Книга: Тем летом




Данная книга предназначена для предварительного ознакомления! Просим Вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.

Сара Дессен

«Тем летом»


Тем летом


Автор: Сара Дессен

Книга: Тем летом

Серия: Вне серии

Оригинальное название: That Summer - Sarah Dessen

Главы: 13

Переводчики: Катерина Чернецова

Редактор Катерина Чернецова

Обложка: Асемгуль Бузаубакова

Обсудить книгу и нашу работу вы можете ЗДЕСЬ

Специально для группы •WORLD OF DIFFERENT BOOKS•ПЕРЕВОДЫ КНИГ•


При копировании перевода, пожалуйста, указывайте переводчиков, редакторов и ссылку на группу! Имейте совесть. Уважайте чужой труд!


Жизнь пятнадцатилетней Хейвен меняется слишком быстро. Она почти шесть футов ростом, ее отец недавно женился, а старшая сестра, всегда идеальная Эшли, планирует свою собственную свадьбу. Хейвен же хочется лишь одного - вернуть все, как было. Но вдруг на сцене появляется бывший парень ее сестры, и с его помощью Хейвен осознает, что прошлое действительно уже не вернуть, и остается лишь как-то справляться с настоящим.


Сара Дессен

«Тем летом»

Перевод: Катерина Чернецова


Глава 1

Забавно, как одно лето может изменить всё.

Жара и запах хлорки из бассейна, аромат свежескошенной травы и медовые нотки в нем, воздух после дождя, длинные и ленивые дни, текущие один за другим, ожидание чего-то: нового учебного года, еще одного Рождества, еще одного начала. Многое обычно смешано в лете, для каждого лето – это что-то свое, и мое лето было именно таким.

В день второй свадьбы моего отца, мама проснулась в шесть утра и начала размораживать холодильник. Меня разбудили звуки, доносившиеся с кухни: знакомый треск контейнеров со льдом, сопровождающий каждую разморозку – мама проводила эту операцию весьма беспорядочно.

Когда я спустилась вниз, она сидела на корточках перед морозильником и собирала разлетевшиеся по полу кубики льда, из приемника доносилась песня Барри Манилоу. Голос Барри и свет, льющийся в окно, стряхнул с меня остатки сна, и я настроилась на еще один летний день.

- О, Хейвен, доброе утро! – мама обернулась за звук моих шагов, вытирая лоб рукой, одновременно пытаясь удержать в пальцах ледяные кубики. На ее лице было какое-то нервное выражение, уже хорошо знакомое мне в мои пятнадцать. Мне захотелось обнять маму и уберечь от всего, что может причинить боль или задеть ее.

- Доброе утро, - я подтянула к себе стул и села у стола, заваленного горами замороженных лотков с курицей. – С тобой все в порядке?

- Со мной? – мама изобразила удивление на лице и быстро передернула плечами, - Конечно. Будешь завтракать?

- Я не особо голодна, - покачала я головой, забираясь на стул с ногами и обхватив колени. Мне нравилось сидеть вот так вот, сжавшись в комок, я как будто становилась меньше. Каждое утро, просыпаясь, я казалась себе выше, чем была, когда засыпала, и теперь пыталась уменьшиться, словно боясь, что однажды утром я буду возвышаться над людьми, деревьями и домами как какой-нибудь монстр. В свои пятнадцать я уже была ростом под пять футов одиннадцать дюймов (*это примерно 180 см в переводе на наши единицы измерения) и вырастать до шести мне совершенно не хотелось.

- Хейвен, - мама посмотрела на меня, - пожалуйста, не надо так сидеть. Ты же знаешь, что это вредно. Она встала напротив и смотрела на меня, пока я со вздохом не опустила ноги на пол. – Так гораздо лучше.

Мама вернулась к холодильнику, Барри продолжал мурлыкать что-то о Новой Англии, а я размышляла о том, что же заставило меня подняться рано утром в субботу (мне с трудом верилось, что это был всего лишь треск контейнеров со льдом). На самом деле, этой ночью я спала не особенно хорошо, все время представляя платье, которое должна была надеть на свадьбу отца, и щурясь от света фар проезжающих за окном машин.

В два часа пополудни папа женился на Лорне Куин, ведущей «Погоды с Лорной Куин» на новостном Канале 5. Она была метеорологом, мама называла ее Метео-зверушкой, но лишь тогда, когда была раздражена. Лорна была высокой стройной блондинкой, обычно наряжалась в коротенькие юбочки пастельных цветов, открывающие ее длинные ноги, и с широкой улыбкой стояла перед яркой картой, изящно взмахивая рукой в сторону то одного штата, то другого. Папа, Мак МакФайл, был спортивным обозревателем на том же пятом канале, и они с Метео-зверушкой сидели в студии за одним столом в ожидании своей очереди репортажа. Напротив них сидели Чарли Бейкер и Тесс Филлипс, ведущие настоящих новостей. Иногда в перерывах между репортажами мы могли видеть студию, и, до того, как узнали о том, что отец спутался с Метео-зверушкой, задавались вопросом, о чем это они постоянно хихикают и болтают. В это же самое время Чарли и Тесс с серьезными лицами перекладывали бумаги на столе перед ними, но у папы с Лорной всегда царило веселье.

Не то что бы Лорна Куин была мне противна. Она выглядела довольно симпатично для той, кто разрушил брак моих родителей. Мама, хоть и винила во всем папу, ограничилась лишь прозвищем для Лорны да время от времени ехидно подшучивала над отцовской шевелюрой, которая никогда не отличалась густотой, но сейчас начала расти, как трава на заднем дворе после дождя. Перечитав множество книг и разводе, мама брала новые и новые, чтобы с их помощью сделать все происходящее менее болезненным для нас с сестрой. Эшли, моя старшая сестренка, всегда была папиной дочкой и выбегала из комнаты, едва лишь услышав какую-нибудь мамину шутку о скорости роста его волос. Мама старалась не говорить при ней о папе, чтобы избежать вспышек гнева, но я совершенно точно знала, что , увидев его и Лорну на экране, таких довольных и счастливых, Эшли вздрогнула – это было больно даже для нее, которая готова была принять любой отцовский выбор.

До развода мои родители не всегда предпочитали решать конфликты тихо и спокойно, но на этот раз их молчание буквально сводило нас с ума, делая разрыв настолько нервным, насколько он мог бы быть. Мама, как и Эшли, унаследовала необычайную неуравновешенность, которая досталась ей еще от бабушки. Ее бабушка – моя прабабушка – была любительницей драматических сцен, и, что бы ни происходило в семье: развод, воссоединение, скандал, тайны – она всегда устраивала из этого кошмарный хаос. А вот мы с папой были спокойнее, реагировали на происходящее без лишних эмоций, и, если мама с Эшли часто просто не могли спокойно воспринять что-то, то мы с папой как бы уравновешивали их, беспокоясь тихонько, про себя. Теперь, когда папа ушел, баланс был нарушен.

- Ну как, ты собираешься?

Это была Эшли. Сестра стояла в дверях кухни в носках и длинной футболке. Один лишь взгляд на нее – и я вспомнила всё о том, как ненавижу свой рост и свою костлявую фигуру. В двадцать один моя сестра была ростом пять футов четыре дюйма (* это примерно 162 см в переводе на наш рост), а ее фигура была аккуратной и хорошо сложенной. Хотелось бы мне родиться с телом Эшли! Маленькие ножки, идеальные волосы, милое миниатюрное личико – разве кто-то отказался бы от такого?! В моем возрасте она уже была выбрана в качестве Мисс популярность в школе, встречалась с капитаном футбольной команды (затем бросив его) и была одной из самых ярких девчонок в команде болельщиц. Она была той, кто стоит наверху пирамиды, той, кого легко поднимать и подкидывать в воздух, той, кого легко качать после выигранного матча. Я помню Эшли в ее форме болельщицы: короткая синяя юбка, помпоны в руках, вот она бежит по полю под одобрительные крики зрителей. Знаете, со стороны жизнь Эшли казалась мне жизнью Барби, настолько популярной и идеальной была моя сестра, вокруг нее всегда было много друзей и знакомых, и она постоянно встречалась с каким-нибудь симпатичным парнем. Не хватало только Дома Мечты и пурпурного автомобиля.


Эшли слегка нахмурилась, поймав мой изучающий взгляд на себе. Она уже успела хорошо загореть, и на ее левой лодыжке была отчетливо видна ярко-желтая татуировка, бабочка, которую она сделала во время каникул на пляже Миртл, когда напилась после выпускного два года назад. В то время моя сестра была настоящей дикаркой и бунтовщицей, но сейчас она очень изменилась.

- Нет, не думаю, что я поеду, - сказала мама. – Вряд ли это хорошая мысль.

- Поедешь куда? – спросила я.

- Она пригласила тебя, - зевнула Эшли. – В конце концов, если бы она не хотела, чтобы ты пришла, то и не стала бы делать этого.

- Куда пригласила? Кто? – снова спросила я, но, разумеется, никто не слушал, и ответ мне был очередной треск льда.

- Я не поеду, - твердо сказала мама. – Это глупо, и я не собираюсь… - она остановилась на полуслове и махнула рукой.

- Ну и ладно, - отозвалась сестра, в ее голосе прозвучала обида.

- Да о чем вы? – возмутилась я чуть громче. Не так уж приятно, когда ты что-то говоришь, а тебя никто даже не замечает!

- О свадьбе твоего отца, - ответила мама. – Лорна прислала мне приглашение.

- Правда?

- Да.

Мамин ответ был кратким, но по ее тону я поняла, что она думает. «Метео-зверушка Лорна, совершенно не понимающая, что является уместным – и в какое время». Впрочем, Лорна действительно иногда делала вещи, вызывающие вопросы. Однажды она сказал мне, что, если я захочу называть ее мамой, это будет нормально, ведь «мы теперь станем одной семьей», а на Рождество прислала нам открытку. Тогда мы все сидели за столом, и мама держала карточку в руке с самым мрачным выражением лица, какое я когда-либо у нее видела. Она не произнесла ни слова, а потом отправилась в сад и провела там сорок пять минут, перекапывая клумбы и выдирая сорняки, один за другим.

Мне казалось, что Лорна просто глупа, временами даже тупа. Мама придерживалась того же мнения, только в чуть более резкой форме, но озвучивала свою точку зрения очень редко, чтобы не злить Эшли, которая терпеть не могла какую бы то ни было критику в адрес папы. Я совершенно точно знала, что никогда не буду называть мамой женщину, которая всего лишь на пять лет старше моей сестры, а ее открытка, посланная моей маме – просто признак дурного тона.

Но все же, независимо от наших мнений, мы с Эшли были дочерьми Мака МакФайла, а значит, не могли не прийти на его свадьбу. А вот мама спокойно могла остаться дома, когда сестра и я, одетые в одинаковые розовые сверкающие платья подружек невесты, готовились ехать в церковь, чтобы разделить с папой это счастливое событие.

Когда мама предложила сфотографировать нас, я почувствовала, что виновата перед ней, просто потому, что стою напротив в этом дурацком платье, выбранном Метео-зверушкой, и вот-вот уеду на свадьбу, где все та самая Метео-зверушка будет главной звездой дня. А вот Эшли, наверное, хотелось поехать – и не просто потому, что так «было нужно». Но, как бы то ни было, в том, чтобы оставлять маму дома, было что-то невыносимо тяжелое. Я знала, что она пойдет в свой маленький садик и проведет день, заботясь о цветах, но… Мне хотелось взять маму за руку и потянуть за собой – или же остаться дома с ней, чтобы она не чувствовала себя такой одинокой.

Но, как всегда, я не протестовала и не возражала, так что просто села в машину и наблюдала, как мама машет рукой нам вслед.

Наверное, на каждой свадьбе кто-то остается дома.


***


Как только мы вышли из машины, я увидела жениха Эшли – Льюса Уоршера. Он пробирался к нам через толпы гостей, оставив свой маленький синий Шевроле на другом конце стоянки. На ходу Льюис завязывал галстук – он всегда старался одеваться очень аккуратно. Чаще всего его можно было видеть в начищенных до блеска ботинках и тонких галстуках пастельных тонов.

Едва завидев Льюиса, Эшли выпрямила спину и подняла голову. Было в нем что-то такое, что заставляло Эшли пытаться соответствовать ему и тоже быть аккуратной до самых кончиков пальцев.

- Привет, милая, - и, конечно же, они немедленно начали обниматься: Льюис прижал невесту к себе, словно не видел ее несколько лет, а Эшли прильнула к нему, как будто он мог бы спасти ее от какого-нибудь взрыва. Они вообще проводили много времени в объятиях друг у друга, даже ходили чаще всего под ручку, перешептываясь о чем-то. Меня, если честно, раздражали их вечно склоненные друг к другу головы.

- Привет, - шепнула Эшли. Да-да, они все еще обнимались. Я стояла позади сладкой парочки, одергивая платье – ничего, кроме терпеливого ожидания, мне не оставалось.

Эшли не всегда была такой, у нее было множество парней, сколько я себя помню, но ни один из них не действовал на нее так, как Льюис, ни за одного она не собиралась замуж. До него всю нашу семейную жизнь можно было поделить на периоды, названные именами бойфрендов Эшли.

Во время Периода Майкла мне поставили зубные скобки, а бабушка временно жила с нами. Эра Роберта ознаменовалась маминой учебой в вечерней школе, а Эшли попала в аварию и сломала ногу (от шва на ее ноге до сих пор оставался небольшой шрам). А потом была Год Фрэнка, когда и началась вся эта история с разводом родителей, походы к семейному психотерапевту и прозвище для Лорны. Для меня все это было как календарь бойфрендов сестры, по большей части я даже не запоминала их имена или какие-то даты, но с каждым из них был связан какой-то период в моей жизни.

Но всё это, как я уже говорила, было до Льюиса, с которым Эшли познакомилась в «Йогуртовом Рае» - кафе в местном торговом центре, где они оба работали. Эшли была продавцом-консультантом в магазине косметики «Vive», так что обычно стояла за прилавком в белом халате и наносила тестеры на лица посетительниц, объясняя, какие оттенки им идут, а какие не очень. Дурацкий белый халат был ее униформой, и сестра почему-то очень его любила, начиная важничать всякий раз, напяливая его. Я всегда думала, что это выглядит глупо, ведь докторский халат не делает тебя кем-то особенным, но вслух я этого не говорила.

Так вот, в тот день она как раз переживала разрыв с Фрэнком (справедливости ради я бы отметила, что эта она разбила ему сердце, а не наоборот, так что страдать Эшли могла бы чуточку поменьше) и успокаивала себя замороженным йогуртом во время перерыва. Льюис Уоршер заметил ее и сел рядом, потому что, по его словам, понял, что «ей нужен друг – такой печальной она выглядела». Эту историю я слышала уже тысячу раз с тех пор, как они объявили о своей помоловке полгода назад.

Мама говорит, что дело было не в Фрэнке, просто Эшли скучала по отцу, и ей нужен был защитник, так что Льюис появился очень вовремя. И он действительно защищал ее – например, от бывших парней или их новых подружек. Я иногда задавалась вопросом: что же сестра в нем нашла? Льюис не был сногсшибательным красавчиком, что не совсем похоже на мою сестру, которая всегда выбирала привлекательных парней. Но потом я смотрела на его руки, осторожно обнимавшие ее талию, и понимала, что, наверное, красота того, кто будет возле нее, не особенно важная вещь для Эшли.

- Привет, Хейвен, - Льюис поднял голову и посмотрел на меня поверх макушки невесты. – Прекрасно выглядишь!

- Спасибо.

Он взял Эшли под руку, и они направились к церкви, а я потащилась следом. Даже нарядившись в одинаковые (отвратительно-розовые и блестящие) платья, мы с сестрой выглядели по-разному. Эшли была прелестной миниатюрной розочкой, а я – тонкая розовая коктейльная соломинка, которую ставят в высокие стаканы. Да-да, именно так я всегда и думала о своем теле, которое предало меня, сделав каким-то гигантом.

Когда я училась в первом классе, моей учительницей была миссис Томас. Она была молодой, и всем девочкам в классе очень нравилась ее прическа – знаете, такие аккуратные кудри, как у Белоснежки. Она всегда пахла ландышами, а на ее столе стояла фотография красивого мужчины в военной форме. Миссис Томас была очень милой абсолютно со всеми, и ей было безразлично, что я, например, была тихой и застенчивой – она все равно меня любила. Она запросто могла сесть возле меня во время ланча, или когда мы делали уроки в библиотеке, обнять меня за плечо и сказать: «Мисс Хейвен, почему вы переживаете? Вы ведь – не больше минутки!». В первом классе это помогало, в шестом моя уверенность в себе начала давать трещину, а сейчас, в пятнадцать лет, рядом со мной больше не было такого человека, который, как миссис Томас, мог бы примирить меня с длиной моих рук и ног.


Церковь была полна народу, впрочем, это было неудивительно: наш отец был таким человеком, который каким-то образом знаком буквально со всеми. Мак МакФайл, спортивный журналист, любитель пива, прекрасный рассказчик, и большой лжец – все это его роли. Последнюю, например, он часто примерял, рассказывая маме небылицы, пока не решился, наконец, сказать правду. Я помню, что после того, как мы, впервые узнав о разводе, смотрели новости, и Лорна объявила рекламную паузу, я сидела, уставившись на экран невидящим взглядом и не понимая, почему папа бросил маму ради этой незнакомой женщины с яркой помадой и неизменной, будто приклеенной, улыбкой. Она известна лишь тем, как своими накрашенными губами произносит «анти-циклон» или «возможны осадки» - и неужели этим она лучше мамы?!



В нашей жизни еще не было настолько же потрясающего (в плохом смысле) события, как тот вечер, когда отец вернулся с работы, усадил маму за стол перед собой, а затем взорвал эту бомбу, сказав, что без памяти влюбился в Лорну, Метео-зверушку. Я тогда была в ванной комнате, но слышала каждое их слово, и, когда он произнес это, я так и села на край ванной, по-прежнему сжимая зубную щетку в руке.

Мама долго молчала, и до меня доносился лишь голос отца по вентиляции. Он объяснял, что это сильнее него, и он ничего не может поделать, что развод – единственный выход, который будет честным и правильным. И вот мама начала плакать, а затем тихо, но твердо, велела ему забирать свои вещи и уходить. В тот момент воздух вокруг меня словно стал на десять градусов холоднее. Через две недели отец переехал в квартиру Метео-зверушки.

Мы с Эшли встречались с ним по субботам, он отвозил нас на пляж каждые выходные и тратил слишком много денег, видимо, пытаясь таким образом искупить свою вину и объяснить все происходящее. Но это было полтора года назад, и сейчас, в день его свадьбы, мы опять собрались вместе. Эта свадьба была первой в числе тех, что предстояли этим летом.


Мы вышли к маленькому внутреннему дворику церкви и незамедлительно попали в объятия тетушки Ри, которая представляла на свадьбе родственников со стороны жениха (потому что в действительности большая их часть была расстроена из-за развода и поддерживала маму). Тётушка Ри была таким позитивным человеком, что, даже не вполне одобряя новой папиной свадьбы, все-таки могла радоваться за него, раз уж он нашел свое счастье.

- Хейвен, детка, ты скоро перерастешь свою тетку Ри, - пробасила она, прижимая меня к себе. Другой рукой она обняла Эшли, каким-то образом отобрав ее у Льюиса, и теперь мы с сестрой были стиснуты так сильно, словно она пыталась сделать из нас одного человека. – Эшли, ты все такая же милашка! Ну, когда же твой большой день?

- Девятнадцатого августа, - быстро отозвался Льюис за невесту. Тетушка Ри кивнула и отпустила мою сестру, которая немедленно снова прильнула к своему парню.

- Ты только посмотри на себя, Хейвен! Сколько ты уже в длину? – поинтересовалась она в своей обычной манере. Я выдавила улыбку, борясь с желанием нагрубить.

- Больше, чем следовало бы, - отозвалась я.

- Ну-ну, - она утешительно похлопала меня по руке. – Нельзя быть слишком высоким или слишком тощим. Вроде, так говорится, а?

- Слишком богатым или слишком стройным, - поправила Эшли. Да. Точно. Спасибо тебе, милая сестренка с миниатюрной фигурой и идеальной внешностью!

- Неважно, - отмахнулась тетушка. – Ты все равно у меня красавица. Но, девочки, невеста уже почти готова выходить, так что нам надо поспешить. И найти ваши букеты, кстати.

Эшли поцеловала Льюиса в щеку и последовала за мной и тетушкой Ри через толпу собравшихся гостей, пахнущих самыми разными духами и щеголяющих самыми изысканными нарядами. Наконец через коридор мы вышли в довольно большую комнату, уставленную шкафами с книгами. Лорна Куин сидела за столом в углу, перед ней стояло зеркало, а рядом крутилась какая-то женщина, подкалывая и собирая ее волосы в прическу.

- Мы здесь! – громко объявила тетушка Ри и взмахнула руками, словно она была конферансье, а мы – какие-нибудь знаменитости. – Как раз вовремя.

Лорна Куин была красива, и, когда она повернулась к нам, я снова была вынуждена признать это. Она всегда выглядела ухоженной и почти что совершенной, ее уши были маленькими – таких я не видела ни у кого. Обычно их скрывали распущенные волосы, но однажды на пляже, когда мы проводили один из «семейных уикендов», она заколола волосы наверх, и ее уши напомнили мне изящные ракушки. Интересно, ее слух был таким же, как у всех, или для нее все звучало иначе из-за маленьких рецепторов?

- Привет, Эшли, Хейвен, - она улыбнулась нам и прижала к глазам бумажную салфетку. – Вы такие красивые!

- Все хорошо? – поинтересовалась Эшли.

- Да, все замечательно! Я просто… - она высморкалась, - так счастлива! Я так долго ждала этого дня, и теперь я просто на седьмом небе!

Женщина возле нее закатила глаза.

- Лорна, дорогая, водостойкая тушь не всесильна. Тебе стоило бы прекратить плакать.

- Я знаю, - она снова высморкалась и взяла нас с Эшли за руки. – Девочки, я хочу, чтобы вы знали, как сильно я люблю вашего отца. Я постараюсь сделать его счастливым настолько, насколько это возможно, и я так рада, что мы станем семьей!

- Мы тоже очень рады за вас, - отозвалась Эшли за нас обеих, как она частенько делала, когда Лорна говорила что-то смущающее.

Счастливая невеста была близка к тому, чтобы снова разрыдаться, когда в комнату зашел мужчина в костюме и громким шепотом объявил:

- Десять минут! – затем он снова скрылся за дверью, словно тренер футбольной команды перед большим матчем.

- Десять минут, - Лорна повернулась к зеркалу и достала пудреницу. – Боже, это действительно происходит!

Эшли начала рыться в косметичке и достала оттуда помаду.

- Сделай вот так, - сказала она, вытягивая губы в трубочку. Я повторила за ней, и она нанесла мне немного помады, затем растерла ее пальцем. – Не совсем твой цвет, но лучше, чем ничего.

Я смирно стояла, пока она добавляла немного теней на мои веки и румяна на щеки, глядя на нее полузакрытыми глазами и изучая ее лицо. Это и была Эшли, которую я помнила с детства. Пять лет разницы тогда не казались нам большим разрывом, и мы охотно обменивались платьями для Барби, играя каждый день после школы и занимаясь сводничеством моего Кена и ее Скиппер. Эшли, которая красила мне ногти долгими летними вечерами, оставив дверь в кухню открытой и включив радио. Эшли, которая пришла ко мне в комнату после разрыва с Робертом Лозардом и сидела на моей кровати, плача, а я обнимала ее и укачивала. Эшли, вместе с которой я забиралась на чердак, пытаясь спрятаться от всего мира – и особенно от развода папы с мамой. Это и была Эшли, которую я любила, но потом появился Льюис, и она стала другой, словно эти пять лет разницы внезапно выросли стеной между нами.

- Ну вот, - она защелкнула коробочку с румянами. – Не плачь слишком много, и все будет отлично.

- Не буду, - сказала я. Затем покосилась на отражение Лорны в ее зеркале и зачем-то прибавила, - Я никогда не плачу на свадьбах.

- Ох, а вот я не такая, - вздохнула та. – В свадьбах есть что-то такое… Что-то прекрасное и грустное одновременно. Это чувство не описать словами. Я всегда превращаюсь в фонтан на свадьбах.

- Сегодня тебе лучше этого не делать, - предупредила визажист. – Если все это потечет, ты будешь выглядеть ужасно.

Дверь снова открылась, и на этот раз в комнату вошла девушка в точно таком же платье, как у нас с Эшли. В руках она несла коробку с цветами.

- Хелен! – воскликнула Лорна, и ее глаза подозрительно заблестели. Опять. – Ты выглядишь прелестно!

Хелен определенно была сестрой Лорны, подумала я, едва лишь увидев ее маленькие уши. Они обнялись, а затем Хелен повернулась к нам.

- Это, должно быть, Эшли и Хейвен. Лорна сказала, что ты высокая, - она улыбнулась и поцеловала меня в щеку, затем проделала то же самое с Эшли. – Мои поздравления и тебе! Когда большой день?

- Девятнадцатого августа, - отозвалась сестра. Интересно, сколько раз они с Льюисом уже сказали это?

- Боже, так скоро! Волнуешься?

- Не особенно, - пожала плечами Эшли. – Я вроде как просто готова пройти через это.

- Счастливица, - отозвалась Лорна, вставая и снимая защитную повязку, обернутую вокруг ее шеи. Она сделала глубокий вдох и сложила руки на талии. – Клянусь, я никогда еще так не нервничала, даже во время марафона студии! Как я выгляжу?

- Замечательно, - заверила ее Хейвен, и мы все покивали в знак согласия. В комнату заглянула еще одна женщина, постарше, и что-то сказала шепотом, так что я не расслышала, но все сразу же засуетились, крайне взволнованные.

- Ну хорошо, - Метео-зверушка высморкалась в последний раз, Эшли снова придирчиво взглянула на мое лицо, облизнула губы и сказала мне сделать тоже самое, а затем мы с сестрой, а за нами Лорна и Хелен, держащая шлейф ее платья, направились к выходу.

Мы репетировали наш выход весь прошлый вечер, но, когда на тебе надеты футболка и шорты, а все вокруг стоят в джинсах и без причесок, всё кажется куда проще. Сейчас же церковь была полна гостей, выглядящих так, словно они потратили целое состояние на свои наряды, и дорожка почему-то показалась мне длиннее на несколько миль. Едва нас заметили, среди собравшихся пролетел легкий шепоток, и я машинально взяла Эшли за руку.

Вчера вечером мне было сказано досчитать до семи после того, как выйдет сестра, так что на «восемь» я сделала первый шаг. Я чувствовала себя тем парнем, что ходит в цирке по канату, и зрители ловят каждое его движение. Никогда еще мне не было так страшно взглянуть хотя бы на папу, который, улыбаясь, стоял у алтаря рядом со своим лучшим другом Риком Бикманом.

Мой отец всегда производил на людей одинаковое впечатление. Хорошее. Замечательное. Он напоминал гномика из «Волшебника Страны Оз», который встретился Дороти, когда она приземлилась после той бури. Иногда папа даже начинал распевать глупую песенку из этого фильма и смешно раскачивался, вышагивая перед нами. Обычно он делал это, когда был пьян, или просто дурачился с друзьями. Я вдруг представила, как они с Риком сейчас начнут качаться в разные стороны и петь ту идиотскую песню.

Конечно же, этого не произошло бы, ведь это была свадьба – торжественное и серьезное мероприятие. Папа улыбнулся мне, когда я встала возле Эшли, а затем все посмотрели в ту сторону, откуда должна была выйти невеста.

Музыканты сделали паузу, достаточно длинную для того, чтобы быстро оглядеть всех присутствующих и проникнуться важностью момента. Среди собравшихся я узнала некоторых ведущих Канала 5, а Чарли Бейкер, любитель перекладывать бумаги с серьезным выражением лица, сегодня играл роль посаженного отца невесты и вел Лорну к алтарю.

В сегодняшней газете уже появилась большая статья о свадьбе ведущего спортивных новостей и метеоролога, где упоминался и Чарли Бейкер, «взявший мисс Лорну Куин под свою опеку, стоило ей появиться в студии». Мама молча оставила эту газету на кухонном столе, и я изучила статью, пытаясь представить, что читаю не о собственном отце, а просто каком-то незнакомом мне мужчине.

Когда Лорна и Чарли подошли достаточно близко, я увидела, что ее глаза сияют, а в уголках глаз водостойкая тушь все же сдала свои позиции и слегка потекла. Но это не делало невесту хуже, отнюдь. Лорна, кажется, стала еще прекраснее, и вот она поцеловала Хелен, Эшли, а затем и меня, ее фата слегка царапнула мою кожу, и я невольно отшатнулась. Чарли Бейкера же я впервые видела так близко и готова была поклясться, что он делал подтяжку лица – слишком уж неизменным оно оставалось из выпуска в выпуск в течение всех этих лет!

Священник прокашлялся. Чарли Бейкер отпустил руку Лорны, она шагнула к отцу – и все по-настоящему началось. Какая-то женщина в пурпурной шляпе в первом ряду начала всхлипывать, когда отец повторял клятву за священников. Когда начала говорить Лорна, Хелен тоже зашмыгала носом. Мне было скучно, и я украдкой разглядывала гостей и церковь, гадая, что бы подумала об этом моя мама. Об аккуратной церквушке, о длинной дороге к алтарю, обо всей этой помпезности и размахе. Мои родители отметили свадьбу в дискотечном зале отеля «Доминик» в Атлантик-Сити, а приглашены туда были лишь ее мать и его родители. Ну и, конечно, случайно оказавшиеся неподалеку в этот момент постояльцы отеля. Тихая свадьба, никаких особенных мероприятий – вот все, что им было нужно, хотя и мамина мама, моя бабушка, и родители отца были не в восторге от того, что все прошло более чем скромно. Однако на фотографии, где молодожены и их родители собрались вокруг стола с наполовину съеденным тортом, все они выглядят счастливыми, так что их свадьба все же удалась, пусть даже и напоминала скорее вечеринку.

Я размышляла об этом, глядя на папу и Лорну, слушая их клятвы. Эшли тоже начала плакать, и я вдруг подумала, что на свадьбах всегда так – что-то после них изменяется, чтобы уже никогда не стать прежним. И я снова вспомнила маму в ее маленьком саду, сидящую под жарким летним солнцем, воющую с сорняками, где-то там, вдали от церковных колоколов.

И мне на ум пришло еще одно лето, которое закончилось задолго до того, как отец поднял фату своей новой невесты и поцеловал ее.


Глава 2

Из всех парней Эшли по-настоящему запомнились мне лишь несколько. Во-первых, безусловно, Льюис – все-таки он, как-никак, был последним в длинном списке, заканчивающимся девятнадцатого августа. Во-вторых, Роберт Паркер, который погиб через два месяца после их разрыва, разбившись на мотоцикле. Ну а в-третьих, Самнер. Из всех них он был единственным, кто что-то значил для меня.

Эшли познакомилась с Самнером Ли в начале десятого класса, мне тогда было почти десять. Он был не таким, как другие: Эшли обычно встречалась с отутюженными ухоженными мальчиками, чаще всего спортсменами – футболисты, теннисисты, баскетболисты, ну и так далее. Эти ребята вышагивали возле моей сестры с гордостью на лице, словно Эшли была завоеванным ими трофеем. Они были вежливы с нашими родителями, безразличны ко мне, и выпивали все молоко у нас дома, когда приходили в гости. Для меня они все были на одно лицо, а их имена были, как на подбор, из трех букв: Биф, Тед, Мэл. Папа одобрял их, потому что спорт всегда был общей темой для разговоров, а мама лишь молча закатывала глаза, обнаруживая, что молоко вновь закончилось. Самнер появился в нашей жизни после неприятного разрыва Эшли с Томом Экером, нападающим футбольной команды, который слушался ее беспрекословно и жевал свой любимый табак, лишь когда она ему позволяла. Когда она сообщила, что они расстаются, Том и все его друзья сколачивали кислые мины, едва завидев сестру где-нибудь невдалеке.

А вот Самнер не был спортсменом. Он был высоким, худым и смуглым, с черными кудрявыми волосами и такими яркими синими глазами, что они казались почти нереальными. Он говорил с протяжным алабамским акцентом и носил галстуки и побитые конверсы. Самнер был одним из тех людей, с которыми вам захочется сидеть рядом весь день и болтать о том, о чем. Он был интересным и невероятно смешным, с ним невозможно было заскучать. Мама всегда говорила, что Самнер – не тот человек, с которым что-то происходит, он сам создает события вокруг себя. Пожалуй, это было правдой, и находиться рядом с ним было странно, захватывающе и просто потрясающе. Он всегда рассказывал что-нибудь интересное, или же что-нибудь интересное случалось с вами прямо на месте.

Как-то раз, когда они с Эшли только начали встречаться, мы поехали в торговый центр, где ему нужно было купить полочку для обуви, чтобы подарить отцу на День рождения. Шагая вдоль витрин в поисках нужной вещи, мы наткнулись на необычную сцену: на фуд-корте стояла камера – там снимали рекламу для одного из магазинчиков фаст-фуда, «Cheeseables». Насколько мне было известно, там продавали разные угощения из сыра, а еще неоправданно дорогой кофе. Смысл рекламы заключался в том, что первый попавшийся покупатель пробовал сыр, а затем на камеру говорил, какое прекрасное блюдо он только что отведал. Проблема была в том, что покупатели, вместо того, чтобы рассуждать о продукции компании, молча стояли, тупо пялясь в камеру. Ведущая вытягивала из толпы одного «актера» за другим, а продавщица подкладывала на тарелку новый и новый сыр.

- Итак, вам понравилось? – поинтересовалась ведущая. – Могли бы вы сказать, что это – лучший сыр, что вы когда-либо ели?

- Ну, он действительно неплох, - медленно сказал очередной парень. – Но, знаете, этот сыр не сравнится с тем, что я пробовал заграницей.

- Но он все-таки хорош, верно? – с нажимом переспросила ведущая, а оператор округлил глаза. – Возможно, лучший из всех?

- Хорош, - согласился парень. – Ну, то есть, мне понравилось, конечно, но…

- Просто скажи это, - тихо посоветовал оператор. – Скажи, что этот чертов сыр – лучшее, что ты когда-либо пробовал.

Парень задумчиво взял еще один ломтик сыра и с глубокомысленным выражением лица начал жевать. Судя по всему, сыр не был лучшим, что он когда-либо пробовал. Продавщица вздохнула, очевидно, уже отчаявшись, а ведущая, кажется, собиралась сказать что-то ядовитое, но тут вдруг возник Самнер.

- Это лучший сыр, который я когда-либо пробовал! – весело воскликнул он, и головы всех собравшихся повернулись к нам. Эшли залилась краской: она любила небольшую сумасшедшинку Самнера, но в то же время это ужасно смущало ее.

