Глава 1

В любом мужчине я обязательно нахожу какой-нибудь изъян. Это мой рок, и с этим трудно бороться. Да и стоит ли? Еще вчера Денис Кораблев казался мне роскошным героем для любовного романа, а сегодня… Дэн был красивым и остроумным парнем, и я, не скрою, даже приложила некоторые усилия для того, чтобы он пригласил меня в ресторан. Но в один момент все кардинально изменилось. Мы сидели за сервированным столиком напротив друг друга, и я, натянуто улыбаясь, искала какой-нибудь предлог, желая поскорее расстаться.

Почему? Причина была до банальности проста. Денис противно чавкал во время еды и то и дело ковырялся в зубах. Этого оказалось достаточно для того, чтобы возникла стойкая антипатия к суперпривлекательному мужчине без хороших манер…

Только вчера закончилось мое частное расследование по одному уголовному делу, но я уже мечтала поскорее приступить к новому, даже в ущерб личной жизни. Кстати, Дэн был свидетелем убийства и здорово мне помог с разоблачением преступника, но это вовсе не означало, что я считала себя обязанной ему.

Таня, а ну его к черту, этот повод! Просто скажи, не вдаваясь в пространные объяснения, что ты вспомнила о срочных делах, а потом встань и помаши Кораблеву ручкой.

Пожалуй, мне хватило бы наглости поступить именно так, ведь я по натуре самая настоящая стерва, но сегодня я почему-то захотела сохранить тон формальной вежливости. В общем, я сидела, вежливо улыбалась и… ждала звонка. Все равно от кого. Лишь бы кто-нибудь позвонил. И вот мой телефон наконец-то подал голос.

По мелодии, а это была популярная оркестровка Поля Мориа, мне стало сразу ясно, что предстоит разговор с Ленкой-француженкой. Отвечая ей, я уже знала, что мелкие житейские проблемки, которыми она безумно любит утомлять меня по телефону, на этот раз будут с превеликим удовольствием возведены мною в ранг всемирной катастрофы. Разве так сложно сделать из мухи слона? Легко! Именно этим я и собиралась заняться. Хоть Дэн и попросил меня не отвечать на звонок, его просьба осталась без внимания.

— Да, слушаю, — сказала я.

— Алло, Таня, привет, — начала взволнованным голосом Ленка. — Тут такое дело… Такой кошмар! Даже не знаю, с чего начать…

— Что случилось, дорогая? — живо поинтересовалась я, театрально округлив глаза.

Дэн моментально перестал чавкать и уставился на меня недовольным взглядом. Наверное, предчувствовал, что из-за этого звонка наши планы могут поменяться. Конечно, могут! Отвернувшись от Кораблева, я твердо сказала:

— Лена, постарайся успокоиться и расскажи мне все по порядку. Я очень внимательно тебя слушаю.

Ленка, естественно, успокоиться быстро не могла, поэтому продолжала выражать свои эмоции, рвущиеся наружу, различными экспрессивными, но ничего не значащими словечками и междометиями. Я предположила, что суть жуткого происшествия, о котором собиралась рассказать подруга, кроется в очередной шкодливой выходке ее балбесов, в смысле учеников. Ведь Елена — учительница французского языка.

— Таня, мы сегодня с классом ходили в лес за грибами, на экскурсию…

— Так, — вставила я, потому что подруга вдруг замолчала.

«Интересно, что же у них там произошло? — спросила я себя. — Кто-нибудь заблудился или наелся мухоморов?»

— В общем, все разбрелись по лесу, а потом раздался такой страшный крик…

По тревожному голосу подруги мне стало понятно, что дело вполне могло приобрести криминальный оборот. Это мгновенно переключило мой мозг на другую волну. Я стала строить серьезные версии. Возможно, экскурсия школьников в осенний лес закончилась для какой-нибудь симпатичной девочки трагедией. Впрочем, мог пострадать и мальчик. Да, интересно, что же там на самом деле произошло? На этот раз подружка сумела зацепить меня своим звонком, поэтому мое лицо выражало натуральную заинтересованность и озабоченность. А вот Дэн, глядя на меня, заметно приуныл и от скуки стал жевать зубочистку, противно причмокивая при этом. Я утвердилась во мнении, что нам надо расстаться, и как можно быстрее, желательно прямо сейчас.

— Лена, так кто же все-таки кричал и по какому поводу? — Я подтолкнула подругу своим вопросом к дальнейшему рассказу, потому что она тормозила с продолжением.

— А… да… да… сейчас. В общем, мы все бросились на этот крик… Кричал Леша Петров. А там, на лесной полянке, покрытой желтыми кленовыми листьями… Таня, ты не можешь себе представить! Это такая жуткая, а главное — противоестественная картина! Практически левитановский пейзаж и… труп мушкетера.

— Чей труп? Мушкетера? — переспросила я, пытаясь совместить в воображении картину Левитана и сюжет Дюма. Увы, все это как-то не вязалось друг с другом. — Лена, я не поняла, кого ты имеешь в виду — своего ученика, что ли? Этого, как его там, Петрова? Мушкетер — это его кличка, в смысле прозвище?

— Нет, что ты! Мои ребята, к счастью, все целы и невредимы. Даже в обморок никто не упал от этого жуткого зрелища. А я, признаюсь, едва не рухнула на землю без чувств, когда покойничка на желтой листве увидела. Хорошо, что Саша меня удержал, Александр Ильич, наш новый географ, — уточнила Ленка.

Услышав про нового учителя, я наконец-то поняла, с какой стати она вдруг потащила своих детишек на природу — любовь-морковь и все такое прочее…

— Так, Лена, а почему ты покойника мушкетером назвала?

— Потому что на нем была накидка с крестом, прямо как у д’Артаньяна.

— Это что еще за театр такой?

— Нет, Таня, это не театр. Я думаю, что на той лесной поляне происходила самая реальная дуэль, — с пафосом заявила учительница французского языка.

— Что?!

— Да, Таня, ты не ослышалась. Мы собирали грибы и вышли на место дуэли. Мужчина был заколот, наверное, рапирой. Прямо в грудь… Там столько крови было!

— Так, Лена, я немедленно к тебе выезжаю! — со всей серьезностью заявила я. Мне было уже не до бьющей на эффект театральщины. Я на самом деле была заинтригована, поэтому оставаться в ресторане больше не могла ни на минуту. — Ты, пожалуйста, не волнуйся так сильно, выпей валерьянки…

— Зачем? — удивилась Ленка. — Я, собственно, уже успокоилась. Таня, ты сегодня такая странная…

Взглянув на Дэна, я поняла, что надо как-то усилить значимость Ленкиного звонка, и сказала:

— Да, я понимаю, что отвести от тебя обвинения будет очень сложно. Но ты не сомневайся, я найду настоящего убийцу.

— Танька, ты что, обалдела? Меня никто не обвиняет в убийстве! Труп там уже целые сутки лежал или даже двое, — стала оправдываться Ленка. — Таня, ты вообще внимательно меня слушала? У тебя с головой все в порядке?

— Разумеется, поэтому выезжаю к тебе немедленно.

— Ну хорошо, жду, — ответила подруга и отключилась.

— Денис, тут такое дело, понимаешь, моя лучшая подруга попала в такой ужасный переплет… В общем, ее могут обвинить в убийстве, и мне надо немедленно с ней встретиться.

— Танюша, может быть, это не так срочно? — Дэн, как я и предполагала, попытался меня удержать. — Давай ты займешься этим завтра. Если ее до сих пор не задержали и не предъявили обвинения, то вряд ли это сделают на ночь глядя.

— В том-то все и дело, что убийцу надо искать по горячим следам. Денис, ты должен меня понять, я не могу оставить Ленку в беде. Она на грани нервного срыва, и я боюсь, что натворит каких-нибудь глупостей…

— Таня, по-моему, ты все преувеличиваешь.

— Денис, ты не знаешь мою подругу. Она такая паникерша, — сказала я и поймала себя на мысли, что мои оправдания выглядят довольно жалко. Я решила, что не стоит дальше юлить, а лучше раз и навсегда расставить все точки над «i». Но почему-то сработал внутренний тормоз, и мои следующие слова были не такими категоричными, как хотелось бы: — Дэн, пойми, после ее жуткого рассказа у меня пропал весь настрой на романтический лад…

— Я с радостью его восстановлю, — сказал Кораблев и недвусмысленно улыбнулся. Натолкнувшись на мой красноречивый взгляд, он понял, что так просто меня не уговорить, и поправился: — Хорошо, давай сначала вместе поедем к твоей подруге, а потом ко мне…

— Нет! — Я смогла-таки категорично отвергнуть его предложение и даже не удосужилась объяснить, чем оно мне не подходит.

Дэн был сильно удивлен моим отказом. Наверное, он не привык к такому пренебрежительному отношению к своей персоне, поэтому обиделся и не стал больше настаивать на совместном продолжении этого вечера. Мы вышли из ресторана и условились на том, что в самое ближайшее время созвонимся и наверстаем упущенное. Разумеется, я сама звонить Кораблеву не собиралась, поэтому рассталась с ним без всякого сожаления.

В общем, как и обычно, я отдала предпочтение не «любовному роману», а детективу.

* * *

Ленка подала мне чашечку кофе, уселась в кресло, закрыла глаза, вздохнула и изрекла:

— Таня, ты не можешь представить себе, он такой… даже не знаю, как тебе сказать…

— Лена, не напрягайся, что, я трупов никогда не видела! Да сто раз!

— При чем здесь труп! Я о Саше говорю! — возмутилась подруга.

— О каком Саше? — не сразу поняла я. — А, о вашем новом ботанике…

— Не о ботанике, а о географе, — поправила меня Ленка. — Он мне так нравится! Да что там нравится, я от него с ума просто схожу.

Насчет последнего сомневаться не приходилось, потому что видок у моей подруги был действительно странноватый — она улыбалась совершенно идиотской блаженной улыбкой. А заговорив дальше, только подтвердила мои наблюдения.

— Таня, я так счастлива, так счастлива! Саша — это нежданная заря, вдруг взошедшая в сумерках моего мрачного существования…

— Ленка! Какое еще мрачное существование? О чем ты?

Подруга немного помолчала, потом доверительно сообщила:

— Знаешь, Таня, я хочу от Саши ребенка.

— Что?! Почему именно от него-то?

Лена встала, посмотрела на меня свысока, взяла пустую чашку и молча ушла на кухню. Наверное, она обиделась. Ну, право слово, в ее положении от олигарха рожать надо, а не от такого же нищего, как она, учителя. Подруга погремела на кухне посудой и вернулась.

— Значит, ваше первое свидание прошло на лоне природы? — начала я. — Что ж, это романтично! Осень в этом году затянулась, красота такая в лесу… Но, может, не стоило тащить туда учеников?

— Pourquoi pas? — Ленка заговорила по-французски и тут же перевела: — Почему бы и нет? Все было здорово, если бы не труп…

— Кстати, ты не могла бы остановиться на этом факте поподробнее?

— Таня, у меня, можно сказать, личная жизнь налаживается, а у тебя на уме одни покойники! Ты просто извращенка какая-то!

— Дорогая, я, между прочим, сидела в ресторане с одним очень интересным молодым человеком, а ты позвонила мне и стала рассказывать о вашей страшной находке в лесу. Я все бросила и примчалась на такси к тебе, оказывается, только для того, чтобы послушать твои признания! Я, конечно, рада, что ботаник всколыхнул твою личную жизнь, но скажу прямо — дуэль в лесу меня заинтересовала больше. Это очень неординарно.

— Иванова, вот в этом ты вся! Я знала, что тебя можно заманить к себе только трупом. — Ленка допила кофе, лукаво улыбнулась и поставила чашку на журнальный столик.

— Так. Я что-то не поняла. Ты все выдумала про убитого «мушкетера», да?

Подруга молчала, сосредоточенно рассматривая свои наращенные ногти. Конечно, я не держала на Ленку зла, но все-таки меня постигло легкое разочарование. Было такое ощущение, что детектив прервался на самом интересном месте, потому что кто-то безжалостно вырвал из книги несколько страниц.

Я достала сигарету, щелкнула зажигалкой, сделала несколько затяжек, подобрела и попросила:

— Ну ладно, рассказывай про своего географа! Что он хоть представляет собой? Красивый? Высокий? Почему ты считаешь, что именно он должен быть отцом твоего ребенка?

— Таня, в нем сразу чувствуется порода. Он говорил, что его предки были дворянами. Сейчас включу компьютер, сама все увидишь и оценишь, — как бы нехотя, сказала Ленуся и поднялась с кресла. — Я брала у одной девочки цифровик и сняла Сашу. Короче, сейчас тебе покажу.

— Хорошо, давай посмотрим, — снисходительно сказала я и придвинулась ближе к компьютерному столу, чтобы заочно познакомиться с Ленкиным бойфрендом.

Александр Ильич оказался чистым «ботаником» — невысокого роста, слегка сутулый, в очках и, кажется, моложе влюбленной в него француженки лет на пять. Наверное, он только в этом году окончил пединститут. А главное — никакой «породы» я в нем не углядела. Но моя подруга говорила о Саше как об идеальном красавце и вся лучилась от счастья. Поскольку Елена не была избалована мужским вниманием, то ее отчасти можно было понять. Как говорится, на безрыбье и рак — рыба. Интересно, что бы она сказала, узнав, из-за какого «изъяна» я отвергла красавчика Дэна?

Стоп! А это что такое? Неужели Ленка не врала про покойничка в мушкетерской накидке и с колотой раной в груди? На мониторе компьютера появилась весьма апокалипсическая картина, о которой рассказывала подружка по телефону. Только мне эта осень показалась не левитановской, а скорее уж пушкинской — «пышное природы увяданье»… И на этом желтеньком фоне окровавленный труп.

— Когда я пришла в себя, то попросила Сашу заснять место преступления, потому что догадалась — тебя это заинтересует. Он не хотел, но потом все-таки сфотографировал все это безобразие с нескольких сторон.

— Так, значит, вы на самом деле нашли в лесу труп? — спросила я, внимательно рассматривая фотографии.

— Как видишь. Вот он во всей своей красе, — сказала Ленка и брезгливо поморщилась.

— А это что такое? — Я перехватила у подруги мышку и подвела курсор к какому-то непонятному предмету, лежавшему недалеко от трупа.

— Перчатка. Замшевая, новая, мужская, — сказала Ленка со знанием дела. — Именно ее наличие на месте преступления и подтолкнуло меня к мысли, что это не просто убийство, а дуэль. Это так символично!

— Да? А в чем ты видишь здесь символику?

— Таня, ну какая ты ограниченная! — с апломбом заявила Ленка. — Вызывая на дуэль, обычно бросают в лицо перчатку. Разве ты этого не знала?

Я молча проглотила Ленкино замечание насчет узости моего мышления и стала думать над ее версией, но логика как-то с ней мало согласовывалась.

— Дорогая, насколько я помню из сентиментальных и исторических романов, перчатку действительно бросали обидчику в лицо, а потом присылали к нему секундантов, назначавших место и время проведения дуэли. А эта «варежка», скорее всего, попала туда случайно, — сказала я не без издевки. Не хватало того, чтобы Ленка стала корчить из себя заправскую сыщицу! — Нет, твоя версия слишком надуманная, она вообще выходит за пределы воображения.

— Тебе, конечно, видней, ты ведь у нас гений частного сыска, — съязвила в свою очередь Ленка, — но вот менты забрали перчатку как вещественное доказательство.

— Значит, вы позвонили в милицию и остались ждать опергруппу?

— Разумеется. Разве мы могли поступить иначе?

— Конечно, нет. Вы все правильно сделали. Кстати, где все это произошло?

— На Кумысной поляне, недалеко от Малинового родника.

— Ясненько, — сказала я и стала снова просматривать все фотографии, увеличивая отдельные детали. — Лена, а тебе не кажется странным, что накидка цела и невредима? Если этого д’Артаньяна проткнули рапирой, то оружие должно было сначала пройти через накидку, а уже потом через куртку и в конечном итоге пронзить тело…

— Дети тоже обратили на это внимание, — призналась Лена. — Но Саша предположил, что накидка развевалась на ветру, и в тот момент, когда противник безжалостно пронзил этого несчастного человека холодным оружием, накидка просто поднялась от ветра вверх.

— Вчера действительно было очень ветрено, — согласилась я, но только с погодными условиями. Сама версия насчет дуэли мне не нравилась. — Знаешь, Лена, твое предположение очень красивое, но слишком уж киношное.

— Почему?

— Я думаю, что ветер тут совсем ни при чем. Скорее всего, эту барахлину надели на д’Артаньяна уже после убийства, чтобы придать преступлению определенный оттенок, пустить следствие по ложному следу. Вот ты первая на этот трюк и купилась. Сама посуди — какая может быть дуэль в двадцать первом веке?!

— А почему нет? Ты думаешь, что благородных мужчин уже не осталось? — с вызовом спросила меня подруга.

Я увидела в Ленкиных глазах все тот же неистребимый блеск и поняла, что уж она-то определенно считает своего географа рыцарем на белом коне, способным вызвать кого-нибудь на дуэль, дабы защитить ее честь. Лично я таких иллюзий не питала не только в отношении ее Пржевальского, но и кого-либо другого.

— Да, Лена, я считаю, что никакая это не дуэль. И доказательство тому очень простое — оружия при этом мушкетере нет. Если он дрался в честном бою, то где его шпага или рапира? Я что-то не вижу оружия.

— Ты права, его там не было. Но ведь обе шпаги мог забрать противник…

— Мог, но зачем он чужую-то прихватил? Дуэль так дуэль! Как там говорят твои французы? На войне как на войне!

— A la guerre comme, A la guerre, — перевела Ленка на язык оригинала и задумалась. — Да, все это, конечно, очень странно и безусловно выходит за рамки обыденного…

— А из чего накидка сделана?

— Похоже, что из простыни. Дырку посередине прорезали для головы, и кресты нарисовали спереди и сзади.

— Значит, это — реквизит быстрого исполнения. А что милиция говорила? Какие версии у оперов?

— Они и про дуэль говорили, и про секту каких-то крестоносцев… Таня, я впервые присутствовала при осмотре трупа. Знаешь, что меня больше всего поразило? — Ленка не стала ждать моего ответа и продолжила: — Милиционеры производили осмотр с такой отстраненностью! Они шутили, курили, а один даже жевал что-то.

— Ну, знаешь, жизнь-то все-таки продолжается…

— Таня, я знала, что ты такая же ненормальная, как и они, поэтому поняла, что тебе эти материалы пригодятся. Между прочим, я рисковала, говоря, что никакой съемки на месте преступления мы не вели… И все ради тебя. Вот, теперь ты можешь наслаждаться этим кровавым зрелищем. Признайся, что оно тебя возбуждает!

Если б на месте Ленки был кто-то другой, то я бы обиделась. Но с подружкой у нас были особые взаимоотношения — мы были знакомы тысячу лет и постоянно подкалывали друг друга. Обычно лидерство было за мной, но в этот раз ее прикол стоил высшей оценки. Я ощутила органическую необходимость съязвить ей в ответ, но дар красноречия почему-то покинул меня.

— Лена, спасибо, конечно, что ты меня развлекла этим остросюжетным детективом и даже с красочными картинками. Но, видишь ли, меня никто не нанимал для этого расследования, а затевать следствие просто так, из праздного любопытства, я не собираюсь. Частный сыск — это не хобби, а профессия, мне деньги зарабатывать надо, — холодно ответила я.

Подруга смутилась. Возникла неловкая пауза, во время которой я закурила, а Ленка с преувеличенным вниманием стала смотреть на монитор.

— Таня, судя по одежде и обуви, мужчина не был бомжом. Я обратила внимание, что вещи на нем дорогие и в бумажнике доллары лежали.

— Ты что же, его обыскивала?

— Нет, услышала от милиционеров… Тань, возможно, его родственники не откажутся от твоих услуг. В общем, я подумала, что работу тебе подброшу, — стала оправдываться Ленка, — а ты чем-то недовольна.

— Нет, я всем довольна. Ты даже не представляешь себе, как вовремя ты мне позвонила! — Я рассказала ей про Дэна, а потом спросила: — Лен, а ты случайно не знаешь, личность убитого установили?

— Да, при нем нашли документы, но вот его фамилию я не запомнила. Меня Саша отвлек. Ой, он такой заботливый, — мечтательно произнесла Ленка. — Таня, скажи честно, как он тебе?

Честно говорить мне не хотелось, поэтому я соврала:

— Симпатичный.

— И это все, что ты можешь сказать? А я очень надеялась услышать твое мнение.

— Лена, зачем тебе мое мнение? — небрежно бросила я, но, заметив, как она опечалилась, добавила игривым тоном: — В амурных делах подруги плохие советчицы. Вот возьму, чего доброго, и отобью у тебя этого «породистого самца».

— Значит, он тебе тоже понравился, — разулыбалась Ленка. Она смотрела на монитор с увеличенным изображением Александра Ильича. — Саша не может не нравиться! У него такой волевой подбородок, а взгляд… В нем можно утонуть…

Вот уж поистине — любовь застилает глаза! Никакого волевого подбородка я не заметила! Мальчишка мальчишкой! Тюфяк тюфяком! Но я промолчала — говорить правду или врать одинаково не хотелось. Приходилось молча слушать романтические бредни о настоящей любви с первого взгляда. Ленка все говорила и говорила без остановки о своем ненаглядном географе, а я все курила и курила, подыскивая удобный момент, чтобы вклиниться в ее монолог и попросить скопировать, так, на всякий случай, фотки трупа. Конечно, не хотелось обижать влюбленную подругу своим безразличием к ее личной жизни и живым интересом к покойнику, но пришлось. Когда Ленка наконец устала петь дифирамбы своему Миклухо-Маклаю и принялась позевывать, я сказала:

— Давай все-таки вернемся к месту трагедии. Очень хочется взять на память левитановский пейзаж, который стал последним в жизни одного благородного мушкетера.

— Танька, ты невыносима! — воскликнула Ленка, явно не оценив моего красноречия.

— Я знаю, но ты меня простишь, а покойнику на мои нравственные качества, как ты понимаешь, уже наплевать.

Разумеется, подруга меня простила и скопировала на диск все, на что я ей указала. Теперь у меня была возможность от скуки любоваться трупом на осенней полянке. Честно говоря, это зрелище меня коробило гораздо меньше, чем ковыряющийся в зубах Кораблев.

А ведь красивый мужик был, наверное, при жизни этот мушкетер! Кто же и за что проткнул его рапирой?

* * *

Мысли об этом покойнике не давали мне покоя. Вернувшись домой, я первым делом включила компьютер, вставила диск и перенесла файлы в новую папку. Да, конечно, Ленка тысячу раз права — только ненормальный человек может смотреть на ночь глядя такие ужастики. Нет, не права! Из всех правил есть исключения. Вне зависимости от времени суток профессиональный интерес к подобным зрелищам испытывают также психически уравновешенные частные детективы.

Преступление, о котором поведала мне подруга, было явно неординарным. Очень хотелось приступить к расследованию этого дела, но как и кому предложить свои услуги, я не знала. Пока не знала, но надеялась в самое ближайшее время что-нибудь придумать.

Глава 2

На следующий день, после завтрака, я включила компьютер и снова пересмотрела фотографии, сделанные на месте преступления. Красивый пейзаж вокруг трупа способствовал творческому подходу к работе над версиями. Ленкино предположение о том, что в лесу состоялась дуэль, уже не казалось мне таким смешным. А почему, собственно, нет? Хотя версий может быть еще сколько угодно много — от заказного убийства до смертельных развлечений от скуки. Я перебрала в уме несколько возможных вариантов развития событий, приведших к трагедии, а потом поняла, что версии не должны обгонять факты. В принципе, возможно все, особенно если невозможно доказать обратное.

Я немного подумала о печальной участи мужика с фотографий и решила забыть про это дело, никто ведь ко мне по поводу расследования не обратится. Прошло несколько часов, и мне стало ясно, что дело «мушкетера» приклеило меня к себе и не отпускает. Мысли снова и снова возвращались на лесную поляну. Хотела я этого или нет, но сознание пыталось восстановить картину произошедшего. Однако толку было мало. Тогда я решила добавить бессознательного — бросить гадальные двенадцатигранники.

Я достала косточки из малинового мешочка и задумалась над формулировкой вопроса. Что спросить, когда мне практически ничего не было известно об убитом — я не знала ни его имени, ни чем он занимался, ни того, кто его друзья и кто его враги? Еще немного поразмыслив, я решила узнать, стоит ли мне вообще ввязываться в это расследование или не стоит. Мысленно обратившись с таким вопросом к всезнающим двенадцатигранникам, я высыпала их на компьютерный столик, а потом посмотрела на верхние грани. 12+20+25 — трактовка этой числовой комбинации заключалась в следующем: «Ваша предприимчивость больше проявляется в вашем воображении, чем в реальных делах». Косточки упрекали меня в бездействии. Впрочем, в этом упреке содержался ответ — в расследование ввязываться не можно, а нужно.

Итак, я должна была перестать фантазировать, а немедленно что-то предпринять, сделать какое-то реальное дело. Сначала я хотела заехать за Ленкой и отправиться вместе с ней на Кумысную поляну, но потом передумала. Слушать про учителя географии мне совсем не хотелось. Вчерашних рассказов хватило на год вперед. Потом мне пришла идея побродить по дачным поселкам, расположенным недалеко от Малинового родника, поговорить с садоводами и огородниками. Возможно, убитый был одним из них. Хотя в замшевых ботинках картошку не копают…

Перед выходом из дома я решила позвонить подполковнику Кирьянову, моему давнему приятелю. Уж он-то наверняка что-нибудь знал о вчерашнем трупе!

— Алло, — откликнулся Володька бодрым голосом.

— Здравствуй, Владимир Сергеевич! Как твои дела? — начала я издалека.

— Нормально. А твои?

— Я вот слышала, что вчера «мушкетера» в лесу нашли…

— Да, было такое. А ты откуда знаешь?

— Сорока на хвосте принесла, — сказала я, уклонившись от прямого ответа. — Слушай, ты случайно не знаешь подробностей этого дела?

— Знаю и не случайно. А что именно тебя интересует?

— Ну, к примеру, перспективы расследования…

— Перспектив никаких! — сразу же обрубил Кирьянов. — Очередной «висяк» в конце месяца.

— Ты уверен?

— Уверен, — скучным голосом сказал Володька. — Знаешь, этого, как ты выразилась, «мушкетера» нашла толпа школьников. Они там все вокруг затоптали, набросали своих окурков, поэтому, сама понимаешь, следов много, но все бестолковые… Таня, так выходит, что ты тоже работаешь по этому делу! Интересно, кто же тебя нанял — мать покойного или его жена?

— В том-то все и дело, что никто меня пока не нанял. Я услышала об этом интересном дельце и решила прозондировать почву — не захотят ли родственники покойного воспользоваться моими услугами.

— М-да, — протянул Кирьянов. — А знаешь, я, пожалуй, смогу тебе посодействовать. Только вот не знаю, кому лучше тебя порекомендовать. И мать, и супруга покойного женщины состоятельные, обе — бизнес-леди. И мне показалось, что они находятся не в ладах друг с другом.

— Да? А что такое?

— Пока не разобрался. Но извечный конфликт свекрови и снохи налицо, причем свою нелюбовь друг к другу они даже не скрывают. Я подумал, что Шорников как раз мог стать жертвой этих семейных разборок.

— А как же антураж — мушкетерская накидка, перчатка… Может, это была дуэль?

— Таня, ну какая дуэль! — устами подполковника Кирьянова говорило само здравомыслие. — Вот уж не думал от тебя такой бред услышать! А перчатка?.. Да, кажется, там валялась какая-то перчатка, но я не думаю, что ей стоит придавать большое значение. Что же касается маскарада, так это все, на мой взгляд, для отвода глаз. У Шорникова была «Тойота Прадо», самый угоняемый нынче джип. Скорее всего, из-за этой тачки его и отправили к прародителям. Впрочем, существует и другая версия — ритуальное убийство. Сейчас столько разных сект развелось… Возможно, Андрей Шорников был членом одной из них, например, «крестоносцем».

— А что, есть такие? — удивилась я.

— Кого сейчас только нет! Таня, ты извини, меня к другому телефону зовут. Я постараюсь тебя с кем-нибудь свести. Пока!

Я даже не успела попрощаться с Кирьяновым, потому что он спешно повесил трубку. Жаль, что наш разговор прервался. Наверное, Володька мог еще много интересного рассказать по этому делу. Но я решила больше не надоедать ему своими вопросами, а терпеливо ждать, когда он даст насчет меня рекомендации заинтересованным лицам.

Такое было уже не раз. Мы расследовали с Кирьяновым вместе много дел, я даже сбилась со счета, сколько их было. Мое неофициальное участие в его расследованиях помогало повышать процент раскрываемости преступлений. А хорошие показатели добавляли оперу звездочек на погонах. Разумеется, мне тоже было много пользы от сотрудничества с Владимиром Сергеевичем. Он не только подкидывал мне клиентов, но и помогал с информацией, доступной только сотрудникам милиции, а иногда даже оказывал физическую поддержку.

Киря и в этот раз не обманул моих ожиданий. В середине дня мне позвонила Галина Максимовна Иконцева, мать «мушкетера», и мы договорились встретиться через час у нее дома.

«Yes! — возликовала я. — Мне все-таки удалось ввязаться в это расследование! Молодец, Ленка, что не забыла обо мне и рассказала о своей страшной находке в лесу. Да и от Кораблева помогла отвязаться…»

Зазвонил телефон, и я сняла трубку. Это был Дэн, легок на помине. Он поинтересовался, как дела у моей подруги, а потом стал приглашать меня к себе в гости. Услышав мой категоричный отказ, Кораблев проявил максимум красноречия, пытаясь убедить меня в том, что, пренебрегая сейчас им, я упускаю единственную возможность, ради которой, собственно, родилась. Заявление было более чем претенциозным, хоть и нелепым, но я осталась непреклонной. Провести время в обществе женщины, потерявшей своего сына, казалось мне предпочтительнее, чем с ним. Да и кто этот Дэн такой, чтобы я жалела о расставании с ним? Второстепенный персонаж уже прочитанного детектива, и не более.

— Прощай! — с легкостью сказала я и повесила трубку.

* * *

Галина Максимовна выглядела намного моложе своих лет. А черный траурный костюм и бледность лица только подчеркивали ее привлекательность. Я не дала бы ей больше тридцати пяти, хотя, по логике вещей, ей было под пятьдесят.

— Проходите, — сказала она тихим голосом. — Я и сама подумывала о том, чтобы обратиться к частному детективу, но, возможно, так бы и не решилась. Когда же подполковник Кирьянов дал мне вашу визитку, моим колебаниям пришел конец… Вот здесь вам будет удобно?

— Да, конечно, — сказала я, опускаясь в глубокое кресло, на которое указала мне клиентка.

— Таня… Вы не против, если я буду называть вас просто по имени?

— Называйте, — я кивнула в знак согласия.

— Так вот, Таня, — тихо произнесла Иконцева, стоя ко мне спиной и глядя в окно. — Я догадываюсь, кто мог убить моего единственного сына. Мне не хотелось сразу делать официальное заявление, сначала надо самой в этом убедиться. Малая толика сомнений у меня все-таки остается. И если я вдруг заблуждаюсь, то не хотелось бы выглядеть некрасиво…

— Да, Галина Максимовна, прекрасно понимаю вас, — сказала я, надеясь, что клиентка повернется ко мне лицом, но она не шелохнулась.

— Как это ни прискорбно, но, скорее всего, мой сын был убит по заказу собственной жены, — с раздражающим спокойствием заявила Иконцева.

Мне была предложена очень смелая версия, и я не могла не спросить:

— Вы в этом уверены? Какие у вас основания так полагать?

— Сердце. Вот мое главное основание. Оно подсказало мне, что, женившись на Дашке, Андрей обрек себя на гибель, — чуть слышно произнесла Иконцева и, повернувшись ко мне вполоборота, добавила: — Пожалуйста, займитесь вплотную этой особой.

Оказалось, что столь серьезные подозрения моей клиентки зиждились на очень хлипкой основе. Сердце! Мало ли что оно может подсказывать! Мне нужны были конкретные факты. Однако вслух высказывать свое сомнение я не стала, а попыталась вникнуть в суть семейных взаимоотношений Андрея и Дарьи.

— Хорошо, — ответила я, — расскажите мне о своем сыне и о снохе.

— Что именно вас интересует? — спросила Иконцева.

— Все.

— Все — это очень много. Задавайте вопросы, я попробую на них ответить.

В голосе Иконцевой проскользнуло какое-то неудовольствие. Учитывая также то обстоятельство, что она прятала от меня свой взгляд, я предположила — клиентка не очень-то со мной откровенна. Может, она просто с моей помощью хотела потрепать нервы ненавистной снохе? Или эта холодная отстраненность была результатом действия транквилизаторов, которые она наверняка стала принимать после страшного известия? Ладно, Таня, что бы за всем этим ни стояло, ты рано или поздно во всем разберешься. Раз уж ввязалась в это дело, то дерзай!

— Галина Максимовна, вы случайно не знаете, как Андрей мог оказаться на Кумысной поляне?

— Нет. Это для меня загадка.

— То есть ни у вас, ни у ваших знакомых нет дачи поблизости, так?

— У нас вообще нет дачи. Мы с Андрюшей закоренелые урбанисты. Всю жизни прожили в городе, и всякие там грядки, прополки и поливки — это не для нас.

— Ясно. Я тоже не дачница. Скажите, а вот накидка, похожая на мушкетерскую, ни на какие мысли вас не наталкивает?

— Наталкивает, — сказала клиентка. Она прошла к окну, взяла с подоконника пачку сигарет и закурила.

— Простите, но вы так и не сказали, каковы ваши соображения насчет белой накидки с крестами, — поинтересовалась я.

Откровенно говоря, спина и затылок Иконцевой мне порядком надоели. Хотелось бы видеть лицо собеседницы — следить за ее мимикой, выражением глаз, чтобы судить о степени откровенности.

— Я всегда подозревала, что люди, идущие на убийство, психически ненормальны. От них можно ожидать чего угодно. Они повинуются не здравому смыслу, а приказам своего больного воображения. Накидка — это всего лишь реквизит адского спектакля, жестокий изыск бредового сценария, и не более. Я думаю, что не стоит придавать этому особого значения. Убийца моего сына наверняка был сумасшедшим, поэтому нам с вами будет трудно понять ход его мыслей. Да и стоит ли гадать? Важно установить заказчика, его, точнее ее, мотивы более ясны, а исполнитель — дело второе…

Уж не знаю, с какого потолка Галина Максимовна взяла эту теорию, но такая интересная точка зрения заставила меня по-новому взглянуть на клиентку. Мне показалось, что где-то она фальшивит, но я пока не поняла, где именно.

— Значит, вы считаете, что Даша только заказала своего мужа, а смертельный удар в грудь нанес кто-то другой? — спросила я лишь для того, чтобы заполнить паузу и обдумать следующий вопрос.

— Думаю, что женщине, какой бы стервой она ни была, это не под силу, — вполне резонно заметила Иконцева. — Да, по-моему, Дашка только заказчица.

— Но все же, какой у нее мотив?

— Она никогда не любила моего сына, зато ловко использовала Андрюшу в своих корыстных целях. Я подозреваю, что это была ее последняя и самая крупная операция. Пожалуй, смерть Андрея могла принести ей двойную пользу. Во-первых, наследство. Во-вторых, скандал…

— Какая же польза от скандала? От него одна морока, — высказалась я, не понимая, что Иконцева имеет в виду.

— Таня, вы меня удивляете, — усмехнулась Галина Максимовна. — Разве вы не знаете, что самый короткий и эффективный путь к коммерческому успеху — это скандал. Кстати, накидка с крестами как раз может дать большую пищу для скандальных публикаций. Дашка может на этом прославиться…

Клиентка снова удивила меня нестандартным взглядом на ситуацию. Сделать себе рекламу на громком убийстве мужа — такой мотив мне точно не пришел бы в голову! Стоило скорее познакомиться с Дашей Шорниковой, чтобы понять, способна ли она на такое.

— Галина Максимовна, расскажите мне, пожалуйста, о Дарье. Чем она занимается?

— Мне не хочется о ней говорить, — сказала, как отрезала, Иконцева.

— Я вас понимаю, но в интересах следствия мне необходимо знать кое-какие детали…

Клиентка резко развернулась, будто в моих словах было нечто из ряда вон выходящее. Несколько секунд мы смотрели в глаза друг другу, потом клиентка моргнула и утерла со щеки слезу. Собственно, слезы я не видела, но по жесту догадалась, что она ее утерла.

— Детали, говорите… — задумчиво произнесла Галина Максимовна и подошла к шкафу. Открыв стеклянную дверцу, она достала небольшой альбомчик и протянула его мне. — Посмотрите это, и вы кое о чем составите представление сами. У меня красноречивей не получится.

Я раскрыла альбом. Он начинался со свадебных фотографий Андрея и Дарьи. Их действительно стоило увидеть, чтобы понять — эти двое не пара, хотя бы чисто внешне. Шорников был эдаким породистым самцом — высоким, широкоплечим, с благородными чертами лица. Его избранница была примерно его ровесницей и, как это грубо ни звучит, не вышла ни кожей, ни рожей. Маленькая, пухленькая и на лицо простовата. Мне сразу стало понятно, почему Галина Максимовна ее не приняла. Но Андрей, вероятно, любил Дашу, если женился на ней. Уточнять это обстоятельство я не стала, ведь чужая душа потемки, а что было в душе Шорникова, никто уже не узнает.

Пролистав альбомчик, я пришла к выводу, что замужество пошло Дарье на пользу. Она заметно похорошела, похудела и стала одеваться со вкусом. Надо признаться, ее свадебное платье с рюшками и юбкой, посаженной по подолу на обруч, вызвало у меня улыбку, поскольку этот помпезный наряд в духе Екатерины II являл собой апофеоз современной безвкусицы. А дама с последних фотографий выглядела почти гламурно. Сбросить еще килограммов пять, и можно в глянцевый журнал попасть, пусть не на обложку, а куда-нибудь в серединку, где печатают интервью с фотографиями. Да, похоже, прилежное посещение фитнес-клубов и салонов красоты способно творить самые настоящие чудеса! Во всяком случае, скороспелая элегантность была налицо.

А вот Андрей с годами немного осунулся — похудел, полысел, и грусть в глазах появилась. Ну мужчины не всегда придают важное значение своей внешности, уйдут с головой в бизнес и даже не замечают, что начали лысеть… Эх, Таня, ну ты и язва! Хоть в покойниках не ищи изъяны!

— Скажите, какой промежуток времени охватывает эта фотосессия? — поинтересовалась я, закрывая альбом.

— Около трех лет. Мой сын судьбоносно вписался в Дашкину жизнь, не правда ли?

— Наверное…

— По-моему, вы смогли сделать из всего этого правильный вывод. Это не трудно.

— Да, здесь есть над чем задуматься, — уклончиво ответила я.

На самом деле ничего криминального в фотографиях я не узрела. Да, замужество пошло Даше на пользу, ну и что с того?

— За три года Дашка все соки выпила из Андрюши. Она жала, жала его в своих тисках, а когда больше выжимать из него стало нечего, она решилась на убийство, — сказала Иконцева и застыла в хмурой задумчивости. Пауза длилась долго, а по ее завершении клиентка еще раз подтвердила все вышесказанное: — Да, я думаю, что теперь, когда Дашка надежно пустила в Тарасове свои корни, живой Андрей стал ей совсем не нужен. Она даже детей от него не хотела иметь, потому что план убийства давно созрел в ее голове.

— Возможно, вы правы.

— Докажите это.

— Виновность доказывают в суде, а я могу только выяснить обстоятельства того, как все происходило на самом деле, — ответила я, давая понять, что подставлять Дарью, если она не имеет никакого отношения к смерти мужа, не собираюсь. — Возможно, ваша сноха здесь ни при чем…

— Но если это не Дашка, а я все-таки уверена, что это она, то ваши труды тоже не будут напрасными. Скажите, Таня, сколько я должна заплатить вам за работу? — спросила Иконцева, постукивая пальцами по столу.

Я назвала ей цену, несколько завысив свои обычные тарифы, потому что поняла — клиентке, увешанной бриллиантами, это будет под силу. Галина Максимовна не торговалась, а оставалась воплощением спокойствия и деловитости. Короче, я получила оплату за три дня вперед. После решения финансового вопроса Иконцева назвала мне координаты своей снохи и дала понять, что на этом аудиенция закончена. Я поднялась с кресла, испытывая некоторое разочарование. Клиентка оказалась щедрой на деньги, но скупой на слова. Она совершенно ничего не рассказала мне ни о своем убитом сыне, ни о новоиспеченной вдове, которую, собственно, подозревала в убийстве. Если бы не мой принцип «клиент всегда прав», я бы задержалась и устроила ей допрос с пристрастием, но, увы, пришлось принять правила игры, навязанные мне Галиной Максимовной.

В машине я позвонила Даше. Она ответила не сразу.

— Да, слушаю, — голос звучал измученно и глухо.

— Дарья Олеговна? — на всякий случай уточнила я.

— Да. А вы кто?

— Я — частный детектив, Татьяна Иванова.

— Да, Владимир Сергеевич дал мне вашу визитку, но я пока не решила, нужны ли мне ваши услуги. Неужели вы не понимаете, что мне сейчас не до этого?

— Понимаю, — сочувственно произнесла я.

— Впрочем, я встречусь с вами. В этом городе у меня никого нет, я осталась совсем одна, мне нужна хоть чья-то поддержка. Приезжайте. — Даша назвала мне свой адрес. — Пока просто поговорим.

Оказывается, Кирьянов рекомендовал меня обеим женщинам. Что ж, это могло принести дополнительные дивиденды! Нет, быть слугой двух господ я не собиралась. Мне было пока достаточно тех денег, что заплатила Иконцева. Но вот прийти к вдове по рекомендации со стороны было предпочтительнее, чем в качестве частного детектива, уже нанятого свекровью. Я догадывалась, что Дарья тоже не пылает к ней любовью, и, мысленно поблагодарив Володьку за такое удачное решение, поехала на улицу Вавилова, где жила Шорникова.

Глава 3

Даша выглядела не самым лучшим образом — красные ненакрашенные глаза, небрежная прическа, полинявший халатик. Кроме того, от вдовы пахло спиртным.

— Что вы так на меня смотрите? — вместо приветствия спросила молодая вдова, попятившись назад и пропуская меня в прихожую. — Не нравлюсь?

— Дарья Олеговна, зачем же вы так сразу…

— А я здесь никому не нравлюсь! Тарасов меня не принял… Я здесь для всех чужая… Теперь, когда Андрея не стало, моя жизнь вообще утратила всякий смысл, — сказала Шорникова. — Вы хотите найти убийцу? А что это для меня изменит? Это не воскресит мужа, не воскресит…

Чего-то в этом роде я и ожидала услышать от Даши, поэтому, спокойно выслушав ее, сказала:

— Знаете, Дарья Олеговна, я не навязываю вам своих услуг. Но раз уж пришла, может, мы с вами просто поговорим? Вы обмолвились по телефону, что одиноки…

— Да, это так. Я теперь в Тарасове совсем одна, в полной моральной изоляции. Выпить хотите?

— Вообще-то я за рулем, но если только самую малость, чисто символически…

— Нет, вы не подумайте, я не алкоголичка, просто стресс надо чем-то снимать, — пояснила Даша и посеменила на кухню.

Я последовала за ней. Обе квартиры были очень похожи не только расположением комнат, но и мебелью. У меня создалось ощущение, что я не уходила от Иконцевой. Впрочем, у Галины Максимовны был идеальный порядок, а здесь, мягко говоря, бардак.

— Мне до сих пор не верится, что Андрюши больше нет, даже несмотря на то, что я была на опознании в морге и видела те ужасные фотографии с места преступления. Мне кажется, что это какой-то страшный сон, вот я проснусь и снова увижу и услышу его. — Даша разрыдалась, и я принялась ее успокаивать.

