Книга: Белый дирижабль на синем море

Лесникова Рина.Белый дирижабль на теплом море

Аннотация:

Специалист целительской магии Николь Николаева очень любит свою страну. И, как и все ее граждане делает все, чтобы Свободная Республика могла процветать и дальше. Чтобы границы были непроницаемы, а дети спали спокойно. Ведь из-за магической Стены к ним рвутся ужасные монстры. Рвутся для того, чтобы украсть самое ценное - магически одаренных детей. Но сможет ли сама Николь избежать ужасной участи?

Все имена, события и места действия являются плодом фантазии автора и никогда не происходили и не произойдут в действительности. В предложенных категориях нет антиутопии, но у нас она имеется.

ПРОЛОГ

Красные отблески заката настойчиво пробивались через хмурые свинцовые тучи. Голые ветки деревьев злобно стучали друг о друга. Не иначе, к утру выпадет снег. А ведь еще вчера ласковое солнышко дарило свое тепло и обещало скорое наступление лета. Да, не стоит верить весенней погоде. Верить вообще никому не стоит. Впрочем, не нужно об этом. Нужно ложиться спать. Просто она устала. Завтра будет новый день. Николь тихонько вздохнула и погасила слабенький ночник – комендант строго следила за экономией ресурсов. Заметят свет в неположенное время – и могут оставить на несколько дней вообще без электричества.

За окном раздался стук. Неужели ветер усиливается? Вот опять. Настойчивое тук-тук-тук, а потом противный скрежет. Ветер не может выдавать такие упорядоченные звуки. Придется выбираться из-под тонкого казенного одеяла и смотреть – что же это там? Николь поднялась со своей узкой кровати, наощупь нашла растоптанные тапочки, подошла к окну и, откинув слабенький крючок, приоткрыла створку.

– Коська? Ты что здесь делаешь? Как ты сюда забрался?! Карниз весь обледенел, ты же мог свалиться!

– А, пустяки, – ухмыльнулся неожиданный гость и, не дождавшись приглашения, перевалился через подоконник. – Вот, проходил мимо, дай, думаю, зайду, узнаю, как дела?

– Какое «мимо»? Здесь второй этаж! И, вообще, твоя застава в четырех часах езды на лошади?!

– А я не на лошади, – губы никогда не унывающего друга детства расплылись в хитрой улыбке. – Меня сам командир привез на мобиле!

– Командир? Так ты приехал по делам?

– Не-а, только к тебе! Командир взял меня в качестве поощрения! – парень зажег светлячок, отправил его под невысокий потолок, а затем достал из-за пазухи небольшой сверток и протянул хозяйке комнаты. – Вот, тоже поощрение! Это тебе!

Николь взяла пакет и развернула жесткую коричневую бумагу. Внутри было печенье, несколько кусков сахара и даже шоколадная плитка.

– Ох ты, какое богатство! – восхитилась она. – Откуда это у тебя?

– Я же говорю: поощрение, – Коська заводил бровям. – Ну, думай, Ники, думай!

– Что? Неужели?..

– Да! Я достиг шестого уровня! – он распахнул полы теплой куртки. На форменном кителе сиял новенький знак специалиста универсальной магии шестого уровня. Коська подхватил девушку под колени и закружил по комнате. – Я же говорил, что добьюсь своего. И я добьюсь! Вот увидишь, осталось всего ничего! Предлагаю устроить по этому поводу пир! Ставь чайник!

– Кось, а давай ты его так подогреешь, а? Таблеток горючего осталось совсем немного.

– Ради тебя, солнышко, все, что угодно, – Костик поднес ладони к небольшому пузатому чайнику и сосредоточился.

– Солнышко – это у нас ты, – возразила Николь.

И правда, ее поздний гость – старый школьный друг Константин Лайтер – был ярко-рыжим, его упрямые вихры торчали в стороны как самые настоящие лучи. Нос, щеки и даже, как помнила Николь, руки, были покрыты крупными веснушками. Можно даже не присматриваться, чтобы понять, что весеннее солнце уже оставило на нем свои веселые отметины. Невысокий, но коренастый Коська с самых малых лет излучал уверенность и спокойствие. Еще в начальной школе он взял под свою опеку маленькую сероглазую девчонку со слабеньким первым уровнем целительского дара. Иногда Нике казалось, что она не выдержит жизни в интернате, но неунывающий друг приходил на помощь, угощал утаенной на обеде конфетой или, если дело было летом и осенью, каким-нибудь фруктом, и неприятности отступали.

– Два солнышка в семье – это хорошо, – не стал спорить гость.

Семья. Они редко заводили про это разговор. Но уже давным-давно, сейчас уже и вспомнить невозможно, когда, настырный рыжий мальчишка сказал, что он обязательно женится на Ники. И нужно было для этого всего ничего – достигнуть будущему мужу восьмого магического уровня. Сегодня Костик похвалился, что достиг шестого. Николь украдкой вздохнула – один уровень за почти три года напряженной работы на границе – ее друг был отчаянным оптимистом. Уж ей ли, сестре-целительнице, не знать, как вытягивает Стена силы и саму жизнь. Впрочем, он и сам все это понимает не хуже. Но от их работы зависела безопасность страны и ее жителей.

За магическим барьером, чаще именуемым просто Стеной, располагалась загадочная Империя – страна ужасных монстров, которые с завидным постоянством рвались в Свободную Республику. Имперцы хотели разрушить барьер и поработить соседей. Стену поддерживали лучшие маги Либерстэна, его Элита. Но прорывы границы все равно случались, и тогда монстры проникали к мирным соседям и воровали самое ценное, что было у Республики – ее одаренных детей. Что было с детьми потом, каждый мог только догадываться. Может быть, их обращали в рабство, а может, приносили в жертвы своим ужасным богам. Официальная пресса не подтверждала, но и не опровергала эти слухи. Лишь сухие заметки о том, что враги опять совершили попытку прорыва. Чаще всего удачную.

– Замечательный повод для пира! – как можно веселее постаралась поддержать предложение друга Николь и достала две крепкие керамические кружки с веселыми желтыми утятами на боках – подарок все того же Костика. – Будем пить, гулять и веселиться. Только тихо!

– Разве я не понимаю, – серьезно кивнул Костик и вылил вскипевшую воду в небольшой заварочный чайник. По комнате разошелся приятный аромат. – Эх-х, опять мята! – показательно громко вздохнул парень.

– Мята очень полезна для организма! И, к тому же, успокаивает, – хозяйка комнаты шутливо шлепнула друга по руке ладошкой.

– Вот-вот, и я о том же: успокаивает, – последовал еще один тяжелый вздох. – Ники, а вообще, ты как? Много желающих?.. – Костик скривился, словно пил не чай, а старую простоквашу.

– Кось, не нужно об этом. Ты же понимаешь, что я, как каждая свободная гражданка, имеющая магический уровень, должна выполнить свой долг перед Либерстэном.

– Да, конечно. «Сначала республика, потом человек», – процитировал известный с детства девиз Костик. – Но поцеловать-то я тебя могу? – жалобно спросил он.

– И опять получится, как в прошлый раз, когда Дина нас чуть не застукала?

– Я сдержусь! Я правда, сдержусь!

Ну как можно отказать этому просительному взгляду новорожденного теленка? И Николь сдалась. От Костика пахло немного пивом, немного пылью и крепким мужским духом. И что находят мужчины хорошего в этих поцелуях? Еще и язык в рот протолкнул, как будто ему недостаточно губ. А жадные пальцы уже забрались под домашний байковый халат и мяли упругую грудь, целомудренно прикрытую сорочкой.

– Ники! Какая же ты сладкая! – Коська, конечно же, не сдержал обещание, он опустился на колени и, уткнувшись носом ниже живота, жадно вдыхал терпкий женский запах. – Ники! Я раздобыл такие штучки, их надеваешь, и беременность не наступает! Ники, давай попробуем! Я очень хочу тебя! Ну пожалуйста!

Горячая рука уже скользила по внутренней поверхности бедра. Это же Костик! Может, стоит согласиться? А он получит еще один стимул повысить уровень. Вдруг и правда дорастет до восьмого и они смогут пожениться? И тогда не нужно будет в страхе ждать вызова от «государственного производителя». Она будет настоящей замужней гражданкой. Но как же долг перед республикой?

– Кось, Костя! Константин! Мы не можем, мы не должны! Не сейчас!

Коська замер на несколько мгновений, по-прежнему прижимаясь к бедрам подруги лицом, затем сделал несколько глубоких вдохов и поднялся.

– И правда, что это я. Прости, с тобой я забываю обо всем. Я лучше пойду, – он, как когда-то в детстве, потерся носом о нос Николь и, опершись руками о подоконник, залихватски выпрыгнул в окно. Позер.

***

Магия. Для кого-то дар, для кого-то проклятие. Но про это лучше молчать.

Для того чтобы жениться, мужчине в Либерстэне нужно было либо иметь восьмой уровень магического дара, либо вообще не иметь его. А женщина-маг, имеющая уровень ниже седьмого, имела право выйти замуж по своему выбору только по достижении тридцати четырех лет.

Республика очень нуждалась в сильных магах, и каждая гражданка должна была понимать свою высокую ответственность перед страной – если есть возможность родить сильного защитника родных рубежей от внешнего врага, она должна это сделать. А сильные маги, как известно, рождаются от сильных родителей. Потому по достижении девятнадцатилетнего возраста все магически одаренные девушки заносились в государственный реестр потенциальных матерей. Мужчины-маги, имеющие восьмой уровень и выше, выбирали среди них партнерш. Чаще всего это были кратковременные связи с целью зачатия магически одаренного ребенка. Дети, рожденные в таком союзе, считались детьми государства и воспитывались государством почти с самого момента своего рождения. Но и любовь никто не отменял. Если маг достигал требуемого уровня, пара могла вступить в брак, и тогда дети росли с родителями до тех пор, пока не достигали шестилетнего возраста – возраста определения магии. В случае, когда магия проявлялась, ребенок поступал в закрытую школу-интернат для обучения и всестороннего развития своих талантов. Если же магии не было, то он учился в обычной школе, поступал в училище, где получал достойную специальность. Республике были нужны не только маги, но и обычные рабочие руки.

Николь с ее слабеньким вторым уровнем целительского дара даже и не надеялась когда-нибудь достигнуть седьмого уровня и получить возможность самой выбирать партнера. А потому выбирали ее. У нее уже были официально зарегистрированные связи, но пока они результата не давали – беременности не наступало. Правда, и времени с момента вступления во взрослую жизнь прошло чуть больше года, но обычно целительницам удавалось забеременеть после первого же контакта, как ее соседке по комнате Победине. Это значило, что либо у Николь имеется какой-то скрытый дефект, либо… но про это лучше даже не думать. Мало ли что. Поговаривали, что среди магов имелись такие, которые могли читать мысли. И тогда строптивую магиню ничего хорошего не ожидало.

Сознательное противодействие наступлению беременности приравнивалось к саботажу. Для подобных женщин существовали свои исправительные учреждения – закрытые «дома воспроизводства», где магини продолжали трудиться на благо республики – работали на полях и фермах, шили одежду и обувь, стояли у станков, в общем, занимались тем, что не мешало их основной функции – рожать государству магически одаренных детей. Одного за другим. Год за годом. И так до тех пор, пока сохранялась функция деторождения. И только потом изможденная множественными родами мать получала свободу. Считалось, что женщина искупила свою вину.

Но кому была нужна та, которая посмела совершить столь тяжкое преступление против Республики? И дальше ее участь была еще более незавидна. Чаще всего такую женщину прикрепляли к какому-нибудь «дому снятия напряжения». Подобные дома существовали для того, чтобы маги, не имеющие достаточный уровень, чтобы участвовать в воспроизводстве, могли снимать скапливающееся телесное напряжение. Страна старательно и всесторонне заботилась о своих защитниках.

Николь заворочалась в постели. Уже не раз ее посещали тревожные мысли. А так ли уж права была мама, когда говорила, просила, заклинала маленькую Нику никогда и никому не признаваться, что она видит? Ведь папа тоже имел такую же способность, и ему позволили жениться всего лишь с четвертым уровнем дара. Но потом папа исчез. Исчез и старший братик Александр, который тоже видел эти проклятые магические линии.

Через три дня опять наступают «удачные дни», и Николь уже видела график. У нее запланирована встреча. Три дня, всего три дня на решение. Что выбрать? Признаться? Опять предотвратить беременность? Или все же исполнить свой гражданский долг?

***

Оглушающе завыла сирена. Опять учебная?

Натренированное тело действовало помимо разума. Соскочить с постели. Натянуть форменную одежду прямо поверх ночной сорочки, засунуть ноги в стоящие у порога сапоги и бежать на место, выделенное ей согласно боевому расписанию. Сколько уже таких сирен было в ее жизни? С самого первого дня в младшей школе, когда их учили прятаться в убежищах. Сейчас Николь не пряталась. Сейчас от таких как она, зависела целостность границы. И даже если тревога учебная, в пункте приема пострадавших – закрепленном за Николь месте – она должна оказаться не позже чем через семь минут после начала тревоги.

Отовсюду раздавался тревожный топот множества ног. К своим местам бежали ее товарищи и сослуживцы. Слышались крики, что тревога боевая. Неужели настоящий прорыв? Николь уже больше года служила в приграничном госпитале, и за это время на их участке все было спокойно. Время от времени сообщалось об отдельных мелких прорывах рубежей, но доблестные хранители границы всегда с ними справлялись.

В пункте приема пострадавших – ППП как его кратко называли все – царило возбуждение. Выяснилось, что тревога и вправду, боевая. Толком никто ничего не знал, а потому испуганные санитары и медсестры беспокойно меряли шагами приемную и ожидали заведующую ППП – специалиста целительской магии шестого уровня Светлану Микоеву. Пришла она только через полчаса, когда смолк вой сирены. Одним взмахом руки остановила готовые посыпаться вопросы и начала говорить.

– Это прорыв. Прорыв с нашей стороны...

Раздался общий испуганный вскрик. Прорыв изнутри мог означать, что монстры захватили детей и теперь рвутся с ними к себе.

– Да, огромный механический монстр движется от Счастьеграда к границе. Пока неизвестно, к какой именно точке, но мы должны быть готовы.

Счастьеград. Именно там росли малыши, рожденные служащими на ближайших участках границы женщинами. Значит, среди украденных могут оказаться и их дети.

– Они украли наших детей!

– Этого не может быть! Там очень хорошее убежище!

– Они не могли!

– Мы тоже должны помочь защитникам!

Паника среди персонала нарастала. Ведь у всех женщин, кроме Николь, там были дети.

– Молчать! – заведующей Микоевой не удалось скрыть проскальзывающие нотки паники. Еще бы, она родила государству уже троих детей, и все они были в этот момент в Счастьеграде. Вернее, она очень надеялась, что там, а не в брюхе движущегося к границе ужасного механизма проклятых имперцев.

– Гражданка Светлана, – обратилась к Микоевой Мариэт – широкобедрая грудастая медсестричка, даже при своем невысоком втором магическом уровне пользующаяся необычайной популярностью у государственных производителей, – но можно ведь телефонировать и узнать на… какой дом был налет? И вообще, был ли он?

– Скажешь тоже, – злясь на свое бессилие, грубо осадила заведующая, – только наших звонков там и ждут! Люди делом заняты! Да и вообще, все линии тоже заняты, – безнадежно махнула рукой она.

– Я выйду на крыльцо, – сдавленно предупредил санитар Витек – один из двух закрепленных за ППП мужчин-санитаров.

Точно, как же они не догадались? На улице можно узнать больше. И девчонки высыпали за ним. В помещении осталась только одна заведующая. Она отвернулась от своих подчиненных и, часто-часто моргая, смотрела на равнодушно молчащий телефонный аппарат, словно в его силах было дать ответ на вопрос: неужели и правда были украдены дети? И если это так, то кто?

Во дворе было темно, только фонарь над их головами тускло освещал площадку перед пунктом приема пострадавших.

Николь глянула на здание госпиталя. Горело освещение в процедурных и ординаторских, беспокойным синим огнем светились окна операционных – госпиталь готовился к приему раненых.

– Шум. Там слышен шум! Скажите, что мне это кажется! – сдавленно прошептала Мариэт.

Никто ей не ответил. Все уже и так слышали – со стороны города приближался шум боя. Это значило, что враги приближались именно к их участку.

***

В напряженную тишину госпитального двора ворвался треск мотора подъезжающего дицикла. Николь такой двухколесный транспорт видела только в документальных фильмах, которые им показывали по выходным в общем зале отдыха. Очень хотелось рассмотреть диковинку получше, а потом рассказать об этом Коське, который был без ума от всякой новой техники, но водитель остановился вне освещенного круга, и с того места, где стояли растерянные бойцы ППП, был виден только нечеткий силуэт.

– Что стоите? – крикнул незнакомец опешившим работникам ППП. – Живо занимайте места согласно расписанию! Кто из вас имеет наибольший целительский уровень?

– Заведующая Микоева, – честно ответила Николь.

– Отвлекать руководителя по пустякам мы не имеем права. Обычное ранение, – отрывисто пояснил приехавший, – Вот ты какой имеешь уровень? – обратился он к той, которая уже пожалела, что не успела скрыться за дверьми ППП вместе со всеми.

– Всего лишь второй, гражданин хранитель границы, – призналась Николь и собралась скрыться следом за товарищами. – Но я…

– Пойдет! – перебил ее дициклист, а потом неожиданно прикрикнул: – Быстро садись! Нужна помощь раненому!

– Мы не имеем права покидать пост без приказа, – пыталась она возразить.

– Я приказываю!

Николь и сама не поняла, почему подчинилась. Этот неизвестный не имел права приказывать работникам госпиталя, но тем не менее, она послушно села на заднее сиденье дицикла, который, громко взревев, тут же рванул со двора. Чтобы не упасть, пришлось ухватить лихого наездника за плечи. Было слышно, как тот что-то недовольно проворчал и, убрав руку с руля, переместил ладонь пассажирки себе на талию. Понятно, так будет надежнее. Вблизи она рассмотрела, что незнакомец одет в обычную форму хранителя границы. Только… голова его была огромной и совсем без волос. По бокам, где у нормальных людей должны быть уши, у него имелись круглые наросты размером с хороший мужской кулак. От левого нароста отходил вверх и немного назад небольшой рог. Это все, что успела рассмотреть охваченная ужасом девушка.

Двухколесный транспорт взревел и еще увеличил скорость, и руки против воли хозяйки крепко обхватили незнакомца. Хотя, куда уж, Николь никогда не передвигалась так быстро. И неизвестно, что было бы лучше: погибнуть, разбившись на такой бешеной скорости или быть украденной имперским монстром. А в том, что ее похитил пришелец из-за Стены, можно было не сомневаться. Злой ветер, словно обрадовавшись новой жертве, тут же растрепал волосы. Неизвестно, стоило ли радоваться тому, что спина у нарушителя границы оказалась широкой и хоть немного скрыла пассажирку от рвущихся в лицо мелких колючих льдинок.

Продвигались они не к месту, где шумел бой, и не напрямую к границе, а куда-то в восточном направлении. Что же там могло понадобиться монстрам от специалиста целительской магии? Ранен кто-то из них? Вспоминались все ужасные истории, которые девчонки рассказывали друг дружке ночами. Имперские монстры воровали детей и невинных девушек, чтобы выпить их кровь, а вместе с нею и магию.

Николь несколько раз пыталась спросить у своего водителя, куда и для чего они направляются, но онемевший язык не слушался.

Дицикл на огромной скорости проскочил контрольный пункт пропуска, от которого за ними некоторое время бежал растерявшийся постовой. Но что мог сделать пеший страж против скоростной машины? Неожиданно вернулась подвижность. Все тело будто кололо иголочками, но Николь со всей силы застучала кулаком по крепкой, словно железобетонной спине и закричала:

– Куда мы несемся? Кто ты такой? Отпусти меня, или я сейчас спрыгну! – девушка уже собралась прыгать, но машина замедлила ход и вскоре остановилась совсем недалеко от простирающейся в обе стороны Стены.

Ночью магические потоки пограничного барьера выглядели особенно красиво: сверкающие голубыми и белыми всполохами линии хаотично переплетались меж собой – чем ближе к земле, тем плотнее. Дальше ввысь их плотность была значительно реже, но этого было достаточно для того, чтобы ни один вражеский летательный аппарат не смог нарушить родных рубежей. В сердце привычно шевельнулась гордость за величие страны и ее самоотверженных граждан, сумевших создать такое чудо магической и инженерной мысли.

Монстр соскочил на землю, сдернул вырывающуюся пассажирку с сиденья, отпихнул ее в сторону, а затем, не выключая двигатель, стал толкать свою двухколесную технику к темнеющему обрыву. Последний рывок, и дицикл полетел вниз. Где-то далеко внизу обиженно смолкло тарахтение двигателя.

– Вот так-то, пусть ищут там. Прекрати орать! – резко прикрикнул похититель.– Приведешь моего товарища в чувство, и можешь идти на все четыре стороны!

– Как же на четыре? – удивилась Николь и указала на Стену. – Там же граница! – о, свобода слова, ну какую чушь она несет! Хотя, вдруг ее примут за дурочку и отпустят? Впрочем, зря надеется.

– Верни моему товарищу сознание и иди куда хочешь, хоть в райские кущи!

Райские кущи. В Либерстэне так не говорили. Каждый ребенок знал, что бога нет. А значит, нет ни ада, ни рая, ни тем более, райских кущ. Все это придумали сказочники. Отпали последние сомнения. Ее похититель – монстр из-за магической Стены. Нужно задержать его до выяснения. Только как? Он же огромный! По многочисленным рассказам знающих людей у имперцев имелось по четыре сверкающих глаза, полный рот острых зубов и огромные чешуйчатые шестипалые руки с когтями, как у хищников. К сожалению, ни глаз, ни рта, ни количества пальцев на руках рассмотреть не удавалось. Но лучше перестраховаться и задержать похитителя. Там, кому нужно, разберутся.

– Я… Вы… – робко начала Николь. – Гражданин, вы задержаны! Сдайте оружие! – робко пискнула она.

– Да, да, я согласен, – кивнул башкой тот и, схватив девушку за руку, потащил к темнеющей вдали куче. Трясущиеся ноги скользили по подмерзшей земле.

– Отпустите меня! Я уже давно не ребенок и даже не девушка! Вам незачем меня красть!

– Девушка, юноша, мне все равно, главное, лишь бы была целителем, – похититель подхватил сопротивляющуюся жертву и потащил дальше на руках.

– Но я не целитель, – Николь отчаянно пыталась вырваться. Здесь уж не до ареста преступника, самой бы спастись.

Монстр даже споткнулся и ошарашенно спросил:

– Как не целитель? Ты же сказала, что имеешь второй целительский уровень?! – в его голосе слышалось не только недоумение, но и угроза.

– Да, это так. Но, понимаете, я имею второй магический уровень, а в госпитале работаю не целителем, а массажистом.

– Да хоть девочкой для удовольствий, мне все равно, кем! Главное, сделай так, чтобы мой друг очнулся! – монстр мгновение прислушался к приближающимся звукам боя и опять схватил Николь за руку.

Через пару десятков шагов они подошли к той самой куче. На стылой земле кто-то лежал. Имперец или человек?

– Лекс, ты как? – с неожиданной заботой поинтересовался монстр.

Загадочный Лекс молчал. Видимо, был без сознания.

– Действуй! – похититель подтолкнул девушку к лежащему на земле раненому.

Николь оглядела парня. Человек, вне всяких сомнений, это был человек. Рассмотреть его можно было даже при свете четвертинки луны. Самое обычное человеческое лицо и руки, только очень бледные. И никаких следов внешних ранений. Значит, пострадавший получил магический удар. Что делать? Сказать, что лечение магических повреждений подвластно только магам выше шестого уровня? Это знали все. Но спасет ли подобная отговорка от гнева чудовища?

Поговаривали, что специально на случай похищения особо важные персоны всегда носили с собой зашитую в воротник ампулу с ядом. Сейчас приключился как раз такой случай. Николь обязана была покончить с собой, но не даваться в руки врагов. Но она не была особо важной персоной, и яда в коротком воротнике-стоечке ее форменной одежды не имелось. Что же делать? Ведь… она могла. Могла помочь этому парню.

Николь была не просто целительницей. Она видела магические потоки, в том числе и магические потоки живых существ. И не просто видеть, но и управлять ими. Видимо, после полученного магического удара вся энергетика в организме парня перемешалась. Если не помочь прямо сейчас, бедняге осталось совсем немного, два часа от силы. Но ведь это человек! Не монстр. И Николь повернулась к своему сопровождающему.

– Уложите пострадавшего на спину и разденьте! – приказала она.

– Только без глупостей, крошка, – не сдержался похититель, впрочем, он быстро исполнил указания.

– Брюки не нужно! – успела остановить рьяного помощника целительница, когда тот взялся за ремень.

– Не нужно, значит, не нужно, – покладисто согласился тот.

Николь еще раз осмотрела лежащего на земле парня. Как же разбираться в этом месиве линий? На протяжении всей ее жизни энергетические потоки мельтешили перед глазами. И она знала, как выглядит энергетика здорового мужчины. Но ведь Николь не учили управлять этими потоками! Впрочем, не стоит лгать самой себе. Ведь, делая массаж пациентам, она изредка поправляла их энергетику, и все восхищались ее золотыми руками. А дело было не только в массаже. Но это ее самая страшная тайна.

Итак, что здесь у нас? Линия позвоночника – самая главная, от нее идут остальные. Выпрямить, соединить здесь и здесь, подпитать энергией. Достаточно. Дыхание слабое – задеты потоки головного мозга. Страшно, никогда в них не лезла, но сейчас придется, ведь она знает, как должно быть. Вот так, дальше уже опасно. Вот и задышал ровно. Дальше уже будет легче. Сердце, почки, немного печень.

– Репродуктивную систему будем трогать? – Николь повернулась к напряженно молчавшему монстру. Прямо ей в лицо смотрела странная железная штука, очень похожая на пистолет.

– Что? – тот даже не попытался скрыть оружие.

– Задеты все органы, в том числе и репродуктивная система, я и спрашиваю: все лечить? – нужно тянуть время. Скоро должна подоспеть помощь.

– Репродуктивную систему оставим, – раздалось с земли.

– Лекс, ты пришел в себя! Наконец-то! Как ты? – бандит мгновенно оказался на коленях возле пострадавшего.

– Сколько у нас времени, Макс? Ты говорил с Конором? – спросил названный Лексом.

– Да, он сказал, не более чем через полчаса будут здесь, – надо же, монстр имеет простое человеческое имя Макс.

– Помоги подняться.

Похититель бросился на помощь. Он не только помог подняться слабому человеку, но и заботливо надел на него рубашку и форменный китель хранителя границы и даже застегнул все пуговицы, а затем обеспокоенно спросил:

– Ты как, сможешь?

– А у нас есть иные варианты? – больше утверждая, нежели интересуясь, отозвался Лекс. – Будешь держать меня. А я буду… работать.

Кажется, враги забыли про похищенную целительницу. Самое время скрыться. Если она будет бежать очень быстро, то успеет привести сюда хранителей. Настоящих хранителей границы, а не этих… переодетых перевертышей. Даже удалось сделать несколько шагов. Еще немного, и можно будет скрыться в гостеприимной ночной тьме. Благо, хмурые тучи надежно затянули небо. Но со стороны имперцев послышалась ругань, а затем раздался хлопок, и около ног Николь подскочили мерзлые земляные комья. Что? Неужели они стреляли? Захотелось упасть на землю и закрыть руками голову. Разум понимал, что это не поможет, но иррациональный страх велел действовать именно так.

– Ты куда так торопишься? – раздался ненавистный голос.

– Я? Но… я же уже не нужна, – попыталась оправдать попытку бегства Николь.

– Не спеши, детка, подожди еще немного, – и Макс сделал приглашающий жест рукой с зажатым в ней пистолетом.

Пришлось следовать за ними. Имперцы подошли почти вплотную к Стене, до нее оставалось не более полутора десятков шагов. Вблизи искусственно сооруженный барьер виделся как причудливое переплетение магических линий. Но таким его могли видеть только маги с уровнем выше девятого. Или такие, как Николь, которым эта способность была дана от рождения. Для остальных стена была невидимым, но непроходимым препятствием. При попытке проникнуть сквозь подобную магическую преграду человек ли, имперский ли монстр, или же случайно забредшее неосторожное животное получали сильнейший магический удар, очень похожий на удар электрическим током. С такими же последствиями.

К нему-то и приблизились имперцы. Неужели попытаются проникнуть через Стену? Промолчать, и пусть идут? А вдруг, они для того и тащат за собой похищенную целительницу, чтобы послать ее первой? Надеются, что в Стене случайно найдется прореха? А что? Случается и такое. Николь даже видит одну из них. Показать это слабое место и надеяться, что враги оставят ее в покое?

Как же хочется жить. Вспомнился Коська. Где он сейчас? Ищет ее или торопится к месту службы? А ведь если бы не противилась, то могла бы, как соседка по комнате Победина, сейчас носить под сердцем ребенка и быть в безопасности – Республика заботливо относилась к будущим матерям.

Николь тихонько всхлипнула. Слезы против воли застилали глаза, и девушка не сразу заметила, что замеченная ранее прореха в магической Стене расширяется. Что? Как это возможно? Присмотревшись, похищенная целительница обнаружила, что парень, которого звали Лекс, работает с магическими потоками. На руках мага были надеты толстые перчатки, и он быстро и со знанием дела расплетал защитный слой. Названный Максом стоял за спиной товарища и крепко держал его. Пытаются увеличить дыру и сбежать?

Этот момент можно использовать. Можно тихонько скрыться – имперцы не смогут отвлечься, можно подбежать к ним и толкнуть со всей силы, и тогда враги впечатаются прямо в Стену. Первый похититель, словно услышав ее мысли, медленно повернул свою огромную башку и отчетливо произнес:

– Не смей! Стой на месте!

И испуганная целительница замерла, с изумлением и даже восторгом наблюдая, как расширяется проем в неприступной и непроходимой Стене. В него уже свободно могли пройти не только эта жуткая пара, но и всадник на лошади, а Лекс все продолжал расширять дыру.

И тут Николь поняла. Эти двое готовят проход для транспорта, который движется от Счастьеграда. Транспорта с похищенными детьми. Она должна помешать! Даже ценой собственной жизни! Сейчас, сейчас. Но ноги словно налились свинцом. Наваждение. Или ментальный приказ? Монстр отдал ей ментальный приказ! Значит, и на дицикле ее подчинили против воли. Как учили поступать в подобных случаях? Покориться и ждать? Но ведь это следовало делать тогда, когда приказ отдавали вышестоящие маги, руководители, то есть те, кто имел на это право. А сейчас подобное сделал враг.

Злобный ветер старательно перемешивал бегущие по щекам слезы с холодными крупинками снега, а Николь продолжала стоять и смотреть, как враги рушат защитную Стену. За спиной послышался шум. Кажется, сюда приближается крупный транспорт. Неужели, пришла помощь? Наконец-то. С трудом повернув голову, несчастная заметила, что прямо на нее несется огромный мобиль, больше похожий на бронированный дирижабль.

Она никогда не видела и даже не слышала о таких. Значит, именно для него имперцы открывали проход, именно в этом металлическом монстре находятся несчастные похищенные дети. Если бы можно было броситься на него и телом помешать свершиться непоправимому. Но что может сделать жалкое девичье тело против огромной махины? Николь даже в сторону отойти не в состоянии. Вот и все. Сейчас закончится ее жалкая и бесславная жизнь.

– Что ж ты стоишь на пути, дура! – крикнул Макс и, оставив товарища, прыгнул на девушку, буквально сбив ее с ног.

Сопровождаемый отчаянным треском далеких пока выстрелов, огромный металлический монстр проплыл совсем рядом. В каком бы ступоре не была Николь, но она отметила, что вражеский мобиль не касается земли. Значит, и правда, дирижабль, только летает очень низко, на высоте меньше человеческого роста.

Переполненный жуткими впечатлениями мозг хладнокровно фиксировал детали происходящего. Вражеский мобиль-дирижабль пересекает границу, оседает на землю опустошенный Лекс, его товарищ бросается к нему и, подхватывая на руки, тащит к быстро сужающемуся проему. Они уже почти пересекли границу, осталось совсем немного. Николь даже приподнялась, чтобы лучше рассмотреть происходящее и, если появится возможность, помешать.

Спину прошила жгучая боль. Неужели в нее выстрелили свои же? Монстр Макс оборачивается на крик. Видит, как падает его невольная жертва. Даже в темноте Николь кажется, что она ощущает его растерянный взгляд. Угасающее сознание отмечает, как имперец переводит товарища через барьер, осторожно усаживает его на землю и разворачивается.

ГЛАВА 1

Мама опять ночью плакала. Последнее время мама часто плакала. Нет, она не показывала своих слез, слезы можно спрятать в подушку, но невозможно скрыть опухшее от них лицо. Девочка уже и забыла, когда мама смеялась. А ведь было такое время, Ника помнила, пусть она и была совсем малышкой. В том времени с ними был папа и старший братик Александр, Сашенька, как его ласково звали родители или Саса, как могла выговорить младшая сестренка. Сейчас она могла сказать и Сашенька, и Александр, только вот звать таким именем было некого. Пропал их Сашенька. Вот уже месяц как пропал. И больше года нет вестей от папы.

Когда-то у них была настоящая полноценная семья. А все потому что у папы – специалиста универсальной магии четвертого уровня Николая Николаева – был редкий дар – он мог видеть магические линии. Папа не просто мог их видеть, но и работать с ними. Что здесь странного, спросите вы? Да все! Не каждый маг выше девятого уровня мог их видеть, а уж работать с неуловимыми магическими потоками могли вообще единицы.

Разрешение жениться на маме – специалисте целительской магии второго уровня – папе подписывал сам Секретарь Высшего Совета Республики. Так высоко оценила страна папины заслуги. Ведь Николай Николаев был одним из тех, кто внес неоценимый вклад в укрепление границы с вражеской Империей – территорией, откуда на мирное государство рвались ужасные монстры. Монстры воровали детей и невинных девушек и утаскивали их к себе в логова. Участь похищенных была незавидна. На создание и поддержание Магического Заградительного Барьера со страной жутких монстров тратилось много материальных ресурсов и физических и магических сил. Но оно того стоило – мирные жители Либерстэна могли жить относительно спокойно.

Служить на границе считалось большой честью для любого мага. Честью и ответственностью. Барьер нужно было поддерживать в рабочем состоянии, а потому сотни и тысячи магически одаренных жителей Свободной Республики отдавали ему свои силы. Только благодаря этой самоотверженности защитников мирные жители могли спокойно жить и работать.

Папа Ники честно выполнял свой долг. А потом папа пропал. Семье так и не сообщили, как это случилось. Маме пришло казенное письмо с сухими холодными строчками: «Николай Николаев пропал без вести». Затем следовала дата написания письма и неразборчивая подпись. И все. Ни где пропал папа, ни как это случилось, ничего. Даже пенсии на малолетних детей не назначили. Как будто он не служил своей стране.

Но мама держалась. Ей было ради кого жить. Правда, она стала отчаянно бояться за Сашеньку, у которого проявился такой же дар, как и у отца – всего при втором магическом уровне Александр тоже мог видеть магию. Видеть и управлять ее потоками.

– Мама, я выучусь и обязательно найду папу! Вот увидишь! Я помню его матрицу. Я смогу!

А потом было нападение на интернат города Лебяжье, где жил и учился Александр Николаев. И в числе восемнадцати детей, украденных ненавистными монстрами, оказался их Сашенька. Вот тогда мама и сломалась. Сначала она пыталась сдерживать рыдания, не хотела пугать четырехлетнюю дочь, но ночью, когда Ника заснула, горе прорвалось наружу, и мама зарыдала. Она не просто рыдала, она выла.

– Мама, мамочка, не надо. Мамочка, мне страшно! – разбуженная девочка прибежала в спальню к маме и испуганно жалась у двери. – Мама, пожалуйста!

Но мама не видела ее. Она вообще ничего не видела. И тогда дочь подошла к маме, положила руку ей на голову и стала тихонько гладить по спутанным волосам маленькой ладошкой, как всегда делала мама. И женщина стала успокаиваться. Сначала затих безнадежный отчаянный вой, потом закончились и всхлипы. К тому моменту, когда в их дверь постучали вызванные обеспокоенными соседями целители, мама уже умылась и смогла сказать, что с ней все в порядке.

А потом был серьезный разговор.

– Как ты смогла это сделать? – спросила Аделаида Николаева свою малышку-дочь.

– Что сделать, мама? – Николь забралась под одеяло к мамочке и крепко к ней прижалась.

– Ты смогла прекратить… остановить… ты успокоила меня, дочка, – кое-как подобрала слова мать.

– Я не знаю. Я видела, что твоя голова вся-вся красная, как будто в огне. И я… ну, не знаю как, но я очень хотела, чтобы красного в твоей голове не было!

– А сейчас? Ты это видишь и сейчас?

– Нет, сейчас твоя голова не красная.

– А какая, нормальная, да? – Аделаида напряглась.

– Нет, не совсем нормальная. Нормальная она у тебя зеленая. Ну, не сама голова, а… в ней. Я не знаю, как это объяснить, мамочка, – с сожалением вздохнула Ника.

– А… у других? Какого цвета голова у других?

– У магов? Бывает зеленая, а еще синяя или фиолетовая, или, но это редко, как солнышко. Ну, и другие еще бывают, я не знаю, как те цвета называются. А те, кто не маги, у них тоже голова другая. Да люди вообще все разные, ты и сама знаешь. И цвета у всех, как лица, разные, вот!

– Николь, ты уже взрослая, – мама уселась в кровати и сгребла в охапку девочку, как будто бы кто-то пытался отобрать ее, – и ты сейчас должна пообещать мне одну вещь. Ради нас с тобой! Ради памяти папы и… Александра! Обещай!

– Да, мамочка, что я должна обещать? Я уже не хожу босиком по лужам. И снег зимой есть не буду. Я уже взрослая!

– Да, ты у меня совсем-совсем взрослая, моя хорошая, – женщина укутала дочь в одеяло и стала раскачиваться взад и вперед. – Но сейчас ты мне пообещаешь совсем другое. Обещай, что никогда и никому не скажешь, что видишь эти проклятые магические потоки! Это несет только горе. Папа их видел и пропал. Сашенька наш их тоже видел и… За что? За что нам это с тобой?! – в мамином голосе опять послышались слезы.

– Мама, мамочка, я обещаю! Я никогда и никому не скажу про это. Ты только не плачь, мамочка! Я тебе все-все обещаю!

Аделаида еще много-много раз напоминала дочери, что никому и ни при каких обстоятельствах нельзя говорить про свой дар. Дар, превратившийся для их семьи в проклятие. И когда в шесть лет маленькая Николь Николаева проходила свою первую проверку на наличие магического дара, на вопрос, видит ли она магические потоки, девочка уверенно ответила: «Нет!» Ее спрашивали разные люди и много раз, но ответ был всегда одинаков. В итоге у девочки определили первый магический уровень со склонностью к целительской магии и отправили учиться в интернат для магически одаренных детей.

***

Все дети, у которых обнаруживался магический дар, поступали на обучение в такие интернаты. Там они учились общим наукам, а еще развивали свой дар. Каждый год будущие маги проходили тестирование, которое и определяло их уровень. Как правило, дети наследовали уровень силы родителей. Чем больше магическая сила родителей, чаще всего, отца, тем выше вероятность, что ребенок родится одаренным. Почему государство тратило ресурсы на магическое обучение слабо одаренных девочек? Каждая девочка рано или поздно вырастет. И станет матерью. Матерью сильных магов. Это ее право и почетная обязанность. Если магический уровень женщины ниже седьмого, и она не получила право самостоятельно выбрать партнера, она может родить детей от магически сильных мужчин. И тогда ее дети послужат на благо Свободной Республики Либерстэн.

В интернате, в который поступила на обучение маленькая Николь Николаева, учились не только «домашние» дети, то есть дети, которые росли с родителями, но и «государственные» – дети, рожденные женщинами от сильных магов. Такие малыши с самого момента рождения находились на попечении государства. Они не считались сиротами. У каждого были своя мать и отец. И многие из них регулярно навещали своих отпрысков. Но заботливое государство избавляло занятых родителей от тяжелого труда по воспитанию, брало на себя все заботы и расходы. И освобожденные от тягот воспитания и содержания детей родители могли продолжать свободно трудиться на благо Республики. Мужчина – применяя свои способности, а необремененная старшими детьми женщина – работая на своем поприще и вынашивая следующего будущего мага.

Николь, конечно же, ходила в детский сад, и там с удовольствием общалась с другими такими же «домашними» детьми. Но жизнь в интернате преподнесла свои сюрпризы. «Государственные» дети были злее и хитрее. Они могли поставить исподтишка подножку, дернуть за косу, отобрать конфету или печенье, выданные на полдник. И все без объяснения причин. Девочка никак не могла понять, зачем они так поступают, ведь она никому из них ничего плохого не делала. В первый же родительский день, когда мама приехала навестить, Ники слезно умоляла забрать ее домой и отправить в школу для простых детей. Как несправедливо: в закрытых интернатах держали только магически одаренных, обычные дети ходили в обычные школы и продолжали жить дома.

– Малышка, – чужим, каким-то не родным голосом, начала мама, – тебе выпало большое счастье иметь магию. Только здесь ты можешь всесторонне развить свой дар и стать впоследствии полезным членом нашего общества. Ты сможешь, я верю. И помни… я люблю тебя, и я всегда с тобой.

Девочке показалось, что мама хотела напомнить ей совсем про другое, но под внимательным взором гражданки воспитательницы Надежды сказала именно это.

– Я помню, мама. Я помню.

А потом было изрезанное кем-то из девчонок форменное казенное платье. Николь пыталась его заштопать, но весь класс только обидно смеялся над неумело стянутыми суровой ниткой огромными круглыми дырами. И в субботу, когда все-все дети отправились вечером смотреть диафильмы, Николь не взяли. Она была наказана. Можно было кричать и плакать, но что бы это изменило? Обидно, да. Но вдруг, права Светка Луценко и она сама встала ночью и изрезала платье? Говорят, у слабых магов случаются такие ночные похождения.

Сидеть в скучной спальне с четырнадцатью одинаковыми кроватями, заправленными одинаковыми серыми одеялами, было скучно. И в постель нельзя ложиться раньше времени, да и перед сном будут давать сладкий кефир. И пусть не разрешили пойти со всеми в актовый зал, но в коридор-то выйти можно? Находиться одной во всегда шумной спальне было страшно. Гражданка воспитательница Нина оставила гореть один совсем слабенький ночник. Вспомнились все страшные истории, которые старшие девчонки рассказывали поздними вечерами. А вдруг в комнату незаметно пробрался имперский монстр и сейчас прячется под одной из кроватей? Николь в ужасе подбежала к двери и со всей силы ее толкнула. Дверь обо что-то стукнулась, и послышалось жуткое шипение. Неужели монстры поджидали в коридоре? От ужаса девочка не смогла даже пискнуть. Вот и все. Сейчас ее украдут и выпьют всю кровь.

– Ты что дерешься?! – послышался возмущенный голос.

– А? Что? Я не дерусь. Ты не монстр? – Николь с опаской разглядывала рыжего мальчишку года на два старше ее самой, осторожно потирающего ушибленный лоб. Кажется, именно его она ударила дверью.

– Какой же я монстр, – снисходительно ответил он, – я Костик. А ты кто?

– Я Николь, но все зовут меня Ники или Ника. Я живу в этой комнате и учусь в первом классе.

– Ники, значит. А почему ты не смотришь диафильм?

– Я наказана, – признаваться очень не хотелось, но и так понятно, почему она не вместе со всеми. И у Костика про то же самое можно не спрашивать, все написано на его проказливой физиономии. – Ночью я изрезала свое форменное платье, – и Николь тяжело вздохнула.

– Изрезала платье? Но зачем? – новый знакомый подвел девочку к небольшому старенькому диванчику, обитому потрескавшимся дерматином, усадил на него и плюхнулся рядом.

– Я не помню, – и опять последовал тяжелый вздох. – Светка Луценко говорит, что со слабыми магами такое бывает.

– Врет. Это я тебе точно говорю, врет, – уверенно заявил Костик. – Я учусь с Луценкой в одном классе и хорошо ее знаю. Врунья и вредина! Сама же, небось, и изрезала твое платье.

– Но зачем? Какая ей от этого выгода?

– Ты же «домашняя», да? – глянул исподлобья он.

– Ну да, до школы я жила с мамой, а что?

– Не любят наши «домашних», – хмуро пояснил рыжий.

– Но почему?

– А, долго пояснять, – Костик как-то безнадежно махнул рукой, но потом напустил безразличный вид и признался: – Завидуют.

– Завидуют? Но почему?

– У «домашних» есть мама и папа, есть дом, а у нас, «государственных», этого нет.

– Но как же нет? Я же видела, и к «государственным» приезжают родители?

– Не ко всем. К Луценке мать давно не приезжала. А… ко мне – вообще, ни разу, – сдавленно признался Костик. – И отец ни разу не приезжал. Я их даже не знаю. Только имена и фамилии.

– А знаешь, – Николь так захотелось пожалеть этого рыжего мальчишку, но она не знала, как это сделать, не по голове же гладить, – у меня совсем нет папы, он пропал. А брата украли монстры, вот. И мы остались с мамой вдвоем. Коськ, – само собой получилось сократить имя нового знакомца, – а хочешь, я попрошу маму, и ты станешь моим братом, а?

– Так нельзя, – мальчишка задумчиво почесал взлохмаченную рыжую макушку, – вдруг… вдруг мои мама или папа найдут меня. Может, они важное государственное задание выполняют и не могут сейчас приехать!

– Да, как же я не подумала.

– А знаешь, – Костик даже подскочил с диванчика, – я понял, ты хорошая. И если уж я не смогу стать тебе братом, то женюсь на тебе, вот!

– Женишься? А какой у тебя уровень?

– Пока третий, – нехотя признался он. – Но я буду тренироваться, и скоро получу четвертый, а там и до восьмого недалеко!

В тот вечер верилось в каждое слово, сказанное новым другом. И в то, что он легко достигнет восьмого уровня, и в то, что они поженятся, и в то, что противная Светка Луценко будет наказана. Никто никогда не узнал, кто же прямо в классе залил Луценке все тетради, и даже дневник содержимым ночного горшка. Коська не признался даже Николь, он лишь многозначительно улыбался и говорил, что никому не даст свою невесту в обиду.

Еще одной особенностью «государственных» детей являлось то, что они рано учились драться. И пусть воспитатели рассказывали, что все-все люди братья, драки в интернате случались постоянно. Начиналось все с малолетства и первого дележа игрушек, у старших детей возникали более серьезные разногласия, чаще всего из-за родителей. Легко было оскорбить того, кто своих ни разу не видел. Но и получить за это тоже было легко. Рыжего Костика давно уже никто не дразнил. Ни за то, что он рыжий, ни за то, что к нему не приезжают родители. Даже дети на два-три года старше его знали, что Бешенный Рыж, как его звали за глаза, обязательно кинется в драку. Мало того, что дрался тот умело, еще и отвечать придется, как старшему. Видя, что маленькая серая мышка Николаева взята им под опеку, досаждать перестали и тихой домашней девочке – себе выходило намного дороже.

А для Николь началась новая жизнь. Коська был большим искателем приключений и неутомимым выдумщиком. Он рассказывал, что непременно станет сильным боевым магом и избавит весь мир от монстров.

– Вот увидишь, мы их обязательно завоюем! – хвастал он перед маленькой подружкой в их «тайном» шалаше-убежище в зарослях лопухов, что раскинулись в дальнем конце двора.

– Завоюем? Но зачем нам монстры?

– Монстры нам не нужны. Мы их уничтожим или спрячем в клетки, как в зоопарке. Помнишь, мы были в зоопарке? Вот и монстров туда же!

– И их маленьких детей? – Николь широко раскрыла глаза.

– Детей? Думаешь, у них есть дети?

– Не знаю, – девочка неуверенно пожала плечами, – думаю, у всех есть дети.

– Детей перевоспитаем! – уверенно ответил рыжий друг. – Наша воспитательница гражданка Надежда хвалится, что любого может перевоспитать! Вот и займется ими!

Николь улыбнулась. То, что гражданке Надежде придется заниматься с монстрами, пусть и с детьми, было приятно.

– Коськ, а что потом, когда завоюешь Империю?

– А потом мы с тобой поженимся и поедем к морю!

– К морю? Но зачем? Там же вечные льды!

– В тот-то и дело, мы поедем не к нашему Ледовому морю, а к теплому! Я слышал, там, за Стеной есть такие моря, на которых совсем нет льда, и в них, представляешь, такая теплая вода, что можно купаться, как в нашем бассейне летом! Эти моря огромные-огромные. Глубокие-глубокие. И по ним ходят белые дирижабли, только по воде, вот!

– Скажешь тоже, дирижабли – и по воде, да еще и белые. Белых дирижаблей не бывает! – недоверчиво покачала головой Николь.

– А вот и правда! Ты что, мне не веришь?

Николь засмущалась. В то, что Коська легко завоюет Империю, она верила. Ведь не зря же с ним никто не хочет связываться. Но вот чтобы в одном месте было столько воды, чтобы мог поместиться огромный дирижабль?..

– А знаешь, Ники, давай прямо сейчас отправимся к морю! – неожиданно предложил Костик.

– К морю? Но зачем? Там же лед и холодно!

– Эх ты, мы пойдем к теплому морю! Мы с тобой не такие огромные, как взрослые, проберемся через магический барьер в Империю, сходим к морю, накупаемся, посмотрим на те самые дирижабли и быстро вернемся обратно. Будем идти ночами и собирать сведения. Разведчики всегда должны собирать сведения! Потом расскажем их нашему командованию, и нас с тобой не будут ругать, а даже наградят, вот! Это же будет настоящий подвиг!

– А что мы будем есть?

– Будем пробираться лесами. Я читал в книжке, все разведчики так делают: живут в лесах и питаются грибами, орехами и ягодами. А еще я сделаю настоящий лук и буду охотиться! Эх, вот спички раздобыть бы где-нибудь! Только ты никому не рассказывай про наш план, это тайна. Ты умеешь хранить тайны?

Николь кивнула. Хранить тайны она умела.

***

Побег решили не откладывать – путешествовать удобнее в теплое время года. По случаю празднования Дня Свободы Республики родители разобрали «домашних» детей по домам. Все три дня Николь не отходила от мамы. Мама тяжело вздыхала и почему-то украдкой вытирала слезы. Неужели чувствовала предстоящую разлуку? Ничего, вот вернется ее дочь героем, и мама больше никогда не будет плакать, а только гордиться. Покидать дом и единственного родного человека было очень тяжело, но так хотелось совершить подвиг во имя Республики. Ну, и посмотреть на море тоже хотелось. Дома удалось незаметно стащить пару коробков спичек. Экспедиция к теплому морю была готова.

Отправляться решили в ночь на воскресенье. Коська предусмотрел все. В субботу гражданки воспитательницы позволяют себе немного «расслабиться» в отсутствии начальства, а для этого раньше разгоняют детей по комнатам и почти не проверяют их. Учел будущий разведчик и то, что луна превратилась в тоненький серпик – в темноте легче затеряться. Костик даже сухарей насушил из утаенного за обедами хлеба и расшатал пару досок в высоком заборе недалеко от их убежища.

Отправляться в неизвестность было боязно. Поддерживала Николь только вера в то, что делают они это ради Республики. Объявили отбой. Девчонки забрались в кровати и вскоре тихо засопели. Маленькая беглянка дождалась, пока заснут все, и выбралась из-под одеяла. Она быстро оделась в удобный спортивный костюм и ботиночки и выскользнула за дверь. На случай, если кто-нибудь заметит, Коська подучил отвечать, что направляется в туалет, но к счастью, по дороге не встретилось ни детей, ни взрослых. Первые, как и положено, спали. А вторые – расслаблялись, хоть и не положено, да кто ж про то узнает?

Коська уже ждал, спрятавшись под диванчик в коридоре. В руках будущего героя был сделанный из майки и веревок рюкзачок, лицо же было обвязано полотенцем по самые глаза.

– А полотенце-то зачем? – прошептала Николь, когда они выскользнули за дверь.

– Как зачем? Чтобы никто не узнал! Жаль, что мне это поздно пришло в голову, и мы не догадались и тебе сделать такое же! Ну да ладно, не возвращаться же. Будешь прятаться за моей спиной! Боишься?

– Ну да, немного, – смущенно призналась девочка.

– Не бойся, ты же со мной, – покровительственно ответил Костик и, взяв ее за руку, уверенно повел к выломанным в заборе доскам.

– Свобода! – радостно шепнул парнишка и раскинул руки. – Чувствуешь, как она пахнет?

– Как? – Николь не заметила, чтобы запах за забором интерната отличался от запаха во дворе.

– Эх, ты. Это же из книги Обретение Свободы! Там наши герои сбежали из вражеской тюрьмы, и командир Влад сказал эти слова своим друзьям!

– Но мы же не из вражеской тюрьмы сбежали?

– Нет, – согласился Костик, – но скоро мы тоже станем героями!

– А-а, ну если так.

Они успели перебежать площадь и скрыться в тени парковых деревьев, когда обернувшаяся на здание ставшего таким родным интерната Николь тихо вскрикнула и показала осуждающе глянувшему Костику на темное нечто, опускавшееся прямо во двор.

– Что это?! – сдавленно спросила она.

– Это? Эм-м, не знаю, – кажется, Коська впервые растерялся, – очень похоже на дирижабль. Но дирижабли никогда не опускались во дворе нашего интерната. Может, на нем папа к кому-нибудь прилетел? Да, точно! Раньше не мог, потому что работал разведчиком, а сейчас выполнил свой долг и прилетел. А ночью – потому что ему опять нужно скоро улетать и совершать другой подвиг. Эх, как же неудачно мы собрались. Придется вернуться!

– Коська, – на глаза Николь навернулись слезы, – я не пойду! Там нет твоего папы. Там имперские монстры, я знаю. Коська, они уже украли моего братика! Я боюсь, они прилетели за нами! – девочка зарыдала в голос.

– Тихо ты, нас могут услышать! – парнишка прижал голову подружки к своей груди, чтобы приглушить ее рыдания. Эх, если бы не нужно было тебя защищать, я бы пошел и разобрался с ними!

– Нет! Костя, Костечка, пожалуйста не оставляй меня одну! – Николь крепко вцепилась в лацканы легкой курточки друга. – Коська, они и тебя украдут!

Пока беглецы спорили, дирижабль тихо поднялся со двора и, медленно набирая скорость, исчез в ночной тьме. Костик надолго замолчал. Он думал. Николь не мешала. У нее думать не получалось. Все размышления перебивала одна мысль, ввергающая ее в ужас: неужели это и правда были имперцы? И сейчас они уже пьют кровь похищенных детей? И… только случайность спасла их с Коськой от участи тех, кто остался? Друзей было жалко. Милую тихую Линду. Болтушку Веронику. Даже противную Светку Луценко было жалко. Их украли так же, как и братика Александра.

За забором раздались первые крики. Здание и двор интерната осветились огнями так, как не сверкали в самые большие праздники. Паника нарастала. Вдалеке послышались сирены, и вскоре вся улица была заполнена машинами полиции и магического контроля. Теперь можно было не сомневаться – на дирижабле действительно были враги.

– Ну что, пойдем? – очнулся от раздумий Коська.

– Но как же? Там же…

– Ники, теперь нас точно не будут искать! – возбужденно стал доказывать рыжий друг. – Все решат, что нас тоже похитили, и мы спокойно доберемся до границы и совершим подвиг!

– Все? И мама?! – ужаснулась Николь.

Вспомнилось, как плакала мама, когда узнала, что пропал Александр. Что же с ней будет, когда узнает про исчезновение дочери? Костик неуверенно топтался рядом. Он знал, как сильно его подружка любит свою маму. И что мама тоже очень любит Николь. Если бы его кто-нибудь любил так же…

– Да, – он взлохматил и без того растрепанные вихры, – твоя мама будет переживать. Пойдем! – Костик взял девочку за руку и решительно направился к дырке в заборе, через которую они совсем недавно покинули интернат.

***

Пробраться в свои комнаты незамеченными не удалось. Вся площадь вокруг интерната была оцеплена сверкающими тревожными красными огнями государственными машинами. Сначала детей хотели прогнать, как и других взявшихся невесть откуда среди ночи любопытствующих зевак. Костик кое-как убедил серьезных дядек, что они живут в этом самом интернате. И тогда началось. Детей провели в кабинет директора гражданина Вачека, находящегося тут же и сидящего на стуле в центре собственного кабинета. За столом гражданина директора сидел незнакомый мужчина в темной красивой форме со значком государственного специалиста магии одиннадцатого уровня на груди. Гражданин Вачек часто-часто закивал головой, подтверждая, что да, это воспитанники его учреждения.

Строгий гражданин молча повел подбородком, и гражданина Вачека так же молча вывели из кабинета. А потом появилась тетенька в такой же черной форме и вывела Николь следом за гражданином директором. Только повела ее не в спальню, а в игровую комнату, где они и остались вдвоем. Через некоторое время к ним зашел дяденька с подносом, на котором стоял огромный стакан молока и три вазочки – с печеньем, с конфетами и с фруктами. Такого богатства Николь никогда не видела.

– Ты ешь, – пригласила тетенька, – это все тебе. Если хочешь, поиграй.

Впервые в распоряжении Николь были сразу все игрушки: и огромная кукла, которая умела говорить «мама», и мячик, и все-все кубики и даже машинки и качели, но играть почему-то не хотелось. Хотелось оказаться рядом с мамой и сообщить ей, что все в порядке.

– Что-то хочешь еще? Кашу, суп, в туалет? – заботливо спросила тетенька.

Какие каша и суп? Удивительно, но даже конфет не хотелось. Разве что одну только попробовать и незаметно спрятать в карман яркий фантик, а то никто не поверит, что Николь все это давали. Ну, и еще те странные зелененькие ягоды, которые плотно-плотно сидят на небольшой веточке. И в туалет.

Девочка уже почти заснула, устроившись прямо на коврике, когда в игровую зашел Коська в сопровождении еще одной посторонней тетеньки.

– Ты не бойся, ругать тебя не будут, – успел сказать он, после чего Николь быстро вывели за дверь.

Странно, гражданина Вачека по-прежнему не было в его кабинете. А ведь он никому не позволял находиться там без него. За директорским столом сидел все тот же дяденька в черной форме.

– А где гражданин Вачек? – решила спросить Николь.

– Он вышел, – как-то устало ответил дяденька, – но мы можем поговорить и без него. Ты мне расскажешь, почему вы оказались за воротами интерната?

На столе, как помнила Николь, всегда заложенном важными бумагами, сейчас было почти пусто. Вернее, там лежал коськин самодельный рюкзак и их нехитрый походный скарб: сухари, стащенные из столовой ложка и металлическая кружка, два коробка спичек и карта, вырванная предусмотрительным Костиком из какой-то книги о путешествиях. Значит, рыжий друг признался, что они хотели отправиться на море и совершить подвиг. И Николь рассказала все, что знала. Дяденька и правда не ругал ее ни за то, что сбежали, ни даже за украденные ложку и кружку. Он лишь махнул рукой. Зато много раз расспрашивал про дирижабль, который они видели. И какой он был, большой или нет, и как шумел, и был ли на нем свет, и видела ли Николь каких-нибудь людей, а может, слышала что-нибудь? А может, она заметила что-то особенное? Это в темноте-то, да из-за забора? Даже такому доброму дяденьке, предложившему еще конфет и даже настоящую газировку, Николь не призналась, что видела странные магические линии, опоясывающие весь дирижабль. Ведь мама просила.

Дяденька спрашивал и спрашивал. Надо же, какой непонятливый. Неужели Костик не смог объяснить? Николь устала и давно клевала носом. Наконец ее отпустили. Правда, отвели не в ту спальню, где она жила с подругами, а опять в игровую комнату, где уже стояли две кровати, на одной из которых мирно посапывал Костик, а на стуле сидела одна из тетенек в форме.

Утром их подняли совсем чужие люди. Ни одной из старых воспитательниц дети больше не увидели. Ни директора гражданина Вачека, ни строгой воспитательницы гражданки Надежды, ни доброй нянечки Таисьи, которая дежурила в ту самую ночь, ни завхоза, ни толстой поварихи, никого. Зато совершенно неожиданно через три дня в интернат приехала мама. Она крепко-крепко обнимала дочь, украдкой вытирала слезы и говорила, что очень ее любит. И Николь поняла: она уже не может сбежать к морю. Мама этого не перенесет. Все время, пока мама и Николь были вместе, с ними в комнате находилась одна из тетенек в черной форме.

Наутро оставшимся детям пояснили, что их интернат реорганизуют и все воспитатели и сорок два воспитанника младших классов переехали в другое учреждение. Ничего странного. Такое случалось и раньше. Правда, в другие интернаты переводили чаще всего по одному, и дети о переводе знали заранее, обычно это случалось по просьбе родителей, переезжающих на другое место службы и не желающих быть далеко от своих чад.

Вообще, эти дни были какими-то суматошными. Не было никаких занятий, а беглецов еще много раз расспрашивали какие-то люди. Спрашивали по-разному, но все время об одном и том же – о дирижабле. А потом приехал еще один дяденька. Он ласково поговорил с Николь, и она стала забывать. И вот уже совсем скоро стало казаться, что побег и огромная темная махина, опускающаяся во двор интерната, были выдумкой неугомонного Коськи. Только где-то глубоко в душе осталась мечта о теплом море и белом дирижабле на нем.

ГЛАВА 2

Выпускной. Как же быстро пролетело время. Николь думала, что будет очень скучать по Коське, покинувшему родные стены два года назад, но поступившие на учебу сначала братик Валентин, а потом и маленькая сестренка Рэис заметно скрасили монотонную жизнь. Да, маму вновь внесли в списки государственного реестра потенциальных матерей, и она родила Республике двоих одаренных детей.

Николь часто видела на свиданиях их отца – специалиста универсальной магии одиннадцатого уровня Николая Зонгера. Его, как и папу, звали Николай, но это имя очень часто встречалось среди имен жителей Свободного Либерстэна, ведь так звали основателя их государства Освободителя Николая Либерова. Порою Николь казалось, что она видела отца брата и сестры раньше, и он тоже угощал ее конфетами и лимонадом. Но откуда? Странная штука память, порой выдает такие воспоминания, которых не было.

Валентин уже к моменту поступления в школу имел седьмой уровень универсальной магии, не отставала от него и Рэис. Отец очень гордился столь одаренными детьми и обещал, что их ожидает великое будущее. Каждый свой приезд задаривал малышей игрушками и сладостями, которыми ребятишки охотно делились со старшей сестрой. Странно, но конфеты, печенье и даже диковинные фрукты из рук гражданина Зонгера брать не хотелось. Как будто… он запачкал маму и саму память о папе. Но об этом даже думать было нельзя. Николай Зонгер, как и мама, честно исполнял свой гражданский долг – Валя и Рэис со временем станут достойными гражданами Свободного Либерстэна.

Жаль что Коська не увидел платья, которое Николь сшила себе на выпускной на уроках рукоделия. Оно было такое красивое. Бледно-голубое, с рукавами фонариками и вырезом лодочкой. Мама где-то достала тоненькие полоски кружевных лент, которые волшебным образом украсили обычную хлопковую ткань.

Директор интерната гражданин Захарченко произнес прочувствованную речь. Впрочем, в ней звучало то, что ребята и так уже хорошо знали: в их шестнадцать лет перед ними теперь открыты все двери Либерстэна. И с завтрашнего дня выпускники вольются в дружную семью его граждан. Кто-то продолжит учебу, кто-то станет к станкам и выйдет на поля и стройки, и лично он, гражданин Захарченко, надеется, что все его «дети» будут не только созидателями, но и достойными защитниками родного государства. Ведь не было для жителей Либерстэна чести большей, чем защищать границы родной страны от полчищ ужасных монстров, рвущихся из-за созданного еще при Основателе Либерове магического полога.

