовел уже в шестой раз. Исключительно поэтому юной герцогине гостья не нравилась. Правда, отец уверял, что донной де Неро совершенно не интересуется, для него она — всего лишь посланник от пелаверинского компаньона. Ну же, Мелориана, ты должна его помнить моего старого приятеля Бонифиуса Раддо. Фрателла Раддо в последнее время неважно себя чувствует и прислал донну Кассандру, чтобы та обсудила с его сиятельством некоторые деловые вопросы.
С другой стороны… Мелориана пережила трех мачех и успела выучить золотое правило общения со всяким сбродом, желающим приблизиться к богатству и власти герцогов Тирандье: держи друзей при себе, а врагов — тем более.
Сочные, цвета вина, губы Кассандры-Аурелии чуть заметно дернулись — если бы она умела читать мысли, она бы целиком и полностью согласилась с юной герцогиней. Врагов действительно лучше держать очень-очень близко…
— Итак, донна Кассандра, — Мелориана решительно отложила столовый прибор. — Что бы вы сделали на моем месте?
Черные, полные страстей, глаза иберрийки сверкнули.
— Для начала я бы ни за что не стала ждать, как будут развиваться события. Я бы сама создавала их. Поверьте моему жизненному опыту, подобная тактика всегда оправдывается.
— Вашему жизненному опыту! — зафырчал, оценив шутку, герцог. — Душа моя, да какой может быть жизненный опыт в ваши-то двадцать лет?
— Ах, папенька, что ты понимаешь в женщинах, — сердито бросила Мелориана. — Продолжайте, донна Кассандра, я вас внимательно слушаю. Что мне сделать, чтоб навсегда избавиться от этой противной алхимички?
— Не советую вам ее убивать, — ответила Кассандра, смакуя вино.
— Правильно! — засмеялся Тирандье-отец. — Для этого тебе пришлось бы родиться мальчишкой.
— Нет, я не в том смысле, — поморщилась сеньора де Неро. — Просто, если хотите, чтобы вам сошло с рук убийство, надо приложить некоторые усилия — придумать, куда вы будете прятать труп.
Герцог захохотал, колыхая плотно обтянутым дорогим камзолом брюхом. Нет, ну вы только посмотрите! Полюбуйтесь на этих красавиц — одной двадцать, другой семнадцать, затянуты в тугие корсеты, одна в расшитых каменьями шелках, другая в атласе и кружевах, тоненькие пальчики, белые ручки, пудреные личики — да они ничего опаснее столового ножа в жизни не держали! А рассуждают об убийствах, как бывалые наемники!
Кассандра и Мелориана посмотрели на веселящегося Тирандье, пристально, как змеи. Он действительно ничего не понимает в женщинах, утвердилась в своем мнении герцогиня. Иберрийка поправила спрятанный в пышном рукаве платья стилет и подумала о том же.
Сон был странным — Роскар чувствовал всё так, будто оно происходило на самом деле. Он мог в мельчайших подробностях вспомнить, где был и чем занимался после того, как покинул Морскую гостиную. Мог рассказать, как бродил хмурой тенью по залам Дворца, избегая разговоров с братом, сестрой, Октавио, придворными и даже слугами. Почему? Да просто в каждом случайном взоре ему чудился укоризненный, грустный взгляд Шторма. Верный пес не обвинял, не злился, он с покорностью принял судьбу, выбранную для него хозяином — и это было страшнее всего.
Во сне Роскар чувствовал холод. Кажется, он долго стоял на смотровой площадке дозорной башни, наблюдая за парящими над замком птицами. Потом? Потом он, кажется, хотел поговорить с мэтром Фледеграном. Маг всегда относился к младшему принцу с терпением и заботой — когда-то давно, в детстве, Роск провинился, забравшись в башню мэтра и выпив волшебное снадобье, предназначенное отнюдь не для него. Сказать, что Фледегран перепугался, не сказать ничего; с тех пор, как понял с годами Роскар, мэтр искал в поведении и самочувствии принца признаки того, что, как ни посмотри, было самым настоящим отравлением.
Сейчас Роск хотел пожаловаться на непонятный жар, прокатывающийся по его коже, но по дороге к башне Фледеграна вспомнил, что мэтр умер.
Эта часть сна была самой путанной. Он вдруг почувствовал, что озноб и жар странно уравновесили друг друга, и он едет верхом по ночным улицам Талерина. На плечах — зимний меховой плащ, на руках — перчатки плотной кожи. Конь трясет гривой; звонкое цоканье копыт разносится в сумраке спящего города. Редкие желтые пятна фонарей; в темную воду Алера падают хлопья мокрого снега. Улицы… дома… редкие прохожие… Священник в черном, с белыми полосами одеянии — Добрый вечер, ваше высочество. Спокойных снов, отец Джером.
Яркие зеленые глаза из темноты — чудовища? Нет, обычные дворовые кошки. Завидев всадника, они шипят, выгибают спины и с воплями разбегаются прочь.
Улицы становятся шире, река исчезает за поворотом; дорога идет вверх. Пышные особняки и мощеные мостовые Скадцарге-лъхариэс-шуу Яра как будто предназначены для ночных прогулок. Роскар не спеша проезжает мимо — и в конце квартала, на перекрестке, ярко освещенным магическим шаром, видит Ее.
— Джоя? — он бросает коня и спешит, протягивая руки.
Она награждает его кривой улыбкой. На миг ему снова чудится отголосок былого кошмара — старый жёлтый череп, проступающий под нежными девическими чертами; но всё исчезает, когда он подходит ближе и заключает девушку в объятья.
— Ты нашлась, ты вернулась, — повторяет он в горячечном наваждении. Он целует темные, пушистые локоны на висках, нежно поднимает ее лицо к свету — и пропадает в черном, пылающем, взгляде.
Она отстраняется, давая понять, что сейчас не время для поцелуев; хмурит брови, будто Роскар чем-то вызывал ее недовольство; и он покорно отступает. Она что-то спрашивает, он отвечает — и снова тонет в кошмаре: за спиной Джои тянутся многоликие тени.
Последнее, что он помнит — что где-то далеко воет и зовёт хозяина бедняга Шторм.
6-й день месяца Гусыни
В ресторации «Алая роза» царило временное затишье — на кухне тихо попыхивали кастрюльки с будущим ужином, Полин покорно сражалась с кофемолкой, а потому хозяйка ресторации сама взялась обслуживать дорогую гостью.
ЧБК растянулся перед камином и лениво следил, как над большим керамическим чайником поднималось облако ароматного пара.
— М-м-м, — потянула носом Далия. — Чай с душицей, мелиссой и лепестками розы! Пиршество богов!
— Цени, — проворчала Напа, забираясь на лавку. — А еще лучше — переезжай в «Розочку» насовсем. На королевской-то кухне такого не встретишь…
— Да, там всё больше народ балуется изысканными винами, паштетами, маринадами, слоеными пирогами, экзотическими сырами и разнообразной дичью. Ужас! Постоянно рискуешь получить вечернее переедание…
Девушки замолчали, маленькими глотками пробуя обжигающий напиток. Напа подвинула алхимичке блюдо с бутербродами.
— А как дела у Ньюфуна?
— Работает, — ответила Далия. — Мы с ним поспорили на золотой, что он не успеет сделать ремонт к сегодняшнему вечеру. Смешно, право слово: если он успеет, то заплачу ему я — всего лишь за проигрыш пари; если не успеет — то он заплатит мне, из тех денег, что я отдам ему за работу… Заковыристый у тебя братец.
— Да, Ньюфун такой, — с гордостью заявила Напа.
Обращение Далии к таланту Ньюфуна было вызвано нескончаемыми попытками ограбления, которым систематически подвергались апартаменты придворного мага.
Первой попробовала Камюэль; на утро после ее неудачи кто-то пытался вскрыть замок — и сбежал, когда перепуганная Далия дрожащим голосом спросила, кто беспокоит ее в неурочный час. Третий раз случился вечером после «великого алхимического фокуса» — тогда мэтресса застала в собственной лаборатории порхающего под потолком недоросля в лиловой мантии. Мажонок самозабвенно обыскивал шкаф, обнюхивал коробочки-скляночки, кое-что одобрял и отправлял за пазуху…
Что такого особенного можно найти у придворного мага? — спросила себя Далия, бесшумно прикрывая входную дверь. Так, сущие пустяки — редкие книги, артефакты, в том числе и запрещенные, ценные ингредиенты к зельям, сами зелья, до последней капли наполненные чарами; раритеты наподобие толченого рога единорога, трехголовой лягушки или шкуры белого носорога. Далию волновала не только потенциальная стоимость всех этих магических штучек, но и вопрос юридический: считается ли она, и.о. придворного мага, их собственником — или всего лишь хранителем? Что, если после увольнения мэтрессы король потребует передать всё имущество мэтра Фледеграна новому специалисту? Алхимия, пойманная на растрате, будет выглядеть крайне бледно…
Пока Далия мучилась сомнениями — стоять ли ей и смотреть, как грабитель тырит имущество покойного мэтра, или наплевать на осторожность и вступить в бой с превосходящими Силами противника, — мажонок и не думал останавливаться. Обобрав верхнюю полку, он перелетел чуть ниже и продолжил заниматься нехорошим делом.
Порядком утомленная «фокусом» и последовавшим за ним сражением с Черно-Белым Котом, алхимичка оценила свой боевой резерв. В качестве его выступал упомянутый Кот и большой прозрачный кристалл, зажатый у него во рту. Где он его стащил? Тоже, небось, у мэтра Фледеграна позаимствовал?
Ну что ж, целители советуют лечить подобное подобным…
Решительно вытащив из пасти Кота кристалл, Далия швырнула недовольно заворчавшее животное в нахального волшебника.
Вопли — ликующий кошачий и испуганный человеческий, — слились в один. Угрозы аннигилировали друг друга, исчезнув с громким хлопком.
И что же?
На следующее утро, когда Далия ушла на занятия с их высочествами, предварительно натянув по всему помещению сигнальные ниточки, ее снова кто-то попытался ограбить! По счастью, шум падающих книг и вопли бедняги, попавшего в рукотворную паутину, привлекли внимание Олбера и слуг. Те ворвались — как раз вовремя, чтобы увидеть, как злоумышленник исчезает в сером облаке телепорта.
Расспрос обитающих в Королевском Дворце магов ничего не дал: разве что Далия наконец-то познакомилась с мэтром Шерве, мэтром Фотисом и мэтром Крифианом. Первый был скучен, уныл и не спешил тратить жизнь на общение с людьми; второй жутко нервничал — наверное, из-за того, что его симпатичную молодую физиономию портили шрамы от кошачьих когтей. Впрочем, попытку ограбления апартаментов мэтрессы Далии он отрицал категорически. А вот третий маг, личный телепортист его величества…
Мэтр Крифиан оказался тем самым магом, который в начале лета чуть было не женился на студентке мэтрессы Далии. Нет-нет-нет, конечно же, всё было совершенно не так: и венчание, как таковое, успело состояться, и Ользида занятий по сапиенсологии не посещала… Но достоверно известно: семейной жизни у Крифиана и Ользиды не получилось. Далия постаралась.
Алхимичка оправдывала свой поступок высокой моралью: она не сказала жениху и невесте ничего такого, чего они не узнали бы друг о друге за последующие сорок лет. Увы, концентрат правды оказался слишком сильным испытанием для влюбленных…
Угадайте, что получилось, когда Далия попросила уважаемого мэтра объяснить, не заглядывал ли он к ней в комнаты? Будь мэтр Крифиан женщиной, итог можно было бы назвать словом «истерика», а так получился простой, но чрезвычайно насыщенный эмоциями «неконструктивный диалог».
Убедившись, что помощи от обитателей Дворца не дождешься, алхимичка решила действовать наверняка. Она обратилась к Ньюфуну.
— Можно ли сделать так, чтобы вот здесь была фальшивая стенка, а вот здесь — шкафчик с двойным дном?
— Не фиг делать, — ответил гном, вымеряя веревочкой объем будущих работ. — Только фальшивой стенкой не отделаешься — против магов эта лабуда не поможет. Нужно что-нибудь повеселей, чтоб ловить их за руку, которую они будут запускать сквозь кирпичи. Скажем, самонаводящийся капкан, или лезвие, выскакивающее при изменении давления, или знаешь, имеются такие вращающиеся топорики. Они — рраз! — из стены вывернутся, руку отрубят, и летят себе дальше… Ну, ты поняла, что я имею в виду.
Кордсдейлы не привыкли к полумерам; и с утра 4-го дня месяца Гусыни в покоях придворного мага воцарился разгром, сравнимый с извержением вулкана.
Далия на некоторое время вернулась в «Алую розу». Теперь она каждое утро бегала в Королевский Дворец, занималась с принцессами, нагружала принца Ардена фолиантами, которые он должен прочитать к завтрашнему утру, и всё такое.
Самое интересное, что план Далии оправдывался: дети до сих пор пытались разгадать «фокус с исчезающим котом», и учились, как говорится, не за страх, а за совесть.
— Тебе удалось выяснить, откуда твой Котик стащил тот алмаз? — спросила Далия, когда с чаем было покончено.
— Не-а, — покачала головой Напа. — На днях я дипломатически расспросила Клеорна — никто из Дворца не жаловался на пропажу ценностей. И знаешь… должна тебе сказать — камень очень странный.
— Что значит — очень странный? Твой Кот его добыл неизвестно где, неизвестно каким способом — конечно, он должен быть странным!
— В том смысле, что алмаз не из копей Орбери; не из Триверна, и совершенно не похож на то, что добывают в Шумерете — уж эти-то камушки я отличу с закрытыми глазами. Ты знаешь, где еще добывают алмазы?
Далия пожала плечами:
— Я не настолько хорошо знакома с минералогией и географией. И где же?
Напа достала из кармана курточки обсуждаемый кристалл.
— Видишь? Он крупный, правильной формы и идеально прозрачный. Обрати внимание на этот блеск, там, в глубине. Он пульсирует, заметила?
Поднеся алмаз к стоящей на столе свече, Напа продемонстрировала, что имеет в виду:
— Такие эффекты возникают, когда драгоценности обрабатываются магией. Мой дедуля рассказывал, что в стародавние времена самые мощные артефакты создавались с помощью настоящих алмазов, рубинов, сапфиров и так далее. Только потом, из соображений экономии, драгоценности стали заменять выращенными с помощью магии кристаллами. Плюс, конечно же, эльфийским выпендрежникам было влом каждый раз просить наших мастеров помочь им с добычей и огранкой.
— Да, мэтр Виг как-то упоминал о чем-то подобном, — добавила Далия. — Ты что, думаешь, что Котик украл алмаз у какого-то мага?
— Подумай сама, — Напа выразительно постучала по лбу, намекая подруге на глубину ее заблуждений. — Имей маг такой хороший алмаз, он бы его использовал! Вставил в посох, кольцо или еще куда… Бедному Котику пришлось бы тащить камень и пару фунтов прочих магических побрякушек в придачу. Но в любом случае — это не объясняет, где алмаз добыли… и почему скрывают от клана Кордсдейл новое месторождение.
Пару минут девушки глубокомысленно размышляли о возможностях.
— В Империи Гиджа-Пент, две тысячи лет назад, искусство создания артефактов было весьма развито, — пробормотала Далия. — И, если ты помнишь, в некрополе Абу-Кват мы видели камушки подобного размера…
Напа недовольно фыркнула:
— Как же! Готова поспорить на «Розочку», что этого молодца извлекли из-под земли самое большее три месяца назад, — она задумчиво подкинула камень, поймала и стала рассматривать алмазные грани. — Не-еет, говорю же тебе — алмаз очень странный… Тебе не пора возвращаться в Королевский Дворец? — гномка неожиданно поменяла тему разговора.
— Зачем?
— Во сколько, согласно вашему пари, Ньюфун должен завершить ремонт в твоем кабинете?
— В половине седьмого. Но я, так и быть, дам ему поработать до семи. Пусть развлекается.
— Ну, тогда можешь оставаться, — радушно предложила Напа. — На ужин грозился прийти инспектор Клеорн, встретитесь, поболтаете…
— Совершенно вылетело из головы! — вдруг спохватилась алхимичка. — Я же должна проверить библиофильную насыщаемость и гиперкинетическую доминанту его высочества Ардена! Мне надо идти! Будь добра, — попросила Далия, уже стоя на верхней ступеньке лестницы. — Спрячь алмаз до лучших времен, чтоб он не пропал; а Клеорну скажи, что я очень, очень-очень-очень, сожалею о том, что не могу с ним встретиться…
— Как скажешь, — охотно согласилась Напа.
Слишком охотно. Слишком быстро. Будь алхимичка в своем обычном любопытном состоянии, ее бы наверняка заинтересовало, почему гномка поспешила выпроводить подругу из ресторации. Чем, спрашивается, она собралась заниматься в отсутствие мэтрессы Далии?
Мэтр Лео пробирался в кабинет Клеорна осторожно, опасаясь лишний раз скрипнуть половицей, громко вздохнуть или иным способом потревожить начальника. Сыщик был зол — но с чего, спрашивается? Лео хотел, как лучше!..
Шикарная идея отправиться с Элоизой на свидание на практике оказалась отягощена многочисленными последствиями. Сначала всё было прекрасно — и красные волки Великого Леса продемонстрировали отменное здоровье, и росомаха-альбинос не подкачала, и золотистый снежный тигр, и прочие питомцы королевского зоопарка оказались на высоте. Элоиза была в восхищении, Лео был в восхищении — о чем и рассказал Клеорну на следующее утро.
Реакция последовала странная. Вместо того, чтоб пожелать молодому человеку удачи на любовном поприще, сыщик утроил помощнику форменный разнос. Как вы посмели, мэтр, — вопил Клеорн, — как вы посмели похищать из Королевского Дворца дочь графа Росинант? Как вам пришло в голову отправиться с юной дамой в другую страну — без разрешения ее родителей, без сопровождения какой-нибудь ответственной, надежной спутницы? О чем, о боги и демоны, вы думали?
Потом, когда злость, вызванная суровой отповедью сыщика, немного улеглась, Лео согласился с доводами начальника. Действительно, как же он не подумал о том, что подобная прогулка может дурно повлиять на репутацию несравненной Элоизы? Хотя она так радовалась, кормя с руки стайку леммингов…
— Беру вас под строгий контроль, — заявил в итоге Клеорн. — И если я когда-нибудь узнаю, что вы снова осмеливаетесь беспокоить своим вниманием даму Элоизу…
Верный своему слову инспектор третий день подряд кропотливо и въедливо портил волшебнику жизнь — иначе говоря, контролировал каждый его шаг, каждый вздох, каждую каплю растраченной на колдовство маны.
— Где вы были, мэтр? — строго спросил Клеорн, едва волшебник предстал пред его грозными очами.
— В Луазе. Вы ж сами отправили меня с поручением…
Сыщик выразительно посмотрел на часы:
— С каких это пор, чтобы слетать в Луаз и обратно вам требуется полдня?
— Вы преувеличиваете! — смутился волшебник. — Меня не было всего-навсего три с половиной часа!
— Угу, — покладисто признал Клеорн. — Переместиться в Луаз — положим, пять минут; добраться до полицейского участка и потребовать отчет о вскрытии Лека-Притворщика — еще час, вернуться — еще четверть. Где вы провели оставшиеся два с лишним часа? Опять… — сыщик поднял стопку записей и с шумом уронил их на стол. В его голосе появились угрожающие, шипящие нотки. — Опять где-то шлялись?
— Я это… оно самое… Ну, это…
— Пытались ограбить банк? — съехидничал Клеорн.
— Нет…
Проще всего было ответить правду — что Лео воспользовался командировкой в Луаз, чтоб навестить родителей. Но Клеорн — человек со стальным сердцем, студеным лбом и луженой глоткой, ему подобная человечность органически чужда.
— Я это… пытался помочь вам в расследовании, — наконец, выдавил из себя Лео, не подозревая, что каждым всхлипом, каждым почесыванием изобличает собственную ложь. — Вы ж двинулись… в смысле, зашли в тупик, вот я и подумал, что, может быть…
Как оказалось, перечень преступлений, так лихо составленный мэтром, сыщика не удовлетворил во многих отношений. Всем своим видом показывая, что едва сдерживает желание удушить самохвала, Клеорн вопрошал, мэтр пошутил — или все-таки издевается, включая в список дела трехсотлетней давности? А при чем здесь Ограбление в Бёфери, случившееся в канун года Бледного Удава? А почему Лео так заинтересовался смертью кавалера де Дьюра и ограблением золотого каравана — ведь пострадавший даже не был магом, как же он попал в список? А дело Чумовой Четверки? Да всем известно, что тогда магов прикончил спятивший маньяк! И известно не первый год, и даже не второе столетие!
Что в вашей голове, Лео? — устало спросил Клеорн, утомившись после получасового начальственного разноса. Любовь? Так выкиньте ее и займитесь делом! И не сбивайте моё следствие своей недоделанной магией!
— Почему это — недоделанной? — оскорбился Лео. — Я, между прочим, дипломированный специалист… Я над вами не смеялся, что поисковое заклинание мне выдало, то я вам и передал… Может, вы что-то упустили? Разве не важно, что на месте гибели кавалера де Дьюра обнаружены следы магии, а смертельные раны нанесены стилетом? Который — обратите внимание! — который не был обнаружен при осмотре места преступления? На мой взгляд, симптомы… то есть, улики, почти такие же, как в убийстве Лека-Притворщика.
А что касается ограбления, случившегося в Бёфери пятьдесят лет назад, оно, осмелюсь напомнить, так и осталось не раскрытым, — торопливо добавил Лео, правильно истолковав тяжелый, пристальный взгляд сыщика. — Когда о нем рассказывал мой наставник, мэтр Иллариан, он особенно упирал на то, что мэтрессу Луизу, нанятую для охраны ценностей, убили ударом кинжала в сердце.
— Маленькая проблема, — ехидно улыбнулся Клеорн. — Смерть кавалера де Дьюра случилась семь лет назад; ограбление в Бёфери — сорока тремя годами ранее; а случай Чумовой Четверки и смерть министра Ломаса, чье имя вы совершенно наглым образом включили в свой дурацкий перечень — и того раньше! Всего ничего — на триста лет!
Лео испуганно уставился в написанные собственной рукой строчки. А ведь действительно…
Он громко почесал за ухом, изобразил на лице невыносимое страдание и шепотом повторил, что всего лишь хотел помочь господину инспектору… Он даже собственное расследование организовал, потому и задержался в Луазе…
— Вот как? — с иронией уточнил Клеорн. — И какое же расследование вы провели?
— Я поговорил с мэтром Илларианом относительно Ограбления в Бёфери. Вот, — смущенный Лео вытянул из рукава помятую рукопись. — Может быть, вам будет интересно…
Клеорн посмотрел на волшебника пристально и сурово.
— Хотел бы я знать, мэтр, можно ли из вас сделать хотя бы человека, не то, что сыщика, — буркнул он. — Извольте завтра прибыть без опозданий. Министр Ле Пле переносит рабочее совещание на семь утра — позже он будет сопровождать его величество на охоту. Идите, Лео, и…
— Что? — перепугался мэтр.
Клеорн хотел было добавить, что очень советует помощнику перестать быть тряпкой, трепетать, как осиновый лист, и прекратить, наконец, изображать из себя бестолкового спаниеля! Но потом ограничился нейтральным:
— Идите, Лео. Не мешайте работать…
Записано со слов мэтра Иллариана, волшебника со специализацией в Магии Природных Начал, почетного горожанина Луаза
Мальчик мой, да я с удовольствием расскажу о том деле! Оно случилось практически на моих глазах — то есть, конечно же, я имею в виду, что был в те дни в Бёфери, а вовсе не то, что я стоял и смотрел, как преступник размахивает кинжалом налево направо. Знаю ли я, каким кинжалом? Никогда не интересовался оружием, если оно не несет на себе каких-либо чар. Знаю, что заклинание «каменной кожи» добавляет к цене панциря триста, если не четыреста золотых, а лук, для изготовления которого использовалась выращенная друидами[15] древесина, может стоить и того больше, только и всего.
Помню ли я, как выглядела рана? Боги с вами, Лео, мальчик мой! Я не некромант, чтоб интересоваться такими вещами! Я близко к трупу не подойду! Помню только, что мантия Лу была испорчена потёками крови — бр-р-р, что за отвратительное зрелище! Если бы Луиза видела себя со стороны, она бы ни за что не согласилась умереть такой смертью…
Бедняжка Луиза! Она ведь была красавицей. Конечно, это стоило ей целого состояния — но если у тебя есть деньги и магический Талант, можно сохранять внешность шестнадцатилетней девушки хоть целый век! А талант у Луизы был. И не верьте злопыхателям, которые скажут обратное! Луиза могла оттачивать заклинание сутками напролет; она была упорной, смелой и никогда не отступала перед неприятностями. Своего высокого положения среди магов Пелаверино она добилась тяжким трудом — и, поверьте, смерть от руки грабителя была совершенно не тем, что она заслуживала…
Да, Лео, вы угадали — когда-то давно меня и Лу связывало нечто большее, чем преданная дружба. Вам кто-то сказал? А, вы просто стали мудрее…
В таком случае вы должны понять, почему я помню тот день, будто он случился вчера. Разумеется, расскажу вам во всех подробностях. Это мой долг как честного человека.
Кстати, вы знаете, что за поимку преступника была объявлена награда? Надо будет узнать, сохранил ли указ силу сейчас, пятьдесят лет спустя…
Итак, что же случилось в Бёфери за сутки до начала года Бледного Удава.
Вы когда-нибудь бывали на северо-востоке Пелаверино? Нет? Обязательно побывайте, местечко презанятное. Четыреста лет назад, до того, как Пелаверино стало самостоятельным герцогством, Бёфери был деревней, даже не деревней, а простым постоялым двором. Всех достоинств — то, что располагается на пути в Вертано, рядом с полуживым колодцем. Городом Бёфери стал позже, в правление Золотых Герцогов[16]; и поверьте, городом он стал только по названию. Четыре улицы, сотня домов, жалкие предместья — и всё! Да, все дома построены из камня — так исключительно из-за того, что других материалов там днем с огнем не сыщешь. Ни деревьев, ни воды, стайки бродячих собак, голодные волки — разве можно построить величественный город в столь жалкой местности?
Ах, я отвлекся.
Ну, о консорциуме «Фрателли Онести» вы наверняка слышали. Все, как один — прожженные деляги, способные ради лишнего грошика продать собственную бабушку. Собственно, из-за чрезмерной жадности «Фрателли Онести» ограбление и случилось.
«Честные братья» отмечали юбилей — кажется, триста семьдесят лет со дня основания. По этому случаю пелаверинцы собирались устроить грандиозный аукцион: распродать оставленные в залог ценные вещи и заработать на строительство крепостной стены вокруг города. Сей грандиозный проект был воплощен с серьезным недочетом — аукцион назначили на первое утро Нового Года; а ему, как вы знаете, предшествует Лишний день[17].
Хотел бы я знать, кто ввел традицию Лишнего дня… В Пелаверино наемные работники наглеют так, что сказать стыдно! За обычную работу они требуют в шесть, а то и в десять раз больше! И, как вы, должно быть, сами догадались, охранники, стерегущие товары для аукциона, потребовали увеличить их гонорар.
Фрателлы отказались. Еще бы! Из соображений экономии пелаверинцы решили заменить охрану вооруженную охраной магической; они наняли Луизу, чтоб она соорудила Сферу Защиты. Я ей и говорю — конечно же, Лу, соглашайся, это твой шанс заработать доверие «честных братьев»!
Вечером она отправилась в дом фрателлы Ксавьера, в котором и намеревались проводить аукцион, а на утро…
Сначала никому не показалось странным, что в доме царит мертвая тишина. Лишний День, сами понимаете — горничные отлёживают бока, слуги не спешат по поручениям, а утро — слишком раннее время для выпивки, даже для наёмников. Я пришел к дому Ксавьера, постучал, и второй раз постучал; потом попробовал связаться с Луизой по магическому кристаллу — и не получил ответа. Я стал выкликать Луизу, фрателлу, кого-нибудь из слуг; меня услышали прочие обитатели Бурдючной улицы — и четверть часа спустя мы решились взломать ворота.
Это было ужасно, Лео! Первый же труп — конюшонка с распоротым горлом, — мы нашли в трех шагах у ворот. Еще пятерых, в том числе и фрателлу Ксавьера с его амантой, мы отыскали во внутреннем дворике, там же нашлись следы грузового телепорта, с помощью которого вор похитил ценности. Бедняжка Лу отыскалась в большой зале — она лежала, перепачканная кровью, и безмятежно улыбалась, глядя в потолок.
Что, на мой взгляд, произошло? Вы льстите мне, Лео, — я никогда не пробовал себя в магических расследованиях. Поэтому решусь лишь повторить выводы, которые сделал мэтр Мориарти. Почему позвали ллойярдца? Ах, Лео… не хотелось бы вспоминать об этом, на ночь глядя… и вообще, как вспомню, тошнота к горлу подступает… Но, одним словом… Понимаете, вор сначала отравил Ксавьера, его любовницу и слуг, а потом сделал из них зомби. Руками «поднятых» мертвецов преступник вынес все сокровища из дому (одному бы нипочем не справится!), а потом оставил их бесцельно бродить по дворику. Как вспомню эти синюшные лица, мертвый взгляд и сожженные руки — дурно становится!
Так вот. Мэтр Мориарти несколько часов спустя прибыл в Бёфери, поговорил с мертвецами и выяснил следующее. Кто-то, оставшийся неизвестным, подарил фрателле бочонок вина. Хозяева, разумеется, вечером потребовали подать дарёное к столу; слуги тоже попробовали — не досталось только пареньку, присматривавшему за лошадьми. К полуночи все лакомки почувствовали приступ удушья и благополучно, почти без мучений, скончались во сне. Потом каждый из них почувствовал удар в основание черепа — мэтр Мориарти утверждает, что подобный эффект возникает всегда, когда покойников инициируют ненаправленным[18] заклинанием с большой дистанции.
«Ожившие» мертвецы пошли в большую залу, где были собраны заготовленные для аукциона раритеты, и стали переносить их из помещения во внутренний дворик.
К этому моменту Лу была уже мертва. Один из слуг сказал, что собственными руками переложил тело Луизы с порога к стене, чтоб не мешала. Сама Лу на вопросы некроманта не ответила — Мориарти сделал вывод, что кинжал, которым она была убита, был смазан особым составом, «связывающим» душу умершего. Не помог и расспрос конюшонка, которого вор убил собственноручно, без помощи яда — призрак всё вопил, что убийцей был «чёрный человек». Сами понимаете, при известной доли фантазии под это определение подойдет кто угодно.
Зачем преступнику потребовалось возиться с зомби? А я разве не сказал? Луиза совершенно блокировала действие межпространственных заклинаний внутри дома, да еще установила вокруг сокровищ лучшую Сферу Защиты, на которую была способна. Вы же знаете, что заклинания имеют свойство рассеиваться, когда погибает маг, их сотворивший. Для того, чтоб сохранить действие чар, нужна особая формула — я же учил вас этому, Лео! Так вот — Луиза была умничкой, она выполнила работу, за которую ей заплатил консорциум, просто великолепно. И блокировка телепорта, и Сфера продолжали действовать и после ее смерти; ни один живой человек не смог бы приблизиться к сокровищам ближе, чем на три локтя. Да что живой — заклинание сожгло дюжину слуг, прежде чем исчерпалось и позволило остальным пробраться внутрь защитного купола.
Вы бы видели, как был оскорблен мэтр Мориарти! Он считает Магию Смерти наивысшим из магических Искусств, а кто-то осмелился использовать некромантию для примитивного ограбления! Он сыпал проклятиями, как рваный мешок — горохом, и грозился, что рано или поздно найдет злоумышленника, даже если для этого придется допросить всех магов Восьмого Позвонка и Хетмироша[19].
Я? Считаю ли я, что убийство и ограбление совершил некромант? Нет, Лео, я так не думаю. Ну и что, что он поднял зомби — на такое примитивное магическое действие способен любой, кто владеет соответствующим артефактом. Но подумайте сами: зачем магу столько сложностей? Да, за продажу ворованного он выручил минимум двадцать тысяч золотом, но… но… Не знаю, как это сказать — мне не верится, чтоб человек, обладающий магическим Талантом, вдруг стал разменивать его на столь низменные деяния.
Чем закончилась история с Ограблением в Бёфери? На два года магам, особенно некромантам, стало опасно посещать Пелаверино. Подозревали всех — даже меня! Подозревали, следили за каждым шагом, бесчестно жульничали при рассчетах… А потом…Всё как-то забылось. Ценностей так и не нашли, притеснять магов — себе дороже, ведь артефакты и заклинания требуются каждый день… Да и не любили самоуверенного фрателлу Ксавьера, если честно. Лет через пять-шесть об Ограблении в Бёфери даже вспоминать перестали.
Я бы тоже забыл, если бы случайно не увидел… то есть, я хотел сказать, я бы тоже забыл, если бы встретил кого-нибудь лучше Луизы. Мне до сих пор жаль ее — у нее ведь был подлинный Талант. Какая потеря для Магического Искусства!
Когда Клеорн дочитал рассказ мэтр Иллариана, за окном царила беспроглядная темнота. Слишком поздно даже для позднего ужина, — спохватился сыщик. И мэтрессу Далию он сегодня не увидел… Ладно. Они увидятся завтра — если только министр не поручит Клеорну какое-нибудь бесполезное дело, типа слёжки за оленями, на которых собрался охотиться его величество.
Похоже, мэтр Лео всё-таки начал вникать в тонкости детективной профессии. Записано подробно, обстоятельно, так и кажется, что рассказчик присутствует собственной персоной.
Да уж, мэтр Иллариан — та еще персона, вспомнил сыщик. Масляная угодливая улыбочка, рубиновая серьга в ноздре, обильно расшитая золотом мантия, на каждом пальце — по три кольца, да не простых, а артефактных… Кто бы мог подумать, что этого довольного жизнью толстяка могут волновать воспоминания о подружке, убитой полсотни лет назад?
Хотя тоже можно понять — молодость, любовь и все такое…
Клеорн снова пробежал глазами плотно исписанные листы. Кажется, ему показалась странной пара фраз… Ну, во-первых, конечно, сразу же возникает вопрос — а что делал в Бёфери сам Иллариан? А во-вторых…
Ага, — удовлетворенно хмыкнул сыщик. Он дважды подчеркнул найденную фразу. — Какая замечательная оговорка!
Если на чем-то прокалываются преступники — то именно на том, что их сообщники не умеют держать язык за зубами…
Завтра же отправлю Лео обратно в Луаз, — решил сыщик. — Пусть попробует разобраться в собственных ошибках.
В коридоре, ведущем к башне придворного мага, Далию поймала Синтия Росинант.
— О, дорогая моя мэтресса! Как я рада вас видеть! — графиня ловко поймала алхимичку под локоток и увлекла за собой. — Нам нужно серьезно поговорить.
— И о чем же?
— Понимаете, мэтресса, вопрос очень деликатный и тонкий…
— Вы опять недовольны внешностью Элоизы и хотите, чтоб она сбросила десяток фунтов? — ужаснулась Далия.
— Нет-нет, с той проблемой мы уже разобрались. Признаться, я была недовольна тем, как закончилось наше знакомство в начале года, но потом всё оказалось к лучшему. Да, Элоиза потеряла шанс выйти замуж за сына барона, но зато теперь… — Синтия воровато оглянулась по сторонам и продолжила, понизив голос: — Зато теперь у нее образовалась куда более выгодная партия.
— О, — протянула Далия.
— Это такие перспективы, такие связи! У меня просто голова кружится от восторга! Ах, мэтресса, как я счастлива, что вы испортили будущее Элоизы!
Графиня Росинант прослезилась.
— Вы полагаете, их чувства серьезны? — осторожно уточнила Далия.
— Конечно! — Синтия снова огляделась, убедилась, что их никто не подслушивает и объяснила. — Со мной только что разговаривала королева. Она согласна.
— Согласна — на что?
— На то, чтоб отметить их помолвку как можно быстрее. Скажем, к концу Гусыни. Вечером мой муж приедет из Росинанта и обговорит детали с королём. Ее высочество Ангелика тоже не возражает — она считает Элоизу девушкой скромной и порядочной. Ах, как это неожиданно— моя дочурка станет принцессой!
— Ах, вот на что ее величество согласилась! — наконец-то догадалась Далия. И в самом деле — как она могла подумать, что наследственная аристократия в лице графини Синтии оценит душевные качества и жизненные перспективы мэтра Лео. Алхимичка поджала губы — сама-то она считала, что трудолюбие и искренность начинающего волшебника стоят гораздо больше, чем титул его кавладорского высочества…
Хотя Роскар тоже не так уж плох. Если, конечно, абстрагироваться от его привычки гоняться по всему свету за чудовищами, разбойниками и прочими авантюрами. И если забыть о его феномене пролонгированного детства — привыкнув к опеке брата и сестры, Роскар в свои двадцать шесть был, по мнению Далии, остолоп остолопом. Но в остальном, если не слишком придираться…
— А сама Элоиза что думает по поводу своего замужества? — спохватилась алхимичка.
Заботливая матушка проигнорировала вопрос:
— Ее я пока не спрашивала. Конечно же, она будет согласна! Такая честь, такие возможности!.. Правда, в последнее время у Элоизы появилась нехорошая привычка дерзить старшим. Так что, пожалуйста, мэтресса, — Синтия снова подхватила Далию под локоть. — Пожалуйста, повлияйте на мою дочь. Она так ценит ваше мнение! Она так вас уважает, пожалуйста, велите ей, чтоб на этот раз не было никаких фокусов. И ради всех богов — отсоветуйте Элоизе экзаменовать его высочество на пристрастие к кошкам. Если ей так интересно — пусть спустится в зал рядом с оружейной, и посмотрит, какую коллекцию голов собрал Роскар за годы подвигов. Я очень надеюсь на вас, госпожа Далия, — повторила Синтия, впихнула в ладонь собеседницы смятый носовой платок и, коротко раскланявшись с появившейся в начале лестницы маркизой Ле Штанк, спешно удалилась.
Далия задумчиво развернула кусок батиста с монограммой графини — там лежала большая брошь в виде павлина. Что ж, символика понятна… правда, смысл — не очень.
— Мэтресса, вы заняты? — величественно проговорила маркиза. — Я желаю, чтоб вы уделили мне немного времени.
— Слушаю и повинуюсь, о маркиза, — с иронией ответила алхимичка.
Правда, ирония где-то рассеялась и мозга Сюзетт не затронула.
— Вы подозрительно часто отсутствуете, — с обвиняющими интонациями произнесла маркиза. — А я хотела с вами поговорить об Очень Важном Деле.
— Да-да?
— Для начала я хотела бы отметить большой вклад, который вы, ваша учёность, внесли в дело женского равноправия, — объявила маркиза. — Вы удивлены? Не стоит. На днях я общалась с гуру высшего общества Талерина, и ваше имя неоднократно упоминалась в связи с новейшими открытиями сапиенсологии и прочей Алхимии.
— Вот как? — удивилась Далия. — А гуру — это… В смысле, кого мне благодарить за столь лестную рекомендацию?
— Госпожу Ниону, сестру супруги советника Джиобарди. Который, чтоб вы знали, доводится троюродным братом моего управляющего. А он, в свою очередь, приходится родственником…
— Я поняла, — мэтресса поспешила остановить пересчет родстенников. — Все они — достойные люди.
— Очень достойные, — согласилась Сюзетт. Помолчала, потом нахмурила белоснежный лоб: — Так о чем я говорила?
— О том, что я много сделала для равноправия.
— А… — задумчиво протянула маркиза.
Стараясь выглядеть естественно и непринужденно, она раскрыла перед собой веер, вчиталась в прикрепленный листок, пошевелила губами для лучшего понимания, и, наконец, поймала упущенную нить разговора. (Далия тайком умилилась — как, оказывается, она соскучилась по шпаргалкам, списыванию и прочим школярским шалостям!)
— Ваши деяния сопоставимы с деяниями воительниц древности, — продолжила маркиза. — Как королева Фаня[20] разгромила сонмы пелаверинских кредиторов, взявших в тиски экономической блокады вольницу риттландских викингов, так вы, вооружившись пером и чернилами, попираете врагов текстами монографий…
— Так вот что про меня говорит Ниона! — ужаснулась Далия.
— Нет, сию «речь для переубеждения» мне сочинил ее племянник, Фриолар де Дьюр. Лично мы с ним, к сожалению не знакомы, но судя по письмам — весьма вежливый и образованный молодой человек.
— О, да, — с чувством подтвердила Далия. Про себя она добавила: «Погоди, Фри-Фри! Доберусь я до тебя — узнаешь, как попираются чернила!» — Так о чем вы хотели поговорить, ваша светлость?
— Погодите, ваша учёность, я еще должна сравнить ваши деяния с реформами своей кузины, ее величества наследной королевы Брабанса Сиропии Первой и Несравненной, — строго потребовала Сюзетт.
— Позвольте с вами не согласиться — ее величество Сиропия делает гораздо больше, — так же строго возразила Далия. — Уж вы-то, как ее кузина, должны это знать!
Сюзетт попыталась найти подобающий ответ в шпаргалке, но Далия по старой преподавательской привычке помогла девушке закрыть веер и обрести веру в собственное красноречие.
— Так что вы хотели со мной обсудить?
— Ну, как бы… понимаете, королевство Брабанс уже находится под властью женского равноправия. Хотя для нас недостижимым идеалом является опыт наших сестёр с Риттландских островов, ни в чем не уступающим мужчинам. Мы должны идти вперёд! Вооружиться и сразиться с многоголовой гидрой мужского шовинизма!
— Вооружиться — значит, почитать соответствующую литературу и всё подробно законспектировать? — уточнила Далия.
— Нет, вооружиться — значит уподобиться Зингским Валькириям[21], взять у мужа топор и вколотить ему немножко почтения к слабой женщине!
Алхимичка покачала головой — прежде, чем браться за топор, Сюзетт было бы неплохо порепетировать действия с ложкой. Высокая, белокурая маркиза была настолько худа, что могла спрятаться за собственной тенью.
— Так вы мне поможете? — с милой улыбкой спросила Сюзетт.
— Принести вам топор? С удовольствием, — согласилась Далия. «И обязательно позову Напу — пусть посмеется.»
— Нет, выйти замуж за принца Роскара. Вы ж понимаете — мы должны действовать наверняка. Сиропия занята в Брабансе, а потом, если Небеса пошлют им с Генрихом младенца, она породнится с Фноссом и переделает базилевса на свой лад. В Ллойярде нам удалось заручиться поддержкой королевы Пруденсии, да и некоторые волшебницы Восьмого Позвонка, открою вам секрет, целиком и полностью разделяют наши идеи. С Роберто Пелаверинским работает его аманта…
— Настоящий заговор! — изумилась алхимичка.
— Это больше, чем заговор, — величественно произнесла Сюзетт. — Таково наше будущее! Скоро весь мир признает, что нет силы более могущественной, чем красота!
— Лозунг в стиле Фелиции Белль, — недоверчиво протянула мэтресса Далия. Судя по слезливым мелодрамам, изобилующим экзотическими подробностями, эротическими фантазиями и совершенно немыслимой глупостью, сочинительница из Брабанса была именно тем «гением», который мог придумать «вселенский заговор женского равноправия». Надо, что ли, купить ее последний роман — узнать, до чего этот заговор доведёт…
— Открою вам секрет — мадам Белль активно сотрудничает с нашим союзом. Полагаю, мы можем на вас рассчитывать?
— Меня всегда привлекала вариативность интеллектуальных реакций… — неопределенно кивнула алхимичка.
— Так, значит, вы поможете мне обработать Роскара?
— «Обработать» — то есть…?
— Убедить его предложить мне руку, сердце и корону. А потом, когда мы поженимся и будем править Кавладором, я уж покажу всему миру, на какие подвиги способна слабая женщина!
Сюзетт выпрямилась и приняла позу, которая, должно быть, соответствовала ее представлениям о величественной женской слабости.
— Э-э… Ваша светлость, простите, что вмешиваюсь, но, понимаете ли, Роскар — младший сын короля Лорада.
— И что?
— Правит не он, а его старший брат, — осторожно напомнила Далия.
— Как? — изумилась маркиза. — Почему меня никто не предупредил?!
Действительно… С момента коронации Гудерана прошло тринадцать лет — как это никто не заметил?
— Вам нужно срочно посоветоваться с вашей кузиной, — посоветовала алхимичка.
— Займусь этим немедленно, — торжественно провозгласила Сюзетт. После чего протянула алхимичке солидного вида кошелек. — Повелеваю вам принять сей дар и употребить его с пользой для благого дела.
— Нет-нет, ваше светлячество, я уже на жалованье, — поспешно отказалась Далия. — Оставьте себе. Вдруг вам захочется подарить себе платье, или новые сережки…
— Униформа! — осенило маркизу. — Как же мы раньше не подумали? Конечно, нам нужна униформа, чтоб сделать нашу тайную организацию более выделяющейся на фоне беспросветной серости! Мне нужно срочно посоветоваться с Сиропией. И услышать, что думает госпожа Ниона! О, мэтресса, как вам удалось так быстро и так масштабно воздействовать на мое внутреннее око?! Ах, мэтресса, вы просто святая!
«Святая Далия,» — посмеиваясь, алхимичка продолжила подъем по лестнице. — «Промывка мозгов и покровительство заблудшим душам…»
Наверху ее поджидал Ньюфун.
— Принимай работу! И, если ты не заметила — я уложился точно в срок, так что с тебя один проспоренный золотой, — заявил он.
— Всегда пожалуйста, — ответила Далия. — Только сначала я всё оценю и проверю.
— Оценивай, проверяй, — самодовольно проворчал Ньюфун. Он с ухмылкой проследил, как Далия прошлась по приемной, оглядела камин, проследовала в лабораторию, к шкафу, открыла дверцу…
— Осторожнее! — предупредил он, правда, не слишком поспешно. В результате на Далию высыпалась пара фунтов муки. — Старая добрая гномья система против ограблений. В шкафу — мука, в книжных полках — капканы, лезвия и склянки с жидкостями, в стол я вмонтировал тебе несколько пружин — здесь и здесь, так что не пугайся, если вдруг почувствуешь легкий укол. Жаль, что отравы не успел раздобыть — ну, ты уж сама как-нибудь…
Далия сплюнула остатки «противограбительского средства», отряхнула платье и перешла к книжному шкафу.
— Что ты сделал с книгами, Ньюф? Они же не вынимаются!
— Это фальшивая полка, настоящая — за ней, — гном продемонстрировал, как под действием скрытого механизма стеллаж медленно отъезжает в сторону, открывая второй — точно такой же. — Здесь ловушки, здесь выскакивающий топорик, и прочее по мелочи… В склянки кислоту лучше не лей — попадет на кольчугу, потом не отчистишь. Хотя какая у тебя кольчуга, — проворчал Ньюфун. — Вы ж, долговязые, чуть ли не голышом ходите. Лучше какой-нибудь краской обойдись, а то обожжешься, я ж и виноват буду.
— Потрясающе, — признала Далия. Она принесла из спальни кошелек с деньгами и протянула его честно потрудившемуся мастеру.
— С тебя всего одна монета, — заухмылялся Ньюфун. — Я ж пари-то выиграл!
— Потому что вчера вечером я перевела часы на час назад, — возразила Далия.
— То-то я думаю, часы у тебя сломались! Ничего, я их отремонтировал, значит, пари я все-таки выиграл честно.
Посмотрев на хронометр, стоявший на каминной полке, Далия обнаружила, что сейчас всего-навсего половина третьего. Это было странно, так как во Дворце шли приготовления к ужину, а за окнами царила глухая зимняя ночь.
— Ты переставил стрелки вперед, жулик. Иначе бы тебе ни за что не управиться вовремя.
— Да мне любая работа — не фиг делать! Кто только что признался, что мухлевал с часами? И еще смеешь уверять меня в жульничестве?!
Спорить и Далия, и Ньюфун обожали и с удовольствием предались любимому занятию. Чтоб горло не пересохло от воплей типа «все дылды — мазурики!» — «от железнолобого коротышки слышу!», алхимичка затребовала с кухни бутылочку тривернского. Идиллия продолжалась около получаса — пока не раздался стук в дверь.
— О, ваше магичество! Вы не одни? — застыла на пороге графиня Желорен.
— Заходите, ваша милость. Располагайтесь, здесь все свои, — широким жестом пригласила Далия. Графиня испуганно покосилась на гнома.
— Но… но… мне нужно с вами поговорить наедине! Очень конфиденциально! И это очень, очень важно!
— Да ладно, — хихикнула Далия. — Хотите, угадаю, о чем вы хотите поговорить? О, вы и кошелек приготовили — а я-то боялась, что в новой должности не найду дополнительных подработок.
Ньюфун решительно подошел, вырвал из рук онемевшей от неожиданности графини кошель, заглянул внутрь.
— Серебро хорошее, старинное, а топазы бы могли быть и покрупнее, — заключил он, осмотрев изящный браслет.
— Что..? как?.. Послушайте, любезный…
— Не соглашайся, — громовым шепотом предупредил гном. — Она пытается тебя обмануть! У браслета замочек сломан и последние два камушка фальшивые!
— Не обращайте внимания, — Далия изящно вытолкала Ньюфуна прочь и предложила ее милости располагаться в креслах. — Так о чем вы хотите поговорить?
— Позвольте сказать вам, ваше магичество, что я нахожусь под впечатлением от того, как легко вы нашли общий язык с моей дочерью и сыном.
— Всегда полажуйста… то есть, пожалуйста. У Денизы неплохая память, хотя ей и не помешало бы дополнительно освоить пару мнемотехнических[22] приемов; а Рауль, если убедить его забыть о чрезмерной ответственности, весьма любопытный мальчик. Его тяга к знаниям весьма похвальна.
— Вчера я застала детей спорящими из-за книги. Правда, я была несколько шокирована, когда оказалось, что книга — о карточных играх, казино и о том, как король Ранн Сонный проиграл Луаз герцогу Пелаверинскому.
— Я ж говорю — да здравствует детское любопытство!
— Мне бы не хотелось, чтобы Рауль брал пример с Золотых Герцогов — все-таки властители Пелаверино и короли Кавладора находятся в традиционной оппозиции друг другу, — чопорно поджала губы графиня.
— Как скажете, — развела руками Далия. После оживленной дискуссии с Ньюфуном ее горло побаливало, а издеваться над вдовой, в одиночку воспитывающей двоих детей, она считала неспортивным поведением. — Так о чем вы хотели поговорить?
— Дениза вам очень доверяет. Пожалуйста, последите, чтобы во время занятий она почаще оказывалась в обществе его высочества; понимаете, я заметила, что Дениза очень расположена к…
— О боги! — Далия не смогла сдержать изумления. Придворные клуши просто сошли с ума!
— Его высочеству Ардену, — испуганно закончила графиня. — А что?
— Ничего, — смутилась алхимичка. — Ну, заметили — и что? Я вот уже неделю замечаю, что Арден, не в обиду их величествам будь сказано, демонстрирует задатки великого авантюриста.
— Ах, этого всего лишь детские шалости!.. А вот привязанность, возникшая в детском возрасте, привычка видеть кого-то каждый день — это очень, очень серьезно. Не могли бы вы, используя свой Талант и учёность… — она уставилась на собеседницу щенячьим, умоляющим взглядом.
— Привязать Ардена к Денизе на ближайшие десять лет, чтоб потом еще полвека он терпел ее по старой привычке? — саркастически протянула Далия. С великим трудом она подавила первый порыв взять что-нибудь тяжеленькое и объяснить клуше, насколько та неправа. В следующую минуту в постепенно трезвеющую голову алхимички пришла мысль, что не получив помощи у одного союзника, графиня Желорен будет искать помощи у другого. Поэтому сапиенсологиня приняла единственно верное решение — сказала, что подумает. Нет-нет, пока платить не надо — просто будьте готовы выполнять мои распоряжения и полностью, совершенно доверять мэтрессе Далии дело воспитания будущей невесты наследника Кавладора.
Мир сошел с ума, — уныло размышляла алхимичка. В цветные стекла высоких окон бил мокрый снег, в камине потрескивали поленья; книга, с которой Далия забралась в постель, оказалась в меру скучной, но это и к лучшему — ей было, о чем подумать.
Итак, кое-кто считает, что воспитание — это сводничество. Печально. А еще кое-кто считает, что выйти замуж за принца, пусть и младшего, — предел мечтаний. Впрочем, из Элоизы Росинант получилась бы неплохая принцесса — характер у девочки покладистый, уступчивый… У маркизы Сюзетт другое преимущество — она будет хорошо выглядеть на парадных портретах. Опять-таки, скряги[23] из Министерства Золота наверняка найдут тысячу преимуществ в браке родственницы королевы Брабанса и брата короля Кавладора — таможенные льготы, снижение пошлин и тому подобные финансовые радости, в которых Далия не разбиралась.
Сюзетт или Элоиза? Маркиза или наследница графства?
Вопрос, конечно, интересный — но почему за его разрешением обращаются к Далии? Если бы она знала секрет удачного брака, она бы первая им воспользовалась. А пока вынуждена терпеть ухаживания инспектора Клеорна. Не то, чтобы сыщик был ей неприятен, но… но… От его разграфленного, строго регламентированного понимания счастья сводит скулы, как от незрелого яблока!
Бедняга Лео — как он выдерживает, общаться с занудой Клеорном каждый день! Когда в последний раз Лео появлялся во Дворце…
Тут Далия нахмурилась. Закрыла книгу, потерла лоб, вспоминая случившееся два дня назад. Мэтр Лео появился, когда принцессы и их фрейлины гуляли в парке; показывал фокусы с белыми мышами (никакого исчезновения, исключительно чудеса дрессировки); для Ардена и гномов сотворил кролика, за которым немедленно началась охота с применением новейших изобретений клана Штрудельгольц. Хмм… Или Далия резко поглупела, или волшебник пытается произвести на графскую дочь хорошее впечатление.
И как же этот тезис согласуется с утверждением Синтии, что Элоиза интересуется Роскаром? Хотя, если подумать, графиня Росинант лишь обещала, что «поговорит с дочерью».
Ситуация всё интереснее и интереснее.
В этот момент Далия услышала, как тихо скрипнула входная дверь. Кто-то легкими, осторожными шагами пробирался в лабораторию придворного мага.
Опять!
Что им, мёдом намазано?
Подхватив книгу, Далия выбралась из постели и отправилась разбираться с очередным грабителем.
— Доброй ночи тебе, эльфийская дочь Камюэль! Каких богов мне благодарить за радость видеть тебя в столь поздний час?
— Доброй ночи, ваша ученость, — вежливо поздоровалась девушка. Она стояла у стеллажа с книгами, пытаясь высвободить руку из капкана.
Далия довольно ухмыльнулась — изделие клана Кордсдейл держало мертвой хваткой. Стальные челюсти, во избежание лишних травм лишенные зубьев, до поры до времени прятались в фальшивой деревянной опоре, и сработали, стоило девушке попытаться снять с верхней полки какой-то предмет.
— Погодка сегодня мерзкая, — великосветским тоном заметила Далия, присаживаясь рядом с лабораторным столом.
— Да уж… А их величества завтра в Борингтон на охоту собираются. Вы б им отсоветовали — еще простудятся, не допусти Праматерь.
Камюэль предприняла еще одну попытку разжать челюсти капкана. Безуспешно.
— А что, я могу? То есть — неужели мэтр Фледегран и за старшим поколением присматривал? — Далия перелила в бокал остатки вина, пригубила и устроилась поудобнее. Ах, отменный букет!
— Мэтр Фледегран был очень заботливым человеком. Чуть ли не каждый день я видела, как он расспрашивает принца Роскара о его самочувствии.
Камюэль еще пыталась сохранять хорошую мину при плохой игре и делала вид, что оказалась в покоях мэтрессы совершенно случайно. Далия решила поддержать молодёжь:
— Да уж, это признак великой заботы… Кстати, всегда хотела узнать — правда ли, что лет пятнадцать назад его высочество хлебнул какого-то запрещённого зелья, сваренного нашим добрым мэтром? Слухи всякие ходят — но, быть может, они всего лишь слухи?
— Истинная правда. Мне и кухарка рассказывала, и Олбер упоминал, и сам его высочество — я из него в прошлом месяце стрелу вытаскивала, швы накладывала; говорю ему — вот маковый отвар для обезболивания. А он мне — нет, говорит, спасибо, я после снадобья мэтра Фледеграна зарекся магические настойки пить. Потерплю… А стрела в нем глубоко сидела — хорошо, что осенью яблоки крупные…
— Прости, я малость не поняла — при чем тут яблоки?
— Так осень ведь была! Их младшие высочества вычитали, что осенью эльфы устраивали игрища в честь урожая, вот и попробовали!
— А, — догадалась Далия. — И наверняка затеяли сбивать из лука выстроенные в ряд яблоки! И кто ж по любимому дядюшке промахнулся — Анна, Дафна или малыш Арден?
— Ее величество, собственноручно. Она говорила, что меткость у нее в крови. И, чтоб доказать это, сказала Роскару поставить яблоко на голову, прицелилась и попала ему точнехонько под ключицу, — ответила Камюэль. Помолчала, бросила тревожный взгляд на собеседницу — та с глубокомысленным видом потягивала вино. — Э-э… ваше магичество… А у вас тут капканы откуда-то взялись…
— Готовлюсь сопровождать королевское семейство на охоту. Тренируюсь.
— А не могли бы вы… э-э… оно открывается?
— Вряд ли. Предполагается, что жертва сидит рядом с ловушкой, пока не умрет от голода и жажды, — рассеянно ответила Далия. Зябко передернула плечами, закуталась в шаль и отставила вино. — Так что можешь начинать, голодай себе на здоровье. А я, пожалуй, пойду спать. Завтра вставать на рассвете…
— Но… но… вы ведь выпустите меня, правда? Вы ж шутите, вы же несерьезно!
— Конечно, серьезно! Зачем мне тебя отпускать? Оставайся, станешь призраком. Появятся воры — будешь отпугивать их бренчанием костей…
— Костями стучат скелеты. А призраки издают потусторонние звуки! Мэтресса, пожалуйста! Выпустите меня, я ж не хотела ничего дурного!
— Прекрасно. Значит, ты будешь добрым призраком.
— Ну пожалуйста! Я не хотела… я не собиралась… Я ж не Фотис, чтоб пытаться вас обмануть!.. Я все-все объясню, только, пожалуйста, выпустите меня! — причитающая Камюэль попробовала броситься на колени. Попытка вышла не слишком удачной — длины капкана не хватило; и тогда девушка принялась взахлеб объяснять, какие злые силы толкнули ее на отчаянный шаг. — Я не хотела ничего дурного, я совершенно ничего не хотела! Мне герцог Тирандье заплатил, а вы же знаете, как тяжело живут начинающие профессионалы! За учебники плати, за шпаргалки — плати, новое платье, туфельки, зеркало, чтоб видеть себя в полный рост…
— Тщеславие всегда дорого обходится, — изрекла алхимичка. Девчонке стоило ограничиться жалобами на дороговизну книг; а так… Жалости к ней Далия не испытывала. — И что герцог подрядил тебя сделать? Я, в принципе, догадываюсь, но мне хочется проверить, насколько ты откровенна.
— Он попросил… — тут Камюэль спохватилась, огляделась по сторонам и продолжила шепотом. — Он просил приворотное зелье!
— И кто счастливица, удостоившаяся внимания его сиятельства?
— Не счастливица, а счастливчик. Принц Роскар.
— Ух ты, — восторгу Далии не было предела. А еще говорят, что время любви — весна. Осень, господа, глухая осень, и темные вечера начинающейся зимы. Такой взрыв гормонов, что в страшном сне не приснится!
— Старый герцог хотел, чтоб Роскар влюбился в его дочурку.
— Ах, вот оно что… — с некоторым разочарованием протянула алхимичка.
— Я, конечно, долго сопротивлялась, ведь понимаю, что соблазнение и приворот — дело тонкое; а принцесса Ангелика прознает — мало не покажется… Но когда Тирандье предложил заплатить втрое… то есть, когда он принялся мне угрожать, что его дочка вышвырнет меня из Дворца, я пообещала, что сделаю! А рецепт не помню! Вот и пришла — я не собиралась ничего воровать, я хотела только справочник прочитать! Простите меня, ваша учёность! Я больше не буу-дууу… — захныкала начинающая ведьма.
— Хватит сырость разводить. Дальше рассказывай.
— Но я ведь всё рассказала! Всё, что знала! Мне герцог рыжий волос Мелорианы принес, я собиралась…
— Про тебя я всё поняла. Рассказывай, что Фотису у мэтра Фледеграна понадобилось. И не надо его оправдывать — то, что я не захотела раздувать скандал, еще ничего не значит. Может быть, я рассчитывала, что он умрет от царапин моего котика.
— Так тот кадавр[24], который исполосовал Фотиса — ваш? — с ужасом и восторгом спросила Камюэль. — Каким ядом вы его пропитали — царапины до сих пор не заживают?!
Вместо ответа алхимичка ограничилась тонкой загадочной улыбкой.
— Вообще-то, поделом ему, — сдаваясь, признала Камюэль. — Он действительно хотел стащить у мэтра… вернее, уже у вас, пару артефактов. Понимаете, это не потому, что Фотис жадный, просто он решил вам магические штуки без надобности, вы ими даже не сможете пользоваться. Вот он и подумал, что они зря будут пылью покрываться… Простите меня, мэтресса! Я не хотела, я его даже отговаривала — но он меня не послушал. Я его убедю! То есть, убежу, чтоб он вернул всё до последней мелочи! Отпустите меня, мэтресса! Пожалуйста!
«Весёленькое место, этот Королевский Дворец,» — решила алхимичка.
Ресторация «Алая роза», плюс-минус полночь
Весь вечер Напа занималась подготовкой к реализации Великого Плана.
Вообще-то, Великих Планов в голове достойнейшей дочери клана Кордсдейл всегда было немало. Один-два — как минимум, но в хорошие дни Напу Леоне осеняло полдюжины грандиозных идей, которые требовали практического воплощения. Однако — есть планы, а есть Планы; есть просто хорошие идеи — а есть Великие, Способные Перевернуть Жизнь.
Последний раз подобной мощи идея забиралась в голову гномки летом и завершилась путешествием по Эль-Джаладу, «прогулками» по подземельям, встречей с огромной трехголовой змеей, подкопами, магическим водопадом и прочими радостями[25].
С практической точки зрения идея раскопать гробницу царя Тиглатпалассара принесла Напе Леоне весьма скромный доход. А именно — большую стеклянную бусину из некрополя гиджа-пентийских владык, медный кувшин с узорами в эльджаладском стиле, да пару кусков мрамора, которые сейчас оформляли вход в ресторацию.
Но Напе-то хотелось большего…
Да, она оставила свое имя в археологии; да, благодаря ее рассказу о некрополе мэтр Люмус написал монографию, а мэтр Филипп — четыре статьи; но гномы — странные люди, славы мирской им мало… Всегда было мало. Они — существа прагматичные, они испокон веку предпочитают наличность.
Как-то так получилось, что добывать золото в Талерине у Напы Леоне не получалось. Ресторация приносила стабильный доход, который так же стабильно расходовался на благотворительность и ремонтные работы. И если первое как-то подлежало проверке и учету — Далия, а теперь еще и Ньюфун, драконами стояли на страже интересов Напы и более пятнадцати поэтов прикармливать ей не позволяли, то второе, увы, было бесконечно, как океан.
Великий План по Обогащению сложился у Напы, когда ей передали подарок от собравшегося в Путешествие к Центру Земли родственника. Свинка-копилка благодаря своим магическим качествам могла справиться с любой неприятностью; ценности, спрятанные внутри, она отстаивала, будто собственную жизнь. Мгновенно у Напы сложилась идея последовать примеру дяди Дюши: сделать сапогам новые подметки, привязать котомку за спину и отправиться в путешествие — с помощью свинки перевозить из города в город разного рода ценности.
Она бы так и поступила, но вот беда. Не нашла, кому доверить управление «Алой розой». Далия отказалась наотрез, братцу Ньюфуну доверять любимую ресторацию опасно — один раз он уже устроил здесь пороховой эксперимент, спасибо большое… Третьим доверенным лицом был Айра из клана Моргенштерн — славный, милый Айра, он тут же согласился помочь Напе во всём, что она задумала, потом вздохнул и трепетно поинтересовался, когда же она вернется. Ах, драгоценный Айра… Проблема с «Алой розой» оказалась решенной, но тут выяснилось, что никто из доверенных лиц не соглашается присматривать за Черно-Белым Котом. Никто. Даже терпеливый Айра. Задавшись вопросом, почему все так не любят ее Котика, гномка на время отложила путешествие; да еще разгулялись дожди… Одним словом, План по Обогащению был забыт до лучших времен.
И что же? Вдруг выяснилось, что ее Котик, груз, который она добровольно возложила на свою шею, знает источник алмазов! Где же он их отыскал?! Где?!
Маловероятно, чтобы было открыто новое месторождение. Все горы континента были исхожены вдоль и поперек, и не одну сотню раз. Что-то новенькое могли подарить лишь Ничьи земли, располагающиеся далеко на северо-востоке, за Большим Лесом или за самыми восточными провинциями Вечной Империи Ци; но до них Коту своими лапами не добраться. Второй вариант — Риттландские острова. Насколько было известно Напе, ее родичи, гномы клана Кордсдейл, периодически строили планы достичь Хаги или Одиле, построить там гномье поселение, обжиться пару столетий, а потом снарядить экспедицию дальше на север. Возможно, что в тамошних снегах найдется что-то, более интересное, чем моржовая кость. Одна загвоздка — гномы не знали, как справиться с морской болезнью. Возможность путешествовать по жидкости противоречило гномьим представлениям о мироустройстве, а потому завоевание… пардон, освоение Риттландии постоянно откладывалось.
Но теперь… Теперь у Напы образовался новый План.
Дано: Кот принес алмаз. Причем алмаз магический, да еще такой, который никто не ищет. Кому он принадлежал? Далия же сказала — мэтру Фледеграну! Найден в Королевском Дворце, это во-первых, никто камень не ищет, это во-вторых. Маги не полные дураки, чтоб такими хорошими бриллиантами разбрасываться, значит, бывший хозяин алмаза — точно ныне покойный Фледегран, это «в-третьих».
Вывод: надо поискать, какие еще камушки у мертвого мэтра водятся.
Именно поэтому весь вечер Напа носилась по кухне, изобретая и готовя изысканные яства. Поздним вечером, когда ушли последние посетители, гномка осторожно, с великим почтением, поставила перед греющимся у очага Черно-Белым Котом поднос с накрытыми крышками тарелками.
— Смотри, что я для тебя припасла. Карпаччо из телятины, копченые миноги, бараньи ребрышки с соусом из кориандра…
— Уауууу! — взвыл Кот, мигом подскочив на ноги. Он бросился к еде…
И врезался в металлическую крышку, которую Напа успела опустить буквально перед кошачьим носом.
— Получишь, если принесешь мне вот такой же камушек, — объяснила гномка, вертя перед мордой ЧБК переданный на хранение алмаз. — Посмотри, какой он красивый… — иииияяяя… — тонко намекнул Котик. Гномка почесала питомца за ушами:
— Ты, конечно, гораздо красивее. Но алмаз можно продать, а тебя — нет. Принеси мне еще один, такой же… ну, можно другой, но тоже чтоб карат на восемь-десять, не меньше… Хотя мелкие продать легче, потом никто не сможет доказать, что я их в тайнике покойного мэтра нашла, — вовремя спохватилась Напа. — Знаешь, неси всё, что найдешь — а я тебе…
Коварная гномка приподняла край тарелки. По ресторации поплыл волшебный аромат жареного мяса.
— Фсфсёоуоуооууу!! — заорал Кот.
— Всё получишь, всё, но только после того, как принесешь мне камушки. Ладно? Договорились, мой хороший?
Черно-Белый Кот не удостоил Напу ответом. Он вырвался из ее рук, разбежался — и исчез в каменной стене.
«Не слишком ли многим я рискую?» — задумалась гномка. Конечно, вырастить алмазодобывающего кота это хорошо; но что, если попутно на бедное животное воздействует столько магии, что от него будут случаться чудеса на каждом шагу?
Впрочем, черные мысли благополучно выветрились из напиной головы. Утро она встретила, поглаживая Черно-Белого Кота — тот спал, объевшийся до невозможности. Жесткие кошачьи усы утонули в остатках соуса, лапы нежно прижимали к тарелке последнее баранье ребрышко; рядом переливалась искрами горсть мелких бриллиантов и большой идеально ограненный сапфир.
Он лежал с открытыми глазами и смотрел, как мокрые хлопья снега бьются в окно. А может быть, ему снилось, что он лежит с открытыми глазами и пристально смотрит на разноцветные прозрачные квадратики, запаянные в оконный переплет.
Сон не шел. А может, ему просто чудилось, что спать он не хочет, что он лежит, раз за разом пиная подушку, чешет покрасневшие глаза, растирает горящую огнем грудь…. Рядом с кроватью — бутыль ячменного пойла, надо протянуть руку, выпить глоток… Теперь огонь не на коже, а под ней, растекается ядовитой кислотой по горлу, заставляет нутро свернутся в тугой ком…
Он не спит — или спит? Который час? Полночь? Утро? Полдень?
За окном — беспросветная зимняя серость. Сквозь плотные хлопья снега мерещатся желтые пятна факелов, с которыми обходит крепостные стены стража. В комнате горит камин, сияет магический фонарь на подставке — после смерти Шторма он вдруг начал боятся темноты. В сгущающихся сумерках ему мерещатся тени, тени, тени…
У них тысяча голов и сотня тел, они жадные и голодные, как пустынные сфинксы… Они чего-то ждут, будто им обещали… обещали — что? Он должен, должен найти ответ!
С ними бесполезно сражаться. Стоит придушить одну гадину, поднимается вторая; легче сражаться с гидрой, легче выйти в одиночку против взбешенного медведя, да что медведя! Он готов сразиться хоть с драконом, хоть с демоном, но тени… Они — ташуны-трупоеды, подкрадывающиеся исподтишка; болото, не вызывающее на поединок, но засасывающее в бесконечную беспроглядную тьму…
Теперь Она снилась ему постоянно. Вернее, теперь он видел Ее всегда, прекрасно понимая, что этого не может быть, и смиренно принимая новый симптом подступающего безумия. Она улыбалась, говорила, смеялась, качала головой… Он пытался объяснить, что иногда ее голосом говорит не она, а страшный мертвый человек с глазами жаркими, как кровь демона; но… тени снова и снова душили его, сбивали с мысли, не давали сказать главное… Потом он просыпался — в холодном поту, и слышал печальный вой Шторма.
Он должен ей сказать… но что? Он забыл. Он должен, он обещал…
«Ты обещаешь?» — скалится тень, и он уже не понимает, где сон и где явь. «Сделай, и мы навечно будем вместе!» — обещает Она. «Сделай, и душа твоя будет моей!» — хохочет мертвец.
Сон или явь? День или ночь? Всё смешалось, мир исчез, и он чувствует потоки крови, которые прожигают его насквозь…
Он обещал. Он сделает.
Если, конечно, вспомнит, что именно он обещал сделать…
Не бойся, убеждают тени. Мы подскажем. Отныне и навсегда мы будем следовать за тобой.
10-й день месяца Гусыни
Королевское ммение Борингтон располагалось на севере Кавладора, в лесах между Тьюссом и Стафодаром. Когда-то Борингтон был одной из многих крепостей, защищавших северные рубежи от набегов риттландцев. Возводили твердыню в максимально неприступном месте — чтоб, значит, и лес непролазный, и мелкая речка, по которой ладьи не пройдут, и на пригорочке, чтоб отстреливаться верней… Расчет оправдался: ни один викинг на землю Борингтона не ступил. Что они, совсем медведи, чтоб лезть на вооруженную до зубов крепость, к которой редкий торговец знает дорогу? Храбрые риттландцы обходили неприступный замок стороной, атакуя Тьюсс (весьма удачно расположенный на берегу Алера) или зажиточный, богатый Стафодар.
Крепость постояла, неприступная и одинокая, а потом постепенно разрушилась. Точнее, как объяснил мэтрессе Далии советник Штрау, ее разобрали и перенесли в другое место. Пушки, знаете ли, должны стрелять, а не ржаветь без дела.
На месте бывшей крепости прадед короля Гудерана возвел большой, уютный дом, совершенно не похожий на военный форт, и завел привычку устраивать здесь зимние охоты.
Прекрасная традиция, — рассудила Далия, ознакомившись с борингтонскими реалиями. Подотчетные детишки резво носились по окрестностям, оглашая лес дикими воплями. Ажиотаж, охвативший юных принцесс и азартного принца, оказался вполне уместным — взрослые вели себя точно так же.
Каждое утро начиналось с того, что его величество с семейством и гостями собирался на охоту.
Еще затемно начинали прибывать приглашенные. Некоторые прибывали верхами; большинство предпочитало появиться с помощью магов. На специально огороженной площадке за замком клубились облака телепортирующего заклинания — и начиналась весёлая круговерть.
Заснеженный темный лес оглашался жизнерадостным лаем охотничьей своры; тощие охотничьи леопарды презрительно посматривали на подпрыгивающих от счастья псов и держались особняком. Звенели упряжью кони; нетерпеливые охотники поторапливали ленивых, выясняли, в какой части леса последний раз видели секача (волка, косулю или зайца — не суть важно), обвиняли друг друга в незнании тонкостей ловчего дела; доказывали, что зимой с гончими не охотятся, убеждали, что «ищейки принюханы к уткам», оскорблялись, извинялись, спорили… Гвалт стоял до небес. Даже король был здесь всего лишь одним из многих — на охоте все равны, да и глупо как-то в лесу соблюдать придворные церемонии. Генерал ты или советник министерства, сын мелкопоместного дворянина или принц крови — какая разница? Главное — поймать удачу за хвост! Хотя и лиса сгодится!..
Те, кто больше не мог бороться с азартом, плещущим в крови, уезжали первыми, с генералом Гудераном или принцем Роскаром. Остальные дожидались выхода дам, и разбредались по ближайшим к Борингтону опушкам.
О, какое волшебное и удивительное зрелище представляли собой выезжающие на охоту придворные красавицы! Собираясь в Борингтон, Далия перемерила весь свой гардероб — три платья и две мантии, и, скрипя зубами, была вынуждена остановить выбор на новой мантии ненавистного лилового «мажьего» цвета. Чтоб, значит, не ударить в грязь лицом перед королевскими гостями. Уверенная, что теперь-то к ее внешнему виду никто не докопается, она не ожидала, что приготовленные для выезда в лес туалеты королевы, принцесс и прочих дам окажутся… окажутся… такими!
Королева Везувия — воплощенное изящество — щеголяла в шикарном парчовом костюме для верховой езды; короткий плащ из горностая удерживался бриллиантовой застежкой, кокетливая шапочка украшена пером белой цапли и сияющим аграфом. Не отставала принцесса Ангелика — узкое платье добротного стафодарского сукна было украшено вышитыми серебром фестонами и дополнено пелериной из чернобурки. Шлейф платья хитрым манером прикреплялся к лошадиной попоне, а сама попона явно была изготовлена шорником с дополнительной специализацией в ювелирном деле. Дочь герцога Тирандье всех поразила лошадкой — привезенной из Эль-Джалада каурой кобылкой, тонконогой, подвижной, как ртуть. Лошадка идеально оттеняла грацию юной герцогини; сама Мелорина была в мужском наряде, украшенном алмазными капельками, и широком плаще из буренавских куниц. Если верить даме Тирандье, меха ей подарил принц Роскар, — и Сюзетт Ле Штанк оставалось скрипеть зубами от зависти.
Изысканные наряды фрейлин радовали глаз, но истинные жертвы во имя Моды приносило все-таки старшее поколение. Например, семидесятилетняя баронесса Сууз выдержала полчаса на спине перекормленного, унылого пони — старушка демонстрировала лихо сдвинутую набекрень шляпку с узкими полями и перекинутую через плечо лисью шкуру. Не лучше пришлось и Пионе Джиобарди — та, задыхаясь в затянутом «в рюмочку» платье, приняла участие в охоте на зайца. Затем она, Синтия Росинант, графиня Желорен и графиня Умбирад устроили негласное соревнование на тему «Кто больше ценит охотничьи трофеи мужа». Дамы меняли наряды каждые полчаса, и упоенно рассказывали, что «эти перчатки сшиты из кролика, который мой дражайший супруг добыл в наш медовый месяц», а «меховой паланкин сделан из песца, которого он добыл на восьмую годовщину нашей свадьбы». Как поняла Далия, вчерашний день закончился победой вдовы Желорен — удачно выбрав минуту, графиня пустила слезу, прижала к сердцу упомянутую шкурку и, подняв очи горе, вопросила, почему судьба так жестка? Почему лишила ее любимого и вынудила покупать меха у наглых торгашей?
Сегодня утром, когда появились барон де Кром с супругой, графиня Желорен была посрамлена: молодая баронесса Франческа щеголяла в сапожках из шкуры фносской гидры.
(Графиня Росинант возмущенно шипела: это ж не честно! Нельзя хвастаться трофеем, добыть который у прочих мужей кишка тонка!)
Перья и меха, вышивка и бисер, драгоценности и старинное оружие, аристократические манеры и бьющий через край азарт — вот чем славилась Борингтонская зимняя охота. Подумаешь, за три дня добыли всего-навсего кабана, пару тетеревов да полдюжины зайцев, не в этом дело! Побывать в королевском имении, запросто выпить бокал горячего вина со специями, отвесить нахально-веселый комплимент какой-нибудь даме, а потом целый год вспоминать, как оно здорово — поохотится с королем!
Постоянное мельтешение гостей и было тем, что делало Борингтонскую охоту поистине королевским развлечением. Гости собирались разные; одни прибывали на рассвете, к утренней травле; вторые — после полудня, к послеобеденному гону; к ужину, когда подавалась добытая дичь, появлялись новые лица… Генераль Вукер, командующий Северной Армией; господин д’Алаццо, советник под делам провинции Ла-Фризе; маэстро Компиани из Вертано — художник, на коленях умолявший короля Гудерана позволить ему запечатлеть королеву Везувию на фоне заснеженного леса… А еще в Борингтоне побывали господа послы — из Буренавии, Ллойярда и Вечной Империи Ци; священники из восьми Орденов, солидные гномы из Илюма и Шумерета…
Слуги сбивались с ног; маги-телепортисты работали не за страх, а за совесть, до последней капли маны; запасы еды, которых, по мнению Далии, хватило бы на месяц, исчезали за сутки. Замок шумел с раннего утра и до поздней ночи; все кругом вопили, обнимались, хохотали, пересказывали охотничьи байки, радовались встрече…
Одним словом, ничего удивительного, что зимняя охота в Борингтоне была любимейшей забавой королевской семьи.
Мэтресса Далия поправила теплый плащ, покрутилась, устраиваясь поудобнее на деревянной низенькой скамеечке, и вернулась к чтению. Книга, найденная в библиотеке Фледеграна, рассказывала о странниках-из-других-миров, явлении редком и поистине уникальном. Как многого, оказывается, алхимичка не знала! Оказывается, не только Артур Первый, герцог Пелаверинский, оставил след в истории; были еще другие мужчины и женщины, готовые перевернуть их устоявшийся, спокойный мир вверх тормашками!
— У вас клюёт, — подсказал советник Штрау. — Тащите его, мэтресса!
Далия как раз добралась до жизнеописания переселенца Ондари, одного из магов Чумовой Четверки, а потому отвлеклась неохотно.
— Да ну его, — буркнула алхимичка. — Поклюёт и перестанет.
Гном, однако, был другого мнения. Неодобрительно покачав головой, он взялся за удочку мэтрессы и начал извлекать из воды большую серебристую рыбину. Господин Нюй суетился рядом, размахивая сачком.
Рыбалка была своего рода компромиссом между повальным увлечением охотой, которым страдали абсолютно все гости Борингтона, и стремлением Далии немного поработать. А что? Где и работать, как не здесь? Припорошенные снегом высокие сосны и кряжистые дубы, на противоположном берегу ручья — частокол огромных елей, закрывающий горизонт; морозный воздух, журчание воды, бегущей между камней и тонкими корочками льда… Королевские дети под строгим присмотром — иными словами, носятся где-то, мешая охотникам прицелиться в несчастных животных. Но это и к лучшему; будем считать, что они усвоили лекцию о пользе гуманизма, которую Далия им закрутила на прошлой неделе. Главный распорядитель охоты, господин Могден, искренне удивился, когда Далия наотрез отказалась взять лошадку и проехаться по лесу. Желая угодить даме, Могден пообещал, что выберет самую смирную лошадку, и всё остальное, что угодно ее магичеству… он бы предложил рыбную ловлю в протекающем в четверти лиги от замка ручье, но сейчас, к сожалению, не лето…
Далия возразила, что ловить можно когда угодно. Поймается ли рыба — вопрос отдельный, но посидеть с удочкой на берегу она согласна. И господин Нюй, и господин Штрау тоже согласны. Дайте им снасти и пообещайте, что громогласные детки до них не доберутся, хотя бы до полудня…
После короткого сражения гном вытащил добычу мэтрессы, с завистью цокнул — в рыбине было фунтов пять, не меньше, и с тоской поглядел на собственную удочку. Та с утра лежала, не шелохнувшись; плавающие по каменистому дну рыбины ее упорно игнорировали. Почему-то. Очень странно, ведь снасть была сделана на совесть, в лучших традициях подземных мастеров: на увесистый крючок можно было ловить драконов из соседнего измерения, а металлическое удилище сияло ярче зимнего скромного солнца.
Далия рыбачила по методике господина Нюя. Вернее сказать, она позволила главному королевскому астрологу узнать дату своего рождения, высчитать ее гороскоп на сегодня, и села на тот камень, который он указал. Штрау презрительно выпятил губы, да и сама Далия, будучи дипломированным материалистом, во все эти звездочетские штучки не верила, но камушек, на котором сейчас располагались складная скамеечка, она сама и «Жизнеописание удивительных людей, эльфов и прочих созданий, шагнувших между мирами и отыскавших свою судьбу», действительно оказался счастливым. На счету алхимички было целых три пойманные рыбины, тогда как у ее компаньонов — ни одной.
— Он ее чем-то прикармливает, — буркнул Штрау, имея в виду Нюя и обитающую в ручье форель. — Или колдует чего?
— Я астролог, — оскорбился Нюй и попытался грозно насупить брови. Выглядело это забавно — невысокий, пухленький, лысоватый звездочет был из тех мужчин, которые не способны испугать даже обнаглевших мышей, не то, что воинственных гномов. — Я не меняю мир, переливая Силу из пустого в порожнее, я всего лишь изучаю его, читая посланные звездами знаки… И вообще, разве вы не знаете?
— Что именно? — откликнулась алхимичка.
— Что в свое время король Лорад строго-настрого запретил портить ему удовольствие от охоты всяческой волшбой. Если бы вы уделили толику внимания окружающим, вы бы, сударь Штрау, заметили, что магией пользуются только рядом с замком, да и то — в самых необходимых случаях.
— Однако, живучее здесь зверье, — сделала вывод Далия. — Почти семьдесят лет на него охотятся — и до сих пор оно не вымерло?
— Вы ж видите, как они охотятся, — посетовал астролог.
И действительно — по противоположному берегу ручья, задевая еловые лапы, промчался всадник, опознанный рыболовами как блестящий и великолепный кавалер Шантильон из Королевской Гвардии. Кавалер был вооружен лишь самоуверенностью да боевым духом, но это не мешало ему преследовать откормленную белую утку. Оглашая окрестности перепуганным кряканьем, «дичь» искала спасения. Улепетывая со всех ног и крыльев, уточка петляла то в ельнике, то в прибрежных кустах. Будучи существом домашним, птица успела смириться с судьбой и интуитивно догадывалась, что до Нового Года ей не дотянуть в любом случае, но зачем копытами пинаться? Добей, не мучай; почто невинной тварью в кусты пуляешь, противный!..
Погоня продолжалась, пока Шантильон не врезался в нависший над тропой сук. Кавалер с шумом пал наземь, а утка, воспользовавшись моментом, свернула к ручью и с шумом бросилась вверх по течению, к родному Борингтонскому птичнику.
— До чего ж народ бестолковый, — покачал головой советник Штрау. Троица рыболовов пронаблюдала, как из лесу выскочили неприметные господа в серых мундирах и приступили к спасению кавалера Шантильона. — Лес надо было поделить на квадраты, в каждом углу поставить по пушке, зарядить картечью, по периметру разместить арбалетчиков, второй линией пустить копейщиков с сетью. Ни одна б мохнатая тварь не ушла б…
— Было бы еще лучше, если бы охотники находили время, чтоб посоветоваться со звездами, — добавил мэтр Нюй. — Я мог бы составить им такой гороскоп, такой гороскоп!.. Раньше моих советов хотя бы принцесса Ангелика слушала, а после того, как она вышла замуж, и ей не до того. Его высочество Роскара я уже устал предупреждать, что нынешняя зима привнесет в его жизнь роковые изменения, а он всё равно не желает слушать голос звёзд; сбегает от меня на охоту, знает же, что верхом я не езжу, от лошадей чихаю… Эй, уважаемые! — закричал он господам на противоположном берегу. — Не хотите ли погреться? У нас здесь чай! На травах! — в подтверждение своих слов он указал на маленький костерок и пыхтящий над ним большой походный чайник.
Серые фигуры посоветовались, потом две поволокли прихрамывающего Шантильона вслед за убежавшей лошадью, а одна, показавшаяся Далии смутно знакомой, повернула к господам удильщикам.
Приблизившись, безликий страж порядка превратился в инспектора Клеорна.
Он солидно поздоровался, представился астрологу и советнику и согласился выпить чашечку чая. На квохчущего мэтра Нюя, подробно выспрашивающего обстоятельства рождения и жизненного пути господина сыщика, Клеорн посмотрел терпеливо, на гнома — деловито, на мэтрессу Далию — восхищенно.
Со стороны, если честно, казалось, что он чем-то недоволен, и Далия на всякий случай вцепилась в книгу — мало ли, вдруг сыщик подумает, что та краденая, и попробует отобрать.
Как всегда при виде мэтрессы мозг Клеорна замкнуло, и он, вместо того, чтобы сказать даме изящный комплимент, солидно сообщил, что министр Ле Пле нашел «спокушникам» занятие на ближайшую неделю. Прихлебывая обжигающий напиток, сыщик, чтоб только не проговориться о том, как рад видеть прекрасную сапиенсологиню, поведал о том, где именно в Борингтонском лесу расположены патрули; какова их тактическая задача (не допускать эксцессов); в чем стратегическая перспектива (поймать хоть одного преступника, который мог бы эти самые эксцессы создать), и вообще, какое будущее дает молодому человеку, гному или потомку эльфа служба в Министерстве Спокойствия.
Пока Клеорн выбалтывал профессиональные секреты, а Далия делала вид, что ей ужасно интересно, мэтр Нюй что-то суетливо чертил в одолженном у мэтрессы блокноте.
— Вот, — заявил он гордо.
— Что это? — спросил сыщик. Гном, отвлекшись от переделывания рыболовного монстра, выхватил блокнот и попытался разобраться в хитросплетении линий.
— Похоже на схему огранки, — буркнул он, передавая блокнот дальше.
— Скорее, пародоксальная трапеция с четырьмя перпендикулярами, опущенными на касательно-искривительную линию параболоида… Напоминает график функции, которую мой коллега, мэтр Питбуль из Ллояйрда, как-то назвал урбанонозогнозической целесообразностью.
Мэтр Нюй, несколько раздосадованный тем, что у него отбирают хлеб толкователя, помог мэтрессе перевести бумажный лист в правильное положение.
— А если смотреть с этой стороны, — исправилась Далия. — Похоже на крыло бабочки. Если, конечно, не слишком привередничать по поводу бабьих крылышек…
— Вы ничего не понимаете в искусстве толкования звездных посланий, коллега! — оскорбился Нюй. Мэтр выхватил блокнот и зачастил, стараясь как можно подробнее объяснить итог своих вычислений. — Смотрите сюда! Абельрун в созвездии Весов указывает на тягу к справедливости, равновесию и основательности; Дальмонта в созвездии Восьминога инициирует ведущий квадрат качеств, кои формируют стихийное взаимодействие Земли с Землей же — весьма многозначительное сочетание, весьма, весьма многозначительное! А вот здесь? Влияние Охотника, Оборотня и Кошачьего Глаза, сиречь тяга к противоестественному и безосновательному, которая переворачивает вашу жизнь — верней, перевернула бы, не будь уравновешена вот этой комбинацией… — Нюй обвел карандашом ему лишь ведомую позицию на схеме, уткнул в нее палец и возвестил: — Вот, вот что вас спасет! Стихия Ветра и Изначального Огня!
— Это что, Хаос Порождающий, что ли? — мэтресса Далия предприняла попытку перевести с астрологического на понятный. — У моих коллег с кафедры натурфилософии есть мнение, что Изначальный Огонь, то есть Хаос — это пра-Вселенная, которая вдруг начала порождать из себя объекты закономерные и упорядоченные. Не понимаю, как именно сей процесс запустился — коллеги с кафедры вычислений доказали, что сие логически невозможно, и устроили с натурфилософами диспут…
— При чем здесь это?! — воскликнул Нюй.
— Так, к слову пришлось, — извинилась Далия. И шепотом объяснила советнику Штрау, что, вообще-то, натурфилософов ей жалко — на кафедре вычислений держат лаборантов-гномов, они-то и догадались прийти на диспут вооруженными…
Клеорн с беспомощным видом уставился в астральную схему.
— Мэтр… а вы…эээээ… объяснили б еще раз…
— Что тут непонятного? — закипел почтенный астролог. — Профессию вы выбрали сообразно своим талантам, по службе продвигаетесь легко и уверенно, к окружающим относитесь с недоверием и обоснованным подозрением. Женщины вам лгут, особенно одна… — Нюй, не замечая, как вытягивается лицо сыщика, приблизил схему к глазам. — Рыженькая.
В памяти Клеорна мгновенная возникла галерея портретов самых известных преступниц текущего десятилетия. Надо будет поинтересоваться персонами номер шесть, двадцать восемь и девяносто три…
Наблюдающая за сыщиком Далия отчего-то перестала хихикать. Очевидно, из-за того, что в ее гороскопе тоже была сильна начерченная Абельруном линия справедливости, и ей не понравилось, что какие-то рыжие особы лгут сыщику. Что за особы? Подать их сюда! Уж Далия их рыжие патлы подправит…
— Опасаться вам следует пылкой влюбленности, особенно если у вашей избранницы сильно влияние Солнца. Потому как в этом случае Лагдарис[26] лишается доступа к Араг, подавляет деятельность вашего ума и инициирует чрезмерную податливость, послушание и робость; тем более, как я уже сказал, женщины вам всегда врут…
— Всегда?! — поразился Клеорн. Он беспомощно посмотрел на Далию — и наткнулся на взгляд недоверчивый, расчетливый и неласковый.
— Ну, одни больше, другие меньше… — успокоил сыщика астролог. — Но не берите в голову — я еще не видел ни одного гороскопа, в котором не было бы указания на постоянный обман и легкое мошенничество, поджидающее в ближайшем будущем. Хотя, знаете… Вот ваш-то гороскоп как раз без мошенничества! Точно! — обрадовался мэтр Нюй. — Вы можете не опасаться мелких грабителей — они не причинят вам вреда!
— Естественно, — буркнул гном, до сей поры не вмешивающийся в человеческие глупости. — Он же сыщик, он же за ворами гоняется, а не наоборот.
— Нет, я в том смысле, что ограблены вы будете всего лишь раз, но зато по-крупному! А еще вас при этом убьют, так что можете не беспокоиться, — счастливо завершил объяснения Нюй.
— Убьют? Кто?! — поразился Клеорн.
— Какой-то вор, — равнодушно пожав плечами, Нюй вырвал из блокнота листок. — Хотя, если посмотреть вот на эту комбинацию… учесть влияние Луны и Трезубца… Сигизмунд ярок, влияние Кошачьего Глаза, равновесие, Араг, Лагдарис… Ну, может, и не до конца убьют, но удар в сердце будет значительным.
— В сердце? Вы сказали, что меня попробуют убить ударом в сердце? — вскричал Клеорн. Слова астролога странным образом напомнили об отложенном до лучших времен расследовании дела Убийцы со Стилетом.
— Ой, да как вы не понимаете! Удар в сердце — это разочарование в любви или подозрение в неверности, только и всего. У вас опять клюет, мэтресса!
— Тьфу на рыбу, — возмутилась Далия. — Давайте разберемся по порядку. Какого такого вора следует опасаться господину инспектору? Почему? Зачем?
— Не волнуйтесь. Если всё пойдёт так, как предначертано звёздами, господин Клеорн потеряет работу еще до Солневорота, и воры-грабители перестанут быть для него угрозой. Да клюёт же, как вы не видите! Штрау, держите его! Осторожнее, не дайте сорваться!
— Его еще и со службы уволят?! — поразилась алхимичка.
Ответа она не получила — астролог и советник, тяжело сопя, сражались с удочкой. На сей раз добыча категорически отказывалась покидать воду и с плеском и шумом отстаивала свое право вернуться на дно. Удилище опасно согнулось… под гномьими сапогами с хрустом проломился прибрежный ледок… мэтр Нюй подскакивал от напряжения…
— Бросьте вы эту подлую рыбину, объясните человеку, почему у него такой отвратный гороскоп? Неужели ваши звезды только пугать горазды, а не предупреждать о грядущих бедах?
— Да не волнуйтесь, — бросил Нюй. В данный момент его интересовала только попавшаяся на крючок рыба, и ничто кроме.
— Мэтр Нюй, пожалуйста, объясните…
— О, мэтресса, разве я стою вашего беспокойства? — ядовито осведомился Клеорн.
— А почему нет? Вы меня уже четыре месяца преследуете, вдруг кто-то захочет вас убить, когда вы в очередной раз потащите меня на свидание?
Вообще-то, Далия хотела пошутить; она совершенно не ожидала, что сыщик отреагирует на ее слова столь раздраженно.
— Потащу? Значит, на свидания я вас тащу? Еще скажите, что я вас заставляю что-то делать против вашей воли! И вообще, давайте разберемся, почему вы говорите мне неправду?!
— Какую неправду? — опешила Далия.
— Мэтр Нюй только что сказал, что все женщины мне врут! Значит, и вы — не исключение!
— Ну, знаете ли! — потеряв всякое удовольствие от рыбалки, Далия решительно поднялась со скамеечки. — Давайте рассуждать объективно и логично. Мэтр же сказал, что почти всегда, составляя гороскопы, он почти всегда видит, что данному человеку будут врать.
— Не почти, а всегда, — подал голос Нюй.
— Нет, сударыня, — возмутился Клеорн. Он смотрел на Далию со всё большим и большим подозрением. Вообще-то, она темно-русая… но иногда, в солнечный полдень, кажется, что ее локоны слегка рыжеватые. Особенно если алхимичка сидит на своем любимом месте в университетской Библиотеке, у витража, изображающего кровавую битву рыцаря со Змеем Невежества. Так вот о какой рыжей лгунье предупреждал его астролог! — Мэтр сказал, что мне будут лгать женщины!
— И вы безоговорочно верите астрологическим прогнозам?! — незаметно для себя, сбилась на повышенный тон алхимичка. Она хотела говорить доходчиво, понятно, солидно, но… но… да как он может! Да она ему сейчас… ух, попляшет у нее этот усатый «покойник»! — Они же всегда вероятностые! Приблизительные! Оправдывающиеся не более чем в шестидесяти пяти процентах случаев! Из них никогда нельзя сделать мало-мальски логического вывода!
— Почему же, — Штрау на секунду отвлекся от затягивающегося сражения с обитателем ручья, — вывод как раз сделать можно. Если мэтр Нюй говорит, что господину Клеорну лгут все женщины, и при этом сам не до конца правдив, значит, он женщина… Всё очень просто!
— К… какого демона вы… к чему вы… клюёт!!! — закричала на гнома Далия. Книга, которую она держала в руках, вдруг показалась соблазнительным, но, увы, недостаточно тяжелым средством убеждения в своей правоте. Ах где вы, сочувствующие сапиенсологам лаборанты-вычислители!
Нюй, счастливый от того, что держал в руках огромную щуку, зубастее и пятнистее, чем леопард, отреагировал более спокойно:
— Вообще-то, вывод другой. Я не женщина, а просто всем вру. Что поделать — родился под знаком Зеркала, на восходе Таумани и Элькарау. Мог бы стать хорошим мошенником… Но я всю жизнь работаю над собой! — спохватился королевский астролог. — Стараюсь не лгать больше положенного! А остальное как-то само собой получается.
Но на Клеорна подобные доводы не подействовали:
— Прекратите юлить и прятаться за чужие спины, сударыня!
— Не смейте на меня повышать голос, господин сыщик!
— Да прекратите ж рыбу пугать! — заревел басом Штрау Штрудельгольц.
— Не волнуйтесь, это всего лишь активность Солнца, пройдет полуденный час, они оба успокоятся… — попытался внести мир господин астролог.
— Сначала она ответит мне, когда именно говорила мне неправду! — потребовал Клеорн.
— Сначала он логически обоснует, какого лысого демона пристает ко мне со своими вопросами!
— Ради всех богов, успокойтесь!
— Не пугайте рыбу!
От гномьего голоса посыпались иголки с ближайших сосен. Три серые фигуры, прячущиеся ниже по течению ручья, выглянули из своих укрытий, убедились, что на подотчетную территории не объявился дракон, и снова исчезли в тенях заснеженного леса.
— Спокушник!
— Чудичка!
— Я — чудичка?! А вы… вы… Убирайтесь вон, вы мешаете нам работать! — грозно потребовала Далия.
— Ах, это у вас называется работой?! Я так и знал, что мэтр в кои-то веки соврал правду, вы действительно лгунья!
— Д…в… к… т… п…ч… — горло перехватило, словарный запас отказал, и это было очень кстати. Иначе бы Клеорн услышал о себе и своей родне массу интересных подробностей.
Едва справляясь с эмоциями, Далия отбросила книгу, подошла к кромке воде и решительно схватилась за первую же попавшуюся удочку.
Ту самую, металлическую. И вовсе не потому, что она была тяжелая и наверняка размазала б оскорбителя всмятку, а просто потому, что снасть Штрудельгольца оказалась ближе всех прочих.
Далия резко подняла удилище, дёрнула, леска вырвалась из воды и то, что висело на ее конце, с неприятным чавкающим звуком попало на инспектора Клеорна.
От удивления Нюй вскрикнул, Штрау коротко выругался, а Далия застыла, прикрыв рот ладошкой.
С трудом оторвав от лица небольшого осьминога, весьма недовольного расставанием с родной средой, Клеорн тяжело отдышался, в максимально тактичных выражениях посоветовал господам рыболовам поискать себе другое занятие, не вмешиваться в дела Министерства Спокойствия, и вообще больше никогда в жизни ему лично на глаза не попадаться, и удалился.
Ему хотелось верить, что удалился он с гордо поднятой головой. На самом деле он шел, чуть покачиваясь, задевая извивающимся осьминогом за прибрежные камни, наметенные снежные шапки и редкие веточки — шел, бормоча в пышные усы заковыристые проклятия. Ну надо же так обмануться в женщине… а ведь он подозревал… он так и думал… ну, почему ж так…
— С-с-скотина, — прошипела Далия. — Всё удовольствие от рыбалки испортил. Мэтр Нюй, зачем вы наговорили ему всяких гадостей?
— Это не гадости, это астрология… — развел руками почтенный звездочет. — Наука хотя и занимательная, но весьма приблизительная. Если бы я был гениален, как покойный Кадик ибн-Самум или даже сам Ноадин, я бы смог прочитать по звездам более точный прогноз, а так…
— У него сегодня козерыб в созвездии ветродуя! — засмеялся гном. — Вот он и гонит всякую пургу! Больше его слушай! И вообще — смотри, у тебя опять клюёт! Не лови ворон — лови рыбу!
Алхимичка, тяжело вздохнув, покорно взяла подрагивающую палку. А еще говорят, рыбалка успокаивает… Лучше б она отправилась с принцессами и Элоизой стрелять кроликов. Конечно, в верховой езде есть свои недостатки, а выстрелить алхимичка сможет лишь убойной фразой, но никак не арбалетной стрелой, но, по крайней мере, мэтр Нюй не полез бы к лошадям со своими прогнозами…
Забытый всеми бумажный лист, тот самый, с фигурой, похожей на график целесообразности и бабочкино крыло, шевельнулся от дуновения ветра. Секунду он колебался, цепляясь за голые прибрежные камни, потом сорвался, скользнул по держащемуся у самого берега снежку, коснулся воды, потемнел и завертелся, подхваченный течением. На дно, в царство теней, где тьма и холод…
Как она могла так со мной поступать? Нет, ну как она посмела?! Таковы женщины, — мелькали в голове инспектора Клеорна обрывки мыслей. Тропинка поднималась в гору, из-под ног осыпались камушки, утоптанный снег был коварен и скользок. Инспектор дышал тяжело, но не из-за подъема, а по причине разбитого вдребезги сердца. Ведь прав, прав оказался мэтр астролог! Умеют же женщины превратить жизнь честного служаки в ад! Обман, притворство, изворотливость, непостоянство — вот в чем суть госпожи алхимички, а он ведь и не замечал! Хотя и догадывался, что всё не так просто. То-то ему казалось, что госпожа Далия избегает разговоров о ее прошлом, и совершенно не желает отвечать на вопрос, есть ли у них совместное будущее… нет, как она могла так долго водить его за нос!
Обиженный на весь свет, инспектор попробовал сбросить тяжесть, прицепившуюся к его руке. Не получилось. И второй раз не получилось.
Да что за леший…
Осьминог, будучи поднесенным к носу сыщика, попытался выглядеть милым и приятным. Распространяемое им амбре — смесь тухлой рыбы, водорослей и почему-то ландышей, — усилилось.
— Откуда ты вообще здесь взялся?! — завопил Клеорн, безуспешно пытаясь избавиться от ноши.
Обитатель океанских глубин лишь крепче обнял запястье мужчины, извивающиеся щупальца поползли по рукаву камзола.
— О боги, какая пакость… Ну и вонь!.. Был бы здесь Лео, я б сказал, что это его дурацкие шуточки, а так… Мэтр Лео! — во всю мощь рявкнул Клеорн. — Где вас демоны носят?!
Ближайшие деревья затряслись, осыпая рассерженного сыщика снегом и лесным мусором. Собственно, сыщик на ответ не рассчитывал — здесь, на тропинке, сворачивающей от ручья в редеющую рощицу, он был один. Ни охотников, ни слуг, ни собак, — только лес и виднеющийся в сотне тролльих шагов замок.
Каково же было удивление Клеорна, когда его помощник-недотепа вдруг показался из-за ближайшей березки.
— Инспектор? А что вы здесь делаете? Разве вы не сторожите дорогу?
— А вы что здесь делаете? Разве я не велел вам работать в архиве?! — почуявший, что его хотят обмануть, инспектор добежал до березы, за которой прятался волшебник. Кажется, Лео не понял, что ему велели держаться от фрейлины принцессы подальше… кажется, он нарывается на неприятности.
Никого за березой не было. «Никого» — в смысле, что создание, притаившееся в зарослях, не было человеком. Оно было собакой — похожей на медведя, крупной, с густой золотистой шерстью и доверчивыми карими глазами. При виде Клеорна животное смущенно помахало хвостом и подняло переднюю лапу, вроде как собираясь здороваться.
— Осторожно! — вклинился Лео. — Пожалуйста, не надо ее трогать. Понимаете, экспериментальное заклинание, неустойчивые потоки Силы, Луна в перегное… то есть перигее…
Инспектор задумчиво почесал подбородок. Вернее, попытался — и очнулся, лишь учуяв осьминога.
— Гм, — присел под смертельным взглядом начальника волшебник. Мановением руки он удалил в неведомые дали морского жителя, вторым заклинанием попробовал избавить сыщика от приставшего запаха.
Наблюдающая за мэтром Лео золотистая собака умиленно расплылась в улыбке и гавкнула, выражая свой восторг.
— Лео, какой чушью вы занимаетесь?! Я же велел вам заниматься расследованием! А вы?!.
— Р-р, — заворчала собака.
— И запретите вашей шавке на меня скалиться!
— Грр-рр! — на сей раз звучала явная угроза.
— Не надо ссориться! Пожалуйста! — Лео замахал руками, оказавшись между собакой и инспектором. — Я, между прочим, расследованием и занимаюсь!
— Здесь?!
— Нет, здесь я жду книгу, вернее, госпожу Далию — мэтресса была так любезна, что обещала посмотреть в библиотеке мэтра Фледеграна, есть ли упоминания об убитых магах. Кроме Чумовой Четверки, разумеется, мы о них и так знаем, но вы же сами сказали, что их убили слишком давно, и рассматривать их дело мы не будем… вот я и жду, пока они порыбачат…
— А пока колдуете для них рыбку? — угадал Клеорн. Он так и думал! Женщины ничего не делают честно! Даже на рыбной ловле мухлюют!
— Не то, чтобы колдую… То есть — это не призыв, потому как призванное существо теряет свою материальную сущность, когда переходит в неживое состояние; я просто чуть-чуть воду подогрел, икру пометал… а что, им не нравится?
— Не нравится мне! Вы сейчас же бросите заниматься леший знает чем и отправитесь в архив Министерства! И нормально, без всякой магии, будете выполнять данное вам поручение!
— Хорошо, — согласился мэтр Лео. Однако при всей своей покладистости он не спешил бежать куда-то, сломя голову. Наверное, потому, что золотистое кудлатое чудо смотрело на него с немым обожанием. — Сейчас заберу у мэтрессы Далии книгу…
— И вы больше никогда, слышите, никогда — не будете произносить при мне имя этой лгуньи!
— Госпожи Далии? А что случилось, вы поссорились?
— Я с ней не ссорился! — рявкнул Клеорн, поворачивая на тропинку. — Я просто ничего не желаю о ней знать!
— Дела-а, — протянул Лео.
Золотистая собака пристально посмотрела в спину удаляющемуся человеку. Тихо заскулила.
— А, — спохватился мэтр Лео. — Извини, я тут того… Как-то не ожидал, что он будет в боевом настроении. Обычно после бесед с Далией он задумчивый, тихий, а тут, видимо, поссорились.
Волшебник начертал в воздухе круг, двумя руками разорвал воображаемую линию, и золотистая собака исчезла. На ее месте оказалась девушка — крупная, с высоко заколотыми косами цвета спелой пшеницы, очень румяная и задумчивая.
— Знаешь, а мне твой начальник не очень понравился, — заявила Элоиза. Она поправила отороченный мехом лисы воротник охотничьей курточки, отряхнула упавший на плечи снег. — Какой-то он сердитый.
— Нет, что ты! Зима, низкое содержание витаминов в рационе и стойкий гормональный дисбаланс, только и всего. Хорошо, что ты не стала на него бросаться; иллюзии, знаешь ли, на прямой физический контакт не рассчитаны.
— Я вовсе не собиралась на него бросаться, — с достоинством возразила Элоиза. — Просто он бы мог обращаться с тобой повежливее.
— Он просто сердится, что я мало помогаю ему в расследовании. Надо и в самом деле найти для Клеорна какой-нибудь таинственный случай, а то он так и будет всех подряд клыками рвать, на чужой территории лапу задирать… — пробормотал Лео. Потом спохватился: — Так о чем мы говорили, когда демоны принесли господина Клеорна?
— Ты рассказывал о том, как делают духи из желез морских животных, — с готовностью подсказала Элоиза. — Размахивал руками, нечаянно сотворил каракатицу, потом закинул ее в ручей, принялся оправдываться, дескать, из-за холода магия трансформации плохо получается. А по-моему, ты просто недостаточно сосредоточился.
— Ага… — согласился Лео. Он смотрел на разрумянившуюся богиню с жадностью и благоговением, как смотрят странники, пересекшие безжизненные пески, на проточную воду. — Как-то не получается сосредотачиваться…
— Ну их, эти промышленные секреты. Давай лучше целоваться, — предложила Элоиза.
— Как скажешь, — с радостью согласился Лео.
Легкие полуденные тени, скользящие по лесу, на мгновение окутали притихших влюбленный серой дымкой, а потом заскользили дальше, в чащу притихшего зимнего леса. Красногрудые снегири перепорхнули с сосны на березу и закачались на ветке: и как только людям не холодно? Глупые создания! они могут часами стоять вот так, прильнув друг к другу, преданно глядя в глаза и шепча бессвязный бред, никакие восходы-закаты, а тем более скользящие по снегу тени им не помеха…
Шум продирающейся через лес охоты остался в стороне. Роскар дернул повод, заставляя лошадь повернуть в чащу. Та недовольно затрясла гривой, но спорить не осмелилась.
В густом ельнике, темном и почти лишенном подлеска, снега было мало; единственная забота — завалы из веток. Можно, конечно, опасаться скрытой под опавшей хвоей трясины, но Борингтон — не Тьюсс. Скрытые под плотно утоптанной почвой камни, застывшие в зимнем сне деревья, и тени, тени, тени…
Лошадь перескочила завал, другой, пронеслась под склонившимися ветками, вырвалась на полянку. Почти сразу провалилась в глубокую заметенную снегом ложбинку, обиженно заржала. Не дожидаясь, пока лошадь начнет заваливаться на сторону, Роскар спрыгнул, провалился в сугроб выше колена, и направился через поляну.
В груди жгло. На этот раз — из-за ледяного воздуха, которого Роскар наглотался за время поездки. Наверное, надо было поберечь лошадь, наверное, надо было поехать с Октавио и остальными, наверное, наверное, наверное…
Полянка выводила в многообещающую смешанную рощу. Кажется, там можно видели оленей, а если и не видели, какая разница? Сгодится что угодно — главное, появиться позже остальных. Вообще-то, последним с охоты обычно возвращается его величество… Тут Роскар невесело усмехнулся. Вот отец, тот действительно любил охотиться, и тратил на гонки по Борингтонским лесам весь короткий зимний день; а Гудеран — хитрец. Братец возвращается позже остальных, потому как иначе собравшиеся в замке проглоты обязательно втянут его в какую-нибудь глупость. Например, выберут судьей, чтоб разрешить спор, чей трофей самый лучший; или попытаются устроить какие-нибудь варварские пляски вокруг убранной рябиновыми бусами ёлки, или еще чего хуже. Гудеран и приноровился использовать зимнюю охоту в качестве каникул — он выбирал покладистую, смирную лошадку, запасался фляжкой, пирогами и какой-нибудь поучительной книгой, и неспешно прогуливался по лесным тропинкам. Иногда к неторопливым прогулкам присоединялась Везувия, иногда Ангелика; позавчера Роскар заметил, как к свернувшему за ручей королю присоединился Октавио Громдевур. Всадники о чем-то переговаривались, пока их кони — рыжий скакун Гудерана и темно-серый умбирадец[27] Октавио, — медленно плелись по устланной хвоей и снегом тропе.
Хорошо всё-таки прадед придумал, каждую зиму выезжать на охоту, — одобрил действия предка Роскар. Зачерпнул горсть снега, растер лицо, расстегнул верхние пуговицы куртки, прижал тающую массу к разгоряченной груди. Садишься верхом, уезжаешь, и никто тебя не спрашивает — куда, зачем, и так всё понятно. Можно побыть в одиночестве, послушать тишину, запрокинуть голову и посмотреть, как мечутся по небу вершины деревьев… Это от героев, выезжающих совершать подвиги, ждут, что подвиг будет совершен; от менестрелей, объявляющих, что уединяются для сочинения великой баллады, ждут совершенства; а что взять с охотников? Всегда можно пожать плечами и сказать, что сегодня с добычей не повезло — и кому какое дело, что вся эта суета, традиции, наряды и развлечения задуманы ради двух-трех часов одиночества. Полного одиночества, когда слышишь лишь собственное дыхание, лесные шорохи, да, может быть, позвякивание конской сбруи.
Гудеран — молодец, он почти не притворяется. Король уезжает охотиться — и почему-то никого не смущает то, что его величество не берет с собой оружия. Роскару сложнее. Впрочем, если подумать, младшим братьям всегда сложнее. От его высочества ждут подвигов, уж если он добудет кабана, чтоб размером был с гору; а если волка — так такого, о котором не лень складывать возвышенные вирши.
Плюнуть бы на всё, уехать куда-нибудь и начать жизнь с чистого листа. Забыть о репутации «героя», о хвалебных речах, в которых восторг сочетается с недоверием и навязчивым рефреном повторяется вопрос, столь любимый сестрицей Анги «Ты что, совсем спятил, что ли?!» Он не спятил, вовсе нет, и с дуба, если верить тщательно составленному описанию собственной жизни, в детстве не падал, он просто… Просто он по жизни глуп, в делах порывист, иногда действует, подчиняясь въевшимся в плоть и кровь привычкам, а иногда… Да он сам не понимает, почему любой его поступок расценивается всеми, как образец доблести, самоотверженности и героизма! Октавио пошутил, что всему виной репутация; Ангелика закатывает глаза и повторяет: «что уродилось, то уродилось»; Гудеран… Как и положено старшему брату, он терпит бестолкового младшего. Иногда это невыносимо, иногда — унизительно, но чаще всего просто обидно. Неужели до конца дней так и придется жить в тени собственной репутации, так и не заслужив истинного уважения со стороны хотя бы ближайшей родни?
Хочется сбежать, раз и навсегда, и забыть обо всей этой придворной суете. Летом, когда его занесло в Пелаверино, было именно так. У него не было ни гроша — да что там, у него даже сапог не было; голова трещала с кошмарного похмелья, говорящие кошки в стальном доспехе всю дорогу мерещились… Зато была Джоя и свобода идти на все четыре стороны. Он пошел за девушкой — да разве можно было поступить иначе? Она была одинока, нуждалась в помощи, в защите, и она, в отличие от всех остальных, принимала все его бредни не из-за мифической репутации, и даже не из-за доставшегося титула, а потому, что видела его настоящего. Без прикрас. Без золотой цепи на шее, герольдов, объявляющих выход титулованной особы; и, что самое главное, без тонкого золотого обруча, полагающегося его королевскому высочеству в особо торжественных случаях.
Плюнуть на всё и уйти к Джое. Она говорит, что пока не может быть с ним вместе — да оно и понятно, ведь ему надо набраться смелости и объяснить любимой девушке, кто он, из какой семьи, и почему хочет забыть о своей принадлежности к династии Каваладо. Надо подумать, на что они будут жить — сейчас его королевское высочество располагает доходами провинции Ла-Фризе. Потом провинция должна перейти к принцу Ардену, когда тот станет совершеннолетним; а своему младшему брату король со временем отпишет какое-нибудь имение. В пожизненное владение. Старая традиция, ей более четырехсот лет — младшие королевские отпрыски имеют право на золото, на титулы, но никогда — на землю. Со времен короля Лорка, выделившего в приданое дочери герцогство Пелаверино, Кавладор не потерял ни пяди, ни дюйма земли. Это уже не традиция, не закон — это то, что делает королей королями. Отцу пришлось отвоевывать Луаз, и то, что он не постеснялся устроить гражданскую войну, заставил солдат стрелять в их соотечественников, говорит о многом. Если Гудерану и Ангелике не понравится Джоя — а шансов на то, что понравится, немного, — им предстоит стать безземельными нищими.
Смешно… он, принц Роскар — вдруг станет нищим…
Ты не о том думаешь, Роск! — закричал он во всю глотку. Полузабытая лошадь, до сих пор не выбравшаяся из глубокого снега, испуганно заржала — тоже, как и укутанный снегом лес, испугалась внезапного крика.
Ты не о том думаешь, Роск, — повторил принц шепотом. Посмотри правде в глаза, дружище, а еще лучше, вспомни, как смотрел на тебя Шторм. Когда ты взял его трехнедельным щенком, когда ты брал его на охоту. Вспомни, как ты натаскивал его, как вместе вы носились по Борингтонскому, Чудурскому, Большому и прочим лесам, как выходили против шумеретских барсов, — и о том, как сломанный Шторм плавал в собственной крови, тоже вспомни. Ты собираешься предложить лучшей девушке на свете руку, сердце, и титулованную нищету в придачу — а как насчет головы? Головы, в которой поселилось безумие, которой снятся страшные, тягучие и непонятные сны?
Был бы рядом старик Фледегран, он бы подсказал, что делать. Он всегда подсказывал, хотя иногда его советы и заканчивались для Роска сломанной ногой, ловушкой, поджидающим во тьме монстром или сотрясением мозга. Попросить помощи у Октавио? Он не сестра и не брат, он не станет размазывать по щекам слезы или читать ненужные нотации, он действительно может помочь. Решено, — кивнул Роскар, — поговорю с Октавио, вдруг он подскажет, что делать дальше. Может, к какому-нибудь лекарю обратится, или молебен заказать… Авось голове полегчает. А Джою я пока пугать не буду.
Сны — это всего лишь сны. Два дня, как приехали в Борингтон, снов не было. Вчера, правда, тянула жилы какая-то тошнотворная гадость, так это от того, что я много выпил. Завязывать надо с выпивкой, и вообще…
Лошадь дернулась, забеспокоилась, вызывая Роскара из глубокой задумчивости. Принц снова умылся снегом — на этот раз сбрасывая усталость. Отбросив в сторону снежок, Роскар повернулся, собираясь вытягивать лошадь из снежной ловушки, и уперся в дикий, исполненный животной ярости взгляд.
Крупная рысь оскалила клыки, прижала уши. Тварь сидела на толстой ветке, в паре локтей над сугробами — и в тролльем шаге от человека. Рука Роскара потянулась в сторону, но лошадь, дура копытная, именно в этот момент догадалась испугаться зверя и принялась барахтаться в снежном плену, отступая и не позволяя добраться до прикрепленного к седлу арбалета. Та-аак…
Рысь оскалилась, прижала уши. Рыже-серое тело прижалось к ветке, готовое в любой миг броситься на врага. Из груди вырвалось угрожающее ворчание — то ли шипение, то ли утробное, злое мурлыканье. Да уж, такие кошечки обойдутся без доспехов и без лишних слов — вон какие когти, не говоря уж о клыках и горящих ненавистью зеленых глазах…
Угрожающее рык стал громче. Роскар медленно положил руку на кинжал. Главное — смотреть твари в глаза. Тогда она увидит, с кем имеет дело, и испугается. Мэтр Пугтакль как-то сказал, что ни одна иллюзия, ни любая другая, даже самая заковыристая магия не может изменить сущности, выражением которой является наш взгляд — что ж, поверим мудрому эльфу на слово. Смотри, зверь, загляни в мои глаза и пойми, с кем тебя угораздило связаться. Смотри, кошка, смотри…
Возмущенный вопль, вырвавшийся из горла лесной красавицы, и перепуганное ржание лошади, сдуру подумавшей, что есть будут ее, и непременно без гарнира, слились в один звук. Рысь метнулась в сторону, исчезая в хаосе серых ветвей, сосновой зелени и белых пятен. Почти сразу же избалованная королевскими охотами верховая рухнула в снег, и не просто упала, а перекатилась на бок, беспомощно бултыхая копытами. Ну вот, он так и знал… Где вы, господа менестрели? Почему вас нет, когда его героическое высочество совершает очередной подвиг — Извлечения Глупой Кобылы из Канавы?
Где, спрашивается, в этой жизни справедливость?
Именно об отсутствии в жизни справедливости размышлял мэтр Фотис, младший помощник придворного мага.
То есть — вы ж сами понимаете, таково название должности. На самом деле, учитывая несколько однобокую специализацию мэтра Крифиана, большого знатока иллюзий и только иллюзий, мэтр Фотис должен считаться старшим помощником придворного мага. А учитывая квалификацию дуайены королевских волшебников, так называемой «ее учености» госпожи Далии, Фотис мог смело заявлять, что старшим из придворных магов является он. Не по размеру жалованья, не по возрасту, но по сути.
А значит, ему полагаются почет и уважение. Только дождаться их от герцогов Тирандье не проще, чем достать луну с неба.
— Где вас носит, Фотис? — капризно спросила дама Мелориана. Вот так — «Фотис», не мэтр, не господин, и уж тем более не «ваше магичество». Принц Роскар с собаками уважительнее обращается, а эта… Не будь Мелориана дочерью Тирандье, уж Фотис бы ей высказал. А так, увы, пришлось оправдываться. Вы ж сами, ваша милость, отправили меня с поручением; а от замка путь не близкий… Сбитое дыхание и колотье в боку подделывать не пришлось — по правде, последнюю сотню тролльих шагов Фотис еле выдержал. Надо, что ли, поэкспериментировать с заклинанием усиления выносливости.
— Давайте сюда, — требовательно приказала Мелориана. Она стояла на подножке кареты; ее оседланная для охоты лошадь топталась рядом. Чья, интересно, это карета? — полюбопытствовал Фотис. Без гербов, кучер в самой обычной куртке, лошади средненькие… В темноте кареты шевельнулся тонкий силуэт — что, очередная гостья королевской охоты? И почему заезжая душа-девица прячется? Неужели потому, что не повезло с внешностью? Или — тут Фотис не смог сдержать сдавленного хихиканья, — потому, что знаем, как относятся ее величество и ее старшее высочество к затеваемым под видом охоты свиданиям?
Ага. Кажется, он не зря потратил ману, выполняя «порученьице» дамы Мелорианы. Надо разузнать подробности — авось, получится поучить уму-разуму заносчивую герцогиньку.
Фотис специально замешкался, доставая из рукава мантии бумажный сверток.
— Только не перепутайте. Я, конечно, подписал, но мало ли что, — попросил мэтр. Он подошел так, чтоб можно было рассмотреть даму, сидящую в карете. А она недурна. Конечно, больше «свежа», чем «красива», но всё-таки. С кем, хотелось бы знать, у нее роман? Опять повезло Шантильону? Или на этот раз обрыбилось кому-то другому?
Дама строго посмотрела на любопытного мэтра. Вот демоны — у него ж до сих пор на лице царапины от той клятой кошки, которой его попотчевала мэтресса Далия! У, стерва…
— А что теперь, донна Кассандра? — нетерпеливо спросила Мелориана.
— А теперь, моя дорогая, вы отправитесь к замку. Не дело, чтоб вас видели здесь, одну, без сопровождения. Возвращайтесь, пообедайте — и ждите. Мне потребуется некоторое время, чтоб привести в действие наш план, — с милой улыбкой ответила черноглазая донна.
Мелориана тряхнула локонами, топнула ножкой, но спорить не стала. Фотису пришлось помочь девушке сесть на лошадь — кучер, чурбан бессовестный, даже не подумал слезть с козел; и поспешил вернуться на зов донны Кассандры. Чем могу служить вашей милости?
— Герцогиня сказала мне, что вы великий специалист в магии Природных Начал. Сможете ли вы устроить здесь, в Борингтонском лесу, какой-нибудь ветер? — томно проворковала девушка.
— Ветер? — уточнил Фотис.
Судя по имени, она была из Иберры, но акцент в речи совершенно не слышался. Действие амулета-переводчика? Фотис принюхался, пробуя определить, пользуется ли иберрийка какими-то магическими штучками.
О, боги! Пользуется, да еще как!
Кассандра явно заметила, что волшебник раскусил ее несложный обман. Сердиться она не стала, наоборот, улыбнулась еще соблазнительнее, сбросила с шеи шарф и, демонстрируя великолепное декольте и не менее потрясающее изумрудное ожерелье, с рокочущей страстью спросила, не может ли мэтр устроить снежную бурю.
А может, не было никакой страсти. Не избалованный женским вниманием Фотис вполне мог принять желаемое за действительное. Открывшееся зрелище было столь волнительным, что мэтра пробрало до печенок; он бы с удовольствием признал, что является возрожденным драконом или заблудшим эльфом. Всё, что угодно — только бы красавица и дальше продолжала оставаться на расстоянии вытянутой руки, а еще лучше — приблизилась и позволила дотронутся до своей гладкой, теплой кожи… О, боги, какой аромат…
Мажонок застыл, как баран, не узнавший вход в родной хлев. Зрелище молодого человека, сраженного магией вожделения, было забавным — остекленевший взгляд, раскрытый рот, и всё такое, — но тратить время на пустяки не следовало.
