Книга: Мастерский удар



Мастерский удар

Элизабет Гейдж

Мастерский удар

МОИМ РОДИТЕЛЯМ

Принцип всех игр одинаков – слабейший может победить сильнейшего, поставив его в такое положение, когда его преимущество оборачивается против него самого. Но такой ход или серия ходов таят опасность для слабого стать жертвой собственной тактики.

«Руководство к настольным играм». Лейпциг, 1844 г.

ПРОЛОГ

1961 год

Старик глянул на газету, лежавшую у него на коленях.

Он сидел в инвалидной коляске, не в состоянии даже переворачивать страницы. Газету принесли всего несколько секунд назад, но старик только и мог, что испепелять взглядом крупные буквы заголовка и помещенный под ним снимок.

«В этом году премия „Бизнесмен года“ впервые присуждается женщине. Фрэнсис Боллинджер, президент и главный администратор „КомпьюТел инкорпорейтед“, признанный авторитет в области компьютеров, приняла сегодня награду на банкете в отеле „Уолдорф-Астория“. Рядом с миссис Боллинджер ее муж».

На фотографии двое привлекательных молодых людей – гордый муж держит под руку красавицу жену с удивительно свежим милым лицом, молочно-белой кожей и густыми темными волосами, рассыпанными по плечам. В ее глазах сияет гордость, чуть затуманенная смущением, – женщина явно не ожидала, что будет удостоена столь высокой чести.

Старик желал лишь одного: смять газету, разорвать в клочки. Раньше, когда была такая возможность, он задушил бы девчонку, но теперь… бесполезные руки, вялые и бесчувственные, словно чужие куски бледной плоти, покоились на его коленях. Он не мог ничего сделать ими, даже перевернуть страницу и узнать, что написано в статье.

Он мог только глядеть на ненавистное лицо, словно издевавшееся над ним.

– Перевернуть страницу?

В комнату вошла молодая женщина. В отличие от высокой брюнетки на снимке, она была маленькой, хрупкой, со светлыми шелковистыми волосами. Старик поднял глаза: угольно-темные, они сверкали злобой и ненавистью. Женщина заметила это, и, не говоря ни слова, перевернула газетную страницу.

– Я подумала, ты захочешь прочитать, – объявила она. – Да, Фрэнсис достигла наконец того, чего желала. И вполне заслужила это. Вполне.

В ее жизнерадостном голосе звучали нотки садистского удовольствия. Женщина знала о бессильной ярости старика и наслаждалась ею.

Он ничего не ответил, хотя, конечно, мог говорить; дар речи только и сохранился еще в почти мертвом теле: только язык повиновался его воле. Но из общения с девушкой старик хорошо усвоил: молчание – единственный способ уберечь то, что осталось от его достоинства… и последняя возможность бороться с ней.

Правда, ему никогда не удавалось по-настоящему победить в этом поединке. Хотя она ухаживала за его беспомощным телом, мыла, одевала, кормила, за внешне дружелюбной беседой о всяких пустяках он всегда угадывал ее строптивость и торжество – наконец-то этот человек оказался в ее власти!

Старик начал читать. В статье описывались достижения Фрэнсис Боллинджер, рассказывалось о ее замужестве и успехе. Он в бешенстве закрыл глаза.

Увидев это, девушка забрала газету.

– Ладно, потом посмотришь, – кивнула она.

Старик облегченно вздохнул. Брюнетка на снимке и блондинка в комнате терзали его, каждая на свой лад. Хорошо, что теперь осталась только одна блондинка.

– Пора мыться, – сказала она и удивительно сильными руками подняла старика с коляски и уложила на постель. Сильные руки… или тело его настолько высохло и потеряло вес?..

Она раздела его, сняла пижаму – единственное, что старик носил теперь, – и начала осторожно обтирать губкой. Он ничего не чувствовал, хотя знал, что девушка копается у него внизу, смывая непроизвольно выделившуюся мочу, и отмечал, что никакие прикосновения не в силах пробудить в нем мужскую заинтересованность.

Хуже всего, что желания не умерли вместе с телом, внутренне он так же чутко ощущал присутствие женщины, запах ее кожи, свежесть тела. Именно в этом и заключалась утонченность пытки. Хотя мужская сила ушла навсегда, инстинкты и желания по-прежнему бушевали в этом иссохшем теле и его одержимость женщиной росла пропорционально неспособности овладеть ею. Он мог только безысходно томиться, когда она вот так дразнила его своей близостью. И она сознавала это. Да и как было не сознавать. Ведь она знала его аппетиты лучше кого-либо, и это выражалось в ее одежде – именно те цвета и фасоны, что когда-то нравились на ней старику: тесные юбки, облегающие блузы. Походка ее была дразнящей, когда девушка приближалась к постели. Сознание своей привлекательности и бешеное торжество звенели в ее голосе, когда она, напевая что-нибудь знакомое, везла коляску в солярий, где сваливала ему на колени кипу газет и журналов.

Девушка прекрасно все понимала. Интимные услуги, которые она должна была оказывать ему, словно кислота, растравляли незажившую рану. Она ревностно охраняла его, не подпуская никого, не позволяла ни одному человеку, кроме его жены, и близко подойти. И все восхищались столь необыкновенной преданностью. Он один знал истинную цену такой заботливости. Он единственный понимал, как наслаждается эта женщина своей местью, наказывая его именно тем, что ухаживает за его разбитым параличом, телом.

И сегодня ее триумф достиг апогея – наконец-то старику бросили в лицо успех Боллинджер, наконец-то можно дразнить его, издеваться, терзать.

Пока девушка обтирала обнаженного старика, тот не сводил с нее глаз: в душе зашевелились воспоминания давно забытого детства, когда мать вот так же ухаживала за ним. Это было семьдесят пять лет назад.

Жизнь завершила полный круг. В свое время он заставлял дрожать президентов, премьеры ползали перед ним на коленях, даже самые могущественные склонялись перед его силой. А теперь все позади, все заслонило лицо на снимке, все затмило другое лицо, холодное, улыбающееся лицо девушки, обмывающей его безжизненное тело.

– Ну вот и все, – объявила она. – Сейчас оденемся и спустимся вниз. Можешь посмотреть телевизор.

Старик снова взглянул на девушку, пока та, ловко приподняв его, надевала пижамные брюки. Глаза ее смотрели в сторону, но в них полыхала вся ненависть, которую она так долго копила и которую теперь можно вымещать спокойно, не спеша.

– Мы готовы? – спросила она, улыбаясь.

Одинокая слеза выкатилась из глаз старика и поползла по морщинистой щеке.

– Грустим? – с притворным сочувствием осведомилась девушка. – Напрасно. Выше голову! Сегодня такой прекрасный день.

Омерзительнее всего было то, что она знала причину: не грусть, а ненависть и бессилие выжали из него слезу. И еще она знала, что он навсегда в ее власти.

– А сейчас пора вниз. Дочитаешь газету. Ты, конечно, хочешь знать, что написано в статье?

Подавив яростное рычание, обжигавшее горло, он позволил увезти себя навстречу адским мукам, ставшим его судьбой.

КНИГА ПЕРВАЯ

КОРОЛЕВСКАЯ ПЕШКА

Глава 1

Нью-Йорк, шестью годами ранее

Для всякого, кто стремился сделать карьеру в бизнесе, попасть в корпорацию «Магнус индастриз инкорпорейтед» было заветной мечтой.

Компания была не только ведущей в финансовой и промышленной области, в которых специализировалась десятилетиями, – престиж ее мог сравниться, пожалуй, лишь с репутацией «Дженерал моторс», «Ай-Би-Эм» и еще нескольких, столь же известных в мире компаний. Акции «Магнус индастриз» котировались высоко, а по финансовому рейтингу она вот уже тридцать лет занимала одно из первых мест. Ни единой потери, ни малейшего снижения доходов, даже во времена кризиса 1929 года.

Компания была известна своими новаторскими идеями и славилась тем, что постоянно выбрасывала на рынок все новую и новую продукцию. Она первой подхватывала и использовала самые современные технологии, самые прогрессивные методы разработки, производства и продажи товара. У этого многонационального конгломерата с филиалами в сорока странах не было соперников.

Главная контора компании находилась в семидесятиэтажном здании из стали, стекла и бетона, выстроенном на Шестой авеню в 1931 году по проекту Уоллеса Гаррисона. Все здесь, от сверкающего фасада до элегантного вестибюля, возглашало о первенстве, уверенности в своих силах и спокойной гордости за многочисленные достижения. Здание рвалось ввысь, как сама компания.

Мало найдется таких, кто не знали тайной пружины, задававшей тут ход всему.

«Магнус индастриз» была основана в 1921 году Антоном Магнусом, в то время широкоплечим, неотесанным эмигрантом из Швейцарии, который создал ее в одиночку, собственными руками превратил в империю. Начав дело с небольшими средствами, с сомнительных биржевых операций, проведенных к тому же на чужие деньги, он, сочетая тонкий расчет с нераздумывающим исполнением, завоевывал территорию за территорией, уничтожая конкурентов одного за другим, пока наконец к середине двадцатых годов его детище не превратилось в одну из самых быстрорастущих корпораций Нью-Йорка.

Но основное состояние Антон Магнус нажил именно во время Кризиса[1]. Воспользовавшись нехваткой денег и неразберихой бизнеса, он скупил десятки разорившихся и полуразорившихся компаний, смог удержать их от полного распада на протяжении всех этих голодных лет и в 1939 году оказался владельцем огромной «державы», пользовавшейся значительным финансовым влиянием. Он правил железной рукой в бархатной перчатке, нанося удар там, где его менее всего ожидали. У Антона был талант втираться в доверие к людям, играя на их слабостях, так что в конце концов они неминуемо попадали в зависимость от него. Тех, кто был послабее, Магнус просто давил, тех, кто оказывал сопротивление, умел обойти хитростью и коварством, пока их сила не обращалась в слабость, которую можно было использовать.

В тринадцать лет Антон Магнус мастерски играл в шахматы и с годами не забывал свою любимую игру. Напротив, он постоянно совершенствовал способность видеть на несколько ходов дальше своих противников и безжалостно атаковал, когда те утрачивали бдительность.

Антон Магнус играл наверняка. Многие из его финансовых соперников вынуждены были покончить с собой после краха, до которого довела их битва с незнающим пощады Магнусом. Ходили слухи, что ему нравится унижать людей и он не удовлетворится собственным успехом, пока не уверится, что наголову разгромил противника.

Его победа в годы Кризиса была только началом. Выходец из Европы, Магнус рано оценил фашизм и предвидел войну задолго до того, как Германия напала на Польшу, тогда же начав строить заводы по производству вооружения. Когда правительство стало раздавать огромные заказы, Магнус был тут как тут.

К концу войны «Магнус индастриз» выросла в настоящего гиганта, и когда американское «ноу-хау» было призвано на помощь для восстановления пострадавших от разрушений европейских городов, она была в первых рядах. Теперь Антон Магнус скупал за гроши обедневшие европейские компании, точно так же, как в свое время американские. Именно тогда началось победное шествие «Магнус индастриз» по Европе.

Короче говоря, Антон Магнус сделал столько же денег, помогая залечивать раны, нанесенные войной, сколько ему принесли бомбы, в избытке эти раны наносившие. Он наживался буквально на всем и вышел из кризиса, разорившего многих других бизнесменов, богаче и могущественнее, чем прежде.

Магнус был очень скрытным человеком, и, по сути дела, о нем знали так же мало, как и о методах, помогавших ему на несколько шагов опережать соперников. Хотя его выразительное лицо, с темными бровями, пронизывающими глазами, обрамленное гривой серебристых волос, было хорошо известно по десяткам фотографий в газетах, где он был снят вместе с финансовыми воротилами, личная жизнь этого человека оставалась тайной. Он сам так хотел.

У него было много любовниц-женщин неодолимо влекло к нему сочетание сильного характера, привлекательной, хотя и несколько грубоватой внешности и все растущего могущества и богатства.

В тридцать лет он женился на Виктории Уэдерелл, единственной наследнице огромного судостроительного предприятия и судоходных линий. Этот брак был поразительной удачей для Магнуса – иностранца без родословной и семейных связей. Поговаривали, что Картен Уэдерелл, отец Виктории, отличался нетерпимым снобизмом и уже успел до этого обручить дочь с молодым человеком из Бостона, чья семья в течение полутора веков была одним из столпов общества в Новой Англии. Никто из четырехсот семейств[2] не мог и представить себе, как Уэдерелл согласился на брак своей обожаемой дочери с плебеем-иммигрантом. Ходили слухи, что Магнус сумел надавить на Картена Уэдерелла, употребив не совсем законные методы, чтобы вырвать у него согласие. Уэдерелл будто бы был застигнут врасплох, когда ближайшие советники уведомили его, что Магнус сумел подорвать положение фирмы настолько, что в любую минуту может разорить предполагаемого тестя, если пожелает. Ужасное известие сделало свое дело-у Картена Уэдерелла не оставалось иного выбора, как сдасться на милость коварного выскочки.

За три года, последовавших после пышной, разрекламированной по всей стране свадьбы, у мистера и миссис Антон Магнус появилось трое детей. Гретхен, старшая, милая девушка, ставшая известной наездницей, вышла замуж за одного из Траубриджей из Филадельфии.

Джека, выпускника колледжа святого Павла в Йель-ском университете и Гарвардской школы бизнеса, многообещающего администратора «Магнус индастриз», специально готовили к тому, чтобы встать у руля, когда отец уйдет на покой.

В тридцать два года Джек был красивым, обаятельным мужчиной, известным своими многочисленными романами с самыми прелестными женщинами из аристократической и художественной среды, и считался одним из самых завидных нью-йоркских женихов.

Младшая, Джулиет, отличалась необузданным нравом, и это создавало «проблему» в семье, чего правда, никто не подозревал… кроме узкого круга, в котором вращались Магнусы: настолько жестко умел глава семейства контролировать прессу, не позволяя неприятным слухам о нем, его родных и его корпорации просочиться на страницы газет.

Да, это была блестящая и удачливая семья. Картен Уэдерелл приобрел гораздо больше, чем потерял, выдав единственную дочь замуж за никому тогда не известного, но могущественного Магнуса. Вечера и приемы в доме Магнусов привлекли внимание всего общества, так что остальные нью-йоркские светские салоны казались в сравнении с ним скучными и унылыми. Антон Магнус требовал, чтобы его банкеты обслуживали знающие свое дело профессионалы. Летние праздниства, даваемые им в Саутгемптоне, были еще более роскошны – на шестиакровом газоне загородного дома могли одновременно развлекаться несколько сот гостей. О балах, устроенных Магнусом по случаю выхода в свет дочерей, долгое время ходили легенды.

Роскошный мраморный особняк Магнусов на Парк-авеню, принадлежавший ранее разорившемуся племяннику Корнелиуса Вандербильда, был обставлен мебелью, приличествовавшей скорее королевскому дворцу, и хранил в себе множество бесценных редкостей. Антон Магнус собирал картины старых мастеров, фарфор и скульптуры, причем знал в этом толк. Его коллекция была настолько великолепна, что ее каталог, отпечатанный в количестве всего нескольких десятков экземпляров, выдержал двенадцать изданий.

И при всем том в Магнусах не было ничего от нуворишей, наоборот-семья отличалась таким хорошим вкусом и оригинальностью, что даже самые требовательные члены аристократических клубов и светские матроны, законодательницы общества, не знали, к чему придраться. Виктория Магнус ежедневно получала десятки визитных карточек от сливок общества.

За какие-то десять лет, благодаря силе личности и честолюбию Антона Магнуса, эта семья стала центром притяжения всех сколько-нибудь известных личностей Восточного побережья. Магнус сумел заставить забыть о своем более чем скромном происхождении и стал настоящим, то есть признанным, столпом общества. Президенты, сенаторы, губернаторы, главы иностранных государств почитали за честь посетить его приемы. Много лет из уст в уста переходила забавная история о том, как Эдуард, герцог Виндзорский, и его жена, урожденная Уолисс Симпсон, в 1939 году провели весь вечер в Саутгемптонском доме Магнусов, причем сама хозяйка бдительно водила их по комнатам, дабы избежать встречи с британским послом, не имевшим права разговаривать с герцогом и его женой[3]. Самое интересное заключалось в том, что и герцог, и посол знали об этой щекотливой ситуации, но не могли вынести мысли о том, чтобы пропустить вечер в доме Магнусов.

Так начиналась эта династия. Семья Магнусов и их империя процветали. Будущее общества, американских финансов и промышленности, казалось, отдано в их руки. Они пришли ниоткуда, чтобы всего за одно поколение стать лучшими из лучших в Америке.

В тот июньский день, в манхэттенской конторе «Магнус индастриз», как всегда, кипела работа. В офисе отдела кадров толпились полные надежд молодые выпускники колледжей, желающие получить любое место в самой прославленной из американских компаний.



Мисс Алтия Дрейк, исполнительный помощник вице-президента по кадрам, обладала гораздо большей властью, чем предполагала ее скромная должность.

Члены «дружной семьи» «Магнус индастриз» называли ее «привратницей», поскольку ни один претендент на получение работы не мог предстать перед вице-президентом, прежде чем Алтия Дрейк не передаст ему досье кандидата со своими личными пометками и персональной характеристикой.

Алтия получила эту должность по нескольким причинам. Во-первых, она работала в компании со дня основания и в самом начале была рабыней, девочкой на побегушках, неустанно трудясь с утра до ночи, стремясь выполнять как можно лучше любое поручение. Пятидесятилетняя старая дева посвятила свою жизнь Антону Магнусу и «Магнус индастриз», так и не обзаведясь ни мужем, ни семьей. Раз в год Алтия навещала замужнюю сестру, живущую в Феликсе, этим и ограничивалось ее общение с родственниками.

Преданность Алтии была фанатичной, энергия не знала границ.

Недостатки Алтии также были известны Антону давным-давно. Она была напрочь лишена воображения и творческих способностей. Кроме того, ее пол «работал» против нее – Магнус никогда не доверял бы женщине важного поста. По мере того, как проходили годы, он перемещал Алтию с одной административной должности на другую, но она всегда оставалась вторым лицом, чьим-нибудь заместителем. При этом Алтии предоставлялось власти ровно столько, чтобы она могла сознавать свою нужность компании, но в то же время не имела возможности навредить ей.

«Магнус индастриз» всегда охотилась за светлыми умами. И здесь мисс Дрейк была незаменима. Никто лучше нее не знал, какие служащие необходимы Антону Магнусу – молодые, способные, энергичные выпускники колледжей, на которых можно положиться, из тех, что принесут любую жертву ради компании. Потенциальных претендентов Алтия направляла в отдел кадров, а тех, кто, на ее взгляд, не отвечал требованиям фирмы, не пускала дальше приемной.

В данную минуту мисс Дрейк изучала досье, лежавшее перед ней на столе. Наконец она оторвалась от бумаг. Перед ней сидела та, чье личное дело она только что листала. Мисс Дрейк, высоко подняв брови, не скрывая изучала молодую женщину. Та была необыкновенно хороша. Чуть больше двадцати, густые темные волосы, прозрачные зеленые глаза, сиявшие умом и проницательностью. Нежный румянец на щеках и стройное тело маникенщицы или спортсменки. Маленькие округлые груди под облегающим жакетом, длинные ноги. Все вместе производило впечатление спокойной собранности и уверенности в себе – именно так должен выглядеть кандидат на должность процветающей компании.

Мисс Дрейк еще раз быстро проглядела личное дело. Девушку звали Фрэнсис Боллинджер. Она окончила с отличием Пенсильванский университет, по специальности «Бизнес и коммерция», прослушала также дополнительный курс по иностранным языкам и математике. В папке лежали восторженные характеристики университетских профессоров, а также копии работ, написанных Фрэнсис на последнем курсе, все до единой с отличными оценками.

«Девушка несомненно обладает всеми необходимыми для работы у нас качествами… может быть, их даже слишком много», – подумала Алтия Дрейк, вновь поднимая глаза на сидевшее напротив прелестное создание.

Она закрыла досье и откашлилась:

– Мисс… Боллинджер. Ваши характеристики впечатляют. Позвольте спросить, почему вы решили искать работу в «Магнус индастриз»?

– Я мечтала об этом, – улыбнулась девушка, – с тех пор, как поступила в колледж. Один из профессоров, доктор Фидлер, служил в вашей компании во время войны, когда научный отдел разрабатывал для военно-морского флота систему наведения торпед, примененную в «День-Д»[4]. Он и посоветовал мне прийти сюда. Я всегда считала, что лучшей компании, чем «Магнус», нет на свете, поэтому и не могу думать ни о какой другой работе.

Мисс Дрейк кивнула. Потом, отодвинув досье на край стола, сказала:

– Мы благодарны вам за ваше отношение, но, боюсь, в настоящее время в компании нет вакансий по вашей специальности. Времена довольно тяжелые и все держатся за свои места. Однако мы можем встретиться снова следующей зимой или весной, может, к тому времени все изменится.

Она не особенно старалась смягчить удар. Девушке явно давали от ворот поворот.

Сиявшая в ее глазах энергия сменилась трогательной грустью. Но девушка тут же взяла себя в руки.

– Ну что ж, – вздохнула она, – попытка не пытка. Спасибо, что нашли время поговорить со мной.

Она встала и протянула руку. Рукопожатие ее оказалось неожиданно сильным.

Когда Фрэнсис ушла, Алтия Дрейк уставилась в окно и принялась размышлять, разглядывая привычную панораму делового Манхэттена.

Конечно, девушка заслуживала того, чтобы отправить ее наверх, в офис мистера Трэска, пропустив тем самым через первый барьер. Трэск поговорил бы с ней, выяснил, каковы ее стремления, предложил бы ряд тестов, которые та, без сомнения, блестяще бы выдержала, и через двадцать четыре часа она наверняка получила бы должность стажера в отделе менеджмента или исследований.

Но Алтия не солгала, когда сказала Фрэнсис, что с вакансиями сейчас дела обстояли не лучшим образом. Компания практически не брала людей со стороны – положение на рынке требовало подходить к любому назначению с осторожностью. И мисс Дрейк, прекрасно понимая ситуацию, чувствовала: не время сейчас рисковать, поручая ответственную работу молоденьким девушкам. Они выходят замуж, беременеют, требуют отпуска, увольняются. Они слишком эмоционально воспринимают возникающие трудности. Они заводят романы с начальством. «Магнус» же нуждается в людях, которым можно доверять абсолютно, которые посвящают компании все свое время, жертвуя личной жизнью, – нужны люди, не доставляющие неприятностей.

А эта девушка, судя по ее внешности, могла доставить неприятности.

Алтия Дрейк распрямила плечи: что ж, она делает все, что может, чтобы защитить компанию, не допустить, чтобы ослабло хоть одно крохотное звено – это может послужить причиной краха. Разве в ее обязанности не входит устранить все нежелательное для компании, заботиться о ее безопасности и предсказуемости ее будущего?

– Мэри, – сказала Алтия в переговорное устройство, – пригласите, пожалуйста, следующего претендента.

Месяц спустя работы стало еще больше. Голова Алтии Дрейк буквально шла кругом от суматохи и мелькавших в главной конторе новых сотрудников, которые раньше уже успели побывать в ее кабинете.

Но однажды она была совершенно ошеломлена, увидев ту, которая вовсе не должна была там находиться. В четверг жарким июльским утром мисс Дрейк вошла в вестибюль, спеша на работу, и тут заметила Фрэнсис Боллинджер, девушку, которой она отказала. Мисс Боллинджер направлялась к лифту вместе с двумя девушками, работавшими на двадцать втором этаже.

Алтия услышала, как одна из них назвала ее «Фрэнси». Боллинджер улыбнулась в ответ. В руке она держала портфель, узкая юбка и облегающий жакет подчеркивали великолепную фигуру. С плеча свисала маленькая сумочка на длинном ремешке. Девушки, сопровождавшие Фрэнсис, выглядели рядом с ней гадкими утятами, случайно примкнувшими к свите королевы.

Фрэнсис явно была здесь своей. Строгая одежда, деловитый вид, сосредоточенное лицо – все указывало на то, что девушка шла на работу.

Алтия Дрейк поспешила наверх в отдел кадров и проверила личные дела. Она легко отыскала досье девушки. Действительно, неделю назад один из ее помощников принял документы у Фрэнсис Боллинджер. Ее взял на работу мистер Уилбур, начальник отдела по сбыту отечественных товаров, и личное дело было направлено в отдел кадров, минуя стол мисс Дрейк.

Алтая поджала губы. Как это удалось девчонке?!

И тут же нахмурилась, вспомнив эти розовые щеки, спадающие до плеч густые волосы, огромные глаза, стройные бедра и длинные ноги.

Мистер Уилбур был почтенным человеком и хорошим семьянином. Но какой мужчина останется равнодушным к хорошенькому личику?! Все знают это! И тяжело вздохнув, мисс Дрейк захлопнула папку.

Глава 2

На самом деле все было не так просто. Через три недели после того, как Алтия Дрейк отказал Фрэнсис в приеме на работу, Реймонд Уилбур, в отчаянии покачивая головой, сидел за своим столом в отделе по сбыту отечественных товаров «Магнус индастриз».

Реймонд Уилбур имел репутацию трудолюбивого и самоотверженного администратора и одного из самых светлых умов в нью-йоркской конторе компании. Он работал здесь уже шестнадцать лет и похвально справлялся со своими обязанностями.

Уилбур владел прекрасным домом в Уэстчестере, был давно и счастливо женат на любящей его женщине, подарившей ему двоих сыновей, которые вскоре собирались поступать в колледж.

Он неплохо жил на свое жалованье и не мечтал ни о каких переменах в жизни. Однако беда не спрашивает, когда ей прийти, несмотря на то, что Рей Уилбур прилагал все усилия, чтобы не допустить этого.

Уже седьмой квартал отдел не приносил прибыли, и никто не мог понять, в чем тут дело. Спрос на их продукцию не уменьшился, сотрудники трудились с прежним рвением, покупателям вроде все нравилось, да и конкуренции почти не было.

А доходы угрожающе падали. Рей Уилбер забил тревогу после первого же убыточного квартала, совещался с коллегами, пытаясь исправить положение. Но все безуспешно. Поскольку никто не понимал причин неудач отдела, бывшего ранее одним из лучших в «Магнус индастриз», то и никакого решения принято не было.

Именно на долю Рея Уилбура выпало представлять обескураживающие ежеквартальные отчеты вышестоящим администратором, а в одно страшное утро даже совету директоров. Он из кожи вон лез, пытаясь объяснить все эти неприятности колебаниями рынка, конкуренцией, экономическим спадом. Но по скептическому выражению на лицах начальников отделений было видно, что все жалкие оправдания не производят на них никакого впечатления.

Мало того, каждый день Уилбуру приходилось видеть самодовольную физиономию Гордона Хиллера, своего первого заместителя, который, особенно не скрывая этого, метил в начальники отдела, в случае окончательного провала Уилбура.

Гордон явно злорадствовал, уверенный, что час его торжества близок.

У Реймонда обострилась язва. Он перестал спать по ночам и с прошлого Рождества не занимался любовью с женой – так велико было гложущее его беспокойство. По воскресеньям он бесцельно гонял свой «форд» 48-го года по окрестностям, бессмысленно вглядываясь в окружающий пейзаж, как бы в поисках ответа, так и не приходившего.

Он знал – время не ждет. В сорок семь лет трудно, почти невозможно начинать все сначала, в другой фирме, если Магнус решит с ним расстаться. Положение Уилбура, когда-то столь устойчивое, стало критическим всего лишь за один такой короткий год. Он брел по тонкому льду. Оставалось только уповать на чудо.

И чудо, как это ни странно, произошло. Спасение явилось в образе юной и хорошенькой посетительницы.

Секретарша объявила, что с ним хочет поговорить Фрэнсис Боллинджер.

– У нее нет предварительной договоренности, сэр. Говорит, это касается кривой доходов отдела. Она… как бы это сказать… очень настойчива.

Реймонд раздраженно вздохнул, но согласился принять девушку.

Когда она вошла и пожала ему руку, Уилбур был поражен ее красотой. В ее крепком по-мужски рукопожатии чувствовалась женственная, обольстительная теплота, еще у нее были удивительные глаза-ласковые, умные и честные.

– Чему обязан? – спросил Уилбур, подавляя нетерпение, прерывающееся в голосе. – Мое время ограничено, мисс, – как, вы сказали, ваше имя?

– Боллинджер, – улыбнулась она. – Друзья зовут меня Фрэнси.

– Итак, чем могу служить?-осведомился он, показывая на кресло для посетителей.

Девушка села, небрежно поставила сумочку на пол и открыла портфель.

– Вот, пытаюсь решить некоторые проблемы в вашей области, – осторожно начала она. – Я когда-то занималась вопросами обменной функции. Я не задержу вас.

Озадаченный Рей сделал ей знак продолжать.

Вынув из портфеля лист миллиметровки и несколько таблиц, она протянула их Уилбуру:

– На кривой слева представлена работа вашего отдела за последние два года. Вторая кривая связана с идеей, над которой я работаю. В основу ее положены вычисления, использующие теорию множеств и математические модели высшего уровня.

Улыбнувшись, девушка пояснила:

– Я прослушала курс высшей математики в Пенсильванском университете. Простите, если недостаточно ясно выражаюсь.

– Что все это значит?-пробормотал Рей, уставясь в непонятные таблицы.

– Это значит, что причины отрицательных результатов работы вашего отдела фактически кроются в самих рыночных тенденциях. Вот, взгляните, это видно на графике. Естественно, никому в голову не приходило искать слабое звено именно здесь, потому что на поверхностный взгляд и рынок в порядке и экономика на подъеме. Это не так. Единственный способ приостановить спад-принять в расчет этот фактор и компенсировать его.

– Это каким же образом?-скептически осведомился Рей.

– Ну, по моему мнению, – ответила девушка, не сводя аквамариновых глаз с разложенных на столе бумаг и сосредоточенно склонившись над ними так близко к Уилбуру, что тот уловил слабый запах ее духов, – необходимо сократить расходы – рабочую силу в секторах, одновременно увеличив ассигнования. В то же время процентное соотношение оборотных фондов, как функция сбыта в верхней части графика, должно быть увеличено более чем на тридцать процентов в течение шести месяцев. И в результате во втором квартале следующего года будет получена чистая прибыль.

Рей Уилбур, совершенно сбитый с толку, взглянул на график. То, что она предлагала, с его точки зрения, не имело никакого смысла.

– Я знаю, это странно звучит, – кивнула Фрэнсис, – но цифры не лгут. Слишком много вложено в икс, тогда как половина всей суммы должна была пойти на игрек. Это известная задача теории множеств, но, насколько я знаю, она ни разу не применялась в экономике, потому что подобные ситуации редко возникают. Но после войны многое изменилось.

Реймонд Уилбур откинулся на спинку кресла, не сводя глаз со своей необычной посетительницы. Выражение ее прелестного лица, обрамленного густыми черными волосами, ничуть не изменилось, оставаясь по-прежнему уважительно-деловым. Уилбур чувствовал, что она уверена в этих своих вычислениях. Мисс Боллинджер знала, что делает.

– На чем основана ваша убежденность? – спросил он. – Над этой проблемой работают опытные специалисты, но никому и в голову не пришло ничего подобного. Говоря откровенно, барышня, это противоречит любому известному мне финансовому принципу.

Фрэнсис пожала плечами, по всей видимости, ничуть не обескураженная его словами.

– Для новых идей всегда найдется место в любой области, – объявила она. – Вся история «Магнус индастриз» – история риска во имя будущего процветания. Однако в данном случае и риска-то никакого нет, а есть прямая необходимость.

Уилбур вновь посмотрел на график. Логика, скрывавшаяся за этими линиями и цифрами, отличалась необычностью, но было в ней и нечто такое, что убеждало и привлекало к себе внимание.

– Скажите-ка, – поинтересовался он, – где вы сейчас работаете?

– Нигде, – улыбнулась она. – Собственно говоря, ищу работу.

Рей Уилбур продолжал обдумывать ситуацию. Вполне возможно, что сейчас он держал в своих руках нить Ариадны, которая поможет вывести отдел из того запутанного лабиринта, в котором он находился, спасти Рея и навсегда заткнуть рот Гордону Хиллеру. Вдруг это свет в конце страшного тоннеля, по которому Уилбур ползет вот уже два ужасных года?!

Он принял решение – следовать по указанному пути. Но один он не справится. И именно Фрэнсис Боллинджер, с ее открытым лицом, искрящимся оптимизмом и несгибаемой логикой, необходима ему. Нельзя ее упускать. И никто, ни один человек не должен узнать о ее плане. Эта девушка должна работать исключительно на Рея.

– А может, поработаете у нас? – спросил он как можно небрежно. – В моем отделе, конечно.

Фрэнсис широко улыбнулась и встала:

– Я уж думала, вы никогда этого не скажете!

Глава 3

Реймонд Уилбур не знал одного: что это прелестное, располагающее создание, явившееся в его офисе без всякого предупреждения, было так же поражено собственной смелостью, как и он сам.

Сумев ловко обойти почти непреодолимое препятствие в лице Алтии Дрейк и совершенно самостоятельно получив работу в «Магнус индастриз», Фрэнсис была потрясена своей холодной решимостью. Никогда за всю свою короткую жизнь ей еще не представлялось случая, поставив перед собой определенную цель, скрупулезно все рассчитать и соответственно действовать, но сейчас она вела себя так, словно была искушена в закулисных интригах.

Она проводила долгие часы в нью-йоркской публичной библиотеке, в информационных отделах федерального правительства и администрации штата, ища слабое звено в монолите, называемом «Магнус индастриз». Задача была не из легких, поскольку подобные гиганты не любят стирать грязное белье на людях, и никто лучше их финансистов не научился покрывать дефицит доходов одного своего отдела прибылями другого.



Но Фрэнсис наконец нашла уязвимое место. Это случилось дождливым полднем, десять дней спустя после разговора с Алтией Дрейк, за несколько минут до окончания работы отдела общественной информации службы Департамента государственных сборов. Она обнаружила финансовый отчет отдела сбыта отечественных товаров «Магнус индастриз», опубликованный в открытой прессе, но затерявшейся под грудой бумаг, в которую уже три дня была по уши погружена Фрэнсис.

Да, это, без сомнения, было то, что она искала. Отдел Реймонда Уилбура стал жертвой таинственного снижения доходов и производительности, превратился в позорное пятно на незапятнанной репутации компании. А сам Реймонд Уилбур выглядел помехой к процветанию отдела в глазах требовательного начальства. Ему явно грозила опасность потерять работу. Именно такой человек и был нужен Фрэнсис.

Получив необходимую информацию, ей предстояло проанализировать проблемы, возникшие в отделе Уилбура, и в конце концов самой найти решение. Вероятно, на ее месте любая другая девушка отступила бы перед такой задачей. Однако трудности только прибавили ей сил.

За семнадцать лет до прихода в «Магнус индастриз» воспитатели детского сада полагали, что пятилетняя Фрэнсис-бойкий, проказливый сорванец, на удивление хорошо умеющий считать. И хотя она была во всех остальных отношениях совершенно нормальным ребенком, технические и математические задачи девочка решала ничуть не хуже, чем способный студент колледжа.

Родители Фрэнсис были поначалу ошеломлены столь необыкновенно ранним развитием своего ребенка. Маркус, или, как его называли, Мак Боллинджер, скромный строитель в маленьком городке штата Пенсильвания, совсем не знал математики, а его жена Хелен, дочь местного фермера, тоже, подобно мужу, не имела ни малейшего представления о том, как обращаться с одаренным ребенком.

Гордые успехами дочери, но и сбитые с толку, родители сочли за лучшее посоветоваться с учителем Фрэнсис и специалистами по работе с одаренными детьми. Вскоре было решено не обременять маленькую девочку сознанием того, что она чем-то отличается от других, не отрываясь от сверстников и не отдавать в спецшколу. Фрэнсис пошла в первый класс и закончила школу одновременно со своими друзьями из соседних поселков. Единственное, что отличало ее от одноклассников, – прекрасные оценки по всем предметам. Она также дополнительно занималась математикой дважды в неделю в ближайшей экспериментальной школе, где преподавали профессора из университета штата.

Фрэнси воспринимала свои неординарные способности как само собой разумеющееся. Математику она обожала. Еще в раннем детстве девочке нравились очертания цифр, она чувствовала некую сверхъестественную связь с ними.

Отец сделал ей из дерева огромную пятерку, стоявшую в спальне Фрэнсис, и девочка ощущала странные вибрации, исходившие от нее, словно деревянная цифра оживала по ночам.

Привязанность к числу «пять» осталась у Фрэнсис на всю жизнь, а вскоре она начала по-особому относиться и к другим цифрам. Например, «шестерка» означала покой и сон, «семь» – магическое число волшебства и сверхъестественного, «четыре»-мрачное, серьезное, полное тайной мудрости, а «тройка» ухитрилась остаться просто тройкой.

Каждая из цифр от нуля до десяти обладала собственным уникальным характером, а сочетания их были подобны гармоничным бракам. Соединение двойки с пятеркой давало цифру двадцать пять, и в глазах Фрэнсис было таким же привычным, как спаривание домашних кота и кошки, черного и желтой, так что в результате получался тигровый. Числа были для нее товарищами по играм, своими, как родители или друзья.

Труднейшие математические задачи и вычисления не пугали Фрэнсис, казались увлекательными головоломками, и она с наслаждением принимала вызов. Кроме того, девочка чувствовала, что цифры на ее стороне и не станут скрывать свои секреты.

Окружающие видели во Фрэнсис будущего математического гения, но сама она считала математику всего лишь спасением от одиночества – единственный ребенок в семье, она, естественно, скучала и старалась этими играми занять время.

Хелен Боллинджер умерла после мучительной болезни, когда Фрэнсис было четырнадцать. Девочка осталась с отцом, и вскоре он нашел сварливую экономку-ирландку Молли Магуайр, чтобы та помогала приглядывать за дочерью. Хотя жизнь с Маком Боллинджером, любящим и преданным отцом, не принесла Фрэнсис ни бед, ни горя, ни разочарований, все же ее юность отнюдь не была безоблачной.

Она рано расцвела, превратившись в гибкое, стройное создание редкой красоты. Отчасти, видимо, по этой причине ей удалось сохранить тесную дружбу только с двумя соседскими девочками, остальные одноклассницы держались от нее в стороне. Хотя, может, в этом были виноваты ее отличные оценки.

Что же касается мальчиков, то они безнадежно вздыхали по красавице с длинными густыми волосами и сверкающими зелеными глазами, но были так запуганы ее умом, что не осмеливались даже заикнуться о свидании. Фрэнсис держалась со всеми одинаково приветливо, никого не выделяя. В школе у нее так и не было ни одного романа. Это оставило заметный след в душе Фрэнсис.

Она видела, как другие гораздо менее привлекательные простушки пускают в ход всевозможные женские хитрости и уловки, чтобы заполучить понравившегося им мальчика, и поняла: то, что учителя называют ее «гениальными способностями» не имеет ничего общего с тем инстинктивным женским умом, с помощью которого девушки заставляют юношей плясать под их дудочку.

Но Фрэнсис не завидовала другим девушкам. Она хотела, чтобы ее полюбили не за ум, а просто так. Фрэнсис часто мечтала о мужчине, что когда-нибудь завладеет ее сердцем: сильный, добрый и красивый он соединит свою жизнь с ее жизнью мистической связью, подобной той, что сочетает между собой цифры, так завораживавшие ее когда-то.

Фрэнсис решила, что богиня судьбы пока не пожелала подарить ей большую любовь, и поэтому целиком сосредоточилась на подготовке к поступлению в колледж. Именно об этом всегда мечтала ее мать. Мак Боллинджер тоже втайне надеялся, что дочь получит образование, невзирая на бедность и отсутствие связей, и был готов для этого на любые жертвы.

Но оказалось, что приносить жертвы нет необходимости. Благодаря отличной учебе и высоким результатам тестов, Фрэнсис предложили стипендию в Пенсильванском университете.

Вопреки ожиданиям, она решила не специализироваться по математике. Карьера университетского профессора не прельщала Фрэнсис, для этого у нее был слишком живой характер. Она хотела существовать в реальном мире, менее абстрактном, но более захватывающем.

Поэтому основной специальностью она избрала бизнес, а дополнительными-математику и иностранные языки, поскольку еще раньше обнаружила, что они ей легко даются. В результате меньше чем через год она уже вполне прилично владела немецким, итальянским, французским и испанским.

К несчастью для Фрэнсис, ее сокурсники-математики были так же подавлены ее умом, как и одноклассники. Мало кто из них осмеливался заговорить с ней и уж тем более пригласить куда-нибудь.

Что же касается будущих бизнесменов – в группе, кроме Фрэнсис, были исключительно мужчины, – они оказались более агрессивными, но с ними было совсем скучно. Они назначали ей свидания, некоторые довольно неуклюже пытались соблазнить, не проявляли никакого интереса к личности самой Фрэнсис. Она легко ускользала от объятий и даже ухитрилась завести платоническую дружбу с теми, кого не слишком отпугивал ее интеллект.

Словом, в университете на Фрэнсис смотрели как на великолепный каприз природы, несравненной красоты и ума, но холодный, как мраморная статуя.

Эта обособленность постоянно усугублялась. С отцом Фрэнсис никогда не была особенно откровенной. Проезжая на каникулы, она уверяла его, что в колледже у нее много друзей и развлечений, в то время как сама она мечтала только об успешной карьере в бизнесе.

И тут ей представилась новая великолепная возможность заполнить пустоту в своей жизни.

Случилось так, что электротехническое училище Мура тоже находилось на территории университета, и именно отсюда началось победное шествие компьютеров по всему миру – с создания Джоном Мочли и Дж. Преспером Экертом теперь уже легендарной вычислительной машины ENIAC. Соседка Фрэнсис по комнате, еще один юный технический гений, Дэна Сэлинджер, занималась на курсах по информатике и убедила подругу присоединиться к ней. Скоро Фрэнсис обнаружила, что зачарована самим зрелищем тридцатитонной машины, полной немыслимых сочетаний цифр и обладающей безграничными способностями к вычислению.

Год от года интерес Фрэнсис к компьютерам рос вместе со знаниями. Девушка приобретала опыт в обращении с этими машинами, вместе с однокурсниками восхищалась коммерческим компьютером, сконструированным Мочли и Экертом в 1951 году, слушала лекции легендарного Джона фон Неймана в институте усовершенствования и читала все, что могла достать об аппаратном обеспечении компьютеров и программировании.

Ко времени окончания университета деятельный мозг Фрэнсис бурлил новыми идеями касательно предпринимательства, математики и информатики, переливаясь всеми цветами радуги. Она также по-прежнему мечтала о необыкновенном будущем в мире бизнеса. Фрэнсис была уверена, что именно в этой области ее ждет не только блестящая карьера, но и встреча с тем единственным человеком своих грез, которого она пока не сумела найти.

Все наставники Фрэнсис, как одни, прочили ей прекрасное будущее и не скупились на восхищенные отзывы. Вот какую характеристику, например, дал Фрэнсис профессор Джордж Фидлер.

«Фрэнсис Боллинджер – без сомнения, самая выдающаяся студентка, какую я имел честь обучать за все двадцать пять лет работы в университете. Ее ждет великолепная карьера в любой сфере избранной деятельности».

Профессор Фидлер знал, что говорил. Одна только его рекомендация могла обеспечить Фрэнсис неплохую должность в любой крупной корпорации страны. Но она, как мы знаем, не произвела впечатления на Алтию Дрейк из вожделенной «Магнус индастриз».

При виде мисс Дрейк, с холодной улыбкой закрывающей ее досье и объявившей, что двери «Магнус индастриз» для нее закрыты, что-то словно взорвалось в душе Фрэнсис. Сколько она помнила себя, всегда ее усилия вознаграждались. Но мир, отражавшийся в жестких глазах Алтии Дрейк, был совсем не похож на тот, который знала Фрэнсис.

Однако, потерпев эту первую в своей жизни серьезную неудачу, Фрэнсис как бы взамен открыла в себе новый талант – талант бороться за себя и за свое место в жизни. Она почувствовала, как в ее душе разгорается пламя.

Итак, Фрэнсис вовсе не собиралась смиряться с отказом, понимая, что дверь кабинета Алтии Дрейк, так равнодушно закрылась за ней, была на самом деле гораздо большим-дверью в мир, где удачи не приходят к тебе сами, что их нужно готовить, что препятствия не исчезают, пока их не одолеешь с помощью хитрости или предприимчивости.

Поняв это, Фрэнсис уже знала, что ей делать.

Она вошла в кабинет Реймонда Уилбура, одетая в деловое, но при этом тесно облегающее платье, вооруженная графиками и таблицами, с готовым решением проблемы, чувствуя себя так, словно она заново родилась. Нервный озноб удалось скрыть за жизнерадостной улыбкой. В ее арсенале было несколько видов оружия, и Фрэнсис была готова использовать любое.

Впервые за свою нелегкую жизнь ей пришлось призвать на помощь свою женскую природу. Фрэнсис с легким удивлением, как бы со стороны, наблюдала за самой собой-своим голосом, манерами, улыбкой, как бы неосознанно чувственными движениями. Ее красота сослужила ей хорошую службу. Фрэнсис осталась собой довольна.

Разумеется, ее внешности нашлась достойная оправа – блестящие знания. Уилбур не смог долго сопротивляться – он предложил Фрэнсис работу. И вот доказательство происшедших в ней перемен – она ничуть не удивилась. Прежняя Фрэнсис была бы несомненно потрясена столь грандиозным и неожиданным успехом. Но прежней Фрэнсис больше не существовало. Ее место уже заняла новая, готовая к любым поворотам судьбы.

Фрэнсис с достоинством пожала руку Реймонду Уилбуру и с улыбкой приняла его предложение. В этот момент она почувствовала, что прошлое ускользнуло в небытие, подобно тому, как трамплин уходит из-под ног ныряльщика, когда тот взвивается в воздух. Она сама должна создать себе будущее!

Вечером Фрэнсис позвонила отцу в Пенсильванию и сообщила новость. Судя по голосу Мака, у того словно гора с плеч свалилась.

– Я так счастлив за тебя, Фрэнни, – сказал он, назвав ее по-домашнему. – Я всегда знал, что ты заставишь этих ньюйоркцев считаться с собой, и горжусь своей девочкой.

– Спасибо, папочка! – взволновано ответила Фрэнсис.

Разумеется, она не рассказывала отцу ни об Алтии Дрейк, ни о той отчаянной игре, которую она сама вела, чтобы попасть в «Мангус индастриз».

– Не позволяй им проглотить тебя, – напутствовал ее Мак. – Береги себя и будь счастлива.

– Не волнуйся за меня, папочка. Я не пропаду, – заверила его Фрэнсис. – Все идет как надо.

Глава 4

Сначала, казалось, все действительно шло хорошо. Фрэнсис приступила к работе в должности помощника начальника отдела по специальным вопросам с легким сердцем, питая большие надежды на будущее. Рей Уилбур отвел ей отдельный кабинет и строго-настрого приказал не отвлекаться ни на что постороннее, а заниматься исключительно планом реорганизации финансов, с тем чтобы поскорее представить его совету директоров. Уилбур также запретил Фрэнсис посвящать сослуживцев в свою работу.

Эта атмосфера сложной интриги забавляла и подстегивала Фрэнсис. Ей нравилось сознавать, что она работает над чем-то столь важным и секретным. Однако у медали была и оборотная сторона: Фрэнсис вновь оказалась в изоляции. Она трудилась в одиночестве и подчинялась только одному человеку – Реймонду Уилбуру. У нее даже была своя секретарша, Маршия Боннер, дружелюбная простая девушка, относившаяся к Фрэнсис с почтительным восхищением, как к некому странному созданию, с которым неизвестно как обращаться.

Административное здание «Магнус индастриз» было отделано со скромной элегантностью – светлые коридоры, мягкое освещение, не резавшее глаза, прекрасно и со вкусом обставленным кабинеты. Повсюду царила тишина и благовоспитанность, и, проходя через вестибюль, случайный посетитель видел лишь приветливо улыбающиеся лица.

Но прошло совсем немного времени, и Фрэнсис поняла, что за внешним благолепием скрывалось безразличие всех ко всем: начальства к подчиненным, а рядовых сотрудников – друг к другу. Фрэнсис испытала это на себе.

Те из служащих, с кем успела познакомиться девушка, были настроены по отношению к ней недружелюбно, приветствовали ее вежливо, но холодно, зато не забывали оценивающе оглядывать с головы до ног.

Фрэнсис тревожно спрашивала себя: уж не разнесся ли слух о том, каким необычным путем она сюда попала? Может, подозревают, что она получила работу потому, что понравилась мистеру Уилбуру? Или считают ее выскочкой, которой неизвестно почему доверили такой высокий пост? Как бы то ни было, с Фрэнсис обращались словно с непрошенной гостьей. Никто не заходил в маленький кабинет, где она трудилась с раннего утра и до позднего вечера.

Так прошел месяц, потом другой. Фрэнсис была довольна тем, как продвигается работа, и не сомневалась, что ее труды помогут исправить положение, но она по-прежнему не чувствовала себя своей в «Магнус индастриз» и никак не могла понять, почему ощущает такую неловкость.

Наконец ей удалось получить ответы на все вопросы.

Пятнадцатого сентября, через три месяца после появления Фрэнсис в «Магнус индастриз», мистер Уилбур представил ее план совету директоров. Все предложения были приняты, финансовая реорганизация отдела сбыта отечественных товаров одобрена, и проект начал осуществляться. Мистер Уилбур сам зашел в кабинет Фрэнсис, чтобы поздравить ее.

– Вы прекрасно поработали! – объявил он. – Так держать! Я очень доволен.

Судя по его благодушному виду, работа Фрэнсис произвела большое впечатление на руководство компанией. Однако кое-что Фрэнсис было непонятно во всей этой истории. Например, то, что в специальном бюллетене, выпускаемом компанией, подробно говорилось о предстоящей реорганизации и предшествовавших ей исследованиях, но нигде не упоминалось имя Фрэнсис.

Фрэнсис работала совсем недавно и не хотела ни с кем портить отношения, но упрямый характер не позволял ей молчать, если что-то ее беспокоило. Она высказала мистеру Уилбуру все, что думала.

– Я вовсе не считаю, что должна быть в центре внимания, – заявила девушка, – но поскольку идея и ее разработка принадлежат мне, они могли хотя бы назвать мое имя.

Уилбур улыбнулся.

– Вам еще многое предстоит узнать о корпоративном обществе, Фрэнсис. Все почести раздаются строго по рангу, и начальник вознаграждается за работу, проделанную его подчиненными. Как вы думаете, кто сейчас принимает поздравления за этот блестящий проект? Вице-президент по финансам, а он подчиняется только Антону Магнусу. Никто и не подумает поблагодарить Рея Уилбура, не говоря уже о вас, моя дорогая. Если хотите чего-то достичь, придется смириться, Фрэнсис. Тогда, в один прекрасный день, вас повысят в должности и настанет ваш черед вкушать награды.

Фрэнсис посмотрела в глаза Уилбуру.

– Не желаю приписывать себе чужой труд, -сказала она просто.

Уилбур пожал плечами.

На следующий день секретарша Уилбура раззвонила по всему отделу содержание беседы босса с Фрэнсис Боллинджер.

– Вы были правы, что устроили ему скандал, -заметила Маршия Боннер, зная, что в маленьком кабинете Фрэнсис их никто не сможет подслушать. – Это просто шайка подонков. В жизни не признают, что женщина может сделать что-то стоящее.

Фрэнсис удивленно подняла голову.

– Именно в этом все дело?-спросила она.

– В чем же еще?-выпалила Маршия, до глубины души потрясенная наивностью своей начальницы. – Такие порядки в нашем славном Магнусе.

Фрэнсис была ошеломлена. Ей и в голову не приходило, что для «Магнус индастриз» первостепенное значение имели не способности сотрудника, а его пол. Ведь она полагала, что виной всему ее незначительная должность.

– Почему вы так уверены? – спросила она Маршию. – Возможно, они так поступили бы и с мужчиной.

Маршия грустно улыбнулась:

– Фрэнсис, нужно, чтобы вам кто-то открыл глаза. Скажите, сколько вы получаете в год как помощник начальника по специальным вопросам?

Фрэнсис назвала цифру.

– А знаете, какое жалованье у стажера-мужчины, в отделе менеджемента в первый год работы?

Фрэнсис покачала головой и, выслушав ответ Мар-шии, побледнела от гнева. Ее зарплата была почти вдвое меньше.

– Понимаете теперь? – возбужденно заговорила Маршия. – «Магнус индастриз» не то место, где женщинам воздают должное. Для этих чудовищ признать, что женщина обладает умом и инициативой, – все равно что сделать уборщицу вице-президентом.

После разговора с Маршией Фрэнсис начала пристальнее присматриваться к происходящему вокруг. И действительно, она не увидела ни одной женщины на ведущих должностях. Им, как Алтии Дрейк, присваивали почетные и громкие титулы, но никогда не доверяли поистине важных дел, и уж конечно, вся полнота власти была сосредоточена в мужских руках. Самая высокая должность, на которую могли рассчитывать женщины, – помощник вице-президента по связям с общественностью или исполнительный помощник по связям с потребителями и тому подобное.

Что касается самой Фрэнсис, ее должность называлась весьма красиво и звучно, вот только зарплата столь ответственного лица была немногим больше жалованья самого низкооплачиваемого исполнительного секретаря-мужчины. И все это, несмотря на сложный финансовый проект, разработанный Фрэнсис в одиночку, проект, который должен был произвести переворот в деятельности одного из самых важных отделов «Магнус индастриз».

Итак, Фрэнсис была ошеломлена, представив себе наконец истинное положение вещей. Она чувствовала себя так, будто ее женственность – пятно, заразная болезнь, которую она принуждена повсюду носить с собой, порок, навеки заклеймивший ее.

И тогда Фрэнсис, набравшись смелости, вновь отправилась к мистеру Уилбуру.

– Я сделала работу, которая может изменить будущее отдела и всей компании, – заявила она. – Можете вы объяснить, почему я получаю меньше половины того, что полагается стажеру-первогоднику в отделе менеджемента? Только потому, что он мужчина?

Лицо Уилбура потемнело.

– Фрэнсис! – мягко, остерегающе начал он. – Мне пришлось потрудиться, чтобы принять вас в обход многих, от кого это зависело. Хотите верьте, хотите нет, но ваше положение в «Магнус» достаточно завидное. Ни одной женщине здесь не удалось сделать то, что сделали вы, насколько я могу припомнить. Но если вы начнете проповедовать идеи, о которых я только что услышал, – окажитесь на улице прежде, чем успеете глазом моргнуть. Послушайтесь меня, барышня, не раскачивайте лодку – первая же и утонете.

Возразить на это что-либо было трудно. Фрэнсис молча повернулась и пошла к двери. Уилбур проводил ее прищуренными глазами. Он надеялся, что сумел вразумить Фрэнсис Боллинджер, и не мог тогда даже предположить, что этот разговор послужит причиной одного из самых трагических эпизодов в судьбе «Магнус».

Что же касается Фрэнсис, то она, понимая, что натолкнулась на глухую стену, грустно вздохнув, вернулась к своим ежедневным рутинным обязанностям, становившимся с каждым днем все невыносимее.

Она по-прежнему работала в одиночестве. Единственными ее друзьями в «Магнус индастриз» были секретарши, служившие в отделе Уилбура. Эти молодые женщины, казалось, жалели ее. Больше никто не забегал в ее кабинет поздороваться и немного поболтать. Случалось, правда, какой-нибудь молодой администратор, приняв ее тоже за секретаршу, подходил к ней в коридоре и со снисходительным видом приглашал на свидание. Когда Фрэнсис отказывалась, сбитый с толку мужчина пожимал плечами и исчезал навсегда. Фрэнсис и тут плыла против течения-ведь в корпорации так или иначе все полагали, что единственный шанс для женщины, работавшей здесь, чего-нибудь добиться-это быть милой и покладистой с мужчинами, проявлявшими к ней интерес.

Маршия Боннер сочувствовала Фрэнсис и рассказывала ей всевозможные истории о невинных девушках, попавших на удочку лести и обещаний жениться. В большинстве случаев бедняжек попросту бросали, но иногда происходили вещи и похуже. Фрэнсис скоро поняла, что Маршия знала обо всем, что творилось за сверкающим фасадом «Магнус индастриз», она была чем-то вроде матери-наседки для многих молодых сослуживиц, чьи романы, увы, чаще всего заканчивались нежелательной беременностью.

Какое-то время Фрэнсис еще продолжала получать недвусмысленные приглашения, но и они вскоре прекратились – слухи о стычке Фрэнсис с Реймондом Уилбуром уже успели разнестись по всем этажам, и скоро ее начали обходить стороной как зачумленную. Она стала белой вороной в «Магнус индастриз» и персоной нон грата для администрации, состоявшей в основном из мужчин.

Фрэнсис пыталась забыть свои беды, с головой погрузившись в работу. Но теперь, когда к реорганизации в отделе уже приступили менеджеры и финансисты, она практически осталась не у дел. От нее больше ничего не зависело. Поскольку Фрэнсис приставала ко всем с расспросами, ей, скорее, чтобы отвязаться, дали понять, что на очереди новые проекты, в которых она может быть задействована. Однако когда Фрэнсис поинтересовалась у Рея Уилбура, в чем заключаются эти проекты и когда можно приступить к работе, тот отделался уклончивыми междометиями и поспешил как можно скорее ретироваться. Перед мысленным взором Фрэнсис зажглись огненные буквы, предначертывающие ее будущее. В лучшем случае впереди ее ожидало участие в реорганизации в качестве секретарши да та случайная работа, которую из милости мог найти для нее Реймонд Уилбур. В худшем же-если учесть ее репутацию в компании – ее вот-вот уволят. Она почти физически ощущала, как «Магнус индастриз» поворачивается к ней спиной. Предъявив претензии Уилбуру, Фрэнсис сама поставила крест на своей карьере.

Будь Фрэнсис Беллинджер заурядной женщиной, она, наверное, смирилась бы или поискала другую работу. Но допущенная по отношению к ней несправедливость возмутила Фрэнсис до глубины души. Точно такое же чувство она испытала, когда Алтия Дрейк хладнокровно сообщила ей, что в услугах Фрэнсис компания не нуждается. Нет-нет, покорно принимать все как есть-не по ней.

Но как? Она уже попыталась бороться за свои права, но проиграла. И вот в результате превратилась в крохотный винтик в огромном механизме компании, забытый и ни на что не способный.

По крайней мере так ей казалось.

Глава 5

«Магнус Джо Иоганн. Ф. (Джек), сын Антона Магнуса. Родился в 1923 г. В настоящее время вице-президент по международному развитию „Магнус индастриз“. Окончил колледж святого Павла Йельского университета со степенью „бакалавр естественных наук“, потом Гарвард со степенью „магистр естественных наук“. Провел три года в Европе в качестве менеджера филиала компании „Магнус индастриз“, прежде чем стал вице-президентом в 1953 г. Считается основной прогрессивной силой в конгломерате, созданном его отцом. Ожидается, что примет на себя бразды правления и, вероятнее всего, станет преемником Антона Магнуса и председателем правления, когда Магнус-старший удалится от дел.

Считается справедливым менеджером, но ставит интересы компании превыше всего. Слухи о его давних разногласиях с отцом относительно политики компании и расширения ее интересов не подтвердились. Не любит посвящать представителей прессы и деловых коллег в свои идеи и планы. Всегда действует в интересах компании».

Под статьей о Джеке Магнусе в 55-м издании справочника «Кто есть кто в корпоративной Америке» была помещена фотография красивого темноволосого молодого человека, похожего на отца. У обоих темные брови, проницательные глаза и загорелое лицо. Но если Магнус-старший отличался тяжеловесностью и резкостью черт, сын казался мягче и обаятельнее. Фрэнсис решила, что он вполне бы мог сделать карьеру, позируя для журналов.

Она долго изучала снимок. До этого Фрэнсис постаралась узнать как можно больше о Джеке Магнусе. И то, что она узнала, заинтриговало ее и одновременно сбило с толку.

На первый взгляд, Джек Магнус как нельзя лучше подходил на роль символа «Магнус индастриз». Вся его жизнь после окончания университета была связана с компанией, где он добился блестящего успеха, показав себя трудолюбивым, энергичным менеджером, благодаря которому «Магнус индастриз» получала колоссальные прибыли.

Он великолепно ориентировался во всех сферах деятельности компании и имел репутацию человека, способного разрешить любую проблему. Отец не случайно поручил ему столь важный пост. Джек разъезжал по всему миру и являлся как бы связующим звеном между главной конторой «Магнус индастриз» в Нью-Йорке и множеством филиалов, постоянно открываемых компанией. Он бегло говорил на нескольких языках и считался экспертом по бизнесу как в Латинской Америке, так и в Европе.

Молодой Магнус в полном смысле слова был «душой фирмы», и считалось делом давно решенным, что не кто иной, как Джек, заменит Антона Магнуса на посту главы компании.

Но с другой стороны, Фрэнсис уловила и некоторые, почти невидимые глазу, признаки того, что между сыном и отцом не все было гладко.

Служащие «Магнус индастриз» считали Джека «белой вороной». Поставленный во главе какого либо подразделения, он тут же начинал действовать собственными методами, не задумываясь ссорился с вышестоящими лицами, выполнявшими зачастую указания самого Антона Магнуса. Эти ссоры иногда заканчивались стычками в кабинете отца, настолько жаркими, что даже посвященные предпочитали не говорить на эту тему.

Джеку, по слухам, доставляло удовольствие добиваться успеха в любом деле путем рискованных операций, используя, словно в насмешку над давно существующими методами, мягко говоря, нетрадиционные средства. Например, назначенный сразу после окончания университета главой недавно приобретенной консалтинговой фирмы в Атланте, Джек немедленно уволил все руководство, назначение которого было лично одобрено Антоном, и нашел новых людей, по своему выбору. Это вызвало бурю разногласий в совете директоров, но уже через год производительность компании увеличилась на сто процентов, и Джек был прощен.

С той поры так и повелось. Некоторые наблюдатели со стороны считали, что Джек намеренно плывет против ветра, чтобы доказать свою независимость от отца и управления «в стиле „Магнус“. Ходили также слухи, что Джек никому не позволял вмешиваться в дела подразделений, которыми управлял, и терпеть не мог ничьих советов.

Были и такие, которые сомневались в том, что этому упрямцу можно доверить в будущем бразды правления «Магнус индастриз». Говорили, будто его жажда независимости столь велика, что он намеревается начать собственный бизнес. Но те, кто так считал, не могли объяснить, почему же в таком случае Джек продолжает оставаться в «Магнус индастриз», ведь ему было уже за тридцать.

Существовала и еще одна причина того, что Джек использовал любую возможность противопоставить себя отцу. Антон Магнус, вечно стремившийся управлять людьми, словно марионетками, нашел сыну невесту. Разумеется, руководствуясь холодным расчетом и исключительно во имя интересов компании. Много лет назад он сам женился на миллионах Уэдерелла, а потом выдал старшую дочь Гретхен замуж за отпрыска династии Траубридж. Теперь же он предназначил в жены Джеку Белинду Деверо. Нефтяная империя Деверо, владевшая также несколькими компаниями, производившими средства связи, была, без сомнения, лакомым кусочком, драгоценнейшим призом, о котором только могла мечтать «Магнус индастриз».

Но планы старого Магнуса не осуществились. Последние шесть лет все только и говорили об ожидавшейся помолвке Белинды и Джека, а официального объявления так и не последовало. Кроме того, репутация Джека как большого любителя женского пола была широко известна, и многие полагали, что он вообще не собирается жениться-ни на Белинде Деверо, ни на ком ином. По крайней мере, пока.

Фрэнсис настолько хорошо изучила личную и служебную жизнь Джека Магнуса, что ей казалось, будто она давно его знает. Джек был умен, сообразителен и осторожен. Он, возможно, когда-нибудь встанет во главе «Магнус индастриз» – если решит сделать это. Он даже может жениться на Белинде Деверо… если посчитает нужным. Его энергия, влияние и знания впечатляли, и он никому не позволял вмешиваться в свои дела. В этом смысле Джек был истинным сыном своего отца-упрямым, своевольным, изобретательным. Но именно эти качества и возмущали Антона Магнуса. Джек попросту был слишком похож на отца, чтобы подчиниться его воле.

Это была одна из двух причин, по которым Фрэнсис была так заинтересована в Джеке Магнусе.

Другая, более прагматическая, сводилась к тому, что Джек стоял во главе всех филиалов «Магнус» в Европе.

Еще со времен войны Антон Магнус начал покупать полуразорившиеся европейские компании. Знание европейской экономики и огромная покупательская способность позволили ему основать в Европе финансовую империю, которая должна была заложить основы бизнеса будущих десятилетий. Они и впрямь оказались наиболее прибыльными и плодотворными – Европа медленно, но неуклонно возрождалась после ужасов войны.

Неудивительно, что Антон Магнус поставил сына, которому, несмотря ни на что, полностью доверял, во главе подразделения, ответственного за деятельность непрерывно растущей сети европейских филиалов «Магнус индастриз». Последние пять лет работа кипела, Джек был блестящим руководителем и отличался способностью решать сложнейшие проблемы. Но, как ни странно, даже невзирая на его ум и знания, в Европе стали назревать неприятности.

Многие европейские филиалы «Магнус» были старинными компаниями, другие – недавно созданными, во главе которых стояли неопытные руководители. Они функционировали в десятках стран: их разделяли разные языки, обычаи и обстоятельства. Многие из этих стран во время войны были врагами. Администраторы предприятий не доверяли друг другу, а поэтому связи и сотрудничество между ними подчас были весьма затруднены.

В новой Европе, укрепленной силами НАТО, экономическое содружество стало насущной необходимостью. И Антон Магнус был полон решимости, используя растущую мощь европейских государств, обратить ее себе на пользу. Но пока что компании «Магнус» в Европе вели себя скорее как поссорившиеся супруги, чем как объединившиеся под одними знаменами солдаты. С увеличением числа филиалов росла их неприязнь друг к другу. И все вместе они теряли деньги, поскольку не стремились помочь друг другу. Главная компания в этой ситуации напоминала Гулливера, опутанного по рукам и ногам лилипутами.

Таково было реальное положение дел, которое не могли скрыть оптимистические отчеты директоров перед своими акционерами, и именно в этот момент на него обратила внимание Фрэнсис, отчаянно нуждавшаяся в новом задании.

Неплохо зная языки и принципы ведения дела, она понимала, что беда, постигшая европейские филиалы «Магнус», вовсе не столь уж неизбежное зло. Все неприятности можно уладить или, по крайней мере, свести к разумному минимуму, если найти соответствующие методы их анализа и корректировки.

И поскольку теперь у Фрэнсис хватало свободного времени, она начала искать практическое решение проблемы, которую ее острый ум уже успел сформулировать.

Фрэнсис проводила долгие часы за проверкой отчетов европейских филиалов, читала все публикации и заметки в бюллетенях корпорации о компаниях «Магнус» во Франции, Англии, Швейцарии, Бельгии, Нидерландах, Западной Германии, Италии, Испании и Португалии. Она скрупулезно изучала их менеджемент, продуктивность, накладные расходы, сложные взаимоотношения соперничества и вынужденного взаимодействия. В филиалы входили банки, фабрики, заводы, бухгалтерские конторы, рудники, предприятия розничной торговли, судостроительные верфи, отели и даже компании, имеющие отношение к шоу-бизнесу. Все это вместе напоминало лоскутное одеяло и отражало в миниатюре быстрорастущую, но запутанную европейскую экономику.

Голова Фрэнсис кружилась от огромного количества информации, но ее всегда привлекали самые сложные задачи-появлялось пьянящее сознание того, что только ее интеллект позволит разрешить все трудности. Вот и на этот раз у нее появилась идея. Пригодились знания в новой области, о которой многие знали пока только понаслышке: в области компьютеров.

Фрэнсис неожиданно сообразила, что все проблемы европейских компаний можно разрешить с помощью создания компьютерной сети связи между всеми филиалами. Ведь компьютерный язык непохож на человеческий и позволяет любому специалисту получать информацию, изложенную строго, четко и без эмоциональной окраски, зачастую сбивающей. Это идеальный способ общения.

Если в памяти компьютеров будут храниться списочный состав фирм, финансовые отчеты, сведения о фондах заработной платы и имеющихся материалах, всего за несколько месяцев можно достичь разумного сотрудничества, невзирая на языковые и географические барьеры, преодолеть которые обычным путем можно лишь за долгие годы.

С каждым днем Фрэнсис все больше захватывала эта мысль. Каждую свободную минуту она посвящала работе над проектом, а вечером продолжала читать все, что могло бы помочь ей в решении задачи.

Недавно «Магнус индастриз» приобрел новый мощный компьютер UNIVAC, установленный в специально отведенном для него помещении на сорок пятом этаже. Пока что им мало кто пользовался, поскольку компьютерная технология была делом неосвоенным и непривычным и руководство еще не знало, как наиболее эффективно применять ее.

Фрэнсис удалось получить разрешение на работу с вычислительной машиной, и она начала экспериментировать с программой, которую сама же и придумала. Задача была трудоемкой, но вполне соответствовала острому уму и решительному характеру девушки. Через несколько недель после начала работы Фрэнсис твердо убедилась в том, что ее план осуществим.

Теперь она просто горела от возбуждения. Наконец-то можно приступить к формированию проекта. Фрэнсис предлагала внести изменения в политику корпорации, касающуюся европейских филиалов, точно так же, как это было сделано для отдела сбыта отечественных товаров. Она подготовила таблицы и графики, чтобы наглядно продемонстрировать пути решения наиболее неприятных финансовых затруднений, и, главное, полностью отладила и настроила программу главного компьютера, а также сделала ее полное описание.

Фрэнсис поставила перед собой цель создать руководство к действию, которое было бы легко понятно даже людям далеким от информатики и удобно для применения на практике. Необходимо, чтобы любой, кому был бы показан проект, встал на сторону Фрэнсис. Но главным союзником должен стать Джек Магнус.

Фрэнсис уже знала о нем достаточно, чтобы понять: Джек, несомненно, будет настроен скептически. Вот уже пять лет он пытается уладить недоразумения между европейскими филиалами и вряд ли дружелюбно отнесется к советам чужачки, что надо делать.

С другой стороны, у Джека Магнуса репутация прогрессивно мыслящего человека, всегда использующего самые неожиданные, непредсказуемые методы для решения тех или иных проблем. Может, он и разозлится на Фрэнсис, но, по крайней мере, заинтересуется оригинальным подходом к сложной ситуации.

И что самое важное, Джек Магнус обладал значительным влиянием и властью в корпорации. Если ему понравится идея Фрэнсис, он может помочь реализовать ее быстрее и эффективнее, чем кто-либо другой в «Магнус индастриз».

На это и надеялась Фрэнсис.

Десятого ноября она закончила пояснительную записку к проекту создания компьютерной сети для координации финансов и менеджмента европейских филиалов «Магнус индастриз».

Существовал единственный способ представить проект. Как женщина, то есть существо, находящееся на нижней ступеньке иерархии корпорации, Фрэнсис вряд ли могла надеяться, что ее выслушают. Если пустить проект по инстанциям, на него, без сомнения, не обратят внимания. Нужно обратиться непосредственно к Джеку Магнусу. Но сделать это не так-то легко. Джек – не просто администратор, а один из главных руководителей корпорации, стоящий на недостижимой высоте, полулегендарная личность, недоступная простому смертному вроде Фрэнсис Боллинджер.

И все же, если она хотела улучшить свое положение в «Фрэнсис индастриз» и выбраться из того болота, в котором очутилась, необходимо было найти способ привлечь внимание Джека Магнуса и заставить выслушать себя.

Тщательно взвесив все «за» и «против», Фрэнсис решила начать с самого примитивного способа-направить Джеку Магнусу служебную записку от своего имени.

«Дорогой мистер Магнус!

Уже несколько месяцев я работаю над проблемой создания компьютерной сети связи между европейскими филиалами «Магнус индастириз». Как Вам известно, отношения между этими компаниями в настоящее время несколько напряженные как с точки зрения финансовой, так и управления. Мой проект содержит конкретные предложения по реорганизации коммуникационной сети, связывающей компании, посредством компьютерной технологии.

В прилагаемой документации объясняется, какое аппаратное обеспечение необходимо для осуществления проекта, а также даны подробное изложение программы для предлагаемой мной системы, методика ее осуществления и перспективный анализ доходов на три последующих финансовых года. Мне очень хотелось бы узнать Ваше мнение относительно этих предложений. Если они будут представлять интерес для Вас, надеюсь, Вы без колебаний обратитесь ко мне.

Искренне Ваша Фрэнсис Боллинджер. Помощник начальника отдела по специальным вопросам. Отдел сбыта отечественных товаров № 2235-Б, телефон 4-15».

Положив толстую папку и записку в конверт с грифом своего отдела, она отослала его в офис Джека Магнуса и, глубоко вздохнув, приготовилась ждать.

Глава 6

Прошла неделя. Десять дней. Две недели.

Фрэнсис достаточно разбиралась в том, как действует бюрократический механизм внутри корпорации, чтобы понять: случилось что-то неладное. Она послала вторую служебную записку с запросом о судьбе первой. Ответа не было.

Пришлось послать третью, и опять безрезультатно.

Наконец Фрэнсис решила позвонить прямо в офис Джека Магнуса.

– Это Фрэнсис Боллинджер из отдела сбыта отечественных товаров, – объяснила она задерганной секретарше. – Я посылала мистеру Магнусу служебную записку относительно проекта, над которым работала, – речь идет об отношениях между европейскими филиалами, – но никак не получу ответ. Не могли бы вы мне помочь?

– Как ваша фамилия? – переспросила секретарь.

Фрэнсис пришлось продиктовать свою фамилию по буквам.

– Я справлюсь и перезвоню вам. В каком вы отделе работаете?

– Отдел мистера Уилбура, 2235-Б.

Наконец, еще через две недели Фрэнсис получила ответ за подписью секретаря, состоявший из одной строчки: «Ваш проект будет рассмотрен в надлежащее время».

Особой радости у Фрэнсис этот ответ не вызвал.

Выждав еще неделю, она решила перейти к более активным действиям. В пятницу она вошла в офис Джека Магнуса и поинтересовалась у другой уже секретарши судьбой внутрикорпорационного доклада № 4756 АА.

Ответа пришлось долго ждать – секретарша сделала несколько телефонных звонков и вышла из комнаты. Фрэнсис набралась терпения. Наконец секретарь вернулась, деланно улыбаясь.

– Пройдите к мистеру Отису, – сказала она. – Вниз по коридору, комната пятьсот одиннадцать.

– Спасибо.

Фрэнсис направилась в комнату пятьсот одиннадцать, где нашла молодого стажера-очкарика, постоянно сконфуженно красневшего и, казалось, плохо себе представлявшего суть дела.

– Простите, мисс… как, вы сказали, вас зовут?

– Боллинджер, – ответила Фрэнсис. – Из отдела мистера Уилбура.

Молодой человек просмотрел лежавший перед ним список.

– А, да, действительно, – удовлетворенно заметил он. – Внутрикорпоративный доклад 4756 АА, относительно компьютерной сети связи между европейскими филиалами.

– Совершенно верно, – улыбнулась Фрэнсис.

– Он находится в стадии рассмотрения, – важно объявил стажер. – Вы узнаете о результатах, когда доклад будет всесторонне изучен.

– Кто его изучает? – осведомилась Фрэнсис.

– Э… как это… я, – довольно робко признался молодой человек.

– И каково ваше мнение?-по-прежнему с улыбкой спросила Фрэнсис.

Стажер раздраженно поморщился:

– Ну… мне кажется, пока еще преждевременно говорить на эту тему.

Фрэнсис окинула взглядом заваленные полки с громоздившимися на них папками и конвертами и снова посмотрела на очкарика:

– Скажите, мистер Отис, это правда, что вы один ответственный за прочтение моего доклада? И верно ли, что вы просто не успели это сделать и вряд ли успеете в обозримом будущем?

Молодой человек, как истинный бюрократ, мгновенно принял неприступный вид.

– Нет, не так, – процедил он. – Вы зря тратите свое и мое время, мисс… как вас… Чем скорее вы покинете этот кабинет и дадите мне работать, тем быстрее будет рассмотрен ваш доклад.

Улыбнувшись, Фрэнсис пошла к двери. Теперь она знала-доклад никто никогда не прочтет. Его специально направили к ничтожнейшему из служащих.

Придется все начать сначала.

Ну, хорошо, – сказала она себе. – Посмотрим, чья возьмет. Вы еще услышите обо мне, мистер Магнус.

Джек Магнус жил в огромной квартире на тридцатом этаже роскошного здания на Восточной Шестьдесят восьмой улице. Этот район считался наиболее фешенебельным в Верхнем Ист-Сайде, из окон дома открывался великолепный вид на центр города, Центральный парк и Ист-Ривер.

Однако как минимум один из жильцов редко наслаждался прекрасной панорамой. Джек Магнус, будучи вторым человеком в компании, тем не менее после долгого трудового дня брал работу домой и часто весь вечер проводил за изучением докладов, проектов, служебных записок, лишь изредка поднимаясь из-за стола выпить кофе, пока наконец после полуночи не засыпал крепким сном, чтобы на следующее утро начать все сначала.

Конечно, эти подробности его личной жизни были неизвестны Фрэнсис, когда та, наконец решившись, в понедельник вечером подъехала к дому на Шестьдесят восьмой улице, захватив с собой портфель с докладом. Теплое шерстяное пальто, застегнутое на все пуговицы, надежно защищало девушку от жгучего декабрьского ветра.

К ее разочарованию, в вестибюле дежурил швейцар. Он сидел за столом у огромного, современной формы окна и читал журнал. Лифты находились прямо за его спиной.

Фрэнсис, подгоняемая с улицы морозным ветром, решительно проследовала к нему.

– Мне нужно поговорить с мистером Магнусом, – сказала она. – Он живет на тридцатом этаже.

– Я знаю, где он живет, – кисло улыбнулся швейцар. – Мистер Магнус вас ждет?

– Ну, как сказать, и да и нет, – уклончиво отозвалась Фрэнсис. – Видите ли…

– Ваше имя, пожалуйста, – перебил он.

– Боллинджер. Фрэнсис Боллинджер. Я работаю в «Магнус индастриз»…

Но швейцар уже отвернулся и говорил с кем-то по телефону, висевшему на стене у него за спиной, таким тихим голосом, что Фрэнсис не могла расслышать ни единого слова.

Наконец он повесил трубку и вновь повернулся к ней.

– Вас никто не ждет, мисс, поэтому не могу пропустить. В следующий раз договоритесь о встрече.

– Но я…

Тут снова зазвучал телефон. Швейцар, обернувшись, вновь поднял трубку и так же тихо что-то ответил. В его голосе звучали подобострастные нотки. Про Фрэнсис он, казалось, забыл, возможно, решил, что она уже ушла.

Фрэнсис взглянула в сторону лифтов. И тут ее осенило. Ни секунды не колеблясь, девушка на цыпочках направилась к лифтам. Ей повезло. Одна из кабин оказалась на первом этаже. Дверь открылась и закрылась, прежде чем швейцар успел остановить Фрэнсис. Она нажала на кнопку под цифрой «30», и лифт неслышно заскользил.

Фрэнсис очутилась на широкой лестничной площадке, где висело большое зеркало. Из огромного окна открывался вид на лежавший внизу город. Фрэнсис взглянула на свое отражение. Ветер спутал ее волосы. Она постаралась пригладить их, как могла. Щеки раскраснелись от холода. Фрэнсис вынула пудреницу. Наконец, решив, что выглядит довольно прилично, она медленно пошла по коридору. В него выходило только четыре двери. Можно себе представить, какие квартиры на этом этаже.

На первой же двери она увидела табличку с выгравированными на ней буквами: «Дж. Магнус».

Рядом висел маленький молоточек. Фрэнсис долго стояла глядя на табличку, пока не почувствовала, что становится жарко – и в лифте и в коридоре было очень тепло, а она надела шерстяное пальто, да и портфель оттягивал руку. Тогда Фрэнсис осторожно постучала.

В квартире царило молчание. Фрэнсис настороженно прислушивалась, но все было тихо. Может, Джек Магнус не один, а возможно, просто не хочет открывать незнакомому посетителю.

Но тут за дверью почудились шаги. Фрэнсис встала перед глазком, невольно спрашивая себя, как она выглядит с той стороны, и неожиданно почувствовала страх и смущение. Джек Магнус – могущественный, известный человек. Что это нашло на нее? Как могла она осмелиться явиться вот так, нахально, без приглашения?

Фрэнсис уже почти было решилась как можно быстрее исчезнуть, но тут золоченая ручка медленно повернулась и дверь открылась.

Фрэнсис затаила дыхание.

Перед ней стоял самый красивый мужчина, которого она когда-либо встречала в жизни.

Глава 7

Джек Магнус был в сорочке с расстегнутым воротничком и спортивных брюках. В руке он держал папку и прищурившись глядел на посетительницу, словно его раздражал яркий свет.

– Чем могу помочь?-спросил он с легким нетерпением в голосе.

– Извините, что врываюсь вот так, – заставила себя улыбнуться Фрэнсис, -и поверьте, никогда бы не осмелилась, но служащие вашего офиса в течение пяти недель так старались отделаться от меня, что я почувствовала: больше так продолжаться не может.

– Моего офиса?-переспросил Магнус.

– Да, – кивнула Фрэнсис. – Я разработала проект создания компьютерной сети связи между европейскими филиалами «Магнус индастриз», осуществляющий цифровую формализацию описи товаров, списочного состава, фондов заработной платы и, самое главное, схематизацию состояния рынка, независимо от вида продукции и услуг. Осуществление плана потребует установки трех универсальных компьютеров средней мощности в трех самых больших городах, например, в Париже, Лондоне и Лозанне, а также системы отчетов и считывания, специально разработанной мной для этой цели. Это экспериментальная система, но я уверена, она сработает. Поэтому я передала всю документацию вам через секретаря, но ее куда-то засунули и наверняка не собираются читать, так что я решила…

– Погодите, – перебил ее Магнус. – Чуть помедленнее, пожалуйста. Как, вы сказали, вас зовут?

– Фрэнсис. Фрэнсис Боллинджер. Я работаю в отделе мистера Уилбура. Сбыт отечественных товаров. Я долго изучала проблемы филиалов в Европе, и моя специальность-компьютер и математическая схематизация факторов производительности. Если бы я могла занять пару минут вашего времени, уверена, что все объяснила бы.

– Ради Бога, нельзя ли не так быстро, – вздохнул Джек.

Фрэнсис послушно замолчала., внимательно рассматривая стоявшего перед ней мужчину. На снимках он выходил гораздо хуже. В жизни Джек был высок, отлично сложен и почему-то напоминал Фрэнсис матадора. Густые темные волосы спадали на лоб, проницательные черные глаза оценивающе разглядывали ее. У него был красивый загар, и Фрэнсис решила, что наверняка зимой он посещает горнолыжные курорты.

Вообще Джек напоминал туго сжатую пружину, и это произвело на Фрэнсис впечатление.

– Как вы попали сюда? – наконец спросил он. – Каким образом прошли мимо швейцара?

Фрэнсис снова улыбнулась своей очаровательной улыбкой школьницы, неожиданно тронувшей Джека.

– Он был занят-разговаривал по телефону. И я… ну, словом, я сама себя впустила.

Магнус снова принялся молча ее разглядывать. Фрэнсис даже испугалась: а вдруг он захлопнет дверь перед ее носом или позвонит в полицию?

– Думаю, вам лучше зайти, – вдруг сказал Джек, отступив на шаг.

Фрэнсис переступила порог и невольно остановилась, с восхищением глядя в огромное окно. Перед ней, словно прекрасная театральная декорация, расстилался Манхэттен. Город выглядел будто в сказке. На деревьях в парке лежал снег: узкие дорожки сверкали черным серебром под уличными фонарями.

– Давайте ваше пальто, – предложил Джек.

Фрэнсис позволила ему снять с себя пальто и почувствовала легкое прикосновение его рук к плечам.

– Садитесь, -сказал Джек, направляясь к вешалке.

Фрэнсис села в глубокое кожаное кресло и огляделась. Обстановке была простой – диваны и стулья с кожаной обивкой, несколько картин художников-абстракционистов, широкие низкие столы, кремового цвета стены и мягкие ковры пастельных тонов, переливающиеся теплыми оттенками в свете ламп. Но главным украшением была, конечно, живописная панорама за окном.

Фрэнсис волей-неволей сравнивала эту строгую роскошь со своей тесной вест-сайдской квартиркой, окна которой выходили на шумную людную улицу. Ее же кабинет в «Магнус индастриз» вообще был внутренним помещением, без единого окна.

Наконец вновь появился хозяин. Фрэнсис усилием воли заставила себя не глазеть на него широко открытыми глазами. Все вокруг нее казалось каким-то фантастическим. Его красота тоже была почти нереальной.

Когда Джек подошел ближе, Фрэнсис заметила, что его сходство с отцом было гораздо менее уловимым, чем на фотографиях.

– Выпьете что-нибудь?-спросил Джек.

Фрэнсис отрицательно покачала головой.

Он сел в кресло напротив нее и посмотрел на девушку, державшую в руке папку с докладом. Она почувствовала, как его глаза медленно опускаются все ниже, переходя от блузки к юбке, ногам, туфлям на высоких каблуках – неспешный, пристальный, очень спокойный взгляд.

– Итак? – вежливо осведомился он.

Фрэнсис вдруг почувствовала себя так, словно внезапно растеряла все слова, хотя понимала, как много нужно сказать, ведь другого случая не представится.

Заметив ее смущение, Джек решил помочь:

– Значит вы работаете у Рея Уилбура?

– Да, – благодарно кивнула Фрэнсис. – Как специалист по анализу тенденций рынка, и… то есть, я работала над проектом реорганизации финансов в отделе сбыта отечественных товаров.

– Знаю. Блестящий план. Откровенно говоря, мы не ожидали ничего подобного ни от Рея, ни от его людей.

– О… я… не думала… не предполагала, что вам известно об том.

