Книга: Рената




«ТЫ ВИДИШЬ МОРЕ?»

Машина мчалась по широкой городской улице, сверкающей сухим и гладким асфальтом. Справа бежала ее огромная тень. А слева, на тротуаре, в просыхающих лужицах играло южное апрельское солнце. По бульвару, по-весеннему одетые, без пальто и шапок, торопились студенты. Бежали наперегонки школьники с толстыми портфелями. Стремительно перепархивали с куста на куст ошалевшие от весеннего тепла воробьи.

Рената сидела в кабине между мамой и шофером. Хорошо! Хорошо, что весна. Хорошо, что они едут на новую квартиру. Хорошо, что все видно впереди. А если глянуть назад, то через маленькое окошечко виден кузов грузовика, доверху уставленный вещами, и веселое лицо папы. Он как будто почувствовал Ренкин взгляд, повернулся к ней и смешно подмигнул сперва одним, потом другим глазом…

Интересно, а какая она, их новая квартира? Ват и мама, наверное, о том же думает. Даже глаза прикрыла и улыбается.

- Ну когда же будет наша Красная-прекрасная улица? - спросила Рената.

Мама открыла глаза:

- Да вот…

И тут как раз грузовик свернул в переулок и остановился перед четвертым подъездом большущего дома.

Только Рената вылезла на подножку, как где-то рядом раздался рев, а потом из-за угла появилась девчонка. Она шла пошатываясь. Будто слепая. Рената глянула на ее лицо. А лица-то и нет! На голову, до самого рта, натянута голубая беретка. Девчонка вцепилась в нее руками. Но не тут-то было. Снять беретку спереди мешал нос, а сзади она зацепилась за приколки.

- О-о-ой, ма-моч-ка-а-а! Ой, бо-о-оль-но! Больно! - визжала девчонка, приближаясь к машине.

Из подъезда выскочила полная женщина с громадными серьгами в ушах и, всплеснув руками, закричала еще громче девчонки:

- Софа! Что с тобой?! Да что же это такое! Опять этот Пугач?! И куда только милиция смотрит!… - И, переваливаясь, как утка, побежала за угол. Вскоре она вновь появилась. Запыхалась. Видно, догнать хулигана не удалось. Она решительно сорвала с дочки беретку, отчего та взвыла пуще прежнего. Тогда мать схватила ее за руку и потащила домой.

Рената успела рассмотреть только белые тощие косички девчонки, красное зареванное лицо да большой кричащий рот.

- А тут весело! - усмехнулся папа, соскакивая на землю. - Ну, ладно. Давайте разгружаться.

Когда сгрузили все вещи, папа распрощался с шофером и сказал:

- Ну, Ренка, вперед! На штурм высоты.

И Рената помчалась по лестнице. Остановилась на третьем этаже.

- Выше! - сказал папа.

Ренка остановилась на площадке четвертого этажа.

- Еще выше!

А когда она добежала до пятого, папа скомандовал:

- Стоп! Выше нас только чердак. - Он открыл ключом дверь и пригласил: - Входи. Вот он - наш дворец.

И Рената первой переступила порог.

Белый потолок. Светло-синяя панель. Блестящий коричневый пол. Черный маслянистый счетчик на стене тихонько загудел, приветствуя хозяев… Рената осмотрела все в прихожей, на кухне и в ванной, все потрогала руками и вместе с мамой вошла в комнату.

- Ой, какая большая! - обрадовалась она. - И высоченная! Папа! Ты достанешь до потолка, как на старой квартире?

- Ну что ты, Ренка! Тут я не достану.

Пол в комнате выложен деревянными брусочками - паркет называется. И в комнате три стены. А четвертой - будто и нет. Всю-стену занимают большущее окно и стеклянная дверь. Поэтому в комнате светло, как на улице. Рената открыла стеклянную дверь и выскочила на балкон. Ох, как высоко! Одноэтажные дома, что напротив стоят, совсем маленькими кажутся. И деревья все маленькие… И люди. Красота какая! Бежит по рельсам красный трамвай. А. там, куда он бежит, видны трибуны стадиона. А вон большое поле с зеленой травой. А за полем блестит на солнце черная широкая лента шоссе. А за шоссе - роща. А там… Что такое? Море?! Синее-пресинее. И с небом перемешалось. Не поймешь, где море, а где небо.

- Папка! А это за рощей море, правда?

- Нет, дочка. Там луга, поля. Это потому, что очень далеко, потому и кажется синее, как море.

- Пап! Но ведь там же должно быть море! Ты мне сам говорил. Ну хоть далеко-предалеко, все равно ведь там море?! Может, я такая глазастая, что вижу его за самыми полями?

Папа переглянулся с мамой и сказал:

- А что - может быть! Ты ведь и правда очень глазастая. Да я и сам теперь немножко вижу. Вера, а ты видишь море?

- Вижу, ребята! Все вижу! - улыбнулась мама.

Ренате очень понравилось смотреть с балкона на шоссе, по которому туда и сюда мчатся автомобили. Смотреть на синее море у горизонта, на близкую рощу. Она никак не хотела уходить с балкона. И решила:

- Тут я с куклами жить буду. И играть всегда.

- Ну хорошо. Ты играй. А мы с мамой пойдем вещи переносить.

- А, что ли, я не пойду переносить? - Рената посмотрела еще разок на море и побежала вслед за мамой…

Кончили носить вещи, когда уже начало темнеть. Рената перенесла всех своих кукол и елочные игрушки. И платья свои. Еще маме помогла перенести чайную посуду и зеркало. Устали все так, что никто и есть не захотел. Едва добрались до постели и сразу заснули.

БРИГАНТИНА ПОДНИМАЕТ ПАРУСА

Рената проскакала на одной ножке по ступенькам от пятого этажа до самого выхода. Она веселыми глазами оглядела двор.

Трактор на огромных красных колесах ковшом насыпал в кузов машины остатки строительного мусора. Самосвал отъехал. А на его место стал другой.

Рената подошла поближе. Посмотрела. Потом стала помогать трактору. Она собирала кусочки кирпича, обрывки проволоки, чурбаки и бросала их в кучу.

Подошла темноволосая девочка с оттопыренными губами. Постояла молча. И тоже стала собирать по двору деревяшки и бросать в кучу. Потом прибежали двое мальчишек, в голубых курточках с якорями и в черных коротких штанах, и три девочки. Работа пошла еще быстрее.

Молодой веселый тракторист выглянул из кабины и похвалил: - Молодцы! Сразу видно - хозяева. А ну, посторонись. Трактор радостно застрекотал и подъехал к их куче. Ковш с блестящими зубьями опустился, загреб мусор и высыпал в самосвал. Сразу половины не стало. Загреб еще раз - только несколько щепок да чурбаков на земле осталось. Самосвал взвыл и, переваливаясь, поехал со двора. Машин больше не было. Трактор стоял один посреди двора и тихонько стучал мотором.

- Женька, вот бы покататься! - сказал мальчик в голубой куртке.

- Угу!… Так он тебя и покатает. Даст по шее, - ответил другой мальчик в голубой куртке.

Рената посмотрела на одного. Потом - на другого. Потом - опять на первого. Ну, совсем одинаковые! У первого чубчик подстриженный. И у другого подстриженный. У первого веснушки на носу. И у другого на носу. И курточки с якорями на рукавах, и черные штаны - все одинаковое.

- Мальчики, как вас зовут? - спросила она.

- Вовка, - ответил первый.

- Женька, - ответил второй.

- А как же вы не перепутаетесь? - удивилась Рената. - Вы же совсем-совсем похожие.

- Мы не перепутаемся! - засмеялся первый.

- Я же знаю, что я - Женька! - засмеялся второй.

- А мама ваша не перепутает?

- Мама не перепутает, - ответил первый и опять засмеялся, - а вот папа… Он вчера Женьке ка-а-ак дал подзатыльник. Я мамин стиральный порошок рассыпал, а он ему - по затылку!

Второй насупился. Потом тоже засмеялся и закричал: - А помнишь, я очки разбил, а тебя бабушка туфлей… Вот смеху было!

- А почему ты не сказал папе, что это ты порошок рассыпал? - спросила Рената Вовку.

- Охота была! А Женька сам первый никогда не признается. Всегда на меня сваливает… А вот тебе слабо сказать дядьке, чтоб он покатал!

- И ничего не слабо! Вот пойду и спрошу.

- Пойди, пойди. Он тебе даст по шее!

- И пойду! И ничего не даст, - Рената подошла поближе к трактору и крикнула: - Дяденька! Покатайте меня, пожалуйста.

Тракторист улыбнулся:

- А ты шустрая! Ты у них за бригадира, да? Давай руку!

Он мигом втянул Ренату в кабину.

- Тебя как зовут?

- Рената.

- Чудное имя!

- Плохое?

- Нет. Что ты! Хорошее! Только я никогда не слыхал. Ну вотРената, а меня зовут Сергей… Николаевич. - Он засмеялся. - Только меня так никто не зовет. А просто - Сережа. Значит, покататься хочешь? А знаешь что, Рена? Давай будем сразу кататься и дело делать.

- Правда. Давайте будем работать, дядя Сережа.

Тракторист стал нажимать какие-то рычаги, педали. Стальная: рука с ковшом сзади трактора поднялась высоко вверх. Зато впереди опустился к земле широкий стальной нож. Мотор загудел еще сильнее. Трактор понатужился и пошел вперед. Нож скреб по земле и собирал кучки глины, камни, щепки. Они ползли впереди, переворачивались, крутились. Их становилось все больше и больше. Тракторист дал задний ход.

- Ну, теперь смотри, сколько мы за один заход сгребли.

- Вот это да-а-а! - удивилась Рената. - Дядя Сережа, мы руками за все время и полстолька и даже четверть столька не насобирали!

- Машина! У нее же силища! - гордо ответил тракторист. - Постой. Что же это мы молча работаем? Ты хорошие песни знаешь?

- Знаю. Давайте споем мамину и папину любимую песню?

- Давай!

В флибустьерском дальнем синем море

Бригантина поднимает паруса…

Трактор веселее застрекотал мотором и еще быстрее погнал впереди себя темно-бурую волну земли.

Когда Рената слезала с трактора, Вовка и Женька с завистью смотрели на нее. Подбежала худая девочка с белыми волосами, заплетенными в длинные тощие косички, та самая, которой вчера какой-то Пугач натянул беретку на глаза.

- Хорошо кататься на тракторе? - спросила она. - А на машине лучше в сто раз! А вы на пятом этаже живете? Этот дядька знакомый? А как тебя зовут?

Она задала сразу столько вопросов, что Рената не знала, как же на них отвечать. Но оказалось, что отвечать и не обязательно. Как только Рената назвала свое имя, девчонка замахала руками и затрещала:

- Ре-на-та?! Ха! Ну и чудо-чудище! Ренка. А меня зовут Соня. Наша Каблуковы фамилия. Мой папа знаешь кто? Полковник! Он скоро генералом будет. А это моя сестра. - Она показала пальцем на толстую девочку, которая стояла рядом и за все время не сказала ни одного слова. - Только она еще нигде не учится. А я уже во втором классе. Я - отличница! Давай с тобой будем дружить?! А у вас есть телевизор-комбайн?

- И никакого чуда-чудища нет! - обиделась Рената.

- А давай с тобой меняться? Хочешь, я тебе стеклышко дам? Солнечное! А ты мне что дашь?

Рената не умела долго сердиться. Она протянула Соне цветной мелок. Розовый. Взяла у Сони круглое стеклышко и посмотрела. Вот это да! Все вокруг стало солнечно-желтым. И прошлогодняя серая трава, и дом. И облака над крышей. И Соня, и сестра ее… А она не похожа на Соню ни капельки. Вся пухленькая, как пончик. И волосы темные. И все молчит, молчит. Только глядит широко раскрытыми серыми глазами и пухлыми губами шевелит. Будто шепчет что-то. Рената рассмотрела через стеклышко даже родинку на щеке девочки… И вдруг - раз! Все исчезло. Это Сонина сестра схватила Ренату за руку:

- Отдай! Это мое!

- Что ли, тебе жалко? - удивилась Рената.

- Не отдавай! - крикнула Соня. - Это я тебе подарила. - Она выхватила стекло из рук сестры и вернула Ренате: - Ты на нее не смотри. Она у нас дурочка.

- А как тебя зовут? - спросила Рената.

Девочка сердито посмотрела. Пухлые тубы ее дрогнули:

- Ква-ва.

- Как?

- Ква-ва! - повторила девочка и отвернулась.

- А я такого имени и не знаю, - удивилась Рената.

- Да чего ты ее слушаешь, Ренка! Она и говорить-то не умеет. Вместо «Клава» говорит «Ква-ва», вместо «класс» - «квас». А вместо… - тут Соня глянула на пустырь и взвизгнула: - Пугач! Спасайся! Пу-та-а-а-ач! - и побежала. За ней припустили близнецы.

Рената оглянулась. От дальнего конца пустыря приближалась стайка ребят. Но рассмотреть их не дала Клава. Она схватила Ренату за руку и потащила к четвертому подъезду.

Они влетели туда все разом. Соня высунулась и закричала тонким пронзительным голосом:

- Пу-гач мох-нач! Пу-гач бородач! Арестант! Арестант! - и спряталась снова.

- А чего вы все убежали? - спросила Рената. - Что ли, вы его боитесь?

- Ага! Как надает тебе, так забоишься! - сказал кто-то из близнецов.

- Я же ему ничего не сделала.

- Все равно надает! У него знаешь какой нож есть! Сапожный! Во! Какой здоровенный, - сделав страшные глаза, сказала Соня.

- А зачем ты дразнишь?

- А он все равно меня не поймает! Я - раз! И дома. Он хулиган. Его в милицию посадить надо.

Рената выглянула, чтобы посмотреть на страшного хулигана Пугача. Но ребят на пустыре уже не было.

…Дома Рената рассказывала маме о своих новых знакомых:

- Соня хорошая! И добрая. А сестра у нее какая-то чудная. Даже имени своего не знает. А Пугач ходит с ножом здоровенным. Его в милицию надо. А где Женька и где Вовка, ни за что никогда не угадаешь…

- Ой, Ренка! Что-то ты скоро всех определила, - засомневалась мама. - А вот от хулигана этого держись подальше, это верно.

А папа сказал:

- Ну-ну! Посмотрим, что ты завтра скажешь.

Ренка удивилась:

- А что, пап? Что ли, я завтра не это же скажу?…



МЕЛОЧИ ЖИЗНИ

Но и завтра, и послезавтра Рената ничего нового дома не сказала. У папы и мамы начались экзамены. Они целыми днями сидят и сидят над книгами. Листают исписанные толстые тетрадки. Маме еще ничего: она только читает да пишет. А папа еще и чертежи делает на громадных белых листах. И на линейке считает. Только линейка эта не простая. Называется ло-га-риф-мическая! В середине большой линейки другая, тоненькая, линеечка скользит. И на них - черточки, цифры всякие. А еще есть рамка со стеклышком. Двигай рамку, и линейка сама все посчитает.

Ложится Рената спать, а папа с мамой сидят, занимаются. Проснется - они снова уже за столами. Папа - в комнате, а мама - на кухне. Или мама - тут, а папа - там. Кому вслух читать нужно, тот на кухню уходит. И по очереди они ездят в областной город, экзамены сдавать. Утром поедут, а вечером снова дома. Рената им не мешает. Возьмет в карман кусок булки да пару конфет и бегом во двор.

Сегодня папа с утра поехал сдавать экзамен. Мама ушла в магазин. А Рената совсем сбилась с ног. Пропал рояль… Она искала его везде: в комнате и в прихожей, в кухне и в ванной. Нигде нет. «Дождалась, растерешка», - подумала она папиными словами. И тяжело вздохнула.

А внизу, у подъезда, ждут подружки. Рената обещала им вынести рояль поиграть немножко. Что теперь она скажет им? А спрашивать у мамы все равно бесполезно…

Когда- то давно, Ренате тогда еще и пяти лет не было, у них в коридоре стоял большущий фанерный ящик из-под папирос. От ящика вкусно пахло сосновой смолой. И в нем лежали все ее игрушки. Много-много. Одних только кукол и куклят больше, чем пальцев на обеих руках. А еще сколько было всякого!

Игрушки свои Рената очень любила, а вот убирать их - не очень. И ночевали они, кто где хотел. Резиновый слон с медведем - в коробе печки. Самолет с красными звездами - за зеркалом на стене. А новенький сервиз еле держался на краю подоконника. Мама часто сердилась:

- Вот горе мое! Да когда же это кончится?! Научишься ты наконец убирать свои вещи?…

- А я их и так все убирала, убирала… Даже устала убирать.

- Ну, значит, у тебя слишком много игрушек. Давай отдадим половину соседской Ане.

- Ага! А чем я буду играть?

И все продолжалось по-прежнему.

Но вот однажды Рената второпях отдернула занавеску на окне, и весь ее новенький сервиз грохнулся на пол и разлетелся на мелкие кусочки. И хотя мама ничего не сказала, а только так посмотрела, Рената расплакалась.

В тот же день соседи затопили печку на общей кухне, и в коробе сгорели резиновый слон с медведем и целлулоидные рыбки. Дым от горящей резины заполнил кухню, комнаты. Пришлось открыть все двери и окна. Рената сидела в углу, одетая в пальто, и хлюпала носом… Заснула она вся в слезах. А утром не узнала своего ящика. Игрушки лежали только на донышке.

- Куда же они подевались? Я же все-все в ящик положила?

- Не знаю, - сердито ответила мама. - Спроси у папы. Папа сказал:

- Сбежали игрушки, Ренка. Помнишь книжку «Федорино горе»? Ты думаешь, твоим игрушкам было лучше у тебя, чем разным там кастрюлькам-сковородкам у Федоры-грязнули?… Совсем не лучше. Дождалась, растерешка…

Маленькой Ренке стало жаль игрушек. Она усиленно засопела, собираясь заплакать:

- Куда они… сбежали? На улице же холодно. И дождик. И грязь.

- Дождик и холод им нипочем. Игрушки ведь в доме отдыха… - Папа вытер Ренке нос. - И ты сможешь даже встретиться с ними. Только давай договоримся так. Когда ты соскучишься по ним, то, ложась спать, тихонько позовешь. Тогда утром эти из ящика с удовольствием уйдут в дом отдыха, а те - появятся.

- Ой, пап! - обрадовалась Рената. - Так я уже соскучилась? Пусть появятся.

- Э-э-э, нет, Ренка! Так быстро они тебе не поверят. Если ты целый месяц не будешь разбрасывать игрушки да будешь обращаться с ними по-хорошему, вот тогда они и появятся.

Стала Рената обращаться с игрушками по-хорошему. Укладывала на ночь спать в ящик, проверяла, не заблудился ли кто. И даже купала перед сном. Пластмассовых кукол и куклят - в ванночке. А тряпочных - просто так одежной щеткой чистила. И каждый вечер спрашивала:

- Мамусь! А месяц уже прошел?

Но месяц все не проходил. Это очень долго - месяц, когда так ждешь. Наконец вечером мама сказала:

- Рена, завтра ровно месяц…

А наутро в Ренкином ящике оказались те игрушки, которые она звала шепотом перед сном. Ренка, пританцовывая, шлепала босыми ногами по полу, смеялась, разглядывала прибывших из дома отдыха:

- Вам весело было, да? Вы очень хорошо поправились и загорели.

В доме отдыха перебывали все игрушки. Только чем старше становилась Рената, тем дольше они отдыхали. И еще взяли такую моду. Стоило только какому-нибудь кукленку несколько раз попасться под ноги папе или маме, как он исчезал так надолго, что Рената даже забывала, что он у нее был. Зато когда этот кукленок вдруг опять появлялся в ящике, получалось, будто ей снова подарили.

С тех пор прошло два года. Рената выросла. Теперь она знает, что «дом отдыха» игрушек где-то там, высоко под потолком, на антресолях. И рояль, наверное, тоже сейчас там «отдыхает». «Сама виновата, - думает Рената. - Сколько раз его посреди комнаты бросала. Теперь до осени не появится… Как же сказать ребятам? Ведь они могут не поверить?…»

Но они поверили.

- Подумаешь, рояль! - сказал кто-то из близнецов. - Вот у нас один раз так целая бабушкина кушетка пропала.

- И где же вы ее нашли? - удивилась Рената.

- Где, где!… В магазине забыли! Сервант и кресла привезли, а кушетку забыли… Давайте в другое поиграем.

- Тогда лучше будем играть в магазин! - предложила Соня.

- В магазин! В магазин! - повторила Клава.

Вообще, Клава какая-то странная. Что Соня сделает, то и она. Соня засмеется, и она тоже. Соня скажет, она повторяет. Как попугай.

Все согласились играть в магазин. Ребята принесли что у кого было. Рената - десяток крупных янтарных черешен, коржик и огурец. Вовка с Женькой - большое наливное яблоко и несколько редисок с белыми хвостиками.