Целых две недели каникул Николь провела дома. Можно было бы и дольше, ведь занятия в училище целителей, куда она подала документы на дальнейшее обучение, начинались только через полтора месяца, но мама как-то странно замялась и сказала, что выхлопотала дочери путевку в настоящий дом отдыха. Дом отдыха – это хорошо, но так хотелось побыть дома с мамой и младшими братом и сестренкой.

Вскоре причина маминого беспокойства стала понятна – как-то утром из ее спальни вышел гражданин Зонгер. Дети ему очень обрадовались. А Николь… Для нее он был никем. Впрочем нет, гражданин Зонгер был государственным производителем, ответственно относящимся к своим обязанностям и продолжающим поддерживать рожденных от него детей.

– Мама, он теперь твой муж? – Николь с силой терла горящую щеку. Этот Зонгер перед тем как проститься и уехать на службу на блестящем черном мобиле, поцеловал не только выбежавших проводить его детей, но и ее. Вроде бы, как маленькую, но отчего же так противно?

– Нет, доченька, у него уже есть жена, – отвернув к окну лицо, сообщила мама.

– Ты его любишь, да?

Аделаида Николаева тяжело вздохнула и, когда Николь уже решила, что ответа не последует, все же заговорила:

– Понимаешь, дочка, так надо, – и смолкла, не решаясь продолжить.

– Что надо, мама?! Принимать у себя чужого женатого мужчину? Тебя ведь уже давно исключили из реестра, и ты не обязана принимать у себя государственных производителей! Мы живем в свободной стране!

– Что бы ты понимала, – глухо ответила мама.

– Что я понимаю? Мне он не нравится, мама! И я вижу, что он не нравится тебе! Давай его прогоним! Или… или я пойду в комитет Свободы или даже в Магический Контроль и пожалуюсь на него!

– Нет! Доченька, нет! Я люблю его, я правда, люблю его! – мать кинулась к ней и готова была упасть на колени.

– Как-то я не так представляла любовь, мама, – Николь собралась выйти из комнаты.

– А как? Цветы, конфеты и поцелуи?! Ну так вот же! – Аделаида указала на стол, на котором стояла ваза с цветами и валялись несколько фантиков от конфет, брошенные убежавшими гулять детьми.

– Не знаю. Мне думается, что любовь можно прочесть во взглядах, а ты смотришь на него со страхом. И перед прощанием он поцеловал не тебя, а меня. Мне противно, мама!

– Доченька, потерпи, – мать все же бросилась на колени, – потерпи, моя маленькая! Скоро ты уедешь, и не будешь его видеть! Думаешь, почему мне оставили этот дом? – женщина обвела рукой их скромное жилище. – А ведь после того, как я осталась одна, я обязана была переселиться в комнату в общежитии для одиноких! Откуда эти игрушки? Платья? Конфеты и фрукты? Почему от тебя так быстро отстали после того, как... – и тут мама испуганно смолкла.

– После чего, мама?

– Ничего, – Аделаида сжалась и отошла к мойке, загремев грязной посудой. – Может, сейчас ты и не готова это понять и принять, но знай, что я тебя люблю и сделаю для тебя все, а не только…

– Я тоже люблю тебя, мамочка. Очень-очень, – Николь подошла к матери и крепко обняла ее со спины. – И Валюшку и Рэис тоже люблю. Даже не смотря на то, что… – и смолкла, почувствовав, как напряглась материнская спина.

Время, оставшееся до отъезда в дом отдыха, Николь провела за рукоделием. Она шила себе платья из тканей, которые достала мама. Ну да, мама. Как же! Но все слова были уже сказаны, а обижать мамочку, и тем более, злить гражданина Зонгера не хотелось. Пусть его. Платья можно сшить, но ведь не будет же проверять этот «производитель», носит ли она их? В санатории хватит тех двух, что остались еще с интернатской поры, а в училище выдадут форменную одежду. И девушка стойко терпела его поцелуи в щеку при встрече и прощании и старательно делала вид, что не замечает масленых взглядов, блуждающих по ее еще по-юношески угловатой фигуре.

Как же хорошо, что до девятнадцати лет – возраста занесения в реестр потенциальных матерей – еще три года. Три долгих года. Мало ли, что за это время случится? Вдруг, за время учебы в училище у нее резко поднимется магический уровень? Или у Коськи, и тогда они смогут пожениться. Или гражданин Зонгер отстанет и забудет про них. Или… да мало ли что?!

***

Отъезд в дом отдыха воспринялся как избавление. Как будто… Николь эти две недели валялась в липкой и мерзкой грязи, а потом помылась в бане, где было много-много горячей воды и настоящего душистого мыла.

Как же хорошо, что она попала сюда! В доме отдыха была совсем другая жизнь. В комнате жили всего четыре женщины, две из них – обе намного старше Николь – были награжденными путевкой передовицами производства, даже не магами, а одна – двадцатипятилетняя специалист универсальной магии пятого уровня, настоящая хранительница границы – восстанавливалась после четвертых в ее жизни родов. Роды были тяжелыми, потому и оказалась Татьяна здесь. На самую молодую они посматривали с любопытством, но не отвечать же заслуженным гражданкам, что путевку для нее достал «производитель», а если уж быть до конца откровенной, любовник ее матери. Впрочем, женщины смогли сдержать любопытство, и до откровенных расспросов дело не дошло.

Утро начиналось с подъема и обязательного завтрака, причем старшие – гражданка Марина и гражданка Беата – каждый раз искренне радовались подаваемым блюдам и размерам порций, они с удовольствием съедали все и нисколько не стеснялись доедать то, что оставалось на тарелке Николь. После завтрака отдыхающие частенько слушали лекции. Иногда им рассказывали о красотах родной страны, иногда о новых трудовых свершениях ее граждан и очень часто о героических подвигах хранителей рубежей Свободной Республики и о том, что делается государством для того, чтобы рубежи оставались непроницаемы для беснующихся за пределами магического полога монстров.

После обеда полагался небольшой сон, прямо совсем как в детском саду и младшей школе, потом прогулки, а после ужина на летней площадке почти каждый вечер показывали настоящие фильмы. Иногда документальные, а иногда даже художественные. В них отважные защитники Либерстэна боролись со злобными зарубежными монстрами, раскрывали все их коварные планы и всегда выходили победителями.

– Как же я хочу скорее выучиться и поступить на службу! – восторженно призналась Николь Татьяне после просмотра одного из таких фильмов. – Обязательно на границу! Пусть я и целительница, но труд целителей ведь тоже там востребован, правда? Ах, Татьяна, какие романтические отношения были у целительницы Ассоль и производителя Фредерика! У них родилось шесть детей! А потом они поженились и родили еще троих. Вот какой должна быть настоящая любовь! Скорее, скорее, скорее хочу вырасти!

После просмотра такого великолепного фильма верилось, что настоящая любовь где-то ждет и Николь, а липкие мерзкие взгляды гражданина Зонгера были глупой выдумкой. Не могут быть граждане Либерстэна плохими, ни в одном фильме такого нет. Ведь с первых кадров понятно: если кто-то поступает плохо, значит, в конце фильма выяснится, что он саботажник или, вообще, вражеский лазутчик!

Татьяна долго молчала, а потом, словно решившись, начала осторожно говорить:

– Я тоже верю, что настоящая любовь существует. И ты обязательно найдешь ее.

– Найду. Конечно, найду! Но, Татьяна, почему ты так грустно говоришь об этом?

– Почему? – женщина бросила тоскливый взгляд на угасающий за дальней лесополосой закат. – Эх, Ника, Ника, какая ты еще наивная. Думаешь там, на границе, мы день за днем совершаем героические подвиги? Нет, служба большинства магов заключается в том, что мы подключаемся к магическим накопителям и час за часом, смена за сменой, год за годом отдаем им свою силу и молодость. Маги отдают этой проклятой Стене свою жизнь! – зло выплюнула Татьяна. – Но и это еще не все! Мало отдать Свободной Республике жизнь, каждая женщина должна родить как можно больше еще таких же магов, которые заменят иссушенных Стеной ранее! Да, если тебе повезет, то тебя выберет какой-нибудь один производитель. Правда, для этого он должен занимать достаточно высокое положение. И ты будешь… только с ним. А если нет, то тебя будут иметь право пользовать все, кто выше восьмого уровня! И так до тех пор, пока не забеременеешь. Зачастую даже не зная, от кого… Вот она наша романтика, Николь. А теперь можешь сообщить о моих словах службе Магического Контроля. Я устала. Я так устала и уже ничего не хочу: ни любви, ни светлых идеалов. Это последние дни отдыха, а потом… потом опять все сначала – смена у накопителя, смена в постели. Смена у накопителя, смена в постели, – Татьяна прижалась спиной к белеющему в темноте стволу березы. Если бы Николь не видела магических потоков, то и не заметила бы бегущих по ее щекам мокрых дорожек.

Всю последующую неделю, оставшуюся до отъезда, ни одна из девушек не возвращалась к этому откровенному разговору. Иногда Николь даже казалось, что Татьяна с надеждой смотрит на подъездную дорожку, как будто бы ждет, что раскроются кованые ворота и в них въедет черный мобиль службы Магического Контроля. Но все, что было сказано в тот вечер, осталось между ними.

– Оставь мне свой адрес, я буду тебе писать! – попросила Николь Татьяну при расставании.

– Нет, не нужно, – отвернулась старшая подруга, – мне и отвечать-то некогда. Ты хорошая девочка, Николь. Пусть твоя жизнь сложится по-другому.

Как впоследствии сложилась дальнейшая судьба соседки по комнате, Николь так и не узнала.

***

Началась учеба. Уроки, практические занятия, зачеты, сессии, еженедельное дежурство в городское лечебнице – все было внове. Николь нравилось учиться. И помогать больным пациентам тоже нравилось. Если бы не одно «но». Ее магический уровень замер на второй отметке. А это значило, что ей никогда не стать доктором, и даже пытаться не стоит – на учебу в медицинский институт принимали с уровнем не ниже пятого. Что уж говорить про седьмой, при котором женщина-маг могла сама устраивать личную жизнь.

А ведь Николь могла больше. Она видела магические потоки внутри тел, мало того, теперь она могла ими управлять. Но последние мамины слова при расставании были: «Помни о судьбе папы». Поэтому рассчитывать можно было только на должность младшей целительницы. Принеси, подай, наложи повязку, подпитай рану энергией. Но ведь на границе и такая помощь нужна. К концу третьего года обучения Николь определилась со специализацией – целебный массаж. Это именно та процедура, при которой она может использовать свои способности, не вызывая никаких подозрений. Что удивительного в том, что пациенту стало легче после ее волшебных рук? Ведь для этого и назначается лечение.

За все время учебы домой удавалось вырваться всего на несколько дней. Николь отговаривалась летней практикой в госпиталях. И совсем не обязательно было знать Аделаиде Николаевой, что ее дочь сама напрашивается на дополнительную работу. Впрочем, мама есть мама, и она все понимала: Николь домой не рвалась. Ведь там она могла встретить все того же Зонгера. Отеческие поцелуи в щечку закончились, но взгляды гражданина государственного производителя становились все более откровенными. Ничего, есть в этом и положительная сторона – за летнюю работу в госпитале давали дополнительные талоны на питание и промтовары и даже платили настоящие деньги.

Последний курс. Некоторым девушкам уже исполнилось девятнадцать, и они имели настоящие официальные контакты с государственными производителями и гордо несли перед собой раздувшиеся животы – в их чревах росло очередное пополнение магической мощи Свободной Республики.

Официально вступать в контакты с противоположным полом разрешалось с совершеннолетия, наступающего в восемнадцать лет, ограничение было одно – партнер должен быть не ниже все того же восьмого магического уровня. Некоторые подруги воспользовались этим правом, и уже трое на их курсе родили здоровых крепких малышей, но сама Николь не спешила. У нее тоже все будет, и Николь, как добропорядочная гражданка, родит крепких магов государству. Вот уедет по распределению, и все у нее будет: и любовь, и дети, и счастье. Как в том фильме, который они смотрели в доме отдыха. Немного не вписывался в эти мечты Коська с его четвертым магическим уровнем, но кто же в восемнадцать лет не верит, что все будет хорошо? Ведь живут они в самом лучшем государстве, а потому иначе и быть не может.

***

– Николаева, у тебя через неделю день рождения? – поинтересовалась у Николь староста курса Эржина.

– Да, но откуда ты знаешь? – подумаешь, день рождения, такой же день, как и все, не лучше и не хуже других. Не кричать же об этом на всех перекрестках.

– Но как же, с этого дня твое имя вносится в государственный реестр потенциальных матерей. И я уже видела твое имя в списках, которые пришли в дирекцию!

– В каких списках? – у самого горла образовался холодный комок и уверенно стал раскидывать свои колючие щупальца. Сначала к голове – Николь почувствовала, как загорели щеки, а мозг словно оцепенел и съежился, потом мороз побежал по всему телу, мгновенно застудив кончики пальцев.

– В списках на контакт с государственным производителем, – ответила староста. Она гордилась тем, что всегда первая узнает все новости. – Поздравляю, Николаева. Скоро ты тоже станешь достойным и полноценным гражданином нашей республики!

– Да, спасибо, – отрешенно кивнула Николь.

Эржина потрясла зажатыми в руке бумагами и умчалась прочь.

Да, через неделю ей исполнится девятнадцать лет. Все верно. Но почему же так сразу? Она не готова! Не то, чтобы Николь не знала. Знала. С самого малолетства знала. Для этого их и готовили. Читали лекции. Следили за здоровьем. Развивали магический дар. Пришла пора начинать отдавать долг государству. Нечего бояться. Бояться совершенно нечего! Все прошли через это. И все живы. И даже счастливы.

***

– Николаева! – обратилась к Николь в день ее рождения директор училища гражданка Петайлова, вызвавшая студентку к себе в кабинет. – Вот твое направление на официальный контакт. Поздравляю тебя с вступлением во взрослую жизнь! – произнесла она так, как будто как минимум, вручала Орден Республики, а потом величественно добавила: – На завтра освобождаешься от занятий.

– Да, спасибо, – нужно протянуть руку и забрать бумагу. Только бы не грохнуться в позорный обморок! – Куда мне идти?

Гражданка Петайлова озабоченно, словно не знала ответ на этот вопрос, посмотрела в красную внушительную тетрадь, а потом сообщила:

– Об этом не волнуйся. И, Николаева, – директриса строго глянула на Николь поверх своих круглых очечков, – тебя выбрал для контакта очень уважаемый гражданин. Я, да что я, мы все верим, что ты не уронишь честь нашего учебного заведения! Можешь идти отдыхать, – и разрешила посетительнице удалиться.

Николь вышла из директорского кабинета, тихо прикрыв за собой дверь. Вот так: «Верим, что ты не уронишь честь нашего учебного заведения» – это как? Как можно уронить честь заведения в таком… деликатном деле? Или не уронить? Слова гражданки директрисы только усилили волнение, и к вечеру, когда сама комендант общежития поднялась в комнату, где жила Николь с подругами, у девушки, похоже, поднялась температура. Может, обратиться в медпункт? Или уже поздно? И не будет ли это рассмотрено, как удар для чести всего училища?

Николь схватила выданную ей ранее под роспись брошюру «Как вести себя при первом контакте с государственным производителем» и вышла следом за комендантшей. Сейчас ее приведут в комнаты свиданий, расположенные в крыле преподавателей и… Интересно, государственный производитель уже там? И какой он? Такой же, как в том фильме? Николь шла за женщиной, усиленно шаркающей ногами по затертым половицам, и предавалась мечтам. Вот она входит в комнату. На небольшом столике красуется умопомрачительно пахнущий букет. И рядом – вазочка с конфетами и печеньем. И приветливо шипит на горелке чайник. А у окна стоит мужчина. В комнате приятная полутьма, поэтому не удается толком рассмотреть его лицо. Но фигура у него прекрасная: широкие плечи, узкая талия и бедра, высокий рост. Да, именно так, как в фильме. А может такое быть, что Николь выбрал известный актер? Директриса сказала: «очень уважаемый гражданин». Впрочем, нет. Кто же позволит магу с восьмым уровнем и выше заниматься актерством? Но что же тогда получается? Самые красивые и обаятельные люди – актеры – не участвуют в воспроизводстве?

Погруженная в подобные мысли Николь не заметила, куда они шли. А шли они совсем не в крыло, где жили преподаватели. Сопровождающая провела ее ко всегда закрытому запасному выходу, загремела ключами и, заискивающе кому-то улыбнувшись, проворчала:

– Беги в мобиль, не заставляй уважаемых людей ждать!

Николь кивнула и забралась в гостеприимно распахнутое нутро мобиля. Неужели грузная и уже давно вышедшая из возраста воспроизводства гражданка комендант позавидовала ей? Вон какой взгляд бросила напоследок. Впрочем, сейчас это неважно. Мечты о красавце актере бесследно улетучились, и в душу опять закрался противный липкий страх. Вспомнились давние рассказы о том, как монстры похищали детей и невинных девиц. Их так же заталкивали в мобили или дирижабли или, вообще, уносили в когтях. Какие же глупости лезут в голову! Гражданка Петайлова, хоть и была чересчур строгой, но никогда бы не позволила подобного по отношению к своим ученицам. А вдруг это все устроила противная комендантша? Вдруг она состоит в запрещенной организации, которая поддерживает врагов Свободной Республики и саботажников?

Мобиль тронулся, и Николь осторожно выглянула в окно. В свете редких фонарей было заметно, как, ускоряя шаг и прижимаясь к серым стенам домов, словно боясь проезжающего черного монстра, спешат по своим делам люди. Кто-то домой, кто-то на смену. Интересно, сколько из них будут заниматься сегодня воспроизводством? И… как это делают те, у кого нет магического дара? Неужели для них тоже кто-то составляет график? Но как можно контролировать такой график для семейной пары?

Фу, какие же глупости лезут в голову! Но лучше уж подобная чушь, чем думать о том, что ей предстоит. Еще раз прочитать про это? Николь открыла затертую девчонками брошюру, но в темноте не смогла рассмотреть букв. Впрочем, текст она знала почти наизусть. Ничего сложного. Раздеться, лечь в кровать и делать то, что скажет партнер. Девчонки, правда, по секрету рассказывали, что можно и по-другому, но чаще загадочно улыбались и намекали, что сама разберется.

Николь не заметила, как мобиль выехал за город. Остались за спиной последние городские фонари, желтый свет фар мчащегося в неизвестность черного мобиля выхватывал лишь небольшой участок унылой дороги. Неужели ее все-таки украли? Но зачем? А вдруг стало известно про скрываемый дар? Вот же невнимательная, даже не рассмотрела мобиль, в который села! Хотя как бы это помогло?

– Куда мы едем? – испуганно спросила Николь у водителя.

– Уже скоро, – невпопад ответил он.

Стала накатывать паника. А ведь Николь может остановить его. Осторожно захватить пальцами линию позвоночника держащего руль мужчины и потянуть… но так она остановит человека, а не машину. И та понесется дальше с придушенным похитителем и беспомощной пассажиркой. Мобиль остановился у шлагбаума, водитель перебросился с подошедшими охранниками парой слов, показал им какие-то бумаги и поехал дальше. Стало немного спокойнее. Ведь не может быть такого, чтобы совсем недалеко от города было убежище врагов. Уж охранники точно настоящие.

Впереди показались массивные металлические ворота, ярко освещенные электрическими фонарями. Николь еще никогда не видела таких ярких. Фонари были не только у ворот, их перемигивающаяся цепочка освещала небольшую, но высокую охранную будку и убегала далеко влево и вправо. Водитель требовательно засигналил. Дверь охранного помещения отворилась, и из нее вышли двое стражников. Один из них пошел к машине, а другой… неужели он наставил на них оружие? Нет, не может быть эта странная железка с двумя рукоятями и не больше локтя размером, быть оружием. Да и зачем? Не в исправительное же учреждение везут Николь?

Подошедший охранник долго и внимательно проверял протянутые документы, затем сурово глянул на сжавшуюся на заднем сиденьи пассажирку и только потом дал отмашку. Ворота медленно поехали в сторону. Николь даже приоткрыла рот, она никогда не видела подобного – тяжеленные ворота с гулким металлическим лязгом сами едут в сторону! Девушка даже оглянулась, когда мобиль проезжал мимо, и не заметила, чтобы их кто-то тянул.

А за воротами словно была другая жизнь. Город, а это был настоящий город, сиял. Множество фонарей освещали его дома, парки и широкие бульвары. Несмотря на поздний час, по ним прогуливались красиво одетые мужчины и женщины. Почему-то сразу было видно, что они никуда не спешат, а именно гуляют. Разговаривают, смеются, едят что-то цветное из мелких вазочек, сидя за столиками под нарядными яркими навесами. Николь замерла. Такого она не видела даже в кино. Хотелось выскочить из мобиля и потрогать этих людей. И навесы, и столики, и попробовать то, что люди едят.

– Приехали! – отвлек Николь водитель, останавливая мобиль около неприметной калитки в каменном заборе, обвитом странным плетущимся растением.

После требовательного сигнала калитка распахнулась и из нее вышел неприметный молодой человек. На нем не было формы охранника, как на тех, что встречали их у шлагбаума на воротах, но даже в сером невзрачном костюме и без странного оружия этот встречающий показался гораздо опаснее тех. Об этом же говорили и его магические потоки, которые Николь решилась рассмотреть. Она не могла навскидку определить уровень дара незнакомца, молча открывшего пассажирскую дверцу мобиля и поведшего гостью куда-то вглубь заросшего цветущими деревьями сада, но то, что он сильный маг, можно было не сомневаться.

Значит, вот он какой, ее первый мужчина. Жаль, что рассмотреть его не удается. Встречающий шел быстро и не спешил поворачиваться к Николь лицом. Кроме того, что очень хотелось его увидеть его лицо, в голове билась еще одна несуразная мысль. Цветы. В том фильме производитель Фредерик, ничуть не испугавшись грозных городских стражей, нарвал прямо на городской клумбе цветы и подарил их своей Ассоль. А здесь же вот они цветы – стоит только протянуть руку! Может, этот молодой человек более законопослушен? Хотя, признаться, было бы приятно, если бы и ради нее, Николь, совершили столь безрассудный поступок.

Между тем провожатый подвел свою гостью к дому, открыл дверь и, отойдя в сторону, подождал пока девушка войдет, а затем, сказав короткое: «Ждите!», оставил ее одну. В доме было тихо и пусто. Никого нет? Но почему же в комнатах горит свет? Причем, во всех сразу. А вдруг, еще подумают, что это Николь включила его? И девушка принялась разыскивать выключатели, чтобы соблюсти порядок.

За спиной опять хлопнула дверь. Вот же незадача! Именно в прихожей свет был уже потушен, и Николь, сама стоящая в прямоугольнике света, льющегося из большой очень красиво обставленной комнаты, не могла хорошо видеть вошедшего.

– Николь, – раздался из темноты знакомый голос.

ГЛАВА 3

Так-то. Тем, ради кого ее привезли сюда, оказался не знаменитый актер и не молчаливый молодой человек в сером. Николь узнала голос Николая Зонгера. Дядя Николай, отец Валентина и Рэис. Девушка замерла. Она не знала, что же ей делать. Закричать? Сказать, что она дочь Аделаиды Николаевой? Но похоже, Зонгер знает, кого к нему привезли. Точно, как же она не заметила сразу! Мобиль! Именно такой мобиль или очень похожий привозил этого производителя к маме.

– Ты испугалась? – спросил дядя Николай и сделал шаг. – Тебе не стоит меня бояться, – сказал он после того, как Николь неосознанно отшатнулась, – поверь, я не желаю тебе зла. Если хочешь, давай поговорим. Просто поговорим. О чем хочешь! О тебе, о твоей маме и ребятишках. О твоем отце…

– О моем отце? Вы что-то знаете о нем? Что вы можете знать о папе?!

– Ну вот, – гражданин Зонгер осторожно, словно боясь спугнуть, подошел к девушке и, мягко взяв ее за руку, провел в освещенную комнату, – у нас уже есть тема для разговора. Пройдем в гостиную?

Стоять в дверях было глупо, и Николь зашла в комнату со странным названием «гостиная». А ведь и правда, можно подумать, что это помещение предназначено для приема гостей. Здесь не было плиты и столов, как на кухне, не было и кроватей, как в спальнях. Только странная открытая печь с аккуратно сложенными в ней дровами, большой диван, обитый мягкой серебристой материей и два таких же уютных даже на вид кресла. На низеньком столике, изготовленном из странного, как будто красного, но на самом деле не крашеного дерева, лежали несколько ярких красивых журналов. Девчонки в училище иногда доставали такие, но старые и затертые почти до дыр, а на этих Николь заметила совсем свежую дату. При других обстоятельствах она обязательно кинулась бы их рассматривать, но не сейчас. Еще у стены стоял массивный шкаф. Большую его часть занимали книги – собрание сочинений Великого Либерова и других классиков Республики. Одна из стен, видимо та, в которой находилось окно, была полностью затянута плотными блестящими фиолетовыми шторами с выбитым на них серебряным рисунком.

Николь даже не подозревала, что может существовать такая красота. Разве что в сказках о древних принцессах. Но когда это было? Тогда так могли жить только узурпаторы и угнетатели. Теперь же все равны. Но если все равны, то откуда?.. Ой, кажется, ее мысли понеслись совсем не туда. Но может, так и должно быть в доме для подобных встреч? Хотя подруги ничего не рассказывали про такую роскошь. Но берутся же откуда-то журналы?

– Что, растерялась? – дядя Николай отвлек Николь от размышлений.

– Да, – призналась она, – здесь так красиво, что даже боязно.

– А вот бояться здесь некого. Ведь здесь только я и ты. И мы пришли поговорить.

Гражданин Зонгер уже увереннее взял свою гостью за руку, подвел к диванчику и усадил на него. Сиденье оказалось таким упругим, что захотелось попрыгать, и пока мужчина доставал что-то из закрытого ранее шкафчика, Николь так и сделала, правда, быстро приняла серьезный вид, когда хозяин этого великолепия опять повернулся. В его руках была странная, ранее никогда не виданная бутылка темного стекла и два очень красивых фужера на тонких ножках.

– Выпьем и поговорим, – сообщил он, вытаскивая из бутылки пробку и разливая тягучую рубиновую жидкость по бокалам, – ты как, не против?

– О папе?

– Да, о твоем папе, – печально вздохнул дядя Николай и протянул один из фужеров гостье. – Ну, за папу до дна, – предложил он и, приподняв свой напиток, выпил.

Николь знала такой обычай – пить алкоголь в память о погибших. Значит, Зонгер уверен, что папы нет в живых. И она последовала его примеру. Вино было и похоже, и не похоже на соки, которые приходилось пить ранее. Однозначно, оно было вкуснее. Терпкое, насыщенное, в меру сладкое и немного дерзкое, что ли. Дядя Николай развернул блестящую шоколадную обертку и, отломив кусочек, поднес его к губам гостьи. В голове приятно зашумело. И чего она боялась? Ведь это же папа Вали и Рэис! Он не сделает ничего плохого! Просто расскажет о папе.

– Вкусно? – почему-то шепотом спросил дядя Николай.

– Да, я еще никогда такого не пробовала. А еще… – Николь смущенно замолчала.

– Что? Говори. Если смогу, все сделаю!

– Там, за столиками на улице, люди ели странные цветные шарики, – неуверенно шепнула она.

– Мороженое? Ты хочешь мороженое? Сделаем! – дядя Николай по-доброму усмехнулся и на несколько мгновений вышел из комнаты.

А осмелевшая Николь еще несколько раз подпрыгнула на диванчике и, взяв понравившуюся шоколадку, стала с удовольствием ее есть.

– Ты голодна? – спросил вернувшийся гражданин Зонгер. – Может, велеть принести ужин?

– Нет, дядя Николай, не нужно. Я поем шоколад и мороженое, – даже само слово вызывало приятное предвкушение, и Николь облизнулась.

– Можешь называть меня просто Николай, – сидящий напротив мужчина гулко сглотнул, опять наполнил бокалы и придвинулся совсем близко, чтобы передать Николь один из них. – Давай еще выпьем, – шепнул он.

– А потом вы расскажете про папу? – хотелось немного отодвинуться, но спина упиралась в мягкий подлокотник дивана.

– Да, потом я расскажу про твоего папу, – гражданин Зонгер выпил сам, внимательно проследил за тем, как это делает Николь, на мгновение девушке даже показалось, что ему жаль этого бодрящего напитка, с такой жадностью он смотрел на то, как она пьет, а потом отставив в сторону бокалы, дядя Николай начал рассказ: – Твой отец был великий человек.

Да, он был великий человек и мой друг! Можно даже сказать, что он умер прямо на моих руках! И его последними словами были слова о Либерстэне и о семье! Именно так, Николай Николаев просил, чтобы я позаботился о вас. О твоей маме, о тебе и, – здесь дядя Николай тяжело вздохнул, – об Александре. Мальчика я не сберег. Да, меня не было рядом в тот момент, когда враги вероломно напали на мирный интернат! Это моя вечная вина! Давай выпьем за твоего старшего брата и за всех других детей, которых украли ужасные монстры!

В голове уже изрядно шумело, но как не выпить за Александра? И Николь покорно приняла протянутый бокал. Потом гражданин Зонгер кормил ее с рук шоколадкой, потом принесли замечательное мороженое, и она ела его, а дядя Николай смешно слизывал сладкие капли с губ и подбородка.

– Николь, девочка моя, – жарко шептал он, выискивая все новые следы мороженого на лице, шее и даже груди девушки, – ты же понимаешь, что я никогда бы не тронул дочь своего боевого товарища! Но так надо! Через месяц тебе предстоит пройти обязательное обследование на предмет беременности! Только ради тебя, маленькая моя, сладкая моя, желанная!

Надо, значит надо. Было не то, чтобы страшно, но как-то неловко целоваться с мужчиной, которому ее мама родила двоих детей, а он уже расстегнул пуговки на платье и залез одной рукой под юбку.

– Не боишься?

– Нет, это же для дела, – если много раз повторить, что все свершается во имя великого дела, то и сама поверишь в это.

– Да, мой нежный лепесток, для дела и для Республики! Все только для Республики!

Платье отлетело в сторону. Только бы не порвал, ведь это ее самое нарядное. Дядя Николай подхватил легкую ношу на руки и потащил в другую комнату. Там стояла широкая, просто огромная кровать, на которую они и упали вдвоем.

– Ника, моя Ника, маленькая, невинная, только моя! – как безумный, шептал мужчина, блуждая мокрыми губами по обнаженному девичьему телу. – Как долго я этого ждал, мой цветок!

А потом он впился жадным поцелуем в ее рот, раздвинул судорожно сжатые колени, как-то очень ловко оказался между ног Николь, а потом… потом промежность пронзила острая боль и девушка вскрикнула.

– Да! – торжествующе ответил ей сосредоточенно пыхтящий дядя Николай и начал двигаться. Резко, уверенно, вызывая новые и новые вспышки боли.

Кажется, он тоже стонал. Неужели, ему тоже больно? Но зачем тогда все это? Ах, ну да, ради Республики. И Николь постаралась сдержать рвущиеся из горла всхлипы боли и бессилия. Краем сознания вспомнилась слова Татьяны, сказанные в доме отдыха три года назад: «Смена у накопителя, смена в постели». Пожалуй верно. Подобное можно было считать за полноценную трудовую смену. А гражданин Зонгер все пыхтел и пыхтел. Кажется, даже начал злиться.

– Что ж ты такая… неопытная, – досадно пробормотал он и больно ущипнул Николь за грудь так, что она даже вскрикнула. – Вот, уже лучше, – и последовал еще один щипок. Потом даже склонился и прикусил зубами. Девушка опять вскрикнула, – Да, да, покричи! Еще, еще!

Чтобы ее не кусали и не щипали, Николь пришлось кричать, тем более, кричать очень хотелось, в промежности давно все горело от боли, а Зонгер все вбивался и вбивался в распростертое тело. Наконец он задергался быстрее, вошел особенно глубоко, тоненько застонал и затих.

– Ох, ну и укатала ты меня, золотце, – сообщил он и отвалился в сторону.

Как же хорошо, что эта пытка, наконец, закончилась. Теперь нужно согнуть колени, как советовалось в той брошюрке.

– Ой, я забыла в машине брошюру! – вспомнила Николь.

– Никуда она не денется, завтра заберешь, – странным безразличным голосом ответил гражданин Зонгер, – давай спать, я устал, – и, повернувшись к девушке спиной, мирно засопел.

Спать. В училище уже давно прозвучал сигнал отбоя, но спать совсем не хотелось. Очень болело в промежности. А еще там было противно и скользко. Очень хотелось помыться. Но в той брошюре ясно говорилось, что после акта – никакого мытья, лежать на спине и делать все, чтобы произошло зачатие. Если это случится, то Николь не будет иметь дела с государственными производителями почти год. Ребенок. Хочет ли она его? А для чего? Ведь он будет государственным, и, как и все другие государственные дети, как Коська, как Валентин и Рэис, будет расти и воспитываться в детском доме. Николь, конечно же, будет навещать его, как мама навещает братика и сестричку, но это совсем не то, ведь расти с родителями гораздо лучше, уж ей ли это не знать. И потом, кем будет этот малыш, если он, конечно, будет, для Вали и Рэис? От этой мысли стало горько и жутко. Как будто Николь предала маму. А потом разум обожгла еще одна жуткая мысль: а вдруг ребенку передастся ее ужасный дар-проклятие?

Мысли уходили совсем в другую сторону. Можно даже сказать, не должно быть таких мыслей у истинных патриотов Республики. Одно Николь знала точно: рожать ребенка, тем более, от Зонгера не хотелось. А что, если… Первый контакт далеко не всегда приводит к беременности, а она все же целительница, и не просто целительница.

Николь глянула на мирно похрапывающего рядом производителя и, убедившись, что он ничего не заметит, принялась за дело. Так, картину того, как происходит зачатие, она помнит хорошо. В училище не рассказывали, что нужно делать для того, чтобы зачатие не произошло, но если сгустить магические потоки на пути мужской спермы, то может все получиться. На себе подобное проводить не очень удобно, но задумка того стоит. Вот так, теперь вероятность наступления беременности минимальна.

Эту ночь Николь так и не сомкнула глаз. Во-первых, у нее было важное дело, а во-вторых, сон сам не шел: никак не успокаивалась боль, да и в голове роились незнакомые тревожные мысли. Вспоминались почти забытые слова Татьяны, коськины обещания. Теперь она была уверена – заниматься подобным не хотелось даже со старым проверенным другом, даже если они поженятся. И вообще, пора было думать о будущем – до окончания учебы оставалось меньше трех месяцев.

Утром перед уходом гражданин Зонгер сообщил, что примерно через час за Николь заедет мобиль и увезет в общежитие, а пока ей доставят завтрак. А потом вышел. Вот так. Только сейчас вспомнилось, что он так ничего и не рассказал о папе. Ни где они встречались, ни как подружились и, самое главное, как папа погиб. Как же она упустила столь важный момент. А сейчас дядя Николай убежал на службу. И, вообще, после бессонной ночи голова просто раскалывается. И тело. Почему же все так болит, как будто ее били? И есть совсем не хочется. Неискушенная Николь впервые в жизни столкнулась с последствиями похмелья.

Перед тем, как проводить ночную гостью до мобиля, серый молодой человек, который встречал ее вчера, доходчиво пояснил, что не стоит распространяться о том, где она была и что видела, ибо это государственная тайна. Этому безразличному рыбьему взгляду и вежливо-холодным словам верилось безоговорочно. Почему-то показалось, что «Серый», как окрестила его Николь, гораздо опаснее дядя Николая.

Девушка покорно села в ожидавший ее черный мобиль, откинулась на мягкую спинку заднего сиденья и прикрыла глаза. Даже невиданные красоты просыпающегося города не могли ее заинтересовать. Так она не уставала ни после одной из самых тяжелых смен в госпитале.

– Гражданка Николь, приехали! – водитель осторожно тронул за плечо.

Надо же, даже не заметила как заснула. В окно мобиля была видна серая стена их общежития. Мобиль стоял у той же двери, из которой вчера комендантша вывела девушку. Нужно выбираться.

– Вы забыли это, – и водитель протянул большой бумажный пакет.

– Это не мое! – испуганно сказала Николь и даже выставила вперед руки, открещиваясь от чужих вещей.

– Ваше-ваше, – уверенно произнес водитель, ловко всучил пакет в протянутые руки, затем забрался в мобиль и уехал.

Дверь черного хода ожидаемо оказалась закрыта. Ну и ладно, не так уж и сложно обойти здание, и Николь пошла к входу, которым пользовались все живущие в общежитии. Стояла тишина – все были на занятиях. Как же хорошо, что директриса позволила сегодня отдохнуть.

– А, Николаева, вернулась, – комендантша находилась в холле на первом этаже и о чем-то тихо перешептывалась с вахтершей, Николь даже на миг показалось, что ждали именно ее.

– Да, – не стала отрицать очевидное, – я вернулась.

– Ну, как ты?

Эти две старые сплетницы были совсем не теми людьми, с которыми хотелось откровенничать.

– Спасибо, все нормально, – ровно ответила Николь.

– А что за пакет несешь? – подозрительно спросила вахтерша.

– Пакет? Ах да, пакет.

Как же хотелось добраться до своей комнаты, помыться хотя бы холодной водой, ведь в будний день горячей воды не было, и лечь в постель. Но не стоит портить отношения со столь важными людьми, и Николь покорно заглянула во врученный ей пакет. Там лежали собранные со вчерашнего роскошного стола сладости и фрукты. Она взяла две лежащие сверху шоколадки и протянула их докучливым женщинам:

– Вот, это вам.

– Нам? Но как же? За что? – неискренне удивилась комендантша и, проводив жадным взглядом шоколадку, исчезнувшую в кармане вахтерши, быстро прибрала свою. – Ой, спасибо, девочка, не забыла о нас. Отдохнуть хочешь? Давай я тебя провожу! – и женщина увязалась за щедрой студенткой, которая не посмела отказаться от подобной услуги.

Девчонки всегда легко взбегали по лестнице, но сегодня Николь едва ли не кряхтела так же, как грузная провожатая.

– Что? Тяжело с непривычки? Как все прошло, коли такая замученная идешь? Загонял тебя гражданин маг? Куда возили-то, расскажешь?

Кажется, эта старушенция нарывается на грубость.

– Гражданка Тусенова, – Николь повернулась и со своей верхней ступеньки глянула в глаза комендантше, – вам известно, что такое государственная тайна?

Красное, с сизыми прожилками на щеках и носу лицо заметно посерело.

– Это ж я так, от переживаний за вас, гражданка Николаева, – осеклась излишне любопытная дама, – я и в виду-то ничего такого не имела. Я честно выполняю свой долг перед Республикой! Мне и конфеты ваши не нужны. Если хотите, я даже шоколадку верну!

– Нет, не нужно, оставьте себе. Позвольте мне немного отдохнуть и прийти в себя.

– Отдыхайте, отдыхайте, разве ж я не понимаю, – залебезила комендантша.

Она говорила что-то еще про гражданку директрису и медпункт, но Николь уже было все равно, она наконец-то добралась до своей комнаты.

– Благодарю вас, гражданка Тусенова, – как можно вежливее постаралась сказать она и захлопнула дверь своей комнаты.

За дверью послышалось шарканье удаляющихся шагов. Теперь можно поставить пакет на стол, видавший свои лучшие времена очень давно, переодеться в старенький фланелевый халат и отправиться в душ. Холодной водой много не намоешься, но Николь терла и терла засохшие бурые пятна на бедрах, словно пыталась стереть сами воспоминания о прошедшей ночи. Но почему же так гадко на душе? Что с ней не так? Ведь Ассоль из фильма была счастлива на утро после выполнения долга перед государством. Ну да ладно, вот пройдет боль, и Николь тоже будет счастливой.

***

В назначенное время комендантша Тусенова опять проводила Николь до черного мобиля.

– Ты уж, Никуша, не подведи нас, – заботливо хлопотала она, впрочем, не упуская возможности сунуть свой нос в приятно пахнущее кожей нутро мобиля.

– Не подведет! – кажется, знакомый уже водитель даже клацнул зубами в сторону любопытствующей дамы, после чего самолично захлопнул дверцу, чуть не придавив тот самый нос.

Пока мобиль добирался до знакомого дома, Николь составляла план вопросов, которые нужно задать гражданину Зонгеру. Во-первых, расспросить про все, что тот знает о папе, во-вторых, узнать, можно ли где-нибудь купить хотя бы один журнал из тех, что лежали на столике в гостиной, и… девчонки спрашивали, не нужны ли товарищам гражданина Зонгера еще молодые потенциальные матери. Ну и так, по мелочи. Думать нужно о чем угодно, только не о потном жирном теле. Нет, даже в мыслях мага одиннадцатого уровня так называть нельзя! Ведь для государства важна не красота тела, а его магические способности, а, стоило признать, способности гражданина Зонгера – одни из самых высоких. И то, что рожденные от него дети очень талантливы, Николь знает не понаслышке.

За калиткой ее привычно встретил серый молодой человек и провел в дом. Николь опять обратила внимание, что свет горит во всех комнатах. Ну что ж, наверное, так положено, кто их, высших магов, знает. Она самостоятельно прошла в красивую гостиную и на этот раз уселась в кресле – только не на диванчик, пусть дядя Коля сидит там один.

Когда гражданин Зонгер наконец-то пришел, Николь уже просмотрела все журналы, лежащие на столике. Она не решилась попробовать находящиеся там конфеты и печенье – нельзя брать чужое без разрешения.

– Заждалась? – немного снисходительно спросил дядя Николай, и девушке в этот миг показалось, что задержался он специально.

Ответить правду? «Нет, нисколечко!» Еще обидится, вон как самодовольно улыбается. К счастью, ответа ждать не стали.

– Дела. Мы должны служить государству днем и ночью! – важно ответил он сам себе. – День я полноценно отработал, теперь предстоит потрудиться еще и ночью! – игриво закончил Зонгер, ущипнув Николь за щеку.

Оставалось надеяться, что ответная улыбка вышла не очень жалкой.

– Сейчас поужинаем, а то, знаешь ли, заработавшись, я не поужинал, – продолжил дядя Николай свой монолог, – а потом займемся делом, – и он опять ущипнул девушку, на этот раз за грудь.

– Я бы хотела спросить у вас кое-что, – все же решила вступить в разговор Николь.

– Да-да, конечно, все, что угодно, – покладисто согласился мужчина и смолк, ожидая, пока вошедший «серый» не составит с подноса прикрытые странными блестящими металлическими крышками блюда.

За ужином расспросы начинать было неудобно, а после того, как с едой было покончено, дядя Николай первый начал разговор:

– Ника, ты хорошая девушка, и я знаю, будешь хорошей гражданкой и ответственной матерью. Где ты планируешь работать после окончания учебы?

Николь замерла. Не может быть, чтобы такой важный человек и не смог проверить листы их распределения, ведь они уже давно вывешены на доске объявлений перед директорским кабинетом.

– Республика сочла возможным доверить мне один из важнейших постов, – осторожно начала она, – после окончания учебы я отправляюсь в приграничный госпиталь!

– В приграничный госпиталь, – неужели Николь почудилось презрение, проскользнувшее в словах Зонгера? Он даже не попытался высказать удивление, резко встал со своего места, подошел к Николь, сдернул ее с кресла, уселся сам, разместив девушку на коленях и грубо, до боли впился в ее губы. – Все такая же сладкая. Желанная, – резюмировал он. А потом самодовольно сообщил: – Я предлагаю тебе другое распределение, – и загадочно смолк.

– Другое? Но как так можно? Госпитали находятся в вашем распоряжении?

– В твоем, маленькая моя. Я же просил называть меня просто Николай и на «ты».

– В твоем распоряжении,– послушно повторила Николь.

– Скажем, в моих силах поменять распределение одной очень понравившейся мне целительнице, – попытки гражданина Зонгера перейти на игривый тон вызывали безотчетный страх.

– Но… как же так? – к такому повороту Николь была не готова.

– Останешься здесь. В этом городе. В этом домике. Устроишься на службу в поликлинику для государственных служащих. Ну, девочка моя, все в наших силах! Стоит только захотеть! И я смогу часто-часто навещать тебя, – жарко шептал он на ушко, одновременно противно мусоля его.

– Здесь, в этом домике? Но как же «серый»? Как ваша жена?

– Серый? Это ты про моего секретаря? – ухмыльнулся дядя Николай. – И правда, серый. Не беспокойся, Револ находится на службе, и он хорошо знает, что такое долг.

– А… жена? – хотелось выяснить все сразу.

– А что жена? Она уже вышла из возраста воспроизводства и, как ответственная гражданка, понимает, что я еще могу и просто обязан постараться для государства! – самодовольно заявил он. – Ну, так что? Уютное гнездышко, и в нем только я и ты? Я тебя в такие шмотки одену! Такими подарками засыплю! Твоим подружкам и не снилось! Мало кто в Либерстэне видел такие, – намекнул Зонгер.

Очень хотелось завизжать и оттолкнуть противные руки от своей груди. И дядя Николай предлагает заниматься этим постоянно? А это так и будет, если она ответит «Да». О, свобода слова, что же ответить? Но кажется, гражданин Зонгер не ждал ответ прямо сейчас. Он уже остервенело сдирал одежду с Николь, затем перегнул девушку через подлокотник кресла и, повозившись с застежкой своих штанов, неожиданно резко вошел в нее сзади. Почему же так противно. Одно хорошо, сейчас производитель не видит ее лица. Скрыть омерзение Николь была бы просто не в силах. Той, прошлой боли не было, но и приятного в том, как сухой член ходит туда-сюда, тоже совсем не наблюдалось. Придется терпеть. Нужно только иногда вскрикивать, как того требовалось Зонгеру и покорно ждать, когда же все закончится.

Остаться в этом доме и терпеть подобное постоянно? Не-ет, только не это!

Не стоило и надеяться, что гражданин государственный производитель забудет свое предложение. На его вопрос, что же решила Николь, девушка ответила, что она не может подвести государство и приграничный госпиталь, в который ее направили, и который рассчитывает на ее трудовые руки.

– Ну хорошо, езжай, поработай, хлебни приграничной романтики! – как-то странно ответил гражданин Зонгер. – Только не думай, что я позволю кому-то другому прикоснуться к твоему телу! Ты моя и только моя, это понятно?

– Да, Николай, конечно, – покорно ответила Николь, испугавшись нового Зонгера, на мгновение выглянувшего из-под маски добряка дядя Николая, – я буду только рада, если никто не прикоснется к моему телу.

Что подумал Зонгер, услышав столь двусмысленный ответ, осталось невыясненным. Мужчина подтянул полуспущенные штаны и ушел в спальню. Все? Отстал? Вот и славно. На этом замечательном диванчике, да еще одной, спать гораздо удобнее, нежели на скрипучей общежитской кровати.

Наутро, когда мобиль вернул ее к общежитию, поджидавшая у подъезда гражданка Тусенова была неприятно поражена тем, что Николь приехала без вожделенного пакета со щедрыми подношениями.

***

До отъезда к месту службы Николь еще раз имела контакт с гражданином Зонгером. Можно даже сказать, что он был внимателен к ней: долго-долго елозил по телу руками и губами, потом зачем-то тер пальцами ей в промежности. А, услышав вырвавшийся нечаянный недовольный вздох, покровительственно проворчал:

– Эх, Ника, Ника. Какая же ты еще неопытная! Прямо нераскрывшийся бутон. Скорее бы уж забеременела, роды пойдут тебе только на пользу, и ты поймешь, какое наслаждение можно получать от связи с мужчиной. Ну, давай поработаем на благо Республики! – и он опять навалился всем своим грузным телом.

Этой ночью Николь впервые посетили сомнения: а только ли на благо Республики трудится сейчас гражданин Зонгер? Впрочем, про это даже думать нельзя.

На прощание дядя Николай вручил две странные тряпочки, назвав их кружевным бельем. Они были прозрачными и почти невесомыми. Совсем не функциональными, в отличие от привычного хлопкового и фланелевого белья, но такими красивыми!

– Вот, будешь надевать это для меня, – чуть ли не в приказном порядке сообщил он. – А то это, – он презрительно отшвырнул ногой удобные трусы, которые до этого содрал с девушки, – совсем не способствует пробуждению желания! И да, я согласен, чтобы ты отправилась на границу и испробовала самостоятельности. Но только в госпитале! Смотри у меня, чтобы никаких посторонних связей!

– Но как же график? – осторожно поинтересовалась Николь.

– Это уже не твоя забота. Будешь хорошей послушной девочкой, и в графике будет стоять только мое имя. Я, знаешь ли, люблю быть единственным, – самодовольно заявил дядя Николай. – И, милая, пойми, в твоих интересах быть более активной в постели. А то твоя детская неопытность начинает утомлять. Ты должна понять, что мой интерес не вечен. Его нужно поддерживать! А график посещения производителей у свободных женщин на границе может быть оч-чень плотным! Ты это обдумаешь?

Опять вспомнились слова измученной Татьяны, сказанные в доме отдыха: «Смена у накопителя, смена в постели». До чего же не хотелось верить, что они могут быть правдой.

***

Граница. Госпиталь. Как же хорошо заниматься настоящим делом! Лечить и поднимать на ноги защитников Республики. Все было бы хорошо, если бы не ежемесячные приезды производителя Зонгера. Но и их Николь научилась терпеть. Она даже узнала у словоохотливых сослуживиц, как нужно себя вести в постели с мужчиной, чтобы доставить ему удовольствие и не показать, что он неприятен. Немного постного масла для смазки, немного стонов и ничего не значащих слов и мужчина доволен. Только вот в последний приезд дядя Николай всерьез заинтересовался, почему до сих пор не наступила беременность, и, видимо по его распоряжению, потенциальная мать Николаева была подвергнута тщательному медицинскому обследованию, которое не выявило никаких отклонений в организме. Стало понятно, что дальше так продолжаться не может. Зонгер далеко не дурак, и что-то заподозрил.

***

Красные отблески заката настойчиво пробивались через хмурые свинцовые тучи…

ГЛАВА 4

Опять болело все тело. Как когда-то давным-давно, когда она напилась терпкого красного вина в домике для свиданий у Зонгера. Нет, все же стоит признать, что спина болит больше, чем все остальное. Николь попробовала пошевелиться и застонала. Совсем рядом что-то противно запищало. Послышалось, как открылась дверь и кто-то вошел. Жаль только, что повернуть голову и рассмотреть вошедшего никак не удавалось. Даже сама мысль о том, чтобы перевернуться на спину или хотя бы пошевелить рукой, вызывала приступ боли и головокружение.

– Вы очнулись? – спросила вошедшая. – Нет-нет, только не шевелитесь! Рана может открыться!

– Что со мной? – голос показался чужим.

– И говорить пока не нужно, у вас задето легкое, – ответил все тот же голос.

Николь, наконец, удалось рассмотреть целительницу, а в том, что это именно целительница, можно было не сомневаться. Молодая женщина уверенно поправила прикрепленную к руке пациентки капельницу, а затем принялась рассматривать что-то в круглом окошечке незнакомого аппарата, стоящего рядом с кроватью.

Странно. Куда же она попала? Госпиталь. Это ясно. Ясно так же и то, что это совсем не пограничный госпиталь, в котором Николь больше чем за год службы изучила каждый кабинет. Стены, оборудование, даже одежда целительницы были совсем другими, ранее никогда не виданными. Неужели ее, простую служащую, привезли в одно из закрытых столичных учреждений? Точно никто не знал, но по большому секрету поговаривали, что там имеется чудо-оборудование, буквально возвращающее пациентов к жизни. Не иначе, как за нее похлопотал Николай. Впервые Николь подумала о Зонгере с благодарностью. Ведь он действительно, заботится. Уж ей ли не знать, что подобные ранения с большой долей вероятности смертельны. Как же она была глупа. Потребовалось больше года времени и жуткое событие, чтобы понять, как дорога этому чуткому и отзывчивому человеку.

– Мое имя доктор Артани, – продолжила меж тем женщина. – Как вы себя чувствуете?

– Спасибо, могло быть и хуже, – прохрипела Николь.

– Это верно, выжили вы лишь чудом, – подтвердила целительница, странно назвавшаяся доктором. Но кто их, столичных, знает, какие у них тут должности. – Я вкратце расскажу вам о вашем состоянии. Пулевое ранение в спину. Задето ребро и легкое. К счастью, позвоночник и сердце не задеты. Доставившие вас парни сделали все возможное, чтобы вы не скончались по дороге к нам. После, если желаете, можете их поблагодарить.

Как бы не было больно, но губы расплылись в улыбке. Коська. Николь уверена, именно он пришел на помощь. Нашел ее и спас. Как же удачно он оказался рядом. Коська всегда умудрялся быть рядом. Она обязательно поблагодарит его. И его, и Николая. Ну вот, поставила их имена рядом. А ведь мужчинам не стоит знать друг о друге, хоть в дружбе Николь и рыжего хранителя границы не было ничего предосудительного. Ну, Николь надеялась, что это так. Ладно Костя, он все понимает. А Зонгер… он тоже заслуживает благодарности, но ему не стоит знать о Коське.

– Да, спасибо. Я обязательно поблагодарю этих хранителей рубежей, – заверила Николь, а потом все же осторожно поинтересовалась: – Один был рыжий, да?

Доктор Артани не спешила с ответом. Она опять подошла к капельнице, сменила в ней флакон и только потом начала говорить:

– Нет, рыжего среди них не было. А сейчас отдыхайте.

И Николь медленно провалилась в сон. Она просыпалась еще несколько раз, со стеснением была вынуждена воспользоваться чужой помощью, чтобы оправиться в предложенное медицинское судно, и засыпала опять. Сколько так прошло времени, она и сама не знала. Лишь отмечала, что за огромным окном иногда светило солнце, а иногда сгущалась ночная тьма. В палату, где больная находилась одна, заходили какие-то люди – женщины и мужчины – проводили какие-то процедуры с раной и опять уходили. Не сказать, что боль совсем отступила, но с какого-то момента Николь уверилась, что пошла на поправку.

Казалось немного странным, что ее не навестил никто из знакомых. Впрочем, если этот госпиталь находится в городе, куда ее возили на свидания, или в таком же похожем, то понятно – ни маме, ни Костику хода сюда быть не может – закрытая территория. А гражданин Зонгер – занятой человек.

Хотелось быстрее вырваться из этого странного места. Странная палата, странное оборудование, даже целители – и те какие-то были странные. Они лечили уколами, таблетками и излучением от незнакомых приборов. И никто не пробовал восстановить магические потоки. Ведь не может же быть такого, что в таком современном госпитале и нет целителя-энергетика? А Николь чувствовала – ее магические потоки нарушены. Похоже, придется восстанавливать их самой.

Ночью, оставшись в одиночестве, она прислушалась к себе. Так и есть: в месте, куда попала пуля, была мешанина из магических линий. Со временем они восстановятся и сами, но очень, очень не скоро. А значит, и выздоровление затянется. А ведь ее помощь нужна пациентам в госпитале. Промелькнула мысль, много ли раненых после того прорыва, которому, сама того не желая, способствовала Николь. И… почему ее до сих пор никто не допрашивал? Запретил Зонгер? Мало верится. Вот и еще одна причина, почему нужно скорее восстановиться: руководство должно знать правду о том, что же на самом деле произошло на границе.

И Николь обратилась к магии. Странно, только сейчас заметила, что внешние магические потоки были совсем немногочисленными и слабыми. Как же так? Она как-то слышала, что есть такие места, в которых магии почти или совсем нет – природные аномалии – туда ссылали преступников. Но госпиталь? Всем одаренным нужна магия, ее естественные потоки. Нужна как воздух. Без подпитки извне маги слабеют. Вот почему восстановление идет так медленно.

Но что же это получается? Выходит, что она находится в госпитале для преступников? И именно поэтому ее лечит не целитель-энергетик, а женщина со странным званием «доктор»? Нет, не сходится. Сам госпиталь гораздо лучше даже их приграничного, где используются самые передовые достижения либерстэнской науки. Похоже, пришла пора задавать вопросы. И самой отвечать на них. Николь все же удалось кое-как подлатать свои нарушенные магические потоки, после чего она обессиленно провалилась в полусон-полузабытье.

– Вы сегодня выглядите намного лучше! – бодро начала доктор Артани после утреннего осмотра. – Скоро сможете вставать.

– Да, я тоже надеюсь, что быстро встану на ноги и смогу вернуться на место службы, – ответила Николь и с замиранием сердца стала ждать ответ. Сейчас выяснится, кто она здесь – просто раненная или все же заключенная?

– Вернуться на место службы… – доктор повернулась к неработающему в этот момент громоздкому агрегату, очень внимательно его разглядывая, и замолчала, словно не знала, как продолжить разговор, но потом все же сказала: – Думаю, вы уже достаточно поправились, чтобы выдержать непростой разговор.

– Да, конечно, я понимаю. Моя обязанность как гражданки и патриотки рассказать все, что я помню о нападении имперских монстров! – с воодушевлением согласилась Николь. – Я уже в состоянии выдержать разговор со следователем Магического Контроля.

Доктор Артани как-то странно глянула на раненую и опять вздохнула:

– Следователь? Нечего здесь расследовать. Николь, можно я буду обращаться на ты? Так проще, – замялась доктор и после согласного кивка продолжила: – Скажи, что ты помнишь о… том эпизоде, когда тебя ранили?

Вот даже как? Доктор Артани является не только доктором, но и работает на Магический Контроль? Хотя, чему удивляться, все они заключали подобные соглашения и обязаны сообщать в соответствующие инстанции обо всех подозрительных случаях, ранениях и высказываниях сослуживцев, знакомых и, тем более, пациентов.

– Мне нечего скрывать, – начала Николь свой рассказ. – Монстр, который, как я слышала, откликался на кличку Макс, обманом выкрал меня с территории госпиталя, довез до самого государственного рубежа и… заставил привести в сознание его товарища, которого называл Лекс. Товарищ был человеком! – поспешила оправдаться она. Здесь была самая неудобная и скользкая тема: как объяснить то, как ей удалось привести в сознание этого Лекса?

– Да, то, что ты сделала, можно назвать чудом, – женщина прервала восстановившееся неловкое молчание, – тот парень, Лекс, выжил и чувствует себя неплохо. Кстати, он хочет лично передать тебе свои благодарности.

Выжил. Чувствует неплохо. Лично передать благодарности. А последнее, что она помнит, это то, как монстр перебросил ее через стену?! Кожа лица, рук, ног и даже головы похолодела. Губы отказывались шевелиться. Кажется, вместо них зашевелились волосы.

– Где я? – Николь задала вопрос, который давно ее мучил.

– Ты не в Либерстэне, Николь, если тебя интересует именно это, – тихо ответила доктор.

Вот так. Случилось то, чего боялся каждый гражданин Свободой Республики. Ее украли. А сейчас лечат, чтобы отдать на растерзание монстрам. Получается, люди – и тот загадочный Лекс, и эта казавшаяся такой доброй доктор – всего лишь их прислужники?

– Я не сдамся! – с вызовом выпалила Николь. – И ничего не скажу! И… и, и я давно не ребенок! Ваши монстры от меня ничего не смогут получить!

Нужно быть храброй и решительной. Пусть враги знают, что они ничего не добьются. Но глупые слезы сами побежали по щекам.

– Тише, Николь, тише, не нужно беспокоиться! – женщина протянула ладонь к пациентке, но та дернулась и чуть не упала с другой стороны кровати, но успела опустить ногу, только вот удержаться не смогла, упала на колени и забилась в угол.

Где-то за дверью раздалась тревожная трель звонка, в комнату вбежали несколько мужчин и женщин в больничных одеждах.

– Нужно ее зафиксировать и успокоить! – выкрикнула прикидывающаяся доброй доктор.

– Нет, нет, нет! Я не дамся! – Николь визжала и отбивалась руками и ногами.

Спину прошила резкая боль. Кажется, открылась едва затянувшаяся рана. Потом сопротивляющуюся пациентку схватили, уложили на кровать и прямо через рукав рубашки поставили укол. Сознание стало путаться. Вот и все. Как же обидно получилось. Последняя мысль была не о Республике, не о Коське и не о гражданине Зонгере.

– Мама, – жалобно шепнула Николь и отключилась.

***

Очнулась она опять лежащей на животе. Через смеженные веки пробивался свет горящего ночника. Странно. Жива. До сих пор жива. Для чего ее раз за разом спасают?

– Николь, – раздался совсем рядом голос доктора Артани, – я знаю, что ты очнулась. Пожалуйста, не делай резких движений, твоя рана опять открылась.

– Что вы от меня хотите? – именно так, лучше сразу знать свою незавидную участь.

– Ничего. Мы просто хотим поставить тебя на ноги. Не мешай нам, твой организм и так очень ослаблен и переполнен лекарствами.

– А… потом? Что меня ждет потом, когда встану на ноги? Скормите монстру? Отдадите в рабство?

– Что ты такое говоришь?! Никто не собирается скармливать тебя монстрам! И вообще, монстры – это выдумки. Они существуют только в головах доверчивых людей и… впрочем, не важно. Сейчас они до тебя не дотянутся. И рабства в Империи давно нет. Хотя, не забивай голову. Выздоравливай!

Сил для того, чтобы спорить, не было, и Николь затихла. Прямо сейчас ей ничего плохого не сделают, а там будет видно. Если будет нужно использовать для борьбы ее тайный дар, она его использует, и совсем не важно, что работать с магией стало тяжелее. Вот вернутся силы, и магические потоки опять станут послушными, как всегда.

Николь почти не разговаривала ни с доктором Артани, ни с другими докторами и сестрами-целительницами, лечившими ее. Нужно молчать. Ведь дома на политлекциях им не единожды рассказывали, что враг не дремлет и из любого неосторожно сказанного слова может сделать свои выводы. И это дома. А здесь она находится среди врагов, которые прикладывают значительные усилия, чтобы поставить ее на ноги, а потом использовать в своих целях. Пытаются быть хорошими и усыпить бдительность. А потом, когда Николь откажется сотрудничать, будут пытать и вызнавать секреты Либерстэна? Сколько книг она читала про героев, оказавшихся в руках врага. Ни один не сдался. И Николь не сдастся. Она сможет.

В ожидании и неизвестности время тянулось неимоверно долго. Утренние процедуры, завтрак, еще процедуры, долгое-долгое ожидание, обед, тихий час и опять долгое-долгое ожидание, ужин, и вновь тишина и ставший ненавистным идеально белый потолок.

Стук в дверь, раздавшийся после тихого часа, неимоверно удивил. Что бы это могло значить? Никто из персонала никогда не стучал. Да и вообще, странно это – стучать в незапертую дверь. Николь замерла, а стук повторился.

– Может, она спит? – послышался неуверенный мужской голос.

– Посмотрим, – ответила доктор Артани и зашла в палату. – Николь, ты не спишь? К тебе посетитель.

– Нет, – ответила раненая и отвернулась.

Надо же, как это называется – посетитель. Так бы сразу и говорили – следователь. А то она глупая и не понимает, что сейчас будет первый допрос.

– Привет! – раздался рядом с кроватью жизнерадостный голос.

Николь осторожно повернулась к вошедшему парню. Это еще что такое? Ни в книгах, ни в фильмах допрос так не начинали. Усыпляет бдительность?

– Привет, – еще раз поздоровался тот и протянул прозрачный пакет, в котором находились бутылка с надписью «гранатовый сок», несколько яблок и странных оранжевых фруктов, – это тебе!

Задабривает. Хочет купить за пакет диковинок?

– Мне ничего от вас не нужно! Я все равно ничего не скажу!

– Да? – брови парня поползли вверх. – А я думал, поболтаем. Впрочем, не хочешь говорить, не нужно. Говорить буду я. Я, собственно, зачем пришел-то. Спасибо тебе сказать! Ты спасла мою шкурку, а она мне дорога, – и парень опять улыбнулся.

Спасла шкурку? Странное выражение. Вроде ни с какими шкурами Николь дела не имела. Она не смогла удержать удивленный взгляд.

– Ну как же, не помнишь? Ты еще не успела подлечить мою репродуктивную систему?