Донна Кассандра достала из сумочки флакон темно-синего стекла. Пара легких движений и растворенное в духах колдовство попадает на кожу, впитывается в кровь, и вот оно! Взгляд самоуверенного юноши становится более бессмысленным, по лицу ползут красные пятна, в уголке рта скапливается слюна…
— А теперь проглотите вот эту пилюлю, мэтр, — заботливо подсказала донна Кассандра.
Фотис безропотно подчинился приказу.
Стоило заключенной в пилюле отраве впитаться в кровь, маг стремительно побледнел, пошатнулся, схватился за стенку кареты. Четыре минуты, в течение которых Фотис сотрясался от озноба и истекал холодным потом, Кассандра терзалась от нетерпения: получится или же нет? Так многое зависит, переживет ли глупый, самоуверенный мальчишка действие стимулятора, или же… С этой магической молодежью, едва завершившей цикл обучения и дорвавшейся до бесконтрольного колдовства, всегда трудно. Амбиции и способности у них есть, кто ж спорит, а вот до жажды жизни, умения вцепиться в один-единственный шанс, сжать его когтями и клыками и не выпускать пойманную добычу, дорасти получается далеко не у каждого.
— Что это было? — пробормотал Фотис, выравнивая дыхание. — Экстракт арагуанте[28]?
Пережил. Хороший мальчик. Будем считать, что его живучесть — знак того, что Госпожа Удача смотрит в нашу сторону. К тому же — с первого раза узнал действие арагуанте, значит, начитанный, образованный. Сгодится на многое.
Жаль, что всего лишь однажды.
— Так что насчет снежной бури? Сможешь? — требовательно повторила Кассандра.
— Конечно!
Будто заколдованный может ответить иначе…
Поднявшаяся поземка довершила начатое Клеорном дело — рыбная ловля окончательно потеряла свою привлекательность, и замерзшие добытчики поспешили вернуться в замок.
В холле замка их поджидала картина «Мучения пророка Шудунавы, пожираемого львами».
Как известно всем образованным людям, упомянутое историческое событие — съедение ясновидца диким зверьем, — имеет множество художественных воплощений. В Королевском Музее, например, имеется несколько дюжин скульптур, барельефов и картин, посвященных страданиям незадачливого пророка. Правда, хранятся сии раритеты в самой дальней кладовой, дабы не перепугать ночных сторожей до полного протрезвления.
Для создания нужного образа гости Борингтона использовали чучело бурого медведя, свору охотничьих собак и герцога Тирандье.
Его сиятельству достала честь изображать пророка. Красный, со вздувшимися на висках жилами, герцог лежал, придавленный чучелом, и безуспешно пытался обороняться от атакующих животных. Орал он так, что сбежавшиеся на шум дамы попадали в обморок. «Львы», они же волкодавы и овчарки, наседали со всех сторон, толкались и, судя по всему, получали массу удовольствия. В какой-то момент раздался громкий треск — медвежья шкура не перенесла мук, и мгновение спустя холл оказался засыпан нежной опилочной вьюгой.
Создатели живой картины присутствовали, но в силу жизненных обстоятельств не могли в полной мере наслаждаться заслуженными лаврами. Соисполнители, а именно Скузя, Кув и Поддув Штрудельгольцы, носились кругами, пытаясь избежать встречи с рассерженными лакеями; идейный вдохновитель, его высочество наследный принц, прыгал на вершине лестницы.
— Прекратить! — закричала Далия, когда шум стал совершенно невыносим. Пробегающий мимо вернувшихся рыболовов Скузя попался в руки отца, Кув и Поддув сбили с ног замешкавшегося мэтра Нюя. — Ваша светлость, успокойтесь, не случилось ничего страшного.
— Успокоиться?! — завопил герцог, когда с него сняли медведя. — Успокоиться?!!! Вы… вы…
Тут появилась Мелориана. Судя по тому, что снег на ее костюме и прическе не успел растаять, она только что вернулась с прогулки. Увидев бедственное состояние отца, Мелориана бросилась к нему и голосом, полном праведного гнева, потребовала предъявить ей тех негодяев, которые посмели оскорбить почтенного родителя.
— Ради всех богов! — вскричала Синтия Росинант. Она, вместе со стайкой почтенных дам, наблюдала за происходящим безобразием издали. — Ради всех богов, Мелориана, опомнитесь! Дети всего лишь пошутили, я уверена, они не хотели ничего дурного!
— Это не дети, это настоящие чудовища! — закричала герцогиня, награждая юных Штрудельгольцев испепеляющим взглядом. — Я требую, чтобы их примерно наказали!
Штрау тяжело засопел. Скузя, как самый старший, выглянул из-за плеча отца, Кув и Поддув, сообразившие, что дело принимает нежелательный оборот, попытались скрыться из виду.
— Они совершенно невыносимы! Они гадкие, подлые и всюду суют нос! — неистовствовала Мелориана. — Этих недомерков следует высечь!
— Еще чего! — рявкнул Штрау. — Уж позволь мне решать, как я буду воспитывать собственных детей!
— Не тыкай моей дочери! — возмутился восставший из опилок герцог.
— Господа, господа, сохраняйте спокойствие, — встряла Далия.
— Да как вы смеете нам указывать?! — вопль Мелорианы заставил дребезжать стекла. — Между прочим, следить за поведением детей — это ваша забота, и где вы, сударыня, позвольте спросить, прохлаждались, когда готовили покушение на моего отца?!!
— И вовсе это не покушение, — подал голос спустившийся с лестницы Арден. — Мы, вообще-то, просто хотели сделать самоходное чучело и тренировать на нем собак, мы не виноваты, что оно на ступеньках не удержалось… Простите, ваше сиятельство, мы не специально…
— Я жду вас для серьезного разговора, ваше высочество, — строго приказала Далия. — И вас, господа Штрудельгольцы, тоже.
— Вы их высечете? — не унималась мстительная Мелориана.
— Благодарю за совет, — холодно ответила ей сапиенсологиня.
— Учтите, я проверю, выполнили вы приказание моей дочери, или же нет! — вклинился герцог.
Далия выгнула бровь, давая обоим Тирандье время прийти в себя и вспомнить, кто они — а кто она. Пауза затянулась; окажись в Борингтоне случайно воскресший пророк Шудунава, он бы не преминул возвестить возможность схода на бренный мир стихийных катастроф и локальных конфликтов.
— Идем, — коротко кивнула мэтресса, не дождавшись извинений. Она скинула плащ — не глядя, упадет ли он на пол или на услужливо протянутые руки; и повернула в западное крыло. Перед ней распахнули двери, расступились шокированные скандалом придворные; оборачиваться и проверять, следуют ли за ней провинившиеся шкодники, Далия не стала.
— О, какой пассаж! — прошептала увязавшаяся за алхимичкой графиня Росинант. Далия повернулась, но поддерживать диалог не стала — от гнева ее трясло. — Вы видели, как ведет себя Мелориана? А слышали, как она потребовала выпороть наследного принца?! Ну, конечно же, вы заметили, — сконфузилась графиня, правильно истолковав напряженное, застывшее выражение лица мэтрессы. — Думаю, теперь шансы Мелорианы понравиться Везувии и Ангелике близятся к нулю. А без их благословения Роскар и шагу ступить не может…
Что?!
— Дети, — строго посмотрела Далия на остановившихся рядом озорников. Все четверо единодушно изобразили глубокое раскаяние. — Вы сами придумали фокус с чучелом?
— Сами, — подтвердил Арден. — А ее милость графиня вызвалась предупреждать всех, желающих выйти через холл, что у нас эксперимент.
— И как-то совершенно не заметила его сиятельство, — мило улыбнулась графиня.
— Идите в гостиную, дети, — велела алхимичка. Что ж делать? Завопить? Заорать? Дать расфуфыренной козе по макушке, чтоб она поняла, какую подлость сотворила? — Позвольте уточнить, ваша милость. Не бойтесь, нас пока никто не подслушивает. Вы поощрили шалости, которые могли окончиться для детей и окружающих травмами?
— Ну… э-э…
— Позволили придавить немолодого, не самого здорового человека медведем? Конечно, жаль, что не настоящим, но все-таки? И всё это вы сделали ради того, чтоб скомпрометировать возможную соперницу? И даже не собственную… — продолжала Далия. Графиня Росинант смущенно пожала плечиками. Звучит, конечно, ужасно, но уж такая она затейница.
— Любая мать на моем месте поступила бы точно также, — ответила Синтия. — Знаете, мне кажется, что надо ковать железо, пока горячо. Вы поговорите с Элоизой? Хватит ей уже терять время, надо использовать момент и срочно начинать нравиться его высочеству.
— Вы… вы… вы хоть поняли, о чем я с вами тут разговариваю? — уточнила Далия. О, боги! А ведь Синтия наслаждается собственной правотой! Вот так пообщаешься с «заботливой мамашей» и понимаешь, что любящая семья — зло и нуждается в искоренении!
— Конечно, поняла! — радостно заулыбалась графиня. Бедняжка не представляла, сколь многим рискует, убеждая Далию в своей аморальности. — Вам нужно серьезно поговорить с Элоизой. Думаю, после обеда — ведь сейчас вы заняты воспитательной беседой с его высочеством.
Синтия подмигнула и убежала.
О, боги, — еще раз повторила Далия. Если мэтр Фледегран терпел подобное, не удивительно, что он умер.
Борингтонский замок закидывало внезапно поднявшимся снегом. Клеорн, наблюдающий за возвращающимися охотниками, вдруг обнаружил, что его наблюдательный пункт располагается прямо у окна малой гостиной. А в гостиной, у разожженного камина, мелькает знакомая фигура. Почему-то в лиловой, а не черной мантии, но не суть важно.
Как же она красива! Сейчас алхимичка что-то объясняла погрустневшему принцу Ардену и трем гномам; она расхаживала перед камином, активно жестикулировала, доказывала, спорила… Каждое движение Далии, каждый поворот головы заставлял сердце Клеорна сжиматься от непонятной тоски. Почему? О, боги, почему? Ведь он не прыщавый юнец, чтоб влюбиться в первую встречную. Он прекрасно понимает, что выбрал мэтрессу Далию не столько из-за ее внешности, сколько из-за душевных качеств. Тех самых, которые попортили Клеорну кровь во время расследования убийства Фила Пункера, которые вдруг заставили сапиенсологиню сбежать в Пустыню и чуть не сделали ее жертвой магической катастрофы… Он ведь знал, с кем связывается. Почему же предсказание астролога поразило сыщика в самое сердце?
Клеорн покачал головой, пытаясь отвлечься от любовных переживаний и сосредоточиться на служебных обязанностях. Похоже, начинающаяся непогода заставила всех охотников вернуться в замок раньше времени. Надо убедиться, что никто не опаздывает; разыскать тех, кому не повезло сбиться с тропы, и до завтрашнего утра можно ни о чем не беспокоиться.
Сыщик решительно отвернулся от окна, поднял воротник плаща, похлопал себя по плечам, чтобы согреться, и отправился к конюшням — исполнять свой долг.
Заклинание называлось «Флейта Ветра». Десяток тоненьких воздушных потоков срывались с ладони мага, росли, насыщались маной и сливались с потоками ветра, поглощая и изменяя его. То, что сделал Фотис, было не «флейтой». Это был орган, оркестр из тысячи труб, это было настолько мощно и прекрасно, что он чувствовал себя властелином Вселенной.
— Кроме арагуанте в пилюле были другие травы, ведь верно? — спросил он у черноглазой донны. — Усиливающие магический потенциал?
— Конечно, — улыбнулась донна Кассандра. От ее улыбки на сердце Фотиса потеплело; а спустя секунду волна жара докатилась до ладоней — собранная мана жгла, требовала возможности стать каким-нибудь колдовством.
Фотис посмотрел на себя, и восхищенно присвистнул. Надо же! Сейчас он видел себя насквозь — разумеется, Внутренним Оком, но видел же! Перенасыщенные маной жилы блестели и сверкали тысячей солнц; сердце, печень, легкие и прочие органы бились, опутанные сеточкой темных кровеносных сосудов — ритм их содроганий был безумным, и это было прекрасно! Он видел себя, десяток «раскормленных» до жуткого состояния «флейт», поднятый ими снег, и всё кружилось, кружилось, кружилось…
В карете донна Кассандра заканчивала последние приготовления. Бумажный сверток с именем принца Роскара отправился в сундучок; а извлеченные из второго конверта темно-русые пряди сейчас заталкивались в пасть бронзовой фигурки волка.
— Это ведь Хальгастиарр[29]? — уточнил Фотис. Его душу переполнял восторг — надо же! Сейчас ему доверят управление магической «гончей»! Да он и мечтать о столь совершенном волшебстве не мог! Это ж пятая ступень, минимум!
— Один из вариантов, — согласилась Кассандра.
О, как она пылала! Сияло насыщенной зеленой аурой волшебное ожерелье на тонкой шее; сверкали искорки амулетов, спрятанные в одежде; астральные жилы тела переливались, выдавая отменное здоровье, юный возраст… и прочие секреты черноокой донны.
Как это здорово — видеть людей насквозь. И почему Фотис не делал этого раньше?
— Почему у тебя две тени? — спросил он.
Кассандра отвлеклась от своего занятия. Осмотрелась кругом, не понимая смысла вопроса — она сидела в карете; дверца была распахнута, чтобы впустить неяркий зимний свет. Какие тени, откуда?
— Я ошибся, — извинился Фотис. — Их не две, их гораздо больше… Они странные, ты знаешь это? Они все — мертвые, но еще живые, и будут жить, пока не получат обещанное. Зачем они тебе? Зачем тебе я? Ради чего?
В носу захлюпало. Фотис отвлекся от вопросов, которые сейчас были важнее Вселенной, и зашмыгал, вытирая ладонью нос.
На руке остались пятна крови. Что это? Откуда? Неужели тело его подведет, не сможет удержать рвущуюся магическую энергию?
— Всё будет хорошо, — пообещала донна. Они протянула ему бронзовую статуэтку. — Теперь ты должен привести артефакт в действие.
— Он должен кого-то найти? — уточнил Фотис. Хлещущая из носа кровь не желала униматься.
— Найти, — согласилась Кассандра.
— А это ничего, что у Хальгастиарра тело волка? Он ведь не станет опаснее, нет?
— Что значит опасность? — хитро улыбнулась донна. — Ах, какие пустяки!
Фотис сам не понимал, что с ним творится. Арагуанте должно снимать контроль за поведением; эссенция, которой попотчевала его иберрийка, наверняка содержит какое-то приворотное зелье, то-то его железы сошли с ума, разогревая кровь новыми и новыми порциями гормонов… Но… вы посмотрите, посмотрите, какие символы нанесены на бронзовую фигурку!
— В символах нет ничего опасного; — шелестел обволакивающий, чарующий голос. Черные глаза впились в душу, как два безжалостных клинка. — Самый обычный Хальгастиарр, маги частенько используют подобные штучки, чтоб отыскать пропажу, передать послание… Оживи его, Фотис. Наполни его, выпусти на свободу!..
Когда энергии много, она сама находит выход. Это не Фотис, а всего лишь собранная им мана рванулась наружу, перетекая в бронзовую фигурку. Это не Фотис, а всего лишь магия выпустила из-под контроля распухшие «Флейты Ветра», и отпустила их гулять по Борингтонскому лесу. Магический ветер сорвал снег с деревьев, разметал засыпавший дорогу покров, атаковал сугробы… А фигурка тем временем наполнялась жизнью.
Хальгастиарр должен состоять из эктоплазмы! Он невесом, прозрачен, он всего лишь сгусток магии — но это в теории. Бронзовый артефакт плавился в потоке собранной Фотисом энергии, и из него выступали очертания самого настоящего волка. Узкая пасть, длинные ноги, густая шерсть, красные глаза… и еще глаза… и еще…
Их было шестеро. Злые, голодные глаза, острые зубы и тяжелое дыхание. Кассандра выругалась — грубо, вульгарно, совершенно не подобающим даме образом, — и резко прикрикнула на Фотиса. Чего ждешь? Отпускай!
Поток энергии иссяк, и голодная стая сорвалась с места. Бросилась следом за магической снежной бурей. Фотис посмотрел, как исчезают в белом мареве темные гибкие фигуры, и повернулся к Кассандре.
Кровь не унималась. Во рту тоже стало солоно, сердце пропускало удары, а легкие сворачивались рассерженной змеей…
— Что со мной? — прошептал Фотис.
— Расплата за чрезмерную Силу, — сочувствующе ответила донна. Она щелкнула крышкой сундучка, стоящего на переднем сидении, достала темную склянку, кисточку; извлекла из складок одежды кинжал и принялась деловито смазывать тягучей жидкостью узкое лезвие.
Это был длинный стилет; чуть скругленные грани, витая рукоять, чуть заметное утолщение для упора пальцев… Внутреннее Око позволяло определить возраст оружия — лет четыреста, не меньше. За прошедшие столетия стилет приобрел душу, и, самое смешное, что душа у него честная. Прямая, как и положено стилету, целеустремленная, в меру жесткая, в меру изворотливая… Люди с такими душами становятся отменными вояками, сторожами чужого добра; они умудряются собрать в своих сердцах достаточно Тьмы, чтоб понимать чужую мерзость и неправильные поступки, и одновременно тянутся к Свету, поддерживая то, что считают собственной честью.
Свет и Тьма. А на границе — тень. Тень у стилета тонкая, едва заметная; но зато у его хозяйки — плотная, густая и многоголовая… Глядя на Кассандру, за спиной которой копошилась похожая на гидру злая, голодная тварь, Фотис не смог удержать истерических смех.
— Признаю, все эти предосторожности выглядят нелепо. В конце концов, некромантию в Кавладоре давно отменили, — Кассандра поняла всё по-своему. — Но, сам понимаешь, в моей профессии нельзя допускать ошибок. Так что извини, дружище…
Она вышла из кареты — Фотис протянул руку, помогая девушке спустится со ступенек. Кассандра протянула ему левую руку, заглянула в глаза, и уверенно ударила стилетом в сердце.
Второй раз, чтоб наверняка.
Третий.
Кровь хлынула горлом. Кровь и мана. То, что давало Фотису жизнь, растекалось алым пятном по белому снегу. То, что делало его магом, разрывало несчастное тело на части, и бежало по зимнему, сгибающемуся под напором бури лесу. Оно орало безумной флейтой, визжало, рычало, неслось дикой стаей — туда, где мелькало рыжее пятно.
Огонь? Нет, всего лишь заплутавший между соснами всадник на рыжем коне.
Последние шаги они преодолевали с трудом, еле выдерживая напор разгулявшейся стихии.
— Как хорошо, что вы отыскали ее милость, ваше магичество, — засуетились горничные, стоило Элоизе и мэтру Лео добраться до порога Борингтона. — Вас, госпожа Элоиза, уже несколько раз маменька спрашивали. А вас, мэтр, тоже искали.
— Лео, — окликнул волшебника инспектор Клеорн. — Хорошо, что вы не отбыли в Талерин. Есть срочное дело.
Замерзшая за время затянувшейся прогулки Элоиза поприветствовала сыщика вежливым кивком и удалилась наверх. Клеорн проводил девушку пристальным взглядом, но от моральный сентенций удержался.
— Возьмите что-нибудь теплое, мэтр, мы должны встретить ее величество и ее высочество. Слуги говорят, что Могден увел охотников в сторону оврага — надо убедиться, что с королевой и принцессой Ангеликой ничего не случилось.
Лео тяжело вздохнул, но спорить не стал:
— Хорошо. Вот только запасусь бутербродами и коньяком. Не беспокойтесь, — предупреждая возможные проповеди о вреде излишеств, добавил волшебник. — Бутерброды — собакам, не сам же я буду ползать на брюхе, вынюхивая нужные следы.
— И коньяк тоже им? — хмуро уточнил Клеорн, наблюдая, как мэтр распределяет по карманам лиловой мантии принесенные расторопной горничной припасы.
— Нет, коньяк — мне. Чтоб поддержать магический потенциал, иначе меня больше, чем на час активного колдовства не хватит. Готовы? Тогда идем.
В комнатах второго этажа горничные поправляли зажженные поленья в камине и выполняли дополнительную сотню поручения заботливой маменьки-графини. Элоиза Росинант пробежала мимо и направилась к окну. Едва успев скинуть куртку, она как была — растрепанная, раскрасневшаяся, промокшая, — прильнула к покрытому сеточкой ледяных узоров стеклу. Внизу, во внутреннем дворике, мэтр Лео и его скучный усатый начальник о чем-то разговаривали со слугами. В своей яркой лиловой мантии волшебник смотрелся на фоне заснеженного двора как василек среди пшеничного поля.
Затаив дыхание, Элоиза пронаблюдала, как герой ее грёз справляется с выведенной на двор собачьей сворой. Животные громко возмущались тем, что им пришлось покинуть теплую псарню, но пара магических пассов мэтра Лео убедили сердитых псов смириться с предстоящей прогулкой по зимнему, холодному лесу.
Элоиза улыбнулась, постучала пальчиками по стеклу. Сразу же мысленно отругала себя за глупость — Лео слишком далеко, конечно же, он не услышал ее сигнала. Остается только смотреть и восхищаться — глупость, конечно, но Элоиза принадлежала к той редкой породе девушек, которые уверены в чужой образованности, а для себя чрезмерный интеллект почитают недопустимым излишеством.
Убедившись, что ее не слышат, юная графиня Росинант ограничилась тем, что проводила Лео долгим взглядом, вздохнула с легкой грустью и сосредоточилась на заботах более насущных. Следовало снять сапожки, переодеться, согреться, привести в порядок косы и подумать о том, как подготовить родителей к знакомству с отважным рыцарем, похитившим сердце их дочери.
Конечно, если быть точным, то Лео совсем не рыцарь. Он маг, а это, в какой-то степени, даже лучше. Волшебники могут рассчитывать на тот же уровень уважения и почета, что и отважные воины, но при этом не пропитаны запахами конюшни, оружейной смазки и поверженных врагов. К тому же, если верить мадам Белль и прочем романисткам, большинство магов — домоседы с тонкой душевной конституцией, полностью сосредоточенные на своих магических изысканиях и чрезвычайно неприхотливые в быту.
По мнению Элоизы, мэтр Лео полностью соответствовал вышеописанному идеалу. За исключением того, что пока не обрел признания своих магических заслуг. В этом следовало винить начальника — к сожалению, служба в Министерстве Спокойствия давалась волшебнику нелегко. Инспектор Клеорн, по мнению юной графини, был строже, чем ее вечно сердитый, всем недовольный папенька.
Ну и что? Трудности, как говорит мэтресса Далия, развивают характер. А характер у Лео есть, просто он (её любимый мэтр) слишком скромный молодой человек, чтоб его (то есть характер) всем показывать. И вообще, мэтр Лео — талантливый и упорный, он самый-самый замечательный на свете!
— Моя дорогая, — дверь тихо скрипнула, пропуская маменьку. — Хорошо, что ты вернулась. Нам нужно серьезно поговорить.
Кружащий поземку ветерок вдруг взревел, как пришпоренное демоном чудовище, и полетел по зимнему лесу.
Глупая лошадь заартачилась, отказываясь выбираться из лесной чащи на торную тропу. И чего это с ней? Буквально пять минут назад кобыла делала вид, что отчаянно боится спрятавшихся за древесными стволами хищников, а теперь взяла копыта… э-э… в копыта и припустила галопом в сторону Борингтона.
Роскар натянул повод, заставляя лошадь притормозить. Он оглянулся по сторонам, всматриваясь в серую хмарь. В такую непогодь и заблудиться не долго; Борингтон рядом, рукой подать, а свернешь не на ту тропинку, до утра будешь плутать, отчаявшись выйти к теплому очагу. Сам-то Роскар знал здешний лес лучше, чем собственную родословную, но не надо сравнивать собственные таланты с возможностями Анги, Везувии, того же Октавио, сумевшего потеряться на тринадцать лет…
Приняв решение, Роскар направил лошадь к овражку, поросшему березняком.
— Э-эээй!
— … Кто-нибудь…! ….аууу!..
Залаяла собака, вторая. Через несколько минут сквозь серое марево беснующегося в воздухе снега проступили очертания нескольких всадников.
— Ваше высочество! — на несколько голосов приветствовали принца заплутавшие охотники.
Разобраться, кто есть кто, оказалось непросто — дамы и господа подняли воротники плащей, закрывая лица от ветра, а снег превратил их одеяния в подобие белых саванов. Не подлежало сомнению только то, что своевременное появление Роскара было расценено как чудо. Или очередной подвиг.
— Роск! — с радостью окликнула брата Ангелика. — Как хорошо, что мы тебя нашли! Где мы, ты не знаешь? Представь себе, нам удалось потеряться!
— Замерзли? — участливо поинтересовался Роскар.
Везувия, которая помимо собственных шикарных одежек куталась в чей-то теплый плащ, тряслась так, что у нее зуб на зуб не попадал; зато взгляд, которым она наградила деверя, был горячее вулканической лавы.
— А ведь мэтр Нюй утром обещал, что будет отличная погода, — пожаловалась Ангелика.
— Э-э… — не нашелся с ответом Роскар. — Уверен, он хотел тебя порадовать. И тебя тоже, — поспешно добавил он, заметив еще один Пламенный Взгляд со стороны невестки.
Чтоб добиться полного морального изничтожения Роска Везувия фыркнула. Или чихнула — не разобрать.
Хвала богам, у кого-то из распорядителей охоты достало соображения выйти навстречу припозднившимся охотникам. Через сотню шагов принц услышал лай собак и увидел мелькающую из-за деревьев лиловую мантию мага.
— Ваше величество! Ваши высочества! Хорошо, что вы нашлись, — усатый «спокушник» взял лошадку Везувии под уздцы. — С вашего разрешения мы проводим вас в Борингтон. Господин Могден беспокоился, что вы повернули за овраг, он выехал встречать вас туда…
— Ну вот, — ехидно заметила Ангелика. — Теперь еще и его искать придется…
— Прямо-таки охота на охотника, — угодливо пошутил кто-то из озябших придворных.
— Я сообщу ему, чтобы возвращался, — ответил молодой волшебник. Он уже успел каким-то своим чудодейственным способом подманить упитанного снегиря. Снисходительно выслушав шептания мага, птица отважно бросилась в снежную бурю.
— Все охотники вернулись в замок? — уточнил Роскар. — И Октавио?
— Да, где он? — спохватилась Ангелика.
— Господин генерал встретился нам в полусотне тролльих шагов от ручья, — успокоил Клеорн принцессу. — Насколько мне известно, он тоже искал ваше высочество и ваше величество. Лео, отправь снегиря его высокоблагородию.
— Сейчас, — проворчал волшебник.
Настроение уставших, замерзших охотников заметно улучшилось. По кругу пошла фляжка, прихваченная кем-то из спасателей, почуявшие скорый отдых собаки радостно замахали хвостами, а лошади ускорили шаг.
— Гудеран с Октавио? — уточнил Роскар.
— Кто? — не расслышал «спокушник».
— Ваш король, — с печальным вздохом уточнил принц.
— А разве… то есть как? А и в самом деле, где же он?..
Вообще-то, Лео внезапно разразившаяся снежная буря не нравилась. Такая погода хороша на картине, или, как вариант, в проеме окна — если, конечно, вы выбрали правильную точку зрения и наблюдаете ее, сидя у разожженного камина, с бокалом вина и занимательной книжицей в руке. Если уж на то пошло, то волшебник вообще недолюбливал охотников — животные, по его мнению, были слишком трепетными, нежными существами, чтоб служить забавой аристократов и подставлять свои беззащитные шеи под нож или стрелу. А после того, как Клеорн протащил его по всему Борингтонскому лесу… Учитывая, что мэтру пришлось контролировать одновременно полдесятка собак, удерживать «щит Ариэля», защищавших их с Клеорном от вьюги, и оставлять след, который позволит им вернуться в замок, ничего удивительного, что энтузиазма и Силы на дополнительную прогулку у Лео не осталось.
Но попробуйте объяснить свою усталость и дурное настроение инспектору Клеорну! (Совет бывалого: воспользуйтесь огнеупорными доспехами и будьте готовы эмигрировать в соседний мир, если Клеорн вашим доводам не внемлет.)
— Быстрее, Лео! Чего вы копаетесь! — поторапливал сыщик. От резкого вскрика Лео оступился, сошел с тропки (ничего удивительного, ее уже успело замести) и провалился в рыхлый снег по пояс.
Принц Роскар, и так вырвавшийся далеко вперед, не оглянулся.
Прихваченная с псарни овчарка бестолково прыгала рядом, мешая сыщику вытаскивать горе-помощника из снежной западни.
— Вы же маг, Лео, чего бы вам не полететь?
Молодой человек обиженно засопел. Вам, господин инспектор, не понять — творить дюжину заклинаний в час, да не простых, а мощных, чтоб земля тряслась и изумленные горожанки падали в обморок, могут только истинные гранды. Такие, как мэтр Пугтакль, мэтр Мориарти, мэтр Виг, к примеру… А мы — маги простые, мы вынуждены ману экономить, иначе короля-то, может быть, и отыщем, а вот дорогу обратно…
Чтоб быть уверенным в том, что они не заблудятся, Лео сотворил простейшее заклинание, высветившее оставленные командой спасателей следы. Одна сторона радужной цепочки побежала по тропинке, к замку, а вторая — по вмятинам, оставленными скрывшимся в чаще всадником.
— Быстрее! Надо помочь его высочеству! — отважный Клеорн уже преодолевал очередной занос.
— Не беспокойтесь, — нашел силы поворчать мэтр Лео. — Уж кто-кто, а принц Роскар всегда отлично справляется сам.
Овчарка, придирчиво нюхающая воздух, вдруг задрала морду к вершинам сосен и завыла.
— Что это с ней? — недовольно уточнил инспектор. Волшебник, пользуясь дополнительной минутой передышки, осторожно коснулся животного.
— Кто-то умер, — пробормотал он.
Убедившись, что люди поняли ее правильно, овчарка плюхнулась в снег и продолжила еще тоскливее.
— И кто-то умрет в самом ближайшем будущем…
Волки появились из ниоткуда.
Роскар готов был поклясться, что это не настоящие звери, а продолжение кошмаров, терзавших его последние месяцы — призрачные твари с горящими красными глазами вырвались из-за деревьев и промчались мимо. Поджарые, бурые, они были тощими и быстрыми, как иберрские борзые; они до такой степени были похожи на покойного Шторма, что Роскар опешил, инстинктивно натянул повод, удерживая лошадь от столкновения с волчьей стаей.
Напрасный труд. То есть — кобыла-то, конечно, обрадовалась, едва не встала на дыбы, выражая свой восторг; а вот волки промчались, совершенно игнорируя попавшегося им всадника. Последний из стаи ощерился, злобно клацнул вытянутой, тонкой пастью и поспешил следом за братьями.
Волки так себя не ведут… Да что там — разве похожи на настоящих волков эти призрачные бурые твари с нечеловечески горящими глазами? Тьфу ты, демон, — как, спрашивается, называть раскаленные алые гляделки пронесшегося мимо кошмара?!
И почему они прошли мимо? Зачем? Ради чего?
Ошалевшая от ужаса кобыла попробовала скинуть всадника и скрыться в безопасности лесной чащи, и Роскар нетерпеливо ударил ее по шее. Не время корчить из себя породистую недотрогу! Ты еще в обморок упади, скотина! Тоже мне, Мелориана Тирандье, только не рыжая и оседланная! Вперед!
Наклониться, чтоб избежать столкновения с кривыми ветвями дуба, сжать зубы, пропустив хлесткие удары несущихся навстречу сосновых лап; быстрей, еще быстрее… Здесь повернем, срезая угол; прыжок через заснеженный овражек, снова склониться к лошадиной шее, проезжая под ветвями деревьев… Начинается спуск к ручью — рррр, как говорят гномы, саг'лиэ бъяу! Копыта звонко стучат по камням, только бы глупая кобыла не попала ногой в засыпанную снегом дыру, только бы повезло, только бы успеть…
Приблизившись к стае, Роскар выстрелил в ближайшего зверя. Короткая стрела вонзилась глубоко в спину, на дюйм ниже хребта; тварь сбилась с шага и, скуля, покатилась следом за своими удаляющимися товарищами. Справедливо ожидая, что потерявшая одного из своих стая немедленно набросится на обидчика, принц поднял ставший бесполезным арбалет, готовясь отразить возможную атаку.
Что за шутки?!
Волки зло огрызнулись, но и только; а тот, который должен сейчас подыхать, или, в крайнем случае, кататься по камням, стараясь выгрызть стрелу-убийцу…
Тот волк поднялся, упёр бешеный, звериный взгляд в обидчика, и, волоча задние ноги, повернулся, намереваясь продолжить гон.
Кто из нас сошел с ума? Он или волк? Да полно, волк ли это?
Для того, чтоб перезарядить оружие, времени не было, проверять, добьет ли вторая стрела того, кого не прикончила первая, тоже. Перехватив арбалет, как дубинку, Роскар послал лошадь в галоп, догнал волка (кажется, другого) и от души ударил его поперек спины.
Хруст, визг… Тварь кубарем летит на прибрежные камни. На облепленном тонкой корочкой льда валуне остается бурый след. А зверь поднимается. Его череп расколот, челюсть полна крови, он смотрит на охотника алыми безумными звездами, он так похож на Шторма, что замирает сердце, и он…
Они бросились все сразу, стаей, одни на коня, другие на человека. Завизжала лошадь, когда в нее вонзились острые клыки. Каким-то чудом успевший выхватить кинжал Роскар махнул, распарывая живот набросившемуся на него вожаку, ударил в горло второму… Не следовало бросать повод! Кобыла то ли угодила в рытвину, то ли поскользнулась; в любом случае ее падение стало для Роскара неприятной неожиданностью. Едва успев вынуть ноги из стремян, принц откатился в сторону, в любую секунду ожидая очередной атаки.
Волки стояли полукругом и следили за каждым движением поднимающегося человека.
— Идите же… Ну! — прошептал Роскар. Кинжал в руке горел нетерпением. Хватит стоять! Я жду вас!
С волчьих клыков капала слюна и кровь… темная, почти черная кровь… Они стояли, ждали… даже тот, который должен быть погибнуть первым, второй, с переломанной спиной, вожак, из брюха которого змеился бурый туман…
Потом вожак покачнулся и…
И разделился.
На его месте оказалось два совершенно одинаковых волка, поджарых, бурых и ненавидящих весь мир и принца Роскара в придачу.
Что?!!
Не позволяя человеку собраться с мыслями, волки накинулись на него, охотно подставляя покрытые шерстью бока под удары. Сколько их было? Десяток? Дюжина? Сколько стало? Две дюжины? Больше?!.. больно…
Волки кончились внезапно, как летняя гроза. Не удержав равновесие после очередного удара, Роскар упал в снег, и холод немного остудил горячую голову. Что с тобой, дружище? Новый приступ безумия? Посмотри — только смотри внимательно. Ты думаешь, что сражался с врагом — а где кровь зарезанных волков? Где их трупы? Где?!
Бурые спины мелькают, сливаясь с пятнами сосновых стволов и белого снега.
Проклятые твари, они его обманули!
Роскар подбежал к валяющейся на снегу лошади — жива, только нога разорвана до кости. Жить будет… В отличие от… О боги и демоны, кого же преследует кошмарная стая?!
Он сам не понял, откуда знает ответ.
Его величество милостью богов король Кавладора Гудеран Десятый поправил капюшон, сползший на нос. Его рыжий конь тихонько трусил по направлению к Борингтону. Ну, по крайней мере, король так надеялся. В конце концов, даже если он ошибся (снова. В четвертый раз!) с выбором тропинки, невелика потеря. Конечно, Везувия будет недовольна, что он опоздает к обеду, но это такие мелочи…
Надо будет в следующий раз взять с собой карту Борингтонского леса. Сегодня он взял книгу — новая придворная магэсса, то есть госпожа алхимик, порекомендовала. Интересные идейки, не сказать, чтобы реальные и достойные воплощения в жизни, но очень освежает и отвлекает от насущных проблем. Жаль, что начавшийся снегопад не позволил дочитать главу до конца. Опасаясь, что бумага промокнет, король спрятал фолиант под плащ. Ничего, доберусь до замка… или, в крайнем случае, до куда-нибудь, и дочитаю.
Рыжий вдруг дернулся, насторожил уши. Гудеран отвлекся от мыслей о грядущем отдыхе и увидел, как из-за сосен выбегает волчья стая.
Какие страшные твари! Двигаются быстро, бесшумно, как тени…
— Лео, сделайте что-нибудь! Пусть они бегут быстрее!
— Заткнитесь и не мешайте мне работать! — рявкнул волшебник. Вообще-то, он не собирался кричать на инспектора, и он в принципе не умеет ссориться с людьми, просто… просто…
Призванные олени, и так порядком недовольные, что им пришлось служить верховыми животными, вывезли спасателей к ручью и категорически отказались идти дальше. Овчарка залаяла, что было излишеством — пытающуюся подняться на ноги лошадь Клеорн уже заметил.
— Где принц Роскар? — крикнул он.
Под кочкой спрятался, едва не ответил волшебник. Что-то творилось — странное и неприятное, отвратительное в своей неизвестности. Что-то творилось и требовало принятия решений, на который у мэтра Лео не было ни опыта, ни соответствующих заклинаний, ни даже избытка Силы. Волшебник попытался пришпорить оленя — тот недовольно закрутил головой, но покорился воле человека и поспешил туда, куда уводили следы.
Деревья… деревья… Блин, надо выучить хотя бы пару заклинаний Зеленой Школы, чтоб в следующий раз уберечь себя от царапин и сосновых пощечин!
Но потом заросли кончились, и мэтру Лео стало не до собственных несчастий.
На узкой тропинке, вьющейся среди черно-белого безмолвного леса, бесновались демоны. Нет, это было хуже демонов — бурый мех, кровавые глаза, оскаленные пасти и ненависть, ненависть, ненависть… Рыжий конь с распоротым брюхом лежал в снегу; волки и их добыча слились в единый рычащий ком. Клыки, когти, руки, прижатые от злости уши, блеск стали, короткий вой, стон, злоба, ярость, ненависть…
Выстрел!
Вырвавшийся из револьвера подоспевшего Клеорна огонь и последовавший скулеж раненого волка вывел мэтра Лео из шока. Волшебник спрыгнул с оленьей спины, потряс руками и запустил в копошащийся темный шар молнию. Зверя, которого как раз в этот момент его высочество отбросил в сторону, сожгло дотла. Так, надо повторить… и еще… еще…
Что-то было неправильно, но на размышления времени не осталось. Там, внутри волчьей стаи, был принц Роскар и какой-то другой человек; к ним бежал Клеорн, явно намеревавшийся вступить в бой с волками, и мэтр Лео постарался не отставать. Кстати, зачем сжигать волков? Можно же просто поднять их «Флейтой Ветра» и отбросить в сторону…
Какие-то странные звери. Обычно волков, да и прочую живность Лео прекрасно слышит, но эти… Всё дело в усталости? Или…
Додумать Лео не успел. Клеорн разрядил револьвер в очередного волка; Роскар рассек кинжалом другого, и остальная стая, пожав хвосты, бросилась в рассыпную.
— Он мёртв? — подбежал волшебник к лежащему в истоптанном, испачканном снегу человеку.
Клеорн не ответил. В принципе, комментарии не требовались — изодранная в клочья одежда, темные озерца крови и отсутствие попыток двигаться или хотя бы стонать, говорили сами за себя.
Принц Роскар рухнул на колени и откинул с лица пострадавшего капюшон. Прислонил кинжал к побелевшим губам брата. Хрипло прошептал:
— Ещё нет.
Сказать, что известие о несчастном случае с королем произвело в Борингтоне тот же эффект, что зажженная спичка — на пороховом складе, значит не сказать ничего. Замок взорвался, погребя под нахлынувшим беспокойством мир и добродушие последних дней. Любимое зимнее развлечение вдруг показало волчьи клыки; хуже всего было то, что речь шла не о метафорах, а о самых натуральных волках. Судя по воплям Могдена, доносившемся из малой гостиной, присутствие в лесу злобной стаи стало для господина распорядителя таким же сюрпризом, как для короля.
Хмм… Пожалуй, королю пришлось все-таки хуже.
— Что там? — спросила Далия, с трудом сдерживая беспокойство. Вышедшая из королевской спальни Камюэль устало привалилась к притолоке, хотела вытереть выступивший на лбу пот, но с неудовольствием отказалась — руки начинающей целительницы были покрыты пятнами крови.
— Крепко его подрали, — ответила ведьма. — Самые крупные раны я зашептала, но это на два-три часа. Его надо срочно в Талерин, чтобы мэтресса Розанна наложила швы, особенно на правую руку — там все сосуды и мышцы порваны, предплечье на сухожилии держится. Похоже, его величество кромсали, как взбесившийся дровосек прыгучую ёлку[30]… Нужно заказать молебен Премудрой Прасковии, а еще лучше — и Асгадиру Внезапному, чтоб большую беду отвел.
— Всё так плохо? — ужаснулась Далия.
В ответ Камюэль скорчила выразительную гримасу. Еще хуже, чем кажется на первый взгляд.
— Я приведу Фотиса, — вызвалась алхимичка. Сейчас она была готова совершить любой подвиг, только бы справиться с томительным, разъедающим внутренности, невыносимым ожиданием возможного несчастья.
— Мэтресса! Ваша ученость! — выскочила откуда-то графиня Росинант. Ее милость была растрепана, будто после хорошей драки.
— Мне некогда! — рявкнула Далия.
— Умоляю вас, ваша ученость! — не унималась Синтия.
— Еще слово, — прошипела Далия, с трудом удерживаясь, чтоб не схватить графиню за соблазнительно тонкое, беззащитное горлышко. — И я превращу ваш мозг в тыкву!
Графиня охнула, схватилась за сердце и отстала.
Внизу, в большой гостиной, герцог Тирандье пересказывал злоключения, случившиеся на охоте с ним. Отчего-то зрелище устроившегося в уютном кресле герцога вызвало у Далии отвращение, а квохтание вокруг него дочуры и прочих придворных куриц смотрелись злой пародией на безмолвное горе, охватившее королеву и принцессу Ангелику. Стараясь не показывать охватившие ее чувства, сапиенсологиня прошмыгнула в сторону кухни.
— Кто-нибудь видел Фотиса? — строго спросила она у челяди.
Кто-то развел руками, кто-то покачал головой. Некоторые ограничились испуганным взглядом. Да что такое творится?! Все будто с ума сошли! Нашли, чего бояться — банального несчастного случая! Будто никто никогда не падал с лошади, не ломал себе кости и не становился жертвой взбесившихся волков!
Хотя, если подумать, подобные несчастья имеют обыкновение происходить с кем-то другим, а не с королями.
У большого стола, наполовину заставленного кастрюльками, сковородками и приготовленными к обеду блюдами, сидел мэтр Лео. Молодой человек выглядел поникшим и несчастным. Инспектор Клеорн топтался рядом.
Когда Далия с участием спросила, что случилось, Лео отнял прижатую к переносице мокрую тряпку.
— Бичедо страшдодо, — ответил он.
— Носом кровь идет, — уточнил Клеорн. — Он просто разнервничался.
— Беретрудился, — возразил Лео, возвращая тряпку на место. — Оддогду и буду в борядке…
— Вот как, — сказала Далия. Вообще-то, она рассчитывала, что мэтр Лео сейчас отправится наверх, подменит Камюэль (ибо квалификации целительницы мэтресса не доверяла напрочь) и переправит раненого в Талерин. Но, похоже, от этих планов придется отказаться. Мэтр Лотринаэн как-то рассказывал — в красках и с подробностями, — что бывает с магами, чрезмерно перенапрягающих свой энергетический потенциал, да и вообще… — Вы, случайно, не видели мэтра Фотиса? Он нужен его величеству.
— Пойду, поищу, — вызывался Клеорн.
Но далеко идти не пришлось — в дверях кухни появился субъект, который был еще лучше, чем молодой, самонадеянный господин Фотис. Конечно, если вы отдаете предпочтение магам постарше и понаглее.
— Мэтр Крифиан! — обрадовалась Далия. — Вы-то мне и нужны!
— Какого дем… э-э… чем могу служить сударыне? — спросил Крифиан. Вся его поза — упертая в бок рука, выставленная вперед нога, вздернутый подбородок кричали о том, что со своими просьбами «сударыня» может катиться далеко и под горку.
— Поднимитесь наверх, нужна ваша помощь.
— А в чем, собственно дело? — не унимался господин маг. — У вас кончились румяна? Местные зайчики прогрызли ваши чулочки? Позвольте заметить, что сегодня вы выглядите на редкость бледно, сударыня. Не будь вы дамой при исполнении, глядя на вас можно было бы сказать, что кто-то умер…
— Вы что?! — вспылил Клеорн. — Смеетесь?!
Его усы вздыбились, как у кота; мэтр Крифиан заметно испугался вида рассерженного слуги Закона и начал юлить — дескать, он, будучи уверенным, что не понадобится их величествам и высочествам, воспользовался оказией и навестил своих родственников, которые живут тут, неподалеку… А что, что-то случилось?
— Его величество нужно срочно переправить в Талерин. Надеюсь, вы справитесь с заклинанием телепортации? — воспользовалась поводом поязвить мэтресса.
Увы, у ее противника было в запасе секретное оружие.
— Вообще-то, знание ориентиров Королевского Дворца и дюжины городов Кавладора является непременным условием получения места придворного волшебника, уж вам-то, как старшей магэссе, полагается это знать, — съехидничал Крифиан. Но надо отдать ему должное — поехидничал и пошел.
— Ух, попадется мне под руку Фотис! — фыркнула Далия.
— Мэтресса, — окликнул ее сыщик. Сейчас он был серьезен, как дюжина могильщиков.
— Что, господин Клеорн?
— Я должен вас попросить… Понимаете… тут такое дело…
— Ладно, забудем, — отмахнулась Далия. Вообще-то госпожа алхимик собиралась помнить об оскорблениях, нанесенных ей сыщиком, до конца своих дней. Она намеревалась лелеять эти воспоминания, как прихотливый комнатный цветок, извлекать их из памяти в тишине зимних вечеров и, смакуя каждое слово, жаловаться Напе на прикидывавшегося паинькой коварного монстра… Ну да ладно. Сейчас не время для ссор и обид.
— Как это — забудем? — удивился Клеорн. Тут до Далии дошло, что извиняться он, кажется, и не собирался. — Мы должны составить подробное описание место, где случилось несчастье, и чем быстрее, тем лучше — пока окончательно не замело. Я понимаю, что вам будет трудно, холодно… Но таковы правила. Придворный маг принимает участие в расследовании всех казусов, имеющих отношение к королевской фамилии или жилищу.
— Я боду вас делепордировать… — чуть покачиваясь, приподнялся с места мэтр Лео.
— Как я поняла, ехать недалеко, — с достоинством ответила Далия. — Надеюсь, господин инспектор, вы подождете, пока я возьму накидку?
— Хорошо. А я пока поищу Фотиса, все-таки с помощью телепорта путешествовать выйдет быстрее.
С ними увязался генерал Громдевур, чьему присутствию Далия искренне обрадовалась. От генерала веяло какой-то сверхъестественной надежностью, он был спокоен, как на параде, и деловит, как гном у раскаленного горна. Где маг, чтоб его демоны трижды клюнули? Отыскать, заставить выполнять распоряжения королевы, а потом в три шеи разжаловать за неявку по первому зову. Кто следит за тем, сколько и какой живности обитает в лесу? Предъявить, проверить подсчеты, разжаловать за то, что не предупредил о хищниках. Кто должен был следить за тем, чтобы король и прочие гости Борингтона не терялись в лесу? Ах, господа из Министерства Спокойствия… И почему не следили? Искали в лесу королеву, графа Росинанта и эльджаладского посла? Нашли хотя бы? Ха… замерзшего в сосульку посла отпоить гномьим самогоном, а Росинанту генерал потом сам выскажет пару соображений. Авось, господин граф поймет, что бегать в его возрасте за белками не солидно.
— Дурь какая-то, — покончив с разносом попавшихся под горячую руку «спокушников», объяснил Громдевур Далии. Они ехали по лесу — вьюга успокаивалась, но небо было темным, как будто день закончился давным-давно. — Может, за последние годы что-то изменилось, но раньше в Борингтоне действительно волков не было. Егеря их отпугивают, по крайней мере, если Могден не полный осёл. Ведь и младшие принцессы, и оболтус Арден со своими гномятами по ближайшим оврагам и рощицам гоняют, и прочих дамочек, не в обиду будь сказано, среди гостей полно. Три дня назад Роскар жаловался, что никого, страшнее лисицы, ближе шести лиг от замка не найдешь.
— А он искал?
— Да, собирался медведя добыть, — буркнул генерал.
Далия проглотила готовый сорваться комментарий, что ничего другого от принца она и не ожидала. Вспомнила, каков был Роскар после того, как доставил брата в Борингтон — бледный до синевы, лихорадочно блестят запавшие глаза, губы подрагивают… Кто-то из слуг сунулся с расспросами — принц лишь глянул, но так, что оказавшаяся рядом графиня Умбирад пронзительно завизжала и хлопнулась в обморок. Роскар потребовал привести Везувию и какого-нибудь целителя; всё время, пока Камюэль занималась перевязкой, а мэтресса Далия изнывала от тревоги, он стоял у стены и смотрел на умирающего брата.
Его горю можно только посочувствовать, подумала сапиенсологиня. Впрочем, она давно подозревала, что где-то под грудой мышц у его высочества скрывается не только ма-ааленький мозг, но и большое, золотое сердце.
Путники в молчании достигли ручья. Генерал перехватил лошадку мэтрессы, коротко предупредил, что здесь много камней и надо внимательно смотреть под ноги, помог перебраться через брод. Плеск темной, перемешанной со снегом и льдинками воды, был чуть ли не единственным звуком замершего леса.
Клеорн, подняв магический фонарь, ехал впереди.
— Здесь, — остановился он. Мог бы не говорить — раз из-под продолговатого сугроба торчат лошадиные копыта, значит, они доехали до места преступления.
Преступления? — удивилась собственным шальным мыслям Далия. С каких это пор нападение волков на одинокого охотника стало считаться преступлением?
— Вы уверены, что это то самое место? — переспросил Громдевур. Клеорн спешился, разгреб снег, показывая багровые пятна.
Скривившись от неаппетитного зрелища Далия задала крутившийся на языке вопрос:
— Тогда же где трупы волков? Я так поняла, что его высочество передушил целый десяток…
— И в самом деле, — нахмурился Громдевур, спрыгивая с коня. — Не веером же Роск от злыдиаков отмахивался.
Клеорн нахмурился. Зачем-то попинал сугроб, опустил фонарь, рассматривая снежную корку. Октавио подхватил валявшуюся в снегу ветку и стал разгребать все подозрительные неровности. Как ни удивительно, но под сугробами волчьих трупов тоже не обнаружилось.
За деревьями мелькнул свет; послышались голоса:
— Это они! Нашлись, хвала богам… Ваше благородие! Ваше магичество!
— Чего вам? — неласково осведомился Октавио.
— Мы Фотиса нашли! — доложил Могден. Желая восстановить репутацию распорядитель охоты вызвался помогать в расследовании несчастного случая. — Только…
— Показывай дорогу! — рявкнул генерал, звериным чутьем угадывая, что новости будут плохими. Он мгновенно вернулся в седло и пришпорил коня.
Торопились они зря. Пропавший маг никуда не спешил — он смирно сидел на обочине ведущей к Борингтону дороги, прислонившись спиной к дереву.
— Что с ним? — потребовал ответа Октавио. Далия вздрогнула — тон генерала ясно указывал, что Фотису сейчас выгоднее оказаться мертвым, чем живым.
Он и был мертв. На бледных обескровленных щеках лежали снежинки; темные потёки застывшей крови на губах и одежде… Клеорн деловито подошел ближе, бегло прощупал неподвижное тело. Убедился в отсутствии пульса, увидел, что руки трупа пусты, одежда в относительном порядке… За исключением трех жестких от крови разрезов аккурат напротив сердца.
— Сам скопытился или помог кто? — сквозь ватную, тревожную тишину, до сыщика донесся вопрос генерала.
— Убит, — объявил Клеорн, поднимаясь. — Три удара в сердце. Оружие — узкий нож или стилет.
Октавио Громдевур звучно плюнул и витиевато выругался, выражая свое отношение к случившемуся. Мэтресса Далия искренне позавидовала бравому генералу — ей хотелось сделать то же самое.
Закат, вечер, ночь.
Стрелки часов двигаются по кругу, отсчитывая ход времени. В руках Ангелики гранатовые четки; белые пальцы с ухоженными ногтями перебирают бусины, побелевшие губы шепчут молитвы, серый взгляд прикован к поднимающейся и опадающей груди лежащего в постели человека.
Ночь началась, и неизвестно, закончится ли.
Везувия ходит из угла в угол, ее шаги звучат с равномерностью церковного колокола. Она молчит, кусает губы, чтобы не расплакаться, ее глаза — сухие, как колодец в пустыне, а ее руки суетятся и крутятся. Беспрерывно, беспрестанно. Сведенные беспокойством пальцы впиваются в кожу, оставляют белые следы и прячутся, как тающие на свету тени…
Неужели этот полускрытый повязками человек, с трудом переводящий сиплое дыхание, — его брат? Гудеран, всезнающий и мудрый? Гудеран, который в жизни не совершил глупого, импульсивного поступка? Гудеран, который всегда принимал правильные решения и вел себя исключительно благоразумно? Братишка Ран, когда-то очень давно учивший увальня Роска играться деревянным мечом и вечерами читавший ему сказки про отважных рыцарей и побежденных чудовищ?
Почему Гудеран так бледен? Почему в комнате так темно? Ах да, ночь…
Девчонка-целительница наклоняется к раненому, шепчет то ли заклинение, то ли молитву. Заходят еще какие-то люди — кто они? На знакомства нет времени, нет времени даже на вежливость и объяснения; на повязках Гудерана слишком много багряных пятен, и нужно срочно что-то делать. Вы позволите, спрашивает кто-то? Он? Конечно же, да. Всё, что угодно, только чтобы вернуть Гудерана на место.
Где место старшего брата? Странный вопрос. Лучше всего Гудеран смотрится на троне, в черном с золотом парадном камзоле, в горностаевой мантии и короной из дубовых листьев на голове. Когда Гудеран восседает во главе обеденного стола, обмениваясь загадочными улыбками с женой и подмигивая расшалившимся детям, он тоже на своем месте. Или ругается с министрами и выслушивает жалобы подданных, — другими словами, место Гудерана там, куда его уже поместила Судьба.
В Борингтоне или Талерине, в Королевском Дворце или даже крестьянском сарае — главное, чтобы Гудеран задержался на этом свете. Остановился по эту сторону порога. Выжил.
А остальное — не важно…
Горло свело непонятной судорогой, и вдох получился похожим на всхлип. Анги не повернула головы, Везувия бросила в сторону притихшего у стены Роскара короткий взгляд. Что ты здесь делаешь?
Почему ты здесь, Роск?
Почему на твоих руках дюжина царапин, а твой брат едва не разорван на части? Почему ты отделался прорехами в охотничьей куртке, а на теле твоего брата не осталось живого места? Почему проклятые твари напали на него, а не на тебя? Почему, почему, почему?!! Почему ты стоишь, подпирая стену, скрестил руки на груди и дышишь, изображая нервические всхлипы, а твой брат, который в тысячу раз лучше и достойнее тебя, уходит в Царство Теней?!! Почему?!!
Роскар не выдержал, оторвался от стены и вышел вон.
Краем глаза заметил, что, судя по внешнему виду комнат и коридоров, они уже вернулись в Талерин.
Дети нашлись на лестнице. Они сидели на ступеньках, вместе с той сероглазой дамой, которая нынче замещала мэтра Фледеграна, а чуть ниже маялись непривычно тихие дети советника Штрау. Услышав шаги дядюшки, все трое повернулись, уставились молящими щенячьими глазками, но не решились сказать лишнего слова.
Что он может им сказать? Что с их надеждой, сомнением и отчаянием они похожи на закат, вечер и ночь?
О боги, поскорее бы наступило утро…
Остров Дац, за несколько дней до предшествующих событий
Мэтр Фриолар с тоской наблюдал за мельтешащими на фоне вечернего неба летучими мышами.
Причинами тоски были, во-первых, мерзкая погода — отвратительная смесь мокрого снега и ледяного дождя; во-вторых, сумерки, пустой желудок и вполне закономерное для каждого здорового человека желание поужинать. Увы, реализации благого намерения мешал дедок в потертой лиловой мантии, носящийся по местному кладбищу и размахивающий магическим посохом. А третьей причиной унылого настроения господина алхимика было участие Фриолара в деянии, попадающим под определение преступления.
С точки зрения Уголовного Кодекса королевства Кавладор, если быть точным. В Соединенном королевстве Ллойярд-и-Дац, на землях (лучше сказать, в грязи) которого молодой человек сейчас находился, на занятия Магией Смерти смотрели проще.
Да, но мы-то подданные короля Гудерана, — пытался объяснить Фриолар своему работодателю. Увы, мэтр Виг не слушал доводов разума. Он вообще ничего не слушал в последнее время, и не общался ни с кем, кроме призрака. И, раз уж об этом зашла речь, Фриолар был склонен считать фразу «не беспокой меня, алхимия, мне нужно потрындеть с неупокоенной душой» принятым в среде магов эвфемизмом выражения «не отвлекай меня от выпивки».
Почему? Да потому, что мэтр Виг «общался с призраком» выставив на стол большую зелёную бутылку. Время от времени подхихикивал, ворчал, что молодых наглых щенков нужно учить уму-разуму, пересказывал события собственной бурной молодости — опять-таки, уставившись на горлышко бутылки, и был довольным, как кот после сливок.
После каждой попытки Фриолара воззвать к какому-нибудь из высших чувств мэтра Вига и объяснить старику суть традиционных заблуждений — о том, что вино веселит сердце, дружеская пирушка поднимает боевой дух и прочее, — волшебник обижался и предлагал алхимии узреть упомянутого призрака собственными глазами.
Что называется — ха!
Виг даже предлагал якобы обитающей в бутылке «милочке Касси» продемонстрировать ее таланты. Например, поднять свое обиталище, чтоб убедить неверующего алхимика в присутствии неживого создания, но Фриолар на этот фокус не купился. Подумаешь, по лаборатории полетела посуда — проработав у волшебника полтора года, он и не такие чудеса видал. Завязывали бы вы, мэтр, с укрощением зеленого змия…
И вообще, у вас же зверье грустит. Рыжик, так и не сумевший выиграть соревнования в Пустыне, вообще линять с тоски начал. Позаботились бы о нем, или, как собственных детей, бросите несчастного грифона на произвол судьбы?
Ха… На эти слова мэтр обиделся, и с Фриоларом приключился приступ амнезии. Из памяти выпала неделя или даже больше — сейчас Фри-Фри смутно вспоминал, что парил высоко в поднебесье, ветер приятно холодил расправленные крылья, клюв его был остер, а взгляд пронзителен… И малявок, подобных тем, что сейчас кружат возле замка дацких принцев, он мог прибить одним ударом…
Фу, и не лень всякой чуши лезть в голову, — возмутился Фриолар. Он поправил шляпу — поля обвисли под напором падающей с неба жидкости, плащ на плечах промок, холодно… Долго ли мэтр намерен знакомиться со своими потомками?!
— Не отвлекай, алхимия, — строго погрозил Виг. — Не мешай мне с дочерью ссориться.
Фриолар остановился в десяти шагах, попытался понять, шутит ли мэтр или на этот раз, для разнообразия, говорит правду. Виг расположился на мраморной скамеечке напротив старого обросшего мхом склепа и делал вид, что выслушивает кого-то невидимого. Невидимка, судя по всему, говорил приятные вещи — волшебник жмурился, тряс бородой, время от времени покаянно охал… Другими словами — развлекался вовсю.
Осталось только выяснить, над кем мэтр Виг изволит издеваться. Над Фриоларом, которого затащил на Сумрачный Остров и заставил мерзнуть под дождем, или всё же над дочерью.
Открытие, что у чудаковатого волшебника имеются родственники, настигло Фриолара летом. Тогда, в конце месяца Паруса, Кавладор оглушило известие, что принцесса Ангелика собирается замуж. Связь между семейным положением ее высочества и добровольно запершим себя посреди Чудурского Леса специалистом Магии Крыла и Когтя была самая что ни на есть прямая: Ангелика считалась патронессой Министерства Чудес. Министра, как было известно Фриолару, «чудики» уже лет двести как не выбирали — никто не хотел тратить драгоценное время на официальные присутствия. Ангелика в роли патронессы всех устраивала; если же она променяет лиловую мантию на чепец матери семейства, кому-то из старших волшебников или адептов одной из двухсот официальных религий придется рискнуть собой.
Как подозревал Фри-Фри, Виг смело мог считаться самым старшим из магов Кавладора. Точного возраста своего работодателя Фриолар не знал, но с девятисотлетним мэтром Пугтаклем Виг был на «ты» и презрительно обзывал эльфа «остроухой писклёй». Более того, по совокупности изменений, которые Виг внес в экологическую нишу своего родного Чудурского Леса, он мог смело претендовать на апостольское звание — всё окрестное зверьё, включая несколько деревень оборотней, на Вига молилось. Правда, молились о том, чтобы старик о них не вспоминал, но всё-таки.
Узнав о том, что ему угрожает опасность стать министром Чудес, Виг слёг с тяжелейшим приступом obhitrilla-obmanulles vulgaria nonsenseteatus. Когда же в Башню прибыли принцесса и мэтр Фледегран, старый пройдоха сразил всех бледным видом, сухим кашлем, бредом и завещанием.
В документе, составленном по всем правилам (Фриолару даже пришлось ездить во Флосвилль, приглашать к мэтру нотариуса), упоминались дочери Вига — мэтресса Вайли, проживающая по адресу королевство Ллойярд, Уинс-таун, Восьмой Позвонок, и госпожа Ванесса, супруга шута принца Дацкого.
Через несколько недель Фриолар познакомился со старшей дочерью своего работодателя. Для практикующей некромантки она оказалось весьма симпатичной дамой. Но некроманткой. Иначе говоря — будь ее отец мёртв, она общалась бы с ним с большим уважением и терпением.
О судьбе Ванессы заботливейший из отцов ничего не знал. Правда, как оказалось, «не знал» не означало, что «знать не хотел»: чисто случайно Виг вспомнил, что сделал сигнальный артефакт, который должен был предупредить об опасности, угрожающей младшей дочери. Или кому-то из ее потомства.
Таким образом, причиной того, что дацкий дождь превращал молодого алхимика в подобие полузамерзшей ледяной фигуры, следовало считать серебряный бубенчик, непрестанно звеневший четвертый месяц подряд. Артефакт продолжал сигналить об опасности, и мэтр Виг всерьез озаботился идеей отыскать попавшего в беду потомка.
Фриолар предлагал, причем десяток раз, поступить по-человечески — написать письма, нанять сыщика, в конце концов — помириться с мэтрессой Вайли, она-то уж точно знает, где живут дети ее сестры и что с ними происходило последние четыреста лет. Нет! Мэтр Виг всё сделал по-своему! По-магически, с размахом и из-под выподверта! На месяц заперся в лаборатории, выводя новую породу воронов — они получились еще чернее и крупнее, чем обычно. Потом месяц отдыхал, «восстанавливая энергетический баланс», потом взял за привычку «беседовать» с обитавшим в зелёной бутылке призраком. Видите ли, мэтру потребовалось «восстановить навыки общения с неживыми созданиями»!
Мэтр, в Кавладоре некромантия под запретом, — каждое утро напоминал Фриолар.
Изыди, алхимия, — беззлобно ворчал Виг. В Ллойярде нам без общения с духами не обойтись.
Поэтому остается предположить, что сейчас Виг не валяет дурака, а на самом деле разговаривает с дочерью. Если прищуриться и посмотреть на склеп… то в потоках воды… можно различить…
— Чего щуришься? — спросил Виг, вдруг оказавшийся рядом.
— Мне кажется, что я вижу госпожу Ванессу, — с сомнением в голосе ответил Фриолар. — Такая, знаете ли, серебристая фигура, едва различимая через потоки дождя…
— Ты когда успел наклюкаться до скотского состояния? — насупился волшебник. — Призраки ему, понимаешь, на каждом шагу мерещатся… Нет там никого, Ванесса в замок полетела, с моим правнуком беседовать. Назюзюкался тайком, а мне, старому человеку, атакованному ревматизмом, даже не предложил!
— Что вам удалось узнать, мэтр? — Фриолар счел за лучшее переменить тему. О пользе хронического алкоголизма в масштабах отдельно взятого волшебника мэтр Виг мог рассуждать часами.
— Что у меня было три внука и шесть правнуков, — гордо заявил Виг. Приосанился, выпятил грудь, изображая павлина — хотя, учитывая его телосложение, даже до солидности откормленного цыпленка маг дотягивал с трудом. — Теперь идем в Замок, требовать записи о рождении праправнуков.
— Хмм… В Замок? В смысле, крепость, принадлежащую местным принцам?
— Ви говорит, что кто-то из праправнуков сбежал в Шуттбери, кто-то — в Порт-Мутон, а вернулся ли кто, кто своей смертью помер, а кого семья достала, она не помнит за давностью лет. В маменьку пошла, — мстительно сверкнул глазами почтенный маг. — У той тоже до старости память была исключительно девичья…
Собственную хроническую амнезию (всех, известных Алхимии видов) Виг, как и сомнение, прозвучавшее в голосе его секретаря, предпочел игнорировать.
— И как вы намерены продолжить поиски потомка, попавшего в беду?
— Сгоняем на материк. Для начала займемся Брабансом — я тамошнюю породу королей на дух не переношу, поэтому запасемся чем-нибудь ядовитым, явимся во дворец и потребуем вернуть нам моих внучат. Бедные деточки! Их наверняка посадили в какую-нибудь жуткую мрачную крепость, а дедушки Вига рядом не случилось, подсказать, как из тюремщиков воспитывать комнатных собачек, было некому!..
Фриолар не нашелся, что ответить на этот душещипательный пассаж. Появившееся у алхимика несколько дней назад предчувствие, что Виг ввязывается в грядущую авантюру не столько из-за родительских чувств, сколько из желания развеять скуку сверхдолгой жизни, с каждой минутой усиливалось. Ну вот, теперь старик тренируется выдавливать из себя слёзы… И ведь правдоподобно получается! Вот ведь старый жук.
— Может быть, нам стоит попробовать какой-нибудь другой вариант поисков? — осторожно спросил Фриолар.
— Да ладно, — утерев слёзы и высморкавшись, Виг вернул себе бодрость духа. — Что, слышал сплетни, что в местном Замке поселились вампиры? Забей. Мне они не страшны — я ж старый, жесткий, невкусный… Если что — магией отобьюсь. Тебе, конечно, тяжелее придётся…
Угу. Молодец мэтр — умеет превратить жизнь ближнего своего в пробежку по кишащему ядовитыми змеями, голодными крокодилами и рассерженными осами болоту.
Замок оказался не столь страшен, как рисовало взращенное романами и историческими хрониками воображение. Мост был опущен, двери приоткрыты, двор безлюден — так что заклинание призыва бирмагуттского носорога, чтоб крушить всё на фиг, не потребовалось. Войти в твердыню властителей острова оказалось проще простого.
Внутри замка путешественников встретили равнодушная сонная тишина, высокие сводчатые потолки и пустые коридоры. Расставленные в нишах доспехи, скажем честно, производили угнетающее впечатление — из-за сырости на них выступили ржавые пятна. При ближайшем рассмотрении оказалось, что и развешенные по стенам кабаньи головы были проедены молью, а за старинными гобеленами шушукались грызуны. Кое-где в углах выступали пятна селитры, по полу весело перекатывались комки пыли — одним словом, чувствовать себя комфортно здесь могли только сквозняки и летучие мыши.
Одна из крылатых обитательниц пронеслась под потолком, заметила посетителей и с писком закружилась над их головами.
— Стерва, — буркнул Виг. — Эй, хватит верещать, а то выбью зубы — лет сто расти будут! Быстро зови нам кого-нибудь, с кем можно поговорить!
Тонкая лиловая молния, вылетевшая из кристалла посоха, убедила мышку, что старик не шутит.
Буквально через несколько минут посетителей встретили сморщенный, вылинявший мажордом и темноволосая девушка в темно-красном платье. Фриолар нахмурился, пытаясь по одежде и манерам определить, является ли она горничной или гостьей замка. Или, быть может, хозяйкой — разобраться в родословной принцев Даца было не легче, чем убедить гнома залезть на дерево.
— Следуйте за нами, — предложил мажордом, выслушав сбивчивые объяснения Фриолара, кто они такие и почему отважились заглянуть на огонек. Нарушение красноречия приключились с молодым алхимиком из-за того, что он засмотрелся на платье незнакомки — исключительно в научных целях. Дома, в Талерине, у Фриолара было восемнадцать кузин и три тетки, не считая захвативших Риттландию матушки и сводной сестренки, поэтому он считал себя знатоком дамских нарядов. И, как знаток, мог сказать, что незнакомке очень идет дацианская мода — ловко обхватывающее тонкую талию платье плавно расширялось книзу, узкие вверху рукава после локтевого сгиба превращались в широкие, даже очень широкие, такие, что их кончики едва не касаются пола. Вырез глубокий, грудь красивая, шея изящная, соблазнительная… кхм… мэтр, вы что-то сказали? Я ничуть не отвлекаюсь, ничуть…
Скрипя ревматическими суставами и печально вздыхая на каждом шагу, мажордом проводил непрошенных гостей в большую залу.
Там, на скамьях вдоль стен, сидело несколько личностей, которых объединял художественный беспорядок в одежде, общая бледность и лютни. Кто-то прижимал инструмент к груди, кто-то настраивал, припав щекой к округлому корпусу, а некоторые вдохновенно щипали струны, разминая пальцы.
— Это что, менестрели? — решился уточнить Фриолар. Девушка улыбнулась загадочной улыбкой, скромно потупила глазки и промолчала. Вместо нее ответил мажордом: нет, что вы, господин хороший, это не менестрели. Хороших менестрелей на Дац днем калачом не заманишь, это местные самородки. Сейчас будут репетировать, а потом выберут трех лучших лютнистов и те удостоятся чести аккомпанировать местному хору.
— Понятно, — протянул Фри-Фри. Хотя, если честно, ничего не понял.
— Вам понравится, — прошелестела девушка. Голос ее был странным, тихим и шуршащим, как шорох осенних листьев. Это одновременно интриговало и настораживало.
Виг, тем временем, шел к цели своих поисков. Доковыляв до середины залы, он стукнул посохом и заорал:
— Эй!!!
Лютни удивленно примолкли.
— Растудыть твою малину, кто из вас знает, где хранится Книга[31]?
После недолгого замешательства из рядов «самородков» вылетело чудо в лентах, отвесило Вигу фигурный поклон, поправило напомаженные кудри и спросило кокетливым фальцетом, желает ли уважаемый гость почитать сонеты принца Офелина или воспоминания леди Гамгулины? Или, быть может, сиятельного господина интересует шедевры раннего творчества ее высочества принцессы Пруденсии, ныне — королевы ллойярдско-дацкой?
— Не мельтеши, чучело, — пригрозил Виг. — Тащи сюда Книгу, в которой вы прибыль-убыль населения записываете. И быстро, быстро! Я хочу знать, куда спрятались потомки Ванессы и вашего местного шута.
— Никуда они не прятались, — послышалось из разных углов. — Туточки мы…
По мере того, как новая информация обустраивалась в фриоларовых мозгах, глаза господина алхимика становились всё больше и больше. Только сейчас до него дошло, на кого похожа добрая треть присутствующих — кому-то достался скромный Вигов рост, кому-то — тщедушное телосложение, у кого-то была почти такая же длинная, до середины груди, бородёнка. Особо стойким признаком, прочно обосновавшимся в геноме обитателей острова Дац, были голубые глаза — у волшебника живые, нахальные и хитрые; у большинства его потомков грустные и подслеповатые.
И вся эта мутная, приправленная возрастом, сыростью, разочарованием в жизни, родственная водица с тревогой и ожиданием уставилась на внезапно объявившегося мага.
Смутившись, что ему приходится быть свидетелем трогательной сцены воссоединения семьи, Фриолар отвернулся в сторону. И уставился на огромный парадный портрет, изображающий принцессу Пруденсию в годы, когда она занималась ранним творчеством — то есть в юности, до того, как она вышла замуж за короля Тотсмита.
С полотна, над которым уже успели потрудиться сырость и мышки, на алхимика глядела невысокая, тонкая в кости девушка с огромными голубыми очами. Однако…
— Так-с, — подчеркивая шаги ударами посоха, Виг прошелся по зале, оглядывая потомков. — И кто из вас попал в беду? Предупреждаю сразу — на масштабные чудеса не рассчитывайте, помогать я вам намерен исключительно отеческим советом. Ну, кто первый?
Первым к волшебнику рискнуло подойти то самое чудо, камзол которого совершенно терялся под волнами декоративных элементов. Виг сморщился, будто учуял ташуна-трупоеда:
— Тебе я при всем старании помочь не смогу. Еще нуждающиеся есть?
В углах заволновались. Тревожно тренькнули лютни. Чудо посоветовалось с роднёй и осмелилось на вопрос:
— Почтенный мэтр, дозволено ли нам будет спросить у вас, почему вы желаете оказать нам помощь? По виду мы догадываемся, что вы — могущественный чародей. Неужели вы хотите потребовать за свои услуги что-то… — тут голос чуда еле заметно дрогнул. — Что-то совершенно недостойное?
— Э, нет, — строго погрозил Виг. — И думать забудь! Родственник я ейный… в смысле, Ванессы. Какую ж она стаю здесь, на Даце, развела. Нет, чтобы мозгами подумать о том, к каким монструозным последствиям приведет активное размножение в замкнутом ареале! — чуть тише пробормотал волшебник, возвращаясь к разглядыванию потомков. — Я считал, хоть одна дочь в меня пошла — нет, обе, оказывается, в маменьку удались! Знал бы я, как оно сложится, ни в жизнь бы на некромантке не женился!
— А? — переспросило чудо.
— Не о тебе речь, убогий. Давай, говори, что тут у вас стряслось, из-за чего у меня сигнальный артефакт заработал. И быстро — мне до ночи надо в Башню вернуться, у меня грифон не кормлен, не выгулян…
Мажордом, который до поры до времени стоял тихо, вдруг встрепенулся, как полковая лошадь при звуке горна, и выскочил вперед:
— Мэтр, рассудите нас!
— Давай, сынок. Кайся, — Виг наколдовал себе стул, уселся и приготовился работать главой семейства. Обращение «сынок», скорее всего, расценивалось волшебником как дополнительное благодеяние — уж на что Фриолар был пристрастным, но ему тоже показалось, что потомок выглядит старше своего пра-сколько-то-дедушки лет на двадцать.
— У нас тут возник спор. Как вы, должно быть, слышали, остров Дац славится традициями хорового пения.
— Не слышал, — скривился Виг. — А что, ваши летучие мышки петь научились?
— Нет, поют они, — мажордом указал на что-то, находящееся на возвышении в конце зала. По идее, там должен был располагаться стол властителей острова, когда те присутствовали и изволили трапезничать, но сейчас там были только щиты с гербами и паутина. Фриолар скептически поджал губы: сейчас Виг заведёт лекцию о том, чем дышат паукообразные и почему из них никогда не выйдет звёзд Талеринской Оперы.
Однако, обошлось. Виг посмотрел на возвышение, скривился, но спорить не стал.
— И чего?
— Мы хотим выбрать четырех музыкантов, чтоб дополнить звучание голосов перебором струн. Не могли бы вы, ваше магичество, оценить таланты здесь присутствующих господ?
— Валяйте, — милостиво дозволил Виг. — Эй, алхимия! Хватит столб изображать, раздобудь мне что-нибудь выпить!
— Он такой забавный, — прошелестел осенний голос.
— Вынужден согласиться: созерцание патологии затягивает, — вежливо ответил Фриолар. — Вы подскажете ли, сударыня, где мне найти…
— Идемте, — девушка порывисто схватила алхимика за руку. — Я познакомлю вас с самыми потаенными секретами замка!
Завороженный шорохом листопада Фриолар вяло сопротивлялся: нет-нет, сударыня, вы меня не так поняли, я хотел всего лишь спросить! Пребывающих в относительно здравии прапраправнуков госпожи Ванессы мы только что видели, а нет ли на острове какого-нибудь другого представителя той же генетической линии, но находящегося в опасности? Незнакомка рассмеялась — сухие листья подхватил озорник-ветерок — и зашептала о том, что опасность дело наживное, была бы жизнь, а чему ее оборвать — всегда найдется… Она была красива, Фриолар это понял, только потом, когда они оказались в темной галерее, где тусклый унылый фонарь прятался в гуще раскормленных, жадных теней. Она была таинственна и загадочна, заставляя молодого человека мучиться догадками — кто же она? У служанок не бывает таких нежных, прохладных рук, тонкой талии и платьев из багряного шелка; у здешних господ, если верить парадным портретам, в породе не встречается длинных темных волос, острого, самую чуточку хищного профиля, огромных глаз, на дне которых смеются красные огоньки…
Крайне маловероятно, — подумал Фриолар, позволяя незнакомке увести его в самый темный уголок галереи, — просто-таки статистически не значимо, чтобы у блеклой зануды Пруденсии была родственница с таким талантом к поцелуям. Ах, как же она целуется! Мягкость, нежность, страсть…
Блаженство, в которое, как в омут, погрузился алхимик, вдруг взорвалось, да так, что из глаз полетели искры.
— За что?! — закричал Фриолар, пытаясь увернуться от второго удара посоха. Мэтр Виг был возмущен и рассержен:
— Сказал же — клыки обломаю! У, нежить наглая! Пошла вон!
Красавица расхохоталась, оттолкнула молодого человека так, что он потерял равновесие и свалился на некстати подвернувшиеся доспехи. Пока Фриолар выбирался из лязгающей кучи, девушка разбежалась, оттолкнулась от пола и превратилась в бурую летучую мышь, через мгновение исчезнувшую под потолком.
Фриолар в ужасе схватился за шею. И пропустил удар по затылку:
— Сдурел, алхимия? — возмущению Вига не было предела. — В то время как я, не жалея ни ушей, ни задницы, вынужден сидеть и слушать пиликанье этих недотеп, ты чем, твою стихию, занимаешься? Ишь, чего удумал! Мне — плешь проедаешь, дескать, некромантия в Кавладоре под запретом, а сам? Туда же, вечной жизни захотел! Бестолочь!
Виг замахнулся в третий раз.
— Она — вампир?! — Фриолар всё ещё не мог смириться с реальностью.
— Нет, что ты! — притворно удивился маг. — Просто охочая до мужиков бабёнка, которая от солнечного света тает и святой воды боится! Тьфу, аж сердце заколотилось… Уволить бы тебя к ёжикам зелёным, — плюнул Виг. Разобравшись с опасностью, он постепенно успокаивался: — Напомни мне перед поездкой в Ллойярд сделать тебе амулет от вампирских шалостей…
Вампиры?! Вампиры — здесь? Настоящие? И они не прячутся по углам, а разгуливают по замку? Конечно, сейчас не белый день, а серые зимние сумерки, дождь, небо за окнами затянуто хмурыми тучами, но всё-таки, кроме шуток, неужели — вампиры?!
— Ну, вампиры, чего боишься? — недовольно проворчал уже знакомый осенний голосок.
Фриолар оглянулся по сторонам. Похоже, выйти на свежий воздух, во двор замка, оказалось не лучшей идее. Мало того, что здесь было мокро и холодно, на каменном, поросшим мхом парапете восседала уже знакомая летучая мышь.
— Да не дергайся, — «успокоила» незнакомка. Она неуклюже проползла по камню, слетела вниз и превратилась обратно. — У меня сегодня постный день.
— Считаю своим долгом предупредить, сударыня, что знаю наизусть жития святых, прославившихся борьбой с нежитью, указы короля Ардена Одиннадцатого относительно чернокнижников, рецепты ста блюд фносской кухни, содержащих неумеренное количество чеснока, и… и… что мэтр Виг, когда недоволен, предпочитает бросаться молниями.
— Тоже мне, громовержец доморощенный, — наморщила очаровательный носик вампирша. — Сказала же — не дергайся. Я сегодня на диете.
Фриолару сразу же вспомнилась печальная судьба пирожных, которым его многочисленные кузины пытались говорить нечто подобное, и он отодвинулся еще на полшага.
В красивых глазах с кровяными капельками на дне отразилось легкое разочарование.
— Ладно. Хотя сейчас я хотела поговорить с тобой о деле. Ты спрашивал, не случилось ли с родней местных шутов каких-нибудь несчастий.
— То есть — кроме тех, кого вы… хмм… или кто-то из ваших, покусали?
— Мы тут никого не кусаем. Чего их кусать — лет двести, как надоели… Попробовал бы ты несколько столетий кряду питаться одной морковкой, или одним хлебом — небось, озверел бы настолько, что попробовал спать вверх головой.
Она нахмурилась, задумавшись о чем-то своем. Фриолар с трудом подавил вопль «Спасите! Спасите!», представил, что на его месте сделал бы героический дедушка или воинственный папенька, и смущенно пробормотал.
— Примите мои соболезнования.
— Ах, ты так добр!.. — вампирша жалостливо всхлипнула и попыталась повторить давешний фокус с объятиями. Фриолар был начеку и отскочил в сторону. Охотнее всего он бы переместился под дождь, исходя из аксиомы, что существо, будь оно сто раз мертвой, но все-таки женщиной, не рискнет портить прическу и платье, когда можно остаться в тепле и относительной сухости.
— Да ладно тебе дёргаться, я пошутила. Так, значит, ты спрашивал о несчастьях. У нас тут кое-кто пропал.
— Пропал?
— Вернее, пропала. Младшая внучка прежнего шута уехала учиться и ни слуху от нее, ни духу. Я у ундин спрашивала — они все ближайшие сети и течения проверили, Джои нет. Если жива — почему, спрашивается, родне не пишет? Если померла — чего ж не возвращается, мы бы с ней по кладбищу гуляли, анекдоты друг другу рассказывали…
— Значит, Джоя…
— Ей тут какие-то письма приходили, — добавила вампирша. — Могу поискать.
— Было бы очень любезно с вашей стороны, — согласился Фриолар. — Если, конечно, вас не затруднит.
— Брось, какие трудности! Полстаканчика кровушки накапай, и мы в расчете.
Хмурый вечер благополучно перешел в ночь. Замковые «самородки», временно отложив лютни, организовали прародителю угощение, так что работодатель блудного секретаря был сыт и всем доволен.
— Где шастаешь, алхимия?
— Я тут прогулялся…
— Вижу, что погулял, котяра, — хихикнул Виг. — Чего лишился — крови или невинности?
— Мэтр, — оскорбился Фриолар.
— Да ладно тебе, шучу я. Давай помогай, у меня от этих музык в ушах свербит. Кто лучше играет?
Чудо в лентах бросило на Фриолара умоляющий взгляд, шестеро конкурентов отчаянно сражались с многоголосой старинной серенадой. Струны звенели, мутно-голубые фамильные глаза пускали слёзы умиления, залихватская мелодия выделывала коленца.
— Я тут обнаружил, что одна из ваших прапраправнучек…
— Цыц, — строго оборвал секретаря Виг. — Не мешай. Хорошо играют, канальи! Эх, их бы к нам в Башню, канареек тренировать!
У чуда от такой перспективы лопнула струна. Конкуренты, высказывая свое «фи» напомаженным кудрям и расшитым ленточкам, довели серенаду до финальной коды.
— Что скажешь?
Фриолар не был знатоком музыки, поэтому он честно ответил, что не может назвать, кто понравился ему больше остальных.
— Эх, алхимия, а еще интеллигента из себя корчит… Лучше всех играли ты, ты и он, — Виг последовательно указал посохом на двух ровесников мажордома и русоволосого юношу. Для разнообразия — довольно высокого и кареглазого.
— Нет! — истерически всхлипнуло чудо в лентах. — Почему он, а не я?!
— Тренироваться надо, — съехидничал Виг. — А не тратить жизнь на всякую атласную ерунду.
— Но я же старше! — возмущалось чудо.
— Нашел, чем гордиться, — проворчал маг.
— Раз я старше, значит, и умру раньше, — настаивало капризное создание. — Значит, это меня надо назначить в аккомпаниаторы!
— Какая-то странная логика, — пробормотал Фриолар.
— Ах, я ж забыл! — хлопнул себя по лбу Виг. — Что ж вы мне голову морочите?! Естественно, лучше ты, чем вьюнош. Что, ты еще не понял? — уточнил он у секретаря. Фриолар был вынужден отрицательно покачать головой. — Они музыкантов для хора призраков подбирают. Неужели действительно ни одной неживой души не видишь? Эх, алхимия, и чего ради я с тобой вожусь… Хотя в чем-то ты прав, здесь такие морды собрались, что без слез не взглянешь.
Стоявший неподалеку поднос с кувшином вина и дюжиной бокалов вдруг упал на пол. В звоне разбитого стекла Фриолару послышался ропот и вялое негодование.
— Ну что, чудо ты мое, — обратился Виг к лютнисту в лентах. — Вы как, своим ходом на кладбище добираетесь? Про них всё ясно, — он кивнул на двух старших победителей, — хорошо, если еще пару зим проскрипят, а ты ведь еще лет сорок небо коптить сможешь… Может, тебе помочь?! — и хитрые голубые глаза подмигнули испуганному музыканту.
— Мэтр, — вклинился Фриолар. — Вы говорили, что до полуночи хотите вернуться в Башню. У вас грифон не кормлен, не выгулян.
— Не мешай творить добро, алхимия!
Возмущаться Виг мог сколько угодно, но на сегодня Фриолару было достаточно приключений. Знаем мы ваше «добро», мэтр — после него кое-кто зелёной кожей покрывается и в ближайшем болоте квакает…
Ленты, внезапно уяснив себе, что чудеса в жизни случаются всякие и не стоит бесконечно искушать Судьбу, беззвучно уползли в сторонку.
— Не понимаешь ты, в чем прелесть жизни, — проворчал волшебник. — Это ты молодой да ладный, кровь с молоком, с вампиршами целуешься, подвиги совершаешь, а какие радости у меня? С призраками болтать? — чтобы показать, насколько он несчастен, Виг пустил слезу. На этот раз она получилась весьма натуральной.
Разбился еще один кувшин с вином. На этот раз — с оттенком грусти и сочувствия.
Убедившись, что все запланированные сцены представлены и осталось лишь сыграть финал, маг поднялся и принялся прощаться с родней.
— Эй, малой, — Виг перехватил юношу, который едва не стал победителем конкурса, — Хочешь взять уроки игры на лютне у настоящего эльфа?
— Я?! Учиться у эльфа? Всамделишного?! И вы еще спрашиваете?!!! Что для этого нужно сделать?! Как… да что… я ради этого… — мальчишка задохнулся от восторга.
— Договариваемся, — строго уточнил Виг, — Я тебе обеспечиваю эльфа, а ты хоть клещами из него вытаскиваешь не меньше дюжины уроков. Идёт?
— По рукам! — похоже, ради такой возможности мальчишка был готов продать душу демонам.
Пока они шли во двор, чтоб телепортировать лютниста в Иберру, а себя — в Чудурский лес, Виг тайком прошептал Фриолару:
— Везет же моему другу Пугтаклю. Тоже ведь старенький, от жизни устал… Зато у него есть я! Уж я-то придумаю, чем ему заняться! Жаль, правда, что одного лютниста эльфу больше, чем на пятьдесят лет, не хватит…
Сегодня отмечали Золотое Полнолуние. Джоя несколько раз пыталась выяснить у Цогобаса и Тии-Мизар, является этот день, вернее, ночь, предвестниками каких-то глобальных изменений в судьбах миров, астрологическим краеугольным камнем, вбитым в твердь грядущего, или какой-нибудь другим великим магическим событием, но карлики в ответ пожимали плечами. По всему выходило, что ночь, когда Золотая Луна воссияла на Замком в полную силу, стала праздником потому, что леди Кёр так захотела.
Что ж… У волшебниц свои причуды.
В конце концов, этот день не хуже любого другого, а в чём-то даже лучше. Ровный золотой диск с туманными пятнами мягко сиял на небосклоне, превращая лёд, стёкла и кристаллы Замка в дивные драгоценности. Длинная зимняя ночь была светла, как летние сумерки, тени башен перечеркнули мощёный двор, над дымоходами поднимались ровные струйки дыма, а припорошенные легким снежком горгульи вдруг похорошели и теперь кокетливо вздыхали, сидя на карнизах.
В Башне-лаборатории был накрыт парадный ужин. Длинный стол закрывала белоснежная скатерть с тончайшей золотой вышивкой по кайме, сиял хрусталь, серебро и злато. В ажурной льдистой вазе красовались странные похожие на снежинки цветы, которые мэтресса Кёр выращивала в замковой оранжерее — гордые собой красавицы свысока поглядывали на фарфоровые чаши, с трудом выдерживающие груз отборных фруктов. Тарелки и салфетки ждали своего часа. На кухне Тия-Мизар колдовала над соусами и бумажными розанчиками, которыми полагалось украшать жаркое, а хозяйка Замка и ее гость наслаждались искусством.
Джоя, целиком и полностью проникшаяся важностью момента, готовилась к очередному экзамену своей жизни. Думала ли она, помогая бабушке Ванессе руководить хором дацианских привидений, что когда-нибудь эти навыки пригодятся, и ей придется объяснять музыкантам неизвестной Алхимии расы, что такое крещендо, модерато и тремоло?
Музыку приготовленного ради торжественного случая произведения сочинили карлики Браухелс и Мади-Лур, автором слов была сама Джоя. Избранная в качестве основы творчества тема принадлежала народу Кёр-Роэли, и с удовольствием пересказывалась темными зимними вечерами. По крайней мере, Джоя за недолгое пребывание в Замке слышала четыре варианта от Тии-Мизар, два — от Мади-Лур, три — от Цогобаса и один — от самой леди Кёр.
— Баллада о Шести Троллях, — дрожащим голоском объявил паж Дьёмиас.
Музыканты резко посерьезнели, склонили длинные носы к нотам, придирчиво осмотрели струны и прочее издающее звуки имущество и, по знаку Джои, слаженно взяли первый аккорд.
В увертюре солировала Мади-Лур; палочки в руках карлицы резво бегали по струнам цимбалы. Больше всего Джоя волновалась из-за Футгидаса — ему доверили барабан, решив, что даже полуглухой карлик сможет справиться со столь примитивным инструментом. Не то, чтобы Футгидас не справлялся… Он старался. Даже очень. Настолько громко старался, что после репетиций у замковых горгулий случилась внеочередная линька.
Столько хлопот с ним…
Джоя бросила тревожный взгляд — нет, ничего. Футгидас обнимает огромный барабан, а рядом с ним сидит напряженный Браухелс и звенит крошечными бронзовыми тарелочками. Две карлицы, играющие на сложных, из дюжины трубочек, флейтах, огромная медная труба, в которой запутался трубач, Дьёмиас, покрасневший от волнения. Цогобас ворчал, что они взяли в оркестр слишком юного карлика, но на миниатюрном подобии лютни Дьёмиас играл очень даже неплохо.
— Однажды у троллей вышел облом… — выводил Браухелс.
— Вышел облом! — пискляво вторил Дьёмиас. Юный карлик вставал на цыпочки, вытягивал тощую шейку, будто хотел воспарить над башнями Замка и собственными глазами увидеть, какое же несчастье постигло троллей. Но Браухелс уже объяснял:
— Прикончили тролли весь самогон.
— Весь самого-оон… — пищал Дьёмиас.
— Выпили всё-о, — басом подытожил Футгидас и от души лупанул в барабан. Инструмент отозвался глухим рокотом, в унисон ему задребезжал парадный сервиз.
— Вот это несчастье, вот это беда!
— Это беда…
— Уж лучше б у троллей пропала еда…
— Пускай бы еда.
— Грустно, хоть вой!
— Что делать тем троллям, как дальше им жить,
Им грустно и холодно, нечего пить…
— Помирают от жажды!
— Собрались все тролли огромной толпой
Четырежды пять и кто-то шестой…
— Шестой тролль пришел!
Леди Кёр сидела за столом, откинувшись на спинку роскошного кресла с высокой спинкой, украшенной ледяными узорами и драгоценными камнями, и, чуть улыбаясь, слушала балладу. В десяти куплетах, финал каждого из которых отмечался громким ударом барабана, повествовалось о том, как тролли страдали от жажды и ссорились, решая, что же им, несчастным и трезвым делать. Подбирая рифмы, гиперболы и метафоры, Джоя хотела показать, как тяжело дается решение логических задач существам, чей мозг изначально для логики не приспособлен. Как непросто собираться в поход, когда ноет сердце — в момент написания баллады сочинительницу тревожили думы о бесшабашном, не слишком верном рыцаре, но она по доброте душевной допускала, что сходные страдания могут испытывать и хронические алкоголики, внезапно лишенные живительной «огненной воды».
Браухелс, чей сочный, страстный баритон самой Природой был предназначен для патетических од, патриотических призывов или, на худой конец, реквиемов, выводил свою партию, буквально растворяясь в обозначенном Джоей трагизме ситуации. Дьёмиасу гораздо больше подошла бы любовная лирика, но переполнявшие сердце юного пажа страсти, в целом, позволяли уложиться в общий художественный замысел. Какие страсти? Цогобас подозревал мальчишку в том, что тот, сидя на крыше кухни, кидался снежками в хозяйских царсари. Обвинение не было доказано, но сладкого Дьёмиаса лишили, из профилактических соображений. Чем не повод для тяжких душевных мук?
Все остальные музыканты, особенно те, которым не досталось вокальных партий, к ужасу Джои исполняли Балладу о Шести Троллях, постепенно расплываясь в улыбке.
Девушка рискнула обернуться — мэтр Мориарти, сидящий по правую руку хозяйки Замка, застыл с видом равнодушным и неприступным; царсари-альбинос, вытянувшийся у камина, тихо дремал. Леди Кёр… да кто ж ее разберет?
Тем временем несчастные обделенные тролли всё-таки договорились (шесть куплетов) и отправились в странствие (четыре куплета, чтоб предупредить слушателей, на какие жертвы обрекли себя путешественники, дабы спасти свой клан от пересыхания).
— Был Первый Тролль храбр, и нес он топор!
— Большой-большой!
— Кинжал у второго был очень остёр!
— У него дубина была, не только кинжал, — уточнил Футгидас, избегая смотреть Джое в глаза. Вот как… пять дней она объясняла ему, что рифма требует слова «остёр» (ударение на втором слоге!), а упрямец стоял на том, что кинжал для троллей — слишком деликатное оружие. Ну не пользуются настоящие тролли кинжалами! Топор или дубина, вот их оружие! Ну, господин импровизатор…
— Третий шёл гордо и нес кулаки —
Как камни тверды, и как буря мощны…
— Ему можно без дубины, он так драться будет, — не удержался Футгидас.
Нет, на этот раз мэтресса Кёр точно улыбнулась! Эх, а ведь баллада — трагическая … Надо выдержать, ни в коем случае нельзя нарушать эмоциональный тон произведения!
Лысые круглые головы карликов блестят в желтом свете свечей и магических золотистых фонариков, бархатные береты карлиц покачиваются в такт музыке. Продолжаем. Четвертый опять с топором, пятый с дубиной, а вот Шестой…
— Шестой Тролль идет! — возвестил дискантом Дьёмиас.
— Он храбр и отважен, — оскалился Футгидас.
Далее следовало подробное описание, с какими трудностями предстояло столкнуться шести отважным троллям на пути к вожделенной награде. Уж тут Джоя расстаралась; ей удалось объединить основные версии — о том, что тролли были настолько глупы, что едва не попали к гноллам на обед; о том, что отважным героям встретилась стая голодных волков и о том, что они догадались перейти дорогу леди Кёр, когда та вышла прогуляться перед сном. Как уже говорилось, история злоключений шести троллей была известна всем жителям Кёр-Роэли; более того, каждый уважающий себя карлик, являясь потенциальным владельцем и производителем продукта, столь необходимого для тролльего счастья, считал своим долгом привнести в канон свои вариации. Шестерка героев попадала под обвал, сгорала в пламени извергающегося вулкана, встречала злобных колдунов и пила яд в немереных количествах; их преследовали зомби, гноллы, возмездие Высших Сил. Оборотни вонзали в тролльи загривки острые клыки, а невесть откуда взявшиеся вампиры попутно высасывали из жертв темную хмельную кровь — но Шесть Троллей решительно шли к заветной цели.
Послушаешь — и не скажешь, что низкорослые коротышки тупых громил на дух не переносят. Такое сострадание, такая искренность, такие слёзы умиления…
На сорок пятом куплете Джоя заметила, как Цогобас выглядывает из-за ближайшей колонны и корчит страшные рожи. К пятьдесят восьмой строфе, когда к Цогобасу присоединилась Тия-Мизар, девушка поняла, в чем проблема: оказывается, Искусство рисковало довести жаркое до пересушенного состояния.
По счастью, финал Баллады был не за горами.
Смолк звон тарелочек. Флейты исторгли потусторонний, трансцендентально-нереальный стон. В наступившей тишине сочный баритон Браухелса возвестил, что отважные тролли всё-таки добрались до цели своего путешествия.
— Вломились шесть троллей в карлика дом, — одинокая скорбная слеза проползла по щеке певца. — Грабёж с похищеньем свершая при том…
— Всё украли, наглые твари! — прорыдал Футгидас. Не в силах сдерживаться, он отбросил колотушку и затрясся, вытирая моментально покрасневший нос пышным кружевным воротником.
— Победой закончился троллей поход, — патетически возвестил Браухелс. — Но только возмездье всех жуликов ждет! Будь весел, охоться иль пей самогон, Судьба счет предъявит, сейчас иль потом…
— Сейчас иль потом! — со значением повторил хор.
— От Черной Луны тебе, тролль, не сбежать,
Грехи не позволят тебе сладко спать!
Придет за душою длинная тень,
Туда заберет, где не властвует день!
— Проклятый вор! — прокричал Футгидас между рыданиями. С места, где сидели Кёр и Мориарти, послышались какие-то звуки, но Джоя не рискнула оборачиваться. Наступал финал. Сейчас должна была прозвучать главная мораль Баллады.
— Пять храбрых троллей вернулись в свой дом, — хрустальным, чистым голоском вывел Дьёмиас. — И снова в их доме был самогон… Счастлив тролль-дед и тролльина мать, но где же Шестой? Его уж не сыскать…
— Шестой Тролль не вернулся, — трубным басом объявил Футгидас. И барабан исторг многозначительный глухой рокот.
Доведя Балладу до конца, Джоя развернулась и сделала низкий реверанс. Движение девушки повторили все отложившие инструменты карлицы, карлики согнулись в поклоне.
— Браво, — произнесла волшебница. Джоя осмелилась поднять глаза — леди Кёр поднималась, величественная и прекрасная в струящемся белом шелке и алмазных искрах; встала и неторопливо принялась аплодировать музыкантам. — Потрясающее произведение, вы согласны, мэтр?
Мориарти тоже встал и несколько раз сомкнул ладони. Судя по его бледному лицу, варёные пиявки ему нравились немного больше, чем хор карликов… Но на безпиявицу сойдет.
— Стихи, как я понимаю, сочинила Джоя? — уточнила Кёр. — Мои поздравления. Редко кому удавалось столь совершенное воплощение старой сказки… Да еще в стихах!
Джое показалось, что леди над ней издевается.
— Не слишком затянуто? — рискнула уточнить она.
— Нет, что ты! В самый раз! Мы как раз проголодались, верно, мэтр?
Некромант и с этим предположением согласился.
Счастливые и гордые собой музыканты откланялись, разобрали инструменты и поспешили на выход. Джое, как автору и организатору великолепного праздника, леди Кёр предложила остаться на ужин.
Возможно, это было не самым мудрым решением в ее жизни, но дацианка согласилась. Она уселась на край стола, сосредоточилась на содержимом тарелки и загрустила. Где она допустила ошибку? Надо было больше репетировать, чтоб все, включая Футгидаса, прочувствовали значимость жизненной трагедии Шестого Тролля — шел, бедолага, шел, грызли его, жгли и замораживали, и он почти дошел… Почти, но не совсем… А мэтресса Кёр и мэтр Мориарти, не считая Мади-Лур и прочих флейтистов, с чего-то решили, что Баллада сочинена в лучших традициях юмористического жанра.
Вот в такие грустные минуты и понимаешь, что ты чего-то не понимаешь в этой жизни…
— Еще вина? — радушно-ледяным тоном предложила Кёр. Ллойярдский волшебник покойно-вежливо согласился.
Золотистая струя перетекла из кувшина в хрустальный бокал.
— Эльфийское?
— Нет.
— В таком случае позвольте вас поздравить, леди Кёр, — вашим рабам удался отменный напиток.
— Вы трижды не правы, мэтр, — ответила хозяйка Замка, позволяя Дьёмиасу, вернувшемуся к исполнению основных обязанностей, поставить на стол очередное кушанье. — Во-первых, карлики не рабы. Они слуги — верные, надежные, самоотверженные…
Распоряжавшийся крутящимся вокруг стола хороводом слуг Цогобас от этих слов возгордился. Приосанился, став на дюйм выше ростом, выпятил поверх плотного плоёного воротника острый подбородок, взлетел густыми рыжими бровями вверх и активнее замахал церемониальным жезлом. Да, мы такие! Хвалите нас, Госпожа, хвалите!
— Во-вторых, как это ни печально признать, они слуги не мои, а Замка, — продолжала Кёр. Всё их мастерство, Сила, древние секреты изготовления артефактов и мелкого бытового колдовства, — всё это, ровно как мускулы и тупость местных троллей, равнодушие гноллов и ярость прячущихся в лесах оборотней, принадлежат не мне, а Кёр-Роэли. В своё время меня весьма опечалило это открытие, — добавила волшебница и пригубила вино.
Мориарти взглянул на женщину с легким недоверием. Вот как? Ледяная кукла, оказывается, умеет печалиться?
Леди Кёр была очень красива. На фоне полных, лысых карликов особенно, но даже окажись она в Иберре, под жарким солнцем которой осталось немало потомков смешанных, эльфийско-человеческих браков, ее внешний вид снискал бы нимало восхищенных взглядов. Кёр была на пару дюймов выше мэтра Мориарти, который привык считать себя рослым мужчиной, стройна, гармонична в движениях. Длинные белые волосы (и не понять, седые или очень-очень светлые) сегодня, по случаю Золотого Полнолуния, уложены в сложную прическу. Ради праздника Кёр сменила обычное белое платье на парадное, тоже белое, но шелковое, в алмазных искрах. И как ей не холодно? — посетовал Мориарти. Он второй раз за вечер обновил согревающее заклинание, девчонка-шут явно зябнет, сидя в десятке шагов от огромного жаркого камина, а хозяйке Замка хоть бы что…
Криомант, что тут еще скажешь.
— А в-третьих, — размеренно-поучающим тоном говорила Кёр. — Вино доставили из соседнего мира.
— Вот как? И часто вы совершаете тур по соседним реальностям?
— Признаюсь вам — я домоседка. Меня выручают верный Цогобас и остальные. Правда, иногда им всё-таки не удается выполнить мой приказ, или выполнить с какими-то совершенно непредсказуемыми, весьма хлопотными последствиями, — тонкая морщинка пересекла высокий ровный лоб женщины. Догадавшись, что речь идет о его неудаче в поисках кольца, которое Кёр когда-то подарила барону фон Пелму, Цогобас покаянно понурил голову. — Но что касается вина — согласна с вами, оно отменное…
— Вы тут сказали, что карлики служат не вам, а Замку. Признаться, я думал, что данный мир, — движением золотой вилки Мориарти обозначил, какие окрестности имеет в виду, — называется Кёр-Роэли из-за того, что хозяйкой его являетесь вы, леди Кёр. Или вы приняли новое имя, переселившись под здешние луны?
— Имя мне дали родители, — ответила волшебница. Джоя насторожилась: ей показалось, или тон снежной королевы стал еще более прохладным, чем обычно. — А то, что оно совпало с самоназванием места, где мне удобно проводить свои магические опыты — право слово, случайность.
— К слову об опытах. — Ллойярдец отодвинул в сторону столовый прибор и скинул салфетку. — Я хотел преподнести вам сюрприз. Вы позволите?
Некромант подхватил стоящий у камина костяной посох, вышел на середину зала и сотворил какое-то колдовство. Какое — Джоя не разобрала, но серо-зеленого тумана вышло много, а царсари-альбинос проснулся и приоткрыл правый глаз. Когда клубы дыма рассеялись, сияющий, аки новенький золотой, Мориарти представил хозяйке Замка дюжину скелетов.
— Новейшее изобретение Магии Смерти, — восторженно прокомментировал свой дар некромант. — Я назвал их энбу. Не правда ли, красавцы?
Новоявленные энбу как минимум в полтора раза превышали обычные скелеты по росту, массе и количеству костей. Больше всего Джою впечатлили глаза созданий ллойярдских некромантов: глазницы уродливых черепов казались заполненными свинцом, а изнутри горели злые зеленые огоньки. В следующий момент девушка подпрыгнула от неожиданности — белый царсари неслышно подошел и опустился рядом с креслом шутессы. Убедившись, что его присутствие замечено, зверь выразительно рыкнул и с интересом посмотрел на костяных «красавцев».
— И какое практическое применение вы планируете для этих созданий? — поддерживала светскую беседу волшебница.
— Они прекрасно зарекомендовали себя в качестве воинов. Благодаря их силе и выносливости я имею счастье беседовать с вами — летом, когда Кадик ибн-Самум послал против меня армию големов, именно энбу спасли меня от преждевременного ухода за порог.
— Воинственные скелеты — кошмар для армии любого противника, — Кёр поднялась с места и неторопливо прошлась по зале. Оценила мощные костяки и бронзовые доспехи некромантского «подарочка», короткие бронзовые мечи, укрепленные за спиной.
— Именно так! Я ведь рассказывал вам, как была побеждена армия Кадика.
— Рассказывали? Признаться, я запамятовала…
— Всё решило действие созданного вами артефакта — Холодное Сердце. Оно буквально разорвало на куски демонов и прочих агрессивных тварей, которых призвал подлый эльджаладец…
— Должно быть, демоны оказались хлипковаты, — заметила волшебница.
— Нет, это ваше заклинание оказалось настолько сильным! Ах, какая жалость, что я не видел его действие собственными глазами!
— Тогда вы оказались бы мертвы, коллега, — равнодушно ответила магэсса.
— А если бы на пути действия Холодного Сердца оказались не магические твари, а обыкновенные люди? А как бы развивались события, не вмешайся эльф со своими прихвостнями? Мэтресса, вы великая волшебница! Ваша Сила и ваше Искусство не имеет равных в мире!..
— Тут вы правы, — прошептала Кёр. — В этом мире мне действительно нет равных …
Но мэтр Мориарти ее не услышал. Наконец-то заговорив о том, что заставило его разыскать Кёр-Роэли, о том, ради чего он каждые три недели наведывался в Замок и «любовался» на местные достопримечательности, он говорил настолько громко, что чужие голоса до него не долетали:
— Но это несправедливо! Почему такие волшебники как вы, как я, должны тратить драгоценную жизнь на то, чтобы творить мелкие чудеса, выполнять прихоти земных владык, поучать мерзких школяров, в конце концов?! Разве истинное предназначение Магии не в том, чтобы править миром? Знаете, что случилось летом?
— Кадик Ветер Пустыни открыл ворота в мир демонов. И не его вина, что тамошние жители оказались настолько не расторопны, что не воспользовались оказией «попутешествовать», — глаза Кёр опасно сверкнули. Царсари-альбинос, двигаясь неслышно, как кошка, подошел к обожаемой хозяйке. Длинные тонкие пальцы волшебницы опустились между ушей огромной саблезубой кошки. Царсари зарокотал, нежась от ласки — и явно намереваясь разорвать на куски смешного человечка в зеленой тряпке, если он и дальше продолжит злить хозяйку.
— Он хотел уничтожить недоучек и самозванцев, осмелившихся называть себя магами! Жаль, вас не было в Ильсияре, вы не могли собственными глазами увидеть толпу убогих, возомнивших себя волшебниками. Знают дюжину заклинаний — а туда же, осмеливаются бросать вызов сильнейшим из сильных! А эльфы?!
— Триста лет назад они жили в Кёр-Роэли, пока искали мир, более подходящий их природолюбивой натуре… Кто-то, я слышала, остался? Пуэргрентхгансактаклиэль?
— Сейчас он называет себя Пугтаклем.
— Шутник, — озорная улыбка на миг тронула бледные губы.
— Остроухие шутники наплодили столько способных к магии полукровок, что мы уже третье столетие помираем со смеху! Ах, леди, если бы вы знали, как я ненавижу этих наглых выскочек! И остроухих, и всех прочих! Магическое Искусство приходит в упадок, с каждым столетием это заметно всё больше и больше. Только Ллойярд, благодаря усилиям вашего покорного слуги, сохраняет древние традиции, когда Воля мага было превыше любого Закона! В остальных землях короли обнаглели настолько, что пытаются контролировать волшебников, запрещая или разрешая им те или иные виды Магии! Слыхано ли дело — в Кавладоре выбрали министром Чудес какую-то алхимичку, не способную даже превратить воду в вино! В годы моей молодости алхимиков посылали добывать скорлупу от драконьих яиц, а не слушали их многословные бредни…
— Что-то умирает, что-то рождается, таков закон Природы, — пожала плечами Кёр. Она подошла к ближайшему энбу и кончиком пальца провела по кромке бронзового шлема. На металле выступил иней. Царсари поддержал хозяйку довольным урчанием. Что бы всё это значило, подумала Джоя. Уж не сердится ли госпожа волшебница? Чего доброго, сейчас ка-ак вспылит да ка-а-ак запустит в некроманта какой-нибудь молнией!
Девушка принялась за крем-брюле, стараясь успеть расправиться с лакомством до того, как волшебники перейдут к активным действиям.
— Природа — эльфячья выдумка, — отрезал Мориарти. — Вы — умная женщина, моя леди, и должны понимать, что Природа и якобы связанная с нею «естественная целесообразность», а также принципы гармонии и невмешательства, столь обожаемые Пуэргрентхгансактаклиэлем и его родней, давным-давно доказали свою непрактичность! В нашем мире развелось столько магической мелюзги, что иной раз просто руки чешутся проклясть их всех без разбору!
— И что вы предлагаете, мэтр? — спросила Кёр. Теперь над энбу шел маленький, четко локализованный снегопад. И точно, — одобрила Джоя, — если ужасный скелет присыпать белыми хлопьями, он не так кошмарен.
Засмотревшись на художества Кёр, Джоя пропустила тот момент, когда нервно вышагивающий по залу Мориарти оказался рядом. Некромант споткнулся о девушку, яростно прошептал пару ругательств, от которых со звоном лопнула десертная тарелка. Та-аак…
— Что я предлагаю? — переспросил Мориарти. И недобро усмехнулся: — А как поступают ваши низкорослые рабы, когда к ним в норы залезают вороватые тролли? Если мне не изменяет память, в давешней Балладе упоминались сталь, огонь, яд, холод…
— Вы хотите войны, дорогой коллега, — широко улыбнулась Кёр. Взгляд ее оставался ледяным — что поделать, криомант, он всегда криомант, даже когда радуется. — Вы хотите, чтобы вся раздражающая вас «магическая мелюзга» бросилась добывать славу и поубивала друг друга, оставив не более десятка истинных Талантов, достойных того, чтобы составить конкуренцию сильнейшим из магов. Ах… не могу сказать, что вы меня шокировали. Сама грешна, иногда с трудом сдерживаюсь, чтоб не превратить какого-нибудь настырного мелкого пакостника в ледяную статую… Вы уже приготовили повод для вооруженного конфликта?
Мориарти нетерпеливо отмахнулся:
— Как только мы будем готовы, повод обязательно найдется. Воспользуемся первым попавшимся, а не будет — так придумаем. Значит, вы одобряете мой план?
— Я? — удивилась Кёр, возвращаясь к столу. — А причем здесь я? Или вы склонны считать меня мелюзгой, недостойной и капли елен?
— Как вы могли такое подумать! — Мориарти подошел ближе и опустился перед величественной красавицей на колено.
Джоя торопливо облизала ложку, сама не своя от любопытства. Интересно, наблюдает ли она сейчас за военно-стратегическим советом, объяснением в любви или театром абсурда?
— Моя леди, вы поистине уникальны. Познав ваше Искусство, я согласен быть вашим рабом до скончания времён.
— Не люблю рабов, — мило улыбнулась Кёр, всем своим видом показывая, что Мориарти может продолжать славословия. — Они или слишком строптивы, или слишком ничтожны…
— Можете считать меня ничтожеством, — охотно развил мысль некромант. — Но я не решаюсь претворять в жизнь столь великий план, основываясь лишь на своих силах. Мне нужен союзник. Союзник, в котором я мог быть уверен целиком и полностью, союзник, который в нужный момент нанесет решающий удар, союзник, располагающий заклинаниями и артефактами колоссальной мощи… Могу ли я планировать кампанию, рассчитывая на наше с вами сотрудничество?
— Рассчитывать — можете, — твёрдо ответила Кёр.
Послышался шум — альбинос, которому надоело сидеть без дела, ловко подхватил обледеневшего энбу за костяную ногу. Мертвяк рухнул, кошмарная киса-убийца довольно заурчала и принялась точить клыки о законную добычу.
— Вы серьёзно? — Джоя едва дождалась минуты, когда мэтр Мориарти исчезнет. — Вы серьезно поддерживаете господина Мориарти? Он же некромант!
— Шутишь? — притворно удивилась Кёр.
— Нет, правда! В смысле, я не шучу — но, может быть, вы пошутили? Или вы серьезно решили ввязаться в войну магов?!
Сладко потянувшись, Кёр снизошла до ответа:
— Если бы ты слушала внимательно, ты бы услышала, что Мориарти не спрашивал моего мнения. Он поставил меня перед фактом: сообщил, что желает подложить своим коллегам по Магическому Искусству большую дурно пахнущую свинку, оповестил о своих действиях и снизошел до того, что похвалил мои артефакты. Он думает, что достаточно лести и парочки пошлых комплиментов, чтоб узнать от меня секреты, способные выиграть для него победу…
Волшебница с отрешенной улыбкой обвела взглядом залитый искусственным и лунным светом зал. Понаблюдала, как альбинос и два его брата играются с подарком ллойярдца — не смотря на то, что хищники предпочитали сочное мясцо, а не сухие кости, энбу они одобрили. Первый уже рассыпался частями, второй доживал, если так можно выразиться, последние минуты. Кёр тихо свистнула, отзывая своих любимцев.
После чего подошла ближе, остановилась в пяти шагах от мертвого создания, протянула руку и сосредоточилась. Секундой спустя Джоя увидела в центре ладони волшебницы нарастающее свечение; поток энергии концентрировался, усиливался, радужным коконом обволакивал мощный скелет, бронзовые доспехи, череп со свинцовыми гляделками…
— Какая жалость! Они даже не шпионы. Придется поверить, что мертвяки всего лишь проявление галантности по-некромантски! Пфе! — фыркнула волшебница. Убедившись, что дар Мориарти не несет в себе скрытых чар, она изменила положение руки. На этот раз энергия сконцентрировалась куда быстрее.
Миг — и десяток мощных мертвецов покрылись толстым слоем инея. Еще мгновение — и выросшие до размеров небольшого кинжала льдистые иглы разбили в труху мертвые кости и пронзили насквозь бронзовые доспехи.
— Всё дело — в здешних Лунах, — поучительно произнесла Кёр. Заиндевевшие энбу подумали, покачались и начали рассыпаться на части. Волшебница терпеливо дождалась, когда смолкнет звон последнего рухнувшего на пол нагрудника. — Золотая Луна, сияя в полную силу, дарит всем созданиям ощущение счастья и радости. В ночи Золотого Полнолуния так приятно быть слабыми, податливыми и уступчивыми. Ах, какой дивный вышел ужин! Пожалуй, я пойду спать…
— Спокойной ночи, — пробормотала Джоя. Да, ей кто-то совсем недавно рассказывал, как действует на людей и карликов хлынувшее с небес мягкое золото…
Кёр выплыла из залы. Практически сразу же из стены показался любопытный нос Цогобаса:
— Ты спросила?
Джоя хлопнула себя по лбу. Ну да, как же она могла забыть! А всё из-за мэтра Мориарти с его вселенским заговором! Совсем из головы вылетело!
Девушка сорвалась с места и поспешила догнать хозяйку Замка.
— Леди Кёр! Вы не сказали, понравилась ли вам Баллада…
— Разумеется, понравилась. Пожалуй, надо сделать ее исполнение традицией.
— Это всё госпожа Джоя постаралась, — добавил подоспевший Цогобас. — Вы ведь вознаградите ее за труды, правда ведь, Госпожа?
— Почему бы, собственно, и нет, — вежливо скрывая назойливую зевоту, согласилась Кёр.
— Вы вернёте меня домой? — затаив дыхание, спросила Джоя.
Зевота сразу же прекратилась:
— Что, мечтаешь вернуться и поведать всем заинтересованным лицам о задумке мэтра Мориарти? Не стоит, девочка, из этого плана получится больше беды, чем пользы.
— Но, госпожа Кёр!..
— И не спорь. Золотое Полнолуние — дело хорошее, но я ведь все-таки волшебница, а значит, могу читать чьи-то хитрые мысли без труда, — она постучала длинным пальцем по лысой шишковатой голове Цогобаса. Карлик вдруг заинтересовался собственными башмаками. Носы у них были узкие, длинные, подвязанные к щиколоткам — загляденье, да и только! — Если я не вспоминаю каждый день о твоем фиаско с кольцом фон Пелма, это еще не значит, что я о нем забыла. И вообще… Через три недели будет Серебряная Ночь, подумайте, какое развлечение вы сможете нам предложить… А пока — золотых тебе снов, девочка.
Бёфери, 10-я ночь месяца Гусыни
Холодное зимнее солнце ушло, и добропорядочный город Бёфери погрузился в сон. Почтенные матери семейства с чувством выполненного долга отложили спицы, на которых вязались теплые чулочки; солидные отцы семейства употребили кружечку согретого со специями вина; после чего чада и домочадцы, зевая, отправились спать. Попутно молодежь получила выговор, что не о том она мечтает на ночь глядя, кухарки — указания насчет завтрака, а сторожа — приказ спустить с привязи волкодавов. Мало ли… Конечно, воров в Бёфери нет — вернее, нет таких воров, которые рискнут залезть ночью в дом соседа своего. Сосед ведь тоже человек, в крайнем случае — полугном, или даже чуть-чуть эльф, у него, как и у нас, по всему дому охранные заклинания, ловушки — магические и рукодельные, наемники, скучающие по хорошей драке… Нет, господа, воровать что-то у соседа можно только тогда, когда другим способом получить желаемое нельзя. Кстати, — на всякий случай задумались отходящие ко сну главы бёферинских семейств. — А есть ли у соседа то, что мне позарез требуется? И, надвинув на уши вязаные колпаки, принимались считать чужие доходы и строить планы, как увеличить свои.
Если планы были хорошими, то в самом скором времени семейство ожидал переезд на Бурдючную улицу.
Уж там-то простые преступления не свершались с года Бледного Удава. А сложные… Что ж, потому-то самые отпетые мошенники герцогства Пелаверино и живут на Бурдючной улице города Бёфери, что умеют проворачивать заковыристые сделки. Из тех, до чего обычному человеку додуматься трудно — например, продавать вампирам расфасованный в стеклянные банки лунный свет, простачкам — экскурсии в параллельный мир, кентаврам — туфли на шпильках, или даже гномам — ими самими сделанные гвозди. Себя они называют скромно — «Честные братья», или, как это звучит на пелаверинском диалекте — «Фрателли онести». И, поверьте, мало кто в этом мире ценит полночный покой больше, чем бёферинские фрателлы.
Вот уже третий месяц ночи Бурдючной улицы проходили на редкость тихо и благообразно. Последний раз заварушка была… хмм… да, в начале месяца Чаши, когда из поездки в Эль-Джалад вернулся фрателла Бонифиус Раддо. Обычно из подобных турне Раддо возвращался довольным, наглым, потирающим руки и еще более богатым, чем был прежде. На этот раз Бонифиусу не повезло. Он заперся в доме и избегал показываться даже ближайшим конкурентам — фрателле Мильгроу пришлось нанимать шпиона, чтоб тот залез в дом Раддо и подслушал, чем закончилась для старины Бони попытка выиграть Гонки Года. Нет, что маг-эльджаладец, с которым Раддо делал бизнес, помер, это мы знаем, а вот подробности…
Разнюханные шпионами подробности взбудоражили весь город. Оказывается, Раддо прокляли! Ллойярдская некромантка напустила на него стаю скорпионов! Нет, змей! Нет, демонов! И все они, как один, попили фрателловой кровушки, отчего тот стал вампиром и теперь на людей бросается!
Напрасно мэтр Иллариан, хозяин дома 7, убеждал, что все перечисленные слухи не имеют оснований и что Раддо поправится. «Честных братьев» залихорадило предвкушение грядущего перераспределения паев консорциума, и всё закончилось тем, что самые нетерпеливые попытались действовать на собственный страх и риск.
Да, весёленькая вышла ночка…
Господа конкуренты наняли на Диком Рынке Вертано пять дюжин громил и велели им проверить самочувствие безвинно укушенного. Вооруженные до зубов брави выбрали час потемнее, перелезли через высокий каменный забор и попробовали проинспектировать сейфы, содержимое погребов и тайных деловых записей господина Раддо.
Совершенно неожиданно их встретило ожесточенное сопротивление. Почему неожиданного?
Дело в том, что Фломмера, лучшего наемника господина Раддо и бо-о-ольшого любителя свернуть кому-нибудь глотку, в Бёфери боялись все. Поэтому-то и исхитрились вовремя опутать неутомимого рубаку снотворными чарами. А кто еще Раддо будет защищать? Огги Рутфер? Да боги с вами, он еще более больной на голову, чем сам фрателла, его испугать — и всё, нет Рутфера. А кроме Фломмера да Огги в доме всего восемь охранников (обычных, не троллеподобных), конюх да две женщины… Одна, кажись, кухарка, а вторая — жена Фломмера.
Нападавшие совершенно не учли, что первую звали Луса, а вторую — Любомарта, и что обеих женщин удерживала в доме Бонифиуса Раддо страстная, пламенная любовь.
Страстью Лусы были табак, дешёвое вино и Бонифиус Раддо, который по недосмотру богов влюбился в смешливую девчонку лет тридцать назад. С тех пор Луса из смешливой стала сварливой, променяла Бонифиуса на какого-то купца, чью восковую куколку сейчас хранила под подушкой и время от времени тыкала булавками, состарилась и полюбила читать нравоучения, подхлестывая фантазию очередным выпивоном. Бывший сердечный друг из совершенно несвойственной пелаверинцам сентиментальности подбрасывал Лусе работенку — приглядеть, как разгружают ворованное, или, допустим, посторожить пленницу, пока за нее не заплатят выкуп. Когда Луса была в плохом настроении, она ворчала, что Бонифиус мог бы на ней жениться, не будь она такой елено; хорошее настроение в расписании женщины не встречалось никогда. Но при любом раскладе она отстаивала право самолично портить жизнь тому, кто обеспечивал ей крышу над головой.
Жизнь Любомарты складывалась совершенно по-другому. Ее детство, юность, то, что следует за юностью и то, что никак нельзя, во избежание удара в челюсть, считать началом зрелости, прошло в деревне Нижняя Исподвысковочка, где-то между юго-западной Буренавией и северным Кавладором. Пока Любомарта наливалась красотой, ее матушка Ханна, считавшаяся в деревне чем-то вроде ведьмы, успела овдоветь двенадцать раз. У дочки даже с первым официальным браком вышла серьезная заминка. Любой мало-мальски вменяемый мужчина обходил спелую красотку стороной; невменяемые попадались, спору нет, но потом утекали со всех лап, визжа или поскуливая, не в силах вынести любовного жара, полыхающего в Любомартовой груди. Однажды Любомарта и Ханна не выдержали и покинули родную трясин… то есть Исподвысковочку. Что их разыскивало кавладорское Министерство Спокойствие, это вопрос отдельный; важно, что обе дамы нашли свое женское счастье. Ханна сподобилась стать владычицей Царства Мёртвых и императрицей гиджа-пентийской (хоть и пришлось для этого обвенчаться со старой, трухлявой мумией и остаться во мраке древнего некрополя), а Любомарта уловила Фломмера.