- Ну, теперь вы пойдите погуляйте. А я все, как нужно, приготовлю с Клавой. Вот вам деньги. - Соня дала каждому по три трамвайных билета.

Походила Рената с близнецами по пустырю туда-сюда и направилась в магазин. Вовка с Женькой за ней.

- Смотрите, как я все хорошо приготовила, - хвалилась Соня. - Как в буфете настоящем. Покупайте, пожалуйста.

И правда, хорошо. Соня порезала все на кусочки и разложила по маленьким тарелкам. Даже бинтиком от мух накрыла. Вовка купил две Ренатиных черешни, хлеба и кусочек огурца. Рената купила кусочек Вовкиного яблока и редиску с хвостиком. И другие купили понемножку. Много Соня не давала.

- Больше кусочка в одни руки не отпускаю, - заявила она.

Поели то, что купили. Пришли еще раз в магазин. Вовка спрашивает:

- Ля! А где моя редиска делась?

- И черешен нету, - удивилась Рената, - а я еще ни одной не попробовала.

- Каблучиха! Давай мой яблок! - потребовал Женька. - Он вон какой здоровый был!

- А вы лук покупайте, сухарики. Хлеба еще вон сколько! - заюлила Соня и, как взрослая, сказала: - Дефицитные продукты кончились. Может, вам еще ананасов?

- Не надо мне ананасов! Ты яблок гони! - подступал к ней Женька. - Наверно, опять, как в тот раз, с Клавкой слопали?

- Я не сво… не свопава! - поспешно глотая что-то, пролепетала Клава.

- Подавись своим яблоком! - крикнула Соня. - На вот тебе мой, целый.

Женька взял маленькое кривобокое яблочко. Надкусил и сморщился:

- Кислятина! Сама ешь! Мой куда дела? Я вот тебе как дам!

- Вам покупать можно, да? А продавщицам нельзя? - оправдывалась Соня. - Ну и не надо! Мы с вами никогда больше играть не будем! Собирай, Клавка, посуду!… Идем к нам, Ренка.

- Не пойду, - тихо сказала Рената, - нехорошо так обманывать. Соня зло глянула на нее:

- А ты… А тебя буду дразнить: Ренка-коленка!

- Зачем? Что ли, я тебя обидела?

- Сейчас не буду, а когда поссоримся.

- А у меня на старой квартире подружка была Нина. И Саша из девятнадцатого номера. И если мы поссоримся, так никогда не дразнимся, а только не разговариваем немножко.

- Ты не задавайся своей Нинкой! И своим номером! А если не хочешь дружить, так мы тебе что-нибудь как подделаем! Так будешь знать! - Соня умолкает на миг, рассматривает Ренату. Будто ищет, к чему бы придраться. - А чего ты такая черная? Ты цыганка?… Цыганка! Давай погадаем! - и смеется тонким противным голосом.

Рената смотрит на эту худую бледную девочку и удивляется. Зеленые глаза Соньки то делаются какими-то тусклыми, то вдруг загораются и блестят, как у кота Мурзика, когда он охотится за воробьями. Кажется, вот-вот Сонька цапнет ее по лицу рукой с длинными грязными ногтями. Губы у Сони такие тонкие, что когда она замолкает на секунду, рот становится узкой длинной щелкой, как у гипсовой копилки. «Так и подраться можно», - думает Рената и, ничего не сказав Соне, идет за близнецами.

На другой день Соня как ни в чем не бывало подошла к ней:

- Ой, Реночка! У тебя фильмоскоп! А какая лента?… «Дядя Степа»? Дай посмотреть.

Рената дала. Лента о дяде Степе очень понравилась и Соне и Клаве.

- Давай поменяемся? - пристала Соня. - Я тебе дам… Знаешь, что я тебе дам? Хочешь, коробку от духов «Красный мак»?… Не хочешь. Ну, тогда я тебе дам очки! Настоящие! Только без стекол.

- Что ли, я бабушка? - рассмеялась Рената. - Я тебе и так подарю. У меня две ленты.

- Ой, Реночка! Какая ты добренькая! - обрадовалась Соня.

- Добренькая, - как попугай, повторила Клава.

- Пошли на пустырь играть, - позвал не то Женька, не то Вовка.

- И-де-о-м! - отозвалась Рената.

На пустыре хорошо играть в охотников и антилоп. Ренате игра очень понравилась. А Соня начала капризничать. И жарко ей. И Женька с Вовкой жульничают, неправильно ее поймали.

- Давайте лучше в школу играть! - предложила Соня.

- В шкову играть, - как эхо, повторила Клава.

- Чур, я буду учительницей! - крикнула Соня.

- И я учитевницей, - обрадовалась Клава.

- Какая ты учительница! - шикнула на нее Соня. - Ты картавая. Ты будешь уборщицей.

- Опять уборщицей, - обиделась Клава, и губы у нее задрожали. Рената подумала: «И правда. Ведь Соня уже во втором классе. Конечно, она учительница. Только Клаву жалко». И предложила:

- Пусть Клава лучше будет ученицей.

- Ученицей! Ученицей, - поддержали близнецы. Принесли бумагу, карандаши. Стала Соня учить:

- Дети! Напишите букву «д». Все знают, как пишется буква «д»?

- Знаем! Знаем!

Все старательно стали писать на листочках.

- Не подглядывай! - кричит учительница. - А то из класса выгоню!

- Я не подглядываю, - сказал Вовка, - я только посмотрел, как Ренка красиво написала.

- Ренка, сдай тетрадку! - потребовала учительница.

- А учителя так грубо не говорят! - сказала Рената.

Соня хотела что-то сказать, но промолчала. Сердито посмотрела на листок и красным карандашом вывела двойку.

- За что мне двойку? - удивилась Рената.

- За что ей двойку? - спросили близнецы.

- Она вучше всех написава, - робко сказала Клава.

- Молчи, картавая! Уходи из класса! - рассердилась Сонька. Взяла и поставила красным карандашом всем по единице.

- Тогда и я не буду играть! - сказала Рената. - Раз ты Клаву выгнала. А ты сама покажи, как нужно букву «д» писать.

- А думаешь, не покажу?! - Сонька вывела на своем листке корявую букву с кривым хвостиком.

- Ля! - сказал Женька. - А у Ренки лучше!

- В сто раз! - подтвердил Вовка. - Пусть Ренка учительницей!

- Ну и катитесь со своей Ренкой! Я лучше вас знаю.

- Ну и не надо! Мы сами играть будем. Клава, ты будешь с нами? - спросила Рената.

- Буду!

- Клавка! Иди домой! - закричала Сонька.

Клава зашевелила губами и медленно пошла за сестрой.

- Ренка-коленка! Ренка-коленка! - дразнила Сонька. Но ей никто не ответил. Сонька еще покричала и ушла.

- Сейчас у нас будет урок рисования, - объявила Рената. - Рисуйте, кому что нравится.

Вовка нарисовал дом с балконом, а Женька - паровоз с машинистом.

- Красиво как! А я так ни за что не сумею нарисовать! - И Рената поставила им по пятерке.

Близнецы обрадовались.

- А почему Клава ушла? - вслух подумала Рената.

- Ля! - удивился Женька. - Она все делает, что Сонька скажет. Если не послушает, так такую бубну получит.

- Какую бубну? Соня бьет свою сестру?

- Ого! Еще как. Сам видел.

ПЕРВЫЙ ПОКУПАТЕЛЬ

На самом первом этаже нового дома никто не жил.

«Чего же здесь будет?» - думала Рената, разглядывая громадные, от самого пола до потолка, окна. И двери какие широкие, с красивыми золотыми ручками! Так и горят на солнце. А что внутри - неизвестно. Стекла замазаны чем-то белым. И двери заперты наглухо.

Зато сегодня с самого утра к дверям все подъезжают и подъезжают машины. Рабочие в черных халатах выгружают какие-то коробки, мешки, ящики. Хотела Рената протиснуться между машиной и дверями, но дяденька с мешком на плечах шикнул на нее:

- Брысь! Раздавлю. Шныряют тут под ногами!

- Дядя, а что тут будет?

- Ты еще здесь?! - рассердился грузчик. - Сказано тебе - уходи. Видишь, баня какая! Настоящая парная, - и рукавом вытер пот с лица.

Рената обиделась и отошла от машины. Видит: идет старушка.

- Бабушка, а что тут будет?

- Э-э-о, детка, кто ж его знает. Может, какая парикмахерская или прачечная. А может, еще что.

Так ни с чем и ушла Рената. Вечером отец смеялся:

- Пошутили они, дочка! На что нам баня?! Во всех квартирах ванные есть и душ. А вот магазин далеко. Наверняка магазин будет. Вот только какой, не знаю.

На другой день Рената раньше всех выбежала во двор. Завернула за угол - да так и ахнула. Глаза разбежались. Громадные стекла чистые-чистые. Как будто и нет их. А наверху красивая вывеска «Гастроном». Папа правильно угадал.

Подошли близнецы. Тоже витринами залюбовались. А там рисунки всякие. И консервы, и колбасы, и конфеты, и даже золотая рыбка на громадной вилке наколота.

- Во здорово! - обрадовались братья.

- Хорошо, - согласилась Рената, - только зачем рыбку накололи?

- А что? - спросил не то Женька, не то Вовка. - Правильно. На вилку ее и в рот.

- Ну и пусть в рот. Только лучше не надо. Разве ее вилкой ловят? Мне рыбку жалко.

- А ты пожалуйся! Видела, толстый дядька пошел? Это, наверно, директор. Пожалуйся ему.

- Да-а-а. А двери закрытые.

- У них черный ход есть. Около нашего подъезда. Что, струсила? - Братья смеялись. Показывали на нее пальцами и кричали: - Струсила! Струсила!

Рената поджала губы и решительно шагнула к близнецам:

- А вы только смеетесь, а самим слабо! Идем вместе.

- Нам слабо? - закричали близнецы хором. - Идем!…

Рената постояла возле низкой двери черного хода и первая шагнула через порог. Она тихо шла по узкому коридору. А кругом были ящики, бочки, мешки. Чуть не до потолка. За ней, толкая локтями друг друга и сопя, как два паровоза, на цыпочках пробирались Вовка и Женька.

Рената завернула за угол и попала в другую комнату. Ящиков и мешков тут было меньше, зато в центре стояли большие весы. Через открытую дверь Рената увидела громадный зал с квадратными колоннами. Она оглянулась. Сзади из-за бочек выглядывали головы близнецов с белобрысыми чубчиками и круглыми от напряжения глазами. Отступать было некуда, и она вошла в зал.

Ох, как здорово! Все тут было не такое, как в других магазинах. Все такое новое и светлое, как квартиры в их новом доме. И пол весь в блестящих красных и белых шашечках. И высокие, красиво расписанные стены. И лампы дневного света на потолке сплетались в чудесный узор. И светлые-светлые окна витрин. Да это и не окна вовсе! Вся стена - окно. Если чуть-чуть зазеваешься, то и побежишь прямо на улицу, пока не стукнешься лбом о стекло.

Направо - кондитерский отдел. Сколько тут конфет, шоколада, печенья! Налево, за выпуклым стеклом прилавка, - сыры, то с ярко-красной, то с лимонно-желтой корочкой, колбасы, консервы с разноцветными наклейками… Длинные черные стрелки белоснежных весов неподвижны. Никто еще не взвешивал на них ни одной конфеты, ни кусочка колбасы. Да и вообще еще никто-никто из покупателей не заходил в этот чудесный зал… И Ренате так захотелось первой, самой первой, пройти от прилавка к прилавку. Все потрогать. И всего понемногу купить.

Она забыла обо всем и пошла путешествовать по магазину. Все рассматривала, любовалась. До всего тихонько дотрагивалась руками. Подошла к кассе посреди зала и присела на краешек табуретки с мягким кожаным верхом. Кончиками пальцев провела по клавишам.

- А-а! Первый покупатель уже тут как тут! - раздался громкий басовитый голос. - Только зачем тебе касса? Может, ты будешь у нас кассиром работать?

Рената вздрогнула и обернулась. За ее спиной стояли двое мужчин. Один - толстый, с круглым улыбающимся лицом. Наверное, директор. Другой - высокий, худой, с большими очками на носу. А за ними - в белых халатах молоденькие улыбающиеся продавщицы.

- Что ж ты молчишь? Испугалась?

- Нет. Это наш магазин.

Девушки весело рассмеялись.

- Ну и прекрасно, - улыбнулся директор. - Понравился тебе магазин, детка?

- Я не детка, дядя. Я - Рената. А почему они смеются? Что ли, я смешное сказала? Это правда наш магазин! Я живу здесь. На пятом этаже. А вы директор?

- Директор, Ре… Ре… Рената. Магазин ваш! Не спорю, - весело согласился толстый дяденька. - Тебе здесь нравится?

- Очень даже нравится! Все! Тут лучше, чем на Пушкинской. Лучше даже, чем на улице Ленина!



- Ну, вот видите! - живо откликнулся худой человек в очках. - А вы еще чем-то недовольны. Дети - они все видят. У них глаз - ого!

- Только рыбку жалко, - тихо сказала Рената.

- Какую рыбку? - удивился худой.

- А там, - и Рената показала на витрину.

- Ага! - воскликнул директор. - Вот вам и критика, товарищ декоратор. А чем же тебе не нравится рыбка, девочка?

- А зачем ее на вилку? Пусть бы плавала. И кругом волны, волны, как на море.

- Ну вот. Правильно же человек говорит! Уберите с витрины эту устрашающую оглоблю. И волны пустите… Хорошо! - и от удовольствия директор даже причмокнул губами. Он обернулся и сказал: - Спасибо, Рената. Что ты хочешь за свое ценное предложение? Выбирай! - И обвел рукой вокруг - Конфетку? Шоколадку? Не стесняйся.

- Бери! Бери, девочка! - подбадривали ее девушки-продавщицы.

Рената нерешительно переминалась с ноги на ногу. Потом посмотрела на директора и спросила:

- А когда он откроется?

- Что? Магазин?

Рената молча кивнула.

- Завтра. В десять часов утра. А что? Боишься опоздать?

- Дядя директор, можно я завтра первая… самая первая что-нибудь куплю?

Взрослые вокруг заулыбались.

Рената вприпрыжку выбежала на улицу. Из-за ящиков у входа выглядывали Женька с Вовкой. Они спрятались сюда, как только увидели, что Ренату возле кассы окружили продавцы.

- Ну что? Надавали по шее? Рената презрительно скривила губы:

- А вы дрянь мальчишки! Папа говорит: кто товарища одного бросает - тот дрянь!

Близнецы даже рты раскрыли от неожиданности. А Рената отвернулась и, подскакивая на одной ножке, побежала к своему подъезду.

Утром, еще до открытия нового магазина, собралась большая толпа. Рената дежурила у дверей с семи часов. Она видела, как пришли директор и веселые девушки-продавщицы. Перед самым открытием приехал на «Волге» важный дяденька. «Товарищ Иванов» - называл его директор. Увидев Ренату, директор стал что-то говорить ему. Товарищ Иванов засмеялся и тоже посмотрел на Ренату. Потом сказал:

- Товарищи! Жители нового дома и всего близлежащего района. Поздравляю вас. Сегодня мы открываем еще один прекрасный магазин… Пусть перережет ленточку и станет ПЕРВЫМ покупателем магазина представитель самого молодого поколения. Рената Бикбаева! Иди сюда.

Все захлопали. Рената под завистливыми взорами сестер Каблуковых и близнецов перерезала длинными блестящими ножницами красную ленточку, натянутую поперек двери, и первой вошла в магазин. В кондитерском отделе она купила лимонные вафли, а в гастрономическом - двести граммов тоненькой охотничьей колбасы. И только потом, после нее, стали покупать все остальные.

СКАМЕЙКИ

После завтрака Рената забралась с ногами на диван и оттуда наблюдала, как папа готовится к экзаменам. Он считал на логарифмической линейке, записывал. Потом сердито зачеркивал все и снопа начинал считать.

- Что, пап, у тебя задачка не получается? - не выдержала Рената.

- Какая задачка? - Папа поднял от стола голову, посмотрел на Ренату. И улыбнулся: - Верно, дочка! Заработался я. Устал. Айда проветримся!

- Айда! - с радостью поддержала Рената.

Они наперегонки с грохотом скатились по лестнице и побежали вокруг дома. Впереди стрелой летела Ренка, за ней папа. И никак не мог догнать.

- Хватит, дочка! Все равно тебя не догонишь. Ты здорово бегаешь!

- Папа, а тут Колька Пугач живет! - сообщила Рената, когда они проходили под балконами. - Вон там. Видишь железные ворота на той стороне улицы? У Пугача есть нож большущий…

- Ну-у-у! - папа сделал испуганное лицо. - Тогда бежим во двор?

Ходили-ходили они возле дома, и вдруг папа спрашивает:

- Ренка, а на чем ты сидеть будешь, если в куклы играть? Рената огляделась вокруг. Сидеть и правда было не на чем.

- А на ступеньках можно!

- Нет. На ступеньках нельзя. Они цементные. Давай-ка сделаем с тобой деревянную скамейку.

Доску они нашли в подвале. А кусочков бревен во дворе хватило бы еще на двадцать скамеек. Папа вырыл три ямки. Поставил в них три столбика и стал закапывать. Рената помогала: сыпала землю, носила кирпичи.

- Папа, а зачем столбик посередине? Что ли, я тяжелая?

- А разве ты одна сидеть будешь? А если тетя Валя из четырнадцатой квартиры? Да еще две-три женщины сядут - она и сломается.

Ренка сморщила нос:

- А они в другом подъезде живут… что ли, мы для них делаем?

Папа бросил закапывать ямку. Внимательно посмотрел на дочку. Покачал головой:

- Ой-ей! Что ли, для тебя только? - передразнил он. - Стыдно, товарищ!

Ренка насупилась и отвернулась. Она сосредоточенно ковыряла носком туфли кусок кирпича.

- Нет, ты камень оставь! Он ни при чем. Да не отворачивайся. Правильную критику признавать, брат, надо!… Серьезно тебе говорю. Ты эту манеру - «твое», «мое» - брось! Тут все наше!… Подай-ка рубанок.

Папа острогал доску с обеих сторон, и стала она гладкая-прегладкая. Рената поддерживала доску, подавала инструменты, гвозди. Обида постепенно проходила. Потом папа предложил ей:

- А ну-ка забей и ты свой гвоздь в общее дело!

Рената долго забивала большущий гвоздь. То молоток бил мимо шляпки по доске, то гвоздь согнулся. Аж вспотела вся. Но все-таки забила. Она чисто убрала все вокруг скамейки. Села рядом с папой - удобно. Провела ладошкой по доске - гладкая. Нагнулась и понюхала. Доска вкусно пахла смолистой сосной. Папа смотрел на нее и улыбался:

- Ну что, нравится? То-то, брат.

Ренка в знак примирения ткнулась мягким носом в папину шею. К ним подошел пожилой мужчина из второго подъезда.

- Товарищ Бикбаев, можно у вас ножовку попросить? Мы с женой по вашему образцу тоже такую скамейку сделаем.

Когда он, помахивая ножовкой, скрылся в подъезде, папа ткнул Ренку в бок пальцем и подмигнул хитрым темно-карим глазом:

- Видала?… Вот только не знаю, на их скамейку нам можно будет садиться или нельзя?

- Ну, пап! - сморщилась Рената.

- Ладно, ладно. Я шучу…

К вечеру следующего дня против каждого подъезда стояли новенькие скамейки. А Рената с близнецами, с Клавой и Соней бегали от одной к другой: пробовали - чья скамейка лучше. Рената все же думала, что лучше всех та, которую они сделали с папой самыми первыми.

САД

Последнее воскресенье апреля. День выдался ясный, солнечный. Десятка два мальчишек и девчонок с лопатами и совками в руках собрались во дворе у третьего подъезда. Вовка с Женькой то и дело бегали за угол дома и смотрели на дорогу. Наконец они закричали: «Едет! Едет!» Головы всех собравшихся, как по команде, поднялись кверху.

- Те-тя Ли-да! Едет! Едет! Можно начинать? - хором закричали они.

На балкон второго этажа выбежала круглолицая веселая тетя Лида - председатель домового комитета. Ребята закричали еще громче. Она замахала маленькими, как у девочки, ручками:

- Слышу! Хватит! Слышу! Можно начинать!

Все ринулись к четырем подъездам дома.

- Откуда начнем? - спросил Вовка.

- Давайте сверху, - предложила Рената, - а то пока сгустятся.

И они наперегонки побежали по лестнице. Рената подпрыгнула и коснулась белой кнопки звонка у своей квартиры: - Мамочка, приехали!

- Идем, донька, идем! Папа уже переоделся.

И тут Рената вдруг вспомнила: а как же кино? Еще позавчера папа поручил ей купить билеты на двухсерийный взрослый фильм. Рената выстояла длинную очередь и купила два билета на 11 часов.