Что? Это один из тех, кто способствовал проходу вражеского транспорта через границу, а потом ее выкрал? Николь пригляделась. Точно, это тот самый Лекс, только не такой бледный. Как же она не узнала сразу. Нужно было глянуть на его матрицу. Ага, репродуктивная система восстановлена, но не полностью. Ну и пусть его! Нечего таким размножаться.

– Не стоит благодарности, – холодно произнесла Николь и осторожно, чтобы не потревожить рану, отвернулась от посетителя.

– Это как сказать, как сказать, – не утерял оптимизма тот, – я этому, знаешь ли, очень рад. И очень, очень тебе благодарен!

– Поблагодарил? – глухо спросила Николь. – Теперь можешь идти, я устала.

– Вижу, ты не в настроении, жаль. А то мы могли бы еще поболтать. Я принес тебе яблоки, мандарины и сок, очень полезно при потере крови. Если нужно что-то еще, ты скажи, принесу в следующий раз, – жизнерадостно вещал посетитель спине, укрытой казенным одеялом.

Николь промолчала. Если не дурак, сам догадается, что ей ни от кого из них ничего не нужно.

– Ну ладно, – как ни в чем не бывало, продолжил беседу парень, – рад был познакомиться. Меня, кстати, Лекс зовут. Лекс значит – Александр, – послышался его голос уже от двери, – Александр Николаев, прошу если уж не любить, то хотя бы жаловать. До свидания.

Пока онемевшая Николь переваривала полученную информацию, дверь скрипнула, закрываясь, в коридоре послышались удаляющиеся шаги. Александр Николаев? Может ли такое быть? Или это обман?

– Стой! Да стой же ты! – Николь сама не заметила, как соскочила с кровати и подбежала к двери. – Александр, подожди! Саша!

Николь совсем не помнила братика Александра. Да и узнать восьмилетнего мальчишку в этом почти состоявшемся мужчине было сложно. Но имя? И папина пожелтевшая фотография, исчезнувшая со стены, когда в их дом стал захаживать гражданин Зонгер. Как же не заметила сразу это сходство? Серые глаза, прямой нос, тонкие губы над упрямым подбородком, слегка выдающимся вперед. И дар. Его магический дар! Лекс свободно работал со сложными потоками Стены! А ведь его уровень, как успела заметить Николь, не выше пятого.

– Саша? Давно меня так не называли. Решила сменить гнев на милость? – Александр обернулся и широко улыбнулся, совсем как когда-то давным-давно улыбался папа перед тем, как расставить руки и подхватить дочку.

– Да. Нет!

В голове вдруг заворочались сомнения. А может ли быть такое правдой? Его братика украли. Украли, чтобы выпить кровь и лишить магии. И вот загадочный Александр Николаев работает на имперцев. Даже если это так, ее братик был тогда совсем мал и не понимал, что попал к врагам Либерстэна. Если это действительно он, нужно все объяснить. Сашенька поймет. Не может не понять, ведь жить в Свободной Республике мечтает каждый. И тогда у них появится шанс сбежать вместе! И мама обрадуется. Ради этого Николь даже согласна рассказать в службе Магического Контроля про свой дар. Ведь она будет не одна. С Александром они многое смогут свершить на пользу родной Республики!

– Ох, девушки, вы такие непостоянные, как же сложно вас понять! – Александр вернулся, продолжая обворожительно улыбаться.

– Николь, ты зачем поднялась? – с дальнего конца коридора к ним спешила доктор Артани. – Ты еще очень слаба! Хочешь, чтобы рана опять открылась? Александр, из-за вас все лечение может пойти насмарку!

– Доктор, – извинился Александр, – это я виноват. Сейчас все исправим, – и он подхватил Николь под руку, осторожно довел до кровати, помог улечься и даже аккуратно подоткнул одеяло. – Вот, все так и было!

– Смотрите у меня! – молодая женщина, не устояв перед обаянием посетителя, лишь улыбнулась и погрозила ему пальцем.

– Больше ни-ни! – последовала еще одна очаровательная улыбка. – Сам прослежу! – и, после того как доктор вышла, обратился к Николь: – Ты хочешь поговорить со мной?

– Да, именно так, я хочу с тобой поговорить. Расскажи мне о себе.

– О себе? Я остался без родителей. Рос в приемной семье. Кстати, меня усыновили родители Макса. Того парня, помнишь, мы с ним были тогда вместе?

Еще бы не запомнить того, кто ее похитил и лишил родины. Но… он же монстр.

– Тебя усыновили монстры?!

– Почему обязательно монстры? Родители Макса – нормальные люди.

– И у них родился монстр?

– Макс тоже нормальный. Если хочешь, я тебя с ним познакомлю, – совершенно серьезно ответил Александр.

– А как же, – Николь обвела рукой вокруг головы, намекая на огромные размеры, – голова? Ужасные наросты на месте ушей? И рог?

Как парень ни старался, но удержать улыбку не удалось:

– Тогда на Максе был шлем-коммуникатор. Вот увидишь, мой приемный брат самый обычный человек.

– Шлем. Я никогда таких не видела, – неохотно призналась Николь. – А приемные родители? Скажи, у тебя их фамилия?

– Нет, к ним я попал уже в достаточно взрослом возрасте – в восемь лет – и отцовскую фамилию менять не стал. Это все, что у меня осталось от родной семьи, – Александр неловко замолчал.

– Ты… ты из Либерстэна, да? Тебя выкрали в восемь лет, поработили и заставили на них работать, так?

– Что ты такое говоришь?! Никто меня не порабощал! Я свободен!

– Свободен так, что, если пожелаешь, можешь вернуться домой? – неужели удастся так легко уговорить брата?

– Мой дом здесь, – тихо произнес Александр и осторожно положил ладонь на руку Николь.

– Нет! Здесь живут враги! Твой дом в Либерстэне, Саша! Вспомни! Пожалуйста, вспомни! Маму, меня, – Николь с надеждой глянула на парня, взволнованно теребя край больничного одеяла. – Я Николь! Ники.

– Николь? Малышка Ники? Надо же, а я даже не подумал. Головой понимал, что маленькая сестренка выросла, – Александр, осторожно, словно боясь спугнуть, провел пальцем по ее бледной руке и грустно усмехнулся. – Но даже не предполагал, что нам предстоит встретиться вот так. Я рад, я правда очень рад, Ники.

– Почему ты не спросишь, как мама? Знаешь, она очень переживала, когда тебя украли. Как она обрадуется, что ты нашелся! Саша, как же хорошо, скоро мы будем вместе, опять одной семьей!

– Да, Ники, я верю, что когда-нибудь мы будем вместе, – Александр убрал с лица сестры непослушную прядку. – И… я разговаривал с мамой.

– Разговаривал с мамой? По телефону? Но разве такое возможно?

– Я навещал ее.

– Ничего не понимаю. Навещал? Когда? И… почему тогда ты здесь, а не дома? И… и, и… у меня тысяча вопросов!

– Постараюсь ответить на все, ты, главное, выздоравливай!

– Да, да, конечно, я буду стараться! Только, Саша! Я сначала не хотела говорить. Тогда, на границе, мы не закончили лечение. И есть вероятность, что не все твои функции восстановлены, – хотелось рассказать все и сразу. Так сложно выделить самое важное. Пожалуй, здоровье обретенного брата и есть самое важное.

– Ники, ты тоже видишь матрицы и потоки?

– Да, не только вижу, но и, как целительница, могу их восстанавливать. Правда, об этом никто не знает. Мама просила молчать.

– Даже так? Какие же вы молодцы! И мама и ты. Ники, можно я тебя обниму, сестренка?

Александр помог сестре подняться, и они осторожно обнялись.

– А теперь, – Николь выбралась из постели и указала на нее Александру, – снимай рубаху ложись! Я немного поправлю твои потоки. В репродуктивной системе есть прорехи.

– Репродуктивная система – это очень серьезно. Мне она еще пригодится, – в притворном ужасе воскликнул брат.

Николь шутку не поддержала. Она сосредоточенно рассматривала магические линии, пронзающие мужское тело.

– Саша, а какой у тебя магический уровень? – поинтересовалась она, приступая к знакомой работе.

– А-а, о-о, хорошо-то как! Да ты у меня сокровище, сестренка. Да, да! Вот оно счастье, после которого не страшно и умереть! – брат ловко ушел от ответа?

– Что здесь происходит? – в палату зашла доктор Артани. – Николь, ты почему встала?

– Не отвлекайте, – отмахнулась целительница, – осталось совсем немного. Ну вот, кажется все. Полежи немного, – Николь устало опустилась на краешек кровати, а потом пожаловалась: – Странные здесь какие-то магические потоки: слабые и редкие. Тяжело работать.

– Я сейчас имела честь наблюдать за работой настоящей магини-целительницы? – доктор Артани уже не возмущалась, что на постели лежачей больной валяется счастливый посторонний мужик, а сама больная трясущейся ослабевшей рукой гладит его по спине.

– Не совсем целительницы, у меня всего второй уровень магии, я всего лишь сделала массаж, – смущенно призналась девушка.

– Массаж с управлением магическими линиями тела?

– Нет, что вы? Такое под силу лишь целителям выше девятого уровня! – и пусть Александр так не смотрит. Одно дело, что секрет знает он, и совсем другое – вражеские агенты.

– Но ты что-то говорила про магические потоки?

– Да, говорила, – вот же незадача, и зачем только сболтнула лишнее! – любой маг ими пользуется. Только здесь они совсем слабые. Аномальная зона?

Александр и доктор Артани переглянулись и опустили глаза.

– Я тебе потом объясню, сестренка, когда мы уйдем домой, – парень поднялся с постели, уступая место хозяйке.

Домой. Братик согласен вернуться домой! Как же хорошо! Совсем скоро они все будут вместе.

Александр еще немного посидел у постели сестры, после чего его выгнали, объяснив, что больной нужно пройти процедуры.

***

Встреча с братом очень положительно повлияла на здоровье Николь, и ее дела быстро пошли на поправку. Уже через две недели Александр, как всегда улыбаясь, передал ей пакет с новой одеждой и сказал, что ждет в фойе, чтобы отвезти домой. Домой. Неужели вот так сразу? Хотя, она же видела, как легко он распутывает магические линии в Стене. Они легко переберутся через границу.

На прощание доктор Артани сказала, что в госпитале будут счастливы, если она согласится у них работать. После того, как окрепнет, конечно, а это займет никак не меньше месяца. Отчего бы не пообещать? Пообещать можно все, что угодно. Хоть и отнеслись здесь к ней по доброму, но это вражеская Империя, и верить не стоит никому. Только братику.

Александр подвел сестру к небольшому ярко-синему блестящему мобилю, открыл дверцу, помог разместиться и уселся за руль.

– Ты работаешь водителем? – поинтересовалась Николь, с интересом разглядывая необычный салон. – Твой руководитель не будет ругать, что ты взял мобиль для того, чтобы забрать меня из госпиталя?

– Руководитель? Нет, не будет, – Александр хитро улыбнулся и подмигнул. – Это моя машина, и его совсем не касается, кого я на ней катаю!

Опять он говорит странные вещи. Как можно говорить, что что-то не касается руководителя? Мало того, что так положено, еще и если тот достаточно силен магически, то может отдать ментальный приказ, как делал этот Макс, когда украл Николь.

И потом, как может мобиль или, как говорит Саша, машина принадлежать человеку? Мобиль обязательно государственный. Как бы хвастливому братцу не влетело за самоуправство. Хотя, точно, как же она не догадалась! Александр уже никогда не встретит своего руководителя, они же едут домой!

– И вообще, – продолжил брат, ловко выруливая на огромный проспект и вливаясь в поток самых разнообразных машин, – можешь поговорить с ним сама! Он вечером сам к нам подъедет.

Как же часто в последнее время мозг отказывался принимать выдаваемую информацию. Они едут домой, и к ним приедет Сашин руководитель, но думать об этом некогда. А рядом такое творится! Голова идет кругом. Мобили, машины, дициклы и автобусы едут плотным потоком, до чего же страшно. А люди? Они совсем не боятся такого столпотворения. Бегут по своим делам, дружно переходят дорогу в одном месте. И, надо же, мобили их пропускают! И все ярко и нарядно одетые: мужчины, женщины и дети. Много детей. Николь никогда не видела столько детей на улице. Это и есть беспризорники, которых, как знала Николь по рассказам, книгам и фильмам, в Империи множество? Не похоже, очень уж ухоженно выглядят. Да и многие идут за руку с взрослыми, хотя возраст у них такой, что самое время быть в интернате. Смеются, некоторые поедают что-то цветное, нанизанное на палочки.

– Что засмотрелась? Хочешь мороженое? – спросил притихшую Николь Александр.

– Мороженое? А… можно?

– Доктор ничего не говорила, что нельзя, значит, можно! – и он лихо подрулил к огромному зданию, около которого стояло множество мобилей. – Пойдем со мной, выберешь, что тебе хочется!

Николь предусмотрительно взяла брата за руку, и они так и вошли в то огромное здание, в которое постоянно входили и выходили люди. Вот это да! Это же магазин! Очень-очень-очень огромный магазин! Говорят, в столице Либерграде есть такой же огромный, и в нем можно купить почти все. Где-то сбоку движущая лестница увозила людей на второй этаж, чуть дальше уже другая несла их обратно. А прямо впереди были заполненные полки. Очень много полок с продуктами. И никто не вырывал их друг у друга из рук, не ругался и не потрясал талонами.

Александр взял тележку и покатил ее между рядов. Совсем скоро он перестал спрашивать у Николь, что брать. Многие названия были попросту не знакомы, а те продукты, что она знала, выглядели совсем по-другому! Впрочем, когда они проходили мимо полок с множеством разнообразных бутылок, брат все же решил поинтересоваться. Выбрал одну из них и спросил:

– Красное Кадаганское будешь?

Бутылка была знакомой. Николь видела почти такую же у Зонгера, когда он напоил ее. Это что же получается? Имперцы воруют в Либерстэне не только детей, но и вино? И место, где они сейчас находятся – такой же закрытый город, в который возили Николь к Зонгеру, только намного больше?

– Имперцы воруют вино в Либерстэне? – она не смогла сдержать удивления.

– Еще чего не хватало, воровать никому не нужную гадость! Это вино из Кадагана. Замечательное, скажу я тебе место! В Кадагане у родителей есть небольшой домик, и мы там отдыхаем каждое лето.

– Но я видела такое дома! Не стал бы гражданин Зонгер пить вражеское вино!

– Да-а? – как-то странно протянул брат. – Ну, не знаю, не знаю, что пьет гражданин Зонгер, но про то, что Либерстэн с охотой приобретает у нас некоторые товары, об этом наслышан.

– Этого не может быть, ты все придумываешь! Республика в состоянии обеспечить своих жителей, и никогда не станет брать что-либо у врагов!

– Ну да, сестренка, так и есть. Я помню полки либерстэновских магазинов. Несколько видов круп, один вид макарон, два вида консервов, бочка ржавых мелких рыбешек и сухие пряники. Я ничего не забыл?

– Хлеб! У нас всегда есть хлеб! И руководство обещает, что скоро на него отменят талоны!

– О, даже так? Однако шикарно там стали жить!

Случайно или нет, но в этот момент они подошли к полкам с хлебо-булочными изделиями, и Александр молча стал накладывать в тележку разнообразные булки и батоны. А затем, видимо, чтобы совсем добить смолкнувшую сестренку, подошел к холодильникам с тортами и пирожными и деловито поинтересовался:

– Что будешь?

Николь хотела все. Ей было очень стыдно, и она понимала, что не сможет все это не только съесть, но даже попробовать. По щеке покатилась слеза. Не понять, отчего стало грустно? От стыда? От сожаления, что мама, Валентин, Рэис и друзья никогда не то, что не попробуют, но даже не увидят такого? Или от обиды непонятно на что и на кого?

– Ты плачешь? – словно о чем-то сожалея, спросил Александр. – Прости.

– За что? За что ты просишь прощения?

– За то, что вы с мамой вынуждены были жить в нищете. За то, что не вытащил вас из того ада. Прости.

– Не говори так про свою родину! Да, Либерстэн вынужден экономить ресурсы, но все наши трудности временные! Мы все работаем, чтобы наша жизнь стала лучше!

– Да, конечно, сестренка, – грустно ответил Александр и, приобняв одной рукой девушку за плечи, повел ее к кассам.

При расчете Николь заметила, что брат протянул молоденькой кассирше не деньги, а какой-то странный пластмассовый талон. Значит, даже при таком изобилии в Империи тоже есть талоны, и Александр решил забрать все, что ему полагалось. И то верно. Нужно отоварить талоны, пока есть возможность. Ведь совсем скоро эти роскошные магазины останутся за магической Стеной. Только как все это пронести через границу? Ведь Николь пока слаба и не сможет нести слишком много.

До самого дома ехали в молчании. О чем думал Александр, неизвестно. Может, составлял план побега? Вот бы сейчас пригодился Костик! У него всегда есть наготове тысячи планов. Николь уверена, он и побег спланировал бы запросто. Или уже когда-то планировал? Почему же так путаются мысли, когда она начинает думать о побеге? Вспоминается ужастик, в котором странный темный дирижабль опускается в темный интернатский двор, ворует всех-всех детей и воспитателей, а потом вдруг медленно поднимается и исчезает в темном небе, чтобы где-то далеко-далеко опуститься на теплое море, где много-много воды.

– Саша, скажи, а в Империи теплое море есть? – прервала молчание Николь.

– Теплое море? Да, есть. Именно на его берегу расположен Кадаган.

– А… белые дирижабли по нему ходят?

– Белые дирижабли? По морю? Нет, не ходят. Дирижабли у нас используются только в редких случаях. А почему ты об этом спрашиваешь? – Александр остановил машину, чтобы пропустить спешащих через дорогу пешеходов.

– Не знаю, – растерянно ответила ему сестра. – С самого детства в голове живет эта странная мечта-воспоминание – много-много теплой воды и в этой воде белый дирижабль.

– Знаешь, сестренка, я так жалею, что не видел, как ты росла, – грустно начал Александр. – Не защищал тебя от мальчишек, не рассказывал историй про путешествия и приключения, не хвастал своими ранами и победами. Не делал ничего, что обязан делать старший брат. Значит, я просто обязан отвезти тебя к морю и показать если не белый дирижабль, то хотя бы корабль. Настоящий огромный белый корабль. Ты как, согласна?

Как же так? Николь знала, что ее гражданский долг – скорее вернуться домой, в Либерстэн. Но мечта. Ведь у каждого человека есть мечта. И, как бы ни было стыдно, но самая заветная мечта – не всеобщая свобода для всех и победа над мировым злом, как это положено мечтать для всех патриотически настроенных граждан, а именно море и белый дирижабль или, как оказывается, нужно говорить – корабль.

– А… как же дом? Ты говорил, мы вернемся домой, к маме?

– Не сразу. Помнишь, что сказала доктор Артани? Ты еще очень слаба и тебе нужно восстановиться, – Александр свернул с дороги во двор красивого многоэтажного дома, остановил машину в ряду таких же и, перед тем как выйти, положил ладонь на плечо сестры и, внимательно глядя в глаза, произнес: – Я постараюсь, чтобы мы смогли встретиться с мамой. Я очень постараюсь! Я обещаю.

ГЛАВА 5

Александр вышел из машины, помог выбраться Николь и, забрав из багажника многочисленные пакеты с продуктами, повел ее к этому самому дому. Как же внутри было красиво! Чуть ли не так же, как в здании Районного Магического Совета! Стены выкрашены не в практичный темно-зеленый цвет, а в солнечный бежевый, и даже отделаны золотистым орнаментом. На подоконниках стоят цветы, а на стенах висят не фотографии передовиков и героев-защитников, как в райсовете, а яркие натюрморты.

Наверх они поднимались не по лестнице, а в самом настоящем лифте, которые Николь встречала только в госпиталях. Да и то, честно признаться, только раз, на практике, видела, как этот самый лифт работает.

А уж квартира была просто огромной. Или это общежитие? Ведь Александр – молодой одинокий мужчина, а такие должны жить в общежитиях. Из огромной светлой прихожей, которая была больше комнаты, в которой жили Николь и ее подруга Победина при госпитале, шли несколько дверей. Одна из них была закрыта, другая вела в сияющую белизной кухню, в третьей просматривалась огромная кровать, комод и шкаф, все одного – светло-синего цвета, только разных оттенков, а в четвертой виднелось удобное даже на вид кресло и кусочек такого же дивана. Вспомнился дом, куда ее возили к Зонгеру. Здесь было ничуть не хуже, а может быть, даже и лучше. Как-то уютнее, что ли, и не так помпезно. И портрета императора и его приспешников нигде не было видно.

– Проходи в гостиную, а я пока размещу продукты, – распорядился Александр и прошел на кухню.

– Я помогу! – и Николь последовала за ним. Она боялась встретиться с парнями, которые жили с братом.

– Ну давай, – согласился он.

Оказывается, на чужой кухне освоиться так сразу не получится. Как понять, куда разложить столько продуктов? Все эти пакеты, пакетики, бутылки, коробки и коробочки. Указав сестре на уютный угловой диванчик, Александр и сам прекрасно справился с задачей. Что-то растолкал по шкафчикам, что-то устроил в огромном урчащем холодильнике, а что-то – батон, порезанные колбасу, сыр, аппетитно выглядящие кусочки рыбы и огромную коробку с набором разнообразных красивейших пирожных – оставил на столе.

– Будем пить чай! – пояснил он. – Или ты предпочитаешь кофе?

Кофе. Николь поморщилась. Она помнила ту гадость, что им давали в интернате.

– Нет! Я не люблю кофе!

– Ну как знаешь. А я вот подсел, не могу без него, – Александр пощелкал кнопочками у одного из аппаратов, стоящих на отдельном столе, и по кухне распространился изумительный аромат.

Стыдно, но вдруг так захотелось попробовать, что же это за странный имперский кофе?

– Что? Тоже решила попробовать этот божественный напиток? – заметив заинтересованный взгляд, спросил брат. – Сделаем. Тебе какой? – и вдруг весело расхохотался. – Извини сестренка, но глясе не получится: мы забыли купить мороженое! Ладно, позвоним Максу, пусть и он внесет свой вклад в наш пир, – Александр достал странный прямоугольник, потыкал в него пальцами и заговорил: – Ты где? Угум, понял. Для тебя есть важное задание. Мы забыли купить мороженое. Без него не пущу на порог. Исполняй! Отбой! – и он положил прямоугольник, по которому, кажется, и правда разговаривал, на стол.

– Макс живет с тобой? – поинтересовалась Николь.

– Нет, я его, конечно, люблю как брата, но на расстоянии это делать удобнее.

– А кто же тогда с тобой живет, сослуживцы?

Александр все же налил кофе в две чашки, подвинул сестре сахар и сливки, отпил, прикрыл от наслаждения глаза, счастливо выдохнул и только потом заговорил:

– Нет, я живу один. Вернее, теперь с тобой.

– Один?! В таком помещении? А Магический Комитет не накажет за то, что я буду находиться у тебя? Нужно зарегистрироваться. Или мы уже завтра отправимся домой?

– Ники, у нас нет Магического Комитета. И совершенно никого не интересует, кто у меня живет!

– Саша, ты очень крупный специалист, да?

– Можно сказать и так, – Александр старался осторожно подбирать слова. – Тебе известно, я владею редким магическим даром. А магов в Империи очень мало. Нас ценят. Мы очень хорошо зарабатываем.

Мало. В Империи мало магов. Значит…

– Поэтому Империя ворует чужих детей?! Чтобы они работали на хозяев?

– Ники, – брат осторожно погладил Николь по руке, – я не работаю на хозяев. Я работаю на страну и ее граждан.

– Но как же так? Ведь император и его клика угнетают простой народ! И тебя угнетают!

– Это кто угнетает нашего Лекса? – раздался из прихожей веселый голос. – Покажите мне того безумца!

Николь обернулась. В дверях стоял молодой мужчина. В руках он держал прозрачную коробку, в которой были разноцветные воздушные цветы.

– Леди, позвольте представиться: Максимилиан Герен, для вас просто Макс, – он смешно поклонился и вручил коробку Николь.

– Вы тот самый монстр, который украл меня? – лучше выяснить все сразу.

– Зачем же сразу – монстр, украл? Скажем, я пригласил вас, чтобы спасти жизнь Лекса.

И как у этого Макса получалось даже преступление представить благородным поступком? И ведь все верно. Тогда Николь спасла Александра. Но нет, благодарности за свой подлый поступок этот Макс не дождется.

– Если бы вы не нарушали государственную границу, Саша бы не пострадал! – запальчиво ответила Николь. – Я знаю, вы опять воровали детей! И Сашу заставили. Теперь у него могут возникнуть проблемы.

– Проблемы? – Макс глянул с какой-то глумливой иронией. – Проблемы мы решим. Я мастер по решению проблем!

Заметив, как в возмущении вспыхнула Николь, Александр поспешил вмешаться в разгорающийся спор:

– Макс, Макс, притормози. Твое мастерство мне известно, но со своей сестренкой я разберусь сам.

– Это что же получается, – неприятный гость никак не хотел успокаиваться, – Ники твоя сестра, а я твой брат. Это значит, что для нее я тоже брат?

– Никакая я вам не Ники! – возмутилась Николь. – И никакой вы мне не брат!

– Даже так? – брови Макса удивленно поползли вверх. – А что? Может быть, так даже и лучше, что не брат. Вы интересная девушка, – здесь он сделал небольшую паузу, но, поймав предупреждающий взгляд Александра, медленно протянул: – Нико-оль.

– У меня есть жених! – решила сразу внести ясность Николь. – Саша, я устала. Могу я пойти отдохнуть? – спорить с неприятным субъектом совсем не хотелось.

– Да, сестренка, конечно, – Александр подскочил и с готовностью вывел ее из кухни. – Вот, думаю, в спальне тебе будет удобнее. Я подготовил ее, как смог, располагайся. Сам переберусь в гостиную. Завтра пробежимся по магазинам и купим тебе все необходимое, – и он удалился, прикрыв за собой дверь.

Спальня оказалась большой комнатой с огромным окном во всю стену и даже выходом на настоящий балкон. Ужасный Макс тут же был забыт, и Николь поспешила на балкон. Она впервые находилась так высоко, даже выше колеса обозрения в городском парке столицы Либерстэна Либерграда! Далеко внизу был большой двор. Там шумели самые обычные дети. Они катались с разноцветных горок, рассекали на велосипедах и странных ботинках с колесиками, совсем как либерстэновские кидались друг в друга песком и дрались. Сразу было и не понять – чем же они отличаются? Яркими платьишками и костюмчиками? Игрушками? Впрочем, не важно, дети, они везде дети, и эти, которые внизу, совсем не виноваты, что родились в ужасной Империи.

Дальше за двором была дорога, по которой в несколько рядов бежали мобили.

Как же интересно наблюдать за их движением сверху. Каждая машина, как их называл Александр, чинно ехала в своем ряду, иногда сворачивала, иногда они все сразу дружно останавливались, и тогда двигались другие, которые до этого стояли. А вдали виднелись странные полукруглые мосты, по которым эти самые машины перемещались с одной дороги на другую. Таким хаосом можно управиться только с помощью магии.

И тут Николь поняла. Магия! Здесь, в этом огромном городе, так похожем на тот, куда ее возили к гражданину Зонгеру, магии было совсем немного. Ведь она еще в госпитале заметила, что магические потоки здесь редкие и слабые. И дети! Вот что ее поразило в детях! Сверху видно плохо, но неужели в них тоже нет магии? Даже в малышах, не достигших шестилетнего возраста, а потому не отправленных в интернат для одаренных? Этого не может быть. Только сейчас дошло, что людей с развитой матрицей магического дара в Империи встретилось совсем немного. Почему? Нужно немедленно спросить у брата. Уж он это видит еще лучше! И, кстати, Саша так и не сказал, какой же у него уровень.

Николь, позабыв про неприятного гостя, поспешила на кухню, но замерла, остановившись в дверях спальни. Кажется, разговор шел о ней.

– Думаешь, она захочет услышать голос разума? – раздался голос Макса.

– Ники разумная девушка. И она моя сестра. Я буду очень стараться донести до нее правду.

– Лекс, тебе ли не знать, время упущено. Проклятое зомбирование уже глубоко пустило свои корни. Свобода! Республика! Великий Либеров! – кажется, даже не видя говорившего, Николь почувствовала, как он скривился.

– Я буду стараться. Я буду очень стараться! Ты же знаешь, у меня нет другого выхода. И, я надеюсь на вашу помощь: твою и родителей.

– Мы, конечно, не откажем, но ты же видел – она приняла меня в штыки.

– Еще бы, ты сам все для этого сделал!

– Сам не знаю, кто меня за язык тянул. Как увидел ее такую хрупкую, беззащитную и взъерошенную, как воинственный воробышек, так и захотелось…

– Макс, придержи коней! Никогда не забывай, что Николь моя сестра!

– Помню, помню. Ты магически сильнее и можешь запросто поправить мои хилые магические потоки!

И вдруг Александр расхохотался. Он смеялся долго и со вкусом.

– А знаешь, брат, самое интересное, что Николь это может сделать даже лучше, чем я. Она же целительница! Помни, именно она так восстановила мою репродуктивную систему, что работать та стала намного лучше!

– Да? Интересно-интересно! Давай-ка с этого места подробнее!

Может, это было интересно пошляку Максу, но совсем не Николь. Она развернулась и тихо скрылась за дверью выделенной комнаты. Нужно было обдумать только что услышанное. Что бы могли значить их слова? Зомбирование. Услышать голос разума. Какого разума? Какую правду они собираются донести? Поговорить с братом нужно, но без этого противного Макса.

***

Проснулась Николь от плывущих по квартире изумительных запахов. За окном сгущались сумерки. Надо же, как привыкла к больничному распорядку – тихий час по расписанию, но он, пожалуй, затянулся. Нужно скорее выходить из этого расслабляющего режима. За дверью было тихо. Макс уже ушел? Впрочем, не нужно показывать свой страх, пусть сам боится! Тем более, сам подсказал метод борьбы. И пусть Николь далеко не боевой маг, а всего лишь целитель второго уровня, но ведь она, действительно, может так поправить его магические потоки, что Макс надолго, а то и навсегда охладеет к противоположному полу. И совсем не стоит ему знать, что для этого нужно пациенту расслабиться и полежать спокойно. Именно так! У нее есть тайное оружие, совсем как то, про которое постоянно намекало руководство республики.

Хватит прятаться, ведь она не трусиха, и Николь вышла из комнаты. К счастью, Макса не было видно. На кухне хозяйничал Александр, принаряженный в смешной клетчатый фартучек и с воодушевлением шинкующий зеленые хрустящие огурчики. Через стекло духовки виднелся золотистый бок жарящейся курочки, на конфорке что-то булькало.

– А, Николь, отдохнула? Сейчас будем пировать!

Как верно подметил брат, у них намечался самый настоящий пир.

– Тебе помочь?

– О да! Картошечка уже сварилась, займись ею!

Картошку Николь, выросшая в интернате, готовить умела. Стыдно признаться, но они, когда ездили на эту самую «картошку» в старших классах и в училище, частенько припрятывали часть урожая в одежде, а потом устраивали пир. Может, не такой роскошный, что закатил сейчас Александр, но по тем временам – самый настоящий. Слить воду, слегка подсушить, высыпать на блюдо и посыпать мелко порезанной зеленью. Внушительный кусок желтого маслица на тарелку сестры Саша добавил сам.

– Ожирение тебе не грозит! – произнес он странные слова.

А потом было не до разговоров. Как же вкусно! И картошечка, и курочка, и салат из огурцов и помидоров, заправленный странным желтоватым соусом под смешным названием майонез.

– Что на десерт? – деловито поинтересовался брат: – Пирожные или мороженое? Или… и то и другое, – при этих словах он странно улыбнулся.

– Не хочу мороженое! – пусть это будет совсем по-детски, но есть принесенное противным Максом мороженое совсем не хотелось.

– Пирожное, значит, пирожное, – Александр сделал вид, что не заметил протеста.

Первый раз за свою недолгую жизнь Николь наелась так, что было трудно вздохнуть. Нет, не сказать, что раньше она жила впроголодь. Обычно их кормили сытно. Просто сытно. Но сегодня все было таким вкусным, что остановиться было ну очень сложно. Видимо, после ранения стал возвращаться аппетит. Саша оглядел разомлевшую сестренку и улыбнулся:

– Хотел предложить поваляться на диване и посмотреть телевизор, но похоже, лучше нам немного прогуляться. Ты как, не возражаешь подышать свежим воздухом перед сном?

Идея показалась очень хорошей. Иначе не получится заснуть.

Они опять спустились на лифте на первый этаж и вышли во двор. Играющих детей сменила такая же беззаботная молодежь. Некоторые из них слушали странную музыку, кто-то играл в волейбол, кто-то катался на ботинках с колесиками, а кто-то на странных досках, это, наверное, те, у кого не было денег на велосипеды.

И опять среди увиденных людей – и совсем молодых, и уже взрослых – было совсем мало тех, чья магическая матрица показывала бы наличие развитого дара. Что же здесь не так? Можно было бы предположить, что в Империи одаренные и бездарности живут по отдельности, это вполне в духе заносчивых имперцев. Но город? Очень уж он хорош для жилища порабощенных. Или тех, кому не повезло родиться без магического дара. И Саша. Он же здесь живет. А, как он говорил сам, его способности ценятся высоко.

Они прошли через двор, благополучно миновали оживленную дорогу, на которой, подмигивая фарами, не иссякал поток мчащихся по своим делам мобилей, и стали неспешно продвигаться до зеленого парка, который Николь заметила еще будучи на балконе. Вокруг было все очень интересно. И небольшие, сейчас закрытые, но все равно сияющие огнями магазинчики с нарядной одеждой или посудой, или косметикой и всякой всячиной, и стоящие прямо на улице под полосатыми зонтиками столики, за которыми сидели люди. Больше всего Николь поразил полностью стеклянный киоск, все стекла которого были забиты самыми разнообразными журналами, очень похожими на те, что лежали на столике в гостиной гражданина Зонгера – такие же яркие и блестящие. Она даже споткнулась, когда оборачивалась, стараясь рассмотреть на это чудо.

– Присмотрела себе что-нибудь? Журнал? Газету? – поддержал ее от падения братик.

– А… можно?

Александр понятливо развернулся, подвел ее к киоску и, видя в какой растерянности находится сестра, ткнул наугад в несколько журналов и газет, протянул продавцу все тот же пластмассовый талон и, окинув богатство взглядом, попросил пакет. Так они и заявились в парк – улыбающийся Александр и изумленно осматривающаяся по сторонам Николь, крепко прижимающая к себе пакет с журналами.

А в парке гремела из динамиков музыка, работали невиданные аттракционы и было полно беззаботных и счастливых людей. Счастливых, даже несмотря на то, что совсем немногие из них обладали даром. Расспросить брата очень хотелось. Но не здесь и не сейчас. Не будешь же заводить серьезный разговор, когда мчишься на каруселях. Или едешь на смешных маленьких машинках. Или поглощаешь мороженое из серебристой креманки, делая вид, что только что его захотела, и запиваешь лимонадом, смешно бьющим в нос.

Вечер прошел прекрасно. Лишь иногда в Николь просыпалось сожаление, что здесь нет с ними мамы, Валентина и Рэис. Расспросить Александра о странностях магии в городе и его жителях так и не удалось. Ничего, расспросит завтра.

Наутро Саша сказал, что на два ближайших выходных они приглашены к его приемным родителям. Встречаться ни с кем не хотелось. Но нужно посмотреть в глаза людей, которые осмелились принять похищенного ребенка. А то, что Саша похищен, они не могли не знать.

***

Они неспешно позавтракали плоскими сладкими сухариками, которые Саша называл хлопьями, залив их молоком, а потом брат объявил, что они отправляются в жуткий поход по магазинам. Да, поход по магазинам, даже таким скудным, как в Либерстэне, никак не назовешь приятным – ругань из-за «последнего экземпляра», горькие сожаления, что именно твой размер отсутствует, и очереди – длинные вечно недовольные очереди. Страшно подумать, что может твориться в тех магазинах, нарядные витрины которых удалось рассмотреть вчера. Николь пыталась намекнуть, что вполне довольна нарядным платьицем, которое надела еще в больнице, но Саша и слушать не стал.

Первый же магазин поразил и вызвал настороженность. Немногочисленные клиенты спокойно ходили между полок, придирчиво рассматривали вещи, а молоденькие приветливые продавщицы всячески старались им угодить, как будто… покупатели все поголовно были высокоуровневыми магами! Спецмагазин? Николь слышала про такие. Наверняка они были в том закрытом городе, в котором жил Зонгер. Но нет же, она видела – у большинства посетителей уровень магии совсем мал, а то и вовсе отсутствует. Может, в Империи существует какая-то другая градация уровней? Ясно было одно: что-то здесь не так, и Николь никак не поймет, что.

А выбор был огромен: платья, костюмы, легкие сарафанчики. Юбки и нарядные блузки к ним. Целый ряд разнообразных джинсов, которые совсем недавно вошли в моду в Либерстэне и отпускались строго по талонам!

– Ну, что встала? – подбодрил Александр. – Не знаешь, с чего начать? Милая Светлана! – обратился он к стоящей неподалеку девушке, на груди которой была прикреплена маленькая табличка «консультант Светлана». – Пожалуйста, помогите моей сестренке подобрать одежду!

То ли оттого, что видный и, по всей видимости, не бедный молодой человек назвал свою спутницу сестрой, то ли еще по какой причине, но консультант Светлана с готовностью бросилась исполнять его просьбу, и на Николь обрушился вал самой разнообразной одежды, белья и обуви. Впору было искать защиты у брата, но он лишь снисходительно ухмылялся, сидя на удобном диванчике, и согласно опускал веки, подтверждая свое согласие на покупку еще одной вещички, в которой его сестра выходила из раздевалки.

– Саша, я устала, – Николь первая запросила пощады, – хватит уже. Куда мне столько?!

– Устала? Значит, хватит! Упакуйте, пожалуйста, это все, – попросил он по-прежнему улыбающуюся Светлану и, подхватив Николь под руку, повел ее к кассам, где опять вместо денег предложил все тот же пластмассовый талон. Неужели в Империи мужчинам выдают талоны и на женскую одежду?

Уже в машине Александр ответил, что никакие это не талоны, а карточка, на которой хранятся деньги. А талонов в Империи нет и никогда не было. В них нет нужды. Есть деньги? Покупай, что твоей душе угодно. Понятно. В газетах не раз писали, что и в Либерстэне скоро будет так же.

Далее по планам Александра предстояло отправиться в загородный дом Геренов – приемной семьи, в которой он рос. Два дня они будут находиться в обществе посторонних и, скорее всего, враждебно настроенных к Николь людей. Таких же, как и Макс. Ладно, если брат так уж хочет их проведать, значит, придется ехать к этим самым Геренам.

По дороге Николь внимательно рассматривала все, что проносилось за окном. Огромные магазины, похожие и непохожие на те, из которого они только что вырвались, парки, величественное здание, окруженное скульптурами женщин и мужчин в легких одеяниях и с огромной надписью «театр» на фасаде. В Либерстэне тоже есть театры. Только их украшают не легкомысленные создания, а вполне реальные скульптуры героев и общественных деятелей. Проезжали они и мимо роскошных дворцов и верениц высоченных зданий, казалось, состоящих только из стекла и, как ни странно, не показывающих ни следа поддерживающей все это хрупкое великолепие магии.

Дорога вывела за город, и потянулись ухоженные сады и поля, иногда перемежаемые небольшими поселениями с аккуратными двух и трехэтажными домами. Везде чисто, красиво и… ярко. И опять – совсем мало поддерживающей или направляющей магии, которой в Либерстэне было пропитано все вокруг. И… совсем не было заметно блокпостов с охраной. Кажется, настал удачный момент, чтобы расспросить Александра, почему же люди поселились там, где магические потоки столь слабы? Но машина свернула с основной дороги, и вскоре они уже ехали мимо цветущей зеленой изгороди, за которой виднелась ярко-синяя крыша двухэтажного дома, странно раскрашенного в разные цвета. Стоило признать, смотрелось красиво. Дом отдыха? Или приют для пожилых граждан? В Свободной Республике в таких доживали свой век многие старики. Одинокие мужчины и женщины, закончив трудовую деятельность, перебирались из общежитий в подобные приюты. Может быть, не такие маленькие и не такие ярко-раскрашенные, но сути это не меняло.

– Родители Макса живут здесь? Они уже достаточно пожилые и закончили свою трудовую деятельность? – поинтересовалась Николь, рассматривая цветники и лужайки, открывшиеся взору после того, как машина, обогнув живую изгородь, покатилась по дорожке к самому крыльцу здания.

– Да, они предпочитают жить здесь, да и мы с Максом при каждой возможности стараемся вырваться сюда. Мама Лили и папа Джеймс – очень востребованные специалисты. Правда, мама последнее время почти не работает, – в словах Саши проскользнула горечь.

Неприятно резанули слова «мама» и «папа» в устах брата. Ведь Александр прекрасно помнит, что у него есть мама. Настоящая. А навстречу им уже спешила худенькая болезненного вида женщина в не по погоде теплом брючном костюме и широкополой шляпе.

– Алекс, милый, наконец-то вы приехали! – радостно сообщила мама Макса, дождавшись, когда гости выберутся из машины. – Я знаю, вы Николь, – она повернулась к немного растерявшейся девушке, – Алекс так много о вас рассказывал! Он так рад, что вы встретились! И мы все рады за вас! Можете звать меня Лилианна.

– Ну заболтала, заболтала девчонку, – откуда-то из-за угла дома вышел высокий плотный мужчина, – конечно, это Николь, сестра нашего Алекса, или ты не видишь сходства? Глаза, нос, губы. Одна порода – Николаевы! Джеймс Герен, для вас просто Джеймс, – появившийся мужчина склонил голову и, осторожно взяв в свои руки тонкие пальчики гостьи, приложился к ним губами.

Как необычно и немного стеснительно. Но, пожалуй, ему можно простить и не такое, ведь гражданин Герен признал, что и Саша, и сама Николь – Николаевы, а значит, признает, что Саша для них чужой.

– Макс, бездельник, ты где есть?! – кажется, мужчина даже немного магически усилил голос, так громко это прозвучало. – К нам прибыли почетные гости, а тебя носит неизвестно где!

– Да здесь мы, здесь, у бассейна валялись, как будто ты не знаешь, – из-за другого угла дома неспешно вышел загорелый молодой мужчина. Наверное, все же Макс, только Николь опять его не узнала. В темных очках и в широких клетчатых трусах почти до колен, называемых здесь шортами. Следом за ним появилась девица, тело которой было прикрыто лишь двумя узенькими полосками ткани.

– Прекрасная Николь, – Макс отвесил поклон, но совсем не такой, как его отец, а скорее, шутливый, – братец Лекс, рады вас видеть. Безмерно рады! – уточнил он и чмокнул увязавшуюся за ним девицу в макушку.

– Здравствуй, Лекс, – жеманно протянула девица, сморщив симпатичный носик, повернулась к Николь, небрежно бросила: – Добрый день, – и опять отвернулась к Максу.

Николь никогда не видела улыбку гадюки, почему же этот приветливый оскал она сравнила именно с ней? Впрочем, какое ей дело до девицы с крошечными зачатками магии? Ну и что, что хороша? А что она может? Да и, вообще, видятся они в первый и последний раз.

– Что ж мы стоим, идемте в дом! – спохватилась мама Макса после возникшей небольшой заминки. Лилианна подхватила за руку Александра, а ее муж галантно предложил руку Николь. Маленькое шествие замыкали Макс и неприветливая грымза, которую никто не представил. Не очень-то и нужно было!

Как оказалось, весь этот огромный дом принадлежал родителям Макса. Да, именно принадлежал, а не был предоставлен им, как высококлассным специалистам. И они могли делать с ним все, что захотят: перекрашивать и перестраивать, менять мебель и селить сколько угодно гостей и знакомых. Вот уж, другой мир – другие законы. Хотя, как, наверное, хорошо иметь такой дом. И дружную семью. Только без грымзы Сусанны или Суси, как называл ее Макс.

И опять Николь выделили отдельную комнату, а то она уж переживала, что придется провести ночь в одном помещением с этой Суси, тьфу, ну и имечко же ей дал Макс. Впрочем, ей подходит. Как потом оказалось, девица поселилась в комнате самого Макса. Все ясно, жена. Непонятные чувства овладели Николь, то ли сожаление о чем-то, то ли радость оттого, что вредному Максу досталась такая жеманная фифа.

После обеда, который оказался еще более роскошным, нежели их вчерашний ужин, все перебрались к бассейну. Александр убедил Николь, что нет ничего зазорного выйти к его родственникам в купленных только что коротких шортах и обтягивающем топике, бесстыдно выставляющем напоказ живот, но прикрывающем едва заживший шрам на спине.

Как же хорошо сидеть в шезлонге под большим полосатым матерчатым зонтиком. Лилианна, расположившаяся в точно таком же, прикрыла глаза и не навязывалась с разговорами, а может быть, и правда дремала. Как заметила Николь, мама Макса была не совсем здорова.

– Ники, а почему ты не купаешься? Не позволяют убеждения? – Суси подплыла к бортику бассейна, оперлась на него локтями и растянула губы в сладенькой улыбочке.

Все на несколько мгновений замерли. Никто не знал, что ответить. К всеобщему удивлению, заговорил Максимилиан:

– Николь была ранена по моей вине. И сейчас проходит курс реабилитации. Я бы попросил тебя, Сусанна, не касаться этой темы.

– Ах, ранена? Ну да, тогда понятно. Прошу прощения! – ее слова сопроводила еще одна невинная улыбочка, и Суси, сделав невероятный кульбит, оттолкнулась от стенки бассейна и красиво поплыла к его противоположной стороне.

– Ты не обращай на нее внимания, – шепнул Александр, – Макс никогда не умел выбирать женщин. Сколько их уже у него было. Все одинаковые – красивые глупые пустышки.

– Эй, я все слышу! – раздался из-за спины голос Макса. – Не буду отрицать, немного глуповатая, но зато красивая, – причем говорил он это, ничуть не заботясь о том, что его слышит та, которую они обсуждали. – Но ведь не может быть все и сразу. Или может? Николь, как вы думаете? Вот вы красива. Считаете ли вы себя еще и умной?

– Макс, – ласково прервал его Александр, – помни о репродуктивной системе!

– Что ты должен помнить о репродуктивной системе, зайчик? – к Максу подобралась Суси и прижалась к нему мокрым телом.

– Бр-р, рыбка моя, ты холодная! – и он постарался отодвинуться.

– Зато ты – теплый! И я хочу, чтобы меня согрели! Так о чем говорил Лекс?

– Обещал наслать кары на мою репродуктивную систему, – пожаловался «зайчик».

– Лекс! Ты не можешь быть таким жестоким! – Суси игриво стукнула Александра по плечу. – Ведь пострадает не только мой зайчик, но и я!

– Если будет держать… систему на коротком поводке, то и не пострадает, – в голосе Александра совсем не было шутливых ноток.

– Ах, как-то вы говорите загадочно и непонятно, – надула и без того пухлые губки Сусанна, повернулась к Николь и спросила с самым невинным видом: – А скажите, Ники, правда, что в Либерстэне все женщины общие? Если это так, интересно было бы туда попасть! – она намотала на палец мокрую прядь и игриво глянула по очереди на Макса и Александра.

И опять первый заговорил Макс:

– Можем устроить тебе туда экскурсию, Суси. Но, думаю, тебе больше подойдет самый обычный публичный дом! – и он подхватил хлопающую длиннющими ресницами девицу под локоток и потащил в дом.

А Николь уставилась в дальний угол сада и с силой сжала зубы, чтобы не расплакаться.

– Ники, моя маленькая Ники, ты не обращай внимания, – Александр встал рядом с ней на колени и стал осторожно гладить по руке, – я уже говорил тебе, что у Макса особый талант выбирать набитых дур! Ну что ты, право! Все мы знаем, что это не так!

– Конечно не так, – всхлипнув, шепнула Николь. – Общими являются только женщины с уровнем магии с первого по седьмой. А у меня второй, понимаешь, Саша, всего лишь второй! И для нас это нормально! Да, нормально!

– Тихо, маленькая, тихо. Успокойся. Тебя никто не осуждает и не обвиняет. Я тебя понимаю. И маму нашу понимаю, – через сожаление в словах брата проскальзывала заметная горечь. – Я все-все понимаю, – заключил он с тяжелым вздохом.

Николь сослалась на усталость и быстро ушла в выделенную ей комнату. Нежный ветерок, лукаво врывающийся в комнату через открытое окно, игриво развевал воздушные занавески и ласкал подставленное лицо, помогая сдержать подступающие слезы. Было бы от чего плакать. От обиды на злые слова Сусанны? Но ведь они были правдой. Может, от того, что мама никогда не увидит подобного? А может, от того, что увидев лишь краешек этой невероятной жизни, совсем не хотелось возвращаться? Но ведь наш дом такой, каким делаем его мы. И Республике нужны силы всех жителей, чтобы сделать родной дом лучше. И если стараться будут все, то Либерстэн догонит и перегонит в своем развитии загнивающую Империю. Нет, плакать совершенно незачем.

На ужин, устроенный в большой крытой беседке, затянутой плетущимися лозами, Александр вытащил сестру почти силой. И то, вышла она только после того, как убедилась, что противной Суси, там не будет.

– Возникло спешное дело, пришлось уехать, – невразумительно пояснил Макс.

Спешное дело? Вот и прекрасно. Пусть и немного стыдно, ведь ясно же, что размолвка произошла по вине Николь. Впрочем, уже завтра она навсегда покинет этот замечательный дом и его хозяев, так старающихся понравиться странной гостье. А они пусть угождают этой Сусанне.

Так хорошо сидеть на уютных качелях, укутавшись мягким пледом, и просто молчать, слушая нежную мелодию и наблюдая, как мужчины хлопочут у железной печи, называемой мангалом, и следят за жарящимся на нем мясом. Какой же великолепный запах плывет по саду! Странно, вроде бы в общественных столовых Либерстэна готовят то же самое мясо, но почему же там запах… совсем другой? А если прикрыть глаза? Может, получится представить, что находится она дома, а рядом мама. И Саша. И дети, которые играют и смеются за живой изгородью, отделяющей их участок от соседнего, это Валя и Рэис. И нет никакого Зонгера…

К Николь тихо подошла Лилианна. Женщина постояла несколько мгновений, а потом, словно боясь спугнуть гостью, начала разговор:

– Николь, мы вам так благодарны!

Ну вот, очарование тихого вечера нарушено. Но нужно что-то отвечать.

– За что же?

– Ну как же, вы спасли нашего Лекса.

И тут Николь не сдержалась. Матери Макса просто не повезло стать последней каплей в переполнившейся эмоциями чаше.

– Вашего? Вы говорите, вашего Лекса? Вы ему не мать! У Саши есть мама! Та, которая родила его! Вскормила. Не спала у его детской кроватки! Та, которая выла в голос, когда его выкрали! А мне, четырехлетней, пришлось ее успокаивать! Мне до сих пор по ночам снится ее безнадежный надсадный плач! А когда украли еще и меня, кто-нибудь подумал о нашей маме?!

– Мы думали о тебе, – вмешался в разговор подошедший Макс. – Если бы ты не умерла от пули, пущенной своими же в спину, то попала бы в застенки Магического Комитета, как пособница.

– Ах, ну да, теперь я вас должна благодарить: и за то, что вы привезли меня к Стене, и за то, что украли. Может, и за тех детей, которых выкрали тогда у моей страны имперские монстры, тоже стоит поблагодарить?!

– Монстры? Где ты видишь монстров?! – Макс тоже возвысил голос. – Может, ты не там их ищешь? Те, кто добрался до власти в вашем Либерстэне, вот кто настоящие монстры! Что ты о них знаешь? Живут по десять человек в одной комнате, стоят по несколько часов в очередях, чтобы отоварить талоны на хлеб и сахар, и день и ночь пекутся о благе жителей страны? Или позволяют себе немного больше, чем все? – вкрадчиво заговорил он. – Отдельный домик, а то и целый закрытый город с магазинами, на полках которых свободно лежат товары из враждебной Империи? Свобода в выборе женщин? Беспрепятственный доступ к магическому источнику, чтобы, присосавшись к нему, как пиявки, до бесконечности увеличивать свою магическую силу? И все это во благо свободных жителей Свободной Республики?! – последние слова он выплюнул как ругательство.

– Это неправда. Неправда, неправда! Зачем ты так? Что я тебе сделала?!

Неизвестно почему, но Николь решила, что все обвинения этот ужасный Макс адресует именно ей. Ведь она тоже, в некоторой степени, пользовалась привилегиями, предлагаемыми Зонгером. И ведь тот даже не скрывал, что когда наступит долгожданная беременность, то они поедут к источнику, нахождение около которого заметно повысит магический уровень будущего ребенка. И в закрытом городе она была, и необычные товары видела, и даже пользовалась ими. А ведь многие жили, как Татьяна. И опять память опалили навечно выжженные в душе ее горькие слова: «Смена у накопителя, смена в постели».

– Максимилиан! – к ним подошел обычно молчаливый Джеймс. – Сейчас же извинись!

– Что?

Некоторое время отец и сын мерялись яростными взглядами, затем младший Герен буркнул невнятные извинения и быстро ушел в дом. Совсем скоро заурчал мотор одной из машин и звякнули ворота. Уехал.

– Это вы меня простите, – пришла пора извиняться Николь. – Из-за меня уехали ваш сын и его жена.

– Ну что ты! Это ты извини нас! Так нехорошо получилось. Максимилиан не смог удержаться от грубости. Пожалуйста, не обижайся на него. Наш сын порою бывает излишне горяч. И потом, Сусанна вовсе не его жена, а так, знакомая.

Николь несколько раз закрыла и открыла глаза, отгоняя близкие слезы. Значит, знакомая. Тем более, обидно. Но нужно что-то отвечать:

– Нельзя обижаться на правду. Я… я же понимаю, в его словах не было ни слова лжи. Просто… это нужно осознать. Еще раз извините. И за то, что накричала на вас, извините. Я пойду?

И Николь соскочила со ставших жесткими и неудобными качелей. Как же темно на улице. Дорожки к дому совсем не видно. Или это слезы застилают глаза? Последовавший за ней Александр молча обнял за плечи и помог найти комнату. А затем, не сказав ни слова, уселся в кресло, схватил рыдающую уже в голос сестру в охапку и стал укачивать как маленького ребенка. Как же хорошо иметь рядом кого-то родного.

ГЛАВА 6

Расставание утром вышло скомканным. Вроде бы и извинения обеими сторонами принесены. И вроде бы каждый сказал правду. Такую, какую видит. И Николь понимала, что эти люди сделали все, чтобы у Саши было счастливое детство в полной семье, с любящими, пусть и приемными родителями, а не в безликом интернате с уставшими от жизни и кучи чужих детей воспитательницами.

– Саша, – осторожно начала Николь после того, как машина выехала на трассу, – ты мне так и не сказал, какой у тебя сейчас магический уровень, пятый?

– Четвертый, – хмуро поправил брат.

– Да? А по линиям… впрочем, четвертый, значит, четвертый, – не стала спорить Николь. – Знаешь, именно об этом я и хотела поговорить. Ваш город находится в аномальной зоне? Здесь совсем мало магических потоков. И они какие-то слабые. И люди. Среди них совсем мало магов! Где все маги? Живут в другом месте, или?.. – она смолкла, пораженная пронзившей ее мыслью: неужели Империя готовит вторжение? И все маги в имперской армии? Но дети? Как же дети? Всех одаренных забирают в интернаты с самого рождения? Но Макс и Александр росли в семье. Ничего не понять. В этой Империи все поставлено с ног на голову.

Александр долгое время молчал, уделяя все внимание дороге, а потом, кивнув своим мыслям, заговорил:

– Я не хотел вываливать всю информацию без подготовки. Догадываюсь, многое понять будет сложно, а что-то даже и невозможно. По крайней мере, сразу. Всю жизнь ты слышала совсем другое: Империя враг и живут там только враги – страшные монстры, ворующие в Свободной Республике детей и магию.

– Но ведь это так и есть! – Николь не удалось сдержать возглас.

– Не буду спорить, – кивнул Александр, – ведь и я именно так попал в Империю. Более, того, когда вырос, сам стал участвовать в подобных вылазках. Спросишь, зачем?

– Конечно, спрошу! Зачем вы воровали детей у матерей?

– Ники, Ники, давай не будем горячиться, – брат оторвал руку от руля, чтобы успокаивающе похлопать сестру по коленке. – Я обещаю тебе рассказать, как это видится с нашей стороны, а ты обещай выслушать. Хорошо?

– Я обещаю, – и правда, нужно сначала выслушать, а потом предъявлять свои аргументы, и так уже наломала достаточно дров.

– Магический мир. Как ты его представляешь? Магия, ее потоки. Отчего вообще рождаются одаренные люди? Те, кто могут пользоваться этой стихией. Управлять погодой. Создавать магические механизмы. Влезать в головы людей и повелевать ими. Лечить. Убивать…

Хотелось возразить, что убивать магией – это ужасно, и в Свободной Республике такого не было и никогда не будет. Либерстэн мирная страна, и только защищает свои границы и не претендует на чужое. Но ведь она сама спасла Александра от смертельных последствий магического удара. А потому нужно попробовать разобраться и ответить на поставленный вопрос. Именно в спорах рождается истина. А вдруг брат согласится вернуться домой и попробовать вместе сделать Либерстэн лучше?

– Что такое магический мир? Магия? Как нам объясняли, магия берет начало из Источника. Именно он питает все магические потоки и дает магам силу.

– Верно. Все так и есть. Все магические потоки идут из Источника. А объясняли ли вам, что этот Источник один? Один на всю нашу огромную планету? Представь себе нашу планету. Из одного ее полюса выходят эти самые магические потоки, огибают наш шарик и уходят в другой магический полюс в противоположной точке! Ты бы могла их даже увидеть, если бы глянула из космоса. Да, так было когда-то. А сейчас картинка совсем другая. Видишь ли, с некоторых пор над Источником выстроен огромный купол – небезызвестный тебе Магический Заградительный Барьер, иначе Стена.

– И что? – почему-то сложно было представить, что Стена – вовсе не стена, а купол. Хотя Николь никогда не видела ее края.

– И этот купол не только не пропускает людей и все механизмы, он мешает прохождению магических потоков, – пояснил Александр. – Через него прорываются лишь малые крохи. Потому и не видишь ты их здесь. Их просто нет! А без них и магии нет! И одаренных детей в Империи не рождается! Родители Макса, так же, как и я, вывезены из-за Стены, поэтому он родился одаренным. Остаточная магия, так сказать. Всего со вторым уровнем, но у нас считается, что у него имеется сильный дар. Просто имеется, и это уже хорошо! Но уже его дети могут быть полностью лишены этого дара. Да, у нас научились создавать механизмы, совершенно лишенные магической составляющей, мы пробуем жить без магии. И, как сама видишь, достигли в этом определенных высот. Но магия – одна из сторон нашей жизни. Не будет магии, не будет жизни. Уже исчезают некоторые виды животных и растений, и, если не восстановить естественный магический баланс, исчезнут и люди. Вот так-то, сестренка.

В Империи могут исчезнуть люди? Что же получается? Все это великолепие достанется Свободной Республике? И тогда ее жители заживут так же?

– А зачем имперцы воруют детей?

– Ники, я же тебе сказал, своих магов в Империи рождается совсем немного! А кто-то должен поддерживать магический баланс. Это под силу только магам. Полям, лесам, морям и даже небу требуется магия! Мы, маги, помогаем нашей земле как можем. Но этого недостаточно. Если купол не уничтожить и не восстановить естественное течение потоков, наш мир – весь мир – превратится в пустыню.

– Саша, давай быстрее вернемся в Либерстэн! Пока мир за барьером не превратился в пустыню!

– Ну да. И, если нас оставят в живых, будем до самой смерти трудиться над укреплением этого проклятого купола, чтобы небольшая кучка продолжала жировать и наращивать свои магические уровни, приближаясь могуществом к богам. Понимаешь, при нормальном развитии уровни выше шестого – уже редкость. А десятый и выше – аномалия! Ваши высшие маги купаются в силе Источника как… черви в навозной жиже! А лиши их этого – высохнут, как те же черви. Вся их мощь – пшик, раздутый неестественный пшик! Ники, их магическая сила украдена! Украдена у тех, кто родился по эту сторону Стены! Их менталисты всеми способами промывают мозги живущих под куполом бесправных рабов.

– Неправда! Мы не рабы! Мы свободны!

– Свободны? В чем свободны, Николь? В выборе ужина? В выборе места учебы, работы? Или тебе дали возможность самой выбрать мужчину? Или папа был свободен, когда понял, что означает возведенный купол, и отказался укреплять и поддерживать его?!

– Откуда ты знаешь о папе? – Николь сделала вид, что услышала только последние слова.

– У нас есть под куполом свои люди. По моей просьбе, рискуя собой, они выяснили судьбу отца.

– Это неправда. Это не может быть правдой!

– Что не может быть правдой? Купол? Отсутствие магии за ним? Или то, что папу уничтожили милые добрые работники Магического Контроля?

– Саша, прошу тебя, не надо!

Александр съехал на обочину и остановил машину.

– Извини, сестренка, – он прижал всхлипывающую Николь к груди. – Не хотел вываливать на тебя все вот так. Все наладится. Все у нас наладится.

– Я уже не знаю, где правда. Страшно, понимаешь, страшно вот так вдруг узнать, что никто в Либерстэне не знает всего этого.

– Ну, не совсем уж и никто, сестренка. Уж не думаешь ли ты, что там нет патриотов, а не присосавшихся к власти и Источнику лжецов. Настоящих патриотов, которые желают своей стране настоящей, а не призрачной свободы? Такие люди есть. Именно они помогают вывозить одаренных детей. Они помогли мне встретиться в свое время с мамой. Через них многие из нас, вывезенных, поддерживаем связь со своими родными. Когда-нибудь они помогут нам снести к чертовой бабушке этот купол!

– Мама знала. Но почему она не сказала мне?

– Каждый плод должен созреть, моя маленькая сестренка. Ну как, чувствуешь, что созреваешь?

Николь бросила хмурый взгляд на Александра и, заметив проскользнувшую хитрую улыбку, ударила кулаком по груди.

– На меня в последнее время много чего свалилось. Я должна подумать. А сейчас давай еще немного постоим, и ты расскажешь о родителях Макса.

– О родителях? – переспросил Александр. – Хорошо, если ты так хочешь. Их, так же как и меня привезли из-за барьера. У мамы Лили был тогда шестой уровень, а у папы Джеймса – четвертый.

– Был?

– Да, без достаточной подпитки уровень снижается. И, чем он был выше, тем сильнее. Этого не избежать.

– Но это бесчестно по отношению к вывезенным детям!

– Ники, – Александр расправил хмурую складочку между бровей сестренки, – давай я просто расскажу, как здесь поступают с такими детьми, и потом ты решишь, кто же поступает с детьми бесчестно.

