Глава 1

Пожарник для пылающего сердца

– Дунаева!!

– Я!

– Прекрати немедленно скалиться! Мы с тобой не в стройбате, а в больнице! Руки по швам, ноги вместе! Рапортуй по уставу – отчего опять бардак в палатах?!

Возле тоненькой, молоденькой Женьки Дунаевой грозно, напоминая трактор «Кировец», возвышалась старшая медсестра Нина Осиповна.

– Я еще раз спрашиваю не в глаз, а в лоб: почему в четырнадцатой палате у больной Никифоровой на кровати грудной ребенок?!

– Я так подозреваю – родила! – по-военному вытянулась Женька, сдувая со лба мокрые пряди. – Такая прям шаловливая больная попалась, не успели вылечить, а она как давай рожать, прям как из пулемета!

– Дунаева!! – разъярилась старшая медсестра и от гнева затрясла брылями. – Отставить шуточки! Во-первых, ее еще никто не вылечил! А во-вторых… Кто ее вылечит, когда ей уже восемьдесят семь?! – Тут Нина Осиповна на секундочку насупилась и выразилась иначе: – Нет… не так… В смысле… Кого она может родить, когда ей уже восемьдесят семь?!

– Я ж говорю – шалунья! – по-прежнему вытянувшись стрункой, чеканила Женька.

– А в третьей палате, у Омельченко? – ехидно прищурилась Нина Осиповна. – Говори, почему там ребенок лежит? Только сразу предупреждаю: Омельченко хоть и моложе Никифоровой, но это мужик! У него откуда ребеночек?

– Подкинули! Завистники! – все так же глядя в одну точку перед собой, докладывала Женька. – Он слишком быстро поправляется, мы его хорошо лечим, и вот недоброжелатели решили усложнить нашу задачу!

– Что ты мне тут городишь! Как будто я не знаю, что ты опять детей на работу притащила!

– А-а, так это мои?! – радостно улыбнулась Женька. – А я думаю, про каких грудничков вы мне тут… Тогда вы сильно ошибаетесь, Данька и Санька уже не груднички! Им ведь уже десять месяцев, они вполне самостоятельно питаются.

– Иди немедленно забирай ребенка… ребенков! – зашипела Нина Осиповна. – Не дай бог, Роман Александрович к ним в палату зайдет, полетим все с должностей, как птицы! Понизит и… глазом не моргнет!

И она тяжело помаршировала по коридору, ворча себе под нос нелестные отзывы о молодых мамашах.

Женька высунула вслед длиннющий язык.

– Опять мне рожи корчила? – обернулась Нина Осиповна на середине коридора.

– Опять, – честно мотнула головой Женька. – Но вы же не видите… а мне приятно.

Старшая медсестра только вздохнула, и ее толстые ноги стали печатать шаг дальше. А Женька кинулась торопливо дотирать пол. Да заберет она мальчишек из палаты, заберет! Как будто не знает, что этого делать нельзя, а только куда их денешь, если работать надо, а в ясли таких не принимают? И потом, чего Романа Александровича бояться? Может, кого и понизят, а вот ее, Женьку, понижать уже некуда. И вообще, он уже заходил в палату. Подошел к Саньке и спросил:

– А ребеночек у нас с чем лежит?

Бабушки ему честно ответили:

– А, да это соска! С молоком лежит. Мать оставила.

– Хорошо, я мать обязательно посмотрю… Это хорошо, что у нее молоко… У матерей всегда должно быть молоко… Я вот особенно люблю в мягких пакетиках… – рассеянно проговорил доктор и тут же забыл про малыша.

А Даньку и вовсе не заметил – он спал, и мужчины заботливо укрыли его простынкой от посторонних глаз. Да заберет их Женька, ей осталось-то полкоридора протереть.

Она уже домывала, когда к ней подбежала новенькая медсестра Лида.

– Жень! К тебе там, не знаю, кто пришел! – задыхаясь от бега, протараторила она. – Бабушка какая-то. Так, на кикимору похожа… я в хорошем смысле этого слова. Такая добрая. Тебя зовет. Я ей сказала, что ты занята, но она говорит – очень срочно!

Женька торопливо поставила ведро в маленькую кладовку и попросила:

– Лидочка, скажи бабушке, что я сейчас спущусь – у меня там ребятишки, я за ними…

Возле черного хода ее ждала старенькая баба Нюся, соседка. Старушка приходила к Женьке на работу крайне редко, она до ужаса боялась больниц, а потому ее приход немного взволновал.

– Баба Нюся, ты чего? – спросила Женька, выталкивая на улицу прогулочную коляску для двойняшек. – Денег занять?

– Да какие у тебя деньги… – отмахнулась бабушка, и глаза ее подозрительно заблестели. Но она лихо швыркнула носом и вдруг лукаво заиграла глазами. – Ты вот мне лучше скажи, только честно – хочешь сегодня не работать по уважительной причине?

Могучая фантазия Жени мгновенно нарисовала парочку картин – одна страшнее другой. В их районе землетрясение по самой высокой шкале?! Или еще лучше – наводнение! Или… или в ее старенький домик попал вражеский истребитель? М-да… это что-то уж совсем…

– Ба, да уже и так сегодня отработала, раньше надо было… Ну чего случилось-то? – уже не на шутку разнервничалась она.

– Нормально все… – махнула рукой баба Нюся и торжественно сообщила: – Зато ты, милая, смело можешь сегодня не работать! И завтре тоже! Отдыхай! Можешь куда с мальчонками сходить, можешь и ишо чево… У тебя теперь есть уважительная причина! У вас дом сгорел!!

– А-а… – с облегчением протянула Женька. И тут до нее дошло: – Дом?! Наш? Такой старенький, да? Еще крыша зеленая, да? А чего это он?.. И совсем сгорел? Баб Нюся, да не молчи же ты!.. Нина Осиповна!!. Лидочка!! Встретишь Нину Осиповну, скажи, что я – домой. У меня дом сгорел!

– Да ты что-о-о-о!!! – ужаснулась Лидочка. – Ты не врешь?!!

– Да черт его знает… сейчас побегу посмотрю, может, и врут… Я все-таки очень рассчитываю, что это бабушкины шутки…

Бабушка обиженно фыркнула:

– Я такими шуточками, Женя, уже в пять лет шутить перестала! Однажды пошутила, что у нас корова сдохла. Родители себя от горя не помнили – единственная ж кормилица! А она живая оказалась. Радовались сильно. Но недолго… К вечеру та корова возьми да сдохни! И чего ей не жилося? Ну… по ней погоревали, а меня… Батюшка два раза кнутом приложил, за язык корявый… Не шучу я больше.

Женька суетливо толкала впереди себя коляску с близнецами и бабушку слушала плохо. Внутри у нее все трепыхалось от волнения и страха. Она хоть и понимала, что бабулька не шутит, но ей все еще не верилось, будто их старенький домик вдруг отчего-то взял и сгорел! Может, все-таки соседский?

Однако чуда не произошло. Еще издалека Женя заметила, что линия горизонта над ее домом непривычно изменена. Здоровенный тополь с желтой листвой – есть, а вот чуть поодаль, как раз там, где должна была возвышаться зеленая крыша, теперь ничего не возвышается… Женя уже чуть не бежала.

– Боже мой, да что ж это такое…

И ведь что обидно – невысокий, старенький забор совсем не пострадал, даже воротца остались целыми, зато во дворе…

Нет, нельзя сказать, чтобы от постройки осталась одна печка с трубой, как в страшных фильмах показывают. Но крыша обвалилась, стены обгорели до половины, и ее уютный домик это зрелище уже никак не напоминало. Все обугленные стены были мокрыми и кое-где еще дымились: видно, пожарники поливали. По черным горам мусора бегали ребятишки, играя в спасателей, а Женя стояла перед пожарищем, моргала и не могла понять – как это такой большой домик сгорел за какие-то три-четыре часа?! По головешкам уже бродила баба Нюся, лихо гоняла расшалившуюся ребятню и выла в голос, не забывая выискивать клюкой уцелевшие вещи. Да только чего там выискивать… Из всех вещей только и осталось, что старый, нерабочий холодильник. Теперь он возвышался почерневшим обелиском.

Женя подскочила к нему и распахнула дверцу:

– Фу ты… – с облегчением вздохнула она. – Целы…

Дело в том, что холодильник уже давненько служил не по прямому назначению – продукты он охлаждать перестал несколько лет назад. На новый агрегат денег не было, и Женя все собиралась старый отдать в ремонт. А пока в нем хранились документы. И вот теперь он, будто сейф, эти самые документы сохранил.

– Хорошо, хоть документы целы… – горько прошептала Женька, растерянно глядя на то, что еще утром было ее домом. – Черт… И как же это?.. Баба Нюся, а пожарные что сказали?

– Женюшка-а-а-а-а! – вместо ответа чуть не в ноги кинулась ей баба Нюся. – Это ж я, старая калоша-а-а-а! Дома вас с ребятенками лишила-а-а-а! Хоть возьми теперича меня да и зашиби насме-е-е-ерть… Прямо вон той дубиной, да мне и по хребту-у, и по хребту-у… Лешка, охальник! Брось дубину! Я ж не тебе сказала! – немедленно цыкнула на соседского мальчишку бабушка, когда тот уже подобрал дрын и примерился к хребту. Мальчонку отогнала, но на всякий случай проголосила: – Да и ты, Женюшка, шибко-то за полено не хватайся, потому как меня угробить завсегда можно, а дома все одно не вороти-и-и-ишь! Да и старый он у вас бы-ы-ы-ыл, рухля-я-я-ядь!

Бабушка все больше в голос добавляла жалости и звука. Маленький Данька проснулся первый, такого воя перенести не мог, а потому громко и испуганно заревел, тут же к братцу присоединился Санька.

– Даня, не плачь, бабушка так… песенки поет, тра-та-та, тра-та-та… Санечка! Это баба Нюся так радуется! А-гу-у! – растерянно успокаивала Женя малышей, и когда те немного притихли, тяжко вздохнула и обратилась к бабке: – Баб Нюсь, ну хватит уже реветь, а? Приглашай в дом, хоть расскажешь – что у нас стряслось-то…

Старушка мигом успокоилась, подхватила коляску с близнецами и бодро потрусила в дом:

– Пойдем, Женюшка. Я уж нам и блинов напекла, со сметанкой. Сейчас поедим, да и… Еддриттвою!.. Да что ж за колымага такая, все куда-то ухнуть норовит!

У бабы Нюси в доме было тепло, чисто и уютно. На столе уже высилась приличная блинная горка, а в холодильнике дожидалось холодное молоко – видно, по печальному поводу бабушка последние остатки пенсии угрохала.

– Тут ведь как беда-то нашла… – тяжко вздохнула бабушка, вытерла рот платком и рассказала.

Ничего мудреного не случилось, все оказалось просто.

Дело в том, что Женька всю жизнь прожила в том старом деревянном домике, на окраине маленького городка Рубинска, которого и на карте-то не отыщешь. И сколько она себя помнила, столько по соседству с ними жила старенькая бабушка Нюся. Родители у девушки погибли рано, и с пятнадцати лет Женя проживала одна. Соседская старушка всегда помогала девчонке. К себе взять не могла – сын вырос пьяницей, мужа отродясь не водилось, а с невесткой происходили еженедельные скандалы с выселением. Выселяли бабу Нюсю. И идти той было некуда, кроме как к соседской девочке. Правда, года два назад сын уехал куда-то на заработки вместе с семьей, и не стало от них ни ответа, ни привета. А вот теперь уже и сама Женька не могла представить – как это она бросит свой домик и пойдет жить к бабушке. Тем более что теперь проживала не одна, а с сыновьями. Баба Нюся продолжала помогать. Пока Женька бегала на работу, бабушка забирала близнецов, случалось, что и ужин готовила. Правда, мальчишки росли, и теперь бабке было уже не управиться одной с двумя, но все равно – старалась хоть как-то облегчить жизнь молодой мамаше. Вот и сегодня – ожидая возвращения хозяйки, старушка решила подсуетиться. На дворе уже стояла осень, и в доме без теплой печки было ой как холодно. А ведь у Жени малыши. А пока-то она придет с работы, пока-то затопит! Бабушка раскочегарила соседскую печь: всю жизнь у бабы Нюси ключи от Женькиного дома висели на одной связке со своими, да и направилась к себе – блины печь. Пока пекла, кто его знает, как там произошло, – пожарные говорят, что уголек выпал, а может, и не один. Короче говоря, загорелся половик. Но баба Нюся ничего не приметила, только глянула на трубу – идет ли дым? Дым, как и полагается, шел! Бабушка не спеша отправилась на городской рынок. Пенсию получила. Собиралась мяска купить и маслица, чтоб подешевле. Потом еще с бабой противной спорила – хотела выторговать овечьей шерсти детишкам на носочки, а та – злыдня – уж такую цену заломила! А шерсть-то не больно и чистая, вся в колючках! Да потом еще… Короче – чего там, походила бабуся, а уж когда вернулась – из всех окошек вырывалось пламя. Пока к соседям бегала – пожарным звонить…

– Да кушай, Женюшка, кушай, – закончила печальный рассказ бабуся, – ребятишек-то я накормлю. Давай-ка, блинчика им сунем. Чего ж, зря, что ль, на те блины дом угробила… Ну давай их кашкой покорми, на молочке…

Когда усталые мальчишки, раскидав ручонки, сопели на широченной бабкиной кровати, Женька с бабой Нюсей все еще сидели в маленькой кухоньке за печкой и спорили – как жить дальше.

– Ты мне даже и не говори своих глупостев! – негодовала старушка, сверкая близорукими глазами. – Ишь чего удумала – проходимца энтого искать! И чего тебе неймётся?! Живи у меня! Мои-то сынок с женушкой евойной, видать, много денег заработали – вишь, не показуются! И не покажутся! Я так до смерти рада буду, коль мы с вами-то под одной крышей жить станем! А коль помру… а чего, и помру когда-нибудь! Так весь мой дом на вас и перепишу! Да хошь завтра пойдем – перепишу!.. А про энтого твово кобеля…

– Ну баба Нюся! – не могла слышать такого Женька. – Ну какой он тебе кобель?! Он же деньги зарабатывает! На квартиру благоустроенную! Я же тебе тридцать раз говорила!

– А я тебе все пятьдесят разов говорю! Плевать он хотел на тебя и квартиру твою! Сбег он, паразит! – топала ножкой сухонькая старушка. – Это у яво токо фамилья така – Добрович! А сам хамно хамном!

– Ну баб Нюся!

– Не бабай! – сердито прервала ее баба Нюся. – Это ж надо, чего удумал! Двоих детишков настрогал, а сам убёг! Крутися с имя, как хошь!

Женька уже не спорила – она терпеливо ожидала, когда у бабки кончится запал.

Она уже давно привыкла, когда ей только ленивый не говорил: «Ты – дура, что родила, он – негодяй, что бросил!» А он и не бросал! И сколько раз повторять – Паша вовсе не негодяй! Он… он…

Это случилось около двух лет назад. На дворе стояла зима, а вечер выдался особенно неприветливый. В окна хлестались ветки тополя, вьюга не просто выла, а закатывала дикие истерики – ревела, визжала и швырялась в окна мусором. Но у Женьки в доме было тепло и уютно. Девушка вернулась с работы – трудилась в жилконторе, намерзлась, растопила печь и наконец за весь день впервые согрелась. Она жарила картошку, когда на крыльце послышались шаги и в дверь заколотили.

– Хозяева!! Где улица Зеленая, не подскажете? – кричал кто-то за дверью.

Женька выскочила в сени и отворила двери.

– Проходите, – буркнула она и побежала переворачивать картошку. И вот так – ворочая ложкой, рассказывала, как добраться до нужной улицы. – Зеленая улица это как наша, только выше. Вам надо сейчас дойти до перекрестка, а там вверх…

Она даже и не видела, кому объясняет, а когда обернулась, слова застряли в горле – перед ней стоял… принц! Ну, честное слово, принц!! Ну, на крайний случай, Дед Мороз! Он был такой красивый, такой… высокий… Весь мохнатый от инея, с побелевшим кончиком носа, с красными от мороза руками… Он все еще топтался возле порога и смотрел на нее удивленными глазами, пронзительного синего цвета! Принцу было лет двадцать семь, и это… это еще больше кружило голову. А потом он снял шапку, и на нее брызнули растаявшие снежинки.

– Раздевайтесь… – растерянно проговорила она заученную с детства фразу.

– Как – уже? – насмешливо дернул он бровями.

– Я в смысле… Чего вы в сапогах-то проперлись? Я ж полы мыла… – стушевалась девушка.

– А-а… пардон! А… У вас картошка горит… – стаскивал он сапоги.

– Ну и что… у меня еще есть… – следила за тем, как он снимает дубленку, Женька. – А вы же хотели… Зеленую улицу? – вдруг вспомнила она.

– Так вы же сказали – раздевайтесь! И потом… разве вы не будете меня угощать? – искренне изумился принц. – Я думал, все по-человечески, накормите, напоите, спать уложите, а потом уже и вопросы задавать начнете.

– Да потом-то чего уж задавать… – рассудила Женька. Но к столу пригласила. – Ну садитесь… Только у меня одна картошка, больше ничего…

– А чай? – вытаращился гость.

– Ну и чай есть, такой, со слоником.

– Со слоником – это к счастью, – проговорил гость и ухватился за ложку.

Женя осторожно присела рядом и исподтишка разглядывала незваного гостя. Гость был хорош. И вероятно, об этом ему не раз говорили, потому что вел он себя довольно свободно. А вскоре и Женька почувствовала себя с ним так, будто знала его сто лет.

– А почему ты открываешь кому попало? – спрашивал молодой человек, налегая на картошку.

– Так а чего мне, – пожимала плечами Женька. – Я ведь, ежели чего, и топором могу навернуть, вон ведь топор-то.

– Точно, тревожная кнопка… – усмехнулся гость, завидев колун. – Тогда сразу договоримся – я с добрыми намерениями. Я, ежли чего, и жениться могу…

Женька немедленно задохнулась от неожиданности. Когда тебе вот так предлагают женитьбу, пусть даже принцы…

– Это я к тому, – пояснил парень, – что ты колун-то свой подальше убери. Чего он тут будет глаза мозолить… Это он для злых незнакомцев подойдет, а я добрый Паша. Зовут меня так – Павел. Вот видишь, я к тебе с открытым сердцем, а ты тут перед близким другом топорами машешь?

Но Женя и не думала махать. Она просто глаз не отводила от вечернего гостя.

– Так зачем тебе Зеленая улица? – подбирала она со сковородки крошки. – Там одни только алкаши живут.

– Зато они квартиры сдают дешево. А мне нужна квартира, – пояснил Павел и простенько добавил: – Вообще-то я и у тебя комнату снять могу. Ты одна живешь?

– Ну да… только… как же мы с тобой в одном доме жить будем? – захлопала ресницами Женька. – Ты ж все-таки парень, я – девушка… Что соседи скажут?

– Мы скажем, что я твой муж! – быстренько придумал Павел. – А что? По-моему здорово!

– А потом что скажем? – не отставала от него Женька. – Когда ты уедешь?

– Так я не уеду! Куда мне ехать, если у меня жена здесь! Да, скажи мне – как зовут-то тебя, добрая девица?

– Женя… Евгения Аркадьевна Дунаева.

– Ну и вот! – вытаращился на нее гость так, будто это решало все. – А то я, значит, ходи, ищи какую-то Зеленую улицу, да где ее сейчас найдешь, когда на улице зима?! Вот и буду здесь жить! А твои родители не приедут?

– Нету у меня родителей, умерли…

– Вот! Значит, я тебе буду и папой, и мамой, и братиком, и мужем! Говори, где мне располагаться!

И стали они жить вместе. Оказалось, что Паша сам из большого города, но рос в интернате, потому что родителей у него тоже не было. Работал на заводе игрушек, жил в общежитии, но неожиданно… друг… товарищ по интернату, стал директором фабрики по изготовлению глиняных скульптур, здесь, в Рубинске. Фабрика еще мало известна, но быстро набирает обороты. А товарищ позвал Павла, чтобы поставить его своим замом. Ну, ясное дело, Паша все бросил и прилетел сюда. Но… с жилищем оказались проблемы. А вот теперь оказалось, это и не проблемы были вовсе, а настоящий перст судьбы!

С этого момента началась у Женьки счастливая семейная жизнь. Жили они легко, весело, без ссор. О таком муже Женя даже во сне не мечтала. Конечно, ей вокруг все завидовали, жужжали в уши, что надо бы оформить отношения, что Паша ее обманет, и прочую ересь. Но разве она могла ему не верить!

– Женюшка, ты дурой-то не будь, – говорила ей баба Нюся. – Они, красавцы, народ особый. Будут рядышком, поколь ты нужонная, а как попадется ему кто побогаче да поласковей…

– А я, баб Нюсь, ему всегда нужонная! – весело фыркала Женька.

– Дык а чего ж в загсу не ведет?! – хлопала себя по бокам бабка.

– Ой, баб Нюсь! Паша мне сказал, что я же про… прогрессивная девушка! А сейчас весь Запад живет так – гражданским браком! И потом, он обещал… Говорит, что летом распишемся, как раз и денег заработает, чтоб сразу и в свадебное путешествие! – сияла девчонка. – К морю, за границу!

– Ну и дурень, – бурчала бабка. – Чего летом-то отсюда ехать? Летом тебе любая речка – море! Это зимой надо по заграничным морям раскатывать… А может, он скрывает от тебя чего? – вдруг настораживалась бабка. – Может, женатый он? Детишки есть? Ты б поглядела у яво документы…

И хоть не верила Женька, что Паша женат, но в документы заглянуть однажды решилась. Дождалась, пока он из дома выйдет, а сама тихонько залезла в карман его пиджака, вытащила паспорт. И тут раздался грозный стук в окно. Через стекло на нее смотрел Пашка, и в глазах его стояла обида и огорчение.

– Ну что? Проверить меня решила? – немедленно оказался он в доме. Вырвал паспорт и горько проговорил: – Что тебе знать-то надо? Не женат я, детей нет, не привлекался, не замечен, чего еще?!

– Паш, да я только… – невыносимо покраснела Женька. – Я же даже фамилии твоей не знаю!

– А так спросить нельзя было, да? Или потом счет предъявить хочешь? За квартиру? Пиши – Добрович Павел Ульянович, записала? Прописку надо? Пиши!

– Паша! Ну что ты в самом деле! – чуть не плакала Женька. – Ну… я же должна знать! Мы вот с тобой вместе живем, а… а не расписаны…

– Ну твою же маму!! – вскинул руки к потолку Павел. – Ну деревня «Красна ягодка», честное слово! Весь Запад уже давно живет без регистрации!

– Ты говорил…

– Да! Но я не сказал, что и наши россияне встали на западный семейный путь! Живут кто с кем! То есть по-граждански! И даже название специальное изобрели – гражданский брак! А ей – «расписаны»! А что – с росписью-то? У меня золотой хвост вырастет? Или, может, из копыт серебро посыплется? Чего он тебе даст-то, этот штамп?

– Но… а как же…

– А если я через неделю запью? Вот, к примеру, страшный недуг – запой меня хватит, тогда как? – допытывался Паша. – Или вдруг мне захочется по-супружески у тебя дом оттяпать?

Женька уже готова была провалиться сквозь пол со всеми этими регистрациями. А Паша давил:

– Или, может быть, ты за себя не ручаешься? Точно – не ручаешься! Ишь ты, какая, оказывается… Тебе обязательно нужно, чтобы любовь по закону была?

– Да не нужна мне никакая любовь! – уже всхлипывала Женька. – Никакой загс мне не нужен!

– Ладно, не реви… – успокоился Паша. – Я же обещал… Вот накоплю денег, и летом рванем в свадебное путешествие!

Но еще до лета вдруг оказалось, что Женя станет мамой.

– Паша!! Радость-то какая! – светилась Женька. – Ну что ты не радуешься? Неужели не рад?

– Ой, и как же рад-то я! – козлом заскакал по комнате Паша от нежданного известия. – Парня мне роди! Мы его… мы его Александром назовем!

Жене было все равно, как назвать будущего малыша, пусть будет Александром, если отец так хочет. Только…

– Паш, а как же… – снова заговорила она о наболевшем. – Вот родится у нас малыш, и я буду Дунаева, ты Добрович, а он?

– Да все нормально будет, – отмахнулся Павел. – Мы ж с тобой все равно распишемся, вот он и возьмет мою фамилию.

– А почему не сейчас? – тихо настаивала Женя. – Ну… почему бы нам сейчас не расписаться?

– Здра-а-ассьте! Снова здорово! Тебя ж через месяц разнесет! И чего? Ты даже платья с фатой не наденешь? А как это ты без платья-то? Или ты не хочешь, чтоб на лимузине? Я вообще не понимаю – у тебя что, свадьбы каждую пятницу? – менялся в лице будущий папаша. – И потом… Мы ж договорились, распишемся, и на море! А куда тебе сейчас на море? Тебе сейчас климат никак нельзя менять.

– Да ну и ладно с этим климатом, можно ведь так… без путешествия…

– Ну знаешь! Опять ты за свое! – окончательно выходил из себя Павел. – Как ты не поймешь! Первая свадьба – она всегда только раз в жизни! Вот и должна быть… обалдеть какая! А если уж ты вообще мне не веришь!.. Я ведь и жениться могу! Но, боюсь, уже не на тебе… потому что… ну недолюбливаю я недоверчивых жен!

– Пашенька, да верю тебе, ну чего ты! – успокаивала гражданского супруга Женя и старалась о свадьбе не напоминать.

В декабре родились близнецы. Правда, Паша не встретил из роддома счастливую мамашу с мальчишками – был в командировке. Теперь Женя не могла, как раньше, работать в конторе, сидела в декрете, а на такие деньги не больно-то пошикуешь. И единственным работником был Паша. Поэтому ему не приходилось выбирать – посылали в командировки, он ехал. А начальство как озверело! Павел из семи дней только субботу и воскресенье находился дома. И, понятное дело, такой ответственный момент пропустил. Зато когда приехал – завалил молодую мать и сыновей подарками.

– Ой! Ну зачем ты столько пеленок! И игрушки! А пустышек-то сколько!!. И фрукты мне теперь не все можно… – плавилась от счастья Женька, разбирая пакеты. – Ну столько денег потратил! А нам ведь еще кроватку надо… и холодильник.

– Будет тебе и кроватка, и холодильник, и телевизор огромный!.. – весело обнял ее Паша. – Как детей назовешь?

Женя с удовольствием зажмурилась:

– Я специально двоих нам родила, чтобы одного ты назвал, а другого я. А то вдруг поссоримся.

– Да ну… чего ссориться-то? Это ж ты не машину делишь… – склонялся над кроватью Павел и осторожно разглядывал детей. – А как ты их различаешь?

– Ой, ну что ты! – вскидывалась Женька. – Они же совсем разные! Вот смотри, у этого бровки, видишь, как насуплены, он у нас серьезный. Давай его Александром назовем, как ты хотел. А тот всегда улыбается. Пусть будет Данькой, а? Данька и Санька!

– Ну… нормально… – пожал плечами Павел.

– А запишем на тебя. Будут Павловичи и Добровичи! – обрадовала Женька.

Паша вытаращился:

– А как мы их на меня-то запишем! У меня ж все документы на работе!.. Ты их Дунаевыми запиши, а потом, когда распишем… Нет, ты смотри! И правда, улыбается! А вот этот плакать собирается, я тебе точно говорю. Ты его садись корми, пока он не заорал, а то братца разбудит…

Вечером Павел с Женей вместе искупали ребятишек в цинковой ванночке, запеленали и, пока Женя кормила одного малыша, папаша терпеливо тряс погремушкой перед глазами другого. Что называется – возился. Когда же Саньку и Даньку уложили на ночь, Павел надолго задумался.

– Ты чего, папочка? – подошла к нему Женя.

– Да я все думаю… – решительно проговорил Павел. – Как же мы с тобой с двумя детьми в такой берлоге жить будем? Это их каждый раз так мыть, что ли? Каждый раз столько воды таскать да греть?! Это ж повеситься!..

– Не только мыть, ты еще про пеленки забыл, – фыркнула Женя. – Их же стирать надо.

– Во!! Еще и пеленки! – выкатил глаза отец. – Вообще – нирвана!

– Ой, да что ты такое говоришь, Паш! Вон у Танюшки из тринадцатого дома тоже двое малышей! И моет, и стирает…

– Ты – не Танюшка! – высоко вздернул указательный палец Павел. – И потом – у нее уже большие. Да и не двойня! Как тебя-то угораздило?

– Двойная радость… – не переставала улыбаться Женька. – А что случилось-то?

– А то! – встал из-за стола отец семейства. – Думаю, наступил момент, когда я должен пойти к начальству и грохнуть кулаком!

– По голове?

– Если не даст квартиру, придется по голове, – согласился Павел. – Но сначала попробую по столу…

А наутро он позавтракал быстрее обычного:

– Хочу друга своего на месте застать, а то унесется…

Вечером Павел пришел домой крайне веселый.

– Женька!! Целуй меня в уста сахарные! Я такое дело провернул!..

Оказалось, что Павел поймал своего товарища, рассказал ему про двух новорожденных, про то, что негоже чадам жить в сарае, где даже нет нормального отопления! А посему младой семье нужна квартира со всеми удобствами. Квартир у товарища в наличии не обнаружилось, зато была целая голова идей.

– А поезжай-ка ты, друг милый, в город. Там сейчас открывается наш филиал – и становись директором! Ты такие деньги загребать станешь, что уже через полгода заработаешь себе на две квартиры.

Нет, с таким предложением Паша, конечно же, не согласился. Куда он поедет, если у него только что появилось сразу двое детей! Тогда закручинился друг его верный, повесил голову и развел руками:

– Ну больше я ничем тебе помочь не сумею. Да и никто не сможет. Потому как квартиры теперь стоят просто бешеные деньги. И уж если ты, двоекратный отец, не хочешь задницу оторвать ради собственного чада… даже двух!..

– Вот и решил я, Женя, что надо мне ехать. А иначе… – Паша горько вздохнул. – Ты же видишь – здесь завод наш хиреет. Последнюю зарплату видела? Слезы. А почему меня все время в командировки посылают? Вот! Через полгода они все туда переберутся. И останемся мы у разбитого корыта – должности все разберут, и места рабочего не останется.

Женька и не предполагала, что Паша ради детей готов на такие жертвы. Да он готов свою судьбу поломать!

– Паша, а как ты один-то там будешь? – забеспокоилась Женька. – Где жить станешь? Опять, что ли, в интернат? Не покормит никто, не постирает…

Павел возмущенно вытаращил глаза.

– Да ты что, издеваешься? В интерна-а-ат! Ты, что, решила, что я в город-то совсем перееду? Я же в пятницу вечером буду домой приезжать! А уезжать только в воскресенье! Как в командировке. Вот уж тут ты и стирай, и корми… Хотя… жалко мне тебя оставлять, вот не хочу, хоть прямо растерзайся!

Паша задержался в Рубинске еще ненадолго – все никак не мог оставить Женьку. А заработок становился и впрямь – слезы.

– Все, Женюра, больше ждать нечего, надо ехать… – качнул головой Павел, передавая ей зарплату. – Иначе мне будет стыдно перед тобой и моими детьми.

Она его проводила. Паша и впрямь стал приезжать каждую пятницу. Но только первые два месяца, а потом… Потом стал приезжать раз в месяц, потому что работал еще и субботы, совсем себя не щадил. Зато теперь он привозил тоненькую пачечку денег и говорил:

– Жень, возьми сколько надо, остальное отложим.

Женя и вовсе нисколько не брала – им пока хватало. Да и не сидела она дома-то. Устроилась в больницу, санитаркой. И пока баба Нюся, нещадно костеря «кобеля курчавого», сидела с мальчишками, зарабатывала свою копейку.

Так и ездил Павел уже десять месяцев. Правда, если выпадали особенно загруженные дни, то приезжал через месяц, а то и реже… Мальчишек различать все не научился, зато любил их без памяти. Нет, в самом деле без памяти, потому что не только в детях, но и в именах частенько путался. То Даньку называл Дениской, то Саньку Ванькой, а то и вовсе отчего-то обоих Серегами! Жене было теперь не девятнадцать, а все двадцать один! А с квартирой все никак не налаживалось. Да оно и понятно – цены на жилье уже подскочили на космическую высоту. На Женьку наседала баба Нюся.

– Давай-ка, девка, я с детями посижу, а ты с им езжай. Узнай, где работат, скоко получат, а то, может, и вовсе – обженился уж на десять рядов!

– Баб Нюся! Ну как я тебе обоих-то оставлю?! Чем ты их кормить-то станешь? Они ж груднички!

– Да нешто я не найду, что им дать?!

– Ну уж… это ты кому другому ищи, а мальчишек я как-нибудь сама… Да и разве ты с ними управишься?! И потом… чего Пашу караулить? Накопит на квартиру, тогда все вместе и переедем.

И вот теперь деваться было некуда.

– Поеду… – решила Женя. – Здесь до города-то ночь езды…

– Вот и езжай одна! А чего детей поташшишь? – ругалась бабуся. – Сама без головы, так хоть детей не морочь!

Но Евгения Дунаева привыкла решения принимать самостоятельно.

– Через два дня получка, получу деньги и поеду, – заявила она. – И кстати, мне еще повезло, что документы не сгорели!

– Дурында, ну куды ты поташшишьси? – утирала слезу баба Нюся. – Да плюнь ты на кобеля этого, сами подымем парней-то!

– Чего ж одна, когда у них нормальный отец имеется? Я уж и так все одна да одна! Ладно, бабусь! Решила я уже… – прервала ее Женя. – Ну чего ты сникла? Приеду к Паше, купим… ну пусть не трехкомнатную, как мечтали, так хоть двушку! И заживе-е-е-ем! – Женька мечтательно закатила глаза. – Представляешь – вечером в ванну – шлепс! А вода горячая! И греть не надо! Или тебе в туалет приспичило – пожалуйста! Или еще… воскресенье, зима, холод, а тебе не надо вскакивать и печку топить – спи в тепле, сколько сможешь… Нет, завтра же попрошу деньги и поеду, чего ждать?

На работе ее встретили с глубочайшей жалостью. Каждый при виде нее делал брови домиком и сочувственно вздыхал – мало того, что девка одна тянет двух малышей, так теперь еще и дом сгорел! Зато она летала по больнице птахой:

– Все!! Уезжаем с мальчишками в город, к Павлу! – сразу же заявила она. – Сколько ж можно той квартиры ждать? Так и семья распадется. Сегодня мне деньги выдадут, а завтра мы едем!

– Ты хоть знаешь, куда ехать-то? – с жалостью смотрела на нее бухгалтерша тетя Сима. – Где твой сокол-то проживает?

– Ха, а чего не знать-то!.. – фыркала Женька. – В заводском общежитии! Прям такие тайны!

– Ой смотри, девка… я тебе, конечно, деньги выдам, но оставила бы мальчишек-то здесь, сама б устроилась, а потом уж и детей…

– Ну куда ж я без мальчишек? И потом, зачем мне устраиваться? У меня ж там муж!

– Да какой это муж…

И снова Женя не стала спорить. Ну да, они с Пашей не расписаны. Но разве печать скрепит сильнее, чем два родных сына? И где Павел живет, она не знает… потому что он не говорил. А сама выспрашивать не хотела. Да чего теперь вспоминать, она уже твердо решила – приедет в город, найдет завод по изготовлению глиняных скульптур, а уж там-то мужа отыскать, как нечего делать. Тем более ее Паша работал там не каким-то слесарем, а самым настоящим директором. Женя краем глаза видела, что он таскает с собой целую кучу бумаг с печатями. Ну и кому такие бумаги доверят? Правда, она не отважилась в самих бумагах покопаться, но это и без того ясно – документы важные.

Прощались с Женей так, будто она на полгода уходит в открытое море, причем вплавь. Потому что обратно ее никто не ждал. Вечером даже устроили проводы – сбегали домой, переоделись и собрались у Нины Осиповны за рюмочкой чая. Баба Нюся производственный порыв одобрила и даже согласилась посидеть с мальчишками до утра. Потому что, как она сказала, ей «дюже хоцца, штоб Женюшка этому карасю скользкому рогов наставила!». Хотя Женюшка жутко подозревала, что бабулька просто заглаживает вину за пожар.

