Глава 1

Молодой человек и его спутница из промозглой столицы направлялись к морю. Их экипаж не спеша катился на юго-восток по накатанной дороге от Танбриджа к побережью Сассекса. Они направлялись в живописное поместье, расположенное где-то между Гастингсом и Истборном, но по пути на курорт решили заехать еще по одному адресу. Кони нехотя свернули на узенькую, ухабистую дорогу, и на первом же крутом, полупесчаном, полукаменистом подъеме карета опрокинулась.

Вокруг не было ни души, а единственный господский дом близ проселочной дороги остался далеко позади. Ворчливый возница был уверен, что этот особняк сегодня станет конечным пунктом их утомительного путешествия, где все смогут немного отдохнуть, а завтра продолжить путь. Но ошибся. Теперь всем своим видом он давал понять, что дальше эту дорогу может осилить не этот арендованный в столице элегантный экипаж, а в лучшем случае, неприхотливая деревенская телега. Рассерженный и усталый он мог выместить досаду только на безропотных лошадях, и хлестал их с такой жестокостью, что было бы удивительно, если бы карета устояла на подъеме.

Молодой человек первым выбрался из перевернувшейся кареты и учтиво помог подняться своей даме. Оба пребывали в шоке, почти не чувствовали боли и благодарили небеса за счастливое спасение. Испуганный кучер тоже вздохнул с облегчением. Экипаж ехал медленно, и это спасло всем жизнь. Но довольная улыбка сразу сошла с лица возницы, когда он посмотрел на своего пассажира. Молодой джентльмен внезапно почувствовал резкую боль в ступне, и настолько сильную, что он не смог устоять на ногах и присел на скамейку.

– По-моему, что-то со связками, – сказал он, положив руку на ушибленную ногу. – Но не беспокойся, моя дорогая, – промолвил он, глядя с улыбкой на свою растерянную спутницу, – всё, что ни делается – делается к лучшему. Эта неприятность нам только на пользу. Взгляни, вон на тот уютный коттедж, романтично расположенный неподалеку на высоком холме, среди деревьев. Кажется, это как раз то, что нам было нужно, не так ли?

Его супруга молча кивала и то и дело растеряно перебирала бахрому на своем дорожном платье. Дама была настолько потрясена случившимся, что, казалось, и не слышала, о чем говорит муж. Вдруг молодая женщина инстинктивно обернулась назад, и в ее глазах появилась надежда. Помощь пришла, откуда не ждали. Со стороны единственного в округе именья, которое путешественники миновали как раз перед роковым подъемом, к ним спешили несколько крепких мужчин. Это были косари. Вместе с семьями, женами и детьми, они работали на сенокосе и с высокого холма наблюдали, как нездешняя карета неуклюже гарцевала на скользких камнях, а когда она всё-таки перевернулась, оставив все дела, немедленно поспешили вниз. Среди нескольких крепко сбитых деревенских парней выделялся человек средних лет, благородного вида. Владелец именья по счастливой случайности в этот роковой момент также был на лугу вместе со своими наемными работниками.

Мистер Хейвуд, так звали этого джентльмена, деловито подошел к растерянным путешественникам, учтиво поздоровался и с искренней озабоченностью поинтересовался, чем может помочь. В этот момент двое из его работников уже приподнимали перевернувшуюся карету и со скрипом ставили ее на колеса. Проезжий джентльмен попытался было встать, но резкая боль снова напомнила о себе, и он отвечал хозяину именья, сидя, не вставая со скамьи:

– Вы очень любезны, сэр, и я ловлю вас на слове. Без вашей помощи нам никак не обойтись. Но, пожалуй, лучшее, что вы можете сейчас сделать для нас с супругой, это послать за хирургом. Травма у меня, в общем-то, пустяковая, но в таких случаях, Вы сами знаете, всё же стоит сразу показаться врачу. По такой дороге до врача я сейчас, увы, не доберусь, а вот если бы хирург сам подъехал и осмотрел меня, я был бы Вам благодарен.

– Найти хирурга здесь?! – удивился мистер Хейвуд. – Смею вас заверить, в нашей округе нет ни одного доктора, впрочем, мы прекрасно обойдемся и без него.

– Нет-нет, сэр, Вы меня не так поняли, если хирурга на месте нет, то вполне сгодится и сельский фельдшер. Может быть, фельдшер с его практическим опытом справиться даже лучше, – возразил собеседник. Пошлите, пожалуйста, за ним кого-нибудь из этих добрых парней, не сомневаюсь, они отыщут его за пару минут. Да и где тут собственно искать? Вон тот коттедж на холме, пожалуй, единственное достойное джентльмена пристанище в этих краях.

Мистер Хейвуд выглядел весьма озадаченным и едва сдерживал улыбку.

– Неужели, сэр, вы рассчитываете найти хирурга в том коттедже? Уверяю вас, что в нашем приходе нет ни хирурга, ни фельдшера.

– Простите великодушно, сэр, я не хочу с Вами спорить, но, может быть, Вы просто не знаете, что в Вашем приходите есть хирург, в жизни, понимаете ли, всякое бывает… Хотя, возможно, я ошибся адресатом? Постойте, это разве не в Виллингден?

– Вы не ошиблись, сэр, это без сомнения Виллингден.

– В таком случае, сэр, я могу доказать, что в вашем приходе есть хирург, независимо от того, знаете Вы о его существовании или нет, – уверенно заявил молодой джентльмен и чинно достал свою записную книжку. – Вот, сэр, – обратился он к владельцу именья, – если вы будете так любезны и посмотрите на эти объявления, Вы сразу поймете, что я прав. Я лично вырезал их накануне утром из «Морнинг Пост» и «Кентиш Газетте». Мы с женой как раз готовились к отъезду из Лондона на побережье и по дороге хотели навестить врача. Вот как отзываются о Вашем специалисте и его медицинском кабинете в ведущих британских изданиях: «Перспективное дело…», «превосходная репутация, заслуживающие уважения рекомендации…», «намерены основать собственное дело…», – в подтверждение своих слов он гордо продемонстрировал газетные объявления.

– Любезный, даже если бы сейчас Вы мне показали все газеты, которые издаются за неделю в Британии, Вы все равно не убедили бы меня в существовании хирурга в Виллингдене, – сказал мистер Хейвуд с добродушной улыбкой. – Я здесь родился и прожил пятьдесят семь лет, поэтому, думаю, наверняка знал бы этого человека. По крайней мере, я осмелюсь сказать, что если этот хирург вообще существует, то дело его, вряд ли, процветает. Несомненно, если бы по этой заброшенной дороге время от времени в сторону коттеджа проезжал бы джентльмен, то можно было бы предположить, что он живет в этом доме на холме. Но чего нет – того нет. А этот щеголеватый с виду особнячок, всего лишь простенький домик на несколько семей. Его уже не первый год сдают в аренду, и сейчас в нем проживают мой верный пастух и три пожилые дамы.

С этими словами Мистер Хейвуд взял из рук гостя газетные вырезки, посмотрел их и добавил:

– Ах, вот оно что. Ну, теперь мне всё стало ясно. Сэр, Вы, действительно, ошиблись адресом. В этой стране есть два Виллингдена. Вот эти объявления, по всей видимости, относятся к Большому Виллингдену, или к Виллингденскому Аббатству, как его еще называют. Оно в семи милях отсюда, на другой стороне Бэттла, в районе Уилда. А мы, сэр, – добавил он с гордостью, – находимся не в Уилде.

– Конечно, не в Уилде! Он же расположен вниз по склону – рассмеялся молодой путешественник. – А мы-то хороши, потратили целых полчаса, чтобы взобраться на ваш холм. Что ж, полагаю, Вы правы, я допустил исключительно глупую ошибку. Дело в том, что мы собирались в дорогу в спешке, и я на бегу поинтересовался, будем ли мы проезжать Виллингден. Убедившись, что мы, действительно, будем проезжать в одной или двух милях от Виллингдена, я успокоился и не стал наводить дополнительные справки…

– Дорогая, – сказал он, обращаясь к жене, – прости, что я доставил тебе сегодня столько хлопот. Главное, не беспокойся по поводу моей ноги. Как только наши добродетели приведут в порядок экипаж и перезапрягут лошадей, мы немедленно вернемся на главную дорогу, а там рукой подать до Хайльшема. И еще через пару часов мы уже будем дома, в нашем уютном гнездышке.

А дома, как говорится, и стены лечат. Целебный морской бриз мигом поднимет меня на ноги, ты сама знаешь, это наше лучшее лекарство. Бодрящая соленая волна и свежий воздух моря, как я соскучился за вами…

Мистер Хейвуд, некоторое время терпеливо слушавший эту эмоциональную тираду, дружелюбным жестом остановил молодого джентльмена и настойчиво попросил семейную пару не торопиться в обратный путь, а зайти к нему в гости.

– У нас мы спокойно осмотрим Вашу травмированную ногу, все необходимые лекарства в доме под рукой. Кроме того, Вы доставите безмерное удовольствие моей жене и дочерям, они будут рады вам помочь.

Молодой человек еще раз попытался приподняться, но даже попытка пошевелить ногой теперь вызывала новые приступы боли.

– Ну что же, моя дорогая, – я думаю, нам стоит принять это искреннее предложение, – сказал жене джентльмен и вновь обратился к мистеру Хейвуду:

– Но прежде чем мы воспользуемся Вашим гостеприимством, сэр, давайте же, наконец, познакомимся. По-моему, Вы считаете, что перед Вами ярый сторонник сумасбродных идей. Это не совсем так. Я – Паркер, мистер Паркер из Сэндитона; эта леди, моя жена, миссис Паркер. Мы возвращаемся из Лондона домой на побережье. Впрочем, моё имя Вам, возможно, ни о чем не говорит, но на юго-востоке Паркер – довольно известная фамилия. Я, кстати, потомственный землевладелец, у меня солидный участок в приходе Сэндитона. Пусть Вы ничего не слышали о Паркерах, но уж о Сэндитоне знаете, наверняка. Кто не знает, этот великолепный пляж, пожалуй, самый лучший, вдоль побережья Сассекса; идеальные условия, созданные самой природой, а какие перспективы!

– Да, я как-то слышал о Сэндитоне, – ответил мистер Хейвуд. – Сейчас на побережье открывают столько мест для купания, раз в пять лет обязательно появляется новый курорт, просто диву даешься, как удается заполнить желающими хотя бы половину из них и где люди находят деньги и время для их посещения! Сейчас такие трудные времена в стране, цены на жилье растут, бедняки становятся еще беднее. Какой уж тут отдых. Вы согласны со мной, сэр Паркер?

– Вовсе нет, сэр, вовсе нет, – взволнованно ответил Паркер. – Уверяю вас – всё как раз наоборот. Сэндитон – райский уголок, лишенный пороков цивилизации. В больших, переполненных поселениях таких, как Брайтон, Уортинг или Истборн, совершенно другой уклад жизни и другие ценности. Но нашему Сэндитону всё предстоит начать с чистого листа, у нас будут построены современные здания, прекрасные детские площадки и на этот курорт устремятся степенные и солидные семейства, с отличной репутацией. Он станет исключительным местом для отдыха.

– Возможно, ваш Сэндитон – исключение из правил, – ответил мистер Хейвуд. – Я только считаю, что таких мест на нашем побережье стало слишком много. Впрочем, сейчас нам надо осмотреть Вашу травму и попытаться помочь Вам.

– Пляжей на нашем побережье, действительно, много, в этом я с Вами соглашусь, – не унимался мистер Паркер. – Точнее я бы сказал, не много, а достаточно, в самый раз, и больше пляжей ни Вам, ни, тем более, нам не надо. Любой желающий может сегодня выбрать себе место для отдыха по душе из того, что уже есть. Вкладывать средства и силы в создание новых курортных зон, на мой взгляд, бесперспективно. Сэндитон, например, создала сама природа. Судите сами: освежающий чистейший морской бриз, исключительный пляж – мелкий, приятный песок, никаких валунов, скользких скал, водорослей и, тем более, грязи. В нескольких метрах от берега хорошая глубина. Поверьте, никогда не было в Британии такого места для восстановления здоровья. И всё это великолепие совсем недалеко от Лондона – на целых полтора километра ближе, чем Истборн. Только представьте себе, сэр, сократить утомительную дорогу на курорт почти на полтора километра! – Хотя, постойте, я угадаю, Вы, сэр, очевидно, тайный поклонник местечка Бриншор, которое у Вас тут под боком? Между прочим, зря. В прошлом году несколько биржевиков пытались там построить какой-то поселок. Но кто поедет на курорт, расположенный между стоячим болотом и унылым торфяником? Если подходить с позиции здравого смысла, то, как можно предпочитать Бриншор? Самый вредный для здоровья воздух с душком гниющих водорослей, отвратительные дороги, отсутствие пресной воды на расстоянии пяти километров от пляжа, даже не выпить чашку чая! А почвы там такие скудные, что едва вырастишь кочан капусты. Поверьте, сэр, уж я знаю толк в курортах и рассказываю Вам о Бриншоре, без прикрас, хотя, возможно, Вам довелось слышать другую характеристику…

– Любезный, мне никогда в жизни не приходилось что-либо слышать о Бриншоре, – утомленно сказал мистер Хейвуд. – Я даже не подозревал, что на земле вообще существует такое место.

– Как? Вы не подозревали! Вот, моя дорогая, – воскликнул Паркер, обращаясь с торжествующим видом к жене, – ты теперь видишь, как на самом деле знаменит этот хваленый Бриншор! Джентльмен даже не знал, что в мире существует такое место. И, действительно, сэр, на ум сразу приходят строки поэта Каупера, помните, он сказал о набожной крестьянке: «Ее вселенная кончалась за околицей»? Как он лихо парировал Вальтера? Не правда ли?

– Мистер Паркер, я Вам совершенно искренне сказал, что ничего не знаю о Бриншоре. По этому поводу Вам на ум могут приходить какие угодно стихи, моя голова сейчас занята одним – как быстрее Вам помочь? По глазам Вашей разумной супруги я вижу, что она полностью согласна со мной и считает, что больше нам нельзя терять ни минуты. А вот, кстати, и мои девочки, вышли, чтобы по всем правилам пригласить вас к нам, как говорится, от своего имени и от имени матери.

Приятные молодые женщины в окружении служанок появились на пороге дома.

– Признаться, я даже удивлен их терпению. Царящая здесь суматоха не лишила их благоразумия. А теперь, сэр, давайте подумаем, как лучше доставить вас к дому.

Юные леди подошли к гостям и, также, как и их отец, непринужденно и искренне пригласили всех пройти в дом. На этот раз Паркеров долго уговаривать не пришлось, они из вежливости попытались было отказаться, но тут же приняли приглашение. Тем более, когда выяснилось, что карета изрядно покорежена и нуждается в ремонте. В итоге мистера Паркера перенесли в дом, а его карету откатили в пустой амбар.

Глава 2

К каким последствиям может привести неловкий поворот колеса кареты на крутом подъеме и как причудливо может завертеться колесо Фортуны? Участники этой истории пока не подозревали обо всех последствиях их странного знакомства. Тем временем супруги Паркеры задержались в Виллингдене на две недели. Растяжение связки у мистера Паркера оказалось серьезным, ходить без поддержки и уже, тем более, отправляться в дальнюю дорогу, он не мог. Но ему всё-таки повезло, он попал в хорошие руки. Хейвуды были почтенным семейством и были рады услужить своим гостям, оказавшимся в непростой жизненной ситуации. За мистером Паркером ухаживали как за близким родственником, а миссис Паркер старались искренне поддержать и утешить. Гостеприимство и доброжелательность хозяев вызывали чувство благодарности у их гостей. В итоге за две недели оба семейства привязались друг к другу.

Мистер Паркер как человек словоохотливый и открытый, охотно рассказывал о себе и своем главном увлечении – создании курорта в его родном местечке Сэндитон. В этом деле он был энтузиастом, причем, энтузиастом законченным. Продвижение Сэндитона, как небольшого, модного курорта было его главной целью, ради которой он, казалось, жил.

Всего несколько лет назад это была тихая, неприметная деревенька на юго-восточном побережье, но случайное или неизбежное стечение обстоятельств привело на биржу двух местных землевладельцев, одним из которых и был тот самый мистер Паркер. Они с азартом включились в биржевую спекуляцию, занялись планированием и строительством, разрекламировали свое предприятие и даже обрели некоторую известность в определенных кругах. Теперь мистера Паркера, кроме Сэндитона, почти ничего не интересовало.

Впрочем, из разговоров с ним представителям многочисленного Хейвуд всё-таки удалось узнать кое-что, кроме неоспоримых достоинств курорта в Сэндитоне. Итак, они выяснили, что мистеру Паркеру было почти тридцать пять лет, семь лет тому назад он удачно женился и стал отцом четверых милых детей. Он был старшим сыном в уважаемой и достаточно обеспеченной семье, профессии не получил, но зато как первенец унаследовал всю недвижимость, которую собирали и накапливали два или три предшествующих поколения; у него также были два брата и две сестры – пока холостые и, что отрадно, материально независимые. Например, второй из сыновей получил небольшое наследство по другой родственной линии и живет очень даже прилично.

По словам мистера Паркера, в этих местах он оказался неслучайно и также неслучайно свернул с проезжей дороги на проселочную. Конечно же, он не собирался испытывать судьбу и уж тем более, специально травмировать ногу, он искал врача, чтобы пригласить его для работы в Сэндитон, так как собственный доктор должен быть на каждом приличном курорте. Мистер Паркер рассчитывал найти его в Виллингдене, доверившись газетному объявлению. Он был искренне убежден, что в прошлом сезоне у них не было отдыхающих именно из-за отсутствия врача, поскольку многие из них, люди со слабым здоровьем, побоялись надолго остаться без медицинской помощи. В общем, мистер Паркер оказался примерным семьянином, любящим жену, детей, братьев и сестер, человеком добросердечным и великодушным, правда, его богатое воображение нередко торжествовало над здравым смыслом. Его супруга – миссис Паркер без сомнения была для него идеальной женой, кроткой, милой и ласковой, и под стать своему супругу не отличалась житейской практичностью. Она полностью полагалась на мужа даже тогда, когда он ставил всё своё состояние на бирже или не мог пошевелиться, растянув сухожилие.

Сэндитон стал для мистера Паркера второй женой и второй семьей, близкой сердцу и постоянно занимавшей его ум. Говорить о нем Паркер мог постоянно. Ведь это было его поистине главное достояние – не только родина и отчий дом, но и собственность. Это был его прииск, его удача на бирже и любимая игрушка, почти как конь-качалка в далеком детстве; его работа и его надежда на будущее.

Ему очень хотелось, чтобы новые друзья прониклись его страстью и также горячо полюбили этот каменистый уголок на побережье. Он был готов разместить у себя в Сэндитоне хоть завтра всё семейство из Виллингдена, даже несмотря на то, что все они были здоровы и не нуждались в курортном лечении.

Паркер был твердо убежден, что никто не может быть полностью здоров и уж тем более оставаться здоровым, если не будет, по меньшей мере, шесть недель в году проводить на море. Морские купания и прогулки по берегу прекрасно помогают как при заболеваниях желудка, так и при болезнях легких и нарушении кровообращения. Соленая вода и океанический бриз, по его мнению, были панацеей при ревматизме и судорогах, исцеляли печень и поджелудочную железу и были прекрасными антисептиками. «У моря никто не схватит простуду, не пожалуется на аппетит и не впадет в депрессию, наоборот, каждый только укрепит здесь свои силы. Морской воздух лечит и расслабляет – поддерживает и укрепляет нервную систему, как это требуется в том или ином случае. Если не помогает морской бриз, то обязательно помогут морские ванны. Если противопоказано купание, то снова лечимся морским воздухом, который самой природой предназначен для исцеления», – неустанно твердил мистер Паркер.

Но его красноречие не возымело должного действия на рассудительную чету Хейвудов. Мистер и миссис Хейвуд так и не решились даже на время покинуть свой дом, откуда не уезжали никогда с момента их свадьбы. В брак они вступили рано и обзавелись многочисленными детьми, поэтому надолго не оставляли их без присмотра. Размеренный образ жизни давно вошел у них в привычку. Мистер Хейвуд выезжал из дома только дважды в год и только в Лондон, чтобы получить дивиденды, все остальные отлучки были не дальше, чем позволяли его ноги или старая испытанная лошадь. Что касается миссис Хейвуд, то ее путешествия ограничивались редкими визитами к соседям в старой карете, которая была новой, когда они поженились, и была заново обита десять лет тому назад, когда их старший сын достиг совершеннолетия.

Они обладали обширным поместьем и вполне могли позволить себе жить на широкую ногу, например, купить новый экипаж, отремонтировать дорогу или провести месяц в Танбридж Уэльсе, нажить симптом подагры и затем с комфортом перезимовать в Бате. Однако содержание и обучение четырнадцати детей заставило их постоянно проживать в Виллингдене и вести спокойную жизнь. То, что когда-то было предписано благоразумием, со временем стало доброй традицией, и супруги уже и не помышляли о дальних поездках и даже испытывали некоторое удовлетворение, говоря об этом.

Правда, своим детям они желали иной жизни и в глубине души мечтали, чтобы они получили возможность выйти в мир со всеми его светскими утехами и достойным их статуса комфортом. Они не покидали свой дом, чтобы их дети могли себе это позволить, и, делали все для того, чтобы их поместье было достаточно уютным и привлекательным. Хэйвуды приветствовали любые нововведения в своем именье, поддерживали отношения с нужными людьми и охотно заводили знакомства, которые могли быть полезными для их сыновей и дочерей.

Поэтому, когда мистер и миссис Паркер потеряли надежду увидеть у себя в гостях всё семейство, родители охотно отпустили с ними в Сэндитон одну из дочерей. Приглашение получила мисс Шарлотта Хейвуд, приятная юная леди двадцати двух лет от роду. Как самая старшая из дочерей, она часто помогала матери в домашних делах и поэтому особенно сблизилась с Паркерами.

Итак, Шарлотте было позволено поехать в гости и предстояло даже искупаться в море, чтобы окончательно улучшить своё и без того прекрасное здоровье. Скоро она сможет позволить себе маленькие курортные радости, которые щедро предлагает Сэндитон: купит новые зонтики, перчатки и, конечно же, броши своим сестрам и себе, а еще с комфортом проведет несколько недель в доме Паркеров.

Со своей стороны ее отец – мистер Хейвуд, мог пообещать мистеру Паркеру только одно, что будет рекомендовать посетить Сэндитон каждому, кто обратится к нему за советом, и никогда не израсходует даже пяти шиллингов на курорте в Бриншоре, если вообще возможно отвечать за поступки в будущем.

Глава 3

Даже в самом последнем провинциальном городишке всегда есть своя первая леди. В Сэндитоне это была леди Денхэм. По пути на побережье мистер Паркер много рассказывал юной Шарлотте об этой знатной особе. Впрочем, о неоспоримых достоинствах леди Денхэм девушка была наслышана еще в родном Виллингдене, мистер Паркер нередко упоминал об этой состоятельной даме как о своей компаньонке в биржевых делах. Леди Денхэм – визитная карточка маленького Сэндитона, с его слов, была знаменита тем, что пережила двух мужей, скопила солидное состояние, пользовалась всеобщим уважением и на старости лет приютила у себя бедного родственника, кажется, кузена. Новые подробности о жизни и характере уважаемой дамы из уст общительного Паркера помогали скрасить монотонность крутого подъема в гору и преодоление сложного участка пути, и, несомненно, помогли юной леди подготовиться к ежедневному общению с местной знаменитостью.

Леди Денхэм, урожденная мисс Брертон, пришла в этот мир, чтобы обрести богатство, но отнюдь не духовное. Замуж она вышла достаточно поздно, ей было уже под тридцать, но весьма удачно. Ее первым мужем был мистер Холлис, человек пожилой и состоятельный, он владел значительной собственностью в сельской местности, в том числе большей частью Сэндитона. Трудно было понять, на чем держался этот брак, но молодая жена добросовестно ухаживала за престарелым мужем, и тот в благодарность перед смертью завещал ей всё своё движимое и недвижимое имущество. Несколько лет она оставалась вдовой, пока вновь не вышла замуж. Ее второй муж сэр Гарри Денхэм из Денхэм-Парка, расположенного по соседству с Сэндитоном, с радостью женился на состоятельной вдове и сразу перевез ее в свои владенья. Однако деловые качества нового мужа вскоре окончательно разочаровали теперь уже леди Денхэм. Исправлять его финансовые просчеты и уже тем более вести дела она не собиралась. Поэтому, как только супруг слег, леди вернулась в родной Сэндитон и, поговаривают, как-то хвасталась своей подруге, что, хотя и не получила от второго брака ничего, кроме титула, зато и не потратила ни единого пенса. Очевидно, второй раз она вышла замуж исключительно из соображений престижа.

– Иногда, – делился Паркер с Шарлоттой, – она задается, что впрочем, не обижает окружающих, но когда в ней просыпается страсть к деньгам, последствия ее поступков предсказать невозможно. При этом она добродушная женщина, очень добродушная, обязательная и любезная, дружелюбная соседка с независимым, веселым нравом, а ее незначительные промахи легко объяснить недостатком образования. Она не лишена природной смекалки, но порой бывает слишком прямолинейна. В свои семьдесят лет леди в здравом уме и отличной форме для ее возраста, стройна и энергична. И всю энергию она без остатка тратит на развитие и обустройство Сэндитона. Правда, время от времени, проявляет некоторую мелочность. Она не способна заглянуть вперед, увидеть перспективу, как мне хотелось бы, и поднимает шум при малейших текущих затратах, совершенно не задумываясь, какой доход эти скромные вложения смогут принести через год или два. В общем, в плане вложений средств наши взгляды расходятся, мисс Хейвуд. Впрочем, совсем скоро Вы всё увидите своими глазами и сделаете собственные выводы.

Леди Денхэм была действительно значительной фигурой, вокруг которой толпились многочисленные родственники и друзья. Впрочем, всех интересовала не столько сама леди, сколько ее завещание, по которому наследники мог получать солидный доход – несколько тысяч фунтов в год.

На солидное состояние претендовали сразу три родственных клана. Прежде всего, ее кровная родня, которая вполне законно рассчитывала поделить между собой ее тридцать тысяч фунтов. Не хотели упускать свое и законные наследники мистера Холлиса, первого мужа леди, которые надеялись на ее чувство справедливости, а также члены семейства Денхэм, с которыми ее второй муж надеялся, но не успел заключить выгодную сделку.

Осмотрительная леди всех претендентов держала на расстоянии и никому не отдавала предпочтения. Молчаливая осада, которую устроили родственники на старости лет, ей уже порядком поднадоела. Однако по твердому убеждению мистера Паркера, наименьшими шансами на наследство располагала родня мистера Холлиса, а родня сэра Гарри Денхэма – наибольшим. Он считал, что родственники первого мужа вели себя недальновидно после его похорон и непоправимо испортили отношения с его богатой вдовой, а родственники второго мужа, наоборот, несмотря на бегство леди в Сэндитон, продолжали с ней общаться и леди это оценила. Кроме того, многих из них она знала еще с детства.

Сэр Эдвард, настоящий баронет, племянник сэра Гарри, постоянно проживал в Денхэм-Парке. Мистер Паркер не сомневался, что он и его незамужняя сестра – мисс Денхэм будут непременно упомянуты в завещании. Он искренне надеялся на это. Мисс Денхэм имела очень незначительный доход, а ее брат в курортном обществе слыл просто бедняком.

– Он мог бы стать прекрасным помощником в развитии Сэндитона, – вздыхал мистер Паркер, – будь у него деньги, он бы не скупился, как его богатая тетка. Да он и сейчас помогает по мере сил. Госпожа Денхэм пожаловала ему узкую полоску пустыря, так он строит там небольшой, изящный коттедж и даже планирует украсить его орнаментом. Не сомневаюсь, что уже в этом сезоне на этот домик у моря появится ни один кандидат.

Мистер Паркер был твердо уверен, что за последний год сэр Эдвард вырвался вперед в гонке за наследство леди Денхэм и обошел всех своих конкурентов. Он даже считал, что большая часть наследства уже в кармане у баронета. Но тут появилась еще одна претендентка – юная особа, которую леди Денхэм соблаговолила принять в свою семью. Старая леди уже не раз с успехом отражала попытки неугомонной родни навязать ей в качестве компаньонки ту или иную дальнюю родственницу и обязательно поселить ее в доме богатой тетушки. Но как-то осенью на Михайлов день леди привезла с собой из Лондона мисс Клару Бриртон, которая невольно стала основной соперницей сэра Эдварда в борьбе за деньги леди Денхэм.

Мистер Паркер тепло отозвался о Кларе Бриртон, и Шарлотта слушала его рассказ с неподдельным интересом. Она пыталась представить себе эту девушку, которая заслужила покровительство такой влиятельной особы, несомненно, благодаря своим качествам: миловидная и добродушная, ласковая и застенчивая, воспитанная и рассудительная, так отзывался о бедной родственнице Паркер. Красота, свежесть, бедность и зависимость всегда воспламеняют воображение мужчины, а женщина, наоборот, сочувствует другой в подобной ситуации. Но чем эта девушка покорила своенравную и недоверчивую леди? Мистер Паркер рассказал ей такую историю.

Леди Денхэм много лет не бывала в Лондоне, главным образом, из-за своих двоюродных сестер, которые усердно приглашали ее в гости. Леди упорно игнорировала их приглашения, так как не сомневалась, что всех интересуют только ее деньги. И вот однажды ее терпение лопнуло, пожилая дама отправилась в столицу в сентябре на Михайлов день и решила пробыть там как минимум две праздничных недели.

Она остановилась в гостинице, и, следуя природной расчетливости, дала себе слово, что не потратит ни одного лишнего пенса. Когда через три дня, она попросила счет за проживание, то пришла в ужас от лондонской дороговизны. Она не сомневалась, что в гостинице ее дерзко обманули, и в сердцах решила, что не останется здесь больше ни минуты. Раздумывая, куда бы поехать, она вдруг вспомнила о своих лондонских кузинах, эти ловких и всегда услужливых сестрицах, которые, как ей казалось, постоянно выслеживали ее и пытались заглянуть в чужой кошелек. Но оценив ситуацию, леди Денхэм всё-таки отправилась к ним и провела оставшиеся до ее отъезда дни в их скромном доме, в далеко не аристократическом районе Лондона.

Вопреки ожиданиям, леди была просто очарована радушным приемом, гостеприимством и вниманием и поняла, что ее милые кузины по линии Бриртонов весьма достойные дамы. В конце концов, узнав об их стесненном материальном положении, госпожа Денхэм пригласила одну из девушек этого семейства провести у нее зиму. Через полгода она собиралась облагодетельствовать другую бедную родственницу. А пока выбор леди пал на юную племянницу Клару, которая показалась ей наиболее беспомощной и несчастной, из-за своей бедности она явно была обузой для всех остальных и без покровительства могла в лучшем случае рассчитывать на место няни в богатом лондонском доме.

Клара безропотно приняла приглашение богатой тети и вскоре уехала с ней в Сэндитон, где настолько пришлась ко двору, что леди Денхэм через полгода передумала возвращать ее в Лондон и приглашать на замену кого-то еще. Клара, благодаря своему спокойному и доброму характеру, стала всеобщей любимицей. Настороженность, с которой она столкнулась вначале, быстро рассеялась и все поняли, что эта юная особа и есть лучшая компаньонка для своенравной леди, способная смягчать ее капризы и приступы жадности. Кроме того, она была не только добра, но и удивительна хороша собой, а под благотворным влиянием сэндитонского бриза стала просто красавицей.

Глава 4

– Какое очаровательное именье. Чье же оно? – спросила Шарлотта, взглянув в окно кареты. Она отодвинула пеструю занавеску, чтобы полюбоваться приморским пейзажем: уютный дом на берегу залива, не слишком маленький, но и небольшой, сквозь добротную кованую ограду, обвитую жимолостью, виден великолепный фруктовый сад, аккуратный огород и залитые солнцем лужайки. Как же здесь хорошо, – вздохнула девушка, – совсем, как в Виллингдене.

– О да, – ответил ей мистер Паркер. – Это наш старый дом, дом моих дедов. Здесь родился я и все мои братья и сестры. Здесь мы выросли. Сюда я привел мою жену – миссис Паркер. В этом славном доме появились на свет и трое наших старших детей. Здесь мы жили несколько лет, пока не достроили наш новый дом в Сэндитоне. Мне лестно слышать, что этот уютный уголок так понравился Вам. Кстати, сейчас здесь живет Хильер, и как видите, он прекрасно следит за домом. Поселившись здесь, Хильер, это мой партнер, главный арендатор моих участков, улучшил свои жилищные условия, а я увеличил свой доход. Впрочем, совсем скоро вы увидите наш новый дом. Сразу за этим холмом перед нами откроется чудесный вид на Сэндитон, современный Сэндитон, замечательное место.

Знаете, удивительно, но наши предки во всем предпочитали не высовываться, и даже дома строили в низинах. Из поколения в поколение мы были заперты здесь, без свежего воздуха и простора. Живя у моря, мы не умели ценить этого, а ведь всего в нескольких километрах от нас между Южным Форлендом и Ленд Эндом находилось вот это славное место, где открывается завораживающая панорама на океан. Я уверен, что не ошибся, перебравшись из долины в Трафальгар-Хауз. Мы приедем туда уже совсем скоро, и Вы сами в этом убедитесь в правильности моего выбора. Единственное, о чем я сожалению, это то, что назвал именье Трафальгар. Его стоило назвать Ватерлоо, в честь другого, более значимого сражения. Впрочем, это имя я оставил про запас, если в этом году нам удастся возвести в Сэндитоне оригинальное здание в форме небольшого амфитеатра (надеюсь, что так оно и будет), то мы обязательно назовем его «Амфитеатр Ватерлоо». Это будет прекрасный ход для привлечения отдыхающих в наши края, но самое главное, нам будет, где их достойно принять.

– Какой милый дом и как счастливы мы были в нем, – сказала миссис Паркер, обернувшись назад, и с нежностью и сожалением полюбовалась на него. – И такой милый сад – такой прекрасный сад!

– Да, моя любовь, но ведь мы, можно сказать, и не расстаемся с этим домом до сих пор. Нам, как и раньше, привозят отсюда фрукты и овощи. Это так удобно, у нас всегда на столе овощи со своего огорода, но при этом нам не нужно за ним следить, вскапывать, полоть, поливать и самое неприятное, убирать ботву осенью. Согласись, что может быть головокружительнее аромата капустной грядки в октябре?

– Конечно, дорогой. Теперь нас даже лучше снабжают овощами, чем прежде, а если нам иногда забывают вовремя привезти фрукты и овощи, то мы всегда можем купить всё, что нужно, в Сэндитон-Хаузе. Тамошний садовник этому только рад. Но всё-таки здесь для наших детей было раздолье, а летом в старом тенистом саду всегда царили покой и прохлада!

– Дорогая моя, у нас будет достаточно тени и на холме, более чем достаточно, потерпи еще пару лет. Ты сама знаешь, что саженцы, которые я привез, растут на зависть всем. А пока мы спрячемся от солнца под отличным парусиновым тентом, он даст хорошую тень.

Кроме того, ты в всегда можешь купить для нашей маленькой Мэри зонтик у Витби или шляпку с широкими полями у Джебба. Что касается мальчиков, то я считаю, что им лучше не прятаться от солнца и бегать без головных уборов. Я уверен, дорогая, что ты, как и я хочешь, чтобы наши сыновья выросли крепкими и закаленными.

– Да-да, я полностью согласна с тобой. И я обязательно куплю Мэри изящный детский зонтик. Представляю, как важно она будет прогуливаться с ним и воображать себя маленькой леди. Я не сомневаюсь, что на новом месте мы будем жить даже лучше, чем когда-либо. Захотелось поплавать – нет проблем: до берега всего несколько сотен метров. Но, знаешь ли, – и леди вновь оглянулась назад, – порой так хочется повидать старого друга или переступить порог родного дома, где прошли счастливые годы. Кстати, Хильеры, кажется, и не заметили, что всю зиму на побережье бушевали штормы. Я как-то встретила миссис Хильер после одной из тех ужасных ночей, когда нас буквально раскачивало в собственных кроватях, а они даже не почувствовали ураганного ветра, говорят, что у них он был чуть сильнее, чем обычно.

– Да-да, вероятно, так и было. Штормы у нас проходят во своем своём великолепии, но самом деле они для нас совершенно безопасны, ветер бушует вокруг нашего надежного дома, злится и ни с чем, рассерженный улетает в долину. А внизу, в этой сквозняковой трубе, может произойти всё, что угодно, сегодня там ветер едва качает вершины деревьев, а завтра может обрушиться на головы беспечных жителей ураганом.

Что же касается, овощей и зелени, о которых ты только что говорила, нам их может привозить и садовник леди Денхэм. Этот старый Стрингер, конечно, не очень-то и надежный. Я разговаривал с ним, и он с радостью обещал выполнять все наши заказы, но что-то здоровье подводит старика. Он, несомненно, поправится, но пока не преодолеет болезнь, мы, я думаю, будем оказывать ему посильную помощь. Когда нам в очередной раз не привезут свежие овощи с огорода, а это случается довольно часто, то мы можем гарантировать бедному верному Эндрю сохранение ежедневной занятости; фактически он будет покупать большую часть требующихся нам овощей и фруктов у Стрингера.

– Отлично, любовь моя. Наконец-то, наша повариха будет довольна. Это известие ее порадует. Потому что в последнее время она частенько жалуется на Эндрю и говорит, что он вечно приносит не то, что нужно. Ну, вот и наш старый добрый дом совсем скрылся из виду. Это, правда, что твой брат Сидней хочет перестроить его и открыть там больницу?