Она не слушала злопыхателей, утверждавших, что Фломмер по уровню интеллектуального развития чуть-чуть обогнал троллей. В мужчине мозг не главное. И что избранник агрессивен, злопамятен и вспыльчив, Любомарту тоже не смутило. Хвала богам, не тонкие тростиночки, и памятью не обижены, а сковородкой и сами махать могём. Чего, спрашивается, бояться деве из Изподвысковочки? Там, где Фломмер сопел, зло раздувал ноздри и думал, будет ли Раддо платить за него очередной штраф[32], Любомарта сразу била в глаз, пах и с разворота в ухо. Одним словом, брак двух прирожденных убийц удался на славу.
Как потом рассказывал Огги, в ночь покушения на фрателлу Бонифиуса получилось следующее.
Опоенный Фломмер, пошатываясь, брел по двору; преступники перебирались через забор, а Любомарта и Луса как раз затеяли на кухне выяснение отношений. О чем шептались милые, хрупкие женщины, неизвестно, но во двор они выскочили с воплями. Любомартушка — вооруженная тяжелой чугунной сковородой, а Луса — с ножом и скалкой. При этом старая подруга далекой Бонифиусовой молодости пыхтела трубочкой, распространяя запах отвратительного дешевого табака.
В тот миг, когда наемники ловко спрыгнули с высокого забора, Любомарта пронзительно завизжала и стукнула сковородкой первого попавшегося. Как ни странно, это оказался Фломмер. От удара он чуть протрезвел, с чего-то подумал, что его молодую жену нагло домогаются (ну, мы ж говорили о его интеллекте…) и, обезумев от ревности, бросился в бой. Луса не визжала, она деловито била скалкой случившиеся рядом стекла и дверь. Услышав шум, охранники фрателлы выскочили из дома и лоб в лоб столкнулись с налетчиками — тем не повезло попасть в ядовитое якобы табачное облачко, и они с благодарностью пали под ударами обороняющейся стороны. Фломмер и Любомарта тем временем крушили всё подряд: громила сгреб какого-то бедолагу за шиворот и бил им тех, кто еще держался на ногах, нежная женушка с яростью берсерка кого-то вколачивала в землю. Двор дома Раддо был утоптанный, да и вообще Бёфери отличается повышенной каменистостью, но перед праведным гневом и сковородкой такие мелочи отступают. Короче, когда изжелта-зеленый Бонифиус слез с постели и доковылял до места событий, покушаться на его едва теплящуюся жизнь было некому.
Говорят, после той ночи Бонифиус увеличил жалованье всем охранникам и даже перестал сопротивляться попыткам Лусы хозяйничать на кухне его дома.
В любом случае, вот уже три месяца ночи Бурдючной улицы проходили на редкость спокойно. Не цокали копытами спешно прибывающие гонцы (нечего давать повод конкурентам узнать, какие срочные дела нас волнуют!). Не скандалили ревнивые аманты и оскорбленные жены (здесь от золотоносных любовников не уходили, а если уходили, то травили напоследок; впрочем, те, кто боялся быть отравленным, предпочитали, чтобы их любовницы жили в каких-нибудь других домах). Даже волкодавы на Бурдючной улице редко лаяли: уж кто-то, а фрателлы умели считать деньги, а потому предпочитали купить один, но сильный охранный артефакт, чем кормить десяток, но прожорливых псов.
Поэтому ничего удивительного, что сумрак сонной Бурдючной улицы привлекал кошек.
Больших и маленьких, степенных котяр с порванными в уличных драках ушами и наивных котят с острыми, как бритва, коготками, томных кошечек, злых старых кошек, уверенных в том, что жизнь богата на пакости, белых, полосатых, рыжих, черных, пятнистых, пушистых, гладких, наглых, осторожных — одним словом, всех.
Любознательный Мильгроу снова нанял шпиона, и тот выяснил, что по ночам Огги Рутфер, подтверждая славу больного на голову, выносит из дома плошку, кувшин молока и о чем-то перемяукивается с кошачьей братией. Как добытый факт можно использовать против Бонифиуса, Мильгроу еще не придумал. Впрочем, внезапная котомания не мешала Огги оставаться пронырой и ловкачом, кошки распугали местных крыс, а раздававшееся порой «МММЯЯЯУУУУ!» лишь оттеняло привычную тишину.
К кошачьим набегам привыкли и перестали считать их чем-то необычным.
Поэтому никто не обратил внимания на большого, упитанного котика, появившегося на Бурдючной улице ровно в полночь.
Шкура животного являла собой причудливый хаос белоснежных и угольно-черных пятен, большую круглую голову венчало правое белое и левое черное уши, золотые глаза смотрели нагло и самодовольно. Метнув по мостовой пышным хвостом, Черно-Белый Кот с достоинством принюхался к окрестным запахам, фыркнул и шмыгнул в ближайшую подворотню.
Пробежал за спиной медленно бродящего по двору охранника. Прокрался вокруг дома, бесшумно запрыгнул на подоконник, попробовал лапой, не открываются ли ставни. Убедившись, что те незыблемы, как вера фрателлы Мильгроу в необлагаемый налогами доход, Черно-Белый путешественник стал искать другой вход в здание.
Котик спрыгнул на землю и прищурился, склонил остроухую голову набок, деловито осматривая очередную человеческую нору, встретившуюся ему на пути. Золотистые кошачьи глаза видели солидный трехэтажный особняк под черепичной крышей, видели они и сетку опутывавшего строение охранного заклинания. Вернее, Кот, будучи существом неразумным, вряд ли знал, как это заклинание называется и на что способно, но благодаря инстинкту догадывался, что пушистую шкурку под огненные нити неизвестно-чего-висящего-в-воздухе лучше не подставлять.
Заклинание было сделано на совесть, оно выдавало мастерство сделавшего его волшебника, оно было прочным и действенным, но, увы, рассчитанным на двуногое существо ростом не менее трех локтей. Тринадцатифунтового четвероного пришельца оно пропустило.
Вцепившись когтями в кирпичную стену, Черно-Белый Кот пробрался до второго этажа, посмотрел с высоты и на всякий случай мяукнул, честно предупреждая засевших внутри дома грызунов о своем появлении. После чего заелозил, заурчал, распластался, втирая пушистое пузо в каменную стену — пока не втянулся в нее полностью, до кончика хвоста.
Преодолев столь нестандартным способом все охранные устройства, Кот оказался внутри дома.
Так, кухня — дело хорошее, но нас хозяйка и так неплохо кормит… Подвал… хороший, но сейчас не до крыс. Наверх… комнаты… спящие люди… фр-фр, опять неизвестная-бяка-висящая-над-полом… Прыжок, пробежка… Сейф! Мрряу!!
Кот набросился на металлический шкафчик и активно застучал лапами по крышке. Кошачья интуиция подсказывала, что в холодной коробке скрыто немало ценностей, что хозяйка за такое сокровище угостит Черно-Беленького на славу… мр… мррр… но как же до него добраться?!!
Произведение гномьего мастерства упорно не поддавалось на кошачьи царапки. Разозлившись, Черно-Белый выбросил когти и снял с замка стальную стружку, попробовал протаранить дверцу лбом, оказался отброшен, после чего испустил душераздирающий вопль и попробовал взять сейф с наскока.
В доме кто-то проснулся. Послышались голоса. Тем хуже для них! Боевой дух Черно-Белого Кота резко подскочил, хвост воспарил, усы встопорщились, и пушистый воришка сделал еще одну попытку добраться до содержимого сейфа. Мрраууу!! Фрфрфр… Мр… мрр… раааууууу!!!!!!
Шкафчик из закаленной стали был сделан на века, но, к несчастью, его создатель не знал, на что способны кошки, особенно те, которых хорошо кормят за совершенный грабеж. От очередного броска сейф закачался, не удержался и грохнулся на пол; ЧБК прыгнул сверху, впиваясь клыками в беззащитную ручку и принялся что было сил раздирать когтями замочную скважину. Что-то щелкнуло — и удача! Крышка сдвинулась; приоткрылось сияющее нутро…
— Что случилось? — хрипло спрашивал в это время Жиль Мильгроу. Наемники пожали плечами, взяли наизготовку — кто арбалет, кто парные короткие клинки, оттеснили кутающегося в ночной халат фрателлу, и приготовились застать грабителя на месте преступления. Шестеро мужчин замерли перед запертой дверью хозяйского кабинета и прислушались. Наглый вор кричал нечто нечленораздельное, что-то вроде «Ура-ура-умммряу! Мясо мне дадут, мьяяясссоооуууу!» — наверное, нашел в сейфе фрателлы что-то ценное.
Эх, судьба, — подумал каждый из наемников Жиля Мильгроу, — почему мы сейчас сторожим под дверью, вместо того, чтобы, как честные уважающие себя воры, взламывать чужие сейфы и экспроприировать неправедно нажитое добро? С другой стороны, — подумал самый мудрый из брави, пока его товарищи ломали дверь, — меня сейчас не схватят, не поволокут на городскую площадь и не будут совещаться, какой казнью меня прикончить…
Известный долгой памятью на былые обиды Мильгроу вполне мог добиться того, чтоб побывавшего в его доме вора четвертовали.
Охранники ворвались в кабинет; щелкнули арбалеты, одна из стрел попала точнехонько в декольте госпожи Мильгроу, чей портрет висел над сейфом… Бывшим сейфом, как оказалось. Развороченный и опозоренный, тот лежал на боку и серебрился рассыпанным добром.
Через минуту, когда взволнованный фрателла добрался до своего имущества, трехэтажный особняк сотряс панический вопль. Рубины! Мои рубины! Рубины, которые я должен был перепродать с двухсотпроцентной прибылью! Меня ограбили!!!
Черно-Белый Кот тем временем быстро отнес добычу хозяйке и вернулся в уже не сонный и не тихий переулок. В доме, где он только что побывал, мелькали огни, суетились люди и звенело оружие, — по странному стечению обстоятельств, практически все визиты Черно-Белого Кота заканчивались суетой, мельтешением огней и появлением большого количества вооруженных людей, мечтающих прибить наглую пушистую тварь.
На сей раз обошлось без жертв. Люди выскочили на улицу, с воплями потребовали предъявить им наглого вора — Кот сел на мостовой, обернул лапы хвостом и сделал вид, что понятия не имеет, о ком идет речь. Что и требовалось… Глупые люди побежали по улице, преследуя им одним ведомые цели.
А Кот…
Втянул носом воздух. Ночные тени пахли тайнами, золотом и утренним морозцем. А еще молоком.
Мряу. Надо проверить; может быть, получится стащить еще что-нибудь…
— Кушай, моя красавица, — приговаривал Огги, поглаживая полосатую тупоухую кошечку. Кошечка не привыкла к тому, что ее берут на руки и ласкают. Судьба поместила зеленоглазую кису между лавкой сапожника и подвалом, в котором делали поддельный гномий самогон. Когда из года в год твоим хвостом занюхивают быстро выпитое неправедно заработанное, это, знаете ли, не способствует осознанию красоты и сексуальной привлекательности. Поэтому кошка вырвалась, оставив на руках Огги порцию царапин, и жадно набросилась на налитое в миску молоко.
— Кушай, кушай, — ни капельки не рассердился Рутфер.
— Мяяяуууу! — напомнили о себе два молодых, из осеннего помета, котика. Они еще не вошли в возраст, когда пора интересоваться женским полом, а потому усиленно наедали бока, готовясь к тому, что преподнесет им далекая весна. Один был рыжим, другой серым, но в темноте казались одинаковыми. И одинаково нагло требовали от человека добавки.
Пожалуйста, наклонил кувшин над их миской Огги. Мне не жалко.
Пятнистые, полосатые, светлые и почти черные кошки терлись о ноги помощника фрателлы Раддо, требуя продолжения ночного застолья. Мр-мр, наш хороший человечек, мьяяялоуукаууу нам, мрряуууу!
Черно-Белый Кот осторожно приблизился к мурлыкающей стае. Хм, так вот где собирается местное общество! Привет, девчонки!
Девчонки кокетливо взмахнули хвостами. Парни, почуявшие приближение конкурента, прижали уши, вздыбили загривки и издали угрожающий рокот. Драться? Вы хотите драться?! Давай, я готов! Мрррр-йяяяуууууу!!
— Не сердитесь, всем хватит, — попробовал утихомирить готовых к схватке бойцов человек. ЧБК принюхался и убедился, что интуиция его не подвела и на этот раз. Он этого человека знал. Уже встречались…
— Мне кажется, я тебя знаю, — задумчиво пробормотал Огги, рассматривая большого черно-белого котяру, присоединившегося к угощению. — Ты, случайно, разговаривать не умеешь?
Кот оторвался от миски, поднял удивленный взгляд и выдержал многозначительную паузу. Я?! Умею ли я разговаривать?! Шутишь, да?
— Нет, тот Кот был божественным, а ты его слабая тень, — решил Рутфер. ЧБК презрительно фыркнул и занялся молоком. — Хотя похож, очень похож…
Фррр… Ладно, мы подкрепились, теперь пора заняться делом. Щас по-быстрому грабанем очередную человечью нору — и к девчонкам! Мяу, кисани, ждите, я очень скоро вернусь!
Черно-Белый Кот пролез в подворотню и проследовал к дому фрателлы Раддо.
Однако прежде, чем он достиг многообещающе приоткрытой двери черного хода, послышался стук колес.
— Кто это к нам пожаловал? — задал вопрос Огги. Кот насторожился: судя по звукам, человек предоставил кошкам бороться за последние капли угощения, а сам прошел к большим воротам, встречать не вовремя нагрянувших гостей. — А, донна Кассандра… Хорошо ли съездили? Удачно ли поохотились?
Ответа Черно-Белый не расслышал — чуть слышно скрипнули, открываясь, ворота, потные, усталые кони завезли карету во двор. Учуяв кучера, Кот сжался и приготовился к схватке — от безмолвного, малоподвижного создания, что сидело на козлах, на сотню лиг разило мертвечиной. И как только люди терпят подобный запах?!
Не замечающий зомби Огги тем временем помогал даме выбраться из кареты. Он несколько суетливо болтал о том, что фрателла несколько раз справлялся о донне Кассандре, беспокоился о том, как прошли переговоры с герцогом Тирандье, и вообще, и в общем…
Пассажирка вышла, зябко передернула плечами и поспешила в дому. Каблучки ее туфелек звонко простучали по вымощенной камнем дорожке; рассеянный лунный свет на минуту выхватил девичий профиль и кривящую губы уверенную, самодовольную улыбку…
Кот зашипел, поднимая дыбом шерсть и выпуская когти. Глупые люди этого не видели, но по стопам за девушкой шла многоликая тень. Она тянулась черным шлейфом, окутывала ладную фигурку плотным плащом, и могла поглотить любого, кто по неосторожности рискнет приблизиться.
Самым умным, с кошачьей точки зрения, было удалиться от этого кошмара как можно дальше. Издав предупредительное рычание, Черно-Белый Кот отважно скрылся из виду.
Не услышавшая, но почуявшая еле заметный шорох Кассандра на секунду замерла. Неуловимое движение — и пальцы привычно сжали рукоять стилета. Теперь можно встречать опасность…
Девушка обвела пристальным, испытующим взглядом пустынный двор — лошади, карета, кучер-зомби, глупец, разбирающий ее саквояж и сундуки… Калитка, суетящиеся у глиняных мисок кошки…
Какая чушь. Здесь нет ничего, что могло бы ей помешать.
А если бы и были… Донна Кассандра покрутила в пальцах стилет и неторопливо, аккуратно убрала оружие в тайник. Если бы неприятности и были — разберемся.
11-й день месяца Гусыни
Казалось, город пропитан ощущением неясной тревоги. Маги телепортационной станции, куда Фриолара переправил его работодатель, как-то уж очень подробно выясняли, кто таков молодой человек, с какой целью прибыл в Талерин и не замышляет ли чего противозаконного. Дальше стало еще хуже. Горожане о чем-то боязливо перешептывались, по улицам спешили верховые в армейских мундирах, придирчиво оглядывали чужаков служаки Министерства Спокойствия. Даже в стуке колес проезжающих карет чудилось нечто нервное.
Что-то случилось? Что именно?
Дав себе зарок посетить дом тетушки Пионы и выслушать подробный пересказ талеринских сплетен, Фриолар свернул к Королевскому Дворцу. Тут его поджидал еще более неожиданный сюрприз.
Начиная от площади, на которой возвышалась охранявшая Вечный Дуб[33] часовня, через каждые десять локтей возвышался стражник; если не стражник — то «спокушник», если не «спокушник», то какой-нибудь вояка, чрезвычайно серьезный и нерасположенный пропускать во Дворец всяких там подозрительных алхимиков. От Фриолара потребовали предъявить хоть какой-нибудь пропуск, удостоверение, что его знакомая действительно служит во Дворце, подтверждение, что он действительно знаком с той знакомой, свидетельство, что он — это он, а не магический фантом, и еще пару десятков бумаг того же содержания.
Фриолар попробовал спросить, а в чем, собственно дело. Ему не объяснили, но очень уверенно скрутили руки за спиной и приставили к горлу алебарды. Потом, когда охранники обыскали карманы господина алхимика и извлекли на свет дюжину артефактов самого разного назначения, выданных заботливым мэтром Вигом, у Фриолара возникло сомнение, а не растерзают ли его на месте. Уфф, повезло — его всего лишь отволокли в Королевский Дворец, где прикрутили к жесткому стулу, весьма напоминающему орудие пыток, и бросили на съедение магэссе-менталистке.
В романах, которыми зачитывалась маменька и кузины, специалисты магии Четвертого Шага бывали двух видов. Или беспринципные моральные уроды, только и жаждущие, что навязать свою волю любому мало-мальски пригодному мозгу, или отрешенные от всего земного мудрецы, подметающие перед собой дорожки, дабы случайно не задеть какое-нибудь создание. Но обязательно — загробного возраста старцы с длинными сединами и в белых бесформенных одеждах.
Мэтресса Хлоя, как оказалось, принадлежала к третьей разновидности менталистов. К ней бы очень подошло определение «всклокоченная», не будь она просто очень уставшей и захлопотавшейся молодой симпатичной женщиной. Может быть, усталостью и объяснялось, что не было никакого «сверлящего взгляда, ледяным клинком пробивающего мозг» или какой-то другой романтической ерунды; мэтресса Хлоя просто положила ладони Фриолару на виски и закрыла глаза. А он попытался думать о чем-нибудь нейтральном. Как назло, в голову алхимика лезли совершенно ненаучные мысли о заполонившей весь мир фигуре магэссы — фигуре, надо сказать, совершенно роскошной, стройной и одновременно полногрудой. Совершенно классическая красота, как у статуй Древнего Фносса — талия тонкая, бедра пышные, куда там дацианской вампирше… нет, стоп, не надо о вампирше, лучше о чем-нибудь нейтральном, например, о Далии, а еще лучше — о мэтре Виге… тьфу ты, старый сморчок, такой роскошный ассоциативный ряд превратил в демоны знают что… тьфу ты…
— Совершенно безвреден, — поставила диагноз мэтресса Хлоя и убрала руки от висков прослушиваемого. — Он действительно пришел к мэтрессе Далии по личному делу. Можете пропустить.
И наградила Фриолара взглядом, в котором без всяких дополнительных телепатий ясно читался вердикт: «Кобель».
— Что тут вообще происходит? — попытался выяснить Фриолар у стражника, который провожал его в башню придворного мага. — Все какие-то грустные… Умер кто-то?
— Тьфу! — плюнул стражник. — Типун тебе на язык!
«Однако», — решил алхимик и отложил расспросы до лучших времен.
Апартаменты, в которых ныне обитала госпожа придворный сапиенсолог, до умиления напоминали мансарду в «Алой розе», в которой прошли школярские годы юного Фриолара. Ряды книг, стеллажи с реактивами и оборудованием, заваленный всякой всячиной стол, теряющиеся под ворохом одежды и стопками книг кресла и табуреты, огромное ярко-синее пятно на полу… В такой милой захламленной обстановке и должен жить настоящий алхимик!
— Экспериментируешь? — уточнил Фриолар, когда Далия соизволила появиться.
Мэтресса отреагировала совершенно парадоксальным образом. Едва переступив порог, она замерла, ястребиным оком приметила пятно реактива и завопила:
— И ты, Фри-Фри?!! Ты тоже решил меня обокрасть?!!
— Что ты, что ты, — Фриолар в который раз пожалел, что не уродился маленьким — очень хотелось где-нибудь спрятаться.
— Ну-ка, показывай руки! — напустилась алхимичка. — Повадились, понимаешь ли, мои книги читать! Мои реактивы использовать! Думала, хоть у кого-нибудь проснется совесть — король при смерти, королевство в опасности, чернокнижники по лесам шастают — нет! Они опять за свое! Руки!!! — завизжала она, наскакивая на растерявшегося Фриолара.
Тот осторожно, стараясь двигаться плавно, будто Далия была вовсе не дипломированным талеринским алхимиком, а очередной коброй, сотворенной мэтром Вигом от нечего делать, продемонстрировал ладони.
— Хм, — нехотя признала мэтресса. — Чистые… А Бтубур клялся, что составец можно отдраить только подогретой серной кислотой…
— Бтубур? — понимая, что гроза миновала, рискнул уточнить Фриолар.
— Наш студент. Гном и родственник того гнома, который когда-то пытался продать Напе экспериментальные масляные краски. Ну, ты должен помнить — после того, как наша добрая Кордсдейл попробовала использовала их для оформления интерьера, «Алая роза» начала светиться по ночам. Но какая разница, кто такой Бтубур — гораздо важнее, что меня опять пытались ограбить! Ни стыда, ни совести…
Далия тяжело рухнула в кресло и принялась усиленно тереть глаза.
— Так что случилось с королем, что он при смерти? Я думал, он охотится в Борингтоне, — заметил Фриолар.
На лице придворной сапиенсологини промелькнуло беспокойство.
— Кто тебе рассказал о короле?
— Ты. Только что.
— Немедленно забудь. Это государственная тайна, особенно до тех пор, пока министр Ле Пле не разберется со всеми деталями преступления, — приказала Далия.
— Уже забыл, — покладисто согласился Фриолар. И тут же уточнил: — Всё настолько серьезно? Что, он действительно при смерти?
Несколько секунд Далия мужественно боролась с собой. За час до визита Фриолара мэтрессе пришлось выслушать краткий курс придворного конспиратора, прочитанного министром Спокойствия. Жорез Ле Пле призывал хранить в секрете случившееся в Борингтоне; на вопросы о самочувствии короля Гудерана рекомендовалось отвечать оптимистично и тут же вызывать охранника с целью узнать, чего ради монаршим здоровьем интересуются; письма друзьям и трёп с родственниками категорически запрещался, а за беседы с чужеземцами вообще предполагалась казнь через усечение болтливой конечности…
И вот появляется Фриолар. Сам, никто его на аркане не тащил. И ведь человек надежный, проверенный, свой, алхимик, опять же… С кем поделиться переживаниями, у кого спросить совета, как не у него?
— Ну… как бы тебе сказать… — откашлялась Далия. — Одним словом, на короля напали волки. Крепко напали, не случись рядом принца Роскара с его геройством, сейчас бы по всей столице в церквях шла поминальная служба… Он жив, — заметив, как вытянулось лицо коллеги, поторопилась сообщить самую главную новость алхимичка. — Слабость, потеря крови, болевой шок и всё прочее, но он жив. Ночью спешно вызвали целителей из Обители Премудрой Прасковии, они погрузили короля в лечебный сон. Обещают, что резервы жизненных сил восстановятся через пять-шесть дней, а до тех пор… Мэтресса Розанна швы наложила, — несколько бессвязно продолжала Далия. Фриолар слушал так внимательно, так сочувствующе… как никогда не слушал инспектор Клеорн! Уу-у, мерзкий спокушник! Поговорю я с тобой, когда придешь записывать мои официальные показания!
Расчувствовавшись, алхимичка хлюпнула носиком. А может, сказалась бессонная ночь.
— У меня тут королева в гневе, три принцессы в истерике, принц в депрессии, другой на лестнице, не знает, чем себя занять… И как я в этих условиях буду думать?!
— Насколько я тебя знаю, вмешательство помехообразующих факторов лишь укрепляет твое стремление приобщиться к тайнам Высшего Разума, — подбодрил собеседницу Фриолар. — И над чем ты собралась думать?
— Над тем, куда пропали трупы волков. А-а, ты ведь не знаешь! Вообще-то, это секрет, еще больший, чем болезнь короля, — торопливо добавила Далия. Воровато оглянулась, подвинулась к Фриолару, таинственно понизила голос и кратко пересказала историю обнаружения отсутствия следов преступления и бедняги Фотиса. — Вот скажи, Фри-Фри…
— Я тысячу раз просил не называть меня этим дурацким прозвищем, — рассердился Фриолар. Далия отмахнулась.
— Не ворчи. И как ты вообще можешь обижаться на подобные пустяки, когда королевство в опасности? Лучше давай поразмыслим над сложившейся ситуацией. Скажи мне — вот, например, твой мэтр Виг может заколдовать волков так, чтоб они по его команде на кого-нибудь набросились?
— Легко.
— Ага! — издала торжествующий вопль Далия.
— Только для этого ему надо находиться вблизи животного. И чем животное умнее, тем большее мастерство требуется, чтобы им управлять. В идеале самые послушные звери — те, которых волшебник воспитывает с самого рождения. А пока ты обдумываешь следующий вопрос, спешу тебя уверить, что мы с Вигом путешествовали на остров Дац и не приближались к Борингтону ближе, чем на сто лиг.
— Я вовсе не подозревала Вига. Хотя жаль, что это не он. Старикашку могли бы оправдать по причине невменяемости… А волшебник может приказать мёртвым зверям встать и уйти?
— Может, — признал Фриолар. Он действительно нахватался околомагических знаний, пока переписывал Вигов трактат о новейших открытиях магии Крыла и Когтя. — Особенно если волшебник — некромант. Специалистам Магии Смерти совершенно безразлично, управлять ли сознательной и несознательной биомассой. То, что некроманты поднимают мертвецов-людей, всего лишь соображение целесообразности.
— Что-то я сомневаюсь, чтобы Фотис практиковал некромантию, — задумавшись, алхимичка поднялась с места и прошлась по кабинету. — У меня почему-то сложилось впечатление, что он и с обычными Природными Началами договаривался через раз…
— Позволь заметить, что ты ошибаешься. Есть такая штука, как естественная предрасположенность мага к какому-то роду магии. Многие кентавры чувствуют родство с растениями, поэтому-то из них и получаются замечательные друиды; кому-то легче отреагировать на жизненную силу животных, кому-то — на энергию Природных Начал. Конечно, после того, как волшебник достигает определенного мастерства, скажем, пятой-шестой ступени, он может освоить заклинания других магических школ. Только для применения магического действия ему может потребоваться в несколько раз больше елен, или заклинание сработает в полсилы… Значит, говоришь, трупы волков исчезли? — вдруг переспросил Фриолар. — Я тут подумал — а были ли они вообще?
— Волков видели и Роскар, и Клеорн, и Лео…Уж не хочешь ли ты сказать, что на короля напали призраки?
— Не говори глупости. Контакт с призраками может привести к душевному расстройству, но никак не к физическому ущербу. Просто я подумал… Помнишь, летом, когда мы путешествовали по подземельям, на тебя набросилось призрачное чудовище? Это было заклинание Огори-иэ. Создается эктоплазматическое, псевдоживое существо, которое существует до тех пор, пока не выполнит волю мага. Нечто подобное делает и заклинание Хальгастиарр. А еще один вариант — Призыв. Маг проецирует энергию на особую астральную матрицу и создает магическую копию известного ему животного; потом, когда животное выполнит свою миссию или получит серьезные повреждения, оно исчезает, как и было в вашем случае…
— Не годится, — обдумав слова коллеги, покачала головой Далия. — С нами был Лео. Разве бы он не почувствовал, что волки не настоящие?
— Лео — тот самый мэтр Лео, похожий на грустного спаниеля, который был в Эль-Джаладе во время гонок Покровителя Года? И какой у него уровень мастерства? Второй, третий?
— Вообще-то, четвертый, — вступилась за молодого волшебника алхимичка. — Он активно совершенствуется и планирует будущим летом пройти испытания и перейти на пятую ступень.
— Так вот, пока он не достиг пятой, а то и шестой ступени — его можно обмануть. Замаскировать заклинание Призыва иллюзией или фантомом, например. Отвести глаза, сделать телепатическое внушение…
— Другими словами, тот, кто направил волков на его величество, был весьма сильным и умелым магом, — подытожила сапиенсологиня. Она сложила руки в замок, оперлась на переплетенные пальцы подбородком и сфокусировала взгляд на пламени камина. — Хмм, интересненько, интересненько… С одной стороны, высокая квалификация резко сужает круг поисков, а с другой… причем тогда здесь смерть Фотиса? Уж он-то точно не был ни умелым, ни сверхобразованным!
Пришел черед Фриолара нахмуриться и сосредоточиться на камине. Будто играющее пламя могло подсказать ответы.
— Есть один вариант. Правда, он не ответ на вопрос, а всего лишь ключ к нему. Фотис мог управлять артефактом. Для этого не требуется ни умений, ни знаний, а всего лишь магическая энергия.
— Если оставить в скобках вопрос, чего ради мальчишке потребовалось совершать государственную измену, твоя версия объясняет многое… Даже то, что причиной смерти Фотиса стало полное истощение жизненных сил организма. Но где он взял артефакт? Да еще такой убийственный? — пробормотала мэтресса.
Некоторое время оба алхимика искали ответ. Часы на каминной полке тихо тикали, мерцала кристаллами и таинственными рунами собранная Фледеграном коллекция магических штучек, деликатно потрескивало горящее поленце…
— Кстати, ты чего пришел? Не то, чтобы я не была рада тебя видеть, — спохватилась радушная хозяйка. — Насколько мне известно, ты весьма ловко избегаешь мест, где можешь столкнуться со своими кузинами и тетушками. Не то, чтобы они оккупировали Королевский Дворец… Но ведь и в Эль-Джаладскую Пустыню ты в своё время отказывался ехать под предлогом, что можешь встретить родственниц.
Фриолар мог бы многое рассказать про шелково-кисейный батальон кузин, которые под руководством трех сверхзаботливых тетушек превратили его детские и юношеские годы в изысканный, пропахший духами, чрезвычайно изящный, кокетливый, неизменно нежный и ласковый ад. Но промолчал. Его дед, Фриолар-старший, герой Луазской Кампании, и его отец, тоже храбрец не из последних, личным примером объяснили господину будущему алхимику золотое правило выживания: никогда не спорить с женщинами.
Поэтому Фриолар не отреагировал на выпад Далии, а предпочел увести дискуссию в сторону:
— Виг просил одолжить ему на некоторое время зеркало мэтра Фледеграна. Понимаешь, покойный был великим специалистом в редкой области магии, возникшей на стыке Магии Иллюзий и Магии Пространства, которая позволяет…
— Слушать не желаю ни единого слова про то, каким гением был бывший придворный маг, — резко оборвала алхимичка. — Последние две недели у меня уши болят от славословий в его честь. Еще раз заикнешься про таланты Фледеграна — и, клянусь Напиной секирой, ты от меня схлопочешь! Мало того, что ты гробишь собственный алхимический Дар, тратя время на переписывание монографии чокнутого мага, так еще и отвлекаешь меня от дедуктивных размышлений! А я, между прочим, пытаюсь понять, откуда у Фотиса мог появиться смертоубийственный артефакт, а ты меня отвлекаешь! Забирай клятую стекляшку, и уматывай.
Уловив в голосе мэтрессы привкус злости, Фриолар не стал испытывать судьбу и послушно приступил к выполнению поручения работодателя. Он достал из кармана бронзовые фигурки, представлявшие собой артефакт с заклинанием грузового телепорта, подошел к огромному зеркалу в бронзовой раме, стоящему рядом с книжным стеллажом…
— Слушай, Далия. А ведь это не то зеркало.
— Как это — не то?
— Виг просил доставить ему зеркало на драконовых лапах.
Молодой человек указал на подставку — та была тяжелой, внушительной, но совершенно не разлапистой. Плюс покрытой не чешуей, а сложным растительным узором.
— Фри-Фри, не издевайся. Бери, что дают. Знаешь ведь — у Вига маразм, у Вига вместо памяти вечная радость новых открытий; есть ли разница, перед каким зеркалом ему бороду расчесывать?
— Есть, и большая, — серьезно возразил господин зануда. — Зеркало на драконьих лапах содержит сложное заклинание, позволяющее искать пропавшего человека, а это зеркало… скорее всего, просто зеркало. Но, может быть, я и ошибаюсь. Маловероятно, чтобы у практикующего волшебника столь высокого ранга, как мэтр Фледегран, нашлась хоть одна обычная вещь, не являющаяся артефактом…
Далия собиралась съязвить на тему, что еще месяц общения с магом-криптозоологом, и у мэтра Фри-Фри психика станет что тот сарай — пошатнувшейся и обескрышевшей, но тут ее собственный мозг наконец сопоставил место, в котором она находится, информацию о роде занятий предыдущего владельца апартаментов, труды Ньюфуна Кордсдейла, ослепительно-синее пятно на полу, выстроившиеся на полках загадочные штукови…
Инспектор Клеорн с неудовольствием выслушал доклад подчиненных. Капрал Брык докладывал гордо, мэтр Лео дипломатично молчал, а вот улик, которые детективная команда отыскала в комнатах покойного Фотиса, для реконструкции ясной, последовательной картины преступления явно не хватало.
Ни одно злодеяние не обходится без последствий, считал Клеорн. Всегда что-нибудь, да остается. Записка, след от сапога, отпечаток ауры, небрежно сказанное слово…
Если верить сведениям, которые собрали о нем «спокушники», мэтр Фотис был невиннее ягненка. Письма родным, записки от друзей, аккуратная стопка шпаргалок с заклинаниями, одежда, магические фолианты, запасы к зельям, спрятанный от чужих глаз кошелек с жалованием, карандашный портрет Мелорианы Тирандье, батистовый платочек с ее монограммой, тоненькая брошюрка «Как достичь успеха» за авторством фрателлы Зунорайе… Насчет брошюрки надо бы уточнить, не запрещала ли ее комиссия по цензуре, но всё остальное настолько обычно, настолько естественно, что хочется поверить в невиновность убитого волшебника.
Или — в то, что парень был ой как не прост…
Был бы Клеорн помоложе, он бы с удовольствием ухватился за отсутствие улик — вернее, отсутствие очевидных улик, — и принялся бы расследовать всю жизнь Фотиса начиная с первого вздоха. Но сейчас… То ли сказались поучения старшего коллеги, инспектора Дуки, который настоятельно рекомендовал интересоваться не первыми, а последними вздохами жертвы преступления, то ли сыграло роль искреннее недоумение придворных, как это Фотиса угораздило ввязаться в сомнительное дело, то ли беспокойная интуиция решила дать о себе знать…
Конечно же нет. Источником сомнений была прилипчивая мысль о сходстве смерти мэтра Фотиса с обстоятельствами кончины Лека-Притворщика, Шилы Розенвальд и мэтрессы Луизы. И прочих бедолаг, которых недотепистый мэтр-помощник включил в давешний список.
Маг, стилет, колдовство… Нет, не так. Шила Розенвальд колдовать не умела, она всего лишь торговала травами. Значит, ее исключаем и ищем общее для других случаев. Маг, стилет, управление магическим потоком… Опять чушь. Лек-Притворщик был телепатом, а магия Четвертого Шага, как уверял покойный мэтр Фледегран, действует иначе, чем магия Природных Начал. Для управления элементалями Стихий действительно важен размах, вычурные жесты и словесная абракадабра, телепаты действуют иначе. Им нужно быть как можно ближе к прослушиваемому объекту.
Нет, если применяемые мэтрессой Луизой и мэтром Фотисом чары и имели что-то общее, Лек-Притворщик действовал совершенно иначе. А значит, вывести закономерность не получится. Надо вернуться к началу и действовать методично и последовательно.
Мэтресса Луиза, Шила, Лек, Фотис. Две женщины, двое мужчин. Нет, снова не так — мужчиной был Лек-Притворщик, тертый, битый жизнью пасынок удачи, который явно знал, какое дерьмо бывает скрыто в уголках чужой души. А Фотис был мальчишкой, легковерным и наивным… Мальчишкой, который хранит потрет придворной красавицы; наивный сопляк, надеющийся, что та лишний раз на него посмотрит. Такого убить — раз плюнуть, ровно как и увлеченную поддержанием чар опытную волшебницу, госпожу Луизу… Убивать мальчишек и женщин, знающих о войнах и оружии понаслышке, всегда легко. Надо указать на сей факт «гению сыска», а то мэтр Лео от большого ума догадался назвать жертвой Убийцы со Стилетом и Альна де Дьюра, погибшего с мечом в руках. Нет, смерть де Дьюра и ограбление Золотого Каравана явно оказались в списке случайно и не имеют никаких логических связей с прочими преступлениями. Стилет убивает тех, кто не ожидает, не подозревает нападение, он убивает магов доверчивых и простодушных…
Но тогда становится непонятным убийство Шилы — старуха ведь неплохо разбиралась в людях. Как она могла допустить, чтоб убийца подобрался к ней на расстояние удара? Не подняла шум, не позвала на помощь, она ведь явно догадывалась, что маниакально-подозрительный полицейский задался целью обнаружить ее преступления и наверняка прячется где-то поблизости. Почему она не…
— Ии-иии!
Вопль доносился издалека, был едва слышным, но он был! Кто-то звал на помощь! Вперед, быстрее!
— КТО?! — закричал Клеорн, единым рывком преодолев пять поворотов винтовой лестницы. — Что случилось? — добавил он чуть спокойнее. Всё-таки вламываться в покои придворного мага, без стука, снося дверь, как-то невежливо.
— У нас совершенно всё в порядке, — ответил за Далию Фриолар.
Сыщик решительно отстранил молодого человека.
— Мэтресса?
Алхимичка застыла на лабораторном столе, почти дотянувшись до стеллажа с магическим оборудованием. Рука ее попалась в капкан, вся мантия — та, что не опадала длинными лоскутами на пол, — была облита какой-то синей дрянью и присыпана мукой; у горла Далии недвусмысленно блестела стальная игла, выскочившая из тайника в стеллажной боковине. Похоже, атакованная мэтрессой мебель собиралась сражаться до последнего: с верхней полки, оказавшейся фальшивой, спустилась троица взведенных арбалетов, на уровне чуть выше пояса мелькала раскачивающаяся из стороны в сторону секира, а внизу, у пола, из-за коробов и сосудов выдвинулось нечто, похожее на жерло пушки.
— У госпожи Далии, — объяснил Фриолар, поскольку все остальные молчали. Сыщики подбирали слова, коллега боялась лишний раз вздохнуть, — появилась мысль, что кто-то неблагонадежный и нечистый на руку мог украсть артефакты из коллекции покойного мэтра Фледеграна. И она попыталась… э-э… возвести систему укреплений, долженствующую воспрепятствовать вышеозначенному деянию, и проверить ее эффективность.
— Круто! — восхищенно выдохнул Брык, осматривая художественную композицию из алхимички и средств защиты собственности. Лео выразил аналогичные эмоции громким несколько ребяческим свистом.
— Здесь действительно надо проверить каждый дюйм, — признал сыщик. Как же он сразу не подумал, что Фотис мог воспользоваться запасами покойного волшебника!
И почему через каждое слово вредная интуиция подсказывает слово «покойный»? Нет, это всего лишь расшалившееся воображение. Мэтра Фледеграна никто стилетом не тыкал, по крайней мере, Клеорна не вызывали освидетельствовать мертвое тело.
Хм…
Ладно, на эмоции нет времени. Мэтресса, вы в порядке?
Та, вместо того, чтобы поблагодарить за спасение, прошипела нечто невнятное.
— Между прочим, — спокойным, флегматичным тоном продолжал Фриолар, будто находился у себя дома и ничего странного или необычного вокруг него не происходило. — У мэтра Фледеграна должна быть опись его имущества. Уверенность в существовании указанного документа у меня появилась по причине, что Фледегран в свое время предлагал моему работодателю завести нечто подобное.
— Вот как? — Клеорн задумчиво потер подбородок. — Лео, найдите список и проверьте наличие всего, что в нем указано. А ты, Брык, — добавил сыщик в приступе вдохновения, — ступай обратно к Фотису и поищи, нет ли там подобного документа.
Капрал повиновался беспрекословно, а вот от мага ожидать такой же исполнительности было верхом наивности.
— Хорошо, — согласился Лео, не трогаясь с места и для надежности складывая руки на груди. — Только пусть шкаф предварительно разоружат. Мне слишком дорого мое здоровье, чтоб позволить всяким алхимикам, будь они хоть сто раз придворные, проводить на мне какие-то опыты…
Горячая вода смыла ощущение усталости. Бритье, полотенце, чистая одежда… Слуга велел принцу не двигаться, и, прикусив для пущего усердия язык, что-то такое делал с кружевным воротником, что всякие выдумщики от эстетики почитали важным и необходимым. Роскар покорно терпел, рассматривал в зеркале свое отражение — темные круги под глазами, чуть запавшие щеки, кривящийся в зевоте подбородок… Эх, как бы кстати пришлись два, а то и три часа сна!
Но он обещал. Везувия всю ночь просидела рядом с Гудераном, и согласилась прервать бдение у постели больного только при условии, что Роскар приведет себя в порядок и вернется. Не то, чтобы Роск разделял убежденность невестки, что стоит Гудерану на секунду остаться без чуткого внимания ближайших родственников, как на него опять нападет бешеная стая, но… но… Везувии и так не сладко, зачем с ней спорить?
Хвала богам, всё обошлось. На рассвете господа целители облегченно вздохнули и бодрым шепотом объявили, что самая страшная угроза миновала. Ангелика от счастья прослезилась, а Везувия утратила сходство с пробуждающимся вулканом. Теперь оставалось только дождаться, когда подействуют расставленные вокруг спящего Гудерана артефакты, и всё будет хорошо.
Кружевной воротник всё-таки достиг совершенства, чуть не задушив своего обладателя, и мучитель-эстет приступил к укрощению шевелюры его высочества. Эх… нелегко быть принцем!
— Пропустите… вы не понимаете… я настаиваю… — послышался из-за закрытых дверей голос герцога Тирандье. Роскар поморщился — мало ему тяжелораненого брата и вонзающихся в макушку зубьев расчески, еще и Тирандье объявился!
— Ваше высочество, — настырный герцог все-таки преодолел преграды и просочился в покои. Согнулся в поклоне, прижал руку к животу (должно быть, считает, что это сердце у него такое огромное) и давай болтать какие-то глупости. — Ваше высочество, в этот темный час позвольте принести искренние соболезнования и, пользуясь оказией, уверить в той преданности и величайшем почтении, которое питаем к вам моя дочь и я. Верой и правдой служа вашему батюшке, вашему несчастному брату, я намереваюсь столь же честно и беспорочно служить вам, если будет на то ваша высочайшая воля.
И склонился еще ниже, чуть ли не подметая паркет кудлатым париком. Лицо «честного» герцога тут же налилось дурной краснотой.
— Э-э… — глубокомысленно произнес Роскар. Гудеран в ответ на подобные словоизвержения говорил что-то умное, а у него даже мало-мальски связной фразы не выходит. Да еще маньяк-улучшатель со своей расческой, демоны его раздери!
— Ваше высочество, вы во всем можете на меня положиться, — заверил Тирандье. Он по-хозяйски огляделся, подхватил табурет и присел рядом с принцем, не дожидаясь разрешения. — Вы можете быть уверены — я намереваюсь поддерживать вашу кандидатуру. И не беспокойтесь насчет министра Рудженти, он, конечно, любит поворчать, но он верный слуга его величества, и никогда, никогда, поверьте, не посмеет перечить возлюбленному брату своего монарха!
— Э-э… — на этот раз Роскар вообще ничего не понял. Какие-то кандидатуры, да еще — тьфу-тьфу-тьфу, возлюбленные братья… Пришлось принять глубокомысленный вид и уточнить. — Рудженти? А причем тут министр Золота?
— Как? Разве вы не знаете? — всплеснул руками герцог. Роскар в ответ попытался изобразить неснизошедшее до мелочей всеведение, но получилось плохо.
— Неужели вы действительно не знаете о сговоре? — патетическим шепотом повторил Тирандье. — Тогда мой долг сообщить вам подробности. Тайно, — и округлил глаза, показывая, что лишние свидетели разговора ему не нужны.
Хвала богам, хоть от пытки гребешком избавимся. Воспользовавшись оказией, Роскар выпроводил слугу, привел прическу в порядок — как обычно, пятерней, — и велел Тирандье рассказывать по порядку.
— Они, — заявил самозваный помощник, не уточняя, а лишь напуская таинственности, — хотят, чтобы регентом королевства стал Октавио Громдевур.
— С чего это вдруг?
— Вы же знаете, какой интриган министр Ле Пле! Уверяю вас, главный Скряга ничуть не лучше! Они собираются воспользоваться тем, что в королевстве нет министра Чудес, и что генерал Громдевур имеет счастье быть супругом ее высочества Ангелики, и провозгласить его королевским регентом!
Роскар второй раз попросил объяснений, с чего это господами овладела столь бредовая идея, и Тирандье закудахтал:
— Но как вы не понимаете! Его высочеству Ардену всего одиннадцать! Он не сможет править вплоть до своего совершеннолетия! Он нуждается, чтобы рядом с ним находился верный, понимающий человек, готовый разделять с ним заботы об управлении государством! Друг, а лучше — родственник, который будет помогать, защищать, советовать…
— Ваше сиятельство, это вы меня не понимаете. Я вас спрашиваю о том, зачем вообще назначать регента на какие-то пять-шесть дней? Через неделю Гудеран поправится, вот увидите, а неделю мы как-нибудь переживем.
— Поправится?! — поразился герцог. Роскар кивнул, раздумывая, а не избавиться ли от мерзких кружавчиков. — Ваше высочество, так значит, его величество жив?!
— Еще бы он не был жив! — с некоторым самодовольством заявил принц, будто он сам, а не придворная целительница, чистил раны, накладывал швы и шептал исцеляющие заклинания. — Ангелика подняла на уши всех мало-мальски умелых лекарей Талерина, а к вечеру обещала разыскать истинных чудотворцев, способных и мертвого возвратить с порога. Вчера просто не успели, но сегодня утром Везувия заручилась поддержкой отца — если Гудерану вдруг станет хуже, сюда прибудет мэтр Аэлифарра или даже сам мэтр Пугтакль. А мне мэтресса Розанна — наш, талеринский алхимик, — объяснила, что Гудеран вполне способен поправиться без всякой магии. Только с помощью артефактов ему потребуется недели три, а так — всего пять дней. Или шесть. Но никак не больше семи.
— Вот как! — изумленно воскликнул Тирандье. Он округлил рот, став похожим на удивленную курицу, да так и застыл, пораженный известием. Подобная верность и искренность сопереживания растрогали Роскара, и он, не в силах подобрать правильных слов, от души хлопнул герцога по плечу.
Малость не рассчитал… ой, простите, я не нарочно…
— Меня просто убили ваши слова… то есть, я хотел сказать, это же неслыханное счастье! Его величество останется жив! Какая удача!
— Ага, — искренне признал Роскар. — Вы меня извините — я обещал побыть с братом, пока Везувия отдыхает. А еще с Арденом и девочками надо словечком перемолвиться…
— Конечно-конечно, ваше высочество! — расшаркался герцог. — Это вы меня простите, что отнимаю по пустякам ваше драгоценное время. Но, раз уж я всё равно позволил себе оторвать вас от важных занятий… Может быть, вы позволите моей дочери засвидетельствовать вам свое почтение? Бедняжка так волнуется! Вчера, когда она увидела вас, окровавленного, израненного, ее нежное сердечко преисполнилось тревогой и сочувствием! Она умоляла меня прийти и убедиться, что сами вы не пострадали и находитесь в добром здравии!
— Уж в этом не сомневайтесь, — проворчал Роскар. Вообще-то, только Мелорианы ему для полного счастья не хватало. Да, именно ее сиропного голоса и очередной слащавой песенки про то, как ноет девичья душа от неразделенной любви. Ну ее, эту Мелориану… Вот только как сказать любящему отцу, что даже минута в обществе его дочуры — настоящая пытка? — Э-э… Вечером, я поговорю с ней вечером, — наконец, выдавил Роскар.
— Отлично! Она с нетерпением будет ждать встречи с вашим высочеством! — обрадовался Тирандье.
Так. Теперь, пока будем сидеть у постели счастливо почивающего братца, надо придумать, как уговорить даму Мелориану одарить своей заботой кого-нибудь другого, а не принца Роскара.
И все-таки хорошо, что день наступил. Ночь прошла, опасность растворилась в ушедшем сумраке, и оставалось надеяться на лучшее. Почему бы не воспользоваться затишьем и не помечтать о том, что случится какое-нибудь чудо, и на месте надоедливой Мелорины окажется Джоя.
Джоя…
Наверняка это было дурно и подло, но впервые за несколько месяцев Роскар был счастлив от того, что не видел Джою во сне. Нет-нет, он радовался не потому, что разлюбил чудесную, загадочную и добрую девушку, а из-за того, что утро все-таки наступило, мрачные тени ушли и брат остался жив.
Или из-за чего-то еще.
Герцог Тирандье не жалел спины и отвешивал поклоны все время, пока принц Роскар спускался по лестнице. Когда же его высочество удалился окончательно, его сиятельство подскочил, будто нежданно получил укол булавкой, и поспешил к обожаемой дочери.
— Пошла вон, — с порога заявил он горничной.
— Вы чем-то расстроены, папенька? — промурлыкала Мелориана. Она, как и Роскар, сидела перед зеркалом. Однако там, где его высочество покорно подчинялся, юная герцогиня наслаждалась — Мелориана перебирала расставленные на туалетном столике флаконы, оценивала пудру и румяна или примеряла, как будут выглядеть украшения.
Едва дождавшись, пока горничная сделает последний книксен и, наконец, удалится, герцог вырвал из рук дочери длинное перо цапли и в раздражении смял его в кулаке.
— Ты знаешь, как твоя подруженька нам удружила?!
— Папенька! Не ломайте перышко! За него еще даже не уплачено!
— О боги, и за какие грехи вы послали мне дочь! — потрясая кулаками, возопил Тирандье. Мелориана раздраженно закатила глазки. Опыт предшествующих семнадцати лет показывал, что нотацию все равно придется выслушать, так что ладно, дражайший родитель, вопи себе на здоровье. — Почему у меня, как у всех нормальных герцогов, не родился сын?! Почему я вынужден воспитывать ту, которая тратит мои деньги на шелк, драгоценности, духи — ты в них купаешься, что ли?!
— Потому что если бы у вас был сын, вам было бы трудно породниться с королевским семейством, — холодно ответила Мелориана.
— У меня был шанс с принцессой Ангеликой! — запальчиво возразил герцог. — Если бы не возвращение Громдевура, я бы уговорил ее выйти за меня замуж!
— Ага, тринадцать лет уговаривали, а вмешался генерал и всё испортил, — съязвила доченька.
Тирандье стащил парик и утёр выступивший пот. Вырастил, на свою голову… была бы Мелориана сыном, давно бы выпорол, по-отечески, любя, чтоб говорил, да не заговаривался. А так… Жалко. Красивая она у него все-таки, нежная, ранимая…
— Я только что разговаривал с Роскаром. Он утверждает, что король поправится в течение недели.
— Ах, папенька, нашли, кого слушать! На Роскара хорошо смотреть, — уверена, что на парадном портрете мы будем выглядеть просто великолепно! — а слушать его совершенно не обязательно.
— Он говорит, — герцог подошел к дочери, положил руки на ее плечи, чтоб удержать кокетку на месте, и повторил еще раз, подчеркивая интонацией каждое слово. — Что король поправится в течение недели. Это означает, что твоя пелаверинская цаца напортачила! Что она не довела дело до конца! Что она такая же неумеха, как и все вы, бабы!
— Я попросила бы не обобщать и избегать в моем присутствии столь оскорбительных вульгаризмов, — возмутилась Мелориана. — И вообще, госпожу де Неро нашли вы.
— Не я, а фрателла Раддо, — тут же отвел обвинение Тирандье.
— Но господин Бонифиус ваш друг, так что в конечном итоге виноваты вы, и никто другой.
— Я?! — поразился Тирандье. Мелориана поджала губы, и герцогу не оставалось ничего другого, как признать правоту дочери. Да, выходит, что я… Остальные не сознаются… Его сиятельство схватило парик, нервно закусило буклю и принялось метаться по комнате, приговаривая: «Что же делать, что же делать?!»
— Не нервничайте, папенька, — приказала заботливая Мелориана. — А то опять до несварения доволнуетесь. Возьмите себя в руки. Нам надо срочно известить Кассандру, что…
— Нет! Ни в коем случае! Не вздумай встречаться с донной Кассандрой, я тебе запрещаю! И не сверли меня взглядом, ты не гном, а я не стенка! Разве ты не знаешь, что во Дворце теперь круглосуточно дежурит телепат, что он может уловить любую враждебную мысль, прочитать любое намерение?
— Ах, папенька, — улыбка, которой девушка наградила отца, была самодовольной и снисходительной. — Сразу видно, что ваше мышленье[34] сформировалось в неподходящих условиях. Как меня может услышать мэтресса Хлоя, когда она дежурит в противоположном конце здания? А как она сможет разобраться, насколько враждебны мои намерения и в чей конкретно адрес они направлены? Я поступлю проще.
Мелориана встала, перешла к письменному столу и решительно подвинула к себе надушенную розовую бумагу.
— Что ты делаешь, душенька? — заглянул из-за плеча герцог. — Ты что, не понимаешь, какой радостью будет для министра Ле Пле и его сыщиков написанная тобой улика?
— Не понимаю, что вы имеете в виду, папенька, — на сей раз улыбка Мелорианы была лукавой. — Я всего лишь даю объявление в газету о том, что купленное 10-го числа текущего месяца траурное платье нуждается в подгонке по фигуре. Хотела бы я знать, сумеет ли кто-нибудь из господ менталистов углядеть заговор в подобном сообщении!
— Совсем человеки ополоумели, — ворчал Ньюфун. — Сначала ловушки для них делай, потом вообще разоружай, а теперь опять переделывай!
Спонтанно начавшийся обыск затянулся на весь день. Сейчас всё пространство кабинета и гостиной заполняли расставленные и разложенные магические и околомагические штучки — чаши, коробки, тигли, статуэтки, ножи, лопаточки, стеклянные емкости и многая прочая. Фриолар, изображая нечто среднее между предметом меблировки и абстрактным символом Неизбежности, с сожалением констатировал пропажу зеркала на драконьих лапах. Что утешало — пропало не только зеркало. Недосчитались еще пятнадцати артефактов из списка, плюс двадцать семь наименований ингредиентов, плюс шестнадцать готовых к применению микстур и зелий…
Кое-что (и это утешало) нашлось в апартаментах запасливого и, увы, покойного мэтра Фотиса. Кое-что (и это настораживало) исчезло окончательно и бесповоротно. Инспектор Клеорн был недоволен — теперь еще, помимо покушения на короля, придется расследовать кражу!
Раздражение усиливал тот факт, что мэтресса Далия, как ни крути, опять оказывалась в списке подозреваемых. Правда, на сей раз ее оправдывало то, что она сама подняла тревогу, но мало ли… И в Луазе, когда убили Лека-Притворщика, Далия находилась в ста шагах от места преступления. Тревожно, не правда ли?
Может быть, стоит поговорить с алхимичкой, попробовать прощупать почву? Вдруг она видела кого-то или что-то, что позволит пролить свет истины на дело Убийцы со Стилетом?
Клеорн встряхнулся, будто таким образом можно было избавиться от дурных предчувствий. Всё равно мэтрессы нет, она удалилась выполнять основные обязанности; к тому же — мэтр Нюй предупреждал, что Далия попытается что-то скрыть от сыщика.
Нет, погодите-ка. Астролог говорил, что Клеорну будут лгать женщины, особенно рыженькая. А мэтресса сапиенсолог, при тысяче недостатков, присущих ее полу, роду занятий и складу личности, является шатенкой.
Брр… Что за чушь все эти звездочетские бредни!
— А вы что здесь делаете? — чтобы отвлечься от настырных мыслей, Клеорн напустился на тех, кто подвернулся под руку. А именно — на двух мэтров, алхимического и волшебного. Лео и Фриолар расположились в креслах у камина, где-то сумели разжиться вином и закуской, и теперь увлеченно обсуждали обнаруженные в библиотеке Фледеграна манускрипты.
— Консультируюсь по поводу незнакомых мне артефактов, — объяснил Лео. Слишком поспешно, по мнению Клеорна. Значит, каждое сказанное волшебником слово следовало считать враньем сивой кобылы, — Если вы не помните, мэтр Фриолар имеет честь быть секретарем мэтра Вига, величайшего специалиста магии Крыла и Когтя и весьма умелого артефактора. Я пользуюсь случаем и повышаю свое образование…
— Лучше б вы делом занялись, мэтр, — проворчал сыщик. — А вы, сударь? Зачем прибыли в Талерин, а?
Невозмутимый Фриолар степенно принялся объяснять — в шестой раз за день, — обстоятельства, которые и заставляют его сидеть в башне королевского алхимика, ожидая обнаружение зеркала на лапах. Понимаете, у меня есть мэтр-работодатель. А у него четыреста лет назад была семья, а теперь обнаружилось, что часть ее (семьи) пропала, и мэтр Виг желает найти ее (ту часть, которая выросла на острове Дац и откликается на имя Джоя), а для этого требуется волшебное зеркало…
— Джоя? — переспросил Ньюфун.
Всё то время, пока люди изнывали от сомнений или предавались иной человеческой разновидности безделья, гном трудился. Было так легко не замечать увлекшегося работой мастера, лишь изредка вздрагивая от звона очередной пружины или стука гномьего молотка, что о его присутствии почти забыли. Да, копошится кто-то низкорослый, заново снаряжая ловушки против охотников за артефактами, а он, оказывается, всё слышит! И имеет кое-что сообщить!
— Ты знаешь Джою? — удивился Фриолар.
— А как же! Девчонка ж у Напы живет! Вернее, жила, пока летом не уехала на свой Сумрачный Остров!
— Ее там нет, — покачал головой алхимик. И тут же его озарило: — Так это Напа писала Джое письма!
— Не Напа, — Ньюфун, будучи гномом, предпочитал точность, — а ее человечка. Спроси саму Далию, если не веришь — я ведь им сразу сказал, что искать девчонку надо в Вертано, она там все ходы-выходы знает…
Клеорн насторожился. Вертано? Вот как? Интересно, случайно или все-таки не случайно разговор о столице Пелаверино заходит на следующий день после покушения на жизнь правящего монарха?
Пришлось вмешаться и допросить мастера Кордсдейла по всем правилам. Кое-что Клеорн помнил — да, ему кто-то говорил, что из «Алой Розы» кого-то похитили. Правда, сыщик почему-то подумал, что речь шла о Далии, и отправился искать пропавшую алхимичку в Луаз. А на самом деле вторую алхимичку — ведь Джоя, будучи студенткой Университета, имела право так называться, — увезли куда-то на северо-восток, в сторону Триверна. Точного направления Ньюфун указать не мог, так как по причинам, сообщать которые он наотрез отказался, путешествовал под землей.
Последний раз гном видел Джою в Вертано. Вернее, не видел; ему сказали, что она там, и он пошел проверить… А потом? Тут Ньюфун задумался и стал постукивать по затылку молоточком. Что-то такое было … или это было уже не в Вертано, а в Пустыне? Нет, не вспоминается, хоть тресни. В Пустыне-то Ньюфун был, ему дали пушку и велели приглядывать за двумя человеками, а вот подробности…
Или та девчонка вообще не Джоей была? А, вспомнил! Девчонка была совершенно другая, только Оск почему-то звал ее Джоей.
— Оск? — хором переспросили Клеорн, Фриолар и Лео.
— Тот дылда, который моего Кота чуть не прибил, а потом принцем Роскаром оказался. Я не верил, чтоб мне пива не пить! Ей-ей, не верил, думал, у парня с головой не порядок. Ан нет, оказалось, не врет…
Сыщик второй раз попросил изложить ему подробности, но и тогда осталось слишком много неизвестностей.
— Пожалуй, я поговорю с Напой, — решил Фриолар. — С вашего разрешения, господа, откланиваюсь.
— А я поговорю с его высочеством, — задумчиво протянул Клеорн.
— А я, — заявил Лео, едва за начальством закрылась дверь. — Поговорю с дамой Элоизой.
— Кто такая? — осведомился гном. — Откуда она знает Джою?
— Самая лучшая девушка на свете! — восторженно ответил волшебник, забираясь в камин и кастуя заклинание телепорта. — Совершенно не знает эту вашу Джою, в теоретической магии не сильна, о расследованиях понятия не имеет — за это я ее и люблю!
Снова наступал вечер. Похолодало, и Замок застыл, покрытый инеем, еще более величественный и прекрасный, чем прежде. Утром ослепительно светило солнце — холодное, как и всё в этом странном мире, и Джое в какой-то миг показалось, что жизнь не так уж и плоха…
Но это было утром.
Сейчас девушка сидела у окна башни-лаборатории, закутавшись в плащ, подбитый гладким черным мехом, рядом урчал Альбинос, положивший ей на колени круглую тяжелую голову. Джоя рассеянно гладила зверя по загривку и пыталась проанализировать, что же произошло утром.
Всё дело в лунах. Так сказал Цогобас, и у Джои не было причин сомневаться в словах карлика. Однако леди Кёр не снизошла до ответа, и ее молчание тревожило девушку гораздо больше, чем причитания елен-Лур и панические взгляды Дьёмиаса.
Что произошло? Джоя нахмурилась, прижала пальчики к стеклу, оттаивая небольшой кружок, и попыталась вспомнить.
Утром, переписав окончательный вариант Баллады о Шестом Тролле, она отправилась на прогулку. Как раз в это время Цогобас с помощниками расчищал дорогу к Замку. Телепортация — телепортацией, а все-таки хаотично наметенные вокруг жилища сугробы выглядят неэстетично. Да и охотники в Замок все-таки добираются своим, пешим ходом; почему бы не сделать доброе дело.
А потом потребовать от торговцев дичью и пушниной дополнительные скидки.
Наблюдать, как степенный Цогобас гоняет пажей, чтобы те ставили артефакты правильно, направляли магический поток, сметающий снег, аккуратно, да еще вели себя вежливо, было забавно. Чуть позже компанию трудяг догнали вышедшие на прогулку царсари и принялись кувыркаться в снегу, грозно порыкивая, скаля зубы и проваливаясь в рыхлые сугробы по уши. Расшалившаяся Джоя запустила в хищников пригоршню снега, Альбинос в отместку схватил ее за край плаща, утащил в снежные глубины.
Кристаллики льда ослепительно сверкали в лучах солнца, серп Серебряной Луны кокетливой сережкой украшал горизонт, Черная Луны казалась собственной тенью. Грозный зверь порыкивал, жмурился и катался по снежной целине, счастливый, как котенок. Морозец жёг щёки румянцем, и вечно унылая дацианка сама не заметила, как начала смеяться. Это было очень глупо, но именно сейчас Джоя поняла смысл выражения, которое иногда употребляла вампиры ее родного острова — дескать, у живых людей кровь бурлит в жилах. Растворенный в ее собственной крови смех перекатывался по сосудам, щекотал нос, слепил глаза, наполнял сердце необузданной смелостью и звал на подвиги. Никогда раньше Джоя не отважилась бы поймать царсари за уши и тискать огромную кошку; если бы в какой другой день Альбинос схватил ее за одежду и поволок к возвышающемуся вдалеке лесу, девушка бы умерла от страха…
А теперь она задыхалась от смеха. Карлики бросились к ней на помощь, увязая в глубоких сугробах, проваливаясь по пояс и смешно выкарабкиваясь на более-менее крепкий наст. Царсари сгрузил «добычу» под ближайшим деревом, взрыкнул, показывая огромные клыки, и умчался по своим делам. Джоя помахала команде Цогобаса рукой — дескать, со мной всё в порядке, и, постанывая от привязавшегося хохотунчика, принялась искать путь обратно.
Помнится, она еще подумала, не было ли в Кёр-Роэли каких-нибудь эльфов. Окружавший Замок лес при ближайшем рассмотрении оказался непролазной чащей; возникало ощущение, что древесное роскошество было сотворено каким-то адептом Зеленой Магии, переусердствовавшего с дегустацией выращенных им грибов и травок. Мощные стволы, склоненные ветви, разорванная когтями кора, переплетенные побеги, опавшая хвоя…
Джоя осторожно пробиралась по опушке, стараясь, чтобы жадные сучки не зацепили ее плащ; капюшон сполз на нос и рассмотреть что-либо дальше двух шагов было проблематично. Неловко оступившись, она угодила в заметенную ямку, упала на колени, подняла голову…
И увидела повешенного.
Солнце было у Джои за спиной, и поэтому она могла рассмотреть мертвеца во всех подробностях. Даже сейчас — стоило закрыть глаза, и кошмарное зрелище воспроизводилось в мельчайших подробностях. Мертвец был высок ростом, узок в кости, серо-белую одежду — то ли странного покроя длинный камзол, то ли восточный халат — трепал легкий ветерок. Бледное, будто вырезанное из кости лицо запрокинуто вверх и в сторону, под острым подбородком бугрится толстая грубая веревка; труп неспешно раскачивается под собственной тяжестью, и отбрасываемые деревьями тени скользят, как похотливые змеи…
Перепуганная Джоя поднесла руки ко рту, заставляя себя держаться с достоинством и не смущать бесполезным криком покой мертвеца. Она отступила на полшага, под ногой хрустнула ветка, повешенный развернулся… и посмотрел на нее.
Глаза у него были большие, как у эльфа, миндалевидные, раскосые и наверняка прекрасные. При жизни. Сейчас это были два озера, наполненных раскаленной лавой; в них обитала ненависть, в них жила злоба, в них сосредоточилась вся не-жизнь, которой обладало это странное существо; и сейчас адские очи видели ее, Джою.
Повешенный дернулся — неловко, будто от долгого пребывания во вздернутом состоянии у него затекла шея и отнялись руки; нашарил левой рукой в складках одеяния какой-то предмет. Взмах — блеск стали — и он уже падает вниз. На секунду замирает — на фоне черных стволов и мелькающего за ними бесконечного снега появляется бело-серое пятно, расчерченное сверху вниз более тонкими теневыми линиями, — и идет к замершей от испуга девушке. Худое, бескровное лицо кривит улыбка, чернота глаз превращается в вытянутый кошачий зрачок, бесцветные косы шевелятся за спиной, а может быть, это настырные тени бегали по мертвецу и создавали иллюзию движения… Но через секунду он стоял рядом, отводя руку с зажатым в ней кривым кинжалом, и Джоя абсолютно точно знала, что в следующее мгновение безжалостная сталь вопьется ей в сердце…
Она закричала и бросилась бежать. Упала, покатилась по сугробам, провалилась, подавилась страхом и снегом. Она звала на помощь, и через несколько секунд, показавшихся вечностью, почувствовала на спине колючую тяжесть — царсари-альбинос догнал шумную игрушку, прижал к земле и зарычал, готовый принять бой, если кто-то осмелиться отобрать у него добычу.
А еще через секунду рядом с Джоей оказался Цогобас. В пальцах карлика сиял взведенный артефакт, готовый разразиться смертоубийственным заклятием; куда его направить, кто осмелился, где… откуда… где же он? Разве вы не видели? Белесый мертвец, почти эльф, но глазами похожий на обезумевшего демона, он хотел убить меня… он правда здесь был… где же он спрятался?
Карлики помогали девушке встать, а она крутила головой, пытаясь увидеть, где, за каким деревом спрятался мертвец-убийца, он же был совсем рядом, вы что, мне не верите? Он же здесь, я видела, видела…
Окончательно пришла в себя Джоя только в Замке. Тия-Мизар пыталась кормить ее питательным куриным бульоном, елен-Лур выспрашивала подробности и громко охала, Дьёмиас в ужасе трепетал, и никто ничего не мог толком объяснить.
Мертвеца не было, — заявил Цогобас, лично проверив всю испугавшую Джою опушку. — Тебе показалось. Иногда, когда Черная Луна поднимается, Золотой не видно, а Серебряная на исходе, их тени порождают странные иллюзии…
Всего лишь иллюзии? Бело-серая одежда странного покроя, худое лицо, движения, легкие и порывистые — быть может. Но плещущая в мертвых глазах ненависть?..
— Тебе уже лучше? — рядом неслышно материализовалась леди Кёр. Как всегда — белая одежда, сложная прическа, холодное совершенство черт.
Джое кажется, или повешенный действительно похож на Хозяйку Кёр-Роэли? Или это тоже всего лишь иллюзия, порожденная совокупными шалостями трех лун?
Девушка зябко подернула плечами. Волшебница подошла ближе и протянула ей хрустальный бокал с дымящимся питьём.
— Это тебя согреет.
Магическое? Какая-нибудь отрава или эликсир забвения? А, не всё ли равно…
Зелье был отвратительным, горьким и вяжущим. Стоило Джое закашляться, царсари обеспокоенно поднял голову и принюхался.
— Расскажи, на кого был похож повешенный, — попросила Кёр, опускаясь рядом. Длинное белое одеяние сложилось замысловатыми складками. Лунные тени посеребрили профили столь не похожих женщин и превратили дремлющего царсари в величественную статую.
Дацианка по мере сил и возможностей объяснила. Мысли путались, в висках стучало… Воображение оттягивалось по полной программе — стоило сосредоточить взгляд на полосе тени, берущей начало у подоконника и протянувшейся через всю лабораторию, и казалось, что тень извивается, двигается, живет полной жизнью, воруя ее из существ с теплой кровью…
— Он был… ну… странным. Тощий, белый, будто из кости вырезан, волосы светлые… на вас похож… — пробормотала Джоя.
В руках Кёр, как по волшебству, появилась раскрытая на середине книга.
— Посмотри, он похож на этот портрет?
На картинке был изображен альбинос. Отнюдь не царсари, к которому дацианка успела привыкнуть, а ослепительно белый, с прозрачной тонкой кожей альбинос эльфийской расы. Красные глаза, насыщенно розовые губы, уже знакомый Джое то ли камзол без пуговиц, то ли странного кроя халат, кривой узкий меч в левой руке, кинжал в правой… Художник запечатлел тот момент, когда еще-не-мертвец готовился к схватке. Кровавые глаза сверлили противника, которым мог смело считать себя любой, отважившийся открыть фолиант на заданной странице; и в каждой черточке, каждой старательно прорисованной складочке, морщинке или ресничке жила неизбывная, вечная ненависть.
— Да, это он, — прошептала девушка. Голова кружилась всё сильнее и сильнее. Судорожный зевок, медленно распространяющаяся от кончиков пальцев слабость… — Только глаза… Здесь они красные, а у покойника были черные… или я ошибаюсь?.. Что это было за создание, леди Кёр?
— Не бойся, — наградив Джою мягкой улыбкой, волшебница убрала книгу. — Это всего лишь воспоминание о минувшем. Испугавший тебя когда-то жил здесь, в мире трех лун, и потерял здесь свою тень…
— Какое…причем здесь…
В горле пересохло… слабость…
— Причем здесь луны? Золотая луна щедра, она дарит покой и радость, — объяснила Кёр, беря Джою за руку. Может быть, волшебница считала пульс, а может быть, с помощью прикосновения хотела усилить действие какого-то заклинания; но дацианка почувствовала только тепло. Живое, приятное тепло, превращающее навеянную питьём слабость во что-то…что-то…
— Серебряная луна — меняет и шутит. Когда она входит в полную силу, мы снимаем маски и примеряем новые. В Серебряное Полнолуние можно услышать, как боги смеются, наблюдая за нашими маскарадами. А Черная Луна — это Тьма, поглотившая себя и ставшая Тенью. Она дарит, чтобы забрать, она укрывает, чтобы однажды исчезнуть… Когда поднимается Черная Луна, происходит то, что должно произойти.
— И боги… смеются? — превозмогая слабость, спросила Джоя.
— Нет, в этот час боги спят. Даже им иногда хочется отдохнуть, и Черная Луна сторожит их покой, позволяя нам, несовершенным смертным, получать то, что мы действительно заслужили. С восходом Черной Луны открываются тропы, просыпаются скалы и воды, огонь оборачивается льдом, а лёд вспыхивает ярче тысячи солнц…
Рука Джои безвольно упала на черный мех. Глаза девушки закрылись, она коротко вздохнула и тихо опустилась на пол.
— Вот какие чудеса случаются в нашем мире, — шепотом добавила волшебница. Махнула рукой, чтобы забеспокоившийся царсари отошел прочь, и внимательно просканировала уснувшую девушку. Так, хорошо. Как она и планировала — дыхание редкое, легкое, сердце едва прощупывается… А если добавить еще немного магии — то и совсем остановится.
— Я очень глупо выгляжу, — заявил принц Арден, рассматривая свое отражение. Далия подошла ближе и тоже посмотрела.
На зеркало. Издали оно казалось обычным, но кто ж этих дворцовых обитателей знает. Фотис не постеснялся обокрасть покойника, почему бы мажордому не перетащить оставшееся без присмотра зеркало из покоев мэтра Фледеграна в комнаты младшего принца?
К полнейшему разочарованию алхимички зеркало оказалось обычным.
— Нормально ты выглядишь. Не комплексуй, — успокоила мэтресса мальчика и заботливо поправила сползшую на уши корону.
Арден не поверил, и, если честно, правильно сделал. И дело было не в солидном, бархатном с обильной позолотой костюмчике; основная часть одеяния нареканий не вызывала, но вот дополнения… На шее одиннадцатилетнего отрока болтался груз, которым можно было утянуть под лёд небольшую флотилию. А именно: большой медальон с заключенным в нем желудем Вечного Дуба (как знак верности древним традициям и старым клятвам); витая золотая цепь с черными камнями, обозначающая принадлежность к династии Каваладо; чуть более тонкая, с рубинами — дань уважения правителям Иберры, родственникам королевы Везувии. На руке принца сверкал массивный золотой браслет, точная копия стального, которым пользовался какой-то великий предок, отвоевавший деревеньку на берегу Алера. Деревенька стала Талерином, предок произвел на свет будущих королей, завещав им не тратить время даром и бить в глаз любого, кто посмеет отобрать нечестно награбленное. Так что браслет — не просто украшение, а тонкий намек на боевую мощь Кавладора. Тяжелый перстень с малой королевской печатью оттягивает руку, амулет от сглаза, амулет от телепатического прослушивания, оберег на счастье… Пронаблюдав, как мальчика превращают в подставку для ювелирных изысков, Далия предложила добавить для полного комплекта блохоловку. К ее ужасу, Олбер немедленно выполнил приказ, пришпилив к изнанке мантии его высочества крошечную эмалевую шкатулочку.
Малая корона представляла собой золотой обруч, на котором крепился венок из золотых же дубовых листьев. Она была сделана лет пятнадцать назад, в расчете на принца Роскара. Учитывая магический эликсир, до которого Роск в свое время добрался, и вызванную зельем акселерацию… хмм… Одним словом, корону приходилось постоянно возвращать на ее законное место.
— Почему я должен присутствовать на этой встрече? Взяли бы Анну, она старшая! — ворчал Арден.
— Не получится. Хроническая андрократия, взращенная системой майоратной передачи собственности; так что смиритесь, принц, нам не удастся потрясти устои государства.
— Анд — что? — удивился мальчик очередному умному словечку. Далия сама с трудом представляла все юридические тонкости затронутой проблемы, но по мере сил и возможностей объяснила.
— Хитрюги. И тут они меня подставили! — печально признал Арден, совершив краткий экскурс в историю развития цивилизации, становления семьи и частной собственности, и уяснив, почему попытки королевы Сиропии насадить матриархат в отдельно взятом королевстве заранее обречены на провал. Инерционность массового сознания, что тут поделаешь. Даже если вы передадите власть сестрам, они тут же воспользуются ею — чтобы вернуть все регалии, почести и обязанности обратно.
— Ваше высочество, — напомнил появившийся мажордом. — Ваше магичество. Вас ждут.
Бросив напоследок взгляд на собственное отражение, Далия убедилась, что «особая краска» Бтубура ее все-таки покинула, мантия лиловеет и золотится вышивкой, голова находится на обычном месте и прическа где-то там, соответствует общей коньцепции, и поспешила ответить на зов Олбера.
Перед входом в Малый Тронный Зал принц остановился, с тоской посмотрел на свою воспитательницу, тяжело вздохнул и решительно, как в омут, погрузился в политическое болото.
Присутствовали: министр Золота господин Карло Рудженти, министр Спокойствия Жорез Ле Пле, ее высочество принцесса Ангелика, генерал Октавио Громдевур и его высочество принц Роскар. До тех пор пока не появилась мэтресса Далия, Клеорн чувствовал себя в столь блестящей компании крайне неуютно. Дежурить у покоев занемогшего короля, а потом случайно попасться на глаза министру и получить приказ сопровождать его на встречу с принцем — это, знаете ли, всё равно, что спуститься среди ночи на кухню, выпить воды, а попасть на званый прием. В том виде, в котором спал — растрепанном, помятом и полуголом.
Поговорить с Роскаром не получилось. Принц провел полдня рядом с братом, но Клеорн не напрасно потратил время. Пока он ожидал аудиенции, сыщик успел расспросить о событиях минувшего дня всех придворных, которые заглядывали справиться о здоровье его величества. Теперь Клеорн прижимал к груди папочку, полную заметок и свидетельских показаний. Еще бы удалось спокойно поразмыслить о том, что же произошло в Борингтоне. Фотис виновен, несомненно, но сам ли он додумался до столь ужасного преступления? А не сам — так кто ему помог?
Увы, выкроить хотя бы час на размышления не удавалось. Сапожник, согласно народной пословице, вынужден обходиться без сапог; так и служащие Министерства Спокойствия вынуждены обходиться без отдыха, покоя и комфорта.
— Ваше высочество, ваше высочество, ваше высочество, — персональным поклоном поприветствовал членов семьи короля министр Золота, — дамы и господа. Прошедший день обозначил несколько проблем, которые я хотел бы обсудить.
Голос Карло Рудженти был глубоким, звучным и красивым. Сам министр Золота — наоборот, глаз совершенно не радовал. Смолоду страдая изрядной полнотой и одышкой, сейчас он страдал от полудюжины недугов, которые изрядно обогащали его лекарей. Проще говоря — министр был желт, толст, чрезмерно потлив, а при ходьбе опирался на тяжелую трость. О своих хворях Рудженти мог говорить часами, особенно часто жаловался на грузную жабу, присевшую на сердце и мешающую дышать полной грудью. Причем, что странно, болезни отступали, когда министру требовалось быстро что-то предпринять, и возвращались, когда создавалась обратная ситуация и требовали от министра.
То, что Главный Скряга покинул свое уютное гнездышко и не поленился прибыть во Дворец, говорило о том, что сложившее положение вещей его очень беспокоит.
— Час поздний, поэтому постараюсь быть кратким. Мне необходимо знать, от чьего имени я отдаю приказы своим подчиненным. Сейчас, когда король болен и не в состоянии заботиться о королевстве, кто принял на себя эту тяжкую ношу?
И в самом деле, кратко. Ни одного лишнего слова.
Рудженти замолчал, выпрямился и обвел присутствующих внимательным взглядом. Глаза у него были маленькие, но очень внимательные. Клеорн подобрался, насторожился и тоже принялся рассматривать собравшихся.
— Для беспокойства о здоровье Гудерана нет никаких оснований, — бодро начала принцесса Ангелика. Она повернулась к стоявшему за спинкой ее кресла мужу. Видимо, обрела в выражении его лица моральную поддержку и продолжила: — Через неделю или даже еще скорее он будет полностью здоров. Королева Везувия молится о его выздоровлении, я по мере сил помогаю…
— И это весьма благородный поступок с вашей стороны, — поддержал принцессу Скряга. Он неторопливо согнулся в глубоком поклоне, после чего произнес: — Мы испытываем глубочайшее благоговение перед тем самопожертвованием, с каким ваше высочество исполняет свой долг сестры, и не смеем вставать на пути столь благородного деяния.
— Что? — одновременно не поняли Роскар и елено.
Ангелика оказалась посообразительнее. Она задохнулась от неожиданности, собралась спорить, ради поддержки оглянулась на генерала Громдевура, но тот, разбойник этакий, состроил печальную рожу и сказал:
— Господин министр абсолютно прав, моя дорогая. Ты так устала, тебе просто необходимо отдохнуть! Плюнь ты на эти государственные дела, никуда они не денутся.
— Вы совершенно правы, господа, — произнесла принцесса. Она резко, со щелчком, сложила веер и поднялась с места. — Пойду проведаю Гудерана. Подам Везувии стакан воды, а то вдруг она от молитв охрипла…
И, поджав губы, дабы не поддаться соблазну нарушить этикет и высказать этой компании всё, что она о ней думает, Ангелика удалилась.
Следующей персоной, в необходимости присутствия которой усомнился Рудженти, был сам Клеорн.
— Господин Ле Пле, — повернулся он к коллеге. — Здесь присутствуют посторонние.
— Я прошу разрешения для своего помощника и доверенного лица, инспектора Клеорна, присутствовать на сегодняшнем совещании, — заявил Ле Пле. — Именно он занимается расследованием обстоятельств несчастного случая, случившегося с его величеством, и его высочество обязательно пожелает выслушать доклад инспектора.
Наследник Короны нервно дернулся, звякнул связкой регалий и выжидающе уставился на мэтрессу Далию. Та кивнула. Да, мой принц, пожелаете. Куда ж деваться…
— Этот доклад совершенно секретен, — продолжал министр Спокойствия. — Поэтому он предназначен для сообщения лишь наследнику, членам королевского семейства и первым министрам королевства. Поэтому, ваша ученость, вынужден просить вас удалиться.
— Вы что, и меня выгоняете? — удивилась Далия.
— К нашему глубочайшему сожалению, — заверил министр Золота. — Это традиция, которой мэтр Фледегран следовал последние триста сорок лет. Чтобы показать, что его магия ни в коей мере не влияет на принятые его величеством или ближайшими советниками решения, он никогда не присутствовал на официальных совещаниях. Но, — маленькие глазки Рудженти хитро блеснули, — насколько мне известно, всегда подслушивал. Мы не будем мешать вам использовать свой магический Талант, но вынуждены настаивать на вашем уходе.
К удивлению Клеорна мэтресса не стала закатывать скандал. Она вежливо согласилась, что традиция — это свято, а Таланты — наше всё, что-то шепнула Ардену и удалилась вслед за принцессой.
После того, как воспитательница удалилась, Арден неуверенным голоском пригласил господ присаживаться. Скрипнули подвигаемые кресла.
— Вас, ваше высокоблагородие, мы тоже не задерживаем, — не унимался хитрожабый Скряга.
— Чего? — возмутился Громдевур. Роскар как-то удивленно посмотрел на мужа сестры и даже перестал бренчать рыцарской цепью. — Я, между прочим, заинтересованное лицо!
— Чересчур заинтересованное, — со вздохом ответил министр Ле Пле. — Поэтому, если вам не трудно…
Громдевур удалился с шумом. Даже, кажется, бормоча проклятия. Так-так-так. Интересно.
Генерал покинул Малый Тронный Зал так быстро, что Далия, подслушивающая у дверей, не успела отскочить от распахнувшейся створки. Получив удар в лоб, мэтресса коротко взвыла.
— У вас что, даже плохонького амулета нет, чтобы подслушивать?! — возмутился Громдевур.
И это вместо извинений! Не будь Далия так рассержена, ох, она бы и закатила скандал тупому вояке!
— Есть, конечно же! В башне! А до нее идти полчаса, всё самое интересное пропустим…
— Да, за полчаса они успеют вляпаться в очередной вооруженный конфликт. А мне их потом спасай… — потер подбородок Октавио. И как-то очень придирчиво стал оценивать дверь.
— Да боги с вами! Кавладор — мирное королевство, за двести лет всего одна война, да и то — гражданская.
Громдевур несказанно удивился. Вот как? Должно быть, его профессиональная карьера складывалась в каком-то другом Кавладоре.
Госпожа алхимик поспешила исправиться.
— Ну, по официальной версии…
— Ах, официальной! Тогда да. Не буду спорить. Хорошо историкам — назвал любую ересь официально проверенным фактом, и никто возражать не смеет. Круче них только маги — те вообще обнаглели из-за своих способностей. Уверены, что их никто за руку не схватит, вот и врут всё, что на ум взбредет…
— Придумала! — вдруг щелкнула пальцами Далия. — Я знаю, какой из моих Талантов мы применим!
Клеорн только и успел, что откашляться, открыть папку и зачитать название доклада, как Далия и Громдевур вернулись.
— Не обращайте на нас внимания, это наши фантомы. Сами же разрешили с помощью Искусства вас подслушивать, — уверила алхимичка.
— Звук выключите, мэтресса, — подсказал генерал.
Далия что-то сделала, отчего их общий фантом перестал издавать шуршание и прочие возгласы и застыл в неподвижности. Министры выглядели слегка удивленными, а принцы, наоборот, заинтересованными. Как бы то ни было, других инструкций не поступило, и Клеорн продолжил.
Четко доложил обстоятельства ранения его величества, перечислил предпринятые действия и подробности осмотра места происшествия. Изложив резюме сегодняшних бесед с придворными (все сочувствуют, никто ничего толком не знает), Клеорн сообщил о расследовании обстоятельств смерти мэтра Фотиса.
— На мой взгляд, — добавил в завершение Клеорн, — Нападение на его величество не было случайным. Маг-консультант Министерства Спокойствия, мэтр Лео, а также госпожа Далия склоняются к мысли, что происшествие в Борингтоне было результатом действия колдовства. Обстоятельства смерти мэтра Фотиса позволяют думать, что именно он был непосредственным исполнителем покушения на жизнь его величества. Однако остается невыясненным, действовал ли Фотис сам или по чьему-либо наущению, какое заклинание применил, как получил смертоносный артефакт и почему не смог сохранить свою жизнь.
Принц Арден слушал сыщика, замерев то ли от ужаса, то ли от восхищения. Министр Золота был более конкретен в своих выводах.
— Другими словами, инспектор, вы предполагаете заговор?
— Да, господин министр. Предполагаю.
Его высочество Роскар прекратил играться с украшением, сжал кулак и стал неторопливо постукивать по подлокотнику кресла.
— Только не говорите, что вы всерьез подозреваете Октавио. Это просто смешно! — буркнул принц, когда молчание стало невыносимым.
— Простите, ваше высочество, — Рудженти был любезен до жути. — Вижу, что вышеизложенные факты весьма расстроили его высочества Ардена, не будет ли лучше…
— Не будет, — жестко оборвал очередную выходку министра Роскар, — Если кому-то действительно понадобилась Корона, то после Гудерана он следующий. Хватит юлить, господин министр. Говорите, как есть. Мы должны знать, с какой стороны ждать удара.
— В том-то и дело, ваше высочество, — переглянувшись с Рудженти, ответил Ле Пле. — Мы практически ничего не знаем. Убедившись в том, что жизнь его величества вне опасности и получив от инспектора Клеорна предварительные данные об обстоятельствах покушения, мы попытались проанализировать, кто мог замыслить и совершить подобное злодеяние.
— Я опирался на следующие посылки, — важно заявил Скряга. — Смена власти всегда сопровождается изменениями распределения потока золота и товаров. Большинство известных мне войн и государственных переворотов так или иначе требуют вложений, но, прошу извинить меня за циничность вывода, приносят определенный доход вполне конкретным личностям или группе населения. Присутствуй здесь наш придворный алхимик лично, — он покосился на два безмолвных «фантома», — она бы могла научно опровергнуть мои слова. Пока же позвольте принять сообщенный факт за рабочую гипотезу.
Если просчитать, как изменится торговля Кавладора в случае, если боги окажутся немилостивы и король Гудеран не сможет вернуться к своим обязанностям, мы получим такую картину. Не изменится баланс в сделках с королевством Фносс, королевством Иберра, Эль-Джаладским Эмиратом и Вечной Империей Ци. Торговля с королевствами Брабанс и Буренавия организована по принципу противовеса. Некоторые товары, а именно — предметы роскоши, наши соотечественники предпочитают покупать или в Брабансе, или на севере. Сейчас, учитывая дружеские отношения между его величеством и королем Мирмидоном, действует система таможенных пошлин, выгодная для буренавских купцов, но ущемляющая интересы их брабансских коллег. Возможно, сложившаяся ситуация нервирует королеву Сиропию.
Увидев, какое впечатление произвела на Ардена речь министра, Роскар посчитал необходимым буркнуть:
— Сиропия и Генрих затравили Гудерана волками, только чтобы продать побольше кружавчиков?! Какая чушь!
— Склонен поддержать вашу точку зрения, — склонил голову Рудженти. — С моей точки зрения, полученный эффект будет крайне несоразмерен затраченным усилиям. Поэтому я сосредоточил свое внимание на королевстве Ллойярд-и-Дац и нашем извечном противнике, герцогстве Пелаверино.
Со стороны «фантомов» послышалось удовлетворенное хмыканье. «Похоже, у Скряги мозги еще жиром не заплыли, соображает, откуда беды ждать. — Спокойно, генерал, мы всего лишь фантомы. Не забывайте раскачиваться из стороны в сторону».
— Единственная возможность кардинально изменить торговый и, весьма вероятно, военный баланс сил Кавладора и Ллойярда — принципиальное открытие и появление на рынке нового вида оружия. Сейчас у нас паритет — кланы Триверна, северного Илюма и Шумерета производят приблизительно столько же пушек и прочего оружия, сколько гномы Орбурна. Однако стоит вспомнить, что у каждого гномьего клана есть своя специализация. Так получилось, что кавладорские гномы проигрывают ллойярдским сородичам по количеству и, особенно важно, качеству всевозможных механических изобретений. Бесспорно, выигрывая в качестве произведенной стали, обработке камня и строительстве. Здесь нет фантома советника Штрау? — нарочито огляделся по сторонам Рудженти. — Если он действительно отсутствует, скажу прямо: стоит появиться какой-нибудь новой модели огнестрельного оружия, да еще такого, которым удобно пользоваться, король Тотсмит сможет вооружить им армию за три-четыре года. Мы же сможем позволить себе подобную роскошь только при условии повышения налогов, а это, в свою очередь повлечет за собой недовольство, ропот и подстрекательство к бунту.
С герцогством Пелаверино всё ещё сложнее. И одновременно проще. Мы знаем, что консорциум «Фрателли Онести» вполне способен изобрести способ делать золото буквально из воздуха, но мы можем лишь догадываться, какой источник финансов Кавладора при этом пострадает. До меня доходили весьма обнадеживающие слухи, что многие пелаверинские дельцы сейчас, после неудавшегося путча Кадика ибн-Самума, активизировали связи на востоке. Поэтому я не склонен думать, что герцог Роберто заинтересован в смещении его величества короля Гудерана, — с достоинством завершил выступление министр и предложил задавать ему вопросы.
Все больше и больше мрачнеющие принцы сделали вид, что поняли тонкие намеки, прозвучавшие в речи Главного Скряги, и от вопросов воздержались. Поднялся министр Ле Пле.
— В свою очередь, я посчитал необходимым проанализировать ситуацию с точки зрения личных пристрастий и антипатий наиболее заметных персон Кавладора. Я составил список, — легким движением руки министр превратил миниатюрную шпаргалку в большой лист пергамента, испещренный стрелками, кружочками и восклицательными знаками. Клеорн с гордостью посмотрел на начальника — кому, как не сыщику, было оценить титанический труд, который стоял за этой безобидной с виду бумаженцией! Там же минимум пять приговоров без обжалования! — Первым у меня в списке значится герцог Исанро Тирандье с дочерью.
— Вы с ума сошли? — уныло осведомился Роскар. — Мелориана, конечно, та еще липучка, но участие в заговоре? Зачем им это?
— Финансовое положение Тирандье не так хорошо, каким кажется со стороны, — доходчиво объяснил министр Рудженти. — Последние несколько лет траты его сиятельства регулярно превышают доходы. Чтобы оставаться с прибылью, герцог постоянно обращается за разрешением его величества изменить сроки уплаты налогов или даже пересчитать сумму, которую должны казне принадлежащие ему поместья. Насколько мне известно, его величество четыре года назад милостиво снизошел до этих просьб; однако время идет, а обстоятельства, вынуждающие герцога искать поддержки со стороны Короны, не меняются. Возможно, герцог ожидает, что новый король окажется более уступчив.
— Помимо указанных финансовых ожиданий, нельзя забывать и о личных претензиях, — деловито добавил Ле Пле. — Вы, должно быть, знаете, что род Тирандье восходит к третьему сыну короля Лорка. Осмелюсь напомнить: после того, как король был вынужден отдать в качестве приданного принцессы Илоны восточные провинции, он категорически отказался одаривать землями младших сыновей. Насколько мне известно, герцог Тирандье неоднократно заявлял, что его предков самым наглым образом ограбили, что он, будучи носителем королевской крови, имеет право на определенные преимущества перед другими титулованными особами, и вообще… Одним словом, если преступником окажется именно он, я ничуть не удивлюсь.
Услышав версию начальника, Клеорн немедленно возгордился собой. Именно благодаря сыщику, который сбрил усы и две с половиной недели изображал «горничную Клару», сооружая госпоже Мелориане немыслимые прически и исполняя ее капризы, тайные помыслы герцога Тирандье стали известны господину министру!
Конечно, неплохо было бы разузнать еще более тайные деяния (при условии, что они случились в действительности), но не стоит спешить. Главное в любом расследовании, как любит повторять министр Ле Пле, — настойчивость и последовательность. С настойчивостью у Клеорна всё в порядке… правда, в последние месяцы, из-за влюбленности в некую даму, которая явно того не стоит, с последовательностью начались проблемы.
Дав себе обещание исправиться, Клеорн сосредоточился на рапорте министра.
Даже странно, как много поводов могут изобрести подданные, пожелавшие возненавидеть своего короля! Он не дозволил развод — хотя мог бы. У самого жена — красавица, а нам, бедолагам, досталась такая грымза, что ой… Повелел некоему титулованному молодому человеку, большому любителю удовольствий, никогда, ни при каких обстоятельствах не появляться в столице — и из-за чего? Молодой человек всего лишь был влюблен! В порыве чувств не интересуешься, достигла ли твоя избранница совершеннолетия; любви, что называется, все возрасты покорны! Ненавидеть кого-то из-за налогов просто, а вот попробуйте-ка ненавидеть короля, который пятнадцать лет назад мог бы жениться на вашей дочери — но почему-то этого не сделал!
С каждым новым именем чело Роскара темнело, а принц елено казался все более и более испуганным. Да уж… Вот так послушаешь, что думают люди о твоем отце, и удивляешься — как его раньше не попытались убить?
А ведь такое размышление ошибочно, вдруг понял Клеорн. Нет, определение «ошибочно» здесь не подходит. Ле Пле намеренно сгущает краски; всё происходящее здесь и сейчас — не более, чем представление, которое они затеяли на пару с Рудженти. И сводится оно к тому, чтобы принц-наследник официально, в присутствии свидетелей, передал господам министрам полномочия провести тщательное расследование покушения. Потому-то и не выгнали «фантомов», потому-то первым делом и поспешили избавиться от принцессы Ангелики. Принцесса, может быть, и не имеет право носить мантию законника, но она бы сразу сообразила, что подобные мероприятия заканчиваются тем, что находится кто-то, кто получает право применять решительные меры.
И кто поручится, что новообретенные полномочия не будут использованы во благо двух конкретных министров?
Чем, спрашивается, не мотив для покушения?
Додумав мысль до логической неприятности, Клеорн нахмурился, сцепил пальцы в замок и принялся строить версии относительно более приземленных событий. Факты! Ему необходимы факты! Какая хитрая сволочь догадалась использовать в качестве места преступления Борингтон, да еще во время зимней охоты? Когда каждое утро прибывает сотня гостей, еще сотня отбывает в полдень, и еще полтораста «заглядывают на огонёк» вечером? Господа охотники носились вокруг замка по леший знает каким тропкам, возвращались в любое удобное время, на то, чем заняты другие гости, внимания не обращали… Идеальное место для покушения! Хоть режь этих дураков-придворных, ничего не видели, ничего не слышали, ничего не скажут!
Снегопад этот, как назло… Ничего удивительного, что смерть Фотиса произошла без свидетелей. Однажды Лео выкрутился, побеседовал с оказавшейся на месте преступления кошкой. А теперь что? Прикажете выводить из зимней спячки борингтонские ёлки?
Хотя… А если… Почему бы не..? Так-так-так. Идея. Ведь свидетель у нас имеется. Надо как можно быстрее выяснить, сможет ли Лео с ним поговорить.
— Таким образом, — вещал министр Спокойствия. — Мы имеем двенадцать перспективных версий, нуждающихся в тщательной проверке. Весьма вероятно, что следствию будут чинить препятствия заинтересованные лица, и поэтому я прошу наследника Короны позволить мне и моим подчиненным применять любые средства и способы ради установления истины.
Роскар перестал стучать по подлокотнику и задумчиво взялся за подбородок. Его племянник поерзал в слишком широком кресле, попытался найти выход самостоятельно, но в итоге только и смог, что вывернуть шею к «фантому» своей воспитательницы и панически прошептать:
— И что я должен делать?
— Сейчас, материализуюсь, — бойко ответила Далия. Уставший от необходимости стоять тихо и неподвижно Громдевур громко фыркнул, топнул и отбросил ненужную маскировку.
— «Что делать», «что делать», — передразнил он. — Приказ пиши. И печать к нему прикладывай. Зря, что ли, на тебя всю эту бижутерию напялили? Чтоб всё официально, всё по закону…
Министр Ле Пле мигом протянул мальчику лист пергамента, а министр Рудженти расщедрился на чернильницу и гусиное перышко. Клеорн обернулся в поисках стола или конторки, не нашел и пожертвовал наследнику Короны папку с бумагами.
— «Я, Арден из династии Каваладо,» — принялась подсказывать мэтресса Далия, — «Прошу и требую расследовать обстоятельства несчастного случая, случившегося 10-го дня месяца Гусыни в имении Борингтон…»
— Надо указать, кому именно адресована просьба, — напомнил о самом главном Скряга.
— «Моего дядю,» — безмятежно подсказал Громдевур. Он был исключительно, совершенно, просто убийственно вежлив и дипломатичен. — «Моего дядю, генерала Октавио Громдевура». Ты не возражаешь, Роск?
На секунду Клеорну показалось, что принц возражает, да еще как. Роскар выпятил челюсть, потер ухо, проверил, на месте ли наплечная цепь, порвал ее, но в итоге выдал совершенно бессмысленную фразу:
— Я, знаешь ли, люблю Анги.
После чего рывком поднялся и ушел.
Мэтресса Далия проверила правописание, Арден в присутствии министров приложил к документу малую королевскую печать, и на этом встреча завершилась.
— Ну как, — спросила Далия, провожая Ардена в его комнаты. — Все еще хочешь свалить официальные обязанности на сестричек?
Мальчишка был непривычно задумчив и грустен.
— Нет. Дядя Роскар всегда говорит, что лучше он, чем кто-нибудь другой, и кажется, я его понимаю. А почему он сказал про тетю Ангелику? Ну, что любит ее?
— Наверное, потому, что это правда, — подумав над парой возможных вариантов, ответила Далия. — Мы можем сердиться на своих родственников, подсыпать им соль в компот, но в конечном счете мы жить без них не можем. И сделаем всё, чтобы оградить их от бед… Спокойной ночи, ваше высочество. Постарайтесь отдохнуть — завтра мы поговорим о том, что такое манипулирование общественным мнением и как ей противостоять.
— Спокойной ночи, мэтресса.
На этот раз мальчишка и не подумал отлынивать от урока. Надо же, как его пробрало… Всё-таки жаль, что мэтр Фледегран так не вовремя умер. Теперь госпоже сапиенсологу предстоит ночь напролет думать, чем она, со своей не магической, а очень даже специфической научной специализацией, сможет помочь наследнику Короны справиться со сложившимися обстоятельствами. Хмм… И почему неумолимая логика подсказывает, что побег — как можно дальше, как можно быстрее — из Королевского Дворца будет наилучшим выходом?
Нет, побег оставим в качестве крайнего варианта. Будем думать.
Она шла по бесконечному лабиринту. Серые стены, гулкие шаги, отзывающаяся шорохом и призрачным смехом пустота. Тени…
Поворот. Еще один. Еще… Она идет вдоль стены, касаясь безжизненного, спящего камня кончиками пальцев. Лабиринт бесконечен, о том, чтобы найти из него выход, не следует и мечтать, но стоять на месте нет смысла, и она идет, идет, туда, где шорох и тени…
Тихий смех.
Поворот, десяток шагов, приоткрытая дверь. Снова смех — близко, совсем рядом. Надо всего лишь протянуть руку, и сможешь коснуться того — или тех — кто заставляет бурлить кровь в твоих жилах. Кто вызывает непередаваемое, невыносимое ощущение счастья, желания жить, дышать, кричать о своем существовании…
Но это сон. И во сне она знала, что картина, которая предстанет перед ней в следующую секунду — не настоящая. Это всего лишь тень, воспоминание о минувшем.
Давно ушедшем. Давно забытом и проклятом.
— Здравствуй, Кёр, — говорит он, появляясь из темноты.
Картина нарисована золотом, чернотой и багрянцем. Парчовый балдахин пышного ложа тускло сверкает в лунном свете, темное меховое покрывало соскользнуло вниз, подушки и простыни в беспорядке, в углах шуршат наглые тени, а любовники забыли обо всем, кроме друг друга.
Белый и белая. Высокая, красивая, гибкая женщина и подвижный как ртуть, стремительный в движениях худощавый мужчина. Ее длинные косы растрепались и в лунном свете кажутся старым золотом; его волосы от рождения лишены цвета, и кажутся седыми. Белая и белый. Поцелуи. Широко распахнутые глаза в окружении длинных светлых ресниц — и его кровавый взгляд.
— Здравствуй, Кёр, — повторяет Айлеруэ, — Я безумно скучал по тебе.
Любовники заняты друг другом, и до остального мира им дела нет. Воин и могущественная волшебница. Искательница и хранитель древних тайн. Криомантка и альбинос. Они встретились случайно, и только чудом не убили друг друга при первой же встрече. Им обоим не давала покоя легенда о Мире Трех Лун, и они вместе искали дорогу к таинственному Замку, освещенному лунным светом и кольцом призрачных теней.
Они выжили, обманули собственную Судьбу и заслужили право на счастье.
Сейчас, под светом угасающей Золотой и растущей Серебряной Луны, они снова вдвоем. Кожа к коже, сердце к сердцу. От слов, что шепчет обезумевший от страсти мужчина, женщина смеется, и от ее тихого смеха растворяются спрятавшиеся по углам мрачные тени.
Айлеруэ подходит и обнимает ее за плечи. Ласково касается губами щеки, ушка, шеи… Устроившееся на постели воспоминание гораздо откровеннее и решительнее. Стыд? Стеснение? Фр, какие глупости! Мы здесь, мы счастливы, и пусть весь мир перевернется, если…
— Нам было хорошо вместе, ведь правда, Кёр? — спрашивает Айлеруэ.
Это сон. Всего лишь сон, лунный свет и не в меру расшалившееся воображение. Почему бы во сне не ответить правду?
— Да, — шепчет она. Поворачивается и отвечает на поцелуй.
Наваждение? Безумие? Нет, всего лишь память давно ушедших дней. Не-настоящая она и Айлеруэ лежат в постели и наслаждаются своей любовью; живая Кёр и тень воина-альбиноса застыли посреди залитой лунным светом спальни…
Что здесь правда? Что ложь?
Какая разница? Здесь Холод и Смерть.
Два очень-очень холодных, беспощадных сердца, когда-то согревавших друг друга.
Он шепчет о своей любви. О том, как она ему дорога. О том, что этот мир, холодный, опасный и полный тайн, создан для них двоих. О том, как ему хочется вернуться — смерть ужасно скучна, хорошо, что ты пока этого не знаешь, Кёр! Пожалуйста, Кёр. Я ведь нужен тебе, я — твое продолжение, так же, как и ты — мое начало, пожалуйста, Кёр… На восходе Черной Луны. Ну что тебе стоит? А кровь девчонки подойдет, даже сомневаться не приходиться. Она сама услышала мой зов, она видела меня, ну пожалуйста, Кёр… Ты же понимаешь, что такой шанс выпадает нечасто. Она сама пришла в твой Замок, что это, как не веление Судьбы? Пожалуйста, Кёр… Это так просто. На восходе Черной Луны, когда откроются тропы. Выведи ее в лес, возьми кинжал и сделай надрез на шее. Луна выпьет ее кровь, и мы навсегда останемся вместе…
Шепот, поцелуи, смех… Айлеруэ, внимательно склонившийся над картой таинственного мира. Айлеруэ, бросающий вызов сородичам и Судьбе. Айлеруэ, вставший между ней и смертью.
Черный лес, белый снег и извилистые тени, порожденные тремя лунами. Нет ни конца, ни начала, есть Айлеруэ, сталь, приставленная к ее сердцу, и дикая, всепожирающая ненависть в красных глазах. Тебе не обойтись без меня, Кёр. Слышишь? Ты могущественна, твое Искусство бесспорно, но чтобы удержать мир, тебе потребуются страх и ненависть, а значит, нужен я. Для этого ты слишком слаба, я нужен тебе, Кёр!
Через лес тянется едва намеченная трудолюбивыми карликами просека. Тишина. Поземка. Верёвка, забытая лесорубом. Сталь и не думает уходить. Для воина привычна смерть, для наследника древней рода связь с магичкой, рискнувшей пройти по тропе-между-мирами, всего лишь забавное приключение. Он родился альбиносом, и маги его клана сочли белое дитя дурным предзнаменованием. Верно думали… Айлеруэ не щадил себя, и ни разу в жизни не пощадил кого-то другого.
Он получит то, что хочет, или сталь напьется крови. Поклянись своим сердцем, Кёр, что отдашь мне власть над Миром Трех Лун! Поклянись, что отныне мое слово здесь закон! Что я, и только я имею право казнить…
И миловать, — шепчут замерзшие губы. Снег, ночь, и ей холодно впервые в жизни.
Милосердие унижает, знаешь ли. Оно нужно только слабым, а я — воин.
Я люблю тебя, Кёр, — сказал тогда Айлеруэ. Я люблю тебя, и всегда буду любить. Без твоей магии мне не обойтись, но у мира не может быть двух правителей. Ты или я. Твоя магия или мой меч. Конечно, лучше бы и то, и другое, но мне надоело спорить с тобой по поводу каждого мертвого карлика. Можно подумать, ты их считаешь равными себе. Давай закончим этот бессмысленный спор, и отправимся в Замок, в твою спальню…
Меч напротив ее сердца. Красные глаза с узким черным зрачком, улыбка, губы… Поцелуи, шепот и правда: он любит ее, и будет горько оплакивать потерю.
Поэтому — веревка. Быстро и решительно, пока не передумала. Действенно и окончательно, чтобы не сожалеть об упущенных возможностях. Заклинание, не требующее слов; мысленное усилие, и толстая петля захватывает горло, сдирает бледную кожу, сжимает жилы, мышцы, тащит вверх — и с хрустом ломает шею.
— Я всё понимаю, — шепчет Айлеруэ. — Я не смог бы полюбить женщину, не способную на убийство.
Да. Прости. Ты предложил сделать выбор, и я выбрала.
— К чему сожалеть о прошлом? Важно настоящее. Девчонка, — напоминает Айлеруэ-Альбинос. А Цогобас и Тия-Мизар еще удивлялись, почему она оставила бракованного царсари! Почему именно белый тигренок стал ее любимцем! — Мне нужна ее кровь. Кто-то из предков твоей рабыни был магом, она сама пришла на мой зов, и ее кровь способна вернуть меня. Ты ведь хочешь, чтобы я вернулся, правда, Кёр? Потому и слушаешь того некроманта. Магия Смерти — не твоя специальность, но она тебе и не потребуется. Просто приведи девчонку к лесу и напои мою тень ее кровью, а остальное я сделаю сам. Мы снова будем вместе, Кёр, как ты этого хочешь… Разве не стоит мое возвращение жизни какой-то рабыни?
— Она — мой шут. Она не из тех, кто становится рабами или хотя бы слугами, — слабо возражает Кёр. Как хорошо в кольце надежных, сильных рук! Она уже забыла, какое счастье прислониться к плечу любимого мужчины… Так хочется, чтоб Айлеруэ не уходил!
— И что, ее шутки действительно хороши? — красные глаза мудры, насмешливы и жестоки. Заглянуть в них — означает понять себя.
— Только ты мог заставить меня смеяться, — отвечает Кёр. Честно. Искренне. К чему тайны, когда они так близки? Разве есть необходимость лгать зеркалу? — Только ты… Но ты мертв, а Джоя еще живая. У нее горячее сердце, понимаешь?
— Какая разница! Мне нужна моя жизнь!
Да. Понимаю.
— Кёр! — кричит Айлеруэ. В тот раз он не произнес ни звука — мешала веревка. Но он смотрел, пока не умер, и в его кроваво-красных глазах кричала Ненависть. — Кёр, вернись! Это шанс, не смей его упускать! Кёр! Я люблю тебя, слышишь?!
И я люблю тебя, Айлеруэ. Настолько, насколько способна.
Но ты сам говорил — у меня холодное сердце.
Прощай.
Лунный свет. Лабиринт. Тени…
— Госпожа…
— Чего тебе, Цогобас?
— Простите, что разбудил вас, Госпожа… В Замок прибыл мэтр Мориарти. Прикажете гнать в три шеи?
— Я не спала, — Кёр провела ладонью по глазам, сбрасывая сонный морок. Всё как обычно. Она в лаборатории, рядом со столом, на котором расположились магические светильники и книги. Ни одной лишней вещи, ни одной чрезмерности. Ковер, на котором кружат черные снежинки, гобелены, артефакты. И никаких любовников. Даже воспоминаний о них.
— Пригласи мэтра Мориарти войти. Еще раз предложишь прогнать его — понижу в должности. Назначу тебя… м-м… почетным смотрителем подвалов.
Карлик шутку не оценил, насупился и почесал острый кончик носа.
— Госпожа, осмелюсь спросить… С Джоей что-то случилось?
Девушка лежала на каменной тумбе, которая использовалась в случае отработки самых сложных заклинаний. Черные длинные волосы закрыли шелковистым ковром темный камень; бледное лицо, вытянутые вдоль туловища руки, радужный полог стазиса.
— С ней всё в порядке, — ответила Кёр, чуть-чуть более поспешно, чем приличествует хозяйке, снисходящей до ответа на вопрос слуги. — Она просто спит.
На восходе Черной Луны, Кёр! У тебя еще есть время, чтобы одуматься! — напоминает тень Айлеруэ.
— Поторопись, Цогобас. Мэтр Мориарти не из терпеливых.
Память всегда просыпается некстати. Наверное, это один из законов мироздания — то, что исчезло навсегда, нам кажется прекрасным, тогда как действительность — хмурой, скучной и нелепой. Кёр смотрела на мэтра Мориарти, и невольно сравнивала некроманта и Айлеруэ. Рост почти одинаковый, вот, собственно, и всё. Айлеруэ был быстр и порывист, этот упорен и последователен, Айлеруэ убивал, чтобы выжить, а Мориарти не убивает, нет… Он всего лишь повелевает Смертью. Некромант или воин? Убийца или специалист по трупам?
Прекрасный выбор, не правда ли?
— О, вижу, вы избавились от своей назойливой шутессы! Позвольте заметить, что я как раз собирался спросить, чем вам полезна эта девочка, и нельзя ли заменить любопытную рабыню на что-то более послушное и надежное… Яд? — некромант склонился над телом Джои.
— Зелье, — призналась Кёр. — Пробовала новый рецепт.
— Восхищен вашими талантами, моя леди. А я, знаете ли, тоже не терял времени даром. Я почти придумал повод для конфликта с Кавладором. Тамошний король чуть не погиб на охоте; наследник — сопляк, а брат короля, которому скорее всего светит сделаться регентом, совершенно уникальный экземпляр. На сто фунтов мышц полторы извилины, да и те прямые, как меч.
Айлеруэ пользовался кривым мечом. Полоса узорчатой стали, острое лезвие, круглая гарда, длинная рукоять, обтянутая драконьей кожей. И кинжал. Трофей, доставшийся победителю. Призрачно-синяя сталь, изогнутый клинок, похожий на поднимающийся дым, драгоценные камни в рукоятке… «Мысли, прямые, как меч»! Воин бы посмеялся…
— … Спровоцировать принца Роскара на вооруженный конфликт ничего не стоит, но нам надо решить, готовы ли мы к активным действиям. Вы слушаете меня, леди Кёр?
— Да, мэтр. Разумеется. Если вы желаете ввязаться в магическую войну сейчас, придется это делать без меня.
— Но почему же? — удивился Мориарти.
— Потому, что Кёр-Роэли, при всех его достоинствах, очень маленький мир, — Кёр загнула палец, намекая, что причин может быть несколько. Одновременно чисто автоматически отметила, что пора бы обновить маникюр. А то все эти магические опыты, кислоты, извлекаемые из трупов железы… Хм. — Чтобы сделать сильные артефакты, нам потребуются ингредиенты, как животного, так и растительного происхождения, в том числе и вещества, совершенно не встречающиеся в Кёр-Роэли.
— Не проблема, — отмахнулся некромант. Похоже, с каждым днем он все больше и больше убеждал себя, что двигается в правильном направлении. Что он прав, что именно его воле должны подчиняться все остальные, и что именно его смертейшество достойно править миром.
Кажется, с подобной манией величия мы уже встречались. Айлеруэ считал, что его клан вполне способен править миром, а если кто-то не согласен… мы его просто уничтожим. Мир или клан, как придется. Родине Кёр повезло — Айлеруэ всего лишь расправился со своими сородичами, а потом отправился искать мир, о котором рассказала ему девушка-криомантка. Мир, в котором его собственная воля будет непреложным законом.
Разве не об этом счастье мечтают все, от королей до звездочетов?
Ах, память… Есть ли средство справиться с тобой?
— Во-вторых, если вы желаете сохранить наш альянс в тайне, а я почему-то уверенна, что именно этого вы и желаете, артефакты придется творить самим, в крайнем случае привлекая надежных учеников…
— Нет-нет, — сразу же запротестовал Мориарти. — Я еще не отобрал надежных помощников.
— А в-третьих, — с ледяным спокойствием продолжила Кёр. — Буквально накануне нашего знакомства один мой помощник некстати израсходовал то оружие, которое я создавала предыдущее столетие. Не то, чтобы я собиралась воевать, — на всякий случай объяснилась волшебница. — Но с магическим запасом чувствуешь себя увереннее.
— Значит, артефакт «Холодное Сердце» был единственным и уникальным?
— Столь же большого радиуса действия и мощности — да, единственным, — признала Кёр. Наблюдать за тем, как некромант исходит завистью и жадностью, было смешно… для тех, кто умеет смеяться. — То, чем я располагаю в настоящий момент, действует гораздо слабее. По отдельности. А собрать артефакты вместе мне как-то не приходило в голову.
— А вы не думали попробовать сделать аналогичный артефакт, но основанный на Магии Смерти?
Теперь Кёр удивилась по-настоящему. Вот как? Интересная идея. Смысл действия «Холодного Сердца» заключался в том, чтобы специфическим способом открыть путь Холоду. Создавая артефакт, Кёр исходила из предположения, что каждое существо или даже каждый предмет хотя бы раз испытали ощущение утраты тепла и приближения стужи, а значит, являются потенциальными проводниками данного вида энергии. Активизировавшись, артефакт превращал проводников в носители или даже источники Холода, замораживая всё живое и неживое в округе. Предложение мэтра Мориарти заслуживало того, чтобы над ним поразмыслить. Смерть… возможно, это еще более неиссякаемый источник магической энергии, чем ледяной Холод пустоты. Каждое живое существо, рождаясь, обречено на смерть, значит…
Если предположение верно, новое изобретение будет действовать еще сильнее и быстрее, чем «Холодное Сердце».
— Прекрасная мысль, — ответила волшебница, единым грациозным движением поднимаясь с кресла. — Зачем откладывать ее воплощение? Моя лаборатория к вашим услугам!
А она недооценивала Мориарти. При всей своей самоуверенности, нахальности и подлости, он умен. Ему доступен свободный полет воображения, которым может похвастаться далеко не каждый маг; ему доступно изящество замыслов, коварство, терпение… Почти такое же терпение, которым обладает сама Кёр. А еще Мориарти живой. Странно упоминать данное качество в списке достоинств некроманта, но надо признать — ллойярдца отличает страстное, пылкое увлечение Магией. Совершенно взаимное. Он счастлив, когда чувствует движение сухой, пахнущей пылью Силы Смерти, он превращает мертвые тела в произведения Искусства — да, специфического, но так уж распорядилась Судьба. Как маг, Мориарти — подлинный художник, настоящий мастер своего дела. Эх, к этим бы достоинствам капельку совести да уважения к законам Природы!
На столе появляется лист пергамента, и две пары рук начинают покрывать его рисунками и записями. Схемы, формулы, расчеты потока энергии; руны заклинания, зачеркивания, снова руны, диаграммы… Что берем в качестве условия инициализации? Распределение энергии симультанное или эксплозивно-последовательное? Рассчитайте преломление и индекс сходства, а я пока займусь узловыми метаморфозами… Постепенно на пергаменте начинает вырисовываться контур будущего артефакта; рукава белого платья и черной, с зеленым кантом, мантии мелькают над столом; свет магических фонарей разгоняет мрак… Они творят в четыре руки, в две Силы, одним порывом, Кёр уже успела забыть, что создаваемый предмет может уничтожить ее Замок и половину Кёр-Роэли, Мориарти об этом даже не вспомнил. Они вместе, они счастливы, и есть ли во Вселенной сила, способная их разлучить?
Кажется, ночь кончилась. Кажется, начался новый день. Или уже второй? Переливается радужным пузырем стазисный полог над Джоей, величавая Тия-Мизар доставляет подносы с едой; пажи суетятся, подавая господам волшебникам требуемые ингредиенты. Ворчащий Цогобас приглядывает за раскаленной жаровней и кипящим зельем; Кёр обновляет защитный контур, гордый собой Мориарти рассматривает получившийся чертеж. Это будет великое изобретение!
Наконец, на закате третьего дня упоительный магический эксперимент приходит к логическому завершению. Материальный носитель будущего «Сердца Смерти» получен, сейчас это микроскопический кристалл, с трудом различимый при помощи увеличительного стекла. Теперь он нуждается в питательной среде и росте, поэтому Мориарти погружает заготовку на дно большой яшмовой чаши, в специально смешанный раствор, а Кёр начитывает заклинания.
— Это будет самый сильный артефакт во Вселенной! Нет ничего, могущественнее Магии Смерти, и я наконец-то нашел способ полностью подчинить ее себе! — торжествующе восклицает некромант. Кёр смотрит на него так, будто только что очнулась от наваждения. — Вы устали, моя леди? Без вашей помощи я бы не справился. Примите мою искреннюю благодарность и восхищение.
Мориарти склонился над рукой волшебницы и прикоснулся губами к снежно-белой коже. Вот как? Быстрые же вы ребята, господа некроманты. Третьего дня уверял, что без моей поддержки вам мир не завоевать, а сейчас — «спасибо за помощь»?
Айлеруэ был честнее. В определенном, весьма специфическом понимании слова «честь».
— Хочу с вами поспорить, мэтр, — улыбнулась Кёр уголком рта. — Но, к моему сожалению, чувствую себя настолько усталой, что не могу подобрать ни одного мало-мальски убедительного аргумента.
— Вам нужно отдохнуть, — забеспокоился галантный кавалер.
— Я не сдаюсь так легко! — волшебница изобразила очаровательную томность взора. — Давайте поспорим, уважаемый коллега. Если найдется что-то, более сильное, чем «Сердце Смерти»…
— Это вряд ли, — самодовольно рассмеялся некромант.
— То пусть Судьба накажет нас за нашу гордыню, — продолжила Кёр.
Мориарти на секунду задумался. Принялся что-то высчитывать, пришел к некоему выгодному для себя результату и хитро подмигнул.
— Давайте.
По счастью, на данном этапе создания артефакта волшебники еще успевали внести незначительные изменения. Мориарти вырвал у себя волос, отвернулся, быстро зашептал заклинания, отмечая каждое Слово завязанным волосяным узелком; Кёр потребовалось чуть больше времени, чтобы разобраться с собственной косой. Магическое Слово она использовало всего одно.
Белый и черный волос легли по краям каменной чаши.
— Не хватает, — сердито заметил Мориарти.
— Ничего страшного. Чтобы сделать пари настоящим, нам всё равно потребовался бы свидетель.
Кёр сняла защитное заклинание с Джои, вырвала из прически девушки длинный смолисто-черный волосок. Теперь — капелька крови первого спорщика, капелька крови — второго. И пусть их рассудит Судьба.
Черно-белая невесомая нить охватывает чашу, жидкость на секунду вскипает, но тут же успокаивается. Теперь остается только ждать.
— Держите меня в курсе, как будет проходить развитие артефакта, мэтресса, — говорит на прощание ллойярдец. Непременно, мэтр. Если что-то пойдет не так, как планировалось, вы об этом узнаете первым.
Пустая лаборатория. Беспорядок. Усталость и одиночество… Похоже, жизнь возвращается на круги своя. Ты славно потрудилась, Кёр, теперь можно и отдохнуть.
Ах да, чуть не забыла.
Волшебница подошла к неподвижной, спящей мертвым сном девушке, провела над ее телом рукой, активизируя потоки энергии, и запустила сердце. Джоя резко втянула воздух, всхлипнула, но не проснулась. И не надо, пусть отдохнет…
Прекрасный опыт. Обмануть гранда Магии Смерти — это действительно достижение. Лет сто назад у Кёр ничего бы не вышло.
А обмануть его трижды за одну встречу…
На восходе Черной Луны, Кёр! У тебя еще есть время, чтобы одуматься! — кричит из уголков памяти упрямая тень.
Спасибо за напоминание, Айлеруэ. Я помню.
— Цогобас.
— Да, Госпожа?
— Закройте окна ставнями. Свет Серебряной и Золотой лун будит воспоминания, с которыми я не желаю встречаться.
— Как вам будет угодно.
Ты мне надоел, Айлеруэ…
Из газеты «Талерин сегодня»:
Купленное 10-го числа текущего месяца траурное платье нуждается в подгонке по фигуре. Срочно. Как можно быстрее. Оно вообще ко мне не подходит! Оно со мной разговаривать отказывается! Ужин прогуляло, и делает вид, будто так и надо! Пожалуйста, сделай что-нибудь, чтоб оно вело себя нормально! Я имею в виду платье. Черное, закрытое, сшитое на стройную молодую девушку чуть ниже среднего роста. Если оно ко мне не подойдет, мое сердце будет разбито навечно…
Из личной корреспонденции:
Королевство Иберра, Лаэс-Гэор. Мэтру Лотринаэну, магистру магии Природных Начал. Он должен быть там, в гостях у мэтра Пугтакля.
Дорогой Лот! Я знаю, как ты ко мне относишься. Считаешь занозой в заднице, почему-то уверен, что из-за моей Алхимии тебя занесло в другой мир, и вообще, лучше пятнадцать ночных кошмаров, чем один разговор со мной. Но сейчас речь не об этом. Обстоятельства складываются таким образом, что мое пребывание в роли придворного мага может принести вред окружающим. Знаю-знаю, ты считаешь, что там, где я — ломаются скалы, рушатся тысячелетние гробницы и появляются демоны… Но все абсолютно серьезно. Хоть я и утверждаю преимущества Алхимии как способа познания Вселенной, но в кое-каких делах нужна Магия, и ничего кроме. Пожалуйста, приезжай в Талерин. Ты здесь очень нужен. Пожалуйста, Лотринаэн.
Королевство Кавладор, Королевский Дворец. Госпоже придворному алхимику.