Мало-помалу Дарья успокоилась и стала накрывать на стол. Ее движения были неловкими, она то и дело что-то опрокидывала и роняла, постоянно извиняясь передо мной.

— Таня, я поняла, что вы на короткой ноге со следственной группой, — начала Даша после того, как выпила рюмку водки и закусила кусочком колбаски. — Скажите мне по секрету, какие имеются версии?

— Версии? — переспросила я, давая себе время на раздумья.

Может, сразу озвучить версию свекрови и посмотреть на реакцию? Нет, пока рано. Надо послушать, что эта вдовушка будет мне плести. К тому же она спрашивала о версиях официального следствия, поэтому я решила подсунуть ей что-нибудь из того, о чем мне говорил Кирьянов.

— Возможно, Шорникова убили, чтобы завладеть его автомобилем.

— Да, машина у Андрея была дорогая и практически новая. Он только месяц на ней отъездил. — Даша согласилась с этой версией, а потом уточнила: — И это все? Других версий нет?

— Не исключено, что ваш муж стал жертвой «крестоносцев».

— Кто это? — удивилась вдова.

— Дарья Олеговна, поскольку на вашем муже была надета очень странная накидка с крестами, то возникло предположение, что ваш муж имел какое-то отношение к секте «крестоносцев»…

— Какое отношение? — спросила Шорникова, глядя на меня вдруг протрезвевшими глазами.

— Вот это пока и неизвестно. Я как раз хотела у вас спросить, не проявлял ли ваш муж интереса к этому объединению…

— Нет, я впервые слышу от вас о «крестоносцах». Неужели такие существуют?

— Говорят, что существуют.

— А что они проповедуют?

— Я думаю, что «крестоносцы», опираясь на библейские заповеди, затуманивают доверчивым людям мозги и выкачивают из них деньги. Скажите, вы не заметили, чтобы ваш муж стал в последнее время тратить деньги больше обычного?

— Нет, не заметила. Я вообще не думаю, чтобы Андрей мог попасться на эту удочку. Он не был ни набожным, ни склонным к мистике или оккультизму, — сказала Даша и углубилась в размышления. — Разве что мой муж стал жертвой…

— Кого вы имеете в виду? — спросила я, потому что мне показалось — Даша до чего-то додумалась.

— Как кого? — встрепенулась вдова. — «Крестоносцев». Вы же сами мне про них сказали! А я про эту секту никогда прежде не слышала.

Да, мне действительно только показалось, что в ее затуманенной горем или алкоголем голове блеснула какая-то свежая мысль.

— Скажите, а когда вы видели мужа в последний раз?

— В среду утром. Мы встали, позавтракали и, как это обычно бывает, разъехались в разные стороны, каждый на свою работу. Вечером Андрей не вернулся домой. Я позвонила ему на сотовый, но он был отключен.

— Именно отключен или ваш муж просто не отвечал на звонки?

— Отключен.

— И вы не предприняли никакой попытки его разыскать?

— Около полуночи я позвонила Галине Максимовне, свекрови, — пояснила Даша, — и поинтересовалась, нет ли случайно у нее Андрея. Она сказала, что нет, и заметила не без злорадства, что будет рада, если ее сын найдет другую, а меня бросит.

— То есть вы в плохих отношениях со свекровью?

— Да как вам сказать. — Даша развела руками. — У нас совсем нет никаких отношений. Общаемся крайне редко. Она ревнует меня к сыну. Ей кажется, что Андрей ее собственность. Она всегда пыталась контролировать каждый его шаг. Во всяком случае, именно так было до нашей свадьбы. Галина Максимовна уже однажды расстроила свадьбу Андрея, поэтому мы зарегистрировались тайно. И что примечательно, она сама была замужем три раза. Первый муж, отец Андрея, умер. А два последующих брака закончились разводами.

— Вот как!

— Да, именно так. Ужиться с ней действительно невозможно. Иконцева предъявляет слишком большие требования ко всем, но идеала-то не существует. Впрочем, для нее идеал все-таки существовал — сын. Между нами, девочками, говоря, недостатков и у Андрея хватало, но она их в упор не видела, — призналась Даша.

— А какие у него были недостатки?

— О мертвых не принято плохо говорить, — вздохнув, сказала вдова. — Лучше уж давайте про свекровь продолжим. Меня она сразу приняла в штыки. А когда я организовала здесь свой бизнес, то Галина Максимовна даже наняла рэкетиров. Но у нее ничего не получилось! Я обратилась в частную охранную фирму и решила свои проблемы цивилизованным способом.

— А что у вас за бизнес?

— У меня сначала был меховой магазин, а теперь уже меховое ателье «Соболя». Вы о нем что-нибудь слышали?

— Да, конечно. Это на улице Кутякова, да?

— Да. Знаете, я родом из Геленджика, работала там продавщицей в магазине «Меха». Отдыхающие приезжают к нам и почем зря сорят деньгами. Шубы, кожа, золото, бриллианты пользуются не меньшим спросом, нежели курортные товары — купальники, сланцы и сувениры из ракушек. Но объем товарооборота намного выше. Если хоть одну шубку или дубленку за день продала, то это уже хорошо. На панамках такую сумму за пару недель только наберешь, и то не факт… Мне всегда хотелось иметь собственный бизнес, и благодаря Андрею моя мечта сбылась…

— А чем он сам занимался?

— Железками. — Дарья пренебрежительно махнула рукой и даже состроила недовольную мину на лице.

— То есть?

— Оптовыми поставками металлопроката. У него фирма «Феррум-Маркет». Для меня эти железки выше понимания — я балку от швеллера ни за что не отличу, да и нержавеющую сталь от рядового проката тоже… Железо, оно и есть железо, — изрекла очень мудрую мысль полупьяная вдова и провела пальцем по лезвию ножа. — А это, наверное, все-таки нержавейка…

— Дарья Олеговна, может быть, у Шорникова были проблемы с бизнесом? Все-таки металлопрокат — это очень серьезно… Конечно, сталь не нефть, но все же…

— Нет, вот у Андрея как раз никаких проблем не было. Все связи уже давно отлажены, — сказала Даша и приложилась к рюмочке.

— А у кого были?

— У меня, — ответила Даша и вдруг стушевалась. — Но это не имеет никакого отношения к его смерти.

— И все-таки?

— Новый бизнес всегда начинать сложно. Но зачем это вам? Вы же не ведете расследование…

— Так, к слову пришлось.

— К слову… Таня, скажите честно, зачем вы меня обо всем этом расспрашиваете? Я ведь сказала вам, что не собираюсь нанимать вас. Вам не жалко своего личного времени?

— Как вам сказать… Я надеялась, что вы передумаете…

— Нет, я по-прежнему не вижу смысла в том, чтобы нанимать частного детектива. Только вы не подумайте, что мне жалко денег. Дело в том, что я знаю… — Дарья не закончила начатую фразу, потому что зазвонил телефон.

Кто-то позвонил ей с соболезнованиями. Это было так не ко времени! Мне показалось, что она скажет, будто знает, кто убил Андрея, или, по крайней мере, признается, что догадывается об этом. Я даже рискнула предположить, что Даша припишет убийство мужа его матери, чтобы обменяться с ней любезностями. Но нас прервали. Однако в том, что Даша вышла из кухни, были свои плюсы. Нет, я не собиралась втихаря заталкивать в рот кусок колбасы, хотя была голодна, и уж тем более не вознамеривалась опрокидывать рюмочку халявной огненной воды. Оглядевшись по сторонам, я достала из сумки «жучок» и посадила его среди пластмассовых муляжей яблок и груш.

Шорникова вернулась на кухню, но даже не подумала озвучивать свою прерванную мысль до конца. Она сильно загрустила, ее взгляд расфокусировался.

— Дарья Олеговна, вы сказали, что знаете…

— Что я знаю? — вдова настороженно подняла выщипанные брови.

— Кто был заинтересован в смерти Андрея. Разве нет?

— Нет-нет, я этого не знаю, — запротестовала Даша, замахав руками. — Таня, вы меня извините, я очень плохо себя чувствую. Мне надо прилечь. Завтра будет очень сложный день. Надо готовиться к похоронам.

На этом наш разговор закончился. Дашу резко развезло, то ли от горя, то ли от выпитого спиртного, хотя при мне она всего-то опрокинула две маленькие стопочки водки. А я и вовсе только делала вид, что пью. Приглядевшись к вдове, я заметила, что ее взгляд как-то совсем не фокусируется и она безуспешно пытается сосредоточить его в одной точке. Нет, разговаривать с ней дальше было бессмысленно!

Я встала и направилась в прихожую. Дарья задержалась на кухне. Мой взгляд упал на телефонный аппарат, стоявший на тумбочке. Неплохо было и здесь оставить своего помощника. Я достала второй «жучок» и прилепила его в угол репродукции, висевшей на стене, аккурат над телефонным аппаратом.

— Дарья Олеговна! — позвала я. — Закройте за мной дверь. Я ухожу.

— Да-да, сейчас, — откликнулась хозяйка и шаткой походкой вышла из кухни. Она взглянула на меня осоловевшими глазами, протянула руку к замку и сказала:

— Простите меня, я правда очень плохо себя чувствую.

— Понимаю. Крепитесь, вам предстоят трудные дни. До свидания, — сказала я и вышла из квартиры.

Так состоялось знакомство с молодой вдовой, которую моя клиентка подозревала в организации убийства собственного мужа. Пока версия Иконцевой не нашла прямого подтверждения. Более того, я теперь не исключала возможности того, что Галина Максимовна сознательно морочит мне голову, из чувства ненависти бросая тень подозрений на сноху. Если верить Дарье, то за свекровью и прежде водились подобные грешки — однажды она не поскупилась нанять рэкетиров, чтобы раздавить на корню ее меховой бизнес. А если не верить Дарье, а верить Иконцевой, то Шорникова неплохая актриса. Во всяком случае, выглядела она опьяневшей и подавленной, только голос был трезвый и мысли не такие уж мутные. А пригласила Даша меня к себе, кажется, лишь для того, чтобы узнать, какие существуют версии. Спросила об этом, а потом свернула наше общение, сославшись на плохое самочувствие. Да, она еще заикнулась, что что-то знает… Возможно, что абсолютно все, поскольку является заказчицей убийства.

Верить — не верить… Таня, ты будто на ромашке гадаешь! Верить никому нельзя, порой даже самой себе. Что это молодая здоровая женщина вдруг так опьянела? Странно это и похоже на игру. Вдруг я ей просто стала мешать, потому что она ждала в гости какого-нибудь утешителя? Что ж, такое вполне возможно, и в этом случае мои «жучки» обязательно расскажут мне нечто интересное. Я села в машину, достала из сумки «MP-3»-плеер, но вовсе не для того, чтобы наслаждаться любимыми мелодиями. Над этой штучкой немного поколдовал один мой знакомый радиотехник, и теперь плеер мог принимать информацию от «жучков» в радиусе полутора километров.

Отъехав от подъезда на некоторое расстояние, я остановилась, приоткрыла окно и закурила в ожидании каких-нибудь разговоров. Конечно, мои надежды были вовсе не на то, что пьяненькая вдова станет разговаривать сама с собой, а на то, что после моего ухода к ней придет любовник или позвонит сообщник. Увы, в наушниках была тишина. Наверное, Даша действительно легла спать. Тем не менее сниматься с поста я пока не собиралась.

Интересно, была ли Дарья верна Андрею? Если убийство мужа лежало на ее совести, то мотив, скорее всего, следовало искать именно в этой плоскости.

Около часа я проторчала в машине в пустой надежде услышать что-нибудь, способное подтвердить подозрения моей клиентки, но, кроме телефонного разговора с Дашиной мамой, сообщающей, что ни она, ни отец не смогут приехать на похороны, ничего не услышала. Правда, здесь тоже было над чем поразмышлять. Мамаша бодрым энергичным голосом выразила соболезнования и даже не удосужилась объяснить причины, не позволяющие быть рядом с дочерью в такой скорбный момент. Безусловно, это было очень странно. Впрочем, Дарья отнеслась к словам матери спокойно, будто ничего иного от родителей и не ожидала. Все это было как-то странно, будто смерть Андрея не стала ни для кого сенсацией.

У меня кончились сигареты, и я решила прогуляться до киоска. Я уже приоткрыла дверцу машины, как вдруг увидела, что из подъезда вышла Дарья Олеговна собственной персоной. Шла она достаточно уверенной походкой и одета была вовсе не в траурную одежду, а в красное кашемировое пальто, доходящее ей до самых пят и потому подметающее осеннюю грязь. Интересно, куда же направилась вдовушка?

Подождав, когда Даша выйдет со двора на улицу, я повернула ключ зажигания и поехала за ней на минимальной скорости. Шорникова остановилась у дороги и стала голосовать. Мне пришлось притормозить, чтобы не привлечь к себе внимания. Дарья довольно быстро поймала частника, и я начала слежку за бледно-голубым «Опелем». Судя по маршруту, вдова направлялась не к свекрови и не к своему меховому ателье «Соболя». Стало быть, не работа, не желание обсудить с Галиной Максимовной предстоящие похороны заставили ее выйти из дома, а что-то другое. Естественно, я предположила, что Дарья едет к любовнику. Возможно, он и был непосредственным исполнителем убийства. Если так, то раскрыть преступление можно было уже сегодня.

Я прочно сидела у «Опеля» на хвосте. Правда, в районе Сенного рынка едва не потеряла автомобиль из-за светофора, но потом быстро догнала и ехала за Шорниковой вплоть до Коммерческого института бизнеса и делового администрирования. Шорникова вышла из машины и зашла в здание учебного заведения. «Опель» развернулся и поехал в обратную сторону. Я нашла удобное место для парковки и пошла на разведку. Что же Даша здесь забыла? Первая мысль была до банальности проста — Шорникова здесь учится. Вторая мысль была поинтересней — здесь работает ее любовник. Таня, а почему бы и не два в одном?

Тем временем я подошла к двери института и натолкнулась на строгое предупреждение, предписывающее показывать вахтеру удостоверения и студенческие билеты в развернутом виде. Удостоверение? Легко! Когда-то я работала в прокуратуре и заныкала «корочки». Сунув их под нос плюгавому старикашке, я спросила:

— Дедуля, пять минут назад сюда зашла молодая женщина в красном пальто.

— Допустим.

— Какой документ она вам показала?

— Я не видел.

— А зачем же вы тогда здесь сидите?

— Я отлучался воды набрать. — Вахтер кивнул головой в сторону электрического чайника. — А что случилось? Кто эта женщина? Неужели террористка?

— Да кто бы она ни была! Вы должны были сидеть на месте! В крайнем случае надо было оставить вертушку закрытой, — выговорила я вахтеру.

— Извиняюсь. Больше так не буду. — Старикан достал из кармана платок и смачно высморкался. — Ну вы пройдите, поищите ее…

— Скажите, а сейчас занятия есть?

— Конечно, и у вечерников, и у заочников. Даже у кого-то экзамен идет. Вон там расписание. — Вахтер показал рукой на доску объявлений, находившуюся за вертушкой. — Пройдите, посмотрите.

— Ладно, дедуля, в следующий раз будьте осмотрительнее, — сказала я и вышла на улицу. — Не оставляйте своего поста без присмотра.

— Слушаюсь.

Я вышла на улицу, огляделась по сторонам и, заметив недалеко от остановки общественного транспорта мини-маркет, направилась туда за сигаретами. Продавщица минут десять взвешивала какой-то придирчивой бабке то одну селедку, то другую. Мне надоело ждать, и я попросила отпустить меня без очереди. Когда же вышла из магазинчика, то едва не столкнулась нос к носу с Шорниковой. К счастью, она была увлечена разговором и меня не заметила. А разговаривала она с невысоким мужчиной лет сорока в черном драповом полупальто и с «дипломатом» в руках. Я взяла на себя смелость пойти прямо за ними, дабы подслушать разговор.

Моему слуху сразу же польстило то, что речь шла обо мне. Даша не без тревоги в голосе поведала своему собеседнику, что разговаривала сегодня с частным детективом. Что на это ответил мужчина, мне расслышать не удалось из-за грохота проезжающего грузовика. Затем мне и вовсе пришлось свернуть в сторону, потому что парочка остановилась у дороги.

Встав за толстый тополь, я стала наблюдать за происходящим и даже сделала несколько фотографий своим телефоном. Мужчина предложил Шорниковой сесть к нему в машину, припаркованную у тротуара, а она почему-то воздержалась от этого предложения. То ли он плохо уговаривал, то ли она сразу ответила слишком категоричным отказом, но владелец «Шевроле Нивы» сел в машину и был таков.

Даша проводила автомобиль взглядом и опять стала ловить такси. Я запомнила номер «Шевроле Нивы» и посчитала это достаточным для того, чтобы не потерять знакомого Шорниковой на веки вечные. Затем спокойным шагом пошла к своей машине, села в нее, развернулась и как раз успела пристроиться в качестве эскорта сопровождения к такси, в котором ехала моя подозреваемая. Никуда не заезжая, Даша вернулась к себе домой. Мелькнула мысль о том, чтобы перехватить ее и спросить, не без пристрастия, о том, как ей удалось так быстро протрезветь, но Шорникова остановилась около подъезда с пожилой соседкой. Наверное, принимала соболезнования. Мне пришло в голову, что не стоит пока огорчать вдову своими подозрениями. В конце концов, этот визит в Коммерческий институт ничего не доказывал, а чтобы предъявлять обвинения, нужны были доказательства.

Еще около часа я проторчала около дома Шорниковой, надеясь услышать что-нибудь интересное, но безуспешно. В конце концов это бестолковое занятие мне надоело, и я поехала домой.

Глава 4

Мой детективный опыт подсказывал мне, что не надо зацикливаться на одной версии, тем более если она лежит на поверхности. В принципе, было возможно все. Даже дуэль? Черт! Как же я забыла спросить и у Иконцевой, и у Шорниковой, не занимался ли Андрей когда-либо фехтованием! Может, позвонить Галине Максимовне и выяснить это обстоятельство? Да она на смех меня поднимет, нет, скорее ледяным голосом обвинит меня в непрофессионализме. Пожалуй, сначала надо выяснить у Кирьянова, что думает о причине смерти патологоанатом. С мнением представителя этой интересной профессии нельзя не считаться. Он должен установить, каким именно оружием был заколот Шорников. Вдруг это не шпага и не рапира…

Я сварила себе кофе и, наслаждаясь его густым терпким ароматом, погрузилась в глубокие раздумья. Увы, новой идеи генерировать не удалось. Мои мысли вновь и вновь, хотела я этого или нет, возвращались к накидке с крестами. Этот мушкетерский плащ определенно нес какую-то смысловую нагрузку. Теория Иконцевой о больном воображении убийцы мне совершенно не нравилась. Даже душевнобольной человек не будет использовать те или иные вещи с бухты-барахты. Если убийца, в здравом уме он был или нет, надел на труп балахон с крестами, значит, он что-то хотел этим сказать. Но вот что? Отгадав эзотерический смысл этого реквизита, наверняка можно было раскрыть преступление.

Еще немного подумав, я пришла к очень простому выводу — прежде всего надо выяснить, не является ли этот плащ атрибутикой современных «крестоносцев».

Откровенно говоря, об этой секте я совершенно ничего не слышала, поэтому даже не представляла, как ее найти.

Но есть же Интернет! Я долго искала интересующий меня сайт и уже отчаялась, но все-таки кое-что нашла. Оказалось, в Тарасове действительно существуют «крестоносцы», но они вовсе не являются воинствующими последователями Ричарда Львиное Сердце, устраивавшего некогда крестовые походы на иноверцев. Более того, это была даже не религиозная секта, а благотворительный фонд «Крестоносцы», помогающий людям, страдающим тяжелыми заболеваниями. Его председателем являлся Крестоносцев Борис Тимофеевич. Вероятно, от фамилии этого человека и произошло название фонда. Я стала читать о том, как можно обратиться в фонд за помощью, благодарности больных, прооперированных за счет фонда, какие-то народные рецепты и так далее и тому подобное…

Да, Таня, кажется, полный облом. Как ты вообще могла заподозрить этих милосердных людей в убийстве Шорникова? Стоп! А это что такое?

Я уже хотела закрыть окно, но вдруг мой взгляд наткнулся на анимированное сообщение о том, что каждую субботу в восемнадцать ноль-ноль происходят беседы с проповедником Николаем. После этого короткого текста появилось мультяшное изображение человека, несущего на спине огромный крест. Затем возникла фотография проповедника, а после нарисованный человечек шел уже не горбясь, поскольку нес крест гораздо меньший по размеру.

Интересная анимация! Кажется, именно в ней была вся соль. Я еще раз самым внимательным образом просмотрела мультик и, кажется, вникла в суть. А суть была в том, что благотворительный фонд должен где-то черпать средства для того, чтобы этой самой благотворительностью заниматься. Ну не так у нас много людей, которые хотели бы поделиться с ближним своими деньгами! Значит, их надо подтолкнуть к этому благому делу. Вот проповедник Николай, вероятно, этим и занимался.

Я могла бы с кем-нибудь поспорить о том, что основу учения этого миссионера составляла до гениальности простая идея о том, что каждый человек несет свой крест. Грехи утяжеляют его, а раскаяние и добрые дела соответственно облегчают. Скорее всего, за библейскими постулатами скрывалось типичное для сектантов промывание мозгов — отдай все, что нажил, и тебе станет легче. И вот такая религиозная секта была спрятана внутри благотворительного фонда «Крестоносцы». «К чему такой камуфляж? — спросила я себя и тут же ответила: — Да к тому, что не все денежные потоки идут на благотворительность…»

Андрей Шорников был человеком не бедным, поэтому вполне мог стать лакомым кусочком для «крестоносцев». Верхушка этой организации не отказалась бы взвалить на свои плечи его «железный» крест. Поэтому версия о том, что «крестоносцы» принесли в жертву своему богу несговорчивого владельца фирмы «Феррум-Маркет», вполне имела право на существование.

Таня, ну какая ты умная! Все у тебя складывается почти по нотам. Только вот кресты, намалеванные на накидке, не очень-то похожи на логотип «Крестоносцев». Впрочем, художество на плащанице могло быть условным, и его авторы не задавались целью воспроизводить кресты в точном соответствии со своим опознавательным знаком. Ну не соблюли пропорцию, и ладно…

Скачав все данные о том, где и когда можно попасть на проповедь к Николаю, я вышла из Интернета. Братья и сестры, желающие облегчить свой крест, собирались только раз в неделю, по субботам. А значит, познакомиться с ними можно было уже завтра вечером.

Я закурила, откинулась на спинку кресла и стала придумывать легенду, с которой можно явиться в старинный особняк на улице Рогожкина. Таня, а стоит ли приписывать себе грехи, которых у тебя нет, и закрывать глаза на то, что есть? Разумеется, не стоит. Итак, что же утяжеляет твой крест?

Сделав очередную затяжку, я понаблюдала за колечками сизого дыма и стала отгонять от себя мысль о том, что курение и есть мой самый тяжкий грех. Она не отгонялась, а как назойливая муха не отставала от меня, пока я не пришла к выводу, что мое пристрастие к курению никоим образом не заинтересует «благотворительный фонд». Сразу же настало облегчение, рука потянулась к очередной сигаретке, и на ум пришел другой — сребролюбие. Вот этим я действительно была грешна! Да, я любила деньги зарабатывать и тратить, снова зарабатывать и снова тратить. Вот теперь на те баксы, что заплатила и еще заплатит мне Иконцева, я собиралась кардинально обновить свой осенне-зимний гардероб. Для меня всегда было очень важно, как я выгляжу, недаром говорится, встречают по одежке…

Таня, а ты ведь не каешься в своем грехе, а оправдываешь его! Дорогая, делать этого не стоит. Во-первых, потому, что ты на самом деле не считаешь свою нежную любовь к деньгам смертным грехом. А во-вторых, потому, что именно это качество может сослужить тебе добрую службу, став основой легенды. Если дать понять, что ты девушка состоятельная и сильно страдаешь, когда видишь вокруг себя бедных людей, то тогда «крестоносцы» примут тебя в свой клан с распростертыми объятиями и будут «лечить» промыванием мозгов.

А еще я грешна тем, что…

Честное слово, стоило отключить все телефоны, чтобы никто не мешал впервые в жизни посмотреть на себя столь критическим взглядом! Иногда это бывает очень даже полезно.

— Алло!

— Тань, привет! Как у тебя дела? — поинтересовалась Ленка.

— Нормально, а у тебя? Как твой ботаник?

— Географ, Таня, географ, — поправила меня подруга. — Знаешь, он такой эрудированный… Мы ходили сегодня в краеведческий музей…

— Куда?

— В музей, краеведческий, — повторилась Ленка. — Представляешь, Таня, в Тарасове был проездом Александр Дюма собственной персоной и здесь у него возникла идея романа «Учитель фехтования»…

— И ты звонишь мне, чтобы сообщить об этом? Да уж, это очень интересная информация.

— Нет, не только за этим. Я хотела спросить у тебя насчет вчерашнего трупа…

— Ну спроси.

— Ты вышла на родственников покойного?

— Странно, что это тебя так интересует. Разве твоя голова не занята целиком и полностью Александром?

— Занята, конечно, но все-таки это я тебе о покойнике рассказала…

— Ну, да, конечно, именно ты, — признала я Ленкины заслуги. — И спасибо тебе за это огромное. Ты подкинула мне хорошо оплачиваемую работенку, так что с меня причитается. Благодаря тебе меня наняли-таки для этого расследования…

— Кто нанял?

— Мамаша убитого.

— А разве жены у него не было?

— Была, но мамаша оказалась расторопней, — сказала я, не вдаваясь ни в какие нюансы семейных взаимоотношений Шорниковой — Иконцевой. А потом и вовсе перевела разговор на другую тему: — Слушай, а ты сейчас одна или вдвоем со своим Дежневым?

— Таня, Саша не Дежнев, а Вележев. Ты немножко перепутала фамилию…

— Да я ее и не знала, — буркнула я себе под нос, а потом сказала в трубку: —Ленок, слушай, я никак не пойму, что у вас с географом за отношения?

— Нормальные отношения. А что?

— Да так, ничего. Просто вы с ним ведете себя как школьники. Днем на экскурсии ходите, а по вечерам ты дома одна сидишь… Слушай, этот Беллинсгаузен вообще нормальный или его надо на прием к врачу записать?

— При чем здесь Беллинсгаузен? Иванова, если Саша сразу же не потащил меня в постель, так, по-твоему, он уже ненормальный! — парировала Ленка с необычайной горячностью. — Знаешь, он очень благородный и…

— И эрудированный. Это я уже слышала.

— Да, я верю, что Сашу ждет большое будущее. Он бывал в таких экспедициях!.. Короче, вместе со своими университетскими друзьями Саша в самое ближайшее время собирается внести в карту кое-какие уточнения. Я верю, что он обязательно станет знаменитым…

— Лена, пойми, недостаточно быть Колумбом, надо чтобы существовала еще неоткрытая Америка и чтобы конкуренты не обскакали… Ну скажи мне, какие перспективы у скромного учителя географии? Все континенты, моря и проливы уже открыты… А если он внесет в карту названия нескольких населенных пунктов, состоящих из двух домов, так этим не прославится.

— Танька, вот в этом ты вся! У тебя никакой широты души и долготы отношений нет, — упрекнула меня подруга. Географические термины, которыми она стала бросаться, еще раз убедили меня в том, что после знакомства с учителем у Ленки развилась тяжелая патология. — И как только ты преступления расследуешь?! — выдала она напоследок. — Убийство «мушкетера» тебе наверняка не раскрыть…

Я могла стерпеть все, только не это. Мои профессиональные чувства были уязвлены.

— Ты все сказала? — грубо спросила я.

— Нет, не все. Еще у тебя очень большие запросы, и подходящий для тебя принц обаяния еще не родился, да таковой никогда и не появится в поле твоего зрения. А вот мне многого не надо, мне достаточно того, что у Александра по отношению ко мне самые серьезные намерения, — стала бахвалиться подруга.

— Серьезные намерения? Это, по-моему, у тебя по отношению к нему серьезные намерения. Ты от него, кажется, ребенка собиралась родить…

— Таня, а что это ты вдруг начала так бесцеремонно лезть в мою личную жизнь?

— Нет уж, дорогая, извини. Ты сама вчера просила моего совета, вот я тебе и даю его — брось своего ботаника и найди стоящего мужика! А хочешь, я тебя с Дэном познакомлю?

— С тем, что в зубах ковыряется? Нет уж, спасибо, оставь его себе и заруби себе на носу — мой Саша не ботаник, а географ с большой буквы! — чеканя каждое слово, отбарабанила Ленка и бросила трубку.

«Вот чудачка, — подумала я. — И чем ее только этот мальчик прельстил? Неужели только умными разговорами? Ленуся вроде не такая зануда, чтобы запасть на них… Или я чего-то не знаю?»

Да, Таня, а ты, оказывается, страшно испорченная! Если мужик не предлагает интим, то это уже наталкивает тебя на какие-то подозрения… И чего ради ты прицепилась к этим педагогам, пусть они водят в каникулы школьников по театрам и библиотекам, это их профессия — сеять зерно просвещения. А твое дело — искать преступников. Вот и ищи!

Я подумала, что пришло время позвонить Кирьянову и обменяться с ним мнениями по поводу расследования.

— Слушаю, — сказал он.

— Володя, это я.

— Я знал, что ты позвонишь. Ну как, кто-нибудь откликнулся на мои рекомендации?

— Да, Иконцева. Но она странная какая-то, разговаривает стоя спиной, эмоций никаких, а вот обвинения серьезные…

— Кого же она обвиняет?

— Дарью Олеговну.

— У нас Галина Максимовна воздержалась от прямых обвинений в адрес своей снохи, но свою ненависть к ней не скрывала. А что ты сама об этом думаешь?

— Не исключено, что она права. Вдова ведет себя противоречиво.

— Так ты с ней тоже пообщалась?

— Да, я позвонила ей, желая предложить свои услуги. Она пригласила меня к себе, дав понять, что подумает над моим предложением. Короче, нанимать меня она так и не собралась, но попыталась выяснить через меня, какие существуют версии.

— Хитра!

— Не то слово. Потом она прикинулась опьяневшей и сказала, что ляжет отдохнуть. Я ушла, но решила немного покараулить ее у дома. И не зря. Шорникова протрезвела и поехала в Коммерческий университет, но пробыла там всего минут десять-пятнадцать, а потом вышла с каким-то мужиком, которому рассказывала обо мне. Потом они разъехались в разные стороны.

— Так, не с исполнителем ли она встречалась?

— Вот я тоже так подумала. Володя, пробей-ка ты этого товарища по базе данных. У него бежевая «Шевроле Нива». — Назвав Кире номерной знак автомобиля, я спросила: — Володя, а как у вас дела? Уже есть заключение о причине смерти?

— Пока нет, но думаю, что к завтрашнему утру будет. Знаешь ли, на вскрытие тоже очереди…

— А льгот нет?

— Есть, но только через кассу. Вот Иконцева и заплатила кому надо, чтобы побыстрее похоронить своего сына. Но на третий день, как положено по христианским законам, все равно не получилось. Кажется, похороны будут в воскресенье.

— Да, предприимчивая дама. Не удивлюсь, если она оговаривает сноху. Вдруг Шорников все-таки дуэлянт? — ляпнула я и почувствовала, что Ленкина версия совершенно глупа.

— Ты знаешь, Танюша, это не так уж и невозможно, — вдруг выдал Кирьянов. — Как выяснилось, наш «клиент» имел первый разряд по фехтованию. Дуэль не дуэль, но вот вести реальный бой на спор или от скуки он вполне мог. Во всяком случае, рапирой владел.

— Да, этот факт заслуживает внимания. Еще что-нибудь интересное есть?

— Ничего особенного. Вся надежда только на свидетелей, но их пока нет. Те школьники не в счет, они наткнулись на труп примерно через сутки после убийства… «Тойоту Прадо» тоже найти пока не удалось, но мы ищем.

— Скажи, а распечатку телефонных звонков на его мобильник вы еще не заказали?

— Обижаешь. Еще вчера взяли, но в среду он никому не звонил, да и его тоже никто не беспокоил. Более ранними звонками мои люди занимаются. Таня, а в каком направлении ты собираешься дальше действовать?

— Думаю, надо попасти Дарью, к тому же собираюсь завтра вечером посетить «крестоносцев».

— Оказывается, что это никакая не секта, а благотворительный фонд, — заметил Кирьянов.

— Знаю, только по субботам в здании этого фонда проповедует какой-то Николай.

— Да? Ну поработай в этом направлении. Знаешь, я хотел попросить тебя встретиться с секретаршей фирмы «Феррум-Маркет», с Надей Морозовой. Ее в офисе не оказалось, когда мы там всех опрашивали. Сначала была, а потом вдруг испарилась. Замдиректора сказал, что она ушла на почту.

— А завтра фирма работает?

— Нет, но я могу дать тебе ее домашний телефон.

— Давай.

Поговорив с Кирьяновым, я сразу же стала звонить Морозовой.

— Алло, — ответил мужской голос.

— Здравствуйте, пригласите, пожалуйста, к телефону Надежду.

— А кто ее спрашивает?

— Таня, — скромно ответила я, такая скромность обычно помогала мне в общении.

— Хорошо, сейчас позову, — благосклонно ответил мужчина, наверное, решил, что я Надина подружка.

— Да, — пропищал тоненький голосок.

— Здравствуйте, Надя, вас беспокоит частный детектив Татьяна Иванова.

— Кто? Частный детектив? — страшно перепугалась секретарша. — Зачем я вам?

— Я хочу встретиться с вами и поговорить об Андрее Владимировиче Шорникове.

— Да, произошла такая трагедия, но при чем здесь я?

— Вы же его личная секретарша, так?

— Не совсем. Я — офис-менеджер фирмы «Феррум-Маркет», и ничего личного с директором у меня не было… Папа, подожди, я сама, — сказала девушка, обращаясь уже не ко мне. Она стала пререкаться со своим отцом, а потом в трубке воцарилось неестественное молчание. Я пришла к выводу, что Надя закрыла микрофон рукой. Разговор с родителем не был предназначен для моих ушей, и это наталкивало на определенные подозрения. Минуты через две она наконец сказала мне: — Алло! Вы меня еще слушаете?

— Не слушаю, но с нетерпением жду, когда вы со мной заговорите.

— В общем, так. Я имею полное право ни о чем не разговаривать с частным детективом, поэтому вынуждена с вами попрощаться, — сказала Надя, но трубку тем не менее не повесила.

— Да, юридически вы не обязаны давать мне показания, но, отказываясь от разговора со мной, вы заставляете меня подозревать вас в причастности к убийству вашего шефа. Я поделюсь своими соображениями со следственной группой, и тогда она проявит к вам повышенный интерес.

— Да вы что! Я не имею никакого отношения к смерти Андрея Владимировича. Мне просто не о чем с вами разговаривать. Мне совершенно ничего не известно.

— Тем не менее я настаиваю на встрече.

— Но сейчас уже поздно.

— Давайте встретимся завтра утром.

Морозова ответила мне не сразу, а после того, как посоветовалась с отцом.

— Ладно, завтра в одиннадцать. Где ваш офис?

Офиса у меня не было, я всегда обходилась без него, поэтому, не долго думая, предложила Наде встретиться в пиццерии, находящейся в центре города. Это ее насторожило, тем не менее я нашла доводы, чтобы убедить секретаршу в необходимости нашей встречи, и оставила уже предложенное место ее проведения без изменения. Она согласилась со мной встретиться, но без удовольствия.

Глава 5

Пиццерию «Дядюшка Римми» я выбрала не случайно. Она находилась в непосредственной близости от дома, в котором жила Шорникова, поэтому, находясь там, я легко могла прослушивать через наушники информацию, посылаемую «жучками». Итак, я сидела за столиком напротив входа уже минут десять, нетерпеливо поглядывала на часы и упорно делала вид, что не замечаю косые взгляды одного странного гражданина, сидящего у окна. Плохим аппетитом и несварением желудка он явно не страдал, раз заказал себе макси-пиццу всухомятку. Только бы он не вздумал пересесть за мой столик! Черт! Кажется, именно это он и собрался сделать. Затолкав в рот последний кусок пиццы, мужчина вытер салфеткой испарину со лба, резко встал, положил на стол деньги, снял с вешалки кожаную куртку и пошел в мою сторону. Потоптавшись около меня в нерешительности, он наткнулся на мой холодный взгляд, резко развернулся и направился к выходу.

Молодец, Таня, отшила его одним взглядом!

Вскоре в пиццерию зашла невысокая, но фигуристая блондинка лет двадцати пяти. Немного задержавшись у входа, она просканировала зал огромными голубыми глазищами, безошибочно отгадала, что именно я назначила ей встречу, и подошла к моему столику.

— Наверное, это вы меня ждете?

— Если вы — Надя Морозова, то я жду именно вас, — сказала я, мягко улыбнувшись.

— Простите, я немного задержалась. — Девушка повесила короткую дутую курточку нежно-розового цвета на спинку стула, села и сказала, смущаясь: — Наверное, надо взять что-нибудь… Я попрошу меню.

— Не беспокойтесь, я уже заказала кофе и пиццу, правда, на свой вкус, с ветчиной. Не возражаете?

— Мне все равно.

— Надя, давайте не будем отнимать друг у друга время.

— Понимаю, время — капитал работников умственного труда. Так часто говорил Андрей Владимирович.

— Он был прав. Надя, расскажите мне все, что, по вашему мнению, может помочь найти убийцу вашего босса.

— Но я ничего не знаю, — сказала она и покраснела нежным румянцем невинности.

— Так, кажется, быстрого разговора не получится. Придется мне клещами вытягивать из вас информацию.

— То есть как это — клещами? — Морозова округлила свои огромные глазищи.

— Конечно, не в прямом смысле, а фигурально. Итак, вопрос первый — у Шорникова были проблемы с бизнесом?

— Нет, во всяком случае, мы… я о них ничего не знала.

— А если хорошенько подумать?

— Мы уже думали об этом, но ничего такого не пришло в голову.

— Кто это «мы» и в чью еще голову не пришло ничего «такого»?

Надя снова покраснела, а потом сказала:

— Ну мы все, это — сотрудники «Феррума»…

— Понятно, коллективный разум оказался несостоятельным. Перейдем к частностям. Был ли Андрей Владимирович в среду в офисе?

— Да, был.

— Весь день?

— Нет, он ушел перед обедом и больше в офис не возвращался, — ответила скороговоркой секретарша.

— А куда он ушел?

— Не знаю, — пожала плечами Морозова.

Принесли пиццу. Я подождала, когда официантка уйдет, и спросила:

— То есть вы никогда не знали, куда отлучался в рабочее время ваш шеф? Или он только в тот день ничего не сказал вам?

— Обычно Андрей Владимирович говорил, куда уезжает и насколько, а в этот раз действительно ничего не сказал.

— А как вы сами думаете — куда он мог направиться?

— Я тогда подумала, что он просто решил пораньше пообедать. На час у него была назначена встреча с оптовым покупателем. Человек прождал его полтора часа и ушел, сказав, что никаких дел иметь с нами не желает, а будет работать напрямую с металлургическим комбинатом.

— Вы звонили шефу на мобильник, чтобы напомнить ему об этом серьезном клиенте?

— Конечно, я то и дело ему звонила, но он сначала не отвечал, а потом и вовсе отключил мобильник или оказался вне зоны доступа.

— Шорников ушел пешком или уехал на машине?

— Конечно, на машине. Наш офис находится за чертой города. Там раньше металлобаза «Облснабсбыта» была.

— Где он обычно обедает?

— На конечной остановке десятого троллейбуса есть кафе «Ромашка», вот там. А если едет по делам в город, то в разных местах, где удобнее. Иногда дома. Я и в «Ромашку» звонила, Света, официантка, сказала, что его не было. Она нас всех в лицо знает.

— Ясно, а какие отношения были у Андрея Владимировича с женой?

— Не знаю. Он со мной их не обсуждал, — вполне резонно заметила секретарша.

— А вы лично знакомы с Дарьей Олеговной?

— Так, видела пару раз…

— А в среду Шорникова случайно не звонила мужу?

— Ну я не всегда отвечаю на звонки, он зачастую сам снимает трубку. Помню, ему какой-то мужик звонил, — сказала Морозова и посмотрела на часы.

— Какой мужик?

— Не знаю, он не представился. Только он уже несколько дней ему надоедал. Такой вежливый, но тембр голоса жутко противный, сиплый какой-то.

— А разговор с ним вы случайно не подслушали?

— Я не имею такой привычки, — сказала девушка и мило улыбнулась.

— Неужели никогда не возникало такого соблазна?

— Нет.

— Какая вы хорошая секретарша!

— Это в каком смысле?

— Да во всех!

— Это вы сейчас на что намекаете?

— Только на ваши деловые качества. Не подслушиваете, не сплетничаете… Это сейчас большая редкость.

— Значит, вы хотели со мной посплетничать? — Наденька поймала меня на слове и посмотрела с чувством превосходства.

— Вообще-то, мне хотелось бы вас допросить по всей строгости, но иногда в сплетнях больше полезной информации, чем в протокольных вопросах и ответах.

— Да что ж вас еще интересует? — удивилась секретарша «Феррума». — Мы, кажется, уже обо всем поговорили.

— Далеко не обо всем. Меня личная жизнь Андрея очень интересует.

— Он был женат, но вот детей не было.

— А любовниц?

— Без понятия. — Девушка кокетливо подернула плечиками.

— Ну да, я помню, телефонные разговоры вы не подслушиваете. А как насчет служебных романов? Ничего такого не подглядели?

— Кроме меня, у нас женщин практически нет. Нет, есть — в бухгалтерии одна пятидесятилетняя тетка и на складе вторая, но еще старше. Ну, еще уборщицы, так это такой контингент, — Надя махнула рукой, предоставляя мне возможность самой догадаться, мог ли Шорников завести любовную интрижку с поломойкой.

— Надя, а почему вчера вас так напугал мой звонок? — спросила я, резко сменив тему.

— Ну я же не знала, что вас Галина Максимовна наняла! — выпалила она и нежно порозовела.

— А теперь, значит, знаете. Откуда?

— Она мне сегодня звонила…

— Зачем?

— Сказала, что похороны состоятся завтра в двенадцать, и просила оповестить всех сотрудников.

— Значит, вы узнали, что меня наняла Иконцева, и успокоились… Это как-то странно… Разве так существенно, от чьего имени я действую?

— Нет, но просто раньше моей начальницей была Галина Максимовна, и я привыкла ей подчиняться.

— Неужели в таких вопросах надо кому-то подчиняться? Разве вы не хотите, чтобы убийца вашего шефа был скорее найден?

— Хочу, но я не знаю, как этому поспособствовать, — сказала Морозова и сосредоточилась на поедании пиццы.

Я посмотрела в окно и в который уже раз отметила про себя, что мимо пиццерии прогуливается туда-сюда мужчина, съевший всухомятку огромную пиццу. Неужели я так запала ему в душу, что он решил дождаться меня и познакомиться? Конечно, в этом не было ничего удивительного, потому что я пользовалась успехом у мужчин любых возрастов, но теперь интуиция подсказывала мне, что это не тот случай.

— Надя, а это случайно не твой папа маячит за окном?

— Где? — спросила она, вздрогнув от неожиданности, и стала сосредоточенно глядеть в окно, даже привстала. — Там никого нет.

Как назло, мужчина исчез из вида. Раз уж Наденьку совсем не удивило, что такой вариант в принципе возможен, то следовало полагать — мои догадки верны.

— Думаю, что у твоего отца есть серьезные основания за тебя беспокоиться.

— Нет у него никаких оснований! Папа всегда за меня волнуется, потому что он один меня воспитывал. Мама умерла, когда мне было три года.

— А мне показалось, что он тебя страхует, потому что вы знаете, кому Шорников перешел дорогу.

— Разве он меня страхует? Просто подвез меня сюда, мы ведь на окраине Тарасова живем.

— Нет, он не просто подвез, а пришел сюда раньше меня, присмотрелся, не нашел во мне ничего ужасающего, вышел и дал тебе отмашку, что можно заходить. Надя, так почему его испугала твоя встреча с частным детективом?