- Мама, вы же в кино опоздаете! Мама улыбнулась:

- Ничего, донька. Мы просто пойдем в другой раз.

- А билеты? Я целый рубль заплатила! Они же пропадут. И ты так хотела с папой посмотреть это кино. Что ли, не жалко?

- А что поделаешь. Мы же не знали тогда, что воскресник будет. Кино мы в другой раз посмотрим. А воскресник ведь из-за нас не перенесут. Не расстраивайся. Это же очень весело - воскресник.

До кнопки звонка соседней квартиры Рената не допрыгнула. До черного кружочка доставала, а до кнопки - никак!

- Вова и Женя, станьте вот так, коленка к коленке. А я позвоню.

Рената сняла тапки, встала на коленки близнецов и дотянулась до звонка. Дверь открыла соседка тетя Таня.

- Тетя Таня! Там уже деревья привезли. Скорее. А то не достанется!

- Идем, Рена… Коля, пошли! Ребята зовут, - крикнула она в глубь квартиры.

У следующей двери Рената и Вовка подставляли коленки, а Женька звонил. Потом звонил Вовка. После него - сестры Каблуковы.

Через десять минут во дворе уже было полно народу. Ренатин папа и высокий мужчина в очках мигом открыли борта грузовика.

Осторожно, чтобы не повредить корни, брали с машины тоненькие топольки, раскидистые, с темно-красной корой вишенки, крепкие, будто отлитые из металла, трехлетние деревца ореха. Мама и соседка тетя Таня принимали у них саженцы и передавали дальше. Деревья-малютки, как по волнам, плыли из рук в руки к уже приготовленным для них ямкам. Папа говорил, наверное, что-то веселое, потому что мама и тетя Таня громко смеялись.

Рената тоже смеялась. И думала, что воскресник - это очень здорово. И ей уже совсем не было жалко тех билетов в кино, которые пропали.

Из магазина вышли две молоденькие продавщицы.

- Ох ты! Красота какая. Мы тоже сейчас! - и убежали. Вскоре все свободные продавцы и сам директор принялись за дело. Приехала большая машина-поливалка. Пожилой шофер дядя Вася поливал из шланга только что посаженные деревья. Рената услышала, как рядом заспорили два дяденьки.

- Дайте мне! Дайте посадить этот тополек, - просил директор магазина у высокого мужчины в очках. - Шустрый вы. За третье деревцо ухватились.

- А что, завидно? - улыбнулся высокий.

- Видите ли, дорогой товарищ, один какой-то ученый сказал: если человек за всю свою жизнь не посадил ни одного дерева… и еще что-то там не сделал… В общем, дрянь он, а не человек… А мне, знаете, как-то до сих пор не приходилось. Уступите мне этот тополечек! Ямку-то я выкопал…

- Ну, что ж, действуйте! Искупайте свой грех перед природой, - согласился мужчина в очках. - Тем более что я их посадил не одну тысячу. До войны в лесопитомнике работал.

Ребята сновали во всех направлениях. Собирались кучками. Обсуждали что-то. И снова бросались врассыпную. Они поддерживали деревца, пока корни засыпали землей, собирали камни, носили колья.

Рената обернула мягким байковым лоскутом тоненький ствол вишенки. Шпагатом привязала ствол к крепкому колу, вбитому папой.

- Пап! Теперь ветер не сломит ее, правда?

- Правда, Ренка… Вишенку не сломит. А вот тем деревцам тоже колья нужны. Беги и организуй еще штук двадцать.

- Ага, пап! Мы быстро. Мы хоть сто штук принесем! - И Рената побежала к товарищам…


***


Вечером друзья сидели на скамейке возле первого подъезда и любовались своим садом.

- Клава, а почему ваша мама не пришла деревья сажать? - спросила Рената. - Она же сказала: «Приду».

- Не знаю, - ответила Клава. - А папа в Москву уехав.

- А тебе что? Тебе больше всех надо? - накинулась на Ренату Сонька.

- Что ли, спрашивать нельзя? - удивилась Рената.

- Они и двор убирать не выходили, - сказал не то Женька, не то Вовка. - Все выходили, а они со своей мамочкой попрятались.

- Сам ты, дурак, прятался! Нас дома не было.

- И были! Твоя мать на балкон выходила. Я видел. А за дурака я тебе как дам палкой!

Сонька взвизгнула и отбежала от скамейки.

- Женя, не дерись, - Рената перехватила палку.

- А чего ж она. И я не Женька, а Вовка.

- Обманываешь! Я заметила. У тебя на штанах вон дырка зашита.

- Нет, Вовка! Давай поспорим?! - Он пощупал штаны и обернулся к брату: - Женька! Ты опять мои штаны стащил! Свои порвал, а теперь…

- А ты сам первый их схватил, когда одевался!

- Хитренький! Значит, опять на мой стул подсунул.

- А знаете что-о-о?! - перебила их спор Сонька. Она сделала такое таинственное лицо, что все разом спросили:

- Что-о-о?

- А у нас сберкнижка есть!

- Поду-у-маешь! - разочарованно сказали близнецы. - У нас тоже есть. Мы с мамой ходили деньги по ней получать.

- А у вас, Ренка, есть? - ехидно спросила Сонька.

- А зачем? У нас деньги в туалетный столик кладут, когда получка.

- Тю-у-у! - презрительно протянула Сонька. - У каждого должна быть сберкнижка. У нас аж три! У мамы. У меня. И у Клавки. Мама говорит, что у каждой порядочной семьи должна быть на книжке хоть тысяча.

- А что ли, мы не порядочные?! - спросила Рената.

- А, думаешь, порядочные? У вас и телевизора нет. И холодильника нет. И серванта тоже нет!

- А зато… зато у нас есть это… аж два шкафа с книгами! Большущих! - защищалась Рената.

- Тю-у-у, - присвистнула Сонька, - разве книжки много стоят! - Сонька торжествовала победу. Наконец-то она поддела Ренку. Пусть не задается.

Глаза Ренаты метались с одного лица на другое, ища поддержки. Но близнецы молчали. У них дома были и сберкнижка, и холодильник с телевизором. Клава что-то жевала губами и смотрела в сторону. На щеках Ренки выступили красные пятна. Что сказать? Как доказать, что они, Бикбаевы, порядочные?! И вдруг вспомнила:

- А папа говорит: не в деньгах счастье! Вот! И еще директор магазина сказал: кто ни одного дерева не посадил, значит, он дрянь, а не человек!

- А ты, а ты… - задохнулась от злобы Сонька, - и директор твой дурак! И отец - дурак! И мать - дура! - и ударила Ренку по лицу.

Этого Рената выдержать уже не могла. Еще никогда в жизни никто не посмел так обзывать папу и маму! Ренка вскочила и крепким кулачком ткнула в Сонькину физиономию. Сонька взвизгнула, закрыла лицо руками и кинулась в сторону. Споткнулась о лежавшую на земле лопату. Растянулась на асфальте и тонким пронзительным голосом заорала на весь двор:

- Ма-ма-а-а! Ой, ой, ма-мо-о-о-чка-а! Ой, глаз, глаз! Выбила-а!

Клава перепугалась и побежала поднимать сестру.

- Беги! Ренка, беги! - закричали близнецы.

Ренка во весь дух пустилась по пустырю и спряталась за трубами. Сердце у нее бешено колотилось. А вдруг правда глаз Соньке выбила? Что будет? Она долго сидела за трубами. Прислушивалась. Вот зашелестела прошлогодняя сухая трава. Идет кто-то! Ренка сжалась в комочек.

- А здорово ты ей трахнула!

Рената подняла голову:

- Ой, Женя! Я ей правда глаз выбила? Правда?!

- Ну-у-у-у! Какой глаз! Только нос расквасила. И чего ты меня все Женькой зовешь? Вовка я!

- Так у тебя же штаны целые!

- Подумаешь, штаны! Я свои у Женьки отобрал. Правильно ты Каблучихе дала! Я бы ей еще не так дал. Там что было! Народу собралось. Каблучиха ревет как резаная. Мать ее орет: «Пусть попадется, я ей голову оторву!… В милицию оттащу!…» А я своей маме рассказал всю правду. А мама приказала громко рассказать. И я рассказал. И про сберкнижки… И как Сонька обзывала. И тебя стукнула первая… Тут все как стали ругать Каблучиху. А домкомша сказала: «Вот видите. Ваша Соня сама во всем виновата». Мать как схватит Соньку за шиворот. Домой побежала, отлупила Соньку. Клавку зачем-то… Стоят они на балконе и ревут на всю улицу…

КОСМОНАВТЫ

Близнецы Вовка и Женька, присев на корточки, выглядывали из прошлогоднего бурьяна, что рос на пустыре. Там, где обычно проходят футбольные баталии, собрались большие мальчишки. Руками размахивают, спорят.

- Чего они придумали? - прошептал Вовка. - Глянь. У Пугача шлем летчицкий! Может, опять ракету пускать будут? Давай узнаем?

- Давай. Только сперва ты пойдешь, а потом я.

- Почему опять я?

- А ведь ты ему тогда почти полкоробки пистонов подарил.

- И ты бы подарил! Жадина ты, Женька! И всегда за меня прячешься.

- Вы что тут делаете? - подбегая к ним, спросила Рената.

- Хочешь, посмотрим, что Пугач придумал?

Рената, которая столько слышала о Пугаче, но ни разу его в глаза не видела, с готовностью ответила:

- А то нет?!

Втроем они направились к футбольному полю. В кругу ребят стоял широкоплечий, крепкий мальчишка в закатанных до колен черных штанах, в синем распахнутом кителе, из-под которого виднелась матросская тельняшка. На макушку черной, стриженной под машинку головы лихо сдвинут кожаный летный шлем. Лицо, руки, ноги мальчишки были коричневыми.

«И где он успел так загореть?» - подумала Рената.

Мальчишка в шлеме обернулся и увидел их. Сунул руки в карманы. И, виртуозно сплюнув под самые ноли близнецов, спросил:

- Ну, чего притопали?

- А мы, Коля, посмотреть… Во что вы играете, - расхрабрился Вовка.

Пугач поддернул штаны, подмигнул дружкам и ответил:

- А мы это… в космонавтов.

- А нам можно? - спросила Рената.

- А чего ж, валяй! Терешкова тоже женщина… Только сначала нужно испытание пройти.

- Какое? Какое? - подались вперед близнецы.

- А вот полезете через эту трубу…

Ренка посмотрела. Труба широкая. Пролезть в нее - ерунда. Но увидела, как ухмыляются приятели Пугача, и подумала: «Что-то они очень веселые».

- А зачем? - спросила Рената.

- Зачем-зачем! - передразнил Пугач. - Это же не простая труба, а аэрофи… аэроти… аэро-ди-нами-чес-кая труба, - насилу выговорил он длинное заковыристое название. - Все космонавты в таксой трубе испытываются.

- А тогда что? - спросила Рената.

- Тогда играть с нами будешь. Полезешь?

- Нет. Играть хочу. А в трубу не могу, - Рената посмотрела ша свою светло-серую шерстяную кофточку и только что выглаженные мамой шорты, - запачкаюсь.

- Испугалась, чис-тю-ля! Слабо?! Ну и отваливай, - процедил сквозь зубы Пугач.

- Пугач! Я полезу! Я не боюсь, - выскочил Вовка. - Только тогда, раз я первый, я буду Гагариным!

- Валяй! - весело согласился Пугач.

Как только Вовка сунул голову в трубу, Женька, не желая отстать от брата, закричал:

- И я! И я хочу Гагариным! Я еще лучше пролезу! - и тоже исчез в другой трубе.

- Быстрей! Быстрей! - кричали дружки Пугача. - Кто первый - тот Гагарин! Давай! Жми!

- Начать вращение! - скомандовал Пугач. - Дайте им состояние невесомости.

Мальчишки ухватились за трубы и стали их перекатывать.

- Право - два оборота! - кричал Пугач.

Трубы покатились вправо.

- Стоп! Лево - три оборота!

Женька с Вовкой заскользили внутри труб, пытаясь сохранить нормальное положение. Но трубы вращались все быстрее. Близнецов швырнуло на бок, перевернуло на спину, снова бросило на живот. Потом трубы покатились в обратном направлении. Стукаясь коленями, локтями, окончательно потеряв представление, где низ и где верх, близнецы призвали на помощь маму:

- Ма-а-а-а… О-о-о-о… те-е-е-е, - неслось из труб.

Тогда Пугач махнул рукой:

- Прекратить испытание!

Ошалев от страха, братья вывалились из труб, на четвереньках поползли в разные стороны и уселись на земле, тараща глаза.

- Гля!… Два Гагарина!… Космонавты!… Вот дурачки! - кричали, хохотали, хватаясь за живот, мальчишки, тыча в близнецов пальцами.

Пугач глянул на Ренку. Она не смеялась. Черные широкие брови ее сошлись в одну линию. Пальцы сжались в кулаки. Кольке сразу почему-то стало невесело.

- Цыть, вы! Чего ржете?! - крикнул Пугач дружкам и подошел к близнецам, которые наконец поднялись на ноги: грязные, с растрепанными волосами. Белые чубы, руки коленки и курточки-были перемазаны ржавчиной и сажей. Пугач сказал им примирительно: - У вас еще слабый вести-бю-лярный аппарат. Потренироваться надо.

- Ага! Мы будем… тренироваться, - сказал Вовка. - У нас в подвале пустая бочка есть. Правда, Женька?!

Женька не успел ответить. От большого дома донесся крик мамы:

- Во-ва-а-а!… Же-ня-а-а-а!

И растрепанные близнецы, спешно приводя себя в порядок, поплелись к дому, навстречу неминуемой расплате…

И все- таки Ренке понравился Колька Пугач. Смелый, видно, да еще и выдумщик. Она целую неделю после этого надевала свой черный лыжный костюм. Но у труб никого не было. Пугач испытанием космонавтов больше не занимался.

КОЛЬКА ПУГАЧ

В свои одиннадцать неполных лет Колька Пугач был признанным вожаком всех дворовых ребят. Крепкий, коренастый, он при случае мог постоять за себя, да так, что даже мальчишки старше его на два-три года предпочитали с Пугачом не связываться. И жаловаться на него было некому. Отец Кольки умер еще семь лет назад. Мать целыми днями на работе. А на дверях квартиры постоянно висел здоровенный замок.

Прежде, когда Колька был поменьше, весь мир для него был заключен внутри их огромного двора на улице Красной, сплошь застроенного одинаковыми четырехквартирными домами. Еще до войны построил их кооператив трамвайщиков, поэтому уличная ребятня называла всех жителей двора трамвайщиками.

Всех мальчишек Колька с раннего детства привык делить на «своих», что жили в их дворе, и «чужих». Он очень гордился своим двором. Да и как не гордиться, если в нем одних только пацанов и девчонок было с полсотни. Попробуй, затронь кого!…

Ребята росли. Двор становился тесен. А через дорогу раскинулся огромный пустырь с развалинами каких-то не то складов, не то сараев. С незапамятных времен он был огорожен двумя рядами колючей проволоки и считался запретным.

Посовещавшись, пацаны из Колькиного двора решили: на запрет наплевать. Чего место даром пропадает!… В проволоке сделали проходы. И на пустыре, чуть расчистив его от камней, устроили футбольное поле. Теперь владения трамвайщиков вплотную придвинулись к Трубной улице, которая примыкала к противоположной стороне пустыря.

С ранней весны и до поздней осени не затихали на пустыре футбольные бои между трамвайщиками и трубниками. Иногда вошедшие в азарт болельщики вступали в рукопашную друг с другом. Или с позором выгоняли судью, если он подсуживал одной из команд. Но эти мелкие недоразумения быстро забывались, и уже через день-два проводилась «контровая» игра, которую судили справедливые судьи с улицы Гайдара.

Крупные неприятности начались прошлым летом, когда поспели яблоки в хозяйских садах на Трубной улице. Кто-то ночью обнес чуть ли не половину деревьев. Пострадавшие подняли шум на весь город:

- Это Пугач со своими архаровцами! Больше тут некому!

Несколько раз приходил участковый. Излазил все сады. Опросил мальчишек с Красной, а Пугача и Рыжего даже водил с собой в отделение милиции. И, хотя все поиски оказались безрезультатными, рассерженные хозяева с Трубной улицы стали звать Пугача и его компанию арестантами. Пугачевцы в долгу не остались: окрестили пацанов с Трубной собачатниками и куркулями, а при случае не прочь были надавать им по шее. Отношения накалились.

Неизвестно, чем бы это кончилось. Но осенью на пустыре вдруг началась стройка, и у ребят появились новые заботы. Могучие МАЗы навезли горы кирпичей и железобетонных плит. Экскаваторы вырыли огромные ямы. И против Колькиного двора, через дорогу, стали, как в сказке, расти два громадных пятиэтажных дома…

Хотя от пустыря осталась только половина, хотя Колькин двор от него отгородили новые дома, трамвайщики по-прежнему считали пустырь своей собственностью. Тут они играли в футбол и в чилики, производили рискованные опыты по изобретению и испытанию пороха, занимались самыми важными мальчишескими делами, требующими простора и тайны… По вечерам ребята все так же собирались тут в полуразрушенной хатке, которую почему-то забыли сломать строители, рассказывали страшные истории или намечали маршруты дальних походов за город. Заводилой всех игр был Колька Пугач, главный выдумщик и мастер на все руки. Колька все любил делать сам. Своими руками. Делает, делает - не получается. Бросит с досады. Посердится. Подумает. И опять за свое. Глядь - и вышло! Он и мастерскую сделал сам. В прошлом году выпросил у мамы правую половину сарая, соорудил перегородку из кусков фанеры, досок от ящиков, громадных кусков ржавого железа. Покрасил желтой краской.

Получилась приличная стенка. Разыскал в сундуке старую портретную раму. Вырезал в стенке квадратную дыру. Приколотил раму и стекло вставил. Хорошо! И светло, и ветер не дует, и дождь нипочем! Под окном на двух козлах установил широкую доску - получился верстак. Над верстаком прибил петельки из ремня. В них разместились инструменты, оставшиеся от отца, который работал слесарем в трамвайном парке: кусачки, напильники, буравчики. Около верстака - два больших фанерных ящика, доверху наполненных всякими нужными вещами. Тут и бруски сухого дерева, и куски резины. Проволока в мотках и гвозди в коробочках. Автомобильная фара и спицы от велосипеда. И еще что-то чему и название не сразу-то подберешь.

О мастерской Кольки Пугачева скоро узнали не только все мальчишки, но и все домашние хозяйки их огромного двора. Газа у них еще не было, и все пользовались примусами и керосинками. Поломалась примусная иголка, а запасной нет. Хоть плач! Бежать в хозяйственный магазин далеко, да и времени нет. И идет тогда тетя Дуся или бабушка Маша к Кольке.

- Коленька, голубчик! Нет ли у тебя иголочки?

- Сейчас, бабушка, сделаю, - солидно отвечает Колька.

Раз, раз! Отрезал полоску жести, кусочек тонкой балалаечной струны. Загнул. Пристукнул молотком.

- Получайте, бабушка!

Оказалось, что больше всего пользовались спросом у хозяек эти иголки и еще резиновые кружочки под пробку примуса. Тогда Колька организовал субботник. Ребята натащили в его мастерскую целую гору рваных галош, кусков автомобильных камер, консервных банок. И пошла работа! Заостренным концом стальной трубы вырубали резиновые кружочки. Резали жесть. Стучали молотками.

В полдень Колька в сопровождении помощников обошел все сорок две квартиры своего двора и каждой хозяйке вручил по три запасных кружка и по шесть примусных иголок. Соседи не нарадуются:

- И что за сын у Натальи! Золотые руки.

Такая популярность хоть и нравилась Кольке, но отнимала очень много времени. А время ему нужно для более серьезного.

Была у Кольки Пугачева одна страсть. Море и корабли.

Еще когда он не ходил в школу, к ним в гости приезжал дядя Сережа - мамин брат. Высокий, в красивой морской форме, с кортиком на черных ремнях и с золотыми погонами. Дядя Сережа пробыл в гостях две недели. Каждый день они отправлялись на речку рыбачить. За эти дни Коля столько наслушался от дяди о море, что решил стать моряком. Уезжая к себе на Тихоокеанский флот, дядя Сережа подарил ему матросскую тельняшку и маленький толстый атлас морских карт СССР. Сделал белоснежный бот со всеми положенными парусами и резиновым моторчиком. Этот бот Коля пускал плавать в большом мамином корыте. Крутя винтом, он медленно плыл, от его форштевня бежали крохотные волны. А Коля мечтал о настоящих больших кораблях, о путешествиях в дальние страны. Через год дядя Сережа прислал ему из Владивостока большую книгу в голубом переплете «Модели судов». И Колька стал строить корабли…

На длинной, во всю стену мастерской, полке расположился знаменитый на всю округу Колькин «морской музей». Каких только судов здесь нет! Рыбачьи, лодки-плоскодонки. Морские ребристые шлюпки с крохотными веслами. Белоснежный стремительный глиссер. Красавец бот с резиновым мотором. Легкая парусная яхта. А посредине полки - море. По темно-синим бумажным волнам навстречу друг другу под всеми парусами идут два больших корабля. Если долго смотреть, то кажется, что они все ближе и ближе… Трехмачтовый корвет бесстрашно мчится вперед. На его палубе у тридцати медных пушек застыли канониры, готовые вот-вот поднести зажженные фитили к орудиям. Раз! И весь корабль опояшется клубами порохового дыма. Из жерл пушек вылетят вместе с огнем раскаленные чугунные ядра, помчатся, сметая все на своем пути.