– Я был на заседании правления и голосовал за проект. План Рея… или, точнее сказать, отдела, – многозначительно поправился Магнус, – предлагал наиболее простое решение и, по всей видимости, единственное.

Фрэнсис, немного приободрившись, улыбнулась. Теперь, судя по всему, можно не бояться, что ее выгонят.

– Что привело вас ко мне? – спросил Джек. – Почему вас волнует, как обстоят дела в европейских филиалах?

Фрэнсис задумчиво прикусила губу: она предвидела этот вопрос, но не придумала, как лучше на него ответить.

– Видите ли, проблемами средств связи я занималась еще в Пенсильванском университете и…

– И все же Европа вряд ли имеет прямое отношение к сбыту отечественных товаров, – перебил ее Джек. – Я полагаю, вы сейчас не слишком загружены работой в отделе?

Фрэнсис поколебалась, но решила ответить честно:

– Да, в каком-то смысле. Теперь, когда началась реорганизация, у меня пока нет определенного задания. Мистер Уилбор говорит…

– Позвольте узнать, – вновь перебил ее Джек, – как вы попали к Рею Уилбуру?

– Решила попытать счастья и…

– Ваша должность?

– Помощник начальника отдела по специальным вопросам. Конечно, не такая значительная.

– Пришли по объявлению? – продолжал допрашивать Магнус. – По чьей-нибудь рекомендации?

Фрэнсис покачала головой.

– Я обратилась непосредственно к мистеру Уилбуру. У меня были кое-какие идеи о финансовых проблемах отдела, и я показала ему проект, над которым работала. Мистер Уилбур был так добр, что…

– Но в «Магнус индастриз» не нанимают людей таким образом, – еле заметно улыбнулся Джек. – Только через отдел кадров или по рекомендации определенных лиц.

– Верно, – призналась Фрэнсис. – В отделе кадров мне отказали, но я подумала, что мистер Уилбур заинтересуется…

– И он заинтересовался, – докончил за нее Джек.

– Д-да.

Джек более пристально посмотрел на нее чуть суженными глазами.

– И теперь вы считаете, что я заинтересуюсь другим проектом? – заключил он.

Фрэнсис смущенно кивнула. Все, что писали и говорили о нем, было правдой. Всего лишь несколькими словами он разоблачил ее уловки, заставил признаться в том, что она пыталась вести с ним игру. Неужели она все испортила?

– Я смотрю, вы довольно предприимчивы, – заметил он.

Фрэнсис улыбнулась как могла невиннее.

– Я всегда мечтала работать в «Магнус индастриз», еще когда начала учиться в колледже. Когда в отделе кадров мне отказали, я не захотела смириться и подумала, что лучший способ попасть в «Магнус индастриз» – это сделать что-нибудь полезное для фирмы. Понимаю, мое поведение кажется несколько необычным…

Наступило молчание. Проницательные темные глаза блуждали по самым темным закоулкам в душе Фрэнсис.

– Припоминаю бюллетень со статьей о том проекте, – сказал наконец Джек. – Ваше имя там не упоминалось, не так ли?

После выразительной паузы Фрэнсис взглянула ему в лицо.

– Нет, – просто ответила она.

Снова воцарилось молчание, на этот раз гораздо более продолжительное. Джек предложил девушке сигарету из серебряной коробки, стоявшей на столе, и когда Фрэнсис отказалась, закурил сам. Больше всего ей хотелось сейчас проникнуть в его мысли.

– Итак, вы начали говорить о создании компьютерной сети связи для европейских компаний, включающей – как это… цифровую формализацию оборотных фондов и схематизацию положения на рынке, вне зависимости от вида товаров и услуг.

Фрэнсис улыбнулась и кивнула. Значит, он внимательно выслушал ее, несмотря на то что был явно недоволен ее неожиданным вторжением.

– Прекрасно, – заявил Джек. – Слушаю вас. Поскольку пробраться сюда было нелегко, вы заслуживаете хотя бы моего внимания. Расскажите, в чем сущность вашего проекта.

Погасив сигарету, Джек пересел на диван и заложил руки за голову, чувствуя себя, по всей видимости, крайне непринужденно, однако мысль о сходстве его со сжатой пружиной по-прежнему не покидала Фрэнсис.

Не заглядывая в принесенные с собой документы, поскольку знала их содержание наизусть, она откашлялась и начала говорить.

Прошло около получаса, но ей казалось, что время пролетело как один миг. Джек Магнус не сдвинулся с места, не сделал ни единого замечания и ни разу не отвел от нее глаз. Сначала Фрэнсис, из боязни отвлечься, старалась не смотреть на него, но потом вдруг в какой-то момент она почувствовала себя свободно и позволила потоку слов, которые повторяла больше двух недель, увлечь себя. Фрэнсис чувствовала, знала, что она права, хотя Джек ни жестом, ни взглядом не выдал своего отношения к ее проекту.

Когда она наконец замолчала, Магнус холодно, словно делал научное заключение, заметил:

– Вы необыкновенно красивы.

Фрэнсис нахмурилась.

– Разве моя внешность как-нибудь связана с предложениями, которые я только что представила?-чуть раздраженно осведомилась она.

Джек улыбнулся, заметив ее раздражение.

– В «Магнус индастриз» не любят, когда красивые молодые женщины привлекают к себе внимание, называясь экспертами по маркетингу или, еще того хуже, специалистами по математической формализации и компьютерным сетям. Вы всегда плывете против течения, не так ли, мисс Боллинджер?

Фрэнсис подозрительно посмотрела на своего собеседника.

– Просто стараюсь работать как можно лучше. По правде говоря, мистер Магнус, мне не так легко делать это в «Магнус индастриз».

Джек задумчиво кивнул, но на его лице тут же вновь появилась обезоруживающая улыбка.

– Что ж, уважаю людей, плывущих против течения. Нашей компании не мешало бы почаще воздавать им должное. – И показав на доклад, Джек спросил: – Могу я прочесть документы?

– Именно это я и пыталась заставить вас сделать целых пять недель, – ответила она, удивляясь собственной смелости.

– Ну что ж, вам это наконец удалось. Позвольте мне все внимательно просмотреть, и тогда я свяжусь с вами. В докладе есть номер вашего телефона?

Фрэнсис кивнула. Джек посмотрел на часы.

– Может, все-таки выпьете что-нибудь?

– О нет, я уже и так отняла у вас много времени, – заторопилась Фрэнсис. – Спасибо, что выслушали меня. Вы можете оставить себе эту копию, у меня есть еще.

Джек встал, вышел из комнаты и возвратился с ее пальто.

– Вот, – сказал он, помогая ей одеться.

На какое-то мгновение Фрэнсис вновь с удовольствием почувствовала прикосновение его сильных рук к своим плечам и ощутила здоровый мужской запах, еле заметный, но такой волнующий, запах лосьона и табака, и чего-то еще, незнакомого ей. Колени ее на миг ослабли.

– Прошу прощения за то, как с вами обошлись в моем офисе, – сказал Джек. – Я всегда пытаюсь воспринимать новые идеи, особенно если они исходят от наших же людей. С вами поступили безобразно.

– Не имеет значения. Вы… – улыбнулась Фрэнсис.

– Да.

Теперь он смотрел на нее с дружеским вниманием в глазах.

– Ну что же… – начала она, не зная, как лучше попрощаться.

– Значит, до встречи?-спросил Джек.

Ее маленькая ладонь исчезла в его руке. Ноги Фрэнсис дрожали все сильнее. Она почувствовала, что краснеет.

– Да, – кивнула девушка. – До встречи.

– Спасибо, что пришли. Я позвоню вам.

Проводив девушку, Джек вернулся в комнату и поднял трубку телефона.

– Сет, – сказал он, услышав голос швейцара, – сейчас вниз спустится молодая леди, в темном шерстяном пальто, с портфелем. Усадите ее в такси и заплатите водителю.

– Хорошо, сэр, – ответил швейцар с едва заметным, понимающим смешком в голосе.

– И вот еще что, -добавил Джек Магнус. – В следующий раз будьте внимательнее, когда выходите из-за стола, чтобы поговорить по телефону. Никогда не знаешь, кто может проникнуть в дом за вашей спиной.

– Да, сэр, – теперь уже виновато ответил швейцар.

Джек, улыбаясь, повесил трубку и долго стоял, глядя из окна на расстилавшийся внизу город.

– Нью-Йорк, – сказал он сам себе, – какой все-таки интересный город.

Глава 8

Несмотря на всю свою самоуверенность, Фрэнсис и подумать не могла, что эта встреча вскоре изменит всю ее жизнь.

Она продолжила работать и ждать, честно говоря, не очень надеясь на то, что Джек прочтет ее доклад и ответит. Но, к удивлению Фрэнсис, через пять дней раздался звонок исполнительного секретаря Джека Магнуса, и ее попросили прийти в его офис.

Фрэнсис немедленно поднялась наверх и обнаружила, что секретарь уже ожидает ее.

– Мисс Боллинджер, – приветствовала она Фрэнсис. – Мистер Магнус ждет вас.

Через минуту появился Джек и пригласил Фрэнсис в свой кабинет. И здесь обстановка была более чем строгая. Вся стена за письменным столом была увешана полками, на которых громоздились десятки отчетов, проспектов, книг и журналов по бизнесу. Многие из них, с торчащими закладками, изрядно истрепались. Однако на письменном столе не было ничего, кроме единственной папки, календаря и пепельницы.

Остановившись у стола, Джек усадил Фрэнсис в кресло для посетителей. Он опять был в одной рубашке, но на этот раз с галстуком, и выглядел еще более энергичным, словно этот небольшой атрибут деловитости придавал некую завершенность его динамичному характеру.

– Я прочел ваш доклад, – начал Джек. – Завтра днем состоится совещание совета директоров, и мне удалось внести этот вопрос в повестку дня.

Фрэнсис ошеломленно моргнула:

– Неужели… я… так скоро?

– Мы уже заставили вас ждать шесть недель, – улыбнулся Джек. – По-моему, вполне достаточный срок.

Но она была слишком потрясена новостью, чтобы оценить шутку.

– Встречаемся завтра в два, – объявил Джек. – Изложите смысл проекта и ваши предложения, и совет примет свое решение.

– Я? – переспросила Фрэнсис. – Вы имеете в виду меня?

Джек, молча подняв брови, окинул Фрэнсис изучающим взглядом:

– Это ведь ваша работа, не так ли? Значит, вы и знаете детали лучше всех. Кто же еще сможет ответить на все вопросы?

Фрэнсис побледнела:

– Но у меня нет времени отшлифовать свое выступление… приготовить слайды, плакаты.

– Ничего этого не надо, – покачал головой Джек. – Тот отчет, который вы показали мне, предельно ясен и убедителен. Больше им ничего не потребуется.

– Но… но если они будут заранее настроены враждебно? Кто я такая?.. – охнула Фрэнсис, представив всех этих могущественных людей.

Джек широко улыбнулся, казалось, ее слова развеселили его.

– Если они будут враждебно настроены, вы завоюете их симпатии, ведь это ваша обязанность, не так ли?

– Да, – нерешительно кивнула Фрэнсис, – наверное.

– Тогда до завтра, – сказал Джек. – Конференцзал на шестьдесят пятом этаже. Сядете в лифт, вот и все. Знаете, где лифт? Не ошибетесь? Моя секретарша сделает копии доклада для всех членов правления.

Он не садился, давая понять, что разговор закончен. Но Фрэнсис была словно парализована. Никогда, в самых безумных своих мечтах, не представляла она, что столь недосягаемый человек, как Джек Магнус, так скоро откликнется на ее предложение.

Она было поднялась, но, поколебавшись, прошептала:

– Я… не возражаете, если… то есть я хотела бы знать ваше мнение об этом… о моем предложении.

Джек взглянул на лежавшую на столе папку.

– Оригинально, – уклончиво высказался он. – Необычно. Но сработает ли проект – не знаю. Посмотрим, что скажет совет директоров.

Лицо его было непроницаемым. Он явно не собирался выкладывать все карты на стол.

– Спасибо, мистер Магнус, – поблагодарила его Фрэнсис, едва справившись со своим голосом. – Я… я… до завтра!

И, словно в тумане, она направилась к лифту. Очнувшись на двадцать втором этаже, она немного пришла в себя и взглянула на часы. Половина третьего. Остается немного времени, чтобы отнести в копировальную таблицы и графики и успеть купить новый костюм построже для такого случая. И Фрэнсис начала готовиться к важнейшему моменту в своей жизни.

Совещание началось вовремя, минута в минуту. Фрэнсис появилась ровно в два, одетая в темный деловой костюм. Она сделала строгую прическу и только чуть тронула губы помадой.

В зале собралось человек двадцать, почти все пожилые солидные люди, с седыми волосами, в очень дорогих костюмах и очках, которые вертели в руках во время выступлений. Многие курили сигары. В комнате были установлены кондиционеры, и воздух оставался прохладным и свежим.

Женщин не было. Даже секретарь, который вел протокол, оказался мужчиной средних лет в элегантном костюме-тройке.

Во главе стола, между двумя людьми, чьи лица Фрэнсис смутно помнила по десяткам фотографий, высших администраторов корпорации, сидел человек, чье спокойствие как бы и не предполагало его очевидной власти над всеми и каждым в этом зале. Это был Антон Магнус. Фрэнсис видела его впервые.

Он молчал, неудобно скорчившись в кресле с высокой спинкой. В его темных волосах белели седые пряди, зато брови были черными как смоль, а кожа-смуглой. На нем был серый костюм в тонкую полоску, тяжелые руки лежали на столе. На первый взгляд он напоминал доброго дядюшку, наивного, скромного, но, приглядевшись к нему, Фрэнсис поняла, что это всего лишь маска: предательский блеск острых черных глаз выдавал ненасытное стремление к власти.

Окаменев от ужаса, она отвела взгляд. Секретарь как раз зачитывал протокол предыдущего совещания. Услыхав повестку дня, Фрэнсис изо всех сил попыталась не покраснеть. Ее вопрос стоял вторым.

– Начнем с мистера Макнамары, – объявил председатель, сидевший на другом конце стола, напротив Антона Магнуса.

– Благодарю, господин председатель, – откликнулся солидный мужчина.

Фрэнсис внимательно выслушала доклад по внутренней политике, налоговому законодательству и текущей финансовой ситуации, с трудом понимая, о чем идет речь, и наблюдая за реакцией членов совета директоров. Лица этих людей оставались бесстрастными и чуть затуманенными дымом, поднимавшимся из трубок и сигар. Время от времени кто-нибудь задавал вопросы. С каждой минутой Фрэнсис все больше чувствовала себя не в своей тарелке. Кто она такая? Недавняя выпускница, попавшая в огромную корпорацию – одну из самых уважаемых в мире, перед которой трепетали миллионы людей. И она набралась дерзости прийти прямо сюда, к ним, привыкшим иметь дело с миллиардами долларов. Она ощущала себя ребенком, случайно оказавшимся в компании серьезных взрослых.

Мистер Макнамара продолжал читать свой доклад. Фрэнсис показалось, что она различает нервные нотки в его голосе и какое-то уж слишком подозрительное красноречие в аргументах. Очевидно, на план налоговой политики, предлагаемый им, возлагались надежды многих руководителей корпорации.

Тут Фрэнсис осмелилась взглянуть на Антона Магнуса. Он еще сильнее съежился в своем кресле, в узловатых пальцах появилась сигара. Он все больше напоминал благожелательного усталого старика. Фрэнсис не заметила ни малейшего сходства между ним и сыном.

Судьба распорядилась так, что глаза Фрэнсис остановились на Антоне Магнусе в тот момент, когда он подал еле заметный знак одному из сидящих рядом людей – всего-навсего взгляд искоса, сопровождаемый почти невидимым движением руки. И тут же раздался голос председателя.

– Довольно, мистер Макнамара. Думаю, мы услышали достаточно.

Фрэнсис, да и наверняка присутствующие поняли это так, что мистер Магнус услышал достаточно.

– Голосуем поднятием рук, – объявил секретарь.

К удивлению Фрэнсис, план был единогласно отвергнут. Теперь-то она поняла по униженному лицу жертвы и еле слышному вздоху облегчения освободившихся от напряжения людей, что проект изначально не имел ни единого шанса быть принятым.

Сердце девушки упало. Есть ли у нее хоть один шанс?

Настала очередь Фрэнсис.

– Мисс Фрэнсис Боллинджер, помощник начальника отдела сбыта отечественных товаров, изучив положение в наших основных европейских филиалах, разработала проект компьютеризованной системы связи между ними. Мисс Боллинджер, ваш доклад, пожалуйста.

Фрэнсис откашлялась, наблюдая, как из рук в руки переходят копии доклада. Ладони ее похолодели. Сверхъестественным усилием воли она остановила дрожь в пальцах.

– Добрый день, джентльмены, – начала девушка. – Я хотела бы рассказать вам о плане создания компьютерной сети, который разработала для наших европейских филиалов.

– Громче, пожалуйста! – раздался чей-то голос. – Вас не слышно.

Фрэнсис пришлось повторить сказанное. Она старалась заставить себя говорить твердо и уверенно. Девушка провела много времени, стараясь упростить и сделать доходчивее технические термины, которыми изобиловал ее доклад, так чтобы любой достаточно информированный человек понял бы ее, не будучи специалистом в области компьютеров. Но теперь хорошо отрепетированная речь казалась ей самой слабой и неубедительной.

Фрэнсис переходила от слов к цифрам и чертежам на таблицах и схемах, которые принесла с собой. Взгляд ее метался с одной стороны огромного стола на другую в поисках хоть одного дружеского лица. Некоторые из членов совета казались безразличными, погруженными в собственные мысли, другие не сводили с нее взгляда. Только потом до Фрэнсис дошло, что это были люди, более или менее ответственные за работу европейских филиалов и, следовательно, озабоченные успехом или провалом проекта.

Когда она кончила читать, никто не произнес ни слова. Ни один человек не улыбнулся. Восхищенных возгласов Фрэнсис тоже не услышала. Она не осмеливалась взглянуть на Антона Магнуса и даже на Джека, хотя знала, что он наблюдает за ней.

Неожиданно один из директоров заговорил, размахивая очками.

– «Сентрал электрик», насколько я помню, пыталась осуществить что-то в этом роде и понесла большие убытки, – объявил он, обращаясь не к Фрэнсис, а к коллегам.

– Говорят, технология не действует в рабочих условиях, – добавил другой член совета. – Что-то насчет электронных ламп… взрываются… все это немного похоже на научную фантастику.

– Как бы не ухудшить и без того скверную ситуацию, – вступил в разговор третий. – Даже в лучшие времена европейцы не желали сотрудничать. Что выйдет, если мы смешаем их оборотные фонды в каком-то электронном мозгу, когда толком никто не понимает, как он устроен! Сплошная неразбериха!

Фрэнсис почувствовала, как присутствующие постепенно настраиваются против ее идеи. Хуже всего, что ей никто не задавал вопросов. Члены совета вели себя так, как будто девушки здесь не было.

Что касается Джека Магнуса, тот даже не смотрел в ее сторону, но его живые, настороженные глаза перебегали с одного члена совета на другого.

– Кроме того, это большие вложения, – заявил четвертый директор. – Компьютеры обходятся в миллионы. У нас и так слишком много лишних расходов на континенте. Откуда мы знаем, насколько велика будет эффективность затрат?

– Джон, а вы что думаете?-спросил один из директоров своего коллегу. – Разве у вас нет опыта в этой области? Нужно произвести стоимостный анализ.

При этих словах Фрэнсис гневно вспыхнула. Эти люди позволяют себе относиться к ней со снисходительным пренебрежением. Внезапно она поняла причину столь дружной неприязни. Виноват ее пол. Как же она забыла: мужчины «Магнус индастриз» не любят, когда женщина вмешивается в их дела.

– Простите, джентльмены, – сказала она, сверкая зелеными глазами, – если вы обратитесь к семьдесят седьмой странице, то найдете там детальное описание первоначальных издержек, а также всех накладных расходов. Думаю, вы увидите, что замена всех частей комьютеров, включая неисправные электронные лампы, также принята в расчет. В приложениях указаны срок службы машин и состояние на сегодняшний день компьютерной технологии. Позвольте в нескольких словах подвести итоги…

И Фрэнсис быстро разъяснила, почему современный уровень стоимости компьютеров и их характеристики позволяют надеяться на успех проекта. Теперь она намеренно употребляла специальные выражения, желая показать, что проблема изучена всесторонне и отнюдь не дилетантом. Еле сдерживаемый гнев в голосе Фрэнсис хоть и поверг в некоторое недоумение членов совета, но заставил их внимательно ее выслушать. Очевидно, эта юная леди знала, о чем она говорит.

– Я не просила бы вас, джентльмены, рассмотреть подобный план, – сказала Фрэнсис в заключение, – не будь я в состоянии доказать, что такой риск является оправданным со всех точек зрения. Я уверена, что осуществление проекта позволит увеличить продуктивность европейских филиалов на двадцать процентов через год или два. Но кроме того, необходимо учитывать и более далекое будущее. Компьютерная технология должна произвести революцию в бухгалтерском учете и финансах не позже следующего десятилетия. Если не мы применим и используем ее, этим займутся наши конкуренты. Такой просчет ослабит наши позиции не только в Европе, но и во всем мире.

Когда она закончила, вновь воцарилось молчание, но на этот раз более неопределенное, не такое враждебное. Фрэнсис чувствовала, что люди, сидевшие за столом, хотя и настроены скептически из-за ее молодости и пола, однако испытывают теперь некоторое уважение к ее знаниям.

Ни Джек Магнус, ни его отец по-прежнему не произнесли ни слова.

Интуиция подсказывала Фрэнси, что все присутствующие ожидают реакции со стороны молчаливого старика, сидевшего во главе стола. Никто не осмеливался высказать свое мнение, пока не было ясно, что думает о проекте великий Антон Магнус. А тот по-прежнему не говорил ничего. Наконец председатель откашлялся.

– Мисс Боллинджер, – объявил он, – благодарю вас за доклад. Совет рассмотрит ваш проект. Вы свободны.

– Спасибо за то, что нашли время выслушать меня, джентльмены.

Фрэнси поднялась, собрала бумаги и направилась к двери, успев заметить, что Джек Магнус искоса поглядел на нее, но не поднялся, чтобы проводить. Сейчас он был одним из них!

Дверь за ней мягко закрылась. Фрэнси почти физически ощутила, как члены совета в то же мгновение склонились друг к другу, обсуждая ее и ее проект. И только очутившись в коридоре, она сообразила-ведь они не голосовали в ее присутствии, как это было с мистером Макнамарой.

Но ей было уже все равно. Слишком много сил и нервов она потратила на защиту проекта перед этими надутыми индюками.

Ей хотелось только одного – остаться одной. Фрэнси добралась до своего кабинета и рухнула в кресло, прислушиваясь к бешеному стуку сердца. Прошло всего полчаса, а ей казалось, что целая вечность. Тут Фрэнси осознала, что весь день ничего не ела, поплелась в кафетерий, взяла сандвич, который так и не смогла проглотить, и вышла на Шестую авеню глотнуть свежего воздуха. Но и холодный декабрьский ветер ее не освежил. Фрэнси чувствовала себя так, будто вот-вот упадет в обморок.

Возвратившись в свой кабинет, она налила себе чашку кофе и, поставив ее на стол, долго наблюдала за поднимавшимся паром, не в силах собраться и сделать глоток.

Она думала, что вот-вот получит извещение о том, что уволена. Кто-нибудь из совета директоров непременно найдет ошибки в плане. Она почти слышала, как совет решает предать забвению эту бредовую идею и избавиться от выскочки, воображала, как директора отпускают шуточки насчет ее безрассудной опрометчивости и абсурдных предложений.

Фрэнси терзалась этими мыслями до четырех часов, когда наконец, послышался резкий стук в дверь. Фрэнси подпрыгнула, едва не опрокинув чашку.

На пороге стоял Джек Магнус. В своем строгом костюме, в котором он был на совещании совета, он выглядел так, будто только что сошел со свадебного торта.

Лицо его по-прежнему было бесстрастным.

– Ну? – выпалила Фрэнси. – Не мучьте меня!

Джек пристально смотрел на нее, а Фрэнси казалось, что вокруг нее все рушится. Ей хотелось схватить Джека за плечи и вытрясти из него правду, какой бы ужасной она ни была.

Наконец Джек заговорил. Губы его искривила легкая улыбка:

– У вас впереди много работы.

– Что вы хотите сказать?

– Они приняли проект! Целиком! Ни больше ни меньше! И хотят, чтобы вы его осуществили. У вас теперь новая должность: заместитель вице-президента по международным системам. Будете сами создавать компьютерную сеть. Совет одобрил приобретение трех универсальных компьютеров для европейских филиалов в Париже, Лондоне и Лозанне. У вас будет весь необходимый штат и бюджет, о котором вы просили. Срок осуществления проекта и ввода системы в действие-девять месяцев, после чего вы должны доложить совету директоров о результатах работы.

– Вы… имеете в виду… он им понравился?-пробормотала Фрэнси, сломленная таким количеством хороших новостей.

Джек усмехнулся:

– Понравился? В бизнесе никогда ничего не нравится – либо идею покупают, либо нет. И поверьте, это гораздо определеннее, чем симпатии и антипатии. Но пусть будет по-вашему-да, им проект понравился и за него проголосовали. Вас взяли в дело, мисс Боллинджер!

Фрэнси, метнувшись с кресла, кинулась Джеку на шею и почувствовала, как тот слегка прижал ее к себе – дружески, но без особого чувства. И все же, ощутив тепло и силу его рук, Фрэнси внезапно испытала потребность прижаться к нему, положить голову на плечо, спрятаться в его объятиях. До этой минуты она даже не отдавала себе отчета в том, как была напугана предстоящим совещанием. Но тут же, смущенная собственной слабостью, Фрэнси быстро отстранилась. Джек с любопытством смотрел на нее. Глаза его еще больше потемнели.

– Забегите ко мне завтра утром, – сказал он. – Подумаем над деталями. Кстати, насколько мне известно, вы говорите на нескольких европейских языках?

Фрэнси кивнула:

– Французский, испанский, итальянский, немецкий и немного португальский.

– Учите голландский, это сейчас нужнее всего. Через две-три недели отправитесь в Европу. До завтра.

Проглотив возглас изумления, Фрэнси проводила его взглядом.

Она не догадывалась, что в этот момент, в своем офисе, сорока этажами выше ее кабинета, о ней думал сам великий Антон Магнус.

На огромном столе орехового дерева перед ним лежал доклад Фрэнси. Магнус рассеянно пролистал его и захлопнул. Вот уже больше пятидесяти лет он занимался бизнесом и все это время принимал решения, связанные с огромными затратами, держал в своих руках судьбы сотен талантливых честолюбивых людей. Он сделал карьеру, тщательно взвешивая и отбирая советы подчиненных и только потом вынося трудный, единоличный и зачастую жестокий приговор. Антон Магнус научился жертвовать любыми соображениями – логическими, финансовыми, личными – во имя одного, самого важного и главного, – благосостояния своей корпорации. И сегодня, позволив совету одобрить проект этой девчонки Бол-линджер, он вновь принял такое решение. Он сделал это осознанно.

Несмотря на то, что внешне проект выглядел блестяще, Антон совсем не был уверен, что его осуществление не выйдет за границы приемлемого риска. Идея явно опережала свое время. Слишком рано, а потому слишком опасно. Может быть, через несколько лет, когда замысел будет проверен на практике…

Первой реакцией Антона Магнуса было – наложить на проект вето. Юность и неопытность девушки, ее дерзость только укрепляли это намерение.

Но что-то остановило Антона. И дело было даже не в самом плане-удивлял тот факт, что доклад был так поспешно вставлен в повестку сегодняшнего совещания, весьма редкий случай. Судя по всему, его сын Джек был целиком и полностью на стороне Бол-линджер. Очевидно, перед совещанием он провел нелегкую работу по выкручиванию рук некоторым членам совета, чтобы обеспечить поддержку доклада. Именно Джек отвечал за европейские филиалы, и он должен быть уверен в продуктивности плана, ведь Джек никогда ничего не делал просто так. Именно думая о сыне, Антон не провалил предложение Боллинджер – хотя для этого достаточно было подать сигнал одному из приближенных.

Всю свою жизнь в бизнесе Антон Магнус совмещал терпение рыбака со знанием стратегии шахматного гроссмейстера, чтобы управлять людьми, как коллегами, так и соперниками, заставляя их поступать по своему желанию. Но он до сих пор не встречал более хитрого своевольного соратника, чем собственный сын, человека, которого он сам выбрал как своего преемника, будущего главу «Магнус индастриз». И что же? Джек, блестящий, решительный, безжалостный администратор, желал претворить в жизнь этот проект и не задумался пустить для этого в ход всю свою власть в корпорации.

Антон Магнус решил ему это позволить. Однажды, и возможно очень скоро, этот небольшой подарок позволит ему потребовать у сына ответного одолжения, которое будет иметь гораздо большую ценность, чем эта маленькая жертва. Никто не в силах предсказать будущее. Сегодняшняя потеря может стать завтрашним приобретением.

Мысли Антона Магнуса унеслись далеко. Он думал не о проекте Боллинджер, не об ее красноречии и уме, которые произвели такое впечатление на совет и помогли получить его согласие.

Антон размышлял о стройном, созревшем для любви теле под строгой одеждой. Эта девушка была очень красива какой-то необычной красотой, не только физической, но и духовной. Магнус вспомнил, как смотрел на нее Джек в течение всего совещания. Выражение его лица стоило тысячи слов. Конечно, он старался, как мог, делать безразличный вид. Но отец знает своего сына. Возможно, лучше, чем тот знает себя самого.

Антон Магнус встал, прошел в угол кабинета, где у высокого окна стоял шахматный столик, взглянул на неподвижные фигурки и улыбнулся.

Фрэнсис Боллинджер могла стать идеальной пешкой. А пешки, по мнению Антона Магнуса, были важными фигурами. Благодаря им можно выиграть и проиграть партию. Но хороший игрок должен жертвовать пешками только в том случае, если они уже послужили его целям.

Глава 9

27 декабря, 1955 г.

Фрэнси все еще приходила в себя после совещания и радовалась его неожиданным результатам, когда произошло еще одно событие, имевшее далеко идущее влияние на всю ее последующую жизнь. Джек позвонил в кабинет, где Фрэнси занималась сборами, компьютерными распечатками и поисками преподавателя голландского языка, и пригласил ее на вечер в дом своих родителей на Парк-авеню.

– Прием дается по двум причинам, – пояснил он. – Моя старшая сестра Гретхен только что родила. Это первый внук у отца, и он хочет отпраздновать такое событие. Кроме того, «Магнус индастриз» приобрела судоходную компанию, благодаря родству с семьей мужа Гретхен, Траубриджами. Прекрасный случай отметить появление двойни.

Фрэнси было удивилась, с чего это Джек вспомнил о ней, но, проглотив вертевшиеся на языке вопросы, согласилась пойти.

– Там будет много народу, -небрежно добавил Джек, – и некоторые из них хорошо вам знакомы. Не дайте им запугать себя!

Только оказавшись в доме Магнуса, Фрэнси поняла, что Джек не все ей объяснил.

Особняк Магнусов на Парк-авеню представлял собой шестиэтажное мраморное чудо в греческом стиле. Дом был продан городу Вандербильдами-они не могли себе позволить платить такие огромные налоги на недвижимость. Но Антон Магнус купил его для себя, когда корпорация вышла на третье место в стране. К этому времени его личный счет уже достиг астрономической цифры.

Магнус восстановил дом во всем его былом великолепии и даже сверх того. Вся фурнитура, мрамор, паркетные полы, панели и багет были привезены из Европы, а картины на стенах составляли одно из лучших в Америке частных собраний. Фрэнси узнавала также скульптуры и гобелены знаменитых мастеров, обюссоновские и восточные ковры, фарфор и мебель из каталога коллекций Магнусов, который в свое время купила из чистого любопытства.

Словом, это было великолепное место, сочетавшее, по меньшей мере, дюжину различных стилей и эпох. Но несмотря на все это разнообразие, особняк нес на себе четкий отпечаток личности Антона Магнуса, хотя трудно было, пожалуй, объяснить, в чем это проявлялось. Просто владелец постоянно, незримо присутствовал здесь, в каждом уголке огромного дома, и каждый переступавший его порог чувствовал скрытую во всем силу, силу, которой не было надобности демонстрировать себя, такова была уверенность ее обладателя в своем превосходстве над окружающими.

Фрэнси была рада, что оказалась тут одна. Джек настоял на том, чтоб быть ее партнером на этот вечер.

– Вам необходим компаньон, – заявил он, – а кроме себя, я никого не могу предложить для такого случая. Вы поймете, что я имею в виду, когда окажетесь там.

Он заехал за Фрэнси и похвалил ее изящное платье простого покроя и со вкусом подобранные украшения.

– Вы так добры, что взяли меня под свое крыло, – прошептала Фрэнси, когда они подъехали к особняку, улица перед которым была заставлена множеством машин. Она почувствовала себя Золушкой на балу, куда ее не звали.

– Вовсе нет, – улыбнулся Джек. – Это вы делаете мне одолжение. У меня на то свои эгоистические причины. Пытаюсь как можно реже находиться под крышей родного дома, и поскольку сегодня никак нельзя было не прийти, я хотел быть, по крайней мере, с той, кого могу уважать. Верите или нет, но редко о ком в «Магнус индастриз» можно это сказать.

Фрэнси была одновременно польщена и сбита с толку его словами. Она могла думать о Джеке Магнусе все что угодно, но мысль о том, что он одинок, не приходила ей в голову.

Однако, как бы то ни было, она поблагодарила свою счастливую звезду за доброту Джека и за этот вечер, особенно когда увидела гостей, приглашенных в дом Антона Магнуса. Среди них были сплошь знаменитости – политические деятели страны и штата, сенаторы, помощник губернатора и даже представитель президента, вручивший Гретхен подарок, запечатанный личной печатью главы государства.

Сливки высшего общества также почтили вечер своим присутствием. Этих людей Фрэнси, естественно, не могла знать, но из тихих комментариев Джека, сопровождавших каждое имя во время знакомства, она поняла, насколько велико их положение. Здесь были члены наиболее старинных и уважаемых в Америке семейств – Очинклоссы, Гавенеры и Ванренселлеры из Нью-Йорка, Конверсы и Биддлсы из Филадельфии, Спреклы и Ливерморы из Сан-Франциско, Тейеры, Эндикотты и Уэдереллы из Бостона, Маккормики, Пулитцеры и Кеттеринга из Чикаго и Мидуэста. И по выражению их лиц было заметно: эти люди пришли сюда не из снисхождения, не по обязанности, нет, они почли величайшей честью откликнуться на приглашение Антона Магнуса.

Джек проводил Фрэнси мимо все новых и новых гостей, почти нереальных в своем великолепии и своей известности. Она узнавала звезд Бродвея и Голливуда, знаменитых музыкантов, художников, поэтов, писателей и режиссеров.

Были тут и люди иного сорта, которые неопытная Фрэнси сначала не заметила. Но Джек показал их и объяснил, кто они: президенты и главные менеджеры огромных корпораций, таких, как «Ай-Би-Эм», «Дженерал электрик» и «Дженерал моторе». У Фрэнси разбегались глаза. Это было блестящее собрание звезд всех слоев общества, его самых выдающихся представителей.

– Не вздумайте теряться и робеть перед ними, -снова сказал ей Джек, когда они проходили через роскошно обставленные салоны, в которых играла тихая музыка, а пушистые ковры заглушали и без того негромкие голоса гостей. – Это люди как люди, несмотря на их имена и банковские счета. И, скажу вам по секрету, Фрэнси, девять из десяти обязаны чем-нибудь моему отцу и боятся сделать ошибку, отказавшись от приглашения. Не думайте, что видите здесь лишь счастливых детей успеха, нет, самым причудливым образом с ним переплетается страх. Чем ближе вы с ними познакомитесь, тем больше разочаруетесь и в конце концов станете презирать их.

Фрэнси поразила звучавшая в его словах горечь. Но все же, наверное, он был прав: люди, стоявшие на самом верху, не лучше всех остальных. Наверное, в роскошных комнатах особняка Антона Магнуса собралось вместе больше человеческих слабостей и пороков, чем можно себе вообразить. И возможно, Джек достаточно знал о грехах и проступках всех этих людей, скрытых прекрасными масками, чтобы тяготиться столь блестящим обществом. Но Фрэнси все-таки чувствовала себя так, словно попала в сказку фей, и не уставала разглядывать лица, которые до этого видела только в газетах, журналах и по телевидению.

В своем возбуждении она не заметила, что сама является объектом пристального внимания со стороны многих гостей, хотя не могла не заметить, что ее и ее спутника провожают десятки любопытных глаз. Фрэнси, конечно, слышала о репутации Джека Магнуса как большого донжуана, но предпочитала как-то не задумываться над этим, тем более что Джек по отношению к ней вел себя безупречно. И вообще она знала Джека слишком недолго, чтобы обольщаться на свой счет.

Джек провел ее через заполненные гостями комнаты в небольшой салон с позолоченной мебелью и французскими пейзажами на стенах, в центре которого сидела маленькая седая женщина, оживленно беседующая с несколькими дамами ее возраста.

Джек представил ее матери. Фрэнси раньше никогда не видела ее, но слышала много сплетен о ее бурном прошлом и браке с Антоном Магнусом. Урожденная Виктория Уэдерелл, только недавно впервые выехавшая в свет, выпускница Вассарского колледжа, была помолвлена с завидным женихом, наследником косметической фирмы Бингхэм, когда в 1920 году Антон Магнус появился из ниоткуда, буквально вырвал ее из семьи, преодолев все возражения отца, и женился на ней. Этот брак, ставший теперь легендарным, вознес Викторию Уэдерелл на вершину богатства и славы, о которых она и не мечтала, несмотря на свое аристократическое происхождение, хотя разъяренные родственники предсказывали, что она кончит жизнь в нищете.

Говорили, что схватка с Антоном Магнусом сломила дух Картеяа Уэдерелла и он умер от разбитого сердца вскоре после свадьбы Виктории, своей единственной и любимой дочери. Ураган, с которым ворвался в ее жизнь Антон Магнус, не прошел бесследно и для самой Виктории, убив в ней остатки воли и самостоятельности. Теперь это была всего лишь покорная жена своего мужа – застенчивое слабое создание, жавшееся по углам гигантского дома, между тем как могущество семьи все возрастало.

Рождение детей отняло у Виктории последние силы – она сразу же отдала их на попечение нянюшек и гувернанток, предоставив мужу воспитывать их и определять жизненный путь. Будучи хозяйкой дома, она выполняла лишь самые незначительные обязанности, весьма нерешительно управляла слугами и большую часть времени проводила в телефонных беседах со своей матерью и кузинами, теми, кому полностью доверяла, хотя никто из них не принимал ее всерьез.

Бедная Виктория Магнус напоминала пустую гильзу, оставшуюся на поле боя после поединка обожаемого ею отца с Антоном Магнусом. Если она и понимала это – потому что, несмотря ни на что, была умна-сознание того, что произошло, только усугубляло ее беспомощность.

Все это Фрэнси если не поняла, то почувствовала, увидев пожилую леди и перекинувшись с ней несколькими словами. Виктория Магнус вела беседу едва слышным голосом, обращалась с девушкой вежливо, повинуясь заложенным с самого детства основам светского воспитания, но казалась настолько подавленной всем, что ее сейчас окружало, что Фрэнси не могла не пожалеть ее. Однако при этом она не могла не заметить, что миссис Магнус явно была встревожена ее присутствием здесь, и особенно под руку с Джеком.

Когда они, извинившись, отошли, в глазах Виктории промелькнуло нечто вроде беспокойства, смешанного с неодобрением.

– Мне кажется, – заметила Фрэнси, – ваша мать не очень рада меня видеть?

Джек не сразу ответил. Он смотрел на группу людей, стоявших у подножия широкой лестницы в бальном зале, куда они направлялись.

– Сейчас получите ответ на свой вопрос, – прошептал он наконец. – Простите, что вам пришлось так скоро и так много узнать о нашей милой, дружной семье, и, пожалуйста, не обижайтесь на меня.

Они подошли к хорошенькой молодой женщине с каштановыми волосами и карими глазами, которая, отделившись от остальных гостей, выступила вперед, чтобы поздороваться с Джеком и его спутницей.

Джек наклонился, поцеловал девушку в розовую щечку и представил ее Фрэнси.

– Белинда Деверо. Белинда, познакомься с Фрэнсис Боллинджер. Фрэнсис работает со мной над проектом для европейских филиалов.

И, повернувшись к Фрэнси, чуть смущенно пояснил:

– Белинда – одна из ближайших друзей нашей семьи.

Он извинился и оставил девушек вдвоем. Фрэнси попыталась было занять Белинду разговором о корпорации, о собравшихся знаменитостях, но та, казалось, чувствовала себя неловко и, отделываясь односложными фразами, рассеянно наблюдала за Джеком, здоровавшимся на другом конце комнаты со вновь прибывшими гостями. Через три-четыре минуты Фрэнси с облегчением заметила, что Джек возвращается. Взяв Фрэнси под руку, он повел ее дальше, и пока они шли по залу, девушка чувствовала, как глаза мисс Деверо впиваются ей в спину.

– Она очень мила, – заметила Фрэнси.

– Да, наверно, – вздохнул Джек.

Несколько секунд они молчали. Потом Джек сделал знак проходящему официанту, взял с подноса два бокала шампанского и с поразительной ловкостью препроводил Фрэнси в соседнюю, оказавшуюся пустой комнату.

– Здесь никого не бывает во время приемов. Говорят, в этой комнате живет привидение. Еще со времен Вандельбильдов. Так или иначе она необитаема, хотя я часто играл здесь в детстве, когда хотел побыть в одиночестве.

Показав Фрэнси на большое удобное кресло, Джек расположился напротив с бокалом в руке.

– Хочу, чтобы вы разобрались в происходящем. Давным-давно отец решил, что я займу его место, когда он уйдет на покой. Кроме того, он выбрал мне невесту – Белинду Деверо. У ее семьи больше нефтяных скважин и медных рудников, чем у кого-либо в стране. Папочка рассудил, что брак между мной и Белиндой как раз то, что необходимо для «Магнус индастриз». Как вы уже поняли, он привык поступать с другими как ему заблагорассудится.

Джек вздохнул, поставил бокал и провел рукой по волосам.

– Я послал его к черту, – продолжал он, – и сказал, что не собираюсь становиться главой «Магнус». Мы сильно поссорились, и ссорились потом не один раз. В конце концов я уступил только в одном и сказал, что останусь в корпорации до тех пор, пока ему не исполнится семьдесят. А за это время пусть подыскивает подходящую кандидатуру на свое место. Я же найду себе другое, хотя останусь в составе правления, и женюсь на той, кого, черт возьми, выберу сам.

Фрэнси смущенно взглянула на Джека, недоумевая, почему он все это ей говорит.

– Вот в этом все дело, – заключил Джек. – Старику уже шестьдесят девять. Он ждет, чтобы я передумал, и использует для этого любую возможность. Вы не представляете, как он умен, Фрэнси, как неутомим, когда стремится любыми путями поставить на своем. – Джек улыбнулся. – Отец отлично играет в шахматы. Он обучал и нас, детей, еще когда мы были маленькими. Но никто так и не смог его победить. Я, пожалуй, добился большего, чем другие…

Джек снова вздохнул. Судя по всему, этот разговор был ему неприятен.

– Что касается Белинды, – нахмурился он, – я никогда с ней не вижусь, за исключением вот таких случаев. Но она не выходит замуж. Ждет. Ждет, как остальные, когда же старик все-таки добьется своего. Все, кто знает нашу семью, наблюдают за нами, словно зрители в цирке, потому что не понимают, как это хотя бы один человек в мире может сопротивляться Антону Магнусу.

Фрэнси уже не украдкой, а открыто и прямо посмотрела ему в глаза.

– Почему вы все это рассказываете? Ведь это меня не должно касаться.

Джек грустно улыбнулся:

– Просто хочу, чтобы вы поняли, почему на вас так смотрели и во что я вас втравил. Люди видят меня с красивой молодой девушкой и начинают болтать. Мать забеспокоилась. Появляется Белинда и не сводит с вас глаз. Хочу, чтобы вы знали, что вы тут ни при чем. Просто все это малоприятная личная жизнь, семьи Магнусов.

– Ну что ж, – вздохнула Фрэнси, – спасибо, что разъяснили, но вы вовсе не обязаны были делать это. Никто не имеет права лезть в вашу жизнь, в том числе и я.

Он наклонился вперед:

– Есть еще одна причина. Вы сделали блестящую работу для компании и уже дважды показали, что такой ум и знания, как ваши, заслуживают соответствующей должности и продвижения по службе. Именно я настоял, чтобы ваш проект приняли. Настанет день и, надеюсь, довольно скоро, когда я уйду из «Магнус индастриз», но вы останетесь. Не хочу, чтобы наши отношения поставили вам в укор. Корпоративная политика – вещь опасная, Фрэнси. Опаснее, чем вы думаете. Маленькое событие, случившееся сегодня, может обернуться большой неприятностью через пять лет, когда произойдет перемещение нескольких должностных лиц. У людей, которые меня не любят – хорошая память.

Фрэнси нахмурилась.

– Я не волнуюсь насчет подобных вещей, – ответила она. – Если случается беда, пытаюсь справиться. Но я не могу все время думать о потенциальных врагах. Все, что в моих силах – усердно работать и надеяться на лучшее. Я не хочу никому зла.

– И я восхищаюсь вами за это. Необычная точка зрения. Не самая верная, на мой взгляд, но, по крайней мере, честная.

Несколько минут они смотрели друг на друга. Теперь Фрэнси заметила в лице Джека наследственные черты – в горбинке носа, подбородке, волосах. Но сходство с отцом заставляло забыть только ему одному присущее своеобразие. Джек казался пришельцем ниоткуда, совершенным человеком без прошлого, без корней, устремленным в будущее, которое он намеревался покорить волей и талантом.

– Ваш отец-могущественный человек, – сказала Фрэнси, когда пауза затянулась. – У меня впечатление, что все, кроме вас, его боятся. Неужели личность может быть настолько несгибаемой?

Улыбка сошла с лица Джека. Глаза стали холодно-серьезными.

– Вы даже не подозреваете, насколько могущественный, – ответил он. – И насколько опасный.

В это самое время в тихом кабинете, отдаленном от шумных комнат, в огромном кожаном кресле сидел мэр Нью-Йорка, не сводя глаз с хозяина дома.

Несмотря на его попытку держаться сообразно своей важной должности, в госте был виден проситель: мэр нервничал, растерянно покусывал губы.

– Мистер Магнус. Антон…

Он поколебался, прежде чем назвать хозяина по имени, и так и не понял по бесстрастному взгляду темных глаз, доволен тот таким обращением или нет. Мэру не нравилась роль просителя, но он знал – необходимо довести ее до конца.

– Антон, – смущенно повторил мэр. – Я хотел бы точно знать, что мы пришли к согласию насчет этого дела с ценными бумагами, и желал бы уйти, твердо уверенный, что вы с нами. Для нас это очень важно.

Магнус затянулся сигарой, намеренно глядя в сторону. В глазах его застыло странное, холодное, почти нечеловеческое выражение. Однако мозг его продолжал работать с необыкновенной ясностью и быстротой.

Он знал, что несчастный мэр попал между молотом и наковальней. Городской бюджет становился год от года все более дефицитным, а хаотическая, неотрегулированная структура налогообложения города и штата, плохо контролируемая, обремененная взятками и подкупом, еще больше ухудшала положение.

Такова была в двух словах традиционная нью-йоркская политика. Городская администрация никогда не меняла убеждений. Но за последние годы весы клонились не в пользу города.

И теперь Антон Магнус призван сыграть роль спасителя. Только в его силах было повлиять на группу инвесторов, так или иначе ему обязанных, и убедить их вложить несколько сотен миллионов долларов в специальный фонд ценных бумаг, предназначенных для того, чтобы выручить город. Все, что от него требовалось – высказаться в пользу проекта. Но вложения должны были окупиться далеко не сразу. Покупка таких бумаг, в отличие от других, продававшихся на Уолл-стрит, зависела от доброй воли и гражданской сознательности. И выкручивания рук.

Антон Магнус много лет ждал этого момента.

Давным-давно, когда мэр был всего-навсего молодым честолюбивым членом муниципального совета и пытался любыми способами заработать авторитет, он из кожи лез, чтобы забросать грязью «Магнус индастриз», объявив корпорацию чудовищным монополистом, чьи налоговые льготы обескровили город. Во время своей первой политической кампании по выборам мэра Нью-Йорка в основу своей программы он положил требование – сломать власть хищников Магнусов в этом городе-и сумел выиграть.

Естественно, оказавшись в кабинете мэра, он мгновенно забыл все предвыборные обещания. Однако Антон Магнус никогда не забывал нанесенные ему обиды, а тем более оскорбления. Он знал – кое-кто из сторонников мэра по-прежнему считает того защитником от злобных акул большого бизнеса, вроде Магнуса, и может в любую минуту надавить на него, чтобы вынудить провести некоторые антимонопольные законы. Поэтому Магнус был начеку. Он предвидел финансовые трудности города задолго до того, как они начались, и исподволь готовился к тому, чтобы извлечь из этой ситуации максимальную пользу для себя и для своей корпорации.

И вот теперь его время пришло. Еще год-другой, и город полностью станет неплатежеспособным. Мэр на коленях приполз просить о помощи. Его советники истощили свое и без того небогатое воображение, пытаясь найти хоть какой-нибудь выход. Кроме как к Магнусу, обратиться было не к кому.

Чутье и на этот раз не подвело Антона Магнуса – он снова оказался на коне-где ему и полагалось быть.

– Господин мэр, – начал он с подчеркнутой почтительностью в голосе. – Я вполне понимаю ваше положение и рад бы помочь. Но вы также должны понять, что придется просить моих партнеров, крупных бизнесменов, вложить деньги в предприятие, приносящее пока весьма небольшую прибыль. В подобное время и при таком экономическом состоянии страны это означает просить слишком многого.

– Но без вашей помощи город может разориться, – возразил мэр. – И тогда мы все сядем в галошу.

Магнус откинулся на спинку кресла и пристально посмотрел на мэра.

– Не все, господин мэр, – возразил он. – Налоговое законодательство Нью-Йорка, вы знаете, и так крайне обременительно. Я получил из Калифорнии предложение выстроить для «Магнус Индастриз» здание в деловой части Лос-Анджелеса и пользоваться им за чисто символическую арендную плату – так сильно заинтересованы наши друзья с Западного побережья в переезде фирмы туда.

Мэр побагровел.

– Надеюсь, вы отказали им, – пробормотал он.

Магнус поднял темную бровь:

– Естественно. Но как вы знаете, господин мэр, сегодняшнее «нет» в бизнесе может означать «да» завтра.

Мэр достал платок и вытер вспотевший лоб.

– Антон, – сказал он, – что сделать, чтобы заставить вас передумать? Чем я могу уверить вас в своей дружбе? Вы знаете, какое значение имеет «Магнус индастриз» для нашего города. Много лет я пытался доказать вам искренность своих чувств.

– Не знал, что у вас есть друзья среди монополистов и хищников-магнатов, – со спокойной иронией ответил Антон.

Мэр покраснел еще гуще:

– Неужели вы хотите сказать, что поверили этой чепухе? Антон, ведь это всего-навсего политика.

Магнус уклончиво отвел глаза.

– Что я могу сказать? – повторил мэр. – Пожалуйста, Антон…

Магнус откашлялся:

– Мои акционеры считают себя обремененными налоговым законодательством, навязанным нашей компании. Они думают, что дела в Нью-Йорке идут не так хорошо, как должны бы. Например, налог на прибыль в столице штата…

Он не договорил, но в этом и не было нужды. Мэр с самого начала и так знал, что весь сыр-бор разгорелся из-за этого налога. Он сам подписал указ несколько лет назад, и в казну городу потекли миллионы от Магнуса и других больших корпораций. Указ стал первой линией обороны города против надвигающейся финансовой катастрофы.

– Но городу это помогло, Антон, – возразил мэр. – По крайней мере, замедлило наше скольжение вниз.

Магнус кивнул, вновь подняв брови.

– Однако я понимаю и ваши проблемы, – продолжал мэр. – Позвольте мне поговорить со своими людьми. Уверен, мы что-нибудь сможем придумать.

– Еще до конца финансового года? – мягко спросил Магнус.

– Конечно. Даю вам слово чести, – ответил мэр.

Антон Магнус встал и протянул руку, царственным жестом, ладонью вниз, словно ожидая, что мэр опустится на колени и поцелует ее. Стиснув зубы, тот взял эту старческую, но еще крепкую руку, повернул на девяносто градусов и дружески пожал.

– Не беспокойтесь, – пообещал он. – Рассчитывайте на меня, Антон. Думаю, что могу обещать вам более разумный подход со стороны налоговой инспекции.

– Ценю ваше понимание. Поверьте, это много значит для меня. На следующей неделе я встречусь со своими партнерами и посоветуюсь с ними, как помочь вам с этими ценными бумагами.

– Спасибо, Антон. Большое спасибо. Обещаю, вы никогда об этом не пожалеете.

– И еще одно, – добавил Магнус, словно только сейчас вспомнив. – Моя жена хотела бы осмотреть здание муниципалитета. Женский каприз.

– Ну конечно, Антон! – Мэр поспешно ухватился за предоставленную ему возможность оказать Магнусу услугу. – Если бы я раньше знал! Разумеется, я приглашаю вас обоих, и немедленно. Когда вам будет удобно прийти?

– Не мне, – отказался Магнус. – Только жене. Может, она смогла бы пообедать с вашей супругой… И вот еще что… пресса… Наверняка это получит огласку.

– Конечно, конечно, – согласился с ним мэр. – Я подключу своего пресс-секретаря. Город должен знать, какую огромную роль вы и миссис Магнус играете в его жизни. Такое волнующее событие!

– Как мило с вашей стороны, – кивнул Магнус. – Вы ведь будете там, чтобы приветствовать ее, не так ли?

Мэр сглотнул:

– С радостью. Я сам этим займусь и предупрежу репортеров.

– Ну что ж, – подвел черту Магнус. – Рад, что между нами все прояснилось. Мне нужно еще позвонить в несколько мест, прежде чем присоединиться к гостям. Почему бы вам не поприветствовать свою супругу от моего имени и не представить ее миссис Магнус? Через несколько минут я присоединюсь к вам.

– Конечно, – снова заверил его мэр, вставая с кресла, хотя внутри у него все дрожало от негодования.

Но выбора не было. Закрывая за собой дверь, мэр в который раз за последнее время подумал о невероятной власти этого человека. На ходу вытирая лицо платком, он вернулся в зал и, остановив первого попавшегося официанта, взял с подноса два стакана мартини. Не успел официант отойти, как один из них был уже пуст. Мэр поставил его на инкрустированный перламутром ореховый столик в стиле Георга III и отправился искать жену, чтобы сообщить ей хорошие новости.

В центре большой гостиной, откуда две винтовые лестницы вели наверх в бальный зал, стояла Гретхен Магнус Траубридж, раскланиваясь с гостями и принимая поздравления.

Джек представил Фрэнси сестре, милой молодой женщине лет тридцати, тихой и поразительно застенчивой. Гретхен выглядела бы задерганной домашней хозяйкой, не будь на ней искусно наложенного грима, модной прически и роскошного вечернего туалета. Новорожденная спала рядом в уютной колыбельке, равнодушная к поднятой вокруг нее суматохе.

Фрэнси уже слышала историю старшей сестры Джека – языки в конторе работали без умолку. Гретхен с самого рождения готовили к блестящему браку. Спокойная, воспитанная девушка, повзрослев, неожиданно резко переменилась, взбунтовалась против семейного уклада, несколько раз убегала из дома и затевала такие скандалы с родителями, что те были вынуждены отправить ее в специальную школу для девочек, которая на самом деле была чем-то вроде исправительного заведения, только для богатых. В семнадцать лет Гретхен была довольно хорошенькой с рыжевато-каштановыми волосами, молочно-белой кожей и развитой фигурой. Казалось, она угомонилась. Но за год до своего выхода в свет дочка Магнуса совершила поступок, ставший причиной семейной драмы.

Во время трансатлатического круиза с родителями она встретила молодого человека, уроженца Чикаго. Они приглянулись друг другу, но Гретхен сумела сохранить свой роман в секрете от семьи и, поскольку отнюдь не была глупа, упросила родителей перевести ее в обычную школу, в Лейк-Форест, к северу от Чикаго. Там у нее появились подруги, она стала хорошо учиться. Семья была так довольна, что разрешила Гретхен закончить там образование. Магнусы знали в тех местах достаточно богатых семейств, которые могли бы присматривать за девушкой, следовательно, опасности не предвиделось.

Но тут-то и разразилась гроза. Как-то Магнусам позвонили из школы и сообщили, что Гретхен пропала. Антон Магнус немедленно нанял для поисков армию частных детективов, и вскоре те обнаружили Гретхен в Северном Висконсине у канадской границы вместе с юнцом из Чикаго – парочка наслаждалась запретным медовым месяцем. Они договорились о побеге и поженились после того, как девушка представила администрации школы поддельное письмо из дома с просьбой отпустить ее на несколько дней по семейным обстоятельствам.

Естественно, что Антон Магнус среагировал на поступок дочери, как бык на красную тряпку. Брак был без лишнего шума аннулирован, Гретхен немедленно забрали из школы. В прессу эта история не просочилась, благодаря влиянию Магнуса. Единственной ложкой дегтя в бочке меда оказалось то, что Гретхен забеременела. Но и эта проблема была решена – в швейцарских клиниках прекрасно делали аборты.

После этого приключения со свободой Гретхен было покончено. Она послушно стала появляться на всех семейных торжествах, закончила престижный Вассарский колледж и вышла замуж за Эллиота Траубриджа, выбранного ее родителями исключительно по деловым и финансовым соображениям-состояние семьи Траубридж было поистине легендарным.

Постепенно Гретхен, как и ее мать, превратилась в покорную жену и слегка располнела. Все свое время она проводила в безделье и пришла в некоторое волнение, только обнаружив, что беременна… Именно этот ее первый законный ребенок, крошечная девочка, и был причиной сегодняшнего торжества.

Со дня своего замужества Гретхен не совершила ничего значительного, однако близко к сердцу принимала обязанности хозяйки дома. Они убирала, сметала пыль, чистила, мыла, и так изо дня в день. Комнаты буквально блестели чистотой. Муж Гретхен, испорченный молодой человек, который слишком много пил и играл, не обращал на нее никакого внимания. Те, кто ближе знали Гретхен, жалели ее. Былой ум этой женщины проявлялся теперь лишь изредка, в случайном замечании по поводу бродвейской премьеры или модного романа. Письма, которые она писала друзьям, были так же безличны, как служебные бумаги. Но теперь Гретхен казалась до глубины души потрясенной рождением малышки. Близкие надеялись, что она вновь оживет…

Фрэнси Гретхен сразу понравилась. В сестре Джека было что-то уязвимое и беззащитное, мгновенно привлекшее девушку.

– Вы, должно быть, очень рады, – сказала Фрэнси, глядя на спящего ребенка.

– Я так долго ждала этого, – отозвалась Гретхен. – Мы давно хотели иметь ребенка, но все не выходило. Я перепробовала, наверное, все возможные способы лечения и лекарства. И вот теперь я вне себя от счастья.

Вскоре молодая мать уже делилась с Фрэнси трудностями ухода за младенцем. Неожиданно по лицу женщины прошла тень, и Фрэнси невольно обернулась, чтобы узнать причину.

Антон Магнус, появившийся неизвестно откуда, внезапно оказался рядом с ними.

– Здравствуй, отец, – приветствовал его Джек, протиснувшись между стариком и обеими женщинами. – Позволь представить тебе мисс Фрэнсис Боллинджер.

Фрэнси впервые видела великого Магнуса так близко. Он оказался человеком среднего роста и телосложения, с широкой грудью. Черные глаза по-прежнему сверкали из-под нависших густых темных бровей, и держался он все с тем же впечатляющим спокойствием, что и на заседании совета директоров.

– Я столько слышал о вас, – сказал он Фрэнси, пожимая ей руку. – Вы сделали превосходный доклад. Мы многого ожидаем от вас. Желаю удачи в осуществлении проекта. – И Магнус тут же повернулся к дочери, но за то мгновение, что рука Фрэнси находилась в его руке, она почувствовала себя совершенно выпотрошенной. Казалось, будто старик знает о ней что-то такое, что ей самой пока неведомо.

– Грет, – обратился Магнус к дочери, – как ты себя чувствуешь? Надеюсь, весь этот шум не слишком тебя утомил?

Реакция Гретхен была поразительной. Она каким-то образом ухитрилась ответить вежливо и отрицательно, не глядя на отца и не произнося ни слова, просто с бесстрастным лицом уставилась куда-то вперед. Фрэнси была потрясена.

– Малышка хорошо спит? – осведомился Антон, заглянув в колыбель.

Снова Гретхен ответила в пространство, а Магнус уже смотрел на Фрэнси.

– Моя первая внучка, -сказал он. – Просто не могу жить без нее.

Фрэнси чувствовала себя страшно неловко, ощущая напряженность между дочерью и отцом. Гретхен ни разу не встретилась с Магнусом глазами, не обмолвилась ни единым словом. В ее лице появилось нечто упрямое, отчаянное, словно она старалась во что бы то ни стало скрыть терзавшую сердце боль.

Зато маска отцовской озабоченности ни разу не слетела с лица Антона Магнуса.

– Я бы хотел взять ее на руки, – попросил он.

Гретхен побледнела, как привидение, но не двинулась с места, когда старик поднял спящего младенца, сжимавшего и разжимавшего крохотные кулачки. Магнус проворковал что-то неразборчивое, улыбнулся, положил малышку в колыбель и повернулся к Джеку:

– Могу я поговорить с тобой, сын?

Они обменялись взглядами не менее многозначительными, чем до этого Магнус с Гретхен, хотя вкладывали в них совершенно иной смысл: так смотрят друг на другу союзники, связанные общим важным для обоих делом, пусть даже против собственной воли.

Магнус взял сына под руку, и они куда-то скрылись.

Фрэнси постаралась отогнать от себя все неприятные мысли и провела десять минут в беседе с Гретхен, которая заметно успокоилась после ухода отца и снова стала сама собой, то есть несколько нервозной, но умной и дружелюбной женщиной. Они почти подружились, но тут вернулся Джек.

– Хочу вас познакомить кое с кем, – обратился он к Фрэнси. – Пока, Грет.

Фрэнси чувствовала, что Гретхен смотрит им вслед с тем же молчаливым вопросом, который, казалось, задавали себе сегодня все гости. Самое главное, что у нее самой не было ответа на этот вопрос. Конечно, лестно играть роль дамы столь привлекательного кавалера, как Джек, но все же было что-то такое в семейной жизни Магнусов, которое так неожиданно приоткрылось перед ней, что мешало Фрэнси наслаждаться своим положением. Она подумала о маленьком городке в штате Пенсильвания, где она родилась, и ей вдруг захотелось оказаться там, рядом с отцом, на их старом крыльце, где все было такое родное и знакомое, а тепло отцовской любви согревало ей сердце.

Между тем Джек вел Фрэнси наверх, мимо нескольких салонов, где гости болтали и пили шампанское.

– И что вы о нас думаете?

– У вас прекрасная семья, – уклончиво ответила Фрэнси.

– Они все до смерти боятся старика, – пожал плечами Джек. – Видели, что происходит с Гретхен? Он сам выбрал ей мужа, как вы уже поняли. Именно это мы и празднуем сегодня – плод устроенного отцом брака. Бедная Гретхен не видела Эллиота со дня рождения ребенка. Уехал на Ривьеру. Он-игрок. Так грустно-ведь Гретхен неплохая девочка. Но боюсь, скоро станет копией матери. Женщины не могут бороться с отцом!

– Все равно они мне понравились, – улыбнулась Фрэнси.

– Самое лучшее еще впереди, – объявил Джек. – Или худшее, в зависимости от того, с какой стороны смотреть.

Они довольно долго петляли по бесконечной анфиладе салонов, гостиных, комнат для отдыха, заполненных хорошо одетыми людьми и роскошной мебелью. Казалось, Джек кого-то ищет. Время о времени он шепотом рассказывал Фрэнси истории о встреченных знаменитостях и их взаимоотношениях со старым Магнусом.

Наконец в одной из дальних комнат они увидели эффектную девушку с модно подстриженными светлыми волосами, подхваченными бриллиантовой заколкой. Вокруг красавицы толпились молодые люди, явно очарованные ее манерами. Она курила и болтала с ними, держа тонкими пальчиками узкий бокал с шампанским. Фрэнси едва сдержала возглас восхищения – никогда до сих пор не встречала она столь совершенного создания природы, истинной представительницы высшего общества.

Джули Магнус – Фрэнси узнала ее по многочисленным газетным снимкам – и в самом деле была почти неправдоподобно хороша. Невысокого роста, идеально сложенная, она была в облегающем изящном платье от Диора, открывавшем нежные руки. Кожа ее напоминала фарфор, а голубые глаза мерцали. Джули забралась в глубокое кресло с ногами. В ней чувствовалась какая-то томность, холодное спокойствие, и говорила она почти без выражения.

Она играла свою роль принцессы без единой ошибки. Но в то же время-и Фрэнси это сразу почувствовала, войдя в комнату-воздух вокруг Джули Магнус был заряжен тревожным ожиданием и беспокойством, как будто под незамутненной, безукоризненной поверхностью таилось нечто опасное.

Увидев Джека и его спутницу, Джули одним движением вскочила с кресла и подошла к ним:

– Дорогой братец! Давно не виделись!

Она бесцеремонно потрепала Джека по щеке, и тут же ее умные глаза встретились с взглядом Фрэнси. Джули с любопытством оглядела девушку.

– Джули, мисс Фрэнсис Боллинджер, я говорил тебе о ней. Моя сестра Джульет, – представил их друг другу Джек.

– Не называй меня так, – с упреком сказала Джули и, обратившись к Фрэнси, пожаловалась: – Он любит дразнить меня этим мерзким именем, которое выбрали, когда я была слишком маленькой и не могла защитить себя. Собственно говоря, думаю, Магнусы подозревали, что именно я, когда вырасту, выйду замуж за какого-нибудь Монтекки и сорву все их замыслы. Тем не менее я рада познакомиться с вами, – заключила она, дружески улыбаясь и протягивая руку. – Брат рассказывал о ваших успехах. Послушать его – так вы величайшее событие в истории компании.

– О, я сомневаюсь в этом, – улыбнулась Фрэнси, пожимая маленькую ладошку. – Но мне очень приятно. Я столько слышала о вас…

Произнеся эту ничего не значащую фразу, Фрэнси прикусила язык, а на губах Джули Магнус появилась двусмысленная улыбка. Дело было в том, что Фрэнси не могла услышать о Джули ничего хорошего.

Согласно многочисленным сплетням, звучавшим все громче и настойчивее, Джульет Бейкер Магнус была олицетворением испорченной, избалованной богачки, давно перешагнувшей все границы дозволенного и просто разумного поведения. Ее выгоняли из всех школ. Она связывалась с самыми неуправляемыми парнями, которых откровенно завлекала. В настоящее время Джули деликатно попросили из колледжа Смита за роман с преподавателем французского, который не смог противостоять ее чарам.

Уже с девяти-десяти лет она впутывалась в любую опасную затею. Однажды ее поймали на воровстве в магазине. Потом арестовали за публичные беспорядки. Получив водительские права, Джули по очереди разбила все автомобили семьи Магнус, приведя в плачевное состояние целую коллекцию «бентли», «роллс-ройсов», «феррари» и «мерседесов». Однажды она в пьяном виде едва не убила пешехода. Семья раненого подала в суд, но адвокаты и поверенные Антона Магнуса сумели спустить дело на тормозах.

По мере того как Джули взрослела, алкоголь стал непременным спутником ее проделок. Она появлялась пьяной на людях, закатывала сцены и оскорбляла полицейских. Ходили слухи, что она даже употребляла кокаин и бензедрин, наркотики, которые богатые дамы сравнительно легко могли раздобыть у любого знакомого врача.

Казалось, что Джули Магнус эпатировала общество намеренно. Все ее поступки казались рассчитанными. Она никогда всерьез не пыталась ничего скрыть, наоборот, выдавала себя на каждом шагу до такой степени, что все ее прежние знакомые давно отказались от участия в ее выходках, потому что Джули всегда попадалась, а они вовсе этого не желали. И в результате Джули опускалась все ниже в выборе подруг. Ее приятельницами становились теперь либо психически неуравновешенные девицы, либо слишком глупые, чтобы сознавать, как опасно с ней связываться, особы, неразборчивые в знакомствах и средствах, со склонностью к саморазрушению, изгои от рождения…

Отношения Джули с противоположным полом продолжали оставаться довольно запутанными – она встречалась с молодыми людьми из хороших семейств, которые не могли противостоять сочетанию ее необычайной красоты и магии известного всем имени Магнус, и одновременно окружала себя жиголо, бездельниками и подонками из низших слоев общества, выбирая из них компаньонов для своих фокусов. Если Джули еще не попала в тюрьму, несмотря на дюжину приводов, то исключительно благодаря влиянию ее отца в Нью-Йорке. Единственное, чего ей удавалось до сих пор избегать, так это беременности.

Зная обо всех этих слухах, Фрэнси была поражена сдержанностью и вежливостью стоявшей перед ней девушки. Кроме того, она была несомненно умна. Джек, извинившись, отошел, чтобы поздороваться с какими-то гостями, а Джули решила прогуляться с Фрэнси, оставив своих очарованных поклонников, и начала расспрашивать ее о работе. К удивлению Фрэнси, Джули знала об училище Мура и имела неплохое представление об информатике, поскольку изучала ее в колледже Смита у молодого преподавателя, свято верившего, что компьютерам принадлежит будущее. Более того, Джули оказалась прекрасной и доброжелательной собеседницей. Она серьезно слушала все, что говорила Фрэнси, и в ответах ее сквозили понимание и искренняя заинтересованность.

Так, Джули спросила новую знакомую, нравится ли той работать в «Магнус», и сочувственно кивала, когда Фрэнси начала рассказывать о несправедливом отношении к женщинам в компании.

– Вы мужественная девушка, – сказала Джули. – Этот мир-джунгли, где только у мужчин есть оружие. Используйте свои светлые мозги, чтобы пробиться. Корпоративный зверь честолюбив и безжалостен. Но зато, что важнее всего, не слишком умен. Это и будет работать на вас.

Она показала на бесценные картины, висевшие на стенах.

– Взгляните на наши родовые портреты, – сухо улыбнулась Джули. – Не очень-то много сходства, правда? Потому что это все Уэдереллы. Магнусов тут нет – эти простые крестьяне давно все поумирали и похоронены Бог знает где. Видите, у нас есть все, что полагается получать с пышной родословной… кроме самой родословной. Поэтому отец и стремится заставить весь мир позабыть об этом.

– Глядя на вас, никогда бы так не подумала, – засмеялась Френси. – Вы все… такие… как бы это сказать… необыкновенные люди.

В глазах Джули появилось странное выражение, мелькнуло на мгновение и тут же исчезло.

– Мы происходим от целого сонма бандитов. Или, по крайней мере, мне так кажется. Без сомнения, в жилах отца течет кровь убийцы, иначе он не поднялся бы так высоко.

И снова что-то блеснуло в ледяных, синих, похожих на кошачьи глазах, что-то похожее на смесь презрения с невольным, вынужденным восхищением.

– Мы все гордимся Гретхен за то, что ей удалось зачать ребенка от ее непутевого муженька, – заключила девушка. – Но Антон Магнус все же по-прежнему не имеет внука, продолжателя, так сказать, его дела, не так ли? Эта милая обязанность выпала на долю моего красавчика брата.

Потом Джули принялась расспрашивать Фрэнси о ее жизни и, казалось, очень хотела узнать побольше. Фрэнси коротко рассказала ей о смерти матери, спокойном, одиноком существовании отца, своей преданности ему, учебе в университете. Притихшая Джули слушала ее завороженно.

– Наверное, все это не очень интересно, – засмеялась Фрэнси, чувствуя себя неловко от такого непривычного внимания к ней.

– Наоборот, – покачала головой Джули, – это все так необычно и так хорошо. Счастливая жизнь-такая редкость, Фрэнси, могу я вас так называть? И гораздо реже встречается, чем вы думаете.

– Конечно, зовите меня Фрэнси.

– Может, мы могли бы иногда обедать вместе? – предложила Джули.

Фрэнси уже хотела ответить, когда увидела: выражение на лице ее собеседницы вдруг изменилось, резко, неожиданно, словно она разом забыла все, что собиралась сказать. Джули насторожилась, и вид у нее сейчас был одновременно вызывающий и испуганный. Ее дружелюбное настроение мгновенно исчезло.

Фрэнси, обернувшись, проследила за направлением ее взгляда и увидела, что навстречу идет Антон Магнус и Джек. Отец, на добрых шесть дюймов ниже сына, положил руку ему на плечо и подталкивал к девушкам.

По мере их приближения Фрэнси убедилась, что сходство Джека с отцом, хоть и еле видимое, все же заметно. Оба Магнуса были словно соединены тайной нерушимой связью. Но как волна, выплеснувшаяся на песок, стирает с него детские рисунки, так годы иного воспитания и образования стерли с лица Джека следы явного сходства с отцом, словно пятно, которое тот желал вытравить.

Джек улыбнулся Фрэнси.

– Что я вижу?-шутливо спросил он. – Вас оставили одну? Я этого не допущу.

Удивленная, Фрэнси обернулась к Джули. Но рядом никого не было. При виде отца Джули попросту исчезла.

Остаток вечера прошел в приятной дымке легкого опьянения шампанским, музыкой, спокойной беседой. Джек оказался таким гостеприимным хозяином, что Фрэнси чувствовала себя совершенно непринужденно. Она ощущала, что становится ближе ему, хотя за все это время им не удалось и двух слов сказать друг другу наедине.

Единственное неприятное событие за весь вечер застало Фрэнси врасплох.

Они с Джеком шли по верхнему коридору мимо большой гостиной, когда там внезапно начался переполох. Фрэнси рванулась было туда, но Джек удержал ее.

– Я сам разберусь, – прошептал он. – Подождите меня здесь.

Он исчез в гостиной, где уже воцарилось потрясенное молчание, всегда сопутствующее неприятной сцене. Фрэнси осталась одна, гадая, что происходит. Через секунду появился Джек с Джули на руках и понес ее к лестнице, ведущей в спальни. Несколько молодых людей, окружавших Джули раньше, зачарованно-испуганно смотрели им вслед.

Джули не потеряла сознание, но тяжело обвисла на руках брата, словно парализованная. Фрэнси на миг встретилась с ней глазами. Взгляд Джули ничего не выражал. Это преображение было поразительным и жутким. Джек держал на руках робота, полутруп.

– Она больна?-спросила Фрэнси у одного из молодых людей.

– Нет, просто пьяная. Должно быть, добавила к спиртному пару таблеток, вот и свалилась.

– А это… это часто случается?

Тот пожал плечами:

– Каждый раз, когда здесь собираются гости. И всегда около полуночи, как по расписанию. Ее родители обычно стараются избавиться от наиболее чувствительных гостей еще до «часа ведьм». – И заметив подавленное выражение лица Фрэнси, добавил: – Не волнуйтесь за нее. Утром, после «Кровавой Мэри» и пары таблеток аспирина, придет в себя. Это ее способ развлекаться.

Фрэнси выдавила улыбку. Только сейчас до нее дошло, что своим вызывающим поведением Джули Магнус, скорее всего, намеренно старалась смутить родителей, развлекавших гостей едва ли не в соседней комнате. Мысль была интересной с точки зрения психологии, но вид Джули в алкогольном ступоре отбил у Фрэнси охоту размышлять на эту тему. Она невольно поежилась, как от холода.

Через несколько минут вернулся Джек:

– Я хочу извиниться за сестру. Давайте-ка уйдем подальше от места преступления!

Он взял Фрэнси за руку, вывел из заполненного людьми коридора, и они направились в менее людную часть дома. Вопросы застряли у Фрэнси на языке, она видела, что Джек не желает обсуждать этот инцидент.

– Ну вот, – вздохнул он, – позвольте показать вам одно из моих потайных укрытий.

Они прошли через бесконечный лабиринт комнат – спальни, кабинеты, кладовые, что-то вроде чердака. Фрэнси послушно следовала за своим проводником, пораженная бесконечными размерами дома.

Наконец они очутились на крохотной площадке, под круглым окном в форме иллюминатора, выходившим в бальную залу. Отсюда можно было видеть собравшихся гостей и Антона Магнуса, стоявшего в самом центре и дружелюбно болтавшего с важным человеком, по виду похожим на посла в какой-нибудь южной стране.

– Прекрасное зрелище, не правда ли?-спросил Джек. – Антон Магнус и его мир. Однако не позволяйте одурачить себя. С такой сложной загадкой вы еще не встречались.

– Вы не очень-то любите своего отца? – в свою очередь, спокойно поинтересовалась Фрэнси.

Выражение лица Джека стало серьезным, почти суровым. Он сжал ее руки:

– Послушайтесь моего совета, Фрэнсис. Никогда не подходите к нему слишком близко. Держитесь на безопасном расстоянии. Никому не проходит даром общение с моим отцом. Это закон джунглей. Всегда помните это. – Смягчившись, Джек с улыбкой взглянул на нее. – Боюсь, мы внушаем вам отвращение. Разложившиеся богачи и все такое…

Фрэнси медленно покачала головой.

– Чужие несчастья вызывают во мне сострадание и боль, – ответила она. – Тяжело видеть, как вы вынуждены поступать против воли.

Джек посмотрел вниз на толпившихся гостей.

– Ничего, недолго осталось, – пробормотал он.

Неожиданно лицо его осветилось:

– Вот что, я как раз думал – если придется покинуть компанию, может, и вы пойдете со мной? Мне понадобятся все умные и надежные работники, которых только можно заполучить. Надеюсь, я смогу уговорить вас.

Фрэнси улыбнулась, не зная, что ответить, а Джек продолжал:

– Видите ли, я не хочу, чтобы и вы были несчастны. Антон Магнус и вы принадлежите к разным мирам.

Фрэнси опять ничего не сказала. Джеку, казалось, хотелось выговориться.

– Когда я был совсем маленьким, я случайно обнаружил это место. Гретхен о нем не знала, да и родители, наверное, тоже. Никто, кроме меня и архитектора, да разве еще стариков Вандербильдов. Я часто приходил сюда и подсматривал за взрослыми, пока те развлекались. Господи, они мне все казались тогда, по меньшей мере, королями. Балы, оркестры, красивые кареты, музыка, доносившаяся сюда, как лесное эхо. В те дни я думал, что это мир грез. – Джек задумчиво покачал головой. Лицо перекосила страдальческая гримаса. Повернувшись к Фрэнси, он добавил: – Хотел бы я, чтобы вы были тогда рядом.

Слова Джека наполнили Фрэнси невыразимой печалью. Только сейчас она поняла, каким одиноким он всегда чувствовал себя в мире Магнусов.

В порыве сочувствия Фрэнси провела по его щеке, и в то же мгновение его пальцы мягко коснулись ее шеи. Странное томление окутало ее, нежное, расслабляющее. И неожиданно, словно по велению какой-то неземной силы, она очутилась в его объятиях, и ее губы сами собой раскрылись для поцелуя, головокружительнее которого она ничего в жизни не испытывала.

Потом Фрэнси, как сквозь сон, осознала, что обнимает его, всем своим существом ощущая напрягшееся мускулистое тело, прижимающее ее к себе. Волны слабости пронизывали Фрэнси, ноги не держали ее. Она не пыталась сопротивляться, наоборот, ей хотелось, чтобы это объятие длилось вечно. Пальцы ее запутались в волосах Джека.

Вдруг он прижал ее к себе с такой силой и страстью, с таким первобытным мужским голодом и желанием, что огонь, пожиравший его, передался Фрэнси, и с ее губ сорвался стон экстаза, песнь непередаваемого наслаждения, постепенно умиравшая на его груди, пока ее тело дрожало в его объятиях. Потрясенная собственной реакцией, Фрэнси прижалась лбом к плечу Джека, не давая ему увидеть свое лицо. Слышалось только ее прерывистое дыхание.

Наконец Джек выпустил девушку. Она видела, как его глаза слабо светятся в полумраке, но выражение этих глаз трудно было разобрать.

Джек чуть отступил, хотя руки его по-прежнему лежали на плечах Фрэнси.

– Простите, – пробормотал он. – Мне не стоило этого делать. Вы едва знаете меня.

– Нет… вам не за что извиняться. Это мне следует просить прощения. Я… ну, словом, я довольно старомодна. Не думайте, что в моих привычках бросаться на шею мужчине. Больше это не произойдет.

Она отвела взгляд, но Джек, чуть приподняв ее подбородок, повернул голову девушки к себе, и его улыбка была такой доброй, такой понимающей, что Фрэнси невольно улыбнулась в ответ. Ее рука неловко, как бы против воли погладила его плечо, ласково провела по волосам. Чуть отстранившись, Фрэнси поправила галстук Джека.

– У вас помада на губах, – заметила она и, вынув из его кармана платок, вытерла его рот. Даже это простое прикосновение было тревожаще-интимным, и не успела Фрэнси возвратить платок на место, как Джек схватил ее за руки, привлек к себе и, не давая возможности вырваться, снова поцеловал, не так порывисто и страстно, но более нежно.

Когда они отстранились друг от друга, Фрэнси робко заглянула ему в глаза:

– Вам нужно вернуться. Ваши родители, должно быть, беспокоятся, куда мы пропали.

– Наверное, вы правы, – нахмурился Джек.

– Я очень растрепана? Может, лучше пойти причесаться? – спросила Фрэнси.

– Ничего не нужно. Вы само совершенство.

Джек не сводил с нее глаз. На его лице вновь появилось печальное выражение. Казалось, он борется с собой, заставляя себя вернуться в реальный мир. Наконец, похоже, ему это удалось, и он отступил от Фрэнси-навстречу огням и музыке.

Неверными шагами Фрэнси последовала за ним. Сегодня она заглянула в мир Магнусов дальше, чем ей хотелось, и этот мир, судя по всему, оставил в ее душе слишком глубокий отпечаток.

Позже, прощаясь с Джеком у подъезда своего дома, Фрэнси облегченно вздохнула, радуясь, что чуждая ей жизнь осталась позади. Но когда он опять поцеловал ее, она невольно спросила себя-действительно ли это так?

В эту ночь она спала плохо, ощущая на своих губах запах и вкус губ Джека Магнуса и, пожалуй, впервые в жизни ощущая, что это значит-жить рискуя, бок о бок с опасностью.

Глава 10

В половине третьего ночи Джули Магнус услышала тихий стук в дверь.

Она знала – праздник уже кончился и последние гости разъехались, потому что проснулась через час после того, как Джек уложил ее в постель. Пары шампанского всегда быстро выветривались. Ей и раньше казалось, что она пьяна до бесчувствия и все наконец надолго оставят ее в покое, но опьянение тут же проходило, возвращая ее к опостылевшей действительности, да еще с больной головой.

И сегодня все было, как всегда. Проснувшись, Джули приняла несколько таблеток аспирина и безуспешно снова стала стараться заснуть, прислушиваясь к тому, как в доме постепенно стихают все звуки, и только слуги, стараясь не шуметь, приводят комнаты в порядок. Джули думала о всех этих людях, знакомых и незнакомых, которых видела сегодня, о том, как они завтра будут обсуждать ее очередную выходку, о родителях… Она лежала неподвижно, бессмысленно уставившись в темноту, надеясь только, что вкрадчивая рука дремоты скоро коснется ее глаз.

И вот кто-то постучал в дверь. Джули молча застыла. Потом дверь медленно, осторожно приоткрылась. Кто-то вошел в комнату, послышался легкий скрип, тихо щелкнул замок.

– Джульет… – все тот же ненавистный знакомый голос, полный робкого упрека, беспокойства за нее и, главное, сожаления о том, что все так сложилось.

Джули не произнесла ни слова. Отец подошел ближе, сел на край кровати.

– Джульет, – пробормотал он, – как ты себя чувствуешь?

Девушка почувствовала, как его пальцы обвились вокруг ее запястья, и мгновенно окаменела.

– Твой брат извинился за тебя перед гостями. Но не думаю, что кто-то на тебя в обиде.

Джули еще сильнее в темноте сжала губы.

– Знаешь, – продолжал отец, – ведь тебя все любят, Джульет. Все наши друзья. Не стоит делать из себя посмешище, дорогая. Если бы ты только ценила себя больше…

Джули, как сомнамбула, уставилась на его расплывчатый силуэт, ощущая знакомый запах бренди, дорогого одеколона, хороших сигар, который так нравился ей в детстве, когда она сидела на коленях у читавшего газету отца.

– Когда ты была совсем маленькой девочкой, – неожиданно сказал он, словно прочитав ее мысли, – мы так гордились тобой. Я просто не мог поверить. Трет была уже большой, Джек учился в школе. И вдруг на свет появилась такая очаровательная беленькая малышка… Совсем как крошечная фея из волшебных сказок.

Антон по-прежнему не выпускал ее руку. Ладонь Джули была потной, его же – сухой и прохладной, как всегда. Она болезненно-зачарованно слушала его, хотя уже давно знала наизусть все, что он скажет.

– Постарайся взять себя в руки, Джульет. Попытайся вновь стать девочкой, которую мы знали. Самое главное в жизни-не оглядываться, быть тем, кем хочешь быть. Прошу тебя, подумай об этом. Твоя мать считает, что тебе нужна перемена обстановки. Почему бы тебе не съездить в Биарриц на пару недель? Если хочешь, можешь пожить там и больше. Возьми с собой подругу. Только мы будем скучать, если ты слишком задержишься.

При этих словах Джули дернулась, как от удара током, и снова словно заледенела, не отнимая руки и наблюдая, как его пальцы ласкают ее безвольную ладонь.

