1. Шелта

Тишину раннего утра расплескал тяжкий грохот.

Огромная стальная махина медленно оторвалась от стартовой площадки и устремилась ввысь по антигравитационному колодцу, постепенно набирая скорость. Очередной удар дюз, рев остроклювых огненных стрел, вырвавшихся на свободу на несколько мгновений… В нормальных условиях судно любого класса выбрасывалось за пределы атмосферы с помощью антигравитационного колодца, а затем в ход шел коллапс-контур Деймона, позволяющий совершать подпространственные прыжки, но в этот раз кораблю приходилось помогать маломощному антигравитационному полю, с трудом толкающему его вверх, – устаревшее минимум на столетие, изношенное оборудование космопорта функционировало едва ли на тридцать – сорок процентов… И космолайнер тяжко громыхал обоймой планетарных двигателей, прочищая давно не использовавшиеся дюзы реактивной тяги, а стартовые площадки вязли и тонули в ослепительном свете пламенных выбросов. Предутренний сумрак бежал прочь, боязливо хоронясь в тени отдаленных служебных построек, в поисках спасения глубоко нырял в отводной колодец. И зря. Там-то его и ждало самое пекло.

…Человека, замершего перед таможенным входом космопорта, тоже терзал страх. Даже не страх – беспредельный ужас. Он смотрел вслед стартовавшему звездному гиганту, на сетчатке глаз плясало отраженное бешеное пламя, но он ничего не видел. Его мозг был захвачен картиной иной реальности. И в этой жуткой разрушительной картине, в самый неожиданный момент развернувшейся перед его глазами как наяву, в картине вторгшегося в его мозг разрушительнейшего видения, пламени тоже хватало. Даже слишком.

* * *

Чудовищно огромным пылающим шаром рок катился над черной равниной.

Если бы он вдруг отбросил тень, то наверняка накрыл бы этим темным покрывалом любой город, каким бы громадным он ни был. Он нес смерть, и форма, которую он принял, излучала беспощадный багровый свет. Все, чего он касался на поверхности земли, на многие тысячи шагов обращалось в пепел, неосязаемый прах. Под неумолимым движением смерти, от запредельного давления звездного жара, испускавшегося зловещим светилом, вскипала сама земля, вскипала и содрогалась неистовыми струями магматических гейзеров. Каверны взрывов, словно чудовищные пасти, с громовыми ударами выплевывали раскаленный воздух и плазму, еще недавно бывшую живой земной плотью… Многоголосый стон стоял над землей… Неукротимое бешенство разбушевавшихся воздушных потоков рвало атмосферу в клочья, и грохот их столкновения разносился далеко вокруг, опережая зону тотального разрушения на десятки километров…

Смерть текла над планетой, подавляя всякое воображение проявленной мощью. Необъятный огненный вал, от края до края горизонта, приближался к одинокой человеческой фигурке, потерявшейся среди просторов бескрайней черной равнины, поглощая все, что оказывалось на его пути…

Смерть надвигалась неумолимо, и не было от нее спасения…

* * *

Так же внезапно, как и появилось, проклятое видение исчезло, выбив из головы все мысли до единой, – как и раньше, в прошлые посещения. Ошалевшее от неожиданного и сильного испуга сердце гулко билось в груди, лицо холодила липкая испарина. Как и раньше…

Я судорожно перевел дыхание. Всего ничтожная доля секунды, но так ярко… и так страшно. Зло его задери! И как всегда, в самый неподходящий момент, – монопластовое покрытие под ногами, как и воздух перед космопортом, еще вибрировало после взлета пассажирского космолайнера «Войер», доставившего меня на Шелту, а мысли все еще были заняты Нори, проводившей меня до космопорта и распрощавшейся со мной, кажется, навсегда, когда в голове словно полыхнуло… И я снова, в который злоклятый раз (уже девятый, не меньше), как бы перенесшись в другое измерение, увидел всю эту жуть с красным светилом смерти в главной роли. Я не знал, почему я это вижу. Может быть, внезапное помрачение рассудка вызывало этот ужас из неизведанных глубин подсознания, пытаясь меня о чем-то предупредить, но я не знал, как это понимать, а гадать я не любил. Более того – я не желал снова безрезультатно трепать нервы, размышляя об этом явлении. Так можно и свихнуться. А если я не желал о чем-то думать, мне это обычно удавалось. Зачатков знания Мобра вполне хватало для столь простой операции – очищения сознания, и едва меня выбросило из тисков кошмара, как я тут же очистил разум от разрушительного видения, успокоив сердце и вернув дыханию нормальный ритм. Затем, словно вор, удирающий с места преступления, кинул на плечо ремень небольшой кожаной сумки с личными вещами, резко подхватил с пола свой чемоданчик посыльного, толкнул массивные двери космопорта и стремительно вошел в таможенный зал.

И, удивленный, замер.

Впечатление было таким, что я попал не туда, куда следовало. Зал был абсолютно пуст. Причем пуст настолько давно, что в слое пыли, покрывавшем стойки таможенного барьера, можно было копать грядки и сажать капусту. При взгляде на такое безобразие сразу возникала мысль: а есть ли здесь вообще кто-нибудь живой, не говоря уже об отсутствующих таможенниках?

Недоуменно хмыкнув, я беспрепятственно миновал стойки таможни и вошел в зал ожидания. Предчувствие не подвело, картина запустения здесь была та же.

Пришлось снова притормозить и внимательно осмотреться. Профессиональная привычка, срабатывавшая сразу же, как только я оказывался один на незнакомой планете. Несмотря на год службы в Почтовой Корпорации Новы-2, на Шелту мне попадать еще не доводилось, и первые же впечатления от увиденного меня совсем не обрадовали. Надо заметить, не без оснований: огромная пластобетонная коробка зала ожидания местного космопорта, с высоченным потолком метров под десять, удивительно смахивала на здоровенный могильный склеп, да еще безнадежно запущенный без надлежащего ухода. Длинную стену справа, через равные промежутки, прорезали многочисленные окна, – несмотря на их ширину, свет сквозь них проходил с трудом, так как окна тоже покрывал солидный серый слой мелкой вездесущей пыли. Половину левой стены закрывала шеренга кассовых кабинок, а за ними шла вереница однотипных дверей, ведущих в служебные помещения. Одна кабинка, кстати, светилась изнутри.

Ну и ну…

На дальнем конце «склепа» виднелся выход, ведущий, как я привычно предположил по имеющимся аналогиям, к транспортной стоянке, откуда можно было бы добраться до ближайшего населенного пункта.

Закончив осмотр, я встряхнулся и разгладил гримасу неудовольствия на лице. Ладно, не вечно же мне торчать истуканом на одном месте, пора и обстановку выяснить. Признав мысль вполне здравой, я не спеша двинулся к той самой одинокой кабинке, подававшей хоть какие-то признаки жизни среди этого заброшенного «кладбища».

Шаги гулко разносились по огромному пустому помещению, непоседливое эхо россыпью резиновых мячей металось между стен. Несмотря на общий бардак, дорожка к кассе все же была немного расчищена, что указывало на признаки живого присутствия. Я покачал головой – не космопорт, а одно название. Где стандартный набор из магазинов, складов, ремонтных мастерских, борделей, игорных домов, пивных баров – всего того, что составляет кипучую, не затихающую ни днем ни ночью жизнь обычного космопорта? Куда это все подевалось? Лично я ничего снаружи не заметил, когда входил в этот «склеп» (кроме пары полуразвалившихся от старости портальных кранов для обслуживания грузовых кораблей и десятка голых стартовых площадок, которые с определенной натяжкой можно было назвать действующими). Да и внутри ничего похожего не обнаружилось. Исходя из информации, имеющейся у меня на Шелту, можно было предположить, что это местечко окажется не слишком веселым, но не до такой же уныло устрашающей степени. Особенно неестественным казалось отсутствие людей – ни обслуживающего персонала, ни пассажиров – кроме меня, одного-единственного.

Что ж, все это, конечно, странно, но явных признаков непосредственной опасности для моей персоны пока не просматривалось, поэтому можно было мысленно вернуться к тому печальному событию, которое произошло всего несколько минут назад. Если быть точнее – к девушке, с которой мне пришлось сейчас расстаться. Ох Нори, Нори, и зачем ты встретилась на пути моей одинокой души, жаждущей попасть в сети женской ласки и близости… Машинально переставляя ноги, я отстранено улыбнулся. Прощаясь, Нори с Тавеллы крепко поцеловала меня – в первый и последний раз, что для меня явилось неожиданным и очень приятным сюрпризом. А затем с чуть смущенной улыбкой, не сказав больше ни слова, одним стремительным движением развернулась на низких каблучках, и всего через пару десятков шагов ее стройная фигурка в элегантном светло-кремовом брючном костюме исчезла за поворотом полупрозрачного пластикового коридора, ведущего к пассажирскому лифту космолайнера, который и унес ее в бездонное брюхо корабля. И пока я смотрел вслед Нори, меня не оставляло смутное ощущение безвозвратно упускаемого счастья, а внутри копилась непонятная пустота. Увы, увы… Если бы не необходимая пересадка на Шелте, наши пути не разошлись бы так скоро… По крайней мере, не в этот день.

Минуту спустя огромная махина корабля плавно стартовала, разгоняемая полем гравитационного колодца, затем врубилась реактивная тяга (кто не спрятался, капитан не виноват), и…

…И это проклятое видение встряхнуло меня не хуже электрического разряда, возвращая с небес на землю.

И все действительно кончилось.

Я удрученно вздохнул. Когда-нибудь, подумал я без всякой надежды, обязательно побываю там, на Тавелле, в родном мире моей спутницы. Легкий полет фантазии – и никаких конкретных обещаний самому себе. Банально как мир… Спохватившись, что распустил свои чувства дальше некуда, я выругался и внутренне ожесточился. Какого Зла, в конце-то концов! Я ведь никогда слишком не обольщался на счет Нори – вряд ли обыкновенный посыльный без родословной значил для нее больше, чем случайный знакомый, которым я, кстати, и был. Нори же происходила из старинного аристократического рода, правящего ее миром. Это чувствовалось во всем – и в ее безупречных манерах, и в уверенном, полном внутреннего достоинства поведении в любых ситуациях, во властных нотках, часто проскальзывающих в ее голосе, даже в том, как она высмеивала все, что попадалось ей на глаза, – едко, тонко и с изрядным цинизмом. Это был своего рода стиль, от которого она не отступала ни на шаг. Полный самоконтроль.

Честно говоря, после перечисленных выше достоинств моей попутчицы меня вдруг запоздало удивило: как она могла меня так увлечь за эти дни вопреки логике? Это было словно какое-то наваждение, колдовство, от которого я сумел очнуться только сейчас… Подобные женщины не были предназначены для таких, как я, и я твердо знал об этом с самого начала нашего знакомства. Оставалось только теряться в догадках, почему она обратила на меня внимание. И этот утешительный поцелуй на прощание, словно прощение всех грехов прошлой и будущей жизни… Впрочем, не исключено, что именно он и вернул меня в мир действительности. Словно она отпустила меня… Ведьма. Соблазнительная и обворожительная ведьма. И весьма умная, когда узнаешь ее поближе…

Обнаружив, что уже стою перед кассой, я постарался выбросить мысли о Нори из головы. Хватит, прошло и забыто.

За прозрачным пластиком кабины, перед информационной панелью, в удобном на вид кресле сидел кассир (какой сюрприз, первая живая душа в этом небом забытом месте!), худой и нескладный парень с несуразно вытянутым книзу лицом. Сидел и бесстрастно рассматривал меня выпуклыми рыбьими глазами. Такое же архаичное приложение к космопорту, как и все остальное вокруг. Не помню уже, где и когда я видел последний раз кассира «живьем». Автоматическое обслуживание было куда удобнее, но… привередничать не приходилось. Я подумал, что парень наверняка будет рад случаю поболтать, – судя по толщине пыли на пластике кабины, клиенты в космопорт давно уже не захаживали.

– Привет, – доброжелательно начал я. – Как у нас насчет ближайшего корабля до Элти?

– Прибудет через восемь часов, – бесцветным голосом сообщил кассир, не проявляя никакой видимой радости. – Будем делать заявку?

– Обязательно, – заверил я, – Кстати, что за корабль? Надеюсь, не грузовик?

– Десять эталонов.

Я хмыкнул, глядя на этого типа с веселым удивлением. Похоже, его вежливость от скуки покрылась таким же слоем пыли, как и все вокруг. Затем мысленно считал требуемую сумму с банкоса в банкоприемник кассы – личные данные при этом, как обычно, ввелись автоматически. Но если что будет не так, кассир мне обязательно сообщит.

– Порядок, – проговорил кассир, глядя на свой экран. Лицо этого жеребца печального образа на секунду оживилось, когда счет на его экране подскочил на десять единиц, но тут его пальцы побежали по клавиатуре, и он потерял ко мне всякий интерес.

Я задумчиво поскреб подбородок, в который раз, с небезосновательным сомнением, окидывая взглядом этот совершенно дурацкий космопорт. Все-таки странно здесь все как-то было… Какая-то карикатура на действительность. Безвкусные декорации к бездарному спектаклю. Ну ладно, с билетом вопрос вроде как решен, теперь достаточно было проидентифицировать мою личность на корабле по именному банкосчетчику, и я окажусь внутри. Осталась только маленькая загвоздка: где бы мне спокойно посидеть и перекусить, пока не кончится вынужденное ожидание, а?

Желудок, кстати, уже начинал посылать позывные – на корабле у меня голова слишком была занята Нори, чтобы нормально питаться, и я, честно говоря, не помнил, когда ел последний раз. Восемь часов, конечно, срок не смертельный, но вполне достаточный, чтобы к его концу начать пускать слюни, глядя на свои кожаные ботинки.

– Послушай, приятель… – Я снова взглянул на чересчур «занятого» кассира, решив, что ничего с ним не случится, если я потревожу его еще раз. – Я понимаю, что это не входит в твои обязанности, но не мог бы ты подсказать…

– К сожалению, выдавать справки в мои обязанности входит, – равнодушно перебил кассир. – Информатор неисправен. Итак, чем интересуемся?

– Завтрак и гипертранслятор. Где это можно найти?

– Гипертранслятор – в хранилище. Это в конце зала перед выходом, направо. Завтрак – только в Городе. Сам понимаешь, нет смысла держать ресторан в космопорте ради пассажиров, прибывающих не чаще одного-двух раз в неделю.

– Да ну! Так часто? – я приподнял бровь, впрочем, не слишком-то удивленный.

– Сразу на выходе находится стоянка челноков, – невозмутимо продолжал кассир, проигнорировав мою реплику. – Это единственный способ попасть в Город, если нет собственного средства передвижения. До Города тридцать километров.

– Благодарю.

Повернувшись к нему спиной, я с усмешкой направился в другой конец длинного зала, нацелившись на темный прямоугольник входа в хранилище. Своеобразное чувство юмора у этого парня – «если нет собственного средства передвижения». Какие проблемы, сейчас вот из кармана достану и поеду.

Мимо со скоростью шага проплывали ряды пыльных, обветшавших от времени кресел, выстроившихся вдоль стен, словно шеренги уволенных в запас солдат. Очень древнее здание. Выглядит, скорее, не как космопорт, а как крепость неких первопоселенцев, планировавших выдерживать многочисленные осады противников. Ему, наверное, лет сто, если не больше…

Стоило мне об этом подумать, как случайная ассоциация с возрастом здания тут же подключила информацию, имплантированную мне в мозг специальным биокомпьютерным устройством в отделе межпланетных пересылок Почтовой Корпорации Новы-2, где я, как ранее упоминал, работал около года.

И кое-что мне сразу стало ясно.

Как оказалось, чтобы понять окружавшее меня могильное запустение, достаточно было заглянуть в прошлое Шелты. Именно столетие назад здесь произошло страшное и трагичное событие – все заселенные районы планеты вдруг, практически одновременно, охватил чудовищный мор неизвестного происхождения, мгновенно выкосивший девять десятых численности населения и затем прекратившийся так же неожиданно, как и начался. Эксперты Галактической Федерации Миров, прибывшие на место трагедии, обнаружили около девяти тысяч трупов людей, умерших словно от внезапной остановки сердца, – и никаких следов загадочной болезни. Именно с тех пор жизнь на Шелте пришла в полный упадок: оставшиеся в живых, почему-то единодушно посчитав космические перелеты причиной трагедии и панически боясь подхватить таким образом новую заразу из Внеземелья, прекратили всякие связи с внешним миром. Предложенная при этом материальная помощь Федерации была отвергнута, а затем Шелта вообще официально вышла из ее состава, из-за чего Совет, в общем-то, не слишком огорчился – во-первых, Шелта находилась на периферии Федерации, а во-вторых, ничего особо ценного на ней в ту пору еще не было обнаружено. Кроме этого злоклятого мора.

Со временем, этим универсальным лекарем, страх шелтян перед внешним миром ослаб, и примерно около десяти галактических межлет назад космопорт снова был открыт. Да только с тех пор история с Шелтой обросла множеством самых неправдоподобных слухов и легенд, засияв ореолом недоброй славы у путешественников. Особенно у граждан Федерации, в силу традиций подозрительно относившихся к любому миру, в Федерацию не входившему и на который соответственно федеральные законы не распространялись. Поэтому забвение продолжилось, но теперь уже со стороны цивилизованного мира…

Такие вот дела.

Подобные знания пополнялись у меня перед каждой поездкой, так как иметь краткую информацию о планетах, расположенных на пути следования или прилегающих к нему, входило в мои обязанности. Таким образом Почтовая Корпорация прежде всего заботилась о транспортируемых ею грузах клиентов – посыльный должен иметь представление о неприятностях, которые его поджидают в случае возникновения внештатных ситуаций, например поломки корабля, в том или ином месте, чтобы предусмотрительно избегать их. Дополнительной страховкой служило оружие – легкий пистолет-излучатель марки «макс» под левой подмышкой и парализатор «сон» под правой. И на этом забота о своих служащих исчерпывалась, дальше я должен был рассчитывать на собственное везение. А вот о невезении Почтовая Корпорация предусмотрительно позаботилась тоже, и довольно своеобразно. При этой мысли я невесело усмехнулся, нащупав пальцами вживленный в правую мочку уха крошечный твердый шарик, способный, несмотря на столь незначительные размеры, распылить меня на атомы. Официальное название – страховщик, но коллеги по службе как только ни пытались его окрестить, изощряясь в доморощенном остроумии. Например, думателем – от принципа: «Думай, прежде чем сделать что-либо, противоречащее уставу Корпорации». Или смертельным ублюдком – демонстрируя свое презрение пополам с ненавистью. Еще – соглядатаем, средством от бессонницы и хронического недержания, вспыльчивым малым, торопыгой, спящим попутчиком и так далее. Я – когда как, по настроению. Но в основном, с должным уважением относясь к тому, что могло мне принести смерть, чаще употреблял последнее название – спящий попутчик…

Надо признать, что до сих пор мне везло. Перевозимый мной чемоданчик из особого, не поддающегося почти никаким разрушениям материала благополучно преодолел со мной две трети пути к тому моменту, когда я появился на Шелте. Здесь по плану Почтовой Корпорации я должен был пересесть на корабль, следующий до Элти, а там уже отправиться на Искарион-9 – конечную цель путешествия…

Надоело мне все это до смерти. Вся эта треклятая работа без отдыха, все это бесконечное снование с планеты на планету без всякой надежды на перерыв… Самое обидное – сам виноват. Если бы знал, когда устраивался на эту работу, что она окажется натуральным рабством, прикрытым официальными понятиями, то не пришлось бы сейчас расплачиваться за свое невежество. Трудись, пчелка, трудись.

Миновав длинный зал ожидания, я наконец шагнул в хранилище. И остановился, присвистнув от удивления.

На первый взгляд картина запустения была здесь еще плачевнее, чем в предыдущем помещении, но, несмотря на все тот же слой пыли толщиной в палец, покрывавшей выстроившиеся вдоль стен длинные ряды камер хранения, на их дверцах горели зеленые огоньки. Так-так, цивилизация на Шелте еще не окончательно пришла в упадок, если местные власти нашли ресурсы для подключения камер, которыми никто не пользовался. Или это свидетельствовало о новом экономическом подъеме? Ладно, в данный момент это было не важно. Гипертранслятор я отыскал в углу справа – огромный старомодный прямоугольный ящик из серого пластика с несколькими информационными экранами и клавиатурой на выступающей из корпуса горизонтальной панели.

Сумка мне особенно не мешала, поэтому я поставил на пол только чемоданчик, быстро отстучал запрос и принялся ждать.

Через минуту на экране гипертранслятора высветилось несколько мутноватых строк… Зло тебя задери! Я стер пыль с экрана ладонью и старательно отряхнул руки. Теперь видимость стала получше. Так… Всего лишь требование о предварительной оплате. Странно, что пришлось ждать так долго…

Я скормил гипертранслятору эталон и повторил запрос.

Еще через минуту, необходимую для прохождения сигнала до Новы-2 и обратно, я начал нервничать – экран связи оставался пустым. Пальцы безотчетно коснулись мочки уха со спящим попутчиком – дурные предчувствия не замедлили появиться.

Прошла еще минута.

Затем другая.

Медленно, но верно я переходил в состояние мрачной грозовой тучи. Сигнала все еще не было. Сигнала, единственная задача которого – перевести отсчет времени во взрывателе попутчика на ноль.

Еще через несколько минут мучительного ожидания мне стало ясно, что сигнала не будет, и на меня накатил удушливый, липкий страх, от которого бросает то в холод, то в жар и учащенно колотится сердце. Это чувство мне было хорошо знакомо, как и любому посыльному. Теперь, если через трое суток я не появлюсь на Элти, спящий «проснется», и заряд взрывчатки (какое-то там точно дозированное специзлучение, чтоб, не дай небо, не пострадали окружающие) разнесет мой мозг на атомы. Почтовая Корпорация применяла подобные меры предосторожности против возможного побега посыльных с ценным грузом, доверенным ей клиентами для пересылки. И отмечаться по графику следовало неукоснительно.

Я сбросил с плеча на пол враз отяжелевшую кожаную сумку, присел на чемоданчик, стараясь унять противную дрожь в ногах, и тщательно перебрал в уме все свои действия…

Изъяна не было.

Все было правильно.

Как и всегда.

Я вскочил и снова набрал код связи с Почтовой Корпорацией, но ответом, как и прежде, было молчание.

Силы Зла, что же было не так? Где я допустил ошибку? Я ведь прекрасно помнил, что мне было предписано произвести пересадку на Шелте! На Шелте… Я вдруг засомневался. Так ли это? А вдруг я действительно что-то напутал? Шелта ведь не входит в систему обслуживания Галактической Федерации Миров, в отличие от Элти и Искариона-9 – дальнейших пунктов следования…

Я снова выругался. Пока еще мысленно, но до засорения воздуха громкими неприличными словами и словосочетаниями было уже рукой подать.

Да нет, не может быть. Маршрут кодируется перед отправкой прямо в мозг посыльного, и разбуди его среди ночи – он отбарабанит его тебе, как свое имя…

От неожиданного озарения я даже рассмеялся. Словно гора с плеч свалилась. Пламя ада, надо же быть таким болваном! Дело в том, что почти во всех мирах, которые мне приходилось посещать, я настолько привык к безотказно работающей технике, что другими категориями и не мыслил, буквально впитав в себя этот шаблон. И, столкнувшись с таким бесподобным явлением, как Шелта, просто попал в мысленный тупик.

Гипертранслятор всего-навсего был неисправен.

Презрительно фыркнув, я поднялся с чемоданчика и набрал другой код Корпорации. Если бы он сейчас сработал, не обошлось бы без крупного штрафа, так как угодил бы я прямиком в апартаменты своего шефа – начальника отдела межпланетных пересылок, жутко не любившего, когда его беспокоили по пустякам, отнимая драгоценное время и деньги. Главное – деньги. Передачи сообщений по гипертранслятору стоили недешево, и на всякий случай я попытался на ходу придумать пару объяснений, которые оправдали бы эту связь. Но распинаться не пришлось – гипертранслятор молчал как рыба.

Пожав плечами, я задумался. Реле времени взрывателя рассчитано на пять межсуток. Двое прошло в полете до Шелты, в запасе осталось еще трое. Не так уж и мало, если принять во внимание, что полет до Элти длится всего полтора междня, а корабль, на котором я смогу улететь, прибудет через восемь часов. На всякие непредвиденные «если», о которых я предпочитал не слишком задумываться, но благоразумно учитывал их, оставалось чуть больше суток. Шансы были неплохие – два против одного, что я успею отметиться на Элти и сумею тем самым обезвредить взрыватель на очередной безопасный цикл. Если, конечно, не смогу найти гипертранслятор еще раньше – в Городе, дорогу к которому мне любезно объяснил рыбоглазый кассир. Местные, кстати, его так и величали, с большой буквы – Город. Потому что это был единственный Город на Шелте, оставшийся после мора, город, в котором обитали потомки уцелевших колонистов.

Что ж, я собирался туда в любом случае. Попробую подстрелить двух «птах» одним выстрелом – найти гипертранслятор и перекусить. Восемь часов – вполне достаточный срок, чтобы смотаться туда и обратно.

Вопреки инструкции всегда и всюду носить чемоданчик с собой, я решил все-таки оставить его в хранилище. Элементарный расчет – во время посещения незнакомого Города руки лучше держать свободными. Незачем лишний раз привлекать этим чемоданчиком к себе внимание. Тем более что сохранность здесь, в хранилище, я смогу ему обеспечить наилучшим образом. Неделю назад мне удалось приобрести у одного подозрительного типа с Кассионии за кругленькую сумму приборчик, исполняющий роль «ну очень злого охранника». Выглядел он как невзрачный металлический коробок и легко умещался на ладони, но таил в себе большую опасность для ворья. Я его окрестил «сторожевым псом».

Первой в пыльную пасть ближайшей камеры хранения отправилась кожаная сумка с личными вещами, вслед за ней чемоданчик. Прицепив «пса» к его боку молекулярной присоской, я щелкнул пальцами, активизируя прибор звуковым кодом. «Сторожевой пес» мгновенно окутал чемодан дымчатым силовым полем, напоминающим своим видом сиреневую предгрозовую тучку. Изобразив на лице мерзопакостную ухмылку «отрицательного героя», я отступил на шаг, выудил за неимением лучшего из нагрудного кармана куртки носовой платок, смял его в комок и швырнул в «тучку». Силовое поле мгновенно огрызнулось яркой вспышкой пламени, отшвырнув обратно жалкие паленые лохмотья. Порядок! На всякий случай я пару раз щелкнул пальцами, отключая и включая защиту, и, убедившись, что «пес» послушно подчиняется командам, позволил себе довольно улыбнуться. Просто жаль будет грабителя, который вздумает «приделать» моему чемоданчику «ноги». Можно было даже не закрывать дверцу камеры на электронный замок, но вряд ли стоило лишний раз привлекать внимание…

Покончив с этим делом, я вернулся к кассиру.

Рыбоглазый был на месте и по-прежнему упорно что-то высматривал на своем экране внутри кассы. Нет, это просто смешно. Может, надеялся, что ему свалится в банкосчетчик еще десяток эталонов, но на этот раз бесхозных, чтобы можно было их прикарманить? Впрочем, его заботы – не мое дело, каждый развлекается, как умеет.

– Еще один вопрос, приятель. В Городе гипертрансляторы имеются?

Он поднял свои выпуклые, без единого проблеска мысли глаза, и мне на мгновение почему-то стало жутковато, когда эти глаза остановились на моем лице. Было в них что-то… нечеловеческое, что ли.

– А что там с гипертранслятором в хранилище, что-то не так?

– Да никаких проблем, всего лишь не функционирует, – не без сарказма сообщил я.

– Проклятие галтов, – бесстрастно проговорил кассир, очевидно, делая попытку продемонстрировать свое возмущение по поводу неработоспособности аппарата. – Тогда тебе придется податься в Город.

– Вот и я о том же, – любезно кивнул я. – Благодарю за подсказку.

Болван.

Я отправился к выходу. Итак, чем быстрее я прикончу своих «пташек», тем раньше вздохну свободнее. Все-таки в такой переплет я попал впервые и, надо признать, жутко нервничал, несмотря на внешнее спокойствие и жалкий сарказм.

Утро за дверьми космопорта было уже в полном разгаре, если можно было назвать утром вид с унылым серым небом без всякого живого проблеска местного светила. Похоже, у главного местного погодного божества было сегодня такое же скверное настроение, как и у меня, раз оно не потрудилось привести небо в «божеский» вид.

Напротив выхода из космопорта действительно располагалась небольшая стоянка с десятком древних обшарпанных колымаг неопределенной расцветки, оборудованных воздушной подушкой и наверняка запрограммированных на один-единственный маршрут. Нет, обслуживание здесь высотой все-таки не блистало. Как и природа – красотой, отметил я тут же, глядя за челноки – мощные лилово-красные кусты высотой в человеческий рост с листьями, в каждый из которых я мог закутаться, как в одеяло, окаймляли стоянку почти со всех сторон, теряясь, в свою очередь, на фоне здоровенных темно-серых деревьев, вздымавшихся плотной мрачной стеной примерно в километре от космопорта. Пустынно и тихо, как… как на кладбище. У меня невольно вырвался нервный смешок от такого сравнения. Вот уж точно, тихо, как на кладбище, или как в этом бетонном склепе, из которого я только что выбрался. Не видно ни зверья, ни птиц. Даже какое-нибудь зловредное насекомое мной не заинтересовалось. Мертвая зона. Не люблю я таких местечек, ох не люблю. Так и жди от подобной природы какой-нибудь неожиданной пакости.

С минуту я с вялым любопытством разглядывал унылые окрестности, а когда снова опустил взгляд на транспортную стоянку, то чуть не подскочил от неожиданности – в одном из челноков преспокойно устраивалось какое-то существо из чужих, высоченное, полностью закутанное в голубой меховой плащ, с серой, вытянутой вперед мордой, отдаленно напоминавшей крысиную.

Силы Зла! Я готов был поклясться, что секунду назад на стоянке никого не было! Этот тип словно возник из воздуха!

Не долго думая, я поспешил к челноку. Вполне могло оказаться, что эта колымага была единственной, которая была способна передвигаться, и я не хотел ее упустить. Возникала, правда, небольшая проблема – я не мог сесть в нее без согласия уже оккупировавшего ее чужого, но ничего не поделаешь – право первого свято соблюдалось на всех цивилизованных мирах известного космоса. Хорошо хоть то, что ксенофобией я никогда не страдал – напротив, существа иных рас всегда вызывали во мне любопытство, так что мне нетрудно было настроиться на этого «парня» потенциально дружески. Хорошее внутреннее расположение никогда не помешает, если собираешься контактировать с чужим, – ведь среди них нередко попадались эмпаты, способные моментально разложить все твои эмоции, а то и мысли, «по полочкам». Бывает, стоит только мелькнуть какой-нибудь негативной мыслишке на «чужой» счет – и жди неприятностей… И ни в коем случае не улыбаться – может быть воспринято как угрожающий оскал…

Остановившись в двух шагах от челнока, я открыл рот и с максимально серьезной миной выпалил:

– Одну минуту, приятель! Не возражаешь, если я составлю тебе компанию до Города? Мне просто необходимо попасть туда как можно быстрее, а другие машины что-то не вызывают дове…

2. Чужой

Еще шаг – и последнее слово замерло на языке, а пальцы, взявшиеся за дверцу челнока, к ней и приросли. Намертво.

Нет, вы не подумайте, чужой не сделал ничего особенного – он просто кивнул, выражая свое согласие, кивнул молча, вполне мирно, и снова замер как статуя. Но, честно говоря, если бы он приказал мне убраться, я бы сделал это так же молча, как он меня принял. Да еще поблагодарил бы его за это. Потому что при ближайшем рассмотрении облика этой тва… Ух, чуть не вырвалось… Язык мой – враг мой, а вдруг эта образи… гм… телепат, в общем? Короче, у меня по спине, от шеи до копчика, непрерывно забегали ледяные мурашки.

Дело было даже не во взгляде, брошенном на чужого, а в ощущении силы, обрушившейся на меня вблизи этого существа ушатом холодной воды на голову. Ощущение было мощным, внезапным и шокирующим. Этот тип был опасен. Крайне опасен, судя по его внешнему облику, по незримым волнам, пропитавшим воздух вокруг него.

Но тут я вспомнил, что человек – это ведь звучит гордо, хотя в данный момент, скорее, ощущал себя не человеком, а человечком, и, не желая поддаваться инстинктивному страху, поглубже вдохнул, с усилием захлопнул рот, сглотнул, отлепил пальцы от дверцы, собрав таким манером все свое мужество, и полез в машину, старательно избегая повторного взгляда на соседа, явно относящегося к расе хищников.

Подождав, пока я заберусь на сиденье рядом с ним, чужой так же молча выпростал из-под голубого плаща тонкую серую кисть и изящным, почти грациозным движением необычайно длинных пальцев, естественно оканчивающихся когтями (черными, блестящими и короткими – ха, не очень-то и страшно), коснулся панели управления. Челнок бодро загудел турбинами, нагнетая в подушку воздух, и почти сразу тронулся с места, без скрипов и визгов, хотя на вид казался полной развалиной. Довольно резво пробежав стоянку, он вырулил на старую, пыльную (это слово у меня уже на зубах скрипело) дорогу и, ощутимо прибавив скорость, устремился вперед. Наверняка это была единственная дорога, которая вела в единственный Город.

Уже через пару безмолвных минут, занятых только разговором двигателя с шумно обтекающим гладкий корпус воздухом, мы достигли стены леса и нырнули в него. Дорогу тут же плотно обступили суровые ряды серых древесных великанов. Высоко над головой переплетающиеся ветви создавали самый настоящий свод, совершенно скрывавший пасмурное небо. Видимость сначала сразу упала до отметки «паршиво», затем «очень паршиво» и наконец до «не хотел бы я здесь оказаться» – впереди все утопало в густом сумраке, а за нами, клубясь в зеркале заднего обзора, вздымались тучи пыли, поднятые воздушной подушкой челнока. Подходящая обстановка нажать на курок, держа пистолет у виска жертвы. Шутка.

Слава небу, что хоть сама дорога была более или менее ровной и машину не трясло на ухабах, – не люблю зубную чечетку… Машину тут же тряхнуло, зубы лязгнули. Понятно, тему лучше сменить…

Устав таращиться на «достопримечательности» лесного туннеля, я далеко не сразу перешел к разглядыванию попутчика – и то украдкой. Во-первых, элементарное приличие, во-вторых… Вот-вот. Главное – во-вторых. На «Войере» мне частенько приходилось видеть столкновения и ссоры различных существ, как людей, так и инорасовиков – «чужих» на межжаргоне, легко впадающих в ярость из-за простого любопытства к своим драгоценным особам. Я себе лишних неприятностей никогда не искал и опытом чужих ошибок предпочитал не пренебрегать.

Но попутчик у меня был действительно прелюбопытный.

Прежде всего в глаза бросался его рост – я оценил его еще при посадке. Хотя понять истинные размеры сидящего существа с неизвестным строением тела всегда довольно непросто, по разным косвенным признакам я дал чужому не меньше двух с половиной метров – настоящий великан. Я на его фоне смотрелся как малолетний ребенок рядом со взрослым, ведь во мне было всего метр семьдесят четыре. Даже сидя, чужой был выше меня на три головы. Но еще больше, чем рост, поражала воображение его внешность. Длинное и худое тело было наглухо укутано в плащ из короткошерстного серебристо-голубого меха, полностью скрывавшего конечности и увенчивавшего голову глубоким капюшоном, из-под которого выглядывала, так сказать, морда лица, покрытая короткой шелковистой шерсткой сероватого оттенка. Как я уже упоминал, чем-то лицо чужого отдаленно смахивало на крысиное и больше подходило зверю, чем разумному существу. Впрочем, все мы когда-то были животными, до того как Создатель изобрел для нас первую палку, позволившую говорить на равных с более сильными… Непропорционально огромные миндалевидные глаза чужого, тлевшие ртутным блеском, источали скрытую силу, да и от всего облика этого поразительного существа веяло почти физически ощутимым грозным предупреждением, заставлявшим мигом отбросить всякие мысли о попытках посягнуть на его неприкосновенность. В общем, мне с первого взгляда было ясно, что с этим парнем себя вести лучше тихо-мирно.

Я отвел взгляд и задумался. Своеобразная раса. Подобных типов мне еще не приходилось видеть, да и слышать о них тоже. Возможно, узнав имя этой расы, я и смог бы что-нибудь припомнить, но сейчас… Сейчас можно было только предположить, что этот чужой довольно редкий гость в местных звездных краях, а то и в целом известном космосе, чем небо не шутит.

Я по-прежнему не мог понять, откуда он взялся. То, что на «Войере» я подобного создания не замечал, ни о чем еще не говорило, – он мог запереться в каюте и не высовываться до самого прибытия в нужный ему пункт. Но кроме меня и Нори, на Шелте никто не сходил! Нори к тому же лишь проводила меня и вернулась обратно на корабль. Возникало единственное разумное предположение: этот парень жил на Шелте и приезжал в космопорт по каким-то своим делам. Мне, конечно, было любопытно, что такому типу делать среди людей, ведь чужие предпочитают жить обособленно, среди своих, но главным было то, что рядом со мной сидел возможный источник информации о Городе. Любопытство, испытанное к чужому, пока не заслонило моих собственных проблем, но… силы Зла! Я не решался начать разговор сам. Этот парень своим видом просто нагонял на меня страх. Больно уж необычной и грозной была его внешность. И вообще, у меня возникло ощущение, что он настолько далек от проблем мира насущного, мира моих понятий, что я могу показаться ему мошкой, которую ничего не стоит прихлопнуть за назойливое жужжание. Дело не в смелости или трусости, я говорю лишь об ощущениях. Если он вдруг вздумает совершить покушение на мою жизнь, я, без сомнения, буду защищаться всеми доступными средствами… Только почему-то мне казалось, что все будет бесполезно. Каково, а? Такие мысли наносили довольно болезненный пинок моему чувству собственного достоинства…

Я снова покосился на него, чисто машинально, в такт своим мыслям, вовсе не желая стать объектом пристального внимания этого существа…

Но на этот раз он тоже удостоил меня взглядом. Голова его повернулась так быстро и плавно одновременно, что я не успел заметить, когда началось движение и когда оно закончилось. Всего секунду назад он смотрел вдаль, а в следующее мгновение уже рассматривал меня. Как две отдельные картинки на стереовизоре при переключении с канала на канал…

Мой внутренний мир под взглядом чужого съежился до размера булавочной головки… Два громадных, каждый с приличное озеро, глаза, дышащих какой-то непостижимой бездонной пустотой, как будто там, за ними, сосредоточилась своя Вселенная, смотрели на меня в упор. Зрачков, к моему ужасу, в обычном понимании у него не оказалось, но вместо них, на страшной глубине его вселенной, бесплотным зеленым пламенем сияли две звезды, пронзая лучами-стрелами все внутреннее пространство.

Зябко вздрогнув, я в ту же секунду решил подороже отдать свою жизнь. Но, как я и предполагал, мне это не удалось. Рука стремительно рванулась под куртку, пальцы вцепились в рукоятку пистолета-излучателя, расположенного под левой подмышкой, и рывком выдернули его наружу… вернее, хотели выдернуть, так как в следующую секунду мое тело оцепенело, биение сердца замедлилось, а мысли словно увязли в невидимом клею. Я ощутил, что тону. Тону, погружаюсь целиком в его глаза, в их бездонную пустоту, и меня неотвратимо понесло на зеленые звезды, как морской корабль, потерявший управление, на острые иззубренные скалы, вокруг которых бушует прибой, рыча от ярости на вторжение в свои владения…

Изображение мигнуло, и чужой снова предстал целиком, а не одни его глаза. Едва я с облегчением подумал, что демонстрация могущества наконец закончена, как чужой открыл пасть. Будь моя воля, я бы не задумываясь вывалился из челнока, и даже перспектива свернуть при этом шею показалась мне незначительной по сравнению с тем, что предстало перед моим взором. Чужой открыл пасть (ртом это назвать было невозможно), и двойные ряды длинных, четырехгранных, тонких и острых как иглы клыков зловеще блеснули в придорожном сумраке тысячей оттенков оранжевого…

И тут из жуткой пасти полился голос, мгновенно все изменивший:

– Тебя интересует Город, Элиот Никсард, но я мало что могу сообщить тебе об этом, так как прибыл на планету одновременно с тобой. Нет, не на космолайнере, а неизвестным тебе способом, являющимся тайной расы, покинувшей эту часть Галактики в незапамятные времена. Думаю, ты тоже узнаешь о нем, когда настанет время, в данный же момент это не важно.

И он ухмыльнулся, снова демонстрируя свой набор смертоносных клыков во всей красе. Но не эта клыкастая ухмылка поразила меня до глубины души, а его голос, казалось, вплетающийся в самый воздух бархатным, убаюкивающим баритоном. Он совершенно не вязался с пастью, его издававшей. И он необъяснимым образом сразу успокоил меня, растворив ярость и страх.

Я поспешно отвел глаза, не желая больше встречаться взглядом с этим парнем. Что, силы Зла, он имеет в виду, говоря о времени, которое может для меня настать? Я не желал иметь никакого дела с этим существом. И почему он назвал меня именем, которое мне не принадлежало? Он что, принял меня за кого-то другого? С чужими вечно так, все люди для них – на одно лицо…

– Это твое настоящее имя, – промурлыкал чужой, словно кошка. – Просто сейчас ты об этом ничего не помнишь.

Чепуха, решительно подумал я. Бред сивой кобылы. У меня не было настроения поддерживать подобный розыгрыш. А то, что он оказался телепатом, меня не слишком удивило. В Федерации ментатов хватало, и хотя мало какая раса была наделена всеми талантами полностью – телепаты, кукольники, прыгуны и прочие разновидности обладателей парапсихологических или пси-способностей встречались почти среди всех видов разумных существ, населяющих известный космос.

– Верно, – согласился чужой, снова окрашивая воздух своим музыкальным голосом, бесконечно варьирующиеся оттенки которого поражали слух и воображение, – но моя раса была наделена телепатией полностью.

– Была? – не преминул я зацепиться за это замечание, чтобы попытаться хоть что-нибудь выведать об этом загадочном существе. – А теперь что, потеряла эту способность? Как вообще вы называете себя?

– Хм-м… – Этот простой вопрос почему-то заставил его задуматься. Затем чужой уклончиво ответил: – Скажем так, мы называем себя лешуками. Имя же мое – Нкот.

– Я не совсем понял насчет того имени, которое якобы мое настоящее. Откуда ты это взял? Мое имя Мастон Никс, а об Элиоте Никсарде я никогда не слышал, хотя звучит тоже неплохо.

– Позже сам все узнаешь.

– Мысли Зла! – я не столько был рассержен, сколько удивлен. – Зачем тогда вообще было говорить об этом? Если ты ожидал, что я клюну на это и буду ходить за тобой по пятам, пока ты не соизволишь объяснить мне, что к чему, то ты ошибся, – после того как я доберусь до Города, мы уже вряд ли увидимся.

Чужой обнажил клыки чуть сильнее, что, возможно, было признаком его неудовольствия. Меня снова подрал мороз по коже, когда я заметил это краем глаза. Ну и пасть у него все-таки…

– Я никогда ничего не делаю бесцельно, – более низко, чем раньше, промурлыкал чужой. – И если я упомянул об этом, значит, это следовало сделать. Но не более того. А теперь, на мой взгляд, тебе лучше заняться своими проблемами, чем докучать мне вопросами.

– Докучать? – я возмутился. – Позволю тебе напомнить, что первым разговор начал ты.

– Для меня тема разговора пока исчерпана.

– Вот как. В таком случае мог сказать и короче – «заткнись», – хмуро проворчал я, задетый за живое его обращением. – Я бы понял. Мой начальник, например, так и поступает, стоит мне только заикнуться о прибавке к жалованью.

– Не думаю, что ты предпочитаешь подобную форму общения, – возразил чужой, вздернув верхнюю губу еще чуток.

Адское пламя, когда же эти клыки кончатся, подумал я, чувствуя противную слабость при виде их длины. Но язык мой говорил, казалось, за меня сам.

– Странно, что это вообще тебя интересует, – услышал я свой голос как бы со стороны – сдавленный и дрожащий, и тут наконец смог взять свои мысли под контроль и умолк. Так явно нарываться не следовало… нарываться не следовало вообще, но эти клыки, один их вид выбивал все мысли из головы и заставлял глупеть от страха… Не понимаю почему… Ну, клыки и клыки… Разные видывал на «Войере», и ничего, в обморок не хлопался… В чем же тут дело?

Чужой, вероятно, вняв моему внутреннему воплю, наконец захлопнул пасть, и я сразу почувствовал себя значительно лучше.

Кстати, я не фамильярничал, обращаясь к нему на «ты» – как и он ко мне. Для основной массы чужих людская форма вежливости, принятая на большинстве заселенных людьми планет, представлялась, мягко говоря, странной – обращаться к одному существу во множественном числе. Поэтому для них существовало исключение, созданное необходимостью. А необходимость была такова – при очень ранних контактах, еще до создания Галактической Федерации Миров, подобная форма обращения людей нередко приводила к военным конфликтам, воспринимаясь некоторыми расами чужих как намек на двуличность и соответственно, по их понятию, как сильнейшее оскорбление. Именно поэтому в Почтовой Корпорации после подписания того проклятого контракта мне первым делом вдолбили в голову, что я избегу многих и многих неприятностей, если буду обращаться к чужим, вид которых мне неизвестен, как к своим близким приятелям. В семидесяти процентах из ста при таком методе я должен попасть в точку.

– Мудрая тактика, – согласился чужой, нарушив ход моих размышлений. – Но на мой счет можешь не беспокоиться. Без уважительной причины я тебе голову отрывать не стану.

Надо же, это существо обладает чувством юмора, хотя и своеобразным, конечно. Кстати, он опять первым нарушил молчание. Раз так, то и я имею право на разовый комментарий…

– Ну, хорошо. А какие же причины ты считаешь неуважительными?

– Это довольно просто, – любезно пояснил чужой, – неуважительными причинами я считаю неразумные поступки мыслящих существ.

Я с трудом удержался от желания немного поязвить по поводу этой реплики – в своей обычной манере. Например, что он считает неразумными поступками? Но тема становилась слишком скользкой. Как бы мой следующий вопрос не попал в категорию «неразумных поступков». Никогда не знаешь, чего ждать от чужого, тем более от того, которого видишь первый раз в жизни.

И вероятно, в последний. Больше восьми часов я на Шелте не задержусь…

Чужой на мои мысли никак не отозвался, но, без сомнения, воспринимал их по-прежнему, и оградить себя от этого я никак не мог. Я не ментат. Совершенно обычный парень, каких можно видеть в большом количестве на любых людских планетах. Впрочем, особой необходимости в ментальной защите от моего попутчика я не видел – мы были чуждые друг другу создания как по физиологии, так и, несомненно, по образу жизни, что накладывает свои особенности на мыслительные процессы любого существа… Вряд ли интерпретация моих мыслеобразов полностью соответствовала его мироощущению. Проще говоря, я был ему непонятен больше чем наполовину, как и он для меня.

Тем временем челнок ходко пылил по дороге со скоростью примерно пятьдесят километров в час, исправно глотая километр за километром. По бокам по-прежнему тянулся туннель из серолистых исполинов. По моим подсчетам, две трети пути в тридцать километров мы уже одолели, и минут десять еще можно было вздремнуть. Только стоило ли? Как бы я не опоздал вовремя схватиться за оружие.

Дело было не в недоверии к попутчику, мне инстинктивно не нравилась сама Шелта. О чужом же я не думал вообще. Старался не думать. Так как тот же инстинкт подсказывал мне, что возможности нападения у этого существа намного выше, чем мои возможности по защите. И иного выхода, как довериться ему, я просто не видел. Поэтому-то и старался не думать о нем…

– Оружие тебе скоро понадобится, – снова подал голос чужой, словно продолжая прерванную беседу. – Город испускает довольно грязные излучения мыслящих существ.

– Тех самых неразумных, да? – не удержался я от колкости, одновременно насторожившись, – хорошие советы я никогда не пропускаю мимо ушей. – Жизнь которых ты относишь к неуважительным причинам для ее продолжения?

Он сумрачно блеснул глазами-озерами – на этот раз я все-таки глянул в его сторону, но обошлось без гипнотизирующего ступора.

– Возможно, – уклончиво ответил он. Затем невозмутимо поинтересовался: – Ты не находишь, что твое зубоскальство – причина многих твоих неприятностей?

Что ж, ему удалось меня смутить, так как попал он прямо в точку, заодно, к большому моему удивлению, опровергнув мое предположение о несхожести наших мироощущений. Выходит, он меня вполне понимал, и общие проблемы, возможно, были нам не чужды, несмотря на огромные различия в физиологии.

– Извини, – вздохнул я. – Конечно, ты прав…

– Дело не во мне, – он качнул массивной серой головой под голубым капюшоном, казалось, составлявшим с ней одно целое. – Оскорбить меня практически невозможно.

Я как раз открыл рот, чтобы извиниться еще раз, но он перебил:

– Ничего ты не понял. Мне не нужны твои извинения. Повторяю, ты стремишься в Город с омерзительным фоном мысленного излучения, поэтому будь осторожен.

– Только по важной необходимости, – пояснил я, думая о гипертрансляторе и о смертоносном заряде в мочке правого уха, пока «спящем».

И тут чужой преподнес мне еще один сюрприз.

– Эта необходимость создана, – заявил вдруг он.

– Создана? – я удивленно приподнял брови. – Как это может быть? Ты хочешь сказать, что гипертранслятор намеренно был выведен из строя, чтобы…

– Да нет, ты просто был намеренно ссажен с корабля, сам того не подозревая.

Я недоверчиво хмыкнул. Я не из тех людей, которые верят любому заявлению случайного попутчика. Шелта проставлена в маршрутном листе, отпечатанном в моей голове во время гипносеанса не хуже собственного имени, и это так же верно, как и то, что мое имя – Мастон Никс. Да и каким образом все это можно было провернуть без моего ведома, и с какой стати вообще такое проделывать с каким-то посыльным…

– Я предоставил тебе факты, – чужой пожал плечами, вполне по-человечески. – Твое дело их проанализировать и сделать соответствующие выводы.

– Интересно, чего это ты вообще обо мне печешься? Тебе-то я на кой сдался? И если я тебя так занимаю, то почему ты не посоветуешь мне просто повернуть обратно? И зачем ты сам едешь в этот «грязный» Город, если он так опасен?

Мне показалось, что я неплохо его поддел этими вопросами, но он и не думал признаваться, что пытается меня просто разыграть. Более того, в его ответе прозвучала неприкрытая ирония:

– Тебе как ответить – на все сразу или на каждый вопрос в отдельности?

– Как пожелаешь.

Это было, конечно, грубо и невежливо, но какого Зла он меня дразнил?

– Хорошо, – спокойно согласился чужой. – Во-первых, Город мне не страшен, потому что на этой планете существует единственная сила, способная меня остановить. Природа ее тебе неизвестна, поэтому распространяться о ней я не буду. Во-вторых, намерения неизвестной мне пока силы завлечь тебя в Город в данный момент совпадают с намерениями моими, поэтому мне незачем желать, чтобы ты повернул обратно. Но так как жизнь твоя мне еще может понадобиться в дальнейшем, я счел нужным тебя предупредить об опасности. Будь готов к неожиданностям, парень.

Во мне вспыхнуло раздражение. Ответ чужого настолько запутал и усложнил все, что я вообще больше ничего не понимал. Зачем ему желать завлечь меня в Город? Что это за неизвестная сила, желающая то же самое? Какого Зла я вообще им нужен? И с какой стати он, чужой, так спокойно признается в этом?

Один ответ мне уже в голову приходил: все это – издевательский розыгрыш, и сам чужой из породы изрядных зубоскалов, не упускающих случая повеселиться над случайными попутчиками. Второй был хуже. Я мог злиться сколько угодно, но это не мешало мне допустить, что все услышанное мной – чистая правда, но так причудливо урезанная, что куски ее я пока не мог сложить в понятный для себя текст. Других ответов в ходе внутреннего диалога я пока не получил, но оба вышеприведенных «принял на вооружение».

Я по натуре не пессимист, но предпочитаю рассчитывать на худшие варианты. Мне это кажется разумным. Поэтому я полез под куртку и проверил, как там поживает мое табельное оружие посыльного, на всякий случай заранее расстегнув обе кобуры. Вынималось оно без задержек, и это хоть немного придало мне уверенности.

Как ни крути, а в Город мне попасть надо было позарез. Я упрямо не желал превратиться в пыль, когда сработает спящий попутчик. И плевать мне на то, почему это надо чужому и еще там кому-то, раз он не желает объяснить это по-человечески. И так как он больше не перебивал мои мысли, то я тоже благоразумно не стал стремиться к разговору. Как я уже сказал, мне не понравилась предложенная им игра. Слишком много беспокойства…

Так я и сидел некоторое время, глубоко задумавшись ни о чем, просто дал своим мыслям полную волю. А потом лес неожиданно закончился, монолитные стены из деревьев словно отсекло гигантским топором, и челнок выскочил на равнинный простор. По-прежнему хмурое небо оказалось достаточно ярким для глаз после сумрака коридора. Некоторое время я жмурился, словно кот, объевшийся сметаны, привыкая к новой освещенности, а когда наконец смог глянуть вперед, то нехорошее предчувствие сжало мне сердце. Дорога дальше скатывалась в неглубокую низину и примерно метров через пятьсот упиралась в серое неряшливое пятно стоянки для челноков, где дремало несколько обшарпанных машин, как близнецы похожих на нашу. Но не это вызвало тревогу, а вид городских кварталов, выраставших сразу за стоянкой.

– Не думал, что это будет выглядеть настолько плохо, – пробормотал я вслух, уставившись на полуразвалившиеся здания в черте Города.

– По результатам предварительного сканирования могу сообщить, что весь Город опоясан кольцом заброшенных кварталов, – проговорил-промурлыкал чужой. – Чтобы попасть в жилую часть, придется пересечь это кольцо пешком. Челнок дальше стоянки не пойдет, а наличия другого транспорта в этом нефункциональном месте я не ощущаю.

Я не ответил, решив не тратить слова там, где открыты мысли. Замечу только, что вид Города что-то перебил у меня желание совершать по нему прогулку. Предупреждение чужого на этот счет уже не казалось необоснованным. Розыгрышем тут и не пахло.

Между тем окраины Города быстро приближались.

Через минуту мы на полном ходу влетели на стоянку, и я уже чуть было не решил, что челнок проскочит ее вопреки предсказанию чужого и понесется дальше в Город, как он затормозил. Затормозил так резко, что только хорошая реакция уберегла меня от сильного удара головой о лобовое стекло, – я успел подставить руки. Пока я шипел от боли в основательно отбитых ладонях, челнок, уже не спеша, развернулся для обратного пути и остановился.

– Еще немного, – криво усмехнулся я, выбираясь из машины, – и мне не понадобилось бы транспорта, чтобы добраться до жилой части Города. Я пролетел бы это расстояние по воздуху головой вперед. Сомневаюсь, чтобы посадка была мягкой. Как ты считаешь, чужой?

Я потряс кистями, стараясь побыстрее восстановить кровообращение – от удара руки онемели почти до локтей. Слава небу, обошлось без вывихнутых или растянутых запястий.

Ответом было молчание. Опасность проникла в мозг на уровне инстинктов, и я резко обернулся.

Челнок был пуст.

Я быстро огляделся по сторонам.

Чужой исчез. На стоянке остался я один. От жуткой мысли меня бросило в жар. А если… А если никакого чужого не было и в помине? Если это был фантом какого-нибудь кукольника? Может быть, это даже был сам кукольник, напяливший на себя эту личину. Ведь я никогда не видел раньше подобных существ…

Мне пришлось себя мысленно одернуть, чтобы прекратить панику. Чужой был. Для фантома он был слишком естествен. И голос – такой голос не мог принадлежать человеческому существу…

Я повернулся лицом к Городу. Ведущая в него улица насколько хватало глаз сплошь была загромождена кучами всякого хлама, в котором уже невозможно было опознать, чем он когда-то являлся. Стены крайних зданий, основу которых составлял дешевый строительный пластит, подпирали груды осыпавшейся штукатурки, да и сами они выглядели не лучше прилегающей к ним улицы – перекошенные, вздувшиеся местами от действия непогоды и времени стены в два и три этажа грозили вот-вот обрушиться на тротуар.

Не знаю, как там у них выглядят жилые кварталы, но свалка, в которую превратилась эта улица, говорила о том, что от санитарных служб здесь остались только рожки да ножки.

Я машинально оглянулся на стоянку и вдруг обнаружил, что челнок уже упылил прочь, скрывшись в поднятых им ранее клубах пыли. Некоторое время я бездумно смотрел ему вслед, пока до меня не дошло, что я остался без транспорта, и тогда я чуть не взвыл от ярости и досады. Догонять челнок было поздно, пятьдесят километров в час – не моя скорость. Дряхлый вид остальных машин на стоянке доверия по-прежнему не вызывал – проржавевшие насквозь борта, сгнившие сиденья… Никаких шансов заставить их двигаться я не видел.

Заставив себя в очередной раз успокоиться (не знаю, пробовали ли вы это на себе, но это Зло знает как трудно – заставить себя успокоиться), я задумался о том, каким временем располагаю, чтобы успеть вернуться к отлету корабля на Элти. После того как я сделал заявку, у меня было восемь часов свободного времени. Час отнимем для страховки, минут сорок отняла дорога до Города. Оставалось чуть больше шести часов, но вернуться, конечно, лучше было бы пораньше. Если я найду в Городе гипертранслятор и сумею связаться с Почтовой Корпорацией, то смогу улететь и на следующем корабле, если не успею на свой. Но если гипертранслятора не окажется… Мне не хотелось об этом даже думать, так как тогда единственным моим шансом на спасение был именно тот корабль, на который я оставил заявку.

Тридцать километров до космопорта я, пожалуй, смог бы одолеть часов за пять, – где пешком, где бегом, но о такой скверной перспективе думать не хотелось. В общем, выходило, что у меня оставался час, чтобы выяснить, есть ли в Городе гипертранслятор.

И лучше было сразу повернуть обратно, чтобы успеть на корабль наверняка, но я решил все-таки сходить в Город. В случае успеха не пришлось бы бежать этот марафон, тем более что в Городе, вопреки предположениям чужого, все-таки мог оказаться транспорт…

Поколебавшись, я выделил на разведку полчаса. Пятнадцать минут вглубь, пятнадцать минут – обратно. Этого было достаточно, чтобы получить представление об этом месте.

«Полчаса, – пробурчал я себе под нос, двинувшись вперед. – Только полчаса в этом вонючем Городе».

Минут через пять я вышел на первый перекресток. Немного постоял, вглядываясь в улицы справа и слева, но, не обнаружив ни единой живой души, неуверенно двинулся дальше.

Угораздило же меня попасть на подобную планету, мрачно размышлял я на ходу. И как это Почтовая Корпорация, так дорожившая репутацией своих частных перевозок, выбрала подобный маршрут? Нельзя было, что ли, найти более приличное место для пересадки? Зачем вообще нужна была пересадка, если «Войер» прямиком следовал до Элти?

Вот тут-то, на этой мысли, я и остановился как вкопанный, чувствуя, как волосы на голове встают дыбом.

– Силы неба, – потрясено прошептал я вслух. – Да как же это могло произойти?

Словно пелена спала с памяти. Не было Шелты в маршрутном листе. Никогда не было. На «Войере» я и в самом деле должен был добраться до Элти.

Мне стало дурно, и я поискал глазами местечко, где можно было бы присесть, но ничего приличного для этой цели не нашел. Кто же сделал мне такую подлость? Почему? Кому я настолько насолил, что моя память оказалась измененной? Несомненно, это должно было произойти еще на «Войере»…

Меня словно обожгло. Кажется, теперь я догадывался, кто был виновником моих неприятностей. Адское пламя, Нори, ее несносный юмор! Всю дорогу она ради развлечения отпускала шпильки о внешности пассажиров-чужих, присутствовавших на «Войере», вид которых колебался в рамках от исключительно забавного до откровенно жуткого с точки зрения человеческого существа. Представители различных рас порой просто поражали воображение, словно материализованные нездоровой фантазией сумасшедшего. И Нори с Тавеллы, конечно, не могла удержаться, чтобы не позубоскалить.

Вполне возможно, что в один роковой момент ее шутка пришлась на голову какого-нибудь ментата, обладавшего острым «внутренним» слухом. А так как нас постоянно видели вдвоем – я, кстати, не упускал случая посмеяться вместе с ней, вместо того чтобы проявить тактичности, – то месть ментата досталась нам обоим…

Обоим? Злость чуть потускнела, но лишь чуть, когда я подумал об этом. Значит ли это, что Нори тоже сейчас в беде? Впрочем, помочь я ей ничем не мог, это я понимал прекрасно и не собирался лишний раз трепать себе нервы по этому поводу. Но посочувствовать ей мне ничто не помешало. Себе тоже. В большей степени. Потому как если со мной все вроде стало ясно, то с ней еще ничего не известно. Может быть, что у Нори вообще нет никаких проблем. Впрочем, какая разница теперь, кто был виновником? Главным было то, что я сошел с маршрута и Корпорация была вправе уничтожить меня раньше трех оставшихся для исправления ошибки межсуток…

Происходило что-то дикое, и я не понимал, по какой причине это происходило именно со мной. Надо было немедленно рвать отсюда когти. Чем быстрее, тем лучше…

– Что, иноп, решил повернуть обратно? – раздался вдруг откуда-то сверху голос, хриплый и невыразительный.

От неожиданности я чуть не подпрыгнул. Силы Зла, я и не подозревал, что нервы у меня так натянуты…

– Слишком поздно, иноп, ловушка сработала. Город тебя уже не выпустит.

Я резко вскинул голову, пытаясь отыскать источник сих словоизлияний, но не обнаружил никакого намека на чье-либо присутствие. В конце концов, не эта же статуя, подпирающая балкон на втором этаже слева…

Я впился глазами, мгновенно выхватив излучатель.

Вот именно.

Худой, истощенный старик с гривой седых всклокоченных волос, одетый в лохмотья неопределенного цвета, почему-то пытался прикинуться произведением искусства. Непонятно, как он только держался на такой высоте…

Как раз на этой мысли бродяга опустил свои руки, цеплявшиеся за балкон, и… плавно спикировал вниз, вместо того чтобы рухнуть и переломать кости, повинуясь силе тяготения.

Абсолютно не обращая внимания на «макс» в моей руке, направленный ему промеж глаз, он как ни в чем не бывало опустился на тротуар, утвердившись всего в двух шагах от меня. Тощие ноги в лохмотьях слегка спружинили при приземлении, худая спина спокойно выпрямилась, и я увидел высохшее от старости, узкое, изрезанное морщинами лицо.

Лицо, которое тут же одарило меня насмешливой улыбкой.

3. Западня

Наверное, я уставился на старика как на рождественское дерево среди лета. Я остолбенел. Да этот старый сморчок, дошло вдруг до меня, самый что ни на есть натуральный летун. О подобном мне только приходилось слышать (передачи по стереовизору не в счет), а теперь довелось увидеть летуна собственными глазами.

Но изумление не помешало мне хорошенько расслышать то, что он мне сказал.

– О чем это ты толкуешь, дед? – холодно спросил я, не опуская излучателя.

– Да все о том же, иноп, – он растянул губы в издевательской усмешке, обнажая острые кончики желтоватых зубов (кажется, их оказалось больше, чем положено иметь нормальному человеку). В хитрых вороватых глазах проступил нездоровый блеск. – Повернешь ты сейчас назад или нет, это уже ничего не изменит. Портовики не из тех, кто любит упускать добычу, инопланетные пташки залетают к нам очень редко…

– Давай покороче, дед, что тебе от меня надо? – неприязненно перебил я.

Это жаргонное словечко «иноп» просто резало мне слух. Сокращенное от «инопланетника», в устах старика оно звучало с достаточно неприятным подтекстом: «Ты пришлый, с иного мира, не наш, и поэтому полный ублюдок, недостойный, чтобы ходить по этой земле».

– Ты нетерпелив, иноп, – старик хихикнул. – Не прошло и минуты, как ты уже перебил меня. А мы ждем тебя уже больше часа.

Я усмехнулся. Понятно. Кассир космопорта явно не сидел сложа руки в том злоклятом «склепе».

– Ну хорошо, немного изменю вопрос: что вам от меня надо? И кто вы, силы Зла, такие?

– Я лучше скажу, что надо мне, – он мелко рассмеялся. – Я готов заключить с тобой, иноп, небольшую, но очень полезную для нас обоих сделку. Вступив на территорию Города, ты автоматически лишился всех своих денег. Да, банкос твой еще полон, – подтвердил он, заметив, что я машинально взглянул на табло банкоса. – Но эти деньги тебе уже не принадлежат, так как скоро портовики изымут их у тебя. Тем не менее ты еще сможешь извлечь из них пользу. Заплати половину того, что имеешь, мне, и я поделюсь с тобой информацией, которая избавит тебя от многих хлопот. Я расскажу тебе про охоту, и ты оставишь всех погонял с носом…

На мой взгляд, вся эта болтовня смахивала на откровенную попытку надуть меня, и надуть грубо, а жулье я терпеть не мог.

– Хорошо, старик, я заплачу тебе пару эталонов за твою помощь…

– Пару эталонов?! – его лицо мгновенно прорезал злобный оскал, и я со страхом увидел усеивающие его челюсти длинные желтые клыки, казавшиеся уменьшенной копией клыков чужого-попутчика. – Ты хочешь сказать мне, что половина твоих денег так мала?

– Теперь ты перебил меня, старик, – холодно указал ему я. – Так вот, я готов заплатить тебе пару монет за информацию, но информацию другого рода. Ты получишь их, если отведешь меня к гипертранслятору, при условии, что это будет недалеко. И еще пару, если найдешь мне машину, способную доставить меня в космопорт…

Его хохот в ответ был похож на скрип несмазанной дверной петли.

– О Небо Гибели, – взмолился он, подняв лицо к небу и картинно воздев руки, – как он глуп! Он не поверил ни единому моему слову!

Когда же он снова опустил глаза, то в них плескалась откровенная ярость.

– Да знаешь ли ты, иноп, что, разговаривая сейчас с тобой и предлагая тебе то, что я предлагаю, я рискую жизнью?

Я нахмурился. На этот раз в его словах не чувствовалось фальши. Может быть, все-таки стоило его выслушать?

– Ладно, – я неуверенно кивнул. – Ответь мне на несколько вопросов. Кто такие портовики?..

– Время! – закричал старик мне в лицо, брызжа слюной. Я отступил от него на шаг, не горя желанием быть оплеванным с головы до ног. – Время поджимает! Давай деньги – или пропадай, иноп! Ну?!

– Слишком мало информации, чтобы принять решение, – раздраженно проговорил я. – Почему бы тебе все же…

Странный шорох непонятного происхождения заставил меня умолкнуть и обернуться.

– Поздно! – истошно завопил старик и, свечой взмыв вверх, уже с высоты второго этажа докричал: – Ты слишком много болтал, иноп! Теперь приготовься к самым страшным минутам в твоей бесполезной, никчемной жизни!

Но я его уже не слушал.

Мне понадобилось некоторое время, чтобы мозг смог переварить то, что увидели глаза. А именно – целая секунда, показавшаяся вечностью.

Не торопитесь, взгляните на эту картину абсурда и ужаса моими глазами…

Через дорогу, из окна здания на втором этаже, с трудом протискиваясь сквозь гнилой оконный проем высотой в человеческий рост, в мою сторону тянулась чудовищного размера лапа, покрытая крупной серо-зеленой чешуей. Четыре пальца, каждый толщиной с хорошее бревно, были увенчаны полуметровыми грязно-желтыми когтями, похожими скорее на лезвия смертельно острых кос, с концов когтей капала мутная слизь, оставляя по мере продвижения цепочку темных пятен в пыли на тротуаре. Ей оставалось всего полтора метра, чтобы схватить меня поперек туловища.

В следующую секунду оконная рама, не в силах выдержать объем предплечья чудища, выстрелила вон из проема ворохом обломков. Треск гнилого пластика вывел меня из ступора, а инстинкт отбросил в сторону.

И очень даже вовремя – когти едва не распотрошили меня, как свинью, приготовленную на жаркое. Промахнувшись, они со страшной силой вонзились в стену, около которой я только что стоял, и бетонная поверхность брызнула каменным крошевом не хуже льда, угодившего под стальное рубило.

Лапа была такой громадной, что промахнуться было невозможно, и я не целясь выстрелил из «макса», который не выпускал из руки с момента встречи с летуном. Тонкое зеленое жало лазерного луча впилось в центр массивной уродливой ладони, и чудовищные пальцы окрасились бледными бликами отражения.

И все.

Разглядев результат своего выстрела, я сглотнул подступивший к горлу комок. Потому что никакого результата не было. Лазер «макса», способный пробить лист отличной стали толщиной пять сантиметров (сам видел, силы Зла!), не причинил бронированной твари никакого вреда!

Так почему бы мне просто не смыться отсюда, вместо того чтобы изображать из себя героя с этой пукалкой в руках? Поднырнуть под ручонку спрятавшегося за стеной монстра-переростка, решившего тут пошалить с прохожим Мастоном Никсом, и…

Мысль была благоразумной, но я опоздал.

Раздался бешеный рев, лавиной затопивший каменное ущелье улицы, затем не менее оглушительный треск и грохот. Крыша трехэтажного здания взлетела вверх фонтаном обломков, и из пролома показались голова и плечи гигантского ящера высотой не менее пятнадцати метров. Он высвобождался из оков здания со скоростью урагана!

Я метнулся под балкон, уворачиваясь от падающих сверху обломков стен, каждый из которых оставил бы от меня мокрое место (ненадежное укрытие, но ничего другого не попалось). Все происходило настолько быстро, что у меня не было возможности что-либо предпринять, но, когда ящер расправился со зданием и на тротуар, сметая остатки стен, обрушилась гигантская стопа, разбив дорожное покрытие своей тяжестью, словно стекло, я увидел, что мне остался только один путь к отступлению. И этот путь вел в Город, так как ящер загородил улицу со стороны стоянки.

Я все же попытался пробиться и принялся палить из излучателя в широченную грудь ящера, пока не расстрелял всю обойму. Перезаряжать не имело смысла – смертоносный огонь не остановил и даже не замедлил движения этого громадного урода, хотя грудь его дымилась, раскалившись от выстрелов, как забытая на плите сковородка.

Красные треугольные глаза на жуткой чешуйчатой морде впились в меня горящим ненавистью взглядом. Голова исполина казалась крошечной по сравнению с его телом. Улицу потряс громкий рев, и ящер шагнул вперед… Шагнул… Скорее это смахивало на удар гигантского молота – земля вздрогнула под ногами, и дорожное покрытие снова расплескалось извилистыми трещинами. В лицо ударило смрадной вонью, источаемой этой тушей из чешуйчатой брони, клыков и неукротимой ярости.

Голова просто кружилась от нереальности происходящего, но пока я доверял своему зрению. В бессильной злости я едва не швырнул бесполезный излучатель в надвигающуюся тушу, но в последний момент передумал и метнулся прочь. И снова вовремя! Балкон, под которым я прятался от обломков обрушившегося здания, буквально взорвался под ударом лапы, разлетевшись веером пыли и каменного града, и все это с шумом рухнуло вниз, как раз на то место, где секунду назад стоял я.

Сломя голову я помчался в глубь городских улиц, прочь от смертельной опасности. Тяжелая поступь монстра цепью локальных землетрясений тут же последовала за мной, и диким усилием воли я едва подавил желание заорать во всю глотку. Вместо этого я прибавил скорости, но монстр, казавшийся таким неповоротливым, и не думал отставать. Тогда я выложился настолько, насколько вообще был способен, и все-таки оторваться не удалось! Это было просто какое-то безумие…

От скорости бега окна зданий почти слились в одну туманную ленту, череп вибрировал от непрекращающегося рева за спиной, разрастаясь болью. Чтоб ты себе глотку порвал, скотина этакая… И «макс», хотя и был маленьким, все же порядком отвешивал руку. На такой скорости сунуть его в кобуру не получалось, а выбрасывать не хотелось.

Я лихорадочно искал укрытие, но не видел ничего подходящего. Вся надежда была на то, что я успею добраться до жилых районов раньше, чем ящер доберется до меня самого. Усиливающаяся головная боль, бешеный бег – все это не способствует размышлению, но все же хватало ума понять, что если здесь водятся такие звери, то местные жители должны уметь с ними бороться. Если же это не так, то Город потому и заброшен, что в нем водятся такие твари. Тогда мне конец. Долго взятый мной темп бега я выдержать не в состоянии.

Чуть притормозив, я резко оглянулся и тут же припустил снова, чувствуя, как от ужаса кровь отливает от лица.