– Женечка… – взволнованно трещала новенькая Лидочка. – Я тебе от всей души дарю… вот!

И она вкатила в комнату крепкую, большую коляску. Коляска была не новая, но с первого взгляда становилось ясно – штука весьма удобная. Однако мальчишки у Жени все лето прокатались в легкой, маленькой прогулочной колясочке, и тащить с собой эдакую ладью Женька вовсе не собиралась.

– Лидочка! Ну куда я с такой? – попыталась не обидеть подругу Женя.

– А хоть куда! – не сдавалась девчонка. – Хоть в магазин, хоть в театр! Парней плюхнула, ножкой покачала и все! Спят парни! А вот здесь, смотри, специально, чтоб сумку ставить, а не в руках носить. Это моя сестра для себя покупала, ей обещали двойню, а родилась одна Дашка. Но сестра Дашку все равно в такой возила. А потом, когда от мужа уходила, сюда даже чемодан клала! И ничего!

– Бери! – серьезно проговорила тетя Сима. – Лидочкина сестра с этой коляской себе такого мужа нашла – начальником цеха работает! И не поглядел, что с дитем. Может, и тебя кто возьмет. Бери.

– Да ну что вы в самом-то деле! – упиралась Женька.

– Молчать, кому говорят! – рявкнула по обычаю Нина Осиповна. – Коляску берешь, и никаких благодарностей! Умные люди говорят! Устал Санька, ты его сюда – бряк, и все! Данька устал – туда же! И ни на какую кровать тратиться не нужно! Да и сама, измоталась, клубочком свернулась… М-да, тебя уже в такой клубочек не свернешь…

Коляску пришлось взять. А потом они сидели, пели, зачем-то плакали и представляли, как Женька с детьми и мужем заживет в шикарной квартире.

Женя уже собралась уходить домой, когда у дверей могучая и суровая Нина Осиповна сунула ей за пазуху нечто весьма ощутимое.

– Бери, это я так, себе на шубу копила, а потом думаю – на кой она мне сдалась, шуба-то? Я ж в ней как сноп, прости господи… Бери!

– Да вы что!! – искренне возмутилась Женька. – Я ж получила деньги!

– Деньги, они никогда лишними не бывают! Что ж думаешь, не вижу, как ты крутишься белкой об лед, а сама не злобишься. Хоть и глупая ты, да чего там – дура дурой, но добрая… Бери! Разбогатеешь, сама мне шубу купишь.

А уже через два дня, ближе к шести часам вечера, Женя стояла на вокзале, рядом в коляске таращили глазенки Данька с Санькой, а перед ними раскинулся огромный город, в котором жил единственный родной человек – муж и отец Павел Ульянович Добрович.

Неприятности начались почти сразу же, несмотря на то, что Женя поступила ужасно мудро – направилась сразу к большой будке, где находилось городское справочное бюро.

И именно там ей и сказали, что никакого завода по изготовлению глиняных скульптур здесь нет и никогда не было.

– Да как же… – растерялась Женька. – Но… у меня же муж там!

– Поищите мужа где-нибудь в другом месте! – заученно улыбалась красивая женщина в окошечке. – Зачем вам завод?

– Так мне без того завода никак его не найти! Он же там директором!

– И чего? Вот у одной моей знакомой муж банями заведует, доложу я вам. Ничем не можем помочь, – не исчезала улыбка с ухоженного лица.

– А как мы?.. Девушка! У меня дети! – с ужасом воскликнула Женя. – И куда нам теперь? Мне надо мужа!!

– Ой, вы одна, что ли, такая? Всем мужа подавай! Мы мужей не ищем. Это вам в службу знакомств.

– Какие знакомства! Он у меня уже есть! Вы там посмотрите…

– Где? – вытаращилась на нее девушка, впервые «потеряв лицо». – Где это я должна посмотреть вашего мужа, у себя под столом, что ли?

– Нет, ну… – уже чуть не плакала Женя.

– Говорите! Имя, отчество, фамилия мужа, год, место рождения… – решительно защелкала клавишами девушка.

Женька торопливо продиктовала все, что знала:

– Добрович Павел Ульянович!

– Ну? – ждала девушка. – Дальше?

– И все, – залилась краской Женька. – Больше ничего.

– А где родился?

Женька постаралась вспомнить:

– В интернате! Он говорил, что у него родителей нет!

– Год, место рождения? – Терпеливо вопрошала девушка, вовсю мельтеша пальчиками. – Где родился-то? Город? Деревня? Район?

– Нет, ну чего это в районе? Он в городе родился…

– В каком? Как город называется?

Этого Женька тоже не знала, но и признаваться в этом было просто нельзя – девица разозлится. Подумает еще, что Женька хочет чужого мужа увести, и ничего не скажет. И куда они потом?

– Вы знаете, – доверительно прильнула к окошку Женя. – Он у меня… в общем, у него потеря памяти. И паспорта. Он все позабыл… еще до свадьбы… Так что…

– Ну и как я вам его найду? Вы знаете, у нас сколько этих Добровичей? – сердито уставилась на нее девушка. – Целых два! Один. Павел… ну да, Павел Ульянович. Ему получается сейчас тридцать два года, а другой…

– Вот!! – ликовала Женька. – Я ж вам говорю! Павел Ульянович!

– А другому шестьдесят три года, а другой…

– Да не нужен мне другой! Еще главное – шестьдесят три! Вы что – сдурели?! – заливисто хохотала Женька. – Я ж вам говорю – му-у-у-уж! Говорите адрес!

– А еще сколько женщин! – никак не могла остановиться девушка.

– Не надо мне женщин! – светились глаза у Женьки. – Вы уже нашли моего Добровича! Давайте адрес!

Уже через минуту она крепко зажимала в руке листок с напечатанным адресом.

– Мальчишки! А теперь на такси! – счастливо скомандовала она, подходя к детям. – Еще бы найти, где здесь стоянка…

На такси Женя денег не пожалела, и через сорок минут водитель высаживал их возле здоровенной десятиэтажки и с матами вытаскивал коляску из багажника.

– О-го-о-о… – пробормотала Женя, пялясь на самый верхний этаж. – Это у них так общежития называют? Не похоже… А может, мальчики, ваш папа уже купил вам квартиру! – смело предположила она.

Мальчишки, видя ее восторженное лицо, весело загукали в коляске.

– А теперь надо найти подъезд… – вдруг вздохнула Женя. – И будем надеяться, что сто седьмая находится не на десятом этаже… А что вы удивляетесь? Думаете, легко тащить эту колымагу с вами?

Квартира оказалась в четвертом подъезде, и по подсчетам, на третьем этаже. Но прорваться туда сразу не удалось – железная дверь наглухо закрывала жильцов от посторонних нашествий. Пришлось добрых полчаса прогуливаться возле двери, раскачивая коляску. Неизбалованные малыши сначала крепились, но потом и у них кончилось терпение – сначала Санька начал кривить мордашку, а потом и Данька тихонько стал похныкивать.

– Ну-у… – тряслась с коляской Женя. – Ну чего уж вы сразу и в слезы? Сейчас выйдет какой-нибудь дядечка, поможет нам затащиться к папе, откроет двери, а там мы!! Папа ка-а-а-ак обрадуется! Ка-а-а-ак начнет нас целовать!.. Саня! Не реви! Он завтра же побежит и купит тебе велосипед!

У Женьки уже стали закрадываться недобрые мысли – а что, если Паша работает? Или, чего доброго, у него выдалось свободное время и он отправился к ним в Рубинск?

Нет, эти мысли были вредными, да и на всякий случай Женя уже твердо решила – если не окажется любимого дома, она просто заявится в милицию! Ну не выгонят же ее на улицу с детьми, пусть хоть в камере дадут переночевать, все не на улице…

Чтобы мальчишки окончательно не замерзли, Женя попеременно таскала на руках то одного, то другого. Вскоре даже ее привычные руки уже отваливались. Наконец дверь все же отворилась, и из подъезда вышел седоватый мужичок.

– Молодой человек! – кинулась к нему Женя. – Не закрывайте, пожалуйста! Помогите нам добраться до сто седьмой!

– А вы к кому туда? – бдительно насупился мужчина.

– Мы к Паше, к Добровичу!

Мужчина странным взглядом одарил молодую мамашу, но ничего говорить не стал, схватил в охапку коляску прямо с Данькой и потащил в подъезд.

– Вот, – протиснул он детский транспорт в лифт. – Вам до третьего.

И, дождавшись, пока Женька юркнет в кабину, нажал на кнопку.

– Ну и вот! А вы куксились! – сдерживая радость, лепетала Женя. – А сейчас кого мы увиди-и-им!..

И от радости у нее замирало сердце.

Она еле вытянула коляску из лифта и сразу же оказалась перед темной железной дверью.

– Все! А теперь молчок, – подмигнула Женя малышам, откинула за спину косу и похлопала себя по щекам.

– Ну, как я выгляжу? Ничего? – обернулась она к маленьким мужчинам.

Те только счастливо заулыбались и яростно замахали ручками.

– Сразу видно – настоящие ценители! – фыркнула Женя, облизала губы и нажала на звонок.

Дверь открыла высокая худая женщина в сказочно роскошном халате – по красному шелковому полю бегали хорошенькие розовые поросята. Мальчишки просто онемели от такой нестерпимой красы. Маленький Данька не утерпел, восторженно угукнул и засучил ножками, а Санька серьезно потянулся к волшебной тряпице. Увидев странных гостей, женщина удивленно вздернула брови и так и стояла со вздернутыми бровями, ожидая пояснения.

– Здравствуйте, – мило шаркнула ножкой Женя. – А мы к Павлу Ульяновичу. Он здесь проживает?

Женщина недоуменно пожала плечами:

– Ну да… а собственно…

– Ну слава богу! – с облегчением выдохнула Женя и, оттеснив женщину, уверенно протиснулась в прихожую вместе с детским транспортом. – Как хорошо-то! А то мне ребят кормить, и я думаю, вдруг он не здесь живет, и куда мы на ночь глядя? А теперь… Ну хорошо, что добрались… Женщина, вы колясочку пропустите, а то… ага, вот так… Данька, Санька! Сейчас я разуюсь и вас раздену. Видите, как здесь чисто… Женщина, а где у вас можно кашу погреть?.. Ой! Ну какая же красота!!

Семейство Дунаевых маленькой лавинкой заполнило весь коридор. Женщина, которая открыла им двери, от такого нашествия с каждой минутой все больше вжималась в стену, челюсть ее опускалась все ниже, а глаза все больше вылезали из орбит. К тому же, казалось, дар речи дама потеряла навечно.

– Что-то это не слишком похоже на общежитие… – подозрительно посмотрела на нее Женя.

– Да уж… – перевела дыхание дама. – Я вам тоже хотела на это намекнуть!

– А вы кто? Вы мама Павлика? Хотя нет… он же говорил, что сирота… – вспомнила Женя. – Вы его тетка?

«Тетка» беззвучно зашлепала губами, приложила усилия, рот захлопнула, нацепила на лицо барское выражение и даже нервно вздернула подбородок:

– А позвольте спросить – вы ему кто?!

– Так, а чего неясного, – дружелюбно улыбнулась Женя. – Я ему жена. А это его сыновья. Вот Даня, это Саня, им уже десять месяцев… Ой, пойдемте, я покормлю их… У вас отдельная кухня, да? А давайте мы их пока на пол отпустим, у вас же тепло…

Женщина даже не стала отвечать. Она с ужасом смотрела, как по ковру ползает Данька, а Санька всерьез решил встать на ноги, а потому уже подполз к светлому дивану и тянул на себя плед.

– Это… что? – тыкала она пальчиком в ребенка.

– Это Санька, – пояснила Женя. – Он не упадет, он осторожный. А Павел где? На работе?

Женщина уже не могла говорить, она только уверенно мотнула головой.

– Бедненький… – вздохнула Женя, доставая бутылочки с кашей. – Вот он и дома, в Рубинске, так же, совсем себя не жалеет… Пойдемте, вы покажете мне, где кашу погреть… Давайте под воду сунем. Где горячая? А вот она… Господи, неужели это Пашина квартира? Пашина, да?

– Ну… в общем-то она записана на него… – надулась пузырем женщина.

– А вы ему кто? – не переставая тараторила Женька. – Вы его тетка? Или так просто – за домом присматриваете?

– Что значит «так просто»?! – возмутилась дама. – Ну да, я присматриваю, но совсем даже не так просто! Потому что…

– А вы можете идти, – вдруг предложил женщине Женька. – Паша вам обязательно заплатит. А мы его подождем, у вас, наверное, дома дела…

Глаза у дамы выкатились, точно у рака, она подскочила к телефону и, уже не обращая внимания на непрошеных гостей, истерично закричала в трубку:

– Павел?!! Павел!!! Немедленно домой!!. Я знаю, что ты в ночную! Я сама на это рассчитывала!!. Ничего не хочу слышать!.. Да, у меня стряслось! То есть это у тебя стряслось!!

– Скажите ему, что дома его ждет большая радость, – нежно улыбалась рядом Женька.

Она уже погрела кашу, и теперь Санька сидел в кресле, а Даньку мама посадила к тете на красивый халат, дабы доставить той удовольствие. Данька тыкал пальчиком в хрюшек на халате и угукал.

– Быстро домой!.. Если ты не приедешь, я скончаюсь!! – уже всхлипывала женщина, со страхом таращась на детишек, которые мирно тискали ее наряд.

Коляска пригодилась как нельзя кстати. Санька наелся и быстро уснул, Данька тоже доедал кашу с почти закрытыми глазами. Женя и его тихонько пристроила к братцу, мальчишка сразу же успокоился и засопел, детишки изрядно намотались. Да и сама Женя, хоть и сидела на уголке дивана, степенно ожидая прихода мужа, то и дело клевала носом. А непонятная женщина спать не хотела – была свежа, бодра, однако разговаривать отказывалась. Она включила телевизор и упрямо следила за тем, как чернокожие баскетболисты скачут возле сетки.

И тут раздался звонок. Женщина подскочила и ринулась в прихожую.

– Паша! – услышала Женя Дунаева ее возмущенный крик. – Может быть, ты объяснишь…

Женька рванулась с дивана и кинулась в прихожую навстречу любимому и обмерла – в дверях стоял совершенно незнакомый мужчина, а гневная женщина просто сжигала ее ненавидящим взглядом.

– А где Паша? – спросила Женька женщину.

– Вот он, собственной персоной! Вы что же, не узнаете своего мужа? – перекривилась та.

Женька была просто убита! Что значит – «не узнаете»?! Она очень хорошо узнала! Это совсем не ее муж! Павел был высокий, стройный, с прекрасно уложенными, светлыми волосами, милой улыбкой, ямочками на щеках, а этот… Высокий, крепкого телосложения, темные короткие волосы, взгляд настороженный, исподлобья, угрюмый, на щеках никаких ямочек. Вообще… весь он – одна сплошная яма!

– Паша! Эта дама говорит, что ты ее муж! – между тем визжала дама.

– Не-а… – ошарашенно мотнула головой Женька. – Ничего я такого не говорю! Я не про него! Это не он.

– Лада, в чем дело? – ничего не понимал пришедший мужчина. И мимоходом качнул головой Женьке. – Здравствуйте… Лада, что случилось?

– Нет, дорогой, это ты мне объясни! – задыхалась от гнева женщина, которую назвали Ладой. – Это ты мне расскажи, почему, когда я тебя выпроваживаю в ночную смену, когда я наконец-то собираюсь оттян… отдохнуть, расслабиться, и приняла ванну по такому случаю, ко мне вдруг!!. Врывается эта орда! Вкатывают эту… эту ужасную колесницу! На мой-то пол! Выпускают… детей! На мой персиковый ковер! Они лезут на диван! Но это еще не самое интересное!! – нервно усмехалась дама. – Эта молодая особь заявляет, что ты ее муж, а вот они!.. – Тут длинный нос дамочки качнулся в сторону коляски. – Вот они – твой приплод!!

Женька уже начала понимать, что произошла досадная ошибка. Очень досадная, потому что за окном был глубокий вечер и ночевать ей с детьми негде. Потому что, ясно, это не дом ее мужа, а значит – выставят их сейчас вместе с «колесницей»…

– Понимаете… – начала она. – Мы приехали к мужу… к папе…

– Вот! – снова вскинулась женщина. – Принимай, Павлик! К папе они!

– Нет, мы не к этому Павлику ехали, – пыталась понятно объяснить Женя. – Наш Павел Ульянович Добрович!

– А я и говорю – Павлик, принимай! – истерично веселилась женщина.

Хмурый мужчина терпеливо слушал, склонив голову.

– Нам на вокзале дали справку, – продолжала Женя. – Ну, то есть сказали, где он живет, и мы…

– Замечательно! – вскинула руки к потолку женщина Лада. – Девушка рожает от мужа двоих детей, но совершенно не знает, где он проживает! Обалдеть!!

– Да зачем мне знать, если он с нами жил! – вытаращилась на нее Женя. – У нас свой дом, мы там жили, а потом… вот совсем недавно, дом сгорел…

– А муж где был? – спросил чужой Павел.

– Муж-то как раз здесь был! В городе! – теперь уже только ему объясняла Женя, потому что тот не орал, не визжал от ярости и мог хоть что-то понять. – Он здесь уже давно живет, работает, нам на квартиру зарабатывает…

– И что – он вам не говорил, где живет? Ну хоть где работает-то он сказал? – выяснял мужчина.

– Сказал, – мотнула головой незваная гостья. – На заводе глиняных скульптур. Но такого завода здесь нет. И поэтому мы узнали адрес его проживания. Нам сказали, что это здесь. Мы… сразу сюда, потому что нам остановиться больше негде.

– Ну уж, извините! – воспротивилась Лада. – Давайте собирайтесь и вышвыривайтесь отсюда! У нас больше никаких Павликов нет! Что это вам – секонд-хенд, что ли, чтобы… Павликами торговать! У нас только один… правда, не весть какой – вон стоит, будто лягушку проглотил!!. Ну чего ты молчишь-то?!! Чего молчишь?! Девушка! Забирайте свое добро, вон то, в коляске, и давайте-давайте… Мужу пора на работу, а мне… мне тоже нужно отдохнуть! Времени-то уже! Давайте! Выкатывайтесь!

Мужчина уже пошел в комнату, увидел коляску, а в ней – «добро», раскинувших ручонки Саньку с Данькой. Рядом совершенно потерянная стояла молоденькая девчонка, а из-за ее спины выглядывала совершенно белая от негодования Лада. Увидел и заиграл желваками.

– М-да-а…

– Что «м-да»?! Что «м-да»?! Когда вовсе даже «м-нет»! – верещала Лада. – Пусть выкидываются отсюда на все четыре!!! Ну что ты молчишь, как… как медведь какой-то!! Чего молчишь-то?!!

– Да не ори ты, – поморщился мужчина. – Детей разбудишь…

– Да мне-то какое дело!!! – уже ничего не понимала хозяйка полов и персикового ковра. – Мамаша! Быстренько выкатывайтесь отсюда со своими баулами!.. Еще, главное, кашу здесь она грела…

И она ухватилась за ручку коляски.

– Не трогайте, я сама… – сцепила зубы Женька и оттолкнула бешеную хозяйку.

Санька в коляске заурчал, перевернулся и продолжал спать.

– Лада! Уймись!! – грозно рявкнул на дамочку этот Павел. – Оставь их в покое!! Пусть дети отдыхают!.. Девушка, не толкайтесь вы коляской! Куда вы сейчас покатитесь? Пусть спят. А мы в кухню, там разберемся.

– Как это… как это спят?! – снова захлебнулась Лада. – И чего… чего тут разбираться?!! Ты забыл? Тебе надо на работу!! А я одна с ними не останусь!! Ни! За! Что! А может быть, это аферистка?! Специально ходит, когда мужья на работе, и убивает их жен?!

– Зачем? – наивно вытаращилась Женька.

– Из зависти! – плевалась злобой Лада. – Павел! Так и знай! Я здесь не останусь!

– Успокойся, никуда я не пойду, и никто тебя из зависти не грохнет… Сейчас позвоню, отпрошусь… – вздохнул мужчина.

– Это еще зачем? – насторожилась дамочка. – Это еще почему ты должен отпрашиваться?! Что значит – отпрошусь, когда… когда надо зарабатывать деньги!!!

– Все!! Иди ставь чайник!! – прикрикнул на жену Павел и сам полез в красивый лакированный комод.

Возмущенная женщина выскочила из комнаты, а Павел достал чистое постельное белье и бросил на диван.

– Вот, расстилайте, – кивнул он Жене. – Потом еще поговорим.

Та благодарно кивнула и затравленно спросила:

– А можно… можно мне умыться? На такое белье ложиться, а мы почти сутки в поезде…

– О боже! Они еще и в поезде катили… – вздохнул мужчина и крикнул женщине: – Лада, приготовь ванну!

Лада появилась в дверях уже одетая в длинное красивое пальто молочного цвета, обмотанная длинным пушистым шарфом, и с вызовом сообщила:

– Я ухожу! Не привыкла в таборе околачиваться! Разбирайся сам со своей «семейкой»! Но запомни! Тебе это будет очень дорого стоить! Оч-чень!! Ты меня знаешь!

И она так хлопнула дверью, что Женька испуганно присела. Мужчина постоял секундочку, а потом накинулся на Женьку:

– Ну и что стоим, мамаша?! Я же сказал – идите в ванную, пока малыши спят, а потом в кухню!.. Дети-то давно ели?

– Я их только что покормила, – вжала голову в плечи мать.

– А сама?

– И сама ела, что вы! – быстро закивала Женя, глотая слюну. – Спасибо…

Потом она торопливо юркнула в ванную, а угрюмый Павел подошел к коляске и долго пялился на спящих близнецов.

– Надо же… и как только они получаются такие одинаковые?

Когда Женя вышла из ванны – свежая и порозовевшая, ее стан туго обматывало огромное полотенце – прямо от шеи и до коленок. Таких изысков, как банный халат, у нее отродясь не водилось, а все домашние халатики сожрал огонь.

– Садитесь, – буркнул Павел. – Как вас звать-то?

– Меня – Женя. А там в коляске Данька и Санька. Данька – это тот, который… ой, да вы все равно не различите, – махнула рукой Женя, все еще толкаясь возле двери, – она не знала, как ей в таком наряде садиться за стол.

Видимо, этот Павел уже что-то сообразил, потому что поднялся, ушел в комнату и вернулся с чистой, большой футболкой.

– Оденьтесь, – подал он ей.

Женя была ему крайне благодарна, что он не принес ничего из гардероба своей гневной супруги, снова юркнула в ванную и уже через секунду предстала в новом обличии. Футболочка была чуть выше коленей, и Женька вообще выглядела в ней подстреленным воробьем. Она робко присела за стол, чтоб не сверкать голыми коленками, и твердо себе пообещала ни к чему не притрагиваться – ей же сказали – надо поговорить.

– А теперь расскажите мне, как это вас с детьми забросило в наш дом, – серьезно смотрел на нее Павел. – Кстати, можно есть и разговаривать. Я, конечно, не шеф-повар «Астории», но яичница вполне съедобна. Берите сыр, колбасу… Рассказывайте.

Женя сначала робко, потом смелее начала говорить. И по мере того, как увереннее шевелился ее язык, быстрее мелькала и вилка.

– У нас ведь что случилось… – доверчиво говорила она. – Мы же с Пашей решили, что он поедет зарабатывать деньги на квартиру. Он поехал, а у нас дом сгорел!

– А Паша – это, как я понимаю, ваш муж? – переспросил хозяин.

– Ну конечно. Нет, давайте я вам все с самого начала расскажу.

И Женька стала рассказывать. И чем больше она говорила, тем больше хмурился мужчина. К концу рассказа он и вовсе поднялся к форточке и закурил.

– Ну и все, – закончила рассказ Женька.

И только тут сообразила, что уже давно съела всю яичницу, смела нарезанную колбасу и не оставила ни одного кусочка сыра. Она аккуратненько отодвинула пустые тарелочки на край стола: вдруг хозяин не догадается, что это она слопала…

– Значит, вашего супруга зовут Добрович Павел Ульянович… – с пятки на носок перекатывался этот Павел. – Странно, я всегда считал, что у меня в нашем городе нет полных тезок.

– Мне так и сказали, – кивнула Женя. – Я поэтому сюда и заявилась…

– А в паспорте вашего благоверного какая прописка стояла? – обернулся к ней новый Добрович.

Женька вдруг встрепенулась и кинулась в комнату, вроде как заворочались малыши. На самом деле она точно знала – мальчишки проснутся не раньше десяти утра – парни любили поспать. Ей просто стыдно было признаться, что паспорта своего гражданского мужа она не видела.

– Ну? – раздался тихий голос за спиной, и Женька вздрогнула от неожиданности. – Чего вы детям спать мешаете? Спят они…

– Ага… – растерянно мотнула головой Женя и поплелась обратно на кухню.

– Так что с паспортом? – теперь уже Павел смотрел на нее напряженно.

– Вы знаете, – дернула головой Женька и даже хотела эдак лихо закинуть ногу на ногу, но футболочка была коротковата. – Я никогда (!) не лазила по карманам своего мужа! Вот такой у меня супружеский принцип! Никогда!

– А сам он вам, что же, не показывал?

– Он мне показывал… только не паспорт, – стушевалась Женька. Она понимала, что мужчина прав, и поэтому изворачивалась как могла. – Ой, да зачем мне на его паспорт было смотреть. Поверьте, ему есть что показать и без этих корок!

– Охотно верю, – хмыкнул Павел. – Однако, если бы вы поменьше пялились на его прелести, а побольше в документы!..

– И что бы я такого увидела в этих документах?! – вскинулась Женя. – Между прочим, я не какая-то бумажная крыса! Для меня прежде всего – человек!

– Вот-вот, и если бы вы немного лучше к этому человеку присмотрелись, то наверняка заметили бы, что он никакой и не Павел Добрович!

– А кто? – ехидно прищурилась Женя. – Сеня Чудозвон?

– Скорее всего, – кивнул Павел. – Аферист ваш Павел!

– Да… да как вы смеете?! – вскочила Женька. – Он!.. Он… столько со мной жил! Зачем аферист?! Аферисты всегда к тем приходят, кто богатый! А у меня… вообще ничего! Домишко только деревянный, да и тот теперь сгорел… А он догадывался, что дом развалится! Потому и уехал…

– И я про то же!

– …Деньги зарабатывать! – не могла успокоиться Женя. – И вообще! У нас дети! Он их так любил!.. Даже на руках носил, только путал все время. А потому что они близнецы, их все путают!

Павел с жалостью смотрел на раскрасневшуюся девчонку.

– Ну чего их путать… – тихо проговорил он. – Один… веселый такой, руки нараспашку. А другой даже спит серьезно, бровки нахмурил, ручки в кулачки сжаты… Грозный такой…

– Это Санька… – улыбнулась Женя. – Он не грозный, он… умный.

Павел хотел еще что-то спросить, но не успел.

Глава 2

Явление Карлсона народу

В это время со стороны еще одной комнаты, как потом выяснилось – спальни, раздался звонкий шум, потом скрип кровати, а потом чей-то мужской голос занудил на всю квартиру:

– Ладушка-а-а… Я уже здесь, твой медовый пря-я-я-яник!

У собеседников на кухне вытянулись лица. Женька откровенно испугалась, а на лице Павла было написано самое искреннее удивление. А между тем голос уже капризно верещал:

– Ну сколько можно плюхаться в душе, Ла-ада? Сейчас вернется с работы твой ревнивый крейзи, и мы опять еще долго не увидимся! Я тебя жду-у-у!

– А что такое «крейзи»? – шепотом спросила Женька.

– Сумасшедший, – сквозь зубы процедил Павел.

– А-а, это значит дурак, да?

– Еще какой… – гневно засопел Павел, шумно поднялся и двинулся на голос.

Женя бесшумно поспешила за ним. Перед ней и, надо думать, перед глазами Павла Добровича открылась, что называется, картина маслом! На бело-розовых облаках постельного кружева в тапках и фиолетовом плюшевом халате возлежал лысоватый мужчина. В одной руке у него была баночка пива, а другой он нетерпеливо шлепал по подушке, рядом с собой. Завидев вошедших, мужчина издал какой-то гортанный звук, а потом тупо спросил:

– А… где Лада?

– Лада? – слишком ласково спросил Павел Добрович. – А она сегодня в ночь работает, разве она не сказала?

– А… мм… нет… – осторожно покачал головой прихожанин и медленно стал подниматься с кровати.

– Да вы лежите, лежите… Я тебя сейчас прямо так вышвырну!!! С балкона!! Чтоб ты у меня летел сизым голубем!!! – зычно заревел Добрович и бросился на несчастного гостя.

Тот лихо вскочил и кинулся к балкону.

– Ну почему же сразу и голубем?!. Ой-й!! Я сам!!. – хотел было удрать «медовый пряник», но «крейзи» уже перекрыл путь к отходу. – Не смейте меня бить!! Я инвалид! А никакой не голубь!!!

– Да я уже понял!! – носился за прытким ловеласом Добрович, сшибая все на своем пути. – Значит, я на работу, а ты!!.

– Учтите!! – пронзительно визжал мужчина, прыгая по кровати к двери. – Я потом не приму ваших извинений!! Ай!.. Ладочка просто делает мне массаж!!!

– Я тоже тебе сделаю!!! Массаж!! – ревел разъяренный муж.

Мужчина в плюше, высоко подпрыгивая и шлепая тапками по пяткам, уже унесся в прихожую и там застрял с замком. Добрович в два прыжка очутился рядом, и Женька поняла, что сейчас случится непоправимое. Могучий Добрович в ярости придушит этого тушканчика, и все. В самый последний миг она прыгнула Добровичу на спину и повисла на ней всем своим бараньим весом. Тот отшвырнул ее, будто тряпку. Кинулся к двери, но время уже было упущено – соседняя дверь, звонко щелкнув, спрятала хозяина от возмездия.

– М-м-м-м… – промычала Женька, крепко треснувшись о косяк. – Вот черт…

Добрович повернулся, ничего не понимая. В это время в комнате раздалось хныканье – мальчишки к такому шоу не привыкли и теперь сонно поскуливали.

– Даня, я здесь… – крикнула Женя, поднимаясь с пола.

У Добровича по щекам разлился неровный румянец. Он ловко поднял Женю с пола и даже пригладил ей волосы.

– Ты это… прости, а? – виновато глянул он исподлобья. – Не сдержался… А ты тоже! Чего на спину-то кидаешься? Прямо как кошка!

Женя тихонько качала коляску с детьми, и отвечать Добровичу ей было некогда. «Крейзи» мучился угрызениями совести.

– Ба-ай, бай, баю-бай, спи, мой Даня, засыпай…

– Слушай, – подошел к ней Добрович. – Ну как он заснет-то!

– Да тише вы! – зашипела на него Женя. – Только парень успокоился…

– Я говорю – как он заснет-то, – зашипел рядом Добрович. – Они ведь здоровые уже, а коляска… Она, конечно, тоже здоровая, но им все равно тесно!

– И чего? На пол их, что ли? – не поняла Женя.

– Давай их на кровать перенесем. Они не упадут?

Класть мальчишек на кровать Женя не хотела. В коляске как-то… роднее.

– Ну чего детей мучаешь? Давай я им новое белье постелю, чего ты…

Видно, господин Добрович считал себя очень виноватым, потому что опять полез в комод, вытащил кучу простыней и позвал Женю.

– Иди постели им как надо. Вот эти старые простыни можно использовать вместо пеленок…

– Да у нас памперсы есть… – смущенно улыбнулась Женя. – Мы когда уезжали, мне на работе девчонки целую кучу подарили. Как знали, что пеленки стирать негде будет.

– Ну, ты это… бросай эти свои заграничные штучки, – насупился Павел. – Я вот видел по телевизору, что все время находиться в памперсах очень вредно. Так что снимай, пусть парни отдохнут! Мы вот без всяких памперсов выросли!

Женька только фыркала, глядя на переменившегося Добровича. Она быстренько расстелила простынки и вдруг тревожно спросила:

– А ваша… жена придет, знаете, как ругаться будет. Она из-за ковров как ругалась, а тут – кровать!

– Не бойся, – заиграл желваками Добрович. – Сегодня она не будет ругаться, можешь мне поверить.

– А-а, значит, у вас часто так, да?

– Да ты что – издеваешься?! – вскинулся Павел. – Ты что же думаешь, у нас здесь такие «американские горки», да? Да если бы я раньше знал!!! Вот блин! Ладно, давай мальчишек укладывать.

Женя с удовольствием оглядела огромную кровать – как здорово! Сегодня они могут спать здесь втроем, и им не будет тесно! Надо принести молока в бутылочках и поставить ночник, чтобы рукой можно было…

– Куда его? – уже стоял возле нее Добрович, а на руках бережно держал спящего Даньку.

– Вот сюда, только подушками надо обложить, чтобы ночью не упал…

Пока она укладывала Даньку, Добрович уже тащил второго близнеца.

– Саньку подальше положи, чтобы руками друг друга не доставали… – посоветовал Добрович, и Женька удивленно вскинула брови – он был первым, кто не спутал малышей. – И чепчики сними, здесь тепло…

А потом Павел пристально посмотрел на Женю и прошептал:

– И сама ложись. Тоже намоталась, наверное. А завтра придумаем, как твоего героя искать.

Женька счастливо кивнула, и Добрович вышел.

Ей казалось, что уж сегодня она уснет еще до подушки, однако сразу уснуть не получилось. Потом вдруг Женя услышала, как зашлепала входная дверь, и снова послышался голос Лады.

– Ну что? Выкинул этих идиотов? – сурово спросила Лада.

– Пока я выкинул только одного, – резко рявкнул Добрович. – Нашего соседа!

– Прямо с балкона, что ли? – испуганно пролепетала благоверная. – Негодяй!! Он должен был принести мне… новый рецепт!! Ты не представляешь, как он готовит! Мы хотели… тебе устроить ужин при свечах, а ты все испортил!!

– Вот дура-то… – сквозь сон шепнула Женька. – Падай на колени, проси прощения… и роди ему двойню…

Дальше уже Женя слышала все будто сквозь вату:

– И на моей кровати валяется эта дрянь с детьми?!

– А ты хотела бы, чтобы там валялась дрянь с пивной банкой?!

– Так и знай! Мои слабые женские нервы не выдержат!! Я завтра же подам на развод!

– Да ты все только обещаешь…

– А-а-а, запал на эту квочку?! Давай-давай! Она махом тебе на шею своих детишек посадит! Еще и не двоих!

– Да моя шея выдержит! Ты почему-то не захотела мне хоть одного на шею посадить! А ведь я так просил!

– Ну конечно! Чтобы у меня отвисла грудь и брюхо стало болтаться, как кисель, да?

– А то у тебя не отвисло и не болтается…

– Не отвисло!! Если бы ты знал, сколько я в своем возрасте получаю комплиментов! Да у меня столько поклонников! Да…

– А, так этот козел еще и не оди-и-и-ин?!!

– Да!! Да!!! Потому что ты меня никогда не понимал!!! И не понимаешь!! Слава богу, есть еще люди, которые меня ценят! И их не так мало!!!

Женьке снилось, будто бы она подарила бабе Нюсе корову. Маленькую такую, как пони. Но корова никак не хотела дариться, а все время возвращалась к Жене, гуляла на погоревшем Женькином доме, грызла угли, и молоко у нее пахло гарью.

– Баба Нюся, ну отпусти ты ее на травку!

– Да где ж я тебе травку возьму?! – поджимала губы старушка. – Пусть вон на коврике…

Потом Женьке кто-то залез в глаз и решил попробовать его на ощупь. Опять, что ли, корова?!

– Уй-йди… грызи вон коврик!

– Женя, ну ты ж его уронишь! – Услышала она мужской голос и сразу вспомнила все.

На кровати по ней ползал Санька, а Данька сидел на полу, на коврике. Напротив него расположился Добрович и заталкивал малышу в рот соску с молоком.