Мэтресса! Прежде всего, хочу уверить вас, что я не вскрывала адресованное Лотринаэну послание. Оно до сих пор лежит на столике в комнате, которую он занимал, пока был в Лаэс-Гэоре.
Я так прочитала, с помощью заклинания.
К моему великому сожалению, Лот не сможет прибыть в Талерин в ближайшее время. И тому есть весомая причина: как только до Иберры дошли слухи о смерти мэтра Фледеграна и о том, что должность придворного мага оказалась вакантной, этот остроухий паршивец сбежал. Ему, видите ли, не хочется губить свою молодость, занимаясь мелкими государственными проблемками. Добро бы один сбежал, так и Пабло с собой прихватил. Они сейчас гостят у моей тетушки, в мире эльфов. При первой же возможности я передам Лоту ваше письмо и просьбу, но сами понимаете — до эльфов трудно доходит. Я про телепортацию предметов между мирами.
За сим остаюсь с уважением — Тэффифи, ученица мэтра Аэлифарры.
П.С. С одной из наших коллег приключился приступ ясновидения. Вообще-то, он случился лет триста с лишним назад, но наш министр Чудес только сейчас об этом вспомнил. По просьбе мэтра Пугтакля пересылаю вам кое-какие документы, которые хранились в Лаэс-Гэоре, и которые, как уверяла мэтресса Аниэль, смогут вам помочь. Там еще было про тени, обман, три луны и заключенное пари, но вы ж алхимик, вам вряд ли будут интересны эти магические бредни. С приветом из солнечной Иберры — Т.
Зеленую каплю сургуча украшал оттиск в виде изящной веточки. Заколдованная печать упорно не желала являть миру охраняемую ею тайну. И как маги умеют читать письма, не вскрывая…
— Далия!
Вздрогнув от резкого звука, мэтресса выронила послание из рук.
— Фри-Фри, тебя не учили стучаться, когда входишь в комнату к даме?
Фриолар демонстративно вернулся к двери и попинал ее ногой.
— Далия, ответь, что происходит с Напой.
— А что, с ней что-то происходит? А с тобой что случилось, Фри-Фри, — с шутливым беспокойством осведомилась алхимичка. — Какой-то ты поцарапанный…
Фриолар посмотрелся в зеркало. Воротник камзола наполовину оторван, в плаще длинная дыра, под глазом синяк, на скуле царапина…
— Я пытался поговорить с Напой! — несколько громче, чем нужно, объяснил он.
— Брось сочинять! Ни за что не поверю, что наша добрая заботушка Напа Леоне может поднять на тебя руку. Отвесить подзатыльник — это да, такое с ней может случиться. Правда, для этого ей придется залезть на стол, иначе не дотянется. Да что с тобой случилось? — всерьез испугалась Далия, заметив выражение лица Фриолара. Ее младший коллега был настолько непрошибаемым флегматиком, что любая эмоция уже могла считаться событием. А тут… в половине восьмого утра вваливается в комнату к даме, забыв постучать… это, знаете ли, говорит о многом.
— Напа меня не царапала…
— Кота своего дурного на тебя спустила? Молчу-молчу. Рассказывай.
— Когда я пришел в Университетский квартал, «Алая роза» оказалась заперта. Я подумал, что Напа ушла в Университет. Отправился туда, всех поспрашивал, но ее никто не видел. — Фриолар принял из рук Далии мокрое полотенце и приложил к щеке. Ах, щиплет… — Представляешь, оказывается, Напа совершенно забросила учебу! Ее приглашали слушать лекции мэтрессы Юлали, вызывали помочь с вычислениями на кафедру натурфилософии, а она там уже несколько дней не появляется!
— Наверное, занята… Вот, мазь от ушибов.
— Спасибо. Чем, по-твоему, Напа может быть занята? Ньюфун бы заметил, если бы его сестра вдруг устроилась в какую-нибудь мастерскую.
— А может, и не заметил бы. Он даже себе отдельный вход в подвал «Розочки» прорыл, чтоб лишнего сестрицу не беспокоить. Знаешь же, какими бывают гномы. Семья семьей, а однажды самые здравомыслящие из них вдруг задают себе вопрос: а не украдет ли это семейство мой любимый секрет выплавки стали? Или еще чего-нибудь, столь же гномьего. Снова молчу. Давай, рассказывай дальше.
— Я стучал в «Алую Розу», но мне никто не открывал, — продолжал Фриолар, постепенно приходя в себя. — Обошел весь квартал, поговорил с Ницшем, с жителями Студенческого Дома, мэтром Филиппом, и понял, что с Напой что-то не то. Она перестала подкармливать безработных поэтов…
— Взрослеет наша маленькая Кордсдейл… — умиленно вздохнула Далия. Наконец-то ее поучения возымели эффект!
— И практически ни с кем не разговаривает! На улицах она не появляется; под покровом темноты ей привозят в «Розочку» продукты, но ресторация теперь закрыта. Чем, по-твоему, Напа может заниматься сидя взаперти, в одиночестве?
— Ты так ставишь вопрос, что мне неловко даже думать над ответом… Хотя о чем это я? Она же гномка. — Далия мысленно выстроила факты в единую логическую цепочку. — Знаю! Она украла где-то кусок мрамора и опять взялась за свое ваяние!
— Хорошая идея. Я тоже подумал о чем-то в духе экстремального реализма, — признал Фриолар. — Кстати, как здесь насчет завтрака?
— Сейчас распоряжусь. Ты давай, рассказывай.
— Уяснив, что с недавних пор распорядок жизни Напы сильно изменился, я попробовал залезть через окно кухни. Видишь, чем это всё закончилось? — он указал на прореху в одежде. — Там ловушек больше, чем капканов в лесу! Тогда я дождался ночи и попробовал залезть через второй этаж.
— Ну, и?
— Она как-то приспособила коллекцию оружия, и меня чуть не разрубило на части, — пожаловался Фриолар. Поморщился, вспомнив, как свистели над головой сорвавшиеся с пружин боевые топоры и шипастые булавы. — Там ни через окна второго этажа, ни через крышу не пройти… А потом я еще полночи объяснялся с прибывшей на шум полицией. Хорошо, что подоспел Ницш, он меня знает, а то упекли бы в кутузку…
— А что Напа?
— Напа… — печально хмыкнул молодой человек. — Чтобы убедиться, что я не вор, стража принялась стучать в «Розочку», да так настойчиво, что дверь треснула. В образовавшейся трещинке появилась Напа, посмотрела на нас, заявила, что не станет обвинять меня в попытке ограбления, что у нее всё в порядке, и чтоб мы не смели ее беспокоить. Как тебе такое поведение с точки зрения теоретической сапиенсологии?
— Не слишком логическое, — признала Далия.
— Поговори с ней, — попросил Фриолар. — Если раньше меня интересовали сведения о родственнице мэтра Вига, то теперь мне интересно, что случилось с Напой. Если действительно сорвалась, не сдержала изобразительный инстинкт — ладно, переживем. А если еще что?
— Сегодня же ее навещу, — решительно поднялась Далия. — Сейчас узнаю, можно ли перенести занятия с принцем, и мы вместе сходим в Университетский квартал. Ты пока завтракай, а я вернусь буквально через пять минут…
Но Фриолару от беспокойства кусок не лез в горло. Так как Далия, вручив ему нитку, иглу и другие средства самопомощи, сбежала и поговорить было не с кем, он попытался отвлечься от постоянно возвращающегося чувства смутного беспокойства. Развернул газетный лист и сосредоточился на чтении.
На второй странице обнаружилась заметка:
«Чрезвычайное происшествие! Еще одно ограбление века!
По сообщениям нашего доверенного корреспондента, ныне пребывающего в столице Соединенного Королевства Ллойярд-и-Дац, минувшей ночью покой короля Тотсмита и королевы Пруденсии был нарушен самым злостным образом. Ровно в полночь в личных апартаментах его величества короля Ллойярдского сработала магическая сигнализация. Неизвестный злоумышленник взломал шкатулку, в которой хранились личные вещи короля Тотсмита, и украл самые ценные из них. Прибывшая на место преступления дворцовая стража обнаружила пропажу драгоценностей на сумму приблизительно в шесть тысяч золотом!
Немедленно были предприняты самые решительные меры по поимке злоумышленника. Из Восьмого Позвонка прибыла мэтресса Вайли и произвела тщательное сканирование местности. Однако ни показания дворцовых привидений, ни служебно-розыскные мероприятия не сумели пролить свет на личность таинственного преступника. Единственное, что можно утверждать со всей определенностью — он чрезвычайного низкого роста (меньше гнома, а еще точнее — размером всего лишь с крупную кошку), одет в меховой плащ черно-белого цвета, и использует редкое заклинание телепортации.
Король Тотсмит I Джонс объявляет о награде в 100 голденов тому, кто предоставит Министерству Спокойствия королевства Ллойярд любую информацию о преступнике и местонахождении королевских драгоценностей. Полная опись пропавшего имущества приводится на странице…»
Маленький. Размером с кошку. Черно-белый… Нет, не может быть!
К тому же давно сгинувший Черно-Белый Кот мэтра Вига не умел проходить сквозь стены.
Выбросив из головы лишние мысли, Фриолар воздал должное кофе и омлету.
Принц Роскар попался на лестнице. Не парадной, а одной из боковых, по которым можно незамеченным спуститься в фехтовальный зал, расположенный в западном крыле Дворца, или напрямую пройти к конюшням.
— Ты так и будешь от меня шарахаться? — напрямик спросил Октавио.
Принц неопределенно дернул плечом и сделал попытку пройти мимо.
— Если тебе есть, что сказать, лучше говори сейчас, — генерал положил руку на перила, преграждая путь. — Или предпочтешь спустить меня с лестницы?
Роскар попытался отделаться абстрактным хмыканьем, но не получилось. Громдевур был широк в плечах, лестница, наоборот, узка на повороте… Не драться же, в самом деле!
— Не хочу разочаровывать Ангелику.
— Это ты еще вчера сказал, хмырей министерских развеселил. Только ведь они не поняли. Подумали, что ты в очередной раз маковкой о какой-нибудь колокол приложился, и в голове у тебя звенит.
— Ваше благородие, я не собираюсь…
— О, как! Уже «ваше благородие», и суток не прошло! Слушай, твое высочество. Давай поговорим напрямую, без экивоков.
— Давай, — мрачно согласился Роскар. И резко, одним движением, сгреб Октавио за воротник. Вжал в стену. Предплечье к горлу, левую руку — на сустав, чтобы можно было единым движением свернуть шею и отправить вниз по лестнице, имитируя банальный несчастный случай. — Это ты покушался на Гудерана?
— Нет, — столь же мрачно ответил Громдевур. — Ты?
— Нет, не я, — Роскар ослабил хватку. Октавио с видимым облегчением вдохнул и помассировал шею.
— Идеи какие-нибудь имеются?
На этот раз в пожатии плеч Роскара содержался намек на задумчивость и некоторую растерянность. Идеи, знаешь ли, не мой профиль…
— Сам подумай, зачем мне покушаться на твоего брата? Если оставить в стороне вопрос, как я намеревался поступить с Арденом и тобой, я ведь не королевских кровей. А Ангелика — женщина, кто б ей разрешил править? — заготовленная фраза походила на оправдание, но Октавио все же решился ее озвучить. Для протокола. Для лучшего взаимопонимания. Шею едва не своротил, зар-раза! Силы своей не знает, дубина кавладорская…
— Если бы кто-то решился на убийство короля и его одиннадцатилетнего наследника, такая мелочь, как отсутствие нужной крови, его бы не остановила, — Роскар сел на ступеньки. После двух бессонных ночей принц выглядел не самым лучшим способом — лицо осунулось, на щеках выступила щетина, взгляд какой-то испуганный, затравленный, руки беспокойно сжимаются в кулаки…
— А ты, братец, циник. Людям не веришь, — с удивлением признал Октавио.
— Насмотрелся во Дворце, — глухим, лишенным эмоций голосом ответил Роскар. — Их здесь много побывало. Советники, министры, придворные. Ах, ваше высочество, позвольте дать вам совет. Ах, ваше высочество, позвольте выразить свое восхищение и нижайше заверить в нашей глубочайшей преданности… А потом начинается. Не соблаговолите ли передать вашему венценосному папеньке, не откажите в любезности сообщить вашему брату… Шлюхи, и то честнее. Те сразу предупреждают, сколько стоит их «любовь», а эти твари заглядывают тебе в глаза, расшаркиваются, а у самих камень за пазухой…
— Однако! — еще больше удивился Громдевур. — Не ожидал от тебя подобной точности наблюдений! Как-то привык, что говоришь ты только об оружии, в крайнем случае — о зверье, которого с помощью оружия можно добыть, но столь изощренной работы мысли, честно скажу, не ожидал. Кстати, ты как намеревался оправдываться, мудрец? В смысле, какая у тебя отмазка, чтоб я мог озвучивать, если придется, как официальный итог расследования?
— Да какая отмазка… Я поклялся. Отцу, когда ему совсем плохо стало. Он беспокоился, как бы я сдуру в какую-нибудь смуту не ввязался, вот и объяснял, чего от господ придворных ожидать. Потребовал, чтобы я брата поддерживал, сестру слушался, о должности главнокомандующего напрочь забыл… Отец всё надеялся, что ты успеешь вернуться, даже жезл для тебя приготовили — мне завидно было, страсть, но отцу перечить не посмел. Правильно сделал — какой из меня главнокомандующий… Хуже, чем король. Понимаешь, нечем мне оправдываться. Я увидел волков, они бежали мимо меня, такие… странные… и я поспешил за ними, чтобы помочь, если что. А потом увидел, как волки напали на Гудерана, и полез в драку. Можешь сыщика того усатого спросить, он подтвердит. Нет у меня доказательств, что я на жизнь короля покушался, нет и быть не может! Гудеран — мой брат, я за ним и в огонь, и в воду, и всё тут.
Рыцарь нервно сжал кулаки, будто собираясь боксировать с призраками прошлого.
— А то, что Рудженти и Ле Пле насочиняли про Тирандье — это вообще ни в какие ворота не лезет! — выпалил он, благо Громдевур слушал, не перебивая. — Герцог всего лишь забавный старикан, он нудный, надоедливый, но не настолько глуп, чтобы путаться с убийцами и чернокнижниками!
— То есть, если я правильно понял, ты допускаешь, что некоторые люди — мерзавцы, но заранее исключаешь из их числа тех, кого знаешь лично. Занятно, занятно… Скажи прямо — ты на герцогову дочуру запал, вот и думаешь, как тестюшку оправдать, — квадратная физиономия Октавио расцвела кривой усмешкой, но карие, внимательные глаза не смеялись. Какие уж тут шутки…
— Вот уж кто-кто, а Мелориана мне ничуточки не нравится, — обиделся Роскар. На секунду подумал, а не стоит ли рассказать зятю о своем летнем приключении, но не решился. Громдевур — человек занятой, сам себя провозгласил главным следователем по делу о покушении на короля, не должно ему о всяких сердечных горестях плакаться… — Просто жалко девчонку. Сколько ей — шестнадцать, семнадцать? Если Тирандье действительно разорится, она, чего доброго, выскочит замуж за первого встречного, чтоб отец в долговую тюрьму не попал, а потом полжизни страдать будет. Жалко ее…
— Эу… Нашел кого жалеть! Уверен, рыжая кошечка упадет на четыре лапки, распушит шерстку и отправится восвояси, помахивая хвостиком. Короче, Роск. Слушай сюда. Сейчас ты пойдешь и будешь делать вид, что ужасно мною недоволен. Можешь пару раз ввернуть, что я — хам, выскочка и вообще э-хта'куум-ли, асан'к-тэ, зайнгерие, леугенре шпацех уэш, как выражаются наши железнолобые братья. Слишком не увлекайся; врать ты толком не умеешь, попадется хитрый собеседник — проколешься. Значит, высказываешься в том плане, что если б не Ангелика, ты бы давно свернул мне шею, понял?
— Не слишком. Но ладно, как скажешь, так и сделаю. Придворные интриганы всё больше хвалебное словечко за них замолвить просили, ругать как-то не доводилось…
— Шутник! — фыркнул Октавио. — Смотри, инициативы — по минимуму. Ты мне летом, в Пустыне, сражение своей тыловой диверсией испортил, а здесь — ша! Орудуешь строго по моему приказу. С девицей Мелорианой дел не иметь, племянника просветить на тему кольчуги под одеждой и какой-нибудь кинжал ему подбери, чтоб на всякий случай… Эх, охрану бы мальчишке…
— Можно поговорить с советником Штрау.
— Отличная идея, — теперь, когда мужчины разобрались в мотивах поведения друг друга, с избыточной вежливостью было покончено. Октавио Громдевур стал тем, кем был — то есть пушечным ядром в образе человеческом; а принц Роскар, как всегда, исполнял роль рыцаря. — Только не спеши, я сейчас науськаю Ле Пле проверить подноготную нашего советника. А ты пока… ну, как бы займись чем-нибудь… короче, мне некогда!
Роскар печально вздохнул. Везет же некоторым — дела, заботы, проблемы государственные решаются… Эх, не будь он принцем, насколько проще было б жить!
Спустившись с башни, мэтресса Далия прошла по галерее, украшенной огромными, в рост тролля, вазами и старинными доспехами. Автоматически поздоровалась с кем-то знакомым, поглядела по сторонам, высчитывая, где искать своих подопечных, а потом…
Знакомый?
— Эй, любезный, — окликнула она толстого сутулого лакея, который с напыщенным достоинством нёс ведерко с углем.
— Да, ваше магичество, — сипло отозвался тот.
Так-так-так… Огромные усы, плавно переходящие в пышные бакенбарды, хитрые маленькие глазки, красные щеки, нос картошкой, объемный живот, плавно переходящий в подушкообразный зад — тюлениха увидит, обзавидуется…
— Капрал Врунгель! — изумилась алхимичка. — Что вы здесь делаете? Да еще в таком виде? Неужели вас уволили из Министерства Спокойствия?!
— Т-сс! — зашипел капрал. Огляделся по сторонам, убедился, что их разговор не подслушивают, и скороговоркой сообщил: — Работаю под прикрытием. Инспектору нельзя, Брыку нельзя, они уже засветились, а Монобоно, куру ему в розетку, получил персональное задание… Вот. Бдю.
— О боги, я уж подумала, что мне привидения мерещатся с недосыпу. Значит, вы помогаете господину Клеорну в расследовании?
— Собираю предварительные данные, — важно ответил Врунгель. Шмыгнул носом и не удержался от жалобы: — Начальство наше с цепи сорвалось: и инспектор копытом бьет от общей душевной неустроенности, и министр свирепствует, требует немедленных результатов…
— Тяжело вам приходится, — посочувствовала Далия.
— Ага… и кормят тут плохо.
Алхимичка с трудом сохранила серьезное выражение лица. Как же, знаем-знаем. С тех пор, как Клеорн начал за ней «ухаживать», в «Алую Розу» повадилась заглядывать на огонек и компания мелкомасштабных слуг закона. Обжора Врунгель стал завсегдатаем и прославился тем, что с благоговением дегустировал каждый, даже самый сомнительный, кулинарный шедевр. Есть же люди — нет, чтобы стать поваром, пекарем, или, допустим, колбасником, — он подался в сыщики. Что, интересно, толстяк сможет расследовать? Кражу яиц из птичника? Мышей из подпола? Пропажу гвоздей из подковы?
А это идея. Ну-ка, посмотрим, за сколько порций бесплатного обеда удастся перекупить господина «спокушника».
— И за кем вам досталось следить?
— За маркизой Ле Штанк. Только как за ней следить? Она, вишь ты, до полудня лицо себе разукрашивает, перед зеркалом вертится, наряды выбирает. Эх, надо было в горничную переквалифицироваться, а мне усы эти подсунули…
— Давайте я расскажу вам секреты госпожи маркизы, — улыбнулась Далия, беря Врунгеля под ручку. — Я, конечно, совершенно не такой специалист, как вы… Ах, где бы найти умного, серьезного, честного сыщика, чтобы выяснить, кто повадился воровать из «Алой розы» продукты? Вечером придется самой шпионить… Так о чем это я? Секреты госпожи Сюзетт. Будете записывать или так запомните?
Инспектору Клеорну повезло больше. Во-первых, расследование не потребовало изменения внешности, а во-вторых, объект попался доверчивый. Проспав пять часов на узком, неудобном топчане, который ему выделили в комнате для слуг, сыщик еще затемно начал собирать информацию о графах Умбирад и графах Желорен. Были допрошены горничные, лакеи, кучер, умбирадский камердинер, желоренский гувернер, — одним словом, все, за исключением самих титулованных особ и личного конюха графа Умбирада. По уважительной причине — графы могли догадаться, что их подозревают, а конюх по совместительству работал графским собутыльником, мог проболтаться. Краткий итог: граф-лошадник наполовину спился, его жена — тихоня, занятая рождением детей и попытками взнуздать мужа. Детишки получают слишком непоследовательное воспитание, чтобы стать опасными для окружающих — по какой-либо другой причине, чем хроническая безалаберность и восторженность. С Желоренами чуть иначе: там граф уже того-сь, как любит говорить капрал Брык, детки нормальные, любопытные, только слишком зашуганные, а вот мамаша их… Хорошая мамаша. Третий день катается в истерике, глотает пилюли и плачет. Сыщицкий нюх подсказывал Клеорну, что скорее всего тайные планы графини Желорен, если вообще в природе существуют, будут направлены на то, чтобы охмурить степенного, солидного лекаря, который вынужден проводить с ней дни напролет. А вовсе не на подрыв устоев государства. Но все равно — проверить надо, надо…
Одним словом, дел по горло. Хорошо еще, что мэтр Лео сам вызвался собрать информацию относительно графов Росинант.
А ведь список придворных Умбирадами, Росинантами, Желоренами, Тирандье, Кромами вовсе не ограничивается. Нет, нельзя заниматься только рутиной! Надо действовать иначе!
— Ваше благородие! — на ловца и зверь бежит. Проходя по галерее третьего этажа, Клеорн заметил генерала Громдевура и бросился за ним. — Ваше благородие, разрешите вопрос!
— Слушаю. Что у вас?
— Ваше благородие, — таинственно понизив голос, начал Клеорн. — У меня есть свидетель, который, скорее всего, знает доподлинно, существует ли связь между смертью мэтра Фотиса и покушением на жизнь его величества, и в чем характер этой связи.
— И что ж вы молчали! Давайте его сюда! — генерал недвусмысленно сжал кулаки.
Так, отлично. Рыбка углядела наживку, сейчас главное — не спешить.
— К сожалению, взять у свидетеля показания не представляется возможным.
— В несознанку играет, гад? Ничего, я найду к нему подход, разговорится, как миленький!
Так. Рыбка не крючке. Теперь осторожно, не пугая добычу…
Клеорн изобразил сочувствующую улыбку.
— Понимаете, ваше благородие, в соответствии со Сводом Законов Кавладора, разговор со свидетелем невозможен в принципе.
— Чего-о? Да как он посмел… да я на него… Кто это? Тирандье? Щас я его рыло толстое начищу! Самолично, чтоб не повадно было!
— Нет, — увидев, как экспрессивно отреагировал генерал на его сообщение, Клеорн поспешил выложить козырную карту. — Это сам мэтр Фотис. Уж он-то знает, кто его убил, и при каких обстоятельствах.
— Фотис… Фотис? — уточнил Октавио. Посмотрел на довольного собой сыщика каким-то странным, заинтересованно-озадаченным взглядом. — А-а, так вот почему разговор невозможен…
— Закон о Магии, — подтвердил Клеорн. — Я господину министру даже не докладывал, не решился его беспокоить заведомо невыполнимой просьбой. Но, понимаете ли, ваше благородие… Мне тут чисто случайно вспомнилось то, что произошло летом, в Эль-Джаладской Пустыне. Законы в каждой стране разные, и то, что запрещено у нас, оказывается разрешено у наших соседей. Почему бы не вызывать из Восьмого Позвонка или Хетмироша соответствующих специалистов, поручить им расспросить покойного мэтра — это ведь много времени не займет, а конфиденциальность я лично обеспечу!
Секунду Громдевур размышлял об открывшихся перспективах. И с сожалением был вынужден отказаться:
— Не получится. Покойник-то наш, кавладорский. Мы, типа, Закон и Справедливость, а значит, должны быть на страже его интересов, а тут, получается, мы своего же и подставляем.
Разочарованный отказом сыщик понурил голову. Эх, что ж он сразу не подумал о такой мелочи…
— Но идея хорошая. Давай-ка, братец, думай, — генерал хлопнул Клеорна по плечу. — Думай, как и закон не обидеть, и делу помочь. А я тоже покумекаю…
Процесс «кумекания» продолжался с момента, как Октавио отправил усатого сыщика собирать информацию о Штрау и прочих обитавших во Дворце гномах, и до той поры, пока он не заметил эффектную процессию, направляющуюся к покоям придворного мага.
Процессию возглавляла Синтия Росинант — женщина, на которую генерал всегда смотрел с удовольствием, ибо пока молчала — заслуживала. В хрупких ручках графини трепыхался молодой человек в лиловой мантии, в котором Октавио опознал того молодого волшебника, который помог ему с возвращением домой[35]. Замыкала шествие недовольная, пышущая еле сдерживаемым гневом Росинантова дочка. На девушку тоже было приятно смотреть — и Громдевур на всякий случай сдержал шаг, чтоб не столкнуться с дамами. А то потом еще объясняй Ангелике, что интерес его лишь истецицеский…
Стремясь обезопасить себя от ревности жены, и одновременно узнать, что происходит, генерал спрятался за украшающими галерею доспехами. Цыкнул на толстяка с усами и угольным ведерком, который собрался было обнаружить генеральское убежище, и принялся подслушивать.
А что? Разведка на войне — первое дело.
А во Дворце — тем более.
— Мэтресса Далия! Сударыня! — истерически кричала Росинантша.
— М-дау? — а новая магичка, или как там ее, наоборот, была совершенно спокойна.
— Вы знаете, что я только что обнаружила в покоях моей дочери? — вопила графиня.
— Я не что, я кто, — попробовал возразить волшебник.
Звук — то ли затрещины, то ли пощечины, то ли надорвавшейся мантии.
Дурак парень. Первое дело, когда приходишь к девице — дверь на замок. И вообще, такие визиты нужно совершать ночью, когда родители спят, а не рано утром… Хотя, может, проспал. Дело молодое, бывает…
— Думаю, — неторопливо, тщательно подбирая слова, ответила Далия, — вы застали мэтра Лео стоящим перед Элоизой на коленях и делающим ей предложение руки и сердца.
Громдевур удивился. Тоже вариант. Мало правдоподобный, но…
— Откуда вы знаете? — поразилась графиня, и генерал мысленно повысил оценку придворной алхимички с метки «годна с оговорками» до «в некоторых делах — сгодится наверняка».
— Если бы вы застали их в какой-то другой ситуации, на них было бы меньше одежды, — объяснила Далия. Проигнорировала возмущенный вопль обоих возлюбленных, и продолжила: — Или разговаривал бы ваш супруг. Не со мной, а с министром Ле Пле, по поводу убийства в состоянии аффекта. Так в чем проблема?
— Я согласна! — торжественно объявила Элоиза.
Молодец девочка! — одобрил Октавио.
— Тебя не спрашивают! — возмутилась мать.
— Я — спрашиваю! — волшебник попытался вырваться из крепкой хватки рассерженной мамаши. — Элоиза, любовь моя…
— Мама, отпустите Лео, я его люблю!
— Какая любовь?!! Ты вообще несовершеннолетняя! Мэтресса, ну что вы стоите, сделайте что-нибудь!
— Э-э… И в самом деле, уши ему еще пригодятся. Давайте, я его подержу.
Октавио осторожно высунулся из-за укрытия и понаблюдал, как меняется расстановка сил. Взъерошенный, помятый маг перешел под крылышко алхимички, а Синтия сжала освободившиеся кулачки… ну точь-в-точь курица, защищающая свой выводок.
— Мэтр, позвольте, я объясню эмоции госпожи графини. Понимаете, сложившаяся в Кавладоре иерархия внутривидового доминирования требует некой ассортативности в выборе брачного партнера. — Недоуменные возгласы обеих графинь побудили алхимичку чуть упростить постановку вопроса. — Короче, мэтр. Вот сделали вы предложение, а на какие деньги вы собираетесь содержать молодую супругу?
— У меня есть жалованье! — гордо заявил молодой человек. Подслушивающий Громдевур умилился бесшабашности лихой молодости. — А еще — перспективы роста по службе.
— Вы слышали?! — голос Элоизы заглушил невнятные причитания Синтии. — На первое время хватит, а потом как-нибудь приспособимся.
— Не стоит спешить, — уверенно возразила Далия. — Мэтр Лео как раз хотел добавить, что его предложение не предполагало, что вы пойдете под венец тотчас же. Он наверняка хотел, чтобы прошел год, или два, в течение которых он будет активно заниматься карьерой, зарабатывая основы будущего благосостояния. Ведь правда, ваше магичество?
Уверенно-угрожающий тон, которым разговаривала алхимичка, означал: «Соглашайся, или полетишь с ближайшей лестницы». Парень проявил благоразумие и промямлил, что «мэтресса абсолютно права… хотя бы год…раз иначе не получится…»
— Ну и давайте вернемся к этому разговору позже! — любезно предложила Далия. Не тут-то было.
— Кто его родители? — голосом умирающей от удушья воблы спросила Синтия. — Где располагается их поместье? Какой доход дает?
— Они… это…в Луазе живут…
— Мылом торгуют! — радостно подтвердила бесхитростная Элоиза.
— Что?!! Моя дочь собралась замуж за лавочника?!! Умираю… — громогласно объявила графиня.
— Отлично, — порадовалась любящая дочь. — Пойду, скажу папеньке, что ты против моего брака не возражаешь.
Синтия мигом прекратила изображать смерть от сердечного приступа и напустилась на Элоизу с новой порцией упреков. Как понял Октавио, дамам было о чем поговорить: дочь обвиняла мать в непонимании, и слишком стандартном видении ее, Элоизы, жизненного пути; мать убеждала девицу в том, что связываться благородной дворянке с низкорожденным лавочником — стыд и позор, и вообще ни в какие ворота… Лео не вытерпел и, простая душа, высказал несостоявшейся тёще всё, что он думает по поводу ее узколобости, двуличности, себялюбия и прочих «милых» чертах морального облика.
— Ты же сама говорила, что девушке моего возраста и социального положения пора подумать о замужестве! — верещала графиня-младшая.
— Ты должна была выбрать другого! — в отчаянии закричала старшая.
— Какого — другого?! — в один голос спросили влюбленные.
— ЦЫЦ! — вопль алхимички заставил спорщиков заткнуться. — Дамы, вспомните о том, где вы находитесь. Пожалуйста, мэтр Лео.
— Но он…
— Она…
— Еще одно слово, — ровным, спокойным голосом объявила мэтресса Далия. — И я спущу на вас троих то чудовище, которое сейчас обитает в моей башне. Чудовище не выспалось, чудовище голодно и рассержено, и поверьте, оно вполне способно превратить вас в сосисочный фарш.
— Вы что, колдовать научились? — округлила глаза Синтия.
— Спросите мэтра Лео, он волшебник, наверняка умеет определять, лжет ли человек или говорит правду.
Так как возражений не последовало, оставалось предположить, что чудовище действительно имело место быть. Однако… А эта алхимичка не такая тютя, как покойный Фледегран! С ней можно сработаться.
— Так вот, дамы. Раз вы спрашиваете моего совета, я охотно его формулирую. Элоиза, сколько тебе полных лет?
— Семнадцать, — нехотя проворчала девушка.
— До тех пор, пока не исполнится восемнадцать, вопрос с твоим замужеством закрыт. Мэтр Лео, настоятельно рекомендую вам встречаться с дамой Элоизой только в присутствии незаинтересованного, заслуживающего доверия свидетеля. Благодарю за внимание, с вашего разрешения я возвращаюсь к служебным обязанностям.
— Но, мэтресса! — старушка Синтия всё не унималась. Подобная настойчивость заслуживала уважения, но, увы, данная аудитория на подобные чувства не была способна. — Вы что, забыли, о чем мы с вами договаривались?
Теперь дамы подошли к убежищу Громдевура ближе. С одной стороны, это позволяло без хлопот слушать их разговор, с другой… блин, где же прятаться, если догадаются заглянуть за стальное чучело?
— Я помню всё, — шикнула Далия. — Как и то, что случилось после нашего последнего разговора.
Так-так… Октавио превратился в слух. О чем идет речь?
— Не могу сказать, что поддерживаю вашу идею выдать дочь за его высочество, но знаете, ваша светлость… Разве вы не видите, что у Элоизы серьезные чувства к Лео? И ни кричите, хватит дворцовых мышей пугать! Да, он не дворянин. Он маг, а это гораздо круче. Через шестьдесят лет он добьется такого положения в обществе, такого успеха, что вы челюсть от зависти проглотите!
— Он — лавочник! — не сдавалась Росинант.
— А его высочество — не такая сволочь, чтоб жениться на девушке, которая влюблена в другого! — выпалила Далия. — А если вы не угомонитесь, и все-таки настоите на своем — как вы думаете, через сколько времени Элоиза захочет изменить нелюбимому мужу?
— Моя девочка не так воспитана, — чопорно возразила несдающаяся мамаша. — Я не допущу…
— Знаю я ваше воспитание, — мстительно напомнила Далия. Разговор становился всё интереснее и интереснее, и увлекшийся Громдевур забыл о конспирации. — Особенно попытки посадить бедную девочку на диету. Мост поднять, решетки опустить, по утрам варить жуткую несоленую кашу, а самой втихаря колбасу трескать!
— Тише! — взмолилась Росинант, оглядываясь, не слышит ли их дочь.
Не услышала, хвала богам… Рухнувшие от неловкого движения Громдевура латы заглушили все разговоры.
— Дамы, — вежливо раскланялся генерал. — Доброго вам утра. Не подскажете ли, где я могу найти мэтра Лео? Меня сюда телепортировали, чтоб я ему… его… А, мэтр! — Октавио фальшиво изобразил радость узнавания. — Вы-то мне и нужны! Мэтр, как у вас с практической некромантией?
— Никак, ваша милость. Запрещена Законом.
— В таком случае разыщите-ка мне инспектора Клеорна, и передайте ему… передайте, что я уполномочиваю вас сопровождать в Восьмой Позвонок того господина, о котором мы сегодня разговаривали. Потом приходите к ее высочеству, получите документ. Моя дражайшая супруга, — громко, чтоб дошло до обеих Росинант, продолжил Октавио. — Поручила мне найти ответственного, благонадежного, честного мага, заслуживающего полного доверия со стороны патронессы Министерства Чудес. Чтоб, значит, как бы это… вот, мэтресса знает, что я имею в виду.
— Ну, в принципе, да, — подтвердила Далия. — Получить дополнительную специализацию на случай непредвиденных обстоятельств расследования.
— О, точно. Вы уж простите, ваши милости, что похищаю у вас госпожу алхимика, но у нас тут такие важные вопросы. Такие важные… Что за чудовище? — напрямик спросил Октавио, когда грустный Лео отправился выполнять поручение, а продолжающие ссориться графини ушли по своим делам. — Только не надо невинных лютиков во взгляде, я всё слышал. Какое чудовище у себя в башне держишь, а?
— Друг зашел, мой коллега по Университету. Его полиция чуть не арестовала, подумала, что вор, весь поцарапанный, невыспавшийся — чем не чудовище? Поднимитесь, проверьте.
— Значит, так, — Громдевур смотрел на Далию как на новобранца, вдруг обнаружившего маршальский талант к стратегии. — Давай-ка, рассказывай, что тут за суета с замужеством. Сам понимаю, что глупость, но что поделать, у меня спецполномочия по расследованию.
Министерство Спокойствия, чуть позже
Тем, кто волею Судьбы лишен доступа к ее обильным милостям и вынужден самостоятельно зарабатывать на жизнь, известна простая истина: хороших начальников не бывает. А если и бывают — то недолго. А если долго — то заканчиваются они вдруг и совершенно внезапно.
Так что привыкать к хорошему начальнику не стоит. Он в любой момент может оказаться плохим.
Инспектор Клеорн вышел на крылечко Министерства Спокойствия, вдохнул полной грудью и засмотрелся на падающий снег. Разговор с министром Ле Пле прошел отлично, просто отлично… Господин начальник проявил чуткость, такт, понимание, признал, что идея обратиться за помощью в расследовании к практикующему некроманту была поистине гениальной… настолько, что Клеорну чуть не предложили написать прошение об отставке.
«Клеорн, вы переутомились,» — жалостливо покачал головой Ле Пле. — «Хотите, я дам вам пять часов отпуска? Десять часов? Целые сутки?»
«Но как вы не понимаете, господин министр! Уверен, что каждый сыщик хотя бы раз за свою карьеру задавался вопросом, а не будет ли разумно воспользоваться возможностями Магии Смерти. Если спрашивать покойников о том, кто…»
«Клеорн!» — взревел министр раненой медведицей. — «Вы с ума сошли! В Законе о Магии точно сказано, что любое вмешательство в жизнь разумного существа против его воли недопустимо!»
«Вот поэтому-то мне и нужна командировка в Ллойярд. Там на такие мелочи смотрят проще.»
«Что за фокусы, инспектор? Вы собираетесь нарушить руну Закона или его дух?»
«Вообще-то, я собираюсь выполнить свой долг, даже если для этого придется перепрыгнуть выстроенный до звезд алфавит и целый штабель неупокоенных призраков…»
«Правильный ответ — я понял глубину своего заблуждения!» — рявкнул, выходя из себя, Главный Спокушник. Тогда Клеорн, и в самом деле утративший некоторую ясность моральных ориентиров вследствие чрезмерной усталости последний дней, использовал последний козырь. Он рассказал о деле Убийцы со Стилетом, и принялся последовательно, как на уроке, излагать черты сходства убийства Фотиса, Лека-Притворщика и Шилы Розенвальд, которая ведь знала, что ее убьют, видела убийцу и повысила голос именно для того, чтобы скучающий без дела полицейский пришел к ней на помощь…
«Даю вам три дня, чтобы прийти в себя, инспектор,» — холодно ответил Ле Пле. Открыл чернильницу и единым росчерком начертал приказ о временном отстранении господина Клеорна от расследуемых им дел. «Если вы по их прошествии продолжите кормить меня всякими побасенками…»
«А Лео?» — печально осведомился сыщик, понимая, что сражение с вышестоящим драконом заранее обречено на поражение. «Ему вы тоже запрещаете поездку в Ллойярд?»
«Рад бы,» — коротко пожал плечами Ле Пле. — «Рад бы запретить, но не могу. Мэтр Лео — всего лишь наш консультант, а его непосредственным начальником является глава Министерства Чудес. То есть — патронесса оного, ее высочество Ангелика. И именно она, по странному стечению обстоятельств, ходатайствует о предоставлении мэтру Лео права посетить Восьмой Позвонок и прослушать вводный курс Магии Смерти. Только… Я, если честно, боюсь отпускать нашего специалиста по жучкам и допросу кошек в обитель некромантов. Может быть, если у вас в ближайшие три дня образуется свободная минутка …»
И после этого кто-то говорит, что хороших начальников не бывает в Природе?
Сыщик залихватски подкрутил кончики усов, хекнул что-то жизнерадостное и отправился на поиски своего спутника.
Мэтр Лео нашелся сам. Бледный и немного волнующийся, он наблюдал за тем, как укладывают в большой солидный сундук тело мэтра Фотиса.
— Инспектор, а это правда, что господин министр вас уволил? — первым делом спросил волшебник. Клеорн сделал загадочное выражение лица. Дескать, молоды вы еще, ваше магичество, разбираться в подобных интригах. — Зря не уволил. А то было бы всё, как господин Нюй вам предсказывал.
А ведь точно. Что-то такое было…
— Я не верю гороскопам, Лео, — снисходительно просветил молодого коллегу сыщик. — И вам, говоря по совести, не советую.
— А предсказателям и ясновидцам?
— Тоже нет. Особенно если бормочут что-то про «квандрант перигея и бурдинант миокарда».
— Так значит с мэтрессой Далией вы все-таки поссорились из-за более серьезных разногласий, — со вздохом признал Лео. Вздрогнул от резкого стука, с которым захлопнулась над мертвым лицом Фотиса крышка сундука.
— Причем тут госпожа Далия? И вовсе я в нее не влюблен. Вам показалось.
— Угу, — не стал возражать Лео. Поискал по карманам и извлек на свет тусклого зимнего дня пухлый конверт с зеленой печатью. — Она просила вам передать. Вернее, не совсем вам, видите, тут написано, что отдать лично в руки «Сыщику, который расследует дело Убийцы со Стилетом». Но я же знаю, что это вы. Я попробовал мэтрессе объяснить, но она сказала, что я и так дел сегодня наворочал достаточно, и не пожелала слушать. Велела, если я не найду нужного сыщика, научиться призывать волшебных тараканов и организовывать поиски самостоятельно. Знаете, после нашей беседы с мэтром Фриоларом и его рассказов об изобретениях мэтра Вига, столь безумная идея уже не кажется мне чрезмерно безумной, если вы понимаете, о чем я…
— Достаточно, Лео! — прекратил извержение словесного потока сыщик. Он забрал письмо, убедился в целости печати и спрятал послание за отворот камзола. — Отправляемся в Ллойярд. Надеюсь, тамошним скелетам ваша разговорчивость придется по душе.
Дорогая Далия!
Заканчивается уже третий час твоего отсутствия. Извини, ждать тебя бесконечно не могу, поэтому и передаю послание с оказией. Записку вручит милая барышня Камюэль, которая заглянула к тебе в начале девятого утра и скрасила мое одиночество увлекательной беседой.
Не могу сказать, что все полтора часа нашего диалога отличались важностью поднимаемых тем или точностью информированности собеседников по обсуждаемым вопросам, но госпожа К. обмолвилась об очень любопытном факте. А именно — приблизительно за две недели до смерти мэтра Фл. — на она видела, как его зеркало путешествовало по Дворцу. Вид самостоятельно ковыляющего предмета меблировки произвел на Камюэль столь сильное впечатление, что, скорее всего, является правдой. Насчет фантазии — во всём, что не касается эльфийского происхождения и собственных магических способностей, — она, на мой взгляд, не сильна.
Только я собрался отправиться на поиски самоходного зеркала, появилась твоя горничная. Тоже очень милая девушка.
Мы поболтали, и вдруг выяснилось, что незадолго до смерти мэтра Фл. — на случилась пара мелких, но знаменательных событий. А именно — мэтр зачем-то обновил свой гардероб, причем был очень озабочен выбором вещей носких, качественных, теплых, но по внешнему виду не дотягивающих до стандарта придворных одеяний. А еще мэтр потребовал вернуть ему долг. Лет сорок назад он ссудил некоторую сумму деду нынешнего графа Умбирада, и буквально за два дня до своей кончины вдруг потребовал возврата кредита, вместе с процентами.
Всё это очень странно.
Поэтому я отбываю к мэтру В., сообщить ему промежуточные результаты расследования и запросить инструкций о дальнейших действиях.
Оставляю тебе Корвина. Ворон сидит на карнизе под твоим окном, можешь использовать его для отправки сообщений.
Пожалуйста, Далия, поговори с господином Клеорном. Что ему удалось выяснить у его высочества, тот действительно разговаривал с внучкой мэтра?
И пригляди за Напой. Что-то меня тревожит ее поведение.
Любезный Фри-Фри!
Знаешь, с твоей стороны было не слишком вежливо знакомиться с половиной женской прислуги Королевского Дворца. Теперь мне приходится им объяснять, что ты, к счастью, не женат, но, к сожалению, обременен катастрофическим количеством родственниц. Наша квазиэльфийка признала, что это недостаток, а вот горничная всё равно согласилась выйти за тебя замуж, даже с учетом тетушек, кузин и перспективой трудоустройства в Риттландии.
Но ладно, шутки в сторону.
Клеорна я не нашла, он куда-то уехал по делам. Поэтому спросила напрямик у его высочества. Он мялся, смущался, оглашал окрестности тяжкими вздохами, но ты ж меня знаешь, я любого студента могу расколоть. Принц постеснялся перечить даме в статусе придворного алхимика и в итоге признался.
Он познакомился с Джоей, путешествуя по Пелаверино. Вроде бы как ее кто-то похитил. Наше зерцало рыцарства проводило деву до Вертано, где состоялось окончательное объяснение в любви и признание факта неспособности нормально существовать друг без друга. Потом Джоя попросила Роскара проводить ее до Эль-Джалада. Пока его высочество отвлекся на сражение с демоном, девица умотала в неизвестном направлении, и с тех пор, месяца два, являлась только во снах.
В начале зимы Джоя приезжала в Талерин, великодушно простила Роскара за то, что тот сразу не признался, чьим родственником является, и ныне опять отбыла в Пелаверино.
Обещала, что разберется с делами и вернется. И будут наши голубки жить долго и счастливо.
Нет, ну нормально, а?
Оказывается, у этой хитрюги какие-то связи в Пелаверино! Оказывается, она была в Талерине, а Напу и меня даже не навестила! Вот она, людская неблагодарность!
Извини за кляксы, это от избытка чувств. Можешь сообщить Вигу, что беспокоится не о чем. Если у его внучки налажен контакт с Герцогством, она не пропадет.
П.С. Я тут малость успокоилась, пообедала, и теперь думаю.
Странная история, ты не находишь? Для чего Джое понадобилась поездка в Эль-Джалад? Там, кстати, она нас тоже не навестила. А Ньюфун вчера говорил, что принц с чего-то величал Джоей совершенно другую девушку. Может, речь идет не о нашей Джое, а о каком-то ее двойнике? Брр, совершенно запуталась.
Привет Вигу. Насчет Напы не волнуйся, вечером Врунгель и Ницш затеют за ней слежку. — Д.
Рассказал Вигу о визите Джои в Пелаверино и Эль-Джалад. Он не поверил. Причем привел довод, с которым я согласен: девушка всю свою сознательную жизнь провела на Даце, под чутким присмотром местных привидений. Откуда у нее вдруг взялись связи и, еще интереснее, деньги, чтобы устроиться в Пелаверино? Наверняка речь идет о какой-то ошибке, и его высочество имеет в виду какую-то другую девушку с тем же именем. А про визит в Эль-Джалад возражения еще конкретнее. Всё дацианцы привыкли к сырости, в Пустыне Джое было бы слишком жарко, а к такому она не привыкла. Определенная, весьма вигова логика в сем заявлении имеется…
Насчет похищения. Помнишь, чего ты боялась летом, затевая авантюру с раскопками Золотого Города? Представь, вдруг кто-то ошибся, и похитил из «Алой розы» Джою вместо тебя. Как тебе версия? Она, кстати, объясняет, почему девушка не желает иметь с тобой ничего общего. Вполне нормальное поведение, ты не находишь?
Не понимаю намеков относительно Камюэль и Кармелы. Я был с ними всего лишь вежлив.
Привет Напе.
Логично?! Что ты называешь «логичным», алхимический перекормыш-недоучка? С Джоей я всегда была вежлива, и даже, в какой-то мере, заботлива. Меня заинтересовало ее нестандартное, чуть-чуть шизофреническое мышление и хроническая депрессивная меланхолия, я даже ее стихи выслушивала, в неограниченных количествах! Если ее похитили… нет, быть не может!.. она бы сбежала! Или, еще вероятнее, похитители бы разобрались и ее отпустили.
Или даже покончили с собой, только бы не слушать ее поэм.
Пойду потрясу Ньюфуна, авось разузнаю еще что-нибудь.
П.С. Кто есть Кармела?
П.П. С. Покорми птичку, а то она едва меня не клюнула, когда я вешала письмо ей на шею. Я.
Кармела — это твоя горничная. Что, неужели до сих пор не знаешь ее имени? В контексте подобной избирательной осведомленности довод насчет твоего «хорошего отношения» к Джое выглядит своеобразно.
Не гоняй Корвина по пустякам. У птицы, даже волшебной, есть предел выносливости. Мы с Вигом обдумываем возможности путешествия в Пелаверино. Конечно же, думаю я, и путешествовать буду тоже я… Но Виг весьма обеспокоен тем, как ведет себя амулет, предупреждающей о грозящей Джое опасности.
Фри-Фри, ты совершенно не сносен. Можешь спросить кого угодно из моих студентов, и даже любого из нынешних воспитанников: я — сама доброта и великодушие!
Надеюсь, в Пелаверино тебя ограбят и упекут в местную кутузку. Д.
Далия, не перетруждай птичку. Мы с Вигом заняты делом, чего и тебе желаю. Ф.
Каким делом вы оба так заняты? Просто спросила, из любопытства. Д.
Мэтр колдует, я за ним слежу. Далия, ты невыносима. Ф.
А ты — хам.
Ну вот, чему ты научил ворона, что он клюется, как чокнутый дятел?
— Эй, куда полетел?! Я еще письмо не прицепила!..
Университетский квартал, вечер того же дня
— Гномы — это хорошо, — убежденно заявил господин Ницш. Капрал Врунгель тотчас же согласился. — Надежные стены, качественная сталь и пинтовые кружки для пива. А само пиво? Ты когда-нибудь был в Триверне?
Врунгель, как раз в этот момент приложившийся к фляжечке разговорчивого сотоварища, отрицательно покачал головой.
— А я был, — ностальгически вздохнул Ницш. Рассеянно забрал булькающее имущество, вытер горлышко и отпил глоток. — На винограднике работал. Знаешь, какие у гномов виноградники?
Компаньон напряг память:
— Их, кажись, еще эльфы выращивали?
— Ага. — фляжечка снова перешла из рук в руки. — Остроухим позудело доброе дело сделать. Вот гномы их добротой и попользовались. От кузен-плавилен жар идет? Идет. Внутри горы коротышки хозяйничают, а на склонах, получается, только колючки растут? Там даже редкая коза удержится… Вот эльфовские друиды и поколдовали. А гномы, не будь дураком, вокруг лоз теплицы возвели, да такие занятные, знаешь, стекло там, трубы с горячим воздухом. А рядом еще теплицы, с хмелем. Длинные такие заборы, и на них хмель, хмель, листья зеленые, шишки спелые, а запах — ах! Аж голову дурманит. К винограду коротышки людей еще допускают, а к хмелю — ни-ни. Мы ихнюю винокурню сторожили, говорим — так мол и так, давайте за полцены и за пивоварней присмотрим, мешки с ячменем пересчитаем, бочки передвинем — ну, по-родственному, как своим. А они — нет, и давай опять дылдами обзываться.
Врунгель посочувствовал. Фляжечка булькнула. И еще раз.
— Так что можешь мне поверить — гномка заперлась, чтоб рассаду хмеля выводить, — заявил бывалый Ницш, кивая на темные, закрытые ставнями окна «Алой розы».
Наблюдение за подозрительной ресторации велось с крыши соседнего дома, которую слуги закона захватили под предлогом секретной и тайной операции Министерства Спокойствия. Хозяева дома в спешном порядке паковали вещи и договаривались с друзьями, что поживут у них, пока «всё не утрясется»; не подозревающие о том, что только что подарили журналистам «Талерина сегодня» завтрашнюю сенсацию, служаки налаживали межличностный контакт. Где бывал, кого поймал, сколько бандитских стрел получил в качестве неформального вознаграждения…
Вечерние сумерки сгущались, «Алая роза» оставалась темна и таинственна.
— С чего Кордсдейлам-то хмелем заниматься? — вдруг всхлипнул Врунгель. Сейчас, когда содержимое фляжки подошло к концу, у него вдруг зачесались глаза, и всколыхнулось сердце половодьем чувств. — Они там у себя, в Орберийских горах, всякие мягконическыя машчины сооружают. Сама идет, машчина эта, породу возит, или, допустим, колесо водяное толкает. Как тролль. Только тролля, если кнутом хлестануть, он взбесится и тебе же шею сломает, да и кнут не пощадит, и машчины — вежливые. На них коротышки с кувалдами бросаются, а машчины кланяются, да приговаривают — спасибо, дескать, за науку, господин борода, всё сделаю, как вы велите…
— О как! — изумился старый полицейский достижениям гномьей техники. — Я и не знал, что гномы могут машчинами троллей перевоспитывать…
Фляжечка булькнула. И еще трижды — тема была поднята важная, ресторация стояла тихая, тут требовалось размышление взвешенное и трезвое.
— А еще чего гномьи машчины делать могут? Для того, чтоб вагонетки толкать или воду качать, много ума не нужно. А вот может ли машчина сделать, например, яичницу с салом? А? Это ж тебе не просто так, это ж думать надо! Класть зеленый лук или петрушкой обойтись, перчику добавить, или там картошечки сыпануть?
Прежде, чем Врунгель нашел ответ на столь философический вопрос, произошло некое событие. Оно было связано с объектом наблюдения, поэтому шпионы на время отложили разговоры и вернулись к своим профессиональным обязанностям. Ну, где-то наполовину профессиональным — Врунгель наслаждался честно заработанным выходным, а Ницш мог сторожить Университетский квартал в любой точке этого самого квартала. Или даже вообще в параллельной ей плоскости.
Одним словом, стоило на вечерней улице появиться группе неизвестных, стражи порядка притихли и прекратили пустые разговоры.
— Госпожа Напа! — постучал в двери «Алой розы» предводитель таинственных личностей.
Ответа не последовало.
— Стучи громче.
— Госпожа Напа! Это мы! Мы пришли ужинать!
Нет ответа.
— Госпожа Кордсдейл! — добавил второй. Постучался в маленькое окошко. — Вы спите, что ли? Мы — ваши любимые сочинители, и всего лишь за тарелку супа мы прочтем вам новый сонет!
— Или за котлетку…
— Или за порцию ребрышек…
— Или вообще за бутерброд! Госпожа Напа, вы же любите поэзию!
Нет ответа.
— Может, ее дома нет? — забеспокоились голодные поэты. Посовещались и предприняли попытку добраться до окон второго этажа. Знание стихотворной формы не всегда сопутствует поддержанию физической, поэтому попытка заняла какое-то время.
— Может, и в самом деле куда-то ушла? — забеспокоился Ницш.
— Не, дома она, — уверенно ответил Врунгель. Принюхался своим знаменитым носом и уточнил: — Рыбу жарит. Хорошую, жирную рыбину… И специй не жалеет. Ух, навернул бы я сейчас рыбочки, да под пивко, особенно тривернское…
На противоположной стороне улицы компания поэтов попала в неприятности. Что-то щелкнуло, сверкнуло отточенное лезвие, и четыре хорошо поставленных голоса слаженным воем выразили свой страх, растерянность и несогласие с волей богов.
— Попались, — радостно объявил Ницш. Похлопал компаньона по плечу, завинтил фляжечку и принялся выбираться из укрытия. — Пойду арестовывать. Вчера мэтра де Дьюра поймал, сегодня — целую компанию менестрелей-злоумышленников… Таким темпами я до конца месяца благодарность от начальства выслужу!
— Ага, — печально вздохнул Врунгель. — Ты иди, а я еще малость посторожу. Может, увижу чего…
После того, как Ницш увел в участок «таинственных незнакомцев», а по улице несколько раз пробежались местные жители, уверяя друг друга, что опасность ликвидирована, возгорания не произошло, и вообще, родные спокушники нас всех берегут, — до девяти часов вечера не происходило ничего сверхъестественного. Из «Алой розы» доносился аромат жареной форели; призрачный запах распространялся по впавшей в дрему заснеженной улице, заставляя господина капрала вздыхать и жалеть полупустое пузо. Потом в запертой ресторации послышался негромкий шумок — кажется, взмявкнул кот и пару раз хрюкнула свинка. Еще несколько минут спустя дверь скрипнула, приоткрывшись ровно настолько, чтобы выпустить наружу упитанного черно-белого кота.
Важно выступив из озаряемой оранжевым светом очага ресторации, животное постояло на пороге и презрительно фыркнуло. После чего брезгливо понюхало снег и вдруг резко сорвалось с места, побежало по мостовой, распушив длинный хвост. Кошачьи глаза на миг сверкнули жадным золотым блеском, а через секунду его черно-белая шкура совершенно растворилась в ночных тенях.
Больше ничего подозрительного не происходило. Врунгель повздыхал, убедился, что хозяева дома уже сбежали и кормить его ужином не собираются, и самовольно покинул пост наблюдения. Утром скажет, что ничего не видел. И пусть мэтресса-алхимичка попробует доказать обратное! Она, в конце концов, не господин Клеорн, ей можно врать, сколько угодно…
Ужин сервировали в Морской зале. Мягкие аквамариново-лазурные дали пейзажей обычно создавали положительное, несколько легкомысленное настроение — на что и рассчитывала мэтресса Далия, назначая свидание именно здесь.
— Вы уверены, что это так необходимо? — из последних сил сопротивлялся Роскар. — И вообще, что происходит?
— Понятия не имею, — безмятежно ответила алхимичка. Подхватила с подноса тарталетку, прожевала, нехотя признала отменное качество кулинарного продукта, стряхнула с мантии крошки и добавила: — Давайте рассуждать логически. Когда происходит событие, порождающее множество последствий, возможно проранжировать степень вероятности случайного наступления этих последствий, и на основе полученных ранговых степень сделать вывод о том, какое последствие — более следственно, а какое — менее вероятно. В то же время, необходимо учитывать сложную детерминантную обусловленность явления причинности, которое подразумевает…М-м, спасибо.
Громдевур, только что подсунувший мэтрессе очередную закуску, объяснил проще:
— Слышь, Роск, ты жрать хочешь?
Его высочество признался, что, учитывая поздний час, ожидает ужина с некоторым нетерпением.
— А чего выпендриваешься? Сейчас ужин подадут — ешь на доброе здоровье.
— А зачем вы пригласили… их? — с тоской осведомился Роскар.
— Затем, что я при исполнении! — командирским голосом рявкнул Октавио. — Мне надо знать, не имеют ли здешние курочки намерений охомутать потенциального принца-регента! Если их твоя физиономия привлекает, то пусть кудахчут, а если кто-то под видом сватовства воду мутит, заговоры устраивает? Одно дело — под шумок уволочь у соседа пару отар, а другое — захватить золотую шахту под тем предлогом, что защищали своих овец. Понимаешь?
— Нет, — хмуро ответил принц. Ради свидания с фрейлинами его привели в презентабельный вид, даже, кажется, попробовали завить. Ничего удивительного, что во взгляде меланхолического рыцаря сквозила обреченная покорность судьбе.
— Ваше высочество, вы не волнуйтесь, — успокоила Далия. — Никто не требует от вас немедленного объяснения в любви или, тем паче, принятия окончательного решения. Это просто ужин.
— Нечестно дарить надежду тем, кому надеяться не на что, — несколько напыщенно ответил Роскар. Тут двери открылись, и принц поднялся, чтоб церемонным поклоном приветствовать своих гостей.
Первой вошла Сюзетт, маркиза Ле Штанк. Она была еще более тощей, чем это помнилось Роскару хотя бы со вчерашнего дня, сияла сапфирами и благоухала ландышами.
Следом шла Мелориана Тирандье. Розовенькая, рыженькая, одним словом — персик. Невинный взгляд голубых глаз, розовый шелк с вытканными на нем маргаритками, на шее и в ушках — что-то ажурно-золотое, с кораллами.
И, как глоток воды в пустыне — Элоиза Росинант. Платье цвета летнего луга, никаких украшений, кроме узорчатых, на иберрский манер, гребней в прическе, и взгляд. Хороший такой взгляд, простой, понятный каждому мужчине. «Чтоб ты лопнул,» — называется.
Отлично, — воспрянул духом Роскар. С тремя противницами сражаться трудновато, а с двумя я как-нибудь справлюсь.
Наверное, по причине того, что весь ужин Роскар сравнивал Джою с придворными красавицами и налегал на вино, чтоб не сболтнуть ненароком чего-нибудь лишнего, ему и приснился этот сон.
Будто он шел по бесконечному лабиринту и искал свою единственную любовь.
Лабиринт почему-то напоминал залы Борингтона — стены были обиты восточным шелком и украшены головами чудовищ. Носорогов, гидр, огромных Змеев, буренавских снежных барсов, павлинов, тушканчиков… Каждая звериная морда считала своим долгом подмигнуть принцу и шепнуть какое-то указание — дескать, через восемь шагов поверни налево, а еще через пять дай себе по уху и прочитай считалочку «Кавладорские кавалеристы кувыркнулись с каверны накартузившись коряво квадратной котлетой». М-да… не стоило смешивать сладкие фносские вина с сухими иберрскими.
Потом лабиринт расступился, странным образом удвоился, и Роскар увидел Джою.
Она тоже шла по лабиринту. Отчаянно жульничая — девушка рвала стены, будто те были сделаны из бумаги, и не видела, как после каждого перехода за ней увязывалась еще одна длинная, змеящаяся, упрямая тень.
Нет, это была не она! Джоя сидела посреди огромной залы, на высоком, вырезанном из кости троне, и с мягкой улыбкой смотрела на своих подданных. Высоко под сводчатым потолком сплетали бесконечные сети огромные пауки, пахло пылью, забвением и потерянным прошлым.
Но это тоже была не она! На троне сидела какая-то другая женщина, чье лицо было закрыто золотой маской. Ее верные слуги давным-давно превратились в пыль, а изумрудное ожерелье украдено, от него остались только вмятины и царапины на саркофаге.
Джоя!..
Она стояла на перекрестке — как тогда, во время их последней встречи, и смотрела на него мрачными черными глазами. Она сидела, обнимая лютню, у огромного мраморного камина, и подбирала мелодию к сочиненной песенке. Она шла через черный лес, а за ее спиной раскачивался на ветвях повешенный. Она улыбалась и бросала в бокал белую горошину, от которой вино превращалось в болотную грязь. Она говорила, она смеялась, она лежала мертвая на остывающем камне, — нет, среди глубокого снега, перепачканного кровью, но это была не Джоя, нет, не Джоя…
Волк?
Мертвый волк растворился во мраке и превратился в раненую девушку. Он (она?) заскулил, запросил пощады, но почему именно у Роскара, почему именно я…
Ты ведь любишь меня? — спросила Джоя, склоняясь к его лицу.
Маска. Обращенное к Роскару лицо девушки — маска, сотворенная из золота, серебра и краденных драгоценностей. Но кто скрывается под ней?
Роскар протянул руку, ухватил демоницу за горло, та принялась извиваться, царапаться…
— Ммммаааауу! — заверещала добыча и вцепилась когтями в принца.
— Чтоб тебя, — выдохнул Роск, с трудом подавив первый импульс — отшвырнуть наглую котяру, как когда-то отшвырнул бедного Шторма. — Пошел вон…
Подхватил черно-белого кошака, встал с постели и выпроводил его за дверь. Мимоходом удивился — надо же, тот, кто впустил кота, даже задвижку за собой закрыть не поленился, как ему удалось это сделать изнутри? И снова рухнул лицом в подушку.
Шторм будто ждал, что его позовут.
Выпросив от хозяина привычную ласку, пес сел рядом с постелью, положил голову под ладонь Роскара и затих. За спиной Шторма — Роск это помнил, пока сон опять не превратился в обычный, затягивающий похмельный кошмар, — стояло пыльное зеркало. В старом, испорченном патиной стекле отражались дощатый пол, угол какой-то каморки и старый запертый сундук.
Много пыли и забытых, никому не нужных тайн.
Огги Рутфер вовсе не был остолопом.
Одно время он даже подумывал, а не взять ли у какого-нибудь священника соответствующую буллу, чтобы предъявлять всем, кто в означенном факте усомнится. Смутило Огги то, что он не знал, что такое булла. И то, что красть ему было привычнее, чем просить или, тем паче, покупать.
Поэтому пришлось, как всегда, разбираться собственными силами.
В последние месяцы Огги всё больше и больше убеждался в том, что попал в сей бренный мир не случайно, а с великой миссией. Доказательства? Какие, господа хорошие, вам нужны доказательства?
До недавних пор помощник фрателлы Раддо был самым обычным пелаверинцем — достаточно ушлым, чтобы суметь дожить до тридцати четырёх лет, достаточно пронырливым, чтобы большую часть этих лет прожить не в тюрьме, не на каторге, а комфортно, иногда даже неподалеку от собственной постели; достаточно наглым, чтобы никогда не сомневаться в себе, и достаточно разумным, чтобы никогда не задавать вопросом, как же его угораздило дойти до жизни такой.
Всякое бывало в жизни Огги Рутфера. В него стреляли (куртку приходилось обновлять каждые полгода), он ввязывался в драки— от одной головомойки, исполненной четырнадцать лет назад Октавио Громдевуром, у Огги остался шрам, пересекавший левую бровь. В Бёфери у Рутфера была репутация своего в доску и отличного собутыльника (причем, что примечательно, ловцы удачи порой забывали о том, что Огги ни разу в жизни не оплатил собственный кутёж.) Над помощником Бонифиуса Раддо подтрунивали и посмеивались, а над особо удачными шутками он хохотал громче всех.
К концу лета, когда Огги доставил в Бёфери хворого фрателлу, всё изменилось. Нет, пить, кутить или смеяться Рутфер меньше не стал, но теперь стал более избирательно относиться к некоторым представителям бёферинской фауны. Другими словами — он вдруг внезапно полюбил кошек.
Вооружившись плетеной корзиной, из которой свешивались рыбьи хвосты, и повесив на шею флягу не с чем-нибудь, а с парным молоком, Огги расхаживал по узким улочкам и подкармливал братьев своих хвостато-пушистых.
Домохозяйки, которым Рутфер пытался проповедовать основные принципы сосуществования с кошачьим племенем, испуганно охали, призывали в свидетели высшие силы, и, с трудом выпроводив незваного гостя за порог, шепотом называли его остолопом.
Будь у Огги полторы-две тысячи верных последователей и братьев по любви кошачьей, он бы основал какой-нибудь храм, водрузил в нем скульптурное изображение огромного Кота Благославляющего и Милость Дающего, и сосредоточился на том, чтобы принимать пожертвования прихожан, или, чем кот не шутит, совершать какие-нибудь благодеяния. Но чего нет — того нет, и поэтому пелаверинец был вынужден обходиться своими силами. Бёферинские целители осторожно намекали ему, что неплохо бы подлечить полученную черепно-мозговую травму, пока патология не закрепилась в виде хронического синдрома, но Огги только отмахивался, широко и щербато ухмылялся, и продолжал верить в то, что ему покровительствует Кошачья Лапа. По мере сил проповедовал, ночами бродил по крышам, подкармливал голодных кошек, и думал о том, где бы достать денег на прославление божественного покровителя. О том, чтобы тратить собственное золото, и речи не шло — во-первых, свободный капитал Огги Рутфера составляли три монеты, одна из которых вызывала презрительные плевки всех знакомых менял, а во-вторых, он все-таки был пелаверинцем.
Неровно остриженная голова, к которой за время летнего путешествия в Эль-Джалад приложилась пара подков, камушек и чей-то крепкий кулачище, болела все реже и реже. Спасибо дорогому патрону Бонифиусу — как, все-таки, удачно, что его прокляли, покусали скорпионами, и вынудили потратиться на собственное лечение. Рутферу все эти пузыречки-лекарства тоже отлично помогали.
Но, против уверений господ целителей, вера Огги в Кота-Покровителя не уменьшалась, а росла с каждым часом.
Не далее как три недели назад, когда Рутфер после очередной гулянки возвращался в дом Раддо, именно выскочивший из подворотни кот предупредил его о том, что в темноте могут прятаться существа побольше и покрупнее. Не побоявшийся трудностей Огги продолжил путь, вскарабкавшись на высокий, основательный забор, и смог увидеть, как в той самой подворотне о чем-то переговаривается сомнительная компания из двух брави и одного большого, мосластого тролля. В следующий раз вышло еще проще: Огги танцевал с Кошечкой Рилой, споткнулся о случайно метнувшуюся под ноги настоящую, полосатую кошку, упал лицом в закуску, а когда очухался, увидел вонзившуюся в стену арбалетную стрелу. Если бы не полосатая спасительница, лежал бы Рутфер не с салатным листочком на брови, а весь такой покойный, в осиновом гробу…
Вовремя подавшие голос усатые-хвостатые спасители предупреждали о сорвавшейся с крыши черепице, о том, что на Огги катится потерявшая управление повозка, о том, что не стоит пить пиво, в котором плавают вороньи перья… Последний случай вообще годился для какой-нибудь слезливой детской сказочки. Представьте себе: какая-то старушка угостила Огги румяным яблочком, а случившаяся неподалеку белая холёная кошечка старухи Мильгроу на безобидный фрукт зафырчала, как на собственную смерть. На вопль кошечки выбежали охранники фрателлы, весьма неласково объяснили бродяжке, что не на той улице она подаяние просит; бабка в отместку запустила охранникам в глаз тем самым яблочком и весьма шустро скрылась из виду. Потом мильгроувская кухарка хвасталась, что ее хозяин расщедрился на отраву для мышей, и в качестве подтверждения потрясала яблочным огрызком и посиневшую дохлую мышь, этим самым яблочком причастившуюся. Что-то подозрительно фрукт напоминал угощение странной бабки…
Разве всё вышеперечисленное, и еще с полсотни малых случаев подобного рода, не являются доказательствами того, что Огги Рутфер встал на путь истинный, уверовав в могущество Кота Благославляющего и Милость Дающего? Мяу вам, братья и сестры! Мяу!
У самого Огги сомнений не было. Теперь оставалось изобрести что-нибудь этакое, чтоб и остальных случилось просветление в мозговых извилинах.
Проведя двенадцатый день месяца Гусыни в трудах праведных, а именно — тщательно проинспектировав заведение Кошечки Рилы на предмет разбавления водой спиртных напитков, Рутфер вернулся в дом фрателлы Бонифиуса засветло. Его встретил согласный лай трех красавиц: Любомарты, Лусы и Сонечки.
— У ты моя хорошая… не кусайся, не кусайся… — подластился Рутфер к несостоявшейся чемпионке Гонок по Пустыне. Соня клацнула клыками, метнула пышным хвостом и убежала в конюшню, где копошились ее новорожденные щенки. Человеческая составляющая лающего трио не унималась еще долго. Любомарта с чувством перечисляла, какими «достоинствами» должна обладать особь, которая отважится подарить Огги-остолопу чудо любви и радость семейного очага, Луса громко поддакивала. — На своих мужиков гавкайте! — решительно заявил Рутфер, добравшись до крыльца дома. Луса возмутилась и отстегала забияку полотенцем, решительная Любомарта замахнулась скалкой.
Душевно нахамив обеим фуриям и споткнувшись на лестнице всего лишь три раза, Огги добрался до кабинета фрателлы и свалился на пороге, бодро рапортуя, что готов к новым свершениям.
— Что готов — прекрасно вижу, — холодно заявила донна де Неро.
— Ну, Кайти, или как там тебя, Костяндра… чего ты сердишься, — Огги состроил рожицу обиженного судьбой кролика. Подхватил стул, со второй попытки сумел опуститься на него, а не рядом, и преданно заглянул в черные глаза Кассандры-Аурелии. — Мы ж с тобой сто лет знакомы, можно сказать, родными стали… Держи, я тебе газетку со станции украл.
— Угу, — неопределенно отреагировала иберрийская стервочка. Сделала вид, что полностью погрузилась в изучение новостей «Талерина сегодня». — Я тебя не задерживаю.
— Ты не беспокойся. Я ж тебе завсегда помочь готов, Костяндра ты моя дорогая, — со всей силой, на которую еще был способен, Рутфер замахал руками. Уронил чернильницу, пару документов, любимые счеты господина Раддо и с преувеличенной тщательностью полез поднимать. Оказавшись на полу, Огги решил сделать даме комплимент: — Знаешь, а у тебя ноги…
Кассандра рывком вскочила — так, что стул отлетел на пару шагов, — пнула протянутую к ее юбке руку «товарища» и совершенно неподобающей для хрупкой девушки четырехэтажной фразой объяснила Огги, чтоб не смел к ней прикасаться.
— Я хотел сказать — красивые ножки, — принялся оправдываться Рутфер, ползая перед донной Кассандрой на коленях. — Ну прости, прости. Ты ж знаешь, как я тебя люблю! Еще с тех пор, как ты звалась Кайт и убеждала фрателлу, что можешь обворовать любого пентюха. А сейчас я люблю тебя больше и больше! Знаешь, ты такая красивая…давай, помурлычем сегодня вечерком? Я и молочка украл… — пелаверинец принялся обхлопывать карманы куртки в поисках заветной бутылочки.
— Пшел вон, пьянь подзаборная, — хриплым голосом приказала Кассандра. Она брезгливо отряхнула платье, будто хотела сбросить с него следы рук настырного ухажера. Так как Огги не унимался, девушка весьма решительно подхватила с каминной полки бронзовую статуэтку, перехватила ее, как дубинку и велела выбирать — отправляется ли Рутфер сам, куда ему только что подсказали, или его уносят. На городское кладбище.
— Злая ты, — пожаловался Огги, ползком покидая негостеприимную донну. — а я ведь любя… я, между прочим, от чистого сердца… может, я жениться на тебе хочу? Когда-нибудь потом, а то ведь ты девушка хрупкая, в охране нуждаешься… за изумрудами, опять же, присмотреть надо…
Золотое ожерелье, украшенное крупными изумрудами баснословной ценности, уже давно стало притчей во языцех. Кассандра-Аурелия носила его почти всегда, мало заботясь, чтобы украшение сочеталось с выбранным платьем. Больше того — глазастая Луса усмотрела, что даже тогда, когда донна де Неро выбирает другие драгоценности, она все равно продолжает носить изумрудное ожерелье, скрывая зеленые камни под шарфом или застегнутым воротом. Почему? Такое поведение имело смысл, если бы Кассандра боялась кражи. Или, по примеру восточных красавиц, надеялась унести с собой самые ценные вещи, буде муж внезапно заявит о разводе. Но… но… во-первых, у лучшей воровки герцогства Пелаверинского был доступ не к единственному ожерелье, а как минимум к дюжине, и более ценных, во-вторых, не было восточного мужа, а в-третьих, донна Кассандра не боялась никого и ничего.
Уж в этом-то Огги был уверен. Хвала Великому Мяо, умел разбираться в людях.
Загадочная привязанность иберрийки к старинному украшению и была первой разумной мыслью, посетившей похмельную голову Огги Рутфера. Проснувшись среди ночи, бедолага потратил полчаса, вспоминая, а не наделал ли он сегодня подвигов, а потом стал думать о том, как бы изменить мнение неприступной красотки о своей скромной персоне. Почему бы не спасти от похищения любимую изумрудную побрякушку донны Кассандры-Кайт? Ворья нынче развелось — жуть, куда ни плюнь, всюду воры… Кокуренты, блин!
Я спасу вас, прекрасная донна! — шепотом провозгласил Рутфер и брякнулся с постели. — Мяу, — пожаловался он ночной тишине. И осторожно, на цыпочках, отправился на дело. То есть на спасение. Ну, вы поняли — сначала ожерелье украсть, потом самому его спасти. И все — во славу Великого Мяо…
Добравшись до комнаты Кассандры, Огги успел малость протрезветь. Отмычку подобрал легко, руки почти уже и не тряслись, и вообще — опыт города берет. Заботливо смазанная дверь открылась без единого звука, и перед Огги предстало дивное зрелище.
Заваленный пузырьками, скляночками, коробочками туалетный столик, на котором возлежало таинственно мерцающее изумрудное ожерелье.
А рядом с ним застыл огромный черно-белый кот.
Казалось, что животное выбралось из таинственных далей маленького зеркальца, и, удивившись неожиданному появлению человека, застыл, превратившись в дивную статуэтку. Многомудрый, но не совсем трезвый Огги решил, что кот появился не просто так, а со вполне ясным намерением — украсть то самое ожерелье, на которое нацелился он сам.
Как бы то ни было, котик удивленно моргнул, а Огги рухнул на колени и восславил Кошачью Лапу, и в этот раз явившую ему свою когтистую милость.
ЧБК, не привыкший, что его появлению радуются, малость опешил; донна де Неро услышала, что в ее комнате что-то происходит и оторвалась от подушки.
В следующий момент события начали развиваться очень быстро.
Стряхнув дрёму, Кассандра выскочила из-под одеяла и бросилась к своему сокровищу. Она успела ухватить украшение в тот миг, когда Черно-Белый Кот почти скрылся в туманном сумраке зеркальца.
От пушистой кошачьей шкуры во все стороны посыпались искры, яркие, как цинские фейерверки. Упирающееся всеми лапами животное утробно рычало, но не выпускало из пасти краденые камушки. Длинная ночная рубашка Кассандры колыхалась от резких движений воинственной донны, превращаясь в весьма соблазнительное привидение. Туалетный столик раскачивался, как при этом оставалось целым зеркало — ведают только боги. Со стороны казалось, что посеребренное стекло превратилось в серую лужицу, из которой, как левиафан из детской ванночки, выплыл таинственный котяра. Рычание, искры, сдавленные ругательства, звон упавшего дамского барахла…
Очередная коробочка, содержащая, что удивительно, не пудру, а какой-то темный порошок, стукнул Огги по лбу, он очнулся и поспешил на помощь.
Глупая девчонка опять подумала что-то не то! Он всего лишь хотел помочь! Он, между прочим, всяким там иберрийским выскочкам и не думал навязываться!
В этот момент донна де Неро, наконец, вырвала свою собственность из клыков вороватого зверя. Тот возмущенно фыркнул и скрылся в глубинах зеркала, а потом Кассандра сжала ожерелье в кулаке, повернулась и от всей души врезала подошедшему Рутферу в челюсть.
Удар вышел сильным, мужским. Огги перелетел через комнату, врезался затылком в стену и со счастливой улыбкой потерял сознание.
— Он хотел меня обокрасть, — в пятый раз объяснила Кассандра. В только что озвученной версии ночного происшествия не было ни волшебных котиков, ни странных зеркал, одна голая правда: Рутфер забрался к ней в комнату, попробовал утянуть ожерелье, а она, с риском для жизни и чести, была вынуждена обороняться. Сделайте что-нибудь, господин Бонифиус! Девушка нервно поправила халат, потуже затянула пояс, и еще раз повторила: — Этот хам собирался украсть мои изумруды! Я требую, чтобы его наказали!
Возлежащий среди дюжины подушек фрателла хмыкнул, вроде бы соглашаясь, но и не спеша делом доказать свое согласие.
— Требует она, — фыркнула, появляясь на пороге, пренебрежительная Луса. — Молода еще, требовать-то! Задом не виляла бы, мужики к тебе и не приставали бы! А то — как глазки строить, так она первая, а как ответ держать, кто шум поднял, Бони нашего сна лишил — так не виноватая она, мужик сам пришел… Бони, ты как? Супчику хочешь?
Раддо отмахнулся. Не до супа, сейчас надо с делом разобраться. Вот поэтому-то он и не завел семью, а тем более — дочерей. Дела — на половину ломаного гроша, а шума, склок, беспокойства — на целый золотой.
— Он хоть живой? — поинтересовался фрателла у Фломмера. Безмолвный охранник возвышался у стены — свою роль он выполнил, прибыл на место происшествия и нейтрализовал буянящий элемент. Правда, элемент буянил не слишком… скорее, пускал пузыри и сдавленно мяукал…
— Живой. Только пьяный, — доложил Фломмер.
— Неси его в подвал. Пусть проспится. Утром скажешь, что я лишаю его недельного жалованья.
Некоторое время Кассандра ожидала продолжения. Его не последовало — квохчущая вокруг Раддо Луса поправила своему благодетелю одеяла, подоткнула подушку и снова принялась угощать супчиком. Ну ложечку… ну профилактики истощения ради… Целитель сказал — восстанавливать силы, а тут всякие вертихвостки шумят по ночам, понимаешь…
— Что, и всё?! — не поверила Кассандра. — Он меня чуть не обокрал, а ты его лишаешь недельного жалованья, и всё?!
— Не бери в голову, — отмахнулся Раддо. — Если бы Огги и в самом деле хотел тебя обокрасть, уж поверь, он сумел бы провернуть дело по-тихому. Ну, выпил парень лишнего, померещилась ему какая-то чушь… Он, вообще-то, добрый, покладистый.
— «Добрый, покладистый»? — возмутилась девушка. — Этот жлоб посреди ночи вламывается в спальню к незамужней девушке, и всё, что ты делаешь — называешь его «добрым и покладистым»?
Не привыкший, что на него повышают голос, Бонифиус поморщился. А Луса не была бы Лусой, если бы упустила повод поскандалить:
— Тебе что, наш господин Бонифиус — отец родной, или муженек законный, чтоб переживать, кто да зачем к тебе по ночам шастает? И вообще, как ты смеешь ему «тыкать»? Молода еще!
— Донна де Неро заслужила небольшие поблажки, — пожурил Лусу фрателла. — Она весьма хорошо зарекомендовала себя, и не ее вина, что наш эль-джаладский летний проект провалился с таким треском. Кстати, донна, как дела с герцогом Тирандье? Что-то я не помню доклада о том, чем закончилась кавладорская поездка. Исанро намеревается возвращать долг? Как?
— Не при ней, — проворчала Кассандра, кивая на навострившую ушки Лусу. Бонифиус мрачно покачал головой:
— Вот как раз Лусе я доверяю. В ее пустой голове ничего не задерживается, так что можешь говорить смело. Ты согласовала график возвращения кредита?
Почему-то Кассандра не поспешила заверить фрателлу, что всё в полном порядке и финансовая операция идет так, как было запланировано. Вместо ответа девушка достала из кармана халата многострадальное ожерелье, принялась перебирать камни, как чётки, и разразилась речью о том, как недопустимо иметь дело с помощником, который пьет, устраивает затяжные гулянки, кормит бродячих кошек…
— Да брось, — уже не мягко, а рассерженно повторил Раддо. — Сказал же — Рутфер безобиден. Хорошо, если ты так настаиваешь — Фломмер даст ему по шее. И всё, я больше не желаю слушать твоих жалоб. Ты, извини за прямоту, не монашка, а он вовсе не такой кобель, которым ты желаешь его выставить. И вообще, я не понял — тебя беспокоит то, что он пытался стащить твое золотишко, или то, что он попал мимо постели? Что там с долгом Тирандье?
Кассандра посмотрела — но не на Раддо, а на изумруды, зажатые в кулачке. Взгляд у нее был диковатый и испуганный — так бывает с сомнамбулами, вдруг очнувшимися в кишащем цинскими змеями подземелье.
— Потребуется еще пара недель на дополнительное согласование, — пробормотала Кассандра.
— Хорошо, — согласился Раддо, — пара недель у тебя есть. Если тебе потребуется помощь…
— Нет, — решительно отказалась донна. — Я справлюсь сама.
— Как хочешь. Тебе и карты в руки.
— И с тебя одной спрос будешь, ежели лажанешься, — поддакнула Луса. — Кушай супчик, Бони, супчик полезный, его Любомарта варила, а я приглядывала. Кушай, поправляйся, дорогой ты наш фрателлушка!..
То, что Кассандра ушла — молча и не поднимая скандала, — вполне можно было считать чудом.
То, что изумрудное ожерелье не помогло своей хозяйке настоять на своем… было не чудом, это было катастрофой!
Бросившись к себе, Кассандра зажгла свечу, и, не обращая внимания на оставшийся после визита Огги разгром, принялась прощупывать и рассматривать золотое украшение. Замочек, цепочка, оправа первого изумруда, чуть заметная ямка в золотой пластинке, оставшаяся после кошачьего зуба… нет, это повреждение слишком мало, чтоб нарушить свойства артефакта! Идем дальше…
Нет!
Центральный, самый большой камень ожерелья от прикосновения тонких ловких пальчиков вдруг шевельнулся и, уподобившись сломанному зубу, с едва различимым хрустом покинул насиженное место.
Если бы в покоях Кассандры-Аурелии де Неро, как называла себя в Пелаверино иберрская красавица, вдруг оказался какой-нибудь маг, или, на худой конец, Черно-Белый Кот, он бы увидел, как насыщенно-зеленая пульсирующая аура украшения мигнула и погасла.
Нет, этого не может быть… Что же теперь делать?!!
Чудурский лес, Башня мэтра Вига
13 день месяца Гусыни, раннее утро
Чтобы добиться большего правдоподобия, Виг велел девушке забраться на крышу птичника.
— Вот, почти балкон. Давай, удалец, действуй.
Проводимый эксперимент будил в душе почтенного мага бурные, совсем не старческие чувства. Его секретарь, напротив, почему-то медлил и не радовался. Виг решительно подтолкнул алхимика поближе к «красавице на балконе», сам засел в «зарослях», то есть пролевитировал на подоконник второго этажа Башни, и приготовился наблюдать за развитием событий.
Выпущенный из лаборатории призрак откровенно наслаждался свободой и едва различимым туманом носился по прилегающей к Башне заснеженной лужайке.
Хорошенькая девчушка с ловкостью белочки вскарабкалась на крышу небольшого деревянного строения; повела подвижным, остреньким носиком, пугая замерших от неожиданности кур и перепелок. Томно потянулась, подставляя гладкую, роскошную шубку под лучи зимнего солнца, перебросила на плечо пышную косу и принялась строить глазки Фриолару.
— Давай, алхимия, — нетерпеливо повторил Виг. — Какие там у тебе с девками проблемы? На Даце четверти часа не прошло, как ты с тамошней вампиршей миловался, в Талерине в тебя молотками да топорами кидались… Кто знает, чем тебя Пелаверино встретит? Как я могу послать тебя с поручением, если тебе первая же попавшаяся юбка сможет или совратить, или крови твоей напиться, или даже вообще пристукнуть? Испортило тебя воспитание… Ну да ничего, сейчас поправим! Давай, тренируйся!
Девушка шаловливо стряхнула снег с крыши птичника и принялась играть кончиком косы. За растерявшимся молодым человеком она наблюдала, как хищник за жертвой. Сытый, очень довольный собой хищник. А жертва такая е-ааленькая, смешная, как растерявшийся мышонок…
— С чего ты обычно начинаешь знакомство с девушками? Раскланиваешься там, или сразу стихи читаешь? — подзуживал Виг. — Не вздумай. Подходи — и сразу в лоб. Делай, мол, то-то и то-то, а то кнутом получишь по вертлявой заднице.
Девушка обиделась. Стрельнула в волшебника карим взглядом, поджала ножки и состроила обиженную мордочку. Ну что вы, какие кнуты… мы и так согласные. Почти на всё.
— Давай, алхимия. У меня дел по горло, не могу же я целый день за тобой следить.
— Мэтр, может, не надо?
— Надо, надо. Сижу один, в глуши, менестрели сюда не захаживают, а у меня душа, может, возвышенного просит!
Фриолар с тоской посмотрел на забравшуюся на птичник красотку, та ответила ему хитрым подмигиванием и воздушным поцелуем.
Нет, это слишком!
— Мэтр, я глубоко благодарен вам за заботу, но, поверьте…
— Верю-верю, — согласился Виг. — Те мымры, которые своим паршивым воспитанием из нормального парня сделали миролюбивого агнца, еще получат клопов в свои перины, а сейчас давай, алхимия, порадуй старого человека.
— Ваш эксперимент обречен на неудачу. Я же знаю, что это не человек, а заколдованный соболь.
«Девушка» обиделась. Виг тоже.
— Так в чем проблема, давай, я куницу позову… или ты рыженьких предпочитаешь? Ау-у, лисоньки…
Непочтительное привидение расхохоталось так, что чуть не выпало из стены… Риску, допустим, никакого, и не такой призрак древний, чтоб рассыпаться на части или оставлять на камнях Башни следы забытой эктоплазмы, но все равно обидно.
— Нишкни! — прикрикнул Виг. Касси в ответ захихикала еще громче, с этаким подвыванием и бульканием.
— Мэтр, — Фриолар попытался призвать старого волшебника к порядку.
— Хватит ржать, сказал! Порода твоя кобылячья!
В ответ магу показали язык и продолжили подыхать от хохота.
— Ну вот, опять он с призраками разговаривает, — вздохнул Фриолар. — Мэтр, вы б закусывали, — обреченно посоветовал он.
— Ты сначала проживи с мое, а потом советуй! — отмахнулся Виг. — А ты вообще молчи, нежить приблудная! Мало тебя в детстве пороли, вот и подставилась всяким проходимцам! Я по доброте душевной ее приютил, приветил, а она еще и смеется над почтенным человеком…
— Мэтр, вы бы спустились, — слушая проникновенный диалог Вига со стеной, Фриолар всерьез обеспокоился. Мало ли… Стена обледенела, или Виг отвлекся — а потом р-раз, и шея сломана. И добро бы одна…
— Поднимайся к нам, красавчик! — хихикнула Касси. — Мэтр, а слабо вам превратить своего алхимика в летучую мышь? Чтоб, значит, не только соболям страдать…
Волшебник рассердился и спихнул расшалившееся привидение со стены. Не удержался — что, собственно, Фриолар и предсказывал, — и рухнул следом. По счастью, в глубокий сугроб.
Привидение хохотало так, что едва не выпрыгнуло из своей призрачной одежки. Улучив момент, когда Фриолар извлек мага из снежного плена, Касси пристроилась рядом; точнее будет сказать, что она, пользуясь своим нематериальным состоянием, повисла на широком плече молодого человека, зацепилась за шею призрачным шлейфом, и вернулась в гостиную с царским комфортом.
— Говорю вам, мэтр, — этого рохлю и маменькиного сыночка в Вертано ограбит первый же лавочник. Помяните мое слово. А если вдруг повезет с лавочником, к вечеру его или разденет какая-нибудь гулящая красотка, или прирежет ее дружок. Я, пока в Университетской Библиотеке призраком работала, на школяров насмотрелась, знаю, чего от них ждать. Как рассказывать, на каком ходу Роберто III выиграл у Ранна Сонного Луазскую провинцию[36], это они могут. А как сосчитать — с чего это у герцога трижды сыграл Шут, когда в колоде таких карт всего одна, — этого от алхимиков и ждать не стоит… Вы б меня заколдовали, мэтр, — ненавязчиво предложила Касси. Теперь она расположилась над камином: одновременно и удобно, и мэтра Вига хорошо слышно… Еловые ветки в серебряной вазе можно использовать вместо веера, а часы, которые Фриолар поставил ровно посередине каминной полки, можно считать экзотическим поясом. — А что? Я в Пелаверино все ходы и выходы знаю, я вашу внучку за неделю нашла бы!
— Не трынди, два горя, три несчастья, — отмахнулся Виг. Оттолкнул секретаря и по-собачьи встряхнулся, разбрызгивая налипший на одежду снег. — Как ты собираешься кого-то искать, если даже собственную задницу найти не в состоянии?
Фриолар принял отповедь на собственный счет и обиделся. Касси поняла, что Виг за что-то сердится на своего сверхтерпеливого секретаря, и продолжила:
— Цените, мэтр, я собираюсь вам помогать практически безвозмездно! Ну, а в качестве ответной любезности вы можете сотворить для меня какое-нибудь тело, — предложила деловая барышня. — Только, пожалуйста, не надо экспериментов над местным зверьем! Если вы сотворите новую меня из какой-нибудь не в меру упитанной крысы, вам же будет хуже.
— Она еще и привередничает! — недовольно заворчал волшебник. — Тебя, милочка, убили? Убили. Привидением стала? Стала. Это сейчас, пока со времени смерти пяти полных лет не прошло, у твоего духа опорные связки не расшатались, аура помнит, какой ты при жизни была. А пройдет еще лет двадцать — превратишься в туманную кляксу, послушаю я тогда, как ты запоешь… Вплавлю тебя в какую-нибудь склянку… А еще лучше, в Тройного Оракула! Эй, алхимия! Тащи сюда крокодилов!
— Не надо! — испугалась Касси, только сейчас сообразив, что старик вполне способен выполнить свою угрозу.
— Не надо, мэтр, — эхом отозвался Фриолар. — Не думаю, что материализация делириозных фантазий сможет улучшить ваш любимый артефакт. Оракулы и так отличаются повышенной разговорчивостью, если вы их еще чуть-чуть усовершенствуете, боюсь, Астральные Сферы не выдержат такого кощунства.
— И правда, — спохватился Виг. — Мне от их предсказаний и так житья нет. Так что сиди, приблуда неживая, и не мешай мне интеллектом напрягаться. Эй, алхимия, чего скалишься? Видишь же, пожилой человек размышленьями отягощен! Неси выпить!
— Пожалуйста.
Оставалось только умиляться тому, с какой важностью исполняет занудливый алхимик обязанности виговой няньки: не прошло и двух минут, как Фриолар доставил на серебряном подносе большой кубок, тарелочку с нарезанным лимоном и блюдо с маленькими бутербродиками.
Стараясь казаться безразличной — хотя для кого стараться? Секретарь ее не видит, а Вигу на всё чихать, — Касси потянула носом. Фриолар готовить не умел, это она уже выучила… Но даже худшему кулинару на свете не удалось бы испортить свежий хлеб и копченое сало. Продукты покупались во Флосвилле, а сало принес господин Беарри, в обмен на антиклопиную фигурку-оберег. И вообще, это настоящее извращение, есть мясо убитый животных… особенно в присутствии призрака, который не может поступить так же…
— Что, завидно? — подколол Виг. Для лучшего вкуса волшебник переложил бутерброды лимонными кружочками, смело отправил получившуюся адскую смесь в рот, и, энергично работая челюстями, потянулся за кубком. — В следушший раж будешь лучше за жизнь чеплячшя. Чтоб не капать голодной слюной, когда живые человеки завтракают. Твое здоровье, нежить!
Надувшись, Касси сложила руки на груди. О том, что в кубке содержится вовсе не вино, она решила промолчать.
— Кхе… хе… бе… что это было, алхимия?!! — в перерывах между кашлем и попытками выплюнуть мерзкую смесь, прохрипел Виг. — Ты что, меня отравить надумал?!
— Полынь горькая, тысячелистник обыкновенный, зверобой злокозненный, чабрец кругами-ползающий, корневище дягиля, корень любистока огородного, шишки можжевельника, сок фносского барбариса и восьми ягодных клопов. Старинное народное средство для снятия алкогольной зависимости. Подействовало? — с надеждой уточнил самозваный фитотерапевт.
В ответ Виг выдохнул зеленое пламя, почему-то собравшееся в большие радужно-зеленые пузыри, рыгнул и пробормотал нечто непечатное. Что-то о том, как распустилась нынешняя молодежь, что в годы его молодости алхимики годились лишь в качестве вспомогательного персонала в лаборатории, и что, видимо, одной неделей воспитательного превращения его секретарь не отделается… Фриолар вежливо и тактично, обращаясь к портрету государственного ворона, украшающего стену, процитировал некий пункт Закона о Магии, ограничивающий вмешательство в жизнь и свободу разумного существа.
Касси умилилась. Эта чокнутая парочка заумных прохиндеев, к которым ее занесла Судьба, была веселей, чем путешествующий цирк. И если старый мазурик, колдующий налево-направо, еще был понятен — пребывая в живом состоянии, Касси насмотрелась на подобных «любителей», возводящих свои фантазии в абсолют, то молодой докучливый, педантичный, заунывно-вежливый алхимик оставался непостижим. Что он делает в Башне? Неужели на самом деле он согласился на паршивенькую работенку ради денег (кстати, не слишком больших)? Или согласился ради бесконтрольного чтения, которому придается по семь часов в день, делая перерывы на споры с Вигом и выполнение причуд господина работодателя? И как только молодому здоровому парню не скучно сидеть в чаще непролазного леса, общаясь со стариком, призраком и всякими там соболями-курочками? (хотя с Вигом не заскучаешь. М-да… абсолютно.)
И вообще, если Фриолар действительно лишен недостатков, за исключением непрошибаемого характера, патологической вежливости и естественного алхимического любопытства, почему его до сих пор кто-нибудь на себе не женил? Он ведь очень даже симпатичный…
Пока Виг пытался с помощью магии избавиться от эффекта «протрезвляющего зелья», Касси, хихикая, перелетела с каминной полки на плечо Фриолара и осторожно чмокнула его в щеку. Спасибо, алхимия, замечательное представление! Какой цирк, в самом-то деле? Тамошние дрессированные собачки не превращают собственную голову в еловую шишку!
Лишенный магического Внутреннего Ока алхимик ничего не заметил. В отличие от волшебника.
— Сговорились, значит, — мстительно прошипел он. — Ну, держитесь! Вы у меня тремя месяцами в болоте не отделаетесь! Где мои саламандры? Верните мне моих огневых ящериц, я вас в камень превращу! Будете стоять на городской площади, и всякие мерзкие голуби будут гадить вам на маковку… будете стоять… на площади… камень…
— Что это с ним? — спросила Касси у алхимика. Волшебник повел себя очень странно: только что он рвал на себе бороду, метал молнии, изрыгал зеленое пузырчатое пламя, а теперь вдруг пришипился, закусил ноготок, и, совершенно не чувствуя вкуса многочисленных ингредиентов, под этим ноготком скопившихся, о чем-то напряженно размышлял.
— Что с вами, мэтр? — забеспокоился Фриолар, когда маг принялся обхлопывать мантию, перебирать безделушки на каминной полке, заглядывать в недра напольных ваз и дюжиной других способов изображать, что потерял некую вещь и теперь усиленно ее разыскивает.
— Камень — материя прочная, — с лихорадочным блеском в глазах ответил Виг. — Что ему за год сделается? Или даже за два? Костям полезно… Опять же, беспричинные страдания чистят карму, полез5но для последующего перерождения…
— Мэтр, вы о чем? — хором спросили Касси и Фриолар. Виг лишь махнул рукой — отстаньте, дети, не до вас! — Что вы потеряли, мэтр? Может быть, вы скажете?
Нервно жестикулируя, маг объяснил, что ищет нечто маленькое, но очень важное. Без этого чего-то его убьют, повесят, зарежут, отправят на дыбу, и, возможно, зажарят на шампуре — а он ведь не хотел, он ее специально положил в надежное место, чтоб уж наверняка… Хотя оно что ж, бывает… и вообще, пусть спасибо скажет, что сразу не повесили… А что о нем на три года забыли, вместо трех месяцев, так это вообще мелочи… господа «спокушники» искать не будут… а если и найдут — оно ж камень, что граниту сделается?
Выслушав бессвязный бред, Фриолар с сомнением поднял полупустой кубок и обнюхал содержимое. Местная ведьма уверяла, что рецепт проверенный, надежный, но кто их, волшебников, знает? Может, в родословной Вига потерялся какой-нибудь эльф (хотя вернее — гоблин), на которого отвар будет действовать совершенно иначе, чем на обычного человека?
Прагматичная Касси предпочитала более важные вопросы:
— Если спрятали, так, чтоб не потерять, значит, в сейф положили. Мэтр, давайте проверим вашу сокровищницу?
— Сейф! Сейф, конечно же!.. — обрадовался Виг, и резко, выпустив из-под мантии сноп искр и небольшое пламя, стартовал вверх. К тому времени, как Фриолар взбежал вверх по лестнице, в тайнике под крышей уже царил жуткий разгром. Виг переворачивал волшебный хлам вверх дном, колдовал «флейту ветра», поднимая огромные сундуки и не менее внушительные клубы пыли… Где же она? Где?
— Может, у вас другой сейф имеется? — кашляя от обилия пыли, спросила Кассии. — А вдруг? Уж поверьте бывалой воровке…
— Да какая ты воровка, смех один! — в отчаянии закричал Виг.
Тем временем Фриолар, увидев царящий в тайнике разгром, решил внести свой вклад. Он перевернул пару корзин, открыл сундучок и извлек из него трех крокодильчиков, вырезанных из белого нефрита:
— Мэтр, если ваша потеря столь важна, может быть, спросим Оракула?
— Ну, давай, — обреченно согласился Виг. Он заклинанием освободил пасти зубастых пророков, склеенных некой таинственной субстанцией, поставил их на перевернутую бочку, и тут же позеленел, услышав:
— Вижу! Вижу Вига, укладывающегося в могилу!!!
— Дырявая память не освобождает от моральной ответственности! — охотно подсказал второй крокодильчик. А третий помахал каменной лапкой и прокаркал:
— За тобой должо-ок!
— Погодите, — спохватился Фриолар и выбежал вон.
— Какая прелесть! — умилилась Касси и попробовала коснуться Тройного Оракула. Тот (вернее, все три) посмотрел на нее так, будто действительно мог видеть привидений.
Следующая фраза доказала: мог.
— Ворюга! Убийца! — закричал нефритовый Оракул. Касси перепугалась, а потом, нехотя признала: украденное у нее тело действительно могло… да уж… а если, по недосмотру богов, найдется свидетель, все грехи ведь свалятся на ее бедную шею, вовек не отоврешься…
— Чернокнижник! — поддержала собрата вторая фигурка. Ну уж нет, магией никакой не балуемся, не докажешь, начальник!
— Убийца, чернокнижник и ворюга!!! — не унимался всезнающий артефакт. К удивлению Касси, вместо того, чтобы предъявлять претензии ей, Виг смутился, стал ковырять пол башмаком и мямлить, что он исключительно из научных целей… очень редко… да и то, плохо получалось, а воровства никакого не было… ну, почти никогда…
— Вот! — вернувшийся Фриолар с гордостью предъявил наполненную непонятной жидкостью серебряную чашу.
— Что это? — повел носом Виг.
— Универсальный магический растворитель, мэтр, — обиженно напомнил Фриолар. — Мы с вами его в прошлом месяце изобрели, неужели забыли? Значит, так, Оракул. Посмеешь финты крутить, всякий бред озвучивать, мы тебя в этой удивительной гадости и искупаем. Не известно, возьмет она усиленный чарами нефрит, но уверен — мы с мэтром Вигом получим массу удовольствия, выясняя это на практике.
Два крокодильчика недовольно заворчали, а третий мстительно напророчил:
— Ой, смотри, алхимия, покусают тебя когда-нибудь магические кошки!
— Без глупостей! — повысил голос Фриолар. — Задаю вопрос: где находится вещь, которую ищет мэтр? И, кстати, что это за вещь?
— Булавочка, — охотно объяснил сам Виг. — Золотая, камушек еще у нее такой, похож на ореховую скорлупку…
— Артефакт личного изготовления, — подсказал Оракул.
— Приблизительная стоимость две серебряные монеты, в крайнем случае — три, если удастся доказать, что золото не фальшивое, — добавил второй крокодил.
— А оно фальшивое, ибо сделано самим Вигом, — подхватил третий.
— Мэтр, устраиваем испытания растворителя. Берите того, что слева…
— Мы знаем, где она находится! — на три визгливых голоса закричал перепугавшийся Тройной Оракул.
— И где же?
— Там же, где и последние сто лет… нет-нет-нет, не надо растворителя! Вы что, не знаете, что пытки запрещены Законом?
— Так мы вроде людей, гномов или кентавров и не пытаем, — буркнул Фриолар. — Короче, где булавочка мэтра?
— Мы же сказали — там же, где и последние сто лет! Закатилась в щель под сундуком с одеждой у вас в комнате, ваше магичество.
— Будете вскрывать пол — осторожно! — заботливо предупредил второй крокодильчик. — Там очень много моли!
Виг от души саданул себя по лбу и растворился в облаке телепорта.
— И на что она ему сдалась, неплохо было бы узнать, — проворчал Фриолар.
— Элементарно! — обрадовал алхимика Оракул. — Видите ли, мэтр Фри-Фри, некоторое время назад наш душка Вигги заколдовал одного сеньора. Ну, того повесить должны были, а Виг желал испытать на ком-нибудь новое заклинание. Вот наш любимый мэтр и создал две булавочки: одну, значит, чтобы привести заклинание в действие, а вторую — чтобы магический эффект аннулировать. А потом забыл… — мерзко захихикали крокодильчики.
— И долго этот сеньор был заколдован? — поинтересовалась Касси.
— Всего-то триста пятьдесят семь лет прошло, — захихикал Тройной Оракул.
Снизу, со второго этажа, донесся молодецки-разудалый звук ломаемого паркета.
Мэтр Фриолар не отличался способностями к магии, но вдруг почувствовал, что его настигает предвиденье.
— Может быть, нам не стоит так напрягаться со всеми этими поисками и расколдовыванием? Может быть, тот господин уже привык быть зачарованным? — осторожно выдвинул идею алхимик.
— Нашел! Нашел! — раздался вдалеке ликующий старческий голос.
— Поздно, — подытожил Оракул. Двигаясь настолько ловко, насколько позволяли коротенькие каменные лапки, он подвинул чашу с растворителем к краю импровизированной подставки, наподдал толстым шипастым хвостом, — и залился счастливым, абсолютно крокодильим смехом, наблюдая, как магическая субстанция растворяет бочку, слой волшебного мусора и плиты пола.
В отличие от обремененного многими заботами мэтра Вига, маленький провинциальный Флосвилль только-только пробуждался ото сна. Истинно сказали святые отцы из Ордена Мегантира Степенного: летом работай, а зимой отсыпайся. В холодное время года «утро» затягивалось во Флосвилле до полудня, вот и сейчас, в половине одиннадцатого, лишь некоторые, особо принципиальные жители города смогли стряхнуть дурманящую сонную негу и приступить к делам.
В контексте надвигающегося дня Солнцеворота необходимо было решить принципиальный вопрос: как празднуем? Экономно, или, может, гори оно всё синим пламенем, живем лишь раз? Я сказал — гори, а не поджигай, чувствуете разницу? Нет, сегодня город палить не будем. Нет, я сказал, это была научная метамфора, темная ты деревня…
В разгар обсуждения приполз капрал Шарль и обратил внимание общественности на заметку в только что доставленной столичной газете. Там сообщалось, что «наш специальный корреспондент решительно опроверг слухи о плохом самочувствии его величества Гудерана Десятого. В тот же час корреспондент взят под стражу, дабы не разгласить большего, и теперь гниет в темном подземелье, чтоб неповадно было будоражить королевство всякими непроверенными сведениями. Объявлен сбор средств в помощь голодающим журналистам, золото просьба направлять по адресу…»
Как, спрашивается, праздновать, когда в королевстве творится кот-его-знает-что? — возмутился капрал Стопик. На него дружно зашикали: не поминай всуе! А то заявится… Чудо чудное, пушистое, черно-белое… Второй год от него отдыхаем, может, помер где, полезный наш… Обсуждение праздника само собой угасло, и общественные радетели — капралы местной полиции Шарль, Стопик и Жиль, хозяйка единственной гостиницы, госпожа Тонья, господин Иво с супругой, — понурили головы. Жиль на всякий случай принялся вымеривать шагами городскую площадь, на которой предполагалось устраивать гуляния, Стопик для порядка попинал единственную архитектурную достопримечательность — уродливую каменюку, изображавшую непоймичего, и вот уже которую сотню лет торчавшую посреди флосвилльской площади.
Не произошло ничего сверхъестественного. По крайней мере, никто, кроме госпожи Тоньи, не заметил ничего странного — но уж она-то заметила и долго потом рассказывала флосвилльским кумушкам, как перепугалась до глубины души. Просто в какой-то момент все услышали глухой звук, будто кто-то колол орехи. Госпожа Иво, оживившись, вспомнила, что неплохо бы устроить развлечение для детишек — поставить столб, повесить на него подарки, пусть лазают; а в следующий момент городская достопримечательность вдруг, впервые за три с половиной века, шевельнулась.
И еще раз. И еще. Потом с громким треском гранит лопнул, будто гигантское яйцо, и из него вывалился человек.
Человек был обычным. То есть — нисколько не похожим на дракона, или кто еще мог вывестись посреди городской площади. Это был мужчина среднего роста, плотный, коренастый, изрядно небритый, с уныло обвисшими черно-седыми лохмами, кареглазый, и весьма сердитый.
— !!!! — заорал он. С госпожой Тоньей случился обморок от одного вида «вылупившегося» незнакомца; более крепкая нервами госпожа Иво нашла в себе силы посочувствовать — бедняжка, да на нем одежонка почти истлела! Холодно, наверное!
Мужчины, верные Закону, глубоко задумались. С одной стороны — а не схватить ли буяна за антиобщественный вид, нецензурные выражения, и всё прочее. С другой — а вдруг действительно дракон? Эвон как полыхает…
— Чего!!!!!!!!! вылупились?!!! Где,!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! я вас спрашиваю, этот!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! маг?!!!
Хвала богам! На этот вопрос могли ответить все!
Дружные флосвилльцы тут же указали путь к Башне мэтра Вига. Капрал Шарль даже подсказал, что зимой идти гораздо безопаснее — меньше риск провалиться в болото… только с тропинки не сворачивайте!
Потом энтузиасты зимнего праздника долго смотрели вслед удаляющемуся незнакомцу. Что-то подсказывало им, что они лишаются самого громкого и самого яркого развлечения последних ста лет.
— Может, пойдем, поможем? — нерешительно спросил Шарль.
Жиль нерешительно почесал за ухом.
— Кому? — уточнил философски настроенный господин Иво. — Да и зачем?
— Чтоб не было жертв среди мирного населения, — упрямо возразил энтузиаст сыскного дела.
— Вот чтобы случайных жертв наверняка не было, мы туда и не сунемся, — ответил Иво.
Кот-Покровитель работал всё лучше и лучше! Не проснись Огги в холодном подполе, он посчитал бы ночное происшествие дурным кошмаром, а тут… Всё на месте. И формальный, весьма легкий выговор от фрателлы, и синяк от Фломмера, и сочувствие от Рилы… Увидев на пороге бледного и побитого кавалера, Кошечка настолько прониклась сочувствием, что усадила за лучший столик, сама принесла разной жратвы, да еще и предложила накормить его в кредит. Работает Кот-Покровитель, точно работает! Мяу!
Довольный жизнью Огги плотно позавтракал, потом рассказал Риле и двум ее подружкам о своих несчастьях, приврал, конечно, куда ж без этого. Красотки чирикали что-то утешающее, Рила так вообще села на колени, обняла и стала шептать на ушко завлекательные глупости, и тут нелегкая принесла Кассандру-Аурелию.
Впрочем, размякший от разносолов да утешений Огги принял явление стервы достаточно милостиво. Нехай… У него вон сколько свидетелей, и вообще… Послушаем, о чем она будет мяукать.
Кассандра вежливо, но весьма прохладно ответила на приветствие, потребовала, чтобы ей дали возможность поговорить с господином Рутфером, и даже не стала лезть в бутылку, когда Кошечка Рила принялась намекать, что, вообще-то, у заведения есть собственный персонал. В дополнительных специалистках не нуждаемся…
Донна де Неро наградила девушку улыбкой, от которой и тролль захочет повеситься, и села напротив Огги.
— Хочу извиниться за ночное недоразумение, — заявила Кассандра. Огги удивленно выгнул бровь:
— Не понял? У тебя что, ум за разум зашел? Если недоразумение — на кой тогда жаловалась? А если извиняешься — то, знаешь ли, учитывая, как бьет Фломмер, одного твоего хотения мало!
— Я извиняюсь и за то, и за другое, — терпеливо повторила Кассандра. — Понимаешь, когда ты заявился, я так растерялась, не смогла вовремя сообразить, как себя вести…
Огги ухмыльнулся. Ага… «Растерялась», «не сообразила»… Рассказывай эти сказки каким-нибудь лохам, они поверят. А мы калачи тертые, нас сам Громдевур мордой об стол бил…
— Ты мне едва всё не испортил, — заметив, что ее слова не имеют нужного эффекта, Кассандра отбросила девичьи сюсюканья и заговорила резко, по-деловому. Такой донну де Неро Рутфер еще не видел. Ну чистый мужик! Правда, в юбке… — Я несколько месяцев работаю над Бони, а твой визит едва не свел все мои труды на нет. Что мне оставалось делать? Конечно же, я должна была пожаловаться на тебя. Додумался — заявиться среди ночи в мою комнату. Хорошо, что я вовремя сообразила обвинить тебя в попытке кражи!
— Эй, не так быстро… Я не успеваю соображать. В каком это смысле — ты «над Бони работаешь»? Он мой! В смысле, я на него уже семнадцать лет горбачусь! Руки прочь от чужих фрателл!
— Я собралась за него замуж, идиот, — фыркнула Кассандра. Огги вытаращился на воровку, не зная, что ответить. — И не надо так на меня смотреть, люди увидят, испугаются. Да, вот такая я корыстная и предприимчивая дрянь — собралась обеспечить себе будущее, выйдя замуж за богатого старика. Ты как, не возражаешь?
— Я? — удивился Огги. Он-то тут причем? Он, что ли, жениться собрался? Да ни за что на свете!
— Вот и хорошо, — Кассандра-Аурелия приняла молчание Рутфера за согласие. — Знаешь, а я ведь тебя побаивалась… Честно-честно! Ты ведь далеко не дурак, в курсе всех сделок Бонифиуса, да и вообще… Соображаешь, что к чему. Но подумай вот о чем: Раддо, к сожалению, не молодеет. Еще пять-десять лет — и он обзаведется десятком хворей, станет слишком осторожен и слишком нерешителен, а с такими качествами больших денег не сделаешь. А где в это время будешь ты? Вино, друзья и ладная девчонка хороши в молодости, когда не нужно думать о завтрашнем дне, но рано или поздно приходит вопрос: а достаточно ли ценят окружающие наши таланты? Вот сколько, например, тебе платит Раддо?
— Не твое дело.
— Не мое, — покладисто согласилась донна де Неро. — Но когда-нибудь будет моим. Я заинтересована в том, чтобы и сейчас, и через десять лет рядом с моим будущим мужем был надежный человек, не боящийся трудностей и привыкшей смотреть в лицо опасности. И почему-то я думаю, что этим господином будет не Фломмер…
Огги фыркнул. Кажется, он понял, куда клонит ушлая донна.
— Вообще-то, старина Бони — не из тех, кто женится, — откинувшись на спинку стула, Огги повертел в руках наполовину наполненный бокал вина. Пригубил, посмаковал, поставил.
— Попытка — не пытка. Я просто объясняю, что наши цели отнюдь не противоречат друг другу, а наоборот, у нас есть точки соприкосновения.
— Ну так уж соприкосновения. Даже коленочку не даешь погладить, — разговор нравился Рутферу всё больше и больше. А еще ему нравились озорные огоньки, вспыхнувшие в черных глазах Кассандры. Ой, бедовая девка… ой, бедовая… Неужели ее и впрямь интересует не первой молодости мужик, едва начавший выбираться из болячек? Что-то сомнительно.
— О том, в какой именно плоскости могут соприкоснуться наши интересы, поговорим позже. После того, как придем к соглашению по основному пункту, — промурлыкала донна де Неро. — Понимаешь, я немного переоценила свои силы. Как ты думаешь, удастся ли мне уговорить тебя немного помочь бедной, беззащитной девушке, мечтающей найти свое место в этом жестоком, полном коварства мире?
Огги оценил шутку. Хе-хе… «жестоком мире»! Хе-хе…
— Выпьем за предстоящее сотрудничество? — предложила Кассандра-Аурелия.
«Как, все-таки, с ними просто. Чуть-чуть лести, очень много вина — и они ваши, с потрохами. Кстати, можно было бы и не тратится на старое еленоу, этому похотливому скоту всё равно, что лакать, вино или ослиную мочу,» — думала еленоу, с мягкой улыбкой слушая самовосхваления ее нового «компаньона». — «Ну да ладно. Главное, есть кого послать в Ллойярд. Ах, как не вовремя сломалось ожерелье! Столько дел, столько планов… А еще истеричка Мелориана требует помощи, как будто это так просто — организовать королю преждевременную кончину. Надеюсь, что Вайли сможет починить артефакт, и я смогу проворачивать дела самостоятельно, не прося помощи у таких вот… специалистов.»
— А я-то думал, ты меня ненавидишь! — захмелевший Рутфер, которому наобещали огромный воз и маленькую гномью вагонетку всяческих благодарностей, был благодушен, как и полагается человеку, причастившемуся откровений Великого Мяо. — Помнится, та старуха была на тебя похожа…
— Старуха? — деревянным, неживым голосом уточнила донна де Неро.
— Которая мне отравленное яблочко совала, — объяснил Огги. — А вот сейчас вижу, что это не ты…
М-м… Всё-таки запомнил, значит. Ну да ничего, потом разберемся. Главное, чтобы съездил в Ллойярд, починил ожерелье, а потом уж я тебя отблагодарю. За всё.
Нервничая гораздо больше, чем желала того показать, Кассандра-Аурелия поправила спрятанный стилет.
На душе было муторно. Как будто какая-то черная липкая гадость протянула щупальце и затаилась, выгадывая время, чтоб схватить за шею. На всякий случай Кассандра даже обернулась — но нет, позади нее никого не было. Лишь две бродячие кошки клянчили у трактирных служанок внеочередной полдник.
Нервишки шалят. Или совесть не чиста, — подумала Кассандра де Неро и криво улыбнулась получившейся шутке.
Чудурский лес, Башня мэтра Вига
— Дон Текило Альтиста, я полагаю? — вежливо спросил румяный, высокий молодой человек.
Счастливо спасшемуся из каменного плена сеньору он с первого взгляда не понравился. Вежливый, сволочь! Еще и кланяется, войти в Башню предлагает… А вот тебе!
Схватив детинушку за отвороты камзола, дон Текило крутанул, подставил подножку и отправил надоеду в подвернувшуюся стену. Не путайся под ногами, мне маг нужен! Где эта гнида волшебная? Где этот …, чтоб его … … и … дважды, где он?!!
Ага!!!
Ворвавшись в гостиную, дон Текило увидел благообразного старичка в потертой лиловой мантии. Старичок умильно улыбался и кивал, его длинная белая борода подрагивала, как наполовину оборванная паутина, — и это зрелище заставило кровь кипеть в жилах. Ну, здравствуй, твое магичество!
За бороду тебя — и хрясь, и два, и три, получай, получай!!! По мордасам его, по наглой улыбочке, уууу, сволочь, ты мне за всё ответишь!!! Получай! Получай!!!
Приблизительно на десятой минуте экзекуции, когда старикашка уже полностью уподобился рваной тряпке, валялся под ногами и не подавал признаков жизни, оскорбленный в лучших чувствах дон заметил присутствие свидетелей. Два откормленных енота, полдюжины белок и еще какое-то пушное зверьё сидели — кто на спинках кресел, кто на буфете, кто по углам, — и с любопытством наблюдали за беснующимся человеком.
Только тогда иберрец вспомнил, с кем он имеет дело. Нет, не то, чтобы он забыл — такое забудешь, как же! — но все-таки.
Дон Текило брезгливо дотронулся до лежащего под ногами тела… как и следовало ожидать. Оно растворилось, меняясь на глазах, и уже через пару минут превратилось в то, чем было раньше — мягкую, хорошей выделки овчинку, теперь не очень белую, а местами даже и основательно порванную.
Ну и сволочь же ты, твое магичество, ух, какая же ты сволочь…
— Где?!! — рявкнул дон Текило, пинком распахивая наружную дверь. Вежливый детинушка, прижимающий снег к разбитой скуле, на всякий случай отскочил в сторону, всем видом показывая, что, вообще-то, в смертоубийстве он участвовать не собирается… даже в качестве потенциальной жертвы…
— Здесь он, в могилу укладывается! — подсказал какой-то тоненький голосок.
Дон Текило мигом обежал Башню и увидел, как на маленькой, расчищенной от снега полянке мерзкий клятый старик, докапывает узкую неглубокую яму.
При приближении разгневанного оборванца волшебник засуетился, отбросил лопату и поспешил спуститься в могилу. Сам улегся — аккуратненько так, даже ручки на груди сложил, сволочь.
Дон Текило подошел к краю могилы и пнул комок смерзшейся земли. Постоял, дыша тяжело, как разгневанный бык. Только сейчас иберрца «догнал» легкий хрустящий морозец, только сейчас, стоя над могилой и наблюдая, как на сморщенного, щуплого старикашку падают крупицы земли, смешанные с белым снегом, дон Текило вдруг понял…
Собственно, он ничего такого не понял. Просто замерз и порядком устал — все-таки бегом от городишки до Башни, по лесам, по затянутым неверным ледком болотцам, да еще кулаками работать пришлось.
— Вообще-то, я ведь проверить могу, настоящий ты в могиле, или опять смагичил какую-нибудь пакость, — проворчал Текило, — но будем считать, что я это сделал. Выходи. Яму не засыпай, — велел он побитому молодому человеку. — Она твоему старику пригодится, когда мы будем согласовывать компенсацию моих душевных страданий…
Со стороны Башни — там, где на карнизе второго этажа сидел старый, наполовину облысевший ворон, послышался жалобный стон. Танцующая с начинающимся снегопадом Касси сделала пируэт и захихикала:
— Уж лучше бы ты и в самом деле умер, — подначила она старого волшебника. Тот демонстративно отвернулся, попал клювом в камень, не удержал равновесие — и рухнул вниз, теряя перья.
Непочтительный призрак расхохотался еще громче.
— Говорю тебе: собственными глазами видела, как эта хитрая дрянь заманивала к себе в комнату нашего Огги! — для пущей правдоподобности Луса указала на орган, свидетельству которого призывала верить. — А Огги что? Огги пошел! Он ведь, в сущности, как дитя — любой кошке верит… Что с него, в сущности, взять — остолоп, он и есть остолоп!
Женщина принялась энергично мешать кипящее в огромной, закопченной кастрюле варево. Любомарта скептически поджала губы и подумала, что она может возразить на слова товарки.
Возразить особо было нечего — сама Любомарта ушла спать еще засветло, о большом ночном скандале узнала от мужа, поэтому не оставалось ничего другого, как схватить деревянную ложку и помешать содержимое сковородки.
Разговор происходил на кухне, рядом с приземистой печкой. На соседнем столе были разложены овощи и крупы, не поместившиеся в кастрюлю одной кухарки и в сковородку другой; из недр плиты временами вырывались маленькие, но жгучие язычки пламени. Лица женщин полыхали маковым румянцем, руки деловито кромсали-крутили-помешивали, а языки работали без умолку.
— А я видела, как она третьего дня домой возвращалась, — наконец, нашлась с ответом Любомарта. Подумала, насыпала еще ложку соли в жаркое, и добавила: — Поздно ночью.
Луса выпустила из трубочки облачко табачного дыма. Глазки ее блестели — ой, молода еще эта Любомарта, сразу видно, в глуши росла, лаптем кур гоняла… Разве ж так сплетни сочиняют? Подумаешь, домой девка вернулась… Ну, подумаешь, заполночь… Не так рассказывать надо! Слушай и учись:
— Наверное, она не просто так возвращалась, — уточнила опытная сплетница. Схватила со стола корень сельдерея и с пылкой страстью взялась превращать его в мелко нарубленную кашицу. — Ты, случайно, не видела, не с мужиком ли каким-нибудь наша Кассандрушка под забором миловалась? Или, может, не просто так она вернулась, а на каком-нибудь ведьмином помеле прилетела? А? — И Луса ловко метнула иззубренный, старый кухонный нож в ближайшую разделочную доску. Вонзившись, тот глухо завибрировал, добавив невинному любопытству привкус тайного заговора.
— Нет, — подумав, ответила Любомарта. Поразмыслила еще немного и нерешительно бросила на сковороду горстку мелких луковок. Потом, повинуясь неявному приступу вдохновения, добавила к овощно-мясной мешанине фунт гречневой крупы и полпинты оливкового масла. Смесь зашкворчала, выпустила облако дыма, и женщины, засуетившись, принялись его разгонять.
Когда пары развеялись и установилась видимость в пределах двух локтей, Любомарта все-таки озвучила заготовленное возражение:
— И вообще, басни это… Про ведьмино помело. Моя-то мамка ведьмой была, я ж знаю. Мы сколько раз с ней пробовали — и на венике, и на вилах, и на метле, с новыми березовыми прутьями, и даже ольховыми… не получилось. Один раз, правда, было…
Луса немедленно затребовала подробностей. Бросила в свое варево чеснок, сразу всю головку, добавила воды и с восторгом выслушала повесть о том, как летала Любомарта. С обрыва, ну, над ручьем, который в полулиге от ихней Исподвысковочки течет, и до самого ручья.
Хорошо, с ундинами у Любомартовой матушки все-таки получилось. В смысле, ведовство получилось, а не подумайте чего другого, маменька Ханна только на мужиков да на халявные деньги бросалась. Всплыла Любомарта посредь ручья, за метлу схватилась, чтоб, значит, наверняка не потонуть, а Ханна — уже здесь, ревьмя ревет, белугой плачет, русалки и распужались.
— Так врёт народ, что ведьмы на помелах летают, — солидно подытожила Любомарта. И удивилась.