Все верно, ящер и был неповоротливым, да только его гигантский рост с лихвой компенсировал этот недостаток – на каждые десять моих шагов ему приходилось делать всего один свой, чтобы наступать мне на пятки, и его когти с мертвящим шелестом рассекали воздух за моей спиной. Достаточно было одного попадания, чтобы превратить посыльного Почтовой Корпорации Новы-2 по имени Мастон Никс в безымянный окровавленный комок плоти, и я давил страх, стараясь не поддаться панике и не сорваться с темпа.

Все внимание сосредоточилось на дороге, усеянной гнилыми нарывами мусорных куч. Стоит только споткнуться, и на такой скорости меня просто размажет по пластобетону… И ящер с радостью разотрет мои останки в порошок одним движением стопы. Здания плясали перед глазами дикий танец, мелькая мрачными провалами выбитых окон, и тянулись, тянулись одно за другим сплошной вереницей каменных скелетов. Проклятие, ну кто так строит?!

Я жаждал перекрестка, как путник воды в пустыне под жарким палящим солнцем, но каменный коридор, сжавший меня с двух сторон, казался бесконечным. Ни одного подъезда или сквозной арки, ни одной двери или низко расположенного от тротуара окна… Проклятый город, пусть тебя поразят все несчастья мира, если они уже не сделали этого!

Стены, скорее всего, не защитили бы от сокрушительной силы рептилии, но на какое-то время, пока она пробивалась бы сквозь них, смогли бы ее задержать.

И я продолжал нестись сломя голову.

О небо! Ну где же эти перекрестки, переулки, подворотни, существующие в любом захолустном Городе на каждой улице? А?! Голова уже грозила рассыпаться от боли, превратившись из-за ураганного рева за спиной в набор плохо соединенных кусков, чешуйчатая смерть дышала в затылок, а я все не мог найти никакого выхода.

Я начал задыхаться. Сердце бешено рвалось наружу, в груди ему стало тесно. Я не профессиональный бегун, силы Зла, я всего лишь бывший фермер! Ну почему это случилось именно со мной, а?!

Мобра… Искусство Мобра могло бы мне помочь без устали переставлять ноги сутки, если бы у меня была хотя бы минутка, чтобы остановиться и сосредоточиться для активизации Ключа… Слишком поздно. Дилетант, проклятый дилетант… Я не был готов к такому роковому повороту событий и теперь вынужден был расплачиваться за свою неосмотрительность…

Пот градом катил по лицу, застилая глаза мутной пеленой, стекая по губам солеными ручейками; горячий воздух раздирал горло при каждом вдохе. В голове шумело от прилива крови, но организм уже не справлялся, в правый бок словно вонзился нож.

Время размылось…

Сколько я уже бежал? Двадцать минут? Тридцать? Или целый час? Это не могло продолжаться вечность. Я понимал это. Может быть, слишком хорошо понимал, и это убивало во мне и без того угасающую надежду на избавление. Еще немного, в безнадежном отчаянии билась мысль, и эта тварь покончит со мной одним ударом. Ноги уже заплетались. Я напрягал их из последних сил, да только смертельно уставшие мышцы не желали повиноваться. «Макс» в правой руке весил уже не меньше тонны, упрямо отгибая руку вниз, норовя заехать по бедру при каждом шаге. Захрипев от злости, не в силах даже выругаться, я отшвырнул излучатель в сторону. Жизнь все-таки дороже взыскания за потерю табельного оружия…

И тут…

Естественно, такие вещи всегда происходят в самый последний момент. По крайней мере в визосериалах… Будь она проклята, моя судьба, – она просто играла со мной. Потому что в самый последний момент она решила мне улыбнуться, и я выскочил на долгожданный перекресток возникший из ниоткуда. Только что по сторонам тянулись здания, и вдруг я уже оказался на пересечении улиц, точно посередке.

Я инстинктивно рванул вправо, как давно уже планировал мысленно, но тут увидел то, что заставило меня остолбенеть.

А именно: увидел празднично, по понятиям моей Новы-2, одетых людей, неторопливо прогуливающихся по улицам, увидел огромные витрины роскошных магазинов, расцвеченные яркими красками световой рекламы, дорогой черный автомобиль, низкий и неправдоподобно длинный, бесшумно несущийся на меня по залитой новеньким пластобетоном улице…

И увидел полицейскую будку.

Она стояла справа от перекрестка – прозрачная усеченная пластиковая пирамида, перевернутая вверх широким основанием, на удивление похожая на такие же будки на Нове-2.

Еще острее, чем раньше, я ощутил неестественность происходящего… Но копаться в своих ощущениях времени не было, за спиной ревел ящер.

Ноги механически задвигались, продолжая деревянный бег.

Единственной деталью, нарушавшей общую картину, будто бы выдранную из реальности моей планеты, был ствол какого-то мощного на вид орудия, торчавший из специально прорезанного для него в будке окошка. Блестящий зрачок ствола смотрел как раз в нужном направлении – на улицу за моей спиной. Здоровенный детина в черно-зеленой униформе полицейского, важно восседавший за прозрачным пластиком стенки, небрежно облокачивался на пульт управления, довольно равнодушно наблюдая за моим приближением.

Орудие было похоже на стационарный аннигилятор, которыми комплектовались космолеты Звездной Стражи Галактической Федерации Миров, – я не раз видел такие у себя дома по визосети во время передач о блюстителях порядка Федерации. И, насколько помнил, аннигилятор мог остановить что угодно и кого угодно. «Спасен!» – радостно, полыхнула: мысль. Город все-таки умел обороняться против рептилий!

Всего в двух шагах от будки ноги обессилено подломились, колени с глухим стуком врезались в дорожное покрытие. Я с трудом откинулся назад, стараясь сохранить равновесие и не потерять орудие из виду. Дикая усталость притупила боль, она же свела мышцы лица судорогой, сделав рот непослушным, и вместо крика из горячего пересохшего горла вырвалось лишь неразборчивое сипение:

– Стреляй, коп! Стреляй… силы… Зла!

Полицейский прореагировал довольно странно, даже дико: равнодушно скользнув по мне взглядом, он поднялся со стула и вышел из будки. В ужасе я оглянулся. Ящер уже был в двадцати шагах, моих шагах, ему же оставалось сделать лишь пару, чтобы раздавить меня, как насекомое…

Несущийся по улице черный автомобиль не успел свернуть в сторону. Бешеный визг тормозов, и… тяжелая стопа ящера опустилась ему на крышу. Пронзительный скрежет сминаемого металла, треск пластика… Пресс не смог бы сделать лучше – машина превратилась в лепешку. Выскочить никто из нее не успел.

Второй шаг рептилии расколол дорогу позади меня. Удар передался через колени, меня качнуло из стороны в сторону, как утлое суденышко во время свирепого шторма… Безжалостная поступь судьбы? Смерть, взмахивающая ржавой косой, тонкий свист острого как бритва стального лезвия, рассекающего воздух, брызжущая фонтаном кровь из горла…

Нет!

Я попытался вскочить и уже в последний момент краем глаза заметил летящую сверху нейродубинку полицейского. В голове на мгновение вспыхнул яркий свет… исчез… наступила тьма…

Оглушенный и обездвиженный, я все же не потерял сознание, но утратил всякое чувство ориентации и понимание происходящего…

Нет, не обездвиженный, понял я в следующую секунду, ощутив, что могу шевелиться и – видеть. Против ожидания, удар нейродубинки не парализовал, а только сбил с ног.

Полицейский сошел с ума. Но я еще нет. И умирать я не хотел. Мысль о парализаторе, все еще дожидавшемся своего часа в правой кобуре под мышкой, заставила меня действовать. Я не рискнул его испробовать на ящере вслед за «максом» только потому, что был стопроцентно уверен – такую тушу он не возьмет. Это оружие было предназначено исключительно для людей… А надо было. Попытка не пытка… Ну а сейчас мне просто не осталось ничего другого – утопающий хватается за соломинку. Вот я и схватился.

Тяжело ворочаясь на тротуаре, я потянулся за оружием. Куртка дико мешала, рука с трудом дотянулась до кобуры, продираясь сквозь тесные складки материи… Не так-то просто вытащить пушку в лежачем положении. Ну же… Проклятие!.. Вот! Пальцы сомкнулись на рукоятке «сна», и через секунду, затаив дыхание, я приподнялся на локте для прицельной стрельбы. От усилия зубы сжались так, что челюсти онемели, а легкие тут же заныли, все еще не утоленные кислородом после сумасшедшего бега, и рука все же дрожала.

Взгляд метнулся вперед… И я не поверил своим глазам. Ящер, сгорбившись, замер против полицейского, уставившись на него, как преданная собака. Неукротимый красный огонь в треугольных глазах потух, кровавая пасть с метровыми клыками склонилась к земле.

– Хватит, кукольники, – донесся сверху низкий хриплый голос. – Зверь попался, охота закончилась.

«Кукольники…» «Охота…» Слова зацепились за сознание, заставив замереть палец на спусковом крючке, мысли слабо ворочались в усталом мозгу… Охота, силы Зла! Об этом говорил летун! И еще – кто-то только что произнес «кукольники»…

Кукольники – ментаты, способные силой своего мозга создавать в пространстве голографические изображения… «Зверь попался, охота закончилась…» В голове начало проясняться. Все несуразности этой погони с ящером и мной в качестве главных действующих лиц вдруг в какую-то секунду сложились в ясную картину, объяснившую все. Гигантская рептилия, непонятно как оказавшаяся внутри целого с виду трехэтажного строения, огонь излучателя, не причинивший ей ни малейшего вреда, кошмарный каменный коридор без перекрестков. И образ этой улицы, на которой я сейчас так позорно, так униженно валялся, – приманка в виде куска моего мира с Новы-2, выуженная из моих воспоминаний и талантливо воплощенная кукольниками в псевдореальность. Все это шло один к одному, все служило одной цели… Отлично отрепетированный и поставленный спектакль. Жестокий розыгрыш. Ящер был бесплотным, неодушевленным фантомом, с помощью которого простаков вроде меня загоняли в Город, как скот на бойню…

Все это стремительно пронеслось в голове, а затем рассудок помутился от ярости. Я должен был отомстить за столь грубо попранное чувство собственного достоинства.

Действие парализатора всегда бесшумно, и о его применении становится известно только тогда, когда уже видны результаты. Широкий луч «сна», настроенного на полную мощность, бесшумно затопил весь перекресток, и в тот же миг все вокруг разительно изменилось.

Ярко одетые пешеходы, магазины, раздавленный автомобиль, даже сам перекресток с ближайшими зданиями – все бесследно растаяло, испарилось. Вместо всего этого возникла бетонная площадь, окруженная высокими глухими стенами. А там, где только что был ящер, лежало несколько человеческих тел, поверженных парализующим лучом.

Я не успел насладиться этим зрелищем, как жесткий сильный удар в правый бок опрокинул меня на спину. Парализатор вылетел из руки, свирепая боль снова затмила свет перед глазами…

Огромный человек в надетой на голое тело кожаной безрукавке склонился надо мной, сжимая в невероятно мускулистых руках длинный тяжелый «смерч» – излучатель военного образца. Массивный шишковатый череп обрит наголо, недобрые глаза цвета отполированной стали – странные глаза, сверлят насквозь. Этот великан и был тем «полицейским», личину которого на него напялили кукольники.

– Спокойно, иноп, больше не трепыхайся, – мощный голос, вырвавшийся из его глотки, казалось, заполнил весь воздух вокруг, – сейчас твое дело – подчиняться.

Нетрудно было догадаться, что именно этот тип и командовал здешним парадом. Он выпрямился и рявкнул в пространство:

– Шептуна сюда, быстро!

Я сделал попытку подняться, но в горло тут же вдавился приклад излучателя, припечатав обратно к земле.

Великан издевательски оскалился:

– Сперва дела, иноп, все остальное потом. Сейчас тебе необходимо чуть напрячься и освободить свой банкос от денежного бремени. Просто шевельни мыслишкой и отпусти эталончики на мой счет. И мы с тобой прекрасно поладим. Ну?

«Смерч» вдавливался все сильнее, перед глазами от боли и удушья поплыли черные пятна, и я инстинктивно вцепился слабеющими руками в приклад, силясь оторвать его от горла… Это было все равно что приподнять многотонную скалу. Влажные от пота пальцы тщетно скользили по гладкому металлопластику, а мир стремительно темнел. В голове возникли образы Мобра, смутные, неустойчивые… бесполезные. Снова не было ни времени, ни энергии, чтобы вдохнуть жизнь в один из Ключей…

Я сдался и послал мысленный приказ своему банкосу, не в силах даже выругаться.

Давление приклада сразу ослабло, и в легкие, готовые взорваться от недостатка кислорода, хлынул живительный воздух. Темнота медленно отступила, хотя и не избавила от боли.

– Вот и отлично, – удовлетворенно проговорил великан. И снова рявкнул в пространство: – Я же сказал: шептуна сюда! Живо!

На этот раз кто-то отозвался, и голос отозвавшегося прозвучал испуганно:

– Он его подсек, как и погонял.

– Но он в сознании? – прорычал верзила.

– Да, похоже…

– Сюда его! Неподвижность тела не помеха его мозгам. Злее будет.

Я не знал, что задумал этот тип, не дававший мне пошевелиться, и кто такой шептун, но чувствовал, что знакомство с ним ни к чему хорошему не приведет. Кросс по Городу измотал меня, заставив выложиться без остатка, запаленные легкие все еще хрипели при каждом вздохе, я хватал воздух ртом как рыба, выброшенная на берег, – самочувствие было исключительно тошнотворным, и в душе я бесился от того, что ничего не могу поделать… Впрочем, язык был свободен, а так как совсем ничем не отплатить этому типу в кожаной безрукавке я просто не мог, не разорвавшись при этом от злости, то я дал ему волю. Предлог нашелся сразу: кроме огромных рук с жутким рельефом переразвитых, гипертрофированных мускулов великан обладал также и огромным брюхом, причем при его более чем солидных пропорциях тела одно нисколько не дисгармонировало с другим. Но был бы предлог.

– Эй, послушай… – Звук голоса смахивал на шипение воздуха, выходящего из проколотого воздушного шара, – приклад под подбородком не позволял говорить нормально. – Тебе кто-нибудь… говорил о зеркальной… – болезненный вдох, – болезни, которую ты подхватил?

– Что? О чем это ты толкуешь, иноп? – великан слегка наклонился, хмуря густые брови.

С внезапной тоской я подумал, что не следовало бы сейчас ни о чем говорить, чувствовал я себя и так достаточно паршиво: горло саднило, по телу словно прошелся взвод солдат, но все-таки не смог удержаться. А потому сплюнул в сторону, освободив рот от накопившейся слюны, почему-то порозовевшей от крови (раздавил мне, ублюдок, горло прикладом?), и набрал в грудь побольше воздуха. Затем хотя и хрипло, но вполне внятно пояснил:

– Зеркальная болезнь. Это когда то, что болтается между ног, из-за брюха видишь только в зеркале…

Я осекся. Глаза атлета страшно сверкнули, лицо исказилось от бешенства. Не издав ни звука, он взметнул приклад «смерча» вверх.

Все произошло слишком быстро. Я рванулся в сторону, но не успел – и он меня нашел. Точно в грудь, с мерзким хрустом вбив сердце в позвоночник… Я с ужасом ощутил, как грани металлопластика крушат и рвут мою плоть, ломают кости… Я взвыл и захлебнулся собственной кровью. О небо! Такой боли я не испытывал никогда в жизни… Она взрывалась, взрывалась, взрывалась внутри… и яркий свет закружился перед глазами, пропадая в темном, зовущем туннеле с огненным дном…

Боль… неуловимая доля секунды – и ее нет… Вместо нее – страшная бездонная яма… Она жадно потянула меня вниз, в свое ненасытное чрево, но прежде чем она утащила сознание за собой в ад агонии, я уловил чье-то прикосновение… Чья-то мерзкая конечность проникла мне прямо в мозг, обхватила его скользкими холодными пальцами и безжалостным рывком выдрала прочь…

4. Город

– Я хочу кое-что объяснить тебе, иноп…

Смутные, сквозь призму кошмарных видений, воспоминания о ночном холоде, пробирающем до костей неподвижное тело, застилали смысл произнесенных слов тягучей пеленой непонимания… Кажется, это промерзшее насквозь тело было моим. Какой холод, какой смертельный холод, сжимающий ледяной лапой само сердце…

Приходил я в себя долго, страшно долго – и каким-то образом знал об этом. Сознание бродило в потемках, не в силах вырваться на волю, порождая странные видения. Какое-то жуткое красное солнце, какая-то странная равнина, выкипающая от жара этого красного солнца… Разрозненные обрывки слов, образов, понятий мучительно долго собирались системой восприятия в единое целое… И наконец, спустя целую вечность, с первыми проблесками утра, тьма отступила. Сознание еще ускользало, но готово было уже включиться и вытащить меня из темного мира холода и безмыслия…

Потом я услышал этот голос, пожелавший мне что-то объяснить, и приложил огромное усилие, чтобы поднять веки.

Длинный худой силуэт навис надо мной, накрыв своей тенью скупой утренний свет, остановившийся на моих коленях. Несколько секунд силуэт дрожал и расплывался, словно явился из мира духов, затем зрение сфокусировалось, и призрак превратился в высокого, закутанного в грязный серый плащ до колен человека. Из-под мятой широкополой шляпы на голове незнакомца выбивались длинные, до плеч, спутанные космы темных волос, вытянутый крючковатый нос и узкие, словно росчерк бритвы, глаза придавали ему свирепейший вид.

– Ты не очень вежливо обошелся вчера с моим братом, иноп, – оскалился незнакомец, демонстрируя ряды острых, узких звериных клыков, усеивающих обе челюсти. Опасный блеск глаз, буравивших меня, не предвещал ничего хорошего. – Негоже так поступать в гостях. Придется мне преподать тебе урок вежливости.

Он резко нагнулся, взялся обеими лапами за куртку на груди и одним рывком поставил на ноги. Грудь незнакомца оказалась на уровне моих глаз, настолько он был высок, очень высок. Встряхнув меня, точно тряпичную куклу, он хрипло рассмеялся:

– Да ты у нас недомерок, иноп. Как же ты осмелился поднять руку на моего брата?

Кулак вынырнул откуда-то сбоку и припечатался к подбородку. Меня швырнуло назад, на стену за спиной, затылок пронзила острая боль. Крик застрял где-то в горле, тело было словно чужим и жило само по себе. Второй удар догнал сверху, когда я уже сползал по стене вниз, и бросил лицом на землю, густо пропитанную тошнотворным запахом экскрементов. В голове стоял туман, во рту медленно расходился привкус крови. Собрав ту малую толику сил, что у меня имелась, я попытался отползти в сторону, но грубый башмак тут же придавил к земле правую кисть. Я бессильно замер. Тупая боль медленно потекла по руке, накручивая напряжение в мышцах.

– Оставь его в покое, прыгун, – послышался еще один незнакомый голос. – Не видишь, что ли, в каком он состоянии? Труднее было бы избить младенца, герой.

– А вот это уже не твое дело, Целитель, – огрызнулся крючконосый.

Башмак надавил на пальцы сильнее. Стиснув зубы, я и на этот раз не издал ни звука. Кое в чем мне этот парень даже помог, не подозревая об этом. Именно от боли я начал приходить в себя быстрее. Уткнувшись лицом в тошнотворную вонь, я внимательно слушал.

– Не угадал. Это мое дело, Бигман Шест, – спокойно возразил второй. – Дос Пламя назначил меня его опекуном на сегодняшний день. Когда он будет готов к испытанию, я тебя позову. А теперь убирайся!

Долгая напряженная пауза. Послушает этот крючконосый того, второго?

– Ладно, Целитель, – с холодной злобой проговорил крючконосый. – Я не буду его трогать. Пока. Только позови меня первым, когда подойдет время. За право разделать этого малого на отбивные я буду драться с кем угодно.

– Считай, что твоя кандидатура утверждена.

Я услышал странный звук – словно кто-то хлопнул ладонью по стене над головой, и башмак, маячивший перед глазами, вдруг исчез. В лицо слабо толкнулся воздух. Можно было подумать, что этого грязного типа ветром сдуло.

Сильные руки подхватили меня под мышки и прислонили к стене. Передо мной предстал пухлый краснолицый коротышка всего метр с чем-то ростом, казалось, целиком состоящий из округлостей – шаровидная голова с коротко остриженным ежиком волос, дутые щеки, огромный живот, распирающий драную зеленую куртку, коротенькие толстые ляжки, обтянутые штанами того же зеленого цвета. Но больше поражал не столь малый рост, а глаза этого карлика – круглые, ярко-желтые, как бы светящиеся изнутри, с черными вертикальными зрачками-лодочками. Звериные глаза. Силы неба, куда же это я попал?

– Как себя чувствуешь, парень? – в голосе коротышки прозвучало неподдельное сочувствие.

– Нормально, – пробормотал я, с трудом ворочая окостеневшим языком. Кажется, кроме разбитых губ, ноющих от удара зубов и отдавленных пальцев все остальное было цело. И по-прежнему одолевала какая-то дурацкая, изнуряющая слабость. Мышцы подчинялись с натугой, тело все еще было каким-то чужим. По крайней мере с языком я уже справлялся сносно, поэтому не замедлил поинтересоваться: – Куда он делся, этот тип? И какого Зла… ему было надо от меня?

– Делся… – толстячок пожал плечами. – Он прыгун, и этим все сказано. Или ты не знаешь, что это такое?

Я знал. Теперь звук хлопка, сопровождавшего исчезновение крючконосого, стал понятен.

– Но почему этот парень имеет на меня зуб? Я… никогда не видел ни этого прыгуна… ни его брата, о котором он толковал.

– Не видел – да, – согласился толстяк. – Но дело в том, что вчера ты испортил портовикам все представление. Охота – одна из тех редких забав, на которой они отводят душу, а ты не дал им насладиться финалом, подстрелил погонял-кукольников на самом интересном месте. Ребята на тебя очень злы. Сам знаешь, что чувствуешь, когда приходишь в себя после парализующего выстрела – ощущения приятными не назовешь. Все тело кажется набитым мелким колотым стеклом, режущим при каждом движении. И особенно зол этот прыгун, Бигман. Среди кукольников был его брат.

Адское пламя!

Вот теперь я вспомнил, и это воспоминание нагнало на меня тоску по самое не хочу. Потому что я все еще находился в этом проклятом Городе, где на меня была устроена травля, как на дикое животное, и где мне быть не хотелось… Но пока я был слишком слаб, чтобы что-то предпринять. И что-то непонятное творилось с памятью, я не помнил финала. Провал начинался сразу после моего выстрела из парализатора, отправившего большую часть кукольников в незапланированный отдых на пластобетонных плитах.

– Понятно, – угрюмо проговорил я. – А почему свои претензии не высказал сам кукольник? Действие парализатора длится всего пару часов, мог бы выбрать время, чтобы нанести визит… Впрочем, какая разница…

– Ну, в этом отношении тебе повезло, – не согласился краснолицый коротышка. – Немой Отшельник не из тех парней, что мстят по любому поводу. Он считает, что твой выстрел – равноправный ответ на их игру. Бигман же с этим не согласен. Бигман Шест у нас крутой парень, – толстяк усмехнулся, – и решил сделать работу за своего брата. Думаю, во время испытания ты встретишься именно с ним, и если так, то я тебе не завидую. Ладно, теперь поговорим обо мне. Я – твой…

Лицо коротышки плыло, раздваивалось и снова собиралось в фокус, слабость накатывала волнами, одна за другой. Очень похоже было на приступ синей лихорадки, которую я когда-то перенес в одной из командировок на Искарионе-9, и у меня возникло опасение, не подхватил ли я ее снова. Это было бы скверно, очень скверно. Свалиться в забытье в незнакомом и враждебном месте, не имея возможности защищаться… Очень непривлекательная перспектива.

Слова коротышки доносились то слишком резко, то слишком глухо, так что почти невозможно было разобрать, о чем идет речь. Я напряг слух. Информация – оружие номер один, если нет ничего другого.

– …опекун на сегодняшний день. Это означает, что я должен проследить, как ты освоишься после замены, и подлатать, если получишь увечья во время испытания. Я местный целитель, меня здесь так и зовут – Целитель. А теперь давай поиграем в одну полезную игру, называется «вопросы – ответы». Как ты думаешь, где ты находишься?

Сидеть на голой земле было жутко неудобно, ноги затекли, поясница ныла. Я поерзал, выбирая более приемлемое положение. Все-таки одежда из экровелена, мелькнула мысль, это вещь. От земли разило мочой и экскрементами, но сырость сквозь брюки я не ощущал. Не ощущался и холод, сопутствующий сырости… Может быть, потому, что я и так основательно замерз за ночь, проведенную на земле…

– Сначала я хотел бы узнать, что кроется за словами «испытание» и «замена», о которых ты говоришь так значительно, – проворчал я. – Какое это ко мне имеет отношение?

– Это слова, которые тебе на Шелте следует произносить с большой буквы, парень, – усмехнулся коротышка. – А теперь попробуй ответить на мой вопрос, который я тебе уже задал.

Мне остро захотелось послать его куда-нибудь подальше и забыться на пару часиков, чтобы прийти в себя как следует. Но я заставил себя придержать свое раздражение на весь этот неуютный мир, в котором оказался. Не стоило изливать его на того, кто избавил меня, по крайней мере на время, от крючконосого прыгуна. Кстати, о прыгунах. Едва заявившись на эту планету, я уже успел «познакомиться» с летуном, кукольниками, а теперь еще и с прыгуном. Это наводило на тревожные мысли. Если в одном месте имеются обладатели целых трех паранормальных способностей, то почему не быть и четвертой? А может, и пятой… Силы неба, и куда же это я попал?! Я спохватился – коротышка терпеливо ждал моего ответа. Следовало по крайней мере проявить элементарную вежливость к своему «спасителю».

– Странный вопрос… Где я нахожусь? Я нахожусь в вашем дурацком Городе, на вашей дурацкой планете и, честно говоря, не понимаю, что я здесь делаю… Надеюсь, я не оскорбил тебя в твоих лучших чувствах…

– Вовсе нет, – мирно ответил толстяк. – Твои чувства мне вполне понятны. Что же до моих чувств, то этот Город не мой, я здесь такой же чужак, как и ты. Просто живу в этом месте чуть подольше тебя.

– О-о, – заинтересовался я. – Так ты не местный? Ты, случайно, попал сюда не тем же путем, что и я?

– Об этом чуть позже. Я должен тебе кое-что объяснить. Ты находишься на одной из двух толкучек Города. Местные жители так его и называют – Город, так как он единственный на Шелте, в коем еще сохранилась жизнь. Дикое, заброшенное, но на свой лад удивительное место…

Целитель медленно приблизил свое лицо к моему. Желтые глаза горели внутренним огнем, проникая мне прямо в мозг… Странное, смутно знакомое оцепенение разлилось по телу, но опасности я не почувствовал. Казалось, он что-то искал во мне. И нашел. Как будто выудил какую-то занозу, и я наконец включился в действительность. Событие это ознаменовалось многоголосым шумом, обрушившимся на мою многострадальную голову со всех сторон. Переход от ватной тишины к шуму был настолько резок, что я чуть не подпрыгнул от неожиданности. Признаки лихорадки тут же бесследно сгинули, а силы начали стремительно возвращаться.

Ошеломленный, я огляделся вокруг себя, только теперь сообразив, что на площади кроме нас с Целителем все время был народ.

Круглая площадь была не менее двухсот метров в поперечнике. Ее окружали высокие глухие стены, и только в одном месте темным пятном проступала арка проезда. Стены были когда-то трехэтажными зданиями, и уже позже по каким-то причинам окна замуровали – их квадраты и сейчас выделялись на общем фоне более темным цветом.

Треть площади справа от арки занимали торговые ряды, заполненные продавцами и покупателями; кто из них кто, отличить было почти невозможно, одеты были все одинаково – в какое-то бесформенное тряпье, но торговля шла полным ходом. Мимо меня то и дело сновали какие-то подозрительные личности с не менее подозрительным скарбом, бросавшие на меня подозрительные взгляды и исчезавшие в общей сутолоке этого подозрительного базара. Беспорядочное мелькание лиц, рук и ног, наслаиваясь на восприятие, заставляло в избытке ощущать течение местной жизни. А невыносимая помоечная вонь, шум и грязь добавляли своеобразный «аромат» во весь этот винегрет. Вот уж действительно толкучка.

Внимание привлекла небольшая группа в стороне от толпы. Там, в центре круга, образованного немногочисленными зрителями, такими же оборванцами, как и все остальные на этой толкучке, шло представление: закованные в рыцарские латы два человека сражались на мечах. Латы ослепительно блестели при выпадах, длинные двуручные мечи сверкали огнем. Рыцари рубились отчаянно, жестоко, насмерть, но оба умело отражали удары друг друга. Изумленный и завороженный, я неподвижно уставился на этих ребят. Такое я видел только дома по визосети, хотя и знал, что на некоторых планетах подобные вещи входят в образ жизни…

– Фантомы, – снисходительно пояснил Целитель, заметив мое изумление. – Кукольники забавляются. Ты тут посиди, а я отлучусь на минутку…

Он нырнул в толпу и исчез.

Ах вот оно что. Мне сразу показалось, что что-то не так, а теперь дошло, что сражение было совершенно беззвучным. При воспоминании об устроенной мне кукольниками западне по спине прокатилась волна холода, скулы инстинктивно напряглись, зубы сжались. Сейчас все выглядело несколько в ином свете, но вчера… Вчера я на самом деле ждал смерти. Подобный кошмар забыть непросто, как и пережить его. Страх осел глубоко в подсознании, в мышцах, сокращавшихся непроизвольной дрожью при одной мысли об этом. Но, несмотря на мгновенно укоренившуюся в душе ненависть к кукольникам вообще, я отдавал должное их мастерству. Руководившие рыцарями кукольники угадывались среди зрителей по почти полной неподвижности. Высокое искусство требовало большого внутреннего напряжения, полной концентрации на выполняемой задаче – и выглядело все исключительно правдоподобно.

Сражение подходило к финалу. Псевдорыцари заметно покачивались, с видимым усилием поднимая тяжелые мечи, – то ли устали сами кукольники, то ли имитировалась усталость рыцарей (скорее последнее, ради артистичности). Сверкающие клинки скрещивались и отлетали друг от друга в фонтанах желтых искр, зеваки кричали, подбадривая сражающихся. Один из бойцов наконец сумел пробить защиту противника, и меч неудачника отлетел вместе с его кистью, растаяв прямо в воздухе. Обезоруженный рыцарь пошатнулся, затем попытался ударить соперника ногой, но следующий удар снес ему закованную в металлический шлем голову. Голова беззвучно шлепнулась на землю и бесследно растворилась, ноги бойца тут же подогнулись, и он рухнул вниз кучей металлолома. Победитель же ликующе вскинул вверх руку со сверкающим мечом, салютуя толпе. Затем оба исчезли, и зрители медленно разошлись, оживленно обсуждая бой. Кукольники пожали друг другу руки и тоже отправились восвояси. Мастерство фантомов, как я понимаю, определялось мастерством их хозяев, и проигравший, похоже, не держал зла на победителя…

– Эй, парень, очнись!

Пока я был занят представлением, коротышка успел появиться снова. Он притащил два обшарпанных пластиковых табурета, на один помог взобраться мне, а на второй уселся сам – ко мне лицом.

– Спасибо, – поблагодарил я. – Так намного лучше.

– Ладно, чего там. Продолжим разговор. Ты помнишь, как сюда попал?

– Помню ли я? – я удивленно вздернул бровь. – Да я не могу этого забыть!

И самое мое острое желание – убраться с Шелты, добавил я про себя. Но вслух я этого говорить не стал, так как не был уверен, что могу доверять этому человечку. Я вообще не был уверен в том, что смогу кому-либо довериться на этой планете. Прием был здесь скверный. Наказание Почтовой Корпорации тоже не будет приятным, но ради возвращения в цивилизованный мир я готов принять его без особых возражений, тем более что вины своей я не отрицал. На Шелту меня никто не посылал… Кроме того ублюдка, который заставил меня сойти против воли, заблокировав на время память. Добраться бы мне до этого типа… Я даже скрипнул зубами от злости, представив, с каким удовольствием свернул бы ему шею.

– Прекрасно, просто замечательно… – как-то странно усмехнулся толстячок. – В таком случае у тебя еще есть шанс рассказать мне о себе.

– Это еще зачем?

– Поймешь… позже. И меня еще поблагодаришь. Давай, парень, не стесняйся, выкладывай историю своей жизни. И желательно, побыстрее.

– Силы Зла, только не надо загадок, – раздраженно проговорил я. – Меня от них просто тошнит. Оставь свое «позже» для других лопухов, которых угораздит попасть сюда после меня…

Сказал и тут же сильно пожалел о вырвавшихся словах.

– Вот о чем ты думаешь, – толстые губы толстячка растянулись в едкой, ироничной улыбке, ясно говорящей о том, каким же кретином он меня считает. – Ты, верно, полагаешь, что сейчас спокойно встанешь и смоешься из Города? Забудь об этом. То, о чем я тебя прошу, делается для твоего же блага. Но объяснять это тебе сейчас – даром тратить время. Просто поверь мне. Ладно? Возможно, я единственный, кто сможет тебе здесь помочь. Не спрашивай, почему я это делаю. А теперь продолжим: тебя не удивило, что никто из местных ребят тобой до сих пор не заинтересовался?

– Никто? – на этот раз пришлось съязвить мне. – А руку мне отдавило привидение?

– Бигман лишь чуть более нетерпелив, чем остальные. Желающих же пустить тебе кровь куда больше, чем тебе кажется. И не подоспей я вовремя, этим бы и закончилось.

– Ну хорошо, – я скользнул хмурым взглядом по толкучке. – И в чем же дело?

– В действительности все очень просто. Тебя не трогают по традиции, до испытания. Вернее, как ты правильно заметил, стараются не трогать. Подавляющее большинство останавливает возможность наказания за нарушение традиций, но кое у кого зуд в руках сильнее страха. Поэтому местной властью назначается опекун, чтобы следить за порядком. Я обязан позаботиться, чтобы к испытанию ты был абсолютно здоров. Физически, конечно. Своей психикой ты займешься сам.

– И что же это такое, испытание?

– Видишь ли, испытание – это такой же древний ритуал, как и охота, поэтому необходимо просто набраться терпения и немного подождать… – Целитель остро глянул на меня. – А теперь рассказывай о себе.

– Ты ушел от ответа. Что представляет собой испытание?

– А ты слишком упрям. У нас нет сейчас времени на твои вопросы. Ты должен рассказать о себе.

Заметив, что я все еще колеблюсь, он нетерпеливо махнул рукой:

– Ладно, чтобы не терять времени, я кое-что тебе объясню. Ты когда-нибудь слышал о шептунах?

– Шептунах? – недоуменно переспросил я. – Пожалуй, нет…

Неожиданно я вспомнил:

– Подожди-ка… Это не тот ли парень, что участвовал в охоте вместе с кукольниками? Не знаю, какую роль он в ней играл, но догадываюсь, что, так же как и кукольники, он обладает какой-нибудь параспособностью… Похоже, на Шелте все поголовно ментаты. Я подсек его вместе с остальными, и здоровенный тип, руководивший всем этим делом, что-то говорил насчет шептуна… Но дальше я ничего не помню, и это странно.

– Все верно, – кивнул Целитель. – Этого я и боялся: ты ничего не знаешь о дорриксах.

– Шептун – чужой? – насторожился я.

– Не просто чужой, а чужой-монотелепат. В Городе их двое, каждый обслуживает свой район. Хочу обратить твое внимание на то, что кукольники не способны произвести тот рев, который издавала псевдорептилия во время охоты. Местные ребятишки могут только читать эмоции…

– Силы неба! Все шелтяне умеют читать эмоции? Ты хочешь сказать, что все шелтяне являются эмпатами? – Я был изумлен и встревожен, так как эта новость еще более осложняла побег.

– Генетическая мутация после пандемии, – пояснил Целитель. – Будь добр, не перебивай меня. Так вот, дорриксы, не воспринимая чужих мыслей конкретно, способны внедрять в чужой мозг свои. И мысли, и ощущения. Поэтому их прозвали шептунами. Доррикс создавал эти звуки прямо у тебя в голове.

– Вот скотина… – Я прикусил язык: а вдруг эта тварь меня подслушивает?

Целитель пару секунд неодобрительно смотрел на меня, прежде чем продолжить:

– Вернемся к шептунам. Настоящая их работа заключается в том, что они стирают у новичка память и наслаивают новую – ложную. После этого чувствуешь себя местным жителем, забывая прошлую жизнь начисто. Так вот. – Он выдержал многозначительную паузу, прежде чем ошеломить меня следующей новостью: – Ты уже обработан, запрограммирован шептуном. Сразу после испытания, в назначенное шептуном время, личность твоя будет стерта. Таков порядок – сначала испытываются способности новичка в его истинном сознании, и, если он действительно умеет что-то дельное, способное заинтересовать, например, самого Доса Пламя, шептун может стереть память лишь частично, оставив уникальные способности. Если же нет, то происходит полная замена личности. Но я, я смогу вернуть тебе память и после замены, по крайней мере большую часть, при условии, что буду знать о тебе как можно больше и у меня будет достаточно зацепок, чтобы поработать с твоим подсознанием.

Он умолк и выжидающе уставился на меня своими кошачьими глазами. Я же сидел неподвижно, как манекен, похолодев до кончиков пальцев ног, как только осознал смысл сказанного. Силы Зла, вот как у них здесь делается! Жертву не просто грабят, ей стирают память, и несчастный, попавший в подобную ловушку, уже не может сбежать и рассказать, что здесь происходит. Нет ничего странного в том, что пленников не убивают – так, несомненно, было бы проще прятать концы в воду, но людские ресурсы на Шелте были явно невелики, и пополнение извне всегда приходилось кстати. Весьма малоутешительные новости… Нет, но как скверно все получается, хоть плачь. Чем дальше, тем все хуже и хуже…

– Целитель… – я запнулся, кашлянул, нервно провел пальцами по проступившей на подбородке однодневной щетине. – Ты… ты в состоянии убрать телепатему шептуна прямо сейчас? Я нашел бы способ отблагодарить тебя. Клянусь, нашел бы… После того как вырвался бы отсюда. Да, ты прав, я не собирался здесь оставаться и не знаю, почему я говорю это тебе, хотя вижу тебя первый раз в жизни и, следовательно, не должен доверять, но твое известие о замене… Силы Зла, я уже ни в чем не уверен!

Коротышка покачал круглой головой:

– Я сильнее многих местных ментатов, парень, но и мои способности ограничены. Я не могу противостоять шептуну, по крайней мере открыто… Боюсь, тебе придется через все это пройти, как и другим парням до тебя… – Он неожиданно вспылил, но не закричал, чтобы не привлекать внимания, а зашипел сквозь зубы, сердито сверкая глазами: – Да говори же, парень, галт тебя задери, погибель на твою задницу! У нас может не хватить времени до испытания! Я не знаю, когда его назначил шептун – он сообщит об этом позже, и не стоит с этим играть!

Реакция на это крик «втихую» удивила меня самого. Ко мне пришло спокойствие. То самое фатальное спокойствие, что приходит к некоторым приговоренным к смерти, когда их голова ложится на плаху под топор палача и ничего изменить уже невозможно.

– И все-таки, Целитель, ответь мне еще на один вопрос. – Я немного помедлил, прежде чем продолжить, скупым движением прошелся пальцами по своей шевелюре ото лба до затылка… И пристально посмотрел ему в глаза. – Почему? Почему ты это делаешь для меня? Вряд ли подобные услуги входят в местные традиции. Ты не боишься, что…

– Конечно, нет, – ответная улыбка толстяка была полна насмешливого превосходства. – Такой, как я, – единственный в Городе. Я нужен здесь. Давай, парень, рассказывай.

Ответ не был исчерпывающим. Но – один раз я уже позволил себе непростительную глупость, не поверив старику-летуну, встретившему меня вчера на входе в Город, и на этот раз я решил довериться этому толстячку-карлику. Впрочем, я поверил ему значительно раньше, инстинктивно.

Рассказ я предельно сжал, помня, что времени может не хватить…

Мастон Никс, родился на Нове-2. До двадцати четырех – серые однообразные будни на ферме, доставшейся в наследство после смерти отца и заслонившей весь мир от меня тяжелой, изнурительной работой, вечной усталостью и недосыпанием; полуголодное существование. Работа сводилась к выращиванию культуры медит, существование которой вдохнуло жизнь в особое трансовое искусство, весьма популярное на Нове-2, под названием Мобра, или искусство малой магии, как окрестили его большинство соседних планет по Федерации. Вытяжка из корней и листьев растений медит, произрастающих только на Нове-2, особым образом настраивает метаболизм человеческого организма, делая его способным к изменению физико-химических характеристик под воздействием специально смоделированных зрительных восприятий…

Но чтобы перейти от теории к практике, медит еще нужно вырастить. Эта мерзкая культура чрезвычайно капризна к малейшим изменениям погоды, магнитных полей, концентрации света и влаги… Да в общем ко всему. Злоклятая дрянь просто не желала выращиваться на моих полях, наплевав на все мои титанические усилия, и из трех лет лишь один год, предпоследний, был сомнительно урожайным, позволив мне кое-как залатать прорехи старых долгов и с новым самоубийственным воодушевлением влезть в новые. Работа… Смех и слезы, а не работа.

Последний год меня доконал окончательно. Солнечная активность превысила допустимую норму почти в три раза, и моя драгоценная медит просто-напросто сдохла, вся и бесповоротно. Плевался я долго… А затем решил окончательно и бесповоротно, что для меня одного эта злоклятая ферма – ноша просто непосильная, и пусть предки ворочаются в гробу, а с меня хватит, возней с травой я был сыт по горло. Я решил, что заслуживаю лучшей жизни, чем ковыряться изо дня в день на занюханном клочке земли, продал ферму и подался на поиски новой работы в Новьен, ближайший крупный город от моих бывших «владений».

И почти сразу нашел, казалось, то, что желал…

В бюро по трудоустройству, на сверкающем неоновом плакате, я увидел бравого молодца с квадратным подбородком, затянутого в красивый черный костюм из экровелена поверх синей шелковой рубашки. Экровелен был очень дорогой и чрезвычайно популярной тканью на Нове-2. Материал был влагонепроницаем, стоек к разрыву и высокой температуре, и носить его можно было целыми десятилетиями без всякого видимого ущерба. Молодец красовался на фоне ночного звездного неба и несущихся вдаль космолетов, а в руке у него был черный чемоданчик с эмблемой Почтовой Корпорации Новы-2. Эмблемой, казалось бы, не имеющей ничего общего с самой работой посыльного, – космолет, пробитый навылет багровой зигзагообразной молнией с пылающим желто-белым острием. Такая же эмблема горела у посыльного на груди.

Жажда романтики, вспыхнувшая во мне при виде этой картины, впоследствии удивляла меня самого. Скорее всего, не обошлось без подсознательно наведенной рекламы, но в тот момент я не стал разбираться в побудительных причинах своего желания, а прямиком отправился к вербовщику. Мне захотелось во что бы то ни стало посмотреть на другие миры своими глазами. В конце концов, я не был просто тупым, ограниченным только своей работой фермером. Я был достаточно любознателен и настойчив, чтобы в редкие часы досуга смотреть по визосети не только развлекательные программы с пышногрудыми красотками, обладающими полным набором неотразимых прелестей, но и изучать специальные инфоблоки, позволяющие заниматься самообразованием.

Даже условия контракта не поколебали моей решимости, хотя представляли они собой не что иное, как десятилетнее рабство. Зато, считал я, – на полном жизненном обеспечении, с хорошей зарплатой, с легкой работой. В общем, мечта идиота. И надо признаться, сначала я ни о чем не жалел. Новизна впечатлений, хлынувших во время первой же командировки в мой неискушенный ум, затмила всю предыдущую жизнь. Почти волшебный мир, если бы не горькая проза жизни, – полет, звезды, сама атмосфера межпланетного корабля, где я тусовался среди самых необычных пассажиров, видимых ранее лишь по визосети, – чужих. Меня это жутко увлекало, я трепал языком почем зря, знакомился направо и налево, бывало, нарывался по незнанию на крупные неприятности и впредь предусмотрительно старался запомнить обычаи чужих, которые мне эти неприятности доставили. Казалось, подобная работа не приестся и за сотню лет, что там какие-то десять, обусловленные контрактом…

Приелась. Уже через год. Постоянная болтанка от планеты к планете набила оскомину, впечатления потускнели от избытка, выпендреж большинства рас надоел до смерти, «инность» уже вызывала тошноту, а не любопытство. Страстно захотелось где-нибудь на время осесть, забыться, отдохнуть, прийти в себя и привести в порядок свои мысли и планы на будущее. Но, увы… контракт. Мои желания никого не интересовали. Я получал очередной груз и мощным пинком Почтовой Корпорации отправлялся с ним к адресату.

Потребность в посыльных моей категории была постоянной – богатые частные лица предпочитали иметь дело с Почтовой Корпорацией, а не с медлительными и ненадежными федеральными почтовыми службами Галактической Федерации Миров, закосневшими в бюрократизме, к тому же частенько подвергавшимися банальному грабежу. Посыльные в Почтовой Корпорации по степени подготовки делились на несколько категорий. Я относился пока к самой низкооплачиваемой и перевозил не особо ценные грузы, но плох тот посыльный, кто не мечтает попасть в элитный разряд. Правда, для этого надо очень потрудиться в физическом и психологическом самосовершенствовании, пройти целую уйму всяких курсов переподготовки – за свой счет, разумеется, но, поверьте мне на слово, это окупалось. Элитный посыльный, или эпол, получал столь дорогостоящие заказы, что по окончании контракта мог больше нигде не работать, существуя исключительно на накопленные сбережения. А клиентов у посыльного такого класса из-за высочайшей гарантии доставки груза было хоть отбавляй…

Именно в этом месте рассказа язык мой вдруг онемел. Когда во время пешей прогулки, задумавшись, неожиданно налетаешь лбом на пластобетонный столб, впечатление получаешь примерно такое же. Больно, обидно, глупо.

Я почесал затылок, глубоко вздохнул, открыл рот, собираясь продолжить повесть о своей увлекательной жизни, и… поймал себя на том, что не помню, в чем же заключалась эта злоклятая гарантия доставки грузов. Смутно проступало фоновое ощущение, что связано это было с формой наказания компанией своих нерадивых служащих. И еще – я вдруг остро почувствовал, что вспомнить этот почему-то потерянный кусочек исключительно важно. Нахмурившись, я попробовал с начала, уже мысленно. Жизнь на Нове-2, устройство в Почтовую Корпорацию, бесконечные рейсы, знакомство с Нори… Воспоминание о Нори оказалось странно тусклым и мимолетным… Затем я попадаю на Шелту, участвую в охоте в качестве дичи… Силы Зла, да в чем же состоит наказание Корпорации? Прокол, будь он проклят! А вместе с ним и тот подонок, что копошился в моей голове как в своем курятнике!

Сомнений на этот счет не было – непорядок с воспоминаниями у меня явно из-за шептуна…

– В чем дело, парень? Что замолчал? Что-то неладно?

Наткнувшись на внимательный, изучающий взгляд желтых глаз Целителя, я напряженно кивнул:

– Да. Пропал кусок памяти. Догадываюсь, как…

Я снова умолк. Справа от Целителя прямо в воздухе материализовалась женщина. Одежда заскорузла от грязи, вместо волос – темные спутанные космы, худосочное истощенное лицо – печать нищеты и голода. Слабый порыв ветра, сопровождавший ее появление, донес омерзительную, тошнотворную вонь годами не мытого тела и не стираного тряпья. Тусклые гноящиеся глаза, похотливо обшарив меня снизу доверху, тупо уставились мне в лицо. Меня прямо перекосило от подобного внимания. Внешность, как я уже понял, характерная для шелтян: узкая вытянутая физиономия, игольчатый частокол зубов с парой мощных клыков на верхней и нижней челюстях, вытянутые кверху уши, проступающие сквозь волосы острыми кончиками. На вид, по меркам Новы-2, межлет тридцать. С таким же успехом ей могло быть двадцать или пятьдесят. На Шелте появилась новая раса людей с физиологией, отличной от обычной человеческой. Вот только из-за замкнутого образа жизни шелтян, похоже, мало кто об этом знал в цивилизованном мире.

Женщина хихикнула, то ли увидев во мне что-то забавное, то ли собираясь заигрывать. Наверняка не подозревает, бедняга, что ее жуткая улыбка отбивает всякую охоту ответить ей взаимностью не хуже, чем ее омерзительный занюханный вид. И эта вонь… О небо… Сейчас точно стошнит…

Толстячок, насмешливо улыбавшийся с момента появления «гостьи», коротко хохотнул:

– Ты уже пользуешься спросом, Мастон Никс. Не пугайся, она тебя не укусит, она просто хочет тебя… Эй, да на тебе лица нет! Очень уж у тебя воображение живое. Ну-ну, возьми себя в руки.

– Я тебя умоляю, избавь меня от этой ходячей помойки, – процедил я сквозь зубы. – Ты ведь это можешь, не так ли?

– Ну-у, если ты не в настроении…

– Да! – резко и, зло выпалил я. – Я не в настроении. И ты это прекрасно понимаешь.

Моя агрессивность не произвела на толстяка никакого впечатления, напротив, он ухмыльнулся еще шире. Но просьбу выполнил, махнул «гостье» пухлой ручонкой:

– Пошла отсюда.

Женщина в ответ молча оскалилась и исчезла. Звук хлопка в ладоши – и ее словно и не было. Какое облегчение.

– Хороший на этой планетке набор параспособностей у людей, – пробормотал я, глядя на пустое место, где она только что стояла. – Больше, чем где-либо на планетах Федерации.

– Кукольники, летуны и прыгуны, – подхватил Целитель, соглашаясь со мной. – Действительно, планетка уникальная.

– А как насчет тебя самого? Кто ты сам, Целитель?

Пухлые пальцы толстячка потеребили круглый лоснящийся подбородок. То ли мне показалось, то ли мой вопрос его изрядно смутил и озадачил… От внезапной догадки мне почему-то стало жарко. Ах ты, Зло его задери… неловко как вышло. С ним, вероятно, шептуны тоже поработали…

– Я же сказал – целитель. А теперь, раз есть время, вернемся к твоему вопросу об испытании. Ты ведь еще желаешь узнать, что это такое?

– Да. Ну?

– Дуэль.

– Очень емкий ответ. Но не помешали бы подробности, знаешь ли.

– Дуэль, схватка один на один… Бигмана не зря кличут Мастером Шеста. – Целитель неопределенно хмыкнул. – Вряд ли ты выстоишь. Постарайся просто продержаться как можно дольше, иначе не заработаешь никакого уважения местных. Это важно, так как здесь ты, скорее всего, надолго… Что-то у тебя кислый вид, а? Ты лучше соберись как следует.

– Не вижу, с чего мне веселиться, – мрачно проворчал я. – Хм… Отказаться я, конечно, не могу?

– Еще чего захотел, – Целитель неодобрительно качнул головой, надувая толстые щеки. – Я бы даже пробовать не советовал. Тогда тебя просто искалечат. А потом любой презренный бродяга будет считать своим святым долгом при каждой встрече вытирать о тебя ноги. Пока ты не докажешь каждому из них, что ты не коврик. Это будет куда тяжелее, чем выложиться сразу, один раз, на испытании…

Он с сомнением скользнул взглядом по моей фигуре. Как я выгляжу, я знал не хуже его – невысокий, худощавый, грудой мышц меня никак не назовешь.

– Бигман Шест больше чем на голову выше тебя, – сообщил коротышка после моей физической оценки. – И Мастер Шеста. Но я буду болеть за тебя. Было бы чудненько, если бы ты надрал прыгуну задницу и немного сбил с него спесь. Знаешь, что самое забавное в твоем новообретенном приятеле Бигмане? По крупному счету он неплохой парень. Точнее, один из лучших среди отребья, населяющего Шелту. Тебе просто не повезло, что в охоте участвовал его брат. Здесь слишком скучно, чтобы не позволить себе развлечься подобным образом… Ты ведь меня понимаешь?

Я промолчал, хмуро уставившись на свои ботинки.

«Неплохой парень». Знавал я истории, в которых при трагичном стечении обстоятельств самые нормальные, хорошие люди становились смертельными врагами на всю жизнь. Но этот «неплохой парень», думаю, не понравился бы мне в любом случае. Что может сделать бывший фермер против профессионального драчуна и «неплохого парня» Бигмана? Единственное, что у меня было в арсенале, так это искусство Мобра. Ежедневно обрабатывая поле с медит, я не мог не соприкоснуться с самим искусством. Мой бывший приятель, сосед по ферме, как-то показал мне, как принимать выжимку из культуры, и рассказал об азах техники структурирования мыслеобраза в теле. Вообще, Мобра есть искусство пробуждения максимальной жизненной силы, заключенной в человеческом теле, и, хотя я кое-что усвоил, блестящими способностями я не блистал. Мне просто было некогда этим заниматься, больше приходилось думать о куске хлеба насущного. Вот если бы я был Мастером Мобра, позволил я себе помечтать, то никакие прыгуны не вызвали бы у меня проблем… Но я так и остался дилетантом, поэтому малая магия Новы-2 могла мне и не помочь… Так что Целитель может смело болеть за Бигмана. Его расположение ко мне, совершенно незнакомому для него человеку, по-прежнему казалось мне подозрительным. Или он болеет за всех «обиженных и обойденных»?

– Расскажи о замене, Целитель. Как это происходит?

– Понятия не имею. – Коротышка снова потер подбородок, слабо усмехаясь. – Никогда не испытывал. Я ведь попал на Шелту еще до появления шептунов, а на старожилах Шефир экспериментов не проводил.

Вот как. Я был удивлен. Вот что значит делать поспешные выводы.

– Кто такой Шефир?

– Да брось ты, парень. Ты что, не заметил, что я до сих пор практически ничего не рассказал тебе о Городе?

А вот после этого я разозлился, и разозлился крепко. Какого Зла он тут выпендривается? Мне не нужна его жалость. Вообще ничья жалость не нужна. Нечего меня унижать только по той простой причине, что я попал в эту мерзкую ловушку. С любым может случиться. Не хочет трепать языком, полагая, что после этой идиотской замены я все равно все забуду, что ж – его право. Да только кто знает… Как раз таки здесь Мобра может мне помочь, даже в том малом объеме, что я с ней знаком…

– Я не забуду, Целитель.

– Какие мы сердитые, аж страшно, – посмеиваясь, ответил он. – Посмотрел бы на себя со стороны, прямо зубами скрежещешь… Только я видал уже таких наивных. Или упрямых. Не хочешь смотреть фактам в лицо? Дело твое. Хотя, скорее всего, в этом упрямстве сказывается недостаток информированности… Шептун – это не шуточки, Никс. Отнесись к этому серьезно и готовься к испытанию.

Любой на моем месте вспылил бы после этого. Он меня просто достал своими усмешечками. Кулаки на коленях против воли сжались так, что посветлели костяшки пальцев.

– Зло бы тебя забрало, толстяк! Да, я не уверен на все сто, что я не забуду, но не слишком-то приятно, когда в твоем поражении нисколько не сомневается кто-то другой! Мне не помешала бы моральная поддержка, раз ты такой сердобольный, а вот свои приколы ты лучше оставил бы при себе!

– Галт, – невозмутимо поправил он. – Галт бы тебя задрал.

– Что? – не понял я, сбитый с толку его репликой.

– Скоро ты будешь говорить именно так. Это местный жаргон, эквивалент тому, что ты только что произнес. Как ты там сказал: «Зло бы тебя забрало, Целитель!» Хи-хи. Классно звучит. Но не по-нашему.

– Я вижу, тебе очень весело, – медленно процедил я, ощущая, как злоба черным облаком поднимается со дна души, окончательно заслоняя самоконтроль. Кому-то я сейчас сверну голову. Определенно. И этот «кто-то», скорее всего, будет маленький, толстенький и зелененький. Определенно.

– Грустно, – возразил он, вдруг скомкав улыбку и сразу посерьезнев. – На самом деле мне очень грустно, Никс. Сейчас будет испытание, и Бигман тебя покалечит. А я буду тебя выхаживать. Но самое скверное будет, если замена начнется во время испытания, бывает, и шептуны ошибаются в своих прогнозах. А, ладно, что гадать. Чтобы там ни было – все уже предопределено.

Все уже предопределено…

У нас, на Нове-2, вдруг пришло мне в голову, так поступают с преступниками. С помощью специальной аппаратуры, в зависимости от приговора Судебной Машины, людям заменяют память, промывают личность или меняют ее полностью. Был один человек – стал совершенно другой. Меняется все – поведение, привычки, мировоззрение, жизненный опыт. Как-то даже не укладывалось в голове, что подобное скоро может произойти и со мной. Рассудок это упорно отрицал. Силы Зла, да бред все это, натуральный бред сивой кобылы!

Я свирепо глянул на Целителя:

– Я очень постараюсь ничего не забыть, Целитель. Хотя бы ради того, чтобы доказать тебе, Что инопланетники с Новы-2 кое-чего стоят. Я надеюсь на то, что мне удастся это сделать… А на тот случай, если нет… Ты, кажется, говорил, что если новичок заинтересует Доса Пламя или Шефира – думаю, кто-то из них твой шеф, или оба сразу, о чем ты упорно умалчиваешь, то память, хотя бы частично, будет ему возвращена? Так ведь? Я правильно тебя понял? Если я выиграю на испытании…

– Вот и отлично, Никс! – Толстячок с чрезвычайно довольным видом хлопнул пухлыми ладошками по не менее пухлым коленкам, издав звук лопнувшей резины. – Я уж думал, что не смогу как следует тебя завести, больно уж кислая у тебя была физиономия. А сейчас – любо-дорого посмотреть, боевой пыл налицо, извини за каламбурчик.

Я прямо зашипел от такой откровенности, с трудом удерживаясь от того, чтобы не вскочить и не отвесить оплеуху этому маленькому…

– Ах ты, маленький…

– Засранец, да? Молодец! – Целитель подмигнул. – Продолжай в том же духе! Чтобы справиться с Бигманом, мало иметь хорошие, ничего-не-забывающие мозги, надо еще как следует…

– Сейчас я это исправлю, – раздался рядом уже знакомый хриплый голос.

В мгновение ока я оказался на ногах, резко развернувшись всем корпусом навстречу говорившему. Одновременно с этим правая рука, покорная выучке, быстро скользнула под куртку за «максом»… Ах, проклятие – у меня же ничего не было.

В двух шагах, небрежно расставив длинные ноги, с самоуверенной усмешкой на тонких, как след от карандаша, губах стоял Бигман Шест. На долговязом шелтянине был тот же наряд – огромная широкополая шляпа на голове и просторный, до колен, плащ из серой ткани, местами в прорехах, наглухо застегнутый до горла. Обе его руки сжимали по шесту из темного полированного дерева, длиной метра по два каждый. А в только что произнесенных словах было столько самоуверенной злобы, что нестерпимо захотелось размазать его физиономию о ближайшую стену, не дожидаясь сигнала к началу потасовки. Коротышка, хитрая бестия, действительно меня завел.

Сколько прыгун слышал из того, что мы тут наговорили?

Впрочем, не важно. Я сверну ему шею, и информация не уйдет дальше его ушей, что бы он ни услышал. Очень простое решение проблемы.

– Сейчас я это исправлю, – повторил Бигман, повторил неторопливо, тщательно разделяя каждый слог. Он наклонился вперед и выдохнул мне в лицо запах испорченного желудка. – Сейчас я вышибу тебе твои мозги, иноп, твои хорошие, ничего-не-забывающие мозги.

5. Испытание

– Ты уверен, что время испытания пришло, прыгун? – Коротышка крутанулся на табуретке, чтобы развернуться к Бигману лицом.

На мой взгляд, вопрос был праздным. Вокруг нас быстро собиралась толпа зрителей. Желающих поразвлечься оказалось хоть отбавляй, но иного я и не ожидал. Каково общество, таковы и развлечения. Однако что-то слишком плотно они нас обступают…

– Конечно, Целитель, – насмешливо осклабился Бигман Шест, – Дос Пламя прислал мне разрешение. Теперь твоим подопечным займусь я.

Коротышка неторопливо, с достоинством встал, словно король перед своими подданными, и внезапно замахал ручонками не хуже ветряной мельницы, испортив все впечатление.

– Осади назад! – сердито зарычал толстячок. – Вы все знаете правила – десять метров для боя! Давай, давай, не задерживай! Чем шире круг, тем лучше представление! Пошевеливайтесь! Ты, носатый, куда прешь, глаза потерял, что ли? А ну убирай свои ходули, пока я их тебе в задницу не вставил! Ну никогда никакого порядка, галт вас задери! Живее двигайтесь, живее, еще немного… Вот, так уже лучше, здесь вот еще чуток… Все, хорошо. Теперь порядок.

По сравнению с утренним пробуждением мое самочувствие было уже более или менее сносным. Пока шелтяне послушно теснились, образуя круг в требуемые десять метров, я тоже времени не терял – подыскивал подходящий к случаю Ключ Мобра. Вчера из-за постоянной спешки я так и не сумел воспользоваться услугами Мобра, но теперь возможность для этого была. Я неплохо владел Камнем, пожалуй, даже лучше, чем всеми остальными Ключами, но сейчас мне это почти ничего бы не дало – ну принял бы безболезненно два-три очень сильных удара, а затем вышел бы из игры. Дело в том, что ваш покорный слуга Мастон Никс был зверски голоден, и от слабости у него слегка кружилась голова. Как-никак, я не ел уже больше суток. Поэтому, подбирая Ключ, я должен был учитывать, что любой из них при катализации отнимет большую часть той энергии, что у меня имелась.

Между прочим, со стороны забавно было бы смотреть, как такой маленький человечек, как Целитель, уверенно командует столь огромным сборищем народа, но в данный момент мне было не до веселья. Происходящее касалось меня непосредственно.

Сформировав круг нужного диаметра, толпа прекратила движение.

Безотчетно стряхивая прилипший к одежде мусор, я исподлобья скользнул взглядом по лицам шелтян, окружившим меня со всех сторон непроницаемой стеной и бесцеремонно глазевшим на подопытную крысу по имени Мастон Никс, доставленную на лабораторный стол исключительно для их удовольствия. И Бигман, и Целитель здесь были хорошо известны, поэтому едва удостаивались мимолетных взглядов, я же, как новичок, вызывал естественный, да еще долго сдерживаемый запретом интерес. Большинство разглядывало меня, не скрывая своего презрения, и это тоже было понятно – я был иной, не из их среды, а чужак в подобном примитивном обществе довольно часто вызывает враждебное к себе отношение самим фактом своего существования. Инопланетник. Иноп.

Закончив осмотр, я судорожно вздохнул. Не знаю, каким они видели меня, но сами шелтяне смотрелись так, что глаза б на них мои не глядели. По ассоциации вспоминался сериал про вампиров-кровососов, который я успел посмотреть по визосети перед очередной командировкой. Своими узкими зубастыми лицами шелтяне определенно смахивали на этих вампиров… На целую толпу вампиров, зажавшую в тесном кругу свою жертву.

Как ни оттягивай неизбежное, а наши с прыгуном взгляды все-таки перекрестились. В тот же момент Бигман швырнул мне один из двух шестов. Движение его руки было легким и непринужденным – этакое небрежное изящество, и я попался на удочку кажущейся легкости, как последний сопляк.

Я поймал шест, свободно обхватив древко пальцами правой… И едва не потерял равновесие под его тяжестью. Шест так резко потянул вниз, что я не нашел ничего лучшего, как дать ему коснуться концом земли, и сделал вид, что просто оперся на него. Хорошая мина при плохой игре. На самом-то деле я навалился на него чуть ли не всем телом. Досадная промашка. Восстановив равновесие, я собрал все свои силенки и взял шест обеими руками наперевес, не без труда оторвав от земли. Хотя эта штуковина выглядела деревянной, казалось, что отлита она из стали – настолько она была тяжела. Силы Зла, и этим мне придется размахивать?!

Все еще презрительно улыбаясь, прыгун играючи подкинул свой шест в воздух, перехватил за середину, расставив ладони на расстоянии метра друг от друга, чуть выдвинул вперед правую ногу, и замер в этой стойке.

Скверно. Очень скверно. Противник мне попался физически очень сильный. Вряд ли здесь скрыт подвох, оба шеста наверняка весят одинаково. Сильный и рослый противник – на голову выше меня, что тоже было плохо, так как и руки у него были длиннее. Я понял, что с Ключом мне надо поторапливаться, и выбрал Маятник – ускорение рефлексов и резкое, на уровне подсознания, отклонение от удара. Едва было мысленно произнесено ключевое слово мыслеобраза, как его структура принялась воплощаться в мышцы. Пока это происходило – здесь опять же работало больше подсознание, чем сознание, – я не спускал с Бигмана глаз, внимательно наблюдая за его движениями.

Спустя несколько секунд сильнейшей концентрации воли и психики по телу пробежала нервная дрожь, кожу начало покалывать. Хороший признак. Я был еще не настолько плох, как мне думалось.

– Сейчас мы посмотрим, как ты умеешь двигаться, иноп, – сообщил Бигман, совершая демонстративно плавный взмах шестом по широкой дуге над головой. С его лица не сходила паскудная усмешка, способная вывести из себя и не такого терпеливого человека, как я (тренируется он перед зеркалом, что ли?). – Вскакиваешь с места ты неплохо. Но право же, не стоило так пугаться одного звука моего голоса. Нет причин для беспокойства, вышибание мозгов – это почти небольно…

В ответ на столь пресный юмор из толпы понесся оглушительный хохот, свист и улюлюканье. Вполне предсказуемая реакция. Я, естественно, промолчал, сосредоточенный на своих ощущениях Ключа. Мне было не до пикировки, не до настроений толпы.

Взметнув правый кулак вверх, прыгун громко выкрикнул:

– Делайте ставки, ребята!

Толпа загоготала еще сильнее. Очень им было весело. Эти зубастые «ребята» не собирались участвовать в заведомо безнадежном, как им представлялось, пари. Если говорить откровенно, мне оно представлялось таким же. Но посмотрим… Никто не застрахован от случайностей, способных изменить события коренным образом…

– Ладно, удачи, парень! – Коротышка-целитель ободряюще хлопнул меня по ноге и ретировался в толпу, сразу растворившись в ее массе.

Бигман плавно скользнул влево, приступая наконец к действиям. И сразу преобразился – нескладная, неуклюжая раньше долговязая фигура буквально потекла. Изящество и отточенность его движений невольно вызывали уважение. Охотник, крадущийся к ничего не подозревающей жертве…

Целитель не ошибся, Бигман и впрямь был профессионалом, да еще каким.

Тем хуже для меня.

Я немедленно «отзеркалил» его, переместившись вправо, и синхронно с ним двинулся по мысленно вычерченному кругу, стараясь сохранить между нами безопасную дистанцию. Шест был все же тяжеловат для моих рук, не помешал бы какой-нибудь Ключ силы, но лимит энергии накладывал свои ограничения. Бигман же вертел своим шестом играючи, намного превосходя меня физически.

Шум вокруг стих, внимание зевак было поглощено началом поединка.

Еще пара шагов – он ко мне, я от него. Мы не приближались друг к другу и не удалялись. Шест медленно крутился в его руках светлой спицей в невидимом колесе, сея в пыль под ногами тихий шелест.

Он явно не торопился. Я уже испортил одно представление горожанам, и он, несомненно, решил возместить его другим. Я ничего не имел против. Даже больше – я желал, чтобы это представление получилось как можно зрелищнее. Вот только победившей стороной я предпочитал видеть себя. Во-первых, я только сейчас начал понимать, до чего же я зол на самом деле. Вчера мне выпал не самый лучший день в жизни – меня травили псевдоящером, грабили, избивали, в довершение ко всему чужой-доррикс залез мне в голову своими мерзкими ментальными щупальцами, после чего я провалялся весь оставшийся день, ночь и утро в полнейшем беспамятстве. Последнего я не помнил, приходилось судить по рассказу Целителя. Вот, а теперь эти жизнерадостные шелтяне с неиссякаемым чувством юмора снова развлекались и снова смеялись надо мной.

Во-вторых, победа была мне необходима как воздух. Чтобы заработать право остаться самим собой хотя бы частично.

В-третьих, хотелось преподать шелтянам урок в том, что не все инопланетники так слабы, как им представляется. И душевный настрой соответствовал – впервые в своей жизни я готов был убивать. Не хотел, как не желает убийства любой нормальный человек, но был готов. Без дураков. Ведь желать и быть готовым выполнить желание – разные вещи. Холодный гнев копился глубоко внутри, вливая в меня новые силы. Так что эти парни своего добились.

Бигман вращал шестом все с тем же непринужденным изяществом, предоставляя зрителям насладиться его каждым уверенным, отточенным долгой практикой движением. Мне тоже торопиться было некуда. Структурирование Ключа-Маятника еще не завершилось, и мне было на руку тянуть время. Да и не был я уверен в том, что начать первым – хорошая идея. Малолеткой я с соседскими ребятишками немного забавлялся борьбой на шестах, больше дурачились, чем занимались этим всерьез, пытаясь подражать взрослым, и все, что я вынес из этой забавы, так это слабое представление о том, как надо действовать с подобным оружием. Я понимал, что, не владея шестом в совершенстве, мог при первом же своем выпаде моментально раскрыться для сокрушительного удара противника. И я выжидал, старательно копируя технику движений Бигмана и «накачиваясь» Мобра, собирая все крохи своего дилетантского умения.

Мы завершили первый круг, все также пристально глядя друг другу в глаза, начали второй.

Затем третий.

Вокруг по-прежнему стояла мертвая тишина. Узкие темные глаза прыгуна не отрывались от моих.

Закончив третий круг, я начал нервничать – что-то Бигман слишком уж медлил. Возможно, именно этого он и добивался – посеять во мне неуверенность, а может быть, монотонным движением по кругу старался усыпить мою бдительность и застать врасплох. Или пытался определить по манере моего поведения, на что я способен…

Мысль не закончилась, оборванная выстрелом первого выпада – конец шеста мелькнул как молния, с шипением вспоров воздух, и устремился к моему виску. Как я ни поджидал, все же едва не пропустил этот смертельный удар и только благодаря Мобра, ускорившему рефлексы, сумел парировать.

Тело сработало автоматически: перенос веса на левую ногу, перехват шеста посередине, так что правая рука оказалась выше левой на расстоянии три четверти метра, удар с коротким разворотом, верхние концы шестов столкнулись с сухим, звучным треском. Отскок на шаг назад.

Бигман тоже отступил. Презрительная усмешка, не сходившая с его лица с начала поединка, сменилась озадаченным выражением.

– О-о! – почти неслышно вырвалось у него. – Кажется, иноп тоже кое-что умеет? Это становится интересным. Это даже лучше, чем я ожидал. Молодец, иноп, я рад за тебя… Чем дольше ты будешь сопротивляться, тем приятнее будет тебя прибить.

Не удостоив его ответом, я продолжал пристально следить за его руками. Стоит мне на мгновение отвлечься – и все, пиши эпилог со смертельным исходом… Но его удивление придало мне сил. У меня был шанс с ним справиться, пусть даже он считает иначе.

Бигман нахмурился, кивнул, как бы говоря, что принял к сведению то, что я не такой уж растяпа, каким показался ему вначале, а затем уже открыто шагнул вперед. И тут же последовал новый выпад, как продолжение первого, – шест рванулся ко мне нижним концом, целясь в шею.

Я встретил его точно посередине своего шеста, между рук, и ладони болезненно заныли от отдачи. Удар был столь силен, что меня отбросило на два шага назад, но на ногах я устоял. Неверный блок. При моей-то небольшой массе тела парирование должно быть не лобовым, а скользящим, отводящим основную мощь выпада в сторону, а то так и руки мне переломает. Ничего, учтем на будущее…

Тишина над площадью все еще была полной. Я слышал свое собственное дыхание. Можно было подумать, что у шелтян считалось плохой манерой шуметь во время поединка… Мне некогда было смотреть на них, но, скорее всего, они все просто пооткрывали рты в приступе немого изумления. Ну как же, иноп посмел сопротивляться их признанному Мастеру Шеста. Держите карман шире, острозубые ребятки, – я сдаваться не собираюсь…

Прыгун ринулся вперед, и шест его замелькал с невероятной быстротой, кромсая воздух на почти осязаемые куски. Последовала серия стремительных ударов в голову, шею, грудь, ноги… и все я отбил! Мы сражались ожесточенно и молча, только треск стоял. Мне не хватало его умения, но я возмещал его скоростью реакции, достаточной, чтобы выдерживать его бешеный темп. Воздух рычал вокруг нас, казалось, в руках у Бигмана не один шест, а целый десяток, и все они старались до меня добраться.

Несколько минут я держался с ним на равных, потом пришло тревожное ощущение, что действие Мобра начинает слабеть. Задавив отчаяние в самом зародыше, я заставил себя сосредоточиться на основном – на сражении.