— Мы же не знаем, кто и за что убил Шорникова! — достаточно громко сказала девушка и с опаской посмотрела по сторонам. В пиццерии было не так много народа, и, к счастью, никто ничего не услышал. — Папа вчера усомнился в том, что вы на самом деле частный детектив. Он решил, что мне может угрожать опасность. А когда Иконцева подтвердила, что наняла вас, он немного успокоился, но все-таки решил сопровождать.

— А почему он отослал тебя на почту, когда милиция опрашивала всех сотрудников «Феррума»?

— Это не специально. Мне действительно надо было отправить заказные письма и взять корреспонденцию из абонентского ящика.

— Подозрительных писем не было?

— Нет.

— А может быть, вы с папой что-то от всех скрываете?

— Нет, что вы! Убийство нашего директора для всех, и для меня в том числе, большая неожиданность.

— А могла ли, к примеру, Дарья Олеговна пойти на такое?

— Что? — Надю здорово удивила эта версия. — Вряд ли, хотя… Нет, думаю, что не могла.

В наушниках зазвучали знакомые голоса — Даши и Галины Максимовны. Сначала они самым официальным тоном обсуждали по телефону предстоящие похороны. Инициатива звонка принадлежала Иконцевой, и с первых же слов стало ясно, что все траурные заботы она решила взять на себя. Даша была с этим не согласна, в итоге свекровь и сноха вдрызг разругались на этой почве. Правда, последнее слово осталось-таки за Галиной Максимовной. Дарья была вынуждена со всем согласиться, потому что мать настаивала на том, чтобы похоронить Андрея рядом с отцом.

Прослушав этот разговор, я забыла, на чем мы с Надеждой остановились, поэтому спросила:

— Скажи, Надя, а ты что-нибудь слышала о «крестоносцах»?

— В каком смысле?.. В школе мы, конечно, проходили про них. Но когда это было? И при чем здесь крестоносцы?

— История здесь действительно ни при чем. Речь о сегодняшнем дне. В Тарасове существует благотворительный фонд «Крестоносцы». О нем ты что-нибудь знаешь?

— Нет. А при чем здесь крестоносцы и убийство Андрея Владимировича?

— Ты, наверное, в курсе, что на трупе Шорникова была белая накидка с крестами?

— Нет, впервые слышу. Мне никто ничего об этом не сказал.

— А от кого ты узнала о смерти шефа?

— От Галины Максимовны.

— Когда она сообщила тебе об этом?

— В четверг Андрей Владимирович не пришел на работу. Сначала позвонила его жена, потом мать, они обе интересовались, на месте ли мой шеф. Я сказала, что его нет. А к концу дня Галина Максимовна приехала в офис и сообщила страшную новость. Она так кричала на меня из-за того, что я накануне не сообщила ей о том, что Шорников пропал. Я даже дар речи потеряла. Потом она на отца переключилась, он ведь его заместитель… Конечно, мы виноваты, надо было тревогу забить сразу после того, как он в среду к назначенной встрече не вернулся. Но кто же знал, что все так ужасно закончится…

— Кто-то, наверное, знал об этом…

— Только не мы с папой.

— А вы давно с ним в «Ферруме» работаете?

— Я два года работаю, а папа больше. Знаете, у истоков «Феррума» стояли Галина Максимовна и ее первый муж, отец Андрея. Он умер лет десять назад, и Галина Максимовна стала там всем руководить. А года три назад она почему-то переоформила свой бизнес на сына. Возможно, потому что собиралась в очередной раз выходить замуж. А вот Андрей тогда еще женат не был. Так вот, став Иконцевой, Галина Максимовна начала вместе с мужем капитальным строительством заниматься. Но потом она резко так развелась, и говорят, что после развода отобрала часть его бизнеса, — доверительно сообщила мне Надя. — Хотя она сама как-то обмолвилась, что муж подарил ей какое-то ООО, а потом назад пятками. В общем, теперь он с ней судится, чтобы вернуть дело. Кто выиграет, еще неизвестно… А теперь «Феррум», скорее всего, к Дашке по наследству перейдет. Хотя мать, наверное, тоже имеет право на какую-то долю.

— По закону имеет, — подтвердила я. — Но вдруг существует завещание…

— Вот это мне неизвестно. Если Галина Максимовна и Дашка станут совладелицами, то фирма загнется. Они же совершенно несовместимы! Вы даже представить себе не можете, что тогда у нас начнется! Кошмар! Иконцева была не подарок, но и Дашка еще та штучка…

— Ты ее не любишь, почему?

— За что ее любить-то? Понимаете, Дашка взялась ниоткуда. Такая корова и так удачно упала! Ой, простите, — Надя снова порозовела.

— Ничего, продолжай.

— В общем, повезло ей — вышла замуж за капитал с такими-то внешними данными. Андрей Владимирович ведь на другой собирался жениться. Ее Олесей звали. Она такая красивая была — жгучая брюнетка, фигура, как у фотомодели, благородные манеры, не то что эта… Что-то у Андрея с Олесей разладилось, он уехал в отпуск, на юг, и вернулся оттуда уже женатым. Мы здесь все обалдели! Особенно Галина Максимовна.

— Неужели все дело во внешних данных? Как оказалось, это дело поправимое…

— Нет, дело не только во внешности. Дашка какая-то неотесанная, без манер, но с претензиями. Одним словом — бронетранспортер! Везде идет напролом. Разве это может нравиться? Она тут на меня как-то наехала… Пришла, значит, в офис и сразу стала ко мне придираться. Ей, видите ли, не понравилось, как я была одета! Конечно, с ее фигурой ни мини, ни открытый топ не наденешь, вот она и разозлилась, из зависти, наверное.

— То есть Дарья Олеговна приревновала вас к своему мужу?

— Да, приревновала, но никакого повода не было. Просто в тот день было очень жарко. А Дашке стукнуло в голову, что я решила соблазнить Андрея Владимировича! Мне этот скандал был так неприятен! — Надя недовольно поджала пухлые губки.

«Надо же нежная какая! Привыкла, наверное, под папиным крылышком работать, никто ей не указ, кроме босса, разумеется. А тут пришла Дашка и быстро навела порядок», — подумала я, сдерживая улыбку.

— Знаете, Дарья и на мужа частенько кричала, а он это все сносил. Честно вам скажу, я не понимаю, как Шорников мог на ней жениться…

В дверях пиццерии нарисовался Морозов. Наверное, наш затянувшийся разговор показался ему подозрительным, и папочка зашел посмотреть, не съела ли я еще его дочурку. Надя помахала отцу ручкой, давая понять, что не скрывает от меня своего родства с ним. Он нахмурился и вышел на улицу.

— Пожалуй, я пойду, — засуетилась моя собеседница. — Нам надо венки заказать…

— Да-да, конечно. Еще один вопрос. Надя, ты случайно не знаешь, не учится ли Дарья Олеговна в Коммерческом институте бизнеса и делового администрирования?

— Чего не знаю, того не знаю, — пожала плечами Морозова и встала из-за стола.

— Вот моя визитка. — Я протянула ей свою карточку. — Звони, если что…

— Хорошо, — ответила она, надела курточку и пошла к выходу.

Я проводила Наденьку глазами, потом расплатилась с официанткой и вышла на улицу. Мимо меня проехала светлая «Волга» Морозовых.

«Не очень-то они волнуются за то, чтобы убийца Шорникова был скорее найден, — подумала я. — Больше озабочены тем, кто станет их новым работодателем и не лишатся ли они в самое ближайшее время работы? Ведь новая метла метет по-новому… Если Андрей Владимирович не оставил завещания, то фирма „Феррум-Маркет“ достанется в наследство обеим женщинам — и супруге покойного, и его матери, причем большая часть отойдет Дарье. Процентов эдак семьдесят пять от уставного капитала будет принадлежать ей. Как она распорядится этой долей, неизвестно. Но к железкам „меховая“ леди равнодушна, сама мне в этом призналась, поэтому можно предположить, что она захочет продать „Феррум“ и расширить меховой бизнес. Да, с этой точки зрения смерть Шорникова ей выгодна. А вот Иконцевой „Феррум“ очень дорог, потому что после смерти первого мужа, отца Андрея, она приняла его на свои хрупкие плечи. А переоформила „железное“ дело на сына, наверное, для того, чтобы третий муж не мог на него претендовать. И теперь выходит, что судьба этого бизнеса зависит от ненавистной снохи. Галине Максимовне есть прямой смысл оговорить Дашу и отправить ее за решетку… Да, интересная получается ситуация — просто клубок со змеями какой-то. А что до Морозовых, то они из двух зол согласны на меньшее, то есть на то, чтобы „Феррум“ перешел обратно к Иконцевой. Они к ней уже привыкли».

Глава 6

Сев в свою «девятку», я хотела связаться с Кирьяновым, но мне позвонила клиентка.

— Таня, здравствуйте! — с тревогой в голосе сказала она. — Мне угрожают.

— Кто?

— Не знаю. Хотя, наверное, это все Дашкины проделки. Немедленно приезжайте ко мне! Я даже из дома выходить боюсь, а мне необходимо это сделать. Вы не могли бы ко мне приехать?

— Да, Галина Максимовна, через пятнадцать минут я буду у вас.

Я ехала к клиентке и пыталась предугадать, кто ей угрожал. Мелькнула мысль, что угрозы — это всего лишь плод ее больного воображения. Хоть в телефонном разговоре Иконцевой с Шорниковой вежливых нот не звучало, но никакого намека на угрозу тоже не слышалось. Возможно, что моя клиентка мешала кому-то другому. Но кому? Чтобы ответить на этот вопрос, я стала нещадно эксплуатировать свой мыслительный аппарат.

Если теперь угрозы посыпались на Иконцеву, значит, Андрея и Галину Максимовну что-то объединяло. Ясное дело — кровное родство! Во-вторых, все тот же «железный бизнес». Мои мысли, точно бумеранг, вернулись обратно, к фирме «Феррум-Маркет», точнее, к ее потенциальным совладелицам. Иконцева вряд ли бы смирилась с второстепенной ролью и непременно стала бы вставлять снохе палки в колеса, поэтому Шорниковой был прямой смысл от нее избавиться.

Нет, здесь что-то не так! Если человека планируют убить, то об этом не предупреждают. Если же Иконцевой угрожают, значит, от нее хотят чего-то добиться. Допустим, того, чтобы она отказалась от моих услуг или от своей доли в «Ферруме».

А может быть, есть что-то еще, чего я не знаю?

Я продолжила свои размышления. Сына, крупного бизнесмена, убили. Возможно, ему до этого тоже угрожали. Надя говорила, что несколько дней подряд Шорникову звонил какой-то мужчина, не пожелавший представиться. Он был вежлив, но тембр голоса показался секретарше противным. Этот незнакомец позвонил Андрею Владимировичу в среду перед обедом, после чего тот ушел, не сказав секретарше, куда именно направляется, и пропал, точнее, был убит. Теперь угрожать стали Иконцевой…

Тем временем я подъехала к дому, в котором жила моя клиентка. Оглядевшись по сторонам, я не заметила никого и ничего подозрительного. Вышла из машины и зашла в парадное. Затем поднялась на лифте на пятый этаж и позвонила в дверь. Раздалось мелодичное пение звонка. Галина Максимовна медлила с открыванием двери, тогда я позвонила еще раз. Снова никакой реакции. В мою голову закралась недобрая мысль — вдруг я приехала слишком поздно? Впрочем, мои предположения рассеялись после третьего звонка. Иконцева, припозднившись, все-таки открыла мне дверь.

— Почему вы не спрашиваете — «кто»? — поинтересовалась я, переступая порог.

— Я увидела вас в глазок.

— А почему не сразу открыли дверь? — спросила я, снимая куртку.

— Разговаривала по телефону с агентом похоронной службы. Я собиралась лично подъехать в «Стену скорби», но была вынуждена вернуться домой.

— Вас кто-то напугал? — осведомилась я, усаживаясь в кресло.

— Не кто-то, а что-то. Вот посмотрите, — Иконцева взяла двумя пальцами со стола какой-то листок и помахала им в воздухе.

Я тут же вскочила с кресла и подошла к клиентке, потому что она не собиралась двигаться с места. Чуть наклонившись, я взглянула на листок и увидела нарисованный черным маркером крест, очень похожий на логотип «Крестоносцев».

— Таня, как вы думаете, что это может означать? — Иконцева сунула мне послание прямо в лицо.

— Нечто подобное было на накидке, надетой на Андрея, — сказала я, отстраняясь от бумажки. Затем вернулась к своей сумке, достала пустой файл и снова подошла к испуганной хозяйке квартиры.

— Я помню про накидку, — заметила Галина Максимовна чуть севшим голосом. — Меня интересует, что сие означает?

Логичнее всего было бы рассказать далее про «крестоносцев», но мне почему-то захотелось съязвить.

— Галина Максимовна, ну вы же сами мне вчера сказали, что не стоит придавать этому кресту особого значения. Я забыла, как вы выразились? А, кажется, вы сказали, что накидка с крестами — это всего лишь жуткий штрих к общей картине, навеянный больным воображением убийцы?

— Да, я так говорила, но теперь я думаю иначе. Мне кажется, что это прямая угроза в мой адрес.

— А где вы взяли это художество?

— В почтовом ящике. Я отправилась в похоронное агентство, вышла из лифта, чуть поднялась наверх, чтобы проверить почтовый ящик, и обнаружила этот листок. Признаюсь, я испугалась, поднялась к себе и тотчас позвонила вам.

— Правильно сделали, — сказала я и, подставляя файл, попросила: — Засуньте, пожалуйста, сюда эту бумажку, раз уж вы все равно ее держите. Возможно, на ней еще и отпечатки пальцев автора найдутся.

Иконцева уронила бумажку на пол, но под моим строгим взглядом подняла ее и осторожно засунула в файл.

— Таня, в «Стену скорби» все равно ехать надо. Давайте мы это сделаем вместе, так мне будет спокойнее.

— Да, конечно, но вначале мне хотелось бы поразмышлять вместе с вами над этим посланием.

— Я не знаю, что к этому можно добавить, — Иконцева меланхолично развела руками.

— А кто за этим стоит, вы знаете?

— Нет.

— А как же Дарья? Вы ее уже не подозреваете?

— Таня, вы меня запутали. Конечно, подозреваю! — Иконцева опустилась на стул. — Я не думаю, чтоб она лично принесла сюда этот листок. Кто-то сделал это по ее указке. Ну, право слово, какая же стерва! Она решила меня страхами извести! Я знаю, чего она добивается…

— Чего? — поинтересовалась я, сев обратно в кресло.

— Чтобы я отказалась от своей доли наследства, — пояснила клиентка, стараясь сохранять спокойствие, но ее руки предательски задрожали.

— А ваш сын делал завещание?

— Думаю, что нет, он же не собирался умирать в ближайшее время!

— А брачный контракт у него с Дарьей был?

— Нет. Я его спрашивала об этом, потому что сама думала заключить брачный контракт. — Иконцева взяла со стола какой-то пузырек, достала из него таблетки и положила себе под язык. Через некоторое время лекарство подействовало, нервозность прошла, и Галина Максимовна с невозмутимым спокойствием сказала: — Таня, бизнес, если он создан своими руками, это ведь как ребенок. Сына я уже лишилась, а теперь и бизнеса могу лишиться.

Похоже, это была настолько наболевшая для Иконцевой тема, что она, забыв о необходимости срочно ехать в похоронное агентство, стала вещать о «железном» деле:

— Я позволю себе небольшой экскурс в историю. В советское время мы работали с Володей Шорниковым, моим первым мужем, в Управлении металлоснабсбыта. Когда началась приватизация, мы вложили свои ваучеры в это предприятие. Потом купили ваучеры у тех, кто их захотел продать, а таких оказалось много, и в результате стали владеть контрольным пакетом акций ОАО «Феррум-Маркет». Затем сын подрос, мы выкупили для него акции мелких держателей. Потом Володя умер. Рак съел его буквально за три месяца. Мне пришлось взять весь бизнес в свои руки. Андрей помогал мало.

— Что так?

— Молодой был еще, ветер в голове играл… Мне нужна была чья-то поддержка, и я вышла замуж за своего одноклассника. Говорят, первая любовь не забывается. Но так же говорят, что в одну воду не войдешь дважды, — философски заметила Иконцева и закурила. — Как выяснилось, от нашей школьной любви уже ничего не осталось, но появился расчет. Я быстро поняла, что Леша хочет прибрать «Феррум» к своим рукам, и разошлась с ним в твердой уверенности, что больше никогда не выйду замуж… Так уж случилось, что я встретила на своем пути Мишу Иконцева. Мне показалось, что он воплощение идеала, о котором можно только мечтать. Миша сделал мне предложение, и я не смогла устоять. Но, чтобы не повторять своих ошибок, я переоформила свой пакет акций на сына. К тому моменту он уже повзрослел, нагулялся и был готов к тому, чтобы включиться в бизнес. Я не ошиблась в сыне, преисполненный энтузиазма и честолюбия, Андрей взялся за дело…

— Это было еще до женитьбы на Даше? — спросила я, хотя от Нади уже знала хронологию событий.

— Да. Андрей тоже сильно обжегся своей любовью, и мне даже в голову не могло прийти, что он в самом скором времени женится, да еще на этой корове! — Галина Максимовна немного помолчала, наверное, сбилась с мысли, но затем продолжила: — Так вот, брак с Иконцевым у меня тоже не заладился. Психологически мы оказались совершенно несовместимыми друг с другом и разошлись.

«Знаю я, что дело вовсе не в несовместимости характеров, ты у него ловко оттяпала какое-то ООО, и теперь вы судитесь из-за растерзанного строительного бизнеса. Твой последний муженек явно погорячился, когда подарил тебе одно из своих предприятий. Воздушные замки надо строить не в ущерб капитальному строительству», — думала я, пока Галина Максимовна пела мне про неуживчивый нрав третьего мужа. Я слушала эти излияния вполуха, поскольку они не имели непосредственного отношения к моему расследованию, а моральный облик моих клиентов меня не очень-то занимал. Должный интерес к словам Иконцевой я проявила лишь тогда, когда она опять перекинулась на ненавистную сноху.

— …Андрюша привез Дашку с юга. Как она его там окрутила, я понятия не имею. Сначала подумала, что Даша беременна, поэтому мой сын и проявил благородство, но ошиблась. Причина столь скоропалительной женитьбы оказалась в другом…

— В чем же?

— Не знаю. Наверное, Дашка просто воспользовалась тем душевным состоянием, в котором находился Андрей, и ловко охмурила его.

— А в каком душевном состоянии находился ваш сын? — Я просто не могла не поинтересоваться этим.

— Дело в том, что Андрей очень тяжело переживал расставание со своей девушкой. Я надоумила его поехать на море, развеяться… Купила ему путевку в очень хороший санаторий… Вот он там и развеялся.

— Галина Максимовна, простите меня за любопытство. Почему ваш сын расстался с той девушкой?

— Это очень грустная история, — Иконцева тяжело вздохнула, — но финал ее был предопределен… Олеся была очень красива, умна, деликатна. Мне она тоже очень нравилась. В двадцать пять Андрей стал поговаривать о женитьбе. Я была не против и решила, что настало время познакомиться с родителями его избранницы, но Олеся все отодвигала и отодвигала нашу встречу. Меня это насторожило, и я стала наводить справки. Оказалось, что у нее очень плохая наследственность.

— Неужели родители — алкоголики? — спросила я с гримасой деланого изумления.

— Хуже, Таня, намного хуже, — махнула рукой Иконцева. Через минуту клиентка вновь заговорила: — Мне очень больно об этом рассказывать, но Олесин папа, Илья Ильич, неоднократно лежал в психиатрической клинике. Знаете, у меня там работает одна приятельница, я поговорила с ней и выяснила, что у него шизофрения. — Разумеется, я рассказала об том Андрею. Его эта информация не тронула, тогда я стала объяснять ему, что нормальная семья без детей невозможна. Но где гарантия, что ребенок не родится больным, такие-то болезни как раз через поколение передаются… Ну зачем нам эти проблемы? Неужели мало других симпатичных девчонок с хорошей наследственностью? В общем, я смогла уговорить Андрея расстаться с Олесей. Вот такая грустная история.

— Галина Максимовна, а вам не кажется, что убийство вашего сына может быть как-то связано с этим?

— Каким образом?

— Отец Олеси был болен шизофренией. А вы предположили, что накидку с крестами надел на Андрея психически больной человек…

— Я не вижу здесь никакой связи. — Иконцева сразу же отвергла мое предположение. — Олеся очень умная девочка, она все поняла и не стала досаждать Андрею. Они расстались цивилизованно. А что до ее отца, так он с моим сыном даже знаком не был. К тому же прошло больше трех лет.

Такое объяснение меня удовлетворило, и я призналась:

— Да, вы правы. Эта версия слишком надуманна. Давайте вернемся к Даше. Вы случайно не знаете, не учится ли она в Коммерческом институте бизнеса и делового администрирования?

— Да, кажется, что-то такое Андрей говорил мне. Нормальные люди сначала образование получают, а потом бизнес открывают, а эта наоборот… А почему вы об этом спросили?

— Я вчера проследила за ней. Вечером она была в институте бизнеса, но недолго, минут пятнадцать. Выйдя оттуда, она разговаривала с этим человеком. — Я подошла к Иконцевой и показала ей на дисплее мобильника фотографию. — Вам случайно не знаком этот гражданин?

— Нет, впервые вижу его. Вы думаете, это он убил моего сына?

— Это не исключено, но пока клеить к нему ярлык убийцы рано. Еще один вопрос.

— Спрашивайте, — благосклонно разрешила клиентка и посмотрела на часы.

— Какое у Дарьи отношение к алкоголю?

— Она родом с Кубани, там вино вместо сока пьют. Ее родственнички регулярно снабжают ее этой бурдой. Должна вам признаться, что у меня вся кладовка заставлена их презентами. Андрей исправно передавал бутылки, но я пью только французские вина, а эти напитки не по мне, у меня от такой кислятины изжога. Андрей предпочитает дорогие коньяки. Надо полагать, что Дашка в одиночку пила дары Кубани. Таня, а почему вы спросили про алкоголь?

Я рассказала ей про вчерашнее так быстро прошедшее опьянение, но Галину Максимовну больше заинтересовал тот факт, что Дашка вчера вечером ездила в институт. Клиентка вбила себе в голову, что мужчина, с которым встречалась ее ненавистная сноха, и есть киллер.

— Таня, что вы собираетесь предпринять дальше?

— Я сейчас позвоню подполковнику Кирьянову. Он обещал мне проверить кое-какую информацию.

— Звоните.

Конечно, мне хотелось бы поговорить с Кирей без лишних ушей, но клиентка не только не вышла из гостиной, а даже придвинулась ко мне ближе, наверное, чтобы «держать руку на пульсе»… Я достала из сумки мобильник и набрала знакомый номер.

— Алло!

— Владимир Сергеевич, здравствуйте! Это Иванова, — суперофициально обратилась я к своему очень хорошему знакомому. Мне захотелось произвести впечатление на клиентку.

— Да-да, Танечка, я никак не соберусь тебе позвонить, замотался.

— Я не вовремя?

— Ничего, сейчас я выйду из кабинета… Да, теперь можно говорить. Ну что, начнем по порядку, — почти шепотом сказал мне Володька. — Любая версия, связанная с фехтованием, отпадает. Орудие убийства было ржавое и с неровной поверхностью, предположительно металлическая арматура. Выводы отсюда делай сама. Теперь насчет водителя «Шевроле Нивы». Так, где-то у меня было записано, а, вот… Сагьянц Семен Иосифович, шестьдесят пятого года рождения, доктор экономических наук. Проживает по адресу…

— Подожди, я сейчас запишу, так… ясно.

— Женат, четверо детей, нашим клиентом никогда не был.

— Короче, интеллигент, положительный по всем статьям и на человека, размахивающего между лекциями ржавой арматурой, не похож.

— Да уж, как-то не очень, — согласился со мной Володька, после чего стал разговаривать с кем-то другим. — Танюша, тут такое дело… нашлась «Тойота» Шорникова. Как узнаю детали, перезвоню тебе. Извини, но сейчас у меня нет никакой возможности говорить с тобой.

— Понимаю. Буду ждать звонка. — Я отключила телефон и вкратце поведала Галине Максимовне последние новости.

— Машину обнаружили, но какая мне с этого радость? Лучше бы доказательства против Дашки нашлись… Не представляю, как я завтра буду смотреть на нее на похоронах. Сегодня пришлось говорить с ней по телефону, так это стоило мне нескольких лет жизни. — Иконцева снова посмотрела на часы, встрепенулась и сказала: — Таня, мы с вами заговорились. Давайте проедем в похоронное агентство.

— Да-да, конечно.

* * *

Мы спустились на лифте на первый этаж, и я подумала, что надо взглянуть на почтовый ящик, в который кто-то бросил послание с крестом. Галина Максимовна не могла понять, зачем мне это нужно, да я и сама пока не понимала, что можно еще там найти, тем не менее я поднялась на один лестничный пролет. Иконцева последовала за мной.

— Открыть? — спросила она.

— Да, пожалуйста.

Никакой корреспонденции в ящике не оказалось, зато мой взгляд натолкнулся на перчатку, лежавшую на полу.

— Что это? — спросила я, указав ногой на замшевую вещицу.

— Кто-то обронил перчатку, — ответила Галина Максимовна. — Таня, пойдемте, мы теряем здесь время.

— Сейчас на улице довольно-таки тепло, где-то плюс тринадцать. Мужчины не носят в такую погоду перчаток. И что самое примечательное, подобный экземпляр был обнаружен рядом с телом Андрея. Думаю, что эта замшевая мужская перчатка как раз пара той.

— Таня, что это может означать?

— Не знаю. Одна моя знакомая, которая, кстати, и наткнулась на… — Я была вынуждена замолчать, потому что из квартиры второго этажа вышла женщина средних лет.

Увидев Иконцеву, она поздоровалась с ней, а потом сказала:

— Галина Максимовна, я слышала о вашем горе. Примите мои искренние соболезнования.

— Спасибо, Людмила Михайловна. Похороны завтра в двенадцать. Тело Андрея подвезут из морга к этому дому…

— Почему сюда? — без всякой дипломатии осведомилась соседка.

— Он здесь вырос, а там, где жил последние три года, его никто толком не знает…

— Да, — протянула соседка и тяжело вздохнула: — Андрюша вырос на моих глазах…

Я позволила себе нарушить трагическое молчание вопросом:

— Людмила Михайловна, скажите, а вы не видели случайно никаких посторонних людей около почтовых ящиков?

— Нет, а что случилось? — Женщина посмотрела сначала на меня, потом на Иконцеву, но мы с клиенткой не спешили говорить про послание и перчатку. — Постойте, да, я видела мужчину, но со спины. Это было сегодня около шести утра. Жулька заливалась лаем, ну я встала и посмотрела в «глазок», на кого это она так бурно реагирует. Я не уверена, что незнакомый мужчина крутился около ящиков, возможно, он спускался сверху… В общем, этот тип практически сразу исчез из вида, и Жулька успокоилась.

— Опишите того человека, — попросила я.

— Я видела только спину, — повторилась Людмила Михайловна.

— Опишите спину. Она тоже о многом может рассказать.

— Думаю, что мужчина был невысокого роста, среднего телосложения и одет во что-то черное…

— Это могло быть драповое полупальто? — уточнила я.

— Девушка, я видела его всего одну секунду и таких подробностей не заметила.

— А в окно вы потом не посмотрели из любопытства?

— Нет, у меня нет окон во двор. А что все-таки случилось? Галина Максимовна, у вас украли почту?

— Людмила Михайловна, я потом вам как-нибудь все расскажу, — сказала Иконцева и посторонилась, давая соседке возможность пройти.

Та не стала выказывать чрезмерного любопытства и спустилась вниз. Клиентка сразу же высказала мне свое предположение:

— Похоже, это вчерашний мужик из института здесь крутился.

— Не факт. Он, конечно, невысокого роста, но по другим параметрам на роль киллера как-то не очень подходит. Доктор экономических наук, к тому же многодетный еврей, ну просто кандидат на Нобелевскую премию, — осадила я клиентку с ее предположениями, достала из сумки полиэтиленовый пакет и убрала в него перчатку, так, на всякий случай.

Иконцева, пронаблюдав за мной, неестественно покачнулась, но все-таки устояла на ногах. Затем она вынула из сумочки пузырек все с тем же лекарством и снова успокоила себя этой «химией». Я поняла, что она боится выходить из подъезда. Галина Максимовна не исключала нападения.

К счастью, ничего экстраординарного не случилось. Мы благополучно сели в мою «девятку» и поехали в «Стену скорби». Галина Максимовна время от времени оглядывалась назад, видимо, опасаясь, что за нами могут следить, но никакого «хвоста» ни она, ни я не заметили.

Примерно на середине пути Иконцева вспомнила мою недоговоренную в подъезде фразу:

— Таня, вы что-то говорили про свою подругу.

— Да. Моя одноклассница, учительница французского языка и ее коллега, ботаник, точнее географ, водили детей на экскурсию в лес. Они и нашли тело вашего сына. На месте происшествия валялась перчатка. Лена предположила, что перчатка символизирует вызов…

— Какой вызов? — Иконцева была в полном недоумении.

— Знаете, когда в старые времена вызывали на дуэль, то бросали в лицо перчатку. Правда, вашего сына нельзя назвать дуэлянтом, потому что он был заколот каким-то ржавым подручным средством, но насчет вызова стоит подумать…

— Я вас не понимаю.

— Если обе перчатки — пара, то это определенно что-то значит.

— Что?

— Возможно, вы и ваш сын кого-то обидели, и этот человек бросает вам вызов.

— То есть меня тоже убьют? Но я хочу жить… Таня, спасите меня!

Я остановила машину около похоронного агентства «Стена скорби» и сказала:

— Галина Максимовна, прежде всего вы должны помочь себе сами. Подумайте, кому вы и ваш сын нанесли смертельную обиду? Кто жаждет сатисфакции?

— Таня, я теряюсь в догадках, — развела руками Иконцева.

— То есть в этой связи Даша вам тоже на ум не приходит?

— Даша, ну да, конечно, это она. Хотя какую обиду мы с Андрюшей могли ей нанести? Нет, Таня, не путайте меня. Перчатка — это просто перчатка, и ничего больше, — попыталась внушить себе Галина Максимовна, да и мне заодно.

— А по-моему, ваши подозрения против Даши — это просто удобный способ закрыть глаза на что-то другое…

— Таня! Что вы себе позволяете? Дашке выгодна смерть Андрея! Ей и только ей! Разве нет?

— Знаете, Галина Максимовна, у меня большой детективный опыт, и я знаю, если чей-то мотив лежит на поверхности, то этот человек не виновен. Надо искать скрытые мотивы… Конечно, из всех правил есть исключения, но думаю, что это не тот случай. Кстати, а как насчет той девушки, Олеси? Может быть, это она затаила на вас обиду?

— Таня, ну какая обида! Года два назад я видела ее с одним молодым человеком, они шли по проспекту, держась за руки, и выглядели очень счастливыми…

— Ну ладно, тогда пойдемте в агентство.

Мне пришлось взвалить на себя миссию телохранителя и прикрыть Иконцеву, когда она выходила из машины. Оказывается, Галина Максимовна испугалась таинственного послания больше, чем я могла подумать. Мне даже казалось, что она догадывается, от кого исходит угроза, но не решается мне рассказать об этом.

Пока Галина Максимовна выбирала ритуальные принадлежности, я стояла между двумя гробами и ломала себе голову над тем, что предпринять дальше. Зазвонил мобильник, и я ответила полушепотом:

— Алло.

— Тань, привет, — возбужденным голосом сказала Ленка. — Ты извини, что я вчера на тебя накричала…

— Да ладно, проехали…

— Танюш, у меня к тебе есть одна небольшая просьбочка, так, сущие пустяки…

— Говори толком, в чем дело, — сказала я, отвернувшись от клиентки, и едва не уронила крышку дубового гроба.

— Танечка, я знаю, что у тебя безупречный вкус. Ты не могла бы пройтись сегодня со мной по магазинам и помочь выбрать нижнее белье?

— Нет. Сегодня у меня ничего не получится. Может быть, завтра…

— Нет, мне надо сегодня, — верещала Ленка. — Дело в том, что сегодня у нас с Сашей романтическое свидание у меня дома. Я уже на базаре свежую клубнику из ЮАР купила, взбитые сливки, шампанское, ароматизированные свечи. Дело только за бельем… Таня, ну я очень прошу тебя — помоги! А то я куплю что-нибудь не то… Мне надо, чтоб было откровенно, но не вульгарно.

Я вышла на улицу и сказала Ленке открытым текстом:

— Слушай, дорогая, я очень рада, что у тебя личная жизнь налаживается, но пойми — мне не до походов по магазинам. И вообще, я сейчас с клиенткой в похоронном агентстве, а ты мне про нижнее белье жужжишь. Полный контраст…

— Ну я же не знала… Значит, ты в похоронном агентстве, а зачем ты туда с ней поперлась?

— Да так, ей угрожают, вот она и попросила сопроводить.

— А когда похороны?

— Завтра.

— Значит, ты и завтра с ней возиться будешь, а на мои проблемы тебе наплевать, — снова стала раздражаться Ленка.

— Не наплевать, но у меня работа.

— Работа… Наверное, твоя клиентка все на высшем уровне заказывает — гроб, венки и все такое?

— Ну так…

— А где хоронить будут, на новом кладбище?

— Вроде бы рядом с отцом, значит, на старом. А что это тебя так заинтересовало?

— Скажешь тоже — заинтересовало! Я просто подходы к тебе ищу! Говорю про то, что тебе интересно. Нового трупа у меня нет, вот я про гроб для старого спрашиваю, — попыталась сострить Ленка, и у нее это почти получилось. Во всяком случае, я улыбнулась. — Тань, ну выбери для меня полчасика…

— Нет, не могу. Сходи в «Розу ветров», объясни продавщице все, что ты хочешь, и она тебе подскажет, что купить, — посоветовала я, и вдруг меня осенило: — Лена, а может, у тебя денег нет?

— Есть, я с книжки всю заначку сняла по такому случаю.

— Тогда не скупись, я потом компенсирую твои расходы, все-таки ты мне это дело сосватала. Ладно, мне некогда, передавай привет своему Сенкевичу…

— Почему Сенкевичу? Саша — Ве-ле-жев, — по слогам напомнила мне Ленка. — Ладно, пока, пойду в «Розу ветров». Спасибо за совет.

Закончив разговор, я вернулась в агентство. Иконцева уже оплачивала ритуальный заказ. Мое присутствие придало ей оптимизма, и я подумала, что клиентка не захочет меня от себя отпускать. Так и вышло. Когда мы сели в машину, Галина Максимовна сказала:

— Таня, сейчас нам надо еще заехать в кафе, чтобы заказать поминальный обед, а потом я хотела бы попросить вас отвезти меня домой и остаться там на ночь. Вы не возражаете?

— Возражаю. Я — частный детектив, а не телохранитель, — сказала я, но, увидев недоумение в глазах клиентки, пояснила свою позицию: — Мне надо искать преступника, а для этого нужна полная свобода действий. Я думаю, что вашу охрану надо доверить компетентным органам.

— Я не против этого, — согласилась со мной Иконцева. — Думаю, мне не просто так бросили листок с крестом в почтовый ящик. Была бы щель больше, они бы и перчатку туда засунули…

Я позвонила Кирьянову на мобильник. Он сбросил мой вызов. Тогда мне пришлось послать ему эсэмэску. В ней я написала, что открылись важные обстоятельства дела и наша встреча просто необходима.

Володька перезвонил мне не сразу, примерно через полчаса. Мы с Иконцевой уже выходили из кафе, в котором она заказала поминальный обед. Я вкратце обрисовала ситуацию, и Кирьянов попросил меня приехать вместе с Галиной Максимовной к нему в городское управление.

Глава 7

Мы зашли в кабинет Кирьянова, и я первым делом достала из сумки свой трофей — мужскую замшевую перчатку в полиэтиленовом пакете.

— Откуда это? — осведомился Владимир Сергеевич.

Прежде чем ответить на этот вопрос, я достала еще и файл с посланием, а затем мы с Иконцевой, дополняя друг друга, поведали подполковнику о том, как у нас оказались эти предметы.

— Да, похоже на угрозу, а исходит она от «крестоносцев», — уверенным голосом сказал Кирьянов.

— С чего вы взяли? — удивилась Галина Максимовна. — Я никогда не имела с ними никаких дел. Что им от меня надо?

— Сейчас я вам все объясню, но сначала надо хотя бы сравнить перчатки, потом, если понадобится, отдать вашу на экспертизу, так же как и эту картинку. — Владимир Сергеевич позвонил по телефону какому-то Игорю и дал ему соответствующие указания. Потом он сказал: — Сегодня по телефону «02» поступил звонок от гражданина Сологубова Евгения Викторовича. Он приехал сегодня на дачу и обнаружил на своем участке чужой автомобиль. Как выяснилось, это была «Тойота Прадо», принадлежавшая вашему сыну.

— Но как она там оказалась и при чем здесь крестоносцы? — спросила Иконцева, нервно теребя ремешок сумочки.

— Гражданин Сологубов не ответил нам на вопрос, каким образом у него на даче оказалась эта машина. Но сказал, что является главным бухгалтером благотворительного фонда «Крестоносцы». Связь усекаете? — Кирьянов посмотрел сначала на меня, потом на мою клиентку.

Естественно, я усекла определенную связь, а вот Галина Максимовна снова потерялась в догадках. Владимир Сергеевич стал ей разъяснять, что накидка с крестами, надетая на Шорникова, а также послание, которое она сегодня вынула из почтового ящика, прямо указывают на «крестоносцев». А дача Сологубова находилась в двух километрах от того места, где был обнаружен труп.

— Я все равно ничего не понимаю. — Иконцева перестала теребить сумку и схватилась за голову. — Что от меня-то этим «крестоносцам» надо?

Меня же больше занимал другой вопрос, и я его озвучила:

— Если этот Сологубов имеет непосредственное отношение к убийству Шорникова, то зачем он сам позвонил в милицию? В этом как-то логики не наблюдается. Может, его подставили?

— Все может быть.

— Владимир Сергеевич, а вы арестовали этого человека? — поинтересовалась Иконцева.

— Пока с Сологубовым беседуют наши люди, ведется обыск у него на даче и на квартире, будут ли основания его задержать, пока неизвестно.

— Скажите, а какого он роста? — не унималась Галина Максимовна.

— Высокий и очень крепкого телосложения, — сказал Кирьянов. — А что?

— Значит, это не тот, кого видела в глазок Людмила Михайловна, — шепнула мне клиентка. — Стало быть, действует целая банда. Даже если Сологубова арестуют, мне спокойней не будет.

— А мы вас будем охранять, — поспешил успокоить ее Владимир Сергеевич. — Мы приставим к вам своих людей. Кстати, а Дарья Олеговна не получала таких посланий?

— Чего не знаю, того не знаю, — скривив губы, ответила Галина Максимовна. — Но думаю, что ей вряд ли станут угрожать.

— Значит, угрожать вам причины есть, а вдове вашего сына — нет? — спросил Кирьянов. Он явно хотел поймать ее на слове, и я против этого не возражала.

— Ну зачем вы передергиваете? — осадила его Иконцева. — Я только хотела сказать, что мне ничего такого не известно. Надеюсь, что ей не угрожают. А хотите, позвоните Даше и спросите у нее сами. А еще лучше вызовите сюда и допросите по всей строгости.

Владимир Сергеевич набрал номер домашнего телефона Дарьи Олеговны, но она не ответила. Потом пришел какой-то молодой человек, вероятно, Игорь, которому звонил Кирьянов, и принес вторую перчатку. Вместе с той, что я подняла на полу под почтовыми ящиками, они составили пару. Это уже не могло быть простым совпадением. Неужели Ленка была права насчет оскорбления и требования сатисфакции? Оказывается, сквозь розовые очки тоже можно увидеть что-то дельное.

Тем временем Кирьянов стал вводить Игоря в курс дела, и мне сразу стало понятно, что он хочет приставить его к моей клиентке в качестве телохранителя. Галине Максимовне такой поворот событий пришелся по душе. Она посмотрела на тридцатилетнего парня явно не материнским взглядом, от которого тот даже слегка покраснел.

— Надеюсь, вы будете завтра рядом со мной во время похорон? — спросила она. — Я представлю вас всем своим двоюродным племянником из Москвы.

Игорь молчал, бросая косые взгляды на своего шефа. За него ответил Кирьянов:

— Да, конечно, Игорь Валерьевич будет рядом с вами прямо с этой минуты и ровно столько, сколько того потребуют обстоятельства.

Молодой опер натянуто улыбнулся и показал за спиной своему шефу кулак. Правда, кроме меня, наблюдательной, этого никто не заметил.

Вскоре моя клиентка и ее телохранитель ушли, а я осталась у Кирьянова.

— Я не стал говорить при этой мадам, что на даче у Сологубова обнаружено и орудие убийства. Похоже, что Шорников наткнулся на штырь, торчащий из стены недостроенного гаража, или его наткнули на этот штырь, а потом вывезли в лес. Во всяком случае, на арматуре обнаружены бурые следы, очень похожие на запекшуюся кровь.

— Володя, тогда я совсем ничего не понимаю.

— Ты, кажется, хотела сегодня записаться в «крестоносцы»?

— Да, хотела, но мне не дает покоя вопрос, зачем Сологубову надо было звонить в милицию? Ладно бы, сознался в содеянном, но он же ни в чем не признается, так?

Володька не успел ничего сказать по этому поводу, потому что его вызвали к начальству, и я была вынуждена с ним попрощаться.

Из горуправы я поехала домой, чтобы подготовиться к встрече с проповедником Николаем. Мой путь лежал мимо магазина-ателье «Соболя», владелицей которого была Дарья Шорникова. Я решила, что упускать такой случай нельзя, поэтому остановилась и зашла посмотреть на меха. В конце концов, зима была не за горами, вдруг мне там что-нибудь приглянется?

— Я могу вам чем-то помочь? — обратилась ко мне звонкоголосая продавщица по имени Наташа.

— Скажите, а Дарья Олеговна сейчас здесь?

— Нет, у нее большое несчастье — мужа убили, завтра похороны. А вы ее знакомая?

— Нет, я частный детектив. Хотела встретиться с Шорниковой, позвонила ей домой, она не ответила, мобильник отключен… Вот я и подумала, не на работе ли она случайно…

— Нет, скажу вам по секрету, — продавщица повела меня в самый дальний угол выставочного зала, — Дарья Олеговна запила с горя. Я последние дни здесь работаю, увольняюсь, поэтому мне бояться нечего, я вам скажу все, как есть. Девчонки сегодня после обеда к ней ездили, так она уже лыко не вязала. А сейчас спит, наверное, вот и не берет трубку.

— Она что — алкоголичка?

— Выпить Дарья Олеговна, конечно, любит, но такой пьяной ее первый раз видели. Вообще-то Шорникова очень строгая, орет на всех почем зря, увольняет людей без разбора, а тут нюни распустила, стала на свекровь жаловаться, что та отстранила ее от похорон. Да, горе ее подкосило…

Рядом с нами нарисовалась еще одна продавщица, и Наташа сказала нарочито громко:

— А вот эту модель примерить не хотите?

— Нет, прошлогодний фасон, скучный цвет…

— А может, вы хотите сшить шубу на заказ? У нас очень хорошие мастера…

— Надо подумать, — ответила я и пощупала мех.

— Знаете, если честно, то я сама здесь себе ничего ни разу не купила, хоть сотрудникам и скидки большие предоставляются, — призналась Наташа, когда ее коллега ушла. — Откровенно сказать, из Шорниковой бизнесменша, как шуба из кролика.

— Да уж, заячьи тулупчики сейчас не в моде, — подхватила я эту тему.

