Глава первая

Савелий Кошкин и Гиви Гаидзе стояли на ступенях местного кафедрального собора и ожидали приезд свадебного кортежа (в этот день должен был венчаться один из приятелей Гаидзе). А внизу, на самой последней ступеньке, сидел пожилой солидный мужчина в золотых очках и дорогом костюме с кипой листовок в руках. Время от времени этот мужчина вскакивал с места и бросался догонять прохожих, норовя всучить им листовку и попутно прочитать душеспасительную проповедь. Некоторые прохожие брали клочки бумаги и выслушивали несвязные речи незнакомого проповедника, а кое-кто и посылал назойливого приставалу куда подальше. Выполнив свою миссию, пожилой гражданин возвращался к ступеням храма и на минуту присаживался отдохнуть, пока не обнаруживал очередную жертву и не кидался за нею, потрясая листовкой в руке.

– Бедняга явно помешанный, – сказал Кошкин Гаидзе, когда вдоволь насмотрелся на сизифов труд церковного дилетанта. – А жаль: он так похож на преуспевающего профессора!

– А он и есть профессор, – ответил Гиви и почему-то ухмыльнулся во весь рот. – Я его прекрасно знаю!

– Читать прохожим проповеди – его хобби?

Гаидзе замялся:

– Не совсем… Скорее, наказание…

– Церковное? – не отставал Савелий с расспросами.

– Нет… Это – длинная история, но если хочешь, я могу ее рассказать.

Возражать Кошкин не стал – он любил не только сам рассказывать разные истории, но и слушать их от других людей.

И Гиви начал рассказывать.

Глава вторая

В лабораторию профессора Гейзеровского вход был разрешен только избранным. Ирочка Лапина входила в это число. Поэтому в то утро, когда закрутилась вся эта кутерьма, электронный аппарат, определив, что заявился «свой», дал команду открыть перед Ириной дверь в святая святых знаменитого ученого.

– Вы меня звали, Аркадий Борисович? – спросила Ирочка Лапина, подходя к большому столу, за которым восседал профессор.

– Да, Ирина Михайловна, да! – обрадовался Гейзеровский и любезно кивнул на свободное кресло. – Хочу посмотреть, кому из этих мужчин вы отдали бы предпочтение.

– Что вы имеете в виду? – Брови молодой женщины поднялись немного вверх.

– Ничего дурного, Ирина Михайловна, ничего дурного! Просто мне любопытно узнать, кто из этих кавалеров вам кажется симпатичнее других.

Профессор веером рассыпал по столу небольшие карточки с нарисованными на них мужскими портретами. Лица были разные: от рекламных белозубых красавцев до страшных уродцев, от одного взгляда на которых бросало в дрожь.

Чувствуя какой-то скрытый подвох, Ирина вытянула картинку с изображением смешного человечка, похожего на гнома из детской книжки.

– Мне нравится этот тип, Аркадий Борисович. Во всяком случае, о нем не скажешь, что он зауряден.

Профессор самодовольно рассмеялся:

– А мне понравился ваш выбор! Этот тип – плод моей фантазии. Это – гнэльф. Я так назвал его, занимаясь на досуге рисованием. Что-то среднее между гномом и эльфом.

– Вы стали заниматься живописью?

– Нет, Ирина Михайловна, нет! Я занимаюсь тем же, чем мы занимались с вами все эти два года – биороботами. А это… – Гейзеровский посмотрел на портрет забавного гнэльфа, – это – шутка уставшего от серьезных дел чудака. Вы свободны, Ирина Михайловна, спасибо, что зашли.

Ирочка поднялась из кресла, пошла к выходу. У дверей остановилась и, повернувшись лицом к профессору, сказала с грустью:

– Привезли нового пациента с тяжелыми травмами… Молодой артист, подававший надежды…

– Вы сняли с его мозга информацию?

– Пока еще нет. Пациента готовят к операции.

– Операцию сделаю я сам. Вы будете мне ассистировать.

– Хорошо, Аркадий Борисович.

– Тогда – в операционную! – Профессор бросил картинку с портретом гнэльфа на стол и резко поднялся из кресла. – Спасти молодого артиста, да еще подающего большие надежды, наш долг!

Закончив операцию, профессор Гейзеровский отдал инструмент медицинской сестре и распорядился:

– Прежде чем вы его увезете в палату, мне будет нужно сделать еще одну процедуру. Ирина Михайловна, доставьте больного в мою лабораторию.

– Прямо сейчас?

– Не люблю тянуть! – улыбнулся Аркадий Борисович.

Санитары переложили безжизненное тело Глеба Кудашева с операционного стола на специальную тележку и покатили ее следом за Ириной Лапиной.

Когда бравые молодчики в болотного цвета халатах молча вышли из лаборатории, профессор сказал своей верной помощнице:

– Ирина Михайловна, мне нужно, чтобы вы записали информацию мозга этого парня. Чем скорее вы это сделаете, тем будет лучше.

Ирочка послушно стала присоединять проводки с датчиками к голове пациента.

– У Глеба Кудашева было сильное сотрясение, – сказала она, оглядываясь на профессора, колдующего над приборами. – Надеюсь, это не повлияет на запись?

– Я введу нейрофильтры, и все будет о, кей.

Гейзеровский нажал клавишу на одном из приборов, и в нем медленно стал вращаться серебристый диск.

– Как вы считаете, Аркадий Борисович, этот парень выкарабкается? – поинтересовалась Ирочка.

Седовласый ученый пожал плечами:

– Я не волшебник… У него есть шансы, а это немало.

Профессор снова нажал на клавишу, и вращение диска прекратилось.

– Готово! Теперь пусть отвезут бедолагу в его палату и не оставляют ни на минуту без присмотра.

Гейзеровский открыл прибор, взял в руки серебристый диск и, полюбовавшись на него, бережно вложил в яркий конверт. Затем что-то быстро написал на конверте и запер его в свой сейф.

Глава третья

Был уже поздний вечер, но профессор и не собирался ехать домой. Напротив, он увлеченно продолжал работать. С помощью компьютера он вывел на мониторе изображение гнэльфа. Улыбаясь собственной проделке ученого-шутника, он еще чуть-чуть оттопырил уши своему забавному созданию, слегка утолстил, и без того напоминающий небольшой помидорчик, нос, распушил довольно густые брови и сделал курчавыми рыжую бороду и шевелюру на голове.

– Теперь возьмемся за другие детали… – прошептал Аркадий Борисович и начал выводить на мониторе туловище и конечности забавного существа. Отличное знание анатомии не помешало ему нарушить пропорции: голова оказалась довольно крупной по отношению к туловищу.

Когда гнэльф был полностью готов, Гейзеровский скрестил его руки на гениталиях и, откинувшись в кресле, принялся любоваться на свое творение. Потом встал и включил несколько приборов. Из большого холодильника вынул полиэтиленовый пакет и высыпал из него какое-то мучнистое вещество в продолговатый выдвижной ящик, сделанный из органического стекла. Присоединил к ящику резиновые трубки, идущие от приборов, и задвинул его обратно в агрегат.

– Как мы тебя назовем? – спросил ученый самого себя. И ответил: – Мы назовем тебя гнэльф Микки, в честь Микки Мауса. Ты не намного крупнее этого мышонка, так что имя должно тебе подойти.

Аркадий Борисович нажал нужную клавишу, и приборы весело замигали сигнальными лампочками. Затем профессор достал из кармана ключи и открыл сейф. Вынул из него несколько ярких конвертов и, усевшись за стол, разложил их перед собой. Он думал долго, но, наконец, принял решение. Его рука потянулась к конверту, на котором крупно было выведено всего два слова: ГЛЕБ КУДАШЕВ.

Глава четвертая

Ирочка Лапина уже собиралась выйти из своей квартиры, чтобы ехать в клинику, как вдруг раздался телефонный звонок. Пришлось взять трубку: звонил Гейзеровский.

– Доброе утро, Ирина Михайловна!

– Доброе утро, Аркадий Борисович. Что-нибудь случилось?

– Нет, Ирина Михайловна, все о, кей. Просто у меня к вам есть маленькая просьба…

– Пожалуйста, буду рада помочь.

– Загляните по дороге в магазин детской одежды и подберите комплект нижнего белья для трехлетнего мальчика, а также такого же размера костюмчик гнома… Вас это не затруднит, Ирина Михайловна?

– Разумеется, нет. Правда, я не уверена, что найду костюм гнома…

– А вы постарайтесь. В крайнем случае, закажите в ателье. Ну, до встречи в клинике?

Ирочка положила трубку и удивленно пожала плечами: профессор в последнее время явно начал чудить!

С приобретением трусиков и маек Ирочка справилась быстро. Но вот с покупкой костюма гнома возникла проблема: их просто не оказалось в продаже.

– Ближе к Новому году и Рождеству у нас будет все, но сейчас… – любезный продавец развел удрученно руками. – Очень сожалею, девушка…

– Придется обратиться в другой магазин, – недовольно буркнула Ирочка.

– В других магазинах вас будет ждать такое же разочарование, – пообещал обиженный продавец.

– Но я, все-таки, рискну.

Ирина резко повернулась и сделала несколько шагов к выходу. И вдруг застыла на месте: она увидела в витрине манекен гнома в очень миленьком костюмчике и очаровательной шапочке с помпоном!

– Да вот же… – прошептала она и кивнула в сторону бородатого красавчика.

– Это – эльф, а вы спрашивали костюм гнома.

– Не вижу разницы!

– Они меньше в размерах.

– Но не меньше трехлетнего мальчика! Это как раз то, что мне нужно. Я покупаю!

Через минуту сияющая Ирочка Лапина вышла из магазина с двумя нарядными пакетами в руках. Подойдя к машине, она бросила прощальный взгляд в сторону магазина и увидела, как в его витрине на место раздетого догола эльфа ставят манекен обыкновенного мальчика в матросском костюме. Ирочка открыла дверцу, положила пакеты на заднее сиденье и, усевшись за руль, помчалась в клинику. Задание профессора было выполнено, и на сердце у нее значительно полегчало.

Глава пятая

Профессор Гейзеровский сидел за столом и, казалось, спал. Но стоило только Ирочке Лапиной процокать каблучками по кафельным плиткам лаборатории, как он бодро вскочил из кресла и пошел к своей ассистентке навстречу.

– Вы купили все, что я просил? – поинтересовался профессор и чуть ли не силой вырвал пакеты из рук оторопевшей Ирочки. – Сколько я вам должен?

– Пятьсот сорок рублей…

– Сейчас вы их получите. Спасибо за помощь! – запоздало поблагодарил Гейзеровский Ирочку. Он положил пакеты на стол, торопливо рассчитался с ассистенткой и бросился изучать покупки. – Великолепно, это как раз то, что нужно! – шептал профессор, перебирая предметы детской одежды.

– Между прочим, это костюм эльфа, а не гнома, – заметила Ирочка, немного обиженная резкостью шефа.

– Пустяки. Гном, эльф – получится «гнэльф»! – засмеялся профессор. Он положил вещи на стол и, взяв цепко за руку ошеломленную Ирочку, повел ее к агрегату с выдвижным прозрачным ящиком. – Идите сюда! Я приготовил сюрприз! – Гейзеровский нажал одну из кнопок, и стеклянный ящик медленно выполз из агрегата.

Ирочка ахнула: в нем лежал, свернувшись калачиком, смешной человечек с рыжей бородой и такой же рыжей шевелюрой на большой, по сравнению с туловищем, голове.

– Кто это?! – выдохнула она и протянула дрожащую руку в сторону человечка.

– Гнэльф. Гнэльф по имени Микки. Но он себя будет считать Глебом Кудашевым. Во всяком случае, какое-то первое время.

– Вы вложили информацию Глеба Кудашева в этого… в этого… – Ирочка задохнулась от волнения, так и не найдя нужного слова для определения странного существа.

– Да, Ирина Михайловна, я использовал свежую запись для свежего творения. Кажется, получилось, вы не находите? – Не дождавшись комплиментов в свой адрес, Гейзеровский скомандовал: – Нужно перенести его хотя бы на диван и слегка приодеть. Он скоро проснется.

– А как же тот Глеб Кудашев? Что будет с ним? – Ирочка сделала неопределенный жест в сторону двери.

– Если выкарабкается – будет жить, если нет – останутся его воспоминания… – Профессор похлопал по ящику ладонью и улыбнулся: – По-моему, я сделал для них хорошую упаковку!

Гейзеровский откинул прозрачную крышку и взял на руки, как младенца, спящего гнэльфа.

– Поспешим, Ирина Михайловна, он скоро проснется.

Ирочка бросилась стелить салфетку на диване чудаковатого ученого.

– Кладите, только осторожно…

Минуты две – три прошли в полной тишине и гробовом молчании. Но вдруг Аркадий Борисович щелкнул пальцами перед носом гнэльфа и громко произнес:

– Пора вставать, Микки!

Человечек вздрогнул, открыл глаза и слегка приподнялся с подушки.

– Я жив? – спросил он у незнакомого мужчины в белом халате.

– На сто процентов! – весело ответил профессор.

У человечка отлегло на сердце:

– Я думал, что мне крышка…

Он провел рукой по лицу и обнаружил у себя бороду.

– Черт!.. Я, все-таки, долго у вас провалялся! Я весь оброс!

– Борода вам идет, – заметила Ирочка.

– Спасибо за комплимент, но обойдемся без бороды. – Человечек снова провел рукой по лицу и обнаружил на этот раз толстый, как помидор, нос. Старательно его ощупав, человечек выругался: – Проклятье, я, кажется, здорово расквасил себе физиономию! Где у вас зеркало, доктор? Я хочу полюбоваться на свое отражение.

– Сейчас вам этого делать не следует, – посоветовала Ирочка и побледнела еще сильнее.

Человечек заволновался:

– Я изуродовался? Что вы молчите? Говорите, я все-равно узнаю правду!

– Слово «изуродовался» к вам не подходит, – сказал Гейзеровский как можно мягче. – Просто вы слегка изменили внешность…

Гнэльф подпрыгнул на месте как ужаленный и вскочил на диване в полный рост.

– Я изменил внешность?! Что-то не помню о подобных планах!.. Черт, почему вокруг все такое большое?! И почему на мне этот дурацкий костюм?! Это – новая мода на больничные халаты?!

– Успокойтесь, вы скоро все узнаете. – Профессор положил руку на плечо гнэльфа и силой посадил его на диван.

Но гнэльф не унимался:

– Я попал к великанам?! Почему вы оба – дылды?! Девушка, конечно, очаровательна, но ее размерчики…

Он вдруг заорал:

– Черт возьми, где у вас зеркало?! Я хочу на себя посмотреть! Не бойтесь, у меня крепкие нервы и здоровое сердце!

Профессор решил сдаться и пойти на уступки.

– Ирина Михайловна, дайте этому горлопану зеркало, – сказал он, – пусть утолит свое любопытство.

– А это не повредит его здоровью?

– Не повредит! Повторяю: у меня крепкие нервы! – похвастался снова гнэльф.

Ирочка достала из шкафа зеркало Аркадия Борисовича и поднесла его к странному пациенту. Гнэльф увидел свое лицо, схватился обеими руками за голову и, шепча сквозь зубы любимое: «Черт!..» рухнул в обморок.

Глава шестая

Прошло полчаса, и гнэльф, опамятовавшись, вновь уселся перед зеркалом. Растерянно вглядывался он в незнакомые черты, и забавное его лицо было сейчас очень грустным.