Объясняю: любой Ключ Мобра в конце концов себя исчерпывает, так как длительность его действия напрямую зависит от жизненной силы мобриста. Поэтому я старался расходовать ее как можно экономней, четко осознавая, что долго это продолжаться не может. Главное – никаких лишних движений. И все-таки конец приближался катастрофически быстро…

Несмотря на это, шанс у меня по-прежнему оставался. Необходимо было как можно скорее нащупать слабое место прыгуна, как можно скорее! Пока у меня еще была возможность приложить к этому слабому месту свой остаток сил.

Шест вытянулся, как змеиное жало, целясь в грудь, но я отскочил. Прыгун нанес еще пару скользящих ударов по щиколоткам и остановился. Лицо шелтянина блестело от пота, губы раздвинулись в злобной гримасе, обнажив сверхострые клыки, в глазах горела ярость. Выдержка ему наконец изменила. Такого отпора он наверняка не ожидал.

Честно говоря, я сам не ожидал от себя такой прыти. И пот струился у меня по лицу не меньше, чем у противника, а руки мелко дрожали от напряжения под все увеличивающейся тяжестью шеста. Казалось, пальцы сжимают не шест, а самое натуральное бревно. Усталость – это такая штука, которую почти невозможно проигнорировать.

По толпе наконец пробежал удивленный ропот и тут же смолк. Зрители затаили дыхание, ожидая дальнейших действий.

Преодолев приступ бешенства, прыгун снова двинулся по кругу. Взгляд его жалил, верхний конец шеста покачивался из стороны в сторону, словно змеиная головка. Хотя он взмок, признаков усталости у него я не наблюдал, а это было очень скверно для меня.

Я по-прежнему синхронно кружил напротив, выдерживая между нами дистанцию в два метра, используя передышку для восстановления сил. С каждым шагом пауза становилась все напряженней… Вскоре она уже отчетливо звенела…

Внезапно руки Бигмана проворно заработали, и шест превратился в свистящую плоскость – он решил изменить тактику. При этом, вращая шест с невероятной скоростью, он еще успевал перебрасывать его из руки в руку. Я мгновенно сообразил, что после удара такой «вертушкой» вряд устою на ногах, если попытаюсь ее отбить. И когда шест, вырвавшись из вращения, рубанул мне по ногам, я подпрыгнул. Это было единственно правильное решение для меня, но я подпрыгнул недостаточно высоко.

Шест всего лишь чиркнул по подошвам ботинок, но даже этого хватило. Невидимая рука с бешеной силой рванула меня за ноги. Я умудрился сделать боковое сальто и приземлиться как раз в тот момент, когда прыгуна после собственного удара развернуло по инерции вокруг оси, и его шест рубящим концом чуть не врезался в толпу шелтян, испуганно отпрянувших назад. Не удержав равновесия, Бигман упал на одно колено и оказался раскрыт.

Вот он, долгожданный миг!

Я не упустил этого момента. Я просто не имел права упускать такой момент.

Мгновенно сконцентрировав всю энергию, какая у меня имелась в области рук, я провел косой рубящий удар снизу вверх с поворотом тела, чтобы придать движению максимальную силу удара, и конец моего шеста врубился точно под подбородок проклятого прыгуна…

Я не понял, как он это сделал.

Я уже мысленно торжествовал победу – после такого удара вряд ли можно остаться на ногах, да что там, такой удар должен был сломать ему шею с легкостью топора, рухнувшего на хворостину, но он…

Будь он проклят!

Он отбил мой удар не глядя. Концы шестов с сухим треском сошлись и разлетелись с огромной, неодолимой силой. Мой швырнуло вправо, и меня сильно развернуло следом. Шест Бигмана ушел влево, но он и не пытался погасить инерцию, как я, а, наоборот, воспользовавшись своим опытом бойца и моей ошибкой дилетанта, прибавил силы, и нижний конец его шеста, вычертив витую дугу, метнулся к моим ногам.

На этот раз я не успел.

Наверняка в подобной ситуации и сам прыгун ничего не смог бы поделать против такого выпада. Удар пришелся точно в пах, и дикая, нестерпимо парализующая боль пронзила меня с головы до ног раскаленной спицей, вышибла дыхание и согнула пополам. Ноги подломились, шест вывалился из рук. Я рухнул на колени, ослепнув от огненных вспышек в глазах, во всем теле. Долгую мучительную минуту я не мог сделать вдох, судорожно прижав руки к паху и скрючившись почти до земли. Застрявший мучительный крик рвал горло.

До слуха смутно донесся восторженный рев толпы, довольной победой Бигмана. Совершенно беспомощный, практически в полной отключке, я ждал рокового удара, но Бигман почему-то медлил, вероятно наслаждаясь моими мучениями.

Прошла еще минута. Невероятным усилием воли я сумел разогнуться и взглянуть перед собой затуманенными болью глазами.

Он стоял, выпрямившись во весь рост, и спокойно смотрел сверху вниз, возвышаясь надо мной, словно демон Зла. Казалось, плечи его упираются в небо. Наши глаза встретились, и прыгун нанес два коротких режущих удара концом шеста. Он не старался сбить меня с ног, шест лишь коснулся моего лица, и я почти не шелохнулся.

По рассеченному лбу потекла кровь. Новая боль была почти незаметна на фоне той, которая меня уже терзала. Судорожный вдох… Сердце бешено колотилось о ребра, отдаваясь в висках громовыми ударами, шум в голове заглушил почти все звуки снаружи. Я понимал, что проиграл, и в то же время все еще на что-то надеялся, отказываясь верить и понимать, что проиграл.

Если бы не боль, я бы сумел еще как-то сопротивляться… Безумная надежда. Времени больше не осталось.

Бигман медленно поднял шест над головой для последнего удара. Он собирался провести его как можно эффектней, чтобы это надолго врезалось всем в память. В глазах его горели жесткие холодные огоньки, лицо выражало торжество. И… мне показалось? Где-то в глубине его глаз мелькнуло странное сочувствие… Да нет, показалось…

Я не хотел, чтобы он прикончил меня на коленях. Стиснув зубы, я начал медленно подниматься, вкладывая в движение дикое усилие. Вены вздулись от напряжения, по телу ручьями бежал пот, смешиваясь с кровью на лице, и… Он же все там у меня разворотил, отстранено подумал я, чувствуя, как кровь бежит вниз и по ногам. Прижатые к паху ладони оставались сухими только благодаря экровеленовому материалу брюк, не пропускающему влагу.

Если бы не боль, снова мелькнула мысль… Боль, все еще державшая тело в тисках. Полностью разогнуться я не смог, мышцы просто не повиновались.

Боль… В голове вдруг прояснилось.

Нужно было немедленно избавиться от боли, и этого можно было достигнуть сменой Ключа. Я ухватился за свой последний шанс в этой драке – шанс отомстить и остаться живым. Мне не пришлось даже выбирать, Ключ пришел сам, возникнув перед глазами ярким образом. Мыслеобраз вошел в подсознание как клинок в ножны, лязгнув металлом. Пресс, решил я, еще сильнее стискивая зубы, и оторвал руки от окровавленного паха. Гигантский стальной Пресс.

Словно подстегиваемое отчаянием, структурирование началось с бешеной скоростью. Теперь я смог выпрямиться полностью, чувствуя, как тело превращается в металл. Сквозь заливавшую глаза кровь я видел неважно, но Бигмана разглядеть мог. Этого было вполне достаточно. Нужно было сделать так с самого начала – подойти к прыгуну и раздавить его, как вошь.

Ничего удивительного – он был озадачен моим видом, тем, что я сумел подняться, вместо того чтобы корчиться у его ног. Тем, что я стоял и собирался напасть, вместо того, чтобы выть от боли и просить о пощаде. Что ж, этим моментом можно было даже гордиться. Затем на лице прыгуна мелькнуло насмешливое удивление. Не знаю, что там ему показалось таким забавным, но, не завершив удара шестом, он швырнул его под ноги зрителям и шагнул ко мне, поднимая тяжелые кулаки.

Глупец! Вместе с шестом он отбросил свой шанс меня одолеть.

Но он этого еще не понимал. Не понял и тогда, когда я шагнул вперед и мои ладони легли ему на плечи. Пальцы, живущие уже своей собственной жизнью, проворно нащупали выпирающие под плащом ключицы и надавили на них. Ноги срослись с землей. Все с той же насмешливой улыбкой Бигман выбросил вперед кулак… Стальная подошва Пресса в сознании лязгнула и пошла вниз. Кулак прыгуна врезался мне в лицо, словно в стену. Удар был очень силен, но мышцы уже окаменели настолько, что я его не ощутил. А боль… Пресс не может чувствовать боль.

Бигман отдернул отбитую руку, глаза его изумленно расширились. Видно было, что кожа на костяшках пальцев у него содрана. Медленно, очень медленно, сквозь сковывающий мышцы мыслеобраз, я усмехнулся ему в лицо. Нас разделяло теперь только расстояние моих вытянутых рук; и я не собирался его изменять.

Он попытался стряхнуть мои руки движением своих плеч. Широкие, сильные плечи, с огромным запасом неизрасходованных сил… Я ощутил это движение, но он сам не шевельнулся. И тогда я надавил. Его ноги подогнулись. Бигман хрипло взревел, пытаясь выпрямиться, но лишь сильнее оседал к земле, борясь с многотонной давящей тяжестью на своих плечах.

Пресс работал.

Мой взгляд был неподвижен. Перед ним постепенно проплыла сверху вниз грудь Бигмана, затем шея с дергающимся кадыком, узкий подбородок, хищный крючковатый нос, глаза… Минуту назад он был значительно выше меня, но теперь я уравнял его рост со своим. Какое-то мгновение мы стояли лицом к лицу, и я уловил в его глазах понимание происходящего, только-только начавшее оформляться в его сознании, зарождающийся страх. Затем его лицо двинулось дальше, вниз.

Пресс работал.

Он попробовал уйти из-под моих рук рывком вниз, попытался согнуть ноги и вывалиться из сжимающих его тисков, рвануться в сторону и вверх, а затем опрокинуть меня назад. Ничего из этого ему не удалось. Он был под прессом. Через мои ладони катализация Ключа перекинулась на его тело, превращая плоть в металлическую болванку, которую сгибал, расплющивал пресс моего тела.

Он испугался по-настоящему, когда хрустнули его ключицы, и в панике дико заорал. Вибрация голосовых связок – это было все, что я ему позволил. Я хотел, чтобы этот крик был услышан толпой, я желал насладиться и ее страхом. Полутелепаты, они могли ощутить то же, что и Бигман, разделить с ним его слепой ужас.

Я убивал его постепенно, но в моем представлении Бигман уже был мертв.

Лицо прыгуна побагровело от усилий, казалось, еще немного – и его жилы взорвутся от неимоверного напряжения. И взорвутся. Сейчас я это сделаю. Еще немного – и…

Я продолжал давить, с ненавистью глядя сверху в выпученные от боли и страха глаза, на перекошенный от напряженного крика рот, и ломал, ломал его длинное сильное тело… Кости его смещались, ребра сходились вплотную одно к одному, позвоночник сжимался, впечатывая звено в звено. Болванка, металлическая болванка, которой нужно было придать форму…

Крик вдруг захлебнулся, и руки ощутили пустоту. Прыгун исчез. Я непонимающе уставился на то место, где он только что стоял. Затем до меня дошло, и я с каким-то странным облегчением принялся растворять образ Пресса в мозгу. Но – постепенно. Ощущение своего тела должно было вернуть боль, не следовало этого забывать. Я постарался растворить мыслеобраз так, чтобы металл остался в пораженном месте – в паху.

Тем временем из притихшей толпы вынырнул Целитель и осторожно коснулся моей руки.

– Ну ты даешь, парень. Не понимаю, что это было, но ты превзошел все ожидания. – В его голосе слышалось явное уважение.

– Я собирался его прикончить, – хрипло проговорил я, скованно двигая онемевшими губами, – но он успел телепортироваться. Счастливчик. До… – Я глубоко вдохнул. – Доведи меня до стены. Мне… надо отдохнуть. И разгони… этих… Если можешь.

Целитель тут же обернулся к толпе и низко зарычал:

– Разойдись! Живо! Пошевеливайте костылями, пока порчу не наслал! Ну ты, лопоухий, особое приглашение надо? Проваливай! Давайте, давайте, не задерживайтесь, представление окончено! А ты куда прешь?! Кому сказано, придурок, а ну двигай отсюда…

Толпа рассосалась как по волшебству. Надо будет как-нибудь спросить, о какой порче он говорил… Но это так, отвлекающий мысленный маневр. Десять шагов до стены я прошел, переставляя ноги как манекен и опираясь на плечо коротышки. Я боялся. Я боялся той боли, что должна была вернуться, как только я ослабею настолько, что не смогу контролировать Ключ. Дойдя до стены, я развернулся и, прислонившись к ней спиной, медленно сполз вниз, на табурет.

Теперь желтые глаза толстяка были на одном уровне с моими.

– Я победил… честно? – с усилием выдохнул я. Он понял, что я хотел узнать, и кивнул:

– Да, испытание не повторится. Теперь всем известно, что ты можешь убить. Вряд ли еще найдутся охотники испытать на себе ту необычную силу, которую ты только что продемонстрировал. Не пойму ее природы, но… круто. Круто. Насчет замены ничего пока сказать не могу. Отменить ее или нет – решать Досу Пламя.

Плохая победа, отрешенно подумал я. Скверная победа. Победа, после которой я наверняка останусь калекой… Да и этот парень тоже… В глубине души я не хотел его убивать, несмотря ни на что. Глупо так тратить свою жизнь на потеху публике, но у меня не было выбора.

Тем не менее будет жаль, если все это окажется зря.

С этой мыслью я позволил себе отключиться.

6. Замена

Когда я пришел в себя, день как раз перевалил через середину.

Над площадью толкучки стоял легкий сумрак – солнце скрывал слой серых клубящихся облаков, предметы отбрасывали короткие расплывчатые тени, что, впрочем, никому не мешало, жизнь вокруг меня по-прежнему шла полным ходом, разве что толпа продавцов и покупателей чуть поредела. Мимо все так же деловито сновали шелтяне, не обращая на меня видимого внимания. И правильно делали. Несмотря на слабость, я был еще достаточно зол, чтобы доставить кучу неприятностей слишком назойливым…

Долго же я был в отключке. И что самое интересное, никто за это время меня не тронул. Как оказалось, я сидел все на том же пластиковом табурете, прислонившись спиной к стене.

Первым делом я поискал глазами Целителя, но, увы, не смог разглядеть в толпе приземистую, пухлую фигуру коротышки. Зато теперь мне представился шанс присмотреться к толпе шелтян повнимательнее в свете той информации, что я успел получить от толстяка. Уже после краткого просмотра удалось обнаружить среди местных несколько лиц, принадлежавших уроженцам с других планет, – красноречивое подтверждение тому, что немало бедолаг-инопланетников попалось до меня шелтянам в лапы, немало личных историй было переписано шептуном… короче, слова толстяка следовало принимать всерьез.

Я задумался. То, что смываться отсюда надо как можно скорее, сомнения не вызывало. Но необходимо было все хорошенько обдумать. Город нашпигован эмпатами, и не стоит слишком удивляться, если среди них вдруг найдется истинный телепат. Такой, кто в любой момент сможет вычислить и мои «крамольные» мысли, и мое местонахождение, когда я дам деру. А мне вовсе не хотелось, чтобы мои мозги спалили подручные Доса Пламя и Шефира – дорриксы.

Пока я помнил, кто я такой. Возможно, время замены еще не наступило, и она могла начаться в самый неожиданный момент. Или… Не стоило слишком обольщаться, но операция по замене личности могла быть уже отменена, пока я был без сознания. Хорошо бы, но даже это не предохраняло от новых поползновений шептуна. Вдобавок тревога по провалу в памяти, связанному с моей работой на Почтовую Корпорацию, гнала меня из Города сильнее, чем все остальное.

Стараясь не делать резких движений, я осторожно подтянул ноги, меняя положение тела на более удобное (что-то мне говорило о необходимости этой осторожности). Так, уже получше. Кровь побежала веселее, по ногам распространилось острое покалывание.

Здорово я их отсидел…

Да, неплохо бы очутиться подальше от этой вони, грязи и шума вокруг. Пора было завязывать с этим паршивым приключением – охоты и Бигмана мне хватило по самое горло. При мысли о прыгуне злость вспыхнула сухим хворостом. Будь проклят этот шелтянин, я одолел его, но одолел после того, как он меня покалечил…

Я замер, пораженный этой мыслью. Где же боль? Я ничего не чувствовал. В конце драки только Ключ удерживал меня от крика…

Лоб и пах. Я осторожно ощупал пальцами эти места. Сквозь брюки было прощупать труднее, а вот кожа на надбровных дугах, где должны были быть глубокие раны, была гладкой, даже без следов шрамов. Лишь корка высохшей, шелушившейся под пальцами крови напоминала о том, что мне это не приснилось. О небо, какое облегчение, какое громадное облегчение… После удара Бигмана я уже и не рассчитывал, что останусь мужиком в полном смысле этого слова…

Целитель.

Это как-то само собой пришло в голову. Прошло ведь всего несколько часов, сам я не умею восстанавливаться так быстро, значит, этот человечек и залечил меня, пока я был в отключке. Вот в чем смысл его способностей. Силен же коротышка! Тем лучше для меня, и этим исцелением следовало воспользоваться немедленно. Я глубоко задумался. Хотелось бы знать, сколько у меня было времени, прежде чем мной займутся всерьез. Вряд ли мне дадут здесь рассиживать вечно. Но как улизнуть незаметно? Я же здесь выделяюсь как белая ворона среди наглой черной стаи. Проклятие, как подумаешь, какие у меня шансы, так зубами скрипеть хочется. Голодный, избитый, под наблюдением целого Города. Драка, использование Мобра – все это наложилось друг на друга и вытянуло большую часть сил. Чтобы нормально двигаться, нужна была пища. Где ее взять, я понятия не имел, чтобы ее отыскать, опять-таки надо было двигаться и иметь информацию о том, где искать. Круг замкнулся.

Помощь коротышки нужна была позарез. Если бы я знал о местных порядках столько же, сколько он, я знал бы, как отсюда выбраться наверняка. Ладно, допустим, в ближайшие несколько часов он не появится, а меня никто не тронет… Сомнительно что-то, но надо же из чего-то исходить…

Пожалуй, лучше всего будет смыться этим же вечером, ближе к ночи. Ночью передвигаться непросто, тем более что здесь, кажется, нет лун, зато и обнаружить меня будет сложнее. Естественно, во время передвижения придется постараться думать как можно меньше, чтобы труднее было засечь по мыслям или эмоциям, тут мне поможет Ключ Мобра… Плохо, что путь до космопорта неблизкий – часов восемь бега, перемежающегося с ходьбой… Самочувствие и так никуда не годится. И путь всегда получается дольше, чем рассчитываешь.

Банкос… Банкос был пуст, и это тоже было плохо, но не настолько, чтобы не договориться с капитаном какого-нибудь корабля о проезде – за счет Почтовой Корпорации, например. Или как-нибудь отработать на самом корабле. В крайнем случае можно рискнуть прокатиться безбилетником. Главное – добраться до самого корабля.

Я шевельнулся, снова меняя положение тела.

Да, тут еще и проблема с ментатами, об этом тоже забывать не стоит. Шелтяне могли вычислить прямо сейчас то, что я замышлял, но приходилось рисковать…

Судя по царившему в Городе упадку, своих средств к существованию у местного населения нет, и у меня было справедливое подозрение, что горожане живут за счет средств путешественников, попадающих в их лапы. На деньги от грабежа у залетных торговцев можно купить многое: одежду, оружие, транспорт и так далее. Меня определенно должны «пасти». Если попытка пленника вырваться на волю увенчается успехом, то уже никто ему не помешает рассказать о том, что здесь происходит, – и приток незаконной прибыли иссякнет… Более того, Галактическая Федерация Миров в силу давней «дружбы» может применить к Шелте кое-какие штрафные санкции, которые разрушат и без того хлипкую экономику шелтян…

Не хотелось думать о том, что будет, если побег сорвется. За такое дело можно заработать и удавку на шее. Сталью. Здесь это наверняка в порядке вещей…

Информация, позарез нужна была информация. И где это Зло Целителя носит? Кроме него и спросить больше не у кого. Гнусный город с гнусными порядками и не менее гнусным населением…

И что, собственно, с заменой? Отменена она или нет? По-моему, я сегодня неплохо выложился, демонстрируя свои возможности, и хотелось надеяться, что эта грязная процедура по замене памяти отложена, а еще лучше отменена…

Именно с этой мысли все и началось.

Словно я нажал на невидимую кнопку, которую ни в коем случае трогать не следовало, в глазах внезапно потемнело, а внутри головы возникло мерзкое ощущение, – холодная невидимая лапа ощупывала мозг. Ощущение, мерзкое до судорог… Зубы сцепились, как челюсти сработавшего капкана, я напряг всю свою волю, стараясь вытеснить чужое вторжение в свое сознание. Толчок, другой. На минуту эта дрянь замерла, словно оценивая результаты своей разведки, потом толчки возобновились, слабые, но настойчивые, и сила их быстро нарастала. Холод обволакивал мозг, гасил мысли. Шептун?! Адское пламя, это и есть замена?! Значит, я выкладывался на испытании зря? Будьте вы все прокляты…

Взгляд метнулся по толкучке, выискивая Целителя. Тщетно. Кругом были только узкие равнодушные лица шелтян, погруженных в свои заботы. Давление на мозг продолжало стремительно расти. Что же мне делать? Как мне справиться с этой дрянью, Зло ее задери?..

Но больше я ничего предпринять не успел.

Невидимая преграда разрушилась, и в мозг скользким холодным потоком хлынуло нечто настолько чуждое, враждебное и омерзительное человеческому сознанию, что только огромным усилием воли я удержался от крика. Я еще помнил, что нахожусь на виду у большого скопища людей, и условности поведения, среди которых я вырос на Нове, никуда не делись.

Я обхватил ладонями виски, концентрируясь на сознании, и в тот же миг тактика нападения – ледяной холод – резко сменилась. В виски впились раскаленные спицы. Стрела попала в десятку и выбила из меня вопль боли, но крепчавший с каждой секундой жар успел превратить мышцы в дрожащее желе раньше, чем из горла вырвался звук. Я мог не опасаться, что привлеку к себе чье-либо внимание, – нечто тоже старалось разделаться со мной без шума.

Свет перед глазами померк. Боль нарастала и нарастала, спицы погружались в череп, выжигая мозговую ткань. Мýка была нестерпимой, а я не мог даже пошевелиться – я окончательно потерял контроль над своим телом, оно начало растворяться. Никогда не испытывал ничего хуже этой пытки. Силы неба, как же это было жутко больно! Я сходил с ума от невыносимого страдания, и у меня не было выбора, как только пройти через него… или умереть. Я страстно желал потерять сознание, чтобы уйти от этой боли, но мерзкая сила не позволяла мне этого.

Это длилось долго. Страшно долго. Тело растворилось бесследно, остался лишь обнаженный, беспомощный мозг, терзаемый демонами Зла в кромешном мраке.

Прошла вечность…

Когда боль стала неотъемлемой частью моей сущности, нечто наконец выпустило из своих страшных когтей мое измученное «я». Но ненадолго. Мрак растаял, стек грязными потеками талого весеннего снега, обнажив за собой сплошную непроницаемую стену безликой серости, абсолют бесстрастности, еще более жуткий, чем предшествовавший мрак. Я погрузился в нее целиком. Голый разум, подвешенный в пустоте на ниточках повиновения. Мысли без образов, света и красок, уходящие как вода сквозь песок, – это было все, что во мне осталось после сита боли и страдания.

Самым невероятным было то, что после убийственной атаки мрака я начал медленно приходить в себя, словно алгоритм замены где-то дал сбой. Этим следовало воспользоваться. Нужно было как-то пробиться сквозь это… защитить себя тем, что у меня осталось, еще осталось, – силой самой мысли, противопоставив ее враждебной силе серости. Ведь теперь, когда боль отпустила, я мог мыслить… Но…

Что-то внутри меня изменилось. Ощущение это пришло вдруг, и я лихорадочно пытался понять – что… Я не успел, все происходило слишком быстро, мысль не успевала за процессом.

Щелчок. Вспышка света. Мрак. Новый удар адской боли.

После могильной серой тишины ощущение тела обрушилось лавиной – рев крови, струящейся по артериям, громовые удары сердца, судорожные спазмы мышц. Оглушающий грохот собственной плоти.

Еще щелчок. Хлынул ослепительный свет, краски, образы. Прожитые годы замелькали перед глазами ярким калейдоскопом. Странный шепот окружил, окутал со всех сторон: «Изменение… чистка… упорядочение…»

Замена!

Программа, заложенная в мозг шептуном, набирала силу. Слова и мысли, впечатавшиеся в мозговую матрицу за двадцать пять прожитых лет, вымывались невидимым ревущим потоком из отведенных под них ячеек мозга и уносились прочь, поглощаемые монолитной серостью.

Я кричал и рвался из сковавших меня пут. Но воспоминания блекли и исчезали, а на их месте возникали новые, чуждые мне, быстро укоренявшиеся в сознании, торопливо пускавшие в глубь личностной ткани ростки странных образов и ассоциаций…

Борьба еще не закончилась – внезапность нападения уже миновала, и мозг, оправившись от потрясения и шока, напряженно искал пути защиты. Я сражался за каждый образ, отчетливо понимая, что еще немного – и мое нынешнее «я» перестанет существовать. Поток серости жадно заглатывал участки сознания один за другим, скорость его все нарастала. Жизненная картина моей личности стремительно переписывалась заново.

Мазок серой кисти: «Родился на Шелте, в грязных трущобах западных окраин Города…» Нет! На… Мучительное усилие. На… Нове-2! Еще мазок. Еще несколько – торопливых, липнущих намертво: Шелта, Город, пандемия, мутация, галты, галты, галты… Ощерившийся мрак, рвущий сознание… Координатор, осевые, портовики, охотники, кровавые фрайдены… шары-хищники, шептуны, банконосцы, кандидаты в профи… Бред!

Следующий стирающий мазок серой кисти, обнаживший более глубокий слой личности, – Нова-2, лорд-архитектор Никсард-старший, замок Роз, слуги, чемпион Красного года, имплантация, ферма…

Разум взбрыкнул.

Это еще что?! Что-то странное, но как будто мое…

Вымывающий поток не дал мне это обдумать, вырвал и унес. «Ложь, ложь», – настойчиво шептала серость.

Если… Если я сейчас не придумаю, как с этим справиться… Проклятие!

Новый участок мозговой матрицы растворился в бешеном напоре очередной волны. Мысль давалась с трудом, ее все время приходилось создавать заново. Карточный домик, рушащийся под дуновением легкого, как вздох, ветерка… карта за картой, кирпичик за кирпичиком… Если я сейчас не придумаю, как с этим справиться, то не придумаю этого уже никогда…

Родилась новая мысль. Серая кисть накинулась на нее, стремясь отодрать, растворить, унести с собой, но я вцепился в нее изо всех сил и отбил, сотворив из нее фундамент для своего спасения.

Вот она: «Отгородиться…» Поставить барьер, за которым я смогу укрыться. Я ринулся лепить образ нового Ключа Мобра. Серая кисть рвала образ со всех сторон, как взбесившаяся собака, поедая контуры и краски, я же упорно восстанавливал крупицу за крупицей и укреплял, уплотнял, подгонял. Через нескончаемо долгие мгновения кропотливой, упорной, изнуряющей работы дело было сделано. Мозг превратился в терминал визосети, обычный визор, без которого не может обойтись ни одна семья на Нове-2, коротая время по вечерам.

Я выглядел теперь так: светлый полированный пластик прямоугольного корпуса, одна из сторон которого – темный экран. Под ним располагалась панель ручной настройки, почти никогда не используемая, но необходимая мне сейчас. Кажется, я сказал «обычный визор»? Нет, визор был очень необычным, даже странным, если смотреть со стороны, – экран его был обращен внутрь. И я, мое сознание, был внутри этого ящика, оставив серую кисть мелькать снаружи в виде калейдоскопа информации.

Получилось! Все-таки получилось! Новый образ сработал непреодолимым ментальным барьером для серости. Непреодолимым? Я боялся вздохнуть, чтобы не нарушить хрупкого равновесия. Давление на меня еще не прекратилось, но ослабло по крайней мере на три четверти. И теперь я мог получить нужную мне информацию не столь насильственным способом, к какому прибегнула мерзкая тварь под названием шептун…

Мне удалось сделать программу шептуна пассивной, и все, что мне оставалось теперь, – просмотреть ее. Осторожное мысленное прикосновение прошлось по панели управления визора… Ага! Бледные беззвучные видения понеслись по экрану с быстротой молнии, казалось, недоступные для восприятия из-за своей скорости, но когда я наткнулся на нужный мне кусок, внимание мое мгновенно обострилось и замедлило кадры.

Похоже, далеко не сразу я понял, что информация пошла по новому кругу, так как эти образы уже пытались внедриться в мозг.

Засучив рукава я принялся за сортировку.

Итак, главное действующее лицо в Городе – Шефир, координатор, который олицетворял собой на Шелте высшую власть и правосудие, конечную инстанцию. Раболепное, беспрекословное подчинение – основа его политики. Огромное могущество вследствие каких-то врожденных талантов… Темное дело, если даже шелтянам эта информация не предоставляется. Далее, Город делится на два района, район портовиков и район охотников, возглавляемые каждый своим начальником – осевыми, Досом Пламя и Линланом Холодом, неукоснительно следующими политике подчинения своему шефу. Я находился в районе портовиков, контролируемом Досом Пламя, – это я уже понял и без шептуна. Кстати, район считался более выгодным, чем район охотников. Пока космопорт функционировал, корабли приносили людей и чужих, обладающих различным общественным статусом на своих мирах и планетах, желаниями и амбициями, до которых шелтянам не было дела, но было дело до их банкосов и их самих.

Особенно ценились люди, для них Шефиром была отведена роль производителей, так как Городу постоянно требовалась свежая кровь. Плачевные последствия пандемии – Гибели, как ее здесь именовали, – состояли в том, что из десяти появляющихся на свет младенцев девять оказывались обыкновенными дебилами, и лишь один обладал талантом какой-либо пси-способности. Получив различные паранормальные способности, потомки выживших после Гибели расплачивались теперь поврежденными генами, ответственными за потомство. Именно отсюда шло изменение внешности. Поэтому, несмотря на то, что детей рождалось довольно много, население почти не росло. Идиотов убивали – лишние рты, не способные себя прокормить, никому не были нужны.

Дос Пламя со своими портовиками занимался добычей денег и людей-производителей. Деньги шли на покупку различной техники, нулевых банкосов и прочих, необходимых и не очень, вещей у заезжих торговцев с других планет. Частично это шло в обмен на продовольствие, поставляемое районом Линлана Холода, занимавшегося исключительно охотой в окружающих Город лесах. Такой порядок был заведен координатором и неукоснительно выполнялся. Но основной доход Город все же получал, торгуя оружием, которое производилось на оружейной фабрике Шефира, контролируемой им лично. По общественному статусу население обоих районов делилось на профи, банконосцев и работяг – фаберов. Последние выполняли всю необходимую грязную работу по Городу, банконосцы за ними присматривали, а профи, боевики, составлявшие у осевых особую гвардию, присматривали за банконосцами.

Были свои охранники и у самого координатора – из чужих-фрайденов, а также свои надсмотрщики – двое чужих-дорриксов, или шептунов, по одному на район. У шептунов, в свою очередь, были свои соглядатаи из полуразумных животных-хищников, привезенных ими с собой и выглядевших как полупрозрачные шары диаметром в человеческий рост…

На этом поток информации иссяк.

Иссяк и я.

От усталости мутило, а образ терминала ВС начал опасно колебаться… Опасно? Да нет же, опасность уже миновала, и я мог позволить себе расслабиться! Облегченно вздохнув, я последним мысленным усилием выключил экран визора…

В глаза тут же ударил дневной свет, показавшийся ужасно резким и болезненным после такой полной отключки. Я заморгал, зажмурился, привыкая к нему. Ну вот, действительность наконец вернулась ко мне визуально, вырвавшись на свободу из тисков шептуна, и я был этому страшно рад. Было чему радоваться, ведь я остался самим собой.

Вид площади нисколько не изменился, хотя казалось, что замена отняла у меня целую вечность. Я обнаружил, что сижу скрючившись все на том же табурете. Я взмок с ног до головы, по лицу градом катил пот, дыхание было сбитым, неровным. Не важно. Все это было не важно. Я выиграл раунд с шептуном – это было главным и ловил кайф от осознания этого факта.

Спустя несколько минут я смог немного успокоиться. Закрыл глаза и расслабился, занявшись самовосстановлением с помощью Мобра, а когда привел нервы в порядок и открыл глаза снова, то неожиданно обнаружил перед собой Целителя, с грустным видом разглядывающего меня со своего табурета. Встретившись со мной взглядом, Целитель тяжко вздохнул и неторопливо проговорил:

– Прямо скажем, неважно выглядишь. Ну да ладно, начнем. Я твой опекун на сегодняшний день. Здесь меня зовут…

– Целитель, – хрипло перебил я. – У тебя не найдется чего-нибудь пожрать?

7. Дос и Ко

Сказать, что он был удивлен, все равно, что ничего не сказать. Да он чуть не подпрыгнул на своем табурете! Но быстро справился с эмоциями и, выудив из-под куртки небольшой сверток и обшарпанную от долгого употребления пластиковую полулитровую флягу, протянул и то и другое мне:

– Я предвидел, что ты окажешься голодным. Держи.

Я с нетерпением развернул грязноватую тряпку и обнаружил ломоть плотного желтого вещества величиной с кулак, подозрительно смахивающий на кусок мыла. Запах также не внушал доверия, но вкус, когда я впился в эту штуковину зубами, оказался вполне сносным для человека, загибающегося от голода. Уже с набитым ртом я поинтересовался, что это такое.

На круглом лице расцвела веселая ухмылка:

– У шелтян есть поговорка: «Жизнь двойственна, в Городе галты идут на обед нам, а за Городом галты обедают нами».

– Философы, мать их, – я фыркнул.

Я понятия не имел, как выглядят эти самые галты, на которых в окружающих Город лесах охотятся люди Линлана Холода, поэтому аппетита мне это не испортило. Да и горожане их едят и находятся в добром здравии… Выбирать не приходилось, а восстановить силы было просто необходимо. Дожевывая жесткие волокна, я свернул тряпку и отдал Целителю вместе с опустевшей флягой. Пряный растительный напиток, которым пришлось запивать мясо, оказался весьма неплох на вкус.

– Маловато, Целитель. Еще пять таких «галтят» мне бы не помешали, – пошутил я.

– Нет проблем. Но прежде поговорим о деле… Как много ты помнишь о себе?

– Я ничего не забыл, Целитель.

Я вкратце рассказал о том, что мне удалось узнать, чтобы ему было легче восполнить недостающую информацию. Я до сих пор не понимал, что побуждало его помогать мне, но пока решил зачислить его в свои союзники. Без посторонней помощи в этом Городе я вряд ли обойдусь.

Когда я закончил, он покачал головой и задумчиво произнес:

– Такого еще не было, чтобы человек смог противостоять шептуну.

Я испытал прилив гордости за себя, но следующие слова коротышки заставили меня призадуматься:

– Послушай, Никс. Не знаю, почему победа над Бигманом не убедила Доса Пламя в том, что ты достоин частицы своей собственной памяти. Этому может быть тысяча причин, хотя бы та, что ему на данный момент не нужны новые помощники. Главное в том, что, по мнению осевого, замена состоялась, и тебе придется теперь вести себя так, словно она прошла успешно. Сейчас ты должен быть человеком, знающим только Город, и ничего, кроме Города. Твоего прошлого посыльного больше нет. Иначе шептун возьмется за тебя по-настоящему и простерилизует твою голову до пустоты дебила. Все, что здесь от тебя требуется, – это способность трахать местных женщин для производства здорового потомства, а так как операция на памяти на ней никак не отразилась, то у тебя есть определенный шанс стать пустоголовым – фабером, ума которого хватает лишь для выполнения какой-нибудь несложной физической работы вроде рытья ям для нужников…

Со стороны могло показаться, что он разговаривает со мной о погоде – таким спокойным, ничего не значащим было выражение его лица. Но сердце мое тревожно сжалось, так как я уже знал, что умение контролировать себя внешне в этом Городе не гарантирует безопасности.

– Целитель, а ментаты? – нервно шепнул я.

– Все нормально, Никс. Сейчас я блокирую и свой, и твой мозг.

– Ты же не телепат?

– Да. Но моих способностей эмпата вполне достаточно, чтобы поставить блокировку. Пока я рядом, никому не будет известно о нашем разговоре. Проблема в том, что я не в состоянии находиться рядом с тобой все время, в Городе у меня есть свои дела и обязанности, и мне придется часто отлучаться. А ты свои мысли блокировать не умеешь, не так ли?

– Я могу ходить с тобой, – предложил я первое, что пришло в голову.

– Не выйдет, – коротышка отрицательно качнул головой. – У тебя тоже есть обязанности, которые тебе придется выполнять, хочешь ты того или нет.

– Ну, хорошо. Ты видел, как я справился с Бигманом, но что ты понял?

– Я уловил твои ощущения. Ты вдруг стал чем-то мощным, обладающим огромной силой… Бигман был перепуган до смерти, когда понял, что может умереть, но не понял почему. Фокус хороший, полагаю, этому непросто научиться, но что это даст тебе для ментальной защиты?

Я усмехнулся:

– Это не фокус. Это искусство, культивируемое на моей планете. При желании я могу на неопределенно долгое время перестать мыслить и чувствовать. В этом состоянии вряд ли кто сможет меня засечь. Но есть одно «но» – я должен быть в хорошей физической форме.

Он покачал головой:

– Нет, Никс, прекращение внутреннего диалога не избавит тебя от прослушивания. Разве что частично. Подсознательные процессы ведь ты погасить не сможешь, а хороший ментат всегда сможет их расшифровать. Настоящей же ментальной защите сразу не научишь… Да и сама попытка такой защиты будет подозрительна. Новичок не из шелтян, обладающий эмпатическими способностями…

– А как же тогда твое прикрытие? Разве оно не подозрительно?

– Я не просто прикрываю тебя, я еще создаю второй, ложный фон, – так, ничего особенного, мелкие мыслишки мелкого человечка. Что ж, придется подумать, как тебя отсюда вытащить поскорее.

– Кстати, – вздохнул я, несколько приуныв от сказанного толстяком, – спасибо за лечение. У тебя это отлично получается.

Он пренебрежительно отмахнулся:

– Прибереги свою благодарность для чего-нибудь другого. Эта работа доставляет мне огромное удовольствие, так что я имею с этого больше, чем ты.

– Не совсем понял, – я приподнял левую бровь. – Ты что, испытываешь удовольствие от чужой боли?

Явное неодобрение, проступившее в его глазах, заставило меня поспешно умолкнуть. Оскорблять его после всего, что он для меня сделал, я не хотел.

– Скажем так – от лечения этой боли, – сдержанно поправил он. – Чем больше повреждение живой ткани, тем большее удовольствие я испытываю при его устранении. Мои ощущения можно сравнить с работой реставратора, восстанавливающего древние, прекрасные произведения искусства. Особенно я кайфовал, когда вчера вечером заделывал дыру в твоей грудной клетке. Пришлось повозиться с твоим сердцем, оно напоминало раздавленное яйцо…

Я похолодел до кончиков пальцев, не веря своим ушам. Голова закружилась.

– Что?! О чем ты говоришь?

Он спокойно пожал плечами:

– Неудивительно, что ты этого не помнишь. Ты был практически трупом. Кенгш почти насквозь проткнул тебя своим излучателем. Чем ты его так разозлил?

Я уже вспомнил, уже вспомнил… Стоило Целителю только заикнуться об этом, и один из потерянных кусков памяти всплыл наружу.

Я вспомнил…

Страшную боль от удара прикладом, ввергнувшую меня в ад, а затем – мерзкую хватку шептуна… Меня передернуло от страха и отвращения, приступ неожиданной слабости заставил обессилено прислониться к стене за спиной и на минутку прикрыть глаза. Странная смесь чувств на мгновение стиснула сердце – благоговение перед способностями коротышки схлестнулось с инстинктивным ужасом. Минуты оказалось достаточно, чтобы я подавил и то и другое и снова открыл глаза.

– Так ты спас мне жизнь? – Я глубоко вздохнул, словно выбрался на поверхность со смертельной глубины. Если подумать, то так оно и было.

Его взгляд был каким-то странным:

– Возможно. Но речь сейчас не об этом. Тебе нужно как можно скорее покинуть Шелту…

– Я желаю того же.

– Это будет непросто.

– Догадываюсь. Недавно, кстати, ты предрекал, что мне придется привыкать к местной жизни.

– Не думал, что останешься самим собой. Как видишь, обстоятельства изменились. Да и потом, я уже давно не развлекался как следует. – Он добродушно усмехнулся.

– Не вижу в моем побеге ничего забавного.

– Для тебя, может, ничего забавного и нет… Ладно, теперь вот что. До вечера тебе придется просидеть здесь, делая вид, что ты себя очень скверно чувствуешь. После замены это будет выглядеть вполне естественно и никого не удивит. С толкучки в Город выходить не следует.

– Заметано.

– Так как у тебя есть банкос, ты автоматически попадаешь в разряд банконосцев, стоящих выше фаберов, поэтому в случае чего веди себя соответственно…

– То есть могу дать по зубам как фаберу, так и банконосцу? Кстати, мой банкос пуст, и я…

– Главное – сам факт, что он у тебя есть. Банкос здесь самая важная ценность после жизни. Без него шелтянин просто ничто – фабер, не имеющий никаких прав. В том числе и права отказаться от предложенной работы.

Я понимающе кивнул в ответ на его многозначительный взгляд.

– Этим же вечером мы двинемся отсюда.

– Те же мысли приходили и ко мне, – кивнул я. – Но хотелось бы знать, из каких соображений исходишь ты? Почему вечером? Не подумай, я не сомневаюсь, что здешнюю обстановку ты знаешь лучше…

– Приятно иметь дело с сообразительными людьми, – Целитель удовлетворенно хмыкнул. – Чем дольше ты будешь здесь оставаться, тем меньше шансов у тебя будет скрыть свою сущность, верно? Значит, даже вечер – уже большой минус. Логичнее было бы рвануть прямо сейчас, тем более что в день после замены новичка стараются оставить в покое, чтобы дать ему время акклиматизироваться в своем новом качестве уроженца Шелты.

– Что же нам мешает? – нетерпеливо спросил я, предваряя его вопрос.

– Дос Пламя, – многозначительно произнес коротышка как заключительный аккорд своей речи. Из него вышел бы неплохой актер.

– Дос Пламя, – повторил я с некоторой досадой. – Ну и? Не тяни кота за хвост.

– Дело в том, что осевой всех новичков проверяет в первый же день. Если тебя не будет на толкучке, то сразу начнется поиск.

– Проклятие! – Я невольно поежился. – А если он вычислит мое истинное «я»? Может такое произойти, несмотря на твою защиту?

– Тогда, если под рукой не окажется шептуна, чтобы выскоблить тебе мозги снова, он тебя просто прикончит, – спокойно сообщил Целитель. – Совладав с заменой, ты стал для Города опасен. Только я сомневаюсь, что он сможет пробить мою защиту. Честно говоря, он ее даже не ощутит, настолько она хитра. Для отвода глаз я скопирую мысленный фон какого-нибудь местного дебила и наложу на твой. И если ты сыграешь как надо, мы покинем Город этим же вечером. В это время шелтяне больше будут заботиться об ужине, постели и женщине на ночь, чем о своих обязанностях перед осевым.

– Вот как… И когда же Дос появится?

– А он уже здесь, – так же спокойно сообщил толстяк. Подхватив свой табурет, он шустро пристроился около стены рядом со мной, переводя себя в разряд зрителей.

Я быстро окинул площадь встревоженным взглядом, но ничего нового для себя не заметил.

Но вот шум на толкучке неожиданно прекратился, словно щелкнул невидимый переключатель, и в наступившей тишине послышался шум двигателей. Они вынырнули из-под арки проезда, единственного выхода с толкучки, окруженного глухой каменной стеной зданий, – два трассера, приземистые, просторные машины на воздушных подушках, и понеслись к стремительно обезлюдевшему центру площади. Торговля была остановлена, прилавки опустели, люди разбежались к стенам.

Я присвистнул:

– Судя по реакции горожан, ваш осевой какой-то монстр, от которого надо держаться подальше.

– Угадал, – с едва заметной улыбкой ответил коротышка.

Трассеры резко затормозили, двигатели заглохли. Когда пыль осела, я смог рассмотреть новоприбывших. Внимание сразу же привлек красавчик, расположившийся на заднем сиденье первой по ходу машины, в одежде темно-синего цвета. Волевой подбородок высокомерно вздернут, короткие пепельно-серые волосы тщательно прилизаны, на холеном лице полное равнодушие. Плащ без каких-либо украшений, но видно, что ткань добротная, дорогая, не то что у местного люда. А изящная темно-синяя шляпа, украшенная большим белым пером неведомой птицы, наверняка вызывала повальное восхищение и зависть окружающих. Соро, – подкинула в сознание замена. Здесь эти широкополые шляпы назывались соро. Ледяное спокойствие, сочившееся из его бледно-голубых глаз, исходившее от его неподвижной фигуры, казалось, замораживало вокруг сам воздух. Впечатление этот человек производил сильное, в нем чувствовалась сила и власть, и, вне всяких сомнений, он и был осевым. Правда, его облику больше подходило имя осевого охотников – Линлана Холода, чем Доса Пламя.

Рядом с ним сидела женщина – длинные, до плеч каштановые волосы, голову тоже венчает шляпа, но поменьше и попроще, женский вариант (дань местной моде), лицо прикрыто спадающей с полей темной вуалью…

Во второй машине было значительно оживленнее, в ней расположились телохранители. Вместе с водителем их было четверо, и одного из них – здоровенного громилу в кожаной безрукавке, щеголявшего шишковатым бритым черепом (он единственный оказался без неизменного для шелтян соро), рядом с которым остальные профи, несмотря на свои солидные габариты и рост, выглядели зелеными сопляками, я узнал. Именно этот парень чуть было меня не прикончил вчера… Нет. Именно этот парень прикончил меня вчера, и если бы не толстячок…

Гнев зашипел внутри, словно раскаленные уголья, на которые ненароком попали капли холодной воды. Небрежно развалившись на сиденье рядом с водителем, здоровяк неторопливо тянул из горлышка огромной пластиковой бутыли какое-то питье. Остальные профи настороженно шарили глазами по толкучке, выполняя свои профессиональные обязанности.

– Это и есть Кенгш? – я с ненавистью дернул подбородком в сторону амбала.

– Верно. Первый помощник Доса Пламя. Но сейчас постарайся разговаривать как можно меньше и как можно тише.

Я открыл рот, но осекся, так и не произнеся ни звука, вдруг обнаружив, что являюсь объектом внимания одного из профи. С минуту он пристально разглядывал меня, затем в воздухе над его головой возникла толстая двухметровая стрела, красная, как свежая кровь. Несколько секунд изображение колебалось, пока профи-кукольник его настраивал, затем медленно поплыла над площадью… ко мне.

Ничего хорошего это не предвещало.

– Спокойно, – тихо посоветовал Целитель, предварив мой вопрос, – обычная проверка новичка. Сиди тихо.

Стрела подплыла и уперлась мне в грудь. Всего лишь фантом, голограмма, созданная мозгом кукольника… Но где-то глубоко внутри возник неприятный холодок.

– Проверьте, как там у инопа дела, – донесся от трассера голос Доса Пламя, бесцветный, как дистиллированная вода.

«Иноп»? Я внутренне сжался. Почему он назвал меня инопом? Неужели он знает, что я воспротивился замене? Проклятие, да это же элементарная проверка. Надо просто сделать вид, что я полон недоумения от подобного обращения…

Помощник Доса, Кенгш, молча положил лапу на плечо водителя, но Дос остановил его едва заметным движением руки. Спутница осевого наклонилась к нему и что-то сказала. Дос кивнул, послышался щелчок открываемой двери, и женщина выбралась из трассера.

– Кто это? – шепнул я.

– Понятия не имею. – Целитель хмыкнул: – Осевой подцепил ее где-то вчера, она не из местных.

– Не лучше ли будет, если я сам подойду к Досу?

– Ни в коем случае, – быстро ответил толстяк. – К осевому нельзя приближаться без его разрешения. Иначе – умрешь.

Незнакомка несколько секунд постояла неподвижно, словно предоставляя возможность полюбоваться своей статью, затем неторопливо направилась ко мне. Сотни глаз расположившихся возле стен портовиков с похотливой завистью ели стройные, обнаженные до бедер ноги женщины, следуя за ней как намагниченные по мере ее продвижения, но она не обращала на это ни малейшего внимания. Элегантный костюм цвета свежей соломы сидел на ней так, словно она в нем родилась, причем длина юбки была столь мала, что это вызывало в рядах шелтян заметное волнение. Еще бы. Я их понимал. Ее ножки мне понравились не меньше, чем портовикам. По сравнению с местным затасканным и грязным женским мясом эта женщина выглядела сказочной королевой. Двигалась незнакомка непринужденно и уверенно, и, силы Зла, кого-то мне напоминала.

Она остановилась против меня, не дойдя всего двух шагов.

Я подумал, что разговаривать с дамой сидя будет невежливо, и поднялся с табурета.

– Сидеть! – рявкнул сбоку коротышка.

В ту же секунду рядом с представительницей Доса с громким хлопком возник один из его профи, телепортировавшись прямо от машины, и ствол его «смерча» жестко уперся мне в грудь.

Я не успел даже испугаться, настолько быстро это произошло.

– Нет, – властно произнесла женщина, и от звука ее голоса сердце у меня чуть не выпрыгнуло из груди, а мысли в голове оцепенели – я узнал ее!

– Нет, – повторила она чуть резче, и угрюмый мускулистый детина убрал излучатель. – Ты не нужен.

Хлопок. Профи исчез.

– Нори, – с изумлением прошептал я, – Что ты здесь делаешь?

Я чувствовал ее взгляд, устремленный на меня сквозь темную вуаль.

– Прекрасно, – ровно сказала она после небольшой паузы. – Я рада, что ты справился с заменой.

Попался.

В лицо бросилась кровь с досады на собственную глупость. Ведь я не знал, как она здесь оказалась. Какие бы у нас ни намечались взаимоотношения на «Войере», ее присутствие на этой площади в качестве человека Доса коренным образом меняло все. Если она действительно человек Доса, а не его пленница, – а уверенное поведение Нори указывало именно на это, то я пропал… но как же все это понимать?!

Но Нори вдруг тоже перешла на шепот:

– Слушай внимательно, Никс. После отъезда Доса постарайся добраться до Межкабака. Думаю, мы сможем помочь друг другу.

Закончив реплику резким характерным разворотом, таким же, как в космопорте при прощании, она стремительно зашагала обратно. Пряди каштановых волос, выбиваясь из-под соро, запрыгали на спине в такт шагам.

Я медленно опустился на табурет, пытаясь привести мысли в порядок. Сердце мое от волнения билось гулко и неровно. Дверь хлопнула, и Нори снова оказалась в машине. Дос Пламя, перекинувшись с ней парой слов, потерял ко мне видимый интерес.

– Крутая девочка, – невозмутимо прокомментировал Целитель. – Кажется, у нас возникли новые проблемы?

– Да. – Я нахмурился: – Она сказала, что ей нужна моя помощь… Не могу только понять, почему она так откровенничала при тебе. Откуда такая уверенность, что ты ее не выдашь, если она тебя не знает?

Целитель улыбнулся:

– Ничего удивительного. Довольно многие в этом Городе знают, что я помогаю новичкам – тем, которые этого стоят.

– Что? – я недоверчиво уставился на него. – И ты все еще жив?

Он неожиданно рассмеялся – негромко и язвительно.

– Должен сказать тебе одну вещь, Мастон Никс. Никто со мной здесь не может справиться. Уже были попытки, но, увы, ничего не вышло. Ни у осевых, ни у самого координатора. И поэтому меня просто оставили в покое, тем более что я приношу шелтянам неоценимую помощь, излечивая их от всевозможных болезней и не требуя за это никакой платы. Так как платой для меня является уже само лечение. Мне здесь нравится, покидать это место я не собираюсь, и координатор это знает.

– Вот так новости! – Я не мог отвести от него глаз, не в силах поверить своим ушам. – Кто же ты на самом деле, Целитель? Одиночка может противостоять целому Городу, только обладая поистине потрясающими способностями…

– Кто я, кто я… – проворчал Целитель. – И всем это надо знать. Я – путешественник. Раса моя исчезла так давно, что имя ее неизвестно разумным существам, населяющим эту Галактику, так что нет смысла и называть его. Трудно назвать планету, на которой я не побывал в своих скитаниях, а та, откуда я пришел, давно исчезла в пожаре древней войны, поэтому не буду говорить и о ней. Достаточно? Или еще есть вопросы?

Ошеломленный, я неподвижно смотрел в круглые желтые глаза этого существа, глаза с вертикальными зрачками, и правда его слов медленно доходила до моего сознания.

– Так ты – чужой?! – прошептал я наконец.

Пухлые щеки Целителя затряслись от смеха. Он поднял правую руку, и у меня на глазах она начала изменяться, плавиться разогретым воском, перетекая в другую форму и меняя цвет. Короткие толстые пальцы похудели и вытянулись почти втрое, мизинец слился с безымянным, ногти трансформировались в острые изогнутые когти, отсвечивающие сталью. Всего несколько секунд – и вместо розовой, пухлой и вполне человеческой пятерни передо мной предстала жуткая четырехпалая кисть, обтянутая черной блестящей кожей.

Я с усилием оторвал от нее взгляд и заставил себя посмотреть в желтые нечеловеческие глаза коротышки.

– Ну конечно, дурачок, – осклабился Целитель, обнажая выросшие вдруг ровные ряды острых белоснежных клыков. – Я – чужой.

8. Урок повиновения

Жуткое видение длилось не дольше нескольких секунд, а затем словно подернулось пеленой, и передо мной предстал прежний Целитель – толстощекий коротышка в зеленой одежде гнома. Вот только его необычные глаза теперь красноречиво напоминали о том, кто он такой на самом деле, напрягая невидимые струнки опасности в моем подсознании.

– Подумав, я нахожу теперь, что твоя маскировка несколько неудачна, – тщательно проговаривая каждое слово, чтобы не запнуться – шок еще не прошел, проговорил я. – Маленький рост еще пустяки, может, тебя в детстве уронили вниз головой, но вот эти странные глаза…

– Это не маскировка, – посмеиваясь, возразил он. – Мне нечего здесь опасаться. Глаза и рост – это мой имидж. С таким же успехом я могу принять любую внешность. Тем более ты все равно не догадался, кто я такой, пока я тебе не показал.

Я кивнул:

– Понятно. Кстати, как давно ты здесь?

– Скажем так: очень, очень давно.

– Хм… В таком случае о тебе здесь уже наверняка ходит десяток-другой легенд, а? – предположил я.

– Может быть. Меня это мало волнует.

– А все-таки, почему такой вид? Под человека?

Он хмыкнул:

– Чтобы меньше шокировать тебе подобных, конечно. Кстати, она действительно тебе так нужна, эта женщина? Тебя одного я мог бы вытащить из Города уже сегодня вечером, но с ней…

– Я должен ей помочь, Целитель. Думаю, она попала сюда… из-за меня. – Это признание далось мне нелегко.

– Почему ты так считаешь? Несколько минут назад ты даже не знал, что она здесь. И я что-то не заметил, что она плохо себя здесь чувствует. Она пользуется определенным влиянием… на Доса Пламя. И всего-то за один день, а?

– Уж не хочешь ли ты сказать, что для этого ей пришлось переспать с этим ублюдком?! – мгновенно взъярился я.

– Ты услышал в моих словах то, чего там не было и в помине, – с укоризной ответил толстячок.

Я сразу остыл. Верно. Я высказал лишь свои грязные мыслишки. Нори чиста передо мной, пока я не получу четкие доказательства обратного. Но… О небо! Какой же я засранец! Какое я имею право чего-либо требовать от нее? Кто я такой для нее? Какой-то зачуханный посыльный, валяющийся на вонючей земле толкучки. Она может переспать хоть со всем Городом, если посчитает нужным, это ее личное дело. И если я чем-то мог ей помочь… Что ж, я буду счастлив сделать это для нее, хотя бы в благодарность за те дни, что провел в ее обществе на «Войере».

– Она должна была улететь, Целитель, – с деланным спокойствием проговорил я, констатируя факт. – Она проводила меня до космопорта и должна была вернуться на корабль. Мы простились, она пошла обратно по защитной пластиковой кишке, скрылась за поворотом, а я стоял и как последний болван слушал, как стартует космолайнер, на котором она должна была улететь. Но не улетела.

– Сдается мне, что ты изо всех сил стараешься уверить себя в том, о чем говоришь, – заметил Целитель.

– Нет… – Я хмуро уставился в землю. – Понимаешь, я услышал рев стартующего космолайнера почти сразу, как она скрылась из виду. Странно, что я тогда не заметил этой накладки…

– Ты имеешь в виду, что она просто не успела?

– Да. И пока я стоял и болтал с мерзавцем кассиром, эти дерьмовые портовики силой уволокли ее в Город… – Я скрипнул зубами. – Ну да, им ведь нужны не только полноценные мужики, но и женщины, способные рожать!

– Ты излишне возбужден, – предостерег Целитель. – Твой вид и твои эмоции могут привлечь внимание. Дос Пламя еще здесь.

Совет был разумным во всех отношениях, и я заставил себя расслабиться. Затем, уже немного успокоившись внутренне и нацепив невозмутимый вид внешне, я негромко поинтересовался:

– Теперь ты понимаешь, почему я должен помочь Нори?

– Тебя не смущает тот факт, что в отличие от тебя она спокойно разъезжает с Досом как равная? – вопросом на вопрос ответил Целитель.

– Не считай меня за идиота. Я это заметил. Но у меня слишком мало информации, чтобы делать выводы. Да и потом, ваш осевой тоже человек и ему могла понравиться красивая женщина. И это вовсе не значит, что она… – Я умолк, борясь со вновь вспыхнувшим гневом и страхом… страхом за Нори. Какой бы самостоятельной и уверенной в своих силах она ни казалась, она – девушка… Что этот мерзавец с ней сделал?

– Ладно. И как же ты сможешь ей помочь?

– Хотел бы я это знать… Буду действовать по обстоятельствам. Знаю, знаю, что ты хочешь сказать: мне самому нужна помощь. Но я хочу хотя бы попытаться, Целитель…

– Погоди-ка, – перебил он мои сбивчивые излияния, – похоже, кто-то из подданных опять не угодил осевому.

Двое летунов в этот момент волокли за собой по воздуху, к центру площади, третьего, беспомощно болтавшегося в их руках. Я узнал его, но ощутил отнюдь не сочувствие, а мелкое подленькое злорадство. Допрыгался, летун. То бишь долетался.

– Тот самый старик, что пытался вчера выудить у меня деньги перед охотой… Что Дос с ним сделает?

– Увидишь.

Лаконичный ответ Целителя показался мне дурным знаком, да и обычную живость с него как ветром сдуло.

За несколько метров от трассера Доса старик неожиданно завизжал и забрыкался, пытаясь вырваться, но летуны тут же заставили его успокоиться градом оплеух.

Щелкнула дверца. Медленно, с полным сознанием власти над своими людьми осевой вышел из трассера. Ростом он был не выше, чем я. Сцена для меня разворачивалась под углом, позволявшим видеть всех одновременно, правда, летунов я больше «лицезрел» в спины, чем в профиль, зато Доса Пламя – в лицо. Кенгш, кстати, тут же оказался рядом со своим шефом, удивительно ловко, одним движением перебросив свою громадную тушу через борт трассера и в два мощных бесшумных прыжка преодолев разделявшее их с Досом расстояние. Преданный пес, готовый отразить любую опасность, угрожающую его хозяину. Я люто ненавидел этого подонка за покушение на свою жизнь и не собирался отказываться от своей ненависти. Если мне представится случай навредить этому поганцу, то я сделаю это с большой охотой.

– Так ты хотел испортить нам охоту, старый безмозглый идиот? – Безжизненный взгляд осевого впился в старика, обреченно повисшего перед ним в руках конвоиров. Тишина на площади была такая, что каждое слово Доса Пламя словно падало в бездонный колодец, дробясь мелким многократным эхом.

– О нет, нет, – встрепенувшись, скрипуче заскулил старый летун, – нет, осевой. Я пытался только пошутить с инопом, немного развлечься до охоты… Мне бы и в голову не пришло нарушить наши законы!

– Больше не придет, – низким, мощным голосом заверил его Кенгш. Подняв мускулистые руки, он демонстративно примерил их к шее летуна, тощей, как обглоданная кость.

– Нет, нет, нет! – истерично завопил старик. – Ты ошибаешься, осевой! Я верен тебе до кончиков ногтей! Пощади, пощади, прошу тебя!.. Пощади-и!

Я не понимал, что должно было произойти, но у меня мурашки по коже побежали от отчаянного крика старика. Это был крик обреченного на смерть. И взгляд Доса Пламя, направленный на приговоренного, был страшен – мертвый, тяжелый, давящий взгляд без проблеска мысли…

Шелтянин завизжал и задергался, пытаясь высвободиться из живых оков. Если бы я не видел, что его просто держат за руки, то подумал бы, что его разрывают на части. Неожиданно он рванулся с такой силой, что протащил за собой конвоиров на несколько шагов, прежде чем один из них утихомирил старика, ударив рукояткой излучателя по шее. Безнадежное отчаяние смогло придать сил даже такому тщедушному телу, но и это его не спасло. Не собираясь больше давать ему шансов причинять себе беспокойство, а более того – впасть в немилость к Досу Пламя, конвоиры растянули старика за руки в стороны, буквально распяв в воздухе. Но тот уже обмяк, рывок отнял у него последние силы к сопротивлению.

Дос за все это время не шелохнулся. Лишь бледно-голубые глаза продолжали сверлить жертву. Я почти физически ощутил сгустившееся над толкучкой напряжение, повальный людской ужас. Сотни глаз портовиков были устремлены в одну точку – на летуна, все дела были забыты, разговоры оставлены.

Силы Зла, да что все это значит?

– Целитель, – не утерпел я, – что Дос хочет с ним…

– Молчи, – неожиданно жестко оборвал толстяк, не отрывая взгляда от Доса.

В сильном раздражении я уставился туда же. Мысли Зла, ну и что я должен был увидеть? Ну распяли этого несчастного, ну смотрит на него Дос так, что готов убить взглядом, ну…

В этот момент я заметил, что тело старика мелко задрожало, а от его головы и плеч вверх потянулись серые струйки…

Я поспешно протер глаза пальцами, встряхнул головой. Кажется, немного переутомился. Немудрено, если столько времени смотреть в одну точку, то и не такое может показаться.

Взглянул снова… И изумленно подался вперед:

– Что такое, Целитель? Он же…

Пальцы Целителя с неожиданной силой впились в плечо словно стальные клещи, пригвоздив к табурету.

– Заткнись, Никс, – прошипел он, сердито сверкнув глазами. – Сиди смирно и смотри, если не хочешь для себя такой же участи. Это хороший урок, и теперь ты будешь ясно себе представлять, что может повлечь за собой любая твоя ошибка.

Его злость проняла меня больше, чем его речь, так как злым я видел его в первый раз с момента нашего знакомства.

Сомнений больше не оставалось – уже было ясно видно, что тело летуна дымится, словно сырой хворост, не желающий разгораться.

И тут старик вспыхнул. Спина его выгнулась дугой, повернув ко мне озаренное пламенем, искаженное адской мукой лицо, но из сведенного криком рта не вырвалось ни звука. Пламя полыхнуло ярче, и все тело полностью скрылось под его покровом, оплетенное длинными желтыми живыми языками. Старик превратился в факел, корчащийся от нестерпимого внутреннего жара. Когда огонь по его рукам добрался до рук конвоиров, они разжали пальцы, и бесформенный ком, бывший только что живым человеком, рухнул вниз. Пламя загудело с удвоенной силой, стремительно пожирая плоть и исторгая в небо струи черной жирной копоти.

Летуны отлетели подальше.

Наконец пламя начало затихать. Дос Пламя отвел смертоносный взгляд и неторопливо уселся в машину. Кенгш, копируя манеру поведения босса, также неспешно вернулся в свой трассер, заставив его тяжко вздрогнуть от веса своей туши, брошенной на заднее сиденье.

От казненного осталась лишь груда слабо дымящегося пепла.

– Силы неба! – выдохнул я, потрясенный до глубины души. Картина жестокой и безнаказанной расправы вызвала гнев и отвращение. И страх. Страх и тоскливое ощущение собственной незащищенности. Дос обладал способностью сжигать силой своего мозга все, на что падал его убийственный взгляд… Пирокинетик…

– И Линлан Холод? – вырвалось у меня.

– А как ты думаешь?

Раса мутантов, с содроганием думал я. Какие еще сюрпризы они приготовили для меня? Хотя бы второй осевой – как выглядит его способность, отраженная в его имени?

– И ты ничего не мог сделать… Целитель?

– Послушай, ты ищешь моей помощи или своей смерти? – ответил он вопросом на вопрос.

Все верно, мрачно согласился я про себя. Вопрос был глуп, но я ничего не мог с собой поделать, чувствуя в гибели летуна и свою вину, пусть косвенную…

Этот осевой просто болен, решил я. Голова у него не в порядке. Нормальные люди не станут делать таких вещей. Подобная сила должна накладывать ответственность, а не вседозволенность…

– У нас опять гости.

На площади появился еще один трассер. Он выскочил из-под арки и, на приличной скорости проглотив расстояние до машин Доса Пламя, резко затормозил.

Двое странного вида людей вышли из трассера и подошли к осевому. Но еще раньше около своего шефа материализовался Кенгш, выскочив, как чертик из коробочки, – парень отлично справлялся со своими обязанностями. Высокие фигуры новоприбывших почти до пят окутывали плащи из блестящего ярко-красного материала, лысые желтые черепа тускло отсвечивали в сером свете дня. К поясам, перетягивающим плащи, с левой стороны были подвешены короткие стальные клинки в ножнах – распространенное явление на некоторых отсталых планетах, входящих в Коалицию Независимых Миров, объединение, противостоящее ГФМ.

Дос смотрел куда-то перед собой, не удостаивая пришельцев взглядом.

– Кто это, Целитель?

– Фрайдены. Телохранители координатора.

– Дос Пламя, – небрежно обратился один из фрайденов к осевому. – Шефира беспокоит, что ты не слишком бережешь своих людей. Что ты скажешь на это?

В пальцах Доса возникла сигарета, кончик которой сам собой задымился. Он затянулся.

– Это мои люди, – равнодушно ответил он, выдыхая кольца сигаретного дыма.

– Не только твои, Дос, – с оттенком угрозы возразил второй фрайден. – В первую очередь это люди координатора, а уже потом – твои. Координатор недоволен тем способом, которым ты наказываешь провинившихся. Было бы лучше, если бы ты отдал этого человека слухачу дорриксов. Их слуги постоянно голодны.

Я уж было подумал, что нашлась и на Доса управа, а оказалось, координатора беспокоит не жизнь этого несчастного летуна, а вид его смерти. По его разумению, было бы лучше скормить его инопланетному зверью, выполнявшему у дорриксов-шептунов ту же роль, что у человека собаки… Как же, пропадает такая куча продовольствия… Твари. Мерзкие твари.

– В следующий раз я так и сделаю, – так же равнодушно согласился Дос, делая очередную затяжку.

Так же стремительно, как и прибыли, фрайдены забрались обратно в трассер и укатили прочь. Дос так и не переменил своего положения, а Кенгш в очередной раз расслабился и вернулся на место.

Оперативность вмешательства слуг координатора в дела осевого оказалась на высоте, что было неудивительно, – все-таки это была планета ментатов. И человек, стоявший во главе этого общества, должен быть сильнейшим из всех по пси-способностям.

– Они не слишком церемонились с осевым, – поделился я с Целителем своими наблюдениями.

Целитель кивнул:

– Им нечего бояться. Кроме самого координатора, ни один человек не способен справиться ни с одним из фрайденов, а их здесь, под командой Шефира, шестеро.

– И чем же они так хороши, эти лысые, как высохшее полено, фрайдены, что с ними никто не в силах справиться?

– Твоя язвительность лишь от недостатка информации, Никс. Фрайдены славятся своей реакцией. В случае опасности эти ребята двигаются быстрее молнии и способны избежать любого удара, даже не просыпаясь. Никто никогда еще не видел мертвого фрайдена, считается, что они умирают только на своей планете и только от старости.

– Круто, – сказал я, испытывая одновременно недоверие и уважение к сказанному о фрайденах. – А почему они выглядят как люди? Или это такая же личина, как и у тебя? – Меня уже трудно было чем-то удивить.

– Да нет, это их настоящий облик. Согласен, можно спутать с людьми, но по своей сути они такие же чужие, как и я. А теперь, Никс, попробуй заняться своими мыслями, а я займусь своими. Мне нужно кое-что обдумать.

Я внимательно посмотрел на него. Что-то его сильно заботило, судя по его хмурому виду. Может быть, организация моего побега оказалась сложнее, чем он вначале предполагал?

– Хорошо, хорошо. Ответь только на последний вопрос: какого Зла Дос здесь еще делает? Проверка проведена, казнь неугодного свершилась. Что ему еще надо?

– Не знаю. Возможно, Дос кого-то ждет. Какая разница? Нам пока некуда торопиться.

– Ты забываешь о предложении Нори, – напомнил я, – Мне необходимо, чтобы осевой убрался. Чтобы слинять самому.

– Я тебя прошу, Никс, помолчи.

Я внял его просьбе. Мне тоже было о чем подумать. Хотя бы о тех туманных видениях, проступивших во время попытки стирания памяти. Непонятная череда образов – замок со сверкающими залами и слуги, снующие по ним с подносами, лорд, отдающий распоряжения, лицо которого показалось мне знакомым. И плюс ко всему жуткое слово «имплантация». То, что на Нове-2 делают с преступниками. Так как во время замены, несомненно, обнажались самые глубинные слои памяти, все это должно было каким-то образом привязываться к действительности.

Это-то меня и беспокоило. Не хотелось даже допускать такой мысли, но, может быть, в прошлом я был преступником? И какое-то время отбывал срок в личине слуги у какого-то лорда Никсарда? Никсард, Никсард… Я уже где-то слышал это имя, но не мог припомнить где… Несколько минут я напрягал память, перебирая воспоминания последних дней, затем плюнул на это безнадежное дело и задумался о Нори. Здесь для воспоминаний никаких преград не было, особенно о том времени, когда я с ней познакомился.

Инициатива знакомства, кстати, была ее. Кратковременные связи в тесном мирке пассажирского корабля вообще-то не редкость, но я был приятно удивлен, когда красивая незнакомка с точеными, пусть и не совсем идеальными чертами лица со скучающим видом спросила мое имя. Фигурка и формы у нее, надо сказать, были что надо. И общий язык мы с ней нашли довольно быстро и скоро болтали о том о сем как добрые старые знакомые. С ней приятно было проводить время. Я даже не заметил, как увлекся ей больше, чем требовалось посыльному, совершающему служебную поездку, и понял это только тогда, когда нам пришлось расстаться. Лишь после этого я нашел силы признаться себе в том, что со своими неотесанными манерами бывшего фермера был для этой молодой, обаятельной и соблазнительной аристократки с Тавеллы лишь забавной игрушкой, спасшей ее от скуки. Но мне было на это наплевать. Я был благодарен ей даже за те впечатления, что получил от общения с нею. И еще я немного жалел, что так и не осмелился пригласить ее в свою каюту. Говоря проще – затащить в постель. Наши отношения мне тогда казались чуть выше всего этого, и я боялся разрушить некое едва уловимое очарование, налет влюбленности, что ли, который ощущался в наших словах и жестах, обращенных друг к другу… Но это было тогда. А сейчас мне все это казалось сентиментальной чепухой.

Одна очень нехорошая мысль заставила меня нахмуриться, грубо вернув к действительности. Вполне возможно, дошло вдруг до меня, что именно насмешки Нори над чужими на «Войере» и завели меня на Шелту…

Я попытался отыскать в себе гнев и не обнаружил его.

Наверное, исчерпал лимит на сегодняшний день. В конце концов, она тоже оказалась здесь, и ей могло достаться не меньше моего. Что стоило местным скотам хотя бы ее просто изнасиловать? Нет, я не хотел об этом думать. Они не посмеют ее коснуться, иначе… Иначе что? Я горько усмехнулся. Что я мог сделать Досу Пламя, положившему на Нори глаз? Только попытаться увести ее, украсть. В прямом столкновении с осевым я неизбежно проиграю, удобрив Шелту еще одной кучкой пепла…

– Целитель… Извини, что прерываю твои мысли… Ты покажешь мне, где находится Межкабак?