– Он это… сам пьет… – продирая глаза, проговорила Женя. – Ты ему дай бутылку, он ее сам держит. А Санькина бутылка…

Санькина бутылочка, уже пустая, стояла на тумбочке.

– Вот черт… это сколько ж я спала? – вскочила молодая мать.

– Саньку я уже покормил, а Данька вредничает, – доложил Добрович. – Спала ты здорово, уже одиннадцать.

– Сколько?!!! С ума сойти!

Женька подскочила к часам – точно! Одиннадцать ноль две.

– Вот идиотка… Мне же надо…

И тут она осела. Что ей надо? Ей надо искать для себя и мальчишек новый ночлег. Ей надо искать Пашу, своего Пашу. Но как?

– Чего задумалась? – одернул ее Добрович. – Собирайся, в магазин пойдем.

– Какой мне магазин, – пробурчала Женька. – Мне бы мужа найти. Нам же даже ночевать негде.

– А детей ты чем собираешься кормить? «Мужа»! – вскипел Павел. – Собирайся! Я не могу один в магазин, не знаю, что они едят! Заодно и дети прогуляются. А твоего мужа… хрен знает, где его теперь искать… Сбежал он!

– Это от тебя жена сбежала… – упрямо бурчала Женька. – Вот ты и кидаешься. А мой Паша нам на квартиру зарабатывает!

– О-о-о, господи! Дай ума всем сирым и убогим… и этой дуре тоже… Собирайся, говорю!

Женька влезла в свои вещи и стала ловко одевать малышей. В это время Добрович безуспешно боролся с громоздкой коляской.

– А что, маленькую легонькую колясочку нельзя было купить? – ворчал он. Коляска никак не хотела выезжать из двери. – Да как ты эту колымагу только в квартиру-то протолкнула?! Ишь, как на чужую жилплощадь рвалась!

– Да, я такая… – перекривилась Женька. – Ее вот так повернуть надо…

– Вот и ворочай! Давай мальчишек!

Из подъезда они вышли одной дружной семьей – младая мамаша катила колясочку с одним малышом, а другого дитятю трепетный «отец» тащил на руках. Никто из прохожих ни за что бы не догадался, что это совершенно чужие люди.

– Иди давай в магазин, а я здесь с ними погуляю, – проговорил Добрович возле дверей супермаркета. – Да погоди ты, деньги возьми.

– У меня есть, я зарплату получила… – буркнула Женька и добавила: – Сразу предупреждаю – ты с ними не справишься.

– Ты же справляешься! Чем я хуже?

Женька пронеслась по магазину быстро – просто накупила детского питания и выскочила.

На другой стороне улице раскинулся маленький скверик. Добрович сидел на низкой детской карусели, а у него на руках дрыгали от восторга руками и ногами оба Жениных сына. На карусели катались и другие детишки, но здоровенного дядю это не смущало.

– Вот бы хоть раз Пашка с ними так прогулялся… – горько вздохнула Женька. – Все эта работа! Ну ничего, заработает денег… Только б найти его…

На душе кто-то скребся. Даже не кошки, потому что гораздо больнее. Женька уже где-то начинала понимать, что ее любимый не просто так уехал, не оставив адреса. Не просто так не хотел расписываться и домой наведывался редко…

– А потому что сама дура! Надо было сидеть у бабы Нюси и ждать! Он бы приехал, а мы бы за него тут и уцепились! И никуда бы не делся…

Она отогнала от себя дурные мысли и быстро перебежала через дорогу.

– Ты уже все? – удивился Добрович. – А чего пакетов мало?

– Как мало? Нормально. Они ж тебе не слоны – по тонне морковок в день съедать.

– А мы? – уставился на нее Павел. – Мы что есть будем?

Женька отвела взгляд. Ну, во-первых, она про «них» и не вспомнила, а во-вторых, так у нее надолго денег не хватит.

– Ладно, теперь твоя очередь сидеть, – бережно передал ей малышей Павел. – Смотри не урони, знаю я тебя…

Женька даже не нашлась что сказать.

Добрович не поскупился, и домой они вернулись, как переселенцы, обвешанные пакетами, детьми и коляской.

Оставив Женю с детьми, Павел сразу направился на кухню. Колдовал он у плиты что-то уж слишком долго. Женька даже не выдержала и заглянула. Он стоял у окна, курил в форточку и нервно комкал цветастый фартук.

– А есть мы скоро будем? – решила она отвлечь его от горьких дум.

– Есть? – обернулся он. – Ну… будем когда-нибудь…

Женьке вдруг стало жалко этого большого, доброго человека. Она подошла к нему и тихо промямлила:

– Ну чего вы! Все наладится. Тот уродец, который на кровати валялся, вовсе и не красивый. Вы не лучше… то есть вы не хуже… Ой, да одинаковые вы!

– Слушай! – засопел Добрович. – Я ведь и того… Я ведь жутко обидчивый! Еще с этим хлыщом она меня сравнивает!

– Да я не сравниваю! Какое может быть сравнение, когда вы муж, а он так, любовник. Мне вот просто интересно – ну чего она в нем нашла? Худющий, ножки жиденькие, на голове – один череп, даже волос на прическу не набралось, шейка, как мой палец, фи! Вы, конечно, тоже не князь Гвидон, но хоть что-то…

– Женя!!!

– Чего вы кричите, как беременная гимназистка?! Вы мне детей перепугаете!

– Еще слово… – запыхтел Добрович. – И ты у меня поплывешь отсюда, как Царевна Лебедь! И вообще! Когда детей купать собираешься?!

Ответить Женя не успела – в дверь кто-то позвонил. Добрович швырнул фартук и подался в прихожую. Женька быстро юркнула в спальню к мальчишкам и притихла – очень хотелось узнать, что эта Лада скажет сегодня. Конечно, если она вернулась…

Однако в прихожей послышались совсем чужие голоса.

– Павлик!! Ну возьми же у меня пакеты! – капризно требовала невидимая женщина.

Ей отвечал мужской голос, но как-то неуверенно, нечленораздельно, и Женька вообще ничего понять не могла. Она уже собиралась передвинуться поближе к двери, но та сама неожиданно распахнулась. На пороге показалась эффектная женщина, в роскошном пальто, с прекрасной прической, выразительными глазами и формами Софи Лорен.

– Так вот эта матрона, которая выгнала несчастную Ладу? – сурово посмотрела она на Женьку, но в это время ее взгляд упал на ползающих малышей. Тон ее мгновенно изменился. Прекрасная дама прямо в пальто плюхнулась на колени и зашлепала губами: – А кто это у нас такой шлавный? Да какой щерьежный! Да и по крешлу долбит кулачищем! Уй, ти мой шладкий!

– Я не Матрена! – строго произнесла Женя, решив поставить все точки над «i». – Меня зовут Евгения Дунаева.

– Да полно, сударыня, – отмахнулась от нее дама. – Какая мне разница, как вас зовут!.. А сто это мы такие жлитые? Бровки нашупили…

– Санька не злитый! Он думает, – пояснила Женя все тем же ледяным тоном. – Потому что умный.

– Есть в кого, – качнула головой дама и обернулась к Павлу. – Паша, я тебя понимаю. Выставить из дома такие два сокровища рука не поднимается. Бедная Лада… А вы, милочка, не дурочка, не-е-ет. Как ловко – пришли, хозяйку выселили. Как в той сказке – лисичка зайца из лубяной избушки.

Женька засопела, набычилась, но постаралась отвечать достойно:

– Если вы считаете, что ваша Лада зайчик…

– Пап, о чем это они? – спросил Павел у красивого седого мужчины, который в дверях наблюдал за ползающей женщиной. – Какие-то зайчики, лисички, избушки…

– Это они про охоту, наверное, – сообразил мужчина. – Сейчас же как раз сезон открылся. Если ты в этот раз со мной поедешь, надо лицензию брать, не забыл?

Женщина поднялась с коленей, не переставая с умилением глядеть на малышей. Потом тяжко вздохнула:

– Ну что, Павел, знакомь нас с новой невесткой.

– Женя, – наконец догадался Павел. – Познакомься, это мои родители.

– Не забывай, я никак не могу быть тебе мамой, я тебя старше всего лет на пять-десять, – лукаво заметила женщина Павлу. – Ну, от силы на двадцать лет! Кстати, Паша, скажи своей избраннице, что меня зовут Еленой Леонидовной.

– Да с чего вы взяли, что я – его избранница?! – взвилась Женька.

– Да, Леночка, – неожиданно поддержал ее седой мужчина. – Паша нам еще ничего не рассказал.

– Зато мне рассказала Лада! – прервала его Елена Леонидовна. – Ладушка рассказала мне, что стала несчастной жертвой! Она прибежала ко мне прямо сегодня утром и плакала! Да! По-настоящему! Потому что, когда она плачет ненатурально, ее глаза всегда остаются накрашенными, а сегодня у нее вся тушь потекла! Меня не обманешь!

– Леночка, пойдемте, я вам все расскажу, – позвал женщину Павел, и та, гордо дернув красивой головой, поплыла в гостиную.

Седой мужчина не поспешил за ними, напротив. Он остановился возле Женьки, подмигнул ей и тихонько проговорил:

– Меня зовут Ульян Тимофеевич, я родной отец Павла. А эта строгая дама – моя жена, Леночка, мачеха Паши, но у них полное взаимопонимание. Вот увидите, он ей все объяснит. Что-то я не больно верю, что вы вероломно покусились на квартиру нашей Лады. Ее не так-то просто выставить. В свое время Леночка пыталась… А малыши у вас замечательные. Как их зовут?

– Саша и Данила… – улыбнулась Женя.

Между тем Данька подполз к новому человеку и, крепко уцепившись за его штанины, стал подниматься. Ульян Тимофеевич боялся пошевелиться.

– Женечка, он стоит! – пролепетал мужчина. – Смотрите! Шатается, а все равно стоит! Какое счастье!

– Да уж, – фыркнула Женька. – Данька уже давно стоит и ходить может, только если его за ручку держать. А один трусит.

– Он не трусит! Он осторожничает, и правильно делает. Зачем лишний раз падать? Это непрестижно… Так ты, получается, Данька? – Губы Ульяна Тимофеевича растянулись в улыбке.

Заметив, что братец уже освоил новый объект, Санька мигом добрался до них и прилепился с другой стороны.

– Паша! – появилась в дверях женщина. – Могу тебя поздравить. Эта девушка поселилась у нас навечно, ты только посмотри, как эти пацанята отвоевали себе деда!

Женька фыркнула. Несмотря на то, что Елена Леонидовна была настроена явно против нее, Женька не чувствовала к ней неприязни. Просто не могла. Ну разве можно на нее обижаться, если она такая красивая, милая и так тепло относится к Саньке с Данькой.

На какое-то время гости забыли и про разговоры, и про выяснение отношений. Они сидели за столом, увлеченно играли с малышами и, казалось, забежали просто так, на минутку. Однако с Женей мачеха Павла принципиально старалась не общаться. Но скоро Женя ушла укладывать ребят спать, а когда вернулась, ее встретили уже с другими лицами – внимательными и озабоченными. И по этим взглядам было ясно, что Павел уже кое-как обрисовал обстановку.

– С ума сойти… – вздыхала Елена Леонидовна, с жалостью глядя на Женьку. – И где же ты, бедненькая, станешь искать своего проходимца?

– Он не проходимец… – робко возразила Женя.

– Таких малышей оставить, негодяй… – с осуждением покачал головой Ульян Тимофеевич, не обращая внимания на сопротивление Женьки.

А Павел еще и добавил:

– Да я же говорю – тварь! Мерзавец!

– Да с чего вы все взяли, что он тварь, мерзавец и проходимец?! – вскинулась Женька. Она уже не могла себя сдерживать, и теперь ее язык молотил что попало. – Нет, значит, ваша замечательная Ладушка, которая прямо в кровать приволокла того шибздика-любовника, она – несчастная жертва, а мой Павел, который горбатится…

Неожиданно Елена Леонидовна вдруг засияла глазами и прижала ручки к груди:

– Паша! Паша, это правда?! – счастливыми глазами уставилась она на Павла. – Она все-таки притащила в дом любовника?

Павел засопел и уставился в окно, жену укорил Ульян Тимофеевич:

– Леночка, не понимаю, чему ты радуешься?

– Неужели трудно догадаться?! – всплеснула руками Леночка. – Теперь совершенно точно, что Павлик выставит изменницу в ее однокомнатную квартиру и абсолютно счастливо найдет свою вторую половину!

– Мне уже первой хватило, знаешь как… – начал было Павел, но его тут же прервали.

– Не спорь, Павлик, – махнула на него рукой мачеха. – Я всегда говорила, что единение тел – это еще не единение душ! А вас с твоей Ладой ничего не связывало, кроме, конечно, богатого постельного белья!

– Лена!! – выдохнул отец.

– Ну что Лена, что Лена?! Она же выпила из мальчика всю кровь! – не могла успокоиться Елена Леонидовна. – Ну вспомни сам! В прошлом году вы ходили сдавать донорскую кровь, так у Паши не могли полстакана нацедить! Выпила!

Женька видела, что разговор сделал крутой виток, и этот виток ох как не по душе Павлу Добровичу. Тем более что грязное белье бесшабашная мачеха вываливала прямо при посторонней, то есть при ней, при Евгении. Она серьезно струсила, едва только подумала, что станут говорить, когда дело дойдет до нее.

– Может быть, я пойду? – тихонько поднялась она.

– Куда это? – удивленно вскинула на нее Елена Леонидовна свои прекрасные глаза. – Искать своего производителя?

– Ну знаете, – дернулась Женька. – Вам все не так. Ваш Павел после этого, после единения… телесного женился на Ладе, вам не нравится. Мой Павел – паразит, не женился! И тоже нехорошо! На вас не угодишь!

– Да! – встрепенулся Павел. – Чего вы тут на меня? Было бы лучше, если бы я оставил Ладу с детьми?

– С какими детьми, горе мое? – устало вздохнула мачеха. – Да твоя Лада в жизни на ребенка не расщедрится! Она ж над своей фигурой трясется! Вот сколько раз мы ее упрашивали! Ульян даже свои услуги предлагал…

– Как это? – отвесила челюсть Женька.

– Ой, что вы там такое подумали, девочка? – поморщилась дама. – В то время Ульян Тимофеевич был очень влиятельным человеком. И он предлагал Ладе хорошую работу, прекрасную няньку. Кстати, а куда подевалась та нянька? – вдруг обернулась она к мужу. – Жениных малышей нельзя к ней пристроить?

Женя уже в который раз распахнула рот от восхищения. У этой женщины все проблемы решались как-то мимоходом. Вроде как их трудности не совсем серьезные, а так – мелочи жизни.

– Ну, во-первых, та женщина два года назад уехала к сыну в Воронеж, – размеренно начал ее супруг.

– А во-вторых, – не отставала жена.

– Леночка, мне кажется, и этого хватит… – прервал ее Павел.

– Да, лучше подумать над тем, где мне искать моего мужа, – пискнула Женя.

– Твоего мужа искать не надо, лучше другого будем подыскивать, – решительно заявила Леночка. – На кой черт тебе этот червяк?

– Он не червяк… – упрямо гнула свое Женька. – Он – отец моих детей.

– Прими мои соболезнования, – скривилась дама. – Поверь, мужчина, чьи дети спят в чужой кровати, хреновый папа. Тебе еще надо придумать, где ты будешь жить, если, конечно, наш Павел не пустит тебя на некоторое время, – лукаво стрельнула она глазами.

– Не надо меня пускать! – испуганно замахала руками Женя. – Мы лучше уедем обратно. Там у нас баба Нюся. Она наш дом сожгла, теперь с радостью обратно нас примет, она уже говорила.

– Вот-вот, – качнул головой Павел. – Старушка ваш дом сожгла, того и гляди – свой сожжет. И все равно, в конце концов, потом вы сюда переберетесь, только теперь вместе со старушкой приедете. Нет уж, давай в городе устраивайся.

Ульян Тимофеевич тронул жену за руку:

– Леночка, мы же в субботу уезжаем отдыхать. Нас не будет две недели. Пусть девочка поживет пока у нас.

– У нас? – вытаращилась Леночка и фыркнула. – Я сразу это хотела сказать. Только вы все время мне не давали открыть рта! И потом – мы едем не отдыхать, а работать, уже запомни!

Павел тихонько усмехнулся:

– Ты все-таки собираешься открывать салон и делать людям маски?

– Я бы даже сказала – слепки! – азартно загорелись глаза у Леночки. – Я уже узнала – делаешь человеку масочку из глины, потом ее осторожненько снимаешь и – пожалуйста! Клиент молодеет лет на десять, а у тебя остается его глиняный слепок. Ульян рисует на слепке глазки, ротик, носик – вот уже и новогодняя маска! Двойная выгода! Я уже знаю – из Вероники Петровны, которая моя подруга, выйдет замечательная новогодняя маска хрюшки!

– А… – попытался вставить слово супруг.

Жена его тут же успокоила:

– А из тебя, Ульян, я вылеплю стервятника. У тебя великолепный орлиный профиль! – грезила Елена Леонидовна. – Я уже мечтаю, как было бы славно пригласить к себе на сеанс Максима Галкина. С одного его слепка можно сделать маски всего политбюро!

– Ле-е-е-еночка!!! Мы же решили подумать, что Жене делать! – вернул ее на землю супруг.

– А чего думать? – округлила глаза та. – Женя с мальчиками пока поживет у нас. Павел ее устроит к себе на предприятие, она будет получать приличную зарплату и сможет нанять для детей няню. А потом и снять квартиру.

– Снять – это дорого… – замотала головой Женя.

– Я же сказала – приличную зарплату! В конце концов, Паша! У тебя должно быть общежитие для таких вот девушек!

Паша удивленно вытянул лицо, но, видимо, все-таки что-то его заинтересовало.

– Ну, с работой проблем не будет… – почесал он висок. – А вот с няней и жильем… Над этим надо подумать.

Родители Павла удалились так же шумно, как и пришли. Но после их ухода у Жени на душе стало заметно теплее и спокойнее. Жизнь уже не казалась такой безнадежной, и даже появилась надежда, что она непременно отыщет своего Пашу.

– Решим так, – окончательно поднял настроение Добрович. – Пока родители не уедут, ты поживешь здесь. Вот только не надо на меня смотреть рассерженным быком! Я совсем не покушаюсь на твою репутацию, до субботы я поживу у них. А ты уж здесь… Пойдем, я объясню тебе, где что находится.

В эту ночь она засыпала совершенно счастливой. Она даже придумала, как будет об этом рассказывать мужу – Павлу, когда они встретятся! День был настолько удачным, что даже о предательстве своего гражданского мужа ни разу не мелькнула мысль. Ну разве может бросить тебя близкий человек, если даже совершенно посторонние люди протягивают руки помощи?!

Утром Женя проснулась хозяйкой. Конечно, ненастоящей, временной, но Павла уже не было.

Пока мальчишки спали, Женя сварила им кашу и уселась возле телефона. Рука так и тянулась к трубке, однако звонить особенно было некому. У бабы Нюси телефона отродясь не водилось. Павел никогда не говорил, как к нему можно дозвониться, хотя сотовые телефоны давно уже были у любого первоклассника. И почему у такой важной птицы, как ее Паша, никогда не водилось ничего подобного? Специально, что ли, не покупал? Или денег не хватало. Например, себе Женя возьмет телефон с первой же получки. Хотя куда ей звонить?

Сейчас она решила позвонить в больницу, где работала, но не знала код города и отложила звонок на потом.

День прошел великолепно. Сначала проснулись мальчишки, и она их покормила. Потом ребятня играла на полу красивыми баночками от йогуртов и творожков, а Женя спокойно сидела на богатом диване и смотрела огромный телевизор. И впервые за долгое время она никуда не спешила, не тряслась от неизвестности и не беспокоилась о завтрашнем дне. Зачем? За нее уже все решили эти замечательные люди. Единственное неудобство, с каким она столкнулась, так это полная невозможность вытаскивать на улицу сразу двух мальчишек и коляску. Руки Жени хоть и привыкли к тяжестям, но такой вес даже ей был не под силу. А с мальчишками надо было гулять. Но и это получилось удивительно здорово – она вытащила коляску на балкон, и дневной сон Санька с Данькой провели на воздухе. Женя просто наслаждалась жизнью. Не надо вскакивать по утрам, чтобы затопить печь, таскать дрова, греть воду и сновать из дома во двор при малейшей надобности. Все было под рукой! Господи, какое же это счастье жить вот в таком благоустроенном доме.

В эйфории она скакала весь день, а вот вечер принес новые испытания.

Сначала часов в пять позвонил телефон.

– Алло… – осторожно проговорила в трубку Женя.

– Женя? Ну как вы? – спросил в трубку хозяин квартиры.

– Ой, это Павел, да? – разулыбалась Женя. – А у нас все нормально! Я на балкон коляску выносила, мальчишки в ней спали, так хорошо! И с плитой у меня получается! А вашу машинку стиральную я не трогала! И пылесос тоже. Я так, тряпочкой пыль протерла!

– Ты коляску-то с балкона домой затащи, – посоветовал Павел. – А то она застынет, а ты потом в холодную мальчишек посадишь. А машинкой пользуйся, чего ей будет…

– Да я буду пользоваться, буду. Только включать не буду, я так, руками… – весело щебетала Женя.

Павел еще спросил про мальчишек, предупредил, что у них могут отключать свет, и отсоединился. Женя нашла журнал с программкой, порадовалась, что вечером будет интересный фильм, и стала готовить ребятню к купанию.

– Даня! На вот, посмотри картиночки, а я быстренько приготовлю ванну, – сунула она малышу красочный журнал.

К журналу быстро подполз Санька и у брата издание изъял. Данька возмутился, потянул «картиночки» на себя. Раздался рев. Конечно, дома такие братские скандалы случались нечасто, но там у детей были игрушки. Здесь же приходилось выкручиваться подручным материалом.

– Саня! Давай я тебе вот какую игрушку дам, посмотри-ка! – и Женя принесла из кухни малышу эмалированную кружку, разрисованную ромашками, а для звукового сопровождения еще и ложку сунула. – На, греми!

Но теперь такая «погремушка» срочно понадобилась Даньке.

– Даня, не плачь, тебе я притащу таз! Знаешь, какой барабан получится.

Однако таз принести она не успела – в двери настойчиво позвонили. Женя замерла. Уж она-то гостей точно не ждала, а что делать с гостями хозяев – не знала. Звонок трещал недолго, почти сразу же в двери заворочался ключ, и в дом ворвалась Лада. Да не одна. За ее спиной мощной группой поддержки торчала голова какой-то агрессивной стареющей дамы, а над ними обеими возвышался какой-то плечистый хлопец в темном пуховике.

– Павел!!! – крикнула Лада во все легкие, но, не получив отклика, грозно уставилась на Женю. – Где мой муж?!

– Он… он уехал к родителям… – растерянно пролепетала Женя.

– Ха! Он, значит, уехал, а ты почему осталась? – перекривилась хозяйка квартиры. – Ты ж говорила, что не туда попала! Мам, ты посмотри, какая сейчас молодежь пошла! Не успела я ее на порог пустить, а она меня, значит, выставила, да еще и Пашку выкинула!!

– Правильно! – желчно поджала губы стареющая дама. – Тебе давно надо было это сделать! Дождалась!

– И они еще спят на моей постели!!! – В ужасе глаза Лады стали выскакивать из орбит. – Мам! Ты посмотри! Они в моей спальне!!! Немедленно убирайся!! Собирай шмотки, и… и чтоб духу вашего!!.

Похоже, с Ладой приключилась истерика, потому что дамочка визжала поросей, трясла кудрями и топала модными сапожками.

– Деточка, успокойся, – жалела дочку мать. – Перестань, сокровище мое… Да закрой ты рот!! Чего орешь?! Оглушила совсем!!! Что вы смотрите, девушка?! Вам же сказали – немедленно собирайте тряпки и освобождайте помещение!!

– Но… мне разрешили… – что-то блеяла Женька, – куда же я сейчас, на улице-то вечер же…

– Вот!! Маманя! Она уже в который раз так! – верещала Лада. – «Куда я?», «Вечер!» Она и моего дурака на это купила! А тот и растаял! И вот, пожалуйста, – она и его выставила!

– Да я его не выставляла! Можете сходить к его родителям, там он… – пыталась хоть что-то объяснить Женя, но ее не слушали.

– Рома!! Ну чего стоишь, как в штаны… воды набрал?! – наседала на могучего хлопца вредная бабка. – Хватай эту колымагу и тащи из дома!

– Эт в подъезд, что ль? – уточнил Рома.

– «Эт» на улицу, умник!

– Дак, а как…

– Тащи, говорят!!

– Не надо тащить, я сама… Давайте позвоним вашему Павлу… – чуть не ревела Женя. Тем более что перепуганные мальчишки уже ревели в два голоса.

– Еще чего! Ты этого тюфяка обвела вокруг пальца, думаешь, и мы поведемся?! – кривилась от детского плача Лада. – Мам! Ну давай уже ее выкинем куда-нибудь. Ну еще этот рев! Да уймите вы этих… ораторов!! Рома! Ну чего пялишься?! Сказано же – тащи из дома этот хлам!!

Женька вдруг поняла, если она по доброй воле сейчас не выйдет, ее запросто вышвырнут, не дав даже одеть детей.

А в это время расторопный Рома уже прилаживался к коляске.

– Вы поосторожнее с транспортом, – рявкнула на него Женя. – Она застрахована! Только погните мне что-нибудь, как за «Мерседес» платить станете!

Парень испуганно отдернул руки.

– Роман! Что ты ее слушаешь?! Ну какой «Мерседес»? – накинулась на хлопца старушка. – Девица, вышвыривайтесь немедленно!

И тут Женька обозлилась:

– Сейчас я вообще отсюда никуда не выйду! Вызывайте милицию! Они приедут, и я скажу!

– Что ты скажешь? – усмехнулась Лада. – Я просто сделаю заявление, что ты незаконно заняла мою квартиру!!

– А я… – сощурилась Женя. – А я скажу, что законно! Скажу, что мы… с Павлом Ульяновичем собираемся пожениться!

Женька даже сама удивилась своей наглости. Но Лада ни на минуточку ей не поверила:

– Я тебя умоля-я-яю! Пожениться! Я скажу, что ты ворвалась ко мне в дом, пока меня не было, и занимаешься воровством. Кстати, а где мое бриллиантовое колье?!

Она вдруг кинулась в какой-то шкафчик, порылась там и торжественно сообщила матери:

– Мам! Ну я так и знала! Она сперла мои бриллианты!! Помнишь, колье у меня было – нету!

– А какие ж? – не поняла мать. – Это те, которые из чешского стекла? А я тебе давно говорила, они к моему бархатному платью больше подходят… – проворчала старуха, а потом еще звонче крикнула на парня: – Ну, ты чего примерз?! Гони эту саранчу в шею!!!

Женька даже не хотела вспоминать, как их с мальчишками выставили на улицу. Хорошо, что она умеет быстро одевать детей, а так бы на осенний холод раздетыми…

Теперь она сидела во дворе этого дома, а в удобной коляске мирно посапывали малыши. Они напугались криков, наревелись и успокоились только на улице. И им совсем не было никакого дела до забот матери. А заботы у Женьки намечались серьезные – ночью надо было где-то ночевать…

Осенью и без того рано темнеет, а сейчас уже времени было больше девяти. И никакой надежды… Еще час мальчишки проспят в коляске, а потом? И подъезды, как назло – куда ни сунься, все за железными дверьми. Женька и сама не заметила, как по ее щекам покатились слезы.

– Н-ну что за нафиг! – раздался рядом с ней пьяненький счастливый голосок, и на скамейку возле Женьки рухнул хорошо одетый молодой мужчина, в распьянецком состоянии. – Я грю – что за невезуха, а?

И мужчина по-свойски толкнул Женю в бок.

– Вот слышь, как только у меня радость, обязательно ка… какая-то зараза вс-с-се испортит! Ну че ты носом крутишь, я ж тебе грю! Прикинь! Мне сёдня премию дали! А жена Маруська не знает! Так я ж ее пропил! В у-до-воль-стви-е! Настррры-ение – взлет! А какая-то зараза… вот она все испортила! Все!

Женька посмотрела на мужчину и спросила по инерции:

– Какая зараза?

– Так жена ж! – возмущенно ответил мужчина. – Она меня выгнала! Скызала – протрезвеешь – прррьходи! А де я тррзветь буду?.. Слушай, добрая душа, пойдем к тебе, протрезвеем, а?

Женька невесело хмыкнула:

– Ко мне некуда. Меня вот только что саму выставили. Да я-то ладно, но вот они… – Женька кивнула на коляску.

Мужчина легкомысленно махнул рукой.

– Ай, да ну их всех! Давай тогда я тебя, это, спасать буду. Пойдем ко мне. Прикинь – мы ко мне являемся, такие модные – с детями, все как положено. А моя Маруська… Ха!.. Она ж помрет!.. А я ей так – примай! Мы тута жить будем! Не, ты не бойся, это я за себя постоять не могу, а за тебя… тоже не могу. Вышвырнет она меня вместе с тобой. А тебе волосья выдернет… Надо попробовать, вдруг не выдернет, тогда хоть ребятня в тепле поспит. А тебя какая зараза выставила?! А пойдем к тебе! Воевать!

– Нет, – задумчиво помотала головой Женька. – Из меня вояка… Мне надо на вокзал, я домой поеду, в Рубинск.

– А давай я позвоню на вокзал! – охотно предложил мужчина. – У меня это легко…

Он выудил из кармана телефон и стал набирать какие-то номера. Дозванивался он долго. Настолько долго, что даже чуть протрезвел. В конце концов торжественно сообщил:

– Значит, поезд до Рубинска отходит… тэ-э-к… А он только что отошел. И завтра во столько же пойдет, в двадцать один тридцать… Э! Ты че? Ты ревешь, что ли?

Женя и впрямь уже не могла удержаться, но хлюпать носом перед незнакомцем не хотелось. Она быстро утерла нос рукавом и с вызовом глянула на мужчину.

– Ничего я не реву. Я думаю. Ночевать-то где-то надо…

– Вот дурень ты, девка, – незлобно фыркнул мужчина. – Я ж тебе с самого начала сказал – у меня премия незапланированная! Я ее пропил! Но не всю! Немножко оставил. Хотел жене подарок сделать, ну и напился! Нет, я не такой подарок хотел, но… Да и фиг с ней! Теперь придется совершить подвиг на ее деньги. Короче. Сейчас едем в гостиницу, снимаем тебе номер на сутки, а завтра ты спокойно уезжаешь! Тебе даже не надо за билетом ездить – позвонишь, и привезут. Сейчас такая служба есть.

У Женьки сверкнули глаза. Нет, а ведь в самом деле! Конечно, на долгое жительство в гостинице ее денег не хватит, но сутки-то она себе позволить может! И главное: Никому! Ничего! Не обязана!

– Ну давайте же! Чего вы тут сидите?! Пойдемте же в гостиницу! – заторопила она мужчину.

– Во! Это я понимаю! – радостно воскликнул мужчина. – Токо ты это, возьми меня под ручку, чтоб все как полагается. Страсть до чего люблю с красивой фифочкой прошвырнуться!

Гостиница оказалась совсем недалеко, им пришлось пройти всего два квартала. Над стеклянными большими дверями горела неоновая вывеска, а за окнами тепло разливался свет.

– Ты не бойся, я заплачу… – похлопывал по руке Женьку незнакомец, возомнивший себя спасителем. – Это хорошая гостиница, самая дешевая в городе, я здесь…

– О-паньки! – раздался рядом с ними звонкий девичий голос. – Гошенька! Собственной персоной!

От дороги к ним подходила раскрашенная девица в слишком откровенном наряде – юбочка девицы скорее напоминала толстый ремень, а в распахнутой курточке виднелось огромное декольте блестящей кофты.

– Гоша! Сокол мой, а кого это ты себе на руку навесил?! Еще и с детями! Никак опять женился? – и девица беззастенчиво уперлась в Женьку раскрашенными глазищами.

– Я пойду спрошу номер, – торопливо отцепилась от руки Гоши Женька и потолкала коляску в стеклянные двери.

Там ее ждала неудача – мест не было.

– Девушка, ну хоть на одни сутки, а? – уговаривала работницу гостиницы Женя. Но та только равнодушно разводила руками.

– Нет мест, надо было заранее побеспокоиться.

– Ну… вы хоть адреса других гостиниц дайте, – попросила Женя.

– У нас не справочное бюро, мы адресов не даем. Приходите завтра, может, что-то и будет…

– Да иди ты… – в сердцах буркнула Женька и выкатила коляску из холла.

В конце концов, еще не все пропало. Сейчас она остановит такси, спросит у таксиста, а уж они-то все знают.

– Мест нет? – подошла к ней девушка, которая кинулась к незнакомому Гоше. – Сейчас полночи проездишь. А чего ты с детьми на улице?

– Получилось так… – буркнула Женя.

– Ага, понимаю, – фыркнула девица. – Муженек бросил, а ты его сюда ловить приехала, да?

Женька на нее покосилась:

– Чего это ловить? Много я с ними поймаю! Просто… у нас дом сгорел…

В это время заворочался Санька. Может, подмерз, а может, и еще чего. Женя взяла его на руки и тихонько покачала.

– Слушай, а ты не знаешь, как до другой гостиницы добраться? – спросила она.

– Да забудь ты про эти гостиницы… – вздохнула девица. – Все нервы вымотают, а потом окажется, что именно сегодня у них заняты все места. Но если ты хочешь в лю-ю-ю-кс!..

– Мне уже все равно, у меня мальчишки мерзнут, я и в люкс согласна…

– Если бы ты знала, сколько это стоит! – фыркнула девица и решительно ухватилась за коляску. – Ладно. Пойдем. Меня, между прочим, Алиской зовут. Алисой! Ты ложи парня-то, а то все руки оторвутся, я-то знаю.

Они прошли по светлому проспекту, потом еще долго пробирались через всякие дворы, по каким-то маленьким тропинкам, а затем свернули в переулок со старыми пятиэжками.

– Ну наконец-то… – пыхтела Алиса. – На тачке бы за десять минут доехали, но разве такую карету куда сунешь! Давай, нам во второй подъезд…

– А куда мы? – на всякий случай спросила Женя.

– Как куда? Ко мне, – удивилась девица. – Из-за тебя сегодня, правда, вся работа насмарку, но… сочтемся.

Коляску втаскивали на второй этаж вдвоем, и Женя даже не чувствовала веса. Ей хотелось только скорее добраться хоть куда-нибудь, чтобы раздеть малышей и уложить их в теплую постель. И чтобы уже никаких криков, скандалов, чтобы уже спокойно уснуть…

Возле железной, коричневой двери Алиса коляску опустила.

– Все. Теперь тихо, – прошептала она и полезла за ключом.

Еще минут пять, и громоздкая коляска стояла в маленькой прихожей двухкомнатной хрущевки.

– Вот здесь мы и живем, – негромко проговорила Алиса. – Раздевайся.

Женя скинула курточку и осторожно огляделась. Квартира хоть и была старой, но включала в себя две раздельные комнаты, одну большую, а другую чуть поменьше, но тоже достаточно просторную. И вот в большую комнату теперь на цыпочках проходила Алиса.

– Вот скотина, а? – злобно прошипела она. – Ну, гадина, убью…

Женя насторожилась.

– Да ты-то чего напыжилась? – обернулась к ней новая знакомая. – Это я про старуху нашу, соседку. Прикинь, такие деньги ей плачу, чтобы она здесь ночевала, а старая жаба все равно у себя спит! Только под утро приходит…

И Алиса склонилась над большущей кроватью.

К слову сказать, обстановка в квартире была довольно непривычной. У хозяйки отчего-то имелось две спальни и ни одной гостиной. В большой комнате – прямо посредине – стояла массивная кровать, сплошь покрытая дешевой позолотой и украшенная тяжелым, пыльным балдахином. Еще одна кровать, поскромнее, стояла в комнате поменьше. Женя сама видела в открытую дверь. И вот теперь Алиса кого-то рассматривала на большой кровати.

– Ой, – усмехнулась Женя, подойдя ближе. – Это твоя дочь, да?