– Неужели это я? – вопрошал он свое отражение и смахивал носовым платочком крупные слезинки с румяных щек. – А где я настоящий? Уже схоронили?

– Нет, вы еще в реанимации… Но в очень тяжелом состоянии! – торопливо добавил профессор.

– Все равно я хочу посмотреть на себя…

– Увы, это невозможно.

– Невозможно смотреть на это, – гнэльф ткнул кулачком в зеркало. – Но я смотрю… у меня железные нервы…

– Мы в этом убедились.

– Минутная слабость… – Гнэльф жалостливо посмотрел на Ирочку, ища в ней союзницу. – Неужели я даже не смогу проводить себя в последний путь? Это будет слишком жестоко…

– Мы вытащим Глеба Кудашева, – пообещала Ирочка.

– Благодарю вас, дорогая, у меня столько незавершенных дел… – Гнэльф снова смахнул платочком слезинку.

Аркадий Борисович понял, что пора сообщить пациенту главную информацию.

– Вам придется запомнить две вещи, – сказал он. – Первое: настоящий Глеб Кудашев лежит в реанимации, и его дела можно расценивать как фифти-фифти. Второе: вы – Михаил Катенев, сирота.

– Я привык к тому, что у меня нет родных… Но у меня полно друзей!

– Придется этих забыть и завести новых.

– Никогда! – надул с негодованием пухлые щеки новоиспеченный Михаил Катенев.

– Что ж, отлично. – Гейзеровский обернулся к ассистентке: – Ирина Михайловна, Михаил Васильевич переутомился. Дайте ему снотворное и уложите спать.

– Спать?! В такой момент?! – Гнэльф в гневе отшвырнул зеркало и попытался спрыгнуть с дивана. Но было высоко, и он испугался. – Черт! Идиотская мебель! Хоть бы приставили лестницу!

Ирочка протянула гнэльфу руки:

– Давайте я вам помогу.

– Господи!.. До чего я дожил!.. Благодарю, но я как-нибудь сам спущусь!

Гнэльф разбежался и прыгнул… на Аркадия Борисовича. Вцепился в одну из пуговиц его халата и по пуговицам ловко спустился вниз.

– Вы куда? – удивился профессор, глядя как его «творение» торопливо обувает на ноги сапожки эльфа.

– Пойду прошвырнусь. Топик, наверное, с голода умирает, а у Эда шоу горит…

– Какой Топик?! Какое шоу?! – ахнул профессор. – А ну-ка, марш в постель! И – приятных снов!

– Ни за что. Чао, крошка! – помахал на прощанье гнэльф рукою Ирочке и двинулся к дверям.

– Его нужно остановить… – Гейзеровский выдвинул один из ящиков письменного стола и достал револьвер довольно причудливой формы.

– Нет! – бросилась к профессору Ирочка. – Вы этого не сделаете!

– Уйдите! – прошипел Аркадий Борисович. – Это – снотворное!

И он, прицелившись в гнэльфа, тщетно пытающегося открыть тяжеленную дверь, нажал на спусковой крючок.

– Вау-у!.. – вскрикнул бедняга гнэльф и, схватившись обеими руками за раненную задницу, подпрыгнул на месте. Потом постоял, согнувшись в дугу, возле дверей и медленно повалился на коврик.

– Я чувствую, что у нас с ним будут проблемы, – сказал Гейзеровский и положил револьвер обратно в ящик письменного стола.

– А раньше вы об этом даже не догадывались? – спросила Ирина.

Но ответа она, конечно, не получила.

Глава седьмая

Вечером гнэльф проснулся. Он повернул голову и увидел за столом Ирочку Лапину, читающую книгу. Гнэльф сбросил одеяло, встал и медленно побрел к краю дивана, с которого свешивалось покрывало почти до самого пола.

– Вы куда? – спросила Ирочка и торопливо подошла к удивительному пациенту.

– Мне нужно в сортир.

Ирочка нагнулась и достала из-под дивана маленький детский горшочек.

Гнэльф, увидев его, весь побагровел и надул щеки.

– Я – врач, – напомнила ему Ирочка.

– А я – мужчина! – выкрикнул гнэльф и в гневе забегал по дивану взад – вперед. – Наверное, вы перепутали меня с морским кроликом! А я – человек! Артист!

– Морских кроликов не бывает, есть морские свинки…

– Что же вы не превратили меня в свинью?! У вас это получилось бы наверняка!

– Профессор Гейзеровский хотел спасти информацию мозга Глеба Кудашева… Если не удастся сохранить тело, то мы спасем его память…

– Спасибо за вашу заботу! Но вы могли бы подыскать для нее обиталище получше! – Гнэльф снова подбежал к краю дивана и прокричал: – Пустите меня немедленно в сортир! Или вы потом очень пожалеете об этом!

Он ловко спустился по свисающему покрывалу на пол и подбежал к дверям туалета.

– Включите свет!

Ирочка безропотно выполнила его указание.

– Теперь откройте дверь!

Ирочка сделала и это.

– Теперь закройте!

Ирочка затворила за гнэльфом дверь.

– Черт возьми! – донеслось из туалета. – Ну и Мон-Блан!

Вскоре гнэльф пинком распахнул дверь и вышел к Ирочке. На его лице было написано глубокое удовлетворение.

– Теперь неплохо бы и перекусить! – заявил он довольно нагло.

– Но сначала мы помоем руки. – Ирочка сграбастала под мышку нахального гнэльфа и понесла его в ванную комнату.

Ужин был поистине королевским: одной сосиски хватило бы накормить десяток гнэльфов, а бутерброд с ветчиной, разрезанный на дюжину маленьких кусочков, внушал Микки мысль о печальной возможности скорого обжорства.

– Я не понимаю только одного: почему вашему профессору вздумалось воткнуть мою душу, простите, мою память, в такое убогое тело? – с возмущением, хотя и поутихшим, выговаривал он, уплетая сосиску, бедняжке Ирочке. – Неужели он не мог подыскать что-нибудь получше?

– Во-первых, профессор создал сначала тело… А уже потом вложил в него записанную ранее информацию. И во-вторых: к другому телу вам тоже пришлось бы привыкать.

– К телу какой-нибудь эстрадной звезды я привык бы чуть-чуть быстрее!

– Все претензии к Аркадию Борисовичу. – Ирочка салфеткой вытерла кетчуп с бороды и усов говорливого гнэльфа.

– Черт! Я взрослый мужчина! Я сам могу обтереться! – возмутился Микки и чуть было не свалился с горы книг и папок, подложенных под него на стул. Пирамида качнулась влево, потом вправо и снова застыла в вертикальном положении.

– Вам нужно контролировать свои поступки, – заметила Ирочка испуганному гнэльфу, – иначе недолго попасть и в новую катастрофу.

– Унижение мужского достоинства – хуже смерти, – философски произнес Микки. Однако попросил Ирину: – Если вам не трудно… Я хочу слезть на пол…

Ирочка взяла гнэльфа под мышки и опустила его вниз. Пока она проделывала эту процедуру, Микки успел отметить:

– Я всегда мечтал о том, чтобы женщины носили меня на руках… Глупая мечта сбылась, но я не рад этому!

– Вы хотите посмотреть телевизор? – остановила его излияния Ирочка. – Нам еще рано ложиться спать, вы можете развлечься.

– Если бы мы легли спать, то я, может быть, и развлекся… Хорошо, включайте этот дурацкий ящик.

Ирочка включила телевизор: передавали местные новости.

– Любимый певец и солист популярной группы «Парадиз» Глеб Кудашев попал в автомобильную катастрофу, – рассказывал как раз в этот момент телекомментатор, – артист жив, но находится пока без сознания.

– Это – в самую точку! – буркнул гнэльф сердито.

– Но профессору Гейзеровскому возможно удастся вытащить нашего любимца Глеба, – телекомментатор выдавил из себя широчайшую улыбку, – мы в это верим!

Гнэльф передумал смотреть дальше телевизор и с помощью дистанционного пульта выключил его.

– Ступайте домой, Ирина Михайловна. Я хочу побыть один…

– Вы не станете делать глупости?

– Нет. Тягаться с вашим профессором я не собираюсь.

– У вас будут проблемы…

Ирочка не договорила, но гнэльф ее прекрасно понял.

– Я постараюсь с ними справиться. Мне нужно привыкать к моему новому положению.

– Тогда спокойной ночи, Михаил Васильевич!

– Чао, крошка! – по привычке ответил гнэльф.

Глава восьмая

Утром профессор Гейзеровский столкнулся в коридоре клиники с одним из своих пациентов – Павлом Мартыновичем Бабошкиным, которого все звали Пал Мартынычем. Старичок с парализованными ногами выкатил на коляске из палаты и перегородил дорогу профессору.

– Доброе утро, док! Как вы думаете: кто победит в сегодняшнем матче?

– А вы как считаете, Пал Мартыныч?

– Конечно, наши, док! Готов спорить на бутылку «Столичной»!

– Вам нельзя спиртное, поэтому я спорить не буду.

Пал Мартыныч улыбнулся и самодовольно откинул голову назад.

– А когда я снова встану на свои ходули? – спросил он врача.

Гейзеровский развел руками:

– Ваши ходули не нуждаются в ремонте… Все дело в этой штуке, – он постучал согнутым указательным пальцем по своей голове. – Вам нужно потрясение, точнее, эмоциональная встряска… Я что-нибудь сделаю для вас, вот увидите!

И Аркадий Борисович, весело подмигнув старику, поспешил в лабораторию к гнэльфу.

– Привет, Микки, как провел ночь? – бодрым и спокойным голосом спросил профессор, входя в свою святая святых.

– Отлично! – также бодро и спокойно отозвался гнэльф с дивана. – Я видел кошмары!

– Да? Хорошего в этом мало.

– А вот и ошибаетесь, профессор! Видеть кошмары во сне приятнее, чем наяву.

– Я проведу с вами несколько сеансов гипноза, и вы станете спокойнее воспринимать свою внешность.

– Вы сделали меня уродом… А теперь хотите превратить в шизика? Я не дамся!

– Ну-ну, успокойтесь… Вот вам ручка и бумага. Напишите, что вам нужно. Я достану вам все, лишь бы скрасить ваше одиночество. – Профессор положил перед гнэльфом блокнот и авторучку.

– Спасибо, но я не собираюсь долго оставаться в одиночестве. Меня ждут дела и голодная собака.

– О собаке уже позаботились. А ваши дела… Вы – Михаил Катенев, а не Глеб Кудашев!

– По-вашему, я должен сидеть взаперти на дурацком диване?! Я здоров и не задержусь у вас ни на секунду!

– Мне очень бы не хотелось прибегать к снотворному… – Гейзеровский вспомнил о револьвере в ящике письменного стола, и его мгновенно прошиб ледяной пот. Он бросился к столу и облегченно вздохнул: ящик был заперт на ключ! – Вам придется несколько дней побыть здесь, Михаил Васильевич. Я дал вам жизнь, где же ваша благодарность?

– Он еще спрашивает! – возмутился гнэльф. – Сделал из меня бородатого урода…

Он оборвал свою речь на полуслове и сменил тему:

– Я хочу побриться. Принесите бритву и крем для бритья.

– Станет хуже…

– Ага! – злорадно рассмеялся гнэльф. – Вы сами признали, что я похож на урода!

– Хорошо, пожалуйста… Только побрею вас я сам. У меня нет маленькой бритвы, а большой вы зарежетесь.

Гнэльф обиженно надул щеки и сердито сверкнул глазами.

– Хорошо, – буркнул он. – Но учтите: вы у меня чаевых не получите!

Профессор что-то хмыкнул себе под нос и пошел в ванную комнату искать бритвенные принадлежности.

Глава девятая

Минут через пятнадцать Аркадий Борисович изящным жестом маэстро-брадобрея оторвал полотенце от лица Микки и ловко пододвинул ему зеркало.

– Господи! – ахнул гнэльф и коснулся руками гладких розовых щек. – Верните ее обратно!

– Вернуть? Что вернуть? – не понял профессор.

– Бороду…

– Придется подождать. Когда она вырастет, я вас, наверное, выпущу.

Открылась входная дверь, и в лабораторию вошла Ирочка Лапина.

– Доброе утро, – поздоровалась она. И громко воскликнула, увидев гнэльфа: – О, мой Бог!..

– Реакция одинаковая, результат ясен, – мужественно подвел итог Микки.

– Он был, как старичок, а стал, как младенец! – произнесла Ирочка, не скрывая своих мыслей по поводу увиденного.

– Я хотел предложить вам руку и сердце, а теперь мне придется просить вас об усыновлении… – грустно сказал гнэльф, обращаясь к молодой женщине.

– Пока вы здесь выясняете отношения, я сделаю обход больных. Меня очень беспокоит состояние Глеба Кудашева, – проговорил Аркадий Борисович и направился к выходу. У порога он остановился на секунду и дал ассистентке указания: – Из кабинета и лаборатории ни на шаг! Впрочем, он и сам теперь никуда не покажет носа!

И Гейзеровский, ехидно ухмыльнувшись, исчез за дверью.

– «Меня тревожит состояние Глеба Кудашева!.. Никуда ни на шаг!..» – передразнил профессора рассерженный гнэльф. – Меня тоже тревожит состояние моего тела – оно мне не чужое…

– Вы заблуждаетесь, Михаил, оно чужое. Если тот Глеб Кудашев выкарабкается, он и будет настоящим Глебом Кудашевым. Информацию с мозга мы списываем, но не уничтожаем.

– Что же мне теперь делать? – растерянно спросил гнэльф.

– Жить, назло всем напастям жить! И привыкать к новым условиям.

– Жить… – печально вздохнул гнэльф. – Вы думаете, я пошутил, когда сказал, что готов предложить вам руку и сердце? Вы мне очень понравились, Ирочка…

– Вы мне тоже, Микки!

– Так в чем же дело?! Вы не замужем, я свободен… – Гнэльф ловко спрыгнул с пирамиды книг, на которой сидел, и, подбежав к Ирине, встал на цыпочки и ухватился за край ее платья: – Не будем откладывать дела в долгий ящик! Объявим помолвку!

– Микки, вы спятили! Я… Я не собираюсь замуж…

– Вы думаете, что я вас разочарую?

Произнеся эту фразу, гнэльф состроил такую уморительную рожицу, что на месте Ирочки рассмеялся бы даже мертвый. Но Ирине Лапиной было сейчас не до смеха.

– Нет… – промямлила она. – Но…

– Вы можете устроить мне испытание! – предложил гнэльф, поняв ее смущение по-своему. – Начнем сегодня! Только… Только не здесь. Поехали ко мне! Я познакомлю вас с моей собакой, спою наш новый хит…

– Микки, вы снова забылись…

– Ах да! – хлопнул себя по затылку гнэльф. – Что же делать? Я умру в этой тюрьме! Здесь пахнет хлоркой – у меня на нее аллергия…

– Если вы пообещаете хорошо себя вести, я возьму вас к себе. Профессор меня уволит, но я рискну.

– Люблюрисковых девушек! – воскликнул гнэльф и рассмеялся. – На чем поедем?

– Пока на этом, – Ирочка подкатила тележку, на которой медицинские сестры развозили по палатам лекарства. Открыла большую круглую из никелированного металла коробку и скомандовала: – Полезайте сюда, вас не должны видеть посторонние.

Микки ловко вскарабкался по стойке на «второй этаж» тележки и забрался в коробку.