В разгар ее повествования на разделочном столе вдруг обнаружилась курица. А должна была находиться на сковородке, вместе с овощами, кашей и масляной подливой. Увы, птичка не могла дать объяснений таинственному расхождению между кулинарной задумкой и практическим воплощением. Причина уважительная — курица была лишена не только жизни, но и внутренностей, перьев и головы. Любомарта посмотрела на птичку с неизбывной ненавистью: ей показалось, что голые курячьи ноги издеваются над ней, глумятся и корчат рожи. Поэтому, улучив момент, когда Луса очередной раз отвернется к боковому шкафчику, Любомарта схватила куру и бросила ее в кастрюлю. Супу ведь все равно, с чем быть — авось, наваристее станет.
Когда Луса, сделав три солидных глотка из большой, покрытой пылью бутылки с надписью «Тыквенный сок», повернулась обратно к плите, Любомарта, посвистывая, делала вид, что ничего не произошло. Мы тут жаркое перемешиваем… М-м, пахнет вку… По крайней мере, точно пахнет.
— А Костяндра эта возвращалась из конюшни, — сказала Любомарта, усыпляя бдительность Лусы. — Я видела, как она там конскую шерсть собирала, да гвозди из подков выковыривала.
— Ты ничего не путаешь? — уточнила Луса. — С чего бы наша фря-белоручка вдруг потащилась в конюшню?
— А я знаю? Может, она колдовать собиралась? Мамка, когда с родичами очередного муженька ссориться не хотела, завсегда ходила у них на конюшнях конский волос воровать. А еще — следы из дороги вынимала, пчел дымом распугивала, ну, и по мелочи, кошку черную подбросить, мухоморами угостить…
— Горит, — вдруг почувствовала Луса.
— Не, петухов красных мы никому не пущали, — обиделась за родительницу Любомарта. — Вдруг собственная хата спалится? Не, мы не таковские…
Искра выскочила из недр плиты, столкнулась с капелькой брызжущего масла и полыхнула изо всех сил.
— Горит! — закричала Луса. Она подскочила и попробовала отпихнуть Любомарту от сковородки, над которой занялось веселое разноцветное пламя. Исподвысковочковая красавица восприняла наскок второй кухарки как неуважение к своим талантам, и решительно воспротивилась.
Услышав подозрительные звуки, законный хозяин помещения — повар, проработавший у господина Раддо почти верно и почти добросовестно последние шесть лет, рискнул приоткрыть дверь и поинтересоваться, что случилось.
— Что, не доверяешь?! — окрысилась Луса. Разгноняя чад, она добралась до заветной бутылочки с «соком», сунула ее в карман засаленного фартука и решительно продефилировала на выход. — Я, между прочим, еще сорок лет назад нашему любимому Бони котлеты жарила! А он ел, да нахваливал! Сам доваривай ентот подлый суп, если честной женщине не веришь! А я пошла, покурю на чистом воздухе, а то тут будто дракон пукнул, дышать нечем…
— Может быть, мадам, — повар осторожно, бочком, приблизился к мрачно созерцающей дымящуюся сковороду Любомарте. — Вы тоже пойдете, прогуляетесь? Отдохнете после трудов праведных?
— Отдохнуть — это неплохо, — признала Любомарта. Попыталась поддеть деревянной поварешкой полуобгоревшую смесь. — Только я не пойму — где ошиблась в рецепте?
— Кулинария — это искусство, — осмелев, прочирикал повар. — Чтобы научиться, надо много стараться, а потом еще больше пробовать…
— Пробовать… — задумчиво произнесла Любомарта. Затем решительно протянула повару сковородку. — Давай, пробуй. Потом скажешь, в какой угол сковороды надо было ставить курицу.
Повар, оценив шутку, засмеялся. Не понимающая, что развеселило смешливого человечка, Любомартушка нахмурилась, выдвинула нижнюю челюсть, и очень настойчиво протянула весельчаку свое изделие.
Себе Любомарта почистила морковку. Каждый раз, когда старый кухонный нож снимал оранжевую кожурку и сверкал в отсветах очага, несчастный повар вздрагивал и принимался еще активнее работать челюстями.
Тем временем Луса прошла в гостиную на первом этаже. Проверила, не надо ли смести пыль с картин и полок, опустилась в хозяйское кресло, пристроила ноги на скамеечку, и продолжила наслаждаться «соком». Нет, хороший «сок», забористый…
Камин протопили утром, через пару часов можно будет зажечь заново. Чтоб, значит, когда Раддо вернется с деловых встреч, его встретило тепло родного очага. А еще его могла бы встречать красавица жена и семеро по лавкам. Ну ладно, просто красавица жена. После очередного глотка Луса увидела свое отражение в настенном зеркале, и согласилась, чтобы Бонифиуса встречала просто жена, не зависимо от внешности.
Ах, где мои пятнадцать лет, — вздохнула Луса, обозревая унылое, грубое лицо, глубокие морщины по углам рта, растрепанные седые вихры, выбравшиеся из-под линялого, старого платка. Поправила платье — оно было новенькое, всего-то пять заплаток, жирное пятно на рукаве почти и не видно… А то, которое спереди, шарф закрывает, шарф хороший, теплый, под ним не то, что пятна, так и груди не видно… Эх, ей бы грудь, как у этой стервы-Костяндры, да ее девятнадцать лет, — ух, и показала бы Луса… ух… ох…
Так и не решив, что и кому собралась показывать, женщина перелила еще некоторое количество «сока» из бутылки в себя, и вдруг ее осенила идея.
Как и все пелаверинцы, Луса была чрезвычайно предприимчива. Не прошло и минуты, как она прервала сиесту, выскочила в коридор и медовым голосом принялась выкликать Любомарту.
— Мартушка! Солнышко! Девонька моя, где ты?
— Чего надо? — буркнула Любомарта, хрупая морковкой.
Луса изложила буквально в двух словах. А еще через три минуты дамы уже взламывали дверь.
Комната Кассандры им не понравилась. Ну, разве что пышная постель. И, может быть, туалетный столик. Ну, комод неплох, сундук Любомарта себе такой же хотела бы, ларчики-корзиночки, ну, может быть, ковер… и вот эту штучку со стены. Морально осудив иберрийку за роскошь и комфорт, которыми она себя окружила, Любомарта бросилась за ширму, где углядела несколько платьев, Луса принялась изучать принадлежащие Кассандре сундуки.
— Смотри, какая вышивка… — завистливо вздохнула Любомарта. Приложила платье, попробовала посмотреть, идет ли ей фасон.
— Брульянты мелкие, — пренебрежительно фыркнула Луса, оценивая содержимое шкатулки для украшений. — Куда, интересно знать, она свои зелененькие камушки положила? Мне бы они пошли… Эй, а это что?
Из нижнего ящика комода женщина извлекла большой, потертый фолиант, черная обложка и бронзовая застежка которого были покрыты непонятными символами и странными рисунками.
— Книжка, — доходчиво объяснила Любомарта. — У мамки такая же была, только другая.
— Ты меня за дуру-то не считай, — обиделась Луса. — Я, между прочим, грамотная… почти… знаю, что книжечки разные бывают. Эта — большая, черная… Что тут написано, интересно знать?
— Сы… соб-сыт-вен-носы… сть… Он… Он-да-ри… из ды… да… Ну, чья-то собственность, — догадалась Любомарта. — У меня кузен алхимиком был, он так же, на первой странице имя свое ставил, чтоб книжку всякие там не спокрали. И энтот Ондари, значит, тоже из таковских был.
— А Костяндре она зачем? Не алхимик ведь, чтоб книжки читать. И даже не похожа нисколько, — пробормотала Луса.
Обе женщины принялись изучать фолиант, силясь отгадать, зачем он понадобился донне де Неро. По счастью, в книге был не только текст, но и множество картинок, порой весьма пикантных — например, изображение обнаженного мужчины, к сожалению, совершенно испорченное малопонятными стрелочками, кружочками и накарябанными скорописью объяснениями. Через пару страниц нашлось похожее изображение женщины; а потом — тоже женщины, но эльфийки. Только Луса захотела поизучать, чем, значит, эльфийки энти мужиков привлекают, чего у них в телосложении не такое, как у обычных женщинов, как Любомарта выхватила фолиант у нее из рук и закричала:
— Да она ж ведьма! Вот, смотри: видишь, тут травы всякие нарисованы?
— А вот тут — зубы чьи-то. И кости… Ой, а это что за штучка? У кого ж такая вырасти могла?
— Говорю же — у моей мамки похожая книга была! Ведьминская, взаправдашняя! Там тоже весь этот… как его… генбарий перечислен! Только трава другая… Ну и ничего, значит, Костяндра наша — другая ведьма…
— Чернокнижница, — уверенно припечатала Луса, наконец-то обобщая свои давние подозрения. — Я так и знала — эта стерва черной магией балуется! Вон, и в вещах у нее — порошки, травки всякие… — в подтверждение своих слов Луса указала на целый склад разнообразных пузырьков, коробочек и прочих приспособлений, равно годившихся и для озабоченной собственной внешностью красотки, и для практикующего мага. — Ну, попадется она мне!.. Ух, я ей и выскажу…
— И что ты ей скажешь? — Любомарта уперла в крутой бок могучую ручку. — А она тебе в ответ, что это ты ей мерзкую книжицу подбросила, опорочить честное имя пыталась… Еще и волосья повыдергивает…
У самой Любомарты коса была тощая, плохонькая, но прекрасно замаскированная шикарным соломенно-блондинистым шиньоном. Луса с некоторой опаской проверила, а не упал ли платок с головы платок — обещанная угроза испугала ее гораздо больше, чем прочие возражения.
— Ничего, — не слишком уверенно пообещала Луса. — Я ее выведу на чистую воду.
Женщина обвела взглядом небольшую комнатку, посмотрела на ширму, на сундуки, снова на ширму… И объявила более уверенно:
— Я даже знаю, как! Точно выведу, вот тебе мое честное воровское слово!
Приблизительно в этот момент повар господина Раддо, немного позеленевший, но сознающий свой долг перед работодателем и дюжиной прочих обитателей дома, рискнул приоткрыть крышку кастрюли, оставленной госпожой Лусой. Пахло, что удивительно, не так уж и кошмарно. По крайней мере, лучше, чем…э-э… давайте сделаем комплимент госпоже Фломмер, и назовем покойное блюдо «жаркое».
А вторая что приготовила, да смилуются над нами боги?
Варево в закопченной кастрюле было темно, как душа грешника. Наверху плавало что-то зубчатое (кажется, долька чеснока). Собрав всё профессиональное мужество в кулак, повар отважился зачерпнуть жидкость.
Что-то булькнуло. Суп оказался тягучим и весьма норовистым — по крайней мере, ложку он отпускал неохотно, только повинуясь грубой силе. После второго помешивания из кулинарных глубин поднялась гуща (елено-свекольная, может быть, с добавлением картофеля) и довольные жизнью потемневшие куриные ноги.
Спустя минуту всплыла рыбья голова и уставилась на повара мутно-белым глазом.
Повару резко поплохело. Настолько, что пришлось бежать к ближайшей знахарке, а господам наемникам заказывать обед в ближайшей таверне.
Переживая крайне унизительную процедуру очистки желудка от посторонних примесей, несчастный шептал многочисленные проклятия в адрес двух отравительниц. Больше всего повар сожалел о том, что не силен в демонологии — вызвать бы какого-нибудь огненно-лавового душежора, чтоб забрал этих стерв к себе.
Но жизнь ведь штука подлая, наши мечты редко сбываются…
Королевство Ллойярд, Уинс-таун
За двадцать лет службы в Министерстве Спокойствия инспектор Клеорн повидал самых разных мертвецов. Ему попадались трупы с проломленными черепами, с огнестрельными ранениями, тела жертв разгулявшегося огня и полдюжины весьма отвратительных утопленников. Последние месяцы, с тех пор, как Клеорн взялся за раскрытие дела Убийцы со Стилетом, он значительно расширил свои знания о том, как могут выглядеть люди (а также кентавры, гномы и тролли), если на них использовать что-нибудь остренькое — всякие там мечи, сабли, секиры, топоры, алебарды и кинжалы всех сортов.
Летом, во время путешествия в Пустыню, Клеорн свел знакомство с ллойярдскими некромантами, и неохотно признал, что их изделия — аккуратные, косточка к косточке, скелеты или даже устрашающие энбу в бронзовых доспехах, — могут быть весьма полезны. Допустим, если приходится спасать живых существ из объятий песчаной бури, или, предположим, растаскивать горные завалы, или еще для какой грязной работы.
Но то, что он увидел в столице Ллойярда…
Всё было чинно, благородно и естественно. Скелеты резво носились по улицам, звонко цокая костями по мощеной мостовой; зеленовато-бурые зомби уныло подметали тротуары, подталкивали, буде возникнет необходимость, застрявшие в лужах повозки, и ворчали уныло-неразборчивое: «ходють тут всякие, работать мешають…» У солидных, окованных бронзой дверей гномьего банка «Жуки и сыновья» возвышались два энбу; такая же охрана сопровождала некоего аристократа, лихо проскакавшего по столице — мертвяки-здоровяки бежали за резвой лошадью, аристократ радовался, а вот лошадка, похоже, была перепугана насмерть. В гостинице, где остановились кавладорские сыщики, Клеорн имел честь познакомиться с миссис Оушен.
Ее история, весьма типичная для Ллойярда, вызвала у инспектора некоторую оторопь и душевное волнение; а мэтр Лео, бедняга, перепугался так, что зарекся выходить из гостиничного номера в темное время суток. Как будто это могло спасти от визита почтенной леди! К тому же, узнав о том, что господин Клеорн является сыщиком, миссис Оушен обрадовалась и явилась сама, без приглашения. Осторожно постучала, просочилась сквозь дверь, и, зависнув над креслом, принялась объяснять, в чем, собственно дело. Понимаете, полсотни лет назад она вышла замуж, и в день свадьбы торжественно поклялись пройти по жизни вместе, рука об руку, и быть похороненными в одной могиле. Понимаете, они с мужем были бесконечно счастливы, но, увы, счастье продолжалось недолго. Двадцать лет назад господин Оушен отправился в дальнее плавание к Риттландским островам, и с тех пор никак не вернется. Не согласился бы господин сыщик съездить на остров Тирба, узнать, что ж так задержало господина Оушена? Его супруга поставила себе целью дождаться возвращения мужа, без него ей как-то боязно лежать одной, в холодном мрачном склепе… Может, все-таки..?
Господин Клеорн посмотрел на почтенную даму, сухощавую, задрапированную в глухое черное платье, многослойную вуаль и мягко покачивающуюся на сквозняке, и с сожалением отказался. Нет, сударыня, простите великодушно, но в данный момент нахожусь при исполнении, поэтому оказать вам услугу не смогу. Призрак миссис Оушен печально всхлипнул, взял с сыщика обещание, что тот подумает и известит ее, если что, и удалился в дымоход.
После ее ухода перепуганный мэтр Лео в срочном порядке принялся осваивать первый урок практической Магии Смерти: как отпугнуть неупокоенных мертвецов. Здесь молодой волшебник продемонстрировал достойную уважения сноровку и прилежание. Куда-то телепортировался, вернулся, нагруженный десятками пузырьков и коробочек, и всю ночь разбрасывал по углам гостиничного номера сушеную черноплодную рябину, брызгал святой водой и развешивал по стенам специально зачарованную серебряную паутину.
В глубине души уверенный, что местная нежить даже не заметит возведенных против нее укреплений, Клеорн не стал мешать мэтру Лео. Пусть его. Его самого порядком нервировал огромный сундук, который господа сыщики были вынуждены оставить в гостиничном подвале. Хозяин гостиницы вяло поинтересовался, приходится ли сундучный покойник родственником его новым постояльцам, и кому конкретно. Услышав, что не родственник, ничуточки, он оживился, лихо процитировал какой-то закон, согласно которому эксплуатировать после перехода за Порог можно не всех, а лишь подпадающих под некоторые перечисленные выше пункты. Потом опять уныло сник: ему популярно объяснили, что поднимать мэтра Фотиса никто не собирается. Так, поговорить, задать пару вопросов.
Обдумывая ход предстоящей беседы с покойным волшебником, инспектор Клеорн не спал полночи. Что-то крутилось в голове, какая-то мысль… но стоило на ней сосредоточиться, в памяти сразу всплывала дюжина посторонних фактов, мельтешила, дразнилась, как глупый гоблин, и выстроившаяся было картина преступления рассыпалась на множество осколков. Клеорн чувствовал, что бродит совсем рядом с отгадкой — надо только задать правильный вопрос… А как знать, какой из вопросов правильный, если их накопилось тысяча штук? Кому выгодна смерть короля Гудерана? Она произошла по причине личных разногласий — или имеет место быть политический умысел? Классический принцип «ищи, кому выгодно» лишь мешает, ибо покушение на жизнь его величества выгодно сразу многим; надо искать того, кто способен на преступление. На то, чтобы задурить голову молодому человеку, заставить его совершить убийственное волшебство… И здесь снова дюжина вопросов: точно ли магические действия мэтра Фотиса спровоцировали появление волчьей стаи, или возможны другие варианты?
Вопросы, вопросы…
Не спалось, хоть застрелись. Отчаявшись справиться с бессонницей и не в силах признаться, что причиной ее стало подсознательное ожидание визита неупокоенной постоялицы, Клеорн встал, устроился напротив камина и развернул переданное мэтром Лео письмо. Что-то он после первого прочтения не понял, о чем здесь говорится…
«Утром 16-го дня месяца Зеркала текущего года Длинногривого Льва я получил срочное сообщение из деревеньки Круглые Журы, расположенной на юге провинции Ла-Фризе. Точнее будет сказать, что Круглые Журы находятся на самой границе между Иберрой и Кавладором, а еще точнее — северо-западный край деревни принадлежит Короне Кавладора, а юго-восточная ее часть — нашим южным соседям. Рубежом служит река Казгогонка, приток Лала.
Сама по себе Казгогонка может заинтересовать лишь географов, да и то самых охочих до составления подробных карт местности; реки той одиннадцать месяцев в году едва хватает, чтобы напиться скоту да на полив кругложуринских огородов. Однако два месяца в году, в сезон зимних дождей, она превращается в бушующий поток, собирающий в себя воды ручьев, стекающих со склонов Илюма. Я рассказываю обо всех этих географических тонкостях ради того, чтоб объяснить причину, по которой немедленно покинул Ла-Фризе, где находился по личным делам, и отправился в Круглые Журы: ради предупреждения подтопления сельскохозяйственных и лесных угодий, расположенных поблизости от Казгогонки, в давние времена была возведена магическая башня, Казга-Рабо.
Сейчас ее государственную принадлежность определить крайне сложно — башня расположена точно посредине Казгогонки, на сотворенном магией клочке земли. Полтора столетия назад Кавладор и Иберра договорились, что оба королевства имеют право приглашать волшебника, который будет предотвращать крупные наводнения; насколько мне известно, иногда господа маги приходили к соглашению, как они будут делить островное жилище, иногда нет… Но вот уже семь лет в Казга-Рабо было всё спокойно: с согласия кавладорского и иберрского Министерств Чудес здесь поселилась компания магов, называемых Чумовой Четверкой.
Ничего удивительного, что, едва услышав, что всю ночь над Казга-Рабо полыхал пожар, что башня разрушена и имеются жертвы среди населения Круглых Журов, я поспешил на место происшествия.
Насчет жертв среди крестьян сведения оказались не вполне точными (за мертвеца приняли местного пастуха, употребившего чрезмерное количество дурного самогона), и, дождавшись прибытия представителя королевства Иберра, я отправился в Казга-Рабо.
Еще на берегу я приметил, что крыша башни частично обвалена, а стены покрыты густой копотью. Мэтр Аэллиас и его кузина, госпожа Аниэль, с огорчением предположили, что хозяева башни мертвы.
Так и оказалось.
Первую жертву мы обнаружили в саду. Садик вокруг Казга-Рабо крошечный, скорее, это маленькая вымощенная камнем площадка, переходящая в рассчитанный на небольшую лодчонку причал и украшенная многочисленными растениями. Молодой человек, хорошо физически развитый, лежал у кадушки с апельсиновым деревцем. Я перевернул тело; мэтр Аэллиас проверил своим, магическим методом: молодой человек был мертв по крайней мере с полуночи, то есть скончался за полчаса или даже меньше времени до того момента, как начался пожар.
Причина смерти была ясна и не вызывала сомнений: удар кинжалом в сердце. Мэтр Аэллиас развернул мантию и рубашку жертвы и показал мне рану. Она была небольшой, как будто нападавший действовал стилетом, мизерикордией или другим оружием с прямым узким клинком не менее ладони в длину.
Мэтресса Аниэль опознала жертву. По словам госпожи Аниэль это был мэтр Бруно, родившийся в провинции Луаз. Мэтр Бруно специализировался в Магии Смерти, прошел обучение под руководством мэтра Мориарти в Восьмом Позвонке. Работать в Казга-Рабо мэтр Бруно вызвался сам; причиной тому были (опять-таки, если судить со слов госпожи Аниэль) романтические чувства, которые он питал к сеньорите Лаэнмифь.
Сеньорита Лаэнмифь, эльфийка, приходилась сводной сестрой мэтрессе Ранцуэльмарэ, представлявшую в Казга-Рабо Министерство Чудес Иберры.
Обеих сестер и возлюбленного мэтрессы Ранцуэльмарэ, господина Ондари-Из-Далека, мы нашли внутри башни.
Судя по расположению тел погибших, произошло следующее.
Убийца вошел через парадную дверь башни, не пользуясь телепортирующим заклятием. (Так как мэтр Бруно убит рядом с причалом, я делаю вывод, что убийца прибыл на лодке и, вероятнее всего, на ней же и покинул островок.) Затем он применил артефакт с заклинанием „Ледяные иглы“, в результате чего сеньорита Лаэнмифь получила смертельное ранение. Непосредственной причиной ее смерти стала обильная кровопотеря — несколько ледяных кристаллов пронзили грудную клетку, живот, руки и ноги девушки.
Тело господина Ондари мы обнаружили на лестнице, ведущей на второй этаж здания. Многочисленные порезы на его руках, груди, животе свидетельствуют, что он вступил в сражение с убийцей. Как минимум три раны были смертельные; причем, как я заметил, один из ударов был нанесен в сердце, как и рана, ставшая смертельной для мэтра Бруно.
Госпожу Ранцуэльмарэ мы нашли на верхнем, четвертом этаже башни. Мэтр Аэллиас и мэтресса Аниэль внимательно изучили останки волшебницы; по их словам, она была ранена „ледяной иглой“, но не смертельно; потом подверглась воздействию ядовитого газа, нескольких легкий молний и оглушающего „удара кулаком“. Затем в волшебницу бросили нож с нюртанговым лезвием — небольшой листовидный клинок нашелся на полу, под остатками рухнувшей крыши. Увидев нож, мэтр Аэллиас вышел из себя; мэтресса Аниэль тоже была глубоко возмущена и изрядно опечалена: по ее мнению, убийца воспользовался нюртанговым оружием, чтобы нейтрализовать магические способности Ранцуэльмарэ. Затем убийца с помощью ремня подвесил волшебницу к потолочной балке. Под воздействием пытки мэтресса Ранцуэльмарэ потеряла контроль над магическими способностями; как-то сумев избавиться от нюртангового ножа, она бросила в убийцу файербол, но не сумела рассчитать силу заклинания. „Огненный шар“ и послужил причиной пожара, уничтожившего крышу башни. Мэтресса Ранцуэльмарэ погибла в огне — по мнению мэтра Аэллиса, причиной тому были и полученные ранее ранения, и горе, разбившее сердце волшебницы.
И господин Аэллиас, и госпожа Аниэль утверждают, что нападавший не был магом, хотя, бесспорно, неплохо разбирался в особенностях применения артефактов и заклинаний. Мне были предъявлены серебряное кольцо и бронзовый браслет, которые были использованы убийцей, чтоб активизировать атакующие заклинания. По словам господина эльфа, такие артефакты можно купить где угодно, от Нан-Пина до Шуттбери; иначе говоря, только по ним одним определить, из каких земель происходит убийца, невозможно. Некоторую надежду дает обнаруженный на месте преступления нюртанговый нож — на нем стоит клеймо мастерской одного из орберийских кланов, возможно, гномы смогут вспомнить, кто заказывал или покупал столь нестандартную вещь.
Мои выводы относительно произошедшего в Казго-Рабо заключаются в следующем:
1. Все четверо обитателей башни прекрасно знали своего убийцу. Скорее всего, он бывал в Казго-Рабо. Доказательством тому и тот факт, что мэтр Бруно спустился к реке один, без сопровождения господина Ондари или мэтрессы Ранцуэльмарэ, и то, что убийце удалось активизировать первый из артефактов. Мэтресса Аниэль, которая знала Ранцуэльмарэ с детства, говорит, что волшебница не была ни доверчивой, ни легковерной; приди к ним в дом незнакомый или потенциально опасный человек, против него были бы применены оборонительные чары, которые не позволили бы использование боевых артефактов.
2. Убийцей является мужчина. Возможно, он худощав и выше среднего роста. Я делаю этот вывод, исходя из характера причиненных им ран. По моей просьбе мэтр Аэллиас выяснил, что удар, которым был убит мэтр Бруно, человек достаточно рослый, был расположен почти параллельно земле; значит, его убийца был на дюйм или полтора выше своей жертвы. Сухопарое сложение я подозреваю по причине, что протиснуться через нагромождение мебели, или скрываться от атакующих заклинаний мэтрессы Р. за книжным стеллажом, у толстяка или хотя бы крепко сбитого человека не получилось бы.
Физическую силу, нехарактерную для представительниц слабого пола, подтверждает и глубина ран обоих мужчин, и то, что убийца смог поднять Ранцуэльмарэ на достаточную высоту.
3. Убийца принадлежит к человеческой расе. В Ла-Фризе я повидал достаточно эльфов, и кавладорских, и из Брабанса, чтобы утверждать это со всей определенностью. Ни один представитель эльфийской расы, будь то мужчина или женщина, не допустит, чтоб его жертвы умерли некрасиво. Тем не менее, есть вероятность, что смерть Лаэнмифь и Ранцуэльмарэ связана с существующими внутри эльфийских кланов конфликтов. Мэтр Аэллиас пообещал, что сосредоточит свое внимание на разработке этой версии и сообщит мне о полученных результатах.
Насколько мне известно, сестры не очень хорошо ладили со своим кланом. Ранцуэльмарэ происходила из связи эльфа с человеческой женщиной; позднее ее отец сочетался браком с эльфийкой. Демонстративное, несколько экзальтированное поведение Ранцуэльмарэ прощалось, так как девушка обладала незаурядным магическим талантом; однако клан осуждал Ранцуэльмарэ за то, какой пример несдержанного, неэстетического поведения и человечески непоследовательной морали она подает своей младшей сестре. Когда сеньорита Лаэнмифь познакомилась с мэтром Бруно, практиковавшим Магию Смерти, которую эльфы ценят весьма невысоко, вышел громкий скандал. В результате девушки и вынуждены были переселиться на „нейтральную территорию“, в Казго-Рабо.
Однако в то, что родичи эльфиек наняли брави, чтобы покончить с непокорными дочерями, я верю с трудом. И мэтр Бруно, и господин Ондари были людьми; при эльфийской продолжительности жизни родственникам достаточно было подождать пятьдесят лет — и обе девушки вернулись бы в родные пенаты.
4. Непосредственным мотивом преступления стало что-то, что хранилось в Казго-Рабо. Возможно, это некий артефакт, или другая вещь магического происхождение. Убийца допрашивал мэтрессу Ранцуэльмарэ; возможно, имел место торг — ведь госпожа Лаэнмифь умерла далеко не сразу, и у нее был шанс на спасение. Третий и второй этаж башни носят следы торопливого обыска; на первом этаже также всё перевернуто, что с равной вероятностью может быть и последствием бушевавшей драки, и поисков некоей вещицы.
В этой версии меня убеждает и другое соображение. А именно — прозвание „Чумовая Четверка“, которую маги из Казго-Рабо получили от своих коллег.
По словам госпожи Аниэль причиной такого именования стал ряд экспериментов, которые провели мэтр Бруно и мэтресса Ранцуэльмарэ несколько лет назад. А именно — исследования относительно причин распространения чумы и разработка заклинаний, обеззараживающих воду и землю в районах, где произошла вспышка эпидемии. Лаэнмифь была целительницей, правда, еще не завершившей полный цикл обучения; господин Ондари-Из-Далека не был магом в классическом понимании этого слова. О нем ходили слухи, что он является странником-из-другого-мира, и что он обладает тайным знанием, особым Талантом, сродни магическому.
В любом случае, эти четыре молодых, талантливых и энергичных исследователя поставили перед собой некую цель — иначе зачем им удаляться от мира? На первом и втором этажах мы постоянно натыкались на письма, свитки, разрозненные листы рукописей. По словам мэтрессы Аниэль, девушки хвастались друзьям, что стоят на пороге великого открытия.
Возможно, их открытие заинтересовало кого-то настолько, что этот „кто-то“ решился на преступление.
5. По моей просьбе господа маги попытались поговорить с душами умерших. Известно, что эльфы и их потомки крайне своевольны и мало поддаются заклинаниям Магии Смерти, поэтому мы начали беседу с мэтра Бруно.
Вынужден признаться, что всерьез рассчитывал на показания убитого, так как преступление совершилось в уединенном месте, в ночной час, и не имело живых свидетелей. Однако мэтр Бруно и господин Ондари не пожелали с нами разговаривать. Злоумышленник использовал вещество, известное магам как „полночный мёд“: будучи нанесенным на оружие, которым совершалось убийство, оно остается в ране, смешивается с астральной сущностью убитого и особым образом связывает его дух.
Данное обстоятельство подтверждает предположение, что убийца весьма сведущ в магических ритуалах, но не является практикующим магом. Мэтресса Аниэль не смогла объяснить подробнее, однако несколько раз повторила, что „маг действовал бы иным способом“, и я склонен ей верить.
6. Преступление, которое совершил неизвестный мужчина, отнюдь не первое. И не последнее. То, с какой легкостью он наносит удар, как решительно обрекает на мучительную, долгую смерть свои жертвы… Сама манера его „именного удара“ — рана наносится точно в сердце, жертва успевает только выдохнуть, а в следующий момент прощается с жизнью.
Этот человек хладнокровен, жесток и сведущ в магии. Он наверняка не остановится перед другим преступлением, коли в нем возникнет необходимость, а значит, будут другие жертвы.
Если бы только удалось узнать, ради чего он рисковал столь многим… Убийце откровенно повезло: обладай кто-то из обитателей Казго-Рабо ясновидением или телепатическими способностями, его план был бы разгадан и встретил активное сопротивление умелого некроманта и весьма сильного „стихийника“, которым была полуэльфийка. Но даже в этом случае… Надо быть сумасшедшим, чтобы выступить против двух сильных магов; более того, надо быть очень отчаянным сумасшедшим, чтобы убить двух эльфиек, рискуя вызывать гнев всего клана.
Надо быть сумасшедшим — или очень нуждаться в вещи, ради которой было затеяно преступление.
Я попросил мэтрессу Аниэль и мэтра Аэллиаса узнать, какой предмет изучала Чумовая Четверка. Наверное, выяснение займет какое-то время, но это единственная более-менее надежная ниточка, которая может привести нас к убийце. До тех пор, увы, утверждать что-то определенное не имеет смысла.
Эйло Ломас, Министр Спокойствия королевства Кавладор.»
Ломас? — в который раз спросил себя Клеорн. Министерство Спокойствия было учреждено три с половиной века назад, и имя первого министра, того, кто заложил традиции самоотверженной службы на благо Кавладора, знали все сотрудники. Но позвольте — со времен смерти министра Ломаса прошло три с лишим столетия, какое отношение дела давно минувших дней имеют к сегодняшним событиям? Да, имеются некоторые черты сходства…
Но Чумовую Четверку прикончили давным-давно! Вот если бы Ломас подозревал в преступлении мага… Если бы он подозревал человека, чьи волшебные таланты позволили бы ему прожить три столетия как один день…
Потерев покрасневшие глаза, Клеорн подкинул поленце в камин, укутался пледом и развернул вторую часть письма. Эти два листа были написаны другим почерком — легким, летящим, с характерными для эльфийской традиции каллиграфии росчерками рун. Замысловатая подпись отливала серебристым отсветом. Ага, госпожа Аниэль, — расшифровал Клеорн. Почитаем, почитаем ее версию событий…
«По моей просьбе господин Ломас записал выводы относительно случившегося в Казго-Рабо. Я сделала магические копии его отчета и передала их на хранение коллегам из Иберры, Буренавии, Кавладора и Ллойярда. Отправила копию и господину Кадику ибн-Самуму в Хетмирош, но, скорее всего, он не станет читать — он терпеть не может всех эльфов, а значит, скорее порадуется, чем огорчится, услышав о смерти двух талантливых девочек.
Я буквально вижу их смерть. Если бы я вела себя иначе!.. Именно мои советы и забота, которые упрямая юность воспринимала как брюзжание умудренной опытом старой коряги, заставили Ранцуэльмарэ покинуть родные рощи. Именно от моего дара предвидения Ранцуэльмарэ защитила свое жилище, и исключительно по этой причине я не смогла почувствовать грозящую девочкам опасность.
Среди ночи я проснулась от накатившего кошмара: я видела, как истекала кровью Лаэнмифь, как она звала возлюбленного, не зная, что он уже мертв. Я видела, как сражался Ондари — мальчишка был абсолютно бесполезен в драке, а черный человек, который пришел в Казго-Рабо, наоборот, не смотря на возраст, действовал умело и решительно. В своем сне я видела, как он требовал что-то от Ранцуэльмарэ; девочка решила его обмануть, она указала тайник, а потом, выдернув нюртанговый нож из раны, попробовала ударить ему в спину заклинанием. Слишком сильным, слишком мощным… Я ведь предупреждала о том, что ее ожидает смерть от собственной магии, я ведь просила ее уделять больше времени тренировкам и медитациям!
Убийца был ранен; я видела это в своем сне. Однако в Казго-Рабо мне не удалось обнаружить следов крови или других свидетельств его ранения. Господин Ломас утверждал, что убийца покинул остров на лодке; Аэллиаса посетила догадка, что он мог воспользоваться телепортирующим артефактом, принадлежавшим Чумовой Четверке.
Но он был ранен, и ранен смертельно, это сомнению не подлежит.
В первые дни, когда сохранялась надежда раскрыть преступление по горячим следам, я заставила всех магов Брабанса и всех своих родичей искать высокого, худощавого человека старше среднего возраста, страдающего от тяжелых ожогов и эльфийского проклятия.
Потом в какой-то момент я поняла, что этот человек мертв, и поиски бесполезны.
Чтобы проверить, является ли моя уверенность следствием ясновидения или элементарным самообманом, я провела ритуал „Открытия завесы“.
Я увидела длинную нить, казалось, сотканную из множества теней. Она разветвлялась, соединялась корявыми узлами, и продолжалась, втягивая в себя тонкие серые волоконца. В какой-то момент тень стала многоголова, как гидра, и столь же опасна.
Тень тянулась, как оборванная паутина, не находя себе места. У нее не было дома, у нее не было цели, у нее не было ни прошлого, ни будущего, лишь пустота, которую она старалась заполнить краденым золотом.
Ощутив след заклинаний Ранцуэльмарэ, я пошла по нему. Я оказалась перед старым пыльным зеркалом, чудом сохранившимся в подвале заброшенного дома, и огромным мрачным лесом, куда это зеркало выводило. На небе сияло три луны, и их свет, золотой, серебряный и черный, дарил покой и забвение.
Некоторые вещи должны свершиться, хотим мы того или нет. Смерть, забравшая юных Ранцуэльмарэ и Лаэнмифь, есть такая же часть Природы, как жизнь моих друзей или мой собственный Дар. Черный человек, ставший орудием Судьбы, сыграл свою роль и обречен вмешиваться в жизни других разумных созданий, желает он того или же нет.
Однажды он встретит свою судьбу, давно забытую и обладающую тем, что ему не удалось заполучить, не смотря на все старания. Однажды его задушит собственная ненасытная зависть. В тот час, когда станет ясно, кто победил в споре Холода и Смерти, свет Черной луны разрушит чары тени, и ей придется уйти.
Я оставлю запись об увиденном мной во время ритуала, чтобы человек, который примется за расследование, начатое господином Ломасом, не дал обмануть себя случайным обстоятельствам, которые обычны для мага, но кажутся невероятными для лишенного магических способностей человека. Мой личный совет: чтобы найти стилет, ищите золото и пропавшие драгоценности, ибо нет предела человеческой жадности.
Мой друг Пуэргрентхгансактаклиэль передаст данное послание и отчет господина Ломаса в тот момент, когда Судьба будет готова сказать свое слово.
Написано мною, Аниэль из клана Серебряной Звезды, в 5-й день месяца Посоха года Длинногривого Льва».
Восьмой Позвонок, вечер 13-го дня месяца Гусыни
— Деньги вперед! — решительно потребовала мэтресса Вайли при виде пелаверинца.
Не споря, Огги многозначительно похлопал по кошельку, выданному донной Кассандрой на расходы. Недоверчивая некромантка заставила выложить на ее рабочий стол двадцать золотых, придирчиво осмотрела гонорар, и только тогда согласилась взглянуть на требующую починки вещицу.
Небрежно передав сверток, Огги, насвистывая, принялся рассматривать обиталище волшебницы. Эх, сюда бы наведаться в отсутствие хозяйки!..
— Какой старый артефакт, — заметила Вайли, придирчиво рассматривая ожерелье. — Где фрателла его разыскал?
— Господин Раддо гордится умением сохранять конфиденциальность сделок, — важно ответил Рутфер. Ему нравилось слово «конфиденциальность» — оно напоминало уютное фырчанье кошки, поевшей сливок и теперь стряхивающей с усов тяжелые сладкие капли.
Вайли скептически поджала губы. Как же, знаем мы вас… Украли, должно быть… Она ковырнула изумруды, сотворила фантом, который бойко принялся переносить узор артефактных чар на лист пергамента, и как бы невзначай поинтересовалась:
— А что, фрателла Раддо хорошо ли себя чувствует?
— Дня не проходит, чтоб фрателла не вспоминал вашу доброту, — не моргнув глазом, соврал Огги. Вообще-то, Бонифиус действительно чуть ли не каждый день вспоминал проклявшую его мэтрессу, но вот доброта в перечне эпитетов, которыми при этом награждалась Вайли, отнюдь не встречалась. — Утром, как кроветворное снадобье выпьет, так сразу велит мне молебен за ваше здравие идти заказывать. А уж когда желчегонными да вытрезвительными травками попользуется, так каждый раз и приговаривает: спасибо Агантиру Внезапному, что надоумил ее магичество меня в живых оставить, а то сотворила бы какого вампира — пришлось бы сейчас крылья отращивать, да под крышей домов вниз головой вешаться…
У Вайли немного улучшилось настроение.
— Должно быть, жалеет, что пытался меня обмануть, волосы на голове рвет?
— Уже нет, — не стал скрывать Огги. — Половина и так вылезла, а оставшиеся он бережет. Купил зелье специальное, Луса его ему в макушку втирает, правда, помогает не очень… Так что там с камушками? У вас получится починить ожерелье?
— «Починить ожерелье», — поддразнила волшебница, — сможет любой гном. Если надо всего лишь поставить изумруд на место, отправляйся к первому же попавшемуся ювелиру, сделают за полчаса и пару золотых. А восстановить заклинание, которое этот изумруд удерживал… — Вайли, нахмурившись, снова просканировала вещицу. — Восстановить заклинание может только подлинный мастер.
— Сколько, ваше магичество? — кротко спросил Огги.
Мэтресса надула щеки, высчитывая стоимость работы, потом скривилась — нет, слишком сложно. Не ее уровень.
— А может, кто-то из ваших коллег? — не унимался Огги.
— У твоего фрателлы недостаточно денег, чтоб заинтересовать мэтра Мориарти, — важно ответила Вайли. — А остальные, думаю, просто не справятся.
— Жаль, — искренне вздохнул Рутфер. — Фрателла так рассчитывал на вашу помощь, ваше магичество! Для него вы — наивысший авторитет во всем, что касается практической магии!
Бледные щеки мэтрессы покрылись румянцем. Следуя кошачьим инстинктам, Огги Рутфер сам не заметил, как открыл универсальный метод убеждения некромантов: лести много не бывает.
— Да что я, — смутилась волшебница. — Вам бы с мэтром Фледеграном посоветоваться, или даже с мэтром Пугтаклем… Хотя убедить эльфа оторваться от бесконечных медитаций еще сложнее, чем договориться с мэтром Мориарти. Но действительно — попытайтесь разыскать кавладорского придворного мага.
— Не верю, что он сможет сравниться с вами, ваше магичество! — с пафосом заключил Огги. Смахнул со стола изумрудное ожерелье, отвесил витиеватый поклон и гордо удалился.
Да… Интересно, где донна де Неро раздобыла редкий старинный артефакт? И, собственно, почему не предложила Огги Рутферу честный процент от его использования?
Вот хитрюга, не иначе, обмануть задумала.
Визит в Восьмой Позвонок начался с бесконечного ожидания. Вернее, сначала гостям волшебного замка был предложен лифт, управляемый штопанным-перештопанным зомби. От зомби шарахнулся мэтр Лео, от гномьего изобретения отказался сам Клеорн. Хозяева замка вежливо пожали плечами и указали нужную лестницу. М-да… Лучше бы они снабдили путешественников дорожными припасами — чтобы попасть в Башню Ночи, где располагались апартаменты мэтрессы Вайли, кавладорским сыщикам потребовалось два часа.
Ожидая, пока некромантка закончит разговор с предыдущим посетителем, Клеорн уселся на сундук с мэтром Фотисом, с чувством зевнул и погрузился в мрачные размышления. Чтоб им колючки под зад попали, эльфам этим… С одной стороны — спасибо, что сохранили и передали информацию, зафиксированную очевидцем преступления. С другой — что ж не потрудились попрорицать более точно? Кто тот «черный человек», которого имела в виду мэтресса Аниэль — не тот ли самый, кого боялась Шила Розенвальд?
Бред и полнейшая чушь! Не мог обычный человек прожить три с лишним столетия!
А с другой стороны… Почему бы и нет? Тому же мэтру Мориарти пошла седьмая сотня лет, покойный Кадик Ветер-Пустыни скончался в семьсот два года… Лесной одуванчик мэтр Виг, с которым Клеорн познакомился минувшим летом, вообще не помнит, сколько веков прожил, со счета сбился и пальцев не хватает…
Странные люди эти маги, что тут скажешь.
— Инспектор! — зашипел мэтр Лео. — Вы сидите на сундуке с трупом!
Клеорн от неожиданности подскочил, но почти сразу одумался.
— И что? Труп не возражает, а сесть больше некуда.
— Как вы можете?! — возмутился волшебник. — К смерти надо относиться с почтением!
— У вас будет время научиться, — согласился Клеорн. — Побеседуем с Фотисом, а заодно и спросим, возьмет ли она вас в ученики или вы будете повышать свою квалификацию под чьим-то другим руководством.
— Я не смогу! — панически закричал Лео. — Вы знаете, что здешние первокурсники вскрывают трупы людей?
— И что? — нахмурился Клеорн.
— Может быть, будет достаточно, если я смогу процитировать страницу из учебника? — волшебник принялся разбрасывать мелкие электрические искорки. — Знать бы, что здешние мэтры делают с теми, кто попался на шпаргалках…
— Боюсь даже представить, — подколол нервничающего коллегу Клеорн. Лео дернулся, будто его укусила пчела, сглотнул образовавшийся в горле комок и прошептал:
— Зачем вы это сказали? Теперь я тоже очень боюсь…
В этот момент дверь со скорпионом распахнулась, оттуда вышел франтоватый мужчина, одетый по пелаверинской моде. Клеорн вежливо приподнял шляпу, пелаверинец ответил поклоном и кроличьей улыбкой. «Где я его видел? А, — вспомнил сыщик. — Это ж помощник фрателлы Раддо. Интересно, какое дело обтяпывает старина Бони? Надо будет разведать.»
Разведать не получилось. Стоило мэтрессе Вайли увидеть тело Фотиса, как настроение госпожи волшебницы резко ухудшилось, а потому задавать ей отвлеченные вопросы Клеорн постеснялся.
— «Полночный мёд», — брезгливо сморщив носик, поставила диагноз некромантка. — Кинжал, которым убили вашего покойника, был обработан сей мерзкой субстанцией. Спрашивать его о чем-либо просто бесполезно — дух связан, опорные астральные связки заблокированы. Сожалею, но в данном случае я бессильна.
— А может ли дух… э-э… развязаться? — спросил Клеорн. Мэтресса Вайли посмотрела на него взглядом пристальным и оценивающим.
— Может, — ответила наконец некромантка. Сняла с полки большую нефритовую шкатулку, достала из нее сдобное печенье и с наслаждением принялась его поедать. — Когда следы «полночного мёда» сгниют, они перестанут удерживать дух покойного.
— Может быть… э? — с намеком предложил инспектор.
— Обычно «мёд» гниёт последним, когда остальные ткани разложились не менее, чем наполовину, — покончив с печеньем, Вайли принялась за меренги. Сладкие крошки обильно украсили собой васильковую мантию; оба кавладорца вдруг почувствовали легкий приступ тошноты. — Так что смиритесь — выявить убийцу таким способом не удастся. Между прочим, использование «полночного мёда» — старый, действенный способ избежать раскрытия преступления. Поэтому-то у нас, в Ллойярде, его изготовление и продажа строго ограничены. У вас, в Кавладоре, наоборот — «полночный мёд» купить можно, а практиковать Магию Смерти — нет. Странные законы, право слово. Хотя… подобные ограничения, возможно, и хороши: каждый должен заниматься своим делом. У вас в Кавладоре и на юге Буренавии можно встретить совершенно замечательных травников. Конечно, иберрские и брабансские потомки эльфов тоже хороши, любую зелёную бяку вырастить могут. Но сырье ведь надо собрать, правильно высушить, смолоть, настоять на нужных жидкостях… Это ведь тоже своего рода искусство! Вот, помню, знала я одну ведьму в Триверне, — Вайли пригласила гостей усаживаться за стол, разлила в чашки травяной отвар и с ностальгическим вздохом закусила фруктовую коврижку.
Клеорн насторожился.
— Случайно не Шилу Розенвальд?
— Вы тоже ее знали? — обрадовалась некромантка. — Ах, такая милая женщина! Как она сейчас поживает — что-то я давно не получала известий о ней?
— Ее убили, — буркнул сыщик.
— Век человеческий так короток… — вздохнула магэсса. Выдержав печальную паузу (и дожевав коврижку) Вайли обратилась к Лео: — Значит, вы решили изучать благородное Искусство некромантии?
— Д-дд… должно быть, — пробормотал тот. — Я, знаете ли, учился… Крылом и когтём, то есть, в магии Кр… — Лео обозначил некое движение, напомнившее Клеорну муки картофельного ломтика, поджариваемого в кипящем масле. — В Луазе, у мэтра Иллариана.
— О, Луаз! — восхитилась Вайли. — Я знала несколько совершенно чудесных волшебников родом из Луаза!
Второе обнаружившееся совпадение заставило Клеорна подпрыгнуть.
— Случайно, не Лека-Притворщика?
— Кто это? — удивилась волшебница. Не получив внятного ответа, она с охотой погрузилась в воспоминания: — Двести лет назад ко мне приезжала из Луаза ученица, такая, знаете, светленькая, с косичками… как же ее звали? Она потом еще на Ритт отправилась, шаманов ловить… А еще родом из Луаза были близнецы, Корт и Курт, замечательные ребята, но плохо кончили — попробовали открыть проход-между-мирами и их разнесло на мелкие кусочки. Если хотите, могу познакомить — теперь близнецы живут в склепе моей маменьки, но предупреждаю сразу, что каждому встречному они предлагают участвовать в их очередном эксперименте. Такие неугомонные…
— А Бруно? Бруно из Луаза, один из магов Чумовой Четверки? — решился спросить сыщик. Лео удивленно посмотрел на начальника, но Клеорн только отмахнулся: все объяснения позже. А вдруг…
Мэтресса Вайли не разочаровала. Она закатила глаза, вздохнула запахом корицы и сахарной пудрой и произнесла со слезой в голосе:
— Ах, бедный мальчик!.. Такой молодой, такой талантливый! Угораздило же его связаться со столь сомнительной компанией!
— Вот как? — подал нужную реплику сыщик. — А я слышал, что эльфийки были весьма могущественными волшебницами.
— Вам наверняка это рассказали какие-нибудь остроухие зеленые создания, — оскорбилась Вайли. — Я, конечно, не спорю, полукровка была достаточно сильной магэссой, но она специализировалась в магии Природных Начал. Целительство, которым владела ее сестра, — весьма специфическая отрасль, там свои законы и критерии. Но этот их четвертый… О, это был настоящий самозванец! Хитрец и шарлатан!
— Я слышал, он пришел из другого мира? — вставил мэтр Лео. Вайли энергично прожевала очередное печеньице.
— Это единственная правдивая информация, которая о нем сохранилась. Он смел выдавать за магию фокусы, которые показывал каким-то странным алхимическим способом; вообще-то, он был достаточно умен, и некоторые его советы оказали Бруно неоценимую поддержку… Но всё это было так давно, — загрустила некромантка.
Не понимающий, чего ради Клеорн затеял этот разговор, Лео открыл было рот для следующего вопроса, но не успел — зазвенел серебряный колокольчик, стоявший у волшебницы на каминной полке.
— О, простите великодушно, господа, — засуетилась мэтресса Вайли. — Кажется, я должна отбыть на официальную встречу.
— Конечно, конечно…
— Я сегодня же распоряжусь, чтоб вам выделили комнату в галереях Школяров, мальчик мой, — ласково пообещала Вайли мэтру Лео. Кавладорец сразу побледнел и спал с лица. — Уже завтра утром мы сможем приступить к практикуму по некромантии!
Несчастный и жалкий, Лео посмотрел на Клеорна в ожидании поддержки.
Сыщик был хмур и решителен. Сейчас он откроет рот и изречет что-нибудь этакое, по причине чего мэтру Лео нельзя будет задержаться в кошмарном замке ни одной лишней минуты! Ну же, господин сыщик! Прошу вас!
— Если позволите, мэтресса, всего один вопрос. Вы, случайно, не помните, над какой проблемой размышлял мэтр Бруно и его друзья по Чумовой Четверке?
— Почему не помню? Я пока на память не жалуюсь, — самодовольно ответила волшебница. — Мой молодой коллега пытался найти способ обмануть Смерть. Совершенно неоригинальная тема, — посетовала она. — Все пытаются, но пока ни у кого не выходит.
— Некромант, целительница и маг, управляющий Природными Началами, — снова и снова повторял Клеорн. — Плюс странник-из-другого-мира, любитель алхимических фокусов. Шила Розенвальд, известная в магических кругах травница. Мэтресса Луиза, которая пелаверинцы наняли охранять собранное добро, Альн де Дьюр, охранявший золотой караван… А ведь золото тогда так и не нашли… Знаете-ка, что я вам скажу, мэтр Лео…
— Что мы возвращаемся в Талерин? — с надеждой переспросил волшебник.
Только сейчас Клеорн заметил, что неизвестно каким образом покинул Восьмой Позвонок и теперь стоит под ледяным, перемешанным со снегом дождем на дороге в Уинс-таун. Мэтр Лео, защищенный от сырости защитным пузырем, ежился от холода, и как нельзя больше походил на спаниеля — теперь спаниеля, выгнанного из дома, голодного и несчастного.
Сыщик решительно поправил шляпу, подкрутил кончики усов и заявил:
— Мне кажется, я понял, какую ошибку допустил в расследовании. А ведь вы с самого начала обратили мое внимание на то, что часть преступлений Убийцы со Стилетом имеет явное отношение к грабежу! Вы были правы, мэтр! Ой, как правы…
— Теперь мы возвращаемся с Талерин? — просиял Лео.
— Я возвращаюсь, да и мэтра Фотиса надо сдать под расписку.
— А я? — возмутился волшебник.
— А вы, коллега, остаетесь познавать Магию Смерти. С вашим сыщицким чутьем, да еще знаниями, вам же цены не будет! Давайте, мэтр, колдуйте, пока я не простудился.
Мэтр Лео рассеянно кивнул, уныло прочитал заклинание, а когда сыщик растворился в воздухе, обреченно захныкал:
— О боги, за что?!
Ссутулившись, с трудом выдирая сапоги из жадно чавкающей дорожной грязи, молодой волшебник отправился туда, где возвышалась мрачная громада замка ллойярдских некромантов.
Бёфери, дом Бонифиуса Раддо, ночью
— Как это — мэтресса Вайли не смогла исправить мое ожерелье?
Огги развел руками:
— А вот так. Говорит, что не сдюжит.
Прошипев «вот клятая баба!», донна де Неро от души стукнула кулаком по столу.
— Да ты не расстраивайся, — утешил Рутфер. — Я завтра в Талерин сгоняю, мэтру Фледеграну твои изумрудики покажу.
— Мэтр Фледегран умер несколько недель назад, — глухо ответила Кассандра. Ее тяжелый взгляд остановился на горящих свечах.
— А что, в Кавладоре других магов не осталось? И зачем вообще тебе эти изумруды сдались, хочешь, я для тебя королевские алмазы раздобуду?
— Хочу, — кивнула девушка. Идея ей и в самом деле понравилась. — Знаешь, у брабансских королей хранится редкая черная жемчужина…
— Уже не хранится, — перебил Кассандру Огги. Для подтверждения своих слов он вытащил из кармана сложенный в несколько раз газетный листок. — Вот, слушай: «Сегодня рано утром в покоях ее величества королевы Сиропии, Единственной и Несравненной, побывал таинственный незнакомец. Для начала он оборвал лепестки роз, украшавших камин ее величества, и усыпал ими паркет. Затем он проник в личную гардеробную королевы, где разбил банку с сухой ароматической смесью и с помощью рассыпавшихся на полу осколков и трав изобразил начальную руну имени королевы.
Как сообщает наш специальный корреспондент, столь галантный поступок вызвал умиление и сдержанную улыбку со стороны ее величества. В конфиденциальной беседе со своими придворными дамами королева Сиропия выразила намерение ограничиться небольшим выговором храбрецу, осмелившемуся проникнуть в ее покои. А если он добровольно вернет взятую на память о визите к королеве жемчужину, то и выговор превратится в формальность». Дальше еще про то, что принц-консорт возмутился и потребовал утроить караулы у дверей спальни его жены, и что королева разрешила какой-то мадам Белль использовать случившуюся историю как основу романа. Так что, Касси, придется тебе выбрать другую добычу…
— Не смей называть меня этой кошачьей кличкой, — полыхнула гневом иберрийка. Однако не успел шокированный Огги спросить, что донна имеет против кошек, донна де Неро снова была сама любезность: — Но ты ведь настоящий сеньор, и не будешь отказываться от своих слов, правда ведь?
— Конечно, — расплылся в щербатой улыбке Огги. Кассандра ласково потрепала его по щеке — почти то же самое, что погладить кота, только не мягкого и пушистого, а покрытого наждаком, — и направилась к выходу. — Ты только не забывай, дорогуша ты моя, Кайт-Кассандра-Аурелия, что с тебя аванс. И вознаграждение за мою любезную помощь.
Кассандра замерла на пороге.
— Жадность еще никого не доводила до добра, — наконец, проговорила она.
— Напротив, — возразил Огги. — Это лишнее добро еще никогда никого не подводило. Хотя и обременяло частенько…
Как же невыносим этот самодовольный хам!
Очутившись в уединение собственной комнаты, Кассандра в сердцах швырнула скомканную газету, пнула ножку кровати, отшвырнула кресло. Рука сама нащупала кинжал, перехватила рукоять и бросила стилет в столбик кровати.
Не помогло.
О, с каким наслаждением она бы сейчас вонзила сталь не в безобидную деревяшку, а в шею Огги Рутферу! Самовлюбленный болван, придурок, прохвост, мерзавец…
— Он просто вор, — прохрипела Кассандра, постепенно приходя в себя. Грудь девушки бурно вздымалась, самым благоразумным сейчас было бы расшнуровать корсет и освободиться от надоевшего платья… Но для этого пришлось бы звать Лусу или Любомарту, а видеть их хитрющие физиономии Кассандра хотела еще меньше, чем ухмыляющуюся рожу Рутфера. — Он просто вор и ничего удивительного, что он пытается получить из сложившейся ситуации собственную выгоду. Можно подумать, что ты на его месте попробовала бы вести себя иначе, моя дорогая, — спросила донна де Неро у своего отражения.
Отражение поправило ворот платья, вырвало стилет из деревяшки и ответило хищным взглядом.
— Будем решать проблемы по мере их поступления, — уже совсем успокоившись, Кассандра подняла опрокинутое кресло, развернула его спинкой к ширме, лицом — к туалетному столику, подняла с пола газету и расправила смятый лист. — Сейчас главное — не упустить инициативу. Столько сил вложено в кавладорский вариант, что я просто себя не узнаю, тружусь, как влюбленный гном. А починка ожерелья всего лишь вопрос времени; не получилось с Вайли, получится с кем-нибудь другим… Мало, что ли, дураков среди магической братии? Ха… рыжуня опять не знает покоя! «Купленное 10-го числа траурное платье совершенно выходит из-под контроля. Срочно требуется вмешательство специалиста! Если же платье уйдет к другой покупательнице, мы будем весьма недовольны и пригласим нового портного». Какое искусство конспирации! — фыркнула донна Кассандра. Переносная ширма в углу комнаты согласилась с ней тихим шуршанием. — Очевидно, дама Мелориана считает, что я — ее комнатная собачка, и делаю стойку по первому же свистку! От рыжули придется избавиться… Но не сейчас. Сейчас у нас есть занятия поважнее, правда, моя дорогая?
Отражавшаяся в зеркале стройная темноволосая девушка согласилась.
— Знаешь, — посетовала Кассандра, подходя к комоду и вытаскивая из нижнего ящика большую книгу в черном переплете, — скажу тебе как на духу: от обилия вариантов у меня голова кружится. Надо выбрать что-то одно, а не получается. Самый перспективный и долгоиграющий вариант — это, конечно, его высочество Роскар из династии Каваладо. Но с принцем пустыми обещаниями не отделаешься, бедный мальчик настолько спятил от любви к чаровнице Джое, что, чего доброго, будет настаивать на свадьбе. А это тело, — Кассандра с некоторой брезгливостью посмотрела на собственный бюст, — плохо приспособлено для отношений подобного толка. То есть, тело-то, может быть, и не возражает, но я решительно против. Конечно, если бы мне удалось найти дацианскую худышку и как-то ее контролировать… Еще бы узнать, куда она тогда пропала с тем лысым карликом?
Идея оказалась интересной настолько, что Кассандра застыла, позабыв листать страницы открытой книги. Отражение задумалось; спрятавшиеся по углам тени замерли. Даже ширма перестала дышать.
— Вариант с герцогом тоже не плох, — наконец, пришла к промежуточному выводу Кассандра. — Конечно, рыжуля попробует вмешаться, ну да пусть дерзает. Надежды, как говорится, хлеб юности. С другой стороны — герцог не настолько стар, чтоб его смерть выглядела естественной, а потом мне придется приводить его наследство в порядок, некоторое время терпеть Мелориану… Нет, вариант с Раддо гораздо лучше. Избавлюсь от Огги, вышвырну Лусу… Фломмера с его буренавской дурой, пожалуй, оставлю.
За ширмой что-то глухо ахнуло, но Кассандра не заметила — она как раз доставала из маленького сундучка многочисленные коробочки-пузыречки и расставляла их на туалетном столике.
Так же были извлечены спиртовка, крохотный ковчежец, в котором лежал испачканный чем-то багровым лоскут ткани и черные восковые свечи. Сменив яркий осветительный шар на более загадочный, но и более тусклый свет свечей, Кассандра достала бумажный сверток, полученный от мэтра Фотиса, и, откашлявшись, приступила к сотворению магического действия.
Главное — очень точно следовать инструкциям. Заклинание сложное, требующее многоступенчатой подготовки, но зато действенное. А главное, оно — единственный способ… нет, не решить проблемы, но хотя бы приблизить то светлое будущее, которое запланировала себе донна Кассандра-Аурелия де Неро.
В нос отправляется щепотка темного порошка; сознание постепенно раздваивается… Предметы колышутся, плывут… на их поверхности появляется радужная плёнка… Капля крови падает в огонь… шипит, потрескивает жадное пламя… Моя кровь… твоя кровь… Моя воля… твоя жизнь… Я хочу, я велю, я приказываю!
Мир раздваивается, и время останавливает бег. Какие-то чужие руки скользят по написанным три с половиной века назад рунным строчкам, бросают в пламя спутанные волосы, вытягивают нити из окровавленного лоскута… чужие губы шепчут слова заклинания… чужое тело ворочается, размахивает руками, надеясь отгородиться от кошмарного сна…
Нет границ, а есть единое целое. Есть жизнь и смерть, разделенные кровью. Твоя кровь… моя кровь… Они едины, и мы едины, как жизнь и смерть. Ты живешь, выполняя мою волю, твоя воля — это продолжение моей жизни, и я приказываю тебе…
Тело воспротивилось, попробовало выйти из подчинения. Ш-ш… Ведь это же я. Я, кровь твоей жизни… Я пришла, чтобы забрать тебя с собой, чтобы подарить тебе неземное счастье, чтобы навсегда остаться с тобою… Моя кровь… твоя кровь… Мы вместе, и моя воля — это твоя жизнь.
Или смерть. Но это не важно.
Какой-то частью своего сознания чернокнижница понимала, что балансирует на краю. Лишнее слово — и что-то сломается, исчезнет, а может быть, и взорвется, как огненный шар.
Сколько времени занял ритуал? Выйдя из состояния глубокого транса, Кассандра выглянула в окно и убедилась, что ночь тиха и спокойна. По двору, оставляя цепочки следов на выпавшем за ночь снегу, бродили плохо различимые в темноте кошки. Зар-рразы пушистые, чтоб вам…
— Мы с тобой неплохо потрудились, дорогуша, — сказала Кассандра отражению в зеркале. Пот лил ручьями, тело сотрясал озноб, жутко хотелось есть. — Не волнуйся, все эти симптомы — естественная реакция не подготовленного к магии организма на перерасход энергии. Нам с тобой еще повезло, что Магия Крови не требует магических способностей. Иначе… — Кассандра не договорила — ее прервало громкое бурчание в животе. Девушка рассмеялась: — Какая вульгарщина! Будешь так себя вести — я скормлю тебе свиные помои, которые варят здешние «хозяюшки». Или даже выкурю трубочку, чтоб окончательно уподобится сеньоре Лусе. Представляешь, какой красоткой ты тогда предстанешь перед фрателлой Раддо?
Кассандра хитро подмигнула собственному отражению.
— Ты — красоткой?!! — завизжала ширма.
В следующий момент хлипкий декоративный элемент покачнулся и рухнул на пол.
— Вошь ты наглая! — завопила подбоченившаяся Любомарта.
— Овечий кизяк! — не отставала Луса.
— Курья выдра!
— Эк, куда намылилась, чернокнижница проклятущая! Уже хозяйкой себя мнит, распоряжаться надумала! Хочешь моего Бони окрутить? Фигушки! — продемонстрировала Луса комбинацию из всех десяти пальцев, которые только отыскались в рукавах. — Нет тебе на то правов, нет и не будет, чтоб чужих мужиков к рукам прибирать!..
— Да! — поддакнула Любомарта. За долгое время, что они с Лусой провели в засаде, а потом ждали, пока Костяндра прекратит колдовство, госпожа Фломмер успела малость устать, и теперь с трудом подбирала сложные эпитеты. Морду ей набить, косы выщипать, да и дело с концом!
Засучивая пышные вышитые рукава, Любомарта двинулась к Кассандре. Шокированная внезапным появлением свидетелей, донна де Неро наконец отмерла и попробовала объясниться.
— Эй… послушайте… вы меня не так поняли…
— Мы тебя, стервь, поняли, не сомневайся, — выколачивая на сморщенную ладонь содержимое пыхтящей трубочки, ответила Луса. Демонстративно сжала кулак и высыпала образовавшуюся золу, вместе с красными искорками, на ковер. — И другим объяснить сумеем, уж не думай. Как ты на крови ворожишь, как непотребные книжки с голыми мужиками читаешь, — мы про тебя всё расскажем, «моя дорогая»!
Только теперь до Кассандры начала доходить потенциальная опасность ситуации.
— Дамы, вы чего? — девушка загородилась от наступающих женщин креслом. — Давайте договоримся! Я попытаюсь скомпенсировать ваш моральный ущерб некоторой суммой… Скажем, пятьдесят золотых…
— Сто! — непреклонно потребовала Любомарта.
— Идет, — обрадовалась Кассандра. — Берите золото и порадуйте себя чем-нибудь… платье новое купите… или сережки…
На челе Любомарты сразу же проступила вывеска модной лавки, но Лусу обмануть было не так-то просто.
— Слышь, — верная поклонница фрателлы Бонифиуса толкнула компаньонку под могучий локоток. — Эта тощая дрянь говорит, что мы одеты хуже, чем с помойки, и что твой мужик тебе даже на сережки не зарабатывает…
После такого объяснения Любомарта взревела и устремилась на Кассандру как зингская валькирия — на неженатого викинга.
— Вы спятили! — зло зашипела иберрийка, запрыгивая на кровать.
— Ведьма поганая! Кукла размалеванная! — набрасывалась вооружившаяся кочергой Луса. Любомарта вскочила на постель, запуталась в покрывале и рухнула на подушки.
Донна де Неро лихо перепрыгнула противницу и оказалась нос к носу с Лусой.
— Скелет в корсете! Что, испугалась?! — злорадно расхохоталась та. — Я про тебя всё расскажу! Всё-всё Бонифиусу про тебя поведаю! Ты у меня еще…
Черные глаза иберрийки вспыхнули, в свете свечей блеснула сталь…
Удивление Лусы было беззвучным. Глаза ее широко открылись, попытались сфокусироваться на предмете, которым мерзкая ведьма ткнула ей в горло… О боги, больно…
Резко повернув стилет, чтоб расширить рану, Кассандра легким движением вырвала оружие из лусиной шеи и отскочила, чтобы хлынувшая кровь не испачкала ее платье. Теперь вторая… Которая так кстати запуталась в покрывале, и сейчас…
Любомарта выползла из-под подушек, увидела, как Луса застыла посреди комнаты, пытаясь задержать хлещущий из-под пальцев алый поток, как страшная, черная и смертельно бледная Костяндра идет к ней, крутя в руке тонкую стальную иглу…
— Аааааа! — заорала перепуганная крестьянка.
— Да что вы орете, как голодные кошки?! — распахнул дверь Огги. — Ё… — выдохнул он, осознав увиденное.
Любомарта, не теряя времени и не замолкая ни на секунду, бросилась вон.
— Я могу всё объяснить, — прошептала Кассандра, убирая за спину окровавленный кинжал. — Поверь, я не собиралась…
— Да я верю, — охотно признал Огги.
— Она сама меня спровоцировала…
— Ага, мы так и старине Бони скажем: дескать, Луса сама на нож прыгнула. Ты кинжальчик-то брось. Брось, я сказал.
Кассандра хищно усмехнулась.
Оружия у Огги не было. На нем были обвислые подштанники и ночная просторная рубаха. И подсвечник в левой руке.
Маленький, легкий. Его бросить — хорошо, если синяк останется, да и то у какого-нибудь хомячка.
— Огги, ведь мы друзья, — Кассандра сделала шаг по направлению к Рутферу. Она сумела заглянуть в глаза любители бёферинских кошек взглядом перепуганной невинности. И, чтоб подействовала наверняка, выдала самую милую свою улыбку. — Ты ведь не будешь верить всяким сплетням про меня, правда, Огги?
— Не буду, — согласился пелаверинец. — Никогда и ни за что. Я вообще только собственным глазам верю. Эй, Фломмер, — он сделал полшага в сторону, освобождая проход для подоспевшего наемника. — Скрути-ка донну Кассандру, но только потише, чтоб живая осталась. Фрателла наверняка захочет стребовать с нее выкуп…
Агрессивно сопящий Фломмер перешагнул порог, сунул в руки Рутферу дубинку, и двинулся на Кассандру.
Девушка отступила. Зашарила руками по туалетному столику, схватила первый же попавшийся предмет и бросила его в подступавшего мужчину.
Воспользовавшись секундным замешательством противника, Кассандра запустила руку под одежду, нащупала телепортирующее кольцо и прошептала кодовое слово.
— Тварь, — подытожил Огги, наблюдая, как чихающий Фломмер ловит туманное облачко.
В свете принесенных магических фонарей обескровленное лицо Лусы смягчилось и похорошело. Куда-то потерялся грубый загар, большая часть морщин и подаренная жизнью ехидная недоверчивость.
Бонифиус тяжело опустился рядом, на край постели и взял еще теплую руку женщины.
Рана смотрелась нелепо, но от этого не менее страшно.
— Видал я раны и пострашнее, — проворчал Фломмер. Его супруга вопила рядом. Огги пытался расспросить глупую бабу, что же произошло, и та охотно изрыгала признания. О том, что «сердце у нее захолонуло, печёнка ёкнула, в селезёнке мельтешение произошло, и в прочей требухе общее возмущение».
Раддо прикоснулся к щеке Лусы. Милая моя… Мы ж столько пережили вместе… Я тебя не любил, ты меня бросила, но ведь было, было… Помнишь, как в детстве мы вместе воровали яблоки в соседском саду?
— Короче, босс, они позавидовали, что вы так Кассандре благоволите, и решили выведать ее секреты. Спрятались за ширмой, увидели, как она колдует… Вот и не стерпели.
— Колдует? Ты сказал, колдует? — не поверил Бонифиус. Огги указал на разбросанные по комнате магические пузырьки-порошки и забытый донной де Неро фолиант. — Куда ж ты, гад, смотрел? Позволил мне нанять чернокнижницу, и ни пол-словечка не сказал!
— Так вы ж ее сами разыскали, босс! — обиделся Рутфер. — А теперь и думайте, нравилась ли она вам, потому что она классная воровка, или потому, что привораживала вас тайком.
— Воровка… — недоверчиво протянул Раддо. — Луса говорила, что настоящий вор никогда не опустится до убийства. Не дело это — подкупать госпожу Удачу чужой кровью. Луса… — вздохнув, он сложил руки умершей женщины. Сжал ее запястье, стараясь сохранить ощущение близости, памяти, бесшабашного детства… — Найди донну де Неро, — глухим голосом приказал фрателла. — Найди ее, слышишь, Огги? Хоть из-под земли достань. А когда найдешь — убей.
Талерин, Министерство Спокойствия
Вторая бессонная ночь подряд летела, расправив крылья и выделывая безумные выкрутасы, будто вампир, отведавший крови запойного гуляки. Опустошив несколько полок в архиве, инспектор Клеорн перенес старые записи в собственный кабинет, разложил их в правильном хронологическом порядке, и теперь составлял сводную таблицу, когда Убийца со Стилетом отметился ограблением, когда — убийством магов, а не были ли украдены артефакты, а не исчезли ли некие улики… Ах, как жаль, что убийца Альна де Дьюра остался на месте преступления! Он всю статистику портил — как было бы удачно притянуть ограбление Золотого Каравана к прочим делам! А может, полоумным дурачком кто-то управлял? Запишем в непонятное…
Ночь летела, карандаш порхал, мыслями Клеорн ловил целую дюжину преступников одновременно, и заметил, что в Министерстве стало как-то суетно и шумно только тогда, когда министр Ле Пле появился на пороге кабинета.
— Клеорн! Хорошо, что вы уже вернулись. Собирайтесь, едем во Дворец.
— Что-то случилось? — забеспокоился сыщик.
— Да, — коротко отрубил министр. — Второе покушение на короля.
Талерин, Королевский дворец, рассвет 14-го дня месяца Гусыни
Кошмар повторился. Теперь уже без скидок на изумление, растерянность и надежду, что всё обойдется. Во Дворце царила самая настоящая паника, и тон задавала ее величество Везувия.
— Убийцы! — кричала забывшаяся королева. — Отравители! Вон из моего дома! Убирайтесь прочь из моего королевства!
Выхватив из рук замешкавшейся горничной метелку для пыли, Везувия атаковала пришедшего справиться о здоровье его величества герцога Тирандье. Герцог неуклюже прикрывал лицо руками и причитал что-то о родовой чести, верности Короне и благих намерениях.
В итоге Везувия сломала метелку и разрыдалась, совершенно по-крестьянски растирая покрасневшие от слез глаза. Ангелика обняла невестку за плечи и увела, шепча что-то успокоительное, предоставив Октавио разбираться с обиженным аристократом.
Перепуганный Дворец замер. У каждой двери теперь стояли напряженные, бдительные стражи, готовые броситься на злоумышленника, буде он рискнет вылезти на белый свет. Придворные передвигались на цыпочках, и, помня об исцарапанной физиономии Тирандье, старались находиться как можно дальше от королевских покоев.
В комнатах короля количество стражи превышало все пределы разумного. Спеша на совещание, созванной принцессой Ангеликой, Далия заметила странную сцену: оказывается, по специальному указу министра Ле Пле, целители теперь обязаны были пробовать свои снадобья и чары на добровольцах-спокушниках. Дабы доказать их полезность (средств лечения, естественно, сомневаться в Министерстве Спокойствия в столь сложное для Кавладора время было равнозначно приговору). Пронаблюдав, как Камюэль отпаивает с ложечки позеленевшего, покрывшегося фиолетовыми струпьями и отрастившего длинные заячьи уши Врунгеля, Далия горестно покачала головой и поспешила дальше, в Морскую гостиную.
На сей раз покушение было простым и очевидным. Не было ни «случайно» оказавшихся поблизости волков непонятной природы, ни вдруг скончавшихся придворных магов, ни иллюзий, что всё случившееся — шутка Судьбы. Яд, господа. Самый обычный яд. Весьма сильный, но достаточно распространенный — например, в запасниках мэтра Фледеграна Далия видела целую бутыль, заполненную округлыми пилюлями.
Ой, — шевельнулось у алхимички дурное предчувствие. Надо бы проверить, не стала ли я в очередной раз жертвой ограбления. Конечно, ловушки я зарядила, и Ньюфун замки поменял, но… но…
— Что вы делали с полуночи до трех часов ночи?! — закричал министр Ле Пле, стоило мэтрессе переступить порог. — Где вы были?! Кто может это подтвердить?!!!
— Я вам объяснила буквально пять минут назад, господин министр. Госпожа Далия сопровождала Анну, Дафну, Ардена и меня в Анжери. У этой истерички жемчуг украли, а мы ее утешай, — еле слышно проворчала принцесса и добавила. — Проходите, мэтресса, присаживайтесь.
— Придворный алхимик здесь?! — вдруг очнулась от тяжких раздумий королева. — А кто тогда охраняет детей?!
— Мы здесь, мам, — ответил за себя и сестер Арден. Дети чинно сидели у стеночки; Дафна деликатно зевала — визит к королеве Сиропии задержался до глубокой ночи, гостям из Кавладора были предоставлены уютные спаленки, а среди ночи появился всполошенный телепортист, мэтр Крифиан, и как начал орать, что всё пропало, король умер…
Король не умер. Хорошо, что рядом с постелью больного дежурил принц Роскар, что на его крик тут же поспешила мэтресса Розанна, что у Камюэль оказался при себе набор нужных снадобий, что Роскар не медлил ни секунды, не стал гнаться за таинственным и неуловимым преступником, а немедленно позвал на помощь…
Сейчас на принца было страшно смотреть. Бледный до синевы, с запавшими, испуганными глазами, он зачем-то снял камзол и теперь крутил его, закутав руки, как в муфту. Министр Рудженти рассматривал волнующегося принца с некоторым смущением и, как показалось Далии, оттенком зависти: по сравнению с Роскаром сам «скряга» выглядел на редкость бодро и здорово.
Собравшаяся в Морской гостиной компания ждала отчета генерала Громдевура. Организовав оказание медицинской помощи, Октавио лично возглавил поиски злоумышленника, который, по словам Роскара, сумел проникнуть в королевскую опочивальню и сбежал через окно. Может быть, всему виной был сверхранний подъем и неверный свет мелькающих среди утренней серости факелов, но за окном, в предрассветных тенях, Далии почудились вопли срывающихся с заснеженных стен спокушников.
— Вы нашли его?! — подскочила королева, стоило Громдевуру войти в гостиную.
— Сбежал, сволочь, — посетовал бравый генерал. — Роск, ты хотя бы запомнил — он высокий, низкий, худой, толстый, одним словом — каков из себя?
Роскар пожал плечами. Всем своим видом молодой человек показывал, что больше всего на свете мечтает остаться в одиночестве, а еще лучше — умереть на месте. Ведь он же сидел рядом с Гудераном… Задремал, на несколько минут закрыл глаза — и надо же! Прежде, чем избить надоедливого герцога, Везувия уже высказала свое мнение деверю о его поступке, но Роскару упреков было мало. Нет ему ни прощения, ни милости. Он теперь вообще не имеет права жить…
— А может быть, — вдруг оживилась принцесса Анна, — это тот самый вор, который обокрал сначала короля Тотсмита, а потом королеву Сиропию?
— Действительно, — поддержала племянницу Ангелика. — Министр Ле Пле, что вы думаете по этому поводу?
— Непременно проверим, — коротко кивнул Ле Пле.
— Сомнительно, чтобы у обыкновенного вора вдруг при себе оказался яд, — выразил свою точку зрения Рудженти. — Однако склонен согласиться с ее высочеством: похититель драгоценностей так ловко проходит через стены, что возможно, возможно…
— Они все заодно, — глухо прорычала Везувия. — Я ведь говорила Гудерану, что разумное ужесточение наказания пойдет воровской братии на пользу! Нет, ему, видите ли, жалко этих беззаконных мерзавцев! «кто будет осушать болота Тьюсса?», да «кто дороги будет ремонтировать?» Отрубить им голову, и вся недолга! Лучше болота, чем убийцы, грабители и бывшие каторжники!
Далия, а также Арден и его сестры задержали дыхание и осторожно покосились на Октавио Громдевура, который сам испробовал на вкус тьюсскую каторгу. Помилованный королем Лорадом бывший разбойник с большой дороги и глазом не моргнул, лишь подтвердил, что ее величество совершенно права, но и у его величества были свои резоны… вы б видели комаров, которых в тех болотах водятся… но кто старое помянет, тому глаз вон.
— Сейчас нам надо решить, что делать дальше, — Громдевур обвел присутствующих цепким взглядом. — Злоумышленники не остановятся, и нам надо действовать на опережение. Мой план состоит в том, чтобы переправить потенциальную жертву в укрытие.
— Я не увезу Гудерана из столицы! — подскочила королева. — Здесь лучшие медики, здесь мэтресса Розанна, здесь Обитель Премудрой Прасковии!
— Вообще-то, его высокоблагородие имеет в виду его высочество, — чтоб присутствующие не ошиблись, какой из двух принцев имеется в виду, министр Рудженти указал на Ардена. Мальчишка поразился. Далия, Роскар и Ле Пле, не сговариваясь, утвердительно закивали. Действительно. Безопасность превыше всего.
— Хорошая идея, — несколько натянуто признала Ангелика. Получила поощряющий взгляд от мужа и продолжила более уверенно. — Тогда девочек тоже надо увезти. В Фюрдаст, там весьма надежно и безопасно.
— Нет, — тут же вскинулся Роскар. — Замок Фюрдаст — слишком очевидное место. Ардена надо спрятать там, где бы никому не пришло в голову его искать. И мне не говорите! — принц резко поднялся и направился к выходу. — Преступник может забраться ко мне в голову, так что я ничего не должен знать!
— Бедный Роск, — всполошилась Ангелика. — Он так переживает из-за Гудерана! Нельзя оставлять его одного… Господа, я призываю вас решить сложившуюся проблему логично, практично и последовательно. Мэтресса, проследите, — и, попрощавшись, принцесса выбежала следом за братом.
— Если Анги будет занята разговором с братом, то как она сможет одновременно сидеть у постели Гудерана? — задумчиво пробормотал Громдевур. Везувия услышала — конечно же, на то и был расчет, — подхватила подол платья и опрометью бросилась сторожить покой супруга. Сейчас королева выглядела так, что ее испугались бы и упившиеся тролли, и вовсе не поплывшая с ресниц тушь была тому причиной.
— Ваша ученость, я доверяю вам принятие окончательного решения, — успела делегировать полномочия королева.
— Конечно, конечно, — согласилась Далия. И наградила Рудженти и Ле Пле вызывающей улыбкой: что, снова заставите несчастную невыспавшуюся женщину изображать собственный фантом?
— У меня есть идея, — Арден, справившись с первым приступом паники, поднял руку, как на уроке. — А что, если меня спрятать у господина Штрудельгольца, в Триверне? Там столько шахт и мастерских, что ни один преступник до меня не доберется!
Прежде, чем Ле Пле согласился, а Громдевур задал встречный вопрос — кто и как будет искать его высочество во всех этих штольнях-штреках, после того, как опасность минует, Анна выдвинула другое предложение:
— Лучше нарядить Ардена девочкой. Верное средство, его никто не узнает.
— Фу, — обиделся принц, пока Дафна, оживившись, вспоминала, что нечто подобное испробовала баронесса Иодзаль, героиня романа Мергалотты Бимз. Переодевшись пажом, баронесса Иодзаль проникла в замок Темного Властелина, и… — Чтоб я когда-нибудь нарядился в ваши шелковые тряпки! — возмутился Арден, не позволяя сестре пересказать прочитанную книгу. — Да ни за что! Пусть лучше меня отравят!
— Между прочим, переодеться в наряд представителя противоположного пола — весьма распространенный способ маскировки, — сделал попытку уговорить непокорного принца министр Спокойствия. — Я и сам когда-то… И инспектор Дука, и инспектор Клеорн… сержант Монобоно вообще из платьев практически не вылезает… Кхм, сейчас не об этом. Вы что-то имеете сказать, господин министр?
Рудженти откашлялся:
— Я тоже хотел предложить переодевание, но только в представителя другого сословия. Правда, требуется продумать, как мы будем обеспечивать безопасность его высочества; понадобятся телохранители, дегустаторы, целители, их тоже всех придется маскировать…
— У меня в министерстве есть дрессированный медведь, — припомнил Ле Пле. — Прежние хозяева выдавали его за оборотня; можно будет повторить этот фокус.
— А можно меня выдать за оборотня?! — обрадовался Арден. — Меня король Мирмидон научил выть по-волчьи, я умею!
И, пока взрослые не успели возразить, он громко и фальшиво завыл. К удивлению старшей сестры Дафна немедленно поддержала инициативу брата:
— Тогда меня замаскируйте охотником, я буду на этого оборотня охотиться! Мне потребуется лук, стрелы… мишень можно не рисовать, и так не промахнусь…
— Ваши высочества, — повысила голос Далия, когда развеселившиеся девочки принялись со знанием дела обсуждать тонкости охоты на младшего брата, — Мы все ценим ваше чувство юмора, но сейчас дело серьезное. Надеюсь, мне не надо вспоминать, какие таланты к маскировке и конспирации вы продемонстрировали летом, во время визита в Ильсияр? И чем то путешествие могло закончиться, окажись ллойярдское чудище порасторопнее, а вы чуть медлительнее? Давайте выслушаем министра Ле Пле. Он профессионал, он знает, как нужно вести себя в опасных ситуациях.
— Э-э… — растерялся Ле Пле. — Собственно, одно из моих предложений уже озвучено… А еще я предлагаю… я предлагаю… Господин генерал уже знает, что я хотел предложить.
— Замок Фюрдаст, — ответил Октавио. И знаком показал, что возражений не примет, — Конечно, это первое место, в котором будут разыскивать королевское семейство, но в том-то и хитрость! Подумав, что Ардена спрячут в Фюрдасте, преступники решат, что там мы его прятать не будем, потому что они так подумают, а на самом деле мы его спрячем, а все решат, что мы решили их обмануть, а на самом деле спрятать Ардена в другом месте, и проверять не будут… Одним словом, идите собирать вещи. Только самое необходимое!
— Я позволю себе заметить, — начал было министр Рудженти.
— А я позволю себе вам того не позволить, — отрезал Громдевур. — Время, господин Скряга, время — дороже, чем золото. Нам надо обезопасить принца и принцесс, и сделать это как можно скорее.
— А его величество? — тут Рудженти перехватил выразительный взгляд Ле Пле. — Понимаю, понимаю… Преступник должен себя обнаружить, а для этого потребуется… кхм, умолкаю. С вашего разрешения, я отправляюсь подготовить необходимую для путешествия сумму.
— А вы чего ждете, Ле Пле? — не успел «скряга» уйти, окликнул «спокушника» генерал. — Смените ее величество на посту! Ей же, бедняжке, умыться и заново глаза подвести требуется! А вас, ваша ученость, я попрошу на два слова. Значит, так, — убедившись, что в Морской гостиной они остались одни, Октавио заговорил тихо и решительно. — Слушай мою команду. Сейчас берешь мальчишку, я выдаю охрану потолковее, золота, сколько потребуется на первое время, и переправляешь парня в безопасное место. Повторяю — безопасное, значит, такое, которое знаешь только ты. Действуешь тихо и быстро. Сейчас найдем телепортиста…
— А потом мы его убьем. Я имею в виду, мага, чтоб не выдал, куда нас переправляет, — поспешно уточнила Далия. — Ну, так в романах делают: на всякий случай мага кррр… — она провела ребром ладони по горло.
— Мысль здравая, — признал Громдевур, разглядывая алхимичку с толикой уважения. — Но в контексте охраны законности трудно выполнимая. Я подумаю, как сделать так, чтоб мэтр Крифиан не проболтался, куда вас переправит. А сейчас две минуты на сборы, мэтресса! Действуйте!
«Две минуты… Легко ему говорить! А мне бегай по клятой лестнице!» — ворчала Далия, поднимаясь к себе в башню.
Одно хорошо — за время долгого подъема она успела придумать, где спрятать Ардена. Куда, спрашивается, катится мир! Бедный мальчик, покидать родной дом из страха быть отравленным, не зная, оправится ли отец после перенесенных ран и действия яда!
И кому, спрашивается, помешал король Гудеран? Вообще-то, мэтресса не считала чрезмерное законопослушание добродетелью (сказалось «ухаживание» инспектора Клеорна). Но какая ж подлость — травить несчастного, беспомощного полуживого человека! Эх, попадись преступник ей, Далии!.. С каким бы удовольствием она бы сдала душегуба Министерству Спокойствия!
А с каким удовольствием она бы прикончила вора, который к ней повадился…
— Ага, — мрачно буркнула Далия, рассматривая в очередной раз сработавшие ловушки. — Ну-ну…
На этот раз она использовала супер-стойкую краску. И прежняя-то отмывалась с огромным трудом, а уж нынешняя… Огромное ярко-синее пятно украшало собой деревянные полки и плиты пола, стальная пружина, выбрасывающая лезвие из стенки шкафа, была искорежена, будто попалась разгневанному троллю. Внимательно осмотрев причиненный ущерб, Далия осторожно сняла с обрывка смятой проволоки длинный лоскуток. Ткань плотная, черная…
Спрячем улику до лучших времен, сейчас все спокушники чересчур заняты, чтоб отвлекаться на жалобы придворного алхимика.
Сменив лиловую шелковую мантию на теплую накидку, Далия поспешила вниз.
Второй раз за утро пересчитывая ступеньки бесконечной лестницы госпожа придворный алхимик размышляла, какая сволочь покушалась на его величество? И как она так ловко сумела обмануть Роскара?
Хотя его и дитя обманет, нехотя признала Далия.
— Не скучай без нас, — чмокнула брата Анна.
— Мы будем тебя вспоминать, — пообещала Дафна. — Изредка. Может быть. А может, и не будем.
— Будьте умницей, ваше высочество, ведите себя осмотрительно, — расчувствовался провожающий принца министр Рудженти. Он вытер слезы и еще крепче прижал к груди — не мальчика, собирающегося в дальнюю дорогу, а мешочек с золотом, которое предстояло передать госпоже алхимику.
Инспектор Клеорн и капрал Брык, отобранные генералом для выполнения секретной охранной миссии, дружно шмыгали замерзшими, покрасневшими носами. Клеорн еще и нервничал, а нервничая, подпрыгивал; душа его рвалась в архив Министерства, к неоконченному делу Убийцы со Стилетом. Конечно, покушение на жизнь короля важнее… Но загадка, загадка, уважаемые дамы и господа! Как быть с ней? Неужели позволить тьме веков поглотить столь волнующую тайну?
— Готовы, сударыня? — спросил Громдевур у появившейся Далии. — Тогда, мэтр Крифиан, колдуйте, куда ее ученость велит.
— Что, разве принцессы не едут с нами? — удивилась алхимичка. — Но тогда как вы собираетесь обеспечивать их безопасность? Я предлагаю…
И Далия что-то шепнула генералу на ухо.
— Вы думаете? Советник Джиобарди? Он справится? — удивился Октавио.
— Не он, а его жена и дочери. И племянницы, разумеется, — поправила алхимичка. — Ну, всё готово? Тогда поехали.
Стоило сделать шаг из раскрывшегося телепорта, как Цогобас провалился в сугроб. Не то, чтобы по щиколотку или по колено, а основательно, чуть ли не по макушку. Хорошо еще, никто из пажей не видел, как почтенный и уважаемый карлик выбирается из снежного плена. Позора не оберешься…
— Трен кайхай, — ругнулся Цогобас, в очередной раз обрушивая стену снежной ямы. Убедившись, что подлая мороженая водица отказывается держать наиглавнейшего помощника Госпожи, карлик поступил проще. Он деловито и сноровисто принялся рыть подземный… вернее, подснежный ход.
Отфыркиваясь, как довольный жизнью тюлень, Цогобас продвигался вперед, шепотом проклиная злосчастные камни, которые, собственно, и должны были составлять основу скалистого Перевала. Где они, спрашивается? Кругом один снег! Будто Перевал сотворен из снега и льда, а вовсе не из камней! Да кончится ли когда-нибудь эта снежная труба, или…
Ш-ш-ша!
Находящийся впереди снег негромким шипением растаял, в один момент превратившись в лужу горячей воды. Цогобас сдал назад и поспешно закричал, объявляя о своем присутствии:
— Госпожа! Это я, ваш верный слуга!
— А я думала, опять снежные черви завелись, — скучающе ответила Кёр. — Погоди выбираться, я закончу через пять минут.
Уверив Госпожу, что он никуда не торопиться, Цогобас уселся на край выкопанной норы. Он всё-таки не удержался и высунул любопытный нос, пытаясь рассмотреть творимое волшебницей заклинание.
Посмотреть было на что.
В воздухе висела десятиконечная звезда, сплетенная из ажурных нитей. В углах и точках пересечения линий сияли радужные кристаллы, вокруг них воздух плыл, будто нагретый полуденным летним зноем. Повинуясь направляющему движению посоха, магическая конструкция медленно двигалась над заснеженными валунами, переливаясь и искрясь. Кёр стояла рядом, прищурившись и напряженно следя за только ей понятными знаками.
Кристаллы сияли… шлейф из мельчайших снежинок тянулся за звездой… темные обледеневшие валуны ловили отсвет магии и переливались, будто драгоценности…
В одно короткое мгновение Цогобас уловил в глубине очередной глыбы что-то сжавшееся, настороженное, а со следующим ударом сердца уже поспешил упасть обратно в сугроб. Замаскировавшееся под камень чудовище развернулось, разогнуло поджатые паучьи ноги и бросилось по направлению к волшебнице.
Цогобас еще успел рассмотреть мелькнувшие конечности — они были светлые, жесткие, напоминавшие то ли жучий панцирь, то ли высохшую кость, — а потом десятиконечная звезда обрушилась на темное круглое тело чужака.
Чудовище взвыло, попробовало разорвать спеленавшую его сеть, а Кёр поспешила выкрикнуть последние слова заклинания. Линии ловушки наполнились энергией, и даже сквозь одежду, действие защитных амулетов и сугроб Цогобас почувствовал, какой жуткий холод собрала в себе смертоносная «звезда».
— Снова чужак из-за Перевала? — уточнил карлик, когда с чудовищем было покончено.
— Чужак, — подтвердила волшебница, с ледяной невозмутимостью рассматривая жертву своих чар.
— Что себе эти иномирцы думают? Лезут к нам в мир и лезут, будто мы их пряниками заманиваем! Найдут какое-нибудь заклинание и давай пробовать! — заворчал Цогобас, совершенно забыв о том, что одним из таких иномирцев, желающих совершить вояж в Кёр-Роэли, была его обожаемая Госпожа. Кёр равнодушно выслушала причитания карлика:
— Неразумные создания, питаемые магией, сами находят точки соприкосновения миров. Сердиться на них — всё равно, что сердиться на Дьёмиаса за то, что он опять дразнил Альбиноса.
— Вы уже знаете? — понурился карлик. — Клянусь, криворукий прохвост будет наказан должным образом! Я посажу его в клетку, клетку повешу во дворе, так, чтобы ваши царсари могли допрыгивать до ее дна, и пусть Дьёмиас посидит так недельку-другую! Точно поумнеет и в следующий раз подумает, кидать ли ему снегом в ваших благородных животных…
Волшебница едва заметно улыбнулась уголком рта:
— Поступай, как считаешь нужным. Надеюсь, ты разыскивал меня не для того, чтобы посоветоваться по поводу воспитания юных пажей?
Расчистив путь взмахом посоха, Кёр двинулась вниз, в долину. Цогобас, высоко поднимая коленки, поспешил следом. Некоторое время он громко сопел, изображая одышку.
— Понимаете, Госпожа… Понимаете, тут такое дело…
— Крысы? — осведомилась Кёр. Заприметив невысокую каменную колонну, покрытую сложным рунным узором, она остановилась.
— Крысы? Причем тут крысы? — удивился Цогобас.
— Тогда кто? Как в прошлый раз, кошки? Что украли? — волшебница положила руки на вершину колонны и закрыла глаза. Некоторое время карлик топтался рядом, наблюдая, как переливающийся и сверкающий поток маны перетекает из стационарного накопителя в узкие ладони магэссы.
— Совершенно ничего, — наконец, выдавил Цогобас. — И вообще, не кошки то были, и отнюдь не крысы… И вообще не животное, а даже наоборот… Хотя и не представитель славного рода карликов, истинных ценителей Магического Искусства и верных ваших слуг, госпожа Кёр… Ну, как бы сказать… Одним словом, кое-что случилось. В Замке. С кое-кем из ваших покорных слуг, моя Госпожа…
— С Джоей, — подсказала Кёр, которой изрядно надоело замешательство карлика.
— Вы только не подумайте ничего плохого! Она вовсе не бродила по опушке леса, разыскивая кладбище, на котором хоронили Шестого Тролля, и вовсе не пробовала приручить гнолла, как в прошлый раз!.. Она… одним словом, она видела призрака, — произнеся главное, карлик покаянно повесил голову.
— Вот как? — равнодушно уточнила волшебница. Она по-прежнему держала руки на накопителе и не открывала глаз, делая вид, что полностью сосредоточенна на энергетической подпитке. — Кого-то конкретного, или..?
— Она видела Господина, — уточнил Цогобас. — Как в тот раз, в лесу. Джоя отдыхала и почувствовала, как на нее из угла кто-то смотрит. Открыв глаза, она увидела перед собой господина Айлеруэ, и от неожиданности закричала. Тия-Мизар тут же прибежала, я появился спустя минуту или две… Это точно был Господин, — повторил карлик, отвечая на еле уловимое недовольство, исказившее лицо Кёр. — Я тоже видел его тень.
Цогобас явно рассчитывал на объяснения. Кёр молча проигнорировала заискивающий взгляд карлика.
— Мади-Лур рассыпала по комнате Джои сухие осиновые листья, а Тия-Мизар натаскала веток можжевельника, — не выдержал паузы Цогобас.
— Они бы еще клюквенным вареньем стены разрисовали, — раздраженно бросила Кёр, — Ничего не понимают в магических свойствах растений, а туда же… Осина — от вампиров!
— А против тени Господина что? — тут же уточнил карлик.
— Тень всего лишь тень, — ответила волшебница. Оставив накопитель, она взяла в руки посох и кивком головы велела карлику встать поближе, чтобы попасть в радиус действия заклинания. — До тех пор, пока Черная Луна не вошла в полную силу, тень Айлеруэ совершенно безвредна.
— Но ведь Господин совершенно не случайно является Джое? — не сдавался Цогобас.
— Как ты угадал? — из-под ледяной невозмутимости волшебницы показалось язвительное раздражение и что-то, напоминающее беспокойство. Нервно стукнув посохом по ближайшему камню, Кёр снизошла до разъяснения. — У девчонки сильная кровь. Она явно принадлежит к роду магов, и весьма могущественных. Как раз такая кровь может вернуть жизнь Айлеруэ, поэтому он будет являться к ней, снова и снова.
— Он сможет… ожить?! — поразился Цогобас.
— Ты не понимаешь! — крикнула Кёр, раздраженная тем, что ее опять не услышали. — Мне что, объяснять тебе прописные истины? Когда Черная Луна входит в полную силу, следы былого и возможного приобретают жизнь. Девчонка уже сейчас видит призраков, уже сейчас ее сон и разум смущают тени минувшего — подумай, Цогобас, что будет, когда настанет час полнолуния?
— Мы что-нибудь придумаем, — не очень уверенно пробормотал Цогобас. — Запрем ее в подвале…
— Можно ли спасти кого-то от самого себя? — задала встречный вопрос волшебница. — Тебе следовало подумать, прежде чем заманивать девчонку в Кёр-Роэли, Цогобас. Свет Черной Луны сводил с ума и более зрелых, сильных духом людей, чем моя новая шутесса.
— Но я… у нас не было другого выхода! Она спасла мне жизнь, и вообще… почему бы вам не отправить ее обратно, Госпожа?
— Потому, что… потому… Трен кайхай, я не обязана перед тобой отчитываться! — выйдя из себя, волшебница стукнула посохом. Вырвавшиеся из него искры скользнули по густым рыжим бровям и носу карлика. — Но если тебе интересно — потому, что я почувствовала, Джоя зачем-то нужна Кёр-Роэли! Возможно, ее Судьба — сойти с ума здесь, под светом Трех Лун. Возможно, благодаря ей я пойму кое-какие тайны Магии, которые до сих пор остаются закрытыми для меня… А может быть, она появилась здесь, чтобы возродить Айлеруэ. Нам остается только дождаться ночи Черной Луны, чтобы узнать наверняка, — успокаиваясь, завершила Кёр.
— Вы это серьезно, Госпожа… про то, чтобы вернуть Господина? — карлик задумчиво потеребил застежку плаща.
— Ваш род не слишком его жаловал; впрочем, было за что, — признала магэсса. — Как бы то ни было, я еще ничего не решила. Случайность, которая привела Джою в мой Замок, слишком хороша, чтобы упустить открывающиеся возможности, да и вряд ли девчонка захочет жить, когда совершенно обезумеет…
— Но она спасла мне жизнь, Госпожа, — упрямо повторил Цогобас.
Волшебница равнодушно пожала плечами.
— Вы уверены, что мы идем правильной дорогой? — в который раз спросил мэтр Крифиан.
Господин маг не упускал ни единого повода, чтоб выказать недовольство действиями своей временной начальницы. Ему казалось подозрительным, что принца Ардена привезли не куда-нибудь, а во Флосвилль; что процессию не встретили ни вопли восторга, ни, как вариант, крики разбойников, — на появившихся телепортом людей едва-едва отреагировала холеная кошка, прогуливающаяся по безлюдной площади. Теперь, когда Крифиан должен был поддерживать иллюзорную маскировку вокруг передвигающегося вглубь Чудурского леса маленького отряда, он был недоволен обилием снега, количеством ёлок, дразнящихся с веток белок…
— Вам не кажется, что мы заблудились, мэтресса? — снова поинтересовался маг. Далия с трудом удержалась, чтоб не нагрубить в ответ. Крепкое слово обязательно повлекло бы за собой не менее крепкое действие; стволы сосен, осин и березок так соблазнительно предлагали закопать кого-нибудь под их корнями… спокойно, Далия, спокойно. Рядом с тобой инспектор и капрал Министерства Спокойствия, вдруг заметят?
— Мы не заблудились, — ответил вместо алхимички Арден. — Видите большой дуб? Под ним муравейник, от которого тропинка поворачивает направо — я ж здесь был летом, уже знаю. Интересно, Рыжик подрос?
— Совершенно вырос, ваше высочество, — поспешила уверить Далия.
— А мэтр Виг разрешит мне на нем покататься?
— Э-э… Надо спросить мэтра, — благоразумно ушла от ответа алхимичка.
— Мэтр Виг? — удивился Крифиан. — Тот самый мэтр Виг? Старый невменяемый дедок, разбрасывающий вокруг себя разнообразных монстриков? Он еще жив?
— Увидите, — мрачно пообещала Далия. И сделала мысленную заметку — передать крифианову характеристику слово в слово.
— Он же совсем спятил! — закричал маг. — Немедленно поворачиваем обратно. Я не позволю вести принца в вертеп, заполненный магическими тварями и невменяемыми волшебниками!
— Не понял? — остановился Брык.
— Погодите, — притормозил Клеорн. — Мэтр, не нагнетайте панику. Я немного знаком с мэтром Вигом, и, поверьте, хоть и ползают по его гостиной трехголовые змеи, это вовсе не означает полной невменяемости…
— Не хочу я верить, я должен спасти принца! — мэтр Крифиан взлетел и попробовал схватить мальчика. Тот мигом спрятался за спину Далии:
— Не надо меня спасать! — возмутился Арден. — Я хочу, чтобы меня охраняли мэтр Виг, мэтр Фри-Фри, Рыжик, Корвин и все прочие оборотни! А вы должны меня слушаться!
— Сударыня, приструните ребенка! — потребовал Крифиан, облетая Далию по дальней окружности.
— Я не ребенок, я наследник! — провозгласил Арден.
— Мэтр, не чудите, — буркнул Клеорн.
— Не смейте оскорблять Магическое Искусство в моем лице! — непонятно почему оскорбился волшебник. И, чтоб речь его прозвучала более значительно, взлетел еще выше и засветился собираемой для заклинания маной.
«Есть что-то магическое в чудурских кущах,» — подумала Далия, наблюдая за развитием событий: пока инспектор прищурился, подобрался и принялся очень вежливо убеждать мэтра Крифиана окститься, спуститься и вообще быть паинькой, Брык зашел волшебнику в тыл; отцепил от пояса кистень, раскрутил его над головой… «Может, и впрямь прикопать Крифиана где-нибудь под березкой? А что, уж тут-то секретность будет соблюдена на высшем уровне!»
Наблюдать, как Брык вытаскивает подбитого мага из сугроба и с пристрастием выпытывает, просто он сглузданулся или преследует преступные цели, было увлекательно, но, к сожалению, холодно.
— Поспешим, — скомандовала Далия. — Может быть, успеем как раз ко второму завтраку…
Окрыленный надеждой Арден устремился по тропинке, заставил выполняющего обязанности телохранителя Клеорна позабыть о солидности и побежать за ним припрыжку.
Однако когда путешественники вышли на полянку, полумесяцем окаймлявшую жилище мэтра Вига, у Далии возникло желание извиниться перед пойманным, связанным и неоднократно допрошенным мэтром Крифианом. Волшебник-таки спятил, подумала алхимичка.
Полностью сбрендил, — с сожалением вздохнул Клеорн и на всякий случай придержал Ардена, чтоб тот случайно не подошел к сумасшедшему чересчур близко.
Мэтр Виг, торжественный и величественный, восседал посреди запорошенный свежим снежком лужайки. На плечах его возлежал огромный седой лис, поясницу грели добросовестные еноты, по рукавам расселилось целое семейство белочек и кого-то похожего, мохнатого и хвостатого. То, что издали Далия приняла за своеобразного покроя шляпой, оказалось парой филинов. Серо-белые птицы балансировали на покатой головушке старика, помогая себе растопыренными крыльями и время от времени издавая негромкое «у-уух».
Но самое странное было не это. Странно было то, что напротив сидевшего посреди звериной кучи-малы Вига находился почти идентично экипированный Фриолар. В отличие от волшебника, восседавшего на маленьком потертом сундучке, Фри-Фри примостился на полудюжине связок разноформатных книг и укрывался соболем и грифоном. На плече алхимика топтался большой ворон и заглядывал в рукопись, творимую молодым человеком.
— Что это с ними?! — с восторгом и удивлением спросил Арден. Клеорн признался в неведении, а Далия остановилась, рассматривая сделанную мелом на двери Башни надпись: та с грамматическими ошибками извещала, что сие жилище является собственностью дона Текило Альтисты, подданного короля Иберры.
— Кого вязать? — деловито осведомился Брык, раскручивая кистень. Подумал и уточнил: — В смысле, кого вязать первым?
— Не надо никого связывать, — Фриолар, заметив посетителей, отложил перо и планшет с закрепленным листом. — Доброе утро, Далия, доброе утро, господа… Рад приветствовать вас в нашем… э-э… лесу. О, ваше высочество, какая честь, какая радость…
На месте левого глаза алхимического мэтра лиловел и переливался роскошный синяк. Почувствовав, что упустила какие-то тектонические по своим масштабам события, Далия с интересом уставилась на фриоларову травму. Молодой человек смутился.
— Что тут у вас случилось?
— На вас напали разбойники? — спросил Арден, осторожно приближаясь к волшебнику.
Виг жалостливо всхлипнул:
— Если бы разбойники… Осиротел я, добрый мальчик. Совсем осиротел…
— У вас кто-то умер? — с совершенно взрослыми интонациями спросил принц.
— Может, и умер, — не стал спорить Виг. — Но страшнее всего, что меня лишили моей красавицы, моей ненаглядной. Моей любимой, единственной…
— Его выгнали из Башни, — уточнил, выползая из снежных глубин, первый нефритовый Оракул.
— Из собственного дома! Взашей, как паршивого кота! — добавил второй, выбираясь рядом с обтрепанным подолом виговой мантии.
— О, и кот мой совсем потерялся, — еще более печально возвестил старик.
— Он не потерялся, он сбежал, — ехидно объяснил третий нефритовый крокодильчик, который, оказывается, занимался тем, что грыз книжную стопку.
Пока Далия и Арден выслушивали сбивчивые, перемежаемые длительными «м-м…», «ну, вы понимаете», «как бы оно так, но одновременно и не очень», объяснения Фриолара, Клеорн решил обойти Башню. Оставил Брыка сторожить плененного Крифиана (ради безопасности и скорости передвижения маг был погружен в естественный обморок), а сам подошел к птичнику, проверил, не прячется ли там кто… Хм, перепелки… хм, хм… Еще один енот, пытающийся постирать половую тряпку… хм…
Наконец, сыскные таланты Клеорна были вознаграждены. Инспектор услышал, как скрипнула, открываясь, дверь, и увидел, как на пороге остановился еще один, совершенно не учтенный, обитатель Башни.
Вполне себе человекоподобный. Невысокий крепыш, черные с обильной проседью волосы, слишком широкий и длинный камзол…
— Кхм, — солидно прокашлялся Клеорн.
Незнакомец обернулся.
Поворачивался он нарочито, с этакой вальяжной ленцой, всем выражением доступных для наблюдения частей внешности показывая, что он не кто-нибудь и кашлять за своей спиной не позволит.
— Чего надо?
— Прошу прощения, сударь. Правильно ли я понял из объяснений мэтра Вига и мэтра Фриолара, что теперь именно вы являетесь собственником данного жилого помещения?
— Что ты называешь «жилым»? — недовольно пробурчал дон Текило. — Утром я проснулся от того, что мне на морду попробовала лечь какая-то звериная задница, — иберрец зло сплюнул. — Хорошо еще, не ослиная, но уж точно не могу отнести сегодняшнюю побудку к сотне лучших пробуждений своей жизни.
— Он уже не рад, что оттяпал себе Башню! — громко и пискляво объяснил Оракул.
— Но-но! — погрозил дон Текило. — За то, что надо мной бесчеловечные магические опыты ставились, мне компенсация положена? Положена! Я что, виноват, что у этого чудилы денег нет? Башня — моя!
— Я предлагал обменять мою красавицу на совершенно бесценный, уникальный артефакт! — завизжал Виг. Далия обняла Ардена за плечи и на всякий случай сделала пару шагов в сторону от всполошившегося зверинца.
— Мы не согласны! — хором заявили все три Оракула.
— Я — пострадавшая сторона, и именно мне выбирать, какая пеня будет достаточной, — не сдавался Текило.
— А я предлагал ему заплатить в рассрочку! Каждый год по три золотых монеты… Или даже четыре…
— Ага, и всего за каких-то тыщу лет наберется аж три мешка золота. Счаз! Ищи дурака!
— Вам следовало заранее согласовать условия, когда вы нанимались испытывать заклинания его магичества, — покачал головой Клеорн.
— А он вовсе и не нанимался, — угодливо объяснил самый говорливый из Оракулов. — Он с помощью магии собирался… упс!
Виг ненавязчиво наступил на болтуна и загнал его обратно в снег.
— Что ж вы, мэтр, людёв обижаете? — напрямик спросил Брык, продолжая играться кистенем.
— А мэтр вообще собирался сделать из дона Текило… оё-ей! — второй нефритовый крокодильчик вдруг оказался впаян в ледяной куб. Оба сыщика напряглись, и Виг наградил их искренней белозубой усмешкой. Своей, лиса и десяти белок в придачу.
Грифон Рыжик, занятый тем, что деловито обнюхивал Ардена и Далию, совершенно случайно сбил кончиком львиного хвоста третью часть Тройного Оракула, и мотивы, по которым Виг согласился экспериментировать со злосчастным иберрецем, канули во тьму забвения.
Опять.
— Господа, с вами очень весело, но, может быть, зайдем в Башню, хотя бы согреемся? — предложила алхимичка.
— С какой стати я должен пускать в свой честно выстраданный дом всяких проходимцев? — осведомился иберрец.
Арден попробовал исправить адресованную ему формулировку, но воспитательница очень вовремя закрыла ему рот ладонью.
— Может быть, потому, что вы истинный джентльмен и не допустите, чтобы путешествующая дама и ребенок страдали от холода?
Текило придирчиво посмотрел на закутавшуюся в меховой плащ, изрядно разрумянившуюся после прогулки на морозе красавицу. А и в самом деле, почему бы не оказать любезность даме?
— Будешь внутри, — громко зашептал Фриолар, — нацеди для меня бутылку чернил. Те, что я успел захватить вчера, уже закончились. И как в таких условиях мы будем дорабатывать монографию? — он с тоской оглядел бесконечный заснеженный лес, окружавший теперь уже не-вигову Башню.
— Что будем делать? — шепотом спросил Клеорн у Далии.
Алхимичка устроилась на лестнице, ведущей на чердак. Сжимая большую кружку травяного отвара, Далия грела озябшие пальцы.
— Куда вы спрятали Крифиана? — вместо ответа спросила она.
— Вниз, в подвал. Хорошо, что нашелся нюртанговый браслет; теперь, даже когда он очнется, не сможет колдовать. Пусть пока посидит, чтоб не вмешивался. Так что мы будем делать?
— То есть? — уточнила Далия, дуя на исходящий паром напиток. — Вроде бы всё устроилось. Дон и мэтр сидят в гостиной, обсуждают, как будут распиливать Башню…
— Распиливать? — Клеорну показалось, что он ослышался.
— Ага. Сверху вниз, или поперек. Старикашка настаивает на втором варианте, иберрец, из принципа — на первом. Брык и Фри-Фри готовятся выступить свидетелями. Чует мое сердце, сбудется их желание…
— А его высочество?
Далия мигом отставила кружку, достала спрятанного в кармане юбки нефритового крокодильчика и принялась разматывать ленточку, которой была завязана его длинная зубастая пасть.
— Его высочество наследный принц Кавладора Арден изволит пребывать в гостевой комнате.
— Уф, хвала богам, — успокоились сыщик и госпожа придворный алхимик.
— Курьезная зверушка, — улыбнулся Клеорн, принимая Оракула из рук Далии. — Только немного болтливая. Когда я был здесь в прошлый раз — летом, сопровождал ее высочество Ангелику и мэтра Фледеграна, — этот забавный артефактик сказал, что вы где-то рядом…
Всезнающий Оракул на именование его «забавным артефактиком» выдал усатому сыщику потрясающую крокодилью ухмылку.
— Если точнее, он сказал, что я ближе, чем вы думаете, — поправила алхимичка. — Между прочим, совершенная правда. Я тогда за гобеленом пряталась.
— Ишь ты, — поразился полезности магической вещицы сыщик. Потом напрягся: — А зачем вы прятались за гобеленом?
— Чтоб вы меня не нашли, разумеется! — поразилась чужой недогадливости Далия.
— Постойте… Но я половину лета провел, разыскивая тех похитителей, которые вас с госпожой Кордсдейл украли! А вы в это время были здесь?
— И вовсе нет. Мы много где были, в Ильсияре, в Хетмироше, в гробнице гиджа-пентийских царей…
— А в Луазе? — осторожно спросил сыщик.
— И в Луазе, — согласилась алхимичка, делая маленький глоточек.
Оракул услужливо объяснил:
— Инспектор Клеорн собирается спросить, не случилось ли вам, за время пребывания в Луазе, убить некоего Лека-Притворщика.
— Что?! — подскочила Далия. — Да вы… как… что… вы в своем уме, инспектор?
— Нет, у него мозги отказали по причине хронической влюбленности, — тут же отреагировал крокодильчик.
— Вот как? И в кого он влюблен? — тут же переключилась мэтресса.
Покрасневший, как вареный рак, сыщик попытался заткнуть разговорчивый артефакт. Тот многоопытно увернулся:
— Конечно же, в вас, ваша ученость!
— Ха, — только и смогла ответить алхимичка. — Несколько нелогично, но всё-таки приятно. Значит, именно из-за того, что он испытывает ко мне романтический интерес, он считает меня способной на преступление?
Прежде, чем нефритовый крокодильчик выдал еще одну тайну, Клеорн успел его перехватить и плотно сжать разговорчивую пасть.
— Позвольте заметить, что еще в начале нашего знакомства госпожа Кордсдейл поклялась: вы способны на всё. Вот я и подумал…
— Не делайте так больше, — попросила Далия. Нахмурилась, решая, стоит ли уточнять, чего именно не стоит делать сыщику — думать, подозревать или влюбляться. — Надеюсь, теперь-то вы понимаете, что я — человек мирный, уравновешенный, безобидный… Подумаешь, рассержусь на кого-нибудь из студентов и вылью на голову чернила, это ж ничего не значит.
— Ага, — поддакнули Клеорн и Оракул.
— Или свалю на кого-нибудь статую — я ж не со зла, оно само так получилось…
— Угу, — кивнули слушатели.
— Среди моих недостатков можно назвать множество — я язвительна, многоречива, несколько импульсивна и порой вспыльчива, но я никогда не забываю о том, что действительно важно в этой жизни…
Тут Далия нахмурилась. Что-то она расфилософствовалась. Какие, интересно знать, травки заварил ей коварный Фри-Фри?
Магический Оракул немедленно воспользовался паузой. Он вывернулся из рук, свалился на ступеньку ниже и громко, во всю каменную глотку объявил:
— Меж тем его высочество принц Кавладора пытается покончить жизнь самоубийством. Предоставленный самому себе и всеми позабытый, он подходит к окну…
— Чего?
— Как? — в один голос закричали хранители его высочества.
Клеорн сорвался с лестницы, чуть не расквасив себе нос, Далия, потратив секунду, чтобы отшвырнуть кружку, поспешила следом.
Перепуганные, они ворвались в отведенную принцу Ардену комнату.
— Вва… ваше высочество… — задыхаясь, пролепетал сыщик. — Что вы делаете?
— Играем. С Рыжиком. Мэтр Фри-Фри разрешил, — честно ответил мальчик. Огромный грифон лежал у камина, положив голову Ардену на колени и млея от удовольствия.
— А вы не пытались… вы не… того…
— Господин инспектор хотел напомнить о технике безопасности. Не кладите ему руку в клюв и не пробуйте на вкус кисточку хвоста, — потянула сыщика за рукав алхимичка. И добавила, понизив голос: — Вот вам и «забавный артефактик»! Клятые каменные говорилки просто обожают сказать что-нибудь этакое, что можно понимать десятком способов одновременно. Вы что, забыли, что в Кавладоре не один принц, а очень даже два?
— Вы хотите сказать, что это принц Роскар пытается покончить с собой? — не понял Клеорн, позволяя, тем не менее, вывести себя обратно на лестницу.
— С чего вдруг? — попыталась найти логическое объяснение Далия.
День был серым. Серым было небо, одежда пробегавших мимо охранников и ожидание. Тоска имела вкус, запах и тяжесть; она давила на сердце, заставляя его то пускаться галопом, то останавливаться, замирать и ждать, ждать, ждать…
Сумрачный, потерявшийся в тучах и страхе рассвет сменился серым днем. Ангелика была рядом, что-то говорила, утешала, советовала. Привела Везувию, усадила рядом и начала щебетать о чем-то отвлеченном — Роскар готов был поклясться, что видит, как вырывающиеся из губ сестры слова превращаются в серую пыль. В невесомые паутинки. В тени, расплывающиеся и заполняющие всё вокруг.
Днём, когда стало ясно, что Гудерану снова повезло, и он выживет, Везувия сквозь зубы прошипела извинения. Прости, дорогой брат, мне не следовало называть тебя идиотом, остолопом и использовать прочий список более примитивных ругательств, мне следовало бы вспомнить, что именно благодаря тебе мой муж еще жив…
Слышать это было невыносимо, и Роскар сбежал.
Чтобы сразу же попасть в цепкие щупальца Мелорианы и ее папаши. Ваше высочество, мы вам соболезнуем… ваше высочество, мы в печали и сострадании… ваше высочество…
Вытянувшись, сжав кулаки, будто готовясь к атаке, Роскар заставил себя дослушать их пустословия до конца. Голоса старого герцога и юной прелестницы доходили до его ушей сквозь серый ком ваты, сквозь серую мглу, порожденную усталостью, тревогой и чувством вины. Раскаяния. Стыда. Горечи. Страха…
Высвободившись из цепких объятий семейки Тирандье и увидев, что ему навстречу идет сосредоточенный, деловитый и полный идей Громдевур, Роскар предпринял позорную попытку к бегству. Свернул в первый же зал и перепугал своим появлением танцмейстера. Оказывается, девочки, Анна и Дафна, уже обрадованные хорошими новостями, занимались с господином Фульком и своими подругами. Анна при виде дяди просветлела, Дафна издала радостный визг и попросила составить ей пару, даже Элоиза Росинант, непривычно тихая и мрачная, посмотрела с толикой приветливости.
Роскару захотелось завыть от тоски и безысходности. Как вы можете мне улыбаться, смотреть с сочувствием и теплотой, после того, что я натворил?! Почему, почему вы ведете себя как обычно, неужели не видите, в какого монстра я превратился?! Почему говорите о том, что понимаете мою печаль, мою скорбь и страх, когда вы ничего, совершенно ничего не понимаете?!!
Он бродил по Королевскому Дворцу и снова и снова натыкался на людей. На горничных, торопящихся по своим делам. На охранников, с серьезным видом оглядывавшихся по сторонам. На придворных, на целителей, на тех, кого он знал с самого детства…
Неужели вы не видите, каким чудовищем я стал?!!
Почему вы не прекратите моих терзаний? Это было бы так милосердно с вашей стороны. Один удар кинжалом, или, может, подсказать воспользоваться арбалетом? О боги, до чего ж тяжело жить…
День тянулся, серый и заполненный призраками встреч, отголосками былых дел. Темнело рано; с трудом отделавшись от Олбера, который жаждал накормить его высочество ужином, Роскар повернул к покоям придворного мага.
Глаза слипались. Усталость поселилась в веках и тянула их вниз; по пальцам тек горячий воск — кто-то из слуг сунул его высочеству подсвечник, чтоб тот, не допустите боги, не споткнулся в темноте; на плечи давил груз содеянного, и вообще… Еще недавно Роскар мог взлететь вверх по бесконечной винтовой лесенке за считанные минуты, а сейчас шел медленно, с трудом переставляя ноги. Каждый шаг давался тяжелее предыдущего, сердце останавливалось, в глазах мельтешили кровавые и серые пятна; и Роск будто наяву слышал отчаянный вой Шторма — потерпи, дружище, хозяин скоро придет к тебе. Совсем скоро…
В башне придворного мага было пусто и холодно. Конечно, за всей утренней суетой камин протопить забыли, а теперь мэтресса Далия уехала. Где она сейчас? Будем надеяться, что ее магии хватит, чтобы защитить Ардена. И Анну, и Дафну. И всех остальных…
Ах да, она ведь не маг. Ну всё равно. Будем надеяться.
Окна располагались очень высоко. Одно — в кабинете, еще два — в большой спальне. Роскар подошел к кабинетному окну, дернул за створку. Открылась небольшая форточка — достаточно, чтобы пролезть крупному коту, но никак не принцу. Ломать окно? Или подняться наверх, на окаймляющий венец башни парапет? Заметив, что выше располагается еще одна ручка, Роскар подвинул сундук, забрался и стал примериваться, как бы организовать себе выход.
— … буквально на пять минут! Только туда и обратно, не волнуйтесь, я всё проверю и тотчас же вернусь! — раздался за спиной Роскара звонкий женский голос. — А, я уже здесь, — добавила Далия, обнаружив себя в привычной обстановке. — Спасибо, мэтр Виг! Хотя чего это я — до Башни далеко, всё равно не услышит… Ой, кто здесь?!
— Это я, — с печальным вздохом представился Роскар, спускаясь с сундука. И в самом деле. За какими демонами он пришел сюда? Надо было идти наверх, чтобы прямо с башни, окончательно и бесповоротно.
Дурак он, вот в чем дело. По жизни не отличался сообразительностью, и даже умирать собрался с чужой помощью. Трус. Жалкий трус. Ну же, будь мужчиной! Скажи госпоже алхимику, что зашел сюда совершенно случайно и вовсе без всякой причины. А не потому, что тебя, как нашкодившего кота, тянуло на место преступления. Скажи, поклонись, попрощайся. И уходи.
— Добрый вечер, ваше высочество, — поздоровалась Далия. Натыкаясь в полутьме на предметы (ею же разбросанную одежду, вдруг оказавшиеся на полу книги и прочее), она искала волшебный фонарь. Роскар, которому не терпелось уйти и поставить точку в своем бренном существовании, стоически вытерпел полминуты, а потом со вздохом принялся помогать.
Когда магический шар наполнил комнату мягким белым светом, уйти снова не удалось.
Далия схватила Роскара за рукав:
— Постойте, ваше высочество. Знаете, это очень хорошо, что вы сами пришли, я как раз собиралась вас разыскивать.
— Да? — вежливо произнес Роск. Ладно, потерпим. Благо, недолго осталось.
— Я должна рассказать, как мы спрятали принца Ардена…
— Не надо, — отшатнулся, как демон от экзорциста, принц. — Не надо сообщать мне никаких секретов! Поговорите с генералом Громдевуром или Ангеликой, а мне нет нужды знать подробности!
— Как скажете, ваше высочество, как скажете, — Далия буквально толкнула принца в кресло. — А что слышно об убийце? Отравителя нашли?
— Нет, — сквозь зубы прорычал Роск.
— Расскажите, как его искали, — потребовала алхимичка, усаживаясь в кресло напротив. — Нет, я понимаю, что министр Ле Пле сделал всё возможное, но мне интересны подробности очевидца.
— Спрашивайте его сами. Я, пожалуй, пойду, — Роск попробовал подняться и чуть не налетел на успевшую подскочить и поднести к его лицу осветительный шар женщину. — Извините.
— Ваше высочество, не сочтите мои слова за дурной комплимент, но вы плохо выглядите. Вы, должно быть, очень устали?
— Очень, — искренне признался Роск. — Мне надо идти… отдыхать.
— Конечно, конечно, я всё понимаю, — защебетала Далия, расхаживая вокруг кресла своего гостя и буквально не давая ему ни секунды, чтобы с достоинством встать, поклониться и уйти. — Страдания старшего брата, волнение, переживания, попытка покушения…
О чем это она? Хотя какая разница…
— С вашего разрешения, ваша ученость… — еще раз попробовал сбежать принц. Госпожа алхимик легко и непринужденно положила руку ему на плечо, ненавязчиво рекомендуя оставаться на месте.