Наперерез корвету на крыльях черных пиратских парусов летит двухмачтовая бригантина. Она будто присела на волнах, готовая к решающему броску. Вдоль борта бригантины с оружием, крючьями, мотками веревок в руках застыли яркие фигурки морских разбойников - корсаров… Корабли вот-вот сойдутся. Почти в упор грянет залп с корвета. И оставшиеся в живых корсары кинутся на абордаж…

СТО ВОРОБЬЕВ

Эта затея родилась неожиданно. Пугач со своими друзьями собрались как-то вечером на пустыре у разваленного сарая.

Весна. Между высокими стеблями серого прошлогоднего бурьяна буйно зеленела молодая трава. Кое-где виднелись золотые головки одуванчиков… Хорошо! Пугач лежал на спине, закинув руки за голову, и глядел на стремительный полет стрижей, совершавших вечернюю разминку перед заходом солнца.

- Вот бы полететь, как они, - мечтательно протянул он.

- Скажешь тоже! Без самолета не полетишь, - откликнулся Жорка - Рыжий.

- А барон Мюнхгаузен на утках летал, - вспомнил кто-то. - А что, если и нам попробовать?…

И тут в разговор вступили остальные:

- Ля! А где ж ты уток возьмешь?

- Уток, ясно, не возьмешь… А вот воробьев - прорва.

- Только надо сперва на собаках попробовать. В космос тоже сперва Белку и Стрелку посылали.

- Так давайте пусть сначала наш Тузик полетит!

Черно- белый щенок Тузик лежал рядом с Колькой и, услышав свое имя, подал голос:

- Гав! Гав-гав!

Ребята засмеялись:

- Он согласен!… Видишь, хвостом вертит, как пропеллером!

- Так это ж сколько воробьев нужно, чтоб Тузика поднять? Штук тридцать!

- Тю-у-у, тридцать! Мало.

- Тогда пятьдесят!

- И пятьдесят не поднимут, - настаивал Пугач. - Надо сто!

- Ого-го! Сто! Сто, конечно, поднимут, - решили остальные.

- А как ты к ним Тузика прицепишь? - ехидно спросил Рыжий. Но Пугач не растерялся:

- Сперва наловить надо! А потом уже прицепим как-нибудь…

- Правильно! Сперва ловить давайте! Сто штук! - бурно приветствовали мальчишки пугачевскую затею.

На следующее утро Рыжий притащил два ящика, которые лежали возле черного хода в магазин. Подставили к ним с одного края по колышку. К колышкам привязали шпагат. Под ящики насыпали хлебных крошек, пшена. Птицеловы спрятались за штабелем кирпичей, и охота началась… Вот к ящикам подлетел отчаянный воробей. Поклевал крошек. Почирикал и упорхнул.

- Дергать надо было! - шипит Пугачу на ухо Рыжий. - Прозевали.

- Молчи, тютя! Много ты понимаешь. Пусть он побольше приведет с собой.

И правда. Вскоре под ящиком собралась целая куча воробьев. Они подняли ужасный гвалт. В самый разгар драки Пугач дернул за шпагат.

- Ура-а-а! закричали охотники. - Штук пятьдесят сразу! - и всей ватагой кинулись смотреть добычу.

- Тю-у-у! - разочарованно протянул Рыжий. - Раз, два, три… всего семь воробьев. А я думал - пятьдесят!

- Тащи клетку! - распоряжался Пугач и сам осторожно, чтоб ее выпустить остальных, вынимал воробьев по одному.

Под вечер в большой клетке, где когда-то жил попугай, уже сидело тридцать семь пленников. Им кидали крошки. Но воробьи, обессилев от попыток вырваться, забились по углам, ничего не ели и молча ожидали своей участи.

Рената и близнецы издали наблюдали за охотой. Никого близко Пугач не подпускал. «Зачем, ему столько воробьев? - думала Рената. - Они же не чижики. Петь не умеют…»

- А что они с воробьями сделают? - спросила она близнецов.

- Обыкновенно, - сказал Вовка, - головы поотрывают.

- И пожарят. Или суп сварят, - уверенно заявил Женька.

Рената поглядела на близнецов грустными глазами и пошла в самый дальний конец пустыря. Села за трубами на белый камень. И стала думать, как выручить из беды воробьев. Думала-думала и решила: надо сперва поближе к охотникам подобраться. А там видно будет. И на четвереньках, прячась за высоким прошлогодним бурьяном полезла к ловцам. Лезла-лезла. Руку колючкой наколола. Коленку о камень ободрала. Больно. Выглянула: а лезть еще больше половины осталось. Отдохнула немножко и опять двинулась. Только добралась до кирпичей, за которыми мальчишки сидели, а они как вскочили, как побежали. Чуть ей на руку не наступили. Кричат у ловушек: «Есть! Еще дуралей поймался!»

Огляделась Рената. А рядом клетка стоит! И никого нет. Все к ловушкам убежали. «Выпущу!» - решила Рената. Бросилась к клетке и раскрыла дверцу. А воробьи сидят. И никто не улетает. Перепутались очень. Похлопала она ладошкой по клетке. Выскочил один в дверцу. «Чивик!» - закричал радостно. Да как взлетел свечкой вверх. А за ним - остальные. Один за другим. Вмиг опустела клетка. Вскочила Рената, пригнулась и побежала прочь. И никто бы не узнал. Но попалась на пути Сонька. Она где-то недалеко пряталась. Закричала Сонька:

- Пугач! Пугач! А Ренка всех твоих воробьев покрала!

Добежала Ренка до своего подъезда. Обернулась. А ее Пугач догоняет. Налетел на нее. Глаза злющие. В руках палка здоровенная.

- Ты что!… Ты что сделала?! Зачем моих воробьев покрала?

Ренка смотрит ему в глаза и никак отдышаться не может:

- Не крала!… Я не крала! Я их только выпустила.

И тут как раз вышла на крыльцо мама. Увидела Пугача с палкой:

- Что тут у вас?… Иди, Рена, домой ужинать.

- Я приду! Я сейчас! Ты не думай! - крикнула Рената Пугачу и побежала к маме.

- Хитрая цыганка! Это она нарочно так подстроила! - сказала Сонька Пугачу. - Думаешь, она придет? Ого!

- А ты бы пришла, ябеда? - спросил ее Вовка.

- Ля! Что я - дурочка!

Пугач не уходил. Он переминался с ноги на ногу и искоса поглядывал на четвертый подъезд. Сонька у двери что-то тихонько говорила близнецам и показывала пальцем на Пугача. Рената все не появлялась. Пугач зло сплюнул и пошел за угол.

- Ко-ля! Коля! Подожди!

Пугач обернулся. К нему со всех ног мчалась Рената. Такого еще никогда не было. Бежала, чтобы он ее поколотил?…

- Ну, чего тебе? - спросил он растерянно.

- Коля! Я же не назло! Я по-справедливому! Что ли, тебе их не жалко? Ну, зачем они тебе?

- Мало ли зачем?

Колька злился на себя. Чего тут разговаривать? Дать пару затрещин. И все. Чтоб знала… Но Рената встревоженными глазами доверчиво смотрела прямо в его глаза. И рука не поднималась.

- Коля! Тебе кушать нечего, да? Так возьми вот… И купи мяса… Это мои. Ты не думай. Это мне папа и мама давно подарили…

Колька глянул. На ладошках протянутых Ренкой рук лежало по большому серебряному рублю.

Что- то нехорошо так перевернулось в душе у Кольки. Ему вдруг стало стыдно, как перед мамой… когда сильно огорчит ее, Колька отвернулся, хрипло выдохнул:

- А иди ты!… - повернулся и побежал во двор.

ПУЧОК РЕДИСКИ

Сонька говорила всем во дворе, что раз Пугач не поколотил Ренку в тот раз, то обязательно подделает что-нибудь еще хуже. А Рената была твердо уверена, что Пугач ее бить не будет. Правда, встречая Ренату на улице, Колька Пугач отворачивался или сам; переходил на другую сторону. И она с огорчением думала: «Ну за что он сердится?… Я же хорошо хотела…»

А еще через несколько дней произошло вот что.

Зажав в руке авоську и кошелек с деньгами, Рената стояла у овощного ларька в очереди за редиской. Чтобы время шло побыстрее, она начала считать. Сколько человек осталось до окошка. Сколько раз ласточки прилетят вон в то гнездо под крышей. Наконец до прилавка осталось пять человек. Она глянула через дорогу. Из калитки выскочил загорелый крепкий мальчишка в черных штанах и полосатой матросской тельняшке с закатанными до локтей рукавами. «Пугач!» - узнала Рената.

Он перебежал дорогу и стал протискиваться к прилавку.

- Мне немножко. А то мама на работу сейчас уходит, - объяснил он.

- Ишь ты! Умный какой! - закричала толстая женщина в бордовом халате с громадными черными цветами.

- Да я только пучок редиски…

- Становись в очередь!… Молодой, да ранний!… Не приучайся…

- Тетя! - перекрыл на секунду шум Колькин голос. - Маме же на работу надо, во вторую смену…

Но толстая женщина в бордовом халате оттянула его за руку. Загородила дорогу и, выпятив губу с черными усиками, кричала:

- Не пущу! Хулиган! Мне тоже на работу.

Колька посмотрел в ее злые вытаращенные глаза. Отвернулся и, бормоча что-то под нос, пошел от прилавка.

Рената решилась мгновенно и потянула Кольку за рукав:

- Становись на мое место.

Колька ожесточенно дернул рукой и отшатнулся.

- Ну, чего ты? Становись, - повторила Рената.

- Ишь какая! Командовать вздумала! - налетела на нее дама с усиками. - Без очереди пропускать! Так я тебя саму вышвырну?

Ренка побледнела. Губы задрожали от возмущения:

- Неправда! Я свою очередь отдаю!… Я… Я снова займу. А ты, Коля, становись, - и крепкими шагами пошла к хвосту очереди.

- Ну что вы пристали к девочке? Она же правильно делает? Эх вы!… Стыдно, - заступились за Ренату соседи.

- Тебе что брать-то? - спросил старик, стоявший впереди Ренаты.

- Редиски пучок… У меня и денег-то всего, - и Колька разжал руку.

- Двадцать копеек!… Ну и пусть купил бы пацан… Убудет тебя от этого?! Работница!… Да я же ее знаю. Всю жизнь торгует на базаре. Спекулянтка! Накупит и нам же на базаре втридорога продавать будет!…

Под напором рассерженных людей дама с усиками отступала все дальше и дальше к хвосту очереди, волоча за собой огромные кошелки.

- Давай-ка, молодой человек, твой двугривенный. Я сам возьму тебе, - потребовал старик. - А девочку, граждане, верните в очередь.

Люди вокруг одобрительно зашумели:

- Иди, девочка! Иди на свое место.

Но обиженная Рената закусила губу и упрямо не хотела идти.

- Рена! - позвала ее круглолицая беленькая девушка, выходя из глубины ларька. - Иди сюда. Я тебе сама отпущу, - и, улыбаясь, пояснила женщинам: - Это же наша самая первая покупательница! Она на открытии магазина ленточку перерезала.

Рената получила свои два пучка редиски. Завернула за угол дома и увидела Кольку. Он подошел к ней:

- А ты, знаешь, ты… Тебя как зовут?

- Рената.

- Ты в этом доме живешь?

- Да. Вон наш балкон с цветочками. Видишь?

- Угу. Приходи к нам. На качелях покатаю!… Не забоишься?

- Вот еще! Я на «колесе обозрения» не боялась.

- Ну, давай, приходи. Я побегу. А то маме на работу.

ЛИФТ

Хорошо жить на пятом этаже! Выше всех. Ласточки и то летают ниже балкона. Рената даже сразу и не узнала их.

- Мама, а кто это? Сами как ласточки, а спинка черненькая.

- Да ласточки и есть. Только с земли ты их спинки не видела, вот и думала, что они беленькие.

Хоть и май еще, а утром на балконе загорать уже можно. Постелит Рената коврик. Солнце спину припекает. А над балконом все время порхают ветерки, ласково гладят кожу. Приятно! И еще с балкона можно увидеть, когда привезут большие бидоны с молоком. Можно покричать и узнать у ребят, свежие батоны в магазине или вчерашние. А ниже, на третьем этаже, - балкон Каблуковых. Когда хочешь, можешь поговорить с Клавой. Крикнешь посильнее: «Кла-ва!», и она выскочит на балкон, задерет голову и сейчас же ответит: «Че-го, Ре-на?» Только Клава не любит долго разговаривать с балкона. Она говорит, что если долго говорить, то шея совсем вывихнется. И голова не соображает: где верх и где низ.

Утром Сонька в школу уходит. А потом ей уроки делать надо. А Рената с Клавой играют. За все время ни разу не поссорились.

Вчера Рената почему-то целый день не видела Клаву. И сегодня с утра ее во дворе не оказалось. Рената просунула голову между прутьями балкона и закричала вниз:

- Кла-ва!

Молчит Клава, не отвечает.

- Кла-а-а-ва! - еще сильнее кричит Рената.

На балконе третьего этажа показалась Клавина голова. На шее намотано что-то белое. Или бинт. Или полотенце. Клава шевелит губами, но Рената ничего не слышит:

- Громче! Ничего не понима-а-ю!

Клава пальцем потыкала в повязку на шее. Потом сделала такое лицо, будто вот-вот собирается заплакать. Тогда Рената поняла: Клава заболела. У.нее болит горло.

- Ты одна? Тебе скучно?

Клава утвердительно закивала головой.

Рената задумалась. Как развлечь Клаву? Ведь она одна. Тетя Катя, домработница Каблуковых, которая осталась с девочками, пока их мать, Олимпиада Трифоновна, лечится в Кисловодске, наверное, ушла на базар. «Что же придумать? - Рената оглядела комнату. - Ага! Вот что. Ей нравится Лыжница. Я ей дам поиграть». Лыжница - это такая кукла маленькая. В голубом лыжном костюмчике и в шапочке с помпоном. На ноги ей надеваются крохотные лыжи, в руках - палочки. У нее румяные щеки, веселые серые глаза и задорно вздернутый нос.

Рената схватила куклу и побежала на третий этаж. Позвонила. За дверью послышались шаги. Кто-то постучал изнутри.

- Клава, это ты? - Рената прижалась ухом к двери.

- Я-а-а-а, - послышался хриплый шепот.

- Ты говори в дырочку, куда ключ вставляют.

- Вадно, - уже яснее донеслось из замочной скважины. - Меня тетя Катя заперва, чтобы я не выскакивава.

- А что с тобой?

- Думали, ангина. А утром доктор приходив а и говорит, никакая это не ангина. Надо мороженого не есть по три порции.

- А ты сразу три съела?

- Нет, четыре.

- Ого! А какое мороженое?

- Два фруктовых и сливочное. Пвомбир и шоковадное.

- Ой! Так это уже пять! - закричала Рената, посчитав по пальцам.

- Очень вкусные. А жарко быво - ужас! Я же не знава, что когда жарко, тоже простуживаются.

- Хочешь, я тебе Лыжницу дам поиграть?

- Хочу. А как же, если дверь закрыта? Тетя Катя ключ с собой унесва.

- Ладно. Ты подожди. А я что-нибудь придумаю.

Рената вернулась домой и стала, как говорит папа, «шевелить мозгами». Как передать куклу? Подбросить с земли? Высоко! Если Клава не поймает, разобьется Лыжница об асфальт. А что, если… «Ура-а-а-а!» - забегала Ренка по комнате. Нашла кусок шпагата. Обвязала куклу. Опустила за балкон. Мало! Только до четвертого этажа хватает. Попался пояс от маминого халата. Повыдергивала шнурки из ботинок. Связала все вместе. Пое-е-хали! Спускается Лыжница все ниже.

- Клава, отвязывай!

И тут кто-то ка-а-к свистнул! Аж в ушах зазвенело. На той стороне улицы, широко расставив ноги, стоял Пугач в матросской тельняшке и махал ей рукой:

- Эгей! Вы чего делаете?

- Лифт! А ты чего так засвистел? Я чуть веревку не уронила.

- Иди на качелях кататься.

Ренате очень хотелось покататься. Но как же Клава?

- Сейчас не могу-у! У нас никого дома нету. Иди к нам! Ладно?

- Ладно, - крикнул Пугач и побежал через дорогу.

Через минуту Колька был уже на Ренатином балконе. И сразу предложил:

- Хочешь, мы настоящий лифт сделаем? Я уже придумал как. У тебя катушки от ниток есть? И шпагат?

- Катушки есть. А шпагата мало. Вот всего сколько.

- Ну ладно. Я свой шпагат достану. Английский.

- Это крученый такой, как шнурочек? Морской?

- Точно, морской. А ты откуда знаешь?

- У меня папа моряком был.

- Врешь!

- Чего я буду врать?! - обиделась Рената. - Папа на эсминце служил «Отважном». Его даже медалью наградили.

- Вот здорово!

- А хочешь, я тебе покажу папины инструменты? - Она открыла большой нижний ящик письменного стола.

- Вот это да-а! - Колькины глаза заблестели.

Молотки, кусачки, пассатижи, штангенциркули. Сверла и буравчики. И даже маленькая электрическая дрель. Каждый инструмент он брал в руки, рассматривал и осторожно клал на место.

Рената была очень довольна. Она называла инструменты один за другим. И Кольке казалось, что с этой темноглазой, крепкой, как морской кремешок, девчонкой они знакомы давным-давно. Нет. Девчонки из его двора об инструментах не имели никакого понятия. А эта…

- Ну, ладно, - сказал Колька, с сожалением отрываясь от инструментов. - Давай лифт делать. - И они пошли вниз, на третий этаж.

Тетя Катя была уже дома. Делать лифт она разрешила, только закутала Клаве горло потеплее.

Вошел Пугач в квартиру и вытаращил глаза:

- Так это ты, Каблучиха, здесь живешь?! А я думал… - и сунул руки в карманы, как всегда, когда встречался со своими врагами.

- Коля, она хорошая. И она тебя не дразнит. У нее, видишь, горло болит. Ей же скучно одной, - защищала Рената.

- Я… Я уже давно тебя никогда не дразнива, - подтвердила Клава.

Пугач ухмыльнулся и вынул руки из карманов:

- Ну, ладно. Только Соньке скажи. Если она дразнить арестантом будет - в луже искупаю! - Он осмотрелся вокруг и присвистнул: - А это что у вас, как в магазине? Денег девать некуда?

Рената тоже огляделась. И правда. Вещи во всех трех комнатах каблуковской квартиры стояли впритык друг к другу. Оставались только узкие проходы между ними. «И для чего людям нужно столько вещей? Чтобы спотыкаться на каждом шагу?…»

С молотком и плоскогубцами в руках, Колька летал по лестнице то с пятого этажа на третий, в квартиру Клавы, то с третьего - на, пятый, на балкон Ренаты. Он надел катушки на большие гвозди и заколотил их в перила балконов - получилось два барабана на осях. Натянул на катушки крученый английский шпагат. Вбил в краешки катушек по маленькому гвоздику - получились ручки на барабанах. Крутишь катушку за ручку, а шпагат ползет вверх или вниз. К шпагату Колька приладил два крючка из проволоки. И - поехали! Сперва он привязал к крючку плоскогубцы и быстро завертел ручку. Плоскогубцы медленно поползли вверх, к Ренатиному балкону. Она отвязала плоскогубцы и прицепила своего клоуна Петьку. Закрутила ручку. И Петька, болтая в воздухе ногами в разноцветных штанишках, стал медленно опускаться к балкону Клавы.

Они перекатали на лифте всех кукол. Красота! Ренка все время смеялась. А Клаве больно было смеяться. Зато она улыбалась так, что рот растягивался чуть не до ушей. А ноги сами выстукивали на балконе какой-то веселый танец…

«А ОНА ХОРОШАЯ?»

Когда Рената была еще совсем маленькой, она изводила маму и папу вопросами. Почему самолет летает, а машина только ездит? Почему папа бреется, а мама нет? Почему мороженое не дают без денег? И каждый день - сто «почему?».