– Ну а кто же… – нежно улыбнулась новая знакомая. – Кристина. Ей два годика только исполнилось. Прикинь, соседке деньги плачу, чтоб та с ней ночевала, а старуха все равно удирает. И главное, деньги-то берет! Сходить к ней сейчас домой, что ли? Волосья подергать?

– Да ну, времени-то! – вытаращилась Женя. – Ты это… скажи, где можно мальчишек положить.

– Ух ты, точно же… А покормить? У тебя есть чем? Слышь чего, ты давай парней клади в Кристинкину кроватку, а я сегодня с ней лягу, работы ж все равно никакой. Иди устраивайся, я пока на стол сгоношу. У тебя бутылочки есть? Давай мне, сейчас им Кристинкину кашу наведу.

– Да им бы сейчас молока…

– Я и наведу жиденько!

Уже через полчаса Женя заботливо укладывала мальчишек на кровать в маленькой комнате. Даньку положила в кроватку маленькой хозяйки, а с Санькой решила спать сама, он меньше толкался.

В комнату заглянула Алиса.

– На, я им молочка погрела… – и сунула две тепленькие бутылочки.

Сонные ребятишки почмокали губами и в тепле свободно раскинули ручки, все-таки коляска такого простора не давала.

Женька смотрела, как спят ее намаявшиеся дети, и твердо себе пообещала – завтра же она вернется домой, к бабе Нюсе! Хватит уже малышей мучить! А Павел… ну что ж, захочет – сам приедет. А он обязательно приедет! И уж потом вместе с ним… Но одна она больше не останется в этом чужом городе.

– Эй, подруга, ты уснула, что ли? – тихонько позвала ее Алиса. – Пойдем, я пельменей сварила.

Женька уселась за стол в крохотной кухоньке. Кухонька была кокетливо украшена шторками в рюшах, картиночками, китайскими вазочками и массивными китайскими же чайными сервизами.

– Ешь, сейчас разговаривать будем, – сообщила Алиса. – Масло бери. Или ты с майонезом любишь?

Удивительно, Женя знала эту Алису всего какой-то час, да в общем-то и не знала вовсе, но с этой девушкой было как-то удивительно легко.

– Я с маслом лучше, – пододвинула она к себе большую тарелку. – А вы вдвоем с Кристиной живете? А муж где?

– Черт его знает, где он, – отмахнулась девушка. – У меня его и не было никогда. А зачем?

– Ну как это… Ты ж такая молодая… – растерялась Женька.

– Ты тоже не старуха, а чего-то мужа я не заметила, – ловко поддела ее Алиса. – Давай рассказывай, что у тебя стряслось?

И Женька подробно рассказала все – и про сгоревший дом, и про Павла, который зарабатывает им на квартиру. И даже про нового знакомого Добровича с его женой.

– Вот грымза, да? – посочувствовала Алиса. – Ну ты не переживай. Без мужиков, оно, может, и лучше. Мы вот тоже с Кристинкой одни. Потому и приходится работать по ночам. Нет, у меня были мужья. Ну такие… немножко ненастоящие. Мы тоже с ними никогда не расписывались. А с кем там расписываться-то?! Ты бы их видела! Все какие-то дохленькие, ножки кривенькие, носы красные, из ушей мох, шейки длинненькие, и грудь – вперед килем! Те еще лебеди! Ой, бывало, гляжу на такого и плачу! А ведь хотелось, чтоб как у людей. Как я с ними намучилась – все пили, по бабам бегали, деньги у меня таскали, а потом еще и били меня, прикинь! И это за мои-то шанежки! Не-е-ет, лучше уж я сама… Правда, Кристинка у меня еще маленькая. А с этой работой…

– Так ты по сменам работаешь, да? – спросила Женя.

– Ну как тебе сказать… – как-то странно смотрела на нее Алиса. – По сменам, конечно. Только смены у меня все время ночью.

– Это ты на заводе так, да?

Алиса фыркнула, и пельмень соскочил с вилки.

– Это я-то? – весело переспросила новая знакомая, но, глянув в доверчивые глаза Женьки, мигом опечалилась: – Ну да… на заводе. У станка, можно сказать… Такая работа тяжкая, но интересная! Все время с людьми! И одни только мужики, одни мужики!

– Так ты бы познакомилась с кем-нибудь…

– А я и знакомлюсь! Ты что думаешь, я уж совсем, что ли, с незнакомыми?! Нет, сначала все как полагается – знакомство, шампанское, ну иногда просто водка, чего уж. Но я не об этом, – махнула рукой Алиса и вдруг пододвинулась к Жене ближе. – Я сейчас вот о чем. Смотри – тебе жить негде, так?

Женя кивнула.

– И у меня с Кристинкой никак не получается. Просила соседку, тетку Раю, а она, видишь, что творит – деньги, значит, взяла, а заявится только под утро! На кой хрен она тогда нужна? Вдруг девчонка ночью одна проснется? Напугается ведь. Слушай, давай я буду работать, а ты у меня поживешь? Ты за Кристинкой приглядишь, сваришь чего, в квартире уберешь. Вон, смотри – шторы уже давно постирать надо. Мне совсем некогда. Я тебя машинкой пользоваться научу, там и делать ничего не надо – только кнопки нажимай.

Женька растерялась. Она уже твердо решила завтра же ехать домой, а тут…

– Потом немножко освоишься, мужика своего, как его, Павла, поищешь. Может, вместе найдем. Ну? Пойми же, – уговаривала ее Алиса. – Я прихожу домой, ни ног, ни рук, с этими мужиками… заводчанами… Такие иной раз кадры попадаются! Под каждого пока подстроишься…

– А зачем тебе под каждого подстраиваться? – насторожилась Женя. – Ты будь гордой, пусть они под тебя подстраиваются! Работай хорошо, пусть тебя какой-нибудь грамотой наградят или на Доску почета куда-нибудь… Чтобы про тебя на собраниях говорили. Тогда и подстраиваться не придется!

– М-да… – перекривилась Алиса. – Про Доску почета, это ты душевно. Короче, неважно, устаю я. Мне бы поспать, а надо чего-то варить, мыть, стирать. С ребенком опять же… Соседка-то моя, тетка Рая, она ж только ночью соглашается приглядеть, а днем Кристинка почти одна, я-то все равно засыпаю… Насчет денег – не беспокойся, нам с тобой и с детьми хватит!

– А… а как я с ними на улицу выходить стану?

– Не, ну часа вам на прогулки хватит? – вытаращилась Алиса. – Сейчас же все равно дождь да слякоть.

– Ну, хватит…

– Ну и вот! А я утром с работы приду, с вами погуляю, в магазин сбегаю, чтоб тебе не тащиться, и все! И в постель! Классно?

Видя, что гостья все еще колеблется, Алиса развела руками:

– Ну чего ты теряешь-то?! Ты же все равно у бабушки своей жить собралась! А здесь найдешь своего красавца, а может, и не своего. Да чего там мужик! Главное – здесь же туалет рядом! И вода! И дров никаких не надо! В конце концов, уехать никогда не поздно.

И Женька согласилась. Тем более что спорить ей совсем не хотелось – она уже и так бесстыдно клевала носом.

Глава 3

Не зарастет народная тропа…

Женька уже месяц жила у Алисы. И еще ни разу не пожалела, что осталась. Алиса Иванищева оказалась простой девчонкой и крайне работящей. Даже в субботы и воскресенья прилежно выходила на работу, в свою ночную смену. Женька понимала: так надо, ее Павел тоже работал, не замечая выходных. И Алиса на заводе себя не щадила.

А Женя вовсю старалась дома. Перво-наперво она предложила сделать перестановку. Теперь большая кровать переехала в меньшую комнату, балдахин и вовсе выбросили – решили поменять стиль. Там теперь стала комнаты Алисы. То есть после работы хозяйка запиралась там, и никто ее не тревожил.

Большую комнату переделали в славную детскую. Разделили красивыми полками с цветами, и получилось три зоны – детская спальня, игровая зона и уголок для самой Жени. Правда, пришлось кое-что прикупить: например, две кроватки для мальчишек, и Алиса настояла на диванчике для Жени, но теперь всем хватало места. Быт понемногу стал налаживаться. Женя стала не просто квартиранткой, а почти родственницей. Двухлетняя Кристинка, не избалованная вниманием, не отходила от нее ни на шаг и даже пыталась помогать по дому. Мальчишки были без ума от юной леди, а Алиса не могла нахвалиться на подругу. Женю устраивало почти все, за исключением некоторых деталей. Ее подруга частенько притаскивала к себе на ночь кавалеров. И ладно бы, одного и того и же, тут только порадоваться можно было, так ведь нет! У Алиски каждый раз появлялся новый гость.

– Ну и кого ты опять ночью притащила? – за завтраком хмурилась Женя.

– Ой, Женечка, это… помощник режиссера! – закатывала глаза к потолку Алиска. – Он обещал меня снять в своей новой картине – про завод. Как тебе нравится? Я думаю, у нас с ним случится обоюдоострая любовь!

– Значит, с ним? А позавчера? Ты говорила, у тебя обоюдоострая любовь с новым прорабом.

– Нет, Женя, – тяжко вздыхала Алиса, уплетая горячие сырники. – Он оказался нудным. Но заплатил хорошо.

– То есть в каком смысле – заплатил?

– Ну, прямо удивляюсь я тебе, Евгения! – таращила глаза Алиса. – О чем ты думаешь? Заплатил, значит… ответил на мою сердечность! Оплатил нежностью, словами красивыми. Что непонятного? Ну любит он меня!

– Так и выходила бы за него! Прораб, получает неплохо, наверное…

– Какая ты! Я его как-то неожиданно разлюбила, – кривилась Алиска, и вдруг вскидывалась: – Слушай! А хочешь, я тебя с ним познакомлю, а? Он как раз не женат! Нет, Женька, устроим вечеринку, а?

– Ты меня обещала познакомить с тем, который в пятницу был. И еще во вторник. Алиса, ты меня прости, но… – Женя с трудом подыскивала слова. – Ты, ты же не продажная девка!

– Да?.. А, ну в смысле, конечно! Я не продажная! – пучила глаза Алиска, потом кривила губы и пускала в глаз слезу. – Понимаешь, у меня физиология нездоровая, признаюсь. Если денек проведу без мужской ласки, у меня сразу начинается… эпилепсия. Честное слово! У меня и справка есть! Хочешь, покажу? Потом. Это у меня наследственность дурная. Папенька бабник был, ну мне свои гены передал. Знаешь, какие приступы!

Женька недоверчиво косилась на подругу. Тогда та плюхалась на пол, веселя детей, начинала закатывать глаза, конвульсивно дергаться, и Женька пугалась всерьез. Черт ее знает эту наследственность…

– Так ты хоть не пей с ними, если эпилепсия! – уговаривала она подругу. – Вчера опять от тебя пахло!

– Так я ж говорю – наследственность! – возмущалась Алиска, но обещала: – Ладно, я не много пью, не буду больше, у меня ж Кристинка.

Подруга слово сдержала – больше спиртным от нее не пахло. Во всяком случае, Женьке в нос перегаром не било, но вот друзья к ней ходить не перестали. В конце концов, Женя просто махнула рукой на кавалеров Алисы.

Правда, Жене еще не совсем нравилось вульгарное одеяние подружки, но тут уж она и вовсе молчала. Чего лезть, когда та и сама не маленькая. И на улицу с детьми она никогда так вычурно не одевалась, а только на работу. Но уж если ей так нравится…

В этот день Женя гуляла с ребятишками очень долго и даже два раза – утром и перед сном. На улице стояла замечательная погода, а Алиска притащила подруге два рюкзачка для детей.

– Вот, гляди, – объясняла она. – Один рюкзак назад надеваешь, в него садишь Даньку. Другой – вперед, туда Саньку пихаешь, а Кристинку за ручку!

– Ой… я, наверное, не выдержу долго… – с удивлением рассматривала странную штуку Женя.

– А тебе и не надо долго! Тебе надо только со второго этажа спуститься. Зато – нацепила их всех, ха-ха – как груша! Не смейся! Зато удобно – захотела и вышла на улицу, когда хочешь! А то мне спать надо, и вы из-за меня не гуляете.

Женя приноровилась. И в этот день они гуляли очень долго. Когда вернулись домой, она едва успела покормить ребятишек и сунуть в ванную. Те так и старались улечься мордашками прямо в тарелки, а потом и в пушистые мочалки. Устроив детей в кроватки, Женя задернула шторки в их «спальном отсеке» и потихоньку включила телевизор.

Около двенадцати в дверях раздалось чириканье ключа, и в прихожей раздался голос Алисы.

– Проходи в эту комнату и совершенно ничего не стесняйся, мой котик! – мурлыкала она. – Я пойду, поставлю шампанское под холодную воду!

Опять шампанское! Женя решительно поднялась. Она сейчас пройдет на кухню и выскажет Алиске прямо в лицо! Ведь обещала же! Да еще утром у нее болел желудок, какое ей, к черту, шампанское!

Она закрыла за собой дверь в комнату и прошла в кухню.

В кухне, сцепившись в трепетном поцелуе, стояла Алиска с ее новым кавалером. Женя уже хотела потихоньку уйти, но в это время кавалер, заметив, что к ним вошли, отлепился от любимой, повернулся к Женьке и…

– Паша! – вскрикнула она от неожиданности. – Пашка!!!

– Женя? – немедленно покрылся пунцовыми пятнами ее гражданский муж, отец близнецов и самый близкий человек на земле. – Ты что, выследила меня, что ли?

– Пашка, господи!! Мы же тебя по всему городу ищем!!! – И Женька кинулась ему на шею, оттолкнув Алису.

На некоторое время она от радости вообще потеряла разум. Всхлипывала от счастья, тащила за руку Павла в комнату к малышам, потом трещала, как у них сгорел дом, потом целовала его в щеки и тормошила Алиску:

– Ну где?! Где ты его нашла?!

– Я?! Да он сам на меня… Ну то есть как где… Я искала потихоньку, чтоб ты не знала. Сюрприз тебе, так сказать…

В отличие от Женьки Павел никакой бурной радости не проявлял. Он только кисло кривился в улыбке, а потом и вовсе выдал:

– Вот, значит, как… Лихо вы меня заманили. Вот, блин, влип… И как только ты меня нашла? Ведь ни адреса не говорил, ни имени даже.

Холодная усмешка драгоценного немного остудила Женькин пыл. Она успокоилась, отстранилась от мужниного плеча и повернулась к подруге:

– А правда, Алиса, как ты его нашла? Вы что – на одном заводе работаете?

– Ну да! – яростно мигала Павлу обеими глазами Алиска. – Вместе… Ой, а давайте шампанского! Оно уже заледенело все на фиг!

– Подожди… – туго соображала Женя. – Но ты же говорила, что искала для меня, а чего ж сама…

– Так и есть!! – на голубом глазу врала подруга. – Чисто для тебя! Мне ничего не надо!

– А почему тогда целовалась с ним, когда я вошла? – нахмурилась Женя.

– Вот черт, а ты видела, да? – скисла Алиска, но тут же снова вытаращила глаза. – Так это я от радости! Как увидела его там, на заводе, так прям не могла сдержаться, так и хотелось…

– Да что ты ее слушаешь – «на заводе»! – презрительно перекривился Павел. – Да она ни одного дня ни на каком заводе не работала! Проститутка она! На заводе! И я, идиот, нашел кого снять!

Женька растерянно переводила взгляд с одного на другого и не могла поверить – ее Паша покупает продажных женщин?!! И это в то время, когда она его ждет с двумя детьми… А эта продажная женщина – ее самая лучшая подруга?! И все кавалеры – это и не кавалеры вовсе… Елки-палки!

– Так, значит, ты вовсе и не так занят… – грустно пробормотала она. – Это мы тебя ждем там с мальчишками… Ты… ты и не собирался нам зарабатывать на квартиру. Ты просто сбежал, да? От своих собственных детей сбежал, гад…

– Ты бы это, поосторожнее! – задергал головой Павел. – Никакой я тебе не гад! И вообще, еще надо проверить – мои ли это дети! А то, вас тут прости…

Звонкая оплеуха от гражданской жены мигом захлопнула рот гулящему супругу.

– Правильно! Так его, кобеля, Женька! – радостно захлопала в ладоши Алиска.

– А ты… – повернулась к ней Женька. – Ты все врала мне, да? И нет у тебя никакой эпилепсии!

– Виновата, эпилепсии нет, – швыркнула носом подруга. – Ну так это ж дело наживное!

– И на заводе ты не работала…

– Ха!! На заводе!! – фыркал жеребцом Павел.

– И… этого красавца ты вовсе не для меня искала. Это вы так встретились, по рабочему вопросу…

– Во-во, по рабочему! – непонятно чему веселился бывший гражданский муж.

– Да ты-то вообще молчи, урод! – гаркнула на него «работница» и тут же обернулась к Жене. – Ты с него деньги стряси! У него сейчас с собой знаешь сколько! Отдавай деньги, Иуда!

– Вот! – ухмыльнулся Павел. – Вот с этого и надо было начинать! Деньги вам надо! Еще скажи – алименты!

– Не скажу, – сухо отрезала Женя. – Но сейчас деньги отдашь.

– Отдаст, отдаст… – быстро закивала Алиска и унеслась в прихожую.

– Вот, значит, Женечка, чем ты промышляешь? На пару с Алиской? Хороша-а-а! А я думал – цветочек нашел в поле… чистенькую, не испорченную… цивилизацией!

– И поэтому ты меня от цивилизации так оберегал, да? – криво усмехнулась Женька. – Чего ж ты сам-то не жил… в поле?

Принеслась Алиска, в руках ее торчал толстенький бумажник.

– Вот, Женя, это я у него из кармана, из куртки выудила, сам-то хрен когда отдаст… А ну стоять!! – зычно гаркнула она на дернувшегося Павла. – Не трясись, все не заберем! На вот, Женя! Все забери. А тысячу мы ему на дорогу оставим, вдруг жена спросит…

Жена! У Женьки екнуло сердце. А ведь в самом деле – почему бы и нет? Скорее всего, у этого лощеного «супруга» имеется в наличии все, даже жена.

– Слышь, ты! – взревел Павел. – Отдай бумажник!! Деньги верни!!

Но деньги уже держала Женька и протягивала ему бумажник.

– Возьми, а деньги… Считай, что ты от детей откупился. Это все же не тридцать три процента до восемнадцати лет…

– Ни фига себе! Там же пятьдесят тысяч было!!

– Врет, – заверила Алиска. – Всего сорок восемь. Две тысячи я ему оставила… А ну иди отсюда!!! Сейчас милицию вызову!! Ты знаешь, у меня не заржавеет!

Павел быстро повернулся и вышел из кухни.

– Бутылку возьми, ухажер!! – крикнула ему вслед Алиска.

Но тот только быстро понесся с лестницы.

– Да и правда что! Это нам за моральный ущерб, правда ведь, Жень?

Но Женя уже не могла видеть ни Павла, ни Алису. Она ушла в комнату и заперлась на ключ.

– Женька! Же-е-ень! – скулила под дверью верная подруга. – Ну чего ты? Ну не взяли меня на завод! Потому что у меня ребенок маленький!

– Знаешь, – распахнула перед ее носом двери Женька. – Меня тоже на завод не брали. У нас в городе и заводов-то нет! А я полы в больнице мыла, чтоб копейку заработать! Но чтобы так, как ты!.. Я… я за двух санитарок ишачила! Иногда и за трех!

– Ну и дура! Попроси, чтоб тебе орден дали! – обиделась Алиска и тихонько ушла к себе.

Утром, когда подруга еще спала, Женя вытолкала из квартиры пустую коляску, стащила ее на улицу, а потом собрала мальчишек, чмокнула в пухлую щечку спящую Кристинку и, стараясь не шуметь, выскользнула за дверь. Коляску еще никто не укатил.

– Сейчас… – усаживала она малышей. – Сейчас мы с вами поедем в гостиницу. Сразу в «Лилию», там точно места есть, потому что она новая…

Что и говорить, месяц в городе не прошел для Жени даром. Теперь она могла хоть как-то ориентироваться.

В «Лилии» места и правда нашлись. А едва устроившись, Женя заказала по телефону билеты на вечерний поезд до Рубинска.

Приехали они утром и направились сразу к бабе Нюсе. После большого города Рубинск показался крупной деревней, подающей надежды. Вот, казалось бы, и не было-то Женьки дома всего чуть больше месяца, а уже и дома не такие большие, и улочки узенькие, и даже собаки как-то некультурно заглядывают друг другу под хвосты. И все же здесь все так приятно грело душу!

Баба Нюся встретила Дунаевых пирогами.

– Ну слава богу! А то уж жду-жду… Почитай каждую неделю пироги пеку, все жду, когда приедешь, а тебя нет и нет, – после слезных объятий ворчала старушка. – Ну как мальчонки? Ходить научились? А говорить?

– Ну баб Нюся, ну когда они научатся? – вздернула брови Женька. – Несколько слов говорят, правда, но стихи еще мы не выучили.

– Да и на кой нам эти стихи… Да мои-то кровиночки! Да горемыки мои… – запричитала бабка, вытряхивая парнишек из комбинезонов. – Ты, Женюшка, пирожков-то поешь да беги хоть к девчонкам в больницу сбегай, чай ведь парнишек-то с рук не спускала… Беги, отдохни.

Женька умяла три пирога с капустой, а потом и в самом деле побежала к подругам в больницу.

– О-о-о-ой, кто к нам прише-е-е-ел!! – первой увидела ее Лидочка. – Кто к нам вернулся-я-я!.. Солодкин! Это я не вам, не скальтесь! Несите свои анализы!.. Женька! Ты к нам насовсем или так – похвастаться?

– Я насовсем, – обрадовала та. – Хочу обратно устроиться, как думаешь, возьмут?

– Ха! Не возьмут, схватят! Ты знаешь, после тебя такую свиристель взяли!.. О! Сама идет! – заметила Лидочка мощную фигуру в конце коридора и юркнула в палату.

Прямо на Женьку, чеканя шаг, двигалась Нина Осиповна.

– Дунаева? Во-о-ольно! Чего вытянулась? Я не ругаю… Вернулась? Хвалю! Не бросила своего поста! Я буду просить Романа Александровича, чтобы он тебя повысил!

– До главврача, да? – смиренно поинтересовалась Женя.

Нина Осиповна немного подумала, потом все же покачала головой.

– До главврача не получится… – совершенно искренне сожалела она. – У нас эта единица занята. А чего тебе санитаркой не нравится? Будешь старшей санитаркой! Или как там сейчас, чтоб красиво – менеджер по техническому состоянию второго этажа, во!

Женька фыркнула и успокоила:

– Нина Осиповна, вы не волнуйтесь, я пока и на санитарку согласна.

Большая женщина улыбнулась, а потом принялась по-свойски жаловаться:

– Это, Женечка, очень хорошо, а то ведь вместо тебя такой материал пришел… Патлы – во! Шары намалеваны – во! Как у филина. А ножки… Ой, Женька, а ножки у нее какие, хи-хи! Такие то-о-о-о-ненькие, кри-и-и-венькие! Но ведь чего творит, паразитка! Ты только подумай – моет полы в короткой юбке! Совсем ума лишилась, дрянь такая! И ведь наши-то больные, прям полуживые в коридор выскакивают, чтоб ей там ведро поднести или тряпку выжать! Сама видела – старичок из седьмой палаты уж на тот свет собирался, а тут – подскочил, про болячки забыл и знай только шамкает: «Где бы нам с вами осуществить мой постельный режим?» Ну не кобель, а?.. Когда выйдешь-то?

– Я с бабой Нюсей поговорю и выйду.

– Да чего там говорить, чего говорить?! Вот у нас сейчас как раз в двадцать первой палате старушка такая лежит, бойкущая! Все молодых девчонок учит, как детей воспитывать. Вот ты ей и подкинешь ребят, а?

Женька обещала выйти совсем скоро и побежала здороваться дальше.

Домой вернулась она часа через два. Санька с Данькой сидели на полу, на большом ватном одеяле и перебирали новенькие кубики.

Баба Нюся встретила Женьку как-то странно. Девушка то и дело ловила на себе ее лукавые взгляды.

– Чего это ты, баб Нюся, загадочная какая-то… – не выдержала Женька.

– Ой уж, – засмущалась бабуся. – Скажешь тоже… Ну и загадочная! Мне ишо смолоду все так и говорили – ты, дескать, Нюська, какая-то шибко загадочная! То ли шибко умная, то ли вовсе дура. А я и не дура, и никака не загадочная, так токо, склероз у меня. Я ить чего хотела спросить – нашла ты своего красавца-то расписного?

Женька нахмурилась.

– Нашла. Только… баба Нюся, давай не будем о нем.

– Да и не будем, – легко согласилась бабуся. – Было б об чем! А чего? Детишек не признал? Аль тебя не приветил?

– Признал. Только… давай о другом о чем-нибудь…

– Давай! – опять качнула седенькой головкой бабушка. – Санюшка! А давай бабе ладушки сыграй! Лады-лады-ладушки! Поди-ка, женатый, паразит, оказался, да?

– Баба Нюся! – взвилась Женька. – Да как же ты не понимаешь! Он для меня умер! Умер, понимаешь?

Старушка быстро перекрестилась, притихла и юркнула в кухоньку. Через минуту она уже кричала:

– Женюшка! Женя! Иди сюда… Я вот колбаску подрезала да по стопочке нам налила, давай помянем. Хошь и хреновый был мужик, а все одно – какой ни на есть, а ить он отец ребятишкин. Ну, царствие ему…

– Баба Нюся!! – с шумом поставила ее рюмку на стол Женька. – Ну что ты его хоронишь?!

– Дак ить ты ж токо что… – растерялась бабка.

– Так ведь я так – образно! Ну, вроде как его теперь для меня не существует! А вообще-то он здоров, как конь! И вовсе ничего такого не собирается – ни умирать, ни еще чего!

– Я б те как дала сейчас половником-то, прям по пустой головушке-то, образно! – замахнулась на нее старушка. – Чуть живого человека не схоронили! Садись давай, рассказуй все по порядку!

И Женьке пришлось рассказать все. Или почти все. Про Алиску она сказала, что та все же работает на заводе.

Утром баба Нюся разбудила Женьку в девять. Мальчишки еще спали, да и Женька могла бы отлежаться, но старушке срочно приспичило какое-то лекарство.

– Женюшка, ты сбегай в аптеку, что на Сурикова, там… где ж этот рецепт-то… купи мне капли. Мне чегой-то так неможется… И вот тута ноет, и вот тута чего-то занемогла… Должно быть, к почтальону…

– Ба, ну с чего это к почтальону-то?

– А потому что он у нас ну такой зараза! Кажный раз пензию задерживает! А ты не больно рассуждай! Говорю ж, беги за каплями!

Женька унеслась в аптеку, потом заскочила в магазин, а когда прибежала домой, чуть не вскрикнула от неожиданности. Возле теплой печки в стареньком баб-нюсином креслице сидел Павел Добрович, муж добрейшей Лады, а возле него толкались близнецы. Мальчишки толкались вовсе не просто так – Добрович вытягивал из большого красочного пакета какие-то баночки, конфеты, погремушки и прочую яркую продукцию и протягивал детям.

– Здра-а-ассьте… – растерянно проговорила Женька. – А вы тут как?

– А мы тут вечерней лошадью, привет, – качнул головой Добрович и отдал мальчишкам пакет полностью на растерзание. – Ну и чего мы удрали?

Женька пошла в маленькую комнатку переодеваться, а следом за ней ужом скользнула баба Нюся.

– Ты чегой-то така набыченная? – накинулась на нее старушка. – Человек к ей приехал черт-те откуда, а она морды яму квасит! Ну-ка, улыбнися быстренько, как я тебя учила, давай-давай! У тебя, поди ж ты, два сына! А у их ни одного отца, на двоих-то! А этот мужик…

– Баб Нюся, я тебе лекарства принесла. Или не надо было? – внимательно пригляделась к старушке Женька. – Я вот только понять не могу, как вы сговорились-то?

– Па-ал Ульяныч!.. – сразу же остыла к Женьке бабуся и белой лебедью поплыла в комнату, к гостю. – Я ить на стол-то все собрала, садитесь ужо, сечас и Женюшка подсядет…

За стол уселись шумно – баба Нюся просто не закрывала рот, все сыпала прибаутками, шуточками и вообще – вела себя так, будто знала Добровича не первый год.

– А как вы нас нашли? – спросила у Павла Женька.

– Ой, боже мой, надо же, какая сложность. Я вас на расстоянии чувствую, – фыркнул тот и сделался вдруг необычайно серьезным. – Про экстрасенсов слыхала? Про них сейчас все уши прожужжали. Так вот я из них. Еще когда ты у меня дома была, я вот так подошел к твоим вещам, раскинул руки, постарался поймать энергетику, а потом…

– А потом взял да и вытащил у тебя из кармана паспорт, – простенько добавила баба Нюся. – И чего? Правильно мущщина поступил! А то где б он тебя искать стал? Или б ишо лучше – нашел, а ты уж и того… померла, образно.

– Ну баб Нюся! – в голос воскликнули Добрович и Женя.

– Баба Нюся, ты мне весь эффект смазала, – с досадой перекривился Добрович.

– И ничо не смазала, хвалю я тебя, неужто не слышишь?.. Данюшка, иди, мой золотой, я тебе кусочек сала дам!

– Не надо ему сала, я их сейчас кормить буду, – не позволила Женя и снова уставилась на Добровича. – Ну хорошо, в паспорт вы ко мне залезли… хотя чего уж тут хорошего. Но как вы узнали, что мы вчера приехали? Мы же после вас еще месяц в городе жили.

Добрович уже снова состряпал какую-то достойную историю и даже романтично закатил глаза, но бабуся и тут встряла:

– Дык он жа приезжал уж, поди-ка месяц назад и был. А вот теперь…

– Баба Нюся, – сверлил ее глазами Добрович. – Мы же с вами знаем, что я просто догадался, правда же? Сам.

– Ну да, – кивнула бабушка. – Как жа не догадаться, кода я тебе вчера вечером по энтой штуке кнопочки нажимала! И все как есть рассказала.

И тут старенькая соседка Жени из чистенького, залатанного фартука вытащила совершенно новенький сотовый телефон.

– Я ить даже к Наташке, девчушке нашей по соседству, бегала, просила, чтоб помогла, – добросовестно объясняла она. – Ты-то в прошлый раз показал, да ить у меня голова с дырами, все забыла. Хорошо ишо, что номер сохранила. А потом Женюшку в больницу отправила, к подружкам, а сама к тебе звонить…

– Сговорились… – прищурилась Женька. – Ну давайте, Павел Ульянович, говорите теперь, что жить без меня не можете, что влюбились с первого взгляда, что…

– С чего это я буду нести такую ахинею?! – вытаращился Добрович, и даже дыхание у него сперло от возмущения. – Ха! Влюбился! Да я вас, баб, теперь вообще за версту обходить буду! С первого взгляда! Да я вообще с первого-то взгляда не знал, как тебя вытолкнуть! А потом… потом притерпелся. Ты-то тоже – не ахти какая принцесса!

– Я-я? – вытаращилась Женька. – С чего это я не ахти?! Нормальная принцесса! Ну… не принцесса, конечно, но… уж всяких соседей в фланелевых халатах к себе в постель не тащу! – больно уколола гостя Женька. – И через балконы ко мне никто не лазит!

– А у тебя потому что балкона нет! – парировал Добрович. – И из соседей одна только баба Нюся!

– Да, и выпьем за это!! – радостно подняла стопочку бабушка, аккуратно вытерла рот платочком и замахнула всю стопку сразу.

Добрович тоже ухнул стопочку и потянулся за колбасой, а Женька только обиженно фыркнула.

– Короче, Женя, – как ни в чем не бывало продолжал Павел. – Мне нужен товаровед. Свой, такой, чтоб не воровал. Платить буду хорошо. Если себя покажешь, то и на ипотеку помогу документы собрать… но это не сразу. Сначала учиться пойдешь. Ну и работать будешь, конечно…

Женька скучно жевала квашеную капусту и разглядывала, как за окном бегут прохожие. Откуда-то поднялся сильный ветер, швырял в лица этих прохожих бумажки, срывал кепки у мужчин и бесстыдно задирал подолы дамам.

– Женя! Ты спишь, что ль?! – толкнула ее бабуся. – Человек ужо почитай час надрывается!

– Ну не затыкать же ему рот, – вздохнула Женька. – Пускай себе беседует…

– Я, между прочим, не себе беседую! – горячо заговорил Добрович. – Я, между прочим, как раз тебе!

– Да никуда я не поеду, чего вы в самом деле… Саня! Иди, я тебя покормлю, да надо уже вас спать укладывать…

– Сиди! Я сама! – подскочила бабушка. – А мужика слушай, дело говорит!

– Чего слушать, сказала же – не поеду, хватит, съездила уже….

– Ну герои-и-иня! – перекривился Павел. – Не поедет она! А ты о мальчишках подумала? Ну и как ты их поднимать станешь на свою санитарочную зарплату? Всю жизнь, что ли, с ведром собралась скакать? Жить где собралась? А если завтра к бабе Нюсе сын приедет?

– Да, – живенько подключилась бабушка, размешивая детишкам суп. – А ить, Женюшка, он мне ужо звонил. Прям вот по энтой штуке.

– Да врешь ты все, баб Нюся!

– Да штоб я кода соврала!

– Ну и врет, – кивнул Павел. – А вдруг этот сын возьмет и приедет, и куда ты? Или так и будешь на авось жить? Авось не приедет, авось выкрутимся? Ладно бы ты одна была, а мальчишки?!

Женька разволновалась и принялась яростно доказывать Добровичу, что живет она правильно.

– Да? Зато в родном доме и стены помогают!

– Дык у тебя все стены ужо погорели, ты никак забыла… – невинно бормотнула бабуся.

– А там ко мне опять заявится какая-нибудь Лада с бригадой, выставит меня, выкинет коляску, и куда я потом? Хватит!

– Женя, – спокойно проговорил Павел. – С Ладой, конечно, я недоглядел. Виноват. Но… Да я же, в конце концов, не зову тебя к себе приживалкой! Будешь жить в общежитии, отец уже договорился, все законно! Леночка тебе женщину хорошую подыскала – у нее дочка с внуками черт-те куда уехала, и та просто себе места не находит, так скучает. Ей Санька с Данькой вместо лекарства, а сама ты будешь работать и учиться. Короче, даже не спорь! Завтра мы поедем в город. Я уже билеты взял.

Женька беспомощно оглянулась на бабу Нюсю. Та горько пожевала губами, а потом выдала:

– А по мне, так и приживалкой неплохо, у хорошего-то человека…

Весь остаток дня Добрович возился с малышами, ползал с ними по толстому одеялу, которое бабушка заботливо стелила на пол, складывал пирамидки и строил из кубиков куцые домики.

А на следующий день они уезжали.

– Баба Нюся, ты если что – беги к Наташке и звони нам, – просила Женя. – И я тебе звонить буду. Павел! Ну научите же ее, как на звонки отвечать!

– Давай, баб Нюся, садись, экзамен у тебя сейчас будет, – терпеливо усаживался рядом со старушкой Добрович. – Ну, значит, я тебе, к примеру, звоню…

Общежитие оказалось совсем не таким, каким думалось Жене. Нет, на первый взгляд это была обыкновенная девятиэтажка, с сердитой теткой на входе и со множеством извилистых коридоров. Точно так же вдоль этих коридоров располагались многочисленные двери. Но вот едва дверь открывалась, как ты тут же забывал, что это общежитие. Обыкновенная квартирка, с ванной и туалетом, с маленькой кухней и с двумя, пусть небольшими, комнатками. Женьке даже балкон достался. Маленький такой, аккуратненький балкончик.

Для Женьки это был дворец! Пока Добрович раздевал детей, она носилась по кухне, заглядывала в ванну, подскакивала к окну, открывала плитку, и рот ее не закрывался:

– И что? Нет, а я здесь уже все? Уже законно жить буду, да? Обалдеть! А мы с мальчишками одни здесь будем, да? С ума сойти! А как плита… черт, а чего она не включается? Как ее включать-то?

Мальчишки тоже таращили глазенки на новое жилище и, будто проверяя на прочность, шлепали руками по стенам, дверям и новому линолеуму.