– Что ты, моя дорогая Мэри, это его очередная шутка! Он в шутку посоветовал мне открыть там больницу, он постоянно подтрунивает над моими ноу-хау. Ты ведь уже привыкла, что у нашего Сидни, что в голове, то и на языке. Он всегда болтает то, что вздумается. Как говорится, в семье не без оригинала, верно, мисс Хейвуд? Кстати, почти в каждой семье есть такой человек, который завоевывает право говорить то, что вздумается. В нашей семье это мой брат Сидней, очень умный молодой джентльмен приятной наружности. Его единственный недостаток – желание объять необъятное, он не может остановиться на чем-то одном. Синди одновременно и здесь, и там, и повсюду. Я мечтаю направить его кипучую энергию на благо Сэндитона. Как только он появится здесь, я вас обязательно познакомлю. Представляю, как украсил бы собой наш курортный городок такой светский щеголь как Сидней, да еще и с его модным экипажем. Он бы произвел здесь настоящий фурор. Многие влиятельные особы, осмотрительные мамаши и их дочки на выданье приехали бы отдыхать сюда, а не в Истборн и Гастингс.

Тем временем вдали показалась церковь старого Сэндитона. Карета стремительно подъезжала к этому чистенькому и уютному городку, приютившемуся у подножья зеленого холма, на который путешественникам предстояло подняться. Склон холма густо зарос лесом, но издалека бросалась в глаза яркая прерывистая линия ограждений Сэндитон-Хауза и неровный контур пустыря, отведенного под строительство домов для отдыхающих. В долине, уходящей вниз к морю, петляла небольшая речушка, в ее устье были едва заметны скромные рыбацкие домики.

Центр старого Сэндитона украшали несколько коттеджей своеобразной архитектуры; они выглядели мило и трогательно, но в то же время стремились обратить на себя внимание приезжих ослепительно белыми занавесками и недвусмысленными объявлениями «сдаем комнаты». Мистер Паркер с гордостью обратил внимание своей юной гостьи на приглянувшиеся ему пару-тройку особняков. В зеленом дворике старого фермерского дома Шарлотта заметила двух женщин в изящных светлых платьях, они сидели на легких складных стульях с открытыми книгами на коленях. Когда карета свернула за угол и обогнула булочную, то путешественники услышали звуки арфы.

Мистер Паркер был счастлив, хотя он и не считал родную деревню перспективным местом, поскольку она находилась слишком далеко от берега, но дух входящего в моду курорта, он ощущал даже здесь, в низине. А на холме в этом году от желающих подлечиться и отдохнуть, уж точно отбоя не будет. Он предвкушал изумительный сезон. В прошлом году, в это же золотое время – в конце июля в деревне не было ни одного постояльца! Он припомнил лишь одну лондонскую семью, которая в прошлом году приезжала сюда на отдых. Родители привезли к морю измученных коклюшем детей, морской воздух, и в этом с мистером Паркером трудно было не согласиться, как известно, лучшее средство от этой болезни. Нервная мать семейства часто гуляла с малышами на берегу, но не позволяла детям приближаться к воде, боясь, что они утонут.

– Цивилизация, да здравствует цивилизация! – восхищенно восклицал мистер Паркер. – Ты только посмотри, моя дорогая Мэри, на окна Уильяма Хили. Синие модные ботинки и золотистые тканевые сапожки из нанки! Когда такую стильную обувь можно было увидеть у сапожника в нашем старом Сэндитоне! Каждый месяц что-то новое, что-то прогрессивное. Синих ботинок здесь точно не было, когда мы проезжали мимо месяц назад. Потрясающе! Мои труды всё-таки были не напрасны! А теперь скорее – к нашему холму, к нашему пышущему здоровьем холму!

Карета поднималась по дороге всё выше и выше, позади осталась маленькая сторожка у ворот Сэндитон-Хауза, как вдруг над густой листвой взметнулся шпиль нового дома Паркеров, его крыша была скрыта кронами деревьев. Сразу за ним начинался курорт. Когда карета миновала пустырь на вершине холма, Шарлотта увидела Проспект Хауз, Белевью Коттедж и Денхэм Плейс. Она с любопытством разглядывала постройки, а мистер Паркер напряженно считал объявления и пешеходов. В этот момент он хотел только одного – не встретить по дороге домой ни одного пустого дома. Он отметил про себя, что на окнах осталось больше объявлений, чем он предполагал, на улицах было меньше экипажей и гуляющих. В это время отдыхающие как раз должны возвращаться на обед после приема воздушных ванн и прогулок у моря, но в центре было пустынно; возможно, многие задержались на песчаном пляже или на Террасе, успокаивал себя мистер Паркер, а прилив, должно быть, поднялся только наполовину. Он уже представлял себя на пляже, на прибрежном обрыве, в собственном доме и во всем новом Сэндитоне одновременно. Его настроение поднималось при одном взгляде на полоску моря и ему казалось, что больная нога уже в порядке.

Трафальгар-Хауз, представлял собой легкое и изящное здание, удачно расположенное на небольшой лужайке с очень молодой зеленой порослью вокруг. Особняк Паркеров был построен на самой высокой точке холма всего в ста метрах от края крутой, но не громоздкой скалы. Дом подступал к скале, пожалуй, ближе других зданий, за исключением, небольшого ряда щеголеватых особняков, называемых Террасой, с широкой аллеей по фасаду – местом для прогулок. Здесь открыли салон дамских шляпок, бильярдную и библиотеку, отсюда начинался спуск на пляж и к кабинам для переодевания, поэтому Терраса по праву стала любимым местом всех красавиц и модниц Сэндитона.

Неподалеку от Террасы у Трафальхауза, усталые путники вышли из кареты; счастливые дети обнимали родителей, которых не видели целый месяц.

Шарлотте отвели уютную комнату, она не без удовольствия стояла у венецианского окна, рассматривая недостроенные здания, пестрые крыши домов, колышущиеся на ветру холсты; она любовалась морем, волнующимся и сверкающим под лучами солнца, и наслаждалась свежим бризом.

Глава 5

Когда она спустилась вниз к обеду, мистер Паркер перебирал почту, скопившуюся за месяц его отсутствия.

– Ни строчки от Сиднея! – возмущался он. – Вот лодырь. Из Виллингдена я написал ему о том, что повредил ногу и надеялся, что он мне хотя бы посочувствует. Но он даже не ответил. Впрочем, может быть, Синди не ответил, потому что решил поддержать меня не на словах, а на деле, и скоро приедет в Сэндитон. Видимо, я как всегда прав, что ж, будем ждать дорого гостя. Так, что у нас тут еще? Ну, вот, пожалуйста, письмо от одной из моих сестер. Они никогда не подводили меня. Женщины – самые надежные корреспонденты. Мэри, – он подмигнул жене, – прежде чем я распечатаю этот конверт, давай угадаем, что на этот раз заболело у моей милой сестрички, или точнее, давай представим, что по этому поводу сострил бы наш Сидней, будь он здесь? Сидней – тот еще острослов, мисс Хейвуд. Не удивляйтесь, если он при всех сообщит, что мои сестры придумали себе очередную болезнь. Дело обстоит не так или, не совсем так. У них, действительно, очень слабое здоровье. Мы часто обсуждаем в своем кругу эту наболевшую тему.

Бедняжки, они с детских лет не знают, что такое настоящее здоровье. Но болезни не испортили их характер, они выросли доброжелательными и сильными духом. Порой сестры бывают даже слишком требовательны к себе, это удивляет окружающих, особенно тех, кто близко не знаком с ними. Так что, вопреки утверждениям древних, в слабом теле вполне может укорениться здоровый дух. А вот наш самый младший брат Артур совсем не похож на них. Ему двадцать с небольшим, но он до сих пор тепличный ребенок, болезненный и изнеженный.

Сидней регулярно потешается над ним и над всей нашей честной компанией, я его одергиваю, так и живем. Я думаю, если бы Сидней сейчас был с нами, то увидев это письмо, он сказал бы что-то вроде: «Как? Они всё еще живы? Наши бедные Сьюзен, Диана и Артур».

Пробежав глазами письмо, мистер Паркер покачал головой и печально проговорил:

– Увы, ни сестры, ни Артур не приедут к нам в Сэндитон. Не хочется вас расстраивать, милые дамы, но дела у них идут неважно. Мэри, дорогая, я знаю, как ты переживаешь за сестер, но, прошу тебя, не принимай всё близко к сердцу. Мисс Хейвуд, если вы позволите, я прочитаю вслух письмо Дианы. Я так хотел вас познакомить с моей сестрой, но, к сожалению, придется сделать это заочно. Уверен, Диана произведет на Вас хорошее впечатление, поскольку она всегда остается сама собой. Даже по первым строкам ее письма, Вы поймете, какая она дружелюбная, добросердечная и деятельная особа.

Итак, вот что сообщает наша Диана:

«Дорогой Том, мы так переживали за тебя, узнав из твоего письма об этом страшном происшествии. Если бы ты не написал нам, что попал в такие милые, добрые руки, я, во что бы то ни стало, приехала бы к тебе уже на следующий день, невзирая на сильнейший приступ желчнокаменной болезни. У меня были такие сильные спазмы в желчном пузыре, что я едва смогла перебраться с кровати на софу.

Я очень волнуюсь за твою ногу. Обязательно напиши подробно, как тебя лечили и какой окончательный диагноз поставили врачи? Если у тебя, как ты смог определить сам, было лишь растяжение связок, то нет ничего лучше растираний. Больное место надо сразу хорошенько размять рукой.

Пару лет назад, когда я приехала к миссис Шелдон, ее кучер как раз растянул себе ногу, ремонтируя карету. Он едва смог дохромать до порога; однако, многочасовые растирания (я сама, собственной рукой в течение шести часов без перерыва, массировала его лодыжку) дали великолепный результат. Через три дня он снова был на ногах.

Огромное спасибо тебе, дорогой Том, за заботу и за самоотверженность в поиске доктора для нас. Ведь, если бы ты не подыскивал нам врача, то и сам бы не пострадал в дальней дороге. Умоляю тебя, никогда больше не подвергай себя риску ради нас! Даже если бы ты привез в Сэндитон лучшего во всей округе эскулапа, мы бы всё равно не обратились к нему за помощью, так как окончательно разочаровались во всем этом знахарском племени. Обойдя всех наших докторов, одного за другим, мы с сестрой поняли, что даром потратили время. Лучшие врачи – это мы сами, так как никто кроме нас самих, не знает лучше свой организм. Однако, дорогой брат, если тебе на курорте обязательно нужен хороший доктор, то я готова навести необходимые справки и найти для тебя стоящего специалиста.

Что касается моего приезда в Сэндитон, то сейчас это совершенно невозможно. Мне очень хочется увидеть всех вас, но боюсь, что морской воздух мне сейчас только навредит. Ни одна из моих верных подруг также не хочет покидать меня до тех пор, пока мне не полегчает, иначе я непременно отправила бы их к вам погостить. Малышка Сьюзен, думаю, тоже вряд ли выдержит утомительную поездку на юго-восток, у нее совсем расшатались нервы. Всё началось с приступов головной боли, бедняжке поначалу ставили пиявок, по шесть раз на дню. Лечение длилось десять дней, но не дало результатов. Тогда я сама осмотрела сестру и поняла, что причина всех бед – воспаление десен. Я убедила Сьюзен в необходимости вылечить их раз и навсегда. Она отправилась к стоматологу и удалила сразу три зуба, ей стразу стало легче, но теперь она может говорить только шепотом и уже дважды падала в обморок, когда Артур вдруг не к месту кашлянул. Кстати, наш Артур сейчас, в отличие от нас, в хорошей форме, правда, печень у него немного увеличена.

Давно не было никаких вестей от Синди. Мы не видели его с тех пор, как вы с ним вместе были у нас в гостях. Но думаю, что Синди всё-таки не отправился на далекий остров Уайт, как собирался, иначе он обязательно бы прогарцевал под нашими окнами.

Милый брат, от всего сердца желаем тебе удачного сезона в Сэндитоне и, хотя лично мы не сможем украсить своим присутствием твой курортный бомонд, но сделаем всё возможное, чтобы склонить к поездке на побережье достойных людей. Я почти не сомневаюсь, что по нашей рекомендации к вам со дня на день прибудет большая, и весьма состоятельная, семья, раньше они жили в Вест-Индии, а теперь перебрались в Суррей, а также воспитанницы респектабельного Пансиона для девушек в Кембервиле. Я не буду говорить тебе, сколько людей мы задействовали, чтобы создать репутацию новому курорту, словом, трудились, как белки в колесе. Будем надеется, что наши труды не были напрасны. Нежно любящая тебя Диана и прочее».

– Вот так, – произнес мистер Паркер, отложив письмо. – Сидней нашел бы в нем массу поводов для шуток, и мы бы хохотали над каждой строчкой до слез. Я не вижу в письме ничего ироничного, оно мне кажется очень искренним и достойным. Сестры, не взирая на трудности, находят в себе душевные силы, чтобы совершать благие дела. Страдая от недугов, они от всего сердца желают процветания Сэндитону. Для многодетной семьи, вероятно, подойдет Проспект Хауза, а для девушек – Денхэм Плейс номер 2 или крайний особняк на Террасе, с дополнительными постелями в гостинице. Вот видите, мисс Хейвуд, мои сестры – прекрасные женщины.

– Удивительные женщины, – кивнула Шарлотта. – Я поражена бодрым стилем письма, особенно если принять во внимание болезненное состояние, в котором пребывают обе Ваши сестры. Удалить сразу три зуба – это просто подвиг! Ваша сестра Диана, кажется, едва жива, но эти три зуба сестры Сьюзен произвели на меня неизгладимое впечатление.

– О, они так привыкли к операциям и медицинским манипуляциям!

– Вашим сестрам, конечно, лучше знать, но, по-моему, они лечатся не щадя живота своего. Я бы на их месте всё-таки прислушалась к советам врачей и не занималась самолечением. Впрочем, прошу прощенья, я не вправе давать советы, так как в моей семье никто никогда не жаловался на здоровье.

– По правде говоря, – вмешалась в разговор рассудительная миссис Паркер, – я тоже считаю, что обе мисс Паркер, в самоврачевании дошли до самобичевания. И ты, любовь моя, я знаю, такого же мнения. Ты часто думаешь, что было бы лучше, если бы они оставили в покое и себя, и Артура. Все их болезни происходят от чрезмерной заботы о собственном здоровье.

– Да, да, моя дорогая Мэри, согласен, моему младшему брату не повезло. Он, действительно, решил, что слишком болен, чтобы заняться хоть каким-то делом и в двадцать один год довольствуется лишь скромными процентами от своего небольшого состояния. Ну, не будем о грустном, тем более, что в дверях появился наш верный Морган, который принес радостное известие: «Кушать подано».

Глава 6

После обеда Мистер Паркер вместе с супругой направился в библиотеку, но его интересовали отнюдь ни книжные новинки, а журнал, в который ровным почерком вписывали каждого вновь прибывшего отдыхающего. Шарлотта пошла вместе с ними, ей не терпелось поскорее увидеть курортный городок.

Они вышли из дома в тот самый счастливый час, когда в Сэндитоне все были заняты такими неотложными делами, как обед или послеобеденный отдых. Правда, на опустевшем бульваре им, нет-нет, да и встречался одинокий пожилой господин, которому для здоровья были рекомендованы пешие прогулки, но тихое постукивание его трости не тревожило прибрежный город. В этот час курорт дремал и его покой, казалось, не нарушали ни шум прибоя, ни легкий порыв ветра, который едва ли мог задеть колокольчик на двери небольшого магазина или лавчонки. Соломенные шляпки и широкие накладные кружева на витринах заждались своих покупательниц и, увы, могли залежаться до следующего сезона. Книгами в местной библиотеке, сегодня тоже никто не интересовался, кроме ее хозяйки – миссис Уитби, которая скучала в дальней комнате и от нечего делать перелистывала собственный роман.

Мистер Паркер внимательно изучал список посетителей библиотеки, но он не представлял интереса. Вслед за леди Денхэм, мисс Бриртон, мистером и мисс Паркер, сэром Эдвардом и мисс Денхэм, которые личным примером открывали читально-купальный сезон, следовали менее значительные имена: миссис Мэтьюз, Мисс Е. Мэтьюз, мисс Г. Мэтьюз; доктор и миссис Браун; мистер Ричард Пратт; лейтенант Смит из ВМС, капитан Литтл – Лаймхауз; миссис Джейн Фишер, мисс Скроггс, священник мистер Хенкинг; мистер Бид – представитель юридической конторы «Грейс Инн»; миссис Дейвис и мисс Мерривезе.

«Ни одного нового имени! Ни одной знатной персоны! Похоже, наших подписчиков стало даже меньше, чем год назад! – сокрушался мистер Паркер. Ему оставалось утешать себя только тем, что на дворе июль и пик сезона еще впереди. – Ничего-ничего, в августе и сентябре всё будет иначе, тем более скоро прибудут два больших семейства из Суррея и Кэмбервелла».

Тем временем миссис Уитби отложила книгу и поспешила к мистеру Паркеру, которого она всегда обслуживала с особым удовольствием. Пока они обменивались любезностями, Шарлотта, добавила свое имя в список читателей и занялась выбором книг и сувениров, терпеливо дожидаясь, когда миссис Уитби, дама в веселых кудряшках и модных безделушках, уделит внимание и ей.

Казалось, что в этой маленькой библиотеке нашлось место всем бесполезным вещам, которые только есть на свете и от которых совершенно невозможно избавиться. Мистер Паркер советовал Шарлотте сегодня не скупиться, и приобрести всё, что ей приглянулось. Но, как благоразумная девица двадцати двух лет отроду, она решила не поддаваться искушению и потратить все деньги в первый же день. Выбрав всего одну книгу, томик "Камиллы", она стойко отвернулась от витрины с брошами и кольцами, тактично отвергнув настойчивые предложения и советы миссис Уитби, и сама расплатилась за покупку.

Они вышли из библиотеки, и мистер Паркер решил показать своей гостье еще одну местную достопримечательность – скалистый утес, нависающий над морем. Шарлотта уже предвкушала радость предстоящей прогулки, но у библиотеки им повстречались две дамы, которые искали встречи с мистером Паркером, чтобы убедиться, что он вернулся домой абсолютно здоровым. Это были леди Денхэм и мисс Бриртон. Они уже побывали в Трафальгар-хауз, но не застав хозяев дома, отправились вслед за ними в библиотеку. Леди Денхэм была совершенно бодра – прогулка длиною в полтора километра не могла ее утомить – и, увидев соседа в добром здравии, намеревалась немедля направиться домой, но мистер Паркер знал, что лучше всего пригласить ее на чашку чаю, поэтому вместо прогулки по утесу все поспешили в Трафальгар-хауз.

– Нет, нет, – говорила леди Денхэм, – я не хочу, чтобы из-за меня вы пили чай раньше. Я знаю, вы предпочитаете поздний чай. Мои привычки не должны доставлять неудобства соседям. Поэтому мы с мисс Кларой пойдем к себе. Мы пришли сюда с единственной целью: повидать вас и убедиться, что вы приехали, а чай мы можем выпить и дома.

Однако пожилая дама отказывалась от приглашения недолго и вскоре с невозмутимым видом сидела в центре гостиной и, казалось, совершенно не замечала, как миссис Паркер, едва войдя в дом, тут же велела подать чай. Шарлотта нисколько не сожалела о несостоявшейся прогулке, ее больше интересовали две новые знакомые. Она внимательно рассматривала их. Леди Денхэм была среднего роста, плотная, с несгибаемой спиной и нескончаемой энергией, быстрая в движениях, с проницательным взглядом, самоуверенным, но довольно приятным выражением лица и резкими манерами человека, готового всегда говорить правду. Но в ней были добродушие и сердечность, приветливость и желание завязать знакомство с Шарлоттой, а также искренняя радость по поводу возвращения старых друзей, – по всей видимости, она явно испытывала к ним расположение.

Юная мисс Клара Бриртон в точности соответствовала описаниям мистера Паркера. Шарлотта подумала, что никогда раньше не встречала такой красивой молодой женщины. Высокая и изящная, мисс Клара была хорошо сложена и щедро одарена природой: правильные черты лица, нежная кожа с легким румянцем, выразительные голубые глаза, которые подчеркивали темные локоны. Сама мисс Бриртон, как будто не замечала своих внешних достоинств и вела себя весьма скромно. Она показалась Шарлотте самым совершенным воплощением прекрасных героинь тех многочисленных романов, что пылились на полках у миссис Уитби. Вероятно, мысль о Кларе Бриртон как о героине любовного романа возникла у Шарлотты после недавнего посещения библиотеки, но ее печальная биография, рассказанная мистером Паркером по дороге на курорт, только усиливала это впечатление. Казалось, роль компаньонки досталась Кларе лишь для того, чтобы с ней плохо обращались, а ее бедность и зависимость при такой красоте и добродетелях не оставляли ей иного выбора, как стать жертвой обстоятельств.

Рассудительная Шарлотты внимательно изучала мисс Бриртон, словно сошедшую со страниц романа, и первые несколько минут мысленно рисовала себе разнообразные гонения, которым должна подвергаться Клара со стороны леди Денхэм, однако затем, немного присмотревшись, поняла, что отношения между ними вполне гармоничные. Шарлотта не могла ни в чем упрекнуть леди Денхэм, разве что в несколько старомодном обращении к девушке, она всегда называла ее «мисс Клара». Да и в любезном и внимательном отношении Клары к леди Денхэм не чувствовалось никакого недовольства. Леди Денхэм вела себя с Кларой дружелюбно, с оттенком покровительства, а Клара отвечала ей благодарностью, уважением и нежной заботой.

Все разговоры в гостиной были только о Сэндитоне, они обсуждали количество приезжающих и делились надеждами на удачный курортный сезон. Было совершенно очевидно, что пожилая леди явно обеспокоена не особенно удачным началом сезона, чем ее компаньон – Том Паркер.

Она хотела, чтобы курорт побыстрее заполнился отдыхающими, и не скрывала тревоги по поводу пустующих домов на Террасе. Разумеется, речь зашла и о двух долгожданных семьях, о которых писала мисс Диана Паркер.

– Превосходно, просто превосходно, – сказала пожилая дама. – Богатая семья из Вест-Индии и воспитанницы пансиона. Звучит многообещающе. Это принесет доход.

– Никто не тратит деньги с такой легкостью, чем выходцы из Вест-Индии, – заметил мистер Паркер.

– Я тоже об этом слышала, и, поскольку кошельки у них набиты, они воображают, что ничем не хуже здешней знати. Им и дела нет, что, швыряя деньги направо и налево, они способствуют росту цен. Меня предупреждали, что если Сэндитон приглянется выходцам из Вест-Индии, то цены даже на самое необходимое у нас неизбежно поползут вверх, и кто знает, может быть, мы будем им не так уж и рады, мистер Паркер.

– Что Вы, сударыня, своими высокими запросами они поднимут цены только на предметы роскоши, и нам от этого будет только польза, а не разорение. К тому же наши мясники, пекари и мелкие торговцы, разбогатев, принесут процветание и нам, арендодателям. Ведь они не смогут выплачивать нам арендную плату, если не получат дохода. А когда они разбогатеют, то и мы сможем поднять арендную плату и в убытке не останемся, уж точно.

– Ну, ладно, ладно. Но я против того, чтобы цена на мясо поднималась, и буду сбивать ее, сколько смогу. Я вижу, эта юная леди улыбается. Осмелюсь предположить, что я кажусь ей странной, но и ей в свое время придется заботиться о таких вещах. Да, да, моя милочка, будьте уверены, в свое время и вы будете думать о цене на мясо, хотя, возможно, вам не придется, как мне, иметь полный дом слуг, которых надо кормить. Я полагаю, тем, у кого меньше слуг, живется гораздо легче. Все знают, что я ничего не делаю напоказ, и, если бы я не чувствовала своего долга перед памятью мистера Холлиса, то я бы не поддерживала Сэндитон-хауз в таком безупречном виде, как сейчас. И я это делаю не ради собственного удовольствия.

Так, мистер Паркер, а другие приезжие – это пансион, французский пансион, да? Тоже неплохо. Они наверняка пробудут здесь месяца полтора. И, как знать, вдруг среди них найдется какая-нибудь чахоточная, которой необходимо ослиное молоко, у меня сейчас как раз две молочные ослицы. Кстати, эти молоденькие барышни могут испортить мебель. Будем надеяться, что за ними будет присматривать достаточно строгая гувернантка.

Благородное стремление мистера Паркера – выписать на курорт собственного врача, которое привело его в Виллингден, нашло у леди Денхэм не больше понимания, чем у его собственных сестер.

– Бог мой, дорогой сэр! – вскричала она. – Как Вам в голову такое могло прийти? Поехать за доктором! Зачем? Мне очень жаль, что вы повредили ногу, но, честное слово, поделом Вам. На что нам тут врач? Будет доктор и все в городе сразу побегут к нему лечиться. Нет доктора – не болезней. Так что никаких врачей в Сэндитоне! Нам и так хорошо. Здесь море, и дюны, и мои молочные ослицы, и я говорила миссис Уитби, что, если кому-нибудь понадобится инвалидная коляска, ее тоже можно предоставить за разумную плату (от бедного мистера Холлиса осталась, совсем как новая), а что еще требуется для здоровья? Я прожила здесь добрых семьдесят лет и за все это время принимала лекарство не больше двух раз и в жизни не видела ни одного доктора в лицо. И свято верю, что если бы мой бедный дорогой сэр Генри тоже никогда не встречался бы с докторами, то был бы жив и по сей день. Человек, отправивший его в мир иной, получил от меня десять денежных вознаграждений, одно за другим. Умоляю, мистер Паркер, не надо нам никаких докторов.

К этому времени подали чай. Леди Денхэм, взглянув на поднос, тяжело вздохнула:

– Ах, дорогая моя миссис Паркер, ну что вы, не нужно было этого делать. Зачем? Я как раз собиралась пожелать вам доброго вечера и откланяться. Но раз уж вы так гостеприимны, думаю, что нам с мисс Кларой придется остаться.

Глава 7

На следующее утро к Паркерам нагрянули гости, среди них были сэр Эдвард Денхэм и его незамужняя сестра. Недавно они приехали в Сэндитон-Хауз и теперь решили по-соседски заглянуть к Паркерам. Шарлотта и миссис Паркер едва успели закончить письма родственникам о том, что благополучно прибыли на побережье и погода стоит великолепная, как пришлось срочно спускаться в гостиную, чтобы достойно встретить друзей семьи.

Шарлотту в этой компании интересовали, пожалуй, только Денхэмы. Она была рада этому знакомству. Когда ее представили брату и сестре, она подумала, что брат, пожалуй, – лучшая половина этой пары, хотя сестра тоже весьма интересная особа.

Мисс Денхэм была видной молодой леди, но несколько холодной и манерной. Она знала себе цену, но при этом также ясно осознавала свою бедность. Ей было неловко, что они с братом сегодня приехали на обычной двуколке, а не в модном экипаже, как того требовал их статус, но не позволяли средства.

Сэр Эдвард держался явно увереннее сестры, возможно, потому что был невероятно хорош собой и, конечно же, знал об этом. Элегантный, общительный и предупредительный, он сразу стал центром внимания. Когда всех пригласили к столу, он неожиданно присел рядом с Шарлоттой. Их глаза встретились, рукава едва соприкоснулись и Шарлотта, немного смущенная, с удовольствием принимала знаки внимания и с интересом слушала разговорчивого баронета. Сейчас она смогла внимательно рассмотреть своего собеседника и отметила про себя, что у сэра Эдварда тонкие аристократичные черты лица, приятный голос и безупречное воспитание. Он нравился ей всё больше и больше. И судя по всему Шарлотта тоже не оставила его равнодушным. Сэр Эдвард даже не обратил внимания на красноречивый намек своей сестры о том, что пора уходить, и продолжал увлеченно беседовать с Шарлоттой. Она гордилась своей маленькой победой, вовсе не из тщеславия, вряд ли на свете есть хоть одна женщина, которая не хотела бы нравиться. Так они стояли очарованные друг другом у низкого французского окна, из которого открывался прекрасный вид на петляющую среди зелени дорогу и многочисленные тропинки, сбегающие по крутому холму, пока внизу не разглядели двух прогуливающихся дам. Одна из них была в годах, но шла бодро и уверенно, вторая – юная леди, учтиво сопровождала ее. Это были леди Денхэм и мисс Бриртон. Шарлотта сразу заметила, как с их появлением легкая тревога появилась в глазах сэра Эдварда, но он быстро справился с волнением и почтенно откланявшись, попрощался. Взволнованная Шарлотта, наконец, вздохнула с облегчением, когда сэр Эдвард ушел, к ней снова вернулась рассудительность. Она видела, как прекрасный баронет и его сестра чинно направились к Террасе и подумала: «Что-то в нем всё-таки есть, и титул совершенно не портит его прочих достоинств».

Не прошло и часа, как Шарлотта неожиданно для себя снова оказалась в обществе сэра Эдварда. Сразу после ухода гостей Паркеры решили немного пройтись. Прогулку, по здешней традиции, они начали с Террасы, это место притягивало всех, и не удивительно, что там они снова повстречали Денхэмов. Благородное семейство занимало одну из двух зеленых скамеек у пешеходной дорожки, усыпанной гравием. Денхемы отдыхали все вместе, но сразу было понятно, что две леди Денхэм общались между собой, а сэр Эдвард и мисс Бриртон уединились в стороне от дам. Взглянув на сэра Эдварда, Шарлотта сразу поняла, что он влюблен, влюблен в Клару Бриртон.

Но вот как относилась к сэру Эдварду сама мисс Бриртон, это было ей пока не совсем ясно. Похоже, Клару совсем не радовало его присутствие, хотя они сидели довольно близко друг другу. Возможно, мисс постеснялась резко отодвинуться от своего воздыхателя, их близость совсем не волновала ее, спокойная и серьезная, казалось, что она поддерживает беседу только из вежливости.

На другом конце скамьи юная леди в компании пожилой дамы, наоборот, была воплощением общительности.

Шарлотта смотрела на чопорную и холодную мисс Денхэм и не узнавала ее. Час назад она надменно сидела в гостиной, и даже хозяйка дома – миссис Паркер не смогла ее разговорить. И вот сейчас эта манерная аристократка присела рядышком с мисс Денхэм, без умолку болтала, ловила каждое слово своей собеседницы с притворным вниманием и всем своим видом выражала восхищение пожилой дамой. Со стороны это выглядело забавно, если смотреть на поведение мисс Денхэм с точки зрения иронии или печально, если вспомнить о морали. Теперь Шарлотта совершенно потеряла интерес к мисс Денхэм, ее сущность стала абсолютно ясна.

Сэр Эдвард был не так прост, и его поступки казались Шарлотте не такими однозначными. Увидев ее на Террасе, он тут же оставил свою прекрасную бедную Клару и всё своё внимание сосредоточил на Шарлотте. Теперь он также присел на скамейку рядом с юной гостьей Паркеров и стремился изо всех сил полностью сосредоточить внимание девушки на себе, отгораживая ее от других.

Беседу он начал страстно, как герой, волею судьбы попавший с корабля на бал, он никак не мог привыкнуть к блеску высшего света и всё еще бредил морем. Устрашающее величие океана во время шторма, его невозмутимая поверхность в штиль, белые чайки и нежно-зеленые солеросы, таинственная и манящая глубина, ее милость и коварство и моряки, такие же страстные и влюбленные в океан мужчины, как сэр Эдвард, готовые каждый день вступать в неравный бой с водной стихией. Эта буря эмоций вызвала в душе Шарлотты ответный порыв, избитые фразы в устах темпераментного баронета звучали вполне убедительно до тех пор, пока он не попытался покорить ее своими познаниями и утонченностью литературного вкуса.

– Вы помните, – сказал он, – прекрасные строки Скотта о море? О! Как тонко передает он оттенки переменчивой стихии! Я часто вспоминаю его стихи, когда гуляю здесь на побережье. Ах, человек, который может читать их без волнения, имеет нервы хладнокровного убийцы! Не дай Бог встретить такого, не имея оружия в руках.

– Позвольте, какие строки Вы имеете в виду? – переспросила удивленная Шарлотта. – Я не припоминаю ни одного стихотворения Скотта о море.

– Вы действительно не помните? Я, кстати, тоже не могу сейчас вспомнить начало. Однако вы уж точно не могли забыть его крылатую фразу, посвященную женщине-

О! Женщина в часы душевного покоя —

Изысканно! Метко! Скотт мог больше не писать ничего, одна эта строка обеспечила бы ему славу на века. Или вот еще, – ни с чем несравнимая, непревзойденная поэтическая характеристика отеческой любви:

Мы чувства свыше обрели

В них больше неба, чем земли – etceteras, как говорили древние, и так далее, и так далее…

Раз уж мы заговорили о поэзии, что Вы скажите, мисс Хейвуд, о строках Бёрнса, посвященных его Мэри? О! В них такая страсть, они способны свести с ума! Если и был на земле поэт, который умел по-настоящему чувствовать – это был Бёрнс. Монтгомери – это яркое пламя поэзии, Вордсворт – ее истинная душа, Кэмпел в его «Радостях надежды» – глубина чувств —

Как ангелы нечасто спускаются с небес.

Можете вы, представить себе более трогательное, прочувствованное и емкое выражение душевных переживаний, чем эта строка? Но Бёрнс – есть Бернс, он не имеет себе равных, верно, мисс Хейвуд? Скотту не хватает страсти, утонченный, изящный, лиричный, но – скучный. Поэт, не способный испытать и описать страстную любовь к женщине, вызывает у меня неприязнь и даже жалость. Нет, конечно, и у него бывали озарения, вроде:

О! Женщина в часы душевного покоя —

Мы уже говорили об этом ярком образе, а вот Бёрнс всегда пылает. Его душа была святилищем, в котором царила прекрасная женщина; и каждая его строка пронизана поклонением ей.

– Я прочитала только несколько произведений Бёрнса, но с большим удовольствием, – успела произнести Шарлотта, пока сэр Эдвард на минуту умолк. – По правде сказать, я – не настолько поэтическая натура, чтобы воспринимать творчество поэта отдельно от его биографии. Репутация Бёрнса порой мешает мне наслаждаться его стихами. Читая его строки о любви, мне часто хочется сказать: «Не верю». Мне не верится в его искренность. Как будто, он что-то случайно уловил, быстро записал и тут же позабыл.

– О! Нет, нет, что Вы! – воскликнул сэр Эдвард. – Он был чистым воплощением страсти и искренности! Конечно, ни что человеческое ему было не чуждо, но кто из нас без греха? Только псевдокритики и псевдофилософы могут пытаться найти в душе гения с возвышенными чувствами прозу жизни. Ни вы, прекрасная мисс Хейвуд, – произнес он с почтением и наигранной обреченностью, – и ни одна другая женщина никогда не сможет понять до конца чувства и страдания, которые переживает настоящий мужчина, сжигаемый страстью.

Шарлотта не знала, как реагировать на этот несколько двусмысленный комплимент для юной леди и решила, что лирики на сегодня достаточно.

– Я, откровенно говоря, далека от всего этого, – сказала она спокойно и серьезно. По-моему, сегодня такая хорошая погода. И ветер, кажется, дует южный.

– О, южный ветер, счастливый ветер перемен завладел мыслями очаровательной мисс Хейвуд! – прокомментировал сэр Эдвард.

Шарлотта с грустью посмотрела на своего собеседника. «Он безнадежен», – с грустью подумала она. Теперь ей стало совершенно очевидно, почему баронет так резво приударил за ней, он хотел насолить мисс Бриртон. Шарлотта замечала, как всё это время сэр Эдвард озабочено поглядывал в ее сторону. Однако зачем надо было нести всю эту чепуху, неужели нельзя было предпринять что-то более разумное, чтобы привлечь внимание мисс Бриртон? Для Шарлотты это осталось загадкой. Ей даже стало немного жаль этого сентиментального аристократа, его душа была переполнена чувствами, а разум забит всеми этими новомодными словами. Возможно, у него ясный ум, рассуждала Шарлотта, но речь похожа на плохо заученный урок. Интересно, что же он предпримет дальше?

Сэр Эдвард предложил ей продолжить общение в библиотеке, но Шарлотта почувствовала, что общения с ним ей уже вполне хватило в это утро, и она с радостью приняла приглашение леди Денхэм остаться с ней на Террасе. Сэр Эдвард покидал их с тоской во взгляде и показным отчаяньем. А когда разошлись все остальные, леди решили вдвоем пройтись по модному бульвару.

Леди Денхэм, как и подобает настоящей леди, говорила только о себе, а Шарлотта с удовольствием слушала ее и мысленно сравнивала простоватую тетю и ее утонченного племянника. На этот раз тетя показалась ей более приятной собеседницей, хотя и не такой утомительно красноречивой, как ее близкий родственник. Леди по-свойски ухватила Шарлотту за руку, уверенная, что даже такое проявление внимания с ее стороны для девушки из Веллингтона – великая честь. Она лукаво посмотрела на Шарлотту и сказала с видом хитрой прозорливости:

– Мисс Истер опять напрашивалась ко мне в Сэндитон-Хаузе, хочет чтобы я пригласила ее и брата погостить у меня недельку, как это было год назад. Но я не хочу. Она старалась перехитрить меня любым способом, льстила и угождала. Но я-то видела, что ей надо. Я вижу ее насквозь. Меня не так легко провести, милочка.

Шарлотта не нашла ничего более безобидного, чем задать простой вопрос:

– Сэр Эдвард и мисс Денхэм?