Ведущая вскинула брови, посмотрела на Самнера, а затем направилась к нам.

- Вы можете повторить это еще раз?

- Это лучший сыр, что я когда-либо ел! – повторил он тем же веселым голосом и для пущего эффекта добавил, - Клянусь вам.



Продавщица просияла. Ведущая обернулась к оператору, и тот подъехал ближе со своей камерой. Толпа расступилась, давая Самнеру место, и мы с Эшли осторожно отошли в сторонку.

- Поверить не могу! – пробормотала сестра.

Съемочная группа сосредоточилась на Самнере, который кивал и говорил все, как положено, выдерживая нужные паузы.

- Это лучший сыр, что я когда-либо пробовал! – как будто мы еще не поняли.

Затем Самнеру вручили тарелку с сыром, и он съел кусочек перед камерой, широко улыбаясь.

- Это лучший сыр, что я когда-либо пробовал!

Ведущая улыбнулась, оператор пожал Самнеру руку, продавщица что-то радостно щебетала, а все собравшиеся аплодировали – все, кроме Эшли, которая молча покачала головой. Самнеру были вручены три тарелки с нарезанным сыром в качестве награды, а какой-то маленький мальчик подошел к нему за автографом.

Потом мы все-таки пошли за обувной полочкой, но настроение уже стало каким-то другим, мы словно гордились тем, что возле нас шел парень, который только что снимался в рекламе и раздавал автографы.

А через несколько дней во время рекламной паузы мы увидели на экране знакомое лицо с широкой улыбкой – и вот так Самнер стал знаменитым на весь городок «сырным парнем». Его узнавали на улице, а маленькие дети безо всякого стеснения кричали: «Это ведь ты был в телевизоре?!». Однако на Самнера вся эта шумиха никак не повлияла, он нисколько не зазнался и охотно шутил с нами и Эшли насчет своей популярности.


Самым лучшим временем, проведенным с Самнером, стало лето после моего пятого класса, когда мы поехали в Вирджинию, на море. Папа легко достал путевки на целую неделю для нас и Самнера, мама позволила ему вести машину, ну а мы с Эшли были просто счастливы. Самнер даже взял отпуск на работе ради такого случая – тем летом он работал продавцом в обувном магазине. К нему приходили пожилые леди, а уходили всегда обязательно с покупками – и совершенно очарованные его обаянием и чувством юмора. А год назад Самнер работал в отделе связи, продавая аккумуляторы для телефонов, что тоже шло успешно. Ему нравилось каждое лето пробовать себя на новой работе, просто чтобы посмотреть – а как там? В том обувном магазине Самнер легко стал Продавцом месяца в июне, а потом в июле. И в августе. Единственным минусом по его мнению было то, что его дресс-код включал в себя галстук, но и здесь он нашел выход. Самнер наряжался в галстуки совершенно невообразимых цветов, а Эшли это нравилось – и вскоре галстуки диких расцветок стали такой же неотъемлемой частью его образа, как улыбка и интересные истории. Что касается меня, то я и сейчас помнила, какой галстук он нацепил, когда мы сели в машину, чтобы ехать на море. Я вообще прекрасно помнила каждый момент того лета, когда в нашей семье все еще было хорошо.

В тот день галстук был желтым, с большими зелеными кляксами, издалека похожими на брокколи. В машину Самнер сел прямо в своей рабочей униформе, мы с Эшли уже были внутри, жевали жвачку и ждали его. Сестра поцеловала его, едва он опустился на сиденье, а потом потянула его за галстук, ослабляя узел.

Обычно Эшли не любила, если я болталась где-то поблизости, когда она встречалась со своим бойфрендом, но с Самнером все было иначе. Рядом с ним сестра становилась другой, много смеялась, и ее радовало даже то, что обычно раздражало – например, я. Когда Самнер был с ней, Эшли относилась ко мне дружелюбнее, и между нами исчезала эта пропасть в пять лет, возникшая, когда сестра перешла в старшую школу и стала захлопывать двери перед моим носом. Забавно – но в следующие несколько лет, когда что-то шло вон из рук плохо, я мысленно возвращалась в тот день в машине Самнера, когда все было так хорошо.

Фольксваген Самнера был стареньким, синяя краска на нем местами облезла, а мотор заводился с ужасным рыком, сопровождающим едущих всю дорогу. Этот рокот был слышен еще до того, как Самнер подъезжал к нашему дому, так что я уже начинала кричать Эшли, что за ней приехал ее парень, и к тому моменту, как он останавливался у нашей подъездной дорожки, сестра готова была выходить. Самнер давно уже махнул рукой на звук, издаваемый машиной, и только посмеивался, называя этот рев своим личным саундтреком.

Поездка к морю занимала примерно четыре часа. В этой машине, с ее рокотом и включенным радио, было невозможно расслышать, что говорят на переднем сиденье, если ты сидишь на заднем. Поэтому я просто откинулась на спинку и смотрела в окно на проплывающие над нами облака и солнце, любуясь медленно опускающимся закатом. Когда мы свернули на дорогу, которая должна была привести нас к пляжу, Самнер переключил станцию и попал точно на какую-то танцевальную музыку. Мы все стали подпевать хором, вставляя свои собственные варианты слов, поскольку не знали правильных. В окна врывался теплый летний ветерок, где-то вдалеке догорали последние лучи солнца, моя сестра смеялась на переднем сиденье, а на небе уже зажигались первые звезды. Все было просто идеальным, как будто в этот момент ты получил все, о чем только мог мечтать.

В пляжном коттедже мы с Эшли поселились в одной комнате, родители – в другой, а Самнеру был отведен диванчик в гостиной, который мама сама разбирала для него. Диван стоял как раз с противоположной стороны от кровати Эшли, и они перестукивались каждый вечер через стену. Самнер был уверен, что может придумать собственный шифр, но Эшли стучала в стену, как придется, а в ответ на «зашифрованное сообщение» Самнера открывала дверь в гостиную и громким шепотом спрашивала: «Что ты сказал?». Он переводил, и они хихикали. Эшли никогда не смеялась так много, как тем летом с Самнером. Моя сестра всегда была тихой и вежливой, взрывы хохота совершенно не вписывались в ее стиль поведения, но, как я уже говорила, Самнер менял все. С ним она становилась веселой и бесшабашной, встряхивала волосами и широко улыбалась, была дружелюбной и солнечной, как само лето.

Когда я вспоминаю о той неделе, проведенной на пляже в Вирджинии, я легко могу описать каждую деталь, от купальника, который надевала каждый день, до запаха чистых простыней на моей кровати. Я помню мамино лицо, усыпанное веснушками, папу, который обнимал ее за талию и целовал в щеку. Я помню, как собирала ракушки, и как по ночам шум прибоя за окном пел мне свою колыбельную. Я помню каждую из прогулок, на которые мы выбирались вечерами и кидали друг другу дешевый диск фрисби, пока не стемнеет настолько, что ты перестаешь вообще что-либо видеть. Эту неделю я помню, как ничто другое.

Когда отдых закончился, мы с родителями уехали домой, оставив Самнера и Эшли еще на один день на море. В моей обуви был песок с пляжа, а в косметичке лежали ракушки, и я в любой момент могла сжать их в ладонях и представить, что я все еще там, в Вирджинии. Но звук газонокосилки мистера Хэвлока, нашего соседа, напомнил мне, что все закончилось, и я уже дома. Здесь был какой-то другой мир, и в первую ночь после приезда я долго не могла заснуть, сидя на своей кровати и думая об океане и бесконечно высоком небе.


***


На свадебном приеме гости ходили туда-сюда с бокалами шампанского в руках, группа играла какую-то веселую музыку, а я искала отца. Спустя десять миллионов лет я, наконец, обнаружила его в толпе людей, смеющихся и поздравляющих счастливого жениха. Он заметил меня, стоящую в стороне, и потянул к себе, обнимая на глазах у всех своих гостей. Я почувствовала привычную неловкость, когда, встав возле отца, оказалась выше, чем он. Знаете, это как-то странно – смотреть сверху вниз на своих родителей.

- Хейвен, - он потрепал меня по щеке, - милая, тебе здесь нравится? Хочешь чего-нибудь поесть?

- Нет, спасибо, - я вежливо покачала головой. Мимо нас прошла еще одна группа с «наилучшими пожеланиями», и, даже не остановившись, прокричала, как все они рады за папу и Лорну. – Я рада, что ты счастлив, папочка. – Наверное, сказать это было правильно в тот момент.

- Спасибо, моя хорошая. Она – это просто что-то, правда?

Конечно же, он смотрел на Лорну в другом конце зала, тоже окруженную толпой подружек и показывающую им кольцо. Поймав наши взгляды, она помахала мне и послала воздушный поцелуй папе, а он в ответ (стыдно сказать!) притворился, что ловит его.

- Да, она милая, - согласилась я, махнув Лорне в ответ.

- Для меня действительно важно, чтобы вы, девочки, не были слишком уж против всего этого, - серьезно сказал папа. – Я понимаю, последние полтора года были непростыми для вас, но сейчас все, кажется, наладилось, и вещи идут своим чередом. Вашей маме тоже этого хотелось бы.

У меня в животе что-то оборвалось. Мне не хотелось вспоминать сейчас о маме. Не поймите неправильно, но свадьба отца и его вступление в новую жизнь не казались мне правильным временем для рассуждений о том, чего хотела бы мама.

Пока я пыталась придумать ответ, к нам подошли Эшли с Льюисом.

- Папочка, я так счастлива, - сказала сестра, отпуская жениха и прижимаясь к папе. Ее глаза были слегка покрасневшими и опухшими – после клятв, сказанных отцом и Лорной у алтаря, Эшли и Льюису пришлось прогуляться несколько раз вокруг церкви, чтобы сестра успокоилась и перестала плакать. От счастья ли – мне оставалось лишь гадать. Теперь, перестав, наконец, беспрестанно вытирать глаза, Эшли обнимала папу, а Льюис оглядывал комнату, явно не зная, куда себя деть.

- Спасибо, милая, - папа поцеловал ее в макушку и посмотрел на будущего зятя поверх ее головы. – Скоро и ты к нам присоединишься, а, Льюис? Через месяц – или около того, верно?

- Двадцать девять дней, - вежливо поправил Льюис.

- Мы рады, что ты вступаешь в нашу семью, - сказал папа слегка заплетающимся языком. Можно подумать, наша семья была каким-то привилегированным обществом, и стать его членом было бы честью для любого. Наверное, Эшли тоже почувствовала, что эта фраза звучит как-то странно, потому что она вопросительно посмотрела на папу снизу вверх подозрительно блестящими (опять) глазами.

Весь праздник я слушала комментарии о том, какая же я высокая. Все говорили это – а потом спохватывались и пытались убедить меня, что это замечательно. Ну конечно же, кто не мечтает быть гигантом в пятнадцать! Я сутулилась и съеживалась, но Эшли (а обычно это была мама), без конца тыкала меня пальцем в спину, заставляя выпрямиться. Господи, мне всего-то хотелось сжаться в комочек и закатиться под один из столов, просидев там до конца свадьбы – разве я прошу так много?..

Через четыре часа, несколько тарелок еды и пару коротких разговоров с незнакомыми людьми о том, о сем, мы поехали домой. Эшли выпила достаточно, чтобы не быть в состоянии вести машину, поэтому нас вез домой Льюис, оставив ее машину на парковке, чтобы забрать ее завтра. Сестра разговаривала слишком громко и беспрестанно целовала его, а я смирно сидела на заднем сиденье, думая о том, как быстро проходит лето. Вроде всего ничего – а вот уже через месяц меня ждет возвращение в школу, новые ручки и тетради, а Эшли уедет из нашего дома, и комната напротив моей опустеет. Они с Льюисом собирались поселиться в Рок Ридже, где уже купили двухкомнатую квартиру. На полу они уже положили ковер персикового цвета, а неподалеку от их дома был общественный бассейн, куда они могли ходить по бессрочному абонементу. У Эшли уже даже была пачка визиток с новым адресом: «Миссис Эшли Уоршер, 5 «А», Рок Ридж». Моя сестра была готова стать кем-то другим. Она забирала из дома все свои истории, свою татуировку и все свои драмы в новое место, оставляя нам лишь воспоминания о себе – и свою пустую комнату.

Когда мы добрались до дома, мама все еще была в саду. Уже стемнело, но я могла различить ее силуэт в свете фонарей на подъездной дорожке, когда она окапывала розовые кусты. Она посадила их еще до ухода отца, так что сейчас они уже успели разрастись и стать по-настоящему прекрасными. А после того, как папа ушел, мама всерьез занялась садоводством – и теперь у нас росли герань и циннии, за которыми она ухаживала, словно они были третьим ее ребенком.

После развода мама изменилась. И дело было даже не в психологической группе, не в Барри Манилоу (кстати, я никогда не понимала, что она нашла в этом певце), а в Лидии Котрелл.

Лидия была нашей соседкой из дома напротив, она тоже была в разводе, и переехала в этот район в тот же самый день, когда уехал отец. Уже через две недели они стали общаться, обмениваться книгами – и мама увлеклась садоводством, постепенно отходя от удара, нанесенного всем нам отцом. Она купила рассаду и садовый инвентарь и начала проводить все больше времени на заднем дворике в окружении лопаток, грабель и пакетов с семенами – циннии, герань, розы, многолетние и однолетние растения… Я совершенно не разбиралась во всем этом, но была без ума от названий: гладиолус, хризантема, астра – все они звучали, как имена обитателей разных необычных мест.

На следующее лето у мамы уже был лучший сад во всей округе, некоторые соседи даже останавливались и нашей подъездной дорожки, любуясь на клумбы – яркие, изящные и невероятные одновременно. На нашем кухонном столе теперь постоянно стоял большой букет, а запах свежих цветов наполнял весь дом вплоть до октября. А что касается меня – мне нравилось видеть маму, поглощенную чем-то. С этими цветами она словно оживала, и я была рада, что все произошедшее не разбило ее. Ну, или разбило не настолько сильно.

- Ну, как все прошло? – она улыбнулась, встречая нас. Я протянула ей букет невесты, который специально привезла домой для нее. Мама внимательно изучила цветы. – Как красиво! Знаешь, как они называются? Синюхи голубые. Надо же, я никогда раньше не видела их в букетах. Может, стоит посадить несколько в следующем году, как ты считаешь? – она вытерла руки о рабочий фартук и перехватила букет поудобнее.

- Прошло нормально, - отозвалась я, - и еда была вкусная.

- Как и всегда на свадьбах, - усмехнулась мама, затем протянула мне несколько лепестков.

- Что это?

- Лепестки лимона, - она растерла один в пальцах и поднесла руку к лицу. – Мне так нравится их запах!

Позади послышался смех Эшли, затем голос Льюиса, что-то успокаивающе говорящий ей.

- Эшли напилась, мам, - сказала я, но мама только улыбнулась в ответ. – Миллион бокалов вина – или что-то вроде этого.

- Ничего страшного, - мягко отозвалась она. – У каждого свои способы пройти через что-то.

У меня было, что ответить на это – сарказм, грубость, насмешка, но взглянув на мамино лицо, я промолчала. В конце концов, и она тоже использовала свой способ – садоводство.

Мама прошла в дом и включила воду, чтобы вымыть руки. Издалека, в неярком кухонном свете, она выглядела почти как Эшли: длинные волосы плавно стекали по спине, маленькие аккуратные ножки выглядели изящными даже в старых разбитых кроссовках, которые она надевала для работы в саду, а потертые старые джинсы ничуть не портили ее миниатюрную фигуру. Глядя на нее и гадая, как она чувствовала себя на протяжении всего этого дня, я машинально растерла в пальцах лепестки лимона и тоже поднесла руку к лицу, вдыхая приятный терпковатый запах.


Глава 3

Следующим утром я проснулась с каким-то свадебным кризисом на душе. В июле все это казалось таким далеким, но время летело невероятно быстро – и вот уже одна свадьба позади, а впереди нас ждет еще одна.

Мне не хотелось вставать, так что в восемь утра я все еще валялась в своей кровати, глядя в потолок. Снизу донесся стук в дверь, а затем послышались громкий веселый голос Лидии Котрелл и мягкий, спокойный – мамин. Они прошли на кухню, и я прислушивалась к звону вилок и шуму кофемашины. Они обсуждали списки приглашенных и какие-то детали по оформлению: Лидия была неофициальным организатором свадьбы Эшли. Она арендовала зал, сделала заявку в церкви, выбирала цветы и прочее, прочее, прочее. По ее голосу всегда можно было понять, как идет подготовка – и сегодня мне стало ясно, что возникли какие-то проблемы.

Кэрол Клиффордсон, наша кузина, однажды приехала к нам на летние каникулы – и тогда они с Эшли стали неразлучны. Всё лето эти две двенадцатилетние тогда подружки сводили всю нашу семью с ума, потом Кэрол вернулась в Акрон, штат Охио, и мы больше ее не видели, лишь получали открытки по праздникам. Когда Эшли предложила ей быть подружкой невесты на свадьбе, она была твердо уверена, что Кэрол не подведет ее, хоть они и не виделись уже несколько лет. Кузина приняла приглашение… И начала создавать кучу проблем.

Сперва ей не понравилось платье, вырез которого был, по ее мнению, чересчур низким. Она стеснялась своей груди и названивала Эшли с просьбами разрешить ей надеть что-нибудь другое. Лидия Котрелл, мама и Эшли устраивали настоящие собрания после этих пятиминутных звонков и обсуждали все возможные варианты. Но стоило им принять решение, как Кэрол звонила снова и на этот раз сообщала, что никак не сможет присутствовать на свадьбе, потому что семья ее собственного жениха как раз приезжает в город на этих выходных, и они пригласили ее на торжественный ужин. Таким образом, выходило, что нужно срочно искать новую подружку невесты. Потом Кэрол опять объявлялась, радостно щебеча в трубку, что нет-нет, она обязательно приедет к Эшли. Сложите все это – платье, бесконечные «я могу» и «я не могу» - и вы получите раздражение, растущее на лицах Эшли и мамы, стоило им услышать голос Кэрол. Что уж тут говорить о Лидии Котрелл, которая уже несколько раз вслух интересовалась, чем эта взбалмошная девица так приглянулась Эшли. Наконец, было решено, что Кэрол приедет на свадьбу вместе со своим женихом, а потом они тихонько, чтобы успеть на семейную встречу.

Но теперь возникла новая трудность. Этим утром Кэрол снова позвонила и, истерически рыдая, сказала, что ее нареченный отказался ехать на свадьбу к кому-то, с кем он незнаком, и не хотел бы, чтобы она заставляла ждать всю его семью. Трубку взяла мама, она выслушала стенания девушки и пообещала, что Эшли перезвонит ей. Затем, когда пришла Лидия, мама сообщила ей о произошедшем, и теперь они обе сидели на кухне и ждали Эшли.

Я услышала шаги сестры, звук открывающейся двери – и их голоса, внезапно замолкнувшие.

- Доброе утро, - неуверенно проговорила Эшли. – Что случилось?

- Милая, - осторожно предложила мама, - может, сперва поешь чего-нибудь?

- Да, это бы не помешало, - согласилась Лидия.

Естественно, Эшли послушалась. Тостер зажужжал, но я так и не услышала, чтобы кто-то открыл его. Вместо этого донесся звук притягиваемого по полу стула.

- Скажите.

- Ну, - начала мама. – Сегодня утром звонила Кэрол.

- Кэрол, - повторила Эшли.

- Да, - подтвердила Лидия.

- И она была очень расстроена, потому что поссорилась со своим женихом, и… - пауза, затем мама произнесла на одном дыхании, - не сможет приехать на свадьбу.

Повисло молчание. Все, что я слышала – как кто-то размешивает кофе ложечкой. Динь, динь, динь. Наконец, Эшли произнесла:

- Ладно. Хорошо. Наверное, этого и нужно было ожидать.

- Ммм, понимаешь, милая, - начала мама, - я не уверена, что она понимает, какие проблемы создает этим. Я сказала, что ты перезвонишь ей…

- Черта с два! – взорвалась Эшли. – Это – самая эгоистичная и подлая вещь, которую она могла сделать! Клянусь, не живи она в Охио, я бы уже пришла к ней домой и ударила бы по лицу.

- Боже мой, - нервно рассмеялась Лидия.

- Я серьезно. С меня довольно, - рявкнула сестра. - Я долго все это терпела, хватит! Никто не может сделать даже самой простой вещи, о которой я прошу, такими темпами какая-нибудь катастрофа может случиться и прямо на свадьбе, и все это будет ее вина. Да пошла она вместе с этим платьем и своим женихом! Что она о себе возомнила, что звонит сюда и дергает нас всех? Чертова идиотка!

- Теперь ты понимаешь, что пригласить ее в подружки невесты было плохой идеей? – поинтересовалась Лидия.

- Я ненавижу ее. Я ненавижу все это! – раздался грохот, словно что-то упало на пол. – И она мне не нужна. Мне вообще никто не нужен, кроме Льюиса. Мы просто сбежим – и все будет превосходно!

- Милая, - позвала мама, пытаясь оставаться спокойной, но даже в ее голосе были слышны недовольные нотки. – Эшли, пожалуйста, успокойся. Мы разберемся с этим.

- Знаешь что? – крикнула сестра, - Отмени свадьбу. Я не собираюсь трепать себе нервы всем этим. Всё, я звоню Льюису, и мы уезжаем. Сегодня же. Богом клянусь!

- Ох, не будь глупой.

М-да, Лидия Котрелл определенно не знала Эшли так же хорошо, как мы с мамой, а потому не знала, в какие моменты рот лучше держать на замке.

- Вы не можете просто взять и уехать. Приглашения уже разосланы, будет большой скандал.

- Да пошло всё…!

Как я уже говорила, с Льюисом Эшли сильно изменилась, и я уже очень давно не слышала непечатных выражений, слетающих с ее губ. На мгновение вдруг снова появилась старая Эшли, которую я так хорошо помнила.

- Эшли, - быстро сказала мама, - пожалуйста…

- Я просто не могу так больше! – теперь голос сестры стал тонким и дрожащим. – Я так устала от всех этих дурацких деталей и мелочей. Почему никто не может понять, что иногда можно было бы оставить меня в покое? Это моя собственная свадьба, и меня бесит, что вокруг вертится куча народу, и каждый лезет со своими советами! Я так больше не могу!

Она расплакалась, все еще продолжая что-то говорить, но слов было уже не разобрать.

- Детка, - говорила мама, - Эшли, девочка моя…

- Просто оставьте меня в покое! – стул отлетел в сторону и приземлился на пол, и внизу повисло молчание, как будто все вдруг куда-то ушли. Через несколько секунд входная дверь хлопнула, и я подошла к окну. Эшли, все еще в пижаме, стояла перед входом, скрестив руки на груди. Она выглядела такой маленькой и одинокой, что мне захотелось постучать в стекло и привлечь ее внимание. Затем я поразмыслила над этим получше и пошла в ванную – умываться и чистить зубы под аккомпанемент голосов Лидии и мамы и звона их чайных ложечек.


***


Дождавшись, когда отгремит последняя гроза гнева на сегодняшнее утро, я спустилась на кухню и на ходу взяла печенье с тарелки, направляясь к выходу. Я шла на работу: сегодня, в воскресенье, детский обувной магазин «Little Feet» в местном торговом центре ждал меня с часу до шести.

Вполне вероятно, что эта работа была худшей на свете, потому что там ты проводишь весь день, снимая ботинки с неряшливых маленьких детей, и это я еще не говорю о необходимости прикасаться к их ногам. Но все же это какие-никакие, а деньги, да и без опыта работы вариантов может быть не так уж и много. Я работала в «Little Feet» с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать в ноябре, и продвинулась до должности ассистента продавца. Это одна из тех должностей, названия которых звучат так, словно ты что-то решаешь – на самом же деле, нет.

За первую неделю работы я прошла некий курс обучения, то есть мне выдали стопку аудиокассет и брошюру-подсказку, где были записаны стандартные ответы на часто задаваемые вопросы. Брошюра была разделена на главы под названиями: «Ваш размер?», «Метод «Little Feet», «Шнурки и подошвы», «Привет, обувь для малыша!» и, наконец «Носки и аксессуары – кое что-то необычное». Наш менеджер, Барт Искер, был старше моего дедушки, одевался в старомодные деловые костюмы и держал на своем столе календарик с цитатами из Библии. Он выглядел очень хрупким, а еще был обладателем невероятно плохого запаха изо рта, так что дети его боялись. Но лично ко мне он относился сносно. По большей части он наблюдал за работой продавцов и никогда не бегал с коробками по магазину сам. Мне было его немного жаль: он всю жизнь проработал в «Little Feet», поднявшись от ассистента продавца до менеджера, но так почему-то и не сменив место работы.

Торговый центр был всего в нескольких кварталах от нашего дома, так что я спокойно шла пешком, поедая свое печенье. Подойдя к главному входу, я остановилась, чтобы достать из сумки фирменную футболку с бейджиком и натянуть ее поверх топа. По воскресеньям я работала Марлен, невысокой пухленькой девушкой, которая училась в колледже и ненавидела Барта Искера за

а) старость

b) ворчание по поводу того, что она продала недостаточно носков

В «Little Feet» носки были отдельной историей. Магазин заключил договор с какой-то фабрикой, и теперь мы должны были продавать определенное количество этих дурацких носков за месяц. Но впарить носки кому-то, кто не хочет их покупать – дело довольно-таки сложное, и Марлен сдавалась после первого же вежливого «Нет, спасибо», за что Барт потом ругал ее. Не знаю, чего он ожидал от нас, но в дни больших распродаж он стоял за нашими спинами и шипел: «Продавайте носки!». Мы пытались – но вот только эти треклятые носки были неоправданно дорогими, так что лично я не могла винить посетителей за то, что они не горели желанием их покупать.

Когда я вошла, Марлен уже сидела за прилавком с пончиком в руке. Магазин был пуст, как и всегда по воскресеньям. В выходные торговый центр вообще пустовал, если не считать стаек подростков, которые собирались на фуд-корте или в «Йогуртовом рае».

Мы с Марлен сидели, читая принесенный ею журнал, когда пришли первые посетители. По безразличному выражению лица напарницы я поняла, что сегодня, как обычно, моя очередь обслуживать покупателей.

- Здравствуйте, чем могу вам помочь? – произнесла я своим голосом продавца, улыбнувшись фирменной улыбкой. Женщина посмотрела на меня, ее муж с отсутствующим видом разглядывал полки, а их маленький сын плюхнулся на пуфик и вопросительно уставился на маму.

- Мы ищем кроссовки, что-нибудь вроде этих, - отец подошел ко мне, держа в руке кроссовок из пары «Бенджамин». Да-да, в этом магазинчике каждая пара обуви носила имя. Такая вот фирменная штучка. – Но тридцать пять долларов – дороговато за пару, не находите? Нет ли чего-то подешевле?

- Если только это, – я протянула ему модель «Рассел», которая была дешевле из-за отвратительной расцветки: желто-розовые полосы, вы можете себе такое представить? Эта коллекция никогда не продавалась хорошо.

Отец взял у меня кроссовки и внимательно разглядел их.

- Мы примеряем это. Но я не уверен, что знаю, какой точно нужен размер…

Я кивнула, взяла рулетку и присела перед мальчиком, помогая ему снять ботинки. Под ними обнаружились грязные носки, на правой ноге еще и с дырой. Мать смутилась, заметив это.

- Ох, дорогая, простите за это.

- Ерунда, - улыбнулась я. – Это постоянно случается.

Мальчик протянул ногу, и я измерила ее.

- Шестой размер.

- Шестой? – воскликнула его мама. – Серьезно? Господи, а ведь всего пару месяцев назад было пять с половиной.

Я никогда не знала, что отвечать на это, поэтому просто вежливо улыбнулась и отправилась за парой уродливых кроссовок нужного размера. Марлен все еще сидела на своем месте, перелистывая журнал и слизывая с пальцев остатки сахарной пудры от пончика.

Когда я вернулась и снова присела перед мальчиком, на этот раз зашнуровывая на нем ботинки, он долго изучал меня, а затем глубокомысленно заявил:

- Ты высокая.

- Дэвид! – быстро одернула его мать. – Это невежливо.

- Все нормально, - успокоила я ее. Дети до смерти честны, говорят абсолютно все, что думают, и избежать этого невозможно.

Когда со шнурками было закончено, мы все наблюдали, как Дэвид прохаживается по магазину в этих жутких кроссовках желто-розового цвета, после чего было решено, что они идеально подходят, и родители сказали, что берут их. Я упаковала ботинки в коробку и положила в фирменный пакет, а потом протянула Дэвиду воздушный шарик. «Little Feet», полный всяческих уловок для привлечения клиентов, не был готов раскошелиться на гелиевые шары, так что покупателям вручались собачки или лисички, которые мы скручивали из длинных продолговатых шаров у них на глазах. Шары надувались тоже прямо перед покупателями, с помощью велосипедного насоса, а все остальное время они печально лежали рядом в пластиковой коробочке, стоящей у кассы.

Я сказала Марлен, что возьму перерыв, и спустилась в «Йогуртовый рай» за колой. Торговый центр все еще был практически пуст, и я помахала охраннику. Он стоял у магазинчика, где продавались искусственные цветы, и заигрывал с продавщицей. Она откидывала волосы назад заученным движением и долго смеялась над каждой его шуткой. Взяв колу, я пошла в холл торгового центра, и стала наблюдать за царившим там оживлением. Там установили сцену, и несколько людей бегали туда-сюда с декорациями, а какая-то женщина кричала что-то в микрофон, но никто ее не слушал. Сев на скамейке, я стала разглядывать всех этих людей.

Чуть поодаль от меня висел транспарант, гласящий, что сегодня здесь пройдет «Показ Lakeview Models: Потрясающее впечатление!». Нарисованная на нем девушка в шляпе стояла вполоборота и загадочно улыбалась.

Все в нашем городке знали об агентстве «Lakeview Models», ну или знали о звезде агентства – Гвендолин Роджерс. Она родилась и выросла здесь, в Лейквью, жила на улице МакКоул и чуть раньше ходила в старшую школу Newport, как и я сейчас. Она была одной из первых девушек, с которых и началась история агентства, и участвовала в каждом показе. В Лейкьвю Гвендолин была кем-то вроде знаменитости, потому что ее уже приглашали на показы в Милан, Нью-Йорк и Лос-Анджелес, ну, знаете, туда, где собираются все эти красивые девушки. Она была на обложке Vogue и участвовала в программе «Good morning America». Мы все смотрели этот выпуск и любовались ее идеально уложенными волосами, сияющей кожей и безупречной формы губами.

Мама говорила, что успех Гвендолин вскружил Роджерсам голову, потому что сейчас они едва здоровались с соседями, выстроили огромный бассейн на своем заднем дворе и никого туда не приглашали. «В живую» же я видела Гвендолин всего однажды, когда мне было восемь или девять. Мы с Эшли направлялись в торговый центр, и увидели ее: Гвендолин сидела в шезлонге перед своим домом, читала журнал, а рядом бегала собачка. Даже сидя она казалась очень высокой в своей простой белой футболке и коротких шортах, я даже подумала, что она ненастоящая.

- Вон она! – шепнула мне Эшли, и, когда я повернулась, Гвендолин вдруг подняла голову и посмотрела на нас. Ее голова медленно повернулась на длинной тонкой шее, и девушка почему-то напомнила мне марионетку. В тот день я даже не подозревала, что у меня когда-нибудь будет что-то общее с Гвендолин Роджерс кроме соседства и города, в котором мы обе выросли. В конце концов, тогда я еще была маленькой, и рост мой был нормальным, так что я стояла, откровенно пялясь на нее. Гвендолин махнула нам рукой, как будто мы были давно знакомы, а затем подозвала собачку. Ее пес был низеньким и толстым, а его лапы напоминали шарики из «Little Feet».

Именно из-за Гвендолин все знали о показах Lakeview Models. Она говорила о нем в интервью, когда ее спрашивали, где она начинала. Тогда она рассказывала обо всем подробно и говорила, что никогда не забывала родной город и совсем скоро вернутся туда, чтобы выступить самой, а потом помогать судить конкурсы, по которым набирались модели. Наверное, каждая девушка в городе пыталась хоть раз принять в них участие, даже моя сестра Эшли, которая оказалась слишком низкой, чтобы пройти хотя бы первый раунд. Последний конкурс прошел несколько недель назад, и мы с Кейси Мелвин, моей лучшей подругой, тоже зарегистрировались, раз уже стали достаточно взрослыми. Вернее, это она нас зарегистрировала – лично я готова была убить ее, обнаружив в почтовом ящике розовую открытку с логотипом «Lakeview Models». Кейси сказала, что у меня есть отличные шансы благодаря росту, который «важен на 90%». Но одна лишь мысль о том, чтобы ходить по подиуму перед всеми этими людьми, собравшимися посмотреть на тебя, меня пугала. Слишком уж я не любила свои длинные костлявые ноги и тонкие руки – так что работа модели была для меня ночным кошмаром. Можно подумать, рост – это все, что нужно, чтобы стать Синди Кроуфорд, или Элль Макферсон, или хотя бы Гвендолин Роджерс. Не знаю, где Кейси раздобыла эту свою статистику, вероятно, где-нибудь в «Teen Magazine» или «Seventeen», которые она постоянно цитировала, как Библию. Модельное агентство не представляло для меня никакого интереса, так что, когда Кейси пошла на конкурс и была отсеяна в первом же раунде, я осталась дома.

Эшли тоже пошла на тот конкурс, потому что все работницы магазина «Vive» должны были помогать с макияжем и предлагать пробники своей продукции. Потом сестра рассказывала, что макияж был просто ужасен – помады и теней было чересчур много, а тональный крем больше напоминал штукатурку при ближайшем рассмотрении.

Но местная газета закрыла на это глаза, и описала лишь «плачущих, смеющихся, наслаждающихся и расстроенных конкурсанток», ни словом не обмолвившись о том, что многие девушки были отправлены домой лишь за то, что выглядели нормально и не были Гвендолин Роджерс. Эшли только хмыкала, когда я читала ей заметку, и говорила, что отобранные девушки были больше похожи на суповой набор. На дико улыбающийся суповой набор.

Сегодня же, в преддверии очередного показа, торговый центр наполнился шумом и представителями агентства. Женщина в пурпурном жакете, кажется, какая-то начальница, державшая микрофон, кричала, чтобы все замолчали. Модели стояли везде – около скамеек, возле сцены, у магазинчиков – и выглядели очень деловито. На всех них были одинаковые красные футболки с логотипом агентства и черные шорты, а туфли были на высоком каблуке, и цоканье слышалось буквально непрерывно. Одна из девушек, брюнетка с закрученными в греческий узел волосами, оглядела меня, а затем что-то сказала девушке, стоявшей рядом, и я тоже посмотрела в мою сторону. Я почувствовала себя некомфортно под этим вниманием, словно среди моделей с их прическами и макияжем я была каким-то гоблином.