Няня – Анна Андреевна, как оказалось, живет в соседней комнате. И это тоже, по словам Павла, устроил отец. Потому что женщина по велению судьбы осталась без угла, без работы, и вообще – человеку надо было помочь.

Женька только фыркнула. А потом вдруг подняла глаза на Павла и спросила:

– Скажите…

– Не скажу, – хмуро отреагировал тот. – Во-первых, спросишь опять какую-нибудь чушь, а во-вторых… ты же уже называла меня на «ты»!

– Хорошо, скажи… а зачем ты вот это все делаешь?

– Что – все? – устало вздохнул Павел.

– Ну вот это – все? И общежитие, и учеба, работа, и няня… Зачем? Неужели я тебе так сильно понравилась?

– Жутко! – перекривился тот. – Ты очень похожа на мою бабушку, царство ей небесное.

– Дурак!

С этого душевного момента Женькина жизнь сделала крутой виток и стала налаживаться. Уже прошло несколько недель, и комнатки в общежитии превратились в уютные гнездышки. (Спасибо деньгам непутевого папаши.) Анна Андреевна быстренько заняла в Данькином и Санькином сердцах достойное место, а те, в свою очередь, прочно уместились в ее благородном сердце. Женщина отдавала себя всю воспитанию гармоничных личностей и страшно переживала Женькины выходные, когда та забирала малышей к себе. В такие дни Анна Андреевна чувствовала себя вычеркнутой из жизни и начинала капризничать. Заявлялась к Женьке и устраивала ей выволочку – отчего это она забирает детей, когда дому требуется генеральная уборка, необходимо постирать. И уже два раза звонила репетиторша – надо всерьез готовиться к институту! Или мамаше срочно нужно пройтись по магазинам, дабы купить себе одежду, потому что «такие хламиды портят вкус будущих мужчин». И на работе Женька просто летала.

Добрович, как выяснилось, возглавлял небольшое объединение – парочку магазинов, специализирующихся на детском питании. Поэтому, ясно дело, ему требовался серьезный товаровед. Пока на этой должности числилась некая Мария Георгиевна, дама пенсионного возраста. Но помимо богатых знаний она имела даже не букет, а целую клумбу каких-то заболеваний и мечтала уйти на пенсию, чтобы всецело посвятить себя поликлиникам. А пока она интенсивно готовила на свое место Женьку. Евгения Дунаева теперь звучно называлась менеджером, но выполняла работу «принеси-подай», нисколько при этом не расстраиваясь. В конце концов, нахватается нужных знаний. Летом поступит в институт и вообще – станет разбираться в этом суровом лабиринте под названием «торговля». В коллективе Женю приняли благосклонно. Оценили ее легкий нрав, безотказность. Очень скоро появились даже подруги. Нет, дружба случилась, конечно же, не вдруг. Ну никак девушки из объединения не могли поверить, что их босс черт-те откуда привез молоденькую девчонку, которая ни уха ни рыла в торговле не смыслит, поселил ее в новом общежитии, но при этом ничего к ней не испытывает. Должен испытывать! Однако, заметив, что на работе Добрович совсем не смотрит на свою протеже, а улыбнулся ей всего однажды, и то, когда она села мимо стула, коллектив успокоился. А уж когда торговые дамы узнали, что эта молоденькая, глазастая девчонка – мамаша двух малышей, то и вовсе сбросили ее со счетов как конкурентку в делах сердечных и откровенно делились любовными переживаниями. А переживания по большей части касались именно Добровича Павла Ульяновича. Отчего-то у каждой из сотрудниц имелась серьезная причина его обожать. Первый серьезный плюс в пользу Добровича был тот, что всем нестерпимо желалось служебных романов, это же так волнительно! Однако для таких романов в коллективе имелось немного мужчин. Парочка вечно угрюмых водителей, которых никогда не оказывалось на месте, парочка молоденьких мальчиков-грузчиков, да еще два-три паренька, которые не отнимали телефонов от уха, то есть достучаться до их сердец было практически невозможно. Помимо общей причины, каждая имела еще и свою. Так, Любочка-бухгалтер отчего-то свято верила, что на такого негламурного мужчину, как их директор, вряд ли кто позарится. Поэтому, видимо, только ей выпала эта ответственная миссия – стать его Дульсинеей. Алина твердо считала себя нежной и женственной, и потому к ней подходил именно типаж Добровича – эдакого хмурого, неулыбчивого дядечки, на чьем фоне она будет смотреться еще более хрупкой и нежной. Лера – та была проще, ей хотелось безбедной старости. То есть в свои двадцать пять она мудро решила, что пора бы уже выскочить за состоятельного мужика, чтобы и деньги были, и чтобы работой себя не загружать. Кое-кто жалел его. В компании уже давно ходили слухи, что семейная жизнь босса не сложилась, и необходимо было ее быстренько сложить. Кое-кто видел в нем прекрасного отца для своих детей. В целом получалось, что головы торговых дам оного заведения были полностью забиты только драгоценным Павлом Ульяновичем.

– Женька! Ну как? Он сегодня еще не появлялся? – прямо с утра подбегала к ней пышненькая Любочка. – Ой, вот как только он входит, у меня прямо вот здесь… ну куда ты смотришь? Вот тут, где лифчик! Прямо все так и жжет, так и жжет… Пойду, наверное, спрячусь…

– Женька, привет! – махала ей рукой Лера, длинноногая менеджер торгового зала. – Ну и чего? Ты его не видела? Сегодня, прикинь, поставила машину специально на его место! Вот приедет, пусть сигналит. А я выскочу, вся из себя обворожительная!.. Увидишь его, крикни.

– Женечка, скажи, что у меня закончилась лента… – пела Алина.

Она всегда не говорила, а пела, потому что считала себя романтичной тургеневской Асей. И кто ей вдолбил в голову, что Ася так гундосо тянет слова?

– Ты прямо ему скажи, пусть сам придет и поставит эту ленту, а то у меня никак не получается…

Женька просто не могла поверить – все женщины магазина отчего-то сходили с ума по хмурому медведю Добровичу! И чего они в нем углядели? Нет, человек-то он был неплохой, но не настолько же, чтобы по нему визжал весь магазин. Наверняка всех дам прельщала должность. А вот Женька относилась к любым должностям спокойно. По крайней мере, Павел Ульянович нисколько ее не волновал. Да она и вообще с того момента, как он перетащил ее в общежитие, видела его очень редко. Нельзя сказать, что Павел не интересовался бытом своей подопечной, но ведь что придумал, паразит! Он приходил к Анне Андреевне, играл с мальчишками, притаскивал им целые коробки детского питания, но ни одного раза не заглянул к Жене. А ведь комнаты рядом! Даже обидно, будто она и вовсе – только инкубатор для славных близнецов. Однако обида исчезла, когда у них случился разговор с няней.

– Анна Андреевна, что, опять Добрович приходил? – кивнула Женя на коробки, зайдя как-то после работы за ребятами. – Все таскает и таскает… так мы с ним не расплатимся…

– А ему не нужно платить, он это больше для себя делает, – пояснила няня.

– Неужели потихоньку детское пюре ест? – фыркнула Женька.

– Я не про питание, – пояснила Анна Андреевна. – Я про то, что он с вашими мальчиками душой отдыхает. У него же… Лада не первая жена. Первая…

И Анна Андреевна рассказала, что женился Павел очень рано – едва восемнадцать стукнуло. Безголовый вырос, бесшабашный. И девушка у него была такая же – Верочка, – смешливая, веселая. Не то чтобы уж совсем без царя в голове, но все-то у нее легко и просто. Жили тяжело – ну да и ладно! Хлеб есть, и хорошо. Да еще родители помогали. Ребенок родился – вовсе замечательно, бабушки молодые, с воспитанием помогут! А потом и второй следом народился – да и совсем прекрасно! Такая маленькая разница между сыновьями – это ж здорово!

Старшему мальчику было почти два годика, а младшему годик, когда Добровичи поднакопили денег, купили машину и отправились своим ходом к морю. И ведь Таня, мать Пашина, как не хотела их отпускать, да разве их, молодых, уговоришь? Уж очень им хотелось море повидать, а тут и отпуск у Павла так славно подвернулся, вот все вместе и отправились. Они уже к Краснодару подъезжали, жара стояла, мальчишки пить все время просили, а вода в бутылках нагрелась, противная.

– Паша, давай, как магазин попадется, купим хоть лимонада ребятам, что ли, а то, честное слово, довезешь до моря одни сухофрукты! – попросила Вера.

Когда же подъехали к магазину, мальчишки уснули, младшенький прямо на руках у матери.

– Паш, ты один сходи. Много не бери, а то согреется, лучше потом еще взять, – посоветовала жена. – И еще – мороженого! Много!

Он в магазине расплачивался, когда на улице послышался страшный грохот…

– Какому-то лихачу не хватило водки, – грустно продолжала Анна Андреевна. – Пьяный уже был, себя не помнил, а все мало! Ну и… на полном ходу машину смял. Верочка с детьми сразу скончались, не мучились…

– Насмерть?! – охнула Женька.

– Все трое, – кивнула Анна Андреевна. – Танечка похорон невестки и внуков не перенесла, прямо с кладбища на «Скорой» увезли, но… не спасли, от сердечного приступа скончалась. А Паша… ох, и долго он тогда маялся. Все себя винил – как это он их оставил. А как не оставить-то? Ребятишки ведь спали! С ним даже психологи работали. Потом вроде ничего, поправился, только на детей долго смотреть не мог. Я подругой Таниной была, все это хорошо знаю… И Леночку я Ульяну сосватала. Она хорошая женщина, светлая. Сама своего ребенка одна тянула, знает, как это – одной без мужа… Потом, когда лет через шесть Павел на Ладе женился, Леночка все ее уговаривала: «Ну роди ты Паше дитенка! Пусть мужик успокоится, не видишь, что ли, – надо ему!» Но та, выдерга, только по бокам себя наглаживала да носом крутила – ага, он, мол, успокоится, а мне потом с этим дитятей всю жизнь возиться?! Такая, понимаешь, вредина!

– Так чего ж он с ней не развелся? – спросила Женька.

– Да ему после Верочки все равно было, – вздохнула няня. – В работу ушел с головой, а что дома творится…

– С ума сойти-и…

– И ничего не сойти! – оборвала ее Анна Андреевна. – Паша – хороший мужик и ничего твоим детям дурного не сотворит. Он с ними душой оттаивает. Так что не кривись сильно, если он к ним приходит.

– Да пусть приходит! Разве ж я кривлюсь? Мог бы и ко мне… кхм… Мог бы и почаще навещать, мальчишкам нужен мужской пример!

С того разговора Женька стала относиться к Добровичу иначе. Чего таить, была у нее мыслишка, что прикипел мужик к Дунаевым исключительно из-за молодости ее девичьей, из-за косы тугой да стана стройного, из-за красы ненаглядной да… Да чего там! Думала, это он из-за нее так. Даже поверила, что существует любовь с первого взгляда, а оказалось, что она для него и вовсе – предмет неодушевленный! Даже обидно делалось. И Женька еще старательней бегала за нудной товароведихой Марией Георгиевной, еще дольше сидела над книжками и еще больше мечтала стать сильной и образованной.

В этот день Любочка из бухгалтерии заявилась на работу в каком-то потухшем состоянии. Ее накрашенные глазки пялились вовсе даже не в бумаги, а куда-то в маленький телевизор, а к уху накрепко приклеилась телефонная трубка.

– Люба, привет! – подбежала к ней Женька. – Слушай, что там у тебя с накладными? Мария Георгиевна спрашивает.

– Не до накладных мне, – тяжко вздохнула Любочка. – Занята я…

– Ну это понятно, только ты все-таки поройся, найди, а то меня съедят, – затормошила ее Женька.

– Да и пусть, не могу я обо всех думать, у меня неотложное дело!.. Вот черт, уже десять минут не могу дозвониться… – не отрывалась от трубки Любочка.

– А куда звонишь? – заинтересовалась уже и Женя. – Может, чуть попозже позвонить?

– Да нельзя попозже! – взорвалась Любочка. – Видишь, по телику викторина, надо срочно отгадать слово из четырех букв. Ребенок, но не сын. Я уже давно догадалась, «дочь» получается! А дозвониться никак не могу, все время какая-то тетка просит, чтобы я перезвонила позже, все занято и занято. То ли с их телефоном неполадки, то ли с нашим…

– Так ты со своего сотового позвони, – наивно посоветовала Женя.

– Ты чего?! – вытаращила на нее глаза Любочка. – Там же за каждый звонок больше двухсот рублей дерут! Я что – деньги на помойке нахожу?

– Понятно, – усмехнулась Женя. – А Добрович, значит, на помойке… Ему ж потом такой счет за телефон придет…

– Да этот твой Добрович!! – вдруг вскинулась Любочка. – Это из-за него у меня такой траур!.. Знаешь, что он вчера вытворил? Не знаешь? Он вчера ходил в ресторан с какой-то девицей, вот!

– С какой девицей? – растерялась Женька.

– С накрашенной! – прямо в лицо кричала ей Любочка. – Мы вчера с родителями пошли в ресторан – у папы с мамой день свадьбы был. И я пошла. Пью, значит, себе шампанское, коньячок, а потом – глядь! На меня кто-то с соседнего столика смотрит! И главное, так еще ручкой задорно машет! Пригляделась – мама дорогая! Наш любезный Пал Ульяныч! А теперь спроси меня, как мое сердце не разорвалось!

Женька не знала, что сказать. Вообще-то она от Добровича такой прыти не ожидала. Или он опять со своей Ладой помирился? В глубокой растерянности она вышла из бухгалтерии, зачем-то направилась в торговый зал и почти сразу же натолкнулась на сладкую парочку – товароведа Марию Георгиевну и Павла Добровича.

– Женя, ну сколько же можно ждать, – нервничала товаровед. – Давай накладную.

Теперь и Женьке, как и Любочке, было не до накладной – она искоса поглядывала на Добровича, но никаких изменений в его обличии не наблюдала. Какие же все эти мужики двуличные! Вот только вчера с какой-то фифой таскался в ресторан, а сегодня стоит тут перед ней как ни в чем не бывало! И даже нет чтобы покраснеть, еще и смотрит так… нахально! Серьезно так смотрит! Строго! Будто она ему что-то должна!

– Вы должны были принести накладную, где она? – не только строго смотрел, но еще и строго спрашивал Добрович.

– Накладную? – похлопала глазами Женька, пытаясь понять – это он так заигрывает или ловко скрывает вину.

– Нет, вы на нее посмотрите! Она прямо на ходу спит! – шлепнул себя по бокам Павел Ульянович. – Барышня! Але! Проснитесь, вы на работе!

– И никакая я вам не барышня! – фыркнула Женя. – А накладная… Господи, да принесу я вам эту накладную! Прям работать не дают!

Добрович как-то медленно повел бритым подбородком, потом негромко сказал:

– Принесите все, что требует Мария Георгиевна, и зайдите ко мне в кабинет.

– Вот уж не знаю, смогу ли я выкроить вре…

– Я сказал – зайдите!! – рявкнул распрекрасный Павел, резко повернулся и отправился к себе.

И Женька, и Мария Георгиевна смотрели ему вслед, выпучив глаза.

– А все вы, Мария Георгиевна, – не удержалась Женька. – Дернуло вас эту накладную попросить! Видите же, что… что я не в духе!

– Девочка моя… – теперь уже задергала подбородком товаровед. – Сбегай в бухгалтерию, а потом зайди ко мне… И чтобы ракетой!!

Женька сникла и поплелась в бухгалтерию к Любочке.

– Ну и где она? – остановилась в дверях Женька, нервно притопывая ногой.

– Она сегодня отпросилась, – не отрываясь от компьютера, ответила Любочка. – Ей зуб выдирать надо… А по мне, так она с этим флюсом очень органично смотрится, эдакая щечка…

– Я тебе про накладную! – вскипела Женька. – Меня из-за нее… меня уже сократить надумали!

– А-а, я думала, ты про Алинку, – весело обернулась к ней Любаша. – Представляешь, Алинка уже неделю ходит с кривой щекой – флюс. В больницу боится, все надеется, что само рассосется. А я сегодня как рассказала ей про Добровича, что в ресторане его с красоткой видела, так наша Алина даже до вечера ждать не стала – понеслась в стоматологию. «Это, говорит, он из-за того на сторону пошел, что у меня проблемы с лицом образовались! Наш Пал Ульянович не может видеть, как я мучаюсь, и решил себя женщиной утешить». Ну не дура, а?

– Накладную давай.

Любочка легкомысленно махнула рукой:

– Да он и не помнит, как ее зовут-то! Он же каждый раз ко мне в бухгалтерию приходит, вот так наклонится… слышь, Женька, прям вот близко-близко! А от самого «Озоном» прет!

– Мог бы при своем состоянии и получше одеколон выбрать… Да ты мне дашь документы или нет?!! – наконец взвилась Женька. – Меня уже и так уволили, наверное!

Вытряхнув из Любочки нужную бумажку, Женька направилась к Марии Георгиевне.

– Ну вот, я так и знала! – тут же забыла про Женькино существование та и начала нажимать кнопки телефона. – Алло, Ниночка? А почему у нас накладная только с «Пупса»?..

– Мария Георгиевна, вы хотели…

– Нет! Если ты этим делом занимаешься, так уж будь любезна…

Голос у Марии Георгиевны становился с каждой секундой все ниже и грознее. Женька не любила, когда она такая, в таком состоянии эту женщину просто побаивались. Поэтому Женя только тихонько прикрыла за собой двери.

Теперь надо было получить нагоняй от Добровича.

– Можно? – через минуту уже заглядывала она в его кабинет.

Он сидел за какими-то бумагами, но, заслышав Женьку, поднял голову и кивнул:

– Садись.

Та присела на самый краешек стула и отвела взгляд за окно, дескать, можете ругать сколько угодно, но я все равно знаю, что ни чуточки не виновата. А просто… да просто нечего на зеркало пенять, коль рожа кривая!

Добрович посмотрел на нее строго и внимательно.

– С детьми все в порядке?

– Все, а что? – вмиг переполошилась Женя.

– Не болеют?

– Нет, а что?

– И Анна Андреевна в норме?

– Да, а что?

– Да ничего!!! – шлепнул папками о стол Добрович. – Что ты тогда ни живая ни мертвая ползаешь?! Нет чтобы учиться, бегать, во все нос совать, она как утянется в эту бухгалтерию, так ее канатами не выудишь. Тебе самой что, вообще ничего не надо? Почему на курсы в институт еще не устроилась?

– Что это вы на меня кричите? – дернулась Женька. – Я, может быть, уже давно с репетитором сижу! И вообще! Мне самой все надо! Только я… не понимаю ни фига! Спрашиваю, спрашиваю, а меня только к этому… к экспедитору отправляют! А тот отправляет… короче, он еще дальше посылает, потому что некогда ему. И нечего на меня!!

– В общем так, – поднялся Добрович. – Сейчас я уезжаю, поедешь со мной!

– Что это вы себе позволя-я-яете?! – коромыслом выгнула грудь Женька.

– Я! Жду вас! Возле! Машины! – отрывисто прорычал Павел и с грохотом задвинул крутящееся кресло.

Уже через десять минут Женька сидела в его машине, надутая и незаслуженно обиженная, и прощать этого выскочку Добровича не собиралась.

– Сейчас поедем в «Мечту Карапуза», я к начальству заскочу, а ты у девчонок прайсы попроси. Потом приедем, цены сверим.

– А если они не дадут? – захлопала глазами Женька.

– Ну что ж делать, тогда я опять орать начну, – вздохнул Добрович. – За невыполненную задачу. Да с чего они не дадут-то?! Всем дают, прямо-таки насильно в руки суют, а ей не дадут!

Женька снова отвернулась к окну. И чего он орет на нее все время?

Добрович, видно, и сам почуял, что излишне резок, потому что через несколько минут уже совсем мирно проговорил:

– Жень, а ты какое вино больше любишь?

– Даже и не знаю… – пожала плечами та. – Я уже забыла, когда в последний раз пила… Ну, может быть, шампанское… А еще у нас баба Нюся такую наливку ставит! И самогон она тоже делает, только я не пробовала, но говорят – всю душу наизнанку выворачивает.

– Дунаева! Ну ты чего городишь-то? – поморщился Павел. – Ну я что – на стол приличным женщинам самогонку ставить буду?

– Приличные женщины и вовсе ничего пить не должны! – выпалила Женька. – А если вы себе пьяниц присмотрели…

– У-у-у-у, как все запущено… – прогудел Добрович и остановил машину. – Запомни, торговый работник, тебе как никому нужно знать все потребности нашего покупателя.

– Наш покупатель – ребеночек! Ему до вашего винища…

– Но ты же не вечно будешь у меня работать! – серьезно посмотрел на нее Добрович. – Кстати, учти – самая большая прибыль – именно на алкогольной продукции. А теперь вылезай, приехали. Не забудь попросить прайсы.

Теперь Женька вела себя ниже травы, тише воды, что называется – довыпендривалась! Добрович уже хочет от нее избавиться! И это в то самое время, когда она в него… когда она в него почти… почти поверила!!!

Ездили они долго. Неизвестно, что взбрело в буйную голову Павла свет Ульяныча, но он протащил Женьку по всем магазинам детского питания, какие только имеются в городе. К дому Женька подъехала, когда уже стоял синий вечер.

– Надо бы к мальчишкам заскочить, да со временем беда… – поскреб подбородок Добрович. – Думал, что в субботу получится, а тут с этим винищем… Короче, вечером никак… А вот утром в субботу… Вы никуда не пойдете? Я утром к ребятам забегу, ладно?

– Не ладно, – поджала губы Женька. – если хотите, то только вечером. Утром мы поедем… Мы поедем в зоопарк!

В общем-то у Женьки до последнего момента не имелось никаких планов на субботу, но если Добрович так хочет субботним вечером встретиться со своим винищем! Да еще с той, кто его пьет! То пусть выбирает! Либо мальчишки, либо его краля алкогольная! И пусть ему станет стыдно прямо сейчас же!

– Да что ты! – неприлично обрадовался Добрович, и стыдно ему вовсе не сделалось. – Правильно, свози детей. А то сколько здесь живешь, еще никуда их не водила. И в цирк можно.

– Сама знаю, – рявкнула Женька. И добавила: – Они терпеть не могут цирка!

– Понятно, тогда я им билеты в кукольный театр возьму, – сам для себя решил Павел Ульяныч.

Женька только фыркнула и легко выскочила из машины. Ну что ж, если он хочет, то пусть в театр. Но только при одном условии – с Санькой поедет он сам, а с Данькой… ну уж куда деваться, придется ехать Женьке.

Поздно вечером Женька тащилась домой на автобусе через весь город от репетитора. В голове бесформенной кучей грудились логарифмы, интегралы и производные, а в душе крепко засело отчаянье. Ну куда она щемится? В институт ее потянуло! Да она никогда в жизни не выкарабкается из этих лабиринтов цифр и формул! Честно говоря, она уже и вовсе хотела завязать с этой подготовкой. Она даже уже благополучно пропустила два занятия, но вот сегодня этот Добрович с его выходками… Если разобраться – что ей Добрович? Ну, понятное дело, помог. Еще и как помог. Из такой дыры вытащил, работу дал, няню. Да и до сих пор помогает. Но… Но как-то с ним она себе виделась вечной мамой-одиночкой. Нет, как раз если бы с ним, то было вовсе даже неплохо, но вот… нашел же себе какую-то кралю! И чем она лучше Женьки? Пьет, как верблюд. Добрович даже не знает, что ей уже в рот заливать!

На остановке было темно и безлюдно, и даже как-то недоброжелательно.

Женя поддернула воротник, сунула руки в карманы, плотно прижимая к себе пакетик с тетрадкой, и быстро пошагала к своей многоэтажке. Сзади явно слышались шаги. Женька постаралась ускорить шаг, но топанье не отставало.

Она резко обернулась. В трех шагах от нее спокойно вышагивал длиннющий парень в черной дутой куртке и маленькой черной шапочке.

Женька горделиво дернула головой, и походка ее перешла на нервные подскоки – откровенно убегать от маньяка Женька еще немножко стеснялась. Но длинноногий парень бодренько тащился сзади. Буйная фантазия немедленно нарисовала Евгении все, что замыслил негодяй, и нервы ее не выдержали. Она повернулась, пошла парню навстречу и закричала срывающимся голосом:

– Я, между прочим! Я в карате учусь, понял?!! – и еще страшно выкатила глаза, чтоб уж совсем парня столбняк хватил.

– Во классно! – обрадовался тот. – Мне вон в ту общагу, может, проводишь, а? А то сейчас всякой шпаны навалом, я, блин, боюсь.

Женька швыркнула носом. Да, неувязочка вышла. Парень просто вместе с ней проживает в общежитии…

– Пойдем, провожу… – буркнула она. – Только учти, если кто нападет, сам отбиваться будешь. Не буду я перед каждым руками махать, я же тебе не этот… не сурдопереводчик.

Парень весело согласился. И даже сообщил, что его зовут Игорем. Пришлось и Жене себя назвать. Правда, едва она зашла к себе домой, как паренька из головы тут же выбросила. Может, и повздыхала бы еще о нем потихоньку, да на нее навалилась целая куча новостей. Санька стал говорить уже маленькими предложениями «няня, дай!», у Даньки опять полез коренной, к тому же Анна Андреевна сообщила, что у мальчуганов чудесный слух.

– Женечка, вы не представляете! – восхищалась женщина. – Я сегодня хотела перегадить им все вещички, а…

– Зачем? – тупо уставилась на няню Женька. – Что это на вас нашло? Зачем вы хотели изгадить все вещи?

Няня некоторое время растерянно хлопала глазами, а потом по слогам повторила:

– Я хотела пе-ре-гла-дить вещи!

– Фу ты… – выдохнула Женька. – А мне показалось…

– Женечка, в последнее время вы стали на редкость странной! Что с вами происходит? – внимательно вгляделась в лицо Жени Анна Андреевна, но тут же воспоминания о детях отодвинули их мамашу на дальний план. У няни загорелись глаза, и она снова стала захлебываться восторгом: – Так вот, чтобы деткам было не скучно, я включила им нашу советскую эстраду. И что вы думаете?! Мальчики сегодня приплясывали! Да еще как! Они хлопали точно в ритм! А Даня даже пел! У него изумительный голос, просто изумительный!

Наутро Женя принеслась на работу одной из первых. Сегодня она твердо решила совать нос во все дела, познавать специфику производства, да и вообще – пора уже становиться серьезным специалистом! Она крутилась белкой в колесе, но никто ее творческого порыва не заметил – Добрович с самого утра как в воду канул, а остальным до Женькиных свершений и дела практически не было. А Лерка – менеджер торгового зала, даже наоборот, шепнула, чтобы Женька потише летала по офисам.

– Жень, чего носишься? Пойдем покурим, а то мне одной в лом.

Женька не курила, но понимала, что идти надо. Потому Лерка вовсе не тянула угощать ее сигаретой, а хотела поболтать. Лерка была неплохой девчонкой, даже красивой – худенькая, высокая, с короткой, стильной стрижкой, с прекрасными глазами и таким же прекрасным макияжем на этих глазах. Но вот если бы она еще пореже открывала рот.

– Слышь, Жаконя, чего мне сегодня Любаха шепнула…

– Лера, когда ты меня Жаконей зовешь, я себе сразу обезьяной представляюсь, зови меня просто – Евгенией, – попросила Женька.

– Не, ну могу и Евгенией. А токо чего стремного в обезьяне, это ж наши… эти… родители, – вытаращилась Лера.

– Не знаю, мои родители, конечно, рано умерли, но я точно помню, что они были достойными людьми, а вовсе даже не обезьянами!

– Да чего ты завелась-то? Я ей говорю, что у нас облом с Добровичем, а она! – накинулась на подругу Лерка. – Любаха его с теткой какой-то видела, в кабаке. А я еще слышала, что он снова собирается. Так я чего думаю – давай я узнаю, куда он лыжи навострил, и мы с тобой туда вечером завалим, вроде как случайно, а? Вроде как у тебя день рождения, а?

– А чего это у меня? – вытаращилась Женя. – И потом… не могу я вечером, у меня же дети!

– Так я потому к тебе и подвалила! Алинку с Любахой позовешь, те станут глазами стрелять, на танцы его тащить. Чего я, не знаю их, что ли? Позорища не оберешься. А мы с тобой красиво так – придем, сядем. Потом, когда уже Добрович со своей фифой напьются, тут я и… А ты в это время будешь его куклу отвлекать. Ну, дескать, у тебя телефон потерялся, спросишь – не она ли его свистнула… В общем, что-нибудь придумаешь…

– Да не буду я ничего думать! – возмутилась Женька. – И вообще! Нравится этому вашему Добровичу алкоголичек по ресторанам водить, пусть спаивает!

– Точно! – даже присела от восторга Лерка. – Жаконя, ты супер!! Точно! Надо эту его бабу споить! Тогда она станет ваще никакая, будет орать матом и липнуть к посторонним мужикам, а Добрович жуть до чего не переносит, когда его бабы к посторонним мужикам липнут. Мне даже говорили, что он со своей женой разводится, потому что она ему рога наставила! Значит, так!

Но окончательно Лерка так и не договорила – к ним подбежал водитель Вовка.

– Женя! Ну где ты есть-то? Я тебя уже везде обыскался! Мне Пал Ульяныч сказал тебя найти! Срочно! Тебе звонил, ты недоступна.

Женька глянула на телефончик. И впрямь – в этой курилке связь отсутствовала напрочь.

– А чего он меня искал? – немного испугалась Женька.

– Не знаю, сказал, чтобы я тебя срочно привез…

– А меня? – затормошила парня Лерка. – Может, лучше меня привезти?

– Да чего ты, Лера? – захлопал Вовка длиннющими ресницами. – Там что-то у Жени с детьми…

У Женьки сердце ухнуло куда-то в живот и там заныло.

– Чего с детьми?! – задергала она парня. – Ну говори же ты, что с детьми-то?!

– Так поехали, сама увидишь!

К общежитию они неслись на приличной скорости, но Женька все равно подавалась всем телом вперед и тихонько приговаривала:

– Вова, ну что ж ты еле плетешься? Неужели нельзя было подрезать вот этот автобус?

Только когда выскочила возле своего подъезда, она поняла, что забыла надеть куртку, но это ее сейчас не слишком печалило. Она влетела на свой этаж и забарабанила в двери Анны Андреевны.

– Что с ними? – влетела она в комнату, едва та открыла двери.

– Господи, Женя, ты хоть туфли скинь… – попеняла женщина.

– Жень!! Смотри!!! – кричал из комнаты Добрович.

Он сидел на полу в небольшой комнате, а возле кресла нерешительно топтался Данька. Увидев мать, он оторвался от кресла и быстро-быстро затопал ножками к маме. Сам!

– Жень! Ты видела?! Видела?! Он сам пошел! – как маленький радовался Добрович. – Ты давай зови его, а я вас на телефон сниму!

Женька опустилась на пол и всхлипнула.

– Ну ты чего ревешь-то? – не понял Павел. – Сейчас мне парней напугаешь…

– Ты… знаешь, ты кто! – всхлипывала Женька. – Ты… крокодил! Носорог!! Тюлень, морж несчастный!!! Ты чего, Вовке сразу не мог сказать?! Я же… я же подумала, что с ними…

Женька уткнулась в теплый Данькин животик и тихо захлюпала.

– Жень… – растерялся Павел. – Жень, ну я так хотел тебе сюрприз…

– Он мне сюрприз!! Это ты, что ли, ножками пошел?! Сюрприз он мне хотел!.. А если бы мы с Вовкой расшиблись? Знаешь мы на какой скорости летели?!! А там, между прочим, гололед!

– Да я Вовку завтра убью, да и все… Жень, ну я не подумал, ну дурак…

И здоровенный Добрович облапил маленькую Женю вместе с Данькой, чмокнул ее в макушку и, как маленькой, вытер нос.

– Все, хорош реветь. У нас мальчишки пошли, а она… Давай зови теперь Саньку, видишь, он к дивану прилип – ждет своего выхода…

И от крепкого Павлова объятия, и от его спокойного голоса Женя вдруг почувствовала себя спокойно и счастливо. Ну ведь и в самом деле – здорово! Мальчишки уже ножками пошли. Сами! И рядом с ней Паша, вот он сидит, водит перед самым носом близнецов своим навороченным телефоном с камерой. Санька так и тянется к этой игрушке, а Павел только смеется, уворачивается, и малыш за ним уже полкомнаты протопал. Все как в милой, доброй семье.

Всю ночь Женька вспоминала, как он смотрел на нее, как утешал, как невыносимо жарко было в его объятиях. Вспомнила, как он чмокнул ее в голову, и в том самом месте становилось жарко.

– Теперь неделю голову мыть не буду, – блаженно шептала Женька в подушку. – Потому что от моей головы им пахнет…

Утром Женька проспала. Вернее, проспала Анна Андреевна. Женщина всегда приходила за малышами ровно в половине восьмого. Сонных мальчишек аккуратно переносили к ней в соседнюю комнату, и они продолжали спать еще часов до десяти, а Женька потом спокойно собиралась и в девять уже была на месте. Неизвестно отчего, но сегодня няня не пришла. Сама Женя вскочила уже в половине девятого. Глянула на себя в зеркало и пришла в ужас – глаза какие-то красные, волосы взлохмачены, на щеке след от подушки… Но самое главное – сегодня не пришла няня.

– Анна Андреевна! – постучалась она в соседнюю комнату. – Анна Андреевна! С вами ничего не случилось?

Женщина открыла ей двери в весьма недоуменном состоянии:

– Женечка! А что со мной должно случиться? – красиво поставленным голосом ответила полусонная дама. – Я совершенно не представляю – отчего вам не спится? Мальчики проснутся только в десять, вы еще можете полтора часа нежиться в постели.

– Я-то могу, – кивнула Женька. – Но боюсь, Добрович этого не поймет. Он отчего-то хочет, чтобы его работники появлялись на работе ровно в девять.

– А сегодня у нас что? – нахмурилась Анна Андреевна. – Разве не суббота?

– Пятница.

– Так что ж вы мне голову морочите?! Срочно несите деток ко мне! А я пока открою форточку, детям необходим свежий воздух!

Женька отнесла детей, по-солдатски – за сорок пять секунд привела себя в порядок и тут вспомнила, что идти на работу ей совершенно не в чем – куртку она вчера впопыхах оставила на работе. Ну вчера-то ее довозил Вова, а вот сегодня…

Думать было некогда, да и чего тут придумаешь – ну не было у Женьки богатого гардероба!

– Анна Андреевна, – снова стукнулась она к няне. – А вы не дадите мне свое пальто на работу сходить. Я вечером верну…

Конечно, Анна Андреевна не отказала, но… Худенькая Женька в пальто степенной дамы смотрелась так, что ей хотелось подать копейку.

– Может, хоть пояском утянуться? – крутилась перед зеркалом Женька.

Но и с пояском она выглядела не лучшим образом.

– А, – махнула она рукой. – Пойду нараспашку, сейчас на подиумах все ходят в чем попало, главное, чтобы все болталось!

Но если в пальто нараспашку хоть как-то можно было пройтись, то вот в туфлях по снегу…

– Ну и что! Выйду – такси поймаю, – решила Женька и вылетела из комнаты.

На улице по ногам сразу метнулся ледяной ветер.

– М-да… если такси сразу не подойдет, окоченею… Лучше бы в одних шерстяных носках выскочила, чем в этих туфельках.

Но ей повезло – такси даже ловить не пришлось – возле подъезда ковырялся в отечественной машине тот самый парень, который недавно так напугал Женьку, а потом любезно представился Игорем.

– О! Соседка! – обрадованно воскликнул он и странным взглядом окинул Женю. – Ты чего в таком куцем прикиде? Никак в налоговую собралась, писать декларацию? Добросить?

– Ой, добросить, – закивала Женька. – Только не в налоговую, мне как раз в другую сторону…

Парень сел за руль, распахнул дверцу, и у Женьки по ногам пошло тепло.