— Знаете, ваше высочество, мне буквально полчаса назад пришла в голову одна мысль. Позвольте, я ее изложу. Не возражаете? Я конспективненько, — пообещала Далия, исподволь продолжая рассматривать принца.
Похоже, крокодил-предсказатель не соврал. Выглядел Роскар действительно как несостоявшийся самоубийца — потасканным, несчастным и серым от сдерживаемого горя. Надо его разговорить, надо убедить, что мэтресса — его друг и ей можно рассказать, какая печаль его гложет. Конечно, неплохо бы выяснить, с какого панталыку храбрый рыцарь и известный всему Кавладору герой вдруг хандрит, как влюбленная девица, но не будем требовать невозможного. Сейчас главное — не оставлять принца одного, а то и в самом деле… напьется, допустим, чтоб снять груз сегодняшних переживаний, и сверзится с крепостной стены. Нет, оставлять одного его нельзя.
— Занимаясь последние недели практической педагогикой, я заметила, как неравномерно распределяется время и усилия наставника в заботе о его подопечных. Вы что-то хотите сказать?
Роскар отрицательно покачал головой. Что вы, госпожа алхимик, я внимательно вас слушаю.
«Убить ее, что ли? Конечно, это противоречит всем принципам, которые с таким трудом в меня вкладывал мэтр Фледегран, но слушать алхимические бредни свыше моих сил. После того, что я натворил минувшей ночью, покушение на мэтрессу Далию выглядит… хмм… в лучшем случае, достойным порицания. Меня поймут,» — убеждал себя Роскар, выслушивая, как, оказывается, нелегко дается Анне наука понимания людей, и с каким трудом до Дафны дошла идея, что изучение натурфилософии может помочь в решении массы житейских проблем. Например, рассчитать, с какой силой следует натягивать тетиву лука…
«Дайте мне умереть спокойно,» — читалось на лице принца, и Далия, сделав глубокий вдох, продолжила свою лекцию:
— И тут я заметила, что потратила несколько часов на разговоры с принцессами, и совершенно забыла о прочих своих учениках. Арден — весьма сообразительный мальчик; вы бы видели, какой замечательный практический материал он вместе с младшими Штрудельгольцами подобрал к своему докладу про тайники и способы маскировки! Но ведь и с сообразительными учениками приходится работать, и, скажу вам по секрету, работать в три раза больше, чем с обычными. Такова, к сожалению, жизнь: уверившись в том, что кому-то забота нужнее, что кто-то слаб и беспомощен, мы перестаем обращать внимание на тех, кто вроде бы силен и со всем справляется. Но ведь запас жизненных сил не бесконечен, — Далия добавила в голос сочувствия. Нет, кроме шуток, она действительно переживала за Роскара! Хороший ведь парень, честный, порядочный, смелый… И брат болен, и от невест отбиваться приходиться, и влюблен он безответно… Кстати. Про любовь. — Давно ли вы получали известия от Джои? — переменила тему Далия.
— Я не желаю о ней слышать, — глухо пробурчал Роскар.
— Что так? Поссорились? Не сошлись характерами? — легкомысленно переспросила алхимичка и сделала попытку по-матерински потрепать Роскара по плечику.
Ну, может и не совсем по-матерински, — как-то раз Далия слышала от кого-то из коллег, что людям, находящимся в состоянии глубокой депрессии, надо напоминать всеми возможными способами (как то — разговор, письмо, прикосновение, явление во снах, пришпиленный над зеркалом портрет и пр.) о присутствии других людей. Чтобы не замыкались в себе. Чтобы вырвались из кокона одиночества и непонятости. Чтоб как-то отреагировали…
Реакция Роскара превзошла все ожидания. Он грубо оттолкнул руку Далии, и даже, кажется, собирался наброситься на женщину с кулаками.
«Да он же мне шею свернуть может!» — легким вскриком обозначила свой страх алхимичка.
В следующий момент ей стало страшно по-настоящему.
На плечах Роскара был короткий плащ — утром, как помнила Далия, принц зачем-то снял камзол, обмотал им руки, как муфтой; должно быть, кто-то из слуг позаботился о том, чтобы его высочество не простудился и, не решаясь отвлекать от печальных дум, набросил на плечи первое же попавшееся одеяние. От резкого движения плащ упал, и теперь стали видны тайны, которые он скрывал.
Неряшливые пятна ярко-синей краски, расползшиеся по левому рукаву рубашки. Такие же, только потертые, на коже левой кисти.
Точно такие же пятна, которые оставила сработавшая на охрану магическо-ядовитого имущества мэтра Фледеграна ловушка.
А ведь Далия собиралась проверить, не воспользовался ли отравитель запасами, расположенными в апартаментах придворного алхимика, но так и не успела.
— О, боги, — прошептала Далия, догадавшись, какая беда точит душу принца Роскара.
Дележ спорного имущества перешел в следующую фазу. На некоторое время инспектору Клеорну удалось добиться перемирия, но, как только был завершен ужин и его высочество в сопровождении Рыжика, Корвина и еще полудюжины забавных, мягких и относительно безопасных зверьков, отправился почивать, дон Текило и мэтр Виг сцепились с новыми силами. На сей раз предметом торга стали еноты — отведав приготовленной ими стряпни, иберрец потребовал выдать ему хотя бы пару животных в счет компенсации ему морального ущерба. В ответ Виг скрутил кукиш; за своих питомцев он готов был драться до последнего волоска в бороде. Правда, потом он вспомнил о некоей Ядвиге, которую когда-то подарил в Королевский Музей. На предложении забрать себе Ядвигу отказался уже дон Текило; маг вдруг вспомнил о том, что эта самая Ядвига совсем очеловечилась после предыдущей встречи с жарким доном и потребовал выдать компенсацию ему, за бесполезно потраченную ману.
Старый волшебник распалился; иберрец разухарился. В какой-то момент дело дошло до рукопашной, но, хвала богам, ограничилось подбитым глазом и оторванной пуговицей. Клеорн оттащил разбушевавшегося Вига, который порывался кидать в дона Текило подбитыми заячьим мехом домашними туфлями, Фриолар организовал примочку на пострадавшее око капрала. Теперь он сидел в уголке, пытаясь штопать порванный рукав камзола. Оторванная пуговица сгинула в какой-то из щелей пола, и теперь предстояло пришить на ее место новую.
Самым интересным в бесконечном споре, достоин ли господин Альтиста материальной компенсации за годы, проведенные в качестве украшения флосвилльской площади, было то, что у Вига запасы на «черный день» имелись. Конечно, десять тысяч кавладорских золотых, потребованных иберрцем, являлись астрономически крупной суммой, но, если посчитать стоимость всех хранящихся в Башне вещей, книг, магических зелий… Одним словом, Фриолар смог бы уговорить мужа тетушки Пионы выдать мэтру Вигу соответствующий кредит. Лет этак на двести.
Кредит Вига не устраивал.
Можно было бы выплатить долг артефактами, благо, их в Башне тоже было неумеренное количество.
— Тройной Оракул! — тут же стукнул кулаком по столу мэтр. — Бери, ты ж знаешь, какой он ценный!
В ответ дон Текило разразился красивой длинной фразой о том, что будь он кентавром, а Оракул лютиком, то и тогда бы поленился за ним не то, что наклониться, но даже копытом на него ступить; что будь он праведником, то и тогда бы не смог точно определить, куда этот Оракул можно засунуть, хотя как использовать — пусть догадается сам бородатый сморчок, по недосмотру богов выросший на гумусе Чудурского леса…
— Так его! Так его, бородатого! — подзадоривал юный голосок. Фриолар отвлекся от сражения с пуговицей и посмотрел по сторонам — ему показалось, что это принц, разбуженный царящим в гостиной беспорядком, вернулся и высказывает свое нелицеприятное мнение о почтенном волшебнике.
Одним словом, на Тройного Оракула не согласился дон Текило. Крокодилы дружным трио тоже отказались переходить в собственность иберрца, мстительно припомнив болото, в котором оказались по его милости.
— А золота у меня нет! — сложил руки на груди Виг.
— Врет, старый хрыч! — моментально заложил волшебника всё тот же непонятно кому принадлежащий голос. — Есть у него золото! В подвале целый клад зарыт!
— Это не клад, это муравейник золотоносных муравьев, — отмахнулся маг. — Нельзя их трогать, у них сезон зимней спячки.
— Можно крысиные норы проверить, — не унимался голос. Фриолар с подозрением посмотрел под стол — но и там никого не увидел. Странно…
— Между прочим, это идея, — оживился дон Текило. — Ох, давно не ломал я полы… В этой демоновой избушке на змеиных рожках лом водится?
— Капрал, — солидно откашлялся Клеорн, — вам не кажется, что господа спорщики несколько утратили последовательность размышлений?
— Сам дурак! — отреагировал голос.
Самое интересное, что мэтр Виг и дон Текило на эту реплику отреагировали синхронным утвердительным раскачиванием голов, а оба полицейских — так, как будто никаких голосов не слышали.
Странно, — подумал Фриолар, возвращая починенный камзол на плечи. Шов, ныне скреплявший рукав, был немного коряв, большая серебряная пуговица, выданная Вигом взамен утраченной, выбивалась из общего стиля, но ладно. Сойдет.
Второй камзол, очень удобный и практически новый, Фриолар вчера отдал господину Альтисте. В счет долга своего работодателя, естественно.
Вообще, если честно, причиной разногласий была весьма специфическая финансовая политика, которой придерживался мэтр Виг.
Чтобы понять, продемонстрируем на наглядном примере.
Допустим, некто возжелал свежей, отборной малины, которую можно приобрести у любой хозяйки Флосвилля по цене пять медяков за средней величины лукошко. Некто малину купит, без проблем. Но мэтр Виг на месте этого некто обязательно начнет торговаться и рано или поздно выторгует скидку в половину гроша. Или, как вариант, ему продадут то же лукошко, но еще и горсть сверху добавят.
Случилось такое с вами, вы обрадуетесь и, довольный, отправитесь домой есть малину. Но Виг не абы кто, он пойдет еще дальше.
Ага, значит, лукошко малины можно было бы купить вовсе не за пять грошей, а еще дешевле — станет рассуждать он. Значит, стоит оно как максимум четыре гроша. А если ягода подсохла — вон, смотрите, скукожилась, — так и за три с половиной.
К тому времени, как Виг снисходительно предлагал за покупку три грошика, торговки обычно показывали ему неприличную комбинацию из всех имеющихся пальцев. Когда же выяснялось, что расплачиваться волшебник собирался монетами позапрошлого царствования, потёртыми и гнутыми, да и двумя, больше эта давленая, червивая пакость не стоит, самые нервные из собственниц малины выворачивали свое имущество на дорогу, утверждая, что лучше будут ягодой лесных птиц кормить, чем согласятся на столь убыточную сделку.
Стоило торговкам уйти, на спорное имущество слетались воробьи да зяблики, быстро сортировали ягоду, и Виг получал половину лукошка совершенно бесплатно.
Еще один вариант обретения халявной малины предусматривал использование магического таланта и естественной женской реакции «ой, мамочка, медведь!!!»
Теперь у Фриолара появилось подозрение, что что-то в этом роде Виг проделывает и сейчас. Вчера не получилось — дон Текило реагировал на все предложения исключительно матерно и выгнал их на мороз при первом же удобном случае, даже ночевать пришлось в птичнике. А вот сегодня, да еще при моральной поддержке двух служителей закона…
— Башня — моя! — стучал по столу мягкой теплой тапочкой Виг.
— Хрен тебе, пентюх дубравный! — не сдавался дон Текило. — Хочешь здесь жить — компенсируй! Думаешь, магичить будешь направо-налево, а компенсацию за тебя дятел заплатит?
— Правильно, правильно! — подначивал странный нематериальный голос. — Обнаглел старый, магией своей раскидывается. А о людях кто заботиться будет?! Меня за что-то в бутылку посадил, месяц, если не больше, промурыжил!..
— Бутылка! — вдруг озарило иберрца. Он скомандовал Фриолару: — Эу, бычара алхимическая, сгоняй-ка в мой погреб и принеси-ка нам чего-нибудь хорошего, чтоб не на сухую голову разговаривать.
— Не вздумай! — взвился волшебник. — Алхимия, посмеешь разбазаривать мои припасы — прокляну!
— Может быть, их связать? — с надеждой спросил Клеорн у Фриолара. Тот в ответ посмотрел с очень серьезным подозрением:
— Инспектор, а вы, случайно, не слышите..?
— Не слышу — что? — уточнил Клеорн. Теперь уже — отодвигаясь и от Фриолара.
— Какой-то странный голос, высокий и вроде бы женский…
Сыщик перемигнулся с капралом. Тот развел руками, смирнехонько отошел в угол, где удобнее всего держать оборону, и будто случайно перехватил кистень с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
— И в самом деле, — Фриолар совершенно неожиданно обрел поддержку в лице господина Альтисты. — Что, ваш малец сбежал, под каким буфетом тут спрятался? Мне тоже чудится, что какая-то шмакодявка малолетняя постоянно в разговор вмешивается.
— И вовсе я не шмакодявка! — возмутился голос. — На себя посмотри, башка гранитная!
— Во-во, — потер подбородок дон Текило. — именно об этой балаболке я и толкую. Или у меня глюки на почве долгого воздержания?
— Мэтр? — повернулся Фриолар к Вигу. Тот разразился довольным хихиканьем.
— Не беспокойся, алхимия, это всего лишь Касси. Помнишь, я о ней толковал?
— Я попросила бы, — гордо заявил призрак. Обладай кто-нибудь из собравшихся в гостиной мужчин Истинным Зрением, они бы увидели, как приведение вскинуло голову, подбоченилось и выпятило испачканную кровавым пятном грудь. — И вообще, раз пошел такой разговор, я, как лицо, пострадавшее от козней данного волшебника, официально заявляю, что тоже требую моральной компенсации! Почему мне никто не заплатил за то, что я просидела целый месяц взаперти?
— А ты вообще молчи, ты мертвая! — невежливо отмахнулся Виг.
— Некромантия?! — шепотом закричал Брык. Он, конечно, был герой, но не в присутствии зомби, в самом-то деле!
— Ну, мертвая, и что? Не человек я после этого, что ли? Или, по-вашему, котовая когтедралка достойна большего уважения, чем я?! — не сдавалась Касси.
— Ты кого… как… Ты!!! — закричал дон Текило. Остальное он высказал на старо-иберрском, звучном, сочном и раскатистом. Пару выражений Фриолар узнал.
— А ты… ты… — опешила Касси. И тут же выдала ответную фразу, на более известном алхимику диалекте. От особо цветистых ругательств щеки молодого человека заалели, как маков цвет.
Клеорн и Брык вжались в угол и медленно, по стеночке, передвигались в сторону выхода. На их лицах читалась надежда любой ценой защитить свою жизнь от сумасшедшего иберрца, прыгающего по гостиной, размахивающего руками и изрыгающего пространные иностранные фразы. А Фриолара осенила совершенно другая мысль.
— Мэтр, — обратился он к волшебнику. — Мэтр, это что, действительно ваш призрак с нами разговаривал?
— Ну да, — кивнул Виг, весьма довольный сложившейся ситуацией.
— И почему, в таком случае, я его слышу?
— Не его, а ее, — не удержалась от шпильки Касси. — Совсем ты, Фри-Фри, в лесной глуши охомячился, мальчика от девочки не отличаешь.
— И в самом деле, — задумался волшебник. Покрутил кончик седой бороды. — У тебя что, способности к магии, наконец, проклюнулись?! Или ты внезапно умер, как вот он?
— ЧТО?! — в один голос спросили Фриолар и Текило.
— Да живые вы, живые, аж противно, — Виг наскоро просканировал два застывших в растерянности тела. — Может, вы с ней родственники? А-а, вот в чем дело. Пуговица. Не помню, где я ее взял, но сейчас вижу, что она настроена на обнаружение Магии Смерти. Носи на здоровье…
Дон Текило на всякий случай осмотрел свой камзол, посмотрел на Фри-Фри, который схватился за подаренный артефакт и ощупывал его, будто ожидая, что тот сейчас превратится в какого-нибудь злого костяного дракона, и неожиданно заорал:
— Это ж моя пуговица! Я ее у эльфа украл! А ну, верни, паршивец!..
— Ату его! — подзадорила Касси. — Эй, погоди, не бей Фриоларушку, он хороший, только дурак…
— Ты мне всё компенсируешь! — кричал Альтиста.
Имущественный спор продолжился в теплой, насыщенной обстановке. За спорами, драками и разъяснениями о том, что из Талерина должна была вернуться мэтресса Далия, никто из собравшихся в Башне мужчин так и не вспомнил.
Талерин, Университетский квартал, ресторация «Алая роза», около полуночи
Мягко и нежно светилось оранжево-красное нутро камина. Развешенные по стенам маленькие коптилки отвечали скромными желтыми огоньками. В углу, за очагом, слышалась тихая песенка — то Напа Леоне натирала свинью-копилку очередным полирующим составом.
Артефакт время от времени издавал невнятное «хогри-хок!», и гномка еще старательнее принималась чесать «свинке» спинную щетинку, натирать до блеска острые копытца и выпирающие из-под губы клыки.
Кроме гномьего напева слышался еще один звук — легкое поскрипывание большой, рассчитанной на двухлетнего ребенка колыбели. В соответствии со всеми мыслимыми канонами сверхзаботы о подрастающем поколении колыбель стояла на самом теплом месте, то есть рядом с очагом, при этом категорически отвергая любые соображения безопасности.
И элементарной логики тоже.
Ибо не простая то была колыбель. И дело не в том, что на ее бортиках крепились разнообразные штуковины, а в том, кто располагался на пуховых подушках, коими была заполнена постелька.
Конечно же, это был Черно-Белый Кот.
Сейчас он спал на спине, отбросив хвост и поджав передние лапы. Закрепленная над мордой жесткая кисточка размера «микромышь» почесывала ему переносицу. Специально созданный массажер аккуратно касался пяточки левой задней лапы, одновременно доводя до блеска коготки — их Котик выпустил, не в силах сдержать накатившее удовольствие. Молоточки готовились, как только настанет час пробуждения, произвести легкое похлопывание по подставленной им спинке или другой части тела; рядом с молотками ждали пульверизаторы — нанести на кошачью шерсть секретный состав (изобретенный лично Напой Леоне, но пока не опробованный на живом существе. А свинка не жаловалась.)
Картина вырисовывалась мирная. Можно даже сказать — домашняя, полная искренних чувств и торжества привязанности. Поэтому, когда ее увидел Ньюфун, вернувшийся после тяжелого, заполненного кузницами, секирами и разговоров с добрыми гномами дня, он только и смог, что с чувством плюнуть. Совсем очеловечилась чокнутая сестрица, уж даже качалку для кота своего завела, ну и дела!..
Тут в дверь ресторации постучали.
— Я ужинаю, — объявил Ньюфун и удалился на кухню.
Повторный стук, еще более громкий, заставил Напу оставить полировочные работы, схватить ожидающий своего части топор и подскочить к двери.
— Госпожа Кордсдейл! — взмолились за дверью. — Покормите нас!
— Госпожа Кордсдейл, мы соскучились по вашим колбаскам!
— Мы сочинили оду про то, как вы насаживаете дичь на вертел!
— Госпожа Кордсдейл, вы ж любите поэтов!
— И студентов!
— А ну тихо! — скомандовала Напа. — Вы мне зверя разбудите…
Так как команда касалась всех, в том числе и ее самое, гномка старалась говорить как можно тише. Ничего удивительного, что ее не услышали.
— Госпожа Кордсдейл, откройте «Розочку»!
— Не доводите до греха! («Какого греха?» — потребовали объяснений столпившиеся под дверью голодные посетители. И получили ответ: «Иначе мне придется идти ужинать к своей бывшей и снова клясться ей в любви! Не дайте впасть в грех лжи, добрая наша Напа Леоне!»)
И все вместе, хором:
— Покормите нас, госпожа Кордсдейл!
— Уходите, а то Ницша вызову! — грозно, но опять же — шепотом пообещала Напа. В подтверждение своей суровости гномка потрясла топором, поставила его рядом с выводящей к двери лесенкой, и повернулась к камину, проверить, не разбужен ли ее драгоценный котик.
В полном смысле этого слова — драгоценный.
Тут ее поджидал сюрприз. Прямо рядом с котовой кроваткой стояла Далия и размашисто, совершенно не думая, что может задеть или разбудить Черно-Беленького, снимала теплую накидку. Чуть дальше топтался молодой человек, которого Напа сначала в полутьме опознала как Фри-Фри, но потом убедилась, что ошиблась.
Принц Роскар, собственной персоной.
Будь Далия одна, ее бы Напа вытолкала, а вот с его высочеством так просто не получится… хотя, если снять со стены дубинку…
— И как, позволь спросить, ты здесь оказалась? — неласково пробурчала гномка.
— Кольцо с телепортом. Помнишь, мэтр Виг настраивал, когда мы путешествовали по Пустыне. Ты одна? — спросила Далия.
— Привет, — поздоровался Ньюфун, стоя на пороге кухни.
— Ньюфун? Очень хорошо. Еще кто-нибудь в доме есть?
— Он, — кратко ответил гном, указывая огрызком колбасы на спящего кота.
— Кто именно? — Далия обернулась, чтоб посмотреть, и случайно толкнула колыбельку. Чем и вызвала срабатывание всех шестеренок-рычажков одновременно. Все молоточки, массажеры и щеточки резво ринулись исполнять возложенные на них функции, отчего Черно-Белый Кот завопил дурью и подскочил на пять локтей вверх.
— Что ты наделала! — вспылила Напа. В ответ алхимичка небрежно похлопала подругу по макушке шлема:
— Спокойно, Напа, Котик выживет. Подозреваю, что ему даже драконово пламя не помеха. А у нас сейчас есть проблема. Господа гномы, прошу вас выполнить поручение чрезвычайной важности.
— Ну? — заинтересовался Ньюфун.
— Надо посторожить его высочество. Для чего придется запереть «Алую розу»… впрочем, вы и так посетителей не принимаете. Кстати, найдутся ли у нас цепи?
Ньюфун бодро пообещал, что поищет.
— И, Напа, у тебя должен быть универсальный растворитель, чтобы смыть краску. Пожалуйста, посмотри, не осталось ли в мансарде какой-нибудь алхимической дребедени.
— Пойдем, мой маленький, — гномка подняла непроспатого, шокированного чувствительным пробуждением Кота на ручки. — Пошли, пока тебя окончательно не пришибли… пошли, мой хороший, мой мурлыка, мой добытчик…
Оставшись в обеденном зале наедине с принцем, Далия еще раз повторила то, что было сказано в башне придворного мага:
— Ваше высочество, вы, главное, не волнуйтесь. Мы сейчас во всем разберемся, а броситься вниз головой вы всегда успеете.
— Да, — покорно ответил Роскар.
Ему было всё равно. Сейчас или позже. Самому или с помощью палача. Он приносит только горечь и страдания, он не достоин жизни… и пусть всё закончится как можно быстрее.
Чего хочет эта странная женщина? Оправдать его? Это невозможно. Он собственными руками напоил ядом полуживого брата. Почему же госпожа Далия не позвала стражу, не отдала преступника в руки правосудия? И почему сам Роскар медлил целый день, изображая неведение и благородство, вместо того, чтобы поступить, как должно?
— … совершать странные поступки, — расхаживая перед камином, Далия нервно и громко разговаривала сама с собой. — Надо что-то делать… Что-то. Еще бы знать, что именно? Знаете, а я ведь гордилась тем, что не участвую в исторических событиях, а лишь наблюдаю за ними, — пробормотала алхимичка. — И как же теперь я буду действовать, не имея практического опыта совершения подвигов?! Бред, — оборвала она себя. — Далия, нельзя увлекаться собственным бредом, когда надо проанализировать чужой. Значит, ваше высочество, вам приснилась Джоя?
— Да, — через силу выдавил Роскар.
Он уже раскаивался в том, что не сдержался и поведал перепуганной алхимичке о своем преступлении. О том, как, задремав у постели Гудерана, вдруг обнаружил себя в башне мэтра Фледеграна. То есть не Фледеграна… ну, понятно. А потом…
Это был даже не кошмар, а подлинный ужас. Ему явилась Джоя — такой, какой она представала в страшных снах, многоруким, многоголовым чудовищем, сотканным из теней и смерти. Она тянулась, она звала, настаивала, приказывала — и от каждого ее слова у Роскара останавливалось сердце, и кровь начинала разрывать сдерживающие ее сосуды. Он не хотел, он может поклясться чем угодно, но он не хотел! Кровь стучала в ушах, сердце выворачивалось наизнанку, он не хотел! А потом в руках его оказалась та склянка, он спустился в комнату Гудерана… Он не хотел! Просто… тело скрутило от невыносимой нутряной боли, кровь превратилась в жидкий огонь, а Джоя всё шептала, шептала, о том, что любит его, что ждет, что готова на всё ради их любви… «А ты?» — спрашивала она, и сотни теней переливались за ее спиной.
— Странно, — вынесла вердикт Далия. — Очень странно. Если бы вы были в нее влюблены и занимались во сне… э-э… чем-то романтическим, это было бы естественно. А если бы захотели отравить кого-то, то, по логике вещей, вам должен сниться либо отравляемый… либо вы сами, но никак не предмет любовной привязанности.
— Нет никакой привязанности. Я ее ненавижу, — Роскар сжал кулаки.
— Понятно, понятно, — пробормотала Далия. — Особенно, что ничего не понятно. Проконсультироваться с отцом Джеромом, он сведущ относительно снов и кошмаров? Эх, попадись мне Джоя, уж я бы задала ей пару вопросиков!..
Роскар не ответил. Однако, судя по выражению его лица, вопросами бы дело не ограничилось.
— Кому цепи? — жизнерадостно спросил вернувшийся Ньюфун.
— Его высочеству, — объяснила погрузившаяся в размышления алхимичка. — Ньюф, ты не знаешь, Напа получала известия от Джои?
— Нет. И вообще, я так и не понял, какая из двух вас интересует?
— То есть — что значит «какая из двух»? — зацепилась Далия за случайное слово.
— Та, которую из «Розочки» похитили… кхм-м… только Напе не говори, а то она сердиться будет.
— Быстро рассказывай! — прошипела Далия. Кто кого похитил?! Почему она узнает об этом только сейчас?!!
— Ну, значит, — смущенный Ньюфун почесал шлем и принялся навешивать цепи на услужливо подставленные руки принца. — Когда вы с Напой оставили на нас ресторацию, а сами умотали на раскопки, через день или два Джоя вдруг исчезла. Вместе с Котом, сундуком и постояльцем. Ну, я отправился их искать. Кота нашел, — поспешил заявить о своих успехах гном. — А Джоя куда-то делась…
Лицо Роскара вдруг озарила улыбка, совершенно неожиданная для человека, погруженного в глубокое горе.
— При ней еще больное воображение крутилось, — вспомнил он. — В шлеме, панцире, и разговаривает… Смешно было, — улыбка погасла, и на лице снова проступила неизбывная душевная мука.
— А потом вторая объявилась, — поспешил добавить Ньюфун, правильно истолковывая зверскую рожу, в которую превратилась милая красота мэтрессы. — В Вертано, в гостинице «Золотая пика». Егошенское высочество с ней сидел, разговоры разговаривал… Я было подумал, что за шпацех уэш, совершенно незнакомую девчонку чужим именем называть, а потом вспомнил, что у вас, человеков, так принято. Та, вторая Джоя странная была; правда, такие изумруды на шее таскала, что залюбуешься…
— Так, — с шипением выпустила набранный для громкого крика «что ж ты раньше молчал, гоблин сталезубый?!!» Далия. — Давай разбираться по порядку.
Она подскочила к развешанной по стенам коллекции оружия, сорвала закрепленный на почетном месте комплект брони, изготовленный специально для ЧБК, и предъявила его принцу.
— В этом была та говорливая шизофрения?!
Роскар удивленно потрогал острый шип на маленькой каске.
— Похоже, — признал он.
— Сидеть здесь, — страшным голосом приказала алхимичка. — Я тебе говорю, Ньюфун из клана Кордсдейл! Сидеть здесь и рисовать портрет той второй Джои, которую ты видел в Вертано!
— Так я ж рисовать не умею!
— Рисуй, как умеешь! — рявкнула Далия, поднимаясь по лестнице.
Печатая шаг, будто гвардейская кобыла на параде, Далия прошла до мансарды, когда-то занимаемой пропавшей студенткой, а до нее — Фриоларом. Напа сидела там, у покосившегося столика, и тискала Черно-Белого Кота.
— Напа, я же просила тебя найти растворитель!
— Ищу, — проворчала гномка, не прекращая своего занятия.
— И дай сюда Кота, мне нужно сказать ему пару ласковых! — не дожидаясь ответа, Далия выхватила ЧБК из гномьих объятий. Затем она воспользовалась преимуществами человеческой расы и подняла заворчавшее животное на высоту, до которой Напе было не допрыгнуть. — А ну, сознавайся, зараза пушистая, куда ты дел Джою?!
— Отпусти его, ему больно!
Далия перехватила увесистого кошака за шкирку и энергично его потрясла:
— Мммнняяууууу! — пожаловался Кот.
— Отпусти животное! — потребовала Напа.
Держать на весу кота весом в тринадцать, а то и больше, фунтов было затруднительно, и Далия сменила положение. Теперь ее правая рука держала Кота за горло, а левая ей помогала.
— Говори, скотина! Говори!
— Ты что, он же не умеет!
— Всё он умеет, всё он может, — зло прошипела Далия в ответ на хитрющий золотой взгляд Черно-Белого. Кот, верно рассудив, что в присутствии гномки ему бояться нечего, изобразил предваряющие агонию конвульсии.
— Отпусти его! — закричала гномка, ударив алхимичку по щиколотке. Пока Далия, вопя от боли, прыгала по комнате, Напа вырвала из ее рук ЧБК и нежно прижала его к обтянутой кольчужкой груди: — Совсем с дуба рухнула?! Так обижать моего хорошего златоносного котика?! Или тебя околдовал кто?!!
— Мдааурр, — подтвердил Кот. И тут же, явно нарываясь на дополнительную порцию ласки, демонстративно потерял сознание и обмяк.
— Околдовал?! — возмутилась Далия. И повторила еще раз, гораздо задумчивее. — Околдовал…
Идеальная версия! Прекрасно объясняет странности в поведении его высочества, которые, кстати сказать, заметили дворцовые слуги и поспешили обсудить с тамошними горничными. Принц грустен — «будто сглазил кто», стал позволять себе неумеренность в потреблении горячительных напитков — «будто какая ведьма порчу навела». По словам Олбера Роскар «сам на себя не похож», а тут еще загадочный случай со внезапно взбесившейся собакой…
— Как просто не замечать странности человека! — пробормотала Далия, забыв о присутствии в комнате тетешкающейся с Черно-Белым Котом гномки. — Как просто сказать: он таков по складу характера, и не обращать внимания на колющие глаза несоответствия!
Всё происходящее с принцем Роскаром, оказывается, неплохо укладывалось в неоднократно описанные в околомагической литературе случаи внушенного помешательства. Или, проще говоря, действия Магии Разума. Еще вариант — Магии Крови, но о ней мало первоисточников, ибо данный раздел Магического Искусства попахивает нарушением закона.
— Стоп-стоп, — остановила разогнавшиеся мысли Далия. — В концепцию психического расстройства все вышеперечисленные факты тоже укладываются довольно связно. Разве мэтр Фледегран не обнаружил бы действие посторонних чар, если бы было, что обнаруживать?
— Да, — нехотя признала алхимичка секунду спустя. — Обнаружил бы. Несомненно. Ага. Угу. Но ведь Фледегран-то умер, и обнаруживать некому…
От следующей гипотезы, подобно молнии озарившей сумрак неизвестности, у мэтрессы Далии подкосились коленки, а по спине пробежалась стая мурашек размером с крупного паука.
Интересно, чисто теоретически, умер он до того, как обнаружил наведенное на принца колдовство, или уже после?
О боги, и угораздило же несчастную меня согласиться на демонову придворную работенку!
— Что это? — спросила Напа, спустившись в нижний зал ресторации. Сидящий на руках гномки Кот заинтересованно навострил уши.
Ньюфун продемонстрировал набросок, сделанный угольком на оторванной странице «Талерина сегодня».
— Портрет второй, вертанской Джои. Уж как смог, так и нарисовал.
— Это ж не портрет, это рисунок ожерелья. Или даже схема, как должны быть расположены камни. И каковы из себя они должны быть.
— Не привередничай, — нахмурился гном. — Я и так сегодня переутомился. Может, по пиву?
Роскар равнодушно промолчал. Гном справедливо рассудил, что в случае пива молчание — всегда знак согласия.
— Какое красивенькое ожерельице, — промурлыкала Напа, баюкая Котика. «Хогри-хок,» — подтвердила из угла свинка-копилка. — Оно прекрасно дополнит нашу коллекцию. Правда, мой маленький? — и оранжевый свет очага отразился в глазах гномки мертвым жадным золотом.
Помимо того, что Замок был огромен, он был еще и холоден… бр-р… как позавчерашняя котлета.
Бесшумные кошачьи лапы быстро бежали по длинному коридору. Ступеньки… снова коридор… На середине галереи ноздри Кота защекотал запах — незнакомый, но вполне узнаваемый запах большого хищника. Нет, туда мы не пойдем, мы на тот свет не торопимся…
Кот повернул обратно и потрусил вниз, на пропущенный этаж.
Если бы Черно-Белый Кот умел думать, то сейчас он бы размышлял приблизительно так: «Что, спрашивается, я здесь делаю? А, зарабатываю очередную кормежку. Ну да, ну да… О демоны и все адские псы иже с ними, а почему, собственно, зарабатываю?!»
Остановившись в пятне падавшего от окна золотисто-серебристого света, Кот поднял лапу и яростно почесал загривок. Инстинктивно он догадался, что поставленная проблема гораздо серьезнее, чем кажется на первый взгляд.
Да, с одной стороны, рыба. Мясо, дичь, сыры и иногда, когда повезет добраться до мусорной корзины, прежде, чем ее опустошит гномка, потрясающие по густоте и насыщенности объедки. Опять же, личное место у очага, регулярное почесывание; правда, шерсть чем-то странным воняет… Но это лишь половина вопроса.
С другой стороны — все перечисленные блага цивилизации приходится зарабатывать тяжким трудом. Ну, допустим, красть мелкие предметы Коту всегда нравилось; ходить между стенами, подсматривать за чужими людьми — тоже… опять-таки, удается иногда покататься в забавной травке, которую человеки рассыпают во всех углах…
Но кто сказал, что кошки должны что-то там отрабатывать?! Может быть, это величайшая закономерность макроэргического пространства реальности — Истинный Кот Должен Получать Всё Даром! А его, Черно-Белого, заставляют трудиться!
Не, ребята, так дело не пойдет…
Кот энергично полизал себя под хвостом и отправился дальше. Возможно, думая при этом: «На фига я вообще связался с этой гномкой? Крал бы себе и крал, питался нормально бы… Поду-умаешь, когтечистку она для меня изобрела! Башмачки на четыре лапы, снабженные подковками, тоже. И восемь раз пыталась меня взнуздать. Нашла, понимаешь, аргамака…»
Весь вид крупного, пушистого животного выражал естественно напрашивающийся вывод: сегодня, так и быть, я что-нибудь стяну, а завтра вам предстоит преклоняться предо мною всего лишь за счастье лицезреть ублаженного меня.
Замок, повторим еще раз, был огромен, и Черно-Белый Кот, если б умел, успел о многом подумать, прежде чем добрался до библиотеки.
Некоторую часть самых нужных фолиантов мэтресса Кёр хранила в лаборатории. Но остальные книги нашли свое пристанище в огромной комнате с великим, в рост мамонта, стеклянным окном. За слегка заиндевевшим стеклом горел Золотой серп, изрядно округлившийся Серебряный диск и мрачным бельмом тьмы поглядывала Черная луна. На полу, по роскошному ковру, медленно скользили отбрасываемые лунами тени, а у одной из верхних полок, рядом с небольшим, меньше ладони, фонариком, сидел на приставной лесенке солидный карлик.
Карлик Коту показался знакомым. Что-то такое мы, кажется, едва на зуб не попробовали.
Цогобас черно-белое пушистое животное узнал сразу же. Слишком свежи были воспоминания о том, как его, Цогобаса, этот самый «котик» протащил по нескольким соседним измерениям. Да и Джоя, рассказывая о своей жизни «там», дома, упоминала о некоем питомце… И Госпожа жаловалась, что какое-то котообразное создание украло у нее магический кристалл.
— А ну, стой! — закричал Цогобас, отшвыривая фолиант и по привычке бросаясь на нарушителя спокойствия. Совершенно забыв о том, что находится на высоте восьми локтей.
Кот, разумеется, не послушался.
Противостояние карлика и кота снова закончилось легкой пробежкой по долинам, весям исоседним реальностям. Резко ускорившийся ЧБК во что-то с хрустом врезался, матерящий и проклинающий весь кошачий род до тринадцатого колена Цогобас свалил на себя чьи-то стеклянные колбы, искупался в вермишелевом супе и до смерти перепугал компанию юных ведьмочек, которые как раз сдавали зачет по прикладному привороту.
Путешествие закончилось внезапно. Кота вдруг занесло, и животное, а за ним и карлик, впечатались в каменную стену. Сверху посыпались книги, коробочки и подсвечник.
Цогобас с легким стоном пересчитал ущерб — так, шишки и пара царапин, не смертельно, но чувствительно, — поднялся, хорошенько придавил Коту хвост (отчего тот с мявом прыснул в приоткрытое окно) и стал осматриваться.
Он был в покоях волшебника. Уж поверьте, Цогобас не одно столетие верой и правдой служил Госпоже, чтоб не определить жилище мага с первого взгляда. Со второго взгляда карлик заприметил на верхней полке ближайшего стеллажа книгу с названием на староэльфийском.
Именно ту, которую он, по странному совпадению, и искал в библиотеке Замка.
Наскоро убедившись, что хозяев нет, карлик подвинул тяжелый стул, забрался на его спинку, и, балансируя на цыпочках, потянулся к корешку заветной книги.
В тот момент, когда он, наконец, его схватил, случилось три события.
Во-первых, сработала пружина, закрепленная в фальшивой стенке книжного шкафа. Отчего карлик оказался с головы до ног опутан крепкой стальной проволокой и облит некой синей гадостью.
Во-вторых, вороватую руку защемил капкан, окончательно лишая Цогобаса возможности двигаться. А тем более — дотянуться до татуировки-артефакта и вернуться в Замок авральным порядком.
И, наконец, в-третьих, именно в этот момент дверь распахнулась, пропуская молоденькую симпатичную горничную, несущую ведерко угля. Обнаружив заляпанного краской и вермишелью низкорослого незнакомца, болтающегося на пружине и капкане у шкафа госпожи придворного алхимика, девица пронзительно завизжала.
«Ненавижу кошек», — подумал Цогобас, злобно буравя взглядом прибежавших на вопль горничной стражников.
Утренний выпуск газеты «Талерин сегодня» сообщал:
«СЕНСАЦИЯ!!!
В Королевском Дворце задержан опаснейший преступник! Наконец-то пойман вор, опустошавший сокровищницы по всему миру!!
Министр Спокойствия г-н Жорез Ле Пле в эксклюзивном интервью „Талерину сегодня“ сообщает об успехах расследования! Читайте наш специальный репортаж!»
Восточный Шумерет, Замок Фюрдаст 15-й день месяца Гусыни
Телепорт раскрылся посреди вымощенной разноцветным мрамором площадки. Рядом возвышался бронзовый дракон (по зимнему времени фонтан не работал, и водомет-ящер выглядел печальным и унылым), раскачивались ветки деревьев и скучали закутанные в мешковину статуи.
— И что мы здесь делаем? — недовольно пробурчала Напа Леоне.
— Расследуем обстоятельства смерти мэтра Фледеграна, — замогильным голосом ответила Далия, беспокойно оглядываясь по сторонам.
— Мне нет дела до каких-то там волшебников, тем более — отправившихся в Путешествие к Центру Земли! Немедленно верни меня домой! — топнув, потребовала гномка. — У меня Кот не кормлен!
— А у меня принц не доубился, я ж молчу, — парировала алхимичка, направляясь к замку. — Давай быстро узнаем, где Фледегран нашел свою кончину, и как… и вернемся домой. Как ты думаешь, где здесь прячутся слуги? Э-эй, есть тут кто-нибудь?!
«Уть… уть…» — ответило эхо.
— Знаешь, чем больше я думаю о кончине моего придворного предшественника, тем больше убеждаюсь, что дело нечисто. Уехал, говорят слуги, в Фюрдаст. А через три дня пришло известие, что скончался. Почему, отчего… Пошли, попробуем проникнуть в замок через кухню, — Далия потянула за собой упирающуюся гномку. Та скорчила кошмарную рожицу, но зря — госпожа придворный алхимик находилась в состоянии исследовательского транса. До тех пор, пока ею не будет проверена сформулированная гипотеза, на Далию можно было сбрасывать метеориты, показывать танцующих на китах слонов или даже троллий стриптиз — всё равно не заметит.
— И зачем мы сюда приперлись?! — ворчала Напа. — Да еще с такими сложностями…
— Тс-с, — «объяснила» Далия. — Тише, нас не должны услышать раньше времени… А сложности — то есть визит в Охотничий замок и легкий скандал, который я устроила, пока нашла заслуживающего доверия телепортиста, — нужны для того, чтобы оставить следы.
Напа посмотрела на дорожку. На ледяной корочке, по которой только что прошли исследовательницы, четко отпечатались две ровные цепочки.
— Да не эти следы, Напа, — раздраженно поправила Далия, заметив направление взгляда подруги. — А следы для инспектора Клеорна и других сыщиков, если вдруг им придется расследовать обстоятельства нашего таинственного исчезновения.
— А-а, — догадалась гномка. — А?! Какого исчезновения?!
— Тс-с, — еще раз призвала к тишине мэтресса. Они как раз добрались до двери кухни, толкнули ее и, переждав многозначительный скрип, переступили порог.
Каким становится дом, когда его покидают хозяева? Не навсегда, всего лишь до весны. Огромный Фюрдаст, летом манящий прохладой каменных стен, роскошью парка и свежестью горного ветра, зимой был подобен мрачному склепу. К тому же — необитаемому.
Или, все-таки…
— Здесь должны быть слуги, — повторила Далия. Она планировала, что ее слова прозвучат солидно и весомо, но, отразившись от больших запертых ларей и бочек, наполнявших простор замковой кухни, голос прозвучал слабо и робко. Откашлявшись, Далия поспешила исправиться. Указала на слабое пламя, теплящееся в глубине камина, и продолжила: — Насколько я понимаю, кто-то должен приглядывать за порядком в комнатах, сметать паутину, пугать крыс… Опять же, в Фюрдасте есть гарнизон. Не прямо здесь, но там, — алхимичка обозначила приблизительное направление, — где сторожевая башня, охрана ближайших гор и так далее… Но на всякий случай ты, Напа, держи топор наготове.
— Какой топор? — с раздражением проворчала гномка.
— Или секиру, я в этом вашем гномьем железе не разбираюсь, — ответила Далия и тут же поспешила прикусить язычок.
Опять, опять какие-то демоны сподвигли ее на называние гордости орберийских оружейников «железом». На подобные фразы Напа Леоне реагировала крайне стандартно и предсказуемо: маленькая гномка упирала руки в боки, наклоняла увенчанную шлемом голову на обидчицу и подробно объясняла, в чем различия изделий железных и стальных. Знаешь ли, Далия, — обычно говорила Напа, — клану Кордсдейл известно пять дюжин основных рецептов выплавки стали; с добавками органическими и минеральными, при режиме высокотемпературном, низкотемпературном, при ритмичной изовариации температурно-давленческих регулятов, и даже при аритмичной!.. А уж что говорить о стали наивысшего качества!..
Остановить постепенно погружающуюся в раж гимна сталелитейной гномьей промышленности Напу было нелегко. Поэтому тем более удивительно, что в ответ на оговорку Далии прозвучало невнятное бормотание, и только.
Госпожа алхимик повернулась к подруге.
— Напа, — строго спросила Далия. — Что с тобой?
— Чего-чего, — прогундосила гномка. — Говорю, ты меня так быстро вытащила из «Розочки», что я и Кота покормить не успела… — Под пристальным взглядом мэтрессы гномка смутилась еще больше. Склонила голову, принялась теребить край кольчужки и ковырять сапожком пол. — И секиру забыла… Это ты во всем виновата! Как всегда, словишь очередную идейку, и давай ее выполнять, невзирая на обстоятельства! Я давно предлагала укрепить твою голову — нет же, отказываешься. Прическу боишься испортить… А я бы шлемик маленький сделала, только на макушку… и дюжину стальных шпилек, чтоб не падал…
— Еще лучше — гвоздей, чтоб навсегда, — саркастически предложила алхимичка. — Что вообще с тобой происходит, Напа Леоне? Я тебя просто не узнаю! По какой-то таинственной причине ты закрываешь ресторацию — ладно, как знаешь. Я, правда, совершенно не понимаю, как ты собираешься возвращать долги, которые сделала, чтобы организовать «Розочку», но дело твое. Меня, собственно, радует, что ты перестала пускать в дом всяких подозрительных личностей…
— Вчера впустила! — попробовала оправдаться Напа.
— Еще бы ты посмела остановить брата короля! — фыркнула Далия и продолжила перечисление странных поступков юной гномки: — Ты отказалась разговаривать с Фриоларом, почти не общаешься с Ньюфуном, из дома практически не выходишь, только и делаешь, что пичкаешь разносолами дурацкого Кота!..
— Он не дурацкий! — бросилась на защиту питомца Напа. — Он самый замечательный на свете Кот! Умница, красавец, золото за лигу чует!..
— Ага, а еще из него выйдет прекрасная теплая муфточка. Если, конечно, не полиняет раньше времени, — продолжала издеваться Далия.
— Он не линяет!
— Линяет, линяет, да еще как. С каждой линьки можно четыре пары чулок связать.
— Не смей ругать моего Кота! — выйдя из себя, топнула гномка. Далия сложила руки на груди, прищурилась и, забыв, где и ради чего находится, ринулась в словесную баталию с азартом подвыпившего рыцаря. И в самом деле! Чего стоит забота о спокойствии и мире королевства, о спасении чьей-то там жизни или чести, когда есть столь шикарный повод поссориться с лучшей подругой?
— Давно ли Черно-Белый Кот стал твоим?! Между прочим, у него законный хозяин имеется!
— Что-о?!! — изумилась Напа. — КТО?! Говори немедленно!
С неожиданной ловкостью гномка вскарабкалась на ближайший стол, ухватила сковородку и ударила в нее крепко сжатым кулаком. Непривычный к выражениям гномьих чувств замок замер, услышав угрожающий медный звон.
— Э-э, погоди на меня глазами сверкать! — увидев гнев подруги, Далия предпочла проявить осмотрительность. Поздновато, конечно, но лучше поздно, чем никогда. — Я ведь тебе сразу сказала, чтоб ты к Коту не привязывалась, вдруг у него хозяева найдутся…
— Как будто я им позволю найтись, — возразила гномка. Ловко взмахнула сковородой, изображая фехтовальный прием: — Черно-Беленького не отдам, и не просите! Мой Кот, я его разрабатываю, воспитываю, а являются всякие фех-та, саг'лиэ бъяу, и давай мою шахту отчуждать!
— Какую шахту? — опешила Далия. — Напочка, ты бы успокоилась…
— Кот мой!!! Слышала? мой, и я его никому не отдам! — в ответ закричала гномка. Алхимичка с ужасом поняла, что ступила, в фигуральном смысле, на слишком зыбкую почву: похоже, ради Черно-Белого Кота Напа Леоне готова пожертвовать даже их многолетней дружбой. Эх, Напа, Напа…
Отсюда естественно напрашивался вывод, что права была мэтресса, считая ЧБК выходцем из мира демонов, и промежуточно-окончательная мораль, что большинство представителей противоположного пола имеют немало звериных черт в своем характере и поведении.
Однако ночной разговор с принцем Роскаром и открытие, что со смертью мэтра Фледеграна не всё чисто, настроило алхимичку на подозрительный лад. Мало ли… Поэтому, вместо того, чтобы успокаивать разошедшуюся Напу или врать ей, что пошутила, мэтресса предложила пойти и немедленно разыскать того, кто смеет претендовать на Черно-Белого Принца. Тьфу ты, Кота, разумеется.
— Уж я ему сейчас задам! — пообещала гномка. Выпятила нижнюю челюсть, вздернула нос и понеслась на розыски самозванца. Нет, вы подумайте! Ее Котика, ее Черно-Беленького!.. Она, она его хозяйка! Именно ей принадлежит то, что Кот находит! Ей, и никому другому!
Из голубых глаз юной воительницы посыпались золотые искры.
Гномка сорвалась на поиски «хозяина ЧБК» с такой скоростью, какую Далия посчитала для себя неприличной. Госпожа алхимик (да не простой, а придворный) последовала за рассерженной Напой степенно, а потому оказалась в прачечной пятью минутами позже.
И, естественно, сумела лучше рассмотреть подробности, которые Напа Леоне даже не заметила, промчавшись сквозь большое, жарко натопленное помещение со скоростью голодного оборотня.
Полутемная прачечная, в отличие от пустой кухни, была заполнена. И людьми, и развешенными на натянутых веревках простынями-рубашками. Бесчисленные локти белейшего полотна раскачивались на легких сквозняках; а слуги, встречи с которыми так искала мэтресса, ходили по образовавшемуся лабиринту с крайне сосредоточенным видом. Даже излишне сосредоточенным — никто не ответил на приветствие Далии. И на ее настоятельную просьбу представить ей того, кто видел момент смерти бывшего придворного мага — тоже.
И вообще, слуги вели себя странно, — запоздало сообразила Далия, четвертый раз здороваясь со степенной толстухой, сосредоточенно занимавшейся чьим-то синим камзолом. Какие-то они здесь сонные…
— Эй, сударыня… — Далия пощелкала пальцами, привлекая внимание прачки. Та даже не вздрогнула. — Сударь?.. — обратилась алхимичка к другому слуге. Тот с серьезным видом провел рукой по ближайшей простыне, определяя, высохла ли. Далия повторила его жест — проверяя, видит ли ее молчун, или же нет.
Не видит.
Хмм… странно. Глухие и полуслепые слуги? Конечно, его величество человек добрый, заботливый… Но — неужели в Фюрдасте нет других? Есть, наверняка есть, Далия же помнит…
— Простите, — вздрогнула алхимичка, налетев на внезапно вышедшего из-за очередной простыни мужчину.
В следующий момент она взвизгнула и тут же закрыла рот обеими ладонями, в надежде, что ее крика никто не услышал: правая половина лица слуги представляла собой сплошное черно-бурое, сочащееся белым гноем месиво.
Мертвецы… — единым хором взвыли все имеющиеся в распоряжении алхимички мыслительные процессы. Мертвецы в Фюрдасте!!!
Ноги сами собой бросились подальше от смертельной угрозы. Та часть Далии, которая упорно сопротивлялась взбунтовавшимся эмоциям, хладнокровно отметила, что уходящий год Черного Лебедя оказался богат на случаи панического бегства.
Быстрее, как можно быстрее увеличить дистанцию между собой и кошмарным зомби с полуистлевшим лицом! Еще быстрее! О боги, до чего ж мешают юбки, бултыхающийся за спиной плащ… Быстрее, еще быстрее! Лестница! Вверх, на белый свет!..
Нет, постойте, — бросив короткий взгляд назад, Далия убедилась, что ее не преследуют, остановилась и тяжело перевела дыхание. — Зачем я бегу вверх? Мне надо вниз, на выход… И где, позвольте, Напа?!
Уж не съели ли ее эти подлые вампиры?!
— Стоп. — скомандовала себе алхимичка. — Прекрати истерику. Во-первых, сейчас ясный день, уважающим себя вампирам положено спать. Во-вторых, того идиота, который посмеет покуситься на нашу славную Кордсдейл, когда она в боевом настроении, можно смело не бояться. В-третьих…
Ощупав одежду, Далия разыскала кошель, наполненный парой вещичек, прихваченных из Башни мэтра Вига.
Ну, ладно, не будем хитрить — вещичек была совершенно не «пара», и даже не полдюжины. Как-то так получилось, что за время знакомства со взбалмошным волшебником — весенней «войны» и летней экспедиции в Великую Пустыню, — у сапиенсологини собралась коллекция «походных» артефактов. Ничего особо ценного, но сгодится на всякий случай. Допустим, определить север, узнать, нет ли поблизости гоблинской норы, выпустить на преследователей облако злых голодных пчел…
— Надо было вооружаться чем-нибудь серьезным, — отчитала себя Далия, выбирая из связки амулетов что-то, способное противостоять ожившим мертвецам. Еще бы знать, какой из артефактов на что годится… Выбрав самый, на ее взгляд, опасный предмет — маленькую деревянную фигурку мышки, — и зажав его в кулаке, госпожа алхимик почувствовала себя готовой встретиться с неприятностями лицом… э-э… нет, только не лицом к лицу. — Одной той рожи достаточно, чтобы пробилась ранняя седина, — сказала Далия. — Давайте, я буду встречаться с неприятностями издали. А еще лучше, если бы с неприятностями встречалась сначала — Напа, а я — только потом. Где ты, Напочка?! Мне нужна твоя сковородка…
Стараясь двигаться бесшумно, Далия поднялась на один пролет вверх и выглянула в длинный темный коридор.
Никого.
Постукивая зубами, алхимичка прокралась по коридору, заглянула в музыкальную залу.
Закутанная в чехол большая арфа, кресла, пуфики, потухший камин. Никого.
Далия отправилась дальше.
Тишина. Одинокая бабочка моли. Никого.
— Напа, — еле слышно позвала Далия. — Если ты еще жива, отзовись… Напочка…
Прислушиваясь и напряженно вглядываясь в притаившиеся по углам тени, она вышла к главной лестнице. Посмотрела вниз — вот он, желанный выход. Добежать до двери, выскочить под ясное солнышко… ну и что, что зимнее, не жаркое, зато верное средство против вампиров, да и вообще придает жизненных сил…
Далия тяжело вздохнула и направилась наверх. Где ты, Напа? У меня без тебя даже сбежать не получается…
Сзади послышался скрип половицы. Алхимичка резко обернулась…
И увидела, как прямо на нее спускается с потолка громадный серый паук.
Большой, просто гигантский, ростом с полугодовалого бычка. Овальное брюхо украшает восьмиконечный крест; всё тело покрыто серой шерстью; из пасти торчит два комплекта кошмарных жвал, восемь черных глаз устремлены на нее, Далию…
Издав оглушительный визг, алхимичка швырнула в гигантское членистоногое приготовленный амулет, а сама устремилась прочь. Мамочки… Напа! Спаси меня! Мапочки! Нама! Спаси-ииите-е, я пауков бою-юсь!..
Сзади раздался какой-то треск и хруст. Осмелившись обернуться, Далия увидела целую стаю бурых грызунов, бегущих навстречу пауку. Зрелище было неприятное, к тому же, крыс сапиенсологиня боялась еще больше, чем пауков. Прочь! Прочь из замка! Быстрее бежать отсюда, пока не случилось что-то ужасное!..
Теряя голову от страха, Далия бросилась вниз по лестнице. Справа! Выхватив из кошеля первый попавшийся артефакт, алхимичка швырнула его через плечо. Потенциальная опасность, если она и была, как-то странно тренькнула и проросла, проросла буквально — спускаясь по ступенькам, мэтресса увидела, как всё пространство с правой стороны заполняется переплетенными зелеными побегами. Растения ползли вверх, вниз, в стороны, свивались в жуткие колтуны, пронзали друг друга шипами, выстреливали сочными листьями и длиннющими усиками, жадно тянулись к пробегающей девушке злыми алыми соцветиями…
Быстрее бежать отсюда… быстрее, пока они меня не сожрали!
Казалось, испытывать страх, более сильный, чем чувство, которое сейчас превратило Далию в трясущееся желе, просто невозможно. Но уже через секунду, когда прямо перед несущейся по ступенькам девушкой вырос черный призрак с ярко светящимися глазами, Далия поняла, что нет предела совершенству.
А-аа!
Швырнув в колышущуюся фигуру то, что попало под руку (а попались какие-то сухие семена[37]), она пробежала нематериальное страшилище насквозь, споткнулась и проехалась по гладкому паркету, непонятно как превратившемуся в топкое коварное болото.
Отплевываясь, Далия поднялась и, с трудом вытягивая намокшие юбки, направилась к «берегу». Прекрасно понимая, что сейчас, завязшая в трясине, представляет собой идеальную жертву, она собрала всю волю и решительно обернулась к своим преследователям.
За время, требуемое дипломированному ученому на знакомство с обитателями прачечной и прочими монстрами Фюрдаста, среднестатистическая гномка может пробежать по всему замку и заглянуть в каждую тринадцатую комнату. Если, конечно, она открыта, так как взламывать замки при помощи сковородки как-то не с руки…
Пробежав по верхним этажам второй раз, Напа услышала отдаленный шум и отправилась посмотреть, не нашелся ли предполагаемый владелец ее золотоносного любимца.
Нет, ну вы подумайте, какая наглость! Только-только она воспитала из Черно-Белого Кота идеального алмазособирателя, и тут же объявляется какой-то там «хозяин»! Нет уж, фигушки! Не отдам вам Черно-Беленького, и не просите!
Пристукивая в сковородку, как в бубен, гномка вышла на галерею, выводящую к лестнице, и с любопытством посмотрела вниз. Конечно, вцепившись для надежности в перила, и не так, чтобы высунуться — а чуть-чуть приподняться на цыпочки и посмотреть поверх балюстрады, кто там внизу шумит.
Далию гномка узнала сразу. Та визжала, размахивала руками и от чего-то спасалась.
Гномье любопытство разгорелось, и Напа высунула нос еще на полдюйма.
За алхимичкой что-то гналось. Несомненно. Что-то такое туманное, большое… Было, пока Далия не запустила в него стайкой то ли мышей, то ли крыс. Мыши добросовестно пролетели туман (хотя крыльями не располагали, а рулить вообще пришлось голыми хвостами), приземлились кто на гобелен, кто на ковер, и дружно, с хрустом начали грызть то, что попало под руку. Или, если точнее, на зубок.
— Нама! Памочка! — взывала Далия, но Напа лишь покачала головой, осуждая алхимичку за внезапно выросший по ее вине волшебный сад. Такие заклинания можно только по Пустыне разбрасывать, а в помещениях от них больше вреда, чем пользы… А уж то, что холл превратили в болото…
— И она смеет называть себя сапиенсологом, — презрительно протянула Напа, начиная спускаться к месту событий. Здесь следует признаться, что больше всего на свете отважной, наихрабрейшей и наимудрейшей представительнице клана Кордсдейл сейчас хотелось подойти, да пристукнуть Далию сковородкой. Чтоб не создавала панику — подумаешь, рядом с ней какие-то тени колышутся… хотя да, вон та, которая с горящим взглядом, может испугать кого угодно.
Кого угодно из людей, — придирчиво уточнила гномка, примериваясь, как будет приводить в чувство перепуганную подругу. Конечно, кошек та недолюбливает, но нельзя же требовать совершенства. Тем более, от человека…
Но двумя лестничными пролетами ниже Напу Леоне поджидал сюрприз. Плохой или хороший, пока было не ясно: посреди лестницы, пиная и сквозь зубы ругаясь на обнаглевших грызунов, стоял темноволосый мужчина. Лицо его было плохо различимо, по крайней мере, Напе, хоть она и гордилась истинно гномьим зрением[38], пришлось прищуриваться, чтобы разобрать знакомые черты.
— Мэтр?! — громко и искренне удивилась гномка. — Неужели это вы?!!
Леди Кёр считала странную слабость, вдруг приключившуюся с Джоей после жуткой встречи с Повешенным, болезнью воображения. Достаточно распространенный недуг среди юных особ с хронически романтическим восприятием мира. Да-да, именно так она и говорила.
Джоя была с ней согласна. В конце концов — Кёр волшебница, ей виднее. Если та говорит, что у девушки случаются галлюцинации вследствие травматического влияния южного ветра и заострения угла падения лунных лучей, то почему бы ей не поверить?
После первого приступа Джоя странной болезни проспала три дня, а теперь… то приходила в лихорадочное возбуждение, то впадала в сонное оцепенение. Вчерашнюю ночь Джоя провела без сна, спеша выплеснуть чернильными строчками охватившую ее тоску; потом был Повышенный — тот самый, с жутким кровавым взглядом, который насмешливо обещал ей, что будет с нетерпением ждать личной встречи… Сейчас же, после снадобья, которое велела выпить леди Кёр, Джоя и сама не знала, в каком она мире: всё плыло в радужной дымке полусна, полуяви, лунный свет, проникающий в щели ставен, превращал обычные предметы в фантасмагорический кошмар, действительность истончалась сизой дымкой, уходила тенями…
С трудом приоткрыв глаза, Джоя заставила себя оторваться от подушки. Сесть, спустить босые ноги на пол. Холодно…
Джоя потянулась к стоявшему на тумбочке бокалу — перед сном ее навестила леди Кёр, с видом знатока оценила биение пульса, выслушала жалобы на вдохновение и порекомендовала укреплять истомленный воображением организм хорошим снотворным. Снотворное и в самом деле оказалось хорошим — уснула Джоя сразу же, и полночи провела спокойно, без кошмаров. Который сейчас час? Полночь? Зимние ночи кажутся бесконечными, но когда-то должен наступить рассвет… Сейчас Джоя сделает пару глотков и уснет безмятежным сном младенца.
Пальцы дрожали, и для надежности девушка перехватила питье двумя руками. Все равно пролила; сморщилась от прикосновения мокрой ткани к телу. Холодно.
И, чего скрывать, страшно. Нет, не потому что темно — из-за одиночества. Цогобас, Тия-Мизар, Мади-Лур и все остальные карлики стали за прошедшие месяцы добрыми друзьями, но все равно… Джоя нахмурилась, подбирая верное определение. Да, вот то слово, которое она искала: карлики так и не стали для нее настоящими. Она до сих пор в глубине души воспринимает мир Трех Лун как сказку, нереальную и загадочную, а душа ее продолжает жить в том, родном мире. Где горы населены мастеровитыми гномами, на зеленых пастбищах можно встретить кентавра, где сохранились взращенные эльфами чудесные рощи, и где тролли работают лаборантами при кафедре сапиенсологии…
Ах, как она соскучилась по своим друзьям — Напе, мэтрессе Далии, Ньюфуну, Черно-Белому Коту…
И Оску. Где ты, мой верный рыцарь?
Как будто услышав мысли девушки, мироздание решило пошутить. Оно едва различимым сквозняком всколыхнуло обосновавшиеся по углам тени, и, подняв сонный взгляд, Джоя увидела Оска, стоящего у стены.
Сложив руки на груди, он смотрел прямо на нее. Чуть нахально улыбаясь, он смотрел пристально, жадно, не отрывая взгляда. Черная и Серебряная Луны скользили по его плечам, творя из мрака и призрачного блеска волшебные доспехи, синяя звездочка обозначила рукоять кинжала… Он смотрел и улыбался — красивый, сильный, мечтающий… Мечтающий о ней, о том, чтобы еще раз коснуться ее бледной, но такой горячей кожи, прикоснуться к ней губами; молю, моя Госпожа — позволь, позволь мне быть с тобой…
Оск сделал шаг навстречу — и сердце Джои подпрыгнуло от счастья; до того невозможно прекрасен, совершенен был ее верный рыцарь. А ведь я тебя выдумала, — хотела сказать девушка. Я ведь знаю, что истинных рыцарей не существует, что у каждого есть недостатки — один зол, другой не слишком умен, третий не так уж и верен… Но ты, мой герой… Я тебя выдумала, а ты вдруг оказался настоящим, из плоти и крови. Да, ты не идеален — но ты мой… Ты мое сердце.
Рыцарь из мрака и лунного серебра взял тонкое запястье Джои и прикоснулся губами к нежной коже.
Холодно. Очень холодно.
Джоя хотела спросить, что с Оском случилось, как он добрался до Замка, долго ли продолжался его путь, раз он успел так замерзнуть, — и как раз в этот момент рыцарь поднял взгляд.
Алый. Злой. Жадный.
Отшатнувшись от перевертыша-Повешенного, Джоя попробовала сбежать. Откинув меховое покрывало, она бросилась по ледяным плитам пола, и вдруг увидела, что ее мучитель не одинок. У двери, у стен колыхались другие — кто-то с отрубленной головой, кто-то синий и искореженный, кто-то со стрелами, торчащими из ран, — и все они жадно тянули руки к ней. К живой. К настоящей…
Это было так страшно, что Джоя не выдержала и закричала.
Это действительно был он. Без привычной лиловой мантии, без посоха, и даже без бороды, прибавлявшей его внешности важности и степенности. Однако сомнений никаких не было — на лестнице, соединяющей холл и верхние этажи Фюрдаста, действительно стоял мэтр Фледегран.
Ну как живой, и не отличишь.
— Напа! — пропищала Далия, медленно карабкаясь по ступенькам. — Осторожно!
Гномка, разумеется, об осторожности имела весьма смутное представление.
— Мэтр, а что это вы здесь делаете? Вы ж вроде как умерли? Ее вон на ваше прежнее место взяли, а теперь, выходит, Далия в мою «Розочку» вернется? Хмм, неожиданно… — задумалась Напа.
Больше всего Далия сожалела о том, что не догадалась взять с кухни что-нибудь остренькое. Или тяжелое. А в кошельке мало чего осталось, и неизвестно, возьмет ли магия упрямую нежить. Придется, как всегда, действовать на свой страх и риск.
— Напа, спасайся! — завизжала алхимичка, бросаясь на Фледеграна.
Наверное, это была самая странная атака ближайших сопредельных миров: выставив хищно согнутые пальцы, намереваясь зацарапать противника ровно подстриженными ноготками, Далия усиленно отворачивалась, смертельно боясь посмотреть зомби (или вампиру? Или личу? Какая разница!) в глаза, и уж тем более — вдохнуть его запах.
— За что?! — взмолился Фледегран, без изящества отпрыгивая в сторону. Под ноги ему попалась особо жирная крыса, и он закричал с подлинной мукой в голосе: — Сначала вы напустили в замок крыс, теперь царапаетесь! Мне, между прочим, больно!
— Я не поняла, мне спасаться вообще или куда-то конкретно? — спросила Напа, увидев, что Далия прекратила сражение и стоит, донельзя напоминая вытащенную из воды рыбку — то есть вытаращив глаза и беззвучно открывая-закрывая рот. Не дождавшись ответа, гномка подошла и постучала сковородкой по ближайшей части мэтрессы: — Эу, с тобой что?
— Он… живой! — указала трясущимся перстом Далия.
Волшебник смутился, закашлялся и с неохотой признал — в некотором роде… кхм-кхм, да.
— А я, глупая, приняла вас за мертвеца! — в который раз повторяла Далия. Она смотрела на бывшего придворного мага с восторгом, не смея верить, что кошмар объяснялся так легко и просто. Паук? Призрак? Уж простите, ваша ученость, заклинание давно поставлено, персонально для вас допуск не сделан, вот защитные иллюзии и сработали. Вы тоже хороши — как теперь выводить крыс? И дезактивация вырвавшегося на свободу карза-нейсс потребует значительных усилий… не говоря уже об искусственном болоте.
Исполняя долг хозяина, Фледегран заклинаниями высушил одежду алхимички, Напа же забралась в кресло и теперь шумно прихлебывала ароматный цинский чай. Кстати, мэтр обещал, что к чаю будут поданы булочки, и где они, позвольте спросить?
Когда на пороге покоев мага появился тот самый слуга с изуродованным лицом, Далия выдала столь выразительную мимическую реакцию, что Фледегран перепугался и поспешил объяснить:
— Смесь тертой аронии и листьев календулы пополам с барсучьим салом. Помогает при кожной сыпи.
— Точно живой? — для верности уточнила алхимичка.
Фледегран, понимая, что слова бессмысленны, взял десертную серебряную вилку и слегка кольнул слугу в запястье. Выступила капелька крови.
— Другие доказательства требуются?
— Уфф, у меня просто гора с плеч свалилась… — призналась Далия.
Слуга вежливо и безмолвно переложил угощение с подноса на стол, поклонился и ушел.
— Ой, и зеркало ваше здесь! — обрадовалась мэтресса. — А я думала, куда же оно пропало? Представляете, одна из горничных клялась, что видела, как оно само ковыляло по дворцу! Умеют же люди выдумывать…
Подойдя ближе, Далия постучала туфелькой по ближайшей драконовой лапе, которая служила подставкой огромному зеркалу.
Лапа в ответ шевельнула когтями. Не то, чтобы угрожая, но показывая, что панибратством издревле не страдала. И долготерпением, кстати, тоже.
— Волшебное, что ли? — без особого пиетета спросила Напа, пока Далия с привычными воплями отскакивала в сторону.
— Разумеется, — признал Фледегран. — Вот, взял с собой, когда надумал переезжать… Пользуешься всеми этим штучками, привыкаешь, а потом вдруг понимаешь, что без них обходиться не получается. Вы ж должны меня понимать, госпожа Кордсдейл. У гномов, насколько мне известно, такое поведение преступлением не считается…
— Совершенно верно, — Напа шумно подула на чай. — Уж мы-то, гномы, знаем толк в накоплении имущества!
— Это зеркало у вас хотел одолжить мэтр Виг, — успокоившись, сказала Далия. — Ему надо разыскать какого-то родственника.
— Вот как? — удивился Фледегран. Алхимичка насторожилась: ей показалось, или удивление волшебника действительно было разыграно? — При первой же возможности переправлю сей предмет в Чудурский Лес. Помогать друзьям — это святое! Ведь правда же, госпожа Кордсдейл?
— Ага, — согласилась бесхитростная гномка. — Можно мне еще булочку?
— Угощайтесь, угощайтесь! И рассказывайте. Как там дела в Талерине?
Прежде, чем Напа справилась с откушенным кусочком, у Далии уже был готов ответ:
— Представляете, кто-то чуть короля не убил!
— Ах! — схватился за грудь Фледегран.
«Как, оказывается, сложно иметь дело с образованными людьми,» — подумала алхимичка. — «Когда подобные спектакли разыгрывает Изольда, ей достаточно рявкнуть, что сердце не там, где она схватилась, а медиальнее. А здесь… Крутит наш воскресший мэтр, ой, крутит…»
— Умоляю, скажите, его величество выжил?!
— Конечно, выжил. Правда, возникли сложности с расследованием.
— Расследованием? — снова «схватился за сердце» Фледегран. — Надеюсь, Ле Пле разыскал преступника?
— Пока нет. Требуется помощь квалифицированного специалиста. Я имею в виду — мага, магистра не ниже пятого, а лучше — шестого уровня освоения Магического Искусства, — на всякий случай пояснила Далия. — Так что — собирайтесь, мэтр, Талерин ждет вас.
Лицо волшебника стремительно потеряло краски жизни, а сердце, похоже, и в самом деле выдало сильнейшую аритмию.
— Состояние моего здоровья… — прохрипел Фледегран. — Понимаете, коллега… я стремлюсь в Талерин всей душой, но понимаете, мэтресса…
— Что, плохо? — участливо спросила Далия.
— Очень, очень плохо, — признался волшебник.
— Напа, дорогая, надо спешно вызвать мэтра Вига и мэтра Пугтакля, чтоб не допустить повторной кончины нашего дорогого коллеги Фледеграна. Или лучше позвать мэтра Аэлифарру? Конечно, если в его обществе не нуждается королева Везувия, — обратилась алхимичка к гномке. Та не поняла, а маг, напротив, сообразил в один момент.
— Мне не настолько худо, чтоб беспокоить старых друзей, — переводя дыхание, с легким стоном ответил волшебник. — Мне нужен всего лишь отдых… Отпуск, дорогая моя мэтресса, моему старому больному сердцу нужны обычные школярские каникулы! Вот я и решил — перезимую в Фюрдасте, здоровье поправлю, а весной приступлю к выполнению служебных обязанностей с новыми силами. Вы уж не выдавайте меня, дорогая моя Далия.
И он выдал улыбку, вполне способную даже демона удвоить плату за покупаемую душу.
— Напа, ты поела? — сменила тему алхимичка. Когда гномка утвердительно кивнула, мэтресса предложила подруге прогуляться по замку, пока она толкует с мэтром о своем, придворном. — Сковородку оставь!
— На всякий случай, — объяснила она удивленному Фледеграну. — Я тут вспомнила, что вы у нас мастер иллюзий. А что может быть надежнее и реальнее, чем тяжелая медная сковородка? Но это рассуждение из области теоретической натурфилософии. Мэтр, у нас проблема. Большая.
— Я вас внимательно слушаю, — тут же избавился от фальшивого недомогания волшебник. Тон его был сух, деловит и столь убедителен, что Далия тайком перевела дух: Фледегран все-таки не знает о чарах, действующих на принца Роскара. А если не знает, значит, и чар, скорее всего, нет; а, следовательно, его высочество просто помешался от частых ударов, наносимых по голове разнообразными предметами. И его не казнят, как государственного преступника. Запрут в какой-нибудь дальней крепости, но жизнь сохранят.
— Понимаете, мэтр, в последние дни с его высочеством Роскаром происходит что-то странное…
Сообщать, что именно Роскар виновен во втором покушении на короля, Далия не собиралась. И без того рассказ о странностях принца получился насыщенным и содержательным.
— Что говорит о недомогании его высочества мэтресса Хлоя?
Далия развела руками. То, что магэсса ментально обыскивает всех посетителей Королевского Дворца, она слышала. Но Роскар-то не посетитель, он во Дворце живет. С какой стати мэтресса Хлоя будет им интересоваться?
— Тогда даже не знаю… — задумчиво протянул Фледегран. — Нужен специалист в Магии Разума. Может быть, в Восьмом Позвонке такой найдется? А еще лучше — в Хетмироше. Почему бы вам, дорогая коллега, не совершить вояж в Эль-Джалад? Помнится, в Ильсияре у вас остался поклонник.
Вспомнив «стихи», которые ей читал незадачливый жених, алхимичка против воли расплылась в улыбке. А это мысль! Съездить в Хетмирош, показать безумного принца Далхаддину; тот наверняка что-нибудь присоветует…
Желание немедленно отправиться в Ильсияр за несколько секунд превратилось в настоящую манию. А тут еще любезный мэтр Фледегран заботливо предложил воспользоваться его услугами в качестве телепортиста! Не будь Далия столь голодной, она бы опрометью бросилась выполнять внезапно созревший план. Однако…
На пустой желудок выслушивать Далхаддиновы признания в любви не рекомендовалось (на полный, памятуя об исльярских традициях сложения хвалебных песней, тоже); поэтому Далия спешно набросилась на предложенное Фледеграном.
Хмм, булочки, — вдруг промелькнула в голове алхимички здравая мысль. Ассоциации выстроились в стройную цепочку: угощение — спящие на ходу слуги — уединение и тишина Фюрдаста — магическое всеведающее зеркало — волшебник, добровольно называющий алхимика «коллегой»… Хмм, волшебник.
Вспомнив о хороших манерах, Далия прожевала кусочек, проглотила его и только потом задала насущный вопрос:
— Это не слишком вредно?
— Что может быть вредного в смородиновом варенье? — не понял Фледегран. — Или вы о телепорте? Не беспокойтесь, я не юный ученик, чтобы путать координаты места назначения.
— Заклинание, под действием которого вы держите местных слуг, — с милой улыбкой ответила алхимичка. Холеное лицо Фледеграна исказил нервный тик.
— Не беспокойтесь, заклинание совершенно безопасно! — поспешно рассмеялся пойманный с поличным обманщик. — Называется «Ладонь Ноадина». Концентрируете волю и поток маны в центре ладони, после чего останавливаете прямой зрительный контакт с контролируемым объектом…
Бамм- зззз!!! — прозвенела сковородка.
Потерявший сосредоточенность Фледегран подпрыгнул от неожиданности. Далия с хмурым видом подняла с пола предмет, спасший ее от нежелательного внушения.
— Итак, мэтр. Я слушаю, — мэтресса перешла на печально известный в стенах Кавладорского Университета «тон экзаменатора». — И каково же ваше мнение относительно случившегося с принцем Роскаром?
— Ну-у… его высочество всегда отличался нестандартным, весьма однонаправленным и чрезвычайно избирательным складом ума. Его ментальные способности, при всей их экстраординарности и необычности…
— Ближе к теме. Роскар под действием чар Магии Разума? Вы определили тип заклинания? Особенности воздействия?
— Дражайшая коллега… — снова принялся юлить Фледегран.
Далия ненавязчиво забарабанила пальцами по дну сковородки.
— Мэтресса, я не думаю что… как бы объяснить… скорее, я хотел бы сказать…
— Одним словом, заклинание из серии запрещенных, — подытожила Далия. Фледегран выдохнул, сразу став похожим на спущенный рыбий пузырь.
— Магия Крови, — прошептал он едва слышно. — Я не поверил собственным глазам, когда увидел! Трижды просканировал, думал, что все-таки ошибся, что меня подводит собственная память… Я никогда не увлекался подобными вещами, поверьте мне, сударыня, не увлекался! Так, пара общеизвестных приемов, не больше! Вы не можете представить себе, какой ужас я испытал, когда увидел на Роскаре эти чары… эту мерзость!
— Вот как? — хмуро отреагировала Далия.
В отчаянии заламывая руки, Фледегран продолжил:
— Его заколдовали где-то в промежутке между свадьбой Ангелики и Днем Черного Ветра. Ну, вы же должны помнить, как Кадик ибн-Самум устроил войну в Великой Пустыне? Когда я встретил принца после сражения, он уже был заколдован. Он отказался рассказывать, где был и с кем; я, конечно, попробовал внушение… Но вы ж понимаете — лечить мозг можно, только когда он имеется!
— Странно получается, — пробормотала алхимичка, — выходит, чары, которыми околдовали принца, оказались сильнее ваших?
— Вы не понимаете! — всплеснул руками Фледегран. — Что вполне естественно, ведь вы не профессионал. Магия Крови — совершенно особый вид магии; она использует не внешние резервы, не обращается к потоку маны, а взывает к внутренней Силе, заключенной в крови живого человека. Считается, что Магия Крови столь же естественна и легкодоступна для человеческого рода, как управление Природными Началами — для эльфов. По крайней мере, закрепить обет, пролив пару капель, может любой дурак.
— Если она так доступна, то почему же оказалась в «черном списке»?
— Потому, что большинство заклинаний не имеют обратного хода! — возмущенный невежеством собеседницы, мэтр вскочил и, расхаживая по комнате, принялся сыпать объяснениями: — Как отрасль Магического Искусства Магию Крови никто не запрещает и не ограничивает. Ее используют, чтобы усилить заклинания поиска, приворота, охраны… Хотя нет, для приворота рекомендуются использовать средства послабее, ведь любовь со временем может пройти, а Магия Крови действовать не перестанет. Именно поэтому некоторые заклинания… — маг с трудом подбирал слова. Нервно закашлялся, потер подбородок, поправил воротник… Алхимичка с каменным лицом ждала продолжения.
— Я имею в виду — те, которые используются для подчинения чужой воли, для управления поведением другого существа, — скороговоркой выдал волшебник, — именно эти заклинания уже лет двести как не используются. Вышли из обихода, я потому-то чары не сразу и признал, думал, что подобное никто уже не практикует…
Некоторое время Далия помолчала, обдумывая новую информацию.
— Итак, маг, заколдовавший Роскара, весьма немолод. Запишем для памяти. А теперь более насущный вопрос: как нам расколдовать принца?
На лице Фледеграна проступила мука и ярость, характерные для любого лектора, чьи студенты пропустили самую важную часть информации:
— Мэтресса, я же сказал: Магия Крови не имеет обратного хода! До тех пор, пока в жилах Роскара течет кровь, которую связал своей волей маг-чернокнижник, принц будет под его контролем!
— И будет выполнять его приказы? Любые, даже те, которые противоречат желанию самого принца?
— Вот именно!
— И до тех пор, пока жив колдун, Роскар будет оставаться марионеткой в его руках?
— Насколько мне известно, да. Кровь — это навсегда, мэтресса. Природные Начала сильны, но неразумны, их можно нейтрализовать, используя их естественное противодействие; Магия Разума имеет свойство истончаться со временем; практически любой раздел Магического Искусства имеет свои собственные ограничения, но Магия Крови действительно может сохранять свой эффект веками.
— Вы хотите сказать, что заклятие будет действовать и на детей принца Роскара? — ухватилась за неосторожное слово алхимичка.
Волшебник покаялся в своем неведении. Может быть, вполне даже может…
— Последние несколько месяцев я занят исключительно поисками средства, как приглушить действие чар. Единственное, что мне пришло в голову — отправить Роскара куда-нибудь подальше. Я бы и отправил, да побоялся. За несколько дней дурень обзавелся неснимаемым колдовством, а что с ним случится, если надолго уедет?
Пропустив мимо ушей оскорбление королевского родича, Далия меланхолично побарабанила по сковородке. И в самом деле, что же делать?
— И собственную «кончину» вы разыграли для того, чтобы иметь больше времени на поиски спасения?
— А еще, — истово покаялся мэтр, — я пытался подсматривать за теми коллегами, которых подозревал в совершении преступления. Составил подробную хронику, иногда даже — по часам, — он живо предъявил Далии пухлую тетрадь, — можете передать господину Ле Пле, чтобы тот не тратил понапрасну время, проверяя тех, кого я уже оправдал. Надеюсь, слово придворного мага еще что-то значит для главного «спокушника»…
— Бывшего.
— А?
— Вас лишили должности в связи с безвременной кончиной, мэтр, — напомнила Далия.
— Жаль… Но я же понимал, на что иду, устраивая себе этот «отпуск», — Фледегран старался держаться бодрячком, но подергивающееся веко и суетливые движения рук выдавали, насколько нелегко ему дался разговор.
Надо было его как-то утешить. Сказать, что всё обойдется, что Гудеран, хвала богам, не умер, Роскара теперь, когда Далия знает подлинный мотив его действий, не отправят на плаху, и даже Ардена можно не прятать, — теперь-то, когда ясно, откуда ждать удара, можно собрать силы для защиты, принять соответствующие меры… Фледеграна надо было успокоить, поблагодарить, что наконец-то всё объяснил, может быть, обнадежить, что со временем, когда Далии надоест играть в придворные игры…
— Мэтр, — задумчиво произнесла алхимичка. — А у вас, оказывается, очень сговорчивая совесть.
— Да как вы смеете!..
— Вы должны были сразу объявить, что случилось с его высочеством и принять соответствующие меры.
— Какие меры? — вспылил задетый за живое маг. — Выпустить из его жил всю кровь?! Переправить в соседний мир? Превратиться в ищейку и рыскать по Кавладору в поисках мага-чернокнижника?! Я же сказал вам — от чар Магии Крови нельзя избавиться!
— Не знаю, — честно ответила Далия. — Но что-то мне подсказывает, что вас гораздо больше беспокоило не то, что может случиться с заколдованным принцем, а то, что защищать королевское семейство от колдовства — ваша прямая обязанность. А с ней-то вы и не справились. И сбежали, трусливо поджав хвост.
— Вы не… как будто… я… Он сам во всем виноват! — закричал Фледегран. — Он сам, по собственной глупости, выпил магическое зелье, и с тех пор от него большинство заклинаний отскакивает! И вовсе я не трус. Я просто не знал, что делать. Вот погодите — окажетесь на моем месте, послушаю, как запоете… Сторожить от бед королевское семейство — это вам не доказывать существование того, чего нет…
Так как говорить больше было не о чем, Далия пожала плечами и, не прощаясь, покинула бывшего придворного мага.
Разговор с Фледеграном оставил неприятный осадок. Положа руку на сердце, Далия готова была признать, что своеобразная логика в поступках волшебника присутствовала. Более того, они были логичными настолько, что собственные деяния «госпожи придворного алхимика» на их фоне выглядели суматошным мельтешением. Разве на месте мэтра Фледеграна любой образованный человек не поступил бы так же? Погрузиться в опыты и постепенно, год за годом, искать выход из сложившейся ситуации?
А что маг не объявил о том, что принц заколдован, — что, сама Далия так уж спешит признаваться в поступках, способных разрушить ее профессиональную репутацию?
Размышления были неутешительными, и пребывающая в расстроенных чувствах алхимичка пробежала половину Фюрдаста, совершенно ничего кругом не замечая.
Уже выйдя под хмурое, разбрасывающее снежную крупу небо, она поняла, что рядом происходит нечто странное. А именно — Напа Леоне, всегда гордящаяся отличной физической формой, серьезно отстала от убежавшей вперед научной предводительницы. Более того, гномка шла, тяжело согнувшись и пыхтя, как переевший медведь.
— Что это у тебя за спиной? — строго спросила Далия.
— Мешок, — буркнула Напа.
— Постой! А откуда он взялся? Ты же сама жаловалась, что даже топор захватить не успела!
— Что я за гном, если не найду в кармане пару-тройку мешков для добычи?
— Какой добычи? — не поняла мэтресса. Гномка попыталась изобразить святую невинность. Далия поняла, что начинает злиться: — О какой добыче идет речь, Напа Леоне Фью из клана Кордсдейл?!
Сорвав со спины гномки основательный мешок, Далия охнула от тяжести и выпустила ношу из рук. По заснеженной дорожке покатились золотые подсвечники, украшенная драгоценностями чаша, фрагмент мраморного барельефа…
— Ты что… — от неожиданности у мэтрессы пропал голос. — Ты что, воруешь?!
— И вовсе нет, — залихватски подбоченилась гномка. — Я, между прочим, спросила, будет ли кто-нибудь возражать, если я возьму эти никчемные, уродливые, оставшиеся без присмотра вещи.
— И?
— И никто не возразил! Так что это — моё!
У Далии ёкнуло сердце. Самоуверенный вид, отсутствие малейшего намёка на раскаяние, нездоровый блеск в глазах — всё говорило о том, что с Напой творится что-то неладное. Осталось решить, имеет ли место гномий вариант подросткового кризиса, или же юную Кордсдейл сразил приступ мании накопительства.
Нет, только не золотая лихорадка… Говорят, у гномов от нее полностью сносит шлемы!
— Дома разберемся, — сквозь зубы пообещала Далия.
Прочитав газетную статью, извещавшую Кавладор об успехах министра Ле Пле, инспектор Клеорн станцевал тарантеллу на осколках тарелки, отказался от завтрака и, сердитый, ушел проверять окрестные дубы на предмет политической благонадежности. Брык, и так чувствовавший себя крайне неуютно среди странной компании, собравшейся в доме Вига, убежал следом. Должно быть, допрашивать кустики.
Обязанности охраны его высочества возложили на крепкие плечи господина Фриолара. Впрочем, Арден ничуточки не возражал.
Сейчас мальчик сидел на теплой кухне, чистил луковицу и слушал лекцию мэтра Фри-Фри о вреде азартных игр. Госпожа Касси разнообразила сухой академический стиль молодого алхимика, добавляя наблюдения из личного опыта.
Необходимость лекции возникла по причине того, что старенький мэтр Виг и сеньор Альтиста так и не смогли договориться о дележе спорного имущества. И решили его разыграть в «Короля и Звездочета». Поэтому Фриолар сейчас и объяснял мальчику, что такой поступок свидетельствует об экзальтированности, импульсивности и эмоциональной незрелости, свойственной обоим участникам конфликта, что ничем хорошим партия в карты всё равно не кончится, но всё лучше, чем альтернативный вариант — если Виг выйдет из себя и начнет бросаться заклинаниями. Или же у дона Текило вскипит горячая южная кровь, и он пойдет махать кулаками. Пусть лучше пытаются обмануть друг друга в «Короля и Звездочета».
— Ах, как меня принимали в «Желтом Удаве»! — мечтательно протянула Касси. — Вы бывали там? Лучшее казино Вертано, — пояснила она, когда Фриолар и Арден дружно сознались в невежестве. — Меня там дважды пытались обмануть, но я устояла!
— А папа мне запретил играть в азартные игры, — пожаловался принц. Беседовать с призраком ему нравилось. Это было так стильно. Мэтр Виг объяснил, что, должно быть, способность видеть души неживых созданий досталась мальчику от дедушки-мага, и теперь Арден ощущал себя избранным. Даже если подобные способности отыщутся у Анны или Дафны, девчонки всё равно не смогут вести беседы с призраком. Перепугаются, визжать начнут. Не то, что он!
— Его величество абсолютно прав, — высказал свое мнение Фриолар. — Помните, что случилось с королем Ранном Сонным?
— Дубина был ваш Ранн, — нахально заявила Касси. — Знал бы, каковы в Пелаверино шулера, не проиграл бы!
— Сударыня Касси, пожалуйста, — попросил молодой человек.
— А кто такой шулер? — заинтересовался Арден.
— О, — с восторгом принялась объяснять Касси. — Хороший шулер — всё равно, что вор! Когда я выбирала будущую профессию, я даже сомневалась, а не попробовать ли себя за игральным столом…
Фриолар малость переменился в лице. Он отвлекся от приготовления кроличьего рагу и вежливо попросил его высочество быть более тактичным в выборе тем для разговора — может быть, сударыня Касси не желает вспоминать о том, при каких обстоятельствах она перешла из естественного живого состояния в… э-э… не совсем мертвое.
— Как это — не желаю вспоминать?! — возмутилось привидение. — Да я, если хочешь знать, каждое утро вспоминаю того гада, который посмел меня подставить! Распинался, «я тебя научу всем секретам», «станешь лучшей воровкой Иберры», «не жизнь у тебя будет, а сказка»! Тьфу! А потом меня же и убил!
— Убил?! — переспросил Арден.
— Совершенно нельзя верить людям, — пожаловалась Касси. — В былые годы у воров были моральные принципы, идеалы, а сейчас что? У своих красть не стесняются! Убивают налево-направо, почем зря!
— Сударыня, может быть, не стоит смущать ребенка… — начал Фриолар. Но Касси было не остановить:
— Мой дед рассказывал, что настоящий вор никогда не опустится до того, чтобы подкупать госпожу Удачу чужой кровью. Она того не любит и охотно мстит при любой возможности. Конечно, иногда приходиться драться. Защищать собственную жизнь. Но это совершенно разные вещи…
Совершая экскурсию по таинственным лабиринтам воровской этики, Фриолар пожалел, что не знаком с какими-нибудь заклинаниями Магии Смерти. С каким бы удовольствием он сейчас придушил эту «честную» воровку!
— А за что вас убили? — спросил Арден. Касси печально вздохнула.
— Сама не понимаю. Я ведь не напрашивалась к нему в ученицы, он сам меня выбрал. Пообещал, что научит всем премудростям профессии. И ведь учил! Объяснял, рассказывал… Он такие замечательные истории знал о ворах былых времен — заслушаешься! А потом отправил меня с поручением. Дескать, если принесу ему ожерелье из древней гробницы — всё, могу считаться лучшей воровкой Иберры. А потом и меня убил, и ожерелье забрал. Мерзавец…
— Вам следовало лучше выбирать себе наставника, — посочувствовал Фриолар. Арден сосредоточенно о чем-то размышлял, а потом выдал:
— А давайте попросим инспектора Клеорна разыскать вашего убийцу! Ведь это его прямые обязанности — искать преступников.
Волшебная пуговица позволяла Фриолару лишь слышать голос призрака; а внешность Касси он представлял себе с трудом, вернее будет сказать — никак не представлял. Но сейчас Фриолар готов был поклясться, что убитая девушка смотрит на мальчишку с мягкой, грустной улыбкой.
— Я ведь тоже преступница, ваше высочество, — после небольшой паузы ответила Касси. — Вы забыли?
— А если вы пообещаете, что больше не будете? — задумался Арден.
— Вообще-то да, не буду, — согласилась Касси. — Но вовсе не по той причине, которую вы мне приписываете…
Повисла неловкая пауза. В воцарившейся тишине было слышно яростное почесывание енота и доносившееся из гостиной: «А вот вам дамочка-сударыня!» — «Мой менестрель сверху!» — «Оборотень прыгает через ряд и кусает вашу моську!» — «Положь зеленый кристалл, где он лежал, старый пень!» — «Это кто тут старый? Башка гранитная!» — «Ты мне за гранит ответишь! За каждое зернышко рассчитаемся! За каждую кошку, которая об меня когти точила!»
— Опять они ссорятся, — вздохнула Касси.
— Некоторые вещи вечны, как смена времен года, — согласился Фриолар.
Арден, размышляя о мотивах, управляющих поведением непонятных взрослых, на всякий случай поддержал и алхимика, и призрака.
Королевство Ллойярд, Восьмой Позвонок
16-й день месяца Гусыни
Ровно в одиннадцать часов сорок семь минут и двадцать четыре секунды мэтр Лео был вынужден признать свою полнейшую бездарность в Магии Смерти.
И проблема заключалась не в том, что ему тяжело давалось изучение новых заклинаний, вовсе нет. И не в запахе тления, пропитавшем Восьмой Позвонок сверху донизу. И не в скелетах, зомби, энбу и прочей нежити, выполнявшей в замке большинство хозяйственных поручений.
Просто молодой человек вдруг понял, что изучать можно всё, что угодно, но применять на практике — лишь избранное.
Заучить наизусть магические формулы, отрепетировать пассы — пожалуйста. Заглянуть в зеленоватые огоньки, зажигающиеся в глубине глазниц поднятого скелета, — пожалуй, нет. Продекламировать историю величайших достижений некромантии (не забывая подчеркивать руководящую роль мэтра Мориарти) — сколько угодно. Пришить зомби случайно оторвавшуюся руку… э-э… а может, это сделает кто-то другой?
Дополнительную сложность создавали и отношения, складывающиеся с новыми наставниками. И если мэтрессу Вайли, с ее постоянным сахарогрызением, еще можно было считать обычной полусумасшедшей, то диктаторские замашки мэтра Мориарти раздражали Лео до бешенства.
Учитывая, что все коллеги по Министерству Спокойствия Кавладора, начиная с господина Ле Пле и заканчивая полотёрами, считали волшебника тютей, тряпкой и миролюбивым агнцем, можете представить, насколько плох был министр Чудес Туманного Королевства.
Сегодня с утра мэтр Мориарти взялся испытывать обучавшихся в Восьмом Позвонке школяров на предмет знания теоретических основ Магии Смерти. Стажер из Кавладора в числе прочих получил свой экзаменационный билет и полчаса для оформления письменного ответа.
Испробовав старые, проверенные временем способы списывания (как то: муха, кружащая над головой самого умного однокашника, жучок-листоед, медленно ползающий по страницам книги, сверчок, усевшийся на спинку кресла экзаменатора и насвистывающий грустную колыбельную, и прочее), Лео предстал перед суровым, изуродованным шрамом ликом Мориарти.
— Магия Смерти имеет принципиальные отличия от других отраслей Магического Искусства, — начал он. Некромант крепче перехватил костяной посох и устало прикрыл глаза. Сверчок добросовестно стрекотал усыпляющий мотивчик. — Если Магия Природных Начал использует в качестве рычага воздействия мельчайшие частицы, из которых сотворены материальные объекты, Зеленая Магия адресуется самому простому воплощению Природы, а Магия Крыла и Когтя — наоборот, более сложному и активному, то Магия Смерти основана на естественной способности сущего к разрушению. Потенциал мортидности особенно высок для материальных объектов; так же необходимо отметить, что в ходе разрушения растительных и животных организмов большую роль играют мельчайший некрокорпускулы, а еще точнее — мниможивые протосущности, разлагающие плоть до изначальных составляющих. Управление этими жизнеподобными корпускулами имеет принципиальные отличия от способов, применяющихся в Магии Крыла и Когтя. Например, использование заклинания Призыва для некрокорпускул требует точного указания объема и лимита жизнеспособности, тогда как для вызова, например, пустынного верблюда…
Излагая хорошо известные подробности, твердо вызубренные за годы ученичества у мэтра Иллариана, голос Лео окреп, а его звучание приобрело некоторое сходство с бравым охотничьим рожком. Лихо ввернув, в качестве добавки к инструкциям по вызову верблюдов и потухших саламандр, небольшой огрызочек знаний про традиции мумифицирования в Империи Гиджа-Пент, Лео процитировал отрывок из трактата мэтрессы Вайли, подробно перечислявшей, какие блага дарит некромантия Соединенному Королевству Ллойярд-и-Дац.
Волшебница, сидящая по правую руку от сурового мэтра Мориарти, удовлетворенно кивала головой и в финале ответа чуть не зааплодировала — до того ей понравился ответ молодого человека.
— Ну что же… — лениво протянул Мориарти. — Неплохо, неплохо… Однако я бы хотел уточнить пару моментов. Насчет того, какую роль играет Магия Смерти в жизни простых обывателей.
— Играет, конечно, — кивнул Лео. И зачем-то уточнил: — Здесь, в Ллойярде и в Эль-Джаладе. Хотя на юге, конечно, гораздо меньше, чем на севере — трупы, извиняюсь, от жары портятся.
Мориарти нахмурился. Лео, сообразив, в какую лужу сел, мысленно дал себе пинка. Не мог поддакнуть, идиот!
— У меня есть к вам дополнительный вопрос, — объявил некромант. Шевельнул посохом, и откуда-то из глубин замка примчалась откормленная безголовая курица. Она была наполовину ощипана, а на вторую — безумно перепугана и удивлена отсутствием привычного кудахтанья. — Вы что-то там говорили о сходстве заклинания Поднятия Мертвых и Призыва? Пожалуйста, демонстрируйте. Лежать, — приказал он курице.
Птица покорно вытянулась посреди экзаменационного стола. Лео несколько неуверенно простер над ней руку и проговорил:
— Эй ты, вставай, что ли…
Как и следовало ожидать, курица не шелохнулась.
— Я так и думал, — мстительно прошипел Мориарти. — Что ж вы, юноша, пытаетесь мне зубы заговаривать? Поете дифирамбы Магии Смерти, а сам, тайком, из-под полы, насмехаетесь над ее величием?!
Рассерженный, он стукнул посохом. Вайли подпрыгнула и защебетала что-то о том, что мэтр Лео в Восьмом Позвонке совсем недавно, ему только интенсивный спецкурс прослушать — и обратно в Кавладор, а там, сами знаете…
— Знаю! — не успокаивался ллойярдец. — В Кавладоре благородное искусство некромантии находится в забвении! Из-за таких, как вы! — он указал на Лео. — Неспособных поднять даже курицу…
— Очень оно мне надо — всякую мертвячину тревожить, — храбро начал Лео, но, заметив выразительную гримасу мэтрессы Вайли, сник и завершил фразу иначе, чем намеревался: — Между прочим, есть и другие способы применения Магии Смерти. Определение проклятий, например.
— А, значит, вы желаете нам продемонстрировать умение считывать ауру и чистить карму окружающих? Прелестно, — продолжал издеваться Мориарти. — Что ж, не смею мешать. Приступайте, юноша.
«Вляпался», — подытожил Лео. Сейчас он завидовал курице — пусть и безголовая, и наполовину ощипанная, но зато уже всё, отмучилась… Приняв глубокомысленный вид, Лео вытянул вперед руку и с подвыванием прокричал кстати вспомнившуюся формулу. Судя по смешкам, прокатившимся по рядам готовившихся к экзамену школяров, — какую-то странную формулу, имеющую весьма отдаленное отношение к изучению проклятий.
— Неужели все, присутствующие в этом зале, невинны, как новорожденные младенцы? — саркастически уточнил Мориарти. — Неужели вы не чувствуете характерных помутнений ауры у проклятых индивидуумов?
— Чувствую, — буркнул Лео.
— И кто же тот несчастный? — смеялся ллойярдец.
«Ах ты, труповед,» — ругнулся в глубине души Лео. Что ж, пропадать, так с музыкой.
— Вы, мэтр, — твердо заявил Лео.
Лицо Мориарти вытянулось.
— Я?!
— Ой! — громко ахнула Вайли. — И как же я не подумала… Ой, да как же оно…
Но глава ллойярдских волшебник не замечал ничего вокруг. Он прошептал заклинание, заставившее задрожать весь воздух, узрел нечто такое, от чего пожелтел еще больше, и опрометью бросился вон из зала.
— У вас зачет, — торопливо объявила Вайли и трусцой побежала за шефом.
— Приятно, — похвалил себя Лео. — Но всё-таки Магия Смерти — не моя лошадь. В смысле, конёк. Вернее… эх, и что я забыл в этом костяном царстве?
Величайший маг Ллойярда и лучший некромант Восьмого Позвонка сейчас пребывал в такой ярости, что ею можно было плавить камень.
Понимая, что вот-вот рискует потерять контроль над бушующей в жилах маной, Мориарти схватился за цепь-оплечье, сжав ее так, что металлические черепа впились ему в ладони. По рукам потекла кровь.
— Мориарти, друг мой, успокойтесь, — квохтала рядом мэтресса Вайли.
Взбешенный волшебник застыл посреди личного кабинета. Костяной посох, забытый хозяином, самостоятельно кружил по помещению, ударяя то в стены, то в пол, то в потолок.
Больше всего на свете Мориарти хотелось кого-нибудь убить. Причем не сразу, а этак медленно, основательно, чтобы жертва помучилась. Ничего, — пообещал себе некромант. — Через неделю-другую созреет заклинание, которое я создал с помощью Кёр, и уж тогда…
Представив, как всякие там кавладорские недоучки разлагаются под действием Сердца Смерти, Мориарти немного успокоился. Осталось только решить проблему с проклятием.
Кто бы мог подумать, что похожий на грустного щенка школяр окажется прав?! Кто-то действительно навесил на ауру Мориарти шлейф проклятия, а он и не заметил!
Первым и единственным подозреваемым был Кадик ибн-Самум. Эльджаладец уже полгода, как умер, но кто еще обладал достаточным могуществом, а главное — умопомрачительной наглостью, чтобы осмелиться навести порчу на самого сильного некроманта всех времен и народов?!
— Водички выпейте, — суетилась назойливая помощница. — Только она не кипяченая… Хотя о чем это я? От вашего настроения всякая болезнетворная мелочь давно сдохла… Выпейте, мэтр, полегчает!
Мориарти с жадностью опустошил протянутую чашку.
— Как, интересно знать, ему это удалось?
— Что удалось? — перепугалась Вайли.
— Жаль, что он мёртв, за такие проделки я убивал бы его снова и снова! — прошипел некромант.
— Вы о…
— О том, кто меня проклял! О Кадике!
— Друг мой, не надо так расстраиваться! А вдруг проклятие не слишком сильное? — снова попробовала восстановить мир и спокойствие Вайли. — И вообще, вы же как-то полгода с ним прожили, и ничего страшного не случилось…
— Надо выяснить подробности. Помогите мне, — приказал Мориарти.
Мэтресса Вайли, охотно поучаствовала в творимой волшбе. Собственно, исключительно для самоуспокоения — она-то прекрасно знала и содержание проклятие, и его автора.
И, раз уж о том зашел разговор, никаких злобных замыслов относительно мэтра Мориарти, волшебница не лелеяла. Она просто хотела попробовать новое колдовство, которое ей подсказала некая деревенская ведьма. Ну, получила совершенно противоположный результат — в магии бывает!
— «И не будет мне спасения от любви,» — наконец, выяснил формулу проклятия некромант. Вайли вздохнула: действительно, воспринимается как-то фатально. Хотя имелось в виду совершенно противоположное… Мориарти тем временем продолжал с презрением комментировать действия самоуверенного недруга: — Странное какое-то проклятие. Уж с чем-чем я всегда готов справиться, так это с любовью! Придумал же… Еще бы он попробовал сражаться с демоном, бросаясь в него снежками! Идиот!..
Вайли поспешно согласилась. Обидно, конечно, что проклятие не подействовало, ведь она верой и правдой, третий или даже четвертый век помогает мэтру Мориарти, помогает, а он замечает ее не чаще, чем… Даже трудно подобрать подходящее сравнение! Не чаще, чем смену ллойярдских туманов на ллойярдские же дожди.
А мог бы и заметить, — всхлипнула расстроенная волшебница. — Я ведь, в конце концов, женщина, вот возьму, да и обижусь…
«Дорогая Элоиза!»
Выведя первую строчку, Лео надолго задумался. Рассказывать о том, как с грехом пополам выдержал экзамен? Соврать, что всё хорошо?
Как, интересно, она поживает? Наверняка ее маменька пользуется случаем и пробует настроить дочку против него. Не на ту напала, — мысленно ответил графине Синтии волшебник. — Элоиза, конечно, натура тонкая, деликатная, но во всем прочем она — кремень!
Размышления Лео о том, насколько ему повезло встретить истинную любовь, были прерваны деликатным стуком в дверь.
Сомневаясь, что временная наставница, госпожа Вайли, станет предварять таким образом возвращение в собственное жилище, волшебник поспешил встретить посетителя.
— Вы к мэтрессе Вайли? Она должна скоро вернуться. Можете подождать, — вежливо пригласил мэтр Лео.
Посетитель коротко отрекомендовался Огги Рутфером, уселся на предложенный стул, бухнул на стол тяжелый, обернутый линялым платком сверток, и огляделся испытующим, цепким взглядом.
— А куда старушка смоталась? — не выдержал Рутфер после трехминутного ожидания.
Не будь мэтресса Вайли, почитавшая себя дамой, еще не достигшей среднего возраста (для магэссы, разумеется), сейчас занята на кухне, она бы не упустила шанс напустить на пелаверинца стаю скорпионов. По счастью, дегустация пятнадцати видов десертов полностью заняла ее время, и Огги, как всегда, повезло.
Лео пожал плечами. Мир, знаете ли, велик.
— И когда вернется? — спросил Огги.
— Что-то срочное? — без особого воодушевления спросил Лео.
Поддерживать знакомство с пелаверинцем ему не хотелось. Может быть, молодой волшебник был чересчур пристрастен, но весь прошлый опыт общения с ушлыми подданными герцога Роберто намекал: чем больше их, подданных, слушаешь, тем дольше потом сидеть придется. В тюрьме, если быть точным.
— Срочное, — согласился Рутфер. — Хотя я ваших магических премудростей не разумею, ты уж сам решай. У нас такое дело — одна дрянь нашу кухарку зарезала, да и слиняла. Ты не думай, кухарка была отвратительная; я б за то, как да что она стряпала, сам был готов ее придушить. Но в далекие годы Луса с нашим боссом яблоки воровала — сам понимаешь, любовь, может, и завяла со временем, а всё равно, из сердца не выкинешь…
«О, Элоиза,» — привычно вспомнил Лео. И понял, что сочувствует погибшей кухарке. Правда, не до такой степени, чтобы рваться на поиски ее убийцы…
«А почему, собственно, и нет?» — спросил себя волшебник. «Разве не моя прямая обязанность, как сотрудника Министерства Спокойствия, восстанавливать Закон и Справедливость?» Успокоив таким образом свою совесть, Лео заодно попрощался и со здравым смыслом.
— И как вы искали убийцу? — спросил он. Отметив явную заинтересованность слушателя, Огги поведал о том, как весь вчерашний день он, вооружившись Фломмером и еще десятком брави, обыскивал Бёфери.
— У Фломмера свой резон — та выдра, которая Лусу зарезала, едва его жену не убила. Хотя, если бы у меня была такая жена, как Любомартушка, я бы потом Костяндре этой спасибо сказал… М-да… Ну так что, возьмешься искать нашу пропажу?
— Конечно! — охотно согласился Лео. Потом спохватился: — Только, понимаете ли…
Молодой человек вдруг вспомнил, как отрицательно относился его прежний наставник, мэтр Иллариан, к попыткам ученика подработать на стороне. Как, интересно знать, отреагирует мэтресса Вайли на то, что у нее из-под носа перехватили заказ, да еще и ее собственный подопечный?
— Понимаю, — мгновенно сориентировался Огги. — Цена вопроса — на твое усмотрение. Вот, гляди, — он развернул сверток. — Эту книжку мы нашли в комнате донны де Неро, Любомарта говорит, что та по ней как-то колдовала. Если найдешь убийцу Лусы, она твоя.
Вообще-то, помня о летней ссоре с госпожой некроманткой, Раддо выдал своему помощнику кругленькую сумму на непредвиденные расходы. Однако Огги Рутфер не был бы Огги Рутфером, если бы не попытался положить кое-что в собственный карман. Собственно, книга и так досталась ему даром, и не нужно быть волшебником, чтобы учуять исходящие от нее неприятности. Пусть уж забирает, подобного «добра» не жалко…
— Что, по рукам?
— По рукам, — согласился Лео.
На первой странице книги стояла старая, порядком вылинявшая подпись «Собственность Ондари-Из-Далека». Он где-то слышал это имя, и совсем недавно…
Ондари… Ондари… Странное имя!
Впрочем, о странности имён еще будет время подумать. Сейчас же, пока мэтресса Вайли еще не вернулась, следует приступить к поискам.
Для начала Лео внимательно изучил улики, предоставленные ему расторопным господином Рутфером — клок одежды и собранные с расчески волосы. Аура яркая, четкая, значит, на поиски не уйдет много времени…
Лео даже пожалел, что соврал заказчику, пообещав, что результаты получит не ранее, чем утром. Впрочем, сожаление сохранялось до тех пор, пока волшебник не разложил на столе карту Кавладора и ближайших земель и не занес над ней руку с поисковым кристаллом.
Кусочек розового кварца покружился, пока маг сосредотачивался на произнесении поискового заклинания, а потом замер над Талерином.
В следующий момент кристалл вдруг перепрыгнул на северо-запад и замер над обширным зеленым пятном, которым обозначался огромный лесной массив, начинающийся в буренавских Чудурах и захватывающий запад Кавладора и север Брабанса.
Потом кристалл обратно прыгнул к Талерину.
И — опять в Чудурский лес.
И опять в столицу…
— Что за шуточки? — не понял Лео. Попробовал другой вариант заклинания: после долгой подготовки и пары-тройки фальстартов волшебнику удалось создать маленького, двухдюймового Хальгастиарра и выпустить его на карту. Крошечное существо осело в Талерине, однако не успокоилось, как, по идее, ему полагалось, а продолжило метания. Наконец, не выдержав магического напряжения, Хальгастиарр в буквальном смысле разорвался — и меньшая его часть помчалась на северо-запад, в Чудурский лес.
— Что, преступников двое? — не понял Лео. Нет, со слов господина Рутфера он понял, что убийцу поймали чуть ни не на месте преступления. Убивала донна Кассандра-Аурелия де Неро самостоятельно, откуда взялся второй след?
И какой умник придумал использовать магию для расследования преступлений? — заворчал Лео. — От этих намеков и двусмысленных ответов больше вреда, чем пользы! Инспектор Клеорн умеет как-то вычислять преступников без всяких магических штучек, эх, мне бы так научиться…
Упрямо не желая мириться с полученным неоднозначным результатом, Лео решил испробовать еще один способ магического поиска. Будем надеяться, — сказал он себе, — что книга провела с донной де Неро достаточно времени, чтобы впитать ауру своей хозяйки.
Открыв том, чтобы найти страницу, от которой не жалко отщипнуть маленький уголок, Лео автоматически пробежал взглядом содержание.
Сначала его заинтересовал весьма необычный рисунок астральных проекций, и только потом — название следующей под рисунком рубрики: «Как нам удалось обмануть смерть».
Интересно, не поможет ли способ господина Ондари пережить курсы повышения некромантской квалификации скромному магу из Кавладора…
Талерин, ресторация «Алая Роза»
Обыск продолжался с рассвета, но результаты его были скромнее некуда. Иначе говоря, Далия перевернула вверх дном всё содержимое Напиной комнатушки, заглянула в три ближайшие кладовки, но так ничего и не нашла.
Алхимичке неплохо было бы остановиться… Тем более, что обыск приходилось проводить тайно — во-первых, от Ньюфуна, который, как и полагается старшему брату, ни за что бы не упустил случая поизводить младшую сестренку; во-вторых, от его высочества. Неловко как-то, право слово: принц и так суицидально настроен, и чувство вины его гнетет со страшной силой, а тут какие-то мелкие житейские проблемы, подозрение, что у госпожи Кордсдейл приступ мании накопительства… Я сказала «мелкие» не потому, что не уважаю гномов, а потому, что я лично не допущу превращения вороватой тебя во вселенскую катастрофу, слышишь, Напа Леоне?!
Поиски улик Далия прекратила, только утомившись до полной потери сил. Расположившись в кресле у камина и постукивая по ладони молотком, мэтресса размышляла, как будет незаметно для окружающих поднимать доски пола. Для такой работенки надо быть мускулистым, как Фри-Фри или Роскар, или, в крайнем случае, Элоиза Росинант. Однако до тех пор, пока обвинения в воровстве зиждутся только на интуиции госпожи придворного алхимика, привлекать посторонних к расследованию не следует. И уж тем более не следует жаловаться на поведение Напы инспектору Клеорну. Тот слишком законопослушен, еще арестует… Всех. Напу — за то, что ворует, Далию — за то, что прячет воровку, а Ньюфуна — за то, что полез драться. Полезет, полезет, уж в этом-то интуиция не сомневалась.
Что ж … Остается только применить практическую сапиенсологию.
Что делает несправедливо обвиненный? Не важно, в чем обвиняют, важно то, что все, и люди, и гномы, и кентавры, и тролли, в подобных ситуациях ведут себя одинаково — пытаются оправдаться. Ищут доказательства, что обвинитель не прав. Лезут в драку, когда не находят соответствующих аргументов. Правда, тролли сразу лезут в драку, даже если обвинение истинно, так что давайте исключим их из дальнейших рассуждений.
А что делают люди, гномы и кентавры, когда обвинение правдиво? Здесь можно наблюдать максимальную вариативность реакции: обвиняемый может и раскаяться, и попросить прощения, и максимально усложнить жизнь обвинителю, и нагло врать, что искать нечего…
И что, в контексте вышеуказанного, мы наблюдаем в поведении Напы Леоне Фью из клана Кордсдейл?
Гномка уселась в углу, на доставшуюся ей в наследство кошмарную свинью-копилку, усадила на колени нервно взмякивающего Черно-Белого Кота, и, образно говоря, уподобилась дикобразу. На каждую фразу Далии она отвечала колкостью или смертельной обидой; взъерошена, как мокрая курица, Кота тискает, приговаривает, что кроме него ее никто не понимает… Хорошо еще, свинью свою артефактную на Далию не науськала, вон как та с цепи рвется…
Одним словом, поведение Напы подтверждало: в «Алой розе» можно найти улик на десяток преступлений, но искательнице пока хронически не везет.
— Хогри-хок, — угрожающе предупредила копилка.
Далия крутанула молоток. Ага…
Теперь осталось самое простое: решить, что с обнаруженным фактом делать.
И не успела Далия как следует погрузиться в проблему, в дверь «Алой розы» громко постучали.
— Открывайте! Госпожа Кордсдейл, открывайте! — надрывался Ницш. — Это не я к вам стучусь, — добавил полицейский, продолжая дубасить в тяжелые створки. — А вовсе даже королевский гонец! Мы разыскиваем мэтрессу Далию! Открывайте же… Откры…
Дверь приоткрылась на полдюйма, и Ницш увидел настороженный голубой глаз хозяйки ресторации, а чуть ниже — любопытные кошачьи усы.
— Послание для госпожи придворного алхимика! — на всю улицу объявил королевский гонец. — А вы, случайно, не знаете, где может находиться ее ученость собственноперсонно?
— В Библиотеке, — пропищала гномка. Или кто-то еще, стоявший позади гномки, но не различимый с улицы.
— Ну что ж, проверим, — обреченно согласился гонец. Ницш торопливо объяснил:
— Знаю я этих алхимиков! Схватят книжку — из пушки можно стрелять, они не заметят!
— Мдяя уж, — поддержал кто-то вывод полицейского. Ницш на всякий случай обернулся, но увидел только кончик пушистого хвоста, мелькнувший перед тем, как Напа заперла дверь.
— Эй, ты что делаешь!! — закричала Напа, спрыгивая с входной лесенки.
— Пользуюсь ситуацией, — хладнокровно ответила Далия.
Она сняла с вбитого в стену кольца цепь, удерживающую свинку-копилку, и теперь храбро размахивала перед уродливой мордой своим единственным сокровищем, лупой на длинной позолоченной цепочке. Свинка взвизгнула «Хогри-Хок!!!» и попробовала добраться до добычи.
— Работает, — похвалила себя Далия. — Давай сюда письмо… Ага, его генеральство хочет получить доклад о ходе дел на околомагическом фронте. Ваше высочество, эу, ваше высочество! Пожалуйста, пристегнитесь цепями к стене! Мы вас ненадолго покинем, вы можете пообещать, что останетесь живы до нашего возвращения?
Печальный Роскар мрачно взял обязательство постараться.
— Никуда я не пойду, — заявила Напа.
— Пойдешь, как миленькая, — проворчала Далия, раскачивая лупу.
Тусклый зимний лучик солнца скользнул по оптическому прибору и мгновенно отразился сразу в трех комплектах глаз: гномкиных, кошачьих и искусственных свиньи-копилки.
— Да здравствуют достижения дрессировки, — похвалила себя алхимичка. — В колонну стройсь! В Королевский Дворец шагом арш!
Их появление вышло шикарным, хотя и не слишком величественным. Впереди выступала мэтресса Далия, довольная собой, раскручивающая на пальчике весело сияющую лупу и придерживающая за массивную цепь брутальный кошмар на тему «Как отучить ребенка клянчить у родителей карманные деньги». Следом за придворным алхимиком катилась маленькая гномка, из-за шипов на плечах кольчуги похожая на оживший кистень. За Напой выступал довольный собой Черно-Белый Кот, снисходительным золотым глазом оглядывающий жилище короля.
М-да-у, есть, где разгуляться…
Слушая доклад мэтрессы Далии, генерал Громдевур усиленно старался не смотреть на Кота. Уныло-ворчливую гномку он совсем не заметил, а вот Кот… Неужели тот самый?
— Значит, говорите, оба принца в надежном месте?
— Не в одном и том же, — на всякий случай уточнила Далия. — Но да. Один, значит, здесь, а второй — там. И оба спрятаны.
— А мэтр Крифиан?
— Какой еще Крифиан… — напрягла память алхимичка. — Ах, вы о том неудачнике… Не волнуйтесь, он тоже спрятан в надежном месте. Не там, где принцы. Хотя и не тут, где там, когда не в том он месте.
— И вам нужна мэтресса Хлоя, чтобы кое-что выяснить, — продолжал Громдевур, пытаясь переглядеть Черно-Белого Кота.
— Да, она и, если получится, мэтр Аэлифарра… Можно вопрос? Это что, какая-то новая методика тренировки воли и мускулов — игра в гляделки с домашними животными?
Громдевур смутился:
— Нет, просто котик у вас такой… такой… сволочь, наверное.
— Весьма, — согласилась Далия, игнорируя возмущенный вопль Напы.
— Вы к принцессам зайдите, ваша ученость, а то девчонки без вас совсем заскучали. Да, и еще. Ле Пле в ваших покоях какого-то жулика поймал, вы побеседуйте, что да как, проверьте, не украдено ли лишнего, — попросил Октавио. Потом, смущаясь, попросил: — А можно, я вашего Кота пну? А то понимаете, переживания, нервы ни к лешему, а выпить нельзя — жена расстроится…
— Пинайте, — милостиво разрешила алхимичка. «Хогри-хок!» — поддержала свинка.
Кот и гномка ответили взбешенным мявом, вздыбили — один шерсть, другая шипы, — и начали медленно отступать к двери.
— Пожалуй, я лучше сиропчику какого шваркну, — пробормотал Громдевур. Нет, одно дело — подвиги совершать, армиями командовать, а вот Котов нам здесь не надобно… И без них тошно.
Принцесса Ангелика была очень рада видеть мэтрессу Далию.
Ее высочество Анна и ее высочество Дафна тоже были весьма рады видеть госпожу придворного алхимика.
Элоиза Росинант и маркиза Ле Штанк испытывали сходные чувства.
Графиня Синтия успешно притворялась, что также весьма взволнована. В положительном смысле этого слова.
А что касается полутора дюжин прочих дам и девиц, составлявших компанию трем кавладорским принцессам, то они буквально завизжали от восторга и набросились на Далию с раскрытыми объятиями.
Мелориана Тирандье и ее спутница пронаблюдали за сценой приветствия взглядами кислыми, как несозревший лимон.
— Ах, мэтресса, — проворковала, протолкавшись поближе к Далии, госпожа Пиона. — Мой дражайший супруг сказал мне, что именно вы посоветовали министру Рудженти, чтобы он посоветовал его высокоблагородию генералу Громдевуру, чтобы он попросил ее высочество Ангелику пригласить наших девочек ко двору! Им так здесь нравится!
Дочери и внучки советника Джиобарди, а также их кузины, хором подтвердили, что жизнь удалась.
Хрустальная люстра от общего визга задрожала подвесками.
— Так вот кому мы обязаны «счастьем» общаться с этими выскочками, — прошипела Мелориана. — Пойду, спрошу, вдруг она знает, куда подевался принц Роскар… А то его второй день во Дворце не видно. Не мог же он сбежать на очередные подвиги!
— Никуда он от нас не денется, — промурлыкала донна де Неро.
Впрочем, спорить с юной герцогиней Тирандье было бесполезно. Если рыжей красотке чего-то очень хотелось, самым благоразумным было не препятствовать ей, а позволить получить желаемое.
Тем более, что Кассандре-Аурелии и самой было интересно, куда пропал заколдованный принц. Конечно, заклинание до него дотянется, куда бы Роскар не сбежал…
Но одно дело — магический эффект, а другой — конкретные, материальные действия. Помимо того, что Роскар был принцем и вторым в очереди наследником Короны, он был еще и сильным, умелым воином. Которого неплохо бы иметь рядом, в случае, если донну де Неро найдет кто-нибудь из громил Бонифиуса Раддо.
«Хотя где им меня найти,» — подумала иберрийка, медленно потягивая сладкий ликер, которым нынче угощали гостей, — «За столько лет никому в голову не пришло, где и как меня искать. А уж теперь — тем более…»
Она посмотрела по сторонам, куда бы поставить пустую рюмку, и наткнулась на жадный, взволнованный, горящий взгляд.
Черно-Белый Кот в ответ ласково зажмурился — уж больно хороши были флюиды, исходящие от таинственной незнакомки. Хотя какая она ему незнакомка? Единожды недограбленное существо — для него, Черно-Белого Кота, лучше, чем какой-нибудь родственник.
Ибо родственников у Кота никогда не было, а всех прочих можно грабить, грабить и грабить…
Вечер того же дня
— Ничего в своей жизни, кроме грабежа, я и не видел, — печально каялся дон Текило. — Хотя его, надо признать, я повидал во всяких обличьях. Бывает, вспомню, как мы с Лео тайники взламывали, по гробницам-сокровищницам путешествовали — на сердце теплеет…
— Л-л-ео? — простучал зубами Клеорн.
По причине расстроенных чувств инспектор немного переборщил с прогулкой. К тому времени, как Фриолар собрался позвать господ сыщиков на обед, Клеорн благополучно успел заблудиться и пройти пять лиг в сторону Орберийских гор. Пока секретарь волшебника его возвращал, сыщик окончательно замерз и теперь тихо оттаивал, сидя за столом виговой (все еще виговой!) лаборатории.
Оба претендента расположились на спорной территории, вооружились каждый своей кальянной трубкой и теперь сообща пускали ароматный дым из одного сосуда. Они предавались сему нехитрому занятию с такой подлинно восточной негой и философским спокойствием, что у Фриолара возникло сомнение, а какое вещество, собственно, имеет честь быть воскуряемым?
Оставалось надеяться, что присутствие двух стражей порядка (Брыка, также порядком заиндевевшего, Фриолар разместил в углу) заставит иберрца хоть чуточку соблюдать закон.
Насчет Вига молодой человек подобных иллюзий не питал.
— И что, вас ни разу не ловили? — удивился принц Арден, слушающий откровения дона с таким азартом, что ушки его вот-вот рисковали дорасти до эльфийских кондиций.
— Как это — «не ловили»? — фыркнул сеньор Альтиста. — Ловили, раз пятьдесят… еще раз сорок брали в плен в полуживом состоянии…
— Вы были ранены? — продолжал любопытничать мальчишка.