- Девочки, девочки, слушайте меня! – женщина в жакете хлопнула в ладоши, призывая к тишине. – До большого шоу остается всего три недели, так что мы должны работать, работать и еще раз работать. И вы все хорошо знаете, что являетесь лицом города и запомнитесь всем, кто придет на показ.

Это утихомирило всех, кроме парня, который устанавливал колонки на сцене. Он лишь закатил глаза и потащил еще один динамик через сцену.

- Сейчас, - продолжала женщина, - мы повторим то, в чем упражнялись на прошлой неделе: вы выходите, идете по подиуму, затем пауза, потом разворачиваетесь и идете назад тем же путем. И помните про ритм: раз, два, три!

Она подняла руку и демонстративно стала разгибать пальцы. Одна из девушек повторила это движение за ней, как бы показывая, что все поняла. Я встала и бросила пустую баночку из-под колы в урну.

- Хорошо, а теперь выстраиваемся в линию и повторяем все это, - мелкими шажками (высокие каблуки, очевидно, мешали) женщина забралась на сцену, и модели, стуча каблуками, последовали за ней. Их голоса и прически слились для меня в одно большое облако цветов и звуков, когда модели выстроились в ряд прямо передо мной. Я вновь почувствовала себя костлявой и жалкой на их фоне, и мне захотелось спрятаться в ту же урну, куда я отправила свою банку от колы.

Заиграла музыка, и девушки начали выходить на подиум одна за другой, все в красных футболках и черных шортах, все с идеальной кожей и безупречными фигурами. Я развернулась и пошла в направлении своего магазинчика, а в спину мне доносился ритм: раз, два, три!


Глава 4

Лидия Котрелл буквально изменила мамину жизнь. Ее загар, залаченные волосы и огромное количество подобранных комплектов цветных футболок и шлепанцев были чем-то из другого мира. Появившись на пороге нашего дома в тот день, когда папа уехал, Лидия помогла маме найти свой путь.

Как и наша мама, она жила без мужа, будучи вдовой. Похоже, это случалось со многими женщинами во Флориде. Ее муж занимался бизнесом, связанным с производством и продажами пластиковой посуды, так что их дом был наполнен яркими пластиковыми стаканчиками, вазочками, тарелочками и бог знает, чем еще. Вообще весь дом Лидии был очень ярким: лимонно-желтый диван, ярко-розовая кушетка, легкие бирюзовые стулья.

Когда Лидия пригласила маму в гости, мама собрала для нее большой букет из роз и цинний и торжественно пересекла с ним дорогу. Они провели вместе часа три, по большей части Лидия рассказывала об умершем муже, о детях и о себе. Наша соседка была цветом и шумом, в своих розовых шортах и блестящей футболке. Она врывалась в жизни всех окружающих, как ураган, и вот теперь подхватила и маму.

Уже через месяц в маме стали заметны перемены. Она начала носить шлепанцы и блестящие футболки, наносить лак на волосы и каждый четверг ходить в бар «У Ранзино», где проводились танцевальные вечера. Она возвращалась с порозовевшими щеками и растрепанными волосами, говорила, что поверить не может, что пошла в такое место, что Лидия – сумасшедшая, и все это абсолютно несовместимо с нормальной жизнью. А в следующий четверг все повторялось.

Я часто сидела на ступеньках лестницы и слушала их разговоры за чашечкой кофе. Они обсуждали мужей, жизнь как таковую – и многое другое. Мама и Лидия все еще продолжали ходить в тот клуб по четвергам, у Эшли на первом месте всегда стоял Льюис, так что я оставалась дома одна. Мне не спалось, пока я не слышала звук поворачивающегося в замке ключа и тихих шагов мамы. У нее была Лидия, у Эшли – ее жених, а я… А я была одинока.


Вскоре появились и новости – поездка в Европу. Лидия Котрелл состояла в клубе путешественников, который назывался «Старые времена». Смысл состоял в том, что кучка одиноких женщин собиралась группой и ехала куда-нибудь в экзотическое место. Обычно это был Лас-Вегас. Мама тоже однажды присоединилась к группе через несколько месяцев после их с Лидией знакомства. Я тогда провела выходные с отцом и Метео-зверушкой, представляя, как мама играет в блек-джек, ходит по Историческому музею или встречает Уэйна Ньютауна где-нибудь на улице. Через три дня и четыре ночи она вернулась с новыми футболками и шлепанцами, выигрышем в пятьдесят баксов и миллионом историй обо всех этих средневековых женщинах, устроивших в Вегасе настоящий шторм. По ее словам, это был самым лучшим временем в ее жизни, так что она бы, несомненно, заинтересовалась поездкой в Европу. Но это уже был четырехнедельный тур по Англии, Италии, Франции и Испании, а программа включала в себя и бой быков, и тур по Букингемскому дворцу, и нудистские пляжи на юге Франции (последнее место, где я могла бы представить свою маму!). Если она соглашается на поездку – то уезжает через две недели после свадьбы Эшли.

- Просто представь, - говорила Лидия, когда я однажды вернулась с работы, - четыре недели в Европе! Это же именно то, о чем ты мечтала в колледже, но тогда у тебя не было денег. А сейчас этой проблемы больше нет, так почему бы не поехать?

- У меня все еще нет денег, - отозвалась мама. – Совсем скоро свадьба, да и Хейвен возвращается в школу. Не знаю, это не лучшее время.

Я зашла в кухню.

- Хейвен – большая девочка, - Лидия улыбнулась мне. – Ты только посмотри, какая она высокая! Она сумеет сама о себе позаботиться, это же всего месяц. И ей понравится, - она подмигнула мне.

- Ей всего пятнадцать, - сказала мама, и по тому, как она прикусила губу, я поняла, что решение еще не принято. Наверное, это ужасно, на какая-то часть меня не хотела ее отпускать.

Европа казалась такой далекой! Я не могла представить маму в каком-нибудь из тех мест, фотографии которых не видела в учебнике по истории. Мама и Лидия, стоящие перед Эйфелевой башней, Вестминистерским аббатством или Пизанской башней – это еще куда ни шло, но мама и Лидия на нудистском пляже? Это уже не укладывалось в моей голове.

Я внимательно смотрела на маму, разговаривающую с Лидией, и она почувствовала мой взгляд, на полуслове повернувшись и улыбнувшись мне. Я улыбнулась в ответ, хотя глубоко внутри мне хотелось обхватить ее руками и никуда не отпускать от себя, ни к Эшли, ни к Лидии, ни даже к целому миру.

***

Тем временем обратный отсчет до свадьбы стал чем-то вроде постоянной в нашей жизни. В любую секунду могла случиться какая-нибудь катастрофа, что-то могло пойти не так, и волей-неволей мы все были в постоянном напряжении. Каждая горизонтальная поверхность в нашем доме была усеяна буклетами, листочками и записками, мамин почерк был абсолютно везде.

«Подружки невесты: в каком порядке?»

« Эшли встречается с поставщиком 30 июля»

«Хейвен: обувь, колготки, прическа - ?»

« Трек-лист, финальный вариант»

« Европа - ???»

Она оставляла их буквально везде, как ключи для таинственных дверей в свой мозг, так что я могла узнать, о чем она думает. Как и всегда, когда я сидела в своей ванной и до меня доносились их с Лидией разговоры, я могла лишь молча разделять ее позицию или не соглашаться с ней, оставаясь в стороне.

Тем временем папа с Лорной приехали из своего свадебного путешествия: молодожены провели неделю на Вирджинских островах, и теперь отец вернулся загоревшим, а его шевелюра стала еще гуще – мама сразу заметила это, когда он высадил меня у дома после нашего с ним еженедельного обеда. Когда я вошла, она заправила прядь волос за ухо и отпустила ядовитый комментарий на этот счет, а затем вернулась своим сборам в в «У Ранзино».

Эшли, наконец, разобралась с бесконечными «Я приеду» и «Я не смогу участвовать» Кэрол (в итоге было решено, что кузина будет присутствовать на свадьбе, а потом незаметно для всех испарится, как только будут сделаны свадебные фотографии). Впрочем, теперь перед ней возникла другая проблема – первые торжественный обед с родителями Льюиса, Уоршерами. Я сидела в ее комнате, наблюдая, как сестра роется в своем шкафу, выбрасывая то одну вещь, то другую. Предполагалось, что она меряет платья, а я «оцениваю ее образ со стороны».

- Хорошо, - пробормотала она, с головой забравшись в шкаф, - может быть, вот это?

Она покопошилась за открытой дверцей, а затем вышла в центр комнаты в красном платье с белым воротничком, одергивая подол, чтобы оно казалось длиннее.

- Слишком короткое, - покачала я головой. – И слишком красное.

Эшли взглянула на себя в зеркало, поправила воротничок и вернулась к шкафу.

- Ты права. Красный может быть расценен как что-то опасное. Это предупреждение: осторожно! Слишком кричаще. Мне нужно что-то другое, чтобы они были рады принять меня в семью.

С тех пор, как Эшли познакомилась с Льюисом, она начала использовать то, что мама называла «фразочками Опры». Льюис разговаривал примерно таким же образом, всегда вежливый и обходительный, он был одним из тех людей, которые будут успокаивать вас в самолете, цитируя психологические статьи. Я и представить боялась, на что же похожа вся семья Уоршеров. Все, что нам пока было известно: они из Массачусеттса.

Эшли вышла из-за шкафа в белом платье с глубоким разрезом и длинной струящейся юбкой, которая шуршала при каждом ее шаге.

- Лучше?

- Ты выглядишь какой-то святой, - сказала я сестре.

- Святой? – переспросила она, повернувшись к зеркалу. – Боже. Это невыносимо. Ничего не подходит!

Эшли села на кровати рядом со мной и скрестила ноги.

- Я просто хочу им понравиться! – простонала она.

- Ты безусловно понравишься им, Эшли, - ответила я. Это был первый момент с тех пор, как они объявили о помоловке, когда мы с сестрой просто сидели и говорили, а не обсуждали цветы на свадьбе и не кричали друг на друга. Я непроизвольно начала говорить медленнее, словно любое неверное слово может все разрушить.

- Я знаю, что они притворятся, будто я им симпатична, так всегда бывает, - Эшли откинулась на спину. – Но они обычные люди, Хейвен! Родители Льюиса женаты уже двадцать восемь лет. Его мама – воспитательница в детском саду. Представь, что они подумают, если папа на свадьбе начнет петь ту глупую песенку из «Волшебника Страны Оз»? И Лидия… Я попросила маму следить за ней, потому что я боюсь даже подумать, какое впечатление она произведет на них!

- Она лучшая мамина подруга, Эшли.

- Знаю, - она протяжно вздохнула.

- Как думаешь, они с мамой поедут в Европу?

- Не знаю, - сестра села и посмотрела на меня. – Для мамы это было бы полезно. Отец причинил ей гораздо большую боль, чем она позволяет тебе увидеть. Она заслужила хорошего отдыха от всего этого.

- Это правда, - согласилась я, гадая, насколько же больше позволено увидеть Эшли. Всего одно предложение – и вот я снова чувствую эту пятилетнюю разницу между нами. – Я просто подумала, что со свадьбой и всеми…

- Хейвен, ты ведь в старшей школе! – воскликнула Эшли. – Ты вообще должна прыгать от радости, что тебе выпадает шанс остаться дома одной на целый месяц. Я бы на твоем месте… Боже, да я бы просто с ума сходила! – она встала и стала стягивать свое «святое» платье. – Но ты не будешь срываться с катушек, и это хорошо. Ты не будешь такой, как я.

Я снова вспомнила о длинном списке парней, с которыми сестра встречалась в старшей школе. Все их имена и лица слились в одно и закончились тонким носом Льюиса и его серьезным выражением лица. Я подумала о Самнере, ясно представив его на пляже в Вирджинии, стоящего на фоне красно-розового закатного неба.

Внизу в дверь позвонили, и Эшли сказала:

- Открой, пожалуйста. Это Льюис.

Я спустилась и открыла дверь. Конечно же, это был он, в одном из своих тонких галстуков и в «оксфордской» рубашке. Он держал букет ярких розовых цветов с желтыми серединками      . Приносить цветы в наш дом – занятие не из простых, но Льюис всегда выбирал экзотические виды, чем каждый раз удивлял маму.

- Привет, Льюис, - поздоровалась я. – Как ты?

- Хорошо, - он зашел в дом и потрепал меня по щеке, как делал с тех пор, как они с Эшли объявили о помоловке. Я была выше него, и это было странно, но он все равно каждый раз делал это.

- Поставить в воду? – я кивнула на цветы.

- О, да, конечно. Это было бы неплохо, - он протянул мне букет. – Она наверху?

Я наблюдала, как он бежит по лестнице, перепрыгивая через ступеньку. В нашем доме он вел себя уважительно, но уже не совсем как гость, балансируя где-то на тонкой грани между другом семьи и ее членом. Наверное, именно это качество Льюиса – его умение приспосабливаться где бы то ни было – бесило меня и привлекало Эшли. После развода родителей ей просто необходим был кто-то, с кем везде было бы комфортно, от кого нельзя было ожидать неприятных сюрпризов.

Эшли всегда находила нового парня, когда с предыдущим ей становилось скучно или трудно. Она никогда не была одна. Сестра легко врывалась в чужие жизни, подчиняя их обладателей себе. Я одновременно восхищалась и ненавидела то, как один парень уходил за дверь навсегда лишь для того, чтобы за ним в эту же дверь вошел другой. Эшли, наверное, тогда была эгоисткой, потому что слишком уж многим она «обломала крылья», не чувствуя при этом сожаления.

***

С Самнером моя сестра встречалась на протяжении всего того лета, когда мы ездили на пляж в Вирджинию, много смеялась и наполняла дом шумом. Когда с Самнером было покончено, каждый в нашей семье попрятался, куда мог: мама – на кухню, папа – в кресло перед телевизором, и все говорили тихими голосами, избегая даже короткого смешка, словно это показало бы, что нам всем хочется возвращения Самнера.

Они с Эшли праздновали каждый месяц, проведенный вместе, и он дарил ей тонкие серебряные браслеты с подвесками в виде сердечек, и они болтались на руке сестры, весело звеня и бренча. Когда моя сестра и Самнер были вместе, мы слышали рокот его машины, а затем их громкий смех, потом – звук закрывающихся дверей и, наконец, тихое мурлыканье на первом этаже. Эшли была счастливой и относилась ко мне лучше, чем когда-либо, все было просто замечательно, погоду на Канале 5 вел Роуди Рон – веселый толстячок, а брак моих родителей казался самым прочным союзом на свете.

В доме, чуть ниже по улице, поселилась новая семья, и у Эшли появилась лучшая подруга, девушка по имени Лорел Адамс. У нее были веснушки и манера растягивать слова при разговоре. Эшли и Самнер подвозили ее в школу каждый день, совсем скоро она стала неотъемлемой частью их компании и вместе с ними прокрадывалась в заднюю дверь нашего дома. Самнер передразнивал ее акцент, Эшли менялась с ней одеждой, а я без дела болталась по дому, наблюдая со стороны за их весельем. Самнер всегда замечал меня и громко кричал:

- Мисс Хейвен, хватит прятаться, покажитесь!

Эшли обнимала меня и шутливо обвиняла Самнера в том, что на меня он обращает больше внимания, чем на нее, а Лорел откидывала назад свои длинные светлые волосы и тянула: «Бо-оже», как делала всегда, когда не могла сказать ничего другого, но высказаться ей хотелось.

На улице холодало, и мама убрала всю летнюю одежду, вытряхнув песок с пляжа Вирджинии из моих шорт. Наступил День памяти, а потом стал приближаться и Хэллоуин. Самнер вырезал «фонарь Джека» из тыквы и заявил, что это Эшли, хотя сестра отрицала сходство. На праздник Эшли нарядилась Клеопатрой, Самнер – безумным ученым, а Лорел Адамс стала Мэрилин Монро, раздобыв где-то подходящий парик и платье, которое даже моя мама назвала «слишком обтягивающим». Они взяли меня с собой, когда мы ходили по домам соседей и ели конфеты, и я чувствовала себя кем-то. После меня оставили дома, и Эшли поцеловала меня в макушку, как никогда раньше не делала, и они уехали на вечеринку. Я смотрела, как папа открывает дверь маленьким монстрикам и ведьмочкам и угощает их конфетами, а когда настало время ложиться спать, долго сидела в кровати, поедая свои сладости. Я уже начала засыпать, когда услышала шум на улице.

Сначала раздался «саундтрек» машины Самнера, а за ним – суровый голос Эшли.

- Мне плевать, Самнер. Просто уезжай, окей?

- Как ты можешь? – он звучал как-то странно и был не похож сам на себя. Я села в кровати.

- Все кончено, - захлопнулась дверь машины. – Оставь меня в покое.

- Ты не можешь уйти просто так, Эш! – его голос был прерывающимся, словно он бежал за ней по двору. – Давай хотя бы поговорим!

- Я не собираюсь об этом говорить, - ее шаги прозвучали по лестнице. – Хватит, Самнер. Давай просто забудем.

- «Забудем»! Черт подери, я не могу «просто забыть», Эшли! Это не то, что ты можешь просто вот так взять и выкинуть!

- Самнер, оставь меня в покое, - до меня донесся звон ее ключей. – Просто уходи. Пожалуйста. Уходи.

Пауза, достаточно долгая для того, чтобы она зашла в дом, но сестра все еще стояла снаружи.

- Пожалуйста, - это был Самнер.

- Уходи, Самнер, - теперь ломался и ее голос, в конце предложения он подпрыгнул на несколько октав. – Уходи.

Дверь внизу открылась, а потом быстро закрылась, и я услышала, как сестра поднимается по лестнице и тихонько открывает дверь в свою комнату. Щелк! Молчание.

Я встала и подошла к окну. Самнер стоял перед домом, глядя туда, где были окна Эшли. Он все еще был в своем костюме безумного ученого, в белом халате и со стетоскопом, но выглядел как кто-то потерявшийся и обезумевший от отчаяния. Я стояла у окна, надеясь, что он заметит меня, но он даже не взглянул в мою сторону, развернулся и медленно пошел к машине. Забравшись внутрь, он сидел там какое-то время, прежде чем отъехать. Вернувшись в постель, я долго лежала, глядя в потолок и зная, что он больше не вернется. Я уже видела, как Эшли бросает парней, и знала эту интонацию в ее голосе.

На следующее утро Самнер словно исчез из наших диалогов и воспоминаний. Скоро будет кто-то новый – наверное, через неделю или около того. Моя сестра что-нибудь поменяет в себе, может, коронные фразочки или прическу, и начнется эра кого-нибудь другого. А Самнер, как и все остальные, кто был до него, будет просто выброшен из нашей жизни одним лишь нетерпеливым движением руки Эшли.


Глава 5

Каждую неделю мы с папой встречались за обедом по вечерам четверга. Это было наше особенное время вместе или, как называла его мама после развода, Попытка Помочь Ребенку Пережить Развод Родителей И Сделать Вид, Что Семья Не Развалилась. Как бы то ни было, каждый раз он подъезжал к нашему дому и останавливался, не нажимая на гудок, а я спускалась к нему и выходила на улицу, чувствуя себя как-то неуютно и гадая, смотрит ли мама на нас из окна. Эшли обычно тоже присоединялась к нам, но со всеми этими приготовлениями к свадьбе в последнее время она предпочитала проводить вечера в объятиях Льюиса или за ссорами с мамой насчет меню и трек-листов.

Когда я садилась в машину, всегда на несколько минут повисало неловкое молчание, и мы просто молча обменивались взглядами, не зная, что сказать. Как будто мы перестали знать друг друга за прошедшую неделю, и теперь встретились впервые. Папа никогда не выходил из машины, он только ждал, пока я сяду к нему или выйду наружу, словно боялся шагнуть на нашу подъездную дорожку, как на вражескую территорию.

Мы ездили в ресторанчики – итальянский, мексиканский, иногда – в бары, но куда бы мы ни поехали, его везде узнавали. Казалось, все знали имя моего отца, и везде был хотя бы один человек, который подходил к нему и начинал разговор о спорте и очках, пока я молча ела свой ужин и разглядывала стены. Но я уже к этому привыкла и очень давно. Мой отец – местная знаменитость, он всегда в центре      внимания, у него есть своя публика. В супермаркете, в торговом центре, даже на улице, я всегда знала, что должна быть готова разделить его общество с целым миром.

- Итак, когда начинается школа? – спросил он после того, как мужчина, чьего имени я не расслышала, наконец похлопал моего отца по плечу и отошел. Они только что закончили обсуждать последние четыре сезона Национальной Футбольной Лиги и шансы на победу каких-то команд.

- Двадцать четвертого августа, - ответила я. На этой неделе мы поехали в итальянское кафе пасты и пиццы под названием «Венго». Потолок кафе был голубым, на нем были нарисованы облака, а все официанты были одеты в белое и сновали между столами и комнатными папоротниками в горшках, расставленных тут и там.

- А как дела у сестры?

- Думаю, неплохо, - и к этому вопросу я тоже привыкла. – Она сходит с ума каждый день.

- С Лорной было то же самое, - кивнул он. – Судя по всему, это какая-то особенная привилегия всех невест.

Папа накрутил пасту на вилку, заляпав соусом галстук. Он не был таким уж аккуратным едоком – да и вообще любителем модных ресторанов. Ему больше были по душе шумные спортивные бары. Но он везде мог быть душой компании, рассказывал долгие истории, да и вообще был известен. А теперь еще и сорвал куш, женившись (это слова Лидии Котрелл, не мои. Я случайно услышала их пару дней назад).

- Знаешь, - сказал он через несколько минут, - Лорна очень хотела бы провести немного времени с тобой и Эшли. Познакомиться получше. Действительно, ведь со всем этим разводом и свадебными хлопотами у вас совсем не было времени пообщаться.

Я уставилась на свою тарелку. Мне казалось, я уже успела достаточно пообщаться с Лорной во время свадьбы и того уикэнда, что я провела с ними. Вечера по четвергам были единственным временем, когда я видела папу без нее, и то лишь потому, что она вела новости в шесть часов, «Быстрый Прогноз» в девять тридцать и еще один новостной выпуск, уже в одиннадцать. По четвергам она была единственным метеорологом на студии.

- Ну, Эшли правда была занята, и…

- Знаю, - кивнул он. – Но после свадьбы, когда все уляжется, может, вам втроем съездить куда-нибудь? На пляж или еще куда-то? Я оплачу, - он улыбнулся, - Она бы тебе действительно понравилась, ты только дай ей шанс, милая.

- Она мне и так нравится, - теперь я чувствовала себя виноватой. А еще злой на Эшли, которая спряталась дома со своим женихом, бросив меня одну здесь среди рассказов о Лорне.

- Эй, Мак МакФайл! – раздался громкий голос позади меня, и какой-то огромный, действительно огромный, мужчина хлопнул отца по плечу. – Не виделись тысячу лет, ты, хитрый пес! Как ты?

Папа встал и с улыбкой пожал руку мужчине, затем повернулся ко мне.

- Это моя дочь Хейвен. Хейвен, это самый чокнутый сукин сын, который когда-либо ходил по земле, Тони Треззора. Он был самым громадным полузащитником в старшей школе.

Я вежливо улыбнулась, задаваясь вопросом, скольких же чокнутых сучьих сынов знал мой отец. Примерно так он и представлял мне своих многочисленных знакомых. Я вернулась к пасте, а Тони Треззора сел за наш столик, задев коленями крышку, так что мне даже пришлось придержать стакан с водой. Я как раз изучала размер шеи Тони, когда из-за моей спины появилась огромная перечница, и чей-то голос весело поинтересовался:

- Перца, мадам?

- О, нет, - отозвалась я, - спасибо.

- Вы выглядите так, как будто вам нужен перец. Поверьте мне!

Два легких движения, и щепотка перца легла на мою тарелку. Я обернулась на человека, державшего перечницу, и чуть не свалилась со стула.

Это был Самнер.

- Привет, - ошарашено сказала я, пока он убирал перечницу в карман своего фартука, а из другого кармана достал какую-то белую субстанцию.

- Сыра?

- Нет, - покачала я головой. – Поверить не могу…

Еще два легких движения, и на моей тарелке оказался сыр. Самнер широко улыбался, глядя на меня.

- Ты любишь сыр, Хейвен, я же помню.

- Что ты здесь делаешь? – спросила я. Последний раз я видела его в супермаркете, через несколько недель после того, как Эшли порвала с ним. Он работал в отделе фруктов и старательно избегал моего взгляда, даже когда поздоровался и пошутил о чем-то.

- Я – перечно-сырный человек, - он снова потряс перечницей над моей тарелкой и снова убрал ее в карман, как будто она была пистолетом, а он – гангстером. – А еще я могу наполнить водой твой стакан, если ты умираешь от жажды.

- Нет, спасибо, - отказалась я, все еще уставившись на него, пока он собирал со стола пустые тарелки. Папа и Тони Треззора оживленно говорили о чем-то и даже не замечали его.

- Как дела у мамы? – он огляделся вокруг, изучая остальные столы.

Я была так удивлена встречей с ним и его появлением из ниоткуда с сыром и перцем, что даже не услышала вопроса.

- Давно ты вернулся в город?

- Пару недель назад, - он отошел в сторону, пропуская миниатюрную девушку с огромным подносом в руках, которая с трудом балансировала между столиками. – Я все еще в школе в Коннектикуте, но сейчас думаю о том, чтобы взять перерыв. Пока не уверен, в общем.

- Серьезно, - начала я, когда он подошел обратно. – Тебе стоит…

Он махнул рукой, напомнив мне мима из пантомимы. Я остановилась на полуслове, внезапно осознав, что собиралась сказать «Тебе стоит позвонить Эшли». Наверное, даже к лучшему, что эти слова так и не прозвучали вслух. Сестра сейчас с трудом отвечала на телефонные звонки, тем более, если звонящий остался где-то в ее далеком прошлом.

Я сидела, зачарованно наблюдая за работой Самнера, как он подходит то к одному столику, то к другому, предлагает сыр и перец и убирает пустые тарелки. Папа и огромный мужчина все еще продолжали разговаривать. Мысленно я переживала, что могла бы сказать что-нибудь более важное, что-то острое – не знаю. В конце концов, это был такой короткий разговор с бывшим парнем Эшли, который действительно мне нравился!

Позже, когда я закончила со своим ужином, я направилась в дамскую комнату и увидела Самнера, сидящего в задней комнатке, поедающего что-то и пересчитывающего деньги. Он подняла голову и махнул мне рукой, и я подошла к нему, сев рядом.

- Ну, рассказывай, как ты, - сказал он, убирая пачку банкнот в карман брюк. – Естественно, кроме того, что ты высокая и прекрасная.

- Слишком высокая, - поморщилась я.

- Вовсе нет, - запротестовал он, взял тарелку, стоявшую тут же на скамейке, накрутил немного пасты на вилку и указал ею на меня. – Ты должна быть благодарна, что такая высокая, Хейвен. Высоких людей уважают во всем мире. А если ты мелкий и незаметный, никто не уделит тебе и пяти минут.

- А я не хочу быть уважаемой. Я хочу быть нормальной.

- Это явно переоценено. Поверь мне. Даже те, кто по твоему мнению супер-пупер нормальные, чем-то в себе недовольны.

Пока он говорил это, мимо нас, улыбнувшись Самнеру, прошла высокая официантка с длинными светлыми волосами. Он дождался, когда она отойдет подальше и сказал:

- Вот, к примеру, она. Она выглядит нормально.

Я проследила за девушкой.

- Что, скажешь, нет?

Я только пожала плечами.

- Понимаешь, - продолжал он, - никто не считает, что выглядит нормально. У нее вот типичная красота блондинки, верно? Но на самом деле, - он придвинулся ко мне, словно собирался рассказать страшную тайну, - у нее есть шестой палец.

- Нет! – воскликнула я.

- Богом клянусь, это правда, - Самнер вернулся к своей пасте. – Босоножки. Лишь вчера. Сам видел.

- Ну ладно, - согласилась я, все еще недоверчиво глядя на него. Он усмехнулся.

- Судя по всему, счастливые дни детства, полные безоговорочного доверия, закончились, а? Ты уже не веришь мне так, как раньше.

Папа и Тони Треззора были отлично видны с моего места. Папино лицо покраснело и раздобрело от нескольких кружек пива.

- Я не верю во многие вещи.

Девушка с «шестым пальцем» снова прошла мимо нас, улыбаясь Самнеру. Он улыбнулся в ответ, а для меня кивнул на ее ноги. Я смутилась, словно подглядывала за чужой жизнью, когда не должна была этого делать.

- А, - начал он через несколько минут молчания, - как там Эшли?

- Хорошо, - отозвалась я. – Замуж выходит.

Самнер хихикнул.

- Серьезно? Да, я и не думал, что она из тех, кто выходит замуж так рано. И кто же он?

- Парень по имени Льюис Уоршер. Работает в том же торговом центре. - Я не знала, что еще добавить о Льюисе, чтобы описать его тому, кто не был с ним знаком. – Водит Шевроле

Самнер кивнул, словно это было полезной информацией.

- Эшли Уоршер. Звучит, словно ты набил целый рот конфет, прежде чем начать говорить.

- Он неплохой,- сказала я. – Но Эшли сейчас просто слетает с катушек, потому что «свадьба так скоро, а все идет не так».

- Эшли выходит замуж, - медленно проговорил Самнер, словно эти слова были фразой из иностранного языка, и он не вполне понимал их значение. – Да, я чувствую себя старым.

- Ты не старый, - фыркнула я.

- Ну а тебе сколько лет?

- Пятнадцать, - сказала я, а затем добавила, - в ноябре будет шестнадцать.

Он протяжно вздохнул, откидывая голову назад.

- Я старый. Древний. Если тебе пятнадцать, то я уже просто пенсионер. Маленькая Хейвен. И ей уже пятнадцать!

Тем временем папа начал оборачиваться по сторонам в поисках меня, поняв, что я отсутствую дольше, чем следовало бы для похода в дамскую комнату. Тони Треззора не замечал ничего, продолжая говорить. Я схватила Самнера за рукав, и мы вместе подошли к столику. Папа улыбнулся и с улыбкой сказал:

- Вот ты где! А я уж было подумал, что меня бросили.

- Пап, ты ведь помнишь Самнера? - сказала я, Самнер протянул руку, и папа пожал ее, привстав. – Он встречался с Эшли.

- Самнер, как ты? – весело поинтересовался отец, тряся руку парня. – Чем занимался в последнее время?

- Я был в школе, в Коннектикуте, - ответил Самнер, когда папа, наконец, отпустил его руку. Наш отец был преданным поклонником долгих и сильных рукопожатий. – А сейчас вот взял перерыв. Чтобы поработать, ну и так далее.

- Что ж, в этом нет ничего предосудительного! – воскликнул папа, словно кто-то сказал, что нечто предосудительное все же было. – Работа – пожалуй, лучший жизненный опыт.

- И это правда, - кивнул Тони Треззора.

- Ну, думаю, мне пора идти, - сказал Самнер. – Следующая смена начнется через пятнадцать минут.

- Здесь? – удивилась я.

- О, нет. На другой работе, - пояснил он. – Точнее, на одной из других.

- Не всем нравятся работники, совмещающие несколько мест, - сказал папа. – Будь осторожен, Самнер, - шутливо предупредил он.

- Конечно. Приятно было увидеться с вами снова, мистер МакФайл, - Самнер повернулся ко мне, а папа опустился на стул, возвращаясь к уже остывшему блюду. Тони Треззора извинился за беспокойство и направился к бару, вероятно, в поисках другой аудитории. – И я был рад увидеть тебя, Хейвен. Скажи Эшли… - он замолчал, - ну, если вдруг разговор зайдет, что я спрашивал, как она. И поздравления, конечно. С замужеством.

- Я передам ей, - пообещала я. – Думаю, она хотела бы тебя увидеть.

Я не знала этого наверняка, но эта фраза казалась подходящей. Он улыбнулся.

- Не факт. Но прошлое – есть прошлое. Не переживай, ладно? И не забывай, что я тебе сказал, - он многозначительно поднял бровь, когда девушка с «шестым пальцем» вновь прошла мимо нас. – Увидимся.

- Пока, Самнер, - я смотрела ему вслед, как он идет по ресторану, выходит за дверь и идет по улице. Мне снова вспомнилась поездка в Вирджинию, звезды над его машиной и музыка. Теперь это казалось таким далеким.

Когда я села на свое место рядом с папой, с улицы донесся знакомый рокот – Самнер отъезжал на другую работу, сопровождаемый своим саундтреком, как отъезжал от нашего дома много-много раз.

***


В машине по дороге домой я посмотрела на папу. Его густые волосы развевал ветер, врывавшийся в окно.

- Разве не здорово было снова увидеть Самнера? – спросила я его.

- Понимаешь, милая, - сказал папа, - я не уверен, что точно помню этого Самнера. Он, кажется, тот футболист?

- Папочка, - я удивленно покосилась на него. – Поверить не могу, что ты его не помнишь! Он действительно тебе нравился!

- Они все мне нравились, - рассмеялся папа, сворачивая к нашему дому. – У меня не было выбора.

Шины взвизгнули на дороге, и я представила папину машину. Мама всегда говорила, что собственный номерной знак – глупая вещь, но, тем не менее, у папы он был.

- Они все перемешались в моей голове, - добавил папа. – Их было слишком много.

- Самнер был другим, - не согласилась я. – Он ездил с нами в Вирджинию, помнишь? Ты тогда получил путевку, и мы остановились в том милом отеле.

Он прищурился, словно мысленно вернуться назад требовало больших усилий. Затем быстро сказал:

- Да, точно. Теперь я вспомнил. Он был хорошим парнем.

В этом был весь мой отец – он запоминал только хорошие вещи. О чем бы я ни заговаривала, все для него было «хорошим» - парни Эшли, поездки или семейные праздники. Кажется, это называлось выборочной памятью. А сейчас он был готов начать новую жизнь, с новой женой и в новом доме, и создать новые воспоминания, легко отбросив старые.

Мы остановились на нашей подъездной дорожке, припарковавшись прямо за машиной Льюиса. Мотор Шевроле все еще работал, и Эшли сидела внутри. Услышав шум, она обернулась, и по ее взгляду я поняла, что они ссорятся, и нам лучше не вмешиваться. К сожалению, папа не понял молчаливого сигнала дочери и помахал ей. Она только поджала губы. Льюис продолжал что-то говорить.

- Они спорят о чем-то, - пояснила я.- Спасибо за ужин.

Папа вздохнул и развернул машину.

- Увидимся через неделю, - он поцеловал меня в щеку, и я выбралась из машины. – Нужны карманные деньги?

- Нет, все отлично.

Я никогда не брала у него денег, даже если они были мне нужны. Эшли же обычно говорила, что тоже не берет, хотя однажды, когда ее кредитная карточка была заблокирована… Ладно, это было действительно лишь однажды. А вот я чувствовала бы себя неуютно, принимая деньги от отца, как если бы каким-то образом предавала маму. В конце концов, мои четыре двадцать пять в час в «Little Feet» были не такими уж большими деньгами, но это было хотя бы что-то, пусть их и не всегда было достаточно.