– Ну говори, куда тебя такую разнаряженную везти… – обернулся парень и не удержался: – А чего – сейчас вот так модно? С ума сойти! И на что вы, девчонки, ради этой моды не пойдете…

Женька только больше куталась в теплое пальто и даже не спорила.

– Ты, конечно, можешь на меня дуться, но в той курточке ты мне больше нравилась, – откровенно признался парень через минуту. – Слышь, а у меня этих модных журналов!.. Друг занимается фигней – шитьем, прикинь! Кутюрьей хочет стать, так у него этого хлама, в смысле – журналов! Слышь, а если хочешь, он тебе и сшить чего-нибудь сможет. Не, а чего? Приходи сегодня! Мы в триста семнадцатой живем.

– Ладно, забегу как-нибудь… – пообещала Женька, потихоньку вздыхая. Вот уж если ее в таком виде да кутюрье увидит!

Глава 4

Прости, коса до пояса…

Женька вылетела из машины как раз в тот момент, когда из стеклянных дверей выходил Павел.

– Жень! Пока! Так я сегодня тебя жду! – кричал вслед Женьке сосед-водитель.

Женька постаралась мышкой проскользнуть мимо грозного директора, но хилая попытка провалилась. Сначала директор сурово и хмуро проводил взглядом удаляющуюся машину, а потом повернулся к Жене. Та уже было направилась вверх по лестнице, когда ее остановил строгий окрик:

– Дунаева, не поленитесь зайти ко мне в кабинет.

Женька не поленилась, правда, она успела только скинуть пальто, теперь держала его на руке и переминалась с ноги на ногу.

– Я, конечно, понимаю… – тяжело посмотрел на нее Добрович. – Молодость, гормоны, веселье до утра, а потом на работу в чужом пальто, зато на тачке ухажера! Но… у тебя же дети! Они что – всю ночь были с Анной Андреевной?

Женька села без приглашения: чего она перед ним, как нашкодившая первоклассница…

– Дети были со мной, и вообще…

– Не понял… – собрал брови к переносице Добрович. – Ты что – и детей с собой таскала?

– Да что вы меня допрашиваете-то?! – обозлилась вдруг Женька. – Сидит тут! Таскала – не таскала! Я же не спрашиваю – с кем вы там по ресторанам таскаетесь!

Добрович беззащитно похлопал ресницами и даже открыл рот.

– И вот не надо на меня таращить свои глазищи! – заткнула его Женька. – Я тоже все понимаю – у вас развод и, как вы говорите, – гормоны! Понятное дело – хочется вина и женщин! И поэтому на меня набрасываетесь! А я… я – бедное дитя… – тут Женька для убедительности художественно всхлипнула. – Я вчера так неслась по вашему звонку, я даже куртку здесь оставила! И сапоги! Поэтому и пришлось сегодня добираться в пальто Анны Андреевны! А она еще и вела себя сегодня некрасиво – взяла и бессовестно проспала! И поэтому… мне пришлось добираться на чем… на ком попало!

– Так… это Анна Андреевна проспала, что ли? – пошел на мировую Добрович.

– Ну и что! Она же человек! Может и проспать! А вот вы!!! Завтра, между прочим, суббота, вот и идите к своим теткам! И хлещите там хоть самогонку, хоть пиво цистернами!!

Добрович теперь отвалился на спинку кресла и с веселым недоумением смотрел на свою нерадивую сотрудницу во все глаза.

– Женька, да ты ревнуешь меня, что ли? – фыркнул он как-то совсем по-мальчишески.

Женька даже задохнулась от возмущения. Это что он такое себе придумал?! Она ревнует! То есть… так это же получается, что она уж совсем любит этого медведя. Да мало того, закатила ему истерику, то есть практически в этой любви и созналась. А он, значит, сидит, радуется! Нет чтобы сказать: «Женечка! Да я никуда завтра не пойду! А в ресторане я был с троюродной тетей моей мамочки!» Нет, сидит и скалится!

Она в негодовании пошлепала ртом, а потом выдала:

– Это… это я-я-я ревную?! – вытянула она голенькую шейку. – Да это… Это вы увидели меня с парнем, с молодым, прекрасным человеком, и… и не знаете, как меня со свету сжить! Ха! Главное – сам ревнует…

– Да уж, велико сокровище… – оторопел Добрович. – Я ее ревную! Бред какой-то! Да ты посмотри на себя! О! Пальто черт знает какое… прошлогоднее, толстое какое-то!

– Это не мое!

– А губы? А глаза? А волосы! Можно же было черненьким что-то накрасить, ведь красивая же девка! – разошелся Добрович. – А за собой… Как ты сегодня будешь по офису бегать?

– Ну знаете! – запыхтела Женька. – Если я каждый день волосы в черненький красить буду! Я вообще буду лысой старухой!

– Да при чем тут красить! Волосы… Ну надо же как-то… причесочку! А то посмотри вон, как наши девчонки ходят! Стрижки, укладки…

– Ах стрижки!! Да эта коса!.. Она единственное мое приданое!!

– Я понимаю, но надо же ее как-то подать!!

Такого Женька уже не могла стерпеть! Если бы этот медведь знал, сколько времени она проводит у зеркала! Единственный день что-то там не накрасила, а этот бурундук!! Подать ему!

Она схватила ножницы со стола и стала пилить толстую косу. Шелковистые волосы никак не резались, тогда Женька растрепала волосы на прядки и отчекрыжила чуть ли не половину. Добрович все это время смотрел на нее как завороженный.

Женька же уложила отрезанные волосы на ладони и, низко кланяясь, запричитала:

– Примите, барин, косу русую, девичью! Подаю вам, как вы просите!

– Ты… ты совсем сдурела, да?! – взвился Добрович. – Ты… О господи! Вот дурочка-то… Да у тебя и в самом деле всего приданого – эта коса и была!! Не могла, что ли, по плечам волосы распустить?!! Все! Финиш! И кому теперь я спихну эту сумасшедшую? Придется самому в жены брать, куда ее, бесприданницу…

– В жены?! – от злости уже чуть не ревела Женька. – Это чтобы у моих детей мало того что мать «сумасшедшая», так еще и отец урод был?!! Пойду лучше застрелюсь!

– Это я… я – твой директор… я – урод?!!! Все, Дунаева. Иди! Иди и застрелись! Только негромко, – опустился за стол Добрович и обхватил голову руками. – С ума сойти… и это мать… ее разэдак! Детям-то какое горе…

Женька выскочила из кабинета и понеслась в туалет. Там она принципиально умылась и закрутила остатки волос в пучок. Все. Теперь на нее смотрела из зеркала покорная монашка. Сестра Евгения.

– Ты тут не головой об стены? – тихонько вошел Добрович. – У меня тут кафель по тыщу двести за квадратный метр…

– Павел Ульяныч!! – возмутилась до предела Женька. – Ну это же женский туалет!!

– Фу ты черт… А с тобой уже забудешь скоро, кто ты есть!!! – шлепнул дверью Добрович, и она услышала его торопливые шаги.

Потом Женька сидела в бухгалтерии, пила кофе вперемешку со слезами и жаловалась Любочке.

– Прям поедом ест, – хлюпала она носом. – Такую роскошь из-за него отрезала… Люб, ты не знаешь, живые волосы где-нибудь принимают? Хоть продать, что ли…

– А я бы оставила, на память, – с вызовом неизвестно кому говорила Любочка. – Вот выросли бы мои дети, а я бы им – вот, посмотрите, как меня обрили!

– Вот радости-то! – фыркнула Женька.

В это время в бухгалтерию вошел Добрович и, просто принципиально не замечая Женьки, обратился к Любочке:

– Любовь Николаевна, я сейчас отлучусь, сегодня меня уже не будет. Вы подготовьте Валентине все документы. Да, и посмотрите, что у нас там с авансом.

Любочка завороженно смотрела на него снизу вверх.

– И еще… – наклонился к ней как-то уж слишком низко и интимно начальник. – Я понимаю, вы ценный, замечательный, квалифицированный работник. Но нельзя ли сделать так, чтобы в вашем кабинете не просиживали менее квалифицированные трудяги? Мы же с вами понимаем, что этим им только вредим.

– Хорошо, – нежно пролепетала Любочка, обернулась к Женьке и басом рявкнула: – Женя!! Ну чего ты здесь застряла?! Не видишь разве? У меня рабочий день!!

Женька со злостью вылетела из бухгалтерии и хлопнула дверью так, что сама испугалась.

– Ты чего бушуешь? – отшатнулся от нее молоденький грузчик Ванечка.

– Вань, ты это… Ты знаешь что… нагрузи мне парочку мясных консервов. Детских, – что-то бормотала Женька, щурясь от гнева.

– Это как то есть – нагрузи? – не понял парень. – Своровать, что ли?

– А и своруй! Чего такого? – пожала плечами прилежная работница. – От этого Добровича не убудет!

И уже не обращая внимания на оторопевшего парня, она быстро понеслась в склады – подальше от ненужных встреч.

Суббота выдалась солнечной и ясной. На землю уже прочно лег снег, что чрезвычайно радовало Женьку. Теперь можно было не тащить с собой на улицу громоздкую коляску, а замечательно обходиться легкими саночками.

С самого утра Женя решила непременно вывезти детей в зоопарк. Она еще раньше придумала вызвать такси на час, и… прощай деньги! Зато сколько удовольствия. А сейчас это и вовсе решалось чудесным образом. Еще вчера вечером, после работы Женька решила, что пора наконец-таки устраивать свою личную жизнь. Ей уже двадцать третий год, а она все еще в старых девах! Ну или как там правильно? Уже практически вся молодость миновала! Еще годик-другой, и на нее совсем никто и не взглянет. Да чего там, уже и сейчас не больно-то кидаются. Один только Добрович чего стоит. Такого наговорил! Вот и нечего ждать милости, надо самой ковать счастье, не отходя от кассы. И самое главное, что уже и претендент на руку и сердце имеется – Игорек. Правда, он еще этого не знает, но надо ему как-нибудь об этом сообщить, чтобы он обрадовался и почувствовал себя счастливым! Надо его с детьми познакомить. Он, между прочим, еще не далеко от них ушел, не то что этот зануда – Добрович. В общем, сама судьба шепчет: «Иди, бери парня, пока тепленький!» То есть сегодня везти их в зоопарк просто обязан именно Игорек! И пусть этот Добрович со своей дамой пьют свою самогонку!

Женька вспомнила, в какую комнату еще совсем недавно приглашал ее Игорь. Попросила Анну Андреевну полчасика приглядеть за детишками, а сама отправилась на первый этаж – именно там проживал ее потенциальный жених.

Двери ей открыл заспанный парень в длинных семейных трусах.

– Мы в этом месяце уже платили, – сразу же сообщил он.

– Я за вас рада. А мне можно Игоря?

– Зачем? – видимо, никак не мог проснуться парень. – Он тоже платил.

– Я уже уяснила. Но мне хотелось бы его навестить.

– Игореха!! Ты че? Больной, что ль?! Тебя навестить пришли! И заметь, без всяких мандаринов! Девушке даже неудобно как-то! Да вы проходите, раз уж пришли…

Комната Игоря была точно такая же, как и у Женьки, – маленькая двухкомнатная квартирка, только Женя занимала две комнаты одна с детьми, а Игорь делил жилище с этим самым парнем.

Игорь высунул из своей комнаты взлохмаченную голову. Увидев Женю, испуганно ойкнул и надолго пропал.

– М-да… Кажется, я не вовремя… – вздохнула Женька.

– Дак, а когда вам еще, он же каждую ночь девиц водит, – беспечно объяснил парень. – Если он вам сильно нужен, можете у меня подождать, он Милку выпроводит, а вы потом зайдете.

– Нет уж, спасибо, – направилась к двери Женя. – Не надо никого выпроваживать.

– Тогда ко мне зайдите, – нудно приглашал парень, не обращая внимания на Женькино сопротивление.

– Ты… ты куда ее? – выскочил мячиком из комнаты Игорь. – Это ко мне! Иди, Коля, иди к себе. Да закрой же ты двери!! Привет! Пойдем, я на кухне чай поставлю.

– Спасибо, я ненадолго… – замахала руками Женя. – Некогда мне чаи распивать, мне только узнать…

– А я попью… – отодвинув Игорька, лениво потягиваясь, вышла из комнаты молоденькая кругленькая девушка в шелковом халатике. – А чего ты? Пойдем попьем.

– Милка!! Цыть отсюда!! – рявкнул на девицу Игорек и маслено заулыбался. – Это сестра моя, из деревни приехала. Сиротка.

Девушка, видно, уродилась честной и правдивой, потому что задрала брови под челку и покрутила пальцем у виска.

– Игореха, ты чего? Того? С какого перепугу я тебе сестрой заделалась? Девушка, он все врет, это мой бойфренд. Кобель, каких свет не видывал. А вы тоже… по кобелиному вопросу? Ну, в смысле, вы тоже к нему в гости? Думали, что он вот так сидит и ждет вас? Да он…

– Милка!! Щас точно в лоб дам! – сильно волновался Игорь. – Женя, проходи. Да не слушай ты ее! Она же так… врет просто! Ревнует меня, так… по-братски.

– Не мели ерунды, – зыркнула на него Милка и уже мягче обратилась к Жене: – Вы, наверное, хотели машину заказать, да? Так я с вами могу обсудить расценки, а он отвезет. Игорь, чего встал? Отвезешь, говорю, девушку, куда просит!

Игорь только бессильно ухватился за голову.

– А я тебе сразу говорил – давай эта девушка ко мне зайдет! – высунулся из своей комнаты парень по имени Коля.

– Ребята, – миролюбиво заговорила Женя. – Я заскочила только на пару минут… Поехали с нами в зоопарк, а? Я заплачу.

– Поехали, – немедленно отреагировала Милка. – Игорь, одевайся, тебе уже туда пора! А с кем это – с нами?

– Ну я и двое моих детей.

– А у тебя… дети есть? – пригнулся от неожиданности Игорек.

– Двое, тебе ж сказали, – ткнула его в бок Милка. – И вообще, почему ты еще не одет, горе мое? Девушка, мы с радостью с вами поедем, и платить ничего не надо. Игорек будет привыкать к семейному очагу. Правильно я сказала? – обернулась она к погасшему Игорьку, и тот дрессированно замотал головой.

Уже через полчаса Женя с мальчишками, а также Мила весело поглядывали на елки за окошком, а расстроенный Игорек прилежно крутил руль.

– Уй, какие чудненькие! Одинаковенькие! – щебетала Милка, поглядывая на близнецов. – А они – братики, да?

– Нет, соседи, – бурчал Игорь.

– Чего бы ты понимал, – крутила у виска девушка. – Это он думает, что круто пошутил. Дурачок! Это же могут быть и сестрички!

– Нет, это братики, – улыбалась Женя. – Санька и Данька. Им уже скоро годик будет.

– Ну какая прелесть! – хлопала в пухлые ладоши Милка. – Игорек! Я тебе рожу точно таких же! Обязательно! Только девочек, близняшек. А звать их будут Даша и Маша!

Игорек только сильнее прижимался к рулю, будто кто-то невидимый долбил его по темени.

За городом раскинулся чудесный зоопарк «Роев ручей». Едва машина остановилась, Мила сразу же сунула Даньку на руки Игорю:

– Держи мальчика, привыкай!

– Да зачем его на руках? Мы же с собой саночки взяли. Пока можно на саночках, а уже возле вольеров… – воспротивилась было Женька, но самостоятельная Мила никого, кроме себя, не слышала.

– Игорь, горе мое! Куда ты ребенка к козлам поволок! Пойдем к медведям, он на всех пивных бутылках есть, пора бы уж и в натуральную величину посмотреть.

– Да я видел… – бурчал Игорь.

– Вот и встретишься, поздороваешься, если видел уже…

Женька не переставала удивляться – и как это Мила так уверенно себя ведет с этим Игорьком? И ведь парень ничего! Слушается!

– Игорек! Посади малышей на саночки и покатай! Им надоело на клетки пялиться!

Игорек бережно усадил Даньку и Саньку на саночки лицом друг к другу и осторожно повез по снежной дорожке.

– Повеселее беги! Пусть детки порадуются! – кричала ему вслед Мила. – Да смотри не потеряй! А мы пока отдохнем…

И Игорек потрусил «веселее».

– С ума сойти, Милочка, – фыркала Женька. – Тебе бы львов дрессировать.

– Ой, я тебя умоляю! И где ты здесь заметила того льва? Так… комнатная собачка… – и девчонка презрительно скривила губки. А потом доверчиво затараторила: – Он у меня знаешь как вертится! Да потому что – куда ему деться? Он же привороженный!

– Да что ты? – сдерживала улыбку Женька. – И кто его так приворожил, бедолагу?

– Ну я же! Кто еще? – откровенничала девчонка. – У меня бабушка была ворожейка. И мама тоже. У моей мамы столько мужей было-о-о… Я до стольки даже считать не умею!

– А чего она, одного к себе приворожить не могла, что ли? – не понимала Женя.

– Зачем? Куда он один-то? – удивленно таращила глаза Мила. – Нет, понимаешь, ведь как хочется, чтобы мужик был и красивый, и богатый, и умный, и добрый чтобы, и опять же – с фигурой, чтобы девушке не стыдно было выйти, правильно же? А природа такого мужика еще не придумала. Нет, они, конечно, есть такие, но все как-то порознь. Если богатый, значит, ростом с фигу, если умный, то обязательно в очках и лысый. А маменька хотела вывести новый тип мужчины, ну и… коллекционировала мужей. Правда, злые языки ее таким неприличным словом называли, прям повторять стыдно!

– Да ты что рассказать-то хотела? – напомнила ей Женя.

– А то и хотела! Она ж их всех привораживала! И меня научила! – И Мила понизила голос: – Хочешь научу? Значит, так: берешь, выдергиваешь из своей головы волос, плюешь на него три раза, потом прыгаешь три раза вокруг своей оси. Потом… У тебя цветы дома есть?

– Ну… есть один, искусственный.

– Нет, надо, чтобы настоящий, с землей… Ну да ладно, можно под кроватью пыль собрать и перемешать со своим волосом.

– С одним? – вникала в каждое слово Женька. – А он перемешается?

– Не, ну ты сначала волос-то сожги! У тебя ж кучка пепла получится!

– С одного волоса? – не поверила Женя.

– Слушай, я тебе лучше сама зелье заварю, а ты подлей своему хахалю. Пусть выпьет, а потом сама увидишь – его от тебя не отдерешь! Посмотри на Игорька – выпил, дурак. А теперь прям не знаю, как от него отвязаться.

Женька посмотрела, как уныло таскает Игорь за собой санки, и покачала головой:

– Нет, мне не надо зелья.

– Да надо, чего ты! – толкала ее в бок новая подруга.

– Зачем мне? У меня и хахаля никакого нет, – вздохнула Женька.

– Ну тогда, тогда я тебя познакомлю! У меня этих мужиков! Прямо сегодня вечером к нам с Игорехой приходи, я туда друзей приведу – тебя знакомить!

Еле удалось уговорить Милу никого не водить и первое время ни с кем Женю не знакомить, авось все как-нибудь само случится…

– Ну тогда запомни! – снова забормотала Мила. – Как только встретишь своего единственного, сразу же в рюмку ему наговори… М-м-м… как же там… «Без меня червяком извивайся, счастливым лишь со мной оставайся», вот так. Прямо в рюмку скажи, и все! Считай, что он твой. Можешь еще плюнуть для верности три раза.

– В рюмку? – ужаснулась Женя.

– Ну а куда же! Три раза в рюмку, три раза через левое плечо. И все! Зови меня на свадьбу!

Женя клятвенно пообещала непременно плюнуть, наговорить и пригласить, после чего Мила стала считать Женьку чуть ли не единоутробной сестрой.

Возвращались домой вечером. Мальчишки устали от восторгов и уже в машине клевали носом.

– Давай, Игорек! Донеси мальчиков до комнаты! – вовсю командовала Мила. – Не забывай, у тебя сегодня экзамен на отцовство!

– И чего? – таращился на нее несчастный Игорек. – Если я мальчишек донесу, ты чего – сразу рожать побежишь?

– Побегу-побегу, не переживай, – с нежной улыбкой похлопала его по спине Мила, и парень отчего-то сразу загрустил.

– Спасибо тебе, Игорек, – со смехом поблагодарила его Женька. – А мальчишек и в самом деле помоги донести…

Пока Мила по-свойски закрывала двери машины и что-то доставала из багажника, Женя с Игорем прошли в холл общежития.

– Ну что, Игорек, окрутила тебя многодетная мамаша? – прищурилась вахтерша тетя Ася. – А я тебе сразу говорила – надо было с моей Иркой шуры-муры крутить, у нее хоть детей нет!

Женька кисло улыбнулась на эдакую шутку вахтерши, а Игорь зашагал быстрее – он даже боялся подумать, что будет, если это услышит Мила.

Дома к Дунаевым сразу же забежала Анна Андреевна.

– И как это вы долго! – защебетала няня. – Сашенька, маленький мой!! Расскажи, кого видел? Мишку видел? Данечка! А какие у козочки были рожки? Данечка видел козочку? Женя, вы не стойте просто так, надо же малышам кашу сварить! Я бы и сама управилась, но совершенно не знала, когда вы приедете.

Женька быстро накормила малышей, няня помогла их искупать и даже попросила сама уложить спать, потому что «простите, но после вас они потом у меня на кроватках пляшут!». И когда в доме наступила тишина, Женя распустила обкромсанные волосы и подошла к зеркалу. Да… прическу срочно надо менять. Вернее, ее надо просто сделать, потому что после той истерики у Добровича волосы варварски торчали клочками.

– Ничего, завтра займемся собой, – пообещала Женька зеркалу и уселась на крохотной кухоньке.

Уже давно надо было ложиться, но едва только она представляла, что сейчас в каком-то ресторане Добрович улыбается какой-то девице, танцует с ней медленное танго, она что-то говорит ему на ушко, он по-кошачьи улыбается… Господи, и что за бабы пошли?! Ну сами на мужиков вешаются! Нет, уснуть определенно не получалось. Что там говорила Мила? Собрать пыль из-под кровати?

Женька встала на колени и полезла под кровать. Тщательно помотав ладошкой по полу, она собрала приличный клубок этой прелести и осторожно понесла на кухню.

– И что? Вот это надо ему в рюмку? – Женька тяжко вздохнула и выкинула клубок пыли в пакет с мусором. – Не хватало еще, чтобы Добрович хлебал пыль стаканами!

А спать все равно не получалось. Чтобы заглушить в себе недремлющее чувство, Женя даже схватила ведро и тихонько, стараясь не разбудить малышей, вымыла пол – подальше от соблазна. И только после этого улеглась.

Утром она отпросилась у Анны Андреевны в парикмахерскую.

– Конечно, сбегай, – качнула головой женщина. – А то я и сама хотела предложить. Это же неприлично ходить с такой шевелюрой!

В парикмахерской народу было вроде и не так много, но очередь двигалась медленно.

– Женька!! – вдруг раздался знакомый голос, и к Жене подскочила Лида – медсестра из больницы, где Женя работала еще совсем недавно. – Ой какая ты! Теперь здесь? А я приехала специально стрижку сделать и платье присмотреть.

– Лида!! Ну ты умница! – восхищалась Женя. – Это ж надо – ехать в другой город, чтоб сделать прическу!

– Да я не из-за одной прически! – отмахнулась Лида. – Я ж замуж выхожу! Помнишь Яшу из седьмой палаты? Ну, новенький к нам такой поступил? Высокий такой, у него еще аппендицит с грыжей попутали, ну? Не помнишь? Так вот за него! Через две недели свадьба, приглашаю. Ой, да чего я так-то! Я тебе сейчас и пригласительный дам!

Время в парикмахерской пролетело как одна минута, – девушки просто не могли наговориться. Женя звала подругу к себе в гости, но та сослалась на нехватку времени. И в самом деле, автобус отходил вечером, а ей надо было еще обежать половину городских магазинов.

– Ой! Я ж совсем тебе забыла сказать, – вдруг вспомнила Лида, уже убегая. – Я же бабу Нюсю твою видела. К ней сын приехал, совсем старушке тошно приходится. Девчонки даже говорили, что она однажды к ним в больницу приходила, переночевать. Не в мою смену было. Вроде как по знакомству…

– А чего ж она не звонила-то?! – с досадой шлепнула себя по бокам Женька. – Мы ведь ей телефон оставляли!

– Ой, ну что ты меня спрашиваешь? Может, номер потеряла, или кто телефон отобрал, а может, и не умеет им пользоваться… Ой, Женя, ну я побежала, мне пора!

И Лида выскочила из парикмахерской.

Пока Женьке выстригали, сушили, укладывали модные пряди, она просто не находила себе места. Надо же – какой паразит этот ее сынок! Ну чего старушке житья не дает? Бабу Нюсю пора срочно спасать… Было время, Женька только у нее могла найти утешение. И без куска хлеба она никогда их с мальчишками не оставляла, и на улицу не гнала, да и вообще – была для Женьки самым близким человеком. Единственным. Эх, ее бы сюда перевезти, но разве позволят… И что делать? Надо как-то напугать ее сынка, пьяницу и буяна. Но как его Женька напугает? Вызовет милицию? А толку?

– Девушка, вы макияж делать будете? – о чем-то спросила ее молоденькая парикмахерша.

Женька, сама не понимая, кивнула, и возле нее тут же запорхала еще одна девица и стала назойливо тыкать в лицо кисточкой.

Женька поднялась из кресла с твердым убеждением – сейчас она пойдет домой, попросит, чтобы няня посидела с ребятами, а сама рванет прямо вечерним автобусом. Она еще не решила, как приструнит наглеца, но то, что ехать надо не раздумывая, она знала твердо.

– Девушка! Вам так идет эта прическа! – восторгались возле нее мастера. – Ну совершенно переродилась. Нелля, ну обрати внимание – девушка совершенно переродилась.

– И обратите внимание на макияж! Вам нужны теплые тона! – ворковала визажист.

– Вот только не надо надевать шапку, сейчас тепло! Вы просто королева!

Женька расплатилась и почти бегом направилась домой. Еще надо было успеть договориться с Анной Андреевной, купить что-нибудь с собой перекусить. Вряд ли сын бабы Нюси Степка встретит ее с пирожками-шанежками, да еще и билетов нет…

Она ворвалась к себе в комнату, где сидела няня с детьми.

– Анна Андреевна! Мне срочно нужно уехать на полтора-два дня! – выпалила она с ходу.

– Оп-паньки! – ответил Добрович.

Он сидел с детьми на диване, тыкал поочередно им в животики здоровенным мохнатым белым медведем, и мальчишки заливались смехом. Женя не сразу его заметила.

– А с работой мы покончили, так я понимаю? – кривил он губы. – Анна Андреевна, видать, правду мне вахтерша говорила, что наша «птичка» себе нового гусака подыскала. А я, дурак, не верил.

– Ой, ну что вы такое говорите! – возмущенно вытаращилась на него Анна Андреевна. – Она про птичек всегда чушь несет! Потому что ее дочь зависла в старых девах!

– Анна Андреевна, так вы посидите? – наседала Женька.

– Я, конечно, посижу, мне только в радость… Если только ваше начальство не будет против.

– А кто его спрашивает, начальство-то? – ехидно усмехнулся Добрович. – Вот она – кудри распустила, губы накрасила – теперь срочно зажигать надо!

– Это, Павел Ульяныч, вы у нас зажигать мастер! – фыркнула Женя. – Вы у нас по ресторанам ходок!

– Да чего вы прицепились к этим ресторанам?! – задергал руками Добрович. – Ну ходил я вчера в «Север», там все наши одноклассники собирались! А девчонки, хитрюги, меня давно пасут, потому что я еще ни разу на вечере встречи не был. А надо! Потому что им, видишь ли, «до жути интересно знать, как ты устроился!», и еще «состоятельные мужчины у нас платят двойной тариф, потому что не всем карманы позволяют». Всего и делов-то! Зато я не срываюсь никуда на ночь глядя, не бросаю детей, не забываю про работу! Потому что я дисциплинированный и свои желания умею обуздывать…

– Я тоже умею… – швыркнула носом Женька. – Но если я сейчас это желание обуздаю, баба Нюся на улице жить будет. Сын к ней вернулся, Степка. Выгоняет бабку. Она черт-те где ночует каждый раз. До меня дозвониться не может, не умеет, наверное, этот гад телефон пропил. А я ни разу не приехала. И сама не звонила. Раза два пробовала – не получилось, думала, зачем старушку зря тревожить, а получилось…

Добрович крякнул, аккуратно пересадил малышей на пол и поднялся.

– И чего ты будешь делать там сегодня? Вечер же на дворе.

– А до Рубинска автобусы только поздно вечером идут.

– Понятно, – кивал Добрович и царапал затылок. – Значит, ты приедешь ночью, ворвешься бомбой, пойдешь в атаку, а потом тебя мирно пустят переночевать, и поутру ты дунешь обратно, с чувством исполненного долга, так?

– Да ничего не так. Я приеду, найду бабу Нюсю, мы с ней в больнице переночуем, а потом… потом не знаю…

– Ладно, что с тобой делать, поехали, там придумаем… – вздохнул Павел и направился в прихожую.

– Как это поехали? – оторопела Женька.

– На машине, как еще, – удивился ее вопросу Добрович. – Ну чего стоишь, собирайся!

– Но… мы же опоздаем на работу!

– Кое-кто, между прочим, про работу и не вспомнил… Ну ты едешь или нет?!! – рявкнул Павел и тут же обернулся к детям: – Санька, не хмурься, это я не на тебя, на маму. Она у нас тугая на всю голову!

– Детям вовсе нельзя говорить про родителей такие гадости, – тут же встряла Анна Андреевна.

– Дети должны знать правду, даже про родителей, – непокорно склонил голову гость.

Женька уже не слушала их перепалки. Она в ванной лихо натягивала дорожные джинсы и влезала в свитер. Выскочив уже переодетой, она быстро схватила сумку, бросила туда остаток хлеба, кусочек колбасы и уже солдатиком торчала возле дверей.

– Женечка, а вы ничего не взяли с собой покушать. Ну что это – куцый колбасий хвост… – расстраивалась няня.

– Не печальтесь, Анна Андреевна, я еще заеду с ней в магазин, – успокоил Добрович. – Эта дама совершенно не приспособлена к длительным поездкам.

Женька только улыбнулась про себя. «Эта дама» всего пару месяцев назад отправлялась в длительные поездки с двумя маленькими детьми и вовсе не с такими удобствами. И ничего. А уж с Добровичем-то она нигде не пропадет.

В машине у Павла было тепло и уютно. И Женьке даже нравилось, что здесь пахнет не духами, а сигаретами и еще чуточку бензином. Она сидела на переднем сиденье, рядом с ней сидел Павел, и Женька искоса разглядывала его профиль. И как это ей раньше могли нравиться какие-то хлыщи типа Добровича Павла? Нет, не этого, а того, другого? И почему не понимала, что крепкие, сильные мужчины и есть самая красота?! Вот он сидит и даже не замечает, что она на него смотрит, потому что у него куча дел, а он все равно – бросил все и поехал с ней. Наверное, тоже ее любит. А как же?! У него и впрямь дел – помойка! Он даже и сейчас едет, а сам говорит по телефону.

– …Да вот, везу одну дамочку… – нехотя объяснял кому-то Павел. – …Нет, ну она думает, что красивая, прическу себе совершила, глазки накрасила…

Женька прислушалась. Чтобы не прерывать важного разговора, она достала свой телефончик (слава богу, мы тоже не лаптем шиты), наугад набрала номер и запела в глухую трубку:

– …Да еду по делам!.. Какой из себя? Старый, ему уже знаешь сколько?.. Я точно не скажу, но люди столько не живут.

– …Что она делает? – продолжал болтать Добрович. – Да врет своей подруге по телефону, что я ей по возрасту не подхожу. Кокетничает. А сама на меня во все глаза смотрит, я ж не слепой.

– Ах, это я смотрю?! – возмутилась в трубку Женька. – Да я на него и вовсе не смотрю, чтоб ты знала! Я просто… запоминаю особые приметы!

– …Нет, ты подумай! Она мечтает, что я завезу ее в лес и там стану наслаждаться ее девической невинностью!.. Да какая там невинность!! С работы хотела сбежать, это, по-твоему, как?!

– …Он вообще ужасный!! Да мне кажется, он маньяк!!. Сегодня и проверю!

И тут неожиданно в ухе Женьки раздался испуганный мужской голос:

– Девушка, так если он маньяк, на кой черт вы с ним потащились? Скажите – где вы находитесь, я вызову милицию…

Женька вздрогнула, уставилась на трубку и только сейчас сообразила, что полчаса болтала с кем-то неизвестным – она же совершенно случайно набрала номер!

– А вы кто? – уже шепотом спросила она.

Ответ заглушил громкий хохот Добровича:

– Ну что? Один-ноль в мою?

Женя торопливо отключила телефон и кивнула на телефон Павла.

– Теперь ты свой отключай, хватит про меня гадости бормотать…

– Фигушки! У меня серьезный разговор с деловым партнером, – блеснул он на нее лукавым глазом и еще добрых минут десять обсуждал с партнером, какая недотепистая ему досталась работница.

Женька уже не возмущалась. Да пусть говорит что угодно – главное, он сегодня единственный, кто кинулся на помощь. Хотя, если честно, она больше никого и не просила. Но, с другой стороны, зачем кого-то просить, если рядом с тобой такой друг. Она так расчувствовалась, что даже повернула к нему голову и весело сообщила:

– Добрович! Можешь сказать своему партнеру, что я вовсе на тебя не злюсь! Потому что ты мой самый лучший друг!

– Миш! Слышь чего, – тут же пожаловался в трубку Павел. – Я, видно, и в самом деле для нее слишком стар. Прикинь, она только что призналась, что я ей лучший друг!.. Да, всего лишь!.. Да и я говорю – мерзавка!

В Рубинск они приехали в два часа ночи.

– Ну и куда будем ломиться? Кого будить? – обернулся к ней Павел.

Глаза Женьки тревожно блестели.

– А кого будить… Видишь, у бабы Нюси и не спят вовсе… Ну… я пошла?

Женька вышла из машины, а следом за ней неслышно выскользнул Добрович.

– Давай вместе, – сразу же предложил он.

– Нет, я одна сначала. Чего сразу в бутылку, вдруг там все мирно, и баба Нюся тихонько спит где-нибудь за печкой…

Она пошла во двор и постучалась.

Услышали ее не сразу. Потом раздалась пьяная брань, и на порог вывалился обросший щетиной, сгорбленный, как старик, сын бабы Нюси – Степка. Увидев гостью, он долго пялился на нее мутными глазами, шатался и невыносимо смердел перегаром.

– Чо… надо? – наконец процедил он.

– Бабу Нюсю позови, – попросила Женька вполне миролюбиво.

– Да пшла ты!.. – вдруг грязно выругался Степка и грязной рукой двинул Женьку в лицо.

– Я те щас пойду!! – вмиг озверела Женька и в одно мгновение вспомнила свое детство, в котором всегда защищалась только сама. – Ты у меня!..

В следующую секунду она с силой долбанула обидчика в грудь, тот с грохотом завалился на пороге, а Женька через него уже пронеслась в комнату. Но Степка был не единственной преградой. За столом сидело четверо пьяных мужиков и две хмельные в зюзю дамы. При бесславном падении хозяина над столом взмыл клич «Наших бьют», и вся пьяная свора бросилась на Женьку. Ее уже долбили по плечам, по голове, слышались маты, бабий визг и звон битого стекла. По тому, как маты стали выше на две октавы, Женька сообразила, что в бой вступила тяжелая артиллерия, то бишь – Добрович. Женька носилась по комнате, заглядывала в закоулки, но бабы Нюси нигде не было. Только ее старенькая теплая кофта прикрывала плечи какой-то пьяной ханыги, да в грязной, вонючей тряпке возле печки Женька узнала выходной платок бабы Нюси.

– Где баба Нюся?!! – вцепилась она в какую-то невменяемую бабенку с ярко-красными, расплывшимися губами.

– А хххто энто? – тупо таращилась та.

Драка набирала силу. Грому было на два квартала. Уже и соседи выскочили на улицу, тоже матерились и грозились вызвать милицию. Не вызывали только с одной надеждой – авось сами себя перебьют насмерть, да на том и успокоятся.