— Вот именно! А Дарья Олеговна такая консерваторша, она моду не чувствует, — доверительно сообщила мне продавщица. — И вообще, здесь ни маркетинга, ни менеджмента толкового нет. Она даже зама себе подобрала по принципу — ума нет, считай коллега. Если так дело дальше пойдет, то «Соболя» разорятся. Но я ждать этого не собираюсь, уже нашла себе другую работу. У меня высшее образование, я Торговый институт закончила, а со мной никто не считается…

— Я вас понимаю.

— Знаете, «Соболя» уж были в прошлом году на грани закрытия — купили партию норковых шкурок, а они такой паршивой выделки оказались — мех просто клочками лез. Хорошо, что муж Дарьи Олеговны помог с кризисом справиться… Он придумал пустить брак на рекламную кампанию и выступил спонсором.

— Как это?

— А так — нашили шубок, устроили показ мод, а потом все на свалку выбросили… Носить-то эти шубы нельзя было, — усмехнулась Наташа и стала вещать дальше: — После рекламного видеоролика покупателей, конечно, прибавилось, но ненадолго. Вот если бы сам Шорников взялся за дело, «Соболя» бы процветали, но у Андрея Владимировича был другой бизнес — металлопрокат. Теперь Шорникова нет, и помощи ждать не от кого. Конечно, Дарья Олеговна в институте учится, но заочно. Не думаю, что она от этого умнее станет, только «корочки» получит, и все… Хорошо, что я все-таки решила уволиться!

Поболтав еще немного с Наташей, я вышла из «Соболей», которыми там даже и не пахло. Конечно, секретов мне поведала продавщица много, причем я ее за язык особо не тянула, только ничего конкретного против Шорниковой у меня по-прежнему не было. Я даже убедилась в том, что Дашка училась в институте бизнеса, поэтому ее вчерашняя поездка туда уже не выглядела подозрительной. Зачет какой-нибудь сдавала или экзамен.

Да, предпринимательница из нее была никудышная, но, как сказал классик, это не вина ее, а беда. А есть ли ее вина в убийстве Андрея, так и осталось тайной.

Время приближалось к шести, и мне пора было переключаться на проверку другой версии — Шорников стал жертвой «крестоносцев».

Вернувшись домой, я стала в спешке переодеваться. Сняла джинсы, надела юбку, а свитерок поменяла на блузку, затем нацепила на себя все ювелирные украшения, которые у меня только имелись, дабы вызвать меркантильный интерес к своей персоне, и поехала на улицу Рогожкина. Благо легенда у меня уже была заготовлена…

* * *

Фасад старинного особнячка, расположенного неподалеку от Духосошественского собора, был заботливо отреставрирован, наверное, «крестоносцами». Я хорошо помнила, что еще год назад это строение имело весьма плачевный вид, а теперь хоть на памятную открытку его снимай! В дом заходили совершенно нормальные с виду люди, среди которых были мужчины и женщины самых разных возрастов — от подростков до пенсионеров. Рядом со мной остановилась очень дорогая иномарка, из которой вышел респектабельный мужчина средних лет. Я подумала, что Андрей Шорников, если бы он вдруг решил стать «крестоносцем», чисто внешне не выпал бы из матрицы. А вот нищих и бомжей, просящих подаяния, на горизонте не наблюдалось.

Выйдя из машины, я включила брелоком сигнализацию и спокойным шагом направилась к особняку. Внутри меня начала подниматься волна возбуждения. Таня, возьми себя в руки, ты мандражируешь, а эта нервозность может помешать делу. Разве ты забыла, что идешь сюда, потому что хочешь облегчить свой крест? Вспомнила. Вот, уже лучше…

При входе сидел охранник и внимательно наблюдал за всеми желающими попасть на проповедь к отцу Николаю. Моя скромная персона не вызвала у него никакого интереса, зато он проверил металлоискателем некоего гражданина, прижимающего к себе раздутую борсетку и пугливо озирающегося по сторонам. К счастью, никакой «бомбы» при том дядечке не оказалось, и он прошел следом за мной в гардероб. Сдав свое пальто, я поднялась на второй этаж и оказалась перед дверью с табличкой «Актовый зал».

— Проходите, скоро начинаем, — сказала мне миловидная женщина в строгом деловом костюме. — Вы ведь у нас в первый раз?

— Да, — ответила я, зашла в зал и села на крайнее место в последнем ряду.

Надо сказать, что зал был практически полным. По моим беглым прикидкам, слушать проповедь собралось человек этак пятьдесят. Вскоре на невысокую сцену вышел из-за кулис маленький человечек лет пятидесяти. Он был одет в обычный серый костюм, правда, без галстука. Сложив руки на груди, Николай обвел присутствующих беглым взглядом и изрек:

— Здоровья вам, братья и сестры! Я целую неделю ждал этой встречи, и мне есть что вам сказать. — То ли голос проповедника был хорошо поставлен, как у драматического актера, то ли в зале была превосходная акустика, но каждое слово отца Николая было отлично слышно даже в последнем ряду. — Я познакомился вчера с человеком, и он пожаловался мне на то, что удовольствие, за которым он погнался, обернулось для него несчастьем, а выгода, которую он обрел ценой неимоверных усилий, обернулась для него невосполнимой потерей…

«Начинается, — подумала я, — вот так, оказывается, обрабатывают здесь людей. Неужели никто не догадывается, ради чего эта проповедь?» Наверное, никому из «крестоносцев», кроме меня, естественно, даже в голову не приходило, каков подтекст речей Николая. В зале царила тишина, никто из слушателей даже не переговаривался. Правда, изредка раздавались звонки мобильных телефонов, не отключенные по забывчивости отдельно взятыми гражданами. Но они тотчас замолкали. От скуки я закатила глаза к потолку и узрела среди рожков хрустальной люстры камеру видеослежения. Тогда я стала искать другие камеры, и это меня на какое-то время развлекло.

— …Я сказал ему, что можно удержать достигнутое в жизни, находя радость в сложившейся судьбе, а также избегая полного погружения в такие пороки, как вино, секс, богатство и тщеславие. Пороки растрачивают ваши духовные силы…

Нет, Николай, это ты растрачиваешь понапрасну мои духовные силы! Не пора бы сразу пустить по кругу поднос, собрать пожертвования и быстренько разойтись? К чему терять время на эти красивые фразы?

— …Крест! Каждый несет свой крест, и только от вас самих зависит, насколько он будет тяжел…

Ну до этого я уже сама додумалась, но вот что дальше-то? Таня, соберись, хватит скучать. Не достаточно просто отсидеть эту нуднейшую лекцию, надо как-то установить связь между убийством Шорникова и организацией «крестоносцев». Может, познакомиться со своим соседом и после лекции порасспрашивать его о том о сем?

Я посмотрела на того дядечку, который при входе нежно прижимал к себе борсетку — он и сейчас не выпускал ее из рук. Наверное, в сумочке была очень крупная сумма денег. Нет, этот товарищ слишком очарован отцом Николаем, смотрит на него почти как на ангела во плоти, а от моих коленок отодвигается, как черт от ладана. Ну и не больно-то надо! Есть кандидаты помоложе и поинтересней, например, вон тот брюнет в синей толстовке… Поди ж ты, оглянулся! Значит, почувствовал взгляд. Симпатичный, пожалуй, им я и займусь. Нет, ошибочка вышла. Кажется, это внедренный охранник. Он так и водит по залу взглядом — не замышляет ли кто-либо что-либо недозволенное. Наверное, были прецеденты… Эх, развеселить бы эту честную компанию, например, бросив в отца Николая тухлым яйцом! Что это он, сволочь такая, про женщин плетет?

— …и я сказал ему: тебя погубила необузданная, недостойная страсть к женщине. Люби сначала бога, потом свою жену…

Ладно, шутки шутками, проповеди проповедями, но делать что-то надо! Я снова мысленно отключилась от лекции и стала размышлять о том, как бы мне остаться в этом особнячке на ночь и навести шмон в архиве. Никак, Таня, никак, здесь охрана на высоком уровне, значит, надо действовать как-то иначе, например, через проповедника.

Закончив сеанс «промывания мозгов» ровно за час, отец Николай попрощался, но со сцены не ушел, потому что его задержала какая-то бойкая старушка, ловко запрыгнувшая на сцену. Я решила, что мне тоже надо лично познакомиться с проповедником. Пока я шла к сцене, к Николаю уже выстроилась очередь из восьми человек. Одни спрашивали советов, другие с одержимостью во взгляде рассказывали о необычайных чудесах, произошедших с ними за последнюю неделю. Правда, по моим понятиям, все эти чудеса были лишь плодами их больного воображения. Каждому собеседнику отец Николай уделял не более минуты. Когда очередь дошла до меня, то я испытала леденящий холод во всех своих конечностях и осознала свою совершеннейшую неподготовленность к сему трепетному моменту. Таня, соберись! У тебя же была домашняя заготовка насчет сребролюбия!

Я начала говорить о том, что у меня существуют большие проблемы, и сразу почувствовала предательские нотки неискренности в голосе. Николай прервал меня буквально на полуслове и сказал:

— Сестра, тебе надо почаще посещать мои лекции, и все будет хорошо. До следующей встречи. — Проповедник резко развернулся и пошел за кулисы, оставив без внимания еще трех человек, в том числе и мужчину с ценной борсеткой.

Вздох разочарования раздался за моей спиной.

Таня, а ведь миссионер тебя почему-то испугался! Пожалуй, надо сесть на «хвост» к этому болтуну и поговорить с ним в другом месте. Резко развернувшись, я пошла на выход. Но тут «борсеточник» стал спрашивать администраторшу, как можно передать в фонд свои сбережения. Я задержалась, чтобы услышать ответ. Женщина в строгом костюме сказала, что наличку здесь не принимают, надо сделать перечисление через банк.

Глава 8

Едва я взяла в гардеробе свое пальто, как ко мне подошел тот самый молодой человек в синей толстовке, которого моя интуиция причислила к службе безопасности благотворительного фонда, и сказал полушепотом:

— Давайте отойдем с вами в сторонку.

— А в чем дело? — искренне изумилась я.

— Не беспокойтесь. — Брюнет очень аккуратно, почти ласково, взял меня под локоток и повел в сторону от толпы. — Я видел, что вы хотели поговорить с Николаем, так?

— Да, хотела. — Отрицать этот факт было глупо.

— Я могу устроить вам эту встречу.

Предложение было не только неожиданным, но и жутко заманчивым. Я так обрадовалась вдруг свалившемуся на меня счастью, что даже не задалась вопросом, почему этот молодой человек решил мне помочь. Впрочем, мотивы его поступка не имели для меня тогда абсолютно никакого значения, я по-детски купилась на его предложение, и все.

— Буду очень признательна вам за это, — ответила я, глядя в карие глаза посредника и пытаясь в них что-то прочитать, но тщетно.

— Нет проблем! Пойдемте. — Брюнет улыбнулся, и только тогда я почувствовала неладное.

Сердце забилось чаще, а внутренний голос шепнул: «Таня, кажется, ты на пути в какую-то ловушку. Еще есть возможность передумать, повернуть обратно»… Нет! Я не стала прислушиваться к внутреннему голосу. В конце концов, волков бояться — в лес не ходить. Надо же, а поговорка в тему! В памяти всплыла скорбная картинка в осеннем лесу.

Мы поднялись на второй этаж, молча прошли по коридору, затем молодой человек остановился и толкнул вперед тяжелую дубовую дверь. В кабинете было темно, и только настольная лампа очерчивала небольшой круг, в котором я увидела Николая, сидящего во главе стола. Электрический свет создавал эффект нимба вокруг его головы. Внутри у меня что-то дрогнуло.

— Заходи, — совсем уж по-свойски сказал он, и я вошла. — Сестра моя, пусть тебя не удивляет, что я попросил своего помощника тебя найти. Твои проблемы стоят того, чтобы обсудить их. Итак, говори прямо, что именно гложет твою заблудшую душу.

Я села напротив Николая и ощутила его мощную энергетику. Он смотрел на меня так, будто видит насквозь. Врать в таких условиях было проблематично, а говорить правду пока не имело смысла.

— В последнее время я стала осознавать, что с головой окунаюсь в один порок. Вы говорили о нем сегодня — это богатство… Я испытываю безудержную страсть к деньгам. — Почувствовав, что начинаю повторяться, я вдруг неожиданно для самой себя выдала: — Мне все равно, каким способом их зарабатывать — телом, обманом, сделкой с совестью, главное, не средство, а цель…

— Браво! — раздалось где-то позади меня. Я оглянулась, но лицо мужчины, что произнес эти слова, не увидела. Он стоял в полной темноте. — Иванова, я никогда не думал, что услышу от тебя такое признание. Но не скрою, всегда мечтал об этом. Ты признаешься в том, что ради денег готова пойти на сделку с совестью! Браво!

Мужчина энергично захлопал в ладоши, после чего в кабинете воцарилась полная тишина. Впрочем, в моих ушах продолжал звучать голос, который показался мне знакомым. Но я никак не могла вспомнить, кому он принадлежал.

— А вы, собственно, кто? — спросила я, справляясь с волнением. — И почему не хотите выйти на свет?

— Выйду. Куда я денусь? Это ведь мой кабинет. Николай, спасибо за помощь, теперь мы уж сами как-нибудь здесь разберемся в том, что такое хорошо и что такое плохо. Володя Маяковский не все нюансы этой проблемы разобрал в своих детских стишках. Как выяснилось, у каждого свои взгляды на такие вещи.

Проповедник безропотно уступил место хозяину кабинета и удалился. А я наконец увидела лицо человека, который знал мою фамилию. Моя легенда вполне могла быть основана на чем-то другом, и тогда про сделку с совестью не было бы сказано ни слова.

Я узнала этого человека сразу. Начиная карьеру частного детектива, я разоблачила его преступные деяния, и сейчас ему полагалось отбывать срок в местах не столь отдаленных. А он почему-то находился здесь, напротив меня, и кажется, являлся председателем фонда «Крестоносцы». Я-то думала, что благодаря моим стараниям он надолго попал за решетку. Но не тут-то было! Товарищ сумел освободиться. Да уж, эпохальная встреча, ничего не скажешь…

— Узнала, по глазам вижу, что узнала, — язвительно заметил хозяин кабинета. В этот момент он был похож на птицу, которая после долгого ожидания подстерегла-таки свою добычу.

— У вас была другая фамилия…

— Была, но благодаря твоей наглой подставе я получил срок, пусть условный, но он погубил мою репутацию. Мне пришлось взять фамилию матери. Я стал Крестоносцевым. Иванова, а ты ведь меня подставила тогда, грубо подставила! — Лицо моего старого знакомого застыло, превратившись в угрожающую маску.

Я могла ожидать чего угодно, но только не того, что сейчас произошло. Хотя если учесть, что у меня уже более двухсот раскрытых дел, то вероятность повторной встречи с каким-нибудь «крестничком» не так уж мала.

Силин, именно такую фамилию носил прежде Борис Тимофеевич, имел все основания затаить на меня обиду. Мне действительно пришлось пустить в ход доказательства, добытые не совсем законным путем, но это не шло поперек моего личного кодекса. Иначе оградить общество от этого взяточника было невозможно.

— Мне кажется, что срок был реальным, а не условным, — заметила я.

— Мой адвокат подал кассацию. Дело было пересмотрено в областном суде, — не без злорадства поведал мне Борис Тимофеевич. — Ты правда не знала об этом?

— У меня нет времени интересоваться такими вещами, — небрежно бросила я, подумав не без огорчения о том, что закон очень милостив к тем, кто может нанять хорошего адвоката.

— А знаешь, Иванова, я даже рад тому, что в моей судьбе произошел такой крутой поворот. В следственном изоляторе я познакомился с Николаем, это святой человек…

— Да, и что же он там делал? Следственный изолятор не слишком подходящее место для святых. Может, он таковым вовсе и не является?

— Вот такой же любитель подстав, как ты, — Силин, забывший или не знавший никогда правил хорошего тона, ткнул в меня указательным пальцем, — пытался посадить его. Говорю для справки, Николая суд оправдал. Он — святой! И если ты теперь что-то замышляешь против него, то я удавлю тебя собственными руками.

— Замечательно! Вы, Борис Тимофеевич, — я, в отличие от своего собеседника, продолжала употреблять местоимение «вы», но не из-за чрезмерной вежливости, а для того, чтобы сохранить дистанцию, — так и напрашиваетесь на реальный срок и, кажется, благодаря мне все-таки его получите.

— Не дождешься! — Крестоносцев злорадно сунул мне под нос кукиш. — Хотя я подозреваю, что именно по мою душу ты сюда пришла. Я как увидел тебя на мониторе, сразу понял — Иванова здесь появилась не зря! Только не ври, что пришла на встречу с Николаем! Я видел, что ты его совсем не слушала, а хищным взглядом рыскала по залу… На кого ты в этот раз работаешь? А? Не слышу?

— Фамилии моих клиентов — информация конфиденциальная, — мило улыбаясь, сказала я.

— Я не позволю делать из меня дурака! Кто-то объявил мне войну, и ты на них работаешь. Иначе что тебе здесь делать?

— Войну? Вам? — усмехнулась я. — А может быть, это вы, Борис Тимофеевич, устроили крестовый поход на капитал?

— Значит, так, деятельность моего фонда абсолютно прозрачна. Мы помогаем больным людям, от которых отвернулось государство, а порой даже их родственники.

— А откуда, интересно, вы черпаете средства на эту благотворительность?

— Иванова, не надо этих гнусных намеков, не надо! У нас все совершенно законно. Но кому-то это очень не нравится. Кто, я хочу знать, кто тебя сюда подослал? Говори! — взъярился Крестоносцев и даже стукнул кулаком по столу.

— Я здесь несколько по другому поводу, и напрасно вы так кипятитесь.

— По другому поводу… неужели? Нет, здесь какая-то тройная игра. Я должен ее разгадать. В этот раз сделать из меня козла отпущения не удастся. Зачем ты пришла сюда? — Крестоносцев резко подался вперед и приблизился прямо к моему лицу. На меня резко пахнуло вискарем. Хоть бы жевательную резинку пожевал, что ли! — Ну-с, жду ответа!

Ситуация стала еще нелепей, чем в самом начале нашей встречи. Меня, оказывается, подозревали черт знает в чем! Хозяин кабинета на все сто процентов был уверен в том, что я работаю на очень нехороших людей, замысливших против Крестоносцева недоброе. Уж не убийство ли Шорникова он имел в виду? Я молчала, и Крестоносцев вдруг замахнулся на меня рукой, но что-то его остановило, возможно, мой прямой взгляд, в котором не было ни капли страха. Крестоносцев отпрянул назад и снова стал до пены у рта доказывать мне, что ныне он законопослушный гражданин, но имеет завистников, которые хотят засадить его за решетку. Самое комичное в этой ситуации было то, что я верила — лично он никого не убивал. Тот Силин, которого я знала прежде, был крупным специалистом по взяткам, «откатам» и экономическим преступлениям. Вот он денежки любил просто до умопомрачения, а теперь вдруг благотворителем заделался.

Битый час ушел на совершенно пустые разглагольствования, и когда мне все это надоело, я встала, чтобы уйти.

— Ты куда? Сядь! — скомандовал Крестоносцев. — Мы еще не договорили!

— Вы хотите сказать мне что-то новое?

— Да, я хочу сказать тебе. — Силин выпятил грудь и, ткнув в мою сторону пальцем, провозгласил: — Иванова, однажды ты испортила мою репутацию, а теперь именно ты должна помочь мне отыскать тех, кто вновь хочет опорочить мое честное имя. Так будет справедливо!

В этот момент он был очень похож на статую вождя революции, установленную на нашей центральной площади. Каждый раз, когда я проезжаю мимо, эта скульптура вызывает у меня улыбку. Вот и Борис Тимофеевич, как он ни пыжился, вызывал у меня улыбку, несмотря на то что его призыв не ласкал моего слуха. Я ничего не была ему должна!

Конечно, не должна, но сделай-ка лицо попроще. Из этой ситуации тоже можно извлечь выгоду. Выдержав паузу, к вящему удивлению председателя фонда, я сказала простую, но емкую фразу:

— Хорошо, я согласна.

— А что это ты так легко согласилась? — опешил от моих слов Крестоносцев и плюхнулся на стул. — Иванова, собралась снова морочить мне голову, да?

— Нет, просто люблю разные детективные заморочки, вот поэтому и согласилась.

— Заморочки она любит, — передернул председатель фонда.

— Значит, так, если хотите, чтобы я нашла людей, которые вас подставляют, тогда перестаньте отнимать у меня время, а лучше ответьте на мои вопросы.

— Какие еще вопросы?

— Кто, по вашему мнению, заинтересован в закрытии фонда?

— Иванова, ну это ты и сама прекрасно знаешь!

— Борис Тимофеевич, хватит тупить! — Теперь уже я ударила кулаком по столу. — Я пришла сюда, потому что расследую убийство Шорникова, а не потому, что хочу подставить вас. Мне даже в голову не могло прийти, что вы тот Силин, которого я когда-то знала… Понимаю, у вас есть все основания люто ненавидеть меня… Но может быть, заключим перемирие, чтобы найти того, кто хочет связать убийство Шорникова с деятельностью вашего фонда?

— Убийство Шорникова… вот-вот… Ты что, правда ищешь настоящих преступников? — вполне натурально удивился Крестоносцев.

Да чего же испорчены бывают люди! Такие абсурдные мысли роятся в их головах, что прописным истинам просто не хватает места! Я ищу настоящего убийцу! Это, оказывается, требовало осмысления, да еще какого! Мне даже показалось, что я слышу, как от натуги скрипят мозги Силина-Крестоносцева.

— Ладно, давай заключим перемирие, — наконец выдал председатель благотворительного фонда. — Я не знаю фамилии своих врагов, но уверен, что они у меня есть. Участились внеплановые проверки, в прессе появились гнусные публикации, теперь вот эта подстава — накидка с крестом на теле убитого. А машина на даче у нашего главбуха… Будь у меня дача, то ее наверняка мне бы подкатили, но у меня нет дачи…

Ну в окрестностях Тарасова у тебя дачи, может быть, и нет, а вот вилла где-нибудь на Канарах, наверное, есть.

— Давайте говорить по существу. Андрей Шорников имел какое-то отношение к вашему фонду?

— Никакого.

— Вы уверены, что ни от него лично, ни от его фирмы «Феррум-Маркет» никогда не поступало на ваш счет никаких перечислений?

— Уверен. Я проверял уже это, когда из милиции приходили. За помощью Шорников к нам тоже не обращался.

— А госпожа Иконцева?

— А кто такая эта самая Иконцева?

— Не важно. Просто проверьте, нет ли в вашей базе, — я указала рукой на ноутбук, — Галины Максимовны Иконцевой.

— Ну это так быстро не сделаешь, — заартачился Крестоносцев. — В моем компьютере нет всех данных.

— А у кого есть?

— В бухгалтерии.

— То есть у Сологубова. А почему вы восприняли произошедшее с ним как вызов лично вам?

— Потому что все одно к одному. Это звено одной цепочки… Это — подстава, я ее теперь за версту чувствую… Что касается Сологубова, то он кристально честный человек, потому и позвонил в милицию. Другой бы на его месте незаметно выкатил бы тот злосчастный джип со своего участка, и все, никаких проблем! Если бы он сначала мне позвонил, я бы ему это и посоветовал. Но Женька сначала в милицию обратился, а потом уже мне сообщил.

— Ну, кроме джипа, там кое-что поинтересней нашлось, — как бы невзначай проговорилась я.

— Что? — вытаращив глаза, осведомился Крестоносцев. — Что там могло найтись?

— Улики, свидетельствующие о том, что Шорников был на даче у вашего главного бухгалтера.

— Вы видели, какой там забор?

— Нет, я не видела.

— Метр в высоту. Через него любой перемахнуть может.

— И джип тоже по воздуху перелетел? — съязвила я.

— Нет, джип, наверное, через ворота въехал. Иванова, я ручаюсь за Сологубова. Он здесь совершенно ни при чем. Это все враги…

— Значит, так, Борис Тимофеевич, к завтрашнему дню подготовьте мне три списка. Первый — все ваши сотрудники, включая службу безопасности, с указанием должностей. Второй — все граждане, обращавшиеся к вам за помощью. И не забудьте особо отметить тех, кому в помощи было отказано! Третий — спонсоры, как юридические, так и физические лица.

— Иванова, ты отдаешь себе отчет в том, о чем просишь?

— Разумеется, а что, есть проблемы?

— Некоторую информацию я просто не имею права разглашать! Люди обращаются к нам с самыми разными диагнозами, в том числе со СПИДом…

— Мне не очень-то и надо знать их диагнозы.

— Да, но…

— Если вы ищете повод, чтобы мне отказать в этой невинной просьбе, то лучше не ищите. Скажите прямо — нет.

— Иванова, ты просишь у меня невозможного.

— Ясно. Тогда никакого сотрудничества у нас с вами не получится. Вслепую работать я не собираюсь. Прощайте! — Я снова встала, взяла со спинки соседнего стула свое пальто и пошла к выходу.

— Хорошо, завтра я подготовлю такие списки. Тебе их распечатать или можно в электронном виде?

— Без разницы. Главное — никого не забудьте. Так, теперь определимся со временем. К одиннадцати успеете?

— Думаю, что да.

— Хорошо, тогда завтра, ровно в одиннадцать я заеду сюда за этими материалами. Если вам больше нечего мне сказать, то вынуждена с вами попрощаться…

Крестоносцев промолчал, он больше ничего не захотел добавить к сказанному.

Я беспрепятственно вышла из особняка и села в свою «девятку». Вскоре в зеркале заднего вида нарисовался «хвост» — белая «Мазда». Это меня рассмешило. Крестоносцев так и не поверил в мою искренность до конца и решил пустить за мной «наружку»… Ладно, пусть его люди покатаются за мной, пока мне это не очень-то повредит. Но вот поможет ли Борис Тимофеевич найти убийцу Шорникова? Надежды на это было мало, но все-таки она была.

* * *

Я села в свое любимое кресло, сделала глоток обжигающего кофе, потом затянулась сигареткой и сказала себе: «Итак, Таня, надо подвести итог! Что мы имеем на сегодняшний день, точнее вечер?»

Сегодня моя клиентка получила письмо с крестом и перчатку. Эта скрытая угроза здорово пошатнула ее стальные нервы. Даже транквилизаторы, которые она стала принимать горстями, уже не помогали справляться с нервным напряжением. Только молодой и симпатичный бодигард успокоил Галину Максимовну. Но вот кому мешает Иконцева? Сама она считает, что Даше. Таня, а как тебе эта версия? Никак. Она не вызывает у меня отчаянного противодействия, но и подтверждения того, что именно Дарья Олеговна сначала заказала своего мужа, а затем принялась за свекровь, пока нет никакого.

Кстати, о вдове. Она запила, то ли от горя, то ли из-за чувства вины. А может, вовсе и не запила, а провела своих сотрудников, так же, как и меня вчера?

Я потушила докуренную сигарету и позвонила Шорниковой на домашний телефон.

— Слушаю, — ответила она.

— Даша, здравствуйте! Это — Таня, частный детектив.

— Ну что вы еще от меня хотите? — без всякой дипломатии осведомилась она.

— Ничего особенного. Просто хотела кое-что спросить.

— Давайте по телефону, я сейчас не в состоянии принимать гостей.

— Скажите, а вам случайно никто не угрожал?

— Угрожали.

— Кто?

— Свекровь… Она сказала, чтобы меня не было на похоронах.

— Ну разве это угроза?

— А что же еще? Признание в любви, что ли?

— Нет, но чем она мотивировала свое требование? Вы ведь вдова…

— А ничем! Просто она меня ненавидит!

— Даша, но вы же будете присутствовать на похоронах?

— А вам-то что? Что вы все вынюхиваете? Да, я буду присутствовать на похоронах мужа! Буду! — крикнула Шорникова и бросила трубку.

Да, судя по голосу и манере разговаривать, Дарья Олеговна действительно была выпимши. Уж не знаю, насколько крепко она дружила с Бахусом, но то, что Шорникова теперь предпочла алкоголь в качестве утешителя, это мне было ясно. «Если она продолжит квасить всю ночь, то завтра будет выглядеть не самым лучшим образом», — подумала я, и мне стало ее жалко. Что-то подсказывало мне, Даша не имеет никакого отношения к убийству мужа. Андрей был для Даши опорой, без него она уже почти сломалась. Объявлять свекрови войну, демонстративно бросая перчатку, особого смысла не было. Война между этими женщинами и так была уже в разгаре. К тому же Галина Максимовна не обратила на перчатку никакого внимания.

Откровенно сказать, мне самой никогда бы в голову не пришло, что перчатка — это вызов. Мало ли что валяется под ногами… Только такая романтичная натура, как моя Ленка, могла додуматься до такого. Так, Таня, вот тебе и одна черта психологического портрета преступника — романтизм. Убийца — романтик. Нет, это просто бред какой-то! Бред… А может быть, Иконцева была права, когда говорила, что тот, кто убил Андрея, был психически ненормальным? Нет, не такой уж он дурак, раз сумел заманить Шорникова в свою ловушку…

Таня, то есть ты, уверена, что Сологубов, главный бухгалтер благотворительного фонда «Крестоносцы», а в свободное время дачник, не имеет к этому никакого отношения? С его алиби не все в порядке, он весь день разъезжал по городу по делам. Кирьянов сказал, что были пробелы, но если над ними хорошенько поработать, то они могут исчезнуть.

А вот Крестоносцев уверен, что кто-то объявил ему войну. Значит, надо искать связующее звено между Шорниковым и фондом. Какой-то мстительный, психически неуравновешенный романтик имеет зуб одновременно на Шорникова, Иконцеву и всех «крестоносцев», вместе взятых.

Едва я пришла к этой мысли, как у меня возникло ощущение, что я очень хорошо знаю этого человека. Его размытый образ так и стоял перед моими глазами, но я никак не могла сосредоточиться и увидеть его лицо.

Может быть, это — Семен Иосифович Сагьянц, преподаватель института бизнеса? Нет, холодно. А что, если это Морозов, зам Шорникова? Тоже холодно. Проповедник Николай? Еще холоднее.

Все, Таня, на сегодня хватит. Завтра будет непростой денек, поэтому надо хорошенько выспаться.

Глава 9

Поднявшись с постели, я подошла к окну и раздвинула шторы. На улице лил проливной дождь. С тополя, что рос перед домом, за ночь упала вся листва. Асфальт, покрытый желтыми листьями, заставил меня невольно вспомнить о левитановском пейзаже с Ленкиных фотографий и, разумеется, о трупе на лесной поляне. Угораздило же Ленусю во время первого романтического свидания со своим географом наткнуться на покойничка! Вечно она влетает в какие-то истории… Надеюсь, что вчера, то есть сегодня ночью, у нее все прошло гладко и без эксцессов? Хоть бы позвонила и рассказала, что там у нее да как…

Так, а это что еще за «Форд» рядом с моей «девяткой»? Никогда у нас во дворе эту машину не видела. Я вдруг вспомнила, что вчера вернулась с улицы Рогожкина с сопровождением. Не доверял мне Крестоносцев, не доверял. А я вот ему поверила… Может, не стоило? Ладно, сейчас смотаюсь к нему в особнячок, возьму списки, изучу их и узнаю, какова степень откровенности моего старого знакомого. Потом на похороны. Может, убийца засветится среди людей, провожающих Шорникова в последний путь? У меня снова возникло ощущение, что я знаю, как он выглядит, а потому стоит ему только попасть мне на глаза, я сразу же схвачу его за руку.

* * *

Ровно в одиннадцать ноль-ноль я подъехала к старинному особняку на улице Рогожкина. Мой «хвост», сегодня это был «Форд», сменивший вчерашнюю «Мазду», потерялся за квартал до этого. «Типа конспирация», — подумала я и усмехнулась. Пожалуй, придется потребовать у Крестоносцева, чтобы он снял это наблюдение.

Поскольку на улице шел дождь, мне пришлось раскрыть зонтик. И не зря — дверь оказалась запертой, и я минут пять ждала, пока на мой звонок кто-то отреагирует.

— Кто там? — спросил наконец мужской голос.

— Иванова, — ответила я.

Дверь открылась, охранник придирчиво оглядел меня с головы до ног и сказал:

— Сегодня выходной. Что нужно?

— Я договаривалась с Борисом Тимофеевичем о встрече. Он что, еще не подъехал?

— Он уже уехал, но кое-что оставил.

— Давайте, — сказала я и протянула руку.

— Покажите сначала свои документы.

Я покопалась в сумке, извлекла паспорт и сунула его в раскрытом виде под нос не слишком любезному охраннику. Тот сличил фотографию с оригиналом, кивнул мне, давая понять, что фейсконтроль я прошла, и молча извлек из внутреннего кармана форменной куртки CD-диск. Передав мне диск, охранник сразу же захлопнул дверь. Таня, а чего ты, собственно, ожидала? Оркестра и цветов? Право слово, это излишне. Силин затаил на тебя обиду, и если пошел с тобой на контакт, то только потому, что вокруг него запахло жареным. Хорошо, что хоть диск передал. А вот выставлять свои дальнейшие требования было некому. Я даже не знала номера мобильного телефона Бориса Тимофеевича. Это было моим вчерашним упущением. Неужели держать связь с ним через охранников, которые сидят у меня на хвосте?

Признаюсь, я пожалела не только о том, что вчера не поинтересовалась контактным телефоном, но и о том, что не попросила сделать распечатки, потому что мне прямо сейчас, хоть одним глазком, захотелось посмотреть на списки людей, которые так или иначе были связаны с благотворительным фондом «Крестоносцы». Пришлось уговаривать себя в том, что большой трагедии не произойдет, если я займусь изучением этого материала чуть позже.

Я повернула ключ зажигания, нажала на газ и поехала к дому, в котором жила моя клиентка. Вскоре за мной снова пристроился черный «Форд», и это меня не на шутку разозлило.

* * *

Во дворе уже кучковались люди со скорбными лицами. Под козырьком подъезда теснились старушки в черных платках, наверное, соседки. Чуть поодаль под зонтами стояла группа женщин, я узнала среди них вдову и предположила, что рядом с ней были сотрудницы мехового ателье «Соболя».

Народ прибывал. Подъехал автобус, на котором было написано «Феррум-Маркет». Среди людей, которые вышли из него, я узнала Морозовых. Надя оказалась права, коллектив этой фирмы был преимущественно мужской.

Без десяти двенадцать из дома вышла Галина Максимовна, вся в черном, и еще несколько человек, в том числе и ее телохранитель Игорь.

Кто-то постучал в стекло моей «девятки», я повернулась и увидела Кирьянова.

— Ну что, Таня, как твои дела? — спросил Володя, усаживаясь в машину.

— Пока ничего нового.

— Совсем ничего? А как же твой поход к «крестоносцам»?

— Я завязала там кое-какие контакты и даже получила сегодня один диск. Думаю, что с его помощью мне удастся найти связующее звено между благотворительным фондом и Шорниковым. А что у вас?

— А у нас практически уже нет сомнений в том, что Шорников был убит на даче у Сологубова. Однако свидетелей пока тоже не нашли. На соседних дачах никого не было, а сторож, дежуривший в тот день, беспробудно пьянствовал. Мы стали проверять соседей Сологубова по даче и тех, кто у него бывал в гостях, короче, всех, кто знал там обстановку.

— Ну и…

— Пока ничего, но это вопрос времени…

— Так, из морга покойника привезли. Надо выйти, приглядеться к людям, что пришли с ним попрощаться. Да, а как моя клиентка? Ей никто больше не угрожал?

— Нет, Игорек звонил мне час назад. Сказал, что все тихо, и просил заменить его. Боюсь, что после похорон вообще придется снять с Иконцевой охрану. У меня с кадрами проблема. Прямых угроз не было, а картинка в почтовом ящике — это как-то несерьезно…

— Не скажи! Если бы только картинка, а то еще перчатка. Ладно, Володя, пошли помокнем под дождиком!

— Кстати, о перчатках. Они принадлежат Сологубову и лежали на даче в шкафу. Он их опознал. И вообще он кого-то боится, но нам ничего не говорит.

— Вы его отпустили?

— Нет. Он и сам просил, чтобы мы его закрыли, но мы и не собирались его пока отпускать… Говорят, что в дождь хоронят хороших людей. Сама природа по ним плачет, — глубокомысленно изрек Кирьянов, накинул капюшон и вышел из машины.

Гроб с телом покойного вынесли из катафалка для прощания. Люди подошли ближе, образовав плотное кольцо. Слышались рыдания: без страсти, тихие и безнадежные.

Прощание у дома длилось недолго, минут десять, и прошло без эксцессов. Галина Максимовна и Дарья Олеговна стояли рядом и не только не подрались, но и даже не сказали друг другу грубого слова, что, собственно, неудивительно. Похороны — не время для выяснения отношений. Только у меня было такое ощущение, что какой-то гром вот-вот грянет. Смутное предчувствие недоброго заставило меня поехать за похоронной процессией на кладбище. Кирьянов составил мне компанию.

— Таня, а ты не знаешь, кто в том «Форде» едет? — спросил он меня минут через десять.

— Знаю, это мой охранник, — ответила я.

Володька здорово удивился, но приставать с дальнейшими расспросами не стал, а я не горела желанием рассказывать ему о вчерашней встрече с Силиным-Крестоносцевым. Это была моя личная проблема, и решить ее я должна была сама.

* * *

Мы въехали на территорию Елшанского кладбища. Участок, на котором должны были похоронить Андрея, находился недалеко от часовни. Автобусы остановились, я стала искать место для парковки, чтобы не мешать проезду и чтобы самой было потом удобно развернуться. Дождь усилился. Выходить из машины, тем более там, где нет асфальта, не хотелось, но в этом была суровая необходимость.

— Таня, Таня, смотри, там что-то происходит, — сказал мне Кирьянов в тот момент, когда я заглушила мотор.

Он пулей вылетел из машины и побежал к толпе. Я догнала его через несколько секунд. На памятнике, находившемся рядом с разрытой могилой, была надета белая накидка с поплывшим от дождя черным крестом. Игорь держал на руках бесчувственную Галину Максимовну. Наверное, она упала в обморок, узрев накидку. Кто-то держал над Иконцевой зонт, а кто-то дал ей понюхать нашатырь. Наконец Галина Максимовна пришла в себя. Она встала на ноги, крепко вцепилась руками в своего телохранителя и с ненавистью взглянула на Дашу. Вдова от этого взгляда самообладания не потеряла. Кстати, выглядела она совсем неплохо. Не скажешь, что вчера пила весь день.

— Прощайтесь, — сказал агент похоронной службы.

— Ну вот, а ты говоришь, картинка в почтовом ящике, — шепнула я Кире. — Еще пару таких картинок, и тетенька дуба даст. Заметь, Сологубов не мог здесь похулиганить, он ведь в следственном изоляторе…

— Не думаешь ли ты, что это сноха все устроила?

— Не уверена.

— А мне кажется, что она. Ну кто еще мог знать, что будут хоронить в одной могиле с отцом? — спросил Володька, заставив меня вздрогнуть.

— Я знала.

— Ты не в счет, — отмахнулся Киря.

— Да, конечно, я никому не… говорила, — сказала я, хотя сразу же вспомнила о том, что вчера проболталась об этом немаловажном факте Ленке.

Разве не подозрительно, что подружка вдруг заинтересовалась местом захоронения совершенно незнакомого ей человека. Таня, ну что за глупости лезут в твою голову? При чем здесь Ленуся? Она потеряла голову от любви и не ведает что творит. Она-то не ведает… а вот ее Семенов-Тян-Шанский… Да нет, все это чушь! Ленка и ее географ просто нашли труп в лесу, поэтому вполне естественно, что моя подруга проявляет интерес ко всему, что с этим связано…

Я уговорила себя забыть про влюбленных учителей и стала присматриваться к лицам тех, кто кидал в могилу горстки мокрой земли. Никто не вызвал у меня подозрения, никто. Все вполне натурально скорбели об Андрее, безвременно ушедшем в мир иной. И его вдова не была исключением. Я не разделяла взглядов своей клиентки, подозревать Дашу в убийстве мужа у меня не было никаких оснований.

— Володя, я поеду домой. Мне не терпится скорее изучить информацию с диска. Тебя подвезти до города?

— Нет, я вызвал «дежурку», надо произвести здесь следственные действия, побеседовать с могильщиками. Может, они кого видели… Охрану с Иконцевой снимать не будем. Ты сразу звони, если до чего-нибудь докопаешься.

Глава 10

Я первой уехала с кладбища. «Форд», который не заезжал за пределы ограды, ожидал меня у дороги. Этот «хвост» не на шутку разозлил меня бессмысленностью своего присутствия, и я дала себе слово сбросить его при первом же удобном моменте. В побеге не было большого резона, но, обуреваемая спортивным азартом, я стала набирать скорость и перестраиваться из ряда в ряд, лавируя туда-сюда в плотном автопотоке. «Форд» не отставал от меня, но потом его тормознул гаишник. Я возликовала, увидев эту картинку в зеркале заднего вида, и свернула с главной дороги в сторону, противоположную от дома. Правда, через квартал снова взяла прежний курс, а охранник «Крестоносцев» наверняка решил, что у меня более интересный маршрут, и ломал голову, где меня искать после общения с гаишником.

Это заигрывание с «хвостиком» несколько отвлекло меня от мрачных мыслей. Но стоило только вспомнить о деле, как в голову полезли страшные подозрения. Я боялась озвучить их даже самой себе и надеялась, что все-таки ошибаюсь. Никогда мне так не хотелось обмануться, никогда.

Я вернулась домой. Прежде чем включить компьютер и заняться изучением информации, содержащейся на диске, я, по своему обыкновению, сварила кофе и, простимулировав мозговую деятельность двумя чашками «Арабики», принялась за дело.

Надо сказать, что Крестоносцев подошел к моей просьбе чисто формально. Он предоставил мне три списка, которые я запросила у него, но за ними ничего конкретного не стояло. Сотрудники фонда — без должностей, спонсоры — без регалий, просители — без диагнозов. Ни хронологии событий, ни денежных сумм, ни контактных телефонов. А главное — не было никакой гарантии, что Борис Тимофеевич чего-то не скрыл от меня. Тем не менее я стала вчитываться в каждую фамилию. Ну и скучная это работенка, надо сказать! Я читала списки чисто механически, а еще минут через пять вообще забыла, что, собственно, собираюсь найти. От всяких Ищеевых, Коломейцевых и Тугасовых рябило в глазах.

Все, Таня, перекур! Сделав несколько затяжек, я почувствовала, что мои мысли стали концентрироваться на одной фамилии.

Потушив сигарету, я снова положила руку на мышку и поднялась по списку почти на самый верх. Так и есть! Вот то, что я искала.

— Вележева Олеся Ильинична, — прочитала я вслух и откинулась на спинку стула.

«Таня, Саша не Дежнев, а Вележев. Ты немножко перепутала фамилию». Ленкин голос так явно звучал в моих ушах, будто она находилась сейчас в этой комнате. Затем я вспомнила разговор с Иконцевой: «Мне очень больно об этом говорить, но Олесин папа, Илья Ильич, неоднократно лежал в психиатрической клинике». Меня посетила догадка, страшная догадка — горячо любимый географ моей лучшей подруги был родным братом Олеси, несостоявшейся супруги Шорникова. Если так, то отец у Александра и Олеси был один и тот же, и этот отец был болен шизофренией. А Ленка, дуреха, еще и ребенка от Вележева хотела родить! Александр, черт его побери, был теперь подозреваемым в убийстве под номером один!

Я закрыла глаза и пустила свои мысли в свободное плавание. Нельзя сказать, что картина преступления целиком и полностью возникла в моем сознании, но определенные ассоциативные связи все-таки проявились. Я поняла, что учитель географии вовсе не случайно потащил наивную Ленку и ее учеников в лес. То ли он хотел, чтобы труп быстрее нашли, то ли забыл что-то на месте преступления, то ли его просто туда тянуло в силу психической патологии… А потом Ленка стала интересоваться ходом моего расследования, но вовсе не потому, что хотела доставить мне удовольствие своим интересом. Ее наверняка просил об этом Вележев. Я же, ни о чем не подозревая, сказала Ленке, что наняла меня мать Шорникова, а не вдова, и послание с крестом оказалось в почтовом ящике Галины Максимовны, а не у Дарьи Олеговны. Я проболталась о том, что Андрея будут хоронить не на новом, а на старом кладбище, рядом с отцом, и на гранитном памятнике появилась накидка с крестом…

Да, Таня, ты молодец, ты много сделала для этого Афанасия Никитина, великого путешественника нашего времени! Но если это он убил Шорникова, то хождение за три моря я ему точно обеспечу!