Николь молча кивнула, обещая выслушать, и он продолжил:

– Я до сих пор помню каждое мгновение той ночи, когда нас… увезли из интерната в Либерстэне. Няня Катя разбудила меня и еще нескольких мальчишек в комнате, сказала, что мы должны тихо-тихо идти за ней. Было темно. Чтобы не заблудиться, мы взялись за руки и пошли. Кто-то нам помогал, направлял и поддерживал, а няня была рядом и повторяла, что уж теперь-то у нас все будет хорошо. Только после того, как всех нас рассадили, в помещении, как потом выяснилось, салоне дирижабля, загорелся свет. Никто из нас, детей, даже не подумал о похищении, ведь с нами была няня. А еще нам дали сок, молоко и печенье. Было даже весело. Все думали, что это такая необычная экскурсия. Многие вскоре опять заснули… а проснулись уже по ту сторону Стены. Понимание пришло не сразу, толком так никто и не испугался. Нас накормили завтраком, который заметно отличался от тех, что видели раньше. А потом пришли мужчины и женщины и, ничего не утаивая, все рассказали. Они подробно отвечали на все, даже самые глупые вопросы. Рассказали, что они тоже когда-то жили в Либерстэне, и что мир нуждается в таких, как мы, в нашей помощи. И мы поверили, – Александр прервался на некоторое время, словно ожидая возражения или упреков, но их не последовало, и тогда он продолжил: – Одной из тех людей была Лилианна. Она и позже заходила к нам. Ты заметила, она чем-то похожа на нашу маму? Такие же каштановые волосы, добрые глаза. В общем, так и получилось, что скоро я перебрался к ним. Да и вообще, для каждого «привезеныша» нашлась приемная семья. И у нас началась другая жизнь. Как же она отличалась от той, прежней, Ники! Нам не только говорили, что любят, нас любили! Мы чувствовали эту любовь! Эх, тебе ли, прожившей десять лет в интернате, объяснять, как хорошо быть дома. А ведь многие из детей в Либерстэне не знали даже того, что успели дать нам с тобой мама и папа. Вот, как-то так, – внезапно закончил брат.

– Я понимаю. Ты их любишь. И маму любишь, и их. Саша, давай вернемся к родителям Макса!

– Зачем? Доесть то чудесное мясо, которое нам вчера так и не удалось попробовать?

– Не откажусь. Но знаешь, это серьезно. Ты видишь магические потоки, и твой уровень выше моего, но ты не целитель и не можешь видеть того, что вижу я. Понимаешь, я еще вчера заметила, но как-то не получилось сказать: у Лилианны, вот здесь, в области печени, – и Николь показала на правое подреберье, – нехороший энергетический сгусток.

– Да, мама, – здесь Александр споткнулся, – Лили знает про это. Она проходит лечение.

– Называй ее так, как привык, я постараюсь не обижаться. Эти люди дали тебе то, чего не смогла дать наша мама. Я понимаю, что благодаря им у тебя было настоящее детство.

– А знаешь, Ники, мне все будут завидовать. Ведь у меня самая лучшая в мире сестренка! – и Александр, еще раз крепко прижав к себе Николь, завел мотор и развернул машину.

***

– Алекс, Николь, вы вернулись? – во дворе их встретил Джеймс, собиравший на газоне только что скошенную траву.

– Да, папа, – ответил Александр, помогая Николь выйти из машины. – Где мама?

Если Джеймс и обратил внимание на то, как его назвал приемный сын, то виду не подал.

– Мама прилегла отдохнуть, – осторожно сообщил он.

– Мы вернулись к ней. Ники хочет кое-что попробовать.

– Попробовать? – мужчина недоуменно глянул на гостью, с которой они довольно-таки прохладно расстались немногим более часа назад.

– Папа, Николь целительница. И она заметила, – Александр смолк, подыскивая слово, – проблему мамы.

– Сынок, ты же знаешь, маму лечат дипломированные врачи, – осторожно, но уверенно ответил Джеймс.

То, что Николь не просто целительница, а видящая магические потоки, раскрывать не хотелось. Но ведь эта женщина дорога для Саши. А сам Саша очень дорог Николь.

– Да, у меня всего лишь второй уровень магии, – она решила вмешаться в разговор, – но… я такая же, как мой брат. Я вижу.

Ажурные грабельки упали на землю. Перед тем, как мужчина спрятал за спину руки, Николь успела заметить, как они затряслись. Блеснула слеза. Как-то сразу стал заметен его настоящий возраст.

– Видите? И что вы видите, леди? – Джеймс быстро взял себя в руки.

– Печень Лилианны не в порядке. Признаюсь сразу: я не дипломированная целительница, я лишь делаю массаж и… могу поправить магические потоки в организме.

– Да, да, – было заметно, что видимость спокойствия отцу Макса давалась очень сложно, – то, как вы спасли Алекса, нам известно. Но там был магический удар. У Лили же совсем другое! Она больна.

Надежда и отчаяние. Что одержит верх? Ведь его жене старались помочь лучшие из лучших.

– Сашенька, вы вернулись? – из дома к ним шла сама Лилианна. Надо же, она назвала его старым именем, тем, которое использовали в Либерстэне.

– Да, мама, – Александр пошел ее навстречу. – Позволь, Ники посмотрит тебя и сделает массаж.

– Массаж? Но зачем?

– Лили, – вмешался в разговор ее муж, в голосе которого послышались просительные нотки, – давай попробуем, а?

– Ну хорошо, если вы все настаиваете, – женщина слабо улыбнулась, соглашаясь. – Но не повредит ли это тебе самой? – обратилась она к Николь. – Ведь ты еще не оправилась от ранения.

– Десятиминутный сеанс точно не нанесет вреда. Я же не камни буду таскать, – так легко оказалось ответить улыбкой на улыбку.

Зная о массаже не понаслышке, мужчины освободили длинный обеденный стол в столовой, помогли застелить его и вышли, оставив женщин вдвоем.

Ужасные серо-зеленые набухшие щупальца чуждых магических потоков охватили не только печень, но раскинулись и на другие органы. Николь испугалась. А не много ли она на себя берет? С ее-то вторым уровнем.

– Что, безнадежно? – кажется, изо всех домочадцев именно Лилианне лучше всех удавалось сохранять спокойствие. Или только его видимость? – Я понимаю. Болезнь зашла слишком далеко.

– Если не будете возражать, я все же попробую! – решилась Николь.

– Ну что ты, девочка, конечно, не буду возражать. Я уже пересекла ту границу, когда можно выбирать.

И Николь начала. Нужно бы, как это сказать – охладить? – воспаленные потоки. Сделать их не такими мутными. Постараться хотя бы немного оттянуть самые настойчивые от других органов. И попробовать ослабить тугой спутанный узел. Надо же, как сложно. Пальцы горят, как будто нити материальные и горячие. Еще хотя бы чуть-чуть. Вот так, на сегодня хватит. Пусть все успокоится, да и сил совсем не осталось. Лилианна заснула прямо на столе. Нужно позвать мужчин. И отдохнуть самой.

– Ники, что с тобой?! Ты совсем бледная.

– Немного не рассчитала силы, – устало выдохнула Николь и обратила внимание вошедших на пациентку: – Лилианна. Она спит. Нужно ее перенести на постель.

Александр подхватил легкое тело матери на руки и понес куда-то на второй этаж. Джеймс взволнованно суетился рядом, бестолково предупреждая о ступенях и порогах.

– Сюда, сюда, вот, пусть поспит, – после того, как сын уложил спящую женщину на кровать, он осторожно поправил выбившуюся из косы прядку, укрыл жену одеялом и остался рядом, с отчаянной надеждой глядя в осунувшееся лицо.

– Николь, ты не навредила себе? – обеспокоенно спросил Саша, ведя сестру вниз, на кухню.

– Нет. Думаю, нет. К сожалению, у меня не хватает знаний. Но, надеюсь, что получилось. Но это не все, далеко не все! Мы только в начале пути. Саша, – она жалобно глянула на брата, – мне бы горячего чаю. Если можно, с сахаром.

– Ох, сестренка, что же я болтаю! Сейчас! – и Александр забегал по кухне. Налил воды в чайник и щелкнул переключателем, по-хозяйски забрался в огромный холодильник и стал вытаскивать из него пакеты и контейнеры.

– Сыр, колбаска, фрукты. Пирожное будешь? – перечислял он свою добычу, – огурчики, помидорчики, перцы! Уважаю. Сейчас мы с тобой салатик забабахаем и такой пир закатим!

– Саша, не нужно пир. Мне бы сладкого чаю, а потом отдохнуть, – Николь натянуто улыбнулась, – тяжело работать в… таких условиях.

– Да, да, конечно! – Саша отыскал в недрах посудного шкафа самую большую чашку и наполнил ее ароматным чаем. – Сливок добавим? Добавим, – ответил сам себе, встретив неуверенный взгляд, затем долил до самого верха густых желтоватых сливок и протянул чашку Николь. – Вкусно? Ну вот, я знал, что понравится, сам такое люблю. А теперь иди ко мне! – и он сгреб девушку на руки.

– Саша, ну что ты меня, как ребенка, – попыталась протестовать Николь.

– Во-первых, для меня ты и есть ребенок – моя маленькая младшая сестренка Ники, а во-вторых, это нужно для дела, – он забрался рукой ей под блузку и положил руку на поясницу, и вскоре по позвоночнику, а затем и дальше по телу пошло приятное тепло.

Ясно. Делится энергией. Хотелось возразить. Но стало так хорошо. Тепло. Уютно. Слабость, охватившая после работы с воспаленными магическими потоками Лилианны, не то, чтобы уходила, она перестала мешать и перешла в обычную усталость в конце насыщенного трудового дня. А значит можно пойти в комнату, лечь на кровать и немного поспать. Вот сейчас. Еще немного посидеть на таких уютных коленях, прикрыв глаза, а потом пойти в комнату и лечь.

Проснулась Николь ближе к вечеру в той же комнате, которую ей предложили вчера. Из приоткрытого окна слышался детский смех и механический стрекот, это, как ей пояснили вчера, работала газонокосилка. Самая обычная, механическая. В Империи не расходовали магию на регулирование роста травы на газонах. Магии не хватало на куда более насущные нужды. Вот даже после простого, ну ладно, пусть далеко не простого массажа, еще не восстановилась. Лилианна. Как там она? И Николь вышла из комнаты.

– Ники, как ты? – заслышав ее шаги, навстречу поспешил Александр.

– Хорошо. Я хочу узнать про Лилианну, как она?

– Мама сама расскажет. Пойдем, они с папой хлопочут на кухне.

И правда, по дому распространялись изумительные запахи. Даже голова закружилась, так хотелось есть.

– Лилианна, Джеймс, добрый вечер. Давайте, я вам помогу!

– Ай, солнышко ты наше, какая помощь! Бери это корзинку с хлебом и иди на террасу! – прогудел довольный хозяин дома. – Уже все готово. Ты вовремя.

Ну и ладно. Готово, значит, готово. На значительные трудовые подвиги Николь все равно сейчас не была способна.

– Николь, – начала разговор мама Макса после того, как с ужином было покончено, – так неудобно получилось, я заснула и не поблагодарила тебя. Спасибо!

– Лилианна, еще рано говорить о результате. Я только немного купировала враждебную энергию. Нужны еще сеансы, но…

– Я понимаю, – встрепенулась женщина, – это опасно для тебя самой.

– Я устаю, не буду скрывать. И силы пополнить сложно. Но я хотела сказать другое. Мои знания целительницы соответствуют второму магическому уровню. Я, как бы это сказать, действую больше по наитию. Вижу, как дела обстоят сейчас, даже знаю, как должно быть. Но… сам путь от того, что есть к тому, как должно быть, он сложен. Тогда, на границе, когда я восстанавливала Сашины потоки, они были просто перепутаны. Где-то смешаны, где-то порваны. Но они были! Я просто вернула их на место. А у вас они распухли и впились один в другой. Свои и те, чужие, которые убивают. Разобрать можно, но…

– Я понимаю, – опять начала Лилианна.

– Мама, давай узнаем, что нужно сделать! – словно боясь, что она откажется от помощи, остановил Александр.

– Мне бы здорового человека перед глазами, желательно женщину, – уточнила Николь, – и силы. Мне стыдно, но лучше признать это сразу: здесь очень тяжело восполнять силы.

– Будет! Все будет, – Джеймс, еще совсем недавно придавленный безнадежностью подступающей беды, оживился. – И женщину-эталон найдем, и врача-консультанта. И даже магические потоки организуем!

***

Уже через два дня Николь и заметно посвежевшая и повеселевшая Лилианна сели в машину Джеймса, который повез их куда-то в северном направлении – к границе со Свободной Республикой. Ближе к Стене потоки заметно укрупнялись и увеличивались, но как же это было мало по сравнению с теми, с которыми Николь имела дело раньше! Если напрячь зрение, то вдалеке можно было заметить и саму Стену – с этой стороны она смотрелась по-другому. Да, это был купол. Купол, стоически поддерживаемый жителями Либерстэна и отрезающий магию от остального мира.

Машина подъехала к неприметному двухэтажному зданию, стыдливо прячущемуся в лесочке. Здесь их уже ждали. Некоторые из встречающих были с таким же головами, как и у Макса в день похищения. Как сейчас знала Николь, это были шлемы, призванные не столько защитить голову обладателя от ударов, сколько для переговоров и даже для передачи внушения, как случилось в ту далекую-далекую ночь похищения. От группы мужчин отделился один из них. Макс. Не злой, как тогда на границе, и не глумливый, как в доме родителей, а серьезный и собранный.

– У нас есть час времени, – поздоровавшись, сообщил он и поинтересовался, глянув на Николь: – Хватит?

– Что? – было не совсем понятно, о чем он, вообще говорит.

– Доблестные хранители границы продали нам час времени. Целый час они «не будут замечать», что стена на участке разойдется, и магические потоки пойдут свободно. Часа хватит?

Сейчас не стоит думать, как это возможно – продать час времени неприступности стены, нужно действовать. И Николь утвердительно кивнула. Гостий провели в большую чистую комнату, в которой уже стоял настоящий массажный стол. Тут же ждали несколько людей. Среди них была девушка, на которую можно «смотреть», чтобы точно знать, как должно быть, а еще несколько врачей, которые обещали помощь – на специальном экране они будут показывать, как нужно работать с воспаленными потоками. Вот же ирония. Они прекрасно знали, как должно быть и что нужно делать, но не видели магических потоков и уж, тем более, не могли с ними работать. Магический дар у большинства врачей Империи был либо очень слаб, либо отсутствовал вовсе. А уж такой, как у Николь, был вовсе уникален.

Лишние люди, в том числе и Джеймс, были выгнаны из комнаты. Лилианна, Николь и Марта – девушка-эталон, заняли свои места. Было немного страшновато. Одно дело – обычный массаж в семейном кругу, пусть и немного измененный, и совсем другое, когда за твоими руками следят специалисты. И вдруг стало легко, тело наполнилось привычной силой. Пошла магия. И Николь приступила к работе. После того, первого лечения магические потоки пациентки уже не смотрелись единым буро-зеленым комом, и ими стало возможно управлять. Опять отсечь настырные щупальца от соседних органов. Оторвать и выбросить. Куда? Да хотя бы в тот угол, где никого нет. Очень скоро они распадутся. И осторожно разобрать те, что мешают печени функционировать. Убрать напряжение. Еще чуть-чуть. Уф, как же устали руки. И плечи. И спина. И голова кружится.

Кажется, кто-то сказал: «Хватит!», потом Николь подхватили на руки и понесли на улицу, к Стене. Все верно – туда, откуда шла живительная сила.

***

Выслушивать слова восхищения было еще более неловко, нежели слова благодарности.

Доктор Тайрен – один из врачей, присутствующих при лечебной процедуре на границе и оказавшийся одним из ведущих онкологов Империи – был готов вцепиться в Николь, как клещ. После того, как стали известны первые результаты, он уговорил Александра устроить встречу, на которую брат и сестра пришли вместе. Доктор обещал девушке место в лучшей клинике, самых известных преподавателей и, если ей это интересно – мировую славу. Впрочем, слава придет к Николь, даже если ей это будет совсем неинтересно. И он уже сейчас готовит статью…

Полет фантазии прервал Александр:

– Видите ли, доктор, слава – это последнее, что сейчас нужно моей сестре. Она совсем недавно покинула Либерстэн, и так получилось, что там была вынуждена скрывать свои способности. Думаю, вы догадываетесь, почему. Вы можете гарантировать, что к Николь не подошлют ликвидатора? В назидание другим, так сказать.

Поначалу слова брата показались Николь неудачной шуткой, и она собралась посмеяться вместе со всеми: к ней – и ликвидатора? Республика на такое не пойдет. Но доктор Тайрен воспринял их очень серьезно. Он подобрался, на время задумался и согласился.

– Да, простите, про это я совсем не подумал.

– Что? – в сказанное верить не хотелось. – Вы хотите сказать, что меня могут ликвидировать? Но кому я помешала?

Александр глянул на доктора, и тот, пообещав встретиться еще, понятливо удалился.

– Николь, – осторожно начал брат, – я понимаю, на тебя каждый день вываливается огромный поток информации и сведений, порой радикально отличающихся от тех, что были известны тебе ранее. Ты уже знаешь, я связался с мамой и сообщил ей, что ты находишься у меня и с тобой все в порядке. Вчера вечером я получил письмо от нее.

– Письмо от мамы? Как она?

– Мама есть мама. Ждет. Надеется на встречу.

– Значит, скоро мы к ней вернемся?

– Нет, – Александр виновато глянул на сестру и взял ее за руку, – скоро мы вернуться не сможем. И тебя и меня в Либерстэне ждет одно – клеймо предателя родины, пытки и смерть.

– Но почему? Мы не предавали Либерстэн!

– Не предавали. Мы лишь не оправдали надежд его верхушки. Зонгер знал о твоем даре, – брат сделал вид, что не заметил, как вздрогнула и сжалась Николь. – Знал, но помалкивал. Ведь ему нужна была именно ты. А что ты могла со своим вторым целительским уровнем? Лечить людей? Кому это нужно. Проще родить новых, ведь поточное производство отлажено. А вот дети, унаследовавшие твой дар и рожденные от сильного мага, представляли для него куда больший интерес. Представляешь, сильные маги, имеющие безграничную возможность управлять потоками. И воспитал бы этих магов сам Зонгер. Потому он и делал вид, что не знает про твой маленький секрет. Потому и мама терпела эту мразь. Ведь он обещал, что тебя не постигнет папина участь. Мне неприятно это говорить, но тебя ждала печальная судьба инкубатора будущих дарований, умеющих работать с магическими потоками.

Сначала Николь пыталась сдерживать слезы, но они, неподвластные ее воле, больно жгли глаза и душу. Как же хорошо, что можно укрыться в грудь брата и от души поплакать.

– Гадко, гадко, гадко! Как же это все гадко! Только начинаешь думать, что хуже быть не может, как вдруг всплывает еще что-нибудь более отвратительное. Мне кажется, я никогда не отмоюсь. Мама, бедная мама. Как же она выносила это все? Ведь ей давным-давно были известны все его мерзкие планы.

– Ники, ради ребенка мать вынесет и не такое.

– Если бы не я, ей и не нужно было бы терпеть этого… Зонгера! Я не кровожадная, я по природе своей призвана спасать жизни. Но его… Я не знаю, что же готова с ним сделать! Какие слова говорил. Что папа умер на его руках. Что был другом и соратником!

– Вполне возможно, что Зонгер видел, как умер наш отец. Только вот друзьями они никогда не были, – Александр отчетливо скрипнул зубами.

– Если бы не Валя и Рэис, я бы… – Николь подняла голову, нашла взглядом тонкую магическую линию, ловко подхватила руками, сотворила из нее петлю и с наслаждением затянула.

– Не верю, что ты такая кровожадная, сестренка, – Александра проследил, как «предмет удушения» опять принимает произвольную форму. – И о мальках помнишь. Когда у тебя родится свой ребенок…

– Нет! Никогда! Меня никто не заставит заниматься этой мерзостью! И детей у меня не будет! Не хочу, чтобы их ждало то же самое, что и меня.

– Моя маленькая Ники, тебе просто не повезло. Впрочем, как и большинству женщин, родившихся под куполом. Поверь, и к тебе придет любовь. И ты захочешь родить своему любимому продолжение его и тебя.

– Ничего ко мне не придет! – упрямо возразила Николь. – Я даже Костика не хочу видеть рядом с собой в постели!

– Значит, тот загадочный Костик не твоя любовь, вот и все.

– Он хороший. Самый лучший мой друг! Только благодаря ему я вынесла жизнь в интернате. А еще знаешь, именно с ним связана моя самая странная мечта-видение: стоим мы с Коськой на берегу огромного теплого моря, а прямо по нему плывет белый дирижабль. Глупо, да?

– Детские мечты не бывают глупыми, – Александр даже не усмехнулся, когда сестра поведала свою самую большую тайну. – Стоит только в них верить, и тогда они сбудутся. Даже самые невероятные.

ГЛАВА 7

И вот опять Александр и Николь направляются в гости к Лилианне и Джеймсу Геренам. Николь ничего не имела против них, но видеть Макса и, особенно, неприятную Сусанну, очень не хотелось.

– Ники, – осторожно начал разговор брат, – я, конечно же, могу настоять на том, чтобы Макс не приезжал к родителям в то же время, что и мы, но будет ли это правильно? Поверь, он неплохой. И как человек, и как мой брат. В свое время он много сделал, чтобы я, маленький испуганный мальчишка, освоился в новом мире. Научил кататься на велосипеде и роликах, драться, – здесь Александр улыбнулся, видимо, вспомнив какой-то эпизод, – даже не бояться девчонок он меня учил!

– А чего нас бояться, – Николь улыбнулась в ответ.

– Э нет, не скажи. В юношестве девчонки – это же совсем другая вселенная! Как подойти, как заговорить. Как смириться с тем, что твои чувства не приняли и послали вместе с букетиком, который ты так и не насмелился вручить.

– Глупости какие-то говоришь, – его сестра уже улыбалась вовсю.

Странно все в этой Империи. Маги здесь жили совсем как обычные люди и совсем не заботились о том, чтобы произвести на свет как можно более сильное магическое потомство. А ведь, как стало известно, в Империи уже третий уровень магии считается высоким. Да любая должна радоваться, если на нее обратит внимание маг с четвертым уровнем, который имелся у Александра.

– …зря опасаешься.

– Что, прости, я не расслышала? – кажется, Николь опять глубоко ушла в свои мысли и не слушала то, что говорит брат.

– Я говорю, Макс клятвенно заверил, что Сусанна не приедет. Он с ней расстался.

На душе стало тепло и приятно, как будто Николь было какое-то дело до этого противного Макса. Впрочем, она радуется за его родителей. Лилианна и Джеймс не показывали открытой неприязни к девице, но несложно было догадаться, что это Суси ни в ком не вызывала особо приязненных чувств. Ну разве что в самом Максе, но это уже были его личные проблемы.

На этот раз Лилианна выглядела значительно лучше. Доктор Тайрен пояснил, что Николь удалось уничтожить основу болезни, восстановить энергетику организма, а уж с последствиями они справятся самостоятельно. Стоило признать, что выслушивать слова признательности все же очень приятно.

– Николь, – обратился к девушке Макс во время вечерних посиделок в беседке, – вас стоило украсть только для того, чтобы вы спасли нашу маму. Папа готов на вас молиться и носить на руках. Да что папа, мы все готовы носить вас на руках!

Вот же неисправимый, даже слова благодарности говорит так, что хочется ударить. Не магией, конечно, но хотя бы кулаком.

– Понял, понял! – Макс, сделал вид, что испугался ее грозного вида, округлил глаза и выставил вперед раскрытые ладони. – Я помню, что ваши хрупкие ручки могут не только лечить. Эх, какие с вашим талантом открываются перспективы! Собственная клиника. Вы уже определились, по какому профилю будете работать? Онкология, импотенция, бесконтактная хирургия? Ведь вы можете все, так?

– Думаю, я не смогу решить проблемы, связанные с головой, – глядя в глаза обладателя проблемной головы, серьезно произнесла Николь. – Если у человека не хватает своего ума, то ни один целитель его не добавит.

Александр весело рассмеялся и звонко хлопнул братца по спине. Лилианна и Джеймс тоже не смогли сдержать улыбки.

– А что вы смеетесь? Я ведь серьезно, – ничуть не обиделся Макс. – Нашу Николь ожидает великое будущее!

Ну вот, он уже сказал «нашу». Как будто Николь уже все решила. А ведь ее ждут дома мама, Валентин и Рэис. Работа в госпитале, в котором нет такого чудесного оборудования, как в имперских больницах, и порой именно помощь обычной штатной массажистки поднимает бойцов на ноги и возвращает в строй.

– Я пока не готова к великому будущему, – осторожно начала она. – Я… все же хочу попробовать вернуться домой.

Ну вот, слова сказаны. Кажется, на один длинный-длинный миг замер даже ветер, перебирающий виноградную листву, густо оплетшую беседку, в которой все сидели.

– Николь, вы не можете не понимать, что вас там ждет, – осторожно прервал затянувшееся молчание Джеймс.

– Я много думала по этому поводу. На мне нет вины, ведь меня перевезли через границу тяжелораненной и без сознания. Я думаю, да что думаю, я знаю, что в Республике есть адекватные люди, которые будут готовы выслушать и понять. Я многое поняла здесь. Расскажу друзьям, знакомым. В конце концов, свободу слова никто не отменял! Я буду рассказывать, и они поймут! Поймут, что можно жить по-другому, создавать крепкие семьи – такие же как у вас! – и самим растить детей! Узнают, что купол, который они поддерживают…

– Вы, либерстэнцы, счастливые люди, – прервал воодушевленную речь Макс, – вы даже не подозреваете, как плохо живете. Абсолютное большинство довольствуется крохами и дружно верит в скорое светлое будущее. И так уже идет вторая сотня лет, Николь! Да как вы не поймете, что вы живете не в свободной республике, а при самой настоящей тотальной диктатуре! Для

кого вы поддерживаете свою стену?! От кого прячетесь? От моих родителей? От доктора Тайрена? Или от тех детей, что играют за соседским забором? – и он махнул рукой в ту сторону, где опять раздавались веселые детские крики. – Сбросьте уже свои шоры, Николь, посмотрите правде в глаза! Система убила вашего отца, стреляла вам в спину! Вы умная девушка, Николь, красивая. Вы достойны большего!

Если он сейчас скажет про Зонгера и его домогательства, Николь немедленно убежит из этого дома и больше никогда не вернется.

– Максимилиан! Сейчас же извинись! – Лилианна впервые повысила голос.

Макс оглядел всех затуманенным взором, тряхнул головой, забрался обеими пятернями в и без того растрепанные волосы, посидел так немного, потом внезапно подскочил, произнес слова извинения и убежал.

– А ведь мальчик впервые ведет себя так в присутствии девушки, – почему-то удовлетворенно произнес Джеймс. – Неужели и его время пришло?

– Давно пора, – подтвердила Лилианна.

– Только через меня! – так же непонятно ответил Александр.

– О чем вы все? Думаете, я что-то с ним сделала? Это неправда! Я совсем не владею приемами менталистики! – Николь растерянно переводила взгляд с одного на другого.

– Мы тебе верим, – мама Макса ласково кивнула Николь. – Верим и надеемся, что то, что происходит с нашим Максом, это что-то хорошее и светлое.

Наверное, растет магический потенциал, решила Николь. Вот и хорошо. В Империи работа для мага всегда найдется. Ведь можно не сомневаться, что именно он, старший, привлек Александра к этому опасному и, как ни прикрывайся красивыми словами, противоправному занятию – способствовать краже детей в соседнем государстве.

***

Работа Александра – это было единственное, в чем брат не соглашался уступить. Как поняла Николь, он – один из очень немногих, кто мог работать с магическими потоками целенаправленно. Другие же маги, не видящие эти самые потоки, вынуждены действовать интуитивно. Хорошо, когда магия окружает очень плотно: черпай – не хочу. А если эти самые потоки нужно искать наощупь, как это делают маги до девятого-десятого уровня? Да и магическая стена между Либерстэном и Империей для него не была проблемой. Александр мог раздвинуть ее полог в любом месте. А потому, как только сестра более или менее оправилась после ранения, он, извинившись, сообщил, что его ждет работа, и стал исчезать на день-два, а то и на несколько. Не помогали ни просьбы, ни увещевания.

– Саша, твоя родина там! – пыталась убедить его Николь. – Там наша мама. Там Валя и Рэис. Они и твои брат и сестра! Нельзя так.

– А жить так, как живут в нашем родном свободном Либерстэне, можно? Ники, ведь ты увидела и эту жизнь! Теперь-то имеешь возможность сравнить.

– Легко прийти на готовое, – хмуро отвечала на это сестра. – Людям нужно просто рассказать, и они поймут!

– Кто и что поймет, сестренка? Те, что находятся у кормушек, поймут, что нужно делиться? Или те, кто отдает все силы этому проклятому куполу, поймет, что можно обратить эти самые силы против хозяев?! Кто тебя там ждет с объяснениями? Объяснять, конечно, нужно, но не ценой своей жизни!

Подобные споры продолжались все чаще, пока Александр не вернулся с одной из своих отлучек расстроенный и злой.

– Саша, что-то случилось? Не удался переход? Ты… потерял кого-то из товарищей? – отчего же так замерло сердце? – Саша, только не молчи! Скажи, они… все живы?!

– Что? Живы? – Александр тряхнул головой, отгоняя наваждение. – Да, можно сказать, с моими сослуживцами все в порядке…

– Но… почему ты такой расстроенный? Пострадал кто-то другой, не из твоего отряда?

– Не из моего отряда, – брат отвел глаза. – Да, именно так, не из моего отряда. Николь, давай пройдем в гостиную и сядем на диванчик.

– Но как же ужин? Я испекла блинчики, – голос Николь постепенно стих. Судя по поведению брата, случилось, действительно, что-то ужасное. – Саша, ты только не молчи! Лилианна, да?

– Нет, с мамой Лили все в порядке.

– С мамой Лили? Что? Что это значит? Что-то случилось с нашей мамой?! Саша, не молчи! Только не молчи!

– Пойдем сядем, и я все расскажу.

Николь почти силой утащила брата в гостиную и усадила на диван.

– Говори же быстрей! – отрывисто выдохнула она.

– Тот раз, когда мы сопровождали дирижабль с детьми из Счастьеграда, а потом забрали тебя. Все шло по отработанной много раз схеме, и было только одно «но». Кроме детей тогда забрали тебя.

– И что такого?

– Я понимаю, что тот эпизод стал только поводом, это зрело уже давно. Верхушка чувствует, что люди начинают задумываться. Красивые слова и громкие лозунги действуют далеко не на всех. В общем, чтобы припугнуть тех, кто стал думать больше, чем нужно, в республике начались репрессии. И начались они с интерната, откуда вывезли детей, пограничной заставы, где был осуществлен прорыв и… госпиталя, в котором ты служила. Ведь на тебя, вернее на детей, которых ты могла родить, возлагались особые надежды.

– И из-за меня пострадала застава? Госпиталь? Интернат? Саша, что это значит?!

– Весь гарнизон заставы и персонал госпиталя и детского интерната обвинили в пособничестве похитителям.

– Но при чем здесь госпиталь?

– Именно в нем служила ты – сбежавший за границу враг Либерстэна. Многих арестовали. Недавно был суд. Показательный.

– И… что?

– Девятнадцать смертных приговоров. Остальные – искупать вину в дальних северных колониях без права обжалования.

– Этого не может быть. Этого не может быть, – Николь обхватила себя руками за плечи и стала монотонно раскачиваться. – Этого просто не может… – как заведенная, повторяла она. И вдруг замерла. – А мама? Что с нашей мамой?

– Мамино имя в суде не фигурировало, но она пропала. Наши друзья выясняют, что с ней. Но пока ничего неизвестно.

– Девятнадцать смертных приговоров… Девятнадцать жизней за одну мою! Так не должно быть! Ты не знаешь имена тех людей?

– Вот либерстэновская газета с выдержками из приговора.

Николь почти вырвала из его рук желтоватую газету. Прямо на первой полосе красовался жирный заголовок: «Предатели родины понесли заслуженное наказание». Дальше шел текст, строчки которого подозрительно прыгали перед глазами. И – столбцом – имена и фамилии тех, кто нанес Свободной Республике особо тяжкий вред. Среди них: директор интерната, из которого похитили детей, вся смена воспитателей, дежуривших в ту злополучную ночь, командир пограничной заставы и его заместитель, главврач госпиталя в котором служила Николь, весь состав дежурной смены пункта приема пострадавших, включая заведующую ППП Микоеву. И… слезы никак не давали прочитать последнюю фамилию. Глаза не хотели ее видеть. Лайтер. Константин Лайтер. Этого не может быть! Ведь Коська совсем с другой заставы! Он-то при чем?!

– Нет. Это неправда. Это не может быть правдой! Саша, я должна вернуться, и тогда все отменят! Саша! Скажи, ведь отменят, да? Ну что ты молчишь?! – Николь не заметила, что вцепилась своими короткими ногтями в руку брата, до боли ее сжимая. – Я расскажу как было на самом деле! Мне поверят! Не могут не поверить! Я согласна понести наказание, но только я!

– Ники, в самом конце статьи написано, что приговор приведен в исполнение.

– Гражданка Микоева, Витек, Аллочка и Победина. Победина была на пятом месяце! Коська. Он так никогда и не увидит теплого моря. И не прокатится на дирижабле. Ни на каком. У них уже ничего не будет!

Николь проплакала всю ночь, уткнувшись лицом брату в грудь. Между рыданиями она рассказала всю-всю свою жизнь. Плакала, успокаивалась и опять начинала рассказывать. Как только упоминалось имя рыжего друга, она опять начинала плакать. Как оказалось, их жизни были тесно переплетены. Для Николь Коська был отдельной вселенной. Александр не перебивал. Слушал, вытирал ее щеки платочком и, прикрыв мокрые глаза, прятал лицо в растрепанной шевелюре сестры. И лишь крепче прижимал ее к себе, когда последовал рассказ о последнем годе жизни. Про Зонгера.

***

До самого утра брат и сестра не сомкнули глаз. А утром Николь заявила:

– Я убью его! Сначала кастрирую, а потом убью! Детей ему. Надежды возлагал! Саша, я не смогу жить, пока этот монстр ходит по земле! Почему я не сделала этого раньше? А ведь могла. Да так, что никто бы и не догадался. Остановка дыхания или сбой сердечного ритма. Да много чего можно было сделать! Саша… я даже сама себя сейчас боюсь.

– Маленькая моя отважная сестренка. Я понимаю твою ненависть. Но устранением одного ничего не добьешься. И, пожалуйста, не копи ненависть. Думай не о Зонгере, а о маленьких сестре и брате. Их тоже нужно спасать. Спасать из лап системы, пока они не стали такими же, как их отец.

– Валя станет таким же?! Но это ужасно. Ужасно и правдоподобно. Саша, давай их украдем! Я отправлюсь в следующий рейд с тобой.

– Нет. Детей мы больше красть не будем.

– Но почему? Их нужно спасать! Всех, не только наших брата и сестру. Пока не стали такими же монстрами, как Зонгер, а девочки… Саша, я не смогу сидеть здесь и знать, что… – Николь резко замолчала, а потом тоскливо закончила: – Как же это было гадко, Саша. Я же никогда не отмоюсь! Знаешь, для меня из всех мужчин на свете остался только ты.

– Я тебя никогда не брошу, сестренка!

На столе зазвонил телефон. Николь уже перестала удивляться чудесам имперской техники. Ну подумаешь, телефон размером с шоколадную плитку. В Либерстэне люди тоже многое могут… могли бы, если бы не тратили все силы и ресурсы на поддержание Стены, огораживающей магию от всего остального мира. Вот же проблема, все мысли только о Либерстэне, о ее бедной, несчастной, обманутой и такой любимой родине.

– Это мама Лили, – переговорив по телефону, сообщил Александр. – У нас есть традиция – после каждого похода за купол обязательно навещать родителей. Спрашивает, приедем ли мы сегодня.

Надо же, какая чуткая. Видимо, им уже все известно. А ведь Лилианна и Джеймс переживают. Переживают каждый раз, когда их мальчики отправляются за Стену. Внезапно пришла догадка:

– И эта традиция – символ того, что в следующий раз вы вернетесь целыми и невредимыми?

– Никто не озвучивал этого вслух, но мало ли что? Приметы работают независимо от того, верим ли мы в них.

– Поедем. Даже если я буду всю оставшуюся жизнь скрываться ото всех, это уже никого не вернет. Ты хочешь что-то сказать? – Николь заметила, как мнется Александр.

– Да. Ты не будешь против того, что Макс тоже приедет?

– Неужели только из-за меня он нарушит традицию?

– Ники, совсем недавно ты сказала, что не хочешь видеть никого из мужчин, кроме меня.

– Ты не мужчина, ты мой брат. А Макс вроде бы как твой брат. Брат моего брата – мой брат. Значит, он тоже не мужчина! – сделала путаный вывод Николь.

– Вот как? – Александр позволил себе несмелую улыбку. – Можно я ему так и передам?

– Можно, – улыбнулась в ответ Николь.

– Алло, Макс? Это я. Николь сказала, что ты не мужчина, а потому мы сейчас едем к родителям! – с какой-то ноткой злорадности проговорил брат и отключил телефон.

***

По дороге к Геренам Николь размышляла, что же ей делать дальше. Однозначно она поняла одно: в Либерстэн возвращаться недальновидно и очень опасно. Но и просто сидеть в квартире брата или даже у гостеприимных Лили и Джеймса она не сможет. А что она может? Лечить? Ведь делали ей предложения и доктор Артани, и доктор Тайрен. Способности Николь одинаково востребованы по обе стороны Стены. Если бы не жажда мести, которая жгла душу…

– Ники, сестренка, просыпайся, мы уже приехали!

Надо же, не заметила, как заснула. Сказалась бессонная ночь. Подошедшая Лилианна по-матерински обняла бледную гостью и предложила проводить в комнату, чтобы она смогла отдохнуть еще. Только вот вряд ли получится заснуть снова. Может, немного позже. И Николь, заверила Александра, что с ней все в порядке и отправила его отдыхать, ведь брат вместе с ней не спал всю ночь.

– Иди, иди, – поддержала ее Лилианна, – мы, девочки, справимся и без вас! Джеймс и Макс с утра забрались в гараж, – пожаловалась она Николь. – Ты поможешь мне приготовить обед на эту ораву голодных мужиков?

Понятно. Слова о том, что Николь не хочет видеть мужчин, были восприняты буквально, и семья, сделавшая так много для Александра, теперь старается угодить его сестре.

– Конечно, помогу! Помыть, почистить, порезать.

– Вот и замечательно!

Несложная механическая работа занимала руки, но не мысли. А мысли не могли прогнать никакие разговоры Лилианны, старавшейся отвлечь гостью. Николь постоянно теряла нить разговора и зачастую отвечала невпопад.

– Лилианна, прости. Кажется, я не самый лучший собеседник, – в который раз извинилась она.

– Ничего, я понимаю. Среди них были твои друзья?

– Знакомые, сослуживцы. А друг – один-единственный. Самый-самый лучший, – к горлу опять подступил тугой комок.

– Ты плачешь? Прости, я не хотела ворошить твою боль.

– Нет, это всего лишь лук, – Николь с остервенением принялась кромсать ни в чем не повинную луковицу. Дорезала ее, зло вытерла рукавом глаза и обратилась к хозяйке: – Лилианна, где я могу найти Макса?

– Максика? Они с отцом в гараже. Я же говорила. К гаражу можно выйти через ту дверь.

Николь вышла через указанную дверь и, заслышав мужские голоса, пошла на их звук. Зайдя в широко распахнутые металлические ворота, она застала неожиданную картину: на сложенных одно на другое колесах лежала широкая доска, прикрытая газеткой. В центре импровизированного стола стояла початая бутылка, а рядом с ней пара тарелок с поломанной буханкой хлеба, порезанным кругом колбасы и несколькими пупырчатыми огурчиками. Завершали композицию трое мужчин, замерших с пластиковыми стаканчиками в руках.

– Не могли дождаться обеда? – укоризненно спросила Николь, а потом решилась: – Налейте и мне!

– Э-м, Ники, у нас только водка! – как будто извиняясь, пояснил Александр.

– Пойдет!

Откуда-то из недр висящего на стене шкафчика был добыт еще один стаканчик, в который Джеймс молча плеснул примерно три четверти. Николь взяла, принюхалась и сморщилась. Как же это потребить?

– Вдохни, выпей, а потом выдохни, – посоветовал брат.

Девушка обвела взглядом молчаливых собутыльников. Только бы не начали высказывать слова сочувствия! Нет, просто смотрели и молчали. Значит, вдохнуть и выпить. Ох, ну и гадость! Почему же нечего выдыхать? Да что же сегодня такое? То лук вышибает слезу, то… это. Кто-то сердобольный, не понять кто, втолкнул в свободную руку огурчик. Откусить, прожевать. И водички, да-да, водички. Уф, отпустило.

Отпустило. Неприветливое тепло почти мгновенно побежало по телу, притупляя боль. Попросить еще? Ведь говорят, что алкоголь помогает забыться. Забыться? Но ведь она здесь по делу.

– Макс, можно с тобой поговорить? – обратилась Николь к сидящему справа от нее парню.

– Со мной? – для убедительности молодой мужчина ткнул в свою грудь пальцем.

А что это глаза у всех троих стали такими большими? Думают, Николь совсем опьянела с одного стаканчика? Но она хорошо помнит, что пришла к Максимилиану Герену, и разговор предстоит очень серьезный.

– Да.

– Хорошо. Куда пройдем?

– Думаю, в беседке будет удобно, – милый братик, так трогательно заботится.

– В беседке, так в беседке, – покорно согласился Макс. – Я же помню, я – не мужчина.

– Ну да, не мужчина, – Николь пришлось опереться на руку сопровождающего, все же не нужно было пить на пустой желудок.

– Ты для меня боевой соратник, – и тут же поморщилась от своих слов. Очень уж двусмысленно звучало подобное для жителей Либерстэна. – Сотрудник, – нет, тоже не то. – В общем, выслушай, и поймешь сам. Макс, возьми меня в отряд!

– Какой отряд? – К этому моменту они дошли до беседки, мужчина как раз помог сесть Николь и пытался занять место напротив, но чуть не промахнулся мимо скамьи, когда услышал странную просьбу.

– В ваш отряд.

– Прости, что-то я плохо соображаю. В какой отряд?

– Тот, который занимается диверсиями на территории Либерстэна. Я хочу отомстить!

Максимилиан шумно выдохнул. Его растерянный взгляд бесцельно блуждал по пустому двору, словно выискивая там ответ.

– Э-э, значит, в отряд. Диверсионный отряд. Но Николь, с твоим-то даром тебе будут рады в любой клинике. Без какого-либо риска для себя ты можешь спасти тысячи жизней!

– А кто спасет Либерстэн? Кто отомстит за Коську? Мама… – голос Николь дрогнул. Даже высказывать предположения, что могло случиться с мамой, не хотелось.

– Лекс знает о твоем решении?

– Нет. Пока нет. Но он говорил, что командир отряда ты! Макс, пожалуйста, не отказывай мне!

Максимилиан оперся локтями о колени, опустил голову и зарылся в волосы пальцами обеих рук.

– Не отказывать значит, да? Вообще-то, не в моих правилах отказывать девушкам. Но, если я для тебя не мужчина, значит ли это, что и ты для меня не женщина? – горько спросил он больше у самого себя и тут же ответил: – Нет, не значит. И никогда не будет значить!

То ли от недосыпа, то ли от выпитого, но Николь никак не удавалось уловить смысл сказанного. Одно было понятно: ей приятно его путаное заявление. И совсем не важно, почему. Из-за того, что не смеет отказать или… из-за чего-то еще, пока непонятного.

– Значит, я могу рассчитывать?

– На что? – кажется, он хочет увильнуть от ответа.

– На то, что вы будете брать меня в рейды.

– Рейды пока отменяются, – как-то обреченно ответил Макс. – Мы не можем подставлять ни в чем не повинных, ну, в большей части неповинных, людей. И вообще, – в его взгляде сверкнуло торжество, – что скажет по этому поводу Лекс?

– Я уже взрослая, и могу сама нести ответственность за свои решения! – вот так, пусть не думает, что Николь совсем не знакома с законами.

– Ну да, взрослая ты, а шею братец намылит мне. Николь, – Макс, состроив самое жалобное лицо, просительно глянул на собеседницу, – пожалей меня, а?

Смотреть без улыбки на то, как взрослый мужик, руководитель военного отряда, самым беспардонным образом пытается доказать, что боится младшего приемного брата, было невозможно.

– Ладно, Сашу я беру на себя, – милостиво согласилась Николь.

– Да? – в глазах Макса блеснуло плохо скрытое торжество. – Ну тогда я пошел?

– Да, конечно. Только позволь мне первой переговорить с ним, – разрушила коварный план предупредить брата Николь.

Как выяснилось, Александр не стал их дожидаться и все же отправился отдыхать. Николь нашла его мирно спящим в одной из комнат. Ничего, она дождется, и первая сообщит о своем решении, пока эти перестраховщики не скооперировались и не придумали, как ловчее отказать ей.

Саша. Какой он милый и беззащитный, когда спит. Оказывается, спящий мужчина может вызывать и приятные эмоции. Любовь. Нежность. Желание защитить. Не то, что некоторые. Если бы эта мразь Зонгер попала в ее руки сейчас, пусть даже и не спящий… Но это еще впереди. А пока можно осторожно провести пальцами по мягким волосам. Даже прилечь рядом и так подождать, пока брат проснется.

Когда Николь открыла глаз, было далеко за полдень. Первой мыслью было желание поесть. А второй… Саша! Он ушел!

На улице накрапывал мелкий дождик, поэтому вся семья собралась на крытой террасе, ожидая Николь.

– Николь! Ты отдохнула? – приветствовала ее Лилианна. – Сейчас будем ужинать. Мальчики, кто мне поможет?

Макс и Александр дружно соскочили с кресел, выказывая полную готовность если не помочь, то хотя бы спешно исчезнуть от строгого взгляда.

– Уже сговорились? – первой начала наступление Николь. – Даже если это так, я уже все решила. Не возьмете к себе в отряд, буду действовать сама. Я не хуже некоторых смогу раздвинуть магические потоки!

– Нет, Ники, только не это! – на этот раз Александр был серьезен. – Магические потоки Стены это совсем не то же самое, что обычные потоки. С ними не получится работать без специальных перчаток и оборудования. Вспомни, чем заканчивается для людей прикосновение к барьеру. Это опасно даже для таких, как мы с тобой. Обещай, что не пойдешь к Стене одна!

Николь упрямо смотрела на брата и напряженно молчащего Макса.

– Ладно, твоя взяла, – махнул рукой последний. – Посмотрим, что можно сделать.

Пока длился разговор, Лилианна и Джеймс споро заставили стол блюдами и тарелками и пригласили всех ужинать.

– И никаких разговоров о деле за ужином, – пытаясь казаться строгой, предупредила хозяйка.

Кто бы возражал. Николь своего добилась и с удовольствием приступила к ужину. Теперь, когда решение принято, и она знает, что делать дальше, как будто бы и дышать стало легче. Груз, давящий на плечи, никуда не ушел, и уже, наверное, никогда не уйдет, но, делая что-то для того, чтобы избежать подобного в будущем, Николь сможет жить дальше.

ГЛАВА 8

Почему-то Николь надеялась, что уже в самое ближайшее время она отправится в составе отряда Макса на территорию Либерстэна и там получит возможность отомстить тем, кто виновен в смерти ни в чем неповинных людей. В смерти Коськи и исчезновении мамы. Отомстить всем и, особенно, Зонгеру. Ведь на нем еще была смерть папы и, скорее всего, многих других. Вспомнилась Татьяна, с которой они жили в доме отдыха. Где она теперь? По-прежнему напитывает магией Стену и рожает перспективных детей? Или погибла от рук таких вот зонгеров? А ведь подобных Татьяне в Либерстэне множество. Как Николь не замечала их потухших взглядов и изможденных лиц, совсем не похожих на лица тех, кто радостно и воодушевленно смотрел с многочисленных плакатов? Как ей мог нравиться тот слащавый производитель Фредерик из насквозь лживого и глупого фильма?

Николь готова была голыми руками рвать тех, кто так долго дурил головы и продолжает это делать и сейчас. Но, как выяснилось, сначала нужно учиться. Учиться различать потоки, которые, оказывается, могут быть совсем разными. Учиться работать с ними. И работать не голыми руками, как она привыкла, а в специальных перчатках, которые оказались вовсе и не перчатками, а высокоточными приборами, к которым прилагалась куча специального оборудования. Работать в этих громоздких приспособлениях с магическими линиями ничуть не проще, чем шить в них же, пусть линии и были гораздо больше иголки.

А техника? Она же была на порядок выше той, с которой Николь имела дела дома! Да и много ли она видела той техники? Преподаватели же дружно заявляли, что Николь должна овладеть ею всей: и шлемом-коммуникатором, будь он неладен, и индикатором магических полей, и далее по списку. И это не считая того, что ей необходимо научиться управлять машиной, дициклом и даже знать основы управления дирижаблем. Когда речь зашла про дирижабль, Николь рассудительно заподозрила, что ей просто-напросто дурят голову – не хотят брать с собой. Но Саша совершенно невозмутимо на одном из занятий занял место в кабине управления злосчастной техники и продемонстрировал свои умения.

Не хотели отставать от Николь и медики. Это на Сашу можно было кричать. Даже на Макса. А как повысить голос на тех, кто просит не за себя. Хватило одного посещения детского хосписа, чтобы она согласилась помогать. А для этого тоже нужно было учиться. И были уже первые улыбки на лицах спасенных ею детей. Слезы благодарности вернувшихся вместе с ними к жизни матерей. И мягкие игрушки. Самая первая вырванная у болезни девчушка – тоненькая, хрупкая до прозрачности четырехлетняя малышка Джайда – подарила своей спасительнице потертого плюшевого зайца, кочевавшего с ней из клиники в клинику.

– Мне он уже не нужен, тетя Николь, – серьезно призналась девочка.

С тех пор на подоконнике Николь уже жили семнадцать мягких игрушек. Скоро их станет девятнадцать. Столько же, сколько…

А может, и правда, ее место здесь, в клинике? И платят так, что через год-два можно перебраться в отдельную квартирку. Купить автомобиль. Можно спасти сотни жизней. Здесь, по эту сторону Стены. Ведь справлялись же раньше в отряде без нее. И уверяют, что и сейчас справятся! Саша, Макс и их товарищи, обученные и подготовленные гораздо лучше самой Николь, тоже не бездействуют. Но вдруг, как тогда, в самую первую встречу, именно ее помощи и не хватит?

К тому же, если загружать себя сверх всякой меры, совсем не останется ни времени, ни сил, чтобы думать о тех девятнадцати, имена которых, даже ранее незнакомые, жгли память, так и стояли перед глазами огненным списком, одно за другим и, самое страшное, замыкающее – Константин Лайтер. Коська.

***

– Ники, не нужно так изводить себя, – увещевал ее Александр. – Мы же обещали, что возьмем в команду, значит, возьмем, пусть это будет не завтра, но свое обещание Макс держит. Тебя уже ветром шатает от усталости! Сама подумай, какой будет толк в рейде от такой былинки!

И Николь согласилась. Но как только снизились нагрузки, место усталости тут же заняли кошмары. Девятнадцать имен по ночам превращались в людей и спрашивали: «За что?» Первым не выдержал Александр. Наутро после очередной беспокойной ночи, разрываемой отчаянными криками сестры, он заявил, что ей нужно показаться специальному доктору.

В Либерстэне пациентов психиатров-менталистов не ждало ничего хорошего. После такого лечения люди избавлялись от всего: от болезни, от проблем, а зачастую и от собственной личности. Превращались в покорных строителей светлого будущего.

– Я тебе мешаю, – тихо отозвалась Николь. – Я понимаю. Саша, я могу переехать на другую квартиру!

– Что ты говоришь, сестренка? Я никогда тебя не брошу! Я лишь хочу тебе помочь. Или… ты боишься?

– Конечно, боюсь! Что меня ожидает после сеансов этого специального доктора? Искусственное счастье и покорность? Саша, пожалуйста, не поступай так со мной!

– Эх, Ники, Ники, – Александр уже привычно сгреб сестру в охапку и уселся с ней в свое любимое кресло, – ты все меришь старыми, либерстэновскими мерками. Неужели ты думаешь, что я позволю сотворить из тебя послушную куклу? Ты нам нужна такая, какая есть, только не уставшая до смерти и без кошмаров, терзающих твою душу.

– И ты проследишь сам? – Николь глянула на брата с недоверием и надеждой.

– И доктора найду самого лучшего, и прослежу за его работой. Если хочешь, даже за руку буду тебя держать!

Долго искать доктора не пришлось. Узнав, что таковой требуется самой целительнице Николь, помочь вызвался один из опытнейших практиков. Им оказался здоровый широкоплечий дядька, больше похожий на лесоруба, нежели на доктора. Как же хорошо, что Саша согласился быть рядом, а то ведь такому и ментальный посыл не нужен – загонит в голову нужные мысли только своим внушительным видом.

Как ни странно, первый разговор с ним зашел не о проблемах Николь, а о ее маленьких пациентах. О больных и вылеченных детях Николь могла говорить долго. О подаренных игрушках. О том, что всего лишь двоих пришлось возить «к Стене», с остальными она справилась и так, без внешней подпитки. О том, что каждого запомнила навсегда. Ведь это дети. Дети, которых у нее никогда не будет. Незаметно страх перед доктором ушел.

Потом был еще сеанс. А потом еще и еще. Николь уже не боялась ходить на них без Александра. Без него было даже легче рассказывать про свою жизнь, про Зонгера. Про Коську. И про то, что ненавидит всех мужчин. Ну, кроме брата. И Джеймса. И его, доктора Нейда. Ну и, пожалуй, Макса. Они говорили о многом. И опять Николь плакала, рассказывая про Коську. Но уже без надрыва и желания искупить своею смертью его смерть. Ночные кошмары отступили.

И вдруг на одном из сеансов доктор заявил, что у Николь стоит ментальный блок. Не разрушительный, не смертельный, но он есть. Судя по всему, скрывает какие-то давние воспоминания. В Империи ставят такие, если хотят купировать очень болезненные воспоминания. Это делается в самом крайнем случае. Но даже ее случай таковым не посчитали и лишь пытались сгладить последствия психологической травмы. Все же, даже эти тяжелые эпизоды являются частью жизни.

О чем могли быть те заблокированные воспоминания? Что-то страшное? Страшнее казни Коськи и еще восемнадцати человек? А вдруг, это касается папы? Доктор честно предупредил, чем может обернуться взлом подобного блока. Но желание выяснить, что же ей приказали забыть в Либерстэне, перевесило. И вот Николь уже ждет встреча с еще одним доктором. Настоящим менталистом. Специалистом в Империи таким же редким, как она сама.

Последние предупреждения и наставления, замеченная толика сочувствия в пронзительных темных глазах напротив, серебристый маятник на длинной цепочке, и очертания кабинета расплываются, чтобы исчезнуть совсем. И вот Николь опять маленькая шестилетняя девочка, а рядом неугомонный изобретательный рыжий друг. Они планируют побег, перебираются через забор. Побег почти удался. Но вдруг во двор интерната опускается незнакомый дирижабль. Последующие крики. Бесславное возвращение. Кабинет директора, и Зонгер за столом. Вот как они познакомились. Вот еще когда он узнал про ее дар. Узнал, но молчал сам и велел молчать подчиненным. Уже тогда решил, что его не устраивает второй уровень маленькой магини-целительницы. И он ждал. Ждал как паук, пока девочка вырастет и родит ему высокоуровневых магов-универсалов, во всем послушных воле отца. Вот же дрянь! И к маме для этого же прилип. А вдруг дар передался от нее? Какая же он дрянь!

– Николь, Николь! Пожалуйста, придите в себя! Вы здесь, в безопасности! С вами друзья. Ваш брат с вами, Николь! Дышите! Вдох-выдох, вдох-выдох. Вот так, все хорошо. Все будет хорошо!

Кажется, ее с силой обхватили руками. Дышать? Воздух со свистом врывался через сведенные челюсти. Николь открыла глаза, оглядела кабинет, сфокусировала взгляд на сосредоточенных врачах и испуганном Александре. Зонгера рядом нет. А жаль. Сейчас ему не поздоровилось бы.

– Николь, воспоминания настолько ужасны? – спросил менталист. – Может, стоит вернуть блок?

– Нет. Я не хочу это забывать. Просто… я теперь знаю, когда впервые увидела… – здесь она запнулась, словно губы никак не хотели произносить ненавистное имя, – когда увидела Зонгера. Но там было и хорошее. Теперь я знаю, откуда у меня появилась мечта о теплом море и белом дирижабле. Саша! Я должна попасть на море! Ради Коськи и его мечты.

***

Николь сама не думала, что Александр воспримет ее слова так буквально. Но уже через две недели к поездке все было готово. Домик Геренов в Кадагане уже ждал их. Как-то вдруг сразу собрались в отпуска все преподаватели, которые готовили Николь к вступлению в диверсионный отряд, тяжелобольные дети шли на поправку. Появилось свободное время, а все доктора: и лечащие, и коллеги дружно настаивали на том, что ей требуется полноценный отдых, ибо негоже загонять до полусмерти столь ценного кадра.

Настораживал Александр. Он явно что-то скрывал от сестры. Поздно приходил домой. Пару раз даже звонил и, долго и путанно извиняясь, сообщал, что не сможет прийти, и не будет ли обижаться сестренка, если переночует одна. А перед поездкой вообще, стал сам не свой.

– Саша, – Николь первая начала разговор. Сил не было смотреть на то, как мучается брат, – я же вижу, у тебя что-то случилось. Рассказывай! У нас не должно быть секретов. Я пойму. Даже если ты скажешь, что планируется вылазка за Стену. И вы хотите это сделать без меня!

– Ники, моя Ники! – и опять они вдвоем завалились в жалобно скрипнувшее кресло. – Все-то ты у меня понимаешь. Хорошо, я признаюсь! Кажется, я влюбился! И, кажется, мне отвечают взаимностью!

– Ты? Влюбился? И почему я до сих пор не знаю, кто она? – захотелось выбраться из объятий и для устрашения упереть руки в бока, но он, не иначе как опасаясь грозного сценария, лишь крепче прижал сестренку к себе.

– Ты ее знаешь, – тихо шепнул Александр, щекотнув теплым дыханием шею под ушком.

– Только не говори, что это Суси! – застонала Николь.

– Свят меня, свят, – дрожь, прошедшая по Сашиному телу, была весьма натуральной. – Это Анита Артани.

– Доктор Артани? Ты влюбился в доктора Артани? Но как же так? – Николь растерялась. – Она ведь совсем не имеет дара? И… старше тебя.

– Всего на два года, это не важно. Важно, что она ответила мне взаимностью, сестренка!

– Доктор Артани хорошая девушка, – осторожно начала Николь, но Александр не дал ей договорить. Он подскочил с кресла прямо с драгоценной ношей на руках и закружил по комнате.

– Я знал, что ты одобришь, сестренка! Ты у меня самая лучшая! И ты не будешь против, если Анита поедет с нами?

– Все так серьезно?

– Даже если не так, где, как не на отдыхе, проверить чувства? И получить твое веское заключение! – Александр смешно придавил кончик носа Николь.

– Хорошо, – важно заявила Николь и рассмеялась, но потом, заметив, как мнется брат, махнула рукой и сказала: – Вижу, у тебя есть что-то еще. Выкладывай все сразу!

– Ники, ты не будешь против, если Макс поедет с нами? Понимаешь, у него же тоже отпуск…

Невозможный Макс тоже хочет поехать? Хотя, что здесь странного? Ведь дом, в который они собрались, принадлежит родителям Макса, и он имеет на него не меньше прав, чем Александр. Отчего же так екнуло сердце? Не иначе, как от расстройства. Ну уж нет, не будет Николь расстраиваться и-за какого-то бабника. Хотя, уточнить все же стоит:

– Он поедет с очередной Суси?

– Нет, Макс будет без посторонней девушки, – брат как-то странно глянул на Николь.

И опять сердце сделало очередной кульбит. Да что же это такое!

– Без девушки? Впрочем, какое наше дело, правда? Наверное, рассчитывает найти кого-нибудь прямо на месте. Это же Макс.

– Зря ты о нем так. Макс способен на серьезные отношения. Просто еще не встретил девушку, из-за которой померкнут прелести других. Или же боится признаться. Даже самому себе, – туманно заявил Александр.

– Пусть разбирается. Нас это не касается, правда? У тебя есть Анита. А у меня есть ты. Я буду радоваться, глядя на вас.

***

Как оказалось, радоваться, глядя на влюбленную парочку, можно недолго, и лучше все же делать это на расстоянии. Первое смущение, вызванное встречей с бывшей пациенткой, быстро прошло, и доктор Артани или Анита, как звала ее теперь и Николь, просто таяла от счастья в объятиях любимого. Да и Александр не отставал. Ежеминутные ласковые касания, мимолетные поцелуи, многообещающие взгляды. И это только внешняя сторона их отношений. А ведь Николь видела больше. Между Сашей и Ани бушевал пожар. Пожар истинной страсти, в которой было мало места посторонним, даже сестре. Со временем, это, конечно, уляжется, и, может быть, когда-нибудь они достигнут таких же ровных отношений, какие были у Джеймса и Лилианны. А пока. Пока находиться рядом с влюбленными было тяжело. Их эмоции как-то неправильно действовали на Николь. У сладкой парочки хватало такта не заниматься любовью в квартире Александра, если там была его сестра, но даже если они просто целовались за стенкой, Николь чувствовала это. И… кажется, начинала понимать, о каких чувствах говорили подруги. И вроде бы ее это совершенно не касалось, но отчего же то, что так сладко зарождалось в груди, текуче-предательски уходило в низ живота и навевало совсем ненужные мысли?

Ясно одно: даже находиться в одной машине с сошедшими с ума влюбленными будет очень тяжело. Это стало понятно после полудня езды, когда они отправились в дорогу. Александр, две девушки в его машине и – в гордом одиночестве – Макс, едущий следом на своей. А поначалу Николь даже порадовалась, что ей не придется находиться рядом с ним. И вот уже сама, стыдливо опустив глаза, на первой же остановке в придорожном кафе начала разговор:

– Макс, ты не будешь возражать, если я переберусь к тебе?

– Что, наши голубки совсем допекли своими обнимашками? – Макс, как всегда называл вещи своими именами.

–Я не обнимаюсь за рулем! – вяло пытался оправдаться Александр.

– Ну да, – хмыкнул старший, – в то, что ты не обнимаешься за рулем, я верю, а вот в то, что твоя рука сейчас под столом чешет твои… коленки – нет!

– Я имею полное право подержаться за коленку своей девушки! – словно в подтверждение своих слов Александр поцеловал немного смутившуюся Аниту в губы.

– Конечно, имеешь, брат. Со своей девушкой ты имеешь право делать многое. Но делай это так, чтобы другим не было з… э-э, противно находиться рядом с вами!

И почему Николь показалось, что Макс хотел сказать «завидно»? Ведь она совсем не завидует, а только радуется, что брат нашел свое счастье. Одно плохо, находиться рядом с чужим счастьем может не каждый. Может, кто-то такой же счастливый?

– Макс, ну что ты говоришь! – остановила несправедливые нападки она. – Мне не может быть противно! А в твою машину я хочу перебраться из-за того, что меня укачивает на заднем сиденье!

– Мы можем поменяться местами, – тут же предложила Анита.

– Нет уж, – излишне поспешно спохватился Макс. – Думаю, такие жертвы ни к чему, и Николь предложила самый верный вариант. Так и… ее не будет укачивать, и мне будет веселее. Знали бы вы, как одному скучно и тоскливо!

К чему относится его «скучно и тоскливо», осталось невыясненным.

Когда не ерничал, Макс мог быть интересным собеседником. Он рассказывал Николь о тех местах, по которым они проезжали, об их истории. Именно по его настоянию ближе к вечеру они свернули с дороги и отправились посмотреть на настоящий замок-крепость, который вот уже почти девять веков гордо возвышался на одном из холмов. Давным-давно в этих местах, впрочем, как и везде, кипели нешуточные битвы. Битвы, в которых участвовали как простые воины, так и маги. Стихли войны, забылись те герои, что защищали замок, но до сих пор кое-где сохранились остатки магических плетений, которые были наложены давным-давно на древние стены. Вот и еще одно подтверждение того, что и здесь магия была. И ее было много.

***

После посещения места из легенды совсем не хотелось вот так сразу его покидать, и наши путешественники решили остановиться на ночь в лесочке на берегу реки, когда-то служившей еще одним рубежом обороны древних защитников. Мужчины, наверное, это у них всех в крови, ловко разбили лагерь, аккуратно сняли дерн и разожгли настоящий костер, достали их походного холодильника заранее припасенные колбаски, и, заявив, что это их боевая добыча, нанизали на палочки, оградив с каждой стороны кусочком хлеба, и стали жарить.