Пока папа отъезжал, я стояла на дорожке, слушая его прощальный гудок в мою честь. Когда он скрылся за поворотом, я пошла к дому. Голос Эшли стал громче, теперь я могла разобрать слова.

- Льюис, дело не в этом! А в том, что ты ничего не сделал, чтобы остановить их!

Я узнала этот тон, ледяной и звенящий, словно ты говоришь в пустой комнате, и эхо отражается от стен.

– Я даже не подозревала, что ты можешь быть таким! Мне казалось, ты должен защитить меня.

- Милая, я не думаю, что все так плохо, как ты говоришь. Они всего лишь высказали свое мнение. Это был просто разговор, а не какая-то атака на тебя!

- Ладно, Льюис, все ясно. Раз ты не можешь понять, что меня расстраивает, вряд ли я могу ждать, что до тебя дойдет, что бы я сделала на твоем месте. Но ведь ты мой жених, в конце концов!

Повисло молчание, так что я даже смогла расслышать музыку «Зачарованных», доносившуюся из соседского дома. Не останавливаясь возле машины Льюиса, я прошла к нашему дому, сняла обувь и села на ступеньках.

- Все, - произнесла, наконец ,Эшли громко своим фирменным тоном «С-меня-довольно», – думаю, обсуждений достаточно. Скажу только, что эту сторону тебя я не знала до сегодняшнего вечера.

- Эшли, ради бога! – я встала. – Я понимаю, что ты была не в настроении, но они – моя семья, неважно, какая, безупречная или нет. И я не собираюсь сидеть здесь и ругать их лишь для того, чтобы ты почувствовала себя лучше.

В этот момент Льюис словно стал выше ростом. Я ожидала молний и грома, землетрясения или схода лавины, метеорита, в конце концов, но вместо этого послышался лишь грохот захлопываемой двери и слова Эшли:

- Здесь больше не о чем говорить. Я не хочу тебя видеть сейчас, Льюис. Не знаю, когда захочу снова быть возле тебя.

- Эшли.

Ну вот оно: стоило моей сестре выйти из машины и направиться к дому, как Льюис растерял весь свой новоприобретенный пыл и стал прежним – тихим, молчаливым, немного беззащитным перед своей невестой. Но уже было слишком поздно. Эшли уже была взвинчена, и ему оставалось лишь молча мириться с этим, хотел он этого или нет.

Сестра прошла по дорожке, увидела меня и замедлила шаг ровно настолько, чтобы хватило времени послать мне убийственный взгляд. На ней было то самое платье, которое «делало ее святой», и в ярком свете фонарей она казалась почти сияющей. Она скинула обувь, с шумом приземлившуюся возле входной двери, и села на качели, молча глядя перед собой. Льюис все еще сидел в машине и ждал.

- Что произошло? – спросила я через несколько томительных минут тяжелого молчания, когда по улице с громким лаем пробежала собака Уэзеров. Ее гавканье больше напоминало кряканье, и папа всегда подшучивал над ней, называя ее Уткопсом, когда миссис Уэзер его не слышала.

Эшли снова качнулась на сиденье, выдерживая паузу, как если бы у них с Льюисом были серьезные неприятности, а затем легко сказала:

- Они терпеть меня не могут. Все ополчились против меня, когда мы начали обсуждать меню. Они меня ненавидят.

Шевроле тихонько завелся, и я задалась вопросом: действительно ли Льюис собрался уезжать. Мысленно я нарисовала картинку, как он сидит в машине перед нашим домом всю ночь, и сон уносит его злость. Но машине все же сдвинулась с места, и вот он уже скрылся за тем же углом, что и мой отец чуть раньше.

- Я уверена, они не ненавидят тебя, - сказала я, внезапно понимая, что разговариваю, как мама. Она была сейчас на танцах, и я будто бы заняла ее место.

- Я просто сказала, что глупо ссориться с поставщиком из-за лосося. Можно подумать, он будет такой громадной проблемой, и курица подойдет куда лучше. Я имею в виду, хотя бы здесь я могу сделать выбор сама, разве нет? Но стоило мне упомянуть лосося, как все замолчали и уставились на меня, а миссис Уоршер сказала недовольным голосом: «Ну, если тебе так нравится лосось, то скажи об этом поставщику», - передразнила сестра тонким ядовитым голосом. Она все еще злилась, - Как будто сделала мне одолжение!

- Погоди, - начала я, - вы поссорились из-за лосося?

Теперь, когда мне было известно, что причиной драмы была рыба, все казалось куда менее трагичным. Я-то ожидала чего-то громкого, может, что-то о религии или сексе, в конце концов.

- О, нет, не только из-за лосося. Льюис решил, что будет хорошей идеей рассказать им о Кэрол. А еще о приглашениях и том, как на них не поставили дату в первый раз. И это я еще не сказала, что он говорил о папе!

- О папе? А что он о нем говорил?

- Ну, они спросили, - Эшли махнула рукой, остановившись на середине предложения, словно объяснять было бы слишком долго, - о семье и всем таком, и Льюис рассказал о разводе родителей. Ладно, это еще нормально, но ему нужно было подробно описать Лорну, Канал 5, то, что она – ведущая прогноза погоды, а наш отец – спортивный обозреватель, и так далее, и так далее. Это было уже чересчур много.

- Но, Эш, - осторожно сказала я, - ведь все это – правда. Неприятная или нет, но правда!

- Да, но в его рассказе все звучало просто ужасно. Понимаешь, там была вся семья Льюиса, и теперь каждый из них знает о папе и Лорне. Мне уже и представить страшно, что бы они подумали, узнав, что мама ходит в этот клуб с Лидией Котрелл. Боже, эти люди ходят в церковь, Хейвен!

- И что? Это не делает их лучше тебя.

Она протяжно вздохнула.

- Ты не понимаешь. У тебя просто никогда не было моментов, когда нужно было бы впечатлить кого-то. Все меняется, когда ты вырастаешь. А твоя семья очень сильно влияет на то, как тебя примут.

- Многие люди разводятся, Эш, - сказала я. – Не только наши родители.

Сестра слезла с качелей, оставив их болтаться на перекладине. Она подошла к невысокой ограде на нашем крыльце и наклонилась ее краем, опираясь на ладони, а «святое» платье, развевалось вокруг ее ног. Ее волосы свисали на лицо, скрывая его, когда она произнесла:

- Знаю, Хейвен. Но у «многих людей» не такие же родители, как у нас.

По дороге проехала машина, и снова раздался лай Уткопса. Затем все стихло.

- Я сегодня видела Самнера, - тихо сказала я.

- Кого? – переспросила Эшли.

- Самнера.

- Самнера Ли?

- Да.

Пауза, затем сестра выпрямилась и откинула волосы с лица.

- Серьезно? И что он сказал?

- Ну, мы недолго беседовали. Он спрашивал о тебе.

- Спрашивал, - повторила она. – Мило с его стороны.

- Он работает в «Венго» сейчас, - продолжила я, - ну и еще на нескольких работах.

- Когда он вернулся в город? Я думала, он в колледже.

- Кажется, он думает о том, чтобы взять перерыв.

- То есть бросить? – уточнила Эшли.

- Нет, - медленно отозвалась я. – Просто перерыв в учебе. Да и он еще ничего не решил, - теперь я начинала жалеть, что вообще заговорила об этом. Эшли частенько говорила о чем-то хорошем, портя его на твоих глазах.

- Что ж, это похоже на Самнера, - рассеянно сказала она. – Он никогда не был слишком амбициозным.

- Он сказал, что поздравляет тебя, - мне вдруг захотелось продолжать разговор. Не стоило ей быть такой противной. – И желает всего самого лучшего.

- Мило, - повторила она, заскучав от этого разговора. Затем она открыла дверь и вошла в дом. – Если позвонит Льюис, скажи ему, что я легла спать. Не хочу ни с кем сейчас говорить, - донесся до меня ее голос.

- Эшли.

Она выглянула из-за двери.

- Что?

- Он был действительно рад за тебя, - выражение на лице сестры подсказало мне, что она считает этот разговор пустой тратой времени. – Знаешь, мне казалось, ты как-то поживее на это отреагируешь.

Эшли покачала головой, медленно скрываясь за дверью.

- Хейвен, я выхожу замуж меньше, чем через месяц. У меня нет времени думать о бывших парнях. У меня даже о себе нет времени подумать!

- А я была рада его увидеть.

- Ты просто не знала его так, как я, - Эшли подняла обувь, брошенную у двери. – Просто скажи Льюису, что я уже сплю, ладно?

- Хорошо.

Мне хорошо был знаком этот усталый голос, которым сестра демонстрировала свое безразличие, так что я не рискнула продолжать разговор. Быть в «милости» у нашей невесты было для меня важно, так что иногда мне просто приходилось вовремя замолкать.

Я долго сидела на крыльце. Не знаю, чего я ждала. Не городского автобуса, который привез бы мою маму домой, как раньше, когда я не могла заснуть, не услышав ее тихие шаги на первом этаже. И не звонка Льюиса, который все же позвонил, когда Эшли уже спала (или притворялась спящей). Это было совершенно иное ожидание, когда ты просто ждешь, сам не зная чего. Так часто бывает летом.


Глава 6

В первую неделю августа на нашей улице случились целых два возвращения домой. Одно было незаметным и не имело большого значения для кого-либо еще, кроме меня. А вот второе было большой новостью.

Незаметным возвращением был приезд моей лучшей подруги, Кейси Мелвин, из летнего лагеря, где она проводила каникулы уже несколько лет подряд, позволяя мальчишкам залезать к ней под футболку и строча мне длинные драматичные письма розовой ручкой. Она приехала чуть пополневшей, стала еще милее, чем прежде, и пришла ко мне в гости в длинной зеленой футболке, принадлежавшей очередному из ее «бойфрендов-на-расстоянии». Ему было семнадцать, его звали Риком, и жил он в Пенсильвании. У нее, как обычно, было много всего, о чем можно рассказать.

- Боже, Хейвен, ты бы просто умерла, если бы увидела его! Он выглядит намно-ого лучше, чем любой из парней вокруг!

Мы сидели в ее комнате, пили колу и разглядывали фотографии (точнее, восемнадцать пачек фотографий). На снимках были улыбающиеся ребята, позирующие тут и там, пляж, кампус и даже флаг лагеря. Флаг, как мне уже было известно, поднимался трижды в день. Судя по всему, фотографирование было единственным развлечением в лагере для Кейси. Впрочем, пробыв там чуть больше месяца, моя подруга стала, как это вежливо характеризовала мама, «неуправляемой».

Фотографий с Риком было примерно штук двадцать – я откладывала их в отдельную стопку, которая росла на глазах. На мой взгляд, он выглядел симпатично, но не потрясающе.

Кейси лежала на животе, вытянувшись на своей кровати, и называла мне ребят на снимках.

- О, а вот это Люси, та, что в красной футболке. Она была просто чокнутой, серьезно. Встречалась с одним из вожатых, парнем из колледжа. И ее отправили домой на третьей неделе. Это было обидно, потому что с ней так весело! Люси могла сделать, что угодно, если попытаться взять ее на слабо.

- На слабо?

- Ага, - она села, протягивая мне еще одну пачку фотографий. – Кстати, это Рик звонил мне прошлым вечером, ты можешь в это поверить? Расстояние… Он сказал, что так скучает по мне, что мечтает вернуться обратно в лагерь. И что этот месяц был лучшим в его жизни. Я и сама собираюсь поехать к нему на День благодарения. Мы уже договорились с его родителями, и все такое… - она мечтательно вздохнула, - Но это же целых четыре месяца! Я просто умру, не видя его четыре месяца.

Я посмотрела на свою лучшую подружку, вечно сходящую с ума по мальчикам. Она каталась по кровати, вздыхая и прижимая фотографию Рика к груди. Иногда любовь бывает отвратительной штукой.

- Итак, - наконец перестала стенать она, - что я пропустила здесь?

Я пожала плечами, глотнув еще колы.

- Ничего особенного. Папа женился. Ну, ты и так знала.

- Как прошла свадьба? Ужасно?

- Нет, - покачала я головой, счастливая, что она спросила. Только лучшие подруги знают, что и в какой момент нужно произнести. – Скорее, это было странно. А Эшли сейчас стала просто психопаткой со своей свадьбой. И моя мама собирается в тур по Европе с Лидией.

- С Лидией? Надолго?

- Примерно на месяц. Довольно долго.

- Боже, - она сдула волосы с лица. Кейси была рыжеволосой, точнее, даже оранжево-волосой. В детстве ее шевелюра напоминала тыкву по своему цвету, а на лице была россыпь веснушек, которые, к счастью, исчезли, когда она стала старше, но волосы все еще остались такой же безумной расцветки.

- Эй, а с кем ты останешься, если она уедет?

- Не знаю. Мы еще не обсуждали это.

- Но это же круто, весь дом будет в твоем распоряжении! Это будет потрясающе, мы сможем устроить вечеринку или еще что-то.

- Да. Возможно, - я вернула ей фотографии, повернув лица к ней. Я не знала всех этих людей, и они казались мне целым миром с другим языком. Кейси встала, положила фотографии на стол и расправила бахрому на своих шортах. Затем она внезапно обернулась ко мне:

- Господи! Я ведь совсем забыла тебе сказать!

- О чем?

- О Гвендолин Роджерс, - Кейси прыгнула обратно на кровать, тряхнув ее так сильно, что балансировавшая на краю подушка слетела на пол. Моя подруга всегда роняла или разбивала что-то. Папа называл ее беззаботным дервишем.

- А что с ней? – я представила Гвендолин, выгуливающую собаку и махавшую нам с Эшли рукой.

- Она вернулась. В смысле, домой приехала, - сказала Кейси голосом, по которому было понятно, что ей не терпится поделиться какими-то большими новостями. – А знаешь, почему? У нее был нервный срыв!

- Ты шутишь.

- Ее мама дружит с миссис Оливер, которая ходит в походы с моей мамой. И, кстати, она рассказала ей это по секрету, чтобы никто больше не знал.

- А твоя мама передала тебе.

- Не совсем, - сморщила нос Кейси. – Она говорила об этом миссис Кастер по телефону, а я случайно подслушала, когда курила на чердаке.

- Постой, ты куришь?

Она рассмеялась.

- Да, с начала лета. Хотела завязать, но это так сложно. Кстати, не хочешь попробовать?

- Нет, - покачала я головой, пытаясь переварить новую информацию. – А почему у нее был нервный срыв?

- Потому что, - Кейси подошла к гардеробу и засунула руку далеко под стопку кофт, которые носила крайне редко, вытаскивая оттуда открытую пачку сигарет, - ее серьезно ранили. Мужчина. Ну и модельная индустрия. Это тяжело для девушки из маленького городка, Хейвен.

Что-то подсказало мне, что это не ее слова.

- Что за мужчина?

- Фотограф. Тот, что снимал ее для «Космо», помнишь, те снимки, где она в обтягивающем красном свитере с просвечивающей грудью?

Она вытряхнула сигарету из пачки и сунула ее в рот, затем достала.

- Они хотели пожениться, но потом она застала его в постели в шестнадцатилетней девушкой.

- Господи, - пробормотала я.

- И еще одним парнем, - неумолимым тоном добавила Кейси, возвращая сигарету в рот. – Ты можешь себе представить?

- Это ужасно, - отозвалась я, чувствуя себя виноватой. В конце концов, Гвендолин не была моей знакомой, и я не должна была знать ее позорных секретов! Но благодаря длинному языку миссис Мелвин об этом скорее всего знают уже все соседи.

- Она прилетела в прошлую пятницу. Миссис Оливер сказала, она сразу же легла в постель и проспала сорок часов напролет. Бедняжка миссис Роджерс! Она уже испугалась, что Гвендолин умирает от какого-то неизвестного заболевания, потому что та ни слова не сказала.

Кейси открыла окно, затем щелкнула зажигалкой и поднесла ее к концу сигареты.

- Потом она проснулась в четыре утра, - продолжала рассказ подруга, - и стала печь блины. Миссис Роджерс спустилась вниз, чтобы посмотреть, что происходит, и только тогда Гвендолин ей рассказала обо всем. Ты только представь: стоит на кухне в четыре утра, печет блины и рассказывает эту жуткую историю! А потом она съела десять блинов и ударилась в слезы. Миссис Роджерс сказала, что просто не знала, что предпринять. Кстати, с тех пор Гвендолин больше ничего не говорила, - Кейси прищурилась. – Так миссис Оливер сказала.

- Десять блинов? – переспросила я. Эта часть истории казалась для меня самой невероятно.

- Боже, Хейвен, - раздраженно вздохнула Кейси. Она ненавидела, когда кто-то отвлекал ее от рассказа. – А еще она пошла на прогулку.

- На прогулку?

Подруга вынула сигарету изо рта и стряхнула пепел за окошко.

- Гуляла всю ночь. Бродила по улицам по соседству. Не могла заснуть, может, не хотела, не знаю. Миссис Оливер говорит, она была как призрак, плывущий над дорожками. Ну, знаешь, с этими ее длинными ногами. Должно быть, она выглядела странно ночью.

Я вдруг почувствовала азартное любопытство, знаете, такое бывает, когда подбираешься к завязке хорошего ужастика. Мне легко представлялась длинноногая Гвендолин, медленно идущая по залитым лунным светом улицам, опустив голову, а ее длинные волосы свисают на лицо. Гвендолин Роджерс, супермодель, бродит по улицам, где прошло наше детство…

- Жутковато, верно? – усмехнулась Кейси, делая еще одну затяжку и стряхивая пепел. – Моя мама считает, что это все модельный бизнес. Он может свести с ума кого угодно, знаешь ли.

- Как скажешь, - я вспомнила о моделях из «Lakeview Models» в их одинаковых футболках и шортах, выстроившихся в линию в торговом центре. И снова подумала о Гвендолин – призраке на знакомых улицах.

- Это будет во всех газетах и даже в журнале «People», вот увидишь, - Кейси помахала рукой перед лицом, разгоняя дым, - Гвендолин Роджерс чокнулась – вот это новости, а?

- Это печально, - отозвалась я. Если даже прекрасная королева выпускного и супермодель, как Гвендолин, может так быстро вспыхнуть и погаснуть, то что же произойдет со мной… или кем бы то ни было другим?

Гвен была звездой одного из Кейсиных «Teen World». На обложке было ее фото, а внутри местная красавица делилась Большими Секретами: любимая еда (пицца), группа (R.E.M.) и секреты красоты (огуречная маска для глаз, чтобы снять отечность после долгого съемочного дня). И мы жадно ловили все эти маленькие детали ее жизни, как было с Синди, Элль или Клаудией – девушками, чьи имена не нуждаются даже в упоминании фамилий. Благодаря этим интервью они все словно уже стали нашими друзьями или соседками. И для меня Гвендолин тоже уже казалась старой знакомой, тем более, что была такой же высокой, как и я.

- Кейси? – в дверь раздался внезапный стук, и мы услышали знакомый нью-йоркский акцент миссис Мелвин, из-за которого она всегда казалась раздраженной, даже если это было не так. – Время ужина, и сегодня твоя очередь накрывать на стол. Хейвен тоже может остаться, если хочет.

- Минутку! – крикнула Кейси, поспешно выбрасывая сигарету в окно, где та прокатилась в сточную канаву и подпалила сухих охапку сосновых иголок. Моя подруга, занятая беготней по комнате и суматошным разбрызгиванием освежителя «White Shoulders» ничего не заметила.

- Кейси, - шепнула я, показывая на окно, за которым поднималась тонкая струйка дыма. – Смотри!

- Не сейчас, - оборвала она, все еще размахивая руками. – Хейвен, помоги же мне!

- Подожди, - прошипела я, подходя к окну. – Не открывай пока дверь.

- Запах еще остался? – она не слышала меня. – Ты чувствуешь что-нибудь?

- Нет, но…

Миссис Мелвин постучала снова, уже чуть громче.

- Кейси, открой дверь.

- Сейчас, сейчас, секунду, - она поставила освежитель в шкаф и направилась к двери, так и не замечая дыма, уже буквально валившего из сточной канавы. – Господи, да заходи уже.

Когда ее мама вошла, я постаралась принять независимый вид, подскочив к окну с банкой колы и пытаясь не закашляться в белом облаке освежителя. Миссис Мелвин сделала пару шагов, а затем принюхалась. Она была невысокой, как и Кейси, с такими же невероятного цвета волосами, только вот носила она стрижку боб, позволяя кончикам волос аккуратно сворачиваться в кольца у плеч. Ее подводка для глаз, как всегда, привлекла мое внимание: черные толстые линии на нижних и верхних веках изгибались вокруг глаз, делая ее похожей на кошку. Должно быть, чтобы снять этот макияж, потребовалась бы добрая половина баночки со средством, но, так или иначе, эта подводка была ее фирменным знаком. А еще ее потрясающее обоняние.

Она снова принюхалась, закрыв глаза, затем открыла их и вынесла короткий вердикт:

- Ты курила.

Кейси залилась краской.

- Вовсе нет.

Я выглянула в окно. Огонь еще не потух и выглядел так, словно вот-вот был готов перекинуться на листья, лежавшие в той же канаве чуть ниже. Когда миссис Мелвин направилась к окну, я поняла, что должна что-то сделать, и… выплеснула остаток моей колы в канаву. Большая часть напитка разлетелась брызгами во все стороны, но несколько капель каким-то чудом достигли цели и потушили пламя. Порадовавшись, что теперь мы с подругой в безопасности, я повернулась – как раз, чтобы увидеть миссис Мелвин, стоявшую позади меня, скрестив руки на груди. За ее плечом Кейси безвольно опустила руки и покачала головой.

- Да, милая моя. Курила, - не терпящим возражений тоном повторила ее мать, глядя на дымящиеся иголки. – Ты только взгляни! Чуть не устроила пожар и все еще продолжаешь врать мне в лицо.

- Мам, - быстро начала Кейси, - я не…

Миссис Мелвин подошла к двери.

- Джейк, поднимись-ка сюда!

Да, родители Кейси предпочитали разделять свои обязанности по воспитанию дочери между собой и решать все проблемы сообща, наседая на Кейси с обеих сторон. Я услышала шаги мистера Мелвина еще до того, как он, в джинсах и лоферах, вошел в комнату. Мой отец называл мистера Мелвина непревзойденным членом студенческого братства. Ему было сорок три, но он выглядел на восемнадцать. Честное слово, один взгляд на мистера Мелвина – и ваше внимание останется прикованным к нему одному, настолько сохранилось в нем юношеское обаяние.

- Что случилось? – он держал газету в руках. – О, здравствуй, Хейвен. Как дела?

- Хорошо, - отозвалась я.

- У нас тут непростая ситуация, Джейк, - миссис Мелвин указала за окно, где дым еще немного клубился над сточной канавой, создавая антураж плохой трагикомедии. – Твоя дочь была поймана за курением.

- За курением? – он взглянул на Кейси, потом в окно. – Там что-то горит?

- Это все этот лагерь, Джейк. Она набирается там дурных привычек каждое лето! – миссис Мелвин подошла к шкафу и легким движением руки вынула пачку сигарет из потайного местечка в свитерах. – Вот, взгляни. Вполне возможно, тут еще и противозачаточные где-то найдутся!

- Мама, пожалуйста! – возмутилась Кейси. – У меня не было секса!

- Хейвен, - тихо обратилась ее мать ко мне, - пожалуй, тебе стоит пойти домой.

- Хорошо, - согласилась я. Именно так я обычно и уходила из дома Мелвинов – когда ее родители решили, что «мне стоит пойти домой». У них никогда не бывало скучно. Большую часть времени, с тех пор, как узнала о разводе родителей, я проводила у Кейси, валяясь на ее кровати с журналами и слушая ее стычки с собственными предками. Наверное, я в некотором смысле заменяла свою жизнь её – потому что у себя дома изменить уже ничего не могла.

По пути к двери Мелвинов я увидела младшего брата Кейси, Рональда. Он сидел на крыльце, играя с котом – огромным толстяком по имени Вельвет. Рональду было всего пять, он еще даже не родился, когда мы познакомились с Кейси в день ее переезда из Нью Джерси.

- Привет, малыш Рональд, - сказала я.

- Заткнись!

Он терпеть не мог свое домашнее прозвище. В пять лет он уже начинал протестовать против применения к нему определения «малыш».

- Ладно, увидимся позже.

- Хейвен? – позвал он, когда я уже отвернулась. – Как ты так выросла?

Я застыла на ступеньках, затем обернулась и встретилась с его открытым наивным взглядом и россыпью веснушек вокруг носа.

- Не знаю, Рональд.

Он задумался на минутку, все еще тиская кота. Его волосы были такими же рыжими, как у Кейси и миссис Мелвин. Должно быть, он был копией своей старшей сестры в ее пять лет.

- Овощи, - медленно сказал он, - может быть?

- Да, - я спустилась на ступеньку вниз, затем еще на одну. – Может быть.

***


Чуть позже на этой неделе я снова встретила Самнера. На этот раз – во время вечернего перерыва в «Little Feet». День выдался напряженный: толпы детей с отвратительно пахнущими ногами и бесконечное давление по поводу продажи носков. Я купила колу и села на скамейке, глядя на сцену, которая все еще подготавливалась к «Показу Lakeview Models: Потрясающее впечатление!». На стенах вокруг уже висели яркие плакаты, чуть выше был натянут транспарант.

Почти восемь вечера – то есть мне оставался еще один час, прежде чем я смогу уйти. Торговый центр потихоньку пустел, и я выкинула свою банку, поднимаясь со скамейки, а затем направилась к магазину, когда позади меня раздался гудок одного из небольших электромобилей, на которых разъезжал обслуживающий персонал. Затем еще раз. Я отступила в сторону.

Электромобиль поравнялся со мной, и я увидела того, кто сидел за рулем. Самнер – в форме охранника торгового центра и с бейджем, гласившем почему-то «Марвин». Он широко улыбался мне.

- Здорово! Хочешь прокатиться? – он показал на пассажирское сиденье. – Куда лучше, чем тащиться пешком!

- Ты работаешь местным водителем? – хихикнула я, уверенная, что никогда не видела, чтобы Нед, другой охранник, хоть раз вез кого-то на своем электромобиле.

- Нет, - покачал он головой. – Но ты ведь меня знаешь, Хейвен. Я называю это своим вкладом во вселенское добро. Так что садись.

Я забралась к нему, пристегнула ремень, Самнер лихо развернулся, нажимая на газ, и мы поехали мимо «Йогуртового рая», магазинов «Felice's Ladies Fashions» и «The Candy Shack». Самнер хохотал, пугая редких покупателей гудками, и при этом умудрялся выглядеть по-деловому, когда мы проезжали мимо кого-то, кто казался важной персоной.

- Если нас остановят, - сказал он под рокот машины, когда мы проехали мимо «Little Feet» и менеджера, пытавшегося всучить кому-то треклятые носки, - прикинься, что тебе больно. Скажем, что ты подвернула ногу, и я помог тебе доехать до магазина.

- Самнер, - но он не слышал меня. Мы поехали на еще один круг, уже пронесясь мимо моей «остановки». Самнер нажал на гудок, и несколько подростков подскочили, поспешно отбегая в сторону. Затем ему пришлось остановиться, чтобы не напугать женщину в цветастом платье, тянущую за руку малыша. Она помахала рукой, и он подъехал ближе.

- Да, мадам? – он вежливо склонился к ней.

- Не подскажете ли, где можно найти именные ножи для писем? – высоким голосом спросила она, удерживая вырывавшегося ребенка.

Самнер полез под сиденье и достал оттуда планшетку с планом торгового центра, внимательно разглядывая цветную картинку, затем протянул ее женщине.

- Пожалуй, вам в «Personally Personalized». Вот карта, мы здесь, - он достал карандаш и поставил отметку, - а вам – сюда, - еще одна отметка. – Думаю, вы легко найдете.

- Спасибо, - с признательностью произнесла женщина, принимая карту у него из рук. – Большое спасибо!

- Никаких проблем, - откликнулся Самнер. Я думала, он отсалютует или сделает еще что-то в том же духе. – Приятного вечера и приходите к нам на шопинг снова.

Мы тихонько отъехали от посетительницы, затем снова набрали скорость.

- Ты просто рожден для этой работы, - сказала я. Мы приближались к сцене, где Самнер увидел меня и предложил подвезти.

- Я рожден для любой работы, - с улыбкой ответил он, выходя из машины и поднимаясь на сцену. Пройдя по ней, он оторвал листок с календаря, висевшего на стене, так что до показа осталось шесть дней вместо семи. Затем обернулся и раскланялся перед невидимой публикой. Спустился обратно и протянул мне листок.

- Это тебе.

- Большое спасибо, - насмешливо сказала я.

- Итак, - он снова завел мотор. – Прогулка закончена, едем на работу. Куда тебе?

- В «Little Feet», - едва сказав это, я поняла, как глупо это прозвучало.

- А, продажа обуви, - он кивнул, - я занимался этим как-то раз. Ужас, верно?

- Да уж.

Торговый центр снова пролетел мимо нас, люди снова шарахались от гудка электромобиля. Ехать с Самнером по магазину было для меня в новинку и казалось каким-то невероятным путешествием. Как ни странно, это было забавным, прямо как тем летом, когда он играл со мной в воде, учил меня серфингу или собирал вместе со мной ракушки. Эшли тогда проводила большую часть времени на берегу в компании солнцезащитных очков и журнала, загорая, а вот мы с Самнером плавали до пальцев в рубчик и синих губ. Он был единственным, кто не жалел времени на игры со мной, и легко мог утихомирить Эшли, когда она начинала возмущаться, что я слишком много времени провожу с ними. Он всегда становился на мою сторону, а она обвиняла его в предательстве. Шутка, конечно, но Самнер был за меня – и я никогда этого не забывала.

Когда мы проезжали мимо маленького фонтанчика, я разглядывала плакаты, висевшие на стенах. Школа, цветы, осенние листья – ничего необычного. Разве что какое-то животное непонятного вида, кажется, козел, но мне думалось, что это олень. В голове мелькнула безумная мысль сорвать плакаты со стен, когда мы будем проезжать мимо. Естественно, я не сделала этого, но руку вытянула, чувствуя под пальцами гладкую типографскую бумагу. Затем взглянула на Самнера, подумав, как много изменилось с того лета, а вот он остался прежним. На секунду мне захотелось спросить его – а каково это, быть такой же необузданной, веселой и дикой. Но я не стала этого делать, просто промолчав, как часто теперь делала.


Глава 7

После поездки по торговому центру я, казалось, начала встречать Самнера абсолютно везде. Отчасти дело было и в том, что у него было множество работ. Кроме должности перечно-сырного человека в «Венго» и работы охранником в торговом центре он также занимался стрижкой газонов и водил школьный автобус для умственно отсталых детей. Самнер не верил в свободное время.

Я думала, что мои частые встречи с ним были судьбой и, возможно, каким-то знаком, что он вернется в мою жизнь, а вместе с ним все снова станет хорошо. Как будто голос из прошлого давал ответы на вопросы, мучавшие меня в настоящем. Знаю, это глупо, но время с Самнером действительно было таким счастливым, и мне так хотелось вернуть его!

Льюис и Эшли продолжали ссориться и мириться почти ежедневно. Теперь она действительно стал членом нашей семьи, подвергаясь постоянным атакам разных настроений моей сестры. Льюису, как и всем нам, приходилось мириться со вспышками гнева и ступать на цыпочках, осторожно подбирать слова и выражения лица, словно все это было бомбами, готовыми разорваться в любую секунду. Мы с мамой молча провожали его сочувственным взглядом, когда он поднимался в комнату Эшли как солдат на поле боя. Льюис стал нравиться мне больше, чем раньше, ведь теперь и ему приходилось подстраиваться под мою сестру. Все это даже представлялось мне неким обрядом посвящения – и Льюис с достоинством его проходил.

До свадьбы оставалось всего две недели. Мамины листочки заполонили весь дом, желтые квадратики стикеров приковывали мое внимание в каждой комнате, над лестницей, на перилах – везде. От холодильника до телевизора протянулись маленькие напоминания, не дававшие ни на секунду забыть о том, что произойдет в самом ближайшем будущем. Свадьба, уже давно трепавшая наши жизни, как ветер, вот-вот готова была превратиться в настоящий шторм.

- Где еще одна пачка благодарственных писем? – услышала я голос Эшли, выползая однажды утром из душа. – В этой осталось всего шесть, а мне нужны еще.

- Я положила их в тот же выдвижной ящик, - отозвалась мама. Ее шаги прозвучали по полу, когда она переходила их одного конца комнаты в другой в поисках пропажи. – Не могли же они куда-то сбежать сами по себе!

- Вероятно, не могли, - буркнула Эшли себе под нос тем же недовольным тоном, который не менялся уже бог знает сколько времени. Мама вернулась обратно и подтянула к себе стул.

- Вот и они, - сказала она своим певучим мягким голосом. – Кстати, я еще захватила тебе список того, что нам нужно сделать сегодня.

- Чудно.

- Так, - начала мама под аккомпанемент разрываемого пакета для благодарственных писем. – Во-первых, сегодня в десять у нас последняя примерка платья у «Dillard`s». Хейвен поменялась сменами, так что тоже пойдет с нами. И я звонила им сегодня утром, они сказали, что твой головной убор готов.

- Она, наверное, вырастет еще на четыре фунта, и нам придется ехать на примерку снова, - отозвалась Эшли, и я уставилась на свое отражение, выступающее из клубов пара. Я почти переросла собственное зеркало, моя макушка уже касалась рамы. Девушка за стеклом была обладательницей точно таких же ключиц, локтей и ребер. Если мысленно провести по ним линии, то они пересекутся в причудливую карту воздушных коридоров, какие висят в аэропортах. Мои руки были длинными, тонкими и костлявыми, на ногах остро выпирали коленные чашечки. Я могла бы поранить своим костлявым телом любого, кто случайно врезался бы вы меня.

- Эшли, ты же знаешь, что твоя сестра нелегко примиряется со своим ростом, - судя по голосу, мама была близка к тому, чтобы задать Эшли хорошую взбучку, хоть моя старшая сестренка и была уже достаточно взрослой. – Представь, каково это – в пятнадцать быть почти шесть футов ростом! Это тяжело для нее, а твои комментарии не делают ситуацию лучше.

- Можно подумать, я это ей в лицо сказала, - фыркнула Эшли, и я представила, как все эти благодарственные карточки разлетаются от нее. – С другой стороны, она сама же потом будет рада этому. Никогда не растолстеет.

- Вряд ли сейчас это хорошее утешение, - мама прокашлялась. – После примерки у нас последняя встреча с поставщиком. Он звонил вера и сказал, что список блюд уже готов, тебе нужно только решить что-то насчет десерта.