– Да, моя дорогая. Моя молодежь, как я иногда называю их, потому что воспитывала их с самого детства. Прошлым летом я взяла их к себе на неделю, примерно в это время, с понедельника до понедельника, и как они были восхищены и благодарны мне! Они славные ребята, милочка. Не подумайте, что я с ними вожусь из уважения к покойному сэру Гарри. Нет, нет. Они сами завоевали моё расположение, ведь я не такая женщина, чтобы помогать абы кому. Если я не пойму до конца, с кем имею дело и не просчитаю, во сколько мне это обойдется, я палец о палец не ударю. Думаю, что за всю жизнь меня не удалось обмануть никому, к тому же, я дважды удачно была замужем. Мой бедный, милый сэр Гарри, от нашего брака он рассчитывал получить немного больше, чем я, это, конечно, строго между нами, – сказала пожилая дама, глубоко вздохнув, – но теперь он в мире ином. А о покойниках, как говорится, либо ничего, либо хорошо. Так вот, никто не мог быть счастливее нас. Он был очень честный и благородный человек, настоящий джентльмен из древнего рода. Когда он умер, я отдала сэру Эдварду его золотые часы.

Сказав это, пожилая леди выразительно посмотрела на Шарлотту, очевидно, рассчитывая произвести на нее сильное впечатление, но, не заметив на ее лице Шарлотты восхищения, тут же добавила:

– А ведь он не завещал эти часы своему племяннику, дорогуша. Их даже не было в завещании. Гарри как-то вскользь упомянул, что хотел бы подарить их племяннику, но вскоре об этом забыл. Так что этот был мой подарок от всего сердца.

– Да, это поистине широкий жест с вашей стороны! Очень великодушно! – произнесла Шарлотта, чтобы не огорчать своим невниманием знатную даму.

– Да, моя дорогая, я делаю всё, что могу для моего племянника сэра Эдварда. Этот бедный молодой человек так нуждается в моей поддержке. У нас доверительные отношения, хотя, казалось бы, всё должно было быть наоборот: ведь я престарелая вдова, а он мой наследник. Конфликт не минуем, но это не о нас. Я не получаю ни шиллинга с имения Денхэма. Сэр Эдвард не платит мне ни пенса. Я не нахожусь в материальной зависимости от него, поверьте мне. И все же именно я помогаю ему.

– Не могу не согласиться! Он обаятельный молодой человек, весьма приятный в общении. – Шарлотта произнесла эти стандартные фразы, главным образом, для поддержания разговора. Но тут же заметила, что леди Денхэм нахмурилась и внимательно посмотрела ей в глаза:

– Да, да, он очень обаятельный молодой человек. И я надеюсь, что внимание на него обратит какая-нибудь леди с большим состоянием. Сэр Эдвард должен жениться только на деньгах. Мы с ним часто говорим об этом. Такой видный молодой парень может позволить себе слоняться без дела и ухаживать за хорошенькими девушками, но он точно знает, что придет время и он женится на деньгах. Ведь он не глуп и безнадежен, как может иногда показаться.

– Сэр Эдвард, – сказала Шарлотта, – с его внешностью и умом может получить в жены любую состоятельную женщину, которая ему понравится.

Пожилая леди перестала хмуриться и, успокоившись, продолжала:

– Приятно общаться с такой разумной молодой леди, – довольно сказала она, – Моя заветная мечта подыскать на нашем курорте для племянника богатую наследницу. Но это так непросто даже в нашем популярном Сэндитоне. Аристократичные семейства приезжают к нам друг за другом, но, насколько я в курсе, лишь одно из сотни владеет достойной внимания собственностью, имеет солидные земельные участки или сбережения в ценных бумагах. Доход и собственность – это ведь не одно и тоже. Священники, столичные адвокаты, офицеры с маленьким жалованьем, вдовы – вот кто приезжает в наш Сэндитон сегодня, но лично для меня от них нет толку, разве что займут пустующий дом. А вот, если мне удастся заполучить где-нибудь молодую наследницу и устроить ее у себя для ее же здоровья. Я сделала бы всё, чтобы ее вылечить, сама бы приносила молоко ослицы, если бы ей его прописали, а поправившись, наследница обязательно бы влюбилась в сэра Эдварда!

– Это было бы действительно большой удачей для всех.

– А мисс Истер, тоже должна выйти замуж по расчету, за какого-нибудь состоятельного человека. Ведь юных леди, не имеющих денег, очень часто жалеют богатые мужчины! Однако, – молвила она после небольшой паузы, – если мисс Истер надеется уговорить меня пригласить их, и поселить в Сэндитон-Хаузе, то она ошибается. Мои намерения изменились. Теперь со мной мисс Клара и это сильно меняет дело.

Она произнесла это так жестко и серьезно, что Шарлотта сразу поняла, что леди чего-то недоговаривает и надеялась услышать объяснения, но леди Денхэм быстро сменила тему:

– Я не люблю, когда мой дом превращают в гостиницу. Мне не нравится, что две мои горничные тратят все свое время по утрам на уборку спален. Каждый день им приходится убирать комнату мисс Клары и мою. А если у них прибавится работы, то им придется прибавлять и жалованье.

Шарлотта не знала, что ответить подозрительной старой даме и решила в знак согласия деликатно промолчать.

А леди Денхэм добавила с иронией:

– Кроме того, поселив племянников у себя, я нанесу ущерб Сэндитону. Здесь полно пустых домов – по три на каждой Террасе. Даже сейчас из своего окна я каждый день вижу три объявления о сдаче домов: номер три, четыре и восемь. Угловой дом номер восемь, пожалуй, великоват для них, но любой из двух других – в самый раз. Небольшой, опрятный и уютный коттедж – то, что нужно для молодого джентльмена и его сестры, которые так страстно хотят жить у моря. Итак, моя милочка, если мисс Истер еще раз заведет разговор о том, что в Денхэм-Парке промозгло и сыро, а на море – тепло и солнечно, то я посоветую им приехать сюда и снять один из этих домиков на пару недель. По-моему, мисс Хейвуд, вполне разумное решение? Как говорится, своя рубашка ближе к телу.

Шарлотта была потрясена двуличностью леди Денхэм. Она старалась вежливо молчать и слушать, но едва сдерживала негодование, которое нарастало в ее душе. Сначала высказывания старой леди казались ей забавными, и она боялась рассмеяться после очередного бесхитростного откровения местной аристократки, но потом ей стало ясно, что старая дама не так остроумна и безобидна, как могло показаться. Чтобы не сорваться и не испортить отношения с пожилой леди в первый же день Шарлотта делала вид, что по-прежнему слушает ее, но на самом деле погрузилась в свои размышления:

«Она страшный человек, – вдруг отчетливо поняла Шарлотта. Подлый и непредсказуемый. Не ожидала ничего подобного. Мистер Паркер, оказывается, охарактеризовал ее слишком мягко. Не стоит полагаться на его мнение о людях, он слишком добродушен, чтобы разбираться в них. Я во всем разберусь сама, так будет лучше.

Как мистер Паркер вообще может иметь с ней дело? У них нет ничего общего, кроме желания заняться спекуляцией. Но у нее слишком подлая сущность. Бедная мисс Бриртон! Леди Денхэм делает всех вокруг себя такими же подлыми и низкими. Этот бедный сэр Эдвард и его сестра, долго ли под таким влиянием они смогут оставаться порядочными людьми – рано или поздно они будут вынуждены стать подлецами, унижаясь перед ней. И я тоже начинаю вести себя подло и гадко, общаясь с ней. Мне кажется, что я уже становлюсь похожей на нее. Это невыносимо, когда богатые люди настолько алчны и беспринципны».

Леди Денхэм продолжала вещать, Шарлотта молчать, и две дамы, пожилая и юная, по-прежнему чинно прогуливаться по аллее до тех пор, пока к ним не присоединились их старые знакомые. Дружеская компания вышла из библиотеки, вслед за ними на пороге появился молодой Уитби с пятью увесистыми томами в руках, он торопливо понес книги в экипаж сэра Эдварда, а сам сэр Эдвард прямиком направился к Шарлотте.

– Вы не поверите, мы всё это время выбирали книги для моей сестры. У нас много свободного времени, и мы любим почитать в тишине. Честно говоря, я, как требовательный, вдумчивый читатель с недоверием отношусь к тому ширпотребу, которым переполнены наши публичные библиотеки. Что касается романов, Вы никогда не услышите от меня ни слова в защиту той бесполезной эманации, не содержащей ничего кроме противоречивых принципов, которые невозможно амальгамировать, или безвкусицы в изложении хитросплетений обычных явлений и происшествий, из которых невозможно извлечь каких-либо стоящих дедукций. Совершенно напрасно пытаться пропустить их через литературный дистиллятор, поскольку в результате не получим ничего того, что могло бы обогатить науку. Я убежден, что вы понимаете меня. Не так ли?

– Не вполне уверена, что понимаю вас полностью, – с улыбкой ответила Шарлотта. – Но если вы скажите, какие романы Вам интересны, мне многое станет гораздо понятнее.

– С большим удовольствием, дорогая мисс Хейвуд. Мне интересны романы, в которых человеческая натура предстает во всем своем первозданном великолепии, а высокое чувство созревает как запретный плод в райском саду от нежного цветка до страстного искушения, перед ним меркнет разум и остается только непреодолимый порыв любви. Мне нравятся романы, в которых есть настоящие женщины, способные разжечь в душе мужчины неугасимое пламя, и сильные мужчины, готовые ради страсти пожертвовать всем. Такие романы я читаю не только с невероятным наслаждением, но и для самосовершенствования. В таких произведениях всегда есть место высоким чувствам, сильным личностям и подвигу во имя любви. И даже если наш герой потерпел фиаско в конце романа, в жизни, он остается для нас примером и наши сердца замирают от сочувствия. Я предпочитаю романы, которые поднимают нас над обыденностью и не оскорбляют чувств и взглядов опытного мужчины, который внимательно читает их.

– Если я понимаю вас правильно, – заметила Шарлотта, – наши вкусы относительно романов сильно расходятся.

В этот момент они вынуждены были расстаться – мисс Денхэм слишком устала от их интеллектуального общения.

Сэр Эдвард учтиво предложил тетушке руку, и взялся проводить ее домой. Теперь он показался Шарлотте не романтической, а романической натурой. Представления молодого баронета о жизни сложились под влиянием сентиментальных романов, которые он читал запоем в своем родном именье. Чувственные и интригующие вещи Ричардсона стали его настольными книгами и даже учебными пособиями. Повзрослев он перечитал, пожалуй, всех авторов, подражавших его кумиру, и пришел к выводу, что истинный мужчина, как герой Ричардсона, должен настойчиво добиваться взаимности от женщины, в которую пылко влюблен, и если потребуется, преследовать ее, пренебрегая моралью и взаимными чувствами.

Ему стали симпатичны эти придуманные злодеи, с их невероятной, как ему казалось, духовной мощью, изворотливостью и суровой роковой красотой. Они стали для юного аристократа воплощением гениальности и образцом для подражания. Он всегда страстно желал удачи своему герою, искренне сочувствовал при его поражениях и горевал, если его попытки добиться любимой оказывались безуспешными.

Впрочем, нельзя сказать, что сэр Эдвард читал только любовные романы, к сожалению, он читал все подряд: очерки, письма, путевые заметки и критические статьи на злобу дня, но всё, что ни попадалось ему на глаза; и всё, что он читал, воспринимал в свете своих изощренных идей и делал далеко идущие выводы, о которых сами авторы даже не подозревали.

В итоге, у сэра Эдварда появилась довольно забавная цель в жизни – стать коварным обольстителем. И он был уверен, что уже в шаге от воплощения своей мечты. С такими-то внешними данными, которыми наградила его природа, и с таким умом он непременно станет грозой всех женщин, кем-то вроде полуночного ловеласа. И даже само его имя, загадочно звучащее – сэр Эдвард – превратится в отмычку к непреступным женским сердцам.

Не пропустить мимо ни одной хорошенькой девушки, быть с каждой подчеркнуто галантным и внимательным, не скупиться на комплименты – такое железное правило установил для себя начинающий обольститель. Мисс Хейвуд, в его понимании, относилась как раз к этой категории «хорошеньких девушек» и поэтому могла смело рассчитывать на внимание баронета, но не более. С Кларой Бриртон дело обстояло иначе, сэр Эдвард твердо решил соблазнить ее. Сама судьба толкала ее в объятья искусителя, и он не мог этим не воспользоваться. Молоденькая, неопытная, красивая и, самое главное, бесприданница, она была идеальной добычей для сэра Эдварда. А когда он понял, что Клара – его главная соперница в борьбе за тетушкины деньги, то ее бесчестье стало вопросом времени. Но проницательная мисс Бриртон вовсе не хотела быть соблазненной. Сначала она деликатно отвергала его ухаживания, потом стала более решительной и строгой, но напрасно, сэр Эдвард был непреклонен. Он давно уже решил для себя, что если его ухаживания так и не покорят Клару, то он ее просто похитит. Он знал, что делал. Идея с похищением привлекала его всё больше. Он мечтал не только украсть девушку, но и переплюнуть всех тех, кто похищал красавиц до него. Авантюра с пикантной изюминкой должна была закончиться где-нибудь в соседнем городке Тимбукту, где баронет мечтал снять маленький домик на берегу для своей пленницы.

Как жаль, но домик стоит денег! Тогда сэр Эдвард решил не увозить Клару на край света. А соблазнить ее где-нибудь поблизости от Сэндитона, в любом случае последствия для нее были бы роковыми.

Глава 8

Спустя несколько дней после приезда, около полудня Шарлотта не спеша поднималась на бульвар с пляжа, где она пробыла два с лишним часа. Утомленная зноем и чрезвычайно полезным соленым бризом, который в этот день неутомимо налетал порывами со стороны моря, она вдруг заметила на Террасе оживление. Роскошный экипаж, запряженный бодрыми почтовыми лошадьми, красовался у престижной гостиницы, лакеи торопливо выгружали многочисленный багаж. «Наверное, какое-то благородное семейство решило надолго поселиться в Сэндитоне», – подумала Шарлотта. Ей захотелось поскорее обрадовать мистера и миссис Паркер, возможно, это те самые солидные постояльцы, о которых писала его сестра Диана.

Забыв об усталости, Шарлотта поспешила в Трафальгар-Хауз, там давно ждали этих добрых вестей. Легко преодолев крутой подъем на холм, она вышла на лужайку перед особняком Паркеров, и вдруг заметила, что следом за ней не менее бодро идет молодая женщина, которую Шарлотта никогда раньше не встречала. Незнакомка, судя по всему, тоже направлялась к Паркерам. Шарлотта ускорила шаг, стараясь опередить эту женщину и первой войти в дом, чтобы избежать неловкой встречи на пороге. Но незнакомая дама проворно догоняла ее. Шарлотта на цыпочках взлетела по лестнице и торопливо позвонила, но ей открыли не сразу. Когда, наконец, в дверях появился нерасторопный слуга, обе незнакомые друг с другом женщины стояли рядом на пороге особняка.

«Ну, здравствуй, Морган. Как поживаешь?» – по-свойски обратилась к слуге незнакомка. Слуга удивленно взглянул на нее. По его взгляду нетрудно было догадаться, что он не ожидал увидеть эту женщину здесь и сейчас. Слуга проводил обоих дам в гостиную, где их радушно встретил мистер Паркер. Он заметил гостью из окна и сразу поспешил ей навстречу. Незнакомка оказалась одной из его сестер, той самой мисс Дианой, которая на днях прислала письмо о том, что не приедет на курорт. Ее внезапное появление стало для обитателей Трафальгар-Хауза полной неожиданностью, но без сомнения приятной. Как ты доехала? С кем? Как тебе удается так прекрасно выглядеть после утомительной дороги? Разумеется, ты остановишься у нас? Все эти вопросы, почти как неутомимый утренний бриз на морском берегу, обрушились на Диану. Но прежде чем, она успела на них ответить, их с Шарлоттой, наконец-то представили друг другу.

Мисс Диане Паркер было тридцать четыре года. Миловидная и энергичная, с выразительными лучистыми глазами, она выглядела скорее изящной и подтянутой, чем изможденной и болезненной. Непринужденная манера общения особенно роднила ее с братом, но сестра казалась более решительной и волевой.

Она сразу же поблагодарила брата за приглашение остановиться у него в Трафальгар-Хаузе, но твердо сказала, что жить они будут в гостинице.

– Мы не хотим Вас стеснять никаким образом, ведь мы прибыли в Сэндитон втроем и хотим здесь задержаться на какое-то время.

– Вы приехали все трое? – удивленно переспросил мистер Паркер. – И Сьюзен и Артур? Сьюзен тоже смогла приехать? Замечательно!

– Да, мы действительно приехали все вместе. У нас просто не было выбора. Но об этом потом. А сейчас, моя милая Мэри, пошли, пожалуйста, служанку за детьми – я так соскучилась за ними!

– А как Сьюзен перенесла дорогу? Как Артур? И почему ты пришла одна, без них? – не унимался взволнованный неожиданной встречей мистер Паркер.

– Не беспокойся, наша Сьюзен прекрасно перенесла дорогу. Правда, она двое суток не спала, ни в первую ночь, когда мы выехали к вам, ни в последнюю – уже в Чичестере. Поэтому я сильно волновалась за нее. Но сестра держалась молодцом – ни одного нервного срыва, ну, разве что несколько трогательных слезинок, когда мы увидели наш старый добрый Сэндитон. Когда мы подъехали к отелю, страсти в ее ранимой душе уже улеглись, но мы, на всякий случай, вынесли нашу утомленную сестрицу на руках из экипажа (спасибо мистеру Вудкоку) и доставили в апартаменты. Но наши предосторожности были напрасными. Я еще не успела отправиться к вам, как Сьюзен уже пришла в себя, бойко руководила разгрузкой багажа и помогала старому Сэму отвязывать дорожные сундуки. Она просила передать от нее привет и извинения за то, что лично не смогла сразу навестить вас из-за проблем со здоровьем. Что же касается Артура? Ему помешал прийти сильный ветер, который сегодня так упрямо дует с моря. Я сомневаюсь, что он дошел бы до Вашего именья по такой погоде. Поэтому я придумала ему другое достойное занятие – он подыскивает для нас жилье на Террасе. Мисс Хейвуд, должно быть, видела наш экипаж, стоящий у гостиницы. Кстати, я сразу Вас узнала, мисс Хейвуд, как только увидела вдалеке на холме. Мой милый Том, я так рада, что ты снова на ногах! Дай-ка, я посмотрю на твою рану. Да, тут все в порядке и следа не осталась. Связки и кости целы, и это главное. А теперь я расскажу, почему мы так внезапно решили приехать на побережье. Помнишь, я писала тебе о двух потенциальных клиентах – состоятельных семьях, из Вест-Индии и из Академии для девочек.

При этих почти магических словах мистер Паркер оживился, пододвинул свой стул поближе к сестре и снова взял ее за руку с большой нежностью.

– Ах, ты такая хлопотунья!

– Конечно, не зря говорят, что лучшее – враг хорошего, но вест-индийцы, – продолжала Диана, – мне кажется, лучший вариант из двух найденных нами и заслуживают большего внимания. Я имею в виду, миссис Гриффитс и ее славное семейство. Я не знакома с ними лично, с ними общаются подруги моих подруг. Но им я доверяю, как себе. Помнишь, я как-то упоминала некую мисс Кэппер, близкую подругу моей лучшей подруги Фанни Нойс. Так вот, мисс Кэппер состоит в тесной дружбе с миссис Дарлинг, а та переписывается уже с самой миссис Гриффитс. Как видишь, мир тесен. Так вот, миссис Гриффитс очень хотела вывезти к морю своих детей, ей приглянулся Сассекс, но в какое именно местечко лучше поехать, она пока не решила. Знаю одно, ей хочется моря и покоя. За советом леди обратилась к своей приятельнице миссис Дарлинг. И надо же такому случится, когда миссис Дарлинг получила это письмо у нее в костях была мисс Каппер и они вместе обсудили, как помочь миссис Гриффитс. В тот же день они отправили письмо к Фанни Нойс, где подробно описали возникшую проблему, а энергичная Фанни, ну, ты ее знаешь, сразу же взялась за перо и описала мне все обстоятельства этого деликатного дела, правда, сначала без имен, они стали известны позже. Мне оставалось предпринять только один решающий шаг. Я тут же ответила моей Фанни и посоветовала ей рекомендовать дамам Сэндитон. Правда, Фанни переживала, найдется ли в Сэндитоне подходящий особняк для такого многочисленного семейства. Впрочем, это уже детали. Суть в том, что миссис Дарлинг действительно рекомендовала Сэндитон, и вест-индийцы заинтересовались нашим курортом. Так обстояло дело, когда я писала тебе письмо. Два дня назад, точнее позавчера, я снова получила письмо от мисс Каппер, которая получила письмо от миссис Дарлинг. Увы, миссис Гриффитс, кажется, передумала ехать в Сэндитон. Я ясно все изложила? Ты знаешь, я всегда говорю правду в глаза.

– О, да, абсолютно ясно. Ну и что же дальше?

– Миссис Гриффитс смутило отсутствие личных связей в Сэндитоне. Ей не у кого лично разузнать, как ее примут на курорте, точнее, ее волнует не столько собственный комфорт, сколько достойные условия проживания для ее дочерей, впрочем, дело даже не в ее дочерях, а скорее в некой юной леди мисс Лэмб. Кажется, это ее родная племянница. Надо же такому случиться, у этой мисс Лэмб огромное состояние, но очень слабое здоровье. Судя по всему, как и у ее тети миссис Гриффитс. Чего ж мы хотим, Вест-Индия сумасшедшие деньги и такая же безумная жара весь год, какое уж тут будет здоровье. Но вернемся к главному. Я расстроилась, что влиятельное семейство внезапно изменило свои планы и стал думать, как привлечь их в наш Сэндитон. Сначала я хотела, чтобы ты или же мисс Уитби сами пригласили вест-индийцев. Но ты меня знаешь, я не люблю перекладывать свои заботы на плечи других, и все делаю сама. Тем более в этом случае, я должна была лично посодействовать этим несчастным больным людям из Вест-Индии. И тогда у меня возникла одна интересная идея – лично встретить и разместить их у нас в Сэндитоне. Сначала я поделилась ей со Сьюзен. Такая же мысль, оказывается, была и у нее. Артур тоже нас поддержал. В общем, вчера мы все вместе немедленно выехали на побережье, мчались без остановок, уже сегодня оставили позади Чичестер – и вот мы здесь.

– Прекрасно! Прекрасно! – обрадовался мистер Паркер. – Диана, только ты можешь так бескорыстно служить своим друзьям, да и всем людям на свете. Я горжусь тобой. Мэри, любовь моя, разве Ди – не удивительное создание? Потрясающе! А теперь скажи, какой дом, по-твоему, подойдет для них? У них очень большая семья?

– Чего не знаю, того не знаю, – ответила сестра, – не имею ни малейшего представления. Но думаю, мы не ошибемся, если предложим им самый большой дом в Сэндитоне, а лучше сразу два. А пока я сниму один на неделю.

Мисс Хейвуд, я удивляю Вас? Вы, похоже, не знаете, что и думать обо мне. Я вижу это по Вашим глазам. Моя энергичность вывела Вас из томного равновесия?

«Какая приторная услужливость и никому не нужная активность!» – подумала немного рассерженная Шарлотта. Но вслух ответила вполне вежливо:

– Я в самом деле потрясена Вашей энергией, огромной силой воли и удивительным терпением, – сказала она, – ведь это дело требует столько сил, а у Вас сестрой, как мне сказали, не всё в порядке со здоровьем.

– Да, у нас, действительно, не всё в порядке со здоровьем. Во всей старой доброй Англии, если хорошенько поискать, таких, как мы не найдется и трех человек. Но моя дорогая мисс Хейвуд, мы посланы в этот мир, чтобы помогать ближнему своему, не жалея живота своего. Когда человек наделен свыше сильным духом, разве может слабое тело служить оправданием его бездеятельности. Наш мир, в основном, состоит из сильных духом и слабых; из тех, кто может действовать и кто не может; а тот, кто способен к действию просто не имеет морального права сидеть сложа руки. Мы с сестрой, каюсь, иногда немного капризничаем и жалуемся на здоровье, но наши болезни не смертельны. И пока живы, мы будем трудиться в поте лица на благо других. Тем более, когда совесть чиста, сразу становится легко на душе, да и на сердце тоже, говорю об этом не понаслышке. Вот, например, пока мы ехали сюда, я ясно видела перед собою благую цель и чувствовала себя великолепно!

В этот момент в гостиную вошли дети, мисс Диана со свойственными ей энтузиазмом и проворностью устремилась к ним; умиленно пообщавшись со старшими и потискав малышку Мэри, она собралась было уходить.

– Диана, пожалуйста, не уходите. Пообедайте вместе с нами! – Паркеры наперебой принялись уговаривать ее остаться. Но Диана, как всегда, была непреклонна:

– Нет, нет и нет, не сегодня – отвечала она.

– Послушай, дорогая сестра, когда же теперь мы вновь тебя увидим? Может, мы тоже сможем хоть чем-то быть полезными тебе? Хочешь, я помогу с арендой дома для миссис Гриффитс? – предложил мистер Паркер. – Сейчас мы пообедаем, а потом я приду к вам и мы вместе сможем решить все вопросы по оформлению аренды? – осторожно произнес он, надеясь, не получить сразу решительный отказ целеустремленной сестры.

– Нет, дорогой Том, когда речь идет о моих делах, ты не должен делать ни шагу, тем более с больной ногой, – вспыхнула мисс Диана. – По тому, как ты ставишь свою поврежденную ногу, я вижу, что ты ее уже перетрудил. Нет, нет, этим делом я займусь сама и немедленно! Мы заказали обед в гостинице, он будет готов не раньше шести часов. Сейчас половина четвертого, у меня в запасе еще два с половиной часа, чтобы уладить все формальности по аренде дома. Но, увы, дорогой брат, сегодня мы с тобой, наверное, уже не увидимся, так как я буду занята. А вот Сьюзен и Артур весь вечер будут в гостинице и уж точно обрадуются твоему приходу. Сейчас я, кстати, узнаю, что подыскал для нас Артур. Честно говоря, я не думаю, что он самостоятельно всё решит, но ему приятно выполнить это поручение, так что пусть занимается. А мне придется, как всегда, ему помогать, ведь мы хотели разместиться в новом доме завтра с утра.

– По-моему, ты совсем себя не жалеешь, – вздохнул мистер Паркер. – Ты опять всё взвалила на себя, смотри не надорвись, моя дорогая. Старайся больше отдыхать, хотя бы после обеда.

– Это верно, – не удержалась миссис Паркер, которая всё это время деликатно молчала. – Обед для вашей породы – одно название. Уж я-то знаю, какой у вас аппетит – бесконечная диета.

– Что Вы, сейчас у меня прекрасный аппетит, я даже сама себе готовлю, отвариваю немного миндаля и, поверьте, он творит настоящие чудеса. Бедняжка Сьюзен, та вообще ничего не кушает. А сейчас мне пора, не уговаривайте меня остаться на обед, я совершенно не голодна и ничего не хочу. Тем более после длительной поездки я, как обычно, неделю ничего не ем. Что касается Артура, то он наоборот – неравнодушен к еде, и мы постоянно следим, чтобы он не передал, ведь это так вредно.

– Однако Вы ничего не рассказали мне о другом семействе, прибывающем в Сэндитон – напомнила миссис Паркер, когда Диана была уже у дверей. – Нам готовится к приезду воспитанниц из Кэмбервельской семинарии?

– О, конечно. Нет сомнений. Я просто позабыла о них сейчас. Три дня тому назад я получила письмо от моей подруги, миссис Дюпьи, которая как раз писала мне об их приезде. Они, несомненно, очень скоро будут здесь. Та милая дама из Кембервела – не помню ее имени – не столь богата и независима, как миссис Гриффитс, и она подыщет себе дом на побережье сама.

Сейчас я расскажу, как мы узнали о ней. Миссис Дюпьи проживает по соседству с некой леди, родственник которой недавно поселился в Клэпхеме. Он преподает риторику и литературу в той самой семинарии для девочек. Я попросила Сиднея и он через одного из своих друзей рекомендовал им Сэндитон. Мне даже не пришлось встречаться с ними, миссис Дюпьи устроила все сама.

Глава 9

Прошло всего несколько дней, как мисс Диана Паркер в письме сообщила брату, что ни за что не приедет на побережье, так как морской воздух окончательно погубит ее, и вот она уже в Сэндитоне, бодра и активна, и даже подумывает задержаться на курорте. Всё это напоминало бы очередное чудесное исцеление в неугомонном семействе Паркеров, если бы ни одно но. Похоже, сестры Паркер были практически здоровы. Шарлотта считала, что всех без исключения Паркеров природа наградила завидным здоровьем, правда, в придачу к нему они получили еще и богатую фантазию.

В итоге необъяснимые недуги и внезапные выздоровления стали прекрасным способом скоротать время и найти применение своим творческим способностям. В том, что все без исключения Паркеры обладали богатым воображением и страстными чувствами, у Шарлотты не было никаких сомнений. Правда, каждый из них распорядился ими по-своему: старший брат – предприимчивый Том Паркер, пожалуй, разумнее остальных – он вложил всю свою энергию в продвижение проектов, в том числе и бесперспективных; а его сестры никак не могли сосредоточиться на чем-то одном, поэтому периодически сами создавали себе трудности, которые с успехом преодолевали, и в оставшееся время старались заботиться о своих ближних. Когда незамужние сестры не находили себе никакого применения, то они в буквальном смысле заболевали. Поэтому у окружающих нередко складывалось впечатление, что они, либо чрезвычайно заняты, либо неизлечимо больны.

Природная худощавость сестер и их пагубная тяга к оздоровлению любыми способами, в том числе и шарлатанскими, в итоге действительно привели к появлению у них кое-каких незначительных заболеваний; все остальные их недуги были лишь оригинальным способом самовыражения. Так они воплощали свою тягу к оригинальности и всегда с удовольствием оказывались в центре внимания. В общем-то, они были милые дамы, добросердечные и заботливые, но их надуманные хвори и неутолимая жажда деятельности, затмевали многочисленные достоинства. И от этого сестры как будто стремились еще больше продемонстрировать свои заслуги, доказать всем сомневающимся, что они делают гораздо больше других и все их благие деяния и помыслы в конечном счете пронизывал холодок тщеславия.

Тем временем мистер и миссис Паркер весь вечер провели в гостинице у родственников. Шарлотта осталась в именье и несколько раз видела из окна, как мисс Диана суетиться в поисках дома для влиятельной дамы. Застать очень занятых Паркеров всех вместе Шарлотте посчастливилось лишь на следующий день, когда младшие сестры и Артур перебрались в уютный домик с видом на море и соблаговолили пригласить всех, в том числе и Шарлотту, на чашку чая.

В опрятном особняке на Террасе в этот вечер разожгли камин и раздвинули тяжелые шторы на окнах, чтобы все собравшиеся в маленькой гостиной могли любоваться закатом над морем. Правда, новые хозяйки дома так и решились распахнуть окна навстречу морскому бризу, очевидно, опасаясь сквозняков, а всю мебель, диван, стол и кресла перенесли поближе к огню, который ярко пылал в камине.

У огня задумчиво сидела мисс Сьюзен Паркер, она когда-то запомнилась впечатлительной Шарлотте тем, что решилась удалить сразу три зуба. Девушка подошла к ней с почтительным сочувствием и отметила про себя, что, обе сестры похожи между собой. Правда, Сьюзен выглядела чуть хуже Дианы: нездоровая худоба, усталые глаза, бледная кожа, но при этом у нее были тонкие черты лица, приятный негромкий голос, который в этот вечер, казалось, не утихал ни на минуту. Сьюзен, как и Диана, всё время говорила о том, о сем, иногда жестикулируя рукой, в которой она держала изящный пузырек с нюхательной солью. Несколько раз за вечер Сьюзен наливала себе капли из разных склянок, приготовленных на камине, печально проглатывала их и подолгу морщилась. Шарлотта так и не смогла определить симптомов ее болезни, но была уверена, что вылечила бы ее в два счета, погасив камин, распахнув окна и выбросив соль и микстуры подальше – в окно или уж лучше сразу в камин.

Еще больше, чем три зуба несчастной Сьюзен, изумил Шарлотту Артур Паркер. Она приготовилась увидеть самого младшего брата и, как ей казалось, наверное, самого хилого и болезненного отпрыска этого семейства. Но Артур был таким же высоким и крепким, как его старший брат, и даже немного плотнее его, про таких говорят, кровь с молоком, но уж никак не инвалид, о чем неустанно твердила его сестра Диана.

Диана, бесспорно, была главой семейства – его движущей силой и идейным вдохновителем. Самая деятельная и проворная из всех троих, в это утро она чуть свет уже была на ногах, хлопоча об интересах незнакомой ей миссис Гриффитс и, конечно же, о своих собственных. Сьюзен только неспешно руководила окончательным переездом из гостиницы и сама терпеливо несла две огромные коробки в арендованный Дианой дом. А Артур, проснувшись, решил, что сегодня на улице слишком свежо и для всех будет лучше, если он не простынет. Чтобы не замерзнуть и, не дай Бог, не заболеть, он быстро перебежал из гостиницы в новый дом, уселся поближе к камину и просидел у огня до вечера, пока окончательно не перегрелся.

Диана жаловалась гостям, что немного устала. По ее словам, за семь часов она ни разу не присела. Но результаты ее нелегкого труда, как и любая работа по дому, были не слишком заметны окружающим, но зато грели ей душу. Только Диана знала, сколько мелких проблем и недоразумений она утрясла за этот суматошный день. Но самое главное она сняла для миссис Гриффитс подходящий дом за восемь гиней в неделю, а также провела многочисленные переговоры с прислугой: поварами, горничными, прачками и банщиками. Так что уважаемой миссис Гриффитс оставалось только приехать, раздать последние указания и наслаждаться покоем. Диане необходимо было сделать последний штрих – написать небольшое приглашение на курорт, как можно скорее передать его дорогой миссис Гриффитс и, конечно же, ждать от нее заслуженной похвалы.

По пути из дома супруги Паркер и Шарлотта увидели добрый знак – к гостинице подъезжали два новых наемных экипажа. Радостное и обнадеживающее зрелище. Остальные Паркеры тоже обратили внимание на эти кареты и могли поручиться, что их точно было не меньше двух. Может быть, это и есть Кэмбервельская семинария? Нет, нет! Если бы подъехали хотя бы три кареты, тогда да…Обсудив, все согласились, что две кареты – не смогут вместить всех воспитанниц пансиона. Поэтому мистер Паркер с гордостью за Сэндитон предположил, что это, наверняка, уже третье семейство желающих отдохнуть.

Завороженные этими добрыми предчувствиями, Паркеры, с радостью стали рассаживаться в уютной гостиной, правда, немного передвинув мебель, чтобы видеть из окон не только вечерний залив, но и центральный вход в гостиницу. Оба пейзажа доставляли им нескрываемое удовольствие. Шарлотта оказалась рядом с Артуром, нежившимся у огня. Он немедленно уступил ей свое теплое местечко, но девушка улыбнулась, покачала головой и поставила свой стул подальше от пылающего камина. Шарлота не любила духоту. Поэтому широкоплечий Артур стал для нее надежным щитом от жара камина, и она была благодарна каждому дюйму его мощной спины.

Таким же тяжелым и усталым, как фигура, у Артура был сегодня и взгляд. Но этот теплолюбивый увалень, впрочем, как и все Паркеры, не был молчуном. Пока остальные четверо родственников оживленно переговаривались между собой, он решил уделить внимание сидящей рядом с ним миловидной юной леди, тем самым, совместить приятное с полезным, удовольствие от общение и гостеприимство. Том Паркер с удовольствием наблюдал, как младший брат, забыв об усталости, приосанился в обществе Шарлотты и немного смущенный ее юностью и очарованием пробормотал что-то вроде извинений за этот страстно пылающий камин.

– Мы редко топим камин дома, да и я не сторонник перегрева, – сказал Артур, – но здесь на море такая влажность. А я не выношу сырости.

– Я проще смотрю на это, – ответила Шарлотта, – наверное, потому что, я никогда не задумываюсь над тем, сырой сегодня воздух или сухой, главное, чтобы был свежий, тогда он всегда бодрит меня.

– Я тоже любитель свежего воздуха, – произнес Артур. – Обожаю дышать полной грудью у распахнутого настежь окна особенно здесь, на море, но слежу, чтобы не было сквозняка. Но к несчастью, влажный морской воздух не отвечает мне взаимностью. От сырости у меня обостряется ревматизм. Вы не ревматик, я надеюсь?

– Нет-нет.

– Это уже неплохо. Но, может быть, у вас тогда хотя бы не в порядке нервы?

– Нет. Думаю, с нервами у меня всё в порядке. По правде сказать, я даже не задумывалась раньше об этом.

– А я очень нервный. Честно говоря, по-моему, у меня все болезни от нервов. Мои сестрицы считают меня раздражительным, но я думаю, они преувеличивают.

– Думаю да, Ваши сомнения вполне оправданы.

– Если бы я был по-настоящему раздражителен, – продолжал он, – то на меня плохо бы влияло вино, а оно всегда действует на меня умиротворяюще. Чем больше я пью вина, конечно не злоупотребляя, тем лучше себя чувствую. Поэтому к вечеру я всегда в отличном настроении. Если бы видели меня сегодня до обеда, то не узнали бы, настолько я был слаб и жалок.