– Подумай об этом, дорогая. Мы хотим, чтобы ты была счастлива, Джули. Ты наша дорогая девочка, и мы желаем тебе только добра.

Антон коснулся одеяла, закрывавшего Джули до самой шеи, и медленно стянул его, открыв пижамную куртку, светлое пятно в темноте, старомодную фланелевую, почти детскую куртку.

– Скажи, что ты попытаешься, -дрогнувшим голосом упрашивал он.

Джули ничего не ответила.

Отец потянулся к верхней пуговице куртки, расстегнул ее, потом медленно, по одной расстегнул остальные. Джули молча смотрела, как обнажается упругая грудь.

– Джульет, – пробормотал он, – моя прелестная Джульет…

Глаза девушки, широко открытые, бессмысленно уставились в пустоту. Она не пошевелилась даже, когда Антон, наклонившись, коснулся губами ее соска.

Глава 11

В гостиной маленького деревянного домика было тихо и уютно. Мать сидела в старом кресле с прямой спинкой и вязала. Дочь, стройная четырнадцатилетняя девочка, лежала на животе, прямо на лоскутном ковре, задумчиво жевала кончик карандаша и читала учебник по истории, лениво болтая голыми ногами, торчавшими из джинсов.

Отец, не успевший переодеть рабочий комбинезон, сидел на диване и смотрел на свою семью. Ни жена, ни дочь не замечали усталого отчаяния в его серых глазах.

Он был высок, широкоплеч, крепко сложен-словом, впечатление производил внушительное. И только приглядевшись, люди замечали задумчивый-мечтательный взгляд и понимали – Мак Боллинджер никогда не воспользуется своей силой и никому не причинит зла. Наоборот, в округе его считали немного тронутым, не от мира сего. В нем было что-то странное, особенно в его близости к природе, в том, как он чувствовал дерево. Именно благодаря этой своей способности он решал любые проблемы, касавшиеся строительства домов или отделки, с такой легкостью и изобретательностью, что славился по всему штату. Казалось, что, работая, он создавал поэмы из дерева и камня, отдавая им часть своей души. И как все поэты, Мак приступал к очередному творению, только когда был готов и хотел этого. Согласитесь, такой человек может давать повод для непонимания! Однако соседи понимали его и даже защищали в случае недоразумений.

Но сегодня во взгляде Мака не было обычной мягкости. Он смотрел на свою маленькую семью, как человек, которого грубо пробудили от сна и заставили вернуться к ужасной реальности.

Хелен, его жена, взглянула на дочь и вновь принялась считать петли. Какой спокойной и безмятежной казалась со стороны эта сцена! Жена и дочь заняты своими обычными, повседневными делами, а глава семьи после тяжелого дня отдыхает в доме, выстроенном его собственными руками в том самом городе и на той самой улице, где он родился и вырос.

Но судьба все изменила. Хелен вязала для Фрэнси свитер на размер больше, чем нужно. Девочка все еще росла, и пока ей было что носить. Хелен вязала свитер для взрослой Фрэнси, той Фрэнси, которую она никогда не увидит. Не доживет, потому что смерть Хелен не за горами. Все это знали. Последнее лето с мужем и дочерью… Узорчатый свитер, непрочная связь с будущим, которое она не разделит с семьей, последний протест против пожирающей тело болезни…

Так похоже на Хелен – сидеть и спокойно вязать свитер, который дочь будет носить только после ее смерти. Мягкая и спокойная, Хелен обладала стальной силой воли и чуть-чуть едким чувством юмора по отношению к жестокой бессмысленности этого мира.

Мать и дочь были похожи друг на друга каким-то странным образом, совсем не физически. Фрэнси не унаследовала ни тонких каштановых волос, ни золотистых глаз Хелен – девочка уродилась жгучей брюнеткой со сверкающими зелеными глазами – ни овального лица и болезненно-желтоватой кожи. Она пошла в родню Мака.

Нет, сходство было более неуловимым, внутренним, духовным. Именно характер Хелен передался Фрэнси, ее спокойно-решительное отношение к миру, ее невызывающее чувство собственного достоинства. Но если к силе и энергии Хелен примешивалась горечь разочарования и временами некоторая резкость, то характер у Фрэнси был поистине солнечный.

От Мака девочка унаследовала творческие способности: все говорили, что математический талант дочери – отражение таланта отца, на счету которого не одна техническая новинка. Правда, Фрэнси в отличие от отца совершенно не была склонна к созерцательности. Мак любил сидеть и наблюдать, как вокруг кипит жизнь. Фрэнси, порывистая, решительная, несгибаемая, сама создавала свое счастье.

Мак, высоко заносившийся в своей отцовской гордости, любил говаривать, что во Фрэнси слились лучшие черты ее родителей и ничего не осталось от их слабостей.

Только любовь к дочери не давала Маку впадать в полное отчаяние каждый раз, когда он смотрел на жену. Хелен все время худела-утренний ритуал взвешивания стал для Мака кошмаром, уничтожавшим его решимость мужественно встречать каждый новый день. С каждой неделей в ее глазах прибавлялось боли, которую она не выражала словами, боли, возникавшей скорее от печального знания того, как неумолимо приближается срок разлуки с семьей, чем от физических страданий.

Только сосредоточиваясь на Фрэнси и постоянно уверяя себя в ее силе и способностях, Мак мог вынести предстоящий ужас расставания с Хелен и сознание, что именно ему, мужчине, придется пережить жену и одному воспитывать Фрэнси.

Он снова посмотрел на дочь. Казалось, она почувствовала этот пристальный взгляд, потому что, не переставая болтать стройными ножками, подняла глаза на отца и улыбнулась. Мак заставил себя весело подмигнуть ей.

Он восхищался Фрэнси, но не переставал волноваться за нее. Несмотря на всю свою энергию и жизнерадостность, Фрэнси была очень чувствительной и уязвимой, а блестящие природные способности вовсе не служили броней от жестокости окружающих и несправедливости мира – ее застенчивость и одиночество среди одноклассников доказывали это.

Кроме того, девочка обещала стать необыкновенной красавицей, а ведь красота-Мак знал это-служит источником многих страданий.

Сама мысль о том, что Фрэнси могут причинить зло, была для него невыносима. Вот и теперь его лицо исказила болезненная гримаса. Фрэнси, давно научившаяся чувствовать отцовскую тревогу, снова улыбнулась ему ободряющей, почти материнской улыбкой.

Но тревога не проходила. Мака просто убивало то, что он не в состоянии защитить дочь – вот Хелен, та справилась бы с этим…

Что будет с Фрэнси после того, как Хелен уйдет? Сумеет ли она скрыть свою боль за жизнерадостной улыбкой, как ее мать ухитрилась прятать страдания под маской спокойствия и твердости? Или девочка замкнется, уйдет в себя, попытается заглушить боль учебой, работой, подобно тому, как Мак всю свою жизнь стремился найти убежище в сказочном мире фантазии? Кто скажет, что произойдет с Фрэнси на опасном пути от отрочества к юности? Мак, во всяком случае, этого не знал. Оставалось уповать только на природное упрямство Фрэнси и на ее уверенность в себе, которой не хватало ее родителям.

Однако Мак дал себе слово во что бы то ни стало помочь Фрэнси справиться с тем, что несет будущее… Как свитер, который Хелен вяжет сейчас и который будет ждать Фрэнси, когда та вырастет, так и последние остатки воли Мака уйдут на то, чтобы доказать дочери свою любовь и дать ей убежище хотя бы в своем сердце.

Хелен вновь подняла голову от вязания, увидела лицо мужа, глядевшего на дочь, и улыбнулась ему.

Их глаза встретились, и Мак знал-она все поняла. Его тревога на какое-то время улеглась-любовь вновь соединила их и Фрэнси. Только читавшая на ковре девочка ничего не замечала, и юность пела свою вечную песню в ее расцветающем теле.

Двенадцатого января Фрэнси вылетела в Европу. В парижской конторе «Магнус Франс», самого большого европейского филиала «Магнус», ей приготовили офис. Со своего командного пункта в Париже Фрэнси предстояло лично наблюдать за работой по установке универсальных компьютеров здесь, а также в Лозанне и Лондоне.

Фрэнси не терпелось поскорее приступить к работе. Предстояло приобрести компьютеры, нанять и обучить операторов и обеспечить работу сети до следующей осени. Кроме того, она хотела как можно быстрее покинуть Нью-Йорк.

Подальше от Нью-Йорка и подальше от Джека Магнуса.

Две недели после того знаменательного вечера прошли как во сне. Фрэнси работала с утра до вечера и с трудом делила время между перепиской с европейской стороной и поездками в городок Армонк, где она встречалась с администраторами «Ай-Би-Эм» и обсуждала спецификации трех универсальных компьютеров, которые нужно будет установить в Европе.

Дни были заполнены миллионами мелочей, не оставлявшими места для мыслей о чем-либо еще. Однако ночью, лежа без сна в постели, Фрэнси чувствовала, как дневные заботы отодвигаются, вытесняются образом Джека Магнуса.

Оказалось, что она помнит каждое слово, сказанное им на вечере, каждую улыбку и жест, странную горькую искренность, с которой он говорил о своей семье, почти отцовскую нежность к Гретхен, сочувствие к Джули. И вся эта череда воспоминаний завершилась одним самым ярким, самым жгучим воспоминанием – о маленькой площадке на самом верху дома, где они стоят, прижавшись друг к другу и спрятавшись от всех.

Память о поцелуе преследовала Фрэнси. Она никогда не испытывала ничего подобного.

Сверкающий мир Антона Магнуса распростерся под ними словно вечерняя панорама, освещенная разрядами молний, и казалось, что вся эта сила, и блеск, и мощь влились в руки Джека, в его губы, язык и пронзили Фрэнси, охватив ее пламенем.

Даже сейчас на своих губах она чувствовала вкус его губ, пальцы ощущали упругость его плоти и неистовство желания, притягивающего ее все ближе, ближе… От этих воспоминаний у Фрэнси кружилась голова и слабело тело. В мозгу звучали ее же собственные бессвязные слова, и Фрэнси проклинала и их жалкую наивность, и свою самозабвенную страсть в объятиях Джека. Что он думает о ней сейчас? Ей была нестерпима мысль о том, что Джек мог принять ее уступчивость за символическую уплату долга – ведь он поддержал ее в совете директоров, и именно ему она была обязана своим теперешним положением.

Фрэнси не уставала повторять себе, что все происшедшее ничего не значит, подумаешь, двое взрослых людей поцеловались. Какие пустяки! Меньше, чем пустяки!

И потом, Фрэнси не могла не думать об очаровательной Белинде Деверо. По всей видимости, именно она все же станет женой Джека. А если между сыном и отцом существует ссора из-за Белинды, что ж, Фрэнси до этого нет никакого дела… как и до других конфликтов в семье Магнусов.

Именно поэтому Фрэнси все эти две недели избегала Джека, общаясь с ним только с помощью служебных записок относительно подготовки к поездке в Европу. Он же, со своей стороны, к невольному разочарованию Фрэнси, тоже не пытался встретиться с ней.

Вечер за вечером Фрэнси, проклиная себя, сидела дома, не отходя от телефона, но звонка все не было… Больше всего на свете ей хотелось теперь побыстрее уехать. Да, она спасалась бегством, бежала и от себя, и от него, хотя вся ее женская сущность молила, требовала поднять телефонную трубку, набрать знакомый номер, услышать голос Джека, найти способ увидеться с ним, испытать снова – пусть только один, последний раз! – то незабываемое, неземное блаженство…

Фрэнси вылетела в Париж десятичасовым рейсом; багаж ее состоял в основном из документов. Она была слишком взволнована, чтобы спать в самолете, и весь полет провела, повторяя голландскую грамматику и обдумывая детали главной компьютерной программы.

Когда самолет приземлился в Париже, в шесть утра, Фрэнси чувствовала себя измотанной до предела физически. Но как ни странно, воодушевленной и полной какого-то радостного ожидания.

Она пересчитывала в багажном отделении чемоданы и ящики с материалами и документами по компьютерной сети, когда странно знакомый голос окликнул ее по-французски:

– Mile. Bollinger? Vous permettez…[5]

Обернувшись, Фрэнси увидела красивого француза в безупречно строгом костюме и пальто, с улыбкой протягивавшего ей руку.

– Я… как вы меня узнали? – удивилась она.

– Мои шпионы в Нью-Йорке предупредили, что вы очень красивы, – перешел он на английский. – Позвольте представиться – Ролан де Люме.

– Ах, это вы! – обрадовалась Фрэнси.

Она вела оживленную переписку с Роланом де Люме с того самого момента, как Джек связал ее с «Магнус Франс». Люме был вице-президентом французской компании и самым ценным на сегодняшний день деловым знакомым Фрэнси, который мог помочь ей сориентироваться в незнакомой среде.

Теперь только она поняла, почему его голос показался ей знакомым: она ведь говорила с ним дважды по телефону, когда звонила в «Магнус Франс», уточняя детали своего приезда.

Внешне Ролан де Люме казался воплощением мечты всякой американской девушки о романтическом французе. Загорелый, элегантный, подтянутый, со спортивной фигурой, он выглядел моложе своих сорока пяти лет: темные волосы были лишь слегка тронуты сединой на висках, а в черных глазах отражались чувственность и незаурядный ум. Он прекрасно, с едва уловимым акцентом, говорил по-английски, и обладал поистине аристократическими манерами.

Де Люме усадил Фрэнси в служебный «ситроен» и доставил на левый берег Сены на Дю Шерш Миди, в уютную квартиру, где ей предстояло жить. Дом был очаровательным и очень старым, с внутренним двориком за крошечной калиткой, помещением для консьержки и небольшим газоном, на котором стояла забавная статуя сфинкса на каменном постаменте.

Квартира оказалась на верхнем этаже. Лифт был совсем маленьким, и Ролану пришлось сделать два рейса, чтобы поднять весь багаж Фрэнси. Квартира ей очень понравилась – бывшая артистическая студия с огромными окнами, из которых открывался вид на крыши Парижа с их узкими печными трубами, а всего в двух кварталах возвышались купола церкви Сен-Сюльпис. Глядя на эту великолепную панораму, отражающую самую суть и дух города поэтов и влюбленных, Фрэнси впервые за последние недели почувствовала себя счастливой.

Когда вещи были наконец сложены в гостиной, Ролан де Люме начал прощаться.

– Я так рад, что вы теперь здесь, с нами, – сказал он.

– Вы очень добры, что встретили меня. Жаль, что пришлось так рано вставать.

– Что вы, для меня это радость. Ну, а сейчас вы, быть может, хотите отдохнуть? Я позвоню во второй половине дня.

Фрэнси покачала головой:

– Я бы хотела приступить к работе прямо сейчас. Я совсем не устала.

– Вы уверены? Разница во времени при таких полетах очень изматывает.

– Уверена, – настаивала Фрэнси.

– Прекрасно, – кивнул Ролан. – Тогда вы сможете встретиться со своими новыми коллегами за ленчем. В час дня не поздно? Я сам заеду за вами.

– Лучше не может быть.

Следующие три часа Фрэнси провела над привезенными бумагами, думая о том, как произвести наилучшее впечатление на французских специалистов. Потом она приняла душ, тщательнее, чем обычно, причесалась, надела строгую юбку и блузку, купленные специально для этого случая.

Ролан появился ровно в час.

– Не огорчайтесь, если некоторые из моих коллег будут с вами холодны поначалу, – предупредил он, подъезжая к ресторану, где была назначена встреча. – Вы должны помнить, что мы не столь бесстрашно, как американцы, идем на внедрение новых методов в бизнесе.

И улыбнувшись, он открыл для Фрэнси дверцу автомобиля.

– В любом случае ваше очарование заставит их быстро забыть о всех своих сомнениях.

Но все оказалось не так просто. Фрэнси поняла это, как только села за стол с восемью крайне подозрительно настроенными французами, чьи вежливые приветствия не могли скрыть, насколько они недовольны насильственным вторжением чужака в их мир.

– Мадемуазель, – приветствовали они по очереди девушку, вставая, чтобы пожать ей руку, но сохраняя настороженное выражение на лицах.

– Очень рад…

– Счастлив познакомиться…

К своему удивлению, Фрэнси обнаружила, что французы возражали против ее проекта куда более энергично, чем совет директоров в Америке.

– Если бы только мадемуазель позаботилась навести справки об условиях работы в Европе… – снисходительно объявил один из директоров.

– Не мешало бы учесть все обстоятельства, – процедил другой.

– Заказать эту адскую машину! Совершенно невозможно! Неслыханная затея, – настаивал третий, дымя сигаретой и хмуро глядя на Фрэнси, которая, очевидно, никому из присутствующих не внушала доверия из-за своей молодости и явного отсутствия опыта.

Фрэнси, однако, пыталась парировать возражения со спокойной уверенностью и разъясняла детали своего проекта, подчеркивая, какие выгоды ожидают компанию в случае его осуществления, убеждая, что все нововведения будут сделаны ценой минимальных изменений в повседневной работе. Она понимала: сейчас важнее всего тактичность и осторожность, поэтому старалась быть как можно более дружелюбной и общительной.

Во время этого разговора Фрэнси обнаружила, что французский подводит ее в тех случаях, когда с помощью технических терминов требуется объяснить суть компьютерной технологии. Она то и дело останавливалась, подбирая слова, начала сказываться бессонная ночь, проведенная в самолете, усталость. Густой дым крепких французских сигарет ел глаза, от ресторанной духоты кружилась голова.

Но, к счастью, на помощь девушке пришел Ролан де Люме и буквально спас Фрэнси, заплутавшую в дебрях информатики, сопроводив безукоризненный перевод собственными комментариями, направленными на то, чтобы убедить и успокоить взволнованных коллег.

К концу встречи было достигнуто нечто вроде пата[6]. Фрэнси все же удалось произвести на французов впечатление своими знаниями и дружелюбием, но тем не менее они предпочли занять позицию выжидания, не желая ничего принимать на веру до тех пор, пока на практике не убедятся в эффективности компьютеризации.

Наконец, обменявшись рукопожатиями, все разошлись, не забыв похвалить превосходное произношение Фрэнси.

– Спасибо за помощь, – искренне поблагодарила она Ролана по пути домой. – Как глупо было с моей стороны не освежить в памяти технические термины!

– Наоборот! – улыбаясь, возразил он. – Ваш французский великолепен, а некоторые затруднения только усиливают ваше очарование. Поверьте, теперь мои коллеги начнут относиться к вам серьезно. Вы прекрасно справились, а сейчас нужно хорошенько отдохнуть.

Фрэнси и впрямь выглядела совершенно измученной.

– Увидимся завтра в офисе, -сказала она на прощание.

– Буду ждать, – ответил Ролан и, убедившись, что консьержка открыла двери, помахал девушке рукой и направился к машине.

Фрэнси, еле волоча ноги, поднялась наверх, села на постель. Ее всю трясло, но спать не хотелось.

Она подошла к окну и долго стояла, глядя на крыши. В умирающем предзакатном солнечном свете Левый берег выглядел таинственным и манящим. Повинуясь внезапному порыву, Фрэнси решила побродить по городу. Если верить путеводителю, до бульвара Сен-Жермен и Латинского квартала отсюда не более десяти минут ходьбы. Она не спеша прогуляется, потом поужинает и крепко проспит до утра.

Сняв строгий костюм, Фрэнси надела брюки, свитер, положила в большую сумку фотоаппарат и собралась уходить. Но тут вся усталость, все переживания этого долгого и трудного дня вновь с еще большей силой навалились на нее. Она решила на минуту прилечь, устроилась на постели и закрыла глаза, наслаждаясь теплым ветерком, ласкавшим ее щеки.

На мгновение из колеблющегося полусна выплыло лицо Джека Магнуса. Теперь, когда их разделял океан, Фрэнси больше не боялась его.

Но неожиданно его губы приблизились к ее губам, сильные руки заключили ее в объятия, и она почувствовала тот волнующий мужской запах, запах Джека, который однажды уже разжег в ней пламя… В следующее мгновение Фрэнси провалилась в тяжелый, глубокий сон.

Проснулась она после полуночи. С улицы не доносилось ни звука. Париж спал.

Несколько долгих минут Фрэнси лежала как одурманенная, не в силах двинуться с места.

Наконец она села и попыталась прийти в себя. Голова, казалось, была набита ватой и немного кружилась, но сон пропал, поэтому Фрэнси решила поработать. Вынув часть бумаг, она начала приводить их в порядок, потом написала служебную записку на французском, собираясь разослать завтра коллегам – предстояло как можно быстрее собрать команду единомышленников.

Фрэнси трудилась всю ночь, время от времени безуспешно пытаясь подремать.

Ровно в восемь она уже была в главной конторе «Магнус Франс» на бульваре Монпарнас и приводила в порядок свой новый офис. Ее секретарь, симпатичная молодая француженка Антуанетта, мило поприветствовала Фрэнси и провела ее по всему зданию.

– Вам еще что-нибудь нужно? – спросила она, видя, что Фрэнси собирается сесть за работу.

– Только одно, Антуанетта. Я попрошу вас достать мне французские переводы вот этих статей по информатике. – И вынув список, написанный ночью, Фрэнси протянула его Антуанетте. – Вы найдете большую часть в периодических изданиях. Я также включила в список голландские, испанские, немецкие и португальские журналы. Попытайтесь решить проблему перевода и с этих языков тоже. Не спешите, я вас не тороплю и жду только во второй половине дня.

– Да, мадемуазель, – пролепетала секретарша, ошеломленная таким объемом работы.

– По крайней мере, не буду плавать в компьютерных терминах, – удовлетворенно подумала Фрэнси.

После первого сумасшедшего дня в Париже Фрэнси долго не удавалось войти в нормальную колею-сказывалась разница во времени.

Но будучи по натуре дисциплинированным солдатиком, Фрэнси использовала это временное неудобство в своих целях. Работала по ночам, когда все спали, потом отдыхала, если усталость окончательно одолевала, и снова бралась за дела.

За небывало короткий срок она организовала действующий кабинет по компьютерной координации в Париже, где и был установлен первый компьютер «IBM-650». Фрэнси лично наблюдала за монтажниками и операторами, нетерпеливо ожидавшими запуска машины.

Потом она отправилась в Лозанну и Лондон, чтобы проследить за установкой еще двух универсальных машин, подолгу жила в Риме, Мадриде, Лиссабоне и Гааге, где встречалась с главами групп филиалов «Магнус индастриз» и объясняла им суть и преимущества своего проекта.

Во время ее продолжительных отлучек Ролан де Люме заменял Фрэнси и следил за тем, как идут дела. Фрэнси быстро поняла, что Ролан поистине стал ее спасителем, и очень ценила это. Хотя у него было достаточно своих собственных обязанностей в «Магнус Франс», он, поскольку был лучше других знаком с компьютерной технологией, периодически встречался с ее командой, вникал во все и контролировал всю работу. Фрэнси звонила Ролану почти каждый день, чтобы рассказать о своих успехах или проблемах и выслушать его отчет об обстановке в Париже.

– Выше нос, – шутил он, когда Фрэнси жаловалась на неприятности то с одной, то с другой европейской группой. – Как любите говорить вы, американцы, «держите хвост пистолетом»! Не волнуйтесь, вы их в два счета очаруете!

А Фрэнси так нуждалась в ободрении! Не так-то легко было заставить европейцев понять, что компьютеризация не затруднит им жизнь, а, наоборот, облегчит. Кроме того, большинство руководителей не доверяли «Магнус индастриз», далекой материнской компании, и быстро перенесли это отношение на молодую женщину, объяснявшую чуждый им проект на их родном языке. У Фрэнси создалось впечатление, что ее считают слишком юной и слишком хорошенькой, чтобы принимать всерьез.

Но хуже их подозрительности по отношению к ней, которая, казалось, постепенно рассеивалась по мере того, как они знакомились, было их недоверие друг к другу.

В Риме, во время осмотра Ватикана, Колизея, Национальной галереи античных искусств, за роскошным обедом в ресторане «Андреа» Фрэнси объясняли, как невыносимы испанцы.

В Испании, где она любовалась картинами Веласкеса в музее Прадо, сказочным Эскориалом и древним городом Аранхуэц на Кастильской равнине, девушке сообщили, что англичане – просто варвары, ничего не понимающие в современном бизнесе.

В Лондоне, где Фрэнси провела три великолепных дня, бродя по элегантному району Мейфэр, Британскому музею, садам в Риджентс-парк, вежливые служащие «Магнус Бритн лимитед» признавались, какая это безнадежная штука – иметь дело с французами, недаром испокон веку Англия всегда воевала с Францией.

А в Париже коллеги делились с Фрэнси, как тяжело, почти невозможно работать с итальянцами, контролирующими три огромные горнорудные компании, поскольку все они-шайка неотесанных мошенников, дикарей и бандитов.

К концу своего первого головокружительного турне по европейским филиалам Фрэнси поняла, как велики разногласия между европейцами. Хотя географически они были расположены друг от друга на таком же расстоянии, что и американские штаты, но взгляд на вещи у каждого был свой, а кроме того, их разделяли целые века войн, конфликтов и национальных распрей.

Но сама глубина этого недоверия утвердила Фрэнси в уверенности, что компьютерная сеть, создаваемая ею в Европе – поистине необходимое нововведение, способное произвести революцию в отношениях филиалов «Магнус» между собой, увеличить их прибыли и продуктивность.

Даже самые скептически настроенные из европейцев вынуждены были признать, что компьютерам не будет дела до их проблем с валютой, языковых трудностей – компьютерный язык понятен программистам всех национальностей, а главное-до их различий в темпераменте и культуре.

Постепенно, терпеливо и тактично Фрэнси приобретала все больше сторонников. Без сомнения, этому помогало хорошее знанию ею европейских языков, но также, безусловно, и внешность мисс Боллинджер служила весьма весомым аргументом. Словом, дела шли на лад.

Единственный сбой в безупречном механизме ее новой жизни произошел совершенно неожиданно.

Все руководители европейских филиалов знали и высоко ценили Джека Магнуса. Только благодаря опыту, неутомимой энергии и дипломатическим способностям Джека враждующие европейские фирмы были еще способны совместно функционировать. Более того, поскольку все знали, что Фрэнси находится здесь с одобрения Джека, ее вообще соглашались слушать.

В результате имя Джека было на устах у всех, с кем работала Фрэнси. Ему пели дифирамбы, спрашивали, нет ли от него новостей и когда он собирается приехать в Европу. Таким образом, Фрэнси никак не удавалось освободиться от него. Джек сопровождал ее повсюду. Все затаенные и загнанные внутрь фантазии и запрещенные ею же самой мечты вновь вырвались из-под контроля и бушевали вовсю. Это приводило Фрэнси в бешенство. Не проходило дня, чтобы ее собственное тело предательски не напоминало ей, что она жаждет его еще более страстно, чем раньше.

Фрэнси неустанно боролась сама с собой, стараясь выкинуть эти мысли из головы, твердя себе, что она независимая личность и сама определяет свою судьбу, что ни один человек в мире не способен превратить ее в комок беспомощных фантазий из-за единственного случайного поцелуя. Но на самом-то деле Фрэнси знала, что такой человек существует.

И еще она знала: недалек тот день, когда Джек приедет в Европу. И этот воображаемый день маячил перед ее мысленным взором, как солнечная мечта о волнующем и запретном наслаждении.

И вновь, усилием воли, Фрэнси прогоняла тревожащие образы и с утроенной энергией бросалась в работу.

Глава 12

Нью-Йорк, 13 января 1956 года

Джульет Бейкер Магнус, одетая в сильно открытое платье от Шанель, достаточно простого покроя, чтобы сойти за дешевое в глазах непосвященных, вошла в ресторанчик с необычным названием «Офелия», расположенный на Третьей авеню.

Джули была одна и не обременена сегодня никакими заботами. Весь день она провела в своей комнате за чтением «Прощай, оружие», наслаждаясь тишиной и покоем в доме.

Мать опасалась подходить к ней, помня о сцене, которую Джули устроила две недели назад – ужасный скандал, когда Джули ругалась, как портовый грузчик, разбила вазу веджвудского фарфора, а потом исчезла на двое суток.

Отец, конечно, был на работе. Джули хотела было отправиться к Гретхен навестить малышку, но тут же передумала. Она никогда не была особенно близка с Гретхен, а вид девочки, такой маленькой и беззащитной, действовал ей на нервы.

Поэтому Джули и сидела над Хемингуэем в молчании дома, то улыбаясь, то сосредоточенно хмурясь, двигаясь за автором по лабиринту его фантазий. Джули листала страницы, куря одну сигарету за другой и прихлебывая холодный чай. Наконец, в четыре часа, открыв окно, она выпустила дым и принялась лениво разглядывать прохожих на Парк-авеню.

Постепенно ею овладело привычное возбуждение. Напряжение, накапливавшееся с самого утра, было готово вот-вот прорваться. Она должна двигаться, что-то делать.

За ужином Джули с присущим ей талантом сыграла роль усталой, но послушной девочки. Мать с отцом не приставали к ней, беседуя о Гретхен и всяких семейных мелочах. Правда, однажды Джули поймала косой взгляд отца, слушавшего краем уха, как жена жалуется на каких-то родственников со стороны Уэдереллов.

После ужина Джули пошла к себе, надела платье, первые попавшиеся под руку украшения и выскользнула из боковой двери, ни с кем не попрощавшись. Дойдя до угла Шестьдесят пятой улицы, она взяла такси и велела водителю везти ее в деловую часть города. Поездка продолжалась довольно долго, пока наконец они не добрались до Третьей авеню и не остановились у модного ресторанчика.

Минуту спустя Джули уже сидела в баре за стаканом сухого мартини и разглядывала посетителей в зеркале над стойкой. Она играла в игру, которую недавно изобрела-изучала мужчин, пытаясь определить, у кого из них хватит смелости первым к ней подойти. Для этих своих вылазок Джули намеренно одевалась вызывающе, делая из себя приманку, наживку, на которую может клюнуть только необычный мужчина, дерзкий и бесстрашный охотник. Только кто-нибудь особенный, может, даже немного сумасшедший. Джули ждала спокойно, глядя в зеркало и потягивая свой мартини.

И тут она увидела его, почти рядом. К удивлению Джули, он возник словно из небытия, из темного угла, не видного в зеркале. Но она сразу определила по походке и выражению глаз, что это ее мужчина.

– Что будете пить? – поинтересовался он уверенным голосом с бруклинским акцентом – мелодичным баритоном, в котором, однако, слышались опасные нотки.

Ничуть не смущаясь, Джули принялась пристально разглядывать незнакомца. Молод и очень красив. Лет двадцати пяти, тщательно причесанные волосы, чуть длиннее, чем требует мода. Высокомерен и самоуверен. Рубашка расстегнута у ворота, через плечо перекинута спортивная куртка. Широкая мускулистая грудь, сильные руки. Наверное, тренируется со штангой.

На запястье браслет – цепочка. Джули показалось, что она заметила татуировку повыше кисти. Глаза очень темные, бездонные, в глубине которых тлеет внутренний огонь. Длинные, загнутые вверх ресницы, такие пушистые, что придают загорелому лицу странно-детское выражение, только подчеркивающее его невероятную мужественность.

– У меня уже есть коктейль, – ответила Джули, не отводя взгляд.

Чувственные губы скривились в улыбке. Черные глаза оценивающе рассматривали девушку. Он скрестил руки на груди. Только сейчас Джули заметила, как тесно облегали его спортивные брюки-спереди отчетливо выделялся тугой ком. По-видимому, он гордился им и старался выставить его напоказ.

– Тогда погуляем?-спросил он, вовсе не смущенный отказом.

– Куда пойдем? – осведомилась Джули, поднимая брови.

– Ваша квартира. Моя. Какая разница?-вновь улыбнулся он.

– У вас довольно высокое мнение о себе, не так ли?-процедила Джули, поднося к губам стакан.

– Просто воздаю себе должное… – спокойно возразил он.

Очевидно, Джули встретила сегодня достойного противника. За грубоватой внешностью скрывался ум – выражение его глаз не оставляло в этом сомнений. Да, неглуп, но не образован. Вкрадчив, сексуален, но не утончен. Правда, не делает ошибок в грамматике и произношении. Джули уже заметила, что он гордится своими манерами. И хотя костюм его рассчитан на то, чтобы очаровывать женщин гораздо ниже ее по положению и воспитанию, все же какое великолепное тело скрывается под ним… Так что его самоуверенность можно считать отчасти оправданной.

– Почему вы считаете, что я нуждаюсь в компании?-спросила Джули.

– Сорока на хвосте принесла.

Немного подумав, Джули взглянула ему в глаза:

– Доверяете своим инстинктам?

– А вы нет? – двусмысленно усмехнулся он.

– Марсель Пруст однажды написал, – заметила она, – что жизнь – это непрерывные ошибки.

Незнакомец рассмеялся и, нагнувшись к ней, заговорщически прошептал:

– Он здесь?

Джули не могла сдержать улыбку. Она видела, как дрожат его ноздри, ловя аромат дорогих духов.

– Так или иначе, – заключил он, – вы не совершили никакой ошибки. Пришли как раз туда, куда нужно.

От него исходил волнующий запах, чуть пряный, но не неприятный. Похоже, в этом теле дремала недюжинная сила. Интересно, это витрина такая или товар тоже высшего качества? Джули наконец решилась.

– Ко мне нельзя, – сказала она.

– Как всегда, лапочка, – засмеялся он. – Не беспокойся! Мир полон уютных местечек!

Он помог ей встать. Рука была твердая, уверенная. Лишь одно его прикосновение к ее локтю таило в себе больше интимности, чем целый вечер в постели с одним из многих молодых людей, которых Джули знала до сих пор.

У выхода она замедлила шаги:

– Я не знаю, как вас зовут.

Он протянул руку:

– Джонни. Джонни Марранте, к вашим услугам. А ваше имя?

Джули заколебалась.

– Неважно, беби, – улыбнулся он, – не стоит ради меня утомлять мозг и выдумывать имя. У нас сегодня есть дела поважнее.

– Зови меня Джули, – пробормотала она.

– Красивое имя, – ухмыльнулся он, по-видимому не веря ей. – Ну что ж, пойдем, Золушка! – И открыв дверь, добавил: – У нас только два часа, прежде чем карета снова превратится в тыкву.

И почему-то эти слова окончательно убедили Джули в том, что он должен быть хорош в постели. Очень хорош.

Джонни не разочаровал ее. Он привез Джули к себе, в небольшую квартирку, всего в нескольких кварталах от ресторана, состоявшую из гостиной, крохотной кухни и большой спальни с огромной кроватью. Комнаты были обставлены с дешевой роскошью, на стенах повсюду фотографии обнаженных женщин.

Однако Джули почти ничего толком не смогла разглядеть. Джонни выключил свет, как только они вошли, обнял ее сзади, крепко обхватив грудь, и прижал к себе, нежно покусывая за шею.

Потом его правая рука скользнула к животу Джули. На нее повеяло сладким запахом виски и табака. Пальцы Джонни поползли вниз, а отвердевший член улегся в узкой ложбинке между ягодицами, пока как бы просто напоминая о себе.

Джули, прерывисто вздохнув, закрыла глаза и замерла в ожидании.

Еще раз проведя губами по ее шее, Джонни повел девушку в спальню и осторожно раздел, не переставая ласкать. В блаженном забытьи Джули почувствовала, как его ладони скользнули по ее плечам, рукам, пальцам, бедрам, обхватили талию, словно удивляясь, до чего она тонка. Потом в абсолютной тишине раздался треск расстегиваемой «молнии», шорох одежды, и Джули задохнулась, поняв, что Джонни тоже раздевается… Она повернулась к большому зеркалу на стене, в котором отразились их обнаженные тела. Джонни напоминал античную статую с застывшим в напряженном ожидании огромным фаллосом.

Его руки снова легли ей на плечи, медленно и нежно поглаживая кожу; горячие губы коснулись мочки уха, и одновременно кончик члена потерся о ее влажное лоно.

– Пойдем, Золушка, – прошептал он, – бал начинается.

Никогда в своей жизни Джули Магнус не испытывала ничего подобного. В отличие от неуклюжих мальчиков из общества, неумело прижимавшихся к ней на задних сиденьях роскошных автомобилей, от потных и скользких жиголо, которыми она окружала себя назло семье, Джонни оказался настоящим артистом. Ласки его были неторопливы, нежны и разнообразны, а желание, казалось, ненасытным. Однако он не торопился удовлетворить свою страсть, а медленно овладевал каждым дюймом трепещущего тела Джули, заставляя ее желать его все неистовее.

Наконец, раздвинув ее ноги, он осторожно вошел в нее, сжатый, как пружина, торжествующий. Ноги Джули обвились вокруг его талии, и почти сразу же ее тело сотрясли конвульсии. Он был хозяином, она – рабыней, отдававшейся до конца и стонами просившей только об одном: еще, еще, еще.

Она не знала, сколько это продолжалось, обеспамятевшая, потерянная в бреду наслаждения. Но возбуждение не спадало, оно все росло и росло, воспламеняемое каждым следующим оргазмом, пока она не ощутила последний сильный толчок, по-прежнему неспешный, но рассчи-танно властный, почти жестокий; однако Джулия была уже вне себя.

– О Боже, – простонала она, дрожа и обхватив руками его бедра, стараясь слиться с ним в единое целое. – О Господи…

– Полегче, беби, – прошептал Джонни. И она почувствовала, что он улыбается. – Полегче, солнышко.

– О, – пробормотала она, уткнувшись в его грудь, все еще задыхаясь, – о…

– Что с тобой?

– Никогда еще я не испытывала… – Она искала подходящие слова, но не могла найти. – Никогда еще меня…

– Для этого я и здесь, беби.

– Ты хорош. Очень хорош… А я?.. Я была?..

Заметив ее смущение, Джонни рассмеялся.

– А ты милая малышка, – ласково заметил он. – Просто ты не знала еще, что такое настоящий мужчина. Трахалась со всяким сбродом. – Джонни помолчал, дав время Джули осознать его слова, и поцеловал ее в щеку. – Спокойно, Золушка! Оставь мне свой хрустальный башмачок, и я вернусь еще за одним.

– Надеюсь, – вздохнула она.

Пока он одевался, Джули вспомнила то мгновение, когда впервые увидела лицо Джонни в зеркале у стойки бара. Могла ли она предполагать тогда, что эта случайная встреча подарит ей столько новых и жгучих ощущений. Но это произошло, и теперь она, как Золушка, вмиг оказалась вдали от знакомого и привычного мира. Что сулит ей завтрашний день-пьянящие наслаждения, а возможно, и непредвиденные опасности? Кто был человек, которого сегодня послала ей судьба?

Глава 13

Париж, 15 июля 1956 года

Наконец великий день настал. Универсальные компьютеры в Париже, Лозанне и Лондоне были готовы к работе, и Фрэнси лично отобрала и обучила операторов. Последние несколько дней они провели, отлаживая компьютеры и закладывая в их память информацию, поступающую из всех европейских филиалов.

Теперь наступило время ввести в действие систему и убедиться, что она работает.

Фрэнси вместе с Роланом де Люме и несколькими наблюдателями находилась в парижском компьютерном центре. Он знала, что и у остальных машин собрались люди, с нетерпением ожидавшие, что же произойдет. Руководители филиалов «Магнус» по всей Европе спорили, осуществится эта безумная новая идея широкой компьютеризации или нет.

Фрэнси улыбалась, но сердце было готово вот-вот выпрыгнуть у нее из груди. Она сознавала, что поскольку вся операция была задумана и проведена только ею, единолично, то и ответственность лежала исключительно на ней одной. Если система не будет работать эффективно, Фрэнси некого винить, кроме себя – ведь именно она создала главную программу, которая лежала в основе действия всех трех компьютеров.

Фрэнси также понимала – весь Нью-Йорк ожидает результатов. Сплетники из «Магнус индастриз» разнесли, что совет директоров с большим интересом наблюдает за происходящим, и не только потому, что согласие на осуществление проекта Фрэнси было дано не сразу, а после долгих и горячих споров. Успех или провал проекта в первую очередь отразится на Джеке Магнусе, главном его защитнике, а это гораздо важнее, чем судьба какой-то там Боллинджер.

Кроме того, необходимо учитывать и еще одно немаловажное обстоятельство. Если система Фрэнси и в самом деле будет действовать, это в огромной степени повлияет на существующие представления о средствах связи между деловыми партнерами и может произвести революцию в мире бизнеса, финансовые и практические последствия которой будут непредсказуемыми, но безусловно грандиозными.

Итак, сегодняшний день был рубежом.

Фрэнси стояла рядом с Роланом де Люме в компьютерном центре, где находились телетайпы, передающие данные из Лондона и Лозанны. По ее команде все три компьютера начнут прогон программы, а главный оператор здесь, в Париже, задаст компьютеру первый вопрос. Вопрос был уже сформулирован-совсем простой, на компьютерном языке – о сравнении запасов товаров и сырья двух филиалов «Магнус», в Италии и Португалии. Ответ должен был появиться на распечатке не позже чем через две секунды.

Фрэнси взглянула на Ролана; он ободряюще улыбнулся ей. Сегодня он, как всегда, полностью владел собой, был спокоен и уравновешен. Фрэнси была рада, что Ролан рядом и поддерживает ее в критический момент. За последние месяцы они очень подружились. Она часто бывала в его прелестном доме в Пасси, познакомилась с женой и дочерьми Ролана. Семья Люме стала ей почти родной и чем-то напоминала ее собственную.

– Лондон готов и ждет, – сказала секретарь, не выпуская телефонную трубку, и улыбнулась Фрэнси.

– Лозанна тоже готова, – предупредила вторая.

– Хорошо, – вздохнула Фрэнси, скрестив на счастье пальцы. – Начинаем.

Обе девушки вновь начали говорить по телефону. Главный оператор нажал на клавиши, отдавая команду компьютеру.

Наступило молчание. На панелях дисплеев мигали цветные огоньки индикаторов. Через несколько секунд послышался треск принтера, и снова все стихло.

Оператор поднялся, взглянул на распечатку и обернулся к Фрэнси. Та поспешила подойти поближе и, в свою очередь, склонилась над распечаткой, содержавшей всего одну фразу: «Информация недоступна. Проверьте команду».

Фрэнси недоуменно нахмурилась.

– Что говорит Лондон?-обратилась она к секретарше.

Та что-то спросила по телефону и подняла глаза на Фрэнси:

– Не работает, – сказала она.

Фрэнси взглянула на другую девушку, и по выражению ее лица поняла-из Лозанны пришел такой же ответ.

– Давайте вновь зададим команду, – решила Фрэнси. – Я сама попробую.

Она села за клавиатуру, очень медленно дала компьютеру команду выполнить несложное задание, первое на сегодняшний день. Результат оказался тем же самым.

«Информация недоступна. Проверьте команду», – ответила машина.

Секретарши, вновь переговорив с Лондоном и Лозанной, сообщили, что компьютеры по-прежнему не функционируют.

Фрэнси в третий раз повторила команду. Она была до того проста, что в голову не могло прийти, будто компьютер не в состоянии ее выполнить. Но ответ был все тот же: «Информация недоступна, проверьте команду».

Фрэнси, покраснев, оглядела присутствующих. Большинство из них, казалось, тоже были озадачены, но на нескольких лицах читалось плохо скрытое торжество. Эти недоброжелатели Фрэнси явно радовались, что грандиозный план, на который было потрачено столько времени и денег, рушится прямо на глазах и что эта честолюбивая девица теперь пожинает плоды своего высокомерия. Так ей и надо!

Приехав впервые всего несколько месяцев назад, она хотела всем показать, как вести дела! Собиралась изменить мир!

Ну что ж. Вот и конец компьютерной революции!

Молчание становилось нестерпимым. Фрэнси открыла было рот, чтобы заговорить, но вдруг почувствовала, что слова застряли у нее в горле. Казалось, она начисто забыла французский. Преданный Ролан де Люме пришел ей на помощь.

– Пойдемте, дети мои, – властно обратился к присутствующим. – Возвращайтесь к работе. Неудачи и раньше случались. Нечего глазеть. Я дам знать, когда система заработает.

Криво улыбаясь и обмениваясь вполголоса ироническими замечаниями, сотрудники покинули компьютерный центр.

Ролан с сочувствием взглянул на Фрэнси.

– Могу я чем-нибудь помочь? – спросил он.

– Нет, спасибо, – пробормотала Фрэнси, стараясь выглядеть как можно спокойнее. – Только позвольте мне поработать до вечера. Попробую выяснить, в чем дело!

– Вы уверены, что справитесь одна? – нахмурился он, осторожно коснувшись ее локтя. – Может, мне лучше побыть рядом с вами сегодня?

Фрэнси покачала головой.

– Нет, это вас только утомит, – отказалась она.

– Хотите сказать, помешаю, – рассмеялся Ролан, – но слишком хорошо воспитанны, чтобы произнести это вслух. – Хорошо, намек понят. Но не переутомляйтесь. Обещаете?

– Обещаю, – кивнула она. – Обещаю уйти отсюда до семи.

– Прекрасно. И не волнуйтесь. Я уверен, причина отказа скоро обнаружится.

После его ухода Фрэнси также отпустила обоих операторов и села за компьютер сама, обрадованная, что хотя бы никто не видит, как у нее дрожат руки.

Остаток дня она не вставала из-за компьютера, печатая команды, изучая ответы, передавая по телефону инструкции в Лондон и Лозанну. А в это время наверняка по всему филиалу обсуждали ее провал. Эти мысли отвлекали от работы, и Фрэнси усилием воли старалась прогнать их прочь.

Уже через час она поняла, что причина сбоя в структуре программы-компьютер не понимал логику, лежавшую в ее основе. Но определить проблему – еще не значило устранить ее. К своему огорчению, Фрэнси вынуждена была признать, что сегодняшний провал был не случаен, сказался недостаток опыта, не позволивший ей предусмотреть все и сразу найти выход. Ну что ж, придется все равно идти вперед, пусть ощупью, спотыкаясь и падая…

Она так погрузилась в работу, что потеряла всякое представление о времени, и когда случайно взглянула на часы, удивилась – была уже почти полночь.

И тут нервная энергия, державшая Фрэнси на плаву весь этот день, куда-то испарилась, и девушка рухнула на вертящееся кресло перед пультом управления. Она поняла, что довела себя до изнеможения, а ведь работа еще не закончена. Придется сдерживать себя и рассчитывать силы, если она хочет добиться успеха.

Фрэнси вышла из компьютерного центра и направилась по опустевшему коридору к лифту. Спустившись на седьмой этаж, где был ее офис, она открыла дверь своим ключом, прошла мимо стола Антуанетты во внутренний кабинет и включила свет. К удивлению Фрэнси, на столе стоял большой букет цветов с прикрепленной к нему запиской на английском: «С днем рождения! Желаю счастья! Джек».

Фрэнси невольно всплеснула руками. За работой она совсем забыла – на следующей неделе ей исполнится двадцать три. Но откуда Джек узнал?

Покраснев, она прочитала постскриптум: «Я намереваюсь провести этот день с Вами, если у Вас нет других планов. Увидимся в следующий четверг».

Записка задрожала в руке Фрэнси. Джек приезжает, чтобы встретиться с ней!

Она села за стол и оцепенело уставилась на цветы.

Джек приезжает!

Его приезд сам по себе не был неожиданностью. Фрэнси предполагала, что он обязательно должен появиться – ведь управление европейскими филиалами лежало на нем и он был ее непосредственным руководителем. Хуже другое – он приедет в тот самый момент, когда ее профессиональная репутация поставлена на карту. Если она не справится с этой проблемой, неудача сильно отразится на всех европейских компаниях-следовательно, и его положение в корпорации окажется под угрозой. Позор Фрэнси станет и его позором. А ведь именно Джеку она обязана своим единственным крупным успехом за все время работы в «Магнус индастриз».

И вот теперь Джек приезжает. Когда он появится, необходимо будет убедить его, что она сумеет ввести систему в действие, а все ее обещания создать компьютерную сеть – не пустые фантазии.

Теперь все зависело от него.

С этой мыслью Фрэнси трясущимися руками сунула записку в маленький конверт и заперла его в ящике стола.

– Пусть приезжает, – вздохнула она, поднимаясь, чтобы уходить, – и пусть будет что будет!

Глава 14

Джек неожиданно появился на пороге ее кабинета в среду, накануне ее дня рождения. Она собиралась встречать его завтра утром рейсом «Трансуорлд эр лайнз» из Нью-Йорка. Но он уже стоял в дверях, в своем любимом сером роскошном костюме, обрисовывавшем его сильное тело, как всегда загорелый, темные глаза весело блестели.

– Это вы? – ахнула Фрэнси, безуспешно пытаясь скрыть свое восхищение при виде столь великолепной картины. – Я ожидала вас только завтра.

– Вылетел другим рейсом, – пояснил он, улыбаясь. – Как вы тут, Фрэнси?

Услышав, как он произносит ее имя, Фрэнси почувствовала, как ее буквально сковывает блаженство. Однако она заставила себя встать, подойти к нему и пожать руку.

– Очень хорошо, спасибо, – ответила она с искусственной улыбкой. – А вы?

– Прекрасно. Как идут дела?

Фрэнси поняла, что времени на подготовку у нее не будет. Джек сразу перешел прямо к сути.

– В данный момент так себе, – выдавила она.

– В самом деле? Проблемы?

– Я бы хотела показать вам, если можно. Вы устали после полета или можете выслушать меня?

– Я привык спать в самолетах. Пойдемте, – кивнул Джек.

Фрэнси повела его в компьютерный центр; выложила на стол программу, объяснила, как можно яснее и доступнее, что где-то кроется серьезная, еще не найденная ошибка, которую необходимо устранить.

Закончив свою речь, она посмотрела Джеку прямо в глаза.

– Ну вот, все сказано. Мне очень жаль, мистер Магнус. Я думала, что система заработает еще на прошлой неделе. Ничего не остается, кроме как проверить все элементы программы один за другим и переделать ее, – Фрэнси на мгновение остановилась. – То что произошло, просто потрясло меня…

Джек внимательно смотрел на девушку.

– Как думаете, сможете все закончить к сроку? – спросил он.

– Не знаю, – честно ответила она. – Но я попытаюсь.

Джек перевел глаза на компьютер, затем снова на девушку.

– Видимо, вы расстроены из-за этого, – заметил он.

Фрэнси улыбнулась мимолетной слабой фальшивой улыбкой.

– Да, я… расстроена, – призналась она и хотела что-то добавить, объяснить, но слова не шли с языка. Она чувствовала себя нашкодившим ребенком, признающимся в проступке строгому наставнику.

– Слишком расстроены, чтобы доделать работу?

Глаза Фрэнси сами собой вдруг наполнились слезами. Однако чего она не могла допустить – так это выказать свои чувства перед Джеком Магнусом. Он взял Фрэнси на работу. Нужно заставить его уважать ее. Любым способом.

– Нет, – твердо ответила Фрэнси. – Об этом не беспокойтесь.

Джек показал на компьютер:

– По вашему мнению, эта штука сможет заработать?

Девушка глубоко вздохнула:

– Я убеждена, что в системе нет ничего порочного. Где-то кроется дефект, но его можно устранить, я уверена.

Это не было полной правдой, и Фрэнси это сознавала. Ошибка в программе была так глубоко скрыта, что угрожала самой концепции, на которой строилась система. Любой другой программист давно бы уже сдался. Но Фрэнси не покидало похожее на уверенность предчувствие, что нужный ответ где-то совсем рядом – хотя пока затерян, словно иголка в стоге сена. Математический ум, не подводивший ее с самого детства, говорил, что она способна с честью выйти из сложного положения, если только попробует подойти к делу нетрадиционными методами. Главное сейчас – творчество, а не слепое следование теории. Однако именно Джек должен принять решение – вкладывать дополнительные деньги и время в этот проект или списать расходы и забыть о потраченных усилиях.

Он по-прежнему смотрел на Фрэнси. Она видела, что он взвешивает все доводы «за» и «против». Человек в его положении в отличие от нее не имеет права на ошибку.

– Хорошо, – сказал он наконец, – возможно, вы правы.

Фрэнси удивленно взглянула ему в глаза:

– Вы хотите сказать… хотите сказать, что не собираетесь…

Джек неожиданно рассмеялся:

– Уволить вас? Оторвать голову? Нанять кого-то другого и начать все с нуля? Вижу, вы не очень-то разбираетесь в менеджменте, Фрэнси. Хороший менеджер должен уметь оценить деловые качества работника и позволить ему делать все, что в его силах. Хороший менеджер не впадает в панику, когда случаются задержки или неполадки, иначе ни одна работа не была бы выполнена.

Он коснулся стопки листков с записями и расчетами Фрэнси.

– То, что вы делаете, – очень сложная задача, проблемы в таких случаях почти неизбежны. Держитесь, все уладится, я уверен.

Фрэнси ошеломленно пыталась оценить значение его слов.

– Ну… что ж… благодарю за доверие, – пробормотала она.

– Вы не были бы здесь, если бы не заслуживали этого, – спокойно и сдержанно заявил Джек.

Наступило молчание. Джек взглянул на стенные часы:

– Продолжайте работу. Мне еще сегодня нужно встретиться с некоторыми людьми. Есть у вас время поужинать со мной?

– Я… Конечно.

– Заеду за вами в восемь.

Фрэнси кивнула:

– Я живу…

– Ваша секретарь дала мне адрес. Я часто бывал на Левом берегу и без труда найду ваш дом.

Они опять замолчали.

– Ну что ж, увидимся позже, – сказал Джек.

– Да…

Фрэнси встала, чтобы проводить его. Он снова улыбнулся ей, холодновато, сдержанно, как начальник подчиненной. Фрэнси так и не поняла, что означала эта улыбка.

Кивнув на прощание, Джек ушел.

Оставшись одна, Фрэнси наконец перевела дыхание. Неужели это может быть? В одно короткое мгновение Джек Магнус снова появился в ее жизни, отпустил грехи, дал возможность работать дальше и, самое главное, превратил ее печаль в радость, какой она не испытывала с их последней встречи. И сегодня вечером они опять будут вместе.

Джек заехал за ней ровно в восемь и повез ужинать в «Лассер». Девушка была просто ослеплена интерьером легендарного ресторана, обставленного в стиле Людовика XVI, официантами в ливреях, величественными швейцарами и спросила Джека, по какому случаю он привел ее в такое роскошное заведение.

– Празднуем важное событие. Неужели забыли?

Фрэнси недоуменно подняла брови.

– Ваш день рождения, – пояснил Джек.

– Ах да, – рассмеялась Фрэнси. – Кстати, откуда вы узнали?

– Скажем, я с детства люблю совать нос в чужие дела, – улыбнулся Джек, – и, возможно, знаю о своих коллегах больше, чем нужно. Но так или иначе я здесь, с вами. – И он прикоснулся краем бокала с шампанским к ее бокалу.

Ужин прошел спокойно. Они говорили о мелочах, обсуждали дела компании, но буря в душе Фрэнси разгоралась все сильнее. Чувство облегчения, охватившее ее днем, когда Джек разрешил ей продолжать работу, теперь сменилось странным возбуждением, которое все росло от сознания близости Джека. Фрэнси была рада, когда обед закончился и они вышли на воздух. Джек сам вел автомобиль, который предоставила ему «Магнус Франс», и теперь они медленно объехали площадь Согласия, любуясь великолепным видом, затем направились по Елисейским полям к Триумфальной арке, а добравшись до Пон-де-Алма, повернули к узким улочкам Левого берега.

Около дома Фрэнси не было стоянки, поэтому Джеку пришлось долго кружить, пока он не нашел место на живописной рю Дю Драго, улице Дракона, маленькой, узкой, с множеством антикварных лавчонок.

Джек и Фрэнси вместе подошли к углу бульвара Сен-Жермен, немного поглядели на оживленную ночную жизнь и наконец вернулись на темную рю Дю Шерш Миди.

– Хотите посмотреть, как я живу? – слегка нервничая, спросила Фрэнси. – Очень милая маленькая квартирка. Ролан де Люме нанял ее для меня.

При упоминании де Люме глаза Джека на миг как-то странно блеснули, но тут же его лицо вновь стало абсолютно бесстрастным и непроницаемым.

– Не знаю, есть ли у меня что-нибудь приличное в смысле спиртного, – извинилась Фрэнси. – Надо же отблагодарить вас за великолепный ужин.

– Не хочу надоедать вам, – отозвался Джек. – Вы и так слишком много работаете. Ужасно похудели.

– Ах, неважно, – пробормотала она, передернув плечами.

Они прошли мимо превратницкой через дворик с маленькой статуей сфинкса и остановились у лифта. Неяркий свет обычных для французских домов маленьких лампочек, включавшихся, когда кто-то входил в вестибюль, бросал слабые отблески на лицо Джека. Все вокруг было окрашено в нежно-золотистые тона.

– Может, все-таки лучше дать вам отдохнуть? – опять спросил он.

Фрэнси ничего не ответила, только улыбнулась, и эта улыбка, словно по волшебству, отразилась на лице Джека.

Она нажала на кнопку лифта, и тут неожиданно погас свет. Маленький вестибюль погрузился в темноту. Фрэнси знала, что где-то рядом на стене есть выключатель. Она протянула руку, но тут же забыла обо всем, оказавшись в объятиях Джека.

Не было времени гадать, кто сделал первое движение – она или он. Эти сильные мужские руки, стиснувшие ее… Воспоминание об их первом поцелуе, изменившем ее жизнь, снова понизало ее словно электрическим током с головы до ног.

Внутренний голос предостерегал Фрэнси: она ступила на дорогу, с которой нет возврата. Но этот голос разума был заглушен губами Джека. Фрэнси прижалась к нему, чувствуя, как вздрагивает ее тело, и услышала странный гортанный стон, рвущийся из ее горла, в то время как темнота все плотнее окутывала их своим непроницаемым покрывалом.

Неизвестно как они очутились в лифте. Крошечная клетка, казалось, вынудила их прижаться друг к другу еще крепче, и пламя, охватившее Фрэнси, вспыхнуло с новой силой, когда кабина заскользила вверх. Глаза девушки были закрыты, но тонкие пальцы со знанием, порожденным инстинктом, распахнув пиджак Джека, ласкали его мускулистую грудь, наслаждаясь ощущением упругой плоти.

Поцелуй становился почти нестерпимым. Обезумев, Фрэнси извивалась в его объятиях, все ее тело под его ладонями пело безмолвную, но красноречивую песнь обольщения. Его язык ласкал ее рот, доводя до беспамятства.

Позже Фрэнси будет гадать, как им удалось выбраться из лифта, и как она смогла найти ключи и открыть дверь – но так и не сумеет вспомнить.

Единственное воспоминание, сохраненное навсегда, – темнота, соединяющая их, пальцы Джека, ласкавшие ее плечи, груди, бедра, и почти болезненная потребность прижаться к нему обнаженным телом.

В тишине слышалось только их дыхание, короткое, прерывистое, похожее на стоны, и медленный, длящий наслаждение, шорох рук.

Фрэнси знала: сейчас должно произойти то, что изменит всю ее жизнь, то, чего она так долго ждала. Страх перед неизведанным охватил ее, но неожиданная мудрость ее тела подсказала, что делать.

Ее пальцы скользнули по груди Джека, пробрались под пиджак, стянув его с плеч, пуговицы сорочки расстегнулись словно сами собой. Фрэнси, в свою очередь, почувствовала, как к ее ногам упало платье, подобно лепестку цветка.

Они медленно направились в спальню, поминутно останавливаясь, чтобы поцеловаться, еще раз прикоснуться друг к другу. Когда они подошли к кровати, Фрэнси была уже совершенно обнаженной. Она легла и продолжала наблюдать за Джеком – его темный силуэт четко вырисовывался в полумраке. Он поспешно сбросил одежду и повернулся к Фрэнси. Она протянула ему руки. Джек подошел, чтобы накрыть ее своим телом; сладость его языка протекла в ее рот, в то же мгновение напряженное орудие его мужественности коснулось влажного горячего треугольника под ее животом. Сладкое безумие охватило Фрэнси, ее тело, ослабевшее от наслаждения, по-прежнему оставалось дерзким и ловким, странно опытным и чутким в науке любви. Она чувствовала, как волнение быстро перерастает в лихорадочное возбуждение, и даже не властное желание мужчины было тому причиной-ее тело обладало собственной волей.

Она вцепилась в бедра Джека, медленно направляя его в себя, пока его губы все глубже впивались в ее рот. Долгие волнообразные колебания соединили их, неспешные, чувственные, сближая все теснее, так что раскаленный фаллос обжигал края ее потаенной расщелины, открывая давно ожидавшие его врата рая, проникая с каждым разом немного глубже.

Вздрогнув, Фрэнси ощутила, как он входит в нее. Даже мгновенная вспышка боли стала наслаждением и экстазом. Фрэнси слышала срывавшиеся с губ Джека полустоны-полурычания и свои гортанные крики, крики женщины, отдавшейся целиком, до конца, изогнувшейся, словно лук, чтобы принять мужчину в себя, поглотить, сделать своим. Ее пальцы исступленно ласкали твердые бедра, напряженные соски терлись о жесткие волосы на его груди. Казалось, вселенная взорвалась и обрушилась на них. Фрэнси не сознавала, кто она и где находится, но ей было все равно. Ее тело больше не принадлежало ей.

Она не видела то, что видел Джек – прелестную стройную нимфу, преображенную наслаждением, но чувствовала, что ее капитуляция зажгла в нем всепожирающее пламя – Джек погружался в нее, воспламеняясь и сгорая с каждым толчком, врезаясь все глубже, дальше, сливаясь с ней в единое целое.

Огонь становился все жарче, и Фрэнси уже не знала, что тому причиной-самозабвение, с которым она отдавалась ему, или сам Джек, потерявший голову, обезумевший, захваченный ураганом страсти.

Ей казалось, что это ослепительное торжество наслаждения над разумом никогда не кончится. Но последние удары застали ее врасплох, подняв на такую сумасшедшую вершину, которая не могла пригрезиться ей даже в самых грешных ее фантазиях. Джек заполнил собой все ее существо, и спазм, сотрясший ее тело, открыл ему последнюю дверь.

Фрэнси снова услышала тихий захлебывающийся стон. Горячая струя ударила в нее; внутренние мышцы, дрожа, напряглись, чтобы принять в себя его семя.

Потом Фрэнси лежала в его объятиях, вялая, обессилевшая. Джек коснулся губами ее лба, еще раз, еще, нежно лаская веки и щеки. Фрэнси обвила руками его шею, привлекла к себе.

Теперь она знала, чего ждала всю жизнь.

Ночь прошла как одна минута. Фрэнси не знала, сколько раз они любили друг друга, и каждый раз по-иному. Она отдала всю себя. Ей казалось, будто чудо его прикосновения творило бесчисленные новые грани ее существа, будто в ее телесной оболочке пряталось много других Фрэнси, и каждая до сих пор не подозревала, что это значит – принадлежать ему, возбуждать, дарить наслаждение. Это был долгий, прекрасный процесс потери себя, особенно для Фрэнси, которая двадцать три года полагалась только на свою сильную волю.

Бледный лунный свет струился в окно. Фрэнси, приподнявшись на локте, наблюдала за Джеком. Спящий, он казался ей еще более привлекательным. В чертах его вдруг проступило нечто загадочное и одновременно детское.

Но вот Джек, чем-то потревоженный, зашевелился, его рука обвилась вокруг нее, притягивая к широкой груди. Она осмелилась поцеловать его в щеку, потом в губы. Он прижал ее к себе, и Фрэнси подумала со счастливой улыбкой, что это тихое объятие было столь же прекрасным, как и все предыдущие, безумные и жгучие. Все, связанное с Джеком, было прекрасным…

И с этой мыслью Фрэнси провалилась в чудесный бездонный сон.

Когда она проснулась, Джека рядом не было. Встревожившись, Фрэнси села в постели и огляделась. Часы показывали семь. Она чувствовала себя как в тумане, голова кружилась. Неужели прошедшая ночь ей всего лишь приснилась?

Но тлеющая в теле искорка напоминала: все было на самом деле.

Фрэнси встала и направилась в ванную, с тревогой и любопытством взглянула на себя в зеркало. Волосы растрепаны, на лице следы бессонной ночи. Обнаженные плечи и грудь принадлежали ей, и все же из зеркала на Фрэнси смотрела незнакомка.

Отвернувшись, Фрэнси ступила под душ, открыла воду, ощущая, как горячий поток бьет по коже, смывая следы ночи. Но воспоминаний вода стереть не могла, и Фрэнси это знала, и Джек, где бы он ни был в эту минуту, тоже знал это. Но почему он ушел, почему оставил ее именно в этот момент? Может быть, она все же совершила ошибку? К тому времени, как Фрэнси, накинув махровый халат и обернув голову пушистым полотенцем, вышла из ванной, она была убеждена – никогда уже не сможет так уверенно, как раньше, взглянуть в глаза Джеку Магнусу.

Войдя в крошечную кухоньку, Фрэнси едва не вскрикнула. За столом, глядя на нее, сидел Джек и улыбался.

Фрэнси ошеломленно уставилась на него.

– Я думала… – заикаясь, пробормотала она. – Я думала, вы…

Джек ничего не сказал, только смотрел на нее. Он был в расстегнутой рубашке, мускулистая грудь, которую Фрэнси покрывала вчера поцелуями, обнажена. В черных глазах светилось понимание. В их глубинах отражалась ночная бесшабашная нимфа.

– Я… – снова нерешительно начала она. – То есть…

Видя ее смущение, Джек встал. Фрэнси дрожала с головы до ног, не в силах взять себя в руки. Он положил руки ей на плечи и привлек к себе. Фрэнси чувствовала его теплое тело сквозь махровую ткань халата. И почти мгновенно желание вытеснило, перечеркнуло душевную муку. Никаких сомнений не осталось.

Джек легко, слово ребенка, поднял Фрэнси на руки, осторожно понес назад в спальню и положил на постель, глядя на нее сверху вниз и улыбаясь. Загорелая рука протянулась к ее лицу, легко коснулась щеки, лба, влажных волос. Глаза Джека излучали счастье, и Фрэнси, зачарованная, не могла отвести от них взгляда. Он успокаивал ее ласками, и хотя его собственная тайна оставалась неразгаданной, Фрэнси знала – в эту минуту он открыл перед ней сердце.

Джек взял ее руки в свои, нежно сжал. Губы его приоткрылись. Что он скажет? Может, просто ищет тактичные слова перед тем, как уйти?

– Я люблю тебя, – сказал он.

Фрэнси широко раскрыла глаза, не в силах поверить услышанному.

– Ты выйдешь за меня?-спросил Джек, чуть сильнее сжав ее руки.

Фрэнси оцепенела. Его слова доносились будто с другой планеты, из иной жизни. Не держи Джек ее так крепко, Фрэнси подумала бы, что он может исчезнуть так же внезапно, как карета и лошади Золушки с двенадцатым ударом часов.

– Ты ведь не скажешь «нет»? – продолжал допытываться он. – Потому что, если ты откажешь, со мной все будет кончено.

Джек смотрел на нее с тревожным ожиданием, наблюдая, как потрясение на лице девушки сменяется неуверенностью и наконец все растущим невероятным счастьем. Но вот Фрэнси улыбнулась-светло и искренне, как ребенок, а свет, зажегшийся в ее зеленых глазах, словно знаменовал собой наступление весны.

– О, Джек, – прошептала она. – О Господи!

Неожиданным рывком Джек притянул Фрэнси к себе, его руки надежно обхватили ее. Лицо девушки было прижато к его груди, она слышала неровный стук его сердца.

– Скажи мне, – пробормотал он хрипло. – Только не молчи, умоляю. Я должен знать. Я люблю тебя, Фрэнси, полюбил с той минуты, как увидел у дверей моей квартиры. Я словно задохнулся и не мог дышать. С каждым днем становилось все хуже. Я не мог заставить себя сказать тебе, потому что мы только что встретились, не хотелось смущать тебя. Но больше ждать я не смогу. Это меня убивает. Пожалуйста, Фрэнси…

– Да, – прошептала она.

Слово сорвалось с ее губ против воли, но так же бесповоротно, как страсть, испытанная прошлой ночью, выдавая тайну, которую она пыталась все это время скрыть от себя.

– Да, ты станешь моей женой?-спросил Джек. – Да, ты меня любишь?

– Да, да, да, – ответила Фрэнси звенящим от возбуждения голосом. – О, Джек…

Он снова прижал ее к себе, укачивая в сильных руках, словно ребенка. Фрэнси казалось, что земля проваливается у нее под ногами, как тончайший лед, но теперь она знала, что Джек, и только Джек – та твердая почва, по которой ей отныне предстоит идти. Джек, и только Джек. Навсегда.

Объятия их становились все крепче. Фрэнси не могла дышать от счастья. Сердце любимого тоже билось неровно и гулко. Осознание того, что сейчас произошло, было почти невозможно вынести.

Джек медленно опустил ее на простыни. Они молча смотрели друг на друга в каком-то странном напряжении, словно загипнотизированные, не в силах отвести взгляд.

Его руки развели края махрового халата: глаза жадно пробежали по обнаженному телу. И в который раз попрощавшись с прошлым, которое она знала так хорошо, и поздоровавшись с будущим, о котором ничего не было известно, кроме того, что оно сулило невероятное, несказанное наслаждение, Фрэнси притянула Джека Магнуса к груди.

Глава 15

Нью-Йорк, 27 июля 1956 года

Белинда Деверо сидела за обеденным столом в доме родителей на Саттон-Плейс, наблюдая за матерью и Викторией Магнус, занятыми оживленной беседой.

Несколько минут назад Антон Магнус и Брент Деверо, отец Белинды, покинули дам, чтобы уединиться за портвейном и сигарами в библиотеке. Женщины по заведенному обычаю, докончив десерт, удалились в гостиную, где можно было сплетничать до бесконечности, пока Сара Деверо вяжет крючком свитер для племянницы, а Виктория Магнус листает журнал.

Так повторялось всякий раз, когда приходили Магнусы. Хотя и Брент Деверо и Антон Магнус обладали огромной властью, а жены их пользовались влиянием в обществе, обе пары на отдыхе вели себя как пожилые люди среднего класса, привыкшие к скучному времяпровождению.

Они обычно собирались здесь, если только Магнусы не приглашали Белинду с родителями на ужин в «Плазу» или «Пьер». Приглашать невесту сына в особняк на Парк-авеню, когда Джека там не было, а Джули в любую минуту могла устроить сцену, Антон и Виктория считали неудобным. Нет, в доме Деверо было гораздо безопаснее. И Белинда должна была выносить эти встречи, чувствуя себя пятым колесом в телеге, но по-прежнему мечтала о Джеке. Именно он был причиной этих невыносимых ужинов впятером, причиной, о которой никто не говорил вслух, безмолвным призраком в столовой, человеком, который, судя по всему, не собирается почтить их своим присутствием.

Сейчас Джек был в Париже, пытаясь разобраться, в чем причина неполадок новой системы, которую отлаживали в «Магнус Франс». Но будь он даже в Нью-Йорке, все равно не появился бы здесь – он всегда находил предлоги избегать семейных посиделок. Джек слишком дорожит своей независимостью. Белинда, переживая в душе, не могла не уважать его за это. Если бы только у нее самой хватило мужества. Кто знает, как сложилась бы тогда ее жизнь?

Но, во-первых, мужества у нее никогда ни на что не хватало, а во-вторых, пока оставалась хоть слабая надежда, что в конце концов Джек выберет ее, Белинда, несмотря ни на что, вынуждена была покорно терпеть этот бесконечный ритуал.

Сегодняшний ужин был в точности похож на десятки предыдущих. Вежливая беседа за коктейлями-разговаривали в основном мужчины. Дружеское приветствие миссис Магнус-создания настолько запуганного всем и всеми, что она казалась трепещущей птичкой в золоченой клетке, отеческий поцелуй в щечку от Антона Магнуса – в его взгляде угадывалось сочувствие и нечто вроде многозначительной осведомленности, будто он хотел сказать: вы и я – самые важные здесь персоны. У нас есть еще незаконченное дело, и я тут специально для того, чтобы привести его к успешному завершению.

…После великолепного ужина, приготовленного поваром Деверо, инициативу в разговоре, как правило, перенимали женщины, оживленно обмениваясь сплетнями и новостями об общих друзьях и родственниках, поскольку Деверо были в родстве с Траубриджами, семьей мужа Гретхен Магнус.

– Гэй Суинертон и Ролли разводятся, – сообщила мать. – Представьте, и это после стольких лет!

– Господи, а я-то думала, они обожают друг друга, – миссис Магнус изобразила удивление. – Видела их только месяц назад, в Ньюпорте. И дети у них такие милые!

– Ну вы же знаете, если эта Ли Уиденер положит на кого-нибудь глаз, у мужчины нет ни малейшего шанса, даже у такого бедняжки, как Ролли. Какой позор!

– Лично я не понимаю, как ей это удается. Выглядит она не так уж молодо – годы идут. Сколько она уже сделала подтяжек?

Белинда никогда не могла заставить себя присоединиться к этой бессмысленной болтовне. Она вовсе не была сплетницей по природе, подобно многим девицам из общества, скорее, трудолюбивой, спокойной, серьезной девушкой, страдавшей от отсутствия интеллектуального общения.

У Белинды Деверо была степень бакалавра английской филологии Суотморского колледжа, и вот уже четыре года она готовилась к получению докторской степени в Колумбийском университете, смутно надеясь стать преподавателем английской литературы, которую очень любила – на тот случай, если это когда-нибудь окажется необходимым.

Белинда чувствовала себя словно в тисках, которые с каждым днем завинчивались все туже. В душе она вовсе не стремилась к преподавательской карьере. Все, что она хотела-это получить Джека Магнуса. Но девушка прекрасно сознавала – Джек женится на ней, только если Антон Магнус сумеет выиграть нелегкий поединок с сыном, который тот вел со всем упорством, на какое был способен. Если Джек потерпит поражение, Белинде и в голову не придет думать о работе.

С другой стороны, если Джек откажется от нее, она получит степень, найдет работу и постарается найти в этом утешение. Конечно, такая жизнь будет одинокой, но не бесполезной. Вообще трудно сказать, что хуже – одиночество, унылое, тоскливое, без Джека, или сердечные муки и страдания в браке с мужем, не любящим ее. Еще и поэтому Белинда держалась за сегодняшнее хрупкое равновесие, тоненький мостик, разделяющий две пропасти, и продолжала слушать идиотскую трескотню матери и миссис Магнус.

Белинда росла здоровым, нормальным, хотя и слишком тихим ребенком, зато была самой умной и сообразительной из всех детей Деверо. Она была одинока. В детстве Белинда привыкла играть сама с собой, изобретала собственные игры, сама украшала свою комнату, выбирала книги и любила читать, беспрепятственно погружаясь в мечты и фантазии.

Одиночество выработало в ней своего рода независимость.

К тринадцати годам Белинда стала застенчивой, но самостоятельной девочкой с большим запасом внутренней гордости и уверенности в будущем.

И тут появился Джек, в то время двадцатилетний красавец, блестящий студент университета. Его, вместе с родителями, пригласили на свадьбу Симоны, старшей сестры Белинды, в саутгемптонский дом Деверо. Белинда никогда не забудет этот день, принесший ей одновременно радость и проклятие.

В двадцать лет Джек Магнус был самым красивым мужчиной, которого когда-либо видела Белинда, воплощенным совершенством, ожившей скульптурой Микелан-джело, олицетворением юности и мужественности. Сердце девушки, до сих пор равнодушное к противоположному полу, тревожно встрепенулось. Первая любовь, как известно, бывает только одна… и Джек стал первой любовью Белинды.

Бормоча и запинаясь, она предложила показать ему дом. Джек, казалось, был рад уйти подальше от шумных гостей, подробно расспрашивал девушку об ее увлечениях, школе, друзьях. Она с детской гордостью показала ему свою комнату. На столе лежало сочинение по английской литературе, озаглавленное «Что значит для меня поэзия?»..

Джек с интересом прочитал его, задал несколько уважительных вопросов. Судя по всему, Белинда ему понравилась. Он даже снизошел до того, чтобы пошутить с ней. Девушка покраснела до корней волос от такого внимания, чувствуя, как между ними установилась пока еще совсем ненадежная связь, первые ростки понимания и взаимной симпатии. Показывая Джеку дом, она почувствовала, что хочет узнать его поближе, стать его другом… хочет этого больше всего на свете.

И тут последовал жестокий удар. Они возвратились в сад, где их с видом заправских сватов, заговорщически улыбаясь, уже поджидали Антон Магнус и отец Белинды. Джек заметил выражение на их лицах и повернулся к Бе-линде. Куда девались его дружеская усмешка, веселый вид? Лицо Джека холодно застыло.

После этого он не сказал Белинде ни единого слова и ушел рано, не попрощавшись с ней.

И только позже, случайно услышав обрывки разговора матери по телефону с одной из школьных подружек, Белинда узнала правду. На свадебном вечере отец и Антон Магнус заключили соглашение: младшая дочь Деверо отныне была «закреплена» за семьей Магнусов. Брент Деверо довольно потирал руки. Ведь он уже сумел устроить весьма выгодные браки для Симоны и Валери, своих старших дочерей. Магнусы, как уже сказано, тоже были в восторге от этого плана.

Все было решено.

Однако с того самого дня Джек был всего лишь холодно вежлив с Белиндой. Навеки ушли едва-едва наметившиеся очаровательная близость, внимание, с которым он читал ее сочинение, веселое поддразнивание, уважительный тон, искренний интерес к ней и к ее занятиям. Отныне она стала пешкой в битве между двумя мужчинами, полными решимости взять верх друг над другом.

И с той поры оставалась в этом положении.

Много раз она удивлялась, как человек может выносить такое тяжкое бремя. Но годы шли, Белинда была вынуждена время от времени встречаться Джеком на балах, вечерах, приемах и, видя в его глазах все то же равнодушие, вспоминать тот солнечный день, когда Джек был так добр ней. Тот факт, что Джеку не нужны были ни ее любовь, ни она сама, только усиливал возвышенность ее стремлений. Так казалось Белинде. И почти с монашеским самоотречением она продолжала лелеять свою любовь, не требуя от Джека ничего взамен, просто посвящая этой любви всю себя.

Романтическое сердце Белинды надеялось, что, если она принесет любимому эту жертву, отдаст все, не позволит себе любить никого другого, судьба в один прекрасный день сжалится и вознаградит ее, соединив с Джеком.

С хитростью, рожденной отчаянием, она рассудила, что если Антон Магнус все-таки вынудит сына жениться, то сила и чистота ее любви постепенно преодолеют безразличие Джека.

Белинда прочитала множество рассказов о людях, вступавших в брак по воле родителей. Когда жены и мужья рассказывали, что их обручили еще в детстве, но со временем дружба переросла в любовь, такую сильную, как если бы они сами выбрали друг друга с самого начала, Белинда ощущала где-то глубоко внутри себя странную соблазнительную теплоту.

Итак, она жила ожиданием того дня, когда сможет положить к ногам Джека Магнуса свою огромную любовь, которая растопит броню его возмущения против отца. А пока Белинда ощущала себя всего лишь получеловеком, а не личностью, которой могла бы стать при других обстоятельствах. Но и эта жертва была принесена ради Джека.

Сегодня она сидела за столом, зная, что все, как всегда, видят ее одиночество и унижение, и эти сплетни предназначены для того, чтобы скрыть неловкость, а мужчины скрылись в библиотеку, чтобы не смущать ее, не быть свидетелями ее позора. Все было, как всегда, и тем не менее сегодня все ощущалось острее, чем обычно. Белинда знала, что Джек в Париже, где работает красавица Боллинджер, его подчиненная, та самая девушка, с которой Джек был на вечере в честь Гретхен. Зрелище это едва не разбило сердце Белинды – они были прекрасной парой, и нанесенная ей рана до сих пор не зажила. Но даже это Белинда могла вынести, даже самое утонченное унижение. Ради Джека.

Наконец Магнусы стали прощаться. Антон Магнус вышел из библиотеки, со своим всегдашним видом олимпийского спокойствия. Отец Белинды выглядел, как обычно, совершенно запуганный своим гостем. Жалкая, заискивающая, подобострастная улыбка играла на лице Брента Деверо, когда он целовал Викторию Магнус и пожимал руку Антону.

– Скоро увидимся, – заговорили все одновременно.

– Позвоните мне на следующей неделе…

– Прекрасный ужин…

– Спасибо…

– Благодарю вас…

Потом Антон подошел к Белинде, взял ее за руку и нежно поцеловал в щеку.

– Прекрасно выглядите, дорогая. Как всегда. – И наклонившись так, чтобы не услышали другие, добавил: – Держитесь, дитя мое. Все будет хорошо, обещаю.

Слабо улыбнувшись, Белинда кивнула. Он пощекотал ее под подбородком, как ребенка, и, улыбнувшись, пробормотал:

– Дело решенное. Верьте мне.

Глава 16

Париж, 20 августа 1956 года

«Дорогой папочка!

У меня прекрасные новости, и думаю, ты будешь рад их услышать.

Компьютерная сеть, над которой я работала последние месяцы, наконец-то действует. Задача была нелегкая, то и дело возникали проблемы, но теперь все отлажено, и через пару недель начнется последнее испытание.

Я очень скучаю по тебе. По вечерам так часто гляжу из окна на крыши Парижа и думаю о том, как мы часто сидели на нашем крыльце в конце дня. Париж – сказочный, великолепный город, но все-таки не дом. И ничего никогда не заменит мне дома.

Не могу дождаться, пока закончу здесь работу, вернусь в Америку и снова увижу тебя. Спасибо за письма Знаю, ты не очень любишь писать, потому и благодарю И еще спасибо за фотографии. Они заставили меня тосковать, но и принесли много радости.

Любящая тебя Фрэнси»

Фрэнси запечатала конверт и отправила письмо прежде, чем рассказала кому-либо о своем успехе. Она хотела, чтобы отец первым узнал обо всем.

Три дня назад, когда Фрэнси работала одна в компьютерном центре «Магнус Франс» над очередной запутанной частью программы, ей наконец удалось найти недостающее логическое звено, отсутствие которого вызвало срыв в работе системы. Проблема была еще серьезнее, чем предполагала Фрэнси. Пришлось придумывать совершенно новую концепцию, чтобы решить ее. Собственная изобретательность изумила Фрэнси; она гордилась бы своей работой, не терзай ее мысль о том, насколько она была близка к полнейшему провалу Но об этом Фрэнси рассказывать отцу не стала.

Ничего не написала она и о Джеке, но уже по другой причине. Тот взял с нее слово, что Фрэнси пока никому не скажет об их намерении пожениться.

– Отец не смирится с тем, что я пошел против него, – объяснил он. – Хочу заявить о своей женитьбе как о свершившемся факте. Не желаю в очередной раз вступать с ним в бой и использовать тебя в качестве оружия. Но самое главное – чтобы ты закончила свою систему до того, как мы поженимся. Это важно для тебя и для твоей карьеры. Ты осуществила проект и заслуживаешь награды.

– Но я еще ничего не сделала, – запротестовала Фрэнси, улыбаясь.

– Не сделала, так сделаешь. Я ничуть в этом не сомневаюсь. Мы должны ошеломить отца двумя вещами, с которыми он ничего не сможет поделать: во-первых – потрясающая система, которая так повлияет на будущее корпорации, а во-вторых – наша свадьба.

Фрэнси приняла его условия. И теперь, когда удалось добиться успеха, она испытывала двойную радость – скоро ее великая мечта наконец станет реальностью. Не было малейших сомнений в том, что на этот раз система начнет действовать, и она знала также, что ничто больше не препятствует их с Джеком свадьбе.

Джек приезжал в Париж еще дважды. Фрэнси пыталась отговорить его, убедить, что столь частые посещения «Магнус Франс» могут выглядеть подозрительно, но Джек не желал ничего слушать.

– Никто в «Магнус» не смеет указывать мне что делать. Приезжаю и уезжаю когда хочу. Кроме того, – добавил он с улыбкой, – я не могу быть слишком долго вдали от тебя. Я с ума сойду.

Каждое новое свидание было волшебнее предыдущего. Джек всегда приезжал ненадолго, но эти короткие встречи только усиливали их влечение друг к другу.

Что-то внутри Фрэнси время от времени предостерегало – нельзя так безрассудно терять голову, это может быть опасным. Но у нее не было сил и желания что-либо делать. Толос Джека в телефонной трубке, его почерк в коротких записках, посланных Фрэнси, парализовывали ее волю. Когда же она видела его и ощущала его руки на своих плечах, весь мир вообще отходил на задний план.

Когда они любили друг друга, она упивалась его одержимостью и страстью, как и в ту первую ночь. В ласках Джека было что-то ненасытное-казалось, будто до их встречи он не жил полной жизнью и, только полюбив ее, пробудился, чтобы наконец познать тайну собственной мужественности.

Утомленные ласками, они лежали рядом и тихо разговаривали. Фрэнси постепенно узнавала Джека – он рассказывал ей о своих идеях, мечтах, планах, надеждах на будущее.

Впервые Фрэнси услышала и о трудном детстве мальчика, росшего в тени своего отца, о его изнурительной борьбе за свою независимость от сильной и жестокой воли старшего. Джек был единственным в семье, кто осмеливался выступать против Антона. Он испытывал жалость к матери и сестрам, находящимся целиком во власти Магнуса, и всегда стремился их защитить.

Фрэнси узнала все это и еще многое другое в Джеке. Однако по, мере того как их близость усиливалась, тайна Джека становилась все более глубокой. Он был скрытным человеком и до конца ни перед кем не раскрывался. Только огонь его страсти заставлял Фрэнси чувствовать, что их души соприкасаются. Она сознавала, что знает Джека очень хорошо, гораздо лучше других, и все же по-прежнему совсем его не знает. И эта манящая загадка только усиливала желание Фрэнси быть постоянно рядом с ним, помочь ему залечить раны и забыть тот мир, в котором он был столь несчастлив. И вот теперь великий день уже близок. Скоро она будет принадлежать Джеку полностью и навсегда.

Фрэнси позвонила Джеку в Нью-Йорк сразу же, как только отправила письмо отцу. В Париже было четыре часа дня, а в Нью-Йорке-десять утра. Джек был в своем офисе.