Преисполненная решимости, я стала звонить Ленке. Домашний телефон не отвечал. Тогда я позвонила ей на сотовый, ответа тоже не последовало. Мобильник был включен, но Ленуся почему-то злостно манкировала мои звонки.

Таня, успокойся, может, она просто забыла сотик дома? Такое вполне в ее духе.

Я выкурила парочку сигарет и снова позвонила Ленке.

— Алло! Слушаю. — В трубке раздался ее возбужденно-радостный голосок.

— Лена, привет! Ты где?

— А, Тань, это ты… Я пока дома.

— Ты одна?

— Нет, не одна. Мы с Сашей тут по… — Подруга вдруг замолчала на полуслове, и мне только оставалось догадываться, что географ заткнул чем-нибудь Ленке рот, потому что не хотел, чтобы она выболтала мне лишнее.

Затем в трубке послышалось какое-то шушуканье, слов понять было невозможно, и это все мне очень не понравилось.

— Лена! — позвала я.

— Тань, ты извини, мы сейчас уже уходим, — быстро выпалила подруга. — Я тебе как-нибудь потом позвоню.

— Лена, слушай меня внимательно и не перебивай! Никуда из дома не уходи, найди любой предлог, чтобы задержать своего ботаника. Поверь мне, все очень серьезно. Я…

— Тань, ну какая ты непонятливая! Мы уже уходим! У нас билеты…

— Лена! — крикнула я в отчаянии, но без толку — в трубке раздались гудки.

Не долго думая, я вскочила из-за стола, едва не забыв выключить компьютер, и побежала в прихожую. У меня не было никаких сомнений в том, что Ленку, мою дорогую и практически единственную подругу, надо было спасать от убийцы. Натягивая на ходу куртку, я выбежала на улицу. Рядом с моей «девяткой» снова стоял «Форд». Нашелся, голубчик! Теряя драгоценные минуты, я подошла к нему и постучала по стеклу.

— Что такое? — улыбаясь, спросил охранник «крестоносцев», тот самый брюнет, который предложил мне организовать встречу с Николаем. — Хочешь пригласить меня к себе на чашку чая?

В другой ситуации этот человек нарвался бы на большие неприятности. Но сейчас, когда все мысли были заняты спасением подруги, мне даже не хотелось с ним спорить. Я ответила ему очень просто:

— Не отгадал. Будь добр, свяжись с Борисом Тимофеевичем и запроси у него всю информацию об одном человеке.

— Это исключено, по воскресеньям шеф отдыхает. Готов исполнить любую другую твою просьбу. — Брюнет улыбнулся.

— Это можно. — Моя улыбка стала отражением его улыбки. — Сгинь с глаз моих, и чтобы я тебя больше никогда не видела!

Озвучив эту совсем простенькую просьбу, я развернулась и пошла к своей «девятке».

— Дорогая, скажи, а куда ты сейчас направляешься?

«Вот наглец! Нет уж, тебе придется погоняться за мной по улицам Тарасова, — подумала я не без злорадства. — Я еще и не таким тачкам, как твоя, делала ручкой». Прежде чем сесть в машину, я все-таки оглянулась и сказала:

— Короче, звони шефу и скажи, что мне надо узнать детали относительно одной женщины, которая обращалась в фонд за помощью. Получишь его согласие, подмигнешь мне фарой. А теперь по коням!

Я села в машину и поехала в Трубный район. Далековато Ленка жила от центра, поэтому надо было спешить. Что это она там про какие-то билеты напоследок сказала? Может, они на самом деле в оперу собрались или в цирк? А что, если в путешествие по просторам родины? На всякий случай я позвонила Ленусе домой, но она не отвечала. Тогда набрала номер ее сотового телефона — он был уже отключен. Конечно, это обстоятельство само по себе ни о чем криминальном не говорило, могли просто разрядиться батарейки, но я чувствовала приближение беды и увеличивала скорость. «Форд» не отставал от меня и фарами не мигал. Интересно, мой улыбчивый и кареглазый друг не рискнул связаться с шефом или Крестоносцев наотрез отказался выдавать мне дополнительную информацию?

Минут через пятнадцать я подъехала к Ленкиному дому и вскоре уже звонила в ее квартиру. Конечно, с моей стороны было очень наивно полагать, что два «влюбленных» голубка сидят дома и ждут меня. В лучшем случае они действительно пошли в кино или в театр, а в худшем…

— Ну и чего названиваешь? — спросила меня соседка, открыв дверь. — Нет там никого. Убежали сломя голову, меня чуть с ног не сшибли.

— Куда убежали? — спросила я, прекрасно понимая, что бабуля не ответит мне на этот вопрос.

— А кто ж их знает! Бежали как ненормальные, будто на пожар. Лена даже в домашних тапочках была, не переобулась.

— Да вы что! Но ведь на улице сыро, — заметила я.

— В том-то все и дело. Значит, они не к тебе бежали? Ты вроде Ленина подруга, я тебя не раз уж здесь видела.

— Подруга, — кивнула я. — Вы мне, пожалуйста, еще раз подробно расскажите о том, как встретили Лену и ее молодого человека.

— Ну заходи, расскажу, — старушка распахнула передо мной дверь и впустила в квартиру. — Дождь кончился, и я пошла в магазин. Иду, значит, обратно, захожу в подъезд, а тут на меня эти малахольные летят — Ленка и ее жених. Чуть с ног меня не сшибли и даже не извинились. Я, конечно, посторонилась и посмотрела им вслед. Ай, матушки, Ленка-то, Ленка прямо по лужам через весь двор в домашних тапочках скачет! Ну сели они, значит, в машину и укатили…

— Так, а какая была машина?

— Синяя.

— А модель?

— Дочка, я ведь в моделях не разбираюсь, мне это без надобности.

— То есть отечественную машину от иномарки вы не отличите? — Я заметила непонимание в глазах бабули и пояснила: — В смысле от машины иностранного производства.

— Наверное, иностранная, красивая очень.

— А номер этой машины вы случайно не запомнили?

— Нет, у меня и в мыслях такого даже не было — запоминать. Вот еще! Да и неблизко машина стояла, а около трансформаторной будки. — Старушка вдруг взяла меня за руку и спросила шепотом: — А что случилось-то?

— Я пока сама толком не знаю, что случилось. Лена мне позвонила, — стала я сочинять на ходу, — попросила срочно приехать, а сама вот укатила куда-то. А вы случайно не запомнили, она добровольно бежала или он ее силком тащил?

— Вроде бы как силком, но она не слишком сопротивлялась, а только спрашивала его, зачем такая спешка.

— А он сам за руль сел?

— Да вроде как… Сначала Ленку назад посадил, затем обошел машину, сел, и они поехали. Знаешь что, милая, я тебе скажу — не понравился мне Ленкин жених, совсем не понравился. Не здоровается, глаза все время прячет, и вообще невидный какой-то… Ленка, она ведь девка симпатичная, добрая, детей любит, а этот прямо дундук какой-то. Я вчера к ней зашла на минутку, внучка, студентка, просила кое-что с французского перевести, а он сидит у нее, хмурый, недовольный, я и ушла ни с чем.

— Вы извините меня за беспокойство, я пойду. Наверное, мы не поняли друг друга — они ко мне поехали, я — к ним, вот мы и разминулись по дороге, — соврала я, чтобы отвязаться от бабули.

— А почему же Ленка в тапочках была? — спросила меня соседка. — Странно это как-то…

Я ничего не сказала ей по этому поводу и, еще раз извинившись, ушла. Все-таки я опоздала! Тур Хейердал куда-то увез мою подругу и, скорее всего, не в путешествие по Волге-матушке на своей папирусной лодке… У меня были все основания полагать, что этот географ взял Ленку в заложницы. Интересно — это мой неожиданный звонок так его напугал или он уже спланировал это похищение?

Я спустилась вниз и в растерянности остановилась около своей «девятки».

— Что случилось? На тебе лица нет, — заметил водитель «Форда». — Я могу чем-нибудь помочь?

— Я же просила связаться с Крестоносцевым! — рявкнула я.

— Успокойся, милая, я уже с ним связался.

— Ну и?..

— Борис Тимофеевич, в принципе, не против поговорить с тобой. Набрать его номер?

— Набери.

Я взяла трубу, которую протянул мне охранник.

— Здравствуйте, это Иванова. В ваших списках я нашла одну женщину, которая имеет определенное отношение к происходящему.

— Кто это?

— Вележева Олеся Ильинична.

— Да? И чем же она тебя заинтересовала? — осведомился Силин-Крестоносцев.

— Логическая цепочка моих размышлений очень длинна. Рискну предположить, что вы ей отказали.

— Вряд ли. Мы редко кому отказываем, таких случаев единицы, и всех отказников я помню. Вележевой мы помогли. Иванова, это все, что ты хотела узнать о ней?

— Да вы еще ничего мне не сказали! Эта женщина определенно играет важную роль во всем происходящем, и мне надо узнать о ней как можно больше…

— Узнавай, ты же сыщица, а я здесь ни при чем! — в голосе Крестоносцева звучала язвительная надменность.

— Борис Тимофеевич, только что была похищена женщина, и я не удивлюсь, если именно на вас падет подозрение в этом преступлении…

— Почему на меня?

— Потому что Сологубов в следственном изоляторе. Нет, конечно, в вашем фонде двадцать четыре штатных сотрудника, но подставить председателя интереснее, чем уборщицу…

Мои доводы урезонили Крестоносцева, и он сказал совсем другим тоном:

— Хорошо, я попробую что-нибудь выяснить об этой Вележевой. Но не такая уж она важная птица, чтобы кто-то из моих людей о ней помнил. Иванова, а ты не ошибаешься в своих предположениях?

— Версия насчет Вележевой до конца не отработана, поэтому ошибаюсь я или нет, делать выводы пока рано, — официальным тоном заявила я.

— Иванова, ты мне испортила выходной день, — упрекнул меня председатель благотворительного фонда и отключился. Я даже не успела потребовать у него, чтобы он отозвал своих людей.

Ничего, Таня, ты сделаешь это после того, как он предоставит тебе новую информацию.

Я отдала мобильник охраннику, села в свою машину, но куда ехать, не знала. Моей подруге грозила смертельная опасность, и обстоятельства усугублялись тем, что Ленка по уши влюбилась в своего географа, поэтому он мог манипулировать ею как угодно. Просидев какое-то время в оцепенении, я вдруг очнулась и позвонила Кирьянову.

— Володя, мне срочно нужна информация о Вележеве Александре Ильиче и Вележевой Олесе Ильиничне. Это брат с сестрой.

— Таня, что у тебя с голосом? Что случилось?

— Помнишь учителей, что нашли в лесу труп Шорникова? Так вот, она — моя подруга, а он, возможно, и есть убийца. — Я в двух словах рассказала Кире о похищении.

— Я все понял, сейчас узнаю адреса. Возможно, он просто увез Елену к себе домой.

— Возможно, — сказала я, хотя с трудом верила, что «великий географ» это сделает.

— Может, объяснишь, что случилось? — спросил водитель «Форда», усевшись без спроса в мою «девятку».

— Тебя кто сюда звал? — холодно осведомилась я.

— Ну я подумал…

— Пошел вон отсюда!

Человек Крестоносцева даже не двинулся с места.

— Знаешь, когда ты вчера появилась на встрече с Николаем, — начал он, — я подумал, что эта блондинка здесь делает?

— Так ты еще способен думать?

— Ну зачем же ты так? Чем я перед тобой провинился?

— Присутствием.

— Ну извини, у меня работа такая. Слушай, давай познакомимся. — Это предложение не нашло в моей душе радостного отклика, но брюнет не пал духом. — Я знаю, что тебя Татьяной зовут, а я — Дмитрий… Мне тоже очень приятно.

Мой новый знакомый принялся рассказывать какой-то анекдот, и я вдруг поймала себя на мысли, что вижу в нем только один фатальный изъян — он человек Крестоносцева. Да, Таня, только не говори, что он тебе нравится! Не хватало завести любовную интрижку в такой неподходящий момент! А почему сразу интрижку? Может, легкий необременительный флирт? Возможно, Дима поможет тебе узнать что-нибудь интересное о фонде «Крестоносцы»?

Я сдержанно улыбнулась, выслушав анекдот, и сказала:

— Знаешь, а я вчера, как только тебя увидела, сразу подумала — что этот брюнет здесь делает? А потом поняла — он из службы безопасности. И не ошиблась. Неужели есть такая суровая необходимость присутствовать на проповедях?

— Серьезных инцидентов не было, но иногда странные люди посещают лекции…

— А как тебе эти лекции?

— Не прислушиваюсь.

Мало-помалу у нас завязался непринужденный диалог. Конечно, ничего относящегося к делу Дима мне не сказал, но на быстрый результат я и не надеялась.

Зазвонил телефон, это был Кирьянов.

— Таня, женщина, которой ты интересовалась, Олеся, умерла примерно год назад, самоубийство. А брат ее проживает по адресу, — Володька назвал мне улицу и номер дома. — Думаю, тебе не стоит соваться туда одной. Я вышлю опергруппу.

— Нет, откровенно говоря, я не уверена, что они там, но если вдруг это так, то появление милиции может его толкнуть на необдуманный поступок. Лучше уж я сама. А как насчет машины?

— Пока ничего выяснить не удалось.

— Ладно, Володя, спасибо. Я перезвоню.

Отключив телефон, я повернулась к Диме. Тот еле заметно улыбался, и я заподозрила его в лицемерии.

— Выходи. И вообще, что ты сюда уселся?

— Так, поговорить… А что, мы едем куда?

— Ты можешь оставаться на месте, а мне, извини, надо ехать.

— Сейчас пересяду в свою машину, — нехотя сказал Дмитрий, и тут у него в кармане задребезжал мобильник. — Это, кажется, шеф… Алло! Да, рядом, сейчас.

Я взяла трубку и ответила:

— Да, Борис Тимофеевич.

— Сумма, с которой Вележева обратилась к нам, была не такой уж большой, и мы, естественно, выделили ей средства для проведения генетического исследования. Мне не известны результаты этого исследования, но если у нее что-то не в порядке с генами, то наш фонд здесь ни при чем. Иванова, мне кажется, что все неприятности исходят от кого-то другого.

— Убийство одного человека и похищение другого — это, по-вашему, просто неприятности? Знаете, я не буду считаться с этикой, поэтому скажу, какие именно генетические отклонения интересовали Вележеву. Ее отец был болен шизофренией, думаю, она хотела знать, какова вероятность того, что у нее родятся больные дети. Я не знаю, каков был результат обследования, но знаю, что около года назад она покончила с собой, и у нее остался брат, который, как мне кажется, мстит за ее смерть, — выпалила я на одном дыхании.

— Он что, тоже шизофреник?

— Не исключено.

— И что мне теперь делать?

— Я бы на вашем месте выяснила, по чьей рекомендации Вележева обратилась в ваш фонд и не была ли она лично знакома с Сологубовым?

— Ну хорошо, я попробую это выяснить…

— И еще…

— Да, слушаю.

— Мы что, так и будем общаться с вами через посредников?

— Нет, можешь звонить мне напрямую. — Силин назвал мне свой номер. — А что касается моего человека, то я, пожалуй, его отпущу. Иванова, пойми, я должен был подстраховаться. Но теперь я вижу, что ты действительно ищешь убийцу. Передай трубку Диме!

Я так и поступила. По его мрачному виду я поняла, что шеф дает ему отбой. Таня, а не поторопилась ли ты с этим требованием? Вдруг тебя продолжат пасти, но уже не так явно? Да и возможность что-нибудь выведать у Димочки отпала.

— Жаль, что ты отказалась от моего общества, мне было очень приятно с тобой пообщаться, — сухо сказал кареглазый брюнет, убрал мобильник в карман куртки и вылез из «девятки».

Я тут же дала задний ход, развернулась и рванула на Крымскую улицу. «Форда» в зеркале заднего вида не наблюдалось. Маленькая победа над Силиным-Крестоносцевым меня совсем не радовала.

Глава 11

Около дома, в котором проживал учитель географии обычной средней школы Трубного района города Тарасова, не было ни одной машины синего цвета. Уже этот факт сам по себе говорил о том, что Вележев повез Ленку не к себе. Пойти в какое-нибудь культурно-просветительное учреждение в тапочках моя подружка вряд ли могла, поэтому подозрение насчет того, что средь бела дня было совершено похищение, только укрепилось. Конечно, мне очень хотелось, чтобы эта версия провалилась, поэтому я стала искать самые нелепые объяснения случившемуся. Моя фантазия дошла даже до того, что «сказочный принц» поволок Золушку в обувной бутик, пусть не за хрустальными туфельками, а за какими-нибудь полусапожками. Но фантазии фантазиями, а реальность реальностью…

А реальность была такова, что я напрасно звонила в облезлую деревянную дверь, открывать мне ее никто не собирался. Соседи тоже оказались неразговорчивыми. Мужской пьяный голос за дверью справа неделикатно послал меня на три буквы, а детский голос за дверью слева сообщил, что дома никого нет, а с незнакомыми людьми разговаривать нельзя. С этим трудно было поспорить. Я спустилась на этаж ниже, но и там никто не захотел мне открывать. В полном отчаянии я стала спускаться еще ниже и встретила на лестничной площадке мальчишку лет тринадцати-четырнадцати с пакетом в руках. Отрок вежливо посторонился, прижавшись к меловой стене, и у меня возник прямо-таки нездоровый интерес к этому юнцу.

— Ты в какой школе учишься? — спросила я, остановившись в непосредственной близости от него.

Мальчик сначала растерялся, а потом ответил. Я была готова расцеловать его лишь за то, что он учился в той школе, где работал Александр Ильич, ну и, конечно, моя Ленка. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, потому что данное учебное заведение находилось через дорогу.

— Французский любишь?

— Батон? Ага, обожаю.

— Нет, не батон, а французский язык.

— Не-а. — Пацан замотал головой из стороны в сторону. — Предпочитаю английский.

— А географию?

— Тоже нет, — отрок виновато улыбнулся и двинулся к лестнице.

— Не торопись. Мне надо поговорить с тобой о вашем географе, об Александре Ильиче.

— Ну… э… — Юнец захлопал ресницами, и я поняла, если на него нажать, то он объяснит мне, почему не любит географию.

— Тебя как зовут?

— Стас.

— А меня Татьяна Александровна. Скажи, а ведь Александр Ильич здесь живет, в этом подъезде?

— Ну да. А в чем дело?

— У него машина есть?

— У кого? — школьник прикинулся шлангом.

— У Вележева, географа вашего.

— Нет, никогда не видел.

— Ну а почему ты географию не любишь?

— А вам-то это зачем? — начиная нервничать, спросил юноша.

— Ну нравится мне Александр Ильич…

— У него роман с нашей француженкой, — доверительно сообщил мне пацан и покраснел.

— Да?

— Да, они на всех переменах так и стоят вместе.

— Скажи, а вот сестра Александра Ильича, Олеся…

— Она в прошлом году повесилась.

— А что так?

— Не знаю. А вы все-таки кто?

— Стас, я — частный детектив.

— Ага, так я вам и поверил…

— Хочешь, я тебе лицензию покажу? — спросила я и, не дожидаясь ответа, вынула из сумки документ.

Парнишка пробежал глазами лицензию и выдал:

— Офигеть!

Я дружелюбно улыбнулась и уже хотела продолжить свое общение с подростком на новом, более высоком уровне, но наверху приоткрылась дверь, и испуганный женский голос позвал:

— Стас! Ты где?

— Я здесь, мам. Уже иду!

— Ну иди! С кем ты там разговариваешь? — в пролете нарисовалась голова в термобигудях.

— Извините, — обратилась я к женщине, — мне надо с вами поговорить.

— Стас, это кто? — насторожилась мамаша.

— Ну тут, в общем, она Вележевыми интересуется.

— Ой, — тяжело вздохнула тетенька, а потом махнула рукой и строго сказала: — Стас, иди уже домой!

Парнишка послушно пошел к себе, а я стала подниматься за ним, надеясь завязать разговор с мамашей. Тетенька в термобигудях демонстративно захлопнула дверь перед самым моим носом. Контакт с юнцом оборвался, а с его матушкой не заладился. Однако уходить я не спешила, потому что мне просто некуда было идти. На всякий случай я позвонила Елене, но ее сотовый был по-прежнему отключен, а домашний телефон не отвечал. Лена, где ты, дорогая моя?

Неожиданно дверь приоткрылась, и мама Стаса спросила меня заискивающим тоном:

— А мне можно взглянуть на вашу лицензию?

Я охотно показала ей свой документ.

— Вы уж меня извините, но сейчас такие времена…

— Ничего, я все понимаю.

— Проходите, — сказала мать Стаса и распахнула передо мной дверь. — Значит, вы Вележевыми интересуетесь?.. Так, Александр Ильич один остался. Сестра его повесилась.

— А вы знаете, почему она это сделала? — спросила я, разуваясь.

— Слухи ходили, что она задолжала крупную сумму. Они ведь в нашем доме недавно поселились, я даже сначала думала, что Олеся и Саша — муж с женой. Ничего, что он моложе выглядел, такое бывает… Потом оказалось, что брат с сестрой. Вы на кухню проходите!

— Спасибо.

— Кофе будете?

Мой взгляд упал на банку дешевого растворимого кофе, стоявшую на столе, и я вежливо отказалась. Мать Стаса продолжила:

— Вележевы прежде в центре жили, в большой квартире. Где их родители, не знаю, Олеся уходила от этого разговора, возможно, они умерли. Но это только мое предположение. Лесечка все на себе тянула, Саша ведь в университете учился. Потом она почему-то без работы осталась, на одну стипендию не проживешь, и Вележевы свою квартиру на меньшую поменяли. Это мне Олеся сама рассказала. Но, похоже, квартирный обмен не спас их. Материальное положение им не удалось поправить. Олеся уборщицей стала работать, это после красного диплома-то и банка… Да, что-то в ней надломилось… Ну вы знаете, повесилась она. Говорят, Леся перед смертью записку какую-то оставила, но я не знаю, что в ней было… А вы почему сейчас этим интересуетесь? Столько времени прошло, почти год.

— Вообще-то меня больше Саша интересует. Вы за ним никаких странностей не замечали?

— Нет. Парень как парень. Конечно, после смерти сестры он замкнутым стал, угрюмым, но чего-то необычного в глаза не бросилось. О нем лучше у Стаса спросить, он с ним больше общается, а я с Сашей только здороваюсь, и все. Стас, иди сюда! — крикнула хозяйка квартиры.

— Сейчас.

— Знаю я твое «сейчас»! Иди немедленно!

Юноша пришел на кухню и привалился к стене.

— Сынок, что ты можешь сказать о своем учителе географии?

— А что интересует-то?

— Странности у него есть какие-нибудь? — спросила мамаша.

— Не больше не меньше, чем у других учителей. Нет, ничего такого, — парень повертел пальцем у виска. — Я не замечал.

— А какой у него голос? — поинтересовалась я.

— Он на уроках не поет, — попытался сострить юнец, но, взглянув на мать, стал оправдываться: — Я подумал, что она имеет в виду бас у него или, к примеру, тенор…

— Я имела в виду тембр голоса — приятный, неприятный…

— Да обычный у него голос! Иногда Александр Ильич его, конечно, повышает, так некоторые учителя вообще орут как ненормальные.

— Стас, а ты случайно в лес с ним в четверг не ходил? — осведомилась я.

— Это когда труп нашли?

— Стас, сынок, какой труп? Ты мне ничего не говорил.

— Ну тут ребята из одиннадцатого «Б» в лес ходили, на Кумысную поляну, и наткнулись на труп. Я так и думал, что вы Александром Ильичом из-за этого трупешника интересуетесь.

— Стас, ну что за выражения! — прикрикнула мамаша.

— Да ладно, — отмахнулся от нее сын. — Пацаны во дворе говорили, что Шурик как-то странно себя вел в лесу.

— Стасик, ну как ты учителя называешь!

— Ну ладно, не Шурик, а Александр Ильич.

— Стас, а ты мог бы мне устроить встречу с кем-нибудь из тех ребят, что ходили в лес?

— Ну я не знаю, — замялся отрок. — Я же не стукач.

— Так, я что-то никак не пойму, — мамаша энергично дернула Стаса за рукав, — учитель что, замешан в убийстве?

— Ну я этого не говорил.

— Стасик, скажи нам всю правду. Я всегда учила тебя, что надо быть честным…

— Ничего я не знаю.

— Стас, я подруга вашей учительницы, той самой, у которой роман с Александром Ильичом…

— Вы — подруга Элен? — изумился отрок. — Это меняет дело. Ладно, пойду позвоню Лешке Петрову. Он этот труп нашел, вот с ним вам и надо разговаривать, а я ничего толком не знаю.

— Звони, сынок, звони. — Мамаша проводила его глазами. — Таня, неужели такое возможно, чтобы учитель мог… нет, я это даже выговорить не могу! Вот в наше время учителя были! С большой буквы, а сейчас — то алкаш, то взяточник. А что же наш сосед?..

Я не стала говорить матери Стаса, что действительно считаю Вележева убийцей и к тому же подозреваю его в похищении человека. Она же, не дождавшись от меня подтверждения, продолжила сокрушаться по поводу нравов, бытующих в нынешнем обществе. Вскоре на кухню вернулся Стас.

— Короче, я сказал Лехе, что вы к нему зайдете. Он здесь недалеко живет, в доме напротив, квартира семьдесят два.

— Ты пойдешь со мной?

— Нет, — ответил парнишка. — Сейчас по телику фильмец клевый будет.

— Стас, ну что у тебя за выражения! — сделала очередное замечание мамаша. — Что о нас люди подумают?

Отрок отмахнулся и ушел в комнату. Я попросила его мамашу позвонить мне, если вдруг она увидит, что Александр Ильич вернулся домой.

— Значит, вы его все-таки подозреваете в чем-то нехорошем?

— Не надо делать преждевременных выводов, — строго сказала я. — Вележев мне нужен как свидетель.

— Ясно, если увижу его в окно, то сразу позвоню.

* * *

Леша Петров оказался высоким мускулистым юношей, с очень располагающей улыбкой. Если бы встретила его на улице, ни за что бы не подумала, что он еще школьник. Выглядел Ленкин ученик лет на двадцать, не меньше. Вскоре я поняла, что он отличался от многих своих сверстников не только внешними данными, но и абсолютной раскованностью и совершенной уверенностью в себе. И как моя подружка только с такими справляется, с ее-то слабым характером?

— Проходите. Я дома один, — предупредил меня Леша. — Нам никто не помешает… спокойно обо всем с вами поговорим.

— Меня зовут Татьяна Александровна. Я — частный детектив, — официально представилась я.

— Подруга Элен? — уточнил юноша так, будто речь шла не об учительнице, а об однокласснице. Взяв из моих рук куртку, он оглядел меня довольно-таки смелым взглядом и сказал: — У вас правда черный пояс по карате?

— Правда, но откуда ты знаешь? — удивилась я подобной осведомленности школьника.

— Элен вас описывала, но в жизни вы еще лучше! Никита отдыхает!

— Спасибо, — сказала я, польщенная комплиментом. — А свою учительницу французского языка вы, значит, между собой называете просто Элен?

— А что в этом обидного? Она об этом знает. Мне кажется, ей это даже нравится. Вот немку Шваброй зовем, но она и есть швабра. А Элен — это Элен. Вот сюда проходите, пожалуйста.

Я прошла в гостиную. Квартира была обставлена весьма недурно — «плазма» едва ли не во всю стену, мягкая мебель из белой кожи, двухъярусный подвесной потолок с очень интересным расположением ламп. Для тарасовской окраины это было круто.

— А Александра Ильича как вы зовете? — спросила я, опустившись в глубокое кресло.

— Шуриком, — ответил Алексей и без всякого стеснения пояснил: — Он такой же нелепый, как киношный Шурик.

Я согласилась с такой точкой зрения, но только относительно внешности Вележева, хотя видела его лишь на фотографиях. Что касается законопослушности, то Александр Ильич своего киношного тезку, по-моему, переплюнул — украл девушку по своему собственному желанию, а не поддавшись на чьи-то уговоры.

— Вы со мной не согласны?

— В смысле насчет Шурика? Согласна.

Да, Ленке такое обращение к ее ненаглядному географу точно не понравилось бы. Впрочем, к этому моменту она, наверное, уже поняла, что слава Америго Веспуччи ему не грозит и никогда не грозила. А Шурик — это еще мягко сказано!

— Может быть, вам чай или кофе сделать? — предложил юноша.

— Нет, спасибо. Леша, давай не будем терять время. Садись. — Я указала рукой на другое кресло. — Расскажи мне, пожалуйста, о том, что ты видел в лесу.

Петров вальяжно развалился в кресле и сказал:

— Ну что, ходили мы по лесу, значит, ходили… Грибы собирали, а кто и листья для гербария… Потом Элен стала девчонкам стихи на французском читать, Анри Барбюса. Знаете такого поэта?

— Конечно, — уверенно заявила я, хотя слышала о нем впервые.

— Шурик слинял куда-то, а мы с ребятами пошли за сосенки покурить. Я, правда, не курю, но компанию им составил. Вдруг смотрю — Шурик между деревьями промелькнул, да странный такой, по сторонам озирается, будто заблудился. А минут через пять он обратно пробежал сломя голову. Я пошел посмотреть, что это его там так напугало, и наткнулся на труп. От неожиданности вскрикнул, все сбежались на этот крик, и Шурик, естественно, тоже примчался, но сделал вид, что сам до этого покойничка не видел.

— А может, и правда не видел?

— Не думаю, он ведь минут десять ошивался в том месте, где трупешник лежал. Его только с закрытыми глазами можно было не увидеть. И еще Шурик ужасно нервничал! Элен вообще в обморок упала, а когда пришла в себя, то стала говорить про вас.

— Про меня?

— Да, про вас.

— И что же она про меня говорила?

— Ну то, что ее лучшая подруга — частный детектив, ну и что вас может это убийство заинтересовать.

— Ясно.

— Потом Элен взяла у Косицыной цифровик и попросила Шурика сфотографировать труп. Он сначала отказывался, а потом стал снимать. Мы версии разные начали строить, а когда Серега Мальцев нашел перчатку, то Элен предположила, что там была дуэль. Я помню, Шурик усмехнулся, а потом поддержал эту версию. Но лично я думаю, что никакая это не дуэль.

— Вот и я думаю, что это убийство, — ляпнула я.

— Татьяна… Александровна, погодите, а почему вы захотели меня расспросить об этом, разве вам Элен не все уже рассказала?

Я молчала, уставившись в пол. Разве я могла рассказать этому молодому человеку, что его классная руководительница оказалась безмозглой дурой, попавшейся на крючок преступнику.

— Понимаешь ли, мне надо услышать разные точки зрения…

— Так, сначала вы интересовались у Стаса Шуриком, потом Стас позвонил мне… Погодите, я не пойму, вы что, Шурика в этом убийстве подозреваете? — Алексей задумался над собственной версией. — Нет, Шурик не мог, у него кишка тонка!

Я с трудом справилась с волнением и сказала:

— Алексей, не надо никаких фантазий, я просто уточняю детали. Ты ведь первым нашел труп, так?

— Вы сейчас меня обманываете. Я вижу, что обманываете.

— Алексей, я — это я. У меня работа такая — всех подозревать! А ты не должен плохо думать о своих учителях. Просто мне было известно, что Александр Ильич какое-то время не был на виду, вот я и решила выяснить у тебя, не с вами ли он курил, — плела я первое, что пришло в голову.

— Знаете, это ведь Шурик придумал пойти в лес, а Элен его поддержала. Мы вообще тащиться туда не хотели, а она нас уговорила… Нет, глупости все это! Если бы труп свежий был, тогда имело бы смысл подозревать Шурика, а он там давно уже лежал. Оперативники говорили, что примерно сутки… А почему Элен с вами не пришла?

— Ну у нее свои дела…

— Свидание с Шуриком, да? — спросил парень, кусая губы. — Вы бы передали Элен, чтоб она перестала за ним бегать. Это же просто смешно! Он ей не пара. Она такая…

Молодой человек не смог подобрать подходящего комплимента для своей любимой учительницы, а может, просто постеснялся его озвучить.

— Так, Леша, тебе нравится Элен, да?

— Ну она добрая и немножко наивная, и Шурик ей совсем не подходит.

Как говорится, устами младенца глаголет истина! Правда, этот «младенец» был ростом этак метр восемьдесят. Что поделаешь, акселерация!

— Я обязательно передам ей твои пожелания.

— Нет, от моего имени передавать ничего не надо, вы ей от себя скажите.

— Хорошо, скажу от себя, пусть она бегает не за Шуриком, а от него.

— Татьяна, вы такая интересная!

— Татьяна Александровна, — уточнила я.

— А главное — вы с Элен совсем не похожи. Она такая сентиментальная, а вы — серьезная, я бы даже сказал…

— Ничего больше не надо говорить, — оборвала я парня. — Впрочем, еще пару вопросов.

— Пожалуйста. Я с удовольствием отвечу на них.

— Ты видел когда-нибудь Александра Ильича за рулем машины?

— Нет. А что?

— Так, ничего. А какой у него был тембр голоса? Не сиплый?

— Нет, нормальный у него голос.

— Тогда у меня все, я уже пойду.

— Жаль, мне было очень приятно с вами пообщаться. Может быть, все-таки кофе?

Да, молодой человек, из тебя выйдет еще тот донжуан! Девчонки наверняка за тобой уже сейчас толпами бегают, но ты, похоже, предпочитаешь женщин постарше. Интересно, почему мне про тебя Ленка ничего не рассказывала? Неужели она ни о чем не догадывалась?

Таня, что это ты про Ленусю в прошедшем времени заговорила? Не смей! С ней все будет нормально!

Алексей проводил меня в прихожую. Как галантный кавалер подал куртку, только что не поцеловал руку на прощание. Но, кажется, хотел это сделать.

На улице было уже темно. Я перешла через дорогу и скользнула глазами по окнам дома, в котором жил Вележев, вычисляя его окна. В них света не было. Тем не менее я зашла в подъезд, поднялась на пятый этаж и позвонила к нему в квартиру. Результат оказался нулевым.

Затем я на всякий случай поехала на квартиру к Ленке, ее дома тоже не оказалось. Уже знакомая мне соседка подтвердила, что она не возвращалась ни одна, ни со своим женихом. Я попросила бабулю позвонить мне, если вдруг Елена появится, и в самом мрачном настроении поехала… на железнодорожный вокзал. Упоминание о каких-то билетах не давало мне покоя. Я решила выяснить, не о билетах ли на поезд шла речь. Увы, смена той работницы, которая могла дать мне такую справочку, была завтра, и я ни с чем уехала с вокзала.

По пути домой мне пришло в голову, что я как-то оторвалась от первоначальной версии, в смысле совсем забыла про Дашку. Наверное, она уже вернулась с поминок домой. Было бы неплохо послушать, что происходит у нее в квартире. Я настолько обнаглела, что остановилась прямо около ее подъезда, надела наушники и стала ждать. По отдельным звукам мне стало ясно, что вдова дома. Она шаркала тапочками по паркету, бренчала посудой, горько вздыхала, а потом даже жалобно заскулила. У меня из глаз едва не брызнули слезы, так жалко стало несчастную вдову. Но и себя пожалеть не мешало. Я весь день таскалась по городу, а после пиццы у меня во рту больше ничего не было. Короче, после полуторачасового дежурства около дома Шорниковой я поехала к себе домой.

Глава 12

Снова на первое место всплыла версия о том, что убийца — Вележев. Исчезновение подруги, а точнее ее похищение, терзало мне душу. Я чувствовала себя ответственной за Ленкину жизнь и не знала, где искать подругу и как ее спасти. Разумеется, я не сидела сложа руки, а звонила нашим общим знакомым, которые могли что-нибудь знать о ней. Но никто не был в курсе Ленкиных планов, поскольку давно уже не видел ее. Я, Татьяна Иванова, была единственной, с кем она общалась, прежде чем убежать куда-то в домашних тапочках.

«Не убежать, а уехать на синей машине», — уточнила я. С этой тачкой вообще была полная неясность. Соседка видела, что Ленка и Шурик в нее садились, но не могла назвать ни марку, ни номера. Более того, знакомые Вележева никогда не видели его за рулем, а соседка утверждала, что Ленкин жених сам сел за руль. Отсюда напрашивался вывод — эта машина понадобилась Вележеву для преступной деятельности, и он скрывал ее от своих соседей.

Бедная Ленка, что этот шизофреник от нее хочет? Почему ни одна медкомиссия не выявила у Александра психические отклонения? Тоже мне великий географ! Он бы сначала в полушариях своего головного мозга разобрался, а потом белые пятна на картах искал! Да его к детям на пушечный выстрел подпускать нельзя! Отец — шизофреник, мать неизвестно кто, сестра — самоубийца, а он сам… а он сам подозревается в тяжких преступлениях. Где его и Ленку искать, я не знала. Мне хотелось выть от собственной беспомощности.

Ни кофе, ни сигареты уже не могли простимулировать мою мыслительную деятельность. Я решила усилить тонизирующее действие «Арабики» и добавила в чашку коньяку. Потом, снова и снова прокручивая в своем мозгу одно и то же, я чувствовала, что что-то не так, но не могла понять, что именно.

Любое преступление должно иметь мотив. Он здесь был. На мой взгляд, Шурик отомстил Шорникову за смерть своей сестры. Атрибутику с крестами стал подбрасывать для того, чтобы подозрения пали на благотворительный фонд, в который Олеся Ильинична обращалась за финансовой помощью. Похоже, она не очень-то была удовлетворена результатами генетического исследования…

Но при чем здесь фонд «Крестоносцы»?

Я включила компьютер, вошла в Интернет, нашла сайт «Крестоносцев» и стала еще раз внимательно изучать его страницы. Анимированное объявление о проповедях отца Николая снова подействовало на меня самым странным образом. Мне опять-таки захотелось покаяться в своих грехах. «Оно закодировано, что ли?» — подумала я и вышла из Интернета.

Благотворительный фонд, возглавляемый моим старым знакомым, определенно имел какое-то отношение к происходящему. Не верилось мне, что Силин встал на праведный путь, не верилось. Я снова вернулась к своей первоначальной точке зрения о том, что проповедник Николай морально подталкивает людей к тому, чтобы они жертвовали фонду крупные суммы денег. Вспомнился дядечка с раздутой борсеткой. Он прямо после лекции хотел «облегчить свой тяжкий крест». Но девушка, администратор зала, указала ему на стенд с банковскими реквизитами.

Наверное, Олеся Вележева тоже попалась на этот крючок и в результате потеряла просторную квартиру в центре… Потом долги превысили критическую массу, и Олеся не нашла ничего лучше, как повеситься.

Шурик стал мстить. Да, с мотивами было все в порядке. Но вот с техникой преступления не все так гладко. Я даже допускала мысль, что Вележев смог заманить Шорникова на дачу к Сологубову, а вот дальше шел какой-то провал… Андрей был высоким крепким мужиком, а Саша по сравнению с ним выглядел совсем несолидно. Силы были неравными. Только обманом и хитростью он мог бы насадить Шорникова на штырь, торчащий из стены. А вот потом ему еще предстояло загрузить тело в машину, незаметно вывезти на поляну и создать определенный антураж — надеть накидку, бросить перчатку. Мне с трудом верилось, что географ мог все это проделать в одиночку. Нет, перчатку-то бросить он, конечно, мог, а вот транспортировать труп… Это для него было наверняка нелегкой задачей.

Потом новые вопросы посыпались один за другим. Зачем он потащил ораву школьников в лес, к месту преступления? Что он теперь собирается сделать с Ленкой? Догадалась ли она уже, с кем имеет дело? И вообще, не заблуждаюсь ли я?

В одиннадцатом часу раздался телефонный звонок.

— Таня, ты звонила Иконцевой? — строго спросил меня Киря.

— Нет. Я думаю, ей сегодня не до меня — похороны, поминки, потом с ней Игорь…

— Таня, пять минут назад кто-то позвонил Галине Максимовне от твоего имени и попросил выйти на улицу. Игорь отпустил ее, а потом засомневался. Он не знает твоего номера, поэтому стал действовать через меня.

— Я не звонила. Здесь что-то не то… Пусть он немедленно идет за ней! — крикнула я в трубку.

Володька отключился, и у меня появилось прескверное ощущение беды. Уровень моей тревожности быстро зашкалил за красную черту. Неужели Ленка окончательно слетела с тормозов и покатилась вместе со своим географом по наклонной плоскости?! Как далеко может зайти ее безрассудство? Нет, она, конечно, наивная, сентиментальная, но не круглая идиотка! Элен не могла по доброй воле пойти на такое. Шурик, скорее всего, приставил нож к горлу и заставил звонить моей клиентке. Ленка умела говорить в моей манере, иногда она дурачилась так, подражая моему голосу. Допустим, она позвонила. Но что Вележев собирается сделать с Иконцевой?

Ответ на этот вопрос у меня был готов, но я отказывалась верить в то, что моя подружка может принять участие в подготовке убийства, а уж в самом убийстве тем более. По идее, надо было рвануть к клиентке, но я позволила себе выпить кофе с коньяком, а потом еще рюмочку коньяка с кофе, а потом просто рюмочку коньяку… Садиться за руль с алкоголем в крови? Нет, пожалуй, в данной ситуации делать этого не стоит!

Я не знаю, сколько прошло — пять минут или час. Время для меня застыло. А предчувствия были самыми недобрыми. Когда снова зазвонил телефон, я уже знала, что ничего ободряющего ждать не следует.

— Таня, — сказал Киря, — я думал, что ты подъедешь… Все-таки Иконцева твоя клиентка.

— Я боялась разминуться, — ляпнула я первое, что пришло в голову. — Володя, что с Иконцевой?

— Ничего хорошего. Игорь нашел ее в подъезде. Галину Максимовну ударили по голове.

— Не томи меня! Она жива?

— Да, но была без сознания. Игорь вызвал «Скорую». Когда ее стали класть на носилки, она на какой-то миг пришла в себя и сказала: «Это она». Как ты думаешь, кого она имела в виду?

Произошедшее подтвердило мои самые страшные опасения, но я ответила просто:

— Не знаю.

— Игорь считает, что тебя.

Я могла ожидать чего угодно, только не этого.

— Что?! Он что, обалдел? Его приставили к Иконцевой, чтобы он охранял ее, а он что делал? Почему он ее отпустил одну, на ночь глядя, на улицу? Вчера Галина Максимовна со мной средь бела дня боялась из подъезда выйти, а сегодня одна пошла… Да как он мог отпустить ее! — возмущалась я.

— Да, с Игорем еще предстоит серьезный разбор полетов, но все-таки Иконцева — твоя клиентка и она ссылалась на тебя, выходя из дома.

— Но я ей не звонила! — тоном, не терпящим возражений, заявила я.

— Понятно, а как насчет твоей подружки? — осведомился Кирьянов. — Она нашлась?

— Нет, — сказала я так, будто подписывала Ленке смертный приговор.

— Ну вот, — обрадовался Володька. — Скорее всего, это она звонила от твоего имени.

— Зачем же спешить с такими серьезными выводами?!

— Таня, ты же сама стала ее подозревать! Я только продолжаю развивать твою версию. Значит, так, давай завтра с утра подъезжай ко мне в отдел, дашь официальные показания.

— Володя, может, не стоит спешить с официальными показаниями? По-моему, надо сначала проверить Дашу.

— Твоя клиентка в больнице, а ты говоришь — не надо спешить! По идее, мне и твоим алиби надо поинтересоваться.

— У меня его нет. Я была дома одна, — спокойно сказала я, мне было пока непонятно, как реагировать на Володькины слова.