Но это еще ничего. Рената про все, что ходило, летало, ползало или даже было нарисовано, спрашивала: «А он хороший?» И требовала немедленного ответа.

Или еще лучше. Придут незнакомые люди в гости, а Ренка тут как тут со своими вопросами: «Она хорошая?», «А он хороший?»

Это было давно. С годами Рената подросла и поумнела. Но все равно осталась «почемучкой». Правда, теперь она не спрашивала у людей вслух, какие они, но тайно, для себя, делила всех на «хороших» и «плохих».

Своих новых знакомых на Красной улице она тоже сразу определила, кто какой. Но вот прошло всего лишь два месяца, как живет Рената на новой квартире, а ее представления изменились. Соня, оказывается, не такая уж хорошая, как она думала сначала. А Клава, наоборот, все больше и больше нравится. А Колька Пугач? Все говорят, что он хулиган. И лупит всех. И Ренке чуть не влетело от него за воробьев. А он все равно хороший. Только о близнецах Рената по-прежнему ничего не могла сказать. Да и как можно сказать, кто лучше, если она до сих пор не могла различить, кто из них Вовка и кто Женька.

Рената сказала маме о своих сомнениях.

- А помнишь, что папа тебе говорил? - усмехнулась мама. - О человеке нельзя сразу сказать: этот - весь хороший, а тот - весь плохой. В каждом есть и что-то хорошее и что-то плохое.

- И у меня?

- А что же, ты лучше всех? И у тебя есть плохое, А зачем нам тогда «дом отдыха» нужен? И еще ты…

- Ну, ма-ма! Я же все знаю. - И хитрая Ренка, чтобы не продолжать неприятного разговора, сказала: - А я думаю, что Клава хорошая!

Мама улыбнулась.

- Нет, мамочка, ты не смейся. Я знаю. Но все равно, хоть Клава и делает все, что Сонька ей скажет, она хорошая. Я с ней буду дружить!

- Ренок, ты напрасно петушишься. Я же не возражаю. Если тебе Клава нравится, дружите. Только знаешь что? Нужно, чтобы от вашей дружбы толк был. Поняла?

Рената наморщила лоб. Подумала и тряхнула головой:

- Поняла, мамочка. Это чтобы Клава ничего плохого не делала, да?

Дружба Ренаты и Клавы крепла с каждым днем. Если Клава почему-то долго не появлялась в маленькой квартире на пятом этаже, Рената беспокоилась. Она пристраивалась у батареи парового отопления и карандашом тихонько стучала три раза. Постучит и слушает. Это они сами сигналы придумали. Если Клава стукнет в ответ два раза подряд, значит, скоро выйдет гулять. Если - раз, значит, Клавина мама, Олимпиада Трифоновна, дома, и выйти нельзя. Если четыре раза - выйдет гулять с Сонькой. Мать Клаву одну гулять не отпускала. Зато если она уходила «по магазинам потолкаться» или «к знакомым проветриться», Рената с Клавой были целых полдня вместе, пока Сонька из школы не приходила.

Нет. Клава совсем не чудная. Теперь Рената это твердо знает. Только говорить много не любит. Из-за того, что неправильно говорит. И стесняется. Потому что ребята дразнятся. Но с Ренатой она не стесняется говорить. Рената никогда не смеется и не дразнится. И еще с Ренатой Клаве очень интересно играть.

Как- то, когда Клава рассказывала, как Сонька обижает ее да еще и бьет, Рената рассердилась:

- А потому, что ты беспринципная!

Клава опешила. Пожевала губами и спросила:

- А как это прин-цип-ной быть?

Рената нахмурила короткие черные брови, подумала и ответила:

- Принципной… это знаешь как? Ну, вот ты, например, позвала меня из автомата воду пить и говоришь мне: «Ренка, возьми копейку». Я говорю: «Давай». А ты говоришь: «Не дам! Обманули дурака!» А сама воду пьешь. Я на тебя за это обиделась бы. А ты захотела со мной помириться и опять говоришь: «Реночка, возьми копейку. Я правда отдаю тебе. Без обмана». А я из принципа говорю: «Не нужна мне твоя копейка! Я и без тебя обойдусь». Поворачиваюсь и ухожу. Хоть бы мне вот как хотелось попить газировки! Аж бы до самого дома терпела. Поняла?

Клава долго молчала. Потом, вздохнув, сказала виновато:

- Я б не вытерпева до дома… Я бы взява копейку.

- Вот Сонька и обижает потому. Ты за ней, как собачка все равно, бегаешь.

Клава за «собачку» сильно обиделась. И стала надевать пальто.

- Клава, что ты на меня не смотришь? Куда ты?

- А я принципно ухожу. Раз я собачка става.

- Клавочка! - затормошила ее Рената и стала заглядывать в большущие серые глаза подружки, в которых уже видны были слезы. - Что ли, ты не понимаешь? Я же необидно тебе сказала! Я хотела, чтоб ты Соньке не поддавалась!! Папа знаешь как говорит? «Человек уважать себя должен». А он знаешь какой умный! Он в этом году совсем на инженера выучится.

- Тогда хорошо, - сказала Клава, - а я думава, ты обидно… А Сонька когда мне пуватье спичкой прожгва, я с ней принципно до самого утра не разговаривава. Так она става подвизываться, чтоб я маме не сказава.

- Ну, вот и молодец! Правильно, не разговаривала. Давай лучше про школу говорить будем! Как мы с тобой учиться пойдем. И сидеть будем рядышком. Правда?

У Клавы лицо вдруг стало грустным. Она отвернулась и затихла.

- Клавочка! - встревожилась Ренка. - Что ли, я опять обидела?

- Не-ет… не обидева.

- А почему ж ты отвернулась?

- Потому… я в шкову совсем не пойду-у-у.

- Почему?… - изумилась Ренка. Сама она мечтала о школе каждый день.

- Дразнить будут. И еще двойки учительница ставить будет.

- А ты научись правильно говорить.

- Не умею я научиться… Сонька говорит: неспособная я, как пробка.

- Врет твоя Сонька! Сама пробка! А ты способная. Получше ее будешь учиться. В сто раз!

Рената утешала Клаву. Повторяла, что она способная и научится говорить правильно. Но Клава не очень-то ей верила. Они еще немножко поиграли, и Клава раньше времени ушла домой.

ИЗ ПРИНЦИПА

Рената еле дождалась, пока мама с работы пришла.

- Мамочка! Мама же! Клава учиться в школе не будет!

Мама успокоила ее. Заставила рассказать все по порядку. Подумала.

- Не так это страшно, Рена. Я могу с ней немного позаниматься, Правда, я не специалист… А почему бы Клавиной маме не показать дочку врачу - логопеду? Неужели ее не тревожит?…

- Не тревожит, мамочка! Не тревожит, - перебила ее Рената. - И мама ее, и Сонька над Клавой только смеются… А я назло Соньке, из принципа, хочу, чтобы Клава правильно говорила.

- Из принципа?! - мама взъерошила Ренке волосы и весело рассмеялась. - Ну, раз из принципа - давай!

Рената еле уговорила Клаву прийти к маме заниматься.

Мама билась с ней часа полтора. Но ничего у них не получалось. Клава молчала. Потом робко, нехотя произносила слог или слово. Получалось опять неправильно. И Клава надолго замолкала. Уходя, она заплакала:

- Вот!… Ничего не повучается. Я тупая. У меня одни двойки будут.

Целый день Рената ходила грустная. А утром, когда за окном было еще темно, она прошлепала босыми ногами по паркету, разбудила маму:

- Мамуленька-а-а! Придумала. Я буду заниматься! Я!

- Будешь, будешь, доченька, - спросонья, ничего не понимая, шептала мама. - Ложись, папу разбудишь. Он знаешь, когда лег? В два часа.

- Я тихонько. На ушко. Клава, думаешь, неспособная? Нет же! Она только всех стесняется. Она меня одну не стесняется. Я ее учить буду!

- Постой, постой. Как же ты? Ты же не умеешь.

- Ой, мамочка, что ли, ты не понимаешь? Ты же меня сначала научишь, как учить. А я Клаву буду, и будет очень замечательно!

- Ой, Ренка, ты и выдумщица…

- А что? Мне ее идея очень даже нравится, - вдруг сказал папа. - Ты вот что. Не мерзни там на холодном полу. Лезь к нам в середину, и давай обсудим этот проект. Я все равно уже давно выспался.

Ренка нырнула под теплое одеяло и стала развивать свой план:

- Только чур! Пусть никто не знает. Это сюрприз Клавиному папе.

- А почему сюрприз только папе? А маме?

Ренка вскинула темные глаза на папу, потом зажмурилась и решилась:

- Я, пап, знаю, что так говорить нельзя… про взрослых. Но, ведь правда же, папка, она какая вредная… Олимпиада. Как Сонька. А Клава знаешь как папу любит! А маму и Соньку боится. Вот!…

Дело пошло на лад. Мама через Ренку выяснила, какие слоги у Клавы не получаются. Учила ее, как ставить вопросы, как держать язык. А потом уже Рената учила Клаву. Тайно ото всех.

- Клава, повторяй за мной.

- Всвух? Или про себя? - спрашивает Клава.

- Вслух. Скажи - лук!

- У-у-вук.

- Скажи - люк.

- Люк.

- Вот видишь! Вышло «лю», значит, и «лу» сумеешь. Скажи - ла.

- Ува.

- Ла! Ла!

- Ува. Ува, - повторяет Клава.

- Ля!

- Ля! - удивленно-радостно выкрикнула подружка.

- Вот! И это сумела. Ты способная! Следи за языком: ля - дальше, ла - ближе, ближе язык к зубам. Давай нараспев: ля, ля, ля, ля!

- Ля, ля, ля, ля!

- Теперь пой: ла-ла-ла-ла-ла! Ла-ла-ла!

Клава поет. Ренка хлопает в ладоши:

- Получилось! Получилось! В третий раз уже не «ва», а «ла» - чисто получилось. Ну, хватит заниматься. Давай играть будем.

Клава была мягкой и смышленой девочкой. Она стала Ренате как сестра. А Сонька завидовала их дружбе и тотчас докладывала Олимпиаде, что Клава была у Ренаты. Мать наказывала Клаву, даже несколько раз била. Но как только мать уходила из дому, Клава бежала на пятый этаж… И вдруг все оборвалось. Прошел день, два, три. А Клавы не было. Ренка часами поджидала ее у выхода. Терпеливо выстукивала карандашом по батарее. Клава на улице показывалась только с Сонькой. И на вопросы не отвечала. Рената ничего не могла понять.

- Я же ее ничем не обидела! - жаловалась Рената маме.

Мама видела, как Ренка осунулась. Но ничем помочь не могла.

На четвертый день Рената растерянно сообщила маме:

- Я хотела подарить Клаве Лыжницу. Она ей так нравилась! Но Лыжницы нет нигде. И папа сказал, что в «дом отдыха» он не убирал.

ВОЛШЕБНИЦА

Клава принесла Ренатину Лыжницу домой. И сразу стала шить ей новый костюм. Розовый, из мягкой фланели. Сонька в зале нараспев таблицу умножения повторяет. Орет во все горло: «Шестью пять - тридцать пять!» А еще воображает! Клава уже давно запомнила, что шестью пять - тридцать. Пусть орет. А костюмчик хорошенький получается. И солнце в окошко светит. Вот только рукава что-то не так. Ну, ничего - получатся. Клава чуть слышно напевает: «Ля-ля-ля… Ла-ла-ла!» Только «ля-ля» - хорошо получается, а «ла-ла» - не всегда. Вот еще с Реной позаниматься - и тогда совсем будет хорошо. И рукавчики уже стали получаться.

- Клавка! Ты что делаешь?

- Костюмчик. Это мои воскутики. Мама дава.

- А куклу где взяла? Ой, да это ведь Ренкина! Ты стащила у нее?

- Я не стащива… Я поиграю и отдам, - растерянно сказала Клава. Она только сейчас вспомнила, что взяла Лыжницу без спроса. А вдруг Рената искать будет?

- Ишь ты, тихоня! Украла и прячется!

- Я не крава! Не крава! - закричала Клава.

- Нет, украла! Вот подожди. Мама придет - я ей все расскажу!

- Тогда! Тогда я сейчас! Рената ничего не скажет. - Клава схватила Лыжницу. Метнулась в прихожую.

Сонька оттащила ее от двери и зашептала:

- Дура! Чтоб нас все жуликами считали! Придет ихний отец и скажет: «Ваша Клавка у Ренки куклу украла!…» Думаешь, он поверит тебе? У него ж глаза, как у цыгана. Страшные! Молчи. Никто ничего не знает. А у Ренки вон сколько этих кукол! Может, сама где потеряла. Маме мы ничего не скажем… А куколка какая классная! Вместе играть будем…

Клава растерялась от Сонькиных слов. Ей стало страшно. А если правда - не поверят?…

Для Клавы наступили трудные дни. Сонька совсем обнаглела. Только и знает командует: «Посуду помой! Пол подмети!» А сама ходит, как барыня. Все самые лучшие фантики себе забрала. И полтинник тот, что папа подарил, выманила. А если Клава возражать начнет, так сейчас же грозится: «А я маме скажу! Жуличка!…» Теперь еще и Лыжницу себе требует. Только пусть не думает. Лыжницу ей Клава не отдаст ни за что! Вот украсит хорошенько и отнесет Ренате. Скажет: «Видишь, как я ее хорошо одела! Как царевна!» И Рената обрадуется. И опять они будут дружить. Пусть тогда Сонька!…

Но дни проходили за днями, а Клава все не могла решиться.

И снова Клава сидит в уголке и наряжает Лыжницу. Обернула серебряной бумагой лыжи. Стали они не простые, а самокатные. Скажи: лыжи, несите! И помчат они в тридесятое царство. А из золотой - сделала ей кокошник и туфельки. Теперь она- - настоящая Снегурочка или добрая фея из сказки. Только у феи ведь волшебная палочка. Махнет она - и все сделается. Что хочешь! Взяла Клава спичку и обернула синей фольгой, а головку - красной. Аж горит вся. Настоящая волшебная. В руку Лыжнице палочка пришлась в самый раз.

Клава щурит глаза. И… что это?! Лыжница-Волшебница будто шевельнулась! Еще прижмурилась - опять?! Качнулась волшебная палочка - красные искры метнулись от нее. Клава совсем закрыла глаза. Вот если правда - волшебная. Тогда бы она попросила, чтоб мама на нее не сердилась. Чтоб Сонька вдруг стала добрая-добрая. Чтоб папа скорей приезжал из Москвы. И еще, самое главное, чтобы эти дни вернулись назад. Назад!

- Тук. Тук. Тук, - слышится от батареи.

Клава вздрагивает и прижимает к себе Лыжницу-Волшебницу. Мечется по комнате, ища, куда бы ее спрятать. И сразу вспоминает, что никого в квартире нет. Она одна.

Опять стучит Рената. А Клава не может прийти к ней. И не придет никогда-никогда! Из глаз ее катятся слезы. На куклу. И у нее лицо становится мокрым. Плачет кукла Лыжница Клавиными слезами.

Сонька, уходя в школу, пригрозила: «Если ты не отдашь мне Лыжницу и все костюмы, я сегодня скажу маме. Понятно?» И тогда Клава решилась…

- Клавочка! - запрыгала от радости Рената и мигом втянула ее в прихожую.

- Вот! - сказала Клава и положила на стол большую коробку из-под парфюмерного набора.

- Что это?

Клава молча подняла крышку. На атласной подушке лежала Лыжница. Но она совсем не была похожа на ту замухрышку в припачканном лыжном костюмчике, какой помнила ее Рената. Золотой кокошник, золотые туфельки. Голубая шубка с белым пушком на рукавах. В руке - синяя волшебная палочка с красным наконечником. Серебряные лыжи. А рядом, в углублении, - целый ворох нарядов. Кофточки и юбочки, туфельки…

- Ты не думай, Рена, - тихо сказала Клава. - Я не насовсем взява. А только поиграться.

- Клавочка! И ты сама все это шила?

- Сама шива! - гордо ответила Клава. - Никто не помогав.

- А меня научишь? Я буду тебя учить, а ты - меня. Ладно?

- Вадно.

- А ты ее назад забери. Насовсем.

Клава оторопело глянула на подружку. Что она говорит?! Ей даже стало обидно. Да разве может кому-нибудь не нравиться Волшебница? И она снова совала коробку с куклой Ренате в руки.

- Что ты так смотришь, Клава? Я подарила Лыжницу тебе. Она твоя! Я давно хотела подарить.

Теперь, услышав слово «подарила», Клава поняла. Обрадовалась. И испугалась:

- А тебя мама не заругает?

- Что ты! Мне знаешь как влетело за то, что я тебе ее давно не подарила!

Клава верила и не верила своему счастью. Волшебница - ее! Рената говорит: уже давно подарила. Значит, все хорошо. Значит, нечего бояться! Пусть теперь Сонька попробует!

- Клава, давай заниматься. Я тут такую песенку сочинила. Маме понравилась. Вот слушай:

В переулке,

В закоулке

На лошадке я сидел.

Лая лайки не услышал

И на лыжах в лужу сел.

Повторяй за мной:

- Всвух?

- Ага. Вслух.

ПОЛКОВНИК КАБЛУКОВ

Клава очень любила своего папу. И очень скучала по нему. Она могла подолгу рассказывать Ренате, какой он хороший, сильный и справедливый. Как они с папой хорошо гуляли. Какие чудесные подарки привозил он из Москвы.

Папа у Клавы вот уже три года учится в Москве, «в самой гвавной академии, откуда генеравы выходят». За последние два года Клава видела его только четыре раза. Но не забывала о нем ни на минуту. А теперь вот уже месяц в доме только и разговоров, что? он скоро кончит учиться и приедет к ним насовсем.


***


Полковник Каблуков, Иван Николаевич, был настоящим военным. Начал службу рядовым красноармейцем в 1940 году, да так и остался в армии на всю жизнь. Войну он встретил уже бывалым сержантом… Три раза был ранен и лежал в госпиталях. За смелость и мужество получал боевые награды и новые воинские звания. Туг же, на фронте, встретился Иван Николаевич со своей будущей женой…

Кончался 1944 год. Три с половиной года страшной войны остались позади. В новогоднюю ночь собрались офицеры в землянке командира дивизиона гвардейских минометов капитана Каблукова. Только капитан хотел провозгласить тост, как вдруг дверь распахнулась, и в клубах пара появился человек.

- Кто такой? - строго спросил командир.

- Разрешите доложить?! - раздался звонкий девичий голос, - Товарищ гвардии капитан, санинструктор младший сержант Сбитнева прибыла в ваше распоряжение!

- Вольно, младший сержант. Пожалуйста, ваши документы. Небольшого росточка, в белом полушубке, перетянутом ремнем, она смахивала на Колобок, что «от дедушки ушел и от бабушки ушел». Круглое девчоночье лицо. Испуганные большущие серые глаза. На лоб выбилась светлая прядка волос. Носик пуговкой.

«Сколько же этой малявке лет? - подумал капитан. - Восемнадцать? Не поверю! И как таких на фронт берут? У нее, небось, кукла в вещмешке. И больше всего на свете хочет конфет».

Она никак не могла вынуть документы: пальцы застыли. Ожесточенно дернула и вывернула карман. На снарядный ящик, служивший столом, вывалилась солдатская книжка, пакет из сануправления, крохотный флакончик одеколона, и покатились зеленые горошины леденцов… Девушка смутилась до слез:

- Ох, господи! И надо же…

Гости капитана засмеялись и принялись собирать леденцы.

- Как вас зовут? - спросил капитан, глянув в документы.

- Сбитнева! Олимпиада Трифоновна! - громко отчеканила девушка. Снова засмеялись офицеры. Не выдержал и капитан - фыркнул. Глянул на часы:

- Садитесь, Сбитнева. А ну, потеснись, кавалеры. Э-э-э! Да так; мы и Новый год прозеваем! Три минуты осталось. Ну, за наступающий, за наступательный Новый год! Чтоб аж до самого Берлина! Гвардейцы, ура!…

Веселиться пришлось недолго. Зазвонил телефон. Капитан выслушал. Сказал короткое «Есть!» и приказал:

- Проверить боекомплект. В два ноль-ноль выступаем. Брать, все. Назад не вернемся.

Землянка опустела.

- Вы, санинструктор, едете с машиной лейтенанта Жихарева. Ординарец вас проводит.

Олимпиаду солдаты приняли сразу всерьез. Нескладное имя скоро переделали в короткое - Оля. Старшие просто называли ее «дочка». А про отчество ее никто никогда не вспоминал. Зато она никогда не забывала той первой новогодней ночи в землянке и рассыпанные леденцы, из-за которых она долго не могла смотреть в глаза, командиру.