- Боже, как я устала без конца что-то решать! - пауза, во время которой было слышно, как мама размешивает свой кофе. – И писать эти чертовы письма. Неужели кто-то серьезно считает, что я не благодарна им за подарки? Почему так важно написать все это?!

- Потому что это правила, - твердо сказала мама, и я вздрогнула, удивленная внезапно появившимся в ее голосе нетерпением. – И мне нужно поговорить с тобой, Эшли. Обсудить, как ты в последнее время относишься ко всему, что связано со свадьбой, и тем, кто старается устроить все лучшим образом.

- Мама, - протянула Эшли скучающим голосом. Я уже могла представить, как она машет рукой, словно зная наперед все, что мама собирается сказать ей.

- Нет, в этот раз ты меня выслушаешь, - ого, кажется, мама взяла разгон. – Я понимаю, что ты сейчас в напряжении, что быть невестой нелегко. Это все объяснимо и нормально. Но вот в том, что ты становишься грубой, безразличной эгоисткой, ничего нормального нет. Даже твоя скорая свадьба не дает тебе права хамить мне или Хейвен. Мы очень терпеливо к тебе относимся, потому что мы – твоя семья и любим тебя. Но с нас довольно. Мне неважно, через две недели свадьба или через два часа, ты не будешь себя так вести. Ты меня поняла?

Вот так.

Я стояла в ванной, глядя на вентиляционное отверстие, из которого ясно и четко, как колокольный звон, доносились мамины слова. После них все стихло, и слышался лишь звук медленно крутящихся лопастей вентилятора. Затем раздался всхлип. И еще один. Сопение, и вот словно трубу прорвало. Эшли начала рыдать, как делала всегда в ответ на замечания, пусть даже они и были справедливыми.

- Я не хотела, - простонала она, - но мне так тяжело с работой, с Уоршерами, со всеми этими планами, что я просто…

- Знаю, знаю, - успокаивающе произнесла мама, снова возвращаясь к обычному спокойному тону. – Я только хотела дать тебе понять, что такое поведение задевает всех, вот и все.

Я завязала волосы в хвост, пшикнула дезодорантом на тело, нанесла подводку и попыталась морально подготовиться к еще одному дню придирок и извинений. Из вентиляции доносился мамин голос, убеждающий Эшли извиниться передо мной за последние четыре месяца грубости. Я уже полностью оделась и тихо сидела в своей комнате, когда за дверью раздались шаги. Открыв дверь, я постаралась выглядеть удивленной. Ну, или, по крайней мере, спокойной.

- Привет, - поздоровалась я, притворяясь, что не замечаю ее красных глаз и бумажного платка, скомканного в руках. – Что случилось?

- Ну, - начала она, прислонившись к дверному косяку и скрещивая ноги, - мы с мамой тут говорили о том, как все безумно сейчас с этой свадьбой и всем прочим. Знаешь, я хочу извиниться за то, что вела себя как идиотка в последнее время. Прости меня за то, как я к тебе относилась, ну и… Ты понимаешь.

- О, - я села на кровать, кивнув, - все в порядке. Ладно.

- Я серьезно, Хейвен, - она подошла и села рядом. – Мне жаль. Это мое последнее время под одной крышей с тобой, а я… просто невыносима. Мне очень стыдно!

- Все в порядке, - повторила я. – И да.

- Что да?

- Ты невыносима. И вела себя как идиотка, - я улыбнулась ей. – Но я уже привыкла.

- Заткнись! – она гневно сверкнула глазами, затем осеклась и посмотрела на пол. – Да, ты права.

- Знаю, - хихикнула я.

Она встала и направилась к двери, но перед выходом обернулась.

- Поверь, ты действительно будешь рада однажды.

- Чему?

- Тому, что ты высокая, - ее глаза скользнули по моему телу, с ног до головы, - Сейчас ты так не думаешь, но со временем тебе понравится.

- Сомневаюсь, - заверила я ее, - но спасибо за попытку.

Она прищурилась, а потом мягко улыбнулась и вышла, и я услышала, как ее маленькие аккуратные ножки ступают по коридору и спускаются по лестнице. Через две недели Эшли покинет свою спальню, что расположена возле моей. Спальню, в которой стены такие тонкие, что я всегда слышала, как она плачет или просыпается от ночного кошмара. Я знала об Эшли больше, чем она думала, и все те вещи, что должны были бы разделять, например, стена, развод или несколько лет разницы, объединяли нас. Моя сестра покидала родной дом и меня через две недели. И несмотря на все плохое, что у нас было, мне будет грустно смотреть, как она уходит.

***

Сегодняшняя примерка проходила точно так же, как и обычно. Я стояла на стуле, пока миссис Белла Тангстен, швея, крутилась вокруг меня со ртом, полным булавок, и бормотала сквозь зубы «Так и стой, пожалуйста». С ее шеи свисал портновский сантиметр, и она то и дела хватала его конец, измеряя то мое запястье, то длину спины. Это была четвертая, последняя, примерка, и мы уже хорошо познакомились с миссис Беллой Тангстен. Пожалуй, даже лучше, чем думали.

- Никогда не видела, чтобы ребенок рос так быстро, - портниха присела возле меня, дергая вниз подол моего платья. – На ней оно будет выглядеть короче, чем на остальных. Это все, что я могу сказать.

- Насколько короче? – мама поднялась со своего стула в другом конце швейной мастерской и подошла ближе, чтобы оценить ситуацию самой. – Это будет заметно?

Миссис Белла снова дернула подол, словно пытаясь вытянуть из него какую-то спрятанную длину.

- Я ничего больше не могу поделать с этим. И опустить платье уже не удастся.

Из еще одного угла комнаты послышался вздох. Эшли. Вокруг сестры сновала ассистентка миссис Беллы, прилаживая тут и там белую шелковую ткань. Мама кинула короткий взгляд на Эшли и снова повернулась ко мне.

- Все равно никто не обращает внимания на подол платья, верно? – впрочем, ее тон не был таким же уверенным.

- Ну, - миссис Белла приколола пару булавок к своей блузке, - возможно. Будем надеяться на это.

Я просто молча стояла, придерживая руками платье на груди и глядя на него сверху вниз. На нем не было ни молнии, ни белых лент, от которых Эшли отказалась, не желая следовать стереотипам. Я не была в восторге от стояния на стуле, пока мама и миссис Белла обсуждают, что мои лодыжки будут некрасиво торчать из-под платья. Еще хуже было то, что комната отдыха для сотрудников торгового центра находилась как раз за мастерской «Dillard`s», так что все, кому не лень, ходили туда-сюда с печеньем или чашечками кофе, здоровались с Эшли, восхищались ее платьем и, конечно, разглядывали меня, гиганта, водруженного на стул в прелестном розовом наряде подружки невесты. Мне же оставалось лишь коситься на часы и мечтать о том, чтобы оказаться где-нибудь (где угодно!) еще.

- Ладно, Хэвен, милая, опусти руки, пожалуйста. Надо проверить корсаж, - миссис Белла путала мое имя уже несколько раз, хотя мама и поправляла ее. Это была одна из тех мелких деталей, что сводят вас с ума.

Я опустила руки, и она пропустила сантиметр у меня подмышками, измеряя окружность груди, затем начала мерять длину корсажа. Ее руки были сухими и холодными, и я почувствовала мурашки на коже в ту же секунду, как она коснулась моих плеч. Ей было столько же лет, сколько маме, но от нее уже шел этот запах, знаете, какой бывает от пожилых людей?

- В вашей семье кто-то мог похвастаться высоким ростом, верно, миссис МакФайл? – весело спросила она у мамы, записывая цифры на бумажку, вдруг появившуюся в ее руках. – Или, может, в семье мужа?

- Нет, - легко отозвалась мама своим голосом, который использовала, когда нужно было пройти мимо какой-то темы в разговоре. – Не то что бы.

- Но ведь откуда-то это пришло, а, Хэвен? – она достала булавочницу из кармана и начала подкалывать что-то сзади.

- Это Хейвен, - вежливо поправила ее мама, взглядом прося меня быть терпеливой. Я снова уставилась на часы. Секунда. Еще одна. И следующая. Буду следить за течением времени.

- Да, точно, - отозвалась миссис Белла. – Тогда это, наверное, эти, как их? Рецессивные гены. Проявляется раз в поколение или что-то вроде того.

Мама что-то пробормотала себе под нос. А Эшли направлялась к нам, придерживая подол платья, аккуратно ступая босыми ногами по полу. Ассистентка следовала за ней, придерживая ее шлейф. Стрелка часов приблизилась к двенадцати пятнадцати, и мимо стало ходить больше работников торгового центра. Должно быть, перерыв. Я почувствовала, как мое лицо краснеет, и я словно еще увеличиваюсь в росте, а моя голова вот-вот коснется потолка. Мне представилось, как я вырастаю из платья и возвышаюсь над рекламными плакатами и зданиями, словно монстр, пародия на Годзиллу. И как я с высоты своего роста высматриваю миссис Беллу с ее булавками и всех коллег и знакомых Эшли, которые считали своим долгом отпустить шуточку про баскетбол, словно я ничего об этом не слышала. Я была так занята собственными мыслями о возмездии, что даже вздрогнула, когда в мои уши все же проник голос миссис Беллы:

-…и спина подколоты. Думаю, немного креатива – и это платье будет отлично смотреться на тебе.

Я посмотрела на Эшли – такое прекрасное загорелое видение в белом. Сестра скорчила рожицу.

- Просто не расти две недели, - сказала она полушутливо, полусерьезно. – Сделай уж мне одолжение.

- Эшли! – прикрикнула на нее мама, внезапно уставшая от всего. – Снимай платье, Хейвен, и пойдем перекусим.

Я пошла в примерочную, где осторожно выскользнула из платья, стараясь не пораниться ни об одну из сотни булавок. Затем надела свою одежду и вручила платье обратно миссис Белле, которая теперь была занята втыканием булавок в Эшли. Что ж, моя милая сестренка заслужила это. Мы вышли, оставив ее стоять на стуле посреди метров белой ткани, словно фигурку в центре большого кремового торта.

Когда нам приходилось останавливаться в торговом центре, чтобы перекусить, мы обычно выбирали «SandwichesN'Such», находившийся возле «Йогуртового рая». Там продавали аккуратные красивые сэндвичи и эспрессо, а сесть можно было за маленькие столики с красными стульями, на которых были матерчатые сиденья в итальянском стиле. Мы сели в углу, перед кофе-машиной.

Сначала мы беседовали не очень много. Я ела свой сэндвич с тунцом и смотрела на людей, проходящих между столиками или стоящих у кафе. Мама тоже сидела со своей тарелкой, но больше передвигала кусочки туда-сюда, чем ела. Что-то смущало ее.

- Что-то не так?

Стоило мне спросить, как она подняла на меня глаза, удивленная. Она никогда не могла привыкнуть к тому, как легко я читаю ее настроения. Мама предпочитала думать, что может без труда обмануть меня, пытаясь скрыть грусть или беспокойство.

- Ну, - она поерзала на стуле, - мне нужно немного времени, чтобы подвести итоги.

- Итоги? Чьи? – я сосредоточилась на еде, пытаясь подобрать на вилку соскальзывающие кусочки.

- Наши с тобой. Ты ведь знаешь, что после свадьбы Эшли переедет, и мы останемся вдвоем. Все будет по-другому, - кажется, мама подбирала слова с трудом, словно это было сложным заданием. – Я много думала об этом и решила, что нужно держать тебя в курсе событий. Я не хочу принимать никаких важных решений, не посоветовавшись с тобой, Хейвен.

Этот ее голос насторожил меня, слишком уж напоминая мне разговоры на кухне, когда съехал наш отец. Мы тогда сидели все вместе, я ела хлопья, но кусок не лез в горло, потому что я почувствовала приближение неприятных перемен – так явственно они звучали в мамином голосе. Вот и сейчас мой желудок начал крутиться точно так же, как и в тот раз.

- Ты собираешься в Европу? – спросила я.

- Еще не знаю, - ответила мама. – Я действительно хочу поехать, но мне страшно оставлять тебя одну дома, особенно сразу после переезда сестры. Ну и, конечно, школа, свадьба… Время не лучшее.

- Со мной все будет в порядке, - заверила я ее, наблюдая, как ребенок за соседним столом вылил на себя сок. – Если тебе хочется ехать, ты должна ехать!

Внутри вскипело чувство вины за то, что я говорю это, но сама так не думаю.

- Ну, как я сказала, я еще не решила, - она сложила салфетку, а затем еще раз: в идеальный квадратик. – Но нам нужно обсудить и кое-что еще.

- Что?

Она вздохнула, бросая салфетку на тарелку, и быстро ответила:

- Я думаю о том, чтобы продать дом.

Стоило ей произнести это, как у меня перед глазами заплясала картинка нашего дома, словно рисунок для школьного проекта. Я увидела свою комнату и мамин садик, подъездную дорожку и лилии с каждой ее стороны. Так выглядел наш дом каждое лето, в окружении зеленой тонкой травы и сада, полного цветов.

- Почему?!

Самая сложная часть – начало – была пройдена, и теперь мама расслабилась.

- Понимаешь, теперь ведь останемся лишь мы вдвоем, и будет куда дешевле содержать дом, если мы переедем в местечко поменьше. Мы могли бы найти милую квартиру и сэкономить. Это логичный выбор.

- Я не хочу переезжать! – сказала я чуть громче, чем следовало бы, и сама удивилась резкому звуку собственного голоса. – Поверить не могу, что ты хочешь продать его!

- Дело не в том, чего нам хочется, а в том, что нам нужно. Ты не представляешь, как дорого нам обходится содержание дома месяц за месяцем. Мне просто кажется, что это лучший выход…

- Ну а мне не нравится твой лучший выход! – я внезапно почувствовала, как меня раздражают все перемены и то, что моя жизнь зависит от других людей и их поступков, словно не принадлежит мне и вовсе.

Я посмотрела на маму в ее прелестном розовом брючном костюме с прической, как у Лидии, и мне захотелось обвинить ее во всем прямо сейчас: в разводе, в дурацкой свадьбе Льюиса и Эшли, в моем ужасном росте и в предательстве, которое сотворило надо мной мое собственное тело. Но уже через несколько мгновений, присмотревшись к ее лицу, я поняла, что не скажу ни слова. Вместо этого я только сильнее прижала ноги к полу, словно пытаясь устоять под ветром перемен и событий. Свадьба, сестра, дом – все вдруг показалось неважным.

- Хейвен, ничего еще не решено, - мама протянула руку, неловко коснувшись моей щеки. – Давай не будем расстраиваться, хорошо? Может быть, мы сможем разобраться со всем этим.

- Прости, - тихо произнесла я, глядя в тарелку, - я не хотела кричать на тебя.

Она улыбнулась.

- Все в порядке. Думаю, нам всем не вредно немного покричать друг на друга, выпустить пар перед свадьбой. Возможно, тогда все станет чуточку лучше.

Позже, когда мы все же немного поговорили и, кажется, пришли к какому-то пониманию, я осталась за столом одна, разглядывая торговый центр и оттягивая момент, когда нужно будет идти на работу. В следующие выходные здесь будет проходить показ «Lakeview Models», как бы открывая официальный сезон шопинга и скидок. Торговый центр был целым миром, какой-то особенной вселенной, где все подчинялось общим законам. Один только Самнер не вписывался с них, выделяясь даже тогда, когда примерно разъезжал в своей униформе на электромобиле.

Я увидела его, когда уже шла в магазинчик. Он заметил меня и вышел из машины, аккуратно припарковав ее перед этим у стены.

- Ты выглядишь расстроенной, - Самнер поравнялся со мной. Штаны от униформы были ему длинноваты и смешно падали на ботинки.

- Ну, это был долгий день, - отозвалась я.

- Что случилось? – он махнул хозяйке «Shirts Etc.», невысокой кругленькой женщине с волосами цвета воронова крыла. Ее челка падала на лоб, немного закрывая глаза.

- Обедали с мамой сейчас.

- Как у нее дела?

- Хорошо. Она собирается в Европу, - я шла так медленно, как только могла, замедлившись еще больше, стоило мне увидеть вывеску «Little feet».

- Мне нравится Европа, - сказал Самнер, поправляя висевшие на воротнике солнечные очки. – Ездил туда в предпоследний школьный год, было весело. Много красивых девчонок, если ты не возражаешь против волос в подмышках.

- А ты?

- Что я?

- Возражаешь против волос в подмышках?

Он задумался на минутку.

- Нет. Не то что бы. Но это зависит от настроения и самого вида волос. Кстати, еще в Европе классный шоколад. Тебе стоит попросить маму привезти немного.

- Кажется, мы переезжаем, - сказала я, пробуя слова на вкус. Странно ощущение. Картинка дома вновь заплясала у меня перед глазами – цветы, моя комната… Возможно, мы переедем в квартиру, как у Эшли – с белыми стенами, запахом деревянных полов и доносящимися снаружи брызгами бассейна.

- А куда переезжаете? – теперь Самнер махал другим продавцам. Всего несколько дней на работе, и он уже знал всех, был другом для каждого и мог понять любого. В том числе и меня. И, пожалуй, сейчас он был единственным, кто на это способен.

- Мама еще не знает, - ответила я. – Она просто хочет продать дом.

- О, - он кивнул, но ничего не сказал. – Это жестко.

- Это все лишь из-за свадьбы и переезда Эшли, - продолжала я. – Только мы вдвоем, ну и все такое. Я не знаю. Все просто… безумно! Все безумно в последнее время.

- Да, - он вновь кивнул. – Когда мои родители развелись, это было ужасно. Все ссорились, а я ничего не мог с этим поделать. Так что просто залез в машину и поехал. Я даже не знал, куда собираюсь.

- Сколько тебе было лет?

- Не знаю, восемнадцать? Это было летом, перед тем, как я поехал в колледж. И я ездил везде, куда глаза глядели, а когда вернулся, все как-то улеглось. Ну а потом уехал в колледж.

- Хотелось бы и мне поехать вот так же куда-то.

- Я знаю, что ты имеешь в виду. Иногда всего просто слишком много, - затем он помолчал и добавил, - Ты говорила Эшли, что видела меня?

- Да, - я все еще думала о маме, доме, поездках и Европе, и тут в мои мысли ворвалась Эшли. Снова в центре внимания. Как и всегда. – Говорила.

- Что она сказала?

Я взглянула на него, мысленно спрашивая, почему он интересуется, затем ответила:

- Она сказала не слишком много. У нее сейчас и так достаточно всего в голове.

- Да, конечно, - он пожал плечами. – Ну ладно. Мне просто было интересно, помнит ли она меня. Вдруг она с криками выбежала из комнаты, услышав мое имя, ну и так далее.

- Не настолько драматично, - заверила я его, - она просто… Она сказала передать тебе привет, если мы с тобой снова встретимся.

- Правда? – теперь он выглядел удивленным. – Ого.

- Ну, это же обычное дело, - быстро пояснила я, испугавшись, что эта маленькая ложь имеет гораздо больший вес, чем мне представлялось. Не могла же я рассказать ему, как она моргнула, не сразу вспоминая его имя, с трудом выбрасывая из головы мысли о Льюисе и его семье. И о том, что он, Самнер, был, скорее всего, в самом конце списка вещей, о которых она думала в последнее время.

- Я понял, - отозвался он. – Просто интересно, помнит ли она меня.

- Помнит, - мы подошли к «Little Feet» и остановились у входа. – Тебя не так уж легко забыть.

- Да? Ну что же, я об этом не знал, - он убрал руки в карманы. – Мы пришли.

- Да, - я покосилась на магазин. За прилавком стоял менеджер, и, стоило ему увидеть меня, как он кинул раздраженный взгляд на часы, затем недовольно посмотрел на меня. Я ненавидела свою работу.

- Ты же знаешь, что всегда можешь найти ее здесь. Она работает в магазине косметики «Vive».

Он улыбнулся.

- Не думаю, что это такая уж хорошая идея. Никто не знает наверняка, что может произойти, если она меня увидит.

Мой менеджер наблюдал за нами, перекладывая носки на прилавке.

- Ты ведь можешь хотя бы сказать «Привет». Я имею в виду, это ведь ничего не испортит.

Самнер улыбнулся, затем внимательно взглянул мне в лицо.

- Нет, - медленно произнес он. – Думаю, нет. Мне пора, Хейвен. Надо возвращаться к работе.

- И мне, - я достала из кармана свой бейджик и прицепила его на рубашку. – Но подумай над этим, Самнер. Она не ненавидит тебя.

Не знаю, почему это так важно для меня, может, я думала, что он сможет вернуть ту Эшли, которую я так любила (и которая любила меня). Вдруг магия Самнера снова сработает для нас?..

Он пошел назад, убрав руки в карманы. В своей униформе, которая явно была ему велика, он казался меньше.

- Да. Увидимся позже.

Я стояла, глядя как он уходит, а стрелка на больших часах медленно перемещается от одного часа к двум. Торговый центр наполнялся шумом, голосами и цветами, все смешивалось в один большой субботний шопинг – семьи, яркие пластиковые фирменные пакеты… Я все еще смотрела на Самнера, который дошел до электромобиля и теперь забирался внутрь. Он был на моем месте. Он понимал меня.

Я смотрела на него, пока он не отъехал, окончательно потерявшись в толпе.


Глава 8

Едва приехав домой, Кейси тут же схлопотала наказание за курение, была поймана за часовыми попытками дозвониться в Пенсильванию, не говоря уж о том, что ее мама обнаружила несколько банок пива, припрятанных в саду. Но через несколько дней миссис Мелвин устала от выражения лица дочери и позволила ей прийти ко мне на два часа, пообещав при этом звонить каждые и тридцать минут и строго-настрого наказав Кейси быть дома в шесть. Буквально через две секунды Кейси уже была у меня на пороге, с трудом переводя дыхание.

- Моя мать хочет моей смерти, - заявила она, когда мы шли по улице, чтобы была возможность поговорить наедине. – Я слышала, как вчера вечером они с отцом обсуждали «мою ситуацию».

- И она сказала, что хочет твоей смерти?

- Нет, она сказала, что единственным решением, на ее взгляд, будет запереть меня в комнате, - подруга отбросила копну оранжевых кудряшек с лица. – Но сегодня она выпустила меня! Мне кажется, она что-то задумала.

- У тебя паранойя, - отозвалась я.

- Я вчера звонила Рику, и он сказал, что с его родителями то же самое. Он не сможет звонить некоторое время.

Она протяжно вздохнула, разглаживая футболку, длинную футболку-поло десятого размера. Слишком большая для моей подруги. Интересно, у Рика вообще осталась хоть какая-то одежда? Я представила, как он уезжает из лагеря голым, а Кейси машет ему на прощание одной из его маек, сидя на чемодане, где упакованы остальные его вещи. Маленькие сувениры с лета.

- Это всего лишь до Дня благодарения, - попыталась подбодрить ее я. Со мной ничего подобного еще не случалось, да и вообще меня пугали чувства, которые заставляли девушек вести себя настолько нелогично.

- До Дня благодарения целая вечность, - простонала Кейси, когда мы завернули за угол и направились по главной улице. – Я сойду с ума здесь раньше, чем через неделю Мне нужно найти какой-то способ выбраться.

- Куда выбраться?

Она закатила глаза.

- В Пенсильванию же! Господи, Хейвен, ты вообще меня слушаешь?

- Нет, когда ты начинаешь говорить ерунду. У тебя даже прав нет.

- Будут, через две с половиной недели, - ох, с этой свадьбой я даже забыла, что совсем скоро у нее День рождения! – Папа учит меня водить каждый вечер, и они собираются отдать мне бабушкину Дельту. Ну, они-то считают, что это секрет, и я не знаю, почему она стоит в гараже, ха-ха!

- Даже когда ты получишь права, - сказала я, когда мимо нас проехала группа детей на велосипедах, все в шлемах и наколенниках (маленькие террористы соседей!), - твои родители никогда не позволят тебе уехать в Пенсильванию.

- Конечно, не позволят, - ответила Кейси, словно разговаривала со слабоумной. С тех пор, как она вернулась из лагеря, она все чаще говорила со мной именно так, - Но это же не значит, что я не смогу уехать. Видишь ли, я просто собираюсь сбежать как-нибудь ночью, а позвоню им уже утром откуда-нибудь из Мэрилэнда. К тому времени они уже будут сходить с ума от волнения, так что будут счастливы уже хотя бы тому, что я жива. Потом я вернусь и буду наказана до конца своих дней, но это того стоит, ведь я буду с Риком!

Я покосилась на нее.

- Это не сработает.

Кейси выпятила нижнюю губу (еще одна привычка, привезенная из лагеря).

- Нет, сработает.

- Ну да, можно подумать, родители Рика не отправят тебя домой в ту же секунду, как ты появишься у них в доме! Они не позволят тебе тусоваться с ним, пока твои родители не знают, где ты и что с тобой.

Подруга смотрела прямо перед собой, пока я говорила это, ни разу не взглянув на меня. Через минуту она сказала тонким голосом:

- Ты не понимаешь, Хейвен. Ты просто не можешь понять. Ты никогда не была влюблена.

- Ох, пожалуйста! – я внезапно поняла, что с меня довольно. Мне надоели истории о Рике, Пенсильвании и лагере. Я вообще не могла ни с кем нормально поговорить в последнее время. Один только Самнер мог меня выслушать , только он ничего не требовал и не ждал от меня.

- Знаешь, в чем твоя проблема? – начала Кейси, поднимая руку, словно собиралась схватить меня за плечо и встряхнуть, однако не стала этого делать. Вместо этого она застыла, а затем вцепилась в мою футболку и показала куда-то за мое плечо. Я обернулась.

Это была Гвендолин Роджерс. Ну, в смысле, спина Гвендолин Роджерс. Ее волосы были зачесаны в высокий конский хвост, на ней был черный верх от купальника. Она стояла посреди своего двора совершенно одна, положив руки на бедра и уставившись куда-то вдаль. Она стояла очень, очень прямо. Затем мы услышали женский голос, он шел откуда-то из дома.

- Гвендолин? Гвенни, ты внизу? Гвендолин? – ее мать.

Гвендолин не шевельнулась, такая прямая и высокая, похожая на деревья вокруг нее. Она была невероятной, я даже показалась самой себе низкой и незаметной, ниже травы. Кейси все еще держала мою футболку, словно я ничего не видела и не замечала.

- Это же она, Хейвен! Боже мой! Смотри!

Я смотрела. И слушала голос миссис Роджерс, перемещавшийся от окна к окну, затем стихнувший.       Наконец она вышла на крыльцо, и мы увидели лишь ее макушку. Она не была такой же высокой, как дочь.

- Гвендолин?

Ее макушка перемещалась по двору, пока не остановилась возле Гвендолин. На плечо девушки опустилась тонкая рука.

- Пойдем, милая, ладно? Может, тебе стоит прилечь ненадолго.

Ее голос был мелодичным и мягким, какой всегда бывает у мам, когда ты лежишь в кровати с температурой, а она приносит тебе теплое молоко или компресс. Миссис Роджерс подошла ближе к дочери и стала что-то тихо говорить ей, но Гвендолин никак не реагировала.

Наконец девушка повернулась. Я увидела ее лицо, то же самое, что много раз видела на обложках и на MTV. Но что-то в нем было по-другому. Не было загара, ярких розовых губ, длинных ресниц, прелестных розовых щек, волосы не развевались по ветру. Ее кожа была бледной, а рот казался маленьким, словно наспех нарисованный двумя росчерками маркера. Не знаю, видела ли она нас. Гвендолин смотрела в нашу сторону, но как будто бы сквозь нас, как будто мы были деревьями. По выражению ее лица не понятно было ничего, она была словно в другом месте и с другими людьми. Гвендолин Роджерс смотрела на нас несколько мгновений, а затем они с матерью направились к дому, и скрылись внутри.

- Ты видела? – Кейси наконец-то отпустила мою футболку и мотнула головой в сторону дома Роджерсов. – Можешь себе представить? Она выглядит ужасно!

- Нам пора, - сказала я, не уверенная, что Гвендолин или ее мама не выглянут сейчас из окна и не увидят нас, стоящих возле их забора.

Мне пришлось практически тащить Кейси за собой. Подруга была уверена, что Гвендолин выйдет снова и сделает что-нибудь странное, что стало бы скандалом для всех соседей.

- Пошли, - потянула я ее за собой, как делала постоянно, когда понимала, что подруга запросто может втянуть нас в неприятности. Она пошла за мной, но без конца ныла всю дорогу.

- Если бы мы остались там, и она бы вышла, она бы, может, заговорила с нами! Может, она одинока!

- Она не знает нас, - отозвалась я. Флажок с клубничинами на крыше дома Мелвинов развевался чуть ниже по улице. Мимо нас снова проехали дети на велосипедах, «расстреляв» нас из сложенных в пистолетики пальцев. Все они были не старше начальной школы.

- Она могла понять, что мы чувствуем ее боль, - заявила Кейси, вдруг изъявившая желание разделить чью-то грусть. – Я прекрасно знаю, каково это.

- Вовсе нет, - фыркнула я, когда мы подходили к ее дому. – Все, что тебе известно – это каково быть влюбленной в какого-то парня из Пенсильвании.

- Любовь, любовь, любовь, - протяжно вздохнула Кейси. – Мы, женщины, знаем это.

Раз уж мы проходили мимо дома Мелвинов, Кейси решила зайти внутрь для первой получасовой проверки. Миссис Мелвин была на кухне, готовила что-то и чистила картошку. Малыш Рональд сидел на стуле возле нее, играл с фигурками героев «Стар Трека» и ел колбасные кружочки.

- Чтобы ты знала: я не сбежала в Пенсильванию, - бросила Кейси, направляясь к холодильнику. Запах на кухне напоминал подгоревший рис. Из маленького телевизора, стоявшего на полке рядом с тарелкой бананов, доносился голос нового ведущего Чарли Бейкера. Он рассказывал что-то о внешнеполитических делах.

- Не смешно, - миссис Мелвин положила картошку в кастрюлю. – Не забывай, что у нас ужин в шесть пятнадцать. Семейный вечер.

Кейси достала из холодильника две банки диетической колы и состроила мне рожицу.

- Боже, сколько времени мне нужно с вами провести?

Миссис Мелвин вернулась к картошке, поджав губы так, что они стали напоминать тоненькую ниточку.

- Я не в том настроении, чтобы отвечать на эти вопросы.

- Привет, малыш Рональд, - сказала я, садясь на стул возле брата Кейси. Он фыркнул, сморщив нос. Веснушки собрались в стайку, затем снова разлетелись.

- Заткнись.

- Рональд, - возмутилась миссис Мелвин. – Это грубо!

- Я не малыш! – запротестовал он.

- На самом деле – малыш, - заявила Кейси.

- Ах так? У тебя проблемы! – мрачно произнес Рональд, беря еще кусочек колбасы и заставляя Клигона маршировать по нему.

- А еще ты тупой, - продолжала моя подруга. – Так что смирись.

- Кейси, - усталым голосом позвала ее мать, - пожалуйста.

Я переключила внимание на телевизор, где как раз показывали всю Действующую Команду Новостей в полном составе: вот они, сидят за своими столами по двое. Отец с Лорной, как всегда, шепчутся и хихикают, Тесс Филлипс и Чарли Бейкер перекладывают бумаги на столе. У папы волос на голове стало еще больше, чем когда я в последний раз видела его. Или даже чем когда я была маленькой. А вот и Лорна рядом с ним – сидит, сложив руки перед собой.

- А теперь прогноз погоды. Давайте узнаем, что нас ждет, вместе с Лорной Куин! – объявил Чарли, и камера наехала на Лорну. Она встала, демонстрируя всем свою ярко-розовую мини-юбку и жакет, и направилась к карте.

- Спасибо, Чарли. Сегодня был великолепный день, не так ли, пригород? Я бы очень хотела сказать вам, что впереди нас ждет еще множество таких, но, кажется, жара пока не собирается спадать. Давайте посмотрим на карту. Циклон движется из среднеатлантических штатов, принося с собой сильные ливни…

Я выключила Лорне звук, просто глядя, как она ходит мимо пятидесяти штатов и взмахивает то одной рукой, то другой. Интересно, слушает ли ее кто-нибудь на самом деле, или все просто пялятся на ее короткие юбки? Я снова включила звук.

-…прямо сейчас – и до вторника, но я ничего не могу обещать насчет дней со среды по пятницу. Высокая облачность днем, так что гроза после полудня может стать обычным явлением. Ну и, конечно же, высокие температуры и большая влажность. Знаете, это любимая погода Чарли, верно?

Камера вернулась к Чарли, поймав момент, когда он играл с карандашом, мурлыкая что-то себе под нос. Затем картинка снова вернулась к Лорне. Теперь она стояла на фоне видео с детьми, играющих в траве с кроликами.

- И, наконец, я хочу поблагодарить всех ребят в центре заботы «Little Ones», где мы проводили сегодня занятия метеорологической станции. Мы болтали о дожде, снеге и замечательно повеселились, играя с кроликами, как вы можете видеть на этих кадрах. Прелестные детки, - она помахала в камеру, - это специальный привет для всех вас! Спасибо, что пригласили меня!

- Боже милостивый, - Кейси закатила глаза.

- Кейси, - одернула ее миссис Мелвин.

- Я просто сказала.

Лорна прекратила махать и снова уселась рядом с моим отцом. Чарли Бейкер выровнял бумаги на столе, выглядя теперь по-деловому.

- Спасибо, Лорна. И я буду ждать той влажности, что ты мне пообещала!

- Уже поздно, чтобы возвращать шутку, - скривилась Кейси. – Он такой тормоз.

Тесс Филлипс улыбнулась в камеру своей фирменной улыбкой ведущей новостей.

- И, думаю, у тебя есть особенная новость для нас, Лорна.

Лорна порозовела, и я ощутила неприятное чувство в животе.

- Ну, да, у нас с Маком действительно есть новость. Правда, дорогой?

- Это верно, - кивнул мой отец. Он казался больше с этими его новыми волосами.

- Мы ждем ребенка! – просияла Лорна. – Предварительный срок – март!

В телевизоре, на студии Канала 5, раздался взрыв аплодисментов, радостных возгласов и поздравлений. На кухне Мелвинов повисла тишина, и все посмотрели на меня.

- Ждут ребенка? – повторила Кейси. – Как такое возможно? Свадьба была меньше месяца назад. Она не может быть уже беременна! Если только это не произошло раньше, но…

- Кейси, - низким голосом оборвала ее мать, - помолчи.

Я уставилась на своего отца на экране, наблюдая, как он счастливо улыбается и машет своей публике, пока реклама не скрыла его лицо. Мне внезапно захотелось пойти домой.

- Боже мой, Хейвен, почему ты мне не сказала? – Кейси стояла на моей спиной, опустив руку на спинку моего стула.

- Слушай, мне надо идти, - я все еще смотрела на экран, хоть там и включили рекламу спутниковых тарелок. Малыш Рональд барабанил пальцами по столу, играя кубиком сахара в импровизированный футбол.