– Женька!!! Ты где там?! – кричал Добрович. – Живая?

– Еще бы!! – рычала Женька зверем. – Только не пойму – где баба Нюся-то?!!

– Женюшка… – неизвестно как услышала она тихий голос с порога. – Выходи оттуда, деточка. Выходи, замолотют оне тебя…

Женька обернулась – на пороге, в чьем-то пальто, в старой, дырявой шаленке стояла баба Нюся, махала сморщенными руками и быстро вытирала глаза уголком платка.

– Женюшка… выходи!

Женька выскочила пулей, бросилась к старушке и захлюпала носом:

– Ну куда ты подевалась-то, баб Нюся? Я тебя зову-зову…

Старушка уткнулась Женьке в плечо и только беззвучно махала рукой.

– Жень, идите в машину, чего уж тут оставаться… – проговорил Павел и грозно рявкнул в сторону: – А ну тихо!! Еще какая сволочь дернется – застрелю на хрен!! Вопросы есть?!

Пьяная кодла понемногу утихомирилась. Бабы теперь посылали трехэтажные комплименты и Добровичу, и Женьке, но предварительно запершись изнутри.

– Жень, привет! А мы думаем – кого принесло… – стали раздаваться голоса разбуженных соседей. – К бабе Нюсе приехала? Давно пора! Сынок-то ее уже месяц домой не пускает. Где только старушка не ночует!

– Тебе, бабуся, может, взять чего надо? – обернулся к старушке Добрович.

– Да и чего там брать-то… – снова вытерла глаза баба Нюся. – При мне все…

– Баб, я тебе звонила, ты чего трубку-то не брала? – тормошила старушку Женька. – Я ж тебя учила.

– Ха! Ну ты, Женька, даешь! – весело смеялся Аркашка – муж соседки Тани, у которой двое малышей. – Степка ж сразу же телефон-то тот пропил!

Добрович посмотрел на часы:

– Баб Нюся, Женя, прощайтесь. Нам бы ехать уже.

– Ну все, прощаемся, целуемся и обещаем писать, – балагурили соседи, – бабульку не обижайте! Баб Нюсь, а ты, если что – звони! Женька непьющая, телефон не пропьет!

Женька усадила бабушку в машину и подошла к своей дверце.

– Постой-ка… – остановил ее Павел. – Это что?.. Кровь?! Ну ё-мое! Ну ведь тебя прямо по башке долбанули!!

– Да не по башке, чего ты? – глупо улыбалась Женька.

– Я чего, не вижу, что ли?! Ну да! Мимо! А если бы попали?! А если бы убили?! Нет, ну это обязательно надо было вот так, с шашкой наголо?! Или поиграть в боевик захотелось?! Знала ведь, что я здесь!! Завтра вот синяк во все лицо… ну блин! И куда тебя вечно несет?!! Вот выдерга!

Женька с тихой улыбкой подошла к нему и на глазах всех соседей склонила его голову и прошептала прямо ему в лицо:

– Ты хоть заорись, я тебя нисколечки не боюсь. Ни вот столечки. Ты у меня самый любимый человечек.

Он облапил ее своими ручищами, уложил свой подбородок ей на голову и довольно сообщил всем зрителям:

– Можно расходиться, целоваться мы будем дома. А то мне еще ехать всю ночь…

Соседи одобрительно загудели, а Женька счастливо смотрела на них поверх плеча огромного, такого надежного и сильного Добровича, только не того, который хлыщ.

Всю дорогу Женька не могла наговориться со старушкой. Павел даже несколько раз оборачивался и ворчал:

– Жень, ну она ж, наверное, спать хочет!

– И-и, милок, да разе ж мне уснуть теперь-то… – вздыхала бабушка, счастливыми глазами глядя на Женьку. – А токо куда ты меня везешь-то?

– К себе, – отвечала Женька. – У нас теперь две комнаты, вода горячая в кранах, туалет теплый, ванна, хоть каждый день мойся… Только вот не знаю – разрешат или нет…

– Денег дам – и разрешат, – мотал головой Павел. – Так что, бабуся, будешь при внуках.

– От где радость-то… – морщилась от счастливых слез бабушка. – А то ить я так по им скучала, по мальчонкам-то. Снятся, поди, каждую неделю.

– Это, баба Нюся, они из вредности, – усмехалась Женька. – Потому уж такие стали важные, большие, ну сейчас приедем, сама посмотришь… А ты расскажи, где ты ночевала-то? Как это Степка тебя из дому выгнал?

– Дак ить… пил да бил, тут и не схочешь, а сбежишь… В сарайке ночевала, а кода холодно стало, Татьянка пускала, Наташка опеть же… Да у нас ить много добрых-то людей…

– А чего милицию не вызвала?

– Дак а чево милиция? Приезжала, забрала Степку-то, ночь продержала, а потом он снова вышел, да ишо и злее, ровно черт!

– Ну все, баб Нюся, теперь тебя никто не тронет, – бурчал Павел.

– Ну конечно, – фыркнула Женька. – А наши братцы? Они тебя прямо с утра трогать будут. Прямо вот так и будут лазить по тебе парой. Одно только спасение – утро у них начинается в десять часов.

Домой приехали уже засветло, люди на работу отправлялись.

Женька уложила бабушку к мальчишкам в комнату, на диванчике, а назавтра было решено устроить бабе Нюсе постоянное ложе. Но только не сейчас, потому что у старушки уже слипались глаза, да и детей боялись разбудить.

Баба Нюся уснула, но ни Женьке, ни Павлу спать не хотелось. Ему уже следовало отправляться к себе – утром на работу, но расстаться не было никаких сил.

– Ты не ходи завтра работать, – тихонько говорила ему Женька, когда они вдвоем сидели друг напротив друга в маленькой кухне и пили кофе из здоровенных кружек. – Скажи, что надо по делам, а сам лежи себе дома и спи.

– Не выйдет, – щурил на нее глаза Добрович. – Мне должны привезти ценнейший пакет… ты себе не представляешь, какой важности! И времени упускать никак нельзя. Понимаешь, сейчас либо мы с этой крупной зарубежной компанией свяжемся, либо конкуренты, счет на часы. А конкуренты уже давно ту компанию караулят. А я хочу у них из-под носа… В общем, очень детективная история. А тебе с такой прической намного лучше, ты прямо такая… будто лошадь.

– Лошадь? – вытаращилась Женька и даже немного обиделась. – Спасибо, конечно… Ты тоже того… жеребец хоть куда…

– Дунаева, не матерись! – погрозил ей пальцем Павел. – Я тебя вовсе и не хотел обидеть. Лошадь – это же очень красивое животное. Такое умное… длинноногое. И ты на нее похожа – глазастая, грива по ветру – красота… А еще такая же… пугливая. Кажется, вот подойдет к тебе кто-нибудь чужой, ты копытом лягнешь и ускачешь.

Женя поджала губы и только бегала глазами. Он издевается или у него на самом деле с комплиментами беда?

– Я так долго боялся к тебе подойти… – фыркнул Павел совсем по-мальчишески.

– Думал – лягну? – наивно спросила Женька.

– Нет, думал – ускачешь.

– А кричал на меня зачем? Ты когда кричишь, мне совсем плохо. Не только ускакать, уползти хочется, – призналась Женька.

– Женя! – искренне таращился Павел. – Да разве ж я на тебя когда голос повысил? Это ж не я! Это начальник объединения – Добрович П. У. А он на работе помешанный… Я тебе честно скажу, он на тебя и дальше орать будет, я его знаю. Ну такой вредный мужик.

– Будем перевоспитывать, – тяжко вздохнула Женька.

– Вот займитесь этим делом, а? Вам все только спасибо скажут… – приложил руки к груди Добрович и тут же добавил: – Давите на него лаской и теплом, теплом и лаской!.. Сначала лаской, а потом…

Баба Нюся спала чутко – привыкла все время быть настороже, от любого шороха сон у нее улетучивался. Старушка напряженно решала, куда бежать на этот раз. Вот и сейчас – от странного шума глаза ее сами собой открылись. Она огляделась по сторонам и уже спокойно вздохнула – бежать никуда не надо было, а шум… На кухне просто стул упал. Но это вовсе не означало, что сейчас кто-то начнет драться, наоборот. И все же бабушка тихонько поднялась, тенью проскользнула к кухне и плотно закрыла кухонную дверь. Пусть молодые милуются, только б детей не разбудили.

Глава 5

Так вот где собака с корытом!

Женька летала по офису бабочкой. Наконец-то в ее жизни все встало на свои места, да еще на какие! Баба Нюся с утра не могла натешиться с ребятишками, быстро познакомилась с Анной Андреевной и приготовилась ей помогать во всем безоговорочно. Но главное – Павел оказался такой!.. Такой! Самый лучший! И все у них будет замечательно! Это он сам ей сказал сегодня ночью! А она знала – ему можно верить!

Вот поэтому Женька, несмотря на бессонную ночь, прилетела в офис в самом радужном настроении, глаза светились, губы сами собой расползались до ушей, а «лошадиная» прическа просто изумляла!

– Женька! Ты чего? – чуть не выронил коробку с мясным пюре грузчик Ванечка. – Ты сегодня прям такая вся красивая… На «мисс города», что ли, не взяли?

– Дурачок! – игриво сморщила нос Женя. – Меня не взяли на «мисс Вселенная»!

– Ох и ни фига себе… – пробормотал парень, удобнее подхватывая коробку.

Алина, завидев Женю, даже забыла про свой стиль певучей дивы и удивленно прохрипела:

– Ты где стрижку делала? В «Марусе»? Или в «Воображении»? Я все хочу до «Маруси» добраться, там, говорят, так стригут, так стригут… Даже пирсинг делают! Тебе больно делали?

– Ой, Алиночка, я не знаю, где я стрижку делала! – замахала руками Женя. – И про пирсинг ничего не знаю… Но стригли точно – не больно.

Лера, та внимательно присмотрелась к подруге и сразу скомандовала:

– Пойдем курить. Чует мое сердце, у твоих деток намечается папаша. Ты должна мне все рассказать.

– Лерочка, пока не могу! – торопилась Женька. – Меня послали на склад. Если опоздаю – пошлют дальше.

Лера от удивления закурила прямо на рабочем месте и долго еще шевелила бровями, глядя, как убегает Женька.

Дольше всех терпела Любочка. Она уже видела перемены в подруге, но на бегу разговаривать не хотела, поэтому терпеливо ждала обеда.

– Ну давай, рассказывай, – поймала она Женьку, едва стрелки часов оповестили о временном отдыхе. – Чего такая… какая-то не такая?

– Люба, ну, во-первых, я постриглась… – начала было рассказывать Женька, но в это время дверь в бухгалтерию отворилась и заглянул Павел.

Сегодня Женька видела его лишь мельком – она приносила ему какие-то папки от Марии Георгиевны. Павел тогда разговаривал по телефону и, не отрываясь от трубки, быстро-быстро закивал Жене, чтобы она подошла. Она подошла, искренне не понимая, что он от нее хочет. Павел не хотел ничего. Он только притянул ее голову к себе и чмокнул куда-то в ухо. И сразу же стал доказывать кому-то в трубке, как тот ошибается. Женька выскочила из кабинета молоденькой козочкой. Он ее любит! И все помнит! И вчерашнее обещание о прекрасном будущем все еще в силе. А то, что он не бросил трубку при Женькином появлении, так это и необязательно! Она ж не глупая курица, все понимает! Ее мужчина – человек деловой, занятой, серьезный, и все же он нашел секундочку, чтобы показать, что помнит о ней, даже занимаясь делами!

И вот сейчас Павел смотрел на Женю вовсе не как директор, а как юнец, к которому девушка опоздала на свидание:

– Жень, ну ты куда делась? Я тебя уже весь обыскался. Пойдем в кафе, пообедаем.

Не успела Женька ответить, а Любочка уже подскочила со своего места.

– Как же славно вы придумали – в кафе! – обрадовалась она. – А то у меня от нашей столовой уже грыжа! Пойдемте, я готова. Женя, ты с нами идешь или остаешься?

Добрович длинно и звучно простонал.

– Пал Ульяныч, если хотите, можем ее не брать, – тут же отреагировала бухгалтер.

– А может, ты… останешься? – едва сдерживала смех Женька.

– Я не могу! Я же говорю – у меня гастрит! – не терпела возражений подруга. – Пойдемте, Пал Ульяныч. Женя нас догонит.

В ближайшем кафе они уселись за столиком, и Любочка тут же решила, что настал-таки ее звездный час. А потому срочно принялась посвящать директора в свои жизненные подробности.

– Вы себе не представляете, – трещала Люба, уплетая салат. – Я встретилась с одной знакомой бухгалтершей… ой, она такая страшная, как смертный грех! Так вот ей платят на десять тысяч больше, чем мне! А мне ведь нужно и на фитнес, и на массаж, и на косметику!.. Ой, Пал Ульяныч, да не смотрите вы на Женьку, она не будет просить повышения, я ее знаю!

Павел Ульяныч тоже знал, но все равно на Женьку смотрел, и это было просто жуть до чего приятно. Женька даже есть не могла. У нее почему-то внутри резко повысилась температура и жар перекинулся на щеки и шею.

– …Вот вчера купила себе сапожки! – продолжала доверчиво сообщать Любочка. – Ну и что? Красота необыкновенная, а в голенищах жмет! Вот посмотрите, Пал Ульяныч, правда ж, красота? – И она резво высунула ногу из-за стола и подняла ее чуть не на стол Пал Ульянычу.

– Ну просто чудо неземное, – собрал губы тот.

– И я говорю! А голенища ноги стискивают! – сокрушалась Люба.

Павел, будто подросток, тихонько наступил на ногу Женьки – «Я с тобой».

– Ой! – тут же вскрикнула Любочка. – У меня под столом кто-то лазит!

Павел резко убрал ногу, но Любочка уже задирала скатерть и совала буйную головушку под стол.

– Ты не знаешь, кого она хочет там найти? – шепнул Добрович Жене, и та только тихонько фыркнула.

– Надо же – никого! – удивленно вытаращила глаза Люба. – Так я вам чего хотела сказать… ага! Вы, Пал Ульяныч, этот салат не ешьте! Он протухшими носками воняет. А вот я его делаю – м-м-м-м! Жень, скажи, как я его делаю!

Женя понятия не имела, как его делает подруга, но кивнула очень серьезно.

– Вот! – ткнула Любочка в грудь подруге. – Она знает! Так что… плюньте эту гадость и приходите ко мне, я вам такой ужин устрою! Со свечками…

– Прости, Любочка, но… я не люблю со свечками, – вздохнул Павел Ульяныч. – Я страшно люблю, чтобы светильничек, чтобы музыка где-то негромко и любимая женщина в легком светлом платье… волосы распущенные, и босая… не знаю почему. Но уж точно не в сапогах с тесными голенищами.

Любочка внимательно смотрела ему прямо в рот и старательно запоминала все слово в слово. Наконец сделала выводы.

– Все, Пал Ульяныч. Поняла. Сапоги я сниму… а вот… белое платье такое, в красный горошек подойдет?

После неудавшегося обеда Женя робко заглянула к Павлу в кабинет.

– Ну чего ты, как мышка? – нежно улыбнулся он. – Проходи давай.

Она юркнула в кабинет и прикрыла двери.

– Ты как сегодня? – взял ее за руки Павел.

– Здорово, – радостно вздохнула Женя. – Только я ненадолго, мне надо к Марии Георгиевне. А ты как?

– Да все этих документов жду… Черт, когда ж их привезут? Этот господин уже здесь, у нас в городе, только отчего-то не едет… Может, его уже перехватили, как думаешь?

– Нет, – твердо мотнула головой Женька. – Он просто… просто случайно уснул. А что ему? Он же сам за собой не охотится.

– Тоже верно, – согласился Павел и потянулся к звонящему телефону. – Ну беги к своей Марии Георгиевне. Вечером, Женя, я с работы поздно буду, ты не жди меня. Завтра увидимся, идет?

Еще бы не шло! Женька кивнула и тихо вышла – Павел уже с кем-то говорил по телефону.

Домой она прибежала легкая и веселая. Шурша многочисленными пакетами, она сразу заглянула к Анне Андреевне.

У няни она никого не застала, зато у себя нашла полную идиллию. Анна Андреевна строила с детьми на полу домики из кубиков, а баба Нюся шкворчала на кухне сковородой. И по всему этажу расплывался запах пирогов.

– Вот они где! – сунулась Женька к ребятишкам.

Те, завидев мать, тут же поднялись с пола и затопали ей навстречу, высоко поднимая неуверенные ножки.

– Вот они, мои маленькие, – ухватила Женька сразу обоих. – Ну, как вы тут?

– Да неплохо, – откликнулась Анна Андреевна. – Вот ведь как мне с помощницей-то хорошо. Ни о чем больше и заботиться не нужно – сиди да с детками играй! А уж бабушка нам и кашки наварила, и компотика, и посуду помыла, и маме ужин приготовила!

– Да уж не больно и переработала, – лучилась старушка. – Здесь ить посуду-то мыть одно удовольствие! Воду-то ни таскать, ни греть не надо…

– А мы уже и искупались сегодня, перед дневным сном, – похвасталась няня. – Так что вам, Женечка, только отдыхать остается.

Женька растрясла пакеты, сунула продукты в холодильник и отпустила няню.

– Баб Нюся, ну как тебе? – спросила она старушку, когда остались одни.

– Да ить лучшева-то и не придумать! – засветилась старушка. – И эта Анна-то уж кака прилична женсчина! Така обходительна! И с детками, прямо как квочка, как квочка. А ты б шла отдыхать, чай ить всю ночь не спамши. Иди полежи…

Женька и впрямь – спать хотела. Но и ложиться так рано ей было жалко – она сильно соскучилась по детям.

Она уже поужинала и барахталась на полу с малышами, когда в дверях раздался знакомый голос:

– А вот перед сном детей разыгрывать нельзя, стыдно, мамаша, этого не знать.

В дверях стоял Добрович и щурился от яркого света.

– У вас пирогами пахнет, угощать будете?

– Давай-ка, Женюшка, корми мужика, – тут же неизвестно откуда материализовалась баба Нюся. – Иди, а я с мальцами. Оно и правда… чего уж их на ночь-то… Санюшка! Данюшка! А пойдемте-ка, баба песенки споет!

Но малыши вовсе не желали слушать старушечье пение, а резво оторвались от матери и направились к Павлу, широко расставляя ножки.

– Ой ты господи! – не удержался тот. – Ну прямо – дивизион! Маршируют-то как! Ать два! Ать два! Ха-а! Данька первый дотопал!! Оп-пля!! – И малыш с визгом взлетел под потолок. – Сань! Давай теперь тебя!

– Ну шумашедшие родители, прости господи… – старалась быть строгой баба Нюся. – Явгенья! Чаво стоишь? Мужик ить голоднай!

– Жень, давай с собой пироги возьмем, я в кино билеты купил, – шепнул ей на ухо Павел, на минутку прижавшись к ней холодной щекой.

– А мальчишки? – так же тихо спросила Женя.

– А чаво им сдеиться? – из комнаты отозвалась «глуховатая» бабушка. – Им уж давно спать полагацца! Идите давайте, а то вы мне их токо сумятите! Ступайте!

В кино, как и полагается, билеты были взяты на последние ряды. И на этих рядах уже прочно заседала молодежь, возрастом не старше шестнадцати.

– Прямо как будто на двадцать лет помолодел, – крепко облапил Женю Добрович.

Женька прильнула к его холодному плечу и потерлась носом о щеку. От Павла приятно пахло сигаретами, каким-то одеколоном и еще чем-то, наверное, кожей куртки. И запах этот был самым лучшим.

– Завтра в кино не пойдем, – прошептала она ему. – Будем дома сидеть.

– У тебя дома бабуся, – тоже шепнул Павел, потому что фильм уже начался. – Неудобно как-то. А у меня… у меня тоже пока нельзя… ремонт… Завтра просто кататься поедем, по городу. Ты ведь еще и города не видела…

Женька быстро чмокнула его в гладкую щеку.

– С тобой хоть куда, – муркнула она и еще плотнее прижалась к его плечу.

На следующее утро возле входа в офис Женьку ждала Любочка.

– Ну наконец-то, – пробурчала подруга. – Я тут уже с полдевятого, жду-жду тебя… Говори давай, что у тебя с Добровичем?! Только не ври мне! Я все знаю! Вчера с мамой и папой ходили в кино, папе приспичило на большом экране какую-то фигню смотреть, ну и меня взяли… куда ж меня… И вот там я увидела!.. Женя, если бы ты знала, что я там усмотрела!!

– Кино? – невинно заморгала Женя.

– Тебя!! – выкрикнула Люба. – Разве мне до кино было, когда ты прям с этим Добровичем там все время… Страшно подумать, ты ж с ним целовалась!!

– Да что ты?! – охнула Женька. – А чего такого? По-моему, приятный мужчина. Ты ж сама говорила!

– Я тебе, что ли, говорила?! Я ж – себе! – крикнула Любочка и тут же пожаловалась: – Женька, ну почему у меня вот так всегда? Не успею я выйти за одного, как тут же не успеваю выйти за другого?! Говори давай, что у вас было? У тебя уже второй день под глазами черные круги…

– Да ничего такого… – вздохнула Женька.

– Ну слава богу, а я уж думала…

– Ничего такого не было, что ты думала, только разве что… любовь…

К концу рабочего дня уже все на работе знали, что у директора и Женьки «любофф», Любочка постаралась. Мужская часть коллектива была обескуражена – они попросту не знали, как теперь обращаться с Женькой. Раньше ведь все «Жень, Женя!!», но теперь эта птичка оказалась высокого полета, а они, к своему стыду, даже ее отчества не знают. И как им с ней общаться? Женщины постарше только качали головами – вот ведь повезло девке: и с двумя детьми, и сама невесть откуда, и с образованием полный пшик, и ведь какого мужчину урвала! А тут живешь с этим… диванным ковриком! Вся такая красивая, умненькая, и фигурка опять же в полной сохранности, ну хоть бы одна холера глаз положила!! Девчонки помоложе, те смотрели – кто с завистью, а кто с надеждой: ну не жениться же, в самом деле, он собрался на этой Женьке! Ну и чего? С ней походит, потом, может, и на кого другого перекинется. Только надо все правильно продумать. Значит, ему нравятся такие темненькие, с длинными ногами, худые… Черт, где ж еще близнецов взять?

Только Женька на всех смотрела по-прежнему, точно так же гоняла по любому поручению, нос не задирала, пальцы веером не топырила, и вскоре все успокоились. Девчонки даже позвали ее в обед к Любочке в бухгалтерию, чтобы поговорить о предстоящем дне рождения Алины.

– Она будет справлять в ресторане, я точно вам говорю. По сколько сбрасываться будем? – взяла на себя всю организацию банкета Лера.

– А вот и не в ресторане, – не соглашалась маленькая, толстенькая Таня Демидова. – она мне сама говорила, что такую дату можно и дома отметить.

– Какую «такую»? – щурилась Лерка. – Ей как раз тридцатник стукнуло, дата-то круглая! Чего это дома?

В дверь сунулась голова Добровича:

– Жень, ты обедать не идешь?

– Я позже… – улыбнулась Женька.

– Я тебе там в сумку положил документы…

– Что? Уже пришли? – радостно блеснула глазами Женька. Она же знала, как Павел их ждал.

– Ну да. Только сначала надо подписать. Ты к Любе принесешь после обеда, а потом домой их захватишь, хорошо? А мне уже ехать надо…

И он торопливо прикрыл двери.

– А чего тогда обедать звал? – спросила у Женьки Маша, работница склада.

– Значит, по ней соскучился, чего непонятного-то? – накинулась на нее Лерка. – Не лезь в их отношения. Так по сколько сбрасываемся?

И тут выяснилось, что никто толком не знает, кого, собственно, Алина пригласит к себе на день рождения.

– Вот же список! – трясла бумажкой перед носом девчат Лерка. – Мне его Алина лично передала! Кто тут у нас… Любовь Николаевна Трещева, Любочка, с тебя тысяча.

– Какая тысяча?! – вскинулась Любочка. – Да я столько не съем!

– Не капризничай, – поморщилась Лерка. – Дальше… Семенова Вика, с тебя тоже тысяча. Хотя нет, с тебя две, потому что ты ведь не одна придешь, ты ж мужа с собой притащишь. Значит, две.

– Какие такие две?! – возмутилась Семенова. – Да мне Алина и вообще в прошлый раз ничего не подарила! А я сразу две тысячи?

– Дальше Васечкина… Васечкину вообще не пригласили… Алинка забыла, наверное. Сейчас впишу…

– И ничего она не забыла! Алинка ее специально не вписала, потому что Васечкина вроде нормальный человек, зато как выпьет, сразу лезет ко всем целоваться и воет. А Алинка не любит с тетками целоваться.

– Ну все равно, ты на всякий случай тоже сдай.

– Ха! Меня не вписали, а я, главное, на всякий случай!

– Не буянь! Дальше… Дунаева Женька… Жень, а ты одна пойдешь или со своим?

– Ну чего ж она теперь одна-то? Со своим!

– Значит, с тебя три тысячи. Потому что ты теперь – дама состоятельная, у тебя жених директор.

Женька не знала, пойдет ли сама, а уж пойдет ли вместе с ней Павел…

– А чего это с нее три тысячи? – кинулась защищать подругу Люба. – Вот с директора и собирай! Может, он сам за всех нас заплатит… А чего, хорошо было бы…

Потом девчонки разошлись по своим рабочим местам: во-первых, уже кончился обед, а во-вторых, надо было еще попасться на глаза Алине, а то они деньги сдадут, а вдруг она не пригласит?

В кабинете остались только Женька с Любочкой.

– Давай, давай, думай, – теребила подругу Люба. – Сама говорила, что в школе всем поздравления писала в стихах. Придумывай давай поздравления Алинке, а я на компьютере наберу.

– Давай лучше я дома подумаю, а? У меня сейчас нет вдохновения, – просила Женька.

– А дома у тебя дети! И потом – дома ты не догадаешься, о чем писать. Значит, так… пиши, что мы ее поздравляем и желаем… Ну конечно, чтоб у нее денег было много, а то у меня всегда занимает… Теперь пиши так аккуратненько, что, мол, хватит старой девой смердить, пора б уж и замуж выходить. Во! Запиши куда-нибудь, это ж готовые стихи! И еще… здоровья ей, потом еще… ага, чтоб похудела кило на двадцать, она все время мечтает…

С большим трудом Женьке удалось увильнуть от наседавшей Любочки, которая вошла в раж и закатывала глаза, слагая новые вирши.

– Все, все. Я дома подумаю… и ты, Любочка, обязательно подумай, а то, может, ты Лермонтова за пояс заткнешь! – старательно нахмурившись, проговорила Женька и выскочила из кабинета.

Подбегая к своему столу, она вдруг спохватилась.

– Черт, рано радовалась, опять к Любе бежать надо, мне ж еще документы Павла подписывать… – тяжко вздохнула она.

Однако с документами вышла заминка. Женька сунулась в сумку, но их там попросту не оказалось.

– Странно…

Женька еще раз открыла сумку, закрыла – сумка явно ее, сомнений нет, но и документов в ней нет, в этом тоже не оставалось никаких сомнений. Конечно, сумочка Жени вовсе не театральная, куда влезает только один билетик, а достаточно объемная, чтоб вошел «полный дамский набор» – косметичка, мешок картошки плюс сменная обувь. Но и в ней не заметить папку с документами было просто невозможно.

Женька в растерянности набрала номер телефона Павла.

– Да, Женя? Говори быстрее, я еду, – отозвался Добрович.

– Паша, а ты документы с собой взял?

– Ну почему с собой, я ж тебе сказал – положил к тебе в сумку, на столе не хотел оставлять. Ну, чтобы ты потом у Любы подписала.

– А ты сумки не перепутал?

– С чего бы? Я твою сумку из всех остальных узнаю. Только у тебя одной она на длинном ремне. Кстати, такие уже не носят, учти. Там еще носки детские лежали, голубенькие. Сумка была открыта, я положил папку и закрыл ее… А что случилось-то?

Женька таращилась в свою сумку. Действительно. Еще вчера она забежала в магазин и купила мальчишкам голубенькие носочки, но так и забыла выложить. Значит… И что это значит?

– Паша, а тут нет никаких документов… – пролепетала она.

– Ну, вот черт, как нет-то?! Я ж тебе говорю – положил в папку. Папка такая полупрозрачная, ну? Поищи хорошенько!

– Паша, я уже хорошенько поискала. Я уже все из сумки выкинула – нет документов.

– Блин!.. Ладно, сейчас приеду!

Добрович приехал через пятнадцать минут. Все это время Женька только и делала, что искала документы, спрашивала – может, кто по ошибке в ее сумку залез, но папка будто сквозь землю провалилась.

– Ну? Где сумка? – ворвался в кабинет, где работали девчонки, Павел.

– Вот, – испуганно протянула ему злосчастную сумку Женя. – Все есть, а папки нет. Может, ты не сюда положил?

– Да нет, именно сюда. Что я, совсем без памяти…

Добрович лично сунул нос в сумку, убедился, что документы нигде не завалялись, и расстроенно вытянулся.

– Ну ё-мое… Вика!! Кто находился в кабинете?!

– Никого… – испуганно забормотала Вика Семенова. – Нет, сначала здесь много народу было, а потом: мы пошли собирать деньги на день рождения Алины. Ну, это наша работница…

– Да знаю я… – прервал ее Добрович. – И?

– И… и все ушли. А когда пришли… Женька сразу же начала кричать, что папки нет.

Добрович грустно посмотрел на Женьку и проговорил:

– Жень, ну я ж тебя просил… – и вышел из кабинета.

Сначала Женька просто в себя не могла прийти от стыда, от досады… Ну в общем от того, что Павел ей так доверял, а она не оправдала, подвела…

– Ну чего ты сидишь-то? – толкнула ее в бок Вика Семенова. – Беги и скажи ему, что он сам дурак! Надо было документы в руки передать, если он такой умный!

Женька выбежала за Павлом, но девчонки сказали, что он куда-то срочно уехал и сказал, что его сегодня не будет.

До конца рабочего дня Женька мучилась из-за пропавшей папки. Она уже понимала, что документы пропали не просто так. И скорее всего, это была даже не вылазка конкурентов, нет. Она почти уверилась, что кто-то из своих же девчонок взял и выудил папочку просто для того, чтобы Добрович именно так отреагировал, бросился в машину и уехал. Чтобы именно так – бесславно – закончился их роман.

Вечером домой идти не хотелось. На душе было тяжело, гадко, и… и вообще, следовало срочно себя чем-то успокоить.

Успокаиваться Женя пошла в ближайший от работы магазин.

Она уже сюда не раз бегала – огромное здание, поделенное стеклянными стенками на маленькие отделы, искрилось огнями и полыхало самыми разными красками. Здесь можно было купить все – от самого дорого мебельного гарнитура до травяного сбора.

Женька бродила по отделам и пялилась на витрины. Что там Павел говорил – у нее старомодная сумка? Сейчас она выберет себе самую навороченную!

– Женька!! – вдруг услышала она позади себя окрик.

К ней, точно ледокол, расталкивая покупателей, продвигалась Алиса.

– Алиска!! – обрадовалась Женя. – Как здорово!! А я столько раз хотела зайти…

– Да ладно, – махнула рукой труженица древнейшей профессии. – Ну ты такая вся… Как ты?

– А вы как? Кристинка как? С кем она?

– Как это с кем? С отцом! – важно оттопырила губу Алиса. – А твои где? Что-то непривычно тебя одну видеть…

– А мои с няней.

– Ух и ни фига себе! Неплохо жить стала, а, Женька?! – толкнула ее в бок Алиса и тут же предложила: – Слышь, ты не сильно занята? Здесь на первом этаже кафешка, пойдем посидим часок, поболтаем, а?

– Пошли. Только сейчас Анне Андреевне позвоню… Вот черт… зарядка села.

И Женька тихонько вздохнула. Ее телефон в последнее время частенько чах без зарядки, потому что после ночных свиданий с Павлом она приходила домой и уже не помнила ни о чем.

– С моего позвони! – охотно протянула ей Алиса телефончик одной из последних моделей. – Это мой мне купил. Балует.

Девушки уселись за свободный столик, и Алиса тут же стала делиться новостями.

– Все, Жень, завязала я со своей работой, муж не разрешает, – довольная, рассказывала она. – Он у меня знаешь какой! Мужчина восточной нации – то ли таджик, то ли армянин, то ли эфиоп, а в паспорте записано, что русский. Я так думаю, что мы с его мамашей коллеги были.

– А звать-то как? – улыбалась Женька.

– Ты не поверишь! – таращила глаза Алиса. – Сам весь черный, кучерявый, как тот баран, нос вот такой, а зовут – Никита! Ну ты прикинь!! Да из него Никита, как из меня сито! – фыркнула подруга, но тотчас же посерьезнела: – Но к нам с Кристинкой уж так относится, уж так… Прикинь – каждый день Кристинке бананы приносит, я уж ругаться стала. Что она у меня, обезьяна какая! Никита – витамины. Ой, а там витаминов-то! И мне шубу купил, прикинь! Говорит, не понимаю, как вы в такие морозы выживаете! На улице минус десять, а муж на меня шубу натягивает, говорит, чтоб не замерзла, ну фру-у-у-кт…

– Заботится…

– Так и говорю – заботливый такой фрукт-то! – с горящими глазами рассказывала Алиса. – И ведь в дом каждую копейку. А зарабатывает прилично! Работой никакой не брезгует, и на балконе убрался, и… Ой, ну вообще, я теперь счастливая-я-я… А ты-то как?

– Я? Я работаю… у Павла Добровича.

– Это у того-то? У папаши? Который меня снял тогда?.. Фу ты, вырвалось…

– Да ладно, я ж не дурочка, понимаю… Только не у него. Помнишь, я тебе говорила, что меня тетка из дома выставила…

– Ну, конечно же, помню!! – выпучила глаза Алиса. – Тебе еще мужик разрешил у него пожить, потому что жена ему рогов наставила, да? И чего?

– Ну как чего…

– Давай не мямли, рассказывай!

И Женька рассказала все – и как Павел за ней приехал, и как забрал ее с мальчишками в общежитие, как на работу устроил, как няню подыскал. Что они перетащили к себе бабу Нюсю, тоже рассказала. И вообще – какой он, получается, единственный порядочный человек в ее жизни. Нет, есть, конечно, и еще люди, но он лучше всех. Правда, теперь они с ним поссорились, и…

– …Прямо хоть обратно уезжай в Рубинск, – всхлипнула Женька.

– Это куда же? – прищурилась Алиса. – Опять к алкашу, что ли? К бабкиному сыну? И не думай!.. А чего ты хлюпаешь-то?

– А чего мне – радоваться, что ли?

– Радоваться! – дернула головой Алиска. – Такого человека нашла – радуйся! Только тебе к нему надо сейчас же идти. Прямо домой. Заявись вот такая вся красивая, вся в слезах, в соп… Нет, лучше красивая и грустная. Ага. И, значит, скажи: «Я так мучаюсь, а успокоить меня некому. Ну что мне – так беспокойной и спать ложиться?!» Вот так скажи, и Павел твой сразу же к тебе на шею кинется и скажет, чтобы ты была только его навечно! И будете вы жить долго и счастливо, и умрете в один день.

Женька на нее посмотрела недоверчиво. Что-то такое она и хотела сделать – вот так взять и заявиться! И пусть у него ремонт, и пусть там грязь и пыль. Но только вот умирать ей отчего-то не больно хотелось.

– А чего это умрем? – насупилась она.

– Но то есть потом умрете, в один день, – просто пояснила Алиска. – Влюбленные все так делают… Нет, ну чего ты сидишь-то? Иди, пока у няни у своей отпросилась! Иди! Потом мне обязательно позвони… или давай так – я тебе позвоню, тебя фиг дождешься, а мне интересно… Ой, а потом семьями дружить станем! Или еще можно будет моего Никиту к вам устроить дипломатом каким-нибудь, он к любым делегациям подойдет!

Подруги расстались довольные друг другом. Алиска даже поймала такси для Жени, так боялась, что та испугается в последний момент и свернет не туда.