– Почему бы и нет? – он откликнулся сразу, словно с нетерпением ждал моего вопроса. – Это будет почти по пути к космопорту. Меня лишь удивляет, что казнь летуна не убедила тебя оставить эту мысль…

– Наоборот, Целитель. Это представление укрепило меня в моем намерении забрать эту девушку с собой. Я не желаю оставлять ее в руках сумасшедшего.

– Прекрасно, Никс. – Целитель недовольно сморщился. – Но учти: для меня все это – лишь забавная игра. Для тебя же это может кончиться смертью. Можно сказать, мы в разных весовых категориях, и причины действовать согласованно у нас также различные. Поэтому если Дос превратит тебя в жаркое, то даже моих способностей не хватит, чтобы спасти тебя и на этот раз. – Он задумчиво потеребил пухлый подбородок. – Давай поступим так. Ты забудешь на минутку об этой девушке, и я снова предложу тебе выбраться из Города одному…

– Нет, – твердо сказал я, одновременно думая, что, наверное, я все-таки кретин. – Я не буду менять своего решения, Целитель. С тобой или без тебя – я попытаюсь это сделать.

– Благими побуждениями вымощена дорога в ад, – пробормотал он, скосив на меня желтый глаз. – Тебе знакома эта прописная истина, выведенная людьми?

Но я его уже не слушал, так как на толкучке появился новый гость, сразу приковавший все мое внимание своим обликом. При виде этой высокой, худой как жердь голубой фигуры, выплывшей из-под арки, мне почему-то вдруг стало жарко, хотя секунду назад я ежился от сквозняка, тянувшего из проезда. Горячая волна побежала от макушки вниз по спине, к ногам, и угасла в пятках.

Реакция узнавания. Я узнал его раньше, чем понял это. А потом осознал, что на место вернулся еще один кусок памяти.

9. Найм

Да-да, это был тот самый чужой, с которым я вместе добрался до Города. Кажется, этот парень называл себя Нкотом…

Меня поразило, что этот Нкот до сих пор беспрепятственно бродит по этому зловещему городу и на него еще не устроили охоту. Это говорило о многом. В первую очередь о том, что он – очень сильное и неуязвимое существо, вроде Целителя. Именно таким он показался мне при первой встрече, и первое впечатление не обмануло. Но был и еще один вариант… Во мне вдруг проснулись самые тяжелые подозрения. Чужой мог беспрепятственно разгуливать по Городу и в том случае, если работал на осевых или координатора. И именно он, телепат, мог поработать с моей памятью, заставив сойти с корабля против моей воли. Его слова о том, что он появился на планете каким-то особым способом, могли быть обыкновенной ложью. Предупреждение о Городе – забавой. Он говорил… он говорил…

Слова Нкота вдруг отчетливо зазвучали рядом, так, будто я снова оказался в том челноке, во вчерашнем дне: «…во-первых, Город мне не страшен, потому что на этой планете существует единственная сила, способная меня остановить. Природа ее тебе неизвестна, поэтому распространяться о ней я не буду. Во-вторых, намерения неизвестной мне пока силы завлечь тебя в Город в данный момент совпадают с намерениями моими, поэтому мне незачем желать, чтобы ты повернул обратно. Но так как жизнь твоя мне еще может понадобиться в дальнейшем, я счел нужным предупредить тебя об опасности…»

Силы неба, что все это значило? Этот тип, пришел по мою душу?!

Целитель вдруг вскочил, словно подброшенный невидимой пружиной. От мгновенной и разительной перемены, что произошла с его лицом, у меня прямо мороз по коже подрал. Желтые глаза потемнели до угольной черноты, уголки толстых губ приподнялись в зловещей улыбке, обнажив острый оскал клыков, – убийца, увидевший свою жертву.

– Да сегодня день посещений, – свистящим шепотом произнес он, перемещая взгляд за чужим, неторопливо скользившим к Досу Пламя. Именно скользившим – не было заметно, чтобы под ниспадающим до земли голубым плащом тот передвигал ноги. Плащ свисал как колокольчик, и под чужим будто расстилалась наклонная ледяная поверхность, а не грязный, загаженный пластит площади.

– Что это за птица, Целитель? Он работает на координатора?

– Нет. – Целитель глубоко вздохнул и сел. – Этот… чужой работает только на самого себя.

Легче мне от этого сообщения не стало. Сердце чуяло, что этот чужой явился сюда именно за мной, и паника въедливо грызла сердце.

– Целитель… Вчера я ехал в Город вместе с этим типом. Что ты можешь сказать об этой расе, Целитель?

– Редкая… Очень редкая… О! – спохватился он. – Так ты его уже видел?

Я кивнул и коротко рассказал то, что запомнил из разговора с «голубым».

– По словам лешука выходит, что ваши судьбы связаны, – задумчиво проговорил толстяк, когда я умолк. Его глаза светились тревожным любопытством. Тревоги в них было больше.

– Это не входит в мои планы… – пробормотал я, не спуская глаз с новоприбывшего.

Пока мы разговаривали, Нкот уже успел о чем-то перекинуться с Досом и теперь двигался по толкучке вдоль рядов портовиков, терпеливо дожидавшихся у стен каменного периметра, когда осевой покинет площадь и можно будет заняться своими делами.

Кого-то он определенно искал. Меня, например. Да нет…

Чужой остановился против какого-то бородатого портовика, и тот быстро поднялся на ноги. Они о чем-то коротко переговорили, бородач кивнул и последовал за ним. Я перевел дух, только в этот момент осознав, какое напряжение испытываю. Похоже, чужой нанимал рабочую силу. Любопытно, зачем этому суперсуществу, на которое не рискнул наложить лапы даже осевой, понадобились обыкновенные люди?

Я был не прав. Не совсем обыкновенные. Все шелтяне были ментатами.

Когда чужой направился в мою сторону, за ним уже следовали двое. И второй – кто бы мог подумать, силы Зла! – ненавистный Бигман Шест! Все в том же наглухо застегнутом плаще и дурацкой шляпе с широкими полями, без которой шелтяне мужчинами себя не считали. Чем же этот человеконенавистник привлек внимание чужого?

И тут чужой остановился прямо напротив меня, и негромкий музыкальный голос окрасил воздух целой россыпью низких, завораживающих слух обертонов:

– Ты мне подходишь, Никс. Работа связана с опасностью для жизни, плата – сотня эталонов в день. Работа, кстати, за пределами Города, из коего тебе так хочется выбраться.

Плата, конечно, по местным понятиям, была сказочной – неудивительно, что и бородач, и Бигман так быстро согласились на условия чужого… Таким, как они, наплевать, что работа связана с опасностью для жизни. Ребята здесь тертые, со смертью в обнимку ходят с детства (особенно если вспомнить, что неполноценных убивают сразу после рождения, – маленький черный юмор). От меня не укрылось, как Бигман на меня косится. Если бы я захотел тупым лезвием порезать кого-нибудь на мельчайшие кусочки и каждый в отдельности зажарить, то у меня был бы такой же взгляд. Как там у прыгуна ключицы, не беспокоят?

Чужой пристально смотрел на меня сверху вниз, ожидая ответа. Я невольно поежился под зелеными звездочками его зрачков, словно заглядывающими внутрь, и медленно встал. Мог и не отвечать, ведь чужой читал мысли, но все же произнес вслух, чтобы не оставалось никаких сомнений в ответе:

– Спасибо за предложение, чужой, но у меня другие планы.

– Соглашайся, – вдруг горячо зашептал рядом Целитель, – соглашайся, Никс, это отличное предложение!

– Но ты говорил… – недоуменно начал я.

– Потом объясню! Говори «да»!

– Нет, – упрямо сказал я.

– От судьбы не уйдешь, Никс, – промурлыкал чужой, – тем более что ты подходишь мне больше остальных…

– Одну минуту, чужой, сейчас мы все утрясем. – Целитель вцепился мне в рукав и оттащил в сторону.

– Чего церемониться с этим ублюдком, – неприязненно буркнул мне в спину Бигман.

– Что ты делаешь! – возмутился Целитель, когда мы остановились. – Ты выглядишь слишком подозрительно для того, кто прошел через замену! Ты просто не можешь отказаться при свидетелях. Работодатель предложил банконосцу круто оплачиваемую работу. Сечешь?

– Ты же сам мне намекал, чтобы я ни к кому не нанимался, – неуверенно напомнил я. – И ты забыл, что у меня договоренность с Нори?

– Я ничего не забыл, – раздельно проговорил коротышка. – Послушай, Никс, этот чужой – отличное прикрытие. Одного тебя я бы взялся доставить в космопорт живым, но на тебя и твою девчонку меня уже не хватит. Лешук же сможет это сделать для вас обоих. Если ты с ним договоришься.

Я недоверчиво уставился на него:

– Договориться? Каким образом? С какой стати этот чужой будет вникать в мои проблемы? Если он и нанимает людей, то для решения своих собственных.

– Он предложил тебе плату, не так ли?

– Ну да, – я непонимающе кивнул.

– Ну так откажись от нее, но при этом поставь условие, что он поможет тебе с Нори. Поверь, я знаю этих типов с голубыми шкурами. Они ничего не боятся, и никто на этой планете с ними не способен справиться – даже координатор. Я говорил тебе о фрайденах. Так вот, те желтолицые – лишь бледное подобие этого лешука.

Я задумался. Целитель только что подтвердил слова Нкота о его неуязвимости, сказанные мне вчера. Значит, тот не лгал, если это только не заговор двух чужих, но… с какой стати? Рискнуть и согласиться? Впрочем, а был ли у меня выбор? Если я откажусь, то не зажарит ли меня Дос Пламя как молодого поросенка?

– Я вижу, ты все понял. – Целитель хлопнул меня по спине, отправляя обратно к чужому.

Я постарался не обращать внимания на Бигмана, упорно испепеляющего меня взглядом. Слава небу, что до Доса Пламя ему в этом было далеко. И досадно, что урок Мобра, который я ему преподал во время испытания, не научил его вежливости.

– Я…

– Стоп! – оборвал чужой. Зеленый блеск его завораживающих зрачков-звездочек стал ярче. – Так-так, пожалуй, это разрешимо. Я нанимаю тебя, но даю тебе до утра время, чтобы ты мог позаботиться о своей женщине. Утром же, – в его голосе проступили властные нотки, – ты будешь работать на меня. За это я гарантирую ее безопасность и после окончания моей работы помогу выбраться с планеты. Это должно тебя устроить.

Некоторое время я стоял в хмуром раздумье, переваривая его условия. Это было не совсем то, чего я ожидал. Он сказал только о безопасности Нори, о том, что ей поможет выбраться… А я был не в счет. Но если посмотреть с другой стороны, то именно для Нори я защиты и добивался… Постой, постой… Так до утра я снова должен был надеяться на самого себя и на Целителя? Получается, я пришел к тому, с чего начал? Так на кой ляд мне этот договор?

– Нет, Никс, – мягко возразил чужой, – и не думай. Сам ты отсюда вместе с Нори не выберешься, Целитель действительно может помочь только тебе одному.

Силы Зла! И это он уже знал!

Тут я поймал взгляд Бигмана, и внутри обдало холодом. Он же все слышал!

– Ты помнишь? – ошеломлено прошипел прыгун, побледнев как мел. – Ты помнишь после замены, кто ты такой? – Он отступил на шаг и с угрозой добавил: – Дос Пламя будет рад узнать…

Изящная серая кисть вынырнула из складок голубого плаща, тонкие длинные пальцы оплели плечо прыгуна, словно стальная паучья сеть, впиваясь короткими глянцевито-черными когтями. Нкот развернул его лицом к себе одним плавным, ровным движением, словно Бигман стоял на вращающейся платформе, а не на пыльном бетоне и имел вес птичьего перышка, гонимого ветром. Бигман дернулся и умолк на полуслове. Чужой уставился ему в глаза, медленно раскрывая пасть, полную тонких, как жала, оранжевых клыков.

– Мне нужен этот человек, – прошипел-пропел чужой. – Я его нанял. Если ты хочешь доставить мне неприятности, ты умрешь.

– Да, – завороженно прошептал Бигман, не в силах отвести взгляд от пылающих зеленых звезд чужого.

Я внутренне усмехнулся. Мне это состояние уже было знакомо. Но для чего я так чужому понадобился, что он так меня защищает? Это стоило бы выяснить… Хотя, может быть, я излишне подозрителен и Бигман лишь задел чувство собственного достоинства чужого, покусившись на его власть над своими наемниками?

Бородач, весьма рослый и широкоплечий детина, за все это время не подал и звука. Он стоял рядом с прыгуном тихий, смирный и слегка бледный. Вероятно, у него спорить с чужим желания тоже не было… Ну и ну, я только сейчас заметил, что у него на плече сидит крошечный гномик, своим внешним видом напоминающий уменьшенную копию своего хозяина – такой же бородатый и в кожаной курточке. Гномик тоже был тихий, смирный и слегка бледный, хотя и пытался делать вид, что ему ничего не страшно, и нервно болтал ногами.

Это что, «подвид» шелтян?

– Как я вижу, все уладилось? – хмыкнул Целитель, подрулив сбоку.

– Ты тоже нанят, транс, – тут же заявил чужой.

Мне вдруг показалось, что они прекрасно знают друг друга, и подозрительность пробудилась с новой силой. Вероятно, предположил я, «транс» – название расы Целителя. А «лешук» – название расы чужого. И…

– Заметано, – как ни в чем не бывало кивнул Целитель. – Условия те же?

Вопрос для отвода глаз?

– Обязательно, – осклабился чужой. Затем, оглядев всех по очереди, скомандовал: – А теперь, парни, следуйте за мной.

И заскользил к арке, как колокольчик по льду – неподражаемый способ передвижения. Пропустив Бигмана с бородачом вперед, мы с Целителем пристроились им в спину. Коротышка не замедлил весело ткнуть меня кулаком в бок:

– Ну что ж, Никс, для тебя этот лешук – просто подарок судьбы.

– Лично у меня такое ощущение, точно я выиграл в рулетку кота в мешке, – не согласился я с его энтузиазмом, – причем дохлого.

Завистливые взгляды банконосцев и фаберов провожали нас, – не так-то просто здесь было найти прилично оплачиваемую работу. Но мне они напомнили еще кое о чем.

– Целитель, – шепнул я, – а кроме Бигмана и его напарника никто больше не слышал нашего разговора?

– Да нет, Никс, телепатов на толкучке нет. Одни недомерки, способные лишь ощущать эмоции. Да и прикрывал я нас обоих. – Он с самодовольством хлопнул себя по груди, издав звук пинка по хорошо накачанному кожаному мячу. – У меня все под контролем, Никс. А раз мы снова вместе, я могу делать это и дальше, уже не маскируясь. Хотя лешук прикрыл бы тебя не хуже – ментальный потенциал у него огромный. Так что шире шаг, Никс!

Торопливо топая за бородачом, я подумал, что больно гладко уж все получается…

Так и есть – спокойно дойти до арки и раствориться среди улиц Города нам не удалось. Дорогу чужому преградил неизвестно откуда взявшийся Кенгш, и вся наша компания замерла перед этой «ходячей угрозой» в кожаной безрукавке, ростом на полголовы выше высоченного Бигмана и чуть ниже самого Нкота.

– Послушай, чужой, – прорычал помощник Доса (сдается мне, по-другому он разговаривать не умел), – почему бы тебе не нанять меня, а? Я один стою всех этих дохляков, вместе взятых. – Он брезгливо ткнул пальцем в нашу компанию, а затем демонстративно медленно сжал обнаженную до плеча руку в локте. Бицепс вздулся чудовищным бугром. Да, это было что-то. Я второй раз видел его так близко, но в этот раз приклад излучателя не давил мне на горло и я имел возможность рассмотреть великана как следует. Мышцы Кенгша, огромные и рельефные до безобразия, казались просто нечеловеческими. Они вызывали бессознательный страх. Они выглядели так, словно их обрабатывал резчик по дереву, но вместо древесины материалом была плоть, и резец грубо вырвал из нее длинные куски. На фоне этих титанических мускулов огромное брюхо великана почти не казалось неуместным – это могли быть просто переразвитые мышцы брюшного пресса.

Я покосился на своих спутников.

В ответ на реплику Кенгша худое лицо Бигмана прорезал звериный оскал, но он не издал ни звука. Предпочел проглотить свое недовольство. Бородатый же верзила и его гном, устроившийся на плече хозяина, угрюмо уставились себе под ноги – тихие такие ребята. Из нашей компании только у Целителя ехидная ухмылка не сходила с губ. При других обстоятельствах эта бесшабашная демонстрация независимости карлика перед грозным колоссом, способным раздавить его как таракана, выглядела бы комично, ведь Кенгшу он едва доходил до паха. Но сейчас мне было не до смеха, как и остальным. Я не знал, что и думать. То ли Дос Пламя прислал своего громилу, чтобы проверить «толщину» банкоса чужого, то ли чтобы выпустить ему кишки, а заодно и всей нашей живописной компании. В любом случае, чуяло мое сердце, ничего хорошего из этой задержки выйти не могло.

Итак, слова были брошены, и напряженное ожидание повисло в воздухе.

И лешук ответил.

– Приходи в следующий раз, раб, – фыркнул чужой, – когда у тебя будет свое тело и свои мозги.

Если откровенно, то лучше бы над моей головой громыхнул гром и под ноги вонзилась ослепительная молния, чем такой гробокопательный ответ. Не знаю, на что он там намекал – телепаты получше нас, простых смертных, разбираются в чужих мозгах, но то, как Кенгш реагирует на оскорбления в свой адрес, я уже успел ощутить на собственной шкуре. Наверняка это знали и остальные: Бигман и бородач смертельно побледнели (казалось бы, куда уже дальше) и отступили на шаг от чужого, словно вычеркивая себя из его команды, причем гном закатил глаза, явно собираясь хлопнуться в обморок, и только намертво вцепившиеся в кожаную куртку хозяина ручонки не дали ему упасть. Даже Целитель перестал ухмыляться.

Секунду Кенгш смотрел на чужого остановившимся взглядом – тупо, без проблеска мысли, а затем в его глазах цвета отполированной стали полыхнула ярость. Кого-то сейчас придется выносить вперед ногами, несколько отрешенно успел подумать я прежде, чем представление началось.

Кенгш взревел как бык на бойне и выхватил нож – длинное стальное лезвие сантиметров сорок, способное пробить человека насквозь, – под стать хозяину. И шагнул к чужому – так гора сдвигается с места, чтобы одним махом снести ветхую хижину у своего подножия.

Мы разом отшатнулись. А чужой – я не поверил своим глазам – как ни в чем не бывало продолжал стоять к нему почти спиной, в четверть оборота, лишь повернув узкую звериную морду под капюшоном. И грозный зеленый свет лился из его огромных глаз, предвещая Кенгшу большие неприятности.

Я не понимал, чего он ждет. Хотя мне не приходилось видеть Нкота в деле, за короткое время нашего знакомства я успел почувствовать властную, несгибаемую силу, излучаемую этим существом, и я не понимал, чего он ждет, почему этот злоклятый чужой, смертельно быстрый, по словам Целителя, стоит как истукан, даже не пытаясь защититься от удара, отклониться в сторону, отпрыгнуть, увернуться……

Вот тут со мной и случилась та самая штука, которая называется безотчетным порывом, – вероятно, потому, что я не мог смотреть, как кого-то так глупо убивают на моих глазах. Если копнуть глубже, то с Нкотом я уже успел связать лучшие из своих надежд и поэтому инстинкт безрассудно толкнул меня на их защиту. Но раздумывать об этом я буду позже, а сейчас…

Я рванулся вперед. В тот самый момент, когда хищная сталь собралась испить крови Нкота, а моя рука, выброшенная вперед, нацелилась перехватить запястье Кенгша, – именно в этот момент это и произошло. Что-то настолько неуловимое, что органы чувств оказались не в состоянии это воспринять. Это «что-то» скользнуло на границе сознания, бесплотной легконогой тенью пронеслось перед глазами и на долю секунды родило ощущение полной остановки быстротечного времени. Остановка времени – красивая метафора, но иначе я просто не мог выразить, что же все-таки произошло. Всего мгновение…

Затем глазам предстала невероятная картина.

Я поспешно отскочил назад, выпустив из рук опустевшую кисть громилы.

В глазах Кенгша не было ни боли, ни страха, лишь какое-то наивное детское удивление, точно он никак не мог решить, что ему теперь делать с собственным ножом в брюхе. Тело решило эту страшную задачку за него само – его качнуло, словно порывом сильного ветра, повело назад… По мышцам титана судорожной волной пробежала дрожь, и он медленно, почти величественно повалился навзничь. Пластобетон под ногами вздрогнул от падения огромного тела, стекленеющие глаза бессмысленно уставились в быстро бегущие серые облака, словно спешившие поскорее убраться от этого страшного места.

Я пятился, пока не наткнулся на Целителя. Видит небо, я не собирался убивать помощника Доса. Я только хотел помешать ему прикончить чужого. И я этого не делал – я знал это точно. Но выглядело все как раз наоборот.

– Это не я… – Незримая рука сдавила горло, прервав голос. Получился жалкий писк, меньше всего подходящий для оправданий.

– Я знал, что могу на тебя рассчитывать, – насмешливо промурлыкал Нкот.

Я развернулся как ужаленный.

– Какого Зла! – заорал я ему в лицо (наглую звериную морду!). – Я этого не делал…

Меня остановил потрясенный вздох толпы, пронесшийся по площади как заблудившийся порыв ветра.

Я в ужасе покосился в сторону трассеров осевого. Дос Пламя, естественно, все еще был здесь. Его охрана тоже замерла с открытыми от изумления ртами, но сам он остался неестественно спокоен. Впрочем, все это продолжалось недолго. Осевой разжал тонкие губы и бесстрастно проговорил, адресуя готовым сорваться с места телохранителям:

– Сидеть. Я сам.

– Что ж, нам пора уходить, – будто ничего не случилось, изрек Нкот и скользнул к арке. – Отставать не советую.

После короткой заминки все без исключения рванули следом… И пока мы бежали к арке, взгляд Доса почти физически жег враз взмокшие спины, а путь по площади растянулся словно резина, и отчаянно казалось, что последние метры точно станут для нас последними. Но обошлось. То ли Дос не успел сконцентрироваться, чтобы превратить нас в жаркое, то ли задумал что-то другое. Нас преследовала только зловещая тишина.

Выскочив за каменное кольцо зданий, окружавших площадь, и свернув за угол, чужой остановился. В темных глазах снова полыхнуло грозное зеленое пламя, и группа испуганных, возбужденных и запыхавшихся больше от пережитого страха, чем от стремительного бега людей замерла перед ним как вкопанная, едва избежав столкновения с этим отпрыском загадочной расы.

– Надеюсь, – спокойно проговорил Нкот, словно мы находились в какой-нибудь забегаловке за кружкой пива, а не в нескольких десятках шагов от смертельной опасности, – все понимают, что по вашим идиотским законам всем подписан смертный приговор. Так вот, если вы все еще готовы следовать за мной, – судя по его тону, сам он в этом нисколько не сомневался, – то я гарантирую каждому из вас безопасность. Но не сейчас, а чуть позже – в Городе еще остались кое-какие дела, требующие моего внимания…

– Подставил нас, а теперь бросаешь? – злобно прошипел Бигман, очнувшись от потрясения после убийства Кенгша.

Нкот пропустил его реплику мимо ушей.

– Утром я всех вас жду на Ферме. Лучше отправиться туда прямо сейчас, конечно же предварительно сбив людей Доса со следа, а дальше стены Фермы дадут защиту от ментального поиска. Позже я позабочусь о вас лично.

– На Ферме? – выкрикнул Бигман, чуть не задохнувшись от ярости. – Да ты знаешь, о чем ты говоришь, чужой?

– Именно, – предупреждающе оскалился Нкот. – Забудьте обо всем, что слышали об этом месте раньше, и отправляйтесь туда. Все, кыш отсюда. Исчезните!

Бигман не заставил себя ждать и сделал это буквально. Изрыгая проклятия, он шагнул к бородачу, обхватил его руками за плечи, и с громким хлопком оба телепортировались. Целитель тут же дернул меня за рукав, увлекая за собой.

– Не спи, Никс, надо убраться отсюда как можно скорее и как можно дальше, пока не появился Дос.

– Одну минуту, – остановил нас властный голос Нкота.

Бегство жгло пятки, но пришлось обернуться.

Чужой сделал что-то непонятное: скользнув обратно к арке, он быстро провел какой-то сверкающей штуковиной по контуру ее проема. Его огромного роста на это хватило. И… огненная линия потянулась за его рукой, разгораясь нестерпимо ярким желто-голубым светом! Я поспешно закрыл лицо рукой, но свет уже погас и линия замкнутого контура исчезла, оставив в глазах слабые пляшущие световые пятна. В следующий миг чужой оказался передо мной, и сверкающая штуковина при ближайшем рассмотрении оказалась коротким Клинком из необычного золотистого полупрозрачного материала, словно наполненного вспышками огня. Всполохи света, сбегая с лезвия на короткий эфес и ниже, накладывались на тонкую серую кисть чужого, крепко сжимавшую рукоять, превращая ее в причудливый муляж.

Мерцающее лезвие приблизилось к моему лицу.

– У нас есть немного времени, Никс, чтобы заняться непосредственно тобой, – мягко промурлыкал Нкот.

– О чем ты говоришь? – Я нервно сглотнул подступивший к горлу комок, не сводя глаз с его Клинка и больше думая о том, что с минуты на минуту должен появиться Дос Пламя.

– О, на этот счет не беспокойся, – заверил чужой. – Дос не любит приступать к делам, как следует их не спланировав. Тем более что в первую очередь он попробует взяться за меня, а вас он прикончит уже попутно. А теперь мне необходимо прикоснуться к тебе Клинком, Никс, только прикоснуться, и ты вспомнишь кое-что небезынтересное для себя – для своего же блага. Я мог бы сделать это и без предупреждения, ты бы ничего не заметил, но предпочитаю так… Мы ведь должны уважать друг друга, верно?

– Все в порядке, – ободряюще шепнул сбоку Целитель. – Доверься ему.

Но мне происходящее нравилось все меньше и меньше. Вкрадчивый тон Нкота, сверкающий Клинок у лица, непонятные намеки… Я инстинктивно ощущал опасность.

– Ну нет, ребята, в ваши игры я больше не играю… – Голос дрогнул, и я умолк, лихорадочно соображая, как мне удрать от двоих чужих, обступивших меня с двух сторон. Но ничего придумать не успел.

Клинок сверкнул и… вонзился мне в лоб. Мир перед глазами качнулся, неведомый ток пронзил с головы до ног, словно удар молнии, и… И все как-то изменилось. Словно прикосновение Клинка Нкота сработало как пароль, допустив сознание к закрытым шептуном-дорриксом участкам памяти…

Я вспомнил…

Я вспомнил, и меня прошиб холодный пот, а ноги враз ослабели. Удар судьбы был так жесток и внезапен, что перенести его безболезненно я не смог. Он меня оглушил. Потому что я вспомнил, что мне осталось жить чуть больше суток.

– В чем дело, Никс? – голос Целителя донесся словно из бездонного колодца.

– Я обречен, Целитель, – убито пробормотал я. – Все мои планы лишь пустой звук. На Шелте нет гипертрансляторов, и единственным шансом на спасение для меня был космопорт… И корабль… Какой-нибудь корабль, способный доставить на цивилизованную планету. Но этот шанс истек вчера. За сутки я не смогу добраться до ближайшей планеты с гипертранслятором, даже если корабль опустится передо мной прямо сейчас. Поэтому Почтовая Корпорация меня уничтожит…

– Не стоит так убиваться, Никс, вовсе не для этого я вернул тебе память, – Нкот произнес это без обычной насмешки. – Я избавлю тебя от спящего попутчика. Прямо сейчас, пока у меня есть излишек времени. – Серая кисть скользнула к моей голове, но я отпрянул, не позволив к себе прикоснуться еще раз.

– Нет, Нкот, у тебя ничего не получится. Если бы все так было просто, я отсек бы заряд вместе с ухом, не колеблясь ни секунды. Но он напрямую связан нейронитью с моим мозгом, и как только эта связь прервется, произойдет взрыв. Даже если мне остался час, я хочу прожить отпущенное время.

Целитель удивленно присвистнул, сообразив наконец что к чему:

– Ну и дела, Никс. Кто бы мог подумать, что ты ходячая бомба.

Я смотрел на него пустым взглядом, а в голову упрямо лезла картина годичной давности: в испытательной комнате Корпорации, перед первой отправкой в рейс, мне был продемонстрирован взрыв вживляемого в ухо страховщика на биоманекене – для наглядности наказания в случае нарушения правил. Служащий нажал кнопку на пульте, биоманекен едва заметно вздрогнул, и… казалось, ничего не произошло. Но когда его искусственный череп распилили надвое лазерным резаком, то оказалось, что от его «мозга» не осталось даже пыли. Потом мне долго и подробно объясняли, что примененный заряд формирует специфическое силовое поле строго заданного радиуса действия и что предусмотрены подобные предосторожности ради окружающих – никто не должен пострадать в случае наказания посыльного. Тогда я твердо решил, что меня это никогда не коснется. А сейчас я пребывал в настоящем шоке…

…Из которого меня выдернул раскатистый звук двигателей, раздавшийся под аркой. Краем глаза я заметил вынырнувший из-за угла с площади трассер. Я отвлекся, и в тот же момент Нкот вцепился мне в ухо своими когтями, вцепился железной хваткой. Я рванулся, пытаясь освободиться, но тщетно. Прикосновение чужого мгновенно околдовало тело, одев его в рубашку оцепенения.

– Больше нет времени на болтовню, Никс, – музыкальный голос Нкота враз растерял обертоны, придававшие ему очарование, и его слепящий взгляд зеленых глаз погрузился в меня, затмив все остальное вокруг. – Успокойся, – прозвучало уже в голове. – Я не причиню тебе вреда.

Что-то скользнуло мне внутрь… Чужой… он был во мне… Мое внутреннее мироощущение понеслось как бешеное, а мир снаружи словно споткнулся, замедлил бег, почти остановился… Смутная мысль о том, что подобное ощущение сопровождало гибель Кенгша, растянулась, казалось, до бесконечности… Рокот надвигающегося из проезда трассера тоже увяз в чем-то невидимом и приглушился, клубы пыли, поднятые воздушной подушкой, замерли над ним, словно гротескные фигуры оживших демонов. Пальцы чужого тянули вживленный заряд сквозь плоть к краю мочки, и он послушно шел, не встречая никакого сопротивления. Боли не было, было лишь ощущение свободно раздвигающейся ткани, пропускающей заряд и нейронить…

До меня вдруг дошло, что Нкот собирается сделать. Дошло, почему он так медлил, затягивая этот опасный разговор рядом с аркой. А он просто использовал меня. Выжидал, чтобы сделать ход наверняка. Я не знал, как сработает высвобожденный заряд, но, что он сработает, сомневаться не приходилось. Но кроме Доса в машине была и Нори! Стоит ему промахнуться, и…

Яростный крик застрял в горле. Я напряг всю свою волю, пытаясь сбросить наведенное оцепенение, не дать Нкоту завершить начатое. Но опоздал. Опоздал!

Трассер был уже рядом, еще пару метров – и он вырвется из проезда под небо Шелты, а спящий попутчик в стальных паучьих пальцах был уже занесен для броска, чтобы проснуться единственный раз в своей жизни. Кисть плавной дугой скользнула перед лицом Нкота… и скрылась у него под плащом.

Я глазам своим не поверил.

Все, отрешенно мелькнуло в голове, накрылся наш чужой. Тихая невзрачная смерть. Мгновенная, без страданий. Короткий бесшумный взрыв – и часть его плоти осядет мирной пылью на грязной мостовой…

Потом с тем же отмороженным спокойствием я сообразил, что время, необходимое для взрыва, уже миновало, а он все еще жив. Едва эта мысль возникла у меня в голове, как это ненавистное, пожирающее нервы оцепенение исчезло, и я на всякий случай отскочил в сторону, все еще веря, если и не умом, то трусливым телом, что вот сейчас…

Ничего не произошло. Вернее, с ним, с чужим, ничего не произошло. Но под аркой в этот момент раздался треск и яростное шипение. Нос выруливающего из проезда трассера пересек границу, разделяющую улицу и проезд, и тем самым протаранил незримую, заколдованную Нкотом плоскость. Пламя взревело, словно пробужденное от своих мстительных тысячелетних снов чудище, отделилось от стен и гигантской огненной пастью сомкнулось вокруг машины. У тех, кто в ней находился, не было ни единого шанса остаться в живых. Ни единого крика не донеслось из глотки огненного зверя, проглотившего трассер. Мертвая немая картина. Точка.

Внутри меня что-то оборвалось.

Он убил ее, понял я, глядя на буйство колдовского пламени, полностью закрывшего проход. Он убил ее… Потому что каким-то образом Нори помешала его злобным, дьявольским планам…

– Там никого не было, Никс, – промурлыкал чужой мне прямо в ухо, заставив шарахнуться в сторону от неожиданности. – Дос подстраховался и пустил впереди себя пустую машину. Я знал это с самого начала и устроил эту ловушку лишь для устрашения людей осевого. Теперь, парень, уноси отсюда ноги, и как можно быстрее, вместе с Целителем. На сегодня вы мне больше не нужны, поэтому до встречи утром на Ферме.

Я не успел даже выругаться по поводу всех этих экспериментов. Чужой не исчез, как прыгун, а просто растворился в воздухе – тело его беззвучно размылось и пропало, оставив в глазах мимолетную рябь. Машинально коснувшись пальцами мочки уха и не обнаружив уплотнения, я испытал странное ощущение. Словно лишился части самого себя? Нет? Я нервно рассмеялся. Какая разница! Я остался цел. И я был свободен!

– Никс! Тебе что, особое приглашение нужно?!

Оглянувшись, я обнаружил, что коротышка, транс, как его назвал Нкот, успел задать стрекача, предпочтя словам действие. Его пухлая фигура замерла далеко впереди среди облезлых многоэтажных зданий.

Надо было догонять.

10. Перекресток смерти

Этот район отличался от заброшенных кварталов, через которые я прошел в самом начале своего знакомства с Городом, только тем, что застекленные окна кое-где были завешены изнутри тряпьем, что придавало им сомнительно жилой вид. Но, возможно, я судил о нем несколько предвзято, ведь мне приходилось делать это на бегу.

Вокруг царило спасительное запустение, навстречу не попалось ни единой живой души. Город был мертв уже межстолетие, и его обитатели пользовались им, как первобытные предки людей пещерами, не задумываясь над тем, что его можно восстановить хотя бы частично. Вероятно, после Гибели строительные способности шелтян покинули их вместе с культурой галактического мира, и они были обречены на прозябание. Впрочем, бессмысленно расточать жалость на тех, для кого все это – естественная среда обитания. Я был уверен, что подавляющее большинство шелтян и не догадываются, что можно жить как-то иначе, и им вполне хватает того, что есть.

На очередном перекрестке мы повернули налево, причем Целитель по-прежнему несся впереди меня шагов на тридцать, и мне никак не удавалось сократить разрыв. Неплохой бегун этот транс… Или мне надо поменьше думать и побольше работать ногами…

Какое все-таки мрачное место. То, что на улицах пусто, нам было на руку, но неужели население Города так мало, что его только и хватает, чтобы заполнить толкучку? И где обычно вездесущие во всех городах дети, этот показатель торжества жизни? Сидят по вот этим многоэтажным крысиным норам? Норам… Верно… Очередная отрыжка замены снабдила меня информацией и на этот счет – до пятнадцати лет молодежь воспитывается в нейтральном районе, не подчиняющемся ни портовикам, ни охотникам. Шептуны Шефира учат их повиновению с помощью своих грязных методов… К галту их всех, меня это не касается… Своих проблем по горло.

Я криво усмехнулся. Забавно все-таки, как можно быстро ожить, если твой смертный приговор вдруг отменен. По крайней мере один из двух – ведь Дос Пламя по-прежнему оставался серьезной проблемой, не менее смертоносной, чем спящий попутчик. Но, смею надеяться, не такой неотвратимой. Я не собирался провести здесь остаток жизни, какими бы мрачными ни казались перспективы. Остаток жизни… Да я до вечера могу не дожить.

Нет, от таких гнусных мыслей пора избавляться…

Я поднажал и через пару минут сумел пристроиться коротышке в спину. Мы пролетели очередной квартал, а затем, снова резко нырнув за угол здания, он неожиданно затормозил, и я воспользовался моментом, чтобы отдышаться.

– Тс-с, – Целитель прижал палец к губам. – Теперь постарайся не отставать.

– Куда мы идем?

– К Межкабаку, Никс. Если ты, конечно, не передумал…

– К Межкабаку? – Странно, но приглашение Нори успело у меня вылететь из головы, пока длилось представление с Кенгшем. Я спохватился: – Ах да, конечно. В смысле – я не передумал.

– Ладно, – неодобрительно проговорил толстяк, – но мне эта затея не по душе. Особенно учитывая то, что Город через несколько минут будет напоминать разворошенный улей.

Я обреченно вздохнул:

– Догадываюсь.

– Тогда двигаем дальше.

Он нырнул в какую-то подворотню, и следующие несколько минут мы петляли по захламленным дворам, перелезали через каменные заборы и их остатки, сновали из проезда в проезд. Оставалось только удивляться энергии Целителя, без устали скачущего впереди меня как резиновый мяч. Мне это давалось уже не так легко, как вначале, – голод и нервное напряжение порядком истощили мою жизненную энергию. Да еще плюс к этому второе дыхание не торопилось на помощь, а первое уже ковырялось в боку маленьким острым ножичком. Единственным утешающим моментом было то, что вокруг по-прежнему не было ни души, по крайней мере, я точно никого не видел. А если бы коротышка немного сбавил темп, то было бы просто замечательно. Я понимал, что время поджимает, но…

Небо меня услышало. Целитель перешел на шаг.

Пыхтя, я догнал его и заковылял рядом. И, едва отдышавшись, не удержался от вопроса, не выходившего из головы от площади толкучки:

– Слушай, как Нкот это сделал? Я имею в виду огненный полог, в который трассер угодил, как муха в паутину? И заряд – он должен был рвануть на все сто, но этого не случилось. Как это может быть?

– Видишь ли, Никс, – Целитель кашлянул, – в некотором роде Нкот – маг. Он запросто управляется с различными видами энергии…

– Маг? – удивленно перебил я. – Что ты имеешь в виду? На Нове-2 я любил смотреть по визосети разные фантастические истории, всякие там колдовские штучки, заклятия, наговоры, магические слова – все это развлекало меня от скуки лучше всего остального. А теперь ты хочешь сказать мне, что я, наконец, столкнулся с настоящим магом? Честно говоря, я представлял магов немного иначе…

– Не путай божий дар с яичницей, Никс. Магия Нкота, как я уже сказал…

Его прервал глухой хлопок, характерный для телепортирующегося прыгуна, – и посреди улицы, в двадцати шагах впереди нас, возник высокий человек в темном плаще до пят. Нам повезло. Шелтянина угораздило появиться к нам спиной. Подтянутая широкоплечая фигура источала агрессивную уверенность, правая рука крепко сжимала тяжелый излучатель. Пока он оборачивался, мы успели юркнуть за угол ближайшего здания. Если Целитель экранирует наши мозги так же хорошо, как и раньше, то этот долговязый нас не учует… Подпирая плечом облезлую стену, я машинально ощупал пустую кобуру из-под «макса», все еще висевшую под мышкой. От выработанных длительным временем рефлексов трудно избавиться за один день…

Снова послышался хлопок, и Целитель осторожно выглянул из укрытия:

– Ну вот, путь свободен.

– Фу-ух… Слава небу… Сколько нам осталось идти?

– Уже недолго. Пошли, Никс. Дос Пламя уже начал поиски, и нам необходимо поторапливаться.

Мы быстро двинулись дальше. Разговор о магах заслонил более насущные проблемы.

– Нам необходимо где-нибудь раздобыть оружие, Целитель. Я чувствую себя просто голым. Нет никаких идей на этот счет? В конце концов, ты почти местный. Шляться во враждебном Городе и не иметь оружия… что может быть хуже.

– Попасть в лапы к Досу Пламя. Могу тебя заверить, что это будет хуже, чем просто шляться.

– Ладно, не каркай. Слушай, на какой закон сослался Нкот, говоря, что всем нам подписан смертный приговор? Не знаю, зачем он пытался меня одурачить, но ведь здоровяка прикончил он сам.

– Очень просто, – охотно отозвался транс, не сбавляя шага. – Тот, кто находится в момент преступления рядом с преступником и не пытается пресечь его действий, автоматически заносится в его сообщники.

– Вот гад… Действительно, дурацкий закон. Нкот пришил помощника Доса, а расплачиваться придется нам.

– Зато очень действенный, – хмыкнул коротышка. – Если кто-то на Шелте вдруг решает нарушить какое-либо правило, он, как правило, не находит себе помощников.

– Погоди. – Я обогнал толстяка и встал перед ним, заставив остановиться. – Так ты тоже не сомневаешься, что это сделал Нкот?

Целитель посмотрел на меня с таким видом, словно я только что головой ударился.

– Понял, понял. – Я поднял руки. – Идем дальше?

– Идем, Никс.

Минуту я шел спокойно, затем не выдержал:

– Не могу понять, зачем ему понадобилось ставить нас под удар. Мы ведь могли покинуть толкучку мирно. Не могу отделаться от мысли, что он сделал это специально, чтобы отвлечь от себя внимание Доса. Пока его профи будут гоняться за нами…

– Никс, у тебя слишком буйное воображение, – неодобрительно покачал головой Целитель. – Я бы на твоем месте доверял лешуку больше. Я, например, просто уверен, что его планы куда сложнее, чем ты можешь себе вообразить, поэтому не следует судить об отдельных его поступках, не имея представления о картине в целом…

– Я лишь следую элементарной логике, Целитель. Если за нами будут охотиться, то ради какой бы работы он нас ни нанял, выполнить ее мы будем не в состоянии. Очень странно, что тебе это непонятно. Ведь вывод напрашивается сам собой: именно для этого он нас и нанял, чтобы принести в жертву ради собственной безопасности. И не надо на меня так коситься, я рассуждаю вполне здраво.

– Лично я так не думаю, – в голосе коротышки скользнул холодок отчуждения. – Ты делаешь поспешные выводы, не имея для рассуждений достаточно фактов. Смею тебя заверить: психология людей и чужих – не одно и то же, Никс… Нам сюда.

Свернув направо, мы оказались в узком переулке, наглухо перегороженном высоченной, совершенно неприступной на вид стеной.

– Кажется, на этот раз ты ошибся, – хмуро сказал я.

– Все правильно, Никс, – спокойно возразил Целитель. – Сейчас мы переберемся через эту стену и окажемся практически сзади Межкабака. Более удобного местечка трудно придумать, так что вперед!

Я с обоснованным сомнением посмотрел вверх. Стена была ровной, без каких-либо выступов и тянулась вверх метра на четыре. Взгляду и то не за что было зацепиться, не говоря уже о руках. Примыкающие к стене бока соседних строений выглядели точно так же. Он что, в самом деле принимает меня за идиота?

– Я не умею лазить по таким стенам, Целитель, – с раздражением сообщил я, закончив осмотр. – Или ты предлагаешь обождать, пока у нас вырастут крылья?

– Обойдемся без крыльев, да и без твоих плоских острот тоже, – ответил толстяк, похоже, обидевшись. И, больше не говоря ни слова, подпрыгнул на месте, сразу взяв планку в свой рост. Ничего себе… Маловато, конечно, чтобы преодолеть стену… Но он на этом не остановился. Как только ноги коснулись земли, последовал новый прыжок – и его пятки уже пронеслись мимо моего лица далеко вверх. Совсем неплохо для такого маленького парня. Третьим прыжком он перемахнул все четыре метра и взлетел выше стены!

И снова маленькое тело ринулось вниз. Размазанный скоростью силуэт промелькнул перед глазами, глухой удар подошв ботинок о мостовую, и… его руки стальными клещами вцепились мне в талию. В тот же миг земля рванулась из-под ног и жгучая боль полоснула по ребрам с такой силой, что я заорал благим матом. Ладонь коротышки тут же залепила рот.

– Рад, что тебе… понравилось, – прерывисто проговорил он мне на лету.

Под нами мелькнул верх стены. Затем мы грохнулись вниз и очутились в темном и грязном тупике – близнеце того, из которого только что выбрались. Причем удара о землю я почти не ощутил. Так, словно спрыгнул со ступеньки на ступеньку. Каким-то образом мой невероятный спутник сумел погасить скорость и инерцию нашего приземления.

Коротышка тут же выпустил меня из своих «объятий», и я уже собирался высказать все, что о нем думаю, как неожиданно понял, что боль бесследно исчезла. Я машинально ощупал бока. Вроде все было цело. Зло бы его забрало с такими шуточками…

– В следующий раз предупреждай о своих намерениях, – немного растерянно проворчал я.

– Следуй за мной.

Через десяток шагов каменный коридор свернул, и глазам открылся светлый прямоугольник выхода. Еще через пару шагов справа обнаружилось ответвление – узкое, кривое и темное, кажется, тоже оканчивающееся тупиком.

– Здесь мы и подождем, – сообщил Целитель. Ткнув рукой в тупичок, добавил: – За этой стеной и находится Межкабак. Время от времени будем выглядывать наружу, – взмах в сторону арки, выводящей на улицу, – и смотреть, нет ли твоей Нори.

Без лишних слов, выглянув наружу, я увидел такую же грязную и захламленную улицу, как и все остальные в этом Городе. Внимание сразу привлек неяркий свет, лившийся из нескольких окон первых двух этажей справа, шагах в тридцати. Окна даже были застеклены. Массивное каменное крыльцо, явно сооруженное значительно позже самого здания, упиралось в не менее массивную дверь из широких, окованных металлическими полосами досок. Это и есть Межкабак? Занятно. Я повертел головой, заканчивая осмотр. Что слева, что справа, по обе стороны улицы тянулись почти монолитные вереницы обшарпанных зданий, выглядевших стопроцентно заброшенными, по крайней мере, больше ни в одном из окон, кроме Межкабака, не светилось ни единого огонька. Из замены мне было известно, что населяющие оба района портовики и охотники постоянно враждовали между собой, бить друг другу морды было для них любимым развлечением после охоты. Подобные сентенции наверняка исходили от самих заправил этого Города, координатора Шефира и осевых, политика «разделяй и властвуй» была самым верным способом для многих тиранов управлять своими подданными. Поэтому, скорее всего, заселение зданий вокруг Межкабака было запрещено, чтобы оградить последний от разных опасных случайностей. Межкабак служил шелтянам центром перемирия. Здесь драки запрещались, а виновные в оных сурово наказывались… Меня это устраивало. Чем меньше недоброжелательных глаз вокруг, тем лучше.

Не прошло и минуты, как недалеко от Межкабака показалась широкоплечая фигура в плаще и широкополом соро. Явно не Нори. Я юркнул в укрытие. Глухой скрип и звук хлопнувшей двери – посетитель вошел внутрь. К этому времени начало темнеть. В воздухе медленно разливался вечерний холод, с улицы и из мрачных углов схоронившего нас тупика сильнее потянуло сыростью. Поежившись, я сунул руки в карманы и подошел к Целителю, расслабленно присевшему на корточках возле стены. Его самообладанию можно было позавидовать, этот мирок был ему почти домом, и знание обстановки значительно экономило ему нервы. В отличие от меня.

– Надеюсь, нам повезет.

– Надейся, надейся, – беззлобно проворчал Целитель. – Тебе надежда нужна больше, чем мне. – Немного помолчав, добавил: – Еще не поздно убраться отсюда…

– Не каркай. Заберем Нори и сразу уйдем.

– Угу. Твое бы упрямство да на благие цели.

– Что ты имеешь в виду?

Он лишь пожал плечами в ответ. Я знал, что он сердится. По его мнению, я делал огромную глупость, предприняв эту вылазку. Может быть, он и прав. Сейчас я сам не был ни в чем уверен.

– А что такое эта Ферма, Целитель, к которой нас отправил Нкот?

– Ферма? Артефакт. Древнее строение, которое торчит за Городом с незапамятных времен и пользуется среди шелтян дурной славой. Люди частенько исчезали бесследно, лишь ступив на территорию Фермы. Полагают, что это происходит из-за того, что когда-то сие сооружение принадлежало чужим-хкаси, таинственно исчезнувшим несколько столетий назад. Этих существ до сих пор считают самыми сильными магами, когда-либо обитавшими в нашей Вселенной. Ну и предполагается, что их вещи сохранили часть их могущества, о чем свидетельствует хотя бы то, что время на них никак не влияет… Ну а на мой взгляд, хкаси были просто талантливыми технарями…

Опять маги. Это понятие меня заинтриговало.

– А на самом деле страхи шелтян насчет Фермы обоснованны?

– Частично. Люди действительно исчезали, но неизвестно, была ли виновата в этом именно Ферма. Доверься моему мнению, нам это не грозит. Я жил как-то в этом артефакте не меньше десяти дней и, как видишь, до сих пор жив и здоров.

– Ты – чужой. Может, на тебя это не подействовало.

– Подействовало, не подействовало, – проворчал Целитель. – Я тебе гарантирую, Никс, что ничего с тобой не случится, если я буду рядом. А стены Фермы и в самом деле надежно защитят от ментального сканирования.

Я снова услышал, как хлопнула дверь. Еще и еще. Послышались голоса и быстро смолкли, удаляясь. По сравнению с пустотой пройденных улиц здесь было довольно-таки людно. При мысли о том, что любой самый занюханный шелтянин может сейчас преспокойно сидеть в тепле и безопасности Межкабака, этом центре перемирия для обоих районов, наслаждаясь уютом и выпивкой, а мы должны торчать в этой темной, грязной, холодной каменной кишке и мерзнуть, я вполголоса выругался. С каким наслаждением я бы сейчас смыл с тела двухдневную грязь, перекусил и выспался по-человечески. Устал я от этих приключений. Жутко устал. Хотелось закрыть глаза и послать все ко Злу…

Я стиснул зубы. Не раскисай, парень. Время расслабиться еще не наступило. Держись… Перекусить бы чего… Кишка кишке марш играет… Выглянул из укрытия. Никого. Где же Нори? Эх, было бы намного проще, если бы она назначила точное время встречи. А так… ждать неизвестно чего. От такого ожидания чувствуешь себя последним олухом.

– Поосторожней высовывайся, – предостерег Целитель, заметив, что я слишком долго стою под аркой. – Можешь засветиться.

Я не ответил. Постоял еще минуту, угрюмо разглядывая улицу, потом вернулся в тень.

Продолжало темнеть.

– Может, рискнуть и заглянуть в Межкабак? – безнадежно предложил я. – Возможно, она там и…

– Ты спятил, – убежденно заявил коротышка. – Жить надоело? Даже если она там, она будет круглой идиоткой, если не выглянет наружу и не постоит пару минут на крыльце. В таком случае незачем о ней и беспокоиться. Или идиотки в твоем вкусе?

– Утешил, нечего сказать, – съязвил я. – Ладно, может, поговорим о магах? Ты не успел объяснить, что ты под этим подразумеваешь.

– Ты просто плохо слушал. Я же сказал, что маг – это существо, способное управлять силой своего мозга различными видами энергии.

– Забавно, – я хмыкнул. – С этой точки зрения как мобрист под мага подхожу и я.

– Как кто?

– Мобрист. Помнишь, я говорил тебе об искусстве, позволившем мне выиграть дуэль с Бигманом? Мы называем его искусство Мобра, а кое-кто и искусством малой магии, и культивируется оно только на Нове-2. Сводится оно примерно к следующему: мобрист выстраивает определенную последовательность постепенно трансформирующихся зрительных образов на нужную ему тему, а потом заставляет тело усвоить их на физиологическом уровне. Когда это происходит, достаточно вызвать первый образ всей цепочки – Ключ, и тело тут же начинает преобразовывать себя согласно этой цепочке. Под непосредственным руководством мозга, конечно. Получается, что силой своего мозга мобрист управляет…

– Лишь своей внутренней энергией, – перебил Целитель. – Только одним видом. Это совсем не то, Никс. Хотя и интересно.

– Ладно, ладно, не буду спорить. А какую роль во всем этом играет Клинок Нкота? Никогда в жизни не видел ничего подобного. Едва он попал мне на глаза, как я сразу захотел произнести про себя с большой буквы: «Клинок!» – и получить у Нкота благословение, словно я был монахом, а он пастырем.

– Трепло ты, а не монах, – транс усмехнулся. – Клинок для Нкота – что-то вроде твоего первого образа в цепочке, Ключа. Лешук черпает из него энергию, концентрирует ее, управляет.

– Позволь уточнить: Ключа к чему?

– К его искусству. Оно называется Лешу.

– Лешу? Ага, значит, лешук – производное от…

– Ну да. Конечно, это искусство более высокого порядка, чем Мобра, Никс. Искусство «быстрой жизни» – ты ведь видел, как он нас покинул. Это больше походило на исчезновение. А он просто ушел. Пешком.

– Лешу, – повторил я задумчиво. – Похоже, это искусство присуще исключительно этой расе чужих, если неразделимо с ее именем. Теперь я понимаю, что именно так был убит Кенгш – так быстро, что никто не видел самих действий…

Я покосился на Целителя. В сгущающемся мраке его лица уже практически не было видно, но глаз коротышки трудно было не заметить. Они светились. Горели желтым внутренним огнем даже в темноте. Скорее всего, раса Целителя вела свою родословную от хищных ночных животных, в большинстве случаев именно таких тварей природа наделяет подобными глазами вкупе с ночным зрением. Лично для меня это не имело никакого значения. Он помогал мне, он был на моей стороне… Я нахмурился. А на моей ли? Хор-роший вопрос.

– Откуда ты так много знаешь о Нкоте, Целитель? Признайся, ведь вы – давние знакомые? Какую игру вы ведете на этой планете?

Желтые огоньки глаз качнулись вправо-влево, когда коротышка неодобрительно покачал головой.

– Опять ты спешишь с выводами, парень. Я не могу не знать о лешуке, так как мы оба принадлежим к древним расам. Но с Нкотом как с личностью я незнаком… Кажется, ты хотел выглянуть?

Я спохватился и, сделав несколько шагов, высунул голову из-за угла. Из окон Межкабака лился желтый свет, довольно сносно освещая улицу перед ним – часть тротуара и крыльцо. Все остальное уже утонуло во тьме… Увы, крыльцо пустовало.

В сердцах я выругался, едва удержавшись, чтобы не сделать это во весь голос. Злости накопилось внутри дальше некуда, и она требовала разрядки. Ситуация складывалась достаточно жесткая и неприглядная. Десятки крепких ребятишек заняты нашими поисками, чтобы разделаться с нами раз и навсегда, а я торчу в этом осином гнезде и поджидаю приключений на свою задницу. А потом выругался еще раз, когда понял, что Целитель ловко перевел тему, когда не захотел ее продолжать. Ну и Зло с ним. Я-то чувствовал, что прав. Не знаю, каким уж образом, но я был в этом уверен. Хоть кол на голове у меня теши, но между этими чужими было что-то общее.

Я решил немного помечтать, все равно делать больше было нечего. Например, было бы так славно забрать сейчас Нори и рвануть из этого грязного городишка… Ферма, да? Нкот назвал Фермой то местечко, где мы сможем укрыться. Сказал, что стены сего заведения экранируют от ментального поиска, а? Довольно странные способности для такого безобидного названия. А уж судя по тому, как его испугался Бигман… Интересно, что он сейчас поделывает вместе с бородачом? Может, уже сидят на Ферме и распивают бутылочку на двоих? Им проще, чем мне. Никого из беды вызволять не надо…

Размышления были нарушены непонятной возней за спиной. До слуха донеслось несколько невнятных причмокивающих звуков, словно кто-то сделал несколько шагов в промокших насквозь ботинках. Что-то я не припоминал, чтобы Целитель промочил ноги. Я резко обернулся, пристально вглядываясь в темноту, но ничего различить не смог.

– Целитель? – шепот ушел в темноту, как камень в бездонный колодец.

Ответа не было. Странные звуки тоже больше не доносились, в переулок вернулась прежняя тишина. Но что-то уже было не так. Я ощутил это неожиданно остро. Опасность буквально дохнула мне в лицо из темноты, оттуда, где остался толстячок. Что-то случилось. Или должно было случиться. Скоро. Сейчас…

Рука в который раз безотчетно скользнула к пустой кобуре, и в который раз спохватившись, я отдернул ее. Проклятие… Хоть из пальца стреляй, когда приспичит. Я шагнул вперед, наугад ставя ногу в темный омут затянутого мраком каменного коридора, и сразу наткнулся на стену справа, шершавую и сырую. Кусочки штукатурки с тихим шелестом осыпались под рукой вниз. Где же он? Еще шаг.

– Целитель? Где ты? Да отзовись же, чтоб тебя…

– Стой там, Никс, – наконец донеслось из темноты. Голос коротышки был напряжен и глух, будто что-то мешало ему говорить.

– Стою. – Я сунул руки в карманы и вжал голову в плечи, ежась от подступающего ночного холода. – Что случилось?

– У нас неприятности, Никс. Большие неприятности. Вернее, у тебя, потому как я все-таки чужой и обладаю большими возможностями для преодоления различных неприятностей, чем ты…

– Меньше слов. В чем дело? – Я сделал еще шаг.

Желтые глаза Целителя внезапно проступили из мрака горящими угольями. До него, как оказалось, оставалось всего метра два.

– Я же сказал, стой на месте, болван. Мне и так нелегко сдерживать эту тварь, которая рвется к тебе. Нюх у нее отменный, и ты для нее пахнешь куда аппетитней, чем я.

– О чем ты говоришь? – Я едва сдержал крик.

– Слухач дорриксов, причем голодный, как стая галтов. Я навел на него оцепенение. Похоже, в этом ответвлении, в самом конце есть проход, не для нас, мы бы не пролезли, а вот для слухача в самый раз, они умеют менять форму и просачиваться в отверстия, в десятки раз меньше их тел. Подкатился мне под бок, зараза, да так тихо, что еле успел стреножить. В общем, шептуны используют их как передатчик. Думаю, Досу уже известно, где мы, поэтому тебе пора отсюда убираться. А я пока его подержу. Двигай на Ферму. О Нори забудь, сейчас не время. Может, позже что-нибудь придумаем, когда сам будешь в безопасности. Ну не стой столбом, пошевеливайся!

Я растерялся. Все было слишком неожиданно. Я не готов был уйти один.

– Как долго… ты можешь его сдерживать?

– Достаточно долго, чтобы ты мог убраться, – сердито проворчал толстяк. – Долго ты еще будешь мне глаза мозолить?

– Я не уверен, что смогу найти дорогу к Ферме.

– Как выйдешь из переулка, двигай налево, до перекрестка. Потом снова налево. Дальше прямо. Эта улица выведет из Города, и постарайся никому не попадаться на глаза. Ментальным щитом я тебя постараюсь обеспечить, хотя мне это будет нелегко… Сильная тварь попалась, борется со мной не переставая.

Я колебался. Казалось подлым бросить коротышку здесь только для того, чтобы прикрывать мне отход. Но ничего более умного я придумать не смог…

– Проклятие! Сожалею, что так вышло, Целитель…

– Да проваливай же отсюда, ты, кретин!

– Хорошо, хорошо, я ухожу. Но я не прощаюсь.

Раздосадованный, я повернулся к Целителю спиной и быстро пошел к выходу из переулка, более светлым пятном проступающему на фоне общего полотна мрака. Но едва ступил на улицу, как три высоких силуэта выросли передо мной словно из ниоткуда. Меня чуть удар не хватил, так это неожиданно вышло. Сделать я ничего не успел. Широкий ствол мощного бластера тут же уперся в грудь, заставив окоченеть. А его владелец насмешливо обнажил клыки-иглы, усеивающие его челюсти:

– Советую не дергаться, иноп. Выходи медленно, руки за голову. На этот раз у тебя не получится как с Кенгшем.

Я невольно усмехнулся. Заслуги Нкота принесли мне известность.

Все трое вдруг отскочили на шаг назад, не опуская бластеров.

– Не нравится мне его паскудная усмешка, – заметил один из профи. – Может, просто грохнуть его сейчас? А что, несчастный случай…

– Хочешь сдохнуть, как тот старик сегодня на толкучке? – зловеще осведомился второй.

– Да я…

– Вижу, что нет. Тогда заткнись. А ну, иноп, выходи на свет. Повторяю – медленно. И не вздумай даже в штаны наложить, вдруг неправильно поймем… Придется тебя тогда с мостовой вместе с дерьмом соскребать, потому как доказательства твоей гнусной смерти нам понадобятся…

– Прижмись к стене, – шепнул вдруг Целитель сзади.

Ну да, вот так просто, сейчас возьму и прижмусь, раздраженно подумал я. Его бы на мое место, под дула трех бластеров… И все-таки перспектива получить порцию огня в грудь или спину выглядела немного приличней, чем медленная смерть от рук Доса Пламя. Надеюсь, толстяк, ты знаешь, что делаешь…

Решившись, я резко бросился в сторону. Дикий звериный визг, тут же вспоровший темноту сзади, буквально приморозил меня к стене. В следующее мгновение что-то огромное пронеслось мимо, обдав сильной воздушной волной, и врезалось в группу профи. Улицу огласили пронзительные вопли, многократно отраженные эхом от голых облезлых стен городских трущоб.

По-прежнему прижимаясь к стене, я повернул голову. Я увидел… Силы неба! Я увидел, как всех троих профи подбросило вверх, тела их стремительно завертелись вокруг оси, разбросав руки, словно лопасти пропеллеров, а затем штопором ушли в невидимую воронку… Фонтаном выплеснула кровь, щедро и шумно разбрызгиваясь по мостовой…

В отсветах окон Межкабака медленно проявился кошмарный двухметровый шар, опутанный канатами причудливо изогнутых псевдоподий, видимо служивших ему для передвижения. Сквозь полупрозрачную поверхность внутри твари хорошо было видно шевелящееся месиво из плоти и костей, словно пропущенное через мясорубку. Это было все, что осталось от трех человек.

Желудок попытался вывернуться наизнанку, и первый раз я не огорчился, что он был почти пуст. О небо… И это сидело с нами в темноте?!

Секунду слухач дорриксов стоял неподвижно, внутри у него урчало и хлюпало, затем псевдоподии пришли в движение. Рванувшись с места, словно от удара невидимого кия, кровавый шар промчался мимо Межкабака и бесследно канул в темноту.

– Неплохо, совсем неплохо, – весело хохотнул за спиной Целитель. – Эти галтовы невидимки так боятся огня, будто состоят из бумаги.

Я обернулся. В руке коротышки извивались яркие языки пламени длиной в ладонь, освещая вокруг него довольно приличный кусок грязного тротуара. На пухлом лице цвела злорадная ухмылка. Вот проныра, где это он успел найти факел? Нет… Я не поверил своим глазам – горела его рука! Пламя вырывалось прямо из пальцев!

– Хорошо, что я вовремя это вспомнил, Никс, не так ли? Кстати, как тебе мой фокус? Тебе не мешало б ему научиться.

Стоило ему опустить руку, и огонь погас, не оставив на ней никаких следов.

– А теперь быстро отсюда. Крик профи наверняка привлек еще кого-нибудь.

Сказано было это совершенно спокойно. Словно уничтожить трех парней для него оказалось не сложнее, чем выпить чашку кофе, а жизнь их была не дороже кофейной гущи, выплеснутой в раковину. Хладнокровию этого толстяка можно было поучиться. Но он был прав. Эмоциям предаваться было некогда.

Рассмотрев то, что осталось на дороге после гибели профи, я судорожно сглотнул и подобрал один из бластеров, выудив его из лужи крови. Руки скользили по ложу, пришлось вытереть о куртку. Подобное оружие было запрещено в Федерации для ношения гражданскими лицами, и я первый раз в жизни держал такую пушку в руках. Если луч «макса» тонок, как жало осы, и оставляет аккуратные отверстия при попадании, то выстрел из бластера «дестор» разносит все вокруг в клочья. Спрашиваете, откуда я это знаю, если «десторы» запрещены? Секрет проще, чем вы думаете, – когда-то я увлекался коллекционированием картинок из оружейных каталогов. Поэтому и узнал штуковину, которую взял в руки. Выходит, уважают нас шелтяне, если специально для нас сменили все свои «смерчи» на эти куда более опасные вещицы…

– Посмотри-ка по сторонам, Никс, – посоветовал Целитель, тоже подбирая бластер. – Нас ждет большой сюрприз.

Я выпрямился и понял, что он прав. Не меньше десятка темных силуэтов перегораживали улицу. Оглянувшись, я обнаружил такую же картину. Нас обложили, словно зверей на охоте. Силы Зла, неужели нас так боятся? Да нет. Скорее всего, эти парни боятся не выполнить приказ Доса Пламя.

– Неплохо подготовились, – пробормотал Целитель.

От первой группы отделился темный силуэт и угрожающе прорычал:

– Оружие на землю, галтовы отродья! С большим удовольствием прикончил бы вас прямо сейчас, но Дос Пламя, на ваше поганое счастье, приказал взять вас живыми…

Целитель ткнул локтем мне в бок и шепнул:

– Слышал? Есть шанс прорваться. Делай как я!

И прежде чем я успел сообразить, вскинул бластер и выстрелил. Сгусток пламени разорвал говорившего пополам, и Целитель кинулся в образовавшуюся брешь.

Я лишь неподвижно стоял и смотрел ему вслед. Я еще не умел так легко убивать людей. Кажется, это называется шестым чувством, которое просыпается в тебе в самый критический момент и говорит – действуй. Или – стой. Замри. А может быть, к мостовой мне прижала ноги обыкновенная трусость.

Не знаю. Главное, я остался жив.

Едва Целитель бросился к шеренге профи, как они открыли огонь, и улица ярко осветилась частыми вспышками выстрелов. Раскаленные сгустки плазмы длиннохвостыми кометами понеслись над мостовой, врезаясь в стены зданий, разбрызгивая пластит и напрочь выбивая не доломанные разрухой окна. Один шар пронесся в метре от моей головы и ушел в темноту переулка за спиной. Я не шевельнулся.

Коротышка двигался невероятно быстро, непостижимо ловко метался из стороны в сторону, сбивая прицел, совершал гигантские, нечеловеческие скачки. Так же быстро смещался вектор огня, отставая от линии смещения чужого лишь на какие-то доли секунды. Оба вектора должны были вот-вот пересечься.

Несколько плазменных шаров одновременно угодили в освещенные окна Межкабака. Брызг стекол, фонтан огня и расплавленного камня, отчаянный крик случайной жертвы. Шелтяне не успевали прицелиться, и заряды взрывались за коротышкой, не причиняя ему вреда, выдирали куски стен и мостовой. Зато Целитель успевал целиться даже на бегу. Его меткий выстрел вынес из строя еще одного профи, полностью оголив левый край шеренги.

У меня уже мелькнула безумная мысль, что он все-таки прорвется сквозь этот ураган смерти, но в тот миг, когда он уже пересекал цепь шелтян, проредив ее еще на одного бойца, сразу несколько энергетических сгустков настигли его, и тело Целителя разлетелось на куски пылающими клочьями…

В мгновение ока все было кончено.

Бластер выскользнул у меня из рук и с глухим стуком упал на мостовую. Рослые профи в наглухо застегнутых плащах от горла до колен и широкополых соро, надвинутых на лоб, быстро и решительно сомкнулись вокруг меня. Они были злы, как лорки (есть такая страшная зверюга на Нове-2), и не собирались этого скрывать. У некоторых дымилась одежда от касательных попаданий…

– Мразь, галтово отродье, троих наших убил, моего кореша прикончил, да я б его голыми руками…

– Ничего, у нас есть еще один. Дос сказал доставить его живым, но ничего не говорил про его драгоценное здоровье…

– Да я его палец себе на память отрежу, тот, что между ног болтается! Ты как, инопланетная тварь, не возражаешь? А ну, снимай штаны, все равно он тебе больше не понадобится…

– Отставить! – властно скомандовал профи, что остановился передо мной – ничем не отличающийся от других, кроме манеры поведения, за которой чувствовался вожак. – Никакого членовредительства. Гоби не совсем точно выразился, – он угрюмо усмехнулся мне в лицо, скаля звериные клыки, – и поплатился за это. У парня всегда не хватало извилин… Дос Пламя приказал взять живым именно тебя, так как с чужими всегда слишком много проблем.

Он сделал знак кому-то за моей спиной, и сокрушительный удар обрушился мне на затылок.

11. Сделка

Я пришел в себя на жестком полу, лицом вниз. Ни сил, ни желания шевелиться не было, хотя все мышцы затекли от неподвижности. Глаза тоже открывать не хотелось. Поэтому я лежал и прислушивался к боли, с каким-то ленивым остервенением терзавшей тело от пят до макушки. Казалось, живого места нет. Особенно досаждал затылок – пульсировал и дергал, словно обрел свою собственную жизнь. Маленькое зловредное животное, вцепившееся в череп острыми коготками и тянущее из меня жизненные соки…

Как я ни старался скрыться от действительности в тумане смутных образов и мыслей, я помнил все. И ненавидел себя за то, что помню.

Стоит открыть глаза, и этот жуткий и жестокий мир снова вцепится в глотку всеми своими когтями, мир, где смерть, играя со мной в прятки, незримо следует по пятам…

Откуда-то со стороны послышался голос, низкий, скрипуче рычащий, равнодушный:

– Кажется, он очухался, Дос.

– Проверь.

Звук – дистиллированная вода, слово – бесплотное привидение.

Все внутри сжалось. Этого следовало ожидать. В цепи событий, где одно было невероятнее другого, просто не было места таким обыденным явлениям, как смерть от удара ножом. Я видел этот удар собственными глазами, видел, как нож по рукоятку вдавился в плоть, чуть ли не вошел вместе с рукояткой, блестящее стальное лезвие сантиметров сорок длиной… и слышал сейчас голос Кенгша. Ошибиться было невозможно. Второй бесплотный, бесполый голос, бледные основы нот без обертонов, принадлежал Досу Пламя.

Пол задрожал под тяжелой поступью. Мощная лапа грубо схватила меня за плечо и, одним безжалостным рывком поставив на ноги, жестко припечатала к стене.

Иглы боли, тычки боли, укусы боли. Взбесившаяся стая мучителей.

Глаза открылись против моего желания.

Сперва я узрел лишь массивную широченную спину удалявшегося Кенгша, заслонившую собой все пространство, теснившуюся среди стен неподходящего для нее размера. Чуть скосил глаз… еще чуть… крошечный, но острый укус боли… Массивные ноги в кожаных башмаках, попирающих серый пластиковый пол, содрогающийся от веса шагов… грязный пластиковый пол, пол в темно-красных пятнах… Приятных эмоций вид крови у меня никогда не вызывал, чья бы она ни была.

Голова кружилась, колени подгибались. Упасть и больше не подниматься… Но поднимут, поднимут снова и поставят, и будет еще хуже… Одолев дрожь, я прислушался к сильной режущей боли в затылке. Нетрудно было сообразить, что профи Доса неплохо потрудились, пока я был без сознания, – от души выместили злость за гибель своих приятелей. Не повезло парням, как и мне. Но я, по крайней мере, остался жив. Я едва сдержал горький смех – надолго ли? Сколько мне отпустит Дос Пламя, прежде чем его огонь возьмется за мою плоть?

Я вздрогнул. О нет, только не это. С трудом поднял голову.

Небольшая комната. Стены отделаны бледным цветным пластиком – голубое, желтое, серое, слева – прямоугольник двери. Впереди, за грубо сколоченным столом, расположенным посреди комнаты, – единственное окно, забранное жалюзи. Из мебели – стол и несколько стульев, расставленных вокруг него. С потолка вниз уставилась одинокая электрическая лампочка, мощности которой едва хватало для освещения комнаты. Негусто. Местечко для допросов?

Кенгш уже сидел справа – лицо выражало смертельную скуку, чудовищно массивные руки сложены на широкой груди. Он казался настолько огромным, что оставалось только удивляться, почему жалобно стонущий под ним стул до сих пор не развалился. С другого конца стола на меня смотрел пустыми немигающими глазами Дос Пламя. Поза его была небрежной и расслабленной: ноги сплетены, в пальцах правой руки тлеет сигарета, левый локоть уперт в плоскость стола.

Эти двое никуда не торопились. Сытый котяра тоже не торопится прикончить пойманную мышь, предпочитая сперва с ней позабавиться. Мне было отпущено время прийти в себя и пораскинуть мозгами о своей печальной участи.

Проклятый затылок… Боль непрерывно пульсировала, словно в череп молотком вколачивали гвозди. Я поднял руку, не спуская глаз с Доса (дозволено ли?), осторожно коснулся терзаемого места пальцами. Распухло сильно. Небольшой участок волос покрывали корка запекшейся крови – скорее всего, след от оружейного приклада. Еще немного, довольно спокойно подумал я, и мне раскроили бы череп.