— Ладно, насчет твоего алиби я пошутил… Мы сейчас к Шорниковой поедем. А тебя я все-таки завтра жду у себя! — сказал Кирьянов и отключился.

Несколько секунд я стояла, ошарашенная произошедшим, а затем в бешенстве швырнула мобильник на диван. Идти завтра в милицию и писать донос на свою лучшую подругу я не собиралась! Мне надо было во что бы то ни стало первой отыскать Ленку и ее ненаглядного Кука. Чтоб его съели аборигены живьем, на завтрак! Я металась по квартире, пытаясь сообразить, где искать «влюбленных голубков», но их маршрут был мне неведом.

Я курила одну сигарету за другой и думала, думала, думала, но, похоже, лимит на гениальные идеи был исчерпан. Таня, сойдут и негениальные идеи, просто рассуждай логически.

…Придя в себя, Галина Максимовна сказала: «Это она». Меня там однозначно не было, поэтому Иконцева не могла указывать на меня. Перепутала с Ленкой? Маловероятно. У нас с ней совершенно непохожий экстерьер. Рост, комплекция, цвет и длина волос, все разное. Дашку она и вовсе хорошо знала…

Таня, но ведь Иконцева прочно вбила себе в голову, что Дашка — заказчица убийства ее сына. А того, кто ее ударил, она могла и не видеть. Но вот с кем Иконцева разговаривала по телефону, это меня сильно волновало. Неужели вдова вскоре после того, как я отъехала от ее дома, стала звонить Галине Максимовне, говорить измененным голосом и просить о встрече? Выходит, Дашка догадалась, что свекровь наняла меня для расследования убийства своего сына. Да, кажется, она обратила внимание, как на кладбище Иконцева кивнула мне, придя в себя после обморока. Догадалась, испугалась и… опустила на голову «любимой» свекрови кирпичик…

Я откинула голову на спинку кресла, закрыла глаза и попыталась сопоставить две версии того, кто мог звонить Иконцевой — Ленка или Дашка. Разумеется, мне очень хотелось, чтобы моя подружка и ее географ-шизофреник оказались не причастными ни к убийству Шорникова, ни к покушению на Иконцеву. Но одного моего желания оправдать учителей было мало. Я попробовала переключить все свои мысли на Дарью Олеговну.

Итак, в солнечном городе Геленджике жила-была продавщица мехов. Модельной внешностью она не отличалась, но тем не менее без богатого приданого, красивого личика и стройной фигурки смогла за пару недель окрутить молодого неженатого бизнесмена. Дарья и Андрей каким-то образом умудрились обойтись без «проверки чувств» и спешно, а главное тайно, зарегистрировали свой брак в Геленджике. Ленка, не задумываясь, сказала бы, что это любовь с первого взгляда. Я же была гораздо прагматичнее своей босоногой подружки, поэтому стала искать другое объяснение такому скоропалительному браку. Кроме того, что Андрей хотел досадить своей матери, разлучившей его с Олесей, в мою голову ничего не пришло. Приняв эту догадку за основу, я пошла в своих размышлениях дальше. Большинство курортных романов недолговечны, поэтому семейная жизнь Шорниковых, скорее всего, складывалась непросто. Проблем добавляла Галина Максимовна, сразу же невзлюбившая сноху. Допустим, Даша терпела, терпела, терпела и в конце концов решилась избавиться от мужа, а потом и от его матери. Тем более что душу могло сильно греть наследство.

Версия получилась неплохая, и я не понимала, почему она мне сразу не понравилась. Клиентка долдонила, долдонила мне про сноху, а я искала кого-то другого. Вот и доискалась — Иконцева едва на тот свет не отправилась. Возможно, придя в себя, она сразу откажется от моих услуг… И поделом мне!

Нет, Таня, ты к себе несправедлива. Ты как могла занималась Дашей, «жучков» в ее квартире натыкала, слушала ее, следила за ней. Только это ни к чему не привело. Потом подозрения пали на Ленку и ее Беринга. Ну вот где они сейчас? На какой край географии их занесло? Я сделала несколько безрезультатных звонков. Полночь, а их дома нет — ни у нее, ни у него!

Ладно, хватит думать про эту влюбленную парочку! Надо сосредоточиться на Дашке. А еще лучше — бросить двенадцатигранники. Что-то я давно к их помощи не прибегала.

Взяв в руки малиновый мешочек, я невольно вспомнила их последнее предсказание. Они говорили, что моя предприимчивость больше проявляется в моем воображении, нежели в реальных делах. Получив такую «оплеуху», я тут же стала суетиться, выхлопотала себе это дельце и после трех дней расследования снова погрязла в фантазиях. Вот даже Ленку в матерые преступницы записала. Но какая из нее преступница? Я вспомнила слова Леши Петрова о том, что она в лесу читала девчонкам стихи на французском языке. И ведь они ее слушали! Моя мысль заработала более четко, и я засомневалась в Ленкиной виновности. Мой мозг просто отказывался верить в то, что такое в принципе возможно.

Но вот Даша была для меня темной лошадкой. Я вспомнила, что хотела спросить у двенадцатигранников про вдову.

Таня, давай сосредоточься! Что ты хочешь о ней узнать?

Узнать о Дарье Олеговне я хотела очень многое. Вопросов было столько, что вместе с краткими ответами их хватило бы на целую брошюрку. Получилось бы, наверное, руководство для Золушек. Прочитав его, можно было бы узнать, как выйти замуж за принца и почему выгодно стать вдовой. Короче, в одном вопросе мне хотелось объять необъятное. С большим трудом я все-таки смогла сформулировать свой обширный интерес к личности горе-бизнесменши в нескольких словах и метнула косточки на стол. Один двенадцатигранник долго не мог остановиться, его закрутило как волчок, и я с напряжением ждала остановки. Скорость вращения становилась все меньше и меньше, и наконец, стукнувшись о вторую косточку, он перевернул ее на другую грань и застыл. В результате вышла следующая числовая комбинация — 3+18+27. Ее трактовка, на мой взгляд, была лирическо-философской: «Жизнь живет надеждой одной, эта надежда — любовь».

Здесь было над чем поразмышлять. Французы в данной ситуации сказали бы: «Cherchez la famme!» Но мне сразу захотелось перевернуть это руководство к действию вверх тормашками и искать мужчину. Нет, не исполнителя, этот мясник вряд ли мог поразить воображение женщины. А того человека, ради которого Даша заказала Андрея, если, конечно, она это сделала. Я не исключала возможности, что в целях конспирации новоиспеченная вдова какое-то время не будет встречаться с этим человеком и даже разговаривать с ним по телефону. Она будет жить надеждой на то, что расследование зайдет в тупик, страсти улягутся и тогда из ниоткуда сможет преспокойненько появиться Он — ее новая любовь. Во всяком случае, именно такие мысли мне навеяла трактовка только что выпавшей числовой комбинации.

Увы, гадание ничуть не облегчило мою задачу, поэтому мои мысли чуть ли не всю ночь метались от Ленки и ее великого путешественника к Дарье и ее мистеру Икс. Я лежала в постели, смотрела в потолок и взвешивала аргументы за ту и за другую версии. Чаши весов все время колебались, но ни одна сторона так и не перевесила другую. Поскольку заставлять свое сознание работать без остановки, как компьютер, бессмысленно, я отвернулась к стенке и попыталась заснуть, надеясь на то, что «мастер неожиданной развязки» включится утром.

* * *

Снов мне не снилось. Это я поняла, как только открыла глаза. И никакая сверхидея за ночь тоже не пришла в голову. Зато я вспомнила, что мне надо прямо с утра идти в горуправу и давать показания о Ленке и ее учителе. А что, собственно, у меня есть против них? Ленуся интересовалась ходом расследования. Это так, но и что с того? Шурик подозрительно вел себя в лесу, да и инициатива пойти туда на эту экскурсию принадлежала именно ему. Это тоже ничего не доказывало. Элен и Шурик куда-то исчезли сразу после моего звонка. Но разве у них не может быть своих планов? Возможно, они уехали в романтическое путешествие, тем более что Ленка что-то ляпнула мне про билеты. Домашние тапочки и таинственный синий автомобиль — детали, конечно, интересные, но вот на доказательство вины не тянут. Только покойная сестра Александра, Олеся Вележева, представляла определенный интерес. Во-первых, ее любовь отверг Андрей Шорников, по настоянию матери. Во-вторых, она обращалась в благотворительный фонд «Крестоносцы» за помощью. В-третьих, она покончила жизнь самоубийством. Все это вкупе могло заставить брата встать на путь мести и увлечь за собой безумно влюбленную в него Элен.

За чашкой бодрящего кофе я поняла, что никаких показаний против подруги и ее бойфренда, черт бы его побрал и унес в Антарктиду или куда подальше от Ленки, давать не буду. Мало ли что сказал мне Кирьянов! Уж с ним я всегда смогу договориться.

Я решила установить тотальную слежку за Дарьей Олеговной, поэтому с утра пораньше поехала к ее дому, дабы не упустить подозреваемую из виду. Припарковавшись в укромном местечке, я настроила плеер и приготовилась слушать. В восемь утра Шорникова была уже на ногах и давала по телефону указания работницам своего мехового салона. Эта дама определенно любила командовать. После вчерашних поминок ее голос был тверд, а голова ясна. Указаний хватило всем — от заместительницы до уборщицы. Но самое ценное для меня во всей этой информации было то, что Дарья Олеговна сегодня на работу идти не собиралась. Но чем же она думала заниматься?

После десятиминутного молчания в наушниках снова послышался голос вдовы. Она записалась на массаж. Что ж, траур трауром, а целлюлит целлюлитом!

Минут пятнадцать в наушниках была тишина, если не считать шкварчание масла на сковородке, вздохов и бессмысленных междометий. Потом раздался телефонный звонок.

— Алло, — сказала вдова.

— Даша, я прошу тебя, не бросай трубку. Мне очень надо с тобой поговорить, — сказал приятный мужской голос.

«Ну, наконец-то! — едва не вскрикнула я. — Вот, кажется, и нашелся мужчина, ради которого Дашка избавилась от мужа. Чем же этот плейбой лучше Андрея?»

— Миша, я очень плохо себя чувствую. Извини, — голос Дарьи действительно звучал болезненно, хотя не более часа назад в нем была чуть ли не стальная одержимость.

— Да, я все понимаю, тебе сейчас нелегко, но мы должны с тобой встретиться…

— Это исключено. Я не буду с тобой встречаться.

— Почему?

— Ты сам все знаешь и понимаешь. Я могла ожидать всего, но только не этого… Не трави мою душу, оставь меня.

— Даша, родная, я понимаю, что по телефону предложение не делают, но у меня нет другого выхода. Выходи за меня замуж! С ответом «нет» не спеши, я готов подождать, пока пройдет положенный траур.

«Ой, мамочка, я сейчас заплачу! Какая страсть! Он будет ждать, а она…»

А она осталась непреклонной к предложению руки и сердца, более того даже метнула в жениха обвинение:

— Миша, ну как ты мог! Зачем?

— Даша, ты сейчас про что говоришь?

— Ты говорил, что все решишь… Но зачем же так?

— Это не я, — поспешил оправдаться Михаил, но Дарья повесила трубку.

«Ну что, голубчики, попались! — сказала я вслух. — Думали, что, избавившись от Андрея, сможете стать счастливыми? Ан нет! Так не бывает. Похоже, Даша это поняла первой…»

Я воспроизвела запись последнего разговора и поняла, что все не так просто. Мне показалось, что преступного сговора между Дашей и Мишей не было, но тем не менее вдова была уверена, что смерть Андрея — это дело рук ее любовника. Однако он эти вялые обвинения отрицал, и, вероятно, уже не в первый раз, если начал этот разговор с просьбой не бросать трубку. А может, речь шла только о нападении на Иконцеву?

Ну что, Таня, может, прямо сейчас заявиться к вдове, припугнуть ее и заставить во всем признаться? Нет, пожалуй, это преждевременно.

Я еще раз прослушала запись и еще больше запуталась. Голос Миши был очень приятным, а секретарша «Феррума» Надя говорила, что Шорникову звонил мужчина с противным сиплым тембром голоса. У Вележева, по словам его учеников, голос был нормальным, не раздражающим слуха. Эти факты давали мне основание предполагать, что убийцей был кто-то другой.

Вполне возможно, что Миша нанял киллера. А кто говорил с Галиной Максимовной моим голосом? Если не Ленка и не Дашка, значит, есть еще какая-то женщина, которая знает мою манеру разговаривать… Неужели секретарша Надя? Ну это уж совсем куча-мала какая-то!

На всякий случай я позвонила Ленке домой, но она по-прежнему была в загуле, или в бегах, или в плену. А вот ее мобильник был включен, первый же гудок дал мне надежду на то, что я вот-вот услышу ее голос.

— Алло, — ответил мужчина, и я сразу предположила, что это Вележев, похититель наивных француженок.

— Здравствуйте, — сказала я как можно доброжелательнее. — Лену можно услышать?

— Нет, — коротко ответил мне мужской голос.

— Но ведь это ее сотовый? Я не ошибаюсь?

— Да, ее, но Лена сейчас не может с вами поговорить, она занята. Извините, — вежливо ответил Шурик и отключился.

Минут через пять я повторила попытку связаться со своей подругой, но безрезультатно, мне уже никто не ответил, а потом мобильник и вовсе отключили. Версия о похищении снова вернулась. Я снова стала подозревать учителей в причастности к нападению на мою клиентку. Но тут Даша вдруг перетянула «одеяло» на себя, позвонив своему любовнику.

— Миша, — измученным голосом сказала она, — скажи, что вчера не ты…

— О чем ты? — как будто искренне удивился Михаил. — Я даже не понимаю, о чем ты говоришь.

— Миша, вчера кто-то напал на Галину в подъезде, — голос вдовы предательски дрожал. — Она жива, и если придет в себя, то все расскажет…

— И ты полагаешь, что это я? Родная…

— А кто?

— Так, — протянул Михаил, — нам непременно надо встретиться. Не по телефону же это обсуждать?

— Нет, я не буду с тобой встречаться! — Шорникова категорично пресекла притязания любовника. — Как ты мог?! Зачем?

— Даша, любимая…

Любимая Даша не стала слушать уже нелюбимого Мишу и повесила трубку. Пришло время подняться к ней и поговорить о том, какие подозрения не дают покоя вдове и вообще кто такой этот Михаил и где его искать.

Глава 13

Я отчаянно нажимала на кнопку звонка, но вдова не подавала признаков жизни. Ни единого звука не проникало через металлическую дверь, ни одного лучика не светилось в «глазке». Интересно, Даша именно меня не желала видеть или вообще никого? А может быть, она теперь боится за свою жизнь? Вдруг она решила, что следующей жертвой станет она?

Вот и Сологубов чего-то, точнее кого-то, испугался и предпочел, чтобы его спрятали в следственном изоляторе. Я села на ступеньки и впервые всерьез задумалась о бухгалтере благотворительного фонда «Крестоносцы». Почему именно на его даче развернулась кровавая трагедия? В случайное стечение обстоятельств мне не верилось. А что тогда? Профессиональная деятельность? Возможно. Главный бухгалтер Сологубов, естественно, был прекрасно осведомлен обо всех финансовых потоках…

«Пристегнуть» Сашу Вележева к Сологубову через Олесю я еще могла, но вот Даша и Миша как-то к бухгалтеру не клеились. Предприняв еще одну безрезультатную попытку достучаться и дозвониться до вдовы, я решила пока оставить ее в покое и заняться Евгением Викторовичем. С этой стороны к расследованию я пока еще не подходила. Как знать, может быть, именно отсюда и следовало плясать.

В моей сумке отчаянно задребезжал мобильник. Это звонил Кирьянов. Володька, наверное, уже устал ждать меня в своей горуправе. Я заколебалась — отвечать или не отвечать? Спустившись на улицу, я вознаградила-таки Кирину настойчивость своим запоздалым ответом. В конце концов, мы всегда находили общий язык.

— Да, слушаю, — сказала я ангельским голосочком.

— Таня, ты ко мне собираешься? — сурово спросил Кирьянов.

— Нет, — честно и откровенно призналась я.

— Как это нет? — удивился Киря. — Твоя подруга и ее дружок-шизофреник остаются под подозрением.

Вот уж поистине, только настояв на своем, понимаешь, что не на том стояла! Теперь я окончательно уверилась в том, что Элен и Шурик здесь совсем ни при чем.

— Ты знаешь, Володя, я вчера погорячилась насчет своей подружки, она нашлась, звонила мне. Лена отдыхает за городом, у нее все нормально, никто ее не похищал. — Я стала отчаянно выгораживать Ленку, ведь женская дружба и солидарность того стоили.

— Ну если твоя версия пожухла, тогда я совсем не знаю, что делать. Шорникову мы ночью подняли с постели, побеседовали с ней… Думаю, что она насчет своей свекрови не в теме. Из дома она вечером никуда не выходила, соседи это подтверждают, а говорить твоим голосом по телефону она вряд ли могла. Иконцева распознала бы обман.

— Как Галина Максимовна?

— Пока без сознания. Врачи говорят, что состояние стабильно тяжелое, но надежда есть. Наши люди там дежурят, но пока никто не рвался навестить больную.

— Ясно. Володя, мне нужен домашний адрес Сологубова или хотя бы контактный телефон его жены.

— Да мы уже с ней беседовали. Пустое. Супруга плачет и говорит, что понятия не имеет, кого Евгений может бояться. Соседи тоже ничего интересного не рассказали.

— Но ведь сам признался, что кого-то боится!

— Ладно. Может быть, у тебя что-нибудь получится. Записывай адрес, — Володька продиктовал мне координаты Сологубовых, и я прямо туда и поехала.

* * *

Главный бухгалтер благотворительного фонда и его семья проживали в типовой девятиэтажке в районе так называемой Молочки. Я поднялась на третий этаж и позвонила в одиннадцатую квартиру.

— Кто там? — раздался испуганный женский голос.

— Частный детектив. Лицензию в «глазок» показать?

— Не надо, — ответила женщина и открыла дверь.

Это была миловидная дамочка лет тридцати, небольшого роста, с темными волосами, забранными на затылке в пучок. Одета она была в старые поношенные джинсы и серенький свитерок с обвислыми локтями. Короче, типичная домохозяйка, среднестатистическая по всем параметрам. Нет, пожалуй, в глазах была непомерная тоска и затравленность, а в остальном ничего особенного.

— Извините, я не представилась. Меня зовут Татьяна.

— Ольга, — сказала Сологубова, глядя куда-то мимо меня. — Не разувайтесь, я как раз хотела заняться генеральной уборкой.

— Ладно, — ответила я и прошла за хозяйкой в комнату.

— Вы, наверное, убийцу того парня из леса ищете, чей джип у нас на даче как-то оказался? — догадалась Сологубова. — Знаете, мне совершенно нечего вам сказать. Я и милиции уже это говорила — то, что произошло, это для нас как гром среди ясного неба. Мы жили тихо, мирно, никому зла не делали. Женя в благотворительном фонде работает, я — в больнице медсестрой. У нас двое детей. Неужели вы думаете, что мой муж мог поднять на кого-то руку?

— Нет, я так не думаю. Оля, у меня есть подозрение, что вашего мужа подставили и сделали это не случайно. Давайте вместе с вами поразмышляем, кто бы это мог все организовать и почему.

— Я даже не знаю, что вам ответить. Меня уже милиция об этом спрашивала, но я ничего не знаю, — говорила Сологубова, упорно избегая моего взгляда. — По-моему, это все чистая случайность…

— Возможно, и тем не менее ответьте на мои вопросы.

— Да, конечно, я хочу, чтобы Женю скорее выпустили. Я не знаю, что говорить детям. Пришлось им соврать, что папа в командировке.

— А где сейчас дети?

— В детском саду. Маша в подготовительную группу ходит, а Гриша — в младшую. А я сегодня отгул взяла, чтобы к Жене сходить, передачу отнести…

— Оля, скажите, на работе у Евгения Викторовича все нормально было?

— Да. Он очень опытный бухгалтер.

— А вы когда-нибудь посещали лекции отца Николая?

— Нет, они ведь вечерами бывают, а у меня дети. Конечно, Женя с ними справляется, но я все равно стараюсь быть вечерами с детьми.

— Понятно. А дача на Кумысной поляне у вас давно?

— Нет, только в прошлом году купили. Женя любит в земле ковыряться. Еще он строить любит, вот к дому пристроечку сделал, гаражом занимался, хотел до зимы успеть…

— А как соседи?

— Какие соседи? Здесь или по даче?

— А что, у вас есть проблемы с соседями по дому?

— Нет, у нас ни с кем проблем не было. Случайность все это, случайность, — уже в который раз попыталась внушить мне Сологубова. — Поверьте мне!

Ольга много раз вставляла в свою речь подобные увещевания, но рассеять мои подозрения относительно своей откровенности ей не удавалось. Однако я делала вид, что верила, и задавала новые вопросы. Теперь попыталась выяснить, не знакомы ли были Сологубовы со всеми моими фигурантами — с Шорниковыми, Иконцевой, Вележевыми и просто Михаилом. Ольга сказала, что милиционеры называли ей фамилию человека, чей джип был найден на даче, а труп — в лесу, и тогда она услышала о Шорникове впервые. Что касается Михаила, хоть это имя и не было редким, среди знакомых и родственников Сологубовых никого так не звали. Вележевы и Иконцева тоже ей были незнакомы.

Я еще немного порасспрашивала Ольгу об их семейной жизни и ушла. Почему-то у меня было чувство, что медсестра от меня что-то скрыла. Я заметила, что ее радовало, что мои вопросы были мимо истины. Наверное, Ольга тоже кого-то боялась, а потому не спешила делиться своими соображениями. Увы, мне не удалось ее разговорить. Сологубова упорно повторяла одно и то же: ее Женя — тихий, мирный, положительный во всех отношениях, а то, что их дача стала местом преступления, так это просто роковая случайность.

Выйдя на улицу, я закурила и вдруг увидела свою однокурсницу Веру Панютину. Вера вела за руку своего отпрыска. Она тоже меня заметила и выразила искреннее удивление:

— Танька, неужели ты? Какими судьбами в нашем районе?

— По делам.

— Я слышала, что ты частным детективом работаешь?

— Да, так и есть.

— А я в Кировской прокуратуре, правда, сейчас в декретном отпуске сижу. Это мой младший, Коленька. Через два месяца нам три годика будет, придется на работу выходить. — Малыш засмущался и спрятался за Веркины ноги. А ноги у нее, надо сказать, были длиннющие-предлиннющие. Недаром Панютина играла в баскетбол за институтскую сборную, а между соревнованиями ходила по подиуму. Сама юриспруденция была ей по барабану, Верка поступила в Академию права лишь потому, что дядя был проректором. А теперь вот прокуратура, семья, дети…

— Хороший мальчик. Очень похож на тебя, — заметила я, когда чадо выглянуло из-за ног и показало мне язык.

— Что есть, то есть, — согласилась со мной Верка. — А ты…

— А я вот хочу у тебя спросить, ты с Сологубовыми из одиннадцатой квартиры случайно не общаешься?

— Бывает. Летними вечерами у песочницы вместе с Ольгой и ее детишками иногда сидим. А что случилось?

— Евгений в очень нехорошую ситуацию вляпался. Есть у меня подозрение, что кому-то он перешел дорогу.

— Слушай, Женька вроде порядочный мужик, не пьющий, не гулящий, не то что мой идиот…

— Мам, — захныкал мальчик.

— Сейчас, Коленька, сейчас. Слушай, Таня, пойдем я тебя с Васильевной познакомлю. Она с детишками Сологубовых сидела. Я вот Коленьку тоже думаю с ней первое время оставлять. Мал он еще для садика — ест плохо, пуговицы не хочет застегивать…

— Ну пойдем к Васильевне, — согласилась я и бросила окурок на асфальт.

— Слушай, только ей заплатить придется. Она просто так ничего делать не будет.

— Не вопрос.

Васильевна, как и Верка, жила во втором подъезде, на четвертом этаже. Но моя однокурсница не успела меня толком представить своей предприимчивой соседке, потому что мальчику вздумалось именно в этот ответственный момент попроситься на горшок. Короче, мне пришлось отрекомендоваться самой:

— Здравствуйте! Я — частный детектив, Татьяна Иванова. Хочу побеседовать с вами о Сологубовых.

— Ну, что ж, заходи, — сказала аккуратная старушка лет шестидесяти, этакая Мэри Поппинс на пенсии. — Правда, мне даже угостить тебя нечем.

Это был явный намек на кошелек.

— Не беспокойтесь, угощать меня не надо. Мне нужна только информация, если вы, конечно, ею располагаете…

— Может быть, я что-нибудь да припомню по твоему делу, — не без лукавства заметила Васильевна. — Только память, конечно, не та, что прежде. Надо таблетки от склероза купить, а денег на них не хватает.

Второй намек был уже таким толстым, что не обратить на него внимания было просто невозможно.

— Не беспокойтесь, частные детективы платят за информацию.

— Сколько? — тут же осведомилась пенсионерка.

— Надеюсь, вас не обидит мой скромный аванс, — сказала я и вынула из кошелька пятьсот рублей.

Бабулю, естественно, не обидело мое коммерческое предложение, она взяла новенькую купюру, потрогала ее пальцами, посмотрела на свет, убедилась в ее подлинности и сказала:

— Чего в коридоре стоишь? Проходи в зал, устраивайся, где тебе удобно будет.

Я с удовольствием приняла это предложение и устроилась на диване.

— Ты за Олю или против нее? — вдруг спросила Васильевна так, будто речь шла о спортивных пристрастиях, типа за «Спартак» я болею или за «Динамо». Бабушкина непосредственность начинала мне нравиться. Люблю неординарных людей!

— Конечно, за Олю и за ее мужа.

— Какого мужа?

— То есть что значит — «какого»? За Евгения Викторовича. Или у нее еще мужья есть?

— Слушай сюда. — Старушка села за стол, погладила рукой кипенно-белую скатерть и сказала: — Сейчас я тебе все по порядку расскажу. Конечно, Олюшка просила держать язык за зубами, но я думаю, что молчать не надо. Не знаю, что сейчас у Сологубовых произошло, но ясно же, что не зря милиция к ним приезжала. А все это из-за Валерки…

— Какого Валерки? — спросила я, начиная подозревать, что поторопилась улучшить финансовое состояние бабушки. За деньги Васильевна может столько басен понаплести, что самого дедушку Крылова переплюнет.

— Валерка — это первый муж Ольги. Примерно год назад из чеченского плена его освободили. Он там, горемычный, почти пять лет промаялся. От него все это время ни слуху ни духу не было.

— А как он туда попал?

— Поехал к деду на похороны на Кавказ и пропал. Правда, один раз позвонил, сказал, что миллион за него требуют, но откуда у Олечки этот самый миллион? Нет, она суетиться начала, какую-то сумму раздобыла, только больше никто с ней не созванивался. Год прошел, два прошло, три, а от Валерки ни весточки… Ольга тут с Женей познакомилась, сошлись они, а потом признали Валерку погибшим, и Оля с Женей расписалась, вскоре и Гришенька родился. Они свои квартирки малогабаритные на двухкомнатную в этом доме выменяли, и тут я с ними и познакомилась.

— То есть вы сами с этим Валеркой знакомы не были?

— Не перебивай! — строго сказала Васильевна. — Иначе собьюсь. Значится, так, сначала я Машку нянчила и ведать не ведала, что она не Женькина дочь. Он ведь ее удочерил. Потом Оля на работу вышла, я и с Гришей сидеть стала. И вот однажды гуляю я с детьми во дворе, а напротив нас на скамейке мужик пристроился и все пялится на Машку и пялится. Я подумала, что это охальник какой, и от греха подальше увела детей домой. Оля вечером с работы пришла, на ней лица нет, плачет… Она уже несколько дней была такая расстроенная, но молчала. Короче, нашла я к ней подходы и все разузнала. Вот тогда-то она мне про первого мужа и рассказала… Освободили его, значит, из плена… Вернулся он в Тарасов, домой сунулся, а там другие люди живут. Он — к родителям, те померли. Тогда бедолага в больницу отправился, в которой Оля работала, там они и встретились… Короче, стал первый муженек про дочь спрашивать, про новый адрес… Ольга и так крутила, и эдак, а потом сказала, что снова замужем, что Маша другого человека своим отцом считает… Тот как взбрыкнет! Ребенка отдай, жилплощадь отдай! Месяца два такая катавасия длилась, страшно вспоминать. Короче, дело кончилось тем, что Женя с Олей купили Валерке небольшой домик в деревне, жить-то ему где-то надо! А на квартиру, даже однокомнатную, денег у Сологубовых не было…

— И что Валерка? Его удовлетворило такое решение?

— Вроде бы он поначалу даже рад был домику, а потом стал настаивать на том, чтобы Машке о нем рассказали.

— И что рассказали?

— Не знаю. У нас с Олей конфликт пошел, она мне денег задолжала, а мне зачем забесплатно с ее ребятишками сидеть? — Васильевна поискала в моих глазах понимания, и я не поскупилась на это чувство, согласно кивнула ей. — Мне другие соседи работу предложили, я и сказала об этом Сологубовой. Оля со мной постепенно расплатилась, а детей отдала в садик.

— А вы знаете, в какой именно деревне купили Валерке домик?

— Говорю же, память плохая, на таблетки денег не хватает.

— Это вы со мной так торгуетесь?

— Нет, действительно вспомнить не могу. — Васильевна изо всех сил старалась делать вид, что вспоминает. — Пожалуй, домик даже не в деревне купили, а в черте Тарасова, по-моему, в поселке Рокотовка. Да, точно там.

— А Валеркину фамилию вы случайно не знаете?

— Знала, но забыла. Говорю же, память неважная.

— Вспомните, пожалуйста.

— Лошадиная у него фамилия, только не Овсов. Сейчас… вертится на языке, никак не ухвачу… Вспомнила — Телегин! Валерий Телегин.

— А как он выглядит?

— Я его всего несколько раз видела, да и то почти год назад. Страшный был, как черт! Плен-то это не курорт!

— Само собой. И все-таки постарайтесь вспомнить, хотя бы в общих чертах, как он выглядел.

— Как старик выглядел, а ведь ему около тридцати было! Волосы почти седые, бородка небольшая, тоже седенькая, — красочно живописала Васильевна и вдруг заупрямилась. — Все, ничего больше не помню.

Конечно, я знала, как быстро вылечить ее склероз, но решила пока не прибегать к радикальному средству из кошелька.

— Давайте я вам помогу. Рост какой у него?

— Невысокий. Чуть выше Олечки будет.

— А телосложение какое?

— Чего?

— Ну, худой он или толстый?

— Не худой и не толстый, крепкий такой, точнее, коренастый. Он в плену много работал, вот мышцы и накачал.

— Понятно. А голос его вы слышали?

— Еще бы! Неприятный такой, сипловатый, будто простуженный.

Так слово за слово в моем сознании нарисовался портрет Валерки Телегина, имеющего все основания сжить со свету Женю Сологубова. Потом Васильевна начала повторяться, особенно насчет склероза, требующего медикаментозного лечения. Я выдала ей под расчет еще пятьсот рублей и ушла, убежденная в том, что кавказский пленник вполне тянет на роль убийцы Шорникова. Физически крепкий, озлобленный на жизнь…

Таня, разве ты забыла, что еще вчера ты считала, что убийца — романтик, немного сдвинутый по фазе? Вчера было вчера, а сегодня все поменялось…

Я прыгнула в «девятку» и поехала в Рокотовку. Меня совершенно не смущало то обстоятельство, что пока не было никакой связи между Шорниковым и Телегиным. Скорее всего, Валерка был просто наемным убийцей, и он был волен сам выбирать, каким способом лишить жизни Андрея, куда деть труп, во что его нарядить…

Разумеется, я не могла не думать о том, кто заказал ему Шорникова. На память пришли подслушанные сегодня разговоры Даши и Миши. Возникло предположение, что человек, сделавший вдове предложение руки и сердца по телефону, и есть заказчик. Да уж, эта женщина обладала какой-то таинственной притягательной силой! Мужчины так и тянули Дарью в ЗАГС! Андрей только познакомился с ней в Геленджике и сразу женился. Четыре дня прошло, как Шорникова стала вдовой, так ее опять замуж берут!

Да, Ленка была права, когда обвиняла меня в грубой прозаичности натуры, в неспособности на высокие чувства и в приземленности интересов. А двенадцатигранники вторили ей: «Жизнь живет надеждой одной, эта надежда — любовь!» Амур, тужур… Нет, у меня эта формула не работает! Я всегда считала и считаю, что любовь — это торжество воображения над разумом. А мой разум находит во всех мужиках много изъянов…

Глава 14

Рокотовка была убогой окраиной Тарасова, имеющей законченный деревенский вид — непролазная грязь неасфальтированных дорог, покосившиеся деревянные домишки с печными трубами, водопроводные колонки… Около одной из них стояла бабка в телогрейке и резиновых сапогах. Она сосредоточенно наливала воду в ведро и не обращала на меня никакого внимания.

— Простите, — окликнула я ее. — Вы не подскажите мне, где проживает Валерий Телегин?

— Не знаю такого, — буркнула она, не оборачиваясь.

— Он в поселке недавно живет, меньше года. Небольшого роста, коренастый, седой…

Бабка подставила под струю воды пустое ведро и сказала:

— Кавказский пленник, что ли?

— Да, именно он.

— Там, на самом краю, — бабка махнула рукой в сторону леса, — будет сарайчик с плоской крышей. Вот там он и живет.

— Спасибо.

— Только его сейчас, наверное, нет. Он в городе работает.

— А где, не подскажете?

— Не знаю, — ответила бабка, взяла два ведра и изящно понесла их к дому напротив.

* * *

Сарайчик, который милосердные Сологубовы купили Валерке, найти было нетрудно. Он уже издалека показался мне жалким символом бедности. Подъехать к нему оказалось совершенно невозможно из-за непролазной грязи. Догадываясь, что буксир найти здесь будет проблематично, я остановила машину на некотором расстоянии от ветхого строения и призадумалась о том, что мне делать дальше.

Сегодня я уже совершила одно необдуманное телодвижение, когда решила наведаться в гости к Дарье Олеговне и склонить ее правдами и неправдами к признательным показаниям. Она просто-напросто не открыла мне дверь. Ждать здесь Телегина аж до самого вечера только для того, чтобы поинтересоваться, где он был в среду, я тоже не собиралась. Более содержательный разговор вести с ним было рано. Вполне могло случиться и такое, что после пятилетнего плена Валера был доволен сегодняшней жизнью. На вольных хлебах и сарайчик с удобствами во дворе хорош, тем более что пейзаж за окном неплохой. Сейчас — левитановский, а через месяц-полтора зимняя сказка будет.

Таня, это не тот случай, когда можно язвить!

Скорее всего, Телегин не был в душе романтиком, но был одержим жаждой мести. Пока он находился в плену, скромный бухгалтер занял его место. Что ж, я могла понять, что Валерий решил подставить Сологубова, который увел жену, отнял дочь… Но не проще ли было убить какого-нибудь бомжа и свалить это убийство на Евгения, чтобы того посадили? Как случилось такое, что его жертвой стал Шорников, удачливый бизнесмен? Впрочем, если это заказное убийство, то тогда все можно объяснить.

Раз уж я приехала в эту глухомань, то не могла отказать себе в удовольствии с кем-нибудь приятно пообщаться. За ближайшим забором и кандидат вскоре нарисовался — мужчина, не поражающий воображение, но для свидетеля вполне подходящий. Я дождалась, когда он выйдет из деревянного строения площадью в один квадратный метр, выпорхнула из машины и махнула ему рукой.

— Вы меня? — спросил мужчина, подойдя к забору.

Это был дядечка лет сорока, с паклевидными волосами и мелкими чертами лица, низкий и склонный к полноте. Он озадаченно моргал глазами.

— Да, именно вас, — ответила я.

Пять минут милого кокетства, и дядечка, растаявший как брикет мороженого в руках, пригласил меня зайти в дом. Я согласилась, ведь на улице начал моросить противный мелкий дождик. Мы сели за круглый стол, напротив друг друга, и я стала задавать вопросы уже по существу. Не сводя с меня глаз, мужчинка охотно удовлетворял мой интерес. Правда, его ответы были короткими, как в психологических тестах — да, нет, не знаю. Причем отрицательные преобладали. В результате я выяснила, что Телегин вел себя тихо, не пил, не курил, в долг никому не давал и сам ни у кого ничего не просил, близкого знакомства ни с кем здесь не завел и в гости к нему никто не приходил. Разве что заигрывал с Олечкой, продавщицей из бакалейного отдела местного продовольственного магазинчика. Но та его побаивалась и не шла на контакт.

— А отчего же она его боялась? — уточнила я.

— Так ведь чужак, — коротко ответил сосед Телегина и, решив, что теперь настала его очередь задавать вопросы, положил свою руку на мою и осведомился: — А вы почему им вдруг заинтересовались? Зачем он такой красивой юной особе?

— Я из благотворительного фонда, мы хотим материальную помощь ему оказать, — соврала я, освобождая руку.

— Чего? Материальную помощь? — вдруг послышалось из-за занавесочки.

Оказывается, мы были в доме не одни! Я слышала, конечно, какие-то шорохи, но подумала, что это кошка.

— Мама, ну кто тебя просит в разговор встревать? — озлобился дяденька.

— Что уж мне, и слова сказать нельзя? — в комнату вошла маленькая скрюченная старушка с палочкой. Ее лицо было испещрено глубокими морщинами.

Несмотря на свой преклонный возраст, бабушка знала о своем соседе гораздо больше. Она поведала мне, что Валерка, так же как сын местной почтальонши, каменщиком на стройке работает, а потому зарплата у него большая и всякие дотации ему совершенно без надобности.

— Я этого не знал, — стал оправдываться мужчинка. — А Федорчук и правда отстроился, машину поменял…

— Вот-вот, и у Телегина зарплата не меньше, — заложила своего соседа справедливая бабуля. — Не нуждается он в помощи! Нечего его благотворить!

— Мы обязательно проверим эту информацию. Кстати, на какой стройке Валерий трудится, вы случайно не знаете? — спросила я.

Сосед Телегина растерянно пожал плечами, а его мамаша хмыкнула и деловито заявила:

— Жилой дом на Усиевича, около трамвайного депо, они строят. Вы уж проверьте, какая у Телегина зарплата! А то помощь этому живодеру! Вот еще!

— А почему живодеру? — удивилась я, ведь по описанию мужчинки Телегин был положительным во всех отношениях.

— Собак он в поселке ловит и издевается над ними!

— Мама, ну что ты такое говоришь! Все сплетни собираешь!

— Никакие это не сплетни! — огрызнулась старушка и, обидевшись на сына, удалилась обратно за занавеску.

— Не слушайте вы ее, — махнул рукой дядечка и снова хотел взять меня за руку, но я вовремя убрала ее со стола. — У нее не все дома.

Разумеется, я знала, кого мне слушать, а кого — нет. Бабульки, это вообще моя слабость, именно благодаря им я обычно узнаю все самое интересное. Они все такие разные, но их объединяет одно — любознательность. Все, что мне было надо, я узнала, а посему встала из-за стола.

— Уже уходите? — опечалился мужчинка.

— Да, мне пора. Я на работе.

— Запомните мой рабочий телефон, — дядечка скороговоркой назвал свой номер. — И позвоните мне, пожалуйста!

— Не положено ему помощи, не положено! — крикнула из-за занавески справедливая бабулька и стукнула чем-то, наверное, палкой, по деревянному полу.

Пообещав дядечке, имя которого я так и не удосужилась узнать, в самое ближайшее время звякнуть, а его мамаше — разобраться в том, нуждается ли Телегин в благотворительной помощи или нет, я ушла.

* * *

Из Рокотовки я поехала на улицу Усиевича. Прямо напротив трамвайного депо был железобетонный забор, серость которого оживляли наклеенные буквально друг на друга самиздаточные объявления всех цветов радуги. Вероятно, за этим забором и была стройка, на которой трудился Телегин. Я вышла из машины и пробежалась вдоль временной архитектурной достопримечательности до металлических ворот. Увы, за забором был котлован, из которого торчали две одинокие сваи. Для каменщиков здесь работы пока не было. Тогда я подняла глаза к небу и стала поворачиваться вокруг своей оси в поисках подъемного крана. Ориентир был быстро найден, я села обратно в машину и поехала вдоль трамвайных путей в сторону центра.

Вскоре я убедилась, что направление было выбрано мною правильно. Да, здесь строился кирпичный жилой дом, но это было не самое главное. На глухой торцевой стене, выложенной примерно до пятого этажа, красовался информационный щит. А на этом щите черным по белому была прописана фамилия руководителя подрядной организации. Пожалуй, нашлось бы мало фамилий, которые бы меня так удивили, как эта — Иконцев. Оказывается, последний муж моей клиентки был работодателем Телегина!

Я смотрела на щит, раскрыв рот от изумления, и закрыла его, щелкнув зубами, когда мое внимание привлекли инициалы подрядчика. Интересная догадка пронзила меня, очень интересная. «Иконцев М. А.», — прочитала я вслух. Галина Максимовна называла своего третьего мужа Михаилом! Сегодня Даше тоже звонил Миша. Не один ли и тот же это человек? Таня, тебе не кажется, что все наконец-то встает на свои места? Мало того что Галина Максимовна невзлюбила Дашку как неподходящую партию для своего сына, так та еще и закрутила роман с ее мужем. Это был тот случай, когда ненависть могла не знать границ. Только вот первой жертвой пал Андрей, а второй едва не стала Галина Максимовна…

Прежде чем предпринять что-либо дальше, я должна была все хорошенько обдумать. Взаимоотношения Шорниковых — Иконцевых я приблизительно представляла, непростую жизненную ситуацию, в которой по воле злого рока оказался Телегин, тоже. Выкурив пару сигареток, я пришла к следующему выводу: Иконцев заказал каменщику мужа своей любовницы, а потом и свою бывшую жену. В то, что им двигала любовь к Даше, мне верилось слабо, но все-таки верилось благодаря последнему предсказанию двенадцатигранников — жизнь живет надеждой одной, эта надежда — любовь!

Оставалась одна неясность — кто звонил Галине Максимовне от моего имени. Да мало ли кого Валерка мог попросить, хоть продавщицу из бакалейного отдела! Главное — Ленка и ее географ были не при делах. Подумать только — я ведь их всерьез подозревала! А у них просто любовь… Черт! Я вспомнила про Ленкину бредовую идею родить от Вележева ребенка. Ну не могла я допустить, чтобы подруга испортила себе жизнь! Рука потянулась к мобильнику, а пальцы сами нажали нужные кнопки.

— Слушаю, — сказала Ленка каким-то странным, вроде бы плаксивым голосом. — Таня, это ты?

— Конечно, я. Лена, ты что, плачешь?

— Таня, тут такое дело… если б ты знала, — стала мямлить подружка, то и дело шмыгая носом. Она долго не могла облечь свои мысли в слова, а когда все-таки стала говорить по существу, то наш разговор оборвался буквально на полуслове: — Он меня за…

Я так и не поняла, то ли Вележев вырвал у нее мобильник, то ли он разрядился или закончились деньги, но факт оставался фактом — у Элен возникли проблемы. Еще сегодня утром мне казалось, что Ленка — заложница шизофреника и ей угрожает смертельная опасность, но теперь, когда в деле появился новый фигурант — Валера Телегин, проблемы подруги уже не казались мне такими серьезными. Если бы не ее навязчивое желание улучшить демографию и привлечь к решению этого вопроса мужчину с плохой наследственностью, я бы вообще не дергалась. А так пришлось несколько минут терзать телефон, правда, без толку. Со стройки стали выходить рабочие, должно быть, на обед. Мне даже показалось, что я узнала Телегина, несмотря на то, что он, так же как все, был одет в синюю потертую робу. Этот коренастый седоволосый мужчина среднего роста вышел из ворот самым последним. Было что-то в его облике, бросающееся в глаза.

Строители оккупировали пирожковую, находившуюся неподалеку, а я вышла из машины и метнулась в открытые ворота. Немного в стороне стоял синий вагончик. «Прорабская», — подумала я и зашагала туда, старательно обходя лужи.