Шарлотта в этом совершенно не усомнилась, но решила не заострять внимание и, не подавая вида, перевела разговор в другое русло:

– Говорят, нервы прекрасно укрепляет зарядка на свежем воздухе. Упражнения надо делать активно и с каждым разом дольше. Когда зарядка станет Вашей доброй привычкой. Вы забудете, что такое нервы.

– О, я сам предпочитаю занятия на воздухе, – ответил он, – и когда бываю на побережье, гуляю много и с удовольствием, конечно, если позволяет погода. Сейчас я тоже собираюсь каждое утро до завтрака совершать прогулки на бульваре, и вы сможете часто видеть меня у Трафальгар-Хауза.

– Вы считаете прогулку до Трафальгар-Хауза и обратно достаточной разминкой?

– Вы правы, расстояние между ними небольшое, но зато какой крутой холм разделяет их! Когда в полдень я поднимаюсь на эту скалу, то весь покрываюсь испариной, а на ее вершине – я уже мокрый до нитки. Я слишком склонен к потливости, а ведь это первый признак повышенной нервозности.

Разговор плавно перетекал на излюбленную тему в семействе Паркеров, Артур всё глубже погружался в рассуждения о болезнях и пытался увлечь за собою Шарлотту, она внутренне сопротивлялась, но внешне не подавала вида и отчаянно балансировала на краю этого омута скуки и пустых слов. Поднос со звонкими блестящими чашками и чайниками, появившийся в дверях гостиной, заставил Артура замолчать на полуслове и помог Шарлотте устоять на краю словесной пропасти. Нудный разговор был немедленно окончен, слуга с подносом обходил всех присутствующих и перед каждым расставлял приборы, Артур с интересом следил за его проворными руками. На подносе было столько чайников, сколько персон в компании и каждому гостю принесли отдельный живительный напиток: мисс Сьюзен пила какой-то экзотический травяной чай, а мисс Диана не менее экзотический, но уже другой сорт чая. Артур живо взял с подноса свой кофейник, и теперь всё его внимание было сосредоточено на густом дымящемся какао, он с аппетитом заливал его кипятком, тщательно размешивал изящной ложечкой и, причмокивая и что-то невнятно бормоча, подсушивал над огнем камина тонкие ломтики хлеба. Он вспомнил о своей собеседнице только тогда, когда хлеб подрумянился. Румяный и довольный Артур весьма галантно откинулся на спинку стула, давая Шарлотте понять, что он трудился не только для себя, и тут же с важным видом предложил ей взять какао и горячую гренку. Но Шарлотта уже давно пила чай, что изумило Артура, который так увлеченно готовил угощенье.

– А я думал, что успею, – вздохнул он, – какао необходимо как следует прокипятить.

– Спасибо за хлопоты, – ответила Шарлотта. – Я предпочитаю чай.

– В таком случае я буду пить свое какао сам, – ответил он. – Большая чашка некрепкого какао на ночь для меня лучшее успокоительное.

Некрепкое какао к удивлению Шарлотты медленно устремилось в чашку густой темной струей. В этот момент старшие сестры вскрикнули в один голос:

– Артур! Что ты делаешь? Каждый вечер ты завариваешь какао всё крепче и крепче!

– Ну да, сегодня получилось немного крепче, чем обычно, – застенчиво ответил он. Сестры печально посмотрели на довольного разрумянившегося брата, увы, он совсем не был склонен к голоданию. Под их пристальным взглядом ему ничего не оставалось, как перевести разговор с крепкого какао на более полезные хрустящие гренки.

– Надеюсь, вы хотя бы попробуете эти аппетитные хлебцы, – сказал он. – В приготовлении гренок мне нет равных, они у меня никогда не подгорают. А знаете, почему? Здесь есть маленькая хитрость – ломтики хлеба надо держать подальше от огня и периодически поворачивать. Ведите, как они у меня равномерно подрумянились. Надеюсь, вы любите хрустящие гренки.

– Да, если на них намазать небольшой слой масла, – сказала Шарлотта.

– О да, но не больше, чем я намазываю обычно, – сказал он с особым удовольствием. – Я рад, что у нас схожие вкусы. Я думаю, что сухие гренки без масла очень вредны для желудка, так как травмируют его нежную слизистую. Со сливочным маслом – совсем другое дело. Минуточку, сейчас я с удовольствием намажу маслицем несколько ломтиков сначала для вас, а потом и для себя. Действительно, без масла их очень вредно есть, они для желудка, как терка для мускатных орехов, но некоторых людей невозможно убедить в этом. Я рад, что Вы не из их числа.

Но как только Артур прикоснулся к масленке, то снова попал под пристальные взгляды сестер. На этот раз они упрекали его в обжорстве и сокрушались, что брата нельзя оставлять один на один с едой. Он беззлобно отбивался от натиска с двух сторон, и как мог, объяснял, что ест столько масла, сколько необходимо для слизистой его желудка, а в данный момент намазывает хлеб вовсе не для себя, а для очаровательной мисс Хейвуд. Это был отличный предлог. Он с наслаждением щедро намазывал маслом гренки для Шарлотты, которая едва сдерживалась от смеха, глядя на своего рыцаря ножа и бутерброда. Передавая мисс Хейвуд очередной золотистый ломтик, он осторожно косился на сестер и, улучив момент, быстро добавлял на свою гренку толстый слой масла, и, пока они не видят, быстро отправлял ее в рот.

Конечно, гастрономические увлечения мистера Артура Паркера существенно отличались от развлечений его сестер, они были не столь одухотворенными. Шарлотта сразу догадалась, что младший из Паркеров неплохо устроился и, когда ему выгодно, разделяет мнимую болезненность своих сестер, но лечил он только те недуги, где необходимы были усиленное питание, тепло и покой. Впрочем, кое-что он всё-таки позаимствовал у своих сестер.

– Как! – изумился он, глядя на Шарлотту. – Вы способны выпить две чашки крепкого зеленого чая за вечер? У вас должно быть стальные нервы! Как я завидую вам. Если я выпью только одну такую чашку, вы даже не можете себе представить, что со мной произойдет?

– Вероятно, вы не уснете всю ночь, – с улыбкой ответила Шарлотта, чтобы пресечь его очередную попытку произвести впечатление.

– О, если бы только это, – воскликнул он. – Зеленый чай для меня яд, через пять минут после приема этого напитка, у меня вообще отнимается правая сторона. Это звучит невероятно, но факт остается фактом. Уже несколько раз у меня немела правая сторона и всё это от какой-то маленькой чашечки зеленого чая.

– Впервые с этим сталкиваюсь, – равнодушно ответила Шарлотта, которая, казалось, уже была готова ко всему. – Но, возможно, ученые мужи, изучающие удивительные свойства зеленого чая и индивидуальные особенности человеческого организма, были бы счастливы познакомиться в таким редким экземпляром, как Вы.

После чаепития гостей ждал новый сюрприз – из гостиницы для мисс Дианы Паркер принесли письмо.

– От мисс Дюпьи, – важно сказала она, – какой неразборчивый почерк, – и, пробежав глазами несколько строчек, воскликнула, – Ну и ну! Просто невероятно! Вот так совпадение! У обеих леди, которых мы ждем в Сэндитоне одинаковые фамилии. Две миссис Гриффитс! Вот это письмо с рекомендацией на леди из Кэмбервилля и ее фамилия оказывается тоже Гриффитс.

Однако, прочитав еще несколько строк, она нервно покраснела и взволнованно добавила.

– Кто бы мог подумать! И еще одна мисс Лэмб! И тоже богатая наследница – вест-индианка. Не может быть, чтобы речь шла об одних и тех же людях. Этого просто не может быть!

Чтобы успокоиться, Диана продолжала читать странное письмо вслух. Миссис Дьюпи официально представляла ей подательницу этого письма миссис Гриффитс и, находящихся на ее попечении, трех юных леди. В нем сообщалось, что миссис Гриффитс, не имевшая знакомых в Сэндитоне, хотела быть представленной местной элите и обеспечить комфортный отдых для трех своих воспитанниц, особенно ее заботила одна из них – мисс Лэмб, молодая испанка с большим состоянием и слабым здоровьем. В каждой строчке письма звучало искренне желание далекой миссис Дюпьи от всей души помочь сразу двум свои приятельницам – миссис Гриффитс и мисс Диане. «Очень странно! Невероятно! Невозможно!», – то и дело раздавалось в уютной гостиной, но все собравшиеся в итоге пришли к единому мнению, что невозможное возможно и нет ничего странного в существовании двух леди с одинаковой фамилией. Ажиотаж постепенно стихал, а неугомонная леди Диана, пользуясь случаем, тут же нашла себе новое занятие. Она накинула на плечи шаль и засобиралась в гостиницу, чтобы, не откладывая, лично разобраться во всем и немедленно предложить гостям свои услуги.

Глава 10

Невозможное оказалось возможным. Как ни обнадеживали себя Паркеры, но, увы, гости из Суррея и воспитанницы из Кэмбервелла – это были одни и те же люди. Богатые вест-индийцы и юные леди из семинарии прибыли в Сэндитон в тех самых двух дилижансах, которые с таким воодушевлением сестры Паркер накануне наблюдали из окна гостиной. Миссис Гриффитс, которая, со слов подруги, миссис Дарлинг, была слаба здоровьем и долго не могла отважиться на поездку в Сэндитон, оказалась той же самой решительной и независимой миссис Гриффитс, которая сама приехала на побережье и была в состоянии, по мнению другой общей знакомой миссис Дюпьи, самостоятельно подыскать особняк у моря.

Как ни старалась дотошная и предусмотрительная мисс Диана, но избежать досадных недоразумений не удалось. Ее многочисленные услужливые приятельницы старались угодить всем, не меньше, чем она сама и сумели настолько всё запутать, что в потоке любезно-трогательных писем, похоже, позабыли, чему они были посвящены. Сначала мисс Диана испытывала неловкость из-за возникшей двусмыслицы и впервые вынуждена была признать свою ошибку.

Утомительная поездка из Гемпшира оказалась напрасной, надежды брата обманутыми, дорогой дом арендован зря – всё не могло не угнетать честолюбивую леди. Но тягостнее всего было осознание собственной недальновидности. Впрочем, волевая Диана горевала недолго и быстро нашла других виновников досадного недоразумения, мысленно она осудила миссис Дарлинг, мисс Капер, Фанни Нойс, миссис Дюпьи и даже ее малознакомую соседку и уже на следующее утро бодро прогуливалась на бульваре с миссис Гриффитс и увлеченно поддерживала светскую беседу.

Миссис Гриффитс оказалась благовоспитанной дамой средних лет с изысканными манерами, которая жила тем, что содержала у себя благородных девиц и юных леди, которые нуждались либо в учителях, чтобы завершить образование, либо в приюте, либо в возможности выйти в свет. Кроме трех барышень, прибывших с ней в Сэндитон, под ее опекой находились еще несколько девушек, но они по разным причинам остались дома. Мисс Лэмб сразу привлекла всеобщее внимание. Хрупкая и юная, ей не было и семнадцати лет, она была наполовину мулаткой, но самое главное щедро платила за пансион в соответствии со своими немалыми доходами. У мисс Лэмб была личная горничная, и миссис Гриффитс, как обычно, в первую очередь руководствовалась желаниями этой воспитанницы и выделила для зябкой и хрупкой девушки лучшую комнату.

Две другие девушки были родными сестрами – мисс Бофорт, такие юные леди встречаются, по меньшей мере, в одной из трех британских семей. У них был отличный цвет лица, пышные формы, идеально прямая спина при любых обстоятельствах и самоуверенный взгляд. Они были вышколены, но не особенно образованы. Впрочем, это их не портило. Мисс Бофорт с успехом освоили науку нравиться и искусство прекрасно выглядеть при отсутствии средств, тонко чувствовали каждое модное течение и старательно подыскивали себе достойных мужей с не менее достойным доходом.

Впрочем, миссис Гриффитс на этот раз, кажется, не учла их главное стремление и привезла девушек в тихий и провинциальный Сэндитон. Где, по ее мнению, было бы более комфортно болезненной мисс Лэмб, а двум мисс Бофорт ничего не оставалось, как сложить в чемоданы по шесть новых платьев, на которые они изрядно потратились минувшей весной, и смиренно отправиться со своей опекуншей в Сэндитон, пока не наступят лучшие времена.

Здесь, одна из них взяла напрокат арфу, а другая купила альбом для рисования. Девицы решили, что должны быть экономными и элегантными одновременно, а недолгое уединение пойдет им только на пользу. Старшая мисс Бофорт – Лидия лелеяла надежду удивить местную богему своей виртуозной игрой на арфе, которую, несомненно, услышат все гуляющие по бульвару, а младшая – мисс Литиция представляла восхищенные взгляды прохожих, которые обязательно заметят юную художницу, рисующую с натуры. В этом сезоне они твердо решили стать самыми стильными барышнями на курорте.

Личное знакомство с услужливой Дианой Паркер распахнуло для них двери лучших домов Сэндитона: Трафальгар – и Сэндитон-Хауза. Так что вскоре мисс Бофорт были вполне довольны курортным «обществом», в котором они вращались. Они с удовольствием, но всегда к месту, употребляли это модное выраженьице «вращаться в обществе», в котором было так много движения, легкомыслия и пикантной ветрености.

С появлением миссис Гриффитс и ее воспитанниц в Сэндитоне у леди Денхэм наконец-то проснулся интерес к жизни. Мисс Лэмб была как раз той очень молодой особой, болезненной и богатой, которую она так долго искала для неприкаянного сэра Эдварда и таких же невостребованных, как он, молочных ослиц.

Как это знакомство могло повлиять на судьбу сэра Эдварда пока оставалось неясным, но от услуг молочных ослиц пришлось отказаться сразу. Проницательная миссис Гриффитс не могла допустить, чтобы, не дай Бог, от их чудодейственного молока излечился хотя бы один из недугов мисс Лэмб. «Юная леди находится под бдительным и профессиональным наблюдением опытного врача, – сразу расставила все точки над «i» строгая дама, – и мы будем следовать только его рекомендациям». Правда, опекунша не уточнила, что иногда для мисс Лэмб вопреки его рецепту всё-таки покупают специальные тонизирующие пилюли у заботливой кузины миссис Гриффитс.

Другая заботливая особа Диана Паркер предоставила угловой дом Террасы своим новым друзьям. В Сэндитоне, пожалуй, трудно было найти более тихое местечко, его фасад выходил на самое оживленную аллею, где любили собираться отдыхающие, а из окон можно было круглосуточно наблюдать за центральным входом в гостиницу. Сестры Бофорт были счастливы. Прежде чем продемонстрировать окружающих свои главные достоинства, конечно же, игру на арфе и этюды, они с удовольствием демонстрировали себя в окнах особняка: задергивали и тут же раздвигали шторы, заботливо поправляли цветочные горшки и даже пытались разглядеть что-то в телескоп, чем привлекали к себе немало любопытных и весьма заинтересованных взглядов.

Две мисс Бофорт, которые ничем особенным не выделялись в Брайтоне, в маленьком Сэндитоне стали настоящей сенсацией и не могли ступить и шага, чтобы не обратить на себя внимание. Даже нерасторопный мистер Артур Паркер, который никогда не делал лишних движений, каждый раз направляясь от своего дома к дому брата, совершал приличный крюк, чтобы хоть одним глазком полюбоваться на роскошных мисс Бофорт, пыхтя проходил несколько лишних сотен метров по прямой и еще несколько шагов в гору.

Глава 11

За десять дней, проведенных в Сэндитоне, Шарлотта так ни разу не навестила леди Денхэм. Как только они с миссис Паркер в очередной раз намеривались заглянуть в одиозный особняк Сэндитон-Хауз, то непременно встречали его важную хозяйку на бульваре, и визит приходилось отменять. Но сегодня дамы встали пораньше, чтобы застать леди Денхэм дома и, наконец, показать Шарлотте местный архитектурный шедевр. Мистер Паркер в это утро не захотел составить им компанию, но чтобы визит не прошел даром, решил дать жене несколько поручений:

– Дорогая, если представится случай, намекни леди Денхэм насчет Маленов, ты же знаешь, в каком затруднительном материальном положении они оказались. Думаю, ее даже не придется просить, она, как умная женщина, сама догадается предложить им помощь. Ее пожертвования могли бы стать началом массовой кампании помощи Маленам. Я не сторонник подобных благотворительных акций в Сэндитоне, так как они могут стать чем-то вроде дополнительного налога с каждого прибывающего. Но Малены – исключительный случай. Накануне я почти пообещал этой бедной женщине сделать хоть что-то для них. Поэтому, полагаю, мы должны начать сбор средств для Маленов как можно раньше. Леди Денхэм могла быть стать первой в списке благотворителей. Тебя не затруднит поговорить с ней на эту тему, моя дорогая Мэри?

– Я сделаю все, как ты скажешь, Том, – покорно отвечала его жена, – но думаю, тебе самому это удалось бы значительно лучше. Я порой не знаю, что и сказать в ответ леди Денхэм.

– Моя дорогая Мэри, – воскликнул он. – Не поверю, что ты можешь растеряться перед леди Денхэм? Что может быть проще, чем рассказать ей в двух словах о бедственном положении этой семьи, о том, что они обратились за помощью ко мне и что я хочу организовать сбор средств для них, но только при одном условии, если леди Денхэм полностью поддержит мою благотворительную инициативу.

– Действительно, нет ничего проще! – с порога заявила мисс Диана Паркер, которая в этот момент вошла в дом. – Все можно объяснить еще проще. Если речь идет о пожертвованиях, то расскажи ей вот какую историю. В Ворчестершире есть одна бедная женщина, некоторые из моих друзей также взялись собрать для нее средства, и я, конечно, тоже обещала внести посильный вклад. Дорогая Мэри, если бы ты поведала об этой несчастной, то леди Денхэм уж точно бы раскошелилась. Где пять гиней, там и десять. Главное, найти к леди правильный подход, и она уж точно не поскупится. Тут намечается еще одно мероприятие для меценатов – основание приюта в Бертоне на Тренте. И, кроме того, вот только что вспомнила, неплохо было бы помочь еще одному несчастному, правда, его уже повесили после выездного суда в Йорке, но у него осталась семья, мы уже собрали кое-какие деньги, но еще несколько гиней от леди Денхэм не помешают.

– Дорогая Диана, – не удержалась миссис Паркер, – прости, но я не буду обсуждать с леди Денхэм такие вещи. Просто не могу, как, например, не могу сейчас взять и взлететь.

– Ну и что же в этом трудного? – искренне удивилась Диана. – Я с удовольствием сейчас пошла бы к ней с тобой и всё рассказала сама, но у меня совершенно нет на это времени. Уже через пять минут я должна быть у миссис Гриффитс, чтобы поддержать мисс Лэмб, она сегодня первый раз попытается искупаться в море. Бедняжка так напугана, и я пообещала прийти, вдохновить ее и даже войти с ней в раздевалку, если потребуется. А после купания мисс Лэмб мне надо торопиться домой, в час дня у Сьюзен – пиявки, процедура займет не меньше трех часов. Поэтому я не могу больше тратить ни минуты. Между нами говоря, мне самой не помешал бы сейчас постельный режим, я еле стою на ногах. И когда с пиявками будет покончено, мы со Сьюзен, наверное, до конца дня сделаем небольшой перерыв в наших делах и, наконец, отдохнем.

– Мне очень жаль, но может быть, Артур составит нам компанию? – спросила миссис Паркер.

– Я надеюсь, что Артур также, после обеда отдохнет дома, под мои присмотром. Я совершенно не могу оставить его одного. Он обязательно будет переедать и выпивать. Так что, сама понимаешь, я никак не могу пойти с вами к Денхэм.

– Ты знаешь, Мэри, – вдруг задумчиво произнес ее муж, – я сейчас всё взвесил и решил, тебе не стоит обсуждать с леди проблемы семейства Мален. Я при случае зайду к леди и сам обговорю с ней денежный вопрос.

Диане больше нечего было сказать, и она замолчала, а мистер Паркер загрустил, прекрасно осознавая, что разговор ему предстоит не из легких. И только миссис Паркер, освобожденная от ответственных поручений, светилась от счастья и довольная вместе с Шарлоттой и младшей дочерью отправилась в Сэндитон-Хауз.

Утро выдалось душное и влажное, поэтому, когда они подошли к подножью холма, то не сразу заметили в туманной дымке экипаж, который поднимался вверх по дороге. Сначала им показалось, что это легкая двуколка, которую резвая лошадка упрямо поднимает на холм, потом они решили, что это фаэтон, запряженный четверкой, но как только они сошлись на том, что это всё-таки экипаж, который везет пара коней, впряженных друг за другом, маленькая Мэри радостно закричала:

– Мама, это дядя Сидней! Дядя Сидней едет!

Острые глазки не подвели ребенка. Через несколько минут мистер Сидней Паркер в элегантной карете нагнал их. Карета остановилась на развилке и родственники с радостью поприветствовали друг друга. Это была добрая традиция в семействе Паркеров. Мэри не сомневалась, что Сидней едет к ним, но она ошиблась. Он, как и его старшие сестры и младший брат Артур, тоже решил остановиться в гостинице.

– Я проездом из Истборна и пробуду у вас дня три, – сказал он невестке, – ко мне должны подъехать еще двое старых приятелей, нам предстоит уладить одно дело, и будет удобнее, если мы все вместе остановимся в гостинице.

На этом их разговор завершился, представившись гостье семейства – очаровательной Шарлотте и сделав малышке Мэри несколько трогательных комплиментов, Сидней Паркер откланялся, чтобы через несколько часов перевернуть неспешную жизнь Шарлотты. Она отметила про себя, что Сидней был невероятно красив, вежлив и дружелюбен. Он был старше и опытнее ее, ему было двадцать восемь лет.

Провожая счастливыми глазами карету Сиднея, миссис Паркер ликовала, она представляла, как обрадуется его приезду муж, рассчитывающий, что светский лоск Сиднея придаст блеска Сэндитону. Обсуждая эту хорошую новость, дамы продолжили свой путь.

К дому леди Дэнхем вела светлая и широкая дорога, защищенная деревьями по обеим сторонам, сначала она шла через поля, затем нырнув во вторые ворота усадьбы, как нитка в игольное ушко, исчезала под сенью величественного леса и, наконец, привела прямо к высокой деревянной ограде парка, над которой раскинули свои живописные ветви вековые вязы, а вдоль всё поросло колючим терновником. Кое-где в живой изгороди виднелись просветы, Шарлотта прошла в один из них и оказалась прямо перед оградой парка, она заглянула через нее и вдруг среди яркой зелени увидела изящный белый силуэт. Ей почему-то вспомнилась мисс Бриртон. И присмотревшись, она, действительно, узнала ее. Клара Бриртон, в совершенно безмятежном состоянии устроилась на траве в глубине сквера, неподалеку от нее петляла узкая тропинка, а совсем рядом с ней, практически вплотную сидел сэр Эдвард Денхэм.

Они сидели так неприлично близко друг к другу и, казалось, были так увлечены беседой, что Шарлотта смутилась и, не говоря ни слова, отступила назад. Она не сомневалась, что случайно стала свидетельницей их тайной встречи. Ей стало неловко за себя, и за Клару. Но положение бедной родственницы не позволяло судить Клару слишком строго. Слава Богу, что миссис Паркер ничего не заметила, она была значительно ниже ростом, чем Шарлотта и, видимо, поэтому не разглядела вдалеке ослепительно белые ленты Клары.

Шарлотта никак не могла отделаться от мысли об увиденных в сквере влюбленных. Она и осуждала их и одновременно сочувствовала, представляя, как им, наверное, непросто находить места для тайных свиданий и скрывать свои чувства от бдительной старой леди. Вот и сейчас, они понадеялись, что под сенью парка смогут остаться никем незамеченными, их должна была надежно скрыть деревянная ограда и высокий холм за спиной, где никогда не ступала нога человека, но именно с этой стороны случайно подошла Шарлотта и невольно подсмотрела за ними. Как стыдно. Чувство стыда не покидало ее до тех пор, пока, наконец, они не подошли к особняку леди Денхэм.

Это был роскошный дом с претензией. Двери перед дамами распахнули двое вышколенных слуг, и гостьи переступили порог этого храма достатка и порядка. Его рачительная хозяйка – Леди Денхэм славилась двумя добродетелями: великодушием по отношению к слугам и высоким положением в обществе. Дам проводили в гостиную, которая не отличалась вычурностью, была со вкусом обставлена добротной мебелью, уже не новой, сразу было видно, что за ней прекрасно ухаживали. Пока хозяйка не вышла к гостям, у Шарлотты было достаточно времени, чтобы без смущения осмотреться вокруг и прислушаться к комментариям миссис Паркер: на броском портрете над камином был изображен во весь рост полный достоинства второй муж леди – сэр Генри Денхэм, а на одной из небольших картин в дальнем углу комнаты был запечатлен ее первый супруг – мистер Холлис! Шарлотта невольно посочувствовала ему. Бедный мистер Холлис в собственном доме стоял на заднем плане и созерцал сэра Генри Денхэма, занимавшего лучшее место у камина.

В этот момент в гостиную вошла леди Денхэм, крепкая и деятельная для своих лет, она на ходу без особых церемоний поприветствовала дам, давая им понять, что занята и не собирается с ними долго рассиживаться.

– Вам повезло, что вы застали меня дома, миссис Паркер, – сказала она, как обычно, резко и отрывисто. – Я только что собиралась пойти в библиотеку и, если хотите, мы можем сейчас пойти туда вместе? Мне срочно надо увидеть там миссис Уитби. Миссис Гриффитс просила ее подыскать кресло-качалку для своей подопечной. Меня несколько не удивляет, что накануне при встрече миссис Гриффитс об этом не сказала мне ни слова. И если уж молоко ослицы бесполезно для очаровательной мисс Лэмб, то, как я могу предположить ежедневные упражнения в комнате на кресле-качалке – именно то, что рекомендует этот ее доктор? Мелочь, конечно, но неприятно, что миссис Гриффитс по-прежнему не доверяет мне. Как бы там ни было, кресло-качалка мистера Холлиса всё еще в идеальном состоянии, и мы можем хоть сегодня доставить ее на Террасу, как только я договорюсь об условиях оплаты. С минуты на минуту должна вернуться мисс Клара, я с утра отправила ее к Джексонам, их коттедж находится недалеко, в нескольких сотнях метров, в парке, и тогда я смогу спокойно отправиться по делам.

Шарлотта, подозревала, что леди Денхэм может прождать дольше, чем рассчитывала, и ей стало любопытно, как долго может затянуться этот визит, если хозяйка дома даже не присела из вежливости, не прислушивается к словам своих гостей и полностью занята своими мыслями. Но миссис Паркер, очевидно, привыкшая к своеобразной манере общения старой леди, продолжала спокойно и деликатно расспрашивать о здоровье ее соседки миссис Джексон, упомянула о приезде мистера Сиднея Паркера в Сэндитон и похвалила недавнюю выставку ирисов и роз.

Всё это время леди Денхэм молчала, беспокойно и нетерпеливо расхаживала по комнате, обдумывая свои дальнейшие планы на сегодня. Миссис Паркер и Шарлотта чинно сидели на диване, а маленькая Мэри успела устроить в гостиной легкий беспорядок, сначала она покрутилась на одном стуле, потом залезла на другой, примяла несколько подушек, сбила чехлы на мебели и даже, о Боже, сдвинула скамеечку для ног и коврик у камина. Леди Денхэм тут же принялась водворять все на свои места и поэтому дамы еще ненадолго задержались в гостиной. Время шло, но Клары всё не было.

– Интересно, что же может так задержать мисс Клару? – промолвила, наконец, суровая госпожа Денхэм, поправляя последнюю подушку на диване. – Ей надо было только отнести Джексонам ведерко супа, которое, как обычно, остается у нас на кухне. Не может же она тратить целый день на такое несерьезное поручение, кстати, и мой день тоже? Сдать напрокат кресло-качалку сегодня утром – куда важнее, чем отнести суп, а мисс Клара, между прочим, могла бы еще успеть последить за тем, как Бетси убирает на чердак покрывала.

Шарлотта решила, что нервы леди Денхэм на пределе и было бы лучше, если бы они с миссис Паркер поскорее ушли. Она с нетерпением ждала, когда же ее спутница соберется домой. Но миссис Паркер, как ни в чем не бывало, продолжала сидеть и беседовать ни о чем. За долгие годы общения с пожилой леди она привыкла к ее сложному характеру и решила, что неучтивость связана не с гордыней, а с чрезвычайной занятостью домашними делами и врожденным отсутствием истинного гостеприимства. С возрастом она стала еще более замкнутой, возможно потому, что уставала от визитеров, и подолгу восстанавливала душевные и физические силы. Леди Денхэм было спокойнее, когда всё в ее доме стояло на своих местах.

Шарлотта не знала леди так хорошо и поэтому сочла ее капризной эгоисткой. Миссис Паркер, утихомиривая маленькую дочку, возможно, отчасти соглашалась с Шарлоттой, но оправдывала поведение старой дамы ее непростой жизнью и преклонным возрастом, в котором трудно менять привычки. Поэтому миссис Паркер сегодня никуда не спешила, заранее решив, что побудет у пожилой леди подольше, чем скрасит ее одиночество.

Глава 12

Через четверть часа в холле послышались легкие торопливые шаги. Шарлотта оживилась, ей было интересно, как мисс Клара Бриртон объяснит пожилой леди своё опоздание. Но на прекрасном лице Клары, обрамленном темными локонами и белоснежными лентами, не было и тени вины или неискренности. Шарлотте даже показалось, что в ней появился какой-то новый оттенок очарования.

Мисс Бриртон спокойно попросила извинить ее за небольшое опоздание. Если бы она знала, что к ним с утра придут гости, то оставив все дела, поторопилась домой.

– Всё это время я провела с миссис Джексон, которой в ее преклонном возрасте так не хватает общения, – искренне сказала Клара, даже не покраснев. Такое самообладание потрясло Шарлотту.

Теперь миссис Паркер поняла, что пора домой, она поднялась с кресла и уже хотела предложить всем прогуляться пешком к Террасе, как вдруг леди Денхэм в свойственной ей непредсказуемой манере велела подать гостям фрукты. Шарлотта никак не могла понять, почему этот жест гостеприимства последовал, когда дамы уже собрались уходить. Не найдя никакого объяснения этому порыву хозяйки, она подумала о том, как сильно повлияла леди Денхэм на юную Клару, в характере которой добрые намерения прекрасно уживались с тонким расчетом, а капризность с учтивостью. Совсем скоро Клара удивила Шарлотту еще больше.

Дамы разместились у буфетного столика, в изящных вазах красовались редкие в этих краях фрукты, выращенные в собственной оранжерее Сэндитон-Хауза, сок играл в каждой тонкой дольке и все с удовольствием пробовали этот изысканный десерт, в завершение которого в гостиной внезапно появился сэр Эдвард. Впрочем, внезапным его появление было для всех, кроме двух юных особ, мисс Клары и мисс Шарлотты. Увидев, их рядом сэр Эдвард на мгновение смутился, но тут же с невероятным самообладанием объяснил причину своего появления в доме любимой тетушки. Речь снова зашла о кресле-качалке. Сэр Эдвард утром навестил мисс Уитби и узнал, что для мисс Лэмб срочно необходимо кресло-качалка. Конечно же, сэр Эдвард немедленно поспешил к леди Денхэм.

– Я только что из библиотеки, – сказал он, не краснея, и продолжил выражать свою озабоченность общими семейными проблемами в самых цветистых выражениях, на которые был способен. Он так искренне лгал, что Шарлотта даже не знала, что и подумать. Она осторожно перевела взгляд на Клару и увидела, что та, не менее хладнокровна и даже не смотрит в сторону сэра Эдварда, отщипывает крупные ягоды от виноградной грозди и протягивает их маленькой Мэри.

Подчеркнутое равнодушие Клары к племяннику леди Денхэм сразу бросалось в глаза, но если раньше Шарлотта думала, что Клара его недолюбливает, то теперь она не сомневалась, что Клара наоборот его любит и ловко скрывает свои чувства от проницательной леди. «Наедине она слушала его совсем по-другому, – подумала Шарлотта, – но есть ли между ними связь?» На этот вопрос она пока не могла ответить. Между тем проницательная леди с удовольствием внимала рассказу сэра Эдварда и, похоже, принимала за чистую монету его наигранную почтительность и преувеличенную заботу о семейных делах. Шарлотте была совершенно ясна истинная причина, его столь раннего появления в Сэндитон-Хаузе. Тайное свидание с Кларой было не случайным и далеко не первым, не сомневалась Шарлотта, но как влюбленным удавалось так тщательно скрывать свои чувства и ловко вести двойную игру, это никак не укладывалось у нее в голове.

Шарлотта искренне посочувствовала Кларе, эта связь, если конечно, она существует, может серьезно осложнить ее и без того непростое положение. Как на этот роман посмотрит леди Денхэм? Она рассчитывает, что сэр Эдвард женится на богатой наследнице, хотя не исключено, что Клара как раз ею и станет, но у пожилой леди явно другие планы относительно обоих бедных родственников. Какое нелегкое испытание для молодой пары быть постоянно во власти капризов старой леди. Но искреннее сочувствие отступало перед обманом, с которым Шарлотта сегодня невольно столкнулась, и она решила быть осторожной в общении с Кларой и Эдвардом.

Неожиданный вопрос Клары застал Шарлотту врасплох.

– Мисс Хейвуд, – радушно обратилась к ней Клара, – Вы рискнете искупаться в море этим летом или, может быть, Вы уже бывали на нашем пляже?

– Конечно, я бы очень хотела поплавать, – торопливо ответила Шарлотта, которая настолько погрузилась в размышления о тайных возлюбленных, что потеряла нить беседы. – На пляже Сэндитона я бываю почти каждый день, но пока ни разу не окунулась в море. Миссис Паркер любезно обещала составить мне компанию, как только немного потеплеет.

– Надеюсь, Вы не будете против, если я присоединюсь к Вам? Я не раз слышала о том, что морское купание это такое наслаждение, но пока мне не довелось его испытать. По утрам еще довольно прохладно, да и леди Денхэм не нравится, когда я самостоятельно отправляюсь в кабинку для переодевания.

– О, прошу вас, давайте не будем снова обсуждать эту тему, Клара, – проворчала леди Денхэм. – Во времена моей молодости, скажу вам, не могло быть и речи о каких-то передвижных кабинках для переодевания. Я до сих пор не могу себе простить, что разрешила мистеру Паркеру установить их в Сэндитоне!

– Но позвольте, моя милая, сегодня на каждом приличном курорте есть подобные кабины, чтобы переодеться. Кстати, у нас на пляже они расположены чрезвычайно удобно – в уютной бухточке, как раз к западу от главного пляжа, – спокойно и уверенно возразила ей миссис Паркер.

– Ну, да, конечно, – перестаньте меня агитировать, если бы я слышала об этих кабинках пару раз, но мистер Паркер просто замучил меня своими доводами в пользу этого элемента прогресса. В этих кабинках есть только одно преимущество – они не стоили лично мне ни гроша. Мистер Паркер сдержал своё обещание. Он нашел массу добровольцев, которые с радостью согласились следить за ними. Каждый лентяй в приморской деревне, поверил в то, что может сколотить состояние, начав подрабатывать в кабинке. Тем не менее, насколько мне известно, цены услуг в них весьма скромные. По словам миссис Уитби, один шиллинг за каждого джентльмена, и шиллинг шесть пенсов для леди. При этом, постоянным клиентам предоставляются скидки. Какой уж тут заработок, не знаю? Мир сошел с ума. Одни пытаются делать деньги на пляже, а другие платить за то, чтобы испортить свой цвет лица. От солнца и соленой воды, юные леди, кожа лица становится грубой и выглядит неаристократично. Но, по-моему, я всё это говорю впустую. Молодым всегда хочется попробовать что-нибудь новенькое, и они никогда не задумываются о последствиях.

– Ну, вот и славно, договорились, – вмешалась в разговор миссис Паркер. – Значит, мы все вместе пойдем на пляж, – подытожила она. Мэри не сомневалась, что купание доставит огромное удовольствие обоим девушкам, и они лично смогут убедиться в том, что морская вода не может быть вредной.

– Ни разу не слышала, чтобы вода, даже соленая, могла повредить коже. Солнце и ветер – другое дело. Поэтому морские купания могут быть только полезными, конечно, если ими не злоупотреблять, – добавила она.

– Не могу с Вами не согласиться, – льстиво заметил сэр Эдвард, который давно хотел уговорить девушек пойти на пляж и одновременно пытался не взболтнуть лишнего в присутствии леди Денхэм. – Погружение в соленой раствор не должно быть длительным, чтобы избежать переутомления. При этом стоит осмотрительно выбирать время для купания. Лучше всего, принимать морские ванны после полудня или хотя бы через пару часов после завтрака, чтобы процесс пищеварения полностью завершился. И еще. До и после купания рекомендуют сделать небольшую разминку, – рассуждал он с видом знатока, перемежая свою речь бесполезными советами и ненужными инструкциями. Шарлотта решила, что весь этот разговор он начал только с одной целью – договориться с Кларой о месте нового тайного свидания. Ее в очередной раз поразила двуличность, с которой он открыто, в присутствии леди Денхэм назначал время и место их встречи. Идти на пляж в такой компании у Шарлотты не было ни малейшего желания. «Они оба хотят использовать меня для прикрытия своей любовной интрижки, – подумала Шарлотта, – А Клара набивается в подружки, чтобы под благовидным предлогом чаще уходить из Сэндитон-Хауза. Но не тут-то было. Я буду строгой подругой и не стану покрывать их враньё», – рассуждала она про себя на обратном пути. Впереди по дороге шествовала леди Денхэм, за ней втроем шли Шарлотта, Клара и сэр Эдвард, а миссис Паркер с маленькой дочкой направились короткой дорогой в сторону дома.