Александр и Анита, спешно прикончив каждый свою часть ужина, заявили, что они обязательно должны полюбоваться закатом из какого-то особенного места, быстро удалились. Николь тоже соскочила. Пусть она еще попробовала не все, что планировала, но полюбоваться закатом хотелось тоже. А вот оставаться с Максом наедине в такой… романтической обстановке не хотелось. Она не успела сделать и шага, даже рта раскрыть, чтобы сообщить брату, что отправляется с ними смотреть на закат, как ее ловко поймали за ногу.

– Не надо ходить за ними, – качнул головой Макс. – Пусть побудут вдвоем. Закат прекрасно видно и отсюда.

Вот же недогадливая! Могла бы и сама сообразить, зачем уединяется парочка влюбленных. И ведь верно же: оттуда, где они сейчас находились, было прекрасно видно, как багровое солнце величаво скрывается за темной полосой леса на противоположной стороне реки.

– Да, конечно, – и Николь неловко опустилась на расстеленный плед.

Закат, конечно, красив. Но она в своей жизни видела множество закатов. Николь бездумно смотрела в потрескивающий костер. Когда-то они с Коськой планировали так же сидеть у костра и жарить на нем добытую дичь. Наивные детские мечты. Далеко ли удалось бы сбежать двум отважным героям-путешественникам? Коська. Он уже никогда не увидит ни костра, ни заката. Ничего.

Шершавый мужской палец осторожно стер со щеки набежавшую слезинку. Макс, не встретив сопротивления, осторожно прижал девушку к себе и молчал, делая вид, что совсем не замечает ее рыданий. А Николь ничего не могла поделать. Слезы бежали и бежали. И неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы не послышался странный крик. Потом еще и еще. Макс, словно невзначай, прижал одно ухо Николь к своей груди, а другое прикрыл широкой ладонью. Значит, он это тоже услышал. И неожиданно стало понятно: это крик не боли, а наслаждения. Кричала Анита. И сейчас ей было хорошо. Так, как рассказывали девчонки. Это было то самое, чего не удалось испытать Николь. И не удастся никогда. Ну и ладно! Вот посидит еще немного, только для того, чтобы исчезли последние слезинки, и выберется из ставших такими уютными объятий.

Почти сразу за исчезновением последнего солнечного луча наступила полная темнота, еще более густая за пределом небольшого освещаемого костром пространства. Николь освободилась из крепких мужских объятий и, скомкано попрощавшись, ушла в палатку, поставленную для нее и Аниты, которая так и не появилась до самого рассвета. Интересно, где она провела ночь? А вдруг с Анитой и Александром что-то случилось? И, окончательно проснувшись, Николь спешно выбралась наружу.

Над рекой клубились клочья молочного тумана. Они вальяжно наползали на ближние кусты, полностью скрывая противоположный берег, но при этом с готовностью передавая все звуки. В воде явно кто-то плескался. Вот и хорошо. Прежде, чем поднимать ненужную панику, нужно попытаться выяснить, куда могла подеваться Анита.

Николь дошла до берега и, сбросив у кромки воды шлепанцы, зашла в реку, слегка приподняв подол легкого сарафанчика. Как же хорошо. Пожалуй, тоже стоит искупаться. Равномерные всплески приближались. Макс. Ну конечно, кто бы сомневался. Ни Александр, ни Анита ни за что не пошли бы купаться поодиночке. Но где же тогда они? Впрочем, если Макс спокоен, значит, с влюбленной парочкой все в порядке. Но спросить все же стоит.

– Макс, доброе утро, – приветствовала его Николь. – Анита не ночевала со мной. Ты не знаешь, где она?

– Доброе утро, ранняя пташка, – голосом Макса ответил ей силуэт из тумана. – Конечно, знаю. Эти голубки выгнали меня из моей собственной палатки и оккупировали ее! Чувствую себя, как один из побежденных защитников этих древних развалин, – и он кивнул в сторону замка.

– Как неловко получилось. И где же ты спал?

– В машине. Немного не по росту, но зато встал раньше всех и теперь наслаждаюсь этим прекрасным утром и рекой!

Подспудно Николь ждала, что Макс начнет жаловаться на одиночество или посетует на то, что его не пригласили на освободившееся место Аниты, но смолчал. По удаляющимся всплескам стало понятно, что он поплыл прочь. Ну и пусть себе плывет. Главное она выяснила: с братом и его девушкой все в порядке. Спят в палатке. Умаялись, небось. Отчего-то стало немного грустно. Хорошо, конечно, что Саша нашел свою любовь. Но одновременно с этим ему стало совсем не до сестры. Все правильно, так и должно быть. Но все равно грустно.

А вода хороша. В Либерстэне, находящемся значительно севернее, такой не бывает даже в самые жаркие дни. Пожалуй, тоже стоит искупаться. Николь быстро пошла к палатке, чтобы надеть купальник, и так же бегом вернулась к реке, забежала в воду, поднимая кучу брызг и немного прикрыв веки, чтобы не попало в глаза. Не будет она расстраиваться. Ее брат счастлив, а значит, счастлива и она. Ой, что это? Лоб ударился о чужой подбородок, а руки скользнули по мокрому телу. Николь осторожно подняла лицо.

– Хм, ты так быстро неслась ко мне. За тобою кто-то гнался? – Макс осторожно придержал добычу.

И что ответить? Убегала от грустных мыслей? Или где-то глубоко в душе надеялась на что-то подобное?

– Я… я тоже захотела искупаться! Не помешаю?

– Нет, – голос мужчины охрип. Так замерз?

И вдруг Николь почувствовала, что он… без белья. И то, что должно быть спрятано под купальными трусами, мягко упирается в нее, даже слегка задевает кусочек оголенного живота. Уф, как же жарко с утра! Даже в воде. Макс набрал в грудь воздуха, чтобы что-то сказать. А что тут скажешь? Увидела мужика и бросилась к нему со всех ног. Налетела, прижалась.

– Извини, – первая опомнилась Николь и, отпрянув, неумело поплыла в сторону.

– Николь, – послышалось вслед, – если ты плохо держишься на воде, не заплывай далеко, хорошо?

Разумное предложение. И кто здесь из них двоих потерял голову? Подумаешь, отреагировал на нее так, как всякий нормальный молодой мужчина. Ничего удивительного. Тем более, он гораздо лучше ее слышал все, что устроили Саша и Анита. Ничего, вот доедут до места, и там Макс обязательно кого-нибудь себе найдет. И все станет нормально. У всех сразу все станет нормально…

***

В машине Макс продолжал делать вид, что между ними ничего не произошло. Он просто молчал. Действительно, что может быть странного, что в воде случайно столкнулись двое? Ну подумаешь, один из них был не одет. Совсем не одет. Ну и ладно, Николь тоже не будет комплексовать по этому поводу. В конце концов, это не она была совершенно голая, и не она проявила совершенно неуместное возбуждение. Все, все, хватит об этом думать! Нужно брать пример с попутчика, он уже и забыл, что произошло утром. Обычный эпизод из жизни, совсем не заслуживающий внимания. Пройдет совсем немного времени, и к обеду, или к вечеру, ну, в крайнем случае, завтра утром у нее перестанет жечь тот участок кожи на животе, к которому прикоснулся… не думать! Кому сказала не думать! Вот же… не получается! Николь, не сдержавшись, фыркнула.

– Что? – Макс вопросительно приподнял брови.

– Нет-нет, ничего, это я так!

– А, ну если так. Не возражаешь, если я включу радио?

– Радио? Да, конечно, отличная идея!

Макс щелкнул переключателем, и из динамиков полилась веселая музыка. Николь уже привыкла, что в Империи звучали совсем другие песни. Среди них почти не было патриотических. В основном сладкоголосые певцы распространялись про любовь: горячую или несчастную, вечную или угасшую, зарождающуюся или безнадежную. А этот, чей голос сейчас заполнил машину, пел как раз про дорогу к морю. Про то, что он едет к лету, морю и безмятежному отдыху, и что там его уже ждут прекрасные длинноногие девчонки. И далее шло перечисление имен. Однако надолго собрался задержаться этот соловей в местах отдыха! И вообще, глупая песня! Любовь делает из людей глупцов. Стоит только взглянуть на Александра, чтобы понять это. Знает же, что в его избраннице не ни капли магии, и все равно вьется около нее, как, как… влюбленный, вот как. И Николь снисходительно улыбнулась.

– Чему ты улыбаешься? – и как Максу удается следить и за дорогой и за ней?

– Я? Радуюсь за Сашу и Аниту. Хочу, чтобы все у них сложилось. Хорошая будет пара.

– Да, знатно приложило нашего маленького Лекса. Никогда не видел его таким. Немного похож на идиота, но в целом вижу, что счастлив.

– Не смей называть моего брата идиотом! – то ли в шутку, то ли всерьез прикрикнула Николь.

– Да то ж я от зависти. Сам хочу когда-нибудь оказаться в его шкуре. И чтобы взаимно. Я что думаю, – продолжил Макс, не давая собеседнице вставить слово. – Началось все это у нашего Лексика сразу после того, как ты поправила его репродуктивную систему. Николь, может такое быть, что ты не просто маг, а фея любви? – он заинтригованно приподнял бровь.

– Скажешь тоже, – неуверенно улыбнулась Николь. – Магия, и тем более целительская, это точная наука, и к придуманным сказочным феям не имеет никакого отношения.

– Эх, а я все равно хотел бы попробовать.

– Что? – кажется, разговор ступал на скользкую дорожку.

– Ну, чтобы меня сначала шандарахнуло магическим разрядом, а потом умелые целительские руки сотворили со мной чудо.

– Никогда так не говори! И даже думать не смей! Да ты… да я… я твоей маме расскажу!

– Нет, только не маме! – Макс на мгновение оторвал от руля руки и немного приподнял, словно сдаваясь. – Больше не буду думать. Буду покорно ждать, пока моя любовь снизойдет до меня.

Ну как можно обижаться на такого? И продолжать разговор тоже не стоит. А то договорятся… до чего-нибудь.

***

Александр и Макс обещали, что на место они прибудут к вечеру. Но никто не предупредил, что море покажется гораздо раньше. Очередной поворот извилистой горной дороги, и Макс слегка сбросил скорость. Николь подняла на него удивленный взгляд. Ведь в ближайшем обозрении не наблюдалось ни заправочных станций, ни кафе, ни даже маленьких сооружений для справления естественных нужд. И вдруг у нее остановилось дыхание. Ведь то огромное и серое, поблескивающее в закатных лучах солнца, – вовсе не унылое поле и не песчаная пустыня. Это и есть море.

– Море! – Николь крепко-крепко вцепилась пальцами в дверцу машины и, насколько смогла, высунула голову в открытое окно, словно желая быть к морю как можно ближе. Насмотреться. Насмотреться за двоих.

Машина еще более замедлила ход, а потом и вовсе остановилась на одной из специально оборудованных площадок. Макс молчал, и Николь была очень за это благодарна. Можно было выбраться наружу, даже спуститься вниз к самой воде по аккуратной деревянной лестнице. Это можно сделать, но потом. А пока. Пока хотелось просто смотреть и запоминать каждый миг знакомства с морем.

– Коська, – шепнула Николь, – когда я вернусь, я обязательно найду, где ты… есть и расскажу тебе, как оно красиво. Именно такое, как ты и мечтал: огромное-огромное, теплое-теплое. И солнце играет на его волнах. Только дирижабля нет. А остальное все так, как ты рассказывал. Спасибо! – она подняла благодарный взгляд на Макса. – Теперь можно ехать.

ГЛАВА 9

На место приехали уже затемно. Александр и Макс загнали машины в мощеный ракушечником двор, поздоровались с соседями, приветствовавшими их из-за невысокой изгороди, и, велев девушкам идти в дом и не путаться под ногами, стали перетаскивать внутрь вещи. Анита быстро осмотрелась и потащила подругу на кухню. Там по-хозяйски проверила шкафчики, скорбно подержала в руках провод выключенного холодильника и решительно воткнула его в розетку.

– Ну что ж, пицца, значит, пицца, – сделала вывод она и, порывшись в телефоне, набрала заказ.

Еще толком не успели распределить комнаты, а ужин уже был доставлен.

– Хозяюшки вы наши! – похвалил девушек Александр после того, как с незамысловатым ужином было покончено, и наградил каждую поцелуем. Только вот поцелуй с Анитой затянулся.

– Опять начинается! – показательно простонал Макс. – Кажется, меня тоже начинает укачивать!

– Укачивает – выйди на свежий воздух! – со знанием дела посоветовал ему младший.

– Меня гонят. Гонят из родительского дома! – пожаловался Макс. – Николь, если ты не очень устала, предлагаю сходить искупаться. А этих не берем! – он гневно указал пальцем на занятую друг дружкой парочку.

– Чего я там не видел, – отмахнулся Александр и, не обращая больше внимания на прочих, проворковал Аните: – Пойдем, я покажу тебе, где мы с тобой будем обитать?

Александр и Анита заняли комнату родителей, расположенную на первом этаже дома. Выбор у Николь был невелик: или гостиная на том же первом этаже, прямо напротив родительской спальни, или Сашина комната, которая находилась в мансарде напротив точно такой же, занимаемой Максом.

– Я могу устроиться в палатке, – кажется, Макс понял ее затруднения. Вот совпадение, он тоже не горел желанием близко находиться рядом с местом обитания воркующих голубков и гостиную даже не рассматривал. – На улице тепло.

– Нет-нет, что ты! Я ничего не имею против!

– Да? Вот и прекрасно! Ну так что? Надеваем купальники и – к воде?

Николь согласно кивнула. С таким Максом было легко, и уж всяко проще, чем с увлеченным своею Анитою Александром. Стоит поторапливаться, а то снизу раздаются все более подозрительные звуки и шорохи.

– Мы к морю! – крикнул перед уходом Макс и, небрежно закинув на плечо огромное полотенце, галантно предложил руку своей спутнице.

Николь тихо рассмеялась. Со стороны ее серьезный кавалер смотрелся уморительно: яркие шорты до колен, волосатые ноги в легкомысленных шлепанцах и гордо выпрямленная спина, наполовину прикрытая полотенцем.

Город, полого поднимающийся вверх, сиял множеством огней. Где-то далеко играла музыка и беззаботно смеялись люди, время от времени в усыпанное яркими звездами небо взлетали красочные фейерверки, заставляя Николь замирать от восхищения.

– Завтра сходим и туда, – заверил Макс, заметив, как Николь разглядывает вечернюю иллюминацию, – а сегодня предлагаю пассивный отдых. Тем более, вечером пляж будет почти в нашем полном распоряжении, все находятся там, – и он кивнул головой в сторону улиц, залитых светом и весельем.

Музыка постепенно становилась тише, стал заметен другой шум. Спокойный, величавый. Ш-шш, ш-шш, ш-шшшш. Уходил запах кофе и жареного со специями мяса, заменялся на другой, такой, который хотелось вдыхать до боли в груди, до потемнения в глазах. Николь не спешила. Теперь уже ничто не сможет помешать ее встрече с морем. Встрече с мечтой. Макс, чутко реагируя на ее состояние, молчал. Его тихие шаги слышались слева и немного сзади.

И вот уже дорожка вывела их к пляжу. Море слегка волновалось, только настойчивый шорох набегающих на прибрежный песок волн нарушал тишину. Где-то далеко справа возилась на песке увлеченная друг другом парочка. Значит, им в другую сторону. И Николь повернула налево, чтобы не смущать влюбленных и не смущаться самой.

– Остановимся здесь? – севшим голосом спросила она своего спутника.

– Отличное место! – Макс сбросил на песок полотенце и стал снимать шорты. – Пойдем купаться?

– Да-да, ты иди, а я сейчас, – пусть надетый на ней сарафанчик был совсем легким, но раздеваться при мужчине не хотелось.

Возражать он не стал. Лишь предупредил, чтобы не заплывала далеко одна, и отправился к воде. Николь проследила, как он зашел почти по пояс, довольно ухнул и скрылся в набежавшей волне.

Как чувствует себя человек, когда сбылась его самая заветная мечта? Такая, которая не имела права и не должна была сбыться? Счастливым? Расстроенным? Ошарашенным до бесконечности? Все сразу? Или таким, каким захочет сам? Память никуда не исчезла. О Коське. О… Зонгере. О проблемах, которые остались в Либерстэне. Но она, Николь, сейчас здесь. И ей предлагают начать новую жизнь. Жизнь, в которой она нужна. Нужна больным детям, Александру, даже если сейчас он полностью увлечен Анитой. А может сложиться так, что станет нужна кому-нибудь еще. Не потому, что у нее редкий уровень магии, и она может родить одаренных детей, а потому, что она, Николь Николаева, просто есть на этом свете, со всеми ее достоинствами, недостатками и проблемами.

Николь бросила сарафан, упавший поверх максовых шорт, и тоже направилась к воде. Шаг. Еще шаг. И вот уже первая волна лизнула ступни. Как же приятно растягивать удовольствие. И еще шаг. Море, это совсем не то что пахнущий едкой хлоркой интернатский бассейн, и даже не река. Оно… живое. Ласкает и разговаривает с тобой, нужно только понимать, о чем. И вот уже вода по пояс.

Сколь бы теплой ни была вода, но Николь купалась до тех пор, пока не замерзла окончательно. И уже совсем не мешал и не смущал находящийся рядом Макс. Он азартно показывал трюки, которые они проделывали с Сашей в детстве. Обещал, что обязательно побывают на водяных аттракционах, расположенных немного дальше, и, вообще, программа пребывания на побережье у них очень насыщенная. Впервые за долгое время Николь смеялась не потому, что что-то или кто-то искусственно вызвали ее смех, а потому, что боль – глубокая душевная боль – отпускала, и ее место понемногу начинало занимать что-то новое. Может быть, намек на счастье?

– Ники, – как-то само собой получилось, что Макс стал называть ее так, – а скажи мне, пожалуйста, мне кажется этот ужасный звук, или у тебя и вправду стучат зубы?

– Д-д-да! Что-то я замерзла, – смущенно призналась она.

– И что? Выйдешь сама или… я пожалуюсь Лексу?

– И что? Ради такой мелочи сунешься сейчас к нему? – решила повредничать Николь.

– Ради мелочи – нет, – серьезно ответил Макс, – а вот ради тебя – даже в пасть к дракону!

– Драконов не бывает, а Саша занят, – неизвестно почему хотелось говорить всякие глупости.

– Вот и проверим, насколько ты ценишь драгоценное время брата и заодно меня, несчастного.

– Ладно, ладно, выходим, – кажется, их разговор постепенно перетекал в легкий флирт.

– Благодарю тебя, о моя спасительница! – Макс засмеялся и, подхватив Николь на руки, понес ее на берег.

Как же это странно и волнительно – быть на руках у мужчины. Пусть даже почти брата. Прихваченное заранее полотенце пришлось как нельзя кстати. Можно укутаться в него и так попытаться согреться, изо всех сил стараясь сжимать непослушные зубы. Макс же, оглядев жалкую сжавшуюся фигурку, силой отобрал полотенце и принялся растирать им девичье тело.

– Вот так, разгоним кровь, а то такими темпами не согреешься до самого появления солнца!

И правда, стало немного теплее. И от энергичных растираний, и от того, что мужчина даже намеком не перешел определенных рамок. Действовал так же, как это делал бы Саша. Как брат. По большому счету, это так и есть. Получается, у Николь теперь, вместе с маленьким Валентином, три брата. Хорошо. Да, хорошо!

Закончив растирания, Макс укутал ее в полотенце.

– Выпьем дома по пятьдесят капель согревающего, и – спать! Проверено: после купания спится так же сладко, как в детстве!

Николь была согласна. Спать после долгой дороги и купания хотелось очень.

Подогретое красное вино со специями в качестве «восстанавливающего температурный баланс» средства она допивала уже в полудреме. В спальне же сил хватило только на то, чтобы сбросить мокрый купальник и забраться в постель, для верности укрывшись еще и теплым пледом – холод еще не полностью покинул закоченевшее тело. Заснула, едва коснувшись головой подушки.

После сеансов доктора Нейда Николь совсем не видела снов, чему была безмерно рада. Этот сон был первым. Жарко. Очень жарко. Так же, как было тогда, когда они столкнулись с Максом в реке. Невыносимый жар гулял волнами по телу. И опять они рядом. Только во сне мужчина не поплыл прочь, а провел пальцами по ее руке от плеча вниз. Невинный жест. Но как же жарко! А его пальцы соскальзывают с руки на талию. И белья нет не только на Максе! Николь застонала. От стыда? Или нет? А пальцы опускаются ниже, вызывая очередной стон. Не такой громкий, как слышался тогда у костра, но он был – этот стон наслаждения. Толстый мохнатый плед полетел на пол вместе с тонкой простынкой. Стало не так жарко, и провокационный сон ушел.

Только проснувшись утром, Николь заметила, что вчера не закрыла дверь в свою комнату. И спала, скинув одеяло. Совершенно голая. А дверь в комнату Макса находится напротив. Стыд-то какой! Девушка подхватила валяющуюся на полу скомканную простыню, закуталась в нее с головы до ног и, воровато, по стеночке, добравшись к двери, с тихим щелчком закрыла ее. Только бы пронесло! Только бы ее никто не видел! Или не совсем никто, а конкретно один молодой человек, спальня которого находится рядом!

Николь быстро оделась, собрала разбросанные вчера на полу скомканные мокрые вещи и, сгорая от стыда и смущения, вышла из комнаты. Противоположная дверь была закрыта. Спит? Ведь, проведя два дня за рулем, Макс должен был устать еще больше. Ну что ему стоит поспать подольше! Ладно, хватит стоять у него под дверью замершей мышкой, это уже ничего не изменит.

На кухне расположились Саша и его невеста. Брат потягивал свой любимый кофе из не меньше чем полулитровой чашки, а Анита, забыв про завтрак, смотрела на него влюбленными глазами.

– Доброе утро, поздняя пташка! – Саша налил сестре кофе и подвинул к ней тарелку с горкой горячих сырников. – Ну вы и спать! А Макс-то, Макс! Ведь всегда просыпается очень рано, а тут бьет все рекорды!

– Вот и пусть спит, не нужно ему мешать, – на душе стало легко и свободно, захотелось беспричинно улыбаться во весь рот.

– Да я не против, но у нас же планы, – пояснил Александр. – Впрочем, не спустится через десять минут, съедим все сырники и займемся культурным отдыхом без него, а братца оставим в компании прелестной газонокосилки.

– Э нет, я так не согласен! – послышался сверху протестующий голос. – Газонокосилка, конечно прелестна, последняя модель, как-никак, но я тоже хочу покрасоваться в обществе наших еще более прелестных девушек, не забирай их обеих себе, так нечестно! И еду отбирать у меня нельзя! – словно в назидание, Макс стащил с тарелки брата самый большой сырник.

Значит, точно спал. Хорошо-то как. Еще одна улыбка Николь досталась вошедшему, как будто он сделал лично для нее что-то очень хорошее.

– Итак, какие планы? – деловито поинтересовался Макс, наливая себе кофе и накладывая в тарелку всего понемногу. Затем плюхнулся на свободный стул, стоящий рядом с Николь.

– Библиотека, музей боевой славы… – подняв глаза к потолку, словно там был начертан график их отдыха, начал Саша. – Э-эм, что же еще?

– Это вы без нас, – ухмыльнулся Макс и подвинул ближе к себе общую тарелку, – а я обещал Ники водные аттракционы, – он подмигнул девушке и долил себе еще кофе.

Николь несмело улыбнулась в ответ и укоризненно глянула на брата. Она ведь поверила ему.

– Прости сестренка. Это была глупая шутка. Ходили мы в этот музей еще в детстве. Ничего нового. Аттракционы куда интереснее будут.

И лишь Анита продолжала мечтательно улыбаться. Понятно. Она согласна была и в музей, лишь бы с ненаглядным Лексом.

***

До места, где находились аттракционы, решили идти пешком. Спешить было совершенно некуда, а широкий бульвар, тянущийся вдоль побережья на многие-многие километры, заслуживал того, чтобы по нему пройтись. Дивные деревья склонялись на всем его протяжении, укрывая гуляющих в своей ласковой тени. Ровные зеленые лужайки перемежались с цветущими клумбами.

Названия большинства растений Николь даже не слышала. Она просто наслаждалась. Как-то само собой получилось, что Макс взял ее за руку, иначе она давно бы отстала ото всех и заблудилась в этой толчее вечного праздника. Конечно, правильнее было, если бы это сделал Саша, но брат был всецело поглощен Анитой.

По дороге пришлось делать несколько остановок. Как же можно не попробовать разноцветное мороженое, политое сиропом?

– Апельсиновый или вишневый? – поинтересовалась приветливая продавец у Николь, и та растерялась. Хотелось попробовать все сразу.

– С этой стороны лейте апельсиновый, с этой – вишневый, а сюда – клубничный! – авторитетно заявил Макс.

М-м, как же вкусно! И пусть Саша не кривится. Николь победно показала ему язык.

– Ой, сестренка, как некрасиво, – не скрывая смешинки в глазах, покачал головой Александр.

– Ты не отвлекайся, – последовал ответ, – а то и твое съем!

Исчезнувший на время Макс вернулся к их столику, держа в руках две длинные палочки с воздушной цветной ватой, и протянул их девушкам. Анита удивленно вскинула глаза, но, заметив вспыхнувший искренней радостью взгляд подруги, покорно приняла подарок.

– А мне? – обиженно протянул Саша.

– Обойдешься! – отрезал Макс.

– Я поделюсь с тобой, любимый, – промурлыкала Анита.

– Чтобы я без тебя делал, – Александр зарылся носом ей в волосы.

Николь не заметила, куда исчезла порция Аниты, но свое угощение съела полностью. И ей нет совсем никакого дела, что подобные сладкие шары были только в руках у детей. Она бы и на смешном батуте попрыгала, но там кувыркалась совсем уж малышня не старше шести-восьми лет.

– Что? Хочешь попрыгать? – шепнул на ушко Макс.

– Там только дети, – не скрывая разочарования, вздохнула Николь.

– Жаль, – притворно вздохнул искуситель. – Но у нас впереди еще много интересного! Вперед?

Все, что было потом, смешалось в большой праздничный калейдоскоп. Смешные фотографии, где нужно было проходить за фанерку с нарисованными фигурами воздушных барышень и широкоплечих рыцарей и выставлять голову в специально вырезанное оконце, прыжки с камня на камень в небольшом бассейне, и конечно же, море с его головокружительными водными горками. И пусть над Николь посмеивались даже дети, но она наотрез отказалась пройти в сектор для взрослых и с визгом скатывалась с маленьких горок вместе с весело хохочущими ребятишками. Потом ей водрузили на голову купленную здесь же капитанскую фуражку, объявили капитаном и все отправились в плавание на катамаране, управлять которым нужно было, крутя педали, как на велосипеде.

Немного нервировали иногда мимолетные, а иногда излишне пристальные взгляды в спину. Но здесь ничего не поделаешь – далеко не каждый мог сдержать свое любопытство при виде довольно свежего пулевого ранения, да еще у девушки. Однажды Николь даже обернулась: чей-то взгляд резанул особенно, но найти его обладателя в плотной яркой толпе не удалось.

– Что-то случилось? – поинтересовался Макс.

– Да так, ничего, показалось.

Пообедали друзья в одном из многочисленных уличных кафешек и, дружно согласившись, что на сегодня силы закончились, отправились домой. По дороге набрали огромный пакет фруктов.

– Будешь их есть, и твои щечки засияют, как эти персики! – уверенно заявил Саша, уловив счастливую улыбку сестры, появившуюся при виде этого богатства.

– А мне? Мне можно их есть? – коварно спросил Макс, медленно проводя пальцем по розовому пушистому бочку спелого фрукта.

– Можно, – улыбнулась Николь, впиваясь зубами в сочную мякоть. – И твои щечки засияют тоже!

– Да-а? – мужчина с сомнением заглянул в пакет.

– Да!

– А я согласен! – и он перехватил руку Николь с зажатым в ней плодом и откусил от ее персика.

– Эй, но это же мой персик! У тебя целый пакет!

– Но мытый из них только твой, – резонно заметил воришка. – Ты, как целительница, должна понимать, чем чревато употребление в пищу грязных фруктов.

За легкой ни к чему не обязывающей беседой обратная дорога пролетела незаметно. Уже дома девушки перемыли все фрукты и заняли ими три огромные вазы. Алекс и Анита сообщили, что они устали и идут отдыхать, а Николь приступила к истреблению добычи. Макс присел рядом и стал лениво крутить в пальцах огромную лиловую сливу и, не отрываясь, смотреть, как девушка ест.

– Что, хочешь грушу? – в какой-то момент выносить этот голодный взгляд стало просто невозможно.

Макс молча кивнул и протянул руку, намекая, что он хочет именно ту грушу, которую выбрала Николь. Пришлось отдать, а взамен получить сливу, которую тоже не удалось доесть до конца. Странная игра вызывала непонятное волнение. Не то, чтобы было неприятно, но… как-то необычно. Да еще совсем некстати вспомнился ночной сон. И возня за дверью, за которой скрылись Саша и Анита все нарастала. Нужно спешно убегать. Одной-то слушать эти звуки неудобно, а уж в компании мужчины тем более, пусть даже он и считается братом. То есть, хочется считать его братом. Или не хочется? Заслышав первый стон, Николь соскочила со стула и сообщила, что тоже пойдет отдыхать.

– Отдыхать, так отдыхать, что нам еще остается, – согласился Макс.

Проснулась Николь от уже знакомого стрекота: где-то совсем рядом работала газонокосилка. Девушка покинула свою спальню и, заметив еще одну дверь, ведущую на небольшую лоджию, прошла туда. Внизу Александр старательно косил заросший газон. Брат приветливо помахал рукой и, отключив тарахтящий мотор, сообщил:

– Вот, навожу порядок.

– Переложили обязанности на тебя? – улыбнулась она.

– Скажем, честно поделили. Макс просто волшебно готовит мясо, чем сейчас и занимается.

– А где же Анита?

– Поближе к кухне, – Александр смешно изобразил вселенскую грусть.

– Я так понимаю, моя помощь тебе не нужна? Пойду тоже на кухню! – развеселившись, ответила Николь и отправилась помочь друзьям в приготовлении ужина.

На кухне раздавался веселый перестук ножей – приготовление ужина было в полном разгаре.

– …я очень боюсь ее спугнуть, – услышала Николь конец фразы Макса.

Спугнуть? Кого спугнуть? Впрочем, не ее дело. Подслушивать Николь не будет, тогда и обижаться будет не на что. Как она уже знала, о любвеобильности старшего братца Саши складывались легенды. И о том, что на море многие едут, чтобы закрутить легкий ни к чему не обязывающий романчик, успела узнать не только из песен. Парочек за сегодня она увидела множество, а вот связей между ними – таких, как у Саши и Аниты – единицы. Как говорится: приехали, отдохнули, разбежались. Оставалось надеяться, что Макс не приведет свой «курортный роман» сюда. А то впору будет сбегать в палатку самой.

– Помощь нужна? – звонко спросила Николь еще из холла.

– К мясу шеф-повар нас не подпустит, – тут же ответила Анита, – значит, нам с тобой остаются овощи!

Овощи, значит, овощи. Кто бы спорил.

Ужинать перебрались на увитую виноградом террасу.

– Как же все вкусно, к концу нашего отдыха я растолстею, как надувной паяц! – пожаловалась позже Анита.

Николь внимательно на нее посмотрела, потом всмотрелась еще раз и, не сдержавшись, сказала:

– Ты растолстеешь в любом случае.

Все сидящие за столом мгновенно замерли. Затем Макс удовлетворенно кивнул своим мыслям. Его «Я так и предполагал!» можно было понять без слов, Анита испуганно охнула, положив обе ладони на живот, и лишь Александр молча переводил глаза с одной девушки на другую. Он же первый смог заговорить:

– Ники, это правда? Ани беременна? Ты не ошиблась?

– Я могу провести более полное сканирование, но думаю, оно уже не нужно. Все ясно. Да ты и сам можешь увидеть. Смотри, вот здесь! – Николь попыталась познакомить брата с целительским видением. – Этого скопления линий нет у обычных женщин, можешь проверить хотя бы на мне.

– Саша? – неужели Анита собралась заплакать?

Александр оглядел собравшихся ошалевшим взглядом, затем подхватил Аниту на руки и утащил в дом.

– Это что, я скоро стану дядюшкой? – задал глубокомысленный вопрос Макс.

– А я – тетушкой. И это точно!

– Согласен! – махнул рукой будущий дядюшка. – Только давай опять уйдем на берег. Чувствую, этим двоим – или троим? – мы опять будем мешать.

На этот раз они пришли раньше, и людей на берегу было гораздо больше, чем вчера. Конечно, не так много, как на пляже с аттракционами. И совсем не было детей. Больше – увлеченные друг другом парочки. Они, совершенно не стесняясь себе подобных, прижимались, целовались, а одна из них – если Николь не подводят глаза – заплыли подальше в воду и занимались совсем уж непотребным. Или, для них как раз потребным?

Макс осмотрелся, выбрал местечко пусть и не самое удобное, зато подальше ото всех, и провел туда свою спутницу.

– Море, отдых, люди расслабляются, – пожал плечами он, усердно работая насосом и накачивая принесенный одноместный надувной матрас.

– Я ничего, – смущаясь, пролепетала Николь. – Пойдем купаться?

– Конечно, пойдем! Ведь мы пришли именно для этого!

Оказалось, на матрасе интересно не столько плавать, сколько пытаться забраться на него вдвоем. Попытаться усесться, как на коня или улечься, но непременно вдоль оного и тоже вдвоем, или попытаться с него нырнуть. И уже совсем неважно, чем занимаются окружающие. Можно просто хохотать и пробовать все новые трюки, которые предлагал Макс. В конце концов, Николь даже запыхалась.

– Замерзла?

– Не-а, немного устала!

– Уступаю лежачее место даме!

Николь забралась на матрас и улеглась на живот, опершись подбородком на сложенные ладони. Как-то так получилось, что лицо Макса оказалось совсем рядом, и то ли он сам это сделал, то ли его подтолкнула игривая волна, но их губы встретились. Пусть это можно было считать случайностью и длилось всего лишь мгновение, но тело опять окатило жаром.

– Я никак не могу понять, какого цвета у тебя глаза, – тихо признался он. – Когда злишься – темные, почти карие, беспокоишься или грустишь – болотные, а сейчас – зеленые. Это какая-то неизвестная науке магия, да?

Хотелось ответить, что научных изысканий про магическое изменение глаз читать не приходилось, но отвечать совсем не хотелось. Хотелось, чтобы их подбросило очередной волной. Николь даже немного подалась вперед. И губ опять коснулся мимолетный поцелуй. Можно прикрыть глаза. Тогда она как бы и не участвует во всем этом. Мокрый палец прошелся от виска к подбородку, и Николь сама не заметила, как ее сдернули с матраса, и соленые мужские губы впились в ее рот. Чтобы удержаться на воде, пришлось обвить торс Макса руками и ногами. И… неужели это из ее груди вырвался тихий стон? Еще немного, и они уподобятся той парочке, которая увлеклась друг другом прямо в воде. Как же сложно оторваться. Наверное, это потому, что Николь боится не удержаться на воде. А матрас… а что матрас? Он отплыл в сторону, и единственная опора – это Макс, руки которого крепко обхватывают ее попу и прижимают к себе. И Николь сама вжимается в то твердое, от чего ее отделяют всего лишь несколько тонких слоев ткани.

– Идем на берег? – Макс опомнился первым.

– Что? Да, конечно, на берег.

Они поймали свое плавсредство и, чинно расположившись по обе его стороны, поплыли к берегу, где и улеглись на еще не остывший песок.

Разговаривать после произошедшего не хотелось. Нужно было обдумать то, что произошло в воде. Случайность? Или… Макс избрал именно ее в качестве очередной мимолетной интрижки? И, если это так, то что следует делать? Сразу поставить его на место? Рассказать Саше? Нет, только не Саше, у него сейчас хватает своих проблем. Николь несколько раз дотронулась до горящих до сих пор губ. Вот же… опытный! Знает, как сделать так, чтобы от поцелуя пылали не только губы, но и загорелось все тело. Решено. Нужно сразу поставить его на место и сказать, пусть поищет развлечение в другом месте.

– Макс!

– Да? – мужчина с готовностью откликнулся, словно сам ожидал разговора.

– Ты же понимаешь, что… это, ну, то, что произошло, оно вышло случайно. Я совсем этого не хотела. Ведь ты же мне как брат.

– Николь, – Макс присел на песок, – я не хочу быть твоим братом. И считать наш поцелуй случайностью не хочу.

– Я понимаю, так бывает. Мы находимся долгое время рядом. Еще и Саша с Анитой… распускают флюиды. Нас просто задело их чувствами! Ты осмотрись! Не ты ли говорил, что большинство девушек для того сюда и приехали, чтобы завести мимолетную интрижку! Может…

– Значит, я в твоих глазах такой – мимолетный, – Макс невесело усмехнулся. – Что ж, заслужил.

– Ты не обижайся на меня сейчас. Но что есть, то есть. Мы разные. Наши миры разные! Пойми, даже если я сейчас здесь, с тобой, моя память и жизнь до того, как я попала сюда, никуда не ушли! Я же только что почувствовала свободу и… не смогу принять того, что ты можешь предложить.

– Откуда ты знаешь, что я тебе могу предложить?!

– Макс, не надо! – для верности Николь прикрыла его губы пальцами, но, получив легкий поцелуй, тут же их отдернула, подскочила на ноги и нервно сказала: – Пойдем домой, я устала.

По дороге никто не произнес ни слова. Дома стояла полная тишина.

– Подожди! – Макс придержал за руку Николь, собравшуюся подняться к себе в комнату, и постучал в дверь родительской спальни, где обитали Саша и Анита.

– Что случилось? – Александр вышел, оставив дверь открытой. Анита, свернувшаяся в кресле у окна, тоже остановила на них заинтересованный взгляд.

– Александр, – начал Макс торжественно, отчего Сашины брови медленно поползли вверх, – я прошу разрешения официально ухаживать за твоей сестрой.

Брат с шумом выдохнул.

– Одно потрясение за другим, – немного растерянно произнес он. – Но если первое я отнес к разряду счастливых, то это… не знаю, не знаю.

– Значит, вот как. Ты тоже мне не веришь?

– Тоже? Николь? – Александр повернулся к сестре. – Что ты скажешь?

А что здесь можно сказать? Что Макс поцеловал ее, и это было приятно? Что ей будет больно, когда он найдет следующую забаву? Все молчали. Ждали ее ответа.

– Я не знаю, что сказать. Все так быстро. И потом, ты знаешь Макса намного больше меня.

– Заслужил. Все до последнего слова заслужил. Ну так что? – Макс в упор смотрел на Александра.

– Патриархальный уклад давно остался в прошлом, и принимать решение вправе только сама Николь.

И куда же пристроить в момент ставшие большими и неуклюжими руки? И на чем остановить взгляд? И вообще, кажется, она опять замерзла и ее начинает потряхивать.

– Мальчики, – Анита выбралась из кресла и решительно пошла в наступление, – а не пошли бы вы… куда-нибудь? Да хоть на кухню, кофе сварить.

– Тебе нельзя кофе, – тут же откликнулся будущий отец.

– Значит, молока! – и Анита, подтолкнув мужчин к кухне, взяла подругу за руку и потащила наверх. – Давай, переодевайся и рассказывай. А я пока отвернусь, – распорядилась она, когда зашли в комнату.

– А что рассказывать? – от энергичного напора Николь совсем растерялась.

– Все! С самого начала и рассказывай! Как познакомились, как себя вел, как ведет, что говорил и что говорит сейчас. И, самое главное, как относишься к нему ты сама! Переодевайся, переодевайся, нечего ходить в мокром!

Аните удавалось быть везде и сразу. Она сдернула со спинки стула бриджи и тунику и сунула их в руки Николь, выглянула за дверь, словно подозревала, что их будут подслушивать, взяла из вазочки кисть винограда и, отщипнув несколько ягод, положила их в рот. Такая бурная деятельность несколько ослабила тугой узел, сжимающий грудь.

– А что рассказывать? Как познакомились, знаешь сама. А что было потом? У него была Суси, – Николь скривилась, вспоминая неприятную особу, – потом не знаю, да и знать не хочу! Повезло тебе, тебе достался Саша. А мне. Мне никак не везет. Костик еще в детстве сказал, что мы поженимся, но… не получилось. Зонгер, – она передернулась от отвращения. – Знаешь, именно благодаря ему я ненавижу мужчин! Как же это было противно, Анита. Но самое страшное даже не это. Мне завидовали. Понимаешь, завидовали!

– Николь, Николь, не нужно это вспоминать! Лучше скажи, Макс тебе противен?

– Макс? Ну что ты, конечно, нет!

– Может, он слишком спешит, и тебе нужно время? Ты так и скажи!

– Анита, ну ты же не только врач, у тебя есть Саша, и ты знаешь, что им всем нужно от женщин!

– Знаю. Саше нужна от меня моя любовь, и я теперь уверена, наш малыш! – и она положила руку на живот.

– Ну да, от вашей любви даже воздух кипит. Рядом с вами очнется от дремы и столетнее бревно!

– Что? Мы не сдержанны в проявлении чувств? Мы постараемся…

– Нет-нет, что ты! Не нужно прятать любовь! Только Макс, он же не железный, у него есть потребности, которые обостряются в присутствии такого всплеска эмоций. Вот и…

– Или я резко поглупела, или ты все время ловко уводишь разговор в сторону, – погрозила пальчиком Анита. – Ты мне скажи: что предлагает Макс, и что хочешь ты? Только это главное, если у вас зарождается что-то серьезное.

– То, что предлагает он, ты слышала сама. А что хочу я? – Николь задумалась. А ведь и правда, чего хочет она?

– Да, что хочешь ты? Дотрагиваться до него, ждать ответных прикосновений, каждое мгновение знать, что он рядом? Видеть в каждом встречном его черты? Хочется не только быть счастливой самой, но и сделать счастливым его? И забывать обо всем на свете, так, что окружающее перестает существовать, когда он начинает тебя ласкать?

– Что, правда все-все забываешь?

Анита смущенно улыбнулась:

– Да, я понимаю, что мы бываем излишне шумными, но сдержаться невозможно! Счастье рвется наружу, как фейерверк. Если его сдерживать, оно взорвет тебя!

– Про такое даже девчонки не говорили, – неуверенно призналась Николь.

– Это нужно испытать самой. Не гони его, Николь! А вдруг, Макс твой тот самый, единственный!

– Ну да, мой единственный. Но, знаешь ли, хотелось бы и самой не быть одной из многих, а тоже единственной.

– И все же, судьба дала и вам шанс на счастье, не отмахивайся от него! Не спеши, но и не убивай то робкое чувство, что зарождается между вами!

Робкое чувство? Поцелуй в море никак нельзя назвать робким.

– Знаешь, он уже целовал меня!

– Ну и как? Это было ужасно? – Анита сделала большие-пребольшие глаза.

Николь в который уже раз за вечер прикоснулась пальцами к губам, несмело улыбнулась и отрицательно покачала головой.

– Н-нет, но как-то все быстро. Я не готова!

– Он тебя торопит?

– Да нет же! Ты сама слышала только что, он попросил у Саши разрешения ухаживать. Надеюсь, ухаживать в Империи не значит… – Николь покрутила кистью, пытаясь обозначить не очень приличный намек.

– Даже в Империи с ее излишне свободными нравами слова «ухаживать» и «в койку» имеют совершенно разное значение! – авторитетно заявила Анита.

– Да? Ну тогда разрешим, а?

– Разрешим! – и подруга решительно рубанула воздух ладонью. – Пойдем на кухню пить молоко.

– Нет-нет, я совсем не хочу на кухню!

Отчего-то встретиться с Максом и сообщить, что ему позволят ухаживать, было боязно. И ведь понимала, что уже давно не ребенок и даже не невинная девушка, но только при мысли о встрече с ним сердце замирало глупой испуганной мышкой. Анита вышла. Николь закрыла плотнее дверь и даже защелкнула простенький замок, словно опасалась, что «ухаживать» за ней примутся прямо сейчас.

***

Утром Николь разбудил странный гул, слышимый через окно в холле. Монотонный и совсем не похожий на стрекот газонокосилки. Еще какой-нибудь аппарат? Ведь имперцы вынуждены механизировать все, чего не могут достичь с помощью магии. Нужно посмотреть, может, нужна помощь? Накинув полюбившийся сарафанчик, девушка вышла из комнаты и поспешила на балкон. А там…

На постриженном вчера газоне располагался огромный яркий надувной батут с веселыми горками и обязательными пальмами и диковинными животными. Около него стояли Макс и Саша.

– Больной, точно больной, – донесся голос брата.

– Ага, – счастливо подтвердил Макс. – Как ты думаешь, ей понравится? – и он поднял голову.

– Откуда? – только и смогла вымолвить Николь.

– Ники, доброе утро, – отозвался Александр. – Этот блажной арендовал для тебя батут.

– Для меня? – для убедительности она положила ладонь себе на грудь.

– Ага, – Макс улыбнулся и кивнул.

– Но… зачем?

– Я же видел вчера, как тебе хотелось на нем попрыгать.

– Я сейчас! – Николь метнулась к выходу, но, сообразив, что в сарафане прыгать будет не совсем удобно, вернулась, быстро переоделась в шорты и маечку и подбежала к арендованной игрушке.

Макс подал руку, помогая взобраться. И что дальше? Девушка немного растерялась. Ай, ну и ладно, пусть думают, что хотят! И она подпрыгнула раз, потом другой. Как же здорово.

– Анита, тебе не стоит прыгать, – пытался удержать невесту Александр.

– А я только с горки!

Оказывается, с горки веселее всего скатываться вчетвером. И куда только отступила боязнь встречи с новым Максом. Он был все таким же. И целоваться совсем не лез. Ну и ладно! Подумаешь. Кому они нужны, его поцелуи!

На завтрак их прогнал разыгравшийся не на шутку голод.

– Какие у нас на сегодня планы? Пляж или экскурсия? – поинтересовался Макс сразу у всех. Или экскурсия, а потом пляж?

– Вы обещали показать пещерные водопады, – напомнила Анита.

Ехать решили на одной машине. Вот и хорошо, остаться наедине с Максом Николь готова не была. Саша и Анита заняли заднее сиденье. Только машина тронулась, с их стороны стали раздаваться звуки поцелуев.

– Молодежь, – подпустил строгости в голос Макс, – пристегнитесь оба и не отвлекайте водителя.

– Ладно, ты босс, тебе и штраф платить, – согласился Александр и тщательно исполнил указание.

А потом была извилистая дорога по горному серпантину, в конце которой они оставили машину на стоянке и дальше отправились пешком, причем через каждые пятьдесят метров Саша заботливо интересовался у Аниты: «Ты не устала, солнышко?» В итоге она вынуждена была согласиться забраться к жениху на руки, обхватив руками и ногами спереди, а он заботливо поддерживал ее под попу. Нет, не то чтобы Николь устала, но, наверное, приятно, когда о тебе так заботятся.

Пещеры, к которым они пришли, были ярко освещены внутри и никаких неожиданностей вроде сырых неисследованных каверзных подземелий не предрекали, но Николь послушно подала руку Максу и пошла рядом с ним. Все больше начинал занимать вопрос: а сообщили ли вчера ему, что она согласилась, чтобы за ней ухаживали? Или нужно это сделать самой? Но Макс, как назло, не спрашивал. Не заводить же разговор на эту тему первой.

Потом пещерные красоты отвлекли от волнующих мыслей. Совсем рядом с ними вел группу туристов разговорчивый гид. На каждую пару сотен метров пути у него была припасена своя душещипательная история. Здесь держали оборону древние герои, долго сопротивлялись, но все умерли. Здесь боги покарали двух влюбленных, те не пожелали склониться перед божественной волей, и тоже умерли. А собственно конец их пути – пещера с двумя почти одинаковыми водопадами, бегущими с самого верха и так и называемыми – слезами бога Райту, – является последним пристанищем еще одного бога, скорбящего по своему возлюбленному, которого превратил в камень ревнивый третий бог. Ну у этих имперских богов и отношения!

Но как стервец рассказывал! Николь сама не заметила, как несколько раз шмыгнула носом, пусть и любовь, о которой поведал словоохотливый гид, была неестественна и противна природе. Нужно отвернуться, чтобы Макс случайно не заметил ее слез по такому глупому поводу.

Потом был обед в близлежащей кафешке и подъем высоко в горы на подъемнике в открытой кабинке, двухместные диванчики в которой располагались один напротив другого. И опять пришлось занимать место рядом с Максом. Не разлучать же голубков, даже под жесткими креплениями исхитрившихся прижаться плотно друг к другу.

– Это для дела! – сразу же пояснил Саша. – Вверху намного холоднее, Аните нельзя простывать.

– Да ладно уж, обнимайтесь, – безнадежно махнул рукой Макс.

– Ну спасибо, брат, что разрешил! – и Аните достался еще один горячий поцелуй.

На самом верху и правда оказалось прохладнее, чем у подножия, но терпимо. И Николь была благодарна Максу, что он не предложил ее «согреть».

Домой попали почти затемно, остановившись на ужин по дороге.

– Ну что, купаться? – предложил Макс.

– Я устала, – извинившись, сообщила Анита. – Идите без меня.

– Мне тоже хватит душа, – согласился Александр.

Николь устала не меньше. Можно было бы тоже отдохнуть. Все же день получился очень насыщенным. И вроде бы все время Макс был рядом. Но на пляже. Там же совсем по-другому!

– А я не против искупаться, – призналась она.

Неужели, перед тем как скрыться в комнате, Анита ей подмигнула?

ГЛАВА 10

Дорога к пляжу прошла в неловком молчании. Николь и хотела, и боялась того, что Макс заговорит. Он же словно чувствовал ее состояние и шел молча, соблюдая небольшую дистанцию. Даже матрас не взял, чтобы на нем поплавать и… попробовать повторить то, что было вчера. Значит ли это, что мужчина решил отказаться от Николь? Понял, что легкомысленные временные отношения, к которым он привык, ее обидят? А к постоянным он не готов. Впрочем, так даже и лучше. Если ничего не случится, то и расстраиваться потом будет не из-за чего. Николь сможет забыть этот глупый не начавшийся роман. Только… как в таком случае вести себя все то время, что осталось до отъезда? Относиться к Максу так же, как к Саше? Придется пробовать. Что еще делать? Не прятаться же все оставшееся время, как малый ребенок. Николь уже выросла.

По случаю довольно позднего времени пляж пустовал. Сегодня море было абсолютно спокойным. Подмигивали на мелкой ряби крупные южные звезды, озорная лунная дорожка игриво серебрилась и звала в бесконечность. Откуда-то из темноты доносились звуки томной музыки. И вдруг Николь захотелось развернуться и уйти. Испугалась предстоящего разговора? Или ее насторожило что-то еще? Но чего или кого бояться? Здесь только они вдвоем. Или нет? Какая разница! Пляж общественный, и сюда имеют право приходить все, кто пожелает. В воде никого нет, да и на берегу в ближайшей видимости тоже пусто.

Николь быстро сбросила сарафан, и первая зашла в воду. Хотелось забраться далеко-далеко, как будто бы там, вдали, проблемы могли решиться сами собой. Должны же еще остаться необитаемые острова? Но стоило учитывать свои невеликие силы – до необитаемых островов точно не добраться, и она принялась плавать недалеко от берега.

Макс шумно забежал в воду и нырнул. Спустя почти минуту его голова показалась далеко в море. Только сейчас Николь поняла, что не дышала все это время вместе с ним. На миг закрались ужаснувшие мысли: а вдруг не вынырнет? Мало ли что? Уф, как же она сегодня устала. Может, и правда лучше было остаться дома? Нет, пусть Саша и Анита побудут только вдвоем. А сейчас можно просто постоять по пояс в воде и посмотреть на простирающуюся морскую даль. Ну и на купальщика заодно. А если посмотреть магические потоки?

И вдруг. Что это? Николь заметила, как в сторону Макса полетел яркий энергетический сгусток. Правда, упал, много не долетев до мужчины. Странно, раньше она такого не видела. Такие скопления магической энергии – редкость для Империи. Потом был еще один, этот упал уже гораздо ближе. Обернувшись, девушка заметила, что немного слева, в тени мрачного осколка скалы, одинокой громадой выпирающего из светлого песка, кто-то скрывается, совсем невидимый обычным зрением, но прекрасно различимый в магическом спектре. И магические потоки странного незнакомца горели очень ярко. В Империи такие встречаются очень, очень редко.

А незнакомец опять водил руками, собирая следующий энергетический заряд. Можно было догадаться, что он не видит потоков, и собирает магическую энергию больше наощупь. Но он ее собирал. Пусть и не очень ловко, словно ему что-то мешало. Чтобы снова бросить в беззащитного?

– Макс! – голос Николь срывался от напряжения и отчаяния. – Макс!

Что же делать? Бежать дальше в воду или попытаться задержать сумасшедшего, раскидывающегося зарядами, могущими стать смертельными?

Услышав панический крик, Макс со всех сил поспешил к ней. Он быстро приближался, но приближался не только к Николь, но и к тому неизвестному, который уже почти сформировал новый заряд.

– Ники, что случилось? Ногу свело?

– Нет! – она заметила, как с рук нападающего сорвался еще один заряд. – Макс, ныряй!

В беззащитного на воде мужчину летел еще один магический сгусток. К счастью, Макс не стал выяснять причины столь странной просьбы, почти приказа, и послушно нырнул. Смертельный шар магии вошел в воду в том месте, где только что была голова, а сейчас мелькнули белизной ступни.

– Ма-акс! – Николь все же бросилась навстречу. Если задело, то он может потерять сознание. Так же, как когда-то Саша.

– Ники! Почему ты кричала? С тобой все в порядке? – Макс вынырнул всего в нескольких метрах и направился к ней. Совсем скоро он оказался рядом и попытался встать на ноги. – Ох, нога. Я не чувствую ногу. Неужели свело? Странно.

– Макс, там, – Николь указала на темнеющую скалу, – кто-то есть, и он кидается в тебя боевыми магическими зарядами!

– Кто-то кидается боевыми зарядами? Ну я сейчас покажу этому шутнику. Эй ты, кретин от магии, а ну-ка выходи! – крикнул он в темноту, и сам поспешил на берег, но чуть не упал и зашипел от боли: – Вот же незадача! Нога совсем онемела.

– Он тебя задел. Я видела! Опирайся на мое плечо, я помогу.

Они медленно пошли к берегу. Чем больше выходили из воды, тем было сложнее. Макс зло шипел от боли и тяжело подтягивал онемевшую ногу. Пришлось даже обнять его за торс. Вода уже не скрывала колен, когда из тени вышел мужчина, и он опять собирал магический сгусток.

– Развлекаешься, маленькая шлюшка? Быстро же ты забыла того, кто вытащил тебя из грязи, – раздался смутно знакомый голос.

Где же Николь его слышала? Неужели?.. Как же это было давно. Сложно узнать в невысоком молодом человеке, одетом в яркую рубаху и шорты, Револа – серого секретаря Зонгера.

– Как же быстро же ты нашла замену своему благодетелю, – с презрением продолжил он. – Ну да ничего, гражданин Зонгер добр, он даже не будет ссылать тебя к северным границам, как твою старуху мать. Пока молодая, будешь работать в его постели! Родишь ему пару одаренных и перейдешь ко мне. Босс уже обещал. Ведь мне тоже нужны потомки, видящие магию. А ты ведь видишь ее, да, крошка? Вот и хорошо. Сейчас в деталях увидишь, как умрет твой любовник, – Револ усмехнулся и, перебросив с руки на руку магический сгусток, замахнулся, целясь в голову ненужного спутника Николь.

Николь заметила, что пассы Револа были неуклюжи и скованны, как будто ему, магу восьмого уровня, было сложно собирать магические потоки. Хотя, чему удивляться, дома он привык к их изобилию.

Эта заторможенность в действиях и спасла Макса. Он сделал немыслимый прыжок на одной ноге и врезал нападающему кулаком в лицо, сопровождая удар посылом собственной магии. Магический заряд прислужника Зонгера, сменив направление, ударил не в голову, а в живот. Макс бессильно осел.

– Ну вот, кто сильнее, тот и победил, – осклабился Револ и осторожно ощупал челюсть. – Не насмерть его? Жаль. Ну ничего, значит, перед смертью посмотрит, как мы с тобой развлечемся. Иди же ко мне, маленькая шлюшка. Я сделаю тебя счастливой. Много раз, – Серый противно ухмыльнулся и пошел к Николь.

Что же делать? Бежать и звать на помощь? Но тогда он убьет Макса.

– Помо… – хотела закричать Николь, но враг мгновенно оказался рядом, обхватил ее одной рукой, а другою крепко зажал рот.

– Да, да сопротивляйся, я люблю таких, – зашептал он на ухо. – Чувствуешь мое желание? – и он потерся мерзкой твердостью о живот Николь, а затем подтащил девушку ближе к Максу и грубо бросил ее на песок. – Вот какой я добрый, пусть и твой дружок посмотрит, может, получит удовольствие вместе с нами? – и он противно загоготал.

Придавив отчаянно сопротивляющуюся жертву всем телом к земле, он стал сдирать с нее купальные плавки. Это и стало ошибкой Серого. У Николь освободилась одна рука. Провести растопыренной пятерней по позвоночнику, раздирая на мелкие части послушные магические потоки, было делом одного мгновения. Пусть и не видела, что делает, но тут не до ювелирных движений, как уж получилось. Насильник удивленно охнул и обмяк. Вся нижняя часть его тела перестала двигаться.

– Да ты… Да я же убью тебя! – захрипел он и стал лихорадочно водить руками, собирая еще один смертельный разряд.

Николь сбросила насильника на песок, поднялась на ноги и, безжалостно наступив Револу на правую руку, перевернула его на живот, а затем внимательно всмотрелась в искромсанную линию позвоночника и хладнокровно провела пальцами между седьмым и восьмым позвонками. Царапающие песок руки замерли в неподвижности, а из горла мужчины стали вырываться панические хрипы. Но он уже перестал волновать Николь.

– Макс, Макс! Как ты? Ответь! Кто-нибудь, помогите!

Накатила самая настоящая паника. Николь трясла потерявшего сознание Макса и совсем забыла про то, что может ему помочь. Как ни странно, в себя ее привел именно Револ, вернее, его злобный победный хрип. Вместе с желанием прикончить несостоявшегося убийцу на месте пришло осознание того, что она может помочь. Может и должна. Сначала нужно успокоить трясущиеся руки. Вдох-выдох, вдох-выдох. Только не паниковать. Она справится. Опыт уже есть. И знания по приведению магических потоков в порядок успела получить.

Забыть. Забыть, что это Макс. Перед нею просто человек, нуждающийся в срочной помощи. Опять захрипел Серый. Хочет помешать? Нет! И, вообще, рядом никого нет. Есть только тот, кому немедленно нужно помочь.

Заряды, брошенные нападающим, были пусть и большими по объему, но слабыми и не имели большой концентрации. Еще бы! Здесь вам не пропитанный жирными магическими потоками родной Либерстэн. К сожалению, собственная сила бросившего их мага, пусть и ослабленная, все равно была значительно больше силы того, который кидался такими же в Сашу на границе. Николь вгляделась в матрицу магических потоков тела Макса. Повреждения были менее существенными по своему характеру – меньше было разрывов и мешанины, но они коснулись всего тела и, что особенно опасно, продолжали увеличиваться. Значит, убийца придавал своим зарядам какие-то дополнительные свойства. А значит, времени на раздумья и ожидание помощи совсем нет.

Кое-как удалось перевернуть Макса на живот. Как же он оказался тяжел! Стряхнуть с пальцев липкую трусливую силу и напитать их чистой энергией. Одно прикосновение, другое. Легко провести пальцами по позвоночнику, обозначая направление главного потока. Еще раз и еще. Как же тяжело! Силы, находящейся вовне, совсем мало. Но есть своя! Нужно только призвать ее! И опять заняться основным потоком. Какой же он неподатливый!

– Леди, это вы кричали! Что случилось? Что вы делаете?

– Да, мне нужна помощь! Пожалуйста, найдите в тех шортах телефон и наберите номер «Саша», – как же хорошо, что она уже не одна.

И Николь опять продолжила. Немного поправить магические линии, идущие к рукам и ногам, задержаться на тех, что идут к голове, и приступить к внутренним органам.

– Эй, леди, здесь нет такого! Давайте вызовем «скорую». И полицию!

– Как же нет, я точно знаю, есть!

– Может, он забит как-то по-другому?

– По-другому? Точно! Поищите Лекс. Лекс или Алекс.

– Алло, полиция? На желтом пляже Кадагана странные дела творятся! Один мужик валяется без движения, кажется, скоро отдаст концы, а странная леди приканчивает другого! Да, тот самый пляж, которым заканчивается сорок седьмая улица.

– Отдай телефон, гад! Или хотя бы набери Лекса.

– Сейчас приедет полиция и во всем разберется. А вы пока, леди, оставили бы бедолагу в покое, не усугубляйте свою вину, – сердобольный помощник протянул руку, чтобы оттащить Николь от пострадавшего.

– Дотронешься до меня и будешь валяться рядом с тем! – зло выплюнула Николь, указав на смолкнувшего Револа, и продолжила работу.

К моменту, когда послышались звуки приближающих сирен, Макс уже открыл глаза.

– Здесь, вот они, господа полицейские! Угробила одного, а теперь второго приканчивает! – услужливый помощник вел к ней людей в форме полиции.

Пляж осветился светом множества фонарей, к месту происшествия спешили не только полицейские, но и медики.

– Всем оставаться на своих местах! Гражданочка, отойдите от пострадавшего! – на Николь направили сразу несколько стволов.

– Кто здесь старший? – Макс приподнял голову.

– Капитан Лорен, – четко рапортовал один из них, подсознательно повинуясь пусть слабому, но командному голосу.

– Майор Герен, Служба Государственной Безопасности, – представился Макс. – Удалите с пляжа посторонних и найдите капитана Николаева! И помогите мне сесть.

– Так точно! – отрапортовал капитан. – Медиков тоже удалить?

– Медики пусть занимаются тем. Где мой телефон? – он обратился к притихшей Николь.

– Телефон? Действительно, где телефон? Остался у того добровольного помощника!

Хватило одного взгляда Макса в сторону полицейских, и те кинулись за исчезнувшим свидетелем. Совсем скоро майору безопасности предложили два телефона на выбор, он небрежно отбросил чужой и, связавшись с Александром, велел ему немедленно явиться на пляж.

Саша появился менее чем через пять минут. Он быстро осмотрел собравшихся и подошел к сидящим на песке Николь и Максу.

– Ники? Как ты?

– Я? Я нормально. Напали на Макса.

– Я сейчас! – Александр отошел в сторону, о чем-то быстро переговорил по телефону и лишь потом продолжил: – Мне-то можешь не врать. Я же вижу, ты выложилась полностью. Иди сюда! – он уселся прямо на песок, притянул сестру на колени и, положив ладонь ей на позвоночник, стал делиться силой.

Медики, осмотрев Револа, к тому моменту совсем затихшего, принесли носилки и собирались уносить его в машину.

– Этого оставьте, он нам еще пригодится, – остановил их Макс. К этому времени ему помогли усесться, оперевшись на тот самый осколок скалы.

– Но как же так? Похоже, у пострадавшего сломан позвоночник, ему нужна немедленная помощь! – возмутился доктор и кивнул ассистентам, чтобы те уносили пациента.

– Отставить! – Макс повысил голос. – Пострадавший выходит из-под вашей опеки. Им займутся другие люди.

Озадаченные полицейские совсем не знали, что делать. С одной стороны, человеку, даже если он преступник, требовалась помощь, и вдруг такой приказ. К счастью, на пляже появились новые лица – вызванные Александром работники Службы Безопасности. Они не стали задавать лишних вопросов при свидетелях, поблагодарили коллег за содействие и ненавязчиво отправили их писать отчет. Медики согласились покинуть пляж, только после заверений Николь, что они все равно ничем не смогут помочь, и что она – та самая Николь Николаева.