– «Гнэльф в собственном соку»! Новое кушанье! – объявил он, устраиваясь поудобнее.

– Самореклама нам не нужна, – сказала Ирочка и, закрыв крышкой коробку, покатила тележку к выходу.

Спускаться в лифте на первый этаж ей пришлось в компании с двумя монахинями, приходившими в клинику навестить больных. Монахини были очень серьезные дамы, поэтому они подавили в себе желание громко закричать в тот момент, когда крышка на металлической коробке вдруг приподнялась и вновь опустилась. Они только переглянулись между собой и перекрестились – только и всего. Они не вскрикнули даже тогда, когда из коробки явственно донеслось: – «Черт!.. Ну и теснота!..» Они просто снова перекрестились и посмотрели на Ирочку пронзительными взглядами. Бедная девушка смутилась и отвела взор от строгих женщин.

К счастью, ее мучения быстро кончились: кабина лифта остановилась, и дверцы широко распахнулись. Монахини торопливо вышли в холл и засеменили к центральному выходу, испуганно оглядываясь на странную врачиху с удивительным грузом.

Когда они покинули здание клиники, Ирочка облегченно вздохнула и, толкнув тележку, покатила ее к турникету. Сгибаясь в три погибели, она дотащила металлическую коробку с гнэльфом до своей машины, брякнула ее на асфальт и стала доставать из сумочки ключи.

Микки приоткрыл крышку и сердито прошипел:

– Полегче меня бросай, дорогая! Размагнитишь всю информацию!

Ирочка каблучком придавила крышку, открыла дверцу автомобиля и затащила коробку на сиденье.

– Тебя не привязывать ремнем безопасности? – поинтересовалась она у содержимого коробки.

– Нет… Только, пожалуйста, будь осторожнее на поворотах… – пророкотала негромко металлическая тара голосом гнэльфа.

– Хорошо, я постараюсь.

Ирина переключила скорость, и машина плавно тронулась с места.

Глава десятая

Ирочка Лапина жила на третьем этаже большого многоквартирного дома. Третий этаж – это не высоко. Ирочка часто поднималась к себе пешком по лестнице, тренируя мышцы ног и сгоняя, заодно, лишний вес. Но сегодня ей пришлось прибегнуть к услугам лифта: тащить гнэльфа в коробке на себе ей было не по силам.

Ирочка доволокла проклятый груз до квартиры, открыла дверь и с облегчением впихнула ногами гигантскую «консервную банку» в прихожую.

– Приехали, Микки, – сказала она, переводя дыхание, и вытерла платочком пот со лба.

Гнэльф приоткрыл крышку и выглянул наружу.

– У тебя милые обои! – произнес он и лукаво подмигнул уставшей девушке.

– Спасибо.

Гнэльф вылез из коробки и запрыгал на месте, разминая затекшие мышцы.

– Неплохо бы принять ванну, – намекнул он хозяйке квартиры.

– Пожалуйста, Михаил Васильевич, через минуту она будет готова.

Ирочка пошла наполнять ванну, а гнэльф крикнул ей вслед:

– Не называй меня больше Михаилом Васильевичем! Я – Глеб. Ну, хорошо: Микки!

Вскоре Ирочка вышла из ванной комнаты и спросила гостя:

– Ты хочешь что-нибудь выпить?

– От джина с тоником, пожалуй, не откажусь! – обрадовался гнэльф.

– А стаканчик апельсинового сока тебя не устроит?

– Мне хватит рюмки… – буркнул недовольно Микки.

Он вскарабкался в кресло в гостиной, а Ирочка, разлив сок по бокалам, поднесла ему один из них.

– Чин-чин! – сказала она и с удовольствием выпила прохладную освежающую жидкость.

– Чин-чин! – Гнэльф прильнул губами к краю бокала, и его нос нырнул в апельсиновый сок. Микки закашлялся и выронил бокал из рук. – Черт!! Я не собирался принимать ледяной душ! Я хотел горячую ванну!

Ирочка бросилась ему на помощь.

– Сейчас, Микки, сейчас… Снимай одежду, я ее почищу… Ванна уже готова, раздевайся.

– Здесь? При тебе?! Я не ребенок!

Гнэльф спрыгнул с кресла, поскользнулся на пролитом соке и грохнулся навзничь, окончательно перемазавшись в желто-оранжевой жидкости. Когда он поднялся, апельсиновый сок медленно начал скапывать с его шевелюры на нос.

– Ты не ушибся?

– Нет… Когда человек захлебывается, ему не до ушибов… Закрой, пожалуйста, за мной дверь…

И Микки медленно побрел в ванную комнату, ловя языком стекающие с носа капли апельсинового сока.

Пока хозяйка наводила порядок в гостиной, гнэльф готовился к омовению. Сняв с себя осточертевший костюм, вдобавок мокрый и грязный, стянув, прилипшую к телу майку, и сбросив цветастые детские трусики, он взобрался на небольшой стул и уже с него нырнул в ванну. Радостно пофыркивая и сплевывая попавшую в рот воду, Микки сделал несколько заплывов взад и вперед по просторной эмалированной емкости. Потом полежал на спине, разглядывая потолок и высокие борта ванны.

И вдруг испуг перекосил его лицо; Микки даже ушел под воду, так перепугался он собственной догадки. Вынырнув, гнэльф стал пытаться достать руками краев ванны. Так и есть: до них не дотянуться! Ирина налила воды ровно столько, сколько хватит для того, чтобы утонуть, но не хватит, чтобы выбраться из этой ловушки!..

Микки нырял, отталкивался ногами от дна и пулей выныривал наверх: тщетно, края были слишком далеки и руки до них никак не доставали.

Он «играл в дельфина» довольно долго, пока его вдруг не осенило: нужно вытащить затычку в ванне! Микки нырнул и вцепился в металлическую пробку двумя руками. Но пробка сидела крепко, и сил гнэльфа явно не хватало, чтобы выдернуть ее из капкана. Оставалось одно из двух: или героически утонуть, или звать Ирочку на помощь. Микки выбрал второе.

Дикие вопли из ванной комнаты настигли Ирочку на кухне. Она бросила ведерко, тряпку и кинулась на помощь. Когда она вбежала в ванную комнату, то гнэльф уже лежал на дне и пускал последние пузыри. Ирочка схватила его под мышки и вытащила наружу. Несколько секунд Микки безмолвно смотрел на свою спасительницу выпученными глазами, потом вдруг выпустил изо рта мощную струю воды обратно в ванну и жадно вдохнул всей грудью.

– Ах, ты мой миленький! – нежно сказала Ирочка и в избытке чувств прижала голову гнэльфа к своей груди.

– Ч-черт!.. – прошипел Микки, свирепо вращая зрачками и тщетно пытаясь освободить нос из ущелья между пышными ее грудями.

Придерживая гнэльфа одной рукой за голую попку, другой рукой Ирочка сдернула с вешалки пушистое полотенце и закутала в него беднягу.

– Я сам! – прорычал гнэльф и сделал попытку вырваться из заботливых рук Ирины. – Спусти меня на пол!

Ирочка выполнила его просьбу, и Микки тут же запутался в огромном полотенце. С трудом вырвавшись на свободу, он намотал на себя полотенце и стал похож на толстый бочонок. Семеня голыми ножками по полу, гнэльф вбежал в гостиную и буквально вкатился в кресло.

– Сейчас я почищу и просушу твой костюм! – пообещала Ирочка.

Но гнэльф сердито закричал:

– Нет! Я его больше не надену! Купите мне обычную одежду, а не этот клоунский наряд!

– Хорошо-хорошо, я сейчас же поеду в магазин, только успокойся!

Ирочка тяжело вздохнула и, взяв сумку, отправилась за покупками.

В этот момент в соседней комнате раздался странный шум, и в гостиную влетел огромный попугай. Лениво помахивая крыльями, он пересек пустое пространство и опустился на спинку кресла, в котором полусидел – полулежал закутанный в полотенце гнэльф.

– Черт… Интересно, что взбредет ему в его дурацкую голову?..

Попугай дернул хвостом, и на полотенце под самый нос Микки шлепнулась кучка помета.

– Дур-рак! – завопил оскорбленный гнэльф. – На умное дело мозгов не хватает!

– Сам дуррак, плохой любовник! – ответил невозмутимо попугай и перелетел на книжный шкаф.

– Откуда ты знаешь! – огрызнулся Микки и, не желая сидеть и нюхать птичий помет, начал потихоньку разматывать полотенце.

Освободившись полностью, он слез с кресла и отправился на поиски какой-нибудь одежонки. В гостиной он не нашел ничего подходящего и перебрался в спальню. Там, с трудом открыв ящик одежного шкафа, он обнаружил стопку женских трусиков. Взяв верхние, он посмотрел их на свет и убедился, что они прозрачные.

– Вряд ли я спрячу тебя, мой дружок, от посторонних глаз, – прошептал Микки игриво. – Да и размерчик не мой, резинку придется затягивать на шее.

И он бросил трусики на кровать. Гнэльф хотел проверить остальное белье, но вдруг услышал звук отпирающейся входной двери. Он выглянул из спальни и с изумлением увидел незнакомого молодого мужчину.

– Ирусик! – позвал незнакомец. – Ты уже дома?

Микки испуганно толкнул дверь и заметался по спальне, желая спрятаться.

Мужчина успел заметить, как дверь прикрылась, и вошел в спальню.

– Ирчик, ты дома?

Ему не ответили.

Он посмотрел на кровать и увидел под покрывалом чье-то тельце. Оно шевелилось. Мужчина резко сдернул покрывало и обомлел: в постели Ирины лежал крошечный голый парень и прижимал испуганно к груди женские прозрачные трусики. Трусики Ирочки!

– Ты кто?! – спросил незнакомец и бросил покрывало на пол.

Руки гнэльфа, не выпуская трусиков, сползли от груди ниже по туловищу и прикрыли срам.

– Да ты извращенец! – осенило мужчину, и он, схватив голого лилипута за ногу, понес его в гостиную.

– Эй!.. Я не хотел ничего плохого!.. Мы с Ириной друзья, и я…

Незнакомец не дал ему договорить:

– Ирусик – извращенка?! Впрочем… Где твои трусы?!

– Она унесла их в ванную комнату…

– Она – там?

– Нет, она пошла за другими… Эти мне не нравятся…

– Боже мой! – зарыдал мужчина, продолжая держать голого гнэльфа за ногу. – Она пошла за мужскими трусами! Эти ей, видишь ли, не нравятся!..

– Ни ей – мне, – внес поправку Микки.

– Господи, какой удар… Хорошо, что я все узнал до свадьбы… – Мужчина подошел к окну и свободной рукой открыл раму.

– Что вы хотите сделать?! – испугался гнэльф ни на шутку.

– Банальную вещь: выбросить любовника своей невесты в окно… – в меланхолическом трансе ответил мужчина.

– Плохой любовник, дуррак! – поделился мнением о Микки попугай.

Мужчина небрежно швырнул гнэльфа в распахнутое окно и пошел в ванную комнату. Сгреб там одежду негодяя лилипута и, вернувшись в гостиную, отправил ее в окно вслед за хозяином.

Глава одиннадцатая

Гнэльф висел, уцепившись руками за ветвь дерева, и раскачивался на ней вверх – вниз, вверх – вниз… Тело его было почти полностью скрыто густой листвой, и поэтому прохожие не обращали внимания на странного гимнаста в костюме Адама. Впрочем, на счастье Микки в этом месте прохожих почти и не было.

Когда раскачивание ветви прекратилось, гнэльф стал пробираться к стволу. Грубая кора позволяла бедняге цепляться за свои наросты, и спуск на землю живым был гарантирован. Правда, по дороге Микки ждал еще один неприятный сюрприз: навстречу ему поднималась большая черная кошка с изумрудными, плотоядно горящими, глазами. Поравнявшись с гнэльфом, кошка обнюхала его и брезгливо фыркнула: возможно, ей не понравился запах шампуня, которым он промыл свою шевелюру.

– Давай разойдемся, как в море корабли… – прошептал гнэльф и, на всякий случай, закрыл глаза. Кошка приняла его предложение и полезла вверх. Когда ее хвост мягко хлестнул Микки по лицу, он открыл глаза и увидел над собой зад черной «пантеры».

– За каких-то две минуты мне дважды повезло, – проговорил гнэльф и продолжил спуск. – По этому поводу неплохо бы и выпить…

Фиговых листков под рукой не оказалось, и Микки пришлось прикрыться маленькой веточкой тополя. Побегав взад – вперед в тени спасительного дерева, он заметил неподалеку небольшую кучку какого-то тряпья.

– Господи, да это же мой концертный смокинг!

Микки был искренне рад находке. Он торопливо подобрал одежду и обувь и кинулся в укромное местечко одеваться.

В этот момент к дому подъехала легковая машина, и из нее вышла Ирочка Лапина с полной сумкой покупок. Она быстро влетела в подъезд и помчалась, как вихрь, на третий этаж.

Когда Микки вышел из «гардеробной», он увидел автомобиль своей «мамочки» и понял, что проворонил Ирину. Идти и объясняться с ней и ее кретином-женихом желания не было. Микки сунул руки в карманы, подтянул штаны и медленно побрел по тротуару прочь. В мятом и грязном костюме эльфа он здорово походил на маленького бродяжку. А, может быть, он им и стал с этого момента?..

Глава двенадцатая

Когда профессор Гейзеровский вернулся в лабораторию, он не застал там ни своей ассистентки, ни «новорожденного» гнэльфа.

– Куда они могли подеваться? – сердито прошептал Аркадий Борисович. – Неужели Ира повела его на прогулку?

Он пулей вылетел в коридор и помчался к лифту.

Спускаясь в кабине вниз, Гейзеровский невольно увидел в зеркале свое отражение. И оно ему не понравилось. Профессор повернулся и увидел свою физиономию в другом зеркале. Он снова повернулся, и снова на него уставилось знакомое потное лицо, искривленное гримасой недовольства и раздражения.

– Проклятье! – вскрикнул Аркадий Борисович, распаляясь еще больше, и снова повернулся.

На этот раз на него смотрело спокойное лицо мужчины средних лет, очень похожее на его собственное, но все-таки другое, вдобавок украшенное небольшими черными усиками.

– Кажется, я схожу с ума… – сообщил профессор «знакомому незнакомцу» и потрогал указательным пальцем правой руки гладко выбритое место у себя под носом.

– Вам плохо, коллега? – сочувственно спросил Аркадия Борисовича врач, собирающийся войти в кабину лифта и столкнувшийся на пороге с беднягой профессором.

– Нет… Спасибо… – Гейзеровский вышел из лифта и двинулся к дверям, ведущим из холла в больничный сквер.

Он пробежался по скверу взад и вперед, но и там не обнаружил ассистентки и гнэльфа.

Когда Аркадий Борисович возвращался обратно в здание клиники, его догнал Пал Мартыныч Бабошкин. Ловко управляя своей коляской, он перегородил путь профессору и быстро задал ему несколько кратких вопросов:

– Сегодня вы начали новую жизнь, док? Раньше вы, кажется, не бегали трусцой? Как вы думаете, наши победят в пятницу? А горчицу мне можно есть? Она не повредит моим ходулям?

Гейзеровский обогнул коляску, добежал до дверей и остановился. Он сильно запыхался и теперь хотел отдышаться. Пал Мартыныч сочувственно произнес:

– Сначала всегда трудно, док! Потом будет полегче. Если хотите, я вами займусь: когда-то я был тренером.