— Ну, не то, чтобы ранен… — засмущался бывалый вор. — Скорее, находился во временно недееспособном состоянии. Да что толку вспоминать подробности? Скажу тебе сразу: сыщики, они завсегда одинаковые. Чуть замешкаешься — хвать, и нету…
Купающаяся в облаках кальяна Касси подтвердила, что дон Текило абсолютно прав. Чуть что — и фиу… Жизнь проходит, как дым сквозь пальцы…
— Жизнь вообще очень сложная штука, — вздохнул Виг. — Взять, к примеру, меня. Живу тихо, никого не трогаю, а беды сыплются одна за другой… То Башню оттяпают, — тут волшебник покосился на беспечно пускающего колечки дыма дона Текило. — То внучка пропадет…
«Начинается,» — подумал Фриолар. Он был занят технической правкой великой виговой монографии — подгонял по размеру листы, проверял, не размазались ли где строчки. «Сейчас мы будем иметь счастье наблюдать получение дармовой малины… тьфу ты, внучки. И без медведя».
В следующий момент алхимик, да и все, кто сейчас собрался в лаборатории мэтра, резко вздрогнули. За исключением Касси — уж ее-то испугать внезапный, хотя и очень громкий перелив звоночков-бубенчиков, уже не мог.
— Что это? — спросил Арден. Виг поднялся, прошаркал по лаборатории и, сверившись с накрепко приколоченной к самому звонкому колокольчику запиской, ответил:
— Не волнуйтесь, это всего лишь мои новые усовершенствованные вороны. Вывелись, мои красивенькие… Эй, алхимия, где инкубатор? Ты что, его на омлеты извел?!
Приставив табурет, Фриолар достал с верхней полки стеллажа большой плетеный короб, укрытый заклинанием стазиса.
— Мои хорошенькие! — обрадовался Виг. — Моя летающая прелесть! Они даже между мирами могут передвигаться, — сообщил он подскочившему Ардену.
— А можно мне такого же?
— Конечно! Сейчас они вылупятся…
Наблюдая, как квохчет волшебник над выбирающимися из скорлупок мокренькими, уродливым птенчиками, дон Текило несколько раз затянулся кальяном и кратко резюмировал:
— А у меня тоже когда-то семья была. Жена, сын…
— И где они сейчас? — спросила Касси, также не сводя взгляда с «гнезда».
— Кто ж знает, — вздохнул Текило. Помолчал. Посмотрел, как Виг почесывает птенцов по клювикам, выбирая того, которого не жалко подарить мальчишке. — Вот и не противно же со всякой мелюзгой писклявой возиться…
— Оттяпаешь у меня Башню — сам будешь их кормить дважды пережеванными червяками, — парировал Виг, на секунду выйдя из образа «несчастного, согбенного заботами старца».
— Еще чего! Их вон, собакам или лисам скормить, и вся недолга!
Принц был поражен до глубины души:
— Но вы ведь шутите, сеньор Альтиста?! Разве рыцарский кодекс не учит нас поступать справедливо и защищать слабых?
— Я не рыцарь, — буркнул иберрец.
— Но все-таки, — не сдавался упрямый мальчишка.
«Ой, мамочки, птенец,» — поставил диагноз Фриолар. Перехватил ухмылку, которую мэтр Виг поспешил укрыть бородой и морщинами, и решил не читать престарелому пройдохе нотаций: чем бы ни закончился имущественный спор между волшебником и его жертвой, пропавшую вигову правнучку всё равно придется найти.
А птенцов действительно жалко.
«Дорогой Фри-Фри,» — сообщало послание Далии, прибывшее с вечерним Корвином. «Обстоятельства требуют моего присутствия в столице: тут образовались кое-какие сложности с семейством моих нанимателей, да и, скажу честно… Пожалуй, не буду смущать твою чистую совесть лишней информацией. Ты мне понадобишься, чтобы поклясться, что раз ты ничего не знал, то я не подозревала тем более.
Пока что сделай следующее.
1. Береги то, что я оставила вам с Рыжиком на хранение. И вовсе не мэтра Вига я имею в виду.
2. Поспрашивай мэтра про заклинания Магии Крови. Меня интересуют те, с помощью которых можно управлять волей человека. Что будет чувствовать заколдованный, если делать не хочет, а заставляют? Если Клеорн будет подслушивать, а он, скорее всего, будет, объясни ему, что спрашиваешь для снятия порчи, а не ее нанесения.
3. Если Клеорн не поверит, разрешаю использовать его в качестве опытного образца. Заодно и выясним наверняка, снимаются ли подобные проклятия.
Вы с Вигом еще не разобрались с поисками его пропавшей родственницы? Фри-Фри, всё очень серьезно. Если это Джоя, ее требуется разыскать как можно скорее и, по возможности, так, чтобы она не попала в руки правосудия. И чтобы никого не погрызла, если попытается. Ну, ты понимаешь.
Наша милая Напа Леоне передает тебе привет. Сама черкнуть тебе пару строк она не может — руки заняты, свинью-копилку сторожит.
Я
П.С. Так, между делом, поспрашивай Клеорна, случались ли когда-нибудь преступления, за которые наказывали не хозяина, а подстрекавшего к упомянутому преступлению домашнего любимца? Очень нужно, чтоб были. Если нет, подумай на досуге, как организовать соответствующий прецедент. Казнь путем усекновения головы, усов и конечностей меня устраивает. Не для себя лично — для вреднючего питомца, конечно же».
Королевство Ллойярд, Восьмой Позвонок
Шел дождь.
С тоской вспоминая засушливый климат Бёфери, Огги Рутфер дежурил под стенами замка волшебников, стараясь не упустить того момента, когда нанятый специалист доложит об успехе поисковой операции. Купив у разносчиков жареную рыбу, Рутфер подкармливал очередную бродячую кошку, вернее, целую дюжину тощих созданий, сбежавшихся ради бесплатного угощения. Животные, не веря своему счастью, с жадностью глотали еду; особенно усердствовала чья-то курсовая работа — большой кошачий скелет, добросовестно перемалывающий зубами куски рыбы. Пристроившийся следом полосатый блохастик не гнушался подобрать столь специфическим образом измельченное пропитание, и даже подбадривал покровителя жадным мявом: не стой, не лови блох, ешь, скелятина, а то я пока жевать не научился!
Дождь шел всю ночь, и Огги Рутфер дважды посылал за добавкой услужливо-безропотных слуг Восьмого Позвонка. Его щедрость не осталась безнаказанной. Наоборот, у молодого человека появился повод гордиться своей предусмотрительностью, когда под утро рядом с ним стали кружиться весьма подозрительные летучие мыши. Кот-скелет бесстрашно выгнулся (хотя больше, казалось, некуда), зеверещал-задребезжал челюстями и первым бросился на защиту благодетеля. Остальные, вздыбив шерсть и прижав уши, также выразили свое фу: здесь кормят их, а чужие кормушки пусть располагаются в каком-то другом месте.
К утру пошел снег. Противно-мокрый, ничуть не лучше льющейся с неба воды. Опять же спасибо кошкам — без них, прильнувших со всех сторон, у Огги к утру обязательно случилась бы простуда. А так — переночевали, и бесплатно, и почти комфортно… А ты, костяной, не лезь. Как тебя гладить, пальцы за ребра цепляются?
Только Рутфер собрался стучаться в ворота замка, идти проверять, что там делает его консультант, как створки ворот распахнулись и похожий на грустного пса волшебник явился сам.
— Знаю!! — заорал мэтр Лео.
Выглядел волшебник совершенно безумно: красные от недосыпания глаза, всклокоченная шевелюра, у груди — книга, зажатая побелевшими от напряжения, сведенными судорогой руками.
— Я теперь всё знаю!!! — повторил волшебник. — Я знаю, как оно прячется! Теперь оно от меня не скроется! Вперед!!!
И спешно начал что-то колдовать.
Кот эту мажью породу разберет, — решил Рутфер, осторожно пристраиваясь в радиусе действия телепортирующего заклинания. — Может, книга и в самом деле дурная, вон как подействовала… Однако ж гонорар задохлик принял, пусть отрабатывает.
Через минуту Огги передумал. Мало того, что телепортировался волшебник в какой-то забытый богами маленький городок, так еще и медведи здесь по улицам шастают…
— Вперед!! — азартно повторил Лео, забираясь на спину мохнатому «коню». — Без нас они его не раскроют!..
Рутфер вздохнул. Ведь знал же, что самым большим риском его профессии является переборщить с оплатой вспомогательного персонала. Но раньше он думал, что это правило касается в основном брави и большого количества легкодоступной выпивки. А тут… интеллигентный с виду молодой человек, всего-то одна книжка, хоть и толстая. А такое разрушительное воздействие…
17-й день месяца Гусыни
К утру Цогобас смирился с неизбежным. Оно, это самое неизбежное, оставалось загадкой, но загадкой, у которой может быть не бесконечное множество ответов, а вполне даже конечное. Два-три варианта, не больше. Или карлика осудят за грабеж (который он, увы, не успел совершить), или за незаконное проникновение во дворец. Арестовавшие Цогобаса стражники что-то говорили о недуге короля, и эти речи заставили кожу на голове карлика пойти морщинками: ой-ой… Вот только не надо все совершившиеся в Королевском Дворце преступления взваливать на узкие плечи господина Цогобаса! Я не знаю, с чего ваш король надумал помирать! Понятия не имею, о каких краденых драгоценностях идет речь! И вообще, я оказался здесь случайно, меня Кот принес!
У-уу, скотина черно-белая…
Так или иначе, сейчас главный хранитель Замка в Кёр-Роэли, самый преданный помощник Госпожи и ее верный слуга сидел в подземелье, с забитыми в колодки руками, и не имел возможности ни сбежать, ни оправдаться. Сбежать — потому, что до татуировки, нанесенной на верхней части груди Цогобасу дотянуться не удалось, хотя он старался. Извивался, как гнолл, охотящийся на ворон. А оправдаться — потому, что догадывался: ему никто не поверит.
Уж он бы, застав кого-нибудь за кражей в кабинете Госпожи, ни за что не поверил, что преступник оказался в этом месте случайно.
Вполне возможно, что если бы Цогобас вел себя иначе, то и обращение с ним было более гуманным и уважительным. Увы, карлика сгубил избыток артистизма. Он так хорошо изобразил, что готов насмерть загрызть любого, кто до него дотронется, что всех, трен кайхай, покусает и живыми в землю заколдует, что стражники перепугались и навешали на него столько железа и нюртанга — троллю впору.
«Теперь они позовут какого-нибудь сморчка, из тех, которые постарше и помогущественнее. Кого, интересно? Пугтакля, селитры ему в корешки, или кого помоложе найдут? Да какая разница — всё равно, это будет один из тех, кого я грабил по приказу Госпожи. А между прочим, и не грабеж то было! Просто Кёр-Роэли мир маленький, а Госпоже для ее волшебства предметов и веществ нужно о-оочень много. Отдавали бы задаром, я б не воровал. И вообще…» — всхлипнул Цогобас, вдруг преисполнившись жалости к себе. — «Я ми-иирный…»
Увы, холодные сырые стены темницы были глухи к жалобам узника. Оставалось только ждать, гадать, на кого он сейчас больше похож — на распятую лягушку, или на распяленное кусанное молью рукоделие, — и надеяться на лучшее.
Последнее получалось хуже всего.
За тяжелой, обитой железом дверью послышались шаги и голоса.
— Вы уверены, что мне сюда нужно? — спрашивала женщина.
— А то! — отвечали ей громыхающие связкой ключей стражники.
— Нет, вы не поняли, уважаемый: вы уверены, что именно мне нужно сюда идти? — не сдавалась женщина.
— Не боись, твоя ученость, — лихо цыкнул зубом первый страж. Мстительный Цогобас от души пожелал, чтобы зубки у дядьки болели, и почаще, почаще… — Оно связанное. В железа забито, а кусаться начнет — ты нас зови, мы ему по мордасам треснем!
Карлик зашипел от бессильной ярости. Эх, не успел я использовать запонки! Узнали бы вы тогда, кто кого «по мордасам»!
Но здешний люд — ученый. Первым делом Цогобаса обыскали на предмет артефактов. Всё забрали, гады! Хорошо еще, под рубашку не заглянули, а то и кожу бы срезали.
Дверь заскрипела. Один стражник внес фонарь, второй — низкую табуретку. Потом, подобострастно кланяясь, пригласили войти «ее ученость».
Мэтресса Далия, стараясь двигаться так, чтобы случайно не коснуться стен, потолка, или, да спасите боги, местного воздуха, вошла в камеру.
— Э-э… Я всё прекрасно понимаю — тюремный колорит, давление на психику преступников, возможно даже — вы именно так понимаете слово «романтика», но лучше предупредите сразу — крысы здесь водятся?
— Да с чего бы? — удивился первый стражник. — Оно ж еще не сдохло, что им здесь есть?
У алхимички подогнулись колени. Хорошо еще, что второй тюремщик оказался посообразительнее и, чтоб успокоить даму, громко постучал по углам. Что-то зашуршало и скрылось. Хвала богам! Только практической зоологии Далии сейчас не хватало для полного счастья…
— Ну, ежели чего — вы орите, — заботливо подсказал стражник.
— Обещаю, — Далия была совершенно искренна. — Обязательно.
— Ну, мы, стал быть, пошли…
— Далеко не уходите! — попросила алхимичка.
Устроившись на колченогом табурете, она откашлялась и приступила к первому в своей жизни допросу.
(Чувствуя себя последней идиоткой. Почему она согласилась на авантюру министра Ле Пле? Это его обязанность — допрашивать преступников. А что их поймали в покоях придворного алхимика — так не Далии в том вина!)
— Значит, вы…э-э… тот самый человек… э-э… гном…Хмм, — растерялась мэтресса Далия.
Цогобас поднял голову и уставился злым тяжелым взглядом на пришедшую женщину.
— Тот самый мужчина, который забрался в мои комнаты, — наконец, нашла беспроигрышное определение Далия. — Ой, а я вас знаю! Летом вы чуть не украли у моей подруги свинью-копилку!
В маленьких глазках карлика, полыхающий оранжевой яростью, мелькнул признак узнавания.
— Вы еще кольцо нюртанговое разыскивали и заплатили Напе за его хранение!
— Кольцо было из чистого нюра, — точности ради поправил Цогобас. — Совершенно верно!
— Что ж вы опять на кривую тропку встали? И не совестно вам? С виду вроде бы порядочный чело… мужчина, — посетовала Далия. — Или колечко продали, деньги прокутили, ничего не осталось?
— Клянусь вам, не крал я! — взвыл Цогобас. Вся его решимость быть стойким и непреклонным чудесным образом испарилась. — Не крал! Я всего лишь хотел книжку полистать!
— Вот как? — не поверила Далия. Произнесенная с правильной интонацией и чуть поднятой правой бровью эта фраза позволяла валить на экзаменах самых матёрых школяров. Что — школяров! Даже коллеги, в том числе и мэтр Никант, профессор истории, и сам ректор пасовали, когда госпожа сапиенсологиня задумывала пытать их сомнением!
На измученного ожиданием и моральным унижением карлика вопрос подействовал, как красная тряпка на быка.
— Да чтоб вы знали — я никогда ничего по собственной воле не крал! — (чистая правда: Цогобас всего лишь выполнял приказы леди Кёр). — В жизни за медной монетой, коли не моя, не нагнулся! — (За медью-то? Пффф…) — Живу трудами праведными, ночей не сплю, не доедаю!.. — (Ага. Зачем доедать, если можно швырнуть остатками каши в пробегающего мимо Дьёмиаса? Ведь напрашивается, паршивец!) — Я самый честный на свете карлик! — кричал, обливаясь слезами, Цогобас. — А меня никто не любит…
Далия всполошилась, достала из кармашка носовой платок. Присела рядом с узником и принялась утирать ему слёзки.
— Никто моих трудов не ценит, — всхлипывал карлик. — Госпоже некогда, пажи не понимают, Тия Мизар, правда, сочувствует, но у нее других проблем полно… Так и живу, непонятый!.. Грууууустно…
— Очень грустно, — согласилась Далия. — Вы поэтому и решили ограбить мэтра Фледеграна?
— Сказал же — невиноватый я! — возмутился Цогобас. — А всё кот, паршивец! Сколопендра четырехлапая! Повадился воровать у Госпожи кристаллы, а мне — отвечай! Один раз она мне ухо в слоновье превратила, — пожаловался он. — А Господин, тот вообще — грозился четырежды повесить…
— Погодите. Вы сказали — кот? Какой такой кот?
— Большой, черно-белый, — заложил стервеца Цогобас. — Пушистый, глаза золотые, и на убежденного каторжника очень похож.
Далия не была удивлена. Ничуточки. Она, между прочим, давно догадывалась…
— Значит, вы утверждаете, что этот самый Черно-Белый Кот…
— Он появился у нас в Замке и явно пробирался в лабораторию Госпожи. Я, разумеется, попытался его остановить! А он как побежит, как побежит…
— Постойте, — с педантизмом бывалого экзаменатора Далия остановила поток признаний. — Вы утверждаете, что упомянутый вами зверь умеет проходить сквозь стены?
— Ха! «Сквозь стены»! — возмутился Цогобас. — Он между мирами шастает, как мышь по родному амбару, а она говорит — «сквозь стены»! Это вообще не Кот, а воплощенный Хаос! Его бы к Госпоже на вскрытие, чтоб она достоверно разобралась…
— Прекрасная идея, — одобрила Далия. — Значит, вы вовсе ничего не крали, а оказались в башне случайно, из-за действий магического животного?
— А я о чем толкую! Занесли меня, о стенку стукнули, на произвол судьбы бросили! Я и этим сказал, — качнув головой в направлении двери, продолжал Цогобас. — Только они мне не поверили.
— Не сердитесь. У них служба такая, недоверчивая, — попросила алхимичка. — Знаете, лично я склонна вам верить, только… только… Можно вас попросить? Посидите, пожалуйста, здесь еще немного. Я должна с кое-кем поговорить.
— Посижу, — буркнул карлик. — Но только не за просто так. Книжечку почитать одолжите — на денек, не больше. А на полдня? — закричал он, так как женщина, похоже, его не слышала. Она о чем-то размышляла, шепча и пощелкивая пальцами. — Ну, хоть на часок?
— Вы сбиваете меня с мыслей, — упрекнула Далия узника. — Книгу я, так и быть, вам одолжу. На час.
— А колодки снять?
— Ну уж нет, — возразила алхимичка. — Министр Ле Пле приказал держать вас в оковах, пока компетентный волшебник не вынесет вердикт о вашей непричастности к покушению на короля. Я, конечно, выскажу свое мнение, но насчет колодок не обольщайтесь. Есть, знаете ли, целесообразность, а не только человеко… гномо… хмм… мужчинолюбие.
О том, что произошло в Королевском Дворце в течение нескольких ближайших часов, достоверных сведений не сохранилось. Известно только, что госпожа придворный алхимик прочитала популярную и убедительную лекцию о пользе свежего воздуха, а затем выгнала старшую и младших принцесс совершать променад.
— О чем они разговаривают? — спросила Мелориана Тирандье у своей подруги.
Донна де Неро пожала плечами. Хотела бы она знать…
Шел снег, и в маленьком дворцовом саду царила совершенно особенная атмосфера зимней сказки. Анна и Дафна разрумянились и несказанно похорошели; сейчас девочки с визгом гонялись за мелкими Штрудельгольцами и Желоренами, стараясь попасть в них рыхлыми снежками. Чуть поодаль прогуливались принцесса Ангелика и графиня Синтия Росинант; Элоиза, чем-то опечаленная, украшала отпечатками сапог ближайший сугроб. Маркиза Ле Штанк о чем-то шушукалась с госпожой Пионой Джиобарди и ее двумя наиболее вменяемыми родственницами. А самая ярая поклонница свежего воздуха, то бишь злокозненная и нахальная мэтресса Далия, выгуливала генерала Громдевура. Они прохаживались с такой скоростью, что пожелай Мелориана услышать их разговор, пришлось бы скакать галопом.
Фигурально выражаясь, разумеется.
Кассандра-Аурелия прислушалась. До нее донеслось:
— … как утверждал инспектор Клеорн, вышеуказанный способ использовался в сорока процентах операций Министерства…
— Меня волнует риск… — пророкотал генерал Громдевур. И прибавил шагу.
— Может быть, пристроимся следом? — предложила Мелориана.
— Нет, — прикидывая возможные варианты, отказалась Кассандра. — Тут гулять негде, сейчас они дойдут до конца дорожки и повернут в обратную сторону.
И действительно. Через пару минут послышалось возмущенное алхимическое:
— Вы думаете, я собираюсь книгой рисковать?! Как же! Два ха-ха четыре раза! Ему страницы тюремщик будет переворачивать. И не беспокойтесь, без соответствующих магических пассов…
Конспираторы опять удалились.
— Книга? — прищурилась Кассандра. — Мы должны узнать, о какой книге идет речь. Иди и подслушай!
— Но почему — я? — возмутилась Мелориана. На что ее суровая подруга прошептала какое-то короткое иберрское ругательство и подпихнула девушку в сторону генерала и алхимички. — О, ваше благородие… ваша ученость…
— Чего вам, ваша светлость? — с милой крокодильей улыбкой поинтересовалась Далия.
— Я тут услышала, — захлопала глазками Мелориана. — Вы говорите о какой-то книге. Случайно, не о той самой, которая… которую… — Герцогиня обернулась, моля Кассандру о моральной поддержке. Та, коварная, сделала вид, что увлечена созерцанием заснеженных деревьев. — Которую мне обещал одолжить мэтр Фледегран.
— Вот как? — удивилась алхимичка.
— И что это за книга? — мягко поинтересовался Громдевур. — Может быть, свод законов о престолонаследии?
— Э-э… — «А папеньке пригодится,» — вдруг сообразила Мелориана. — Да!
— Немедленно распорядитесь доставить рукопись герцогине Тирандье, мэтресса, — приказал Октавио.
— Уже бегу, — поджала губы Далия. Однако же она отнюдь не побежала исполнять прихоть юной герцогини, а продолжила марш с генералом. — Причем тут престолонаследие? Коротышка пытался стащить книгу о магических перемещениях!
— И пусть его. Сами же меня агитировали за «ловлю на живца».
— А, так вы не просто девушке голову дурите, а уже работаете, — сообразила Далия. — И что, Тирандье у вас в подозреваемых?
— Не только он. Думаю, вы должны «по ошибке» отправить аналогичное чтение графам Росинант и графине Желорен. Кстати, вы не видели Роскара?
Далия задумалась, а не рассказать ли генералу Октавио о проблемах заколдованного принца?
С другой стороны… Она еще не успела выяснить, кто Роскара заколдовал. Сам ли чернокнижник дошел до мысли такой, или действовал в чьих-то интересах?
Например, в интересах очень близкого родственника его высочества. Практически брата.
«Вот тебе и „ловля на живца“, — подумала Далия. — И вообще, кто придумал эту безобразную, лживую метафору? Разве может сравниться с настоящей рыбалкой копание в грязной, вязкой тине!» — И не стала говорить Громдевуру правду.
— Последний раз, когда мы виделись, его высочество высказывал намерение пропустить кружечку пива. И пойти, извините за цитирование, начистить рыла каким-то гидрам.
— В этом весь Роскар! — проворчал генерал. — Ну и леший с ним. Как вы думаете, можно ли уговорить охотников за новостями из «Талерина сегодня» с нами сотрудничать? Или, может, глашатаев обязать распространить нужные нам новости?
— Нет ничего проще. Сейчас берем за жабры госпожу Пиону, и через два часа нужную информацию будет знать вся столица. А к вечеру — всё королевство.
«А теперь,» — решила Далия, завершив совещание с временным регентом Кавладора, — «К Напе, и начинаю ее терроризировать насчет ЧБК. Как же объяснить ей, что Кот опаснее чумы? Потому как чумой гномы, если и болеют, всё равно не умирают, так, страдают по мелочи — получают долгоиграющую язву самолюбия из-за обращения к ненавидимым магам. А если кто-то вдруг каким-то неведомым образом доберется до содержимого свиньи демонской, и обнаружит там улики по десятку преступлений… Ох, чует мое сердце, знаю я, кто воровал драгоценности по всему миру! Только уверенность и интуитивные догадки — это одно, а обладание точными, проверенными фактами — другое. Поэтому, во избежание столкновений с Уголовным Кодексом, делаю вид, что ничего не знаю и к копилке клятой, с ее охрененно-накопительной системой, не приближаюсь.»
Выстроив план действий, Далия поднялась к себе в Башню.
— Как дела? — бодро спросила она у Напы. — О, госпожа маркиза! Какой приятный сюрприз!
— Я тоже бесконечно рада вас видеть, — с таинственными интонациями ответила Сюзетт. Маркиза Ле Штанк вся просто лучилась от счастья; Напа же, исполнявшая в отсутствии Далии обязанности хозяйки и угощавшая гостью чаем с плюшками, наоборот, выглядела испуганной и встревоженной. — Мэтресса, вы слышали последнюю новость?
— Какую из них? — осторожно уточнила Далия. И в самом деле — мир слишком велик, чтобы один отдельно взятый алхимик знал все его тайны!
— Министр Рудженти слёг с воспалением вилочковой железы! — радостно объявила Сюзетт.
— Вот как? Вы уверены, что не с дисфункцией ложечковой серебрянки? — невесело пошутила Далия.
— Уверена. Министра осматривала Камюэль. А еще я получила надежные сведения, что министр Ле Пле не планирует появляться во Дворце до завтрашнего вечера. Он собирается отсыпаться за все те дни, когда был вынужден ловить преступника и отдыхать по полчаса в сутки.
— Это тоже сообщила Камюэль?
— Нет, эти сведения я получила от госпожи Пионы Джиобарди. Ее экономка — родная сестра кухарки в доме министра, так что сведения вполне надежные и заслуживающие доверия.
— Вот как, — вежливо согласилась алхимичка. «Чего-то госпожа маркиза желает,» — размышляла она. «Вот только чего? И почему она решила, что получит желаемое здесь, на моем рабочем месте?»
— А моя дражайшая подруга Ангелика сказала, что ее муж планировал завтра с утра ехать проверять гарнизоны на южной границе. Прекрасная новость, не правда ли?
«Проверка гарнизонов» как раз и была одним из пунктов «ловли на живца», организовываемой Громдевуром. Предполагалось, что его отсутствие должно спровоцировать преступника, если только он еще располагается поблизости от Королевского Дворца, на решительные действия.
Но причем здесь Сюзетт Ле Штанк?!
— Ни министра Спокойствия, ни министра Золота, и даже единственный ныне обретающийся при дворе высокопоставленный военный куда-то уезжает! — радостно подытожила маркиза. — По-моему, это идеальная ситуация для переворота!
Далия поперхнулась чаем. Грхрм… переворота?!! В поисках поддержки и объяснений она обернулась к Напе.
Гномка ответила выразительным пожатием плеч.
Сюзетт истолковала обмен взглядами по-своему:
— Не волнуйтесь, мы можем говорить совершенно откровенно — я уже завербовала госпожу Кордсдейл в наше политическое движение. Думаю, мы должны более активно сотрудничать с женским населением гномьих общин! У наших меньших сестер мы можем многому научиться — уж они-то знают, как достичь истинного равноправия. Вот, например, вы знали, ваша ученость, что на десять подвод скобяных изделий, изготовленных гномами, доля продуктов женского труда составляет не менее пуда гвоздей, восемнадцати сотен замков и еще шести тысяч запасных ключей к ним? А если взять мастерские шорников, в том числе и изготавливающих элитную продукцию, то мы увидим, что именно золотые ручки бородатых тружениц обеспечивают данной отрасли доход и процветание!
Опознав в речах маркизы «Отчет о прибылях Триверна» столетней давности, классический труд по подземной экономике, который она собственными руками выдала для домашнего изучения принцессам Анне и Дафне, Далия задумалась. Версия, что смерть короля Гудерана может быть по каким-то причинам выгодна Брабансу, хоть и хромала на все четыре ноги, была где-то как-то состоятельна. Но вот что убийство поручено маркизе Ле Штанк…
Представив, как Сюзетт, зацепив юбки за пояс и нанеся на лицо маскировочные полосы губной помады, забивает каблуки туфелек в стену, чтобы с их помощью тайно проникнуть во вражескую крепость, Далия была вынуждена закусить губу, чтоб не расхохотаться в полный голос.
— … И я решила, что надо воспользоваться болезнью его величества, чтобы поднять женское население Кавладора на восстание, — бойко продолжала Ле Штанк. — Жаль, конечно, что Везувия так близко к сердцу приняла проблемы своего мужа. Если бы удалось привлечь на нашу сторону королеву Кавладора, половина трудностей отпала бы сама собой. Но мы и так справимся…
Брабансская дива извлекла из рукава туго свернутую бумажку, лихим движением ее расправила и начала озвучивать подробный план захвата Дворца, телепортационных станций и трех Министерств столицы.
Оказывается, везде у маркизы Ле Штанк были «свои люди», а местами даже и гномихи. Эту бы энергию, да на зарядку артефактов…
Слушая Сюзетт, Далия допивала чай и внимательно-внимательно рассматривала лежащую на краю блюдца серебряную ложечку.
«Какая красивая, но, в общем-то, мало полезная вещь,» — неторопливо текли мысли в голове сапиенсологини. — «Как и маркиза Сюзетт. Но ключом к сколь многому числу возможностей она может стать! Кого-то может спровоцировать на грабеж — кстати, где наш Котик? До сих пор спит, надеюсь. Не зря же я его вчера валерьянкой подпаивала…
К демонам Кота, продолжаем аналогию Сюзетт и предмета сервировки.
Ложкой можно прокопать подземный ход. Если у вас есть вечность в запасе.
Ею можно в кого-нибудь запустить. Можно вообще убить! Если, конечно, вы личный телохранитель цинского императора, и специально учились убивать ложками, ходить на руках и дышать правой ноздрей через соломинку. Какая жалость, что я — всего лишь обычный алхимик, с весьма средними физическими кондициями, и мне придется не убивать Сюзетт, а объяснять ей, насколько она неправа!
Хотя научиться дышать через соломинку было бы проще.»
— … и в итоге мы провозглашаем Кавладор первой в мире женской республикой. Конечно, придется сложновато, но при вашем участии и поддержке, уважаемая Далия…
Алхимичка подпрыгнула. Этого еще не хватало!
— Мы на вас рассчитываем. Не забудьте — завтра к десяти утра, форма одежды — парадно-боевая, пароль — «Фильдеперс[39]».
— Что такое фрдпс… — пискнула придавленная значимостью речей маркизы Напа.
— Спросите у госпожи Пионы, ее племянник вычитал в какой-то умной книге, — величаво ответила Сюзетт, поднимаясь и направляясь к выходу. — Не забудьте, мэтресса, мы доверяем вам главную роль в заговоре!
Далия приложила прохладную ложечку ко лбу. Какая прелесть! В заговорах, да еще организуемых иностранной резиденткой, ей участвовать еще не доводилось!
Если раньше у алхимички было ощущение, что, скрывая подцепившую золотую лихорадку Напу, вороватого Кота, свинью, наверняка доверху набитую краденными ценностями, малолетнего принца, второго принца, находящегося под действием Магии Крови, трусовато сбежавшего Фледеграна, она жонглирует доверху наполненными подожженным спиртом чашками, то теперь…
Теперь она поняла, что жонглирует ими на пороховом складе. Эх, и весело же будет, когда вся летающая конструкция рухнет!
— Далия, — гномка осторожно потянула за рукав задумавшуюся подругу. — Далия, а что, она правда собралась революцию устраивать?
— М-м?.. Да кто ее знает… Ты лучше скажи, сделала, что я просила?
— Сделала, — кивнула Напа. — Как ты и велела — ошейник из нюртанга, и повесила его на шею моему Котику. Только, кажется, он не слишком доволен.
— Так чего ж ты стоишь?! — притворно рассердилась алхимичка. — Срочно иди, чеши ему загривок! А я велю подать устриц, чтоб наш Котинька почувствовал себя счастливым! Чтоб ему этими устрицами подавиться, — добавила она, когда Напа бросилась выполнять поручение. — Фактор, понимаете ли, воплощенного Хаоса! На вскрытие его, на вскрытие!.. А мне, помимо ловли антимонархического заговорщика, теперь придется и феминисток нейтрализовывать…
Теперь в Башне, и так мало приспособленной к потребностям среднестатистического человека, повсюду летали пробующие крылышки воронята, а примирившиеся после долгих споров дон и мэтр шумно праздновали единение душ. С целью выпытать возможный заговор капрал Брык возложил на алтарь служения Кавладору свою печень. К вечеру он шумно храпел в углу, мешая застольной беседе мага и вора. Принц добросовестно выполнял полученное от мэтрессы Далии домашнее задание. Наблюдая, как его высочество азартно разбирает завалы волшебных безделушек, скопившихся у забывчивого мэтра, Клеорн дал себе слово попенять алхимичке за то, как вольно она распоряжается потенциально опасными предметами. Правда, вот уже третий час мальчик заинтересовался действием Тройного Оракула и, вооружившись гномьей отверткой, пытался узнать, какой секрет хранят внутри себя нефритовые крокодильчики. Оракул вырывался, пытался убежать, но тщетно — любопытство юности преследовало его с настырностью гончего пса.
Единственными обитателями Башни, кто продолжал трудиться, как ни в чем не бывало, были еноты, белки и секретарь мага, господин Фриолар. Возведя вокруг себя стену из словарей, он уточнял написание магических терминов, которых в монументальном труде мэтра Вига было употреблено достаточно, и правил текст. Иногда — отвлекаясь на разговоры с таинственной госпожой Касси, предположительно призраком. Учитывая, что во всех прочих делах, не касавшихся монографии и привидений, мэтр Фриолар был на редкость адекватен, Клеорн волей-неволей пришел к выводу, что Касси, скорее всего, не выдумка, а реально существующая девушка.
Вернее, реально существовавшая — пока ее не убили.
Очевидно, было за что, — догадывался сыщик, — энергии девицы достаточно, чтоб устроить цунами в Великом Западном Океане. Морали и высоких принципов за ней не замечено, вполне могла пойти по дурной дорожке. Дело житейское, — как понимал Клеорн. В конце концов, даже он сам, если бы не был так одурманен идей служить Короне, в молодости рисковал свернуть на путь неправедный.
И, чтобы избежать риска узнать о лишних преступлениях, совершенных теперь уже мертвой ответчицей, Клеорн делал вид, что полностью поглощен чтением. Он в который раз изучал записи, вновь и вновь классифицируя собранные материалы относительно Убийцы со Стилетом.
Вот группа преступлений, в которых вероятным мотивом является выгода. Самая большая стопка записок.
Убийства, совершенные явно впопыхах, практически на глазах свидетелей. Включая смерть Лека-Притворщика, четыре казуса. Хмм… что примечательно, две жертвы из четырех — маги со способностями к Магии Разума, и один хиромант, прославившийся умением предсказывать судьбу.
В третью группу Клеорн, после долгих колебаний, отнес преступления, имевшие первопричиной любовные отношений. Ну, мало ли. Хотя… Может быть, магэсс из Чумовой Четверки убили вовсе не потому, что они были прекрасными женщинами? И, если подумать, обстоятельства смерти господина Ломаса тоже достаточно двусмысленны, мало вероятно, чтобы истинной целью убийства была дама, которая в тот злополучный день сопровождала министра. Но…
Ладно. Перекинем убийство Лаэнмифь и Ранцуэльмарэ в стопку преступлений ради выгоды, и тогда смерть Эйло Ломаса остается в одиночестве.
Если вспомнить, что господин министр лично занимался поисками Убийцы со Стилетом, то вырисовывается весьма интригующий мотив — самозащиты и запутывания следствия. А значит, Ломас знал, или, как минимум, подозревал кого-то конкретного. Эх, была бы у Клеорна возможность изучить все материалы дела! Увы, за три с лишним века оно наверняка сгинуло, растворилось в желудках архивных мышей.
Впрочем… в расследовании частенько приходится действовать наугад. Очень редко преступники настолько любезны, что запирают себя вместе с потенциальными жертвами в труднодоступных местах, нет, они сбегают с места преступлений, и хорошо, если пешком, любезно оставляя отпечатки сапог или лоскуты одежды. Конечно, приятно, что часть преступлений совершают дилетанты — Клеорн, признаться, весьма любил милые семейные забавы в виде отравлений, вовремя падающих с лестницы тяжелых тупых предметов или престарелых родственников, «случайных» выстрелов или «откуда-то появившихся оборотней». Но есть и наемники. Когда в преступлении появляется «звено-посредник», как и случилось с мэтром Фотисом, вывести на чистую воду злоумышленника чрезвычайно сложно. Надо ловить одновременно и исполнителя, и заказчика. Кинуть приманку и осторожно, затаив дыхание, ждать, кто на нее клюнет.
Ага… Осененный идеей Клеорн лихим росчерком пера набросал в блокноте стилет, пронзающий слово «Кража». Инспектор наконец-то понял, как должен действовать.
Золото. Или другие эквивалентные ценности. Преступник неоднократно убивал ради обладания большой суммой, и просто не удержится, если предоставить ему подобную возможность. Вопрос: где раздобыть сокровище, достаточное, чтобы соблазнить хитрую, изворотливую и наверняка осторожную бестию? Хмм… Будем думать.
Снова и снова Клеорн возвращался к описанию убийцы Чумовой Четверки, к своим воспоминаниям о смерти Шилы, к записям о кончине мэтрессы Луизы. Три с половиной века… Ключевой вопрос: как смог преступник прожить три с половиной века? А если убивали разные люди — то почему обстоятельства смерти жертв так похожи? В чем же секрет?
Финал попыткам Клеорна разобраться в деле Убийцы со Стилетом был положен оглушительными воплями, нарушившими покой обитателей Башни. Вернее, сначала долетающие до Клеорна и прочих господ звуки были совершенно невнятными, еле слышимыми, но их все-таки различил Оракул-чуткое-ухо.
— Слышу!!! — закричал он, уползая от отвертки Ардена. — Слышу глас пробирающегося через заснеженные кущи! К нам идет, весть несет!
— Дыханье страсти затаив, бредет гонец неугомонный; раздумьям вечность посвятив, храпит мудрец за той колонной… — взвыл второй крокодильчик, отчаянно вырываясь из детской ручонки.
— Сонет «Радости жизни», автор неизвестен, предположительно первая треть Кленового Века, — автоматически уточнил Фриолар.
— Эльфы? — приоткрыв глаз, уточнил дон Текило. Мэтр Виг, всхрапнув, оживился, застрекотал, что «я не сплю, не сплю», и послал эльфов подальше. Эльфийки гораздо лучше. — Верно, — причмокнул иберрец. — Они гораздо красивее. Кстати, я рассказывал, как однажды пытался грабануть священный кристалл из ихней рощи, а меня тамошние девки-охранницы поймали? Нет? Сейчас расскажу, веселуха будет. Значит, только я руку протянул, гляжу — с кроны святилища спускается одна, дозорная…
Дон Текило нарисовал руками нечто изящное.
— Вся такая зелёненькая и глазастенькая. Глаз этак полсотни, ей-ей, не вру! На лице-то всего две штуки, а остальные — здесь, здесь, здесь, — рассказчик принялся обхлопывать себя по рукам, ногам и туловищу. И все глазки блестят, на меня смотрят, строго так. Я перепугался — думаю, как же я соблазнять ее буду, от такого наблюдения стеснение пополам со смущением образуется… И не заметил, что следом за первой еще дюжина эльфок появилась, все с луками, и все в меня целятся! — сочно захохотал иберрец. — Вот умора!
Громкий голос дона заполонил всю гостиную. Клеорн поморщился, а Арден тут же спросил.
— И как же вы спаслись, господин Альтиста?
— Как? — дон Текило почесал начинающее лысеть темечко. — Пришлось согласиться, что они меня поймали, ведут по очкам, и вообще эльфы — самые крутые ребята, даже когда в некоторых местах девчонки. Уговорились, что завтра с утра они дают мне два часа форы, а потом начинают охоту — всё по-настоящему, боевые стрелы, каждое попадание засчитывается, а если мое тело в итоге окажется бездыханным, то потом может использоваться учениками целителей в качестве подсобного материала. Только — чистая охота, без всяких там магических штучек.
— И что же? — оживился принц. Он отставил крокодильчика в сторонку, и Тройной Оракул, пользуясь шансом на спасение, в двенадцать лап пополз прочь.
— На ночь они меня в клетку посадили, а сами вокруг клетки свои луки-колчаны развесили и спать легли. Сторожили в пол-глаза, типа, уверены, что не сбегу. Я, не будь дураком, достаю пузырёчек — его мой друг Лео у кого-то из гномов стащил, да мне в карты проиграл. Из пузырёчка капаю в колчаны, на луки — главное, тихо, чтоб никого не разбудить. А потом настало утро. Меня, значит, вывели на бережок, демонстративно отвернулись, кое-кто даже уши заткнул, чтоб, значит, от охоты себе удовольствие не портить. Я в речку — раз; под водой проплыл, ну, в тине побарахтаться пришлось, конечно… И выплываю опять к священному древу. Там, разумеется, охраны уже никакой, все по берегу озера стоят, собираются смотреть, как меня из луков расстреливать будут. Я кристалл — хоп! И дёру! Они, конечно, потом сообразили, погнались, луки натягивают, а они — крак! Ломаются! Ой, и повеселился я! — дон Текило вытер выступившие от смеха слезы. — Потом, разумеется, добежал до дупла, где спрятал телепортирующее колечко, да и смотался. Вот и всё.
— Нет, не всё! — закричала возмущенная Касси. — Как ты смеешь?!
— Смею — что? — опешили Текило и Арден.
— Присваивать чужие подвиги! Ах ты, обманщик! Прохиндей! Лжец!
— Я — дон Текило Альтиста, — выпятил грудь благородный дон. — Врать — вру, скрывать не стану, а обманывать вообще моя профессия, но вот присваивать чужую славу мне еще не доводилось. Мне, уважаемая сеньорита, и своей довольно.
— Историю о том, как похитили Священный Сапфир из сан-тиеррской Рощи[40], мне рассказывал дедушка! О своем прадедушке! О том, что он был самый лучший вор всех времен и народов! А не о каком-то напыщенном самозванце!
— Вообще-то, история о похищении Сапфира записана в хрониках клана Серебряной Звезды и стала основой для пьесы «Стрелы Рока», впервые поставленной на сцене Талеринской Оперы шестьдесят лет назад, — подлил масла в огонь педантичный зануда Фриолар. — Сеньорита Касси, вы уверены, что ваш дедушка не поддался, ради прославления чести рода, соблазну плагиата?
— Что?! — вспылила Касси. — Что бы Альваро де Неро лгал?!! Да никогда такого не было! И не будет!
— Что вы кричите, — проворчал, поднимаясь из блюда с остатками закуски, мэтр Виг. — Как маленькие… Ну, допустим, все вы правы. Тогда ты, — волшебник ткнул в иберрца, — кристалл слямзил, твой дед, — палец мэтра повернулся в сторону Касси, — его потомок, а ты, — Виг указал на Фриолара, — слишком умный, я давно это заметил.
— ЧТО?! — закричали хором предположительные родственники.
— Точно! — осенило Ардена. — Вы же говорили, мэтр, что слышать духов могут либо те, у кого есть способности, либо родичи! Дон Текило, сеньорита де Неро — как хорошо, что вы нашли друг друга! Ой, только жалко, что госпожа Касси немножко мертвая…
Дон Текило снова почесал темечко. Однако! Фриолар растерялся — он никак не мог сообразить, что полагается говорить в подобных ситуациях. Выражать сочувствие, поздравлять, — вот только кого и с чем?
— Везет же вам, — громко позавидовал Виг. — У всех родня… А я, несчастный, единственную пропавшую внучку не могу вернуть! Кто бы помог, а?
Но прежде, чем дон Текило подрядился совершать очередной подвиг (а он даже успел сделать половину кивка), дверь распахнулась, и в уютную гостиную ввалился мэтр Лео.
Он был по брови в снегу; нос волшебника являл признаки значительного переохлаждения, а боевой дух, напротив, полыхал, как адское пламя.
— Знаю!!! — заорал Лео во всю глотку. Он извлек из-под мантии книгу в черном переплете, со стуком положил ее на стол и еще раз возвестил: — Теперь я всё знаю!!!
Прислонившись к притолоке, Огги Рутфер остановился на пороге и вслушивался в сбивчивые объяснения молодого волшебника. Похоже, не зря он бежал через лес, утопая в сугробах и подозревая в каждом кусте недружелюбных медведей…
От дружелюбного мишки, того, который довез мага, пелаверинец тоже был не в восторге — уж слишком резво тот двигался. Огги из сил выбился, пытаясь не отставать от гарцующего наездника больше, чем на дюжину тролльих шагов.
— Сперва я не понял, почему имя мне кажется таким знакомым, — вещал мэтр Лео. — Ондари и Ондари, а потом меня осенило — это ж один из Чумовой Четверки! Теперь-то я знаю, чем эта компания занималась вдали от чужих любопытных глаз — они пытались придумать, как победить смерть, как стать бессмертными! И результаты их исследований заключены здесь, — маг торжественно положил руку на обтянутый черной кожей том.
— Какой из способов они пробовали? — не слишком почтительно спросил Виг. Он был единственным, на которого патетика мэтра Лео не произвела никакого впечатления. — Эликсир молодости сварили? Пересадка гипофиза молодого тролля? Что, не слышали разве — верное средство! Правда, только на троллей действует.
— Мэтр Бруно (я думаю, что именно он, дипломированный некромант, был автором всей затеи) предложил ритуал, позволяющий переселять души из одного тела в другое.
— Слышал, слышал, — на сей раз откровенно брезгливо отозвался Виг. — Способ работает, но уже через неделю начинаются споры — какая из душ в теле хозяин, а там и до безумия недалеко.
— Вы не понимаете! — возмутился Лео. Теперь он обращался непосредственно к хозяину Башни и, кажется, готов был драться до тех пор, пока тот не прекратит уводить объяснения в сторону. — Изначальная душа изгоняется, человек как бы умирает, и новая становится полной хозяйкой.
— Выходит, этот ритуал сродни убийству? — спросил Клеорн.
— В том-то и дело! Точно рассчитанный удар и используемые в ходе ритуала порошки и мази гарантируют, что вызванное состояние клинической смерти будет легко обратимо! Более того, здесь приводятся схемы… вы только посмотрите на них! — с восторгом продолжал Лео, лихорадочно перебирая страницы. — Сам ритуал занимает всего несколько минут, он прост, хорошо структурирован…
— Дай-ка сюда, — выхватил книгу Виг. Арден и дон Текило пристроились у волшебника за спиной, пытаясь разобрать столь потрясающе интересный текст.
— Теперь-то вы понимаете, чего хотела Четверка? — восторженно спросил Лео у сыщика. — Они хотели продлить жизнь мэтру Бруно и Ондари-Из-Далека. Когда они состарились, их души продолжили бы жить в новых телах!
Рассевшиеся на мебели воронята одобрительно закаркали. Надо же! Вот чудеса!
— Вам не кажется, что указанный способ не вполне соответствует законам морали? — нахмурился Фриолар.
— Не в этом дело! — замахал руками Лео. — Дело в том, что мы не знали, можно ли объединять преступления, совершенные в разные десятилетия — вот вам ответ! Убивает один и тот же человек, только прыгает из одного тела в другое!
— Аааааа!!! — заорала Касси. — Я ведь говорила, говорила! Тот гад украл мое тело, а вы меня не слушали!!! Я говорила!
Впрочем, призрака никто не услышал. Снова. У живых были свои проблемы:
— Не слишком удачная идея, — высказался Виг. — Судя по всему, изобретенный способ не гарантирует сохранения волшебных способностей. Начистил бы я рыло тому, кто говорит, что магия — способность тела… Недооценивают они наши души, ой, недооценивают. Но если вот здесь заменить кровь саламандры на кровь единорога, а вот тут — толченый зуб дракона на… Чего? — волшебник с подозрением посмотрел на подошедшего секретаря.
— Некромантия — не ваш профиль, мэтр, — твердо заявил Фриолар, пытаясь извлечь книгу из цепких рук Вига.
— Ну и что, что я не некромант. Может, еще подучусь? — упирался маг.
Споры закончились, когда Лео выхватил предмет спора и вручил ее Клеорну. Сейчас волшебник как никогда был похож на пса — гордо положившего перед хозяином придушенную крыску.
— Смотрите. Вот ответ на все вопросы! Почему преступления похожи? Да потому, что их совершает один человек! Зачем он убил Лека-Притворщика? Тот слышал мысли окружающих и наверняка заподозрил, что кто-то скрывает свою истинную натуру! А может, преступник чем-то себя выдал, и Лек заметил. Почему убили старуху-травницу? Она торговала сырьем для магических зелий, которые, в свою очередь, были нужны для проведения ритуала! Всё взаимосвязано, всё вполне объяснимо!
— И если отбросить подобные случаи убийства из осторожности, мы получаем главный мотив — ограбление. Он убивает ради золота… — пробормотал сыщик.
— Забавно придумано, — фыркнул дон Текило. Все удивленно посмотрели на иберрца. — Ничего не хочу сказать — кроваво и грязно, я б на такую мерзость никогда не согласился, но придумано толково. Как, интересно, вы будете искать убийцу, если в любой момент он может перепрыгнуть в чужое тело?
— Нет! — заверещала Касси. О, как она жалела о том, что тумаки, которые она отвешивала Фриолару и дону Текило, были призрачными, как и она самое! — Вы меня, меня должны искать! Он в моем теле обретается!
— Четыре дня назад убийца называл себя Кассандрой-Аурелией де Неро, — подал голос Огги Рутфер.
Наконец-то замеченный хозяивами дома, пелаверинец отвесил поклон и коротко извинился за вторжение. Дверь, понимаете ли, была открыта…
— Нет! Кассандра-Аурелия — это я! — закричала Касси. — А он — обманщик, сволочь, гад первостатейный!
— Так вот вас почему убили, — задумчиво протянул Арден.
— Погодите! Прекратите болтать все одновременно! — рассердился дон Текило. Его вопль прозвучал тем более неожиданно, что все прочие, включая его высочество, и не думали разговаривать. Наоборот, молчали, глубокомысленно подкручивая кончики усов (Клеорн), бороды (Виг) или потирая челюсть (Фриолар). — Прекратите! Я должен во всем разобраться. Значит, ты — моя дочь? Или, вернее, внучка?
Обиженная тем, что иберрец указывает не на нее, а на пустое пространство над обеденным столом, Касси сложила руки на груди. Не помогло — предположительный предок, во-первых, ее не видел, и во-вторых, чихать хотел на какие-то девичьи капризы.
— Данную информацию легко проверить, — вмешался Фриолар, хронически не способный оставить вопрос без ответа. — У вас, как я понял, была семья, дон Текило. В каком городе жили ваши родственники?
— Лучше спроси, в каком городе родичи этого особо активного многоженца не жили, — захихикал Виг.
— И какой-то … (Арден охотно выучил новое слово) тебя убил? Ради чего? Чтобы спрятаться в твоем теле?! Дайте мне нож! — подвел черту под рассуждениями Текило. — Дайте мне что-нибудь, чтоб я разобрался с ним по-мужски, или я придушу его, как последнюю змеюку! Раздавлю, как блоху! Дайте! — и иберрец набросился на похрапывающего в углу Брыка. Торопливо обхлопав карманы, он извлек пистолет — и отшвырнул, не доверяя предстоящее смертоубийство огнестрельным хлопушкам. Горячее сердце южанина требовало чего-нибудь настоящего — стального, остро заточенного и готового искупаться в крови.
Кистень? Нет, слишком грубо! Мужчина должен смотреть в лицо своему врагу, а не уворачиваться от брызжущих в разные стороны мозгов. Кроме кистеня и пистолета у капрала больше ничего не нашлось. Кочерга? Енот? Тьфу ты, целая Башня барахла, а нормального кинжала не найдешь!
Нужная вещь нашлась у мальчишки. Тот отцепил от пояса нарядный, небольшой, рассчитанный на детскую руку кинжальчик и с совершенно серьезным, понимающим видом протянул сеньору Альтиста.
— Спасибо, малец, — хрипло поблагодарил дон Текило.
Шокированный новостями Клеорн тоже предпочел бы, чтобы мэтр Лео сообщал информацию частями, а не вываливал со щедростью. Пытаясь разобраться в новых фактах, он пристально следил за иберрцем… а потом снова вернулся к записям.
Соединил стрелками даты преступлений, дорисовал желобки на лезвии стилета. Вычеркнул Лека-Притворщика, под именем Шилы написал «магич. припасы», а в стороне, совершенно неожиданно для себя, добавил еще одно слово — «Месть».
Глупо, конечно же, — отругал себя Клеорн. Касси де Неро, судя по имени и некоторым обрывочным фактам биографии, потомок обедневшего дворянского рода, распылившегося по южным землям Кавладора и северным провинциям Иберры. Фактов, утверждающих, что Стилет обладает горячим темпераментом южанина, нет никаких…
Но Клеорн нутром чувствовал, что без мести тут не обошлось.
Возможно, он ошибался.
Талерин, ресторация «Алая роза». Точное время неизвестно
Открыв глаза, Роскар поспешил снова зажмуриться. Свет был чересчур ярок и немилосерден.
Хотя, казалось бы, единственная свеча на весь зал — это немного.
Через некоторое время Роскар, ощущая невыносимую жажду, попробовал повторить подвиг. Здесь он с удивлением обнаружил, что скован. Ах да, он же сам попросил гнома приковать его к стене, потому как боялся, что снова падет жертвой приступа безумия и, не допустите боги, отправит кого-нибудь за Порог.
А что сделал гном? — напряг память принц. И сам себе ответил: — гном, тот, с царапиной на носу, из Кордсдейлов, предложил выпить. И кажется, Роскар на это предложение согласился.
Потому как чувствовал настоятельную необходимость сдобрить хорошей порцией спиртного разговор, состоявшийся с госпожой придворным алхимиком. Мэтресса Далия убеждала, что его высочество ни в чем не виновен — то есть, конечно же, виновен, в незаконном похищении некоего вещества и введении его в организм старшего брата, но данный поступок был совершен в бессознательном состоянии, а потому подлежит оправданию. «Вас заколдовали, ваше высочество,» — грустно поведала алхимичка, хлопая длиннющими ресницами, — «Вас заколдовали, и поэтому вы себя не помните. Ради всех богов, ради душевного благополучия ваших родных, умоляю — дайте мне время выяснить, как вас расколдовать. Потому как если мы вас расколдуем — будет ясна линия защиты, когда настанет час обнародовать вашу вину. Главное — вычислить чернокнижника…»
«Меня заколдовала Джоя,» — глухо ответил Роскар.
«Глупости,» — недовольно отрезала алхимичка. «Подобные выверты совершенно не укладываются в характеристику ее психотипа! Она любит помечтать, насладиться переживанием несчастья, но чтобы сознательно делать несчастными других, сводить их с ума… Такое не в ее стиле. И не спорьте, вы оскорбляете сапиенсологию в моем лице!»
Роскару вспомнилось другое лицо, бледное, в облаке шелковистых черных волос, голубые глаза, затуманенные печальной тайной, нежные очертания губ…
И, как по заказу, радушный хозяин ресторации грохнул перед Роскаром наполненную доверху кружку.
Определившись с воспоминаниями, его кавладорское высочество предприняло еще одну попытку проснуться.
Вокруг него лежали гномы. Вернее будет сказать, что они валялись, как рассыпавшиеся после попадания пушечного ядра бревна. Один из коротышек вообще стоял вверх тормашками у стены, вонзившись острием шлема глубоко в пол. И только успел Роскар, громыхая цепями, схватиться за голову и запаниковать, за что он так взъелся на подземных мастеров, как гномы, дружно, будто по команде…
Р-раз!
… дружно всхрапнули…
И два!
… а потом с присвистом выдохнули.
Принц почесал в затылке. Одна из цепей, звеня, потянулась к ближайшему бородачу. Не просыпаясь, тот принялся наматывать цепь на кулак, мешая Роскару подняться.
— Куда? Сидеть! Эй, гном!
— Я!
— Я!
— !!! — не размыкая глаз, бодро отозвались его соплеменники.
— Дылдучему прынцу наливай! — и легонько стукнул ближайшего соседа.
Тот пихнул следующего. Тот — третьего. Передача тактильного сигнала продолжалась, пока легкую оплеуху не получил самый последний, лежащий поперек порога кухни гном. Он приподнялся и открыл кран у бочонка, который использовал вместо подушки. Запах и звук льющегося вина заставил гномов несколько оживиться. Нет, просыпаться они и не подумали, зато дружно зачмокали, одобрительно закряхтели и расплылись в младенчески-счастливых улыбках.
Вино тем временем собралось… нет, не в кружку, а в заботливо подставленную мозолистую гномью ладонь. Эксперт по бочонку жадно припал губами к живительной духмяной влаге, и тут Роскар не выдержал.
С усилием, поднапрягшись, разогнул стальной браслет, освободился и, стараясь не наступить на кого-нибудь из гостей, пошел к бочонку. Кружки не нашлось, да, собственно, и не нужна она была.
Немного взбодрившись, Роскар попробовал найти выход. Это потребовало значительных умственных усилий, так как все двери, выходящие из обеденного зала и из кухни, почему-то оказались крест-накрест забиты крепкими досками. И от чего могла понадобиться подобная защита? Предоставив раздумывать над загадками макроэргического пространства реальности кому-нибудь другому, Роскар выбил кухонное окно и выбрался наружу.
Постоял, облокотившись на стену. Зачерпнул горсть снега и умылся.
Холодно. Хорошо.
Но слишком холодно. Проверив себя на предмет плаща и не обнаружив его, Роскар побрел туда, где, вероятно, была возможность разжиться теплой одеждой.
Он выбрался на мощеную, относительно широкую улицу. Квартал прекрасно освещался — желтыми огоньками свечей, закрепленных в фонарях под крышами домов, плюс очень ярким магическим фонарем, возвышавшимся на перекрестке напротив Университета. С молодым, с виду приличным человеком вежливо раскланивались почтенные мэтры, спешащие по своим делам, женщины, мальчишки, разносящие газету…
— Последние новости! Самые свежие сенсации Талерина в газете господина Бронна! Покупайте «Талерин сегодня», и вы узнаете, чем будет жить столица завтра! Сенсация! Пойманный в Королевском Дворце преступник сознался в покушении на короля и будет казнен через два дня! Покупайте «Талерин сегодня»!
Бросив мальчишке мелкую монету, Роскар получил экземпляр новостного листка и остановился у фонаря. Строчки мигали и прыгали, возможно, поэтому из всего сообщения его высочество уловил лишь общий смысл. Но и его хватило.
Роскар смял страницу с такой силой, что напечатанные руны врезались в его ладонь.
А в городской тюрьме тем временем широко практиковались пытки и издевательства.
— Ты зачем страницу перевернул? — зло прищурившись, спросил Цогобас. — Тебя кто, криворукого, просил страницу переворачивать? Верни назад!
Стражник, путаясь в руках и предметах, попробовал перевернуть книжную страницу обратно. Не получилось — пальчики тряслись, пергамент прилипал к вспотевшей ладони, и вообще…
Карлик зашипел. Учитывая, что в полутьме каземата глаза Цогобаса и так светились оранжевым, гладкая лысая голова отливала бледно-голубым, а закованные руки, казалось, извивались бесчисленным количеством суставов, ничего удивительного, что нервы стражника не выдержали.
Он с воплем отскочил, опрокинул табуретку и с шумом рухнул на солому.
Во все стороны порскнули крысы.
— Ха-ха-ха! — демонически расхохотался Цогобас. — Уверен, когда твоя хозяйка узнает, как ты обращаешься с магической литературой, она превратит тебя в подушечку для булавок. И знаешь, что?
— Что? — дрожа челюстью спросил стражник.
— Я подскажу ей, как такие превращения делать без помощи магии! — и снова расхохотался.
— В-ваша милость… не губите!! — взмолился терроризируемый субъект.
— Так и быть, пока подожду, — величественно пообещал Цогобас. — Садись и переворачивай дальше. Читать буду… И смотри у меня!
Содержание недопохищенной книги стоило того, чтобы воспринимать его в условиях физического неудобства. А, пустое! О неудобствах вообще можно забыть! Утреннее отчаяние, излеченное дозой сочувствия, благополучно кануло в прошлое. После визита госпожи Далии Цогобаса нормально покормили, позволили умыться и заковали в более легкий вариант оков. Уже проверено — с трудом, еле-еле, но дотянуться до знака с заклинанием возвращения домой можно. Значит, в любой момент карлик Цогобас может пожелать темнице счастливо оставаться. Только книгу дочитает…
Трактат повествовал о способах магических перемещений. Вообще-то, Цогобас считал себя экспертом в подобных вопросах, может быть, не такого уровня как Кот или Госпожа Кёр, но всё же. Практикой он обладал достаточной.
Первые две сотни страниц карлик просмотрел вскользь — так, общие сведения о телепортации и опасностях межпространственных путешествий; следующую сотню даже смотреть не стал — приведенные там заклинания требовали сложной адаптации под возможности расы Цогобаса. А вот последние пятьдесят страниц…
— Как ты ее держишь! — зашипел Цогобас. — Держи ровнее! Поверни, мне последний абзац не видно! Что ты дышишь? Что дышишь, я спрашиваю? Растолстел, разжирел на дармовых харчах, и теперь смеешь дышать в моем присутствии!
В последних главах автор с патологической дотошностью приводил примеры ритуалов, позволяющих перемещаться между мирами. Двенадцать клинков вонзить в труп врага — если недруг кровный, а клинки идеально подобраны, откроется Путь. Девять деревянных посохов — ах, старый добрый эльфийский способ! Посохи взывают к силам Природы, проникают корнями в Недра Мира, выстреливают побегами к Астральным Сферам, как-то замысловато эволюционируют и тем самым открывают Путь. Наложение Звезд… Червоточина… Шаг в Пламя — брр, и как демонам подобные штучки удаются… Теория равноценного обмена? Не слышал «Возьмите золотоволосую принцессу с великим будущим и бросьте ее в бездну. Если сделаете это в урочный час, возвратится из бездны герой, наделенный правом…» — нет, это вообще как-то невнятно. Ага, а вот и то, что может получиться!
Трижды и даже четырежды Цогобас прочитал длиннющий список артефактов. Кое-что было способно искажать пространство, кое-что усиливало воздействие планет и прочие колебания Астральных Сфер, но главное…
— Брось потеть! — рыкнул Цогобас. Стражник от неожиданности уронил том, за что и получил порцию проклятий на свою голову. Ах, как любил карлик народную забаву Кёр-Роэли «Пни коротышку»! Здесь главное определиться, кто ниже ростом. И уж он-то, хранитель Замка и главный помощник Госпожи, твёрдо знал: в подобных играх отнюдь не размер имеет решающее значение.
Уфф… универсальное средство от депрессии — попинать кого-нибудь, кто просто напрашивается на выговор!
Итак, к делу. Заинтересовавший Цогобаса способ открытия Пути предполагал не только использование «конденсированной» энергии артефактов, но и особые условия, предполагающие вмешательство на высоком уровне. Точнее — Очень Высоком Уровне. Не божественные сущности, но близко, близко… Люди в таких случаях говорят о Судьбе.
А вот карлики сразу вспоминают времена Черной Луны.
Что, если попробовать? Попытка — не пытка, надо всего лишь попробовать…
Убедить Госпожу отпустить Джою с каждым днем всё менее и менее реально. А если она задумала возродить Господина Айлеруэ… бр-р, тот вообще никогда не расставался с тем, что единожды попадало в его руки. А здесь — маленький фокус-покус, и Джоя исчезает из Замка также самостоятельно, как и появилась в нём. Никто не виноват, никто никого не обвиняет… А если что, у Цогобаса алиби — сидел в тюрьме соседнего мира, арестованный за покушение на имущество местного алхимика.
Звучит, правда, немного стёбно, но потерпим.
Осталось только разомкнуть кандалы. У Цогобаса почему-то сформировалось убеждение, что если он попробует переместиться в закованном состоянии, то вместе с ним в Кёр-Роэли попадет и ближайшая стена. В таком случае настаивать на алиби будет затруднительно.
— Слышь, ты.
— Да, господин? — трепеща подбородком, отозвался тюремщик. Цогобас усмехнулся — приятно чувствовать себя половиной Айлеруэ…
— Когда меня велено отпускать?
— Простите, вашество, отпускать вас не велено. Сторожить, не чиня особых увечий — это да, а вот отпускать — ни-ни.
— Завтра с утра отправишься к госпоже Далии и спросишь, как да что, — сказал Цогобас. Впрочем, не слишком уверенно; десятым чувством предугадывая, что с упомянутой дамой поиграть в «Пни коротышку» можно единственным способом — пав под ее ножки ковровой дорожкой. — Ясно тебе? А теперь переворачивай страницу, я желаю…
Дверь резко распахнулась.
Увидев вошедшего, ростом напоминающего тролля, а телосложением — двух, Цогобас подавился очередной фразой.
Перепуганный тюремщик подскочил, не зная, то ли отвешивать принцу поклон, то ли застыть в неподвижности, то ли пасть ниц и возвестить о явленной благодати. Роскар, пригнувшись, вошел в камеру и знаком велел стражнику убираться вон.
Поправив лампу, чтобы светила ровнее, Роскар внимательно посмотрел на заключенного.
Тот был на редкость уродлив — большая лысая голова, густые рыжие брови, острый длинный нос, маленькие глазки. И испуган. Очень, очень испуган.
— Не бойтесь, сударь, — хрипло проговорил принц. — Ничего не бойтесь. Я приложу все усилия, чтобы вас оправдали.
— Э-э… Вот как?
— Я знаю, что вы невиновны в покушения на короля.
— Покушении — на кого? — Цогобасу показалось, что он ослышался. — На коро…крхых…ааагхрх!!!
Трен кайхай! Он ведь знал, догадывался, что нельзя верить женщине, которая говорит, что верит ему! Предательница, обманщица, одно слово — алхимик! Она его обманула! Обнадежила, а сама подставила!
Чтобы помочь карлику справиться с истерикой, Роск осторожно похлопал его по щекам.
— Успокойтесь, сударь. Вас никто не казнит.
— Конечно же, — ядовито подтвердил Цогобас. — Я не такой дурак, чтобы позволять так с собой обращаться! Но как я мог ей поверить?!. — Забыв обо всем, карлик дергался, пытаясь освободиться.
Со скрежетом Роскар вытянул железные кольца из стены и помог узнику избавиться от оков.
Шокированный неожиданным освобождением еще больше, чем известием о составе преступления, Цогобас посмотрел на своего избавителя с большим удивлением. На первый взгляд громила громилой, а ведет себя… как Госпожа Кёр! Только она — да, может быть, иногда Джоя, — на памяти карлика вела себя так, будто в мире нет ни богов, ни демонов, а есть только она сама и цель, почитаемая как главный смысл бытия.
— Вы можете идти, куда угодно, — торжественно объявил Роскар.
— Э-э… — растерялся теперь уже свободный карлик. — И куда же?
Устраиваясь на соломе, принц пожал плечами. Ему какая разница? Он сделал то, что должен. Если о чем-то и жалел, так это о том, что не поймал злодейку, подтолкнувшую его на путь преступлений. Конечно, недостойно истинному рыцарю иметь недобрые устремления против женщины, но…
Сегодня Роскар не ощущал себя рыцарем. Нисколько.
— Благодарю вас, мой господин, — наконец, определился с ответом Цогобас.
Он отвесил своему освободителю глубокий поклон, после чего тихо исчез.
18-й день месяца Гусыни, раннее утро
До Солнцеворота оставалось пять дней. Вернее, четыре с половиной — праздник обычно начинали загодя.
Еще вчера вечером королевский мажордом не знал, какие распоряжения отдавать поварам, портнихам и декораторам. Будет ли королевское семейство праздновать День Снега, или, в свете случившихся обстоятельств, сочтет торжество невозможным. Однако где-то в промежутке между полуночью и тремя часами утра решение было принято.
Просиявший Олбер уточнил: означает ли дозволение на подготовку праздника, что его величество пошел на поправку? В ответ генерал Громдевур издал раздраженное рычание, собрался и уехал инспектировать гарнизоны.
Теперь Королевский Дворец напоминал кипящий на огне суп.
Правда, потенциальный. В том смысле, что воду еще требовалось принести из колодца, мясо благополучно бегало по зеленым лужайкам, а кастрюля счастливо пребывала в рудно-зачаточном состоянии.
— Да как ты гвозди заколачиваешь! — кричал Ньюфун Кордсдейла на работников, возводящих в парадном зале декорации к танцевально-музыкальному представлению. — Кто так молоток держит! Ровнее локоток! Жёстче удар, жёстче! А ты что делаешь?
— Согласно предписания начальства украшаю окно декоративной елементой! — последовал бойкий ответ.
— Ты ж эту декоративность криво вбиваешь! Дайте мне лестницу, я покажу, как надо!
— Ньюф, ты что здесь делаешь? — строго спросила Далия.
Гном повернулся и смерил алхимичку взглядом.
— А ты что?
— Я — завтракаю, — ответила мэтресса, предъявляя в качестве доказательства кружку кофе и надкусанный бутерброд. — А ты должен быть в «Розочке», сторожить… — Далия спохватилась и продолжила шепотом: — его высочество.
— Будь спок, его уже уделали… Да брось кашлять, живой он, только пьяный. Ребята его всю ночь поили, ох, и крепок же он пить, дылда окаянная!
— А ты что, трезвенником заделался?
— Нет, я гвозди продал. Они вон, — Ньюфун указал на компанию, развешивающую гирлянды, ленты и дополнительные светильники, — заявились в «Розочку» среди ночи, попросили срочно им продать молотки и всё прочее. У, недоделки криворукие! Кто ж так вбивает!!!
Рассерженный гном побежал инструктировать, а Далия еще раз, теперь уже более придирчиво, осмотрела трудящиеся массы.
Чтоб настоящие работяги покупали гвозди в ресторации? Ночью? Ха!
— Врунгель? — алхимичка подкралась к толстяку, занятому натягиванием шелковых лент.
«Спокушник» чуть не рухнул вместе со стремянкой.
— Мэтресса Далия… ваша ученость… не выдавайте меня! Начальство зверствует, а если узнает, что вы мою маскировку раскрыли, вообще съест!
— Не буду, не волнуйтесь. Вы лучше скажите, означает ли ваше появление, что у министра Ле Пле есть план?
— А как же! У начальства всегда есть, — охотно подтвердил Врунгель. И, спустившись на грешную зе… э-э… грешный паркет, принялся шепотом излагать мэтрессе Далии секреты Министерства Спокойствия.
Только-только Далия успела добраться до второй половины бутерброда, ее поймала горничная.
— Ваша ученость! Ну где же вы пропали! Вам на примерку пора!
— Кармела, если не ошибаюсь? Какая примерка? — не поняла Далия, но поставила пустую кружку на край ближайшей скульптуры и позволила увлечь себя в дальнее крыло дворца, где размещались личные портнихи королевского семейства.
— Новой мантии, неужели вы запамятовали! Матушка Жизель уже третий день вас разыскивает!
— Надеюсь, мантия хотя бы черная? — во избежание недоразумений уточнила Далия.
— Конечно!
— Тогда поторопимся!
Мантия действительно оказалось классического цвета Алхимии. И даже, не исключено, соответствовала нужному размеру. Но…
— Кружева? — не поверила алхимичка собственным глазам.
Матушка Жизель оскорбилась до глубины души:
— На вас не угодишь!
Потратив четверть часа на восстановление дружеских отношений с повелительницей игл и лоскутков, Далия собралась вернуться, поговорить с Ньюфуном. Но в коридоре была атакована превосходящими силами гномьей банды.
— Прячьтесь!
— Бегите!
— Шухер!!! — подпрыгивали Скузя, Кув и Поддув Штрудельгольцы.
— Что случилось? — забеспокоилась Далия.
— Фульк вышел на охоту! — на три голоса доложили юнцы. — Он всех забирает репетировать танцы!
— А мы не хотим!
— А еще мы его туфли к полу прибили… Эх, он и ругался! Обещал расправиться с тем, кто это сделал.
— Что скажет ваш отец, господа Штрудельгольцы, когда узнает об очередных шалостях? — приступила к чтению нотаций Далия. Гномы дружно повесили головы и заалели оттопыренными ушами. Увидев столь явные признаки раскаяния, алхимичка рассмеялась. — Ах вы, шкодники… У меня будет для вас секретное и очень важное поручение. Сейчас поднимаетесь ко мне в Башню…
— А можно? — загорелись глазенки Скузи.
— Можно подняться в Башню, а не разбирать ее по кирпичику, — уточнила сапиенсологиня. — Там вы найдете госпожу Напу Леоне Фью из клана Кордсдейл и передадите ей, что я прислала вас специально, чтобы сторожить Кота. Понятно?
— Ага… угу… ну…
— Постарайтесь справиться с этой миссией так, чтобы клану не пришлось за вас краснеть. Кота сторожить не за страх, а за совесть. Глаз с него не спускать! — строго погрозила Далия.
«Отлично,» — поздравила она себя с удачной комбинацией, — «Конечно, дети Кота не усторожат, но их, по крайней мере, много. Коту будет трудновато спрятаться. Да и Штрудельгольцам будет чем заняться…»
На следующем повороте Далия столкнулась с Камюэль.
— О, вас-то я и ищу! Ваша ученость, — с заговорщицкими интонациями сообщила целительница. — Мне нужна ваша консультация.
— Конечно. Как самочувствие его величества?
— Вполне удовлетворительное, — бодро сообщила Камюэль. — Помните, я говорила вам, что…
— Оно на самом деле удовлетворительное, или вам так приказал говорить генерал Октавио? — не сдавалась Далия. Камюэль нетерпеливо тряхнула и без того растрепанной головой:
— Какая разница? Ну, приказал… Только король всё равно поправляется, так что я совсем, нисколечко, не вру. Знаете, я хотела с вами посоветоваться. Мне тут напомнили, что я в месяц Посоха очередную аттестацию должна пройти и представить новое освоенное заклинание. Смотрите, что я придумала!
Для демонстрации чар девушка увлекла мэтрессу Далию в свою комнатушку. Усадила поближе к огню, сама встала напротив и с торжественной миной начала совершать магические пассы.
— Ардарлиум сазабосса фурманиум! Мигаэлли туарим ламурье! — и пламя камина вспыхнуло зелеными, синими и фиолетовыми искрами.
— Круто, — признала Далия. — Правда, на эльфийский язык совершенно не похоже.
— Да? А как надо говорить?
— Мне откуда знать? Это не моя специализация. Если хотите, я познакомлю вас с мэтром Диазом, он в Университете преподает эльфийскую словесность. Уверена, после часа-другого общения с ним вы существенно разнообразите запас эльфийской лексики.
— Ой, здорово! — обрадовалась Камюэль. Далия встретила восторги девушки с изрядной долей скепсиса.
— Куда вы направились, позвольте спросить? Я еще не закончила анализ предоставленного моему вниманию эксперимента.
— Что-то не так?
— Всё «так». Однако вынуждена вас предупредить: с месяца Барса во Дворце и прочих принадлежащих королевскому семейству помещениях запрещено использование «пыльного грома». Только с личного дозволения ее величества Везувии и под контролем его высокоблагородия Громдевура.
— Какого еще «пыльного грома»? — попыталась разыграть неведение Камюэль. Алхимичка охотно разъяснила:
— Есть такой гриб, который кое-где водится сам по себе, а в гномьих пещерах выращивается специально. Если его высушить, смолоть, а потом поджечь, работает не хуже пороха. Плюс — отсутствие специфического запаха и весьма характерная окраска пламени. Арден летом с помощью «грома» чуть Фюрдаст не разворотил, так что если королева узнает, чем вы тут играетесь, — уши вам оборвет.
— Я не… Я, между прочим, маг! Это магия, а не какие-то гномьи штучки!.. Я не… вот, забирайте! — истерически всхлипывая, Камюэль швырнула на пол пухлый кошелек и упала рядом, заливаясь слезами. — Никто… никто… ик!.. меня не воспринимает всерьез! Я стараюсь, тружусь, как пчелка, а никто не цени-ииит! Вспоминают, только когда заговоры составляют, и то, только затем, чтобы я правду говори-и-ила-аа… Как будто я соврать не могу! А я могу! И сама интриги плести, и магией занимать, только мне не дают! У-уу…
— О, боги, — вздохнула Далия. — Камюэль, дитя ты мое Природное… успокойся, слышишь? Не плачь.
— Слышууууу… но буду плакаааать…
— Я поняла, что с тобой, — озарило сапиенсологиню. — У тебя эмоциональный сдвиг на фоне перерасхода маны. Так бывает у настоящих волшебников.
Плач немного поутих.
— Что, правда? Так я теперь настоящая магичка?
— Разумеется! И волшебнице не к лицу пользоваться какими-то гномьими фокусами! Уж если и пользоваться — то такими, на которых не поймают…
— Доброе утро, ваша ученость.
— Доброе утро, мэтр Нюй. Что-то случилось?
Королевский астролог печально вздохнул.
— Поссорился с Олбером. В соответствии с квадрантом качеств планет-покровителей я порекомендовал ему украсить зал лентами и драпировками белого цвета, а он, видите ли, настаивает на использовании оставшихся с Дня Леса зеленых и ярко-желтых. Что делать? Как объяснить ему, погрязшему во мраке неведения, всю полноту его заблуждений?
Госпожа придворный алхимик искренне пожалела товарища по несчастью:
— А вы, мэтр, на них рявкните. Не умеете? Тогда прошу следовать за мной, я сейчас продемонстрирую…
Продемонстрировала.
Молотки застучали чаще, а вопли законспирированных «спокушников», промахивающихся мимо гвоздей, теперь звучали с оттенком не только физической, но и душевной муки.
— Ваша ученость.
— Госпожа маркиза.
Сюзетт была чем-то довольна — от пяток и до кончика носа. Оставшаяся часть тела еще размышляла над проблемами мироздания, была прищурена и потому выглядела загадочной.
— Всё идёт по плану, — замогильным шёпотом объявила маркиза. — Министр Рудженти накормлен овсянкой со снотворным. А секретные печати Министерства Золота он еще вчера лично передал господину Джиобарди. Так что, считай, один из трех столпов государства у нас в кармане.
— Грм… квык… бурлб… Поздравляю, ваша светлость.
— Еще рано, — глаза блондинки сияли азартом и предвкушением чуда. — К полудню мы должны захватить оставшиеся два министерства. Пожелайте удачи нашему Делу!
— Всегда, — откликнулась Далия и поспешила спастись бегством.
— Мэтресса Далия! Ваша ученость! Сударыня!
Скрыться от настырного учителя танцев не получилось.
— Да, господин Фульк? Ваше высочество? Ваша светлость?
Фульк сердился, Дафна, судя по поджатым губам, собиралась настаивать на своем, а Дениза Желорен ревела, искренне и самозабвенно.
— Меня ставят в пару с Раулем, а я не желаю! — объявила Дафна.
— А мне придется танцевать с кем-то из Штрудельгольцев! Или, если ее величество пригласит гостей, с сыном посланника короля Мирмидона! А он окажется оборотнем и съест меня! — прохлюпала Дениза.
— И где их высочества? Без принца Ардена и принца Роскара у меня рассыпался весь рисунок парадного выхода!
«О, боги,» — подумала Далия.
— Может, всё не так страшно…
— Я знаю, знаю — меня съедят!
— А мне отдавит ноги глупый мальчишка!
— Во главе танцующих нельзя пускать господина Октавио, у него грации, как у утки! И кто тогда поведет принцессу Ангелику?
— Министр Рудженти? — нахально предложила Далия. — У него тоже, не в обиду будь сказано, с танцевальностью не ах.
— Тогда все будут смотреть, как ковыляет Скряга, а неуклюжести Громдевура не заметят, — осенило Фулька. — Правда, это не избавляет от вопроса, куда пропали оба принца…
— Погодите, — алхимичка подняла палец, призывая к последовательности воспитательных мер. — Ваше высочество, рядом с вами сестра того самого мальчишки; немедленно извинитесь за свои слова.
— Прости, Дениза.
— За что? Он действительно глуп. Но тебе еще повезло — меня, например, вообще съедят!
— Милая моя барышня Дениза, позвольте мне объяснить некоторые аспекты сосуществования оборотнического и людского сообществ, — приступила к объяснениям госпожа сапиенсолог. И продемонстрировала улыбку, которая должна была объяснить: зубы есть не только у волков. Так что не бойтесь, ваша светлость, вас съедят свои же соплеменники, а оборотням достанутся только ваши косточки…
В общем и целом, очередной день придворного алхимика обещал быть хлопотным.
— Что, интересно, тут случилось? — спросил Огги, рассматривая обеденный зал ресторации.
— Что-что, — проворчал дон Текило, пробираясь мимо храпящих гномов. — Весело кому-то вчера было. А сегодня похмельем будут маяться, сердечные. — Добравшись до бочонка, иберрец лихо выкрыл его из-под головы, увенчанной шлемом. Встряхнул и обрадовался: на его долю хватит.
Мэтры и сыщики беспокоились из-за гораздо более важных вопросов. Вернее, Клеорн и Фриолар беспокоились, Лео продолжал наслаждаться вчерашним триумфом, а Виг пытался вспомнить, какая из дам его сердца жила в доме, стоявшем на месте «Алой розы», четыреста лет тому назад.
— Повторим еще раз, — сурово приказал Клеорн. — Мэтр Лео, сейчас вы приступаете к поискам госпожи де Неро.
— Ага, — рассеянно кивнул волшебник. — А можно, я на минуточку загляну в Королевский Дворец, повидаю Элои … Нельзя так нельзя. Я всё понимаю…
— Вы, Брык, страхуете мэтра, чтобы с ним ничего не случилось.
Перечерченные красными жилками глаза служаки моргнули. Наверное, Брык понял.
— Вы, ваше магичество, участвуете в поимке и нейтрализации преступника. Вы, мэтр… — тут Клеорн запнулся. Придумать какое-то занятие господину алхимику оказалось чрезвычайно сложно.
— Я изучаю первоисточник, — помог Фриолар. — После первого прочтения у меня сложилось впечатление, что ритуал мэтра Ондари обратим, а следовательно…
— Ясно, ясно, — нетерпеливо перебил Клеорн. — Значит, вы сидите здесь и ждете окончания операции. Я ею руковожу, здесь никаких сомнений; господин Альтиста и господин Рутфер ждут, когда преступница будет поймана, чтобы засвидетельствовать ее преступления… Ничего не забыл?
— А я что делаю? — подал голос Арден.
— Вы, ваше высочество, — Клеорн усадил мальчика на ближайший стол. — Сидите здесь и ждете, когда можно будет без опаски вернуться во Дворец. Диспозиция ясна?
Рутфер и Альтиста, занятые дегустацией местных вин, невнятно буркнули. А как же…
Уже через три минуты выяснилось, что планы — это одно, а реальность — нечто непохожее.
— Кто так поисковые заклинания активизирует? — заворчал Виг. — Смотри, как надо! Призываешь кого-нибудь мелкого и пронырливого…
Ресторация наполнилась стаей горностаев.
— Даешь им понюхать… что там у тебя? Ага, сгодится. Суй им в нос.
Горностаи понюхали и оживились.
— А вот теперь неторопливо и с достоинством следуешь… ой!..
Зверьки рванули на выход. Не слишком разбирая дорогу — им что щели в полу, что разбитое окно на кухне, всё оказалось кстати. Споткнувшийся о чрезвычайно прыткого горностая Виг больно хряцнулся копчиком.
«Так ему и надо,» — прокомментировала Касси. Ей очень не нравилось, что ради путешествия в Талерин пришлось опять залезть в бутылку из зачарованного зеленого стекла.
— Сс-сскотины непроизводственные, — пожаловался старый маг. И тут же полыхнул молнией, собираемой на кончике посоха. — Сейчас я им устрою похохотать…
— Погодите! Пусть сначала найдут преступницу! — всполошился Лео.
— Мэтр, одумайтесь! От ваших действий могут пострадать случайные прохожие! — забеспокоился Фриолар. Виг ответил что-то наподобие «случайности закономерны», вышиб молнией заколоченную дверь и, подняв себя левитацией, полетел вдогонку за удаляющейся стаей. Лео поскакал следом. Фриолар — с отставанием на половину секунды.
— Куда без руководства?! — закричал Клеорн и бросился вдогонку.
Следом за ним, молча и деловито, бежали Огги и дон Текило. Огги — легким, стелющимся шагом, более солидный иберрец — уверенно, обстоятельно и с размахом, как и всё, что он делал в своей жизни. Капрал Брык, проснувшийся от того, что по его лицу и телу пробежались длинные извилистые зверьки с очень острыми коготками, просто бежал, надеясь, что там, на другом конце дистанции, отыщется что-нибудь хорошее.
Принц Арден остался наедине с призраком в зеленой бутылке. И дюжиной храпящих гномов.
Один из бородачей, на которого пришелся один из основательных шагов дона Текило, приподнялся и сдвинул шлем с глаз.
— Ты кто? — прохрипел он.
— Принц, — ответил Арден.
— Что-то ты измельчал за ночь, — пожаловался гном. — Как, оказывается, похмелье на человеков плохо действует… Ничё, откормим.
Всё утро Напа Леоне потратила на то, чтобы выбрать из двух бед наименьшую. Мэтресса Далия (которую до недавнего времени гномка считала лучшей подругой) настаивала, что появляться в Королевском Дворце одновременно с двумя питомцами будет неуважением к коронованным особам, и Напе предстояло выбрать, кого она возьмет с собой, а кого оставит в покоях придворного алхимика.
Кот или свинка-копилка? Единственная в мире магическая свинка-копилка или неповторимый, уникальный Черно-Белый Кот?
Пока ЧБК спал, вольготно раскинувшись на постели Далии, гномка воспользовалась моментом и подсчитала прибыль, полученную за последние недели.
Разложенная на полу, сверкающая бесчисленными гранями, золотой оправой и чем-то неуловимым, обещающим вечную дружбу и погибель души, «прибыль» составляла несколько сотен карат. Сочные рубины, таинственные изумруды, неистовые сапфиры… Несколько пригоршней камней попроще — топазов, аквамаринов, гранатов; весьма оригинальные браслеты и броши с искусными эмалями, длинные нити жемчужных ожерелий, и, конечно же, то, без чего клад — не сокровище, а так, заначка на черный день. Алмазы.
Когда гномка брала в руки сверкающие диаманты, в ее груди рождался звук, сходный с гулом подземного водопада. О, как желала она остановить мгновенье, навсегда, на всю оставшуюся вечность остаться здесь, сидящей на полу рядом с камином и рассматривающей драгоценности!
Увы, счастье желанно, но редко возможно.
Присланные Далией Штрудельгольцы избавили гномку от необходимости выбора. Тщательно проинструктировав веселую троицу, что можно, а чего ни в коем случае нельзя делать с Черно-Белым Котом, Напа проверила, хорошо ли упакована «прибыль», прицепила артефактную свинку на специальную цепь-поводок, и отправилась выполнять просьбу своей подруги.
У Далии на днях появилась мысль, что местная дворцовая атмосфера может навредить ее воспитанницам. Спрашивается, причем здесь клан Кордсдейл? Конечно, Напа могла бы заложить кирпичами оконные проемы, профильтровать воздух, попадающий в каминные трубы… Хотя было бы лучше, если бы девочек увезли в какое-нибудь надежное место, например, подземелья Триверна. Но пока окончательное решение не принято, Напе предстояло, следуя словам Далии, «крутиться поблизости от принцесс и смотреть в оба».
Спустившись вниз, в парадный зал, юная Кордсдейл попробовала пробиться к Далии.
Вокруг сапиенсологини стайкой зайчиков скакали: Фульк, Рауль и Дениза Желорен, Синтия Росинант, граф Умбирад, человек со скрипкой, еще два человека с молотками, мэтр Нюй с огромным листом бумаги, расчерченным невообразимой по сложности схемой, мажордом Олбер, Пиона Джиобарди, ее сестра Диона, и многие прочие. Самое интересное, что общий смысл подскоков был туманен, как ллойярдское утро, — как смогла разобрать Напа, от Далии требовалось всего лишь подтвердить или согласиться с тем, что все остальные и так знали. Но подтверждение все-таки требовалось. Мэтр Фледегран прекрасно выдрессировал королевский двор; без его ученейшего мнения, или, хотя бы, мнения исполняющего обязанности придворного мага, придворные считали себя неспособными сделать лишний шаг.
— А мне что делать? — спросила Напа, подсторожив свою очередь. Алхимичка небрежно отмахнулась:
— Найди принцесс… А, нет, Дафна прячется от Рауля Желорена. Найди Анну и держись от нее поблизости. Эу, а что здесь делает твоя убойная хрюндя?
— И вовсе она не убойная, а очень даже полезная и необходимая в хозяйстве вещь, — ответила Напа, пряча свинку за собой.
— Постарайся не допустить, чтобы она бросалась на местных красавиц, когда они появятся здесь при полном параде, в диадемах, ожерельях и тоннах колец.
— Постараюсь, — проворчала гномка и отправилась на поиски старшей дочери короля.
Блуждая по коридорам — Анна, по слухам, где-то что-то примеряла, — Напа нашла нечто другое.
Вышеупомянутое «нечто» лежало на полу недалеко от комнат, занимаемых фрейлинами принцесс, и завлекательно подмигивало маленьким аметистовым глазком.
— Чья фитюлька? — громко спросила Напа. Прикинула вес сережки, цену камушка, возможные последствия своих действий. Получалась, на гномий взгляд, вполне удовлетворительная пропорция. — Если никому не нужна, я себе забираю. Слышите?
Тишина ответила, что нет.
— И ладно. На, спрячь. А если будут спрашивать — делай вид, что не знаешь, о чем идет речь.
— Хогри, хогри, — согласилась свинка, раскачивая металлической головой.
— Аметист, конечно, не алмаз, но главное — даром достался, — вынеся вердикт, Напа предложила копилочке «сделать ам». Свинка подчинилась, но как-то неохотно. — Что это с тобой? — забеспокоилась Напа.
— Уиии… — вздохнула копилка и издала звук, который у ее натуральных собратьев означает, что животное объелось донельзя.
— Потерпи, потерпи, моя хорошая, — забеспокоилась гномка. — Вот наполним тебя доверху, поедем в Орбурн, заберемся в шахту позаброшенней, и я спрячу всё твоё содержимое. А потом начнем собирать коллекцию заново. Ну, идем.
Свинке-копилке только и осталось, что следовать за своей хозяйкой. Ступал артефакт тяжело, грузно; в его металлическом брюхе еле слышно что-то звякало…
Ничего удивительного, что маленькую гномку и ее странную самоходящую игрушку провожали пристальными взглядами. Черными, внимательными и оценивающими.
Горностаи перебежали мост через Алер и дружной толпой повернули в квартал, где обитали аристократы. Необычное зрелище белых подскакивающих зверьков и парящих над ними разнокалиберных магов вызвало столкновение карет на углу Яблочной и Персиковой улиц, пропажу голоса у нескольких отроков, специализирующихся на бессмысленных поощряющих воплях, и, по старой доброй традиции, спасение души. Бессмертная субстанция находилась в теле откормленного гусака, которому повезло выскочить из рук удивленной кухарки и неловким галопом сорваться в учиненную инспектором Клеорном погоню.
Огги Рутфер по привычке подхватил гуся и некоторое время волочил его за собой, в результате чего отстал от лидерской группы на солидное расстояние.
Первым к особняку герцогов Тирандье подскочил мэтр Лео. Конечно же, после горностаев. Зверьки форсировали вечнозеленую ограду методом «Сквозь», волшебник ее перелетел и, еще летом выучив расположение основных помещений, направился к парадному входу. Вигу повезло чуть меньше — уверенный, что для магии в его лице нет преград, он взлетел над оградой… и оказался внутри кроны раскидистого дерева.
Сражаясь с голыми хлещущими наотмашь ветками, волшебник просмотрел приближение темных фигур, которые крались по саду. Легкое движение руки… мага опутала плотная сеть; условный свист, короткая борьба… И Виг попался!
— Есть новости, — замогильным голосом объявила Сюзетт.
— И? — нелюбезно рыкнула Далия.
— Охотничий замок наш. Мэтрессы Ивонна и Иоанна устроили небольшой междусобойчик, теперь Министерство Чудес заполонили стаи певчих птичек. А на верхних этажах продолжается соревнование предсказательниц — говорят, разбито восемь хрустальных сфер, и еще тринадцати нанесены несовместимые с магией увечья… Мужская половина чудотворцев, священников и магов убегает из Министерства толпами!
— Как вам удалось привлечь на свою сторону магэсс? — подозрительно поинтересовалась алхимичка. Вопрос подразумевал: «Неужели они не поняли, с кем связываются?»
— А я и не привлекала! Я вообще думала, зачитаем им петицию — и все дела. Неужели несколько умных женщин не объяснят коллегам-мужчинам, что настала эпоха перемен?
Далии почему-то сразу вспомнились некоторые особо живенькие заседания Ученого Совета Университета:
— Вы не представляете, как трудно объяснять очевидные вещи тем, кто очевидит в другую сторону…
Маркиза Ле Штанк терпеливо подождала, пока госпожа алхимик сформулирует основную мораль своего высказывания, краткие пояснения и полсотни комментариев к ним.
Не дождалась.
Скромно откашлявшись, Сюзетт продолжила:
— А вот с Министерством Спокойствия получилось не так гладко. Наши единомышленницы, то есть дочери госпожи Пионы и ее сестер, а также их подруги, проникли в Министерство под видом потерпевших.
«Уже весело,» — подумала Далия, благоразумно помалкивая.
— А еще четыре десятка сочувствующих явились с конспиративной целью уборки помещений. Побелить полы, поскоблить занавески, — чувствовалась, что маркиза разбирается в домашнем хозяйстве примерно так же, как гномы — в игре на больших арфах. — Ну, вы понимаете…
— Если честно, не очень. И чем закончился десант с конспирацией?
— Оказалось, что большинство сотрудников Министерства отбыли по какому-то спешному делу. Но ничего, Министерство-то теперь наше! Мы их просто не пустим на службу, если министр Ле Пле не примет наши условия!
«Идеальное преступление! Преступницы сами себя запирают в тюрьме, да еще наводят там чистоту и уют… Интересно, как Сюзетт представляет себе процесс „скобления“ занавесок?»
— Теперь осталось самое сложное — добиться, чтобы король передал всю полноту власти королеве. Вам, ваша ученость, мы доверяем зачитать наше воззвание.
— Мне? Кхе… кхм… — у Далии обнаружился сильнейший кашель. — Давайте поразмыслим. Означает ли ваше воззвание, что Кавладором будет править не король, но королева?
— Конечно! — охотно согласилась Сюзетт. — В том-то и смысл!
— Но тогда получается, что все документы, подписанные королём, законной силы иметь не будут?
— Э… да, конечно.
— И тогда, разумеется, рано или поздно возникнет вопрос, какое право он имел передавать право кому-то, кто более правоуполномочен, чем он прав?
— Э-э…
— Продолжим наше гипотетическое размышление, — ободренная полученным троекратным согласием, с азартом предложила сапиенсологиня. — Правота как правомерность и правопорядочность правит правовым электоратом, в то время, как провокация проводит перголацентрированное[41] позиционирование о правомочности и провозвестии… Погодите, не падайте в обморок, я еще не закончила с формулировкой тезиса!
Через пять комнат и полтора коридора Мелориана Тирандье крутилась перед зеркалом.
— Что за шум в коридоре?
— Какая-то гномка не удержала на цепи свинку — та набросилась на позолоченную картинную раму, — ответила Кассандра-Аурелия, прикрывая дверь.
— Потрясающая глупость! Позволять гномам появляться в Королевском Дворце, да еще с домашними животными!
Кассандра задумчиво ответила:
— Не скажи… Эту милую артефактную хрюшку пытались выпотрошить лучшие воры Иберры, Пелаверино и Буренавии. Мне такие истории про нее рассказывали…
Но Мелориана слышала только себя:
— По-моему, платье немного сборит вот здесь, сбоку. Тебе не кажется?
— Нет, — равнодушно ответила донна де Неро.
— Кулон такой незаметный… он выглядит совершенно по-нищенски! Сюда требуется что-то более яркое, шикарное… Например, твои изумруды. Одолжишь? Ну, не жадничай, — с милой улыбкой попеняла герцогиня подруге. — Всего лишь на несколько часов!
— Уговорили, — неохотно ответила Кассандра и сняла украшение с шеи. — Только учти — я рассчитываю, что на День Снега вы одолжите мне что-нибудь из фамильных ценностей!
— Договорились, — согласилась Мелориана, не замечая, каким жадным блеском вспыхнули черные глаза ее подруги. — Ах, оно, оказывается, очень тяжелое… Поскорее бы выйти замуж! Замужние женщины могут носить столько украшений, сколько выдержит их шея, а мне приходится скромничать… Переодевайся. Тебя не смущает, что господин Фульк назначил тебя исполнять роль кавалера?
— Ничуточки, — ответила Кассандра, раскладывая на кушетке предложенные костюмы. Выбрав самый, на ее вкус, красивый, девушка зашла за ширму и принялась переодеваться.
— А ты хорошо в нем смотришься, — заметила Мелориана, когда процесс преображения был завершен. — Издали очень даже на мужчину походишь. Даже кинжал где-то отыскала!
Действительно… Убрав под берет темные локоны, Кассандра посмотрелась в зеркало. Оно отражало создание юное, изящное, полное жизни… Девушка? Юноша? «Какая разница?», — подумала Кассандра-Аурелия, вернее, существо, которое пользовалось телом, когда-то носившим это имя. — «Главное, я всё ещё жив».
Стилет, покинувший удушливо-шелковое убежище и занявший место на поясе, готов был согласиться со своим хозяином.
— Отпустите меня, придурки! — орал Виг. — Следующего, кто дернет меня за бороду, испепелю! Перепелками заделаю, будете по триста раз за год нестись!
— Успокойтесь, мэтр! Успокойтесь! — кричал Фриолар.
Маг, не разбирая подробностей, крыл всех матом и размахивал посохом:
— Получай, получай!.. На тебе! Чтоб у тебя теща сто лет жила! Тьфу на тебя, тьфу!..
— Ма-аалчать! — перекрыл галдеж и шум командный глас. — Что за шум, а драки нет? Ле Пле, кого ваши молодцы поймали?
— Погодите, постойте! — закричал инспектор Клеорн, бодро форсируя препятствие.
Он свалился с зеленой изгороди… и первым, кого увидел, был его непосредственный начальник, министр Ле Пле.
Рядом возвышался суровый генерал Громдевур.
— Клеорн, что вы здесь делаете? Разве вы не должны охранять его высочество?
— И почему мэтр Лео только что залетел в окна особняка Тирандье? — строго спросил министр. — Разве он не должен постигать основы некромантии в Ллойярде?
— Я вам покажу некромантию!.. — раздалось из кучи-малы. Полыхнуло фиолетовым, и трое «спокушников» обзавелись шерстью, хвостами и сотней блох на брата.
— С его высочеством всё в порядке, — отмахнулся от несущественных деталей сыщик. — Господин министр, ваше благородие, мы вычислили преступника! Теперь мы точно знаем, кто убил мэтра Фотиса, и идем по следу убийцы!
— Вот как? — недоверчиво переспросил Жорез Ле Пле. — Позвольте заметить, что вы избрали весьма странную методу… Кто эти люди? — Он указал на Вига и Фриолара, помогающего разозленному работодателю выбраться из ловушки.
— Добровольцы, — четко ответил Клеорн. — Господин министр, мэтр Лео и я раскрыли дело Убийцы со Стилетом…
— А я думал, вы искали того, кто покушался на короля, — перебил Громдевур.
— И это тоже, но главное… Эу, — вдруг сообразил сыщик. — А почему здесь вы? Виноват, — тут же спохватился Клеорн и попытался прикинуться тупым служакой. Получилось не очень — как раз прибыл опоздавший Брык, с шумом продрался сквозь заросли и рухнул к сапогам начальника. На фоне капрала даже вечнозеленая ограда выглядела сообразительной и полной служебного рвения.
— Не думаете же вы, что мы даром тратили время? — ехидно прищурился Ле Пле. — Мы потянули за кое-какие ниточки и как раз собирались нанести визит герцогу Тирандье, поспрашивать его о некоторых делах и долгах, которыми он занимался последние два года… Но вы спутали все карты!
— И, похоже, опередили с обыском, — добавил Громдевур, прислушиваясь к происходящему в доме.
А там, судя по всему, было весело. Визжала женщина, и не одна; кто-то швырялся тяжелыми предметами, постоянно промахиваясь и вознося мольбу к Асгадиру Внезапному укрепить руку и проверить глаз. Со звоном падала металлическая утварь, кто-то заходился паническим криком: «Снимите!! Снимите! Снимите его с меня!!», а еще кто-то с треском рвал на части деревянные перила. Когда же послышался выстрел, спокушники — те, что милостью судьбы не участвовали в поимке летающего Вига, — бросились в особняк.
Клеорн, ведомый любопытством, присоединился к начальству.
Герцог Тирандье был бос, исцарапан и испуган. Сложнее всего было убедить его светлость отдать тапочек, которым он отбивался от прыгающих по дому горностаев, и отпустить служанку, которая сидела у герцога на плече и визжала истошным голосом.
— Драгоценнейший друг мой Исанро, — хищно оскалился Громдевур. — Угадайте, какой повод привел нас с господином министром в ваши владения?
— Бр… гык… — поднял глаза Тирандье. Как раз в этот момент Огги Рутфер заглядывал в окна первого этажа, стараясь сообразить, заходить ли внутрь, или подождать. Увидев пелаверинца, Тирандье сообразил, что у обвиняющей стороны имеются улики и запираться бесполезно. — Я ни в чем не виноват!!! — закричал герцог. — Меня заставили! Меня шантажировали! Я ни в чем не виноват!
— Конечно, — с мягкостью шелковой удавки согласился Ле Пле. — Рассказывайте, ваша светлость, — в чем, вы говорите, не виноваты?
— Я? — острый приступ страха прошел, и мужчина медленно приходил в себя. — Я совершенно ни в чем не виноват. И вообще, по какому праву вы вторгаетесь в мое жилище?!
— Так, случайно заходили, — прищурился Октавио. — Видим — по городу белые крысы бегут… Дай, думаем, спасем Исанро, пока его не съели.
— Кстати, они, похоже, возвращаются, — меланхолично добавил Клеорн. Герцог завизжал, сделал попытку спрятаться под буфет и уже оттуда поклялся, что расскажет подробности.
— Но ведь они действительно возвращаются, — не верил собственным глазам сыщик. — Лео! Мэтр Лео, почему ваши твари не останавливаются?
— Потому что еще не нашли ту даму, которую ищут!! — отозвался волшебник, вылетая из окон второго этажа.
— Где ваша дочь, герцог? — жестко потребовал ответа Ле Пле. — С кем она сейчас?
— Мелориана? Зачем вам Мелориана? Она никак не связана… она ни при… она уехала во Дворец, но вы же не верите, что девочка могла замыслить что-то плохое?!
Черно-Белому Коту снились счастливые сны.
Там рушились города, бушевали наводнения и пожары, слоны падали под тяжестью невыносимого груза… Очень много людей вопили и спасались бегством, а также швыряли свое имущество под неспешно ступающие ахроматические лапы.
Стайка юных особей женского пола (по крайней мере пяти биологических видов) осыпала грозного Черно-Белого повелителя листьями мяты. Рядом с Котом возвышались специальные Ноги, о которые можно было потереть спинку; иногда с небес спускались Руки и начинали поглаживать горлышко.
А еще во снах присутствовали бессчетные ковры, которые можно было драть когтями, сочные крысы, только и ждущие, когда на них откроется сезон охоты, и… огромный чан с валерьянкой.
Ароматная зеленовато-прозрачная жидкость мягко плескалась в большой медной ванне, располагавшейся на специальном возвышении. Кот легко и проворно вскарабкался к вожделенному напитку, подвинул Тройного Оракула, пристроившегося рядом и напряженно ожидающего, чем закончится сон…
— Не слишком?
— Нормально!
— Укусит?
— Кого?
— А зачем ему ошейник?
— Лучше спроси — почему шипами наружу, а не внутрь?
— Ну что, работаем?
— Смотри, он просыпается!
Немного встревоженный, Кот приоткрыл правый глаз.
Он лежал на спине, удобно вытянув левые лапы и поджав правые. А вокруг него находились трое… Нет, не волшебных крокодильчиков из белого нефрита, а три вполне живых гнома, не доросших до бороды, даже если считать их суммарный возраст.
— Ну, что? — деловито поинтересовался самый старший из гномов. — Сам будешь испытывать наше устройство, или тебя поджечь чем-нибудь?
Постановка вопроса, по мнению Кота, отличалась некоторой предвзятостью и неопределенностью. Однако возразить он не успел — в роскошный черно-белый хвост вонзилась горячая кусачая искра.
— Ммммяууу!!! — заорал ЧБК, подпрыгивая вверх.
— Пошла, пошла! — радостно закричали гномы. Только Кот собрался обидеться, как это железноголовая мелкота осмелилась неверно идентифицировать его половую принадлежность, как выяснил, что к задней левой лапе привязана проволока. И она разматывается. И сколько бы Кот ни бегал — он всё равно окажется привязан к малолетним бандитам. Мрряяяуууу! Это оскорбление самого принципа кошачьего существования! — рассердился Кот и предпринял попытку уйти сквозь стену.
Грчччссс! — раздался громкий хруст. Врезавшийся в каменную кладку Кот почувствовал себя более плоскоголовым, чем обычно.
— Хорошо держит, — восхитились гномы. — Проволоку испытали, теперь пробуем капкан…
— Ваша ученость! Велите им перестать стучать молотками!
— Перестаньте стучать, — вяло отреагировала Далия. К полудню она чувствовала себя весьма зомбиобразно.
— Ваша ученость! Но нам надо работать!
— А нам — репетировать! Музыканты, с первой цифры, и — раз!
— Хорош пиликать! Мэтресса, велите им устраивать танцульки в другом месте!
— Устраивайте, — разрешила Далия.
А учитель танцев не терял времени даром:
— Дамы! И те дамы, которые любезно согласились исполнить роль кавалеров! Распределяемся по парам! С правой ножки, носок оттянуть, спину выпрямить, шею повернуть, грудь предъявить, и — два!
— Аааааа… — громыхнул кто-то из рабочих со стремянки вниз.
— Мэтресса! Запретите им употреблять нецензурные выражения! — потребовала Синтия Росинант. Алхимичка попыталась сфокусироваться на собеседнице и понять, откуда та взялась.
— Понятия не имею, какие выражения вы считаете нецензурными, — уела Далия графиню. — Но знаете, господа, на вашем месте я бы сделала перерыв на обед, пока зал занят танцорами.
— Нет-нет, мы останемся. Интересно же… Соблазни… то есть, я хотел сказать — очень красиво.
— Ваша ученость, — преградил дорогу Фульк. — Пожалуйста, возьмите мою трость и дирижируйте, я встану в пару к ее высочеству Анне.
— У меня нет слуха! — перепугалась Далия.
— И не надо. Главное — размах! И — раз, и два, и три, поворот, реверанс, поклон! И-и…
Приблизительно в то же время по площади перед Дворцом пробежался первый горностай. Так как зверек был по-зимнему белым, только самый кончик хвоста выделялся угольком, а Талерин заметала легкая поземка, на него мало кто обратил внимания. На десяток собратьев пионера отреагировала мимо пролетавшая ворона. Она опустилась на ближайший фонарь и провожала хриплым карканьем каждого нового зверька. За что и получила…
— Не каркай!
… по клюву кистенем. Оставив после себя ворох серых перьев, ворона убралась восвояси.
— Зачем вы птичку обидели? — сердито спросил Лео. В особняке Тирандье он реквизировал для нужд следствия лошадь, и совсем не ожидал, что его самого реквизирует старый уголовник. Сейчас дон Текило восседал на породистом умбирадце, гнал вперед, что было сил, и еще успевал подзуживать:
— Не всё ж им на меня! Погоняй, пришпоривай!
— Эй! Погодите! — кричали Клеорн и Фриолар. Их несла стая летучих мышей. Мэтр Виг, весьма довольный собственным изобретением, парил над вьюгой, и лиловый потертый бархат развевался за спиной старика, как крылья дракона.
— Почему нигде не видно Роскара? — капризничала Мелориана, послушно повторяя фигуры танца. — Как он собирается сделать мне предложение на день Солнцеворота, если до сих пор не объяснился мне в любви? Что ты об этом думаешь?
Донна де Неро явно размышляла о чем-то другом.
— Не волнуйся, никуда он от нас не денется.
— А король?
— Что — король?
— Все говорят, он поправляется, — прошептала герцогиня. — Неужели мои усилия оказались бессмысленными?
«Мои», — отметила Кассандра-Аурелия. — «Ну-ну.» Вслух она сказала:
— Здесь, во Дворце, слишком много охраны, слишком много скрытых ловушек, чтобы столь случайный человек, как я, смог подобраться к королю. Придется, ваша светлость, рискнуть самой. Уверяю вас — ничего сложного! Полдюжины капель в бокал вина, — крохотный пузырек перекочевал из тонких пальчиков иберрийки в розовую ладошку Мелорианы, — И проследите, чтоб его величество выпил до дна.
— Не знаю… Я как-то не думала, что …
— Вы сами, ваша светлость, — ласково повторила Кассандра и помогла юной герцогине сжать кулачок, — Уверяю вас, вы испытаете ни с чем несравнимое ощущение свободы.
На середине репетиции пришлось сделать перерыв. В зал просочилась гномка и ее имущество на цепочке, и уже через секунду…
— Иииииии!.. — закричала Сюзетт Ле Штанк, прыгая в объятия ближайшего декоратора. — Она меня укусила! О, я ранена, я умираю!..
— Напа, я же тебе говорила! Убери ее прочь!
— Реанимацию! — закричал работяга. Ловко уложил маркизу на паркет, склонился над бесчувственной блондинкой…
— Кхм-кхм, — громко откашлялась Далия и уперла трость мужчине в затылок. — Прошу прощения, но здесь присутствуют двадцать придворных, дюжина музыкантов, не говоря уже о ваших коллегах и их высочествах. Вы уверены, что хотите продолжить при свидетелях?
— Мэ… ваша ученость…
От необходимости отвечать бедняга был избавлен — шум в зале стих. Появилась ее величество.
— О, я вижу, приготовления идут полным ходом, — вежливо отметила Везувия. — Господин Фульк, мои дочери сказали, что вы готовите сказочное представление?
Вокруг королевы мигом собрались желающие пересказать сюжет задуманного шоу. Значит, принцесса Анна, аллегория Рассвета, и принцесса Дафна, символизирующая Природу, выходят на балкон (пока не смотрите, его еще не достроили), и господин Рауль, в собирательном образе всех тварей земных, изображает радость от их появления… Нет, госпожа Дениза, оборотней не будет…
— Вы говорили, ваша светлость, — зашептала Кассандра на ушко Мелориане. — что ее величество практически неотступно находится рядом с королем.
— Да, — рассеянно ответила герцогиня, придумывая, как бы обойти препятствие в лице… (вернее, спине) топчущейся на месте Элоизы Росинант.
— Так чего вы ждете? Немедленно ступайте к королю! — донна де Неро решительно подпихнула Мелориану к выходу.
А сама неотступно и жадно следила, как удаляются две коротконогие фигурки. Гномка что-то ворчала под нос, а свинка… О, боги, как соблазнительно она позвякивала!
«Ставлю драконье пламя против замерзшей лужи, в брюхе у гномьей „питомицы“ клад, достойный королей! Или меня», — лицо девушки исказилось злой, кривой усмешкой.
Стража, стоявшая у королевских покоев, продержалась против напора герцогской дочери ровно одну секунду.
— Позвольте, — холодно проговорила Мелориана. — Я должна поговорить с его величеством.
Ее пропустили.
— А, ваша светлость! Рад вас видеть, — поприветствовал девушку король.
Мелориана чуть не умерла от страха.
Его величество был вполне жив. И даже весел. Он уютно устроился, облокотившись на груду подушек, с книгой в перебинтованных руках. Лишь бледность и некоторая лихорадочность взора напоминали о том, что совсем недавно король был на волосок от гибели. Сейчас же… Несколько заживающих царапин, пробившаяся на висках седина, болезненная худоба — вот и все последствия.
— Вы желали о чем-то поговорить, ваша светлость? Как здоровье вашего батюшки?
— Благодарю вас, — ответила герцогиня и не узнала собственный голос. Какая-то другая, маленькая, глупенькая, глубоко спрятанная Мелориана пищала, что пора бы бежать из опасного места, ты что, не видишь, что план не удался, что король благополучно пережил оба покушения?! А другая, большая часть девушки солидно, по пунктам перечисляла: во-первых, еще не все потеряно. Во-вторых, у нас есть яд. А в-третьих… Мы Тирандье, а не какие-то там безродные выскочки! Есть ли в Кавладоре хоть что-то, чего нам следует бояться?
— Я хотела бы поговорить о вашем брате, ваше величество, — с милой улыбкой сказала девушка. Подобрала юбки и с комфортом расположилась в придвинутом к кровати кресле. — Вот уже несколько месяцев наши сердца бьются в унисон. Каждый день, каждый час, когда я всё лучше и лучше узнаю отважного рыцаря, коим является его высочество Роскар, пламя страсти сжигает мою душу!
— Роск отвечает вам взаимностью? — улыбнулся король. Чувствовалось, что его величество пребывает в отменном расположении духа. Еще бы! Весь Дворец стоит на ушах, готовясь к празднику, а у него официальный повод игнорировать суету и прочие увеселения. — Надо же, он ничего не говорил.
— В том моя вина, — убедительно покраснела Мелориана. — Я не давала ему согласия, не будучи уверена в своих чувствах. Но теперь… Позвольте узнать, как отнесетесь вы, ваше величество, и наша милостивая королева к решению двух сердец?
— Немного странно, что ваш батюшка позволил вам самой решать столь деликатные вопросы. Но кто я такой, чтоб запрещать молодой красивой девушке бороться за ее любовь? Если вы любите Роскара, Везувия и я будем счастливы назвать вас сестрой. Я бы предложил тост по случаю радостного события…
— Позвольте, я налью вина, — предложила герцогиня.
Серебряный кувшин и кубки стояли на столике рядом с камином, девушка мило улыбнулась Гудерану, отошла в сторонку, извлекла из-за корсажа флакон…
Стоило шестой капле упасть в алую жидкость, дверь с грохотом распахнулась, и в покои короля ворвался бешено вопящий клубок из черно-белой шерсти, когтей, зубов, шести подкованных башмаков, ошейника, капкана, и четырех мелких тел.
— Ммммррууу яяяааа! — орал Кот, пробегая по стенам королевской спальни, раздирая когтями гобелен, балдахин, покрывало, спинку кресла… Мелориана испуганно отшатнулась от бушующего тайфуна.
— Не нравится ему капкан, — извинился перед королем Скузя Штрудельгольц.
— Или прищепка, которую мы повесили ему на ухо, — добавил Кув.
— Не мы, а ты! — заспорил Поддув.
— А по-моему, кольцевать кошкам хвосты — не рационально, — ответил братец. — На лапу надо было цеплять маркировку.
— Сам бы попробовал! Он же вырывается!
— Шпшпасиииитяяу-ррр! — обезумев от страха, Кот набрасывался на стены, потолок, камин и юбки Мелорианы.
— Немедленно прекратить! — наконец, прибежал преследовавший малолетних исследователей Ньюфун Кордсдейл. — Отставить дробить кошака, он моей сестре целым нужен! Ой, простите, вашество. Мы сейчас уходим, — гном, обнаружив, где находится, с достоинством поклонился. Учитывая, что одновременно он пытался поймать три оттопыренных уха и одного перепуганного кота, получалось у него плохо. — Дети, лоботрясы, к работе не приспособлены — вы уж не серчайте… И вы, дамочка, плохого не думайте — они ж Штрудельгольцы, у них воспитания не то, что у нас, Кордсдейлов. Держите, вы тут стекляшечку оборонили, — и Ньюфун поднял с ковра заветный пузыречек.
— Что вы себе позволяете? — наконец, справилась с испугом Мелориана. — Это не моё!
— Как это «не моё», когда ваше? — удивился гном. А Скузя добавил:
— Вы ж из него в вино чего-то накапали, забыли?
— Какая прелесть, — восхищенно зааплодировал Гудеран. — Мастера Кув и Поддув, я буду весьма признателен, если вы позволите этому животному покинуть мои апартаменты. Господин Скузя, будьте любезны пригласить сюда министра Ле Пле. О, нет-нет, ваша светлость, не стоит выплескивать вино в камин! На вашем месте я бы потратил оставшиеся две минуты свободы на то, чтобы придумать складную версию о злодеях, толкнувших вас на путь преступления…
Свинка-копилка послушно шла за гномкой и издавала негромкое хрюканье. Если бы не металлическое тело, покрытое бесчисленным царапинами — ну натуральная свинья! Умеют же подземные мастера создавать истинные шедевры…
А еще у гномов неплохо получаются доспехи, — напомнила себе Кассандра-Аурелия, неслышной тенью следующая за гномкой. — Удар в лицо? Опасно! Из-за разницы в росте могу промахнуться. Нет, юную безбородую дурочку мы нейтрализуем иначе…
— Сударыня! Да, вы, госпожа Кордсдейл, — окликнула донна де Неро. — Вас просит вернуться госпожа придворный маг…
— Алхимик, — важно поправила Напа.
— Именно. Она вас ждет.
— А зачем? — расчетливо уточнила гномка.
— Мне откуда знать? По-моему, речь шла о том, чтобы найти хорошего ювелира — королеве вдруг стала мала ее корона.
— Конечно же, я бегу! — засуетилась гномка. В растерянности она огляделась по сторонам, решая, куда поставить копилку. Кассандра охотно предложила свои услуги присмотреть за хрюшечкой. — Спасибо! — обрадовалась Напа и поскакала обратно.
— Тебе спасибо, госпожа Кордсдейл… — промурлыкала воровка и стала осторожно подбираться к передвижному сейфу.
Свинка почувствовала опасность и, издавая невнятное «хогри-хогри», стала отступать. То, что нужно! Как раз попалась открытая дверь — в эту комнату слуги сложили лишнюю мебель, рулоны обивочной ткани, брусья и рейки, которым предстояло стать сказочным дворцом…
«Нам здесь никто не помешает», — улыбнулась Кассандра, закрывая за собой дверь. Свинка отступила к окну, стараясь скрыться за ножками стульев. «А теперь посмотрим, какое сокровище попалось нам в руки…» Обнажив кинжал, воровка принялась подкрадываться ближе. «Хогри! Хогри!!!»- заверещала копилка. Как же тебя открыть…
— Мэтр! — кричал перепуганный Фриолар. — Куда вы?! Это же Королевский Дворец, туда нельзя!
Увлекшийся погоней волшебник его не слушал. Нельзя?! Что, господа хорошие, вы обозначаете этим словом? Сами же просили поймать преступника! Горностаи идут по следу… по еле заметным выступам, по декоративным карнизам карабкаются на второй этаж, а мне, дипломированному специалисту, магистру охренненного уровня, нельзя? Величественный и великолепный мэтр Виг сделал легкое движение кистями рук, и три огромных стеклянных окна взорвались, открывая горностаям путь во Дворец. Маг, а за ним и его секретарь, влетели следом — и сразу же, не успели раствориться в воздухе летучие мыши, выбросившие алхимика на паркет, раздался многоголосый визг.
Клеорн не успел разобрать, что случилось. Его мыши промахнулись, и инспектор влетел в окно другой комнаты.
Шокированный звоном, инстинктивно закрываясь от осколков, Клеорн неуклюже шлепнулся на пол, и…
— Ууииии!! — был атакован маленьким, но очень тяжелым монстром.
Рядом кто-то громко выругался на иберрском.
— Сударь… — недовольно проговорил Клеорн, тяжело поднимаясь на ноги. Темноволосый юнец, чуть ниже среднего роста, черты лица тонкие, изящно прорисованные, хотя идеальными их не назовешь, глаза черные, злые. Кинжал! В правой руке мальчишка сжимал тонкий стилет! Да что…
Удар! Ловко, как кошка! Ах ты, демон…
— Уииии, уи, УИИИИИИ!! — надрывалась свинка.
Первый удар пришелся вскользь, распоров одежду; второй удар… юнец точно знает, чего хочет, и убивать действительно умеет… Выпад!
Клеорн перехватил тонкое запястье, подтянул противника к себе и наотмашь ударил по шее.
Берет слетел, и темные длинные волосы рассыпались по плечам. Так вот кто это…
— Донна Кассандра де Неро? Или кто там есть на самом деле?
Чернокнижница зашипела и принялась вырываться. Даже зная по рассказам Касси, что легкой победы ожидать не следует, Клеорн не предполагал, что девушка будет драться с силой и сноровкой бывалого брави. Она ударила сыщика лбом, заставив отшатнуться, чуть ослабить захват; вывернула руку, сразу же ударила в колено, пропустила ответный удар в живот, отлетела на несколько шагов…
— ХОГРИ-ИИИИ! — вылетела вперед свинка и принялась кусать воровку за пятки. Подпрыгивая и ругаясь, девушка бросилась к двери.
— Стоять!!! — закричал инспектор и упал, споткнувшись о беснующуюся копилку.
В бальном зале тем временем происходило следующее.
Очень много горностаев рассредоточилось по паркету и от избытка чувств подпрыгивало, заскакивало друг другу на спинки, пищало и прочее.
Маркиза Сюзетт Ле Штанк — забралась на недостроенный балкончик и визжала.
Ее спаситель, законспирированный «декоратор» — забрался на балкончик и визжал на четверть тона выше.
Синтия Росинант, графиня Желорен, несколько придворных красавиц — построили пирамиду из собственных тел, покоящуюся на плечах капрала Врунгеля, и тоже визжали. Им вторили музыканты, выставившие вокруг себя забор из духовых и струнных инструментов.
Рауль и Дениза висели на люстре, причем Дениза жаловалась, что когда она упадет — ее непременно съедят.
Господин Фульк и невесть откуда взявшийся мэтр Нюй висели на длинном белом «декоративном елементе» справа от центрального окна и переругивались. Визжать им казалось не солидным.
Ее величество, ее старшая дочь и Напа Леоне сидели на стремянке, а Дафна с Элоизой Росинант отгоняли прыгающих горностаев от лестницы.
Мэтресса Далия стояла посреди залы. Она была совершенно спокойна. Рассуждая теоретически, стая ворвавшихся горностаев и разбитое окно — не самое страшное в жизни. Могла быть стая крыс… или очередная порция невменяемых придворных.
— Мэтр, успокойте своих зверей! — взмолился Фриолар.
Виг, сделавший круг почета под потолком, опустился на пол. Сейчас он как никогда был доволен собой и Вселенной.
— Кто тут убивица? Признавайтесь!
Дамы заплакали.
— Может, их всех того? — спросил себя волшебник. И в следующую минуту над его головой что-то взорвалось. Посыпалась штукатурка.
— Ага, сработало! — закричал кто-то, прячущийся под арфой.
— Выходи, — приказал Виг. Музыканты выпихнули Камюэль. Так как придворной целительнице выпал жребий заместить собой отсутствующих кавалеров, одета девушка была в штаны, камзол и ленточный взрыв, изображавший экзотический воротник. Всё вместе смотрелось несколько нелепо, ничего удивительного, что мэтру не понравилось: — Что это было?
— Щит Айи, — призналась целительница. — То есть «пыльный гром» и чуть-чуть пороха…
— Больше не позорься, — строго предупредил волшебник. — Вижу же, из тебя целитель неплохой получится. А ты не пробовала…
Наблюдая, как два адепта Магического Искусства устроились обсуждать тонкости своих волшебных дел, забыв о выбитом окне, визжащих дуррах и замерших ремонтных работах, в душе Далии начал просыпаться вулкан.
— Фри-Фри, — с угрозой произнесла она.
— Спокойно, я сейчас всё исправлю! — ответил Фриолар. Выявив среди присутствующих королеву, он счел необходимым предоставить поклон и объяснения: — Прошу прощения, ваше величество. Мы преследуем опасную преступницу и располагаем неопровержимыми доказательствами, что она сейчас находится здесь, в Королевском Дворце. Не могли бы вы…
— Уииииии! — послышался шум за дверью. — Стой!! Держи вора!!!