– Та, которая может все? – спросил доктор, сопротивляясь ненавязчивому подталкиванию приехавших немногословных мужчин.

– Нет, к сожалению, далеко не все, – грустно вздохнула Николь и вернулась к Максу.

– Только не говори, что моя репродуктивная система разрушена начисто! – криво ухмыльнулся он.

– Еле жив остался, а все о том же, – улыбаться совсем не хотелось. И Николь, собравшись с силами, опять приступила к лечению.

Саша о чем-то переговорил с прибывшими безопасниками, потом подошел к затихшему Револу, лежащему в стороне, внимательно в него вгляделся, уважительно хмыкнул и сообщил коллегам, что с тем ничего страшного не случилось, он сейчас в сознании и, вообще, жить будет.

– Вы еще ответите за все! – сумел выплюнуть Револ.

– Это да, ответим, – не стал отрицать Александр. – Мы вообще, как я понимаю, много будем разговаривать. И от качества ответов напрямую будет зависеть твое состояние. А пока бывай! Подумай, соберись с мыслями.

– Стой! Верни мне подвижность!

– А я не умею, ты уж не обессудь, – Саша развел руками. – Добить тебя, это пожалуйста. А целительница у нас одна. Ее и проси.

Александр отошел в сторону и, вытащив телефон, переговорил с Анитой, сообщив, что Макс ранен, и они все задерживаются. Затем подошел к продолжающей заниматься своим делом Николь.

– Ну как?

Признаваться при Максе не хотелось, но дела шли неважно. Потоки, которые уже она исправила, стремились опять искривиться в произвольном порядке.

– Говори как есть, – первым прервал молчание Макс. – Я не впечатлительная истеричка, переживу.

– Я стараюсь, – устало призналась Николь, – но потом опять все разрушается. Пока подлатаю один поток, искривляется другой. И силы, вы же знаете…

Александр присмотрелся к стоящим поодаль мужчинам, подозвал одного из них и сказал:

– Моя сестра работает над восстановлением магической матрицы майора Герена, но ей не хватает сил. Я уже отдал, что мог. Вижу, вы самый одаренный из присутствующих. Сами понимаете, приказывать не могу. Но я прошу.

– Что нужно делать? – мужчина не стал задавать лишних вопросов.

– Кладите ладонь моей сестре на позвоночник и делитесь силой.

Незнакомый маг положил ладонь на обнаженную спину девушки. По телу тоненьким ручейком потекла сила, и Николь продолжила.

У руководителя группы запиликало переговорное устройство. Он коротко переговорил по нему и сообщил:

– Майор Герен, это вас!

– Да, я. Да, могу. Магическое нападение. Судя по всему – привет от соседей. Ничего страшного, уже почти все нормально, – коротко отчитывался Макс в трубку.

Все нормально? Николь глянула на брата раскрытыми от ужаса глазами. Александр, правильно истолковав взгляд, отобрал переговорник у Макса.

– Полковник Крейн? Это капитан Николаев. Докладывать буду я. Майор Герен ранен и не совсем адекватен.

Макс дернулся, чтобы отобрать аппарат, но был так слаб, что вполне хватило сил Николь, чтобы удержать мужчину на месте. А Александр немного отошел и продолжил:

– Магический удар, значительно повредивший всю матрицу. Пытаемся нейтрализовать его последствия своими силами, но пока не получается, – затем он смолк, видимо, слушая ответ, и опять начал говорить. – Именно Николь с ним и работает. Но… сами понимаете. Да, нужны будут сильные маги для подпитки целительницы. Да, нападающий задержан.

Саша еще какое-то время выслушивал распоряжения вышестоящего начальства, потом отдал переговорное устройство командиру группы и сказал уже для всех:

– Скоро прибудет вертолет. Мы отправляемся на нем. И этого, – он кивнул в сторону лежащего вдали Револа, – заберем с собой.

– Алекс, Алекс! – послышался издалека отчаянный женский голос.

– Извините! – бросил Александр и поспешил к Аните, ведь кричала именно она.

Совсем скоро они вернулись вместе. Девушка побоялась оставаться в доме одна и поспешила на пляж. А ее, естественно, не пустили.

– Доктора Артани берем с собой, – пояснил он. – Ее помощь может понадобиться в дороге. Ну не плачь, моя маленькая, все будет хорошо, – шепотом добавил он.

Анита, как профессиональный врач, тут же бросилась к лежащему неподвижно Револу и стала его осматривать.

– Перелом позвоночника? – с ходу определила она неестественную неподвижность пациента.

– Нет, – слабо отозвалась Николь, – это я его так.

Незнакомые молчаливые мужчины стали поглядывать на хрупкую всхлипывающую девушку в легкомысленном купальнике и ужасным шрамом от пулевого ранения на спине с уважением и опаской. Они умели работать с фактами, и быстро сопоставили то, что видели и слышали с тем, что знали. Перед ними была та самая Николь Николаева, которая возвращала практически с того света. Как оказалось, и отправить туда же для нее проблемы не составляло.

Меньше чем через полчаса послышался нарастающий стрекот, и вскоре, подняв тучу песка, прямо на пляж опустился вертолет без лишних опознавательных знаков. Первым из него выскочил плотный мужчина. «Полковник Крейн», – деловито представился он сотрудникам местной службы и поздоровался за руку с Александром и Максом. Критически оглядел последнего, хотел что-то сказать Николь, по-прежнему водящей по его телу руками, но смолчал.

Из вертолета уже выгружали носилки. На одни погрузили стонущего Револа, а другие несли к Максу.

– Я сам, – начал, было, он. Но, повинуясь взгляду командира, покорно занял предложенное место.

Вскоре все, кроме дружно козырнувших местных службистов, погрузились в вертолет. Носилки расположили на специальных подставках, для целительницы организовали место рядом с Максом, и она продолжила – его магические потоки опять расползались в произвольном порядке. Рядом подсел один из приехавших мужчин и положил руку ей на позвоночник. Для этого пришлось даже поднять подол надетого ранее сарафана, но здесь уж не до приличий. Пусть Макс и держался, но делал он это из последних сил, еще и предлагал Николь отдохнуть.

– Не говори глупости! – строго откликнулась она. – Ты же видишь, в меня постоянно вливают силы.

Это было лишь половиной правды, ведь вливали только магические силы, а физические тоже имели свойство заканчиваться. Как же давно Николь стояла по пояс в воде, ждала, когда вынырнет Макс и думала, что устала. Вспомнилось как Саша пугал ее обязательным увеличением физической нагрузки, столь необходимой для вступления в отряд. Пришло понимание, что он совсем не обманывал.

Макс, стараясь перекрыть шум работающих моторов, рассказывал то, что с ними произошло. Но ведь понятно же, что основной рассказ ждут от Николь. Именно она видела все от начала и до конца, именно она справилась с нападавшим. Да и напали, как можно было понять, именно из-за нее.

Ее пока не спрашивали. Но это пока. Можно немного оглядеться. Вот ведь ирония, вдруг усмехнулась Николь. Она была на море. А вместо дирижабля предоставили вертолет. И вдруг этот вопрос стал так важен. Уставший мозг просто отказывался думать о том, что только что произошло, и о том… что может произойти.

– Саша, а почему вы используете вертолеты и самолеты, а… там, в Либерстэне – дирижабли?

Ответил, как ни странно, сам полковник.

– Потому что точно открыть проход для самолета или вертолета почти невозможно. Только если рушить весь купол.

Ну да, как же она не догадалась сама. Стена – совсем не стена. И через нее нет хода скоростным воздушным судам. Только так – открыть проход недалеко от земли. И мобили совсем не годятся для этой цели. Кто ж их пропустит через частые блокпосты.

С соседних носилок послышалось фырканье Серого. Злорадствует? И вдруг Николь поняла, какую же она сморозила глупость – начала выспрашивать секреты при враге. Она даже прикрыла в испуге рот. Но почему же тогда ответил полковник? Это не было секретом? Или… Револ никогда не вернется в Либерстэн?

***

От волнения и усталости Николь совсем не смотрела по сторонам, когда они прибыли на место. Но кажется, они прибыли туда же, где проводились сеансы с Лилианной и двумя тяжелобольными детьми. Открылись двери самолета, двое дюжих парней подхватили носилки, на которых лежал Макс, девушка целеустремленно следовала за ними. Вот и знакомый белоснежный кабинет. Больного перегрузили на стол, и Николь опять положила руки на слабеющее тело.

– А ну-ка, девочка, подвинься, – послышался из-за спины скрипучий старческий голос.

Кто еще посмел помешать? Рядом стоял совсем древний дедок, на вид ему было никак не меньше восьми десятков лет.

– Я не могу оставить больного, матрица продолжает разрушаться, – Николь привычно сдула мешающую прядку волос и опять повернулась к Максу.

– А я сказал, отойди! – в словах собеседника прорезались приказные нотки. – Отдохни немного и приведи себя в порядок! Чай, не на пляже, а в закрытом режимном учреждении. Здесь, знаешь ли, и молодые солдатики обитают, а не только такие развалины, как я.

Слова странного дедушки воспринимались с трудом. Какое учреждение? Какие солдатики? Хотя да, это же граница, а не санаторий.

– Да кто вы?

– Подполковник медицинской службы в отставке доктор Геращенко, по-нашему – целитель, – представился дедок и костлявым плечом ловко отодвинул Николь в сторону, после чего крикнул куда-то в сторону: – Ну, долго нам еще ждать?!

– Пять минут, не больше, – ответил чей-то почтительный голос из коридора.

– Все их нужно подгонять, – проворчал старик и стал всматриваться в Макса. – Ну-ка, ну-ка, что здесь у нас? Эк тебя покорежило, бедолагу, – обратился он к пациенту.

Николь отошла к белой гладкой стене и, за неимением стульев, опустилась прямо на пол. Значит, целитель Геращенко такой же, как она, и может видеть магические потоки организма и работать с ними. Как же хорошо. Следить за летающими над телом руками было сложно, но сил подняться не было совсем. Удержать бы глаза открытыми.

И вдруг тело стало наполняться легкостью – пошла магия.

– Наконец-то, – буркнул целитель, и его руки забегали еще быстрее.

Как же хотелось закрыть глаза и отдаться на волю магических волн. Они ласково обступали со всех сторон, наполняли тело силой и эйфорией и качали так же, как настоящие морские волны. А Николь лежит на надувном матрасе и рядом Макс. Их лица совсем близко. Макс? Макс лежит на больничном столе, и она должна подняться и посмотреть, как же работает настоящий целитель. Когда еще такое удастся.

Магические потоки, подвластные воле мастера, послушно занимали свои места.

– Ох ты ж непослушная девка! – благодушно проворчал дедок. – Нет бы, отдохнуть пошла. Ну да ладно, молодая, сдюжишь. Иди сюда! Клади руки сюда и сюда, – он указал на шею и кобчик. – Да, да, именно на задницу! Не бойся! Держи ствол и не позволяй ему искривляться. Во-от, а я уж от него пойду!

Николь изо всех сил удерживала линию позвоночника, а целитель быстро и ловко распрямлял идущие к внутренним органам потоки, при этом разговаривая с ними, как с людьми:

– Ишь, чего удумали! Рваться и заворачиваться. Здесь вам не статская карусель. Это, понимаешь ли, армия. И майор у нас человек армейский! А потому: стр-ройся! – и он дернул особо непослушный завиток.

Николь даже вздрогнула. Она всегда работала с потоками осторожно, боясь навредить.

– Ничего с ним не будет, – заметив ее реакцию, пояснил целитель. – Это ж магия, а не хрупкий цветочек. У нас, в армии, только так: четко, ясно и по существу! – для убедительности он звонко шлепнул по оголенной ягодице пациента. Но даже этот хлопок оказался не просто так, Николь почувствовала, как у нее под руками окреп основной позвоночный поток.

Почти час подполковник Геращенко колдовал над давно заснувшим Максом. И все это время Николь то держала какой-нибудь из казавшихся непослушными доктору потоков, то наполняла их дополнительной силой, то просто смотрела, как работает Мастер.

– Уф, и умотали же вы меня, молодежь, – признался он в конце. – Пусть спит и восстанавливается. Нам с тобой тоже давно пора перекусить, а потом отдохнуть. А ты молодец, девочка, будет из тебя толк! – эти слова Николь уже слышала словно сквозь вату.

Какое «перекусить», достаточно просто оставить ее в покое и дать поспать, можно даже прямо здесь, в уголке. Но не зря доктор Геращенко был военным, пусть и врачом. И вот они уже сидят за накрытым столом, и Николь покорно тянет руку к чему-то яркому и съедобному.

– Э нет, девочка, пирожное ты будешь есть в конце, а сейчас… Где наши боевые? – целитель грозно глянул на одного из находящихся в помещении военных.

Положенная рабочая норма была тут же предоставлена им обоим: красное вино и коньяк – на выбор.

– То-то, порядок превыше всего, – довольно крякнул доктор и самостоятельно решил за обоих, что они будут пить коньяк.

А Николь было все равно, лишь бы ее оставили в покое. Даже крепкий напиток не мог разогнать охватившей ее апатии. Кажется, Саша резал на маленькие кусочки сочный стейк и, складывая их ей в рот, уговаривал жевать. Кажется, целитель Геращенко говорил, что она может его звать просто дядя Петя и предложил еще один тост за знакомство. После тоста уже ничего не запомнилось.

***

Проснулась Николь в небольшой комнате. Тело ломило от усталости. Но она должна что-то сделать. Что-то срочное. Что же было вчера, что она так устала? Море. Пляж. Нападение неизвестно как оказавшегося там секретаря Зонгера. Макс. Макс серьезно пострадал. Как он? Девушка накинула сарафан, ярким пятном висящий на бледно-голубом стуле, быстро привела себя в порядок в находящемся тут же небольшом санузле и поспешила на выход.

В небольшом холле было тихо, но из-за одной из дверей раздавались сдерживаемые мужские голоса. Пожалуй, нужно идти туда. Постучавшись, она подождала, пока ответят, и зашла. В комнате, чуть больше той, в которой проснулась, находились несколько мужчин. Почти все они сидели за небольшим столом. И лишь Макс с несчастным видом сидел в кровати, опершись на подушки.

– Николь! Как ты? Отдохнула? – приветствовал ее поднявшийся из-за стола Александр.

Как она? Выспалась, конечно, но небольшая боль в мышцах никуда не ушла. Ничего, пройдет.

– Все нормально. Больной у нас не я, а Макс. Как ты? – она повернулась к находящемуся на кровати мужчине.

– Как я? Да я здоров, как… бык-производитель! Николь, – молитвенно сложил руки он, – ты же доктор, даже целитель! Скажи им, что со мной все в порядке!

– А что сказал целитель Геращенко?

– А что он скажет, старый перестраховщик! – пожаловался Макс.

– Неделя постельного режима, – с удовольствием сдал брата Саша, на что Николь лишь развела руками.

– Лежать будешь дома, здесь вам не приморский санаторий, – прервал готовые сорваться жалобы один из молчащих до того мужчин, а потом обратился к Николь: – Госпожа Николаева, вы готовы побеседовать о произошедшем на пляже?

Странный вопрос. Как будто, если она скажет, что не готова, они от нее отстанут.

– Да, я готова рассказать, что знаю.

– Тогда пройдемте! – предложил он и поднялся.

Николь беспомощно глянула сначала на Сашу, потом на Макса, но они не высказали никакой опаски.

– Не бойся, – постарался успокоить брат. – Расскажи все, что знаешь. Это поможет в дальнейшем.

Было немного непонятно, в каком дальнейшем может помочь разговор с двумя серьезными хмурыми мужчинами, но пришлось идти за ними.

А потом был длинный разговор в небольшой комнате без окон. Николь усалили на неудобный жесткий стул и попросили рассказать все, что она помнит. Потом поочередно стали задавать вопросы, перескакивая с одного на другое и повторяясь. И вот теперь девушка порадовалась, что ни Саша, ни Макс этого не слышат. Она несколько раз повторяла рассказ о том, как познакомилась с секретарем Зонгера, о том, что случайно в одном из разговоров Зонгер обронил его имя – Револ – производное от Революция. Ходили в Либерстэне и такие имена. Нет, фамилии его не знает. А то, что он секретарь, сказал сам Зонгер. Должность Зонгера? Нет, не знает. Номер его мобиля? Нет, не помнит. Точно! Номера на мобиле не было!

И опять о происшествии на пляже. Ей даже пришлось рисовать на предложенной карте, кто, где и в какой момент находился. И повторять все ужасные слова, что говорил ей тогда Серый. Почему Серый? Да потому что в доме Зонгера он всегда был в сером. Этакая незаметная мышка.

Как удалось одолеть более сильного мага? Могу показать на вас. Николь начинала злиться. Эти двое чужих мужчин залезали в самые потаенные уголки души и вытаскивали из них как муть и грязь, которую хотелось забыть, так и препарировали все то немногое чистое, что было в жизни Николь.

Вспомнилась та далекая-далекая ночь, когда гражданин Зонгер допрашивал маленькую девочку о вражеском дирижабле. Вот оно что! Он тоже из подобного ведомства!

Следователи или кто там они были, заметили блеснувшие догадкой глаза, и допрос пошел по новой. На это раз расспрашивали о том давнем побеге. А потом опять о Револе, его нападении. Даже о том, какие отношения у Николь и Максимилиана Герена. И здесь Николь не стерпела.

– Это вас не касается! Вы не имеете права лезть в личную жизнь!

Один из мужчин что-то отметил у себя в бумагах и, как ни в чем не бывало, задал следующий вопрос.

Николь давно потеряла счет времени. Стало казаться, что допрос длился целую вечность. Несколько раз заходили молчаливые люди и меняли всем остывший чай, один раз даже принесли бутерброды, но Николь отказалась, ее и так противно подташнивало. Когда же мужчины сообщили, что на сегодня закончили и отстраненно-вежливо поблагодарили ее за предоставленную информацию, сил не хватило даже на то, чтобы злиться.

***

За обедом Николь уже поджидал доктор Геращенко.

– Милая леди, – ворчливо начал разговор он, – где вы пропадаете? Я уже не настолько молод, чтобы ожидать молодых девиц часами!

– Макс? Что с Максом?!

– Да что с ним сделается! Отсыпается ваш Макс. Через недельку будет здоровее прежнего! Случай, конечно, тяжелый, но ваши любящие ручки сотворили чудо.

– Что вы такое говорите, – смутилась Николь, – без вас у меня ничего не получалось!

– Ну да, вы только сохранили ему жизнь, – хмыкнул доктор. – Но я не об этом молодчике. Нас с вами ждет еще один пациент.

– Еще один? Неужели, Револ еще кого-то?..

– Да что он теперь может, этот Револ! После вашего-то вмешательства! Его-то нам и нужно подлатать.

– Врага? Но зачем? Он же… он же враг! Это он пытался убить Макса, а меня, меня… – голос Николь срывался от обиды.

– Враг или не враг, это решать не нам. Мы с вами, дорогая коллега, прежде всего, целители. И наше призвание – ис-це-лять, – для большей доходчивости он произнес последнее слово по слогам.

– Исцелять, говорите? – Николь хмуро глянула на собеседника, поймала его добрый все понимающий взгляд. – А вы не боитесь, что только мы вернем ему подвижность, как он в нас же и запулит чем-нибудь своим, фирменным?

– А вот для этого я и дожидаюсь вас с самого утра, – хитро подмигнул подполковник медицинской службы и, подойдя к двери, крикнул в пустующий холл: – Долго мы еще будем вас ждать? Готовьте пациента!

На что немного испуганный мужской голос ответил, что пациент давно на столе.

– Подождет, – удовлетворенно улыбнулся дядя Петя и отхлебнул из своей чашки.

После обеда они прошли в комнату, в которой вчера трудились над Максом. Только сегодня на рабочем столе лежал Револ. Враг, который хотел убить Макса и… Пальцы судорожно сжались, так захотелось еще раз запустить их в магические потоки неподвижного мужчины. Но доктор Геращенко говорит, что этот, который лежит и показательно постанывает, тоже пациент. Значит, кем бы ни был лежащий перед тобой – враг или любимый человек – чувства нужно оставлять за дверью врачебного кабинета. И Николь подошла к пациенту.

– Так-так-так. Что у нас здесь? – доктор стянул простынку, прикрывающую обнаженное тело, и всмотрелся. – Как ты его хорошо приложила! – восхищенно поцокал языком он. – Ровненько, профессионально, скажу я тебе. Ай, молодец, девочка! Видишь, вот здесь, у крестца, линии постепенно стали восстанавливаться, и, если бы не вот это, – он указал на разрыв линий в районе шейных позвонков, – наш симулянт уже мог бы шевелить пальцами ног.

– Я не симулянт, – прохрипел Револ.

– А я что говорю! – обрадовался дядя Петя. – Идет на поправку! Окажись сейчас наш клиент по ту сторону купола, плясал бы уже через недельку! Но ты здесь, – доктор ласково похлопал пациента по плечу, – да, ты здесь. А потому, приступим. Смотри и учись, – это было сказано уже Николь.

И Николь смотрела. Только доктор не просто соединял разрушенный позвоночный поток, он делал на нем странные узелки.

– Здесь, здесь, здесь и, для верности – здесь! – напевал Мастер, ловко вывязывая что-то замысловатое. – Запоминай порядок работы, я потом дам тебе схему, – сообщил он. – Вот так, теперь гораздо лучше. А сейчас все разгладим. Ай замечательно! Запомнила? Хе-хе, как будто ничего и не было, – он хитро подмигнул ученице, – Только ты и я помним, где и что перевязали. Но мы никому не скажем, да? А теперь ты. Восстанавливай то, что сотворила! Что-то я устал.

Николь прикрыла глаза, постояла так несколько мгновений, заставляя себя отрешиться от осознания того, что перед нею враг, и положила пальцы на его спину. А этот Револ не так уж и тщедушен, каким казался когда-то. Мускулатура вполне развита. Не выпирает показательно, как у актеров и богатых бездельников, обитающих на пляжах, но вполне себе ничего. Он и без магии может быть вполне опасным соперником. Ладно, опять она отвлеклась. Сначала восстановить поясничный отдел, потом перейти вверх.

Оставалось доделать совсем немного. Револ неожиданно дернулся и вскинул руки для того, чтобы напитать их энергией. Николь отскочила в сторону, машинально дергая за собой более неповоротливого дядю Петю. А абсолютно голый мужчина на столе зло улыбался и водил руками, пытаясь собрать магический заряд. Только вот он еще не видел того, что видели целители: магические потоки свободно проходили сквозь пальцы и совсем не задерживались в руках.

– Что, не получается? – издевательски сочувственно спросил доктор Геращенко. – Ну, бывает, бывает. У нас в Империи таких большинство, – и уже не обращая внимания на подвывающего Револа и вбежавших охранников, обратился к Николь: – Поняла, что я сделал? Пользуйся этим знанием с осторожностью, девочка. Ты первая, кому я его доверил.

И Николь поняла: подполковник службы безопасности целитель Геращенко, милый ворчливый дядя Петя полностью лишил дара человека, обладающего совсем недавно восьмым магическим уровнем.

– А… закончить? Я не закончила с шейным отделом.

– Сам отказался, – пожал плечами дядя Петя, выходя из кабинета.

Вот так-то. Не стоило забывать, что ее странный учитель не только целитель, но, в первую очередь, работник Службы Безопасности. Николь направилась следом. Но как бы она не спешила, в спину ударили злые слова:

– Шлюха! Думаешь, спряталась? Тебя все равно достанут! Готовься стать девкой в общем доме! Республика отомстит за меня!

ГЛАВА 11

Потом Николь пришлось подписывать множество бумаг: протоколы допросов и освидетельствований. Уже перед самым отъездом она встретилась с полковником Крейном – командиром подразделения, в котором служили Максимилиан и Александр. И опять разговор начался с подписания бумаг и даже магической клятвы. На этот раз о неразглашении. И только после того, как со всеми формальностями было покончено, полковник заговорил о деле:

– Николь, я не буду ходить вокруг и около. Скажу прямо: ваши способности очень нужны нам, а именно, Службе Безопасности. Вы согласны продолжить сотрудничество?

Не нужно быть особо сообразительной, чтобы понять: от подобных предложений не отказываются. Не потому, что очень выгодны, а потому что уже увязла. Узнала уже слишком много. И бумаги подписаны. И потом, не сама ли она совсем недавно требовала от Саши и Макса принять ее в отряд? Даже начала учиться. Но как же дети? Те, которых она уже спасла? И те, которых предстоит спасти?

– Я целитель, – осторожно начала она. – И я поняла: мое призвание, настоящее призвание, не разрушать и убивать, а именно исцелять. Меня ждут дети!

– А я вас и приглашаю, как целителя! Сами понимаете, подполковник Геращенко уже в возрасте, но он до сих пор не отказывается помочь. Потому что некому его сменить! Мы предоставим вам возможность учиться. Вам даже не придется бросать работу с детьми! Просто иногда будут вот такие вызовы, и вы будете восстанавливать матрицы пострадавших бойцов. Ну, или как придется, – неопределенно закончил он.

Не трудно было догадаться, что могло означать его «как придется». Ведь не просто так показал дядя Петя, что нужно делать для того, чтобы блокировать дар. А ведь о некоторых своих возможностях Николь догадалась интуитивно. Подобные им могли не только исцелять, но и с большой эффективностью лишать здоровья, магии и самой жизни. Такие, как подполковник Геращенко и она – не просто целители, они – опасное оружие. И, в любом случае, избежать пристального внимания Службы не удастся.

Слова о том, что она подумает, были расценены как согласие, и Николь отпустили.

***

Немного позже Николь тепло простилась с доктором дядей Петей, договорившись, что он даст ей еще несколько уроков, и вертолет медицинской службы унес их прочь от границы. Как только машина поднялась в воздух, Макс попытался тут же выбраться из надоевшей постели.

– Больной, не смейте буянить! – стараясь подражать подполковнику Геращенко, прикрикнула Николь.

– Иначе что? – Макс вопросительно изогнул бровь.

– Иначе… я поступлю так же, как поступил доктор Геращенко с Револом!

– А как он поступил? – Макс совсем не собирался пугаться.

– Доктор не довел лечение до конца, – загадочно проговорила Николь.

– О, мне еще положены сеансы? Понял, уже ложусь, – и пострадавший послушно улегся на медицинские носилки.

Как сказал дядя Петя, магические потоки в организме здорового молодого человека со временем обязательно восстановятся сами, но ежели Николь желает потренироваться… Николь желала, и даже очень! Ведь лишним такое лечение не будет точно. Целую неделю на официальных правах дотрагиваться до него. Лечить! Конечно же, лечить, и ничего личного.

Решили, что удобнее всего будет остановиться на время лечения в доме родителей Макса. И места хватит для всех, и целитель и пациент будут находиться рядом. Одновременно не нарушая приличий. Впрочем, последнее было мыслью только самой Николь.

По приезду на место Макс на удивление покорно занял предоставленную коляску и позволил Александру так завезти его в дом. К сожалению, никто из них не подумал, как перепугаются родители при виде беспомощного сына. Потребовались горячие уверения всех четверых – самого Макса, Александра, и – профессиональные – от Аниты и Николь, что уже через неделю постельный режим будет снят.

С каким же наслаждением Николь прошла в комнату, которую уже считала своей и скинула надоевший купальник и сарафан! Затем душ. Тело до сих пор пахло морем. Да, неудачно закончился их отдых. Ничего, главное, все живы и почти здоровы. Нужно проведать Макса. Как ни странно, он послушно лежал в кровати и, кажется, дремал. Можно пока пойти и еще раз успокоить его родителей. Но выйти она не успела.

– А, Николь, это ты? – раздался с кровати слабый голос. – Проходи, посиди со мной.

– Макс, тебе плохо?! – Николь не на шутку встревожилась.

– Нет, ничего страшного. Наверное, сказался перелет.

– Давай я все же осмотрю тебя!

Мужчина откинул простыню и на удивление быстро перевернулся на живот. Оказалось, что лежал он в одних трусах. А чему удивляться? Лето. Жара. Как еще лежать в собственной постели? Как же хорошо, что Макс не видит ее алеющих щек. Вспыхнула, как девчонка. Как будто она не видела его совсем без одежды. Стоп! Как говорил дядя Петя? «Перед тобой не враг и не дорогой тебе человек. Прежде всего, перед тобой пациент!» И Николь принялась вглядываться в матрицу Макса.

– Все нормально, так, как и должно быть. Вечером перед сном проведем очередной сеанс.

– Я и говорю, что нормально. Проголодался, наверное. Ты как, не против перекусить? Мне уже давно не дают покоя замечательные запахи, что доносятся их кухни.

Только сейчас Николь поняла, что голодна. Но что же делать? Кухня внизу, а комната Макса, где они сейчас находятся, на втором этаже. Наверное, Саша и Джеймс приложили немало усилий, чтобы поднять его сюда.

– Я принесу тебе обед сюда!

– Николь, не оставляй меня одного, мне скучно. Пообедай со мной! – просительно-капризно заявил Макс.

– Хорошо, – девушка улыбнулась и выбежала из комнаты.

Лилианна заставила огромный поднос тарелками, и Саша помог донести его до места. Он, как любящий брат, помог Максу устроиться в кровати поудобнее, поставил тому на колени специальный столик и, сообщив, что очень голоден сам и не может смотреть на все это съестное изобилие, быстро удалился, оставив парочку обедать наедине.

Поел наш больной с завидным аппетитом и с наслаждением откинулся на подушки и благодушно спросил:

– Что там у нас дальше по распорядку.

– Дальше? – Николь растерялась. Ведь насчет режима доктор Геращенко ничего не говорил. А что в госпитале после обеда? – Сон! Дальше по распорядку у нас сон.

– Вот и хорошо! – Макс отодвинулся на самый край кровати, как будто совсем буквально понял случайно вырвавшиеся слова: «У нас сон», и покорно прикрыл глаза.

Ну уж нет, хитрец, постельный режим прописан только тебе! И Николь, собрав пустую посуду, вышла из комнаты. Вопрос, чем же заняться, отпал сам собой. Все, включая Сашу и Аниту, хотели услышать, что же все-таки случилось на пляже два дня назад. Рассказ занял почти два часа. Женщины охали, мужчины хмурили брови, и все в один голос говорили, какая же Николь молодец – спасла жизнь Максу и нейтрализовала опасного преступника. И никому не пришло в голову упрекнуть, что разгорелась вся эта заварушка именно из-за нее. Они бы проговорили еще, но наверху послышался подозрительный шум, как будто кто-то ходил. Неужели Макс поднялся? И Николь кинулась проверять.

Нет, показалось. Больной оказался на положенном ему месте – в постели. Похоже, его только что разбудил стук резко открывшейся двери.

– А, Николь, это ты? Пришла проведать раненого бойца? – Макс совсем как ребенок потер заспанные глаза. – Как же славно я отдохнул. Чем мы сейчас займемся?

– Мы?

Неужели Макс считает, что Николь должна проводить все свое время около его постели? Как будто других дел нет. А ведь и правда, других-то дел нет. Учеба начнется только через месяц, в хосписе взяла отпуск на две недели, и никаких операций с ее участием не запланировано. Помогать Лилианне по хозяйству? Но, стоит признать, что навыки приготовления и ведения домашнего хозяйства у интернатской девчонки, большую часть жизни проведшей по общежитиям, не очень-то и развиты. Да и Анита, любящая готовить, и, как уже все убедились, делающая это прекрасно, уже прочно обосновалась на кухне.

– Да, чем мы с тобой сейчас займемся? До ужина еще далеко. Когда у нас по расписанию очередной сеанс?

– Дядя Петя сказал, что лучше всего сеансы проводить утром, перед завтраком или вечером, перед сном, – почему-то смутилась Николь, осторожно усаживаясь на придвинутое кем-то к кровати кресло. Наверное, Саша заходил. И когда только успел?

– Прекрасно, значит, утром и вечером, – Макс потер руки и поинтересовался: – А кто у нас дядя Петя?

– Ну как же, подполковник Геращенко.

– Ты называешь Железного Геру просто дядей Петей?

– Ну да, он сам просил его так называть.

– Николь, – голос Макса вдруг стал серьезным, – подполковник Геращенко, прежде всего, работник Службы, а потом уж все остальное. Думаю, не стоит распространяться о ваших дружеских отношениях.

– Да, меня уже предупредили, и кучу бумаг дали на подпись.

– Эх, Ники, Ники, – вздохнул Макс и потянулся, чтобы ее обнять, но под строгим взглядом опять занял лежачее положение, – куда же мы тебя втянули.

– Без моего согласия вы только перенесли меня через границу. Остальные решения я принимала сама, – отрезала Николь. – И я по-прежнему хочу сделать так, чтобы люди в моем Либерстэне – женщины, мужчины, дети – смогли сами выбирать свою судьбу. И чтобы магия была для всех. И чтобы никто не болел, и… – она хотела сказать про Зонгера, но сдержалась. Зонгер – только ее. Не нужно вмешивать в эту незамутненную ненависть посторонних.

– Хороший план, – без обычной ироничной улыбки ответил Макс, сделав вид, что совсем не заметил заминки, а потом, уже в своей манере добавил: – Так чем мы сейчас займемся?

– Почитаем? – предложила Николь. Ей не терпелось заглянуть в книгу о магических потоках организма человека, переданную доктором Геращенко, написанную им самим и имеющую гриф «для служебного пользования».

– А можно ли мне читать? – капризно спросил Макс.

Ох уж эти больные мужчины! Сколько их Николь уже перевидала в госпитале и прежде на практике. Хуже детей. Те, как только боль отпускала, тут же забывали про свою болезнь. Мужчины же привередничали и требовали особого отношения к ним, болезным. Но лучше уж так, чем когда недолеченные опять рвались в бой.

– Хорошо, я почитаю тебе. «Эуферные узлы и основополагающие линии магических потоков человеческого организма» пойдет?

– Если только ты решила меня добить.

– Но у меня нет другой книги!

– Николь, тебе нужна книга? – спросила Лилианна, зашедшая именно в этот момент, чтобы проведать сына.

– Да, мама, Николь согласилась почитать, чтобы я не скучал. Но то, что она предложила, это же издевательство над свободою моей мысли! Нет у тебя чего-нибудь легкого? Ну, то есть совсем легкого. Что-нибудь из того, что ты читала, пока была больна, – и он поводил бровями, как делал всегда, когда хотел на что-нибудь намекнуть.

– Что? Но… – кажется, женщина немного растерялась.

– Ну да, мама. Тебе ли не понять, что болеющему человеку хочется легкости и позитива, – уверенно заявил Макс.

Лилианна перевела взгляд с сына на гостью, улыбнулась каким-то своим мыслям и вышла из комнаты. Совсем скоро она вернулась с небольшой стопкой книг преимущественно в мягких ярких обложках.

– Ты это имел в виду?

– Да, мама! – обрадовался Макс, как ребенок, которому наконец-то подарили желанную игрушку.

– Ну что ж, вижу, что вы не скучаете, не буду вам мешать, – Лилианна, видимо по старой привычке, положила ладонь на лоб сына, подержала несколько мгновений, а потом направилась к двери.

– Да, мама! – благодарно полетело ей в след.

А Николь разглядывала принесенные книги. «Коварная страсть», «Мой нежный демон», «Магия его любви». Названия, конечно, захватывающие. И ей очень захотелось прочитать их все. Но неужели подобное может заинтересовать такого, как Макс? И она с сомнением глянула на покорно лежащего в постели мужчину:

– Тебе, действительно, это будет интересно?

– Да, я же говорю, что меня тянет на что-нибудь легкое, – небрежно признался он. – Что-нибудь не так?

– Нет-нет! Все в порядке. С какой начнем?

– С верхней!

И Николь начала читать. Как и следовало из названия и весьма откровенной картинки на обложке, книга была о любви. О страстной любви богатого лорда и бедной деревенской знахарки. В нескольких местах едва удалось сдержать слезы. Но, как оказалось, не это было самым досадным. Неудобство началось как раз после того, как возлюбленные преодолели все преграды и опасности и оказались в спальне.

– «Огюст небрежным мановением руки отправил служанок прочь, подошел к молодой жене и нежно коснулся непослушных рыжих завитков на шее. Мелкие жемчужные пуговки, послушные его воле, сами расстегнулись до самой юбки…», – запинаясь, читала Николь.

– Хм, а я вот не знаю заклинания расстегивания пуговиц, – задумчиво прокомментировал Макс. – Ники, а ты?

– Что?

Почему-то было стеснительно поднимать глаза. И чтение продолжать не хотелось. Нет, дочитать, конечно, хотелось, и даже очень, но в одиночестве.

– Я спрашиваю, ты не знаешь, есть ли на самом деле заклинание расстегивания пуговиц на женских платьях? – невинно и как будто бы по делу спросил он.

– Н-не знаю, может, и есть. Думаю, я могла бы. А Саша уж точно.

– Спрошу у него! – удовлетворенно заявил Макс и опять вернулся к книге: – Так что там у нас дальше? Расстегнул пуговки?

– Дальше у нас ужин! – строго заявила Николь и быстро вышла из комнаты, якобы за ужином. Ну, и для того, чтобы успокоиться. Книжка вызывала совсем ненужные чувства.

– Ужин, значит, ужин, – покорно раздалось из-за неприкрытой двери.

После совместного ужина в спальне Макса Николь, боясь, что он опять попросит продолжить чтение, заявила, что устала, и ей требуется немного отдохнуть перед сеансом.

– Устала? – забеспокоился Макс. – Давай отложим сеанс.

– Нет-нет, нужно следовать предписаниям доктора. Да и усталость не магическая. Если тебе скучно, я попрошу Сашу составить тебе компанию.

– Давай хотя бы Сашу, – покорно согласился больной.

Николь поднялась и, словно невзначай, положила недочитанную книгу на поднос вместе с тарелками с остатками ужина. Очень уж хотелось узнать, что же случилось в спальне Огюста и Элины после того, как он расстегнул пуговки ее платья. Нетленное произведение было успешно спрятано в собственной комнате под подушкой, только после этого девушка прошла на кухню, помыла посуду и попросила Александра, чтобы он ненадолго составил компанию выздоравливающему. Брат покорно согласился, а Николь прошла на террасу, где уже сидели остальные члены семейства.

– Пойду и я к мальчикам! – заявил Джеймс, поднимаясь.

– Иди-иди, – поддержала его жена, – а мы поболтаем о своем, о девичьем.

Только бы Лилианна не начала расспрашивать о том, как же Николь относится к ее сыну. Отношения целителя к пациенту? Сестры к брату? Что отвечать? Придумывать и лгать не хотелось. К счастью, женщины нашли более насущную тему – ребенок Аниты. Матери и, тем более, будущие матери могут говорить о своих детях бесконечно. Потом обсуждали когда, где и как будет проходить свадьба, где лучше заказать наряд невесты, и нужно ли это делать вообще, ведь Анита и Саша не хотели устраивать пышных торжеств.

Из окна наверху изредка раздавались раскаты мужского хохота. Интересно, что обсуждают мужчины? Явно не наряд жениха. Впрочем, это их дело, Максу не помешают позитивные эмоции.

Время за разговорами пролетело незаметно. Анита несколько раз зевнула, скромно прикрываясь ладошкой, пора было расходиться. Николь предстояло провести лечебный сеанс перед сном, как советовал доктор Геращенко.

– Это будет очень сложно? – не смогла не побеспокоиться Лилианна.

– Я справлюсь, – ответила Николь. – Основная матрица восстановлена. Нужно лишь следить, чтобы не появилось нежелательных изменений. Удар Револа, он был… необычный. Некоторые потоки до сих пор не стабилизировались.

– Ты же понимаешь, я мать, и я очень хочу, чтобы у моего мальчика все было хорошо. Но только не за счет твоего здоровья и сил! – призналась мама Макса.

– Все будет хорошо, – еще раз заметила девушка и быстро простилась. Лилианна смотрела на нее так же, как и на Аниту, как будто уже не делала между ними различий.

Николь остановилась перед дверью, из-за которой раздавались оживленные голоса, и решила постучать. Мало ли что, может, именно сейчас Саша и Джеймс помогают совершить Максу вечерний туалет. Все же, хорошо, что ее избавили хотя бы от этого. Не то, чтобы ей не приходилось в своей практике обихаживать совсем беспомощных мужчин. Но те были незнакомыми больными, а это же Макс, который… который, в общем, Макс. В комнате послышался беспорядочный топот, а потом раздался веселый голос Джеймса:

– Открыто!

Николь вошла. Хозяин комнаты чинно лежал на кровати, а его посетители восседали на двух креслах рядом, чуть ли не сложив на коленях руки. Ну-ну, слышали мы вас всего пять минут назад.

– Вот, – Александр, стараясь держать серьезное лицо, картинно повел рукой в сторону лежащего на постели Макса, – развлекали, как могли. Мы можем идти? Или его перевернуть нужно как-нибудь по-особому? Связать?

– Благодарю вас, – кивнула Николь. – Ничего не нужно, я справлюсь сама.

Почему-то не хотелось, чтобы другие, даже Саша, видели, как она прикасается к этому мужчине. В то же время, остаться наедине с ним было не то, чтобы боязно, а как-то интимно, что ли.

– Ну что, начнем? – бодро спросила Николь и подошла к кровати, при этом больно ударившись пальцами ног обо что-то, лежащее под ней. – Что это! Гантели? Уж не занимался ли ты с ними, пока я отсутствовала?

– Нет-нет, что ты? – Макс сделал такие честные глаза, которые только усилили сомнения. – Этим гантелям уже пара десятков лет.

– Но почему я споткнулась о них только сейчас?

– Ну так… Лекс вытащил! Да, он похвастал, что поднимет их пятьдесят раз, вот!

Препираться было бесполезно.

– Надеюсь, ты серьезный человек, и будешь серьезно относиться к своему здоровью! Переворачивайся на живот, пора приступать.

Макс покорно исполнил указания. Вот же незадача. Кровать была низкой, и работать было не совсем удобно.

– Можешь сесть прямо на меня, – понял он затруднения Николь.

Ну да, в платье и сесть на почти голого пациента. Только и не хватало. Хотя, нет, склоняться все же неудобно. Можно сложить в несколько раз одеяло, сесть Максу… почти на ноги и попробовать работать так. Пора начинать. Растереть в ладонях масло. Положить пальцы на плечи, пробежаться вдоль позвоночника вниз и начать от поясницы, постепенно поднимаясь вверх и усиливая давление.

– Макс, не напрягайся.

– Угу, – сдавленно сообщил он подушке и немного расслабил мышцы.

И опять продолжить. Какие же широкие у него плечи. Крепкие.

– Макс, расслабься!

– Я стараюсь, но не получается!

– Просто лежи спокойно!

– Да я лежу, лежу.

Перейти к шее. Какие мягкие у него волосы. Еще немного мокрые, наверное, принимал душ. Как же хочется в них зарыться пальцами. Но нет, нужно спуститься к плечам и шее и размять мышцы. Опять напряжены. Да что же это такое! Ладно, пора переходить к магической матрице. Что у нас здесь? Почти все в порядке, нужно только подправить несколько непослушных магических линий в области легких, а ниже… Так вот почему он так напряжен! Ну, знаете ли! А впрочем, что она хотела? Макс – вполне здоровый мужчина, и он уже давно расстался с противной Суси, а больше, как знала Николь, ни с кем не встречался. Может, успокоить? Или продолжить, как ни в чем не бывало? – словно толкнул под руку кто-то коварный изнутри. Опустить ладони совсем низко, к ягодицам, а теперь – мягко вверх и опять вниз, проведя пальцами по бокам и даже слегка задевая соски. И опять – по пояснице, слегка забираясь пальцами под резинку трусов и вверх.

Николь не заметила, как участилось ее дыхание. Она поерзала, устраиваясь поудобнее. Вот так, и опять к плечам, почти касаясь грудью горячей напряженной спины. И в этот момент Макс резко развернулся на спину и обхватил ее руками, не позволяя вырваться. Даже через одеяло чувствовалось то, что Николь заметила в матрице – Макс ее хотел. Очень хотел.

– Что ты со мной делаешь, маленькая целительница-искусительница?

– Массаж, – прошептала Николь, завороженно следя за приближающимися губами.

Нужно было бы сообщить, что сеанс еще не закончен, но губы. Они не дали этого сделать. Какие же у Макса нежные губы. И язык. И руки, которые были везде одновременно: откинули мешающее одеяло, жадно прошлись от бедра к груди, сминая платье. И уже не понять, как так получилось, что Николь оказалась внизу, и кто снял с нее платье. И… почему же так хорошо? И думать о том, правильно это или нет, совсем не хочется. И можно самой запустить руку в волосы, а другой послать мужскому телу импульс желания. И еще один. Может, завтра ей будет стыдно, но сейчас невозможно представить, что он может остановиться.

– Ники?

Только не нужно разговоров! Не сейчас. И еще один импульс желания. Ее собственного желания. Помочь снять белье. Наконец-то! Иначе разорвало бы на мелкие части. Каждое движение внутри заставляло податься вперед. Быть ближе, еще ближе. И стараться изо всех сил сдерживать стоны. Нет, невозможно. По телу пошли судорожные спазмы наслаждения, и Николь, забыв обо всем, закричала.

Осознание приходило медленно. Что она наделала? Совратила пациента. Почти брата. И это она, которую прозвали ледышкой?

Стыдно. Как же стыдно. Николь отыскала платье и быстро его натянула. Нужно извиниться и уйти. Вообще, уехать!

– Это ничего не значит! Я… я не знаю, как это получилось! Извини, такого больше не повторится!

А теперь нужно быстро скрыться за дверью, а завтра сбежать с утра пораньше, отговорившись, что ее срочно вызвали в хоспис.

Макс одним прыжком настиг ее у двери и заключил в объятия.

– Ники, не уходи так! Не разбивай мое сердце! Ведь для меня то, что случилось между нами, значит очень многое.

– Это ошибка! Все получилось случайно! Я не хотела!

– А я хотел. Очень. Даже не буду этого скрывать.

В отличие от Николь он соскочил с постели совсем голый и сейчас прижимался к ней тем самым, чем хотел. Опять.

– Макс, пожалуйста, отпусти меня!

– Я отпущу. Только если ты пообещаешь, что не сбежишь из этого дома. Николь, если я тебе так противен, уеду я. Пожалуйста, не подвергай себя опасности. Угрозы того человека могут быть не голословными.

– Нет.

– Что нет? – Макс обхватил ее лицо ладонями и приподнял.

Смотреть в его глаза было до боли стыдно. Но можно опустить веки.

– Ты мне не противен, но это неправильно. Так не должно быть. Пожалуйста, отпусти меня, – повторила Николь. Из-под прикрытых век прорвалась одинокая слезинка. – Я обещаю. Я не сбегу.

– А я обещаю, что не буду торопить тебя, – Макс легко коснулся губами переносицы Николь и сам открыл дверь, выпуская из комнаты.

Свет не горел во всем доме. Возможно ли такое, что все давно спят и не слышали того концерта, что устроили они вдвоем? Разве Николь много просит?

***

Еще долго мысли разбегались и путались, как испуганные тараканы в интернатском пищеблоке. То, что случилось, было ужасным или… самым прекрасным, что было в жизни? Макс обещал не торопить. А в чем не торопить? Даже обещал уехать. Уехать? Но у него же еще на целую неделю прописан постельный режим! А они… а она. Устроили. Хотя, как целительнице, стоило признать, что постельный режим в случае восстановления магических потоков был необязателен. Что уж скрывать, в глубине души Николь было приятно находиться рядом, и уход за больным – не самая незначительная причина, чтобы делать это. А Макс, как оказывается, с удовольствием поддержал эту идею – согласился изображать из себя слабого и немощного, чтобы воспользоваться случаем и…

И все же, как это было волшебно. Губы до сих пор горели от поцелуев, кожа помнила его жадные прикосновения, в голове постоянно крутятся слова: «Для меня то, что случилось между нами, значит очень многое». Как завтра смотреть на него? Как смотреть на других?

Сон пришел, когда за окном стало светлеть.

Утро. Или день? Неважно. Важно, что каждая клеточка организма просто нежится в потоке счастья. Макс. Николь улыбнулась. Он такой разный. Циничный и заботливый, легкомысленный и серьезный, нежный и… нежный. Надежный.

В доме было на удивление тихо. Далеко во дворе раздавался стук топора – кто-то, скорее всего, Саша, рубил дрова для баньки, Герены очень уважали это незатейливое удовольствие.

Николь выбралась из постели, немного покружилась, раскинув руки, и поспешила в душ. После следовало упросить Лилианну, Аниту или даже Сашу поприсутствовать при сеансе лечения. Оставаться наедине с Максом было неудобно.

На кухне стоял прикрытый крышкой завтрак – и никого. Терраса тоже пустовала, как и беседка. Нужно спросить у Саши, куда делись все остальные. Николь прошла за дом к небольшому хозяйственному пятачку, откуда слышался стук топора.

– Макс? – это было все, что могла вымолвить Николь.

Макс тут же отложил в сторону топор и подошел к ней.

– Николь, – тихо шепнул он, поднимая руку и останавливая ладонь в сантиметре от волос девушки.

– Ты почему встал? И где все?

– Прости, но я не могу больше лежать в этой опостылевшей постели. Меня переполняет такая энергия, что если ее не выплеснуть, я заболею всерьез.

Обнаженное по пояс мужское тело блестело от пота. На чем же остановить взгляд? Только не вниз, а то еще подумает, невесть что. Впрочем, Николь все же успела заметить его желание и, похоже, думы.

– Где все? – как же хорошо, что есть такая важная тема для разговора.

– Молодежь уехали по делам, папу вызвали по службе, мама – на прием в клинику.

«И совершенно случайно получилось, что нас оставили вдвоем», – мысленно добавила Николь, но сказала совсем другое:

– Даже если ты изображаешь из себя абсолютно здорового, тебя нужно осмотреть.

– Осмотр – дело серьезное, – скрывая улыбку, согласился Макс и жестом пригласил Николь проследовать в дом.

Дома он по-быстрому принял душ и, выглянув из комнаты, сообщил, что готов.

В спальне все было так же, как и вчера. Те же кресла, яркие книги на прикроватной тумбочке, та же кровать, застеленная теми же простынями. И воспоминания об охватившем их безумстве. Макс покорно лег на кровать и позволил себя осмотреть. Ну что сказать? Подобную матрицу магических потоков можно изучать как эталон здорового молодого мужчины.

– Да, ты прав, ты абсолютно здоров и больше не нуждаешься ни в постельном режиме, ни в специальном уходе.

На этот раз Николь даже пальцем не коснулась мужского тела.

– Николь! Я нуждаюсь! Я нуждаюсь в тебе! Нуждаюсь не как в целителе, а как в женщине, без которой не могу провести и дня! Ну вот, я сказал это, – Макс поднялся с постели, где он лежал, пока его обследовали, и осторожно потянулся к девушке.

Первым порывом было испуганно отпрянуть и убежать, ведь ей оставили такую возможность.

Но… так надоело придумывать причины, почему же она должна отталкивать человека, с которым может быть так хорошо. К которому тянется не только тело, но и душа. И Николь спрятала голову на крепкой груди, чувствуя, как ее макушку осыпают легкими поцелуями.

– Идем завтракать, – прервала она мужчину после того, как его губы постепенно стали перемещаться на виски.

– Идем! – Макс все же запечатлел короткий поцелуй на ее губах. – Не мог удержаться, – с показным раскаянием признался он, а потом засмеялся: – А знаешь, я ведь понимаю беднягу Лекса.

– Понимаешь? В чем? – говорить все равно, о чем, только не о том, что произошло здесь прошлым вечером.

– Я понимаю его желание быть постоянно с предметом его страсти, дотрагиваться, целовать, нести всякие милые глупости. Совершать нелогичные поступки во имя дамы сердца.

– Скажешь тоже, – смутилась Николь.

– Это так и есть!

Макс подхватил девушку на руки, занес ее на кухню, огорченно огляделся, понял, что придется освободить руки, усадил ее на стул, заглянул под крышки, наложил сразу на несколько тарелок горы съестного и принялся варить полюбившийся Николь кофе.

После они принялись готовить обед под чутким руководством шеф-повара Макса.

– Замечательно выглядишь, – стоящий в дверях Александр скептически оглядывал открывшуюся картину: раскрасневшаяся Николь, режущая овощи, и довольный Макс в трусах и мамином фартуке с веселенькими подсолнухами.

– Я знаю, – самодовольно ответил тот.

А Николь засмущалась и принялась путанно объяснять, что они пришли на завтрак сразу после осмотра. «Да, кстати, матрица Макса полностью восстановилась!», потом после завтрака сразу решили начать готовить обед и… вот.

– Моя маленькая сестренка, – Саша покровительственно обнял сестру, за что получил обжигающе ревнивый взгляд Макса, – ты счастлива?

Кажется, даже шипящее на сковородке мясо перестало издавать какие-либо звуки. Или это Макс снял сковороду с огня? А Николь глянула сияющими глазами на брата, широко улыбнулась и промолчала.

– Все ясно, – Александр стащил кусочек прямо со сковороды, подул на него, положил в рот, прожевал, а потом, как ни в чем не бывало, продолжил: – А мы ездили в клинику, становились на учет, подали заявление.

– Все нормально? – Николь была благодарна брату, что он не полез раньше времени в те отношения, что стали складываться между нею и Максом.

– Да, все прекрасно. И с малышом, – как он нежно произнес это слово, – и с узакониванием отношений. Свадьбу решили устраивать без размаха, но быстрее.

– Николь, выходи за меня замуж! – прервал разглагольствования счастливого жениха Макс.

– Ай! – из порезанного пальца побежала кровь.

– Ники! Прости, прости, прости меня! Я опять виноват!

– Ничего, – успокоила Николь, – я сама порезалась.

– Ну ты, брат, даешь! Даже я не ожидал от тебя такого! – Александр нашел аптечку и принялся умело обрабатывать порез.

– А ты и не дождешься, – отмахнулся Макс. – Ну так что, Николь, не позволим твоему братцу жениться раньше меня?

– Это кто не позволит Алексу жениться? – в дверях стояла Анита и улыбалась. Улыбалась так, как это делают только беременные женщины – не тем, кто находится рядом, а внутрь себя. – Ох, что здесь произошло? – она отодвинула Алекса и принялась обрабатывать рану сама.

– Макс сделал предложение Николь, – неужели в голосе Саши прозвучала ревность?

– С ножом в руках? – Анита изобразила ужас. – Да, кстати, Макс, неплохой вид для подобных мероприятий, – она тоже оценила необычный наряд будущего деверя. – Ну ладно, мальчики, вы и без нас справитесь, а у нас – ранение! – и быстро утащила Николь из кухни.

– Ну что, рассказывай! – невеста брата не дала даже опомниться.

– А что рассказывать? Ты сама слышала, – смущенно произнесла Николь.

– Я. Ничего. Не слышала, – с самым серьезным видом заверили ее. – Ни сегодня, ни вчера!

– Что, слишком громко было, да?

– Я же говорю, что ничего не слышала, – продолжала настаивать Анита. – А потому ты сейчас расскажешь мне все с самого начала!

– А что рассказывать? Все происходило на твоих глазах. Я и сама не заметила, как… Знаешь, Макс он такой, такой. Как Саша, только Макс!

– Как Саша? Тогда я тебя понимаю, – улыбнулась понятному объяснению подруга. – А потом, что было потом?

– Когда Револ кинул в него магическим сгустком?

– Ну, и тогда тоже.

– Понимаешь, мне показалось, что кинули в меня, что это из меня выходит жизнь! Как будто она у нас одна на двоих. И я не знаю, как получилось, но… Я сошла с ума, Ани! – Николь смущенно прикрыла лицо руками.

– Можно сказать и так, но заявляю тебе ответственно, этому сумасшествию есть еще одно название: ты влюбилась!

– Да? Но как же прошлое? То, что было?

– Прошлое потому и прошлое, что прошло! Позволь ему там и оставаться, – убеждала Анита. – Смотри в будущее, Николь! Знаешь, ведь у меня тоже были расставания и разочарования. Сейчас я даже готова говорить о них без боли и сожаления. Все прошло, когда у меня появился Алекс! Алекс и наш малыш. Я их так люблю, что готова полюбить вместе с ними весь свет!

– Ани, – Николь испуганно посмотрела на умудренную опытом подругу, – а вдруг у него это несерьезно?

– Несерьезно? Да все его разговоры только о тебе, его глаз следят только за тобой. Я, конечно, знаю Макса не достаточно долго, но Алекс говорит, что в последнее время Макс больше похож, ты уж прости, но так говорит Алекс, так вот, он говорит, что Макс похож на идиота.

– Да? Макс говорит то же самое про Сашу.

Подруги весело рассмеялись.

– Девочки? Над чем смеетесь? – спросил зашедший в комнату Александр.

– Ай, ну над чем могут смеяться девушки! – махнула рукой Анита.

– Понятно, над нами, идиотами, – глубокомысленно заключил он, чем вызвал очередной неконтролируемый приступ смеха.

– Что, надо мной смеетесь? – к веселой компании присоединился Макс, с подозрением отмечая, как к смеющимся девушкам присоединился Александр. – Так смешон?

– Не больше, чем обычно, – успокоил его брат.

– Обед готов, идите накрывайте на стол! – сообщил Макс и вышел из комнаты Саши и Аниты.

– Обиделся? – испугалась Николь.

– Если бы обиделся, не стал бы нас кормить, – глубокомысленно заметил Александр. – Пойдемте же скорее, моей невесте нельзя пропускать такое важное мероприятие! – он подхватил обеих девушек за талию и повел их на кухню.

За обедом Николь с надеждой и опаской ждала, когда же Макс заговорит про свое предложение. Но разговор вился вокруг посторонних вещей. О том, что по команде объявили готовность номер один, и в любой момент можно ждать вызова, о том, что это может внести коррективы в планы Саши и Аниты. И совсем ничего о том, что волновало больше всего.

– Вы готовили, мы убираем, все честно, – объявила Анита и вытолкала Николь и Макса с террасы, где проходил обед. – Идите, муниципалитет работает до пяти, еще успеете!

– Муниципалитет? – удивилась Николь, оказавшись за закрытой дверью.

– Ну да, заявления на заключение брака подаются в муниципалитете. Ты согласна? – Макс оказался вдруг необычайно близко, осторожно положил ладони ей на предплечья, а, не встретив сопротивления, прижал к груди. – Ники, любимая, ты ведь согласна?

Любимая, Макс сказал любимая. Как же хорошо, что можно спрятать лицо на груди и кивнуть головой, смущенно пряча взгляд.

Скрипнула открывающаяся дверь и ударила Макса по спине, он захлопнул ее досадным пинком.

– Они еще здесь! – послышался голос Александра. – Целуются!

– Дело молодое, пусть целуются, – успокоила его Анита.

– Я тоже хочу!

За дверью что-то звякнуло, потом наступила подозрительная тишина.

– Он на нас наговаривает, мы еще даже не начали целоваться! – шепнул Макс, осторожно взял лицо Николь в ладони и стал медленно склоняться.

И опять мир перестал существовать. Губы коснулись губ. В голове ликовали серебряные колокольчики. Как можно было так долго находиться рядом и не прикасаться друг к другу? Не зарываться в волосы? Не ощущать на спине больших шершавых ладоней? Не…

– Лекс может не одобрить, если мы не остановимся, – прервался Макс. – И, вообще, у нас важное дело!

– Какое? – неужели можно так поглупеть от одного, ну ладно, пусть не одного, а нескольких поцелуев?

Макс отошел на шаг, встал на одно колено и произнес:

– Николь, я люблю тебя, и не могу находиться без тебя ни единого мгновения. Выходи за меня замуж!

– Ну что ты прямо как в сказке, – накатило такое смущение, как будто она и правда была сказочной принцессой из сказочного замка.

– Я и есть в сказке. Николь, ты не ответила.

– Да, я согласна.

– Ура!

Макс подхватил девушку на руки, прокричал закрытой двери: «Сашка, она согласна!» и умчался наверх.

– Скорее, скорее, вдруг муниципалитет закроют раньше!

Собирались в спешке, как будто сегодня был последний день подачи заявлений. Расчесывалась Николь уже в машине. В муниципалитете они нашли отдел регистрации браков, взяли бланки заявлений, заполнили их. При помощи волшебной шоколадки и не иссякающего красноречия Макс сумел убедить усталую женщину, что их случай особенный и сочетаться браком нужно как можно скорее. Чиновница внимательно оглядела абсолютно плоский живот Николь, являющийся причиной спешки большинства пар, но не удержалась перед напором жениха и «изыскала окно» в плотном графике бракосочетаний.

– Успеем еще за кольцами! – удовлетворенно сообщил Макс при выходе. – А платье. Можно без меня, а? – жалобно спросил он. – Анита и мама будут более дельными советчиками.

Кольца, платье. И всего через три дня они станут мужем и женой. Голова шла кругом, словно еще не отошла от поцелуя.

– Макс, а не слишком ли мы спешим?

– Нет, что ты?! Три дня – это очень большой срок!

Дома на них набросились с поздравлениями и совсем смутили Николь. Лилианна и Анита живо принялись перебирать магазины, в которые завтра необходимо «заскочить». Мужчинам было позволено выбрать кафе, в котором предстояло отметить предстоящее событие. По общему согласию решили отметить свадьбу в узком семейном кругу. Привлекать лишнее внимание не стоило.

Жаль, что с ними не будет мамы. Как там она? Ведь мужчины и не скрывали: что-то намечается. На границе или в самом Либерстэне. Впрочем, если они сочтут ее помощь нужной, то обязательно обратятся.

Привычных посиделок после ужина не получилось. Джеймс, извинившись, сообщил, что у него дела и закрылся в кабинете, Лилианне позвонила подруга, и женщина, ахая и охая в трубку, удалилась. Александр и Анита даже не стали искать оправданий, просто обнялись и скрылись, не замечая ничего и никого вокруг.

– День был тяжелый, пора отдохнуть, – поднялась со стула Николь.

Неизвестно отчего, но именно сейчас в компании Макса находиться было более неловко, чем даже в первые моменты знакомства. Вдруг он догадывается, о чем она думает и чего хочет? А если догадывается, это хорошо или плохо?

– Отдохнуть? Пойдем отдыхать, я согласен! – Макс словно не заметил заминки, подхватил невесту, да-да, самую настоящую невесту на руки и понес ее наверх.

– Макс, что о нас подумают!

– Хм, что о нас подумают? А что мы думаем о Лексе и Ани?

– Ты думаешь? – спросила Николь и сама улыбнулась содержательности их разговора.

– Сейчас я думаю не о них, а только о тебе, – шепнул он, исхитряясь открыть дверь своей комнаты одной рукой. – Ты не возражаешь?

Ну вот, опять он повернул все так, что все доводы, которые готовила Николь, забылись, как и стеснение, настойчивым котенком скребущееся где-то глубоко внутри. И ведь подождать-то нужно было всего три дня. Вернее, три ночи. Но зачем? Зачем вырывать из жизни целых три волшебных ночи? Нетерпеливый поцелуй рассеял несущественные доводы и прогнал прочь стеснение. Сегодня Макс был терпелив и нежен. Возносил Николь на волнах блаженства, пил ее стоны и неистово рычал в ответ.

– Ники, любимая, с тобой я схожу с ума. Ты украла мои разум и сердце, маленькая колдунья! Я никогда не смогу тобой насытиться. Я знаю, мне нужна ты и только ты!

И ни один из них не догадывался, что бессознательные импульсы, посылаемые Николь в магическую матрицу Макса, связывают их прочнее стальных канатов.

ГЛАВА 12

– Замечательно выглядишь, – стоящий в дверях Александр скептически оглядывал открывшуюся картину: раскрасневшаяся Николь, режущая овощи, и довольный Макс в трусах и мамином фартуке с веселенькими подсолнухами.

– Я знаю, – самодовольно ответил тот.

А Николь засмущалась и принялась путанно объяснять, что они пришли на завтрак сразу после осмотра. «Да, кстати, матрица Макса полностью восстановилась!», потом после завтрака сразу решили начать готовить обед и… вот.