– Спасибо, Павел Мартынович… Всего хорошего, Павел Мартынович… – Профессор открыл дверь и вошел в здание клиники.

Выйдя через парадный подъезд на улицу, Гейзеровский направился к автомобильной стоянке. Так и есть: машины Ирины Лапиной на месте не было!

Тогда профессор кинулся к своему «москвичу».

Припарковав машину неподалеку от дома Ирины Лапиной, Аркадий Борисович бегом припустился к подъезду, в котором жила непослушная ассистентка. Лифт был занят: кто-то спускался вниз. Профессор оперся рукой о стену и нервно забарабанил по ней пальцами. Вскоре дверцы лифта открылись, и разгневанный жених Ирочки выскочил из кабины, отшвырнув Гейзеровского в сторону.

– Извините, я чуть было вас не задел… – сквозь зубы процедил ослепленный ревностью молодой мужчина и вылетел из подъезда на улицу.

Аркадий Борисович поправил на себе костюм и поспешил войти в кабину лифта – дверцы уже автоматически закрывались. В этом лифте было только одно зеркало, но профессор не стал отворачиваться от своего отражения. Он только устало прикрыл глаза и не открывал их до тех пор, пока не вышел на нужном ему этаже.

Ирочка встретила шефа с заплаканным лицом. Сначала она не хотела его впускать, думая, что это вернулся грубиян Сергей, но потом сменила гнев на милость и отворила дверь.

– Если ты пришел мучить меня дурацкими упреками, то можешь сразу же убираться к черту! – заявила она, вытирая слезинки на своих щеках.

Гейзеровский застыл на пороге: слова ассистентки попали в самую точку, он собирался начать разговор именно с упреков.

– Но, Ирина Михайловна… Мы должны разобраться с вами… выяснить… Я не могу уйти просто так, ни с чем… – залепетал он, стоя в дверях, как статуя.

– Ох, извините, Аркадий Борисович! Я думала, что это Сергей… Проходите и не обращайте внимания на мои слова!

Гейзеровский прошел в гостиную и сел в кресло. Большой попугай покосился на него со шкафа одним глазом и тихо изрек:

– Заявился, дрружочек! А ну, маррш в крровать!

– Не болтай глупостей, Гарри! – замахнулась на попугая рукой Ирина. – Иначе, смотри, запру в клетку!

– Ужас… Ужас… – прошептал попугай и спрятал голову под крыло.

– Ирина Михайловна, где мой гнэльф? – спросил профессор, приходя в себя.

Ирочка кинула взгляд на Аркадия Борисовича, вспомнила о гнэльфе, и ее тело содрогнулось от нового приступа рыданий.

– Он выбросил его в окно! – проговорила она, поднося торопливо платочек к дрожащим губам.

– Кто – он?! Кого – его?! – спросил Гейзеровский, приподнимаясь из кресла.

– Сергей! Гнэльфа! Этому дураку взбрело в голову, что я… что мы… – Ирочка захлебнулась в рыданиях.

– Выбросил в окно?.. Мое творение?.. – прошептал Аркадий Борисович и прижал ладони к побледневшим щекам.

Попугай выдернул голову из-под крыла и изрек:

– Плохой любовник! Пусть полетает!

Профессор кинулся к окну, посмотрел вниз, но распластанного трупика гнэльфа на асфальте не увидел. Может быть, его уже соскребли?!.. Гейзеровский повернулся к Ирочке и молча уставился на нее полубезумным взглядом.

– Наверное, он жив… Наверное, он упал на дерево… – пролепетала девушка. – Одежды нет, значит, он ее надел…

– Его бросали по частям? Сначала одежду, потом его самого? – удивился профессор.

– Да. То-есть, нет! Сначала Сергей выбросил Микки, а потом одежду!

Гейзеровский потер виски: он, кажется, перестал соображать…

– Зачем он его раздел? Ваш Сергей – садист, извращенец?

– Да нет же! – не выдержала девушка. – Микки разделся сам, а дураку Сережке померещилось, что он – извращенец…

– У Глеба Кудашева сексуальная ориентация правильная… Неужели при записи произошел сбой? – прошептал профессор. – Зачем ему понадобилось раздеваться при постороннем мужчине?

– Да Сергея здесь не было, когда Микки разделся! Сергей пришел потом!

– А вы? Вы здесь были?

– Да, я была. – Ирочка спохватилась: – Я была на кухне, а Микки в ванной комнате! Он испачкался апельсиновым соком и решил помыться.

Аркадий Борисович облегченно вздохнул:

– Теперь мне все понятно. Но почему вы все это не объяснили Сергею?

– Я уехала в магазин за новой одеждой для гнэльфа. А Сережа пришел в мое отсутствие. И выкинул Микки вместе с грязной одеждой и обувью!

– Стоп! – Профессор резко поднялся из кресла. – Стоп, Ирина Михайловна… Мы вернулись к главному: гнэльфа выбросили из окна, он, кажется, не разбился, и… И нам нужно его искать! – ликующе закончил он свою тираду.

– Чтобы засунуть обратно в клинику? Он там умрет от тоски!

– Ничего, потерпит. Настоящий Глеб Кудашев скоро встанет на ноги: его дела не так плохи, как мы думали.

– Я хотела взять Микки к себе… Но это не возможно! Сергей очень ревнив.

– Место гнэльфа – в лаборатории. Вы мне поможете его найти. – Профессор подошел к Ирочке и обнял ее за плечи. – Мы – ученые, Ирина Михайловна… Мы обязаны проводить эксперименты…

Входная дверь распахнулась, и в гостиную влетел ревнивец Сергей.

– Еще один! – воскликнул он, увидев Гейзеровского, обнимающего его невесту. – Тебе мало сопляков-лилипутов, теперь взялась за старичков!

Профессор оскорбленно вскинул голову:

– Держите себя в руках, молодой человек! Или я выброшу вас в окно!

– Ха-ха-ха! – нагло рассмеялся Сергей. – Пока что этим делом занимаюсь я!

Он швырнул связку ключей на стол и сказал, обращаясь к Ирине:

– Твои ключи… Теперь они мне не нужны. Прощай!

Попугай на шкафу встрепенулся и громко выкрикнул:

– Дрружочек, маррш в крровать!

– Не смейся, Гарри! – рыкнул Сергей на глупую птицу и выбежал из квартиры прочь.

– Дурацкая ситуация, Ирина Михайловна… Извините… – Профессор подошел к дверям. – Так вы мне поможете?

– Нет, я выхожу из игры. Хватит! Он живой, вы это понимаете?!

– Понимаю. – Аркадий Борисович шагнул за порог и закрыл за собою дверь.

Глава тринадцатая

– Машенька, – обратился Николай Григорьевич Крупицын к своей супруге, – ты не хочешь прогуляться перед сном вместе со мной и собачкой Глебушки?

– Нет, Коленька. Бегать от кустика к кустику я не очень люблю.

– А мы побегаем. Топик, пошли гулять!

Старик Крупицын надел собаке поводок и повел ее на прогулку. Когда они проходили неподалеку от дома Глеба Кудашева (Глеб жил в одноэтажном частном домике), Топик вдруг прекратил изучать небогатую растительность здешних окрестностей и насторожился. Потом тихо заскулил и потянул старика в сторону родного дома.

– Там никого нет, Топ! Потерпи, дорогой, твой хозяин скоро вернется!

Но упрямый пес, несмотря на уговоры, продолжал тащить на буксире тщедушного старичка к дому Глеба Кудашева.

Когда они приблизились к зданию, Топик ринулся прямо к дверям и начал нещадно царапать их когтями, а Николай Григорьевич, выпустив поводок из рук, поспешил заглянуть в одно из окон. В доме был погашен свет, и он ничего не увидел. Но поведение разъяренного пса его здорово испугало. Вдруг к Глебу забрались грабители и сейчас они просто затаились?.. Старик Крупицын подбежал к собаке и схватил ее за ошейник.

– Нужно вызвать милицию, Топ! Вдвоем нам не справиться! – зашептал он в самое ухо рычащему псу.

Но Топик не унимался, и тогда старик решил его оставить «на посту», а сам побежал к себе домой вызывать милицию.

Вскоре милицейская машина примчалась на место преступления. Двое милиционеров выскочили из нее с пистолетами в руках и кинулись к дверям.

– Откройте немедленно! Милиция! – крикнул один из них и громко постучал в дверь.

Но гробовая тишина была им ответом.

– Что будем делать, Гиви? – спросил стучавший. – Кажется, там никого нет.

– А собака? – выкрикнул, выглядывая из-за дерева, Крупицын.

– Верно, Арсений! Собака тоже не откликается! – обрадовался подсказке Гаидзе.

Его напарник горестно покачал головой:

– Ее наверняка укокошили… А сами смылись.

Крупицын вылез из укрытия и подбежал к милиционерам.

– Может быть, он еще жив? Топик – отличный пес, его нужно спасти!

– Придется вышибить дверь, – проворчал Арсений.

Но Николай Григорьевич его успокоил:

– Не нужно ничего ломать! Я знаю, где лежит запасной ключ. Мне его сам Глебушка показал!

Сосед Кудашева подошел к потайному местечку, но ключа в нем не обнаружил.

– Испарился! – воскликнул он обескураженно и, взмахнув руками, ударил себя по бедрам. – Утром лежал здесь, а к вечеру испарился!

– Может быть, им воспользовался жулик? – предположил Арсений.

– Или его взяла сама собака, – высказал еще одну версию Гаидзе.

Арсений насмешливо хмыкнул:

– Взял в зубах поносить?

– Нет: открыть дверь! – ответил обиженный напарник.

Николай Григорьевич поддакнул:

– Топик – смышленный пес! Кто знает, что ему в голову взбрело?

Арсений рассердился:

– Хватит болтать! Нужно действовать.

Он порылся в карманах и достал маленькую отмычку.

– Попробую открыть замок вот этой штуковиной.

Секунда – и дверь отворилась. Милиционеры, держа оружие наготове, нырнули в жилище. Арсений быстро включил свет и обомлел: прямо перед ним на коврике лежал бездыханный пес!

– Укокошили… – повторил он свое любимое словечко.

Николай Григорьевич торопливо переступил порог, подошел к Топику, нагнулся и взял в руки его переднюю левую лапу.

– Вряд ли вы отыщете пульс, – сказал Гиви и посоветовал старику: – Послушайте грудную клетку, может быть, услышите биение сердца.

Крупицын хотел нагнуться еще пониже, но не успел: Топик вдруг сладко зевнул и, почесав лапой за ухом, снова затих.

– Да он спит! – догадался Арсений и весело рассмеялся. – Соскучился по родной подстилке и пришел домой!

– А вот и пропавший ключ! – воскликнул Гиви и взял со стола ключ от парадной двери. – Возьмите, пусть он будет у вас, – протянул он ключ Николаю Григорьевичу.

Сосед Глеба Кудашева виновато улыбнулся:

– Неужели это – Топик?! Приличный пес, а выкинул такую шутку!

– Бывает, старина, – снисходительно проговорил Арсений, – радуйся, что обошлось без человеческих жертв и грабежа!

Милиционеры попрощались с Николаем Григорьевичем и уехали. Оставшись один, Крупицын наклонился к собаке и подергал ее за ошейник.

– Топ, пошли к нам! Моя супруга Маша оставила тебе вкусную косточку!

Но упрямый пес не поддался на уговоры и остался лежать на коврике. Тогда старик Крупицын плюнул в сердцах, махнул рукой и, заперев дверь и спрятав ключ на старое место, пошел к себе домой успокаивать супругу.

Глава четырнадцатая

Автомобиль Аркадия Борисовича Гейзеровского мчался по вечернему городу, залитого огнями витрин и реклам. Но буйство красок и света не радовало профессора – его лицо было искажено гримасой гнева и отчаяния. Засада на гнэльфа в доме Глеба Кудашева сорвалась, и все из-за проклятого пса!..

Гейзеровский свернул на безлюдную улочку и резко остановился. Хорошо, что он захватил с собой револьвер, стреляющий капсулами со снотворным!.. Профессор достал из кармана спасительное оружие и, вынув пустую гильзу, выбросил ее через окошко в мусорный бак. После чего спрятал револьвер обратно в карман и медленно покатил по извилистой улочке прочь от этого места.

Глава пятнадцатая

Уже к вечеру Микки, уставший и голодный, заглянул в свой любимый бар «Райский уголок», где он выступал с оркестром будучи не гнэльфом, а Глебом Кудашевым. Протиснувшись сквозь толпу танцующих, он подошел к стойке и вскарабкался на стул.

– Привет, Макс, – сказал Микки бармену, – плесни-ка мне джин с тоником. Только чуть-чуть!

– Мы знакомы? – поинтересовался бармен, не спеша выполнять заказ.

– И даже дружны, – успокоил его гнэльф. – Потом все узнаешь, Макс, а пока дай промочить горло. Расплачусь на днях: сегодня у меня затруднения с финансами.

– Вообще-то мы в долг не обслуживаем… – Макс поставил крошечную рюмку перед странным клиентом и капнул в нее спиртного.

– Спасибо. О твоей щедрости будут рассказывать легенды. – Микки осушил рюмку и попросил бутерброд.

– Послушай, приятель, – возмутился бармен, – твой аппетит растет быстрее тебя самого!

– Не волнуйся, от твоего бутерброда он захиреет.

Бармен пододвинул поближе к Микки тарелочку с бутербродом.

– Вам нарезать или справитесь сами? – ехидно спросил он клиента.

– Спасибо, все о, кей. – Микки вцепился обеими руками в бутерброд и начал жадно рвать его зубами.

– На кого записать долг? – спросил бармен и достал из кармана авторучку.

– На Глеба Кудашева, – машинально ответил гнэльф, увлеченный едой, – на кого же еще?

Макс застыл на месте.

– Ты родственник Глеба или его друг? – спросил он растерянно.

– Считай, что родственник.

Бармен, воспользовавшись паузой в игре музыкантов, крикнул одному из них:

– Эд, ты посмотри, кто к нам пришел!

Эд нехотя приблизился к стойке и смерил презрительным взглядом лилипута-бродяжку, жадно уплетающего бутерброд с сыром.

– Что это? – спросил он у бармена.

Макс осклабился в улыбке:

– Родственник Глеба Кудашева!

Скорбь заволокла лицо Эда.

– Если это шутка, то она не удалась. Глеб был сирота, а скоро осиротеем и мы.

– Его дела так плохи? – сочувственно поинтересовался бармен.

– Не лучше наших. Без него мы – никто.

– Ну-ну, – успокоил мрачного музыканта гнэльф, – я попробую вам помочь. Эта последняя вещичка, которую мы на днях репетировали с тобой…

– Что?! Мы репетировали?!.. – перебил сболтнувшего лишнего гнэльфа сердитый Эд, и его лицо снова исказила гримаса презрения.

– Ну, не мы… Ты и Глеб, – поправился Микки. – Я могу попробовать ее спеть.

– Вряд ли Глебушка разговаривал с кем-нибудь о новом шлягере, – сказал бармен, обращаясь к Эду, – тем более, с первым встречным.

– Напой, – приказал Эд гнэльфу.

Микки послушно исполнил первый куплет. Бармен и Эд улыбнулись.

– Эффект есть, хотя и прямопротивоположный, – изрек музыкант и похлопал гнэльфа по плечу. – Песню ты знаешь, ты это доказал.