Сэр Эдвард старался одновременно ухаживать за обеими девушками. Казалось, что он не видит разницы между близкой женщиной и просто знакомой. Это неприятно удивляло Шарлотту.

– Когда полностью отдаешься освежающей волне, и она охватывает тебя со всех сторон, то испытываешь ни с чем несравнимое ощущение, – рассуждал он. Это так возбуждает, а какой восхитительный цвет лица приобретают бледные лица. О, нет-нет, – поспешно добавил он, пытаясь одновременно раскланяться перед обеими спутницами, – ни одна из моих прекрасных слушательниц не нуждается в том, чтобы их милые щечки обрели румянец, вы обе итак прелестны и аппетитны.

Шарлотте оставалось лишь взглянуть на него с изумлением после такого комплимента, и даже на невозмутимом лице Клары появился легкий румянец стыдливости, но сэр Эдвард, не отличавшийся благоразумием, похоже, ничего не заметил и не замолчал до тех пор, пока они не подошли к воротам Трафальгар-Хаузу.

Обрадованная тем, что, наконец-то, избавилась от надоедливого попутчика, Шарлотта обратила внимание, как резко изменилось поведение сэра Эдварда после их расставания. Он ловко встал между пожилой и юной леди. Старую даму он слушал подобострастно, не сводя с нее глаз, а прекрасную Клару не замечал, как будто ее рядом и не было. Загадка истинных взаимоотношений между этой троицей поставила Шарлотту в тупик. «Здесь всё не так просто, – подумала она, – и всё же, что это может значить? Будет очень трудно разобраться в этом, пока я не узнаю хорошенько этих двух персонажей. Леди Денхэм, гордая своей проницательностью, тоже ведет себя неоднозначно. Ей всё время кажется, что кто-то хочет ее обмануть. Хотя ее тоже можно понять, с возрастом у нее обострился инстинкт самосохранения, а другие, зная ее непредсказуемость и властность, просто побаиваются быть с ней откровенными».

Шарлотта убедилась, что первые впечатления тоже бывают обманчивыми, она уже однажды изменила свое мнение о сэре Эдварде и леди Денхэм, поэтому решила не спешить с выводами относительно Клары Бриртон. «Чем больше я узнаю сэра Эдварда, тем хуже о нем думаю, бестолковый и неприятный молодой человек, вряд ли я смогу найти в нем какие-то достоинства, которые привиделись мне в момент нашего знакомства», – так рассуждала она про себя по дороге к дому, прислушивалась к тому, что говорит миссис Паркер, которую она повстречала у ворот именья, и невпопад отвечая ей:

– Да, да. О, я с вами согласна. Очень обаятельный и приятный молодой человек. И весьма изысканный в обращении! – машинально сказала Шарлотта и осеклась, только сейчас она поняла, что миссис Паркер говорит не о сэре Эдварде, а о Сиднее Паркере.

Как только они пришли домой, то с порога узнали, что Сидней уже побывал у них и потрясенный мистер Паркер говорил только о нем.

– Мэри, наконец-то он с нами – воскликнул старший брат. – Это еще что! Завтра к нему присоединяться еще двое друзей. Сэндитону нужны такие люди – они создадут здесь светскую ауру. Даже за несколько дней они своим присутствием сделают курорту имя. Уверен, это славные молодые люди, раз Сидней выбрал их в друзья.

Шарлотта привыкла, что мистер Паркер весьма прагматично оценивает людей – исключительно с точки зрения их полезности для развития курорта. Ему были симпатичны те, кому нравился Сэндитон. Младший брат Сидней не был исключением.

– Помнишь, Мэри, как он похвалил Сэндитон в прошлый приезд, заметил, что курорт развивается с каждым днем, новые коттеджи растут, как цветы на нашей плантации, Терраса практически полностью застроена, и в Лондоне всё чаще говорят об отдыхе на юго-восточном побережье. Конечно, он нет-нет да и сострит что-нибудь по этому поводу, но, ты знаешь, это не со зла, у него привычка всё высмеивать. Сегодня вот опять развлекал меня целый час, а потом пошел проведать Сьюзен и Диану. Кстати, клятвенно пообещал, что вечером придет к нам обедать. Я надеюсь, любовь моя, что Рейнольды согласятся принять участие в семейном обеде, если Сидней сумеет уговорить их? Я сказал ему, что мы всегда можем пригласить еще четверых. Правда, они ничего не едят, но, может быть, нам удастся соблазнить их чем-нибудь вкусненьким?

Миссис Паркер, у которой всегда был отменный стол, сразу упомянула о седле барашка, которое мистер Паркер мог вырезать собственноручно, чтобы блюдо получилось безупречным, подумала вслух, что лучше подать к нему, дичь или какое-то новое оригинальное угощенье и с грустной иронией добавила: «Как Паркеры смогут уговорить Рейнольдов пообедать с ними, если сами ничего не едят».

– На сколько же персон накрывать стол сегодня? – рассуждала она. – Диана придет точно, Сидней тоже. Но даже ему вряд ли удастся вытащить из дома Сьюзен и Артура, они еще ни разу не отважились навестить нас вечером, когда на улице уже свежо и сыро.

– Не может быть? – усомнился мистер Паркер. – Они, насколько я припоминаю уже обедали у нас в это время.

– К сожалению, нет, дорогой. Сьюзен никогда еще не поднималась на наш холм даже днем.

– Не сомневайся, моя дорогая, Сидней уговорит прийти всех, – лукаво подмигнул жене мистер Паркер, – скоро ты сама в этом убедишься.

На этот он снова не ошибся в способностях своего младшего брата. Сразу после леди Дианы принесли лаконичное послание, в котором она полностью одобряла идею дружного семейного обеда. А к пяти часам из верхнего окна Трафальгарда супруги с радостью наблюдали двух мисс Паркер в сопровождении двух мистеров Паркер, которые бодро поднимались на холм.

Все Паркеры, наконец, воссоединились и испытывали истинное удовольствие от того, что собрались все вместе в этот летний вечер. Шарлотта радовалась за них, и с едва уловимой грустью вспоминала своих братьев и сестер, которые еще никогда надолго не расставались. Ее отъезд в Сэндитон стал для всех первой серьезной разлукой.

Паркеры какое-то время общались между собой. Слегка смущенные теплыми приветствиями, оставшимися без ответа вопросами и недосказанными фразами, они как будто забыли о Шарлотте, которая деликатно стояла в стороне, давая им возможность, побыть одной семьей. Чересчур энергичная и общительная Диана сегодня была спокойной и добродушной. Сьюзен трагически не закатывал своих выразительных глаз, Артур не ленился выражать свои эмоции и общаться, хотя, было ясно, что свои основные силы он бережет для трапезы. Убедившись, что старшие братья и сестры не очень-то его и слушают, он оглянулся, увидел Шарлотту и подошел к ней.

– Ну как, – мисс Хейвуд, – видели ли Вы когда-нибудь подобное воссоединение народа? – пошутил он. Сидней превосходный парень. Он, как всегда, собрал нас всех вместе и от души повеселил. Несколько дней, пока он здесь, вокруг нас будут плестись веселые интриги, и мы все будем в игривом настроении.

Артур был как никогда счастлив, и Шарлотта окончательно убедилась в том, что отнюдь не слабое здоровье было причиной его недугов, а тоска. Двадцатилетний Артур скучал в обществе старших сестер, с которыми его разделяла не только разница в возрасте, но и в отношении к жизни, поэтому каждый приезд молодого и энергичного Сиднея был для него лучшим лекарством.

Гостиную наполнил негромкий гомон, и среди собравшихся у двери можно было слышать голос мисс Паркер, которая предсказывала, что «пока Сидней здесь, все будет вверх дном». А Диана, отдавая краткие распоряжения Моргану о разных пакетиках травяного чая, принесенных ими с собой, воскликнула без тени возмущения: «Ну конечно, я так и знала, что Сидней забудет захватить с камина пузырьки Сьюзен. Ну да ладно, один вечер она вполне обойдется без них! Не часто мы можем собраться такой приятной семейной компанией».

Эта компания не могла не заинтересовать Шарлотту. Своеобразное потворство со стороны его братьев и сестер относительно экстравагантного поведения мистера Сиднея Паркера, уже привлекло ее внимание. Прежде у нее уже была возможность разговаривать с ним, а теперь она вместе с другими внимательно слушала его разговор. Было что-то необычное в его характере и, конечно, приятное для нее. Внешне он был необыкновенно хорош, к тому же – самый рослый в семье. Его лицо не было безупречно красивым, но его таковым делала пара очень живых и умных глаз; его манеры были столь же энергичны, сколь изысканы.

– И что ты скажешь об этих твоих друзьях, Сидней? – спросил мистер Паркер, когда все расположились за столом. Ты нам ничего не рассказывал о них, или почему они присоединились к тебе именно здесь. Останутся ли они надолго? Упоминал ли ты о них прежде? Сегодня с утра я недоумевал, почему ты решил встретиться с ними в Сэндитоне?

– Ты, возможно, слышал, когда я говорил о них. Я знал их обоих некоторое время. – Реджинальд Каттон и Генри Бруденолл.

– Каттон – молодой человек, который всегда покупал парные двухколесные экипажи? Восхищался тем твоим желтым и приобрел такой же? В прошлом году ты останавливался с ним в Шропшире? И ты не раз говорил, что у него тоже есть дом в городе? Еще не женат, не так ли? Почему же он остановился в гостинице, в Сэндитоне?

Мистер Паркер был старше брата на семь лет, но его живое любопытство и заразительный энтузиазм относительно всего порой побуждали считать его младшим из них.

– Реджинальд задержится не более одного двух дней, – пояснил брат, отвечая только на самый относящийся к делу вопрос. – Единственной целью его приезда было доставить сюда из Лондона нашего общего друга. Артур моей целью встретить их здесь было намерение представить всем вам Генри Бруденалла. Он проведет здесь несколько недель по причине своего здоровья.

– Его здоровья? – воскликнула Диана, – на этот раз вспыхнуло и ее любопытство. – Что именно со здоровьем мистера Бруденалла? У него разлитие желчи? Что-нибудь с нервами? У него лихорадочное состояние?

– Нет ничего, что бы наш благотворный морской воздух не мог излечить, я надеюсь, – сказал мистер Паркер.

– Морской воздух может быть полезен при некоторых недугах, но есть много других болезней, например, как у меня и Сьюзен, и, уверена, у Артура тоже, при которых вообще нет никакой пользы от моря. Любой вид нервных заболеваний – раздражительность, люмбаго, ревматические неприятности не позволяют находиться вблизи от моря. И бронхиальные болезни тоже. Я надеюсь, что мистер Бруденалл не страдает от астмы? Сэндитон, конечно, погубит его, если он проживет здесь две недели.

Сидней, который, как показалось Шарлотте, с некоторым трудом сохранял невозмутимое спокойствие, с полнейшей серьезностью заверил сестру, что мистер Бруденалл не страдает от астмы.

– В сущности, у Генри нет ничего серьезного. Когда я сказал о его здоровье, то не имел в виду, ни его прошлое состояние, ни настоящее, а скорее – будущее, – сказал он несколько уклончиво. Затем, помедлил некоторое время, очевидно решая, требуется ли дальнейшее разъяснение, и продолжил. – Дело в том, что Генри скоро отправится в Индию. Будучи младшим сыном порядочной, но обедневшей семьи, он не мог рассчитывать на хорошую карьеру в Англии, и его посылают в Бенгалию, чтобы он разбогател там. Впереди у него несколько месяцев путешествия по морю и поэтому его семья склонна считать, что ему следует предварительно несколько привыкнуть к морскому воздуху и закалить организм.

– Понимаю, – сказал мистер Паркер с некоторым сомнением.

– Значит в остальном, он вполне здоров? – спросила Диана, и в ее вопросе было больше разочарования, чем здравого смысла.

– Мне предоставляется все это довольно странным, – начала миссис Паркер, когда Артур, который, не спуская глаз, смотрел на своего брата, неожиданно расхохотался и сказал.

– О, да ведь все это чистый вздор. Сидней выдумал эту историю. Я вижу это по его лицу. Это всего лишь одна из его фантазий.

Сидней улыбнулся ему.

– Должен сказать, что я только наполовину был уверен в том, что поверите этому, – признался он. – Я просто забыл, когда так опрометчиво сказал о здоровье, что это так всех вас обеспокоит. И вы будете насылать на Генри все эти домыслы об астме, лихорадке и нервных расстройствах, пока к вашему удовлетворению не поставите настоящий диагноз. В этот момент моя изобретательность отказала мне и я не мог найти ничего лучшего этой истории. Совершенно верно то, что он собирается в Бенгалию. Но теперь я полагаю, что должен открыть всю тайну. Но, что касается посторонних, то, думается, будет лучше, если мы поддержим версию о его пребывании в Сэндитоне ради его здоровья. По меньшей мере, надо быть очень тактичным в стремлении узнать о реальных причинах его недомогания.

Он говорил это более серьезным тоном, чем обычно, и продолжал объяснять, что некоторый упадок сил его друга, вынудивший его искать на несколько недель уединения, был результатом скорее состояния сердца, нежели телесного недуга. Мистер Бруденалл много лет горячо любил кузину, и она отвечала ему взаимностью. Они намеревались вступить в брак до отъезда в Индию, и его семья с ранних лет желала, чтобы он обручился с такой невестой. Их обручение, будучи семейной тайной, было одобрено родителями обеих сторон. Однако, с ее стороны родители считали, что перед такой длительной и, несомненно, безрадостной ссылкой в Бенгалию, ей следует провести более радостный сезон в Лондоне.

На следующий год были назначены их замужество и отъезд. И каково же было отчаяние Генри, когда он, лишь в прошлом месяце, узнал о ее помолвке с другим. Сидней Паркер был уверен, что было невозможно быть более привязанным к женщине, чем это было в случае с Генри. Но даже теперь он не промолвил ни слова упрека в ее адрес. Он чувствовал, что будущее его безрадостно, но не осуждал ее за то, что она предпочла лучшую партию и более спокойную и удобную жизнь. А теперь его отец был действительно озабочен тем, чтобы ускорить его отъезд из Англии и отвлечь от мрачных размышлений, разорвать его прошлые связи и по возможности скорее ввести его в ту среду, в которой ему предстояло жить чуть ли не до конца своих дней. Приготовления к путешествию шли полным ходом, но свадьба его кузины должна была состояться в течение следующих двух недель, и, поскольку изъявившие согласие семьи, как предполагалось, должны были присутствовать на церемонии бракосочетания, было решено целесообразным, чтобы в этот период Генри не было в Лондоне.

Сидней и его друг, Реджинальд Каттон, посоветовавшись по этому случаю, решили, что Реджинальд, на своем пути к Брайтону, довезет Генри до Сэндитона. А Сидней позаботится о его представлении тем незнакомым людям, которые бы ничего не знали и не спрашивали о нем в течение этого деликатного периода.

– Я не против, чтобы посвятить собственную семью в эту тайну, однако то, что я сказал вам, не должно уйти дальше этого стола, – сказал он. – Генри самый обидчивый молодой человек и он будет глубоко расстроен, если почувствует, что кто-нибудь из встреченных в Сэндитоне соболезнует ему по поводу дня свадьбы его кузины.

Симпатия и доброжелательность, проявляемые Сиднеем по отношению к его другу, были очень заметны.

– Бедный молодой человек, – сказала Диана. – Но вы поступили очень хорошо, посвятив нас в это, Сидней. Очень печально, что его надежды на будущее погубила легкомысленная молодая женщина. Однако, кто знает, какие резкие комментарии мы могли бы себе позволить, если бы не знали все обстоятельства дела?

– Да, действительно, – согласилась миссис Паркер. – Всегда лучше говорить правду.

Артур, который все еще продолжал внимательно наблюдать за своим братом, казался на этот раз совершенно удовлетворенным. А Сидней, бросив быстрый взгляд на сидевших за обеденным столом и убедившись, что Генри Бруденалл не встретит в Сэндитоне ничего кроме надлежащего такта и доброжелательности, был согласен оставить эту тему и перейти к беседе о других делах.

Глава 13

Когда все встали из-за стола, каждый нашел для себя уютный уголок в насыщенно-темном убранстве гостиной. В ожидании чая сестры расположились на цветастом диване с ворохом всевозможных подушек и подушечек, Артур устроился в любимое кресло у камина, а Шарлотта предпочла мягкий стул из красного дерева, обитый яркой тканью. Сидней тотчас элегантно присел на соседний стул и лукаво глядя в глаза, сказал:

– Мисс Хейвуд, я убежден, что вы станете моим верным союзником. В некоторых делах мне никак не обойтись без Вашей поддержки, – в полголоса проговорил он и пододвинул свой стул поближе к ней. – Пока не принесут поднос с чаем, никто в этой комнате не посмеет говорить ни о чем, кроме как о пользе целебных трав для усвоения только что съеденного.

– Сидней, ну как же ты преувеличиваешь, – возразил мистер Паркер, присоединяясь к ним.

– Тогда иди и убедись в этом сам, – усмехнулся Сидней, отмахиваясь от него. – Конечно, всегда может быть исключение из правил, и мы вместо главной темы будем обсуждать второстепенные: с чем пить травяной чай, или до какой температуры его охлаждать, чтобы он стал особенно полезным для желудка. Поверьте, мисс Хейвуд, они могут говорить об этом целый час и даже мне не удавалось сменить вечную тему каждого семейного диспута.

– Целый час! Какая чепуха! – громко ответила Диана, сидящая в дальнем углу гостиной. Оказывается, увлеченно беседуя с сестрой, она одновременно видела и слышала всё, что происходит вокруг. – Наши семейные проблемы со здоровьем, ни для кого не секрет и ваши насмешки по этому поводу тоже. Но мисс Хейвуд, милая, не верьте ни одному слову этого повесы, он часто говорит, не подумав. А о чем нам еще говорить, если не о своем самочувствии, правда, Сьюзен?

– А я уверен, что мисс Хейвуд только что пережила это невыносимое испытание, о котором я говорил, – возразил Сидней, – и готова объединить свои усилия с моими, чтобы воспрепятствовать его продолжению.

– А вот сейчас, философствуя, ты становишься совсем смешным.

– Диана, оставь его, – проворчал мистер Паркер. – Это его обычная манера вести себя так, как заблагорассудится. Давайте, не будем вмешиваться в его разговор с мисс Хейвуд, раз уж им есть о чем поговорить, – добавил он, встав со стула, и неторопливо опустился на диван рядом с сестрами. – Мы позволим ему сидеть рядом с мисс Хейвуд, если он этого так хочет.

– Каждый в нашей семье видит соринку в глазу другого, а в своем – бревна не замечает, – рассмеялся Сидней. – Однако теперь, когда все бревна и соринки с блеском собраны и подсчитаны мной, я готов поделиться этим успехом и предложить Вам как нашей гостье, мисс Хейвуд, выбрать тему сегодняшней беседы.

– Давайте поговорим о книгах, в Сэндитоне, как я убедилась, довольно неплохая библиотека, есть что почитать, – сказала немного смущенная общим вниманием Шарлотта, на самом деле, ей очень хотелось узнать, что читает этот интересный молодой человек, наверняка, он знает больше нее и может многое рассказать.

Однако в читающей и прогрессивной семье Паркеров не привыкли говорить о книгах. Блеснуть начитанностью мог только Сидней, впрочем, его литературный вкус менялся так же стремительно, как оттенок вечернего залива, сливающегося с алой линией горизонта в оконной палитре. Он часто соглашался с собеседником, легко вставал на его сторону, а если спорил, то скорее из любопытства и желания изучить нового человека, чем победить в споре. Так было и с Шарлоттой. Они всё говорили и говорили, быстро переходя от одной темы к другой, и Шарлотта всё больше и больше увлекалась этим страстным молодым джентльменом. Бесспорно, он выделялся на фоне остальных своим интеллектом и способностями. С Паркерами его родило только то, что он всё делал с большим чувством. Глядя на Сиднея, Шарлотта невольно сравнивала его с другими мужчинами в ее окружении: сэр Эдвард Денхэм по сравнению с ним казался циркачом, жонглирующим цитатами, Артур Паркер – слоном в посудной лавке, так как совершенно не умел общаться со сверстницами. С девушками он вел себя как с сестрами – старыми девами, первым делом хвастался своими новыми болячками, но вместо жалостливого одобрения всегда получал отказ. Пытаясь расставить свои новые чувства по местам, как книги, о которых они говорили, Шарлотта уже почти не слушала своего собеседника, а только восхищенно смотрела на него. Это был лучший вечер со времени ее приезда в Сэндитон. Как жаль, что он пролетел так быстро.

В какой-то момент Шарлотта усомнилась в искренности взглядов Сиднея. Нет, он не лгал, но порой противоречил сам себе. Эта легкость суждений и изменчивость взглядов насторожили ее. Он ей нравился, но она была совсем другая и никогда не отказывалась от своего мнения. Привычка, воспитанная в ней с детства родителями, стала для нее второй натурой, Шарлотта была твердой и принципиальной юной леди, и этого трудно было не заметить.

– Я вижу, очаровательная мисс Хейвуд, что спорить с вами бесполезно, я абсолютно не в состоянии поколебать ваш здравый смысл, что ж, не смею больше Вам мешать пить Ваш чай, – сказал он, поднимаясь. От этих слов Шарлотта очнулась и увидела, что на столике рядом с ней давно остывает травяной чай. Она покраснела, ей вдруг стало неловко, что Сидней, который приехал к своим родственникам, весь вечер посвятил ей. Они говорили целый час, увлеченные друг другом, и совершенно не обращали внимания на остальных.

Опасаясь, что ее сочтут бестактной, Шарлотта решила тотчас исправить свою оплошность и быстро встала со стула. Сидней деликатно усадил ее снова, пододвинул поближе ее чайную пару и оживленно и весело предупредил:

– Мисс Хейвуд, не спешите принимать участие в семейном диспуте, поберегите своё здоровье, поверьте, из того что мне удалось расслышать, можно заключить, что любимая тема еще не исчерпана.

Шарлотта, прислушавшись к разговору среди диванных подушек и набивных цветов, поняла что сестры, приехав на курорт, действительно, столкнулись с новой проблемой и их здоровье снова «пошатнулось». Миссис Паркер, от гостеприимства которой наотрез отказались сестры, учтиво поинтересовалась, как им живется в арендованном доме на Террасе, на что вечно томная старшая Сьюзен ответила:

– В общем-то, неплохо, не считая того, что кухарка нас постепенно травит.

– Яд? – с ужасом воскликнул мистер Паркер. – Дорогая Сьюзен, ты, конечно, шутишь? Что ты такое говоришь?

– Да, Том, это абсолютная правда, она нас травит – уверенно подтвердила Диана. – Теперь я вынуждена всё время проводить на кухне, чтобы помешать ей. Думаю, что она это делает не специально, а по необразованности. Мы не сомневаемся, что эта новая, с позволения сказать, буфетчица, которую мы здесь наняли, никогда не смывает мыло с тарелок. А, как известно, мыло чрезвычайно ядовито. И мы не можем убедить ее в этом. Вы не поверите, но эта девица просто рассмеялась мне в лицо и сказала, что ее прежние хозяева никогда не требовали, чтобы она полоскала тарелки, и они ни дня не болели. Конечно, наша кухарка Сэлли в целом добродушная и довольно милая девочка, но боюсь, что ей придется либо полоскать тарелки, либо искать другую работу, я не могу так рисковать здоровьем бедной Сьюзен. Да и Артура тоже появились проблемы с желудком и бессонницу в придачу. Накануне он провел самую ужасную ночь и уснул лишь на рассвете. Сьюзен и я делали все, что было в наших силах, чтобы помочь ему. Горячие угли и слабое какао не помогли, мой фирменный отвар из коры ольхи, ну, ты помнишь, Мэри, я уже рекомендовала его тебе при бессоннице, он так и не отважился пригубить и попросил только стакан портвейна. Я согласилась, хотя и не сразу. Впрочем, портвейн сам по себе – вещь безвредная. После его приема Артур, наконец, уснул, да и мы с Сьюзен тоже. Правда, мы несколько раз вставали, чтобы его проверить, но всё в его комнате было тихо. И вот в результате мы сегодня опять разболелись, если бы ни приезд Сиднея, мы бы и с кроватей не встали.

Шарлотта, внимательно слушавшая этот рассказ Дианы, невольно посмотрела в сторону его главного героя. Румяный Артур как всегда нежился в уютном кресле с высокой спинкой у камина, маленькими глоточками отпивал густое какао и с аппетитом хрустел гренками. Глядя на него, трудно было сказать, что он провел ужасную бессонную ночь, о чем только что поведала мисс Диана. Поймав ее взгляд и, как будто прочитав мысли, Сидней Паркер проговорил вполголоса.

– Здоровье Артура всегда было их навязчивой идеей. Нашему старшему брату Тому и мне повезло: мы пошли в школу, когда родители были еще живы и не попали под навязчивую опеку сестер. Артур, как видите, был менее удачлив. Они так его баловали, что он теперь с большим удовольствием притворяется больным.

Сидней произнес это с таким чудесным юмором и откровенностью, что Шарлотта, хотя и чувствовала, что не имеет права говорить о его семье в подобном тоне, ответила:

– Это ужасно, когда такой молодой и цветущий парень думает только о своем здоровье! Разве нельзя ничего предпринять, чтобы увлечь его каким-то делом, на которое он мог бы тратить большую часть времени?

– В прошлом году я уговаривал его поехать со мной за границу. Честно говоря, он особенно не хотел никуда уезжать, а когда Сьюзен и Диана рассказали ему, как хлопотно переезжать из одного незнакомого города в другой, Артур окончательно передумал куда-либо уезжать.

– Возможно, если бы у него была какая-то собственность, – неуверенно сказала Шарлотта, – то он бы увлекся получением прибыли и смог бы сколотить себе хорошее состояние.

– У него есть свой неплохой капитал, Артуру хватит до конца жизни, даже если его не преумножать. Но говорить с Артуром о деньгах – бесполезное занятие. Деньгами его не заманишь в светлое будущее. Слава Богу, недавно у него появилось новое увлечение – Артур стал коллекционировать бабочек, выслеживать и ловить птиц и разводить собак. Думаю, вот что ему по душе! Выбор между ними также брат должен сделать сам. Есть еще надежда, что он встретит какого-то увлеченного человека и разделит его интересы. Как показывает опыт моей семьи, энтузиаст энтузиаста видит издалека.

Шарлотта сочла, что Сидней в своих семейных откровениях зашел слишком далеко, и деликатно промолчала в ответ, сделав вид, что она прислушивается, о чем говорят остальные Паркеры. Они по-прежнему обсуждали просчеты слуг, их неготовность идти в ногу со временем и отсутствие в приморском Сэндитоне достойных кадров для обслуживания солидных клиентов. Шарлотта не знала, что сказать по этому поводу и так и не решилась поддержать разговор.

Мистер Паркер тем временем пробежал глазами полный перечень кухарок Сэндитона и попытался убедить сестер в том, что им повезло с капризной Сэлли. К тому же, по его мнению, вредное воздействие мыла уже давным-давно нейтрализовано чудесным морским воздухом. Шарлотта внимательно слушала его до тех пор, пока рядом раздался негромкий смешок довольного Сиднея Паркера.

– Знаете, в некотором смысле, наш Том хуже остальных. В отличие от сестер, на тему медицины у него только одна фантазия, зато какая! Он слепо верит, что если в Сэндитоне появится свой собственный врач, то курорт станет прибыльным. Это еще хуже, чем лечиться у шарлатанов.

Шарлотта совсем смутилась от этих ненужных ей откровений, она была здесь случайной гостьей, почти чужим человеком. Кроме того, светская непринужденность Сиднея пробуждала в ней смятение, которое так знакомо провинциалке. Теперь она слушала его молча и покорно, стесняясь свой неопытности и житейских ценностей. Сидней, наоборот, не умолкал: в его словах блистала лондонская элита, кружились пары на паркете, происходили невероятные истории. Этот фейерверк проносился перед глазами юной Шарлотты, не привыкшей жить напоказ. Сдержанность на людях, терпимость к недостаткам других, уважение к родным и знакомым, учтивость к соседям – главные ценности, привитые ей с детства, меркли перед огнями Лондона. Она завидовала Сиднею, завидовала его свободе и понимала, как глупо подражать ему. Лучше уж молчать.

Он сразу почувствовал ее внутреннюю напряженность и попытался разговорить, она натянуто улыбалась, осторожно уходила от ответа, но наконец, поняла, что пауза, действительно, затянулась.

– Простите, мистер Паркер, но я с Вами не могу согласиться. Вы достаточно резко отзываетесь о собственной семье, извините, это не по мне, – уверенно и серьезно сказала она без малейшего сожаления и смущенно отвела взгляд. «Теперь он сочтет меня безнадежно глупой, и на этом наше приятное знакомство завершится», – подумала она. Но ее трогательный укор был встречен восторженным смехом.

– О, осмотрительная и стыдливая мисс Хейвуд, это совершенно справедливо, что Вы упрекнули меня, – сказал он, довольно улыбаясь. – Я совсем позабыл, как мало времени прошло с тех пор, как мы познакомились. Конечно, мне следовало помедлить хотя бы месяц, прежде чем пытаться сопоставлять наши мнения обо всех моих родственниках.

– Я сомневаюсь, что за месяц моё мнение может существенно измениться, – твердо ответила Шарлотта. – У каждого свои недостатки, и мы должны быть доброжелательны ко всем и не осмеивать других.

– Могу поспорить с Вами. Некоторые люди, которые присутствуют в этой комнате, как раз с помощью своих недостатков пытаются привлечь к себе внимание, поэтому будет очень невежливо не заметить эти недостатки. Уж лучше их высмеять, чем вежливо промолчать.

Шарлотта едва сдерживала улыбку, услышав это остроумное наблюдение. Сидней так доброжелательно отнесся к ее нравоучениям, что Шарлотта успокоилась, повеселела, но решила побыстрее окончить этот затянувшийся разговор, пока они не наговорили друг другу лишнего. Улучив момент, она осторожно пододвинула свой стул к непринужденно болтающей компании Паркеров и сделала вид, что ей очень интерес их разговор.

Сидней наблюдал за ее проделкой с улыбкой и не мешал барышне убегать вместе с мебелью.

– А вот и Артур, – сказал он. Я уверен, разговор с ним Вас не утомит. Во всяком случае, не придется раздумывать над ответами. По выражению его лица я могу угадать, о чем он сейчас расскажет юной леди. Минутку. Итак, Артур готов подробно объяснить, почему оладьи с клюквой на обед не вызывают у него разлитие желчи.

Шарлотта попыталась в ответ нахмурить брови, но едва не расхохоталась, когда Сидней почтительно освободил стул рядом с ней, перебрался поближе к миссис Паркер, а на его еще теплое местечко радостно плюхнулся мешковатый Артур. Сидней почти угадал тему их светской беседы. Правда, вместо оладий с клюквой речь зашла о чудесном жареном утенке. Шарлотта держалась из последних сил, чтобы не прыснуть от смеха, но когда она поймала на себе лукавый взгляд Сиднея, он картинно наклонился, чтобы лучше слышать философствующего брата, она поняла, что терпение на исходе и быстро отвернулась, сделав вид, что ищет свой ящик со швейными принадлежностями и разбирает бахрому миссис Паркер.

Взяв в руки бахрому, она вдруг вспомнила свое обещание подшить ее до обеда. Но она так приятно провела время с Сиднеем, что совершенно забыла о пушистой бахроме миссис Паркер. И теперь занялась только ею, пытаясь работой затмить ту праздность, которой она так легкомысленно предалась в этот чудесный вечер.

Паркеры, наконец, обсудили все неотложные медицинские вопросы и вспомнили о друзьях Сиднея, которые должны были приехать в Сэндитон со дня на день. Сам Сидней с удовольствием рассказывал о том, сколько сюрпризов он подготовил для них.

– Я думаю, что Реджинальд сможет задержаться здесь только на один день, а, возможно, заедет всего на несколько часов. Поэтому я в расчет его пока не беру, вот если он примет решение вновь заглянуть к нам, возвращаясь из Брайтона, тогда мы, как следует, отметим нашу встречу. Ну а с Генри у нас хватит времени на все. Я знаю, что могу положиться на вас, чтобы он чувствовал себя желанным гостем. Но главное, отвлечь его от личных проблем, поэтому предлагаю организовать для генри несколько небольших экскурсий и вечеринок.

– Что ты несешь, Сидней? Какие экскурсии? Вечеринки? – воскликнула Диана. Мы со Сьюзен здесь уже так вымотались, что у нас нет сил развлекать твоего Генри.

– Специально ничего организовывать не надо, мы все вместе сможем неплохо провести время, например, прокатиться по красивейшим окрестностям Сэндитона, – предложил Сидней с готовностью. – И я имею в виду не только нас, но и все соседние семьи вообще, – при этом он широко раскинул руки, как бы охватывая весь Сэндитон. – В этот вечер вы уже говорили, что здесь проживает миссис Гриффитс с ее компанией. И я помню, что в последний мой приезд сюда Том говорил, что Денхэмы – приличные молодые люди. А, кроме того, у леди Денхэм есть здесь племянница или кузина.

– Мисс Бриртон, – подсказал мистер Паркер. – Она и леди Денхэм часто бывают с нами на прогулках.

– Кстати, завтра она и мисс Хейвуд впервые пойдут вместе купаться, – сказала миссис Паркер. – Однако у леди Денхэм такой строгий и уравновешенный образ жизни! Поэтому я сомневаюсь, чтобы она приветствовала более тесное знакомство с соседями. Дорогой Сидней, кроме этих ежедневных встреч с нашими друзьями, что тебе еще хотелось бы устроить с нашим участием?

– Бал, танцы, или что-то в этом роде, – молниеносно ответил Сидней.

– Бал?! Танцы?!

– Что же в этом удивительного? По крайней мере, в Сэндитоне довольно много юных леди.

– Это невозможно! – отчаянно возразил мистер Паркер. Это вызовет дополнительные расходы, которые могут не окупиться. В прошлом году мы пытались организовать подобные вечера, но ничего не вышло, на них никто не приходил.

– Ну, в этом году ты тоже вряд ли встретишь всеобщее одобрение, – настаивал Сидней, совершенно не обращая внимание на то, что он один уговаривает всё семейство, явно разочарованное его предложением. А где в прошлом году Вы намеревались давать балы? – поинтересовался он.

– Не сомневайся, у нас есть достойные бальные залы, например, ряд великолепных комнат недалеко от гостиницы на Террасе, – с гордостью и некоторой досадой заявил мистер Паркер. – Пойми, это тебе не Брайтон. Нам придется сначала собирать деньги, а потом и саму публику, чтобы заполнить залы. Будь благоразумен, Сидней.

– Может быть, здесь и не Брайтон. Однако что ты скажешь о других курортах, где не поленились организовать светские вечера, кажется, один из них называется Бридли или Бринкомб?

– Ты имеешь в виду Бриншор?

– Вот именно! Бриншор! По-моему, самое подходящее местечко для отличного отдыха. Не сомневаюсь, там умеют развлечь публику. Я уверен, что там у них больше развлечений.

Шарлотте было совершенно ясно, Сидней нашел самое уязвимое место своего брата. Скорее всего, он никогда не интересовался, что происходит в каком-то там Бриншоре, но прекрасно знал, как Паркер-старший ревностно относится к этому городку. Расчет был верен, в гостиной снова возникло оживление, и члены неугомонного клана Паркеров наперебой принялись предлагать всевозможные развлечения для отдыхающих в Сэндитоне. Пожалуй, только Шарлотта догадалась, что Сидней заботится вовсе не о престиже курорта, а о благополучии своего друга, совсем, как его старшая сестра Диана, которая всё делала с аристократичным размахом.

Глава 14

Друзья Сиднея приехали в Сэндитон уже на следующее утро. Шарлотта и Клара были первыми, кто встретил их на тихом приморском бульваре. Барышни только что вышли из Трафальгар-Хауза и спускались на пляж, когда мимо них в сторону гостиницы стремительно пронеслось ландо. Его пассажиров они рассмотреть не успели, но Шарлотта была уверена, что видела в открытом экипаже двух джентльменов, а Клара не заметила ничего, кроме двух прекрасных вороных коней, запряженных цугом.

– Кто это может быть? – вслух удивлялась она. Неужели, какие-то лондонские аристократы? Интересно, а мистер Паркер в курсе? Ну, леди Денхэм уж точно знает об их приезде.

– Думаю, да, – отвечала Шарлотта. В таком небольшом городке, как Сэндитон, кто-то точно в курсе, – добавила она, вглядываясь вдаль и стараясь рассмотреть прибывших.

– О, да. Все обычно сообщают о своем приезде на курорт заранее. Бронируют места. Знаете, многие в выборе курорта прибегают к совету друзей. Вот, например, мистер и миссис Марлоу, побывавшие здесь в прошлом году, неделю назад написали леди Денхэм и сообщили о своих знакомых, которые, в этом сезоне тоже хотят отдохнуть в Сэндитоне. Их дочь, бедняжка, страдает от страшных приступов мигрени и родители надеются, что морской воздух исцелит ее. Может быть, это как раз те самые Флетчеры и прибыли к нам?

Ландо тем временем уже въехало в каретный двор гостиницы, и Шарлотта пыталась рассмотреть выходивших из него мужчин. Теперь она не сомневалась, что их было двое, то яркий солнечный свет не давал ей разглядеть их лица.

– Мистер Сидней Паркер тоже ожидает сегодня приезда друзей, – медленно проговорила она.