– Дорогой, все в порядке! – возбужденно сообщила Фрэнси. – Теперь ока будет действовать, я уверена!

– Превосходно! – Голос Джека звучал необыкновенно четко и ясно. – Великолепные новости, хотя, должен признаться, я ничуть не удивлен. Я же говорил, что ты со всем справишься, раньше или позже.

– И еще одно, -добавила Фрэнси.

– Что именно?

– Я люблю тебя.

Послышался его тихий смех.

– Надеюсь, никто не подслушивает, – ответил Джек.

– Мне все равно! – воскликнула она, чувствуя в эту минуту, как близка к Джеку. – Я люблю тебя! Люблю! Люблю! А ты?!

– Вдвойне, -с улыбкой в голосе тихо ответил Джек.

– Я хочу назначить контрольный прогон на следующей неделе. Если все пройдет хорошо, запустим систему как можно быстрее.

– Может, сумею приехать. Это значит для меня столько же, сколько и для тебя.

– Да, – засмеялась она, весело, возбужденно, радостно. – Хочу, чтобы ты был рядом со мной, когда она заработает. Дорогой, дорогой!

– Спокойно, – засмеялся Джек. – Береги себя и сообщи мне обо всем. Надеюсь, скоро сумеем поговорить подробнее.

Они попрощались, но Фрэнси еще долго держала трубку в руке, вспоминая каждое слово.

Наконец, вернувшись на землю, она набрала номер кабинета Ролана де Люме и сообщила ему радостную новость.

– Все в порядке, – сказала она. – Прошу уведомить всех, что через неделю-последнее испытание.

– Сейчас же сделаю, – пообещал он.

Фрэнси вновь поблагодарила свою счастливую звезду за Люме. Именно он постоянно убеждал руководителей филиалов «Магнус» по всей Европе, что, несмотря на неудачное начало, план Фрэнси обязательно будет иметь огромный успех. Благодаря его неустанным усилиям, европейцы, похоже, начали верить, что компьютеризация скоро так или иначе неизбежно станет нераздельной частью их будущего. Ролан был единственным настоящим союзником Фрэнси в корпорации, если, конечно, не считать Джека.

Сгорая от возбуждения, Фрэнси закрыла свой рабочий блокнот с программой и отправилась домой. Вот уже месяц она спала не более пяти часов в сутки и очень устала.

Фрэнси уснула, едва добравшись до постели.

Ей и в голову не пришло запереть программу в сейф.

Глава 17

Нью-Йорк, 24 августа 1956 года

В одном из офисов «Магнус индастриз» на Шестой авеню за большим письменным столом друг против друга сидели два человека. На столе между ними лежала папка с бумагами, привезенная из Парижа специальным курьером четыре дня назад.

Посетитель, сидевший в большом кожаном кресле, перевел взгляд с папки на хозяина кабинета. Он ждал вопроса, который тот вот-вот задаст, вопроса, который откроет причину его пребывания здесь.

И вопрос не заставил себя ждать.

– Что вы об этом думаете? – спросил человек за столом. – О чем здесь говорится?

Посетитель откашлялся.

– О гораздо более важных вещах, чем вы предполагаете, – ответил он.

Наступило молчание.

– Насколько более важных?-снова спросил хозяин кабинета, сузив глаза.

Посетитель нервно заерзал в кресле. Он был несколько смущен тем, что находится в присутствии столь могущественного человека, но все же сознавал и собственную значимость.

Посетителя звали Александр Колфилд, и он занимал должность вице-президента по научно-исследовательской работе одной из самых крупных в мире фирм – изготовителей компьютеров. Его вызвали сюда, потому что он был лучшим в своей области. Ни один человек не обладал таким доскональным знанием компьютеров и областей их применения, и только очень немногие умели анализировать и предсказывать будущие направления использования этих удивительных машин, как это делал Колфилд.

Ему дали прочитать бумаги, лежавшие в папке, и заплатили немалую сумму денег, чтобы он хранил в секрете содержание документов, с которыми ознакомился. Едва заметным жестом показав на папку, Колфилд начал говорить, тщательно выбирая слова:

– Чтобы лучше воспринять важность того, что я скажу, необходимо понять: информатика – наука молодая, но недалек тот час, когда компьютеры завоюют мир. Сегодня это просто забавные игрушки-курьезы. Через десять-двенадцать лет они станут столь же привычными, как сейчас телевизоры. Трудно даже представить, что это означает в смысле получения прибылей.

Он помолчал. Человек, сидевший напротив, не торопил его, просто пристально смотрел на собеседника проницательными темными глазами.

– Известно, сколько стоит патент на кинескоп для обычного телевизора, – продолжал Колфилд. – Все, кто производит телевизоры, обязаны отчислять проценты его владельцу. Вы показали мне нечто в этом роде. Конечно, на первый взгляд это просто система, созданная с определенной целью – обеспечить связь между несколькими европейскими компаниями. Но сама программа содержит некоторые блестящие решения, по моему мнению, абсолютно новые в компьютерной технологии. Никто не смог еще до этого додуматься, иначе, поверьте, это произвело бы настоящую сенсацию. – Колфилд, задумчиво рассматривая свои сцепленные пальцы, покачал головой. – Через несколько лет в действие войдут десятки систем связи, и не только в бизнесе, но и в образовании, правительственных учреждениях, оборонных предприятиях, банках и так далее и так далее. Поскольку предполагается, что эта программа должна быть защищена патентным законодательством или законом о промышленной тайне, автору будут отчисляться проценты всякий раз, когда станет использоваться эта система или аналогичная ей.

Хозяин кабинета откашлялся.

– Сколько?-спросил он.

– Вы имеете в виду, сколько это стоит? – переспросил Колфилд.

Собеседник молча кивнул.

Колфилд пожал плечами и, подняв брови, посмотрел в окно на панораму города.

– Десятки миллионов, самое малое. Возможно, сотни. Зависит от того, как быстро будет развиваться информатика и насколько хорошо будет защищена сама система.

Он откинулся в кресле, давая возможность собеседнику осмыслить сказанное. Последовала пауза, показавшаяся Колфилду бесконечной. Хозяин кабинета не сводил с ученого взгляда. Наконец он показал на папку:

– Каково ваше мнение о человеке, создавшем все это?

Колфилд улыбнулся.

– Ну, это просто. Кто бы ни был автор – он гений. Не знаю, понимает ли он, что совершил. Единственное, чего бы мне хотелось – это встретиться с ним когда-нибудь.

Через несколько минут Александр Колфилд откланялся. Хозяин остался в одиночестве, задумчиво глядя на лежавшую перед ним папку.

– Сотни миллионов…

Как же можно было так недооценить ее!

Но все хорошо, что хорошо кончается, решил он и поднял телефонную трубку.

– Да, сэр?-послышался голос секретаря.

– Попросите Джона Дорранса из патентного отдела зайти в мой кабинет. Не позже трех часов.

– Да, сэр.

– Еще одно: подготовьте денежный перевод с моего личного счета. Никаких записей в бухгалтерские книги. Понятно?

– Да, сэр. На чье имя перевод?

– Ролан де Люме. «Магнус Франс», Париж. Его адрес должен быть в картотеке. Переведите телеграфом, конфиденциально. Не по каналам компании.

– Какая сумма, сэр?

– Двадцать пять тысяч.

– Хорошо, сэр.

Он положил трубку и откинулся в кресле, обдумывая ситуацию. Теперь положение изменилось. Необходимо все как следует взвесить. Принять во внимание те факторы, которые вроде бы не имели значения еще несколько часов назад. Факторы, которые могут оказаться решающими.

Он снова поднял трубку:

– И еще – пригласите на ленч Белинду Деверо. От моего имени. Скажите, это крайне важно. И как можно скорее. Если получится завтра.

– Да, сэр.

Облегченно вздохнув, он повесил трубку и закрыл глаза.

«Белинда, – подумал он. – Конечно!»

Ей необходимо все сказать. Если Александр Колфилд – первый шаг, то Белинда – второй.

Глава 18

Париж, 2 сентября 1956 года

До официального запуска системы оставалось два дня.

Второе испытание компьютеров прошло успешно. Каждый элемент основной программы превосходно функционировал, подтверждая торжество Фрэнси над логическими и математическими трудностями, с которыми ей пришлось встретиться. Теперь настало время привести план в действие и тем самым начать новую, эру в бизнесе.

Фрэнси была слишком возбуждена, чтобы работать. Она почти не спала всю последнюю неделю, занимаясь отладкой программы или телефонными разговорами с операторами в других городах, ответственными за работу системы. А когда она не думала о программе, все ее мысли были о Джеке. Каждую минуту она ждала, что он позвонит и скажет, когда приезжает в Париж. Разумеется, он захочет увидеть работу системы, а потом они вместе уедут из Парижа, чтобы провести медовый месяц в Греции. Так они решили. Однако «побег» по-прежнему необходимо держать в секрете. До их возвращения никто не должен знать, что они поженились.

Идея принадлежала Джеку.

– Не хочу жениться на тебе в церкви святого Варфоломея в Нью-Йорке, – объявил он, – в присутствии Магнусов и Уэдереллов и других представителей высшего общества, которые почему-то считают что наши отношения непосредственно их касаются. Не так должна начинаться наша жизнь.

Джек считал, что его женитьба на Фрэнси будет последним шагом перед решительным и окончательным уходом из мира Магнусов. Фрэнси не возражала, зная, как давно стремился он к полной независимости от своей семьи. Что же касается ее, то, кроме Джека, ей никто был не нужен.

Неужели их мечта, ее и Джека, вот-вот станет реальностью?

Фрэнси сидела в своем офисе, углубившись в бумаги, когда принесли телеграмму из Нью-Йорка:

«Немедленно возвращайтесь Главную контору тчк. Приостановите всю операцию до особого распоряжения тчк».

Телеграмма была подписана Сэндфордом Юэллом, первым вице-президентом по внутренним связям и, как все знали, главным исполнительным помощником Антона Магнуса и его правой рукой в совете директоров.

Фрэнси попыталась дозвониться до мистера Юэлла и объяснить, что ей сейчас ни в коем случае нельзя уезжать из Парижа. Но его секретарь ответила, что шеф уехал по срочным делам, оставив для мисс Боллинджер инструкции – немедленно вернуться в Нью-Йорк.

Сбитая с толку, Фрэнси решила поговорить с Джеком, но и его не смогли найти. Пришлось заказать билет. Она сложила вещи в небольшую сумку, попросила Рола-на держать операторов и программистов в боевой готовности, пока от нее не поступит сигнал, и покинула Париж.

Перелет был долгим и утомительным, и кроме того, Фрэнси не находила себе места, гадая, что могло случиться в Нью-Йорке. Что, если совет принял какое-то решение насчет европейских филиалов и запуск необходимо будет отложить? А может, правление потребует от нее отчет перед тем, как дать окончательное разрешение на осуществление проекта?

Фрэнси вышла из самолета, словно в тумане, смертельно уставшая. Было пять часов дня, поэтому она немедленно позвонила в контору, но рабочий день уже окончился. Фрэнси опоздала на несколько минут. Пришлось отправиться домой. Она так долго отсутствовала, что ее маленькая квартирка показалась ей странно чужой, принадлежащей кому-то другому, а обстановка – просто угнетала.

Фрэнси позвонила Джеку домой, но его не было и там.

Она вышла, купила кое-что из продуктов, положила в холодильник и встала под горячий душ. Потом приготовила простой ужин и снова позвонила Джеку. Трубку никто не брал.

Фрэнси уселась в гостиной перед телевизором – никак не могла уловить, о чем идет речь. Она выключила телевизор и легла в постель. За окном шумел Нью-Йорк – вой сирен, пронзительные гудки, скрежет шин. Какой далекой кажется тихая рю Дю Шерш Миди! Фрэнси чувствовала себя одинокой в обступившем ее чужом, враждебном мире. Если бы только Джек был рядом! Он бы все объяснил, успокоил, вселил в нее уверенность. И обнял бы…

После еще двух неудачных попыток дозвониться до него Фрэнси сдалась. Ее энергия была на исходе. Она закрыла глаза и погрузилась в тяжелый, населенный кошмарами сон.

На следующий день рано утром она приехала в «Магнус», но когда показала у входа свой пропуск, ее, как ни странно, попросили подождать. Через несколько минут незнакомый мужчина вышел из лифта и протянул ей руку.

– Ховард Олдрич, – представился он. – Я представитель корпорации, мисс Боллинджер. Мне необходимо поговорить с вами, прежде чем вы встретитесь с кем-нибудь еще. Почему бы нам не побеседовать в моем кабинете?

Он провел ее в небольшую комнату на первом этаже, всего в нескольких шагах от стола охранника, и показал на деревянный стул. Лицо Олдрича было абсолютно серьезным.

– Мисс Боллинджер, – начал он, – не буду ходить вокруг да около. «Магнус индастриз» разрывает с вами контракт с сегодняшнего дня. Я здесь, чтобы уведомить вас об этом и проследить, чтобы не произошло… э-э… неприятных неожиданностей. Поверьте, от вашего поведения сейчас зависит вся ваша будущая карьера.

На лице Фрэнси отразилось недоверие. Она просто не могла взять в толк, о чем говорит Олдрич.

Тот протянул ей листок бумаги.

– Пожалуйста, прочтите. Это рекомендация, подписанная вице-президентом по кадрам.

Фрэнси взяла бумагу и попыталась сосредоточиться на тексте:

«Тому, кого это может заинтересовать. Удостоверяем, что мисс Фрэнси Боллинджер находилась на службе в „Магнус индастриз инкорпорейтед“ с 25 июня 1955 года по 3 сентября 1956 года. За это время мисс Боллинджер проявила себя отличным работником, неутомимым и преданным делу, служившим интересам корпорации с огромной энергией и трудолюбием. Выполненная ею работа заслуживает всяческих похвал.

Мы рекомендуем мисс Боллинджер с самой лучшей стороны любой организации, которая решит предложить ей работу, и при необходимости готовы подтвердить эту характеристику по телефону».

Фрэнси была слишком ошеломлена происходящим, чтобы заметить – эта блестящая рекомендация не содержит и малейшего намека на характер работы, проделанной ею для корпорации.

Она недоуменно посмотрела на Олдрича:

– Не понимаю… Если ко мне так относятся, то почему увольняют?

Олдрич улыбнулся:

– Кто может разобраться в намерениях великих людей? Скажем так: вы не вписываетесь в их планы.

Тут Фрэнси вспомнила о Париже.

– Во Франции я занималась подготовкой к очень сложной операции, – сказала она, забыв о собственных эмоциях. – Завтра запускают новую систему. Я отложила пуск, чтобы прилететь сюда. Это очень трудно сделать без меня. Вряд ли операторы смогут самостоятельно ввести в действие систему, особенно если возникнут проблемы.

Холодная улыбка на лице Олдрича заставила ее опомниться.

– Не стоит волноваться. Об этом позаботятся, – заверил он.

Фрэнси вздохнула:

– Ну что ж… думаю, мне лучше подняться и забрать свои вещи из кабинета.

Он покачал головой:

– Это уже сделано. Все запаковано и будет доставлено к вам домой или куда захотите, по одному вашему слову.

Фрэнси, чуть побледнев, взглянула в глаза своему мучителю.

– У меня много деловых и личных вещей в Париже… – начала она.

– В данный момент их собирают и перешлют вам. Парижская квартира принадлежит корпорации. Должен добавить, что пропуск, позволяющий вам проходить таможню без досмотра, ликвидирован как в Париже, так и в других городах. Это не вопрос вашей честности, поверьте, а обычная процедура.

Фрэнси поняла. Отныне она «персона нон грата» в «Магнус индастриз» и не может возвратиться в парижский компьютерный центр, даже не имеет права подняться наверх. В офис Джека, например…

– Хорошо, – сказала она, желая только одного – уйти отсюда как можно быстрее. Джек узнает, кто за этим стоит. Необходимо сейчас же поговорить с ним.

Олдрич проводил ее до двери, открыл тяжелую створку и подождал, пока Фрэнси выйдет на улицу. Она была слишком потрясена, чтобы попрощаться с ним.

Остановив такси, она дала водителю свой адрес. Едва очутившись в квартире, Фрэнси метнулась к телефону и набрала номер «Магнус индастриз». Ответила телефонистка. Фрэнси попросила Джека Магнуса.

Послышался щелчок, потом звонки.

– Офис мистера Магнуса.

– Хелло. Я… мистер Магнус сейчас на месте?

– Простите, кто его спрашивает?

– Фрэнсис Боллинджер.

Последовала странно многозначительная пауза.

– Извините, мисс Боллинджер, – мгновенно похолодевшим голосом ответила секретарша, – мистера Магнуса сейчас нет.

– Но это очень срочно, – настаивала Фрэнси. – Меня только что отозвали домой из Европы. Дело касается новой компьютерной сети, которая разрабатывалась под руководством Дже… мистера Магнуса. Я немедленно должна переговорить с ним.

– Боюсь, ничем не могу помочь, мисс Боллинджер. Видите ли, мистера Магнуса нет в стране. Дозвониться до него невозможно.

Фрэнси дрожащей рукой сжала трубку.

– Но это в самом деле крайне важно. Не будете ли вы так добры дать мне адрес, по которому его можно найти.

– Весьма сожалею, – ответила секретарша и, помолчав, добавила: – По правде говоря, мистер Магнус уехал в свадебное путешествие.

Кровь в жилах Фрэнси застыла. Секретарша еще что-то говорила, но она не различала ни единого слова и через мгновение повесила трубку.

Подойдя к окну, девушка взглянула на улицу. Город выглядел незнакомым. Словно она никогда не жила здесь… события разворачивались с такой быстротой, что у Фрэнси просто не было времени опомниться и прийти в себя. Она вдруг оказалась словно в ином мире. Усталость и потрясение сделали свое дело. Мысли безумным вихрем кружились в голове, несвязные, непонятные, оборванные…

Зазвонил телефон. Фрэнси немедленно подняла трубку, надежда вспыхнула в ней с прежней силой. Но это оказался представитель камеры хранения, спросивший, в какое время ей удобнее получить вещи. Фрэнси пробормотала, что ждет их сегодня днем.

Через час рассыльный привез несколько коробок с книгами, статьями и канцелярскими принадлежностями из ее офиса в «Магнус индастриз», где она не была уже восемь месяцев. В том, что происходило, чувствовалась чья-то жестоко-умелая рука…

Фрэнси расписалась за вещи, проводила рассыльного и села, бессмысленно уставившись на громоздившиеся на полу коробки. Наконец, заметив сверху стопку конвертов, она разрезала тесемку. Корреспонденция в основном содержала служебные записки и рекламные проспекты. В самом низу лежал конверт с ее именем, написанным знакомым почерком.

Дрожащими пальцами Фрэнси разорвала плотную бумагу и достала письмо.

«Дорогая Фрэнси!

Я пишу тебе, чтобы сказать самое главное, чего никогда и никому не говорил.

Когда-то я пытался предостеречь тебя насчет опасностей, ожидающих нас обоих в «Магнус индастриз». Но только сейчас я понял, к сожалению, слишком поздно, что недооценил их.

Мой отец-могущественный человек, обладающий большей властью, чем кто-нибудь из нас может представить. В этом и только в этом причина случившегося. Все не так, как кажется с первого взгляда. Прошу тебя только, не верь происходящему. Моя женитьба на Белинде ничего не значит. Однажды я буду свободен, и, когда этот день настанет, я найду тебя и попытаюсь заслужить твое прощение и твою любовь.

До этого времени я не имею права осложнять твою жизнь своим присутствием в ней. Прошу простить меня и, умоляю, привыкни к мысли-все, что случилось, нереально, реальны только мы, ты и я.

Знай, что я люблю тебя и всегда буду любить, больше, чем себя, больше своей жизни.

Джек.»

Дочитав до конца, Фрэнси уставилась в пространство перед собой, потом скомкала записку, судорожно прижала к груди и выбросила в корзинку для бумаг.

Вернувшись к окну, она долго смотрела на плывущий мимо поток людей. Каждая уходящая минута казалась еще одним кинжалом, вонзающимся в кровавую рану в сердце. Фрэнси сидела словно каменное изваяние, не замечая ничего вокруг.

Когда наступил вечер и по углам протянулись длинные тени, она встала, подняла записку, разгладила ее и положила между страниц любимой книги, а книгу убрала на полку. Что-то подсказывало ей – нельзя расставаться с этим письмом.

В комнате становилось все темнее, и в этой спасительной темноте было легче думать. Фрэнси сознавала, что пока она многого по-прежнему не понимает. В этом письме содержалось что-то важное, она обязательно перечитает его потом… когда-нибудь… Ведь теперь у нее много времени.

Так ли уж много?

Когда Джек Магнус писал свою прощальную записку, он тоже не знал об одном важном обстоятельстве.

Фрэнси была беременна.

Глава 19

Уэстерн Юнион, 4 сентября 1956 года

Радиограмма

Куда: борт теплохода «Кунгзхолм», порт назначения – Афины

Кому: Джеку Магнусу

От кого: Антона Магнуса, Нью-Йорк

«Дорогой Джек!

Поздравляю тчк Желаю хорошо провести медовый месяц тчк Надеюсь не держишь обиды тчк

Отец».

Радиограмма

Куда: Нью-Йорк

Кому: Антону Магнусу

От кого: Джека Магнуса, борт теплохода «Кунгзхолм»

«Дорогой папа!

Никакой обиды тчк Бизнес есть бизнес тчк Белинда очень счастлива тчк Увидимся когда вернусь тчк

С любовью Джек».

КНИГА ВТОРАЯ

ФЕРЗЕВЫЙ ГАМБИТ

Глава 20

10 сентября 1956 года

«Огромный успех компьютерной сети „Магнус“

Представитель европейского отделения «Магнус индастриз» объявил о введении в действие первой компьютерной сети связи между европейскими филиалами, созданной посредством новой, нигде ранее не применявшейся технологии.

Роберт А. Бах, вице-президент по международным системам, вчера сообщил об этом на утреннем диспетчерском совещании. По его словам, специалисты по вычислительной технике корпорации «Магнус» установили в Париже, Лондоне и Лозанне модифицированные компьютеры «IBM-650» с программами, разработанными отделом вычислительной техники «Магнус» и предназначенными для информационной сети, содержащей сведения о маркетинге, материалах, оборотных фондах и не зависящей ни от валютных, ни от языковых барьеров.

– Мы ожидаем, что новая система поможет увеличить продуктивность работы наших филиалов уже на двадцать процентов за следующие три квартала, а возможно, и намного больше, – сказал господин Бах. – Мы считаем, что работники отдела вычислительной техники совершили эпохальный прорыв в будущее, который повлияет в дальнейшем на развитие бизнеса во всем мире».

Фрэнси сидела одна в квартире, тупо уставясь в «Уолл-стрит джорнел», и размышляла над тем странным фактом, что имя Джека ни разу не упоминалось в статье, а ведь именно Джек был движущей силой этого «эпохального» проекта… как, впрочем, и она сама.

Ее мир продолжал рушиться, распадаться, обломки кружились вихрем, кристаллизуясь в формы, о которых раньше она не имела представления. Все правила изменены. Все мечты о себе, о будущем, о цели в жизни разбиты, развеяны в прах, а вместо них… что-то утонченно-болезненное, словно треснувшее зеркало, и ее искаженное отражение в этом разбитом зеркале – единственно правдивое. Да, во всем этом нагромождении лжи была только одна правда, и эта правда – предательство.

Фрэнси положила рядом с журнальной статьей объявление о свадьбе Джека Магнуса и Белинды Деверо, вырезанное из «Тайме». Оно было опубликовано почти неделю назад, но теперь у Фрэнси было столько свободного времени, что она не поленилась сходить в библиотеку и сделать копию.

Сообщение было коротким: под фотографиями жениха и невесты несколько строк об их знаменитых семьях и, конечно, о блестящей карьере Джека в «Магнус ин-дастриз». Ни слова о. слишком долгой неофициальной помолвке. Даже те, кто хорошо знали новобрачных, не имели понятия о том, почему они так долго ждали, прежде чем обвенчаться.

Знала ли причину Фрэнси?

Она поднялась, подошла к книжной полке, вынула книгу, в которой хранилась записка Джека, отыскала смятый листок и, хотя само прикосновение к нему вызывало тошноту, заставила себя перечитать. Глаза почти сразу же нашли знакомую строчку: «Все не так, как кажется с первого взгляда…»

Фрэнси долго размышляла над этими словами, потом мысленно сложила их, статью в «Джорнел», свадебное объявление в «Тайме», фотографии Джека и Белинды, словно элементы теоремы, которую можно решить, только соединив их вместе.

Глядя на лицо Джека Магнуса на снимке – «Тайме» поместила то же фото, что и в справочнике «Магнус индастриз», Фрэнси вдруг осознала, что сходство Джека с отцом было поистине удивительным. Почему же она не замечала этого раньше? Что-то в выражении темных глаз объединяло отца и сына гораздо больше, чем похожие черты лица – одна кровь.

Неожиданно взгляд ее стал ледяным – в мозгу отчетливо прозвучал голос Джека, умолявшего сохранить в тайне их отношения и планы на будущее.

«Давай будем все держать в секрете», – сказал он тогда.

Фрэнси запоздало улыбнулась собственной наивности.

Почти библейское изречение: «Все не так, как кажется с первого взгляда…» Только теперь Фрэнси поняла, почему Джек взял с нее эту клятву, почему не было ни кольца, ни подарка в знак его истинных намерений. Он вовсе не собирался жениться на ней. Но что же он намеревался делать в таком случае?

– Я хочу, чтобы ты закончила систему до того, как мы объявим о наших планах.

Впервые с того дня, как они познакомились с Джеком, аналитический ум Фрэнси заставил ее забыть о его внешности и сосредоточиться на его действиях и их последствиях. И все стало ясно. «Магнус индастриз» получила уникальную по значению компьютерную сеть благодаря ключу к программе, который с таким невероятным трудом отыскала Фрэнси.

А Джек… Джек все же женился на Белинде. Просто подождал, пока Фрэнси закончит работу, а потом объявил о свадьбе, как и собирался. Что касается Фрэнси, то она сыграла свою вполне определенную роль – ив жизни «Магнус индастриз», и в жизни Джека Магнуса. Когда она стала не нужна, ее просто вышвырнули вон.

Таков был неизбежный, почти математический вывод из событий, стоивших Фрэнси карьеры и разбивших ее сердце.

Итак, все это – дело рук Джека. Фрэнси была слепа, как новорожденный котенок. Что ж, настало время прозреть.

Прошло уже две недели со дня ее возвращения. За это время она почти ничего не ела и ни минуты не спала, пытаясь понять, что же, наконец, произошло и кто в этом виноват. «Магнус индастриз» и Джек Магнус.

Но теперь словно пелена упала с глаз. Фрэнси ощущала, как с каждой минутой к ней возвращаются проницательность и ясность мысли.

Теперь нужно постараться как-то перенести все, что обрушилось на нее, и продолжать жить дальше. Она не позволит отчаянию поглотить ее. Сейчас самое главное – выжить. Выжить.

Но она не сможет начать новую жизнь, не разделавшись с прошлым. Украв ее сердце, чтобы разбить, Джек оставил в ней свое семя. И это семя должно быть извергнуто.

Двадцатого сентября на столе у Маршия Боннер, все еще работавшей секретарем в отделе Реймонда Уилбура в «Магнус индастриз», зазвонил телефон. Подняв трубку, она услышала знакомый голос.

– Маршия? Это Фрэнси.

– Фрэнси! Вот здорово… то есть рада тебя слышать, – ответила в замешательстве девушка, стараясь изо всех сил скрыть неловкость. – Как поживаешь?

На другом конце провода повисло молчание.

– Маршия, – заговорила наконец Фрэнси спокойным ровным тоном, – ты когда-то сказала, что если мне что-то понадобится, я могу обратиться к тебе… Помнишь?

– Я… конечно, Фрэнси.

Это было так давно, в прошлой жизни, когда Фрэнси только устроилась в «Магнус индастриз», а Маршия делилась с ней премудростями жизни в большом городе.

– Все, что в моих силах, – поклялась Маршия. – Честное слово. С большим удовольствием.

Снова воцарилось молчание, и когда Фрэнси вновь заговорила, ее голос звучал так невыразительно-глухо, что Маршия сразу заподозрила неладное.

– Вряд ли это будет удовольствием для нас обеих. Могу я приехать к тебе сегодня? Скажем, часам к восьми?

– Конечно, Фрэнси. Только успокойся, ладно? Не натвори…

– Не волнуйся обо мне, – перебила ее Фрэнси. – Встретимся в восемь.

Через десять дней после разговора с Маршией Боннер Фрэнси появилась в кабинете доктора Юджина Брандта, терапевта, с которым консультировалась полтора года назад по поводу обычного недомогания. Молодой симпатичный доктор сразу узнал ее и вспомнил, как с первого взгляда безнадежно влюбился в свою очаровательную пациентку. Но улыбка его тут же исчезла, как только он заметил выражение глаз Фрэнси и ее неестественную худобу.

– Надеюсь, все в порядке? – осторожно спросил он. – Никаких проблем со здоровьем?

– Я хотела бы, чтобы вы меня осмотрели, – бесстрастно ответила Фрэнси.

– Что случилось? – встревожился он.

Но взгляд Фрэнси заставил его оцепенеть. В зеленых глазах словно застыл вековой арктический холод. Доктор Бранд не мог поверить себе – она превратилась в другого человека.

– Несчастный случай, – спокойно ответила Фрэнси и отказалась отвечать на дальнейшие вопросы.

Доктор Брандт тщательно обследовал ее и, к своему облегчению, убедился, что аборт был сделан профессионально. Тем не менее он направил ее к специалисту-гинекологу, консультировавшему в том же здании, сделал несколько предписаний и дней через десять велел зайти еще раз.

Когда Фрэнси снова появилась в его кабинете, доктор нашел, что выглядит она гораздо лучше. Однако поведение девушки по-прежнему беспокоило его. Это ледяное спокойствие… Она напоминала прекрасную статую из белого мрамора, в бесстрастности которой было нечто колдовское.

Доктор, конечно, не мог знать, что Фрэнси, которая привыкла считать аборт страшным преступлением, смогла выжить, только собрав внутри себя в комок бесконечную ненависть к тому, кто заставил ее творить это с ее телом.

Она отдавала себе отчет в том, что навеки потеряла свою доверчивую невинную душу, но чем заполнится эта пустота и заполнится ли – на это могло дать ответ только будущее.

Когда наконец Брандт объявил Фрэнси, что она здорова, та пожала ему руку, вежливо поблагодарила и исчезла.

Фрэнси старалась как можно скорее привести себя в форму – хорошо питалась, принимала витамины, а когда стало возможным – начала делать гимнастику. Она часто отправлялась в долгие прогулки по Манхэттену, а когда почувствовала себя лучше, позвонила отцу и сообщила, что тяжело заболела в Париже, поэтому ее отправили в Нью-Йорк, но сейчас она уже выздоравливает, правда, из-за ее болезни компьютерную систему вводили в действие ее заместители. Фрэнси сказала, что о лучшей возможности навестить отца она и не мечтала.

Мак Боллинджер встречал Фрэнси на вокзале. Если он и заметил, как сильно изменилась дочь, то не подал вида. Он отвез Фрэнси домой, поселил в ее старой комнате, где не переставил ни одной вещи за все эти годы, приготовил ужин.

Десять дней они провели вместе совсем как прежде. Фрэнси с головой ушла в домашние хлопоты. Она чинила одежду Мака, готовила, а он сопровождал ее, когда она отправлялась за покупками. Отец и дочь любили гулять по округе. Стояла чудесная осень. Воздух напоен был пряными ароматами. Толстые стволы сосен и берез возвышались вокруг выгонов для скота, словно молчаливые неколебимые стражи. Фрэнси полюбила эти ежедневные прогулки – природа успокаивающе действовала на нее. По вечерам они с отцом сидели на крыльце, в старых качалках, рассказывали друг другу обо всем, что накопилось за месяцы разлуки.

Фрэнси настолько ослабла физически, что с трудом находила в себе силы говорить отцу неправду. Однако это было необходимо, она не хотела беспокоить отца, тем более что Мак ничем не сумел бы ей помочь. Фрэнси даже как бы между прочим заметила, что ее многообещающая карьера в «Магнус» не пострадала из-за болезни и она сможет вернуться на службу после того, как хорошенько отдохнет и восстановит свои силы.

Через неделю Фрэнси начала строить планы на будущее. Цепь ужасных событий, едва не разрушивших ее жизнь, осталась позади. Невидимые шрамы на сердце почти зажили, закалив девушку, и в голове у нее стали рождаться новые дерзкие мысли.

Десять дней спустя Фрэнси уехала из родного дома, сказав отцу, что ей пора снова приниматься за дело.

Вернувшись в Нью-Йорк, Фрэнси начала изучать объявления о приеме на работу. Потом, купив несколько новых платьев, попыталась предложить свои услуги нескольким крупным компаниям. Эффектная внешность и блестящие рекомендации делали свое дело – Фрэнси нигде не отказывали, но, так же как и в «Магнус индастриз», предлагали должности и жалованье гораздо меньше, чем у любого новичка-мужчины. Борьба за утверждение и признание снова окажется долгой и изматывающей, а она не могла терять время, шаг за шагом продвигаясь к успеху.

Поняв это, Фрэнси решила изменить план.

В ноябрьский ветреный день, два с половиной месяца спустя после событий, бесповоротно изменивших ее жизнь, Фрэнси уверенно вошла в Торговую Палату Манхэттена, одетая в строгий деловой костюм.

– Я хотела бы узнать, как начать собственное дело на Манхэттене?-обратилась она к служащему.

Глава 21

Антон Магнус был похоронен заживо. Гроб оказался гораздо теснее, чем он себе представлял. Нет возможности двинуться, вдохнуть воздух. Атлас, омерзительно пахнувший, обрамлял его со всех сторон.

Антон не мог ни крикнуть, ни пошевелить пальцами, чтобы вырваться из вонючей тюрьмы. Но все же он был жив.

Это ошибка, ужасная ошибка!

Произошел несчастный случай, обморок или сердечный приступ. Антона парализовало. Но эти идиоты-доктора примчались со своими стетоскопами, пошептались между собой, тихо, встревоженно: ведь их пациент – важное лицо, и смерть его станет значительным событием. И вот, благодаря их невежеству, Антона Магнуса объявили скончавшимся и позволили засунуть в гроб.

Всю свою жизнь он не доверял никому, кроме себя, потому что был уверен-все остальные-слабые, никчемные создания. И вот теперь по жестокой иронии судьбы его существование – в руках этих жалких пигмеев.

Антон Магнус был могущественным человеком, находившимся на вершине власти. Поэтому гроб изготовили из бесценного дерева и металла – самый лучший, какой только можно купить за деньги скорбящих родственников. И вот теперь жертву, безмолвную, беспомощную, но живую, уложили в него и заколотили гвоздями.

Однако, оказавшись под землей, этот солидный полированный ящик не смог устоять перед медленным воздействием ядовитых подземных газов, бактерий и червей. Гроб начал гнить, становясь не защитой, а тюрьмой. Причем тюрьмой зловонной. В ней пахло ужаснее, чем когда-то на войне или в жалких трущобах юности Антона Магнуса, отвратительнее, чем в самых страшных кошмарах – чем-то сладковатым, липким, проникающим в каждую щелку, гнездившимся глубоко внутри самого Антона, окутывающим его погребальным саваном. И вдруг он понял, почему гнусная вонь казалась такой знакомой. Это смердила его собственная разлагающаяся плоть, медленно расползались клетки, гнили мышцы. Молчаливый, ужасный распад его сущности.

Антон зарыдал бы от ярости, заревел бы во всю силу своих легких, выплеснув боль и отчаяние, если бы не молчание и неподвижность, которые были сутью этого наказания. Он не мог шелохнуться, не мог издать ни единого звука. Но нервы его были натянуты до предела. Все существо Антона сжал последний панический спазм готовности к бегству, когда организм сознает, что худшие страхи сбылись и стервятники уже готовы начать, пир, разрывая тело жертвы с давно предвкушаемым торжеством.

Но все, что он мог – просто лежать в удушливом пароксизме страха, наблюдая, как аморфная, бесконечно расширяющаяся субстанция уже готова поглотить его, словно неотвязный огромный червь. Только теперь до него дошел истинный ужас его положения. Ибо этот червь был не игрой его воображения, а реальностью. Длинный, извивающийся, скользкий земляной червь, вгрызающийся с бесконечным терпением в тяжелую почву, чтобы отыскать могилу, пробиться сквозь гниющие доски гроба, заплесневевший атлас и добраться наконец до беззащитной неподвижной плоти.

И это был не один червь, а сотни, тысячи, миллионы, и все атаковали его тюрьму, подбираясь ближе, ближе, сжимаясь и разжимаясь, протискиваясь сквозь землю, дерево, атлас с едва слышным, но непрестанным шорохом жующих челюстей.

Ибо у червей были зубы, маленькие крепкие зубы, чтобы рвать и перемалывать ткани и кости, сильнодействующий желудочный сок, способный разложить и уничтожить истлевающее тело. Нет, они далеко не беспомощны, эти могучие хищники, пожиратели мертвечины.

И они все ближе. Первый ползет по груди, добирается до шеи, щеки, омерзительно извиваясь, перебирается на нос и с безошибочной точностью находит глаз…

Антон Магнус, вздрогнув, проснулся. Несколько минут он невидяще озирался вокруг, все еще ослепленный кошмаром, таким ужасающим и таким знакомым.

Но хотя воздух еще вырывался из его легких резкими толчками, через несколько секунд он опомнился и сообразил, где находится – в своем доме, в своем кабинете, сидит в удобном кресле перед шахматной доской. Должно быть, задремал перед ужином, повторяй партию, разыгранную Капабланкой и Черняком в 1939 году на турнире в Буэнос-Айресе.

Антон взглянул на часы. Полночь. Значит, он проспал полтора часа. Конечно, никто не постучал в дверь. Антон строго-настрого приказал не тревожить его, когда он удаляется один в кабинет, разве что в этом возникнет настоятельная необходимость.

Сидение в одиночестве за шахматной доской было излюбленным способом Антона Магнуса размышлять над сотнями деталей, требовавших его внимания. Они кипели и бурлили в раскаленном котле его сознания, с тем чтобы назавтра, на следующей неделе, в следующем году вылиться в готовые решения, могущие повлиять на судьбы тысяч людей и принести миллионы долларов.

Он любил сидеть в кабинете с рюмкой старого кальвадоса, ароматной яблочной водки, напоминавшей о годах юности, проведенных на ферме, и неторопливо воспроизводить в памяти известные шахматные партии, все ходы которых он знал наизусть. Он любил холодную неподвижность шахматных фигур, наделенных тем не менее силой и властью их положения на доске.

Шахматы – жестокая игра, несмотря на свою внешнюю элегантность. В результате бесконечно малых и вроде бы незначительных передвижений неодушевленных фигур по клетчатой доске, мастер мог накинуть веревку на шею противника и выдавить из него жизнь. Не так ли обстояли дела и в реальном мире?

Шахматы давным-давно научили Антона Магнуса, как превратить силу своих врагов в бессилие, как использовать их могущество против них же самих, как заставить их споткнуться о собственные интеллект и инициативу – словом, как сделать так, чтобы именно Магнус всегда оставался в выигрыше, чтобы он мог, нанеся последний смертельный удар, затянуть петлю и с торжеством захватить добычу.

Глядя на свои любимые фигуры, Антон Магнус вздохнул. Этот комплект ручной работы изготовили по его заказу лучшие итальянские мастера из бирюзы, нефрита, оникса и других полудрагоценных камней. Доска была из мрамора. Благодаря установленной в потолке специальной подсветке, на изящные вещицы ложились мягкие отблески, подчеркивающие их красоту и не утомляющие глаз.

Антон Магнус расслабился. Его кошмар растаял; он в собственном доме, в безопасности и, как всегда, остается хозяином положения.

Он сосредоточился на доске, которая представляла собой сцену молчаливой, но напряженной борьбы. Именно в этой партии Черняк отразил атаку Капабланки серией отчаянных ходов и, казалось, был близок к ничьей. Но Капабланка, всегда чуткий к чужим слабостям, хотя бы и незначительным, остановил его одним ходом коня и через тринадцать ходов выиграл партию.

Это была великая игра, шедевр логики и стратегии. И она, многому научив Антона Магнуса, стала для него за эти годы чем-то вроде старого друга. Но в последнее время Магнусу все чаще казалось, что главное – не подражать шахматным игрокам, а самому служить примером для других, ибо его собственная жизнь не что иное, как памятник гению. Потому что он, Антон Магнус, и есть гений. В своем роде.

Он облегченно закрыл глаза, о кошмаре он и думать забыл и вспомнил самый первый свой ход, тот, с которого начал свой бизнес и заложил первый камень в «Магнус индастриз».

Все оказалось так просто! В то время Антон, двадцатичетырехлетний иммигрант, сбережений которого не хватило бы на самый дешевый подержанный автомобиль, вел поединок с могущественным противником, Джеймсом К. Фитцджералдом, хитрым и жадным чикагским бизнесменом, всегда готовым выхватить хлеб изо рта ближнего своего.

Фитцджералд владел доходной сетью розничных магазинов в центральном районе Чикаго, и нанял Магнуса на должность менеджера нового филиала на Стейт-стрит с условием – внести на счет фирмы триста долларов, которые будут ему, Магнусу, возвращены, как только филиал начнет приносить доход. Фитцджералд, естественно, собирался прикарманить денежки и по прошествии определенного времени уволить Магнуса, заменив его новой жертвой, еще одним наивным иммигрантом. Именно такая тактика и позволила Фитцджералду сколотить состояние.

Но Антон Магнус разгадал его план. И разработал свой собственный.

Джеймс Фитцджералд был влюблен в хорошенькую официантку-католичку по имени Мэри О'Шией, ухаживал за ней, но та отвергла его притязания, напомнив ему о жене и троих сыновьях, а также деликатно намекнув на свою девственность, хранимую для прекрасного принца, за которого в один прекрасный день она намеревается выйти замуж. Однако Фитцджералд не терял надежды и в конце концов дошел до точки кипения.

Антон Магнус узнал о девушке и провел наедине с ней один вечер, пустив в ход все свое обаяние и особые средства достижения цели, о которых грубый чикагец и понятия не имел.

К концу вечера план был готов. Когда Фитцджералд вновь увиделся с Мэри О'Шией, та согласилась провести с ним ночь в шикарном отеле на Мичиган-авеню. Фитцджералд, вне себя от радости, позабыл даже спросить, почему девушка так внезапно передумала, а наслаждение, испытанное в ее объятиях, вознаградило его за долгое ожидание.

Однако наутро Джеймс обнаружил, что исчез ключ от его офиса. Пришлось вызывать слесаря, чтобы тот впустил его в собственный кабинет. Дальше – больше. Оказалось, что из сейфа украдены ценные бумаги на сумму в несколько тысяч долларов. Фитцджералд, разумеется, заподозрил любовницу в похищении ключа, но не мог требовать ее ареста без того, чтобы правда об их отношениях тут же не выплыла наружу. А Джеймс Фитцджералд ни за что на свете не хотел бы потерять уважение своей семьи и соседей.

Поэтому он лично отправился в меблированные комнаты, где обитала юная леди, надеясь заставить ее вернуть бумаги в обмен на обещание не обращаться в полицию. Но ему сообщили, что Мэри О'Шией уехала неизвестно куда, не оставив нового адреса.

И Джеймсу Фитцджералду не оставалось ничего иного, кроме как забыть о потере и вернуться к делам.

Пока он проклинал свою злую судьбу, Антон Магнус успел провести несколько выгодных спекуляций на фондовой бирже, превратив несколько тысяч Фитцджералда, полученных с помощью сообщницы, в сотню тысяч.

Теперь настало время сделать главный ход.

Магнус явился к Фитцджералду и признался в воровстве. Ссылаясь на свою бедность и желание выбиться в люди, он рассказал об инвестициях, которые успел сделать, и вернул ценные бумаги.

Жадность затмила разум Фитцджералда. Он потребовал от Магнуса девяносто процентов, обещая взамен не отдавать вора в руки правосудия.

Губы Антона скривились в улыбке, при виде которой гораздо более могущественные люди, чем Фитцджералд, впоследствии корчились в страхе. Черные глаза впились в Джеймса, и Магнус, в свою очередь, сделал ему предложение. Он выкупит магазины Фитцджералда за пятьдесят тысяч долларов – сумму, примерно равную четверти истинной стоимости сети магазинов.

Фитцджералд, естественно, рассмеялся в лицо наглому вымогателю, но смех тут же замер у него в глотке, когда Магнус выложил свои козыри – конверт с фотографиями наиболее пикантных моментов незабываемого вечера, проведенного Джеймсом в объятиях прелестной Мэри О'Шией. Кроме фотографий, в конверте лежал контракт, предусматривающий переход права на владение магазинами к Антону Магнусу.

Магнус дал Фитцджералду понять, что у того всего две минуты на размышление, а если он откажется, снимки будут завтра же опубликованы в утреннем выпуске чикагского «Трибьюн» вместе с подробным интервью Мэри О'Шией, в котором она признается, как была совращена богатым бизнесменом в любовном гнездышке.

Через одну минуту подпись Фитцджералда красовалась на контракте.

Теперь Антон Магнус стал единственным владельцем доходной сети розничных магазинов и обладателем пятидесяти тысяч долларов, половины капитала, заработанного путем биржевых операций с бумагами, украденными у Джеймса Фитцджералда.

Через год эти пятьдесят тысяч превратились в миллион – Магнус весьма успешно играл на повышение, а через пять лет сеть магазинов выросла в настоящую империю универмагов и предприятий по производству товаров для них. Вскоре к этому добавились серебряный рудник в Неваде и две нефтяные скважины в Техасе, из которых вскоре после их приобретения Магнусом забили фонтаны.

К концу этого плодотворного десятилетия «Магнус индастриз» – таково было название новой корпорации – стоила тридцать миллионов долларов.

Примерно в это же время вдали от мира бизнеса, давно позабывшего его, Джеймс Фитцджералд, разоренный, проигравший все сбережения и спившийся, тихо и незаметно покончил с собой, сунув голову в духовку и включив газ.

Магнус шел все дальше, поднимался все выше. Он никогда не изменял золотому правилу: прежде чем разделаться с противником, необходимо точно узнать все его слабости, пороки и недостатки. И он никогда не брал пленных. За первое же десятилетие своей активной деятельности он послал на смерть не менее дюжины конкурентов, поскольку никогда не шел на компромисс там, где дело касалось денег. Магнус хотел получить все и сразу.

К концу четвертого десятилетия Антон Магнус нажил много врагов. Но все, что они могли-зализывать раны, нанесенные могущественным соперником, ибо его власть и сила были теперь слишком велики, чтобы они могли помышлять о мести. Магнус достиг недосягаемых высот в бизнесе – все боялись его, а так как страх обычно рождает покорность, никто не осмеливался сказать ему «нет».

Годы были добры к нему – он женился на девушке из прекрасной семьи, одной из лучших в стране, хотя для этого пришлось заняться выкручиванием рук ее отцу, был отцом подающего надежды сына и двух красавиц дочерей. Он стал некоронованным королем мира и мог радоваться жизни во всех ее проявлениях-имел любых женщин, которых хотел, любые наслаждения, к которым стремился. Но ничто не было сравнимо с игрой в шахматы.

Антон Магнус получил все, чего желал. Правда, много лет его мучил один и тот же кошмар – он видел во сне, что похоронен заживо. Началось это, когда Антон не прожил в Америке и десяти лет, с тех пор повторялось все чаще. Но постепенно он привык жить с этим несчастьем, и каждый раз, просыпаясь, понимал, что это всего лишь сон, зато в реальной жизни он может делать все, что заблагорассудится.

Шло время – и чем дальше, тем все быстрее, все стремительнее молчаливый поток, который Магнус не в силах был остановить. Наделенный огромной властью, он был вынужден смириться с жестокой иронией-его влияние на мир не распространялось на собственное тело. Безжалостное время состарило его. И теперь знакомый кошмар все больше завладевал Антоном, все сильнее пугал, потому что напоминал о том, что неизбежно ожидает его.

Именно из-за этого сна Магнус решил, что, когда умрет, будет кремирован в течение часа после выдачи свидетельства о смерти; и даже оставил строгие распоряжения по поводу медицинского осмотра его тела.

Магнус стыдился своего позорного страха, но убеждал себя, что человек имеет право бояться смерти.

Но пока он жив и его мозг работает нормально, он будет по-прежнему править миром. Те, кто осмелится пойти против Магнуса или навлечь на себя его гнев, узнают, какова его месть, даже когда великого человека не станет – радоваться им не придется. И Магнус оставил также своим подчиненным подробные инструкции о том, как примерно наказать всех, у кого с ним были какие-либо счеты. Этих безумцев ожидает жестокая нужда.

Живой или мертвый, Антон Магнус был силой, с которой необходимо считаться.

Он поднял глаза от шахматной доски и посмотрел на часы. Четверть первого.

На другом конце города Гретхен, устав после целого дня возни с ребенком, должно быть, уже спит. Интересно, дома ли это ничтожество, ее муж? Скорей всего, нет. Трахает какую-нибудь старлетку или играет. Какой неудачный брак! Зато с финансовой точки зрения все обстоит ирекрасно. Что же касается Джека-он либо дома, с Белиндой, либо в офисе. Никто в корпорации не работает усерднее Джека, и все потому, что отец в свое время внушил ему, как важно в бизнесе учитывать каждую мелочь.

Антон Магнус гордился сыном, но это не означало, что он доверял ему. Магнус прекрасно понимал, что Джек женился на Белинде только потому, что не хотел ссориться с отцом. Со стороны Джека это было просто необходимым стратегическим ходом.

Джек выжидал. Он верил и не ошибался в том, что время работает на него. Если набраться терпения и угождать отцу, власть в «Магнус индастриз» в конце концов перейдет к нему, когда годы и болезнь заставят Антона отречься от престола. А уж потом можно поступать по-своему. Ведь в глубине души Джек, как и его отец, заботился исключительно о себе.

Такая расстановка сил устраивала Антона, поскольку он хотел, чтобы корпорация оставалась во владении семьи, и желал видеть на своем месте именно сына, человека, которого хорошо знал и чьи действия мог предвидеть. Это была интересная шахматная партия между стариком отцом, чьи силы капля за каплей отнимало время, не затрагивая интеллект и хитрость, и умным сыном, уверенным, что стоит немного подождать, и ключи от врат королевства сами упадут ему в руки.

Антон Магнус намеревался выиграть эту партию. Он восхищался способностями Джека и собирался использовать их до конца. У него были свои планы по поводу сына и «Магнус индастриз», и эти планы должны осуществиться независимо от того, останется ли он главой корпорации или вынужден будет уйти.

У Джека, конечно, были другие соображения. Он не может дождаться минуты, когда наконец избавится от отца и пойдет своей дорогой. Но Джеку, несмотря на его многочисленные прекрасные качества, было далеко до отца.

А где сейчас Джульет? Наверняка шляется или пьет с каким-нибудь сутенером, накачивается наркотиками, готовясь к очередному скандалу.

Магнус решил, что навестит ее сегодня.

Он позволил мыслям унестись к первым годам брака, когда привязанность к жене уже исчезла, а бесчисленные легкие победы над жадными неразборчивыми женщинами начали надоедать.

Именно в тот момент он почувствовал странный интерес к малышке Гретхен.

Она была таким послушным ребенком, умненьким и чуть чопорным. Может, именно это и привлекло Антона, а также вид ее худеньких тонких ножек девятилетнего ребенка, нежных ручек, едва уловимый запах детской кожи.

Он долго играл с мыслью о том, чтоб овладеть девочкой, но сначала не решался. Ведь это его собственная плоть и кровь… Но как-то ночью, заглушив укоры совести, не в силах совладать с желанием, Антон пришел в комнату дочери, разбудил ее и сделал то, чего давно хотел. Гретхен отдалась ему покорно, в глазах ее застыло благоговение, когда отец, уходя, предупредил, чтобы она никому не говорила о том, что произошло. Наслаждение, испытанное Антоном, было сравнимо, пожалуй, только с возбуждением от мысли, насколько легко и просто оказалось переступить через строгий нравственный запрет.

Позже, однако, поведение Гретхен резко изменилось, девочка стала почти неуправляемой, и Антон знал: это все из-за того, что он сделал с ней. Но ничто уже не могло остановить его. И когда Джули исполнилось шесть и она стала бесконечно более хорошенькой, чем Гретхен, и куда живее и подвижнее, он и с ней сделал то же самое. Когда Антон овладел Джули, пикантный привкус греховности и опасности стал еще острее, потому что за покорностью и ужасом в глазах девочки с самого начала угадывалось нечто дикое, буйное, чрезвычайно возбуждавшее его. Но по мере того как Джули росла, эта необузданность перешла в саморазрушение и стремление к насилию, плоды которого они и пожинают сегодня.

И все из-за Антона Магнуса.

Наблюдая за тем, как девочки взрослели – Гретхен – угрюмо-покорная и пассивная, Джули – своенравная и неуправляемая, он иногда спрашивал себя – не постигнет ли его какая-нибудь страшная кара за его грех? Никто, даже такой человек, как Антон Магнус, не может безнаказанно попирать божеские и человеческие законы.

Но как ни странно, именно эта мысль наполняла его неизъяснимой гордостью. Услужливая память подсказала ему, что в древние века и даже еще у ранних христиан кровосмесительные отношения отцов с дочерьми не осуждались обществом, если мужчина был достаточно могуществен и обладал властью. Только позднее на инцест был наложен запрет. Одним словом, Антон Магнус сам присвоил себе это право и упивался сознанием собственной исключительности. Разве обязан он, необычный человек, подчиняться правилам, установленным для обычных людей?!

С этой мыслью он встал, чтобы пойти принять душ, а потом почитать в постели, пока не вернется Джули.

Удовлетворенно вздохнув, Магнус выключил подсветку. Пешки стояли именно там, где он хотел их видеть. Он сам поставил их туда, и они так и останутся в этом положении, пока хозяин не посчитает нужным его изменить. Да-да, хозяин. Повелитель мира.

Глава 22

Пока Антон Магнус дремал над шахматной доской, Джули лежала на животе в смятых простынях, а с ее губ, заглушенных подушкой, срывались сдавленные стоны.

Джонни был в ней. Медленные глубокие толчки ошеломляли девушку своей силой и невыразимой чувственностью, и в ее вскриках смешивались наслаждение и мука.

Джонни мастерски вел любовную игру Касаясь узкого лона, лаская его, он каждым ударом доказывал, что она – его вещь, его рабыня.

Джули услышала его горячий шепот:

– Давай, беби, давай…

Он врезался в нее все глубже, все напряженнее, так что Джули казалось: она вот-вот взорвется.

– О Боже! – простонала она в подушку.

Ее стоны не были жалобами – скорее самозабвенным экстазом гордого создания, не привыкшего отдавать даже крохотную частичку своей свободы любовнику и чья капитуляция была тем более заманчивой, что редкий мужчина мог вынудить ее на это.

– Беби, – уговаривал Джонни, зная, что она находится на самом краю и получает удовольствие от неопределенности. – Ну же, беби? Дай своему папочке! Не скупись!

Всхлипывая от наслаждения, она громко застонала, сотрясаясь в конвульсиях оргазма; из глаз потоком полились слезы.

Тогда Джонни осторожно проник в нее еще на один последний дюйм и, удерживая Джули сильными руками, позволил белому потоку собственного оргазма затопить ее.

– О Боже, – повторяла она вне себя. – О Боже..

Несколько долгих минут они оставались в том же положении: его руки на ее бедрах, вздрагивающий член, ничуть не ослабевший, погружен в нее до основания.

Джонни удовлетворенно думал о том, что завладел этой девушкой совсем, до конца.

Он стал разглядывать, как сжимаются и разжимаются маленькие кулачки, потом его взгляд остановился на изящном изгибе спины, узких плечах, упругих нежных округлостях, между которыми скрывался его фаллос. Как она восхитительна! Воздушное, покорно отдающееся его объятиям создание, но какая сильная воля кроется в холодных голубых глазах. Ему доставит огромное наслаждение сломить эту волю. И к тому же острый ум – ум, который Джонни тоже сумеет покорить.

Но все это не так просто! Теперь, когда Джонни узнал Джули ближе, он понял, что она необходима ему, как ни одна женщина до сих пор. Его волновала ее миниатюрность, хрупкость, гладкая фарфоровая кожа. И еще – извращенное наслаждение, с которым Джули принимала его в любых позах, любым способом. Для нее не было ничего запретного.

Джули была особенной не только в своем тепличном мире, но и для таких, как Джонни, пришедших с самых низов. Редкий цветок с возбуждающим ароматом.

– Давно не видел тебя, принцесса, – сказал он.-Что поделывала?

Джули, вздохнув, перевернулась на спину и, заложив руки за голову, замурлыкала, словно котенок, напившийся молока.

– Почти ничего.

Ответ прозвучал уклончиво, и это обеспокоило Джонни. Он заметил, как ревностно Джули оберегала свою жизнь от его вторжения. Она в нескольких словах рассказала о своей известной семье, не вдаваясь в подробности, но и не скрывая презрения к родственникам. Однако Джонни был уверен, что причина такой сдержанности не только в нелюбви к родным, но и в нежелании иметь что-либо общее с ним, с Джонни, кроме секса, конечно.

Сначала такое положение устраивало его. Джонни наслаждался сознанием того, что все эти великосветские гомики никогда не будут так близки к Джули, как он. Ее поведение в постели не оставляло ни малейших сомнений на этот счет. Но сейчас ему уже было этого мало. Верно, что она отдавала ему какую-то часть себя, дарила то, чем не мог бы похвастаться ни один мужчина до него, но во всем остальном между ними словно была стена. И эта невидимая преграда беспокоила Джонни.

– Почти ничего? – повторил он. – Трудно поверить.

Джули не ответила, только посмотрела ему в глаза с легким беспокойством, но без страха.

– Ну? – переспросил Джонни.

Тонкие брови раздраженно сдвинулись.

– Я ведь не пристаю к тебе с расспросами о твоей личной жизни! Ты, случайно, не ревнуешь, любовничек?

Джонни нахмурился – уж слишком снисходительно она с ним разговаривает.

Он снова принялся рассматривать Джули.

Как непохожа она на тех грубоватых девчонок, которых он перепробовал десятками за свою не такую уж долгую жизнь. Под ее хрупкой красотой скрывался какой-то испуг, надлом, придающий резкий оттенок ее словам, улыбкам, движениям! Кто-то, похоже, больно и несправедливо ранил эту девушку, а ведь ее цинизм служил лишь щитом, защитой для чувствительной души И эта чувствительность ранила сердце Джонни. Но Джули никогда не делилась с ним своими бедами, потому что была горда, как истинная дочь своего класса. Часто Джонни казалось, что она отдается ему, желая наказать кого-то, специально спит с чужаком, пришельцем из другого мира, чтобы отомстить всему своему окружению.

Джонни не заблуждался на свой счет. Он знал, что с точки зрения общества, к которому принадлежала Джули, пусть и ненавидя его, он, Джонни, – всего лишь мразь, дешевка, выскочка, низкое отродье. Именно в этом, как подозревал Джонни, крылась причина извращенного удовольствия, получаемого Джули – в самом деле, какое наслаждение иногда вываляться в грязи! Что и говорить, он удовлетворял ее в постели на все сто. Но его неограниченные сексуальные возможности были неотделимы от бруклинского акцента, дешевого одеколона, дурных манер и ума, не испорченного образованием. И поэтому хотя Джули, встречаясь с ним, уже через десять минут превращалась в рыдающую, стонущую и задыхающуюся самку, но вот питать к нему нечто даже отдаленно напоминающее уважение… – это навряд ли.

Подобные мысли наполняли душу Джонни раздражением. Он презирал собственную чувствительность и ненавидел Джули за то, что она будила ее в нем.

Джули, обнаженная, села в постели и закурила сигарету. Как она хороша, эта крошечная блондинка, на лице которой написано удовлетворение.

Но взгляд Джули был встревоженным. Чуткая, как все женщины, она поняла: Джонни сейчас не с ней. Джули курила, не сводя с него глаз.

– Ты так далеко, – сказала она. – Даю цент, чтобы узнать, о чем думаешь.

Ничего не ответив, он следил, как дым от его сигареты поднимается, словно завеса, между ним и девушкой.

– Ну же, любовничек, – настаивала она и, протянув руку, погладила его колено. – Ты был просто потрясающ, как всегда. Что тебя расстроило?

Джонни взглянул на Джули. Обида по-прежнему сжимала его сердце – он был горд и не любил признаваться в своих слабостях.

– Расскажи мне об отце, – неожиданно попросил он.

– Об отце?-озадаченно нахмурилась Джули.

– Ну да. Какой он?

Девушка подняла на Джонни налитые болью, почти разъяренные глаза. Вот оно. Вот где зарыта собака. Во что бы то ни стало нужно вынудить ее признаться.

– Зачем тебе это? – осторожно осведомилась она.

– Хочу знать, – настойчиво заявил Джонни.

– Он мудак. Тебе этого достаточно?

Джонни, помолчав, медленно покачал головой:

– Не совсем, беби. Какого сорта? Можешь подробней?

Джули снова вздохнула. Похоже, ей было здорово не по себе.

– Хуже не бывает. Хуже всех в мире… Господи, Джонни, с чего вдруг ты завел этот разговор?

Он улыбнулся, полный решимости не отступать:

– Он твой отец. Я твой мужчина. Единственный мужчина. И имею право спросить тебя о нем.

Даже в полумраке он заметил, как Джули вспыхнула от гнева.

– Имеешь право?-переспросила она.

Джонни решил надавить посильнее:

– Вот именно, право. Я ведь часть твоей жизни – не так ли? И имею право знать хоть что-нибудь.

– Вот тут ты ошибаешься, жеребчик, – с откровенной злобой огрызнулась Джули. – Трахаешься ты что надо, но это еще не дает тебе права на меня.

– Что это значит? – в свою очередь окрысился он.

Губы Джули скривились.

– У меня в конюшнях Форрест-Хиллз есть потрясающий жеребец, ездить на нем – одно удовольствие, лучшего коня во всей округе не найти. Но это не означает, что я люблю поговорить с ним по душам о своих проблемах, Джонни. Подумай об этом.

Ее слова кинжалом вонзились ему в сердце. Джули сделала ошибку, унизив его. Такого он еще не позволял никому. И не собирается позволять впредь.

Джонни протянул руку, медленно погладил ее плечо и, внезапно схватив за волосы, рванул вниз с таким бешенством, что Джули вскрикнула от боли.

– Слушай, кошечка, – процедил он сквозь стиснутые зубы. – Я не жеребец. А на тот случай, если ты уверена в обратном, хочу предупредить, что ты, беби, вляпалась в еще худшее дерьмо, чем предполагаешь.

Он разжал пальцы и, прежде чем Джули успела опомниться, с размаху ударил ее по щеке. Огромная ладонь накрыла ее ухо, щеку и губы. Из угла рта девушки поползла струйка крови. Глаза наполнились слезами. Сердце Джонни перевернулось. Но уже в следующее мгновение он осознал, что Джули смотрит на него со страхом, но в то же время почти снисходительно, как, наверное, белая госпожа должна была глядеть с трепетом и ужасом, но одновременно и с презрением на великана негра, раба, выставленного на аукцион. В страхе Джули не было уважения. Она смотрела на него с высоты башни из слоновой кости, куда он не мог проникнуть так же легко, как проникал в ее нежное тело.

– Ну?-спросил Джонни, угрожающе подняв руку.

– Ты в первый раз ударил меня, – пробормотала она.

– И возможно, не в последний. Знала, на что шла, Золушка. Это тоже настоящая жизнь, не так ли?

– Что это значит?

Джонни оценивающе оглядел ее, в глазах его появился вызов.

– Не может быть, чтобы твой папаша оказался таким крепким орешком. Подумаешь, держать в страхе болванов из корпорации! Не очень-то большое дело! – Он почувствовал, как Джули затрясло от злости, но она ничего не ответила. – Может, когда-нибудь я с ним познакомлюсь, – объявил Джонни, словно дразня ее, и добавил: – А может, даже и подружусь.

– Ты и близко к нему не подойдешь, даже чтобы поздороваться. А если попытаешься, он раздавит тебя, как клопа! – в сердцах пообещала Джули и тут же пожалела о своих словах. Вместо того, чтобы снисходительно отнестись к этой наивно-мальчишеской браваде Джонни, попробовать рассеять его гнев, успокоить оскорбленную гордость и заверить, что он значит для нее гораздо больше, чем отец и кто бы то ни был на свете, она окончательно вывела его из себя.

Джонни в ярости схватил девушку за плечо. Стальные пальцы так впились в тело, что Джули сморщилась и по-детски заплакала. Она знала, что ему ничего не стоит сломать ей руку одним движением. Он уже замахнулся, чтобы ударить ее, проучить как следует, но эта беспомощная рассерженная маленькая нимфа с нежным телом и притягательным местечком между ляжками была так соблазнительна, что гнев Джонни вдруг пропал. Он притянул ее к себе. Кровь все еще струилась из уголка рта. Он коснулся языком красной струйки, горячей, странно-острой на вкус, и начал лизать, словно кошка, нанесенную им же самим рану.

Тлаза Джулии затуманились. Ее язык проник в его рот, настойчиво, ласкающе, нежно, из горла вырывался вздох, который Джонни так хорошо знал.

Он поцеловал ее еще крепче и толкнул на простыни. По лицу Джули было видно, что обида все еще владеет ею, но уже вытесняется желанием. Джонни осторожно дотронулся до ее сосков и, заметив ответную искорку в глазах девушки, провел пальцами по животу, медленно, словно опасаясь вспугнуть, обвел пупок и увидел, как дрожь пробежала по лону Джули.

Джонни улыбнулся, остановился на миг, а затем его пальцы поползли ниже, лаская упругую плоть, пока не добрались до золотистого треугольника. Удерживая Джули взглядом, словно гипнотизируя, он погрузил палец в нежные влажные глубины, пока не отыскал горячий бутон плоти. Веки Джули дрогнули и опустились.

– Что теперь?-мягко спросил Джонни.

– Пожалуйста, Джонни, -срывающимся голосом проговорила она. – Прости, что разозлила тебя. Не мучай меня.

Палец нежно терся о напряженный трепещущий холмик. Заводясь сам все сильнее, он смотрел, как она выгибается всем телом, как дрожат маленькие упругие груди и блестит крохотная рубиновая капелька, вновь выступившая в уголке рта.

Джонни прильнул к ее губам, а его фаллос в этот момент нашел другие, скрытые, губы и скользнул между ними.

Джули застонала почти отчаянно:

– О… О Боже, Джонни… О, пожалуйста.

Уверенный наконец в ее покорности, он сжал гладкие округлости ягодиц, поднял девушку, как куклу, и начал двигаться сначала медленно, потом все быстрее, погружаясь в нее глубже и глубже. Джули дрожала, плакала, сдаваясь на милость победителя, извиваясь и дергаясь в сильных руках. Оргазм следовал за оргазмом-страстное слияние стало примирением.

Сегодня ему опять удалось сломить ее неповиновение. Джонни испытал острое наслаждение, но того, что произошло между ними, он не забудет. Джулия снова была с ним – ее плоть, гнев и обида. Однако где-то в тех глубинах, в том уголке души, который она так тщательно оберегала от посторонних, жил и безраздельно владел ею отец. Выражение ее глаз подтверждало это, хоть дрожь тела доказывала силу власти, которую имел над ней Джонни.

Да, он не забудет. Почти случайно ему удалось прикоснуться к тайне, вызвавшей первую трещину в их отношениях. И все же Джонни не удавалось избавиться от запретной нежности, пронизывавшей все его существо, которое жаждало не просто физического обладания, а любви. И, корчась в последних сладких спазмах, он ощутил, что потрясен, как никогда раньше: позволил чувствам взять верх над собой, он отдал слишком много, а это рыдающее создание, скорее загадка, чем женщина, украла его семя, не раскрыв взамен душу.

Какое наслаждение ощущать ее легкое тело в своих объятиях! Но ярость, заставившая Джонни ударить девушку, не исчезла совсем, она нашла убежище в железной хватке рук, державших Джули, и изгнать ее было не в силах Джонни. Ярость останется с ним навсегда.

Но можно постараться хоть ненадолго забыть о ней. И с этой мыслью Джонни привлек девушку к себе и поцеловал в губы.

Глава 23

Нью-Йорк, 25 января 1957 года

Утро понедельника выдалось холодным и ветреным. Город, казалось, скорчился под унылым серым небом, готовясь выдержать первую настоящую атаку зимы.

В крошечном магазинчике в центральной части Нью-Йорка на Сороковой улице, недалеко от Седьмой авеню, за старым шатким письменным столом в одиночестве сидела Фрэнси. Кроме этого стола, убогий интерьер составляли вращающееся кресло, каталожный шкаф, деревянный стул для посетителей, напольная пепельница и пара плакатов на стенах с рекламой компьютеров IBM.

В витрине красовалась вывеска, придуманная и старательно выполненная самой Фрэнси:

«КОМПЬЮТЕЛ ИНКОРПОРЕЙТЕД

Консультации по вопросам применения компьютеров в торгово-промышленной деятельности».

Фрэнси с трудом ухитрилась платить аренду за помещение, тратя последние сбережения, сделанные за время работы в «Магнус индастриз». Она понимала – если в ближайшие два месяца не заключить с кем-нибудь контракт, дольше продержаться не удастся.

Фрэнси поместила крошечные объявления в финансовых газетах и приготовилась к долгому ожиданию. Не в силах вынести напряжение, накопившееся от вынужденного безделья, она погрузилась в технические журналы, проштудировав все статьи по компьютеризации и познакомившись со всеми последними достижениями в области компьютерной технологии и программирования. Быть в курсе новейших разработок – теперь самое важное для нее, от этого зависело ее настоящее и будущее. Фрэнси знала, что если у нее каким-то чудом появится клиент, она сумеет в самый короткий срок составить программу, помогающую урегулировать финансовые проблемы средней по величине компании. Уже сейчас ее острый ум неустанно трудился, проигрывая различные варианты, хотя за основу она брала систему, разработанную ею для «Магнус индастриз».

Нерешенным, правда, оставался вопрос технического обеспечения. У Фрэнси не было своего компьютера, и где гарантия, что у обратившейся к ней фирмы окажется собственная машина? Она навела справки о возможности использования частных универсальных компьютеров и выяснила, что машинное время можно купить, но за очень высокую цену.

Выхода нет-придется относить эти довольно большие расходы за счет клиентов… если они появятся, так что, к сожалению, ее услуги окажутся по карману далеко не каждому.

Эту проблему Фрэнси пока была не в силах решить, поэтому пришлось отодвинуть ее на второй план. Фрэнси лучше, чем кто-либо, сознавала, что компьютеры-будущее американской экономики, и намеревалась любым способом выжить, пока, наконец, все не уладится. Но в душу невольно закрадывались сомнения – что, если придется свертывать бизнес, прежде чем появится первый клиент?

Усилием воли ей удалось сохранить мужество перед лицом того неприятного факта, что за две недели к ней не обратился ни один человек. Единственным посетителем был почтальон, который принес счета за телефон и рекламные проспекты.

Дни Фрэнси превратились в пытку. Постепенно ею овладевала безнадежность. Одна, в убогой конторе, она тоскливо наблюдала, как за широким окном кипит жизнь – непрерывным потоком идут люди, проносятся машины… По ночам ее мучили кошмары, наполненные образами прошлого, о котором было невыносимо вспоминать, и будущего, неясного, словно окутанного черным туманом.

Чтобы хоть как-то развеять эту пелену, она приколола к доске для объявлений вырезки из журналов и газет с описанием новой системы компьютерной сети «Магнус индастриз».

Фрэнси знала – это ее изобретение, плод усилий ее ума и долгих раздумий. Она смогла создать это для «Магнус» и сумеет сделать то же для любой компании.

– Я умна, – говорила она себе, – я чего-то стою. И всегда смогу это доказать.

Она повторяла эти слова снова и снова, как молитву, но с каждым днем все труднее становилось в них верить.

В тот день Фрэнси, как всегда, сидела за столом, стиснув зубы, и искоса наблюдала за прохожими, пытаясь одновременно сосредоточиться на статье из технического журнала.

Но, к ее удивлению, одна из фигур на улице остановилась перед магазином и принялась изучать вывеску. Это был молодой человек лет двадцати пяти, в джинсах и кожаной куртке, растрепанный и весь какой-то неухоженный.

Прочитав вывеску, он нагнулся и начал вглядываться сквозь стекло витрины, похоже, не зная, что делать. Но, немного помедлив, все же открыл скрипучую дверь и вошел. Глухо звякнул колокольчик, возвещая о прибытии клиента.

Фрэнси взглянула на него и улыбнулась:

– Чем могу помочь?

Молодой человек оглядел плакаты на стенах и старую мебель.

– Может, и ничем. Из вашего объявления в газетах я понял, что у вас более солидная фирма.

Фрэнси подняла брови.

– Для нашей работы большого размаха не требуется, – ответила она, уверенно улыбаясь.

Незнакомец подошел к столу и, не садясь, оперся на изрезанную спинку стула для посетителей.

– А что это такое?-спросил он скептически.

– Простите?

– Что это за консультации такие?

Фрэнси откашлялась, прикидывая, как бы поубедительнее солгать.

– Я… то есть… мы создаем компьютерные сети для предприятий. По вашему желанию составляем любую программу управления финансовой стороной дела. Если у вас нет своего компьютера, придется покупать машинное время.

Посетитель по-прежнему стоял, глядя на нее сверху вниз; очевидно, ее слова не произвели на него ни малейшего впечатления. Потом он задал вопрос, которого больше всего боялась Фрэнси:

– На кого вы работали раньше?

Фрэнси снова откашлялась. Пришлось дать единственный возможный ответ, хотя не совсем правдивый.

– На «Магнус индастриз». Может, вы слышали об этом. Компьютерная сеть для их европейских филиалов. Мы осуществляли монтаж и составляли программу.

Молодой человек с сомнением покачал головой.

– Не знал, что такая корпорация, как «Магнус», использует людей со стороны.

– На этот раз так и было, – пробормотала Фрэнси, пытаясь не покраснеть.

К счастью для нее, он переменил тему:

– Сколько у вас служащих?

– Э… семь, включая меня, – ответила она, избегая его взгляда.

Отодвинув стул, посетитель сел. Оказалось, он довольно грузен, что только усиливало общее впечатление неряшливости. Тусклые, песочного цвета волосы падали молодому человеку на лоб, но рыжевато-карие глаза светились умом. Он пристально глядел на нее.

– Это, случайно, не ложь во спасение?-спросил он наконец.

– Не понимаю, о чем вы, – отозвалась Фрэнси, стараясь говорить как можно небрежнее.

– Работай здесь еще кто-то, вы не сидели бы одна, верно?

– Это только сегодня, – храбро продолжала защищаться Фрэнси. – Остальные выполняют заказы. Должен же кто-то оставаться в конторе…

– Вот как?

В глазах молодого человека блеснули веселые искорки.

– Ну что ж, я рад, что дела у вас идут хорошо. Не думаю, правда, что попал по адресу.

– Неужели? – спросила Фрэнси, стараясь скрыть разочарование. – Уверены, что мы не сможем помочь вам?

– Нет, разве только у вас есть для меня место. Увидел ваши объявления в газетах и подумал: вдруг нужны рабочие руки.

Лицо Фрэнси вытянулось.

– О… в таком случае, думаю, вы правы. У нас… э… нет свободных мест. Не сейчас.

Посетитель оценивающе оглядел девушку. Глаза его были по-прежнему весело прищурены, на губах играла легкая улыбка. Достав сигарету, он закурил. Дымная спираль поползла к потолку.

– Интересно бы узнать поподробнее насчет вашей работы для «Магнус». Насколько я понимаю, задача была весьма сложной.

Фрэнси промолчала, не понимая, почему молодой человек не уходит. Заметив ее замешательство, он пожал плечами:

– Я отнимаю у вас время? Много дел?

– Я… нет. Видите ли, самым сложным было составить программу. Мы получили компьютеры из «Ай-Би-Эм», и я… мы…

– Какой вид машинного кодирования вы использовали? – перебил он.

Фрэнси подняла брови:

– Вариант 422-В, с алгебраическим компилятором, который составили сами.

Она углубилась в описание работы, без колебаний используя сложные технические термины, желая продемонстрировать, что действительно знает, о чем говорит.

Он задал ей еще вопрос, потом другой – непосредственно относящийся к сути разговора. Изъяснялся незнакомец на таком же сугубо профессиональном языке, и Фрэнси приходилось быстро соображать, чтобы уследить за ходом его мыслей. К концу беседы стало ясно – перед ней превосходный специалист по компьютерам. Она поняла также, что незнакомец воспринимает ее всерьез.

Он потушил сигарету.

– О вас ни словом не упомянули в прессе, не так ли? – поинтересовался он как бы между прочим.

– Знаете, это долгая история, – пробормотала Фрэнси, – и никого, кроме меня, не касается.

Молодой человек проницательно посмотрел на нее.

– Ну что ж, – заключил он, оглядывая унылую обстановку, – самое важное, что вы преуспеваете.

Фрэнси, криво улыбнувшись, кивнула.

– Но, – заключил он, – если у вас нет вакансий, значит, мне не повезло. Спасибо, что нашли время для меня.

Он собрался уходить. Фрэнси встала и проводила его до двери. Только сейчас она заметила что-то странное в его внешности, какое-то несоответствие. Хотя он загорел как строительный рабочий, да и выглядел таковым в своих потертых джинсах и старой кожаной куртке, в нем тем не менее было нечто вальяжное, эдакая мечтательность, не свойственная рабочему человеку. Да и двигался он с небрежной, почти кошачьей грацией.

Почему-то ей не хотелось отпускать его – она уже давно ни с кем не могла поговорить о своих проблемах. Кроме того, было приятно видеть, какое впечатление произвели на него ее знания. Словно прочтя мысли девушки, молодой человек остановился на пороге и обернулся:

– Вот что. Если вы не взяли меня на работу, может, хоть поужинаем вместе?

Фрэнси заколебалась, глядя ему в глаза.

– Тогда я сразу почувствую себя лучше, -добавил он. – Если вы когда-нибудь вот так обивали пороги, сами знаете, каково это – искать работу. – Молодой человек еще раз оглядел тесное помещение. – Вижу, вы должны держать оборону, пока ваши коллеги не вернутся. Встретимся позднее, скажем, около семи, хорошо?

Фрэнси взглянула на часы:

– Думаю, что смогу освободиться. Куда меня приглашают?

– Закусочная-автомат, на углу Сорок второй улицы и Третьей авеню.

Заметив, что девушка неуверенно подняла брови, странный посетитель ухмыльнулся.

– Мы, безработные, должны беречь каждый цент, – пояснил он.

В его глазах по-прежнему сквозила ирония, но было в них и спокойное самообладание, заинтересовавшее Фрэнси.

– Я приду, – сказала она.

Три часа спустя Фрэнси сидела за изрезанным пластиковым столиком в закусочной, наблюдая, как Сэм Карпентер – так звали молодого человека – расправлялся с большим блюдом спагетти и куском яблочного пирога, пока она сама лениво откусывала по кусочку от сандвича с сыром, прихлебывая кофе. Прикончив спагетти, Сэм закурил сигарету-уже третью по счету.

– Вы слишком много курите, – заметила Фрэнси.

Сэм спокойно кивнул, выпустив очередной столб дыма. Она заметила, что руки у него огрубевшие, настоящие рабочие.

– Зато вы слишком мало едите, – отпарировал он.

Она улыбнулась. За едой они обменялись лишь немногими словами о погоде и дороговизне жизни в Нью-Йорке.

– Расскажите о себе, – попросила Фрэнси.

Он пожал плечами:

– Рассказывать почти нечего. Здешний, родился и вырос в штате Нью-Йорк. Городок Итака, у озера Кайюга. Учился в Северо-Западном технологическом институте. Там и женился на девушке со Среднего Запада. Потом бросил учебу, когда призвали в армию, во время войны с Кореей. – Он замолчал и затянулся сигаретой. – В армии я работал над компьютеризированными картами траекторий для крылатых ракет типа «Земля-земля». Именно тогда я впервые услышал о компьютерах. Когда вернулся домой, жена встретила меня заявлением о разводе. Время, дескать, разлучило нас. Я не стал спорить, но по всему было видно, что у нее есть кто-то другой.

Сэм снова замолчал.

– У вас не было детей?-спросила Фрэнси.

Он отрицательно покачал головой.

– Так или иначе, – продолжал Сэм, – к этому времени я уже неплохо разбирался в компьютерах и информатике, поэтому решил забыть об ученье и поискать работу. Вскоре удалось устроиться в одну из крупных компаний, и пару лет все шло хорошо. Но постепенно я начал понимать, что здешние джунгли еще похуже тамошних, настоящих. На войне всегда знаешь, кто твой враг. В большой корпорации это никогда не известно.

Фрэнси с трудом подавила горькую усмешку. Сэм описывал ее собственные переживания!

– Поэтому я уволился. Занимался то одним, то другим, был свободным художником, потом снова пытался найти работу в компаниях, но ничего не вышло. Вернулся домой, подрабатывал где придется, много рыбачил. Теперь я снова здесь и снова ищу себе занятие.

Он задумчиво посмотрел на Фрэнси.

– А как насчет вас?

Фрэнси откашлялась. Она не хотела рассказывать всю правду о себе, особенно о «Магнус индастриз», и подозревала, что и Сэм был откровенен лишь наполовину.

– Я… я родилась в маленьком городке штата Пенсильвания. Отец у меня – на все руки мастер, хороший строитель и неисправимый мечтатель. Уверена, он бы понравился вам, -добавила она, глядя в ленивые глаза Сэма и почему-то представив их вдвоем на рыбалке. – Правда, отец не очень практичен. Любит работать собственными руками и ничего не понимает в финансовых делах. Мать вела все счета до самой своей смерти. Отец целый день проводил бы, обмениваясь байками с местными фермерами, не держи его мать в ежовых рукавицах.

– Когда она умерла? – спросил Сэм.

– Мне было четырнадцать, – вздохнула Фрэнси, – десять лет назад. А кажется, прошел уже целый век.

Сэм молча кивнул.

– Моя история обычнее вашей. Училась в Пенсильванском университете, потом сразу устроилась в «Магнус индастриз», провела там крайне плодотворный год…

– Кто был вашим боссом в «Магнус»? – неожиданно спросил Сэм.

Фрэнси вспыхнула:

– Простите?

– Кто попросил вас заняться европейским проектом? Недешевая затея.

Фрэнси в замешательстве пыталась как-то незаметно уйти от ответа. Но с другой стороны, в вопросе Сэма не было ничего необычного, и она не могла просто промолчать-это выглядело бы еще более странным.

– Джек Магнус, полагаю, – наконец выдавила она с показным безразличием. – Его людям и достались все лавры. Но идея и разработка были моими. Как вы говорите, это настоящие джунгли…

– Джек Магнус? Кажется, это сын владельца? Что-то читал о нем в газетах.

Фрэнси кивнула, отчаянно злясь на себя за то, что краска против воли залила ее лицо и шею.

– Так или иначе, – заключила она, – меня уволили, так что я долго думала, чем заняться, и решила основать «КомпьюТел».

Их взгляды встретились. Хотя Сэм по-прежнему смотрел на нее с выражением усталого любопытства, Фрэнси чувствовала, что его острый ум, словно компьютер, анализирует все, что она сказала, и, возможно, в этот момент делает какое-то заключение. Она пожалела, что сказала больше, чем намеревалась, и явно вывела себя на чистую воду. Теперь Сэм поймет, что днем она соврала ему. Но он ничего не говорил, внимательно наблюдая за тем, как дотлевает окурок в дешевой металлической пепельнице.

– Ну что ж, в одном вы отличаетесь от меня, – сказал он наконец. – На вашем месте я бы вернулся домой в Пенсильванию и поудил бы рыбку годик-другой. Вы же ринулись в бой.

Фрэнси обдумала сказанное. Он обратил внимание на то, в чем она никогда раньше не отдавала себе отчет.

Сэм прав, она действительно исполненная решимости индивидуалистка, не созданная для того, чтобы просиживать вечера в качалке на крыльце, часами торчать в рыбачьей шлюпке, созерцая, как жизнь проходит мимо. Она унаследовала упрямство и волю своей матери, стремление к жизненному порядку, да еще привнесла от себя изрядную долю честолюбия.

А вот Сэм… Сэм действительно напоминал Фрэнси ее отца в молодости – такое же странное сочетание глубокого ума с упорным нежеланием обращать внимание на всякие неприятные мелочи жизни. Фрэнси позавидовала его непоколебимой выдержке.

– У вас есть братья и сестры?

Сэм покачал головой:

– А у вас?

– Тоже нет.

Они снова замолчали. Взаимная симпатия между ними все росла. Удивительно, но, хотя Фрэнси едва знала Сэма, она чувствовала, что с этого момента ее одиночество кончилось. Он дал понять, что разделяет ее переживания, но не стремится лезть в душу. И это нравилось ей.

Сэм посмотрел на Фрэнси. Лицо у него было серьезное, но очень доброе.

– Никто с вами не работает, правда?-спросил он. – Опять ложь во спасение?

Фрэнси заколебалась. Мелькнула мысль встать и как можно быстрее уйти от этого человека. Она и так сказала слишком много, как девочка попалась во все расставленные им ловушки.

Но сочувствие в карих глазах лишило ее мужества.

– Никто, – вздохнула она.

Сэм кивнул и посмотрел по сторонам. Усталые посетители закусочной механически жевали, лениво переговариваясь или тупо глядя в пространство.

И тут Сэм, похоже, на что-то решился.

– Вы очень спешите домой?-спросил он.

Фрэнси взглянула на часы. Половина девятого.

– Что… что вы имеете в виду?

– Если у вас есть время добраться со мной на метро до Спринг-стрит, я вам покажу кое-что, – объявил Сэм.

– Я… вы там живете? – вырвалось у Фрэнси.