– Попробуем с оркестром? – предложил Микки.

– Хорошо… Но без свидетелей. Пей, ешь – за мой счет. А ты, Макс, не скупердяйничай.

Бармен посмотрел на гнэльфа, подумал и налил ему рюмку до краев.

Глава шестнадцатая

Эд и Микки расстались далеко за полночь. Расстались они друзьями. Джин с тоником и удачное исполнение песен забавным лилипутом сделали свое дело: Эд подобрел, и скорбь его уменьшилась.

– Если хочешь, я могу подвезти тебя, – предложил он Микки, когда они вышли из бара и оказались на темной пустынной улице вдвоем.

– Спасибо, но мне рядом, – ответил гнэльф и, привстав на цыпочки, пожал протянутую ему на прощанье руку.

– Странное совпадение: дом бедняги Глеба тоже отсюда неподалеку… Ну, до завтра! – Эд выпустил руку гнэльфа, разогнулся и пошел к машине.

Микки дождался пока автомобиль приятеля не скроется за углом, и зашагал прямиком к своему дому.

Проходя мимо дома Крупицыных, он на секунду остановился. Микки уже знал, что его собаку приютили у себя заботливые соседи, и ему не терпелось поскорее увидеть любимого пса. Но, поразмыслив, он не стал стучаться в чужой дом и свидание с Топиком решил отложить до утра.

Каково же было его удивление, когда с родного крыльца ему навстречу махнуло лохматое чудовище! Оно чуть было не сшибло с ног малютку-гнэльфа, но вовремя затормозило и остановилось в пяти сантиметрах от ночного бродяги.

– Топик! – крикнул Микки, еще не веря своим глазам. – Ты здесь?!

Пес тихо рыкнул и вдруг жалобно заскулил: он явно был сбит с толку неожиданной встречей.

– Это – я, Глеб! – представился гнэльф. – Ты меня узнаешь?

Пес снова проскулил и потянулся носом к загадочному существу. Микки подался ему навстречу и, широко открыв рот, сильно выдохнул спиртные пары.

– Джин с тоником! Как всегда! – доложил он псу.

Топик радостно гавкнул и лизнул хозяина в нос.

– Я всегда говорил, что собаки умнее людей, – улыбнулся Микки и обнял пса за шею. – Ну, дружище, идем в дом!

Гнэльф нашел запасной ключ, спрятанный в укромном местечке, и, встав на цыпочки, открыл дверь.

– Прошу вас, сэр, – вежливо поклонился он собаке и пропустил ее в дом первой.

С помощью щетки, надетой на палку, Микки ючил свет в прихожей, а затем и в других комнатах.

– Разделим обязанности: ты ужинаешь, а я принимаю ванну, – предложил гнэльф.

Топик радостно кивнул головой: это его устраивало.

– А потом – спать, – добавил хозяин строго.

Спать после ужина было любимым занятием Топика, поэтому он снова радостно кивнул головой.

Микки открыл краны в ванной и, вспомнив о недавнем конфузе у Ирочки Лапиной, привязал к отопительной трубе собачий поводок, а другой его конец опустил в ванну.

Затем он прошел на кухню: нужно было приготовить еду для собаки. С банкой консервов пришлось повозиться, открыть ее у него не хватало силенок. Наконец, упираясь одной ногой в банку, он обеими руками ухватился за металлическую петлю-нож и вскрыл проклятые консервы. Орудуя ложкой, как совковой лопатой, он переложил содержимое банки в собачью миску.

– Приятного аппетита, Топ! – пожелал он любимцу-псу и вытер рукавом со лба пот.

Глава семнадцатая

Посмотрев с женой телевизор, Николай Григорьевич Крупицын встал из кресла и подошел к окну.

– Проклятье, – выругался он, не сдержавшись, – у Глеба снова горит свет!

Старик снял телефонную трубку и набрал номер милиции.

– Вас слушают, – раздался в трубке голос дежурного.

– Это снова я, Николай Григорьевич Крупицын. У моего соседа, который лежит в больнице, в доме зажегся свет. А кроме собаки, там нет никого…

– Хорошо, мы проверим. Спасибо.

Николай Григорьевич положил телефонную трубку и снял с вешалки куртку.

– Ты куда собрался? – удивилась супруга. – Уже ночь!

– Я люблю ночные прогулки, – улыбнулся беспокойный старичок, – я скоро вернусь!

И он вышел из дома и закрыл за собою дверь.

Глава восемнадцатая

Микки выбросил пустую банку из-под консервов в мусорное ведро и закрыл крышку. Вдруг он услышал шум подъехавшего к дому автомобиля. Гостей Микки не ждал и поэтому очень испугался. Метнулся в спальню, затем в ванную комнату, торопливо прикрыл краны и снова вернулся на кухню.

– Ну, Топ, держись! – сказал он собаке и открыл шкаф для посуды.

А в это время бдительный сосед Глеба Кудашева и два милиционера уже топтались на пороге его дома.

– Ключа нет! – радостно доложил Николай Григорьевич стражам порядка. – А я его сам на место прятал!

– Ничего, откроем без ключа… – Арсений достал из кармана отмычку и без труда отомкнул замок.

Гиви, держа наготове пистолет, нырнул в помещение первым. Топик, увидев непрошенных гостей, зарычал.

– Сидеть, Топ! Это – свои! – крикнул Николай Григорьевич из-за спины Арсения.

– Пес проснулся и решил поужинать, – догадался Гиви, заметив в собачьей миске остатки консервов.

– Я ему не открывал банку, – сообщил Крупицын милиционерам.

– Дверь вы ему тоже не открывали, однако он справился с ними, – резонно заметил Арсений.

– А где ключ? – ехидно прищурился сосед Глеба Кудашева.

– Да вот же он! – Гиви показал рукой на брошенную на пол шапочку эльфа, в которой лежал злополучный ключ.

– Этой грязной тряпки здесь не было, – вспомнил въедливый старик Крупицын.

– Собаки любят притаскивать с улицы всякую дрянь, – спокойно заметил заметил сангвиник Арсений.

– Хорошо, пусть так… – начал закипать Николай Григорьевич. – Но кто тогда зажег свет? И зачем?!

– Собаке и при свете трудно справиться с консервной банкой, а уж в темноте… – Арсений грустно махнул рукой и сочувственно вздохнул.

– Но как, как он зажег свет?! – взвизгнул надоедливый старичок. – Он что, взлетел?!

– Вряд ли, – развел руками Гиви. – Но почему под выключателем стоит стул, а к стене прислонена эта щетка?

– Вы хотите сказать, что… – Николай Григорьевич сделал руками несколько странных движений, похожих на жесты дирижера оркестра, и схватился за голову.

– Давайте не будем гадать, а лучше обследуем еще раз весь дом, – сказал мудрый Арсений и двинулся в поход по комнатам.

Наполненная водой ванна, разумеется, привлекла внимание сыщиков. Но собачий поводок, привязанный одним концом к трубе, а другим свисающий в ванну, им все объяснил.

– Ну и собака! – восхитился Гиви и весело рассмеялся. – Решил искупаться и все предусмотрел!

– А зачем он притащил сюда это? – спросил Николай Григорьевич и брезгливо приподнял с пола мятые штанишки эльфа.

– Не лезть же в чистую воду с грязными лапами, – объяснил ему догадливый Арсений.

Обойдя все комнаты и заглянув во все укромные уголки, тройка сыщиков вернулась на кухню.

– Никого нет, – подвел итог Арсений, – ложная тревога.

И он, на всякий случай, открыл шкаф для посуды и посмотрел внутрь.

– Нет, пусто, – повторил милиционер и захлопнул дверцу шкафа.

– Примешь ванну и ложись спать! – приказал Гиви удивительному псу, сидевшему на коврике и наблюдающему за происходящим в доме. – А пока – прощай!

Николай Григорьевич и милиционеры вышли на улицу и закрыли за собою дверь. Топик радостно взвизгнул и принялся доедать консервы.

Вдруг отворилась дверца холодильника, и в кухню выскочил закоченевший Микки.

– Брр!.. Ну и холодина! – запрыгал он на месте, желая согреться. – Еще немного – и я остался бы там навсегда!

Колотя себя руками по плечам, он помчался в ванную комнату. Залез на небольшой стульчик, ухватился за собачий поводок и прыгнул в воду. А когда гнэльф вынырнул, то на его мордашке уже сияло неподдельное блаженство.

Глава девятнадцатая

Эд решил не откладывать дела в долгий ящик и выступление Малютки Мика – так он окрестил забавного гнэльфа – назначил на второй же вечер после знакомства с ним.

– Ты настоящий артист, Мик, тебя не нужно натаскивать месяцами.

Эд подмигнул гнэльфу, наряженному в новый шикарный костюм, купленный в магазине для детишек богатых родителей, и выскочил на сцену.

– Дамы и господа! Минутку внимания! Сегодня вас ждет сюрприз… Как вы понимаете, плохих сюрпризов в «Райском уголке» не бывает, поэтому наш сюрприз из разряда приятных…

Эд повернулся к оркестру и взмахнул руками. Грянула музыка, веселая и ритмичная. Микки, пританцовывая и улыбаясь во весь рот, вылетел с микрофоном на сцену. Он пел отлично, и через минуту завел публику так, что она стала ему дружно подпевать и аплодировать.

Даже седой старик в роговых очках и с длинными усами под крючковатым носом вынужден был лениво похлопать в ладоши и изобразить на своем лице радостную улыбку. Старик сидел в углу, за дальним от сцены столиком. Он очень боялся, что несмотря на парик и грим, кто-нибудь из посетителей узнает в нем знаменитого профессора Гейзеровского. Но уходить из бара он не спешил: он надеялся улучить момент, когда сможет, все-таки, поймать шельмеца-гнэльфа и доставить его в клинику для дальнейших наблюдений.

Сидеть просто так было не совсем удобно, и профессор сделал официанту заказ. Когда графинчик с водочкой и закуска оказались у него на столе, Аркадий Борисович взглянул на часы: было ровно десять часов вечера. Профессор подумал и налил себе рюмочку спиртного.

В двенадцать часов графин опустошился. Гейзеровский сидел, опершись подбородком на сжатый кулак, и осовелым взглядом смотрел на сцену, где пел и танцевал, свежий как огурчик, гнэльф Микки. Усы профессора «переехали» на правую щеку, а парик переместился на левое ухо, но их обладатель не чувствовал этого. Он только сидел и смотрел, и лишь изредка подслеповато моргал глазами, оглушенный музыкой и спиртным. Потом он незаметно для себя самого опустил усталые веки и уже не поднимал их до конца представления.

Глава двадцатая

Официант выпроводил Аркадия Борисовича из бара на улицу самым последним.

– Возьмите ваш портфель, – сказал он профессору и подал ему забытую под столом вещь.

– Спасибо, там мой револьвер! – обрадовался Гейзеровский.

– Еще вы оставили это, – официант протянул профессору пучок рыжей шерсти.

– Это? – удивился Аркадий Борисович. – А что это?

– Ваши усы, я нашел их в салате.

– Странно… Что они там делали?

– Наверное, снимали пробу.

Официант вручил Гейзеровскому усы, заботливо поправил ему парик и сказал на прощанье:

– Всего доброго, заходите еще. А сейчас примите аспирин и ложитесь спать.

И он закрыл дверь за подгулявшим посетителем.

– А где гнэльф? – вспомнил профессор. – Где гнэльф?!

Но ему уже не ответили.

Глава двадцать первая

По вечерам на эту улочку десятками выходили на промысел ярко накрашенные девицы. Выбор был большой, на любой вкус. Аркадий Борисович медленно ехал в машине вдоль улочки, прижимаясь поближе к тротуару, и придирчиво высматривал орудие для своего нового замысла.

Вдруг он увидел смазливую девчонку невысокого роста, но с пухленькими формами, одетую не так вызывающе, как остальные жрицы любви, и, поравнявшись с ней, быстро затормозил.

– Хочешь заработать, красотка? – спросил он девушку, выглядывая в открытое окно.

– А почему бы и нет? Подышать свежим воздухом я еще успею.

Гейзеровский распахнул дверцу и усадил незнакомку рядом с собой.

– Тебя как зовут?

– Катя.

– Я так и думал… Ты хочешь посидеть в баре, послушать музыку?

– Всухомятку?

– Закажешь все, что захочешь.

– Тогда поехали. Мы зря теряем время!

Автомобиль профессора тронулся с места и покатил, набирая скорость, в сторону «Райского уголка».

– В баре я покажу тебе одного человека, – начал давать Аркадий Борисович инструкции девушке, – тебе нужно будет его соблазнить. Получишь большой гонорар, если тебе это удастся.

– А если нет?

– Получишь пол-сотни баксов за потерянное время. Но тебе удастся: этот парень – любитель поволочиться за девушками.

– Зачем же такому помощь? Обычно такие типы обходятся без посредников.

– Он – лилипут.

– Боже, это что-то новенькое в моей практике!

– Но ему часто кажется, что он – обычный человек. Учти это и веди себя соответствующим образом.

– А куда мы с ним пойдем? У него есть дом или квартира?

– Есть. Но будет лучше, если ты пригласишь его в отель. В «Карамболе» я снял для вас номер, сам я тоже буду рядом.

– В «Карамболе»? Это – чужая территория, могут возникнуть неприятности…

– Чепуха! – Гейзеровский досадливо махнул рукой. – Ну, вот мы и приехали…

Он припарковал машину на автостоянке неподалеку от бара и повел Катю в «Райский уголок», где уже вовсю гремела музыка и откуда доносился задорный и веселый голосок новой поп-звезды Малютки Мика.

Они сели за столик в укромном местечке, и Аркадий Борисович, сделав официанту заказ, приступил к последним наставлениям.

– Ты видишь солиста, Катя? – спросил он и чуть заметно повел головой в сторону оркестра.

– Вижу, у меня хорошее зрение. Боже, как он мал!.. Интересно, что мы будем делать с ним в постели?

– Он тебе сам об этом скажет. Не отвлекайся, ты пропустишь самое главное.

– Я вся внимание! – Девушка выпила шампанское и, поставив фужер на стол, с преувеличенной серьезностью уставилась на профессора.

Аркадий Борисович достал из кармана маленький пакетик и передал его девушке.

– Это – снотворное. Подсыпь ему в рюмку, когда будете в отеле.

– А это не мокруха? – спохватилась девушка, и в ее глазах промелькнул непритворный испуг.

Профессор поспешил ее успокоить:

– Нет-нет, не волнуйся. С ним ничего не случится, я наблюдаю за ним давно, он – мой пациент.

– Так вы – доктор?

– Да, я врач. Малютка Мик стал выступать здесь и заработал большой успех. Но его здоровье… Ему нужно обследоваться, а он не желает. Его родственники очень беспокоятся.

– Такой артист может заработать кучу денег… На их месте я тоже бы беспокоилась за его здоровье!

Гейзеровский снова сунул руку в карман и достал оттуда пачку купюр.

– Вот тебе двести баксов. Получишь еще три сотни в отеле, когда Мик уснет.

– Я все сделаю, папочка. – Катя быстро спрятала деньги и пакетик со снотворным в свою сумочку. – Лишь бы в отеле не нарваться на неприятности…

– Не волнуйся, там все улажено. Ваш номер двести тридцать восьмой, мой – двести сорок второй. – Профессор поднял бокал с шампанским и произнес тост: – За успешную операцию!

– Под наркозом! – добавила Катя и весело хихикнула.