Женя никуда не свернула. Таксист быстро домчал ее до нужного дома, у подъезда Женька подняла голову – в окнах Павла горел свет, и сердце ее сжалось, а ноги сами взлетели на третий этаж.

Ей долго не открывали, а потом дверь распахнулась, и на пороге оказалась… Лада! Бывшая жена Павла, видимо, была застигнута врасплох, потому что нервно застегивала на себе бордовую шелковую блузку и поправляла волосы. Увидев Женьку, она вмиг переменилась – застегиваться перестала и лишь гордо тряхнула стриженой головой.

– Ну? И? – презрительно скривилась она.

– А… а Павел дома? – растерянно пролепетала Женька.

– А вам… какое… дело? – с издевательскими паузами спросила Лада.

– Простите, – бормотнула Женька и стремглав понеслась вниз по лестнице.

Довозил ее частник, молчаливый, неторопливый старичок, и она была ему благодарна. И за то, что не лезет со своими разговорами, и за то, что еле тащится, – в машине так славно было хоронить все свои надежды…

– Ты чего такая? – встретила ее вопросом баба Нюся, когда она пришла к Анне Андреевне за детьми.

Обе дамы сидели возле телевизора. Баба Нюся учила свою новую подругу вышивать крестиком на пяльцах. Малыши пачкали красками рулоны старых обоев, замерев над ними в молчаливом восторге от приобщения к искусству. Поэтому на приход матери отреагировали только скупыми улыбками, но творчества не прекратили.

– Женечка, у Александра невероятные способности, у него уже сейчас прослеживается свой стиль! – гордо провозгласила Анна Андреевна, откладывая пяльцы.

– Да погоди ты, Аня, не видишь, девка сама не своя… – остановила няню баба Нюся. – Ты чего такая? Лица на тебе нет! Иди-ка переоденься…

– Кстати, вас Павел искал, он вам, Женечка, звонил, но вы были недоступны, – тут же прилежно доложила Анна Андреевна. – Сказал, что полетел по каким-то делам. И вы про эти дела якобы знаете. Сказал, что еще позвонит.

– Позвонит… – фыркнула Женька. – Скажите ему, если он еще раз позвонит, что меня нет! И никогда для него не будет! Саня, Даня, пойдемте домой, маленькие…

Женщины испуганно переглянулись.

– Ты погоди детей тянуть… – прервала ее баба Нюся. – А ну говори – чевой-то промеж вас произошло? Нешто это дело от такого человека морду воротить? Никак забыла, из какой беды он тебя да меня выручил?! Ты вон с детишками как человек живешь! Я токо жить начала! Дни счастливы по пальцам считаю, поверить не могу! Чевой-то ты так на человека? Чем провинился? Ты прыть-то поубавь! Таки на дороге не валяюцца!

– Да какая там пры-ы-ы-ть… – тихонько выла Женька. – Мы поссорились… а потом я… прямо сейчас… к нему домой… а он… там мне открыла его эта «машина» – Лада! И ремонта никакого не-е-е-ет… вра-а-а-л…

– Аня, може, ты чево поняла? – сунулась к Анне Андреевне баба Нюся. – Вот вижу, что у энтих дурачков кака-то беда случилася, а ничо не пойму… и эта! Мычит тута!

Анна Андреевна поднялась во весь рост и провозгласила:

– Всем за стол! Будем пить чай и разговаривать. Женя, вам придется мне все рассказать!

– Ага, ага… – замотала головой баба Нюся. – Уж ты тут с ей потолкуй, а я с детями каракули помалюю.

– Нюся! Это детские творения! – вскинулась было Анна Андреевна, но, наткнувшись взглядом на несчастную Женьку, махнула рукой. – Пойдемте, Женя.

Женькин рассказ занял всего пять минут, но столько в нем было боли и отчаяния, что Анна Андреевна немедленно принялась действовать.

– Женечка, ступайте домой, а мне тут кое-что… кое-куда надо. И запомните – я ни минуты не верю, что Павел вас обманывает! И я не верю, что он мог поступить подло! Тайком жил со своей женой? Бегал сюда каждый день и мечтал с вами о будущем? Попросту говоря, морочил вам… да и всем нам голову? Зачем? Павел – взрослый мужчина! И потом… он с вами только жить начал! Я не в том смысле! Я в другом! Все. Идите.

Грозный голос Анны Андреевны успокоил Женьку лучше всякой валерьянки. Она подхватила детей, позвала бабу Нюсю, и они, уже спокойные, вернулись к себе.

Пока Женя купала мальчишек, пока кормила их и укладывала спать, слух все время оставался в напряжении – не позвонит ли? Но он не звонил.

– Ну вот… – жаловалась старушке Женька, когда они уложили мальчишек спать и сидели, пили чай. – А говорил, позвонит.

– Ну и говорил. А ты свой этот… тюлюфон-то в розетку воткнула? – напомнила баба Нюся.

Женька подскочила. Ну так и есть – она и не подумала включить телефон заряжаться, и теперь на телефоне чернел немой экранчик!!

– Ну ба-а-аб Нюся!! Ну чего раньше-то молчала?! – со слезами на глазах проныла Женька. – А если он уже звонил?

– Так ить… сама позвонишь, не рассыписси!

Женька решила, что и в самом деле – позвонит сама и все выяснит. Вот так. И пусть все встанет на свои места, чего мучиться-то?

Но телефон, чуть набравшись сил, затренькал сам. Женька схватила трубку. В это же время в двери раздался стук и вплыла гордая и счастливая Анна Андреевна.

– Женя, немедленно бросайте трубку, мне есть что вам сообщить!

Женька глянула на экран телефона – незнакомый номер.

– Алло? – не послушавшись няню, ответила она.

– Жень, ну ты как? – кричала в трубку любопытная Алиска.

– Алис, я тебе минут через десять перезвоню! – крикнула Женька и с надеждой уставилась на Анну Андреевну.

– Аннушка, ну не стой скирдой, – толкнула подругу в бок баба Нюся. – Садись вон, печеньице в рот затолкай… да не много, а то говорить не сможешь. Ну и чево там?

Анна Андреевна уселась, послушно сунула в рот печенье и завращала глазами – говорить с полным ртом ей не позволяло воспитание, а молчать она попросту не могла. Едва проглотив печенье, няня строго уставилась на Женьку:

– Ну? Что я говорила? Все так и есть! Лада живет у Павла!

– Чево мелешь-то? – насупилась баба Нюся.

– Да! А вот спросите – почему? Вы думаете, из-за пылкой обоюдной любви? Из-за страсти Павла?

– Ну говори же! Чево клоуна-то корчишь! – рявкнула невоздержанная старушка. – Щас ить отберу чай-то!

– Господи, ну при чем здесь какой-то чай! Все очень просто, – отмахнулась от нее Анна Андреевна. – Дело в том, что при разводе Павлу досталась трехкомнатная квартира, потому что он ее приобрел задолго до женитьбы на этой гадюке. А вот однокомнатная в Северном микрорайоне, кстати, тоже роскошная, перешла к Ладе. Но! Лада не хочет туда перебираться.

– Ха! И что? Она теперь все время будет жить с Павлом? – не удержалась Женька. – А его это устраивает, да?

– Нет, ну кого такое устроит… – поморщилась Анна Андреевна. – Нет, конечно. Павел уже как только ее не выгонял, даже специально бригаду грузчиков нанимал, чтобы ее вещи перевезли. Но ведь она что удумала – затеяла в своей квартирке ремонт и теперь воем воет, чтобы Павел дал ей немного времени! И не одна воет, а вместе со своей матушкой! А Павел и понимает, что обе мудрят, даже знает, что Лада со своим полюбовником там встречается, ей же удобно – сосед рядом. Но со старухами воевать просто не может! Вот и ждет. Так что… не врал он тебе про ремонт-то…

– Вот ты, Аннушка, умница, – заворковала баба Нюся. – Ить как токо ты про все прознала?

– Очень просто, – пожала плечами Анна Андреевна. – Я ведь говорила, что Леночку – мачеху Павла за Ульяна сосватала, так что у нас с ней замечательные отношения. Она ко мне всегда с доброй душой. Ну и к Павлу относится, как к родному. Тот же у них сейчас живет, она про все это знает. Переживает. И ругает его за мягкотелость. Я ей позвонила, она мне все и выложила. С радостью. Потому что видит, как Паша переменился, когда с вами, Женечка, у него все сложилось. Он даже решил, как приедет, так сразу и выставит этих двух дам. Хотя… уж больно он порядочный, честное слово…

– А куда он уехал? – с надеждой спросила Женька.

– Не знаю… – растерялась Анна Андреевна. – Он же сказал, что вы знаете…

– А и чевой-то ты все Аннушку пытаешь? Поди да сама и спроси! Тюлюфон-то ужо пиликал!

Женька подхватилась к телефону, и уже через минуту совсем близко раздался такой долгожданный, теплый и негромкий голос:

– Жень? Ну наконец-то! Куда подевалась, я звоню-звоню…

– Пашенька!! Ты представляешь, он у меня сдох!!

– Да и царство ему небесное… – фыркнул в трубку Павел, шумно вздохнул и спросил: – Ты на меня не сердишься, заяц? Черт его знает, что там с этими документами… Сам виноват.

– Паша, ты ни в чем не виноват!! Папку точно похитили враги! Я тебе правду говорю, – счастливо кричала в трубку Женька. – Паша, я найду эти документы, правда!

– Да все нормально, – даже в трубку было слышно, как Добрович улыбается. – Я сначала хотел на тебя ка-а-ак рассердиться! А вот только самолет от земли оторвался, только город наш маленьким увидел, представил, что вы там сейчас без меня, и все… Понял, что никуда я от вас не денусь. И сердиться на тебя ну просто не могу. И не хочу.

– Нет, погоди-ка… это куда ты оторвался? – всполошилась Женька. – Куда это тебя унесло?! Быстро отвечай! Что это еще за самолеты такие? Ты что – кино не смотрел? Там одного случайно в другой город занесло, так он себе мигом новую жену нашел! Паша!!

– Жень, я полетел к нашим партнерам, ну те, заграничные, которые документы присылали. Их представители сейчас в Москве. Так чего мы будем бумажками переписываться? Я решил, что личная встреча всегда надежнее. Представители меня увидят, посмотрят, что я такой весь обаятельный… а я им еще и фотографию наших близнецов покажу – и все! Они наши! Прилечу сразу, как только получится. Я уже и сейчас соскучился. Слышь, заяц, ты без меня чтоб никуда! Я уже и своих людей приставил за тобой следить – бабу Нюсю и Анну Андреевну, так что…

Спать Женька улеглась совершенно счастливая. Она все время прокручивала их разговор с Павлом и сама себе не верила. С чего это ее раньше раздражало, когда кого-то зовут зайцами? Заяц – это же здорово! И как она не слышала раньше от мужчины «наши близнецы»? Это же не слова, а музыка! И вообще – как это она раньше могла жить и не знать, что есть на земле Павел Ульяныч Добрович…

На работе у всех было какое-то празднично-приподнятое настроение. Во-первых, директор был в отъезде. Во-вторых, Алинин день рождения все же решили провести в ресторане. А в-третьих, Любушка сочинила-таки стихи во славу именинницы, потихоньку выносила их на суд подруг и приводила всех в бурный восторг.

– Слушай, Лер, как вот этот стих? – подходила она к Лерке, Жене и закатывала глаза.

– Ну как?

Женька быстренько отвернулась, а Лерка откровенно прыснула:

– Ну, Любочка, финиш! А она тебе в твой день рождения напишет:

– А почему? Думаешь, ей не понравится мое творчество?

– Да что ты! – махала руками Лерка. – Оно ей так понравится, что ее саму на стихи потянет.

Но тут же подруги забывали про поэзию и спрашивали у Женьки:

– Жень, а твой-то куда уметелил?

– По делам, – улыбалась Женька. – Не хочет на месте топтаться.

– А он к Алине успеет? – беспокоилась Любочка. – У меня как раз и про него стишок есть…

– Хорошо, да?

– Трогательно, – кивнула Женька. – Но вот не знаю, успеет ли Павел вернуться. Но я ему передам.

– Нет уж, пусть она сама ему и читает, – фыркала Лерка.

Незадолго до обеда позвонила Алиса.

– Женька!! Ну ты чего? – обиженно протянула она. – Обещала перезвонить…

– Да у меня тут… понимаешь, в двух словах не расскажешь… – вздохнула Женя.

– Ну скажи в одном! – тараторила Алиска. – Я умираю от любопытства! У вас все хорошо? Ты пришла к нему домой, и у вас был ужин при свечах?

– Он не любит свечей.

– Так. Все ясно. Где ты сейчас? Только не говори, что на работе! Сейчас у всех порядочных людей обед! Скажи конкретно – куда подъехать?

Весь обед Женька сидела с Алисой в кафе на первом этаже и рассказывала про незапланированную встречу с Ладой.

– И вот теперь он живет у матери… – закончила рассказывать Женя. – Но я все равно… ну прям такая счастливая!

– Хорошо счастье, – буркнула Алиска. – У мужика трехкомнатная квартира, а они по киношкам бегают, детский сад… Погоди-ка, у меня такая идея! О-бал-деть!! Будете вы с этим Добровичем в отдельной комнате. Или даже знаешь что?!.

Подруги еще долго обсуждали идею Алиски, и, черт возьми, Женьке эта мысль очень понравилась!

На следующий день Женя пришла на работу раньше всех. Вовсе не специально, так получилось. Просто Павла не было, хотя он и звонил, но… без него все равно было настолько скучно, что Женька легла спать одновременно с детьми.

И вот сегодня она явилась самой первой. Во всяком случае, ей так казалось. Однако, когда она подошла к своему кабинету, дверь уже была открыта.

«Не одна я такая ненормальная», – подумала Женя и вошла.

От ее стола тут же отпрянула Мария Георгиевна. Сначала Женя увидела испуганное лицо старого товароведа и только потом заметила на своем столе папку. Полупрозрачную, как Павел и говорил. Почему-то она сразу поняла, что это именно та папка, с теми самыми документами от зарубежных партнеров, из-за которой Павел и полетел в Москву..

– Мария Георгиевна… – растерянно проговорила Женя. – Зачем вы это сделали?

– Что? – упрямо поджала губы товаровед. – Что я такого сделала?!

– Зачем вы у меня из сумки вытащили папку?

– А… а и вытащила!! – поняв, что отпираться бессмысленно, резко ответила Мария Георгиевна. – Потому что я обязана!! Я обязана тебя учить! Меня Павел Ульяныч просил!! Вот и учу! В следующий раз будешь знать, как важные документы в сумках таскать!! Это, милочка, тебе не куль сахара! Это до-ку-мен-ты!!! Я понимаю, тебя притащили сюда из Замухрынска! И сразу на товароведа! Так уж ты будь обязана!! И нечего!! А то хвостом-то вертеть большого ума не требуется!!!

Женька смотрела на Марию Георгиевну во все глаза и не могла поверить – та ли это строгая, справедливая женщина, которая везде таскала за собой Женьку и которую Женька уважала безмерно и восхищалась ее знаниями?

– И нечего смотреть на меня, как на барана с новыми воротами!! – уже не могла остановиться пожилая женщина.

– Все! Хватит! Мы все поняли! – неожиданно рявкнула за спиной Женьки Любочка. – Можете идти! С вами будет разбираться дирекция! Думаю, вам придется забыть о премиальных!

Да уж, когда надо было, Любочка умела нагнать страху.

– Это всего лишь урок! – возмущалась товаровед. – Ничего личного!

– И с премиальными – всего лишь урок! – отрезала Люба. – Только уже вам! Поторопитесь на ваше рабочее место!

Мария Георгиевна нервно одернула кофту и вышла с твердым намерением сильно хлопнуть дверью. Однако в последний момент воздержалась – может, еще пронесет с премией-то?

Женька растерянно вертела папку и только пожимала плечами:

– С ума сойти… Мария Георгиевна… она ж ко мне всегда так хорошо… И ведь это ж надо – в сумку ко мне залезла. Знала ведь, насколько бумаги важные… Я, конечно, подозревала, что папка не просто так пропала, но на нее подумать…

– А чего тут думать? – почесала в затылке Люба. – Дочь у нее две недели назад приехала. С мужем развелась, пьет он у ней, ну и у Марии поселилась. Работу найти не может.

– И чего? Ей тоже захотелось дочку замуж за Добровича пристроить?

– Ой, ну чего уж так-то? – фыркнула Любочка. – Это ж только для тебя он свет в окошке, да для меня, да еще для Лерки, ну и еще кое для кого. Нет, девчонки из-за него на такое бы не пошли. Это ж ведь такая любовь… ненастоящая. Вроде как к артисту известному – и любишь, и надежды ноль. Нет, у Марии другие планы были. Дочка у нее по маминой профессии училась. И вроде даже красный диплом имеет. Пока она где-то там жила, работала, Мария нормальная была, а как только дочка на шею уселась, ясное дело, ей захотелось на свое место ее пристроить. Тем более что сама вот-вот на пенсию уйдет, и на что они жить-то станут. Вот Маша и придумала – тебя подставить, тогда Добрович за голову ухватится – что, мол, я без товароведа делать буду? Он же не любит людей с улицы принимать! Вот тут она и приведет свое чадо.

Женька только усмехнулась. Да уж, не любит он людей с улицы принимать. Они, эти люди, сами к нему с улицы приходят. Прямо на дом. Да еще и с двумя детьми.

– Ну, чего задумалась? Беги теперь – таскайся за своей наставницей, – кивнула Люба в сторону Марии Георгиевны. – Смотри, как бы еще каких дел не наворотила. И готовься принимать дела, Добрович таких подстав не прощает.

А вечером, после работы ее ждала Алиса.

– Ну как? – тревожно спросила Женька. – Твой Никита согласился?

– Ха! Он не только согласился, они уже нас ждут возле дома! А ты точно адрес не спутала?

Девушки доехали до дома Павла на старенькой Алискиной иномарке.

– Вот, мне любимый подарил. Сказал, что, когда на этой ездить научусь, он мне новую купит, – похвасталась она подруге. Правда, потом справедливо добавила: – Но мне кажется, он бы и сразу мог новую взять. Только у него денег не хватило. Да и ладно! Знаешь, как моя машинка бегает?! Сейчас увидишь!

Они и впрямь доехали до места за считаные минуты.

– Ну вот, смотри, – показывала Женька на окна Добровичей. – Видишь, свет горит? Вон там. Значит, Ульяну Тимофеевичу я уже все сказала, он в курсе, Леночка… Елена Леонидовна тоже одобрила. Вот ключи. Дерзай, а я отсюда посмотрю.

Все, что происходило дальше, Женька узнала только со слов самой Алиски, потому что сама сидела в ее машине и пялилась в тонированное стекло, а оттуда, ясное дело, ничего, кроме подъездной двери, не увидишь.

Но уже через два часа они сидели с Алиской в кухне Павла, Алиска разливала кофе и трещала без умолку:

– Ну, значит, стучимся мы – я, Никита и трое его дружков. Ну ты ж видела – он специально дружков подобрал, с ярко выраженной национальностью! Стучимся, значит, открывает двери эта швабра… Ой, я отпала! И на что твой Добрович позарился? Вся из себя дерганая, а у самой ни кожи, ни рожи, прости господи! Ну и открывает, а мы, значит, так уверенно проходим, и я, знаешь, командую так, будто сто лет здесь жила! Дескать – проходите, занимайте все комнаты, нам Павел Ульяныч квартиру сдал, теперь здесь всем аулом будем жить! Эта… как ее, Лада? Ну в общем, эта Лажа глазья вытаращила, ртом хлопает, а мамаша ее рядышком клушей скачет: «Ах, вы не имеете правов! Ах, мы вас в милицию!» Ну я, значит, набираю номер этого Ульяна Тимофеевича и сую трубку в ухо Ладочке. А тот дядька такой нормальный оказался. Спрашивает: «Лада, они вам не помешали? А сколько их? Вы не отчаивайтесь, к ночи остальные прибудут!» Ладочка как про ночь услышала, ка-а-ак завопит: «Маманя! Я сейчас вся пропахну их обычаями и традициями! Немедленно уезжаем!» Маменька тоже женщина не глупая – сразу же давай вещи собирать. А я еще, прикинь, ей так доверчиво говорю, мол, ничего, если мой муженек у вас кое-что позаимствует? Мы свои вещи не все привезли. А ваш халатик с поросятками уж больно мне понравился. Ой, Женька, она все в простыню упаковала! Через полчаса «Газель» подогнали и все сами же поскидали. Но мой Никита настолько благороден, он со своими дружками даже перенести помог кое-что из мебели! Но зато теперь все! Мужики даже замок новый поставили, так что теперь туда никто не войдет. Даже твой Добрович! Классно? Кстати, на вот, ключики возьми, Ульяну Тимофеевичу передашь и себе оставь.

Женька оглядывала стены, трогала руками шторы и чуть не визжала от восторга. Конечно, не потому, что представляла, как переберется сюда из общежития. Ее невозможно радовало то, что Лада теперь не живет с ее любимым под одной крышей.

– Алиска!! Тебе надо работать вышибалой! – фыркнула она.

– Да ну – вышибалой… – вдруг серьезно нахмурилась подруга. – Я вот думаю, надо какую-то свою фирму организовать… по проведению праздников, а? И Никиту туда пристрою.

– Ты всерьез думаешь, что сегодня для Лады они устроили праздник? – вытаращилась Женька.

– А это не она нас заказывала! – лукаво покачала головой Алиска. – А скажи, разве для тебя с Добровичем сегодня не праздник?

Женька зажмурилась:

– Вот он завтра вечером приедет, и тогда… ой какой я ему праздник устрою-ю-ю…

– Ужин при свечах, да? – мечтательно улыбнулась Алиса.

– Да не любит он свечи! – расхохоталась Женька. – Нет, ему надо по-другому…

На следующий день была пятница, и после работы все сразу заторопились домой. Но больше всех спешила Женька. Павел уже звонил и сообщил, что прилетит сегодня в девять. Обещал, что только заедет к отцу, бросит вещи и сразу к Дунаевым.

– Ой, Жень, соскучился, просто видеть никого не могу! Но уже все, уже лечу!

В десять часов в квартире Добровича заворочался ключ, и Павел протолкнулся в квартиру с нервным ворчанием:

– Лада!! Ну черт возьми! Достала!!

И тут Женька нажала на кнопочку магнитофона.

Павел щелкнул выключателем, но свет не появился. Вместо этого из спальни раздалась негромкая волнительная мелодия, распахнулась дверь и в свете неяркого светильника показалась Женька – в длинном, белом, полупрозрачном платье, с распущенными по плечам локонами, с горящими глазами и… босая.

Павел оторопел.

– Женька-а-а, мне же Леночка сказала, что… Лада… трубу прорвало, и замок новый поставила… я ж ругаться пришел, а тут… – Он все еще стоял в прихожей и боялся пошевелиться, только глаза у него раскрывались все шире. – Ты такая… красивая!.. Ты… сказочная какая-то… ненастоящая… легкая…

– Как лошадь… – со счастливой улыбкой проговорила Женька и, не сдерживаясь больше, кинулась ему на шею.

В субботу был день рождения у Алины. Но туда Женька с Павлом никак не попадали: Леночка отмечала юбилей. У нее день рождения был на неделе, но ждали Павла, чтобы отметить событие в семейном кругу.

– Жень, давай-давай, поднимайся, – в который раз плюхался рядом с Женькой на кровать Павел. – Я ж еще мальчишек не видел! А я им такой паровоз привез! Ты не поверишь, огромный, с диван, они будут возить на нем бабу Нюсю! Потом тебе еще надо в парикмахерскую, накраситься и… Разве ты не будешь себе ничего нового покупать? Платьице бы какое-нибудь, а? Или это долго?

Женька только по-кошачьи жмурилась. Вот недотепа этот ее Пашенька! Да она купила себе два платьица! Она ж собиралась с Павлом на день рождения к Алине и хотела там выглядеть королевой.

– Только мы обязательно с собой мальчишек возьмем, Леночка просила мальчишек обязательно, – уже за рулем говорил Павел.

– А там много народу будет? Может, мальчишек в другой раз? – сомневалась Женя.

– Ничего не в другой! И никого там не будет. Только мы с тобой, да папа, еще сын Леночки с невестой, ну и подружка с мужем. И все. А мальчишек надо, потому что Леночка хочет похвастаться внуками перед подружкой. Она и так себя ругает, что не забежала к вам раньше.

Мальчишки встретили Павла дружным визгом. А уж паровоз и вовсе – надолго выбил парней из колеи. Ни обедать, ни гулять они не собирались, зато прочно уселись на яркие скамеечки и урчали на два голоса.

– Паша, ну разве можно так детей баловать? – с улыбкой качала головой Анна Андреевна.

Но тут же переменила мнение, когда Павел протянул ей маленькую коробочку с набором духов.

– Ой! – испуганно всплеснула она руками. – Боже, что это?! Подарок? Мне? Паша, ты – Дед Мороз!

Бабе Нюсе достался красивый платок, и старушка немедленно по этому поводу прослезилась.

И как-то сразу все засуетились. В небольшой комнате стало шумно, весело, празднично. Баба Нюся тянула Павла к пирогам, Анна Андреевна тыкала ему в нос огромные обойные рулоны, изрисованные детскими ручками, дети урчали на паровозике. И только Женька улизнула в ванную, чтобы спокойно, без помех привести себя в неотразимое состояние.

– Женщины! – уже кричал Павел, стоя на середине комнаты. – Мне нужны красиво одетые дети! Мы едем на юбилей!

– Ах ты ж божешки! А пироги?! – еще сильнее засуетилась баба Нюся. – Давайте я хоть вам с собой их заверну!

– Паша! – крикнула из ванной Женя. – Повтори бабе Нюсе лично – мы едем на юбилей, и там обещали кормить!

– Я вам одену их в новые костюмчики! – порхала по комнате Анна Андреевна. – Сашенька, а давай-ка мы с тобой на паровозик сядем и наденем вот эти… Сашенька! Тьфу ты, Даня!! Ты чего нахмурился, Санькой прикинулся?!

При таких сборах вполне естественно, что Павел с Женей приехали к его родителям на полтора часа позже назначенного.

Встречать их выскочила сияющая именинница. Чмокнув Павла в щеку и на секундочку прижавшись щекой к Женьке, Леночка тут же выхватила из рук Павла Даньку и понеслась в комнату:

– Вы посмотрите, кто к нам пришел!!

А Саньку уже бережно нес Ульян Тимофеевич.

– И вот еще!

– Ой! Ну надо же – ну просто одно лицо!! – кто-то восторженно верещал.

– Почему это одно? Тут совершенно очевидно – два замечательных пухлых лица! – довольно гудел Ульян Тимофеевич. – Зато четыре ножки, вон какие!! Четыре ручки… Во какие сильные!!

Павел принял пальто у Жени и прислонился губами у ее уху:

– Не трусь, все будет хорошо.

– Паша!! Ну где вы там?!! – уже кричала из комнаты Леночка.

И Павел повел Женю в гостиную, как маленькую – крепко взяв за руку.

– Знакомьтесь… – весело проговорил он. – Это моя жена.

Он сказал это как-то легко и просто, но Женя все равно никак не могла заставить себя поднять глаза. Потому что за всю жизнь ее вот так впервые представляли родителям… жениха!

– Вот и хорошо, – ворковала Леночка. – Женечка, садитесь, не стесняйтесь, знакомьтесь. Это мой сын – Саша и его невеста Диночка. А Ирина Аркадьевна и Владимир Анатольевич, мои старые друзья, чуточку задержатся.

Женька подняла глаза, и по ней будто пропустили ток – за столом, рядом с накрашенной, будто матрешка, девицей, сидел Павел, тот самый первый Павел Добрович – отец ее малышей… нет, это, оказывается, был Саша.

– Садись, Женя, – подталкивал ее к стулу Паша.

Женя не знала, что делать – собраться и уйти? И испортить праздник этой замечательной женщине, устроить скандал? Или сидеть и делать вид, что ничего не случилось? И ловить на себе подленькие взгляды псевдо-Павла?

– Ну давайте выпьем за именинницу, – поднялся Ульян Тимофеевич. – Спасибо тебе, Леночка, за то, что ты просто есть.

– Я не просто есть! Я очень даже здорово есть!! – веселилась Леночка.

И Женьке с каждой минутой становилось все тяжелее. Она вдруг поняла, что никогда больше не сможет сидеть в этой семье вот так беззаботно. И если она сейчас скажет, то и никто не сможет…

А Леночка и Ульян Тимофеевич просто не выпускали из рук малышей. Данька всех покорял своей улыбкой, а Санька умилял своей серьезностью.

– Саня, иди ко мне… – вдруг обернулся к Даньке его родной отец и протянул к нему руки.

– Да это же не Саня! Данька это! – смеялся Павел. – Женя! Смотри, Саша путает!

– Да он никогда не умел их различать… – негромко обмолвилась Женька, но Леночка вдруг вздрогнула и медленно повернулась к ней.

Павел тоже свел брови и теперь с недоумением смотрел то на Женьку, то на сводного брата. И только этот самый сводный брат тянул к себе упирающегося Даньку.

– Да не трогай ты его!! – не выдержал Павел. – Не видишь – не хочет он к тебе!

– Что это еще за капризы – не хочет, – вальяжно улыбался Саша и все равно тянул. – Воспитывать надо было…

Павел резко поднялся, взял Даньку и проворчал:

– Своих сыновей нарожай, потом воспитывай.

Саша только криво усмехнулся и презрительно скользнул по Женьке взглядом. И тут она не выдержала:

– А это и есть его сын… – спокойно проговорила она.

Над столом повисла тишина.

– Ну Са-а-аша-а-а! – первой раскрыла рот невеста беглого отца, кажется, Диночка. – Ну что она несе-е-ет? Ты ей рот-то закрой!

– Что ты такое говоришь, Женя? – просто спросил Ульян Тимофеевич. – Как это?

– Вот я и думаю – как? – посмотрела в глаза бывшему гражданскому мужу Женя. – Вообще, до этого он назывался Павлом Ульяновичем Добровичем. Я и детей хотела так записать, да только Паша… нет, Саша, только он все просил повременить.

– Погоди-ка… – проговорил Добрович. – То есть… Сашка… назвался моим именем? А где вы встретились? В Рубинске? И когда это было?

– Да тогда и было, когда ты думаешь… – недовольно пробурчал родной сын Леночки.

Ульян Тимофеевич поднялся и потряс головой, будто отгонял мух.

– Давайте разберемся…

– Да я уже, кажется, что-то понял… – хмыкнул Павел. – Так вот где собака зарыта… А я все думал – откуда такое совпадение, чтобы Павел Ульяныч Добрович и – случайность?

Женька боялась на него поднять глаза. Господи! Ну сделай так, чтобы он все понял правильно!

А Павел объяснял:

– Мы два года назад открывали в Рубинске свой филиал. Он у нас тогда чего-то не пошел, но не в том суть. И управляющим я туда отправил…

– Сашу, – подсказала Леночка. – Потому что я просила.

– Ну да, – лениво согласился Саша. – Я приехал, а там мороз, и ни одной гостиницы. Ну и… решил снимать жилье, жить-то где-то надо было!

– Ты что – хорек, не мог у бабки у какой-нибудь снять?! – долбанула женишка по буйной головушке трепетная Диночка.

– Да когда мне было бабок-то искать?! – прижал голову тот. – Мороз включили, как в морозилке, а я ж не белый медведь! Заскочил в первую же избушку, а там эта… красавица.

– Ну да, – тяжело вздохнула Женька. – Дура дурой. Сама и предложила у себя остановиться. А куда б он пошел, на улице и метель, и пурга…

– И главное – дешево! – наивно поддакнул Саша. – И все. И стал жить.

– А почему имя мое взял? – насупился Павел.

– Не, ну сначала-то я так просто, повыпендриваться решил, думаю, какая ей разница, назовусь, как директор, а там – поминай как звали…

– В том-то и дело, – качнул головой Павел. – Говоришь – дешево, а сам и тех денег сначала платить не хотел, да?

– Не, ну… ну а потом-то я платил!

– Только мало и не всегда, – пояснила Женька. – Потому что сказал, что на квартиру копить будет. На нашу квартиру. Но здесь я виновата: он честно приносил деньги, говорил, чтобы я брала сколько надо, а я думала – ну раз на квартиру, так потерплю…

– И терпела, да? – повернулся к ней Павел. – А когда мальчишки появились? Он что – и дальше Павлом представлялся? А ты что – не могла к нему в паспорт заглянуть?

– Не, ну я ж не разрешал!! – возмутился Саша. – У нее были поползновения, и я ее… наказал. Своим презрением. Да.

– Хрен бы у тебя со мной такое наказанье прошло! – рявкнула Диночка и снова отвесила любимому мощный шлепок.

– А потом ты решил удрать, так я понимаю? – спросила уже Леночка. – То есть знал, что у тебя двое детей, что девчонка тебе верит, и удрал, да? Да еще и имени-адреса не оставил, так?

– Ну и так! – взорвался Саша. Диночка снова хотела его долбануть, но он и на нее окрысился. – Да погоди ты! Ты ж ничего не знаешь!.. А все потому, что ты, мамочка, виновата! Конечно! Тебя здесь все – Леночка! Леночка! Сю-сю-сю! А ты и рада! Мне все уши своим Пашенькой завесила! «Вот Пашенька какой молодец! Да сколько ж он работает! Да если бы ты баклуши не бил, был бы как Пашенька!» Вот я и решил! Если эта дура решит меня найти, пусть окажется, что у Пашеньки тоже – семеро по лавкам!! И никакой он не святой!

– Господи… – тихо проговорила Леночка. – Горе-то какое! Получается, я жизнь прожила зря. Единственный сын – и такой негодяй! Прости меня, девочка, за него.

И Женька увидела, каким несчастным и постаревшим сделалось вмиг лицо Елены Леонидовны. Она поднялась, подошла, взяла на руки Саньку и проговорила:

– Я не знаю, может, он и негодяй, но… я ему очень благодарна.

– Во! Я чего говорил! – вскинулся Саша, но Диночка все же долбанула его по темечку.

– Он оставил мне двух замечательных детей. И еще – если бы он назвался своим именем, я никогда бы не встретила настоящего Павла, и за одно это можно было терпеть и безденежье, и пожар, и… да чего там…

– Точно, – поднялся Павел, усадил Женю и добавил: – А я бы Женю не встретил. И мальчишек… Леночка, все к лучшему. Ну? Мы ведь тебе подарок приготовили… Саня, Даня, давайте топайте к Леночке, ну! Как я вас учил?

И малыши потопали к имениннице, четко печатая маленькие шажки, и, добравшись до нее, уткнулись ей в колени.

– А теперь… Саня, дай бабе кулачок. Ну дай! Даня, и ты дай бабе кулачок!

С кулачками вышла заминка – малыши никак не хотели давать бабе то, что было зажато в кулачках. Но, когда крохотные ладошки разжались, Леночка увидела, что каждый из малышей притащил в подарок изящную сережку с маленьким бриллиантиком.

– Боже мой!! Прелесть-то какая!! Детки мои золотые! – всхлипнула Леночка и лукаво повернулась к Жене: – То-то я смотрю, мне эти малыши сразу к сердцу пришлись! Чуяло бабкино сердце родных внучат!! Вот где собака зарыта…

– То-то я смотрю – не зря я к этим Дунаевым прикипел, тоже, видно, родню почуял… – тихо проговорил Павел, повернулся к Жене и выудил из кармана бархатную коробочку. – А это тебе. Должно подойти, у Любочки консультировался.

Диночка опять шлепнула любимого по макушке и злобно прошипела:

– И я тоже – то-то смотрю! Вот где собака с корытом! Как мне не хотелось идти на этот юбилей! Сначала думала, потому что шубки нет! А теперь вижу – да ни фига нет! Ни кольца тебе, ни сережек! Даже мужика порядочного и того не урвала!.. Ничего, Елена Леонидовна!! Вы не волнуйтесь, и года не пройдет, он у меня ангелом станет!!

И за столом хором загудели:

– Да ну-у-у-у, Ди-и-иночка, пусть уж живет, рановато ему в ангелы…