- Я провожу тебя, - предложила Кейси.

- Нет, - быстро сказала я, - все в порядке. Я позвоню тебе позже.

- Точно все в порядке?

Я уже представила, как миссис Мелвин, одна из главных сплетниц, наблюдает за мной и делает мысленные пометки, что можно рассказать потом соседкам о моей реакции.

- Да, конечно. Просто совсем вылетело из головы, что мне нужно быть дома.

- Лажно, хорошо. Позвони мне, - она прошла со мной до двери и придержала ее, пока я выходила. – Серьезно. Я тут как заключенная, - громко добавила она явно для своей матери.

- Позвоню, - я устремилась вниз по подъездной дорожке, прорываясь через тяжелый горячий вечерний воздух. Все дети, жившие по соседству, высыпали на улицу, играя группками, а их мамы с колясками собрались на скамейках и обсуждали последние новости, жаловались на мужей или домашнюю рутину. Я ускорилась почти до бега, ощущая каждый шаг как сильный удар, пронизывающий ногу от стопы до бедра, словно я пыталась разбить весь мир подо мной.

Всю дорогу домой я видела перед глазами отца, с этими его волосами и гордой улыбкой «Я-буду-отцом». И Лорну Куин с ее светлыми волосами и маленькими ушками. И ребенка с круглым лицом моего оцта и моей фамилией. Новая жизнь моего отца развивалась именно так, как планировалось, шаг за шагом. А для меня все это лишь пополнило список перемен: продажа дома, свадьба Эшли, теперь вот – сводный брат или сестра. И все, что я могла делать – лишь сильнее бить каблуками по земле, пытаясь удержаться хоть в каком-то подобии равновесия.

Внезапно я остановилась, с трудом переводя дыхание. Дома соседей выглядели одинаковыми, словно один и тот же домик клонировали и размножили по всей улице. Дети на велосипедах, мамы с колясками, забавные флаги, которые многие вывешивали на крышах и цветочные горшки, украшавшие крыльца. Каждая из этих семей могла бы быть моей, я могла бы жить в любом доме.

В горле застрял противный комок, и я закашлялась, чувствуя себя сломленной. Все как-то разом вышло из-под контроля, все было очень, очень плохо. Интересно, Гвендолин чувствовала себя так же той ночью, когда бродила по улицам, словно призрак? Было ли и ей так же больно находиться в давно знакомом месте, где все почему-то кажется другим?

Я хотела превратиться в кого-то иного, перестать быть собой и никогда не думать о маминой поездке в Европу, платье Эшли и студии Канала 5. Мне так отчаянно хотелось быть на месте любой из девчонок по соседству… Но я оставалась собой. Слезы потекли по щекам сами собой, рыдания вырвались из груди. Я плакала на углу улицы у чьего-то дома, пока все, наконец, не закончилось, и меня не затопило чувство свободы и спокойствия. И тогда за моей спиной раздалось громкое «Бип-бип!».

Самнер с громко включенным стерео в своей машине сперва даже не узнал меня, проехав мимо. Стоило мне подумать о том, что надо его окликнуть, как он обернулся, притормозил и развернулся, направляясь назад, ко мне.

- Привет, Хейвен. Что произошло?

Я с трудом сглотнула, мечтая, чтобы следы слез исчезли с лица, и я снова выглядела бы спокойной и уверенной. Ну да, как же.

- Ничего.

- Подвезти? – он начал перекладывать книги с переднего сиденья назад.

- Было бы здорово, - я села рядом с ним, чтобы проехать кратчайшее расстояние до моего дома. Но, наверное, мне нужен был этот момент и этот разговор, так что я с облегчением воткнула каблуки в пол, привычно отыскивая равновесие.

- Итак, - помолчав, сказал он, - что случилось?

- Ничего, - повторила я. – Просто… Мой отец и его новая жена ждут ребенка.

- Ребенка?

- Да. Они недавно поженились.

Самнер улыбнулся.

- Ого. Судя по всему, они не теряли времени даром, а?

- Да уж, - отозвалась я ровным голосом, - В смысле, это как-то делает все официальным. Папа полностью вступил в свою новую жизнь.

Мы проехали мимо дома Мелвинов, где малыш Рональд играл на крыльце.

- Ну, возможно. И это отстой. Но это же не значит, что он забудет тебя или еще что-то, - сказал Самнер, барабаня пальцами по рулю. – Все утрясется, Хейвен. Сейчас просто самое худшее, и это нужно пережить.

Я понимала, что он прав. Кажется, в последнее время, когда я видела Самнера, у меня был какой-то кризис, а он помогал мне справляться со всем, сказав лишь пару верных слов, которые больше никто не мог произнести.

- А ты, - поинтересовалась я, - что здесь делаешь?

- Продаю энциклопедии, - он кивнул головой на стопку книг на заднем сиденье. – Новая работа. Первый день, на самом деле.

- И много уже продал?

- Нет, но трое людей пригласили меня зайти внутрь на чашку чая. Одна из женщин была пожилой, слишком пожилой для энциклопедий, но она показала мне все свои альбомы и рассказывала о войне.

- Вряд ли кто-то может быть слишком пожилым для энциклопедий, - задумчиво протянула я.

- Возможно, - кивнул он, - но если верить моей обучающей брошюре восьмидесятипятилетние вдовы с десятью кошками и домами, полными пыли, не особенно вписываются в аудиторию покупателей энциклопедий. Хоть и рассказывают прекрасные истории. Нет ничего лучше хорошо рассказанной истории, верно?

Машина притормозила: мы подъехали к моему дому. Эшли стояла на ступеньках, все еще наряженная в свою униформу – дурацкий белый халат. Мы подъехали к дому, когда она еще была снаружи, но она искала ключи и ничего не заметила. Наверное, она уже забыла звук машина Самнера. Мне всегда было интересно, как это моей сестре удается забывать многие вещи, но я никогда не была так же хороша в этом, как она.

Мы наблюдали за ней, как она рылась в косметичке, поставив ее на одно свое колено и пытаясь удержать равновесие. Вот она нетерпеливо откинула волосы с лица, заправляя их за ухо. Под лабораторным халатом на ней было красное платье, открывающее ее загар, а на ногах были милые черные босоножки. Я вновь вспомнила про Барби - моя сестра была такой же идеальной, про свою зависть к Эшли и взглянула на Самнера. Выражение на его лице невозможно было понять. Мне хотелось бы узнать, как бы она посмотрела на него, если бы прямо сейчас обернулась и увидела нас, но Эшли просто нашла ключи в своей сумке и вошла в дом, захлопывая дверь, так ни разу и не обернувшись. Я все еще сидела в машине.

- Не хочешь зайти?

- О, нет, - покачал он головой, - мне надо на работу.

- В торговом центре?

- Нет, - он откинулся на сиденье, доставая откуда-то снизу стопку дисков: Лоренс Уэлк, Джимми Дорси, Сестры Эндрю. – Я получаю пятьдесят баксов за танцы с пожилыми женщинами в Центре искусств. Ну, они не знают, что мне за это платят. Это разрушило бы всю атмосферу.

- Ты танцуешь?

Он вздохнул.

- Конечно. Моя мама считала себя Джинджер Роджерс. Эшли не говорила тебе? Я научил ее всем танцам, что она знает.

- Понятия не имела, что Эшли умеет танцевать!

- Тебе стоило бы увидеть ее вальс, - Самнер переложил диски на приборную панель. – Она невероятно. Конечно же, она всегда хочет вести. Ну, ты же знаешь, она не из тех, кого можно вести.

- Знаю, - интересно, может, Эшли смотрит на нас из окна? – Ты уверен, что не хочешь зайти? Мама будет рада тебя видеть.

- Нет, - снова покачал он головой, - не сегодня. Мне надо ехать.

Я выбралась из машины, закрыла за собой дверь и склонилась к окну.

- Спасибо, что подвез.

- Ну, не то что бы тебе нужно было далеко ехать.

- Нет, но все же это было мило с твоей стороны.

- Пока, Хейвен. Увидимся, - он завел мотор, и улица вновь наполнилась знакомым саундтреком его машины. Я стояла возле нашего дома, смотрела, как он уезжает, и, когда Самнер скрылся за углом, я снова вспомнила об отце, Лорне и их ребенке. Нет, даже Самнер, его многочисленные работы и фирменные шуточки не могли сделать ситуацию лучше для меня.


Глава 9

В эти выходные в торговом центре проходило официальное открытие сезона покупок, и, следовательно, грандиозный «Показ Lakeview Models: Потрясающее впечатление!» должен был состояться в то же время. Название немного изменили, и теперь шоу называлось «Показ Lakeview Models: Возвращение в школу! Потрясающее впечатление! Специальная гостья: известная модель Гвендолин Роджерс». Кто-то не поленился и подписал последние слова на всех плакатах и на большом транспаранте. Интересно, как чувствовала себя Гвендолин и волновалась ли она вообще о делах агентства и показах? Как-то она справлялась со всеми слухами, что крутились вокруг нее и ее личной жизни?..

В последнее время я много думала о Гвендолин, вот и сегодня, лежа в кровати и глядя в потолок, я спрашивала себя, что случится дальше? Иногда по ночам я слышала чьи-то шаги на улице и откуда-то знала, что это была она – снова бродит вокруг, как призрак (или как чокнутая).

Весь город жил в ожидании субботнего показа, многие пришли в торговый центр, однако детская обувь не вызывала большого интереса, так что мы с Марлен вышли прогуляться по магазину и посмотреть, что там творится. С самого раннего утра в холле торгового центра установили ряды стульев, и некоторые уже занимали места. Около девяти приехали модели и начали готовиться к показу, переодеваясь в помещениях магазина «Holland Farms Cheeses and Gifts». Чуть позже там повесили растяжку: «Вход только для представителей «Lakeview Models». Девушки сидели в модуле, переговариваясь и хихикая, снаружи их было отлично слышно. Кто-то ходил вокруг, пытаясь заглядывать в стекла и увидеть Гвендолин среди девушек. Ну и, конечно же, Самнер тоже был здесь – в своей униформе охранника с планшетом в руках он выглядел очень важным.

Я заканчивала сегодня в час тридцать, так что всю подготовку к показу мне удалось увидеть. Затем мы встретились с Кейси и сели на свободные места позади матерей, пришедших на показ к своим дочкам, и кричащих детей, которые заполонили собой, казалось, весь торговый центр. Безусловно, были здесь и люди с камерами, они толпились в проходах и у стен, настраивая аппаратуру и готовясь сделать парочку хороших снимков супермодели Гвендолин Роджерс.

- Ты и представить себе не можешь, как я счастлива, что выбралась из дома, - произнесла Кейси, как только мы сели. Она снова была в огромной футболке, на этот раз это была часть формы для регби с потертыми локтями. – Моя мать сводит меня с ума. Она не подпускает меня даже близко к телефону и следит за каждым моим шагом вне комнаты. А еще она рылась в моих вещах.

Я смотрела на сцену, слушая ее вполуха. Туда вытащили две белых ширмы, украшенные листьями.

- Ты не можешь знать этого наверняка.

- Могу. Я оставила ловушки для нее, - Кейси скрестила руки на груди, победоносно глядя на меня. - Я приклеила волосы к внутренней стороне двери в шкафу и к выдвижному ящику, где лежат все мои важные вещи. А когда я проверяла их через несколько дней, вернувшись с прогулки, волоски исчезли.

- Волосы? – я посмотрела на подругу. – Серьезно?

- Я видела это в кино, - она откинула назад волосы и округлила глаза – еще одна комбинация, подсмотренная ею в фильмах. – Да, это предсказуемо, знаю. Но должна же я была хоть что-то сделать!

- Но она все еще роется в твоих вещах, - заметила я. – Ты ее не остановила, а просто узнала, что это происходит.

- Точно. Но теперь у меня есть факты, и я хочу увидеть ее лицо, когда скажу, что могу доказать это! – она вздохнула. – Да, это будет неловкая сцена, но, как говорится, никакой любви на войне.

- Никакая это не война, Кейси.

- Но очень близко к этому. Ты знаешь, что родители Рика больше не позволяют ему говорить со мной? Каждый раз, когда я звоню, они говорят, что он на тренировке или еще где-то. Я не слышала его уже неделю.

- А сам он не звонил тебе?

- Я думаю, звонил, просто мои родители мне не сказали. Клянусь, Хейвен, так и есть. Они хотят, чтобы я сошла с ума. Они ненавидят Рика, хотя ни разу его в глаза не видели!

Позади нас начал завывать какой-то ребенок.

Забавно, что может сделать одно лето. До лагеря моя лучшая подруга, Кейси Мелвин, была невысокой рыжеволосой веселой девчушкой, которая не могла смотреть на парней, не заливаясь при этом краской, и проводила каждое воскресенье на уроках танцев вместе с мамой. А сейчас она, хоть и не изменилась внешне, внутри стала совершенно другим человеком: начала воевать с родителями, думать лишь о парнях и превращаться в параноика. Я спросила себя, изменилась ли и я так же сильно этим летом, и видит ли мир эти изменения во мне.

- Леди и джентльмены, мы счастливы пригласить вас на показ агентства «Lakeview Models», - раздался громкий голос, и все начали крутить головами в поисках источника звука. Возле сцены стояла женщина, все еще кричавшая на работников, но объявляла явно не она. Голос шел из динамиков позади нас – в торговый центр тоже добрались высокие технологии.

- Кроме этого, как вы все знаете, у нас сегодня есть особенная гостья. Пожалуйста, поприветствуйте нашу собственную знаменитость и гордость города – Гвендолин Роджерс!

Все посмотрели на сцену, ожидая, что на ней вот-вот из ниоткуда появится Гвендолин – и вот она, высокая и прекрасная, медленно идет по подиуму, и все сворачивают шеи, глядя на нее. Но, когда она подошла ближе, я поняла, что она выглядит ужасно. Знаменитые ярко-розовые губы были поджаты, точно от боли, а шикарные локоны казались тяжелыми и уныло рассыпались по плечам девушки. Было странно видеть ее такой, особенно после того, как мы уже восхитились ею на обложках журналов и в передачах на MTV. Впрочем, она держалась неплохо, шагала в такт и смотрела точно в камеру, держась очень прямо. Мы все зааплодировали, потому что так было нужно, хоть она и выглядела не очень хорошо (я имею в виду, ее эмоции все же легко читались на лице. Вернее, их полное отсутствие).

Ведущая показа уже стоял в центре сцены и ждал ее. Аплодисменты стихли, когда Гвендолин поднялась по ступенькам, и улыбка на лице ведущей медленно растворилась, стоило ей взглянуть на девушку внимательнее. Наконец она пожала руку Гвендолин и жестом пригласила ее к микрофону. Супермодель взяла его и обвела нас пустым, потерянным взглядом. Все замолчали, уставившись на нее.

- Жутковато, - прошептала мне Кейси, и я кивнула.

Женщина, сидевшая позади нас, громко сказала своей соседке:

- Она выглядит как наркоманка. Чертовски хороший пример для всех детей здесь! Ее нельзя было выпускать на сцену.

- Шшш, - оборвала ее другая женщина.

- Я просто сказала, - хмыкнула первая. – Да ты взгляни на ее волосы!

Мы все взглянули.

Ведущая, стоявшая возле Гвендолин, шепнула ей что-то на ухо, но лицо девушки не дрогнуло. Она прочистила горло. Мы ждали.

- Спасибо, что пригласили меня, - медленно сказала она, и все слегка расслабились. Кажется, все будет в порядке. – Это большая честь – находиться здесь сегодня и участвовать в жизни нового поколения моделей «Lakeview Models».

Ведущая нервно захлопала в ладоши, и собравшиеся присоединились к ней. Гвендолин все еще смотрела куда-то вдаль поверх наших голов. Аплодисменты стихли, и молчание снова затянулось. Я мысленно попросила Гвендолин сказать хоть что-нибудь, может, даже просто прокашляться, но она молчала. Как будто той Гвендолин Роджерс, чьи интервью мы читали и чьи фотографии разглядывали, никогда не существовало вовсе, а вместо нее перед нами сейчас стояла ее слабая копия, лишенная всяких сил. Девушка на сцене открыла рот, вдохнула, а я закрыла глаза, открыв их лишь тогда, когда снова услышала ее голос.

- И без лишних промедлений – давайте же начнем наше шоу! – несмотря ни на что, ее голос был твердым. Гвендолин провела рукой по волосам, на ее лице появилось подобие улыбки. Одно это легкое движение – и люди словно очнулись от странных чар, зашевелились и зашептались, а откуда-то с потолка полилась веселая музыка. Двое парней (один из них – Самнер) незаметно пробрались на сцену и теперь двигали ширмы, а на сцену упали яркие лучи света: желтый, зеленый, синий. Подиум начал сиять, на нем зажглись лампочки, которых мы раньше даже и не заметили, а громкий голос из динамиков объявил:

- Леди и джентльмены, мы приглашаем вас присоединиться к путешествию в мир красок! Великолепные впечатления… Новые идеи… Яркий потенциал… И все это – агентство «Lakeview Models», сегодня, в торговом центре «Lakeview»! Только для вас!

- Господи боже, - фыркнул кто-то позади нас.

На всему залу запрыгали световые пятна, музыка разрывала уши присутствующим, а модели вдруг начали появляться на сцене одна за другой, все с широкими улыбками в тридцать два зубы и независимым видом. Первой выходила девушка в шляпке, которая прошла по подиуму и подбросила свою шляпу в воздух в стиле Мэри Тайлер Мур. Шляпа приземлилась точно в руки одной из зрительниц, и женщина застыла, словно не зная, что ей делать дальше – бросить шляпу назад или оставить себе. Следом вышла девушка в длинном джинсовом жакете. В конце подиума она драматично скинула его с плеч и пошла назад, волоча его за собой по полу. Кто-то за моей спиной начал вслух рассуждать, сколько будет стоит химчистка, чтобы привести жакет в порядок. За ней последовала девушка в широких рваных джинсах и армейских ботинках. Она многозначительно улыбнулась, как бы намекая на что-то, и эффектно откинула волосы. Группа пожилых женщин возмущенно зашепталась о чем-то.

Все становилось только хуже. Музыка превратилась в странные завывания, а девушки выходили в вызывающей одежде и на огромных каблуках, вызывая лишь недовольство старших покупательниц. Все модели были похожи одна на другую, хоть и старались принимать яркие позы и играть с выражениями на лицах, словно пытаясь доказать, что они ничуть не хуже Гвендолин Роджерс. Сама же Гвендолин смотрела куда-то в сторону, как будто видеть все это было выше ее сил.

Для грандиозного финала показа, когда модели представляли наряды для Зимних танцев и новогодних вечеринок, все девушки вышли в одинаковых обтягивающих черных платьях, на высоченных шпильках и с зачесанными назад волосами. На губах каждой была ярко-красная помада, и каждое лицо казалось от этого еще бледнее, словно они все были больны. Девушки остановились, позируя, а мы зааплодировали (ну, по крайней мере, те, кто остался). Руководитель шоу, молодой парень в лиловом пиджаке с уоки-токи в руках, вышел на сцену, получая свою долю аплодисментов. Интересно, он осознавал, что все зрители старше сорока лет готовы были свернуть ему шею за это шоу?

На сцену снова пригласили Гвендолин, хотя в зале уже осталось не так много народу, как было вначале. Возможно, это было не так плохо, потому что Гвендолин выглядела ничуть не лучше, а на фоне моделей с их ярко-красными губами и в черных платьях она казалась еще более бледной. Пока фотографы делали снимки, она возвышалась над девушками, будучи выше любой из них. И, когда все они в очередной раз говорили «Сы-ыр!», Гвендолин Роджерс ударилась в слезы.

Никто не знал, как реагировать. Она просто внезапно начала плакать, слезы быстрыми потоками стекали по ее лицу, и ей было наплевать, что прямо сейчас она стоит посреди девушек, мечтающих быть, как она. Модели отодвинулись от нее, неуверенные, словно ее плач был заразной инфекцией. Никто не сделал ни единого шага к ней, никто не попытался помочь.

Затем мы увидели миссис Роджерс: она пробиралась по сцене через толпу, прижимая к груди сумку. Почти бегом она поднялась по ступенькам и подошла к дочери, которая издавала странные хрипяще-стонущие звуки. Я отвела взгляд, не желая пялиться на чужую боль. Я слышала, как они прошли мимо, и миссис Роджерс все повторяла:

- Все, что тебе нужно – немного отдохнуть, милая, - а Гвендолин шмыгала носом и отвечала:

- Это просто ужасно, они даже не понимают, какой это кошмар. Бедные девочки, они… - и снова начинала плакать.

Кейси внимательно наблюдала за ними, а затем схватила меня за плечо.

- Пошли отсюда.

Я кивнула и последовала за ней. Мы с трудом прокладывали себе дорогу мимо сцены. Весь холл внезапно наполнился людьми, и каждый старался докричаться или дотянуться до кого-то. Модели неловко переминались с ноги на ногу, кусая губы, а зрители выглядели растерянными и шокированными. Я почти потеряла Кейси в этой толпе голосов и парфюма и нашла ее уже на другом конце торгового центра.

- Ты можешь поверить в это? – спросила она, когда мы шли по направлению «Little Feet». – Просто провал, да еще и посреди показа! Она точно не в себе. Совсем чокнулась.

- Боже, Кейси! – я вдруг заволновалась, что Гвендолин может быть где-то неподалеку и услышать нас. – Ей просто нездоровится.

- Она с ума сошла, Хейвен, - авторитетно заявила подруга, открывая пачку жвачки и предлагая мне. – Красивая и сумасшедшая, вот это комбинация!

Мы приближались к Самнеру, который разговаривал с какой-то женщиной, старательно удерживающей за руку ребенка, а другой рукой держащей несколько пакетов одновременно. Ребенок тянул ее по направлению к магазину игрушек, но она твердо стояла на месте, крепко держа его за руку. Наконец, малыш потерял равновесие и шлепнулся на пол, но его мать была так занята диалогом с Самнером, что даже не заметила.

- Знаете, я не из тех, кто спорит, - услышали мы, подходя ближе, - но я действительно не считаю, что эти плакаты были написаны верно. Эта одежда… Это не та одежда, которую девочкам стоит надевать в школу. Что случилось со скромными джемперами? Почему они вдруг стали такими короткими и обтягивающими? Я совершенно не согласна со словами «Возвращение в школу» на этих вывесках.

- Не знаю, мадам, - вежливо отвечал Самнер. – Я просто не знаю, что сказать.

- Ну ладно. Просто это расстраивает меня. Это странное послание молодым девушкам, знаете ли. Это все никак не ассоциируется с домашней работой, и не думаю, что многие мамы считают иначе.

- Абсолютно вас понимаю, - Самнер заметил меня и улыбнулся. – Могу предложить вам связаться с менеджерами торгового центра. Думаю, они заинтересуются вашими словами. Вот номер для отзывов и предложений, это горячая линия, - он протянул ей визитку, какие выдавались промоутерами в магазинах. – Или, возможно, вы предпочтете написать им письмо…

- Да, письмо было бы лучше, - отозвалась она. – Написанное всегда выглядит внушительнее, верно?

- Безусловно, - Самнер достал ручку и написал что-то на карточке. – Это адрес управляющего. На случай, если захотите позвонить: он не работает по вторникам.

- Спасибо, - она убрала визитку в один из своих пакетов и вернулась к малышу. Мы наблюдали, как она поднимает его на ноги, отряхивает, а затем они удаляются в своем направлении.

- Привет, - сказал Самнер, подходя к нам. – То еще шоу, а?

Кейси стояла, уставившись на него. Ее глаза подозрительно заблестели, что мне совсем не понравилось.

- Самнер, это Кейси. Кейси, это Самнер. Он старый…

- Друг семьи, - закончил он за меня. – Этот вариант мне нравится больше, чем «один из толпы почитателей Эшли». Хочется верить, что я хоть чем-то отличаюсь от них.

- Поверь, отличаешься, - сказала я. Он просто обязан был знать, как важен для меня. – Ты был лучшим из них.

Он засмеялся.

- Ну нет, я бы так не сказал.

- Сколько тебе лет? – поинтересовалась Кейси, склонив голову на бок как Нэнси Дрю во время разгадывания одной из своих загадок.

- Двадцать один, - Самнер покосился на свою униформу. – Заметно, не правда ли?

- Не то что бы, - откликнулась Кейси глубоким тягучим голосом. Ее поза мне тоже не понравилась, а ее широкая длинная футболка каким-то образом нисколько не скрывала ее фигуры. Подруга улыбалась Самнеру, словно он был одним из парней в ее лагере.

- Ладно, нам пора, - сказала я, внезапно захотев уйти. Я уже не была так уверена, что мне хочется делить общество Самнера с кем-то, пусть даже и с лучшей подругой. – Мне нужно домой.

- Неправда, - отозвалась Кейси тем же флиртующим голосом. – Боже, Хейвен всегда хочет уйти домой и что-то там поделать. Она такая хорошая девочка, - она округлила глаза.

- Вовсе нет, - запротестовала я.

- О боже, - протянула она, - серьезно. Все выглядят испорченными по сравнению с тобой, маленькая мисс Делю Все, О Чем Ни Попросят.

Самнер посмотрел на меня и произнес:

- Хм, ну ты не знаешь Хейвен так, как я.

- Я знала ее всю свою жизнь, - фыркнула Кейси, смакуя свою жвачку. Она думала, что это делает ее крутой (она ошибалась). – И знаю.

- Она дикая штучка, - усмехнулся Самнер, и мне это очень, очень понравилось. – Возможно, однажды она расскажет тебе об этом.

Кейси покосилась на меня.

- Ты, наверное, путаешь ее с кем-то, Самнер.

- Нет, это про нее, - он все еще смотрел на меня, затем стал медленно поворачиваться, чтобы уйти. – Я знаю, о чем говорю. Не обращай внимания, Хейвен. Рад был увидеть тебя.

- И мы тебя, - крикнула Кейси, помахав пальчиками. Она подождала, пока он затеряется в толпе, и взялась за меня, - Почему ты никогда не говорила о нем? Он такой милый!

- Это просто Самнер, - пожала я плечами. – Он встречался с Эшли целую вечность.

- Да? Но он все равно чертовски симпатичен, - очередное выражение, привезенное из лагеря. – Все это время ты болталась с каким-то парнем из торгового центра и ничего мне не сказала.

- Нет, все совсем не так.

- Почему нет? Вы могли бы быть вместе. Кажется, ты ему уже нравишься. Только представь ты – и встречаешься с парнем из колледжа. Это было бы так круто!

- Он мой друг, - сказала я, удивленная тем, как легко Кейси удалось отобрать мои впечатления от Самнера и испортить их каким-то образом. Он не был для меня просто «каким-то парнем из колледжа»!

- Неважно, - махнула она рукой. – Будь я на твоем месте, я бы занялась им.

- Ты не понимаешь, - тихо сказала я, не желая больше об этом говорить. Я и Самнер? Это просто смешно. В конце концов, он бывший парень Эшли, ради бога! А Кейси не понимает, потому что не может понять этого. Она даже не видела, как изменилась ее собственная жизнь за последнее время! И у нее никогда не было ощущения, что все рушится, и у нее забирают все, во что она верила.

Появление Самнера в моей жизни было словно добрым знаком, доказательством того, что все может быть так же хорошо, как тем летом. То лето и Самнер – вот и все, что мне было нужно.


Глава 10

Обратный отсчет до свадьбы, вдруг снизившийся до однозначных цифр, продолжался. За восемь дней до Большой Даты у Эшли был девичник, после которого она планировала приходить в себя неделю. Ее подружки планировали вечеринку еще с помоловки, мечтая о выпивке, танцах и еще каких-то секретных занятиях, которые они не называли вслух, а лишь многозначительно переглядывались. Мне удалось подслушать, как мама говорит Лидии Котрелл что-то о стриптизерах и текиле, но точно я так и не узнала, потому что после ужина в кафе сестры и ее подружки бесцеремонно выкинули меня из машины у нашего дома, а сами уехали развлекаться дальше. Я допоздна смотрела телевизор в гостиной и даже задремала на кушетке с пультом в руке, когда снаружи раздался звук закрывающейся машинной двери. Я встала и вышла наружу, где обнаружила свою сестру, растянувшуюся на крыльце в поисках туфли. На ее шее висело что-то, напоминавшее нижнее белье, и она бормотала себе под ном.

- Эшли? – я не была уверена, что знаю, что делать. – Ты как? Все нормально?

- Ммм-хммм, - она перекатилась на спину, ее лицо было красным, но довольным. – Хейвен.

Я нагнулась к ней и принюхалась, затем отступила на шаг. Через улицу где-то залаяла собака.

- Да?

- Помоги мне войти, - она замахала руками. Я схватила ее запястья и потащила сестру за порог, нечаянно задев ее головой о дверь.

- Ай! – медленно пробормотала она. – Это было больно.

- Прости.

Мы были внутри, так что я отпустила ее руки и закрыла дверь. Мне было жаль Эшли, лежавшую на полу возле подставки для зонтиков, и я потащила ее дальше, остановившись у лестницы наверх, и постаралась привести ее в полусидячее положение. На ее шее действительно было нижнее белье – розовые трусы. Не женские. В волосах у нее были трубочки для коктейлей, все разного цвета. Сестра попыталась вытереть лицо рукой, но заехала себе по носу и захныкала. В старшей школе она частенько приходила домой навеселе, разговаривая заплетающимся языком. Мама не терпела этого, и на следующее утро Эшли была заперта в своей комнате, а мама чистила ковер пылесосом, уделяя особое внимание тому, чтобы погреметь и постучать трубой. Что касается меня, я просыпалась в два часа ночи от звуков, издаваемых Эшли в ванной. Моя сестра считала, что никто ничего не слышит, ведь она так по-умному включает воду, но родителей ей обдурить не удавалось, ни на минуту. Они запирали на ключ шкафчик со спиртным и тщательно принюхивались, а вот Эшли каким-то образом переросла все это, как переросла многочисленные свидания, короткие шорты и Самнера. Льюис не выпивал и не курил, у него, кажется, вообще не было недостатков. Он был безупречен, и Эшли бросила все свои дурные привычки ради него. Ну, по крайней мере, до сегодняшнего вечера. Наверное, ее друзья понимали, что это ее последний шанс сойти с ума, так что… Я смотрела на свою напившуюся сестру, сидящую у лестницы, и понимала, что буду скучать по ней.

- Эшли.

Она все еще водила рукой перед лицом, теперь закрыв глаза. Я потрясла ее за плечо.

- Пойдем, давай ты хотя бы ляжешь на диван.

Я обхватила ее руками и помогла встать, и мы медленно пошли к дивану. Я осторожно уложила сестру и прикрыла ее пледом, снимая с нее оставшуюся туфлю и вынимая трубочки их волос. А вот трусы на ее шее я оставила, как маленькую месть за ее поведение в последнее время. Некоторые вещи нельзя прощать даже сестрам.

С кухни я принесла небольшой тазик, поставила его у изголовья на случай, если ей вдруг станет плохо, и собралась уходить, но тут услышала ее бормотание и затем чуть громче:

- Эй?

- Что?

Она свернулась в клубок на кушетке. На кофейном столике возле нее лежали мамины записки и стикеры, прекрасно видимые мне даже в том тусклом свете, что лился из окна.

- Посиди со мной, - кушетка скрипнула, когда она повернулась,– Хейвен?

Я опустилась рядом с ней, подтянув колени к груди. Не помню, сколько времени я уже не сидела вот так, и мне понравилось это ощущение, когда ноги не касаются пола.

- Я буду скучать по тебе, ты же знаешь, - вдруг сказала она, ее голос стал яснее, чем раньше. – А я знаю, что ты в это не веришь.

- Мне казалось, ты не можешь дождаться, чтобы съехать, - отозвалась я.

Она засмеялась долгим странным смехом.

- Ну да, не могу. В смысле, я люблю Льюиса. Я люблю его, Хейвен. Он единственный, кто когда-либо заботился обо мне.

Старая песня. Я кивнула, хоть в темноте она и не видела меня.

- Все будет в порядке, Хейвен. Тебе это известно, верно? Ты знаешь это.

Она поерзала, устраиваясь удобнее. Ее голос стал мягче и тише, Эшли засыпала.

- Мама, папа, и вообще все будет хорошо. И Лорна. И мы с Льюисом. Мы же не можем расстраиваться вечно, понимаешь? Нам надо думать о хороших временах, мы должны помнить их. Нельзя переживать из-за прошлого или из-за того, что произойдет дальше. Мне нельзя. И тебе тоже.

- Я и не переживаю, - мягко ответила я, спрашивая себя, когда же она заснет.

- Переживаешь,– сказала она. – Я вижу это по твоему лицу. Тебе нужно повзрослеть, понимаешь? У нас были и хорошие времена, никто не виноват. У некоторых людей даже этого нет.

Снаружи по улице прошла чья-то тень, и я вспомнила о Гвендолин. Она чокнутая, сказала Кейси.

- Спи, Эшли. Уже поздно.

- У нас были и хорошие времена, - промурлыкала она скорее себе, чем мне. Конечно, как будто она действительно разговаривала со мной сейчас! – Как тем летом, на пляже. Все было идеально.

- Тем летом? – встрепетнулась я. – Каким именно?

- На море, ты же знаешь. С папой и мамой. Мы остановились в отеле и играли во фрисби каждый вечер. Помнишь, Хейвен? Ты должна запомнить это и забыть остальное…

Ее голос прервался.

- Там был Самнер, - сказала я, - ты помнишь, Эшли? Самнер ездил с нами, и вам было так хорошо вместе. Ты помнишь? Он был лучшим из всех.

- Лучшим, - повторила она медленно. – Это лето было лучшим.

- Я и не думала, что ты помнишь, - тихо произнесла я. – Мне казалось, ты забыла.

Ответа не последовало – Эшли заснула, ее дыхание стало размеренным и глубоким.

- Мне казалось, ты забыла, - повторила я, тихо вставая и отправляясь к себе в комнату, оставляя сестру на кушетке. Ей нужен отдых.

***

На следующее утро Эшли провела в ванной три часа, стеная и обнимая унитаз, а мы с мамой переминались с ноги на ногу за дверью, не зная, что делать. Наконец, ближе к полудню, сестра выбралась из душа, выглядя ужасно, но по крайней мере она была жива. Льюис пришел примерно через полчаса с бутылкой минералки, имбирным элем и пачкой соленых крекеров. Тот еще парень, этот Льюис.

- Поверить не могу, что они бросили меня на крыльце, - заявила Эшли, когда я вошла в кухню. Они с Льюисом сидели за столом, обсуждая какие-то детали свадьбы. Она положила ноги ему на колени, и он щекотал ее пяточки. – Друзья, называется.

- Они, должно быть, решили, что это весело, - пожал плечами Льюис. Он, как обычно, был в одной из своих пастельных рубашек и оксфордах, такой элегантный ходячий контраст для Эшли в серых тренировочных штанах и белой футболке. Сестра вгрызлась в один из крекеров и посмотрела на меня.