Гейзеровский кисло улыбнулся в ответ на шутку девушки и тихо проговорил:

– Теперь осталось главное – нужно соблазнить Мика.

– Если он бабник, то дело в шляпе. Вряд ли к нему липнут красотки. И потом, не забывайте о моей профессии: я – бакалавр любви!

Произнеся эту тираду, Катя набросилась на еду. Аркадий Борисович тоже взялся было за вилку, но быстро передумал и положил ее на место. Он боялся, что от активной работы челюстями его усы могут снова отклеиться, и тогда все планы по отлову гнэльфа просто рухнут.

Глава двадцать вторая

Было уже далеко за полночь, когда к отелю «Карамболь» подъехало такси, и из него вышла Катя в сопровождении гнэльфа Микки.

– До сих пор не могу поверить, что ты со мной! – восторженно произнесла девушка и, нагнувшись, чмокнула кавалера в лоб. – Сам Малютка Мик!.. Я без ума от тебя, дорогой!

Она взяла гнэльфа, как ребенка, за руку и потащила к дверям отеля. Микки еле поспевал за ней, и это его сердило.

– Ты мне тоже нравишься, Котенок, но две – три минуты ничего не решат… Куда ты летишь?

– Прости, дорогой! Но мне так не терпится обнять тебя… – Катя снова нагнулась и снова поцеловала Микки в лоб. – Ты – гений! Король сцены!

Гнэльф самодовольно улыбнулся и перестал сердиться на взбалмошную поклонницу. Он даже захотел по-джентльменски распахнуть дверь и пропустить вперед девушку, но здесь его поджидал конфуз: ему не удалось дотянуться до большой бронзовой ручки, хотя он и попробовал привстать на цыпочки и даже два раза подпрыгнуть.

– Ты очарователен! – с восхищением произнесла Катя и открыла перед смущенным гнэльфом дверь.

Микки переступил через порог. Катя хотела поправить сползшую с плеча сумочку и на секунду выпустила ручку двери. Сработала пружина – и Микки влетел в вестибюль. Портье, который до этого дремал за своим столиком, резко вскинул голову вверх, но никого перед собой не увидел. Перевел взгляд вниз и заметил лежащего на полу Микки.

– Ты не ушибся, сынок? – спросил сочувственно портье. – Где твоя мамочка?

– Здесь его мамочка, – ответила за гнэльфа разозленная девушка. Она подошла к пострадавшему и помогла ему подняться на ноги. – Я, кажется, слегка тебя задела?

– Нет… Ничего… – Микки кисло улыбнулся.

– Ну, слава Богу! – Катя повернулась к портье. – Мой ключ, пожалуйста. От двести тридцать восьмого.

Портье вспомнил о своем договоре с Гейзеровским и быстро протянул ключ.

– Прошу!

– Спасибо, – поблагодарила его Катя и, лукаво подмигнув гнэльфу, направилась к лифту. Микки, прихрамывая, побрел за ней.

Поднявшись на нужный этаж, они зашагали к своему номеру.

Вдруг одна из дверей открылась, и в коридор вышла подозрительная парочка: накрашенная девица в коротком до предела платье и здоровенный детина в кожаной куртке и таких же кожаных штанах. Мужчина посмотрел на Катю, и лицо его посуровело. В глазах Кати поселился страх: она-то знала, что ступила на чужую территорию!.. Здоровяк и девица захлопнули дверь и направились к лифту. Катя опомнилась и, взяв гнэльфа за руку, повела его дальше по коридору.

– Почему ты остановилась? – полюбопытствовал Микки, выдирая свою руку из цепкой ладони девушки. – Это был твой знакомый?

– Нет… Кажется, я видела его по телевизору…

– В спортивной или уголовной хронике? – пошутил гнэльф.

Но Кате теперь было не до шуток.

– Не знаю. Может быть, вспомню потом… Наш номер! – Девушка изобразила на своем лице вымученную улыбку и, отперев дверь, впустила кавалера. Потом прошла в номер сама и включила свет. – А здесь мило! Ты не находишь?

– У тебя есть что-нибудь выпить? – поинтересовался гнэльф и подошел к холодильнику.

– Кажется, что-то было. – Катя открыла холодильник и достала бутылку шампанского. – Вот, мое любимое!

– А джина с тоником нет?

Катя еще раз заглянула в холодильник и доложила:

– Нет. Будем пить шампанское!

В это время дверь номера «242» приоткрылась, и в коридор вышел Аркадий Борисович. Оглянувшись по сторонам и никого не увидев, он подошел к номеру «238» и прислушался к тому, что происходит внутри. Но кроме приглушенного хихиканья Кати, он пока ничего интересного для себя не услышал. Но это его не разочаровало: все шло пока по плану и «птичка» уже сидела в клетке…

– Дай я открою шампанское, – предложила Катя, когда бокалы уже стояли на столе и была приготовлена легкая закуска.

Но Микки почему-то воспротивился.

– Это мужское занятие, – заявил он и, став на стул ногами, вцепился обеими руками в здоровенную бутыль. Небрежно сорвал золотистую обертку и начал раскручивать проволоку. А чтобы шампанское не грохнуло посреди ночи, как пушечный выстрел, он крепко вцепился в пробку, надеясь ее удержать и медленно выпустить газы из литровой бутылки.

Но выстрел раздался, и что-то взметнулось под потолок и упало на люстру. Катя подняла голову и увидела там Микки.

– Милый, что ты там делаешь?! – спросила она удивленно.

– Сушу костюм! – ответил гнэльф и демонстративно подержал над горячей лампочкой залитый шампанским рукав пиджака.

– Иди ко мне, милый! – протянула Катя руки вверх.

И Микки не стал упрямиться: он спрыгнул прямо в объятия симпатичной девушки.

– Налей, пожалуйста, сама, я уже не рискую, – честно признался он и, выскользнув из объятий, начал снимать намокший пиджак.

– Повесь его на стул, я потом почищу, – сказала Катя и направилась к столу, на котором стояла злополучная бутылка, чудом не упавшая на пол.

Пока гнэльф пытался повесить маленький пиджак на большую спинку стула, Катя успела налить в бокалы шампанского и даже успела открыть и положить на стол свою сумочку. Но достать из нее пакетик со сснотворным она не смогла: Микки, плюнув на бесполезную затею, бросил пиджак на стул и вернулся к подружке.

– Чин-чин! – сказала Катя и выпила шампанское.

– Чин-чин! – ответил гнэльф и немного пригубил из бокала. Потом поморщился и сказал: – Нет, это не джин с тоником!

Катя приблизилась к стоявшему на стуле Микки и, обняв его, крепко поцеловала в губы.

– Наконец-то ты мой! – сказала она со страстью и, не выпуская кавалера из объятий, понесла его к широкой кровати.

Глава двадцать третья

Они лежали в постели лицом друг к другу, как настоящие влюбленные.

– Тебя не смущают мои размеры, дорогой? – тихо спросила Катя и чмокнула гнэльфа в толстенький помидорчик – в его нос.

– Нет, Котенок, – улыбнулся Микки, – мне всегда нравились крупные девушки.

– Не такая уж я и крупная, – немного обиделась Катя.

– Ты просто крошка! – прошептал влюбленно гнэльф, и его уста вновь соединились с устами любовницы.

А правая рука Микки вдруг отправилась в долгое путешествие: она решила отыскать упругую девичью грудь… Но, увы, пространство оказалось слишком большим, и рука застряла где-то на пол-дороге к намеченной цели.

Оторвавшись от губ Кати, гнэльф заявил:

– Подожди, я сейчас вернусь.

– Ты куда? – удивилась девушка.

– Я хочу полюбоваться на твои ножки, – признался Микки и по-пластунски двинулся в дальний путь.

Катя лежала на спине и боялась прыснуть, зайтись от смеха и тем самым сильно обидеть кавалера. Она прижимала кулачок ко рту и слегка покусывала его, сдерживая неуместный приступ веселья. Через некоторое время она спросила, продолжая смотреть в потолок:

– Мик, ты где?

– В раю! – донесся из-под простыни голос гнэльфа.

– По-моему, это не ноги!

– Ты ошибаешься! Они отсюда растут!

– Ступай дальше, Мик. Или возвращайся ко мне! – капризно проговорила Катя и рассмеялась – но уже от щекотки.

Вдруг в дверь номера тихо и робко постучали.

– Кто там? – испуганно спросила девушка и вскочила с постели, набросив на гнэльфа простыню.

– Срочная телеграмма для Екатерины Придорогиной! – услышала она приглушенный голос профессора Гейзеровского.

Девушка быстро накинула на себя платье и выглянула в коридор.

– Ну как? – спросил профессор, переходя на свистящий шепот. – Он спит?

– Еще нет, – также шепотом ответила Катя. – Сейчас я попробую угостить его шампанским… Ступайте к себе, а я вам постучу, когда можно будет входить.

– Ты молодчина, – похвалил Аркадий Борисович девушку, – давай действуй!

И он вернулся в свой номер.

Катя захлопнула дверь и, подойдя к постели, на которой метался белый ком простыни с гнэльфом внутри, как ни в чем не бывало спросила:

– Тебе принести шампанского, дорогой?

– Сними простыню!.. Я задохнусь!..

– Да, пожалуй, здесь душновато… Но ничего, шампанское хорошо освежает!

Катя направилась к столу. Спокойно наполнила бокалы, неторопливо достала из сумочки пакетик со снотворным и грациозным жестом высыпала содержимое пакетика в один из бокалов. И только после этого она пошла вызволять беднягу гнэльфа из невольного плена.

– Зачем ты так закутался, дорогой? – спросила она, вытаскивая полузадохшегося Микки на свет божий. – Здесь душно, выпей со мной шампанского!

– Не хочу я дурацкого шампанского! – прорычал гнэльф. – Кто это был? – и он ткнул рукой в сторону двери.

– Портье. Он принес мне телеграмму.

– Не мог подождать до утра! – перенес свой гнев на портье разозленный Микки.

– Ты прав, дорогой, я ему так и сказала. – Катя посмотрела влюбленным взглядом на гнэльфа и, притянув его мордашку за уши к своему лицу, чмокнула Микки в щеку. – Какой ты милашка, дорогой! Я без ума от тебя!

И почти без паузы спросила:

– Так ты выпьешь со мной шампанского?

– Хорошо… Неси…

Гнэльф сел на край кровати, свесив с нее ноги, и… чуть было не грохнулся носом вниз. Мягкая перина закачалась под ним, и бедняжка Микки чудом успел схватиться обеими руками за ткань коварных «качелей».

– Как ты расшалился, дорогой! – сказала с улыбкой Катя, возвращаясь к «возлюбленному» с двумя бокалами шампанского. – Держи, пожалуйста! – и она протянула гнэльфу бокал с «сюрпризом».

– Я не могу… Сними меня… – прошептал Микки, продолжая раскачиваться вверх – вниз и вперед – назад.

Катя поняла в чем дело, невольно прыснула от смеха и, поставив бокалы на столик возле кровати, поспешила к своему кавалеру на помощь.

И в этот момент в дверь вновь постучали. Не успев снять с коварной перины беднягу Микки, Катя бросилась к дверям. Этот нетерпеливый заказчик с приклеенными усами ее уже здорово достал, и теперь она была готова ему слегка и нахамить. Катя распахнула дверь и – столкнулась на пороге с громилой, которого видела совсем недавно в коридоре в компании с накрашенной девицей.

– Работаешь на чужой территории? – спросил затянутый в кожу здоровяк и осклабился в пошлой улыбке. – Придется платить по счету…

– В чем дело? – попробовала выкрутиться Катя и преградила незванному визитеру вход в свой номер. – Я здесь просто отдыхаю!

– Одна?..

– Одна. – Катя быстро поправилась: – С маленьким сыном.

Громила отодвинул девушку в сторону левой рукой и прошел в номер. Увидел играющего на «качелях» Микки и очень удивился:

– Он всегда укачивает себя перед сном?

– Нет, только когда бессонница! – выкрикнула раздраженно Катя.

Здоровяк посмотрел на часы и кивнул головой:

– Похоже, что сегодня тот самый случай… Уже два часа ночи!

После чего повернулся к Кате и спокойно, по-будничному, сказал:

– Если узнаю, что врешь, убью.

– Легче на поворотах, парень! – рявкнул фальцетом Микки. – Не смей грозить моей девушке!

– Твоя мама – твоя девушка?! – ахнул громила и зажал ладонью рот, боясь подавиться от смеха. – Ты ловко устроился!

– Это твоя мама была раньше моей девушкой, а теперь Катюша моя девушка, понял?! – побагровел гнэльф.

Громила с минуту стоял молча, пытаясь разобраться в каких родственных отношениях он находится с этим наглым коротышкой. А когда разобрался – кинулся с ревом на гнэльфа. Микки, готовясь отбить атаку, выпустил из рук спасительную ткань перины, и его, как камень из пращи, швырнуло вверх: прямо головою в подбородок громилы. Это был всего лишь навсего легкий нокаут, но Кате показалось, что произошло убийство.

– Боже, ты его прикончил! – закричала она, увидев, как здоровяк, отлетев к дверям, ударился в стену и сполз по ней на пол, где и остался лежать недвижим.

– Он полез первым, – буркнул гнэльф, потирая шишку на затылке. – Где моя одежда? Надо сматываться, пока не нагрянули из милиции.

Катя и Микки начали поспешно одеваться. Пока они натягивали на себя одежду, громила пришел в чувство. Он медленно поднялся с пола и прислонился к стене, собираясь с мыслями и силами одновременно.

Вдруг дверь распахнулась, и в номер влетел Гейзеровский со своим револьвером в руке.

– Что здесь происходит? – спросил он Катю, поправляя левой рукой сбившийся набок парик.

– А, папаша пожаловал! – проговорил здоровяк, отталкиваясь от стены и подходя с тыла к профессору.

Аркадий Борисович хотел оглянуться, но не успел: мощный удар кулака громилы сразил его наповал.

– Даю вам две минуты, – сказал громила, обращаясь уже к испуганной Кате и гнэльфу. – Если не уберетесь из отеля, у вас начнутся неприятности.

Он повернулся и, нетвердо шагая, вышел из номера.

– Боже, теперь этот убил этого! – всхлипнула Катя и подбежала к Гейзеровскому, лежащему на ковре без каких-либо признаков жизни.

– Покойники не дерутся, – заметил Микки, приводя свою одежду в порядок. Он покосился на бездыханного профессора и добавил: – Где-то я уже видел это лицо… Но тот тип был без усов и лысоватый.

Катя схватила бокал и стала вливать шампанское в рот Гейзеровскому. Профессор закашлялся, но сделал несколько судорожных глотков.

– Пейте, пейте! – обрадовалась добрая девушка. – Вам станет лучше!

Когда Аркадий Борисович осушил почти весь бокал, Катя спохватилась: а из какого бокала она напоила раненого?!. Она посмотрела на столик возле кровати и поняла, что профессор «попробовал» шампанского со снотворным.

– Ну как? Он не приходит в чувство? – поинтересовался гнэльф. И напомнил: – Нам нужно сматываться.

– Кажется, это надолго, – прошептала Катя и подложила Гейзеровскому под голову подушку. – Идем, Мик, этому типу они ничего не сделают, а нас могут и шлепнуть.

– Вопрос спорный, но проверять не станем, – и Микки шмыгнул в открытую Катей дверь.