– Моя маленькая сестренка, – Саша покровительственно обнял сестру, за что получил обжигающе ревнивый взгляд Макса, – ты счастлива?

Кажется, даже шипящее на сковородке мясо перестало издавать какие-либо звуки. Или это Макс снял сковороду с огня? А Николь глянула сияющими глазами на брата, широко улыбнулась и промолчала.

– Все ясно, – Александр стащил кусочек прямо со сковороды, подул на него, положил в рот, прожевал, а потом, как ни в чем не бывало, продолжил: – А мы ездили в клинику, становились на учет, подали заявление.

– Все нормально? – Николь была благодарна брату, что он не полез раньше времени в те отношения, что стали складываться между нею и Максом.

– Да, все прекрасно. И с малышом, – как он нежно произнес это слово, – и с узакониванием отношений. Свадьбу решили устраивать без размаха, но быстрее.

– Николь, выходи за меня замуж! – прервал разглагольствования счастливого жениха Макс.

– Ай! – из порезанного пальца побежала кровь.

– Ники! Прости, прости, прости меня! Я опять виноват!

– Ничего, – успокоила Николь, – я сама порезалась.

– Ну ты, брат, даешь! Даже я не ожидал от тебя такого! – Александр нашел аптечку и принялся умело обрабатывать порез.

– А ты и не дождешься, – отмахнулся Макс. – Ну так что, Николь, не позволим твоему братцу жениться раньше меня?

– Это кто не позволит Алексу жениться? – в дверях стояла Анита и улыбалась. Улыбалась так, как это делают только беременные женщины – не тем, кто находится рядом, а внутрь себя. – Ох, что здесь произошло? – она отодвинула Алекса и принялась обрабатывать рану сама.

– Макс сделал предложение Николь, – неужели в голосе Саши прозвучала ревность?

– С ножом в руках? – Анита изобразила ужас. – Да, кстати, Макс, неплохой вид для подобных мероприятий, – она тоже оценила необычный наряд будущего деверя. – Ну ладно, мальчики, вы и без нас справитесь, а у нас – ранение! – и быстро утащила Николь из кухни.

– Ну что, рассказывай! – невеста брата не дала даже опомниться.

– А что рассказывать? Ты сама слышала, – смущенно произнесла Николь.

– Я. Ничего. Не слышала, – с самым серьезным видом заверили ее. – Ни сегодня, ни вчера!

– Что, слишком громко было, да?

– Я же говорю, что ничего не слышала, – продолжала настаивать Анита. – А потому ты сейчас расскажешь мне все с самого начала!

– А что рассказывать? Все происходило на твоих глазах. Я и сама не заметила, как… Знаешь, Макс он такой, такой. Как Саша, только Макс!

– Как Саша? Тогда я тебя понимаю, – улыбнулась понятному объяснению подруга. – А потом, что было потом?

– Когда Револ кинул в него магическим сгустком?

– Ну, и тогда тоже.

– Понимаешь, мне показалось, что кинули в меня, что это из меня выходит жизнь! Как будто она у нас одна на двоих. И я не знаю, как получилось, но… Я сошла с ума, Ани! – Николь смущенно прикрыла лицо руками.

– Можно сказать и так, но заявляю тебе ответственно, этому сумасшествию есть еще одно название: ты влюбилась!

– Да? Но как же прошлое? То, что было?

– Прошлое потому и прошлое, что прошло! Позволь ему там и оставаться, – убеждала Анита. – Смотри в будущее, Николь! Знаешь, ведь у меня тоже были расставания и разочарования. Сейчас я даже готова говорить о них без боли и сожаления. Все прошло, когда у меня появился Алекс! Алекс и наш малыш. Я их так люблю, что готова полюбить вместе с ними весь свет!

– Ани, – Николь испуганно посмотрела на умудренную опытом подругу, – а вдруг у него это несерьезно?

– Несерьезно? Да все его разговоры только о тебе, его глаз следят только за тобой. Я, конечно, знаю Макса не достаточно долго, но Алекс говорит, что в последнее время Макс больше похож, ты уж прости, но так говорит Алекс, так вот, он говорит, что Макс похож на идиота.

– Да? Макс говорит то же самое про Сашу.

Подруги весело рассмеялись.

– Девочки? Над чем смеетесь? – спросил зашедший в комнату Александр.

– Ай, ну над чем могут смеяться девушки! – махнула рукой Анита.

– Понятно, над нами, идиотами, – глубокомысленно заключил он, чем вызвал очередной неконтролируемый приступ смеха.

– Что, надо мной смеетесь? – к веселой компании присоединился Макс, с подозрением отмечая, как к смеющимся девушкам присоединился Александр. – Так смешон?

– Не больше, чем обычно, – успокоил его брат.

– Обед готов, идите накрывайте на стол! – сообщил Макс и вышел из комнаты Саши и Аниты.

– Обиделся? – испугалась Николь.

– Если бы обиделся, не стал бы нас кормить, – глубокомысленно заметил Александр. – Пойдемте же скорее, моей невесте нельзя пропускать такое важное мероприятие! – он подхватил обеих девушек за талию и повел их на кухню.

За обедом Николь с надеждой и опаской ждала, когда же Макс заговорит про свое предложение. Но разговор вился вокруг посторонних вещей. О том, что по команде объявили готовность номер один, и в любой момент можно ждать вызова, о том, что это может внести коррективы в планы Саши и Аниты. И совсем ничего о том, что волновало больше всего.

– Вы готовили, мы убираем, все честно, – объявила Анита и вытолкала Николь и Макса с террасы, где проходил обед. – Идите, муниципалитет работает до пяти, еще успеете!

– Муниципалитет? – удивилась Николь, оказавшись за закрытой дверью.

– Ну да, заявления на заключение брака подаются в муниципалитете. Ты согласна? – Макс оказался вдруг необычайно близко, осторожно положил ладони ей на предплечья, а, не встретив сопротивления, прижал к груди. – Ники, любимая, ты ведь согласна?

Любимая, Макс сказал любимая. Как же хорошо, что можно спрятать лицо на груди и кивнуть головой, смущенно пряча взгляд.

Скрипнула открывающаяся дверь и ударила Макса по спине, он захлопнул ее досадным пинком.

– Они еще здесь! – послышался голос Александра. – Целуются!

– Дело молодое, пусть целуются, – успокоила его Анита.

– Я тоже хочу!

За дверью что-то звякнуло, потом наступила подозрительная тишина.

– Он на нас наговаривает, мы еще даже не начали целоваться! – шепнул Макс, осторожно взял лицо Николь в ладони и стал медленно склоняться.

И опять мир перестал существовать. Губы коснулись губ. В голове ликовали серебряные колокольчики. Как можно было так долго находиться рядом и не прикасаться друг к другу? Не зарываться в волосы? Не ощущать на спине больших шершавых ладоней? Не…

– Лекс может не одобрить, если мы не остановимся, – прервался Макс. – И, вообще, у нас важное дело!

– Какое? – неужели можно так поглупеть от одного, ну ладно, пусть не одного, а нескольких поцелуев?

Макс отошел на шаг, встал на одно колено и произнес:

– Николь, я люблю тебя, и не могу находиться без тебя ни единого мгновения. Выходи за меня замуж!

– Ну что ты прямо как в сказке, – накатило такое смущение, как будто она и правда была сказочной принцессой из сказочного замка.

– Я и есть в сказке. Николь, ты не ответила.

– Да, я согласна.

– Ура!

Макс подхватил девушку на руки, прокричал закрытой двери: «Сашка, она согласна!» и умчался наверх.

– Скорее, скорее, вдруг муниципалитет закроют раньше!

Собирались в спешке, как будто сегодня был последний день подачи заявлений. Расчесывалась Николь уже в машине. В муниципалитете они нашли отдел регистрации браков, взяли бланки заявлений, заполнили их. При помощи волшебной шоколадки и не иссякающего красноречия Макс сумел убедить усталую женщину, что их случай особенный и сочетаться браком нужно как можно скорее. Чиновница внимательно оглядела абсолютно плоский живот Николь, являющийся причиной спешки большинства пар, но не удержалась перед напором жениха и «изыскала окно» в плотном графике бракосочетаний.

– Успеем еще за кольцами! – удовлетворенно сообщил Макс при выходе. – А платье. Можно без меня, а? – жалобно спросил он. – Анита и мама будут более дельными советчиками.

Кольца, платье. И всего через три дня они станут мужем и женой. Голова шла кругом, словно еще не отошла от поцелуя.

– Макс, а не слишком ли мы спешим?

– Нет, что ты?! Три дня – это очень большой срок!

Дома на них набросились с поздравлениями и совсем смутили Николь. Лилианна и Анита живо принялись перебирать магазины, в которые завтра необходимо «заскочить». Мужчинам было позволено выбрать кафе, в котором предстояло отметить предстоящее событие. По общему согласию решили отметить свадьбу в узком семейном кругу. Привлекать лишнее внимание не стоило.

Жаль, что с ними не будет мамы. Как там она? Ведь мужчины и не скрывали: что-то намечается. На границе или в самом Либерстэне. Впрочем, если они сочтут ее помощь нужной, то обязательно обратятся.

Привычных посиделок после ужина не получилось. Джеймс, извинившись, сообщил, что у него дела и закрылся в кабинете, Лилианне позвонила подруга, и женщина, ахая и охая в трубку, удалилась. Александр и Анита даже не стали искать оправданий, просто обнялись и скрылись, не замечая ничего и никого вокруг.

– День был тяжелый, пора отдохнуть, – поднялась со стула Николь.

Неизвестно отчего, но именно сейчас в компании Макса находиться было более неловко, чем даже в первые моменты знакомства. Вдруг он догадывается, о чем она думает и чего хочет? А если догадывается, это хорошо или плохо?

– Отдохнуть? Пойдем отдыхать, я согласен! – Макс словно не заметил заминки, подхватил невесту, да-да, самую настоящую невесту на руки и понес ее наверх.

– Макс, что о нас подумают!

– Хм, что о нас подумают? А что мы думаем о Лексе и Ани?

– Ты думаешь? – спросила Николь и сама улыбнулась содержательности их разговора.

– Сейчас я думаю не о них, а только о тебе, – шепнул он, исхитряясь открыть дверь своей комнаты одной рукой. – Ты не возражаешь?

Ну вот, опять он повернул все так, что все доводы, которые готовила Николь, забылись, как и стеснение, настойчивым котенком скребущееся где-то глубоко внутри. И ведь подождать-то нужно было всего три дня. Вернее, три ночи. Но зачем? Зачем вырывать из жизни целых три волшебных ночи? Нетерпеливый поцелуй рассеял несущественные доводы и прогнал прочь стеснение. Сегодня Макс был терпелив и нежен. Возносил Николь на волнах блаженства, пил ее стоны и неистово рычал в ответ.

– Ники, любимая, с тобой я схожу с ума. Ты украла мои разум и сердце, маленькая колдунья! Я никогда не смогу тобой насытиться. Я знаю, мне нужна ты и только ты!

И ни один из них не догадывался, что бессознательные импульсы, посылаемые Николь в магическую матрицу Макса, связывают их прочнее стальных канатов.

ГЛАВА 12

Заснули они только под утро. Казалось, Николь только смежила веки, как раздался стук в дверь. Макс легко коснулся губами виска: «Спи любимая, еще рано!», и пошел открывать. Да, да, еще можно поспать, и она опять ушла в сновидения.

– Ники, Ники, – Макс ласково гладил ее по плечу, – мне нужно срочно уезжать.

– Что? – сон слетел мгновенно. – Куда уезжать? А как же?..

– Любимая, свадьба остается в силе. Но, пойми, приказ есть приказ. Я вернусь. К моему приезду найди себе самый сногсшибательный наряд. Оставляю с тобой свое сердце и банковскую карту.

Уезжал не только Макс. Все трое мужчин были уже собраны и необычайно серьезны. Саша шептал что-то на ушко Аните и ласково гладил ее живот. Джеймс поправлял прядки в прическе жены, а Макс, Макс так прижал к себе Николь, что, казалось, разлучить их не будет никакой возможности. Но с дороги раздался гудок машины, и все трое мужчин ушли. Очень хотелось плакать. Вот и Анита подозрительно шмыгает носом. Не хватало еще разреветься всем троим.

– Они вернуться, они всегда возвращаются, – сдавленно произнесла Лилианна. – Сколько я уже их провожаю вот так. Сначала Джеймса, теперь всех троих.

– И каждый раз так тяжело?

– Да, каждый. Но так надо. А сейчас можно еще отдохнуть. Или завтрак?

– Заснуть не получится, – призналась Анита, – а малыш хочет есть!

– Пойдемте его кормить! – Лилианна обняла обеих девушек, и они прошли на кухню. Осенняя утренняя прохлада прервала уютные посиделки на террасе.

Как и было запланировано, все трое отправились с утра по магазинам. Продавцы, узнав, что требуются платья сразу двум невестам и одной маме женихов всполошились и бегали с утроенной энергией, украдкой переглядываясь между собой и гадая, почему же все три женщины так грустны и встревожены. Наконец, наряды были выбраны, можно отправляться в опустевший дом.

– Лилианна, как же вы это выносили одна? – спросила Анита в попытке развеять давящую тишину.

– В последнее время Джеймс не выезжал на задания сам. Вдвоем, конечно, легче, но…

Ясно, сколько бы родных ни уехало, и сколько бы их не осталось ждать, тревожная тяжесть ожидания всегда давит на плечи каждого.

После обеда Николь принялась за книгу, которую ей дал доктор Геращенко. Как он сказал? «Сначала прочитай, выпиши все вопросы, потом будем разбирать». Как оказалось, объем вопросов едва ли не превосходил объем самой книги. К счастью, Анита посоветовала воспользоваться компьютерной сетью, чтобы там искать непонятные слова. Это отсеяло четверть вопросов. А как быть с остальными? По телефону все расспросить невозможно. Придется договариваться о личной встрече. Решено. Дочитает книгу до конца, а потом еще раз, и позвонит дяде Пете. Было бы приятно встретиться со старым ворчуном.

Доктор Геращенко позвонил сам наутро после беспокойной ночи, проведенной в одинокой постели. Как можно было привыкнуть всего за одну ночь?

– Да, дядя Петя, я тоже рада вас слышать и сама хотела связаться. … Что? Требуется помощь? Дядя Петя! Что-то случилось?! … Не телефонный? Я понимаю. … Да, конечно, буду готова.

Доктор сказал, что требуется ее присутствие. Машина заедет через час. Время пошло.

Николь заметалась по комнате, не зная, с чего же начать сборы. Потом вспомнила, как это делал Макс, и заставила себя успокоиться. Принять душ, убрать волосы, одеться в пусть не форменную, но удобную одежду – джинсы, майка, рубаха и, если будет прохладно, приготовить куртку. А теперь завтракать.

На кухне уже хлопотала Лилианна. Как же нехорошо получилось, нужно было сначала сообщить ей!

– Лилианна, меня вызвали. Вызвала Служба, – коротко ответила она на невысказанный вопрос. – Заедут через… – она глянула на часы, – тридцать минут.

– Николь, – женщина испуганно вскинула глаза, – это точно Служба?

– Что вы хотите сказать? – холодом окатило осознание: а вдруг?.. – Но как же?

– Мы должны быть готовы ко всему. Думаю, случай экстренный, – и Лилианна взялась за телефон. – Алло, Джеймс? Да, не терпит отлагательства. Николь позвонили и сказали, что вызывают. Да. Хорошо. У вас все нормально?! За тобой заедет знакомый тебе человек, – это она сказала уже Николь.

И вот опять три женщины стоят во дворе. На этот раз провожают Николь. Ей помогли собрать «тревожный чемоданчик», на самом деле оказавшийся одним из вещмешков, во множестве имевшихся в доме, где жили трое мужчин, периодически выезжающих на подобные задания. В рюкзаке лежало несколько смен белья, зубная щетка и разные женские штучки, включающие расческу, полотенце и гигиенические принадлежности.

Время вышло. Пора прощаться. Оказывается, уезжать, даже в неизвестность, гораздо легче, чем оставаться.

– Если встретимся, я обязательно присмотрю за ними, – пообещала Николь и, быстро чмокнув обеих женщин в щеку, подошла к машине, из которой выглянул сам подполковник Геращенко. – Все нормально, – заверила она подруг, узнав старого доктора.

***

– И вроде выглядела в сарафане ты гораздо интереснее, но сейчас какая-то другая. Даже светишься как будто, – не преминул заметить дядя Петя. – Это тот боец тебя так вдохновил?

– Какой боец? – Николь сделала вид, что не поняла.

– Которого ты с того света вытащила.

– Скажете тоже, вдохновил.

– И скажу! Думаешь, дядя Петя старый, так ничего не видит и не понимает? Эх, дело молодое, горячее. Не упусти мужика, горяч, должно быть, я еще на столе заметил.

– Дядя Петя!

– А что «дядя Петя»? Говорю, как есть. Притяжение между вами, и никуда от этого не денешься.

– Что, сильно заметно?

– Я же один из лучших специалистов! – констатировал доктор Геращенко.

– Кстати, вы не объясните мне, как можно визуально отличить эуферный узел от узла ирдэ? – поспешила сменить тему Николь. – Двухмерные рисунки не дают четкого представления.

И подполковник Геращенко попался. Или только сделал вид, что попался. Он поднял стекло, отделяющее их от водителя, и воодушевленно принялся растолковывать возникшие вопросы, одновременно выхватывая из воздуха магические линии и ловко сплетая из них всевозможные узлы и их комбинации.

Машина быстро неслась на север.

По дороге дядя Петя продолжил лепить различные магические конструкции, сопровождая их пояснениями и воспоминаниями случаев из своей богатой практики. И он по-прежнему не говорил, зачем же они едут.

К уже знакомому зданию в чахлом лесочке на границе с Либерстэном они прибыли ближе к вечеру. Только машина проехала немного дальше, почти к самой Стене, которая сияла и переливалась в надвигающихся сумерках. Пассажиры выбрались, подошли к кучке ожидающих их военных, двое из которых уже были знакомы Николь. Подполковник поздоровался за руку со всеми, а потом, оставив девушку с ними, подошел к барьеру, из-за которого за ними наблюдали люди, и заговорил о чем-то.

– Леди Николаева! – неужели дядя Петя зовет именно ее? – Пожалуйста, подойдите сюда!

Николь перевела удивленный взгляд с доктора на командира заставы майора Гюрзу, стоящего рядом.

– Подойдите, – он утвердительно прикрыл веки, отпуская ее к Стене.

– Здравствуйте, – так страшно было увидеть в глазах бывших сограждан ненависть и презрение. Но нет, незнакомые бойцы смотрели на нее с интересом и толикой зависти.

А доктор Геращенко стал подробно разъяснять, что нашел себе достойную смену и уже совсем скоро его место займет «эта талантливая красавица», а он, «старая больная развалина», наконец-то сможет заняться своими розами. Потом передал мужчинам прихваченный ранее пакет, в котором что-то весело звякнуло.

– Попьете чай, пока мы работаем, – пояснил он и, кивнув Николь, чтобы шла за ним, бодро отправился назад.

Что-то в знакомом здании заставы было сегодня не так. Напряжение? Как будто здесь находилось гораздо больше людей, чем было заметно с первого взгляда. Не просто людей, магов. Но где они все? И, главное, зачем?

– Дядя Петя, и что это было сейчас? – Николь кое-как дождалась, пока они зайдут в выделенную им для отдыха комнату и останутся вдвоем.

– Ладно, ладно, теперь можно рассказать, – в своей ворчливой манере согласился он. – Георгий, где ты там, сколько можно тебя ждать?!

Почти сразу же в комнату зашел начальник заставы, катя перед собой заставленную блюдами тележку. Доктор Геращенко внимательно ее осмотрел и недовольно хмыкнул.

– Уж извините, господин подполковник, но боевые в нашем случае полагаются после боя, – правильно понял возмущение вошедший.

– Ладно, ладно, – опять повторил доктор Геращенко. – А то старый тертый калач не знает правил. Что тут у нас? – и он, потерев руки, подвинул к себе ближайшее блюдо.

И тут Николь почувствовала, что пошла магия. Она вскинула удивленный взгляд на сидящих рядом мужчин, но ни один не прореагировал на изменение магического фона, хотя оба должны были заметить.

– А ты чего не ешь, девочка? – дядя Петя удивленно поднял брови.

– Я хочу знать, что сейчас происходит, – Николь нахмурила брови.

– Обедаем, – и блестящий грибок отправился в рот старому интригану.

– Николь, вы ешьте, пока горячее, а я буду объяснять, – вступил в разговор майор. – Сегодня пациента нет. Пока нет, – непонятно добавил он. – Все это представление: и ваш приезд, и прилет вертолета якобы с нуждающимся в лечении, и ваш разговор с коллегами – все это фикция, спектакль. По ту сторону должны думать, что все, как обычно – рутинная купля-продажа магических потоков для медицинских целей. Даже если «на той стороне» и был менталист, он убедился, что все как обычно – доктора приехали подлатать очередных пациентов. А теперь, извините, но мне пора.

– Началось? – даже дыхание перехватило от осознания того, что затевается. – Что я должна делать? – спросила она у закрывшейся двери.

– Что-что, есть этот замечательный стейк! – недовольно отозвался дядя Петя.

– Но я могу, я умею. Я училась! Я хочу быть там! – Николь правильно поняла шум, поднявшийся за окном.

– Хочет она. Твое место здесь! – сейчас на нее глянули безжалостные глаза подполковника Службы Безопасности. – Там и без тебя есть кому размахивать стволами и кидаться всякой гадостью. А ты не просто лекарь, ты целительница! Да, каждый из них, – он кивнул в сторону все увеличивающегося шума, – уникален. И они делают то, что умеют лучше всего. А что умеешь делать лучше всего ты? Правильно, спасать их уникальные шкуры! Ешь давай! Ночью могут понадобиться силы!

И Николь почти с ненавистью принялась резать остывший стейк. Саша, Джеймс. Макс. Они тоже где-то там, возле купола. Только гораздо дальше. И им никто не откроет его с той стороны. И не поможет в случае чего.

Как же она отвыкла от бегущей свободно силы. Или это возбуждение так действует? Нужно что-то делать. Нужно хоть как-нибудь снять напряжение. Николь соскочила со стула и стала бегать по комнате. Вот же досада! В окно видна была уходящая вдаль часть лихорадочно переливающегося купола, но не место, где шло само сражение, и откуда доносился лишь шум.

Первое правило, которое не единожды озвучивали тогда, когда она готовилась вступить в отряд Макса и Саши: «Слово командира – закон». А командир у нее подполковник. И он велел ждать. Опять ждать.

Видя, как Николь мечется по комнате и в досаде кусает костяшки собственных пальцев, дядя Петя, закряхтев, поднялся из удобного кресла, в котором приготовился вздремнуть, подошел к двери и поинтересовался у находящегося за ней стража:

– Ну, что там?! Нет никакого завалящего раненого для нас?

– Разрешите узнать, господин подполковник? – радостно вытянулся часовой. Похоже, ему еще больше, чем Николь было обидно находиться здесь, а не в гуще боя.

– Бегом! И, если есть хоть кто-нибудь, тащи его сюда! А то ведь изведется девка, – буркнул доктор, прикрыв дверь. – Делом займешься у меня сейчас. Нечего казенные ковры протаптывать! – повысил он в звании непритязательную дорожку, лежащую на полу.

– Я пройду в кабинет? Посмотрю, как там и что?

– Иди, иди!

Николь выбежала за дверь и огляделась. В затемненном холле, выделенном под больничное крыло, у закрытого плотными жалюзи окна стояли двое мужчин в медицинской одежде, скорее всего, хирургов, и нервно курили. Все ясно, подготовились не только к магическим ранениям.

– Что там? – она машинально отогнала от лица вонючие струйки дыма.

– Не видно ничего, – досадно поморщился один из них и потушил сигарету.

Николь присела на корточки перед окном и чуть-чуть приподняла жалюзи. Во всегда плотном и ярком куполе сейчас пульсировала огромная дыра, из которой свободно текли яркие магические потоки. Тут и там летали кажущиеся беспорядочными энергетические сгустки. Можно было даже увидеть матрицы тех, кто их бросал. И тех, кому они предназначались. Но видеть это могли только такие, как Николь. Или те, чей магический уровень был не меньше девятого. Даже Револ не видел. Были ли на республиканской заставе такие, высокоуровневые? Их матрица светилась бы намного ярче остальных. Отсюда не видать. Кажется, от места боя идут двое. Ведут раненого? Девушка кинулась к входной двери и стала нетерпеливо ждать.

Сначала раздалась ругань, и только потом показались сами бойцы.

– А я исполняю приказ! – раздался уже знакомый голос часового.

– Да видал я этот приказ на…, и того, кто его отдал, там же! – кажется, раненый не хотел лечиться.

– Это кто мои приказы в столь странное место отправляет?! – к ним присоединился доктор Геращенко. – Я ведь и правда могу устроить тебе такой симбиоз!

– Виноват! – увидев «Железного Геру», раненый солдатик вытянулся в струнку. Было заметно, что его левая рука не подчиняется и висит неподвижно. – Случайно вырвалось!

– А, ну если случайно. Быстро проходи в кабинет! Этот наш, – сообщил дядя Петя замершим хирургам, как будто те собирались отобрать пациента, и кивнул Николь на уже знакомую дверь, где она работала до этого.

– Да мы и не возражаем, – успела услышать она растерянный голос.

Солдатику пришлось помочь раздеться, его левая рука совсем не слушалась.

– Тоже мне, герой, – продолжал брюзжать доктор Геращенко. – И не пускай слюни на целительницу! У нее таких героев, как ты, пучками в закромах! А ну, полезай на стол! И помалкивай!

– Да я ж ни слова не сказал, господин подполковник, – солдатик покорно забрался на один из двух стоящих в кабинете рабочих столов.

– Тебя и не беседовать сюда притащили, – не унимался доктор, а потом обратился к осматривающей пациента Николь: – Ну, что там у него? Жить будет?

От последнего вопроса бедняга ощутимо вздрогнул и уставился на целителей, как на Спасителей.

– Повреждение плечевого сигнатического узла, смещение линий второго порядка в красный спектр. Ничего страшного, сейчас исправим.

Пациент облегченно прикрыл глаза и шумно выдохнул.

– Исправляй, девочка, исправляй быстрее. Нечего этому симулянту занимать место и наше время!

Николь ободряюще улыбнулась приоткрывшему один глаз пареньку и принялась за работу. Уже через пятнадцать минут его магическая матрица была восстановлена.

– Дежурный! – крикнул в дверь доктор. – Сто пятьдесят граммов красного и закуску пациенту и может отправляться туда, откуда притащили!

Солдатик соскочил со стола и быстро кинулся к двери.

– Боец! Забери одежду! – остановил его дядя Петя. – А то комары закусают.

– Да, да, конечно! – парнишка сгреб в охапку свою амуницию и крикнул уже из-за двери: – Спасибо!

А в холле нарастал шум. Пошли первые раненые. Нашлось дело и для хирургов, и для целителей. Доктор Геращенко периодически выходил из кабинета и сам осматривал поступивших.

– Этого к нам. Этого – сначала к ним, потом к нам. Этого – срочно к нам! Георгий, – похоже, сам командир заставы получил магический удар, – а тебя-то как угораздило?! Не ожидал, не ожидал. Давай, я тебя по-быстрому, прямо здесь, вот так. И иди, иди отсюда, нечего создавать толчею!

Раненые шли непрерывно. Одна Николь уже не справлялась, за вторым столом работал сам доктор Геращенко. Появились несколько расторопных медсестер и медбратьев, которые подготавливали пациентов: снимали одежду, если нужно, смывали грязь и кровь, устраивали на столах и провожали из кабинета. Кого куда: кого – обратно в бой, кого – в палату.

Думать о том, что же происходит на границе – здесь ли, или там, где сейчас были Саша и Макс, было совершенно некогда. Осмотреть, поправить потоки, подбодрить улыбкой и отправить из кабинета, ожидая следующего. Какое же счастье, что магия льется полной рекой, особенно, после того недостатка, что испытывался ранее. Магия шла и шла, и нужно было ее немедленно отдавать, иначе переизбыток пьянил и кружил голову. Или это так сказывается усталость? Круги перед глазами закручивались в загадочные спирали и приобретали новые цвета. Николь понимала: врачебный кабинет не место для геройства, и, после того, как вышел очередной пациент, она без сил опустилась на стул.

– Я пять минут отдохну? – устало спросила она.

Доктор Геращенко быстро закончил со своим раненым и повернулся к ней:

– На стол!

– Что? – неужели он настолько заработался, что спутал свою помощницу с бойцом?

– На стол, говорю, что здесь непонятного!

Такому дяде Пете лучше не перечить, и Николь, автоматически сменив простыню на своем рабочем столе, покорно на него забралась. Ой, забыла раздеться. Ну да ладно, ей ли не знать, что магические линии видны и через одежду. Доктор быстро помыл руки, привычно стряхнул остаточные магические потоки в пустой угол и стал осматривать свою помощницу.

– Все нормально, все, как и должно быть. Не переживай, магические нагрузки при беременности даже полезны, дитя получит лишний импульс и обязательно родится магом, вот увидишь. Ну все, все, хватит на меня смотреть так, как будто только что узнала, что от полового контакта со здоровыми мужскими особями могут появляться дети! – дядя Петя пытался быть строгим, но добрая мягкая улыбка выдавала его с головой. – Поздравляю тебя, моя девочка! Видать, не зря мы так с тобой старались над тем майором! А теперь иди перекуси, восстанови силенки и возвращайся, мы еще не закончили!

Дитя. Он сказал – дитя. Ее и Макса. Но как же так? Так быстро. Ведь совсем недавно Николь не хотела детей. Ни за что и никогда. И вот, забыла обо всем. А дядя Петя каков?! Ведь срок всего несколько дней, а он увидел. Сможет ли Николь когда-нибудь так?

В общей комнате отдыха Николь находилась не одна. Еще несколько медиков зашли, чтобы по-быстрому поесть и немного отдохнуть. Они с благоговением смотрели на улыбающуюся своим мыслям Николь и не спешили вырывать ее из мира грез. Кто этих целителей знает, может, они так восстанавливаются.

Как жаль, что Николь еще не умеет рассматривать такие малые изменения. А так хочется. На каком сроке заметила беременность Аниты? Недели три? Теперь стало понятно желание подруги постоянно дотрагиваться до живота. Николь все же положила на живот ладонь и послала тому, кого еще и человечком-то можно было назвать с натяжкой, импульс тепла и любви.

– Я люблю тебя, мой малыш, можешь даже не сомневаться! Очень-очень люблю! И… папа тебя любит, иначе и быть не может.

– Целительница Николаева, с вами все в порядке? – донесся незнакомый голос. – Вы съели что-то не то?

– Что? Нет, то есть, да, со мной все в порядке. Немного задумалась, благодарю вас, – отошла от дум Николь, поднялась и вышла из комнаты отдыха.

В кабинете она застала доктора Геращенко, на чем свет костерящего пациента, лежащего перед ним на столе:

– Да что же это такое! Второй раз за какой-то час! Мы что, по-твоему, железные, постоянно латать твои прорехи?! Не твое это дело – лезть в самое пекло! Вот нашлю на тебя целительницу Николаеву, она живо перережет тебе позвоночный ствол, и будешь лежать тихонько и наблюдать за боем из окошка, как и положено командиру!

– За три часа, – раздался со стола робкий голос майора Гюрзы, – вы латали меня уже три часа назад, подполковник.

– Три часа? – уже спокойнее отозвался дядя Петя. – Надо же, как время летит. А я-то думаю, чего я так устал.

– Я вас заменю! – вступила в разговор Николь, а вы отдохните.

– Да уже все закончилось, – махнул рукой доктор. – Этого героя силой приволокли, он последний из наших клиентов. Экстренных нет, остальные либо дотерпят до утра, либо восстановятся сами. Иди проверь тех, что соседи за стенкой резали, не нужно ли кому чего. А ты чего развалился? – он прикрикнул на майора Гюрзу. – Дел других нет?

Николь вышла из кабинета. Все закончилось? Что значит, все закончилось? За окном занимался новый день. Он все смелее вытеснял ночную тьму и совсем скрыл сияние магического купола. Или… купол исчез? Там, где раньше в обе стороны границы переливалось сплошное магическое сияние, сейчас пробивались лишь редкие судорожные сполохи.

– Купол, он исчез? – спросила она у медбрата, совсем недавно помогающего им работать с ранеными.

– Да, – широкая и немного безумная улыбка озаряла его лицо.

– Но как это удалось?

– Пробрались на их сторону и отключили генератор, – парнишка был так горд, как будто именно ему удалось это сделать.

Вдалеке раздался грохот.

– И взорвали его. Наверное, – самодовольно добавил он.

Захотелось вместе со всеми выбежать на улицу и посмотреть, как там, без Стены. Без незыблемой и вечной Стены, которая, казалось, может простоять вечность. Но вспомнилось, что доктор Геращенко отправил ее к хирургам, и Николь пошла в операционное отделение.

В приемной оперблока прибирались две уставших медсестрички. Одна из них строго, как это умеют только медработники при исполнении, глянула на Николь.

– Подполковник Геращенко приказал осмотреть ваших пациентов.

– Целительница Николаева? – строгость моментально сменилась на желание быть полезной. – Пойдемте, я вас провожу! Вот, трое лежачих пациентов, еще шести обработали раны и отправили отдыхать.

Николь машинально поправила небольшие повреждения матриц у раненых и вышла наружу. Задерживать никто не стал, значит, уже можно выходить. Свежий осенний воздух приятно охладил лицо. Пусть ночь и прошла совсем без сна и на ногах, но усталости совсем не чувствовалось, беспокойное возбуждение еще не отпустило. Неподалеку курили несколько мужчин и тихо переговаривались. Среди них были и те два хирурга, с которыми девушка познакомилась незадолго до начала операции.

– Ну и как чувствовать себя всемогущей? – подмигнул один из них.

Всемогущей? А ведь и правда, магия пошла плотным потоком, и теперь маги за пределами купола могут гораздо больше, чем раньше. И магия их не будет угасать, и дети будут рождаться одаренными. Николь вдохнула полной грудью.

– Эт-то что за порча здоровья?! – за спиной раздался строгий голос доктора Геращенко. – Еще и девчонку мою обкуривают! А ну, десять шагов назад! – курящие покорно отступили. – И дайте уж кто-нибудь и мне сигаретку! – он спустился к примолкнувшим мужчинам, выбрал сигарету из протянутой пачки и задумчиво затянулся. – Четверть века, как бросил, а вы меня соблазнили, охламоны. Не куришь? – строго глянул на Николь и, получив отрицательный ответ, заключил: – И не начинай, гадость еще та! Ну что, пойдем стребуем мои боевые и отдыхать? О-хо-хо, стар я уже для таких ночных бдений.

Николь глянула на горящую как никогда ярко матрицу сурового подполковника и улыбнулась.

Для них уже был организован ранний завтрак в специально выделенной комнатке.

– Приступим? – дядя Петя радостно потер руки.

Николь вяло оглядела накрытый стол. Она понимала, что нужно поесть, но есть не хотелось совершенно. Здесь все уже хорошо, но как же обстоят дела у Саши и Макса? Тревога за них накатила с новой силой. Почему не звонят? Ох, как же она сама не догадалась! Лилианна и Ани. Они же переживают и за нее. И, может быть, уже знают что-нибудь?

– Алло, Лилианна? Как вы, известно что-нибудь? Да, со мной все в порядке. Как мальчики, не звонили? Да, правда, все в полном порядке. Когда вернусь? Пока не знаю.

Нужно поесть. Взять себя в руки и съесть хотя бы что-нибудь. Рука с зажатым в ней телефоном бессильно упала на колени. Дядя Петя, разливший «боевые» – коньячок для себя и сок для Николь, обреченно вздохнул и вышел из комнаты. Вернулся он примерно через четверть часа.

– Майор Гюрза сейчас занят и не может составить нам компанию, – сообщил он. – Но по моей просьбе ребята связались со всеми заставами и выяснили, что там все прошло по плану: смертельных случаев и тяжелых ранений нет. Пошумели, как и планировалось, только у нас. У остальных групп прошло все тихо-мирно.

– Планировалось пошуметь? – не поняла Николь.

– Ну да. Пока наши штурмовые группы имитировали здесь яростный прорыв, на других участках границы ребята по-тихому перебирались через купол и выводили из строя генераторы силовых полей.

– Но ведь их много. Очень много! Вывести из строя все просто невозможно!

– А все и не нужно. Те, что остались, скоро сами отключатся от перенапряжения, – подполковник кивнул на окно. – Ты же видишь, остатки купола еще держатся, но магия к нам уже пошла. Поддержание такого дырявого решета не имеет смысла.

В этот момент ожил в руках Николь телефон.

– Да! – закричала в трубку она. – Да, да! Как вы? А Саша? А Джеймс? Точно-точно все в порядке? И я тебя люблю. Очень. Не успеваешь на свадьбу? Ой, а я и забыла. Что же делать? Я тебе верю. И я люблю. Целую. Да ну тебя! – Николь покраснела, услышав последнее откровенное признание жениха и отключившись, растерянно глянула на собеседника: – Я совсем забыла про свадьбу. Она должна состояться через… пять часов.

– Про свадьбу? Э, сколько их еще будет! – философски заметил дядя Петя, протягивая ей стакан с соком.

– Надеюсь, что одна. Ведь это моя свадьба!

– Твоя-аа?! М-да, как-то нехорошо получилось. Но если жених не поймет, то он и не достоин тебя, вот что я тебе скажу! А младенчик. Да, если хочешь знать, мы столько ему отцов найдем! Да не был бы я женат и так стар…

– Ну что вы такое говорите, дядя Петя! Макс тоже занят. Вот такая у нас получилась свадьба: ни жениха, ни невесты нет на месте.

– Ну ничего, ничего. Невеста есть, жених есть, а значит, и свадьба будет! – доктор по-отечески похлопал ее по коленке.

***

Покинуть заставу удалось только на следующее утро. Николь несколько раз разговаривала по телефону с Максом, с улыбкой выслушивала все приятные глупости и скабрезности, что он ей нашептывал, много раз уверяла, что у нее все замечательно, но самую главную новость решила приберечь на потом. Когда они останутся вдвоем. Или о таком нужно говорить при всех? Или о беременности, как в Либерстэне, отцу должен сообщить доктор? Спросить у Аниты? Но Макс имеет право узнать первым.

– Девочка, ну что ты себя так изводишь? – не выдержал дядя Петя уже по дороге домой. – Уж не переживаешь ли ты, что сын генерала Герена откажется от мальца?

– Какого генерала? – не поняла Николь.

– Ну как же? Ведь отец ребенка тот самый майор Максимилиан Герен?

– Ну да, – она осторожно кивнула.

– Ну вот, все верно, а его отец – генерал Джеймс Герен. Я стар, но память меня еще не подводит.

– Джеймс – генерал?!

– Да, добряк Джеймс Герен – генерал имперской Службы Безопасности. Скрытничает, как я погляжу, – доктор снисходительно улыбнулся, – а я выдал его тайну. Ну да ладно, нечего скрывать такие вещи от моей девочки. Это ты им честь оказываешь, входя в семью, вот что я скажу!

– Да ладно вам, дядя Петя!

– Ну вот, уже и улыбнулась, для этого не жаль выдать парочку секретов сурового Герена.

– Ну что вы! Джеймс вовсе не суровый, он такой же, как вы – добрый и отзывчивый.

– Хе-хе, – покряхтел собеседник, – добрый и отзывчивый. Скажешь тоже, – а потом нахмурил брови и прикрикнул: – Даже если это и так, это только наш с тобой секрет! Никому ни словечка!

– Ну что вы, дядя Петя, – елейно улыбнулась Николь, – разве можно выдавать страшные тайны самого Железного Геры?

– То-то же!

ГЛАВА 13

Еще целую неделю Лилианна, Николь и Анита провели в ожидании, пока вернутся их мужчины. Правда, Джеймс появлялся пару раз – заметно уставший и даже похудевший. Он устало прикладывался губами к губам жены, покорно поглощал предложенный ужин и шел отдыхать.

– Николь, я помню про твоих родных, – заверил он девушку в первое же свое возвращение. – Наши дипломаты работают в этом направлении.

Вот так обтекаемо: работают. Из новостей по телевизору и то можно было узнать больше. После успешного проведения акции почти по всей границе Либерстэна прекратила свою работу большая часть генераторов магического поля. Диверсионным отрядам и помощникам со стороны Республики удалось уничтожить самые важные узловые точки, и магия хлынула через когда-то непроницаемый барьер неудержимым потоком. Оставшиеся станции не справлялись с увеличившейся нагрузкой, да и надобность в них отпала: сдержать магические потоки было невозможно. Десятки тысяч магов, отдававших свои силы Стене, оказались не у дел. В Либерстэне нарастал хаос. Политические обозреватели и околонаучные вещатели предсказывали Республике мрачные времена безвластия. Дескать, те, кто стоял у руля власти до известных событий, по некоторым объективным причинам удержать эту самую власть не смогут. Нужен кто-то новый. Кто? Новый Магический Совет? И как его выбирать? Так же по магической силе? Но с магией такое сейчас творится… Уходит из Республики магия. То, что раньше концентрировалось на сравнительно небольшой площади одного государства, свободно течет по всему миру. И сила, приобретенная высшими магами Либерстэна возле Источника, постепенно от них уходит.

В общем, обозревателей и пророков, с умным видом вещающих по всем каналам, можно было слушать сутками. Лилианна, видя с какой тревогой следит за освещением событий Николь, посоветовала ей меньше верить тому, что говорят, а дождаться «мальчиков» и узнать все из первых уст.

А мужчины звонили утром и вечером, сообщали, что у них все нормально, заверяли, что любят, просили прощения, за то, что не могут вернуться прямо сегодня, и продолжали заниматься своими мужским делами.

– Николь, не изводись ты так, – попыталась успокоить девушку Лилианна, заметив утром ее опухшие глаза. – Уж я-то знаю своего сына, он теперь тебя ни за что не отпустит, даже если будешь пытаться сбежать.

После таких слов хотелось глупо улыбаться и почему-то опять плакать.

Вернулись Александр и Макс только через неделю.

– Помыться, жениться и опять на службу! – заявил Макс, крепко прижимая к себе обвившую его руками и ногами Николь. – Ну что ты, девочка моя? Вот он я, весь твой, как и обещал. Ну, что ты так? Я грязный и вонючий. Отпустишь помыться? Нет? Ну тогда пойдем вместе!

Так они и поднялись по лестнице, забрались в душ, судорожно сдирая друг с друга одежду.

– Это была самая длинная вечность в моей жизни! Как же я тосковал, как будто оставил с тобой часть себя, – признался он, когда смог ясно говорить.

– Это так и есть, часть тебя теперь во мне.

– Моя душа, я даже знаю, где она поселилась, вот здесь, – и Макс осыпал поцелуями обнаженную грудь, по которой стекали капли воды.

– Ну, по-научному это называется несколько по-другому, – смутившись, шепнула Николь. – И поселилась эта часть здесь, – и она приложила мужскую ладонь к своему животу.

– Что? Ты хочешь сказать?..

– Мне это сказал дядя Петя, – хотелось одновременно и спрятать лицо на груди любимого от смущения, и смотреть ему в глаза: как он воспримет эту новость?

Макс медленно опустился на колени и прижался колючей щекой к обнаженному животу.

– Ники, любимая, знаешь, оказывается, человек может сойти с ума не только от горя, но и от счастья.

– Ну уж нет! Если ты сойдешь с ума, я… я тебя брошу, вот!

– Хорошо, не буду, – покладисто согласился Макс.

За обедом, как ни странно, братья не занимались обычными пикировками, а уделяли внимание своим женщинам, изредка бросая немного виноватые взгляды на Лилианну, а она отвечала понимающими улыбками. Много ли нужно матери для счастья.

– Ну что? Свадьбы и продолжите отдых? – она первая начала разговор.

– Не получится, – с сожалением признался старший из братьев. – С установками на границе покончено, но это самая легкая часть нашей работы. Начинаются переговоры. Да и другой работы у Службы полно. Отпуск откладывается. Ты не обижаешься, мое солнышко? – он чмокнул в висок напрягшуюся Николь.

– Нет, я понимаю, – горло сжал судорожный ком. Ну и чего расстраиваться. Подумаешь, отпуск откладывается. Ведь еще совсем недавно она считала нормальным родить ребенка вне брака. Макс ведь не отказывается от них. И уж точно никто не заставит сдать малыша в государственный детский дом.

А Макс меж тем продолжил:

– Мы самым беспардонным образом использовали служебные связи, чтобы устроить личную жизнь. Так что свадьбы уже завтра!

– Как завтра? – одновременно воскликнули Анита и Николь.

– Только не говорите, что вы передумали! – Саша сделал испуганные глаза. – У нас всего два дня. Один – на свадьбу и один – на медовый месяц.

– Но один день на медовый месяц мало! – резонно заметила Анита.

– Я буду стараться так, чтобы уложиться, – громким шепотом сообщил ей счастливый жених, совсем не заботясь, что его все слышат.

Николь же поняла совершенно другое: Саша и Макс уезжают в Либерстэн. А она остается. Да, конечно, у нее здесь важная работа. Но и там, на родине, остался должок. Нужно найти маму, забрать детей из интерната и отомстить.

– Я с вами! – решительно заявила она.

– А как иначе, какая свадьба без невесты! – Макс попытался сделать вид, что не понял, о чем идет речь.

– Макс, позволь мне поехать с вами! Ну пожалуйста! Я должна быть там! Понимаешь, должна! Иначе мне не будет покоя.

– Любимая, ты пытаешься вить из меня веревки. Знаешь же, что не могу отказать. Лекс, ну скажи хотя бы ты!

Некоторое время Николь и Александр буравили друг друга напряженными взглядами.

– Нет, Макс, я сдаюсь, – первым не выдержал брат.

– Вот увидите, я не буду мешать! Но… я должна оставить прошлое в прошлом!

***

А поздно вечером позвонил Джеймс. Он сообщил, что Аделаида Николаева нашлась. Саша и Николь переглянулись и молча разошлись по своим комнатам – собирать вещи. Она торопливо собрала свой «тревожный чемоданчик» и встала около входной двери, с вызовом ожидая, кто же первый начнет разговор о том, что ей нужно остаться. Но Саша задерживался в комнате, видимо прощался с Анитой, а Макс, видя ее настрой, даже не пытался возражать.

– Вы уж берегите там ее, – напоследок напутствовала Лилианна, поочередно целуя всех и вручая объемистую сумку с наскоро собранной снедью. О проблемах с продовольствием в Либерстэне Саша и Макс успели убедиться лично.

– Да, мама, понимаем.

Они втроем сели в автомобиль Макса и направились в Либерстэн. Рассвет встретили уже на границе, где пересели в поджидающий их большой бронированный армейский джип с парою молчаливых военных и продолжили путь на север.

В Республике уже вовсю хозяйничала безрадостная осень. Деревья растеряли свой яркий наряд и печально встречали их голыми серыми ветками. Словно насмешка: серые деревья, серая дорога, серое низкое небо, обреченно-уныло осыпающее серых испуганных людей мелким холодным дождем.

Макс покрутил настройки радио, из динамиков полилась красивая классическая музыка.

– Зато композиторы в Либерстэне непревзойденные! – сделал внезапный вывод он.

Что правда, то правда: музыкальные классики родной страны создавали шедевры, заслуженно покорившие весь мир.

– Это точно, здесь ты привычной мумбы-юмбы не услышишь, – подтвердил Александр.

Достаточно было зайти в одну из общественных столовых, осмотреть имеющийся выбор блюд, тоскливо сохнущих на стойке раздачи под хмурым взглядом поварихи, подпоясанной сероватым застиранным фартуком, чтобы понять, что сухой паек, вытащенный ехавшими с ними офицерами, и мамина домашняя стряпня – верх кулинарного блаженства.

Подспудно Николь ждала, когда же попутчики начнут ругать ее родину: и холодно-то здесь, и голодно, и дороги разбиты, и люди не улыбаются. Но парни, словно сговорившись, ни слова не сказали по этому поводу. Обсуждали общего знакомого капитана Керада, выигравшего в национальную лотерею джек-пот и пожелавшего, как ни в чем не бывало, служить дальше на прежней должности, горячо спорили, какая же из футбольных команд достойна в этом году звания лучшей, и правда ли, что знаменитая поп-дива опять выходит замуж за еще более молодого ухажера.

Машина остановилась. КПП. Точно, как же быстро Николь успела от них отвыкнуть! Странно, едут по Либерстэну уже полдня, и только первая остановка для проверки документов. По спине пробежал неприятный холодок воспоминаний. Постовые могли без объяснения причин выгнать всех пассажиров из машины и на долгое время оставить мерзнуть под проливным дождем. Но нет, поговорили с водителем, вежливо козырнули и предупредили, что впереди очень плохой участок дороги. Точно, как же она не сообразила сразу! Остановили их парни в имперской форме.

– Макс, – сдавленно произнесла Николь после того, как машина тронулась, – что это значит?

– Мы въехали на территорию режимного объекта, – тотчас пояснил он.

– Я про другое. Солдаты. Они же в имперской форме. Это оккупация?

– Эм, нет, то есть, не совсем.

– Я не понимаю, как может быть не совсем оккупация? И, вообще, как может наша машина так долго беспрепятственно продвигаться по территории государства, долгое время считающего всех за его пределами неискоренимыми врагами.

– Видишь ли, Николь, как получилось, – осторожно начал Макс. – Когда ты попала на территорию Империи, ты была ранена, обескровлена и без сознания. Еще и уровень магии у тебя совсем невысок, вот и прошел для тебя незамеченным упадок магических сил. Тем же, кого коснулось снижение магии после падения купола, сейчас приходится тяжело. Представь, что магия – это воздух, которым человек дышит. И вдруг его становится меньше. А человек, маг привык к тому, что этого самого воздуха много, очень много, намного больше того, чем нужно для нормального функционирования. Маги в Республике подсели на магию, как на наркотик, многие нагнали свой уровень до нереально больших высот! Ведь ты уже знаешь, что уровень выше восьмого неестественен. И вот купол разрушен. И те, кто привык купаться в магии, остались без привычной концентрированной подпитки. Тебе ли, как целительнице, не знать, что случается с наркоманами, если они не получают свою дозу?

– В Либерстэне нет наркоманов, – машинально отметила Николь.

– Тех, кто пользуется обычными наркотиками, может быть, и нет. Зато есть множество тех, кто пользовался перенасыщенными магическими потоками, буквально купался в них.

– И что с ними теперь?

– То же самое, что и с обычными наркоманами – ломка и, как следствие, резкое снижение магического уровня тех, у кого он набран искусственно. Сама понимаешь – под это попала вся либерстэнская верхушка. Некому стало управлять страной.

– Валя, Рэис! Зонгер возил маму к Источнику, когда она… была беременна!

– Да, ты поняла правильно. Им тоже должно быть тяжело. С такими детьми сейчас работают, – Саша положил ладонь на руку Николь.

– Что же мы наделали! – Николь прикрыла лицо руками.

– Ники, тебе ли не знать, лечение редко бывает приятным. Этот гнойник на теле планеты давно пора было вскрыть.

– Мы заберем и маму, и ребятишек?

–Постараемся, – обтекаемо ответил Александр.

***

Макс поблагодарил армейцев, подбросивших их до места, договорился, что завтра утром машина заберет их обратно, и молодые люди поспешили к серым, полу утопленным в мерзлую землю корпусам, маячившим вдали. Здесь было намного холоднее, чем на границе, благодаря этому ноги не разъезжались на подмерзшей грязи дороги.

– Что это?

– Один из северных рубежей Либерстэна. Здесь тоже работали генераторы, поддерживающие магическое поле купола.

– И мама… здесь? Но она давно вышла из того возраста, когда отправляют служить к Стене! Хотя, что я вам-то предъявляю претензии.

Молодые люди прошли через несколько бронированных ворот, окружающих северный форпост Республики и проникли вовнутрь. Никто их не задерживал. Откуда-то издалека доносился запах подгорелой каши.

– Николаева, – обратилась Николь к пробегающему мимо немолодому мужчине, – скажите, где мы можем найти Аделаиду Николаеву?

– Ужин. Разве не видите, время ужина! – мужчина ловко обогнул их небольшую компанию и устремился в ту сторону, откуда распространялся запах.

Ничего не оставалось, как следовать за ним. В узком коридоре, давным-давно покрашенном практичной темно-зеленой краской, висели выцветшие плакаты с настойчивыми призывами отдавать все свои силы на благо родной Республики. Тихо ругался себе под нос Макс, сдерживал почти бегущую вперед Николь Алекс, а впереди все усиливался веселый звон ложек, который не могла заглушить даже бодрая песня про дорогу в светлое будущее, с хрипом вырывающаяся их старенького динамика.

В столовой находились примерно два десятка мужчин и женщин в одинаковых темно-серых одеждах и с завидным аппетитом поглощали скудный ужин.

– Мама.

Пусть та женщина, что жалобно переводила взгляд от почти пустой тарелки на вошедших и обратно, была мало похожа на прежнюю Аделаиду Николаеву, но Николь узнала бы ее любой. Мама быстро доела кашу, сделала несколько судорожных глотков из стакана с полупрозрачной бурой жидкостью и кинулась к ним.

– Ника, Ника. Ника!

Мама судорожно обнимала Николь и повторяла только одно слово.

– Да, мама, это я. Со мной все в порядке. Мы приехали за тобой.

Кто-то из маминых сослуживцев, в основном женщины, пускал слезу, а кто-то смотрел на незваных гостей с неприязнью и враждебностью. Еще бы, в них сразу можно было узнать тех, кто прибыл из-за Стены.

– Это наша мама, – пояснил Саша для всех, – и мы ее забираем с собой. Как вы уже поняли, поддерживать Стену больше нет смысла, и вы все можете быть свободны! Это вот вам, – он снял с плеча рюкзак, вытащил из него все съестное, что там находилось, и отдал в жадно протянутые руки.

Макс словно случайно встал так, чтобы находящиеся в столовой люди не заметили тоскливого взгляда Аделаиды, с сожалением провожающего диковинные продукты.

Время до приезда машины они провели в «красном уголке». Мама скромно попробовала угощение, вытащенное из рюкзака Макса, и сообщила, что больше не хочет, а то, что осталось, можно отложить «на потом». Все ясно, хочет побаловать Валю и Рэис.

– Мама, это не последняя еда, – попытался уговорить Саша, – уже через сутки малышня получат всего этого с избытком!

– Вот и хорошо, – не стала спорить мать, – детям нужно хорошо питаться.

В неуютных каменных казармах было промозгло и холодно. Если раньше помещения отапливались от общего генератора, то сейчас жильцы этой небольшой заставы, большей частью ссыльные, не желали тратить силы на поддержание даже собственных нужд. Вот так. Если уж свобода, то свобода во всем, даже в нежелании обслуживать самих себя.

Машина, приехавшая утром за нашей компанией, привезла с собой агитатора – молодого мужчину с совсем низким магическим уровнем. Он окинул взглядом заставу, украдкой вздохнул и прошел внутрь комплекса зданий. В его задачу входило рассказать присутствующим о сложившемся положении вещей и помочь устроиться в новой жизни людям, многие из которых потеряли все, и их никто не ждал.

Николь и Саша сели по обе стороны от матери. Надо же, как сложно. Вот она рядом, мама, которая любит их, и которую любят они. Куда же ушло то безграничное доверие, что было между ними много лет назад? Дети выросли и перестали нуждаться в матери? Или трещина возникла еще тогда, когда Николь первый раз отвезли к Зонгеру. Но мама не виновата. Что она могла? Чтобы изменилось, если бы она предупредила о его истинных намерениях? Раньше отправилась бы на эту жуткую заставу? Или исчезла бы бесследно, как папа?

– Мама, – Николь обняла грустную мать, – я так тебя люблю!

– Я тоже, доченька, я тоже.

Теперь уже Александр обнимал двух плачущих женщин. Вмести со слезами уходил и лед пробежавшего отчуждения.

Поздно вечером они приехали в Либерград – столицу Либерстэна. Здесь находился интернат, в котором жили Валя и Рэис. Распрощавшись с офицерами, любезно доставившими их до места назначения, пошли заселяться в гостиницу. В интернат являться было уже поздно.

К большому сожалению Макса, ночевать ему пришлось вместе с Александром, Николь же поселилась с мамой. Обстановка в комнате была весьма аскетичной: две узкие стандартные кровати, стол, покрытый застиранной зеленой скатертью с давно потерявшей блеск уныло висящей бахромой, два стула, шкаф с неплотно прилегающими дверцами, вот, собственно, и вся обстановка. Удобства с лаконичными буквами «М» и «Ж» располагались в разных концах длинного коридора.

Радовало, что ресторанная кухня оказалась пусть и без особых изысков, но сытной и вполне приемлемой. Мама же смотрела на столичную гостиницу с плохо скрываемым восхищением. Николь грустно улыбнулась: совсем недавно и для нее подобное показалось бы верхом роскоши. Как хорошо, что Макс, с которым им удалось уединиться на несколько сладких мгновений, не стал тратить время на то, чтобы сокрушаться убожеству местной роскоши, а молча обнял и стал жадно осыпать поцелуями, повторяя лишь одно слово: «Люблю, люблю, люблю!»

После ужина Саша пришел в комнату к маме и Николь. Им было, о чем поговорить в семейном кругу, и только сейчас для этого выдалось время. Рассказ мамы подтверждал прежние умозаключения: после того похищения одаренных детей из охраняемого интерната и загадочного исчезновения Николь – дерзкого побега к врагам Республики, как его называла местная пресса – обвинили в пособничестве всех, кто хоть как-то был связан с этими событиями. Костик был объявлен тайным любовником беглянки, нагло поправшим все законы воспроизводства, и тоже был внесен в список злейших врагов Республики. Аделаида знала, как парень был дорог Николь, и попыталась поговорить с Зонгером о нем, попросить смягчить участь парня. Дескать, она хорошо знает и дочь, и ее друга, они никогда бы не посмели нарушить законы. Женщина даже посмела кричать на отца своих детей, одновременно умоляя провести расследование: не могла ее девочка совершить то, что ей приписывается. Но в результате получила то, что получила: ей объявили, что она вольнодумка, может дурно повлиять на собственных несовершеннолетних детей, как это уже случилось со старшими, лишили материнства и отправили бессрочно на дальнюю заставу.

– Саша, а вдруг они не позволят мне с ними встретиться? – Аделаида испуганно смотрела на сына.

– Мама, думаю, мы решим этот вопрос, ты не переживай, – успокоил ее сын и, поцеловав в щеку обеих женщин, вышел.

– Ну, теперь давай рассказывай ты, – мама удобно устроилась в кровати и одарила дочь ободряющей улыбкой.

И Николь принялась рассказывать. С самого первого момента, как услышала звук тревожной сирены в тот памятный день. И о том, как ее увезли на дицикле, и о том, как она спасла раненного Сашу, и о том, как ее ранили в спину свои же, и о том, что последовало потом, осторожно обходя ее отношения с Максом. Рассказать, конечно же, придется, но как-нибудь потом, когда мама будет готова, а то на нее и так свалилось столько всего.

– А этот серьезный молчаливый человек, что повсюду вас сопровождает, он из Службы Магического Контроля? Он, как я заметила, маг, но до уровня производителя ему далеко, ведь так? Что же вас связывает?

Да, похоже, отложить разговор не удастся. На то она и мама, чтобы видеть больше, чем все.

– Мама, мне тоже сложно было многое понять. Даже не так: понять было ничего невозможно. В Империи нет Службы Магического Контроля. И государственных производителей тоже нет. Тебе придется поверить, как поверила я. Люди – любые люди: и маги и немаги – встречаются по своему усмотрению и желанию. Вступают в отношения, женятся и заводят детей. Для этого не надо никаких разрешений, нужно лишь желание двоих.

– Вот как?.. – мама надолго замолчала. Может, заснула? Нет, смотрит в одну точку и думает о чем-то.

Ладно, чего ждать, дальше признание будет сделать еще сложнее.

– Да, мама, именно так. И мы с Максом теперь вместе. Мы собираемся пожениться, и у нас будет ребенок.

По щеке Аделаиды побежала одинокая слезинка.

– Девочка моя. Прости меня за то, что тебе пришлось пережить. Прости, что не смогла уберечь…

Николь как когда-то давно, забралась на постель к матери, и женщины, обнявшись, просидели так, думая каждая о своем, и, в то же время, об одном – о том, кто их объединял – о Зонгере. О ненавистном всесильном отце Вали и Рэис.

Утром за завтраком мама так пристально рассматривала Макса, что он, в конце концов, отодвинул в сторону пышный омлет и начал первым:

– Я готов ответить на все ваши вопросы.

– Вопросы? Какие могут быть у меня вопросы, – тихо проговорила Аделаида. – У меня будет только одна просьба. Огради мою девочку от того ужасного человека! Уезжайте как можно скорее! Все остальное она вынесет. Я знаю.

– Я обещаю, – серьезно, почти торжественно ответил Макс и незаметно выдохнул, а потом решительно добавил: – Николь у меня никто не отберет.

– Уезжайте! Уезжайте немедленно! Вы его не знаете! Этот человек ужасен! – мама соскочила со стула и уже кричала в голос, привлекая внимание немногочисленных ранних посетителей ресторана.

– Мама, мама, успокойся, у нас хватит сил защитить Ники.

– Что ваши жалкие силы против его тринадцатого уровня! А ведь у него еще и власть. Такая власть, что он может уничтожать людей одним взмахом карандаша, – горько закончила женщина, покорно усаживаясь на место.

«У Зонгера уже тринадцатый уровень? – мысленно поинтересовалась Николь. – А ведь совсем недавно был одиннадцатый. Что-то здесь не так. Или мама ошиблась?»

– Думаю, не стоит задерживаться, – Саша первый поднялся из-за стола. – У нас запланировано важное дело. Мы должны навестить детей.

– Но как же так? Сегодня всего лишь среда? Не приемный день, – Аделаида растерянно переводила взгляд с сына на дочь. – И потом, я же говорила, меня лишили материнства, – тоскливо закончила она. – Нас просто не пустят к ним. Даже и разговаривать не станут. Если только… отдать часть продуктов из тех, что вы привезли.

– Это мы будем решать на месте! – заявил Саша и направился к выходу.

– Вы не возражаете, если я займусь другими делами? – спросил Макс сразу у всех.

Возражений не последовало, и Александр с мамой и Николь сели в подъехавшую армейскую машину, а Макс отправился пешком в противоположную сторону.

***

В интернате для особо одаренных детей, куда перевели Валентина и Рэис после известных событий, было непривычно тихо, даже если учесть, что сейчас шел урок. Николь отметила, что охранялся этот детский комплекс гораздо лучше, чем то заведение, где росла она.

Ну конечно, чего еще ожидать. Особо одаренные дети – это дети высокоуровневых магов – элиты Либерстэна. Нельзя допустить, чтобы их выкрали враги. Но волшебные корочки, показанные Сашей пожилому охраннику, быстро сделали свое дело. А может, помог небольшой пакет с продуктами, неважно. Главное, они были на территории интерната.

Саша почти насильно поймал одну из пробегавших встревоженных женщин и спросил, где можно найти Валентина и Рэис Зонгеров.

– А вам они зачем? – подозрительно спросила служащая интерната.

– Мы их родственники. Приехали навестить и узнать, как у них дела.

– Как дела?! – женщина с неприязнью оглядела одетого по чужой моде посетителя. – Плохо у них дела! Валяются обессиленные в постелях! Кого могли, родственники забрали, а большинство так и страдает. Некому их забрать! И ухаживать некому! Мы уже с ног сбились. Больницам не до них, родителям не до них. Никому теперь до обездоленных нет дела!

– Что вы такое говорите? – мама покачнулась и схватилась рукой за сердце. – Что случилось?!

– А то и случилось! Как будто вы не знаете, – женщина досадно махнула рукой и убежала по своим делам.

– Но что же нам делать? Кто нам даст разрешение на посещение? – Аделаида испуганно переводила взгляд с сына на дочь.