Откровенно говоря, самочувствие было настолько паршивым, что собственная судьба меня волновала в этот момент не слишком сильно. Из-за накатывающей волнами дурноты приходилось напрягать все силы, чтобы удерживаться на ногах. Так сказать, задача-минимум. Ну а что меня ждет, догадаться было совсем нетрудно. Тем более что, находясь в полной власти этих двоих, каждый из которых стоил десятка Мастонов Никсов, я ясно осознавал, что не имею никакой возможности что-либо сделать, чтобы вырваться отсюда. Страха я не испытывал. Может быть, просто отупел от переживаний богатого событиями дня? Вернее, двух дней… Или не прошел еще шок, вызванный гибелью Целителя. Но все-таки чувство вины за смерть коротышки-транса ело душу. Это я должен был умереть там, возле Межкабака. Целитель спас мне жизнь, а я его угробил. Бедняга, он ошибся, думая, что неуязвим. Ирония судьбы, но себе он отпускал больше шансов остаться в живых, чем мне, а вышло наоборот…

Я заглушил угрызения совести. В них не было никакого смысла. Потерянного не воротишь, да и не так уж много, возможно, осталось мне самому… И все-таки где-то глубоко внутри меня сохранилась крохотная надежда, что я еще увижу мир за стенами этой комнаты… Смешно.

– Иноп, – прошелестел бесполый голос Доса Пламя, – посмотри на меня.

Лицо у осевого было бесстрастней, чем у каменного идола, в ледяной пустоте глаз не было ни малейшего проблеска жизни. Меня зазнобило от одного его вида.

– Ты видел, что произошло сегодня на площади с летуном? – медленно спросил Дос.

Ну вот. Так я и знал.

– Да. – Голос дрогнул.

– Надеюсь, ты это видел хорошо?

– Да…

– Следует добавлять «осевой», – рыкнул Кенгш. – Ты забываешься, иноп.

– Да, осевой, – послушно повторил я.

Дос стряхнул пепел с сигареты на пол и коротко затянулся. После чего равнодушно поинтересовался:

– Кстати, ты понимаешь, почему тебя называют «иноп»?

– Нет, осевой. – Я сразу сообразил, к чему этот вопрос. Элементарная проверка на «шелтянистость». Значит ли это, что они еще ничего не знают? Что я остался самим собой?

– Прекрасно, прекрасно, – проговорил Дос. Затяжка. – Пожалуй, я помогу тебе вспомнить то, что ты забыл из-за травмы головы. Ты убил инопа, прибывшего вчера на Шелту, и оделся в его одежду ради забавы. Верно?

– Да, осевой, – согласился я, играя предложенную роль. Проклятие, не такие уж они и хорошие эмпаты, если…

– Ты помнишь его?

– Не… Нет, осевой, – я запнулся. – Может быть, когда пройдет голова… – Я коснулся затылка.

– Да, да, малыш, – кивнул Дос. – Но это не важно. Вернемся к более насущным проблемам. Ты понимаешь, что я могу сделать с тобой все, что угодно, за то, что ты напал на моего помощника?

Я невольно покосился на Кенгша. Громила с отсутствующим видом смотрел куда-то перед собой, не удостаивая меня взглядом. Кулаки размером с мою голову покоились на массивных коленях. От него явно не убыло после того нападения.

– Понимаю, осевой. – Я деревянно кивнул, но вопль боли в затылке тут же заставил меня страдальчески сморщиться, напомнив, что делать этого не следует. – Но это сделал не я, а чужой, тот, что нанял нас… Нанял и подставил неизвестно зачем…

Я внутренне ожесточился. Я ничего не должен Нкоту, сказал я себе. Я ничего не должен ему, несмотря на то, что он спас мне жизнь, избавив от попутчика. Можно было посчитать это компенсацией за то, что он подставил нас под удар. И, если бы не Нкот, Целитель, возможно, был бы жив, а я давно бы уже встретился с Нори. Правда, по-прежнему ничего не помня о смертельном шарике в ухе. Не знаю, что было лучше. Результат-то все равно был один… Я совсем запутался. Но Нори… Почему же она не появилась? Что с ней могло случиться? Или я просто проглядел ее? А-а, одно Зло…

– Чужой, говоришь? – Дос не сводил с меня пристального взгляда. – А зачем он вас нанял?

– Он этого не сказал, осевой, – угрюмо ответил я. – Наверное, не успел.

– Отлично, малыш, – также бесстрастно, как и раньше, проговорил Дос. – Я верю тебе. Никто из портовиков не осмелился бы поднять руку на моего помощника, хотя этот мелкий факт и не избавляет тебя от наказания…

Сердце у меня упало.

– Да, осевой.

– Что ты делал возле Межкабака, малыш?

Вопрос хлестнул, словно плеть, хотя тон Доса ничуть не изменился. Честно говоря, до этого вопроса я не понимал, какого Зла Дос тянет, если решил все-таки прикончить меня. Но он ничего не знал! Не так уж хорошо слухачи передают свои сообщения. Может быть, тот, что прятался в проулке, смог передать только сам факт моего и Целителя присутствия там, но не разговор, ни слова из разговора. Эта мысль меня несколько приободрила. Возможно, сегодня я не умру.

– Не знаю, осевой… Чужой послал нас туда, приказал ждать. И… все.

Ложь. Интересно, сойдет или нет…

– Что ж, вполне возможно, – не торопясь прошелестел Дос. – Пути чужих неисповедимы… Пожалуй, я не стану тебя наказывать, малыш, больно уж ты мне нравишься… да, не стану наказывать, если ты примешь мое деловое предложение. Я хочу, мой юный герой, дать тебе возможность хорошо заработать и выбиться в люди в нашем Городе, отомстив при этом чужому. Как насчет того, чтобы стать моим профи, малыш?

Я недоверчиво уставился на него. У меня, что, действительно появился шанс выбраться отсюда живым? Однако что он там болтает про месть чужому? Я выпрямил спину, насколько смог.

– Для меня это большая честь, осевой, – проговорил я с энтузиазмом, которого не ощущал.

– Я вижу, мы поладим. – Дос сделал очередную затяжку, снова выпустив кольца дыма. – Чужой был недостаточно вежлив с моим помощником, чтобы продолжать жить, и у меня есть план, мой новый профи, в котором главная роль отводится тебе.

Тут он умолк, заметив, что я пошатнулся, – хотя я цеплялся за стенку изо всех сил, ноги меня не держали. Слабость одурманивающими волнами накатывала на сознание, и все, что мне хотелось, так это снова оказаться на полу и отключиться.

– Дай-ка малышу стул, Кенгш.

Не поднимаясь с места, здоровяк выдернул откуда-то из-за спины свободный стул и толкнул в мою сторону. Взвизгнув всеми четырьмя ножками, пластиковый «друг» пролетел половину комнаты и врезался в стену рядом со мной, а я тут же мешком свалился на сиденье. Облегчение, как после, бочки пива, опрокинутой без посещения нужника.

– План сводится к следующему, – ровно продолжал Дос. – Находишь чужого… Думаю, это не составит тебе труда, ведь он назначил остальным место встречи? Не так ли?

Блеф. Я едва подавил разочарование, чуть не проступившее на лице. Досу всего лишь нужна информация о чужом, а не мои услуги. И… почему-то я солгал снова, теперь в пользу чужого:

– Да. Утром. Сразу за Городом на стоянке челноков. Он приказал ребятам появиться там с рассветом…

Выражение лица Доса не изменилось. Оно вообще никогда не менялось. Он принял мой ответ за чистую монету. Это мне так хотелось думать.

– Прекрасно. Итак, ты находишь чужого, включаешь вот эту милую штуковину, – он положил на край стола пластиковый прямоугольник размером с портсигар, с красным пятном кнопки в центре, – и бросаешь ее ему под ноги. Это кродер, силовая бомба. Перед тем как нажать на кнопку, снимешь с предохранителя, вот эта риска сбоку. Видишь? После этого ждешь меня, пока я не привезу тебе твой банкос.

– Банкос? Но у меня есть…

Я запнулся, сообразив, что ему нужен залог, и торопливо отцепил банкос с запястья. Ощущение было пренеприятным, будто лишился части самого себя. Но я готов был отдать Досу все, что у меня было, лишь бы выбраться отсюда.

– Сообразительный парень… Кидай, мой мальчик, – милостиво разрешил Дос, – без лишних церемоний.

Кенгш поймал банкос с точностью компьютера, вычислившего заранее траекторию падения, и отдал его Досу. А затем последовало нечто интересное…

– Скажи да, малыш. – Бездушный взгляд осевого вонзился мне в глаза, подкрепляя приказ.

Где бы ни находился действующий банкосчетчик, в чужих руках или на запястье владельца, всегда требовалось мысленное разрешение хозяина на проведение денежной операции. И Дос именно этого и потребовал. Снимать со счета у меня было нечего, банкос был пуст, значит…

– Да, осевой.

Разрешение моим банкосом было получено, и Дос, перекачав денежки, повернул его табло ко мне:

– Здесь тысяча эталонов, малыш. Таких денег ты еще не держал в руках за всю свою жизнь. – Он умолк на целую минуту, чтобы я смог прочувствовать вес его предложения.

Он угадал. Это было много, очень много, даже по прошлой моей жизни. Тысяча эталонов – это целое состояние для бывшего фермера. Мой банкос никогда не знал подобной суммы. Пять сотен – именно столько у меня было, когда я появился на Шелте, – нерастраченное жалованье посыльного за полгода плюс еще столько же эталонов Корпорации для оплаты дороги в обе стороны. Если же взглянуть на тысячу со стороны местного, то для него это должно представляться сказочным богатством. Именно это и имел в виду Дос, говоря о хорошем заработке. Но не надо быть гением, чтобы понять – это слишком большие деньги для простого шелтянина. Они предназначались для смертника. И этим смертником был я.

Посмотрим, посмотрим… Крутая игра, но у меня тоже были козыри – я сам, моя прошлая жизнь и знания, недоступные примитивному мозгу простого шелтянина. Итак, жизнь чужого в обмен на энную сумму, за которую любой шелтянин перегрыз бы горло ближайшему родичу, не задумываясь о моральной и эстетической стороне дела.

Вот так себя и надо было вести.

Мысленно я усмехнулся. Мне вообще-то повезло, что на этой планете, сплошь напичканной людьми с паранормальными способностями, практически нет настоящих телепатов. Даже Дос им не был, иначе Мастон Никс уже остывал бы где-нибудь кучкой пепла. Никогда не считал себя хорошим артистом, но пришлось рисковать. Мои глаза вспыхнули алчным вдохновением (надеюсь, что получилось достаточно убедительно), и я преданно выдохнул:

– Я все понял, осевой! Я сделаю это! Я сделал бы это даже без всякой платы, лишь бы заслужить твое прощение и отомстить чужому! Теперь же я удвою, утрою усилия…

– Хм, – оборвал меня Дос, – ты не находишь, Кенгш, что у этого парня какие-то странные речевые обороты для шелтянина?

Если бы мне снова врезали по башке, то ощущение было бы схожим. Кажется, я перестарался…

– Просто небрежная работа, – пожал плечами Кенгш, – Шептун был вчера не в форме после парализатора.

– Не исключено… Ладно, – решил Дос, – закончим. Отнеси малышу эту штуковину.

Стул под Кенгшем жалобно застонал, когда он поднялся и направился ко мне – гора мышц и мослов. Пол задрожал. О небо, главное, чтобы этот парень вовремя остановился и не размазал меня по стене вместе со стулом… Я с усилием поднялся ему навстречу, используя спинку стула в качестве опоры. Суставы протяжно заскрипели, сетуя на судьбу, но мне было не до них – Кенгш приблизился, навис надо мной, заслонив свет широченной спиной и вообще весь мир. Захотелось прикрыть веки и переждать демонстрацию могущества этой ходячей угрозы. Нельзя. Терпи. Остановившись, здоровяк аккуратно затолкал «штуковину» мне в нагрудный карман куртки.

– Тебе придется заработать эти деньги, иноп, – рыкнул Кенгш, обдав лицо смрадом нечистого дыхания, и хлопнул по плечу… Ощущение обрушившегося бревна, и я рухнул на стул как подкошенный, едва не взвыв от боли. А затем этот мерзавец ударил меня по лицу. Движение было небрежным и обманчиво медленным, казалось, он лишь слегка ткнул мне кулаком в челюсть. Этакий ласковый братский тычок для придания бодрости. Я не пытался уклониться, опасаясь, что это будет расценено как проявление непокорности, и в результате кувыркнулся через стул и грохнулся навзничь, затылком об пол.

Наверное, я еще никогда в жизни так не орал. Раскаленная спица боли вошла в череп и разодрала позвоночник до самого копчика. Глаза застлала багровая мгла, расцвеченная яркими световыми пятнами, потолок почернел, а пол начал куда-то уходить, расступаться прямо подо мной…

Сквозь кровавый туман проступило, нависло бездушное лицо Доса. Бесцветная щель рта медленно открылась, обнажив белоснежные зубы, взгляд пустых глаз вонзился в мозг, словно два острых стилета.

– Ты ведь не доставишь мне хлопот, малыш? Тебе ведь не придет в голову вести двойную игру?

– Нет, осевой, – простонал я, сжимая руками раскалывающуюся, пылающую нестерпимым жаром голову. Боль была чрезмерной, невероятной, неестественной… Череп разрывало изнутри на части, и каждая клеточка тела вопила о пощаде… Плохо… О небо, как плохо… Безумная боль и выворачивающая тошнота… Исчезнуть, вырваться из страдающей плоти, проклятой предательской плоти, которая способна так страдать, повинуясь убийственным ментальным импульсам выродка… Пес бешеный, недоношенный ублюдок, осквернивший чрево женщины, выносившей тебя… Он ведь не поверил мне ни на секунду, что я все забыл о себе… Просто вел свою игру, подонок… Но почему… такая боль? Еще один такой… удар… и я отдам небу душу…

– Если тебе придет в голову мысль, малыш, – продолжал Дос Пламя, склонившись еще ниже, – что я не смогу без тебя обойтись, то это будет твоей последней мыслью. – Голос шипел, как ядовитая змея перед атакой. – Запомни это, малыш, хорошенько запомни…

Судьба неожиданно решила посмеяться над ним – это была его последняя мысль. Слепящая вспышка взрыва грохнула позади Доса, и ад разверзся в считанные мгновения. Огненный поток с оглушительным ревом ворвался в комнату, захлестнул осевого с помощником, подхватил их, как подхватывает опавшие листья ураган, и огромным пылающим шаром, стреляющим во все стороны тугими жгутами огня, ринулся на меня. Я успел только закрыть лицо руками, и тут же тугая волна иссушающего жара ударила по ничем не защищенной коже… Но едва крик боли вырвался из горла, как пол с треском накренился, проваливаясь прямо подо мной, и я рухнул куда-то вниз, в спасительную темноту…

1. Кошмар

…Тишина. Спасительное, убаюкивающее безмолвие. Затуманенное сознание неторопливо скользит по краю реальности, как лед по лезвию бритвы, истекающей талой кровью… Но вот что-то неуловимо меняется. Девственное поле сновидения приходит в движение, и подсознание, отягощенное неразрешенными проблемами, роняет в целину небытия первые семена мыслеобразов, которые вскоре дают свои страшные всходы…

Кромешный мрак…

Небо, земля, лес – все проглотил сплошной черный провал ночи.

Я бежал. Спасался от погони, изо всех сил продираясь сквозь лесные заросли. Невидимые в темноте ветви злобно били в грудь, хлестали по лицу и плечам, цеплялись острыми крючьями пальцев за руки, голодными змеями оплетали ноги, стараясь свалить, подмять, погрести под собой, удушить. И где-то поджидал своего часа острый сук, нацелившись мне в глаза… Но ужас, следовавший за мной по пятам, заставлял меня напрочь забыть об осторожности, и я слепо рвался вперед, не чувствуя боли в сплошь избитом теле…

Меня преследовал призрак покойника. Летуна, преданного жестокой смерти на толкучке портовиков бездушной волей Доса Пламя…

Оставляя за собой длинный шлейф мертвенного фиолетового пламени, он несся по воздуху в двух метрах над землей и поминутно то душераздирающе выл, то хохотал над моими потугами скрыться от преследования. Зловещий оскал острых игольчатых клыков застыл на мертвом лице, испещренном разлагающимися трупными пятнами, обугленные пламенем пирокинеза губы кривились в сардонической усмешке. Разложение уже зашло так далеко, что призрак мертвеца распадался прямо на лету, – то и дело бледные сгустки отрывались от его эфирного тела и ядовитым дождем орошали землю, и там, куда они попадали, мрак озарялся призрачным огнем. Оглянувшись на бегу в который раз, я успел заметить, что ноги летуна уже исчезли, линия разрушения миновала бедра и подобралась к грудной клетке, поедая легкие кусок за куском.

Я надеялся, что он распадется раньше, чем убьет меня или загонит до смерти. Преследование длилось слишком долго, каждый шаг давно давался с трудом. Я хрипел от недостатка воздуха, пересохшее горло жег сухой огонь. Исхлестанные ветвями мышцы ног и груди ныли от непрестанно усиливающейся боли…

Внезапно заросли расступились, и я вылетел на лишенный растительности круг. Лишь высоко над головой ветви образовывали редкую сетку переплетения, накрывавшую прогалину чахоточным лоскутным одеялом.

Тяжело дыша, я резко остановился, словно налетел на невидимую стену. Ужас удушающей волной прокатился по телу, комком подступил к горлу. Я обреченно всхлипнул, ощущая полнейшее бессилие изменить ситуацию. То, что притаилось в центре круга, было куда страшнее мертвого шута, мечущегося в воздухе над головой. Я знал это. И оно поджидало меня.

Призрак летуна с безумным хохотом пронесся над прогалиной – от него уже осталась одна голова, рассекающая ночь бледной кометой. Он больше не мог навредить мне. Да и раньше он не мог, внезапно понял я. Я снова попал в западню, как при первом появлении в Городе, снова стал участником охоты, и охотник притаился впереди…

О небо, как темно! Хоть немного света…

Словно отвечая моим мыслям, голова летуна закружила над прогалиной, бросая в ее центр призрачный фиолетовый свет…

Он был там. Низкорослый силуэт в соро, глубоко надвинутом на глаза. Смертельная угроза вилась вокруг него невидимым роем, равномерно выстреливая в окружающее пространство сгустки ужаса, парализующие волю. Он прибыл из царства мертвых, пришел, чтобы забрать с собой меня.

Страшный силуэт шевельнулся, поля шляпы медленно поплыли вверх, открывая лицо сантиметр за сантиметром. Ледяная судорога сжала сердце, сжала и не отпускала. Целитель… Вернее то, чем теперь он стал. Вытекшие глазницы смотрели сквозь меня, плоть свисала рваными клочьями, сочась вязкими ручейками отвратительной слизи, – в лучших традициях кошмарного сна. О небо…

Я попятился.

Голова летуна зашлась очередным приступом идиотского хохота и вдруг взорвалась, разлетевшись ослепительным огненным фейерверком. Вспышка длилась всего мгновение, но я успел заметить, как призрак Целителя двинулся в мою сторону. В следующую секунду мрак сомкнул вокруг меня свою прожорливую пасть, снова проглотив малейшие проблески света.

Бежать. Немедленно бежать отсюда! Невидимая ветка едва не подсекла сзади колени. Прекратив пятиться, я развернулся… И тут услышал голос из темноты – смертельно близко, всего в двух шагах.

– Ты уже полагал, что не увидишь меня, Никс, – вкрадчиво промурлыкал призрак Целителя голосом Нкота. – Но пришло время платить долги по счетам. Оно ведь всегда приходит, рано или поздно, верно? Ты не должен был так подставлять меня… не должен… не должен был меня бросать после всего, что я для тебя сделал…

Что есть духу я рванулся прочь с поляны, с шумом и треском продираясь сквозь переплетение ветвей. В легких хрипело, незримое покрывало обессиливающей усталости свернулось вокруг тела, затрудняя движения, пригибая к земле. Я бежал, не чувствуя ног.

Темнота меня обманула.

Злые чары неуловимо сбили с пути, повернули обратно – и я снова оказался на открытом месте. Я ничего не видел, лишь чувствовал, что заросли вдруг снова пропали, а земля стала плоской… И ощущал, как опасность бесшумно подбирается ко мне… Призрак был где-то здесь… Где-то рядом… Все ближе и ближе… За спиной?!

Я резко повернулся, выставляя руки для защиты, и в то же мгновение навстречу метнулись кривые черные когти. Я увернулся. Невыносимо медленно, напрягая все силы, каждую мышцу до мучительного звона, я нырнул под удар и снова метнулся в сторону.

Но далеко не ушел.

В спину толкнул разъяренный вопль, и в тот же миг густое багровое сияние с протяжным гулом вдруг затопило все вокруг – поляну, лес, небо. Чудовищные по силе вспышки света выхватили весь мир до горизонта, словно враз обвалилось бескрайнее небесное полотнище, взорванное силами ада…

О небо! Видение! То самое проклятое видение!

Край гигантского кровавого светила показался из-за плоскости земной тверди. Непостижимо величественное и страшное в своей первозданной мощи, оно неторопливо всплывало, ломая мир самим своим присутствием.

Далекий горизонт вспыхнул причудливо изогнутой разлохмаченной нитью алого огня и желтых кустистых всполохов. Молния бледным изломанным копьем перечеркнула эту нить, ударила где-то вдали. Вскоре донесся приглушенный удар грома. Земля под ногами задрожала, где-то глубоко в ее толще нарастал низкий утробный гул…

От этого мне уже было не убежать.

Горячий ветер внезапно ударил в лицо и грудь, рванул одежду и волосы, вбил в горло воздушную пробку. Я упал на колени, схватился за шею, закашлялся, пытаясь протолкнуть воздух в легкие… Голова кружилась.

Светило всходило все выше, щедро озаряя мир багрянцем, чье жгучее прикосновение к почве вздымало до небес шлейфы пламени и гейзеры испарений. Снова донесся далекий громовой раскат…

Сражаясь с нарастающей силой раскаленного ветра, я попытался подняться на ноги, чтобы встретить судьбу стоя. Сил не хватило. Я остался коленопреклоненным, словно жук, приколотый булавкой к подушечке коллекционера.

Светило вставало все выше. Все дальше и дальше неслось гибельное сияние лучей. Все ближе и ближе ко мне. Вот уже примерно в километре, лес полыхнул и мгновенно обратился в пепел, а на его месте чудовищным гнойником вспухло красно-черное облако, зашевелилось, подгоняемое багровым сиянием, и наконец выбросило ввысь гребень распада, быстро двинувшийся мне навстречу.

Ветер неистово бил в лицо, нестерпимый жар сдирал с лица кожу, с треском скручивал волосы на голове. Бежать было некуда. Я задыхался. Нет, не задыхался. Я умирал. Воздух все сильнее наливался багровым свечением, превращаясь в ничто, в само свечение. Дышать больше было нечем.

Гребень распада неотвратимо приближался, выбрасывая перед собой длинные щупальца пламени, волну за волной, а затем подминая их под себя.

Полкилометра…

Огнеупорный экровелен уже плавился прямо на мне, обряжая тело в черный саван. Волосы осыпались пеплом, остатки кожи обтянули череп, глазные яблоки съежились и провалились в глазницы, легкие высохли и осыпались жирными хлопьями… Страшный, безумный зной ел плоть, выгрызая влагу тысячью пылающих укусов…

Триста метров.

Жук, наколотый на булавку…

Светило взошло полностью – громадное, багровое, мрачное, ужасающее смертоносной мощью, еще не развернувшейся в полную силу. Взошло и карающим роком повисло над гибнущим миром. Оно только осматривалось, уже уничтожив все вокруг, приговорив меня к смерти, даже не зная о моем существовании…

Вал распада смел последние заросли на краю прогалины. Почва под ногами закипела, подалась, просела, закрутилась засасывающей воронкой, трескучий огонь побежал вверх по телу, быстро пожирая остатки плоти… Я видел языки пламени, пляшущие на обнажившихся, обугливающихся костях скелета… Боли не было. Ничего уже не было…

– Вот это и есть твоя судьба, Никс, – прошипел голос Нкота в затухающем сознании. – Твоя судьба, ниспосланная моей волей…

И только после этого я закричал.

Безмолвный вопль ураганом вырвался из окостеневшего горла, и сила звукового удара оказалась такова, что срез реальности тотчас застыл. Картина разрушения мира: Светило Смерти, гибельное зарево, ревущий гребень распада – все вмиг покрылось бесчисленными трещинами, словно стекло, брошенное на камень. Долгое мгновение не происходило никаких изменений. Затем картина бесшумно осыпалась в никуда…

Поле сновидения готовилось к следующим кошмарным всходам…

2. На распутье

– Никс, очнись! Мастон Никс! Да очнись же ты!

Дыхание было хриплым и тяжелым, сердце колотилось в груди как бешеное, рубашка была мокрой и ледяной от пота. Я лежал на боку, и кто-то настойчиво тряс меня за плечо. Некоторое время я ничего не соображал, просто лежал и смотрел перед собой сквозь какую-то теплую вонючую муть, пока голос не потревожил меня снова:

– Никс? Ты как, в порядке?

Я узнал этот голос. Узнал, мгновенно все вспомнил и отбросил куртку, которой, как оказалось, был укрыт с головой. В лицо тут же хлынул холодный свежий воздух, яркий солнечный свет ударил в глаза, вышибая слезы, и я рывком сел, уходя от столь интенсивного воздействия на сетчатку, чувствуя, как холод забирается под влажную шелковую рубашку и зубодробительным ознобом проходит по телу. Спину и затылок пронизала резкая боль. Я зашипел, замер, ожидая, пока боль пройдет или хотя бы уменьшится… Когда в глазах перестало рябить от световых бликов, я поднял голову, пытаясь понять, как меня угораздило очнуться на заднем сиденье трассера, в машине, подозрительно похожей на машину Доса Пламя. И наткнулся на пристальный взгляд карих глаз, выглядывавших из-под каштановой челки.

– Нори? – голос спросонья захрипел, как раздолбанный динамик на низах. Я прокашлялся. – Силы неба, это действительно ты или просто мой бред?

Она еще секунду молча разглядывала меня, затем, видимо посчитав мое состояние удовлетворительным, кивнула и отвернулась, опускаясь обратно на водительское кресло, через спинку которого ей пришлось перегибаться, чтобы пробудить меня от ночного кошмара.

Я не стал торопиться с вопросами. Сперва надо было прийти в себя, осмотреться. Силы Зла, ну и кошмар же мне привиделся. Я помотал головой. И когда это видение оставит меня наконец в покое? Сколько уже преследует… полгода, не меньше. Сейчас уже поздновато об этом сожалеть, но перед последним рейсом надо было показаться психиатру. Я помнил сон в мельчайших подробностях. На этот раз все смешалось в кучу – летун, Целитель, Нкот. Образы первых двоих, возможно, были вызваны отзвуком больной совести, а голос лешука… Зло его знает. Страхом за свое будущее? Отвратный сон. Не к добру. И это проклятое видение, так неожиданно вплетенное в ткань сна заключительным аккордом. Точно не к добру…

Трассер стоял посреди крошечной лесной прогалины, вокруг которой громоздился лес – редкие высокие пики деревьев с серыми стволами и мохнатыми зелеными ветвями тонули в густых зарослях удушающего подлеска, как свечи в праздничном торте. Ясное светло-желтое небо над головой было заткано редкой паутиной серо-зеленых лиан, незнакомые цветочные запахи забивали обоняние. По спине снова пробежал озноб, когда я сравнил эту прогалину с той что видел во сне, – они оказались зловеще схожими.

Итак, что мы имеем? Мы – это я и Нори. Прежде всего, мы где-то за Городом. У нас есть машина. Присутствия шелтян не наблюдается. По всей видимости, мы в безопасности, степень которой мне пока неизвестна. Какие можно сделать выводы, исходя из этой информации? Каким-то образом Нори удалось вытащить меня из Города уже после того, как…

Перед глазами на миг встала яростная вспышка огня, и мрак, наступивший вслед за этим. Я вздрогнул. Очень уж яркая получилась картинка. Я ведь едва не сгорел заживо… И это не бред. Мне ничего не привиделось. Кисти рук, от кончиков пальцев до манжеток рубашки, разукрашивали красноватые пятна, и кожу довольно сильно пощипывало. Я заметил следы какой-то мази. Понятно, Нори позаботилась и об этом. На лице боли не чувствовалось, вероятно, все-таки успел закрыться руками, которым все и досталось. А ведь могло быть и хуже, отделался всего-навсего легкими ожогами…

Нет, так не бывает. Что-то не стыкуется. Такие повороты сюжетов хороши исключительно для визофильмов, а в реальной жизни так не бывает. Мне полагалось быть трупом, а я жив, и девушка, которой должен быть помочь именно я, меня же и спасла. Жизнь мне спасла. Идиотизм какой-то. Ладно, не торопись, если что-то неясно или вызывает сомнения, всегда можно спросить…

Поеживаясь от утренней прохлады, я потянулся за отброшенной на колени курткой. Каждая точка на теле отзывалась ноющей саднящей болью, и даже столь незначительное движение заставило сморщиться. Да еще затылок ныл как нездоровый зуб. Правда, значительно меньше, чем вчера… Ладно, справимся… Я стиснул зубы, пытаясь без лишних движений справиться с рукавами. Неожиданная, но своевременная мысль заставила меня действовать иначе. К чему терпеть подобное неудобство, если я умею убирать боль сам, своими силами, это ведь так просто. И можно было сделать значительно раньше. Эх, что значит непрофессиональный подход…

Я уселся поудобнее, прикрыл веки, чтобы солнечный свет не мешал концентрироваться, и, подобрав простенький Ключ Мобра, всего за пару минут заставил затылок онеметь. А заодно погасил и все остальные очажки дискомфорта, которые ощущал в сидячем положении. По окончании процедуры голова стала ясной, что мне и требовалось.

– Ты меня напугал, Никс, – вдруг негромко проговорила Нори, не оборачиваясь. – Кричал так, словно тебя резали на куски. Как ты себя чувствуешь?

– Нормально… Нормально я себя чувствую. Просто… сон плохой приснился. – Разобравшись с курткой, я облегченно привалился к спинке сиденья. – Где мы? Как мы сюда попали? Точнее, как я попал сюда с тобой?

Нори ответила не сразу. Наверное, приводила мысли в порядок.

– Точно сказать не смогу, Никс. Мы примерно в трех километрах от Города, где-то недалеко должен проходить Северный тракт. Не знаю. Ночью была плохая видимость, и в какой-то момент я съехала с дороги не там, где следовало. Боюсь, я немного заблудилась. Но как минимум сейчас мы в безопасности. В большей безопасности, чем в Городе. И нам стоит подумать, что делать дальше. Вместе подумать. Потому что и для тебя, и для меня возвращение в Город будет означать только одно – смерть. Шефир наверняка уже обнаружил мое отсутствие…

– Шефир? Почему… Погоди, Нори, если не возражаешь, то я хотел бы услышать всю эту историю с самого начала…

– Это довольно долгая история, Никс. Я не уверена, что у нас есть на это время.

Я пожал плечами:

– Если нас не нашли до сих пор, то десять минут ничего не изменят.

– Как знать… Ладно, что бы ты хотел узнать?

– Мне всегда в тебе нравилась деловая хватка. Никаких лишних вопросов, только суть… – Я осекся. – Нори, прости кретина. Мне действительно пришлось тяжко, но я даже не спросил, каково было тебе… Ты ведь, как я понимаю, вытащила меня из Города, из самого пекла. Я обязан тебе жизнью…

– Зато ты болтаешь, как всегда, чересчур много. – Я не видел выражения ее лица, но ее тон выдавал насмешливую иронию.

– Извини, – я горестно вздохнул. – Меня, наверное, только могила исправит.

– Я в порядке.

– Правда?

– Правда.

– Еще раз прости. Никоим образом не хотел тебя обидеть.

– Придется мне начать самой, Никс, иначе ты никогда не кончишь трепаться. Прежде всего тебя, естественно, интересует, как я вообще оказалась в Городе…

– Умница. Я могу лишь догадываться, что «Войер» стартовал раньше, чем ты на нем оказалась…

– Ты меня перебил.

– Я это заметил. Я прав?

– Наполовину. Зато наглеешь с каждой минутой.

Однако какое высокомерие… очень в ее стиле.

– Понятно. Я и не подозревал, что такой умный… Значит, капитан, подлец, нарушил свое обещание подождать тебя…

– Я сказала, наполовину, Никс. Капитан «Войера» тут ни при чем. Почти ни при чем. Вернуться на космолайнер мне не дал Шефир. Он прилетел на «Войере» вместе с нами и сошел как раз перед тем, когда я собиралась войти в лифт шлюза. И… и удержал меня от возвращения. А потом оказал любезность сопроводить меня в Город на своей машине, которая приехала за ним в космопорт.

Я замер после этих слов. Так вот кто виновник наших несчастий! Запудрил мне мозги, заставив сойти на Шелте, а затем направил в Город так, словно мной двигало собственное желание. Говорил же мне Нкот, да я не поверил…

– Мерзавец, – процедил я. Настроение испортилось окончательно. – Какой мерзавец… Почему ты не крикнула, Нори, я же был совсем рядом, за дверьми космопорта? Я был вооружен… Тогда я еще был вооружен и смог бы…

– Ничего ты не смог бы, Никс. Ничего. Ты не представляешь возможностей этого человека. Он просто взглянул на меня, и я не смогла не пойти… Понимаешь?

Я сжал зубы.

– Нори, прости меня. Если бы ты не пошла меня провожать, то…

– Да нет, Никс. Где твоя обычная сообразительность? Это было не мое желание. Ты ведь тоже сошел не по своей воле, как я сейчас понимаю. Координатору понадобились новые игрушки для своего кукольного Города, и он остановил выбор на нас, пока добирался до своей Шелты.

Некоторое время я угрюмо молчал. Нори тоже. Легкий ветерок лениво колыхал лианы над головой. Боль в затылке практически не ощущалась, напоминала только редкими слабыми уколами… Хотя, по идее, после Мобра и этого быть не должно.

– Остается только удивляться, почему он не натравил на тебя шептуна, – наконец невесело прервал я гнетущее молчание.

Нори пожала плечами. Ее спокойствие, скорее всего, было напускным. Может быть, аристократок с Тавеллы специально обучают железному самообладанию?

– Представь себе, я тоже осмелилась задать ему тот же вопрос.

– И что он ответил?

– Сказал, что в качестве украшения его коллекции пленников я лучше подхожу ему в роли самой себя, что безмозглых кукол у него и так хватает.

– Безмозглых кукол… – Я задумался, безотчетно теребя подбородок. Щетины за два дня прибавилось. – Какая все-таки мразь этот координатор! А как ты оказалась с Досом?

– Шефир прикомандировал. Приставил к Досу следить и сообщать обо всех его действиях. Дос с этим ничего поделать не мог и только рад был, когда я убралась восвояси…

– Следить? – Я не поверил своим ушам. – За Досом Пламя, своим вассалом, распоряжающимся целым районом? Тебя, новичка на Шелте?

– Он меня просто запугал, Никс, – голос Нори дрогнул. – Он… холодный как лед. Я постоянно испытывала безотчетный ужас, когда находилась рядом с ним… Страшный человек. Любое его распоряжение выполняешь раньше, чем осознаешь его смысл. За все время он и пальцем меня не тронул, но… Популярно объяснил мне, что со мной станет, если я в точности не буду выполнять его распоряжений. Эта замена личности звучит просто ужасно… Мне было страшно, Никс. Не понимаю, как ты через это сумел пройти…

Вот оно. Вот они, первые человеческие чувства. Да она просто в шоке до сих пор, неожиданно осознал я, вот откуда все это неестественное спокойствие. Ничего удивительного, из роскоши космолайнера и окружающего почета прямо в эту грязь и скотство…

Я не мог больше сидеть. Рывком распахнул дверцу трассера, собираясь выскочить наружу и подойти к Нори… Затылок резануло так, что в глазах потемнело. Я замер, превозмогая боль. Все, больше никаких резких движений. Злоклятье, мне бы врачу показаться, по всей видимости, затылочную кость мне все-таки раскроили… Прием с Мобра пришлось повторить. Странно, раньше срабатывало с первого раза… Затем я медленно сполз с сиденья и шагнул к дверце, за которой сидела Нори.

Нори подняла голову. Она выглядела уставшей, вокруг глаз были темные круги, как у человека, которому пришлось провести бессонную ночь, длинные волосы слегка спутались и разлохматились. Но все еще была поразительно красивой. Бессонную ночь? По всей видимости, из-за меня…

Да уж, теперь я много кому был должен. У Целителя и Нкота я тоже числился в списке должников. Долги стали столь большие, что вряд ли мне когда-нибудь доведется расплатиться со всеми. Целителю, например, уж точно придется списать меня со счетов. Вот проклятая судьба…

– Нори, – твердо проговорил я, опуская ладонь на ее плечо и заглядывая в глаза, в глубине которых, как мне показалось, я заметил неподдельное отчаяние. – Я приложу все силы, чтобы вытащить тебя отсюда. Веришь мне?

– Слова не юнца, но мужа, – она слабо улыбнулась, и на сердце у меня странно потеплело. – Именно поэтому я и пошла на риск, спасая тебя. Больше мне здесь помочь просто некому. Кстати, ты голоден?

Внезапная перемена темы сбила с мысли.

– Что?

– Я спрашиваю, голоден ли ты. Если да, то можешь прерваться и перекусить. В багажнике трассера продовольственный склад. – Она снова улыбнулась: – Я уже им воспользовалась, пока ты спал, так что обо мне не беспокойся.

– Склад, говоришь… Звучит исключительно заманчиво, я готов проглотить хоть самого дьявола.

С великим сожалением убрав руку с плеча Нори, такого теплого, мягкого и беззащитного, я отправился к багажнику, находившемуся в задней части трассера. Защитничек хренов. Даже в такой ситуации все мысли на уме о том, что у нее под юбкой, как и на корабле. Только романтики поменьше… Юбкой? Я только сейчас сообразил, что на Нори был почти такой же костюм, в котором она меня провожала в космопорте. Бежевый жакет поверх белой блузки с неглубоким вырезом на высокой груди, идеально подчеркивающий неповторимые очертания, и зауженные книзу, слегка помятые путешествием черные брючки вместо той короткой юбки, в которой она щеголяла вчера на толкучке, сводя шелтян с ума своими ножками. Наряд завершали теплая курточка и невысокие кожаные сапожки. Я одобрительно хмыкнул – эта одежда была более подходящей для прогулок по лесу. Просто не представляю, что бы она делала здесь в мини… Интересно, где она откопала этот костюм? Ведь багаж ее остался на «Войере». Впрочем, о ней мог позаботиться и Шефир. У этого типа, обладающего такой властью на планете, до Нори наверняка было немало женщин, и что-нибудь можно было подобрать из оставшегося после них гардероба. А переоделась она, несомненно, еще до того, как отправилась в Межкабак, ближе к вечеру, когда начало холодать…

Да ладно, какого Зла я пытаюсь объяснить все это сам себе? Не могу же я подозревать Нори в нечистой игре после того, как она вытащила меня из пекла, в котором сгинули Дос и его помощник? Вернее, не хочу. Не хочу подозревать, не имея на руках никаких подтверждающих фактов. Гнусно все это.

Мысли об одежде враз вылетели из головы, стоило мне заглянуть в багажник. Его содержимое удивило меня куда больше, чем я ожидал. Кроме склада пищевых упаковок, способного удовлетворить голод целой сотни Мастонов Никсов, я обнаружил в багажнике небольшой, но мощный оружейный арсенал. Стволов этак пятнадцать, самых различных видов.

– Нори, – изумленно вырвалось у меня, – где ты взяла эту машину?

– Машина принадлежит Досу Пламя… – Она запнулась, затем поправилась: – Принадлежала Досу Пламя. Я… видела трупы. Доса и Кенгша, обугленные почти до неузнаваемости.

– Ты меня порадовала… Правда, порадовала. – По моему лицу скользнула жесткая улыбка, а по рукам прошла нервная дрожь вожделения, как у наркомана, получившего наконец долгожданную дозу. – Надеюсь, на этот раз Кенгшу не выкарабкаться. Ты знаешь, кто их прикончил? И как ты там оказалась, я ведь ждал тебя возле Межкабака, как и договаривались?

– Я была там, Никс. Мы просто разминулись. Когда я вышла из Межкабака в последний раз, то поняла, что опоздала. Твой приятель погиб у меня на глазах. Я уж решила, что такая же участь ждет и тебя, но, к счастью, ошиблась. После того как ты потерял сознание, двое профи отволокли тебя в резиденцию Доса и ушли. Я не знала, что делать. Я же не могла заявиться прямо к Досу и потребовать, чтобы он отдал тебя мне. Я сама была игрушкой Шефира. Пришлось остаться снаружи и надеяться на счастливый случай. Через полчаса на трассере подъехал Линлан Холод со своими людьми. Они привезли какое-то орудие и одним выстрелом разнесли весь дом до основания… Зрелище было жуткое, я больше не надеялась тебя увидеть в живых. И все же подошла к развалинам, когда Линлан уехал… и нашла тебя. Как получилось, что ты остался цел, я так и не смогла понять. Тебе никогда не говорили, что ты в рубашке родился?

– Мне думается, что все довольно просто, Нори… – За разговором я не забывал работать руками, перебирая оружие. Дос его коллекционировал, что ли… Все стволы были совершенно разные, как по виду, так и по способу действия и мощи. Я даже испытал к экс-осевому мимолетную симпатию, глядя на это богатство. Вот подарок так подарок! Надоело чувствовать себя безоружным олухом… Я спохватился, вспомнив, что не закончил предложения. – Я лежал на полу, когда Линлан нанес удар, и залп прошел надо мной… К тому же моя одежда из экровелена, а он не горит… Но все это очень странно. Как Шефир мог позволить сводить какие-то счеты между своими осевыми? Да у него столько власти, что без его разрешения подтереться никто не смеет…

Покопавшись несколько минут, я выбрал себе длинный, увесистый бластер класса «град», подобный тем, с которыми на Нове-2 щеголяли полицейские из спецотрядов, сформированных для самых опасных дел. Он был вдвое легче «дестора», но мощнее «смерча», и такая середина была как раз по мне. А для Нори из общей груды выудил что-то типа «осы» – легкий, изящный пистолет-излучатель, намного легче моего бывшего «макса», в самый раз для женской руки. Я не знал, как стволы назывались на самом деле, маркировок они не имели. Не исключено, что это образчики местного производства, с оружейного завода Шефира, но сходство с вышеназванными типами было большое. Скорее всего, чертежи были позаимствованы.

Ладно, теперь не мешало бы подкрепиться. Я был не просто голоден, я был голоден зверски… После недолгих поисков в руках осели пластиковые упаковки с консервированным мясом, рыбой в соусе, картофельными чипсами и безалкогольным пивом. В самый раз. Нашлись даже салфетки для рук и лица.

– Любимые игрушки для мужчин, – без заметного энтузиазма прокомментировала Нори, когда я вернулся обратно, уже приятно отяжеленный оружием и плотным завтраком.

– Пока мы на Шелте, любимые игрушки у нас будут одинаковые. Спасибо, Нори. Я начинаю чувствовать себя человеком. Можно считать, я воскрес, впервые нормально перекусив за двое суток… Если быть точным, то давно пошли уже третьи, как мы здесь оказались.

Она кивнула, забирая малый излучатель через бортик трассера. Вполне разумное поведение для женщины, не пришлось уговаривать. Затем с явной иронией проговорила:

– Бедняга, благодари Доса Пламя за то, что он оказался таким запасливым хозяином. Кстати, думаю, что знаю причину его «увольнения» из осевых. Я уже успела наслушаться немало местных сплетен и слышала, что существует запрет Шефира покидать планету без его разрешения. Для кого бы то ни было. Дос же его нарушил – именно тогда, когда Шефир был в отъезде. Он воспользовался каким-то коммерческим кораблем, посетившим Шелту, и через пару дней вернулся обратно. Никто не знает причину его отлучки, но вернулся он уже с новым помощником – Кенгшем.

– А-а, так этот громила не из местных, – уразумел я. – Недаром он так выделялся среди шелтян. Но Шефир… Крутой тип наш Шефир. Не спустил собственному помощнику. Не собираюсь, конечно, проливать по нему горькие слезы, но…

– Никс, – Нори как-то странно глянула на меня, сузив глаза.

– Да?

– Остановись. Хватит болтать. Пора решить, что мы будем делать дальше.

Высказано это было исключительно категоричным тоном. Ясно, привычные аристократические замашки возвращаются. Хочется покомандовать. И ведь как назло она была права.

– Что будем делать? – Я задумчиво потер пальцами лоб. – Что будем делать… Самое логичное, на мой взгляд, добраться до космопорта и попытаться убраться отсюда на каком-нибудь корабле. Меня устроило бы даже летающее корыто, при условии, что на нем можно будет выжить. Возникает, правда, парочка проблем. Первая – у нас нет денег, более того, я остался без банкоса. – Пальцы машинально коснулись осиротевшего запястья. – Вторая… Вторая сложнее. Мы нарушили слишком много местных законов, чтобы нас так просто оставили в покое даже после смерти Доса. И еще меня беспокоит Шефир. По словам Целителя, как ментату на Шелте ему нет равных. Твои впечатления тоже это подтверждают… Рискую предположить, что, нравится это нам или не нравится, мы до сих пор у него под контролем и наша безопасность в данный момент лишь легкомысленная иллюзия… Скажи, Нори, ты уверена, что за тобой никто не следил, когда ты покидала Город?

– Допрос продолжается? – Нори недовольно сдвинула брови.

Я присел на ребро передней дверцы, делая вид, что чрезвычайно занят размышлениями, а на самом деле смотрел на ее коленки. Даже в брючках ноги девушки выглядели весьма заманчиво. А может быть, именно поэтому. Хорошо подобранный дизайн только подчеркивает обаяние женских форм, добавляя им тайны. Костюм Нори был сшит хорошо. Даже слишком. Явно прослеживался извечный женский расчет на привлекательность для мужчин. И я был совсем не против.

– Не принимай так близко к сердцу. – Я с трудом оторвал взгляд. – Просто я хочу знать как можно больше, так мне будет легче планировать предстоящие действия.

Она неохотно кивнула:

– Хорошо. Я не уверена, что за мной никто не следил. Но я никого не видела. Так ты думаешь, мне позволили покинуть Город? Но почему? Зачем это Шефиру?

– Точно не знаю, но мои подозрения имеют основания. У Доса Пламя, когда он меня допрашивал, прослеживался повышенный интерес к чужому. Он пытался у меня выяснить, для чего чужой нас нанял, где он собирается нас встретить… Он даже назначил меня на должность своего профи, более того – перевел на мой банкос, прежде чем оставить его себе в залог, крупную сумму. И только ради того, чтобы я нашел чужого и… Силы Зла!

– Что случилось?

Я схватился за нагрудный карман куртки, сразу нащупав жесткие грани кродера.

– Как я мог о нем забыть? Именно этой штукой я должен был уничтожить чужого. А вдруг эта коробка – радиомаяк, непрерывно оповещающий о нашем местонахождении всю шелтянскую братию? – Я размахнулся и изо всех сил запустил кродер далеко в кусты. – Теперь нам точно нельзя больше здесь оставаться. Сначала выберемся на дорогу, след, оставленный трассером, вряд ли успел зарасти за ночь, по нему и двинемся. А по пути сообразим, что нам делать дальше. Главное, поскорее отсюда убраться…

– Да не спеши ты так, – Нори закинула ногу на ногу и расслабленно положила руки на панели управления, вмонтированные в подлокотники водительского кресла, всем своим видом демонстрируя, что лично она спешить не собирается. – Десять минут ничего не изменят, твои же слова. Так что у тебя было с этим чужим, Никс? Для чего он тебя нанял? Может быть, он сможет нам помочь?

– А вот это не важно. Я не хочу иметь с ним никаких дел.

– Ты его боишься, я же вижу… Но почему?

Я вздрогнул. Силы Зла, это что, так заметно? Глядя в сторону, чтобы не встречаться взглядом с Нори, я с нажимом проговорил:

– Пересядь, Нори. Я поведу машину.

– Это что еще за тон, Никс! – девушка возмутилась. В ее голосе снова прорезались знакомые властные нотки, к которым я успел привыкнуть на «Войере», но которые мне, если честно, никогда не нравились. Затем с некоторым удивлением, словно только что сделала для себя открытие, она добавила: – А ты сильно изменился. На корабле ты не вел себя так… так грубо.

– Знаю. Да, я изменился. В худшую сторону. Прости, но с того момента, как я попал на Шелту, я уже несколько раз был жестоко избит и… да, четыре раза терял сознание. Попробуй это представить – четыре раза. Тебе знакомы эти ощущения? Я лично познакомился с ними именно здесь. Женщин подобные ощущения обходят стороной куда чаще. Неудивительно, что я изменился. Я уже не такой добренький и доверчивый, как раньше.

– Где-то я уже слышала нечто подобное, – язвительно заметила Нори. – Вечно одни мужики страдают, а переживания женщин не в счет.

– Извини.

– Таким тоном, каким ты извиняешься, обычно зачитывают приговор к смертной казни.

– Извини, – сказал я уже помягче.

– Пока не расскажешь мне о чужом, мы с места не сдвинемся, – упрямо заявила Нори. – Что-то мне говорит, что это наш единственный шанс, поэтому я хочу знать о нем то же, что знаешь ты.

– Нори… – Я обреченно вздохнул. Не силой же мне ее пересаживать. – Я не хочу о нем говорить. Пожалуйста, не будем спорить.

– Никс, я и не собираюсь с тобой спорить. Я рассказала тебе все, что ты хотел знать, ничего не скрыв, теперь твоя очередь. Это справедливо.

Поколебавшись, я обошел трассер и забрался на второе переднее сиденье. Не желая замечать ее испытывающего взгляда, положил бластер на колени, вытянул ноги, насколько смог в металлопластиковой тесноте, и уставился на ботинки, разглядывая прилипший к ним мусор.

– Попробую объяснить. – Я снова вздохнул. – Начну с того, что способности этого существа, по отзывам Целителя, просто фантастичны. Кое-что подтверждающее эти слова я видел и своими глазами. Возникает резонный вопрос: если Нкот так могуществен, то он вполне может обойтись в этом примитивном мире без каких-либо помощников, тем более таких простых смертных, как я. Но что он делает? Встретив меня еще по дороге в Город, он сразу заявляет, что имеет на меня какие-то виды. Появившись на толкучке, он также не обходит меня своим вниманием. Бигман, тот длинный худой тип, которого чужой нанял вторым, узнав из моего с чужим разговора, что я справился с заменой, собирается сообщить об этом Досу, но Нкот тут же обещает ему, что оборвет его бесценную жизнь, как только прыгун пикнет. И Бигман, этот отъявленный головорез, становится послушен как ребенок. Мысли Зла, Нори, я не настолько ограничен, чтобы бояться того, чего не понимаю, но я ничего не могу поделать с ощущением навязываемой мне некой загадочной роли, причем роли, попахивающей довольно зловеще. Идем дальше. В ущерб своему предполагаемому заработку я ставлю свое условие, договариваюсь с ним, что он защитит тебя. И что же он делает? Бросает меня, бросает нас в этом осином гнезде и исчезает в неизвестном направлении, просто назначив место сходки. Он ведет себя так, словно абсолютно уверен в том, что мы все доберемся до какой-то Фермы в целости и сохранности несмотря ни на что. Что все останемся живы до утра. Да, да, – я раздраженно развел руками, – я действительно жив, не отрицаю, хотя на мне живого места нет. А Целитель? Силы Зла, он был уверен в чужом куда больше, чем я, и почти склонил меня к мысли, что этому «голубому» типу можно доверять… А Бигман и второй шелтянин, бородач? Еще неизвестно, живы ли они. Может быть, из всей группы только мы с тобой и встретили это прекрасно замечательное утро… – Я криво усмехнулся: – Ну ладно, допустим, доберемся мы до Фермы и предстанем пред темные очи Нкота. Допустим, что шелтяне еще живы. Как ты думаешь, он собирается выполнять свои обещания? При найме он сразу заявил, что работа опасна для жизни. Что кто-то из нас может погибнуть, выполняя ее. По этой причине он довольно неплохо платит, здесь придраться не к чему… Но он обещал защитить тебя. Если же ты будешь с нами, то жизнь твоя будет подвергаться опасности так же, как и остальных.

Повернувшись, я пытливо заглянул ей в глаза.

– Ты не находишь, что концы с концами не сходятся? Да этот чужой – просто ловкач, пекущийся только о своей выгоде. Он для нас опасен. Я ощущаю это каждой клеточкой своего тела…

Нори пару раз насмешливо хлопнула в ладоши:

– Браво! Ты замечательно разложил все по полочкам, Никс. Но твоя ошибка в том, что судишь ты о чужом с позиции своего вчерашнего знания о нем, той информации, что успел о нем получить. На мой взгляд, ты просто сгущаешь краски там, где в этом нет необходимости. Пойми же наконец, что затея с космопортом просто безнадежна сейчас, когда на наши поиски, скорее всего, брошены десятки шелтян. К черту твой страх. Я считаю, мы должны найти твоего Нкота.

Умно сказано. Даже слишком.

– Ты ничего не поняла. – Мной овладело злое упрямство. – Тебе легко говорить, ты не видела того, что видел я, а я видел вещи, которые просто не укладываются в сознании. Нкот…

– Погоди, Никс. Не обижайся, но что-то ты плохо соображаешь с утра. Ты ведь только что выбросил то, что посчитал радиомаяком. Я правильно поняла?

– Я всего лишь предположил, – пробурчал я.

– Пусть так, – легко согласилась Нори. – Но допустим, что эта вещь в самом деле радиомаяк. Что означает только одно – Шефир знает, где мы сейчас. И ждет, когда мы его приведем к чужому. Как ты думаешь, что произойдет, если мы не оправдаем его ожиданий? Если мы не станем искать чужого, а повернем к космопорту?

– Ты кое-что путаешь. Чужим интересовался Дос Пламя, а не Шефир.

– Ты действительно в этом так уверен? Что, только он, и никто больше?

Я промолчал. Уверен я не был. Она меня приперла к стенке.

– Тут есть о чем задуматься, Никс, не правда ли? – она торжествующе улыбнулась.

– Прошу тебя, Нори, называй меня по имени. Фамильное клише в твоих устах уже набило оскомину.

Просьба осталась без внимания.

– А мне набило оскомину твое упрямство, Никс. И не пытайся сменить тему. – Она шутливо погрозила мне пальцем.

Хотел бы я знать, с чего это она пришла в хорошее расположение духа. Никогда не поймешь этих женщин. Но то, как она держалась в столь скверных для нас условиях, не могло не вызвать хотя бы элементарного уважения. Или она просто не осознавала до конца последствий того, что с нами мог сотворить Шефир, попадись мы в его руки?

– Как ни крути, – продолжала Нори, – а выходит, что чужой все-таки наш единственный шанс, и надо постараться найти его для координатора. А когда Шефир найдет нас, то Нкот, если он так силен, как ты говоришь, сумеет нас защитить и оставит тем самым Шефира с носом. Так ты говоришь, нам необходимо попасть на Ферму? Думаю, она недалеко. Достаточно вернуться на тракт и проехать чуть дальше.

– Это еще почему? – Я подозрительно прищурился.

– Ты думаешь, я случайно выбрала эту дорогу? Пока ты был без сознания, Никс, ты бредил, нес всякую околесицу. Среди всего прочего я услышала и о Ферме…

– Я вижу, ты давно все рассчитала. Это так на тебя похоже… Но должен предупредить – Целитель рассказал мне о дурных слухах, которые ходят об этой Ферме…

– В нашем положении не приходится выбирать. Не злись. С такой щетиной на лице это тебе не идет. Похож на отпетого уголовника. И вот еще что, Никс…

Она неожиданно привстала, перегнулась ко мне через подлокотник, обвила руками шею и крепко поцеловала в губы.

– Спасибо.

И вернулась обратно на сиденье.

– …? – Я не нашел слов, чтобы выразить свое изумление.

– За то, что позаботился обо мне, когда договаривался с чужим, – со снисходительной улыбкой пояснила Нори. – Не думай, что я это не оценила.

Благословенное небо, какой поцелуй… Какой чувственный, нежный… Мое мнение об этой надменной гордячке прямо перевернулось с ног на голову. У меня даже мелькнула мысль, что, может быть, не зря на корабле я в нее так втрескался? Что за холодной маской аристократки на самом деле скрывается совсем неплохая девчонка? И вся романтика так непросто складывающихся в такой сложной ситуации отношений еще впереди? Ну, что-то меня снова занесло. Какая еще, Зло ее забери, романтика? Сколько раз меня еще нужно ткнуть носом в грязь, чтобы навсегда избавить от наивных иллюзий? Ей захотелось сделать широкий жест, и она это сделала. Для себя лично. И если я в этот момент подвернулся под руку, так это моя личная проблема, а не ее.

Нори решительно тряхнула каштановой шевелюрой, разметав пряди волос по плечам.

– А теперь в путь, Никс. Трассер поведу я сама, так что держись, я люблю прокатиться с ветерком.

Немного ошеломленный ее нежданным поцелуем, я сдался. Знает, как подлизываться… Нори решительно положила руки на щитки управления, и двигатель тут же взревел, нагнетая воздух в воздушную подушку трассера. Корпус аэрокатера задрожал и плавно приподнялся над землей, разворачиваясь вокруг оси на сто восемьдесят градусов. Водить трассер она умела, сразу признал я, поудобнее располагаясь в кресле…

Нас остановил голос. Противный заунывный голос, возвестивший о своем существовании где-то позади нас:

– Эй, погодите, вы меня забыли!

Мы одновременно оглянулись. Я схватился за бластер. Нори пронзительно вскрикнула и побелела как мел.

Я еще ничего не видел. Она закрыла мне обзор, и мне пришлось вскочить, чтобы взглянуть поверх ее головы. Ствол «града» в руках резко качнулся за моим взглядом, палец отвердел на спусковом крючке. Кто бы ни был этот мерзавец, что так напугал Нори, он свое получит, даже если это будет сам Шефир…

Но едва я узрел, кого к нам принесло, как мои мысли, все до единой, вышибло из головы начисто.

Это был не Шефир.

Это был Целитель.

Сопя и отдуваясь, толстячок-чужой с треском выбрался из зарослей на край приютившей нас прогалины, на минутку остановился, устало раскачиваясь на коротких ножках, затем добродушно осклабился и поднял руку ладонью вверх, демонстрируя то, что принес с собой.

На ладони лежал кродер.

– Никс, это, случайно, не ты потерял? У этой вещицы твой запах.

3. Воскресший

Северный тракт оказался широкой, не меньше чем в шесть рядов, трассой, покрытой светло-серым дорожным пластитом, с честью выдержавшим испытание временем. За прошедшее столетие пустынное полотно дороги лишь кое-где пересекли тонкие трещины, да и те большей частью забились пылью и пологими песчаными наносами, оставшимися после многочисленных дождей. И все-таки лес постепенно теснил творение человеческих рук – не в силах взломать корнями крепкий слой пластита, способный переносить длительное время огромные деформационные нагрузки, флора Шелты разбросала по обочинам густую массу лиан, жадно впитывающих солнечный свет на столь открытом пространстве. Дорогу спасла именно ее ширина да специальная пропитка, останавливающая рост любой биомассы. Самые прыткие побеги, опрометчиво оторвавшиеся от общей массы и устремившиеся на освоение еще не занятой территории, в конце концов хирели и безжалостно поджаривались на солнце.

Натужно рыча и отплевываясь сломанными ветками, разбрасываемыми мощными воздушными струями, трассер наконец выполз из зарослей на дорогу. Нори без всяких указаний повернула вездеход направо и прибавила скорость. Устойчивость сразу заметно возросла, ухабы и неровности лесной почвы остались позади, и трассер радостно пожирал ровное полотно, вздымая после себя густой шлейф пыли.

Целитель прикорнул на заднем сиденье, утомленно откинувшись на спинку и плотно прикрыв веки. Ночная прогулка по Шелте, судя по его разбитому виду, здорово его вымотала. Мне пришлось тоже перебраться к нему, чтобы легче было держать под наблюдением. «Град» лежал на коленях, стволом к коротышке, указательный палец напряженно притаился недалеко от спускового крючка. Хотя чужой по сравнению с приютившим его сиденьем казался совсем крошечным и безобидным, осторожность еще никому не помешала.

Я все еще приходил в себя после неожиданной встречи со своим ночным кошмаром. Целитель, мягко говоря, был не совсем самим собой. Все его тело, да и одежда, было сплошь серым – цвета засохшей грязи. Так дух умершего похож на своего прежнего хозяина. Но, без всякого сомнения, он был все-таки Целителем. К чему тогда предосторожности? Резонный вопрос, но ответа у меня не было. Так, какие-то подсознательные неясности. По крайней мере, с оружием в руках было как-то спокойнее.

Я ведь его едва не пристрелил в первый момент. Большое было искушение. Нервы после всех злоключений и так были ни к черту, а тут еще крик Нори, увидевшей эту образину, в которую превратился транс. Особенно чесался палец на спусковом крючке, когда этот зомби как ни в чем не бывало направился к трассеру, протягивая проклятый кродер так, словно делал мне величайшее в жизни одолжение. Не знаю даже, как совладал с собой, что-то меня остановило… А когда я попытался ему объяснить, что такое этот кродер, коротышка пожал плечами, спокойно засунул бомбу куда-то за пазуху, забрался на заднее сиденье и сделал вид, что уснул. Я настолько растерялся в тот момент от подобной бесцеремонности, что не нашел ничего лучшего, как дать Нори знак трогаться в путь. И теперь время от времени косо поглядывал в сторону нежданного спутника.

– Слушай, окажи любезность, отведи свою пушку в сторону, – сказал вдруг транс, не открывая глаз. – Не хватало, чтобы еще ты разнес меня на сотню маленьких целителей. И так нелегко было собраться…

– Собраться? – в полнейшем недоумении повторил я, не сводя с него настороженных глаз.

– Собраться, собраться, – проворчал чужой. – Ты полагаешь, что я так скверно выгляжу только потому, что мне этого хочется? Ну, так ты ошибаешься. Это нелегкое занятие – восстанавливаться после того, как тебя разнесут на…

– Сотню маленьких целителей, – хмуро перебил я. – И ты был к этому близок. Надо было думать, прежде чем нагрянуть вот так, без предупреждения, как гром среди ясного неба. Мы тут, если ты еще не знаешь, не на пикнике.

Транс вдруг хихикнул и, приоткрыв один глаз, плутовато глянул в мою сторону:

– Что, правда так неважно выгляжу, Никс? Немудрено. Кстати, второй раз подряд собраться мне будет потруднее. Так что, может, все-таки уберешь бластер? Чего ты боишься? Уж не меня ли?

– Какая проницательность, – съехидничал я, но бластер все-таки убрал. Я все еще не представлял, как мне себя с ним вести после того, как я его так подвел возле Межкабака, но Целитель пока об этом не заговаривал. То ли не придавал этому большого значения (психология чужих – потемки), то ли просто не держал зла, понимая, что выбора у меня особого не было. А может, еще что – копаться в бесполезных предположениях можно сколько угодно. Главное, он остался жив. Этот маленький транс, как обозвал его Нкот, в самом деле оказался неуязвим.

– Что-то ты с утра плохо соображаешь, Никс. Ты уже пустил меня в трассер, чего же теперь руками после драки махать?

Я невесело усмехнулся. И он туда же. Дались им мои умственные способности. От Нори никаких комментариев не последовало. С начала поездки на трассере она была необычно молчалива, и я не знал, чем это объяснить. Не хотела нам мешать? Боялась чужого, невероятное воскрешение которого кого угодно выбило бы из колеи? Или еще чего-то, о чем я не имел ни малейшего представления? Кто знает. В конце концов, у меня что, мало собственных проблем, чтобы еще ломать мозги над чужими?..

Целитель приоткрыл второй глаз и насмешливо улыбнулся:

– Позволь тебе помочь, Никс.

– Помочь? Что ты имеешь в виду?

– У тебя, как я чувствую, проблема с затылком… Хм… с руками тоже… а еще…

Он умолк на полуслове, как-то неестественно оцепенев. И прямо на моих глазах его облик начал преображаться. Транс стал зеленеть! Глаза его закатились в экстазе удовольствия, рот приоткрылся, обнажив мелкие острые зубки. Буквально за минуту он «вырастил» прямо на себе свою прежнюю одежду, в которой я встретил его на толкучке, – зеленые куртка и штаны в обтяжку. Лицо транса порозовело, как у младенца, очертания тела приобрели знакомую округлость.

Одновременно с этим поразительным превращением и у меня на душе почему-то стало легко и спокойно, тревоги отошли на задний план, день показался ярче, а холод в голове, которым я вынужденно гасил боль, бесследно рассеялся. Почему-то захотелось смеяться. Я хотел сказать что-то забавное, но тут наткнулся на внимательный взгляд Целителя, и до меня дошло, что мое безоблачное настроение – его работа. Спохватившись, я немедленно ощупал голову. От опухоли осталась небольшая шишка, да и та уже не болела. Красные пятна ожогов с рук тоже исчезли.

Невероятно. Хотя он уже исцелял меня раньше, но это происходило, так сказать, без моего участия – я был без сознания. А сейчас он привел меня в порядок всего за несколько секунд…

– Ничего не понимаю! – Я был в недоумении. – Ты сумел вернуть себе прежний облик, значит, ты должен был отнять жизненную силу у меня. Но и меня ты подлечил. Так кто и что у кого позаимствовал?

– Вот она, людская благодарность, – с театральным негодованием воззвал транс к небу, вскидывая свои пухлые ручонки.

– Благодарю, Целитель. – Я усмехнулся: – Подозреваю, что тебе это исцеление нужно было не меньше, чем мне, но все равно, сути дела это не меняет. Поэтому благодарю.

Транс неопределенно хмыкнул, несколько секунд пристально, испытующе смотрел на меня, заставив ощутить непонятное беспокойство, затем пришел к какому-то непростому решению и звонко хлопнул ладонями по толстым ляжкам.

– Рано или поздно, ты все равно бы об этом узнал, Никс. Вчера, когда у нас зашел разговор о моих способностях, я сказал тебе, что испытываю удовольствие от процесса лечения. Я несколько покривил душой, чтобы не шокировать тебя лишний раз. У вас, людей, своеобразный взгляд на эти вещи… Никс, я питаюсь болью, энергией боли. Физическое исцеление объекта, с которым я «работаю», является лишь побочным эффектом. Я даже не знаю, как и почему это происходит, но, забирая боль, я забираю и недуг, ее вызвавший. Причем пораженное место полностью восстанавливает свои функции.

Некоторое время я молчал, переваривая услышанное. Затем медленно покачал головой:

– Вот оно что… Теперь ясно, почему ты столько лет околачиваешься на Шелте. Трудно найти более привлекательный рассадник страданий, чем этот Город. Ничего не скажешь, отличная кормушка… Впрочем, – решительно добавил я, – какие бы мотивы у тебя ни были, ты делал доброе дело, облегчая шелтянам жизнь.

– Так получалось. – Он пожал плечами. – На самом-то деле я не такой уж альтруист, каким представляюсь непосвященным.

– Да плевать! – Я пренебрежительно махнул рукой. – Это твое личное дело. Меня сейчас тревожит другой момент… Может, все-таки выбросим кродер?

– Да перестань ты, Никс. Сколько раз уже повторять, что это действительно силовая бомба, причем довольно мощная, но ничего более. Она может нам пригодиться. По крайней мере, мне. Отличный источник дармовой энергии, надо будет только подумать, как использовать.

– А я бы ее все-таки выбросил, – недовольно проворчал я. – Мы вообще-то правильно едем? Далеко еще до этой Фермы?

– Да рядом уже, совсем рядом. Однако с транспортом вам повезло больше. Мне пришлось добираться на своих двоих… А ты молодец, Никс. Все-таки забрал у Доса свою девчонку. Не думал я, что ты сможешь сделать это самостоятельно…

Нори и на эту реплику никак не отреагировала. Ее молчание стало действовать мне на нервы. Ну нервный я такой сегодня, что тут поделаешь…

– Ты не будешь против, Никс, если я тебя спрошу, что у тебя произошло с Досом? Если, конечно, ты каким-то образом не избежал с ним встречи после нашего… м-м-м… расставания.

Мягко сказано. Но раз он не захотел развивать эту тему, то я тем более. Пока я сжато обрисовывал свое посещение резиденции экс-осевого, впереди показалось ответвление, отходящее от трассы вправо.

– Погоди, Никс. Нори, видишь ту дорогу, что отходит от трассы? Сворачивай на нее. Мы уже почти приехали.

Нори молча последовала указаниям. Притормозив, трассер лихо вписался в поворот и снова прибавил газу. Это ответвление было раз в шесть уже Северного тракта, и заросли его почти заглушили. Трассер ломился сквозь них, как рассерженный носорог, только треск стоял.

– Забавно… Выходит, Дос откинул копыта, – задумчиво проговорил толстячок, возвращаясь к нашей беседе. – Все-таки не поладил с Шефиром.

– Ты тоже думаешь, что это дело рук координатора?

– Это совершенно ясно. Жизнью осевых может распоряжаться только Шефир.

– Целитель, мне наплевать, почему он это сделал, но ты мне скажи вот что: это что-нибудь меняет для нас, то, что Дос мертв?

– Вряд ли, – уверенно ответил транс. – У местных ребят так мало развлечений в жизни…

– Что ж, я это предполагал, – мрачно согласился я.

Дорога начала вилять из стороны в сторону, словно ее прокладывали спьяну, а затем и вовсе оборвалась, когда очередной поворот вынес нас к некоему строению. Нетрудно было заключить, что я вижу перед собой ту самую пресловутую Ферму.

– Приехали, – подтвердил транс.

Нори затормозила, не доезжая десятка метров до калитки. Фермой оказалось одноэтажное прямоугольное строение с ярко-желтыми стенами, укрытыми шапкой в виде серебристой двускатной крыши. Матовые прорези узких высоких окон выглядели как бойницы в оборонительных укреплениях. Строение окружал просторный прямоугольник высокого решетчатого забора из металлических прутьев, отодвинутого от стен метров на десять. Примечательно было то, что, хотя Ферма, по словам Целителя, торчит здесь с незапамятных времен, она не выглядела ни заброшенной, ни обветшалой, словно течение времени обходило ее стороной. Даже внутренний двор за забором выглядел ухоженным: земля тщательно присыпана ровным слоем красноватого песка, никаких сорняков и опавших листьев, все вылизано, в то время как сразу за оградой кричащим контрастом в два человеческих роста громоздилась мешанина из гигантских красных лопухов и буйного переплетения сероствольных побегов.

Некоторое время мы настороженно осматривались, нет ли где нежеланных для нас гостей. Вдруг люди Шефира уже здесь и ждут нас не дождутся?

– Все чисто, – вскоре сообщил транс, закончив «принюхиваться».

Я без лишних раздумий выпрыгнул из трассера, шагнул вперед и галантно распахнул водительскую дверцу.

– Прошу, леди! Нас ждет небольшая прогулка по свежему воздуху!

– Постой, девочка. Одну минуту, Никс. – Транс повернулся ко мне. – Ей придется ненадолго остаться здесь. Пока мы не подготовим почву для ее появления среди остальной компании, ей не следует там показываться.

– Это еще почему? – вопрос Нори прозвучал довольно холодно. Но на месте она осталась. Я вопросительно глянул на коротышку, тоже требуя объяснений и уже заранее готовый не согласиться с любым из них.

Транс шустро выскочил из трассера вслед за мной и развел руками:

– Видишь ли, Бигман и Отшельник ведь не знают, какую роль ты играешь во всей этой истории. Но им известно, что ты – человек Доса. Боюсь, что когда они увидят тебя с нами, то решат, что их подставили, и начнут стрелять без разговоров.

– Ты сам понимаешь, что предлагаешь? Шелтяне могут ее обнаружить, когда нас не будет рядом. Ты же как-то нас нашел.

Целитель ухмыльнулся:

– Я – особый случай. У меня было достаточно времени на толкучке, чтобы изучить излучения твоих извилин.

– Она здесь не останется.

– Не кипятись, – мягко сказала Нори, выходя из машины и предусмотрительно прихватывая «осу», которую я вручил ей в лесу. – Целитель прав. Эти недоумки сначала стреляют, а потом думают, зачем они это сделали. Успела насмотреться… Я подожду за оградой Фермы, перед входом. Думаю, это устроит вас обоих.

Она оказалась так близко от меня, что я не выдержал и осторожно обнял ее за плечи, готовый в любой момент убрать руку. Не так уж я хорошо ее знал, чтобы предвидеть реакцию. Недавний поцелуй в данном отношении ничего не значил, она просто захотела позабавиться и позволила себе это сделать. Но обошлось. Нори не воспротивилась столь нежному проявлению чувств.