– Хорошо. Но кто бы это ни был, эту новость я должна сразу сообщить леди Денхэм, – ответила мисс Бриртон. – Она всегда винит меня в том, что я недостаточно наблюдательна и любознательна. И не зря. Я, действительно, всегда последней узнаю о том, что случилось в Сэндитоне.

Это спокойное признание собственных слабостей от молодой женщины, которая казалась замкнутой и необщительной, удивило Шарлотту. Правда, Клара, словно в подтверждение этого мнения, больше не проронила ни слова, пока они спускались с холма. Мисс Бриртон, казалось, совсем забыла о своей спутнице и задумчиво смотрела на далекий двор гостиницы, где распрягали вороных коней, выгружали багаж и встречали пассажиров, только что приехавших издалека. Она не обращала внимания на попытки Шарлотты продолжить разговор и загадочно улыбалась своим, очевидно, приятным мыслям. Но о ком думала мисс Бриртон, для Шарлотты так и осталось загадкой. Сама Шарлотта никогда не могла себе позволить на людях так глубоко уходить в себя, и ее удивление росло с каждой минутой. Ореол тайны, окружавший Клару, теперь выглядел вполне естественным, а сама мисс Бриртон больше не представлялась ей двуличной.

Шарлотта решила первой закончить эту игру в молчанку и не нашла лучшего способа, чем остановиться, немного постоять в тишине и громко задать новый вопрос Кларе.

– Я побыла в Сэндитоне достаточно долго, чтобы понять, с каким гостеприимством здесь встречают каждого отдыхающего и стремятся угодить во всем, – произнесла она чуть громче, чем обычно, и повернулась лицом к лицу мисс Бриртон. Но прекрасная мисс Бриртон всё еще думала о своем и не слышала этой прозаической фразы. Тогда Шарлотта предприняла новую попытку.

– Здесь каждый житель настолько гостеприимен, – сказала она с улыбкой, – что стремится первым рассказать все новости соседу.

Это шутка также осталась незамеченной. После некоторой паузы, мисс Бриртон, наконец, пришла в себя. Ее недавнее признание, что леди Денхэм частенько упрекала ее за невнимательность, теперь Шарлотта считала вполне справедливым и прекрасно характеризующим не только Клару, но и саму леди Денхэм. Расчетливая и резкая она не могла сдерживать свое искренне недовольство бедной родственницей, в то время как сама бедная родственница должна была проявлять редкое терпение и самообладание, чтобы терпеть скверный характер старой леди и ладить с ней. «Скверный характер мисс Денхэм могла выносить только такая отрешённая особа как мисс Бриртон», – подумала Шарлотта.

– Да, милая моя, ох уж, эти новости Сэндитона. – вздохнула Клара. – Увы, я не выдерживаю конкуренции, мисс Хейвуд, и всё время проигрываю нашему садовнику, знатному коллекционеру местных новостей – из деревни и с холма. Он каждый день развозит по Сэндитону излишки наших фруктов и овощей и взамен привозит свежие сплетни. И эта карета у гостиницы с новичками, может быть, мой единственный шанс опередить вездесущего Ходжеса. Если Вы не возражаете, то когда закончим купанье, я поспешу в гостиницу, чтобы из первых рук узнать все подробности от миссис Вудкок.

Шарлотта, уверенная в том, что только что на пороге гостиницы мелькнула знакомая фигура в синем жакете, точно таком же, как у мистера Паркера, теперь могла точно сказать, кто сегодня приехал в этом ландо.

– Конечно, я не возражаю, но думаю, Вам не стоит спешить в гостиницу, мисс Бриртон, – ответила она. – Это мистер Реджинальд Каттон и мистер Генри Бруденалл.

– Реджинальд Каттон – и Генри Бруденалл, – по слогам повторила мисс Бриртон, как будто старалась запомнить их имена, чтобы потом сообщить их леди Денхэм. – И… – она, казалось, была в нерешительности, какие еще подробности могут от нее потребовать, – и долго ли останутся здесь?

– Мистер Каттон, думаю, долго не задержится. А мистер Бруденалл приехал из-за состояния здоровья, и, думаю, он останется здесь на несколько недель.

В отличие от Паркеров, мисс Бриртон не проявила ни малейшего интереса к состоянию здоровья мистера Бруденалла и, больше ни о чем не спрашивала Шарлотту. Видимо, ей было достаточно только имен. Она несколько раз повторила их про себя в надежде, что первой сообщит их своей хозяйке и сегодня обязательно опередит садовника. Чтобы сменить эту тему Шарлотта сделала несколько шагов к Террасе и остановилась, любуясь открывающимся видом на залив.

– Какой удачный день мы выбрали для купанья. Я все лето не видела такого ясного и чистого неба. – Она с удовольствием всматривалась в небесную синеву, любовалась зеленеющими холмами и сверкающим море. – Какое сегодня море особенное. Не так ли? Интересно было бы посмотреть на Сэндитон со стороны моря. Какой вид откроется? Но боюсь, что сегодня будет очень холодная вода?

Не услышав ответа, она оглянулась на мисс Бриртон и заметила, что ее глаза были устремлены совсем в другую сторону, а взгляд выражал воодушевление и, как сказала бы Шарлотта, ожидание. Неужели она ищет глазами сэра Эдварда? Стараясь подавить неожиданное подозрение, она стала убеждать себя, что мисс Бриртон не может оторвать взгляд не от гостиничного двора в конце бульвара, а от завораживающего морского простора, раскинувшегося перед ними и томно покачивающегося в лучах полуденного солнца. С Террасы было отчетливо видно, как одна защитная полоса невысоких деревьев следовала за другой, спускаясь к отлогому, покрытому полированной галькой берегу, который плавно уходил в чистое, ярко-синее море. Несколько облаков появились над горизонтом, и чайки предвкушая улов, кричали над легким прибоем.

Шарлотта больше не пыталась разговорить свою спутницу, молодые леди молча миновали Террасу, оставив позади завораживающий вид со склона холма, как вдруг мисс Бриртон сама возбужденно начала разговор. Снова упомянула леди Денхэм, которая наказала ей, чтобы они не забывали следить за порядком в кабине для переодевания миссис Ганн, а после купания обязательно пили чай с бутербродами в крытых тростником чайных комнатах, которые леди Денхэм и мистер Паркер построили в прошлом сезоне недалеко от пляжа.

– Надо же, мистер Паркер говорил мне то же самое, – улыбнулась Шарлотта.

– Конечно, построить чайные на пляже – это его ведь его идея. Он говорит, что такого больше нет ни на одном курорте, а леди Денхэм считает, что они вообще не нужны. Чайные комнаты – по-моему, не затейливая постройка, вот, посмотрите, сейчас их хорошо видно, прямо под нами, чуть выше полосы гальки. Но леди Денхэм уверена, что это слишком большое и вычурное здание. Она бы предпочла временное сооружение и опасается, что так и не возместит вложений в это строительство чайной.

– Не сомневаюсь, что мистер Паркер считает чайные комнаты, открытые круглый год, одним из главных достоинств Сэндитона, которое может привлечь больше отдыхающих. Мистер Паркер уверен, что доход должны приносить не сами по себе чайные комнаты, а сдаваемые в наем дома. Чем больше людей оценят преимущества чайных комнат на пляже, тем больше станет приезжих на курорте, а значит, возрастет стоимость домов и можно будет поднять арендную плату, и тем самым увеличить прибыль. Все просто.

– Ну вот, – Вы изучили бизнес-план мистера Паркера, а я – леди Денхэм. Нам было бы интересно иногда сравнивать их мнения, потому что, я уверена, они не всегда совпадают, – сказала мисс Бриртон, улыбаясь с большей открытостью, чем когда-либо прежде. И Шарлотта, чувствуя, что они начинают понимать друг друга, улыбнулась ей в ответ. Она больше не хотела вспоминать своё твердое решение, быть осмотрительной в отношениях с мисс Бриртон и была готова любить и обожать ее, пока сэр Эдвард находился вне поля зрения.

– Леди Денхэм старается каждого гуляющего или купающегося заставить зайти в чайные комнаты – продолжала мисс Бриртон. – Но сама она так и не снизошла до того, чтобы выпить там чашку чая, поэтому вряд ли убедит остальных приходить туда.

Дружелюбная, несколько печальная улыбка подруги пробудила в Шарлотте еще более сильную симпатию к ней. И хотя они говорили всего лишь о чайных комнатах, она чувствовала, что понимает ее все лучше и лучше.

Наконец, они подошли к кромке галечной отмели, круто обрывающейся у моря. Каменную твердыню с морем разделяла узкая песчаная полоса. Во время отлива она становилась шире. Сегодня вода отошла особенно далеко от берега, обнажив широкую линию очень мелкого песка, которую было хорошо видно около белых скал и кабин для переодевания на дальнем конце пляжа. Они направились в ту сторону по отполированной прибоем гальке, и вскоре оказались в распоряжении миссис Ганн, крупной женщины довольно грозного вида.

Мисс Ганн проводила молодых леди в свою кабину и, пока они переодевались, установила приспособление для сушки одежды, а затем повела их туда, где было глубже. Потом она опустила зеленый капюшон над входом в передвижной вагончик, закрепила лесенку и проследила за их спуском в воду, отдавая очень разумные распоряжения. При этом она ни на секунду не умолкала, так что очень скоро все их опасения рассеялись.

Для Шарлотты все было так ново и волнительно, что она в первый момент не могла бы сказать, что произвело на нее самое сильное впечатление: душный вагончик, раскаленный солнцем, бодрящее покалывание холодной морской воды, или большая и пугающая волна, которая окатила ее сзади. Сверкающая игра солнечных лучей на морской поверхности была в первые мгновенья просто ослепительной, и пока не привыкли глаза, Шарлотта ничего не видела и уж точно не испытывала ожидаемого удовольствия от купания. Но как только она смогла осмотреться вокруг, то замерла, потрясенная величественной картиной моря: в блеске, отражающихся от волн солнечных лучей, носились ослепительно белые чайки, которые ныряли в глубину, где в беспорядочной пляске мелькали тени, и вновь появлялись на пенных гребнях невысоких волн. Шарлотта вдруг почувствовала, что улыбается, но не могла понять чему. Приятному южному бризу? Аромату соленого воздуха? Ритму приливов и отливов? Или просто этому удивительному летнему дню?

– Не стойте в воде, а постоянно двигайтесь, туда– сюда, туда-сюда, – басом командовала им миссис Ганн. – Не вертитесь и не выпрыгивайте. Некоторые женщины точно также себя ведут в воде, но уж, поверьте мне, от этих прыжков нет никакой пользы ни с медицинской, ни с физкультурной точки зрения.

Шарлотта, которая сама сначала слегка подпрыгивала в воде, с удивлением оглянулась на спутницу, не понимая, кому адресованы эти суровые указания свыше и увидела мисс Бриртон, которая с неожиданным азартом плескалась и подпрыгивала в воде, и была счастлива как никогда. Подруги улыбнулись друг другу без стеснения, они снова испытывали одни и те же чувства, и хотя одна из них была более красива, чем другая, это не мешало их искренней дружбе. Шарлотта теперь никак не могла понять, почему всё это время считала простую и бесхитростную Клару двуличной и лживой, она была совсем не такая.

Но, увы, скоро миссис Ганн велела юным леди выходить из воды, невзирая на их слезные просьбы продолжить купанье. «Пятнадцать минут более чем достаточно для первого раза», – настаивала она и не желала слышать никаких уговоров.

Обе девушки вернулись в кабину для переодевания, где их ждали горячие грелки для ног. Пока они стояли на грелках, миссис Ганн, тщательно растерла каждую полотенцем, чтобы, как она выражалась, восстановить кровообращение и не простудиться. Потом купальщицы переоделись в сухое белье, под руководством суровой миссис сделали легкую зарядку и не отказались от чашки крепкого чая, которая традиционно завершала все купания в Сэндитоне.

Шарлотта уже начала надеяться, что теперь с новой подругой она каждое утро сможет ходить на пляж и ничто не омрачит их беззаботное времяпрепровождение, но, случайно взглянув в сторону Террасы, увидела сэра Эдварда Денхэма, целеустремленно шагавшего к ним.

– А вот и сэр Эдвард, – с досадой произнесла она. – Не думала, что он сегодня в это же время тоже пойдет на пляж, но думаю, что он нам не помешает отдыхать.

– Нет, нет. Конечно, нет, – воскликнула Клара и залилась краской. – Я полагаю… Я полагаю, что его привело сюда какое-то дело. Не сомневаюсь, что он скоро нам все объяснит.

– Меня его дела не касаются, – равнодушно ответила Шарлотта. – Может быть, он просто хочет проводить нас до Трафальгар-Хауза? Миссис Паркер приглашала Вас в гости сразу после купания. Если Вы не против, но нам пора отсюда уходить?

– Да… Но, неужели мы не пойдем навестить миссис Вудкок в гостинице?

– Но ведь мы решили, что в этом теперь нет необходимости? – сказала Шарлотта с удивлением. – Я думала, что…

– О, да, возможно, нам лучше сначала узнать, что предложит сэр Эдвард, – сказала мисс Бриртон, еще более смущенно. – Может быть, у него… Он может… – Она запнулась в некотором замешательстве, а Шарлотта, не зная, что и сказать, смогла лишь пристально посмотреть на нее, чувствуя, что перед ней была уже не прежняя хорошая подруга, с которой они так душевно общались только что, а прежняя неразговорчивая расчетливая леди. «Клара, как выяснилось, далеко не глупая женщина, и она должна насквозь видеть сэра Эдварда с его нелепыми ухаживаниями и глупыми комплиментами, – рассуждала Шарлотта про себя. – Он должен вызывать у нее, как и у меня, скорее раздражение, чем удовольствие, но почему-то мисс Бриртон готова ждать и даже обнадежить его?»

Они больше не сказали друг другу ни слова, а вместо их недавней дружеской болтовни воцарилось неловкое молчание. Шарлотта решила молчать настолько долго, насколько позволяют приличия. А Клара молчала, потому что боялась сказать что-то лишнее. Она нетерпеливо посматривала в сторону Террасы и, по мнению наблюдательной Шарлотты, очевидно раздумывала, извиняться ли ей перед своей подругой за вынужденную заминку или попросить об одолжении никому не рассказывать об их встрече с сэром Эдвардом, который уже подходил к ним и как обычно начал свое приветствие издалека.

– Как я счастлив, встретить самых очаровательных красавиц Сэндитона на пляже, эту встречу я мог представить только в самых смелых моих фантазиях, – начал он, извиваясь перед ними в замысловатом поклоне. – Не буду делать вид, что наша встреча была случайной, я специально пришел сюда, чтобы сопровождать вас на прогулке.

– Боюсь, что Вы пришли слишком поздно, сэр Эдвард, – твердо сказала Шарлотта. – Мы уже достаточно прогулялись и уже уходим домой.

– Постойте! Вы разве не знаете, что хорошая прогулка просто необходима после морской ванны, – лукаво возразил сэр Эдвард. – Естественно, уже нет смысла оставаться на пляже и бродить вдоль берега! Поэтому я предлагаю вам увлекательную прогулку к моему уютному декорированному коттеджу. Он почти готов и скоро примет своих первых постояльцев. Ваши замечания будут для меня бесценны. Я рассчитываю на вашу женскую проницательность и тонкость восприятия мира, поэтому уже сгораю от нетерпения узнать, чего еще недостает моему уютному гнездышку.

Слушать сэра Эдварда для Шарлотты было равносильно погружению в тягучую словесную трясину. И хотя ей показалось, что мисс Бриртон была не против, пойти с ним и даже сама назначила ему это свидание, Шарлотта твердо решила, что дальше они пойдут без нее.

– По-моему, советы Вашей утонченной сестры заслуживают большего внимания, чем наши. Ведь у нее такой опыт в ведении хозяйства, – сказала она. – Кроме того, услужливая мисс Диана Паркер как раз тот человек, который Вам нужен. А еще лучше, если для осмотра коттеджа Вы соберете группу советчиков. А у нас сегодня утром, к сожалению, уже нет времени. Миссис Паркер давно ждет нашего возвращения в Трафальгар-Хауз.

– Но ведь до коттеджа рукой подать, он здесь недалеко над ручьем; видите, вон он выступает из-за утеса? Пойдемте все вместе, это займет всего несколько минут. Вы просто не имеете права, отказать мне.

– Я бы не возражала, – начала мисс Бриртон.

– Зато я чувствую себя слишком усталой, – невежливо сказала Шарлотта. – У меня хватит сил только для того, чтобы дойти до дома.

Но сэр Эдвард по-прежнему упрямился и настаивал на своем, как всегда используя витиеватые аргументы, которые выводили Шарлотту из себя.

– Будьте уверены, миссис Паркер даже не заметит, что вы задержитесь на пляже на полчаса или даже на целый час. И забудьте о своей надуманной усталости! Это всего-навсего приятная расслабленность после купания в море. Совсем скоро усталость сменят приятное возбуждение и даже бодрость.

Шарлотта взглянула на мисс Бриртон и, ужаснулась при мысли, что она может быть заодно с сэром Эдвардом, но при этом она никак не могла понять, какие чувства Клара испытывает к баронету. Ее поразительное спокойствие и сдержанные манеры окончательно сбили Шарлотту с толку. «Нет, она точно не влюблена, – рассуждала Шарлотта, – но и отвращения, как я, к нему не испытывает. Что же может связывать их? Возможно, ее, как миссис Денхэм, привлекает его титул? К тому же, сэр Эдвард весьма хорош собой? Скорее всего, их связывает интерес к наследству пожилой леди. Но неужели Клара смогла принести свои лучшие чувства в жертву мирским богам?» – эти вопросы один за одним проносились в сознании Хейвуд. Всего час назад она видела Клару счастливой молодой женщиной, танцующей среди волн, а сейчас перед ней снова была расчетливая и осторожная незнакомка, от которой всего можно было ожидать. Было очевидно, что в мисс Бриртон уживались природная осмотрительность и завидная твердость характера; но теперь она не решалась встретиться с Шарлоттой глазами, старалась выглядеть безразличной к приглашению сэра Эдварда, но при этом, оставалась в его обществе и не спешила домой. Теперь она казалась воплощением расчетливости, двуличности и нерешительности.

Такая манера поведения поражала Шарлотту, которая изо всех пыталась освободиться от роли компаньонки Клары, которую ей навязали. «Если мисс Бриртон так хочется посетить коттедж сэра Эдварда, то пусть посещает его сама, без третьей лишней», – негодовала в душе Шарлотта. Твердо решив возвратиться в Трафальгар-Хауз, она уже собиралась прощаться, но случайно бросив взгляд в сторону на гостиницы, увидела Сиднея Паркера и одного из его друзей. Джентльмены без сомнения сразу заметили на пляже двух юных леди в обществе сэра Эдварда и, о чем-то переговорив между собой, направились к ним. Сразу догадавшись, что с их появлением ей легче будет освободиться от сэра Эдварда и мисс Бриртон, Шарлотта сказала:

– Ну, хорошо. Я согласна пойти. Но только подождите меня всего минутку, я вытащу маленький камешек, попавший в ботинок. Из-за него я могу идти дальше.

И она торопливо присела на насыпь из гальки и, уже не спеша занялась поиском этого несуществующего камешка.

Глава 15

Спутник Сиднея Паркера, судя по всему, и есть тот самый «несклонный сидеть дома» мистер Реджинальд Каттон, решила Шарлотта. К тому же, он совсем не похож на покинутого возлюбленного. Она то и дело поглядывала на приближающуюся пару, стараясь точно вычислить момент встречи с ними и, быстро поднявшись, сообщила сэру Эдварду и мисс Бриртон.

– А вот и мистер Сидней Паркер и один из его друзей идут к нам. Я думаю, что вы еще незнакомы? – спросила она и, не дожидаясь ответа на свой вопрос, ловко повернулась лицом к гостям и спиной к сэру Эдварду, чтобы он не успел поспешно увести барышень с набережной и избежать встречи с джентльменами.

Незнакомец был, несомненно, выше ростом и внешне привлекательнее своего спутника. Однако именно живость манер Сиднея, захватила в этот момент всё внимание Шарлотты. Он издали дружески помахал ей рукой, радуясь неожиданной встрече. Она тоже была счастлива и в душе честно признавалась себе в том, что и вчера и сегодня думает о Сиднее только с обожанием, которого он, наверное, и не заслуживает. Но чем ближе подходили к ним друзья, тем скучнее казался Шарлотте сдержанный и отстраненный спутник Сиднея. И тут Сидней, как обычно, одной фразой нарушил ее хрупкое душевное равновесие:

– Знакомьтесь, мистер Бруденалл! А Реджинальд Каттон, отнюдь не склонный сидеть дома, очень энергичный и всегда бодрый, уехал в Брайтон еще вчера вечером, неотложные дела, знаете ли.

Генри Бруденалл при ближайшем рассмотрении, в общем-то, оказался таким, каким она себе его и представляла: романтичный, угрюмый и немного скучный. Однако она не успела составить о нем первое впечатление, самое точное, по ее мнению, так как была увлечена Сиднеем и пыталась сама произвести хорошее впечатление на джентльменов, даря им свои вежливые взгляды, улыбки и приветствия. Она обратила внимание на скромность и весьма своеобразную манеру держаться, которая отличала мистера Бруденалла, при этом он учтиво со всеми знакомился и соглашался со всеми предложениями Сиднея.

– Как видите, мы используем любую возможность, чтобы насладиться вашим знаменитым морским бризом, – сказал Сидней Паркер, обращаясь с непринужденной вежливостью к сэру Эдварду. – А куда бы вы предложили нам пойти дальше вдоль берега?

Сэр Эдвард указал рукой в сторону крутого утеса, за которым скрывалась уютная бухта.

– Это, несомненно, самый популярный маршрут всех прибывающих в Сэндитон, с этого мыса открывается прекрасная панорама залива, бескрайние просторы океана и всё побережье видно как на ладони.

– То, что нам нужно! Но, насколько я помню, там довольно крутой подъем на утес, не так ли, мисс Хейвуд? – сказал Сидней, улыбаясь и предлагая руку Шарлотте. – Возможно, вы и мисс Бриртон, с нашей теперь уже утроенной помощью легче преодолеете его?

– О! Нет, нет, вы совсем не поняли меня, сэр Сидней, – воскликнул сэр Эдвард, слегка смущенный уловкой Сиднея. – Моим очаровательным спутницам и мне пора идти совсем в другую сторону. «Румянец уже окрасил их ланиты ярко», помните, как сказал бессмертный Каупер? В общем, леди устали.

– Возможно, вы имеете в виду Донне? – с улыбкой предложил Сидней. При этом одна из его подвижных бровей, недоуменно приподнялась. – Но я не уверен, что поэт имел в виду усталость, по-моему, как раз наоборот.

Так кровь ее чиста, нетерпелива

Ланиты ее жарко так пылают…

Сомненья нет, что вся она в мечтах…

– Именно так, сэр. Они уже «сомненья нет, устали и пылают». Маршрут, который я так любезно рекомендовал Вам, мои спутницы уже не осилят. Мы еще немного пройдемся вдоль берега, и я покажу им пристанище одинокого сердца – свой скромный орнаментированный коттедж у моря. Я думаю, Вам это будет неинтересно.

Здесь Шарлотта неожиданно для себя совершила то, что разозлило сэра Эдварда и явно повеселило сера Сиднея.

– Мистер Паркер, прошу прощенья, – обратилась она к Сиднею, – но, по-моему, одинокий утес для одинокого сердца не лучшее место для знакомства с Сэндитоном.

– А Вам сэр Эдвард, разве не интересно узнать мнение этих лондонских джентльменов, о Вашем изысканном особняке? Уверена, они разбираются в архитектуре так же прекрасно, как Вы. Во всяком случае мистер Паркер обнаружил…

– Мисс Хейвуд слишком превозносит мои познания, – элегантно прервал ее на полуслове Сидней, кланяясь с притворной серьезностью. – Тем не менее, мы, конечно, с удовольствием составим вам компанию.

Это неожиданное согласие принять приглашение, которое он не делал, застало сэра Эдварда врасплох. Тем временем Сидней Паркер и Генри Бруденалл уже направились в сторону его коттеджа, Шарлотта и мисс Бриртон последовали за ними, и ему ничего не оставалось, как с раздосадованным видом плестись сзади.

Шарлотта была удивлена, как легко и просто ей удалось организовать эту совместную экскурсию, и с интересом наблюдала, как ее новые знакомые выбирают себе приятных попутчиков. Сидней Паркер всё своё внимание посвятил исключительно сэру Эдварду. Он много говорил и часто останавливался, чтобы полюбоваться пейзажем или назидательно высказать свое мнение, поэтому они шли вперед медленно и прилично отстали от остальных. В то же время мистер Бруденалл, несмотря на печальный вид, оказался неплохим ходоком и увел далеко вперед свою новую знакомую мисс Бриртон. Сэр Эдвард время от времени бросал обеспокоенные взгляды на их удаляющиеся силуэты, пытался ускорить шаг, чтобы догнать Клару, но вскоре Сидней Паркер снова замедлял его поступательное движение.

– Будьте так любезны, сэр Эдвард, просветите меня по поводу этого нового орнаментированного стиля, – говорил он, поощряя собеседника к дальнейшему разговору. – Я не очень хорошо знаком с этим новомодным направлением, но говорят здесь, на юго-восточном побережье оно очень популярно.

В итоге Эдвард всю дорогу распространялся о фронтонах, причудливой свинцовой отделке, изогнутых навесах и металлических балюстрадах и когда, наконец, они дошли до излучены ручья, впадающего в море, где их уже заждались мисс Бриртон и мистер Бруденалл, сэр Эдвард так увлекся, что не замечал их.

– Вот увидите! Вот увидите! – восклицал он, наконец, вырываясь вперед. – Мой коттедж стоит как раз над этим ручьем, отсюда его не видно из-за утеса. Сейчас я пойду вперед, а вы за мной проторенной дорогой, чтобы сразу подойти ко входу. Поднимемся еще немного выше, и тогда вы точно не пройдете мимо, как говорил поэт «свой путь земной пройдя до середины»… Сэра Эдварда было не догнать на каменистой тропе, поросшей кустарником и вьющимися растениями, и вскоре он совсем скрылся из виду.

– Мне кажется, что это Данте, – сказал Сидней Паркер. – Но, по-моему, наш уважаемый друг совсем запутался в словах. Он мастер ставить неуместные цитаты не к месту. Это с ним происходит только сегодня или носит хронический характер?

Шарлотта едва кивнула в ответ на наблюдение Сиднея и удивилась, как быстро и точно он поставил диагноз сэру Эдварду. Впрочем, мистер Сидней Паркер иногда был слишком откровенен в своих оценках, и Шарлотта осторожно взглянула в сторону мисс Бриртон, к счастью, она ничего не расслышала, увлеченная беседой с мистером Бруденаллом, они спускались к звонкому ручью, неуверенно пробивавшемуся среди камней.

– Сэр Эдвард, возможно, не достаточно начитан, но в Сэндитоне он на хорошем счету, – сказала она в полголоса, чтобы никто их случайно не услышал.

– Он, кажется, поклонник мисс Бриртон, не так ли? – спросил Сидней с явным интересом. – Но она, похоже, не отвечает ему взаимностью? Давайте найдем подходящее местечко, мисс Хейвуд, чтобы присесть на солнышке и обсудить эти любопытные вещи.

Его проницательность смутила Шарлотту, он мгновенно схватывал малейший намек в ее словах, и она подумала, что может случайно сказать что-то лишнее о Кларе и сэре Эдварде.

– Не лучше ли нам последовать по этой каменой тропе за гостеприимным хозяином, который, я уверена, давно ждет нашего прихода.

– Я тоже уверен, что он давно нас ждет, но общение с ним лучше принимать маленькими дозами и с получасовым интервалом, – резонно заметил Сидней, осматривая забытую рыбацкую лодку. Он перевернул ее, со знанием дела потрогал засохшую и местами потрескавшуюся от солнца и соли краску, и, войдя в шлюпку, подал руку Шарлотте.

– Ни ржавчины, ни грязи, совсем сухо, – уверяю вас, – сказал он, постукивая по белому борту. Он был веселым и серьезным одновременно, аккуратно усадил свою спутницу на корме и всем своим видом дал понять, что готов к долгому и откровенному разговору.

– Ну, так с чего же мы начнем? С сэра Эдварда? Разве, мисс Хейвуд, ваши собственные замечания в его адрес не заставляют усомниться в его непогрешимости?

– Я не так давно с ним знакома, чтобы делать какие-то выводы о его характере, – предусмотрительно ответила Шарлотта. После столь кратковременного знакомства с ним было бы вообще трудно судить о его характере, – ответила предусмотрительно Шарлотта. – Пока могу судить лишь о его манерах, они безупречны.

– Так же, как и у мисс Хейвуд, – согласился Сидней, разочарованно покачивая головой. – Действительно очень приятные. Насколько я заметил, она говорит о людях либо хорошо, либо ничего. Скажите, а вам самой еще не надоело это слишком уж корректное поведение?

– Каждый из нас состоит не только из одних недостатков, – натянуто сказала Шарлотта. – Я говорю лишь о том, что великодушие и безрассудство часто так переплетаются между собой, что порой просто невозможно оценить их с первого взгляда.

– Из этого следует, что в сэре Эдварде вы обнаружили как великодушие, так и безрассудство?

– Я говорила вообще о людях.

– Конечно, вы теперь понимаете, мисс Хейвуд, это как раз то, чего я стараюсь не делать, не говорить о людях в целом. Если они такие одинаковые, то стоит ли рассуждать о них. Судя по Вашей игре в молчанку, я пришел к выводу, что мы с Вами думаем о сэре Эдварде одинаково и теперь переходим к мисс Бриртон, которая, должен признаться, интересует меня в значительно большей степени. – Он вопросительно замолчал.

– Но я также не слишком хорошо знакома с мисс Бриртон, – откровенно произнесла она и осеклась от двусмысленности своего ответа. Боясь не к месту похвалить ее, как сэра Эдварда, она быстро добавила, – конечно, она самая изящная молодая женщина. И очень красивая.

– В этом я только что убедился лично, – сказал Сидней с улыбкой. – Но я никак не могу понять, почему привлекательная, милая мисс Бриртон должна быть столь неблагоразумной, чтобы поощрять ухаживания этого недалекого сэра Эдварда? Что вы скажете по этому поводу?

Именно этот вопрос озадачил Шарлотту, когда она впервые увидела сэра Эдварда и мисс Бриртон вместе. Ее даже не удивило, что Сидней Паркер открыто спрашивает об этом, впервые увидев влюбленную парочку. Она не решилась рассказать ему о неясных, копившиеся у нее подозрениях, которые усиливались с каждой встречей с ними, и убедившись, что не может облечь свои смутные предчувствия в слова, честно призналась:

– Боюсь, что я не смогу ответить на этот вопрос.

– И все же вы едва одобряете их роман и не захотели вместе с ними осматривать коттедж сэра Эдварда?

Его проницательность обескуражила Шарлотту. Ему всё-таки удалось поколебать ее самообладание, и он торжествующе рассмеялся, заметив ее тревожный взгляд, подтверждавший справедливость его наблюдений.

– Должен признаться, об этом не трудно было догадаться по недовольному выражению лица сэра Эдварда и Вашему настойчивости, когда Вы уговаривали нас составить вам компанию.

– Но я совсем не настаивала, – сказала она, защищаясь. – Я в первую очередь выполняла Вашу недавнюю просьбу разнообразить круг общения мистера Бруденалла. Вы сказали, что сейчас ему необходимы встречи с новыми людьми.

– О, да. Я искренне благодарен вам за это приглашение, – признался Сидней. – Я давно стремлюсь освободиться от роли бонны для Генри, так же, как вы – от вашей роли компаньонки мисс Бриртон. – Сказал он, глядя на своего друга, стоявшего в поэтической позе и печально взирающего на стремительные воды ручья. – Боюсь, что бедный Генри никогда не отличался особой общительностью. Он – скорее романтик, чем человек дела. По словам Реджинальда, всю дорогу из Лондона Генри хранил угрюмое молчание, был рассеян, не разговорчив и крайне подавлен. Реджинальд откровенно признался мне, что будь дорога хотя бы на час длиннее, он бы не вынес его общества и поэтому, доставив Генри в Сэндитон, тотчас умчался в Брайтон. Избавившись от роли няни, я по-прежнему останусь надежным другом этого страдальца. Но с готовностью приму любую постороннюю помощь, если ее кто-то предложит.

– Думаю, Вы найдете здесь людей, которые возьмут на себя часть забот о Генри, – сказала Шарлотта, заметив, как внимательно мистер Бруденалл слушает у ручья свою новую знакомую мисс Бриртон. – Мы все с пониманием отнесемся к его депрессии, но в общении с малознакомыми людьми, – она еще раз выразительно взглянула в сторону мисс Бриртон, – ему придется преодолевать себя, чтобы оставить благоприятное впечатление.

– Но только не в общении с прекрасными молодыми особами, – согласился Сидней, с одобрением наблюдая за мисс Бриртон. – Удивительно, но депрессивный Генри пользуется особой благосклонностью представительниц прекрасного пола; он всегда сентиментален, но никогда не демонстрирует свои чувства. Женщинам, кажется, доставляет удовольствие лезть из кожи вон, чтобы отгадать загадку его души. А Генри из чувства благодарности старается угодить им. У меня нет ни малейшего сомнения в том, что Генри и Клара сейчас неплохо проводят время вместе, иначе уже давно присоединились бы к нам. – При этом он искоса бросил взгляд на Шарлотту. – Однако, возможно, Вы сами сейчас с удовольствием оказались бы на месте мисс Бриртон и утешили бы несчастного Генри?

Но Шарлотта решительно отказалась от такой роли. «Видимо, Сидней сам хотел бы оказаться на месте Генри в обществе красавицы мисс Бриртон», – подумала она и, не подавая виду, ответила:

– Я не вижу необходимости в том, чтобы приставлять к Генри какого-то отдельного человека. Может быть, стоит найти какой-то другой способ, кроме состраданий, чтобы вернуть его к жизни и перестать, наконец, относиться к нему, как существу беспомощному?

Шарлотта искренне жалела мистера Бруденалла, но не была готова принимать на себя ответственность за его проблемы. И прежде чем Сидней смог еще глубже вовлечь ее в них, она поднялась с лодки и предложила вместе последовать за сэром Эдвардом.

Однако Сидней никуда не спешил. Он или продлевал удовольствие от общения с Шарлоттой или тянул время, но вместо того, чтобы пройти вверх по ручью, обратил ее внимание на акварельно-призрачный приморский пейзаж. Он смотрел на горбатые лодки, скучающие на берегу, на покосившиеся рыбацкие домики в паутине сетей, раскинутых на солнце, на ручей, который вдруг пропал под накатом гальки и, казалось, совсем утратил родственную связь с морем. Не проявляя ни малейшего желания покинуть это унылое место, Сидней старался понять, каким образом может ручей всё-таки пробивается к морю под грудой камней и, так и не разгадав тайну этого удивительного явления, обратился к мисс Бриртон.

– Это не камни, а галечная насыпь. Я как раз только что хотела объяснить мою собеседнику, как я понимаю это природное явление, – сказала мисс Бриртон.

– Да, мы так увлечено обсуждали эту тему, – согласился мистер Бруденалл, – и пришли к выводу, что этот слабый источник не может сдвинуть на своем пути даже самый маленький камешек, поэтому вынужден искать путь к морю под ними.

– Неужели он, действительно, струится среди камней? Да, это очень слабый поток, уверяю вас, – решил Сидней, понаблюдав некоторое время за ручьем. Был бы он мощнее и решительнее, давно пробил бы для себя прямую дорогу. Я уверен, что вы пришли к такому же заключению, мисс Бриртон?

Шарлотта, которую не очень интересовал жалкий ручеек, из вежливости сделала несколько шагов по галечной насыпи, не найдя ничего любопытного, посмотрела вдаль, где синяя гладь океана сливалась с белым летним небом. Трое ее спутников по-прежнему молча стояли у ручья и вслушивались в его тихое журчание среди серых камнями.

– Мне кажется, что тайну этого источника можно будет легко разгадать через несколько месяцев, – сказала мисс Бриртон после продолжительной паузы. – Я думаю, что когда придут дожди, его русло выпрямится и очистится от препятствий. – Она вдруг замолчала в нерешительности и добавила. – Может быть, зимой?

Шарлотта, удивленная тем, как много времени потребовалось Кларе, чтобы дать этот банальный ответ, невольно обернулась на нее и впервые заметила, как она смущена и прячет глаза. В этот же момент на Клару пристально посмотрел Сидней. «Вот почему она смутилась, ей тоже нравится Сидней, – подумала Шарлотта. – Но с другой стороны, почему бы ему не полюбоваться на красивую девушку? Он открыто сказал, что считает ее редкой красавицей, и загадочные отношения с сэром Эдвардом только усиливают ее привлекательность». И всё же Шарлотта не могла скрыть своей минутной грусти. Она с сожалением осознавала, что всегда остается в тени Клары, которой достаточно сказать одну неоконченную фразу по поводу пропавшего ручья, чтобы надолго приковать к себе внимание сразу двух молодых людей. Оба по-прежнему не сводили глаз с красавицы и ждали, что она скажет дальше.

– По-моему, эти препятствия легко преодолеть, – воскликнул Сидней, бросая несколько мелких камней в воду. – Такую мелочь даже не стоит принимать в расчет.

– Но их гораздо больше, чем Вам кажется, – хмуро произнес мистер Бруденалл. Шарлотта сразу же переключила свое внимание на него. Она смотрела на Генри с жалостью, искренне сочувствуя человеку, которому приходилось постоянно бороться с собой, чтобы преодолеть подавленное состояние духа, как ей казалось.