– Да, но это не то, что вы думаете, – улыбнулся он. – Я хочу показать вам совсем не коллекцию гравюр…

– Что же тогда? – допытывалась Фрэнси.

– Компьютер.

Впервые с тех пор, как они познакомились, Фрэнси заметила в его глазах огонек мальчишеского возбуждения.

Через полчаса они уже очутились на большом холодном захламленном чердаке с замерзшими окнами, за которыми маячили силуэты фабрик и многоквартирных домов Нижнего эст-Сайда.

В центре мансарды, занимая площадь приблизительно в семьдесят квадратных футов, стояло нечто, представляющее собой хаотическое соединение ящиков, кабелей, электрических пультов управления и других приборов. Эта фантастическая конструкция, словно созданная неумелой рукой ребенка, весьма смутно напоминала компьютер.

– Именно это вы хотели показать?

Сэм кивнул.

– Я назвал его «9292», – объявил он, – это мой прежний адрес в Итаке. Выполняющий все операции, компьютер высокой мощности. Я модифицировал его из дюжины устаревших анализаторов высокого уровня. Доставал их здесь, в Бостоне и Нью-Джерси. Конечно, вид неважный, но он может делать все, что «IBM» или UNIVAC последней модели, и даже, думаю, немного больше.

Фрэнси зачарованно глядела на машину.

– Магнитный барабан, полагаю?-спросила она.

– Две тысячи слов в памяти на магнитных сердечниках, – кивнул Сэм. – Производит операцию умножения за две миллисекунды.

Фрэнси была потрясена. На нее произвели впечатление как сам компьютер, так и уверенность его создателя.

– И часто он ломается?-спросила она.

– Бывает. В нем почти пятьдесят процентов электронных ламп, остальное-твердотельная электроника. Иногда лампы выходят из строя. Но я сам чиню его. Мы друг друга понимаем.

Фрэнси не могла оторвать глаз от огромной машины.

– Видели бы вы его четыре-пять месяцев назад, – гордо объявил Сэм, словно угадав, о чем она думает. – Был почти вдвое больше! Я экспериментирую с твердотельными схемами. Невероятно, сколько функций можно втиснуть в малую часть пространства, занимаемого электронными лампами. И я только начал. Через год он, возможно, будет не больше, чем «форд-фэйрлей» или, по крайней мере, «линкольн-континенталь»[7], – добавил Сэм, улыбаясь.

Фрэнси уважительно посмотрела на него.

– В Европе, – заметила она, – мы пользовались тремя «IBM-650» с магнитным вводом и телетайпами. Нужна была память большого объема.

Сэм понимающе кивнул, достал очередную сигарету.

– Конечно, -добавила Фрэнси, – для здешних предприятий сгодится что-нибудь гораздо менее грандиозное. Все, что я хотела бы. предложить для начала бизнесмену средней руки – автоматизировать составление инвентарного перечня запасов товаров и сырья и проводить финансовые расчеты, не имея собственного компьютера, с нашей помощью. Я уже думала о централизованном компьютере, в память которого были бы заложены цифры, представленные клиентами… но, конечно, арендная плата за такую машину будет невероятна высока.

Сэм улыбнулся.

– Программист из меня никудышный. Моя специальность – техническое обеспечение, бесперебойная работа машины, словом, все такое… Но вижу, куда вы клоните. С вашими программами и моим «9292»…

Мозг Фрэнси работал с утроенной скоростью. Она понимала, что у Сэма Карпентера все преимущества. В этой комнате стоял компьютер, который она искала все время.

Она взглянула на молодого человека. Тот спокойно курил сигарету. Среди путаницы проводов, в полумраке он был явно в своей стихии.

– Думаете о том же, что и я?-спросил Сэм.

– Возможно. Клиенты, на которых я рассчитываю, несомненно не могут позволить себе арендовать или брать напрокат универсальные компьютеры. Но если я смогу предоставить как программу, так и техническое обеспечение, и буду обслуживать их за помесячную плату…

– Спрос будет соответствовать предложению, – докончил Сэм.

Фрэнси посмотрела на компьютер.

– Но он ваш, – нерешительно начала она. – Не могу же я просить вас.

– Смотрите на это так, – предложил Сэм. – Вам нужен компьютер, а мне – работа. Неужели этого недостаточно, чтобы объединиться?

– Думаете, выйдет? – заколебалась Фрэнси.

– Почему бы не попробовать? Разве вы не авантюристка в душе?

Нет, этот человек положительно встретился ей в счастливую минуту. Он полусидел на потертом столе, не замечая, как сигаретный окурок жег его пальцы, и выглядел таким же спокойным и расслабленным, как в тот момент, когда она впервые увидела его. А ведь он ни много ни мало предложил ей изменить всю свою жизнь пять часов спустя после первой встречи.

Однако логика его была поистине железной.

– Вы слишком много курите, – чуть усмехнулась она.

Сэм пожал плечами.

– Могу сократиться. Может, вы благотворно повлияете на меня? Ну что ж, по рукам? – спросил он после паузы.

«Я почти не знаю его», – пронеслось в голове у Фрэнси.

Но она чувствовала, что уже знает Сэма Карпентера достаточно хорошо, чтобы рискнуть. Кроме того, ей нечего терять.

Фрэнси подошла к нему и протянула руку.

– Если уж мы собрались испытать судьбу, – сказала она. – Я ставлю последние деньги на нас обоих и на «9292».

– Звучит неплохо, – кивнул Сэм и сжал ее пальцы.

В первый раз он прикоснулся к ней. Его ладонь была теплой, сухой, пожатие крепким, но осторожным, спокойные карие глаза, так понравившиеся Фрэнси, смотрели прямо, без волнения. В них по-прежнему светился незаурядный ум и еще что-то, чему она не могла подобрать названия. Возможно, это был юмор, а может, просто доброта. Фрэнси поняла, что нашла друга. Она решила довериться своей интуиции.

Глава 24

Джонни Марранте отпустил обнаженные плечи извивающейся под ним девушки и медленно выгнул спину.

Теперь единственное, что соединяло их – пенис Джонни, погруженный в нее до отказа.

Он прислушивался к ее вздохам, ввинчивая твердое древко все глубже и глубже, словно штопор в пробку. От девушки исходил аромат дешевых духов, смешанных с мускусным запахом разгоряченной женской плоти, который всегда заводил и возбуждал его.

У нее были пережженные перманентом волосы, толстый слой косметики на лице, слишком широкие бедра, но зато груди большие, красивые, с упругими, словно розовые бутоны, сосками, которые Джонни нравилось сосать, пока девушка, застонав, не начинала молить, чтоб он взял ее.

Девушку звали Анджела и жила она по соседству, в Бруклине, недалеко от дома, где родился Джонни. Трахалась она классно, но была дешевкой. Ненасытная шлюха, животное, которое ничем ее не удовлетворишь. Джонни приходил к ней, когда хотел отвести душу, утонув в терпком омуте женского желания, грубого и неприхотливого.

Но сегодня, хотя судорожные извивы ее тела и страстные вздохи, как всегда, будили в нем ответный голод, Джонни не испытывал всегдашнего удовлетворения.

Он больше не слушал гортанных выкриков, не смотрел на слегка отвисший живот и коричневые ляжки, распластанные под ним.

Он думал о Джули.

Джонни не видел ее после той яростной ссоры, причиной которой был ее отец, ссоры, закончившейся дракой и безумными страстными объятиями, оставившими неизгладимый отпечаток в его душе.

С тех пор Джонни приходил в «Офелию» каждый вечер, надеясь увидеть Джули. Но она не появлялась.

Джонни подозревал, что случившееся обозлило ее больше, чем он представлял, а может, и устыдило. Он хотел помириться с Джули.

Наконец Джонни осмелился позвонить ей домой.

Подошла экономка или гувернантка.

– Мисс Магнус сейчас нет, – объявила она резким голосом с иностранным акцентом. – Могу я спросить, кто звонит?

Он вдруг пришел в такое возбуждение, что повесил трубку. Но позже, решив, что нельзя позволить какой-то прислуге запугивать себя, вновь набрал номер и попросил передать, что звонил мистер Марранте.

Джули не перезвонила.

На следующий день он попытался еще раз, и экономка заверила, что передала Джули его просьбу.

– Мисс Магнус знает, что вы ее спрашивали, мистер Маренти, – процедила она, пренебрежительно исказив его имя. – И я непременно передам, что вы снова звонили.

После этого он еще несколько раз безуспешно пытался связаться ней. Очевидно, для него ее теперь никогда не было дома.

Джонни не находил себе места, хотя понимал: у Джули своя жизнь. Он безумно тосковал по ней. И даже сейчас, когда жадное лоно Анджелы всасывало его, стискивая пульсирующий фаллос, не она возбуждала Джонни, а мысли о Джули. Думая только о Джули, о своей мечте, он втискивался, врывался, вталкивался в это тело, ощущая, как бешеное пламя пожирает его чресла.

– О, беби, лапочка, – захлебывалась Анджела. – Еще, еще… Пожалуйста, беби… О-о-о!

Джонни безразлично смотрел на тело Анджелы, жалкий суррогат недосягаемого, но вдруг, к собственному изумлению, зашелся в пароксизме неотвратимого наслаждения. Когда мощные конвульсии оргазма постепенно схлынули, лишив его сил, Джонни закрыл глаза, раздраженно прислушиваясь к всхлипываниям Анджелы, и представлял бьющуюся под ним Джули.

Сначала он называл ее Золушкой, только чтобы подразнить. Но разве не было в ней чего-то таинственного, волшебного? Это странное, воздушное создание появилось словно из детских сказок, красота Джули не принадлежала реальному миру, в котором существовали такие женщины, как бедняжка Анджела.

Джонни еще немного подождал, потом отстранился от Анджелы и закурил. Она прижалась к нему, высокая, с мускулистыми ногами и руками; он ощутил навязчиво-сладкий запах ее волос и рассеянно похлопал по плечу, погладил грудь.

– Солнышко, – прошептала она. – Спасибо! Ты просто великолепен!

– Не благодари, беби, – вздохнул Джонни, затягиваясь. – Ты сама чистый динамит.

– Надеюсь, зайчик! Хочу быть динамитом для тебя. Всегда.

Эта покорность девушки, ее готовность на все обозлили Джонни. До чего же она заурядна и поверхностна! Ни воли, ни ума, ни характера. Типичная итальянская девчонка из Бруклина, одна из многих, рано созревшая, нездорово-любопытная, распущенная, она тем не менее принадлежала к его кругу. Оба были похожи, словно горошины из одного стручка. Именно на подобной женщине ему когда-нибудь предстоит жениться – женщине с оливковой кожей, сильным акцентом, неграмотной речью и дешевыми вкусами, дурно одетой, суеверной и невежественной, с такими же предсказуемыми характером и привычками, как бензиновая вонь, мерзкий запах раскаленного асфальта и ресторанчиков, лепившихся на узких улочках Бруклина.

Такова судьба Джонни. Именно это его ждет.

Возможно, поэтому что-то в нем возмутилось сегодня, не столько против Анджелы, сколько против всего того мира, прошлого и будущего, который она собой олицетворяла. И вероятно, поэтому образ Джули, отдававшейся ему из страха, протеста и стремления к саморазрушению, образ девушки, окутанной тайной, не переставал преследовать и терзать его. Джули не принадлежала к его жизни, и это возбуждало его почти так же сильно, как ее соблазнительное хрупкое тело.

Сначала он всего лишь хотел трахнуть ее как следует, показать, что такое настоящий мужчина. Это ему удалось, и он был горд собой. Но Джули ухитрилась задеть его сердце, потому что, даря свое тело, не хотела раскрывать душу, оставаясь экзотическим нездешним цветком, по-прежнему недоступным ему.

Джонни только теперь понял, что, ни встреться он Джули в ту ночь, она ушла бы с другим, любым, способным дать то, что ей было нужно. А нужен ей был ненасытный здоровый жеребец, с которым она могла бы забыться, опустившись на самое дно.

И вот теперь Джули исчезла, Золушка скрылась за надежными стенами своего замка. Совсем как в сказке, похитила сердце принца и растаяла в ночи. А он теперь должен обыскивать королевство с хрустальным башмачком в руках, пытаясь найти ее. Но не слишком ли это сравнение лестно для Джонни? Скорее это ему, будто Золушке, подарили несколько волшебных ночей, но каждый раз, с последним, двенадцатым ударом часов карета и лошади исчезали, и он снова оказывался в своем омерзительном жалком мирке.

Да, это Джули была принцессой, а он нищим, не способным проникнуть за стены ее обители.

Затянувшись сигаретой, Джонни потянулся к банке с пивом, стоявшей на ночном столике, и принял твердое решение.

Он разрушит эти стены и пробьется к ней. Ему не так-то легко дать отставку, как она воображает. Джонни Марранте не жеребец, чтобы обслуживать Джули, когда ей заблагорассудится. Он человек. Пора показать ей, кто хозяин.

Глава 25

Первые несколько недель казалось, что дела в фирме «КомпьюТел» идут так же плохо, как и до появления Сэма. Клиентов по-прежнему не было, а кроме того, у Фрэнси не осталось денег на рекламу. Сама идея компьютеризации была еще настолько нова и непривычна, что бизнесмены относились к ней весьма скептически, считая компьютеры скорее дорогостоящими электронными мозгами, угрожавшими, как в научно-фантастических романах, уничтожить существующее общество, чем полезным изобретением, способным облегчить трудную каждодневную работу.

Фрэнси и Сэм делали все возможное, чтобы привлечь заказчиков: подробно обсуждали возможности больших, средних и малых фирм по всему штату, опускали в почтовые ящики десятки и сотни проспектов, рекламирующих недорогие и единственные в своем роде услуги «КомпьюТел», долгие часы проводили в спорах о том, какие цены назначить, чтобы изменить подозрительное отношение небогатых бизнесменом к непонятным машинам. Один из партнеров оставался в офисе, другой без устали обходил бесчисленные средние и мелкие компании, пытаясь сломить безразличие их руководителей к новому виду деятельности.

Но ничего не помогало. По всей видимости, «Ком-пьюТел» ожидало банкротство.

И тут случилось чудо. В понедельник, в середине марта, Сэм с возбужденным лицом влетел в офис с экземпляром «Нью-Йорк тайме» под мышкой.

– Взгляни-ка! – воскликнул он. И, развернув газету на странице объявлений, показал Фрэнси еженедельную рекламу компании «Дискаунт Драге», владевшей сетью аптек по всей стране – список цен на множество товаров, от хозяйственных и игрушек до готовых лекарств. Отдельная врезка крупными буквами объявляла о снижении цен на лекарственные препараты, изготовляемые по рецептам.

– Зачем мне это? – удивилась Фрэнси. – Все знают «Дискаунт Драге». Я покупаю у них косметику.

– Есть две причины, – объяснил Сэм. – Во-первых, вспомни о проблемах инвентаризации и учета в такой фирме, как «Дискаунт Драге»! Подумай, такое количество филиалов! Пятьдесят аптек только в Нью-Йорке! И в каждой тысячи различных наименований товаров, не говоря уже об огромных запасах лекарств. Можешь себе представить более идеального клиента для нашего бизнеса?

Фрэнси кивнула:

– Понимаю, о чем ты. Действительно, лучшего заказчика не придумаешь. Если сможем убедить их, считай, что это огромный шаг вперед. Ну а вторая причина?

Сэм улыбнулся.

– Они уже на крючке, – радостно сообщил он. – Я побеседовал с Солом Саперштейном в прошлый уик-энд. Он владелец всей сети. Я решил попытать счастья и попробовать встретиться с ним. Оказалось, это не так уж сложно. Неплохой парень, очень простой. Я нашел его за работой в одном из манхэттенских филиалов и, по-моему, сумел заинтересовать. Но нужно помочь чаше весов склониться в нашу сторону.

– Каким образом? – не поняла Фрэнси.

– Вот тут на сцену выходишь ты, -ухмыльнулся Сэм.

…Сол Саперштейн занимался фармацевтическим бизнесом вот уже тридцать лет, и пятнадцать из них был владельцем фирмы.

Он женился на девушке из известной и состоятельной еврейской семьи, дал троим своим сыновьям высшее образование и ни в чем не отказывал многочисленным родственникам и родным как жены, так и своим собственным; оплачивал даже счета дома престарелых, где жили его родители, до самой смерти матери, скончавшейся четыре года назад.

Сол был хорошим мужем, неизменно верным жене, и всегда плясал под ее дудочку, что временами сильно вредило ему. Айрин Саперштейн лично вела бухгалтерию всей сети аптек «Дискаунт Драге» и работала не покладая рук рядом с мужем, чтобы не допустить победы конкурентов.

Это была маленькая энергичная женщина, очень красивая в юности, но ставшая скрупулезно-аккуратной и даже чопорной в манере одеваться и причесываться теперь, когда она достигла среднего возраста, и красота ее поблекла.

Сол знал, что всем на свете обязан Айрин. Она стала для него родственной душой, настоящим другом и верным партнером. Но женой она была слишком строгой и требовательной, немилосердно погонявшей его. А Сол давно уже устал. Борьба за создание фармацевтической империи буквально из ничего отняла у него чересчур много сил и энергии. Кроме того, бесконечные битвы с безжалостным конкурентом, фирмой «Потамкин Фармасиз» и ее агрессивным владельцем Филом Потамкиным, не давали возможности хоть ненадолго расслабиться. А он так нуждался в отдыхе!

Сэм Карпентер узнал все это из короткого разговора с Солом Саперштейном, потому что тот очень любил жаловаться.

– Поглядите-ка, – заявил он, обводя рукой огромное помещение аптеки в центральной части города, где Сэм встретился с ним.-Тридцать служащих, товаров на миллион долларов, арендная плата, которую повышают каждый месяц, и воришки за каждым углом. Ну как человек может остаться нормальным в этой психушке?!

Именно после этих слов Сэм понял: настал подходящий момент ознакомить Сола Саперштейна с выгодами, которые сулило сотрудничество с «КомпьюТел».

– Вы можете заложить в компьютер весь инвентарный список товаров и всю бухгалтерскую документацию. Таким образом вся необходимая информация окажется у вас под рукой. Бухгалтерский учет займет ровно вдвое меньше времени, чем раньше, и управляющие вашими аптеками смогут сосредоточиться на обслуживании покупателей. А самое главное, это позволит связать цены и перечень накладных расходов для всех ваших филиалов в одну систему. Составить заявку на новые заказы можно будет в мгновение ока.

– И во сколько мне все это обойдется? – осведомился хитрый бизнесмен.

И тут Сэма осенило:

– Финансовые вопросы находятся в ведении Фрэнси. Это мой партнер.

– И когда я смогу встретиться с этим Фрэнси? – поинтересовался Сол Саперштейн.

– Когда вам будет угодно. Наша фирма гордится безупречным обслуживанием. Только поэтому мы и сумели многого добиться.

– Хорошо, – решил Сол. – Пусть он придет в следующий четверг после обеда. Не умру, если узнаю ваши цены.

Мгновенно сообразив, что к чему, Сэм решил не говорить Саперштейну, что Фрэнси – вовсе не мужчина. Пусть это будет для него сюрпризом.

Сол был потрясен, когда в следующий четверг увидел красавицу в строгом костюме безупречного покроя, от которой исходил чувственный аромат духов. Дружески улыбаясь, она вошла в его офис точно в назначенное время и представилась как Фрэнсис Боллинджер.

– Что-то не пойму, – пробормотал он. – Так, значит, вы и есть Фрэнси?

– Вы можете называть меня так, – сказала она, пожав его руку.

– Я… ну да, конечно. Конечно, Фрэнси, – в замешательстве выпалил Сол Саперштейн. – Садитесь же и просветите меня насчет «КомпьюТел».

Сол приготовился к тому, что с ним начнут кокетничать, чтобы заставить согласиться. Однако этого не произошло. Разговор был сугубо деловым. Более того, Сол не ожидал, что цены окажутся столь низкими. Фрэнси подтвердила, что «КомпьюТел» гарантирует снижение накладных расходов в первый же год не менее чем на двадцать процентов, показав выкладки и расчеты в подтверждение своих аргументов.

Сол Саперштейн колебался. Он явно находился под впечатлением услышанного, но его смущала мысль о том, что придется доверить самую важную часть бизнеса компьютеру. Как и многие, он до смерти боялся «электронных мозгов» и считал компьютеры технологическими чудовищами, рвущимися повелевать людьми и управлять миром.

Однако Фрэнси, похоже, удалось убедить его в обратном, и к концу их беседы Сол был уже наполовину влюблен в нее и почти убежден, что именно «КомпьюТел» освободит его от многочисленных забот и тревог. Но в то же время он был очень осторожным человеком.

– В одиночку я этого решить не могу, слишком большой риск, – подвел он итог. – Позвольте мне сначала поговорить с Айрин. Это она занимается бухгалтерией. Если жена согласится, тогда и я согласен.

Фрэнси с трудом удалось скрыть свое разочарование. Снова препятствие. Теперь все зависело от Айрин. Досаднее всего, что она именно сейчас уехала навестить больную мать в Майами и должна была вернуться только через неделю. Сол собирался дать обед в честь ее возвращения и пригласил Фрэнси и Сэма, чтобы они изложили свое предложение. Фрэнси решила не терять зря время и не только подготовила изящно распечатанный вариант проекта, приспособленный специально для нужд «Дискаунт Драге», но и постаралась добыть кое-какие сведения, о которых никому, даже Сэму не сказала ни единого слова.

Двадцать седьмого марта Айрин Саперштейн вернулась из Флориды. Через два дня Сол с женой и Фрэнси с Сэмом встретились в тихом ресторанчике в центральной части города, недалеко от той аптеки, где Сэм впервые беседовал с Солом.

Все четверо долго обсуждали предложение «КомпьюТел». Айрин, изящная женщина с голубыми, сверкающими острым умом глазами, внимательно наблюдала за Фрэнси и Сэмом и обращалась с обоими вежливо и уважительно, однако, не колеблясь, задавала вопросы по существу дела. Что, если система даст сбой? Что, если содержащиеся в компьютере сведения будут стерты из-за короткого замыкания или какой-нибудь другой аварии? Какие гарантии возмещения потерь может дать «КомпьюТел» в этом случае?

Айрин Саперштейн произвела большое впечатление на Фрэнси, сразу понявшую, почему та играет столь важную роль в бизнесе мужа. К концу обеда девушка уверилась, что уважение, которое она испытывала к Айрин, было взаимным. Когда они встали из-за стола, миссис Саперштейн отвела Фрэнси в сторону.

– Как приятно видеть молодую женщину, знающую свое дело и ни в чем не уступающую мужчине, – сказала она. – Кстати, не сочтите меня слишком назойливой, но какие духи вы употребляете?

– «Ле Боннер», – улыбнулась Фрэнси. – Купила у вас в «Дискаунт Драге». Дешевле на два с половиной доллара, чем у вашего ближайшего конкурента.

– Два доллара и шестьдесят пять центов, – уточнила Айрин. – Филу Потамкину никогда не взять над нами верх, разве что через мой труп!

Фрэнси согласно кивнула, добавив как бы между прочим, что вообще покупает всю косметику в «Дискаунт Драге»

– Ты им понравилась, – позже констатировал Сэм. – Сол уже был на нашей стороне, но я беспокоился насчет Айрин, пока не увидел, как она на тебя смотрит. Думаю, ты пробудила в ней материнские инстинкты. Дело в шляпе, Фрэнси.

Фрэнси ничего не ответила, подумав про себя: «Время покажет».

Через три дня на «КомпьюТел» обрушился удар. Сэм, поговорив по телефону, огорошил Фрэнси неприятным сообщением:

– Это был Сол Саперштейн. Сказал, что сожалеет, но не может так рисковать. Слишком жестока конкуренция, и если, по несчастью, записи будут стерты, это нанесет им непоправимый удар. Вот уж не знал, что Сол настолько консервативен.

Фрэнси молча кивнула. Она догадывалась об истинной причине. Дело было в Айрин Саперштейн. С первых же минут знакомства интуиция подсказала Фрэнси, что Айрин болезненно ревнива и большая собственница. За материнской сердечностью подозрительно-мелочный характер. Ей не понравилось, что Сол так увлечен проектом, который предлагала молодая привлекательная девушка, и хотя очевидные знания и ум Фрэнси произвели на нее впечатление, беспокойство за мужа перевесило. Возможно, держись Фрэнси в тени, Сэм один смог бы добиться успеха. Но с другой стороны, он, возможно, не сумел бы привлечь внимание Сола, для этого нужны были красота и юность Фрэнси.

Девушка получила важный урок. То самое оружие, благодаря которому она многого добилась в начале битвы, в результате погубило всю сделку. Чтобы заключить контракт с «Дискаунт Драге», проницательный коммерсант должен был учесть все обстоятельства и найти способ, как обойти и Сола, и Айрин. Ей же и Сэму это не удалось.

Но Фрэнси не впала в отчаяние. Практический ум девушки уже был отточен горьким опытом отношений с «Магнус индастриз», и теперь она приготовилась к любым неожиданностям.

– Не расстраивайся, – утешала она Сэма, – все образуется. Я почти уверена.

Сэм полагал, что это ничего не значащие слова, что Фрэнси просто ободряет его, однако менее чем через неделю после звонка Саперштейна она весело впорхнула в офис и положила на стол, за которым сидел хмурый Сэм, какую-то бумагу.

– Сюрприз! – пропела она.

Сэм взглянул на документ. Это был контракт между «КомпьюТел» и «Потамкин Фамесиз» сроком на шесть месяцев, обязывавший «КомпьюТел» создать компьютерную сеть между всеми, филиалами вышеуказанной фармацевтической компании. Контракт был подписан Филипом Потамкиным, президентом «Потамкин Фамесиз», и Фрэнси.

– Поставь свою подпись рядом с моей, – велела она, сунув Сэму ручку.

Тот ошеломленно уставился на девушку.

– Это шутка? – пробормотал он.

– Никаких шуток. Фил Потамкин ждет нас к обеду у «Сарди», чтобы отпраздновать сделку. Очень хочет с тобой познакомиться. Я ему много рассказывала про тебя.

Сэм, чувствуя себя словно во сне, подписал контракт и отправился вместе с Фрэнси в знаменитый ресторан на Западной Сорок четвертой улице, где их уже ждал Филип Потамкин, высокий загорелый мужчина лет шестидесяти.

– Рад познакомиться с вами, Сэм, – сказал он, широко улыбаясь и протягивая руку. – Эта малышка рассказала мне о вас и вашем компьютере «9292». Конечно, я орешек крепкий, но она убедила меня, что вы сможете выполнить неплохую работу для моей сети и помочь достать Сола и Айрин. Вот уже пятнадцать лет я пытаюсь обогнать «Дискаунт Драгс» и собираюсь сравняться с ними, даже если придется пешком взбираться на «Эмпайр стейт билдинг»[8].

Как только дружеский обед закончился и они с Фрэнси остались одни, Сэм задал ей не дававший ему покоя вопрос:

– Как тебе это удалось?

Фрэнси улыбнулась:

– Обычный здравый смысл и деловая хватка. В любом бизнесе сметливый коммерсант желает обойти конкурента. «Дискаунт Драгс» все эти годы не давала покоя Филу. Тут я и сообразила, что, если Сол и Айрин не желают пользоваться нашими услугами, чтобы оставить Потамкина позади, может, Фил ухватится за возможность наконец-то утереть нос «Дискаунт Драгс». Я встретилась с ним на прошлой неделе, показала наши расценки, и вот, считай, нам повезло.

Сэм изумленно покачал головой:

– Я знал, что ума тебе не занимать, но такого не подозревал! Неужели ты уже собиралась сделать это, пока мы ели и пили с Саперштейнами?

Фрэнси весело кивнула.

– Ну что ж, поздравляю, – закончил Сэм, хлопнув ее по плечу. – Из тебя получился бы неплохой игрок в покер.

– Спасибо за комплимент. А знаешь, в чем был мой главный козырь?

Сэм озадаченно нахмурился:

– Сдаюсь! Скажи мне.

– У Фила Потамкина нет жены! Он вдовец.

Сэм поднял брови – вот это называется думать на два хода вперед.

– Лучше уж мне не спускать с тебя глаз, – заявил он. – Ты еще хитрее, чем я думал.

Вместо ответа Фрэнси улыбнулась. В ее глазах светились дружелюбие, озорное торжество и еще что-то, чему Сэм не мог подобрать название. И это что-то наполнило его душу одновременно восхищением и тревогой. Решительно во Френси Боллинджер он нашел женщину, с которой нельзя не считаться.

Глава 26

Нью-Йорк, 10 апреля 1957 года

Джули Магнус смертельно скучала на благотворительном балу в отеле «Уолдорф-Астория», желая только одного – оказаться где угодно, лишь бы подальше отсюда. В зале было невыносимо душно; присутствующие, отупев от тоски, делали вид, что слушают, как миссис Чиллингуорт, председатель благотворительного общества и организатор ежегодного бала, распространяется о несчастных бесправных детях и об обязанности богатых людей помогать неимущим.

Джули рассеянно прихлебывала чай, пытаясь придумать, как бы незаметно улизнуть, когда к ней подошел на цыпочках рассыльный отеля.

– Вас ждет мистер Марранте, мисс. Он в вестибюле.

Глаза Джули гневно блеснули.

«Джонни, ублюдок! Какая наглость!» – едва не вырвалось у нее, а вслух посыльному она спокойно сказала:

– Это ошибка. Я не знаю этого человека.

– Хорошо, мисс, я передам, – кивнул он и исчез.

Джули раздраженно тряхнула головой. Она не на шутку встревожилась. До этого ей не приходило в голову, что Джонни может набраться нахальства, чтобы преследовать ее.

Она рассеянно вслушивалась в монотонный голос миссис Чиллингуорт. Похоже, ее речь подходит к концу. Скоро Джули сможет вырваться отсюда.

Посыльный возвратился как раз в тот момент, когда раздались аплодисменты.

– Мистер Марранте настаивает, -доверительно сообщил он. – Может быть, попросить кого-нибудь из администрации отеля поговорить с ним?

Но что-то остановило Джули от этого шага.

– Я сама позабочусь о нем, -сказала она, и, извинившись перед соседями, стала осторожно пробираться к выходу.

При виде Джонни у нее невольно перехватило дыхание. Одетый в спортивную куртку, прекрасно сидевшую на мускулистом теле, но лучше всяких слов говорившую о том, к какому обществу принадлежит ее обладатель. Он стоял посреди устланной ковром прихожей, улыбаясь Джули. Из-под куртки виднелась темная рубашка со светлым галстуком, перед облегающих спортивных брюк бугрился самым непристойным образом. Когда их глаза встретились, он небрежно махнул рукой в знак приветствия. Оглядевшись, Джули заметила, что миссис Лайдекр, миссис Бишоп и другие дамы направляются из зала к выходу. Сейчас все столпятся в вестибюле. Нужно действовать как можно быстрее.

Она поспешила к Джонни:

– Как ты меня нашел?

– Тебя нетрудно найти. Многие знают тебя, Золушка.

Джули снова с тревогой посмотрела по сторонам. Невозможно, чтобы ее видели вместе с таким человеком, как Джонни.

– Пойдем, – прошипела она и потянула его за колонну в конце вестибюля.

Убедившись, что там их никто не увидит, Джули нахмурилась:

– Что ты здесь делаешь?

– Я скучал по тебе. Похоже, Золушка забыла прекрасного принца. Неужели из-за той небольшой размолвки?

Джули почувствовала, как напряглась от его близости каждая клеточка ее тела. Но тут в ней заговорила гордость.

– Немедленно убирайся отсюда! – приказала она. – И впредь не смей беспокоить меня! Я знаю, где тебя найти, когда понадобишься.

Джонни с силой сжал ее руку. Выражение его глаз напугало Джули. В них горело гневное пламя, такое же неукротимое, как желание, которое обычно толкало их в объятия друг друга.

– Интересно, что скажут эти светские дамочки, когда узнают, с кем ты водишь компании по ночам?-процедил он. – Я не из застенчивых, Золушка, и не прочь с ними познакомиться.

Джули побледнела. Он не шутил. Она ни минуты не сомневалась: Джонни вполне способен потащить ее через весь вестибюль и представиться ее друзьям. Джули творила немало безумств, но всегда в обществе молодых людей своего класса. Она и представить не могла, что будет, если Джонни осуществит свою угрозу. Как же уговорить его убраться отсюда?

– Если я пообещаю прийти вечером в «Офелию», ты уйдешь? – умоляюще спросила она.

Джонни пристально поглядел на нее, подозрительно сощурив глаза. Потом медленно разжал пальцы:

– В половине десятого. Не опаздывай, принцесса.

Джули, судорожно сглотнув, кивнула. Он с довольной улыбкой отстранился, легонько прикоснувшись пальцем к ее губам. Джули, против воли, ощутила прилив желания. Он выглядел почти неприлично красивым. Джонни, должно быть, каким-то шестым чувством поняв, о чем она думает, вновь схватил ее за руку и, глядя в сторону, прижал ее тонкие пальцы к напряженному комку, натягивавшему спереди его брюки. Джули покраснела как рак.

– Джонни! – в ужасе прошипела она.

– До встречи в час ведьм, – ухмыльнулся Джонни и отпустил ее.

Чувствуя, как дрожат ноги, Джули повернулась и поспешила к дамам.

– Джули! – воскликнула миссис Бишоп. – Я повсюду вас искала! Где вы скрывались?

– Я… хотела привести себя в порядок, – выдавила Джули, не осмеливаясь оглянуться. Она знала, что он по-прежнему стоит и ухмыляется ей вслед.

Спустя семь часов Джули лежала в объятиях Джонни. Полутемные стены с непристойными картинками на них смыкались вокруг нее, знакомая смесь запахов сигарет, пива, виски, пыли и обнаженных тел окутывал, словно невидимым покрывалом.

Постель была мягкой, прикосновения мускулистых рук околдовывали, нежные горячие губы, прильнувшие к ее соску, вызывали дрожь предвкушения.

– Прости, что так ворвался сегодня, – пробормотал Джонни, лаская языком шелковистую кожу ее груди.

– Забудь об этом, – вздохнула Джули, прижимая его к себе. Только сейчас она осознала, как истосковалось по нему ее тело. Только с Джонни она могла быть сама собой, свободной и раскованной.

– Никогда больше не пытайся скрыться от меня, беби, – прошептал он. – Ты слишком нужна мне.

– Не буду, – пообещала Джули.

Поцелуи Джонни становились все громче; сильные руки гладили ее обнаженные бедра, наслаждение, как всегда, заставляло забыть обо всем на свете.

Сейчас, держа Джули в объятиях, Джонни с трудом выдерживал роль повелителя, снисходительного хозяина, играющего с рабыней.

Волны бурного облегчения прокатывались по его телу от сознания того, что их связь возобновилась. Джонни теперь сам не понимал, как смог вынести такую долгую разлуку. Однако раненая гордость все еще давала о себе знать. Он вспоминал, что чувствовал себя в вестибюле отеля, словно в зоопарке. Вернее, на него все эти безукоризненные дамы и господа смотрели, как на дикого зверя. По доброй воле он бы никогда не появился там. Но Джонни вышел за пределы своего мира ради Джули и сделал это потому, что она снова оказалась сильнее его.

Унижение жгло Джонни. Но как бы то ни было, теперь Джули снова здесь, и он снова намеревался заставить ее так же униженно молить его о наслаждении, которое лишь он один мог дать ей.

– Ну же, принцесса, – пробормотал он, осторожно раздвигая ее ноги. – Что было, то прошло, давай позабавимся.

И, услыхав покорный полувздох, когда его пальцы скользнули во влажную шелковистую пещеру, приподнялся и медленно, очень медленно вошел в нее до конца.

Взглянув на Джули, он увидел, как исказилось ее лицо: внезапный оргазм, словно удар молнии, пронизал тело девушки. Глаза ее были закрыты, руки судорожно вцепились в бедра Джонни. Как не хватало ему всего этого. А она, что чувствует она? Нужен ли он ей? На лице, озаренном экстазом, нельзя было прочесть никакого ответа.

Джонни врезался в нее все глубже, бурными толчками освобождаясь от гнева и раздражения, терзавших его, заставляя Джули стонать. Они сжимали друг друга в объятиях все сильнее и сильнее. Каждый знал, что произошло нечто, изменившее их судьбы. И сознание этого подняло их до не изведанных ранее высот страсти.

Почувствовав приближение оргазма, Джонни сделал последний, самый глубокий толчок, и огненный спазм прошил его тело. Он до боли закусил губы, чтобы не застонать, и темное покрывало окутало его.

Джули выгнула спину, чтобы принять его целиком. Наслаждение, которое она испытывала, казалось, пришло из другого мира. Джули забыла, где находится, кто она. Наконец, буря улеглась и реальный мир снова заявил о себе. Пока любовник гладил ее разгоряченное тело, Джули размышляла о том, что снова втравила себя в авантюру, из которой вряд ли удастся с легкостью выпутаться.

Глава 27

– Удача в одиночку не ходит, – объявила Фрэнси Сэму.

Узнав, что Фрэнси подписала контракт с Филом Потамкиным, Сол и Айрин Саперштейн поняли, что сыграли на руку ненавистному сопернику, и стали следующими клиентами «КомпьюТел» ровно через две недели после своего первоначального отказа.

Так почти одновременно Фрэнси получила заказы двух весьма солидных фармацевтических фирм. Перед ней встала достаточно трудная задача, но она вполне была способна справиться с ней. После неудачи в «Магнус индастриз» Фрэнси старалась не повторять прежних ошибок, на собственном опыте убедившись, каких проблем следует избегать при программировании. В результате программа не дала ни единого сбоя.

Что же касается «9292», самодельного компьютера Сэма, то он функционировал безотказно, причем используя лишь часть своей невероятной памяти.

В течение нескольких недель операция была успешно завершена. Хотя конкуренция между двумя фармацевтическими компаниями становилась все ожесточеннее, теперь, когда накладные расходы заметно сократились, оба владельца не жалея сил, расхваливали прекрасное и недорогое обслуживание, предоставляемое «КомпьюТел».

Именно благодаря их убедительной рекламе у Фрэнси и Сэма появились новые клиенты; вскоре владельцы нескольких обувных магазинов и большой фирмы канцелярских принадлежностей последовали примеру Саперштейнов и Потамкина.

С потенциальными заказчиками приходилось много работать. Со временем и Фрэнси, и Сэм освоили непростое искусство предлагать свои услуги так, чтобы представить их в наиболее выгодном свете, вовремя приводя в пример «Дискаунт Драгс», «Потамкин Фармасиз» и другие фирмы.

Оба партнера прекрасно дополняли друг друга. Там, где не срабатывало сдержанное дружелюбие Сэма, в бой вступали красота Фрэнси и блестящее знание ею своего дела.

Борьба между Саперштейнами и Потамкиным многому научила их, и теперь, когда они встречались с очередным клиентом, то обязательно давали понять, что компьютеризация поможет ему одержать победу над самым опасным конкурентом. Обычно это срабатывало, и они получали заказ: никому не хотелось давать сопернику преимущество.

Постепенно дело пошло. Вскоре в «КомпьюТел» обратился очень крупный заказчик-владелец сети магазинов готовой одежды, за ним – мультимиллионер, оптовый поставщик электронного оборудования.

И наконец, Сэму удалось получить главный приз. Как-то ему случилось объяснять суть деятельности «КомпьюТел» вице-президенту своего банка – Первого федерального. Тот, зная, как быстро растет счет «КомьюТел», ухватился за возможность произвести впечатление на руководство банка и с помощью Сэма составил план компьютеризации банковского финансового учета, позволяющей сэкономить сотни тысяч долларов на жалованье бухгалтеров и счетоводов.

Месяц спустя, после многочисленных консультаций между правлением банка и совладельцами «КомьюТел», контракт был подписан. Фрэнси и Сэму было официально поручено заниматься бухгалтерским учетом Первого федерального и всех его филиалов. До конца недели еще три манхэттенских банка стали клиентами «КомпьюТел». Их бизнес, можно сказать, начал процветать. За короткое время «КомпьюТел» из никому не известной компании превратилась в солидную, авторитетную фирму с весьма впечатляющим кругом не менее известных в деловом мире заказчиков.

Фрэнси теперь подолгу совещалась с Сэмом, как лучше справиться с увеличением объема деятельности. Их клиенты богатели, и работы прибавлялось. Все больше ответственности ложилось на их плечи – приходилось иметь дело с громадными суммами. Партнеры были вынуждены нанять дюжину операторов, чтобы справиться с нарастающим потоком информации.

Но самое главное – они арендовали два компьютера «IBM». Это потребовало расходов, гораздо больших, чем могла представить себе Фрэнси несколько месяцев назад. Но «9292» уже не справлялся, необходимо было дополнительное техническое обеспечение. Пришлось туже затянуть пояса, чтобы оплачивать аренду новых машин, но и Фрэнси, и Сэм понимали, что без этого не обойтись.

По предложению Сэма «КомпьюТел» переходила из убогой лавчонки в современный офис на Сидер-стрит, неподалеку от Уолл-стрит. Фрэнси и Сэм немало потрудились над оформлением и обстановкой. На полах лежали элегантные ковры, стены украшали картины, в маленьких кабинетах разместились служащие, удобный конференц-зал предназначался для деловых встреч и совещаний с клиентами и потенциальными заказчиками.

Теперь «КомпьюТел» больше походила на то, чем и была на самом деле – молодую перспективную компанию с большим будущим. Объем работы все увеличивался и подчас становился непосильным – ведь именно Фрэнси и Сэму приходилось составлять все программы для заказчиков «КомпьюТел», и каждая была уникальной, единственной в своем роде, поскольку программирование считалось все еще делом новым и правила для него еще не были установлены.

Как ни странно, Фрэнси лучше узнала Сэма благодаря его методу программирования. Они часто работали по отдельности над различными разделами программы, а потом сводили результаты в единое целое. Так Фрэнси начала яснее понимать ход мыслей Сэма и его характер. Он обладал острым, логическим, но не агрессивным складом ума. Вместо того чтобы разрубать гордиевы узлы, как это зачастую делала Фрэнси, Сэм терпеливо искал способы развязать их. К каждой проблеме он подходил осторожно, тщательно, не боясь нагромождений цифр и уравнений, чего терпеть не могла Фрэнси. Она атаковала трудности в лоб, расправлялась с ними, как собака с костью, и безжалостно терзала свой мозг до тех пор, пока ее не осеняло.

Спокойствие и поддержка Сэма помогли Фрэнси выносить каждодневное напряжение. Он понимал, что такая тяжелая, изнурительная работа в конце концов доведет ее до полного истощения, и поэтому часто едва ли не силой приводил в конце дня на свой чердак и заставлял там просто сидеть и отдыхать, пока сам возился с компьютером, отлаживал и без того великолепно работавшую машину, заменяя ненадежные электронные лампы печатными платами. «9292» постепенно уменьшался в размерах и становился все более мощным.

Фрэнси охотно подчинялась Сэму, потому что дома, в одиночестве, не находила себе места. Она любила наблюдать, как Сэм в грязной майке с неизменной сигаретой в зубах возится с компьютером. Пока Сэм трудился, из радиоприемника звучала тихая музыка, они подолгу болтали, но не о делах, а о своем детстве, о юности, о родителях. Детство Сэма было счастливым, его любили и баловали. В нем никогда не было такого ненасытного стремления к успеху, как во Фрэнси, естественная жажда приключений сочеталась в нем с желанием иметь дом и семью, место, где можно укрыться от окружающего мира. Для Сэма это значило гораздо больше, чем любая профессиональная удача. Именно поэтому измена жены стала для него таким тяжелым ударом.

Иногда по воскресеньям они выбирались на Лонг-Айленд, Сэм брал напрокат лодку и учил Фрэнси премудростям рыбной ловли. Сэма забавляло, что она не могла долго усидеть на одном месте – у Фрэнси просто не хватало выдержки дождаться, пока рыба наконец надумает схватить наживку.

– Ты именно такой тип человека, который мой отец называл созидателем, – как-то объявил Сэм в один из дней, когда они сидели с удочками на берегу. – Ты способна на многое. Но есть вещи, которых можно добиться, только если научишься ждать, поэтому я считаю своим долгом сделать из тебя рыбака.

И, удовлетворенно вздохнув, добавил:

– Там, откуда я родом, есть маленькое озерцо, Файэфай-Лэйк. Такое крохотное, что его можно обойти за двадцать минут. Клянусь, что лично знаком с половиной рыбы в этом озерце. Она по большей части слишком хитра, чтобы пойматься на удочку, а если это и удается, у вас не хватит совести отправить ее на сковородку, так что под конец приходится бросать ее обратно в озеро. Когда я вернулся с войны, каждый день ходил рыбачить, целый месяц. Просиживал в лодке по семь часов, а потом возвращался домой и слушал с родителями радио. Поверь, я многому научился за этот месяц.

Фрэнси, как ни старалась, была не в силах понять, чему же такому особенному может научить человека молчание лесного озера, но она знала Сэма уже достаточно хорошо, чтобы уважать его мнение и прислушиваться к его словам. Значит, придется подумать обо врем этом на досуге.

– Может, и я когда-нибудь попаду на это озеро? – сказала она.

– Может быть, – кивнул Сэм.

Как бы ни были счастливы Фрэнси и Сэм головокружительными успехами «КомпьюТел», оба отдавали себе отчет в том, что уже не могут своими силами справляться со всевозрастающим грузом работы.

И вот, когда волна новых проблем угрожала захлестнуть их, партнерам снова повезло. Как-то утром, когда Фрэнси, как всегда, сидела за своим столом, погруженная в решение очередной задачи, в кабинет неожиданно вошла Дэна Сэлинджер, ее ближайшая университетская подруга, с которой они долгое время жили в одной комнате. Стройная, спокойная девушка, в огромных очках, увлекавшаяся математикой, Дэна ничуть не переменилась за эти годы. Она зашла повидать Фрэнси, потому что прочла объявление об услугах «КомпьюТел» в газете и, заметив подпись «Фрэнсис Болинджер, президент», решила узнать, уж не старая ли это ее знакомая. Они пообедали в ближайшем ресторанчике и вдоволь наговорились о прежних временах. Фрэнси рассказала, как основала компанию, опустив свои злоключения в «Магнус», Дэна, как обычно, стараясь говорить как можно короче, сообщила, что прошла курс обучения в Пенсильванском университете и теперь работает в консалтинговой фирме в Коннектикуте.

– Консультируем по научно-техническим проблемам, – объяснила она, – в основном в области электроники. Я работаю над применением математических моделей. Не так уж плохо, но знаешь, тоскую по компьютерам. Тебе повезло, что нашла занятие по душе. Фрэнси помнила, что Дэна всегда отдавала предпочтение информатике и они вместе посещали училище Мура, а по вечерам вместе с преподавателями колдовала над составлением программ, весьма сложным по тем временам.

– Так, значит – только работа, Дэна? И никаких поклонников? – спросила Фрэнси, любуясь мягкими каштановыми волосами и молочно-белой кожей подруги.

– Во всяком случае, тех, о ком стоило бы упомянуть, -улыбнулась Дэна.

И в этом она осталась прежней. В университете Фрэнси часто спрашивала себя, боится ли Дэна мужчин или просто не воспринимает их всерьез. Но они никогда не были настолько близки, чтобы Фрэнси осмелилась задать ей подобный вопрос.

– А как насчет тебя, Фрэнси? – в свою очередь поинтересовалась Дэна.-Ты, кажется, счастлива? В твоей жизни кто-то появился?

Это было не в привычках Дэны, но Фрэнси сама напросилась.

– Боюсь, что нет, – ответила она и постаралась переменить тему разговора. – Послушай, Дэна, мы с Сэмом нуждаемся в помощниках – высококвалифицированных, конечно. Мы оба работаем до изнеможения, но два программиста не в состоянии справиться с таким объемом. А ведь надо одновременно еще и руководить компанией. Кроме того, Сэм работает на «9292» и следит за остальными компьютерами. Я знаю, это для тебя неожиданно, но, может, ты подумаешь о том, чтобы оставить свою компанию и присоединиться к нам?

Дэна взглянула на Фрэнси без малейшего удивления, что, впрочем, было для нее весьма типично. Она никогда не выказывала бурных эмоций и даже в самые ответственные моменты была почти неестественно сдержанна. Фрэнси всегда восхищалась этими ее качествами, не говоря уж об обширных знаниях.

Дэна, казалось, колебалась.

– Дай мне подумать несколько дней, – попросила она.

– Конечно, – улыбнулась Фрэнси, не пытаясь ее уговаривать, – Дэна была не из тех людей, на которых это действовало.

Ровно через неделю после встречи Дэна сама позвонила из Коннектикута:

– Если ты не передумала, Фрэнси, я приеду через десять дней. Мне нужно закончить здесь один проект, и я свободна.

– Ура! – завопила Фрэнси в трубку. – Мы будем вместе. Совсем как в старые времена! И ручаюсь, тебе понравится Сэм.

Через две недели Дэна присоединилась к их небольшой команде и тут же погрузилась в составление программ для все растущего числа клиентов «КомпьюТел».

А Фрэнси каждый день, приходя на работу, облегченно вздыхала-наконец-то у нее появилась помощница, которой можно доверять, еще один надежный партнер.

Дэна никогда не капризничала и не пасовала перед трудностями, если возникали проблемы, она советовалась с Фрэнси или с Сэмом, с которым быстро подружилась. Все вместе они почти всегда быстро находили нужное решение.

Впервые за два года Фрэнси ощущала, что окружена друзьями. Более того, она испытывала чувство, которое, как ей казалось, было глубоко похоронено в ее душе.

Фрэнси была счастлива.

Глава 28

27 августа 1957 года

Белинда Магнус не сводила глаз с циферблата часов.

Увы, за последнее время это стало ее обычным занятием.

Уже половина десятого. Джек в офисе, работает. Он всегда трудится до глубокой ночи. Каждый день.

Белинда знала достаточно о «Магнус индастриз», чтобы понимать – Джек отвечает за множество людей и десятки сложных, серьезных проектов. Она сознавала также, что неумолимо приближается тот день, когда на его плечи ляжет бремя управления огромной компанией. Другой бы переложил часть груза на подчиненных, тем более что наследник могущественной империи вовсе не обязан был каждый день доказывать, на что он способен.

Но Джек предпочитал сам работать как вол. Его целеустремленность подчас даже угнетала. Он всегда был на несколько шагов впереди остальных, заводя новые деловые связи, пересматривая старые идеи и создавая новые.

Но Белинда догадывалась, что дело тут не только в работе. Что-то иное, скрытое, невысказанное, заставляло его долгие часы проводить в «Магнус».

Их брак не был счастливым, хотя Джек блестяще притворялся перед родственниками и знакомыми. О да, он казался внимательным мужем. Осыпал Белинду дружескими поцелуями, подарками, выказывал нежность и сочувствие, которым могла бы позавидовать любая жена. Он шутил с Белиндой, читал ей вслух утренние газеты, помогал готовить ужин, когда у кухарки был выходной, брал с собой во все деловые поездки, а когда позволяло время, увозил на уик-энд, покататься на лыжах в Адирондакских горах или понежиться на пляжах Багамских островов.

Но Белинда знала, что это всего лишь видимость, маска. Джек старался не оставаться с ней наедине – их всегда окружали друзья, приятели, просто знакомые. Дома они почти не бывали, исправно посещая бесконечные обеды, ужины, вечера, не отказываясь ни от одного из многочисленных приглашений.

А в тех редких случаях, когда они оставались наедине, Джек ухитрялся разговаривать только на самые общие темы, обходя те, что больше всего волновали Белинду – об их отношениях, о совместной жизни и, самое главное – о будущих детях.

Джек предложил Белинде повременить с детьми, пока он получше не познакомится с делами корпорации, что займет года три. Сначала она согласилась. Если бы она только знала, каким фарсом станет их семейная жизнь, ни за что не пошла бы на это.

Иногда, правда, Белинде казалось, что все обстоит не так уж плохо. Она вела спокойное, размеренное существование богатой светской женщины. Джек был красивым мужчиной, идеальным мужем и великолепным любовником, нежным и заботливым в постели. Он знал, как доставить ей наслаждение. Но когда Белинда оказывалась на вершине блаженства, внутренний голос начинал твердить ей, что именно эта опасность, с которой муж играл с ее телом, свидетельствует о его равнодушии к ней.

Когда он погружал в нее длинный, твердый, как сталь, фаллос, доводя медленными, настойчивыми, глубокими толчками до исступления, Белинда не могла отделаться от ощущения, что даже его возбуждение было притворством. В такие моменты он становился всего лишь разгоряченным самцом, которому все равно, кем обладать. Он не был тем Джеком, которого она любила, кого ждала и о котором мечтала все эти годы. Чужой, незнакомый, опасный человек.

Но Белинда не винила его одного. В конце концов, чего еще она вправе требовать от него?

Когда год назад Джек неожиданно сделал ей предложение, Белинда сразу заподозрила неладное. Несмотря на искренность и страсть, звучавшие в его голосе, она понимала, что вовсе не любовь заставила Джека просить ее выйти за него замуж, особенно после того, как он столько лет избегал ее. Словно пробили какие-то невидимые часы, и Джеку стало необходимо жениться на ней. В душе она с самой первой минуты знала, как все обернется, но слишком любила Джека, чтобы отказать ему, и надеялась, против всякой очевидности, что судьба смилостивится над ней.

В самом начале их совместной жизни, когда Белинда почувствовала, как постепенно твердеет невидимая стена между ними, она решилась поговорить с Джеком и рассказала о том, что чувствует.

– Прости, дорогая, – ответил он. – Это все работа. Я слишком занят, вечно оставляю тебя одну. Не позволяй мне!

Тогда он обнял ее и заглушил протесты поцелуями.

Месяц спустя, когда Белинда вновь осмелилась заговорить на эту тему, Джек отреагировал уже гораздо серьезнее:

– Может, во мне гораздо больше от Магнусов, чем хотелось бы. Мы все люди сдержанные. Пойми только, что я люблю и хочу тебя. Иногда мне трудно высказать свои чувства, но верь, что ты для меня единственная.

В его голосе прозвучали категоричные, властные нотки, и Белинда поняла, что инцидент исчерпан. Больше она не возвращалась к этому разговору.

И все продолжалось, как прежде. Антон Магнус и его жена старели, руководство корпорации почти целиком перешло в руки Джека, а на плечах Белинды лежало бремя домашних забот и обязанностей. От нее требовалось быть превосходной женой и хозяйкой, и она выполняла свой долг с умением, заложенным пятью поколениями предков, и отточенным в лучших школах Европы.

Обязанности эти не тяготили бы ее, будь их брак настоящим.

Уже несколько лет она жила словно на лезвии бритвы, между двумя противоположными мнениями о себе. С одной стороны, она проклинала собственную трусость, неспособность противостоять отцу и Антону Магнусу, навязавших ее Джеку, вовсе не желавшему этого брака, и чувствовала себя жалкой заменой той женщине, которая по-настоящему нужна Джеку.

Но с другой стороны, Белинда была обижена и рассержена. У нее была своя гордость. Она знала, что неглупа, красива и многое может дать любимому человеку. Сильная воля и твердый характер напоминали ей, что она тоже чего-то стоит, и будили отвращение к роли пешки в чужой игре. Она не должна позволить этому несчастному браку сломить свой дух и допустить, чтобы ее жизнь превратилась в трагедию. Поэтому Белинда изо всех сил старалась гнать мысли о своей неудавшейся судьбе. Она читала, готовилась к получению степени магистра, преподавала чтение и письмо в школе для умственно-отсталых детей, даже сочиняла рассказы, которые записывала в толстый блокнот и запирала в свой стол.

Все это было не так-то легко, потому что с каждым днем бороться с собой становилось все труднее. Белинда не переставала гадать о том, как бы сложилась ее жизнь, если бы она родилась в обычной американской семье, не обремененной ни большим богатством, ни благородным происхождением.

Думая об этом, она не могла удержаться от слез. Будь она обыкновенной девушкой, вышла бы замуж за того, кого сама выбрала, обыкновенного мужчину, любящего ее и любимого ею. Они могли бы жить, где пожелают, выбирать друзей среди соседей, таких же простых людей, как они сами. Белинда ходила бы по магазинам, везя в коляске ребенка, покупала бы новые занавески для кухни, недорогие, по своему выбору, предназначенные не для того, чтобы произвести впечатление на знакомых, а просто чтобы в доме было уютно.

Нормальная, счастливая жизнь! Как глупы те, кто воображает, что бездельники богачи живут лучше, и завидуют им. Если бы они только знали, каково это, когда две богатые семьи сговариваются о браке между детьми, и те всю жизнь вынуждены играть роль счастливых супругов. Жестокая игра, в которой призом победителю служит цена облигаций на бирже.

Белинда давно покончила бы с этим гнусным спектаклем, если бы не сознавала с ужасающей ясностью, до какой степени любит Джека.

Подобно многим светским женам, она наняла сыщика следить за мужем. Для Белинды не было секретом, что у Джека репутация дамского угодника, но не это мучило ее. Женская интуиция давно подсказала ей, что отношения между Джеком и девушкой по имени Фрэнсис Боллинджер выходили за рамки обыкновенной дружбы. Белинда не забыла, какими глазами Джек смотрел на Фрэнсис на приеме в доме Магнусов. Кроме того, он ни словом не обмолвился о своих поездках в Париж, где тогда работала Фрэнсис, что лишь подтверждало подозрения Белинды. Она не могла не признать, что Фрэнсис, такая красивая, умная, энергичная, как нельзя лучше подходит Джеку. Белинда почти не сомневалась в том, что ее муж встречается с другой женщиной и этой женщиной была Фрэнсис Боллинджер.

Но, к удивлению Белинды, она ошиблась. Детектив доложил ей, что Джек ни с кем не видится и действительно допоздна задерживается в офисе. Белинда ненадолго успокоилась, но по зрелом размышлении начала волноваться еще сильнее. Значит, у Джека был какой-то другой план – но какой? Решить эту головоломку ей никак не удавалось. Поэтому она по-прежнему ждала, любила и надеялась.

Джек возвратился в десять, поцеловал жену, налил себе виски и сел на диван, обнимая Белинду за плечи. Он казался усталым, хотя и улыбался. Глаза припухли и покраснели.

– Тяжелый день?-спросила она.

– Не больше обычного. Я, наверное, просто не в форме. Нужно больше двигаться.

Оба замолчали.

Но тут лицо Джека просветлело.

– Мы закончили разработку колумбийского проекта, – сообщил он. – Войдет в действие к началу года. Будешь хорошо себя вести, отдохнешь в прелестном местечке к югу от границы.

– Превосходно! – ответила Белинда, стараясь говорить как можно искреннее. Она уже знала, как бывает, когда Джек берет ее с собой в командировки. Он будет целыми днями пропадать на работе, а Белинде придется ломать голову, как развлечь его коллег вечером, не говоря уже о том, что половина из них не знает английского.

Но она понимала, как гордится Джек новым колумбийским филиалом. Он сам разработал план его создания, осуществил его с начала до конца, лично отбирал помощников…

– Эй, – внезапно воскликнул Джек. – Что это мы тут сидим и ждем? Почему бы не отпраздновать? Не каждый же день человек создает новую компанию!

Он притянул Белинду к себе, крепко поцеловал в губы, и ей показалось, что по его телу пробежала дрожь желания. Она свернулась клубочком на коленях мужа, прижалась теснее, запустила пальцы в густые волосы.

Уже поздно. Может, они будут любить друг друга, потом поужинают вдвоем и тихо поговорят до самого утра, как это было однажды, во время медового месяца.

Белинда сразу почувствовала себя лучше.

– Великолепная идея! – согласилась она.

Джек отпустил ее.

– Почему бы тебе не позвонить Биллингтонам? – улыбнулся он. – Я знаю, уже поздно, но, бьюсь об заклад, им все равно нечего делать. К тому же я умираю от голода. Предложи им встретиться в отеле «Плаза» и поужинать вместе. Согласна?

Белинда, как могла, постаралась скрыть разочарование за деланно-веселой улыбкой.

– Хорошо, Джек, – кивнула она. – Сейчас позвоню Биллингтонам.

Глава 29

16 сентября 1957 года

Джули Магнус обещала сегодня вести себя прилично.

Прием устраивали кузены ее матери в своем роскошном двухквартирном особняке на Пятой авеню в честь сестры, Юнис Чайлдз, страдавшей тяжелым нервным заболеванием. Сегодня ей исполнилось пятьдесят лет, и были все основания полагать, что этот день рождения может стать последним.

Джули всегда любила Юнис. В детстве она часто посещала поместье Чайлдзов на Хилтон-Хэд-Айленд, и Юнис водила ее смотреть аллигаторов, морских птиц и висячий мох. Во время этих долгих прогулок по пустынным пляжам в поисках «песчаных долларов» они любили беседовать по душам. Юнис и ее муж Джефф были похожи на двух туземцев, месяцами никого не видя и проводя долгие часы в карточных играх и решении головоломок на веранде своего старого дома.

Визиты Джули прекратились, когда десять лет назад Джефф умер от сердечного приступа, а Юнис замкнулась в себе и никого не принимала. Но она по-прежнему часто писала племяннице.

Джули радостно приветствовала Юнис, которая вовсе не казалась больной, несмотря на то что рядом с ней постоянно находилась сиделка, на случай внезапного приступа. Они прекрасно провели целый час, дружески болтая, прежде чем Джули наконец решилась отойти. Юнис была такой же дружелюбной и веселой, как и раньше, хотя не могла скрыть беспокойства в глазах, когда смотрела не Джули. Она несомненно знала, какие слухи ходят о племяннице.

Джули уже хотела уходить, когда вдруг увидела человека, с которым они не встречались почти двадцать лет. Его звали Скотт Монтигл. Семья Монтиглов считалась одной из самых богатых в Филадельфии, но канула в безвестность после того, как отец Скотта разорился во время Великой Депрессии и покончил с собой, выпрыгнув из окна.

Девочкой Джули как-то была в гостях у Монтиглов и влюбилась в Скотта с первого взгляда. Это был чувствительный деликатный мальчик, и Джули с удовольствием принимала его ухаживания. Они не отходили друг от друга на всех семейных сборищах, долго переписывались, когда мать и сестры Скотти увезли его в Англию, но потом дружба оборвалась.

Джули все еще помнила смешной случай, когда она и ее маленький кавалер уселись в тени старого каштана на огромном газоне в загородном поместье родственников Монтиглов и, обнявшись, стали целоваться, подражая взрослым. Затеяла это, конечно, Джули, которая уже тогда была слишком развита для своего возраста. Но Скотт был очарован хрупкой белокурой красавицей, и обстановка была такой романтичной… Как ни странно, Джули запомнила это невинное детское приключение во всех подробностях.

Сначала она не узнала Скотта – слишком много времени прошло, однако стоило им поговорить три минуты, и она поняла – Скотт тоже не забыл о днях, проведенных вместе, это было очевидно по тому, как он смотрел на нее.

Скотт превратился в красивого молодого человека, высокого, с хорошими манерами. Говорил он с английским акцентом, но чем дальше они болтали, тем сильнее он становился похож на того мечтательного, застенчивого мальчишку, в которого Джули была так влюблена когда-то. Монтигл казался вполне довольным жизнью – он служил адвокатом в Лондоне и ко всему относился с доброжелательным юмором, так что Джули чувствовала себя легко и свободно в его компании.

Поняв, что ей нравится болтать со Скоттом, она провела с ним больше часа, подробно расспрашивая обо всем. Старшая сестра Скотта вышла замуж, младшая училась в колледже, мать продолжала работать. Жили Мрнтиглы в Лондоне, в скромной квартирке.

Рассказ Скотта был простым, коротким и не изобиловал событиями, но Джули слушала затаив дыхание, потому что это была честная чистая жизнь, полная мужественного упорства и скромных ожиданий.

Глядя на Скотта, Джули ощутила прежнюю детскую привязанность к нему и неожиданно оробела. В отличие от него ей было что скрывать, если она не желала, чтобы Скотт плохо думал о ней. Джули вдруг захотелось вновь стать той девочкой, которую Скотт знал когда-то. Вот и сейчас он смотрел на нее, как раньше-так нежно, так уважительно…

Когда настало время прощаться, Скотт, наклонившись к Джули, спросил, когда они смогут снова увидеться.

– Не поужинаете ли вы со мной? Так хочется поговорить о старых временах, получше узнать вас.

Джули заколебалась, не зная, что ответить. Она в одно и то же время и хотела опять встретиться с ним, и боялась его, такого порядочного и искреннего. Когда она наконец решилась и утвердительно кивнула, глаза Скотта загорелись. Он пообещал заехать за ней завтра вечером.

Кроме того, Скотт попросил разрешения проводить девушку домой, и та согласилась. Прощаясь с Юнис, Джули почувствовала укол в сердце. Похоже, она действительно видит тетю в последний раз. Та заметила, что Джули разговаривала с молодым человеком, и в усталых глазах появился прежний блеск – так смотрит сваха, которой удалось наконец устроить судьбу очередной парочки. И Джули почему-то сразу почувствовала себя лучше.

На следующий день Скотт заехал за ней в дешевом, взятом напрокат автомобиле, и повез в скромный ресторанчик в Гринвич-Виллидже, который никогда не посещали люди ее круга, хотя Джули заходила сюда несколько раз вместе с приятелями, когда была пьяна до потери сознания. Но присутствие Скотта так преобразило ресторан, что он стал почти неузнаваемым.

Скотт был человеком, которого отвергло ее общество, его бедность разделяла их, словно Атлантический океан, но быть с ним означало не иметь ничего общего с миром, в котором жила Джули и который она ненавидела.

Скотт рассказывал ей о жизни в Англии, которую жизнерадостно именовал «унылой»: – «футбол, метро и Би-Би-Си»… Джули не сводила с него глаз. Худощавый, но с мускулистым телом атлета. Сильный человек и сильная личность. Она спросила, занимается ли Скотт спортом, и тот признался, что играет в крикет и ездит верхом, когда появляются деньги, чтобы взять лошадь напрокат. Скотт и в самом деле был красив – серые глаза, мягкие каштановые волосы с рыжеватым отливом и белая кожа, чуть тронутая веснушками. У него были тонкие, изящные руки, глубокий и спокойный голос, будивший в Джули странные, неясные чувства. На всем его облике лежала печать гордой бедности, тронувшая девушку до глубины души. Он был счастлив своей скромной повседневной жизнью и не завидовал чужому богатству.

Скотт хотел, чтобы Джули тоже рассказала о себе, но стыд заставлял ее ловко уклоняться от правды. Он не настаивал. Его, видимо, не волновало то, что о ней говорили. Скотт обращался с Джули так, словно не прошло двадцати лет с того поцелуя в саду, словно они были все теми же – искренними, невинными…

После ужина Скотт отвез Джули домой, попросил водителя подождать и проводил ее до двери, а когда они очутились в полутемном вестибюле, обнял и поцеловал.

– Я хотел сделать это все двадцать лет, – сказал он.

Джули молча взглянула на него широко раскрытыми глазами и слабо улыбнулась.

– Ты совсем не изменилась, – продолжал Скотт. – Стоит мне прикоснуться к тебе, просто побыть рядом, и я ощущаю запах той травы на газоне в Коннектикуте, слышу перезвон посуды и голос матери.

Джули затаила дыхание. Действительно, когда они обнимались и целовались, девочка в нарядном платьице и худенький мальчик в аккуратном костюмчике, послышался голос его матери:

– Скотти! Куда ты подевался?

У нее сжалось сердце от сладкой тоски. А вечер после того счастливого дня… возвращение домой, ее спальня, детские мечты о Скотти. Джек и Гретхен тогда жили дома. И мать с отцом.

Отец…

Джули зажмурилась, а когда вновь открыла глаза, встретилась с серьезным взглядом Скотта. Положив руки на плечи Джули, он привлек ее к себе.

Их тела сблизились. Запретный огонь загорелся в Джули, давно забытое тепло разлилось в душе. Руки девушки поднялись, чтобы коснуться его волос, нерешительно замерли в воздухе и упали. Почувствовав, как Джули напряглась в его объятиях, Скотт отстранился.

– Я обидел тебя? – прошептал он.

Джули покачала головой, радуясь, что в полутьме не видно ее лица:

– Вовсе нет, Скотт.

«Это я тебя обидела…»-подумалось ей.

– Мы можем еще встретиться? – спросил он.

– Конечно… Скотти.

– Тогда я позвоню, хорошо?

– Конечно. В любое время.

Она осталась одна в вестибюле, дрожа каждой клеточкой тела, глядя, как Скотт спускается по ступенькам и идет к автомобилю. Джули помахала ему рукой.

Потом она кое-как добралась до своей комнаты, сняла красивое зеленое платье, которое надела специально для Скотта, и осталась в чулках и нижнем белье. Затем повинуясь какому-то импульсу, подошла к большому зеркалу, стянула чулки, лифчик и трусики и, оставшись обнаженной, окинула себя взглядом.

Все в один голос говорили, что Джули хорошенькая. Гладкая кожа, изящные щиколотки и запястья, точеная нежная шея, шелковистые волосы – именно таких девушек считают красавицами.

Но сама Джули, глядя в зеркало, видела мусорную кучу, отбросы, грязь. Ее тело казалось ей таким же отвратительным, как изъязвленная плоть прокаженного. Подумать только, что она по-прежнему нравится Скотту Монтигл. Неужели он не замечает на ней это несмываемое клеймо, намертво въевшееся в кожу, пожизненное.

Джули передернулась как в ознобе. Если немедленно не скрыться из этого места и от этих мыслей, земля разверзнется и поглотит ее.

Накинув халат, она спустилась в холл, отыскала в библиотеке бутылку старого бурбона и сделала большой глоток. Потом возвратилась к себе, надела другое платье, облегающее, с низким вырезом, туфли в тон, распустила волосы и подкрасила глаза.

Спиртное согрело Джули, и она, уже не колеблясь, осторожно сошла вниз, взяла пальто и выскользнула за дверь. Ночь, верная спутница и старая подруга, приняла ее в свои надежные и привычные объятия.

Слегка вздрагивая, девушка пошла вниз по улице и на углу села в такси.

Нужно как можно скорее увидеть Джонни.

Глава 30

9 мая 1958 года

«КомпьюТел инкорпорейтед» сегодня стала открытой компанией[9]. Акции предлагаются на бирже по цене четырнадцать долларов двенадцать центов за штуку. За последние три квартала фирма невероятно выросла, открыв филиалы в Атланте, Сан-Франциско, Лос-Анджелес и Чикаго, и в течение следующих месяцев планирует создать дочерние компании во всех крупных городах.

Среди клиентов компании – несколько дюжин банков, инвестиционные фирмы и крупные предприятия по оптовой и розничной продаже.

Фрэнсис Боллинджер, президент и главный администратор растущей молодой компании, объявила о продаже акций на специальном совещании руководителей «КомпьюТел» сегодня утром в Сан-Франциско.

Экземпляр «Уолл-стрит джорнел» лежал на полу у ног Фрэнси, сидевшей на древнем диване, в обители Сэма Карпентера, и наблюдавшей, как хозяин возится с компьютером.

Фрэнси прилетела из Сан-Франциско в пять вечера. Сэм встречал ее в аэропорту, намереваясь повезти ужинать, но она умолила его вернуться в мансарду и разрешить ей помочь ему приготовить ужин, как в старое доброе время. Они сделали спагетти и салат, а теперь Сэм занялся привычной работой, как и ожидала Фрэнси. Ей просто хотелось побыть вдвоем с Сэмом и отдохнуть от суеты и шума. За восемь месяцев, разительно изменивших их жизнь, у партнеров не было ни одного свободного дня.

«КомпьюТел» разрастался с невероятной быстротой, число клиентов все увеличивалось. Поскольку серьезных конкурентов у Фрэнси и Сэма не было, спрос намного превышал предложение. Выгоды компьютеризации теперь не оспаривали даже самые заядлые скептики. Именно тогда по совету своего поверенного Ли Наджента Фрэнси согласилась пустить в продажу акции. Как частная компания, «КомпьюТел» была ограничена в финансовых средствах, а это грозило замедлить темпы роста.

Фрэнси теперь стала только руководителем. У нее почти не оставалось времени на программирование, и эта работа легла на плечи Сэма, Дэны и новых программистов «КомпьюТел» – выпускников колледжей и технических институтов со ^всей страны. Фрэнси же подолгу отсутствовала в Нью-Йорке: либо открывая новые филиалы фирмы, либо посещая уже существующие, чтобы убедиться в компетентности назначенных ею руководителей.

Рост «КомпьюТел» выматывал и одновременно подстегивал ее. Как прекрасно было сознавать, что созданная ею компания процветает, но в то же время Фрэнси не могла отделаться от ощущения, что она мчится с горы на автомобиле с неисправными тормозами и не может остановиться. Она всегда представляла себе успех как возможность достичь покоя и счастья. А оказалось, что на деле это напоминает безумную гонку или попытку противостоять надвигающейся лавине.

Работа отнимала все силы. Фрэнси похудела, смертельно уставала и никак не могла расслабиться.

Поэтому не удивительно, что, вымотанную до предела, ее так неудержимо потянуло к Сэму. Когда он открыл дверь на свой чердак, его темные глубины показались Фрэнси благословенным убежищем, а «9292» с его тусклыми огоньками каким-то чудесным образом почти сразу же успокоил ее расшалившиеся нервы. Вообще-то «9292» теперь почти не использовался, его заменили два новеньких IBM, взятые в аренду на полгода.

К удивлению Фрэнси, «9292» стал вдвое меньше. Сэм продолжал экспериментировать с ним и, будучи в курсе последних достижений микроэлектроники, уверял Фрэнси, что миниатюризация – будущее компьютеров.

– Даже сейчас, – повторял он, – существуют микрокристаллы величиной с ноготь большого пальца, выполняющие работу, которую делали «ENIAC» в 1945 году. Так что перспективы безграничны.

Лениво наблюдая за тем, как Сэм работает, Фрэнси думала о том, что он, конечно же, прав и настанет такой день, когда компьютер будет не больше чем, скажем, холодильник. Трудно даже представить себе, как облегчится труд операторов и всех тех, кто нуждается в услугах машины!

Но до этого было еще далеко.

После ужина усталость так сковала Фрэнси, что она не могла говорить. Поняв ее состояние, Сэм усадил девушку на диван, вручил чашку кофе и оставил в покое. Иногда он поднимал голову от компьютера и улыбался ей, но не делал попытки завести беседу. Фрэнси было так легко с Сэмом-даже когда оба молчали. Вот он в очередной раз потянулся к тлеющей в пепельнице сигарете. От резкого движения майка выбилась из джинсов, Фрэнси улыбнулась.

На какую-то секунду в этой задранной майке, обнажившей смуглую спину, он напомнил ей забавного, озорного мальчишку. Но Сэм не был мальчишкой. Он был настоящим мужчиной, Фрэнси поняла это, проработав с ним бок о бок почти полтора года.

Чем больше она привыкала к нему, тем больше он ей нравился. Нравилась его внешность: мускулистые ноги и руки, поросшие светлыми волосами, симпатичное веснушчатое лицо с задумчивыми карими глазами. Нравились его внутренняя собранность и сила, его надежность и доброта. По мнению Фрэнси, Сэм Карпентер был несравнимо привлекательнее, чем, скажем, какая-нибудь смазливая кинозвезда или фотомодель мужского пола, предмет поклонения истеричных бездельниц.

Сэм, сидя на полу, вновь поднял на нее глаза и улыбнулся. Фрэнси вздрогнула, словно он застал ее врасплох, и обрадовалась, что в полутьме не видно, как она покраснела.

– Устала? – спросил Сэм. – Отвезти тебя домой?

– Нет, все нормально, – покачала головой Фрэнси. Именно здесь, вместе с ним, ей хотелось быть сегодня, несмотря на сковавшую усталость. Только не оставаться одной.

Сэм вновь занялся делом. Хорошо, что он не смотрит в ее сторону – Фрэнси почему-то было неловко встречаться с ним взглядом. Может, она слишком измотана или за все эти недели в ее душе накопилось нечто, чему она пока не нашла названия. Но одно Фрэнси знала твердо: когда Сэм обнял ее в аэропорту, она почувствовала такое облегчение, словно наконец очутилась в тепле и уюте родного дома после долгой мучительной разлуки.

Ей вдруг захотелось свернуться клубочком на его руках и забыть о всех своих проблемах.

При этой мысли веки Фрэнси сами собой опустились. Дремотные образы, предвестники сна, поплыли перед закрытыми глазами, вытесняя реальность. И вот она уже не на чердаке, в дюжине шагов от Сэма, а в его объятиях, теплых и опьяняющих, там, в аэропорту.

Нет, это не аэропорт. Они вдвоем на озере, которого она никогда не видела, Файэфлай-Лэйк, сидят в лодке с удочками. Кругом тихо-тихо, только лесные птицы щебечут, перекликаясь друг с другом через разделяющую их водную гладь. Утреннее солнышко гладит щеки, пахнет почему-то кофе, водой и сосновыми иглами.

И Сэм прижимает ее к себе, притягивает все ближе, уверяя, что теперь все будет хорошо. Ее волосы разметались по его плечу, она вдыхает чистый запах мужской кожи, смешанный с утренними ароматами.

И потом само собой получилось так, что Фрэнси поцеловала его. Она испугалась, что Сэм будет шокирован, отстранится, скажет, что она переходит все границы, но нет: его губы приоткрылись, чтобы вернуть ей поцелуй. Сильные мужские руки сжали ее талию, лаская, унимая боль. И сладостная запретная дрожь пронизала все ее тело, горячая истома, так глубоко спрятанная, вырвалась наружу…

Фрэнси крепко спала.

Услышав ее мерное дыхание, Сэм поднял глаза, Фрэнси свернулась калачиком на диване, голова на подушках, глаза закрыты.

Он боялся, что это может случиться. В аэропорту она казалась совершенно измученной. Сердце Сэма сжалось от жалости к ней – Фрэнси походила на одинокую и обиженную маленькую девочку.

Он настоял бы на том, чтобы доставить ее домой, но Фрэнси так трогательно молила привезти ее сюда, что Сэм был вынужден сдаться. Слишком долго она жила вдали от друзей, нужно было дать ей хоть немного тепла и ощущения покоя и уюта.

За обедом Фрэнси выглядела такой счастливой, что у него не хватило смелости предложить проводить ее домой пораньше. И теперь, естественно, она не выдержала и заснула.

Сэм потихоньку встал и, подойдя к дивану, осторожно коснулся руки девушки. Та что-то сонно промурлыкала. Нет смысла будить ее – это было бы слишком жестоко. Сэм направился в спальню, разобрал постель и вытащил для себя старое одеяло. Он проведет ночь на диване, после того как устроит Фрэнси.

Возвратившись в большую комнату, он подхватил Фрэнси и осторожно поднял ее. Какая она легкая! Потом отнес девушку в спальню, бережно положил на кровать. Тонкие руки обвились вокруг его шеи и теперь не желали разгибаться. Все еще не просыпаясь, она прильнула к нему, издавая тихие стоны. Сэм ощущал душистый запах ее кожи, который всегда так дурманил его.

Он попытался высвободиться, но Фрэнси не разжимала объятий – казалось, что даже во сне чувство отчаянного одиночества не покидало ее.

Лицо Фрэнси было теперь совсем близко. Сэм в смущении улыбнулся и легонько потрепал ее по плечу. Она что-то неразборчиво пробормотала, не просыпаясь и еще крепче прижимаясь к нему всем телом. Ее губы скользнули по его щеке, и от этого теплого влажного прикосновения тело Сэма неожиданно обмякло. Нежная ложбинка на ее шее, казалось, только и ждала его поцелуя; Сэм задрожал как в ознобе, но тут же, опомнившись, испугался. Они вели опасную игру. Фрэнси была его единственным настоящим другом в этом мире, она доверяла ему, а он уважал ее стремление к независимости и замкнутый характер, хотя это давалось ему нелегко, особенно в последнее время. Сэм скрывал, как мог, свои чувства к Фрэнси, боясь, что малейшая неосторожность навсегда разрушит их дружбу.

Но теперь, когда Фрэнси была в его постели, так близко, совсем рядом и не разжимала рук, Сэм понял, что больше не в силах противиться. Ее губы безошибочно отыскали его воспаленный рот.

– Милая, – умоляюще прошептал Сэм, – ты вовсе этого не хочешь.

Но она заставила его замолчать поцелуем, таким искренним и дерзким, что пламя охватило все существо Сэма. Он обнимал стройное тело, чувствуя, как упираются в его грудь маленькие упругие груди, а изящные бедра прижимаются к его ногам. Тонкие пальцы пробрались под майку, вытянули ее из джинсов. Сэм терял последние остатки разума. Он не должен, не должен этого делать. Фрэнси спит. Она сама не ведает, что творит.

– Фрэнси, – сказал он. – Не надо. Пожалуйста…

Поцелуи ее стали нежнее и еще соблазнительнее. Руки спустились ниже, сомкнулись на его бедрах.

– Не говори «нет», – прошептала она, и только сейчас Сэм понял: Фрэнси не спит и сознает, на что решилась. Остатки сопротивления мгновенно улетучились. Он прижал ее к себе, упругое бедро очутилось между его ног, розовый язычок скользнул в его рот.

– О… – простонала она, сжимая его неожиданно сильными руками. – О…

И Сэм отдался во власть нахлынувших волн.

Два часа спустя Сэм Карпентер лежал рядом с Фрэнси и, подпирая затекшей рукой голову, не сводил глаз со спящей девушки, ощущая в душе одновременно какое-то дурное предчувствие и радостное возбуждение: Фрэнси была так невыразимо прекрасна, так естественна, так головокружительно невинна.

У нее было тело богини, стройное, изящное, с совершенными контурами: упругие девичьи бедра, плоский живот, нежные груди и лицо, еще более чарующее теперь, когда она спала.

Сэм рассматривал ее, думая о всех этих месяцах, в течение которых он помогал ей осуществить свою мечту, и о том, к чему это привело. Хотя каждая клеточка его тела пела от радости обладания ею, Сэм не мог не чувствовать себя вором, укравшим у Фрэнси то, что она еще не была готова отдать добровольно.

Он думал о совместной работе, о связывающей их дружбе. Они были близки… но никогда как мужчина и женщина. Возможно, в этом был виноват Сэм. Он с самого начала знал, что не сможет устоять перед Фрэнси, и старался держаться на расстоянии. А Фрэнси, со своей стороны, довольствовалась дружбой, предложенной Сэмом, и, видя, что тот не пытается сократить дистанцию между ними, все больше доверяла ему. Сэм лишь изредка давал волю эмоциям. Не так-то легко было все это время оставаться по ту сторону невидимой границы, но Сэм держался-ради Фрэнси. И вот теперь все рухнуло. Что он скажет ей завтра? Извинится? Пообещает, что такое больше никогда не произойдет? Или она просто промолчит, как молчат иногда люди, жалеющие о своем поступке?

Не изменится ли теперь ее отношение к нему? Вот что самое главное: будет ли Фрэнси по-прежнему доверять Сэму? Он не осмеливался даже думать об этом.

Сэм сел на постели, продолжая смотреть на Фрэнси. Страшно хотелось курить. А что, если в их отношениях настала новая эра? Что, если Фрэнси испытывает к нему такое же невыразимо прекрасное, великолепное чувство? Может быть, она, подобно Сэму, все это время тоже скрывала его.

От этих предательских мыслей сердце Сэма бешено забилось. От возбуждения перехватило дыхание.

Но тут Фрэнси пошевелилась и нахмурилась. Во сне она выглядела совсем ребенком. Какой-то звук сорвался с ее губ, непонятный и приглушенный, как бывает у спящих. Через секунду она повторила это же слово, и на этот раз Сэм разобрал его.

– Джек… – прошептала Фрэнси.

Потом она повернулась на бок и снова уплыла в дремотную страну, где Сэму не было места. Он молча смотрел на нее, словно в последний раз, словно она покидала его навсегда. Теперь он получил ответ на все мучившие его вопросы.

Глава 31

«…Фрэнсис Боллинджер, президент и главный администратор растущей молодой компании, объявила о продаже акций на специальном совещании руководителей „КомпьюТел“ сегодня утром в Сан-Франциско».

Джек Магнус читал за завтраком «Уолл-стрит джорнел», чувствуя на себе пристальный взгляд Белинды. На ней был красивый пеньюар, и выглядела она необыкновенно женственной и привлекательной. Белинда всегда старалась хорошо одеваться для него.

Но сейчас Джек думал не о жене. Он смотрел на журнальную статью о «КомпьюТел», новой преуспевающей консалтинговой фирме, акции которой с сегодняшнего дня начали продаваться на бирже, и на маленькое по необыкновению удачное фото ослепительно прекрасной Фрэнси Боллинджер, помещенное под заголовком.

Джек надеялся, что руки у него не дрожат. Хоть бы Белинда, молча сидевшая напротив, ничего не заметила. Джек и сам не ожидал, что снимок так подействует на него. Он думал, что сумел взять себя в руки и уже заплатил максимально высокую цену за свое нынешнее процветание.

Да, ему пришлось жениться на Белинде, потому что этот брак был частью мастерски разработанного плана. Джек знал, что отец не согласится на меньшее-либо Белинда, либо ничего. Если бы он попытался сохранить Фрэнси, будущее его не стоило бы и гроша. Этот шаг оказался самым трудным в жизни Джека, но он сделал выбор и был полон решимости не отступать.

Когда Джек встретил Фрэнси Боллинджер и подпал под неотразимое обаяние ее улыбки, честности и интеллекта, он понимал, какую роль ей предстоит сыграть в той сложной игре, которую они вели с отцом.

Но вот на маленькой площадке высоко над бальной залой она поцеловала его, и правила были нарушены. Никогда еще ни одна женщина не вызывала в нем таких чувств. Однажды попробовав запретный плод, Джек уже не мог без него жить.

Он приехал к ней в Париж, потому что воспоминания об этом поцелуе наполняли его безумным желанием, лишали рассудка. Он использовал любую уловку, чтобы заставить ее отдаться, и когда это произошло… О! Какую ночь они провели вместе… Разумеется, он обещал жениться. Более того, ему казалось, что он искренне хочет этого.