- Ну, они явно ошиблись, - она глотнула эля из чашки. – Если бы не Хейвен, я бы умерла, наверное.

- Нет, ты бы просто проснулась на крыльце, - сказала я.

- Я бы предпочла умереть. Представь только, что бы подумали соседи!

Да, вот так вот моя сестра снова выросла за одну ночь и вновь начала беспокоиться о том, что подумают о ней другие. Я уже начала скучать по глупости, написанной на ее лице вчера вечером, и по медленному веселому голосу.

- Ха, если бы ты не напилась вчера, а делала бы то же, что и я… - начал Льюис своим «ай-ай-ай» голосом, внимательно глядя в какой-то листок.

- Заткнись, - оборвала его Эшли, пихнув ногой в живот.

- А что ты делал? – поинтересовалась я, садясь рядом с ними.

- Мы пошли на ужин, потом на бейсбол, - мрачно сказал Льюис, глядя на Эшли, - я выпил два пива и добрался до своей кровати без происшествий.

- И без розовых трусов на шее, - вставила я, потянувшись за крекером.

Сказав это, я поняла, что делать этого не стоило. Это было лишним. Две пары глаз уставились на меня, Льюис – удивленно, а Эшли с ненавистью. Ее рот сжался в тоненькую ниточку, что означало, что у меня проблемы.

- Розовых трусов? – Льюис повернулся к невесте. – Что еще за трусы? Я ничего о них не слышал.

- Это ерунда, - откликнулась Эшли, посылая мне убийственный взгляд.

- Не-ет, розовые трусы – это не ерунда, - Льюис отодвинул стул, и ноги сестры упали на пол с его колен. – Ты же сказала, что вы просто ездили на ужин, и ты перебрала с «Маргаритами»? Ты даже не упоминала ничего, что касалось бы нижнего белья.

- Льюис, пожалуйста, - вздохнула Эшли. – Ну да, мы поехали в то место, но мы не пробыли там долго. Это было глупо, но они просто сказали тому парню, что я выхожу замуж, и он…

- О господи, - Льюис бросил карандаш на стол. – Стриптиз-клуб? Ты была в компании стриптизеров вчера?

- Не стриптизеров, Льюис, - устало потерла лоб Эшли. – Он просто танцор. Я даже не хотела уйти, это была идея Хэзер.

- Что-то слабо мне верится, - он посмотрел на меня, словно я могла помочь чем-то, и я уставилась в стол. – Мы ведь обещали друг другу, что не будет никаких этих обычных штучек, Эшли. Ты дала слово!

- Льюис, хватит. Это была просто глупость.

Льюис положил ногу на ногу, как делал мой отец, когда был раздражен.

- Ты прикасалась к нему?

Эшли вздохнула.

- Не то что бы.

Повисло молчание, и я подумала о том, чтобы быстренько сбежать отсюда, но стоило мне только сделать попытку отодвинуться, как нога Эшли обвилась вокруг ножки моего стула, удерживая меня на месте.

- Не то что бы, - медленно повторил Льюис. – Это могло бы означать «Да».

- Не то что бы я прикасалась к нему, - быстро сказала Эшли. – Он просто танцевал передо мной, и я должна была положить деньги в его… Вещь… Ну, потому что это грубо, если ты…

- Вещь? – прошипел Льюис. – В какую еще вещь?!

- В его трусы, - рявкнула Эшли, - черт побери, Льюис, в его трусы!

- В те же самые, которые потом оказались на твоей шее, да? – Льюис встал, оттолкнув стул. – Нет, пожалуй, я не хочу ничего об этом слышат. За неделю до свадьбы моя невеста запускает руки в белье к каким-то непонятным парням… Я не собираюсь думать об этом сейчас.

- Льюис, не будь таким! – воскликнула Эшли, слишком уставшая после вчерашнего, чтобы начинать грандиозную ссору. – Я ведь сказала, что это была глупость!

- Судя по всему, данное обещание не много для тебя значит, - оборвал ее парень. – Интересно, а вообще какие-нибудь клятвы ты считаешь важными?

- Пожалуйста, - Эшли закатила глаза. – Я уже по горло сыта твоей драматичностью! Давай просто забудем об этом.

Льюис лишь посмотрел на нее.

- Думаю, мне нужно провести некоторое время подальше от тебя, Эшли. Мне нужно идти.

И он развернулся, прошел к двери, открыл ее, вышел наружу, и дверь захлопнулась за его спиной. Эшли наблюдала, как он уходит, затем перевела взгляд на меня.

- Большое спасибо, Хейвен, - ледяным тоном произнесла она. – Большое, черт тебя подери, спасибо.

Она тоже поднялась со стула и со стуком поставила стакан на стол, а затем выбежала вслед за женихом, громко выкрикивая его имя. Я сидела за столом и понимала, что должна чувствовать раскаяние, но я не чувствовала ничего, что даже близко напоминало бы сожаление. Я отомстила Эшли за все неприятные моменты, за всю грубость и все хамство, которые терпела долгие годы. Возможно, мне стоило извиниться перед ними прямо сейчас, но вместо этого я продолжала сидеть на своем месте и слушать их громкие голоса, доносившиеся снаружи. Я снова вспомнила о том, что сестра сказала прошлой ночью – что нужно думать о хороших временах, и продолжила смаковать этот прекрасный момент моей мести.

***

Вечером того же дня зазвонил телефон – это была Кейси. Сначала я даже не узнала ее голос, хоть и слышала его всю свою жизнь. Он звучал так, словно моя подруга подхватила серьезную простуду.

- Мне нужно поговорить с тобой, - произнесла она, стоило мне взять трубку, которую Эшли бросила на диван, даже не взглянув на меня. Она все еще злилась, хотя Льюис и простил ее даже раньше, чем успел забраться в машину. – Это важно.

- Хорошо. Мне прийти?

- Нет, - быстро отказалась она, и я услышала, как на заднем плане чему-то радуется малыш Рональд. – Встретимся на улице, прямо сейчас, ладно?

- Конечно, - я повесила трубку и прошла в гостиную, где мама, Лидия и Эшли смотрели «Она написала убийство». – Я пойду прогуляюсь с Кейси.

- Ладно, - мама даже не оторвала взгляда от экрана. – Будь дома к десяти.

Когда я вышла на улицу, то услышала лишь пение цикад. Было тепло, и дорога еще не остыла после яркого солнечного света, так что я не стала надевать обувь и пошла по улице босиком. Звуки включенных телевизоров слышались из окон в каждом доме. Совсем скоро я увидела, как Кейси бежала ко мне, отбрасывая с лица волосы. Мы поравнялись с ней напротив почтового ящика Джонсонов.

- Это ужасно, - выдохнула она, с трудом переводя дыхание. Она шмыгала носом – нет, плакала, и продолжала идти возле меня, спотыкаясь время от времени. – Просто не укладывается в голове.

- Что случилось? – я никогда не видела ее такой прежде.

- Он порвал со мной, - сказала она. – Этот гаденыш, он порвал со мной по телефону! Буквально пару минут назад.

- Рик? – я представила парня, которого уже хорошо запомнила по снимкам, где он улыбался в камеру. Незнакомец из Пенсильвании, о котором я была наслышана.

- Да, - Кейси вытерла нос тыльной стороной ладони. – Мне нужно присесть, - она опустилась на газон и подтянула колени к груди, затем спрятала лицо в ладонях.

- Кейси, - я опустилась рядом и осторожно обняла ее, не зная, что делать или что сказать. Это случалось впервые с кем-то из нас. – Мне так жаль.

- Я звонила много раз, но его никогда не было дома, верно? И я оставляла ему сообщения… - она снова вытерла глаза, - А его мама постоянно говорила, что он куда-то ушел, или занят, или не может говорить, и вот, наконец, он позвонил мне сам сегодня и сказал, что она заставила его поговорить со мной. Хейвен, оказывается, все это время он просил ее говорить мне, что не может подойти. Он просто не хотел общаться со мной!

- Он придурок, - твердо сказала я и тут же услышала знакомые осуждающие нотки в собственном голосе. Кажется, мне нужно меньше слушать мамины разговоры с Лидией.

- Он надеялся, что я потеряю к нему интерес… Он просто не хотел говорить мне, что у него появилась другая девушка, и просил свою мать врать мне!

Она снова зашмыгала носом. Я погладила ее по плечу, пытаясь успокоить.

- Боже, это так глупо! А я-то собиралась ехать к нему!

- Он просто дурак, Кейси, - внезапно я возненавидела этого парня, хоть и не знала его.

- Это невыносимо, - подруга обняла меня и прижалась к моему плечу. – Это так больно!

Я никогда не была влюблена, поэтому не знала, каково все это на самом деле. Мне лишь доводилось наблюдать за разрывами Эшли со всеми ее бойфрендами и слушать ее всхлипы за стеной. А сейчас я сидела возле своей лучшей подруги Кейси Мелвин и обнимала ее, пытаясь помочь хоть чем-то. Пожалуй, пытаться помочь – это иногда единственное, что ты можешь сделать.

Мы просто сидели на газоне, прижавшись друг к другу, и Кейси плакала, а я гладила ее по спине, не произнося ни слова.


Глава 11

До свадьбы оставалось всего три дня. В доме царил ужасный бардак: телефон звонил, не переставая, для приехавших издалека родственников нужно было находить места, а Эшли срывалась и кричала на всех каждые пять секунд. Мама и Лидия устроили настоящий мозговой штурм на кухне, обложившись листками и заметками, и прикидывали, как же будет лучше рассадить гостей. Мне оставалось тихо сидеть в углу и грызть печенье, стараясь оставаться незамеченной.

Да, жизнь каким-то образом кипела, хоть это и сложно для понимания. Кейси все еще переживала, заперлась в своей комнате на три дня и отказывалась от еды, пока мама не вытащила ее на шопинг и в парикмахерскую. После химической завивки моя подруга слегка повеселела и даже согласилась записаться на новый учебный год в танцевальном классе. Жизнь продолжалась и для нее, а все фотографии Рика были безжалостно выброшены из альбомов.

Папа с Лорной вернулись из путешествия на Багамы, которое им оплатил Канал 5. Параллельно с отдыхом они сопровождали группу туристов, выигравших поездку за правильные ответы в лотереях и викторинах. Волосы отца стали еще гуще, он загорел и привез мне в подарок «музыку ветра» из ракушек. Я повесила колокольчики за своим окном, где они бренчали каждую ночь, пока Эшли не раскричалась, что они мешают ей спать, но я наплевала на это. В последнее время мне абсолютно все было безразлично.

Это началось примерно после девичника Эшли и разрыва Кейси с Риком. Однажды утром я просто проснулась с каким-то странным чувством, словно жизнь идет вперед – и я должна идти вместе с ней. Я посмотрела на себя в зеркале в ванной, мечтая о том, чтобы увидеть кого-то другого на своем месте, не такого костлявого и нескладного. Я и чувствовала себя кем-то другим, как если бы я выросла из старой себя. Все, что я слышала и видела, теперь воспринималось немного иначе, и даже собственное дыхание казалось мне каким-то более глубоким. Все вокруг вдруг стало ярче, от пылающего синевой неба до маминого мелодичного голоса, зовущего меня по имени. Эти новые ощущения были одновременно пугающими и прекрасными.

За день до свадьбы Эшли в торговом центре был День Летней Распродажи, что означало, что все магазины выставляли на прилавки то, что им никак не удавалось продать, и перечеркивали цену, надписывая рядом вдвое меньшую. Мне пришлось прийти на работу раньше обычного, в семь утра, чтобы помочь расставить на видные места каждую пару уродливых ботинок или туфель, а затем уменьшить их цены. Далее моя работа заключалась в том, чтобы услужливо подбегать к посетителям и откровенно впаривать им ненужный никому товар. Наш менеджер, Барт, ходил туда-сюда в ожидании покупателей. День был громким и сумасшедшим, половина городка, кажется, рванула на шопинг, и я только успевала крутиться и подавать один ботинок за другим. И даже посреди всего этого безумия Барт успевал прошипеть мне на ухо, что я должна предложить носки, носки, носки…

Какая-то женщина из толпы посетителей схватила меня за руку и громко спросила:

- Вы называете двадцать баксов за детскую обувь хорошей ценой?!

На ней был верх от купальника, шорты, шлепанцы и большая соломенная шляпа. Я молча посмотрела на нее.

- Серьезно? – она взяла ботинок желто-сине-розовой расцветки, выглядящий так, словно он был сделан из Смурфика. – Я плачу десять за эту пару. Если у вас есть размер пять с половиной.

- Я не знаю… - я огляделась в поисках Барта, который ушел в ванную комнату добрых двадцать минут назад. – Не мы устанавливаем цены на обувь.

- Ну да, безусловно, - ядовито сказала она, словно я нагрубила ей. – Ладно, неважно. Просто найдите мне пятый с половиной размер, будьте любезны.

Возле меня нарисовался Барт, пахнущий мылом.

- Возникли какие-то проблемы, Хейвен?

- Пятый с половиной размер, - громко повторила женщина, помахав ботинком перед моим лицом.

- Найди пятый с половиной размер для этой дамы, - похлопал меня по плечу Барт. – Я пойду разберусь с накладными.

Я направилась в подсобку и залезла на полку обуви, что была в распродаже, в поисках уродливых Смурфиковых ботинок. Здесь были шестой и четвертый размеры, и, конечно же, никакого пятого с половиной. Я вернулась в магазин.

- Извините, у нас его нет.

- У вас его нет, - вскинула она бровь. – Вы уверены?

- Я только что смотрела, - я вдруг поняла, что даже если бы и не посмотрела, то ответила бы ей то же самое. Мне было все равно, я почувствовала какую-то силу в себе, подъем энергии. Барт смотрел на меня из-за стойки.

- Хейвен, возможно, мадам заинтересуется чем-нибудь в другом стиле, - быстро предположил он.

- Я выбрала именно эти, - покупательница потрясла ботинком снова. За ее спиной кто-то позвал:

- Мисс? Мисс? Не могли бы вы помочь мне, пожалуйста?

- У нас нет нужного вам размера, - пропела я, нацепив на лицо улыбку продавца.

- Хм, ладно, пожалуй, я поищу другую пару по этой же цене. - Она положила руку на бедро, и я буквально услышала, как зашуршали складки над поясом шорт. Некоторым людям не стоит носить купальники за пределами пляжа. – Это, по крайней мере, будет справедливо.

- У нас распродажа, мадам, размеров просто не хватает. Мне жаль, - откликнулась я, уже мысленно отстранившись от нее.

Барт был занят распутыванием шнурков, в магазине толпились покупатели, а из колонок играла музыка, и помещение вдруг показалось мне чересчур громким и жарким.

- Что ж, превосходно, - возмущенно произнесла женщина и бросила ботинок в мою сторону. Предполагалось, что он упадет в корзину для неподошедших вещей, но вместо этого он отскочил от стойки и отлетел прямо в меня. Такой вот неожиданный удар от Смурфика.

Температура вокруг меня поднялась на десять градусов, в ушах странно зазвенело, и я внезапно поняла, что будто бы проснулась от странного сна.

Покупательница уходила, шлепая своими пляжными тапками по полу, а я схватила ботинок и направилась за ней. Я до сих пор ощущала место, в которое попал отвергнутый ею товар, а в голове почему-то разом пронеслись все колкости Эшли, маленькие ушки Лорны и счастливая улыбка отца, когда он объявлял о том, что ждет ребенка. Кейси, Рик, мамина поездка в Европу – все это чертово лето пролетело перед глазами, вся моя чертова жизнь, а затем все соединилось в меня одну, почти бегущую посреди торгового центра.

- Извините, - громко крикнула я, останавливаясь позади нее. – Извините! – я крепче сжала ботинок.

Она не слышала меня, так что я поравнялась с ней и дотронулась до ее плеча.

- Да? – она обернулась, прищуриваясь.

Я просто молча смотрела на нее, не зная, что сказать. Мы стояли буквально в центре холла, вокруг нас сновали туда-сюда покупатели. Солнце ярко светило в окна, было очень жарко. Шум и голоса словно сплелись вокруг меня и начали сдавливать мое тело со всех сторон.

- Вы забыли это, - произнесла я голосом, не похожим на свой собственный, и с силой швырнула ботинок в нее. Он ударился об ее плечо и отлетел на пол, перекувырнувшись пару раз, а затем лег, словно ожидая чью-нибудь маленькую ножку.

Женщина застыла, пораженная моей наглостью, а вокруг нас медленно начала собираться толпа зевак, услышавших мой окрик и звук удара.

- Вас уволят, - произнесла она наконец с яростью, - я доложу охране торгового центра об этом! Это неслыханно!

Она огляделась вокруг и показала на всех собравшихся.

- Свидетели! Вы всё видели! Вы все свидетели этого!

Все посмотрели на меня, а я… Мне стало нестерпимо жарко, все, что я видела – ее лицо и открытый рот, кричащий что-то. Я повернулась на каблуках, оттолкнула кого-то и побежала. Я вылетела из торгового центра, надеясь убраться подальше от жары, музыки, распродажи и вопящих детей. Возгласы оскорбленной покупательницы были слышны за моей спиной, но мне было наплевать, я не собиралась ни думать о ней, ни оборачиваться назад.

Наконец я вылетела на парковку и остановилась в ярком солнечном свете. Гвендолин чувствовала себя так же? Ей тоже хотелось сбежать от всего и всех и найти единственное мирное место на земле? Если, конечно, в свои пятнадцать она чувствовала что-то подобное. И я снова побежала.

***

Я все еще неслась по улице в сторону дома, когда услышала, как кто-то громко выкрикивает мое имя. Самнер. Я не собиралась останавливаться, даже ради него, и продолжала бежать мимо соседских домов, позволяя ветру бить меня по лицу и колоть песком по щекам. В итоге я обнаружила, что оказалась в парке. Я прошла мимо качелей и гимнастической площадки, которая называлась «Креативной детской площадкой» и была построена группой чьих-то родителей-хиппи, когда я еще училась в младших классах. Площадка была полностью построена из дерева, включала в себя горку и укромные уголочки, чтобы играть в прятки. Еще там был туннель и нечто вроде шведской стенки. Когда я была маленькой, а мое тело – нормальных размеров, я и открыла для себя это место. Я могла залезть в туннель и сидеть там часами, прячась от всего и всех. Сегодня я поступила так же. Мои ноги с трудом поместились в трубу, но каким-то образом я умудрилась расположиться более-менее удобно. Труба казалась идеальным местом, где мне хотелось бы сейчас находиться.

Больше никаких носков. Я сняла бейджик и сунула его в карман, гадая, что ждет меня дома. Интересно, Барт, наверное, уже обо всем сообщил моей маме? Отправляют ли в тюрьму за то, что кидаешься ботинками посреди торгового центра? Господи, а вдруг меня арестуют?! Наверное, мне лучше не возвращаться домой. Но как же тогда быть?

Однако вскоре мне надоело думать о том, к чему могло привести мое безрассудное поведение сегодня, и я откинула голову, упершись в гладкую деревянную стенку трубы, и стала думать о том лете, что мы провели на пляже в Вирджинии. Я думала о Самнере, гоняющемся за фрисби. О том, как он превращал Эшли в человека. О розовых щеках моего отца и его счастливой улыбке. О маминой талии, на которой мирно лежала папина рука. Я думала о громком певучем смехе Эшли и о поездке под звездами. Это лето было столько дней назад, но каждый из этих дней был похож на другой. Я проживала их один за одним, и все смешивалось, такое похожее и не меняющееся. И все это время мои мысли были в прошлом, я думала лишь о том времени, когда мои родители были влюблены, а сестра была милой… Все было прекрасно, и Самнер держал нас вместе и заставлял смеяться, пока Эшли не выгнала его, даже не подумав о том, что будет со всеми остальными после того, как он уйдет. Никакого больше смеха, никаких счастливых улыбок, все разбрелись по своим углам в доме, и мы уже не были так близки, как тем летом.

Я так скучала по всему этому! Всего одно лето, всего один парень – но как же многое мы потеряли вместе с ними!


***

Я направилась домой. Сидя в трубе, мне почти удалось заснуть, но в какой-то момент я резко подскочила и проснулась. Солнце ярко светило, и труба нагрелась, а на площадке бегали дети. Я нехотя вылезла из трубы, подождав, пока они уйдут, и снова стала своего привычного роста. Быть маленькой было куда приятнее.

Входя в дом, я еще лелеяла надежду избежать встречи с кем-либо, но, конечно же, какая-то неведомая сила старательно рушила все мои ожидания и желания. С кухни доносились голоса Лидии и мамы, Эшли, наверное, сидела рядом с ними.

- Ну, судя по всему, нам придется перепланировать свадебную вечеринку, - говорила мама, когда я остановилась за стеклянной дверью, никем не видимая. – Ведь нельзя же, чтобы у нас было пять шаферов и четыре подружки невесты. Кому-то придется уйти.

- А я видела что-то подобное раньше, - возразила Лидия. – Четыре подружки невесты и трое шаферов. Хотя это выглядело как-то не очень. Все же вокруг алтаря должна быть симметрия.

- В голове не укладывается, - мрачным голосом проговорила Эшли. – Я убью ей, честное слово.

- У нас нет времени думать об этом, - жизнерадостно заявила Лидия. – Мы можем позвонить Кэрол попозже, а сейчас нам надо прийти к какому-то решению. И быстро.

- Ладно, - мама барабанила пальцами по столу. – Как насчет этого: мы найдем еще одну подружку невесты? Эшли, ты могла бы попросить кого-нибудь из своих знакомых, правда?

- Мама, - раздраженно оборвала ее Эшли, - свадьба завтра!

- Я знаю, - последовал спокойный ответ.

- Нет времени искать подружку невесты, подбирать ей платье, подгонять его… Мы просто не сможем! Это плохой вариант, - ох, как же часто я слышала этот тон за последние полгода!

- А если отказаться от одного шафера? – предложила Лидия. – Думаю, кого-то мы могли бы попросить не участвовать. В конце концов, так сложились обстоятельства.

- Мы не можем просто взять и выкинуть кого-то, – возразила Эшли. – Как ты предлагаешь это сказать? «Ой, спасибо за то, что заказали костюм и за все прочее, но вы нам больше не нужны. Валите».

- Разумеется, мы скажем не так, - сказала Лидия, но по ее голосу было понятно, что она сдалась.

Я подумала, что сейчас – самое время убираться, ведь в кухне повисла тишина. Я развернулась и быстро направилась к лестнице, но тут дверь за моей спиной открылась.

- Хейвен? – мама стояла в дверном проеме. – Хейвен, мне нужно поговорить с тобой.

Застыв посреди лестницы, я обернулась. Сверху она казалась такой маленькой!

- Что случилось?

- Ну, - мама начала подниматься, - случился странный звонок от Барта Искера. У тебя какие-то проблемы на работе?

- Нет, - откликнулась я, отворачиваясь и продолжая подниматься. Моя комната еще никогда не казалась мне таким желанным местом, куда мне хотелось бы попасть.

- Что бы ни произошло, мы можем обсудить это, - тихо сказала мама, все еще следуя за мной. Я почувствовала сожаление, но быстро подавила его в себе, потому что если бы я начала обсуждать с ней отца, беременность Метео-зверушки и мерзкое поведение Эшли, она бы не выдержала. У нее и так слишком много сил уходило на эту чертову свадьбу.

- Я не хочу говорить об этом, - покачала я головой, уже зная, какое выражение увижу на ее лице, если обернусь. Но я не обернулась и даже не остановилась, пройдя вместо этого в свою комнату и закрыв за собой дверь.

- Хейвен, - позвала мама снаружи громким голосом. – Мы должны поговорить об этом! Если ты начинаешь кидаться обувью в покупателей и сбегать с работы, это явно признак того, что нам есть, что обсудить. Да, я понимаю, что сейчас все немного запутанно из-за свадьбы и прочего, но…

Я распахнула дверь.

- Дело не в свадьбе. Дело совершенно не в этой проклятой свадьбе и не в Эшли! Да-да, хотя бы раз в жизни дело не в ней. Она не на первом месте! – выкрикнув это в лицо маме, я наблюдала, как меняется его выражение, сползая от авторитетного к потерянному. А затем я захлопнула дверь с такой силой, что фотографии на противоположной стене слегка задрожали. Я знала, что мама стоит за дверью и ждет, когда я вновь ее открою, но я не сделала этого. Не в этот раз.

Через несколько минут молчания она произнесла, словно подводя итог нашему «диалогу»:

- Ладно, не забудь, что сегодня приезжает отец. Ты обещала, что поедешь с ним выбирать подарок для сестры.

Ее голос был мягким, и мама изо всех сил старалась, чтобы он не звучал расстроено. Она подождала еще минуту, надеясь, что я выйду, а затем я услышала ее удаляющиеся шаги.

Я подошла к кровати и вытянулась на ней во весь рост, мои ноги уперлись в один ее край, а голова – в другой. Я закрыла глаза и попыталась выкинуть из головы все: торговый центр, женщину в купальнике и лицо мамы за секунду до того, как перед ней захлопнулась дверь. Я старалась думать о чем-то другом, но ничего не получалось, ведь снизу все еще доносились голоса.

- Что случилось? – это была Эшли.

- Ничего, - мамин голос звучал как чей-то чужой, тихий и какой-то надломленный. – Что там у нас с подружкой невесты?

- Что она тебе сказала? – повысила голос Эшли. – Господи, да что с ней такое в последнее время? Она просто невыносима. Клянусь, она делает все, чтобы испортить самый счастливый день в моей жизни…

- Дело не в свадьбе, - кротко повторила мама мои собственные слова. – Ее нужно оставить в покое, Эшли. И тебе не о чем волноваться. Есть много других проблем.

- Я просто считаю, что она может повременить со своими нервными срывами до следующей недели. Можно подумать, мы и так не завалены делами. Она – настоящая эгоистка!

- Эшли, - устало произнесла мама, - забудь.

Я лежала и слушала, как они говорят о Кэрол, проблемной подружке невесты, которая, предположительно, должна была вылететь сегодня днем, но утром она в истерике позвонила и сказала, что ее собственная помоловка под угрозой. Мама, Эшли и Лидия говорили и говорили, строили план за планом, но все заканчивалось тем, что каждое новое решение было хуже предыдущего. Я посмотрела на часы. Девять пятнадцать. Скоро приедет мой отец, чтобы купить подарок для Идеальной Свадьбы своей Идеальной Дочери. Уже было слишком поздно отменять поездку, папа был слишком пунктуален и, наверное, уже выехал. Я пошла в ванную, умылась и посмотрела на себя в зеркало. В зеленоватом флуоресцентном свете я выглядела больной и уставшей. Что ж, моя внешность прекрасно отражает мое настроение. На мне все еще была униформа из магазина, но я не стала ни переодеваться, ни наносить макияж. Вместо этого я просто подошла к окну.

Звук подъезжающей машины раздался раньше, чем я увидела папин автомобиль. Он остановился перед домом и дважды просигналил, как делал всякий раз. Я стояла у стекла и наблюдала за ним, не двигаясь. Интересно, видел ли он меня?

Он сидел в машине несколько минут, слушая радио и пробегая рукой по своим новым волосам. Затем снова просигналил. Я не шевельнулась. Мне хотелось, чтобы он вышел из машины и зашел в дом, пересек ту невидимую черту, которую провел между нами в день своего ухода. Я хотела, чтобы он прошел по лужайке и поднялся по ступенькам, вошел в гостиную, а потом поднялся к моей двери, и мы вместе разрушили бы эту стену, вставшую между нами.

Но он лишь нажал на гудок еще раз, выглянул в окно, ожидая моего появления. Я знала, что мама стоит сейчас у окна за занавеской и наблюдает за ним. Я тоже наблюдала, но он даже не поднял взгляд к моему окну, внимательно глядя на входную дверь. А еще через несколько минут он вздохнул и завел мотор.


Глава 12

Первое, что я почувствовала, когда проснулась – жара. Сильная жара. Была середина августа, и каждый день был жарким, но сегодняшний особенно выделялся. Я спала без одеяла и даже без простыни, и все равно ощущала на коже противную липкость, хотя окно было открыто всю ночь. Снаружи солнце все еще сияло, а я очнулась от какого-то кошмара, который непонятно с чего начинался и черт знает чем кончался. Кто-то вел меня по нашей улице и показывал все вокруг. Сначала это был Льюис в одной из его пастельных рубашек, потом его лицо трансформировалось в лицо Самнера. А когда я отвернулась на секунду, передо мной уже стояла Лидия Котрелл, почему-то сильно постаревшая. Я резко проснулась и внезапно вспомнила все, что произошло вчера, потрясла головой и тяжело вздохнула. Свернувшись на кровати, я уткнулась в колени лицом. Сегодня, наверное, будет самый длинный день в моей жизни.

Абсолютно каждый шумел и сходил с ума, едва услышав слово «свадьба», и мне уже хотелось просто заснуть и проснуться, когда все закончится. Но на циферблате уже был час дня, солнце било в окно, и пора было вставать.

Вчера я забралась в кровать сразу же после того, как уехал отец, заперев дверь и игнорируя мамин голос снаружи. Так и сидела, прокручивая в голове все произошедшее утром.

Следующий час я все еще оставалась в кровати, прислушиваясь к шуму в доме. За стеной туда-сюда ходила Эшли, завершая свои сборы. Вдруг в ее комнате все стихло, и я подумала, не застыла ли она возле какой-нибудь их своих коробок, думая об отъезде. Но в следующий момент до меня донесся звук разворачивающегося скотча, которым сестра заклеивала коробки. Внизу мама и Лидия громко болтали о чем-то, звеня вилками. Я лежала в кровати, оттягивая момент, когда мне придется покинуть ее, и мечтала о тишине и спокойствии, которые наступят после свадьбы, маминого путешествия в Европу и медового месяца Эшли.

В итоге я встала, зашла в душ и пробежала руками по телу, стоя под струями воды. С тех пор, как я стала такой высокой, я терпеть не могла смотреть на все это: на тощие ноги, выпирающие коленки и костлявые щиколотки. Но сейчас я выпрямилась в полный рост, позволяя воде стекать вниз. Я подумала о жирафах и страусах. О силе и высоте. О том, чтобы возвышаться над всеми и ощущать себя сильнее, чем любой из прохожих. И, когда я подошла к зеркалу, вытерев с него облачко пара, я увидела себя иначе.

За ночь я словно выросла и теперь, наконец, мое тело подходило мне по размеру. Как будто моя душа стала больше и смогла занять все предоставленное ей природой пространство. Как шарик увеличивается под давлением воздуха, так и я будто увеличивалась и становилась кем-то цельным, настоящим. Каждая клетка моего тела была на своем месте, все было правильно.


- Привет, - поздоровалась Эшли, когда я проходила мимо ее открытой двери, собираясь спуститься вниз. – Хейвен, зайди на секунду.

Я вошла в ее комнату, немедленно удивившись, какой же пустой она стала. Дверцы шкафа были открыты, внутри висели лишь несколько пустых вешалок. На стенах были видны места, где висели плакаты и фотографии. Моя сестра стояла возле своей кровати, держа в руках какое-то платье.

- Мне нужно поговорить с тобой.

Я молча стояла, ожидая, что она скажет дальше. Эшли внимательно посмотрела на меня, как будто увидела что-то, чего не замечала раньше.

- У тебя все в порядке?

- Да, - сказала я. – Почему ты спрашиваешь?

- Выглядишь по-другому, - она сложила платье и положила его в коробку, стоявшую у ее ног. – Хорошо себя чувствуешь?

- Со мной все в порядке.

Она все еще не сводила с меня глаз, вроде как не веря моим словам. Затем пожала плечами и произнесла:

- Я хотела поговорить о том, что произошло.

- А что?

- Хейвен, - начала она голосом, по которому я поняла, что сейчас она чувствует себя намного старше, чем я. – Я знаю, тебе нелегко с этой свадьбой и всем остальным, но мне не нравится, как ты обращаешься с мамой. У нее достаточно дел помимо твоего ужасного поведения, всех этих криков и хлопанья дверями.

- У меня не ужасное поведение, - коротко произнесла я, поворачиваясь к двери.

- Эй, я еще не закончила наш разговор! – сестра подскочила ко мне, хватая меня за руку. Я обернулась, вдруг понимая, какая же она низенькая. На Эшли сегодня были шорты и красная футболка, а в ушах подходящие по цвету сережки. – Вот именно об этом я и говорю. Тебе стало наплевать на всех кроме себя. Ты кричишь на маму и вот это твое отношение ко мне…

- Эшли, пожалуйста, - устало попросила я, сама удивившись тому, как похоже на маму это прозвучало.

- Я просто прошу тебя придержать свой характер при себе, по крайней мере, до завтра, - она отпустила мою руку и уперла кулаки в бока – типичная поза Эшли. – Знаешь, это очень эгоистично с твоей стороны – создавать дополнительные сложности сейчас.

- Эгоистично? – повторила я, чувствуя, что еще немного, и я расхохочусь. – Господи, Эшли, дай мне передышку! Последние полгода все в нашем доме крутилось вокруг тебя и твоей тупой свадьбы. В том числе, и моя жизнь, - добавила я с необычайным чувством легкости. Эта фраза была не похожа на то, как я обычно разговаривала, это были слова кого-то другого. Кого-то бесстрашного.

Она просто смотрела на меня, солнечные блики играли в ее сережках.

- Я не позволю тебе. Я не позволю тебе вывести меня из себя и испортить этот день, потому что я сделала очень, слышишь, очень много, чтобы все шло так, как я хочу, понятно? Я не в том настроении, чтобы ругаться с тобой, но я скажу тебе кое-что. Тебе нужно повзрослеть и взять себя в руки в ближайшие пять минут – или ты очень сильно пожалеешь об этом, Хейвен.

- Ой, да заткнись, - немедленно отозвалась я тем же бесстрашным тоном, отходя на шаг к двери, а затем развернулась и вышла, не давая ей даже шанса ответить. Я парила, окрыленная, воздух вокруг меня стал таким легким и приятным, и я, довольная, вплыла в кухню, где мама и Лидия пили кофе. Они обе подняли головы и посмотрели на меня с тем же выражением на лицах, какое было у Эшли, когда она первый раз окликнула меня сегодня утром. Как будто меня вдруг сложно стало узнать.

- Хейвен? – повернулась мама. – Все хорошо?

- Просто прекрасно, - весело сказала я, подхватывая печенье с тарелки. Наверху Эшли грохотала коробками.

Мама и Лидия обменялись взглядами поверх чашек с кофе, а потом снова посмотрели на меня. Я подошла к тостеру и сконцентрировалась на нем. Лидия прищурилась, глядя на меня.

- Почему бы тебе не позавтракать с нами?

- Хорошо. – я взяла тарелку с тостами и села возле них, а зачем принялась за еду, пока они обе смотрели на меня. Через несколько секунд молчания я подняла голову. – Что? Что не так?