В зал ворвалась Кассандра. Лицо ее хищно заострилось, в глазах сверкала ярость, и в общем и целом подруга Мелорианы Тирандье выглядела так, что перепуганные дамы подавились очередным всхлипом.
— Боги, — удивился Виг. — Ну и уродец… Сколько ж ты невинных душ загубил, вражина, что такой Шлейф Тени отхватил? Или он у тебя всегда был, а ты еще и убитыми жертвами подпитывал?
Слова старого волшебника что-то перевернули в душе «Кассандры». Если раньше «она» хотела всего лишь скрыться, то сейчас…
Прикрыв за собой дверь, «Кассандра» заложила створки кстати подвернувшимся бруском.
Сейчас в зале не было ни двух десятков перепуганных дур, ни никчемных, бесполезных гвоздестуков, были только «она» и волшебник. Старый, могущественный… Таких «она» всегда ненавидела. Не за то, что они могли с первого взгляда раскрыть «ее» секрет, а за то, что обладали тем, чего так страстно желала «ее» душа — бессмертием. Прожить шесть, восемь, дюжину столетий, и всего лишь постареть. А «ей» приходится каждые сорок лет подыскивать себе нового носителя. А ведь еще бывают непредвиденные случаи, когда какой-то некстати проснувшийся вояка рубит тебе череп…
«Кассандра» крутанула кинжал, прищуриваясь и прицеливаясь, как будет убивать мерзкого старикашку. Он, улыбаясь так, что всё лицо пошло смешливыми морщинками, смотрел прямо в глаза. Ну, старик, получай…
В следующую минуту «Кассандру» сшибли с ног.
— Фри-Фри! — завизжали Напа и Далия. Их хором поддержали остальные.
Воровка выскользнула из захвата, наотмашь ударила стилетом. Задела! Нет, всего лишь руку…
— Открывайте! — стучали в запертую дверь. — Именем Закона! Открывайте!!
Фриолар сделал еще одну попытку поймать злодейку. Под ноги «Кассандре» вдруг бросились белые тощие крыски, вцепились коготками в одежду, в кожу, поползли вверх, — и «она» поняла, что больше в Королевском Дворце ей делать нечего. В четыре прыжка преодолев расстояние до окна, «Кассандра» ухватилась за длинное полотнище, аналогичное тому, на котором сейчас висели учитель танцев и астролог, и выпрыгнула вон.
В следующий момент створка треснула, и в дыру проникла хитрая испещренная шрамами свинская морда.
Дамы взвизгнули в последний раз и принялись с сухим стуком падать в обморок.
— Куда ты заехал, полторы беды тебе в козлень? — ругался дон Текило. — Не видишь, что ли, куда старый перец зафиндюлился? Пошли напрямки, через окно! Пошли, а то опоздаем!
— Я не могу бить окна, я маг на службе Министерства Спокойствия! — возражал Лео. Охранники на воротах не поверили, что господа прибыли по срочному и важному делу. Идите, посоветовали им, получайте разрешение от министра Ле Пле. Пришлось искать обходной путь — вернуться на площадь, объехать Дворец полукругом…
— Пошли, тебе говорят! — сердился дон Текило, устремляясь к намеченной цели. — Смотри, вон Вигова работа! А вон и девка какая-то спускается…
Одетая в мужской костюм девушка ловко карабкалась вниз. За ней… какие-то белые пятнышки… Лео остановился. Ах, это же горностаи! Должно быть, запас маны заканчивается, потому и стали утрачивать зверьки материальность…
А иберрец, галантный кавалер по убеждениям и смыслу жизни, спешился и, широко улыбаясь, пошел навстречу прихрамывающей девице.
— Сударыня! — громко заявил дон Текило. — Позвольте поинтересоваться, можно ли войти тем путем, которым вы только что вышли?
Девушка обернулась — и застыла, будто пораженная молнией.
Самое интересное, на взгляд мэтра Лео, заключалось в том, что и дон Текило притормозил и потерял дар речи.
— Катарина?
— Катарина? — прошептал дон Текило.
Он стоял здесь, в четырех шагах от «нее», такой же, каким был три с лишним века назад — крепким, румяным, полуседым и всегда готовым поволочиться за очередной юбкой. Наваждение? Фантом?
— Дон Текило, что случилось? — крикнул молодой маг, слезающий с лошади, и «Кассандра» поняла, что пора уносить ноги.
Быстрее. Быстрее, пока еще можно спастись. Если сейчас «ее» арестуют и позовут недобитого старикашку, замечательный секрет раскроется, все узнают про изобретение Чумовой Четверки, и рано или поздно найдут… Нет, они ничего не найдут! Быстрее!
Воровка побежала через дворцовую площадь, всё быстрее и быстрее. Проклятые волшебники, откуда вас столько! Если бы не вы, «она» бы давно воспользовалась кольцом с телепортом, но нельзя, нельзя, артефактная магия всегда проигрывает настоящему Магическому Искусству! Волшебники могут учуять, вычислить, и тогда они появятся в «ее» убежище неожиданно, как…
Ох!
Огги вышел из-за украшавшей площадь статуи, и столкнувшаяся с ним «донна де Неро» едва не упала.
— Ты меня испугал, идиот, — прикрикнула воровка.
— Прости, не хотел. Я всего лишь передаю привет от Бонифиуса Раддо.
Смутно блеснул клинок, и «Кассандра» увидела рукоять кинжала, погрузившегося ей в грудь.
— Вот здесь надо поставить комод, а здесь, в углу — небольшую этажерку, исключительно чтоб угол не пустовал. Как вы считаете, ваше высочество?
Роскар равнодушно пожал плечами.
Посетительницы не унимались:
— Освещение никуда не годится. Думаю, три-четыре магических шара будут здесь кстати.
— А мне кажется, что лучше сделать подвесную конструкцию на дюжину свечей. В этаком тяжеловесном брутальном стиле. А вы как думаете, ваше высочество?
Роскар развел руками. Ну…
Невесть откуда взявшиеся в Министерстве Спокойствия девицы усердствовали дальше. Что они тут делают? Что вообще происходит? Почему никто не ищет сбежавшего заключенного?
Впрочем, если судить по тому, что произошло утром…
Утром капралы, осведомители, тюремщики, секретари и посыльные — что называется, «мелкая сошка», — в панике носились по подвалам Министерства Спокойствия. Какому-то умнику пришла в голову идея запереться в камеру к заключенным; когда же спокушники обнаружили грустного принца, их восторгу не было предела. Можно, мы спрячемся за вашей спиной? — умоляли они. И Роскар позволил.
Он как-то не предполагал, в какое безумие ввязывается.
— Солома никуда не годится, — придралась одна из дам, инспектировавших казематы. — Следует использовать тростник и менять его чаще, чем раз в год.
В глазах прячущегося в углу тюремщика Роскар прочел приступ вдохновения (вдохновение явно подразумевало лозунг «Свободу крысиным семействам!») и отрицательно покачал головой. Нет, мы, мужчины, должны стойко встречать удары Судьбы. Будь они тюремным заключением или ненормальной женщиной.
После обеда по Министерству снова прокатился шум. Критикующих женщин стало меньше, и некоторые тюремщики отважились выйти на свободу и понюхать, чем упомянутая воля пахнет.
Кажется, вести были хорошими — спокушники поспешили вернуться к непосредственным обязанностям.
Еще через полчаса его высочество пригласил на приватную беседу министр Ле Пле.
В его кабинете обливалась слезами Мелориана Тирандье. Из-за легкого бального платья девушка казалось хрупкой, как фарфоровая куколка, и столь же неприспособленной к жизни.
— Что происходит? — хмуро спросил Роскар.
— Нет, ваше высочество, сначала позвольте узнать, как вы оказались в моих владениях, — с довольной усмешкой сытого кота ответил министр. — Помнится, та камера предназначалась вовсе не для вас…
— А для того несчастного, которому вы подстроили ложное обвинение, — начал закипать принц.
— Нет, того случайного свидетеля, которого мы с генералом Октавио решили использовать для того, чтобы убедить истинного преступника в том, что мы идем по ложному следу, — поправил Спокушник. — Самое интересное, что первым номером в ловушку угодили вы, и только потом… Что, ваша светлость, проплакались? Готовы давать показания?
— Я… я… ваше высочество! — зарыдала Мелориана, падая на колени. — Спасите меня! Меня обвиняют в ужасных вещах, а я совершенно не виновата! Меня заставили! Меня околдовали!
Роскар помог девушке подняться и строго посмотрел на министра, ожидая объяснений.
— Ее светлость задержали при попытке угостить его величество отравленным вином, — охотно подсказал Ле Пле. Фантомы кавычек, обрамляющих положенное по этикету обращение к высокородной даме, звенели фанфарами, как упившиеся глашатаи.
— Не может быть! — опешил молодой человек.
— Почему не может? Вполне даже может. Господин герцог, если на то пошло, полтора года брал кредиты у пелаверинских фрателл, обещая им изменения в налоговом кодексе Кавладора и радикальное изменение курса таможенной политики. Тоже, скажете, его околдовали? Как он собирался возмещать долг? И каким способом намеревался добраться до власти, а, «ваша светлость»?
— Я ничего не знала! — закричала Мелориана. — Вы не можете обвинять меня в том, что сделал отец!
— Неужели это правда, Мелориана, — спросил Роскар, заглядывая девушке в глаза. — Ты пыталась отравить моего брата? Зачем? Чего ради?
— Думаю, что дальше госпожа герцогиня планировала выйти за вас замуж и править Кавладором. Как минимум — до совершеннолетия принца Ардена, а может быть… — Ле Пле выдержал выразительную паузу.
— Не может быть, — совершенно иначе проговорил Роскар. Эта маленькая, хрупкая, изящная красавица? Тонкие пальчики, огромные глаза, рыжеватые локоны… Шелк и вуаль, звуки арфы, ароматы духов, букеты цветов, которые она собирала в Фюрдасте, искренний смех — и всё это пыталось отравить короля? О, боги… Какое волшебство превратило красивую девушку в злобную демоницу? Как будто ожил кошмарный сон!
— Посмотрите, ваше высочество, — обратился министр, выкладывая на стол некий предмет. — Вам знакома данная вещица?
Роскар провел кончиками пальцев по крупным изумрудам в тяжелой золотой оправе.
— Мне кажется, я где-то его видел… Но где именно, сейчас не вспомню. Что это?
— Очень интересный артефакт. Приглашенный специалист, любезно согласившийся нас проконсультировать, уверяет, что данное ожерелье обладало сильнейшим приворотным действием. Любой мужчина, будь то человек, эльф, кентавр или тролль, мгновенно становились жертвами любовных чар хозяйки артефакта. Да что люди! Даже гномы, на которых Магия Разума действует весьма условно, и те теряли контроль над собой. Думаю, нам весьма повезло, что за несколько дней до ареста ее светлости артефакт оказался сломанным. Неизвестно еще, кого бы мы арестовали… — задумчиво промурлыкал Спокушник.
— Оно не моё! — закричала Мелориана. — Та наглая девица из Пелаверино, которая недавно сошлась с моим отцом, заставила меня его надеть! Спросите слуг, спросите кого угодно — все подтвердят, что ожерелье не моё! Оно принадлежит Кассандре, с нее и спрашивайте, это она убийца и отравительница, она управляла принцем, она велела Фотису принести клочок волос короля, а потом… — и девушка разрыдалась еще громче.
— Успокойтесь, Мелориана. Я вам верю, — ответил принц. — Вы сказали — Кассандра? Каково ее полное имя? Вы знаете, где я могу ее найти?
— Кассандра-Аурелия де Неро, — всхлипывая, пролепетала Мелориана. — А где найти… не знаю… В Бёфери, Ла-Фризе, Аль-Миридо, Уинс-тауне… Но это она, она!
— Оставьте, ваше высочество, — вальяжно развалившись в кресле, порекомендовал Ле Пле. — Пустое. Или вы готовы отстаивать невиновность дамы Мелорианы?
Взгляд главного служителя закона, в противоположность голосу, не был ни томным, ни мягким.
— Вы же сказали, что она пыталась напоить короля отравленным вином, разве это не достаточное доказательство? — холодно ответил Роскар. — Но я желаю лично побеседовать с той девушкой, которой, возможно, принадлежало изумрудное ожерелье, и выяснить, откуда я его знаю.
— Только, ради всех богов, не навредите моим сотрудникам. Спецоперация Министерства Спокойствия еще продолжается, — попросил министр. Когда принц вышел, Ле Пле наградил Мелориану улыбкой, в которой было больше змеиного, чем кошачьего: — Итак, «ваша светлость», давайте поговорим о будущем.
— Мэтр, как вы могли ее упустить?! — неистовствовал инспектор Клеорн. — Вы же стояли от нее в двух шагах, она чуть не прирезала вас, почему вы не испепелили ее на месте? А ты? Кто тебя так учил резать глотки? Или в Пелаверино новая мода образовалась, «отпустим преступника и помашем ему на прощание белым платочком»?!
— Заткнись, — добродушно предложил старый волшебник.
— И в самом деле, инспектор, успокойтесь, — попросила Далия. — Мне нужно обработать ваши царапины. Позвольте еще здесь, на кончике носа…
Вся компания сыщиков-неудачников переместилась в башню придворного алхимика. Фриолару и Клеорну была предложена мазь от порезов и ушибов, а всем прочим — объяснить, почему преступницу не удалось задержать.
Уверения господина Рутфера, что донна де Неро тяжело ранена, и несколько пятен крови на занесенной снегом площади — не довод. А вы, мэтр Лео, вы, мэтр Виг, и вы, сеньор, почему вы бездействовали?
— Ш-ш-ш, — успокаивала Далия. — Всё в порядке. Тирандье, по слухам, арестовали, короля спасли, и не кто-нибудь, а наши замечательные гномы. Правда, Напа?
Гномка, обнимающая драгоценную копилочку, согласилась. Голубые глазищи юной Кордсдейл были грустны — до нее дошли сведения, что Кот, отличившись особым героизмом при спасении монарха, сбежал куда-то прятаться. И сделал это так хорошо, что до сих пор не нашелся. Даже на кис-кис-кис плюс форель не реагировал.
— Королева раскритиковала проект господина Фулька и запретила все репетиции, пока не восстановит душевное здоровье. Так что на День Снега придется обойтись стандартными танцульками. Что-то еще было? — задумалась Далия. — А, Арден. Возможно, вам будет интересно узнать, что генерал Громдевур доставил мальчика домой, в объятия любящих родителей, и теперь его высочество возглавляет экспедицию по отлову разбежавшихся по Дворцу последних горностаев.
— Справный малец, — одобрил дон Текило. А мэтр Виг добавил: — Похоже, из него выйдет толк.
— Между прочим, до тех пор, пока донна де Неро не поймана, жизнь его высочества до сих пор в опасности! — снова начал заводиться Клеорн. Пришлось Далии шептать ему на ушко успокоительные глупости: «у казнокрада боли, у мошенника боли, у бузотера боли, а у Клеорна заживи».
— Как это не поймана? — фыркнул Виг. Выпив, для нейтрализации претензий перепуганных придворных дам, драконову дозу успокоительного, маг был невозмутим, как клавесин. — Вот она, сидит, как миленькая! Давай, Касси, выбирайся, — волшебник вытащил пробку из бутылки, которую любезно захватил с собой принц Арден, и позволил призраку перетечь в обычное свободное состояние. — Вот это — настоящая Кассандра, вам не чих собачий, Аурелия. А то существо, которое мы сегодня видели… Не более, чем труп. Да, труп, — упрямо повторил Виг вскинувшемуся мэтру Лео. — Гаденыш убивал и крал тела своих жертв, тем самым «превращаясь» в совершенно других людей. Вот вам и «величайшие достижения Магического Искусства», позорят идею, продают ни за грош…
— Простите, но я с вами совершенно не согласен, мэтр, — насупился Лео. — Та девушка, которую мы видели с доном Текило, не обладала характерными признаками мертвого тела, ее аура — по крайней мере, верхний слой, зависимый от физического состояния, — была аурой живого человека…
— Зато нижние слои ауры — что рубленая котлета, несколько дюжин обрывков душ, и всё вперемешку… Кстати, о котлетах. Гнома моя, не знаешь ли ты, где здесь обеды водятся? — повернулся Виг к Напе. — Знаешь? Тогда записывай. Желаю: седло барашка с соусом «Семь царей», риттландскую уху из пяти сортов рыбы, расстегаи по-охохонски, зекониды фносские, без чеснока, но с розмарином, брабансских сыров, чтоб повкуснее, и вина из Сан-Тиерры… год пусть сами повара выберут, я им доверяю. Не угодят — дракона спущу, так и передай.
Гномка спустилась с кресла и, молчаливая и грустная, поплелась выполнять поручение.
— Скажи им, — толкнула Фриолара невидимая Касси. — Скажи им, что я не мертвая!
— Одну минутку, господа, — поднялся Фриолар. Выглядел он — с незажившим синяком, свежими царапинами и следами губной помады на щеках и шее, — не слишком солидно. Но вполне приятно. Далия подумала, что понимает Сюзетт и прочих дамочек, благодаривших за спасение от горностаевого нашествия именно его. — Если вы внимательно читали труд мэтра Ондари, вы должны были обратить внимание: он говорил о максимальном ослаблении, дистанцировании связи души и тела, но не о полном разрыве. Как я понял, душа госпожи Кассандры, то есть Касси, — Фриолар повернулся туда, где, как он думал, располагался призрак, — еще может вернуться в свое законное обиталище!
— Но тогда выходит, что и злодей еще не окончательно мертв, — раз его дух может занимать чужие вместилища, значит, где-то хранятся бренные останки его самого, — подала голос Далия. И сама удивилась безумию сформулированной гипотезы. — Ну, мне так кажется. Я не настаиваю, просто подумалось.
— Душа истончается с годами, — пробормотал Виг. — Лишенная страстей и контроля тела, она размывается, теряет свою индивидуальность и постепенно сливается с Природными Началами. Вообще-то… Ты права, барышня. Сказать, что убийца потерял себя, невозможно, а значит, надо искать, где он прячет то, что от него осталось. Узнать бы еще, где…
— Он говорил, — принялась вспоминать Касси, — что многие искали, но за три с лишним столетия никто не нашел.
— Мир велик, — пожал плечами Огги. Он играл с кинжалом, подкидывая его и снова ловя за рукоять.
— А если бы можно было отыскать, — вы бы смогли вернуть Касси к жизни, мэтр? — поставил вопрос ребром Фриолар. Виг пожал плечами:
— Она еще не начала размываться, так почему бы и не попробовать? Если, конечно, не врет, и ее убили всего-то полтора года, а не дюжину лет назад.
— Я не вру!
— Значит, нам надо отыскать, где триста с лишним лет прячется труп, который не совсем труп, потому как частично жив, и возвратить в одно тело одну душу, а в другое — другую, — подытожил внимательно слушавший спорщиков Клеорн. Повернулся к Далии: — Как вы думаете, задача реальная?
— Вам придется поторопиться, — заметил Огги. — Я эту стерву хорошо приложил, хорошо, если до утра дотянет.
— Прекрати! — неожиданно закричал дон Текило. Он вскочил и с силой отшвырнул кресло прочь. Всегда добродушный, чудаковатый иберрец сейчас был страшен. — Заткни пасть! Ты не имеешь права так говорить о моей жене!
После короткого перемигивания между участниками совещания, сопровождавшегося оправданиями Касси, что она «ни разу не замужем, за все девятнадцать лет, хотя могла бы!», и длительного, томительного выяснения, как Альтиста пришел к озвученному выводу, мэтресса Далия позволила себе откашляться и осторожно уточнить:
— Вы уверены, дон Текило? Мэтр Виг бы заметил, если бы девушке, которую сегодня ловили, было бы столько же лет, сколько и вам. Ведь заметили бы, мэтр?
С достоинством — но и с излишней амплитудой — Виг кивнул.
Как всегда, быстрее всех разобрался с логическими несоответствиями Фриолар:
— Вы утверждаете, что сбежавшая воровка — донна Катарина (я верно запомнил имя?) лишь на основании внешнего сходства? Но тогда получается, что Касси — действительно ваша родственница. И донны Катарины, разумеется, тоже. И нет ничего сверхъестественного или загадочного в том, что она похожа на свою прабабушку. Или прапрапрабабушку. Разве я не прав?
— И разве не замечательно, что у вас появился шанс вернуть семью, дон Текило? — заботливо спросила Далия.
Иберрец, вспышка гнева которого завершилась столь же неожиданно, как и началась, сидел, раскачиваясь и закрыв лицо руками.
— Прошу вас, успокойтесь…
— О боги, — невесело засмеялся дон Текило, — кажется, я стал сентиментальным!
Тем временем Лео напряженно что-то вспоминал, и его вдруг осенило:
— Ваша жена — Катарина Альтиста? Она жила в Ла-Фризе, потом переехала с семьей сына в Талерин…
— Лео, замолчите, — потребовал Клеорн.
— И она была знакома с министром Ломасом… Как же я сразу не сообразил! — прищелкнул пальцами волшебник.
— Сказано же — помолчите, мэтр!
— Ломас? Этакий хитрец, законником работал, нас, воров, по всему королевству ловил? — припомнил Текило. — Не знаю, знала ли его Катарина, но меня он собственными руками, можно сказать, повесил. А в чем собственно, дело? Ну? — иберрец повернулся к сыщику. — Говори, что сопишь? Думаешь, драться полезу?
— И в самом деле, инспектор, — попросила Далия, интуитивно догадываясь о причине молчания Клеорна. — Лучший способ выяснить, имеем ли мы дело с исторической особой, если позволите терминологию, или с обычным семейным сходством, — узнать реальные факты. Супруга дона Текило давно умерла, не так ли?
— Да, — выдавил Клеорн. И понял, что мнется, как приговоренный перед эшафотом. — Она и министр Ломас — первые, после Чумовой Четверки, жертвы Убийцы со Стилетом.
— Забавно, — отметил Огги. Впрочем, нарываться на неприятности ему не хотелось, и поэтому комментарий никто не услышал.
— Расскажи мне, как она умерла, — потребовал дон Текило. И Клеорн принялся излагать сухие факты — место преступления, время, показания очевидцев, прекрасно понимая, что не сможет сказать главного. Ни назвать имя преступника, ни передать полную картину совершенного злодеяния. Наверное, лишь убийца, кем бы он ни был, еще помнил, что случилось в тот осенний день…
Над Талерином кружила осень. Бесшабашное, лихое, влюбленное лето закончилось; похолодало, лужицы по утрам схватывались тонким ледком. Что поделать, любит сюрпризы роскошная, щедрая, благодатная осень…
В христианской церкви закончился обряд крещения; молодые родители, еще порядком удивленные, как они умудрились произвести на свет шумное, бойкое чудо, принимали поздравления от своих друзей и родных.
— Господин министр! — обрадовался дон Альваро Альтиста. — Спасибо, что заглянули! Рады видеть вас на нашем семейном торжестве.
Едва не опоздавший Эйло Ломас преподнес супруге своего помощника букет цветов, восхитился ребенком и испросил разрешения задать пару вопросов донне Катарине.
Новоявленная бабушка, утирая слезы умиления, протянула Ломасу руку.
— Донна Катарина, вы уж простите, что я отвлекаю вас от тихих семейных радостей, но дело не терпит отлагательств. Можно пригласить вас на небольшую прогулку?
Он подал даме руку, сделал знак поджидавшему кучеру, что карета пока не нужна, и пара неторопливо направилась в сторону строящегося моста через Алер.
— Помните нашу первую встречу? — заговорил сыщик. — Тогда, в Ла-Фризе, на жизнь вашего сына покушался некий господин, сеньор Леокадий, давний друг вашего покойного супруга. Не могли бы вы рассказать о нем?
— О Леокадии? — удивилась сеньора Альтиста. — Текило знал его всю жизнь. Я думала, что тоже знала его неплохо, но потом…
— Потом он вас огорошил, да простится мне такая вольность, известием, что влюблен в вас, что обманом вынудил дона Текило совершить преступление, за которое тот и был приговорен к казни, и еще пара признаний в других делах, по мелочи, — подхватил Ломас. — Да, знаю. Знаю и то, что в молодости Леокадий учился магии, но не стал волшебником из-за того, что попался на краже артефактов. Его подозревали, что он помогал волшбой преступникам, но так и не смогли представить достаточных для официального обвинения доказательств. Меня интересует другое. Что он за человек? Что для него главное в жизни? Стяжание несметного богатства? Удовольствия? Любовь?
Некоторое время Катарина сосредоточенно обдумывала ответ. Золотые листья, сверкая каплями дождя, ложились на мостовую.
— Когда мы с доном Текило жили в Аль-Миридо, я воспринимала Леокадия как человека недалекого и завистливого. — Тут женщина торопливо перекрестилась и добавила: — Грех приписывать кому-либо дурные качества, но я действительно так о нем думала. Мне всегда казалось, что Леокадий и Текило соперничают — кто вернее угадает победителя скачек, кто купит более хорошее вино у торговца, кто украсит дом более замысловатой скульптурой, кто заключит самую удачную сделку… Вот только Текило этого соперничества не замечал. Он просто жил, как умел, никогда не задумываясь о последствиях…
Ломас задумчиво пробормотал:
— Не скажите. Мне показалось, что при всей своей внешней безалаберности дон Текило никогда не планировал действий, сопряженных с риском для чести или жизни окружающих.
Женщина кивнула и, справившись с воспоминаниями, продолжила:
— После того, как Леокадий чуть не убил Альваро, я долго думала, почему, из-за чего он так поступил. Получается… — она невесело усмехнулась, — снова та самая причина. Вероятно, в какой-то день Леокадий позавидовал своему другу, что тот так счастлив со мной, и попробовал меня «украсть». Надо отдать Черному Лео должное — он сплел весьма хитроумную сеть; я попалась, как глупая пичуга.
— Черный Лео?
— Старое прозвище сеньора Леокадия. Так его называл мой муж.
Ломас покрутил новую информацию и проверил, всё ли он усвоил:
— Завистливый. Нетерпимый к удачам других. Хладнокровный и расчетливый. Как вы утверждаете — недалекий, а я бы добавил — весьма нахальный. Опасная смесь…
— Почему вы спрашиваете о нем?
— А? — откликнулся задумавшийся Ломас.
— Он совершил новое преступление? Неужели его душа так расположена к злу, что даже сейчас, когда он весьма немолод, не может успокоиться?
— Не хочу смущать вас подробностями… Скажем так, по одному из дел у меня проходит подозреваемым сухощавый, высокий, физически сильный мужчина с характерной для жителей Юга смуглой кожей и темными волосами. Черноглазый, довольно обаятельный. Умеет входить в доверие к людям. Легко маскируется, применяя разные уловки, от переодеваний до накладного горба. Сведущ в магии…
— Вы что-то знаете о Черном Лео, — твердо сказала Катарина. — Он появился в Кавладоре? Ответьте, умоляю! Я должна знать, какая опасность может угрожать моей семье!
Подхваченные свежим ветерком листья неслись мимо. Серая вода Алера покрылась рябью.
— Хорошо, — сказал Ломас, принимая решение. — Как скажете. Месяц назад на юге Кавладора были убиты две эльфийки, некромант и еще один, кажется, алхимик. Я провел расследование, обнаружил несколько украденных у волшебниц артефактов, поговорил с кое-кем… Одним словом, я подозреваю в убийстве Чумовой Четверки вашего «друга» Леокадия. Если подозрения верны… Я прошу вас быть осторожной, донна Катарина. Альваро — служащий Министерства Спокойствия, конечно же, мы обеспечим охрану ему и его семье, но давайте смотреть правде в глаза: веских причин покушаться на Альваро у Леокадия нет. Тогда, несколько лет назад, Черному Лео мешал ребенок, к которому была привязана его любимая женщина. Но сейчас, если ему еще не надоело лелеять мечту, как он был бы счастлив с вами, Леокадий может попытаться отомстить вам, именно вам, за то, что вы не ответили взаимностью и «разрушили его жизнь». Поразительно, — пробормотал сыщик себе под нос, — как со временем изменяется смысл наших поступков.
— Даже у маленьких камней на закате длинные тени, — прошептала Катарина.
Красивая, хоть и весьма немолодая пара шла через раззолоченный осенью город. Ветер трепал полы накидки донны Катарины, и, глядя на тень, отбрасываемую женщиной, казалось: еще секунда — и она поднимется, захлопает крыльями и устремится ввысь.
Леокадий вышел из-за дома, за который спрятался, увидев карету министра Спокойствия, и осмотрелся по сторонам. Никого. Витражные стекла церквушки отразили только его самого — вернее, того, каким он стал, опробовав на себе заклинание мэтра Ондари. Высокий, очень привлекательный эльджаладец, с характерными восточными чертами лица, темной бородкой… ничего общего с тощим желтым «сеньором Леокадием», разве что глаза так и остались черными. Надо будет спросить мэтра Кадика, стойкий ли это эффект, или недоделка со стороны мэтра Бруно и его эльфийского гарема. Хитрый Ветер-со-Свистом, конечно же, попробует торговаться, потребует, чтобы Леокадий показал ему книгу мэтра Ондари… Да только шиш он получит.
Первый раз Лео требовалась помощь в проведении ритуала, сейчас он был уверен, что сможет справиться самостоятельно. Так что нужды в сотрудничестве с Кадиком-ибн-Самумом больше нет.
Или Кадик еще может пригодиться? Все-таки прямой доступ к артефактам и прочим магическим штучкам. Ладно, подумаем…
Ветер донес женский смех. Прищурившись, Леокадий увидел, как хитрая змея-законник, который однажды уже ловил его и чуть (в этом месте можно смеяться) не приговорил к смерти, услаждает слух дамы какими-то любезностями. Идиот… Уж не тебе, ищейке, рассчитывать на благосклонность истинной сеньоры! Ах, прелестная донна Катарина…
Внутренне улыбаясь предстоящему розыгрышу, Леокадий двинулся навстречу возвращающимся к церкви Ломасу и сеньоре Альтиста. Вежливо поклонился даме — в глубине души хохоча над собственной шуткой. Сейчас она будет вспомнинать, где видела мужчину, который с ней поздоровался, не вспомнит, обернется…
Донна Катарина действительно обернулась. Глаза ее расширились; женщина поднесла руку ко рту и изумленно вскрикнула:
— Лео?
КАК?! Как она могла его узнать, ведь он не просто изменился, после проведения ритуала он стал действительно другим человеком, как же…
— Что? Вы сказали — Лео? Где? — со скоростью хищного зверя отреагировал Ломас.
Вот тебе и шуточка… Действуя инстинктивно, не позволяя себе задуматься о последствиях, требуя от тела невозможной скорости, как тогда, когда пришлось сражаться с обезумевшей Ранцуэльмарэ, Леокадий бросился на сыщика. Удар в шею! В грудь!
Повезло, как всегда, повезло. Чинуша не рассчитывал, что придется иметь дело с Настоящим Вором, а потому был без кольчуги. Добрая сталь вошла в плоть, и в глазах умирающего человека Леокадий прочитал бессильную ярость. Так-то. Я тебе не неудачник дон Текило, чтоб добровольно идти на смерть. Получай, собака…
Краем глаза Леокадий заметил движение. Слуги министра, охранявшие карету, уже увидели, что случилось, и теперь бежали к своему господину. Еще полторы минуты — и они будут здесь.
Действовать надо быстро. Как обычно — избавиться от свидетеля, хотя на этот раз…
Удар. Большие орехово-карие глаза распахиваются от боли.
… мне безумно жаль, что всё так вышло.
Потом Леокадий, спрятавшись в своем убежище, катался по голому дощатому полу и выл от безысходной тоски. Как он мог, зачем, почему, как он мог!.. Единственный раз в жизни Черный Лео жалел о принятом решении. То, что его маскировка наполовину раскрыта, и все сыщики Кавладора ищут эльджаладца, убившего их министра — ладно, пустяки, но Катарина… Ее можно было увлечь за собой, убедить, заставить… О, боги, за что вы так жестоки ко мне?
Жизнь потеряла смысл. Неделями Черный Лео сидел в подземелье, глуша вино и закусывая сожалениями о сделанном выборе. Потом… Потом Кадик напомнил, что долг надо отрабатывать. Еще посмел угрожать, что всегда найдет мастеров получше, чем «дружище Леокадий», и пришлось, скрипя зубами, возвращаться к прежней жизни.
Но каждую осень, когда ветер начинал носить золотые листья, ему вспоминалась женщина, тень которой рвалась в полет.
Уложив в седельную суму вещи, Роскар встряхнул кольчугу, проверяя, не появилось ли где пятнышка ржавчины. Вроде бы, всё в порядке. Теперь оружие. Кинжал, меч… который выбрать? Улыбка Дракона подмигнула принцу украшающими рукоять сапфирами. Двуручник слишком тяжел, чтобы брать его в поход, с другой стороны… иногда сердце требует именно такого меча. Чтоб можно было выйти хоть против гидры, хоть… хмм… дракона. Или даже всего мира в целом.
Ничего не решив, Роскар потянулся к моргенштерну. Если брать «Улыбку Дракона», то для обычных дорожных неприятностей надо припасти что-нибудь простое и незатейливое, вот «утренняя звезда» и сгодится. Щит? Еще немного, и Роскар наберет столько оружия, что понадобится оруженосец, а то и два.
— Куда собрался, позволь спросить? — Оказывается, в комнату неслышно вошел Октавио и вот уже несколько минут наблюдает за сборами.
Роскар пожал плечами:
— Не знаю. Сначала — в Уинс-таун. Проверить, не осталось ли на мне следов действия того любовного заклинания, которым потчевала меня Мелориана.
— Да уж, девчонка отказалась прыткая, — признал Громдевур. — Только, знаешь ли, других волшебников, помимо его костяного величества мэтра Мориарти, достаточно. Наш мэтр Виг, например. Бойкий дедок, сейчас должен быть где-то во Дворце…
— Спасибо, но я лучше поеду в Ллойярд.
Октавио сложил руки на груди. Вся его поза говорила: да-да, конечно, братец, ступай себе с миром. Я все равно дождусь твоего возвращения — и тогда посмотрим, сумеешь ли ты избежать ответов на мои вопросы.
— Что-то у тебя холодно, — пожаловался генерал некоторое время спустя. — Слуги из-за утреннего тарарами совершенно обнаглели, принца хотят простудить! Ну-ка, где тут огниво…
— Мэтресса Далия утверждает, что на мне висит заклятие Магии Крови, — неживым голосом проговорил Роскар. — Именно оно заставило меня напоить Гудерана ядом. И неизвестно, что еще я могу сделать, если вдруг кто-то… Тирандье или кто-то другой… Если и дальше так продолжится, я… вы…
— И как снять заклятие? — с интересом паталогоанатома спросил Громдевур.
— Госпожа алхимик не знает. Мэтр Фледегран мертв, а он был единственным из магов, кому я доверял. Значит…
— Роск, не делай глупостей, — попросил Октавио.
— Я действительно еду в Ллойярд, консультироваться со специалистами, — после паузы ответил Роскар. — А потом уеду… например, в Борингтон. Или в тот замок, на севере Триверна, — как ты думаешь, Гудеран не будет возражать?
— Что ты отправишься в добровольное изгнание? Не вижу смысла ни в его возражениях, ни, извини, в твоих поступках. Теперь, когда заговор раскрыт, ты… как бы сказать, нейтрализован?
— Ведьма, заколдовавшая меня, еще на свободе, и… Что это?
Стоило первому языку пламени обжиться в зеве камина, из трубы раздался гнусный вой. Еще секунда — и в очаг, в клубах сажи и темного дыма, свалился огромный черный кот.
Вопя, он попытался выпрыгнуть из огненной ловушки, и тут же был поймал уверенной генеральской рукой.
— А, старый знакомый, — ухмыльнулся Октавио, стряхивая сажу с черно-белой шерсти. Что, кошатина, попалась?
Чтобы ответить на этот вопрос, достаточно было сосчитать количество капканов, проволоки и прочих металлических прищепок, разбросанных по частям Черно-Белого тела.
— Видишь сию мерзкую тварь? — чтоб принц рассмотрел лучше, генерал поднял Кота повыше. — Она — наглядное доказательство того, что со всеми колдовскими штучками можно ужиться, если знаешь, конечно, как схватить чернокнижника за горло. Так что не фиг страдать по погубленной жизни. Заклятие, понимаешь, на него навесили… А ты энту ведьму найди, и перца ей на хвост насыпь, посмотрим тогда, кто пощады запросит! На вот тебе компаньона в путешествие. Разговорами будет развлекать.
— Кошки не разговаривают, — напомнил Роскар.
— Кошки, может, и нет. А исчадье ада — очень даже да. Смотри, как это делается! — Октавио перехватил ЧБК за хвост, и тот истошно заорал: «Шпасфсфсииитеее-уррр!»
— Мне кажется, нужно проверить Казго-Рабо. Место уединенное, с нехорошей репутацией, — в пятый раз предлагал мэтр Лео.
— Вертано, — возражал Огги Рутфер. — Там можно найти всё, что угодно — уверен, ваш Черный Человек знает там все ходы и выходы.
— Ла-Фризе, — настаивала Касси. — Та падла, что меня убила, рассказывала, что долгое время жила на юге Кавладора.
— Вы что думаете, дон Текило? — спросила Далия. Иберрец развел руками.
— Теперь, когда вы рассказали об убийстве Катарины… Я не могу представить себе, кто мог желать ее смерти. Кто мог быть настолько жесток, чтобы покушаться на жизнь истинного ангела, золотого сердечка…
Фриолар посмотрел на задумавшегося Клеорна. Вообще-то, молодой человек не собирался признаваться в том, что прочитал содержимое пухлого конверта, исключительно случайно выпавшего из кармана инспекторского камзола. И вообще, он не хотел. Еноты уронили, когда забирали у спящего гостя одежку, почистить и привести в порядок, а алхимик мимо проходил. Так как на одной из страниц стояло имя Альна де Дьюра, сыновний долг обязывал дочитать до конца. Конечно, он понимал, что не является специалистом в раскрытии преступлений…
Но, похоже, никто больше не видел логических связей, казавшихся Фриолару очевидными.
— Дон Текило, а помните, вы рассказывали о том, как ваш старый друг уговорил вас украсть у мэтра Тройного Оракула? Не мог ли сеньор Леокадий желать зла вашей супруге?
— С чего бы? Мне вообще иногда казалось, что он в нее немножко влюблен.
Прежде, чем Далия успела заверещать: «Эврика! Сюжет как у Фелиции Белль, но я поняла, откуда у преступления ноги выросли!», мэтр Виг вдруг поднял голову и резко велел всем заткнуться.
— Что случилось? — шепотом спросил Клеорн у своего помощника, пока старый маг погружал комнату в темноту и маскировал находящихся в ней людей фантомными чарами. Лео не знал.
Спустя несколько минут напряженного ожидания в центре комнаты начало сгущаться нечто. Оно зависло в воздухе, между креслами для гостей и рабочим столом, которым мэтрессе Далии так и не выпал случай воспользоваться, а потом пробормотало знакомым голосом:
— Так-с, посмотрим, каких ловушек наизобретала наша гномолюбивая чудичка-алхимичка. Как будто я сотню лет собирал свою коллекцию для того, чтобы ею пользовались всякие лоботрясы типа мэтра Фотиса, или, спасите боги, Камюэль. Вот здесь должна быть пружинка… ой.
«Ой» относилось к вспыхнувшим магическим фонарям.
— Фледди, чтоб тебя пиявки за своего приняли, неужели это ты?
— Виг? Господин Клеорн? Мэтресса… хмм… — растерялся «воскресший» мэтр Фледегран.
— А мне сказали, ты помер, — съехидничал мэтр Виг. — Что так? Захотел со службы слинять — чего ж не ко мне в Башню, посидели бы, выпили…
— Он предпочел обустроиться в замке Фюрдаст, — язвительно объяснила Далия. — И тратиться на аренду жилья не надо, и всегда можно наблюдать за жизнью бывших подопечных… эй! Вспомнила! У него же есть волшебное зеркало! Которое, кстати сказать, согласно последней описи имущества Королевского Дворца числится за мной! Клеорн, дорогой мой, я знаю, как разыскать пропавшую «Кассандру»! — и от нахлынувших чувств она расцеловала случившегося рядом сыщика.
Тот совершенно растерялся, бедняга, не зная, ловить ли ему за край мантии ушлого Фледеграна, бежать на поиски преступника… или пасть у ног самой прекрасной и самой замечательной из алхимиков Вселенной.
К огромному сожалению Далии, ей пришлось отвлечься по спешному и неотложному делу, и потому воочию узреть процесс извлечения имущества из мэтра Фледеграна (вернее, из Фюрдаста, но всё равно — волшебник негодовал так, будто именно его вскрывают тупой зубочисткой) она не смогла.
Под дверью обнаружились Синтия и Элоиза Росинант.
Как будто на сегодня общения с придворными было недостаточно…
— Ваша ученость, — строго потребовала графиня. — Вразумите Элоизу! Сейчас, когда вскрылось коварство Мелорианы Тирандье, самое время соблазнять принца, а она, видите ли, не хочет!
— Мама! — взбрыкнула дочь.
— Мы же обо всем договорились, — заикнулась было алхимичка.
— Не о чем нам договариваться! Раньше я думала, что Элоиза не выдержит конкуренции с Мелорианой, да и Сюзетт, селедка брабансская, его высочеству тоже глазки строила, а теперь — нет уж! Федерико седло заказал для будущей борингтонской охоты, чтоб, значит, появиться при полном параде, как и полагается родственнику короля! Что хотите, то и делайте, но чтобы моя дочь уже к концу месяца была помолвлена!
Расчетливо прищурившись, Далия принялась соображать. Делайте, что хотите? Прекрасная инструкция!
Поманив юную графиню, алхимичка наскоро прошептала ей список неотложных дел.
— Знаете, ваша ученость, — растерялась девушка, — я вовсе не собиралась кончать жизнь самоубийством!
— Ах, как вы не понимаете, Элоиза! Повторяю еще раз. Спускаетесь с башни…
— Так.
— Заходите в любую комнату, расположенную не ниже третьего этажа…
— Понятно.
— Открываете окно…
— А можно воспользоваться бальной залой? Там еще не исправили ущерб, нанесенный волшебниками.
— Как пожелаете. Главное — выходите на карниз, тот, что снаружи, и громко объявляете, что броситесь вниз, если вам не позволят выйти замуж за своего избранника.
— Но я…
— Объявляете, а не бросаетесь, — подчеркнула Далия. — И постарайтесь сделать всё вышеперечисленное как можно быстрее, пока мэтр Лео не отбыл выполнять очередную миссию Министерства Спокойствия.
Вот так и вышло, что для окончательной поимки преступника Клеорну вновь пришлось просить помощи у мэтра Вига. И у его секретаря, естественно, — уж больно молодой человек рвался поучаствовать.
Аль-Миридо, бывшая таверна «Морское око»
Надо было встать и заставить себя действовать. Добраться до сундучка с мазями-притираниями, проглотить заживляющей раны эликсир… Лаэнмифь была целительницей милостью богов; девчонка давно мертва, а ее Искусство до сих пор помогает ему бороться со Смертью… поможет и сейчас, он не умрет, нет, он не может, не должен…
«Кассандра» попыталась встать, сделать шаг, но снова тяжело рухнула на пол.
Пальцы елозили по намокшей от крови одежде. Зажать рану не получалось… Еще хорошо, что на пути ножа попалась пуговица, лезвие скользнуло по нижним ребрам. «Дурак этот Огги, до сих пор нормально бить в сердце не научился,» — краем сознания подумал умирающий человек, — «Ничего, я с ним рассчитаюсь»…
Для того, чтобы рассчитаться с нахальным щербатым пелаверинцем, требовалось встать и доползти до лекарств. А потом как-то выбраться из подземелья, укромного местечка, сейчас прекратившегося в хитроумную ловушку, и найти себе новое тело. Желательно, такое, у которого будут ловкие пальцы прирожденного вора, гибкие суставы и стальные мышцы фехтовальщика, и не меньше сорока лет жизни впереди.
О боги…
Во рту пересохло. Голова кружилась, и веки налились свинцом. Давай, Лео, — уговаривал себя умирающий. Ты должен! Хотя бы ради того, чтобы выяснить — кто тот человек, так похожий на давно покойного дона Текило, который встретился у Дворца. Совпадение? Случайность? Обман зрения? Что за шутки? Кто смеет смеяться надо мной, Леокадием Суаресом? Я — Черный Лео, лучший вор, который когда-либо рождался под солнцем Иберры, а кто вы, шутники, осмеливающиеся прятаться по углам?
Смех не исчезал. Он то приближался, то удалялся, пульсируя в ушах непонятным шумом, а потом появились тени.
Они выползали из стен, из огромного зеркала, почти единственного предмета, составляющего обстановку подземелья… Но больше всего теней поднималось с каменной глыбы, где когда-то находили смерть прежние хозяева тел сеньора Леокадия.
— Вас нет… вы умерли… — отгораживался окровавленной рукой Черный Лео. Почему рука такая тонкая, девичья? Ах да, Кассандра. Ранцуэльмарэ, Бруно, Ондари, Лаэнмифь, Луиза, придурок-пастушок, которого самозабвенно покрошил на куски тот упертый вояка… Старуха, торговавшая травами. Почему у всех женщин одно и то же лицо? Катарина…
Он потянулся — и тень Катарины рассыпалась прахом.
Забыться. Закрыть глаза, отдохнуть, набраться сил… Только так ты сможешь выжить, Лео. И потом — добраться до бывшего товарища, и спросить его, в чем был секрет.
— Почему она любила тебя, Текило? — прошептал Леокадий очередной выплывшей из мрака тени. — Почему ты, а не я? Ведь я был лучше! Лучше тебя во всём!..
— Кто ты? — шепчет тень.
— Будто ты не знаешь! Я — твой старый приятель, Черный Лео, одинокий кот, который гуляет в темноте…
Он закашлялся и ощутил привкус крови на губах.
Жесткие пальцы легли на шею. Голос:
— Она еще жива, мэтр, но пульс очень слабый.
— Пущай подыхает! Заслужил, подлец! — другой голос. Юный и злой.
Надо встать…
Пятна перед глазами. Откуда здесь свет, ведь до свечей он еще не добрался? Сильные руки подхватывают и переносят на каменную глыбу. Зачем? Это неправильно! На жертвеннике должно лежать другое тело, а вовсе не это, обескровленное и едва живое!
— Мэтр, что вы делаете? — еще раз переспросил Фриолар. Вопли Касси, требовавшей, чтобы ее убийца не смел умирать так легко, изрядно раздражали. А волшебник, пользуясь тем, что у секретаря не хватает рук одновременно оказывать помощь умирающему преступнику и ловить работодателя, придирчиво шарил в большом сундуке, стоящем у стены.
— Не нервируй, — потребовал Виг. Он достал какие-то коробочки, флакончики, и потребовал: — Снимай с нее одежду. Знаки надо наносить на кожу, иначе не сработает…
— Мэтр, вы — гений! — восторженно выдохнул Фриолар, немедленно выполняя инструкцию.
— Не гений, а дурак старый — лезу в чужую отрасль магии, законы нарушаю… Она еще дышит? Хорошо. А теперь пошел вон отсюда.
— Мэтр?
— Вон, я сказал! — рявкнул Виг. — И этих забери!
Клеорн без разговоров повернул на выход. Увести Огги, который отправился в Иберру исключительно за компанию, и теперь с интересом осматривался по углам, высчитывая, где может быть спрятано награбленное «Кассандрой», было не в пример легче, чем дона Текило. Тот плотно сжал губы, будто опасаясь, что сейчас скажет что-то ненужное, и смотрел на умирающую девушку со странной жалостью.
— Пойдемте, сеньор, — попросил Фриолар. — Не будем мешать мэтру.
Помешать Вигу было тем сложнее, что он — пожалуй, впервые за последние пятьсот лет, — не знал, что следует делать. Читать заклинание? Автор злополучного изобретения предложил некую вербальную формулу, но с чего бы Виг ее запомнил? Реанимировав знания основ некромантии, которую пришлось выучить, чтобы как-то сосуществовать с женой и старшей дочерью, волшебник нарисовал на теле девушке несколько общеупотребительных символов — Бесконечность, Возрождение, Перемены… Сработает ли?
— Эй, малая, ты здесь? Вижу, вокруг моей головы кругами бегаешь. Давай, когда он отходить начнет, врывайся через рану и начинай его выпихивать.
— Как?! — запаниковала Касси.
— А я откуда знаю?! — не выдержал Виг. — Но если хочешь жить — постарайся!
Легко сказать! Мало того, что приходится наблюдать за самой собой, перепачканной кровью, с синюшным лицом и черными каракулями на коже! А теперь еще и…
Судя по напряженному лицу волшебника, он не шутил. Ворваться в умирающую себя и попробовать вытолкнуть захватчика означало вернуться к жизни.
Да, но…
Какие, к демонам, «но»?! Ведь она так хочет жить!
Со стороны можно было увидеть, как на побледневшее лицо девушки легло прозрачное облачко и начало постепенно втягиваться внутрь. Сквозь ноздри, приоткрытый рот душа Касси постепенно пробиралась всё глубже и глубже, заполняя собой клеточки тела.
Такого знакомого. Такого своего…
Увидев сочащуюся из отверстой раны черную субстанцию, Виг брезгливо отодвинулся. Потом любопытство пересилило, и маг принюхался: что за дрянь? Та сама душа, замешанная на чужой кровушке и страданиях?
Темные капли, вперемешку с алыми, скатывались на пол. Собиралась в лужицы…
Ах!..
Когда последняя частичка Черного Лео покинула ее тело, Касси почувствовала… нет, сначала она попыталась сделать вдох, а потом почувствовала…
О боги, неужели умирают именно так…
— Ну вот и всё, — сказал Виг.
Серые глаза Касси затуманила боль, и девушка потеряла сознание.
Хоть старый дедок и уверял, что всё в порядке, и осталось совершить стандартное чудо реанимации, Огги был склонен подвергать его слова сомнению. Чем Кот не шутит… Ладно. В любом случае бегать девчонка еще не скоро сможет. Если же в теле, которое мэтр переправил обратно в Талерин, снова окажется прежняя стерва, он, Огги Рутфер, знает, что делать.
— А это что за хреновина? — спросил он, указывая на пол.
Упомянутая субстанция, собравшаяся в лужи на полу, как-то уж очень нехорошо выглядела. Да еще — тьфу-тьфу-тьфу, да защитит нас Всесильная Лапа! — бойким ручейком устремилась от каменной глыбы к большому зеркалу.
Стремительно увеличиваясь, лужица окружила, будто остров, бронзовую подставку и начала заполнять собой сложные геометрический узор, покрывавший зеркальную раму.
— Мэтр? — испуганно окликнул пелаверинец. Чегой-то оно так?
Инспектор Клеорн, как раз подобравший с пола стилет Черного Лео, попытался сообразить, что происходит. Черная лужица впитывалась — в зеркало? В то, что прячется за ним? С тех пор, как Фледегран продемонстрировал своего самошагающего и всевидящего монстра, сыщик понял, что зеркалам верить нельзя, и всерьез подумывал завязать с бритьем до конца дней своих.
— Мэтр, что скажете?
Виг сделал замысловатое движение, от которого зеркало приобрело некоторую прозрачность. Теперь сквозь него было видно продолжение подземелья — небольшая комнатушка с дощатым полом, всё содержимое которой составляли залежи пыли и большой сундук. В сундуке… В первый момент Клеорну показалось, что он видит большую куклу, но потом сыщик догадался, что смотрит на ссохшиеся мумифицированные останки. Далеко не молодой, сухощавый высокий мужчина, со следами ожогов на лице… Черный пронзительный взгляд горит адским пламенем — взгляд жадный и пристальный, как будто мертвец может видеть то, что происходит по эту сторону зеркала.
— Зеркало — вход в субреальность. Как им пользоваться — понятия не имею, если что не так сделаю — взорвется всё к ядреным кочерыжкам, — фыркнул волшебник. — Как им пользоваться — ума не приложу! Знаете, ребятки, я на сегодня наколдовался; зовите Пугтакля с сынком, тот в Магии Пространства рубит, и Аэлифарра сообразит, что к чему… А я свой лимит бескорыстной помощи Закону и Правосудию исчерпал. Всё, домой хочу. И вообще, я здесь случайно, внучку разыскиваю…
— Здесь надо всё запереть. И поставить охрану, — решил Клеорн. — Господин Рутфер, вы идёте?
Огги согласился. От этого места веяла чем-то таким… одним словом, пелаверинец хотел как можно скорее вернуться сюда — с факелом и хворостом для растопки.
— Уфф, ну и мерзкое местечко, — прокомментировала Далия вид, передаваемый волшебным зеркалом. — Мэтр Фледегран, как у вас дела?
— Далия, не отвлекай занятого специалиста, — резко оборвал Фриолар.
— Вы так спрашиваете, будто сомневаетесь в моих магических способностях, — заворчал маг, колдующий над раненной девушкой.
— В способностях как раз и не сомневаемся. Она жить будет?
Фледегран посмотрел на девушку, на притихшего рядом хмурого иберрца.
— Будет, будет… Надо доставить ее в Обитель. А то здесь, потянувшись за корпией, рискуешь лишиться пальцев… Берите ее на руки, молодой человек. Вы с нами, мэтресса?
— Нет-нет, мы с Напой подождем возвращения наших горе… в смысле — героев-сыщиков.
Так как дон Текило решил не отпускать Фледеграна одного, случилось маленькое чудо — в покоях придворного алхимика остались только мэтресса Далия и Напа Леоне.
— О боги, неужели этот бесконечный день закончился? — простонала алхимичка, устраиваясь в кресле. — Бесноватые танцы, постройка «елементарного декоратива», вопли, горностаи, выходка Элоизы…
— Но ведь мэтр Лео ее спас? — шмыгая носом, уточнила гномка.
— Конечно же, спас. И сейчас обсуждает с королевой условия детали предстоящего бракосочетания.
— Почему с королевой?
— Потому что только так можно положить конец попыткам Синтии породниться с королём… хотя бы в этом поколении. Считаем прибыли сегодняшнего дня дальше. Наш Фри-Фри зарекомендовал себя молодцом, Клеорн отличился по службе, Виг выпендрился… Ничего не забыла?
— Штрудельгольцы моего Кота не усторожили, — пожаловалась Напа, подсаживаясь поближе к алхимичке.
— Зато именно их провинность помогла спасти короля. А Ньюфуну — получить благодарность его величества, которой он и убежал хвастаться перед своими друзьями-пивоголиками. И уж кто преподнес сюрпризы, так это Мелориана Тирандье. Не ожидала я подобного коварства, а ведь считала, что умею разбираться в людях…
Сапиенсологиня, вдруг обнаружившая, что ее любимая наука не всесильна, замолчала и начала подбирать контраргументы против своего же обвинения.
— И в любом случае — Кот вернется, он ведь всегда возвращается. А твоя любимая свинка тоже показала себя… — «С самой разрушительной стороны,» — хотела добавить Далия, но решила не портить себе и Напе вечер. — Показала, одним словом.
Напа покрутилась на скамеечке, повздыхала, попробовала поиграть с камином в гляделки…
— Далия.
— Что?
— Та человечка, которую сначала ловили, а потом спасали, — она ведь воровка?
— Верно. В общем и целом, если не забивать голову излишними деталями, она действительно воровка. А что?
— И все воры, когда их ловят, они… им… их всегда пытаются убить?
— Частенько, Напа, частенько. Таковы законы преступного сообщества, — с легкой иронией ответила Далия. Конечно же, ирония Напу не задела, но остальная часть информации просочилась под стальной шлем:
— И смерть всегда такая…м-мм… малоаппетитная и неприятная?
— Смерть безрадостна, Напа, это один из законов макроэргического пространства реальности. А почему ты спрашиваешь?
— Нет, ничего такого, — тут же попыталась принять беспечный вид гномка. Подумала. Помолчала. — Знаешь, а я, кажется, поняла, чему посвящу ближайшие пять лет жизни.
— Наконец-то дослушаешь до конца хотя бы один университетский курс? — предположила Далия. Напа отрицательно покачала головой.
— Нет. Я займусь изготовлением брони и доспехов.
— О…
— И разного холодного оружия. Облегченных моделей, разумеется. Чтобы в следующий раз, когда Сюзетт будет бороться за Наше Дело, она могла рассчитывать на хорошую экипировку. А потом, может быть, мы с баронессой съездим на Риттландские острова, повидаем Фиону, убедим Зингских Валькирий примкнуть к нашей фем… фим… фью… короче, нашей революции, — продолжила мечтать гномка.
«О боги,» — подумала Далия. «Одно утешает — изготовление декоративных доспехов, в отличие от хищения драгоценностей, не карается Законом. Пока, по крайней мере, не карается».
Ладно, перевоспитание гномки — процесс трудоемкий и небыстрый, его можно отложить на потом. А сейчас? Все ли дела сделаны?
Нет, как же она могла забыть! Джоя.
Если бы Далия знала, как управлять волшебным зеркалом, она бы разыскала пропавшую студентку в тот же вечер. А так… Приходится зависеть от мужчин и ожидать возвращения Вига и Клеорна.
«Все-таки в концепции Сюзетт есть пара рациональных зёрен», — поставила диагноз алхимичка и принялась составлять планы на завтра.
Кёр-Роэли, Замок
В свете Серебряной и Чёрной лун Замок казался фантомом, парящим над землёй. Серебряные тени заставляли искриться сугробы, стёкла, падающий снег; Черная Луна обводила каждый предмет темным резким контуром, подчеркивала прерывистым пунктиром, порождая странные лабиринты иллюзий.
Вернувшись, Цогобас как раз успел к раздаче поручений. Со дня на день Госпожа ожидала завершения работы над их совместным с мэтром Мориарти проектом, и по этому поводу решила устроить маленький цирк.
— Что, Госпожа? — не понял карлик.
— Цирк, — терпеливо повторила Кёр, украшая стены кабинета на несколько своеобразный манер — от ее заклинаний красивый полированный мрамор покрывался трещинами и начинал крошиться, на потолке скопилось нечто, похожее на махровую экзотическую плесень, а от окон ощутимо повеяло сквозняками. Откормленных, пышущих здоровьем царсари волшебница отправила на охоту, в лес, а камин украсила их еле живыми, тощими, линяющими подобиями. Браухелсу было приказано хромать, Тия-Мизар обзавелась платком, маскировавшим «заболевший» зуб, а Дьёмиаса вообще отправили домой к родителям, чтобы не испортил задумку сдавленным хихиканьем.
Джое Госпожа велела сидеть в своей комнате и не показываться мэтру Мориарти — тот, по глупости своей, считает ее мертвой. Ха-ха. Пришлось повторить дважды — девушка была настолько занята спорами с только ей различимыми тенями, что слабо реагировала на происходящее. Передав Джою в заботливые руки экономки, Цогобас понял, что время на исходе. Если ей еще можно помочь, надо действовать как можно быстрее, или…
О том, что произойдет в случае его бездействия, карлик предпочел не думать.
Воспользовавшись моментом, когда Кёр удалилась выбирать наряд для предстоящего «цирка», Цогобас совершил действие, одновременно привычное и необычное. Привычным для него было лазать по чужим кладовкам, воровать артефакты или ингредиенты будущих зелий, необычным — то, что впервые за столетия службы Цогобас крал у своей Госпожи.
Этого потребовало проснувшееся после беседы с меланхоличным рыцарем чувство справедливости. «Где-то прибывает, где-то убывает», — утешал себя карлик, обследуя длинные ряды изготовленных волшебницей предметов и выбирая те, что были упомянуты в трактате о магических путешествиях. — «И когда прибывает всё время у нас, это неправильно. Может убыть внезапно и чересчур радикально. Так что я, можно сказать, спасаю Госпожу от бумеранга Судьбы. Или небесной кары, кто ж в этом Астрале разберётся.»
(Тем не менее, даже придумав высокоморальное оправдание краже, Цогобас предусмотрел и заранее нейтрализовал возможные обвинения в свой адрес. Он даже подумывал, а не спрятаться ли в момент хищения артефактов под черно-белый меховой коврик, но потом решил не перебарщивать с излишней детализацией.)
В вечер визита ллойярдского волшебника Кёр выглядела эпатирующе экстравагантно. Секрет заключался в зеленоватых румянах, которыми волшебница оттенила привычную бледность; они хорошо гармонировали с падающими от окон серо-черными лунными тенями. В итоге чертоги Госпожи и она сама выглядели, как недоупокоенные жертвы некромантии, — наверное, магэсса захотела сделать сюрприз мэтру Мориарти.
Понял ли волшебник, что к его прибытию долго готовились, Цогобас не успел понять. Ему как раз пришлось восстанавливать порядок в рядах вооруженных подносами слуг. Кажется, Мориарти понравился общеупаднический дух, воцарившийся в Замке. А может, ему понравился аромат, поднимающийся от поданных блюд. Так или иначе, Цогобас, убедившись, что всё в порядке, наорал на подчиненных, велел им не путаться под ногами, и побежал совершать деяние, наверняка противоречащее желаниям хозяйки Кёр-Роэли.
Сложнее всего было разбудить Джою. Девушка не реагировала ни на страшные «Бууу»-звуки, издаваемые карликом, ни на легкое похлопывание по щекам. Она сидела, уставившись в стену, и разговаривала сама с собой. «Да погоди ж ты с ума сходить, Черная Луна еще не в полную силу светит,» — убеждал Цогобас, неловко одевая на девушку меховой плащ и сапожки. «Что же мне с тобой делать! Зачем, спрашивается, ты спасла мне жизнь — для того, чтобы я сейчас мучился, пытаясь тебе помочь?! Это, знаешь ли, не в моих правилах!»
По правилам, или же без них, но внутренний закон Цогобаса запрещал издеваться… то есть, конечно же, помогать окружающим, не оставляя им шанса на спасение. Поэтому Джое на шею были повешены несколько защищающих амулетов, а на пояс — кошелек, подобный тому, который Кёр собирала для Цогобаса, когда он отправлялся в соседние миры.
Теперь оставалось самое простое — увести девушку из Замка, где наслаждались пиром и беседой волшебники. Открыть путь-между-мирами, по сравнению с транспортировкой безвольной спящей на ходу Джои, Цогобасу казалось плёвым делом.
Место для проведения ритуала карлик выбрал заранее. Когда отводил царсари в Лес, тогда и выбрал. Собственноручно расчистил снег (с ма-ааленькой помощью трех троллей, согласившихся заработать фляжку настоящего «замкового» самогона), убедил Альбиноса и его родичей охранять территорию, так что теперь…
Уфф, — утёр Цогобас выступивший на лбу пот. — Теперь осталось самое главное.
Вымерить шагами расстояние; белый кристалл — на верхний угол. От него по солнцу направо — голубой, черный, серебряный… Снова черный…
— Грррраа! — заорала с ближайшей сосны крупная птица.
— Пошла вон, наглая ворона! — запустил снежком Цогобас и продолжил заполнять артефактами магическую фигуру.
— У тебя не получится.
— Кто здесь?! — запаниковал Цогобас.
— Я, — отозвался Айлеруэ, выходя из-за дерева. — Я…я…я… — подхватили его тени, проступая неровными очертаниями вокруг освобожденного от снега участка. — Твои попытки использовать Магическое Искусство смешны и нелепы. Самое большее, на что способна ваша примитивная раса — чувствовать энергию потоков маны, видеть детали узора Астральных Сфер, а в остальном вы жалкие неудачники. У тебя ничего не получится, Цогобас…
— Вы умерли! — закричал карлик. — И я не обязан слушать вас!
Закончить ритуал — и чем быстрее, тем лучшее. Разговаривать с тенью Господина Айлеруэ — вовсе не сумасшествие, это всё проделки Чёрной Луны…
— Можешь думать, что хочешь, — дозволил Альбинос. — Всё равно кровь девчонки будет принадлежать мне!
— Мне… мне… мне… — повторили тени.
— Но не волнуйся — твои попытки меня обмануть… Вернее будет сказать, твои очередные попытки выставить меня дураком, я прекрасно запомню, — Айлеруэ, подняв бледное безжизненное лицо к небу и трем сияющим лунам, захохотал.
Призрак веревки обвил шею Цогобаса, и от нахлынувшего ужаса карлик замахал руками, стараясь освободиться. Серебряная фигурка выскользнула из пальцев и упала в снег. Опомнившись, Цогобас упал на четвереньки и принялся искать ее. Нет, Господин, я знаю, что вы умерли. И я не какой-нибудь человек, чтобы позволить вашей тени проползти мне в душу, я сумею с вами справиться, сумею, где ж эта штуковина спряталась, трен кайхай…
— Гррррааааа! — подали голос птицы. Чтоб вас!
Резкое движение карлика что-то замкнуло в почти готовой пентаграмме[42]. Магия начала действовать — и Цогобас, и занервничавшие царсари почувствовали ее эффект. Как будто великан поднял землю и подтянул её с изнанки, расправив складочки. Внешне всё осталось, как было — Лес, небольшая прогалина, видневшийся за деревьями Замок. Но всё было иным. Другой Лес, другой замок, другое небо с единственным светлым пятном…
— Получилось, — не веря собственным глазам, прошептал Цогобас. Теперь Джоя могла пройти по дороге-между-мирами и попасть… куда-нибудь. В место, где не будет охочих до жертвенной крови покойников и сводящего с ума черного лунного света. — Не забывай Кёр-Роэли и карликов, которые влюбились в твои стихи, — торжественно объявил карлик и церемонно подал девушке руку, приглашая ее встать в центр пентаграммы. — Я от имени Тии-Мизар, Дьёмиаса, Мади-Лур, Футгидаса, Браухелса и остальных желаю тебе счастья и… Иди же быстрей, не спи на ходу… Джоя!
Обернувшись, карлик увидел, как девушка удаляется в чащу леса. Рядом с ней белесым пятном кружила тень Айлеруэ.
— Джоя!!! — закричал Цогобас и, увязая в сугробах, поспешил следом.
Как раз в этот момент мэтр Мориарти, тремя минутами ранее уронивший вилку, был вынужден еще раз позвонить в колокольчик. И снова не получил ответа.
— Очевидно, Цогобас увлекся дрессировкой пажей, — прокомментировала Кёр.
— Здешние рабы совершенно распустились, — заворчал некромант. — В Восьмом Позвонке никогда бы не допустили подобного падения нравов! Замку не хватает твёрдой руки, леди Кёр, вы уж простите мою прямоту.
— Предлагаете вешать провинившихся? — мягко спросила волшебница. И внезапно закашлялась — нехорошо, сухо и гулко.
— Почему сразу вешать? Есть и более простые способы умерщвления.
— Яды, например, — подсказала Кёр с улыбкой. — И не только яды. Можно наслать проклятие…
— О проклятиях, — оживился мэтр Мориарти. Отложив вилку, он отхлебнул вина и продолжил: — Вы не представляете, что я на днях обнаружил. Оказывается, какой-то самоуверенный неуч наслал на меня проклятие! Формула какая-то странная — «Да не будет спасения от любви!» Представляете себе? Какая наглость!
— В чем-то этот таинственный незнакомец прав, — Кёр наколола кусочек жаркого и играла с ним, показывая явное отсутствие аппетита. — Любовь — странная вещь. Странная и страшная. Предсказать, как изменится жизнь человека — да что человека! Иногда всего мира! — если ему повезет встретить свою истинную любовь, нельзя. Остается только поверить, что чудеса возможны, и что все изменения происходят к лучшему.
— Вашему полу свойственны подобные романтизмы, — снисходительно усмехнулся Мориарти. — А я вот верю в Силу иного рода. Когда созреет наше Сердце Смерти, оно станет самым разрушительным оружием во Вселенной.
— В последние дни мне кажется, что «Сердце Смерти» ведёт себя… — Кёр замялась, подбирая точную формулировку. — Странно. От него исходит поток разрушительной энергии, — мощный поток, а ведь артефакт еще не завершил цикл развития.
— Так и должно быть, — заметил некромант. — Убивать — его работа.
— Мне даже показалось… Правда, возможно, что это лишь мои домыслы, но мне показалось, что карлики стали чаще болеть с тех пор, как мы с вами сформировали кристалл «Сердца».
— Вот как? — удивился мэтр Мориарти. Он кинул на хозяйку Замка острый взгляд, отметил бледность и даже легкую зеленцу щек, тени под глазами, следы запустения в когда-то ослепительно-прекрасном зале… — Вы думаете?
— Конечно, возможно и другое объяснение. Например, что в Замок проникла какая-то болезнь. Или даже проклятие! Но только откуда им здесь взяться? Вы — первый гость за полвека, который отважился скрасить мое уединение. Не могли же вы принести с собой подобный «ведьмин дар»?
Мориарти немного замялся, вспомнил «особых» энбу, сотворенный для обаятельной, красивой, могущественной, но, увы, такой независимой союзницы. Кёр не специалист в Магии Смерти, не могла же она догадаться…
— А давайте посмотрим, что у нас получилось, — потёр руки Мориарти. — Проведем сканирование, диагностику… может, еще не поздно подкорректировать?
— Прошу, — ответила Кёр, приглашая гостя подниматься на второй ярус помещения.
Стоило некроманту повернуться спиной, волшебница достала из рукава крохотный кристалл и бросила его в свой кубок. Вино зашипело, растворяя неожиданное подношение.
«Сердце Смерти» почти сформировалось. Оно заполнило всю каменную чашу, серо-бурое, мерцающее, чем-то похожее на колоссальных размеров раухтопаз. Мориарти посмотрел на будущий артефакт с гордостью. Да, он сделал это… Кёр, правда, немного помогла; всё-таки она полезная женщина, может, зря он…
— Мне нечем дышать, — вдруг сказала волшебница.
А может, и не зря.
— Моя леди, что с вами?! — озабоченно переспросил некромант. Попыток сдвинуться с места и подойти к зашатавшейся женщине он не сделал. Собственно, чего ради? Чтобы будущий призрак не упрекал в бездействии? И так не будет. Уж он-то знает.
— Я… что со мной? — испугалась Кёр.
Она попыталась сделать шаг… не удержалась и упала на ступеньки лестницы.
— Ничего страшного, — сладко улыбнулся мэтр Мориарти. Совершенно ничего. Смерть — это так естественно.
Правда, на этот раз ллойярдец мог поклясться, что процесс умирания вышел у бывшей союзницы каким-то необычным… Но, во-первых, «обычная смерть» — название теоретического вопроса для отстрела нерадивых школяров, в практическом же плане — совершенно бессмысленное понятие. Во-вторых, Мориарти подозревал, что человеком леди Кёр можно называть только за неимением лучшего определения. А в-третьих… сейчас его интересовал артефакт, и только он.
Если бы Джоя, как обычно, выполняла обязанности шута и развлекала гостя треньканием лютни, она могла бы просветить мэтра относительно действия препарата, испробованного Кёр на ней самой. Трое суток беспробудного сна теперь обеспечены…
Но Джое было не до того. Она бежала через Лес, а за ней гнались жуткие многоголовые тени. Вот маленький, приземистый уродец, чем-то напоминающий Цогобаса… Господин Айлеруэ, трехглавый — с лицом Оска, собственным и круглой кошачьей мордой. Красноглазые вампиры, голодные саблезубые царсари, директриса Университетской Библиотеки, напоминающая, что Джоя не вернула вовремя одолженную энциклопедию…
Итак, подсказать мэтру Мориарти, что хозяйка Замка устраивает для него достойный бродячего цирка подлог, было некому.
А потому некромант имел полное право закричать в полный голос:
— Теперь я завоюю весь мир! Никто не сможет мне помешать! Скоро вы узнаете величие и разрушительную силу Истинной Смерти!
Мир испуганно задрожал, и огромный кристалл будущего артефакта отозвался глубоким вибрирующим звоном.
Где-то. Точное время не известно
Черно-Белый Кот оказался не самым плохим спутником. Как подозревал Роскар, неожиданной удаче он был обязан прощальной фразе Октавио Громдевура: «А надоест кошак, пасть разевать начнет — ты его вжжик, и наизнанку!». Пытаясь стать идеальным товарищем странствующему рыцарю, Кот не капризничал, ел, что дадут, согласился жить в седельной сумке (правда, хвост упорно не помещался), и даже говорил исключительно о возвышенном.
То бишь о еде и валерьянке.
Сейчас, не успев проголодаться после позднего полдника, Кот спал. Он нашел себе обиталище на широком плече Роскара, и теперь уютно рокотал, покалывая длинными пушистыми усами щеку человека.
В какой-то момент рокот стих, а стоило лошади сделать еще десяток шагов, как Кот проснулся окончательно и заорал, выгибая спину колесом:
— Мряуук! Лефсфсфс! Мряяяя…
Роскар натянул поводья. Посмотрел по сторонам. Вроде бы всё, как обычно — лес, виднеющийся за деревьями замок… Кажется, я сбился с дороги, — подумал принц, — куда ж меня занесло? Хорошо хоть, луна светит, сейчас сориентируюсь…
Посмотрев на небо, Роскар на всякий случай плотно зажмурился и прочитал короткую молитву: лун было три. Две светили ярко, от третьей, темной, тоже шло — не совсем свет, но нечто, нечто… Словом, понятно, почему Кот заволновался.
Когда из-за деревьев показался саблезубый тигр, стало еще яснее.
— Ну, — предупредил Роскар зверя. — Пшел вон. Не нарывайся.
Хищник зарычал и попятился. Перепуганному ЧБК подобных уверений в мирных намерениях оказалось мало, и он слетел с рыцарского плеча вниз, шарахнулся из-под копыт и устремился в кусты.
— Куда, дурень!
И как, скажите, искать в этом лесу маленького черно-белого котейку? Сейчас, когда всё исчеркано длинными тенями? Да он же может прятаться, где угодно!
— …ите!.. — донеслось из-за деревьев. — Оск! Спа…
Женский голос. Это было первое и единственно, что разобрал Роскар, прежде, чем направил лошадь на едва различимый звук. Где-то рядом женщина, и она взывает о помощи.
Он узнал ее сразу, даже не успев различить лица. По силуэту, очертаниям фигуры, пусть и скрытой тяжелым плащом, — этот силуэт он видел в кошмарных снах последние полгода. Это она — та самая колдунья, которая завлекла его в свои сети, заставила стать преступником, велела поднять руку на брата. Ведьма. Чернокнижница.
Джоя.
Серо-черный лунный свет скользил по длинным шелковистым волосам. Джоя. Она бежала, неловко отстраняясь от хлещущих веток, оглядывалась по сторонам и боялась — должно быть, теней, следовавших за ней по пятам.
Не теней ей следовало опасаться.
В какой-то момент Роскар обнаружил, что его руки сжимают меч — снова наваждение! Он не помнит, как доставал оружие! Она опять взялась за старое, снова руководит им, как тряпичной куклой! Я убью тебя, ведьма, — со злостью подумал Роск.
Правильно, шепнули тени. Давай же. Мы только этого и ждем…
— Нет!.. — закричал Лес. — Остановись!.. Джоя!.. Ты должна вернуться…
Она услышала и остановилась.
Девушка стояла так близко, что теперь бывший принц смог рассмотреть ее лицо до мельчайшей черточки. Лицо, которое казалось ему воплощением красоты и нежности. Лицо монстра, который сожрал его душу…
— Оск… — прошептала Джоя.
Он спешился и пошел к ней, поднимая меч для последнего удара.
— Джоя! — крикнул перепуганный Лес.
— Мммьяяяя! — вдруг вывернулся из-под ног Черно-Белый Кот. Роскар чуть замедлил шаг, и когда подошел к девушке вплотную, она стояла, залитая светом Золотой и Серебряной Лун.
Ее большие голубые глаза светились ярче, чем звезды.
Такого чистого, искреннего взгляда не могло быть у злой колдуньи. Это настоящая, подлинная Джоя — девушка, которую он любит всем сердцем, всей душой.
Роскар отбросил меч и распахнул объятья.
Не плачь, милая. Теперь мы вместе. Стоит ли бояться каких-то глупых теней?
— Трен кайхай, — простонал Цогобас, проваливаясь в очередной сугроб.
Сначала он был уверен, что невесть откуда появившийся всадник — такое же порождение Черной Луны, как и Айлеруэ. Когда же вполне материальная лошадь вполне реально чуть не раздробила ему череп, сильно удивился. Эй, парень, куда прешь? Почему тебя царсари не съели?! Что ты вообще делаешь в нашем Лесу?
Когда же Цогобас понял, что всадник едет за Джоей, он перепугался до дрожи в коленках. У громилы было такое лицо, такое…
— Спорим, он убьет её? — засмеялся Айлеруэ и, невесомый, устремился вперед, нашептывать гадости.
Рыцарь поднял меч, и Цогобас, барахтающийся в снегу в двадцати шагах, проклял всё на свете. Почему, почему Судьба дала ему короткие ножки и слабые руки, как же он сможет защитить тех, кто ему дорог?!
А потом…
Наверное, это и есть чудо. Всё-таки верно говорят — Серебряная Луна сбрасывает маски, а Черная — дает шанс тому, что могло бы стать реальностью…
Рыцарь оказался тем самым поборником справедливости, который освободил Цогобаса, конечно же, Судьба привела его для того, чтобы выручить Джою.
А Айлеруэ, разрезанный упавшим мечом, пусть умирает. Ему привычно.
Уффф, даже в ушах звенит, такая безумная пробежка получилась…
— Мяу, — скромно подал голос еще один герой.
— Ты откуда взялся? — отодвинулся Цогобас. Впрочем, сидя по пояс в сугробе, собеседников не выбирают.
— Фр, — ответил Кот. — Фсфс, мррр… — и лихим прыжком оказался в седле.
— И в самом деле, — спохватился карлик. — Чего они там остановились? Я не знаю, сколько еще магия будет действовать. Эй, пушистый, хоть ты их поторопи…
Джоя и Оск… («Вообще-то, Роскар» — чуть покраснев, представился рыцарь. «Так еще лучше,» — преданно глядя в глаза своему спасителю, ответила девушка) Джоя и Роскар стояли посреди ночного леса, не в силах отвести друг от друга глаз. Ты здесь, это чудо… Нет, ты здесь, вот это настоящее чудо… Прости, что я так долго искал тебя. Я думал, ты не желаешь меня видеть… А я думала, что ты меня забыл и никогда не вернешься…
— Хватит! — возмутился Цогобас. — Вы уже решили, куда направляетесь? Решайте быстрее, а то…
Карлик замолчал, прислушиваясь. Что-то происходило. Звон, который Цогобас принял за результат физического перенапряжения, имел совершенно другую природу. Звук шел откуда-то со стороны Замка, и, вероятно…
— Эй! — запрыгал карлик, размахивая руками. — Уезжайте отсюда!!
Похоже, прочитать магический трактат недостаточно, чтобы сработать нормальный портал перехода. Или…
Вторая, еще более неприятная версия, объяснявшая странный звук, состояла в том, что в отсутствие Цогобаса карлики Замка сделали что-то неправильное. И Госпожа, когда обнаружит, чем ее главный помощник занимался, когда должен быть распоряжаться доставкой ужина, рассердится.
— Да уезжайте же!
Роскар помог Джое устроиться в седле, сел сам, а Кот не нуждался в дополнительных приглашениях. Легкой рысцой они отправились по еле заметной тропинке через Лес. Куда?
Цогобас снял берет и погладил лысый череп, напряженно размышляя над вопросом.
Впрочем, где бы влюбленная парочка ни оказалась, она явно будет довольна обществом друг друга. А под защитой Черно-Белого Хаоса…
В общем и целом, Судьба Джои определилась.
Карлик нахлобучил берет и поспешил в Замок, узнать, что там происходит.
— Да что же это такое?! — в который раз повторил Мориарти.
Яшмовую чашу с «Сердцем Смерти» трясло, как при землетрясении. Артефакт дрожал, гудел, — а не должен бы!
— Кёр, что происходит?!
Волшебница лежала на ступеньках, соединяющих нижний и лабораторный ярусы, и не дышала.
— Кёр!
Попытавшись нажать на чашу, Мориарти с воплем отшатнулся — край яшмовой купели раскалился. Между каменным сосудом и вызревающим артефактом образовалась тонкая полоска, будто бы из расплавленного металла. Волос! — догадался Мориарти. — Волос Кёр и мой собственный, мы же тогда поспорили! Я был уверен, что выиграю, поэтому и начал задумываться, как избавиться от «снежной королевы», пока она не поняла, насколько сильно я нуждаюсь в ее знаниях и талантах… Неужели спор близок к разрешению? Нет, не может быть. Я не верю, что есть во Вселенной что-то более могущественное, чем Смерть.
Наверное, если бы Айлеруэ Альбинос дал себе труд познакомиться с заезжим некромантишкой, он бы с ним согласился.
Увы, именно сейчас Айлеруэ умирал, а кокетка-Любовь, неотъемлемая сущность Природы, спутавшая дороги и открывающая новые миры, праздновала победу.
Волос Джои, удерживающий равновесие между черной энергией Смерти и белой — Холода, лопнул в тот момент, когда за девушка и ее верным рыцарем (и котом, разумеется) закрылся путь-между-мирами.
Лихорадка «Сердца Смерти» усилилась еще больше, и артефакт лопнул, разлетевшись миллионом осколков.
Потом Цогобас долго и нудно отчитывал своих подчиненных, недосмотревших, неуследивших обормотов, из-за которых в башне Госпожи пришлось менять все стекла. А еще позже главный распорядитель Замка гонял провинившихся пажей в Лес, собирать посеченные осколками артефакта ветки.
Карлики не возражали. Наоборот, они даже спорили, в каком удалении от Замка найдутся обрезанные сосновые лапы.
Обитатели Кёр-Роэли очень бы удивились, узнав, насколько далеко улетели некоторые осколки. Достаточно сказать, что пару кусочков «Сердца Смерти» Огги Рутфер обнаружил в Аль-Миридо, на месте весело сгоревшей таверны «Морское око». Присочинив осколкам историю, как они насмерть развоплотили живучее привидение, Огги продал их под видом «дымчатых алмазов» с особым почтением.
Но всё это будет немного позже.
Пока что осколки разлетелись по лаборатории волшебницы, вонзаясь в стены, в фантомы царсари, в остатки ужина. А два самых крупных осколка рассекли шею и грудь мэтру Мориарти.
Спящую волшебницу покрыла кристаллическая крошка. Кёр улыбалась — ей снились счастливые сны.
— Говорю же тебе, дело верное! — убеждал мэтр Виг дона Текило. — Вот он, — волшебник указал на гордого собой молодого вороненка, — видел мою правнучку собственными глазами.
Вор посмотрел на ворона. Потер подбородок. Ворон почистил клюв.
— Ну, не знаю… По другим мирам я вроде не специалист…
— Не отлынивай, — строго погрозил мэтр. — И вообще, твою потомку я спас?
— Допустим, не только ты ее спасал, — уточнил иберрец. — Ты вообще ее чуть не угробил, если посмотреть на дело непредвзято и глубоко объективно.
— За объективностью не ко мне, это к алхимикам, — отмахнулся Виг. — Ты лучше подумай, какой интересное приключение тебя ждет! Я эту кикимору… в смысле, волшебницу, которая мою Джоечку похитила, знаю; большая мастерица по чужим закромам шарить, так что грабь ее с чистой совестью. А пограбить там есть чего, можешь поверить…
Дону Текило вспомнился последний разговор и старый друг, убеждавший его, что нет ничего проще, как обокрасть жилище волшебника в отсутствие хозяина. Всё повторяется, невесело усмехнулся авантюрист. Всё повторяется снова и снова.
Вот только Катарина к нему так и не вернется.
— Эй! — дверь лаборатории распахнулась сочно, звучно, можно сказать — громыхнула весенней грозой. На пороге стояла Касси — лицом точная копия своей прабабушки, характером — пылкий вулканчик, которым в годы юности был сам дон Текило. Вполне живая, только очень бледная и рассерженная. — Вы что, издеваетесь? Я это носить не буду!
— Нормальное платье, — ответил Виг, рассмотрев причину девического негодования. — Моя дочь в нем ходила. Оно ж почти новое, даже молью не кусанное…
В ответ Касси разразилась длинной речью, используя мудреные словечки, в бытность призраком подслушанные ею тот тут, то там. Дон Текило слушал внучку, и чувствовал, как ледяной комок, сжавший его сердце после странной встречи у стен Дворца, начинает таять.
Всё повторяется, снова и снова. Каждую осень день убывает, и каждую зиму, переждав трехдневный холодный сон, Солнце возвращается к людям, даря весну и обещание лета. Всё повторяется.
— Эу, вы меня слышите, или как? — потребовала ответа Касси.
Ах да, платье. Мало того, что оно создавалось во времена соплячьей юности дона Текило, так и рассчитывалось на мэтрессу Вайли, и тогда злоупотреблявшую сладостями.
— Потерпи, — предложил вор. — Я тебе новое куплю.
— А чтоб было, на что покупать — верни мне внучку, — лихо ввернул Виг. А девушке ответил: — Не хочешь платье — могу предложить волчью шкуру.
— Старый вертихвост, — обиделась Касси и побежала жаловаться.
Фриолар нашелся в своей комнате, где прилежно и аккуратно растирал в ступке какую-то субстанцию.
— Твой дед моего деда на какие-то неблаговидные дела подбивает, — начала с главного девушка.
— Ага, — согласился Фри-Фри. Субстанция при разбавлении нужной жидкостью должна была стать тушью капризного изумрудно-зеленого оттенка и украсить собой витиеватые рубрики в монографии мэтра.
— А пока дон Текило будет отсутствовать, тебе велено за мной приглядывать.
— Ага, — Фриолар признал и этот факт Вселенной.
— Ты смотри, — Касси выглянула в окошко. — Твой уже колдует что-то. Куда, интересно знать, он его исчезнул?
— Ага…
Касси уселась на край письменного стола, сложила руки на груди и терпеливо подождала, когда же молодой человек исправится и проявит интерес к перечисляемым ею событиям. Секунду ждала, пять, десять…
Немигающий взгляд Касси, особый поворот головы и легкое покачивание туфелькой не остались не замеченными. Фриолару всё вышеперечисленное живо напомнило Черно-Белого Кота — тот так же приходил, садился на краешек стола алхимика, и сидел, гипнотизировал, дрожал хвостиком… Поистине, верна поговорка «женщины как кошки».
— Посмотри, там, в блокноте, я набросал список занятий, которые помогут тебе найти свое место в жизни.
— Какое еще место в жизни? Усатый сыщик велел мне сидеть тихо, пока он не утрясет все последствия, — проворчала Касси, но за блокнотом все-таки потянулась. — А последствий много. Этот гад, что пользовался моим телом, и в Пелаверино засветился, и в Эль-Джаладе отметился, и в какие-то кавладорские заговоры вполз… А отвечать мне придется. Изменить внешность, что ли? У тебя здесь есть зеркало? Я хочу посмотреть, пойдет ли мне рыжий цвет волос.
— Зеркала нет, — терпеливо ответил Фри-Фри. — Вчера ночью какая-то штука вышла, все зеркала в Башне лопнули. Мне кажется, что их что-то разбило; вот, посмотри, — алхимик положил на стол три изогнутых осколка. — Уверен, они — часть какого-то магического кристалла, только очень большого. Мэтр обещал поколдовать, выяснить, откуда они взялись.
— Никогда бы не подумала, что нормального человека заинтересуют подобные глупости, — проворчала Касси. Прошлась по комнате, полюбовалась на затылок Фриолара. Затылок не бесперспективен, но, право же, это высшая степень невежества: к тебе приходит расстроенная девушка, а тебя больше интересуют стекляшки, чем она! Может, это алмазы? Чтоб не было слишком обидно…
— Чем вообще ты занят?
— Заканчиваю переписывать труд мэтра Вига.
— А потом чем планируешь заняться?
— Надо помочь мэтру передать книгу издателям; отвезти по экземпляру в Охотничий Замок, Лаэс-Гэор, Хетмирош, прочие магические учебные заведения; неплохо бы организовать научные диспуты, чтобы обсудить некоторые спорные моменты, изложенные в монографии. Я на полгода вперед список неотложных дел составил.
— Хорошо, — не сдавалась Касси. — А через полгода чем займешься?
— Может быть, к матушке и сестре съезжу, навещу. Допишу собственную диссертацию — в процессе работы над некоторыми зельями, которые использует Виг, мне повезло выделить интересное вещество. Кажется, очень ядовитое. Вот про его свойства я диссертацию и сочиняю. Только название для вещества пока не придумал.
— Назови его…м-мм… леокадиин.
— Я думал назвать «изольдином», в честь… э-э… бывшей знакомой, но твой вариант мне нравится даже больше. Спасибо за предложение.
— Рада помочь. А после того, как ты допишешь диссертацию, чем займешься? Женишься?
Фриолар засмеялся:
— Это вряд ли…
— Только не говори, что какие-то склянки и яды тебя интересуют больше, чем девушки, — подначила Касси. — Каждый день, что я прожила в Башне, тебе приходили письма — от матери, тетушки первой, тетушки второй, кузины, которая живет в Брабансе, дюжины кузин из Талерина, кузины из Вечной Империи Ци… У тебя в семье ненормальное количество женщин, как это они упустили возможность тебя с кем-нибудь сосватать?
— Вот именно потому, что их много, я пока и спасен от семейного ярма, — с нарочитой важностью объяснил Фриолар. — Они элементарно не могут договориться между собой.
Касси рассмеялась. От смеха девушка чуть-чуть разрумянилась, похорошела, и Фриолар, исключительно из соображений терапевтической поддержки, выдал на-гора несколько историй про Пиону, Ниону и Диону и их шелковую армию.
А потом, зануда алхимическая, снова вернулся к зеленому месиву.
— Фри-Фри, — объявила Касси. — Мэтресса Далия была права — ты невыносим. Ты скучен, банален, тривиален, педантичен, прагматичен и вообще ни лешего не смыслишь в женщинах. Между прочим, я прекрасно помню, как ты меня спасал. Я, может быть, тебя поблагодарить хотела, а теперь не буду. Якшайся со своими монографиями, чернилами, диссертациями, а про меня и думать забудь!
И она удалилась, громко хлопнув дверью.
С потолка сорвался бельчонок и хлопнулся на столешницу. Вот так всегда… Женщины! На самом деле они многократно хуже кошек, тех хоть накормить можно, и они будут мурлыкать у вас на коленях. А тут…
Через минуту Касси вернулась, выхватила ступку, отшвырнула ее в сторону, велела бельчонку лупать глазами в каком-нибудь другом месте, села Фриолару на колени и наградила крепким поцелуем.
— Осторожно, тушь! Ну вот, теперь у тебя платье зеленое. Может, еноты сумеют отчистить?
— Еноты такие… — согласилась Касси. — А платье мне и так не нравилось.
Наверху, в лаборатории, мэтр Виг ожидал возвращения дона Текило. Подкармливал воронят — молодцы, мои черноклювенькие, в другой мир слетали, на сосне посидели, узнали, где Джоя прячется… Прочитал письмо от Фледеграна — старый товарищ жаловался, что на него свалилась целая гора неприятностей. А вот не надо работодателей обманывать! — поехидничал Виг. Не можешь справиться с колдовством — обратись к друзьям. Они помогут. Или, в крайнем случае, нальют.
О, вспомнил!
Налив рюмочку рябиновой настойки, дождавшись, когда услужливые еноты доставят с кухни копченую оленину, Виг устроился в кресле и принялся размышлять о нелегких трудовых буднях практикующего волшебника.
Проснулся он через пару часов. Настойки оставалось еще полбутылки, но остатки закуски благополучно перекочевали в желудки молодцов-воронят.
— У, обжоры, — попенял волшебник. — Эу, алхимия! Я тут с голоду пухну, почему ты меня не разбудил к обеду! Алхимия, — позвал Виг второй раз. Не получив ответа, он обратился к Тройному Оракулу: — Чем он занят, что меня не слышит?
Нефритовые крокодильчики занимали почетное место в центре лабораторного стола. Не далее, как вчера вечером Фриолар и дон Текило от скуки изобрели новый способ нейтрализации говорливого артефакта: Оракула поместили в плотный шар пчелиного воска. А на пасти Касси приспособила пробки от бутылок, чтоб, значит, крокодилы воск не погрызли.
— Чего молчите? — проворчал Виг. Снимать пробки он не спешил.
Тройной Оракул переглянулся и, верные магической программе говорить правду, всю правду и столько правды, сколько выдержит слушатель, дружно потупились и покраснели.
Весьма удивившись, когда это крокодилы освоили новый фокус, и что сей фокус может означать, Виг не сразу заметил изменение, произошедшее в лаборатории.
И он почти вышел на лестницу, и даже открыл рот, намереваясь звать лентяя-секретаря, но вернулся. Снял с полки серебряный шутовской бубенчик, нервировавший постоянным звоном последние полгода, и внимательно его просканировал.
— Не звенит, — подвел итог Виг. — Наверное, дон Текило ее спас. Или беда сама отступила. И зачем тогда я спасательные миссии организовываю? Не понятно. Ладно, подождем, что расскажет дон Текило, когда вернется.
Тем не менее, мэтр Виг сделал пометку для памяти. На случай, если серебряный бубенчик снова подаст сигнал опасности:
«Двадцать третьего дня месяца Гусыни, год Черного Лебедя. Рябиновка кончилась, секретарь и вороны обнаглели. Спросить при случае у Кёр, не съел ли Цогобас дона Текило. А если вернется сам дон Т., спросить его, действительно ли Замок освещается тремя лунами, или мне с пьяных глаз тогда померещилось.
Черно-Белый Кот до сих пор не вернулся. Ох, загулял мой котейка, чую, распробовал он вкус воли, теперь его в Башню ни калачом, ни валерьянкой не заманишь. Пора заводить нового.»
— Эй, Рыжик! — позвал Виг, высунувшись в окно.
Грифон, последние несколько дней чувствовавший себя заброшенным и забытым, мгновенно слетел с крыши и затрепетал на уровне подоконника.
— Пошли-ка прогуляемся. Давненько я не летал над Чудурским Лесом…
Приблизительно в двух лигах от Башни посреди березовой рощицы снег зашевелился, вздыбился огромной кротовиной, и выпустил перепачканного землей порядком ободранного человека.
— Меня, уважаемого волшебника… — задыхаясь от гнева и усталости, бормотал мэтр Крифиан. — Посадить к муравьям! Кормить с помощью енотов! Запереть в подвале и забыть!.. Сумасшедшие алхимики! Сыщики-маньяки! Дети, которые не желают слушаться взрослых! Прикидывающиеся безобидными старикашками маги! Чтоб я еще раз с вами связался? Ну уж дудки! В глушь, в ледяные пустоши, на Риттландские острова — больше, господа, вы никогда обо мне не услышите, вы больше до меня никогда не доберетесь!
Мэтр Крифиан сдержал обещание. Действительно, больше никто никогда о нем не слышал.
Обиталище мэтрессы Кёр дону Текило понравилось сразу и окончательно. Сразу видно — хозяева не привыкли экономить на отделке помещений. Живут с размахом, на широкую ногу… Только где ж они, хозяева эти, прячутся?
Дон Текило долго блуждал по пустынным залам, качал головой, оценивая разбитые невесть какой магией окна и прочий ущерб, пока не обнаружил компанию странных карликов. Низкорослые смешные коротышки (что твой винный бурдюк, только с ручками) обступили хрустальный гроб, в котором покоилась редкостная красавица, и дружно рыдали. Сняв шляпу, дон Текило состроил приличествующую случаю скорбную мину и встал с края.
— Кого хороните?
— Нашу любимую… могущественную… волшебную… ненаглядную… самую заботливую… самую внимательную… аааа, на кого ж ты нас покинула…
— Что, болела? — посочувствовал вор.
— Мы сами не знаем, — всхлипывая, ответила ему одна из карлиц. По крайней мере, чепчик с подобными кружевами могла носить только женщина. — Приходим, а она лежит… и не дышит… аааа…
— Так, может, поколдовала неудачно? Может, ей какого лекаря, из магической братии, вызвать?
Всхлипы зазвучали реже. А может, и правда, рано плачем?
— И вообще, — продолжил дон Текило, постепенно входя во вкус. — Вы что — дети малые, сказок вам нянюшки не рассказывали?
— Не-а, — пробасил один из карликов. — Они троллей уходили гонять, им некогда было…
— А какую сказку вы имеете в виду? — спросил рыжий. Ну, сами понимаете, с прическами у карликов не густо, но бровищи карла имел рыжие, что твой пожар.
Вообще-то, дон Текило в фольклоре разбирался весьма условно, его жанром был авантюрный роман, но… но ведь слушают! А покойница, между прочим, вполне себе дышит; если бы карлики не ревели, а хорошенько посмотрели на свою хозяйку, давно бы это заметили.
Так или иначе, иберрец почувствовал приступ вдохновения:
— Жила-была, значит, колдунья, и один раз выпила зелье, чтоб, значит, будущее увидеть… Но не рассчитала с дозировкой и проспала тыщу лет. Да…
— И в чем мораль? — подозрительно осведомился рыжий. Не иначе, тот самый Цогобас, относительного которого предупреждал мэтр Виг.
— А через тыщу лет явился принц на белом коне и разбудил колдунью поцелуем.
— Конь? — уточнила романтически настроенная барышня.
— Да тьфу на тебя…
— Если проблема в принце, то надо идти к троллям, — высказался басовитый карлик. — Клан, который у Перевала охотится, грозился устроить коронацию — у них повод, они двух кабанов завалили, закуски полная пещера образовалась. А вот насчет коня, да еще белого… А может, медведь подойдет? Я знаю, как ему шкуру выкрасить…
Тут Кёр не выдержала и засмеялась.
— Госпожа! — хором воскликнули карлики. — Вы живы!
— Как говорит один знакомый волшебник — не надейтесь, — прокомментировал дон Текило, помогая даме выбраться из гроба. — Ваше магичество, позвольте засвидетельствовать вам свое почтение — дон Текило Альтиста, прибыл к вам в надежде разузнать какие-нибудь вести относительно судьбы одной девицы, Джои, родственники которой весьма беспокоятся.
— Вот как? Какой галантный кавалер… Цогобас, приготовьте комнаты для моего гостя. И позовите Джою.
— Э-э… — смутился карлик.
Тия-Мизар, Мади-Лур и прочие дружно потупились и начали ковырять сапожками пол.
— Что случилось с Джоей? — строго спросила волшебница. — Цогобас?
— Понимаете, Госпожа. Ее принц увез. Не троллий, — поспешно уточнил карлик. — А настоящий, человеческий, подхватил ее, и р-раз, ускакал в туманные дали. Я даже не успел рассмотреть, белый конь у него, или, допустим, серый в яблоках…
С помощью улыбки Кёр можно было изготавливать мороженое.
— Ах, простите небольшую заминку, дон Текило, — томно проворковала волшебница, — Сейчас мы разыщем девушку, только придется воспользоваться лабораторией — именно там я держу волшебное зеркало.
— Э-э… — еще больше расстроились карлики.
— Что еще?
Пришлось признаться, что во всем Замке не осталось ни одного целого зеркала. И стекла тоже, но ремонт уже идет полным ходом.
— Мой артефакт взорвался? Хмм… не могу сказать, что сожалею. Надеюсь, при взрыве никто не пострадал. Или как?
Карликов даже на «э-э» не хватило.
— Мэтр Мориарти?
— Голову мы ему пришили, — пробасил Футгидас. — На лед положили, чтоб, значит, не того этого…
Разобравшись с новостями, Кёр ослепительно улыбнулась гостю:
— А, пустяки. Он пытался втянуть меня в заговор, заранее обреченный на неудачу.
— Какое неблагоразумие с его стороны! Такая дама, как вы, может участвовать только в удачных заговорах! Право, жаль, что я не наследник короны в изгнании, ни пророк, или какой другой борец за правое дело. Хотя… Позвольте предложить вам заговор с целью разогнать скуку и посмешить луну, чтоб оборотни от зависти взвыли!
— С превеликим удовольствием, — согласила Кёр. — Только предупреждаю: лун у меня три, и одна из них — ужасно унылая…
Спустя несколько дней Кёр выполнила свою угрозу и восстановила магическое зеркало. По мнению Цогобаса — исключительно для того, чтобы избавить дона Текило от мук совести. Теперь, убедившись, что Джоя находится под надежной защитой, кормит с руки Хаос и сочиняет баллады с удвоенным вдохновением, сеньор перестал рваться на подвиги. Еще бы, ведь хозяйка Замка принимала его с таким радушием…
— Итак, принц появился сам по себе, и ты совершенно не знаешь, каким образом при взрыве «Сердца» дематериализовались двадцать шесть артефактов из моей коллекции? — поставила вопрос ребром волшебница.
Цогобас принялся мямлить, что он не хотел… он был занят подготовкой… а Джою увлек в Лес Господин Айлеруэ… Кстати, вы заметили, что он давно здесь не показывается?
— Не ври мне, Цогобас.
— Нет, как можно… Но вы же сами не хотели ее отпускать!
— Я ее и не держала, если ты помнишь.
— Но… но… Она же чуть с ума не сошла, с тенями говорить начала, и Айлеруэ ее преследовал, вот я и подумал… А артефакты я верну, они в Лесу, в дупле сложены, я просто не успел их вернуть на место!.. — Теперь карлик желал признания, и просто утопил свою Госпожу перечислением подвигов. И в Замке, и за его пределами. Особенно удались Цогобасу описания ужасов тюремного заключения. — Я не собирался ничего красть, я просто не знал, как иначе помочь Джое, ведь она спасла меня, а получается, что я ее подставил, а Черная Луна светила, и тени звали…
— Замолчи, — потребовала Кёр. Цогобас послушно захлопнул рот и замер, ожидая наказания. Нет, слоновьим ухом здесь не отделаешься… И Альбинос рядом жадно облизывается…
Волшебница принялась загибать пальцы.
— Итак, ты придумал план. Нашел способ его реализовать. Привел в действие. И добился успеха. Да еще ухитрился вернуть долг за спасенную жизнь. Я бы сказала, что наконец-то хоть один карлик в Кёр-Роэли научился проявлять инициативу. Свежо, оригинально и совершенно противоречит традициям вашей чересчур покладистой расы. Знаешь что, Цогобас?
— Что?
— Я всегда в тебя верила.
Некоторое время карлик переваривал полученную информацию. Госпожа не сердится? Госпожа, как всегда, что-то задумала?
Главное, что казнить провинившегося Цогобаса она не собирается.
— Госпожа, а как вы думаете — куда попали Джоя, Роскар и то черно-белое чудовище?
Кёр пожала плечами:
— Узнаем. Лет через пятьсот…
25-й день месяца Гусыни. Очень позднее утро
Можно сказать — почти обед. Мэтресса Далия еще разок сладко потянулась, после чего встряхнулась, поправила подушки и придвинула поднос с завтраком.
Начала, как обычно, с утренних новостей.
«Сенсация!» — крупным шрифтом сообщал «Талерин сегодня». «На рассвете у порога Министерства Спокойствия был обнаружен сверток с таинственным содержимым. Когда же сыщик, с соблюдением мер противопожарной безопасности, вскрыли коробку, они увидели несметное сокровище! Мы рады сообщить читателям, что найдены и будут в самом скором времени возвращены законным владельцам изумруды ллойярдских королей и жемчуг ее величества королевы Сиропии! Просим жителей Кавладора, пострадавших от таинственного преступника, сообщить подробное описание украденных вещей с целью их возвращения.
Относительно личности Похитителя Бриллиантов, а также причин, побудивших егокак и совершать кражи, так и вернуть украденное слугам Закона, Министерство Спокойствия пребывает в замешательстве. Следствие ведут…»
— Как всегда — следствие ведут лучшие люди Министерства. А ведь Ле Пле обещал дать Клеорну отпуск после раскрытия заговора Тирандье. Обманул, паршивец. Впрочем, начальство честным не бывает — у них, должно быть, физиологические сдвиги происходят, когда они пересаживаются в начальственное кресло, — проворчала Далия, принимаясь за кофе. Перевернула страницу и коротко ознакомилась с разделом светской хроники. Ой, знакомое имя! — «Мы рады сообщить, что во вторую декаду месяца Кувшина в Талерине, в доме тайного советника Джиобарди состоится презентация книги, принадлежащей перу молодой и перспективной сочинительницы — госпожи Изольды Вьен-Бло. Долгое время госпожа Изольда посвятила самообразованию, прилежно посещая лекции в нашем Университете. Затем она познавала тайны оккультизма под руководством виднейших мистиков нашего королевства. И вот теперь представляет публике плоды своих размышлений относительно устройства мира, предназначения Судеб и великого таинства Любви». Обязательно надо купить экземпляр, — пообещала себе Далия. — Если кто-то из принцесс вздумает лениться, будет вещественное доказательство: вот чем грозят плоды непросвещения… Что еще в мире происходит?
Еще газета сообщала о новом предприятии фрателлы Бонифиуса Раддо, приглашающего вкладчиков к сотрудничеству. Мелким шрифтом призвали делать пожертвования в пользу строящегося в Бёфери храма Кошачьей Лапы. На последней странице повторялись сплетни о безуспешных поисках мэтра Мориарти, ведущего специалиста Восьмого Позвонка, предстоящем бракосочетании дочери графа Ф. Росинанта и праздновании в Королевском Дворце Дня Снега.
Все три новости благополучно стали «старостями». Но Далия не привередничала: ей очень понравились своеобразные каникулы, начавшиеся на Солнцеворот. Она успела и потанцевать, и даже трижды сходить с Клеорном в Оперу… И даже ни разу не заснула от его занудства, что тоже весьма показательно. Выспаться можно утром — под одеяльцем тепло, окна в снежных узорах, торопиться никуда не надо… а-ах, хорошо…
— Мэтресса? — послышался деликатный стук в дверь.
— Сейчас, минуточку!
Торопливо одевшись, Далия выбралась на свет божий.
В гостиной ее поджидал сюрприз.
У сюрприза были длинные серебристые косы, острые эльфийские уши, шелковая лиловая мантия с вышитыми кленовыми листочками, посох самого что ни на есть волшебного вида, и улыбка от уха до уха.
— Далия! — закричал Лотринаэн, распахивая объятия. — Как я рад тебя видеть! Говорят, ты заделалась придворным алхимиком, поймала Фледеграна на обмане, спасла принца, перевоспитала придворных… Что-то еще?
— Выслушала дюжину фальшивых предсказаний астролога, — добавила Далия. — Научилась охотиться на рыбу гномьим способом, устроила «ловлю на живца» с генералом, сформулировала универсальный рецепт, как выйти замуж графской дочери, остановила войну за женское равноправие… Лотринаэн, где ты был всё это время?
— Я? — полуэльф, не дожидаясь приглашения, развалился в кресле. — Я был безумно занят — проводил эксперименты по выяснению самочувствия Высшего Астрала… Но ты ж алхимик, тебе эти магические штучки ни к чему. Так вот, о чем это я? Ах, да. Услышав, что ты тут зашиваешься с делами, и что ее высочеству Ангелике срочно понадобился маг-консультант, я решил предложить свои услуги. И вот я здесь, пришел оказывать магическую и моральную поддержку! Оваций не надо, лучше предложите выпить.
— Ты хочешь сказать, — тщательно подбирая слова, проговорила сапиенсологиня: — Что явился сюда потому, что захотел мне помочь?
— А как же иначе!
— А не потому, что Ангелика вызывала тебя личным письмом и предлагала место Фледеграна, когда думала, что того убили?
— Предлагать мне место мэтра? — несказанно удивился Лотринаэн. — Фью-ю… Кто ж знал, — заливисто рассмеялся полуэльф. — Глядишь, я б теперь был твоим начальником! Увы, никаких писем я не получал, ни от Ангелики, ни от тебя… Далия, ты чего?
— Писем, говоришь, не получал. А откуда тогда знаешь, что я тебе писала? А?
— Я ж волшебник, может, у меня приступ ясновидения случился?
— Ясновидение, говоришь… Сейчас я тебе покажу ясновидение, а заодно и магическую помощь испробуем…
— Далия, ты чего?!!
О том, что произошло в течение последующих пятнадцати минут, история умалчивает. Известно, что в тот же день, вечером, мэтр Лотринаэн (уже без посоха, с расцарапанными ушами, порядком растрепанной прической, и нервически подмигивающий всякий раз, когда в поле зрения попадала госпожа сапиенсолог) предлагал его величеству свою кандидатуру на вакантную должность придворного мага.
Причем, — дернулся Лотринаэн от ироничного хмыканья Октавио Громдевура, — первые полгода без жалованья, из великого уважения к династии Каваладо.
— Но как же так? — хором возразили Ангелика и Везувия, когда им сообщили об изменениях в придворном окружении. — Мы привыкли к мэтрессе Далии! Ее ученость — прекрасный специалист, просто уникальный! Да, она не маг, но у нее столько интересных сапиенсологических штучек в запасе…
— Точно сапиенсология? — шепотом переспросила Везувия у сестры. Принцесса кивнула. Да, у нее вот здесь, на веере, шпаргалка с незнакомыми словами закреплена…
— Ваша ученость, — поставил точку в дискуссии король, — мы хотим, чтобы вы остались. Специально для вас мы введем должность придворного алхимика. Пора идти в ногу со временем, — обратился он к жене, сестре и зятю. — Алхимия давно и прочно вошла в нашу жизнь, значит, и при дворе должны свершиться перемены! Мэтресса, вы согласны?
— Ну же, соглашайтесь! — радушно повторила Ангелика.
— Я подумаю, — выдавила Далия и спаслась бегством.
В комнатах, с которыми алхимичка так надеялась распрощаться, ее поджидал инспектор… вернее, теперь уже третий помощник министра Клеорн. Судорожно сжимая букетик из посеребренных веточек можжевельника, он в который раз репетировал речь: «Я бывалый сыщик и знаю, что любовь иногда проходит, оставляя улики и криво сработанное алиби…» Общая идея спича Клеорна устраивала. Подробности, включая статистику преступлений, совершенных в Кавладоре на почве страсти, казались излишними.
К тому времени, как вернулась Далия, Клеорн пребывал в разобранных чувствах, кусал можжевельник и искренне завидовал мэтру Лео. Ему хорошо… Снял невесту с карниза, и считай, официальное предложение сделал. Будущую тещу подкупил по совету мэтра Вига — сначала наводнил замок Росинантов мышами, а потом в одночасье их вывел. С графом ведет умные разговоры о разведении породы бойцовых собак; прикидывается, что завершает переподготовку в Ллойярде, а сам через день в Росинант наведывается. А Клеорну что делать?! Он ведь не маг, он обычный сыщик! Солдафон усатый!
«Утром побреюсь,» — дал себе слово Клеорн за секунду до того, как Далия распахнула дверь.
— Что они себе думают?! — закричала алхимичка. — Меня ждут Университет, студенты, монографии! А они хотят, чтобы я нянчилась с великовозрастными дубинами — я о придворных, Анна, Дафна и Арден нареканий не вызывают, — и показывала «сапиенсологические фокусы»! А как же мой профессиональный рост? А как же мое будущее?! У меня теперь его нет! Я стала тупиковой ветвью сапиенсологической эволюции…
— Не плачьте, дорогая моя.
— Хочу — и буду плакать… — шмыгнула Далия. — И, что самое обидное, это говорит Ангелика. Уж она-то должна понимать, насколько важна карьера для современной женщины! Она-то сохранила за собой должность патронессы Министерства Чудес, хотя, казалось бы, замуж вышла, могла на муже сосредоточиться… Клеорн, у меня появилась идея…
— Какая? — с готовностью подхватил реплику сыщик.
— Женитесь на мне, а? А то иначе с придворной катавасией мне не разобраться…
Вот так всегда. Зубришь, шпаргалки пишешь, а преподаватель задает вопрос, который ты теоретически когда-то изучал, но практически пребываешь в полном неведении.
По счастью, Клеорн быстро нашелся с ответом.
В 21-й день месяца Восьминога газета «Талерин сегодня» сообщала:
«Ура! Свершилось! Ликует весь Университетский квартал! Краса и гордость Королевского Университета, мэтресса Далия в присутствии родных и друзей официально передала руку и сердце третьему помощнику министра Спокойствия господину Клеорну. Тот, судя по немногословности комментариев, доверил нашему любимому сапиенсологу управление своим мозгом. Так или иначе, церемония состоялась.
На ней присутствовали специально приглашенные его высочество наследный принц Арден, ее высочество Анна, ее высочество Дафна, генерал Громдевур, придворный маг мэтр Лотринаэн, ректор Университета мэтр Григо и многие другие.
Неофициальная часть торжества запомнилась фейерверком, устроенным его высочеством под чутким руководством наставника по эксплуатации взрывчатых веществ мастера Ньюфуна из клана Кордсдейл. А также опросом на тему „Есть ли разум у влюбленных“, который проводила новобрачная.
И, конечно же, заслуживает особого упоминания подарок, который сделала молодой чете наша добрая, заботливая, милая Напа Леоне Фью. Уникальная и единственная в своем роде свинка-копилка!
Тех гостей, которые не досчитались ценных пуговиц или какого-то другого имущества, просьба обращаться по нижеуказанному адресу…
Если же по каким-то причинам вы, уважаемые читатели, пропустили свадьбу мэтрессы Далии — не расстраивайтесь. Из надежных источников мы получили достоверную информацию, что через двадцать пять лет здесь же, в ресторации „Алая роза“ состоится другое, не менее ожидаемое, а в чем-то и более грандиозное событие — бракосочетание Напы Леоне Фью из клана Кордсдейл и мастера Айры из клана Моргенштерн. Приглашены все!»
— Про нас, как всегда, ни единого слова, — проворчал, откладывая газету, мэтр Никант.
— Вы про то, как донна Долорес устроила сцену ревности Мартину за то, что он танцевал с девушкой Фри-Фри? — переспросил мэтр Филипп. — Или про то, как библиотекарши строили глазки «спокушникам»?
— Я имею в виду общую идею Алхимии, — объяснился Никант. — Кто, спрашивается, мешал господину Бронну дать краткое, на пять-шесть тысяч слов, резюме относительно деятельности мэтрессы Розанны — которую я лично глубоко уважаю за ее вклад в развитие медицины. Или про открытия мэтра Григо…
— Или про вашу последнюю монографию, — подмигнул благодушный Филипп.
— Это несправедливо! — не унимался мэтр Никант. — Раз уж мы вынуждены терпеть в наших рядах кошмар в лице мэтрессы Далии, то пусть хотя бы ее дела послужат общему благу. Почему, спрашивается, заметка о свадьбе в Университетском квартале есть, а сообщений о достижениях Алхимии — нет?
— Потому, что мы, алхимики, любим изучать историю, а творить ее предоставляем всем прочим, — отозвался мэтр Люмус.
— Ну, если судить с такой точки зрения… — закочевряжился Никант. Соглашаться ему не хотелось, спорить было не с руки… Оставалось согласиться, что оппонент в какой-то степени не прав, хотя его неправота иллюстрирует частный случай общего тезиса, а следовательно, может рассматриваться как аргумент в пользу постулата.
В «Алой розе» царило затишье. Через час-другой в ресторацию потянутся завсегдатаи; деятельная гномка примется сновать по кухне, колдуя над раскаленными сковородками и булькающими кастрюлями. Блёклая унылая Полин будет путать заказы, старина Ницш с комфортом расположится у камина и примется с громким фырканьем поглощать любимое пиво.
Сейчас разговор историков сопровождало только потрескивание горящих поленьев и тихое сопение нового Напиного любимца. Он спал в корзине у очага, задрав лапы и свесив на бок голову с треугольными ушами, увенчанными кисточками. Мэтресса Аббе определила животное как «рысь обыкновенная лесная, самец двух месяцев от роду», но гномка упорно продолжала именовать рысенка леопардом. Что ж… Запишем и этот факт для истории.
На всякий случай упомянем, что в оружейной коллекции госпожи Кордсдейл произошло небольшое пополнение. Принц Роскар, совершающий подвиги в неизведанных заморских далях, прислал гномке легкий изогнутый меч с вделанной в рукоять чернильницей — сплошная экзотика. Или намек на вооруженное знание? Непонятно… В отличие от меча, антикварный стилет, повешенный рядом, выглядел однозначно. Однозначно просто, однозначно немногословно, однозначно опасно… Умели же в старину делать оружие, что ни говори.
Помолчав, мэтры историки завели дискуссию, куда идет современная оружейная промышленность и идет ли вообще. Им было тепло, сытно и абсолютно лениво выбирать действительно важную, спорную тему для обсуждения.
За окнами кружила метелица.
Жизнь шла своим чередом.
1
Акимания — кентавресса, прославившаяся муками и подвигами на ниве образования.
2
См. «Алхимик в Пустыне», глава 7
3
Целителей Обители Премудрой Праматери Прасковии можно узнать по символу их божественной покровительницы — анкху с лебедиными крыльями.
4
Замок, в котором располагается Министерство Чудес Соединенного королевства Ллойярд-и-Дац. В широком смысле слова — все маги королевства Ллойярд.
5
Гьюпсюэ — бог снов и сновидений
6
Кленовый Век — время наибольшего расцвета искусств (в частности, музыки и поэзии) культуры эльфов. Исторически Кленовый Век непосредственно предшествовал Исходу — времени, когда эльфийские кланы, за исключением нескольких оригиналов, покинули мир и отправились открывать свой собственный (приблизительно 300–330 лет тому назад).
7
Венок сонетов — поэтическая форма и произведение, соответствующее данной форме.
8
Объяснялось все очень просто: гномы и полугномы вкалывали, как проклятые, гоблинам просто не доставалось.
9
Муравка северная стрельчатолистная — растение, используемое в лекарственных и магических целях. Ареал распространения — Риттландские острова, Буренавия, север Кавладора, Шан-Тяйский хребет. При чрезмерном употреблении возможно формирование наркотической зависимостью.
10
Издан книгопечатней «Двушерсталь и Сыновья» в год Желтой Лягушки.
11
То есть умер. Гномы — материалисты, они не верят в то, что душа куда-то отлетает, переселяется и прочее. С другой стороны, они прагматики — поверить, что три лет гном жил себе, а потом вдруг перестал, им достаточно сложно. Поэтому считается, что если кто-то становится слишком стар и немощен, чтобы держать молоток в руках, он отправляется в Путешествие к Центру Земли.
12
Конец года — Лишний день — обычно отмечается перед весенним равноденствием. О встрече Далии и графов Росинант см. Теория и практика идеальной диеты
13
Эулегре-дансоне — бальный танец.
14
Скадцарге-лъхариэс-шуу Яр — аристократический квартал Талерина.
15
Друидизм — понимание души растений, управление их ростом и развитием, воздействие через диалог с растениями на окружающую среду в целом. Занимает особое место, так как является и жизненной философией, и религией, и магией. Имеется традиция считать всех специалистов Зеленой (растительной) магии друидами; она не так уж и ошибочна.
16
Правители Пелаверино, за 450–350 лет до описываемых событий.
17
В этот день принято праздновать канун нового года и давать выходной всем наемным работникам.
18
Здесь: имеется в виду, что некоторые заклинания (в том числе, и проклятия, и управление волей существа) — могут быть персональными, направленными на конкретную личность, а могут быть общими, т. е. предназначенными для любого существа, оказавшемся в радиусе действия заклинания.
19
Хетмирош — селение, в котором проходят обучение маги Эль-Джалада.
20
См. «Жизнь и подвиги дона Текило»
21
Валькирия — в мифологии жителей Риттландии воинственная дева; дочь, иногда сестра Верховного Вождя (т. е. главного божества). Забирает с поля боя павших храбрецов и переносит их в загробное царство. За триста шестьдесят лет до настоящих событий на острове Зинг сформировался отряд воительниц, которые прославились своими подвигами. С тех пор отряд Зингских Валькирий традиционно входит в состав армии викингов. Кроме воительниц, есть фольклорная группа «Зингские Валькирии» — исполняют песни и танцы народов Риттландских островов, буренавского побережья Ледяного Океана. Известно, что они весьма бурно реагируют на негативные отзывы об их творчестве.
22
Мнемоника, мнемотехника — совокупность способов, облегчающих запоминание. Обычно — благодаря установлению ассоциативных связей.
23
Название неполиткорректное, но верное по сути. Сотрудников Министерства Золота частенько называют «скрягами», Министерства Спокойствия — «покойниками» или «спокушниками», Министерства Чудес — «чудиками».
24
Кадавр — созданное с помощью магии существо. В случае использования Магии Смерти существо изначально мертвое, но оживлено с помощью чар. Иногда кадавры создаются иначе — в частности, Черно-Белый Кот был выращен магическим способом.
25
См. «Алхимик в Пустыне»
26
Лагдарис, далее — Абельрун, Дальмонта, Араг, Сигизмунд, Таумани, Элькарау — яркие звезды. Сигизмунд включен в созвездие Кувшина («последняя капля», в астрологии символизирует предел терпения, последний довод в споре, финальную схватку, итог чего-либо); Лагдарис и Араг — звезды созвездия Посоха. В зависимости от комбинации прочих светил, влияние Лагдариса следует понимать как указание на хладнокровие, выдержку, спокойствия, или как отсутствие данных качеств, импульсивность, несдержанность. Иногда — страсть, увлеченность, мания. В астрологии влияние звезды Араг толкуется как способность к принятию решений — от абсолютной зависимости от обстоятельств до максимальной независимости, эгоцентричности, игнорирования общественного мнения, подчинение обстоятельств собственным прихотям.
27
Умбирадская порода лошадей за силу, выносливость и скорость особенно ценятся рыцарями. Названы по имени графа Умбирада, первого заводчика породы.
28
Арагуанте — растение, применяемое в магических целях. Ареал обитания — старые курганы, заброшенные кладбища; считается, что арагуанте входит в полную силу зимой, когда появляется созвездие Посоха и звезда Араг, в честь которой растение и названо. Препарат, основой которого является пыльца и сок арагуанте — так называемый «полночный мёд» — используется в ритуалах Магии Смерти.
29
Хальгастиарр, или Гончая — заклинание, создающие псевдоматрицу объекта. Эктоплазматическая гончая существует до тех пор, пока не соединится с объектом своего поиска.
30
Персонаж народных сказаний Буренавии: превращенная в дерево (сосну, березку, но чаще ель) прекрасная девушка. Если дровосек попадается добродетельный и трудолюбивый, прыгучую елку обычно расколдовывают и играют свадьбу. Трагический вариант: злые дровосеки рубят всё подряд, и красавицам остается скрываться бегством.
31
Согласно традициям, принятым в Кавладоре и других королевствах — в каждом городе, замке или большом поселке ведутся записи о рождении, бракосочетаниях, разводах и смерти жителей. Другими словами — местный аналог записи актов гражданского состояния.
32
По законодательству Пелаверино виновный в убийстве по неосторожности должен выплатить штраф семье погибшего. Если кого-то убьют по спецзаказу, то предполагается, что убитый сам виноват в своей смерти, а убийца никому ничего не должен.
33
По легенде, Вечный Дуб — свидетель договора между людьми и эльфами о вечной дружбе и согласии. Изображен на гербе королевства; один из символов королевской власти и личный покровитель династии Каваладо.
34
Мелориана Тирандье уверена, что данное слово образовано от слова «мышь» и обозначает что-то изворотливое, маленькое и хорошо запрятанное.
35
См. Проверка на прочность. Речь идет о затянувшейся «прогулке между мирами», в которой, по версии Октавио, был виноват Лотринаэн, и которую, опять же по официальной версии, завершил мэтр Лео.
36
Имеется в виду знаменитая партия в «Короля и Звездочета», стоившая Кавладору города Луаза и одноименной провинции. См. Примечания
37
См. Алхимик в Пустыне, гл. 8
38
А почему бы и не гордиться легкой степенью близорукости?
39
В нашем мире фильдеперс — наименование тонкой хлопчатобумажной ткани и изделий из нее. Не исключено, что использующая данный термин госпожа маркиза понятия не имеет о его истинном назначении. Хотя кто ее знает…
40
Роща — здесь: наименование места, где селился клан эльфов.
41
Пергола — элемент садового декора, наборная конструкция из повторяющих секций арок, соединённых между собой поперечными брусьями, для защиты прохода от палящего солнца. Кажется, речь Далии можно перевести как: «Наводит тень на плетень».
42
Традиционно портал между мирами принято называть пентаграммой. Хотя на самом деле в зависимости от целей предполагающегося действия он может — а в некоторых случаях, просто должен, — иметь разное количество углов и сторон.