— У нас обед! — рявкнула на меня девица в джинсах, когда я посмела без стука открыть дверь в вагончик.

Обедом в прорабской даже не пахло, скорее уж там был перекур.

— Девушка, вы что, не поняли? У нас обеденный перерыв, — повторила барышня и собралась закрыть перед моим носом дверь.

Ей бы удалось это сделать, если б я не поставила ногу на порог, рискуя повредить дорогие сапоги.

— Вообще-то я не вижу, чтобы вы тут обедали, — сказала я, отмахиваясь от едкого дыма дешевых сигарет.

— Закон гарантирует не обед, а обеденный перерыв, — подал хриплый голос какой-то мужик, стоявший спиной ко мне. — Чего там у вас?

— Вы прораб?

— Ну? — протянул он, даже не оглядываясь.

— Девушка, вы, наверное, хотите к нам маляршей устроиться? А рекомендации у вас есть? — с издевкой спросила меня девица.

— Есть! — сказала я и сунула ей в лицо прокурорские «корочки».

— Прокуратура, что ли? — опешила девица и посторонилась.

Прораб повернулся и вытянулся в струнку, а еще один мужик, сидевший в углу, уткнулся глазами в газетку.

— Значит, так, вы двое, — я кивнула на девицу и любителя свежей прессы, — вышли, а прораб остался. И чтоб никому ни звука о моем визите!

Честное слово, я не хотела грубить, но меня встретили здесь плохо, пришлось ответить тем же. Однако девица уходить не хотела и только после того, как прораб что-то шепнул ей нежно на ушко, сорвала с гвоздика куртку и вышла на улицу, хлопнув дверью.

— Меня интересует Валерий Телегин, — сказала я, усевшись на стул.

— Ну есть у нас такой каменщик. А в чем дело?

Разумеется, я не собиралась объяснять, чем вызван мой интерес к отдельно взятому строителю, а конкретизировала свой интерес:

— Был ли он в среду на рабочем месте?

— Посмотреть в журнале надо, — ответил прораб с неохотой.

— Так посмотрите, и побыстрее! — Я повысила голос.

Прораб, что-то бурча себе под нос, стал перебирать журналы, а я тем временем взглянула в бумаги, которые он изучал до моего прихода. В них не оказалось ничего интересного, но вот прораб меня порадовал:

— У нас скользящий график выходных, и Телегин как раз в среду отдыхал.

Алиби кавказского пленника на день убийства Шорникова провалилось в один миг. Но этого было недостаточно, чтобы сделать окончательные выводы о том, что каменщик и есть киллер.

— У него голос сиплый?

— Вроде того.

— Сегодня он на работе?

— Да, здесь.

— А как вы вообще можете охарактеризовать Телегина?

— Что, нужно написать на него характеристику? Так это Люсю позвать надо, она напишет.

— Нет, звать Люсю не надо. Дайте мне устную зарисовку.

— Устную зарисовку, — прораб ухмыльнулся. — Ну слушайте! Работает Телегин как зверь. Мы его даже бригадиром хотели поставить, но тут инцидент один произошел…

— Какой инцидент?

— Ну знаете, ребята щенка одного приютили, кормили его, командам учили, а однажды приходят утром, а Мастерок, это так собачку звали, лежит со вспоротым брюхом. Короче, они тут расследование какое-то провели и выяснили, что Телегин Мастерка зарезал. Тот, конечно, все отрицал, но бабы аж самому Иконцеву об этом случае доложили. У нас на стройке не бабы, а просто Гринпис какой-то! Михаил Андреевич вызвал его к себе в контору…

— И что?

— А ничего! На следующий день Телегин вышел на работу, и все, — прораб щелкнул языком. — Бригадиром его, конечно, не назначили, да он и не сильно рвался на эту должность. Нелюдимый он… Говорят, что в чеченском плену был…

Неожиданно с шумом распахнулась дверь, и в вагончик вошла девица по имени Люся. С самым невозмутимым видом она прошла к столу и уселась на свободный стул, демонстративно закинув ногу на ногу. Прораб искоса взглянул на нее, осуждающе покачал головой, но ничего не сказал.

— А что? Перерыв закончился. К тому же дождь пошел, — рявкнула она и стала наводить порядок на столе, то бишь укладывать папки в стопку.

К этому моменту я успела задать прорабу все вопросы, поэтому попрощалась с ним и вышла из вагончика.

Рабочие возвращались с обеда. Я пропустила в ворота толпу, а затем ускорила шаг и нарочно столкнулась с Телегиным. То, что это был именно он, сомнений не возникало. Каменщик смерил меня тяжелым взглядом, от которого по спине побежали мурашки, и остановился. Пальцы мои разжались, и я выпустила из рук сумку. Телегин скривился в недоброй улыбке, наклонился, поднял сумку, помял ее в руках и молча отдал мне.

— Спасибо, — коротко поблагодарила я и пошла прочь.

Вау! Теперь у меня есть отпечатки его пальцев! Еще пять минут назад я даже об этом не смела и мечтать, но все вышло как-то само собой.

Сев в «девятку», я аккуратно повесила сумку на соседнее сиденье и поехала в горуправу. Хотелось побыстрее рассказать Кирьянову о человеке, которого боялся Сологубов.

Глава 15

Я сидела в кабинете Кирьянова и в ожидании теста рассказывала ему о деталях моего частного расследования.

— …Думаю, Иконцев понял, что Телегин способен не только собакам животы вспарывать, и заказал ему Андрея. Тот решил и бабок срубить, и Сологубова на «зону» упечь. Сам понимаешь, очень обидно Валере было — пока в плену горбатился, какой-то бухгалтер, можно сказать, украл семью, жилплощадь опять-таки отобрал… Ты бы видел сарайчик, который Сологубовы ему прикупили, — ну чисто хлев для скота!

— Да, похоже, все так и было, — согласился со мной Володька. — Мотивы Телегина мне понятны, но вот почему Дарья не могла просто развестись с Андреем? Детей у них не было, так что развод не занял бы много времени…

— Я думаю, что все дело в наследстве. Разве оно помешает?

— Да, возможно, — согласился со мной Кирьянов. — Наследство — это тоже мотив. А Иконцеву, ее-то за что?

— Во-первых, она тоже наследница Андрея! Зачем дробить «Феррум» на части? А во-вторых, Галина Максимовна отняла у муженька часть строительного бизнеса, к ней какое-то общество с ограниченной ответственностью перешло, а теперь она с Михаилом судится из-за него.

— Понимаю, — сказал Кирьянов. — Только вот Сологубов уже в следственном изоляторе был, его к этому покушению не притянешь…

— Да, здесь есть определенная неосмотрительность, — согласилась я. — Володя, а на бумаге с крестом, которую бросили в почтовый ящик Иконцевой, были отпечатки пальцев?

— Только ее, — задумчиво произнес Кирьянов. — А на перчатке из подъезда «пальчики» смазанные, их не удалось идентифицировать…

— Володя, не переживай, сейчас сравнят «пальчики» с моей сумки с теми, что на даче у Сологубова нашлись… Я понимаю, что это негласная экспертиза и ее результат к делу не подошьешь, но для себя-то мы будем знать, Телегин это или не Телегин Шорникова на кол посадил и мою клиентку…

— Таня, все-таки мне кажется, что убийство Шорникова и покушение на Иконцеву совершено разными людьми. Прокуратура также придерживается этого мнения, — сказал Кирьянов и, заметив мое удивление, пояснил: — Надо ли тебе говорить, что почерк разный? Кровавая бойня и удар тяжелым предметом по голове…

— Володя, а может, Галину Максимовну бывший муженек по голове ударил, к примеру, бейсбольной битой? Знаешь, а ведь это хорошая идея! — сказала я с воодушевлением и поняла, что несу совершеннейшую чушь.

— Вряд ли владелец крупного строительного концерна стал бы лично заниматься такими вещами. Он скорее нанял бы киллера. Что же, он для Андрея одного киллера нанял, а для Галины — другого?

Я понимала, к чему Володька клонит, опять к тому, что на Иконцеву покушались учителя. Мне и самой было понятно, что почерк двух преступлений разный, но я пыталась как-то выгородить Ленку.

— Но ведь перчатки — пара?

— Как ни странно, но перчатки действительно пара, — кивнул головой Володька, — но одну из них географ мог в лесу прихватить. А дальше, возможно, все было так, как ты вчера предполагала. Вележев решил отомстить и отомстил… Итак, где твоя подружка и ее хахаль? Ты прячешь их на своей конспиративной квартире?

— Нет, — ответила я и поняла, что Володька мне не верит. — Нет, я их не прячу. Лена сегодня звонила мне, хотела сказать что-то очень важное, но не успела, разговор оборвался.

— Ну так звони ей!

Я достала мобильник, стала набирать Ленкин номер, но подружка была вне зоны доступа.

В дверь постучали, Кирьянов разрешил войти. Лейтенант принес мою сумку и сказал:

— Ну что, Петрович, конечно, ворчал, но все же сравнил «пальчики» отсюда с теми, что у нас уже были… Совпадения есть!

— Тест положительный, значит, Телегина надо брать, — сказал Кирьянов.

Напрашиваться на активное участие в этой операции не было никакого смысла. Мне было вполне достаточно того, что я вычислила убийцу Шорникова и преподнесла его официальному следствию практически на блюдечке с голубой каемочкой. К тому же клиентка оплатила мне только три рабочих дня, а они уже прошли, причем вчера. А сегодня был, так сказать, день благотворительности.

Я поехала домой, но чувства удовлетворения от проделанной работы не испытывала. Вдруг Телегин не сдаст заказчика? Вспомнились слова Галины Максимовны о том, что ее больше интересует не киллер, а тот, кто заказал Андрея. Я почти на сто процентов была уверена, что сделал это ее третий муж, Михаил Иконцев. Что касается покушения на мою клиентку, то тут была полная неясность. Нет, своей вины в том, что с ней произошло, я не чувствовала, а вот Игоря поминала злым языком. Да и сама Иконцева должна была думать, что делает. С какой стати мне вызывать ее на улицу? Что, я сама не могла к ней подняться?

Если бы Ленка и ее учитель географии не были под подозрением, то я бы, пожалуй, забыла об этом деле. Будь на месте Кирьянова кто-то другой, то их давно объявили бы в розыск. Нет, кому-то другому я не стала бы озвучивать свои подозрения! А Володька молодец, он следаку из прокуратуры ничего не сказал.

* * *

Я резко нажала на педаль и поехала в сторону железнодорожного вокзала. Ленка говорила, что у них какие-то билеты, и я решила проверить, не уезжали ли они позавчера куда-нибудь на поезде. Специфика моей работы такова, что мне частенько приходится получать подобную информацию, поэтому пришлось «прикормить» одну дежурную по вокзалу. Как раз сегодня должна была быть ее смена. Тамара разбиралась с какой-то пожилой супружеской парой. Я заняла очередь, простояла минут пять, потом в моей сумке зазвонил мобильник. Номер мне был незнаком.

— Алло, — сказала я.

— Иванова, ты почему мне не звонишь? — с обычной фамильярностью обратился ко мне Силин-Крестоносцев. — Как продвигается твое расследование? Подвижки есть?

— Есть, — коротко ответила я.

— А поконкретней нельзя? — стал яриться председатель благотворительного фонда.

«Походил бы на лекции своего миссионера, может, стал бы терпимее к людям!» — подумала я, а вслух сказала:

— В данный момент нельзя. Вокруг меня полно посторонних.

— Ладно, — промычал Борис Тимофеевич. — Иванова, а у меня есть для тебя информация, и рядом со мной посторонних нет…

— Тогда я вас внимательно слушаю.

— Ты просила узнать, по чьей рекомендации Олеся Вележева обратилась в наш фонд за помощью. Я навел у своих сотрудников справки, и оказалось… Подожди, у меня тут мобильник звонит… Да, понял… Иванова, я тебе перезвоню!

Пока я ждала повторного звонка от Крестоносцева, подошла моя очередь к окошку дежурной по вокзалу.

— Здравствуйте, Татьяна Александровна, — обрадовалась Тамара. Хоть она по возрасту и годилась мне в матери, но обращалась ко мне исключительно на «вы». — Новое расследование ведете?

— Да, так и есть. Меня интересует, в каком направлении отправились два человека. — Я назвала фамилии учителей и примерное время их отправления со станции Тарасов-I.

Тамара улыбнулась мне и стала со знанием дела стучать по клавиатуре.

— Да, были у нас такие пассажиры, — вскоре сказала она. — Они ехали в плацкартном вагоне до станции Турищево. Ой, а через несколько часов Вележев возвратился в Тарасов шестьсот семнадцатым поездом. Один, без своей спутницы.

— Что?! — изумилась я, а потом до меня дошло, что сие могло означать. — Во сколько он прибыл в Тарасов?

— В двадцать три десять.

Время было вполне подходящим для того, чтобы доехать от вокзала до дома Иконцевой и ударить ее по голове.

— Тамара, а посмотрите еще, пожалуйста. Мне кажется, что Вележев должен был снова вернуться в Турищево.

— Сейчас проверим… Действительно, в час пятьдесят две он снова отбыл из Тарасова. Дальше смотреть?

— Посмотрите.

— Нет, больше ни Вележев, ни его спутница в поезд не садились, но у них куплены билеты на завтра, на девять сорок, — Тамара назвала номера поезда, вагона и мест.

— Спасибо, — сказала я и просунула в окошко несколько купюр.

Я уже ехала в направлении Турищева, когда мне перезвонил Крестоносцев. Откровенно говоря, я уже и забыла, что он накопал для меня какую-то информацию. Борис Тимофеевич снова начал разговор с каких-то обвинений в мой адрес. Вроде бы я непонятно чем занимаюсь и вообще вряд ли смогу найти тех, кто его подставляет. Выговорившись, Силин под конец признался:

— Вележева никогда не посещала лекции Николая. А рекомендовала ей обратиться к нам в фонд бабушка моей секретарши, Агнесса Новинская. Но эта дама не местная, она в области живет…

— В поселке Турищево? — предположила я.

— Иванова, откуда ты это знаешь? — удивился Борис Тимофеевич.

— Ну я же все-таки частный детектив!

— А зачем я тогда расспросами занимался, если ты сама все выяснила?! — возмутился Крестоносцев.

— Нет, не все я выяснила, а только то, что следы ведут в Турищево. Вы можете сказать мне больше?

— Ненамного. Мне известен адрес Агнессы Новинской. Она проживает на Красноармейской улице, в тридцать шестом доме. Это все.

— Спасибо. Вы мне, да и себе тоже, очень помогли.

— Иванова!..

— Что? — усмехнулась я, уверенная в том, что Силин хочет сказать мне очередную гадость.

— Нет, ничего, — сказал Борис Тимофеевич и отключился.

Далее я стала выжимать из своей «девятки» максимальную скорость. Теперь моим сомнениям пришел конец. Я точно знала, что Вележев не только псих, но и преступник. Он ловко манипулировал Ленкой, которая была влюблена в него по уши. А теперь он и вовсе мог ее убить. «Только бы успеть! Только бы успеть», — твердила я себе.

Времени на то, чтобы любоваться осенними красотами справа и слева от трассы, не было, да и желания тоже. Только завидев пункт дорожно-патрульной службы, я снизила скорость, но бравые мальчики с полосатыми палками все равно остановили меня. Им не понравилось, что моя машина грязная и с заляпанными номерами. Можно подумать, в такую-то погоду на трассе встречались чистые машины! Однако разговаривать с гаишниками о климатических особенностях нашего региона не имело никакого смысла, мне просто пришлось заплатить «штраф», а потом поехать дальше.

Глава 16

Красноармейскую улицу я нашла быстро, тридцать шестой дом находился в самом центре поселка и был едва ли не шедевром деревянного зодчества. Во всяком случае, соседние строения выглядели намного скромнее. Я вышла из машины, подошла к аккуратному забору из штакетника и нажала на квадратную кнопку звонка. Примерно через минуту на пороге дома показалась статная женщина, закутанная в шаль. Она подошла к калитке, и я разглядела в ее руках маленькую лохматую собачонку.

— Вы ко мне? — поинтересовалась дама с собачкой.

— Здравствуйте! Если вы — Агнесса Новинская, то я к вам.

— Да, вы не ошиблись, это я, — дама почтенного возраста слегка склонила пепельную голову в знак приветствия. — А это — моя любимая Джульетта.

Собачка тявкнула, будто знала правила хорошего тона.

— Татьяна Иванова, частный детектив, — отрекомендовалась я.

— Этого не может быть! — воскликнула Агнесса и буквально втянула меня за рукав в раскрытую калитку. — Проходите, пожалуйста. Я давно мечтала, чтобы вот так однажды прозвенел звонок и на пороге моего дома показался частный детектив. Правда, я думала, что это будет мужчина примерно моего возраста и тоже с собакой, шпицем или таксой. Но вы оказались симпатичной девушкой, и это тоже неплохо.

— Агнесса… простите, я не знаю вашего отчества, — сказала я, остановившись на крыльце.

— Зовите меня просто по имени. Отчество — это одновременно атавизм и рудимент прошлого. Нигде в мире нет этих отчеств, только у нас, в России. Порой они звучат совершенно нелепо, и мое как раз из такого числа. — Новинская загадочно улыбнулась и толкнула дверь в свой терем, пропуская меня вперед.

Затем она зашла сама, опустила на пол Джульетту, которая тут же побежала в комнату, помахивая хвостиком с кокетливым розовым бантиком. Хозяйка предложила мне тапочки из овечьей шерсти, и, когда я сняла куртку и переобулась, она буквально втолкнула меня в просторную комнату, напоминающую оранжерею. Кроме огромного количества горшков с комнатными растениями, в ней было несколько аквариумов и клеток с яркими птичками.

— Нравится? — спросила хозяйка.

— Да, мило, — ответила я. — Агнесса, вы сказали, что давно ждали частного детектива. Наверное, вам есть что рассказать.

— Танечка, вы не совсем правильно меня поняли. Я вдова и ждала на пороге своего дома сыщика для того, чтобы разделить с ним свои вечера, чтобы сидеть в этих плетеных креслах и совместно раскрывать преступления. Садитесь вот сюда, пожалуйста. — Новинская указала на кресло. — Танечка, вы пока отдохните, послушайте пение птиц, а я займусь ужином.

— Благодарю вас, но я спешу. Вы не могли бы присесть и уделить мне несколько минут прямо сейчас. — Я указала рукой на свободное кресло. — Мне хотелось бы поговорить с вами об одном очень важном деле.

— Танечка, вы не должны совсем отказываться от ужина! Если вы на диете, то я могу приготовить что-нибудь низкокалорийное, — продолжала настаивать на своем радушная хозяйка.

— Знаете, пожалуй, от кофе я не откажусь. Но учтите, дело, по которому я к вам приехала из Тарасова, не терпит отлагательств! Мне хотелось бы, чтобы вы как можно быстрее ответили на мои вопросы.

— Понимаю, — кивнула Новинская и удалилась.

Вскоре Агнесса вкатила в комнату сервированный столик и подала мне кофе.

— Дело в том, — начала я, сделав глоток, — что жизнь одной молодой женщины висит буквально на волоске и только вы можете ее спасти.

— Да, Танечка, я вас внимательно слушаю, — сказала Новинская. — Спрашивайте, я буду с вами предельно откровенна.

— Агнесса, когда-то вы рекомендовали Олесе Вележевой обратиться в благотворительный фонд «Крестоносцы»…

— Голубушка, значит, вот что заставило вас обратиться ко мне. — Глаза Новинской наполнились слезами, и она с грустью произнесла: — Поздно. Вы, Танечка, опоздали! Трагедия уже свершилась. Олеся покончила с собой. Бедная девушка…

— Я знаю, что Олеся повесилась примерно год назад. Меня волнует судьба другой девушки…

— Да? — удивилась Агнесса, и ее глаза мгновенно просохли от слез. — А кого? Я ее знаю?

Мне вдруг показалась, что эта тетушка, любительница домашней флоры и фауны, а также детективов, морочит мне голову, что она прекрасно осведомлена о цели моего визита и даже укрывает в своем доме Вележева, уже расправившегося с Ленкой. Эта версия требовала осмысления и деликатного подхода к хозяйке дома.

— Скажите, а кем вам приходилась Олеся? — начала я издалека.

— Она была внучкой моей приятельницы. Царство им обеим небесное, — Агнесса перекрестилась. — Танечка, я не совсем поняла, а чья жизнь висит на волоске?

Я оставила этот вопрос без внимания и снова спросила:

— Агнесса, вы давно видели Александра Вележева?

— Летом. Он провел здесь почти месяц. Какой он интересный собеседник! Шура так много знает об океанах и континентах! В этом году он с отличием окончил географический факультет университета, но смог найти работу только в школе… Танечка, посмотрите на этот папоротник. Шура рассказал мне, что его родина — Индия…

— Агнесса, давайте не будем отвлекаться! Насколько я поняла, у Александра в Турищево жила бабушка…

— Да, она умерла полгода назад. Болела сильно.

— А недвижимость какая-то после нее осталась?

— Да, домик у Раи был, и Шура его унаследовал.

— Скажите мне, пожалуйста, адрес.

— Скажу, обязательно скажу, но сначала вы, Танечка, должны рассказать мне, что происходит. Чем вызван ваш интерес к Вележевым?

Мне жалко было тратить время на объяснения, хотелось скорее отправиться на поиск учителей. Однако Агнессе сначала вздумалось рассказать мне о целебных свойствах аралии маньчжурской. Новинская явно тянула время.

— Да, я понимаю, что это растение едва ли не панацея от всех болезней, но вот с того света эта аралия вернуть никого не сможет, — резко одернула я хозяйку дома, когда та собралась искать семена для рассады.

— Танечка, я ведь неспроста с вами про аралию заговорила. Мне кажется, я знаю, чем вызван интерес к Вележевым. Все дело в Илье Ильиче, да? Раечка регулярно брала у меня семена, чтобы размножать аралию. Она делала Илюше, своему сыночку, настойку. Она поила его этой настойкой в период ремиссии. Возможно, вы не знаете, но папа Шурика страдал тяжелым психическим недугом. А заболел он после того, как его бросила жена, оставила с двумя малолетними детьми на руках. То ли так морально надломил его уход Елены, то ли он не выдержал домашних тягот, внезапно свалившихся на него, мужики они ведь такие слабые создания, но Илюша заболел…

— Вы хотите сказать, что в роду у Вележевых это был первый случай заболевания шизофренией?

— Да, первый и единственный. Конечно, слухи ходили, что Олеся унаследовала от отца болезнь, потому и повесилась, но это не так. Покончить жизнь самоубийством ее вынудили обстоятельства. Вот вы, Танечка, спрашивали, не я ли рекомендовала Олесе обратиться в благотворительный фонд. Да, я! У меня там внучка работает, вот она-то мне и подсказала, что такое возможно. Танечка, а я смотрю, вам интересно, — оживилась Новинская, — тогда я вам все с самого начала расскажу.

— Расскажите, — не возражала я, — только как можно короче.

— Илюша познакомился с Еленой в электричке… Она жила в Тарасове, и после женитьбы Илья переехал в город. Жили они не тужили, а потом Елена влюбилась в москвича, командированного, и укатила к нему в столицу, а свою тарасовскую квартиру, естественно, оставила детям… Дети росли умными, самостоятельными. Илья-то, после того как у него сдвиг по фазе произошел, по полгода в больницах лежал, поэтому все на Олесечке, красавице нашей, было. Но это не помешало ей с золотой медалью окончить школу, а потом и экономический институт с красным дипломом.

— А можно еще покороче? Давайте самую суть.

— Я и так коротко. Устроилась Олеся в банк на работу, хорошую зарплату стала получать и, на беду свою, встретила Андрея. Любовь у них была неземная… Они уже пожениться собрались, но тут мамаша этого Андрея вызнала, что Илюша в психиатрической больнице лежит, и свадьбу расстроила. Андрей вначале не послушал мать, а потом она его купила — подарила ему свой бизнес, он и пошел у нее на поводу и в скором времени даже женился на другой. Только как-то столкнулись Олеся и Андрей случайно в городе и поняли, что жить не могут друг без друга, стали снова встречаться. Потом злыдня та, в смысле Андрюшина мамаша, прознала про их тайные свидания и стала преследовать Олесю. Нашла какие-то знакомства в банке и сделала так, чтобы ее уволили. Осталась Олеся без работы. В какой банк ни сунется, везде ей вопрос задают — а почему вы с прежней работы ушли? Она молчит, и ей отказывают в приеме, подозревают в чем-то нехорошем.

— Вы про фонд не забудьте рассказать, — напомнила я, когда Агнесса замолчала.

— Да-да… про фонд. Олеся как-то случайно прочитала в каком-то журнале, что можно сделать генетический анализ и выяснить, какова вероятность того, что ребенок будет болен. Только анализ этот платный, а деньги у Олеси на исходе были. Она, конечно, работала уборщицей, только все на еду и квартплату уходило. Вот тогда-то я и посоветовала ей в фонд «Крестоносцы» за благотворительной помощью обратиться. Мне внучка говорила, что они исключительно на медицинские нужды средства выделяют.

— Вы случайно не знаете, каков был результат анализа?

— Хороший результат, очень хороший! — Агнесса подалась вперед, дабы усилить значимость своих слов. — Представляете, Танечка, девяносто девять процентов того, что дети были бы здоровыми. Олеся обрадовалась, показала этот анализ Андрею, подумала, что он с женой разведется и на ней женится. А тот хоть и говорил раньше, что жалеет о женитьбе и детей вроде у его супруги не может быть, но разводиться даже и не подумал. Олеся сломалась, она ведь считала, что плохая наследственность — это единственное препятствие на ее пути к счастью. А оказалось, что дело вовсе не в этом. Андрей стал сторониться Олеси. Тут-то ее нищета совсем одолела, ведь Андрюша-то ей раньше подарки дарил и даже помогал материально. А потом она увидела Андрея с другой, нет, не с женой, а с какой-то потаскушкой и поняла, что жить ей дальше незачем, и повесилась с горя. Вот такая грустная история.

— Понятно, «жизнь живет надеждой одной, эта надежда — любовь», — процитировала я последнее предсказание двенадцатигранников. — Надежда рухнула, и жизнь потеряла смысл.

— Да, так, — подтвердила Агнесса. — Шура очень сильно переживал из-за самоубийства сестры. Она ведь для него была всем.

— Скажите, а он мог пойти на то, чтобы отомстить Андрею и его матери?

— Кто? Шурочка? Нет, Танечка, Шура — добрый мальчик, он ни за что не сможет ни на кого поднять руку… Танечка, я вам все как на духу рассказала, а о какой такой молодой особе вы теперь печетесь? И как она связана с Вележевыми?

Я уже не подозревала Новинскую в пособничестве преступным деяниям Александра, поэтому вкратце рассказала ей о событиях последних дней.

— Агнесса, теперь вы понимаете, почему я здесь оказалась и почему спешу?

— Нет, не понимаю, у меня в голове просто не укладывается такое! Я знаю, люди бывают жестокими, очень жестокими, только не Шурочка. Хотя то, что он ударил мать Андрея по голове, я с большой натяжкой, но все же допускаю. Сама бы ее какой-нибудь сковородкой огрела! Но вот чтобы он причинил боль девушке, которая его любит… Нет, это немыслимо! Танечка, подождите, я сейчас оденусь, и мы пойдем с вами к дому Вележева.

— Агнесса, вам не стоит беспокоиться. Я отправлюсь туда одна. Вы только объясните, как найти этот дом.

— Нет, нет и еще раз нет! Шура меня знает, он мне доверяет, поэтому ничего не заподозрит и не наделает глупостей. Мне лучше пойти с вами, тем более я знаю, где лежит запасной ключ от входной двери.

Доводы Новинской не были лишены здравого смысла. Этой тетушке вполне можно было отвести небольшую роль в самом начале операции, поэтому я согласилась отправиться на поиски Шурика и Элен вместе с ней. Агнесса пошла одеваться.

Она вернулась в комнату минут через десять.

— Джульетточка, милая, пойдем со мной, — позвала она свою любимицу, и собачка тут же прыгнула к ней на руки.

— Я на машине, — сказала я, когда мы вышли на улицу, и махнула рукой в сторону своей «девятки».

— Хорошо, давайте немного проедем, так будет быстрее. Поселок у нас не очень большой, но вытянут вдоль железнодорожного полотна. Только остановимся чуть поодаль от дома, — стала учить меня Агнесса, будто я без нее не знала, что и как надо делать в подобных случаях.

На улице было уже темно. Только свет в окнах домов, полная луна да фары моей «девятки» освещали вполне сносную асфальтированную дорогу. Новинская показывала, куда мне надо сворачивать, а между этими репликами она просила свою ненаглядную Джульетту ничего не бояться, сохранять спокойствие и подавать голос только в случае крайней необходимости. Такое сюсюканье с собачкой меня несколько раздражало, я вообще не понимала, зачем эту «плюшевую игрушку» с бантиком надо брать с собой, но молчала.

— Все, Танечка, остановитесь здесь. Дом Вележева за углом. Дальше мы пойдем пешком. Джульетта, девочка моя, будь умницей!

Я собралась вылезти из машины, но Новинская запротестовала:

— Танечка, а вы пока здесь посидите. Мы вдвоем с Джульеттой сходим на разведку. Да, роднуля? — спросила Агнесса, и ее собачка в знак согласия звонко тявкнула.

— Нет, я не буду сидеть в машине, а пойду за вами на некотором расстоянии! Мало ли что…

— Ну что может с нами произойти? Танечка, мне кажется, что вы насчет Шурика заблуждаетесь, он не мог…

— Что не мог?

— Не мог приехать в Турищево и не зайти ко мне.

— Мог, еще как мог! И это не самое страшное, на что он способен.

— Мы с Джульетточкой докажем вам, что это не так. Шурик — он такой умный мальчик… — Агнесса вылезла из машины.

Я выдержала небольшую паузу и последовала за ней. Впрочем, на улице было так темно, что можно было не беспокоиться, что меня заметят. Новинская шла, прижимая к себе собачку и освещая дорогу фонариком, который, оказывается, предусмотрительно захватила с собой. Я свой фонарик забыла в машине, поэтому освещала путь мобильником.

Наконец Новинская остановилась у покосившегося забора, каким-то образом открыла калитку и вошла в палисадник. Я подошла ближе, встала за толстый ствол какого-то дерева, уже оставшегося без листвы, и, выглянув из-за него, отметила про себя, что света в окнах нет.

— Шурочка, это я, Агнесса! — крикнула дама с собачкой после того, как несколько раз стукнула кулаком в дверь. — Шура, открой мне, пожалуйста!

Никакой реакции на этот крик не последовало. Только Джульетта жалобно заскулила, и я поняла, что это не к добру. В ответ на этот скулеж соседские собаки подняли громкий лай.

— Танечка, идите сюда! — тихонько позвала меня Новинская. Я подошла к калитке, и Агнесса сказала мне полушепотом: — Дверь заперта, а ключа в тайнике я не нахожу. Не понимаю, кто его мог взять. Джульетта так нервничает, так нервничает… Что будем делать дальше?

— Я попробую войти в дом без ключей, — так же шепотом сказала я и пошла к дому.

Агнесса преградила мне дорогу и спросила:

— Вы что же, окна разбивать будете? Нет, это исключено!

— Нет, окна я разбивать не буду, у меня есть отмычки.

— Агнесса, это вы? — раздался женский голос за забором справа. — А я не пойму, что это так собаки брешут.

— Я, Маруся, я.

— А это кто с вами?

— Это моя гостья из Тарасова, — ответила Новинская, когда мы подошли к соседке поближе.

Я сразу же спросила ее:

— Скажите, вы вчера или сегодня случайно Вележева не видели?

— Видела вчера, — сказала Маруся, — но он, кажется, сегодня днем уехал обратно в Тарасов. Во всяком случае, он мне сказал, что приехал только забрать какие-то книги.

— Он был один? — уточнила я.

— Да, а с кем же еще?

— Разве он не с девушкой приезжал? — осведомилась Агнесса.

— Нет, никакой девушки я не видела, — ответила Маруся. — Да я дома-то не бываю, то на работе, то у Катьки, она приболела… А что случилось-то?

Мы с Агнессой переглянулись, потом она мне сказала:

— Ну вот, Танечка, я же говорила вам, что это какая-то ошибка! Саша — хороший мальчик, приехал и уехал…

В воздухе повисла тишина, даже собаки молчали, и вдруг из-за дома Вележева донеслись какие-то странные звуки. Впрочем, я довольно быстро поняла, что кто-то выпрыгнул из окна и побежал к дороге. Разумеется, я бросилась вдогонку. Каблуки увязали в сырой земле, значительно замедляя мою скорость. Пока я обогнула дом и перепрыгнула через забор, беглец смог уже оторваться от меня на приличное расстояние. Я рванула в обратную сторону, села в машину и стала догонять Вележева. Расстояние между нами стремительно сокращалось, в свете фар уже можно было разглядеть то, во что одет беглец — в темные вельветовые брюки и в бежевую куртку. Еще чуть-чуть и…

Но Шурик меня обхитрил. Он резко свернул в сторону, забежал по гравию на насыпь, пересек железнодорожные пути и бросился к лесу.

Я проехала немного вперед к железнодорожному переезду и стала ждать, когда передо мной проедет товарняк. Казалось, он состоял из тысячи вагонов, которые один за другим мелькали у меня перед глазами и никак не кончались. Я ругала себя за то, что не бросила машину и не стала вслед за Шуриком взбираться по насыпи. Даже когда мимо меня проехала последняя цистерна, шлагбаум открылся не сразу. Умом я понимала, что стояла на переезде минут семь, не больше, но эти минуты показались мне вечностью. Во всяком случае, Вележев успел исчезнуть из вида.

Лес был смешанным: хвойно-лиственным, поэтому найти в нем человека было практически невозможно. Тем не менее я въехала в лес, поплутала там, едва не застряла в зарослях кустарника и выехала задним ходом обратно. Мне оставалось только одно — вернуться в поселок, что я и сделала.

* * *

Агнесса и Маруся стояли все на том же месте и разговаривали через забор. Я была так зла на всех и вся, что даже не думала отвечать на вопросы, которыми они меня забросали, прошла за дом, нашла открытое окно, из которого выскочил Вележев, подтянулась и залезла внутрь. Мне довольно-таки быстро удалось найти выключатель, и я включила свет. Это была небольшая спаленка. У стены стояла разобранная кровать, на тумбочке лежал большой атлас мира. Похоже, других книг Вележев не читал. Больше ничего интересного там не было.

Я прошла в другую комнату, включила свет и сразу обратила внимание на разобранную, но тоже пустую тахту. Если Ленка и провела здесь ночь, но спала с Шуриком в разных постелях. Это радовало. Может, она уехала домой? Оглядевшись, я сначала заметила на столе под пожелтевшей газеткой край косметички, а затем домашние тапочки, торчащие из-под кресла. У меня не было никаких сомнений, что это были те самые тапочки, в которых Ленка выбегала из дома и неслась по лужам через весь двор. Если моя подружка уехала в город, то почему она оставила здесь свои вещи?

Из большой комнаты я прошла на кухню. На столе стояли две чистые чайные пары, но на одной из них был еле заметный след губной помады.

— Танечка, откройте нам, — крикнула Агнесса, постучав по стеклу.

Я вышла в коридор, включила свет, открыла замок и впустила Новинскую со скулящей собачонкой на руках. Чувствовалось, что от этой мадам, мечтающей о детективной практике, не отвязаться.

— Танечка, Джульетта так нервничает, так нервничает, — сокрушалась Агнесса и целовала свою собачонку в черную пуговку носа.

— А я как нервничаю! — рявкнула я и прошла обратно в комнату.

В тот момент мне казалось, что удачному побегу Вележева способствовала именно Новинская. Я ругала себя за то, что пошла у нее на поводу и пустила горе-сыщицу вперед. Она спугнула Шурика, и он убежал.

У меня возникло такое ощущение, что Ленка где-то здесь, и я позвала ее. Ответа не последовало. Я стала искать ее повсюду — в шкафах, под кроватью, в чуланчике.

А Агнесса все это время стояла посреди комнаты и уговаривала собачонку успокоиться. Джульетта наконец-таки замолчала, спрыгнула на пол, побегала по дому, подбежала к тапочкам, понюхала их, а затем бросилась на кухню. Мы последовали за ней. Собачка схватила зубами край коврика и стала сдвигать его с места. Я помогла ей и увидела квадрат из четырех досок.

— Там погреб, — подсказала мне Новинская, впрочем, я уже и сама об этом догадалась.

«Он спрятал в нем Ленкин труп». Эта мысль буквально парализовала меня. Агнесса, кажется, о такой возможности даже не думала, она стала журить собачонку за то, что та позарилась на чужие припасы.

— Джульетта, фу, разве я тебя плохо кормлю?

— Замолчите! — прикрикнула я и открыла затвор погреба. — Лучше дайте свой фонарик.

— Возьмите. — Агнесса вынула из кармана фонарик. — Но там свет должен быть. Надо под досками пошарить рукой…

Нигде шарить рукой я не собиралась, поэтому взяла фонарик и посветила им в погребе. Пучок света выхватил стеллажи с банками, сусек с проросшей картошкой, какое-то старенькое стеганое одеяльце… Ленки там не было ни живой, ни мертвой. Я хотела уже закрыть затвор, но Джульетта вырвалась из рук Агнессы и, виляя хвостиком, бросилась в черную пропасть. Новинская охнула и тут же закрыла рот руками. Я снова осветила фонариком погреб и увидела, что маленькая вихрастая собачонка с розовым бантиком на хвосте тащит на себя край одеяла. Потом я увидела ноги в колготках телесного цвета.

— Лена! — вскрикнула я.

Каким образом я оказалась в погребе, не помню. То ли опрометью спустилась по деревянной лестнице, то ли просто прыгнула вниз. Прощупав пульс, я поняла, что Ленка жива. Более того, никаких ран и даже синяков на ней не было. Ее состояние было похоже на сон, но разбудить Элен было невозможно. Я орала во весь голос, била ее по щекам, все безуспешно. Вележев заботливо положил ее на одно одеяло, а вторым прикрыл. У меня возникло непреодолимое желание найти его и убить, не важно как — застрелить, зарезать, придушить!

— Танечка, она жива? — в который раз спросила меня Агнесса. Я упорно игнорировала ее вопросы и пыталась привести Ленку в чувство.

Она была без сознания. Но я не знала, когда она придет в себя и не будет ли ее дальнейшее существование сродни существованию овоща.

— Да, пульс есть, — ответила я, поднимаясь с колен. — Надежда тоже есть.

— Ее надо поднять и вызвать «Скорую», — сказал какой-то незнакомый мужчина, потом оказалось, что это муж Маруси.

— Танечка, вы Джульетту поднимите сюда, пожалуйста, — попросила Агнесса.

Я отыскала собачку на полке среди банок с компотами, взяла ее и подала хозяйке. Затем в погреб спустился крупногабаритный мужчина, взял Елену на руки и стал осторожно подниматься наверх. Потом и я выбралась из погреба. В доме было уже полно народу, человек пять или шесть. Наверное, на мой крик сбежались все соседи. Они что-то говорили, выдвигали какие-то версии, но я их не слушала, а прошла в комнату и сказала:

— Положите ее сюда, на тахту.

— Танечка, «Скорую» уже вызвали. Маруся прямо в местную больницу позвонила, — сообщила мне Новинская и поцеловала собачку. — Красавица ты моя!

Я села рядом с Ленкой на стул, взяла ее за руку и стала ждать «неотложку». Все стояли тут и тоже чего-то ждали, перешептываясь. Я подозревала, что для жителей Турищева случившееся — это всего лишь шоу и никакого сострадания к Ленке они не испытывали, а вот к Шурику, который вырос на их глазах, как раз наоборот. Разве что Агнесса и ее находчивая Джульетта занимали нейтральную позицию.

Наконец в комнату вошли медики и попросили всех удалиться. Остаться было позволено только мне.

Глава 17

Доктор закончил осмотр, но не сказал мне ни слова.

— Скажите, что с ней? — спросила я, глядя на врача как на бога.

Вместо того чтобы озвучить предварительный диагноз, доктор осведомился у меня:

— Она — наркоманка?

— Да вы что?! — возмутилась я. — Она — учительница французского языка! А вы говорите — наркоманка!

— Тогда, учитывая то обстоятельство, что все это произошло именно в этом доме, — стал умничать врач, — я могу предположить… она, допустим по ошибке, выпила лекарство, которое было предписано Илье Ильичу.

— Вы имеете в виду психотропное средство? — спросила я.

— М-да, — промычал врач. — Что-то в этом роде, скорее сильное снотворное.

— Ясно. Но почему вы бездействуете? Почему не оказываете ей помощь?

— У нее страховой полис есть?

— Конечно, есть, — ответила я, — только дома, в Тарасове.

Доктор беспомощно развел руками и стал, не суетясь, укладывать в свой чемоданчик фонендоскоп. Я посмотрела на Ленку, которая спала с блаженной улыбкой на губах, и поняла, что «Скорую помощь» надо немедленно ускорить.

— Вот, я нашла «полис», он случайно в моей сумочке оказался, — сказала я и положила в нагрудный карман белого халата новенькую тысячную купюру.

— Ну, вот это совсем другое дело, — сразу же оживился врач-взяточник. — Поставим вашей учительнице систему, и все будет хорошо.

— Вы в этом уверены?

— Я надеюсь на это. Хотя мне ее анамнез неизвестен.

— Какой еще анамнез? Вы бы поторопились!

— Уважаемая, я так понял, что вы знакомы?

— Ну разумеется!

— А вам известно, какие у больной имеются противопоказания? — осведомился доктор, и я едва не ляпнула, что главным противопоказанием для моей несчастной француженки является любовь. Поскольку мне хватило ума промолчать, то я стояла, хлопала ресницами, судорожно стараясь припомнить, известно ли мне что-нибудь о медицинских противопоказаниях Елены. — Ну, есть ли у нее на что-либо аллергическая реакция, хронические заболевания? Да, неплохо было бы знать, какими болезнями она успела переболеть… Вот вы молчите, а это все очень важно.

Я, разумеется, понимала, что все это очень важно, но не могла ответить на его вопросы и не могла въехать в то, почему врач тянет резину. Безразличие доктора к здоровью моей подруги стало меня сильно возмущать. Неужели я ему мало денег в карман сунула? Мне пришлось напомнить ему про клятву Гиппократа, а потом даже озвучить некоторые статьи Уголовного кодекса. Только это не возымело никакого действия. Доктор остался таким же несуетливым. Когда же в комнату вошел невысокий молодой человек в милицейской форме и с кожаной папкой в руках, мне стало ясно, что ждали именно его. В заботах о здоровье своей подруги я совсем забыла об этих неизбежных формальностях. Кто-то оказался шибко умным и позвонил в милицию.

— Участковый инспектор Сосняк, — отрекомендовался младший лейтенант, а потом потребовал от меня: — Так, потрудитесь объяснить, кто вы такая и что здесь происходит?

— Я — частный детектив из Тарасова, Татьяна Александровна Иванова.

— А это кто? — участковый небрежно махнул рукой на Елену.

— Пострадавшая.

— Наркоманка? — сразу же предположил Сосняк.

— Да что вы здесь с ума все посходили? Почему же сразу наркоманка? Ее Вележев какими-то лекарствами угостил.

— Илья Ильич сбежал из больницы? — опять-таки предположил младший лейтенант. — А я почему до сих пор ничего об этом не знаю?

— Нет, Илья Ильич не сбежал из психушки. А вот его ненормальный сынок только на пути туда…

— Вы это о ком сейчас говорите? — насупился участковый. — Об Александре?

— Да, именно о нем.

— Девушка, вы что-то не то говорите, я Шурку давно знаю. Мы с ним большие приятели. А вот вас и пострадавшую я не знаю.

— Я вам все расскажу, только пусть Елену поскорее в больницу везут.

— Пусть везут, — разрешил участковый, после чего врач позвал санитара с носилками. Сосняк поверхностно осмотрел комнату, в которой мы находились, затем заглянул в спальню и на кухню. — Итак, что же все-таки здесь произошло?