Капитана Каблукова уважали и любили все в дивизионе. Полюбила его и санинструктор Оля. А знаете вы, что значит уважение и любовь фронтовика? Это значит, когда нависла смерть, заслонить, собой от нее командира. Ведь у них и дела, и мысли - все общее. До последнего смертного часа. А дела-то какие - война. А мысли какие - победа.

Много столбиков с красной пятиконечной звездой оставил за собой дивизион капитана Каблукова. Где-то плакали вдовы и напрасно ждали отцов мальчишки и девчонки. На смену погибшим приходили другие и клялись нерушимой солдатской клятвой отомстить врагу и не дрогнуть в бою, дойти до победы.

И вот наконец Берлин. Всего несколько дней осталось до окончания войны. Но для скольких тысяч бойцов стали они последними днями жизни. Сколько из них не увидело Красного знамени над разбитым фашистским рейхстагом.

Шли последние дни штурма. Над головой и рядом все ревело, грохотало, рушилось, горело от взрывов мин, снарядов, бомб. Капитан Каблуков, в поисках более удобных огневых позиций для своих «катюш», вбежал во двор, заваленный обломками разрушенного дома. Следом - ординарцы. Обследовали нижний этаж. Срезали из автомата притаившегося у окна фашиста с фаустпатроном. Капитану двор понравился. Широкий. И одна стена низкая. Мешать не будет.

- Свиридов! - приказал он. - Аллюр три креста! Живо, чтоб все хозяйство здесь было.

Ординарец скрылся в проломе стены. Второй побежал подыскивать удобный наблюдательный пункт в разбитом доме. Капитан прошелся по двору. За грудой кирпича, у открытого водопроводного люка, уткнувшись головой в розовый от крови кусок штукатурки, лежал маленький солдат в немецкой форме. Рядом валялась пилотка. «Совсем мальчишка, - подумал капитан, глядя на тоненькую птичью шею, худые ноги в грубых, не по росту, сапогах с широкими голенищами. - Совсем птенец. Ему бы учиться. А Гитлер воевать заставил, приказал убивать. Но убили его…»

Капитан задумался. Большие потери понес дивизион в последние дни.

Маленький солдат за его спиной, чуть приподняв голову, осмотрелся. Бесшумно, как ящерица, переполз к обломкам стены, выдернул припрятанный автомат.

— Schmutziges russischen Schwein! (Грязная русская свинья! (нем.)) - задыхаясь от ненависти и упиваясь своей безнаказанностью, выкрикнул гитлеровский выкормыш, и автомат затрясся, выплевывая свинец в спину человеку.

…Очнувшись на двенадцатые сутки во фронтовом госпитале, Каблуков первой увидел Олю. Ее лицо на фоне голубокого майского неба. И, услышал самую чудесную музыку на земле - тишину мирного послевоенного дня.

А потом он стал поправляться. И они поженились.

Шли годы. Давно уже Ивана Николаевича Каблукова называют «товарищ полковник». Его часто переводят из одной воинской части в другую. И Оля, бывший санинструктор, а теперь просто Олимпиада Трифоновна, всегда едет вместе с ним.

И растут у них две дочки - Соня и Клава.

«РАЗРЕШИТЕ ОБРАТИТЬСЯ»

Рано утром к Ренате влетела восторженная Клава:

- Папа приехав! Насовсем! Подарков привез всем…

Ренате хотелось подробнее расспросить подругу про ее папу. Но Клаве не сиделось.

- Я побегу… Я потом еще приду. А то папа все самое интересное пораскажет. - И убежала.

В тот же день, за ужином, Рената спросила:

- Папа, а есть правда?

- Странно, - сказал папа, - а разве ты сомневаешься, что она есть? Разве я или мама тебя обманывали?

- Нет, пап. Я про другое говорю. Вот Клаву обижает Сонька. Сама что-нибудь наделает, а на нее свалит. И мама ее накажет, а Сонька смеется. Говорит: «Если ты меня слушаться не будешь, то хоть разорвись, а тебе никто не поверит». А это не по правде. Ведь Сонька врунья. А Клава хорошая. И Клаву мама наказывает за Соньку. Что ли, так делают?

- Может быть, она слишком верит своей старшей дочери. Или…

- А что сделать, чтоб она поверила, что Клава хорошая? И чтоб Соньке не верила?

- Ну, Ренка. Это дело сложное. Нужно доказать… Ты думаешь, что все видят, кто хороший и кто плохой? В жизни все было бы в сто раз проще, если бы люди знали, кто какой. Плохой сам любому глаза выцарапает, чтобы доказать, что он хороший. Соврет, подлость любую сделает. А хороший ведь подлость не сделает, не соврет, да и вообще стесняется хорошее о себе говорить… Значит, друзья должны защитить…

- Ладно, папа, я защитю!

- Не «защитю», а «защищу», - поправила мама.

- Ну, все равно, пусть все по правде будет! - сказала Рената.


***


Поговорить по правде с Клавиной мамой не удалось. Ренату попросту выставили за дверь. А Ренкиной маме Олимпиада сказала:

- И слушать не хочу. Своей занимайтесь! А то она у вас просто уличная девчонка…

Тогда Рената решила поговорить с Клавиным папой и рассказать ему всю правду. Вечером она поджидала полковника у своего подъезда. И только повернулась на минутку, чтобы отогнать серую кошку, которая охотилась за воробьями, как увидела, что Клавин папа уже поднимается по ступенькам крыльца.

- Дя-дя-а! - крикнула Рената.

Он оглянулся, помахал ей рукой и скрылся за дверью.

Рената чуть не заревела от досады. А потом стала думать: «А почему он не подождал? - Еще немного подумала и решила: - Он же военный! А разве полковникам говорят «дядя»! Надо у папки разузнать». И, перешагивая через две ступеньки, заторопилась домой.

Папа помогал маме на кухне чистить картошку. Рената примостилась рядом на корточках:

- Папа, а ты генерала видел?

- Видел, - не поднимая головы, ответил лапа.

- А полковника?

- И полковника.

- И он говорил с тобой?

- Вот чудная. Конечно. Если по делу. И обращаться по форме.

- А как это - по форме?

Отец улыбнулся. Велел принести его фуражку и, став по стойке «смирно», отрапортовал:

- Товарищ каперанг! Глав-старшина Бикбаев по вашему приказанию прибыл!

- Здорово, папка! А если не по приказанию?

- Товарищ каперанг. Разрешите обратиться с личной просьбой?! - браво повторил отец.

- Папка! - удивилась Рената. - Ты же говорил, к полковнику. А сам говоришь «пират»?!

- Не пират! А ка-пе-ранг. Это так сокращенно на флоте говорят: капитан первого ранга. А это все равно что полковник. Ну, поняла?

- Еще как поняла, папка! - засмеялась довольная Рената и выскочила из кухни.

- Стоп! А зачем тебе это надо?

Но Рената не слышала папу. Она уже была в комнате и примеряла черные тренировочные штаны, кофточку-матроску. На синий берет прицепила красную пластмассовую звездочку. Покрутилась перед зеркалом и нашла форму в полном порядке…


***


Полковник Каблуков, не торопясь, шел по бульвару, отдыхая после трудного дня. Разглядывал акации и тополя, одетые в молодую листву, причудливые облака. Он щурился и прикрывал глаза рукой от солнца. Вдруг кто-то загородил ему дорогу.

- Товарищ полковник, здравствуйте! Разрешите обратиться?!

Перед ним по всем правилам строевого устава стояла черноволосая смуглая девчонка в матроске, держа руку у берета со звездой. Темные глаза смело смотрели на него.

- Пожалуйста, товарищ матрос, - улыбнулся полковник.

- Можно с вами поговорить о Клаве… И как Сонька на нее наговаривает, а мама ей верит. А она не виновата.

- Вольно! - скомандовал полковник. - Давайте-ка лучше присядем на эту скамеечку да поговорим в неофициальной обстановке.

- А матросам можно с полковниками сидеть? - недоверчиво спросила Рената.

- Можно, можно. А потом - я же сам тебя прошу. Я ведь не на службе. А тебя зовут, если не ошибаюсь…

- Рената!

- Точно! Так это о тебе у нас столько разговоров? А скажи мне, Рената, кто тебя научил так вот, по уставу, обращаться?

- Папка. Он был самым главным старшиной на эсминце «Отважном». Только вы не подумайте, это я сама решила. Нужно очень.

- Ну и молодец! Раз нужно - решила сделать. А раз решила - взяла и сделала. Так, что ли?

- Ага. Только я не сразу решила. Я сначала думала долго.

- Так. А знаешь, называй меня просто: дядя Ваня. Ведь так удобней?

- Ага. Дядя Ваня, Клаве совсем плохо жить стало. Плачет она чуть не каждый день… - и Рената рассказала все.

Говорила она долго. Солнце уже зашло. Стало темнеть. Полковник Каблуков сидел молча, прикрыв глаза. Рената даже подумала, что он заснул. Но он, будто подслушав ее мысли, вдруг сказал:

- Нет-нет, Рената. Я не сплю. Я все слышал и теперь думаю, как быть… Вижу, что ты любишь мою Клаву. Ты настоящий товарищ…

Полковник еще немного посидел на скамеечке и резко поднялся:

- Так, морячка, решено! Нечего в долгий ящик откладывать. Идем к нам домой, там все и решится.

СОНЬКА-АРТИСТКА

Сонька пришла из школы веселая:

- Красота! Нас отпустили на все лето!…

Бросила портфель и отправилась путешествовать по комнатам. Заглянула в холодильник, в кухонный шкаф, в ниши.

- Компотику хочется. Я открою банку.

- А мама не велева. Компот в ховодильнике есть.

- Фу, кислятина! Я хочу из баллончика. Мы возьмем немного. А потом опять закроем. Она и не заметит, - не слушая возражений Клавы, она поддела открывалкой крышку двухлитрового баллона.

- Во! Классно! На, попробуй… Ну и дурочка! Все равно, если узнает, я скажу, что это ты… Пей!

Клава знает, что Соньке ничего не стоит наговорить маме. И мама ей почему-то верит, а Клаве - нет. Может, потому, что пока Клава скажет пять слов, Сонька натараторит сто? Или потому, что маленькая?…

Сонька уже не первый раз делает такое с компотом. Отопьет и опять крышкой прихлопнет. Правда, в двух баллонах компот прокис. Мама очень удивилась: почему? А попробуй скажи! Самой же еще и ремня дадут…

Сонька все дразнит Клаву. И пьет, и пьет. Спохватилась, когда в баллоне осталось меньше половины. Что делать? Забегали Сонькины зеленые глаза: испугалась. Кинулась к чайнику - пустой. В графине - кипяченой воды на донышке. Тогда она схватила баллон и побежала к крану.

- Что ты деваешь?! - закричала Клава. - Опять же прокиснет! Мама варива, варива.

Сонька тянется к крану. А Клава оттаскивает ее за хвост платья.

- Отстань, дурочка! - кричит Сонька. - Скоро мама придет… Выпустила Клава Сонькин хвост. А она - цок! Баллоном по крану. Смотрят обе, а из трещины розовый компот льется в раковину. Завизжала Сонька:

- Видишь! Видишь, что наделала, гундосая!…

В прихожей раздался звонок. Сонька показала кулак и прошипела:

- Молчи! Я сама что-нибудь придумаю.

Клава слышала, как еще в прихожей Сонька начала сочинять на ходу:

- Ой, мамочка! Какая ты румяная!… А нас на каникулы отпустили! Знаешь, мамочка, у нас что случилось? Просто ужас. Этот Пугач…

- Что? Опять этот хулиган?

- Ага. Он это… разбил баллон с компотом.

- Как? - изумилась мама. - Он был здесь?!

- Да. Нет. Он это… как даст по баллону… из рогатки…

- Постой. Я ничего не пойму. Ведь баллоны стоят в нише!

- Конечно. В нише. Я же и говорю. Я взяла баллон…

- А кто тебе разрешал?

- Ой, мамочка! Я же хотела тебе приятное сделать, - лисой крутилась Сонька, - и стала вытирать пыль на полке… А их на окно поставила. А Пугач как даст из рогатки. И разбил. А я схватила их и давай назад скорей ставить… А то бы он все побил! А он как стрельнет еще. Чуть мне в глаз не попал! - Сонька уже не могла остановиться. - А эта… ну Ренка, еще стоит рядом и смеется…

- Ах он бандит! Ну, теперь я до него доберусь! - завопила Олимпиада Трифоновна. - Самый мой любимый компот. А ты, Клавка, опять к этой Ренке бегаешь! Чтоб ноги твоей там не было! Нашла подружку!

- Неправда! - сама неожиданно для себя закричала Клава. - Пугач не бив! А Ренки близко не быво! Это Сонька сама все!

Недаром девочки в классе называли Соньку артисткой. Лгать, наговаривать и притворяться она умела, как никто другой. Сонькины глаза стали круглыми от удивления и обиды. Она повернулась к маме, и та увидела: Соня вот-вот заплачет. Тонкие губы ее дрожали. Она закрыла лицо руками.

- Клавка! Ты опять?! - закричала мама. - Да как ты смеешь! Из-за каких-то хулиганов на сестру родную наговаривать!

- Она врет, врет, - безнадежно оправдывалась Клава. Все убедительные, нужные слова куда-то подевались. Она понимала, что мама поверит не ей, а Соньке. Она и сама бы поверила, если бы не видела всего своими глазами. И все-таки Клава твердила: - Она врет… врет…

Но мама уже не слушала ее. Быстрая на расправу, она больно отшлепала Клаву и поставила на колени в угол:

- Стой тут, дрянь! Пока не признаешься, что наврала…

Уже час стоит Клава на коленях в углу. Больно коленкам. Очень больно. И еще больно где-то в середине, в груди. Слез нет - все выплакала. Потом ноги занемели, и уже стало не больно. А та боль, что внутри, бьет ее мелкой дрожью, дергает за плечи, вырывается наружу тяжелыми всхлипами, стучит молоточками в висках: тук-тук-тук. Голова стала тяжелой, и все сделалось безразличным. Все равно никто не верит. Никто не любит ее. Губы шепчут:

- Вот… Вот заболею и… и умру… тогда… тогда узнаетею…

- Хватит тебе ныть-то! - кричит из кухни мать. - Ишь, моду взяла: свое устанавливать! Я из тебя эту дурь выбью. Признавайся, что наврала. А-а-а, молчишь?! Ну и стой, дрянь, хоть до утра.

- Это ее Ренка учит! - просунула в кухню голову Сонька. - Сама хулиганка. А Клавка, дурочка, ее слушает. Ренка ее и красть научит…


***


Дверь в квартиру оказалась не запертой. Полковник вошел в комнату. Рената остановилась в темной прихожей. Сонька кинулась к отцу с новостью:

- Папа! У нас каникулы на все лето!… А Клавка на коленях целый час стоит и не признается.

- А в чем ей признаваться? - тревожно спросил он.

- Вот полюбуйся на свое чадо, - закричала, выходя из кухни, мать. - Как осел, упрямая! Но я из нее эту дурь выбью!

- Постой, Олимпиада! Вы что? С ума посходили? Столько стоять. Да у нее же ножки… - неестественно тихим, пугающим голосом; сказал отец и, не раздеваясь, прошел в комнату.

Сонька трусливо шмыгнула в кухню. Она знала: раз отец назвал маму не Олей, как всегда, а полным именем, Олимпиадой, значит, дело плохо.

- Клава. Доченька. Вставай.

Клава вскинула на папу глаза. Хотела встать и застонала тоненько:

- У-у-у-у-у, не могу. Не поднимаются.

Отец подхватил ее на руки. Снял чулки и стал растирать белые-белые, занемевшие ноги. Теплые папины руки погнали по жилам кровь. Боль сотнями иголок вонзилась в колени, в икры, в стопы. Из больших светло-серых Клавиных глаз сами катились слезы.

- Папа, я правду… Я правду, а мама не верит… А Соньке верит, - шептала она.

- Ты что там бормочешь?! Жалуешься? - рассердилась мать. - Да я тебе!…

Полковник опустил Клаву на диван. Лицо его стало страшным. Покрылось багровыми пятнами. Щека и губы вдруг перекосились, потянулись куда-то вверх и задрожали от напряжения. Он шагнул вперед и незнакомым, властным голосом, от которого у Ренаты по спине побежали мурашки, хрипло сказал:

- Сержант Сбитнева! Кругом марш!… И чтоб не видел!… Пока не позову… Сплет-ни-цы!

И тут произошло чудо. Олимпиада, полная, крикливая, не терпящая возражений, вдруг как-то съежилась. Стала маленькой и жалкой. Глаза ее испуганно забегали. Губы побелели. И она залепетала чужим, испуганным голосом:

- Что вы, товарищ гвардии полковник… Ваня… Ванечка… успокойся… ради бога. Я сейчас… Я… - и бочком, вслед за Сонькой шмыгнула в дверь, скрылась на кухне.

Полковник сбросил китель с четырьмя рядами разноцветных орденских ленточек и сел на диван, закрыв руками лицо. Успокоился немного и потребовал:

- Рассказывай, Клава, правду…


***


Рената, ставшая невольной свидетельницей этой удивительной сцены, повернулась и, не замеченная никем, на цыпочках вышла из темной прихожей.

А утром к ней прибежала перепуганная Клава.

- Ой, Рена… Папа сказав маме: «Так больше жить нельзя!» И еще что-то говорив. А мама пвакава и кричава. И он уезжает и меня берет в свои военные вагеря на все лето. А Соньку велев отправить к маминой маме в деревню. Говорит: «Там ей веревки вить из людей да сплетничать не дадут. Твоя мать из нее чевовека одевает…» Что же теперь будет?… - губы у Клавы прыгали, и она ошибалась больше, чем всегда.

- Что ли, ты совсем разучилась, чему мы с тобой научились? - огорчилась Рената.

- Реночка. Я не могу сейчас правильно. Ты же понимаешь? Я все лето учиться буду и стишок этот повторять буду. Хочешь, наизусть скажу?

В переувке,

В закоувке

На вошадке я сидев…

Ренка замахала руками, и Клава умолкла.

- Когда же ты едешь?

- Скоро совсем. Сейчас… через час.

Не успели подружки и поговорить хорошенько, как подъехала военная машина с брезентовым верхом. Полковник Каблуков приказал шоферу пересесть на заднее сиденье. Приподнял Ренку сильными руками, поцеловал в лоб и сказал: «Спасибо, морячка!» Сам сел за руль. Рядом посадил Клаву, и машина рванулась со двора…

Через два дня приехала бабушка и увезла Соньку к себе в деревню на все лето… По двору поползли тревожные слухи. А когда приехала машина и рабочие стали выносить из квартиры Каблуковых разную старинную мебель, громадные ковры, пианино и еще много всякого добра, женщины решили: дело-то у Каблуковых совсем плохо… Дворовые кумушки пытались было поговорить с Каблучихой. Но всегда словоохотливая, Олимпиада Трифоновна резко оборвала болтушек:

- Не ваше дело! Сами разберемся.

Вообще она стала какая-то другая. Похудела. Глаза красные и веки припухли. Это она плачет, наверное.

Олимпиада Трифоновна теперь каждый день рано утром уходит на работу. В госпиталь. Сняла свои огромные серьги. На руках осталось только тоненькое колечко - подарок дяди Вани.

А после работы, когда стемнеет, она выходит на балкон. Стоит долго-долго и смотрит на дорогу.

«БУРЯ»

Речка Татарка, прихотливо извиваясь, разлеглась за крайними домами города. Откуда она течет и куда впадает, никто не знал. Далеко на восток через нее перекинулся большой железный мост. И по мосту то и дело бегут электровозы, волоча за собой то зеленые, пассажирские, то красные, товарные, вагоны. Прямо за речкой, по» косогору, - луг, где пасется скот ближайшего совхоза. Потом, до самого горизонта, идут полоски огородов.

Против автобазы испокон веков купаются девчонки и мальчишки. По эту сторону трех верб расположена «мальчачка». Тут глубже. Это место прочно закрепили за собой пацаны. По ту сторону верб - «девчачка». Там, правда, ила много. Когда вылазишь на берег, ноги до самых икр в черной грязи. Но зато утонуть тут никак невозможно.

Близнецы - Вовка и Женька иногда убегали тайком от матери на речку. Здесь и родилась эта прекрасная мысль.

- Хочу быть капитаном! Буду плавать по морям, - сказал Вовка. Женька хотел поддеть брата и придумать что-либо получше. Уже чуть не крикнул: «Ха! Подумаешь. А я буду Гагариным!» Но вовремя остановился. Вспомнил, как он не выдержал испытания в аэродинамической трубе Кольки Пугачева. Поэтому Женьке ничего больше не оставалось, как заявить:

- Подумаешь! Я еще давней тебя хочу капитаном. И поплыву. Вот увидишь!

Так они оба в один день и час произвели себя в капитаны. Хорошо! Есть два капитана. Но нет ни одного корабля. Как быть? И близнецы решили для начала построить один корабль. Пока Вовка будет капитаном, Женька будет матросом, боцманом, коком, начальником пристани, паровой машиной и свистком. Не может же капитан быть свистком! А потом поменяются ролями.