– Нори, я не хотел бы терять тебя из виду. С нами тебе будет безопаснее.

– Я понимаю тебя, Никс, но доводы Целителя разумны. И я уже достаточно взрослая, чтобы иметь свое собственное мнение. Ступайте.

Если этой репликой она рассчитывала меня смутить, то у нее это не получилось. Напротив, на меня накатило привычное упрямство.

– Двигайте за мной. – Транс бесцеремонно повернулся к нам спиной и потопал по дорожке к ограде Фермы. Похоже, разговор ему наскучил. Но его уловка не удалась – я не тронулся с места и удержал готовую двинуться Нори.

– Погоди, Целитель. Ты произнес имя, которое я уже слышал на толкучке, – Отшельник. Это, случайно, не тот самый братец Бигмана?

Трансу пришлось остановиться и снова обернуться. На лице проступили первые признаки недовольства.

– И что из этого?

– Но по твоим отзывам он нормальный парень. Бигман остается в меньшинстве, а с ним одним мы всегда сумеем справиться.

– Не забывай, что он – его брат. Родственные связи на Шелте очень крепки.

– Силы Зла, да ерунда все это. Я уже раз справился с ним. Так почему…

Целитель сердито сверкнул глазами:

– Да потому, Никс, что он теперь знает, на что ты способен, и не подойдет к тебе близко! Он будет действовать на расстоянии, и ты, в отличие от него, еще не знаешь, на что он способен как прыгун! И хватит об этом, доверься моему опыту и чутью!

Я настырно пожал плечами:

– Ну хорошо, да, не знаю я, на что он способен. Но это ничего не меняет. Если уж на то пошло, так чужой просто не даст ему дернуться. Так же, как на толкучке.

– Тебе не приходило в голову, что Нкот может заявиться позже тебя?

– Никс, прекрати, – одернула Нори. – К чему этот спор? Я же согласилась подождать.

Я досадливо махнул рукой, и мы двинулись следом за трансом. Пусть будет по-вашему. Любопытство быстро подсказало мне новую тему для вопросов, чтобы хоть как-то утешить и так порядком потрепанное самолюбие:

– А почему именно Ферма, Целитель? Это творение нечеловеческой архитектуры похоже на ферму так же, как я на… да на тебя. Чего-чего, а ферм я за свою жизнь насмотрелся досыта во всех цветах и красках. Как-никак я сам бывший фермер. Одно здание, похожее на жилой дом, и больше никаких пристроек, из которых, собственно, и состоит ферма.

– Название не соответствует с твоей, человеческой точки зрения. Неизвестно, чем здесь хкаси занимались, но когда они здесь обитали, все, возможно, выглядело по-другому.

– Двор какой-то странный, – задумчиво обронила Нори. – Сюда, кажется, даже пыль не залетает.

– А ты проведи над забором рукой, – предложил Целитель.

– Силовой барьер, – сразу смекнул я. – Неплохо хкаси устраивались…

Целитель толкнул калитку, и мы потопали по залитой солнцем светло-желтой пластодорожке, стрелой протянувшейся к двухступенчатому крыльцу. Пластик пружинил под ногами и скрипел, как свежевымытое стекло. А воздух внутри, за оградой, оказался столь чистым, словно здесь непрерывно работал кондиционер.

Взобравшись на крыльцо, толстяк живо обернулся к нам:

– Здесь ты нас подождешь, девочка. Думаю, долго мы не задержимся.

– Я тоже на это надеюсь, – не слишком весело отозвалась Нори.

Поводов для веселья действительно было маловато.

Я мягко привлек ее к себе за плечи, ощущая их хрупкость и беззащитность перед этим жестоким и злобным миром, и, чуть наклонившись, заглянул в ее карие глаза. Она не сопротивлялась. Хороший признак. Я ей все-таки нравился.

– Если что будет не так, сразу беги к нам. Даже не раздумывай. Договорились?

– Договорились…

– Пошли, Никс, – прямо в ухо рявкнул транс, хамски оттаскивая меня от девушки в такой волнующий момент. Руки у него, несмотря на их смешной размер, были по-прежнему нечеловечески сильны. Я едва успел обернуться, прежде чем транс решительно втолкнул меня внутрь.

Нори улыбалась мне вслед с какой-то щемящей грустью.

Ну транс, ну скотина этакая, не дал сорвать очередной поцелуй…

4. Ферма

О небо!

Едва мы миновали входную дверь, как словно неведомым образом перенеслись в другой мир: спина уверенно вышагивающего впереди коротышки плавно удалялась в никуда. Коридор за дверью, если это можно было назвать коридором, напоминал отверстие, пробитое лазерным лучом в огромном куске дымчатого стекла. Взгляд тонул в толще полупрозрачных стен, не в силах за что-нибудь зацепиться. Даже приглушенный звук шагов, подтверждавший, что под ногами находится что-то твердое, не мог избавить от неприятного ощущения, что проваливаешься в стеклянную пустоту. Если снаружи Ферму еще можно было принять за человеческое жилье, то внутри им и не пахло.

– Теперь понятно, почему шелтяне так боятся этого местечка, – пробормотал я, в легком замешательстве догоняя транса, – оно просто выше их понимания, несмотря на все их ментаспособности.

– Дальше еще интереснее, – не останавливаясь бросил через плечо коротышка.

– Надеюсь, не настолько, чтобы наложить в штаны…

Ощущение при разговоре было странным и неприятным. Слова будто кто-то выдирал из глотки, и разговаривать сразу расхотелось. Но еще десяток шагов – и стены расступились. Вот только куда… Трудновато было подобрать название месту, в котором мы очутились. Та же стеклянная пустота вокруг, но теперь с перспективой, создающей ощущение расстилающегося вокруг бесконечного пространства. И цветовая гамма стала богаче, чем в коридоре, – здесь все пространство было наполнено причудливой игрой разноцветных бликов, тут и там взрывались каскады ярких искр, пробегали язычки пламени, и затейливо перекрученные ленты огня рождались и умирали, словно сверхновые, яркие световые вспышки…

Я восхищенно вертел головой, захваченный этим великолепием, но не забывал переставлять ноги.

– Здесь есть стены, – подал голос Целитель, – но чтобы их обнаружить, надо ткнуться в них носом. А теперь будь внимателен, мы пришли.

Он неожиданно остановился, и я чуть было не налетел на него сзади. Бросил взгляд над его головой, – и напряжение мгновенно сковало мышцы. Вот так сюрприз, шелтяне все-таки выкрутились из этой передряги, да еще, по всей видимости, с наименьшими потерями.

Картинка выглядела так: в пустоте, вырастая буквально из ничего, висел полупрозрачный стол в виде гриба. В хрустальном основании ножки зарождался багровый язык пламени и медленно расползался по всему грибу пылающими текучими лепестками. Рядом, в качестве стульев, торчала парочка грибов поменьше, а на них-то и пристроились шелтяне. Сочные разноцветные блики пробегали по их лицам и одежде, ежесекундно гротескно меняя их облик. Синее лицо, красный оскал игловидных зубов. Желтые глаза, фиолетовый подбородок. Кроваво-красный, словно освежеванный, лоб, синие волосы. Включенные в причудливую игру света, они казались демонами, пирующими в аду рядом с котлом для грешников. Впрочем, пирующими – слишком сильно сказано. Одной полулитровой флягой на двоих, из которой они попеременно отхлебывали в угрюмом молчании, даже как следует не напьешься.

Именно из-за буйства света они заметили нас далеко не сразу.

Целитель придержал мою руку, когда я собрался навести «град» на шелтян, и негромко кашлянул, чтобы привлечь внимание.

Отшельник в этот момент с сонным видом разглядывал свои башмаки под столом, а Бигман, запрокинув голову назад, прикладывался к фляге. Когда глаза его сфокусировались на наших физиономиях, прыгун чуть было не захлебнулся от неожиданности, но реакция у него оказалась отменной. Он вскочил раньше, чем отброшенная фляга коснулась пола, а Отшельник отстал лишь на долю секунды, и мы с Целителем оказались на мушке двух точно таких же бластеров, как и мой. Меня поразила быстрота, с которой это было проделано. Хотя у меня тоже было оружие, я постарался в этот момент не дергаться. Да-а, мысли Зла, Целитель смотрел как в воду, предсказывая реакцию шелтян…

– Не так шустро, парни, – резко осадил Целитель. – Здесь все свои.

– Жаль, – процедил Бигман, недобро усмехаясь и оценивающим взглядом окидывая меня с головы до ног, – а я надеялся, что Дос все-таки тебя пришьет. – Затем, заставив меня пережить целую кучу пренеприятных секунд, нехотя опустил бластер. Что ж, после такого любезного вступления сомнений не было и быть не могло, что после испытания он точит на меня не один зуб, а целую челюсть.

– Он имеет в виду, что рад тебя видеть до дрожи в коленках, – деловито перевел мне Целитель.

– Взаимно, – тоже усмехнулся я.

– А пошел ты, иноп, – как-то устало огрызнулся прыгун, опускаясь обратно на грибовидный стул.

Отшельник пожал плечами, подобрал флягу с пола, с сожалением глянув на пятно, исчезающее на глазах, и тоже присел.

– Давай, Никс, присаживайся, – радушным тоном хозяина пригласил Целитель, опустив зад в пустоту. Под ним из пола тут же вырос светящийся гриб, подхватил его и вознес грудью над краем стола. Я с опаской повторил маневр, не испытывая большого желания грохнуться вверх ногами всем на потеху, но гриб выскочил и подо мной. Тогда я положил «град» на колени, придерживая его правой рукой.

– Ну и как тут у нас дела? – поинтересовался Целитель, уставившись на шелтян. – Как вижу, чужой еще не появлялся?

Отшельник отодвинул ото рта горлышко фляги ровно настолько, чтобы это не помешало ему коротко кивнуть в знак согласия, а затем присосался снова. Бигман же ожесточенно сплюнул на пол, демонстрируя свое неизменно доброжелательное отношение то ли к Целителю, то ли к чужому, то ли ко всем сразу. Едва плевок коснулся невидимой плоскости пола, как его тут же окутал язычок сиреневого пламени, и пол вновь стал девственно чистым. Ферма оказалась очень чистоплотной «старухой».

– Ну, тогда я представлю вас друг другу, – заявил коротышка. – Но сначала скажу вот что: у всех у нас были в прошлом недоразумения по отношению друг к другу, но теперь, когда мы в одной упряжке, самым разумным будет забыть о них. Совсем.

Выдержав небольшую паузу, вероятно, для того, чтобы смысл его речи дошел до каждого, он обратился к прыгуну, угрюмо сгорбившемуся за столом слева от меня и время от времени бросавшему в мою сторону очень неласковые взгляды.

– Итак, Бигман Эски, по кличке Шест. Очень известное имя среди портовиков Доса Пламя. Профессиональный драчун, у Доса был до вчерашнего дня на хорошем счету…

– Заткнись, коротышка, – с угрозой, но как-то вяло проговорил Бигман.

Целитель продолжал как ни в чем не бывало:

– В прошлом наш прыгун – пилот пассажирского корабля, порт приписки – «Сигма», Искарион-9. Работу потерял после аварии при посадке, произошедшей не по его вине. Тем не менее вынужден был дать деру, так как виновником аварии капитан корабля решил сделать именно его…

– Ты действительно водил корабли? – Я изумленно уставился на Бигмана. Как-то образ пилота не вязался в моем представлении с личностью угрюмого, озлобленного и неопрятного шелтянина.

Прыгун глянул на меня с яростью загнанного в угол зверя, явно собираясь сказать все, что он думает обо мне и моих предках, но почему-то промолчал. Не удостоил мою ничтожную персону ответом. Как ни странно, я мог его понять, – кажется, Целитель, сам того не ведая, грубо вмешался в личную жизнь шелтянина, извлекая его прошлое на свет без его согласия, пусть даже из лучших побуждений.

Но Целитель уже перевел внимание на его брата:

– А этого небритого типа зовут Шет Эски, или Отшельник.

Бородач приветливо улыбнулся, а на столе тут же возникла его крошечная копия высотой с палец. Отвесив в мою сторону галантный поклон, гном с достоинством выпрямился, скрестил руки на груди и замер, гордо задрав подбородок.

– Он кукольник, – кивнул Целитель, комментируя представление на столе. – Причем один из лучших на Шелте. А своего гнома-фантома он зовет Ятл, сокращение от «Я Тоже Личность».

Гном немедленно расшаркался ножкой, как во время церемониального этикета при приеме во дворце, затем почесал в затылке, как бы соображая, что бы ему этакое выкинуть дальше, и, придумав, быстро развернулся, коротко разбежался и прыгнул, перемахнув с края стола на плечо Отшельника. Уже через секунду он сидел, небрежно прислонившись спиной к воротнику хозяина и жадно присосавшись к миниатюрной копии его фляги.

Я невольно улыбнулся. Этот парень начинал мне нравиться. Впрочем, я испытал к нему симпатию еще тогда, когда Целитель сообщил мне, что, в отличие от своего братца, он отказался от мести за срыв охоты… Он и выглядел куда опрятнее прыгуна: крепкая, хорошо подогнанная по фигуре одежда из темно-коричневой замши и широкий кожаный ремень, туго обтягивающий талию, выгодно подчеркивали его атлетическое сложение. Темные, почти черные волосы и борода аккуратно подстрижены. Ростом он лишь чуть уступал Бигману – примерно метр девяносто. В лице Отшельника проглядывало какое-то внутреннее благородство, жесты его были плавными и элегантными, улыбка – доброжелательной.

Трудно было поверить, что этот человек приходится братом злобному Бигману. Впрочем, видал я и более странных родственничков. Но почему он все время молчит?

Целитель тут же ответил на мой вопрос:

– Так как он сам вряд ли расскажет о себе по причине полного отсутствия языка, то я сделаю это за него. Имя, прежде всего, отражает его пристрастие. По собственному почину Отшельник исходил в одиночку полпланеты, посетив почти все заброшенные после Гибели Города и преодолев многочисленные опасности подобного путешествия на Шелте. Увы, – Целитель горестно покачал головой, – о цели этого путешествия он нам поведать не в состоянии, так как Шефир несколько лет назад лишил его языка за дерзость и непочтительность, которую он проявил к координатору при ответе на этот же вопрос. Ему еще повезло. Отшельник остался жив только благодаря своим исключительным способностям кукольника… Но, думаю, причина его путешествий проста – кровь бродяг, доставшаяся от предков обоим братьям, не давала сидеть ему на одном месте, особенно когда его родной брат удрал с Шелты на Искарион-9, чтобы тяжелым трудом заработать корочки пилота…

Гномик на плече Отшельника кивнул, соглашаясь с трансом, и сокрушенно развел руками, как бы говоря, что от судьбы не уйдешь. Как Отшельник умудрялся одновременно отхлебывать из фляги и контролировать свою куклу, я не понимал, но выглядело все это прекомично.

Затем Целитель повернулся ко мне:

– Твоя очередь, Никс. Ребята хотят знать, что ты за птица, поэтому будь добр, помахай крылышками.

Я изобразил недовольную гримасу. Мог бы потрепаться и за меня, как за братьев-бродяг, раз уж у него это так хорошо получается.

– Мастон Никс. Посыльный одной почтовой компании с Новы-2. – Не удержавшись, сострил: – Задержался на Шелте, чтобы осмотреть местные достопримечательности, и, надо отдать должное, ваша планетка – подходящее местечко набивать шишки на заднице…

– Закрой свою поганую пасть, иноп! – Бигман вдруг мгновенно пришел в ярость, от прежнего вялого недовольства не осталось и следа. – Шелта – не твоего ума дело!

– Я не сказал ничего криминального, Бигман. – Я презрительно сузил глаза. На больную мозоль ему наступил, что ли? Знакомить шелтян со своей «подноготной» мне расхотелось, и транс, моментально уловив мое настроение, включился в разговор:

– Ладно, парни, не ссорьтесь. Я же сказал – забудем о прошлом. Лучше поговорим о будущем. У кого-нибудь есть правдоподобные предположения, для чего нас нанял чужой?

– Да плевать, для чего он нас нанял! – так же на взводе прорычал Бигман. – Он втравил меня в самую поганую историю, в какую я только попадал за свою жизнь! И за свои выходки на площади ему придется заплатить в десять раз больше, чем он обещал!

– Выходки? – быстро переспросил Целитель, хитро прищурившись. – А что ты заметил, Шест, там, на толкучке?

– Не считай меня за идиота, толстяк, – раздельно проговорил Бигман и снова сплюнул под стол. Увидев, как плевок на полу тут же исчез в сиреневой вспышке, он злобно ощерился и перевел взгляд на Целителя, как бы желая выместить свою ярость на нем. – Что я видел? Я видел, толстяк, как чужой проткнул шкуру Кенгшу его, Кенгша, собственным ножом!

– Между прочим, – вставил я, – чужой…

– Не лезь, иноп, пока тебя не спрашивают! – рявкнул прыгун, сверкнув белыми от бешенства глазами.

Не выдержав линии миролюбивой политики, я тоже вспылил:

– Силы Зла, Жердь, да с тобой разговаривать просто вредно для здоровья!

– Шест! – взревел Бигман не своим голосом, грохнув кулаками по крышке стола. Получилось неубедительно – гриб полностью заглушил звук.

– Да хоть Забор, – я презрительно пожал плечами.

Смертельно побледнев, шелтянин медленно поднялся на ноги. Но едва его рука скользнула к оружию, как мой «град» оказался на столе, нацелившись прыгуну в живот. На этот раз я успел раньше. Секунду выражение бешенства еще сохранялось на лице Бигмана, затем он как-то странно обмяк и опустился обратно на стул.

Я облегченно перевел дух. Мысленно. Этот тип заставлял постоянно держать нервы на пределе. Так недолго и сорваться.

Отшельник вдруг похлопал ладонью по столу и, дождавшись, когда все лица повернутся к нему, изобразил фантомиму. В центре стола возникли три гнома – чужой, Кенгш и я, собственной персоной. В цветах и красках, вроде бы даже дышали. Отшельник действительно был превосходным кукольником, его искусство не могло не восхитить. Все было точь-в-точь как вчера: чужой, чуть обернувшись, ждал коварного удара Кенгша, занесшего над ним нож, а я уже приготовился повиснуть на его лапе. Молчаливая застывшая композиция. Вдруг фантомы пришли в движение. Сверкающая сталь в лапе Кенгша рванулась вниз, и в то же мгновение Нкот ловко скользнул в сторону, а его серые кисти, выскочив из-под голубого плаща, слегка ударили по запястью громилы… Слегка… От этого «слегка» запястье Кенгша согнулось, словно резиновое, и нож вошел в его собственный живот. И только после этого мой мини-двойник повис на запястье Кенгша. Я огорченно хмыкнул, хотя дело было прошлое, – в интерпретации Отшельника выходило, что я безнадежно опоздал… Показав все, что хотел, Отшельник растворил фантомов, а Ятл на его плече разразился бурными, но бесшумными овациями.

– Верно-верно, – Целитель удовлетворенно потер ладони друг о друга, словно торговец, заключивший выгодную сделку. – У тебя исключительно острое зрение, Отшельник, раз ты все это углядел. Так вот, други мои, – Целитель многозначительно поднял палец, – наш босс – представитель древнейшей, уже исчезнувшей из известного космоса расы лешуков. То, что вы видели, вернее, предполагаете, что видели, – Целитель усмехнулся, – говорит о том, что чужой способен двигаться в десять, двадцать раз быстрее, чем человек. И справиться с ним простому смертному невозможно. Поэтому, Шест, – толстяк с добродушной усмешкой ткнул в прыгуна пухлым пальцем, – вряд ли ты сможешь потребовать у него что-нибудь сверх того, что он тебе уже предложил.

– Грязный галт, питающийся чужими ранами, – мрачно проворчал Бигман, глядя под стол, – не надо меня учить, что я могу делать, а что нет.

По сравнению с овладевшим им минуту назад приступом ярости этот ответ прозвучал вполне миролюбиво.

– Кстати, – добавил толстяк, – силу лешука подтверждает и то, что он носит голубой банкос.

– Целитель, – я нахмурился, ни на минуту не забывая, что мы оставили Нори одну, – пора сообщить новости о Досе и о…

– Подожди, – отмахнулся толстяк, – тебе не мешает выслушать пару слов о голубом банкосе…

– Что еще за голубой банкос? – подозрительно поинтересовался прыгун, сразу насторожившись при упоминании о Досе Пламя. – Очередная сказка, Целитель? Лучше посоветуй, раз ты у нас такой умный, как нам сберечь свои шкуры до появления твоего лешука, да и после его появления тоже. После твоих баек я уже не знаю, что лучше – податься обратно к Досу или все-таки остаться здесь до прояснения ситуации… Чужой ведь до сих пор шляется неизвестно где, Дос тоже, и оба имеют на нас свои виды.

Я снова открыл рот, чтобы наконец поведать во всеуслышание о нынешнем месте обитания осевого, но Целитель опередил – пожалуй, заставить коротышку заткнуться было так же тяжело, как и прикончить.

– Голубой банкос, – гнул свое Целитель, – редчайшая вещь в известном космосе. Особенность его в том, что он, будучи неидентифицированным, обладает при этом…

Зло бы его задрало! Я сидел как на иголках, готовый в любую секунду сорваться и побежать проверять, как там Нори, и мне только разглагольствований коротышки и не хватало для полного счастья. Мало было того, что меня угнетала неопределенность собственного положения, что мне вообще вся эта история не нравилась, так еще и за прыгуном нужен был глаз да глаз. Я уже готов был свернуть трансу голову за всю эту болтовню, но тут – надо это признать – он меня огорошил. Хоть на мгновение, но заставил забыть даже о Нори, по крайней мере придержать свое нетерпение ровно настолько, чтобы узнать, что он хотел этим сказать, заявив, что на свете существует неидентифицированный банкос с неисчерпаемым денежным эквивалентом, или, говоря проще, с неограниченным счетом. Эта была полнейшая чушь. Этого просто не могло быть. Не могло – и все, иначе вся финансовая система Галактической Федерации Миров потерпела бы крах. На эту тему по Федерации гуляла целая куча бородатых анекдотов, настолько избитых, что они уже считались классикой, и достаточно было произнести пару первых слов любого из них, чтобы вызвать у собеседника понимающую ухмылку. Голубая мечта всех бродяг, неимущих, воров и висельников – обезличенный неограниченный банкос… И вдруг находится кто-то, кто заявляет, что такая штука все-таки существует!

В общем, я клюнул на слова коротышки. И не только я – шелтяне тоже уставились на Целителя так, словно он повредился в рассудке, и над столом повисла мертвая тишина.

* * *

Что ж, самое время сказать несколько слов о банкосах, то бишь банкосчетчиках – в переводе на официальный вариант межязыка с жаргонного. Так вот, в вещевом отношении деньги в известном космосе давно превратились в электронную абстракцию. Их можно было переводить со счета на счет, но не было никакой возможности потрогать отдельный эталон, подержать в руках, как в древности. Деньги стали неосязаемы, их единственными полноправными носителями были банки и банкосчетчики, соответственно государственные и частные формы капиталовложений. Как вещь, банкос обладал стопроцентной надежностью, его почти невозможно было уничтожить, он не поддавался разборке, подделке и отказывался принимать фальшивые счета – многим поколениям любителей легкой наживы пришлось, к своей досаде, убедиться в этом лично. Перевод счета, как и его прием, осуществлялся только при мысленном согласии с проводимой операцией его обладателя, и никак иначе. Кроме того, банкос служил универсальными часами, моментально настраивающимися на время любой планеты в известном космосе. И еще одно немаловажное достоинство – он прекрасно заменял идентификатор личности. Как только с нулевого, еще не бывшего в употреблении банкоса снималась обертка, он мгновенно настраивался на ту личность, в руках коей оказывался, исключая впредь возможность других пользователей. При утрате текущего банкоса было достаточно распорядиться перевести весь счет на запасной, или нулевой, банкос и мысленно ликвидировать старый, так что кража вообще не имела смысла, а грабеж неизменно предполагал насилие над личностью с целью заставить ее перевести деньги на счет грабителя. Но единственный недостаток прибора с лихвой перекрывался его преимуществами. Ведь основной капитал можно было хранить в банке, зато обмениваться счетами можно было и без его посредничества. Такой порядок был заведен исключительно в Федерации, на планетах Коалиции Независимых Миров были свои денежные системы. В общем, банкос был больше чем вещью, он был частью каждого разумного существа в Галактической Федерации, и существование без него было просто немыслимым (можно понять, какой утратой он был для меня самого).

* * *

– Ты хочешь сказать, что, в отличие от наших, черненьких, голубым может воспользоваться любой? – наконец, после длиннющей паузы, недоверчиво спросил Бигман.

– Вот именно, – кивнул коротышка. – Потому-то его обладатель должен иметь исключительные способности, чтобы удержать его при себе в нашем бренном мире, полном желающих поживиться за чужой счет.

Уловив в последних словах Целителя забавную двусмысленность, я усмехнулся и бросил быстрый взгляд исподлобья на прыгуна и едва не расхохотался – никогда еще не видел, чтобы кто-нибудь смотрел на мир такими большими удивленными глазами. Ребенок, узревший за витриной большую, красивую и – недосягаемую конфету, и то выглядел бы менее удивленным.

Спохватившись, Бигман снова напустил на себя деланное спокойствие и презрительно фыркнул:

– Лжешь, пожиратель ран. Никакое существо не сможет долго удерживать обезличенный банкос при себе. Тем более если об этом будет знать каждый встречный. За такую круглую сумму найдется немало желающих рискнуть, и рано или поздно кому-нибудь повезет…

Ятл вцепился обеими ручонками в воротник хозяина и закатил глаза, изображая, что вот-вот грохнется в обморок – комментарий на реакцию Бигмана.

– Во-первых, об этом никто не знает, кроме самых знающих, вроде меня, – с самодовольной улыбкой заявил Целитель. – Во-вторых, речь идет не просто о некой круглой сумме. Если у лешука возникает необходимость в определенном количестве эталонов, то оно, это количество, просто появляется на его счету, доселе пустовавшем. В любой миг. В любом размере. Чужой в состоянии скупить весь известный космос со всеми его потрохами, если бы это ему было нужно. – Целитель покосился на меня. – Ты спрашивал, Никс, для какого дела он нас нанял. Вот тебе моя точка зрения: лешук выполняет какое-то задание самого Совета Федерации, и банкос, скорее всего, одолжен последним чужому лишь на время выполнения задания. Иначе подобные «счастливцы» давно перевернули бы мир с ног на голову, имея на руках такие финансовые ресурсы.

– Хотел бы я знать, – лицо Бигмана прямо перекорежило от зависти, – что это за задание, за которое этому зверенышу дали такую игрушку. И откуда, толстяк, ты знаешь об этих вещах? – Он не глядя выхватил из рук Отшельника флягу и вылил остаток в рот.

А я снова вспомнил, для чего протираю штаны на силовой поганке.

– Ладно, Целитель, теперь немного помолчи, – решительно заговорил я. – Пришло время сообщить…

И снова я был прерван. На этот раз Целитель оказался не виноват – это сделала Нори. Ее голос раздался в феерическом зале Фермы как гром с ясного неба.

– Надеюсь, – язвительно проговорила она за моей спиной, – вы уже закончили обмен любезностями, так как я уже здесь.

Я подскочил как ужаленный, опередив братьев-шелтян всего на долю секунды, и все мы дружно уставились на Нори. Она вышла из коридора и теперь спокойно, со сложенными руками на груди, взирала на нашу компанию с расстояния десяти шагов. Ноги ее тонули в красно-желтых лепестках пламени, а голова упиралась в сверкающий серебристый нимб, сыплющий на ее плечи стальные искры. Почему-то Ферма решила преподнести ее с наибольшим эффектом.

Немая картина. Ужас и восхищение. И дурные предчувствия, от которых стало тесно в груди. Я мысленно выругался. Из-за болтовни толстяка я так и не успел подготовить почву для ее появления.

– Так как, Никс? Я могу присутствовать?

5. Лешук

Самое скверное было то, что Бигман оказался у меня за спиной, и, сообразив это, я быстро отступил на шаг в сторону и повернулся так, чтобы держать в поле зрения и его и Нори одновременно. Прищуренные, застывшие глаза прыгуна мне очень, очень не понравились.

– Что случилось, Нори? – напряженно спросил я, перехватывая бластер в руках поудобнее. – Честно говоря, мы еще не закончили.

– Извини, Никс, – она неловко усмехнулась. – Я бы подождала, пока ты вернешься за мной, но Нкот настоял, чтобы немедленно проводить меня сюда.

Нкот! Ах ты, Зло его задери! Только после слов Нори я его и увидел – чужой стоял сзади Нори, возвышаясь над ней чуть ли не вдвое (возможно, именно поэтому я и воспринял его как фон – призрачное пространство внутри Фермы скрадывало очертания его фигуры), и довольно благожелательно скалился в нашу сторону, обнажив свой богатейший арсенал клыков. Невозмутимая уверенность, сочившаяся от лешука, казалось, говорила, что теперь все пойдет как надо.

Я позволил себе слегка расслабиться. Вовремя, очень вовремя он появился.

– Я понимаю твои с Целителем соображения на ее счет, Никс, – промурлыкал Нкот на манер большого сытого и самодовольного котяры, – но оставлять ее там, открытой нежелательному взгляду, было неосмотрительно.

– Это была моя идея, – признался Целитель.

– Теперь это уже не важно. Я выполню данное мною слово и дам этой женщине защиту.

– Защиту? – Во мне вдруг проснулся гнев. – Сначала ты объяснишь мне, чужой, что ты под этим подразумеваешь. Вчера ты натравил на нас людей Доса и бросил на произвол судьбы, и, честно говоря, я до сих пор не могу придумать разумного объяснения этому гнусному поступку…

– Остановись, Никс, – властно прервал меня Нкот. – У нас еще будет время об этом поговорить – в дороге. А сейчас мы выезжаем и воспользуемся для этого трассером, так любезно предоставленным нам тобой и случаем.

Тут Бигман словно очнулся от столбняка и сдавленно проговорил, с ненавистью глядя на Нори:

– Где ты это нашел, чужой? Разве ты не понимаешь, что это значит?

– Спокойно, прыгун, – резко вмешался я, пока он невесть что не наговорил о Нори. – Не торопись с выводами. Ты, вероятно, еще не слышал последней новости – Дос Пламя мертв. И теперь Нори сама распоряжается своей судьбой. Ее присутствие здесь входит в договор о найме с чужим, поэтому не спеши хвататься за оружие.

Бигман в злобном изумлении уставился на Нори, и я прямо-таки слышал, как скрипят его извилины, переваривая эту информацию. Краем глаза я заметил, как чужой что-то шепнул Нори и она скрылась в коридоре, вероятно, отправившись наружу. Я украдкой перевел дух. Нкот мог быть кем угодно, но дураком он не был. И отослал Нори вовремя, потому что в мозгах Бигмана что-то все-таки дало сбой. Прыгун повернул лицо ко мне – не лицо, а застывшая маска с размытыми полосками побелевших губ, лицо человека, готового убивать. И на этом лице было ясно написано, что он сейчас скажет. Ну почему такие ублюдки постоянно усложняют и без того нелегкую жизнь?!

– Чужой, – прошипел Бигман, впившись в меня полным ненависти взглядом. – Иноп всех подставил… Это западня! Он подставил нас и теперь пытается спасти свою шкуру, вешая на уши этот бред о смерти Доса! – Увидев, что никто не реагирует на его слова немедленно, он бешено заорал: – Сборище идиотов! Будь проклят тот день, когда я связался со всеми вами! Ваши тупые головы не в состоянии понять, что с помощью своей шлюхи Дос держит нас на крючке?

Не исключено, что он не застрелил меня тут же только потому, что я держал его на мушке своего бластера. Вряд ли ему помешал бы запрет чужого. Но ему не следовало говорить о Нори в таком тоне. Даже у таких кротких парней, как я, терпение иногда все же лопается.

Я двинулся к нему в обход стола, подсознательно вызвав образ стальных тисков – точь-в-точь, чтобы обхватить его мерзкую шею и придушить. Но вовремя вспомнил, что он может опять исчезнуть из захвата, как на толкучке, и на ходу поменял Ключ Стали на Ключ Молота.

– Решим наш маленький спор без оружия, а, Бигман? – с едва сдерживаемой яростью предложил я, приближаясь к нему.

Он принял решение мгновенно. И на Шелте имелись своеобразные понятия чести, а дуэли испокон веков велись способом, предложенным оскорбленной стороной.

– Хорошо, иноп. Только ты и я.

Он швырнул бластер себе под ноги. Я сделал это аккуратнее, хотя и был взвинчен не меньше, чем шелтянин, – на ходу поставил «град» прикладом на пол и позволил ему упасть. Незачем зря портить оружие, оно еще пригодится.

– Не торопись, Никс, – подал наконец голос Нкот, до этого спокойно наблюдавший за развитием нашей ссоры, что меня тоже бесило. – Бигман – не твоя проблема. Я сам займусь им.

Но меня уже было не остановить. Лицо Бигмана, перекошенное злобной гримасой, уже было передо мной, и я вскинул руку, ощущая нарастающую в ней силу. Целитель не прав, мысленно усмехнулся я, полагая, что Бигман знает все, на что я способен…

Транс вдруг загородил собой Бигмана.

– Прекрати, Никс. Не время сводить счеты…

Бигман молча протянул руку и отшвырнул коротышку в сторону. Это лишний раз напомнило о его силе. Несмотря на поражение на испытании, дух этого шелтянина не был поколеблен. Он снова ничего не боялся. Пока был свободен.

В следующую секунду наши взгляды скрестились и…

И я понял, что этот мерзавец обманул меня, – понятие чести оказалось для него пустым звуком. В его правой руке блеснуло широкое лезвие ножа. Секундное замешательство едва не стоило мне жизни – инерция тела, подчиненного целевому Ключу Мобра, несла меня на остро заточенную сталь…

И снова вмешался Целитель: сорвавшись с места, он врезался мне под колени всем телом, и, уже заваливаясь на спину, я услышал телепортационный хлопок. Нож Бигмана полоснул там, где только что была моя грудь. Целитель снова прыгнул, словно снаряд, выпущенный из катапульты, и угодил головой прыгуну в живот. Удар развернул шелтянина вокруг оси и согнул пополам, руки его взлетели, словно крылья мельницы, он захрипел, задохнувшись от боли, и рухнул. Да так удачно, что оказался на полу рядом со мной, и я моментально навалился на него, сковав движения, и со всей силы нанес удар в лицо. Если бы Молот попал в цель, челюсть прыгуна превратилась бы в кровавую лепешку, но он исчез, и мой кулак угодил в пол. Запястье хрустнуло, но в Мобра я не ощутил боли. Это будет потом, когда я…

– Берегись, Никс! – крикнул Целитель.

Я резко оттолкнулся руками от пола и перекатился вправо, но не угадал. Взгляд выхватил хищный блеск стали, рассекающей надо мной воздух, и злобную ухмылку прыгуна. Я снова не успевал отклониться… и мне снова повезло.

Удар лешука был страшен.

Мелькнула размытая тень, и Клинок Нкота опустился Бигману на голову… Призрачная сталь разрезала прыгуна как нож масло, словно не встретившись ни с одной костью, и лезвие выскочило между ног.

Отшельник, издав какой-то горловой звук, бросился на чужого, и Клинок Нкота тут же измерил толщину его шеи. Оба удара последовали друг за другом настолько быстро, что практически слились в один. Я еще валялся на спине, а все уже было кончено. Воображение, опережая события, услужливо дорисовало жуткую картину – разваливающееся надвое тело Бигмана и голову Отшельника, прыгающую по полу в кровавых брызгах…

Я быстро откатился в сторону и вскочил на ноги, пока кровь не залила меня с головы до ног.

Но ничего этого не произошло. Прыгун и кукольник просто окаменели. В тех самых позах, в каких их застал Клинок. Бигман стоял на одном колене, сжимая в руке нож, а Отшельник отводил руку для удара, предназначенного Нкоту. Две безмолвные статуи с застывшими глазами без проблеска мысли – и ни капли крови.

Силы Зла, как это могло быть?!

Чужой возник рядом со мной, проявился, словно кадр слайда. Я подумал было, что сейчас он накинется на меня как на нарушителя вооруженного перемирия, которое у меня сложилось с Бигманом, но он ни словом не обмолвился об этом. Все-таки почему-то я попал к нему в любимчики.

– Я не причинил им вреда, – сообщил он, пряча Клинок под плащ. – Я только замкнул их разум. Через некоторое время они придут в себя и посмотрят на мир другими глазами.

– Замкнул… что? – тупо переспросил я, машинально массируя поврежденное запястье.

– Разум. На мгновение соединил подсознание с сознанием, вывел во внешнюю среду накопленный в течение жизни информационный шлак.

– Хорошенькое замыкание, – пробормотал я, уставившись на неестественно застывшие тела. – Но что это дает?

– Во-первых, ты жив, Никс, – назидательно сказал Нкот. – Во-вторых, эта операция произведет на шелтян огромное впечатление и оставит неизгладимый след в их сознании. После того как они выйдут из комы, у них появится терпение в разрешении спорных, на их взгляд, вопросов.

Чужой покосился на Целителя:

– Транс, займись перетаскиванием этих вояк в трассер. Мне нужно поговорить с Никсом, а времени у нас мало.

Целитель кивнул, схватил Бигмана за шиворот и, накренив как статую, поволок в коридор. Со стороны сила транса по-прежнему впечатляла – Бигман был чуть ли не вдвое выше его и раза в два тяжелее, а Целитель волок его без видимых усилий.

– Крутая у нас компания, – со вздохом проговорил я. – Транс, прыгун, кукольник… особенно ты. – Я глянул на Нкота. – Даже не знаю, зачем тебе я? Что я могу предложить? И Целитель и ты, вы оба только тем и занимаетесь, то спасаете мне жизнь, словно это ваше любимое развлечение.

– Твое искусство Мобра тоже кое-чего стоит, Никс, – совершенно серьезно заверил меня Нкот. – Просто для него еще не пришло время.

– Да это детские игрушки по сравнению с твоими способностями! Не будь тебя здесь… Я начинаю привыкать к мысли, что на этой злоклятой планете я постоянно нахожусь на волосок от смерти. Причем сейчас начал-то я. По справедливости, «замкнуть» ты должен был меня.

– Хорошая идея, – вдруг ухмыльнулся Нкот. – Но сейчас разговор не об этом. Я хочу тебе кое-что показать.

Откуда-то из-под его плаща выскользнул черный чемоданчик и замер возле моих ботинок. Вне всяких сомнений, тот самый, с которым я прибыл на Шелту. Я совсем забыл о нем, но почему-то не слишком был удивлен, обнаружив его здесь. С Нкотом, насколько я уже успел понять, вообще удивляться ничему не следовало. Слишком много сюрпризов он прятал под своим плащом.

– Держи, – Нкот протянул мне «сторожевого пса» – приборчик, который я оставил для охраны чемодана в хранилище космопорта. – Может быть, еще найдешь ему применение.

Я машинально сунул «пса» в карман куртки.

– Лучше б ты притащил мою сумку с личными вещами. Мне давно пора побриться.

– Извини, я как-то не подумал.

– Еще бы. Тебе депилятор ни к чему.

– Я был там, Никс, когда ты его устанавливал, – пояснил Нкот. – Сдублировать сигнал для меня не представляло никакой сложности.

Как просто, усмехнулся я про себя. Взял да и сдублировал. Но вообще приятно, когда тебе отвечают на вопросы, которые просто лень задавать. Я все же вяло поинтересовался:

– Зачем тебе чемодан?

– Сам он мне не нужен. Но то, что находится внутри, принадлежит мне.

Я снова вздохнул:

– Знаешь, чужой, когда я увидел свой чемоданчик снова, мне пришла в голову мысль заглянуть в свое будущее. И без чемоданчика ничего хорошего для себя я там не увидел. Если моей любимой фирме станет известно, что я жив, она постарается найти меня и потребовать отчет. Да-да, несмотря на то, что я наверняка уже вычеркнут из списков ее служащих. Почтовая Корпорация списывает людей, но никогда не списывает свои грузы, это подорвало бы ее репутацию. Поэтому с момента исчезновения груз числится в постоянном розыске и в первую очередь висит на моей бедной шее. Я буду себя чувствовать лучше, если ты вернешь чемоданчик мне. Все равно ты не сможешь его открыть – код замка у него посложнее, чем у охранявшего его приборчика, а сам материал чемоданчика крепче стали… Кода замка я, кстати, не знаю.

Чемоданчик сам по себе подъехал к ногам Нкота. Тот наклонился, причудливо изогнув свое длинное худое тело под голубым плащом, и бок чемоданчика слабо полыхнул. Сквозь стенку наружу выплыл матовый, светящийся изнутри шар, размером с кулак, выплыл и мягко спланировал в подставленную серую ладонь.

Я мрачно взглянул на ровную, круглую дыру в чемодане, словно проеденную шаром. Ни огня, ни дыма, ни оплавленностей по краям. Вот тебе и сверхпрочный пластик.

– Дело в том, Никс, – чужой выпрямился, разглядывая шар, – что мне эта вещь необходима, и я ее заберу. Ты уж извини.

– Ну и брал бы, зачем весь этот спектакль устраивать? – Я раздраженно пожал плечами. – Мог мне ничего и не говорить.

– Странно. А я предполагал, что тебе будет интересно узнать, что же ты все-таки перевозишь, – разве это не заветная мечта любого посыльного?

Я невольно рассмеялся. А этот тип, оказывается, обладает чувством юмора.

– Да какой я теперь посыльный… – Я удрученно покачал головой, глядя в сторону, мимо Нкота. Сочный язык желтого пламени пробежал по полу Фермы и лизнул мне пятки, вмиг окутав подошвы ботинок светящимся ореолом. Можно было подумать, что ботинки загорелись. Затем огненный ручей побежал дальше. – Я – изгой и на этой планете, и на своей собственной.

– Пусть эта проблема тебя не волнует. Я заплачу за тебя твоей ПК любой выкуп, который потребуется.

– Рад слышать. Конечно, с голубым банкосом это не проблема. Но хотелось бы знать, почему ты так печешься именно обо мне? Ведь видно же, что ни Бигман, ни Отшельник не интересуют тебя так, как я.

– Потому что ты сможешь сделать для меня то, чего не смогут они.

– И что же? – Я приподнял правую бровь.

– Пока тебе рано об этом знать.

– Ну да, ты нас нанял, значит, ты и заказываешь музыку, чего уж тут не понять.

– Не надо, Никс, не строй из себя оскорбленную невинность. – Губы чужого чуть приподнялись, обнажая частую гребенку из кончиков клыков, что, по всей видимости, должно было изображать снисходительную улыбку. – Поверь мне, это знание не даст тебе ничего, кроме головной боли.

– Даже так. – Я усмехнулся: – Благодарю за заботу о моей голове. За эти дни на Шелте ей досталось… А что за хреновину ты достал из чемодана?

– Хреновина, как ты говоришь, называется Хранитель Душ.

– Честно говоря, мне это название ни о чем не говорит… Не желаешь просветить? Нет? Ну ладно, а как ты узнал, что там, в чемодане, именно она? Ты что, заранее знал, что…

– Игра случая, ничего более. Всегда были и будут существа, для которых изучение или коллекционирование артефактов различных цивилизаций прошлого является смыслом жизни. Вероятно, к одному из таких любителей непознанного ты и вез заказ-посылку.

– И благополучно довез до тебя…

– На близком расстоянии между нами установилась мысленная связь.

– О, она еще и разумом обладает…

– Что-то вроде этого, – согласился лешук.

– Скажи мне лучше вот что… Транс полагает, что ты выполняешь задание Совета Федерации…

– У меня мало времени, чтобы ответить на этот вопрос сейчас… – Нкот на секунду умолк, о чем-то задумавшись.

– Ладно. Позже так позже. Что мне делать?

– Но можно устроить кратковременное слияние разумов, – закончил Нкот, как бы не слыша меня.

У меня мороз подрал по коже от подобного предложения.

– О нет, только этого мне не хватало. – Я сразу пошел на попятную. – Будем считать, что я не спрашивал…

Он уже смотрел на меня. В упор. Громадными зелеными глазищами. Сияние их стало столь ослепительным, что затмило цветовую пляску огней Фермы, и со мной что-то начало твориться. Перед глазами все поплыло, свет начал тускнеть…

– Нет, нет, нет, чужой! – в панике завопил я, но крик пропал впустую…

На меня обрушилась тьма и погребла под собой. Где-то за кадром родился голос, настойчиво шепчущий что-то на непонятном языке.

И развернулись величественные картины…

Когда я пришел в себя, то представлял собой монолитную уверенность в том, что от исхода дела, ради которого Нкот прибыл на Шелту, зависит существование нашего бренного мира. Сомнений больше не было – я должен был последовать за ним. Я слился с его заданием душой и телом и до кончиков ногтей ощущал, что все мои личные проблемы – лишь мелкая пыль на обочине жизни по сравнению с делом Нкота по спасению мира. И еще – я был ему нужен. Каким-то образом, пока для меня неясным, именно я мог ему помочь в решении этой глобальной задачи. И я хотел это сделать…

– Прекрасно, – сказал Нкот, на этот раз щедро обнажая клыки в своей неповторимой улыбке: словно разнял два ножовочных полотна. – Теперь пару слов о Нори. Ты угадал, я не смогу обеспечить ей безопасность, если она будет находиться вместе с нами. Она останется здесь. На Ферме.

Я кивнул, причем совершенно спокойно:

– Хорошо, Нкот. Но ты должен понимать, что я не хотел бы, чтобы с ней что-нибудь случилось…

– Не волнуйся. Ферма обеспечит ей наилучшую защиту, какую только можно пожелать.

Появился Целитель, и Нкот отвлекся:

– Транс, перенеси сюда из трассера пищу на три-четыре дня для одного человека.

Прежде чем Целитель снова исчез, уже в обнимку с окостеневшим Отшельником, чужой повернулся ко мне:

– Рассказывая тебе о Ферме, транс забыл добавить, что подобные строения, возведенные хкаси, обладают псевдоразумом. Я умею обращаться с вещами хкаси. Пока твоя Нори будет находиться здесь, Ферма присмотрит за ней, и никто не сможет проникнуть на ее территорию в наше отсутствие, каким бы оружием незваный гость ни располагал, – это строение сможет выдержать ядерный удар. Сама же Нори сможет входить и выходить беспрепятственно.

– Три-четыре дня, говоришь… Но мы ведь можем и не вернуться?

– Маловероятно. Я обещал, что Нори благополучно покинет планету, а я имею дурную привычку держать свои обещания. Пора в путь, Никс.

– Подожди, Нкот. Я хотел попросить тебя об одном одолжении. Понимаешь, у меня теперь нет банкоса, и…

– Я это уже сделал.

– Сделал?

– Да, перевел сотню эталонов на банкос Нори. Плата за сегодняшний день.

* * *

В полном молчании мы вышли на крыльцо и «проскрипели» по пластодорожке. За калиткой чужой тактично приотстал, предоставив мне самому объясняться с Нори, ожидавшей нас возле трассера. Наши мысли не были для него секретом, но хотя бы видимость уединения нам была предоставлена.

Я подошел к ней и молча остановился.

Прислонившись к борту машины, Нори хмуро глядела себе под ноги.

– Никс… Кажется, твои подозрения подтвердились?

– Подозрения насчет чего, Нори? – безучастно уточнил я.

Она подняла голову, оторвавшись от разглядывания своих сапожек, и пристально посмотрела мне в глаза. Обычно светло-карие, ее глаза сейчас потемнели от тревоги.

– Мне придется остаться здесь?

Кто-то ее уже успел просветить, и этим «кто-то» был конечно же наш добрейшей души транс. Тем лучше.

Я коротко кивнул:

– Да, Нори.

Мое «я» как бы разделилось на две неравные составляющие – холодную, рациональную, которая преобладала, и крошечную эмоциональную, запрятанную глубоко внутрь и изнывающую в тоске от неспособности самовыразиться.

– Ферма тебя защитит от любых неожиданностей, – повторил я слова Нкота. – Для тебя вход и выход будет беспрепятственный, но больше войти никто не сможет, пока мы не вернемся.

Я скользнул глазами по плавным изгибам ее тела и ничего не отметил в душе – никаких теплых чувств, никакой реакции плоти.

Она снова уставилась себе под ноги, нервно кусая губы. Такой взволнованной мне ее еще видеть не приходилось.

– Я боюсь, Мастон. Я боюсь остаться одна. Если ваше путешествие действительно опасно, то я могу потерять тебя. Я… я люблю тебя.

Слова признания, эти три самых желанных слова для мужчины, эта формула любви, дались ей не без труда. Возможно, еще никому она не говорила таких слов. И совершенно точно, что еще никто в жизни не говорил таких слов мне. Но с таким же успехом Нори могла искать сочувствия у огородного пугала, набитого соломой и обвешанного старым тряпьем для устрашения пернатых. Эмоционально я был просто заморожен.

– Тебе пора, Нори. Целитель отнес на Ферму оружие и пищу – на несколько дней тебе хватит.

Она не ответила. Мы молчали, наверное, целую минуту, прежде чем она снова посмотрела на меня. Глаза ее были сухи, а лицевые мышцы сковывала привычная маска спокойствия, и лишь притаившиеся глубоко в карих глазах печаль и страдание выдавали ее истинное состояние.

– Я понимаю, что это необходимо, Мас, хотя мне это и не нравится. – Голос ее предательски дрогнул, но она справилась с собой и закончила так же спокойно, как начала: – Возвращайся поскорее. – Она привстала на носки, поцеловала меня в одеревеневшие губы и шагнула к Ферме.

Мужественная маленькая девочка. Нельзя сказать, что я не понимал, что должен сейчас чувствовать, глядя ей вслед. Я понимал это рассудком. Но сердцем я был равнодушен.

По пути Нори разминулась с возвращавшимся с Фермы Целителем – толстяк весело подмигнул ей и сказал что-то ободряющее, но она не обратила на него внимания.

Пропустив Целителя через ограду, я настроил «сторожевого пса» на необходимый срок действия и прикрепил к калитке. Наверное, даже Нкот не предполагал, что он пригодится мне так скоро. Беспокойство могло толкнуть Нори отправиться вслед за нами, а я не мог этого допустить. Я окликнул ее, когда она уже ступила на крыльцо.

Нори быстро обернулась, в глазах блеснула надежда. Увы… Я включил «пса» и отступил на шаг. Прозрачная сиреневая пленка заполнила проем в силовой защите Фермы, отрезав Нори путь назад.

– Извини, Нори, но это – дополнительная страховка против городских, – бесстрастно пояснил я. – Не прикасайся к ней – она ответит огнем. Через четыре дня она отключится. Если я к тому времени не вернусь, попытайся добраться до космопорта сама. Может быть, судьба окажется к тебе более благосклонной.

– Нет! – вскрикнула Нори, шагнув обратно с крыльца. Судя по выражению ее лица, она не верила своим ушам, не верила тому, что я только что произнес. – Не делай этого, Мас! – в ее голосе отчетливо прозвучали нотки паники.

– Мне очень жаль… Но так будет лучше для нас обоих.

Я повернулся к ней спиной и отправился к трассеру, индифферентно думая о том, что угадал о ее намерениях – отправиться за нами следом.

– Мас! – снова закричала Нори. – Вернись, Мас, ты не можешь так поступить со мной!

Забравшись на сиденье водителя, я снова оказался к ней лицом.

Нори стояла на дорожке, не сводя широко раскрытых глаз с трассера. Она все еще не могла примириться с подобным исходом дела. Гордость сдержала ее слезы и скомкала отчаяние. Она понимала, что все уже предрешено, но чувства у нее, в отличие от меня, брали верх над разумом. Я же был холоден как лед. И все же… Все же на сердце у меня пристроился булыжник килограммов этак в пять, несмотря на бесчувственную броню, одолженную мне чужим.

Управление трассера было довольно непривычным, целиком рычажное, на Нове-2 больше принята рулевая рогатка, но мне, к счастью, уже приходилось ездить и на таких машинах, еще до Шелты. Перемещая рычаг скоростей на правом подлокотнике кресла и рычаг направления на левом, как рукоятку джойстика на компе, я запустил стартер.

Двигатель взревел.

Поняв, что говорить уже бессмысленно, девушка резко повернулась и скрылась за дверью Фермы.

Я проверил своих пассажиров. Целитель расположился спереди рядом со мной, а чужой устроился около застывших как бревна шелтян на заднем сиденье, вероятно, чтобы непосредственно присматривать за импульсивными братьями, когда они придут в себя. Очень предусмотрительно, очень в духе лешука, ничего не оставлявшего игре случайностей. Убедившись, что все на месте, я развернул машину, и мы запылили прочь от Фермы, снова безжалостно утюжа заросли, заявившие права на эту дорогу, доламывая то, что выдержало первый натиск воздушного вездехода.

Вскоре трассер выбрался на Северный тракт, связывающий когда-то, до Гибели, большинство крупных городов Шелты по экватору. Я свернул направо. Молчание чужого подтвердило, что направление взято верно, и я прибавил скорости.

Вперед – к заброшенным городам.

Которые нас не ждут.

6. В пути

Прошел час.

Залитая лучами местного солнца, стиснутая по бокам лилово-серыми лесными массивами дорога пыльной серой лентой стремилась к горизонту. Было пустынно и одиноко. Желтое небо бороздили редкие ленивые облачка, не предвещая изменения погоды, в тишину окружающего мира лениво вплетался рокот двигателя трассера.

Минуты незаметно текли одна за другой.

Для меня это не имело никакого значения.

Я выполнял нужное Нкоту дело.

Больше меня ничто не волновало.

Я смотрел вперед пустым взглядом и жал на рычаги, как робот. Точное, скупое движение мышц, ровное биение сердца. Тоска, загнанная бесконечно далеко вглубь, была забыта. Вот и все ощущения. Вернее, всякое их отсутствие.

Через час Целитель решил подлечить меня по собственному желанию и молча положил свою ладонь на поврежденную руку. Боль быстро сошла на нет. Не отрывая глаз от дороги впереди, я ровно поблагодарил его.

Все равно.

– Я все ждал, когда ты сам предложишь мне этим заняться, – проворчал транс, убирая руку.

– Проголодался? – с иронией спросил я, вдруг поняв, что броня равнодушия наконец дала трещину, сквозь которую начали просачиваться слабые эмоции.

– Мне лишняя энергия не помешает. Я до сих пор не в форме после разборки возле Межкабака.

– Разборки… У тебя это так просто звучит. Тебя там убили, транс. Так что называй вещи своими именами. Неужели ты не предвидел подобного исхода? Не верю. Ты позволил себя убить. Разнести на куски. Зачем? Только для того, чтобы потом продемонстрировать мне свои возможности? Зачем? Что ты пытался мне доказать, к чему стремился подготовить?

– Ничего. Все мы подвержены ошибкам, как ты, так и я. – Целитель заметно поскучнел, теряя интерес к разговору. – Давай-ка сменим тему.

– Не нравится. Понятно. Поговорим о другом, раз так желаешь. Например, о том, что по своей глубинной сути ты являешься некой разновидностью вампира, Целитель. Правда, вампира исцеляющего, в противоположность своим кровососущим собратьям…

– Верно, – ухмыльнулся транс, сразу оживляясь. – Надеюсь, ты не собираешься пробивать мне сердце деревянным колом? Кстати, сразу предупреждаю – органа, аналогичного вашему человеческому сердцу, у меня нет.

– После того как ты воскрес из десятка недожаренных бифштексов, я в этом не сомневаюсь. – Я усмехнулся: – Могу полюбопытствовать, откуда ты знаком с нашими человеческими сказками?

– Я живу долго, – неопределенно ответил он.

Я не стал настаивать на объяснениях, так как меня это, в общем-то, не слишком интересовало.

– Спасибо за помощь на Ферме. Что-то там нашло на меня, и я полез на Бигмана.

Целитель поерзал на сиденье, выбирая положение поудобнее, и прокряхтел:

– Знаешь, Никс, он, в общем-то, неплохой парень, наш Бигман Шест. Просто после всех напастей, свалившихся на его голову, он был не в духе.

– Не в духе? – Я пожал плечами. – Я знаю этого типа два дня и не могу сказать, что видел его в другом настроении. Может быть, быть не в духе для прыгуна наиболее естественное состояние?

– Послушай, вы ведь сейчас в равном положении. Обстоятельства вырвали тебя из привычной жизни против твоей воли, ты потерял контроль над несущимися вскачь событиями. То же самое и с Бигманом. Кому это понравится?

Я молча покосился на зеркальный участок ветрового стекла, предназначенный для заднего обзора, скользнул взглядом по неподвижным фигурам шелтян. Признаков жизни они до сих пор не подавали, но скрюченные ранее тела уже обмякли, опустившись на сиденье согласно его форме. Чуть дальше, пристроившись в углу справа, прикрыв глаза, казалось, дремал чужой. Выходит, бодрствовали только мы с Целителем. Глупо было не воспользоваться случаем поболтать. Я был уверен, что в недалеком будущем у нас еще будут стычки с этим «неплохим парнем» Бигманом, и было бы неплохо знать его возможности немного лучше. А кто их может знать лучше коротышки-транса, прожившего на Шелте Зло знает сколько лет?

– Наверное, ты прав, Целитель. Мы в одном положении. И знаешь что? Меня заинтересовало, как Бигман смог устроиться пилотом на корабль с Искариона-9? Что-то я не слышал, чтобы на Шелте существовали навигационные школы.

Толстяк довольно улыбнулся – вероятно, тому, что представилась возможность сообщить что-то, неизвестное другому. На здоровье.

– Видишь ли, этот парень из тех, кого на Шелте называют «неугомонными душами». Таким не сидится на Шелте, их тянет повидать мир. Бигман, когда ему было всего лет пятнадцать, удрал с планеты благодаря своим способностям прыгуна – подсел на взлетающий корабль торговцев прямо во время взлета, и был таков. Капитан не стал тратить горючее, чтобы высадить безбилетника, да и у Бигмана уже тогда было достаточно силенок, чтобы убедить его не делать этого.

– Ага. И капитан тот направлялся как раз на…

– Прямиком на Искарион-9. Естественно, Бигман постарался затеряться среди всякого сброда как можно быстрее, так как капитан имел на него зуб за вынужденный бесплатный провоз и не преминул сообщить о нем местной полиции.

– Думаю, после школы выживания на Шелте ему это не составило особого труда, – я чуть усмехнулся.

– Верно. А затем он изо всех силенок принялся зарабатывать на образование.

– Понятно. Терпение и труд чего только не перетрут. Догадываюсь, что через несколько лет ему удалось получить корочки пилота и он отправился в свой первый незабываемый рейс. Странно, я как-то не заметил, что у прыгуна семь пядей во лбу. Надо будет как-нибудь померить, может, у меня с глазомером что-то не то…

– Бигман – очень неглупый человек. – Целитель не разделил моего ехидства. – Просто те двадцать лет, что он отсиживается на Шелте после побега, немного размягчили ему мозги. Тот роковой случай сломал ему жизнь и разрушил его мечты. Если бы он не скрылся после аварии корабля, ему пришлось бы эти двадцать лет провести на рудниках Искариона-9.

– Рудниках? Прыгун?! – Посадить прыгуна на цепь для меня было то же самое, что назвать сахар горьким.

– На свете существует множество способов удержать человека там, где это необходимо. Хотя бы ошейник, взрывающийся на определенном расстоянии от места заключения.

– Я об этом не подумал… Кстати, почему у капитанов кораблей на него постоянная аллергия? Почему он не поладил с первым, мне еще понятно, но почему он не поладил с последним?

– Он был единственным среди экипажа неискарионцем. Поэтому когда перед капитаном встал вопрос, на кого свалить свою некомпетентность, то выбор пал на Бигмана.

– Знакомая картина, – мои губы искривила неприязненная улыбка. Шелтяне отнеслись ко мне точно так же, как искарионцы к одному из них.

Но надо отдать Бигману должное – насмехался я над ним зря. Он действительно был сильной личностью, если сумел все это провернуть – побег с Шелты, обучение на Искарионе-9… Но почему-то эта история уязвила мое самолюбие – я за свои двадцать четыре года не поднялся выше статуса посыльного, хотя возможностей у меня было гораздо больше, чем у Бигмана. Я ведь жил в более цивилизованном мире, чем Шелта…

Что ж, теперь мне было ясно, почему Шест так непримиримо относился к инопланетникам – он обиделся на весь свет, когда понял, что из-за искарионцев звезды для него закрылись навсегда… Но сочувствовать я ему не торопился. Мы уже дважды пытались убить друг друга, а это, поверьте, не располагает к горячим симпатиям.

Я кивнул, удовлетворенный объяснениями Целителя.

Кругом пока все было спокойно. Впереди – ни души, сзади – тучи пыли от трассера, полностью закрывавшие обзор, над головой – сияющее светило, готовое лопнуть от злости и спалить всю землю. И нас в придачу. От утреннего холода не осталось и следа. На небо, сменившее серовато-желтый фон на яркую, сочную желтизну, словно оно раскалилось от жгучих лучей солнца, невозможно было смотреть. Так что напрасно я утром радовался, когда погода пошла на поправку.

Я расстегнул куртку, подставляя грудь освежающему ветерку, – жара начала выжимать из тела обильный пот, и рубашка противно липла к спине и плечам. Единственный способ отвлечься от неприятных ощущений состоял в продолжении болтовни.

– Слушай, давно хотел узнать: как далеко прыгун способен телепортироваться?

– Теоретически он бы мог сейчас прямо отсюда махнуть на любую планету, – немедленно откликнулся коротышка.

– Силы неба! – я был изумлен. – И что же ему помешало это сделать после того, как он оказался вне закона на Шелте?

– Очень просто – прыгун не может появиться в том месте, которое не видел собственными глазами. А на всех планетах, на которых он побывал, он тоже вне закона. Ты же знаком с подобного рода соглашениями среди Миров Федерации. Есть и еще одна серьезная причина – прыжки на межпланетные расстояния вызывают огромные затраты сил. Переправившись в малознакомое место, он может оказаться выжатым как лимон, когда придет время действовать. Так что Бигман скорее предпочтет более распространенный метод путешествия – на корабле, чем такой риск…

– Чужой, – раздался вдруг за спиной хриплый голос Бигмана, – пришла пора объясниться.

В зеркале заднего обзора лицо прыгуна было бесстрастным, взгляд темных глаз, холодный и ясный, был устремлен на несущуюся навстречу дорогу, хотя он и обращался к чужому, находившемуся с ним почти бок о бок.

Я выругался про себя. Слышал ли он мой разговор с Целителем или пришел в себя только что? Мне бы, например, не понравилось, если бы у меня за спиной кто-то стал ворошить старые раны, а Бигману, при его воинственном складе характера, тем более.

Отшельник тоже очнулся, но, казалось, не замечал окружающего, все еще витая в своих мыслях. Ятла на его привычном месте пока не было.

– Я тебя слушаю, прыгун, – Нкот слегка приоткрыл темные блестящие глаза, наверняка уже все прочитав у прыгуна в голове.

– Когда я нанимался к тебе, чужой, я не был отверженным на своей собственной планете. Ты меня им сделал. Меня и Отшельника…

Упорно не желая смотреть на Нкота, он говорил без обычной злобы, спокойно и деловито. Просто констатировал факты. Ну и ну, значит, удар призрачного Клинка чего-то стоил, раз поведение Бигмана так изменилось. Я получил некоторое мстительное удовлетворение, когда шелтянин наконец ощутил себя в моей шкуре – я-то, инопланетник, был на Шелте изгоем с самого начала. Два… нет, уже два с половиной моих дня смело можно было ставить против его двадцати лет, так как над Шестом все эти годы не висела смертельная угроза, как надо мной сейчас, пусть он и не мог выбраться с Шелты. Зато вся планета была в его распоряжении, планета, которую он знает лучше, чем я сейчас, даже после замены. Как-никак его родина…

– Быть отверженным всего за сотню эталонов – слишком накладно для такой поганой роли, – неторопливо продолжал Бигман развивать свою мысль. – На мой взгляд, это стоит большего. Не скрою, я давно подумывал покинуть Шелту, но меня всегда удерживало отсутствие достаточной суммы денег, достаточной для того, чтобы начать жизнь на новом месте без трений с местными законами. Сам понимаешь, если на Шелте я кое-чего стоил, то вне ее моя цена будет равна количеству эталонов на моем банкосе. Ведь я все еще в розыске после одной давней истории. Но теперь мне придется покинуть Шелту, не дожидаясь более благоприятных обстоятельств, и ты, чужой, несешь за это ответственность. Что ты на это скажешь?

– Какая сумма тебя устроит? – невозмутимо спросил Нкот, блеснув клыками.

– Десять тысяч до дела и столько же – после, – четко проговорил Бигман.

Я даже присвистнул от удивления. Вот это аппетит! По сравнению с этой суммой обещанная Досом тысяча выглядела жалко. Но встревать не стал. Стычки с Бигманом меня уже кое-чему научили.

– Согласен, – немного помедлив, промурлыкал Нкот. – Более того, предлагаю тебе лучший вариант – десять тысяч до дела и столько, сколько захочешь, – после. Не исключено, что тебе снова покажется мало, а мне как-то неудобно тебя ограничивать.

– Издевайся сколько заблагорассудится, – спокойно усмехнулся Бигман. – Главное, чтобы вовремя платил по счетам.

Я с некоторой долей зависти глянул в зеркало на Нкота. Будь у меня голубой банкос, я бы тоже так веселился.

– Итак, энная сумма плюс, пока я жив, пилот, твоя безопасность. Моя раса, к твоему сведению, отличается от твоей тем, что каждый ее индивид практически бессмертен. Ты не можешь желать большего. Кстати, мое предложение относится ко всем.

– Где гарантия, что ты сдержишь свои обещания? – жестко проговорил прыгун.

– Взгляни на свой банкос, – предложил Нкот.

Я видел, как на миг спокойствие изменило шелтянину, когда он поднес банкос к глазам. И без того длинное лицо от изумления вытянулось еще больше. Спохватившись, он снова жестко сжал рот.

– Проклятие галтов… десять тысяч! Ты действительно держишь свое слово. – На этот раз он удостоил Нкота взглядом. – Послушай, для чего ты нас нанял? Такими деньгами не разбрасываются просто так, и раз ты делаешь это, то дело действительно должно того стоить…

– Об этом поговорим после заброшенного Города, – прервал его Нкот, причем настолько резко и категорично, что Бигман, помрачнев, умолк, да и никто больше не решился задавать чужому вопросы. Впрочем, Целитель, скорее всего, и так все знал, Отшельник был нем, а я не желал повторяться.

Я с сожалением покосился на свое запястье, лишившееся банкоса. Я не мог получить тех же денег, что и прыгун. Вообще никаких… Ничего, что-нибудь придумаю. В крайнем случае при возвращении воспользуюсь банкосом Нори. Но десять тысяч! Да с такими деньгами можно жить где угодно…

Следующие несколько часов мы ехали молча.

* * *

Когда день перевалил через середину, жара стала почти нестерпимой. Я скинул куртку и привалился к борту трассера, подставив лицо встречному потоку воздуха за границей лобового стекла – чтобы окончательно не спечься. Руки скользили на рычагах, пот заливал все тело, ел глаза и губы. Настоящий ад. Не предполагал, что на Шелте может быть так жарко, Зло бы ее побрало.

Утомительное однообразие дороги, бесконечным утончающимся пиком уходящей в дрожащее марево горизонта, просто сводило с ума…

…Затуманенными от усталости и полуослепшими от солнца глазами далеко слева от тракта я заметил собирающиеся в небе темные облака, но облегчения это не принесло. Возможно, там уже шел дождь, но над нами ослепительный свет по-прежнему заставлял щуриться до рези в глазах. Судя по показанию датчиков на приборной панели, левый бак уже опустел, но в правом горючее было почти на максимальной отметке, а это обещало еще не меньше пятисот километров на машине. Трассер – очень экономная штуковина, Зло бы его побрало…

Я провел сухим языком по одеревеневшим от ветра, изъеденным соленым потом губам, глянул в зеркало. На заднем сиденье все без исключения дремали. Лица шелтян были скрыты от солнца широкополыми соро, Нкот спрятал голову под голубым капюшоном. Хорошо устроились за мой счет. Зло бы и их… Гм… Кажется, я становлюсь несколько однообразен. Но все-таки как водителю мне доставалось больше всех, разве не так?..

Странная мысль мелькнула в голове: «Существует ли вообще реальная ситуация, в которой чужого можно застать врасплох? Может, во время сна?»

– Нет, – чуть слышно отозвался Нкот, не открывая глаз. Я через силу хмыкнул и снова уставился на дорогу. Возможно, чужой вообще никогда не спит. И я не заметил, чтобы он хоть чем-нибудь питался… Может быть, он тоже энергетический вампир, как транс?

Еще через пару часов, когда глаза начали протестовать болезненным жжением, я остановил машину и растолкал Целителя, внутренне удивляясь, почему я этого не сделал раньше. Мысленная установка чужого? Ругаться уже сил не было.

Пока мы менялись с трансом местами, в сотне метров впереди дорогу пересекла стая каких-то лохматых низкорослых зверей. Бесшумно вынырнув из подступавших к дороге зарослей с одной стороны и растворившись в не менее плотных зарослях с другой, они исчезли раньше, чем я успел поднять тревогу. Они не обратили на нас внимания.

– Галты, – без особого беспокойства прокомментировал транс, тоже заметивший зверей.

– Галты?

– Ну да. Самые кровожадные твари на Шелте. – Он ухмыльнулся. – Других поблизости от Города просто не водится, другие твари предпочитают жить от людей как можно дальше.

– Наверное, те, кто умнее галтов. Зубастым шелтянам ведь каждый день кушать хочется, а рацион из одних галтов рано или поздно утомляет…

Одуревший от нескончаемой жары, я забрался на место Целителя, снял куртку и прикрылся с головой. Лучше уж экровелен для защиты от палящих лучей, чем совсем ничего. Но пока я, засыпая от усталости, проваливался в небытие, Целитель успел мне кое-что рассказать о «проклятии галтов». Крылатое выражение, столь любимое шелтянами, оказалось не просто красивой фразой. До Гибели эти животные были хищниками-одиночками, размножающимися почкованием, а после пандемии мутировали, и детеныш при «родах» перестал отделяться полностью, оставаясь связанным с родителем неразрывной «пуповиной». Череда подобных почкований и образовывала стаю, являющуюся, по сути дела, единым целым – кровеносная и нервная системы у галтов стали общими…

Дальше я уже не слышал.

* * *

Наверное, прошло не меньше трех часов, когда я очнулся от характерного гудящего треска, сопровождающего выстрел из бластера. Виновником шума оказался Бигман, кто же еще. В зеркало обзора я разглядел его долговязую спину, маячившую над задним сиденьем, на которое он для удобства стрельбы опустился на колени. Ствол его «града» в высоко вскинутых для прицельной стрельбы руках медленно чертил участок неба позади трассера, с которого стремительно падала вниз человеческая фигура в темно-красном развевающемся плаще. Прошло всего несколько секунд, и человек беззвучно рухнул в заросли далеко позади нас, треска падения из-за гула двигателя я не услышал.

Жара к этому времени уже значительно спала, время, судя по всему, близилось к вечеру, но после тяжкого сна тело пребывало во власти одуряющей сонливости – вялые мышцы, тяжеленная голова. Пришлось заставить себя напрячь извилины и осмыслить ситуацию.

– Что это за «птичка»? – пробормотал я себе под нос, ни к кому конкретно не обращаясь. – Что-то я таких на Шелте не видел.

– Это был летун, иноп, – хрипло отозвался Бигман, опускаясь на сиденье. – Нас обнаружил летун Шефира. Девять из десяти, что он уже успел передать картинку нашего местонахождения самому Шефиру, и я не слишком удивлюсь, если его профи сейчас сыпанут нам на головы с рождественскими поздравлениями, только вместо подарков они доставят нам сплошные неприятности.

Я машинально посмотрел на небо, словно ожидая, что летун появится снова. Затем покосился на Нкота, но тот безмолвствовал, по-прежнему сидя с закрытыми глазами, словно его происходящее не касалось.

– Вот как… Мне известно, что Шефир сильный ментат, но я и не знал, что он может читать мысли…

– Может, иноп. Но двое чужих в нашей компании очень неплохо нас экранируют. Да и я с братом тоже кое-что умею. Поэтому координатору пришлось высылать разведку.

Верно, запоздало сообразил я, раз он эмпат, то может не только чувствовать, но и препятствовать своему обнаружению, в отличие от меня. Проклятие, я среди них словно инвалид…

– Не думаю, что даже Шефир может пробить такой заслон, – хмуро продолжал прыгун. – Но ему ничего не стоило подсоединиться к зрительным нервам летуна и хорошенько рассмотреть, где мы находимся, прежде чем я того отправил к праотцам… Все это выглядит до крайности скверно. Каким-то образом мы вызвали у координатора интерес, а я совеем не испытываю желания с ним столкнуться.