Я не стала рассказывать никаких предысторий про труп на лесной полянке и покушение в подъезде, а ограничилась следующим:

— Вележев похитил свою коллегу, привез сюда, напоил какими-то психотропными препаратами, а когда понял, что его нашли, спрятал Елену в погреб, а сам сбежал через окно.

— Чушь какая-то! — младший лейтенант не поверил ни одному моему слову. — Для начала покажите мне свою лицензию.

Я показала, но мой документ не убедил Сосняка.

— Татьяна Александровна, я так понимаю, вы проникли сюда незаконным путем? А с какой целью?

— Я же вам объяснила, что у меня были основания полагать, что здесь находится заложница.

— И вы думаете, я в это поверю? Бред какой-то, — ухмыльнулся Сосняк. — Шурик Вележев — преступник. Да этого по определению не может быть. Он же мухи не обидит! И, вообще, Александр Ильич — учитель географии, детей учит, понимаете?

— Значит, так, ваше субъективное мнение о друге детства следствие не интересует. А нужны конкретные факты. Поскольку этим делом занимаются тарасовские органы, то я думаю, что будет вполне уместно вызвать сюда опергруппу из города.

— Вы меня не учите, что мне делать! — возмутился участковый, вышел в коридор и стал звонить по мобильнику какому-то Николаю Михайловичу.

Я тоже хотела позвонить Кирьянову, но у моего «сотика» предательски сели батарейки. На меня напала тихая злость.

— Значит, так, сейчас вы напишете объяснение, так же как и другие участники этой заварушки…

— Простите, вы что заварушкой называете?

— Не надо учить меня! Там на улице целая толпа, вот я их всех опрошу, затем дом закроем, а завтра утром мое начальство решит, кто здесь будет производить следственные действия. Ясно?

— Ладно, опрашивайте!

Минут через пятнадцать я освободилась, вышла на улицу и увидела в палисаднике Агнессу с Джульеттой. Остальные зеваки разошлись по домам. Сосняк отреагировал на это обстоятельство очень спокойно. Он вкратце, без протокола, прямо на свежем воздухе опросил Новинскую, после чего озаботился тем, как бы закрыть дверь.

— Внутри ключ в замок вставлен, — подсказала я.

Участковый запер дверь, положил ключ в карман, в очередной раз поражая меня тем, на каком уровне он чтит Уголовно-процессуальный кодекс, и деловой походкой направился к калитке. Мы молча последовали за ним. Впрочем, наши пути практически сразу разошлись — Сосняк с чувством выполненного долга пошел направо, а мы — налево, к моей машине.

— Садитесь, я довезу вас до дома, — сказала я, потом добавила: — Ваша Джульетта показала сегодня высший пилотаж служебного собаководства.

Заслышав мою похвалу, собачка скромно уткнула свою мордочку в пышную грудь хозяйки.

— Танечка, ну что вы. — Новинская расплылась в благодушной улыбке. — Это смогла бы сделать любая собака. Я ее этому специально не учила. Надеюсь, с вашей подругой все будет хорошо. У нас в больнице хорошие специалисты.

— Я на это тоже надеюсь.

— Танечка, я даже представить себе не могла, что стану свидетельницей таких событий! А Вележев-то, Вележев! Вы раскрыли мне на него глаза… Как он мог? И ведь девушка такая симпатичная, тем более была в него влюблена. Я не понимаю, зачем он все это сделал?

— Вележев использовал Елену для того, чтобы претворить в жизнь свои криминальные замыслы. Выуживал через нее информацию о ходе расследования, даже заставил позвонить матери Андрея от моего имени…

— Вот подлец! — возмутилась Агнесса, а потом до самого дома молчала, вероятно, хорошенько осмысливая произошедшее. — Танечка, время позднее… может, вы у меня переночуете?

— Спасибо за предложение, но я поеду в больницу. Вы только подскажите мне, где она находится.

— Это чуть дальше, езжайте по этой улице прямо, мимо не проедете. Только вас, наверное, туда не пустят.

— Я все-таки попробую прорваться. Понимаете, Агнесса, я не могу уехать в Тарасов, не узнав, каково состояние моей подруги и как скоро она придет в себя.

— Понимаю вас. Танечка, двери моего дома всегда для вас открыты! — с жаром заявила Новинская. — Ночью постучите, и я вам открою.

— Я это учту.

Попрощавшись с дамой и ее собачкой, я поехала в больницу. Недалеко от входа стояло несколько человек, среди которых я узнала доктора-взяточника. Он сделал последнюю затяжку, бросил на землю сигарету и собрался уже зайти в помещение, но я успела вылететь из машины и схватить его за руку.

— Доктор, скажите, как Лена?

— Это опять вы? — с непонятным раздражением спросил врач.

— Да, я.

— Девушка, не волнуйтесь, с ней все будет в порядке. Приходите завтра утром, желательно в часы приема: с девяти до двенадцати. А сейчас вам здесь делать нечего.

Мне пришлось смириться с тем, что в больницу меня не пропустили. В конце концов, я Ленке сейчас ничем помочь не могла. У меня были другие заботы, надо было искать Вележева. Я села в машину, закурила и стала размышлять над тем, что дальше предпримет Шурик.

Я не сомневалась, что у него имелся четкий план действий. С какой дьявольской расчетливостью он использовал Ленку! Пригласил ее сюда, вроде как в романтическое путешествие, а на самом деле для того, чтобы она составила ему алиби. Наверняка он заботливо сохранил нужные билеты и сразу же уничтожил те, которые могли изобличить его. Конечно, он не мог предположить, что я буду наводить справки у дежурной по вокзалу, муж которой работает системным администратором, а потому Тамара знает нужные коды.

Конечно, было еще много неясностей. Случайно или нет Вележев повел школьников в лес? Если не случайно, значит, он был как-то связан с Телегиным. Я, откровенно говоря, не понимала, как эти два человека могли найти друг друга, а потому склонилась к мнению, что прогулка по Кумысной поляне была предпринята без всякого умысла. Скорее всего, уже потом, когда географ случайно наткнулся на труп Шорникова и узнал в нем человека, из-за несчастной любви к которому Олеся решилась на самоубийство, в его больной голове стали выстраиваться криминальные планы. Тут еще Элен стала про меня рассказывать…

Мои мысли вдруг приняли иное течение, я озаботилась тем, как Ленка могла звонить Иконцевой, если находилась здесь одна. Может, она заранее ей позвонила или он записал ее голос на диктофон? Кстати, в Ленкином аппарате есть такая функция.

Да, вопросов было много, а главный — где сейчас Шурик? Неужели он все еще бегает по лесу? Внезапно смелая догадка ворвалась в мою голову — поздно ночью он может вернуться в дом. Зачем? Его бегство было спонтанным, если он и успел что-то сделать, так это спрятать Ленку в погреб. Ему наверняка надо забрать какие-то вещи, спрятать улики, в конце концов, проверить, нашли ли «спящую красавицу». Возвращаться в город было крайне неосмотрительно. Пожалуй, у учителя географии оставался только один выход — пуститься в кругосветное путешествие. Вопрос только в том, какой вид транспорта он изберет.

Я поехала обратно. Только в этот раз пришлось оставить «девятку» подальше от дома, чтобы она не спугнула Вележева. На улице уже практически никого не было, да и свет в большинстве окон потух. Только я, ночная странница, месила грязь и слушала, как на мои шаги отзываются дворовые собаки.

Разумеется, в дом Вележева я собиралась попасть тем же путем, что и в прошлый раз: через окно. Собиралась и попала. Воспользовавшись фонариком Агнессы, который случайно остался у меня, я проверила все помещения и удостоверилась, что Вележев сюда еще не возвращался. Заодно нашла в шкафу кое-какие Ленкины шмотки — куртку, шарфик, сумку и даже черные полусапожки, видимо, она купила их в каком-нибудь магазине неподалеку от вокзала. Вероятно, Шурик второпях убрал с глаз Ленкины вещи, но забыл про тапочки и косметичку.

Я села на тахту, достала из сумки наручники, положила рядом и стала ждать.

Желудок сводило от голода, безумно хотелось курить, но я терпела. Примерно через час ожидания меня пробила дрожь, нет, не нервная. В доме на самом деле было прохладно. Перед тем как убежать, Вележев выключил газовый котел. Мне пришлось разогревать себя физическими упражнениями. А потом я даже не побрезговала съесть овсяное печенье, дабы заморить червячка. Потом я снова села на тахту, закрылась одеялом и стала самоотверженно бороться со сном.

* * *

Я проснулась от того, что кто-то с элегантностью слона хозяйничал на кухне — гремела посуда, падала мебель. Однако света там не было. Мне стало ясно, что Вележев зашел в свой дом через дверь и первым делом сунулся на кухню. Нащупав наручники, я тихонько взяла их, сунула за ремень и на цыпочках пошла к двери.

Мы столкнулись с Шуриком в дверях, но если я такое еще могла предвидеть, то для него наличие в доме посторонних должно было стать полной неожиданностью. Однако он не растерялся, а сразу пошел на меня. Я отскочила чуть в сторону, а в следующий момент перехватила его запястье и стала выворачивать руку. Вележев уронил на пол склянку с какой-то жидкостью, которую держал как раз в этой руке. Брызги попали мне на ноги, но всю опасность этого я осознала только тогда, когда в нос ударил запах бензина. «Сволочь, он хотел поджечь дом», — быстро сообразила я и стала выкручивать ему руку. Вележев только скулил, как собачонка, а потом вдруг обмяк и стал оседать на колени. Я выпустила его руку и прижала учителя к полу. Я хотела применить один из своих приемов, но Вележев щелкнул зажигалкой, и тут же вспыхнул огонь.

Конечно, я дала Шурику ребром меж нужных позвонков и отшвырнула его в сторону, но огонь начал интенсивно распространяться по паласу, облитому бензином. Я метнулась вперед, намереваясь схватить с тахты ватное одеяло и накрыть им огонь, но вспомнила про бензиновые пятна на джинсах. Сгореть заживо мне совсем не хотелось. Пришлось использовать то, что нашлось на кухне. Первым в ход пошел злосчастный коврик, которым был накрыт затвор погреба. Я стала отчаянно сбивать им языки пламени, но огонь распространялся все дальше. Я снова бросилась на кухню, увидела почти полное ведро воды, схватила его и вылила на огонь. Весь он все же не погас. Пришлось пустить в ход одеяло с тахты.

Я боролась с огнем в одиночку почти полчаса. И мне удалось-таки потушить пожар. Вележев все это время лежал без сознания в стороне. Пока он не очухался, я подняла с пола наручники и надела их на запястья учителя.

— Мразь! — с чувством бросила я ему в лицо, выпрямилась и отошла в сторону.

Наконец Вележев очнулся и сел на пол в углу кухни. Он беспомощно плакал. Я выключила свет, приоткрыла окно, потому что от гари было трудно дышать, и села на табурет.

— Ну что, Александр Ильич, поговорим?

— Я не буду с тобой разговаривать, — выдавил из себя мой пленник. — Я больной человек, и мне нужен врач.

— Не надо косить под шизика!

— Я больной человек, я больной человек… — Вележев с упорством дятла долбил одно и то же.

— Я тебя сейчас вылечу. Здесь где-то должен быть кухонный нож. — Я выдвинула из шкафчика ящик и нашла нож. — Хорошая штучка, не правда ли?

— Ты не посмеешь. — Шурик в отчаянье замотал головой.

— Ну ты же посмел! Ты убил Галину Максимовну, маму Андрея, ты убил Лену…

— Я… я… я никого не убивал. Я понятия не имею, кто такая Галина Андреевна и кто такой Максим, — Вележев стал очень натуралистично врать. — А Лена… она уехала. Мы поругались, и она уехала в Тарасов.

— На чем?

— Не знаю. Может, на поезде, а может, и на попутке, я ее не провожал.

— Да, а я подумала, что на метро. Козел! — Я замахнулась на Вележева ножом. — Ты напоил мою подругу какой-то гадостью и бросил ее, бесчувственную, в погреб…

— Не бросил, а положил, — признался Шурик, когда лезвие ножа было уже в нескольких сантиметрах от шеи. — Разве она умерла? Не может быть! Она проснется…

— Я тоже так думала, но ее сердце не выдержало… Тебе придется ответить за два убийства, — сказала я.

Я думала, что моя ложь поможет быстрее разговорить Вележева, но, похоже, произошел перебор — Шурик замкнулся. Мне пришлось придумывать что-то другое. Все время размахивать перед ним ножом было глупо, я ведь не собиралась его убивать.

— Значит, они уже на том свете, — с чувством удовлетворения вдруг изрек учитель. — Выходит, я что-то могу.

Я достала из сумки диктофон и положила его на стол.

— Да, ты можешь очень многое. — Я нажала на кнопку. — Расскажи, как ты все это провернул и начни с трупа на лесной поляне.

— Все случилось намного раньше. Я дал себе слово, что отомщу за смерть сестры…

Вележев замолчал, потому что на улице раздался звук тормозов. Я отодвинула шторку и увидела «УАЗ», а потом двух мужчин, направляющихся к дому. Вероятно, кто-то из соседей увидел огонь и позвонил в милицию. Я включила свет и стала ждать гостей.

Уже знакомый мне младший лейтенант Сосняк и незнакомый пока капитан ворвались на кухню с пистолетами наготове. Я встретила их своим оружием — самой широкой улыбкой, на которую только была способна. И это сработало; подержав меня на мушке несколько секунд, парни опустили свои «игрушки».

— Шурка, ты? — Сосняк бросился к своему приятелю. — Почему так гарью пахнет?

— Она хотела поджечь дом, — тут же нашелся Вележев. — Она ненормальная, она мою невесту убила.

— Кого убила? — удивился участковый.

— У меня невеста была, мы с ней в одной школе работали, она французский язык преподавала… А эта чокнутая приехала сюда, напоила ее какой-то дрянью, — нагло уклоняясь от истины, плел учитель географии, — а у Лены больное сердце…

— Шур, ты что? Она жива, в больнице…

— Как жива? А Галина? — выпалил Вележев с неожиданной горячечностью и осекся.

— А десять минут назад ты говорил, что не знаешь никакой Галины, — не преминула напомнить я.

— Шур, я не знаю, виновен ты в чем или нет, но мой тебе совет — молчи, пока не встретишься с адвокатом. — Дав такие смелые рекомендации своему приятелю, Сосняк обратился ко мне: — А вы как могли сюда зайти? И зачем?

— Я знала, что он вернется, и он вернулся. Решил тут все поджечь…

— Но я же запретил сюда заходить! — возмутился участковый.

— Погоди, Петро, не кипятись, — сказал капитан. — Сейчас мы во всем разберемся. Девушка, вы бы умылись, что ли… А то все лицо в копоти.

Я взглянула на свое отражение в дверце посудного шкафа — такие лица являются только в кошмарах. Когда же провела рукой по щеке, а потом посмотрела на пальцы, то обомлела — они были черными. Представляю, как ужасно я выглядела, особенно в тот момент, когда встречала ментов широкой улыбкой. А джинсы, мои новые джинсы!.. Они были местами подпалены, их осталось только выбросить.

* * *

Капитан Холкин оказался толковым парнем. И что немаловажно, он знал Кирьянова, на которого мне пришлось сослаться. Поэтому моя версия убедила его больше, чем вымысел Вележева. Учителя забрали в КПЗ, а меня отпустили на все четыре стороны.

На улице уже занимался рассвет. Куда я могла податься в своих обгоревших джинсах? Конечно, только к Агнессе Новинской. В шесть утра я позвонила в ее дом, и она, как и обещала, впустила меня, накормила, а потом и спать уложила.

Глава 18

Агнесса разбудила меня в десять ноль-ноль, как я ее и просила. Рядом с моей кроватью лежали чьи-то старенькие, но чистые джинсы. Оказалось, что они принадлежали внучке моей благодетельницы и одновременно секретарше Силина-Крестоносцева. Я примерила их, джинсы были чуть коротки, но выбирать не приходилось.

Новинская накормила меня вкусным завтраком, после чего я ее спросила:

— Скажите, у вас есть телефон?

— Конечно. Вам надо позвонить в Тарасов?

— Да, если позволите, а то у моего мобильника сел аккумулятор.

— Конечно, звоните. — Агнесса показала мне, где находится аппарат, и деликатно вышла из столовой.

Я стала звонить Владимиру Сергеевичу в горуправу.

— Подполковник Кирьянов, — официальным тоном сказал мой хороший знакомый.

— Привет, Володя, это я.

— Таня, ты куда пропала? — возмутился Киря. — Дома тебя нет, мобильник не отвечает.

— Я сейчас в Турищеве.

— А что ты там делаешь?

— Поехала за учителями, — чистосердечно призналась я.

— Значит, все-таки они покушались на Иконцеву?

Я вкратце рассказала Кире о том, что произошло.

— Понятно. Как Лена?

— Пока не знаю, сейчас пойду к ней в больницу. А как Галина Максимовна, пришла в себя?

— Да, вчера вечером она пришла в сознание, нам даже разрешили с ней поговорить, но она не видела того, кто ударил ее по голове, более того, теперь она даже сомневается в том, что ей звонила ты.

— Но как же она тогда могла поверить?

— Говорит, что с утра накушалась транквилизаторов, потом на поминках выпила две рюмки водки… В общем, была сама не своя. А Игорь ее не хотел отпускать, но она воспользовалась моментом, когда он был, извини меня, в туалете, и вышла из квартиры. Еще она продолжает утверждать, что покушение спланировала Дарья. Иконцева призналась, что ее сноха была любовницей ее последнего мужа.

— Ну я уже и сама это выяснила. А как Телегин? Вы его взяли?

— Да, он даже не оказал сопротивления, но и никаких показаний тоже не дал. Крепкий орешек! Думаю, доказать, что заказчиком убийства Шорникова является Михаил Андреевич Иконцев, будет нелегко. Он — птица высокого полета.

— Нелегко, — передразнила я, догадываясь, что эту миссию Кирьянов тоже решил возложить целиком и полностью на меня. — А вы получше поработайте с Телегиным. Вы же умеете! Если очень захотеть, то кирпич можно расколоть на мелкие кусочки, а уж каменщика и подавно. Какой смысл ему выгораживать Иконцева?

— Не знаю, — сказал Володька, немного подумав. — Татьяна, а ты, что же, отстраняешься от дела? Между прочим, Галина Максимовна про тебя спрашивала и просила передать, чтобы ты в больницу к ней пришла…

— Я обязательно навещу клиентку. Тем более она задолжала мне оплату за несколько дней, — в сердцах выпалила я.

— Ах вот в чем дело, — усмехнулся Киря. — Я же забыл, бесплатно ты не работаешь…

— В общем-то, так оно и есть. Нет, от расследования я не отстраняюсь, просто, помня о печальной участи загнанных лошадей, хочу взять выходной.

— Да, понимаю, тебе вчера на пожаре досталось. Серьезных ожогов нет? — запоздало осведомился Кирьянов.

— Так, ерунда… Короче, высылайте сюда людей, чтобы забрать Вележева в Тарасов. Местный участковый его дружбан, и я боюсь, как бы он не наделал глупостей.

— Понял, — сказал Кирьянов. — Сейчас же отдам распоряжение.

Я положила трубку и пошла искать Агнессу. Она была в оранжерее.

— Танечка, я вам белый халат и бахилы приготовила. Вы же пойдете в больницу навестить подругу?

— Конечно, — кивнула я, поражаясь предусмотрительности Новинской.

* * *

Узнав в приемном отделении, в какой палате находится моя «спящая красавица», я поднялась на второй этаж. В коридоре была какая-то суета. Мимо меня пробежали люди в белых халатах и скрылись за углом. Я с ужасом подумала, что Ленка не только не проснулась, а, более того, находится на грани жизни и смерти. Остановившись перед шестой палатой, я робко приоткрыла дверь и увидела, что, кроме моей дорогой француженки, там никого нет. Оказывается, пожилой доктор и молодая медсестра бежали не к ней.

Я тихонько зашла в палату и села на стул рядом с Ленкой. Она лежала с закрытыми глазами и что-то бубнила. Я стала прислушиваться, но быстро поняла, что мне не разобрать ее бессвязных речей. Лена бредила по-французски. Я осторожно коснулась ее плеча, потом тихо позвала:

— Ленок! — Она застонала и попыталась повернуться на другой бок. Тогда я сказала громче: — Дорогая моя, проснись, уж солнце встало!

Ее веки дрогнули, глаза немного приоткрылись, потом снова закрылись.

— Соня, хватит спать! Сегодня последний день каникул, завтра в школу надо идти, а ты здесь валяешься!

Ленка открыла глаза и уставилась на меня, как на своего злейшего врага.

— Таня! Что тебе от меня надо? — Элен стала в недоумении вертеть головой. — А где это я? Где Саша?

— В КПЗ твой ненаглядный географ.

— Где? — переспросила Ленка.

Я расшифровала ей эту аббревиатуру:

— В камере предварительного заключения при Турищевском отделе милиции.

— А я где?

— А ты в турищевской больнице.

— Но как я сюда попала?

— Это очень неприятная история. Я тебе потом расскажу. Лучше скажи, как ты себя чувствуешь?

— Как после тяжелой и продолжительной болезни, — призналась Ленка. — Голова чугунная… Но как ты меня нашла?

— Я частный детектив или нет?

— Да, я ведь тебе звонила, но не успела ничего сказать, Сашка не дал, а потом я опять заснула. Таня, я так ему верила, так верила! А он… Я ведь до последнего ни в чем его не подозревала. — Ленка начала шмыгать носом.

— Успокойся, все самое страшное уже позади.

— Таня, я должна сказать тебе что-то очень важное. Нет, я не могу, — Ленуся разрыдалась в полный голос. — Таня, меня посадят в тюрьму…

— Дурочка, никуда тебя не посадят.

— Посадят, я — убийца.

— Да? И кого же ты убила, если не секрет?

— Твою клиентку, Иконцеву. Саша сказал мне, что я ударила ее по голове, но я сама этого не помню.

— Эх, Ленка, Ленка, говорила же я тебе — брось этого никчемного учителя, а ты меня не слушала. Врет он все, никого ты не убивала. Сам хочет сухим из воды выйти. Он ведь тебя каким-то психотропными препаратами поил…

— Но откуда они у него? Разве их просто так продают в аптеке?

— Его папашка болен шизофренией, сейчас его в психушке держат, а дома лекарства кое-какие остались…

— Нет, он мне сначала чай лекарственный дал, из какой-то маньчжурии аральской. Сказал, что от насморка помогает. Я ведь насморк подхватила, а потом он мне еще какие-то таблетки давал, такие голубенькие…

— Аралия маньчжурская, — поправила я, вспомнив, что мне про это растение Агнесса рассказывала. — Знаешь, ее тоже в психиатрической практике применяют. Лена, милая, успокойся, самое страшное, что ты сделала, так это под воздействием препаратов позвонила Галине Максимовне, представилась мной и попросила ее выйти во двор.

— Да, да, что-то такое я смутно припоминаю. Кажется, я наговаривала на диктофон то, что он меня просил, было несколько вариантов. Таня, так она поверила и вышла на улицу?

— Поверила и пошла на улицу, но не дошла. Вележев подкараулил ее в подъезде и огрел чем-то по голове, она потеряла сознание, но через сутки пришла в себя. Ее жизни больше ничто не угрожает.

— Но как Сашка мог попасть в Тарасов, если он все это время был здесь?

— Сама же сказала, что он сначала напоил тебя чаем и ты стала подчиняться его воле. Потом Вележев угостил тебя сильным снотворным, и ты заснула, поэтому не можешь знать, что он уезжал в Тарасов, сделал там все задуманное, а потом вернулся обратно.

— А что бы он сказал мне, когда я проснулась? Хотя он сказал, что это я… Таня, но потом действие лекарств бы прошло… Как бы он вышел из этой ситуации?

Я решила пока не говорить Ленке про погреб, в котором ее нашли, и тем более про пожар, а перевела разговор на другую тему:

— Ленок, ты лучше скажи мне, как это ты умудрилась выйти из дома в домашних тапочках?

— Так у моих сапог подошва отлетела, и Сашка сказал, что мы по пути на вокзал что-нибудь купим. Он вызвал по телефону частное такси, мы подъехали к вокзалу, Вележев сбегал в магазин, купил мне полусапожки, я переобулась и вышла из машины. Но откуда ты знаешь про тапочки?

— Соседка твоя рассказала, но она несколько ввела меня в заблуждение, ей почему-то показалось, что Вележев сам сел за руль.

— Так машина была с правым рулем, — внесла ясность Ленка. — Мне пришлось в тапочках через весь двор бежать, водитель почему-то подумал, что у нас счет подъездов с другой стороны начинается. Таня, скажи, а зачем он собирался Галину убить?

— Вележев мстил за смерть сестры. — Я коротко рассказала о трагической любви Олеси к Андрею Шорникову.

— Так что же выходит, Саша не случайно нас в лес повел? Он, что же, и Андрея убил?

— Вот с этим пока непонятки. Твой ученик Леша Петров видел, что Вележев нашел труп раньше вас, но промолчал.

— Какой кошмар!

— Слушай, ну у вас и ученики! Этот Петров выглядит лет на двадцать, и манеры у него уже далеко не детские…

— А ему и есть почти двадцать. В школу Леша пошел с восьми лет, а в прошлом году у него травма позвоночника была, и он остался на второй год.

— По-моему, Петров в тебя влюблен. — Я весело подмигнула Ленке. — А ты, подруга, мне ничего об этом не рассказывала.

— Нет, он в Ирину Анатольевну, учительницу русского языка и литературы, влюблен, она моложе меня на два года. Но, вообще, Алексей ко всем женщинам неровно дышит, будущий Казанова.

— Не будущий, а уже настоящий!

— Тань, мне так стыдно, так стыдно, мы чуть с тобой из-за Вележева не поссорились, — стала ныть Ленка.

— Чтоб мы с тобой поссорились, да никогда! Ленок, ты меня извини, конечно, но я хочу задать тебе один очень интимный вопрос…

— Нет! — обрубила Ленка.

— Ну ладно, извини…

— Таня, ты меня неправильно поняла, «нет» — это ответ на твой вопрос. У меня с ним ничего не было. Я, как полная дура, пошла в бутик «Роза ветров», купила дорогущее белье, приготовила романтический ужин, а он пришел, все съел, расспросил меня про твое расследование, а потом ушел.

— Ну конечно, ему ведь надо было ночью или рано утром съездить на старое кладбище и набросить на памятник отцу Андрея белую простыню с крестом. Это зрелище произвело на Иконцеву сильное впечатление. Не удивлюсь, если Вележев наблюдал за всем происходящим со стороны. Тогда-то в его больной голове родился план покушения в подъезде, а чтобы обеспечить себе алиби, он придумал поездку в Турищево.

— А как же я? Я бы потом все поняла…

Ленка снова озаботилась этим вопросом и ждала от меня каких-то разъяснений, но я молчала, потому что знала: Вележев убил бы ее в любом случае.

— Дорогая, я не берусь комментировать поступки шизика, — сказала я, уклонившись от прямого ответа.

В палату вошел пожилой доктор, взял больную за руку, пощупал пульс и спросил:

— Ну-с, как вы себя чувствуете?

— Хорошо. Я хочу домой. Выпишите меня, пожалуйста, — плаксивым голосочком попросила Елена.

— Я не вижу к этому никаких препятствий, но если вы пообещаете строго выполнять мои предписания…

— Конечно, обещаю!

* * *

Я забрала Ленку из больницы и привезла ее к Агнессе. Пока моя подружка сюсюкалась с собачкой, я отвела Новинскую в другую комнату и строго-настрого предупредила ее, чтобы она молчала про погреб и пожар. Я собиралась рассказать об этом Ленке потом, когда она немного оправится.

Агнесса пообещала мне, что будет хранить эту тайну.

— Да, Танечка, я забыла вам сказать, что мне внучка звонила и спрашивала, были ли вы у меня. Я сказала ей, что мы с вами познакомились.

Я сразу поняла, что Крестоносцев попросил свою секретаршу проверить, воспользовалась ли я его информацией. Да уж, недоверчивый тип…

— Агнесса, скажите, а вы когда-нибудь посещали лекции отца Николая?

— Да, всегда, когда бываю в Тарасове, стараюсь туда попасть. Николай — святой человек. Он обладает поистине божественным даром, пообщавшись с ним, я всегда чувствую себя моложе лет на десять, если не больше. У меня проходит мигрень, прекращаются кишечные колики, а главное — хочется делать добрые дела… Танечка, я и вам советую пообщаться с Николаем. Вы, конечно, молоды и здоровы, но он заряжает энергией…

«Знаем, плавали», — подумала я про себя, но, чтобы закрыть эту тему, сказала:

— Спасибо за совет, я обязательно в ближайшую субботу схожу на встречу с ним. А сейчас я, пожалуй, отправлюсь в отделение милиции.

— Шура, Шура, кто бы мог подумать, что в этом тихом омуте такие черти водятся. — Новинская тяжело вздохнула и пошла в оранжерею к Елене и Джульетте.

Мне хотелось высказаться в адрес Вележева намного резче, но я промолчала.

Глава 19

На следующий день, ближе к полудню, я решила нанести визит Дарье Олеговне. К этому времени мне было известно практически все, и я спешила поделиться с Шорниковой этой информацией. Заодно надо было изъять из ее квартиры «жучки».

Сначала я навела справки в «Соболях», мне сказали, что хозяйка на работу не выйдет, тогда я поехала на улицу Вавилова. Находясь уже около ее дома, я позвонила ей по телефону. Она ответила:

— Алло.

— Даша, здравствуйте! Это — Татьяна Иванова. Мне необходимо с вами встретиться. Уверяю, это в ваших же интересах.

— Хорошо, давайте встретимся, — на удивление сразу же согласилась вдова, — потому что я больше так не могу. Мне очень больно и страшно. Когда вы подъедете ко мне?

— Я уже совсем рядом. Сейчас только выйду из машины и поднимусь к вам.

— Хорошо.

Дарья выглядела так же плохо, как и в тот день, когда я увидела ее в первый раз. Она была непричесанной, ненакрашенной, одета как попало…

— Проходите, я и сама подумывала о том, чтобы вам позвонить, но визитку куда-то засунула. Мне очень страшно, — повторилась она. — Я боюсь, что меня, так же как свекровь, ударят по голове или проткнут грудь каким-нибудь мечом, как мужа. Это — проклятое семейство…

— Даша, успокойтесь. — Я повела ее в комнату и усадила в кресло. — Все не так плохо, как вы думаете. Оба преступника уже арестованы — и тот, кто жестоко и хладнокровно убил Андрея, и тот, кто покушался на жизнь Галины Максимовны.

— Для меня найдется другой, — с горечью заметила вдова. — Я тоже приговорена. Он убьет меня.

— Вы имеете в виду Михаила? — осторожно спросила я.

Шорникову передернуло от моих слов, но она нашла в себе силы признаться:

— Да, его. Откуда вы про него знаете? Он страшный человек, хотя бы потому, что клялся мне в любви, а на самом деле собрался уничтожить. Андрей, по крайней мере, ни разу не признался мне в любви, поэтому было не так обидно за то, что он превратил мою жизнь в ад. Но и без него моя жизнь тоже была бы адом. У меня не было выбора…

— Как это не было выбора? Я ничего не понимаю. Вы же познакомились с Андреем и поженились в Геленджике, на вашей родине. Разве у вас не было курортного романа? — удивилась я.

— Таня, я расскажу вам, как все это произошло. Меня бросил мой парень, а я была от него беременна, пришлось сделать аборт. Врачи сказали, что детей у меня больше не будет. Можете представить, в каком состоянии я находилась. — Даша смахнула слезу.

— Сочувствую вам, но не понимаю, при чем здесь Шорников?

— Говорят, где тонко, там и рвется. На меня со всех сторон стали валиться беды. Короче, в магазине у меня украли шубу. То есть не совсем украли, а недоплатили за нее тридцать тысяч. Наверное, я обсчиталась. Для меня такая недостача была поистине баснословной, я ждала поддержки от родителей, но не получила ее. Тогда от полной безнадеги я пошла на море и встала на самом конце пирса. Андрей, оказывается, долго смотрел на меня со стороны, а потом подошел, взял за плечи и увел. Мы познакомились, я обо всем рассказала ему, и он, как сказочный принц, сделал мне предложение и выплатил мой долг. Я согласилась выйти за него замуж, договорилась с подружкой, она в загсе работала, и нас расписали через неделю. Потом мы приехали в Тарасов, и свекровь меня сразу невзлюбила. Она оскорбляла меня, унижала, требовала, чтобы Андрей со мной развелся. Таня, знаете, зачем Шорников женился на мне?

— Наверное, вы ему понравились, ну и пожалел вас… Жалость не самое плохое чувство.

— Нет, Таня, вы ошибаетесь. Он просто-напросто купил меня и привез сюда как куклу для битья, подставил под удары своей мамочки. У Галины такой скверный характер, ей обязательно надо иметь мишень для своих придирок. Раньше эту роль выполняли ее мужья, а в периоды их отсутствия — сын, но на меня она переметнулась с большим удовольствием.

— Ну вы же жили отдельно…

— К счастью, да. Но поначалу она и сюда наведывалась, все критиковала, насмехалась. Тогда я сделала такой же ремонт, как у нее в квартире, и купила такую же мебель. Это здорово ее уязвило. Галина перестала здесь появляться. — Даша немного помолчала, потом продолжила: — А знаете, Шорников оказался жутким бабником, он даже к нам домой не стеснялся приводить своих шлюх. Однажды я застала его в постели с какой-то девицей, так они еще часа два кувыркались в нашей спальне, хотя знали, что я дома. Мое присутствие их не смущало. Правда, потом муж компенсировал мне моральный ущерб, дал денег на расширение бизнеса. Так продолжалось почти два года, потом так уж получилось, что мы встретились с Мишей, третьим мужем Галины. Мы быстро поняли, что любим друг друга. Скрывать наши отношения было сложно. После очередного скандала с Галиной Миша подал на развод.

— А скандал был из-за вас? — уточнила я.

— Нет, по поводу бизнеса. Миша развелся, стал свободным и начал умолять меня разойтись с Андреем. Но я не могла на это решиться, потому что знала, Галина нас уничтожит. Однажды Миша сказал, что мне беспокоиться не о чем, что он гарантирует мне счастливую и спокойную семейную жизнь. Я в это не верила, думала, пустые слова. Потом убили Андрея, я не сразу поняла, что Миша стал выполнять свои обещания. Но когда напали на Галину, я поняла, кто за этим стоит. Мне кажется, что Иконцев меня тоже убьет. Таня, спасите меня! — Даша посмотрела на меня с мольбой.

— Даша, успокойтесь, никто не собирается вас убивать. Ну подумайте сами, какая Иконцеву от этого выгода?

— Может, выгоды никакой и нет, но я не могу жить с убийцей. Впрочем, я сказала ему о своих подозрениях, поэтому он меня и уничтожит. Я хочу выпить! — Дарья хотела встать с кресла, но я ее задержала.

— Хватит пить! Возьмите себя в руки и послушайте, что я вам сейчас скажу! Михаил Андреевич Иконцев не имеет никакого отношения к убийству Андрея и к покушению на Галину Максимовну.

— Я вам не верю. — Даша отмахнулась от меня.

— Вы что-нибудь слышали об Олесе Вележевой?

— Да, это та девушка, на которой Галина запретила Андрею жениться. Но я знаю, что Олеся была любовницей моего мужа, но они, кажется, расстались…

— Олеся покончила жизнь самоубийством, она повесилась из-за несчастной любви к Андрею. — Я рассказала Даше обо всех перипетиях этого любовного сюжета. — Младший брат, для которого Олеся была самым близким человеком на свете, решил отомстить за смерть сестры. Он еще не знал, как будет мстить, но для начала стал следить за Андреем и его матерью. Он изучал их привычки и круг знакомств и все записывал в общую школьную тетрадь. Однажды он караулил Галину Максимовну около офиса, и судьба свела его с другим человеком, Валерием Телегиным.

— Кто это?

— Это каменщик со стройки. Рабочие уличили его в том, что он зарезал собаку, и доложили об этом на самый верх, Иконцеву. Тот вызвал живодера к себе в контору, сделал ему внушение и отпустил с миром. Надо сказать, что этот Телегин почти пять лет пробыл в чеченском плену, сначала был у боевиков, даже ходил с ними на боевые операции, приходилось и убивать людей, причем не только из огнестрельного оружия. А потом его выкупил какой-то чеченский рабовладелец, и Валера пробыл у него на черных работах около трех лет, частенько резал и освежевывал баранов. Вид крови стал для него делом привычным и даже манящим. Потом каким-то образом Телегина освободили из плена. Он вернулся в Тарасов, а его, оказывается, признали судом погибшим. Жена за другого замуж вышла, родила второго ребенка, а девочку от первого брака второй муж удочерил. Квартиру они сменили, но Валера все равно жену нашел.

— Что было дальше? — спросила Даша.

— Ясно дело, ему никто не обрадовался. Новый суд восстановил Телегина в списках живых, а Сологубовы в качестве компенсации купили Телегину сарайчик на окраине Тарасова. Валеру это оскорбило, и он замыслил убрать соперника. Но просто убить Сологубова было неинтересно. Телегин решил засадить его за решетку на самый длительный срок, чтобы тот испытал на себе, что такое неволя. К этому делу кавказский пленник тоже подошел основательно, все разнюхал и однажды понял, что час «икс» настал. Как рыбак рыбака видит издалека, так и Телегин увидел Вележева около офисного здания и стал пасти его, чтобы в ближайшей подворотне убить и подбросить на место преступления улики, указывающие на Сологубова. Только случилась промашка. Вележев по образованию педагог, и он изучал в университете курс психологии. Когда учитель увидел в руке незнакомца нож, сразу все понял и сказал: «Вот такой решительный человек, как ты, мне и нужен. У меня есть кое-кто на примете, кого надо заслуженно отправить на тот свет, только я не могу этого сделать, а ты сможешь».

— И что, Валера его пожалел?

— Да, Телегин оставил Вележева в живых, но не потому, что пожалел его. Просто учитель переиграл каменщика, нажал на нужную кнопку. И вот тогда два этих человека стали вынашивать совместный план. Операция была назначена на среду, в этот день недели Сологубов обычно разъезжал по городу по делам, а заодно решал какие-то личные вопросы. А ваш муж в последнее время развлекался с некой Катериной. Ей пригрозили от вашего имени и потребовали, чтобы она по-тихому бросила Андрея. Девушка испугалась и согласилась. А Телегин стал названивать Шорникову в офис, представляясь двоюродным братом Кати и передавая от нее приветы. Сама она, по его словам, слегла на даче у тетки с высокой температурой.

— Да, Андрей вполне мог в это поверить.

— В прошлую среду Телегин попросил Шорникова забрать Катю с дачи, и тот согласился. Так Андрей попал в ловушку. Надо ли говорить, что для кавказского пленника убить человека не было большой проблемой?

— А зачем труп вывезли с дачи на поляну?

— Не вывезли, а вывез — Телегин действовал один. Он испугался, что труп первым найдет сам хозяин дачи и избавится от него. Тогда Валера вывез тело в лес, но озаботился тем, как сделать так, чтобы подозрение пало именно на Сологубова. Он вернул «Тойоту Прадо» обратно на дачу, а на труп надел накидку с крестом, указывающую на фонд «Крестоносцы», в котором работал главным бухгалтером Сологубов. На следующий день Вележев отправился со школьниками в лес на экскурсию, а на самом деле для того, чтобы удостовериться в смерти Андрея, и удостоверился.

— А Галину в подъезде тоже Телегин по голове ударил?

— Нет, Валера посчитал свою задачу выполненной и убивать Галину Максимовну отказался. Тогда Вележев решил сам низвести ее страхами. Услышав от учительницы французского языка, которая была с ним на экскурсии, совершенно бредовую версию о том, что в лесу была дуэль, он взял ее за основу. Недалеко от трупа валялись замшевые перчатки Сологубова, Телегин пользовался ими, чтобы не оставлять своих отпечатков, но выронил в темноте. Учительница французского сказала, что перчатка символизирует вызов на дуэль, тогда Вележев прихватил одну, дабы подбросить ее в почтовый ящик Иконцевой вместе с крестом, нарисованным на бумаге, но «варежка» не пролезла в щель, и он бросил ее просто на пол. Потом была накидка с крестом на кладбище и покушение в подъезде. Вот так, Даша, все и было, и Миша ваш здесь совсем ни при чем. Так что звоните ему и соглашайтесь выходить за него замуж. Он ведь этого ждет, не правда ли?

— А вы откуда это знаете? — удивилась Дарья.

— Ну так, просто догадалась, — сказала я.

Воспользовавшись благоприятным моментом, я забрала свои «жучки», попрощалась с Дарьей Олеговной и ушла. Далее мне предстояла не очень приятная поездка в больницу к Иконцевой. Мне ведь надо было разубедить ее в том, что Даша причастна к убийству Андрея и к покушению на нее. Разубедить можно было только одним способом — рассказать правду. Я предполагала, что эта правда Галине Максимовне не понравится. Ведь она сама и, конечно же, ее сын подтолкнули Олесю к мысли о самоубийству, а ее брата — к мести. Разумеется, никто и никогда не вычислит, какова степень ответственности Иконцевой за случившееся, но я решила для себя, что она очень высока.

Я рассказала клиентке о предпосылках преступления, совершенного Вележевым. Галина Максимовна выслушала меня очень внимательно, а под конец сказала:

— Таня, я не испытываю угрызений совести из-за того, что подозревала Дашку. У меня были на то основания. Признаюсь вам, она изменяла Андрею с моим мужем. Только я очень поздно об этом узнала, добрые люди рассказали… Таня, надеюсь, теперь вы понимаете, почему я не разрешила Андрею жениться на Олесе? Это — чокнутая семейка! Мы не должны были с ними породниться! Наверняка справку Вележева купила, чтобы окрутить Андрюшу. Вот тварь! И братец ее такой же!.. Таня, вы проделали очень большую работу, как только меня выпишут из больницы, я полностью рассчитаюсь с вами.

— Вы мне ничего не должны, — гордо сказала я, развернулась и вышла из палаты.

Эпилог

Студент пятого курса Классического университета, а потом учитель географии Александр Ильич Вележев вел подробный дневник, и это обстоятельство помогло докопаться до истины.

Признаюсь, еще в Турищеве я стала подозревать, что за убийством Шорникова стоит Шурик, но не успела получить у него признания. Обыск в его городской квартире все окончательно прояснил. Лично для меня была только одна неясность — почему Вележев так хладнокровно использовал Елену в своих гнусных целях. Ответ оказался очень прост. Учительница французского языка напомнила ему мать. Они были похожи внешне, Шурик смутно помнил образ матери. У них были одинаковые имена. Вележев ненавидел свою мать за то, что она их бросила и укатила сначала в Москву, а потом на ПМЖ за границу. Он презирал ее за то, что она иногда звонила из-за бугра, говорила, что любит, и оправдывалась тем, что сложные жизненные обстоятельства их разлучили. Ненависть и презрение к матери он перенес на француженку.

История с Вележевым сильно повлияла на Елену. Я всеми силами старалась отвлечь ее от переживаний, водила по магазинам, ресторанам и даже в кино. Примерно через месяц глаза подруги снова заблестели. Но в этом моей заслуги не было, она познакомилась в булочной с каким-то программистом и стала уверять меня, что он — ее судьба. Ленка неисправима!

Что касается моей личной жизни, то тут тоже все по-прежнему. Правда, охранник «Крестоносцев» Дима как-то встретил меня у дома и пригласил в ресторан, но я ему отказала. У него имелся один, но серьезный изъян — Дмитрий был человеком Силина. А Борис Тимофеевич так и остался в моем сознании единственным преступником, которого я не смогла засадить за решетку, а я для него — просто Ивановой, которая его когда-то подставила и испортила репутацию. Ничего, жизнь все расставит по своим местам.

Александр Вележев и Валерий Телегин были признаны вменяемыми и понесли заслуженные наказания.