В то время Джек был слишком ослеплен ею и не думал о будущем, он мечтал только об одном – чтобы все продолжалось до бесконечности. Поэтому он и убедил Фрэнси держать их отношения в секрете до завершения проекта. Джек рассудил, что сможет все уладить позже.

Но тут вмешался отец. Антон Магнус поговорил с Джеком и ясно дал понять, что настало время прекратить неуместные похождения и жениться на Белинде. На этот раз приказ старика обсуждению не подлежал, в этом не было ни малейшего сомнения. И более того, судя по тому, как блестели его темные глаза, он знал, что Джек был сильно увлечен, знал, какой жертвы требовал от сына. Весьма типично для старого Магнуса – он никогда не был до конца уверен в человеке, пока не вынуждал его отказаться от того, что было тому всего дороже.

Джеку пришлось сдаться. Другого выхода не было.

И когда он узнал, что Фрэнси собираются уволить – Антон Магнус никогда не брал пленных – он не сказал ни единого слова в ее защиту. Пусть отец поступает так, как считает нужным. Пока…

Придет день, когда он, Джек Магнус, станет президентом «Магнус индастриз». Как говорится, Париж стоит обедни. Он должен выиграть у отца эту партию. Его козырем было время. Даже сам Антон Магнус не мог перехитрить мать-природу, и хотя Джек не знал человека умнее и столь же дьявольски хитрого, повернуть время вспять он тоже не мог. Рано или поздно он будет вынужден передать свою империю в руки сына. А когда власть окажется у Джека, все изменится. Он сможет делать все что захочет, сможет наконец подумать о себе и, возможно, изменит свою личную жизнь – в конце концов его вынудили жениться на Белинде.

И Джек пожертвовал Фрэнси во имя великой идеи. Тяжесть потери едва не раздавила его, но он смог преодолеть боль и душевные страдания, потому что иного пути не было. Женись он тогда на Фрэнси – потерял бы все.

И похоже, он почти достиг цели, к которой стремился все эти годы! Отцу уже семьдесят два. Скоро он будет вынужден уйти на покой. Джек получит все. Оставалось подождать совсем немного.

И тут, как назло, эта журнальная заметка и фотография Фрэнси…

Желание, снова вырвавшееся на свободу, стоило ему увидеть ее лицо, было подобно цунами, выбивало почву из-под ног, лишало воли. Все эти месяцы он жил, притворяясь перед самим собой, что Фрэнси не существует. Теперь Джек знал-она близко. И он должен вновь получить ее.

Но как? Каким образом? Нельзя пожертвовать всем, чего он добился, ради чего работал и жил. Нет! Цель его по-прежнему ясна. «Магнус индастриз» вот-вот упадет ему в руки, как спелый плод с дерева, а вместе с ней и величайшая власть, какой только может обладать человек в мире бизнеса. То, чего добился Антон Магнус, уже само по себе невероятно, но трудно даже представить, что может ожидать Джека в ближайшие десять-двадцать лет. Он будет управлять президентами, влиять на судьбы людей и саму историю, оставит неизгладимый след в мире.

И добровольно отдать все это из-за женщины?!

Но с другой стороны, Джек только сейчас понял это – он не может жить без Фрэнси.

Как получить Фрэнси, не потеряв награды, ради которой он стольким пожертвовал? Джек не мог вступить в открытую борьбу с отцом. Только не сейчас. Они заключили сделку, и нужно выполнять условия. Антон Магнус-не тот человек, который примирится с предательством. И обойти его невозможно. Старик слишком умен и слишком упрям.

Но должен найтись какой-то выход, если действовать осторожно и хорошенько поторговаться. Приз должен быть ценным. Антон Магнус удовлетворится только полной победой… или тем, что посчитает полной победой. Переговоры будут нелегкими, игра запутана и опасна. Придется продумать все на несколько ходов вперед, предвидеть все последствия, прежде чем начать действовать.

Опустив газету, Джек посмотрел на Белинду. Она встретилась с ним взглядом и улыбнулась. На секунду Джеку стало жаль ее. Именно Белинда должна проиграть все. Но ничего не поделаешь. Такие женщины, как она, всегда служат пешками в чужой игре. Они всегда в проигрыше.

Ему предстоит многое сделать. Время работает на него. Если не совершать ошибок, все призы достанутся ему. Кроме того, Джек был истинным сыном своего отца. Все – или ничего. Магнусы никогда не довольствовались вторыми ролями.

Не будь Джек так погружен в собственные мысли об усложнивших его жизнь проблемах, он наверняка бы сообразил, что еще кое-кто, кроме него, может заинтересоваться заметкой в «Джорнел».

Антон Магнус, сидя в своем кабинете за чашкой кофе, тоже прочел статью о «КомпьюТел» и пришел к совершенно иным, чем Джек, выводам. Внимательно изучив заметку, он поднял телефонную трубку и вызвал исполнительного секретаря:

– Вера, попросите, пожалуйста, мистера Декера из юридического бюро прийти к десяти в мой офис, -распорядился он. – Я хочу кое-что показать ему.

Глава 32

До совещания акционеров «КомпьюТел» в Сан-Диего, где открылся последний по счету филиал компании, оставалась неделя. Стояло теплое июньское утро, через открытые окна в мансарду Сэма врывался легкий ветерок. Фрэнси проснулась первой. Сев в постели, она несколько минут наблюдала за спящим Сэмом, потом решила сварить кофе и принести газеты. Проходя через комнату, где стоял еще более уменьшившийся в размерах «9292», Фрэнси улыбнулась. Она знала, что компьютер, несмотря на то что изрядно похудел, может теперь выполнять гораздо больший, чем раньше, объем работы – микроэлектроника и несравненный талант Сэма совершили чудо.

Фрэнси невольно оглянулась на спящего. Сэм дышал глубоко и спокойно, мускулистая рука откинулась на подушку, где только что лежала голова Фрэнси.

Она вспомнила то утро, когда впервые проснулась в постели Сэма, свое смущение и растерянность. Что это на нее нашло? Почему вдруг желание так захватило ее? Она знала, что доверяет Сэму, как никому на свете, и зависит от него. Он стал частью ее жизни. Но любила ли она этого человека? Фрэнси не находила ответа на этот вопрос.

Когда Сэм в то утро проснулся, Фрэнси, краснея, извинилась за то, что произошло, и заверила его, что подобное больше не повторится. Она злилась на себя, что говорит так сдержанно и сухо, словно чопорная гувернантка, но поделать ничего не могла. Однако Сэм, как всегда, оказался на высоте. Он сказал, что Фрэнси не о чем беспокоиться и что эта единственная ночь еще не дает ему никаких прав на нее. Ничего не изменилось. Он по-прежнему останется другом Фрэнси и ее преданным соратником.

Они вместе отправились на работу, стараясь не вспоминать о прошедшей ночи, но оба чувствовали себя неловко, словно их дружбе теперь что-то мешало. Несколько следующих дней они нервно вздрагивали, завидев друг друга, и старались не оставаться наедине.

Потом это случилось снова.

Как-то вечером, в офисе, Фрэнси, Сэм и Дэна обсуждали очередные дела. Фрэнси случайно подняла голову и встретила взгляд Сэма. На какую-то долю секунды стены и пол покачнулись, как от землетрясения. Фрэнси поняла – она должна быть с ним.

Охваченная смятением, она уехала домой и начала метаться по квартире, словно дикий зверь в клетке, пытаясь отвлечься от навязчивых мыслей, потом, наконец, не выдержала, позвонила Сэму и попросила разрешения приехать.

Когда Сэм открыл дверь мансарды, она с порога бросилась в его объятия. Никогда еще, даже с Джеком, Фрэнси не испытывала такого всепоглощающего желания. Сэм был охвачен такой же безумной страстью. Их любовь была тем прекраснее, что они так долго пытались ей сопротивляться. Вздохи экстаза, вырвавшиеся у Фрэнси, были и вздохами облегчения: наконец-то к ней вернулось то, чего ей так долго не хватало. Сколько времени она потратила зря, в бесплодных попытках избегать Сэма.

Они стали любовниками, провели вместе много ночей, не задаваясь вопросом, какова же истинная природа их отношений.

Они не говорили о любви, не строили планов на будущее, но связь между ними стремительно крепла, и Фрэнси отлично понимала, что рано или поздно придется принимать какое-то решение.

С Сэмом все было совсем не так, как раньше. Фрэнси теперь словно окутывало мягкое теплое покрывало доброты, и странное, соблазняющее, чарующее ощущение того, что она наконец нашла свой дом, родного человека, с которым всегда можно оставаться самой собой.

Так, шаг за шагом, Фрэнси осторожно продвигалась по туго натянутому канату между дружбой, которую ценила больше всего на свете, и неожиданно захватившей ее врасплох сексуальной связью, угрожавшей той самой дружбе, из которой родилась.

Фрэнси, по обыкновению, думала об этом и сегодня утром, когда, включив кофеварку, открыла дверь, чтобы взять утреннюю газету, но, к своему удивлению, заметила в ящике большой конверт с официальным штемпелем, адресованный Сэмуэлу Дж. Карпентеру, вице-президенту «КомпьюТел инкорпорейтед». Письмо было отправлено из солидной нью-йорской юридической фирмы «Костер, Костер и Уайтхаус». Фрэнси захватила конверт с собой в кухню и положила на стол, испытывая сильное искушение распечатать его. Она словно чувствовала какую-то заключенную в нем угрозу.

Нервно отхлебывая кофе и размышляя, Фрэнси так углубилась в невеселые мысли, что едва не подпрыгнула, услышав голос Сэма.

– Что случилось? Мне показалось, я слышал шум.

Фрэнси, мгновенно вскочив, обняла его и показала на письмо:

– Может, я спятила, но вот это выбило меня из колеи. Распечатай, Сэм, пожалуйста!

Сэм, сонно мигая, разорвал конверт и пробежал глазами письмо. Лицо его потемнело. Он протянул листок Фрэнси. Та быстро просмотрела его и тут же начала читать снова, не в силах опомниться от потрясения.

«Костер, Костер и Уайтхаус. Поверенные „Магнус индастриз инкорпорейтед“.

30 мая, 1958 г.

«КомпьюТел инкорпорейтед». Сэмуэлу Дж. Карпентеру, вице-президенту, Сидер-стрит, 435, Нью-Йорк

Извещение о нарушении патентного законодательства.

Уважаемые господа.

Этим письмом вы извещаетесь о судебном иске, возбужденном против вас «Магнус индастриз инкорпорейтед» в связи с нарушением прав на изобретение, запатентованное в США, патент 3647576857, относящийся к компьютерным системам. Владелец патента – «Магнус индастриз инокорпорейтед». До сведения нашего клиента дошло, что определенные компьютерные программы, использованные вами в профессиональной консалтинговой деятельности, основаны на технических материалах, запатентованных нашим клиентом. Поскольку вами не было запрошено разрешение на пользование этими материалами, наш клиент требует прекращения подобной деятельности в ожидании решения федерального суда.

Искренне ваш

Грэхем С. Костер, президент.

Копия: Фрэнсис М. Боллинджер, президенту, от Мартина У. Декера. «Магнус индастриз», юридическое бюро».

Фрэнси побледнела.

– Что это значит?-обратилась она к Сэму. Тот покачал головой:

– Будь я проклят, если знаю. Не пойму, о чем они толкуют.

Фрэнси в отчаянии ухватилась за его руку и почувствовала, как другая рука легла ей на плечи.

– У меня дурное предчувствие, – прошептала она. – Нужно немедленно позвонить Ли Надженту.

Сэм кивнул. Ли, поверенный «КомпьюТел», наверняка сможет все объяснить.

Фрэнси, нервно закусив губы, выпустила ладонь Сэма и поспешила в ванную принять душ и переодеться.

Новость оказалась еще хуже, чем предполагали Фрэнси и Сэм.

Ли Наджент, мужчина небольшого роста, со светлыми редеющими волосами и дружелюбными глазами, приветствовал партнеров в своем офисе с торжественностью, плохо скрывавшей его собственное беспокойство.

– Фрэнси, Сэм, я хочу, чтобы вы познакомились кое с кем, – объявил он, показывая на привлекательного человека средних лет, поднявшегося из кресла навстречу вновь прибывшим.

– Это Оливер Майнен, представитель известной манхэттенской корпорации «Бриггс, Лотман и Майнен». Специальность Оливера – патентное законодательство. Он приехал по моей просьбе, чтобы проконсультировать нас.

Обмениваясь рукопожатиями, все уселись за большой стол.

– Сегодня я говорил с Грэхемом Костером по телефону, – начал Ли. – Суть дела в том, что «Магнус индастриз», очевидно, владеет патентом на определенные компьютерные системы, позволяющие проводить инвентаризацию, учитывать накладные расходы и планировать производительность предприятий.

Насколько я понимаю, Фрэнси, именно этим вы занимались в «Магнус индастриз». Не вдаваясь в подробности, скажу только, что «Магнус» и ее адвокаты считают, будто используемая вами в настоящее время программа содержит достаточно элементов, запатентованных корпорацией, чтобы предъявить к «КомпьюТел» судебный иск.

Фрэнси побелела от ярости.

– Ли, – сказала она, стиснув зубы. – Компьютерную сеть, о которой идет речь, создала я. Я одна… Никто мне не помогал. Я отделила для них европейскую систему, устранила ошибки в главной программе, и когда до запуска осталось несколько дней, меня… уволили.

Ли спокойно выслушал до конца.

– И что случилось потом? – спросил он.

– Ну… зарегистрировала «КомпьюТел», нашла Сэма и его компьютер и начала составлять программы гораздо более скромного масштаба для бизнесменов, желающих снизить накладные расходы. Вот и все.

Ли откашлялся:

– Можете ли вы как специалист по компьютерам со всей ответственностью утверждать, что ваши новые программы не содержат элементы, входившие в программу, первоначально созданную для «Магнус индастриз»?

– Наверное, нет, – нахмурилась Фрэнси. – Думаю… Общие логические элементы… Ну конечно, я, естественно, использовала собственное изобретение в модернизированной форме для создания программ «КомпьюТел».

Ли поднял брови.

– Но у вас нет патента на исходную программу, как я понимаю, – заметил он.

Фрэнси удивленно взглянула на него:

– Нет… мне это никогда и в голову не приходило.

– Зато в «Магнус индастриз» в два счета все сообразили. Они подали заявку… дайте-ка посмотреть… 24 августа 1956 года.

Фрэнси побледнела как смерть.

– Через неделю после того, как выгнали, – пролепетала она.

– Изобретение было запатентовано. Они имеют право на всю логическую методику. И теперь, если удастся доказать, что работа, выполняемая в «КомпьюТел», имеет у своей основе ту же концепцию, что и система «Магнус», вас обвинят в нарушении патентного законодательства. Придется платить убытки и, возможно, воздержаться от использования программ.

Фрэнси почувствовала, как у нее задрожали руки. Она с трудом осознавала происходившее.

– Но, Ли, поверь мне! Это мое изобретение. Его просто украли у меня, когда уволили.

– Неужели вы не подумали о том, чтобы подать в суд или самой запатентовать систему?

Фрэнси покачала головой:

– Я считала это обычной повседневной работой, а не чем-то из ряда вон выходящим. Откуда мне было знать, что можно запатентовать нечто подобное? Да я о патентах вообще представления не имела.

– Зато они имели, – вздохнул Ли. – Вряд ли у вас остались доказательства того, что именно вы – автор системы. Какие-нибудь рабочие записи или что-нибудь в этом роде?

Фрэнси попыталась сосредоточиться, однако ничего полезного вспомнить она не смогла. Почти все записи остались в офисе в Нью-Йорке и в Париже, куда ее не пустили, а проспекты и наброски проекта, представленные Джеку Магнусу и Совету директоров, Фрэнси сама выбросила в гневе после того, как узнала о своем увольнении.

И теперь она в отчаянии покачала головой:

– Ничего, Ли. Все пропало.

– Может, в «Магнус» найдутся люди, засвидетель-ствующие, что именно вы – автор изобретения?

Фрэнси подумала о Джеке Магнусе, о совете директоров, Ролане де Люме…

– Все знали, что именно я создала и отладила систему. Поэтому для меня и было таким ударом, когда она не сработала в первый раз. Но свидетели… просто не знаю, Ли.

Наджент повернулся к Оливеру Майнену.

– Олли, что ты об этом думаешь? – спросил он.

– В подобных случаях, – вздохнул тот, – вся сила закона на стороне патентодержателя. Патент мог бы быть оспорен два года назад, когда «Магнус индастриз» подала заявку. Но даже тогда вы должны были бы представить неоспоримые доказательства своего авторства, так что борьба все равно была бы нелегкой. Видите ли, мисс Боллинджер, если учесть, что вы служили в «Магнус индастриз», когда осуществляли проект, представители корпорации наверняка утверждали бы, что имеют все права, поскольку работа была сделана вами по заказу фирмы.

– Значит, у нас нет никаких шансов на победу?-безнадежно спросила Фрэнси.

Поверенный пожал плечами:

– Пришлось бы драться не на жизнь, а на смерть. Но подобные дела могут длиться годами – волокита в таких случаях неизбежна. Невозможно предсказать, кто выиграет.

Фрэнси горько улыбнулась. Она подумала о первых днях, проведенных в «Магнус», в отделе Реймонда Уилбура. С самого начала все плоды ее труда и ее успеха достались фирме. Так что теперь все вернулось на круги своя.

Она обернулась к Ли:

– Что же теперь делать? Платить им отчисления с каждой сделки? Мы можем себе это позволить, правда ведь? Не такая уж это большая сумма.

– Боюсь, это ни к чему не приведет. Их адвокаты заявляют, что, согласно федеральному закону, вы нарушили права «Магнус» и использовали их патент для получения прибыли. Поэтому они и подали на вас в суд за потерю доходов. И настаивают, чтобы вы немедленно прекратили всю деятельность, приносящую прибыль и основанную на этой системе.

Фрэнси не верила своим ушам:

– Вы хотите сказать, что они вообще пытаются убрать нас из бизнеса?

– Боюсь, именно так, – сказал Наджент, не глядя на Фрэнси.

Воцарилось молчание. Фрэнси чувствовала, как все ее существо затопляет гнев – всепоглощающий и ужасный, потому что она лучше других знала, что кроется за претензиями «Магнус индастриз».

Видя, что Фрэнси изменилась в лице, Ли попытался ободрить ее, без особой, правда, уверенности в голосе:

– Мы, конечно, можем бороться. Наверняка существуют доказательства вашего авторства. Разошлем повестки с вызовом в суд служащим «Магнус», работавшим в вашем подчинении или знавшим о проекте…

Фрэнси переводила взгляд с Сэма на адвокатов и обратно и думала о всемогуществе Антона Магнуса.

– Мы проиграем, не так ли?-спросила она.

Наджент огорченно улыбнулся и развел руками:

– По правде говоря, ни малейшего шанса, Фрэнси. Мы не сможем их победить. Такие, как «Магнус», заставляют весь мир играть по их правилам, и сами же их нарушают. Это и есть большой бизнес. Очень сожалею, Фрэнси.

Фрэнси долго сидела, задумавшись. Молчание становилось тягостным.

Наконец она встала и протянула руку Оливеру Майнену:

– Благодарю за совет. Спасибо и вам за помощь, Ли.

– Что собираетесь делать?-спросил Наджент.

Фрэнси грустно улыбнулась.

– Не знаю, – вздохнула она. – В самом деле не знаю.

Глава 33

В эту ночь Сэм не видел Фрэнси. Она не отвечала на телефонные звонки. Сэм поехал к ней домой, но квартира, судя по всему, была пуста. Тогда он возвратился в мансарду и стал ждать. Нужно было многое обдумать и обсудить. Ли Наджент собирался вести переговоры с «Магнус индастриз», чтобы попытаться прийти к соглашению. Предстояло решить, как отказать в услугах клиентам «КомпьюТел». Вставал вопрос о банкротстве. А сколько еще проблем могло неожиданно возникнуть!

Но больше всего Сэм беспокоился о Фрэнси. Такого выражения в ее глазах он никогда раньше не видел – безумный гнев, смешанный с чем-то, не поддающимся определению. Фрэнси нужно найти как можно скорее.

…Она провела ночь в отеле, в деловой части города. Приехала туда без вещей, даже без зубной щетки, сняла номер и до рассвета просидела без сна, пытаясь осмыслить, что же произошло. Никогда в жизни не могла она себе представить, что может существовать на свете такое зло. Почему «Магнус индастриз» прилагает столько усилий, чтобы уничтожить ее? Антон Магнус представлялся Фрэнси каким-то мифическим чудищем, появившимся из ниоткуда. Сознание собственной беспомощности перед лицом преследовавшего ее рока лишало ее способности связно мыслить.

Но вдруг с каким-то странным удовлетворением Фрэнси подумала о том, что, несмотря на все свое могущество, Магнус почему-то не забыл о ней, такой маленькой, такой ничтожной. Похоже, Голиаф не чувствовал себя в достаточной безопасности, чтобы совсем не вспоминать о Давиде. Он вернулся, чтобы завершить начатое, не уверенный в своей власти над Фрэнси.

Она снова начала перебирать в памяти все обстоятельства, мельчайшие детали своих взаимоотношений с Реймондом Уилбуром, Роланом де Люме, Джеком Магнусом и его отцом. И постепенно ясность, которой никак не удавалось достичь раньше, снизошла на нее и помогла увидеть все в истинном свете. Фрэнси поняла, что завладевшая ею ярость бесплодна и лишь свидетельствует о ее слабости.

Гнев ей сейчас не помощник.

Необходимо совсем другое.

На следующее утро, после бессонной ночи, она вернулась домой, приняла душ и переоделась, потом тщательно причесалась, подкрасилась и, вызвав такси, отправилась в контору «Магнус индастриз» на Шестой авеню.

И только войдя в вестибюль, сообразила, что охранники не пропустят ее. Фрэнси немного постояла, глядя на указатель: «Магнус, Антон, офис 6511», «Магнус, Дж., офис 6134».

Стараясь побороть нервную дрожь, она строго спросила себя, зачем она здесь, затем подошла к телефонным будкам, стоявшим в вестибюле, и набрала номер.

– «Магнус индастриз». Чем могу помочь?-раздался голос секретаря.

Только в этот момент Фрэнси решила, с кем будет говорить.

– Офис Антона Магнуса, пожалуйста, – попросила она.

– Минуту.

Последовала длинная пауза. Трубку взяла другая секретарша.

– Офис мистера Магнуса. С вами говорит мисс Обер. Какой у вас вопрос?

– Говорят из офиса мистера Костера. Грэхема Костера, из фирмы «Костер, Костер и Уайтхаус». Мы ведем судебное дело против компьютерной консалтинговой компании «КомпьюТел». У мистера Костера срочное дело к мистеру Магнусу.

– Подождите, пожалуйста.

Снова молчание. Наконец раздался новый голос:

– Офис мистера Магнуса. С кем я говорю?

Фрэнси улыбнулась. Вполне естественно, что незнакомый проситель должен пройти через несколько степеней допроса и только после этого до него может снизойти исполнительный секретарь Антона Магнуса.

Пришлось терпеливо повторить уже сказанное.

– Мистер Костер заверяет, что отнимет у мистера Магнуса всего несколько минут. Это касается предмета их последней беседы.

– Минуту, пожалуйста. Мистер Магнус разговаривает по другому телефону, но, думаю, что смогу вас соединить.

Фрэнси суеверно скрестила пальцы, надеясь, что Магнус не отделается от нее обещанием перезвонить мистеру Костеру через несколько минут.

Ей повезло.

Через несколько секунд в трубке послышался знакомый низкий голос:

– Грэхем, в чем дело?

Фрэнси ничего не ответила, прислушиваясь к слабому потрескиванию в мембране.

– Грэхем, здравствуйте, это вы?-переспросил Магнус.

Фрэнси опять промолчала. Пауза затягивалась. Антон Магнус, должно быть, начал терять терпение. Слышит ли он ее дыхание? Почему-то он не повесил трубку. Ждал. Может, что-то заподозрил?

– Мистер Магнус… – медленно произнесла Фрэнси.

– Да, кто это? Алло! Кто…

Голос замер. Казалось, еще мгновение, и напряженное молчание взорвет телефонную трубку. Фрэнси улыбнулась. Вот Магнус пытается сообразить, кто ему звонит, вот он вспоминает, что сказал секретарь, мысленно повторяет формулировку иска к «КомьюТел», старается узнать женский голос, произнесший только два слова…

Оба продолжали молчать. Фрэнси физически ощущала направленную на нее сконцентрированную злую волю, но в то же время понимала: Магнус вынужден обороняться. Будь он полностью уверен в себе, давно бы повесил трубку. Но нет, он заинтригован и встревожен неожиданным звонком.

Фрэнси очень медленно повесила трубку и выглянула из будки – не идет ли кто-нибудь знакомый. В этот момент, шестьюдесятью пятью этажами выше, Антон Магнус допрашивает секретаря насчет странного звонка и приказывает немедленно перезвонить мистеру Костеру и узнать в чем дело. Через несколько минут секретарь сообщит хозяину, что мистер Костер не звонил. И тогда Магнус придет в смятение, потому что его подозрения подтвердятся.

Итак, замок Магнусов и сам его владелец вовсе не так уж неприступны. Там, внутри, в бесконечном лабиринте этажей и комнат, скрывается обыкновенное существо, с теми же нервами, инстинктами и страхами, как у всякого другого. Минотавр на поверку оказался всего-навсего человеком. «Ничто не является тем, чем кажется», – вспомнила она слова Джека. В этом он оказался прав – вчерашних истин не существует.

– С ними нельзя бороться, – сказал Ли Наджент. – Они слишком могущественны.

Наверное, он был прав. Но только что Фрэнси проникла в нечто такое, чего был не в силах понять и увидеть Ли.

И почему-то она уже не чувствовала себя такой беспомощной.

Фрэнси спустилась в подземку и, добравшись до нижней части Манхэттена, пешком дошла оттуда до мансарды Сэма. Его не было дома. Фрэнси открыла дверь своим ключом, устроилась на диване и стала ждать.

Несколько раз звонил телефон, но она не брала трубку. В половине шестого пришел Сэм. Он провел день в главной конторе «КомпьюТел», напрасно ожидая известий о Фрэнси.

Не говоря ни слова, Сэм пересек комнату и обнял ее.

– Фрэнси, – облегченно вздохнул он, целуя ее в щеку. – Я так волновался за тебя.

Девушка ничего не ответила. Но тонкая рука обвилась вокруг его талии, притянула ближе. Фрэнси осторожно коснулась пальцем подбородка Сэма и слабо улыбнулась.

– Раздумывала, что делать?-спросил он.

Фрэнси неопределенно кивнула.

Они долго сидели молча. В мансарде сгущались вечерние тени. Постепенно тепло близости к Сэму вытеснило сомнения и терзавшую душу боль. Снова его присутствие оказалось для нее самой важной и надежной поддержкой.

Он продолжал прижимать Фрэнси к себе, а когда совсем стемнело, слегка отстранился и внимательно посмотрел на нее:

– Мне очень повезло. Какой добрый дух заставил пересечься наши пути в тот день?

Фрэнси ничего не ответила. Но ее улыбка лучше любых слов говорила о том, что она чувствует.

– У меня идея! – воскликнул Сэм. – Почему бы нам, как в старые времена, не отправиться поужинать в закусочную-автомат на Сорок второй? Это воскресит счастливые воспоминания.

Фрэнси кивнула:

– С тобой я куда угодно.

Снова, прижав ее к себе, Сэм показал на «9292», который «усох» до размеров двух автоматов для продажи кока-колы, соединенных путаницей проводов.

– Ну что ж, – вздохнул он, – мы, конечно, можем быть такими же взъерошенными и смешными, как этот «9292», но дело свое знаем, как он. У меня предчувствие, что все случившееся вчера еще не конец, Фрэнсис Боллинджер.

Фрэнси тоже посмотрела на компьютер, преданно разделявший их судьбу с самого начала. Она понимала Сэма. Пусть «9292» не выглядел красивым и приглаженным, но возможности его возросли за это время в десять раз. Так и она. Пусть у нее на сердце остались шрамы, но разве не чувствует она себя сейчас проницательнее и сильнее, чем когда-либо. Она может работать. Все зависит от нее самой.

Неожиданная мысль заставила Фрэнси пристальнее приглядеться к компьютеру. Уменьшается прямо на глазах. В последние месяцы было так много работы, что она даже не заметила, как далеко продвинулся Сэм.

– Скоро он будет не больше холодильника, – заметила Фрэнси.

– А может, и меньше, – отозвался Сэм. – Предела нет. Поверь мне, я знаю.

– Как считаешь, сколько времени уйдет на то, чтобы довести его до таких размеров?

Сэм удивленно поднял брови:

– Не знаю. Возможно, десять месяцев, год. А что?

– Во сколько это обойдется?

– Трудно сказать. Я делаю все своими руками, добываю печатные платы… К чему ты клонишь?

Фрэнси погладила его по щеке:

– Как насчет ужина? Нам кое о чем нужно потолковать.

– Пойдем.

Сэм взял ее за руку и повел к двери… Помогая Фрэнси надеть пальто, он почувствовал, как ее тело словно заряжено электрическим током. Очевидно, она приняла какое-то решение, и теперь ничто не могло остановить ее. Сэм усмехнулся. Поистине, связав судьбу с Фрэнси, он прицепил свой фургон к звезде.

Глава 34

12 июня 1958 года

Скотт Монтигл держал Джули Магнус в объятиях.

Они сидели в экипаже, медленно катившемся по дорожкам Центрального парка. На колени молодых людей было наброшено теплое шерстяное одеяло-ночь выдалась прохладной.

Глаза Джули были зажмурены от удовольствия. Рядом со Скоттом она чувствовала себя так уютно и спокойно. Он прижался щекой к ее лбу. Совсем как школьники на первом свидании.

Прошло восемь месяцев с тех пор, как они снова встретились, и вот Скотт опять приехал в Нью-Йорк. Сам он не мог позволить себе такие дорогостоящие поездки, но ему удалось добиться еще одной служебной командировки. Между встречами он писал Джули не реже раза в неделю. Из этих подробных писем Джули успела многое узнать о мыслях и характере Скотта. Но, главное, они доказывали, какие глубокие чувства питал он к Джули и как тосковал в разлуке с ней.

Тоненькая цепочка слов, протянувшихся сквозь океан, связала Скотта и Джули крепче, чем самые страстные объятия. И теперь, когда Скотт возвратился, Джули поняла, что он успел занять место в ее сердце, вошел в ее жизнь.

Но даже сейчас она не могла до конца разобраться в своих чувствах. До встречи со Скоттом Джули казалось, что она мертва и пребывает на земле, подобно призраку какого-то ущербного человеческого существа. Но Скотт Монтигл поверил в нее так сильно и непоколебимо, так сразу и безоговорочно, что сумел возродить к жизни. Этот подвиг был выше ее понимания – словно доктор-волшебник удалил уродливые шрамы, стянувшие когда-то глубокие раны.

Но теперь Джули боялась, что любое движение может причинить боль ее незащищенной душе и плоти. Утешало ее только одно – она знала, что Скотт чувствует ее страх, но не собирается отступать. Джули как бы со стороны наблюдала эту битву, которую его любовь вела со злом ее прошлой жизни, и где-то в глубине ее души начало давать первые робкие ростки пугливое запретное чувство – надежда.

Экипаж подъехал к выходу на Пятьдесят девятую улицу. Скотт теснее прижал Джули к себе; она ощутила на лбу нежный поцелуй и, свернувшись клубком, обхватила его за шею.

– С тобою так хорошо, – пробормотала она.

– С тобой тоже.

Шепот Скотта одурманивал, как неведомый наркотик.

За последнюю неделю Джули начала привыкать к его телу, как раньше привыкала к письмам, без которых уже не могла обойтись. Она осмелилась даже позволить себе наслаждаться им и мечтать о нем с тем девическим голодом, что пробуждается от чистых, наивных и юных фантазий.

Но несмотря на эти новые чудесные ощущения, Джули по-прежнему вся сжималась при малейшем проявлении желания со своей или с его стороны. Ей самой это напоминало судороги больного клаустрофобией, оказавшегося в закрытом лифте. Джули ничего не могла с собой поделать и считала себя отвратительной лгуньей.

Однако Скотт вовсе не казался обескураженным. Наоборот, он был с ней нежен и терпелив. Джули была настолько благодарна ему за это понимание, что почти смогла простить себе свое собственное ничтожество.

Она не уставала изумляться себе, потому что говорила ему такие вещи, на которые, как она думала, никогда не была способна. Слова сами слетали с языка, неожиданные, сверкающие, необыкновенные, словно произносил их совершенно иной человек. Хороший человек. Быть со Скоттом – означало видеть бесконечный прекрасный сон или, вернее, существовать в солнечной реальности, заставлявшей всю ее прошлую жизнь считать дурным сном. И это случилось именно тогда, когда Джули почти уверилась в том, что с ней все кончено.

– Суббота-мой последний день в Нью-Йорке. Не хочу ехать, -совсем по-мальчишески пожаловался Скотт. – Что я буду делать без тебя?

– Ну, -улыбнулась Джули, – вернешься к работе, закончишь отделывать шкатулку для своей матери, будешь сидеть по вечерам с малышкой Люси, ходить в кино и читать своего Шекспира, и своего Торо, и доктора Джонсона.

– Боже мой, – прошептал Скотт. – Ты знаешь мою жизнь лучше меня самого! Я чувствую себя пристыженным за то, что рассказал тебе слишком много.

– Наоборот, – засмеялась Джули, -это самая полезная информация, которую я усвоила за последние двадцать лет.

Скотт пристально посмотрел на нее:

– А что ты будешь делать после моего отъезда?

Джули задумалась:

– Когда ты уедешь, я буду смотреть на часы, переводить нью-йоркское время в лондонское и думать, где ты и что делаешь. Проснувшись утром, я вспомню, что ты, например, сейчас обедаешь или разговариваешь с клиентом. Потом отправлюсь в колледж (Джули решила стать вольнослушательницей Нью-Йоркского университета) и буду гадать, как закончился твой день, а за обедом притворюсь, что сижу за столом с тобой. Когда же настанет уик-энд, я проведу его с тобой, представляя себе твой коттедж на ферме.

Говоря это, Джули не допускала и мысли, что ее жизнь, и сексуальная в том числе, может вернуться в прежнее русло. Она думала только о нем.

С неожиданной горячностью Скотт схватил ее за руки.

– Не продолжай, – попросил он. – Слишком больно.

– Больно?-удивилась Джули.

– Не хочу уезжать. Не хочу, чтобы нас разделяли три тысячи миль. Не хочу, чтобы все оставалось по-прежнему. Не сейчас. Не сейчас, когда я знаю, что ты здесь, когда я верю, что ты думаешь обо мне. Это слишком тяжело.

Джули долго и требовательно смотрела ему в глаза, и то, что она увидела в них, растопило застарелый лед. Словно решившись, она коснулась губами его губ. Поцелуй, вначале нежный и целомудренный, постепенно становился все более страстным. Джули чувствовала, как поднимается в нем желание, которое он сдерживает из-за нее. Прикоснувшись пальцами к его щекам, Джули отстранилась.

– Скотт, – прошептала она, безуспешно пытаясь вновь обрести самообладание. – Мы о многом говорили, но не обо мне. Никогда обо мне. Это несправедливо. Ты ничего обо мне не знаешь.

Скотт взглянул на нее с неподдельным изумлением:

– Какой же секрет я должен узнать, чтобы сделать тебя счастливой?

– Я не та, какой кажусь, – прошептала она.

– Ты и не должна никем быть, – возразил Скотт ласково. – Ты – это я. Моя Джули. Я ждал тебя всю жизнь. И теперь ты здесь, со мной, так близко, что я могу коснуться тебя. О чем еще тут говорить?

Словно сотни крохотных иголочек вонзились в тело Джули. Вместо ответа она вновь поцеловала Скотта. Не так-то легко было стоять на этом обрыве, ощущая, что смерть уже не кажется единственным выходом.

Скотт сунул руку в карман и вытащил маленький конверт:

– Совсем забыл. У меня для тебя сюрприз.

И он вручил ей конверт, очень старый и потрепанный. Письмо, очевидно, было послано и получено много лет назад. Джули вытащила свернутый листок бумаги и начала читать. Она прочитала почти все письмо, прежде чем поняла, что это такое.

Детский почерк, неуклюже выведенные строчки…

«Дорогой Скотти!

Получила твое письмо в субботу, как раз перед тем, как мы уехали в Ист-Хэмптон покататься с тетей верхом. Негодный мальчишка, ты так долго не отвечал мне, но я тебя прощаю, потому что твое письмо такое милое.

Мамочка говорит, я должна целый день сидеть в своей комнате и разбирать школьные вещи. Ненавижу школу, потому что остальные девчонки такие злюки, а мальчишки все дураки. Ты должен написать мне, если тоже ненавидишь школу, тогда мы сможем удрать в Канаду или Австралию и никогда не будем учиться.

Неужели ты никогда не вернешься в Америку? Пожалуйста, попроси свою маму привезти тебя, чтобы мы смогли поиграть в шашки и домино, как тогда, в доме твоей кузины.

Сегодня Гретхен едет с мамой покупать платье для первого бала. Я останусь одна и буду убирать свою комнату – фу!

Потом приедет папочка, и мы будем ужинать. Надеюсь, меня не заставят есть сегодня горошек. Ненавижу его. А тебе, негодный мальчишка, он нравится?»

Буквы вдруг расплылись перед глазами Джули, и слезы закапали на измятую бумагу с ее инициалами. Рыдания сотрясали худенькое тело, но она изо всех сил прижимала к себе письмо. Темные глубины сомкнулись вокруг Джули – мрачный тоннель, в котором надолго затерялась невинная маленькая девочка.

– Я расстроил тебя? – забеспокоился Скотт. – Прости, Джули. Я думал тебя развеселить, напомнить о старом времени. Пожалуйста, прости меня.

– Ты тут ни при чем, – тряхнула головой Джули, раздражаясь оттого, что не находила слов, которыми могла бы объяснить обуревавшие ее чувства. Трясущимися руками она возвратила письмо Скотту.

– Странно, – задумчиво сказал он. – Я сто раз читал это письмо и представить себе не мог, что в один прекрасный день оно будет залито твоими слезами. Слезами прелестной молодой женщины, в которую превратилась малышка Джули. Время иногда играет с нами странные шутки…

Всхлипывая, Джули притянула Скотта к себе. Он, и только он, – ее единственный шанс на спасение.

– О, Скотти! Не уезжай! Пожалуйста!

Он погладил девушку по голове, словно ребенка:

– Тихо, тихо, милая, не волнуйся! Придется ехать, но теперь все будет по-другому. Если двадцать лет не смогли разлучить нас, Атлантическому океану это уж точно не удастся. Во всяком случае, мы расстаемся ненадолго.

Джули кивнула, обняв его за шею.

– Обещай, что приедешь на Рождество, – попросил он. – Дай слово.

– Приеду, – прошептала Джули.

Скотт прижал ее к себе:

– Я буду так скучать…

Джули снова кивнула, не в силах говорить.

Настала пора возвращаться домой. Они покинули экипаж, и Скотт проводил Джули до дверей. Особняк казался необитаемым, только крыло, где жили родители, было освещено.

При виде мрачного здания Джули словно оцепенела. Почувствовав, как напряглась девушка, Скотт обнял ее за плечи:

– Приедешь проводить меня в аэропорт? Пусть твое лицо будет последним, что я увижу в Америке, прежде чем сяду в самолет.

– Да, -сказала Джули. – Приеду.

Они поднялись по ступенькам, и Скотт поцеловал ее. Маленькое тело Джули было теплым и мягким; он чувствовал, что ее душа приоткрылась навстречу ему чуть больше, чем раньше. И так было во время каждого их свидания. Он испытывал непередаваемое возбуждение оттого, что узнает ее все лучше.

– Спокойной ночи, – пробормотала Джули. – До завтра.

Глядя ей вслед, Скотт недоуменно нахмурился. В поведении девушки было что-то неестественное, опасливо-настороженное, словно она собиралась с духом, прежде чем войти в зачарованный замок, боясь, что спящее чудовище вот-вот проснется и сожрет ее. И в это мгновение перед ним была не та Джули, которую он любил, а незнакомка, пришедшая из другого, непонятного мира.

Он вернулся к экипажу, оглядываясь на темную громаду дома, скорчившегося как готовый к прыжку зверь, и невольно нащупал в кармане конверт с письмом, смоченным слезами Джули.

«Что же они сделали с тобой? – подумал Скотт. – Ради Бога, что они сделали с тобой?»

Глава 35

У входа в аэропорт Айдлуайлд, держась за руки, стояли Джули и Скотт Монтигл. Оба были грустны, но не подавлены. Хотя наступил час расставания, они знали, что скоро увидятся.

Скотт смотрел на девушку с восхищением и нежностью.

– Как ты прекрасна, – прошептал он. – Неужели мне и в самом деле нужно уезжать?

Джули прижалась к Скотту, положив голову ему на грудь и сжав руку.

– Я хотела бы, чтобы ты остался, – пробормотала она совсем по-детски. – Не желаю оставаться здесь одна, без тебя. Это неправильно. Хочу быть там, где ты.

– Но ты приедешь на Рождество.

– Да, – кивнула она. – Я приеду на Рождество.

Объявили посадку. Скотт серьезно посмотрел девушке в глаза.

– Не волнуйся, -сказал он. – На свете все возможно. Разве мы не доказали это самим себе на прошлой неделе? Полгода назад я был всего-навсего заурядным клерком и не ожидал от будущего ничего особенного. А теперь посмотри-ка на меня! Я чувствую себя, словно янки из Коннектикута при дворе короля Артура. Ты превратила меня в принца.

– О, Скотти… – И Джули обняла его изо всех сил, не вытирая катившихся по щекам соленых капель.

– Надеюсь, настанет день, когда я смогу осушить эти слезы, вместо того чтобы быть их причиной, -ласково сказал Скотт.

Нет, она никогда не сможет объяснить ему, как прекрасны эти слезы, смывающие грязь с души, как драгоценна боль разлуки, потому что он хочет снова увидеть ее.

Они поцеловались долгим, жадным, страстным поцелуем, не похожим на прежние. Восхитительное тепло охватило Джули, предвестник избавления от страданий, залог того, что скоро мука превратится в наслаждение.

Наконец Скотт неохотно разжал руки.

– Я буду писать тебе каждый день, – пообещал он.

– А я буду ждать почтальона, – сквозь слезы улыбнулась Джули.

– Будь счастлива, – сказал он, отступив на шаг. – И береги себя.

«Только для тебя», – подумала Джули, почти ничего не видя от слез.

Она долго махала вслед Скотту, пока тот не скрылся из виду.

Если бы Джули случайно оглянулась, то за колонной она непременно заметила бы Джонни Марранте, не сводившего с нее темных недобрых глаз.

Глава 36

11 августа 1958 года

Стояла самая середина жаркого нью-йоркского лета.

Однажды в душный вечер в мансарде Сэма Карпентера собрались Фрэнси, Сэм, Дэна и еще несколько человек. Среди них были Барбара Беттинджер, программист, главный помощник Дэны, и Джоэл Грэгг – эксперт и коммерческий директор, знавший все, что только можно знать, о финансовых операциях и менеджменте.

Фрэнси решила не объявлять о банкротстве «КомпьюТел». Она велела Ли Надженту тянуть время, делая вид, что они готовы оспаривать иск «Магнус индастриз», а между тем постепенно свертывать операции и ликвидировать счета разочарованных клиентов.

Фрэнси собиралась сохранить название «КомпьюТел» по собственным соображениям, которыми собиралась поделиться только сегодня.

Барбара и Джоэл уже искали работу, Дэна тоже возобновила контракт с коннектикутской фирмой, но пока оставалась с Фрэнси, чувствуя, что нужна ей.

Что касается Сэма, то в его глазах не было заметно ни печали, ни тревоги, скорее, едва скрытое возбуждение.

Вскоре пришли еще двое мужчин.

Фрэнси представила их своим сотрудникам:

– Познакомьтесь с Терри Джеллином и Куинном Метцлером. Они специалисты по компьютерному аппаратному обеспечению и находятся здесь по приглашению Сэма. Куинн воевал вместе с Сэмом в Корее.

И она стала разливать кофе, в то время как остальные выжидающе смотрели на нее.

– Знаю, вы все удивлены тем, что я попросила вас собраться сегодня, – начала Фрэнси после паузы. – Ну что ж, сейчас все объясню. Но сначала несколько слов о «КомпьюТел».

Она остановилась, переводя взгляд с одного лица на другое. Присутствующие расселись на диване, старых креслах и даже на брошенных на пол подушках, напоминая скорее гостей на богемной вечеринке, чем специалистов по финансам и компьютерам.

– Из-за предъявленного иска мы были вынуждены прекратить операции. Естественно, никто из нас этого не хотел, потому что дела шли совсем неплохо. Но не стоит думать о прошлом. Сегодня я хочу поговорить с вами о будущем.

Раздались удивленные возгласы. У «КомпьюТел», по общему мнению, не могло быть никакого будущего.

– Мы провели, – продолжала Фрэнси, – удачный эксперимент по применению компьютерной технологии в бизнесе. Мы смогли за короткое время помочь средним и даже крупным компаниям создать компьютерные системы учета и контроля и облегчить труд десяткам людей. Наши усилия увенчались успехом, и в этом, пожалуй, единственная причина спора с корпорацией, считающей, что она владеет патентом на наше изобретение.

В голосе Фрэнси не было горечи или сожаления, наоборот, она говорила очень спокойно, почти бесстрастно, как человек, который всесторонне обдумал и свои слова, и свои дальнейшие действия.

– Однако, несмотря на успех «КомпьюТел», в нашей деятельности было слабое звено. Прежде всего, аппаратное обеспечение стоит дорого, и покупка или аренда универсальных компьютеров значительно удорожали наши услуги. Мы были вынуждены повышать цены, чтобы оправдать расходы. Кроме того, поскольку компьютеры были в распоряжении консалтинговой фирмы, в данном случае «КомпьюТел», клиент был вынужден представлять нам все цифры, а потом ждать результатов, вместо того чтобы сделать собственные вычисления, основываясь на наших программах. Иными словами, наши заказчики по-прежнему не знают, как обращаться с компьютерами, потому что они находятся в руках консультантов.

Присутствующие, казалось, были сбиты с толку. Первой заговорила Дэна:

– Но, Фрэнси, клиенты были вполне удовлетворены нашими услугами. Поскольку мы разбираемся в компьютерах и сами составляем программы, то кому, как не нам, и консультировать их. Если результаты оправдывают ожидания и вложения, ничего другого и не требуется.

– Ты права, Дэна, -кивнула Фрэнси. – Так было до сих пор. Однако всего через несколько лет компьютерная технология поднимется на такой уровень, что заказчикам уже будет недостаточно просто консультироваться и тем более доверять свои финансовые документы другим лицам и ждать, пока их проанализируют и выдадут соответствующие рекомендации. Они захотят иметь свой компьютер, чтобы самостоятельно справляться со своими проблемами.

– Послушай, Фрэнси, – запротестовал Ли Наджент, плохо разбиравшийся в компьютерах, – я ничего не понимаю. Весь смысл работы «КомпьюТел» заключался в том, чтобы применить аналитические возможности компьютеров к нуждам заказчиков, не имеющих доступ к машинам. Вам это удалось. Расценки были не слишком велики, а результаты – превосходны. Клиенты хорошо к вам относились. Чего же еще? Ведь далеко не все могут купить собственный компьютер.

– Именно это мы и собираемся изменить, – улыбнулась Фрэнси.

– Что ты хочешь сказать?-озадаченно нахмурился Ли.

– Мы дадим заказчику компьютер, который будет каждому по карману.

Кто-то из собравшихся охнул.

– Что-то не пойму, – вмешался Джоэл Грэгг. – Вы имеете в виду универсальный компьютер, который можно было бы сдавать напрокат?

– Нет, -покачала головой Фрэнси.-Компьютер, который был бы собственностью покупателя.

Джоэл недоверчиво усмехнулся:

– При всем моем уважении к вам, Фрэнси, не считаете ли вы, что несколько обгоняете время? Десятилетия на два примерно. Компьютеры дорого стоят, не так ли?

– Пока да, но так будет не вечно. – Фрэнси помолчала, потом обвела рукой мансарду. – Все, кто знает Сэма и его жилище, заметили, возможно, что кое-что здесь изменилось.

Дэна и Джоэл согласно кивнули. Большая комната выглядела странно пустой – исчез компьютер, над которым четыре года трудился Сэм.

– В самом деле, где же «9292»? – удивился Джоэл.

Фрэнси торжествующе посмотрела на него.

– А теперь Сэм кое-что вам покажет, – объявила она с видом фокусника, собирающегося достать из рукава какой-нибудь невероятный сюрприз.

По знаку Сэма гости направились в самый дальний угол, где стоял покрытый простыней ящик размером с холодильник.

– Не буду снимать простыню, – ухмыльнулся Сэм, – не хочу разочаровывать вас. Эта штука пока не очень-то красива. Но прошу обратить внимание на ее габариты!

Все присутствующие были явно заинтригованы.

– Последние два года я постепенно заменял электронные лампы печатными платами, – продолжал Сэм. Как все вы знаете, первые транзисторы были изобретены в 1947 году, но их применение в компьютерах – все еще дело новое. Однако в стране есть небольшие исследовательские компании, которые изготовляют кремниевые кристаллы, называемые полупроводниками и обладающие большими вычислительными возможностями. Кроме того, полупроводники постоянно дешевеют, потому что их легко изготовить поточным методом, если в фотошаблоне нет дефектов. – И, показав на ящик под простыней, Сэм добавил: – Это то, что осталось от «9292» – приблизительно одна двадцатая прежнего размера. Но вычислительные и аналитические возможности машины возросли в десять раз. И все благодаря печатным платам и кремниевым кристаллам.

Он сделал паузу, давая возможность слушателям переварить сказанное, потом продолжал:

– Я должен поблагодарить Куинна и Терри за то, что помогли мне ускорить процесс в последние два месяца. Пришлось использовать старые связи, чтобы достать печатные платы подешевле. Кроме того, у нас появились новые друзья на предприятиях по производству транзисторов. В следующем году они могут нам пригодиться. Я обсудил это с Фрэнси, и мы пришли к единому мнению.

Повернувшись к Фрэнси, он сделал ей знак продолжать.

– Не вдаваясь в подробности, – сказала она, – объясню только, что Сэм и я считаем: применяя соответствующую технологию, можно изготовить мини-компьютер, небольшой и недорогой, чтобы он был по карману всем клиентам «КомпьюТел» – банкам, страховым компаниям, магазинам, инвестиционным фирмам и так далее.

Последовала долгая пауза. Джоэл Грэгг, как истый бизнесмен, решил прояснить ситуацию:

– Как скоро, вы считаете, это можно осуществить?

– В этом суть дела, – ответила Фрэнси. – Нужно действовать как можно быстрее. Вопрос о том, сможем ли мы собрать достаточные капиталовложения, чтобы финансировать весь проект и сохранить платежеспособность компании, до тех пор пока не выбросим на рынок продукцию. Именно эта задача стоит перед нами. Поэтому мы вас и собрали-чтобы спросить, согласны ли вы пойти на риск вместе с нами? Это означает изнурительный труд и минимальное жалованье на самое неопределенное время. Все мы будем работать над тем, что может и не окупиться впоследствии. Хочу, чтобы вы знали об этом и хорошенько все обдумали. И еще одно. Причина, по которой здесь присутствуете вы, и только вы, проста-здесь собрались единственные люди, которым я и Сэм можем полностью довериться. Вся операция должна вестись в строгом секрете. Сэм, Куинн и Терри проводят исследования и разработку. Остальные занимаются программированием, упаковкой, сбытом, страховкой, патентованием, короче говоря, всем, что необходимо для создания производства из ничего. Ни один человек не присоединится к нам, пока не пройдет тщательную проверку, – заключила Фрэнси и, неожиданно улыбнувшись, пошутила: – Если кто-то из вас испытывает жажду приключений в стиле плаща и шпаги-вот прекрасный шанс осуществить мечту.

Она снова уселась в кресло:

– Я закончила. Если у кого-нибудь есть вопросы, постараюсь ответить.

К ее удивлению, в комнате царила тишина.

Фрэнси подняла брови:

– Хотите решить прямо сейчас? Ну что ж, в таком случае, кто с нами?

Все дружно подняли руки.

– Хорошо, – улыбнулась Фрэнси, – похоже, у нас подобралась команда. Если корабль пойдет ко дну, потонем вместе. Если останемся на плаву, нас ждет потрясающее путешествие!

Час спустя детали были оговорены. Все присутствующие остаются на службе в «КомпьюТел», не получая тем не менее никакого определенного жалованья. Все проделывается в обстановке строжайшей секретности. Для работы над проектом арендуется склад в Бруклине. Офис на Сидер-стрит остается в качестве декорации, чтобы враги видели: дела идут как нельзя хуже. Для всего окружающего мира «КомпьюТел» должна выглядеть умирающей компанией – призраком.

Фрэнси, Сэм и Дэна договорились вложить все свои сбережения в новый проект. Это было, разумеется, не Бог весть что, но на первых порах достаточно, чтобы платить за аренду. Что же касается реального финансирования, Фрэнси намеревалась встретиться с несколькими инвесторами, как только будет создан прототип нового компьютера. Она не сомневалась, что сможет привлечь необходимый капитал для выведения продукции на рынок.

Совещание закончилось в час ночи. Когда все ушли, Фрэнси откинулась на подушки старого дивана и вздохнула. Сэм не сводили с нее глаз.

– Ты еще прекраснее, когда злишься, – заметил он.

Фрэнси посмотрела на него с искренним удивлением:

– Я выгляжу разъяренной?

– Не то слово, – заверил Сэм. – Не хотел бы я встретиться с тобой на темной улице, когда ты в таком состоянии.

– Но, Сэм, – возразила Фрэнси, уже улыбаясь. – Я ведь не на тебя зла.

Она встала и тут же оказалась в его объятиях. Мгновенная дрожь желания пронизала обоих. Сэм чувствовал, как что-то возбуждающе-опасное исходит от Фрэнси, словно тихое жужжание высоковольтного тока в натянутом, словно струна, проводе.

Он прижал ее к себе, в который раз поражаясь тому, что в столь хрупком женском теле может концентрироваться такая невероятная сила. Но тут ее губы коснулись его губ, и жаркое наслаждение вытеснило все мысли из головы Сэма.

Женщина, которую он обнимал, по-прежнему была для Сэма загадкой еще больше, чем прежде. Но кем бы ни была Фрэнси, что бы ни делала, сегодня она принадлежала ему.

Рука Фрэнси обвилась вокруг талии Сэма; и он мягко подтолкнул ее к двери в спальню.

Глава 37

28 сентября 1958 года

Было два часа ночи.

Полутемная комната на тридцатом этаже освещалась только огнями рекламы Верхнего Ист-сайда, откуда доносился отдаленный шум уличного движения. В комнате играла тихая музыка. Мебель и картины на стенах таинственно маячили в сумраке, напоминая причудливые религиозные символы, сопровождавшие таинственный ритуал.

Девушка была обнажена. Еще несколько минут назад, когда девушка раздевалась, на столике у кровати горела лампа, бросая золотистые отблески на ее смуглую кожу. Мужчина жадно смотрел на нее, потому что девушка знала, как раздеваться – медленными, расчетливыми движениями, возбуждая желание, по сантиметру стягивая кружевные трусики, расстегивая крючки лифчика.

Перед тем как снять белье, она ласкала тонкую ткань, лениво, будто занималась любовью с невидимым партнером. Она заставила его раздеться первым, чтобы наблюдать реакцию его плоти на свой эротический танец. Глаза ее скользили по его мускулистой фигуре, все время возвращаясь к напряженному пенису, пульсирующему в такт соблазнительным движением ее тела.

Когда танец закончился, он хотел ее так бешено, что силой насадил бы на себя, если бы не понимал: ее возбуждает предвкушение экстаза. А он хотел доставить наслаждение и ей тоже… как и себе.

Выключив свет, девушка наконец подошла к нему. Обнаженная нимфа, предлагающая в дар свое тело.

– Беби, – прошептала она.

Девушка была крайне немногословна – он уже успел узнать это. Но каждое слово источало такой чувственный соблазн, что он не мог слушать ее, не испытывая нервную дрожь в чреслах.

Склонившись над ним, она медленно поцеловала его; длинный скользкий язык проник в его рот, пальцы осторожно коснулись плеча, побежали по груди вниз к животу, остановились, не дойдя до пениса, возбуждая близостью, но недостаточно дерзкие, чтобы коснуться. Колени девушки сжали его бедра.

– М-м-м, – проворковала она, – так ты мне больше нравишься.

Теперь все ее тело, легкое и стройное, прижималось к нему, лаская прохладной кожей. Он чувствовал свой горячий, нетерпеливый фаллос, прижимавшийся к ее животу, пока девушка еле заметно покачивала бедрами и, целуя его глаза, щеки, гладя волосы, терлась об него, как кошка; язычок ее, подобно крошечному пенису, то проскальзывал в его рот, то снова прятался. Оба были возбуждены и готовы к любви, но девушка хотела продержать партнера в напряжении еще немного.

Она слегка отстранилась и нависла над ним, дразня влажным и горячим лоном, но теперь ее пальцы отыскали и начали ласкать пульсирующий фаллос. Он слышал ее шепот, хрипловатые стоны удовлетворения; пальцы сильнее сжали напряженную плоть. От утомительного наслаждения он закрыл глаза и почувствовал, как она медленно насаживала себя на него, нежно прикасаясь уже не только пальцами, но и сладостным розовым бутоном, скрытым между ее ног. Она опускалась на его пенис дюйм за дюймом, то вжимаясь в него, то отстраняясь, чуть царапая кончик ногтями, дразня искусной игрой.

– Нет-нет… – простонал он, когда дошедшее до последней степени возбуждение заставило его приподняться. – Не так быстро.

Она продолжала извиваться, воркуя что-то чувственно-несвязное, позволяя войти в себя чуть глубже, чуть дальше, но в последний момент уходя, удаляясь от него, пока он наконец не потерял контроль над собой. Схватив девушку дрожавшими от нетерпения руками за запястья, он одним сильным толчком врезался в нее. Она еле слышно вскрикнула, делая вид, что застигнута врасплох, но на самом деле вне себя от наслаждения. Это тоже было частью игры, которая так возбуждала обоих.

Мужчина продолжал прорываться в темные таинственные глубины. От лихорадочных толчков девушка словно обезумела. Изогнувшись и запрокинув голову с разметавшимися по плечам волосами, она вскрикивала и стонала.

Мужчине тоже становилось все труднее держать себя в узде. Чтобы продлить наслаждение, он даже старался отвлечься и думать о чем-нибудь постороннем.

Но ее руки были повсюду, с безошибочной точностью находя все новые местечки, прикосновение к которым заставляло сладострастные волны пробегать по его телу.

Вот мягкая ручка медленно скользнула между его ног, осторожно сжала тяжелую мошонку и вновь поползла по бедрам, животу, коснулась пупка; мужчину словно прошил электрический ток. Хрипловатый голос над ухом ворковал:

– Ну же… еще немного… О, беби…

Он услышал ее стон и ожесточенно врезался в нее еще и еще. Нежные груди затрепетали от возбуждения, нависая над самыми его губами, упругие бедра вновь сжались. Девушка была в своей стихии; все ее чувства и инстинкты объединились в этой симфонии плотской любви. Ради этого она жила.

– Ой… о-о-о. По… дожди… еще…

Она хотела большего, хотела всего, хотела, чтобы так продолжалось всю ночь. Но конец был близок. Последняя волна надвигалась, жаркая, неотвратимая, и он знал – остановить ее нельзя. Сжав руками податливые гладкие ягодицы, он сделал завершающий отчаянный толчок. Горячий спазм скрутил его тело; девушка затрепетала, ощутив в себе поток расплавленной лавы. Тонкие пальцы заплясали на его плечах.

Когда все было кончено, она, не выпуская его из себя, прислонилась к нему и долго отдыхала.

Так продолжалось несколько минут – время словно застыло. Наконец, когда его пенис стал съеживаться, уменьшаться, девушка вновь ушла в себя, стала прежней, спокойной, чуть холодноватой. Она похлопала его по плечу, словно благодаря за доставленное наслаждение, и в этом жесте не было ничего нежного, хоть отдаленно напоминавшего ласку. Она уже была далеко, независимая, озабоченная своими делами. Ее искушенная любовная игра была только игрой, девушка не питала к своему партнеру никакого чувства. Ею владело только желание и, может быть, нечто несравненно более холодное и примитивное, чем желание.

Мужчина устало наблюдал, как девушка исчезает в ванной. Зажегся свет. Послышался шум воды. Наконец она вернулась, по-прежнему обнаженная, но в ее движениях уже не было ничего чувственного.

Девушка села на край кровати, натягивая чулки. Когда она встала, чтобы поискать трусики, вид пояса с подвязками почти возбудил его снова; мужчина даже приподнялся и попытался дотянуться до нее рукой.

Девушка натянула трусики, потом крошечный лифчик. Она как будто забыла о своем любовнике-слишком была поглощена собой. В последнее время на нее свалилось слишком много дел и все труднее становилось улизнуть даже по вечерам, чтобы встретиться с ним.

Девушка отыскала комбинацию, надела ее, потом облачилась в платье, дорогое, хорошо сшитое, неярких тонов. Озабоченно оглядываясь, она собрала шпильки, возвратилась в ванную и, встав перед зеркалом, подкрасилась и заколола волосы. Потом подошла к нему, села на край постели и улыбнулась. Она знала: ему нравится смотреть, как она одевается.

– Когда позвонишь?-спросил он.

– Когда разузнаю что-нибудь для тебя.

Он высоко поднял брови:

– Не раньше?

– Возможно, и раньше. Если будешь хорошим мальчиком.

Наступило минутное молчание.

Мягкий пальчик коснулся его носа, подбородка, соска, описывая маленькие кружки, скользнул ниже, к животу, погладил пенис. Девушка уже собралась было сжать его, но мужчина схватил ее за руку:

– Я хотел бы, чтобы ты выражалась яснее.

– Как это?

Ее пальцы чуть напряглись.

– Например, объяснила бы, сколько еще ждать.

– Ты слишком нетерпелив, – улыбнулась она.

Мужчина отстранился.

– Знаю, -согласился он. Не было смысла давить на нее.

– Я делаю все, что в моих силах. Все держится в секрете. Ситуация меняется с каждым часом, а мне никто ни о чем не говорит.

Интересно, можно ли ей верить?

– Она умна, не так ли?

– Да, -вздохнула она. – Очень.

– Позвони мне во вторник независимо от того, будут новости или нет.

Девушка молча кивнула и, резко тряхнув головой, поднялась.

– И помни, – предупредил он, – никогда не звони мне на работу. Никогда!

Она передернула плечами. Каждый раз одно и то же, словно он не убедился уже, что может полностью ей доверять.

Раскрыв сумочку, она вынула оттуда очки – вещь, которую она всегда снимала первой и надевала последней. Лицо девушки окончательно преобразилось – теперь это была холодная и бесстрастная деловая женщина.

– Спокойной ночи, – сказала она.

Ему не хотелось отпускать ее, но он понимал – девушке нельзя опаздывать на работу, иначе начнутся расспросы, и тогда все пропало.

– Спокойно ночи, Мата Хари, – ответил он.

Слегка улыбнувшись, девушка накинула пальто и вышла за дверь.

Глава 38

5 марта 1959 года

Фрэнси проснулась внезапно, как будто ее толкнули, и долго не могла понять, где находится. С трудом подняв отяжелевшие от сна веки, она оглядывала темные стены, не узнавая окружающей обстановки.

На секунду Фрэнси показалось, что она вновь в своей старой комнате, в родном доме в Пенсильвании. Ей даже почудилось, что из кухни доносятся тихие голоса родителей.

Детские воспоминания, словно мягким крылом, коснулись ее. Фрэнси ощущала знакомый запах старого дома, видела трогательные картинки на стенах, окна, выходящие во двор, где около качелей лежал брошенный велосипед…

Она вновь прикрыла глаза и уплыла в сон, счастливо вздыхая от сознания, что скоро ее окончательно разбудит запах горячего кофе, и на столе будет завтрак, и мама нежно улыбнется дочери…

Но сон вновь улетел, и Фрэнси наконец вспомнила, где она. На стенах спальни не было картин в рамках, здесь также не было ни игрушек из ее детства, ни письменного стола, за которым она делала уроки. Только встроенный шкаф и каталожные ящики.

Повернувшись, Фрэнси долго смотрела на спящего рядом Сэма. Ночные видения смутили ее, заставили спутать два мира, находившихся один от другого в сотне световых лет. Фрэнси захотелось протянуть руку, коснуться Сэма, прижаться к нему. Но она не решилась и, выскользнув из постели, на цыпочках прошла в гостиную.

Никто из всей их команды не мог позволить себе не спать по ночам-отдых был редкой роскошью. Они трудились допоздна, без выходных, и спали всего пять часов в сутки.

Но никто не работал больше Фрэнси. Необходимость вынудила ее передоверить деловую сторону проекта Джоэлу Грэггу. Сэм занимался компьютером, делая все своими руками – от сборки до корпусирования. Что касается Фрэнси, она бросила все, чтобы с головой уйти в создание основной программы для нового компьютера.

Сэм и Дэна, самые опытные программисты, считали, что программа Фрэнси-гениальное изобретение, которое прославит ее на весь мир. Но у Фрэнси не было времени восхвалять себя-так много еще нужно сделать! И прежде всего отладить программу, полностью подготовить ее к тому моменту, когда компьютер будет готов, а этого уже недолго ждать.

Фрэнси все ночи проводила с Сэмом. Они вместе возвращались в его мансарду, ужинали вдвоем, а потом занимались любовью или, если день был особенно трудным, рано засыпали в объятиях друг друга. Казалось, проходило всего несколько секунд, и будильник начинал трезвонить, заставляя просыпаться. Фрэнси вставала раньше Сэма, готовила кофе, наспех принимала душ и одевалась. Мысли ее были уже далеко, предстоял еще один этап безумной гонки. Нежное создание, задыхающееся ночью от страсти в сильных руках Сэма, исчезало и не появлялось до самого вечера, когда можно было сказать, что сделан еще один шаг к достижению цели.

Такова была теперь жизнь, которую вела Фрэнси. Она не роптала, более того, старалась даже не задумываться над тем, какое бремя возложила на себя, и чем все это закончится. Работа поглощала ее дни, а наслаждение – редкие моменты отдыха…

Усевшись в кресло и глядя на стоявший в углу разбитый остов того, что называлось когда-то «9292», ящик с проводами и печатными платами-торчавшими из него, словно набивка из разорванного плюшевого медведя, Фрэнси задумалась, испытывая какое-то непонятное беспокойство.

То, над чем она и ее товарищи трудились день и ночь, все еще не имело названия. Эта навязчивая мысль, словно гвоздь, засела у нее в мозгу. Они обсуждали имя их детища с Сэмом, Дэной, Ли, Джоэлом и остальными, но безуспешно. Все предлагали либо цифровые названия, вроде «ЕРА-1103», либо буквенные сокращения типа «UNIVAC». Но Фрэнси каким-то шестым чувством сознавала, что ни то ни другое неверно в принципе и скорее помешает успешной продаже компьютера, чем поможет. Следовало придумать что-нибудь простое, земное, дружелюбное. Бизнесмены и так до смерти боялись компьютеров, а названия вроде «IBM» и «UNIVAC» только пугали их еще больше, заставляя думать об огромных расходах и сложностях работы с непонятными машинами. Фрэнси долго размышляла, чувствуя, как мышцы вновь наливаются усталостью. Она легла на диван и сделала еще одну попытку напрячь мозги, но работа на ум не шла, и Фрэнси снова, как и часом раньше, принялась вспоминать те счастливые дни, когда весь мир для нее сосредоточивался в матери, доброй и нежной, каждое утро будившей ее поцелуем. Хелен надевала на дочь джинсы, майку и отправляла гулять или помогать отцу в мастерской.

Да, беззаботное время, как оно бесконечно далеко от сумасшедшего мира, в котором она теперь жила. Что она растеряла по пути? В какой момент покой и мир прежней жизни навеки покинули ее?

Хелен Боллинджер долго страдала, но ни разу не пожаловалась. Фрэнси представила себе мать, сидевшую в кресле с книгой или вязанием и потихоньку толковавшую о чем-то с отцом.

Оба постепенно привыкали к мысли, что их совместной жизни скоро придет конец. И Фрэнси, подражая отцу, тоже старалась воспринимать предстоявшее им как ужасную неизбежность и никогда не говорила об этом вслух. Это горестное молчание, в котором приходилось жить, накрепко связало всех троих, и казалось, так могло продолжаться вечно.

Но однажды матери не стало. Сначала приехала «скорая помощь», потом явился агент похоронного бюро. Собрались друзья и родственники, пастор прочитал поминальную молитву, все отправились на кладбище, откуда Фрэнси с отцом возвратились в опустевший дом. Только теперь, когда искусственное оживление, вызванное похоронными хлопотами, испарилось, они в полной мере осознали свою потерю. Несколько недель оба жили в каком-то забытьи, которое Фрэнси не забыть никогда. Худшей боли, чем та, которая сблизила их, ей еще не приходилось выносить.

И тут словно сам Господь послал им помощь.

У Мэгайров, их соседей-фермеров, была вдовая тетка, недавно эмигрировавшая из Ирландии и теперь изнывавшая от безделья в Америке. Всю жизнь она была только матерью и домохозяйкой, но дети давно уже выросли и жили отдельно. Женщину звали Молли.

Мэгайры предложили ей пожить с Фрэнси и Маком и на первых порах помочь им по дому. Поскольку Молли получала за мужа страховку, да и сбережения кое-какие у нее были, ее не смущало скудное жалованье, которое Мак мог позволить себе платить ей. Молли нравилась сдержанность Мака, и она быстро подружилась с девочкой.

Несмотря на то что Молли вечно ворчала, проклиная тяжелую жизнь в Америке, своих родственников, возраст, болезни и все такое прочее, она, подобно Хелен Боллинджер, обладала сильной волей и упорством, и под ее эгидой дом ожил. Молли без устали трудилась: вязала свитера для Фрэнси и Мака и платки с национальным ирландским узором, великолепно готовила тушеную говядину с капустой и ирландское жаркое; стирала, убирала и вообще следила за чистотой. Она быстро научилась, как это делала Хелен, выводить Мака из мечтательного состояния и отправлять его на работу, а Фрэнси помогла незаметно превратиться из неуклюжего четырнадцатилетнего подростка в нарядно и аккуратно одетую красивую девушку.

Каким-то таинственным образом, постепенно, Молли удалось заполнить огромную пустоту в душах двух пораженных скорбью, измученных людей. Присущее ей чувство юмора и доброта сделали ирландку поистине незаменимой. Да и ее собственная тоска по ушедшему мужу и печаль от разлуки с детьми, хотя она никогда не призналась бы в этом, немного притупились с тех пор, как она стала жить в доме Боллинджеров.

Одно время Фрэнси даже подумывала о том, чтобы уговорить отца жениться на Молли. Но любовь к Хелен до сих пор горела в сердце Мака; он и помыслить не мог о другой женщине. Молли поняла это с первой встречи и постаралась стать для него сестрой.

Когда Фрэнси уехала из дома, Молли, чтобы соблюсти приличия, возвратилась к Мэгайрам, но по-прежнему приходила каждый день, чтобы чистить, готовить, шить одежду для Мака. Они вместе читали письма Фрэнси, и однажды Молли даже отправилась с Маком в далекое путешествие, чтобы повидать девчушку. Странная это была пара – Мак, в купленном специально для этого случая тесноватом костюме, и сама Молли, в модном платье, потрясшем Фрэнси, которая никогда раньше не видела ее одетой иначе, чем в передник.

Фрэнси была рада, что у отца есть Молли. Теперь, когда она сама была так далека от дома, только Молли связывала Мака с окружающим миром. Когда Фрэнси звонила домой, именно она чаще всего снимала трубку, и ее резковатый голос с ирландским акцентом сразу напоминал о доме.

Но потом Молли умерла. Фрэнси тогда находилась за сотни миль от Пенсильвании. Оказалось, Молли много лет страдала тяжелой формой диабета, хотя никогда ни словом не обмолвилась об этом Фрэнси и Маку. Только потом Фрэнси узнала, какие муки ей пришлось выносить все эти годы.

Теперь Мак остался совсем один. Он нанял одну из местных женщин убирать дом, но готовил и покупал себе одежду сам. Он искренне скорбел о Молли, хотя старался не показывать этого. Когда приезжала Фрэнси, они часто вместе вспоминали добрую ирландку.

Сидя в гостиной, Фрэнси улыбалась, вспоминая улыбку Молли, ее резковатые шуточки и неизменную преданность Маку и его дочери.

Наконец Фрэнси почувствовала, как ее веки словно налились свинцом; она поднялась, направилась в спальню и легла рядом с Сэмом. Сонно вытянув руки, он притянул Фрэнси к себе. Девушка ощутила мгновенный прилив благодарности к нему-Сэм был таким же надежным и верным, дарил ей такое же тепло, как родной дом, как отец, как Молли…

Фрэнси уже засыпала, когда внезапная мысль, яркая и пронзительная, словно блестящая нитка в тусклом узоре, озарила ее дремлющее сознание. Не случайно Молли Мэтайр вспомнилась ей именно сегодня. Фрэнси думала о своем компьютере и о том, как продать его бизнесменам, относившимся с предубеждением к электронным мозгам. Ей хотелось бы, чтобы эту машину покупатели воспринимали как члена семьи, друга и помощника в работе. И Фрэнси знала теперь, какое имя она даст их с Сэмом детищу – неожиданное, невероятное, но такое доброе и человечное.

«Молли», – сонно подумала она, прежде чем провалиться в темную теплую бездну.

Глава 39

Это название – «Молли» – оказалось последней важной деталью, которой недоставало, чтобы перед новым компьютером открылось блестящее будущее. Проницательные и скептически настроенные бизнесмены, которых Фрэнси вместе с Джоэлом Грэггом пытались заинтересовать своим проектом, наконец не устояли.

Несколько банкиров, уже с зимы выжидавших, чем кончится дело, решились сделать смелый шаг и вложили свыше трех миллионов долларов в «Молли», в обмен на фондовый опцион[10] и место в правлении «КомпьюТел» В самый короткий срок был образован взаимный фонд, потом еще один.

Все лето работа над «Молли» продолжалась, и восьмого сентября Сэм продемонстрировал блестящие вычислительные возможности на удивление простого в обращении компьютера перед небольшим собранием частных инвесторов, согласившихся в результате вложить в проект еще по четыре миллиона долларов.

Возвращаясь с праздничного обеда с новыми вкладчиками в ресторане «Четыре времени года», Фрэнси поздравила Сэма:

– Ты герой дня! Если бы «Молли» подвела сегодня, мы бы остались ни с чем.

– Не благодари меня, – покачал головой Сэм. – Я всего-навсего одна из спиц в колесе. Главная движущая сила – ты, Фрэнси.

Оба знали, что, несмотря на успех, до конца еще далеко. С каждым новым шагом игра становилась все рискованнее. Вложения увеличивались, все больше и больше людей оказывались задействованы в проекте. Однако «КомпьюТел» по-прежнему не приносила ни единого цента дохода, потому что продукция компании еще не поступила на рынок. Но так как работа была окружена ореолом секретности, привлечь инвесторов становилось все труднее. Распорядители совместных фондов вряд ли могли бы убедить членов своих правлений вложить капитал в продукцию, само существование которой держалось в тайне.

Теперь Фрэнси понимала продюсеров экстравагантных бродвейских мюзиклов, которые, истратив миллионы долларов на постановку очередного шоу, жили в постоянном страхе, что премьера провалится и потери будут невосполнимы.

Вопреки собственной воле, Фрэнси тоже обуял «сценический» страх перед скорой «премьерой». Однако они слишком далеко зашли, чтобы теперь повернуть назад. Судьбы слишком многих людей лежали на совести Фрэнси. Если ее корабль даст течь, они все пойдут на дно вместе с ней. К счастью, на подобные мысли не оставалось ни времени, ни сил. Нужно идти только вперед.

После обеда Фрэнси и Сэм вновь вернулись на склад, разделенный на секции, где несколько команд работали над различными частями проекта-дизайнеры, конструкторы, специалисты по аппаратному обеспечению, по маркетингу и рекламе.

Сэм присоединился к Куинну и Терри, колдовавшим над очередной проблемой в компоновке схем, и скоро работа поглотила его настолько, что он не заметил, как Фрэнси потихоньку выскользнула из двери и покинула склад. Добравшись на метро до Манхэттена, она остановила такси и дала водителю адрес.

Через несколько минут Фрэнси уже входила в офис, расположенный в неприметном двухэтажном здании. Из-за стола навстречу ей поднялся молодой человек, одетый в мятые брюки и свитер. Неформальная внешность хозяина маленького кабинета вполне соответствовала природе его занятий.

Звали молодого человека Кэвин Стилл, и официально он считался владельцем магазина электронных компонентов и схем. Но настоящим его бизнесом, слишком деликатным для громкой рекламы, были наблюдения и надзор с помощью новейших электронных средств.

Фрэнси нашла его два месяца назад и приезжала сюда раз в неделю. До сих пор у Кэвина не было никаких новостей, и в последний раз он даже заявил, что, по его мнению, Фрэнси зря тратит свои деньги.

Но недавно он позвонил на склад и с помощью только им двоим известного кода велел передать, что наконец кое-что обнаружено.

– Итак, что у вас для меня?-спросила Фрэнси, усаживаясь в кресло напротив Кэвина.

– Думаю, то, что вы искали. Вот, наденьте наушники и послушайте.

Кэвин включил магнитофон. Сначала Фрэнси услышала телефонный звонок, потом раздался мужской голос:

– Что-нибудь новое?

– Да, – ответила женщина. – Кажется, Аронсен сдался. Вкладывает миллионы. Увидел последний вариант и согласился купить.

Аронсен – было имя одного из самых новых инвесторов «КомпьюТел».

– Как он работает?

– Превосходно, – ответила девушка.-Даже лучше, чем мы ожидали.

– Что намечается на ближайшее будущее?

– Никто точно не знает. Но все должно быть закончено к началу зимы, когда начнется большая рекламная кампания.

– Значит, никаких технических проблем?

– Ничего серьезного. Сэм работает над резидентным методом доступа. Программа, которую написала Фрэнси, просто великолепна. Хотела бы я сделать такую, – вздохнула девушка.

Последовала пауза.

– Принесешь?

– Как только смогу скопировать. Мы ужасно заняты.

– Хорошо. Желаю удачи. Принесешь ее ко мне домой.

Послышались короткие гудки.

Фрэнси сняла наушники. Она сильно побледнела, но не казалась слишком удивленной.

– Слышали все, что хотели услышать? – спросил Кэвин Стилл.

– Только не это, – улыбнулась она. – Просто обнаружила то, что ожидала найти.

– Продолжать работу?

– Конечно. И благодарю вас.

– Вы знаете, кто этот мужчина? – осведомился Кэвин, вставая.

Фрэнси помедлила, прежде чем ответить.

– Это теперь неважно, – сказала она наконец.

– Правда, девушка…-начал Кэвин.

– О, да, – согласилась Фрэнси, – ее я, без сомнения, знаю.

Она еще раз поблагодарила Кэвина и вышла. Оказавшись на улице, Фрэнси огляделась, глубоко вдохнула городской воздух, не особенно свежий, но, без сомнения, бодрящий.

«Не очень-то честную игру приходится вести, – подумала она. – Но приходится играть до конца, если желаешь выиграть. Дэна… Кто бы мог предположить, что именно ты…»

Глава 40

На следующий день Фрэнси собрала внеочередное собрание всех сотрудников «КомпьюТел», включая Сэма, Джоэла, Барбару, Терри, Куинна и Ли Наджента.

Вопрос Куинна предварил сообщение, которое собиралась сделать Фрэнси.

– Где Дэна?

– Я уволила ее сегодня утром. Она больше не работает с нами. Барбара, тебе, к сожалению, придется взять на себя часть ее обязанностей. Надеюсь, ты справишься со всем этим?

В комнате воцарилось потрясенное молчание. Все хорошо знали Дэну и рассчитывали на ее опыт и энергию. Ее будет сильно не хватать. Над «Молли» и так работали минимальное количество специалистов. Потеря одного из них будет серьезным ударом.

– Ты не объяснишь, почему Дэну пришлось уволить? – спросил Терри.

– Пока нет. Но прошу вас, помните, сейчас, как никогда необходима полнейшая тайна. Самые большие опасности, грозящие «Молли», не столько технические, сколько стратегические. Ясно?

Никто не произнес ни слова, но на всех произвела впечатление холодная сдержанность Фрэнси. Она выглядела как настоящий босс, что, собственно, и доказала сегодня утром, указав на дверь одной из своих ближайших подруг.

После окончания совещания Сэм отвел ее в сторону.

– Как ты узнала? – просто спросил он.

Фрэнси чуть подумала, прежде чем ответить:

– Поставила телефон на прослушивание.

Сэм болезненно поморщился. Он никогда не был особенно близок с Дэной, но работал с ней бок о бок последние два года и считал, что неплохо знает девушку.

– Что заставило тебя подозревать ее?

– Ничего, – покачала головой Фрэнси.

– Ничего? – переспросил Сэм, подняв брови.

– Я велела поставить «жучки» во всех телефонах, – бесстрастно пояснила Фрэнси.

Сэм уставился на нее буквально вытаращив глаза. Поистине эта женщина не переставала его удивлять, что бы она ни предпринимала, всегда оказывалось, что ее действия приносили необходимые результаты.

– Скажи мне только, кто купил ее?-спросил Сэм, когда первый шок прошел. – Магнус?

Фрэнси заколебалась:

– Сэм, твой острый ум необходим для более важной и нужной работы. Поверь мне, сейчас неважно, что и как произошло с Дэной. Я сама справлюсь с этим. А когда все будет кончено, я отвечу на любые твои вопросы. Договорились?

Сэм пристально посмотрел в ее глаза и увидел в них боль, которую Фрэнси так хорошо умела скрывать от других.

Он мягко коснулся ее руки:

– Прости, Фрэнси.

Она улыбнулась:

– В любви и на войне все средства хороши. Ладно, пошли работать.

Через минуту Сэм уже стоял рядом с Куинном, а Фрэнси вернулась в крохотную комнатушку, считавшуюся ее кабинетом.

Спокойствие давалось ей с большим трудом. Фрэнси считала Дэну последним человеком на земле, способным предать ее. Конечно, не говоря о Сэме. Но сейчас она была даже рада тому, что узнала – это доказывало только, что ей еще многое предстоит понять в человеческой природе…

Внутренняя уверенность в правильности выбранного пути, помогавшая ей выживать все эти последние безумные месяцы, вновь пришла на помощь. Фрэнси закрыла глаза и сосредоточилась на ожидавшей впереди работе.

«Теперь ваш ход, мистер Магнус», – подумала она.

Глава 41

В течение нескольких следующих недель никто и словом не упомянул о Дэне. Что же касается Сэма, он постоянно думал о случившемся и о том, что все это значит для Фрэнси. Он знал, что когда-то девушки жили в одной комнате, были близкими подругами. Потом он сотни раз наблюдал, как они работали вместе, в дружелюбном молчании, близкие, словно сестры.

И вот теперь Дэна исчезла, а Фрэнси как будто совсем не изменилась… Или, вернее, изменилась очень сильно.

Теперешняя, новая Фрэнси почти пугала его: она так глубоко ушла в себя и стала такой недосягаемо-таинственной-совсем не той Фрэнси, которую он встретил и полюбил два с половиной года назад, не той девушкой, которую он пригласил в закусочную-автомат. Тогда она казалась человеком хоть и носившим в душе незажившую рану, но обычным, нормальным, добрым и уязвимым. Когда Сэм согласился стать партнером Фрэнси, он тем самым дал себе и ей обещание помочь пережить трудное время, поддержать во всем. Постепенно их отношения стали дружескими, а затем…

Однако в ту ночь, когда они пересекли запретную границу и стали любовниками, судьба впервые ясно и жестоко дала Сэму понять, что не он все это время владел сердцем Фрэнси.

– Джек…

Это имя, сорвавшееся с ее уст во сне, стало началом кошмара, отныне преследовавшего Сэма. Тысячу раз он изводил себя мыслями о том, что Фрэнси отдалась ему только потому, что потеряла контроль над собой, не сознавала, что делает, а на самом деле не переставала мечтать о другом. С той поры он почти каждую ночь наблюдал за спящей Фрэнси, но никогда больше ничего не слышал.

Но и одного раза было достаточно.

Сэм постоянно спрашивал себя: каковы ее истинные чувства к нему? Что еще таилось в ее сердце, помимо готовности или желания спать с ним?

Любить Фрэнси было все равно что стоять на краю земли и собираться прыгнуть в неведомое. Когда вечером, после напряженнейшей работы она наконец расслаблялась, это было подобно урагану после душного жаркого дня. Ее обнаженное тело нежно и чувственно мерцало в полутьме, и пока ее руки ласкали его, Сэму ненадолго удавалось забыть о своих сомнениях. И все же в ее ласках, таких трогательно естественных и искренних, чувствовалась та самая внутренняя сосредоточенность, которая подгоняла Фрэнси день и ночь и заставляла Сэма испытывать странное двойственное ощущение: будто он, как никогда, близок к ней и одновременно невозможно далек. Когда они любили друг друга, Сэму казалось, что в его объятиях сразу две женщины: одна – милая, добрая, доверчивая, с которой он мечтал провести рядом всю свою жизнь, а другая-неутомимый, безжалостный воин, неистовство которого вот-вот обрушится на неизвестного ему врага.

Необходимо узнать, какая из них настоящая. И тогда он снова вспоминал о произнесенном шепотом чужом имени.

Сэм с самой первой встречи знал, какую глубокую душевную рану нанесли Фрэнси Магнусы. Он понимал также, что именно из-за следа, оставленного в ее сердце Джеком Магнусом, Фрэнси теперь так страстно борется против этой компании. Казалось, она не сможет ни дышать, ни жить, пока не выиграет последнюю битву, и успех, как подозревал Сэм, был для нее скорее местью, чем исполнением желаний.