– Послушай, а почему ты думаешь, что это был человек Шефира? На нем ведь не написано?

– Красный цвет, иноп, – презрительно усмехнулся Бигман. – Пора бы уже знать, что это цвет координатора.

Бигман был прав, мне следовало сообразить самому, замена ведь снабдила меня соответствующей информацией…

И без того паршивое после минувшего дневного пекла настроение упало еще ниже. Значит, неприятности по-прежнему неотступно следуют за нами по пятам, словно ищейки, взявшие горячий след… Что ж, этого следовало ожидать. Слишком просто нам с Нори удалось удрать из Города, а потом и провести спокойную ночь под открытым небом. И это при том, что нас тогда никто еще не экранировал от непрошеной слежки. Поневоле пришлось снова вернуться к мысли, что Шефир просто выпустил нас, преследуя какие-то свои загадочные, лучше сказать – зловещие, цели…

Внезапный порыв встречного ветра обдал трассер облаком колючей пыли, наждаком хлестнувшей по разгоряченному лицу. Я поморщился, прикрываясь рукой. А затем сквозь растопыренные пальцы углядел какую-то возвышавшуюся над землей и лесом темную массу, медленно выраставшую впереди, в которой, прищурившись, далеко не сразу распознал то, чем она являлась. Что поделаешь, жара, жара, хотя и спадающая… Надо еще радоваться, что мозги за день не спеклись совсем и пытаются работать по своему прямому назначению – соображать.

В общем, на приличной скорости мы подъезжали к первому заброшенному городу, коих по Северному тракту должно быть разбросано великое множество, и мрачные силуэты полуразрушенных зданий вырастали прямо на глазах.

Любопытно было бы узнать, что нас там ждет.

Но Нкот пока молчал.

7. Заброшенный город

Несколько минут спустя мы въехали в город, или то, что от него осталось после векового забвения цивилизованным миром. Неподвижно привалившись к спинке сиденья, я вяло рассматривал проплывающие мимо древние, полуразрушенные временем и непогодой здания, в тени которых стало заметно прохладней. Из головы не выходило убийство летуна Шефира. Пока я сидел и гадал, каким боком оно нам выйдет, трассер с приглушенным рокотом миновал несколько кварталов, купаясь в отраженном древними стенами шелесте эха, слабом и бессильном, словно время источило его вместе с самим городом.

Кругом насколько хватало глаз проступали полуразрушенные многоэтажки, – не знаю почему, но города шелтян предпочитали расти вверх, а не вширь, словно на новоосвоенной планете им не хватало места. Наверное, общий типовой проект сразу для всей планеты. Улицы представляли собой кладбище мусора, со временем превратившегося в какую-то серую однородную дрянь с тяжелым, пропитавшим все вокруг могильным запахом. Город выглядел мертвее мертвого – нигде ни деревца, ни кустика. Даже вездесущая трава и та не прельстилась этой землей. То, что растительность за столько лет после Гибели, после того как население города исчезло, не отвоевала занятое когда-то людьми место обратно, странным не казалось. Кстати, ведь так же выглядел и единственный жилой Город шелтян – никакой зелени, только бездушный мертвый пластит. А объяснялось все, на мой взгляд, довольно просто: в состав строительного материала, использовавшегося для возведения городов, скорее всего, входила та же вредная дрянь, что присутствовала в композите дорожного покрытия Северного тракта. Колонисты зачастую беспечны, когда вокруг столько новой земли, которую можно загадить без особого ущерба для окружающей среды и собственного здоровья… Настолько беспечны, что результат сказывается даже спустя сотню лет.

Трассер слегка качнуло на очередной мусорной куче, когда мы вырулили на городскую площадь. В отличие от толкучки Доса, замурованной почти со всех сторон, включая и окна, эта площадь осталась в первозданном виде – ровный пластитовый квадрат примерно сто на сто метров пересекали крест-накрест две улицы, образуя между почти монолитными кварталами зданий четыре выхода-входа, которые было бы несложно перекрыть, если бы кому-нибудь пришло в голову устроить здесь засаду…

Я обеспокоено глянул в зеркало. Чужой все еще сидел неподвижно, прикрыв глаза. Насколько я понял, с заброшенным городом у него были связаны какие-то планы. Кажется, он хотел просветить нас о цели найма… Странное же местечко он для этого выбрал.

– Чужой, мы в городе, – хрипло проговорил прыгун, нарушив общее молчание. – Что ты намерен предпринять дальше? Нас ищет Шефир, и мне хотелось бы знать…

– Останови трассер, – промурлыкал Нкот Целителю, словно не расслышав вопроса Бигмана.

Толстяк немедленно нажал на тормоз, и машина замерла точно посреди площади, будто Нкот, не открывая глаз, тем не менее видел все, что вокруг него происходило. Скорее всего, так оно и было.

– У вас есть время перекусить, – заявил чужой. – И настоятельная просьба ко всем – обойдитесь пока без вопросов ко мне. Мне нужно сосредоточиться.

Бигман выругался, скорчив неприязненную гримасу, да и я испытал не меньшее раздражение. Этот голубой парень обращался с нами как с недотепами. Может, на его взгляд, это и так, но… В общем, мое чувство собственного достоинства было задето, но развивать эту неблагодарную тему вслух я не стал, так как ссориться со своим работодателем и защитником не хотелось.

Я прошел к багажнику, выудил из него литровую емкость с кири, винным напитком (производство Габена из созвездия Лиры, о чем сообщал цветовой код на этикетке), и отошел в сторону, уступая место шелтянам. Не одного меня замучила жажда. Горло и язык давно превратились в наждачную бумагу, и освежающая влага пролилась внутрь как благословенный дождь на пересохшую и потрескавшуюся поверхность пустыни. Пил долго, не отрываясь, не чувствуя ни вкуса, ни запаха, но ощущая, как по телу разливается приятное тепло. Есть пока не хотелось. Вернее, небольшой аппетит был, но около багажника все еще маячил Бигман, и я, решив повременить с концентратами, вернулся на свое сиденье.

Целитель дремал. Человеческая пища, как я понял, ему была не нужна, так что будить его было незачем. Я и не стал. Транс просидел за управлением трассера не меньше моего и заслужил отдых. А чужой…

На заднем сиденье Нкота не оказалось. Вот уж любитель неожиданных исчезновений. Также ведь и из челнока смылся, на котором вместе добирались от космопорта до Города. Поставив полупустую емкость с напитком на сиденье, я обеспокоено покрутил головой и обнаружил Нкота неподалеку, всего в десяти шагах от машины. На этот раз чужой, похоже, не собирался исчезать в неизвестном направлении, бросив нас на произвол судьбы.

Более того, он явно был занят чем-то странным.

Немного понаблюдав за его действиями, я сумел определить, что чужой двигается по десятиметровой окружности, центром которой являлся трассер, и Клинок, тот самый Клинок, которым он так запросто укротил шелтян на Ферме, плыл впереди Нкота, как бы очерчивая острием невидимую границу. Что-то подобное я уже видел. После похожих манипуляций Нкота сгорела машина Доса возле толкучки. Только на этот раз не было ослепительно голубых линий, тянущихся за острием, а сам Клинок время от времени то краснел, как кровь, то вдруг покрывался белой изморозью. Я, конечно, мог и ошибаться, ведь спокойная целеустремленность и упорядоченность действий чужого совсем не походили на подготовку к отражению предполагаемой атаки людей Шефира, если таковые вообще появятся, но… Мысли Зла, а зачем мне ломать голову? Почему бы просто не спросить? Я же его любимчик. Он же мне ответит.

– Нкот… Ты снова создаешь ловушку?

– Защиту, Никс, – отстранение поправил чужой, не прерывая своего занятия. По его нелюбезному тону можно было догадаться, что ему лучше не мешать, но меня не так-то просто было остановить.

– Уж не собираешься ли ты выяснять отношения с Шефиром прямо здесь, на открытом всем взглядам месте, а? Если по твоему сценарию так необходимо, чтобы мы чистили друг другу перышки непременно среди этих развалин, то почему бы не укрыться в каком-нибудь здании? Стены послужили бы хоть какой-то защитой…

– Вот именно, Никс. – Оставив Клинок направленным вперед, по линии движения, Нкот выпрямился и снисходительно глянул на меня с высоты своего огромного роста. – Как ты только что абсолютно верно заметил, мы находимся среди развалин, и я не хочу, чтобы обвалившиеся стены угробили вас после первого же выстрела гостей. Так что именно здесь, посреди площади, мы и преподадим наглядный урок Шефиру. А теперь не мешай мне, займись своими делами.

Потеряв ко мне интерес, Нкот продолжил манипуляции с Клинком. Время, наверное, поджимало. Займись делами… Зло бы его задрало, какими здесь еще делами можно заниматься? Я раздраженно подхватил емкость с сиденья и глотнул напитка. Поставил обратно.

– Он прав, – угрюмо проворчал Бигман, балансируя на краю багажника с банкой пива в одной руке и бластером в другой. – На открытом месте у нас больше шансов умереть быстро и безболезненно.

– Ты слишком торопишься, прыгун. – Я с ненавистью глянул в затылок Бигмана, прикрытый соро. Достали меня уже эти шляпы… – Держи свой мрачный юмор при себе, он никому не интересен.

– Появление летуна Шефира не было случайным. – Бигман пожал плечами. – Чем-то мы его заинтересовали. И если Дос мог еще оставить нам один шанс из ста уцелеть, то координатор этого не допустит. В его распоряжении людские и материальные ресурсы всего Города.

– Зачем тогда было его провоцировать? – зло процедил я. – До того, как ты подстрелил его наблюдателя, никто из нас не лез в дела координатора.

– Ты дурень, иноп, – Бигман презрительно фыркнул. – Полный дурень. Иначе не задал бы подобного вопроса.

– Это еще почему? Объяснись, Бигман. Или тебе просто доставляет удовольствие меня оскорблять?

Прыгун вместо ответа присосался к банке с пивом и не торопясь осушил ее до дна. С хрустом скомкал опустевшую емкость в кулаке, немного помял, превращая ее в пластиковый шар, а затем запустил в дальний конец площади. И смачно сплюнул вслед улетевшему «мячу». После этого он уставился на небо, постепенно доводя меня до белого каления своим демонстративным пренебрежением. И только потом соизволил ответить, не сводя взгляда с редких, медленно плывущих облачков:

– Хорошо, иноп. Я объясню, раз уж ты такой тупой. Я временно лишил Шефира зрения в этом районе. Он в любом случае уже знает направление нашего передвижения, и в любом случае нам не выстоять, когда он нагрянет сюда со всеми своими людьми, но сначала ему придется потратить дополнительное время, чтобы уточнить наше местоположение. По крайней мере, объявив войну первым, я уменьшил число людей Шефира на одного, а что сделал ты, иноп?

Согласитесь, довольно жесткая логика. Я не нашелся, что ответить. Злость куда-то испарилась. Собственно, я и злился-то не на Бигмана, а на самого себя и на дурацкие обстоятельства, заставляющие меня быть здесь и сейчас. Здесь и сейчас, а не с Нори. А Бигман… так, просто под руку подвернулся.

– Слова, слова, – загадочно промурлыкал чужой, проплывая мимо меня и продолжая вычерчивать Клинком невидимую окружность. Наш спор явно не миновал его ушей, но это было все, что он соизволил сказать по этому поводу.

– Я не питаю ложных иллюзий, чужой, – мрачно заметил Бигман. – Ты, возможно, и сумеешь утащить свою бессмертную шкуру из этой передряги, но не мы. Мы вполне можем все остаться здесь, несмотря на твои заверения в обратном.

Настроение и так нельзя было назвать безоблачным, а после замечания прыгуна, сутью перекликавшегося с моими собственными мыслями, я помрачнел еще больше. Ладно, поживем, увидим. Устав вертеть головой, чтобы держать в поле зрения и прыгуна, и чужого, я повернулся к последнему, предоставив Бигмана самому себе:

– Что дадут твои манипуляции, Нкот?

Тот провел еще одну невидимую линию и, выпрямившись, скользнул своими глазищами, сиявшими не хуже иных прожекторов, по всей нашей компании:

– Я заканчиваю круг защиты. Как только я его замкну, никто не должен отходить от трассера больше чем на два метра, что бы ни случилось. – Он выдержал небольшую паузу, концентрируя на себе внимание, и четко повторил: – Что бы ни случилось. А сейчас в программе небольшой фейерверк, не пугайтесь.

Закончив короткую речь, Нкот ударил Клинком в пустоту перед собой, словно поражая невидимого врага. В тот же миг ослепительно голубое сияние пронзило воздух перед чужим и, взорвавшись беззвучной вспышкой, расцвело над ним гигантским цветком, мгновенно заполнившим всю площадь несущимися во все стороны волнами призрачного света…

Я резко зажмурился и закрыл лицо руками, но пронзительный свет проходил прямо сквозь ладони, и я видел сквозь ладони, мутновато, как сквозь слой колеблющейся воды, но видел… Видел, как ядро вспышки разделилось на сотни тонких, как лезвие ножа, голубых линий, и эти линии за считанные мгновения соткали просторный, высотой метра три и радиусом метров десять, каркасный цилиндр, накрывший нашу компанию точно гигантской шляпой, а затем линии ушли сквозь основание «шляпы» в покрытие площади.

Затем сияние померкло. Цилиндр исчез, не оставив никаких следов.

Я нерешительно опустил руку. Против ожидания, в глазах после столь интенсивного излучения ничуть не рябило. Возле толкучки Доса было иначе, там свет чужого меня ослепил. Какова же была природа этого сияния, если оно никак не отразилось на сетчатке? Я со вздохом пожал плечами. Думаю, у чужого для нас впереди еще немало сюрпризов.

Глаза лешука после совершенных манипуляций тоже погасли и теперь лишь сумрачно блестели.

– Теперь все в порядке. Периметр защиты не будет виден, пока не придет время ему действовать.

– Выглядело эффектно, – проворчал Бигман. – Хотелось бы надеяться, что будет столь же эффективно. Чую, что мои родственнички уже где-то рядом.

– О каких родственниках ты говоришь? – непонимающе спросил я.

– О прыгунах, – откликнулся вместо Бигмана Целитель, словно и не дремал только что. Возможно, его пробудила вспышка света, но, скорее всего, этот хитрый транс просто притворялся, чтобы быть в курсе событий и не заострять на себе внимание. – По всем признакам, на площадь готовится высадка, напряженность ментальных полей быстро возрастает.

Я схватил прислоненный к подлокотнику сиденья бластер и повернулся к Нкоту. Распоряжения чужого не заставили себя ждать:

– Никс и Целитель, встаньте рядом с машиной спиной к своим дверцам. Отшельник, дуй на нос трассера. Бигман, оставайся, где сидишь, – возле багажника, но лучше встань – для лучшего обзора и маневренности. Оружие приготовить для стрельбы, но ни в коем случае не стрелять без разрешения – периметр отразит любые лучи обратно, как свои, так и «гостей». А теперь ждем развития событий.

Прежде чем он умолк, я уже стоял на указанном месте, подняв ствол бластера на уровень пояса. Руки слегка дрожали от прилива адреналина, страха я не чувствовал – ослабленная временем бесчувственная броня Нкота, надетая им на меня на Ферме, еще действовала. А может быть, дело было вовсе не в броне, может быть, вереница столь убийственных событий, участником которых мне пришлось стать, просто притупила чувство страха? Ведь не боится только полный недоумок, который изначально не знает, что такое страх и опасность.

Целитель и чужой находились у меня за спиной по другую сторону машины, их я видеть не мог, но Бигман и Отшельник попадали в поле зрения, когда я вертел головой, изучая площадь и одну из четырех прилегающих к ней улиц – ту, к которой я стоял лицом.

Чужой явно не ошибся в выборе своих наемников. Ожидание гибельной опасности, превращающее иных людей в затравленных собственным страхом животных, напротив, пробудило в шелтянах боевой дух. От фигуры Отшельника веяло прочностью монолита – ноги широко расставлены, широкие плечи гордо расправлены – прямо демонстрация несокрушимой уверенности в себе. Преобразился и Бигман. Он весь как-то подобрался, как хищник перед прыжком, причем очень уверенный в своих силах хищник, – я видел его недобрый оскал игловидных клыков, когда он поворачивал голову. Шелтяне выглядели опытными бойцами и, несомненно, были ими.

Над площадью повисла мертвая тишина.

Спохватившись, я снял бластер с предохранителя и снова замер. Так мы и стояли. Молча. Ждали неизвестно чего. У моря погоды, наверное. Долго так стояли, и нудная тишина тянулась и тянулась, виляя хвостом из томительных минут. Ждали «развития событий», а они, паскудники, никак не желали развиваться.

Сначала дрожь в руках прекратилась – адреналин ушел в «запас», но минут через десять проявилась снова, уже по другой причине. «Град» начал отвешивать руки и уже не казался столь легким, как раньше. Я немного поупражнялся с Мобра и сцепил руки Ключом Силы, сцементировав дрожь и усилив кровообращение, затем ускорил реакцию Маятником. У меня были веские причины, чтобы пользоваться этим искусством как можно реже – оно выжимало очень много сил, но сейчас был один из тех острых моментов, когда его следовало применить. Несмотря на то что ожидание затягивалось, я довольно-таки остро ощущал, что эта коварная пауза может быть прервана в любое мгновение.

С просматриваемой улицы потянуло прохладой. Трудяга-день готовился к моменту смены караула, собираясь передать вахту чародейке-ночи, и разводящий, прощелыга-вечер, уже появился на посту. Желтое сияние неба поблекло до привычной серости, украсилось более хмурыми облаками взамен легкомысленных светло-серых – милая картинка. С севера неторопливо наползала целая орава темных туч, совершенно уверенная в своей дождливой безнаказанности.

Никто по-прежнему не произнес ни слова. Мысли Зла, началось бы скорей, что ли. Понятия не имею что, но началось бы. Сколько можно ждать, ведь чувствую же, что сейчас, сейчас, вот-вот…

Но тишина лишь шелестела ленивым ветром. Ветер, давно прижившийся на этой пустынной площади, засоренной мелкой пылью и легкими обрывками всякого хлама, неспешно смешивал все в кучу и то перегонял мусор с места на место, то снова разбрасывал по старому пластиту древней площади. У всех свои игры, и у ветра в том числе.

Темные, изъеденные коррозией времени стены зданий, окружающих площадь, неодобрительно взирали на нарушивших их покой пришельцев мрачными провалами окон.

Поймав себя на отрицательных эмоциях, я постарался очистить от них сознание…

Неожиданно сильный порыв ветра ударил в лицо, обдав «ароматом» затхлой вони, перемешанной с пылью мертвых улиц. На зубах скрипнул песок. Я поморщился, сплюнул. Зло бы вас всех побрало, да когда же это все…

Мысль прервалась на середине, а мышцы инстинктивно напряглись.

Вокруг что-то изменилось. Я не смог понять, что именно, но определенно что-то почуял. Воздух будто бы загустел, а разнокалиберные тени зданий неестественно быстро почернели, вмиг уплотнившись настолько, что часть площади, на которую они падали, стала казаться единым провалом в иное измерение, в бездонную пропасть, огромной разверзшейся пастью – чем угодно, только не тенью.

И что-то там, в ней, шевельнулось…

Фу, дьявол. Показалось…

Тень вдруг резким скачком удлинилась чуть ли не втрое, прыгнув прямо к трассеру, и ее вытянутый конец лизнул пластит под ногами громадным холодным языком потустороннего чудища. Я вздрогнул. По границе бархатной тьмы скользнула еле заметная рябь, и… край тени приподнялся, словно змеиная голова перед броском…

Я с силой встряхнул головой.

Тени тут же вернулись на места. Покажется же такое…

Но когда я покосился на Бигмана и увидел посеревший от напряжения профиль его лица, то понял, что незримая враждебная сила уже окутала площадь. Коснувшись меня, не ментата, лишь краем темного крыла, она тяжко навалилась на шелтян, используя их ментальные каналы эмпатов. Они полной мерой восприняли то, что я лишь смутно ощутил, и первый раз за этот день я не позавидовал их способностям. «Смутно ощутил» – мягко сказано. Смертельная угроза сгущалась в воздухе, как патока на медленном огне, покалывая напряженные нервы тонкими иглами… И если это так сильно ощущал сейчас я, то как же доставалось им? Впрочем, они должны уметь ставить какие-то защитные барьеры…

– Приготовьтесь! – неожиданно громко промурлыкал сзади чужой. Звук его уверенного, властного голоса подействовал как ушат освежающей воды. Я приободрился. Ситуация под контролем, сказал я себе. Страха все еще не было, или он неплохо замаскировался в тайных уголках сознания.

– Кто? – с усилием выдохнул Бигман. На его лбу блестели мелкие капли пота.

– Шефир и шептуны, – отозвался Нкот.

– А осевые?

– Нет. Возможно, Линлан Холод, но пока ощущения нет.

Я усмехнулся. Бигман все еще не верил в смерть своего босса Доса Пламя, по-прежнему принимая его в расчет. Ладно, это его дело.

– Шефира вполне достаточно, чтобы превратить нас в слабоумных идиотов, – процедил Бигман сквозь зубы. – Просто не могу понять, какого галта мы вызвали такую заинтересованность. Сдается мне, что причина не в нас, а в тебе, чужой.

– Верно, – спокойно подтвердил чужой.

– Что? – удивленно вырвалось у меня. – Но почему…

– Внимание! – голос Нкота вдруг зазвенел, как натянутая до предела тетива лука. – Атака!

Взгляд впился в простирающуюся впереди улицу.

Сперва я ничего не увидел. Но потом… Да, что-то там было… Вот – примерно в ста метрах вверх по улице взвихрилась пыль и тонким смерчем потекла к площади, словно за скользящей по поверхности невидимой метлой. И это нечто, не воспринимаемое визуально, помчалось на нас, ускоряясь с каждой секундой. Шлейф пыли позади него стремительно утолщался, взвиваясь к небу среди ущелья заброшенных зданий тяжелой перекрученной лентой. Послышался свист воздуха, рассекаемого невидимым телом…

Оно неслось мне прямо в лоб, и я с трудом удерживался от выстрела, помня распоряжение чужого. Трудновато сохранять самообладание в ситуации, когда тебя выбрали в качестве мишени и… пищи. Я уже сообразил, что это, скорее всего, слухач дорриксов, хищник-невидимка, слуга и соглядатай шептунов. На моих глазах возле Межкабака подобная, а может, и эта самая тварь, что сейчас мчалась на меня, проглотила троих шелтян одновременно и не подавилась.

Смерч приблизился… Холодный порыв ветра, отфильтрованный от пыли защитными стенками магического периметра, рванул волосы, и одновременно с ним невидимка врезался в периметр. Удар несущегося с огромной скоростью массивного тела был столь силен, что пластобетон под ногами вздрогнул. И тут же, примерно в четырех метрах, вспыхнул режущий, ослепительно голубой свет, и мгновенно появился огромный, сплошь искрящийся мелкими бело-голубыми молниями шар выше моего роста. Оглушительный рев заложил уши – рев смертельно пораженной твари – и оборвался. Погас и голубой огонь.

Более отвратительного зрелища мне видеть не доводилось. Смерть сорвала с твари покров невидимости, и глазам предстал целый холм сизо-зеленой плоти, словно размозженный гигантским кулаком сверху. Кровавое месиво – все, что осталось от слухача. Справа и слева я заметил еще парочку таких же туш – невидимки пытались взять нас к кольцо, прежде чем их остановил периметр.

Я перевел дыхание, лицо против воли исказила кривая усмешка:

– Разведка боем… Не слишком-то дорриксы ценят своих слуг.

– Они только прощупывали наши возможности, – отозвался Нкот. – А сейчас будет истинная атака.

Я открыл рот, но спросить ничего не успел. На этот раз все началось сразу. Резкие, отрывистые хлопки раздались со всех сторон, и прыгуны мощной волной посыпались на площадь прямо из воздуха. Множественные удары ног тяжелой глухой дробью рассыпались по поверхности. Только передо мной их появилось не меньше двух десятков, и, чтобы сориентироваться, им понадобилось не более пары секунд. Угрюмые бородатые лица с пугающей синхронностью повернулись к периметру, бластеры легли на линию выстрела, нацелились… и изрыгнули испепеляющий шквал огня.

Казалось, стена пламени обрушилась прямо на меня, придавила своей тяжестью, погребла под собой… Я инстинктивно отпрянул, но, налетев спиной на борт трассера, опомнился.

Если бы не защита Нкота, мы были бы уничтожены мгновенно.

Пластит перед цилиндром дымно вскипел на протяжении нескольких метров, приподнявшись тяжелым, разогретым до красноватого свечения бурлящим облаком. Прыгунов это не остановило. Залпы из всех видов оружия следовали один за другим – желтые, красные, зеленые, часть энергии поглощалась все более расширяющимся кольцом раскаленных газов, но большая часть ассимилировалась магией Нкота, бесследно пропадая в стенках цилиндра. Я растерялся. Казалось, еще немного, и защита Нкота просто не выдержит столь чудовищной мощи нападающих. Но в этот момент цилиндр, похоже, накопив необходимую мощь, ответил, и ответил страшно. Защитный периметр вдруг превратился в страшный цветок, распустивший на всю площадь смертоносные лепестки голубых молний. Голубой огонь охватил людей, гротескно исказив их фигуры и, превратив во что-то жуткое, нечеловеческое; вопли ужаса и боли заполнили воздух… А затем, последним мрачным мазком кисти, сотворившей картину ада, все захлестнула расходившаяся от цилиндра раскаленная волна плазмы, и предсмертные вопли смолкли….

Сражение длилось всего лишь несколько секунд, но разгром был полный.

Опершись на свою иззубренную косу, костлявая беззвучно хохотала и щелкала челюстями, взирая на столь богатый урожай. Десятки тел, обожженных и изуродованных до неузнаваемости, застыли на пластобетоне в самых немыслимых позах. На большинстве горела одежда, распространяя невыносимый чад паленой плоти и синтетики. У тех, кто оказался ближе всего к цилиндру, язык плазмы содрал одежду вместе с плотью до костей, обнажив легкие и внутренности, прожаренные коркой. Один прыгун угодил прямо в зону расплавленного пластита, и от него осталось лишь несколько комков пепла… но невезение его было не больше невезения остальных – мертвы были все. Сквозь магический цилиндр к нам внутрь жар не проник, что говорило о невероятной мощи защиты, задействованной Нкотом. Невероятной, смертоносной, безжалостной мощи…

Я не решился в этот момент взглянуть ни в сторону Бигмана, яростно ругавшегося вполголоса справа, ни на молчаливого Отшельника. Оба они были коренными шелтянами, одними из тех, кто сейчас погиб на их глазах. Наверняка среди погибших были их друзья и знакомые, направленные в эту смертельную ловушку злой; безжалостной волей Шефира. И еще – я не предполагал, что чужой может быть так беспощаден. Скверное открытие, он и координатор стоили друг друга…

– Думаю, теперь Шефир атакует сам, – послышался спокойный голос чужого. – Он и его ближайшие помощники. После этого мы снова сможем тронуться в путь.

Я резко выпрямился, чувствуя, как по спине пробежал ледяной озноб, распространяя внутри волны праведного гнева. Силы Зла! Выходит, мы до сих пор только в детский сад играли? И как спокойно Нкот об этом говорит – еще одно нападение, и можно трогаться в путь, словно гибель десятков людей для него являлась всего лишь незначительным эпизодом, а то и мимолетным развлечением!

Проклятие, сколько же…

Невидимая рука вдруг сжала мозг, оборвав мысли.

А потом начало твориться что-то действительно страшное…

Здания по периметру площади прямо на глазах с оглушительным грохотом и ревом пришли в движение. Стены затряслись в судорожных конвульсиях, словно плоть титанических животных, проснувшихся от тысячелетней спячки, потоки изъеденной и отслоенной временной коррозией штукатурки обрушились на тротуар. Площадь под ногами вздрогнула, точно еще одна исполинская тварь, сделавшая свой первый вздох перед тем, как взломать земную твердь и обрушить неистовый гнев на смертных, посмевших нарушить ее покой… Облик многоэтажек стремительно и жутко менялся. Проемы окон, изгибаясь, срастили верхние и нижние углы, превратившись в подобие огромных каменных ртов, фундаменты поплыли расплавленным свинцом, тяжеловесно выметывая каменные щупальца, вырывая их из пластита площади, с хрустом дробя и ломая длинные пласты искусственного покрытия и отваливая в стороны огромными ломтями. За какую-то минуту каждое здание превратилось в гигантское многоротое и многорукое чудище, готовое сожрать все, что угодно. Челюсти бесчисленных каменных ртов, ритмично сжимаясь и разжимаясь, непрерывно двигались, каменное крошево при схлопываниях брызгало фонтанчиками, рождая медленно оседающие вниз, на корчившиеся щупальца, густые облака пыли. Грохот стоял неимоверный…

Я вдруг очнулся от столбняка и едва не рассмеялся. Кукольники, Зло их задери! Только они могли сотворить такое с окружающей действительностью! Но тогда весь этот тяжеловесный спектакль являлся чистейшей воды блефом – фантомы не могли причинить нам физического вреда. Если Шефир решил таким способом запугать нас, то это у него не вышло. По крайней мере со мной – точно.

Мысли Зла, но насколько эта картина масштабней, чудовищней по своей мощи, чем картина охоты, где я спасался бегством от одного-единственного ящера! Надо отдать должное столь извращенной фантазии…

– Не так все просто, как тебе думается, Никс, – достиг ушей сквозь грохот сюрреалистического пассажа чуть более мрачный, чем обычно, голос Нкота. – Речь идет о контроле над вашим разумом. И частично Шефиру это уже удалось. Напрягите всю свою волю, боритесь с его влиянием…

Удалось? Но почему я ничего не… Лоб моментально покрылся холодной испариной, когда до меня дошло, что бесплотные фантомы не могли издавать скрежет и грохот, не могли заставить землю дрожать под ногами. Это происходило у меня в голове. Цилиндр чужого не был помехой шептунам.

Неожиданный удар рванул землю из-под ног, оглушительный треск раздираемой напрочь поверхности забил уши. Кошмар развивался полным ходом: здания тяжко стронулись с места и поползли, переваливаясь с боку на бок, в нашу сторону, чтобы стереть нас в порошок. Под бешеным натиском фундаментов пластит площади змеился трещинами и выворачивался огромными кусками, вздымался громоздким валом из камней и земли, а каменные щупальца толкали его перед собой, словно невиданный таран.

Я мучительно сморщился, с силой стискивая зубы, – голова гудела как колокол, тупая пульсирующая боль долбила виски. Выглядит эффектно, спору нет, но ведь настоящие строения остались на своем месте. Главное – не забывать об этом.

Тряска усиливалась. Пластит крошился и трескался уже под ногами, внутри цилиндра, и я инстинктивно вцепился руками в машину, пытаясь удержаться на месте. Разум понимал, что все ощущения субъективны, но инстинкты плевать на это хотели. Нестерпимая дрожь все сильнее проникала в тело, разламывая действительность на куски. Перед глазами все поплыло…

Я почти не сомневался, что Нкот способен справиться с навалившейся на нас силой. Почти. Как бы это не случилось уже после того, как все мы спятим от этой лихорадки, охватившей наш разум. Самостоятельные попытки помочь себе сводились к тщетным усилиям. Вызванный к жизни Ключ Камня живительной волной прокатился по телу, распространяя успокаивающий холод, но тут же был сметен ментальной мощью атакующих. Зубодробительная дрожь плоти сводила с ума, скручивала мышцы и размягчала мозги. Какого Зла чужой ничего не предпринимает?! Не дождавшись и плюнув на последствия, я добавил к Ключу энергии из неприкосновенного запасника, сосредоточенного в солнечном сплетении, и мышцы стали твердеть, теряя подвижность, дрожь почти прекратилась… Медленно и лениво потекли мысли…

Воздействие на заторможенный мозг ослабло. Шептунам придется постараться, восстанавливая утраченный контроль. Долгожданный голос Нкота пробился сквозь ледяные стены, которыми я окружил себя, – глухой и далекий:

– Потенциалы Шефира и шептунов, соединенные вместе, оказались сильнее, чем я предполагал. У них есть шанс раздавить ваш разум, несмотря на мои усилия помешать этому. Необходима защита другого рода. А именно – в любом случае Шефир и шептуны не смогут справиться со мной, поэтому нам всем придется объединиться. На время. Слияние разумов несколько преждевременно для моих планов, но это единственный выход в данной ситуации, поэтому я не буду спрашивать вашего согласия…

Пока он говорил, каменные чудища с оглушительным ревом уже миновали половину площади и продолжали неумолимо надвигаться. Просвет между ними и границей цилиндра становился все меньше, трассер уже накрыли глубокие тени, челюсти каменных ртов плевались каменным крошевом, шрапнелью секущим воздух над головой, все гуще клубившаяся пыль забивала глаза. Защита Мобра была пробита, сметена, разорвана на куски, и я ничего с этим не мог поделать… Свет меркнул, и каменные щупальца с глухим скрежетом оплели цилиндр, готовясь сжать его в последнем неистовом усилии…

– Да делай же что-нибудь! – надтреснуто закричал Бигман с мукой в голосе. – Делай, чужой! Сделай этих ублюдков!

– Я же сказал, что не рассчитывал произвести слияние сейчас. Поэтому я еще не успел настроиться на ваш мозг…

Грохочущие пасти приближались… Стены вспучивались и вытягивались вверх, нависая над цилиндром… Кукольники старались вовсю, и шептуны от них не отставали.

Вдруг что-то стремительно вторглось в сознание, что-то ледяное и омерзительное, прорвав защиту чужого и окончательно разметав растрепанный и ослабленный Ключ Камня. Холодные когти коснулись оголенного мозга, прошлись по нему, оставляя рваные борозды дикой боли, и я, узнав хватку шептуна, завопил как обезумевшее животное, погружаясь в темную бездну страданий… Кончено… Чужой опоздал…

Я ошибся.

Словно солнце взорвалось в голове! Хватка шептунов ослабла, и более мощная и светлая сила неукротимой волной заполнила сознание, неся на своем гребне мысль Нкота:

– Порядок. Я уже с вами.

В то же мгновение я перестал быть собой. Привычный угол зрения вдруг развернулся на все триста шестьдесят градусов, словно череп исчез, перестав быть помехой. Я увидел Отшельника и Бигмана по разные стороны трассера, Целителя и чужого за спиной – одновременно! И увидел самого себя со стороны! А также услышал все, что могли услышать четыре существа… Четыре. Целителя почему-то с нами в связке не оказалось, но это было не важно. Мое сознание растворилось, слившись с сознанием шелтян в одно целое и лишь частично – с сознанием чужого. Мы ощущали себя его частью, а его мозг был для нас закрыт, возможно, слишком чуждый для восприятий человеческого сознания. И как ни странно, потоки невероятных красок, звуков, ощущений и образов, стремительно дополняясь множеством ранее недоступных, неведомых подробностей, не дезориентировали, а, напротив, выявляли мельчайшие детали окружающего пространства. Собственно, обычное восприятие мира превратилось в гипервидение, позволяющее проводить обработку поступающей информации с нарастающей быстротой, экстраполировать разрозненные обрывки в полновесную, объемную и законченную систему прогнозирования будущих событий. Несколько сердец билось в унисон, давление шептунов просто смело мощной волной объединенного сознания, утопив порождаемые ими ментальные шумы в абсолютной тишине.

Мы осмотрелись, проникая взглядом сквозь беззвучно корчившиеся здания-фантомы, и выявили кукольников Шефира. Их было много, не меньше пятидесяти человек… Пятьдесят шесть, мгновенно поправил объединенный разум. Именно столько кукольников ткали свой образ по приказу Шефира, творя вдохновенно и холодно. Мгновенно пришло понимание, что повиновение этих людей было слепым, безотчетным, ведомым со стороны мощной силой. Немедленное ментальное сканирование пространства тут же выявило источник этой силы.

Шефир и шептуны еще ничего не заподозрили. Щупальца их восприятий уверенно продолжали свиваться вокруг нас в тугие кольца, уже не причиняя нам вреда. Вектор гипервидения выявил местоположение каждого с абсолютной точностью.

– Пора заканчивать, – пришла мысль Нкота в виде разноцветного фейерверка. – Сражение слишком затянулось и отняло у меня много времени. Сейчас мне потребуется все ваше воображение. Каждый из вас за свою жизнь видел немало картин различных стихий природы, хотя бы и по визосети, как ты, Никс. Так утрем же нос Шефиру эффектно и – эффективно. Мне нужен смерч. Оживите образы и слейте их в один… Вот так, хорошо. А теперь, Отшельник, сделай наш смерч.

И Отшельник сделал. Талант кукольника воплотился в гигантской конической воронке, завертевшейся вокруг цилиндра и превратившей его в наглухо отрезанный от мира непроницаемый островок. Плотные непрозрачные потоки воздуха стремительно неслись по окружности, создавая ощущение мощи, еще безмолвной и нереальной.

– Теперь я дам ему силу, – сказал-полыхнул Нкот.

И воздух пронзительно взвыл. Тучи пыли взрывом взметнулись вверх, несущаяся стена смерча мгновенно потемнела от поднятой многотонной массы.

– Предельная концентрация! Увеличиваем радиус…

Мы сконцентрировались. Гудящие стены сознательно созданной стихии начали удаляться, обнажая вылизанный дочиста пластит – и это уже не было иллюзией, как игра Шефира.

– Быстрее…

Смерч разрастался. Визг раздираемого воздуха перешел в грозный рев. Земля задрожала. На самом деле.

– Не жалей красок, Отшельник. Больше ярости, Бигман. Добавь вещественности, Никс. Пусть этот смерч будет твоим новым Ключом!

Небо и земля превратились в разверзшийся ад. Хобот расширяющейся воронки скачком вытянулся вверх, добрался до облаков и втянул, ассимилировал их в себя. Он непрерывно увеличивался, пока не заполнил всю площадь, а затем коснулся настоящих зданий, а не тех кривляющихся чудищ, созданных искусством кукольников. Раздался грохот раздираемого камня и каркасного металла, и кольцо зданий разнесло в клочья, многотонные пролеты, балки, куски стен взмыли вверх словно пушинки.

Смерч не остановился и на этом. Он продолжал расти. Он ломал, крушил, сметал с лица земли все, что попадалось ему на пути, стирая улицу за улицей, словно художник неудавшийся рисунок… Мощь созданного нами образа гипнотизировала, ошеломляла, и она все увеличивалась! Казалось, это может продолжаться бесконечно!

– Стоп! – мысль Нкота вошла в сознания холодной острой иглой. – Достаточно, заканчиваем!

Поток энергии, текущий от чужого подобно потоку лавы, извергнутому огнедышащим вулканом, как отрезало.

Смерч потерял силу и звук.

Поблек и растаял.

Все исчезло…

Я обнаружил, что сижу на пятках, закрыв глаза и прислонившись спиной к трассеру, ощущая себя постаревшим лет на двести. Словно за один миг я прожил несколько жизней, слои памяти о которых наложились друг на друга так плотно, что перестали читаться, как склеенные страницы книги, но осталась сама книга, остались воспоминания о том, что они, эти жизни, были, и было бесконечно, безумно тоскливо чего-то жаль. Открывать глаза не хотелось, этот мир был слишком скучен, чтобы на него смотреть.

Слабые порывы ветра бродили вокруг, тычась в лицо, словно слепые щенки, трепали волосы – воздух еще не успокоился после отбушевавшей стихии смерча.

Но возвращаться было необходимо. Я заставил себя наконец поднять веки. Как я и ожидал, прежнее ощущение действительности поблекло до унылой серости. Теперь мир казался мне черно-белым, хотя и оставался цветным. Это должно было пройти, когда впечатления от слияния потускнеют, но от понимания этого не было легче. Перенесенное напряжение не могло не отразиться на состоянии, и я не удивился своей слабости. Мышцы трепыхались студнем, когда я со скрипом поднялся на ноги.

Чистенький, словно вымытый пластит площади покрывал лишь едва заметный слой пыли. Никаких трещин и выломанных пластов, лишь холодная, застывшая расплавом вспученных волн, черная многометровая зона вокруг чистого круга, оставшегося после магического цилиндра. За обугленной зоной площадь была обычной, разве что почище, чем раньше. А вот дальше… Искореженные остатки фундаментов по периметру площади выпирали из земли, словно сломанные зубы. И трупы, трупы, трупы среди каменного месива, растянувшегося от края площади в глубь Города метров на триста, полупогребенные, перемешанные с каменными обломками. Куски тел, обрывки одежды, кровь и стылый ужас. Пустынный каменный Город, превращенный в каменную пустыню, обагренную кровью десятков людей…

Никогда не видевший столько исковерканных тел сразу, я потрясено смотрел на эту бойню. Это же настоящая война… Битва жестким наждаком прошлась по душе, обнажив ранее приглушенные чужим чувства, от одолженной эм-брони не осталось и следа, и мучительные вопросы всплывали на поверхность сознания один за другим. Зачем чужой это сделал? Точнее, почему он сделал это именно так? Ведь, обладая феноменальной скоростью передвижения в пространстве, он мог выключить всех этих людей Клинком, как шелтян на Ферме, и обошлось бы без жертв… Или я чего-то недопонимаю, или он убил их сознательно, не ради того, чтобы спасти наши жизни, а преследуя какие-то неизвестные мне цели, неизвестные, но уже крайне неприятные.

– Спасение наших жизней является лишь частью той великой задачи, ради которой я сюда явился, – отозвался на мои мысли Нкот.

– Великой задачи на твой взгляд, – пробормотал я себе под нос, подвергнув сомнению истинность его заявлений – первый раз с того момента, как покинул Ферму. – Я по-прежнему не знаю, что тебе нужно, и кажется, уже не хочу знать…

Я понимал причину своей странной, разъедающей душу тоски. Объединенный разум. Ярче впечатлений мне не доводилось испытывать за всю свою жизнь, полнее, чем за несколько минут слияния, я никогда не жил. Прием Нкота, примененный им для нашей защиты, оказался сильнейшим наркотиком, привыкание к которому наступило после первого же использования. Мне стало страшно при этой мысли. Подобная зависимость может превратить в раба кого угодно.

– Целитель, – послышался где-то в отдалении глухой, надтреснутый голос Бигмана, – можешь что-нибудь сделать для этого парня?

Пока я был занят размышлениями, Бигман пересек площадь и присел на корточки в разрушенной зоне перед одним из людей Шефира. Взглянув в его сторону, я обнаружил еще один побочный эффект, появившийся после слияния, – зрение необычайно обострилось. Несмотря на большое расстояние, а до Бигмана было метров сорок – пятьдесят, я видел мельчайшие подробности. Необычное ощущение – видеть так далеко при такой четкости, точно к глазам приставлен невидимый бинокль.

Тело человека, перед которым замер прыгун, утонуло в хаосе каменных обломков по грудь, глаза были закрыты, толстый слой припорошившей лицо пыли, не способной скрыть его молодость, прорезали сочившиеся из уголков губ темные струйки крови.

– Нет, – ответил толстяк, даже не пытаясь выйти из трассера, в который забрался сразу после сражения. – Перед тобой оболочка, Бигман, с безвозвратно поврежденным мозгом. Там нет личности, которую ты когда-то знал. Во время сражения Шефир превратил своих людей в безличных марионеток, беспрекословно повинующихся его приказам. Он стер с помощью шептунов их индивидуальность. Это безвозвратно. Последствия Шефира не заботили, так как перед ним стояла цель, оправдывающая, по его мнению, любые средства. В том числе лишать людей жизни заранее. Думаю, ты уже догадался, что это была за цель.

Бигман медленно выпрямился, словно на плечи ему давил тяжкий груз.

– А ты, чужой, можешь вернуть его к жизни? – спросил он, не сводя с умирающего угрюмого взгляда.

– Мне жаль Бигман, но Целитель прав. Он обречен.

– Жаль?! – свирепо прорычал вдруг прыгун, резко повернувшись в сторону чужого всем телом. – Слова лицемера! Незачем притворяться, что тебе понятны человеческие эмоции, инорасовый ты ублюдок!

– Потише, потише, Бигман, – голос Нкота потерял музыкальность, больше чем обычно обнажившиеся клыки зловеще блеснули. – Не тебе судить о том, что я понимаю, а что нет.

Длинное худое лицо Бигмана задрожало от сдерживаемого гнева, мука исказила его черты. Он с заметным усилием отвернулся, снова уставившись на умирающего.

– Я никогда не обращал на него внимания, – на удивление тихо сказал он, ни к кому не обращаясь. – Мне всегда было наплевать, есть ли он на этом свете или нет. Я не замечал, как он рос, как постепенно взрослел и превращался в мужчину. Он был для меня никто. И только сейчас я понял, что потерял сына… Убил своими собственными руками…

Я знал, о чем он говорит – какое-то время наша память была общей. И понимал, что он сейчас ощущает – боль неожиданной утраты, о которой он даже и не подозревал до этого момента.

Пока прыгун говорил, к нему приблизился Отшельник и молча обнял брата за плечи. Ирония судьбы – если кукольник и хотел что-то сказать, он не смог бы этого сделать. Но этот жест привел прыгуна в себя, и он поднял бластер, направив его в голову умирающего.

– Что ж, по крайней мере, ему больше не придется служить Шефиру.

Я резко отвернулся. Крови мне на сегодня было больше чем достаточно…

Как оказалось, именно этот момент Бигман и выбрал, чтобы расквитаться с чужим, и действовал он молниеносно. Два хлопка, характерных для телепортации, прозвучали один за другим, почти слившись, и Бигман возник прямо перед Нкотом. Я едва успел повернуть голову, чтобы увидеть, как пламя ударило Нкоту в грудь. Фигура чужого почти неуловимо мигнула… И оказалась в шаге от траектории выстрела. Молния ушла к развалинам, рассеявшись на камнях.

Немедленного возмездия со стороны лешука не последовало.

Бигман бросил бластер к ногам.

– Ты знаешь, почему я пытался убить тебя, чужой, – голос его был спокоен как никогда. – Мне не нравится, что шелтяне гибнут лишь от твоего присутствия на этой планете. Мне не нравится, что погиб мой сын. Мне не нравится то, как ты ведешь свои дела… Ладно, кончай со мной, нечего тянуть резину.

Нкот даже не шевельнулся, пристально глядя на него с высоты своего роста. Но зеленое пламя его глаз стало ярче, растопив тени под капюшоном, четко высветив черты хищного звериного лица.

– Разве я виноват в смерти твоего сына, Бигман? – мягко спросил он. – Шефир привел сюда этих людей, и во время битвы не было возможности выбирать…

– Какого галта! – разъяренно вскричал Бигман. – Он привел их сюда, потому что здесь ты, Нкот, и ты это прекрасно знаешь! Голубой банкос – вот что нужно координатору! Неужели ты всех нас считаешь глупцами, не способными связать между собой даже пару очевидных фактов?!

Прыгун был прав. Месть за Доса исключалась, так как Шефир сам пришил своего осевого. А голубой банкос – отличный предлог для преследования. Как говорил Целитель, с помощью этой штуки можно скупить весь известный космос. Границы власти существа, обладающего подобным предметом, просто трудно представить. И каким-то образом Шефир узнал, что у Нкота подобный предмет есть.

– Я не хотел бы принуждать тебя идти со мной, Бигман, – уже более холодно промурчал Нкот. – Но…

– Но у меня нет выхода? – язвительно рассмеялся Бигман. – Ты это хотел сказать? Ну, договаривай, договаривай…

– Думаю, перед Шефиром тебе не оправдаться в своих действиях. Да и кто ты для него? Ни с тобой, ни без тебя он не сможет со мной справиться. Ты не представляешь для него никакой ценности, ни ты, ни твоя информация обо мне.

– Верно, – Бигман растянул тонкие бескровные губы в саркастической усмешке, оскалив острые зубы. – Зато по каким-то причинам я представляю ценность для тебя. И у тебя достаточно сил, чтобы убить Шефира. Верно? Ведь ты можешь его убить? Можешь? Отвечай, галт тебя задери! – прыгун снова сорвался на крик.

– Да.

– Вот и отлично… – Бигман заметно успокоился и заговорил обычным голосом – угрюмо, зло, сдержанно: – Если ты мне дашь обещание, здесь и сейчас, что убьешь его ради меня, я пойду с тобой дальше без принуждения и сделаю все, что ты потребуешь. Все. Все сделаю. Сделаю, несмотря на то, что ты, проклятый урод, уже сделал.

– Я не люблю, когда мне ставят условия, Бигман, – с угрозой проговорил Нкот, – но будь по-твоему. Платой за твои услуги будет жизнь Шефира. Я отдам ее тебе.

– Договорились. Деньги для меня больше значения не имеют.

– Но это будет только после того, как мы закончим мое дело, – предупредил Нкот.

– Разумеется, – прыгун с преувеличенной любезностью развел руками.

Я решительно подошел к ним и сжал локоть Бигмана пальцами.

– Освободи место, Бигман. Мне тоже надо кое о чем поговорить.

Прыгун секунду пристально смотрел на меня сверху вниз, возвышаясь надо мной почти на голову (проклятый рост – лилипут в стране великанов), затем понимающе кивнул и отошел к трассеру, бросив через плечо:

– Всыпь и ты ему… иноп.

– Тебя я тоже не удерживаю, Никс, – заявил Нкот прежде, чем я открыл рот.

– Ты…

– Я также не собираюсь тебя снова убеждать, как на Ферме.

Нет, я явно уступал Бигману в способности говорить с чужим на равных, несмотря на то, что после слияния, очистившего мое сознание, я стал свободен от его воли и мысли о Нори причинили мне боль.

– Это было подло, Нкот, – с гневом и горечью произнес я. – Ты заставил меня оставить ее. А теперь…

– Это было необходимо.

– Как я уже говорил, для тебя!

– Для всех нас. Дело обстоит таким образом, что ты просто обязан пойти со мной, если хочешь, чтобы она осталась жива. Иначе погибнут все.

Бесполезно, думал я, глядя на него с ненавистью. Этот инорасовый ублюдок все равно ничего не объяснит, пока сам не захочет… И как быстро он поставил меня в такие же условия, как и Бигмана!

Читай, читай мои мысли в свое удовольствие, мне наплевать! Будь оно все проклято! И ты тоже, Нкот, будь ты проклят со всеми своими делами! Я тебя ненавижу, понял? Я сыт по горло твоими загадками. Но лучше бы ты был прав. Лучше бы ты был прав в своих утверждениях. Зачем… зачем ты позволил мне прийти в себя после твоего внушения? Лучше сделай так, чтобы я забыл о Нори снова. Так будет лучше для меня…

Зеленые озера глаз сверкнули:

– Хорошо, Никс, твоя просьба будет выполнена.

– Что? Какая еще просьба?

– Мы едем дальше. Все в машину.

Я вдруг забыл, о чем мы говорили. Некоторое время я непонимающе смотрел на Нкота, затем неуверенно пожал плечами и отошел к трассеру. Заняв водительское кресло, обождал, когда займут свои места шелтяне, и тронул машину.

На сердце было спокойно.

И пусто.

До звона.

8. Цель

Весь остаток дня мы двигались по Северному тракту – все дальше и дальше, прочь от Шефира, прочь от заброшенного города и братской могилы, в которую была превращена его площадь. В течение всего пути никто не произнес ни слова, столетнее забвение дороги нарушал лишь ровный рокот двигателей, казалось слившийся с ней в единое целое. Жара окончательно спала, воздух быстро остывал, обещая прохладную ночь.

Часа через два, с первым появлением вечерних сумерек, Нкот приказал свернуть с дороги влево, прямо в лес. Я выбрал подходящий просвет в зарослях и направил в него трассер. Природа протестующе отозвалась треском ломаемых веток, звучно лопались рвущиеся канаты лиан, брызги растительного сока летели в лобовое стекло и борта. Трассер, как и раньше, это не остановило – внутри неказистой на вид машины пряталась внушительная мощь двигателей. Вскоре, следуя указаниям Нкота, мы выбрались на довольно просторную, заросшую приземистыми, не выше колена, шапками красно-зеленых кустов поляну, на дальнем краю которой сиротливо притулилось крошечное озерцо, по размеру больше напоминавшее огромную лужу. Видимо, родник. Подкатив трассер к берегу, я заглушил двигатель и расслабленно откинулся на спинку сиденья, ожидая дальнейших распоряжений чужого. Что-то мне говорило, что больше сегодня мы двигаться не будем и Нкот привел нас на место ночлега. Но чужой молчал. Длинная, нахохлившаяся фигура на заднем сиденье, отливающая молочной голубизной в умирающем свете дня, не подавала признаков жизни. Я хмыкнул. Задумался, бедняга, сомнения загрызли, не позволяя прийти к какому-либо решению. Натворил дел на планете выше крыши. По крайней мере, я предпочел это непонятное молчание объяснить именно так. Мне так было удобнее. Когда боги не всемогущи, то и сам не чувствуешь себя ущербным…

Быстро темнело. Закат гас, стирая невидимой кистью оранжевые короны огня с макушек деревьев, сгущающийся сумрак растворял тени. От водоема тянуло сыростью и прохладой. Целитель, по обыкновению, дремал, что делал всегда, когда нечем было заняться, шелтяне тоже играли в молчанку, то ли не решаясь потревожить «босса», то ли не испытывая ни желания, ни любопытства. Почти как я. Этакое негласное сотрудничество, бессловесная поддержка. Время шло, никаких инструкций не поступало. То ли чужой действительно что-то обдумывал, то ли чего-то ждал, то ли… просто-напросто уснул. Первый раз за все время пути. А что тут удивительного – если мне от усталости не хотелось шевелиться, то что уж говорить о чужом, затратившем столько сил во время битвы на площади заброшенного города. После такой работы я, наверное, не просыпался бы месяц.

В конце концов сидеть мне надоело.

Не без внутреннего усилия я выбрался из машины, подошел к воде и, присев на корточки, ополоснул руки и лицо, смывая накопившуюся за день грязь и усталость. Родниковая вода слегка отдавала прелой листвой, но, чистая и прохладная, была вполне годна для питья. Я еще немного поплескался, затем, освежившись, вернулся к трассеру. Кроме меня, озерцо больше никого не заинтересовало, но шелтяне уже молчаливо хозяйничали в багажнике, подбирая себе ужин из концентратов. Я также безмолвно присоединился, почти не глядя выбрал пару упаковок с едой и питьем – давала себя знать усталость, когда все равно, чем набить желудок, лишь бы быстрей где-нибудь прикорнуть и поспать, и уселся под ближайшим деревом. В упаковке оказалось консервированное мясо с пряным запахом и кисло-соленым вкусом, а запивать пришлось густым, горьковатым пивом незнакомого сорта. Надписи на этикетках различить уже было трудновато из-за темноты, да и особого интереса напрягать зрение не было. Вяло поев, я начал было присматривать себе место для ночлега, как Нкот позвал нас всех к себе, наконец оторвавшись от своих тяжких дум. Причем голос чужого донесся не из трассера. Когда он успел выбраться из машины, я не заметил, но это уже не удивляло. Привык. Чужой сидел на небольшом поваленном дереве в десятке метров от машины. Шелтяне подошли одновременно со мной, причем Бигман оказался верен своим привычкам и приперся с бластером в руке, а Отшельник, как и я, приблизился без оружия – я оставил свое в машине. В этой глуши, да еще в компании с таким суперменом, как Нкот, подобная предосторожность казалась излишней. Ведь даже во время мясорубки на площади оружие нам не пригодилось. Так зачем таскать эту тяжесть?

Целитель, кстати, к нам не присоединился, а Нкот не обратил на это внимания, что подтверждало некоторые мои подозрения о давнем знакомстве этих двоих.

– Пора посвятить вас в то, ради чего я привел вас сюда, – негромко сообщил Нкот, словно не желая тревожить установившуюся над лесной поляной глубокую ночную тишину. – Устраивайтесь рядом.

– Наконец-то! – не без сарказма проворчал Бигман, без долгих раздумий опуская костлявый зад в траву напротив чужого. – Я уже начал думать, что не услышу этого до конца своей жизни.

Нкот подождал, пока мы рассядемся возле него, и неторопливо заговорил:

– Постараюсь говорить кратко. Все вы устали, всем необходим отдых, так что эту ночь вы проведете здесь, набираясь сил для дальнейшего похода. Теперь о цели нашего путешествия. Я прибыл сюда для того, чтобы уничтожить суперсущество, истребляющее разумные расы в этой Вселенной. На Шелте находится его гнездовище. Моя раса столкнулась с подобным созданием примерно пять тысяч межлет назад, когда у нас только-только наступила эра освоения космоса: именно тогда это порождение вселенской тьмы, это извращение мироздания и порядка, этот смерч энтропии, эта тварь, привлеченная нашей деятельностью в космосе, выследила нашу материнскую планету и обрушилась на нее, сея абсолютную смерть. За очень малое время наша раса была практически полностью уничтожена… Остались только, небольшие колонии олджей на новоосвоенных планетах, не обнаруженных вселенской тварью из-за малой величины излучаемого ментального фона, не сравнимого с фоном густонаселенной планеты…

Ровный, бесстрастный, слишком бесстрастный для такого жуткого повествования голос Нкота, что, вероятно, свидетельствовало о его внутреннем напряжении, тонул в лесной тишине, как эхо в бездонном колодце, глаза слабо тлели внутренним зеленым светом. Я невольно превратился в слух, стараясь не пропустить ни слова, шелтяне также затаили дыхание. Бигман подался всем телом вперед, не сводя с чужого глаз, – кулаки под подбородком, локти на коленях, Отшельник что-то немо шептал. У меня создалось впечатление, что из слов чужого они поняли что-то, пока недоступное мне, но в любом случае масштабы событийной картины, рисуемые чужим, поражали воображение.

– …Мы дали твари много имен, так как могущество ее было безгранично, а его проявления – многообразны. Больше других закрепилось лишь несколько: собственно Тварь, Хищник, Враг и Проколд. В последнем – отражение проклятия нашей расы, проклятия олджей, неумолимого рока, стершего с лика планеты целую цивилизацию. Несмотря на гибель большинства, мы не сдались, – на колониях к тому времени имелись самые передовые технологии, завезенные с материнской планеты при освоении, все самые последние достижения науки и техники. Но самое главное – освоение планет вели лучшие из нас, олджи с очень сильными ментальными способностями. Это и помогло нам в дальнейшем больше всего остального. Собрав воедино все свои знания и опыт, путем чудовищных лишений и многих безвозвратных смертей изобретателей и испытателей мы создали самое совершенное оружие для борьбы с Хищником…

В руках Нкота, выпрыгнув из ниоткуда и разогнав на метр сумрак вокруг себя, беззвучно полыхнул призрачный Клинок, играя бледными оттенками алого и голубого.

– Но чтобы овладеть его возможностями, нам пришлось коренным образом, на генетическом уровне, и изменить себя, и создать специальное искусство, позволяющее олджу становиться неразделимой частью Клинка, – искусство Лешу, искусство «быстрой жизни». Именно тогда было положено начало духовного бессмертия для олджей, сменивших свое имя на лешуков, имя, которое больше соответствовало новому мироощущению измененных, и начало конца для Проколда. Обретя Клинки, мы ринулись в бой и смертельно поразили Тварь, но в агонии она успела выпустить своих зародышей – семена, и звездный свет разнес их по Галактике. Решив раз и навсегда обезопасить свое будущее, мы пустились за ними в погоню, но семена смерти оказались быстрее нас. Они разлетались все дальше и дальше, поражая планету за планетой, населенные разумными расами. Расстояния непрерывно увеличивались, все труднее становилось отыскивать и уничтожать порождения Проколда, а силы охотников все больше распылялись по Галактике. Наступил момент, когда каждый из нас должен был бороться в одиночку, и не всегда лешук оставался в живых после уничтожения Врага. И все же мы твердо решили довести дело до конца. По пути нам попадалось немало мертвых планет, ранее населенных разумными созданиями, сотни скелетов погибших цивилизаций, и долг продолжал нас звать вперед, не позволяя остановиться и оглянуться назад, не оставляя времени продолжить род, обрести потомство. Мы превратились в охотников за вселенским злом и… прекратили существовать как раса. Последний раз я видел своего собрата, угасающего после битвы с Хищником, межтысячелетие назад, и у него не было известий от других. Он не видел лешуков столько же, сколько и я. Поэтому я считаю, что остался один…

Глаза Нкота яростно сверкнули, озарив неистовой зеленой вспышкой всю нашу компанию, словно на мгновение в его черепе включились мощные прожектора.

– И мне не с кем продолжить свой род. Но и Проколд – тоже последний. С его гибелью в этой Галактике подобные существа прекратят свое существование.

Взгляд Нкота потух, он сунул Клинок за пазуху и сгорбился, всем своим видом показывая, что закончил.

А мне именно сейчас стало ясно, почему он ничего этого не говорил нам раньше. Просто потому, что такие вещи не рассказываются мимоходом. Силы неба, какую же он должен сейчас испытывать боль, горечь, отчаяние, оставшись один из всех своих. Я попытался поставить себя на его место, и мне стало страшно. Я не желал такой участи. Лучше уж умереть. А он был обречен жить. Жить и сражаться, отягощенный долгом, великим, непомерным долгом, оказавшимся сильнее всего остального.

Если только все это было правдой, то, что мы сейчас услышали.

– Пандемия на Шелте! – вдруг осенило меня. Вот о чем догадались шелтяне раньше меня, ведь пандемия коснулась их предков непосредственно. – Это и есть твой Проколд? Но… но на Шелте с тех пор прошло целое межстолетие?!

Нкот коротко кивнул.

– Разум не слишком частый гость во Вселенной, и именно он служит гнездом Проколду-хищнику, – в голосе лешука проступила глубокая горечь, – гнездом для потомства или угодьями для охоты. Нужно время, Никс, чтобы семя, попав на планету с разумными, начало развиваться во взрослое существо. И сейчас оно уже оформилось. Куколка готова лопнуть, и Тварь сперва обрушится на Шелту, довершив начатое, а затем на остальные миры вашего известного космоса, занятого Коалицией Независимых Миров и Мирами Галактической Федерации. Но это произойдет, если мы Тварь не остановим.

– Проклятие галтов! – потрясено прошептал Бигман. Несмотря на густой сумрак, я заметил, как он побледнел. – Это может быть правдой. – Он вскинул голову и уставился на Нкота горящим взглядом: – Вот что я тебе скажу, чужой. Шелта – это все, что у нас есть, у меня и Отшельника. Можешь на меня рассчитывать. Я беру назад свое требование насчет Шефира. Ты мне ничего не должен. Просто убей эту Тварь.

Отшельник согласно кивнул, а Ятл, воплощение души кукольника, на несколько секунд возникший на своем привычном месте, на правом плече хозяина, приложил ладонь к сердцу и почтительно склонил голову. Более красноречиво в его положении вряд ли можно было ответить. Исполнив свою роль, гномик снова исчез.

Мне показалось подозрительным то, как быстро они приняли историю Нкота за чистую монету. Для меня это было пределом того, во что можно поверить. Не подтолкнул ли Нкот эту убежденность? Не глядя на меня, Нкот покачал головой, явно отвечая моим мыслям, но обратился к Бигману:

– Я не беру обратно своих обещаний, Бигман Шест. Сделка остается в силе. На рассвете мы тронемся в путь, пересечем границу владений Проколда и попадем в одну большую ловушку, прозванную шелтянами Гиблыми Землями. Выйти из этой ловушке можно будет, только уничтожив ее хозяина.

– Нкот, – подал я голос, – я не понял, что он собой представляет, этот Проколд. Ты можешь объяснить более подробно?

Частокол оранжевых клыков тускло блеснул в темноте, когда он повернул голову ко мне.

– Я понимаю, Никс, что такое Проколд, но это довольно трудно объяснить на языке человеческих понятий. Скажем так… Это псевдоразум, разум наизнанку, отличающийся от нашего как свет от тьмы. Метаболизм Проколда основан на потреблении продуктов мыслительной деятельности разумных существ, лишь малой частью которых является человеческая раса. Это способ его существования, поэтому с ним невозможно вступить в контакт и о чем-либо договориться. Пандемия, случившаяся на Шелте межстолетие назад, была результатом деятельности семени, поглотившего души тысяч шелтян лишь для того, чтобы начать свое превращение в куколку. Попробуй представь, что способна натворить взрослая Тварь. Наша задача – предотвратить времена забвения для этой части Галактики. Нам придется уничтожить Проколда раньше, чем он уничтожит нас…

– Один маленький вопрос. – Голос Целителя, неожиданно, со странной иронией прозвучавший за моей спиной, заставил меня вздрогнуть. Я резко оглянулся, но коротышка уже вступил в наш круг, проявляясь низким коренастым силуэтом под слабым светом глаз Нкота. – Исходя из описания твоего могущества, усилия нескольких людей для тебя попросту ничего не значат. В таком случае зачем мы тебе понадобились? В качестве приманки для Проколда?

Подобное предположение мне не пришлось по вкусу, но заронило в душу семена сомнений. Какого Зла этот толстяк…

– Заткнись, пожиратель ран, – резко сказал Бигман. – Не твоего ума дело.

– Я-то знаю, что тут к чему, – многозначительно проговорил транс. – Просто хочу, чтобы об этом знали и остальные. Люблю ясность во всех вопросах.

– Да, вы вправе узнать об этом, – спокойно согласился Нкот. – Как я уже говорил, победить Проколда – дело нелегкое. – Зеленый огонь его глаз снова ярко разгорелся в сгустившейся темноте. – И если дело у меня не выгорит, вы рискуете остаться с Тварью в вашем мире без средств борьбы с ней. Для меня это неприемлемо. Каторжный труд всей моей расы не может уйти впустую. Лешуки обрекли себя на забвение, но мы ничего не делаем напрасно. Поэтому вы здесь, со мной. Вы – плата ваших рас за нашу работу. Каждый из вас не представляет для меня никакой поддерживающей силы, но я подобрал вас таким образом, чтобы ваши способности, слитые воедино и включенные в мои в качестве дополнительных органов чувств, смогли создать практически неодолимую преграду для Проколда. Сегодня на площади я опробовал вас, включив в свою систему восприятия, – кроме Целителя, как вы, несомненно, заметили, для него у меня задание будет иное. Я проверил вас и теперь абсолютно уверен, – четко и раздельно произнес он, – что завтра вы меня не подведете. И себя также.

Он умолк, обводя нас своими пылающими глазами, и после короткой паузы добавил:

– А теперь – спать. Завтра будет трудный день, вам необходимо набраться сил. Я же позабочусь о вашей безопасности этой ночью.

Плавно поднявшись со ствола мертвого дерева, Нкот неторопливо уплыл куда-то в сторону озера, оставив нас в кромешной тьме. Лун у Шелты не было, и ночи здесь были темные. Да и звезды, как назло, попрятались, – возможно, небо затянуло густыми облаками.

– Я вот все пытаюсь понять, – проворчал я ему вслед, – он сам когда-нибудь спит или нет?

– Ему это незачем, – отозвался Целитель. – Ладно, вы как желаете, а я пойду вздремну в трассере.

Транс бесшумно канул в темноту; через минуту хлопнула дверца. Я едва различал силуэты шелтян, сидевших от меня всего в двух шагах, и это несмотря на обострившееся после слияния зрение (эффект оказался устойчивым), а толстяк вот запросто нашел машину. Может быть, он видит в каком-то другом диапазоне, иначе, чем человек?

На лес снова опустилась мертвая, неестественная тишина… Я все никак не мог к ней привыкнуть. Похоже, в этих лесах, за заброшенным Городом, животных не водилось. За весь остаток дня я не видел даже галтов. А сейчас не слышал ни шорохов, ни полуночных криков, которыми обычно кишит нормальный ночной лес. Я имею в виду нормальный для моей родной планеты, Новы-2. Может быть, зверей отпугивала близость владений Проколда, так называемых Гиблых Земель?

Не знаю, какие мысли сейчас беспокоили шелтян, тоже оставшихся на месте после ухода лешука и транса, но у меня сон пропал. Вопросы теснились в голове, как назойливые насекомые, и отделаться от них было не так-то просто. Нарисованная чужим картина проняла меня до глубины души. Силы неба, нашлись же существа, которые несколько тысячелетий бьются с мерзостью, не требуя ни славы, ни известности, забыв о своих собственных проблемах… Да практически наплевав на свою личную жизнь ради того, чтобы другие, те, кому даже неизвестно о существовании лешуков, продолжали существовать в этом мире… Великие альтруисты? Но как с этим связать бойню на площади? Нкот не оставил ни единого шанса ни одному из людей Шефира, оказавшихся в заброшенном Городе… Не исключено, конечно, что я рассуждаю слишком «по-человечески». Его отношение к жизни, например, легко укладывается в принцип – часть ради целого, поэтому гибель тех людей для него могла ничего не значить. В конце концов, он действительно спасал нас. Сами мы просто не выжили бы при таком перевесе сил со стороны противника…

«Охотники за Злом», охарактеризовал Нкот себя и своих собратьев. Я подобрал бы иное определение – паломники. Вечные скитальцы, всю жизнь посвятившие единственной цели – борьбе с чудовищем, пожирающим мыслящие формы жизни. С течением многих межтысячелетий Проколд превратился в их личного Врага, освященного сотнями загубленных рас, и они, лешуки, превратились в его вечных паломников, несущих ему смерть…

Да, всего лишь красивая метафора. Из категории так называемых «умных глупостей», когда в содержании фразы кроется внутреннее противоречие. Но пять тысяч межлет – это впечатляло. Такая пропасть времени предполагала жуткое одиночество для этих древних воинов. Проклятие одиночества. Не хотел бы я оказаться в этой голубой шкуре. Какой же действительный возраст этого существа? Какие немыслимые расстояния ему пришлось пересечь в своих поисках, в каких неизведанных далях он побывал, выслеживая Врага? Эти гигантские масштабы пространства-времени просто невозможно было осмыслить, примеривая их к куцей человеческой жизни продолжительностью в сто пятьдесят – двести межлет…

Мне остро захотелось с кем-нибудь поговорить, но не с одним из чужих, Нкотом или Целителем, а с кем-нибудь из людей. Отшельник был связан немотой, а его фантомы-ответы вряд ли будут видны в темноте, да и многого не расскажут, поэтому оставался только Бигман. Я мрачновато хмыкнул. Подумать только, какие причудливые извивы судьбы. Еще утром этого дня он был для меня злейшим врагом, но всего за день мое отношение к нему разительно изменилось. Во время битвы на площади заброшенного Города, не без помощи слияния, я побывал в его шкуре. И теперь знал о нем больше, чем мне хотелось бы. Знал и причину его закоренелой неприязни к инопланетникам… В общем, лично для себя я его врагом уже не считал, и это было достаточным поводом, чтобы завязать с ним разговор. Только захочет ли говорить со мной он? А, попытка не пытка, решил я, и негромко окликнул темный силуэт справа:

– Бигман.

– Да, иноп? – задумчиво отозвался прыгун.

Неожиданно для себя я спросил не то, о чем намеревался:

– Если бы ты знал, что любое твое желание может сейчас исполниться, что бы ты пожелал?

– Умереть здоровым, – без лишних раздумий и уточнений ответил шелтянин.

– Вот тебе на. Почему так пессимистично?

– Ты просто не понял. Моя жизненная позиция сводится к следующему: лучше неожиданно умереть здоровым и полным сил, чем много лет угасать от какой-нибудь болезни, самая худшая из которых – человеческая старость. Мой сын, Кен, разделил бы мои взгляды. Он умер молодым, но не так, как хотел бы. Смерть его оказалась еще худшей, чем от старости, – Шефир лишил его разума. Если чужой физически не сможет выполнить свое обещание, – а это может произойти, так как, несмотря на свои клятвы в своем бессмертии, он все же смертен для Проколда, и если я выживу сам, я найду Шефира и поквитаюсь с ним, чего бы мне это ни стоило. Я найду его и постараюсь предусмотреть все, чтобы застать его врасплох.

– Слишком неравные силы, Бигман. – Я покачал головой, понимая его, как никогда не понимал еще ни одного человека. – Ты сам признался чужому, что не сможешь справиться с Шефиром. Но пусть желание твое исполнится.

– Я не боюсь его, иноп, и это главное. Мне больно и обидно не только за Кена, за остальных ребят тоже. У нас тут и так дерьмовые условия для жизни, но выхолостить мозги своим людям перед битвой – на такое мог решиться только такой бездушный ублюдок, как Шефир. Он и раньше медом не казался, но голубой банкос просто свел его с ума… Иноп, я ведь был на других планетах, видел, как там живут люди. Так, как живем здесь мы, у людей живет лишь домашний скот, да и то условия у него получше… Когда мне пришлось вернуться на Шелту и я снова увидел все это дерьмо, грязь и невежество, убожество и нищету, мне подумалось, что лучше застрелиться, чем смотреть на все это изо дня в день. Потому что при всем моем желании я ничего не мог изменить. Только смерть Шефира дала бы какой-то шанс людям на лучшую жизнь. Ты думаешь, что они даже не догадываются, что можно жить лучше? – кажется, он усмехнулся. Я припомнил, что такая мысль у меня была, но промолчал. – Догадываются. Особенно когда видят роскошный особняк Шефира. Когда видят меня, иноп, – я ведь здесь как меченый, чужой среди своих, потому что получил образование на Искарионе-9, и это меня изменило. Но сами по себе шелтяне измениться не способны, и все, что им остается, так это ждать каких-нибудь великих событий, которые перевернут их жизнь. Проклятие галтов, иноп, да если бы я начал рассказывать на толкучке то, что говорю сейчас тебе, меня бы подняли на смех, решили бы, что я чокнутый… – Он на некоторое время замолчал, затем уже более спокойно добавил: – Ладно, забудь. Я просто расслабился…

– Все нормально. Я понимаю то, что ты сказал.