- Только чтоб не разболтал! - сказал Вовка.

- Ага. А когда я болтал? Железно! И чтоб никаких девчонок! Это не девчонское дело, - откликнулся Женька.

И близнецы стали собирать строительный материал для корабля. Тянули к разломанному сараю на пустыре все деревянное, что попадалось под руку. Через три дня собралась большая куча.

- Наверно, хватит, - сказал Женька, вытирая потный лоб.

- А если не хватит, потом дособираем, - согласился Вовка. - Давай будем материал к реке перетаскивать.

- Да мы вмиг все перетаскаем! - обрадовался Женька. Пригибаясь, они бегом пересекли пустырь и направились вниз, к реке, волоча за собой старые доски с торчащими ржавыми гвоздями. Сначала все шло хорошо. Но на полпути доски стали вести себя довольно странно. То выбивали такую дробь по булыжникам мостовой, что зубы лязгали. То за что-то цеплялись и норовили свалить братьев на землю. То вырывались из рук, царапались колючими краями. И с каждым шагом становились все тяжелее. Когда наконец близнецы доволокли их до кустов на берегу Татарки, Женька буркнул:

- А ну их! Я лучше купаться буду, - стянул майку и полез в воду…

Вернувшись на пустырь, близнецы молча опустились на траву и уныло глядели на строительный материал. Такую кучу разве перетаскаешь!

- Давай что-нибудь придумаем! - предложил Вовка.

- Ага. Давай… Вон заноза какая! - показал Женька руку.

- Бабушка вытащит иголкой. Ты давай про дело думай! И они опять замолкли надолго.

- Придумал! - подскочил Вовка. - Надо машину.

- Ля. Я сам давно это придумал. А где взять?

- Давай соберем все свои деньги и заплатим шоферу.

- Умный какой выискался. А мне на пистолет только еще двадцати копеек не хватает. Жалко.

- Жила, ты, Женька! Тогда я сам уплачу и один капитаном буду.

- Умный какой!

- Тогда гони денежки!…

Близнецы дождались, когда мама ушла из дому, и приступили к делу. Им повезло. Шофер грузовика, стоявшего возле магазина, внимательно выслушал их и согласился. Он подогнал по Трубной улице машину к разбитому сараю. Глянул и засмеялся:

- А что же вы будете делать с этим барахлом?!

Братья обиделись:

- Хороший строительный материал!… И на корабль как раз хватит.

Шофер хмыкнул. Сдвинул кепку на затылок и открыл задний борт.

- Ну что ж, валяй! Грузи.

Братья засуетились, стали кидать в кузов палки, штакетник, разбитые ящики и обрезки бревен…

До речки доехали так быстро, что не хотелось вылазить из кабины. Вовка пересчитал деньги. Ровно три рубля. Шофер взял их, подбросил на своей широкой, измазанной маслом ладони. Белые и желтые монеты жалобно звякнули.

- Давай руки. Ну, давай, говорю! - приказал шофер и высыпал весь капитал Вовке на ладошки. - Не нужны мне ваши деньги. У самого такой шкет дома…

Машина рванулась и побежала в гору.

Еще уйма времени ушла на поиски гвоздей. На квартал вокруг дома не осталось ни одного свободного гвоздя. Их выдергивали из столбов, заборов, скамеек. Лишь бы можно было зацепиться за шляпку кусачками. Когда дело дошло до постройки, то оказалось, что материала не хватит даже на одну палубу.

Женька сразу так прибил себе ноготь молотком, что строить отказался, а только подавал советы. Вовка еще немного постучал молотком, а потом ему пришла в голову счастливая мысль:

- А сегодня что, Женька? Суббота?

- Ага. Ну так что?

- Балда! А папа обещал в субботу пойти в тир!

Они замаскировали доски травой, отложив стройку до понедельника.

А в среду у своего тайника в кустах они вдруг наткнулись на Ренку. Она уже разложила на земле бревнышки и приколачивала к ним доску.

- А ну, катись отсюда! - напустился на нее Женька.

- Так я же помогать буду вам плот делать.

- А это и не плот вовсе, а корабль.

- Чудной ты, Вовка. Какой же корабль из бревен? На корабль знаешь сколько железа надо?!

Озадаченные братья притихли. Они тоже вспомнили, что ведь корабли теперь все железные. Первым опомнился Женька:

- И все равно! Проваливай! Без сопливых обойдемся. Мы девчонок не берем. Я сам капитаном буду.

- Ты, что ли, совсем глупый? - удивилась Рената. - Мы на море с папой знаешь какой плот делали! Я и гвоздей принесла во» сколько.

Женька хотел еще сказать что-то ехидное. Но Вовка спросил примирительно:

- А ты правда умеешь плот?

- Что ли, я врать буду?

- Пускай помогает нам, - решил Вовка. - Ведь у нее отец моряк. И гвозди тоже. Пускай мы будем капитанами, а она главным инженером. У нее и молоток, гляди, какой!

Женька посмотрел на Ренкин молоток, на гвозди и согласился…

Хороший получился плот. Посередине мачта. Поспорили немного и решили назвать плот «Буря».

Втроем они еле сволокли его в реку. Сначала на плот залез Женька. Ничего! Не тонет. Потом залез Вовка. Тоже ничего. Вода только по щиколотку закрыла ноги. Подумаешь! Еще лучше - прохладнее будет. Но когда забралась Рената, вода дошла до колен. И сколько они ни упирались в дно палками, «Буря» не хотела никуда двигаться. Вовка соскочил в воду, походил вокруг плота и объявил:

- На мель сели!

А потом, когда старые прогнившие доски намокли, «Буря» еще больше осела. И хотя на ней уже никто не стоял, она чуть выглядывала из воды. Рената вспомнила папины слова и заключила:

- Надо добавить ему плавучести.

Легко сказать: добавить! Материала-то больше нет.

- А знаете, мальчики! Нужны понтоны. Чтобы в середине воздух был. Давайте я принесу. У нас есть две камеры от волейбола.

Но надутые камеры помогли мало. Тогда Вовка и придумал…


***


Тетя Маруся, из первого подъезда, собиралась уже идти к Надежде Ивановне, из второго подъезда, попросить перцу. И тут раздался звонок. У двери стоял мальчишка с белобрысым чубчиком, в синих трусах и голубой майке:

- Тетя Маруся, у вас грелка есть? А то у брата живот заболел.

- Возьми, пожалуйста, Вова. А что - сильно болит?

- Еще как! У него это… знаете… поворот кишок!

- Ох ты, господи! - всплеснула руками тетя Маруся. - Так надо же «скорую помощь», Вова!

- Ага! Мама уже вызвала. Только я не Вовка, а Женька.

Мальчишка помчался вверх по лестнице, а тетя Маруся спустилась вниз. Подошла к соседнему подъезду и остолбенела. Навстречу ей бежал мальчишка с белобрысым чубчиком, в синих трусах, в голубой майке и с двумя грелками в руках.

- Как! Это ты? - брови тети Маруси взлетели вверх. - Но ведь ты же там! - она ткнула пальцем в направлении двери, из которой только что вышла. - Ты Женя?

- Нет, тетя Маруся, я здесь, - неуверенно заявил пацан, пряча на всякий случай грелки за спину. - Только я не Женька, а Вовка.

- Вовка?! - глаза у тети Маруси округлились. - Но у тебя же заворот кишок!

- Это, наоборот, у Женьки заворот!

- Боже мой, но ведь Женька только что взял у меня грелку для тебя…

Вовка сообразил, что попался, и зачастил:

- Так это я Женька и есть! Я ошибся. Вовка заболел. Я и взял… у вас грелку.

- Ох, я, кажется, схожу с ума, - прошептала тетя Маруся. - А кто же там?! - она обернулась к своему подъезду.

Вовка не стал ждать, когда она снова повернется, и шмыгнул в подвал.

«Неужели мне почудилось? - подумала тетя Маруся, не увидев, перед собой никого. - С кем же я разговаривала? И еще у него в руках были грелки. Две. Почему две? Я же давала одну?» Забыв о перце, она повернула домой. И тут из дверей ее подъезда выбежал третий белобрысый мальчишка в голубой майке, синих трусах, с тремя грелками под мышкой. Тетя Маруся дико глянула на него, прикрыла глаза рукой. А когда она отняла руку от лица, снова перед ней никого не было.

- Заболела. Заболела я. Сперва двоилось, теперь троится. Пойду лягу. Доктора надо… - шептала тетя Маруся.

- Михаил Никитич! Дайте грелочку. Брат заболел.

- Но ведь только что я его видел. С балкона. Да где же мои очки?

- Так это был не он, а я! Вы без очков не заметили.

- Что ты морочишь голову! Я ведь вас вместе видел. Обоих.

- Да нет же, Михаил Никитич! Вот чтоб мне провалиться! Это вы меня видели. Я так быстро туда-сюда мотался, что вам показалось, будто нас двое, - выворачивался Женька.

- Ну, бери. Странно… Странно, - бормотал старик. - Может, я и правда без очков был?…

За час близнецы обежали весь дом: «Тетя Зина!…», «Клавдия Михайловна!…», «Дядя Сережа! Дайте, пожалуйста, грелку! Брат заболел!…» Успех был полный. Восемнадцать грелок, четыре волейбольные камеры и шесть мячей разного калибра, упрятанных в авоськи, отлично, держали «Бурю» на плаву.

- Ура-а-а-а! - закричали строители.

- Теперь давайте поплывем по течению. Вот туда, - предложила Рената.

- По течению не туда. А влево, значит, надо! - не согласился с ней Вовка.

- А вот и не влево, а навскосяк! - вступил в спор Женька.

- А раз так, давайте определим точно, - сказала Рената. - Куда щепка поплывет - туда и течение.

Вовка вошел подальше в воду и бросил щепку. Она повела себя очень легкомысленно. Сначала поплыла за Вовкой. Потом чуть двинулась вправо. Потом - влево. И замерла на одном месте.

- Ля! А куда ж тут течение идет? - удивился Вовка.

Налетел легкий порыв ветра. Щепка по ряби поплыла к тому берегу.

- Вот это река! - заорал Женька. - Красота! У нее течение поперек! А нам же еще и лучше. «Буря» сама поплывет на ту сторону. Теперь… - Женька так и недосказал, что теперь. Остался с открытым ртом. И круглыми глазами уставился на берег. Вовка обернулся и съежился. К ним приближалась запыхавшаяся мама в сопровождении соседок…

Ренка вздохнула и стала вытаскивать из-под плота авоськи с грелками и мячами. «Буря», теряя плавучесть, на глазах уходила под» воду.

НЕОБИТАЕМЫЙ ОСТРОВ

После истории с грелками близнецов никуда не отпускали со двора. Как только они скрывались из поля зрения, мама или бабушка кричала с балкона: «Во-ва! Же-ня!» - и поневоле приходилось возвращаться.

Тогда Ренка придумала:

- А знаете что? Давайте попросим Колю Пугачева. Он поможет…

- Кто? Пугач? Будет он тебе с нами играть? Как же! - усомнился Вовка.

- Ага! Он тогда сам капитаном захочет быть. Нужно очень! - надулся Женька.

- А сейчас ты чего капитан? Разбитого корыта?! Корабль-то не плавает. Так и лето совсем пройдет.

«Разбитое корыто» братьям не понравилось. Но делать нечего. «Буря»-то и правда не плавает.

Колька Пугач делать плот согласился. И сразу принялся за дело. Строительную площадку перенесли подальше от посторонних глаз, к самому лесопитомнику, где молодые деревца для города выращивают. Перво-наперво Колька притащил якорь и цепь. Потом они с Ренкой выпросили у плотников на стройке несколько новеньких: оструганных реек и небольших досок. А веревок, проволоки и гвоздей в Колькиной мастерской хватило бы на три плота. Но самое главное, Пугачу удалось раздобыть понтоны - восемь больших прямоугольных банок из-под технического вазелина.

К тому времени, когда с близнецов сняли домашний арест, весь материал был уже заготовлен.

Из легких крепких реек сделали две рамы. Закрепили между ними понтоны, закупорив их пробками, смазанными краской. Ни за что вода внутрь не пройдет! Сверху сделали настил из мелких дощечек. Укрепили проволочными растяжками мачту с перекладиной для паруса. По бортам повесили два спасательных шара из волейбольных камер. Ждали ветра, чтобы поплыть под парусом. А ветра все не было. Тогда Колька решил:

- Парусники - это при царе Горохе были. Давайте - чтоб с машиной!

И еще дня три шла работа. Прилаживали машину. Снял Колька со старого велосипеда шестерни с цепью. На большое колесо, укрепленное сзади плота, приладил восемь железных лопаточек. Крути педали - колесо загребает лопатками, как настоящий колесный пароход. Здорово! Написали на доске название «Кон-Тики» и к мачте прибили. Это Колька придумал. Говорит, что был такой плот знаменитый, он аж океан переплыл. Обязанности распределили так. Капитан - Пугач. Вовка и Женька - механики. Рената - вахтенный матрос, впередсмотрящий. Первое плавание решили сделать на Необитаемый остров.

Заросший дикими травами и редкими деревьями, остров возвышался над водой в том месте, где Татарка разделялась на два рукава. Рената предложила назвать остров Необитаемым. Потому что они никогда на нем не были. Про остров ходили плохие слухи. Говорили, что на нем полно змей. И мало ли еще чего. Поэтому, собираясь в путешествие, ребята запаслись провизией и вооружились. Близнецы взяли автоматические пистолеты с запасными лентами пистонов и луки со стрелами, в которые воткнули цыганские иглы. Ренка взяла маленький папин топорик. А Пугач захватил самопал, заряженный порохом и картечью из кусков проволоки, острый кухонный нож с пластмассовой ручкой в железных ножнах.


***


Рано утром поодиночке собрались на пустыре у разбитого сарая и вчетвером спустились к реке. Красавец «Кон-Тики» ждал их, надежно укрытый кустами лозняка.

- Поднять флаг! - скомандовал Пугач.

Ренка потянула за шпагат, и на мачту вполз красный треугольный вымпел с золотой звездой.

- Поднять якоря!

И близнецы загремели цепью.

- Малый вперед!

Вовка с Женькой закрутили велосипедные педали. Колесо сзади зашлепало железными лопатками по воде. «Кон-Тики» плыл! Механики стали вертеть педали еще быстрее. За плотом пошли, расходясь все шире и шире, маленькие волны… А навстречу приближался хмурый, таинственный Необитаемый остров.

Колька рулил прямо на кривую вербу, что стоит по колено в воде.

- Приготовиться, - тихо скомандовал капитан. - Малый вперед. Стоп.

«Кон- Тики» мягко ткнулся в берег. Колька, приподнимая ветви, осторожно ввел судно под зеленый шатер вербы. Замотал цепь вокруг ствола.

- Ну что, пошли? - спросил капитан.

- А может, лучше сперва обстреляем? - предложил Женька, сжимая в руке пистолет.

- Кого?

- Ну… кого. Может, в кустах кто сидит.

- Только попробуй! Сразу спишу с корабля. Без приказа не стрелять.

Экспедиция впервые ступила на землю острова. Прислушались. Кругом было тихо. И они осторожно вошли в заросли. Кустарник сразу скрыл их с головой. Пробирались гуськом. Впереди с ножом за поясом и с самопалом в кармане - Пугач. За ним - Рената. Сзади - Вовка и Женька.

- Пугач! Пугач! - свистящим шепотом позвал Женька. - За нами кто-то идет. И дышит.

У приятелей по спине побежали мурашки. Замерли. Пугач с ножом в руке вернулся до самого плота. Никого нет. «Кон-Тики» спокойно стоит под вербой. Только пошли дальше, опять Женька шепчет:

- Да идет же! Крадется и сопит. Опять постояли. Ничего не слышно.

- Ренка, стань замыкающей! - приказал капитан. - У тебя слух хороший.

Ренка неохотно пропустила вперед Вовку и Женьку и пошла последней. Не успели пройти и десяти шагов, как Ренка фыркнула.

- Ты чего смеешься?

- Да, Коля, же! Это ведь Женька сам, и сопит! Как паровоз.

- Па-ни-кер! - презрительно бросил Колька, после чего пристыженный Женька засопел вдвое сильнее. От страха и от обиды.

Наконец кусты кончились, и перед ними открылась большая поляна с ярко-зеленой невысокой травой. Посреди - треугольником, как озера, - сверкали чистой, отстоявшейся водой три огромные круглые ямы.

- И зачем их тут вырыли? - удивился Вовка.

- Кто там их рыл?! Это от бомб, наверно. Когда война была, - разъяснил Колька. - Как назовем поляну?

- Озерная! - раньше всех выкрикнула Рената.

За поляной Озерной оказались мощные заросли крапивы. Женька выскочил впереди капитана, чтобы самому, первому что-то открыть, и с ходу влетел в нее. Ожег ноги и потом всю дорогу скулил.

За крапивными джунглями наткнулись на вросшую в землю раму от автомашины. Только вот от какой, никто не знал.

Пройдя еще немного, экипаж «Кон-Тики» миновал редкие кусты и оказался на противоположном берегу острова. Вовка открыл маленькую бухточку, окруженную большущими кустами лозняка. Ее назвали бухтой Владимира.

- Тут и будет стоянка «Кон-Тики», - решил капитан.

Ренка кинулась к полянке, сплошь заросшей крупными ромашками. Только протянула руку и вдруг вскрикнула в ужасе:

- Змея!

Женька, стоявший рядом, шарахнулся в кусты. Вовка попятился, но мужественно вскинул пистолет и сделал по змее несколько выстрелов. Змея испугалась, стремительно скользнула к воде и поплыла. А Колька вскочил по колено в воду и схватил змею за голову.

- Брось! Укусит! - закричала Рената.

- Не укусит, - ухмыльнулся Пугач, выходя из воды. - Это уж. Видишь, венчик на головке желтенький.

Все окружили Кольку и даже потрогали пальцами холодное тело ужа. Ужа отпустили. Но полянку с ромашками все же решили назвать Змеиной. А может, здесь и змеи есть!

Прошли еще чуть влево от бухты Владимира. И тут обнаружился пологий спуск к воде, покрытый ярко-желтым песком. Пляж! Самый настоящий! Его назвали Золотой пляж. Дно тут ровное, твердое. Не то что на «девчачке». В высоких кустах у Золотого пляжа решили построить хижину. Если сюда забраться, то уж никто не найдет.

Купались до тех пор, пока не замерзли. Быстро расправились со своими припасами и грелись на песке, пока солнце не стало клониться к западу.

Назад, к стоянке «Кон-Тики» под кривой вербой, возвращались другим путем. Ведь нужно изучить весь остров. Дорогу преградили колючие заросли шиповника. Зато красота какая! Все ветки усыпаны розоватыми пахучими цветами. А над ними гудят пчелы. Когда обходили кусты справа, Рената обо что-то больно ударила ногу.

- Коля! Скорей! - позвала она. - Что это?

Пугач раздвинул траву. Из земли выглядывало что-то большое, круглое и зеленое. Близнецы ринулись к находке, но Пугач охладил их:

- Не трогать! Я сам. А вдруг взорвется?

Братья попятились. Колька ножом выкосил траву вокруг. Рассматривал находку и морщил лоб.

- Точно! - закричал он. - Ты знаешь, Ренка, что нашла?! Это же катушка с телефонным проводом. Военный!

Он поковырял ножом землю вокруг и вытащил большую катушку. Железные боковинки и прутья съела ржавчина. Но зато сам провод в зеленой, под цвет травы, оболочке сохранился прекрасно. Колька полосанул ножом. Где там! Стальной!

- Заберем с собой! - обрадовался Вовка. - Телефон проведем.

Колька потянул катушку к себе. Она не поддавалась. Тонкий стальной провод в зеленой оболочке уходил в землю. Колька дернул. Провод вспорол землю на метр, выворачивая траву с корнем. Потянул еще. Снова провод поднялся, прорезав неглубокую канавку.

- А он куда-то идет! - прошептал Женька. - Может, там и телефон есть?

- Посмотрим, - буркнул Колька и, не выпуская из рук провода, осторожно пошел за ним.

Остальные члены экспедиции, притихнув, крались сзади. Провод вел через крайние кусты шиповника, вскарабкался на бугорок, миновал молодую березку и нырнул в заросли бурьяна.

- Стой! - приказал Колька. - Осторожно. Здесь что-то есть. В бурьяне виднелась большая прямоугольная яма. Из нее торчали почерневшие тонкие бревна, доски. Зеленый провод уходил вниз.

- Землянка, - почему-то вдруг осипшим голосом тихо сказал Колька.

Да. Перед ними была землянка. Время, дожди, снега разрушили; ее. Тонкие бревна наката прогнили, и земляная крыша провалилась, заросла травой. Земляные ступени входа сгладились потоками воды.