Глава двадцать четвертая

На следующий день после истории в отеле «Карамболь» Аркадий Борисович Гейзеровский приехал в клинику с большим опозданием. Ирочка Лапина, встретив его в лаборатории, поздоровалась и спросила:

– Как вы себя чувствуете, Аркадий Борисович? Вы не заболели?

– Нет, я здоров…

– Наверное, не выспались?

– Я бы так не сказал, скорее, напротив… – Желая прекратить неприятный ему разговор, Гейзеровский поинтересовался: – Анализы Глеба Кудашева в порядке?

– У него все отлично. Он уже начал проситься домой.

– Но сначала я должен проверить, все ли у него дома… – Аркадий Борисович постучал указательным пальцем себя по лбу. – Подготовьте нейрограф, и пусть больного привезут сюда.

– Вы хотите еще раз снять с его мозга информацию?

– Нет, только проверить и, может быть, ввести кое-какие коррективы.

– Глеб Кудашев здоровый человек! – повысила голос Ирочка.

– В клиниках не держат здоровых людей, – мягко отреагировал Гейзеровский. – Делайте, что я сказал, и не спорьте.

– Отлично… – Ирочка обиженно вздернула головку и пошла отдавать медицинскому персоналу распоряжение профессора.

А сам Аркадий Борисович уселся за компьютер, вывел на дисплее изображение головы Глеба Кудашева, затем изменил это изображение на изображение головного мозга своего пациента и задумался. В его собственном усталом и раздраженном мозгу уже зрела новая идея поимки неуловимого гнэльфа, и теперь оставалось одно – удачно воплотить ее с помощью самого Глеба.

Когда все приборы были включены, а сам пациент уже лежал в выдвижном ящике с массой датчиков, прикрепленных к голове, профессор подошел к Глебу Кудашеву и, приветливо улыбнувшись, спросил:

– Все о, кей, Глеб Борисович?

– Да, доктор. Скорей бы домой…

– Такого здоровяка нет смысла держать на больничной койке. День – два, и мы с тобой распрощаемся.

Гейзеровский сам задвинул ящик с пациентом внутрь агрегата и нажал красную кнопку. На дисплее компьютера, где было выведено изображение головного мозга, замигала яркая точка. Эта точка совпадала с одним из участков мозга, и Ирина Лапина поняла, что профессор вводит в сознание Глеба Кудашева новую информацию. Но какую именно – этого она не знала.

Через несколько секунд Гейзеровский нажал синюю кнопку. И светящаяся точка на дисплее исчезла. Профессор улыбнулся, поблагодарил ассистентку за помощь и разрешил увезти пациента в палату. А сам вынул из прибора серебристый диск с записью и положил его в сейф.

Глава двадцать пятая

Вечером Гейзеровский покинул здание клиники и, весело насвистывая какой-то мотивчик, в котором люди с музыкальным слухом легко могли бы угадать последний хит Малютки Мика, направился к автомобильной стоянке. Сел в свою машину и уехал домой отдыхать после трудного, но удачного, рабочего дня.

А из машины Ирочки Лапиной вылезла ее хозяйка, которая чуть ли не бегом кинулась к подъезду клиники.

Выйдя из лифта, Ирочка зашагала по коридору в лабораторию. Она очень волновалась: вскрывать сейф профессора без его разрешения ей приходилось впервые.

– Ирина Михайловна!! – услышала она вдруг требовательный оклик.

Ирочка ойкнула и остановилась. Медленно повернула голову назад и увидела Павла Мартыновича Бабошкина на пороге его палаты. Шустрый старичок быстро подъехал на коляске к перепуганной женщине и, как ни в чем не бывало, спросил у нее:

– Вы слышали новость?

– Нет… – пролепетала Ирочка.

– Вашему шефу – крышка!

Глаза Ирочки округлились еще больше:

– Ему грозят неприятности?

– Уже не грозят. Свершилось!

– Его… Его разоблачили?

Пал Мартыныч утвердительно закивал головой. При этом его лицо светилось неподдельным счастьем.

– Поставить на «Сокола» мог только самый последний идиот, – сказал Пал Мартыныч, выдержав эффектную паузу, – или наш профессор… Они продули, Ирина Михайловна! Три – один! Я не советовал доку ставить на этих инвалидов, но он поставил!

– Он проиграл пари? – догадалась Ирочка и облегченно вздохнула.

Павел Мартынович снова утвердительно затряс головой.

– Но вы же сказали, что его разоблачили?

– Он корчил из себя знатока. Но меня не проведешь! Ставьте завтра на «Белые Крылья» – и выигрыш у вас будет в кармане!

– Спасибо, Пал Мартыныч, я так и сделаю. – Ирочка кисло улыбнулась на прощанье азартному болельщику и двинулась по коридору дальше.

– Ставить на «Сокол»!.. Когда играет «Конвейер»!.. – Павел Мартынович укоризненно почмокал губами и, резко развернув коляску, покатил по коридору в противоположную сторону.

Войдя в лабораторию, Ирочка первым делом бросилась к столу профессора. На ее счастье ящик, в котором Гейзеровский держал свои бумаги, не был заперт, и она смогла достать блокнот для записей адресов и телефонов. У профессора была плохая память на цифры, и поэтому он записывал все, даже шифр сейфа. Отыскав нужную запись, Ирочка спрятала блокнот обратно в ящик письменного стола и подошла к сейфу. Она боялась, что сработает сигнализация, но ей повезло и на этот раз: думая все время о гнэльфе и Глебе Кудашеве, профессор забыл подключить систему оповещения тревоги. Взяв нужный диск, Ирочка включила компьютер. Так и есть: профессор внес дополнительную информацию в мозг Глеба!

Когда Ирочка расшифровала эту информацию, она содрогнулась от негодования:

– Ну и мерзавец! Ставить эксперимент над живым человеком!

На глаза доброй женщины навернулись слезы. Ирочка достала платочек и смахнула их. Некоторое время посидела, тупо уставившись на экран, потом выключила компьютер и положила серебристый диск на место. Заперла сейф и тихо вышла из лаборатории. Она понимала, что ей не под силу исправить одной содеянное профессором, и теперь ей оставалось только искать людей, которые взялись бы ей помочь. И она вспомнила о гнэльфе.

Глава двадцать шестая

И вот наступил радостный день: Глеба Кудашева выписали из клиники! Встречать дорогого друга приехал весь оркестр во главе с Эдом. Не было только Малютки Мика, который отговорился от этой церемонии под благовидным предлогом.

– Глеб! Как мы рады тебя видеть! – заорали музыканты, как только их приятель показался в дверях клиники профессора Гейзеровского.

Объятия, поцелуи – и через минуту кавалькада машин стала выруливать на центральную автомагистраль.

– Никогда не ставь на «Рефлектор» – и все будет вась-вась! – крикнул на прощанье Кудашеву неунывающий Пал Мартыныч.

Счастливчик Глеб обернулся и помахал рукой старику в инвалидной коляске.

– У нас есть для тебя сюрприз, – сказал Эд, когда его приятель вновь повернулся к нему лицом. – Но ты увидишь этот сюрприз чуть позже – вечером.

– Надеюсь, он приятный? – спросил Глеб и улыбнулся. Он догадывался, что о неприятном сюрпризе Эд даже бы и не заикнулся в такую минуту.

– Увидишь сам: сегодня мы даем концерт в твою честь.

– Спасибо, но вряд ли я смогу сегодня петь…

– Ты будешь слушать. А завтра мы начнем репетировать.

Автомобильный кортеж выехал на центральную магистраль и помчался по ней с предельной скоростью. Музыкантам не терпелось скорее доставить друга в его родной дом.

Глава двадцать шестая

Микки собрал свои вещи в маленький рюкзачок и с грустью сказал Топику:

– Прощай, дружище… Мне будет здорово не хватать тебя.

Умный пес вильнул хвостом и заскулил: он понял, что с ним прощаются, и сердце его было готово разорваться на части.

– Сегодня приедет настоящий Глеб Кудашев, ты быстро забудешь про жалкого уродца…

Несправедливый упрек задел Топика, и он обиженно что-то провыл.

– Извини, но это правда. – Гнэльф поцеловал собаку в морду и пошел к дверям.

Топик поднялся с пола и двинулся следом.

– Тебе лучше остаться дома, – посоветовал ему Микки. – Прощай!

Он вытер рукавом слезу и протянул руку, чтобы открыть дверь. Но Топик вдруг ухватил его зубами за рюкзачок и потащил обратно в гостиную.

– У меня осталось мало времени! Мне пора сматываться!

Пес отпустил рюкзачок и печально взвизгнул.

– Мы еще встретимся, Топ! – Гнэльф снова поцеловал собаку и пошел к выходу.

В этот момент неподалеку от дома Глеба Кудашева прогуливалась супружеская пара Крупицыных. Увидев на крыльце соседа незнакомого мальчика с рюкзаком за плечами, глава семейства сказал, обращаясь к жене:

– Смотри, Машенька, наш Топик начал водить к себе мальчишек! Это добром не кончится!

– Ты прав, Николай, нужно заявить в милицию.

– Разве я упоминал милицию? Просто я хотел бы еще раз побеседовать с Топиком. Он должен понять: во всем нужна мера!

– Скорей бы возвращался его хозяин…

– Сегодня же наведу справки в той клинике, где он лежит.

Вдруг на дороге показалась кавалькада из четырех легковых машин. Через несколько секунд она подъехала к дому Глеба Кудашева и остановилась.

– Коленька! – радостно воскликнула Марья Ивановна Крупицына и затрясла обеими руками локоть мужа. – Это – он! Он вернулся!

– Я вижу… Привет, Глебушка!

Крупицыны приветственно помахали Кудашеву, и тот в ответ тоже весело помахал рукой соседям. После чего вылез из машины и направился к дверям родного дома, за которыми радостно прыгал и скулил старина Топик.

Глава двадцать седьмая

Эд провел Глеба через весь бар и усадил за столик поближе к эстраде.

– Сегодня ты у нас почетный гость, а завтра возьмешься за работу, – сказал он приятелю и похлопал его ладонью по плечу. – Смотри и слушай: через пару минут мы преподнесем тебе обещанный сюрприз!

И Эд ушел к оркестрантам и гнэльфу, боязливо жавшемуся в темном углу за сценой.

– Мик, ты не должен подкачать: в зале находится сам Глеб Кудашев! Если ты ему понравишься, вы будете выступать в паре!

Эд подал знак, и музыканты отправились на сцену. Следом за ними выскочил и сам Эд с радостной улыбкой на устах.

– Дамы и господа! Друзья! Сегодня у нас удивительный вечер – к нам вернулся наш любимец, наш дорогой Глеб Кудашев!

Бар потонул в аплодисментах. Когда свист и гам немного поутихли, Эд продолжил:

– Но мы не станем пока заставлять дорогого Глебушку петь. Пусть и он хоть немного побудет на вашем месте… Глеб, ты уже сидишь на месте наших милых гостей?

Кудашев утвердительно кивнул головой.

– Потом поделишься впечатлениями…А пока пусть поработает наш Малютка Мик! Мик, давай!

Бар снова захлестнула волна восторженных аплодисментов и радостного свиста. Эд исчез с эстрады, а на нее выскочил гнэльф Микки с микрофоном в руках. Оркестр грянул последний хит Эда и Глеба.

Кудашев испуганно вжался в кресло, его лоб покрыла испарина: необъяснимый ужас объял молодого парня и почти парализовал его.

– Как он волнуется, – сказал Эд осветителю, выглядывая из-за его плеча и бросая взоры на приятеля, сидевшего в зале. – Вот что значит настоящий артист!

Допев песню, гнэльф убежал со сцены.

– Пой еще! – попросил нового солиста Эд и подтолкнул Микки обратно к оркестрантам. – Ему понравилось!

– Оно и видно… – буркнул недовольно гнэльф, однако снова выскочил на сцену и, что-то прошептав музыкантам, начал петь новую песню.

И в тот момент, когда он вновь появился на публике, Глеб вдруг судорожно поднялся из кресла и, шатаясь как пьяный, пошел к выходу.

Эд бросился его догонять.

– Что с тобой, Глеб? Тебе плохо? Это – наш новый солист Малютка Мик!

– У меня что-то с головой… Черт!.. Я должен поймать этого красавца и доставить его… Эд, куда я должен его доставить?

– Ты несешь чепуху, Глеб! Малютку Мика не нужно никуда доставлять! Вы будете выступать в паре или – по отдельности. Это мы решим позже.

– Нет! Нет, Эд, ни за что! Только не с ним! У тебя есть ремешок? Или веревка? Эд, дай мне веревку!

Глеб схватил друга за ворот куртки и начал его трясти, как грушу. Эд еле вырвался из мощных лап приятеля.

– Прекрати свои шуточки, Глеб! Веревку и ремешок я тебе не дам. У меня их нет! Зачем они тебе, Глеб?

– Я хочу связать этого красавца… И отвезти его… В клинику! – Лицо Глеба Кудашева просветлело: он вспомнил свою «сверхзадачу». – Я отвезу его в клинику к доктору Гейзеровскому! Ну да, именно это я и собирался сделать!

Эд тоже кое-что вспомнил: он вспомнил о травме головы своего друга. И решил с ним больше не спорить.

– О,кей… О, кей, Глеб. Ты отвезешь Малютку Мика в клинику. Я тебе дам ремешок – у меня их много валяется в доме без дела, – и ты его отвезешь. Я тебе даже сам помогу. Но – завтра. А пока ты пойдешь домой спать. Договорились?

– А он не убежит?

– Мы его только что приняли на работу в наш оркестр. Разве можно убежать от своего счастья?

– Все-таки ты за ним приглядывай…

– Да, это верно. Ты правильно сказал, Глеб! Я побегу приглядывать за ним. А ты ступай домой и ложись спать. Тебе дать провожатого?

– Мне рядом…

– Тогда до завтра! – Эд сверкнул белозубой улыбкой и исчез за дверями бара.

А Глеб отправился к себе домой: ведь он дал слово другу!

Глава двадцать восьмая

А чуть позже к бару «Райский уголок» подъехал автомобиль Ирины Лапиной. Припарковав машину на свободное место, Ирочка направилась к увеселительному заведению. Через большие витринные стекла хорошо было видно все, что творилось внутри, и она сразу же заметила свою «пропажу»: гнэльф Микки лихо танцевал на сцене чечетку, напевая в микрофон веселую песенку.

Ирочка вошла в бар и присела за столик в укромном местечке. К ней тут же подскочил официант, и она торопливо сделала заказ:

– Бутылочку пива и какой-нибудь салат.

– Больше ничего не желаете? – немного удивился официант.

– Еще я хочу побеседовать с руководителем оркестра.

– Я скажу Эду… Если он сможет, он к вам подойдет.

И официант умчался от странной клиентки.

Вскоре оркестр устроил небольшой перерыв, и Эд подошел к Лапиной.

– В чем дело, милая девушка?

– Вашим друзьям Глебу Кудашеву и Малютке Мику грозят неприятности. Вы готовы им помочь?

– Да, конечно… Вы, кажется, из клиники профессора Гейзеровского? Я видел вас там, когда приходил навестить Глеба.

– У вас хорошая память. Вот моя визитная карточка, – Ирочка протянула Эду визитку. – Я буду ждать вас с Глебом Кудашевым у себя дома завтра утром к девяти часам. Предстоит очень серьезный разговор.

– А в чем, собственно, дело?!