– Да… Завтра, думаю, у меня уже не будет времени извиниться, поэтому я сделаю это сейчас.

– Извиниться? – я был поражен самим предложением, исходящим от прыгуна. – За что?

– Видишь ли, когда-то, двадцать лет назад, я вернулся на Шелту, обозленный на весь свет, на этих ублюдков искарионцев… В общем, ты тут ни при чем.

Силы неба, и это говорил мне Бигман?! Да-а, я представлял, чего ему стоило это признание, и по достоинству оценил его откровенность.

– Незачем было говорить об этом, Бигман, – проворчал я неловко. – Во время слияния мы много чего узнали друг о друге. Я не держу на тебя зла.

– Иногда об этом все же стоит говорить, – он снова усмехнулся. – Ладно, я иду на боковую. Надеюсь, следующее утро для нас наступит.

– Одну минуту, Бигман. Что ты думаешь о том, что рассказал нам Нкот?

– Даже не знаю, иноп. Если это правда, то оправдана и гибель этих несчастных болванов, лишенных Шефиром воли и посланных на смерть. Но в этой истории есть много непонятного. Шефир охотится на нас из-за банкоса чужого, но откуда он мог об этом узнать? Мы рядом с Нкотом уже вторые сутки, и до сих пор никто этого банкоса не видел, и не знали бы, что он есть, если бы не Целитель…

– Хочешь сказать, что он сам каким-либо способом довел до сведения Шефира, что на Шелте объявился голубой банкос? Или подозреваешь, что Целитель работает на обе стороны?

Бигман немного помолчал, обдумывая ответ:

– Да нет, с трансом, скорее всего, все в порядке. Проблема в Нкоте.

Я медленно кивнул:

– Я тоже так думаю. И сдается мне, я знаю, почему он это сделал. Если как следует потасовать имеющиеся факты, то можно выстроить довольно логичную картинку, в которую эти факты очень ловко вписываются, один за другим, ничего лишнего. Хочешь послушать? Но, боюсь, тебе это понравится не больше, чем мне.

– Выкладывай. – Бигман явно заинтересовался.

– Нкоту нужен был полигон для испытания нас в связке, в слиянии, вот он и приложил усилия, чтобы это испытание организовать. И беспричинный на первый взгляд вызов Досу Пламя на толкучке сразу обретает смысл. Осевой – неплохая фигура для обострения ситуации, но чужому этого показалось недостаточно, и он подбросил информацию для размышлений заодно и Шефиру, зная, что тот не будет сидеть спокойно, когда в его владениях путешествует голубой банкос. Только здесь он немного перестарался. Шефиру не нужны ни конкуренты, ни компаньоны. Ни свидетели. Поэтому Доса он прикончил, чтобы не путался под ногами, благо тот нарушил одно из правил Города, так что предлог имелся почти что «официальный», а своим людям перед атакой выхолостил мозги. Даже если бы атака удалась, бойцы были бы обречены.

Бигман длинно и неразборчиво выругался. Затем со злостью бросил:

– А ты у нас мыслитель, иноп. Боюсь, ты угадал, в самую что ни на есть точку. Выходит, чужой только тем и занимается, что непрерывно подставляет всех, как ему заблагорассудится. Все это попахивает не совсем честными методами.

– Я же говорил, что тебе не понравится. Мне неприятно это говорить, но его методы не более бесчестны, чем у многих людей. Взять того же Шефира. Он ведь ни перед чем не остановится, пока не заполучит голубой банкос. Тем более что наше понятие чести может в корне отличаться от понятия чести чужого.

– Догадываюсь… – Бигман сплюнул, досадливо махнул рукой. – Ладно, так или иначе, мы сейчас на его стороне.

– Если история о Хищнике – правда.

– Пусть лучше уж будет правдой, – голос прыгуна наполнился ощутимой угрозой. – Иначе я найду способ подставить его самого, каким бы он крутым ни казался.

– Ладно, не блефуй, – я слабо усмехнулся. – Ничего ты ему не сможешь сделать. И знаешь что, Бигман? Кажется, Нкот держит меня на каком-то особом счету. Возможно, если я попытаюсь спросить напрямую, то он мне ответит на все недосказанные вопросы. Вот я и пойду прямо к нему и спрошу.

Я поднялся, медленно распрямляя протестующие против движения ноги.

– Удачи, – хмуро пожелал прыгун. – Как я уже успел убедиться, чужой говорит только то и только тогда, когда это нужно ему. И ему довольно ловко удается водить нас за нос.

– Посмотрим, – сказал я, ныряя в темноту.

9. Обстоятельства

Я постарался припомнить, куда ушел Нкот, и двинулся в том же направлении, шагая вслепую. Фонарика у меня не было, поэтому оставалось только надеяться, что ночью поляна осталась такой же ровной, как выглядела вечером, и что для меня не найдется ямы, в которой можно сломать ногу.

Разные были у меня мысли, пока я искал Нкота. О чужом и Проколде, Бигмане и Отшельнике, Целителе… И о Нори. Конечно же я о ней вспомнил, забытье, одолженное чужим, почему-то оказалось недолговечным, но просить Нкота о подобном одолжении еще раз я не собирался. Да, на сердце было муторно, но, по сути дела, выбора у меня не было – идти с Нкотом или вернуться. Если чужой проиграет битву с Проколдом, а это может произойти раньше, чем я доберусь до Фермы, то и добираться будет уже некому и не к кому. А сзади еще наседал Шефир. Так что вперед, на встречу с жутким Хищником мироздания… Но я и сам был настроен пойти с Нкотом до конца. Пойти и увидеть собственными глазами то, о чем он говорил. Этот поход Нкота… он будоражил воображение. Скорее всего, это будет единственным стоящим делом за всю мою жизнь, как прошлую, так и будущую, так что в столь достойном деле стоило поучаствовать. Естественно, о такой святой чепухе, как долг перед своей расой, речи не было. Что такое человечество? Инертная безликая масса. Это невозможно любить. Предпочитаю проявлять чувства к каким-то конкретным людям. Мне важна была жизнь Нори, своя собственная, людей и… чужих, если уж на то пошло, которых я знал лично. А уже отталкиваясь от конкретики, можно было позаботиться и об остальных… Впрочем, вру. Существование человечества мне было очень даже небезразлично. Врагу не пожелал бы остаться в таком тотальном одиночестве, в каком остался Нкот…

Я обнаружил его по глазам, тлеющим во мраке зелеными угольками, и по мягкому призрачному свету, окутывающему его тело и высвечивающему долговязый силуэт. Интересно, как это ему удается – «подсвечивать» самого себя? Техномагия или свойство организма?

– Присаживайся, Никс, – голос чужого гармонично вплелся в ночную тишину мягкими низкими нотами, окрашенными легкой иронией. – Я тебя ждал.

– Я так и думал.

Я плюхнулся в траву и поджал колени к груди, обхватив их руками. Стульев на поляне не водилось, а не помешало бы. Или хотя бы такое же бревно, как у чужого… Он что, сам их делает? Пока было светло, я ничего подобного не заметил, а чужой отыскал уже второе.

– Вопросов у тебя, Никс, как всегда – великое множество, – насмешливо промурчал чужой.

– А ты, как всегда, припрятал все ответы и не желаешь ими делиться.

– Кое-что я тебе скажу, чтоб не был таким обиженным. Прошлой ночью, когда Дос охотился на тебя после нашего расставания, я произвел разведку территории Проколда, ради которой мне и пришлось вас оставить. Это было необходимостью, а не прихотью, как ты посчитал.

– Разведку? – недоверчиво переспросил я. – Ты хочешь сказать, что за ночь добрался на своих двоих сюда и успел вернуться к Ферме на рассвете? Каким образом?

– Просто прими к сведению, что я это сделал.

– Понятно. Скажи… Ты смог причинить хоть какой-то вред самому Шефиру во время этой бойни?

– Битвы, Никс, – в голосе Нкота мелькнули нотки недовольства. – Битвы сил. Твое определение мне не нравится.

– Понятие «битва» предполагает наличие двух более или менее равных по силе сторон сражающихся, Нкот, – назидательно заявил я. – У шелтян не было шансов выиграть у тебя.

– Ты забываешь о Шефире и шептунах. Мощь ментального излучения мозга Шефира просто потрясает, что весьма необычно для представителя вашей расы. Он представляет для нас определенную опасность. Я попытался просканировать его мозг, и у меня, лешука, ничего не вышло. Шефир сумел поставить настолько мощный ментальный заслон, что я не смог через него пробиться. Беспрецедентный случай за мою жизнь в отношении человеческого существа.

– Что? Ты так и не смог его достать? – Моему разочарованию не было границ.

– Ну уж нет. Шефир получил хороший ментальный удар, если и не смертельный, то очень и очень болезненный. Этого будет достаточно, чтобы он оставил нас в покое на некоторое время.

– Хоть одна хорошая новость за прошедший день, – проворчал я. – В общем, можно считать, что твое испытание слиянием удалось на славу.

– Мне известны твои догадки на этот счет…

– Еще бы. В отличие от Шефира я не могу закрыться…

– …но я не хотел бы развивать эту тему, далеко не все так просто, как тебе представляется.

– А не мешало бы…

– Об этом позже, Никс.

– Ну хорошо, нет так нет. Но мне еще не все ясно с Проколдом. По твоим словам выходит, что, уничтожив первого Врага, вы в дальнейшем охотились только за его семенами. Разве не было больше таких же существ? Ничто ведь во Вселенной не возникает в единственном числе, не будучи кем-то…

– Ты догадлив, Никс, – со странным удовлетворением промурлыкал Нкот. Видимо, он перенял эту привычку у меня – постоянно перебивать собеседника. – Да, почти ничто в природе не возникает в единственном числе, не будучи кем-то созданным. Обещаю, что расскажу тебе о Враге все, что знаю, но не сейчас. Позже.

Я решил не злиться. Все равно я уже был близок к разгадке некой тайны, связанной с Нкотом, ведь он, хотел того или нет, дал достаточно пищи для размышлений, и рано или поздно я доберусь до ее сути. Сам.

– Хорошо, – ровно продолжил я, – а что…

– …особенного в моем Клинке? – подхватил Нкот, явно стремясь возместить мне количество «перебиваний». – Почему я назвал его самым совершенным оружием против Проколда?

В то же мгновение кончик Клинка оказался прямо перед моим носом, заставив инстинктивно отпрянуть. Чужой, не обратив на это внимания, чиркнул по светящемуся внутренним светом лезвию черным когтем, рассыпая в траву грозди радужных искр.

– В нем, – невозмутимо пояснил он, – громадный опыт моих предков, их сила и знание. Можно сказать, здесь их души, и моя собственная душа связана с ними неразрывными узами. Голос их мудрости выбрал вас всех – тебя, Бигмана, Отшельника, Целителя. Я лишь следовал его советам.

– А если немного поконкретнее?

Он пристально посмотрел мне в глаза.

– Никс, Никс, – с мягкой укоризной проговорил Нкот, прожигая мрак своими пылающими звездочками зрачков. – Целитель же говорил тебе об этом.

– Я помню, что он говорил. Я хотел услышать пояснения от тебя. Для сравнения…

Тут я осекся. Наш разговор с Целителем зазвучал у меня в голове так явственно, словно я вернулся во вчерашний день, к стенам Межкабака:

«…Клинок для Нкота – что-то вроде твоего первого образа в цепочке Ключа Мобра. Лешук черпает из него энергию, концентрирует ее, управляет. Клинок – ключ к его искусству – Лешу…»

– Сила Клинка в его энергоемкости, Никс, – добавил Нкот, глядя на меня необычно мягко и доброжелательно. – Она практически бесконечна, и я могу оперировать энерговеличинами, которые не в состоянии объять твой разум. Могу… Теоретически. На практике же я ограничен собственной энергоемкостью тела, которая намного меньше энергоемкости Клинка. Будь это иначе, мне не нужны были бы помощники, я смог бы перевернуть Вселенную с ног на голову, достать Проколда из любой точки пространства-времени. Будь я равен своему Клинку, я был бы всесилен, Никс. Но это не так. И мне нужны помощники, чтобы нанести удар наверняка…

Я задумчиво потер переносицу указательным пальцем, находясь под впечатлением его слов. Затем несколько отстранено сказал:

– Твои ответы имеют одну особенность, Нкот. Они порождают еще больше вопросов… Ты ведь наверняка уже справлялся с Хищниками в одиночку, так почему на этот раз тебе понадобилась помощь существ других рас? Что с того, что этот Проколд – последний?

– Не просто последний, Никс. Это гнездовище семени-матки.

– Пламя ада! – Я даже растерялся, уставившись на Нкота во все глаза. – Ты хочешь сказать, что этот Проколд даст потомство? Но, Нкот… Я не понимаю… если все так плохо, то ради существования одиннадцати разумных рас Галактической Федерации и шести Коалиции Независимых Миров можно пожертвовать одной вшивой планетой даже со всем ее населением… которое в принципе можно было бы эвакуировать, и довольно быстро, при его-то малочисленности. Послушай, Нкот, ведь Федерация обладает оружием, способным разнести планету на атомы… Да, мысли Зла, «Большой папа» был применен всего раз во время вторжения расы берсеркеров, когда возникла угроза для существования всей Федерации, и остановить этих тварей можно было, только полностью уничтожив их бродячую планету, всю, до последнего куска, чтобы не осталось никаких зародышей… – Я спохватился: – А, ты же можешь не знать. Я имею в виду самый мощный аннигилятор Федерации, под который пришлось переоборудовать здоровенный астероид. Не знаю, почему его так окрестили остряки, может быть потому, что, пока люди резвятся на своих планетах, эта грозная штуковина охраняет их, как заботливый родитель своих шаловливых и беззаботных детишек, но эти словечки прижились – «Большой папа»… А нынешняя ситуация намного острее прежней. Так почему бы не применить аннигилятор еще раз? И плевать потом, если Независимым Мирам это придется не по нраву. В конце концов, там тоже немало умных голов, рано или поздно разберутся что к чему.

Чужой неторопливо спрятал Клинок под плащ, приподняв уголки звериных губ в подобии улыбки:

– Именно это и предлагал мне Совет Федерации, когда я заявился к ним с рассказом о Враге и предупредил о возможной неудаче своей миссии.

Я просто опешил от такого откровения. В следующее мгновение рассудок захлестнул гнев, я вскочил.

– Пламя ада! Неужели ты так тщеславен, чужой, что готов пойти на любой риск, лишь бы сохранить ореол героя-одиночки? Я могу понять, что вся твоя раса исчезла из-за этой Твари, но не смогу принять подобного эгоизма и безответственности…

Непонятная сила вдруг сжала мне горло, и я задохнулся, не в силах выговорить ни слова. Та же сила вздернула меня вверх, отделив ноги от земли и тряхнув так, что голова звезданулась о собственное плечо. А затем я рухнул к ногам Нкота как мешок с костями, беспомощно растянувшись на траве лицом вниз.

Страх заглушил боль от падения.

До сих пор я не предполагал, что это холодное, уравновешенное существо способно настолько поддаться гневу. Казалось, столетия одиночества должны были излечить его от каких бы то ни было эмоций. Но, как выяснилось, и у Нкота имелась своя «чаша терпения», только края ее были немного повыше, чем у простого смертного. А я умудрился ее переполнить, запоздало вспомнив, на кого кричу. Моя жизнь могла быть оборвана Нкотом в один миг.

Но чужой мгновенно остыл.

– Вставай, Никс, – голос снова звучал спокойно и доброжелательно. – Пора бы тебе уже чему-нибудь научиться с тех пор, как ты встретил меня в космопорте. Хотя бы тому, что причины моих действий всегда более объективны, чем кажется на первый взгляд. Твои неуместные эмоции когда-нибудь сведут тебя в могилу.

Чертыхаясь под нос, я заставил себя подняться на колени и поднять голову. Он сидел, как и прежде, не изменив позу ни на миллиметр. Можно было подумать, что выволочка, на которую я нарвался, не имеет к нему никакого отношения. Нет, что мне ни говорите, а я явно прописан у него в любимчиках.

– Хорошо, – подражая чужому, ровно проговорил я. – В чем я не прав?

– Гибель Шелты не уничтожила бы Проколда, – пояснил Нкот. – Основное тело Врага находится в ином пространственно-временном континууме. На Шелте размещен только его энергорецептор, выполняющий функции уха-глаза и следящий за ментальной активностью за границами территорий. Поэтому я сам должен справиться с этой проблемой, и я могу с ней справиться, опыта мне не занимать, на моем счету больше сотни Хищников. Я предвидел, что все, что мне потребуется для дополнительной помощи, я найду на самой Шелте. Так и случилось. На сегодня все, Никс. Что должно было быть сказано, уже сказано.

– Подожди, Нкот, последний вопрос…

– У тебя будет свое предназначение, – властно прервал чужой. – Иное, чем у других, и узнаешь ты об этом завтра.

Я увидел, как зеленые звездочки пылающих зрачков поплыли ко мне, и мысли вдруг сбились. На глаза словно опустилась тень и потекла в голову холодной анестезирующей субстанцией. Бархатный, журчащий смех из темноты связал голосовые связки. Вдруг закружилась голова. Веки опустились сами собой, наливаясь неподъемной тяжестью, и я почему-то незаметно для себя оказался на спине, проваливаясь в мягкую уютную темноту.

10. Шептун

Я спешил. Усыпанная прелой прошлогодней листвой тропинка вилась среди редкого леса – привычные глазу треугольные серо-стальные стволы благородного дерева ладжи, гибкие ветви, зеленая листва с серебристой изнанкой. Когда ветви нависали над тропинкой, я нырял под них или просто раздвигал руками, получая иной раз упругой плетью по спине, но не обращал внимания на столь мелкие неприятности. Что-то должно было случиться, и предчувствие непоправимой беды гнало меня вперед, словно лесной пожар, следующий по пятам.

Нырок под ветви, десяток торопливых шагов, снова нырок, удар руками и грудью в особо густое переплетение… Неожиданно деревья расступились, открыв взгляду картину, от которой мое сердце судорожно сжалось, а ноги вросли в землю.

Она лежала на спине, раскинув руки, не подавая признаков жизни, – молодое нежное деревце, сломанное ураганом. Трава вокруг нее была измята, тонкое светлое платье порвано и запятнано кровью. Боролась, сколько хватило сил…

И тот, кто это сделал с ней, еще стоял рядом.

Кровный враг.

Так что я успел только наполовину.

Когда я поднял голову, с усилием оторвав взгляд от ее тела, враг шагнул мне навстречу. Просто переступил через нее, небрежно, словно через кучу тряпья. Ненавистные цвета – плащ и куртка цвета запекшейся крови, черные брюки, заправленные в высокие красные сапоги. Густая черная грива волос окаймляла худое лицо с узкими недобрыми глазами. Губы кривились в злобной торжествующей усмешке.

Я решил его убить.

Холодное внутреннее пламя вспыхнуло и потянулось к голове и рукам из солнечного сплетения. Несмотря на гнев, самоконтроль был полный, и плоть мгновенно подчинилась отработанному образу.

Свет пробился сквозь кожу…

Свет пробился сквозь кожу, заплясал по ней, формируя узоры структуры, окутал пальцы сияющими белыми коконами. Очертания моего тела неузнаваемо исказились – белый ослепительный огонь превратил меня в чудовище, готовое убивать.

Конечно, враг оказался не готов.

Он не предполагал, что я смогу сделать это так быстро, и, увидев готовый к бою Ключ, побледнел как смерть и закричал от неожиданности. Надо отдать должное его силе и самообладанию – еще не отзвучал крик, а красный свет его собственного Ключа уже озарил его лицо, смыв бледность и наполнив его неукротимой мощью.

И все же он опоздал.

Исход подобных поединков решали секунды, и сила моего Ключа уже связала его плоть, мышцы, завладела его сознанием, полностью лишив контроля над своим телом. Я был сильнее. Белый огонь затмил и поглотил его кровавое сияние. Широким взмахом я поднял руки, и жгучие спицы света сомкнулись на его шее, выжигая ему позвоночник…

И вдруг что-то пошло не так.

Где-то за гранью реальности что-то звонко лопнуло, словно треснула ткань мира, и багровый беспощадный свет залил все вокруг, вырываясь из разрыва мироздания. Чудовищное светило всех моих прежних кошмаров медленно всходило из-за горизонта – и горизонт кипел! Шквальный ветер обрушился на лес, пригибая и сминая могучие деревья, ломая их как солому. Горячий ветер. Нестерпимо горячий ветер. Вокруг уже ревел обжигающий, раскаленный воздух, и благородные деревья ладжи начали вспыхивать одно за другим.

Огненный ветер налетел как коршун, набросился на нее, обрушивая жаркие объятья на беззащитное тело, и светлая ткань ее платья распалась черным прахом, а белая кожа обуглилась, рассыпаясь вместе с горящей вокруг травой.

Задымился, зачадил труп кровного врага. Причудливая игра бездушной судьбы соединила в смерти их вместе – жертву и убийцу. Навсегда.

Затем пришел и мой черед.

Незрячее, безглазое светило посмотрело на меня бездушным кровавым глазом, легко отыскав на краю земли…

И метнуло потоки огня!..

* * *

Жесткая, незримая сила грубо встряхнула, вырвав из объятий сна, и я открыл глаза. Но ничего не увидел, кроме себя, полностью обнаженного, подвешенного среди пустоты на невидимых нитях боли, липкой паутиной опутавших все тело.

Еще один сон, мелькнула тревожная мысль. Еще один кошмар. Но этого сюжета не было в сценарии моего подсознания. Меня неудержимо несло сквозь безликое нечто к неведомой цели. Внезапно безумная боль разорвала мысли, я застонал, корчась в жестоких конвульсиях, не в силах освободиться от бесплотных тисков, сжавших мозг.

Одно длинное, длинное мгновение запредельной боли…

Щелчок.

Боль пропала…

Перед глазами проступили странные, нереальные картины. Я вдруг оказался в широком кругу, окольцованный багровой стеной живого ревущего пламени (ненавистный цвет!), в толще которого в беззвучном сардоническом хохоте корчились гнусные образы химер – порождений абсолютного Зла. Под ногами туманными потоками струилась черная бездна, жадно пожиравшая свет пламени, над головой текла раскаленная магма, посылавшая это пламя вниз. Место было безумно, и волны безумия пронизывали мозг, оседая в нем погребальным звоном…

Стена струящегося пламени нестерпимо слепила. Ее неистовый свет причинял боль, но я обнаружил, что не могу пошевелиться, не могу даже опустить веки. Что-то заставляло меня смотреть только вперед, напрягаясь изо всех сил.

Через тысячу лет, когда плоть моя высохла и обтянула кости, что-то начало изменяться.

Химеры растворились, структура пылающей стены исказилась в некий объем. И возник алтарь. Блики света причудливо переливались на его бесчисленных острых гранях, сотканных из узоров черных кристаллов. Высота алтаря была мне по пояс, а размер его поверхности соответствовал длине человеческого тела.

Он и был источником безумия.

Картина проступила вглубь, и за алтарем возник пьедестал, тоже из черного, но не отражавшего свет камня, и там, за перилами, находилось существо, власть которого вызвала меня в это чистилище Зла.

Лицо его не было человеческим. Шершавая бугристая кожа, словно изъеденная кислотой, тусклые безжизненные глаза, сочащиеся ледяным холодом. Тонкий, как след от удара кинжала, рот раскалывал острый подбородок надвое, и больше не было ничего – ни волос, ни ушей, ни носа.

Это был чужой, но я не знал этой расы.

Костлявая правая рука сжимала длинный мерцающий жезл, свитый из тех же черных кристаллов, что и алтарь, один вид которого заставлял сокращаться мышцы в спазмах дикого животного ужаса. Чужой наклонил голый потрескавшийся череп, сложил разрез рта в снисходительную усмешку, и бесплотный голос проник ко мне в сознание:

– В жизни сплошные неприятности, иноп, не так ли?

– Кто ты? Где я нахожусь? – так же беззвучно спросил я и понял, что мы обменялись мыслями, не открывая рта.

– А ты догадайся сам, иноп, – предложил чужой.

– Ты шептун, доррикс, – уверенно ответил я. – Но я не знаю, где мы находимся.

– Между миров, иноп.

– Это место реально?

– Конечно, иноп. Пока я нахожусь здесь, оно реально. И реальной будет твоя смерть. После суда. Честного, справедливого суда. Шефир вынес всем вам смертный приговор и послал меня исполнить его. Я решил начать с тебя и должен был убить сразу, но… я этого не сделал. Знаешь почему?

Я попытался усмехнуться, но губы не послушались, скованные ментальной силой доррикса. Тогда, приняв навязанный способ общения, я ответил ему мысленно, постаравшись вложить в ответ едкую иронию:

– Потому что ты – доброе сострадательное существо, не так ли?

– Молодец, – доррикс благосклонно качнул лысым черепом. – Почти верно. Я люблю ясность и справедливость во всем, поэтому я сначала задам тебе вопрос, и от твоего ответа будет зависеть, как ты умрешь – быстро и безболезненно или долго и мучительно.

Я не верил в него. Сон не может убить, какой бы страшный он ни был. Так с какой стати я буду распинаться перед этой тварью? Но если все-таки чужой недооценил шептуна и тот сумел-таки меня достать, то… Жаль, что именно на меня он возлагал какие-то особые надежды. Придется ему без меня обойтись. Эх, чужой, чужой, сплошные ошибки, и это несмотря на твое хваленое могущество…

Нельзя сказать, что я не испытывал страх. Но тело мое было обездвижено, а чувства – не знаю, чья это заслуга, Нкота или шептуна, – заторможены. Мозг был холоден и ясен, как никогда.

– Чтобы ты не тратил зря время на бесполезные раздумья, посмотри на алтарь, – посоветовал шептун.

Я скосил глаза, и кровь с жарким звоном застучала в висках. Это какой-то бред, сказал я себе. Потому что на алтаре, обнаженная, как и я, неподвижно лежала Нори, глядя на меня глазами, переполненными диким ужасом. Не было заметно каких-либо пут, удерживавших ее на месте, – как и мне, ей не позволяла шевельнуться парализующая воля шептуна.

Я поднял глаза, не в силах выдержать ее взгляд. Это невозможно… Как шептун мог захватить ее? Она не могла покинуть Ферму. Или… смогла? Голова пошла кругом, я не знал, как на это реагировать. Шептун сказал, что это место реально. Но реально ли?

Я решил не рисковать.

– Если я отвечу, отпустишь ли ты ее, шептун?

– Это будет зависеть от качества ответа.

– Но если я не знаю того, о чем ты спросишь?

– Ты знаешь, – уверенно заявил он.

– Я сомневаюсь, что могу доверять тебе, но, похоже, у меня нет выбора… Постой. Я знаю твой вопрос. Что делает чужой на Шелте, не так ли? Именно это интересует Шефира? На это я могу ответить. Он спасает планету со всеми, кто на ней обитает, от…

Я умолк. Мне внезапно пришло в голову, что разглашение информации о Проколде может быть преждевременным. Чем больше существ будет знать о Хищнике, тем больше шансов, что он заинтересуется источником направленного к себе внимания. Ведь Нкот сказал, что на Шелте размещен его энергорецептор, следящий за ментальной активностью за границами территорий. А шептун, с его мощными ментальными способностями, узнав о Проколде, может тем самым его привлечь.

– От кого? – выкрикнул шептун. – Отвечай, иноп!

Я уже догадался, что шептун не может читать моих мыслей, хотя каким-то образом сумел создать иллюзию телепатии между нами. Могло ли сейчас то, что требовал он сообщить, помешать чужому выполнить его предназначение? Я этого не знал. Но ответ мой, скорее всего, будет более реален, чем место, где я нахожусь, место, куда он поместил меня для устрашения, чтобы получить необходимую информацию. Возможно, Нори здесь нет. Да и самого шептуна тоже. Не исключено, что присутствует только его воля, не способная даже заставить меня ответить.

– Итак, ты не будешь отвечать? – зловеще прошипел шептун.

Я не успел ничего сказать, как черный алтарь пришел в движение. Десятки витых кристаллических жал впились в тело Нори, пробивая насквозь бедра, живот, грудь, вышли из горла. Кровь забила из нее как из решета, быстро заливая ложе, по мышцам волной прокатились предсмертные конвульсии, окровавленная грудь в последний раз приподнялась и опала, голова склонилась набок.

Целую минуту он заставлял смотреть меня на ее мертвое тело не отрываясь. Минута прошла, он взмахнул жезлом, и изуродованный труп исчез.

Не верю, сказал я себе. Халтурная работа. У Отшельника, возможно, и то получилось бы лучше. Я не позволил себе думать по-другому, просто чтобы не сходить с ума.

Я поднял глаза.

– А знаешь, шептун, ведь Нкот с удовольствием оторвет твою дурную башку, как только до тебя доберется. И произойдет это очень скоро. Раньше, чем ты надеешься.

– Боюсь, ты прав, иноп, – сокрушенно кивнул доррикс. – Только, опять же боюсь, твой Нкот не доживет до этого момента, как и ты.

– Юродствуй, сколько тебе влезет, ублюдок. От меня ты точно ничего не добьешься.

– Какое героическое самообладание! – Черные клыки насмешливо клацнули. – Наверное, и вправду есть ради чего так заноситься. Но лично твое время истекло, иноп!

Он снова взмахнул своим жезлом, свитым из черных кристаллов, и с силой опустил его на перила перед собой. Брызнули багровые искры, удар разнесся вокруг оглушительным погребальным звоном.

– Ты виновен, – властно объявил шептун. Из безжизненных глаз заструился парализующий холод, направленный мне в мозг. Черное пламя закружилось перед лицом безумными злыми светлячками, и вместе с холодом в сознание проникло понимание…

Я был виновен. Я знал это так же хорошо, как и свое имя. Шептун был благороден и справедлив. Он оказывал мне милость, согласившись уничтожить такое презренное существо, как я. Существо, нарушившее все законы Шелты, посмевшее противостоять с чужим самому координатору. Доррикс был бесконечно добр ко мне, и вина существования переполняла наглухо закупоренный сосуд моего сознания. Выход был только один – разбить этот сосуд, и немедленно. Я больше не мог осквернять мир своим присутствием.

– Убей меня! – исступленно зашептал я, уставившись на доррикса умоляющим взглядом. – Прошу тебя, убей!

– Хорошо, иноп, весь к твоим услугам. Но ты убьешь себя сам!

Он согласился. Он согласился! Я ликовал, ощущая, как моим рукам возвращается подвижность. Он разрешил мне убить себя самому, и пальцы, ставшие моим оружием, жадно и нетерпеливо обхватили собственное горло. Сжались. Сильнее. Я захрипел от подступающего удушья, в глазах потемнело, но я был счастлив, что покидаю этот мир…

– Нет, не так, – передумал вдруг шептун, и мои руки безвольно упали вниз. – Слишком просто. Лучше я оставлю тебя здесь, между мирами, и ты сдохнешь сам по себе от голода и жажды.

Меня устраивала эта мучительная смерть. Я заслужил ее. Я…

– Мне пора, иноп, – доброжелательно сообщил доррикс, глядя на меня с высоты своего пьедестала. – Приятно было провести с тобой время и найти такое взаимопонимание, какое редко встретишь даже в своем ближайшем родственнике…

– Не торопись, шептун.

Голос Нкота, перебившего словесные излияния доррикса, был подобен дуновению свежего ветерка в застоявшемся воздухе. Он послышался сзади – мягкий, мурлыкающий и смертельно опасный. Секунду спустя стальные пальцы чужого стиснули мне плечо, холодя плоть вдавившимися когтями.

Шептун подскочил как ужаленный. Появление Нкота было равносильно грому с ясного неба.

– Представление несколько затянулось, шептун. Тебе почти удалось его уничтожить, но теперь мы переиграем эту партию.

– Прочь! Прочь отсюда! – завопил шептун, в панике замолотив жезлом по каменным перилам. Белые и красные искры брызгали при каждом ударе фонтаном, летели на алтарь, сыпались в черную бездну под ногами.

Я очнулся от безумия и с трудом разлепил одеревеневшие от долгой неподвижности губы.

– Чужой, он хотел…

– Он твой, Никс, – промурлыкал мне чужой на ухо. – Если умрет он, а не ты, это будет справедливо?

– Да, – я хищно улыбнулся. – Это будет справедливо. Как я могу это сделать?

Нкот молча протянул мне свой призрачный Клинок, и тот лег мне в ладонь как влитой. В тот же миг удар живительной силы потряс мое тело с головы до ног, наполнив огромной, неизмеримой мощью. Расправив плечи, я шагнул вперед, поднимая Клинок для удара.

– Прочь! – прохрипел шептун, вскидывая жезл как бластер. Мерцающий свет хлынул с его конца широким потоком и коснулся моей обнаженной груди. Я ничего не ощутил. Я был сильнее. Энергия Клинка переполняла меня, играла в мышцах и голосе, я словно вырос и возвышался уже над пьедесталом, глядя на шептуна сверху вниз.

Роли поменялись.

– Ты умрешь, – жестко сказал я, и громовой голос, вырвавшись у меня из горла, словно удар молнии, расколол черный монолит под шептуном до основания. Потеряв равновесие, доррикс налетел на перила и, проломив их своим телом, с воплем рухнул прямо на черный алтарь. Жезл выскользнул из его рук и исчез в бездне под алтарем. Все еще багровые от крови Нори, черные кристаллы снова пришли в движение, потянувшись на этот раз к своему создателю.

Меня это не устраивало. Я должен был его убить, я, а не алтарь, так легко он от меня не уйдет. Взмахнув Клинком, я обрушил свою ярость вниз.

Череп шептуна раскололся надвое, будто гнилой орех. Не останавливаясь, Клинок вонзился в алтарь и глубоко погрузился в черную мерцающую толщу. И тот взорвался, разлетевшись сверкающими осколками…

Перед глазами мигнуло, словно сработал выключатель, и круг адского пламени сгинул.

11. Хранитель

Вокруг стояла ночь. Переход от света адского круга к кромешному мраку был настолько резок, что какое-то время я ничего не мог разглядеть. Сердце гулко бухало в груди, лицо холодила испарина после пережитой жути.

Я не сразу понял, что стою, вытянув чуть согнутые в локтях руки вперед, словно действительно сжимая Клинок Нкота. Только в ладонях было пусто. Я выругался в сердцах и опустил руки вниз. Да что со мной такое творится? Я что, схожу с ума? Для простого сна этот безумный бред был слишком реален. Но для реальности – слишком неправдоподобен. Так что же это было? Где я нахожусь? Я что, ходил во сне? Где все остальные? Как я их найду в этом проклятом мраке?

Погоди, погоди, не торопись… делай все по порядку. Сначала успокойся, а потом все остальное… Я сделал глубокий вдох, впуская в легкие свежий ночной воздух, смахнул рукавом пот с лица. Постарался расслабиться. Через минуту глаза адаптировались к темноте: прямо впереди, совсем недалеко, слабым мерцающим пятном проступило озеро – серебряное блюдце на черном бархате стола. А небо наконец очистилось от туч и вывесило над головой редкую россыпь звезд, далеких холодных звезд, сплошь белых и неярких. Только две из них, расположенные ближе остальных, излучали такой же зеленый свет, что и зрачки чужого…

Я замер. Показалось? Несколько секунд я пристально всматривался в темноту. Когда высокая смутная тень снова шевельнулась в двух шагах от меня и зеленые звездочки сместились ближе, я в который раз выругался, на этот раз про себя. Нкот все время стоял рядом, поджидая, когда я оклемаюсь, а это говорило о том, что мой ночной кошмар уже не был для него тайной.

– Кажется, ты уже в норме, Никс? – негромко промурлыкал чужой. – Кстати, это был не кошмар, а нечто более реальное.

Смысл сказанного не сразу дошел до сознания.

– Нори! – со стоном вырвалось у меня. – Так шептун убил ее на самом деле?!

– О нет, Никс, не воспринимай все так буквально. Ее смерть произошла в твоем воображении, не более. Шептун таким образом пытался вывести тебя из строя.

При воспоминании об облике доррикса меня передернуло от омерзения.

– Выходит, я в самом деле разговаривал с этой тварью. Что бы произошло, если бы ты не появился… там?

– Боюсь, ты остался бы в сотканном шептуном аду навсегда. Я имею в виду твое подсознание.

– Что тебя так задержало, силы Зла?! Что-то ты не слишком торопился выполнить данное нам обещание о защите на эту ночь, Нкот.

– Каюсь, Никс. Я был занят и не сразу заметил вторжение шептуна в твой мозг, излишне понадеявшись на то, что сам факт моего присутствия здесь не позволит им действовать так грубо. Но ничего, тебе эта встряска пойдет во благо, – утешил чужой. – Она немного расшевелит твою память о прошлом, которая тебе скоро понадобится.

– Память о прошлом? – Я непонимающе уставился на него: – О чем ты?.. А-а, опять эти штучки насчет другого имени, которыми ты меня потчевал по дороге из космопорта в Город? Как ты тогда сказал – Элиот Никсард? Но я не чувствую никакого отклика в своей душе на это имя… Сон! – вдруг осенило меня. – Тот, перед визитом шептуна, он имеет какое-нибудь отношение к моей памяти?

– Конечно, имеет. Самое что ни на есть прямое.

– Может, ты расскажешь мне немного больше? – нерешительно попросил я, сам не зная, хочу я этого или нет. – Я что, действительно был… преступником и подвергся… имплантации?

– Вряд ли тебе станет легче от моего ответа, Никс. Ты должен все вспомнить сам. Ты обязательно вспомнишь.

Не слишком-то приятно узнать о себе правду, если она так неприглядна, хмуро подумал я. Оказывается, мое прошлое не было чистеньким, раз меня от него избавили…

– Нкот, – запоздало спохватился я, – а как с остальными? Бигманом, Отшельником… они в порядке? Шептун ведь мог сотворить такое же наваждение еще кому-нибудь?

– Не беспокойся, он начал именно с тебя, и вряд ли подобное повторится. У Шефира остался только один доррикс, он не станет им так рисковать после смерти первого.

– Смерти? – недоуменно переспросил я. – Так ты его сумел достать? Но как?

Клыки чужого слабо блеснули в темноте в снисходительном оскале:

– Ты это сделал сам, Никс.

– Не пудри мне мозги, Нкот. Ты сам только что сказал, что все это произошло в моем воображении.

– Думаю, ты уже вполне способен двигаться. Пойдем, я тебе кое-что покажу, и не отставай, а то потеряешься.

Силуэт чужого окутало слабое свечение, достаточное, чтобы выделить его на фоне вязкой темноты, и он скользнул в сторону озера, а мне ничего не оставалось, как отправиться следом. Оставив позади поляну с трассером, мы обогнули озеро с западной стороны и начали от него удаляться. Цель путешествия оказалась дальше, чем я предполагал.

– Чужой, а как же шелтяне?

– Не беспокойся. Сейчас у меня все под контролем.

– Послушай, Нкот. Не мог бы ты оказать мне услугу?..

– Увы, Никс. – Он, как обычно, уловил мои мысли раньше, чем я смог их высказать. – Хоть я и телепат, но сейчас не могу сказать, жива Нори или нет.

– Но почему?

– Ферма. Ее стены экранируют любые излучения. Я это уже говорил.

На душе полегчало. Значит, Нори все еще на Ферме и доррикс не сумел до нее добраться, как пытался меня убедить. Отличная новость. Правда, отличная.

– Вдобавок она умеет блокировать свой мозг сама, – добавил Нкот, не прекращая плавного и быстрого передвижения по ночному лесу.

Проклятие галтов, как он хоть что-то видит… Что он сказал? Нори умеет… что? Но она мне ничего об этом не говорила. У нее что, есть ментальные способности?

– Не совсем. Просто она обучена блокировке мозга. Тебе бы это тоже не помешало. Прекрасное средство против шептуна… для начала. Осторожней, не споткнись, здесь куча сухих веток…

– Проклятие…

– Я предупреждал.

– Если эти бревна ты называешь ветками, то что же для тебя бревна? Ладно, все равно спасибо за предупреждение. Да, насчет блокировки… У меня есть кое-какие Ключи Мобра, позволяющие мне прекращать внутренний диалог на какое-то время, становиться «невидимым» для ментата…

– Не то, Никс. Давай-ка я преподам тебе небольшой урок: представь, что твой мозг окружен непроницаемой ни для чего сферой. Выбери для нее какой-нибудь нейтральный цвет, который не стал бы тебя раздражать.

– Хм… Представил… Такая симпатичная бежевая сфера… А, Зло бы побрало эту кочку! – Я с трудом удержал равновесие, врезавшись ногой во что-то твердое и упругое. – Долго нам еще идти, Нкот? Я же ни зги не вижу.

– Я не могу тебя предупреждать о каждом кусте, где твое чутье? Ладно, попробуй удержать эту сферу хотя бы минуту. Конечно, сразу это тебе не удастся, но постепенно, если ты будешь усердным учеником, твой мозг привыкнет делать это автоматически… Слушай, Никс, – проговорил он так, словно его только что осенило. – А ты попробуй прямо сейчас сделать Ключ Мобра, взяв сферу за основу. В отличие от простого мысленного представления это действительно должно помочь.

– Это идея, – нехотя признал я, подозревая, что он просто хочет от меня отвязаться. Но тем не менее принялся за дело.

Некоторое время мы шли молча, и я изо всех сил представлял сферу, окутывающую голову. От перспективы снова встретиться с шептуном у меня мурашки бегали по телу, она казалась мне устрашающей. Но создать новый Ключ – не такое простое занятие, как кажется на первый взгляд. Это требует полной активизации внутренних пси-ресурсов. Необходимо подобрать десятки последовательных мыслеобразов и снабдить каждый подходящими мыслеформулами, увязав весь этот винегрет в стройную картину процесса-цепочки… Впрочем, это слишком упрощенный взгляд. На самом деле кухня создания Ключа намного сложнее и включает в себя множество специфических нюансов, которые непосвященный просто не в состоянии будет воспринять и понять. Так что не будем об этом… Не было у меня сил сейчас этим заниматься. Обещал охранять этой ночью, так пусть охраняет…

– Подойди-ка ко мне.

Нкот остановился. Ну наконец-то, вроде как пришли. Я догнал его и встал рядом.

– И что ты хотел мне…

Слова застряли в горле. Я уже увидел сам. Неяркого свечения, исходившего от тела Нкота, оказалось достаточно, чтобы разглядеть то, что валялось у моих ног. Еще шаг – и я наступил бы на труп шептуна. От столь близкого соседства с этой омерзительной тварью, пусть и мертвой, меня прямо мороз по коже подрал. И… не может быть! Я нагнулся над трупом шептуна, вглядываясь в очертания его головы. Так и есть, голова доррикса была рассечена надвое…

– Ничего не понимаю, – сдавленно прошептал я, выпрямляясь. – Как я мог его убить, если сделал это в своем воображении?

– Это – одно из свойств Клинка, – пояснил Нкот. – Он реален в любой псевдореальности, и, убив им шептуна в своем сознании, ты убил его на самом деле.

– Круто, – пробормотал я, завороженный и ошеломленный этой необычной смертью. – Твой Клинок действительно мощная штуковина.

– А теперь посмотри еще на кое-что, – предложил Нкот.

Я ощутил движение воздуха возле щеки, словно мимо пронесся небольшой предмет, и впереди вдруг зажегся свет – тусклый серый свет маленького шара, зависшего в десятке метров над лесом. Нет, не над лесом, уже увидел я. Оказывается, Нкот привел меня еще на одну поляну. И света шара хватило, чтобы осветить нужное лешуку место, при взгляде на которое мне стало еще хуже, чем при виде трупа шептуна с расколотым черепом.

– Силы неба… – вырвалось у меня, и я надолго умолк.

В темноте, в полном молчании, по поляне целеустремленно шествовало несколько десятков человек. Широкий шаг, размашистые движения рук, ровные ряды и шеренги. Но шли они только на первый взгляд. Смерть настигла их тогда, когда они об этом даже не подозревали, мгновенно сковав по рукам и ногам, и оставив их вот так, шагающими, как они выглядели в последний миг своей жизни.

Отряд отборных боевиков Шефира. Отряд мертвецов. Грешники, шествующие прямиком в ад.

– Пока шептун развлекал бы ваши головы, эти ребята должны были заняться вашими шеями, – хладнокровно прокомментировал Нкот.

Мертвенно-серый свет выхватывал из темноты лица этой безмолвной вереницы покойников, словно бледные карнавальные маски, играющие отраженными бликами. Иней… Тонкая корка инея покрывала бородатые лица профи, россыпью редких кристаллов искрилась на одежде. А от самого места, где их застала жуткая смерть, тянуло ледяным холодом…

Я поежился, мне стало зябко, поднял воротник куртки, глубже сунул руки в карманы. Я узнал этот светящийся шар. Хранитель. Сюрприз из чемоданчика посыльного. Артефакт чужих-хкаси… Силы Зла, неожиданно пришло в голову, неужто он и прикончил всех боевиков?

– Да, – подтвердил Нкот. – Хранитель забрал их души, оставив пустую оболочку из плоти. Он вытягивает энергию из всего, до чего может добраться, а добраться он может очень далеко. Для оправдания подобной акции существуют две уважительные причины. Во-первых, Никс, я больше не мог позволить этим людям путаться у меня под ногами. Во-вторых, завтра мне могут понадобиться пси-матрицы этих людей в качестве приманки для Проколда. На карту поставлено достаточно много, чтобы использовать любые методы.

«Путаются под ногами», – угрюмо усмехнулся я. Люди всего лишь путаются у него под ногами. Но все-таки он всех нас снова спас. По-своему, как соответствовало его планам. Если бы эти профи добрались до поляны с озером, когда ее обрабатывал шептун, нам бы действительно не поздоровилось.

– Спланировать заранее сражение с Проколдом невозможно, слишком много случайных факторов. Участие пси-матриц профи может решить исход сражения, но также возможно, что они не понадобятся, и я просто отдам их для восстановления на Риверу.

Я резко повернул голову:

– Для восстановления? Означает ли это то, что этим людям снова будет возвращена жизнь?! И как это возможно?

– Просто прими к сведению, что жители Риверы умеют делать подобную работу, – уклончиво ответил Нкот.

– Ривера… Никогда не слышал об этом месте.

– Это планета, Никс, с довольно любопытным населением, знание о котором для тебя сейчас бесполезны…

– Чужой… А там, на площади, твой Хранитель был в действии?

– О нет. Но должен тебе сказать, Никс, что находка этой штуковины – большая удача для меня. Как и Ферма, это вещь принадлежит расе хкаси, а я, как уже говорил, умею обращаться с их наследием. Дополнительный источник энергии в сражении с Проколдом не помешает.

– И сколько их здесь погибло на этот раз? – я мрачно дернул подбородком в сторону отряда. – Тридцать, сорок? Впрочем, цена нашего путешествия в любом случае выросла в несколько раз. Жаль ребят, ведь лично против нас они наверняка ничего не имели.

– Сорок. Ты прав, лично против нас они ничего не имели. Зомби не имеют желаний.

Гнев сжал мне зубы. Я выругался.

– Вот как. Координатор сотворил с ними то же, что и с теми, на площади?..

Я умолк, вдруг сообразив, как сопоставить прежнюю информацию с новой, но на этот раз Нкот ничего не пытался отрицать. Мне даже не пришлось открывать рот – он ответил сам:

– Хоть в чем-то твои выводы верны, Никс. На площади я мог уничтожить людей Шефира точно так же, с помощью Хранителя. Я могу также прямо сейчас уничтожить Шефира и второго шептуна. Но их смерть уже не имеет смысла, больше они нам не помешают. Свою роль «погонял» они выполнили. Мне нужно было привести вас в боевую форму, и сделать это как можно жестче и быстрее, и я использовал подручные средства. Стычка с Досом на толкучке, утечка информации о голубом банкосе для Шефира, сражение в заброшенном Городе – все это ступени одной лестницы. Идет крупная игра, Никс. Но все это по-прежнему – лишь часть правды. И мой тебе совет – перестань изводить себя, пытаясь выяснить, насколько оправдано твое участие в этом походе, насколько оправданы эти человеческие жертвы, которые я посчитал необходимыми. Забудь о своей совести. Все, что совершено в моем присутствии, – дело моих рук, и сделано это без твоей помощи.

– Мы в одной команде, и ответственность лежит на каждом из нас, – упрямо сжав губы, ответил я. Но мое внутреннее состояние не соответствовало вырвавшейся реплике. Только сейчас я наконец действительно поверил в самое главное в этой истории – в существование Проколда. Больше оправдать подобные жертвы было просто нечем. И, приняв эту правду, я почувствовал себя значительно легче. Время метаний души прошло. Пришло время просто приниматься за дело.

– Вот именно, – жестко усмехнулся Нкот. – Пришло время приниматься за дело. И теперь мы действительно в одной команде, Никс. Не забывай об этом.

И тут я решился наконец спросить о том, что меня мучило уже давно, о том, о чем узнать желал и боялся одновременно:

– Нкот… а какое отношение к моему прошлому имеет кошмар с багровым светилом? Я видел его несколько раз, все время в разных вариантах, и каждый раз это было страшнее предыдущего… Ты ведь понимаешь, о чем я говорю?

Ответ лешука не замедлил себя ждать:

– Это твое будущее, Никс. Дар предвидения, которым ты обладаешь, даже не подозревая об этом, заставляет тебя волноваться за свою судьбу.

Если бы он треснул меня дубинкой по голове, думаю, результат был бы тот же. Дар предвидения? У меня? Дар? Светлые силы неба…

Нкот похлопал меня по плечу и добродушно добавил:

– Выше нос, Элиот Никсард. Все наши мечты еще сбудутся. А теперь нам пора обратно.

Серый шар сорвался с неба и юркнул чужому под плащ. Как только свет погас, на лес и поляну снова опустился непроницаемый мрак. Но отряд мертвецов по-прежнему стоял перед глазами, и пронизывающий холод все еще сочился от места, из которого Хранитель высосал всю энергию.

«Дар предвидения…» – глухо отозвалось в мыслях. «Волноваться за свою судьбу…» Сердце сжалось и упало в темный колодец безысходного отчаяния, не имеющего ни начала, ни конца…

Да будь оно проклято, такое будущее!

Потрясение оказалось сильным настолько, что голова пошла кругом. Далеко не сразу я сумел успокоиться и вернуть себе самообладание. А когда наконец повернулся к Нкоту, то обнаружил, что призрачный контур лешука уже растаял в ночном мраке.

Как всегда, без предупреждения.

Как всегда, бесшумно.

Ну и как мне теперь искать эту голубую задницу?

12. Территория Проколда

Рассвет застал нас уже в пути.

Порядок движения был установлен чужим и неукоснительно выполнялся под его молчаливым контролем. Впереди всех «плыл» своим неповторимым способом передвижения сам Нкот, скользил среди лесной чащобы, как кусок льда по нагретой наклонной поверхности, и совершенно непроходимые на первый взгляд заросли, буйное переплетение лиан и веток, исходившие острыми растительными запахами, послушно расступались перед ним свободным коридором, оставаясь в таком положении ровно столько, сколько требовалось для прохождения всего отряда. За лешуком, след в след, бесшумной охотничьей походкой шагал Бигман со «смерчем» на плече. Его длинная спина в сером потрепанном плаще монотонно маячила перед моим лицом. За мной, отставая на пару шагов, так же бесшумно, как и брат, передвигался Отшельник, тоже вооруженный «смерчем». Замыкал цепочку Целитель, и за ним с шумом смыкался лес, возвращаясь в прежнее положение.

Вот так мы и топали – на своих двоих, пешком.

Трассер остался дожидаться нашего возвращения, такие буйные заросли, какие нам приходилось преодолевать, вездеход без помощи чужого осилить не смог бы, вероятно, именно поэтому тот и не стал с ним возиться. Но это лично мое мнение. Может быть, в Гиблых Землях было нежелательно само присутствие техники. Нкот ничего объяснять не стал, после ночного «представления» он вообще был предельно лаконичен и открывал рот только для дачи каких-либо распоряжений. Частично вняв его совету не возиться зря с оружием, так как все эти людские стрелялки, по его словам, были не более чем игрушками для Проколда, я, например, прихватил только легкий бластер-пистолет типа «осы», имевший поясную кобуру. Раз чужой обязался защитить нас от любых напастей по дороге, то, как говорится, флаг ему в руки. Но шелтяне, ребята физически мощные, тертые и предельно осторожные, пуганные жизнью и богатым жизненным опытом, говорившим им, что лучше всего заботиться о себе самим, все же предпочли захватить «смерчи». Только Целитель совсем ничего не взял и, шагая налегке, в душе, вероятно, просто потешался над остальными.

Несмотря на преобладающую часть работы по расчистке пути, выполняемой Нкотом, на нашу долю препятствий все же хватало с избытком. Он все-таки не строительный каток и не газонокосилка. Повинуясь незримому воздействию чужого, заросли расступались, словно живые, но убраться полностью были не в состоянии. Выпирающие из земли мощные узловатые корни, высоченные «свечи» серотелых древесных великанов, тонувших верхушками в нагромождении лиан, густые кусты, мертвые сухие сучья и пни, останки поверженных деревьев – весь этот «ансамбль» создавал непрерывную и дьявольски утомительную полосу препятствий, заставляя работать не только ногами, но и головой, быть предельно внимательным, собранным, осторожным, вовремя реагировать на сюрпризы, предоставляемые лесом Шелты в изобилии. Например, на такие, как возникающие время от времени огромные, под два метра, лилово-красные зонтичные кусты, виденные мной еще в районе космопорта и оказавшиеся ни много ни мало плотоядными хищниками. Мимо них приходилось проходить особенно внимательно, так как усыпанные шевелящимися крючками и иглами, чутко реагирующими на присутствие живых организмов, лапы-листья этих «кустиков» так и норовили заключить неосторожного в цепкие объятия для проверки гастрономических качеств.

Так мы и топали, час за часом.

Тропа прихотливо петляла за чужим, выбирающим оптимальные участки для пути, монотонное движение казалось бесконечным, выматывающе-муторным, отупляющим. Труднопроходимость пути вкупе со взятым чужим высоким темпом передвижения поглощала все внимание и энергию, так что собой и своими мыслями о предстоящем деле заниматься было некогда.

Одно было хорошо: день, благодаря плотной прохладной тени, отбрасываемой лесной кроной, не был пока таким жарким, как предшествующий. И еще один приятный сюрприз: насекомых, вечных спутников подобных путешествий, не было и в помине. Никаких. Совсем. Как ни странно, но сотню лет назад пандемия, уничтожившая большую часть человеческой составляющей, по совершенно непонятной причине начисто выкосила и обширную экологическую нишу всех жужжащих, ползающих, летающих хитиновотелых, всю эту кусачую и просто назойливую мелочь. Это я вспомнил из своей собственной информации, полученной от Почтовой Корпорации, – остатки роскоши…

Часов через пять, когда солнце давно уже плыло поверх сетки лиан, густо заткавшей небо над головой, пытливо заглядывая пляшущими зайчиками лучей-глаз в сырую толщу лесной массы, а мы, грязные, уставшие и злые, уже еле волокли ноги, Нкот знаком поднятой руки остановил цепочку. Я уж было решил, что он наконец надумал сделать привал, но чужой поспешил меня разочаровать:

– Теперь предельное внимание, пересекаем границу владений Хищника. Если что-нибудь случится, то не торопитесь прийти друг другу на помощь, предоставьте это сделать мне. Территории Врага – исключительно опасное место, даже простое прикосновение к чему-либо может оказаться смертельным. Поэтому ступайте след в след за мной и не позволяйте себе никаких лишних движений.

Ни от шелтян, ни от Целителя вопросов и комментариев не последовало, лишь Бигман что-то неразборчиво и весьма недовольно проворчал себе под нос. Промолчал и я, не собираясь просить о привале вслух. Пока могут идти все, смогу и я. И точка. Вот я и шагал…

Примерно минут через десять после предупреждения лешука вид лесной растительности начал меняться. Сначала, к немалому облегчению, полностью исчезли проклятые кусты-липучки, а заросли начали постепенно редеть, что тоже было неплохо. Еще через пару километров появился новый вид флоры, уверенно теснящий все прочие, – высоченные черные деревья с мощными разлапистыми кронами алого цвета, покрытыми паутиной мха или лишайника. Дальше – больше. Вскоре подлесок исчез совсем, задавленный черно-красными гигантами. Земля, усыпанная прелой, глушившей шаги листвой, выровнялась, как поверхность стола. Но если внизу делалось все просторнее, то вверху лиственный покров мощных раскидистых крон утолщался и раздавался вширь, пока на высоте десяти – двенадцати метров не нависло почти сплошное многослойное темно-красное покрывало, лишь кое-где зиявшее рваными дырами. Проникая сквозь прорехи, дневной свет впитывал в себя красный цвет кроны, а затем окрашивал воздух и покрытую мхом и прелой листвой землю, что создавало причудливое, гротескное, вызывавшее мрачные ассоциации освещение – нижний «этаж» леса просто тонул в красном. В голову почему-то лез зловещий образ огромной территории скотобойни, где мясники, поработав топорами, забыли за собой прибрать, навести порядок, смыть ручьи, реки и озера крови с пола и стен.

Что поделаешь, воображение у меня временами буйное, особенно после последних событий. Но это так, мелочи, ведь ступать по этому странному лесу было куда легче, чем среди предшествовавших ему зарослей. Правда, и усталость давала о себе знать все сильнее. Мышцы ног ныли, по груди и спине под рубашкой стекали ручейки пота – от непрестанной ходьбы и душной, влажной атмосферы, воцарившейся между «покрывалом» и землей, становилось жарковато. На пределе был не только я один – Бигман, по-прежнему вышагивавший передо мной в установленном порядке, несколько раз споткнулся на ровном месте. Шелтяне уповали на свою природную выносливость, я же держался на Ключах Мобра, предназначенных для передвижения. А Нкот, казалось, и не собирался объявлять привал. Он даже темп не замедлил. Кстати, лешук единственный среди нас оставался чистеньким, как и в начале пути, словно его голубой плащ отталкивал пыль и грязь. Пижон. Проклятие, должен же он понимать, что мы не железные…

Еще через некоторое время мы вышли на розовую, ярко освещенную солнечным светом прогалину, образованную большим разрывом в опутанной лишайником кроне. Отличное местечко упасть и расслабиться, подумалось мне, и от желания тут же осуществить свою заманчивую мысль едва не свело колени. Сухо, светло, мягко – чего еще надо усталому путнику? И Нкот, засранец этакий, наконец сжалился.

– У вас есть полчаса на отдых, – объявил он, останавливаясь. – Перекусите тем, что взяли, так как удобного случая, скорее всего, больше не представится. Никуда не отлучайтесь, ждите меня здесь, а я пока проверю, что нас ждет впереди. Кстати, к деревьям не прислоняйтесь, мне они не нравятся.

– Ты когда-нибудь устаешь, чужой? – хмуро, но не без уважения, к которому примешивалась изрядная толика откровенной зависти, поинтересовался Бигман.

– Иногда, – коротко ответил Нкот, уже исчезая за черными стволами лесных исполинов.

Я рассеянно осмотрелся, чувствуя себя вымотанным настолько, что, честно говоря, все равно было, где упасть. К деревьям, значит, не прислоняться. Чем, интересно, они лешуку не понравились? Деревья как деревья. Черного и красного, правда, многовато, поэтому выглядят мрачновато, но каждая местность предпочитает свой наряд… Ну да ладно, зря ведь лешук говорить не будет, так что придется учесть. Отказавшись от соблазна использовать ствол ближайшего великана в качестве подпорки для спины, я рухнул на спину там, где стоял, прямо на подстилку из прелой листвы, спружинившей не хуже кровати. Наверное, только после таких походов начинаешь понимать, какое наслаждение может принести банальное лежачее положение. Ноги гудели от ходьбы, как туго натянутая проволока, болезненно приятная истома расслабления медленно растекалась по телу. С помощью простенького Ключа я довольно быстро довел себя до состояния «трупа» и несколько минут не подавал признаков жизни, пока не ощутил, что силы начали возвращаться…

Где-то рядом зачавкали шелтяне, уплетая завтрак из концентратов, прихваченных из трассера. Между прочим, хорошая идея, своевременная. Повернувшись на бок, я вытащил из кармана пластиковую упаковку с рыбой в соусе и так вот, лежа, присоединился к коллективному пережевыванию. Над лесом с гулким эхом понеслись слаженные звуки свинофермы…

– Иноп, – чавкающий хор вдруг лишился ведущего, сольного голоса, когда меня негромко окликнул Бигман. – Ты что-нибудь выяснил вчера у чужого?

Я чуть не подавился последним куском. Ну какого галта ему надо, а? Только было собрался снова полностью расслабиться и отдаться отдыху, максимально используя последние драгоценные минуты, как…. Трепаться не хотелось. Но, с другой стороны, не стоило подрывать опоры мостика общения, наведенного между мной и Бигманом совсем недавно… Хорошо хоть не спрашивает о ночных сюрпризах. Скорее всего, просто не знает о том, как весело удалось мне провести последнюю ночку. Да и к лучшему, об этом пусть ему рассказывает сам Нкот, я как-нибудь обойдусь без бурных эмоций шелтянина, которому может весьма не понравиться смерть еще четырех десятков его соотечественников, уничтоженных Хранителем чужого. Из самых благих побуждений, естественно. Только кому от этого легче…

Шелтяне расположились в трех шагах от меня, сидя, скрестив под собой ноги, копируя друг друга – «смерчи» на коленях, опустевшие пищевые упаковки валяются справа от каждого. Бигман выжидающе смотрел в мою сторону, а Отшельник с сонным видом клевал носом. Зато Ятл, появившийся вдруг на плече кукольника, не отставал от Бигмана, буравя меня маленькими темными глазенками. Словно в самом деле был живым и действовал независимо от воли хозяина. Зло его подери, даже как-то неприятно. Внимательная такая компашка. Только Целителю было на все начхать – дрых рядом с ними, как говорится, без задних ног.

– Я оказался прав, – нехотя проговорил я, тяжко вздохнув. – Он нас просто испытывал, готовил для решающего сражения. А когда я попытался выяснить больше, чем ему хотелось, он меня просто усыпил.

– Это на него похоже. – Прыгун усмехнулся, кивнул и, почему-то моментально потеряв интерес к разговору, задумался о чем-то своем.

И это все? Я был донельзя удивлен, что так легко отделался. Что это с прыгуном? Вчера он был в вопросах и предположениях гораздо активнее… Неужто так притомился? И Целитель никак не отреагировал. Тот вообще молчал с самого утра, что на толстяка-транса было совсем не похоже. Интересно, что за мысли его так гложут?

Я отстегнул от пояса литровую емкость с кири, приспособленную под флягу, отвинтил колпачок и освежил горло прохладным кисло-сладким вином. Хорошая штука, и «градусов» самая малость. Затем пристроил флягу обратно, лег на спину и закрыл глаза. В голову сразу, точно только и ждали подходящего момента, полезли образы ночного кошмара – шептун, черный алтарь и шевелящиеся жала кристаллов, пропитанных кровью…

И багровое солнце.

Проклятое багровое солнце.

Я мысленно выругался и резко сел.

Предназначение, сказал Нкот. У меня будет свое предназначение. Хотел бы я знать, о чем он толковал. Мне не нравился смысл, который он вкладывал в это понятие… И этот неизвестно откуда взявшийся у меня дар предвидения. Проклятие, это что, правда? Неужели я в самом деле когда-нибудь столкнусь о этим жутким пылающим «шариком», с этим воплощением вселенской энтропии, с этим парящим кошмаром нездорового воображения? А вдруг… вдруг это и есть Проколд, Хищник мироздания?! Я прямо оцепенел от этой жуткой мысли, позвоночник словно кто-то вынул и вложил вместо него кусок льда… Только не это… Даже Нкот со всеми его сверхвозможностями не справится с таким Хищником…

Нет, лучше думать о чем-нибудь другом, нервы и так взвинчены ожиданием приближающейся смертельной опасности. Еще лучше – вообще ни о чем не думать, да только остановить разговор с самим собой не так просто, как кажется на первый взгляд… Я попытался снова расслабиться…

Но чужой был иного мнения о времени привала. Мысли прервало его внезапное появление прямо среди нас, и торопливые шипящие приказы, несущие неподдельную тревогу:

– Поднимайтесь! Быстрее, быстрее! Здесь нельзя больше находиться. Шевелитесь же! Следуйте за мной.

Никаких признаков опасности, из-за которых стоило бы так беспокоиться, я не заметил, но раздумывать не стал, быстро встал, привел себя в походный порядок и поспешил за чужим вслед за шелтянами и трансом, уже шустро сорвавшимися с места. Нкоту виднее.

События не заставили себя ждать. Едва мы тронулись в путь, успев отойти лишь на пару десятков шагов, как странный шорох за спиной заставил меня обернуться. И от увиденного тело обдало жаркой испариной. Нижние ветви дерева, рядом с которым я отдыхал, черные и безлистные, вдруг ожили, гибко спустились к земле и вовсю шарили по ее поверхности, вороша листву и мох, ощупывая пустые пластиковые упаковки.

На звук обернулись и шелтяне.

– Проклятие галтов, я рад, что меня там уже нет, – сквозь зубы пробормотал Бигман, немного побледнев. – Этот лес наверняка плотояден.

– Угу, и, видимо, спячка его была очень долгой, раз он так запоздало среагировал, – добавил я. – Иначе мы уже угодили бы ему на завтрак…

– Пошли, – поторопил Нкот. – Пока он не проснулся впереди нас.

Это заявление подстегнуло лучше любого окрика: отряд быстро двинулся прочь.

Обошлось. Плотоядный лес вскоре остался далеко позади, а местность снова начала меняться. Высота деревьев постепенно уменьшилась вдвое, цвет их из черно-красного перетек в безопасный серо-зеленый. Полог из лишайника на кронах сгинул, но светлее почему-то не стало – солнце словно было затянуто мутной пленкой. Изменение местности на этом не закончилось. Деревья продолжали уменьшаться с каждым километром. Через час они уже понизились до высоты моего роста, а затем лес сменился полем округлых пепельно-серых кустов, раскинувшимся вдаль насколько хватает глаз. Горизонт заволокла зеленоватая дымка, приблизилась, ядовито-зеленым туманом затянула землю и заклубилась возле ног, наплывая порывами, словно выдохи невидимого монстра. Шаровидные шапки кустов, растаяв в тумане основанием, как бы плавали на его поверхности, топорща во все стороны корявые безлистые веточки. И все это искажалось, дрожало, как дрожит воздух в раскаленной пустыне, перспектива искажалась с каждым шагом, то приближая, то удаляя предметы. Но чужой, не говоря ни слова, неутомимо скользил вперед, и туманные испарения отступали перед ним, тая вокруг его тела на несколько метров, а затем смыкались снова и вплотную подступали к нам. Ноги ниже колен скрылись в шевелящемся конденсате, казалось, следующий шаг окажется шагом в бездну… Ощущение не из приятных, заставляющее терять чувство реальности, натягивать и звенеть нервные струны… И земля под ногами начала едва заметно колебаться, пружинить, раскачиваться – словно ступаешь по плотно утрамбованной вате или гигантской паучьей паутине, раскинувшейся на всю равнину… К горлу подступила тошнота, а грудь сжало легкое удушье… Мир незаметно сузился до спины Бигмана, раскачивающейся впереди меня подобно маятнику и вызывающей отупение… Затем реальность окончательно потерялась…

…Серые кусты, плывущие мимо словно руки, пытающиеся схватить за одежду… Бледное солнце – свет белый, искусственный… Тяжелые удары сердца, с шумом перекачивающего кровь по колодцам и туннелям артерий… От ходьбы жарко, но ноги – в пронизывающем холоде, внизу, под покровом непрерывно струящегося ядовито-зеленого тумана, – ледник… Кобура излучателя трет правое бедро, фляга хлопает по левому, в голове – ни одной дельной мысли, сплошной бред…

Туман вдруг пропал. Был – и нет его. Мы идем по карликовому лесу из черных узловатых деревьев без листьев высотой всего по колено. Напряжение немного спало – под ногами темная земля, видишь и чувствуешь, куда ступаешь, только затхлый воздух по-прежнему не лезет в глотку. Странный для местности запах, запах непроветриваемой годами комнаты с истлевшими в пыль вещами забивает обоняние.

Я с силой провел ладонью по лицу, встряхнул головой. Жутковатая местность. Почему-то смахивает на кладбище, где корявые стволы служат вехами надгробий… Но если фантазировать в таком роде и дальше, то недолго и спятить – ведь это «кладбище» тянется аж до горизонта.

Мы двигались, наверное, целую вечность в полном безмолвии карликового леса, когда, по-прежнему не останавливаясь, чужой подал голос:

– С этого момента ступайте за мной как можно точнее, след в след. Не отставать, не останавливаться. Здесь все живое, в том числе и почва. Чем меньше мы потревожим ее, тем лучше для нас.

– Живая, галт ее задери, – проворчал Бигман в спину Нкота. – Под каким соусом это есть?

– Просто прими к сведению, – посоветовал я, повторяя любимую фразу Нкота и зная по опыту, что лишнего слова от Нкота не услышишь.

Чем дальше мы продвигались, тем все труднее было солнцу пробиваться сквозь уплотнявшееся небо. Не облака этому были виной, а все та же непонятная мутная пленка, искажающая очертания самих облаков, становившаяся все темнее. По времени был полдень, но свет, падающий на землю, был светом раннего заката. Не нравилось мне это место, место, обязанное своим существованием Проколду. Сам воздух здесь, казалось, был пропитан давящей, неодолимой силой, заставляющей сердце биться учащенно в тревоге за свое ближайшее будущее.

Я неприязненно косился на проплывающие мимо со скоростью шага глянцевито-черные сучья карликовых деревьев, и мне чудилось, что это руки тех тысяч шелтян, уничтоженных Гибелью, рвущихся сквозь землю на волю, из могильной тьмы, и уши глохли от молчаливого крика этих загубленных душ…

Я не знаю, когда пространство Врага захватило меня. Я этого не заметил, как и остальные. Время просто остановилось. Я механически переставлял ноги, уставившись куда-то в бесконечность перед собой, и не замечал ничего, кроме бесконечности. Сознание кануло в серую пустоту, наполненную разрушительными зловещими образами…

Кем мы были?

Вереницей безумцев, добровольно шествующих в ад… Овцами, слепо идущими за пастухом под остро заточенный нож… Грешниками, связанными вечным проклятием одиночества… Жертвами темных сил, бездумно взбирающимися по языку гигантского монстра, готового захлопнуть пасть за нашими спинами навсегда…

В ушах нарастал далекий звон безумия… Дрожь в мышцах, словно от озноба… Ноги сами по себе поднимаются одна за другой, рождая шаги… Земля вздрагивает, словно живая плоть… Размеренный ритм движения, тускнеющий свет…

Нам не было смысла возвращаться. Мы были уже мертвы, хотя кровь еще пульсировала в жилах, хотя по-прежнему работали легкие, впуская ядовитые испарения равнины, и прокручивался перед глазами мир, как старая визолента… Дорога в бесконечность была бесконечной, и нам не суждено было дойти до ее конца…

Проклятое, затягивающее, разрушающее сознание трансвидение могло продолжаться сколь угодно долго, если бы из него не вырвала боль. Я споткнулся о кочку, потерял равновесие и упал, ударившись о землю всем телом, не сумев сгруппироваться из-за затуманенного сознания. Тугая волна боли начисто вышибла дыхание, она же и прояснила голову. Схватившись за грудь обеими руками, судорожно пытаясь вздохнуть, я неуклюже вскочил, ошалело осматриваясь кругом…

Вместо зовущей бездны глазам снова предстал черный карликовый лес и спина Бигмана, ритмично покачивающаяся в такт шагам, удаляющаяся от меня по черной равнине… Он не услышал моего падения, это с его-то острейшим слухом шелтянина!

Я резко обернулся и едва успел отскочить в сторону, чтобы Отшельник, топавший следом, снова не сбил меня с ног. Но сделал это недостаточно быстро и заработал по ребрам дулом излучателя, который шелтянин сжимал в побелевших от дикого напряжения пальцах. Зашипев от боли, я отступил еще на шаг, пропуская почти двухметрового кукольника вперед с пустыми, без единого проблеска �