Кто был там, внизу, за черной от времени распахнутой дверью, которая теперь никуда не ведет? Что осталось под обломками наката, под страшной тяжестью обвалившейся земли?… Может, во время боя выбежал оттуда, разматывая тонкий провод, солдат-связист. Да так и не дотянул. Выпустил тяжелую катушку, ужаленный горячим осколком вражеской бомбы или автоматной очередью?! А может, жив?…

Вопросы, вопросы, вопросы… И ни одного ответа. Узнают ли они когда-нибудь об этом? А может, не узнают никогда…

ВЗРЫВ

К августу Татарка совсем обмелела. На «девчачке» до самой середины реки протянулась полоса жирной, потрескавшейся от жары; грязи. Попробуй, дошагай до воды! Чуть отойдешь от берега, ноги проваливаются по колено. А уж дома от матери достанется.

Все меньше и меньше ребят появляется по утрам на крутом спуске к реке. Посидят на солнцепеке, посмотрят на пожираемую илом» умирающую реку и поплетутся по домам.

И есть же счастливые люди! Живут в городах и селах на берегах большой реки. И течет она. Никогда не пересохнет. А вода прохладная. И на берегу песок горячий. Искупался - и загорай себе. А напечет голову - под куст залез. Или еще лучше - круглые грибки над головой. Одним словом - счастливые. А тут… Вот если бы вдруг!… Но вдруг бывает только в сказках.

Неделю назад «Кон-Тики», на что уже легкий, а и то еле дополз? до Необитаемого острова, Так по дну и царапает понтонами. Колька сказал, что плавать опасно. Пока не польет дождь, «Кон-Тики» будет стоять на приколе. А команду списал на берег.

Целую неделю скучала Рената. Утром сегодня тоже с балкона, тучки высматривала. Нет ни одной. В магазин уже сходила. С куклами поиграла. Что бы еще поделать?

- Мама, дай ключик. Я газеты принесу из ящика.

В почтовом ящике газет не оказалось. Зато было письмо. Мама прочитала адрес и сказала:

- Ренок! А письмо-то тебе.

- От кого, мамочка? - удивилась Рената.

- Смотри: «Бикбаевой Ренате». А от кого - сама мне расскажешь.

Писем Рената еще никогда не получала. Она осторожно распечатала конверт. По большому листу плотной глянцевой бумаги бежали отпечатанные на машинке строки:

Рена я скоро приеду. Иза То§ой соскуЧалас. ЕтО пишу на маши-нке На-училас я ПАПА оказал ХОРОШО.

Ищо Я ГАВ Говорю правилно уже т ХОРошо. Занимала! твой стиШок учила и Гав говорила мноГО правил №но. СПАСИБо.

ХАЧУ вшколу скареи. КЛАвА.

Дочь просила подтвердить, что она все это писала сама. Боится, что ты, Рената, не поверишь.

Все подтверждаю.

Генерал-майор Каблуков

Рената уже давно читала заголовки в газетах и печатные буквы разбирала хорошо.

- Мамочка! Посмотри! Ты только посмотри. Клава на машинке по-печатному как написала. Сама! И стишок выучила. Так это она меня догнала совсем. А Сонька говорила, что она неспособная…

Рената уже хотела бежать к близнецам, чтобы рассказать новость, как вдруг в дверь кто-то так затарабанил кулаками, что Ренка опрометью кинулась открывать. Ввалился Вовка:

- Ренка! Ренка! Там… там, - вытаращив глаза, задыхаясь от быстрого бега, кричал он.

- Пароход! - взвизгнул вбежавший вслед за ним Женька.

- Что - пароход?! Какой пароход?… «Кон-Тики» поломали? - испугалась Рената.

- Нет. Там, к «мальчачке», пароход плывет!

Вовка выплясывал на желтом паркете дикий танец черными, до-колен облепленными грязью ногами…

Когда вся компания ворвалась в мастерскую к Пугачу, он вытаращил глаза:

- Врешь! Там воробью по колено!

- Вот чтоб мои глаза лопнули! Чтоб мне провалиться на месте! - клялся Вовка, даже забыв обидеться.

- Ну смо-три-и-и! Если наврали, будете у меня землю грызть! - прищурившись, пообещал Колька, вскакивая с чурбака.

С горы к «мальчачке» они скатились так стремительно, что чуть не влетели в прибрежную грязь.

- Вон! Смотри! - кричали братья.

Но Пугач уже и сам видел. Далеко за автобазой, за лесопитомником, там, у самого дальнего конца Необитаемого острова, на реке виднелось что-то высокое, большое, и над ним плавало облачко не то пара, не то дыма. А на самом верху виднелось красное пятнышко флага.

- Ну, Пугач! Я говорил, а ты не верил! Пароход! - бесновался Вовка.

Когда по берегу подошли совсем близко, Колька хлопнул себя по лбу:

- Вот дурак! Как же я не догадался сразу! - и, обернувшись к близнецам, передразнил: - Па-ро-ход! Салака несчастная! Да это же земснаряд!

Женька сразу спрятался за куст. А Вовка затоптался на месте. Беспомощно глянул на Ренату. И унылым голосом спросил:

- Так, значит, не пароход, Коля? А я думал, раз плавает, значит, пароход.

Пугач не отвечал. Он рассматривал громадную машину.

- Коля, так мне тогда землю грызть, да?

Колька подскочил. Взбрыкнул ногами, как жеребенок, и рассмеялся:

- Вовка! Вот умора! Ты же мировой парень! Так земснаряд - это же в сто раз лучше! Теперь он сам землю во как грызть будет! И Татарка будет глубо-о-о-кая! Ура-а-а!

Ренка с Вовкой тоже засмеялись и закричали «ура». Женька, поняв, что грызть землю не надо, покинул свое убежище. А откуда-то изнутри на палубу земснаряда поднялся усатый здоровенный дядька в майке и штанах, измазанных маслом.

- Эй, на снаряде! - во все горло заорал Пугач, хотя до дядьки было не больше десяти шагов. - Вы механик, да-а?!

- Механик, - согласился дядька, - только чего ты орешь? Надорвешься. А вы кто?

- А мы местные жители! - отрекомендовался Колька. - Может, что нужно, так мы мигом!

- Нужно, хлопчик. Воды бы хорошей, хоть с полведра. Да еще перекусить чего-нибудь купить бы. А у нас машина захандрила. Некогда.


***


Колбаса, хлеб и два трехлитровых бидона ледяного кваса сразу подняли настроение у экипажа земснаряда. Перекусив и попив кваску, механик дядя Боря и двое его помощников снова нырнули в горячее нутро машинного отсека. В полдень машина заработала.

Длинная стальная труба, змеей выползшая из земснаряда далеко на берег, напряглась, задрожала, и по ней пошла мощная струя пульпы. Пульпа - это вода, в которой растворена земля. Земснаряд стальным буром вгрызается в дно реки. Земля перемешивается с водой. Мощные насосы подхватывают ее, втягивают в один конец трубы и: далеко на берегу выбрасывают из другого конца пульпу. Вода ручейками стекает снова в реку, а земля остается на берегу. Растет и растет земляная насыпь. Земснаряд не пароход. Движется он очень медленно. Но зато там, где он прошел, дно реки становится все глубже и глубже.

Механик дядя Боря сказал, что до зимы они, наверное, пройдут до самого моста. Так что будет на Татарке в будущую весну и настоящая глубина, и настоящее песчаное дно. Будет у ребят свой пляж, как и в других порядочных городах, где текут большие реки.

Необитаемый остров все больше поднимался из воды. Чем глубже становилось дно, тем больше поднимались его берега. Подмытый берег обваливался громадными глыбами. Но едва глыба исчезала под водой, как насосы подхватывали землю и пульпой по трубам перебрасывали ее на правый берег.

Ренка смотрела-смотрела и говорит:

- Ну, вот, мальчики. Теперь и на нашей стороне будет кусочек Необитаемого острова. Правда ведь?!

Женька, как всегда, хотел сказать что-то ехидное. Но Вовка так наступил ему на ногу, что Женька зашипел:

- Медведь косолапый!…

А Вовка будто и не слышит, смотрит себе на растущую насыпь, а сам думает: «А здорово у этой Ренки голова устроена. Умная! А Женька, дурак, еще не хотел ее в игру принимать…»


***


В эту ночь Рената почти не спала. Поздно вечером к ним пришла встревоженная мама Кольки Пугачева. Оказывается, он до сих пор не приходил домой. Ренкин папа позвонил по телефону в милицию. Там Кольки не было. Звонили в «скорую помощь», во все больницы города. Подняли с постелей приятелей Кольки. Никто ничего не знал.

Как медленно идет время. Рената ждет и ждет. А утро все не наступает. Что случилось с Колей?… Наконец чуть поголубело окно. Разом потухли фонари на улице. Где-то прокричал горластый петух. Рената на цыпочках подошла к будильнику. Половина пятого. Она сгребла со стула свою одежду и тихонько вышла в кухню. Сунула в карман шорт кусок хлеба, сосиску, большой перочинный нож. Заперла дверь своим ключом. «Пока папе нужно будет на работу вставать, я успею», - решила она.

Во дворе было холодно. Ренка побежала. Над Татаркой плыли клочки тумана. На востоке, далеко за железнодорожным мостом, чуть розовели облака. Земснаряд стоял тихий, сонный. Она обошла все вокруг. Никого. Поглядела на высокий берег Необитаемого острова. Тоже никого. Ренке стало страшно. Значит, пропал? Совсем пропал Коля?! Она так надеялась найти его тут.

- Ко-о-о-ля-а-а! - резанул тишину ее крик.

- Здесь я-а, Ре-на! - донесся с острова хриплый голос.

- Ты че-го си-дишь та-а-м?

- Сей-час при-плы-ву!

От острова земснаряд отделяла полоска воды, метров двадцать.

- Мо-жет, я по-плы-ву са-ма!

- Нель-зя-а! Су-мас-шед-шая-а! - испуганно закричал Колька. - Ж-ж-ж-ди ме-е-е-ня-а.

Когда Колька, лязгая зубами, вылез по трапу на палубу земснаряда, Ренка молча сунула ему сосиску с хлебом. Колька вцепился в сосиску зубами и мигом прикончил ее.

- Что там, Коля?

- Смотри! Да не туда. На наш Необитаемый…

Рената всмотрелась. Прямо против земснаряда, в двадцати метрах, нависла глыба земли. Трещины темными змейками прорезали ее в разных направлениях. Казалось, дунь ветерок - и она свалится в воду. В желто-сером срезе глыбы торчало что-то странное.

- Что это? - шепотом спросила она.

- Бом-ба! Здоро-венная! Фашистская! - тоже шепотом ответил он. - Если ахнет, так от земснаряда одни щепки полетят.

- А зачем же ты, Коля… туда?…

И Колька рассказал, что произошло накануне.

Он обещал механику дяде Боре принести асбестовый шнур. Клубок шнура всегда лежал в ящике в его мастерской, но почему-то его там не оказалось. Когда Колька наконец нашел шнур и прибежал к земснаряду, рабочие уже ушли. Раздосадованный Колька сидел на палубе и смотрел на Необитаемый остров. Вдруг он увидел, как часть глыбы, нависшей над водой, рухнула в реку. А из среза показалось что-то похожее на трубу. «Пушка! - замирая от восторга, подумал Колька. - От войны осталась… Вот ребята ахнут, когда я во двор пушку приволоку!» Он мигом разделся и поплыл к обрыву. Прямо над его головой из земли торчала половина здоровенной бомбы. Стальные перья стабилизатора съела ржавчина. Но внутри была смерть. Как только земснаряд начнет работать, еще немного подмоет берег, и тогда… Мысли Кольки заметались. Нужно дождаться здесь и предупредить дядю Борю!… Нет! Надо бежать в город и сказать кому-то… Он поплыл от страшного берега. И тут за спиной заржала лошадь. Колька пересилил страх и вернулся на остров. Царапаясь о кусты, он отгонял лошадей подальше от обрыва. Ведь стоит чуть колыхнуть кусты - и глыба сорвется… Он снова переплыл к земснаряду. А кони, будто нарочно, опять подобрались к тому берегу. Пришлось дежурить в кустах всю ночь…

- Рррен-ка, дд-дуй дом-мой и по-звони в мил-лицию.

У Кольки от холода зубы выбивали дробь. Ренате так стало жаль его. Она чуть поколебалась и решилась:

- Что ли, ты не замерз?! Ты заболеешь совсем… и умрешь. Беги сам. Ты же быстрей бегаешь. И согреешься…

- А ты н-не уб-бе-жишь? Не бо-ишься?

- Боюсь, Коля, - побледнев, тихо сказала Рената, - но ты не бойся - я не убегу…

Как медленно идет время. Кажется, Колька убежал уже давно-давно. Наконец выглянуло солнце. Стало теплее. Но Ренку бил озноб. Бомба теперь была видна еще лучше. Темно-бурая от ржавчины, она, как чудовищная капля, сочилась из земли… Застыла. А надолго ли?… Как медленно идет время…


***


Первым прибежал папа. Он сгреб Ренку в охапку и утащил на берег за земляную насыпь. Ренка уткнулась папе в шею холодным, носом.

- Страшно было, донька?

- Ага, пап… Но я бы все равно не ушла… Ведь Коля же не ушел. А ему ночью еще страшней было. Это ведь все равно как солдат на посту. Правда, пап?

- Правда, Ренок. Правда.

Потом примчались на мотоциклах три милиционера. Вслед за ними приехали два военных грузовика с солдатами. Они оцепили всю местность вокруг и никого не подпускали.

Потом Рената издалека видела, как солдаты с механиком дядей Борей осторожно отводили земснаряд подальше от страшного места.

И уже перед самым заходом солнца на краю Необитаемого острова блеснула вспышка. Взметнулся к небу черный столб земли и воды. А потом в уши ударил грохот, пронесся над Татаркой к железному мосту и там затерялся. Его заглушила сирена голубого электровоза, тянувшего вереницу зеленых пассажирских вагонов.

ТРИ ПОСЛЕДНИХ ДНЯ АВГУСТА

Кончается лето. Жалко! Но зато через три дня Рената пойдет в школу! Сядет за парту. Начнет писать в настоящей тетрадке.

Рената то и дело раскрывает красивый букварь с цветными картинками и с удовольствием нюхает страницы. Вкусно пахнет свежей типографской краской. Пахнет школой. И Рената ходит по комнате веселая, радостная, как именинница. Вообще последние дни в Ренкиной жизни происходят одни только радостные события.

Приехала наконец с папой Клава. На дяде Ване форма такая красивая. Генеральская! А Клава как выросла! И такая сильная стала. Взяла и подняла Ренку, да как закружит.

- Ничего себе! - смеется Рената. - И писать на машинке научилась. А мои уроки сделала? Скажи: платье.

- Платье, - чисто говорит Клава.

- Скажи: лошадь, ложка, лодка.

- Лошадь. Ложка. Лодка, - чеканит Клава, и большущие серые глаза ее смеются, глядят прямо, как у папы.

- Совсем выучилась, - обрадовалась Рената. - А помнишь, как ты говорила: вошадь, вошка, водка? - И подружки долго хохочут.

Прибежали близнецы, и они вчетвером стали играть в классики. И тут появилась Сонька, которую бабушка привезла еще вчера.

- А тебе чего надо? - напустился на нее Женька.

- Я играть с вами хочу.

Вовка глянул на крепко сжатые губы Ренаты и сказал:

- А мы не хотим с тобой.

Сонька передернула плечами, но не задразнилась, а только сказала:

- Ну, я посмотрю, как вы играете.

- И смотреть нечего. Проваливай, - наступал на нее Вовка.

- А пусть посмотрит. Что нам, жалко?! - вмешалась Рената.

Они играли, а Сонька стояла и смотрела. Стоять без дела ей, видно, надоело. Она порывалась что-то сказать, приоткрывала рот, но натыкалась на недоверчивые взгляды то близнецов, то Ренаты и молчала. «Ишь ты какая стала, и не дразнится», - думала Рената, искоса поглядывая на Соньку.

А в это время Колька Пугачев с мамой сидели дома за столом в своей комнате и завтракали. Вдруг во дворе раздался отчаянный крик Рыжего:

- Пу-тач! Мент идет!

Колька рванулся к двери. На пороге стоял участковый:

- А я к вам! Можно?

Мать растерянно смотрела то на участкового, то на сына.

- Заходите, товарищ участковый. Чего уж там спрашивать, раз нужно, - вздохнула мать.

- Да дело-то у меня из ряда вон выходящее, - смущенно сказал участковый. - Вот надо вручить повестку. И расписаться.

- Давайте распишусь.

- Да не вам, гражданка Пугачева, а ему. Вы не пугайтесь. Я же сказал, что дело необычное.

Колька расписался на листке.

- Будьте здоровы! - козырнул участковый. - Так что можете гордиться…

- Какая уж тут гордость, коль с милицией знаться приходится, - снова вздохнула мать, провожая милиционера до двери.

- Ну, что там? Не томи! Что ты там еще натворил?

- Ничего, мама. Я и сам не знаю за что! Смотри сама…

Весть о том, что милиционер приходил к Кольке Пугачеву, с молниеносной быстротой разнеслась по улице Красной.

Рената вбежала в комнату Пугачевых. И ничего не могла понять. У стола с листком бумаги в руке стоял Коля и как-то странно, растерянно улыбался. А его мама смеялась, хотя в глазах ее блестели еще не высохшие слезы.

- Прочитай, сынок, еще, - попросила мама. - Пусть Рена порадуется.

Колька деревянным голосом, еще не осознавая того, что случилось, прочел:

- «Гр. Пугачеву Николаю, проживающему по ул. Красной, в доме № 71, квартире № 8. Отдел охраны общественного порядка при исполкоме горсовета предлагает вам явиться 30 августа сего года, к 10 часам утра, в УВД по адресу: ул. Станиславского, № 39, комната № 1, для получения грамоты и ценного подарка за оказание помощи в обезвреживании взрывоопасного предмета в районе реки Татарки. Начальник УВД м-р Стукалов»

Вечером Рената рассказала об этом известии дома. Папа очень обрадовался:

- Правильно! Таких пацанов награждать надо. Настоящий мужчина растет! - Потом прищурился и спросил: - Постой, Ренка, а кто мне говорил, что Пугач хулиган и его в милицию посадить надо?

- Ну, пап! Какой ты! - смутилась Рената. - Это когда еще было. Я тогда, ну это… маленькая была. Что ли, я понимала?

- Ладно, Ренка! Все правильно. Только это событие надо как-то отметить. Что бы ему подарить? Ага, вот что! - Папа вытащил из ящика маленькую электрическую дрель и протянул Ренате: - Отнесешь утром Коле. Сама же говорила, что он от нее глаз отвести не мог…

Коля так обрадовался подарку, что позабыл обо всем на свете. Тотчас включил дрель и начал сверлить дырки. И в деревянной табуретке, и в пластмассовой коробке. Хотел просверлить еще толстую стальную задвижку на двери, но тут вмешалась мама:

- А в милицию кто пойдет? Опоздаем…

Когда они втроем вышли из кабинета начальника милиции, Колька попросил:

- Мама, подержи грамоту, а я велосипед попробую. Ладно?

- Пробуй, неугомонный, - весело согласилась мама. - Я ведь вижу, что тебе не терпится.

Колька посадил Ренату на раму новенького велосипеда и лихо помчался по главной улице. Попробуй останови! Велосипед сама милиция подарила.


***


И вот наступил последний день лета. Тридцать первое августа. Рената уже и листок календаря сорвала - чтобы скорее день прошел. А он все тянется и тянется. Смотрит с календаря громадная цифра «1». А ниже нарисованы мальчик и девочка в белом переднике с портфелями и большими букетами цветов.

Рената в десятый раз расстегивает свой портфель, проверяет книги и тетради. Нет, все в порядке. Походит по комнате. Потрогает рукой выглаженную форму и белый передник на стуле. И опять нечего делать. Хоть бы папа скорее приходил с работы.

Рената набегалась, наволновалась за день и в девять часов незаметно заснула на своей софе.

Проснется Рената рано-рано. Но все равно это уже будет ЗАВТРА. Выбежит на балкон. Глянет вдаль и за крышами домов, за ажурными башнями электролиний увидит синее-синее море. Море, которое видят лишь те, кто навсегда подружился с мечтой, в ком бьется горячее, смелое сердце…

И встретит она солнце, встающее над землей.

Пойдет Рената в окружении друзей в свое ЗАВТРА, которое всегда дальше, труднее, чем вчера и сегодня, но именно поэтому так заманчиво и прекрасно.

Счастливого тебе пути, Рената!



на главную | моя полка | | Рената |     цвет текста   цвет фона   размер шрифта   сохранить книгу

Текст книги загружен, загружаются изображения
Всего проголосовало: 2
Средний рейтинг 4.0 из 5



Оцените эту книгу