– Природе часто требуется очень много времени на то, чтобы произвести решающие изменения, – сказала она задумчиво. – Поспешность здесь едва ли приносит пользу.

К счастью, Сидней Паркер, наконец, отвел восхищенный взгляд от мисс Бриртон, обратил его на своего друга и сразу же начал бодро говорить ни о чем.

– До зимы, – заметил он, – еще далеко, и нет смысла дожидаться ее прихода на берегу этого ручья.

Шарлотта была благодарна Сиднею за эту милую шутку, которая разрядила напряжение, возникшее между ними.

На вершине холма вновь появился сэр Эдвард, который нетерпеливыми жестами приглашал всех наверх. Заскучавшая компания стала подниматься к нему. Среди деревьев они увидели довольно странный дом. По размеру он был небольшим, как коттедж, а по архитектуре напоминал дворец заморского принца. В глаза сразу бросался двойной каретный гараж. Оценив его преимущества, гости с удивлением отметили про себя своеобразный вкус хозяина особняка. Витиеватая, как кружево, отделка фасада контрастировала со строгими готическими окнами и лаконичными стальными стойками веранды, венчала строение шикарная тростниковая крыша с ярким орнаментом. В целом, этот дом, с претензией на тонкий вкус, скорее напоминал здание театра, в котором его будущие обитатели могли перевоплотиться в пастуха и пастушку на лоне девственной природы.

Мистер Бруденалл, мисс Бриртон и Шарлотта не знали, что и сказать хозяину особняка, чтобы не задеть его болезненное самолюбие. Неловкую паузу прервал Сидней Паркер, который начал восторженно расхваливать дом и восхищаться тонким вкусом его владельца.

– Прекрасно! Великолепное чувство стиля! – постоянно повторял он, отступая назад от безвкусного строения по подъездной аллее, и замечая всё новые архитектурные излишества. – Поздравляю, Вам удалось создать полную иллюзию провинциальной простоты. При этом Ваш особняк не выглядит провинциальным. Какое тонкое предчувствие модных тенденций! Какая элегантность и традиционная английская сдержанность! Не так ли?

– Совершенно верно, сэр. Вы словно прочитали мои мысли, – довольно отвечал ему сэр Эдвард, – весьма польщен. Моей целью было создать идеальное жилище и воплотить в нем саму Идиллию. Не скрою, многие из нас так устали от вычурности и показной роскоши богатых домов, что в поисках гармонии отправляются в скромные жилища с низенькими потолками, но рай в шалаше таит в себе некоторые бытовые неудобства. В моем доме их не будет, всё учтено. Кроме того, этот особняк не противоречит духу приморского курорта. Согласны?

Сидней Паркер не мог не согласиться и продолжал осыпать сэра Эдварда комплиментами, каждый раз, когда тот замолкал в ожидании новой похвалы.

Мисс Бриртон и мистер Бруденалл, с удовольствием переходили из комнаты в комнату, не принимая участия в диспуте об особенностях английской архитектуры. Шарлотта очень довольная тем, что может следовать их примеру, размышляла о том, что у этого дома, наверное, никогда не было четкого плана строительства, и он возводился хаотично в соответствии с мятежным духом сэра Эдварда. Своим поведением он подтверждал ее смелую догадку, во всем доме, как и в голове благородного сэра, была полная неразбериха. Сидней, ловко использовал эту его слабость и в ответ нес полный вздор. Правда, через час от общения с сэром Эдвардом небольшой перерыв в дискуссии потребовался даже ему. Но хозяин разохотился и, гордо заперев свой коттедж, пытался возобновить разговор, но терпение Сиднея было на исходе. С холма они спускались другой дорогой, оставляя за спиной спокойное море, но в конце пути снова оказались у иссякающего ручья, выше по течению через него был перекинут прочный каменный мостик. Пройдя по нему, молодые люди вышли на проезжую дорогу, которую в этом месте широкой светлой линией перечеркивал шлагбаум.

– Взгляните, какая славная башенка, – вяло сказал Сидней, указывая на острый шпиль среди буйной зелени, – может быть, Вам украсить свой дом точно такой же? – Сидней сразу узнал этот шпиль Денхэм Парка и оживился.

– Так вот куда мы вышли! – воскликнул он. – Насколько я помню, Денхэм Парк отсюда совсем недалеко, если идти по этой главной дороге. Не так ли? Что ж, мы не можем больше злоупотреблять Вашим гостеприимством, сэр Эдвард, удовольствие, которое мы получили сегодня от общения с Вами, неизмеримо. Нет, нет. Ни в коем случае! – при этом он очень вежливо поклонился, – сегодня и без того мы отняли у вас так много времени! Мы просто не имеем права, чтобы вы пожертвовали ради нас хотя бы еще одной минутой. Мисс Бриртон и мисс Хейвуд уже слишком устали, и мы сами проводим их до Трафальгар-Хауза. Прямо по нашей дороге. Уверяю, Вам не стоит беспокоиться.

И, не смотря на все возражения, Сидней решительно повел всю компанию обратно через мостик, оставив стоять у шлагбаума несчастного сэра Эдварда, который едва ли догадывался, что только что встретил человека значительно более опытного в выборе собственного пути, чем он сам.

Глава 16

Как только они перешли через каменный мостик, Сидней забыл об обещании проводить дам домой и начал присматриваться к тропинкам, расходившимся в разные стороны от дороги. И наконец, выбрав одну из них ветвившуюся справа, решительно повел компанию через широкий луг, деликатно заметив, что там сухо и дамы уж точно не промочат ног, даже не поинтересовавшись у дам, желают ли они идти туда.

– Может быть, нам следовало повернуть налево, к морю? – спросила Шарлотта, когда они были на полпути или не сворачивать с главной дороги и дальше идти по ней? По-моему, сейчас мы идем к старому Сэндитону.

– Так и есть, – согласился Сидней. – Может быть, у Вас, мисс Хейвуд, есть другие предложения по поводу нашей прогулки?

– Нет. Я просто подумала, что наша прогулка уже завершена, и мы идем домой.

– Ну, разве можно это считать прогулкой? Всего-то постояли на берегу и прошлись по коттеджу, – возразил Сидней. – Думаю, что Вы и мисс Бриртон не переутомились от такого бесполезного времяпровождения и предлагаю пройтись еще немного.

– Но уже, наверное, давно пробило два часа, – сказала с некоторым сомнением Шарлотта и взглянула на мисс Бриртон, надеясь на ее поддержку.

– Конечно, но трех еще нет, – заявил Сидней, – и, следовательно, в нашем распоряжении остаются еще целых два часа до чаепития. Предлагаю их посвятить знакомству со старым Сэндитоном.

– Два часа! – Настойчивость сэра сэр Эдварда стала порядком раздражать Шарлотту. Ей вполне хватило бы и одного часа. Но больше всего она досадовала на мисс Бриртон, которая покорно молчала и готова была идти в сопровождении этих джентльменов хоть на край света. Спор неожиданно для всех разрешил молчаливый мистер Бруденалл. Он откашлялся и сказал.

– Должен признаться, это я просил мистера Паркера показать настоящую прибрежную деревню, хотелось бы запомнить ее неповторимый облик, пока на побережье не пришел прогресс.

Сидней ликовал, желание друга для него было законом и руководством к действию, мнением остальных в этом случае он решил пренебречь и уверенно направился по тропинке вниз по лугу.

– О, вы увидите, что старый Сэндитон почти не меняется, – говорил он на ходу. – Это аккуратная деревушка настолько мала, что прогрессу в ней и повернуться негде. Что вы скажете, мисс Бриртон? Какая милая деревенька! В ней чувствуется особое очарование. Вы согласны? – говорил он с легкой улыбкой, поворачиваясь к Кларе. – Я убежден, что Вы не станете упускать такой редкий случай побывать здесь в такую прекрасную погоду. На свежем воздухе надо оставаться как можно дольше, не правда ли?

Пока Клара раздумывала, что ответить Сиднею на эти простые вопросы, вся компания миновала луг и вслед за Сиднеем, который вел под руку Клару, вошла в перелесок. Среди деревьев тропинка стала совсем узкой, по ней едва ли могли одновременно идти двое. Сидней шел первым, за ним осторожными шагами, слегка приподнимая край платья, чтобы не упасть последовала Клара, за ней – Шарлотта и замыкал цепочку равнодушно смотрящий под ноги Генри. Шарлотта заметила, что они с ним достаточно отстали и не сомневалась, что Сидней намерено увлек Клару вперед, чтобы произвести впечатление на томную красавицу. Он шел всё быстрее, говорил непрерывно, многозначительно оглядывался на Клару. Генри Бруденалл, напротив, почему-то не стремился понравиться ей. Он ни разу не взглянул на нее, по пути сорвал ветку и бесстрастно хлестал ее по придорожным кустам. Шарлотта с жалостью смотрела на него и мысленно прощала его учтивость, сочувствуя душевным переживаниям своего спутника.

Она дважды пыталась первой начать разговор, но Генри ничего ей не ответил. Ее стандартные фразы о прелести лесной прохлады в жаркий день и чудесном пении птиц затерялись в зеленом шуме. Шарлотта не обижалась на невнимание, ей было жаль, что Генри так и не понял ее искренний порыв отвлечь его от мрачных мыслей. Он размашисто шел вперед и так беспечно шлепал по луже, которая попалась им по пути, что забрызгал грязью подол ее платья и даже не обратил на это никакого внимания. Шарлотта тоже решила наслаждаться молчанием и чудесным пением птиц в лесной прохладе, лишь изредка поглядывая на своего мрачного спутника и весьма общительную Клару, которая вот уже целый час без запинки отвечала на вопросы Сиднея. Их спины и лица в пол оборота путеводными звездами маячили перед глазами Шарлотты и Генри, которые держались от парочки на почтительном расстоянии, чтобы случайно не услышать о чем они говорят. Именно этот вопрос больше всего интересовал сейчас Шарлотту. Не выпуская из вида Сиднея и Клару, она заметила, что они весьма серьезны, то и дело перед ее глазами возникал строгий профиль Сиднея, которого до сегодняшнего дня она не могла представить без легкой ироничной улыбки. Но даже в этот важный, как она догадалась для них обоих момент, блистательные манеры не подводили Сиднея. Он время от времени учтиво наклонялся к Кларе, чтобы лучше услышать ее негромкий голос, заботливо отодвигал ветви на пути, которые могли ненароком уколоть нежную Клару, Шарлотта не могла оторвать глаз от этой пары и чувствовала, как больно ее кольнула ревность.

Это острое и болезненное чувство она испытала впервые, инстинктивно попыталась отстраниться от него и посмотреть на себя со стороны, почти как на бабочку пронзенную булавкой и спрятанную под стекло от пыли и времени. Но ничего не вышло. Тогда она постаралась беспристрастно взглянуть на эту счастливую пару впереди. Клара, действительно, женщина редкой красоты, Шарлотта признавала это с первой минуты их знакомства и никогда не завидовала Кларе. Сидней ей был во всем под стать. Они великолепно смотрелись вместе, но почему же Шарлотте так неприятно было на них смотреть? Злость и отвращение переполняли ее, она была готова в любую минуту променять своего молчаливого Генри на того словоохотливого Сиднея, маячившего впереди с другой. «Он всё-таки предпочел Клару», – с тоской подумала Шарлотта, когда они все вместе, наконец, вышли из леса. На просторе Сидней снова решил стать душой компании, начал шутить, пытаясь поднять настроение всем, но Шарлотта оставалась задумчивой и молчаливой, впрочем, как и все остальные, кроме Сиднея. Он, казалось, не замечал, что над его шутками никто из друзей уже не смеется и продолжал заводить всех.

– Так что же ты скажешь, Генри, о настоящей прибрежной деревне, как говорится, одна деревня и ни берега, ни моря? – шутил Сидней, когда они прошли узкой немощеной улочкой по окраине и ступили на булыжную мостовую, ведущую в центр. – Старый Сэндитон подтверждает мое мнение, которое я так часто высказывал моему брату. Отсюда не только не видно моря, но даже не слышен его аромат, а гул прибоя можно услышать только в хороший шторм. Тем не менее, это как раз и есть настоящая деревня моряков. Знаете почему? Любоваться морем могут только те, кто никогда не испытывал его крутой нрав, несущий опасность. Настоящий моряк предпочитает быть окруженным со всех сторон сушей, чем лицезреть океан.

– Я, конечно, согласен с этим, – ответил Генри. Море вечный враг моряка, так зачем же каждый день смотреть в глаза своему врагу? Я также вполне могу понять, почему все дома здесь внешне напоминают корабли в порту. Взгляните, – сказал он, махнув рукой вдоль улицы, – они такие же аккуратные, компактные и задраенные со всех сторон, как любая бригантина.

Шарлотта была удивлена этим поэтичным заявлением Генри. Нет, ее потрясла вовсе не лиричность Бруденалла. Он оказался не глухо-немым и вполне психически уравновешенным, в чем она в какой-то момент засомневалась. Оказалось, он способен вежливо говорить, проявлять интерес к окружающему миру и разумно высказываться обо всем. Она внимательно смотрела на него. Но ни Сиднея, ни Клару, похоже, его благоразумное поведение совсем не удивляло.

– Да, здесь во всем чувствуется дух минувших веков и характер настоящих мореходов, – сказала, не задумываясь, мисс Бриртон, чем в очередной раз удивила Шарлотту.

Они долго бродили по улицам старой деревни, которая напоминала издали широкую ленту, вьющуюся у подножья холма наперекор ветрам и ураганам. Ее толстостенные крепкие домики, построенные скорее интуитивно, представляли собой прямую противоположность современным правилам проектирования и расположения, которых придерживался мистер Паркер. Сэндитон не был похож на удаленные от моря поселки, которые доводилось видеть Шарлотте, их жизнь была полностью подчинена оживленному ритму рынка, Сэндитон жил в своем особом ритме, с оглядкой на далекое море. Здесь было мало свободной земли, поэтому жители не разбивали клумбы под окнами, а высаживали небольшие кустарники в маленькие бочки у порога. Вместо дверных молотков красовались когда-то начищенные до блеска судовые колокольчики, на окнах обязательно были ставни, а на крышах – флюгеры. К немалому удивлению Шарлотты, Сидней теперь не отходил от нее ни на шаг и настойчиво старался разговорить. Он явно опять набивался ей в закадычные друзья. Усталая Шарлотта была не в силах понять его поведение и не позволяла Сиднею увести ее от остальных, как всего час назад Клару.

Рыбацкая деревня осталась позади, впереди молодых людей ждал крутой подъем к новым постройкам на голой каменной скале. Они шли все вместе по широкой проезжей дороге, теперь не было необходимости идти поодиночке или делится на пары, но Сидней вновь попытался увлечь Шарлотту за собой. Она сразу же дала ему понять, что догадалась о его намерении, и когда они на подъеме остановились у нависающих над дорогой скал, сухо заметила.

– Теперь я думаю, мы сможем обойтись без всех этих пауз, красивых фраз о погоде, чудесном пении птиц и живописно дымящихся труб. Или мы начнем всё с самого начала?

– Совершенно верно, – согласился Сидней, всегда готовый посмеяться над собой, как и над другими. – Я как раз хотел сейчас предложить небольшой привал, чтобы вдоволь насладиться свежим южным бризом и приближающимся зарядом соленого ветра, который вот-вот должен перевалить через холм. Мне кажется, что о ветре мы с Вами еще не говорили? Не так ли? Но я готов отказаться от этой банальной идеи, если вы предпочтете идти быстрее.

Шарлотта, немного смутившись, попыталась взять себя в руки и твердо сказала:

– Благодарю за беспокойство обо мне, я действительно предпочитаю идти, а не рассуждать – и с гордым видом стала подниматься на холм.

– Как жаль, что мои искусные манипуляции достойные факира не оценены публикой, – сказал он, продолжая идти рядом. – По крайней мере, хотя бы сделайте вид, что Вам нравится моё общество, и Вы гордитесь, что я выбрал именно Вас в попутчицы. Впрочем, для молодой хорошо воспитанной леди вполне естественно на людях не замечать истинные цели, ради которых устраиваются такие прогулки по парам.

– Но я не вижу никакой необходимости вообще устраивать что-либо, – ответила Шарлотта. – Мистер Бруденалл значительно менее рассеян и более вежлив, когда мы идем все вместе. Он с удовольствием общается, а не бредет сам по себе, сбивая прутом макушки крапивы.

Сиднея очень развеселило мнение Шарлотты о его приятеле:

– Неужели Вы нашли его таким несносным, когда шли через лес?

– Он совершенно неуправляем, – призналась она. – К нему, конечно, можно подобрать какой-нибудь ключ, если как следует постараться, он ни разу не ответил на мои замечания, – добродушно сказала она.

В ответ Сидней расхохотался.

– Не он ли виноват, что ваше платье забрызгано грязью?

– О, это произошло совершенно случайно, уверяю вас, – сказала Шарлотта, взглянув на запачканный подол. Там была очень большая лужа, слишком большая, чтобы ее заметить. Но мистер Бруденалл прошлепал по ней и даже не обратил внимания.

– О, милая. Надеюсь это можно отстирать?

– Конечно, это отстирается, – сказала она несколько резко. – Мое платье из простого льняного батиста.

– Ну вот, у меня сразу поднялось настроение, когда я услышал это. Такая девушка как Вы никогда не станет носить непрактичную одежду. Такие непрочные ткани, как тафта, следует использовать только для вечерних платьев. Не так ли? Но некоторые сорта муслина подходят не только для балов, но и для прогулок, если их, извините, не подвергать трению и не разрывать.

У Шарлотты не было ни малейшего желания обсуждать различные достоинства и недостатки женской одежды с Сиднеем, однако она начинала понимать, что если уж он заговорил на какую-то тему, то остановить его было невозможно, оставалось одно: сменить тему.

– Если вы не против, то я хотела бы спросить, почему Вы так часто пытаетесь раздробить нашу компанию на пары?

– Видите ли, у каждого из нас есть свои методы общения с другими, – сказал он улыбаясь. Вот, Вы, например, любите наблюдать за другими людьми, раз вы это заметили. И мне это в Вас нравится. Наблюдение за поведением человека, в некотором роде, самое стоящее времяпровождение, при условии, что ты полностью понимаешь то, что видишь. Поэтому, если вы откровенно скажете, на что обратили внимание во время нашей прогулки сегодня, я с удовольствием объясню причины своих поступков. Раз уж мы заговорили откровенно, спрашивайте – не стесняйтесь.

Шарлотта чуть было сразу не задала вопрос, который ее так волновал: что общего у него с Кларой Бриртон и, насколько близко они знакомы? Однако она не решилась спросить его прямо и начала издалека.

– Я, действительно, считаю несколько странным, – не спеша говорила она, – что у вас был такой горячий, нет… скорее, такой сбивчивый… слишком серьезный разговор с мисс Бриртон, когда вы шли через лес.

– Ах, да, – согласился Сидней. – Но неужели вы смогли догадаться, о чем я говорил? Нет? Тогда я всё объясню. Дело в том, что я решил рассказать ей о том, что случилось с Генри. Прошу прощения, что надолго оставил вас одну с ним наедине. Но поверьте, я не мог поступить иначе…Я чувствовал, что мне необходимо было откровенно поговорить с мисс Бриртон и объяснить ей, с каким тактом следует в эти дни относиться к бедняге Генри.

– Нет, никогда бы не подумала об этом. Тем более после Вашей просьбы, чтобы тайна мистера Бруденалла не покидала пределы вашей собственной семьи. Я никак не ожидала, что Вы доверите этот секрет первой встречной.

– Но мисс Бриртон такая обаятельная девушка, такая сердечная и полная сочувствия. И я был уверен, что она поведет себя так, как я надеялся. Она сразу же согласилась помочь мистеру Бруденаллу. Именно поэтому, – произнес он ласково, – я снова разделил нашу группу на две пары. Я очень на нее надеюсь. – Он выразительно посмотрел вперед, где мисс Бриртон нежно беседовала с его другом. – Вот видите, какой у нее отзывчивый характер.

Шарлотта почувствовала, что это был камешек в ее сторону, она мгновенно вспыхнула, поспешно проглотила этот неблагоразумный и резкий ответ и вновь почувствовала прилив ревности.

– Не у всех нас есть такой талант вызволять людей из трудной ситуации. Особенно тех, у кого беда, – продолжал Сидней тем вкрадчивым и убеждающим голосом, который, как она помнила, звучал при осмотре коттеджа сэра Эдварда. Я могу иногда веселить людей, но совсем не умею утешать. А в таких случаях, как с мистером Бруденаллом, весельем горю не поможешь. Тут нужна мягкость и сострадание к несчастным, именно таким талантом наделена мисс Бриртон.

Шарлотта чувствовала, что в этой проповеди присутствует искра озорства. Она быстро взглянула на Сиднея, и, заметив на его лице улыбку, поняла, что не ошиблась. Но решила, что таким лукавым способом он пытается увести ее от главной темы.

– Очень любопытно, но если Вы всё время рассказывали мисс Бриртон о нелегкой судьбе друга, то почему же она не молчала, а говорила и говорила и говорила?

– Ах да! Она как раз рассказывала мне о подобном случае, который был в ее собственной семье. Это и объясняет ее искренний интерес к судьбе Генри. Симпатия обычно возникает на основе общих проблем. Вы согласны с этим?

– Мне ничего неизвестно об этом, – сказала Шарлотта холодно. – Разбитые сердца, безответная любовь и безутешное горе – обо всем этом к великому счастью я знаю только из книг. – Здесь она вдруг осознала, что ее слова звучали раздраженно и капризно, что могло произвести очень неблагоприятное впечатление на Сиднея.

Но он снова от души рассмеялся и довольный, сказал глубокомысленно, что ей очень повезло в любви. Не то, что Генри, которого сейчас так искусно утешает мисс Бриртон, и он снова стал без умолку распространяться о ее многочисленных добродетелях и достоинствах. Это провокация будоражила Шарлотту, но она молча выпускала пар, и старалась не обращать на эту чепуху никакого внимания.

Сидней, казалось, не замечал ни своего вызова, ни ее возмущения и полностью проигнорировал ее многозначное молчание. Тем временем, Шарлотта резко осознала противоречие, которое искажало ее отношение к жизни. Она всегда пыталась произвести впечатление на собеседника и совершенно не задумывалась, чтобы собеседник сумел произвести впечатление на нее. Пока мистер Паркер восторгался Кларой, Шарлотта пришла к выводу, что он был таким же заурядным человеком, как его сестра Диана. Он делал вид, что помогает другу от души, но на самом деле во всем сквозило тщеславие, он чувствовал себя вершителем судеб, порой бестактно вмешивался в жизнь других людей и навязывал им свой уклад. Сидней открыто манипулировал своими друзьями и родственниками, и, похоже, он занимался этим, не первый год, подумала Шарлотта. У Сиднея, как у Дианы, есть своя болезненная страсть. Но при этом, как у всех Паркеров, у него было доброе сердце. Но он позволял себе уступить самонадеянному обману и поверил, что может решать проблемы лучше, чем они сами. И только его всегда приподнятое настроение, его приятные манеры и общительность избавили его от того, чтобы быть таким же смешным, как его сестра.

Но даже когда она пришла к такому заключению и готова была осудить его поведение, Шарлотта не могла не признать, что ему вполне удалось развлечь ее во время этой прогулки. Ей было совершенно ясно, что Сидней постоянно стремился к тому, чтобы доставлять удовольствие и нравиться другим, и ей было немного стыдно, потому что самой ей это не удается.

Глава 17

В новом Сэндитоне не было своей церкви, поэтому по воскресеньям мистер Паркер запрягал лошадей для поездки в приходскую церковь старого Сэндитона.

Леди Денхэм не раз с гордостью говорила ему, что она, несмотря на преклонный возраст, до сих пор предпочитает ходить в церковь пешком. Но Паркеры знали, что пешком леди идет только в одну сторону, неторопливо спускается с холма, заранее занимает свое место не церковной скамье, а сразу после службы садится в стоящий у ворот экипаж и с комфортом поднимается на холм. Она никогда не изменила этой традиции, пока в одно прекрасное воскресное утро на пороге церкви не появились двое молодых джентльменов.

Легкий шепоток пронесся по храму, прихожане то и дело оборачивались на хорошо одетых незнакомцев, скромно присевших на последней скамье. Шарлотта сразу узнала вошедших, это были Сидней Паркер и Генри Бруденалл, сегодня они решили впервые показаться на публике. Мисс Денхэм, сидевшая в первых рядах, бесцеремонно вытянула шею, рассматривая незнакомцев, затем тронула за плечо своего брата и вопросительно посмотрела на него. Он выразительно кивнул, что, видимо, означало: «Да, это именно они», – и вновь углубиться в чтение своего молитвослова. Было совершенно ясно, что они уже наслышаны о прибывших джентльменах, но теперь, наконец, смогли увидеть их. Позади Шарлотты сидели две мисс Бофорт, их усердная молитва на мгновение умолкла, сестры пошушукались и после службы едва ли ни бегом бросились к выходу, чтобы при свете дня получше рассмотреть молодых людей, да и себя показать.

Правда, им всё-таки пришлось пропустить вперед леди Денхэм, которая с удовольствием пользовалась своей привилегией и всегда первой выходила из церкви, следом за ней шла мисс Бриртон. В нарушение заведенного порядка, Сидней Паркер и его друг быстро встали с последнего ряда скамеек и присоединились к ним. А когда остальные прихожане, наконец, вышли на крыльцо, то смогли увидеть, как Сидней усадил знатных дам в свой экипаж и, выхватив вожжи у кучера, лихо погнал коней.

Всё произошло так стремительно, что старшему Паркеру оставалось только развести руками и с улыбкой сказать:

– Ну и ну! Честное слово, мой брат все же опередил нас, сэр Эдвард? Если так пойдет и дальше, то скоро в Сэндитоне не останется ни одной леди, за которой мы могли бы поухаживать. Всего день, как приехал и сразу же перебежал мне дорогу, лишив единственной возможности – раз в неделю проявить галантность к леди Денхэм!

Шарлотта не сомневалась, что на эту шутку сэр Эдвард отреагирует болезненно. Он так поспешно усадил свою сестру в двуколку, что она даже не успела спросить у миссис Паркер, кто из этих незнакомцев их родственник, единственный из Паркеров, кому она еще не представлена.

Девицы Бофорт тоже были разочарованы тем, что снова не были представлены этим весьма интересным джентльменам. Оказалось, что они уже не раз наблюдали со своего балкона, как Сидней и Генри гуляют на бульваре и любуются видами Сэндитона, но пара выразительных женских силуэтов на балконе почему-то совсем не привлекала их внимание.

Тогда две мисс Бофорт решили снизойти с балкона и искать встречи с кавалерами на бульваре. Мисс Летиция оказалась в более выигрышном положении, чем ее старшая сестра. На следующее утро она решительно вышла из дома со своим мольбертом, и стала с неутомимой энергией переходить с ним с песка на гальку, с холма на Террасу. Возможно, она искала подходящую натуру, но натура всё время куда-то ускользала. Тогда от избытка нерастраченных эстетических чувств Летиция решила украшать пейзаж собой, справедливо полагая, что ее присутствие уравновесит любую композицию. Но, увы, старания начинающий художницы так и остались не замеченными.

Старшая мисс Бофорт – Лидия вскоре поняла, что напрасно взяла в Сэндитоне на прокат арфу, она ей только мешала, поэтому без сожаления прикрыв инструмент чехлом, ничем не обремененная юная леди отправилась на бульвар. Мисс Бофорт в отличие от младшей сестры не просто украшала собой живописные уголки Сэндитона, она чувствовала себя едва ли ни главным просветителем курорта. Ведь кто, кроме нее, мог продемонстрировать в провинции у моря свежие летние фасоны. Так она собственноручно соорудила замечательный головной убор, образец которого ей прислала близкая подруга, мисс Никольс. Поверх кружевного чепчика мисс надевала соломенную шляпку, к которой крепился съемный козырек от солнца, он был предусмотрительно сделан из зеленого шелка, чтобы не утомлять глаз и благодаря проволоке мог принимать различные эффектные положения. Мисс Никольс заверила подругу, что такие «курортные шляпки» этим летом носят все без исключения дамы в Рамсгейте; но первыми, конечно, козырьки от солнца примерили на туманном Брайтоне. Шляпка, по ее мнению, была универсальна, защищала от солнца и от ветра, и так удачно обрамляла лицо. Мисс Бофорт не могла не согласиться с подругой, с близкого расстояния шляпка производила очень милое впечатление. Но, к сожалению, Сидней Паркер и Генри Бруденалл так и не приблизились, чтобы заметить единственную в Сэндитоне обладательницу модной шляпы сезона, к тому же принаряженную в легкое летнее платье, которое волнующе колыхалось при любом дуновении ветерка.

Но все эти жертвоприношения ради облагораживания Сэндитона, похоже, были напрасными, а попытки познакомиться с интересными молодыми людьми бесполезными. Сестры Бофорт немного приуныли, пока старшая из них не вспомнила о той самой мисс Хейвуд в простеньком платьице, которой они были представлены на днях. По правде говоря, сама мисс Хейвуд, не произвела впечатления на девиц, так как одевалась скромно, ее доход и происхождение были неизвестны, поэтому поначалу сестры старались просто не замечать ее. Они так ни разу и не пообщались с ней, если не считать одного снисходительного поклона от Лидии и полуулыбки Летиции с балкона. Впрочем, в тот день младшая мисс Бофорт улыбалась не Шарлотте, а красовалась перед Артуром Паркером. Легкая улыбка, по мнению мисс Летиции, делала ее точеный профиль просто обворожительным.

Наблюдательные мисс на выданье не могли не заметить, что дважды с Шарлоттой здоровались те самые молодые джентльмены, которые их так заинтересовали, и они решили, не теряя времени, познакомится с загадочной простушкой поближе. Сестры подкараулили Шарлотту у библиотеки. Их встреча выглядела случайной. Они искренне признались Шарлотте, что давно мечтали поговорить с ней, но их природная застенчивость не позволяла нарушить дистанцию. Зато теперь, раз уж сама судьба свела их на бульваре, они любезно пригласили ее к себе, чтобы полюбоваться незаконченными эскизами мисс Летиции, послушать игру на забытой арфе и удовлетворить любопытство обеих сестер.

– Мы так давно хотели поближе познакомиться с Вами, милая Мисс Хейвуд, – воскликнула старшая из них. О, даже страдали, уверяю вас, стараясь найти возможность для продолжения нашего общения. Но напрасно. Мы обе так волнуемся, что нас сочтут нахальными, точнее, слишком легкомысленными! Нам, вообще, невероятно трудно знакомиться с людьми.

– Сэндитон самое очаровательное место, правда, может быть несколько скучное, – продолжала младшая мисс Бофорт. Но теперь начинают прибывать все новые и новые люди. Смею сказать, что гостиница уже почти заселена…

– О! Мне уже безумно нравится Сэндитон, несмотря на то, что он немного провинциальный, – перебила ее мисс Бофорт, чувствуя, что ее сестра слегка забегает вперед. – Моя близкая подруга, мисс Никольс, милое создание, увлекающееся модой, рассказывает мне, как много гостей приезжает в Рамсгейт. Представляете, новые лица появляются там каждый день, а здесь – незнакомец, такая большая редкость.

– Боже мой, я всегда считала, что тихие уединенные городки у моря намного лучше суетных популярных курортов, – согласилась мисс Летиция. – Когда приезжаешь из крупного, удаленного города, ищешь у моря только уединения и покоя. Я должна сказать, что вид с нашего балкона просто восхищает нас. На пляже ни души.

– О, да. Мы обе мечтали о покое, о таком вот милом Сэндитоне. Через несколько дней уже каждого знаешь в лицо…

– Совершенно верно. Однажды утром я не могла не позвать сестру к окну, когда увидела нечто, подобное мимолетному видению, – двух, да-да, сразу двух, абсолютно незнакомых джентльменов!

– Ах! Вот ты и вспомнила их, Летиция. Я тоже прекрасно помню их. Они, кажется, живут в гостинице – какие-то родственники Паркеров, случайно слышала я. Очень симпатичные молодые люди. И оба так стильно одеты.

– Можно предположить, что такие люди чаще посещают Брайтон, чем Сэндитон.

Сестры засыпали Шарлотту вопросами, и, казалось, совсем забывали дождаться на них ответа. Как только они на минуту умолкли, Шарлотта успела рассказать им то, что посчитала нужным. Она прекрасно понимала, что девицы сразу потеряют к ней интерес, как только она познакомит их с Сиднеем и Генри, но решила продолжить это знакомство ради Генри Бруденалла и самоуспокоения. Шарлотте казалось, что Сидней прочит ее в главные утешительницы мрачного Генри, не зря он так расхваливал при ней необычайный человеческий талант мисс Бриртон, видимо, надеясь, что самолюбивая Шарлотта немедленно последует ее примеру. Не тут-то было. Шарлотта не собиралась никого утешать и обрадовалась, найдя тех, кто с удовольствием заменит ее. Кроме того, она решила, что такое неожиданное пополнение их компании, наверняка, помешает неприятному дроблению на парочки и ей уж точно не придется оставаться наедине с Генри, в то время как Сидней будет флиртовать с Кларой. На следующее утро при первой же возможности она представила сестер двум джентльменам на Террасе и с явным удовольствием наблюдала за Сиднеем, который был озадачен новым знакомством. В этот солнечный полдень ему явно было не до сестер Бофорт, он ждал мисс Бриртон.

Накануне Сидней обмолвился, что будет ждать ее в полдень на Террасе, если леди Дэнхэм, конечно, ее отпустит, чтобы всем вместе снова куда-нибудь прогуляться. Теперь все трое, а точнее пятеро с сестрами Бофорт, гадали, придет или нет, сегодня мисс Бриртон. Джентльмены были бодры как никогда, в это утро они впервые искупались в море и смеялись при мысли о том, что двадцать минут, проведенные в воде могут кого-то утомить, если ему нет сорока лет. На пляже они снова любовались на поросшие лесом скалы, и Сидней предположил, что лучшего места для сегодняшней прогулки, пожалуй, не найти. Девицы Бофорт смогли промолчать в интересной компании целых десять минут, первой нарушила обет молчания старшая Лидия:

– Как здесь хорошо! Эта Терраса – восхитительное место! Здесь можно сидеть часами, – искренне заметила мисс Бофорт, очень довольная тем, что так легко попала в такое общество. – Какие они заботливые, мистер Паркер и леди Денхэм! Сделать такие удобные скамьи! Они превратили их в настоящие кресла для отдыха на свежем воздухе!

– О! Да, великолепно, – ответила ей младшая Литиция, – Лидия и я терпеть не можем сидеть дома, когда солнце каждую секунду зовет нас на свободу.

– Сидеть дома! Боже упаси! Возмутительная идея, Литиция, когда такая великолепная Терраса у самого порога. Я всегда говорю – это самое лучшее место встречи с любым интересным человеком в Сэндитоне, – подытожила Лидия и выразительно посмотрела на Сиднея.

– Если сидеть здесь так долго, как мы, – усмехнулся Сидней, то впадаешь в тоску. – Мы как раз намеревались сегодня преодолеть пешком довольно сложный маршрут.

– О! В такой чудесный день принять участие в долгой и освежающей прогулке! – согласилась мисс Летиция. – Я тоже не могу долго сидеть на одном месте. Мы с сестрой уже обошли весь Сэндитон вдоль и поперек.

– О, да. Нет ничего более приятного и полезного, чем быстрая ходьба! – кивнула Лидия.

– Кстати, мы знаем все тропинки вдоль береговой линии. В каком направлении вы намерены идти сегодня? – поинтересовалась Литиция.

– Мы с Генри как раз говорили о прибрежных скалах и утесах, – признался Сидней. – Но боюсь, что ваши изящные туфельки порвутся об острые камни. А нежное платье мисс Бофорт разлетится в клочья, зацепившись за первый же кустарник.

– О! Ну, разве стоит думать о таком пустяке, как платье, – оживилась мисс Бофорт и кокетливо взглянула на Сиднея из-под зеленого защитного козырька. – Я никогда не делаю культа из одежды. Она, прежде всего, должна быть простой и удобной. Вы не можете себе представить, какое благо для нас, несчастных женщин в том, что теперь разрешено носить короткие юбки – длиной до лодыжки. В такой юбке можно ходить пешком до изнеможения и стоит ли беспокоиться из-за каких-то там пятен и дырочек. Впрочем, милая Летиция, – обратилась она к сестре, – ты бы пошла и сменила свои красные туфли на нанковые ботинки, они, действительно, больше подойдут для прогулки по скалам.

Но мисс Летиция, которая торжествовала, сидя сразу между двумя кавалерами, не собиралась никуда уходить и уступать почетное место старшей сестре. Она сообщила всем, что в ее туфельках из козьей кожи можно смело прыгать по любым скалам и для такого дела ей ничего не жалко, ни подошв, ни бантов. Затем две мисс Бофорт дружно решили, что неприлично наряжаться в таком уединенном месте, как Сэндитон, о чем свидетельствуют их непритязательные скромные платья.

Шарлотта с нескрываемым удовольствием наблюдала, как Сидней пытается отделаться от назойливых сестер, сегодня она позволила себе поиграть в молчанку, совсем как мистер Бруденалл. В разговор она вмешалась лишь однажды, чтобы поддержать девиц и уговорить Сиднея взять их с собой. Они, безусловно, не оценили этот жест и посмотрели на нее как на добродушную, но безнадежную провинциалку, совершенно не способную отличить настоящего кавалера от неотесанного деревенского ухажера, к которому она, несомненно, давно притерлась.