- Ничего, - быстро ответила Лидия. Я вспомнила свой сон. Хорошо, что она не такая старая в реальной жизни!

- Ты просто выглядишь расстроенной, - вежливо сказала мама, немного придвигаясь ко мне. – Точно не хочешь поговорить ни о чем?

- Нет, - отказалась я таким же вежливым голосом. – Не хочу, - и вернулась к своим тостам, но они почему-то уже не представляли такого интереса. Я посмотрела на маму. Прическа, как у Лидии Котрелл. Одежда в стиле Лидии Котрелл. Выражение лица, как у Лидии Котрелл. «Ты можешь ехать в Европу, если хочешь. Ты можешь продать дом. Мне наплевать. Мне вообще на всё наплевать» - подумала я.

- Хейвен, - мама осторожно положила свою руку поверх моей. – Может быть, тебе станет легче?

Мне все равно, мне все равно, мне все равно.

Я резала тост на кусочки и механически отправляла их в рот один за другим, один за другим. Ее рука была горячей, и я не выдержала, скинув ее со своей, наконец. Затем назад полетел стул.

- Я не хочу это обсуждать! – воскликнула я, и Лидия отпрянула назад. – Мне без разницы, ладно? Просто все равно!

- Милая, - теперь в глазах мамы плескалось беспокойство.

- Извини, - тихо отозвалась я, избегая смотреть ей в глаза и выбежала из кухни, пронеслась через гостиную, оказалась на улице. Мамин сад пролетел мимо меня цветным пятном, я толкнула калитку и выбежала на улицу, миновала дом Мелвинов и все соседские коттеджи, потом побежала вниз по улице. Вот позади остался торговый центр, стоянка возле него.

Я была другим человеком, бесстрашным и свободным. Мои ноги ударялись о землю, легко неся меня вперед, и я почти ощущала расстояние между собой и тем, что оставляла позади.

***

Я не знала, куда пойти или чем заняться. У меня больше не было работы, а в кармане остались лишь три доллара, так что примерно час я просто бродила по городу. Я купила апельсин и сидела на скамейке, наверное, с полчаса, пока чистила его. Механически отдирая шкурку, я размышляла, могу ли вернуться домой. Мне представлялся наш дом, я ясно видела каждую маленькую деталь, а еще я представляла бурю, которую устроят мне Эшли и мама после того, как узнают о моем поведении с каждой из них. Я сидела на скамейке с наполовину очищенным апельсином в руках и думала об Эшли, и Льюисе, и маме, и своем бывшем менеджере Барта, и папе, и Лорне, и вопросе, которым задавались все они в последнее время: «Что творится с Хейвен?». На моей стороне был один лишь Самнер. Это лето было просто кошмарным, но ему удалось вдохнуть в меня в жизнь, как он уже сделал однажды. Но даже при этом сегодня у меня было абсолютно равнодушное настроение. Все было безразлично мне, и свадьба, и рождение сводного брата или сестры… Да, вот так вот даже я ударилась в Великий Кризис.

Я позвонила Кейси. Она вернула хорошее расположение своей мамы, получив назад возможность пользоваться своим телефоном, а уроки танцев снова стали радовать ее. Едва услышав мой голос, она сказала:

- Привет, погоди минутку. Я переключу линию.

Я стояла у уличного телефона, наблюдая за странным мужчиной, севшим на скамейку сразу же после моего ухода. Он разговаривал сам с собой.

- Хевен.

- Ага.

- Какого черта у тебя происходит? – ее голос был очень тихим, она почти шептала. – Твоя мама звонила уже три раза, она ищет тебя. Они там с ума сходят.

- Она вам звонила?!

- Видимо, думала, что ты здесь. Она рассказала обо всем моей маме, а я подслушала. Ты же знаешь, как громко она говорит по телефону, - хихикнула подружка.

- Что она сказала? – кажется, у меня проблемы.

- Ну, твоя мама спросила, не у нас ли ты, и моя сказала, что нет. Тогда твоя мама начала рассказывать о том, как ты сбежала утром с работы, потом поссорилась с Эшли и ушла из дома. Она вся на нервах, думает, что ты на наркоте или еще чем-то, она не знает…

- Наркоте? – повторила я. – Она так и сказала?

- Хейвен, - сказала Кейси голосом «Это-не-имеет-значения», - это родители. Они всегда думают, что ты колешься.

- Ну, я не колюсь.

- Да не в этом дело. Короче, твоя сестра, мама и Лидия пошли по соседям в поисках тебя, потому что репетиция свадьбы в шесть тридцать, и они хотят найти тебя как можно скорее.

- Репетиция, - повторила я. Ну конечно. Я же подружка невесты. Если бы я не была ею, на меня бы все махнули рукой. Если бы вообще заметили.

- Так что происходит? – снова спросила Кейси. – Где ты? Скажи мне, я могу приехать!

- Ничего не происходит, Кейси, - успокоила я ее, - и я иду домой, - я не уверена, что это было правдой, но мне не хотелось встречать подругу. Мне нравилась эта свобода, и я не готова была делить ее с кем-либо.

- Ты уверена? – разочарованно спросила она.

- Я позвоню позже.

- Подожди! Скажи хотя бы, что произошло на работе. Твоя мама сказала, что ты вроде как напала на посетительницу или что-то в этом духе…

- Позже, - не дала я ей договорить, - ладно?

- Ладно, - нехотя согласилась она. – Но с тобой все в порядке? Скажи мне только это. Сейчас же!

- Да, - я кивнула, словно она могла меня увидеть. – Мне просто нужно кое с чем разобраться.

- О. Ну ладно. В общем, позвони, если я буду нужна тебе. Я дома.

- Позвоню. Пока, Кейс, - я повесила трубку и оглядела небольшой сквер, в котором провела последний час. Здесь гуляли родители с детьми, студенты колледжа играли с фрисби, какая-то собака с тупым выражением на морде пыталась гоняться за диском. Я представила, как сюда врывается машина, и из нее вылетают Лидия, Эшли и мама, хватают меня и тащат на репетицию. Именно от этого я сбежала – от давления, от ожиданий, от обеспокоенного выражения на мамином лице, от наигранно веселого голоса Лидии и прищуренных глаз Эшли. Возвращаться назад мне не хотелось.

День клонился к вечеру, но на улице все еще стояла жара. Футболка прилипала к спине, и я решила, что нужно найти другое место, где солнце палило бы не так сильно. Медленно я поплелась по дороге, когда услышала звук. Рычание мотора доносилось из-за угла, и вот я увидела машину Самнера. Окна были открыты, на Самнер был достаточно далеко, чтобы услышать мой голос. Когда свет на светофоре сменился, он проехал вперед. Я последовала за ним.

Его машина стояла у Центра искусств, который недавно отремонтировали, и теперь он был оформлен в минималистично-футуристическом стиле. Автомобиль был припаркован возле входа, над которым висела вывеска «Друзья». Я толкнула дверь и вошла внутрь, оглядываясь. Мне все еще было все равно абсолютно всё, но любопытство потихоньку брало верх. В холле Центра я миновала группу пожилых женщин в ярких платьях, которые посмотрели на меня, когда я проходила мимо, а затем до меня донеслись их слова: «Какая милая, милая девушка!». Я резко обернулась, желая увидеть ту, кто произнес это, но они уже отошли довольно далеко.

Где-то наверху играла музыка, и я пошла к лестнице, поднявшись наверх. По дороге к источнику звука я миновала несколько классов, стены которых были выкрашены в разные цвета, словно пасхальные яйца. В некоторых из них сидели люди, рисовали или лепили что-то. Я миновала я залитую солнцем комнату, где сидели несколько женщин, читая книги. Наконец я остановилась у входа в помещение, откуда лилась музыка.

В одном углу стоял магнитофон, рядом сидел мужчина, держа в руках несколько кассет и внимательно изучая написанное на них. Посреди класса танцевали примерно десять пар. Женщина в длинном синем платье, закрыв глаза, опустила подбородок на плечо партнера, осторожно обнимавшего ее за талию. Мужчина в цветком в петлице кружил свою партнершу, а она тихо смеялась, ее глаза сияли. А в другом углу я увидела Самнера, сидевшего рядом с еще одной пожилой леди. Он откинул голову, смеясь, а женщина что-то говорила ему. Он внимательно слушал, а затем встал, галантно пригласив ее на танец. Я наблюдала, как грациозно они двигаются между остальными танцующими, легко скользя по блестящему полу. На нем была красная рубашка и синий галстук, на ногах – конечно же, старые оксфорды. Штанины джинсов он подвернул, но смотрелось это абсолютно нормально.

Когда мелодия закончилась, он усадил свою партнершу обратно, а потом пригласил на танец другую даму, в желтом платье, которая все это время стояла, наблюдая за танцующими с полуулыбкой. Она просияла, принимая приглашения, а затем последовала за ним в самый центр зала. Он обхватил ее в стиле старых танцев, и они начали танцевать степ. Раз-два-три-четыре!

Музыка звучала счастливо и весело, все улыбались, многие даже останавливались и молча разглядывали великолепно танцующую пару. Через некоторое время и еще несколько песен мужчина, перебиравший кассеты, взял микрофон и произнес:

- Последняя песня, господа. Последняя песня.

Я стояла в дверях, никем не замеченная, наблюдая за Самнером, но внезапно он повернулся и посмотрел прямо на меня. И в ту же минуту, не занятый ни беседой, ни танцем с кем-то еще, он направился ко мне через толпу, протягивая руку.

- Пойдем, Хейвен. Это последний танец.

- Я не танцую, - сказала я и мгновенно покраснела, чувствуя на себе внимание каждого из собравшихся. Эти незнакомые мне люди смотрели на меня, как на давнюю подругу, на их лицах была написана радость и гордость.

- Я тебя научу, - заулыбался он. – Пойдем же, покажем класс.

Я положила свою руку в его и почувствовала, как его пальцы сплелись с моими. Он осторожно потянул меня за собой, и я вспомнила, что «Эшли – не из тех, кто следует». А как насчет меня? Мне захотелось пошутить на эту тему, но вдруг я поняла, что момент не подходящий. Он держал меня за руку, прислушиваясь к музыке, и, наконец, сказал:

- Хорошо. Просто повторяй за мной.

И я повторяла. Никогда я не была танцором, спасибо моей нескладности и неловкости. Танцы – это для миленьких аккуратно сложенных девушек, на которых не приходится смотреть снизу вверх, но Самнер вел меня по танцполу, словно мы уже очень давно танцевали вместе. Я поворачивалась, останавливалась и шагала точно в музыку, сама не зная, как это у меня выходило. После долгого дня на меня накатила усталость, но сейчас, в танцевальном классе, она каким-то образом испарилась, уступая место воодушевлению и приливу сил. Наверное, я никогда не чувствовала ничего лучшего, чем руку Самнера поверх своей. Он всегда поддерживал меня морально, а теперь я ощущала, словно он был способен даже собрать меня по кусочкам. Музыка была плавной, временами казалась грустной, но мне не хотелось отпускать этот момент. Он был слишком идеален.

Я позволила Самнеру вести себя и просто следовала за ним, прикрыв глаза, и вдруг услышала его тихий голос:

- Вот так, Хейвен. Это замечательно. Ты можешь поверить в это? Ты танцуешь?

Музыка вдруг замолчала, и я открыла глаза. Мы с Самнером были единственными, кто танцевал этот последний танец, все собравшиеся стояли, внимательно следя за каждым нашим движением, и теперь начали аплодировать, одобрительно кивая головами и улыбаясь. Никто не произнес ни слова, но я все равно ощутила эту молчаливую атмосферу тепла и дружелюбия. В Самнере было что-то особенное, но сейчас все эти люди воспринимали нас с ним, как единое целое. Впрочем, я и сама воспринимала нас так же в этот момент. В нем, Самнере Ли, было все – воспоминания о прошлом и намеки на счастливое будущее, он был единственным, и заменить его не сумел бы никто.


***

- Итак, - произнес Самнер, когда мы уже сидели в его машине и отъезжали от Центра искусств, - расскажи, наконец, что случилось.

- Ничего, - я высунула руку в окно, чувствуя теплый летний ветер между пальцами.

- Да ладно тебе, Хейвен, - поморщился он. Мы стояли на светофоре, и Самнер повернулся лицом ко мне. – Я знаю, что произошло в торговом центре.

Я уставилась на светофор в ожидании зеленого света.

- Это не такая уж большая важность, - сказала я, пытаясь сохранить тот же бесстрашный тон, каким разговаривала раньше. – Все равно я завязала с этим.

Самнер продолжал смотреть на меня.

- Хейвен. Даже не пытайся меня обдурить. Я же вижу, что с тобой что-то происходит.

Мы сидели в машине, и я поняла, что красный свет будет гореть еще целую вечность. Самнер смотрел на меня, пока я не сдалась:

- Я накричала на Эшли, доволен? И на маму. Я по горло сыта всем этим свадебным дерьмом, вот что. И я не хочу больше говорить об этом.

Наконец загорелся зеленый, и мы свернули вправо, по направлению к моему дому.

- Ладно, - медленно согласился он. – Но не будь так строга к Эшли. Выходить замуж, знаешь ли, большой стресс. Вряд ли она специально тебя доводила, просто так уж вышло.

- Дело не в свадьбе, - возразила я. Ох, как же я устала повторять это снова и снова. – Эшли как-то существовала до свадьбы и была моей сестрой задолго до того, как стала невестой. У нас и раньше были проблемы, так что давайте все прекратим сваливать всё на свадьбу!

- Я в курсе, что она существовала до этого, - вежливо заметил Самнер. – Я тогда тоже ее знал, помнишь?

- Да, но тогда она была другой. Господи, Самнер, с тобой она была другой! Это ты ее изменил.

- Не уверен в этом, - покачал он головой. – Мы тогда были в школе, Хейвен, это было очень давно.

- С тобой она была счастлива, - сказала я тихо. – Она была милой со мной и много смеялась. Она вообще все время смеялась. Нам всем было весело!

- Это было очень давно, - повторил он. Это было совершенно не то, что мне хотелось бы услышать, я ждала понимания, гнева, сожаления. Мне хотелось, чтобы он снова встал на мою сторону, но вместо этого он просто молча вел машину. Мы приближались к знакомым улицам, и я заявила:

- Если ты везешь меня домой, то можешь высадить меня тут. Дойду пешком.

- Хейвен, хватит, - он снова повернулся ко мне. За его плечами в окне я увидела грозовые облака, постепенно собирающиеся над крышами. – Твоя мама беспокоится о тебе, да и темнеет уже. Просто позволь отвезти тебя домой.

- Я не хочу идти домой, - чуть громче произнесла я. – И еще только пять пятнадцать. Если ты собираешься сдать меня маме с рук на руки, как восьмилетку, то я против. Останови машину.

Он подъехал к краю дороги, остановившись недалеко от торгового центра.

- Ладно, Хейвен, я не поеду к твоему дому. Но я не собираюсь выкидывать тебя на полпути. От тебя зависит, что мы делаем дальше.

Мы сидели в машине, мимо нас проезжали другие автомобили, а солнце потихоньку уползало за тучи. Самнер смотрел на меня, а я – на свое отражение в зеркале. Мое лицо выглядело запыленным и пылающим.

- Ты не понимаешь, - кажется, я собиралась расплакаться.

Он отстегнул свой ремень и положил ключи на приборную панель.

- Не понимаю чего? – его голос звучал устало, словно с него было достаточно. Все шло определенно не так, как мне хотелось. Теперь я мечтала о том, чтобы вновь оказаться в танцевальном классе, когда моя рука лежала в его, и музыка заполняла собой весь зал.

- Вообще ничего, - покачала я головой. – Ты не понимаешь, что произошло после того, как ты ушел.

- После того, как я ушел? Что ты имеешь в виду?

- Когда Эшли тебя прогнала, - я сфокусировала взгляд на своем отражении. – В тот Хэллоуин. Тогда изменилось очень многое.

- Хейвен… - начал он, делая глубокий вдох, словно собираясь сказать что-то очень важное, но потом замолчал, и непроизнесенные слова повисли в салоне прямо между нами.

- Мой отец сбежал с ведущей прогноза погоды, Самнер, - воскликнула я, и это разрушило невидимую плотину. Слова полились рекой, - Эшли снова невзлюбила меня, а мама много грустила, все это просто разбивало ей сердце. Потом на нашу улицу переехала Лидия, а Эшли встретила этого Льюиса в «Йогуртовом рае», но с тех пор мы уже не были такими, как раньше, никто из нас, даже я! Когда ты ушел – когда она тебя выгнала – все вроде как началось заново. Пока ты был с нами, все было хорошо, мы все были счастливы. А потом Эшли стала стервой, прогнала тебя, и все разрушилось. Вот, примерно так. Боже…

Я замолчала, внезапно поняв, как странно звенит мой голос, и какими несвязными кажутся слова.

Все это время он смотрел прямо перед собой. Самнер Ли, первая настоящая любовь Эшли, парень в красной рубашке, синем галстуке и солнцезащитных очках. Наконец он медленно покачал головой и произнес, все еще глядя на дорогу:

- Есть многое, о чем ты не знаешь, Хейвен. Эшли…

- Я не хочу ничего слышать об Эшли! – воскликнула я, так мне надоело ее имя и ее лицо. Почему, ну почему она появлялась абсолютно везде и постоянно перетягивала все внимание на себя?! – Я ненавижу Эшли!

- Не говори так, - сказал Самнер. – Ты не права.

Теперь он говорил как какой-нибудь приглашенный судья, сторонний наблюдатель или случайный прохожий. Он вообще слушал, что я говорила?!

- Я знаю достаточно, - возмутилась я. Мне была нужна его поддержка. Чтобы он понял меня. Поверил. Но он только сидел рядом и смотрел вперед, а потом отделывался общими фразами.

Грозовые облака начали собираться быстрее, горизонт темнел, и дорога становилась мрачнее.

- Это она виновата, - тихо проговорила я, вспомнив, как Самнер стоял напротив нашего дома в костюме безумного ученого и смотрел на окна моей сестры. – Это из-за нее ты ушел. Она тебя прогнала.

- Хейвен, я так не могу, - он ударил руками по рулю, неожиданно рассвирепев. – Я даже не знаю, что на это сказать, потому что…

- Да ты и не должен ничего говорить, - быстро вставила я, удивленная его внезапной сменой настроения. Раньше он никогда не повышал на меня голос!

- Слушай, Хейвен, то, что произошло между мной и Эшли… Ну, все не совсем так, как тебе запомнилось. Там много всего было намешано.

Я хотела сказать, что во всем всегда «намешано много всего». Что-то подобное говорила мне и мама после того, как ушел отец, когда я плакала и кричала, что во всем виновата Метео-зверушка.

- Я просто отвезу тебя домой, - сказал он. Тучи поползли уже и над нами. Черные, они заслоняли собой чистое синее небо. Все еще было жарко и душно, но ветер изменился, он стал резким и холодным, трава низко клонилась к земле под его порывами.

- Да не собираюсь я домой! – крикнула я, глядя, как солнце скрывается за краем тучи. Удивительно, как быстро может меняться погода. Удивительно, как быстро может меняться ход разговора.

Самнер завел мотор, не обращая внимания на мои слова, и машина медленно отъехала от края дороги. Большая капля упала на лобовое стекло, расползаясь по моему нечеткому отражению. Машины, проезжающие мимо нас, включали фары, все, как одна. Я открыла дверь и выскочила наружу, захлопывая ее за собой. Мои ноги с силой ударились о землю, но я не потеряла равновесие.

- Хейвен! – рявкнул Самнер, снова останавливаясь. Я гордо пошла вперед прямо по газону, выходя на тротуар. – Сейчас хлынет дождь, не глупи. Вернись и сядь в машину!

- Нет, - тихо сказала я, зная, что он не слышит меня. Дождь действительно начался, но я продолжала идти вперед. Самнер за моей спиной продолжал выкликать мое имя, но я не собиралась возвращаться. Теперь я поняла, что он бы не таким, каким я хотела его видеть. Возможно, он вообще никогда таким не был.

Я шла вперед по дорожке, пока шум машин не стал неразличим за грохотом грома и звуком дождя, и я не оказалась где-то среди деревьев местного небольшого парка. Перешагивая через ручеек, я увидела первую вспышку молнии, а за ней последовал раскат грома, раздавшийся прямо за моей спиной, и я подпрыгнула на месте. В детстве я ходила по этим тропинкам, но сейчас они выглядели иначе, чем мне запомнилось. Впрочем, многое начинает выглядеть по-другому, когда ты вырастаешь и перестаешь смотреть на мир снизу вверх.

Еще один раскат грома раздался над моей головой. Я была уверена, что эта дорожка приведет меня на нашу улицу, но не видела ни домов, ни чего-либо еще помимо деревьев. Уверенность начала покидать меня, и я запаниковала, ускоряя шаг и снова переходя на бег. Ветки возникали из ниоткуда, и я с трудом успевала уклоняться от них, мокрая холодная трава неприятно касалась ног, заставляя меня двигаться быстрее. Дождь усиливался, и вот уже дорожка стала практически неразличима. В ушах у меня стоял шум воды и звук моего собственного дыхания. Я представила дома на нашей улице и свет в их окнах, лужайки перед зданиями и машины на подъездных дорожках, все такое знакомое и родное. Мне отчаянно захотелось оказаться там прямо сейчас, но вместо этого передо мной все еще были деревья и стена дождя. Полуослепшая, я продолжала бежать под дождем, пока не наткнулась на что-то и не отлетела назад.

Гвендолин.

Она была насквозь мокрой, от волос, заколотых на затылке, до белой футболки с красными полосками и черных беговых шорт. Провода наушников свисали с ее шее, а на талии был прикреплен плеер. Она тяжело дышала, ее лицо раскраснелось, и с него стекали дождевые капли. Впервые за долгое время я видела человека, такого же высокого, как и я. Она смотрела на меня сверху вниз, глядя мне в глаза. Гром снова встряхнул воздух вокруг нас, еще одна молния осветила парк, Гвендолин Роджерс и меня. Мы стояли так близко, что я смогла различить мурашки у нее на коже. Она смотрела на меня большими грустными глазами, а я смотрела на нее, застыв, и даже не пошевелилась, когда она подняла руку и коснулась моей щеки, словно не была уверена, что я настоящая.

Казалось, мы стояли там целую вечность, Гвендолин и я, две незнакомки под проливным дождем, каким-то образом почувствовавшие сходство и связь между собой. Мне хотелось заговорить с ней, произнести хоть что-нибудь, чтобы сделать происходящее реальным. Может, вспомнить что-то, что знакомо нам обеим: соседские дома, летнюю жару, торговый центр?

Но она молча смотрела на меня со странным выражением, словно она давно и хорошо знала меня, затем потеряла – и вот теперь снова нашла. В тот момент я тоже почувствовала что-то подобное, словно я знала Гвендолин, а она знала меня.

А потом я услышала голос сестры.

- Хейвен! – где-то захлопнулась дверь машины, затем еще раз. – Хейвен! Где ты?

- Я здесь, - откликнулась я, глядя на Гвендолин, и она отступила на шаг назад, опуская руку. Я обернулась на голос сестры, которая все еще звала меня из-за пелены дождя и стволов деревьев. – Я здесь, - повторила я для нее.

Эшли выбежала на тропинку. Она была босой, на ее плечи был накинут желтый дождевик. Я повернулась в сторону Гвендолин – та уже бежала дальше по тропинке в ту сторону, откуда пришла я., ее спина быстро удалялась от нас.

- Хейвен? – дождевик Эшли громко шуршал при каждом ее движении. Невдалеке я увидела фары машины. – С тобой все хорошо?

- Да, - ответила я. – Просто сбилась с тропинки.

- Мы так волновались! – она остановилась возле меня и вытерла рукой глаза. – Мама обзвонила практически всех знакомых, она была в истерике, а тут появился Самнер Ли и сказал, что ты сбежала от него в парк у торгового центра.

- Он разговаривал с тобой? – удивилась я.

- Он тоже беспокоился, - сказала сестра, такая маленькая и вымокшая. – Мы все боялись за тебя. Боже мой, Хейвен, - тихо произнесла она, - что с тобой сегодня случилось?

- Не знаю, - отозвалась я, внезапно понимая, как я устала. Мне хотелось забраться в теплую кровать и провести там остаток своей жизни, но прежде, чем я сделаю это, я должна была спросить кое о чем. – Эшли.

- Да? – вскинула сестра голову, и я внимательно посмотрела ей в глаза.

- Почему ты бросила Самнера?

Ее глаза расширились от удивления.

- Что?

- Самнер. Почему ты порвала с ним в тот Хэллоуин?

- Я порвала с ним? – повторила она. – Это он тебе так сказал?

- Нет, - возразила я. – Но я видела вас. Он тогда нарядился безумным ученым, помнишь? Я видела вас из окна вечером.

- Хейвен, - медленно проговорила Эшли, качая головой, - я не бросала Самнера. То есть, мы расстались, но лишь потому, что он обманывал меня. Помнишь ту девчонку, Лорел Адамс? Я узнала о них на той вечеринке. И поэтому мы расстались, - она наблюдала за моим выражением лица, и ее голос дрогнул, когда она продолжила, - Все это время ты не знала об этом, да? Ох, Хейвен. Он разбил мне сердце.

Я стояла, глядя на свою сестру, и вспоминала тот Хэллоуин, когда смотрела, как они отъезжают от нашего дома: Самнер за рулем, Эшли возле него и Лорел Адамс на заднем сиденье.

- Это неправда, - мне почему-то вспомнилось, как Самнер кружил меня в танцевальном классе. – Это не может быть правдой!

- Но это так. Я любила Самнера, а он причинил мне очень сильную боль, - Эшли откинула прядь волос с моего лица неловким движением. – Не всегда все так просто, Хейвен. Не бывает хороших или плохих парней. Иногда даже те, кому ты хочешь верить, оказываются лжецами.

- Он так расстроился. И долго стоял перед нашим домом, - мне никак не хотелось верить в то, о чем говорила Эшли. – Он умолял тебя вернуться!

- Это не меняло того, что он сделал, - сестра грустно улыбнулась мне. – Хейвен, я знаю, тебе не нравится Льюис, но попытайся понять, насколько для меня важно быть с кем-то, кому можно доверять. После развода мамы и папы и после поступка Самнера я вообще потеряла веру в отношения. Льюис, может быть, и не Самнер, но он не причинит мне боль. Никогда. Просто не всегда все идет так, как нам хочется. И понять, кому стоит доверять, не так просто.

- Он любил тебя, - сказала я ей. – Мне кажется, он и сейчас любит.

- Нет, не любит, - Эшли скрестила руки на груди. – Может, он любит ту, какой я была в пятнадцать, когда не знала ничего. Когда доверяла всем подряд. Но той девочки больше нет.

Мы медленно пошли по тропинке по направлению к фарам машины, мерцающим за деревьями.

- Он просто парень, Хейвен. Возможно, он и был первым, кто ранил меня, но все же он просто парень. А ведь их было много, - усмехнулась она с горечью.

- Но они были не такими, как он, - повторила я то, о чем думала в последнее время, хотя уже и поняла, что больше не смогу думать о нем или о том лете так же, как и раньше.

- Да, может и так, - согласилась Эшли, когда мы вышли к машине. – Но вдруг это не так уж и плохо? Невозможно любить кого-то так же, как любил другого. Ничто не повторяется, и каждый раз все иначе. А с первым парнем просто сложнее всего. Так уж устроен мир, Хейвен.

Она придержала дверь, пока я забиралась в салон, мокрая и дрожащая, а затем обошла машину и села на водительское сиденье. Мы не разговаривали по пути домой, она молча вела машину по знакомой дороге. Я думала о Самнере, том лете – и все казалось другим. Самнер задел каждую из нас, по-разному, конечно, но все же задел. Он был первым парнем, разбившем сердце моей сестры, и первым парнем, который не оправдал моих надежд. Но в этом виновата я сама – я придумала его себе, не пытаясь даже понять, каким же он был на самом деле. Я сама создала себе миф, сказку. Возможно, Эшли была права.

Я посмотрела на ее отражение в зеркале заднего вида. По крыше барабанил дождь. Я и моя сестра, которая завтра выходит замуж, сидели в тишине в ее машине, но слова были не нужны. Не всегда нужно говорить о чем-то вслух. Некоторые вещи сёстры понимают без слов.


Глава 13

- Пора, - мама стояла в дверях в новом розовом платье с маленьким букетиком красных цинний и синих флоксов, подколотым к плечу. Весь дом сегодня пах цветами, букеты выстроились в ряд на кухонном столе, каждый из них был собран ее руками.

Я отвернулась от зеркала, и она ахнула, всплеснув руками.

- Ты выглядишь замечательно! – выдохнула она, и ее голос снова задрожал, как уже дрожал множество раз сегодня утром (в ее кармане все утро находилась пачка носовых платков, потихоньку подходя к концу). – Платье сидит прекрасно! Это именно то, что нужно.

Лидия Котрелл нарисовалась за ее спиной, поглядела на меня и точно таким же голосом произнесла:

- Ты просто как видение, - она шмыгнула носом, и мама предложила ей платочек, от которого Лидия отмахнулась. – Ну разве она не что-то?

- Конечно, - мягко сказала мама, обнимая меня. Затем она взяла меня за руку, и мы пошли вниз, а Лидия – за нами, громко болтая нам в спины.

- Я уже знаю, что разревусь, - громко сообщила она, - я всегда плачу на свадьбах. А вы?

- И я, - мама сжала мою руку. – Но Хейвен самая стойкая из нас. Хорошо, что она не унаследовала мамину эмоциональность!

- О, ну нет ничего лучше, чем слезы в день свадьбы, - заметила Лидия, стуча каблуками по ступенькам. – Всем нужно всплакнуть в такой счастливый день.

Мама все еще держала меня за руку, когда мы прошли по гостиной и вышли на улицу, подходя к машине. Когда вчера мы с Эшли вернулись домой, она просто обняла меня, а затем отпустила наверх – в душ и спать, даже не сказав ни слова о репетиции. Проснувшись чуть позже тем же вечером, я нашла их с Эшли на кухне, они пили вино и смеялись, их голоса переплетались, как музыка. Я села рядом с ними в своей пижаме, и мне налили имбирного эля. Мы говорили о старых добрых временах: о том, как Эшли в десять лет чуть не устроила пожар, пытаясь приготовить пирог по якобы очень простому рецепту. О том, как я, когда мне было шесть, захотела сбежать из дома и очень ответственно подошла к этому делу, упаковав в красный рюкзачок нижнее белье и мочалку. Мама смеялась, ее щеки раскраснелись, как бывало всегда, когда она немного выпивала. Она рассказывала все эти смешные истории, и мы веселились, словно оказавшись в стране, где нет ни мужчин, ни разводов, ни разбитых сердец. Мы смеялись и над прической отца, над парнями Эшли (чьи имена с трудом вспоминала даже моя сестра). Мы смеялись все время, что шел дождь, а затем он закончился, мы открыли окна, и кухня наполнилась свежим послегрозовым воздухом. Дома было тепло, ярко горели лампы, и я знала, что запомню эту ночь навсегда, как запоминала все хорошее в своей жизни. То лето, навсегда связанное с каникулами в Вирджинии, теперь уходило, вытесняясь новыми воспоминаниями о новом лете. Я старательно впитывала каждую деталь, чтобы запомнить все до мелочей – от блеска кольца Эшли до звона маминого бокала. Это действительно был хороший момент, чтобы начать все заново.


Я не выпускала мамину руку, пока мы шли к машине, зная, что теперь все изменится. Мы с ней начнем с новых воспоминаний, может быть, даже в новом месте. Она поедет в Европу, потому что я все же уговорила ее, а я найду другую работу, подальше от торгового центра, и с улыбкой начну новый учебный год. Моя сестра будет с Льюисом, и я буду знать, что она счастлива в своей новой квартире, пусть даже меня и не будет за стенкой. Мне придется отпустить ее, но все получится. У меня тоже будет яркая жизнь и своя очередь из парней, сменяющихся один за другим.

Мне хотелось найти Эшли и сказать ей все это, но церковь была переполнена, все ходили из угла в угол, а моя сестра сейчас находится в маленькой комнатке, убранной в белые и синие цвета. Я встала в ряд вместе с остальными подружками невесты (Кэрол так и не появилась, симметрия полетит к чертям), взяла свой букет и подумала, что все хорошо. Я ведь уже была подружкой невесты раньше и знала, что делать. И, когда заиграла музыка, я пошла вслед за девушкой, что стояла передо мной, миновала Кейси и ее родителей, Лорну Куин и Лидию с мамой. Все это время я думала, будет ли у меня возможность сказать Эшли что-нибудь о вчерашнем дне и о том, как мне жаль. О том, как я буду скучать по ней, и о том, что теперь я все поняла насчет Самнера. Вчера вечером я с трудом могла даже думать обо всем этом, не то, что сложить мысли в связные слова. Когда я пошла спать, мне вдруг подумалось, что я упустила момент, но тогда я провалилась в сон, а сейчас вот поняла, что уже поздно для таких признаний.

Оркестр заиграл «Вот идет невеста», и мы все повернулись. Вот она.

Мой отец улыбался, его лицо сияло, а его рука служила надежной опорой для его старшей дочери, когда они сделали первые шаги к алтарю. Все охали и ахали, потому что Эшли была прекрасна в своем белом платье, а я смотрела, как она приближается ко мне, и думала о нас. Я и моя сестра, сколько ссор у нас было, сколько примирений!.. Я заметила легкую улыбку на ее лице, увидела, как покраснел Льюис, и как мама вытирает глаза, и… тоже начала плакать.

Я прекрасно понимала, что моя тушь сейчас потечет, и что я единственная из подружек невесты, кто начал рыдать, но слезы все равно текли из глаз, скатываясь по щекам, и я даже не пыталась их остановить. Эшли приблизилась ко мне, ее глаза встретились с моими, и я хотела сказать ей все, о чем думала минуту назад, но она вдруг выпустила руку отца и подошла ко мне, обвивая руками. Мое лицо уткнулось в цветы на ее корсаже, и я обняла ее в ответ, вдруг поняв, что слова не нужны. Моя сестра умнее, чем я когда-либо о ней думала. Она прижала меня к себе, прошептав, что любит меня, а затем отстранилась, украдкой вытирая глаза.

Да, возможно у нас с Эшли были трудные времена, но мы многому научились друг у друга, это уж точно. У нас обеих был парень, который одновременно и очаровал, и разочаровал нас. У нас обеих были воспоминания, и у нас обеих был шанс начать все заново. Моя сестра, о которой я всегда думала, что она не понимает меня, оказывается, знала меня лучше, чем я сама, и могла понять абсолютно все, даже без слов.

И она была права. В самом начале всегда все кажется сложным. Как и с первым парнем.

Но затем всё непременно налаживается.



на главную | моя полка | | Тем летом |     цвет текста   цвет фона   размер шрифта   сохранить книгу

Текст книги загружен, загружаются изображения



Оцените эту книгу