Но и сегодня, как и два года назад, Фрэнси не желала говорить о «Магнус индастриз» и думала лишь о «Молли», о будущем, подчеркивая, что прошлое осталось позади. Однако так ли это?

– Джек…

После увольнения Дэны Сэм принял решение. Он подождет, пока «Молли» не будет закончена, а потом прямо спросит Фрэнси, как она к нему относится. Завершив свою мучительную битву с Магнусами победой или поражением, Фрэнси наконец сможет решить, каковы ее истинные чувства к Сэму и как она собирается жить дальше.

Да, он подождет еще немного, но ни секунды больше. Он был слишком горд, чтобы оставаться с женщиной, не принадлежавшей ему целиком. Даже его любовь к Фрэнси не могла бы вынести этого. Пора понять, кто она на самом деле… хотя Сэм так же боялся ответа, как и хотел получить его.

Глава 42

15 декабря 1959 года

Джули Магнус лежала в объятиях Скотта Монтигла в маленькой спальне маленького же коттеджа, расположенного в графстве Сюррей и принадлежавшего вот уже пяти поколениям семьи Монтиглов. Когда-то в нем жил управляющий большим поместьем предков Скотта, но теперь от обширных земель, угодий и построек на них ничего не осталось, кроме этого домика.

После окончания юридического факультета Скотту приходилось заботиться о матери и сестрах. Он поселил мать в довольно уютной квартире в Лондоне, недалеко от той, где жил сам, помогал платить за образование младшей сестры и был посаженым отцом на свадьбе старшей.

Откладывая каждый пенни, Скотт умудрился купить небольшой участок земли недалеко от бывшего фамильного поместья и нашел арендатора, дружелюбного веселого молодого человека, Нэда Тамплера, который поселился на этой земле со своей семьей.

Мужчины быстро подружились и вместе усердно работали в поле, сажая картофель и сахарную свеклу. Их усилия увенчались успехом, и через несколько лет крохотная ферма даже начала приносить кое-какой доход. Если не считать коттеджа, реликвии далекого прошлого, это было единственное, чем владели Монтиглы.

Давно прошли те времена, когда Монтиглы были богаты. Теперь они стали обычными респектабельными англичанами среднего класса, постоянно находившимися в стесненных обстоятельствах. Скотт не переставал вынашивать планы, как улучшить материальное положение семьи. Он оказался блестящим адвокатом, трудился не покладая рук, и его достижения не остались не замеченными руководством фирмы. Если все пойдет хорошо, через несколько лет он мог бы стать партнером.

Но Скотт не позволял работе поглощать всю свою жизнь. Он с юмором относился к собственной бедности и стойко нес все связанные с ней тяготы как глава семьи и основной кормилец. У Джули сложилось впечатление, что Скотту нравится простой образ жизни и он даже рад, что освободился от бремени огромного богатства, принесшего так мало счастья его отцу. Это непривычное для нее сочетание серьезности и умеренности с веселым безразличием к превратностям судьбы завораживало Джули. Скотт был независим, справедлив и стремился вести честную игру с жизнью – качества, которые она до сих пор редко встречала в людях, попадавшихся ей в ее тепличном, искусственном мире.

Когда Джули приехала в Лондон, Скотт немедленно познакомил ее с матерью – обаятельной, но измученной женщиной лет шестидесяти, постоянно оглядывавшейся на Скотта в поисках одобрения, радушно принявшей Джули, старшей сестрой Люси и младшей, Мойрой, хорошенькой студенткой университета, сразу же полюбившей Джули.

Мойра была весьма самоуверенной, самостоятельной девушкой, специализировавшейся в области истории и международных отношений, убежденной феминисткой с левыми политическими взглядами. Она даже чуть не поссорилась однажды из-за этого с братом.

– Ты такой отсталый, Скотт, – повторяла она. – Пора уже открыть глаза на положение женщин в Британии. Пока этому не придет конец, мы должны бороться за свои права.

Скотт только улыбался, потому что восхищался сестрой, даже когда та осыпала его упреками.

– Не могу сказать, что не согласен с тобой, – отвечал он, – просто не считаю, что любой политический лозунг стоит того, чтобы за ним следовать. Приходится жить в этом мире со всеми его недостатками. Разумеется, перемены необходимы. Но я не могу жить в ожидании, пока наступят эти перемены. Необходимо существовать сегодня, каждый день и заботиться друг о друге как можно больше.

– Абсолютно мое мнение, – торжествующе объявила Мойра, сверкая темными глазами. – Заботиться друг о друге. Нельзя откладывать выполнение своих моральных обязательств, пока мир не станет лучше. Нужно делать это сейчас. Политика выжидания никогда ни к чему хорошему не приводила. Разве не так, Джули?

Джули пролепетала несколько сочувственных замечаний. Для них спорить вот так друг с другом было в порядке вещей, но никто и никогда до сих пор не интересовался мнением Джули. Она считала Скотта и его родных счастливейшими людьми, людьми, которым обстоятельства позволили быть человечными и любить друг друга. И что всего поразительнее, они и Джули приняли в свой круг.

Скотт показал ей Лондон, но это был совсем не тот город, в котором Джули уже не раз бывала. В Лондоне Скотта, трудовом, усталом, измученном, с трудом возрождавшемся после войны, был, оказывается, шумный рынок Портобелло, Кенсингтон-Гарденз и скромные закусочные в Сохо, тогда как Магнусы во время своих приездов сюда посещали только «Сотби», Сэвил-Роу, Кларидж и Уимблдон.

– Эта страна и этот город подобны нам, Монтиглам, – говорил Скотт. – Потеряли свое имперское чванство, но старые обычаи все еще остаются некоторым утешением.

Джули никогда еще не чувствовала себя так хорошо. Каждая спокойная минута, проведенная вместе со Скоттом и его семьей, была подобна рождественскому утру, наполненному бодрящей зимней свежестью, которая обычно поддерживала ее и вселяла энергию. Даже липкий лондонский туман не портил настроения. Она хотела видеть все глазами Скотта.

После Лондона Скотт показал ей окрестности графства Сюррей. Держась за руки, они гуляли по лугам, где он играл в детстве, ездили верхом в очаровательные деревушки Шир и Фрайди-Стрит и на старое фамильное кладбище в Эбинджер Коммон, где покоились несколько поколений семьи Монтиглов.

– Видишь, мы возвратились к своим корням, – объяснил Скотт. – Наверное, большое богатство не для нас. Может, именно Провидение распорядилось так, и я не считаю, что это очень уж плохо.

И уж конечно, так не считала Джули. С каждой минутой, проведенной здесь вместе со Скоттом, она все яснее сознавала, как душен и грязен ее мирок в Нью-Йорке и как прекрасен выход из него, который предлагала ей сама жизнь.

С кладбища они вернулись в коттедж, очаровательный домик с топившейся углем плитой, двумя крохотными спальнями, гостиной с большим каменным камином и мягкими креслами. На стенах здесь висели портреты и пейзажи, написанные в юности отцом Скотта. В коттедже становилось очень уютно, когда тепло камина согревало холодные комнаты.

Скотт показал Джули, где найти чашки и чайник, и с гордостью наблюдал, как она готовит чай.

– Возможно, стоит остаться и на ужин, – неуверенно предложил он.

Джули поняла скрытый смысл его предложения, но ей и в голову не пришло отказаться.

После чая они снова долго гуляли по окрестностям, потом разожгли огонь в старом камине; в окнах свистел ветер, под полом скреблись мыши, и Джули прижалась к Скотту под теплым покрывалом. Он нежно поцеловал ее в лоб, осторожно погладил по волосам. Джули почувствовала, как запретное тепло начало разливаться под кожей. Может быть, стоит попытаться сделать невозможное – оставить прошлое позади и осмелиться быть с любимым человеком просто женщиной? Такая мысль пугала, но это был драгоценный страх.

Когда рука Скотта нерешительно коснулась ее груди, Джули прижала эту теплую ладонь к своему напрягшемуся соску. В том, как он ласкал ее, было что-то простое и искреннее, и вскоре по телу Джули пробежала дрожь возбуждения. Она знала – Скотт тоже возбужден, чувствовала это в его поцелуях, лихорадочных ласках. Оба были на грани последней, окончательной близости, когда она, против собственной воли, вновь потеряла решимость.

Чуть отстранившись, Джули взглянула в глаза Скотта и погладила его по щеке, не скрывая свою боль.

– Джули, – тихо сказал он. – Что случилось? Ты не уверена?

Девушка печально улыбнулась:

– Просто боюсь, что сама недостаточно хороша. Я не хочу тебя потерять.

Скотт притянул ее к себе, закрыл глаза поцелуями:

– Ты прекрасна. Ты умная и честная. Я люблю тебя и мечтал о тебе всю жизнь, и теперь, когда я тебя нашел, ни за что не отпущу.

Джули затрепетала в его объятиях. Разве еще месяц назад она могла подумать, что услышит такие слова. Словно открылась дверь в другой, волшебный мир.

Скотт поцеловал ее, медленно, нежно. И неожиданно в руках его появилась маленькая коробочка.

– Открой, – велел он.

Внутри оказалось прелестное кольцо с гранатами в филигранной золотой оправе.

– Это обручальное кольцо моей бабушки. Оно переходит из поколения в поколение вот уже много десятков лет. Это кольцо – как связь с прошлым. Я хочу, чтобы теперь ты носила его.

Он немного помолчал, глядя на нее, потом добавил:

– И хочу, чтобы ты стала моей женой, Джули.

Джули посмотрела на кольцо, потом на Скотта. Он был, как всегда, совершенно искренен. Без сомнения, он любил ее.

На какой-то ужасный миг Джули заколебалась над бездной безнадежности, рядом с которой она так долго жила. Однако о чем тут думать? Скотт Монтигл-единственная соломинка, за которую могла схватиться Джули, чтобы перескочить это грязное вонючее болото. Не исключено, что это ее последний шанс. Судьба предоставляет ей возможность спастись.

Джули улыбнулась. Кинжал, постоянно терзавший ее сердце, вдруг куда-то исчез.

– Да, Скотти, -сказала она. – Я выйду за тебя.

Надев кольцо на палец, она посмотрела ему в глаза. Потом положила обе его руки себе на грудь.

Они любили друг друга на старом диване, освещенном пламенем камина. Скотт был нежен и заботлив, а Джули дарила ему свое тело с тем же трепетным чувством, с каким приняла его кольцо.

Когда все было кончено, Джули обняла его и, прижав к себе, прошептала:

– Никогда не покидай меня. Обещаешь?

– Обещаю, – пробормотал Скотт. – Пока смерть не разлучит нас.

Джули пыталась убедить Скотта обвенчаться тайно. Она знала, какие препятствия встанут у них на пути, потому что была абсолютно уверена-Антон Магнус никогда не одобрит их брак, потому что у Монтиглов не было ни денег, ни положения, а отец опозорил семью, покончив с собой. Однако Скотт не хотел тайной поспешной свадьбы, прежде всего не желая оскорбить мать и ее старомодные понятия о приличиях, да и других своих родственников, которым нравилась Джули. Он желал ввести ее в свою семью на законных основаниях, соблюдая все необходимые церемонии.

Скотт объявил о помолвке на вечеринке в узком кругу в квартире матери. Свадьбу назначили на июнь. Решили не устраивать пышный праздник, должны были присутствовать только ближайшие друзья и родные.

Монтиглы не знали, что Джули не сообщила своим о помолвке. Ей хотелось еще немного порадоваться неожиданному счастью, прежде чем о нем узнают Магнусы. Она просто дала телеграмму, что остается в Лондоне еще на десять дней. Но одну вещь она хотела обсудить со Скоттом немедленно. Речь шла о наследстве.

– Отец лишит меня всего, как только узнает о свадьбе. У него свои планы на меня, как на сестру и на Джека, – сообщила Джули. – Ты должен понять, Скотти. С той минуты, как он услышит об этом, я останусь без гроша. Кроме того, я не взяла бы его деньги, даже если бы он предлагал. Надеюсь, ты сможешь меня понять?

К удивлению Джули, Скотт обрадовался:

– Ты сняла груз с моей души. Я собирался сам это предложить. Поверь, я уже давно отвык от больших денег и, думаю, вряд ли захотел бы привыкать снова. Знаешь, я все это время обдумывал, как убедить тебя отказаться от привычек нью-йоркской миллионерши.

– О, я люблю тебя! – воскликнула Джули, обнимая Скотта.

Тот улыбнулся:

– Впервые в жизни женщина благодарит меня за то, что я лишил ее состояния. Хорошее предзнаменование для совместной жизни.

Наконец-то Джули почувствовала себя хозяйкой своей судьбы. Скотт, словно крепостная стена, вырос между ней и терзавшими ее демонами. Джули уже чувствовала, как Монтиглы, ее новая семья, собираются вокруг, чтобы защитить ее от прошлого. И теперь, когда она решила отказаться от магнусовских миллионов, что отец сможет сделать, чтоб остановить ее?

«Все уладится, – думала Джули. – Не может не уладиться. Господь Бог в своей великой мудрости не может так долго испытывать ее и Скотта. Им отмерена своя мера бед и счастья. Большего им не нужно. Все должно уладиться».

В тот вечер, когда у миссис Монтигл должен был состояться праздник в честь помолвки, Джули неожиданно захотелось поделиться с кем-нибудь своей радостью. Но друзей у нее не было. Оставалась одна Гретхен, уж она-то не разболтает родителям ее тайну.

И Джули заказала междугородный разговор. Гретхен была дома с ребенком и очень обрадовалась, услышав о новостях.

– Ох, солнышко, я так счастлива за тебя! Когда свадьба?

– В июне. Надеюсь, ты сможешь приехать, Грет?

– Конечно, приеду. Но послушай, Джули, мне тоже есть что порассказать. Ты просто не представляешь себе!

– Что случилось?

– Это касается Джека. Он и Белинда расходятся. Все в полном недоумении. Никто ни о чем не подозревал до последней минуты. Просто поверить не можем!

Джули ошеломленно покачала головой. Она всегда считала, что знает брата достаточно, и была уверена – на такое он никогда не решится.

– Ну что ж, в мужестве ему не откажешь, – заключила она. – Не предполагала, что он на такое способен.

– Это еще не все. Смотри не упади: он снова женится!

– Снова?! – воскликнула Джули. – Невероятно!

– И в жизни не сможешь угадать, на ком!

Глава 43

21 декабря 1959 года

Еще полгода – и «Молли» будет окончательно готова.

В «КомпьюТел» царили суматоха и возбуждение. Компьютер блестяще прошел четыре последних испытания, произведя впечатление как на специалистов, так и на инвесторов своими вычислительными возможностями и легкостью в обращении.

Последнее, как знали все, было достигнуто благодаря основной программе, отлаженной Фрэнси до почти немыслимого уровня точности. Коллеги откровенно поражались этому невероятному успеху особенно потому, что до последнего времени какая-либо информация о деятельности «КомпьюТел» вообще отсутствовала.

Оставалось решить еще одну проблему-определить розничную цену «Молли». Компьютер должен оказаться по карману владельцам не очень крупных компаний, да и гарантию качества требовалось дать на достаточно долгий срок, чтобы клиенты не считали слишком большим риском покупку неизвестной пока продукции.

По единодушному согласию всех сотрудников «КомпьюТел», они получали ничтожное жалованье и вкладывали деньги в разработку машины. Однако у всех в компании были фондовые опционы, так что Фрэнси не сомневалась-каждый получит прибыль от проделанной работы, а пока главное-довести до конца задуманное. Поэтому она убедила инвесторов, что нет смысла поднимать стоимость «Молли», во всяком случае, до начала ее продажи. Наиболее развитые страны уже готовы к компьютеризации, и любая компания, ведущая финансовый учет и инвентаризацию старыми методами, будет счастлива узнать о машине, которая может значительно облегчить этот нелегкий труд. И вот тогда можно будет снова вернуться к вопросу о цене.

Доверяя Фрэнси, инвесторы позволили себя уговорить. Они вложили огромные деньги в разработку «Молли» и теперь, затаив дыхание, ждали того дня, когда компьютер поступит в продажу. Игра велась по-крупному, но, казалось, на руках у них достаточно козырей. А пока темпы работы все убыстрялись. Люди смертельно устали, но продолжали трудиться с прежним ожесточением. Как солдаты в бою, они не заботились о себе и упрямо шли вперед, бледные, измученные, почти не в силах улыбаться друг другу, работая по восемнадцать-двадцать часов в сутки.

В один из вечеров, незадолго до Рождества, Фрэнси возвращалась домой после такого долгого изнурительного дня. Еле волоча ноги, она добралась до входной двери и уже вставила ключ в замочную скважину, когда за ее спиной раздался знакомый низкий голос:

– Можешь уделить мне несколько минут?

Затаив дыхание, Фрэнси повернулась и увидела Джека Магнуса. В этой жизни она не ожидала встретить его еще раз. Джек совсем не изменился и казался все таким же элегантным и величественным, в простом свитере, джинсах и плаще. Правда, при ближайшем рассмотрении оказалось, что он, подобно ей, тоже выглядит измученным и переутомленным, но его горящие, как уголья, глаза по-прежнему излучали удивительную энергию, энергию Магнусов, заставлявшую людей подчиняться их воле.

Фрэнси удалось побороть дрожь в голосе и отчетливо произнести:

– Джек, я не желаю тебя здесь видеть. Нам не о чем разговаривать.

– Постой хотя бы минуту, – сказал он, не двинувшись с места. – Всего одну минуту. Сделай одолжение, погоди открывать дверь.

Фрэнси заколебалась. Она посмотрела в глаза Джека, а потом заглянула в себя и поняла: если она выслушает его, отнесется к нему по-доброму, все пропало.

Но тут Фрэнси вспомнила записку, полученную от него три года назад, записку, содержание которой врезалось ей в сердце.

«Все не так, как кажется с первого взгляда… То, что случилось – нереально… реальны только мы, ты и я. Я люблю тебя больше себя, больше своей жизни…»

Фрэнси застыла с ключами в руке.

– У тебя десять секунд, – решилась она наконец.

– Мы с Белиндой разошлись. Решение о разводе будет вынесено через шесть недель. Я также больше не работаю в «Магнус индастриз». Уволился месяц назад. Отец выжил меня и лишил наследства. Я свободен, Фрэнси. Вот и все.

Фрэнси молча смотрела на него, потом открыла дверь.

– Тебе лучше войти, – предложила она.

Джек переступил порог. Они молча поднялись на лифте, и Фрэнси впустила его в квартиру. Джек, не снимая плащ, присел на стул рядом с диваном, повинуясь жесту Фрэнси. Она же медленно стащила пальто, повесила его на вешалку, положила портфель, пытаясь выиграть время, чтобы все обдумать.

– Что будешь пить?

– То же, что и ты.

Фрэнси приготовила кофе, лихорадочно соображая, что предпринять. Из гостиной не доносилось ни звука.

Из кухни Фрэнси прошла в ванную подправить косметику.

Собственное лицо в зеркале испугало ее – она с трудом себя узнавала.

Наконец Фрэнси возвратилась в гостиную с кофе на подносе и, расставив чашки, устроилась на диване.

– Зачем ты рассказал мне все это?-спокойно спросила она. – Какое отношение это имеет ко мне? Между нами все давно кончено. Я счастлива за тебя, если ты считаешь, что принял правильное решение, но у меня своя жизнь.

Похоже, Джек не ожидал такого ответа, но самообладания не утратил.

– Мы разошлись полюбовно, – сдержанно сказал он. – Я никогда не любил Белинду. Ты, конечно, знаешь это. Мы оба старались доиграть фарс до конца, но поняли, что это игра на уничтожение. И как ни странно, стали друзьями, когда решили покончить с ней. Мы оба заплатили страшную цену. Гораздо большую, чем ты думаешь.

Пока он говорил, Фрэнси неотрывно следила за ним холодным, оценивающим взглядом.

– Что же это за люди, которые способны жениться без права выбора, без любви?-спросила она наконец.

– Мы сделали это… я сделал это, чтобы выжить. Не так-то легко объяснить нормальному человеку, вроде тебя, против чего мы боролись. Я не жду твоего прощения. Только хочу, чтобы ты попыталась понять меня.

Фрэнси снова взглянула в его глаза и увидела в них неподдельную муку. Решимость ее поколебалась, но она держалась твердо:

– Нет, я не понимаю.

Короткое пламя вырвалось из этих темных глаз.

– Послушай, – сказал Джек. – Но ведь, в конце концов, ты молода, красива, свободна, ты обладаешь выдающимися способностями, перед тобой – прекрасное будущее. Можешь делать все, что захочешь…

Он замялся, ища нужные слова. Но Фрэнси не дала ему закончить:

– И, по-твоему, мне следует поблагодарить за это твоего отца? Он украл мою работу и уволил меня за то, что я успешно справилась с ней. А потом, когда я уже решила, что навечно избавилась от него… и от тебя, он решил судиться со мной из-за того, что я использовала собственное изобретение. Он разорил компанию, которую я создала из ничего. И я должна быть благодарна вам обоим за это?!

– Но послушай, Фрэнси, и попытайся понять. Не сделай я того, что он хотел, все могло быть гораздо хуже. Для тебя и меня.

Фрэнси пренебрежительно рассмеялась:

– И каким же образом?

Джек покачал головой.

– Ты его не знаешь. Ты даже не представляешь, на что он способен. Могущество его беспредельно. Поверь, тебе повезло, что ты отделалась только несколькими шрамами в душе. Нам же, кто вынужден жить рядом с ним, не так-то легко приходится. Так или иначе, – продолжал Джек, – все кончено. У Белинды свое будущее. С ней все в порядке. Что же до меня, я стал намного беднее, но зато свободен. Поверь, я готовился к этой минуте и у меня достаточно средств, чтобы создать собственную компанию, не такую большую, конечно, как «Магнус индастриз», но принадлежащую только мне. Я хочу, чтобы ты вернулась, Фрэнси. Я люблю тебя. Это все, что мне необходимо в жизни.

Он замолчал.

Фрэнси тоже молчала, глядя на Джека сузившимися глазами. Когда же она наконец заговорила, ненависть, прозвучавшая в ее голосе, поразила даже ее самое.

– Ты негодяй!

Голова Джека дернулась, как от пощечины.

– Не говори так, -спокойно сказал он.

– Ты негодяй, – повторила Фрэнси.-Ты думаешь, явился сюда, прикинулся невинным, как только что выпавший снег, и уверен в успехе?! Ну что ж, в одном ты не ошибся, Джек, я свободная женщина. И ни один мужчина не в состоянии заставить меня плясать под свою дудку – ни твой отец и, уж конечно, ни ты. А теперь убирайся!

– Ты не понимаешь, – терпеливо повторил Джек. – Я все бросил ради тебя, в точности как писал в той записке. Теперь я свободен, и я вернулся. Я оставил тот мир позади, Фрэнси. Ты никогда больше не столкнешься с ним. Перед нами прекрасное будущее.

– Я велела тебе убираться! – с внезапным бешенством выкрикнула Фрэнси. – Считаешь меня вещью, которую можно использовать, а потом выбросить?! Ну так вот, Джек, эту игрушку тебе не. получить!

Он неожиданно вскочил и, одним прыжком перекрыв разделявшее их расстояние, сжал Фрэнси в объятиях.

– Значит, вот что ты обо мне думаешь?! – прошипел он ей на ухо. – После всего, что было между нами?! Считаешь, я играл с тобой? Потому что… если ты так думала тогда, в Париже, значит, я конченый человек. Скажи мне правду!

В голосе Джека звенели ярость и мольба. Только сейчас Фрэнси осознала, как глубоко она сумела его ранить.

Джек разжал руки. Фрэнси поглядела на него полными боли глазами и медленно покачала головой.

– Думаешь, это что-нибудь изменит? – прошептала она. – Не рассчитывай!

– Ошибаешься, ничего не изменилось. Все эти три года я не переставал думать о тебе, чувствуя, что эти воспоминания разрывают мне сердце. Каждый день я жил с этой мукой. И ты тоже. Я знаю это. Не пытайся отрицать.

И он поцеловал Фрэнси, прежде чем она успела что-либо ответить. Фрэнси начала бешено вырываться, однако все ее тело пронизало давно не испытанное властное желание, а резкий протестующий возглас, сорвавшийся с губ, напоминал стон экстаза. Джек задохнулся. Он крепче сжал Фрэнси, одурманенный ароматом ее кожи, нежными губами, отвечавшими на его ласки, несмотря на все усилия противостоять им, неповторимым запахом возбужденной плоти, волшебным благоуханием женского голода, смешанного с яростью и раздражением. Все это довело Джека почти до безумия. Он боялся, что возьмет ее силой, даже если потом потеряет навеки, потому что страсти, разбуженной в нем Фрэнси, невозможно было противостоять.

Но каким-то образом, невзирая на желание, столкнувшее их, Фрэнси удалось последним усилием воли освободиться. С поразительной силой она разорвала кольцо его рук и выскользнула из объятий.

Она стояла, прижавшись к стене, глядя на Джека сверху вниз, высокая, гибкая, с разметавшимися волосами, с глазами, горевшими каким-то гипнотическим пламенем, поразительно красивая. В этот момент Джек понял, что если он и обладает прежней властью над чувствами этой женщины, то ее власть над его сердцем неизмеримо выросла за годы разлуки.

– Люблю тебя, – прошептал Джек. – Боже мой, я люблю тебя. Будь моей женой.

– Вон! – повторила Фрэнси. – Убирайся из моей жизни.

Но в ее голосе уже не было прежней убежденности.

– Я не могу жить без тебя. Взгляни на меня. Неужели ты не видишь, что это правда?

– Уходи, – пробормотала она, закрыв лицо руками. – Уходи! Пожалуйста…

– Послушай меня! – не отступал Джек. – Через шесть недель будет вынесено решение о разводе. Я обещаю ничего не требовать От тебя, не прикасаться к тебе до тех пор, пока мы не поженимся – при свидетелях, перед всем светом, пока не освободимся от прошлого навсегда. Ты скажешь «да», если я пообещаю тебе? И больше никаких сомнений, никакой лжи! Будь моей женой, Фрэнси! Я все отдам! Даже свою жизнь, если понадобится.

Она по-прежнему молча, вся дрожа, смотрела на него.

– Ты это серьезно говоришь? – спросила она наконец.

Джек наклонился вперед, страсть исказила его черты. В эту секунду он выглядел опасным, как загнанная пантера.

– Каждое слово – правда. Скажи «да», Фрэнси. Пожалуйста! Твоя жизнь в моих руках.

Джек видел, что она борется с собой, видел, как эмоции раздирают ее, вытягивая остатки воли. Но через секунду это выразительное лицо вновь стало бесстрастным, отстраненным, холодным. Потом, очень медленно, в глазах проступило нечто вроде нежности. Нежности и молчаливой покорности.

И вдруг Фрэнси опустилась перед ним на ковер с какой-то необыкновенно волнующей угловатой грацией. От этого движения и от того, что она сказала, глядя на него снизу вверх, Джек едва не потерял сознание.

– Хорошо. Я выйду за тебя.

– О, Фрэнси!

– Но все будет так, как ты обещал.

– Все что угодно. Все. Я готов умереть за тебя.

– И кроме того, я должна закончить одну работу. Мне понадобится время. Несколько месяцев.

– Все что угодно, – повторил Джек, опускаясь на ковер рядом с ней.

Они долго сидели молча, глядя в глаза друг другу, соединенные и разделенные миллионом мук и прежних радостей, а теперь еще и обещанием того, что должно изменить их жизнь, того, что казалось невозможным всего день тому назад.

КНИГА ТРЕТЬЯ. ШАХ И МАТ

Глава 44

Нью-Йорк, 19 января 1960 года

Скотт Монтигл сидел за полированным столом красного дерева напротив Антона Магнуса в его кабинете в особняке на Парк-авеню. Оба только что за ужином вели сдержанную вежливую беседу с Джули и миссис Магнус. Потом женщины спустились вниз, в гостиную, а Антон привел Скотта сюда для серьезного разговора.

Все эти месяцы Джули не знала, как поступить. Ее собственный ужас перед отцом стал для нее таким же привычным и естественным, как дыхание, но она не желала втягивать во все это Скотта. Джули попыталась убедить его подождать ее в Лондоне. После неизбежного скандала и лишения наследства она просто пришлет Магнусам официальное приглашение на свадьбу. Захотят приехать – их дело.

Для нее это было бы лучшим выходом. Но Скотт, приверженец старых обычаев и традиций, переходящих в семье Монтиглов из поколения в поколение, хотел официально просить у старика руки его дочери.

Поразмыслив, Джули решила ему не мешать. Она гордилась мужеством жениха. Магнус, несомненно, не одобрит выбор дочери, но поскольку Скотту не было дела до магнусовского богатства, согласие семьи ничего не значило. Джули доставляло удовольствие представлять себе, как обозлится отец, узнав, что с его желаниями никто не собирается считаться. Кроме того, она давно поняла, что за обманчиво-мягкой внешностью Скотта скрывалась сильная воля, делавшая его достойным противником Антона Магнуса. И потом, он не имел никаких финансовых дел со стариком и с этой стороны тоже был неуязвим.

В любом случае она выйдет за Скотта, и ничто не сможет ее остановить.

– Пока ты хочешь меня, -сказала Джули Скотту, – я твоя.

За ужином она выглядела подавленной и молчала, пока родители выспрашивали Скотта о его семье и жизни.

– Все это так неожиданно, – повторяла мать с беспомощным выражением радостной тревоги на лице. Она симпатизировала Скотту, но, боясь мужа, не могла сказать об этом открыто. Виктория вела себя одновременно как довольная сваха и испуганный кролик.

Скотт реагировал на ее бормотание с вежливостью почтительного зятя: хвалил ее вкус, расспрашивал о здоровье и даже обнаружил общее увлечение – оба любили рисовать акварелью.

– Мы отправимся в Гайд-парк, – пообещал он, – как только вы приедете навестить нас.

– Можно пойти в Сентрал-парк, – поспешно откликнулась миссис Магнус, искоса бросив испуганный взгляд на мужа. – Там так хорошо! Получится чудесный пикник…

Магнус почти весь ужин молчал. Очевидно, для решающего разговора он наметил другое время. Распорядившись подать кофе и бренди в свой кабинет, Антон поднялся, и Скотту ничего не оставалось, как последовать за ним.

Обстановка в кабинете была на удивление строгой. Кроме нескольких семейных фотографий на полке, только единственный снимок президента США с автографом свидетельствовал о положении, какое занимал хозяин.

Скотт похвалил дом, вежливо, почтительно, хотя и без излишнего восторга.

Усевшись за письменный стол, Антон принял вид улыбчивого добряка папаши, так хорошо известный его друзьям и врагам в деловом мире. Он оценивающе оглядел Скотта:

– Не возражаете, если я задам вам один вопрос, мистер Монтигл?

– Конечно, нет, сэр, – улыбнулся Скотт. – Спрашивайте.

– Что вы ощутили, когда ваш отец потерял деньги?

Скотт на секунду задумался:

– Хотите сказать, когда он покончил с собой?

Магнус помедлил, наблюдая, как сигарный дым кольцами поднимается к потолку.

– Совершенно верно. Как вы себя чувствовали после этого?

Скотт мгновенно посерьезнел:

– Я испытывал грусть и ярость одновременно. Грусть оттого, что я лишился его, и злость, потому что человек мог расстаться с жизнью из-за такого пустяка, как деньги.

В самом деле, презрение к деньгам родилось у Скотта в тот самый день и час, когда он услышал о смерти отца. Магнуса явно заинтересовал его ответ.

– Вы равнодушны к деньгам, не так ли?

– Почти, сэр. За деньги счастья не купишь, – кивнул Скотт.

Магнус взглянул ему в глаза:

– Мир полон миллионов людей, живущих в ужасающей нищете, таких, кто отказывается слушать о счастье, правде и справедливости, пока на стол перед ними не поставят тарелку с едой. Деньги кое-что значат для них. Могу добавить, так же как и для моих предков.

Скотт задумчиво кивнул.

– Эти люди голодают, – ответил он. – Они – жертвы несправедливости, равнодушия. Будь у них деньги, чтобы нормально питаться и вовремя обращаться к врачам, они смогли бы подумать о счастье и душевном покое, как их более удачливые собратья. Верно, что без определенных средств, как и без здоровья, жизнь невозможна. Но повторяю, это еще не все.

– Что бы вы чувствовали, если бы Джульет пришлось пожертвовать наследством ради замужества с вами?

– Только облегчение, – заверил Скотт. – Откровенно говоря, сэр, мне не хотелось бы, чтобы богатство стояло между нами. Я твердо уверен, что смогу позаботиться о Джули и обеспечить ей счастливую жизнь собственными усилиями. Большего не требуем ни я, ни она. Мы оба предпочитаем, чтобы вы использовали свои деньги другим, гораздо более продуктивным способом.

Магнус поднял брови:

– Вижу, вы не боитесь высказывать свое мнение, не так ли?

Скотт улыбнулся:

– Все очень просто. Я люблю вашу дочь и хочу посвятить ей всю жизнь.

– Значит, любовь так важна для вас?

– Конечно, – удивленно сказал Скотт. – Это единственное, что по-настоящему важно.

Последовала пауза. Магнус отвел глаза. Что-то странно задумчивое промелькнуло в них и мгновенно исчезло. Он вновь посмотрел на Скотта:

– Что бы, по-вашему, вы посчитали наихудшим из всего, что могло бы произойти с вами?

– Потеря Джули, – без колебаний ответил Скотт.

– Она так много значит для вас?

– Да, сэр.

– Много ли вы о ней знаете? – осведомился Магнус, не глядя на собеседника.

– Все, что необходимо.

– Вам известно, что ее молодость была довольно бурной?

– Да, сэр.

– И вас это не волнует?

– А почему это должно меня волновать?

Скотт с некоторым смущением встретил взгляд старика. Выражение отцовского гостеприимства в них исчезло. Темные глубины были непроницаемы и пусты, ни отблеска чувства, ни следа человеческого участия.

В это мгновение Скотт безошибочным чутьем понял, что между Джули и отцом произошло нечто непоправимое, ужасное, послужившее причиной во многом непонятного для него поведения девушки. Но что бы это ни было, пора избавить Джули от страданий. Именно ему, Скотту Монтиглу, предназначено сделать это, и он это сделает. Да, Магнус опасен, но их с Джули любовь поможет преодолеть все то зло, что таится в сердце ее отца.

Мужчины молчали. Магнус, казалось, продолжал изучать молодого человека. Наконец он заговорил:

– Джульет очень дорога мне. Иногда мне кажется, я люблю ее больше других своих детей. Я чувствую особую ответственность за нее, мистер Монтигл. Жизнь Джульет до этого времени была не так уж легка. Я хочу, чтобы отныне она была мирной и счастливой.

– Вижу, мы оба хотим одного и того же, – улыбнулся Скотт.

Снова наступило молчание. Взгляд, впивающийся в лицо Скотта, был по-прежнему тяжелым, напряженным, каким-то гипнотическим. Но тут Магнус вдруг неожиданно криво улыбнулся, отодвинул стул и протянул Скотту руку:

– Добро пожаловать в семью. Полагаю, вы будете прекрасным зятем и хорошим мужем для Джульет.

Мужчины обменялись рукопожатием и направились к двери.

– Когда собираетесь устроить свадьбу?-поинтересовался Магнус.

– В июне.

– В конце мая я должен лечь на небольшую операцию. Ничего серьезного, когда-то повредил спину, но придется полежать несколько недель. Вы, конечно, не согласитесь отложить торжество на пару месяцев? Жаль, если придется пропустить такое событие.

– О, конечно, сэр, я поговорю с Джули. Уверен, она не станет возражать.

– И последнее. Надеюсь, это не слишком обременит вас. Я глубоко привязан к дочери и хочу, чтобы она не испытывала лишений. Я вовсе не собираюсь лишать ее наследства. Пусть она всегда чувствует себя частью семьи и знает о моей любви.

– Это ваше решение, сэр, – вежливо сказал Скотт, – но, надеюсь, вы поймете, что Джули и я намереваемся жить на собственные средства. Так для нас предпочтительнее.

Что ж, хотя такой вариант они с Джули не обсуждали, но эти деньги в конце концов можно вложить в Траст-фонд для будущих детей. Скотт не коснется ни пенни из наследства Джули и знал, что она тоже этого не сделает.

Тем не менее Скотт оценил деловые качества Антона Магнуса. Тот все-таки ухитрился всучить им деньги и уговорил отложить свадьбу, пусть и на короткое время. Скотт вспомнил предостережение Джули. Хитрый и очень опасный человек. Но он согласился на их брак. Возможно, потому, что понял: Скотт не боится его, а может, просто увидел, как велика любовь Скотта к Джули, и осознал, что он будет для нее хорошим мужем.

В любом случае Антон Магнус сдался. И когда они спускались вниз, чтобы сообщить хорошие новости дамам, Скотт подумал, что Джули переоценила отца-не такой уж это твердый орешек.

Глава 45

21 января 1960 года

Короткое сообщение в «Нью-Йорок таймс» не осталось незамеченным:

«Вчера объявлено о помолвке мисс Фрэнсис М. Боллинджер, дочери мистера Маркуса Боллинджера и покойной Хелен Боллинджер, и мистера Иоганна Ф. Магнуса из Нью-Йорка. Свадьба должна состояться в июне.

Мисс Боллинджер окончила Пенсильванский университет и в данное время является президентом нью-йоркской компании «КомпьюТел инкорпорейтед». Мистер Магнус, обладатель дипломов Гарвардского и Йельского университетов, был вице-президентом по международным разработкам корпорации «Магнус индастриз» до своей отставки в начале этого года».

Фрэнси и Джек сжимали друг друга в объятиях, таких страстных, что оба горели, как в огне.

Они лежали на диване в квартире Джека. Именно здесь, так давно, словно это было в другой жизни, Фрэнси впервые рассказала Джеку о проекте создания компьютерной сети между европейскими филиалами «Магнус индастриз». Как много изменилось с тех пор!

Никогда еще мускулистое, упругое тело Джека не притягивало Фрэнси с такой силой. Сильные руки крепко обнимали ее, вкус его губ опьянял, язык, скользнувший в ее рот, возбуждал озноб желания, сотрясавший Фрэнси.

Но как только ее соски, затвердев, приподняли тонкую ткань блузки, она с трудом отстранилась:

– Ох, пожалуйста, Джек, больше не надо!

– Перед тобой невозможно устоять, – прошептал он. – Никогда еще не был менее способен держать себя в руках!

Фрэнси улыбнулась:

– Совсем недолго осталось ждать.

Оба знали правила. До свадьбы не меньше пяти месяцев. Работа над «Молли» тоже еще не закончена, и на рынок компьютер поступит только в июне. Фрэнси ясно дала понять Джеку, что намерена дождаться результатов своего великого эксперимента.

И он, хоть и неохотно, был вынужден подчиниться.

– Вот что я скажу вам, дорогая будущая миссис Магнус, никто так не желает завершения этого твоего проекта, как я. Мне иногда кажется, что я не доживу до того дня, когда эта дурацкая машина пойдет в продажу.

– Я делаю все, что могу, – улыбнулась Фрэнси его нетерпению. В брюках и свитере она выглядела весьма соблазнительно.

– Никто не знает этого лучше меня! Торчишь день и ночь на своем проклятом складе! Тебя труднее увидеть, чем самого Антона Магнуса.

– Зато и менее прибыльно, – пошутила Фрэнси.

– Недолго осталось ждать. Чувствую, у тебя блестящее будущее, детка! Поверь, не зря я занимался бизнесом столько лет!

Поскольку работа поглощала практически все время, Фрэнси редко виделась с Джеком, что, впрочем, было даже к лучшему для обоих, потому что встречи обычно кончались попытками подавить рвущееся наружу желание. Однако она достаточно много рассказывала ему о «Молли» и своих планах.

Джек решил начать свою новую жизнь в бизнесе с основания инвестиционной фирмы и объявил, что «Молли» идеально подходит для того, чтобы сделать на нее ставку в новом коммерческом предприятии.

– Я не только стану твоим клиентом, – объяснял он Фрэнси, – но и, кроме того, имея большие связи в этом городе и по всей стране, смогу рекомендовать тебя многим заказчикам.

– Это было бы неплохо, – согласилась Фрэнси.

Она поделилась с Джеком опасениями относительно того, что «Молли» явно опередила свое время, а это может стать причиной провала всего плана.

Но Джек неизменно ободрял ее:

– Весь деловой мир задыхается и требует какого-нибудь эффективного метода облегчения труда. «Молли» – как раз то, что доктор прописал. Конечно, она опередила свое время, но то же самое было и с телефоном, и с телетайпом, и с телеграфом. И вообще, поменьше думай о том, что будет завтра. В том, что ты делаешь сегодня, Фрэнси, тоже есть своя прелесть. Ты первой открываешь дверь в неизведанное.

Начиная разговор с «Молли» и инвестиционной фирмы Джека, они неизменно заканчивали его своей свадьбой, обсуждали, где будут жить и где проведут медовый месяц. Джек нашел удобную квартиру на Пятой авеню с великолепным видом на Сентрал-парк. Они уже начали обставлять ее, с каждым днем узнавая все больше о вкусах друг друга. Оба считали, что комнаты должны выглядеть современно, без излишней роскоши и большого количества мебели. Медовый месяц они собирались провести, путешествуя по островам Святой Девы, с продолжительной остановкой на маленьком острове в Карибском море, где Джек купил виллу. Там они смогут прожить десять дней в полном уединении.

Оставалось только еще немного подождать, а потом они смогут наслаждаться долгожданной свободой и любовью друг друга.

Каждый день Джек открывал для себя Фрэнси как будто заново. Казалось, она была полна тайн. Может быть, именно поэтому он не смог удержаться, чтобы не поинтересоваться, были ли в ее жизни другие мужчины.

– Я знаю, что не имею права задавать тебе этот вопрос, но был ли кто-нибудь… то есть, я хочу сказать, кто-то…

Она прямо посмотрела ему в глаза:

– Я свободная женщина, Джек.

– Ты права. Я лезу не в свое дело. Прости. Забудь об этом.

– Но если это так важно для тебя… Что ж, у меня никого нет, – искренне ответила Фрэнси.

Глава 46

Белинда Деверо сидела в одиночестве за кухонным столом, перечитывая объявление о помолвке Джека и Фрэнси и не замечая струящихся по щекам слез. Белинда теперь жила одна. Она нашла работу преподавателя английского языка и литературы в частной школе на Ист-Сайде, сняла недалеко от нее квартиру в уютном старом доме и возобновила занятия в Колумбийском университете над своей диссертацией.

Все ее время теперь было расписано буквально по минутам. Она знала, что загружает себя работой специально, чтобы не думать о Джеке и о том, что навек потеряно. Она старалась выжить, день за днем, не заботясь о будущем.

Белинда не удивилась, когда Джек попросил развод. Их брак зашел в тупик настолько, что продолжать совместную жизнь стало невыносимым мучением. Она даже обрадовалась, подумав, что теперь, может быть, ее жизнь изменится к лучшему.

Конечно, сердце ее было разбито, но она давно уже поняла трагическую истину-выйти за Джека еще не значило излечиться от любви к нему или заставить его полюбить. Лучше уж расстаться – так или иначе придется искать свой путь в жизни.

И вот появилось это объявление в «Таймсе».

Выбор Джека не удивил Белинду. Женская интуиция и раньше подсказывала ей, что Фрэнси занимает особое место в его сердце.

Теперь наконец Джек будет счастлив. В этом, особенно для женщины, любившей его так, как Белинда, было своего рода утешение. Если она не может удержать Джека, то, по крайней мере, пожелает ему счастья с женщиной, которая сумеет дать ему все, что он хочет.

Таковы были первые мысли, пришедшие в голову Белинде, когда она прочитала газету.

Но потом она подумала о другом. За последние три года Белинда многое узнала о Джеке, его отношениях с отцом и о «Магнус индастриз». Белинда была неглупой женщиной, и ее всегдашняя склонность к анализу теперь подсказывала ей, что за этой помолвкой кроется какая-то тайна. Но какая?! Белинда припомнила встречу с Фрэнсис Боллинджер в доме Магнусов. Эта девушка, безусловно, была честной и гордой, и она любила Джека, а он ее жестоко обманул. К тому же Фрэнси несправедливо уволили, воспользовавшись плодами ее труда. Затем «Магнус индастриз» возбудил против нее иск, якобы за нарушение патентного законодательства. Белинде все это стало известно не от Джека, а из статей в «Уолл-стрит джорнел»-именно таким способом она привыкла следить за событиями, происходившими в жизни мужа.

Получается, что для Фрэнси Боллинджер не было худшего врага, чем «Магнус индастриз», и более ненавистного человека, чем Джек Магнус. Но в таком случае почему она согласилась вернуться к нему?

На этот вопрос ответа не было.

Размышляя над странной историей, Белинда отложила газету, закрыла глаза и сосредоточилась на образах Фрэнси Боллинджер и Джека.

Белинде о многом надо было подумать.

Глава 47

Сэм Карпентер сидел один в своей мансарде. Огромная гостиная опустела. Место, занимаемое раньше его любимым компьютером, теперь освободилось, потому что «9292» превратился в «Молли», и Сэм наконец выбросил покореженный корпус.

Корпус, переживший свое содержимое и теперь уничтоженный… как и мечты Сэма. Он оглядел комнату, чувствуя невосполнимую пустоту в душе. В ванной, в аптечном шкафчике, больше не хранились туалетные принадлежности Фрэнси-зубная щетка, флакон с одеколоном, расческа, губная помада… но в кухне остался кофейник, который она купила для Сэма, жестокое напоминание о всех тех утрах, когда они, пробудившись в объятиях друг друга, пили здесь кофе, потом вместе спешили на работу. Старый выщербленный стол в гостиной больше не был завален статьями, которые Фрэнси привыкла проглядывать в свободные минуты. Не осталось ничего.

Ничего не было и на тех двух вешалках, где висели раньше пальто и плащ Фрэнси. И самое главное, исчез аромат, присущий только ей одной. Он еще держался в течение нескольких дней после ухода Фрэнси, почти убивая Сэма, а потом… ничего. Ничего, кроме самого Сэма, его пустой жизни… и воспоминаний.

Фрэнси честно и откровенно рассказала ему о своей помолвке. Сэм молча выслушал, стараясь не выдать мучительной боли, терзавшей сердце, потом поздравил ее и помог сложить вещи. Оба знали, что она провела здесь последнюю ночь и никогда больше не вернется.

Сэм спросил Фрэнси, не лучше ли ему покинуть компанию. Это было первое, что пришло ему в голову. Он хотел бы убежать от нее как можно дальше. Видеть ее каждый день на работе и знать, что никогда больше она не окажется в его объятиях, было невыносимо. Но Фрэнси попросила его остаться:

– Конечно, можешь уйти, если хочешь. Но, пожалуйста, останься, пока «Молли» не будет закончена. Она ведь принадлежит и тебе тоже. Не могу представить, что тебя не будет рядом, когда она пойдет в продажу.

Заметив выражение лица Сэма, Фрэнси взяла его за руку.

– Останься хоть ненадолго, Сэм, – сказала она. – Во всяком случае, я не выйду замуж, пока «Молли» еще в работе. Останемся вместе хоть на это время. После этого поступай так, как сочтешь нужным.

Сэм согласился.

И теперь вынужден был терпеть невыносимые страдания. Каждое утро они по-прежнему встречались на складе, а потом начиналась обычная суета, но Сэму с трудом удавалось сосредоточиваться на работе, волновало его только одно – не потерять Фрэнси из вида. Он повсюду следовал за ней глазами – волосы небрежно заколоты, поверх костюма рабочий халат, маленькие руки потемнели от пыли, за ухом торчит карандаш…

Сэм был убежден, что Фрэнси совершает страшную ошибку. Он достаточно знал о Джеке и, несмотря на то что никогда не видел соперника, понимал: это не тот человек, который нужен Фрэнси, да и любой другой женщине. И кроме того, он однажды уже причинил Фрэнси боль.

Однако ни один мужчина не властен над женским сердцем. Если Фрэнси хотела Джека, она должна получить его.

Вспоминая свои сомнения по поводу Фрэнси и ее отношения к нему, Сэм теперь понимал, насколько он был прав. Ее ненависть к Магнусам на самом деле была оборотной стороной любви. Она так и не смогла забыть Джека.

Что ж, скорее всего, она делает ошибку, но, возможно, и сама любовь – это ошибка, которую нельзя исправить. Никто не понимал этого лучше Сэма, чье сердце отныне всегда будет принадлежать Фрэнси. Любовь – это навсегда. Никто не в состоянии справиться с ней доводами рассудка или неотразимой логикой. Сердцу не прикажешь, и назад повернуть нельзя. Роковой шаг уже сделан. И Сэм станет всего лишь мимолетным эпизодом в жизни Фрэнси, тогда как она…

Сэм работал теперь ожесточеннее, чем раньше, оставался на складе допоздна. Приходя домой, он выпивал пару бутылок пива, тупо глядя в пустоту, и окончательно вымотанный, валился на кровать. Спасительный сон иногда приходил быстро, но чаше Сэм мучился, ворочаясь с боку на бок: не давали покоя мысли о Фрэнси и о том, как теперь жить, когда душа мертва.

К пяти часам утра он сталкивал себя с кровати и тащился на работу, чтобы провести еще один долгий день, ни о чем не думая, зная только, что впереди – одиночество темной мансарды.

Разве мог он себе представить раньше, что на свете существуют такие изощренные пытки? Каждую ночь он спрашивал себя, сколько еще сможет выдержать…

Но Фрэнси взяла с него обещание остаться.

– Пока не будет закончена «Молли», – просила она. – Потом ты будешь свободен. Сделай это для меня, Сэм. Пожалуйста…

Он сделает это для нее.

Глава 48

Скотт Монтигл собирался выйти из отеля во вторник двадцать пятого января, чтобы встретиться с одним из руководителей юридической фирмы, у которой были общие дела с компанией, в которой он работал. Они намеревались обсудить некоторые международные контракты.

После встречи Скотт договорился пообедать с Джули в «Рокфеллер Плаза».

Он попросил швейцара найти такси, а когда спустился в вестибюль, водитель, высокий мускулистый парень с симпатичным лицом и длинными темными волосами, уже ждал его.

– Доброе утро, сэр. Угол Пятьдесят пятой и Мэдисон, так?

Скотт кивнул. Водитель повел его к желтому такси, припаркованному у входа в отель. Швейцар безразлично наблюдал, как он придержал дверь для Скотта.

Через минуту такси отъехало, и пока машина не влилась в общий поток, и водитель, и пассажир молчали.

– Как вам нравится такое движение?-спросил наконец парень, не оборачиваясь и глядя на Скотта в зеркальце заднего обзора. – С каждым месяцем все хуже, клянусь Богом.

– По-моему, вы прекрасно справляетесь, – вежливо заметил Скотт.

– Практика! А кроме того, крепкие нервы. Если позволить всем лезть вперед, поседеешь, пока проедешь из одного конца города в другой.

Опять воцарилось молчание, нарушаемое автомобильными гудками, пока водитель пробирался в бурлящем потоке машин.

– Вы из Англии? – снова обратился он к Скотту. – Я здорово различаю акценты.

– Верно, – улыбнулся Скотт.

– В гости? Или по делу? – не унимался парень.

– Ну, в данный момент по делу. Нужно встретиться кое с кем. Но это не главное. А вообще я приехал к невесте.

– Эй, вот здорово! Поздравляю! – неожиданно обрадовался водитель. – Вот это, можно сказать, счастливый случай!

– По крайней мере, для меня, – согласился Скотт, которого забавляло столь неприкрытое любопытство. Он слышал, что все американские таксисты – заядлые болтуны.

– Я в душе романтик, – ухмыльнулся шофер. – Сам женат девять с половиной лет. У меня две маленькие девочки. Поверьте, ничего нет лучше, чем по вечерам возвращаться домой к хорошей женщине. Заберете невесту с собой, в Англию?

– Да, – ответил Скотт. – Мы будем жить в Лондоне.

Пока водитель переключал скорость и предупреждающе гудел грузовику, Скотт отдыхал.

– Некоторые думают, что вся дорога принадлежит им, – проворчал таксист. – Бьюсь об заклад, таких психов в Лондоне не встретишь!

– Это зависит от того, куда едешь, – улыбнулся Скотт – В районе Мейфэр полиция знает, как навести порядок. Но если окажешься среди дня на Пикадилли, считай, что рискуешь жизнью. Я не вожу машину в Лондоне. Езжу на метро.

– Ваша невеста американка?-вернулся водитель к интересующей его теме.

– Совершенно верно.

– Встретили ее здесь или в Англии?

Заметив, что Скотт замялся, парень смущенно пожал плечами.

– Слушайте, я, наверное, зря лезу не в свои дела. Простите, приятель. Очень уж тоскливо гонять молча целыми днями.

– Ничего, – кивнул Скотт. – Собственно говоря, мы познакомились еще в детстве. Наши семьи часто встречались. Потом мы… словом, отец разорился и я много лет ничего не слышал о ней, но все время вспоминал. Потом мы случайно встретились снова, года два назад. Я представился, напомнил о прошлом, и мы вновь подружились. Мало-помалу… словом, теперь мы собираемся пожениться.

– Какая трогательная история. Люблю сказки со счастливым концом. Но вот как отнесется ее семья к тому, что она собирается уехать с вами? Некоторые, знаете ли, не очень-то любят, когда их дети живут далеко от них.

– Ну, как всякие родственники, – пожал плечами Скотт, – они, конечно, не в восторге, особенно отец. Он привык видеть Джули рядом и вообще старается всегда поставить на своем. Но он согласен на наш брак.

– Приятно слышать, – согласился водитель. – Я, например, всегда считал, что птенцы должны покидать гнезда, когда оперятся. Свадьба скоро?

– В июне.

– А венчание здесь или в Англии?

– Здесь, – объяснил Скотт, забавляясь любопытством водителя.

– Ну что ж, просто потрясающе! Знаете, я всегда мечтал побывать в Англии. Все-таки это наша историческая родина, мы, американцы, должны иногда думать об этом.

– Вам нужно как-нибудь поехать туда, – посоветовал Скотт. – Конечно, Англия не такая большая и шумная, как ваша страна, но в ней есть свое очарование. И традиции, конечно.

– Ну да, традиции. А родные вашей жены тоже из Англии?

– Ну, она же не жена, – засмеялся Скотт, – но все равно спасибо, что так назвали ее. Предки моей невесты со стороны матери – швейцарцы, насколько мне известно, а с отцовской стороны – англичане и ирландцы.

Водитель неожиданно замолчал и вскоре подвел машину к большому административному зданию с вращающимися дверьми.

– Приехали! – объявил он. – Угол Пятьдесят пятой и Мэдисон.

– Большое спасибо, – поблагодарил Скотт, вручая парню чаевые.

– Приятно было поговорить с вами. Счастливо оставаться. И еще раз поздравляю с помолвкой. Уверен, вы будете очень счастливы.

– Спасибо за добрые пожелания, – кивнул Скотт и вышел из машины.

Направляясь к зданию, он улыбался. Жизнерадостность и искренность этого водителя привели его в хорошее настроение. Вся Америка, казалось, сегодня радовалась за него.

Скотт прошел через вращающуюся дверь.

Сидя в такси, Джонни Марранте – а это был он – посмотрел ему вслед и повернул к себе зеркальце заднего обзора, чтобы взглянуть на свое отражение.

– Молодец, приятель, – похвалил он себя. – Здорово справился.

Подкупить портье и швейцара отеля, где остановился Скотт, оказалось сущим пустяком, а такси он одолжил у друга. Джонни хотелось поближе познакомиться со Скоттом Монтиглом после того, как он много раз видел его с Джули.

Губы его презрительно скривились. Этот худощавый англичанин в скромном темном костюме, да еще с портфелем, не произвел на него впечатления, таких жлобов полно в их паршивом светском обществе. Он как нельзя лучше подойдет Джули и ее семейке. Кровь Джонни закипела, когда он видел, как Джули целует этого человека.

Он по-прежнему сидел в такси, предаваясь убийственным мыслям, когда увидел, что к нему направляется полисмен с явным намерением потребовать освободить проезд. Джонни поспешно кивнул постовому и включил мотор. Лучше вести себя потише. Джонни еще многое предстоит сделать, и он никому не позволит себе помешать.

Глава 49

11 февраля 1960 года

Виктория Уэдерелл Магнус была занята тем, что наблюдала за мужем и дочерью.

Это был один из тех редких случаев за последние восемь-девять лет, когда все трое собрались вместе в гостиной, а не только за обеденным столом. Большинство вечеров Виктория проводила в одиночестве за вязаньем, а Антон в своем кабинете работал, читал или слушал музыку. Джули старалась держаться подальше от родителей, и хотя с тех пор как в ее жизни появился Скотт, она больше не отправлялась по ночам на поиски сомнительных приключений, все равно по-прежнему запиралась у себя.

Виктория Магнус, как все матери, привыкла, что дети живут отдельной жизнью. Она знавала и худшее. Виктория вспомнила бурные дни юности Гретхен, когда дочь чего только не делала, используя природную магнусовскую сообразительность, чтобы перехитрить родителей в борьбе за свое счастье. Антон тогда не позволил ей выйти за любимого человека.

Она помнила, как Джули – живая, умненькая девочка – едва ли не за одну ночь превратилась в буйное, намеренно-злобное создание со склонностью к саморазрушению, скатывавшееся с тех пор все ниже и ниже, пока не появился Скотт.

Только Джеку, похоже, удалось вырасти нормальным человеком. Может, потому, что родился мальчиком? Или просто они с Антоном так хорошо понимают друг друга?

Джек всегда был прекрасным спортсменом, блестяще закончил школу, а потом колледж, его ожидало прекрасное будущее в «Магнус индастриз».

Конечно, и у него были проблемы. Брак с Белиндой оказался неудачным. По правде говоря, он был таким с самого начала, и все в семье понимали это Но Антон так хотел, поэтому никто и не сопротивлялся.

Но теперь все кончилось, и Джек снова казался счастливым и взволнованным, как мальчик, с тех пор как он и Фрэнси Боллинджер объявили о своей помолвке.

Виктория Магнус терпеть не могла, когда сын с отцом ссорились. С другой стороны, Фрэнси ей сразу понравилась. По правде говоря, больше, чем Белинда – она создавала вокруг себя атмосферу счастья и радости, а у Белинды всегда был такой тревожный, страдальческий вид.

Конечно, Джеку пришлось уйти из корпорации, прежде чем он сделал Фрэнсн предложение. Из-за этого отец лишил его наследства. Но все же чувствовалось, что до примирения недалеко, иначе почему Антон внезапно начал настаивать на том, что сам позаботится о свадьбе?

Кроме того, Антон великодушно благословил Джули и Скотта Монтигла, бедного, но такого благородного Этот поступок изумил всех. Антон послал сердечные поздравления семье Монтиглов в Англию и казался крайне довольным таким союзом.

Поэтому Джули и сидела сегодня вечером здесь и смотрела телевизор, отрываясь время от времени, чтобы прочесть страницу из книги, когда надоедал фильм. Она даже вроде бы сама захотела побыть с родителями, особенно теперь, когда Скотт вот-вот должен был увезти ее в Лондон. Джули получила свободу и больше не желала прятаться в своей комнате.

Виктория украдкой взглянула на дочь. Джульет в последнее время очень изменилась. Она выглядела на удивление юной, свежей и невинной. Словно стрелки невидимых часов повернули назад, стирая маску горького цинизма, столько лет скрывавшую эти прелестные черты. Впервые за долгие годы в сердце Виктории проснулась робкая надежда – неужели ее несчастная семья обретет наконец если не счастье, то хотя бы покой? Всего через несколько месяцев две свадьбы развеют черное облако, нависшее над их домом.

Но Виктория, хотя и старалась изо всех сил быть оптимисткой, подозревала, что все это слишком прекрасно, чтобы осуществиться.

Она знала Антона Магнуса сорок лет, и за эти сорок лет он не изменился, оставшись, как был, неразборчивым в средствах, изворотливо-хитрым, упрямым и слишком сильным для нее. И Виктория сознавала – хотя и гнала от себя эти мысли – не такой он человек, чтобы позволить сыну развестись с девушкой, которую выбрал для него сам, и жениться на выскочке из Богом забытого маленького городка.

Кроме того, не такой это человек, чтобы позволить Джульет, своей любимице, выйти замуж за бедного англичанина, намеревавшегося к тому же увезти ее из Америки.

Нет, все было не таким, каким казалось на вид.

Виктория снова посмотрела на свою несчастную девочку. Джек сможет позаботиться о себе. Но Джули походила на раненую пичужку с поломанными крыльями, и Скотт Монтигл был ее последним шансом получить свободу. Свободу, потерянную Викторией Магнус сорок лет назад.

Поэтому она и дрожала, думая о будущем. Скорее бы прошли эти несколько месяцев…

Но время нельзя подстегнуть. Оно двигалось неспешным шагом, позволяя таким людям, как Антон Магнус, вершить свои черные дела.

Виктория боялась. Она знала, на что способен ее муж, и знала, какие вещи происходили в ее доме последние двадцать лет и почему так рвались из этого дома ее дочери. Виктория Магнус не переставала корить себя. Будь у нее хоть какая-то внутренняя сила, хоть какая-то воля, именно она должна была бы выступить против мужа и защитить своих детей. Но она уже давно потеряла способность бороться и могла только беспомощно наблюдать, как судьба в который раз заносит меч над людьми, которых она любила, и ломать голову над тем, как им помочь.

Глава 50

6 марта 1960 года

В одно раннее воскресное утро, когда все сотрудники «КомпьюТел» наслаждались заслуженным отдыхом до полудня, Фрэнси вместе с Джеком Магнусом появились в огромном центральном зале склада, где производился монтаж «Молли».

Вчера, после ужина, они с Джеком отправились в театр, на «Мою прекрасную леди». Фрэнси впервые за этот год смогла куда-то выбраться-работа поглощала все время.

Завтракали они сегодня тоже вместе, и потом, повинуясь внезапному импульсу, Фрэнси привела его сюда.

– Сможешь наконец увидеть чудовище, пожирающее мою жизнь, – весело сказала она, открывая дверь своим ключом.

Склад представлял собой чудо упорядоченного хаоса – в крохотных клетушках были расставлены столы, заваленные проводами, деталями, таблицами и чертежами. Фрэнси показала Джеку окончательный вариант «Молли», снабженный пультом управления, входным устройством для магнитной ленты, принтером и пультом, напоминавшим клавиатуру пишущей машинки. В корпусе из покрытого эмалью алюминия у компьютера был изящный современный вид. Малышка, как и предсказывал когда-то Сэм, сравнялась по габаритам с холодильником.

– Мы хотели, чтобы она выглядела дружелюбно, а не угрожающе, -пояснила Фрэнси. – Когда бизнесмен купит «Молли», он сможет меньше чем за день обучить своих служащих работать с ней. Кроме того, в стоимость покупки входит и стоимость лекций на специальных курсах, организованных «КомпьюТел». А руководство, которое мы составили, сможет понять даже человек, не обладающий техническими навыками. Наша идея заключалась в том, чтобы лишить компьютер ореола таинственности.

Фрэнси показала Джеку все рекламные материалы и проспекты торговых агентств.

– Пытаемся заключить сделку с двумя крупными компаниями по розничной продаже. А пока собираемся открыть свои центры по продаже и обслуживанию в основных городах страны. Необходимо все делать одновременно. Естественно, нас трясет как в лихорадке.

– Ну, во всяком случае, один клиент у тебя уже есть, – улыбнулся Джек. – Не могу дождаться июня, когда наконец смогу сам испытать «Молли».

– Хочешь попробовать прямо сейчас? – спросила Фрэнси.

Они уселись перед машиной, и девушка показала Джеку, как ею пользоваться.

– Самое главное в «Молли» – основная программа, – пояснила Фрэнси. – Именно она позволяет машине понимать простые команды оператора. Потом мы добавили специальные подпрограммы, приспособленные к нуждам большинства предприятий – учет, инвентаризация и тому подобное. Хочешь получить более детальное объяснение?

– Нет уж, спасибо, – засмеялся Джек. – Компьютеры-это твоя стихия. Я в этом ничего не смыслю. Лучше уж, как какая-нибудь пустоголовая секретарша, тупо нажимать на кнопки после того, как ты проделала всю работу! – И взглянув на часы, вздохнул: – Боюсь, нам пора.

Он обнял Фрэнси. До следующего уик-энда они вряд ли смогут побыть друг с другом больше чем пару часов.

– Я так горжусь тобой, – прошептал он. – Ты смогла все это сделать сама. Сколько же всего скрыто в этой милой головке!

– О нет, одна я бы ничего не сумела, – улыбнулась Фрэнси. – У меня куча помощников.

– Я не это имел в виду, – покачал головой Джек. – Такому человеку, как я, легко было достигнуть успеха, у меня для этого было все – лучшие школы, опытнейшие учителя; я еще не закончил учебу, а кресло в «Магнус индастриз» уже ждало наследника. Но ты, Фрэнси, ты пришла из ниоткуда и сумела всего добиться сама. И даже все могущество Магнусов не смогло помешать тебе. Вот за это я и восхищаюсь тобой!

Он крепко прижал ее к себе и стал целовать. Фрэнси почувствовала, как в ней загорается ответная страсть, но, похоже, наконец-то она научилась владеть собой, даже находясь рядом с Джеком. Теперь она знала, что сможет сдержать это пламя и не даст ему поглотить себя.

– Ну что ж, пора, – нерешительно пробормотал Джек. – Если я задержусь тут хоть на минуту, то превращусь в дикого зверя, и тогда неразбериха на твоем складе станет совсем невероятной.

Они направились к выходу, и, поглощенная своими переживаниями, она не заметила, как Джек быстро окинул взглядом все углы, задержавшись на замке входной двери.

Глава 51

2 апреля 1960 года

Джули улыбнулась и, притянув лицо Скотта к своему, поцеловала его, не спеша, медленно, с вновь рожденной уверенностью в себе.

Они сидели во взятом напрокат автомобиле перед домом Магнусов после проведенного вместе восхитительного вечера-сначала поужинали в скромном ресторане, а потом смотрели фильм. Правда, Джули вряд ли могла бы вспомнить, о чем там шла речь – так была она поглощена близостью Скотта.

Все это время она чувствовала себя на вершине счастья. Сегодняшний вечер – всего лишь один из первых в длинном ряду таких вечеров в будущем. Они будут вместе наслаждаться простыми радостями, держась за руки, и до конца дней своих она будет смотреть в глаза Скотта и видеть в них все то же выражение любви и полнейшего доверия, чувствовать себя под его защитой.

– М-м-м, – пробормотала она, когда они наконец отстранились друг от друга.-Хотела бы я, чтобы мы смогли… ты знаешь.

Скотт улыбнулся:

– Я тоже. Удвоенное желание, как говорят в Америке.

– Ну, для этого у нас впереди еще достаточно времени, – вздохнула Джули. – Просто ненавижу ожидание.

– Оно скоро кончится, – заверил Скотт. – Всего несколько недель, дорогая. Несколько недель, которые пролетят незаметно.

Джули прижалась к нему.

– Значит, до завтра?-спросил он, сжимая ее руки.

– Только приходи пораньше. Я буду думать о тебе всю ночь.

– Ну что ж, только делай это во сне, -шутливо велел Скотт. – Я хочу, чтобы ты отдохнула.

– Ну, хорошо. Будешь мне сниться.

– А ты мне, – согласился Скотт. – Интересно, сможем ли мы разговаривать друг с другом в наших снах? Попробуем?

– Конечно, дорогой. Да, завтра я все расскажу тебе. Спокойной ночи, Скотт.

– Спокойной ночи, Джули.

Он долго смотрел ей вслед, пока Джули открывала ворота и входную дверь, потом, вздохнув, попросил водителя ехать в отель.

Джули прошла через главный вестибюль, погруженный во тьму и оттого выглядевший зловеще-слуги давно уже спали. Она всегда открывала дверь своим ключом, чтобы никого не разбудить.

Охваченная счастливыми воспоминаниями, Джули присела на покрытые ковром ступеньки лестницы, оглядывая притихший вестибюль. Здесь она любила играть в детстве. Тогда она чувствовала себя свободной и счастливой – пока не начался весь этот кошмар.

Но теперь свобода снова была близка, и скоро она навсегда покинет этот дом, где была так счастлива и так несчастна. Пожалуй, она будет скучать по нему, по тем дням, когда Гретхен заботилась о ней, возила в магазины выбирать наряды, а Джек помогал решать головоломки, учил ездить верхом и играть в теннис. И даже вечно испуганной и бессловесной матери ей будет не хватать – ведь она иногда читала Джули перед сном, а однажды помогла испечь имбирный пряник. Да, жизнь на Парк-авеню была нелегкой, но все-таки не такой уж плохой. Отец не смог отравить все целиком.

С этой мыслью Джули встала и поднялась наверх по лестнице, не желая вызывать лифт и беспокоить домочадцев. К тому времени, как она добралась до своей комнаты на четвертом этаже, ноги отказывались двигаться. Должно быть, уже очень поздно, около трех ночи. Джули все еще ощущала на губах поцелуи Скотта, чувствуя себя молодой, очень хорошенькой и чистой. Ода не могла дождаться, когда наконец ляжет в постель и, словно школьница, будет думать о Скотте, пока не заснет. А всего через девять часов они снова увидятся. Сознавать это было каким-то благословением, почти немыслимым счастьем. Щупальца Магнусов слабели с каждым часом. Свобода совсем близка.

Она вошла в темную спальню и закрыла за собой дверь. Жаль, что она не запирается, но отец приказывал снимать засов каждый раз, когда Джули пыталась поставить его, под предлогом, что дочь слишком эмоциональна и нужно, чтобы слуги могли беспрепятственно войти в комнату, если что-нибудь произойдет.

Но Джули не хотела сегодня думать об отце.

Она разделась при свете луны и потянулась к выключателю.

Но тут чья-то рука обвилась вокруг ее шеи и жесткая ладонь зажала рот.

Джули мгновенно поняла: это Джонни. Она знала этот животный, мускусный запах так же хорошо, как чувственный аромат собственной страсти.

В течение всех этих последних недель она старалась не думать о нем и никуда не выходить одна. Джули даже попросила камердинера, чтобы тот, если позвонит мистер Марранте, передал ему, что мисс Магнус уехала в Европу. И постепенно Джонни стал всего лишь неприятным воспоминанием, как и все то, с чем она намеревалась вскоре расстаться.

Но, видимо, Джули недооценила его.

Она молча сопротивлялась в темноте, пытаясь вырваться, но скоро поняла, что это совершенно бессмысленно. Джонни легко удерживал ее одной рукой. Казалось, он наслаждался ее беспомощностью и своей силой. Еще бы: он сумел проникнуть в ее комнату, покорить бастион могущества Магнусов, хотя она когда-то заявила ему, что ни один негодяй и близко не сможет подойти к этому дому! Ну почему она была настолько глупа, что позволила счастью совсем ослепить себя! Следовало принять хоть какие-то меры предосторожности.

Она отчаянно старалась укусить Джонни за руку, но тяжелая плотная ладонь намертво впечаталась в рот, так что она не могла даже шевельнуть губами.

Чувствуя себя хозяином положения, он сжимал ее, словно в тисках, но постепенно это все больше становилось похоже на объятие. Джули ощутила, как напрягшийся пенис уперся в упругие полушария ягодиц. И самым ужасным было то, что ее тело отвечало ему. Как всегда, Джонни, своим безошибочным инстинктом самца, моментально почувствовал ее реакцию, ее возбуждение, смешанное с ужасом, и издал хрипловатый полустон-полурычание. Тихий возглас победителя.

Теперь его левая рука сжимала запястье Джули. Он отпустил ее шею – оба оказались в центре комнаты, где она не могла ни за что спрятаться. Горячая ладонь медленно поползла по животу, скользнула вверх, лаская груди, сжимая и вытягивая нежные соски. Потом снова спустилась вниз, легонько погладила по животу, отыскала резинку трусиков – последней защиты Джули.

На нее нашло странное оцепенение, а Джонни, казалось, наслаждался ее страхом. Его прикосновения становились все мягче, чувственнее.

Легким поцелуем он коснулся нежного местечка за ухом, зная, что это всегда возбуждало Джули, и прошептал:

– Что случилось, Золушка? Была на свидании сегодня?

Его рука скользнула в трусики, начала ласкать мгновенно повлажневший напряженный холмик между трясущимися ногами.

– М-м-м, – пробормотал он, – вот это мне нравится.

Джули охнула и, вся сжавшись, попыталась увернуться. Но напрасно. Он был слишком хитер и ловок – она не могла ни закричать, ни ударить его, оставалось только кипеть в этом безжалостном объятии, словно в скороварке, ощущая, как поднимается накал, пока он гладит, дразнит, подталкивает ее сзади и хладнокровно наблюдает, как она становится все более беспомощной.

Джонни медленно стянул с нее трусики, подтолкнул к кровати и медленно, дюйм за дюймом, опустил на покрывало, накрыв своим телом.

– Думала, что избавилась от меня? – прошептал он. – Это не так-то легко, принцесса. У Джонни свои способы, верно?

Она безвольно лежала на постели, со спущенными до колен трусиками, почти не сопротивляясь, и скорее угадала, чем увидела, что он расстегивает пуговицы на рубашке и «молнию» на брюках, почувствовала присущий ему одному запах – смесь алкоголя, табака, резкого одеколона и преобладавшего над все остальным желания.

Джонни раздвинул ее ноги, сильные пальцы скользнули по внутренней стороне бедер, задержались у колен, словно проверяя, сильно ли они дрожат, а язык проник в ее ухо, лизал, гладил, ласкал.

– Вот и умница, – пробормотал Джонни. – Папина дочка знает, с какой стороны хлеб маслом намазан, верно?

Ни один мужчина не знал ее тело так хорошо, как Джонни. И не узнает. Даже сейчас, когда она собиралась жить без него, когда полюбила другого, в глубине души Джули не сомневалась, что извращенно-чувственное воспоминание о Джонни будет жить в ее сердце до конца ее дней. Ибо каждая женщина, какова бы ни была ее судьба, раз в жизни встречает такого Джонни, который проникает в каждый уголок ее страсти, делает на время своей рабыней, дарит невозможное, неземное наслаждение. Она снова принадлежала ему, и оба это знали.

Извиваясь в безжалостных объятиях, Джули почувствовала, как гладкий напряженный стержень осторожно скользит внутрь, в розовые влажные глубины. Она застонала в экстазе, все еще не смирившись, но не в силах укротить собственное тело.

Губы Джонни, прижатые к ее щеке, раздвинулись, и Джули поняла, что он улыбается. Он всегда знал, насколько близка она к оргазму, насколько успела возбудиться. Вот и теперь, с каждым толчком все более уверенный в себе, он ощутил первые беспомощные сладкие судороги податливого и покорного женского тела. И только поняв, насколько беззащитна перед ним Джули, окунулся в нее до конца, поднял до последней, ослепительной, вершины и закончил сам. Отчаянный тихий крик вырвался у Джули, по щекам бежали слезы, капая на пальцы Джонни.

Когда утих взрыв страсти, он ослабил хватку, осторожно притянул девушку к себе, гладя груди, шею, плечи. Она затихла и больше не делала попыток сопротивляться. Джонни взял верх. Он был в ее доме, в ее спальне, в ней самой.

– А теперь уходи, -прошептала Джули.

Но Джонни покачал головой.

– Ты слишком долго избегала меня, принцесса, -сказал он. – И мне стоило многих трудов пробраться сюда. Уйду к рассвету. А пока ты будешь плясать под мою дудочку.

Сердце Джули упало. Значит, он ждет от нее раскаяния и хочет позабавиться, показать свою власть над ней. Теплая рука опустилась на ее бедро. До рассвета было еще очень далеко.

– Не волнуйся, – сказал Джонни. – Никому в голову не придет сюда заглянуть. Видишь, я могу уходить и приходить когда захочу. Но я не собираюсь доставлять тебе неприятности, беби. Я на твоей стороне, пойми это. – И с внезапным бешенством схватил Джули за волосы, он изо всех сил ткнул ее в подушку. – Понимаешь, крошка?

Джули в отчаянии мотнула головой. Все что угодно, лишь бы он ушел без скандала.

– Хорошо, – удовлетворенно прошептал Джонни. – Мы немного повеселимся, а потом я смоюсь.

Джули вновь кивнула.

– И еще одно, принцесса, – угрожающе процедил он.

Джули вопросительно посмотрела на него.

– Ты принадлежишь мне, – заявил Джонни. – Никому другому. И меньше всего этому твоему английскому дружку-коротышке, Монтиглу. Меньше всего, запомни, – и засмеялся низким, нехорошим смехом. – Замуж ты не выйдешь. И в Англию не поедешь, солнышко. Останешься здесь, именно здесь, где я могу иметь тебя когда захочется. Ясно?

Глаза Джули в ужасе распахнулись, но с губ не сорвалось ни звука. Джонни опять дернул ее за волосы, так что голова беспомощно качнулась.

– Видишь, беби, тебе от меня не уйти, – продолжал он. – Я твой прекрасный принц, твой Ромео. А тот, кто станет на моем пути-мертвец. Понятно?

Джули покорно кивнула. Поздно, слишком поздно.

Глава 52

20 апреля 1960 года

Фрэнси с отцом сидели на крыльце за шахматной доской. Стоял прекрасный весенний день. На деревьях распускались почки. Мягкое тепло, словно пушистым покрывалом окутало маленький городок. Воздух был такой ласковый и душистый, что Фрэнси и Мак вышли из дома, вместо того чтобы играть в гостиной.

Увидев, что отец пристально глядит на нее, Фрэнси улыбнулась:

– Почему ты так смотришь на меня?

– Ну, во-первых, я давно не видел тебя такой красивой, и кроме того, ты сейчас очень похожа на свою мать.

Мак вздохнул и затянулся уже успевшей погаснуть трубкой. Фрэнси заметила обтрепавшийся рукав его клетчатой рубашки и подумала, что надо бы обновить его гардероб. Отец постарел – волосы совсем поседели, прибавилось морщин. Эти последние пять лет она была слишком поглощена своими проблемами и редко вспоминала о нем. Сердце у Фрэнси сжалось.

– Мы часто сидели здесь, – говорил Мак, – и смотрели, как ты качаешься на качелях во дворе. Хелен глядела на меня точно так же, как ты сейчас…

Фрэнси ласково прикоснулась к его руке:

– Папочка, я люблю тебя.

– И я тебя, милая.

Они долго молча смотрели в глаза друг другу.

– Ты так похудела, – заметил наконец Мак. – Могу представить, как ты много работаешь. Не знаю, хорошо это или плохо. Но в тебе так много от матери. Она вечно была занята, ни одной свободной минуты… – Неожиданно по его лицу пробежала тень. – То, что ты делаешь… Ты уверена, что именно это тебе необходимо?

Фрэнси стиснула руку отца:

– Да, папочка, уверена.

– А твой молодой человек. Джек… когда я с ним познакомлюсь?

– Скоро, папочка. Мы оба очень заняты. Джек открывает свою компанию, а я по уши завязла с «Молли». Но обещаю обязательно привезти его сюда, только подожди немного.

– Мне хотелось бы узнать его поближе. А то как-то неловко.

Фрэнси наконец-то все рассказала отцу. Она успешно трудилась в «Магнус индастриз», пока не решила основать свою компанию. Дела шли неплохо, и теперь она и ее коллеги вот-вот совершат революцию в компьютерном бизнесе. Но ей не удалось забыть Джека Магнуса, с которым они когда-то вместе работали. Сейчас Джек, по обоюдному согласию, развелся с женой и сделал Фрэнси предложение. Она согласилась.

История довольно складная, и Мак совершенно поверил бы ей… привези Фрэнси Джека с собой.

Он отпустил ее руку и выпрямился:

– А твой друг, Сэм… Вы встречаетесь?

– Каждый день, – жизнерадостно ответила Фрэнси. – Вечно сталкиваемся нос к носу, уже смертельно надоели друг другу.

Мак знал, что его дочь умеет держать себя в руках, но он чувствовал, как она нервничает. Он виделся с Сэмом Карпентером только однажды. Фрэнси как-то привезла его на уик-энд, и в субботу они с Маком отправились на рыбалку. Сэм понравился Маку. Он был вежливым, простым, спокойным и спал, конечно, в комнате для гостей, и Мак не знал и не переставал гадать, как далеко зашли их отношения.

Тогда, на рыбалке, когда Фрэнси смотрела на Сэма, глаза ее светились и у нее был довольно забавный вид собственницы. Так когда-то смотрела на мужа Хелен. Молодой человек понимал толк в рыбалке, именно он поймал единственную рыбу за весь день, и вообще с ним можно было чувствовать себя легко и непринужденно.

И теперь Мак пытался понять, что там у них произошло. Упоминание о Сэме вывело дочь из равновесия – это было очевидно. Поэтому он и не стал больше говорить на эту тему-Фрэнси не любила, когда кто-нибудь слишком активно вмешивался в ее дела. Но Мак слишком хорошо знал Фрэнси и видел: она стала еще более одинокой – он заметил это по упрямому выражению ее глаз. Девочка совершенно измучилась, однако, похоже, что до такого состояния ее скорее довели собственные безрадостные мысли, чем изнурительная работа.

– Эта затея с «Молли», – начал Мак, желая подбодрить ее, – тебя просто извела. Когда все закончится, сразу станет легче, и тогда, надеюсь, ты будешь по-настоящему счастлива.

Фрэнси улыбнулась отцу. Это была странная улыбка.

– Я теперь счастлива, – сказала она. – И когда все кончится, по-прежнему буду счастлива.

Последовало долгое молчание. Они продолжали играть. Мак время от времени посматривал на Фрэнси, на ее исхудавшее лицо, задумчиво склоненное над доской, тоненькую руку, подпиравшую подбородок.

Во дворе шелестела листва. Откуда-то издалека донесся паровозный гудок. В воздухе разливались ароматы весны. Когда-то Фрэнси была частью этого мира, драгоценной частью, но теперь она ускользает в свой мир, откуда к прошлому нет возврата. Мак надеялся только, что она никогда не будет раскаиваться. Фрэнси – сильная девушка. Но настолько ли она сильна, чтобы справиться со всем? Он теперь уже не сможет защитить дочь, как в детстве… да и, по правде говоря, умел ли он делать это по-настоящему?

Погруженный в собственные мысли, Мак рассеянно наблюдал, как Фрэнси сделала ход конем.

– Шах, – сказала она.

Мак улыбнулся.

– Мне всегда было далеко до тебя, – признал он. – Слишком у тебя хорошая голова на плечах.

– Ну, так уж и хорошая, – хмыкнула довольная Фрэнси. – Давай-ка лучше войдем в дом, я приготовлю тебе поесть. Мне нужно скоро уехать. Если не последить за тобой, совсем отощаешь.

Фрэнси поднялась и откинула штору, прикрывавшую дверь. В этот момент она выглядела совсем как та маленькая девочка, которую он нежно любил когда-то.

Мак Боллинджер покачал головой. Где уж ему понять свою дочь? Она была слишком хорошим игроком. Ему с ней не сравниться.

Глава 53

В то время как Фрэнси играла в шахматы с отцом, Антон Магнус находился в своем офисе, восседая за огромным столом и пристально глядя в лицо сидевшего напротив сына. Джек выглядел спокойным и уверенным. Магнус-старший удовлетворенно отметил про себя, что сын заметно повзрослел за последние несколько лет, стал настоящим мужчиной. С таким хочешь не хочешь, а приходится считаться.

Он был терпелив, этот мальчик, бесконечно терпелив, как и сам Антон, который в свое время подсказал сыну, что порой следует подождать, прежде чем нанести удар. И Джек, похоже, неплохо усвоил его уроки.

Однако сейчас он был уязвим, потому что в его глазах горела страсть. Антон знал, что причиной этой страсти снова была Фрэнсис Боллинджер.

– Надеюсь, все под контролем?-спросил он.

Джек улыбнулся отцу:

– Полностью. Конечно, это было нелегко. Она держит все в строгом секрете. Но вначале я многое узнал от Дэны, а мои люди довершили остальное. Теперь мы следим за каждым этапом операции. Ситуация контролируется.

– Сможем ли мы перебить у нее клиентов?

– Легко! Я знаю ее графики. Наши ресурсы в десять раз мощнее. Сейчас наши сотрудники работают над компьютером на шести заводах по двадцать четыре часа в сутки. Рекламное агентство разработало план кампании. Отделы сбыта и обслуживания готовы начать действовать. Все, что для этого требуется – нажать кнопку.

Антон Магнус сухо, настороженно улыбнулся:

– Она подозревает тебя?

– Фрэнси ведь собирается стать моей женой, не так ли?-засмеялся Джек. – Ближе к ней не подберешься! Она думает, что Дэна была единственной шпионкой. Когда появился я, речь пошла о любви, а не о компьютерах. Фрэнси уверена, что я здесь больше не работаю. Уверена, что «Магнус индастриз» осталась в прошлом.

Антон задумчиво кивнул:

– Насчет свадьбы – ты уверен, что хочешь жениться на ней до того, как наша продукция выйдет на рынок?

– А ты думаешь, потом она согласится выйти за меня?! У этой женщины стальная воля. Она в жизни больше слова мне не скажет!

– Почему ты считаешь, что она останется с тобой, если вы будете женаты?

– Она никогда не узнает, что именно я был причиной ее краха! Придется все свалить на тебя. Фрэнси поверит Ты ведь знаешь, как она к тебе относится. Не думаю, что мы будем часто навещать вас с мамой, хотя бы первое время. Но она не уйдет. Замужество изменяет женщин. Им нужна любовь. Взгляни хотя бы на мать. Поверь, отец, Фрэнси смирится.

– Ну что ж, возможно, – кивнул Антон. – Ты сделал все, что от тебя требовалось. Теперь я намереваюсь выполнить свою часть сделки. Не скрою, мне хотелось бы лучшего брака для тебя, но раз ты этого желаешь, я не буду препятствовать.