– Расскажу все завтра. Здесь не та обстановка. – Ирочка вдруг спохватилась: – И ничего не говорите гнэльфу!

– Кому? – не понял Эд.

– Малютке Мику, – поправилась Ирочка.

– Ладно… Так, значит, до завтра?

И Эд вернулся к музыкантам.

Глава двадцать девятая

Ровно в девять утра в квартире Ирины Лапиной раздался звонок.

– Прришел, голубчик! – обрадовался на шкафу огромный попугай.

– Молчи, Гарри, у меня будет деловой разговор!

Ирочка подошла к дверям и впустила Эда и Глеба.

– Вы что-то хотели нам сообщить, Ирина Михайловна? – сказал Эд, когда все трое уселись за небольшой столик в гостиной.

– Да, хотела… – Ирочка смущенно опустила глаза. – Профессор Гейзеровский ведет обширную научную работу в области создания биороботов… Он – гений! Но и… мерзавец. Это, увы, бывает.

– Какое отношение имеют ваши слова к моему другу Глебу? Он не биоробот, могу поручиться. – Эд тихо хихикнул.

– Он – нет, но Малютка Мик…

– Что-о?! – Эд приподнялся из-за стола. – Наш Малютка Мик?!.

Ирочка кивнула головой:

– Он – гнэльф, продукт научного эксперимента. И Аркадий Борисович вложил в его мозг информацию, снятую с мозга Глеба Кудашева.

– Вы хотите сказать, что я невольно поделился своими мыслями с этим красавцем?! – ахнул Глеб, и по его лицу от гнева заходили желваки.

Ирочка снова кивнула:

– Ваш мозг и его мозг идентичны. Но не это главное. Перед вашей выпиской из клиники профессор внес вам дополнительную информацию…

– Зачем?! – снова перебил рассказ Ирочки Лапиной бедняга Глеб.

– Чтобы ты стал умнее Малютки Мика, – высказал предположение догадливый Эд.

Но Ирочка отрицательно замотала головой:

– Нет, причина в другом. Мик сбежал из клиники, и профессор хотел вернуть его обратно. Однако не сумел и тогда задумал изловить его с помощью самого Глеба. Он вложил ему мысль о необходимости поимки гнэльфа, а заодно вложил и чувство страха перед ним.

– Теперь понятно, зачем ты просил меня достать тебе ремешок! – воскликнул Эд и облегченно вздохнул. – А я уж было решил, что ты спятил!

– Это можно и так сформулировать. – Ирочка посмотрела на Эда и, сообразив, что он ее до конца не понял, объяснила: – Дополнительная информация может принять характер шизоидальной, если не убрать ее или гнэльфа.

– Профессор нам дорого заплатит! – стукнул кулаком по столу разгневанный Кудашев. – Пусть только попадется!

– Сейчас нужно думать о другом, – Ирочка положила свою ладонь на сжатый кулак бедняги Глеба. – Сейчас нужно снять вредную информацию с вашего мозга.

– А полезную вложить в голову самого Гейзеровского! – добавил Эд и засмеялся, довольный своей гениальной идеей.

– Что ты имеешь в виду? – покосился Глеб на приятеля.

– Необходимо раз и навсегда отучить профессора от экспериментов над живыми людьми! – объяснил Эд свой замысел. – Пусть лечит больных, а в свободное время читает людям проповеди о пользе добра и милосердия. Вы могли бы составить такую программу, Ирина Михайловна?

– Меня зовут Иррочка, запомни это, дуррачок! – подал вдруг голос со шкафа попугай.

Все трое сидевших за столом дружно улыбнулись.

– Он прав, – сказала хозяйка умной птицы, – зовите меня просто Ирочкой!

Ирина вспомнила вопрос Эда, и лицо ее вновь стало строгим.

– Наверное, я смогу составить нужную программу. Я часто ассистировала профессору Гейзеровскому и кое-чему у него научилась. Но, послушайте…

– Никаких «но»! – перебил ее Эд. – Твой долг, Ирочка, избавить Малютку Мика и Глебушку от новых неприятностей со стороны Гейзеровского.

– Хорошо, я готова.

– Дело осталось за малым: нужно поймать профессора, – заметил Кудашев.

– Верно. Это мы с тобой и сделаем. Гейзеровский хотел получить гнэльфа из твоих рук? Он его получит! А заодно мы преподнесем ему сюрприз. Ирочка, готовь программу! Вечером мы нанесем визит в вашу клинику…

Глава тридцатая

В пятом часу дня на столе профессора Гейзеровского зазвонил телефон.

– Алло?

– Аркадий Борисович? Это я – Глеб Кудашев, ваш недавний пациент.

– Появились какие-нибудь проблемы, Глеб? Вас что-то беспокоит?

– Как сказать, профессор… Пожалуй, уже не беспокоит. Я его поймал!

Гейзеровский весь напрягся.

– Поймали? Кого?!

– Одного человечка! Интересный объект для вашей клиники.

– Вы говорите загадками, Глеб… Хорошо, приезжайте ко мне поскорее, и я разберусь с вашим приятелем.

Аркадий Борисович положил трубку и сказал, обращаясь к Ирочке Лапиной, сидевшей за столиком с приборами:

– Ирина Михайловна, я прошу вас сегодня немного задержаться. Будет интересная работа.

– Хорошо, я задержусь.

Гейзеровский открыл ящик письменного стола и достал из него револьвер, стреляющий капсулами со снотворным. Проверил, заряжено ли оружие, и положил его обратно. Однако запирать ящик на ключ уже не стал, а только задвинул его внутрь стола. Все эти манипуляции профессора не ускользнули от зорких глаз молодой женщины. Но Ирочка не подала и виду, что она что-то заметила. И только ее миловидное веселое личико стало чуть-чуть суровее, чем было прежде.

Глава тридцать первая

В половине шестого снова раздался телефонный звонок. На этот раз звонил служащий клиники с первого этажа.

– Аркадий Борисович, к вам приехали два молодых человека с каким-то грузом. Их пропустить?

– Двое? – удивился профессор. Потом махнул рукой: – Хорошо, пусть пройдут оба.

Эд и Глеб с трудом пронесли через турникет большой фанерный ящик и чуть ли не бегом направились к лифту. Поднявшись на третий этаж, они поволокли груз в лабораторию профессора. Гейзеровский ждал гостей и, как только они появились, быстро распахнул дверь и впустил их в свою святая святых.

– Добрый день, профессор! – поздоровался Эд. – Не мое это, конечно, дело, но разве можно ему так напрягаться? – Он кивнул в сторону Глеба Кудашева. – Хорошо, что я подвернулся, помог дотащить эту тяжесть! – Эд лягнул фанерный ящик и вытер со лба пот.

– Спасибо… Вы, разумеется, правы… – Аркадий Борисович выдержал паузу и нетерпеливо проговорил: – Вы свободны, молодой человек.

– Ничего, я не тороплюсь. – Эд махнул рукой: – Я готов помогать вам и дальше.

Он откинул крышку ящика и выхватил оттуда пистолет:

– Нам все известно, профессор! Или вы сейчас же сотрете всю лишнюю мазню в его голове, – он снова кивнул в сторону Глеба, – или я продырявлю вас насквозь!

– Дырявить буду я, – нарушил свое молчание Кудашев, – клянусь, мне за это ничего не будет!

Гейзеровский покосился на Ирочку Лапину и зло процедил сквозь зубы:

– Предательница!

– Но не убийца! – с жаром воскликнула молодая женщина и бросилась к столу, в котором лежал револьвер профессора.

– Где гнэльф? – спросил Аркадий Борисович, обращаясь сразу ко всей тройке «налетчиков». – Он мое изобретение…

– Мик – изобретение?! – Эд ни на шутку обозлился: – Еще одно оскорбление в адрес моих друзей, и я продырявлю вас насквозь!

– Это я уже слышал, – сухо заметил Гейзеровский. – Хорошо, я сотру излишнюю информацию в мозгу Глеба Кудашева.

– Но только лишнюю! – спохватился Глеб. – Ирочка, проконтролируй это, пожалуйста!

Он взял у Ирины револьвер не известной ему системы и навел его на профессора.

Когда все было готово для процедуры снятия информации, Аркадий Борисович преувеличенно вежливо показал Глебу на выдвинутый из агрегата ящик:

– Прошу ложиться!

Глеб послушно выполнил указание профессора. Ирочка прикрепила к его голове датчики, и Гейзеровский задвинул ящик обратно в агрегат. Потом нажал одну из клавиш компьютера, и на дисплее засветились ярко-зеленые бегущие змейки.

И в этот момент Эд позволил себе немного расслабиться. Задрав голову вверх, он начал рассматривать гудящую и мигающую разноцветными огоньками аппаратуру, стоявшую на шкафах. Этим и воспользовался профессор. Он ловко сделал Эду подсечку и кинулся в коридор. За ним, поднимаясь с пола и выкрикивая слова проклятий, бросился незадачливый часовой.

В клинике было пустынно в этот вечерний час, но это вовсе не означало, что там не было никого. Профессор, как вихрь, налетел на подвернувшегося ему на пути старика Бабошкина, и тот подвез его на своей коляске до самого конца коридора. Он, может быть, доставил бы доктора и на нижний этаж, но Гейзеровский почему-то в последний момент вцепился в перила лестницы и остановил стремительный бег инвалидной коляски. По дороге старик успел поинтересоваться у профессора, не видел ли тот вчерашний матч футболистов. И когда узнал, что его любимый лечащий врач пропустил захватывающее зрелище, горестно покачал головой:

– Наши продули, док! Теперь я должен отдать соседу бутылку пива!

– Прощайте… Извините… – прошептал Аркадий Борисович, неуклюже слез с колен старика и кинулся вниз по ступенькам.

Не успев затормозить в конце коридора, Эд налетел на инвалидную коляску и вместе с Павлом Мартыновичем помчался следом за коварным профессором. На лестничном марше Эд изловчился и оттолкнулся от стены ногой. Коляска запрыгала дальше вниз.

– Ого! – воскликнул старик, цепко держась обеими руками за поручни. – Вот это встряска! Но у меня есть сомнение… У меня есть сомнение, что это не та встряска, о которой говорил наш док!

Съехав на первый этаж, коляска с двумя наездниками помчалась по вестибюлю. Наткнувшись на низенькую скамейку, привинченную к полу, коляска резко остановилась, и пассажиры вылетели из нее, как выпущенные из пращи. Но «приземлились» они удачно: оба упали на ноги и по инерции продолжили бег за удирающим от них Гейзеровским. Эд бежал, тяжело пыхтя и злясь на себя и на коварного профессора. Зато Бабошкин мчался по вестибюлю с радостными воплями:

– Док, я встал на ходули!.. Док, я бегу!.. Док, постойте же!..

В этот момент из-за угла вынырнул электрокар, груженный ящиками с овощами и фруктами. Гейзеровский на бегу схватил дыню и запустил ее в ненавистного Эда. Тот, поймав тяжелый продолговатый снаряд, сердито бросил его назад через плечо. Бабошкин принял передачу и снова завопил:

– Док! Где наши ворота?!

Профессор ему не ответил. Он только схватил бачок для мусора и швырнул его в проклятого преследователя. Эд поймал и бачок и тоже кинул его, не глядя, назад.

– Игра с двумя мячами! – заорал Павел Мартынович, принимая и эту подачу. – Док, это не по правилам!

Но Гейзеровский не слушал вопли старика. Он с размаха влетел в турникет и, по инерции сделав полный круг, вновь оказался в вестибюле. Эд, отстававший от него на две – три секунды, повторил маневр доктора с турникетом и бросился догонять профессора. Увидев, что кто-то из сотрудников клиники входит в кабину лифта, обезумевший врач кинулся за ним. Эд – тоже. Парню повезло: дверцы лифта захлопнулись за его спиной. А вот Бабошкин остался в вестибюле.

– Придется идти пешком… – вздохнул он и поставил бачок на место. – Или подождать лифт?..

Вдруг его осенило:

– А зачем я стану подниматься наверх?! Пойду-ка я лучше домой!

И он, подкидывая в руках, как футбольный мяч, увесистую дыньку, уже неспеша направился к турникету.

Глава тридцать вторая

– Вам на какой этаж, Аркадий Борисович? – спросил сотрудник клиники, собираясь нажать на кнопку лифта.

– Все равно… – тяжело продышал профессор.

Сотрудник пожал плечами и обратился к Эду:

– А вам, уважаемый?

– Мне туда же, – ответил Эд.

– Ну, а мне на третий! – сердито сказал медик и нажал на кнопку.

Удивительное дело, но вся тройка пассажиров лифта вышла на третьем этаже. Оттолкнув случайного попутчика в сторону, Гейзеровский и Эд помчались в лабораторию. Дверь в нее не была заперта, и они влетели в помещение, где их поджидали, уже закончившие процедуру стирания излишней информации, Глеб Кудашев и Ирина Лапина.

– Убирайтесь отсюда, или я вызову милицию! – прохрипел профессор.

– Пожалуйста, вызывайте. – Глеб протянул ему телефонную трубку.

Гейзеровский опустил голову:

– Чего вы еще добиваетесь?

– Чтобы вы не трогали Малютку Мика! – объяснил ему Эд.

– Но он – мое изобретение! Я должен продолжить научный эксперимент! – прорычал профессор сквозь зубы.

– У доктора здесь, – Эд постучал указательным пальцем по лбу, – явно излишняя информация. Она может принять шизоидальную форму.

– Она ее уже приняла, – буркнул Глеб, – но ничего: мы поможем профессору от нее избавиться, – и он достал из-за пазухи револьвер Гейзеровского.

Профессор побледнел, медленно повернулся к двери и шаркающей походкой направился к ней. Но через мгновение раздался негромкий выстрел, и Аркадий Борисович, схватившись за собственный зад, застыл на месте. А потом упал в руки, успевших подхватить его, молодых парней.

Глава тридцать третья

– Ирочка – молодчина, сделала все, как нужно, – закончил Гиви свой рассказ и кивнул в сторону седого проповедника: – Теперь он и думать забыл о гнэльфе. Работает в клинике, а по выходным раздает листовки с призывами к добру и милосердию и читает проповеди.

– А как поживает Малютка Мик? – поинтересовался Кошкин.

– У него все отлично. – Гаидзе показал рукой на подъехавший к собору свадебный кортеж и добавил: – Нашел себе подходящую пару и сегодня женится.

Гиви попрощался с Савелием и побежал встречать новобрачных, а Кошкин остался стоять наверху. Гаидзе успел подбежать вовремя: жених и невеста только-только вылезли из машин и теперь прихорашивались перед тем, как отправиться в Божий Храм. Невеста была под стать жениху: такое же смазливенькое смешное личико, такой же лилипутский рост… Может быть, она была даже на пол-сантиметра ниже гнэльфа Микки, но в этом Савелий не был точно уверен. Закончив приводить себя в порядок, невеста сказала жениху:

– Нам пора, Мик!

Гнэльф подскочил к своей избраннице и взял ее под руку.

– Ну что ж, Лизочка, идем!

И они с трудом стали карабкаться по высоким для них церковным ступеням все выше и выше вверх, туда, где их ожидало начало огромного счастья.

А музыканты оркестра быстро раскрыли футляры и, достав из них инструменты, грянули «Свадебный марш» Мендельсона. Они здорово старались, эти ребята. Но больше всех старался дирижер. И Савелий Кошкин понял, что это и есть тот самый Эд. А кто же еще, скажите на милость?!.