– Выдадим его себе сами! – решительно произнес Александр и, оглядевшись, пошел вперед.

Как бы ни отличался столичный интернат от того, в котором много лет назад жил сам Саша, он безошибочно нашел спальный корпус, спросил у испуганной нянечки, где можно найти младших брата и сестру.

– Девичьи спальни здесь, а мальчишечьи там, – махнула рукой служительница и скрылась в одной из комнат.

Комната, где жила Рэис, была ближе, к ней и зашли первой. Николь машинально отметила, что убранство в спальне девочек было побогаче той комнаты, в которой десять лет жила она. Там даже был стол, четыре стула около него и небольшой шкаф. И кроватей было не десять, а всего четыре, на трех из которых сейчас лежали бледные девочки.

–Рэис!

– Мама, мама! – откликнулась одна из девочек. – Ты пришла за мной!

– Да, моя маленькая, я пришла за тобой, – Аделаида упала на колени перед кроватью дочери и стала осыпать девочку поцелуями. – И Ники, и Саша тоже пришли. Саша – ваш старший брат. Они привезли вам столько вкусного! Что с тобой, моя маленькая? Вот сейчас отведаешь угощений и сразу поправишься! Вот, смотри! – мама вытащила из кармана припрятанную ранее вакуумную упаковку мясной нарезки.

– Мама, мне не хочется есть. Я устала, – тихо призналась Рэис.

– Как же можно не хотеть такое вкусное! Давай я открою, ты только понюхаешь и сразу захочешь!

Сил не было смотреть на то, как Аделаида пытается таким нехитрым способом поднять дочь с постели.

– Мама, позволь мне! – Николь подошла к кровати и взяла сестренку за руку. – Магическое истощение? – она глянула на Александра.

– Да, – хмуро кивнул тот, – сейчас его испытывают все, чей магический уровень поднят искусственно.

– Что вы такое говорите? – мама встревоженно переводила взгляд с одного на другую.

– Рассказ получится долгим. Сейчас ясно лишь одно: если маг повышал свой уровень не за счет труда и магических тренировок, а за счет пребывания у Источника, то после того, как лишняя магия ушла из Либерстэна, все те, кто привык пользоваться ею, испытывают такие же трудности. И, похоже, чем больше задран уровень, тем больший упадок сил ощущается. Так будет до тех пор, пока у мага не установится уровень, заложенный ему от природы.

– Но как же так? Этого не может быть! Рэис, это правда?

– Папа возил нас к Источнику, – призналась девочка. – Там так хорошо, легко. И как будто можешь все, даже взлететь! Вот бы сейчас попасть туда! Эта противная слабость сразу же прошла бы! Некоторых воспитанников родители увезли туда.

– Рэис, – вступила в разговор Николь, – ты уже большая девочка, и сама видишь, чем это заканчивается! Долго около Источника находиться опасно. Потерпи, маленькая, я тебе сейчас немного помогу, – и она стала поправлять перенасыщенные дармовой энергией магические потоки сестренки.

Через некоторое время на щеках девочки появился слабый румянец, и она глубоко вздохнула.

– Что-то мне есть захотелось, – призналась она.

Мама радостно вручила ей предлагаемое ранее лакомство, а Александр добавил от себя пряник в шуршащей прозрачной обертке.

– А теперь к Вале, да? – поинтересовалась Рэис, пытаясь откусить мясной кусочек прямо через упаковку. Саша, нахмурившись, отобрал угощение, вскрыл и вернул обратно, так ничего и не сказав.

– Вы идите, а я останусь, – сообщила Николь, подходя к следующей кровати, с которой на них жалобно глядела испуганная девчушка, бледное лицо которой резко контрастировало с черной смолью волос, беспорядочно разбросанных по подушке.

– Мама, пойдем, пусть Николь занимается своим делом, – Александр вышел из комнаты следом за нетерпеливо тянущей его за руку Рэис.

– К сожалению, это ненадолго, – спустя какое-то время объяснила Николь повеселевшим девочкам, которым она помогла преодолеть слабость. – Дальше вам самим придется выравнивать свой магический баланс.

– А как? – на нее смотрели доверчивые детские глаза.

– Как? Вы уже поняли, что сила, полученная напрямую у Источника, может быть опасной?

Девочки послушно кивнули, а Николь продолжила:

– Значит, нужно поднимать и поддерживать свой магический уровень так же, как и все – постоянными занятиями и тренировками. Выполняйте магические заклятия, вы ведь уже знаете некоторые из них, – девочки опять кивнули. – Вот, выполняйте заклятия, а еще лучше, попросите накопители, ведь в интернате есть накопители? Ну так вот, заряжайте их, насколько хватит сил. Магическую силу нужно набирать так же, как мальчишки набирают физическую – постоянными тренировками. И тогда слабость уйдет!

Девчушки поблагодарили свою спасительницу и побежали к завхозу – именно в его ведении находились все накопители, энергия которых использовалась на нужды интерната. Вот и славно, а то, похоже, их запас подходил к концу – в помещении было прохладно. Некому стало пополнять их магический запас.

К тому моменту, как Николь нашла комнату, в которой жил Валентин, там уже разгорался нешуточный спор. Мальчик, даже донельзя ослабевший, пытался высказать свои претензии маме и Саше:

– Это из-за вас все случилось! Из-за вас от нас ушла магия! А, пришла! – он поднял взгляд на вошедшую Николь. – Думаешь, нашла себе нового производителя, и все сойдет с рук?! Папа до вас доберется! Все предатели Республики будут наказаны!

Возникшую тишину разорвала звонкая пощечина.

– А ну извинись перед сестрой! Тебе же уже сказали: Саша – ваш старший брат! – грозно произнесла Аделаида.

– За что? Я же болен и слаб! – Валентин схватился за щеку.

– Как я погляжу, ты слаб не только телом, но и головой, – по-прежнему строго ответила ему мать.

– Нас всегда учили говорить, что думаешь, – обиженно заявил парнишка.

– Значит, будем учить думать, – вмешалась Николь, и, как ни в чем не бывало, откинула одеяло с Валентина и положила руку ему на грудь, и мальчик не смог сдержать облегченный вздох. – Я тоже думала, что за стеной живут жуткие монстры, враги, – продолжила она. – Но, как оказалось, там живут такие же люди. Не хуже и не лучше нас. У них тоже есть свои горести, радости и проблемы. А еще до недавнего времени у них было совсем мало магии. И от этого страдали не только сами люди. Страдали магические животные, растения. Страдала вся земля! И со временем это все могло погибнуть. Только потому, что кучка людей здесь, в Либерстэне, решила присвоить магию себе.

– Когда бы это случилось! – возразил младший брат. – Нам бы хватило и магии, и всего! И еды и одежды! Папа говорил, что нас ждет великое будущее! И скоро весь мир должен был нам покориться!

– О даже как! – в дверях стоял Макс и с насмешкой поглядывал на взъерошенного Валентина. – И где теперь те покорители вселенной? Лопнули вместе с куполом?

– Папа лопнул? – глаза маленькой Рэис широко раскрылись от ужаса, а Николь заметила, как Валентин стал неумело плести боевой заряд.

Александр, с усмешкой наблюдавший за его потугами, легким щелчком разрушил всю с таким трудом собранную конструкцию, а потом жестко произнес:

– Еще раз замечу что-то подобное, и ты навсегда лишишься магии.

– Магии лишить невозможно! – запальчиво ответил мальчик.

– Да-а? Скажи это некому Револу, который попытался напасть на нашу сестру.

– А что с ним случилось? – не смогла сдержать любопытства Рэис, высказав общий вопрос.

– Сначала Николь его парализовала, а потом гражданину Револу вернули подвижность, но лишили магии. Полностью, – мрачно сказал Александр. – И наша сестренка может это сделать.

Запугивать и без того испуганного мальчика не хотелось, но нужно было как-то начинать исправлять то, что успел вбить в его голову отец. Ненавистный Зонгер покалечил не только душу Николь, но и своих собственных детей.

– Да, – подтвердила она. – Я целитель. И, как ты видишь, могу восстановить магические силы, но могу и полностью их лишить.

– То, что ты восстановила, это крохи по сравнению с тем, что у меня было! – не собирался сдаваться Валентин.

– Да. Нужно привыкать. Того, что было раньше уже не будет. Магам теперь будут покоряться только те силы, которые они получили при рождении и развили собственным трудом, а не позаимствовали у Источника, – и Николь перешла к следующему мальчику, молча поглядывающему на них с соседней кровати.

ГЛАВА 14

Несколько дней ушли на оформление документов для того, чтобы Аделаида могла забрать собственных детей. Саша бегал и доказывал, что они в состоянии обеспечить их будущее, Николь проводила дни в интернате, помогая оставшимся детям прийти в себя после резкого падения уровня магии, мама пыталась быть полезной и там, и там. А Макс. Макс исчезал утром и появлялся только к ночи – угрюмый и усталый, отговаривался работой и, бросив тоскливый взгляд на Николь, уходил в их общую с Александром комнату.

Наконец, все документы были получены, а дела улажены. Завтра утром можно было забирать детей. Рэис была безмерно рада, она не отходила ни на шаг от старшей сестры, пока та находилась в интернате и помогала другим детям. Валентин же снисходительно соглашался «побыть с ними», пока папа занят важными делами.

***

Наступил вечер предпоследнего дня их пребывания в Либерграде. Завтра можно будет забрать детей и уезжать. После ужина Макс обратился сразу ко всем:

– Мне удалось выяснить кое-что важное.

Сердце защемило. По голосу и выражению лица стало понятно, что это важное – не самое приятное из того, что хочется слышать. Можно даже догадаться, о чем пойдет разговор. Судя по тому, как сжалась мама, она тоже поняла это.

– Я знаю, где сейчас находится Зонгер.

Вот так. Тяжелые слова упали, словно булыжники в затихший перед бурей пруд.

– И что? И зачем он нам? Он же теперь не отменит постановлений насчет ребятишек? – заволновалась Аделаида. – Неужели мы можем опоздать, Саша? – она подняла на сына жалобный взгляд.

– Ему сейчас не до этого, – ответил вместо Александра Макс.

– Вот и хорошо, вот и славно, – мама поднялась с диванчика, на котором сидела и просительно глянула Саше в глаза. Видно было, что она не на шутку испугалась. – А мы завтра с рассветом побежим в интернат, заберем ребятишек и сразу уедем, да?

Саша и Макс молча смотрели на Николь. Как будто ждали, что же скажет она.

– А у меня есть к нему несколько вопросов.

– Что? Девочка моя, ну о чем его спрашивать? Давай позволим этому монстру просто остаться в прошлом, – все больше беспокоилась Аделаида.

– Мама, Зонгер для меня давно остался в прошлом. Как Стена, как снег, растаявший под ногами, как смытая с тела грязь. Но есть кое-что, что не отпускает, и я должна проститься с этим, чтобы начать новую жизнь. Ты не будешь возражать, если завтра заберете детей без меня? Макс, – она посмотрела на мужчину, – ты ведь сможешь организовать встречу?

– Доченька, но зачем же тревожить старые раны? – мать все пыталась отговорить Николь от опрометчивого на ее взгляд поступка.

– Мама, скажу тебе, как целитель: гнойники нужно вскрывать.

И пусть понимают, как хотят, были ли слова о том, что она забыла Зонгера, правдой или всего лишь бравадой. Но увидеть его еще раз стало болезненной необходимостью. Да, страшно. Да, больно. Но, что уж скрывать от себя: в любом ином случае он так и запомнится всесильным пугающим гражданином Зонгером.

– Я провожу тебя, – как само собой разумеющееся, сообщил Макс.

Всю ночь за окном злой ветер яростно шумел в кронах деревьев за окном и швырял в окно крупные капли дождя. Совсем скоро на смену мокрой осени придет холодная зима. Глядя в гостиничное окно, даже не верится, что где-то далеко по-прежнему светит солнце и беззаботные парни и девушки продолжают флиртовать на ярких морских пляжах.

Поднялись все затемно. Николь и Максу нужно было уезжать, а Аделаида спешила забрать детей. Хоть Саша и обещал, но мало ли что. Жизнь приучила к неприятным поворотам, которых почему-то всегда было больше.

***

И опять армейский джип, ведомый неразговорчивым водителем, нес их на север. Все чаще стали попадаться укрепленные блокпосты. И опять на них стояла охрана. Серьезные военные как в форме республиканской внутренней службы, так и в знакомой уже форме работников Службы Безопасности Империи. Они тщательно проверяли документы у находящихся в машине и, козырнув, пропускали дальше.

Куда же они направляются? В город, где живет верхушка Либерстэна? Похожий на тот, в который возили Николь. Про то, что такой город где-то есть, говорили только шепотом. Непроизвольно нарастала паника.

– Ники, не бойся, я ни за что не повез бы тебя туда, где может грозить опасность.

– Да-да, я понимаю, – соглашалась Николь и крепче вжималась в крепкое мужское тело.

– Смотри вперед, ты ничего не замечаешь? – Макс попытался отвлечь от ненужных дум.

Николь присмотрелась. Серый безрадостный пейзаж. Незаметно закончились убранные поля, редкий перелесок сменился унылыми болотцами. И давным-давно не встречалось никакого жилья. Странно, а дорога для Либерстэна очень хорошая. И на ней почти нет машин. А если… и Николь всмотрелась в магические потоки.

– Что такое? Потоки опять увеличиваются. Купол восстанавливается?!

– Нет. Мы едем к Источнику.

– Что? – и Николь непроизвольно положила руки на живот. Неужели Макс хочет так поднять магический уровень малыша?

– Мы быстро. Туда и обратно. С ребенком ничего не случится. Я узнавал. Для того чтобы магический уровень стал расти, у Источника нужно пробыть хотя бы три-четыре дня. И так несколько раз в течение всей беременности.

– Но тогда зачем?

– Ты видела, как подействовало снижение магического фона на детей с магическим уровнем, искусственно поднятым до пятого-седьмого. А теперь подумай, какой упадок сил испытывают те, у кого уровень девятый и выше. Тринадцатый, например?

– И что?

– Для того чтобы не погибнуть от резкого упадка сил, все «раздутые» маги хлынули сюда. Зонгер сейчас тоже там.

– Макс! Но это означает, что около Источника их сила останется при них? Они опасны, Макс!

– По сути, все бывшая верхушка Либерстэна сейчас находится в гетто. И из собственных ресурсов у них только магия Источника и вода. Все остальное в этот отдельный рай на земле завозилось извне.

Что они могут? Приказывать? Но кто их согласится слушать. Воевать? Пусть воюют между собой, никто возражать не будет. Теперь их всемогущество ограничено совсем небольшой площадью, – Макс нежно убрал со лба Николь непослушную прядку. – Возможность голодной смерти заметно снижает агрессивность. С ними согласны сотрудничать, пока они сами согласны это делать. Будут поставлять родине заряженные накопители. Ну, или как-нибудь по-другому зарабатывать на жизнь. Это уже их выбор. Впрочем, путь обратно открыт для всех.

– Но если они договорятся и воздвигнут еще один купол, совсем близко от Источника, и опять закроют его? Ведь силы на это есть.

– Ники, для этого нужна не только магия, но и техника. Много техники: генераторы, накопители, преобразователи магии. Знания, в конце концов! Да много чего. А кто же им это все предоставит? Им и продукты привозят только до тех пор, пока готовы сотрудничать. А иначе – на самообеспечение. И деньги не помогут, ими сыт не будешь.

Николь огляделась. Чем здесь можно самообеспечиться? Болотной ягодой и мхом? Корой редких кривых деревьев? Мелкими юркими тварями, изредка тревожащими спокойную водную гладь? Вряд ли подобные Зонгеру привыкли к такой диете.

– Но все же, там находятся далеко не самые глупые люди. Сильные маги, в распоряжении которых оказалась неограниченная сила. Могут придумать еще что-нибудь. Такое, что никто и не ожидает. И никакие блокпосты не помогут.

– Это еще не все. У Источника есть еще одно опасное свойство, – Макс крепко прижал к себе девушку и глубоко вздохнул, словно ему было трудно признаться еще в чем-то. В том, что можно было скрыть, но тогда бы между ними навсегда осталась эта недосказанность, постепенно разрушая его душу и их отношения.

Николь испуганно вскинула глаза:

– Почему ты это так говоришь?

– Как?

– Как будто это что-то ужасное.

– Это так и есть, – Макс опять вздохнул. – Ты уже знаешь, что переизбыток магии дает силу, но так же он вызывает привыкание. Со временем магам, хватившим лишку, требуется все больше и больше. Они все чаще вынуждены приезжать к Источнику. Если не остановиться, то возникает такая зависимость, что далеко от него удалиться уже невозможно. А остановиться очень сложно. Чувствуешь, какой легкостью и эйфорией наполняется тело? Это идет магия от Источника. Как сейчас выяснилось, многие так и заканчивали: подбираясь все ближе и проводя около него все больше времени, увеличивая тем самым свой магический уровень до бесконечности. Но сама природа и позаботилась о сохранении равновесия: бесконечно сильны они только рядом с Источником. Ты сама сможешь увидеть, если захочешь, конечно, – он немного отодвинулся от Николь и заглянул к ней в глаза, где и прочел ответ. – Так вот, говорят, что магическая матрица таких магов постепенно сливается с магическими потоками самого Источника. В конце концов, наступает момент перенасыщения, полного слияния, и человек просто уходит в Источник. Его матрица сливается с первородной стихией, а иссушенная оболочка падает замертво.

– И их всех ждет такая судьба?

– В основном, да. Мало кто способен повернуть назад. Самостоятельно это сделать очень сложно. Можно даже сказать, почти невозможно.

– Только если помочь, как я помогла детям, да? – догадалась Николь.

– Да. Или же магу предстоит пережить несколько недель, а то и месяцев изматывающей ломки. Но с запущенными случаями это сделать намного труднее. Результат может быть очень плачевен. Сама подумай, кто согласится променять пусть и недолгую, но эйфорию около Источника на мучения, которые могут закончиться так же – смертью, только более болезненною.

– Пусть меня сочтут плохой целительницей, даже злой, но я не буду им помогать! Никому.

Машина остановилась перед воротами в стене, против которой даже стена в тот давний элитный городок казалась декоративным заборчиком.

– Ты что-то хотел сказать еще? – Николь заметила странное облегчение на лице Макса, возникшее от осознания того, что разговор прервался.

– Да, – похоже, было что-то еще, про что говорить ему не очень хотелось. – Если желаешь, продолжим. Но можно поговорить и потом, после встречи с Зонгером.

– Давай потом, – «пока я не растеряла остатки своей уверенности», мысленно добавила Николь.

***

Неизвестно каким чудом, но людям удалось вырастить пусть и небольшие, но все же самые настоящие деревья в этом безрадостном холодном краю унылых болот. Впрочем, на то она и магия, чтобы это чудо творить. Городок, в который они попали, проехав еще один блокпост, был красив и чопорно-наряден. Ровные асфальтированные улицы, основательные каменные дома на одного хозяина. Здесь даже имелась небольшая площадь имени Либерова с обязательным бронзовым памятником ему же. Может быть, не было того изобилия магазинов, открытых кафе и парков, как в том городе, куда возили Николь к Зонгеру. Но зачем они людям, которые приезжали сюда на день-другой, в крайнем случае, неделю – «подзарядиться» магией, и потом отбывали – творить светлое будущее Республики.

Может быть, затяжной дождь разогнал людей, а, может, по другой причине, но и на дороге, и на чистеньких тротуарах почти никого не было. Попались им всего лишь несколько человек, неприязненно оглядевших чужеродную машину и быстро проследовавших мимо. Одна из женщин шла с мальчиком лет восьми. Ребенок замер на месте и стал что-то кричать, показывая на джип пальцем, но мать грубо дернула его за руку и быстро потянула прочь.

– Что здесь делают дети?! – Николь не удалось скрыть промелькнувшего ужаса. – Ведь они тоже получат… перенасыщение?

– Да, – глухо подтвердил Макс. – Запретить привозить к Источнику собственных детей им никто не может. Некому запрещать. Старая власть почти вся здесь, а новая еще толком не сформирована. Невозможно решить сразу все.

Захотелось самой тут же отобрать у родителей всех находящихся в городе детей и вывезти их в безопасное место. Но кто же позволит.

– Как ты думаешь, их здесь много?

– Не много, но есть, – признался Макс. – Ты видела сама – большинство остались в интернатах.

– Пожалуй, это первый случай, когда оставшимся в интернате детям можно позавидовать, – задумчиво произнесла Николь.

Машина остановилась возле одного из домов, стыдливо прячущим свои стены за голыми ветвями декоративных кустов.

– Что, уже?

– Да, приехали. Я пойду с тобой. И это не обсуждается.

Николь очень не хотелось, чтобы Макс встречался с Зонгером. Вернее, не так, не хотелось встречаться именно втроем, но и оставаться наедине с магом, обладающим недюжинной магической силой и загнанным в ловушку, из которой почти не было выхода, было неразумно.

– Я буду молчать, – Макс правильно понял ее затруднения. – Можешь сказать, что я охранник, – и он поправил куртку, из-под которой выглянула кобура пистолета.

– Макс. Спасибо. Я люблю тебя, – это все, что удалось вымолвить Николь. Сердце колотилось, как бешеное, и все слова застревали в горле.

Они прошли по мощеной яркими камушками дорожке к дому, и мужчина нажал на кнопку вычурного бронзового замка. Долгое время за дверьми ничего не происходило.

– Никого нет? – неужели Николь подспудно желает именно этого?

Можно сделать вид, что она пыталась, но не могла встретиться. Ведь не открывают же! Но тогда ее внутренний ужас уедет вместе с ней, чтобы остаться надолго, если не навсегда. Николь с непонятной для нее злостью пнула ни в чем неповинную дверь, и та открылась.

– О, кто приехал!

Сразу за дверью стоял тот, кого девушка боялась до ужаса, до судорог в теле, и укоризненно потирал ушибленный лоб. Видимо, Зонгер прислушивался к тому, что происходило на ступенях его дома, и получил удар дверью. Удовлетворение от этой мелкой мести слегка снизило напряжение.

– Добрый день, – это все, что могла выдавить Николь.

– Никуша, девочка моя, здравствуй, здравствуй! – слащаво-обрадованно протянул Зонгер. – Приехала навестить дядю Колю? Рад, как же я рад! Прости, не могу угостить тебя как обычно, но чаю мы с тобой сейчас попьем, – он делал вид, словно совсем не замечает вошедшего следом за девушкой Макса, одетого в форму имперской Службы Безопасности.

– Благодарю, но мы не голодны.

Можно было уходить. Начинал ли действовать Источник, или же тугой ком страха, живший в ней с той первой встречи с «производителем», распался сам после нечаянного, но такого приятного удара дверью, но Николь почувствовала, что может расправить плечи и вздохнуть легко и свободно. Именно здесь, рядом с тем, кто ее насиловал и выдавал это насилие за благодеяние.

Сейчас Зонгер вызывал жалость. Пусть его матрица горела ярким магическим светом, но сам он как будто потускнел. Волосы, кожа, даже одежда казались присыпанными мелкой пылью забвения. А главное, глаза. Да, они блестели лихорадочным блеском. Наверное, под этим начинающим лысеть черепом еще бились реваншистские мысли, но глаза выдавали их хозяина: он сдался. Хотя, не стоило забывать, что даже смертельно раненная змея может укусить напоследок, злобно пытаясь утянуть за собой врага. А то, что он считает Николь именно врагом, можно было не сомневаться.

– Никуша, девочка моя, как же все так произошло? – меж тем продолжил сетовать хозяин дома. – Почему все так случилось? Все проклятая Стена виновата! Как знал, не хотел тебя отпускать к границе. Ты знаешь, я даже начал бракоразводный процесс. Все ради тебя! Я же был готов предоставить тебе все. Ведь мы с тобой были в шаге от того, чтобы владеть всем!

Николь не стала говорить про слова Револа, что тот следующий в очереди на ее тело. К чему? Похоже, оба уже получили сполна.

– Что вы знаете о папе?! – прервала она слезливые признания.

– Но как же, я уже все тебе рассказывал…

Николь не стала ждать повторения лживого рассказа. Не хочет говорить, и не нужно, Макс уже обещал, что поднимут архивные документы и найдут все, что касается Николая Николаева.

– Кто подписал приговор Константину Лайтеру? – она резко прервала начавшиеся словоизлияния.

И тут Николь заметила промелькнувший в глазах мерзкого собеседника блеск удовлетворения. Что бы он значил? А потом Зонгер засмеялся. Сначала это была противная ухмылка, потом прорвался единичный смешок, и уже совсем скоро мужчина заливался визгливым истерическим смехом.

– Ха-а-ха-ха. Ха-ха-ха! Ты никогда не увидишь своего любовника! У него теперь другая любовь! – и опять: – Ха-ха-ха.

Николь скривилась, с удивлением отметила про себя, что ей даже жалко этого когда-то ужасающего человека и, не прощаясь, вышла в незакрытую дверь, около которой происходил разговор.

– У меня все, – устало произнесла она. – Поедем домой?

***

– Ники, – Макс немного не дошел до ожидающей их машины и замер, как перед прыжком. – Это еще не все. Я не успел тебе сказать.

– Ты что-то знаешь про папу?

– Нет, пока нет. Понимаешь, в этом городе жили и те, кто работал и обслуживал во время приездов элитных граждане и их… женщин. Люди без единой крохи магической составляющей, но я не о них.

– А… о ком?

– Были еще и те, кто обслуживал собственно Источник. Они направляли и распределяли его потоки, иногда сдерживали всплески, заряжали сильнейшие промышленные накопители. Так вот, на эту работу направлялись смертники. Те, кому был вынесен смертный приговор, но они соглашались на такую замену. Кто не надеется, что, получив небывалую силу, сумеет выбраться? Такая работа дает полтора-два года отсрочки. Редко больше. А потом маг постепенно забывает про прежние стремления, вернее, не забывает, а отказывается от них и со временем самостоятельно отправляется в Источник. Приговор исполняется.

Николь замерла. Смертные приговоры. Исполняются через полтора-два года.

–Костя? Он здесь?! Он жив?! – она сама не заметила, как схватилась за лацканы толстой расстегнутой сейчас куртки и стала трясти Макса.

– По просьбе отца Службе удалось отыскать документы и узнать, что Константин Лайтер и еще четверо магов, приговоренных по тому делу и имеющих уровень выше пятого, были отправлены к Источнику.

– Кости-ик, – Николь прикусила костяшки пальцев, чтобы не завыть от отчаяния и лихорадочно глянула на спутника. – Макс! Прошло чуть больше трех месяцев! Он жив. Он ведь жив, правда?!

– Я получил допуск не только в этот закрытый город, но и к Источнику, – отвернувшись, сказал Макс.

– И мы можем поехать туда и забрать его, да? – и умоляющий взгляд прожег сердце мужчины.

– Если он сам пожелает уехать. Их там никто не держит, и каждый может уйти в любой момент, – раздался приглушенный ответ.

– Он пожелает, я знаю! Я позову, и Коська поедет за мной! Вот увидишь! Макс, что же мы стоим? Быстрее, время идет. Он и так пробыл у Источника слишком долго!

Макс открыл дверцу и помог Николь сесть в машину. Очень скоро город с когда-то могущественной верхушкой Либерстэна скрылся за пеленой унылого дождя.

Дорога до Источника, уже виднеющегося вдали широким потоком, устремляющимся в небо, была не такой ухоженной, как до города, но вполне приемлемой. Николь жадно всматривалась вперед. А вдруг Костик уже идет навстречу? А вдруг… он уже ушел? Ведь ее рыжий друг не из тех, кто так просто сдается. Не иначе, как и к Источнику он согласился отправиться только потому, что была надежда выбраться.

Захотелось плотнее прижаться к Максу, чтобы получить заряд уверенности, который приходил в его объятиях. Но мужчина откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза. Наверное, усталость взяла свое, и он задремал. Пусть отдохнет.

Несколько массивных ворот, преграждающих путь к Источнику, были распахнуты настежь. Значит, все верно: никто никого не удерживал, и бывшие приговоренные к смерти могли уйти отсюда в любой момент. Только вот что-то желающих покинуть смертельно-опасную зону заметно не было. Все уже ушли? Нет, вон кто-то вышел из двери подземного бункера и, совсем не обращая внимания на подъехавший джип, направился к точно такому же соседнему сооружению.

Машина притормозила. Николь уже хотела выбраться со своей стороны, но Макс поймал ее за рукав, коротко сообщив:

– Без меня ни на шаг.

Холодные резкие слова и теплая рука придали уверенности. С ним было спокойно даже в этом смертельно опасном месте. Макс выбрался наружу и, не выпуская руки, помог выбраться Николь. Во дворе он осмотрелся, нашел взглядом вход в основной корпус и направился к нему. К большому облегчению, закрыта была только внешняя дверь. Не хотелось бы оказаться запертыми в одном из тесных мрачных тамбуров, чередой уходящих вглубь сооружения.

Макс отыскал дверь с надписью «Приемная» и завел туда спутницу.

– Где мы можем найти Константина Лайтера? – поздоровавшись, спросил он у человека с лихорадочно горящими глазами, величаво восседающего за столом, плотно заваленным исписанными бумагами. Пол вокруг него был усыпан их обрывками.

– А вы по какому делу? – важно спросил их человек, показавшийся Николь немного безумным.

– По государственному, – подхватив верный тон, серьезно сообщил Макс.

– По государственному? – мужчина величественно поднялся из-за стола и подошел к наполовину разоренному шкафу с папками. Видимо, отсюда он и набрал бумаг, чтобы навести беспорядок на столе и в кабинете.

Он долго и бессистемно листал папки и гроссбухи, потом глубокомысленно кивнул сам себе и, важно сообщив, чтобы подождали, зашел в кабинет со странной табличкой на двери «ЗАВИСТ», плотно прикрыв за собой дверь.

Стерлась последняя буква? Впрочем, неважно. Похоже, встреченный ими экземпляр не в себе, и не может или же не хочет помочь. Макс и Николь покинули разоренную приемную. Только через четверть часа им удалось встретить адекватного человека и выяснить, что «завист» – заведующий Источником – самоустранился, а техник Лайтер проживает в блоке номер три.

Серая ничем не примечательная дверь в ряду таких же в узком гулком коридоре. За ней должен находиться друг ее детства. Тот, с которым росла и мечтала. Тот, кто пострадал именно из-за нее, Николь. Почему же так страшно даже постучать?

– Заходите, открыто, – не дождавшись стука, раздался из-за двери ленивый голос.

Макс зашел первым, осмотрелся и только потом позволил зайти девушке. Николь совсем не заметила, что же было в той комнате, кроме одного: рыжего парня, лежавшего на кровати поверх серого казенного одеяла и закинувшего за голову левую руку.

– Коська… – это все, что удалось ей сказать.

– Ника, это и правда ты, не видение? – Костик подскочил с постели и кинулся к подруге. – Ника-ааа! – он подхватил ее под попу и стал кружить по комнате.

– Это та самая, о которой ты грезил все время? – только сейчас Николь заметила, что еще на одной кровати лежит женщина. Она перевернулась на бок и, изображая интерес, оперлась на согнутый локоть.

– Ника, Ника, Ника! Наконец-то ты со мной, Ника! – Костик осыпал пойманную пленницу поцелуями. – Ника, ты знаешь, у меня уже десятый уровень! Все для тебя! Я теперь все могу!

– Костик, пожалуйста, поставь меня на пол, – уворачиваться от его настойчивых поцелуев не всегда получалось.

А Макс молчал. Смотрел куда угодно: на стены, убогий покосившийся шкаф, кровати и неряшливо одетую женщину, лежащую на одной из них, только не на Костика и Николь.

– Ника, как же я рад. Ты знаешь, нас здесь никто не держит, и мы теперь можем свободно уйти! Я уже собрался уходить!

– И почему не ушел? – Николь наконец-то смогла освободиться из крепких объятий.

– Почему не ушел? – коськин взгляд испуганно забегал по комнате, на мгновение остановился на Максе, на своей безымянной соседке. – Не успел. Знаешь, нужно было завершить дела. Но я уйду обязательно!

– Никуда ты не уйдешь, – лениво отозвалась Безымянная. – Все пробовали. И кто ушел?

– Перес ушел, – тут же отозвался Костик.

– Перес. Он пробыл здесь меньше месяца, вот и смог уйти. А мы. Эх, да что там говорить, – и женщина отвернулась к стене, показывая, что не желает продолжать этот безнадежный разговор.

– А я уйду! – запальчиво ответил Костик. – Тем более, мне есть ради кого это сделать!

– Иди, иди, – женщина так и не повернулась. – Сказать Карену, что может занимать твое место?

Костик виновато опустил глаза.

– Говорите, пусть занимает! – решительно произнес Макс и открыл дверь, приглашая Николь и ее рыжего друга на выход.

Вроде бы слова обращены совсем не к ней, но отчего же так сжалось сердце? Как будто Макс что-то решил про себя. Позже нужно будет серьезно с ним поговорить. Николь взяла Костика за руку и потянула в коридор.

– Куда ты меня ведешь?

– Мы уезжаем! – радость встречи стала отдавать неприятной горечью. Но разбираться с этим придется потом, не стоит задерживаться у сердца Источника дольше необходимого.

– Уже? Но как же так? Нужно же собраться. Подготовиться.

– Что тебе собирать? Чемоданы вещей? – стало понятно, что Костик боится, и подспудно решение уже принято. Источник так просто не выпускает свои жертвы.

– Полушубок, валенки. Знаешь, нам к зиме выдали новое обмундирование! Не оставлять же, – растерянно добавил рыжий и направился обратно к комнате, от которой успел отойти на несколько шагов.

– Забирай и идем! – Макс сам широко распахнул дверь и придержал ее, не давая скрыться за такой ненадежной преградой.

Костя зашел в комнату, походил по ней, заглянул в шкаф, под кровать, словно что-то искал, и только потом признался:

– Верхняя одежда находится в другом месте.

– Значит, идем туда. Все вместе! – не дал увильнуть Макс.

Наконец они покинули мрачноватый бункер и вышли во двор. Неяркое северное солнце пробилось сквозь хмурые низкие тучи и несмело приласкало неуютный клочок суши.

– Хороший знак, – Николь попыталась ободрить друга. Как же странно, впервые за все время дружбы именно ему требовалась поддержка.

Они втроем забрались в джип. Случайно или нет, но Макс сделал так, что Костик оказался между ним и Николь. Машина тронулась.

– Обед! Скоро будет обед. Как же мы забыли про него? – Костик хотел вырваться из машины. Раздался щелчок блокиратора дверей.

– Пообедаем прямо здесь, – и Макс стал рыться в походном холодильнике. – Роб, на тебя доставать? – поинтересовался у водителя.

– Я уже, – коротко ответил тот и поддал газу, уводя машину от такого мрачного и такого притягательного места.

Макс достал три армейских пайка. Перед тем, как отдать Костику его порцию, распаковал и подогрел, затем молча принялся есть сам. Николь есть не хотелось, но ребенок, ему требовалось усиленное питание, и она последовала примеру Макса. И вдруг голову словно прошила резкая мысль.

– Ой, как же мы так! Никому не предложили уехать, а ведь в машине есть еще четыре места, – сконфуженно закончила она.

– Никто не согласился бы, – немного помолчав, признался Костик.

– Но как же так, неужели они не знают, что Источник – это медленная, но верная смерть?

– Иногда смерть кажется легче жизни, – отстраненно заметил рыжий друг.

ГЛАВА 15

Машина, не останавливаясь, проскочила город когда-то могущественных правителей Республики и быстро мчалась вперед, мимо тех же болот и перелесков, мимо убранных полей и замерших в преддверии зимы и непонятных перемен городков и мелких поселений.

Было столько всего, о чем нужно было рассказать Костику, еще о большем хотелось расспросить его, но разговор не клеился. Рядом сидел неугомонный бесшабашный друг детства. Ее собственное Солнышко. И как будто бы не он. Что между ними встало? Источник? Или Макс? Но как же так? Николь любит их обоих. И Макса и Костика. И можно сказать, что именно сейчас в ее душе установилось спокойствие. Прошлое наконец-то согласилось остаться в прошлом. И лишь смутное чувство вины – перед одним или перед другим мужчиной, а может, перед обоими – слегка царапало душу.

Она несколько раз пыталась завязать разговор, но Коська отвечал односложно, а Макс вообще молчал. И Николь даже с некоторым облегчением приостановила попытки. Поговорить все равно придется: и с одним, и с другим, возможно, с каждым по отдельности, но уж точно не в присутствии постороннего человека, пусть их водитель и сказал за всю поездку не больше десятка слов.

***

В Либерград прибыли поздно вечером. Решили переночевать в той же гостинице, а путь домой продолжить завтра. Сразу как появилась возможность, Макс связался с Александром и выяснил, что они, как и договаривались, не стали дожидаться, а отправились в Империю. Мамин страх перед Зонгером гнал ее как можно дальше от этого человека. Страх не столько за себя, сколько за детей. И общих, и Николь.

– Спасибо, что подбросили! – излишне жизнерадостно поблагодарил Костик после того как водитель оставил их троих у гостиничного крыльца, простился до утра и уехал на базу. – Дальше я сам!

– Что? – растерянно спросила Николь.

– Я говорю, сам дальше справлюсь, пора мне, – для подтверждения уверенности в своих действиях рыжий друг засунул руки в карманы толстых ватных штанов и даже начал посвистывать, непринужденно оглядываясь по сторонам.

– Кось, ну куда ты сейчас, а? Тебе же совсем некуда пойти!

– Придумаю что-нибудь, – Костик усиленно делал вид, что его безумно интересуют красоты ночной столицы.

– Опять к Источнику собрался, слабак? – зло спросил Макс.

– Кто слабак? Я слабак? Да я тебя с твоим жалким вторым уровнем по стенке размажу! Мне плевать, я все равно смертник!

– Кось, – жалобно пискнула Николь.

– И что тебя останавливает? – Макс подхватил обоих под руки и повел в холл гостиницы – на улице на них стали обращать внимание немногочисленные в это время прохожие.

– Что останавливает, что останавливает. А то сам не поймешь, – буркнул Костик.

Николь быстро подошла к стойке регистратора, забрала ключи от комнат, которые по-прежнему оставались за ними, и поспешила за разошедшимися мужчинами. Видимо, дальше отложить разговор не получится. Когда она их догнала, конфликт внешне был улажен.

– Ну так что, позволишь поговорить с девушкой с глазу на глаз? Или побоишься оставить ее наедине с монстром? – Костик исподлобья поглядел на Макса.

– Не говори так! Иначе я тебя ударю! – Николь стало стыдно за слова друга. Она повернулась к Максу, нежно, едва касаясь, провела пальцами по его щеке и одними губами произнесла: – Все будет хорошо.

Затем отдала ему один из ключей и широко открыла дверь своей комнаты, приглашая туда Костика, тот излишне широко ухмыльнулся, пропустил девушку вперед и с излишним рвением захлопнул дверь.

Как же трудно начать разговор. И времени с их последней встречи прошло не так уж и много, бывало, не виделись и дольше. Но видимо, жизнь измеряется не прожитым временем, а произошедшими событиями. У Николь появился Макс и ребенок, которого она ждет от него. А у Костика – приговор.

– Прости.

– Ника, за что ты просишь прощения?

– Если бы ты не приехал ко мне тем вечером, то ничего бы не случилось…

– Что бы не случилось?! Ты бы осталась в славном Либерстэне, продолжила бы являться на случки с его богоравной верхушкой и рожать элитных детей?!

– Костик! Зачем ты так?! – она сдержит слезы. Ведь заслужила, все до единого слова заслужила. – Я говорю про приговор, про то, что ты пострадал!

– А, столь ли это важно, если ты… если ты никогда не будешь моей. Не была и не будешь, – тоскливо произнес он, присаживаясь верхом на один из стульев и укладывая подбородок на сложенные на спинку руки. – А знаешь, что самое смешное и обидное? Я это всегда знал. Знал и все равно надеялся, глупец.

– И за это прости. Я тоже надеялась, что у нас может получиться. Ты хороший, нет, даже не так, ты самый лучший друг! Только благодаря тебе я являюсь тем, кто я есть. Может, живу только благодаря тебе!

– Да друг, всегда всего лишь друг, – горько признал он. – Сейчас я это вижу лучше, чем когда-либо раньше. Ваша связь с этим имперцем хорошо просматривается. Даже та стена отчуждения, что он пытается выстроить, не скрывает этого.

– Я не знаю, что сказать, отрицать это невозможно. Я… я не смогу без него, Костя! Он для меня все! Воздух, которым дышу, магия, которой владею, сама жизнь!

– Избавь меня от подробностей, хорошо? – Костик тряхнул головой, словно пытаясь освободиться от навалившихся проблем – привычный жест из кажущегося таким далеким детства. – А теперь позволь мне уйти. Я выяснил все, что хотел, – и он поднялся.

– К Источнику?

– Не все ли равно, – Костик очень старался, чтобы его голос звучал безразлично.

– Нет, мне не все равно! И ты это прекрасно знаешь!

– И что? Скажешь, что будешь удерживать меня силой?

– Я могла бы, но не буду этого делать, потому что ты по-прежнему мой Коська. Коська, который никогда и ни в чем не отказывал.

– А ты этим всегда пользовалась и вила из послушного Рыжика веревки.

– И все же, стоит признать, что не очень часто, – Николь подошла к другу, стоящему около самой двери, и легко коснулась спутанных вихров.

– Ника!

Костик сгреб девушку в охапку и впился в ее губы. Поцелуй был злой и болезненный. Совсем не похожий на то обмусоливание, что он практиковал раньше, и на те умопомрачительные, уносящие за грань поцелуи, которыми одаривал Макс, или на поцелуй-издевательство Револа, во время которого Николь повредила тому основной позвоночный поток. Но с Коськой она никогда не сотворит подобного. Она просто подождет.

Не чувствуя ни отклика, ни сопротивления, он прервал поцелуй и отвернулся, уткнувшись лбом в дверь. Послышался скрип зубов, потом глубокий вздох.

– Ника, ты опять победила, Ника. Я сдаюсь. Делай со мной, что хочешь, – голос мужчины, который это говорил, был тоскливым и безжизненным, совсем не коськиным.

– Поздно уже, нужно ложиться спать, завтра будет новый день. Давай верить, что он будет лучше, чем все дни до этого, – и Николь отвела Костика в комнату к Максу на освободившуюся Сашину кровать.

***

Оптимистичным словам не суждено было сбыться. Задолго до рассвета Николь разбудил Макс и позвал к себе в комнату.

– Началось, – коротко сказал он.

Ее рыжий друг лежал на одной из кроватей и мелко дрожал. На него были свалены не только все одеяла и покрывала, имеющиеся в комнате, но даже верхняя одежда обоих парней. Николь сбросила это все и принялась осматривать больного. Еще вчера она заметила, что все его магические потоки увеличены, некоторые сращены и даже выступают за пределы тела. Сегодня они хаотично пульсировали. Иногда, при особенно сильных изменениях Костик сдержанно стонал.

В случаях с детьми Николь уменьшала толщину и яркость магических потоков, доводя их до стандартного, если так можно выразиться, состояния. Но что же можно сделать здесь?

– Макс, – она испуганно глянула на мужчину, – я не знаю, что делать! Он перенасыщен магией!

Макс кивнул, отыскал свой телефон, со злой безнадежностью глянул на значок отсутствия связи на экране и вышел.

– Костик, Костенька, я здесь, с тобой, – Николь положила руку на влажный лоб. – Ты не думай, я тебя не брошу. И Макс нас не бросит. Мы обязательно что-нибудь придумаем.

– Ника, выйди, не смотри на меня такого, – надо же, еще и стесняться находит силы! – Оставь меня. Я сам. Я сейчас, сейчас! – и Костик отвернулся к стене, неловко попытавшись опять натянуть на себя одеяла.

– Глупыш, какой же ты глупыш, – и Николь принялась гладить его по спине, одновременно пытаясь успокоить те магические потоки, которые, не вмещаясь в теле, стремились покинуть его.

Убрать излишки, стряхнуть их с пальцев в дальний угол и опять провести ладонью по позвоночнику сверху вниз. Постепенно стихли стоны и скрежет зубов. Дыхание стало выравниваться.

Они вздрогнули оба, когда открылась дверь и вошел Макс, но Николь и тогда не перестала гладить веснушчатую спину.

– Я звонил целителю Геращенко, – сообщил он.

– И что?

– Что-что, ругался, – Макс пожал плечами. – У него пятый час утра.

– А потом? Что дядя Петя сказал потом?

– А потом он сказал, что прежде со случаями магического перенасыщения не сталкивался, и предложил заблокировать все магические потоки. Тогда мучения сразу прекратятся. Сказал, что ты знаешь, как это можно сделать.

– Нет! – Николь и Костик ответили одновременно.

– Нет? В таком случае он просил перезвонить. Сказал, что ему это интересно, – ответил Макс и опять вышел.

– Дядя Петя такой – прямолинейный и честный, говорит, что думает, – пояснила Николь. – Но он также и добрый. Он нам поможет, я знаю!

– Нам, ты сказала «нам». Как будто есть эти самые мы, – грустно усмехнулся Костик.

– Коськ, да, «мы» есть. Пусть не так, как виделось тебе, но мне так хочется сохранить нашу дружбу. Ты – самое лучшее, что было у меня долгое время. Я не хочу все это забывать и перечеркивать.

– Да, конечно, – под действием целительных поглаживаний он стал успокаиваться и, в конце концов, заснул.

***

Завтрак и обед им принесли прямо в комнату. Костик просыпался, молча терпел ломку, пока хватало сил, но заканчивалось тем, что его начинало трясти и Николь опять гладила его обнаженную спину под холодным безэмоциональным взглядом Макса.

После обеда прибыл доктор Геращенко.

– Кхе-кхе, девочка, опять нашла интересный случай? – он поздоровался за руку с бывшим пациентом и отодвинул свою ученицу в сторону. – Что делала с подопытным?

– Дядя Петя! – укоризненно проговорила Николь. – Это не подопытный, это Костя!

– А-а, Костя! Ну тогда другое дело, – кивнул вредный старик. – Так что ты делала с Костей? – с ехидцей переспросил он.

Можно было бы уже запомнить: с подполковником Геращенко проще согласиться сразу, иначе вывернет так, что станет только хуже.

– Как видите, имеет место магическое перенасыщение, последовавшее вследствие долгого пребывания около Источника. Я убирала те потоки, которые выходил за пределы тела.

– Тэк-тэк-тэк, однако! – доктор бегал сухими узловатыми пальцами по телу пациента, нажимал, пощипывал, кивал каким-то своим мыслям и укоризненно хмыкал. Потом удовлетворенно, словно все уже было позади, сообщил: – Всегда знал, что ты умница и целительница от бога. Да и умеешь заинтересовать старика! Случай интересный, беремся! Давайте собирайтесь, внизу ждет машина, а там – в вертолет и на базу.

Надобность в покупке магических потоков у Либерстэна отпала, и вертолет доставил их в госпиталь Службы, в котором доктор Геращенко чувствовал себя полноценным хозяином. Как потом выяснилось, он проработал здесь долгое время, начав с должности простого врача-ассистента, и закончив постом главного врача. Впрочем, и сейчас являлся бессменным консультантом, вызывая уважение и почтение, а зачастую и благоговейный ужас у всего персонала.

К их приезду одноместная палата для Костика была уже готова.

Потом были изнурительные сутки с душераздирающими криками и даже проклятиями в адрес доктора Геращенко, его госпиталя, Либерстэна, Источника и всей магии в целом. И только Николь могла усмирить разбушевавшегося пациента. Она клала руку ему на лоб или на спину, шептала, что все будет хорошо, и Костик постепенно успокаивался.

В конце концов, дядя Петя показал свой несносный характер, накричал на них обоих и почти силой выпроводил Николь из палаты. Благо, идти было совсем недалеко, доктор как будто все предвидел и приказал подготовить комнату для нее совсем рядом.

Как же она устала.

– Алло, Макс? Как ты? Я хочу сказать, что очень, очень тебя люблю, – это все, на что хватило ее сил, и Николь устало прикрыла глаза.

Проснулась она от того, что кто-то осторожно, едва касаясь, гладил по голове.

– Макс, – счастливая улыбка расползлась от уха до уха, – как же я соскучилась. Иди ко мне!

Больничная кровать была узковата для двоих, но им совсем не было тесно. Наоборот, как никогда хорошо и уютно.

– Макс?

– Да, любимая.

– Ты мне не снишься?

– Надеюсь, что нет.

– Макс?

– Да, любимая.

– Ты знаешь, что я тебя очень, очень люблю!

– Да, любимая, знаю. Поспи еще.

– А я не хочу. Давай поговорим.

– Давай. Я буду говорить, а ты закрой глазки и делай вид, что спишь.

Николь послушно закрыла глаза и еще крепче вжалась в мужское тело.

– Однажды один глупый-глупый майор выполнял задание. На этом задании пострадал его брат. И тогда этот глупый-глупый майор не придумал ничего лучше, как привести ему целителя. Неважно какого. Но судьба сжалилась над этим глупым-глупым майором и послала ему ангела. Правда, ангел мог вознестись на небо, забрав с собой кусочек того майора, но перепуганный майор оттолкнул судьбу и отобрал ангела у неба. Я уже говорил, что тот майор был очень глуп? – Николь, улыбнувшись, кивнула. – Так вот, тот болван не сразу понял, что ангел и есть его судьба. Пытался жить по-прежнему, и не сразу понял, что тот кусочек, который забрал у него ангел, был его сердцем. Оказывается, нельзя жить без сердца, Ники! – Макс с силой прижал податливое тело. – Можно жить без руки, ноги, без разума и магии, в конце концов! Но нельзя жить без сердца. Знаешь, когда я испытывал самый настоящий ужас? – Николь отрицательно помотала головой, и Макс продолжил: – Два раза. В моей жизни это было два раза. Первый раз, когда я поднялся в наше первое утро в Кадагане, на море, вышел из своей комнаты и увидел тебя. Ты спала на спине и улыбалась. Такая красивая. Полностью обнаженная. Правая рука закинута на подушку, а левая лежала на животе, слегка касаясь… того, куда я рвался. Соблазнительные грудки смотрели вверх. И я испугался. Испугался себя, что не сдержусь и накинусь на тебя, как дикарь. Кое-как мне удалось оторваться от этого зрелища и скрыться в своей комнате. Даже не знаю, сколько я простоял под холодным душем, пока смог успокоиться и убедить себя, что я не зверь, а человек. Это был мой первый жуткий ужас.

Все же увидел ее тогда, пронеслась ленивая мысль.

– А второй?

– Второй еще продолжается…

Николь резко села:

– Как продолжается? Что случилось?

– Я боюсь, что ты от меня уйдешь. Вот, я сказал это.

– Глупый-глупый майор. Хорошо, что у тебя есть умная я, – и Николь первая начала поцелуй.

До чего же скрипучие эти больничные кровати! Но остановиться и правда, невозможно. Тысячу раз права Анита. Чувства и правда могут разрывать тело, как фейерверк, и их нужно выплеснуть, отдать друг другу.

***

Проснулась Николь бодрая и полная сил. Она осторожно выбралась из-под руки Макса, оделась и вышла за дверь. В коридоре было по-больничному тихо. На посту сидела дежурная медсестра и что-то писала.

– Доброе утро, – подошла к ней Николь и кивнула на дверь палаты Костика. – Как он?

Мимо прошла пара молодых парней в скучных больничных пижамах, они даже приостановились, разглядывая незнакомую девушку.

– Петров, Кортес, а ну живо на процедуры! – строго прикрикнула медсестричка. И лишь после того как парни, сворачивая головы, удалились, намного приветливее обратилась к Николь: – Госпожа Николаева, отдохнули? Вас уже ждут, – и поднялась, чтобы лично проводить гостью в кабинет.

– Николь, – в кабинете ее встретил жизнерадостный доктор Геращенко, – отдохнула? Вот и славно, отдых явно пошел тебе на пользу!

Не будет она расспрашивать дядю Петю, что он имел в виду. На пользу, значит, на пользу.

– Как Костик? Вы уже были у него?

– Первый, самый сильный кризис миновал. Сейчас пациент спит. А мы пока можем позавтракать. Пойдем в буфет?

– Я только Макса позову. Он тоже, наверное, голоден.

– Давай, зови, – нисколько не удивившись, согласился доктор Геращенко.

После завтрака Макс, не стесняясь, крепко поцеловал Николь и ушел, сообщив, что будет ждать звонка, а Николь и дядя Петя прошли в палату к Костику. Тот уже не спал и лежал, глубокомысленно разглядывая белый потолок.

– Костик, как ты?

– Жить буду, – скривился он. – Вы, доктор, это, простите за то, что я тут наговорил.

– Мог бы сделать вид, что не запомнил, – усмехнулся дядя Петя, а потом обратился к Николь: – Видишь, моя красавица, в порядке твой друг. Теперь точно выкарабкается. Будут еще рецидивы, но самое опасное позади. Эх-х, дружище, приставим мы к тебе самую симпатичную медсестричку, и заскачешь через месяцок, как молодой! Что? И так молодой? Значит, еще раньше заскачешь. Николь, – он повернулся к девушке, – тут у меня одна аспирантка просится вести этот занятный случай, ты как, позволишь? Ты, как я знаю, скоро должна опять выйти в хоспис к детям?

Вместо Николь ответил Костик:

– Что за аспирантка?

– Ну как же, ты у нас совсем новое направление в целительской магии. Будем лечить и изучать. Изучать и лечить.

– Давайте, – согласился Костик, – я не возражаю.

– Ну, брат, спасибо, ну услужил, – дядя Петя похлопал пациента по бицепсу и вышел.

– Ника, ты иди, не трать на меня время, – Костик первый начал разговор. – Сама слышала, самое опасное позади. Мне… мне легче так будет. Не хочу, чтобы ты видела меня слабым.

– Ты для меня навсегда останешься самым лучшим Коськой, Бешенный Рыж, – вспомнила Николь его старую интернатскую кличку. – И знай, я всегда буду рядом, и ты от меня никогда не отделаешься!

– А я-то надеялся, – скривился Костик.

Николь подошла к кровати, положила парню руку на лоб, склонилась, поцеловала его в переносицу и быстро вышла из комнаты. Незачем ему видеть умостившуюся в уголке глаза слезу.

***

– Алло, Макс?

– Да, любимая.

– Ты далеко?

– Что-то случилось?

– Я освободилась, и мы можем ехать домой.

– Домой. Я сейчас!

***

Макс самым бесстыдным образом использовал свое положение и связи, и уже через час вертолет Службы Безопасности нес их в родной город.

– Макс, куда ты так спешишь? Я бы с удовольствием проехалась на поезде, – растерялась Николь. – Ты знаешь, я ведь еще ни разу не ездила на них.

– Будет тебе и поезд, и все, что захочешь будет, но сегодня мы должны попасть домой как можно скорее.

– Зачем? Так ли уж важно, приедем ли мы домой к обеду или ночью?

– Очень даже важно! Ночью муниципалитет не работает!

– И что? – Николь поглупела или ей хотелось казаться такой под горячим взглядом ее мужчины?

– Так и быть, признаюсь, – Макс перетащил девушку к себе на колени. – Ты знаешь, что я отчаянный трус?

– Нет, – губы растянулись в широченной улыбке, а брови поползли вверх.

– Это последний мой секрет. Кроме государственных, конечно! – Макс всегда остается Максом. – Так вот, я до потери сознания боюсь, что случится что-нибудь еще и мы опять не сможем пожениться. А потому мы прямо сегодня же идем в муниципалитет, и добрая тетенька регистратор подтвердит, что ты моя и только моя!

– Глупый-глупый трусишка Макс, – шепнула Николь и подставила губы для поцелуя.

– Ага. А чтобы я не боялся, успокой меня!

– Макс! Но не здесь же!

– А что? Пилоты заняты. Мы тоже можем заняться делом.

***

– Алло, мама? Мы с Николь сейчас на аэродроме Службы. Через час будем в муниципалитете. Приглашаю вас всех на нашу свадьбу. Да, ты не ослышалась, через час.

Через час не получилось. Добрались все вовремя, но пришлось ехать искать служащую муниципалитета, отвечающую за регистрацию браков, и убеждать ее, что дело срочное, и отлагательства совершенно не терпит. В конце концов, женщина согласилась и покорно проследовала на рабочее место.

– Боюсь, что если не сделаю этого сейчас, в следующий раз вы вытащите меня прямо из постели, – мрачно пошутила она.

– Следующего раза не будет! – торжественно пообещал Макс, а женщина с опаской поглядела на Сашу и Аниту.

– А мы нормальные, – мило улыбнулся Александр. – Мы как все: с положенной музыкой, игристым и букетом невесты.

Впрочем, он тут же вытащил из-за спины букетик и отдал его Николь:

– Вот, захватил по дороге. Подумал, вдруг понадобится.

Подтянутая и бодрая регистраторша излишне прочувствованно проговорила заученный текст и поздравила молодых с образованием семьи. Обе мамы – и Лилианна, и Аделаида – дружно пустили слезу, Джеймс отвернулся, чтобы никто не заметил предательский блеск глаз, Саша ближе прижал к себе Аниту, а Валентин шепнул Рэис, что никогда не женится и показал ей язык.

Не было ярко украшенного свадебного кортежа, не было шумных поздравлений и витиеватых здравиц. Была любящая пара и небольшое застолье в уютном маленьком кафе.

И ночь. Настоящая брачная ночь с бурными ласками и лепестками роз на шелковых простынях.

ЭПИЛОГ

восемь лет спустя

– Ну Николь, ну пожалуйста, ну давай съездим! Подумаешь, шестой месяц, в этом сарафанчике почти совсем и незаметно! – Рэис умильно смотрела на сестру. – Валя уже давно там!

– Еще бы! Валентин проводит в Кадагане больше времени, чем с мамой.

– Это точно, пропал наш Валентин! – уверенно подтвердила сестренка. – Константин всерьез увлек его кораблестроением.

– Ага, а наша Рэис всерьез увлечена дядей Костиком! – из-под руки Николь выглянула кучерявая белокурая головка младшей дочери Дины. – Но мы с Петькой тоже хотим к дяде Косте!

– Ага, хотим, – серьезно кивнул старший сын Петр. – Мы там с Валей и дядей Костиком кое-что начали.

– А я знаю, а я знаю! – непоседливая Дина запрыгала на одной ножке.

– Цыц, мелкая, это сюрприз!

– А я знаю, какой сюрприз, но маме не скажу! Ну мама, ну поедем, это же для тебя сюрприз! Папа, папа, – девочка бросилась на руки к подошедшему Максу, – мама не хочет ехать за своим сюрпризом!

– Вот как? – Макс, не выпуская дочь из рук, поцеловал жену и слегка приобнял ее, заодно проверяя округлившийся животик. – А мне можно будет глянуть на сюрприз?

– Ура! – раздался одновременный детский крик. – Мы едем в Кадаган. И папа с нами!

– Ну, я собираться, – Рэис, получив согласие сестры и зятя, попробовала скрыться.

– Рэис, – Николь оставила шумно радующихся детей с мужем и догнала попытавшуюся скрыться сестренку, – это правда?

– Что? – девушка сделала вид, что не поняла вопроса.

– То, что сказала Дина?

Щечки Рэис покраснели, но она не опустила взгляд.

– А если и правда, то что? Ты будешь против?

– Нет, что ты, сестренка, конечно, не буду. Только помни, что тебе еще рановато думать о серьезных отношениях. Тебе только-только исполнилось шестнадцать.

– Вот и Костя говорит то же самое, – обреченно вздохнула Рэис. – Но он сказал, что подождет, пока я вырасту! Как ты думаешь, не шутит? – и столько было надежды в девичьем взгляде.

– Сколько я знаю нашего Костика, он никогда не шутит в таких важных вопросах.

– Николь, какая ты у нас хорошая! – счастливо вздохнула девушка и осторожно обняла старшую сестру.

***

На этот раз заметно разросшееся семейство ехало к морю поездом, заняв три купе. Как-то сразу оказалось, что и мама, и Саша с Анитой и их тремя детьми – старшей Ладой и младшими сорванцами Глебом и Николаем тоже решили именно в это время отдохнуть на море и набраться сил. И все загадочно улыбались, как будто их объединял огромный общий секрет.

На место прибыли поздно вечером. Долго и шумно обнимались с Лилианной и Джеймсом, давно живущими в Кадагане и присматривающими за всеми тремя домами, расположенными на соседних участках.

– А, прибыли, – удовлетворенно отметил Валентин, – ну, тогда я пошел, некогда мне с вами, дел полно.

– Вот такой он у нас строгий парень, – улыбнулась Лилианна Аделаиде.

– Спасибо, – ответила мама «строгого парня». – Вы с Джеймсом так много для него сделали. Иногда мне кажется, что одна бы я не справилась.

– Так, женщины, – Джеймс взял разговор в свои руки. – Ваши воспоминания могут затянуться на всю ночь, а Николь устала. Всем спать!

– Есть, наш генерал! – Петр, Глеб и Николай вытянулись и шлепнули каблуками мягких летних туфель. – Деда, а батут будет?

– Будет! – пообещал дед. – А вам папа уже не указ? – и отец многочисленного семейства глянул на Макса и Александра.

– Есть исполнять приказ! – молодые мужчины подхватили жен и отправились отдыхать.

– Родная, будем вставать или проведем этот день в постели? – шаловливая рука поползла по привычному маршруту.

– М-м, в постели? Как заманчиво. Давно я не загоняла тебя до капитуляции.

– И ничего я не капитулировал, – обиженно возразил Макс, срывая с губ любимой первый стон. – Я просто понял, что добился своего, – и он нежно погладил животик жены.

– Ну да, ну да. Ах, что же ты делаешь!

За окном раздавались детские крики. Дедушка уже накормил завтраком свою небольшую личную армию и теперь развлекал их, пока молодые родители «отдыхают». Все чаще слышалось в их разговорах слово «сюрприз».

– И все же, придется вставать, а то кто-нибудь проболтается, и сюрприз не будет сюрпризом, – с сожалением заявил Макс спустя час.

– Сюрприз. Да меня после батута, любовного признания, написанного самолетом в небе и купания в фонтане из шампанского уже ничем не удивить.

– А это не мой сюрприз, – Макс бессовестно задрал сарафанчик, поцеловал не дающий ему покоя животик, затем, как ни в чем не бывало, все поправил и приглашающе открыл дверь на выход.

– Мама, папа, вы проснулись? Теперь на море, да? – к ним тут же поспешили дети.

– Сначала покормим маму, малыша и папу! – авторитетно заявил отец семейства.

Только через час удалось всех собрать. Большая семья чинно расселась в микроавтобусе, приобретенном Джеймсом именно для таких поездок, машина тронулась. Дети хихикали и заговорщицки переглядывались.

– Не скажем, не скажем, а вот и не скажем! – повторяли они, а Николь, поддерживая правила игры, все пыталась выпытать общий секрет.

Было уже понятно: они приближаются к одной из пристаней. На стоянке их встретил Валентин.

– Наконец-то, – в своей манере проворчал он. – С вами тут заржавеешь!

– Какой ужас! Я уже даже слышу скрип суставов! – всплеснула руками Николь.

– Поговори мне еще, – смутился младший братец и достал из кармана плотный шелковый платок: – Вот это тебе!

– Это и есть сюрприз?!

– Это только его половина, – усмехнулся отмщенный Валентин. – Давай уж, поворачивайся, буду завязывать тебе глаза.

– Ничего не бойся, я понесу тебя на руках, – тут же успокоил Макс и сам аккуратно завязал платок на глазах жены.

Потом Николь куда-то несли, судя по звукам, явно к пристани: все явственнее слышался плеск волн и восторженные вздохи окружающих.

– Ну вот, прибыли. Готова?

– Да! – любопытство и правда разошлось не на шутку.

С нее сняли повязку. Макс нежно поцеловал каждый глаз и развернул Николь к причалу. А там… там на воде качался настоящий белый дирижабль.

– Что это? Но как?

– Вот, осуществил свою детскую мечту, – от дирижабля к ним подошел Константин. – Вы не будете возражать, если я назову его Рэис?