Джек облегченно вздохнул, довольный собой. Он уже давно понял, что отец никогда не позволит ему развестись с Белиндой и жениться на Фрэнси, не потребовав взамен чудовищной жертвы. Все рассчитав, Джек принял решение: единственный способ перехитрить отца-стать его союзником.

Поэтому он и заключил эту сделку. Он обещал предоставить Магнусу компьютер Фрэнси в обмен на девушку и демонстративно покинул корпорацию и ушел в подполье. Он даже притворился, что собирается открыть свою компанию, и порвал все финансовые отношения с Антоном Магнусом.

Но на самом деле Джек постоянно сотрудничал с отцом. Это он убедил хорошенькую и самоуверенную Дэну Сэлинджер стать его шпионкой. Именно Дэна открыла ему потрясающую суть нового проекта Фрэнси, осуществление которого сулило миллионные прибыли, и Джек начал копировать работу над «Молли», этап за этапом.

Когда Дэну разоблачили – Джек не подумал о такой возможности, хотя ее следовало бы предвидеть – он сам вышел на сцену, рассказал трогательную историю о вновь обретенной свободе и сделал Фрэнси предложение. Сработало безупречно: Фрэнси простила его и согласилась. Теперь, когда они были достаточно близки, Джек успел узнать все слабые места в ее системе безопасности и принялся руководить своими людьми, так сказать, из самого центра событий. Скоро конструктивные особенности «Молли» воплотятся в новый компьютер фирмы «Магнус», который успеет появиться на рынке раньше, чем машина «КомпьюТел».

Джек все тщательно спланировал.

Он найдет способ все объяснить Фрэнси после свадьбы-свалит вину на шпиона-предателя, о котором они не знали, на беспощадные щупальца «Магнус индастриз»… словом, на что угодно. «КомпьюТел инкорпорейтед» тихо скончается после того, как «Магнус» выйдет победителем из этой борьбы, и компьютер, над которым трудилась Фрэнси, окажется никому не нужным. Джек утешит ее, причем совершенно искренне, посочувствует и посокрушается над неутомимой злобой своего отца. Он даже может предложить что-нибудь драматическое – например, убить Антона. Фрэнси придется уговаривать его отказаться от этой безумной затеи, быть рассудительным и в первую очередь думать о собственном счастье.

Есть и другой вариант – подать в суд на «Магнус». Это также докажет его преданность. Но Фрэнси никогда не выиграет дело – адвокаты «Магнус индастриз» слишком сильны, в этом Джек был более чем уверен.

А когда пройдет достаточно времени и страсти улягутся, Джек выберет благоприятный момент и вернется в «Магнус индастриз». Фрэнси до той поры смирится, станет хорошей женой. Она на все согласится.

И после этого они будут жить долго и счастливо.

Таков был план Джека. Он знал женщин. Его план сработает.

В результате «Магнус индастриз» получит новейший компьютер, самое революционное открытие со времени изобретения телефона, которое изменит все стороны жизни, а не только бизнес. Трудно даже представить, какие прибыли сулит продажа такой машины!..

И все это будет принадлежать «Магнус индастриз».

А через несколько лет сама «Магнус индастриз» будет принадлежать Джеку.

Добыча, о которой Джек мечтал всю свою жизнь, приз, которого добивался так долго, был почти в его власти – он станет хозяином одной из самых могущественных в мире компаний и самой прекрасной на свете женщины.

Джеку достанется все, как он и хотел.

– Ну что ж, – сказал он, вставая и направляясь к выходу, – я дам о себе знать. Позвоню, если в последнюю минуту нужно будет что-либо изменить.

– Спасибо, сын.

Антон заметил самодовольное выражение на красивом лице сына и, дождавшись, когда тот закроет дверь, весело тряхнул головой.

Какой глупец этот Джек! Считает, что умнее и хитрее его нет на свете! Нет у него ни воли, ни мозгов! Бабья душонка!

Антон встал, подошел к шахматному столику и долго смотрел на фигуры, молчаливые, исполненные достоинства, олицетворяющие силу в самом чистом и жестоком виде.

Антон Магнус улыбнулся. Самая главная его победа близка.

Глава 54

2 мая 1960 года

«Магнус и Монтигл объединят свои судьбы этим летом.

Джульет Бейкер Магнус – одна из самых необузданных незамужних женщин в городе – решила наконец успокоиться и стать почтенной дамой. Счастливчик, которому удалось покорить ее – Скотт Монтигл, лондонский поверенный, чья прославленная семья много лет знакома с семейством Магнусов.

Из авторитетных источников стало известно, что свадьба назначена на июль, а потом прелестная Джули с мужем будут жить в Лондоне. Желаем им большого счастья на всю жизнь! Джули, нашему городу будет не хватать твоей жизнерадостности…»

Джонни Марранте оставил газету на кофейном столике в своей квартире. Рядом лежал тупоносый револьвер тридцать восьмого калмбра, заряженный шестью патронами.

Держа в руке стакан виски, Джонни не сводил глаз с оружия. За последний час это была уже третья порция спиртного. Джонни обычно не пил так много, но эта заметка в «Нью-Йорк дейли ньюс» действовала на нервы.

Он думал о Скотте Монтигле. Гомик паршивый! Тихий, прилизанный англичанишка! Размазня!

Он ведь предупреждал ее. Абсолютно четко дал понять, как обстоят дела. Но если верить газете, она все-таки осмелилась пойти против него. По всей вероятности, эта шлюха считает, что ничем ему не обязана и может поступать как заблагорассудится.

Настало время доказать, что она ошибается.

Ровно в девять раздался стук в дверь. Улыбаясь, Джонни пошел открывать. Она явилась, как обычно, поздно, когда никто не мог ее хватиться. Но сегодня она здесь не по собственной воле. Джонни предупредил, что, если Джули посмеет ослушаться, последствия для нее будут самыми неприятными. Прибежала как миленькая. Джонни, улыбаясь, открыл дверь, пропустил Джули в комнату и, размахнувшись, расчетливо-спокойно ударил по лицу.

Джули отлетела на диван и, прижимая ладонь к щеке, растерянно уставилась на Джонни. Лишь спустя несколько минут она заметила газету и револьвер. На лице ее появилось виноватое, испуганное выражение.

– Значит, ты видел, – пробормотала Джули.

– Да, любимая, видел, – прошипел Джонни сквозь стиснутые зубы, подходя ближе.

– Слушай, Джонни, – быстро сказала она, – мы не собираемся в Англию. Он решил предложить Скотту должность в своей корпорации. Скотт очень гордый человек и желал бы вернуться на родину, но ему придется смириться. Отец его заставит. Так что, как видишь, мы остаемся здесь, и я смогу видеться с тобой, когда захочу.

Джули выдавила из себя жалкую улыбку. Она давно уже репетировала эту речь и хотела казаться веселой и жизнерадостной, но сейчас не смогла взять себя в руки, и слова прозвучали неубедительно. На месте Джонни она бы не поверила.

Он, прищурясь, издевательски смотрел на нее сверху вниз. И вдруг в одно мгновение выражение его лица изменилось. Ей улыбался прежний Джонни.

– Конечно, детка, – сказал он. – Все верно. Прости, что слетел с катушек. Слишком много всего свалилось за последнее время. Дела…

Он сел рядом, поцеловал ее и обнял с непривычной нежностью.

– Поговорим позже.

Подняв Джули, как куклу, он понес ее в спальню, положил на постель и медленно, осторожно раздел, почти как заботливый отец-ребенка, глядя, как постепенно обнажается прелестное знакомое тело.

Потом он начал ласкать ее, нежно, мягко, чувственно. Джули смотрела на него, пытаясь скрыть беспокойство. Но даже тревога не могла погасить возбуждение, нараставшее при каждом его прикосновении. Скоро она уже трепетала от желания.

Заметив, как туго натянулись спереди его джинсы, Джули провела рукой по его бедру. Джонни вскочил и начал сбрасывать с себя одежду.

Огромный пенис, высвободившись, поднялся, гордый, настороженный. Какое великолепное животное! Его тело просто излучало сексуальность, словно ожившая статуя бога изобилия.

Наклонившись, Джонни приник ртом в трепещущей расщелине между ее ног. Джули закрыла глаза и застонала в экстазе. Почти мгновенный оргазм сотряс ее тело, потом еще и еще. Джонни приподнялся над ней и широко раздвинул ее ноги. Джули наблюдала за ним с благоговейным страхом.

Сильные руки приподняли ее бедра. Напряженный член дразняще коснулся вспухших губ лона, чуть помедлил и скользнул вниз, до конца. Почему-то он казался больше обычного, сильнее, жестче. Джули, против воли, вновь застонала.

Джонни начал медленно двигаться, с каждым толчком все глубже втискивая ее в подушки. Наслаждение становилось таким нестерпимым, что почти причиняло боль. Глаза Джули сами собой закрылись.

– Так-то лучше, беби, – пробормотал Джонни.

Забыв обо всем на свете, Джули начала извиваться под ним и уже не сдерживала рвущиеся из горла стоны, но вдруг почувствовала, как его пальцы сомкнулись на ее шее. Она тут же начала задыхаться.

– Значит, остаешься, так?-прошептал он ей на ухо со сдерживаемой злобой.-Ты не умеешь врать, принцесса. Твой дружок Скотт отправляется в Англию, уж это точно. И ты вместе с ним. Я все узнал. Джонни узнал. У него свои способы. Скажи правду, если хочешь дышать. Ведь в газете все верно написано, да?

Джули показалось, что она вот-вот лишится сознания. Глаза застлала черная пелена. Еще чуть-чуть, и она полетит в бездну. Из последних сил она заставила себя кивнуть.

– Собралась сбежать с ним? – бешено процедил Джонни. – Врала мне?

И снова Джули кивнула.

– Но теперь мне все известно, не так ли? Теперь ты понимаешь, что от меня не скроешься, беби. Ясно? Ясно тебе?

Повторяя это, он ритмично долбил ее головой о подушку.

Джули лихорадочно закивала, цепляясь за простыню. В ушах стоял шум, заглушая голос Джонни. И в этот момент, как бы подтверждая его триумф, пенис, скрытый в ней, взорвался потоком горячей спермы, словно злобная игла вонзила в Джули свое жало, без любви, без наслаждения, яростно и беспощадно.

Обруч на горле ослаб. Джули, захлебываясь, глотала воздух. Джонни, по-прежнему не отрываясь, смотрел на нее, но она не смела встретиться с ним взглядом.

Он грубо отстранился, встал, не обращая внимания на все еще напряженный член, и устремился в гостиную, но скоро вернулся со стаканом виски в одной руке и револьвером в другой. Казалось, он нетвердо стоит на ногах. Джули в ужасе взглянула на оружие.

– Зачем тебе это?-прошептала она.

Джонни, как будто не слыша вопроса, молча сделал глоток.

– Хочешь выпить? – холодно осведомился он.

Прошло несколько минут, прежде чем Джули сообразила, о чем он спрашивает. Вид оружия парализовал ее.

– Да, пожалуйста, – ответила она в отчаянной надежде выиграть время.

Джонни вновь вышел, не выпуская из руки револьвера, и, возвратившись, протянул ей стакан. Джули отхлебнула. Виски обожгло горло, но вскоре благодатное тепло усмирило нервный озноб.

– Что ты собираешься делать? – вырвалось у нее..

Джонни задумчиво поднес стакан к губам, глядя на Джули сверху вниз. Она лежала, не делая попыток прикрыть наготу. Бросив револьвер на ночной столик, он начал ласкать ее груди.

– Трудно сказать, принцесса. Я еще не решил. Честно говоря, мне твой дружок нравится. Неплохой парень.

Глаза Джули распахнулись.

– Хочешь… хочешь сказать, что видел его?

– Конечно! Мы очень мило поболтали. Влюблен в тебя по уши, беби. Можно сказать, боготворит землю, по которой ты ступаешь.

Джули вспыхнула. Она представила себе Джонни, беседующего со Скоттом, и неожиданно ее охватила ярость, такая же неудержимая, как сжавший сердце страх.

Джонни понял это и улыбнулся:

– Не волнуйся. Я ничего не сказал о нас. Вел себя, как ангел. Мне, конечно, было интересно, как бы он отреагировал, если бы…

– Ты не посмеешь!

Неприкрытая злоба полыхнула в глазах Джонни. Стальные пальцы так стиснули ее грудь, что Джули вскрикнула. Но он тут же овладел собой и растянул губы в улыбке:

– Не посмею? Что ж, жаль, если придется прикончить его!

Джули, побелев, как простыни, на которых она лежала, покосилась на револьвер.

– Что?

– Прикончить, -повторил он, издеваясь. – Замочить. Пристукнуть. Усекла, беби? Заставить исчезнуть. Совсем. Был мистер Монтигл-и нету. Ясно?

– Ты шутишь! – пролепетала Джули.

Джонни пожал плечами:

– Твой папаша, возможно, мне еще спасибо скажет!

Джули лихорадочно пыталась сообразить: что же делать? Нужно, пока не поздно, успокоить его, обмануть, умаслить, тем более что он уже успел порядком набраться и вряд ли в состоянии контролировать свои действия.

– Джонни, подумай, что ты говоришь! А вдруг я больше не увижу тебя? Мне бы этого не хотелось!

Похоже, ее слова подействовали. Он внимательно прислушивался, с видимым трудом преодолевая гнев и окутавший его мозг пьяный туман.

– Послушай, Джонни, – умоляюще предложила она. – Ты должен понять. Если бы ты только знал правду… Скотт-это лучший выход. Для меня… для нас. Я найду способ остаться здесь, я могу заставить Скотта сделать все по-моему. Но ты должен поверить, Джонни, что Скотт-это единственная возможность… Конечно, он никогда не будет для меня тем, кем был ты. Но только так я сумею освободиться… не могу всего объяснить сейчас. Пожалуйста, пожалуйста, поверь… Пожалуйста!

Но Джонни покачал головой:

– Вот тут ты ошибаешься, беби. Я – твой единственный выход. Джонни-твой единственный выход. Понятно?

Джули с ненавистью посмотрела на него. Ну и дура она была, когда думала, что сумеет уговорить его. Грязное животное!

– Хочешь жениться на мне?-спросила она.

Джонни как-то странно посмотрел на нее.

– Ни за что на свете, детка, – расхохотался он. – Слишком тесно здесь тогда будет!

– Так почему же я не могу стать женой Скотта?

– А потому, что я не желаю, чтобы ты вообще выходила замуж! Поняла, конфетка? Никому, кроме Джонни, не достанется твоя маленькая киска, и никакой гомик из общества не сделает тебе ребенка… пока я рядом.

Теперь Джули все поняла. Этот ублюдок хотел ее для себя. Как какую-нибудь вещь. На нее ему было наплевать. Да какое он имеет право, этот выродок, это отродье, этот никчемный итальяшка?

Сам того не зная, он предлагал ей будущее, в котором разделит ее с Антоном Магнусом. Джонни и представления не имел, что его соперником в постели был отец Джули.

При этой мысли рука Джули сама потянулась к ночному столику, на котором лежал револьвер. Схватив оружие, она прицелилась в грудь Джонни и зловеще-спокойно произнесла:

– Я не позволю, чтобы ты все испортил.

Джонни улыбнулся.

– Ах ты, избалованная сучка, – прошипел он. – Думаешь, тебе все с рук сойдет? Ну, давай! Спусти курок, если ты такая смелая! Посмотрим, из чего тебя слепил твой папаша. – Он нагнулся к ней, подставляя грудь. – Придется постараться, чтоб этот парень, Монтигл, все о нас узнал. Все, так сказать, печальные подробности. Уж я об этом позабочусь. В конце концов, это для его же блага! Как он собирается осчастливить жену, если не будет знать, от чего она сильнее всего заводится?

Глаза Джули широко раскрылись. Револьвер мелко подрагивал в трясущейся руке.

– Клянусь, твой отец поблагодарит меня, -повторил Джонни.

И в это мгновение раздался выстрел. Эхо гулко отпрыгнуло от стен, но тут же стихло, затерявшись в уличном шуме, гудках и вое сирен. Однако Джули показалось, что в комнате взорвалась бомба.

Джонни удивленно взглянул на девушку. Рубашка на его груди моментально окрасилась в красный цвет.

– Так-так-так! А я недооценил тебя! Ты и вправду дочь своего отца, не так ли, принцесса? Настоящая…

Приступ боли заставил его задохнуться. Тело напряглось, сотрясаемое судорожным кашлем. Изо рта хлынула кровь, заливая грязные простыни.

И все же Джонни сумел выпрямиться. Он по-прежнему улыбался, хотя в глазах его стоял ужас. Потом они остекленели. Джонни потянулся было к ней, но не удержал равновесие и упал на кровать лицом вниз. Несколько секунд его руки еще судорожно подергивались, потом он затих.

Джули, не выпуская револьвера, уставилась на бесчувственное тело.

Боже! Она убила его!

Невольный всхлип сорвался с ее губ. Она в страхе отпрянула и скорчилась на подушках. Багровые пятна все шире расплывались на простынях, даже ее голые ноги были запачканы. Заметив это, Джули наконец пришла в себя, продравшись сквозь пелену ужаса, окутавшую мозг. Только сейчас она начала осознавать, в какое положение попала.

Необходимо как можно скорее выбраться отсюда и избавиться от оружия. Полиция не скоро обнаружит Джонни. Может, только через несколько дней. Найдут алкоголь в крови. Следы пребывания женщины. Решат, что произошла пьяная ссора между любовниками, закончившаяся стрельбой. Но револьвера не окажется. Снимут отпечатки пальцев. Их здесь много. Джонни приводил к себе не одну женщину. Среди отпечатков будут и принадлежащие Джули. Но их нет ни в одной полицейской карточке – отец позаботился об этом, хотя Джули не раз пришлось побывать в участке.

Никто не заметил, как она входила сюда сегодня. Швейцара в вестибюле нет. Конечно, она не раз сталкивалась с другими жильцами, но ни один человек не знал, кто она. Они не смогут отличить ее от десятков других девиц, приходивших к Джонни. Полицейские найдут его приятельниц, возьмут у них отпечатки пальцев, допросят, но вряд ли у них наберется достаточно улик, чтобы арестовать кого-нибудь, и в конце концов они решат, что можно прекратить следствие, тем более что Джонни не был важной персоной. Через несколько недель о нем вообще все забудут.

Очень медленно и осторожно, стараясь не наступить на кровь, Джули сползла с кровати, пробралась в ванную и тщательно умылась. Потом вернулась в спальню, взяла свой стакан с виски, отнесла на кухню. Около раковины уже стояло несколько грязных стаканов. И тут Джули осенило. Она налила виски в два стакана и, держа их так, чтобы не смазать чужие отпечатки и не оставить свои, отнесла в спальню. Остальные стаканы, пользуясь платком, расставила в гостиной, чтобы создать впечатление, будто здесь была вечеринка. Свой стакан вымыла, вытерла и убрала в буфет с чистой посудой.

Вернувшись в спальню, Джули огляделась. При виде мертвого тела к горлу подступила тошнота, но холодная решимость заставила ее собраться. Она сунула револьвер в сумку и оделась, с облегчением заметив, что на вещах крови не было.

Джули подумала о Скотте и почувствовала себя увереннее. Она совершила это убийство ради него, сделала первый шаг, чтобы спасти их совместную жизнь, их счастье. С ледяным спокойствием она еще раз проверила комнату Наверняка осталось полно ее следов. Но полиция никогда не узнает, кому они принадлежат, потому что Джули пришла из мира, который находился в сотне световых лет от того места, где разыгралась трагедия. А значит – улик никаких.

Она уже открыла дверь, но внезапно остановилась как вкопанная. Газета! Газета, развернутая на странице, где объявлялось о ее помолвке со Скоттом Монтиглом!

Джули рванулась обратно, схватила газету, сунула под мышку и направилась к выходу. Убедившись, что в холле никого нет, она вытерла ручку двери, прошла по коридору, выскользнула на улицу, никого не встретив, и села в первый попавшийся автобус.

Проехав несколько остановок, Джули вошла в метро, добралась до Лексингтон-авеню и взяла такси. Попросила водителя остановиться, не доезжая дома, и прошла последние пять кварталов пешком.

Когда она открыла сумочку, чтобы заплатить водителю, и увидела револьвер, ее вновь охватил ужас, но Джули заставила себя вспомнить о Скотте и усилием воли остановила дрожь в пальцах.

Прокравшись наверх, она долго стояла в ванной под горячим душем, потом спрятала револьвер и забралась в постель. Джули Магнус стала убийцей! Логичное завершение ее уродливой, искореженной, жалкой жизни. Но в конце этого темного тоннеля ее ожидали Скотт Монтигл, его улыбка и любовь. Она никому не позволит отнять это у нее. И, улыбнувшись, Джули провалилась в глубокий, бездонный сон.

Глава 55

15 мая 1960 года

Часы на стене показывали четверть четвертого утра.

Фрэнси сидела за своим рабочим столом во внутренней выгородке склада и в очередной раз с карандашом в руке проверяла основную программу. Задача была такой сложной, что, решая ее, она потеряла всякое представление о времени. По сравнению с этой работой налаживание компьютерной сети между филиалами «Магнус индастриз» было просто детской забавой!

Не раз Фрэнси впадала в отчаяние, боясь, что не сможет сделать все как надо. Она специально ездила в Бостон, чтобы проконсультироваться с одним из ведущих экспертов в области вычислительной техники, гением программирования по имени Карл Экклз. И даже великий Экклз, которого Фрэнси упросила сохранить все в секрете, выслушав примерное описание схемы, пришел в полное недоумение, смог дать лишь несколько общих советов и пожелал Фрэнси удачи.

Силы и уверенность отнимало также одиночество. Некому было выслушать ее, ободрить, посоветовать.

Фрэнси работала одна.

Усталость все больше одолевала ее. Фрэнси отодвинулась от стола, потянулась и закрыла глаза. В то же мгновение цифры и обрывки программы вихрем закружились в голове. Усилием воли она встряхнулась и повернулась к плате управления внутренней памятью компьютера, чтобы внести в нее небольшие изменения.

Фрэнси включила компьютер, прошлась по основным функциям, сделала несколько обычных вычислений, потом – более сложные, проверила и перепроверила запоминающее устройство. Все было превосходно. Умница «Молли» работала без сучка и задоринки.

Фрэнси почувствовала, что еще чуть-чуть, и она заснет прямо за компьютером. Она встала и в одних чулках прошла в крохотную спальню, которую устроила в углу склада месяц назад, когда поняла, что придется работать по ночам. Здесь за занавеской помещался только небольшой диван. Фрэнси сняла джинсы, забралась под одеяло и поставила будильник на семь, зная, что, когда проснется, на складе уже будет вовсю кипеть работа-сотрудники «КомпьюТел» появлялись чуть свет.

Но никто из них не знал, что последние два месяца президент компании ночует здесь. Все замечали только, что Фрэнси появляется на складе в не совсем обычное время, а если и остается на ночь, то, вероятно, из-за того, что за работой иногда не ощущает, как бежит время.

Никто не подозревал о настоящей причине, даже начальник охраны, которому Фрэнси три месяца назад дала специальные секретные инструкции по надзору за зданием, совершенно не похожее на полученные им ранее и заставившие беднягу чувствовать себя скорее шпионом, чем обыкновенным охранником. Ни о чем не догадывался и Кэвин Стилл, детектив, который помог разоблачить Дэну прошлой осенью. Фрэнси велела ему регулярно проверять склад на предмет «жучков» и других подслушивающих устройств и представлять ей детальные отчеты, но оставлять все как есть. Эти инструкции Фрэнси, хотя и вполне четкие, тем не менее сбивали с толку. Даже близкие ей люди не могли взять в толк, что у нее на уме.

Именно это и нужно было Фрэнси. Она никогда не чувствовала себя столь одинокой и исполненной такой холодной решимости.

Сейчас она лежала в полудреме, ожидая, пока сон окончательно завладеет усталым мозгом и измученным телом. Перед глазами плыли причудливые образы: улыбающийся Джек, такой красивый и элегантный… Сэм, взъерошенный, словно плюшевый мишка, в майке и джинсах, склонившийся над компьютером… отец, с тревогой смотревший на нее, совсем как несколько недель назад, когда Фрэнси навещала его… снова папа, совсем молодой, и наконец, она сама, Фрэнси, такая маленькая… они едут на прогулку в отцовском грузовичке и машут руками соседям.

А вот и мать, спокойно сидящая в гостиной, со странным, отстраненным выражением на лице-болезнь уже пожирает ее тело. Она смотрит на дочь любящим, безнадежным взглядом-оттуда, где нет ни обид, ни предательства, ни утрат. И эта безмолвная любовь перед лицом смерти утешает и согревает Фрэнси, она так нужна ей именно теперь.

«Еще несколько недель, -сонно размышляла Фрэнси, – еще дюжина таких ночей, еще несколько шрамов на сердце: „Молли“, которые никто, кроме нее, не сможет заметить, – и все будет готово».

Тогда она сможет отдохнуть. Тогда лавина остановится. Тогда…

Но тут все мысли улетучились. Фрэнси уснула.

Глава 56

20 мая 1960 года

Скотт Монтигл удобно расположился в салоне самолета, летевшего в Англию. По приезде домой он собирался проследить за ремонтом квартиры, которую снял для них с Джули – они отказались от предложения ее отца купить молодоженам роскошный особняк на Уилтон-Плейс в качестве свадебного подарка. Кроме того, нужно забронировать места в скромном отеле: они решили провести медовый месяц на морском курорте.

Свадьба будет шумным событием-Антон Магнус не пожалел денег на расходы. Венчание состоится в церкви святого Варфоломея на Манхэттене, и конечно, соберутся все, кто имеет хоть какое-то имя и вес в Нью-Йорке. Магнус, казалось, искренне гордился надежностью и порядочностью будущего зятя и, по-видимому, был доволен тем, что его семья одна из самых древних и уважаемых по обе стороны океана.

Скотт и Джули решили пройти через этот спектакль ради ее родителей, но после того как все закончится, Скотт навсегда увезет Джули, и они смогут наслаждаться свободой всю оставшуюся жизнь.

Самолет оторвался от земли двадцать минут назад. Внизу величаво перекатывались океанские волны, увенчанные белыми барашками. Скотт ощущал радостную, бодрящую свежесть во всем теле-ему хотелось поскорее очутиться дома, чтобы заняться делами, связывающими его с Джули.

Он откинул спинку кресла, чтобы расслабиться и немного отдохнуть, но увидел, что к нему направляется стюардесса с большим конвертом в руке.

– Это передал для вас рассыльный в Айдлуайлде, сэр, – сказала она. – Письмо затерялось в суматохе. Простите, что вручаю его вам с опозданием.

Скотт, удивленно подняв брови, поблагодарил девушку.

На конверте не было ни марки, ни адреса, только имя Скотта, написанное черными чернилами.

Скотт разорвал конверт. Руки его задрожали еще до того, как он разглядел содержимое.

В конверте лежали фотографии. На всех была запечатлена Джули, обнаженная, в объятиях мужчины, крупного, мускулистого, красивого, с длинными темными волосами, прекрасно сложенного.

На какую-то долю секунды лицо мужчины показалось Скотту знакомым, но он тут же, пожав плечами, отогнал от себя эту мысль. Чепуха! Где бы он мог встретиться с подобным человеком?

Пара занималась любовью с упоением и изобретательностью, заставившими Скотта покраснеть. Наиболее красноречивые фото показывали Джули лежащей на жиг воте, мужчина проникал в нее сзади. Тело девушки вдавилось в смятые простыни, маленькие кулачки сжаты, прекрасное тело искажено возбуждением…

Скотт не считал себя ханжой и, кроме того, безусловно знал о бурном прошлом Джули, но этот восторг, это сладострастное упоение, этот униженный, затуманенный взгляд рабыни или собаки, ждущей, чтобы хозяин приласкал ее… Это была не Джули, не его Джули, более того, с этой женщиной у него не могло быть ничего общего.

Сунув фотографии обратно в конверт, Скотт закрыл глаза. Да, та Джули, которая царила в его мыслях и сердце все это время, которую он любил, ждал, о которой мечтал, теперь исчезла, вытесненная этими чудовищными изображениями безымянной женской плоти, предлагавшей себя столь бесстыдно и извращенно такой же похотливой твари, как и она сама, развратному животному, изливавшему в нее свою сперму.

Скотт заглянул в конверт-нет ли там записки, но ничего не обнаружил. И в самом деле – комментарии излишни.

Он почувствовал прилив жалости к маленькой девочке из своего детства, которую встретил когда-то в тетушкином доме, девочке, чья жизнь была омрачена злом, которого сумел избежать Скотт, может быть, потому, что стал бедняком. Но эта жалость и понимание быстро улетучились при одном только воспоминании о содержимом гнусного конверта. Теперь это будет преследовать его всю жизнь.

Самолет быстро набирал скорость и высоту, оставляя позади Америку. Скотт подумал, что вот так же стремительно за ним навсегда закрылась дверь, что вела к счастью. Остался только яд в сердце, с которым предстоит жить долгие, пустые, одинокие годы.

И, заглянув через иллюминатор в черную пропасть Атлантики, разверзшуюся под ним, Скотт Монтигл зарыдал, не стыдясь своих слез.

Глава 57

5 июня 1960 года

До свадьбы оставалось десять дней. Однажды вечером Фрэнси навестила нежданная и неожиданная гостья. Голос, раздавшийся в телефонной трубке, так поразил Фрэнси, что она, не задумываясь, велела пропустить посетительницу.

Белинда Деверо сильно изменилась. Она стала тоньше и старше, и на всем ее облике лежал отпечаток независимости, очень ее красивший. На ней были простая юбка и блузка. Через руку перекинут плащ.

Фрэнса настороженно улыбнулась.

– Надеюсь, я не слишком помешала, – сказала Белинда. – Конечно, я не имела права приходить сюда, но не смогла удержаться. Вы разрешите?

Фрэнси отступила назад, пропуская гостью в квартиру.

– Хотите выпить что-нибудь? – предложила она.

Белинда отрицательно покачала головой. Она не повесила плащ на вешалку, просто положила рядом с собой на диван, очевидно не собираясь задерживаться. Несколько долгих минут женщины молча смотрели друг на друга.

– Смешно, – произнесла наконец Белинда. – Именно на вас Джек собрался жениться после развода со мной… но ведь вы были и раньше, не правда ли? Я все знаю о вашем… романе и знаю или, вернее, догадываюсь, почему вы расстались. Видимо, мне известно больше, чем следует. Не думаю, правда, что это пошло мне на пользу.

Фрэнси по-прежнему молчала.

– Но все же я некоторым образом опередила вас, – продолжала Белинда. – Джек и я были помолвлены довольно долгое время. Конечно, он сопротивлялся изо всех сил, но все же между нами существовали какие-то отношения, и именно потому я довольно хорошо узнала Джека и его семью.

Белинда замолчала. Она выглядела задумчивой и собранной. Очевидно, она долго собиралась с духом, прежде чем прийти сюда. По ее щеке вдруг поползла слеза, губы задрожали. Покраснев, она вынула платок и вытерла прозрачную капельку.

– Конечно, я, наверное, не самый лучший человек на свете, но я не хочу, чтобы мой горький опыт пригодился лишь мне одной. Вы стоите на пороге мира Магнусов, Фрэнси, и я специально пришла сюда, чтобы спросить: уверены ли вы, что хотите войти в этот мир?

– Уверена ли я? – переспросила Фрэнси. – Конечно, уверена, мисс…

– Зовите меня Белиндой.

– Конечно, уверена, Белинда. Иначе я не согласилась бы стать женой Джека.

– Вы всегда знаете, чего хотите, не так ли?

Фрэнси кивнула.

– Я думаю, это должен знать каждый.

Белинда вздохнула:

– Я хочу сказать вам одну вещь. Может, это не слишком благородно с моей стороны и, без сомнения, я не должна так поступать. Но когда наступит время, я хочу, чтобы вы помнили, что я была здесь и сделала то, что сделала. Вы понимаете?

Фрэнси кивнула:

– Что вы хотели сказать мне?

– На первый взгляд может показаться, что Джек не похож на своего отца. Но то, что характеризует всех Магнусов, лежит гораздо глубже. Они скроены по одной мерке. Я хочу, чтобы вы об этом знали. Чтобы шли на это с открытыми глазами.

Белинда опять покраснела. Было видно, что она стыдится собственных слов, но в то же время испытывает облегчение, потому что правда, так долго сжигавшая ее изнутри, вырвалась наконец на волю.

Фрэнси так пристально смотрела на гостью, что краска на щеках Белинды сменилась смертельной бледностью

– Вы хотели бы вернуть Джека обратно? – медленно, четко выговаривая каждое слово, спросила Фрэнси.

Белинда отвела взгляд, но тут же, вскинув голову, посмотрела Фрэнси прямо в глаза.

– Джек никогда не любил меня, – сказала она задумчиво. – Он только играл роль, правда, великолепно, как истинный артист. Но для меня это стало пыткой, каждая минута, каждое мгновение. Хочу ли я вернуть его? Это было бы безумием. До конца жизни терпеть такие муки! – Переведя дыхание, она решительно добавила: – Пожалуйста, верьте мне. Я пришла не за тем, чтобы отговаривать вас выходить за Джека. Он ни за что не вернется ко мне. Можете не сомневаться в этом.

– Но зачем вы пришли в таком случае?

Белинда ответила не сразу.

– Совесть замучила. Это достаточно честный ответ для вас?

Фрэнси сочувственно улыбнулась.

– Думаю, что страдать от укоров совести следовало бы совсем не вам. И вот что, Белинда, в обмен на вашу откровенность я тоже хотела бы откровенно сказать вам, что я знаю о Джеке Магнусе все, что необходимо знать.

Белинда кивнула. Она подумала о запертой в ее столе папке со снимками, сделанными нанятым ею частным детективом: Джек Магнус в постели с молодой женщиной, Дэной Сэлинджер, работавшей с Фрэнси в «КомпьюТел» и внезапно уволенной при странных обстоятельствах. Белинда собиралась захватить эти снимки с собой, но что-то остановило ее. И теперь она поняла, что Фрэнси не нуждается в этой информации.

Со странной усмешкой на губах Белинда поднялась и протянула сопернице руку.

– Желаю вам счастья, – сказала она. – От всей души. И… и если вам когда-нибудь понадобится друг, знайте, что он у вас есть. И не бойтесь испытать меня, договорились?

– Да, – кивнула Фрэнси, сжав ее ладонь. – И спасибо вам.

Она открыла дверь и долго смотрела вслед Белинде, а вернувшись в комнату, подумала, что эта женщина забудет Джека гораздо скорее, чем думает теперь.

Неожиданно Фрэнси почувствовала невыносимую усталость. Она еле добралась до постели, свалилась и проспала целых восемь часов. Всю ночь в мучительных кошмарах вновь и вновь появлялась Белинда, о чем-то спорившая с Джеком и его отцом.

И хотя ее сон был тяжелым и беспокойным, Фрэнси проснулась отдохнувшей. Ей так много всего нужно было сделать!

Глава 58

11 июня 1960 года

Два часа ночи.

Антон Магнус сидел на постели дочери.

Джули выглядела ужасно: веки распухли от слез, в глазах – унылая безнадежность.

На ночном столике лежало короткое письмо от Скотта Монтигла, в котором тот сообщал, что разрывает помолвку. Сомнений быть не могло – Джули никогда больше не увидит его.

– Послушай, девочка, – вкрадчиво произнес Магнус, – скоро ты сама поймешь, что у меня не было иного выбора. Я не мог допустить этого брака, Джульет. Это было бы огромным несчастьем не только для нашей семьи, но также для тебя и Скотта.

Джули ничего не ответила.

– Разве я когда-нибудь ограничивал твою свободу, – продолжал он. – Я делал для тебя все, что только может сделать отец. И, рискуя показаться напыщенным, скажу, что дорого заплатил за это, когда терпел твое вызывающее поведение. Именно оно и погубило тебя, Джульет. Так что вини во всем только себя!

Девушка по-прежнему молчала, бессмысленно уставившись широко раскрытыми глазами в стену.

– Еще не поздно начать новую жизнь. Помни, что ты принадлежишь к одной из лучших семей в мире! Десятки молодых людей будут счастливы…

Джули вдруг резко села на постели и, наклонившись, плюнула в лицо отцу. Тот ошеломленно замолчал. Потом вынул платок и тщательно вытер лицо. В темных глазах блеснули зловещие искорки.

– А теперь поговорим серьезно, – процедил он. – Полиция может не знать, кто убил мистера Джонни Марранте в его собственной квартире. Но я-то знаю.

Когда до Джули дошли его слова, презрение в ее взгляде сменилось страхом.

– Думаешь, я не следил за тобой все эти годы? Если бы я всегда на шаг не опережал полицию, ты давно уже оказалась бы за решеткой. Мой человек был в квартире спустя несколько минут после твоего ухода. Так что вовсе не твои жалкие попытки скрыть свое присутствие там помогли тебе остаться в стороне. Пока…

Он помолчал, с тайным удовлетворением наблюдая, как меняется лицо дочери, как с каждой минутой тает ее сопротивление.

– У меня в руках все улики, которые доказывают твою вину. Кроме того, есть и свидетельства ваших тесных отношений с усопшим мистером Марранте. Поэтому, пока ты не вздумала выкинуть какую-нибудь новую глупость, предлагаю сначала подумать над возможностью провести лет двадцать в тюрьме.

Джули упрямо молчала.

– Лучше скажи, что ты сделала с револьвером?

– Я избавилась от него, – прошептала девушка.

Антон Магнус довольно кивнул и с отцовской нежностью погладил дочь по руке.

– Когда же ты наконец поймешь, что отец заботится лишь о твоей безопасности и счастье?

Он сжал ее пальцы. Джули не сопротивлялась. Магнус торжествующе улыбнулся – теперь воля этой гордячки окончательно сломлена. Все козыри, как всегда, у него. Иначе и быть не могло.

– А теперь, – объявил он, – я желал бы, чтобы ты попыталась взять себя в руки Начала выезжать с матерью, появляться в обществе, встречаться с людьми. С настоящими людьми. Я хочу познакомить тебя с одним молодым человеком. Его семья хорошо известна на востоке и крайне заинтересована в этом браке. Я уже говорил с ними. Они готовы закрыть глаза на твои прошлые выходки, поскольку понимают, что приобретают гораздо больше.

Магнус ласково посмотрел на дочь

– Смирись, Джульет. И не пытайся сопротивляться Нет смысла бороться с неизбежным.

Джули ничего не ответила, только по щеке ее скатилась одинокая слеза. Отец это заметил.

– Ну довольно, дорогая. Пора наконец стать взрослой… – И Джули, по-прежнему глядя в сторону, почувствовала, что сухие руки дотронулись до ее пижамной куртки.

Глава 59

13 июня 1960 года

До свадьбы Джека оставалось сорок восемь часов. Церковь святого Варфоломея была уже подготовлена к этому историческому событию. Церемонию собирались освещать журналисты из сорока стран. К приему гостей после венчания накрывались столы в «Уолдорф-Астории».

Программа празднества была составлена знаменитым Питером Дайсоном, прославившимся организацией торжеств в Букингемском дворце и резиденции президента Франции. Приглашены были также декораторы Генри Декольд и известный специалист по обслуживанию банкетов Жак Мерсье. Поскольку Джек Магнус считался, без сомнения, самым завидным женихом в стране, то и свадьба его должна войти в историю своей роскошью и безупречным вкусом.

Пока шла вся эта предсвадебная суета, Джек стоял у окна в своей гостиной на Восточной Шестьдесят восьмой улице, глядя на панораму Манхэттена и пытаясь успокоить расходившиеся нервы. С ним творилось что-то невероятное. Через сорок восемь часов Фрэнси Боллинджер станет наконец миссис Джек Магнус! Думая об этом, Джек едва сохранял способность мыслить здраво. Никогда ничего не хотел он так отчаянно, как эту женщину, всегда новую, таинственную, неожиданную, заставлявшую его сходить с ума от желания.

После долгих споров Джеку все-таки удалось убедить Фрэнси выйти за него сейчас, а не после того, как «Молли» будет выброшена на рынок. Основным доводом послужило то, что Фрэнси должна хорошенько отдохнуть на Карибских островах, прежде чем начать заниматься маркетингом «Молли». Немного поколебавшись, она согласилась.

Джек облегченно вздохнул. Венчание раньше назначенного срока и свадебное путешествие были основой их с отцом планов. Как только молодожены покинут страну, на рынке появится компьютер фирмы «Магнус», и у «КомпьюТел» – единственного конкурента «Магнус индастриз» – не останется ни одного шанса.

Новый компьютер «МС-2000» будет выброшен на рынок с необыкновенной помпой – рекламная и маркетинговая компании, предварительно спланированные и подготовленные Джеком, начнутся по всей стране через несколько часов после того, как судно с Джеком и Фрэнси на борту выйдет из нью-йоркской гавани. Отныне всемирная революция в области бизнеса и финансов будет навсегда связана с именем Магнусов.

На борту теплохода Джек узнает новость первым – отец пошлет телеграмму и уведомит Фрэнси о том, что произошло… через три-четыре дня.

А дальше… Дальше все будет зависеть от него. Он заявит, что убьет отца. Будет настаивать на том, чтобы прервать круиз, вернуться в Нью-Йорк и помочь Фрэнси в ее справедливой борьбе. Ему даже не придется особенно притворяться – он ненавидел отца почти так же сильно, как и Фрэнси.

Последующие недели, конечно, будут малоприятными. Джек сделает все, что в его силах, чтобы помочь Фрэнси победить колосса слабыми силами «КомпьюТел». Начнутся судебные разбирательства, сражения из-за патентов. Это будет тянуться месяцы, возможно, годы. Результаты, однако, легко предсказать. «Магнус» выиграет. Но Фрэнси все это время будет на стороне Джека.

Итак, все хорошо продумано. Осечки быть не должно. И что самое главное – через сорок восемь часов Фрэнси будет в его объятиях. При этой мысли кровь в жилах закипала.

Но Антон Магнус, в отличие от сына, не потерял способности рассуждать здраво. Мозг его никогда еще не работал с такой ошеломляющей четкостью.

Появление «МС-2000» станет одним из важнейших событий в истории американского, да и не только американского, бизнеса. Телевидение, радио, газеты и журналы, на которые без лишнего шума сумел нажать Магнус, возвестят миру о новом недорогом компьютере для средних и малых предприятий. Во множестве городов немедленно откроются центры по продаже и обслуживанию новой машины, и каждый из них будет широко разрекламирован.

Двести человек из научно-исследовательского отдела «Магнус индастриз» работали над компьютером день и ночь последние полгода и заверили Антона Магнуса, что это гениальное произведение, основанное на последних достижениях микропроцессорной технологии, а невероятно сложная и безупречно составленная основная программа позволяет любому служащему, даже не разбирающемуся в иноформатике, пользоваться машиной.

Антон Магнус, используя личное влияние на ведущих представителей американского бизнеса, заставил их заказать «МС-2000» для своих главных контор и филиалов. Количество таких заказов перевалило за несколько тысяч.

Магнус сидел за шахматным столиком, разбирая партию, разыгранную на чемпионате мира в 1937 году Алехиным и Эйве, но никак не мог сосредоточиться – настолько был поглощен собственной блестящей игрой, которую вел не на доске с безликими фигурами, а на карте мира, манипулируя живыми людьми и поднимая ставки до сотен миллионов долларов. И уже недалек тот час, когда он нанесет свой мастерский удар.

Антон Магнус был счастлив сегодня, как никогда раньше.

Если и были у него основания для беспокойства, то теперь ситуация вновь целиком и полностью находится под его контролем. Джули, когда ее небольшое приключение со Скоттом Монтиглом закончилось, возвратилась обратно в загон, где ей и место. Больше она не доставит неприятностей. Воля ее сломлена, и бурное прошлое осталось позади. В свое время Антон найдет ей подходящего жениха.

Что касается Джека… У Магнуса были гораздо более остроумные виды на своего проницательного и своевольного сына, чем тот предполагал.

Через несколько недель от брака Джека и Фрэнси Беллинджер останутся лишь воспоминания.

Антон, естественно, дал согласие на брак. Джек прекрасно выполнил поставленную перед ним задачу, пусть же получит свою Фрэнси.

Но когда придет время, Антон позаботится, чтобы новоиспеченная миссис Магнус узнала о той роли, которую ее супруг сыграл в этой краже века. Сделать это несложно. Существует много доказательств того, что Джек, почти не скрываясь, шпионил за «КомпьюТел» последние несколько месяцев, старательно следил за каждым этапом разработки «Молли» и копировал спецификации компьютера в собственной лаборатории.

Антон Магнус предвкушал ту минуту, когда он лично познакомит Фрэнси с этой информацией. Он хотел своими глазами видеть выражение лица девчонки. Как события будут развиваться дальше, предугадать нетрудно.

Узнав правду, Фрэнси немедленно разведется с Джеком. В этом Магнус ни минуты не сомневался. Он понимал людей лучше, чем сын, и успел до тонкости изучить душу и характер Фрэнсис Боллинджер – ведь за четыре года борьбы между ними возникла такая тесная связь, что они стали ближе, чем любовники. Фрэнси обладала стальной волей и непоколебимыми принципами. Обнаружив, что Джек предал ее, она, не задумываясь, отбросит его, словно ком грязи, и тем самым разобьет ему сердце. Ведь парень любил ее, это было видно невооруженным глазом.

Когда дебют будет разыгран и «Магнус индастриз» станет величайшей корпорацией в мире, начнется вторая часть партии – миттельшпиль. Джек не сможет противостоять столь заманчивой приманке. К тому времени он залижет свои раны и, без сомнения, возненавидит отца с той же страстью, с какой любит сейчас Фрэнси Боллинджер. Но все равно приползет назад. Такова уж его натура.

Антон великодушно предложит сыну прежнюю должность. А в качестве компенсации найдет ему другую невесту. Из приличной семьи.

Джек смирится. Потому что иначе потеряет «Магнус индастриз».

И это будет полной и окончательной победой Антона Магнуса.

Как все просто и прекрасно, совсем как в величайших шахматных партиях, которые он любил разыгрывать на мраморном шахматном столике в своем кабинете. Только в этой игре пешками были Фрэнси Боллинджер с ее интеллектом, энергией и честолюбием, и Джек – с его алчностью и страстью.

Очень милые фигурки, красивые и способные, но, увы, несамостоятельные, они движутся по доске, повинуясь воле хозяина, иными словами, воле Антона Магнуса.

Скоро все будет кончено.

С этой мыслью Антон отогнал от себя образы сына и Фрэнси и начал думать о других вещах.

Этажом ниже, в салоне, сидела его жена, рассеянно уставившись в экран телевизора.

Виктория Магнус была вне себя от беспокойства. С тех самых пор, как Скотт разорвал помолвку с Джули, она сознавала, что случилось нечто ужасное, но самое худшее еще впереди.

Из происшедшего можно было сделать вполне однозначный вывод. Антон не хотел, чтобы Джули вышла за Скотта, и не допустил этого. Точно так же он не хочет, чтобы Джек женился на Фрэнси. Однажды ему уже удалось помешать их свадьбе, почему же теперь он согласился? Виктория не могла соперничать с мужем в хитрости и коварстве, но она его хорошо знала. Антон что-то задумал.

Он не допустит, чтобы совершился этот брак, и счастье Джека будет уничтожено так же безжалостно, как была разбита жизнь Джули, как погублена судьба Гретхен. Тогда власть этого ужасного человека станет беспредельной.

Виктория Магнус в отчаянии ломала руки. Ничего нельзя сделать, чтобы предотвратить это. Ничего.

Джули Магнус, сидя в своей спальне на постели, разглядывала револьвер. Он принадлежал когда-то Джонни… Сейчас дуло было направлено в рот Джули. Руки девушки не дрожали. Транквилизаторы, которые она приняла сегодня и пила каждый день в огромных дозах, с той минуты, как получила письмо Скотта, притупили все чувства.

Джули была рада, что сохранила оружие. Она чувствовала какую-то поэтическую, высшую справедливость в том, что собиралась покончить с собой, выстрелив именно из него. Это снова сблизит ее с Джонни, единственным мужчиной, который знал ее до конца, полностью, целиком… Жаль, что ее не смогут похоронить рядом с ним. Это было бы поистине гениальной шуткой судьбы.

Ее смерть, конечно, покроет позором семью. Жаль, что сама она уже не сумеет насладиться этим. Ей будет все равно.

Только бы все поскорее кончилось. Но, когда Джули в последний раз взглянула на револьвер, в голове у нее промелькнула мысль, которая заставила ее заколебаться. Еще не время. Слишком рано. Скоро в семье Магнусов должно произойти великое событие, от которого зависело будущее Джека.

Джули хотела увидеть, чем все завершится.

Нет, придется пожить еще немного. Из чистого любопытства.

Горько усмехнувшись, она отложила револьвер.

Было поздно, и склад давно опустел.

Фрэнси подняла трубку и набрала номер, который помнила наизусть.

– Сэм Карпентер слушает.

– Сэм…

На секунду Фрэнси почувствовала слабость. Голос ей изменил.

– Алло? Кто это? – раздраженно переспросил Сэм.

– Это Фрэнси, Сэм. Извини, что беспокою тебя.

– Ничего. Чем могу помочь?

Он говорил спокойным, деловитым тоном, ставшим для него обычным с того дня, когда он узнал о помолвке Фрэнси с Джеком Магнусом. В голосе ни упрека, ни грусти, только холод и безразличие, разрывавшие сердце Фрэнси.

Но до сих пор она держалась. Приходилось держаться.

– Сэм, я просто решила убедиться, что ты будешь дома завтра вечером. Нужно кое-что обсудить до моей… до моего отъезда. Не стоит собирать всех на совещание. Если ты не возражаешь, я хотела бы дать инструкции именно тебе.

– Никаких проблем, – согласился он, – буду дома.

И замолчал.

Неужели он не чувствует, как ей тяжело…

– Спасибо, Сэм, – вздохнула Фрэнси. – Поговорим завтра, хорошо?

– Конечно. До свидания.

– До свидания.

Фрэнси повесила трубку. Глаза ее затуманились. Ну почему она всегда так одинока, а сейчас больше, чем когда-либо в жизни? Сколько месяцев она несла это бремя на своих плечах, мужественно, не жалуясь, но в эту секунду вдруг ощутила себя несчастной маленькой девочкой, отчаянно нуждавшейся в любви.

Фрэнси устало провела рукой по лбу.

«Еще чуть-чуть, – сказала она себе. – Держись. Все будет хорошо».

Потом вновь подняла трубку и набрала номер Джека.

Глава 60

15 июня 1960 года

Наступил долгожданный день свадьбы. Утро было прекрасным, а июньский воздух пах свежей листвой и цветами.

Проснувшись, Джек долго лежал в постели, ощущая почти детское волнение, словно настало Рождество и сейчас он помчится вниз разворачивать лежащие под елкой подарки.

Наконец он поднялся, с удовольствием принял душ, побрился, тщательно причесался, надел серый пиджак с брюками в темную полоску и отправился в особняк родителей. Там уже с раннего утра царила атмосфера сдержанного возбуждения.

Первым делом Джек поднялся в спальню сестры. Мать предупредила его, что Джули слишком расстроена и не сможет поехать в церковь.

Но Джули судя по всему, была в хорошем настроении.

– Подожди, вот увидишь, какой подарок я тебе приготовила, – пообещала она. – Получишь во время медового месяца.

Правда, в глазах ее затаилось что-то дикое. Уж не замышляет ли она по старой памяти какую-нибудь проделку? Джули вполне способна испортить всем настроение. Но она уже нарядилась и заверила брата, что будет вести себя прилично Что-то новое, холодное и решительное в ее манере говорить заставило Джека ей поверить.

Мать металась по дому волнуясь по пустякам, но стараясь казаться спокойной. Приходилось выполнять обычные обязанности хозяйки – поэтому она без конца звонила в церковь и распорядителю приема, желая убедиться, что все готово для церемонии в одиннадцать часов и роскошного праздника потом.

Джек постучался к отцу Магнус подмигнув, обнял сына.

– Сегодня счастливый день, – сказал он со странно взволнованным видом.

Джеку очень хотелось позвонить Фрэнси, но она строго-настрого запретила ему делать это.

– Жених и невеста не должны разговаривать в день свадьбы – это плохой знак. Встретимся перед алтарем.

Возбуждение Джека нарастало с каждой минутой. Сегодня на борту теплохода он будет держать Фрэнси в своих объятиях.

Все, о чем он мечтал все эти месяцы нестерпимого напряжения, наконец осуществится, он станет счастливейшим в мире человеком.

И чем меньше времени оставалось до одиннадцати часов, тем сильнее билось сердце Джека.

Все утро десятки специалистов «Магнус индастриз» обсуждали последние детали величайшей маркетинговой компании в истории страны. В конторах по доставке товара в Нью-Джерси, Чикаго и Сан-Диего стояли сотни «МС-2000», уже запакованные и готовые к отправке. Целая армия агентов по продаже готовилась начать самую важную и секретную операцию в своей карьере. Объявления во всю страницу завтра появятся в «Тайме», «Чикаго трибьюн» и «Лос-Анджелес тайме», не говоря уже о главных финансовых и экономических журналах и газетах.

Затем настанет черед серьезных, подробных статей о «МС-2000», в которых признанные авторитеты в этой области расскажут о компьютеризации американского бизнеса и проанализируют эпохальное значение гениального изобретения «Магнус индастриз».

Еще пара недель – и весь мир узнает о «МС-2000». Никогда еще к появлению на рынке новой продукции не готовились так долго и тщательно, но зато и сенсация обещала быть поистине из ряда вон выходящей.

Все шло именно так, как задумал Антон Магнус.

Семья собралась в большой гостиной на первом этаже в десять часов. Магнусы проследовали сквозь плотную толпу репортеров, уселись в огромный «роллс-ройс» и торжественно отбыли в церковь святого Варфоломея.

Всю дорогу они почти не разговаривали. Да и о чем говорить? Все и так знали – сегодня великий день в жизни семьи.

Антон Магнус держал жену за руку. Джек сжимал пальцы Джули. Девушка упорно смотрела в окно.

Сэм Карпентер сидел в своей мансарде на Спринг-стрит с потухшей сигаретой в руке. Перед ним на столе лежал утренний выпуск «Тайме».

«Сегодня свадьба Магнуса» – гласил заголовок в колонке светской хроники, повествующей об одном из самых громких романов последнего времени.

Сэм в сотый раз прочитал заметку и проглядел снимки.

Значит, день настал.

Он страшился и ждал этого дня, словно неизлечимо больной, до последней минуты не верящий, что умрет. Сэм пытался убедить себя, что непременно должно что-нибудь произойти и свадьба не состоится.

Он обвел глазами мансарду. Никогда еще она не выглядела такой опустевшей. Сэм вспомнил первую неделю, проведенную в Нью-Йорке, это было семь лет назад, когда он приехал сюда, еще не успев прийти в себя после развода. Именно тогда он снял эту мансарду и начал собирать свой первый компьютер – чтобы не сойти с ума.

Но печаль и одиночество, изведанные в те дни, были ничто по сравнению с пустотой, царившей сейчас в его душе.

Вчера вечером Фрэнси позвонила ему, чтобы передать специальные инструкции на время ее свадебного путешествия. Сэм терпеливо выслушал эти странные наставления, стараясь не думать о том, что в следующий раз с ним будет говорить уже не Фрэнси Боллинджер, а миссис Джек Магнус.

Сэм пожал плечами. Какая разница? Пора перестать драться с ветряными мельницами. Игра окончена.

«Будь счастлива, Фрэнси», – подумал он, глядя на ее фотографию в «Таймсе».

В церкви тихо играл орган, скамьи заполнили многочисленные гости, чьи имена были известны всей стране. Никто из приглашенных Магнусом не посмел отказаться. Роскошные свадебные подарки от президентов, особ королевской крови, столпов бизнеса и общества были сложены в зале для приема. Около церкви стояло несколько десятков лимузинов и теснились журналисты.

Магнусы сидели впереди. Кто-то заметил, что место, предназначенное для отца невесты, пустовало. Мистер Боллинджер не присутствовал также и на репетиции церемонии четыре дня назад из-за болезни родственника. Никто из Магнусов никогда его не видел.

Без десяти одиннадцать Антон Магнус начал нервничать.

– Кто-нибудь говорил сегодня с Фрэнси?-спросил он жену.

Виктория, запинаясь, пробормотала, что ничего не знает.

– Джульет, – обратился к дочери Антон. – Пойди спроси у брата, слышал ли он что-нибудь о Фрэнси?

Джули, извинившись перед гостями, встала.

Джек ждал в боковом приделе вне себя от беспокойства.

– Джули! – воскликнул он. – Именно тебя я хотел видеть. Пойди отыщи Фрэнси. Узнай, почему она задерживается…

Джули исчезла.

Через пять минут она вернулась:

– Ее здесь нет.

Джек побледнел!

– Нет? Какого дьявола, что ты мелешь? Она должна быть здесь. Что происходит?

Джули пожала плечами:

– Я говорила с настоятелем и распорядителем церемонии. Ее никто не видел. И подружки тоже не пришли.

Джек озабоченно нахмурился:

– Может, что-то случилось? Нужно ее разыскать. Это невозможно.

Появился Антон Магнус и вызвался проводить Джека до ближайшего телефона-автомата.

Джули с задумчиво-настороженным выражением на лице пошла за мужчинами.

Джек позвонил на квартиру Фрэнси, прислушиваясь к гудкам с нарастающей тревогой. Джули спокойно смотрела в глаза отцу.

Наконец Джек положил трубку и набрал новый номер. Ответил женский голос:

– «КомпьюТел». Чем могу помочь?

– Это Джек Магнус. Мне нужно срочно переговорить с Фрэнсис Боллинджер. Дело не терпит отлагательств.

– Мисс Боллинджер не может подойти, – спокойно ответила секретарь. – Прошу извинить.

– Господи, да ведь сегодня день ее свадьбы! – заорал Джек в трубку. – Она должна ответить! Где я могу ее найти?

– Мисс Боллинджер нет в офисе. Что ей передать, мистер Магнус?

На бледных щеках Джека вспыхнула краска замешательства. Он сжал трубку трясущейся рукой, чувствуя устремленные ему в спину взгляды. Постепенно до него начала доходить истина.

– И вы не знаете, где она? – спросил он уже тише.

– Мисс Боллинджер нет в городе, – отозвался бесстрастный голос. – К сожалению, с ней нельзя связаться. Буду рада передать ей все, что вы хотите сообщить…

Джек швырнул трубку на рычаг.

Повернувшись, он заметил улыбающуюся Джули.

– Дорогой братец, – пропела она, – кажется, тебе дали отставку! – и, взглянув на отца, добавила с явным злорадством: – Кто-то должен сообщить гостям. Антон Магнус побагровел, только сейчас сообразив, как блестяще его обвели вокруг пальца.

– Ты и твоя мать можете все здесь уладить, – сухо бросил старик, скривив губы. – Я еду в офис.

«Я ее придушу за это!» – пронеслось в голове у Антона, когда он почти бегом направился к автомобилю, представляя, как смехотворно он и его сын выглядят в глазах всех собравшихся. Из вечерних выпусков газет вся страна узнает, что Джека Магнуса бросили у алтаря, и кто? Ничтожество, девчонка из пыльного, заштатного городишки!

Ни один человек за тридцать лет еще не ставил владельца легендарной «Магнус индастриз» в такое идиотское положение. Нет, он во что бы то ни стало отомстит дрянной девке, даже если это будет стоить ему жизни.

Не успел Магнус появиться в офисе, как секретарь вручила ему телеграмму.

– Я подумала, что вы должны прочитать это в первую очередь. Кажется… ну, словом, вам лучше посмотреть самому.

Антон судорожно распечатал телеграмму, едва не порвав: «Дорогой мистер Магнус! Королева берет пешку. Теперь ваш ход».

Подписи не было.

Он скомкал листок и швырнул его на пол. Секретарь стояла словно пригвожденная к месту, беспомощно глядя на своего босса, необыкновенно представительного в строгом костюме с ярко-красной бутоньеркой в петлице.

Антон не сделал попытки пройти к себе в кабинет. Он подошел к окну и долго молча смотрел на панораму города, полновластным хозяином которого он себя считал. В его голове лихорадочно вертелись шестеренки хорошо отлаженного механизма, никогда раньше не подводившего. Только сейчас Магнус понял, что столкнулся с решительным и умным соперником. Девчонка соблазнила этого глупца Джека и выставила его на всеобщее посмешище, заодно ударив и по нему-Антону. Содержание телеграммы не оставляло в этом никаких сомнений.

Магнус постарался взять себя в руки. Что ж, в конце концов, одурачен Джек, а не он. Просто молодая женщина, брошенная когда-то его сыном, теперь нашла способ сквитаться. Всего-навсего женская месть. Пусть так и будет.

Но не позднее чем завтра утром «Магнус» возьмет свое и победит малышку Фрэнси в самом важном сражении – на рынке.

– Завтра мы не будем брать пленных, – вслух произнес старик. – Игра только начинается.

И, по-прежнему не обращая внимания на стоявшую с открытым ртом секретаршу, Антон вошел в кабинет, с силой захлопнув за собой дверь.

Глава 61

На следующее утро после неудавшейся свадьбы пресса торжественно возвестила о новом уникальном компьютере производства «Магнус индастриз». Рекламные объявления и статьи в газетах и журналах появились одновременно с телевизионной и радиорекламой. «МС-2000» восхваляли сразу на трех телевизионных каналах. Ни об одном изобретении последних лет не говорили так много. Сам Антон Магнус выступил в телепередаче «Встреча с прессой», а работники лаборатории «Магнус индастриз», имевшие отношение к созданию компьютера, за одну ночь стали знаменитыми.

В разгар всей этой суматохи лишь несколько обозревателей заметили, что через две недели после блистательного дебюта «МС-2000» другой компьютер, со странным названием «Молли», изготовленный крохотной компанией «КомпьюТел инкорпорейтед», также вышел на рынок, правда, с гораздо меньшей помпой.

Узнав об этом, Антон Магнус лишь улыбнулся. «Молли» ни в коем случае не могла соперничать с «МС-2000», уже установленным в десятках контор и предприятий. И заказы все продолжали поступать.

Магнуса, правда, смущал тот факт, что «КомпьюТел» не подает в суд на «Магнус индастриз» за кражу материалов и промышленный шпионаж.

Поразительно! Сотрудники юридического отдела были также удивлены – ведь они уже несколько месяцев готовились к защите, стараясь не пропустить ни одно слабое звено в тщательно разработанном плане обороны.

Антон с утра до вечера и так и эдак анализировал ситуацию. Если эта Боллинджер каким-то образом узнала о предательстве Джека и именно поэтому бросила его, почему же в таком случае она до сих пор молчит? Подача судебного иска для маленькой слабой компании, которой, по существу, и являлась «КомпьюТел» – единственный шанс выжить и остаться на плаву.

– Что она замышляет?!

Но только три месяца спустя Антон наконец узнал, что крылось за странным поведением соперницы.

Вначале «МС-2000» шел нарасхват Компании по всей стране едва не дрались друг с другом за новый недорогой и удобный компьютер. Уже никому не надо было доказывать, что компьютеризация бизнеса – это современный способ вести дела, и ни один президент компании не желал выглядеть консерватором. К «МС-2000» прилагались подробное руководство и базовые программы, так что любая компания могла использовать своих собственных сотрудников для работы с машиной, не нанимая профессиональных программистов.

Целый месяц после появления на рынке «МС-2000» работал безупречно по всей стране. Кроме того, компьютеры отсылались в Европу, Южную Америку и Австралию. Было уже продано пять тысяч машин, и служащие «Магнус индастриз» трудились дни и ночи, чтобы выполнить заказы еще на десять тысяч. В следующие три квартала, благодаря «МС-2000», «Магнус» рассчитывала получить рекордные прибыли.

«Магнус индастриз» провозгласили ведущей компанией по производству самых современных компьютеров и оставивших далеко позади даже знаменитые «IBM»

И все это время никто не слышал о скромной «Молли», продукции «КомпьюТел инкорпорейтед»

А потом начались неприятности Примерно через полтора месяца после установки «МС-2000» руководитель небольшой компании в Вирджинии пожаловался специалистам мастерской по обслуживанию компьютеров, что его машина безнадежно путает отчеты и платежные ведомости.

Поскольку работникам мастерских гарантийного ремонта было приказано обращать внимание на малейшее недовольство клиента, они поспешили в Вирджинию, чтобы бесплатно исправить неполадку.

Но оказалось, что починить компьютер нельзя. Специалисты трудились три дня, изучая внутреннее устройство и основные рабочие программы. Они разобрали и вновь собрали машину, но не смогли обнаружить ни одного дефекта.

Все было в порядке. Но результаты продолжали оставаться гибельными.

Агент по продаже предложил владельцу компании совершенно новый компьютер взамен неисправного, и тот с радостью согласился. Дефектную модель списали, так и не выяснив, в чем причина неполадки.

Но как только неприятный эпизод отошел в прошлое, последовала новая претензия, на этот раз из Чикаго, от компании-изготовителя верхней одежды. Проблема оказалась сходной. «МС-2000» превосходно работал несколько недель, а потом словно взбесился – искажал цифры, перевирал платежные ведомости, финансовые и инвентаризационные документы представляли собой сплошной кошмар.

К тому времени, как работники «Магнус индастриз» добрались до Чикаго, в нью-йоркскую контору корпорации буквально посыпались жалобы со всех концов страны. Претензии ничем не отличались одна от другой – «МС-2000», безупречно проработав несколько недель, полностью выходил из строя, и ни один техник или программист не мог его наладить.

Когда жалобы буквально наводнили «Магнус индастриз», компании, в которых уже произвели замену «МС-2000», обнаружили, что новые машины в свою очередь начинают повторять ошибки своих предшественниц.

Срочно было созвано экстренное совещание сотрудников научно-исследовательского отдела «Магнус индастриз». Эксперты по компьютерам получили приказ работать день и ночь, но найти причину отказа. Задача оказалась нелегкой.

Не успели эксперты отчитаться о результатах проверки, как банк в Огайо возбудил иск против «Магнус индастриз» в связи с ущербом из-за отказа «МС-2000», нанесенным отделам сбережения, контроля и инвестиций. Представитель банка заявил, что машина не соответствует указанным в торговой рекламе качествам и условия договора купли-продажи в соответствии с федеральным и государственным законодательством нарушены.

За этим иском последовали другие. Казалось, кошмару не видно конца. «Магнус индастриз» была вынуждена принять обратно тысячи компьютеров и несла невероятные потери. Одновременно юридическое бюро вело отчаянное сражение против исков, требовавших возместить убытки в сотни миллионов долларов.

Затея провалилась. «МС-2000» принес компании одни несчастья. Через три месяца после начала продажи ничего другого не оставалось, как начать срочно возмещать покупателям стоимость дефектного компьютера. Корпорация погрязла в бесконечных тяжбах.

Не молчала также и пресса. Газетчики, словно стервятники, почуявшие кровь, напропалую издевались над «гением компьютерного века». «Магнус индастриз» стала всеобщим посмешищем. Некоторые обозреватели заявили даже, что Магнус «отбросил компьютерную эру на двадцать лет назад».

Но это предсказание, как ни странно, грешило преувеличением. Медленно, но верно скромная «Молли», произведение маленькой неизвестной фирмы «КомпьюТел» из Бруклина, завоевывала место на рынке, освобожденное «МС-2000».

Несмотря на грандиозный скандал с «Магнус», бизнесмены, поняв преимущества компьютерной технологии, не собирались от нее отказываться. Когда приветливые, всегда готовые помочь торговые агенты «КомпьюТел» объяснили им, что «Молли» можно купить дешевле, чем «МС-2000», а срок гарантии достаточно велик и не ограничен никакими условиями, и кроме того, специалисты по обслуживанию будут периодически проводить бесплатные профилактические осмотры, чтобы обеспечить беспрерывную эффективную работу машины, некоторые заказчики решили пойти на риск.

«Молли» работала превосходно. Ни одной жалобы. К концу трехмесячного периода, ставшего камнем преткновения для «МС-2000», было продано семь с половиной тысяч компьютеров, и цифра эта росла с каждым днем.

Только теперь, когда в «Молли» уже никто не сомневался, «КомпьюТел» начала большую рекламную кампанию, поместив броские объявления во всех коммерческих изданиях под красноречивым лозунгом: «Молли» – компьютер, который работает!»

Одновременно вся страна увидела телевизионный рекламный фильм, в котором пожилая, строгого вида экономка (на эту важную роль Фрэнси после долгих поисков пригласила знаменитую актрису – любимицу американцев) по имели Молли, тщательно следившая за порядком в доме, рассуждала перед камерой о преимуществах старомодной надежности и рассудительно заявляла, что любой бизнесмен с хорошей головой на плечах должен купить «Молли» и освободить своих служащих от изнурительной бумажной работы.

Рекламная кампания имела шумный успех Стоимость акций «КомпьюТел» резко возросла, потом пошла вниз, потом снова поднялась – заказы на «Молли» сыпались со всех сторон.

На страницах газет и журналов начали появляться статьи о новой перспективной фирме и ее талантливых и прогрессивных руководителях Также журналисты, все, как один, отмечали удачно выбранное название компьютера. Словом, за самое короткое время «КомпьюТел» приобрела самую широкую известность и прекрасную репутацию.

Семнадцатого сентября совет директоров уведомил Антона Магнуса, что у них нет другого выхода, кроме как демонтировать линию сборки «МС-2000» и выплатить компенсацию по всем искам и ликвидировать компьютерный отдел. Стоимость акций «Магнус индастриз» круто пошла вниз – несчастье с «МС-2000» повлияло на всю корпорацию. Необходимо попытаться хотя бы сократить убытки, составившие сотни миллионов долларов.

Антон Магнус нехотя согласился. Эта капитуляция наделала много шума в американских и международных деловых кругах. Магнус с броской рекламой «Молли», цифры продаж которой достигли рекордного уровня. «С высоты падать больнее» – гласил заголовок одной заметки, рассказавшей о фиаско Магнуса. «Просчет Магнуса – успех „Молли“ – утверждал другой.

Битва была проиграна. Ничего не оставалось, как постараться делать хорошую мину при плохой игре и дождаться другого удобного случая. Отступать было не в природе Антона Магнуса, но на этот раз выбора у него не было.

Он понимал, что побежден. Более того, его обвели вокруг пальца, как мальчишку, но самое ужасное было еще впереди.

Первого октября в журнале «Форчун» появилось эксклюзивное интервью с Фрэнсис Боллинджер, вызвавшее такую сенсацию, что выдержки из него были немедленно переданы по телевидению, радио и перепечатаны едва ли не во всех американских журналах и газетах.

В интервью сообщались невероятные факты.

Фрэнсис Боллинджер, президенту и главному администратору «КомпьюТел», принадлежит честь изобретения и разработки «Молли» совместно с некоторыми ведущими специалистами компании Ей стало известно, что конкурент, чье имя она отказалась назвать, готовится присвоить плоды деятельности «КомпьюТел». На борьбу с небольшой фирмой была брошена вся финансовая мощь огромной корпорации.

«Тогда мы решили, – заявила Фрэнси репортеру, – позволить им самим выкопать себе могилу. Мы знали, что у „Молли“ все еще есть серьезные дефекты, которые заметны только специалистам высокого класса. Поэтому мы приняли специальные меры охраны конечного варианта и оставили на виду вариант первоначальный, несовершенный. План сработал. Корпорации удалось похитить нашу работу и выйти на рынок раньше нас. Но через несколько недель их компьютер отказал из-за дефектов конструкции. К счастью для нас, бизнесмены не потеряли интерес к компьютеризации и решили испытать „Молли“. Конечно, мы отладили компьютер и усовершенствовали его. Удача была на нашей стороне. Таков был наш не совсем обычный метод защититься от могущественного врага, проповедующего весьма сомнительную этику в бизнесе».

(Фрэнси, естественно, открыла не всю правду – ведь именно она, втайне от всех, внесла исправления в показатели конструкции «Молли», с тем чтобы компьютер, безупречно работавший до того несколько недель, начал давать сбои.)

Газеты пестрели язвительными заголовками: «Давид побеждает Голиафа», «Молниеносная афера „Магнус“ разоблачена», «Фрэнси – покоритель великанов».

Ни для кого не было секретом, с каким «могущественным врагом» пришлось сражаться «КомпьюТел». «Магнус индастриз» давно приобрела скандальную славу чудовища, пожирающего своих более слабых и честных конкурентов. И вот наконец справедливость восторжествовала. Преступник понес заслуженное наказание.

Антон Магнус, обезумев от бешенства, созвал экстренное совещание совета директоров и руководства юридического бюро. Адвокатам было приказано немедленно возбудить иск против «КомпьюТел», с требованием компенсации за все убытки, понесенные «Магнус индастриз» в результате провала «МС-2000», поскольку деятельность «КомпьюТел» является косвенной причиной ущерба.

Но юристы только качали головами:

– Мы не можем судиться с «КомпьюТел» за пробную разработку дефектной продукции, если у них к тому же имелись доказательства того, что материалы собираются похитить, – заявил старший поверенный. – Сделать это – значит признать свою вину, а это, разумеется, невозможно.

– В таком случае, – спросил разъяренный Магнус, – не можем ли мы подать в суд за диффамацию, содержавшуюся в этом клеветническом интервью, которое дала Боллинджер? Нашим адвокатам вполне по силам выиграть дело.

Юрист тяжело вздохнул:

– Мисс Боллинджер отказалась назвать имена и ни в чем не обвинила именно нас. Если мы попытаемся притянуть ее к суду, значит, опять-таки признаем, что все обвинения в наш адрес справедливы. Судья и слушать нас не пожелает.

Тут вмешался один из директоров.

– Нельзя ли подать контриск с обвинением «КомпьюТел» в краже нашей продукции? – спросил он, заглядывая в лежавшие перед ним бумаги. – Конечно, наша позиция – весьма шаткая, но с помощью лучших адвокатов… Как-никак мы вышли на рынок раньше «КомпьюТел».

Но старший поверенный вновь покачал головой:

– Во-первых, их компьютер работает, а наш – нет. Такой иск покажется легкомысленным, и мы будем выглядеть смехотворно, не говоря уже о том, что у нас нет технической и рабочей документации, и поэтому невозможно доказать, что идея с самого начала принадлежала нам. Откровенно говоря, сэр, я думаю, это дело безнадежное. Единственное, что нам остается – ждать, пока уляжется скандал. И должен сказать, корпорации еще повезло, что ее не привлекли к суду за промышленный шпионаж и кражу секретных материалов.

Магнус гневно оглядел собравшихся.

Он проиграл.

Ярость сжигала его. Маленькая Фрэнси Боллинджер, ничтожество, которое он намеревался раздавить, как мошку, перехитрила огромную корпорацию и самого Антона Магнуса. Подумать только, она использовала бедного дурачка Джека как пешку в шахматной партии, позволила ему вернуться к ней, едва ли не сама помогла украсть материалы… Какое унижение!

Она все время на шаг опережала своих врагов, и теперь ей остается только наблюдать, как «Молли» расходится по всей стране, а Магнусы корчатся в бессильной ярости.

И Антон не удивился, когда уже после снятия «МС-2000» с производства он получил вторую телеграмму:

«Дорогой мистер Магнус!

Шах и мат».

Только теперь Антон Магнус признал в полной мере горечь и унижение.

Голиаф пал.

Глава 62

Сэм сидел с удочкой на озере. Солнце клонилось к закату. Он провел здесь целый день, ничего не поймав, но возвращаться не хотелось. Тихий плеск воды и легкое покачивание лодки успокаивали его.

Озеро ничуть не изменилось… как и окружавший его лес. Рыба в озере узнала Сэма – он чувствовал это по тому, как рыбешки покусывали приманку, водя хороводы вокруг лодки.

Второй раз в жизни Сэм возвращался сюда, потеряв счастье, которое пытался найти в чужом мире. Несколько лет назад он приехал домой, измученный, полный горечи, поняв, что его брак был ошибкой. Но теперь его раны были куда глубже. Сэм чувствовал себя смертельно уставшим и опустошенным и желал только одного – скрыться в этом убежище навсегда. Однако, возможно, ему и на этот раз удастся выжить? Может ли быть, что еще не все потеряно?..

В конце концов, жить с раной, нанесенной Фрэнси – большая честь. Это благородный шрам, полученный в честном бою, заслуженная награда. Отдать сердце такой женщине-великое счастье, даже если пришлось ее потерять.

Сэм так глубоко ушел в свои мысли, что встрепенулся, только услышав посторонние звуки-громкий плеск весел по воде и скрип уключин.

На озере появилась еще одна лодка, но с такого расстояния трудно было разглядеть гребца. Только через несколько минут он узнал Фрэнси, одетую в джинсы, клетчатую шерстяную рубашку и рыбацкую шляпу, которая ей совершенно не шла.

Сэм не мог поверить глазам. Только что он думал о ней – и вот она здесь. У него словно отнялся язык и куда-то исчезли последние силы. Он мог только беспомощно сидеть и наблюдать, как она подплывает все ближе.

Фрэнси подгребла к нему и веслом притянула его лодку. Потом, уцепившись за планширь, улыбнулась:

– Так вот где постоянно клюет рыба?

Сэм оцепенело уставился на нее через влажную дымку, застилавшую глаза. Фрэнси никогда еще не казалась ему такой красивой, а ее улыбка…

– Пока не поймал ни одной, – пролепетал он наконец. – Но надеюсь… День еще не кончился.

– Конечно, – кивнула Фрэнси. – У нас впереди куча времени, правда? Хороший рыбак знает, что получит свое, нужно только уметь ждать!

Сэм наклонился вперед и крепко сжал ее руку.

– Хочешь подняться на борт? – спросил он.

– Уже поднялась, шкипер.

Глава 63

1 ноября 1960 года

«Корпорация „Магнус индастриз“, оказавшаяся в сложном положении из-за сотен судебных исков, возбужденных в связи с ликвидацией производства компьютера „МС-2000“, и обвинительного акта, предъявленного Департаментом юстиции Соединенных Штатов по поводу нечестной практики ведения дел, мошенничества и промышленного шпионажа, понесла в третьем квартале текущего года самые большие потери со дня своего основания. Стоимость акций „Магнус индастриз“ на бирже упала до семидесяти семи долларов восьмидесяти двух центов.

Беды гигантского конгломерата отзываются на держателях акций во всем мире, которые продают их огромными партиями. За последние три недели падение курса приняло угрожающие размеры.

Представитель терпящей крах корпорации заверил вчера акционеров, что трудности, переживаемые из-за «МС-2000» в настоящий момент, всего лишь временные и твердая экономическая база корпорации поможет ей выдержать все удары. Однако ходят упорные слухи о разногласиях в самой корпорации и требованиях совета директоров, имеющих целью вынужденную отставку председателя и главного администратора «Магнус индастриз»-Антона Магнуса, по настоянию которого, если верить этим слухам, и был осуществлен проект «МС-2000».

Все гадают, сможет ли «Магнус индастриз» обрести прежнее положение. Но все же, по-видимому, дни славы знаменитого конгломерата на исходе».

Большая маслянистая капля выдержанного тридцатилетнего арманьяка упала на лист «Уолл-стрит джорнел» и медленно расплылась. Дрожащий палец, помедлив секунду, коснулся пятна и уперся в крышку стола.

Антон Магнус сидел один в своем кабинете.

Он был пьян. Газетные строчки расплывались перед глазами.

Магнус не привык пить. Он не позволял себе этого за все годы своей карьеры в бизнесе. Но, увидев сегодня финансовый отчет за третий квартал, он почувствовал, как в душе его что-то сломалось. Антон отказался от ужина и, захватив бутылку, заперся у себя наверху, чтобы спокойно все обдумать.

Но мозг отказывался работать. Ярость, бушевавшая в нем, была так велика, что он просто сидел и пил стакан за стаканом, сгорая от бессильного бешенства.

Впервые в жизни Антон Магнус не владел собой.

Когда он пытался анализировать ситуацию, сердце его сжималось, а в голове билась только одна мысль – о том, что эту Боллинджер нужно было уничтожить с самого начала. Даже в худших ночных кошмарах нигде Магнус не мог себе представить, что столь слабый противник перехитрит его. Но это случилось – на глазах всего мира. Он сделался мишенью для дурацких шуточек по всей Уолл-стрит. Как злорадствуют бесчисленные враги, которых он успел нажить за эти годы!

Чувствуя, что вот-вот сойдет с ума, Магнус сделал большой глоток из стакана. Два часа ночи. Значит, он сидит здесь вот уже семь часов. Вокруг тишина. Домашние, напуганные его безумным видом и странным поведением, должно быть, разошлись по своим комнатам.

Магнус поднял сложенную газету, швырнул ее в мусорную корзинку, но промахнулся, хотя корзинка стояла совсем рядом. Злоба его начала разгораться с новой силой. Даже самый ничтожный предмет и то противится его воле!

И вдруг он почему-то вспомнил о Джули.

Он не прикасался к ней с той самой ночи, когда они в последний раз говорили об этом ее англичанине. Антон хотел дать дочери время успокоиться. Кроме того, скандал со свадьбой Джека, а потом и с «МС-2000» отвлекли его. И только теперь…

Антон поднялся и долго стоял, прислонившись к письменному столу, со стаканом в одной руке и почти пустой бутылкой – в другой. Он сознавал, что покачивается, но все же вполне владел собой.

Он вышел из библиотеки, спотыкаясь, пробрался через холл и поднялся в лифте на четвертый этаж. Шагал Антон с трудом, но все же умудрился никого не разбудить.

Остановившись у двери в комнату Джули, Магнус повернул ручку. Заперто. Он долго рылся в карманах в поисках ключа и в конце концов с большим трудом нашел его. Раздражение все усиливалось. Антон вставил ключ в замочную скважину и осторожно повернул его. Дверь открылась. Он вошел, стараясь не шуметь, прикрыл дверь, забыв запереть ее. Потом взглянул на кровать. Ничего не видно. Ночник потушен.

– Джульет, – заплетающимся языком пробормотал он.

Послышался легкий шелест.

– Не подходи, -донесся голос Джули.

– Джульет, будь благоразумной!

– Убирайся отсюда, иначе, предупреждаю…

Это неожиданное сопротивление оказалось последней каплей. Магнуса охватило нерассуждающее бешенство. Слишком много унижений за последний месяц!

Магнус направился к дочери.

– Не играйте в недотрогу, юная леди, – проворчал он. – Еще слово – и я сверну тебе шею!

Антон сел на край кровати и протянул руку. В это мгновение в челюсть ему с силой врезался кулак.

Возбужденный, взбешенный, он отвесил дочери пощечину. Джули снова ударила его.

Они молча избивали друг друга в заряженной злобной тишине комнаты. Магнус чувствовал силу ненависти Джули и одновременно – ярость собственного безумия. Но, однако, эта борьба воспламеняла его желание.

Теперь он нападал на Джули, почти не владея собой, рвал пуговицы ее ночной сорочки, мял груди, пытаясь опрокинуть ее на спину, и хотел было уже лечь рядом, но тут в руке девушки что-то мелькнуло.

Ему показалось, что это револьвер. Нет не может быть. Она говорила, что избавилась от оружия. Неужели солгала?

Магнус почувствовал огненный взрыв где-то глубоко внутри себя и услышал сухой треск. Он обмяк и только сейчас увидел лицо Джули, озаренное неизвестно откуда взявшимся светом.

В широко открытых глазах девушки сверкали ужас и торжество. Тело Магнуса дернулось переломилось, и он рухнул на Джули. Последний взгляд его был полон ненависти.

И тут дверь спальни распахнулась. На пороге стояла Виктория Магнус, глядя на дочь поверх бесчувственного тела мужа.

Эпилог

Пуля, ранившая Антона Магнуса, к счастью, не задела жизненно важных органов. Однако, войдя в позвоночник, она повредила спинной мозг, и последствия оказались необратимыми. После операции врачи объявили Антону Магнусу, что он никогда больше не сможет двигаться и остаток жизни обречен быть прикованным к инвалидному креслу.

Став калекой, Антон Магнус был вынужден подать в отставку с поста председателя правления «Магнус индастриз». Он, правда, остался членом совета директоров, но его физическое состояние не давало ему возможности играть какую бы то ни было активную роль в жизни основанной им компании.

Джек Магнус занял пост президента и главного администратора компании, а через год женился на Присцилле Ноултон, наследнице крупной промышленной фирмы.

Джульет Магнус целиком посвятила себя уходу за стариком отцом. Она так и не вышла замуж.

Официального расследования причин несчастного случая не проводилось. Полицейские были убеждены, что Антон Магнус был ранен выстрелом в упор. Следы борьбы в спальне его дочери и синяки на лице и теле Джульет Магнус возбудили сильнейшее подозрение в том, что несчастье явилось результатом непонятного спора между отцом и дочерью.

Но оружия так и не нашли. Следствие было прекращено после того, как на полицию оказали давление влиятельные лица.

Фрэнсис Боллинджер стала миссис Сэм Карпентер через месяц после того, как «КомпьюТел» вошла в список пятисот ведущих компаний Соединенных Штатов Америки. Она осталась на посту президента и была провозглашена самой знаменитой деловой женщиной США.

Примечания

1

Имеется в виду Великий Кризис 1929-1932 гг.

2

Здесь: сливки общества.

3

Женившись на разведенной американке, король Эдуард VII в 1936 г. отрекся от престола, став герцогом Виндзорским.

4

Шестое июня 1944 года-день высадки союзных войск в Европе.

5

Мадемуазель Боллинджер? С вашего позволения… (фр.).

6

Пат-в шахматной терминологии-положение, при котором игра считается закончившейся вничью.

7

Марки автомобилей.

8

Небоскреб в Нью-Йорке.

9

Компания, акции которой свободно продаются и обращаются на фондовой бирже.

10

Приобретение права купить или продать акции определенной компании в течение конкретного срока.


на главную | моя полка | | Мастерский удар |     цвет текста   цвет фона   размер шрифта   сохранить книгу

Текст книги загружен, загружаются изображения
Всего проголосовало: 17
Средний рейтинг 4.8 из 5



Оцените эту книгу