Шарлотта выбрала местечко подальше – на краю зеленой скамейки, совершенно не претендуя на внимание молодых людей, рядом была только старшая мисс Бофорт, впрочем, девицы, похоже, не оценили и этого. А когда Шарлотта из своего укрытия совершила небольшую словесную вылазку, сказав пару убедительных слов в поддержку больших компаний, две мисс Бофорт окончательно убедились в ее примитивности и не скрывали этого.

– О! Мисс Хейвуд, я полностью с Вами согласна, – воскликнула мисс Бофорт, чрезвычайно восхищенная ее глупостью. – Чем больше участников, тем сложнее интрига, и опять же есть из кого выбирать, не правда ли, мистер Паркер? Мисс Хейвуд считает, что чем больше людей принимает участие в пешеходной прогулке, тем лучше. Это гарантирует всем приятное времяпрепровождение.

– Действительно, она так считает? Приятное времяпрепровождение мисс Хейвуд всегда меня особенно заботило, – отозвался мистер Паркер.

– Умение общаться в большой компании – не всем дано, – заметила Шарлотта, полная решимости отстоять свою точку зрения. – А те, кто предпочитают хранить молчание, никогда не рискуют нанести кому-либо обиду.

– Справедливо. Совершенно справедливо, – сказал Сидней. – А те, предпочитает наблюдать за всеми, могут заниматься этим дальше в свое удовольствие. У каждого есть право вести себя так, как ему хочется. Вы считаете, что большая компания менее управляема? Однако не стоит спорить с мисс Хейвуд. Она всегда полна здравого смысла; всегда готова понять самое главное. Очень рациональная и осторожная молодая женщина. Как вы находите ее, мисс Бофорт?

Шарлотта не ожидала от Лидии достойного ответа на эту краткую ироничную речь. Недолго думая, мисс Бофорт пробормотала:

– О, да, мы обе просто очарованы знакомством с нею. Она восхитительна… – и умолкла на полуслове, глядя на поднимающегося на Террасу как всегда великолепного сэра Эдварда Денхэма. Он только что привез на двуколке свою сестру из Денхэм Парка. С момента встречи с Сиднеем в церкви, у него было достаточно времени, чтобы по достоинству оценить новую расстановку сил в Сэндитоне.

Не склонные к стратегическому мышлению сестры Бофорт, решили не упускать удобный случай и поймать в свои сети в этот удачный день еще одну крупную дичь – сэра Эдварда. Генри и Сиднея они уже считали своей законной добычей, им оставалось только разделить эти трофеи поровну. Но вот кому достанется еще один аристократ? Этот вопрос поставил девиц перед выбором.

Генри Бруденалл был, несомненно, самым привлекательным из трех молодых мужчин. Но даже природная коммуникабельность девиц, так и не помогла им разговорить задумчивого красавца. Это настораживало.

Сидней Паркер тоже был хорош собой, к тому же общителен и одет с иголочки. Он как раз подошел бы одной из них.

Но сэр Эдвард обладал теми же качествами, что и Сидней, но к тому же у него был титул. Выбор оказался трудным, и Шарлотта с интересом наблюдала легкое смятение на лицах невозмутимых барышень.

Мисс Денхэм, которая поднялась на Террасу под руку с братом, оказалась в более выигрышном положении: ей пришлось выбирать не из трех кандидатов, а из двух. Впрочем, она почти сразу списала со счетов скучного мистера Бруденалла и полностью сосредоточила внимание на Сиднее Паркере, пока сестры Бофорт размышляли, как бы не прогадать. Шарлотта все это видела и была благодарна сэру Эдварду, что сегодня он привез с собой сестру и тем самым обеспечил Шарлотте поддержку. Скорее всего, он и не догадывался, что его незамужняя сестра положила глаз на этого несносного Паркера. Она была достаточно умна и расчетлива, чтобы не заметить достоинств Сиднея и, как считала Шарлотта, он и мисс Денхэм могли стать хорошей парой. Обладая двуличным характером, она сама того не зная, могла стать бесценным союзником брата в деле устранения любого препятствия на его пути к мисс Бриртон, прежде всего, Сиднея Паркера.

Сидней тем временем полностью ушел в оборону. Его замешательство удивило Шарлотту, впрочем, как и пришедшее ему на смену самообладание. Появление на Террасе леди Денхэм окончательно перечеркнуло его планы подняться на вершину скалы вместе с прекрасной Кларой, и он мгновенно предложил новое решение: всем вместе отправиться в чайные комнаты. Шарлотта, вспомнив, что столы в чайных комнатах были рассчитаны максимум на четверых, решила, что Сидней старается отделаться от шумной компании, но он как-то непринужденно выдвинул другую причину, объясняющую свое предложение.

– Мой брат Том говорит мне, что чайные комнаты часто пустуют и несут убытки, и сейчас, раз уж у нас такое приятное стихийное собрание, есть возможность поддержать своим присутствием это замечательное начинание на нашем курорте.

– Отлично сказано, – одобрила его идею леди Денхэм. – В ваших словах, молодой человек, много здравого смысла. И если бы больше таких гостей, как вы, не забывали о наших чайных комнатах, то мы не терпели бы убытки. Правда, я сейчас собиралась навестить миссис Гриффитс. Но это не к спеху. Очень милая идея, мистер Паркер и я, конечно, присоединюсь к вашей маленькой компании в наших чайных комнатах.

Это послужило для Сиднея счастливым предлогом, чтобы покинуть цепкую мисс Денхэм.

– Я буду глубоко польщен вашим намерением войти в нашу компанию, леди Денхэм, – воскликнул он с неподдельным воодушевлением и весьма галантно принял ее руку взамен руки ее племянницы. – Я сам все время надеялся, что представится возможность, подольше поговорить с Вами, что нам не удалось во время нашей кратковременной поездки из церкви в прошлое воскресенье. Тогда я был, как раз представлен мисс Бриртон и узнал, что Бриртон – Ваша девичья фамилия. Нет мне прощенья, что я по своей невнимательности, не знал раньше Вашего родства с теми самыми лондонскими Бриртонами. Ведь я отлично знаком с другой вашей родственницей, с мисс Элизабет Бриртон. Но я ни разу не передал Вам от нее привет, не зная, что Вы – ее милая тетя.

Это звучало как нельзя кстати. «Причем здесь мисс Элизебет Бриртон? Возможно, Сидней просто пытается произвести хорошее впечатление на пожилую леди?» – подумала Шарлотта. Но как только он упомянул Элизебет Бриртон, леди Денхэм немедленно выдернула свою руку из руки Сиднея, нахмурилась и спросила с подозрением:

– Неужели! Вы действительно встречали мою племянницу? Тогда Вам следует в моем присутствии воздержаться от комплиментов и помолчать, предупреждаю вас, – сказала она, обратив на него самый проницательный взгляд, на который была способна. – Не сомневаюсь, что она вертелась вокруг Вас, в надежде выманить приглашение в Сэндитон-Хауз! Упаси Бог, как говорится, я не вчера родилась, и не распахиваю дверь перед каждым своим родственничком. Так и передайте ей, когда вернетесь в Лондон.

Сидней с изумлением посмотрел на нее.

– Разве ваша племянница намерена приехать в Сэндитон? – сказал он смущенно. – Признаюсь, это меня очень удивило. Хотя это было бы очень кстати, – добавил он поспешно. – Но мисс Элизабет Бриртон такая знающая и настолько незаменимая в собственной семье, что ее вряд ли отпустят так далеко, в Сэндитон. Впрочем, возможно, мы не поняли друг друга, и вы имеете в виду другую племянницу?

– Нет, нет. У меня одна племянница по имени Элизабет. Возможно, она сама она и не говорила Вам, что собирается в Сэндитон. Но Бриртоны хотели спихнуть ее ко мне раз и навсегда. Они с самого начала хотели, чтобы я пригласила ее к себе вместо Клары. О! Вы можете не сомневаться в этом. Своих родственников я вижу насквозь. Мне известны все эти мелкие проделки. Да и сама мисс Клара еще та, она всё время твердит мне, что эта самая Элизабет – ее любимая кузина и постоянно просит меня пригласить ее когда-нибудь в Сэндитон, я уже слышать не могу это имя – Элизабет! С какой стати я буду натыкаться на племянниц в каждой комнате, которые принадлежат мне?

Пока леди Денхэм выпускала пар, Сидней пришел в себя и извинился, что невольно огорчил благородную леди, упомянув ее нелюбимую племянницу.

– Как счастливы вы, леди Денхэм, имея столько племянниц, что у вас всегда есть выбор. И я уверен, что будет замечательно, если вы сможете убедить мисс Элизабет приехать в Сэндитон. Последний раз, когда я встретил ее, она показалась мне не совсем здоровой. Вероятно, теперь ее семью можно убедить в том, что морские купанья могут быть ей на пользу.

– Но мне от этого никакой пользы, – возразила леди Денхэм. – Сейчас у меня нет отбоя, от желающих снять комнаты. Но мудрую миссис Денхэм не так-то просто провести. То же самое на днях я сказала Кларе.

Леди Денхэм могла ворчать еще долго, но Сидней решил не расходовать на нее свои чары и быстро нашел способ покинуть утомительную собеседницу.

– Знаете, я только что вспомнил, что обещал проводить к чайным комнатам моего брата и сестер. Они без меня не дойдут, я поспешу, чтобы немного порадовать их нашим обществом. Если Вы позволите, то я на минутку загляну в комнату номер четыре и приглашу их присоединиться к нам. – С этими словами Сидней покинул всю семью Денхэм, испытывая существенное облегчение.

– Возможно, миссис Гриффитс и мисс Лэмб тоже захотели бы пойти с нами? – лукаво предложила Шарлотта. – Мне будет жаль, если они останутся в одиночестве.

– Конечно, конечно, – сказал Сидней, улыбаясь через плечо, что можно было легко истолковать как, – Вот видите, мой маленький план полностью нарушен. Но еще не всё потеряно.

Обе мисс Бофорт немедленно поддержали предложение Шарлотты; при этом они выражали такую сильную привязанность к мисс Лэмб и такое безразличие к ее присоединению к дружной компании, что Шарлотта больше не сомневалась: они даже в ней видят соперницу. Несмотря на ее слабое здоровье, наполовину мулатское происхождение и замкнутый характер, девицы всё равно старательно ограждали ее от новых знакомств, хотя именно она со своим завидным состоянием, была той осью, вокруг которой вращались все их интересы.

Обе мисс Бофорт прилично задолжали мисс Лэмб за множество щедрых подарков и добрых дел, и поэтому были в восторге от представившейся возможности сделать для нее что-то полезное без особых усилий. Они сразу заспорили между собой, кто из них первой передаст приглашение и доставит «любезнейшей Аделе» удовольствие.

Их стремление увенчалось успехом, также как усилия Сиднея в комнате номер четыре, и вся нестройная компания направилась в сторону чайных комнат, с легкими стычками среди юных леди за обладание самой драгоценной рукой. Сиднею снова удалось уклониться от мисс Денхэм, он немедленно взял под руки своих сестер, как только они переступили через порог. Генри Бруденалл так быстро шагал между леди Денхэм и мисс Бриртон, что Шарлотта изменила свое мнение о нем: он мог казаться безразличным, но когда возникла необходимость избавиться от навязчивых собеседников, он прекрасно знал, как оградить себя от них.

Обе мисс Бофорт льнули к сэру Эдварду. Артур по привычке посматривал на них издалека, так как не догадался предложить им руку.

Шарлотта была очень довольна тем, что шла рядом с миссис Гриффитс и мисс Лэмб. К первой она испытывала привязанность, как к серьезной, здравомыслящей женщине, а во второй ее привлекал своеобразный очень живой ум и некоторая застенчивость.

Покинутая мисс Денхэм, которая была четвертой в их небольшой дамской компании, была не в духе от того, что ей приходилось спотыкаться от россыпи гальки, не опираясь при этом на твердую мужскую руку. Но на ее раздражение реагировала только миниатюрная Адела, казалось, что она сжимается еще больше и говорит совсем тихо. Едва замкнутая болезненная девушка начала расковано беседовать с Шарлоттой по поводу прекрасной погоды, ласковых солнечных лучей и чаек, грациозно качающихся на волнах, как язвительное замечание со стороны мисс Денхэм окончательно лишило ее отваги.

– Мой брат – самый невнимательный из людей, – неожиданно сказала мисс Денхэм, глядя на его сутулую спину, обрамленную с обеих сторон юными Бофорт. – Он прекрасно знает, что я терпеть не могу вот так брести, скользя по этой отвратительной мокрой гальке.

Адела с изумлением взглянула на нее, теснее прижалась к миссис Гриффитс, и больше не проронила ни слова. Шарлотта подумала, что такая чрезвычайная уязвимость делает человека очень несчастным, пожалела мисс Лэмб и не больше не пыталась ее разговорить. Она всю дорогу неспешно беседовала с миссис Гриффитс.

Как только дамы подошли к чайным комнатам, мисс Денхэм сразу же покинула их, и Шарлотта, освободившись от ее неприятного присутствия, вздохнула с облегчением. Теперь она надеялась в спокойной обстановке пообщаться с двумя своими попутчицами – миссис Грифитс и мисс Лэмб, но этому не суждено было сбыться.

Едва она начала продвигаться с ними к свободному столику, как стала свидетелем вежливой борьбы за места. Сидней, естественно, старался рассадить каждую четверку по-своему, его невыносимо заботливая сестра Диана отстаивала свою позицию по размещению всех гостей. Мисс Денхэм, обе мисс Бофорт и даже леди Денхэм активно сопротивлялись и отказывались занимать те места, которые им предлагали.

– Я сегодня утром намеревалась навестить миссис Гриффитс и хочу сейчас сидеть рядом с ней в чайных комнатах, – заявила леди Денхэм, отходя от стола, уже занятого мисс Бриртон и Генри Бруденаллом.

– Тебе будет здесь очень удобно, Диана, – сказал Сидней, стараясь почти в то же самое время нейтрализовать вмешательство своей сестры в его планы, быстро усаживая ее за стол на свободное место леди Денхэм.

– О, я никогда не думаю о собственных удобствах, если могу быть полезной для других, заявила мисс Диана, поднимаясь и начиная суетиться. – Кто еще и где хотел бы сидеть? Сьюзен, ты можешь подойти сюда, – предложила она своей сестре место около мисс Бриртон, рядом с которой уселся Сидней. – Теперь дайте мне подумать, …и если мисс Денхэм и Сидней займут этот стол вместе с…

– Ты напрасно стараешься, Диана. Мы сами можем найти места для себя.

Однако выведенному из равновесия Дианой и сбитому с толку упрямой мисс Денхэм, Сиднею не везло со всеми этими перемещениями. И пока он старался рассадить остальных, так как считал нужным, Диана заняла последний свободный стул рядом с мисс Бриртон, а ему и мисс Денхэм, ничего больше не оставалось кроме как остаться тет-а-тет за единственным незанятым столом. Но это было уже слишком для Сиднея.

– Мисс Хейвуд, не составите ли вы мне с мисс Денхэм компанию, – сказал он поспешно. – Я вижу, что, к сожалению, о нас забыли, и мы не можем присоединиться ни к одной из ваших веселых четверок.

В его голосе одновременно звучали мольба и настойчивость, и Шарлотта уступила, за что была вознаграждена благодарным взглядом его счастливых глаз, который стоил того, чтобы пожертвовать близким знакомством с мисс Лэмб. Во всяком случае, она поняла, что не сможет противостоять леди Денхэм, которая с такой решительностью уселась между миссис Гриффитс и мисс Лэмб, что Шарлотте осталось только пожалеть бедную Аделу.

В новой расстановке сил были и свои плюсы. У Шарлотта появилась возможность наблюдать очередное чудесное превращение мисс Денхэм, которая всегда напоминала ей капризного и избалованного ребенка, у которого смех чередуется со слезами и вспышками злости. Добившись внимания Сиднея, мисс Денхэм стала воплощением благодушия и начала исподволь очаровывать его. Нежно улыбаясь, внимательно вслушиваясь в каждое его замечание и непрерывно изобретая для него лестные комплименты, она почти лишила его возможности наблюдать, что происходило за другими столиками, и даже общаться с Шарлоттой за их собственным столом.

Шарлотту почти не смущало то, что на нее не обращали внимания; она предпочитала оставаться достойным слушателем и не нарушала вкрадчивого мурлыканья мисс Денхэм.

– Я должна признаться, мистер Паркер, – говорила аристократка, – что мне, действительно, очень нравятся ваш экипаж и ваши лошади. Вы будете смеяться над моей запальчивостью и интересом к этой теме, – воскликнула она с веселой искоркой в глазах. – Конечно, джентльмены обычно считают, что эта тема не для дам, но я всегда бредила прекрасным экипажем. Уверяю вас, – продолжала она довольно лукаво, – что больше обращаю внимания на великолепный экипаж и пару коней, чем на того, кто правит ими. Мой брат частенько посмеивается надо мной. Вчера утром он снова очень весело поддразнивал меня, когда я восторгалась вашим великолепным экипажем, опередившим нас у заставы. Наверное, Ваш конюх, каждый день занимается с лошадьми?

– Полагаю, что так. После прибытия в Сэндитон я сам мало езжу на них. Однако, мисс Хейвуд, мне кажется…

– Так удачно подобранна пара вороных! Меня всегда просто возмущает, если лошади не подобраны в пару. Поражаюсь, как могут люди тратить уйму денег на экипажи и скупится на лошадей. Например, мистер и миссис Партридж поступают именно так. У них есть и карета и четырехместная коляска и парный двухколесный экипаж, но его лошадей я не запрягла бы даже в кабриолет моего брата! И они никогда не уделяют внимания тренировке коней.

– Да, конечно, выездка крайне необходима. Я как раз хотел сказать мисс Хейвуд, что мои кони застоялись, и пора бы всем нам прокатиться на них по окрестностям. Если я сам беру в руки вожжи, то мой экипаж подходит для четверки.

– И мой брат тоже может править кабриолетом, – вмешалась мисс Денхэм, не понимая, что говоря о четверке, Сидней имеет в виду вовсе не коней. – О, я с удовольствием составлю Вам компанию во время прогулки в кабриолете и, надеюсь, буду полезной в качестве проводника по самым живописным уголкам побережья.

– О, я уже знаю точное место, которое хотел бы посетить, – сказал Сидней вежливо. – У меня всегда было большое желание ознакомиться с Бриншором.

Шарлотта не могла решить, было ли это название первым, что пришло ему в голову, или он намеревался спровоцировать своего брата на поездку в Бриншор. Однако эта идея привела в замешательство мисс Денхэм.

– Однако, мистер Паркер, вы, вероятно не приняли в расчет расстояние. До Бриншора больше двадцати пяти километров. Лошади не смогут преодолеть этот путь и возвратиться обратно в тот же день.

– Я уверен, что мои лошади смогут, – сказал Сидней. – Вероятно, это может показаться слишком длинной дорогой для сэра Эдварда в его двуколке. Но в самом названии Бриншор, есть нечто…

– Что это вообще за разговор о Бриншоре? – вмешалась Диана из-за соседнего столика. – Кто собирается в Бриншор? Признаюсь, что мне бы очень хотелось самой посетить Бриншор. Наш экипаж уже давно стоит без дела в конюшне гостиницы. Нам остается лишь нанять пару почтовых лошадей у Вудкока и мы можем разместить четверых. И если даже Том не пожелает ехать сам, то он вполне может уступить свой фаэтон. А сейчас извините, я должна немедленно спросить леди Денхэм, заинтересует ли ее такая поездка и сколько человек может вместить ее экипаж.

С этими словами Диана быстро удалилась, оставив мисс Денхэм с надеждой, что она тоже может быть включена в эту счастливую компанию.

– Что за чудесная женщина ваша сестра, мистер Паркер. Она так близко принимает к сердцу интересы каждого и всегда вносит предложения к радости других. Если бы она была здесь с Вами во время Вашего прошлого приезда, я уверена, что мы познакомились бы ближе.

– Да, к великому сожалению, – согласился Сидней, однако в этот момент на его лице промелькнуло такое притворное выражение согласия, а в его взгляде – такое презрение, что Шарлотта не сомневалась в его крайнем сожалении по поводу того, что он вообще был знаком с мисс Денхэм. Она уже почти безошибочно научилась читать мысли Сиднея Паркера и со многими из них была полностью согласна. Она также призналась себе, что с приездом этого энергичного человека жизнь в тихом Сэндитоне забила ключом. И хотя Шарлотта не могла утверждать, что все произошедшие за последние пять дней перемены непосредственно были связаны с именем Сиднея, но его влияние ощущалось повсюду. Его неиссякаемая энергия и стремление к общению за день сплотили его разрозненное провинциальное сообщество в довольно дружную компанию.

Глава 18

Вскоре о поездке в Бриншор стали говорить, как о решенном деле. Иначе и быть не могло, ведь за него с азартом взялись сразу два представителя неугомонного клана Паркеров, Сидней и Диана. Они не обращали внимание на равнодушие леди Денхэм и сопротивление Паркера-старшего, которые ревностно относились ко всему, что было связано с Бриншором.

Сэр Эдвард, глядя на них, тоже стал суетиться и едва всё не испортил. Он решил одолжить напрокат экипаж у своей дорогой тети – госпожи Денхэм, так как его собственный кабриолет до Бриншора вряд ли бы доехал. Лучшего способа вызвать подозрение, и противодействие старой леди трудно было придумать. Когда она окончательно заупрямилась, Паркеры решили, что проблема заслуживает их непосредственного участия.

– Как же иначе мы все сможем добраться до Бриншора? – восклицала мисс Диана. – В карете леди Денхэм могут разместиться четверо. Она намного длиннее нашей. Когда я первый раз подкинула леди Денхэм эту идею с поездкой, она не возражала. Не пойму, что же теперь всем нам может помешать, кроме ее эгоизма. Терпеть не могу таких людей, которые не думают о других. Я ей обязательно это скажу в глаза при первой же встрече.

– Поручи лучше леди Денхэм мне, – улыбался Сидней. – Она всегда ищет скрытые причины не там, где они есть, и ждет обмана там, где его нет. Не беспокойся, уж я-то сумею с ней договориться.

Полный счастливой уверенности в том, что выпросит карету у капризной дамы, обеспокоенной только собственным благополучием, Сидней старался ходить с ней одними дорогами и как бы случайно попадаться ей на глаза. Он приложил немалые усилия, чтобы усыпить ее подозрения, терпеливо выслушивал ее жалобы на домочадцев и на горничных, выражал сочувствие по поводу дорогостоящих проектов ее брата, и честно согласился с ней, что дисциплина и экономия в жизни превыше всего.

Леди Денхэм вскоре была покорена его здравым смыслом и устойчивыми жизненными принципами и уже к концу недели, Сидней Паркер и Генри Бруденалл стали довольно частыми и желанными гостями в Сэндитон-Хаузе. А леди Денхэм вдруг обнаружила, что ее кучер, действительно, обленился, лошади отвыкли от быстрой езды, а экипаж ржавеет, не покидая конюшни, и распорядилась, чтобы все готовились к дальней поездке.

Сидней, посчитав, что самые сложные переговоры он провел с успехом, оставил своей несгибаемой сестре самую малость – уговорить их старшего брата мистера Паркера одолжить для поездки еще один экипаж. В общении с покладистым Томом вполне достаточно напора Диана, справедливо рассудил он. И мисс Диана со свойственной ей энергией справилась и с Томом, и с подготовкой четырех экипажей и, похоже, подчинила себе саму природу.

В назначенный день с раннего утра их поездку благословляло яркое солнце и ни одно облачко, случайно отбившееся от стада, не осмелилось забрести в Сэндитон. Сразу после раннего завтрака у Трафальгар-Хауза наметилось некоторое оживление, его, как всегда, создавала Диана. Довольная собой, она решила перед отъездом еще раз обсудить с Сиднеем, как лучше разместить пассажиров в четырех экипажах. Похоже, во время подготовки она так старалась, что теперь в каретах оставались свободные места.

– Что же теперь делать, Сидней? Оказывается, миссис Гриффитс передумала ехать в Бриншор и поручила мне присмотреть за мисс Лэмб. Кроме того, Том говорит, что он и Мэри тоже никуда не поедут! Если бы я только знала об этом раньше, то можно было смело отказаться от одного экипажа.

– Прости, дорогая. Я знал, что они никуда не поедут, – признался Сидней. – Но решил, что в дальней дороге лучше иметь свободные места на всякий случай. Генри, например, не привык к переездам, и, вероятно, в пути его может укачать. Было бы отлично, если бы он ехал в моем экипаже, так будет удобнее.

– О? Я планировала усадить его с нами. Или, может быть, нам тогда лучше взять с собой мисс Лэмб? Сьюзен и я, много места не займем, и даже с учетом нашего статного Артура, мы вполне можем посадить карету и кого-то четвертого…

– А мисс Денхэм не обидится? Может быть, ты, как самая ответственная в этой карете, пригласишь ее с собой? – на ходу предложил Сидней. – А сэр Эдвард, конечно, будет за старшего в карете леди Денхэм. О, но нам давно уже пора выдвигаться. Впереди почти тридцать километров. Если мы хотим осмотреть все достопримечательности Бриншора, то нам следует отправляться уже сейчас. Мы не можем себе позволить тратить время на разговоры, – торопливо сказал Сидней и стал быстро распоряжаться об отъезде экипажей. В первом он отправил сестер, во втором – незамужних барышень и сэра Эдварда. Паркер-старший успел возразить ему только тогда, когда обе кареты уже пылили по дороге в сторону старого Сэндитона, а еще две – готовились к отправке. Но вот незадача, осталось всего четверо путешественников и еще столько же свободных мест.

– Ты очень глупо поступил, Сидней, – заметил старший брат, растеряно стоявший перед ним на дороге. – Ты только что отправил в одной перегруженной карете леди Денхэм: двух мисс Бофорт, мисс Лэмб и сэра Эдварда, а твой и мой экипажи придется гнать полупустыми. Видишь, – остались только мисс Бриртон и мисс Хейвуд.

– И им будет очень удобно в твоем фаэтоне, – ответил Сидней. Ты же сам знаешь, в лучшем случае, в нем могут поместиться только трое. Что касается меня, то я твердо решил, что поеду последним, невозможно предугадать, что может случиться по пути… Ну, пора – поехали. Да, Том, можешь не сомневаться, что по возвращению, мы подробно расскажем тебе все о красотах Бриншора, – с улыбкой сказал Сидней и дал команду двум остающимся экипажам отправляться в путь.

Оказавшись один на один с Кларой, Шарлотта призадумалась, о чем она будет беседовать с немногословной попутчицей всю дорогу. «Видимо, придется обмениваться любезностями и стандартными фразами о погоде», – думала она и честно признавалась себе, что и этого будет более, чем достаточно. Сдержанное поведение Клары, и постоянное безмолвное напряжение, которое исходило от нее во время их визита в коттедж сэра Эдварда, заставляли Шарлотту воздерживаться от дальнейших попыток найти путь к сближению. Ее отталкивала завеса таинственности, которая, как она чувствовала, всегда окружала мисс Бриртон.

Шарлотте иногда казалось, что она вот-вот поймет истинную суть этой молчаливой красотки, но близкая разгадка вскоре оборачивалась иллюзией и Шарлотта снова могла предугадать, что можно ожидать от этой молодой женщины, которая была рядом, но почти не обращала на нее внимания, всё время беседуя с Сиднеем или его другом Генри. Каково же было ее удивление, когда после короткого глубокомысленного молчания, мисс Бриртон начала разговор первой:

– Мне очень жаль, что у нас не было возможности повторить нашу прогулку на пляж, мисс Хейвуд. Я с большим удовольствием вспоминаю о ней. По-моему, она была восхитительной?

– Мне она доставила большое удовольствие, – сказала Шарлотта совершенно искренне.

– Море так икрилось, солнце – такое ласковое, а погода – просто великолепная. Такой счастливый был день! Я была так благодарна Вам, что Вы оказались рядом и, кажется, чувствовали тоже самое, что и я, – говорила мисс Бриртон так, как будто пытаясь напомнить Шарлотте о некой дружеской и тайной связи, которая была между ними. – С этого дня я всегда думала о вас, как о подруге, которой можно доверять.

Шарлотта сдержанно улыбнулась, ожидая, что она скажет дальше.

– И вот я очень рада, что мы неожиданно оказались вместе, – продолжала мисс Бриртон. В других обстоятельствах я бы не решилась советоваться с вами. Но мне так нужен совет – совет такого человека, как вы, совет другой женщины, почти моей ровесницы, – она колебалась несколько мгновений. – У меня так мало друзей среди женщин.

Шарлотта едва сдержалась, чтобы не возразить: дружбу с женщинами следует также поощрять и поддерживать, как и дружбу с мужчинами, – и холодно ответила:

– А как же мисс Денхэм, ведь Вы давно знакомы, не так ли?

– Мисс Денхэм! О, нет! Ее брат… о, нет. Нет! Она бы никогда не поняла меня.

У Шарлотты проснулась некоторая симпатия к Кларе после этой оценки способностей мисс Денхэм к состраданию, и она более уступчиво сказала.

– Возможно, вскоре сюда с визитом приедет ваша кузина, мисс Элизабет мисс Бриртон. И у Вас появится родственная душа. Во всяком случае, на днях Паркеры говорили между собой, что леди Денхэм, кажется, уже готова направить ей приглашение, – сказала Шарлотта и запнулась на полуслове.

В действительности, миссис Паркер сказала мужу: «Ты знаешь, госпожа Денхэм пожаловалась мне, что мисс Бриртон перестала заниматься ведением домашнего хозяйства. Она подумывает пригласить другую племянницу, мисс Элизабет. Они будут жить втроем. По ее словам, мисс Элизабет разумная и трудолюбивая женщина и может показать мисс Кларе, как следует вести дом. Если, конечно, семья Бриртон найдет возможность отпустить ее Сэндитон».

Шарлотта не сомневалась, что это решение леди Денхэм приняла под влиянием Сиднея, но с какой целью он добивался приезда в Сэндитон очередной племянницы, она никак не могла понять. Возможно, сейчас, когда Клара пытается вызвать ее на откровенный разговор, станут ясны тайные мотивы Сиднея.

– Да, леди Денхэм, кажется, стала более благосклонно относиться к визиту Элизабет, – согласилась мисс Бриртон. – Но я, как никто другой, знаю, как долго она еще будет думать, прежде чем пригласит ее. Леди не выносит малейшего нарушения, установленного ею в доме порядка. И, хотя она и говорит о возможности приезда Элизабет, но пройдут месяцы, прежде чем она примет это решение. И если, в конце концов, Элизабет сюда приедет, то будет уже слишком поздно что-либо советовать мне.

– Слишком поздно? – отозвалась Шарлотта с некоторым удивлением. Ей показалось, что мисс Бриртон излишне драматизирует ситуацию. Но было достаточно одного взгляда на ее прекрасное и грустное лицо, чтобы убедиться, что она действительно чем-то очень сильно обеспокоена. И Шарлотта постаралась прогнать от себя подозрения, что всё происходящее перед ней сейчас всего лишь очередной спектакль.

– О, мисс Хейвуд, я так боюсь принимать слишком поспешные решения! А всё происходит слишком быстро! И мне особенно необходим разумный совет от человека со стороны, который, не вовлечен в эту ужасную сумятицу и неразбериху, как я.

Поспешные решения и ужасная неразбериха еще не встречались ни разу в жизни Шарлотты, и ей было интересно узнать, что за мелодраму переживает мисс Бриртон. Осторожная Шарлотта еще не готова была откровенничать, но всё больше проникалась состраданием к Кларе.

– Не знаю, насколько я могу быть советчицей в такой ситуации, я во многих вопросах достаточно неопытна, – сказала она.

– Ах, неопытность – это не порок, – говорила в полголоса Клара и уже не могла скрывать своего волнения. – В этом деле, пожалуй, никто не может быть достаточно опытным. Понимаете, я сейчас почти готова совершить нечто ужасное, пугающее меня. Вы же знаете о некоторых сложностях моего положения у леди Денхэм. А сэр Эдвард и его сестра… о, дорогая мисс Хейвуд, даже поделиться с кем-то моими тревогами было бы облегчением для меня.

Внезапный переход мисс Бриртон от скрытности к откровенности поверг Шарлотту в неловкое молчание, она совсем запуталась и молча размышляла, что полезного она может сказать о деле, которое ей совершенно неизвестно.

– Видите ли, я понимаю, что надеясь на вашу помощь, должна прямо сказать… дело в том, что, – прошептала Клара несколько бессвязно, – я замышляю тайный побег.

Это неуверенное признание было весьма далеко от того, что рассчитывала услышать Шарлотта, и она была настолько изумлена, что не могла произнести ни слова. Перед ее глазами пронеслись белые ленты Клары в саду, их первая встреча в доме леди Денхэм, сэр Эдвард. «Неужели всё-таки интрижка с сэром Эдвардом? – подумала Шарлотта. – Нет, не может быть. – Она всегда считала Клару достаточно практичной, чтобы удержаться от этого! – Но если не сэр Эдвард, тогда кто? Неужели мисс Бриртон бежит с Сиднеем Паркером?» – подумала Шарлотта и тут же перечеркнула эту абсурдную мысль. Она не сомневалась, что Сиднею нравится Клара. Но если он действительно хочет жениться на ней, то почему бы ему не следовать обычным путем? У него независимое положение, прекрасные связи и нет никакой причины пренебрегать обычаями. Их семьи тоже не будут против этого брака. Тогда с какой стати им обоим устраивать этот побег? Он казался ей романтической бессмыслицей совершенно невозможной в жизни. Конечно, она не могла не припомнить авантюризма Сиднея Паркера, но его легкомыслие всегда заканчивалось там, где начинались интересы других людей. Отделаться от мысли о Сиднее было непросто, но она вернулась к сэру Эдварду, тем более сама Клара только что упомянула его в разговоре и сослалась на какие-то затруднения в ее отношениях с пожилой леди. Такой брак, безусловно, не встретил бы ее одобрения, которое было необходимо обоим влюбленным, если они надеялись унаследовать ее состояние? Но леди Денхэм была столь непредсказуема и капризна, что, возможно, Клара и сэр Эдвард решили, что больше не могут ждать, пока один из них станет ее наследником? Заключив брак и впоследствии, вымолив ее прощение, они могли надеяться, что пожилая леди простит беглецов и поделит наследство между ними?

Эта версия казалась Шарлотте единственно возможной, но близкая разгадка тайны мисс Бриртон снова превращалась в иллюзию. Она никак не могла понять две вещи: как любая здравомыслящая девушка может бежать с женихом и тем более с таким, как сэр Эдвард. Шарлотта больше не хотела знать подробностей этой скользкой интрижки, ей не хотелось быть причастной к этой истории, как и ко всему, что было связано с сэром Эдвардом.

– Мне очень жаль, – сказала она, наконец. – Простите, но я даже не знаю, что Вам сказать. Я благодарю Вас за доверие ко мне, но с самого начала должна честно сказать, что не одобряю побег в принципе и не могу советовать Вам что-то в такой ситуации.

Молчание, наступившее после этих прямых и резких слов, показалось Шарлотте невыносимым. Мисс Бриртон побледнела, отвернулась к окну, пытаясь спрятать блестящие от слез глаза. Молодые женщины больше не сказали друг другу ни слова, и каждая из них с тоской слушала стук копыт и грохот колес экипажа, спешащего по дороге.

Шарлотта с отчаяньем подумала о том, что это горькое молчание продлится еще целых два часа, ка вдруг внезапный окрик и сильный толчок остановили экипаж.

– Надеюсь, я не напугал вас, – сказал Сидней Паркер, открывая дверь экипажа. – Прошу прощенья за беспокойство, но вот это колесо вот-вот отлетит, поэтому я просил остановить экипаж и высадить вас, чтобы избежать неприятности.

Он помог Кларе и Шарлотте выйти из экипажа, и они с унылым видом стояли на дороге вместе с Генри Бруденаллом и конюхом Паркеров, пока Сидней со знанием дела осматривал их карету. Все еще смущенная откровенностью Клары и встревоженная мыслями о том, что за этим могло стоять, Шарлотта не слушала Сиднея. Он что-то говорил о колесе, которое могло отвалиться в любой момент, о серьезной поломке экипажа и о своей предусмотрительности. Какое счастье, что он поехал последним и обратил внимание на это злосчастное колесо! Но как вся эта цепочка странных совпадений могла повлиять на их экскурсию в Бриншор, у Шарлотты не было времени подумать.

– Меня удивляет, как мой брат не заметил этого повреждения раньше, – сказал Сидней, мрачно глядя на заднее колесо. – Эта трещина появилась, наверное, еще тогда, когда экипаж опрокинулся в Виллингдене.

Шарлотта внимательно посмотрела на подозрительное колесо, но так и не смогла заметить, чем оно отличается от остальных. Она слегка нахмурилась, пытаясь сосредоточиться.

– Но я почти уверена, что тогда карета опрокинулась в другую сторону.

– Да? В таком случае, теперь все ясно, – быстро поправился Сидней. – Тогда мы всё внимание обратили на левую сторону и не заметили толчок и треск на правой! А дефект больше заметен при движении экипажа, – добавил он. – Колесо сильно наклоняется особенно на поворотах или на кочках. Вы же не очень разбираетесь в конструкции экипажей, правда, мисс Хейвуд?

– Нет, откуда мне знать? Однажды я видела, как соскочило колесо с оси нашего фургона.

– Так вот, коротко говоря, проблема состоит в следующем: спицы вытачиваются из дуба и врезаются в ступицу уступами: одна вперед, одна назад, чтобы уравновешивать конструкцию. Они, кажется, еще в порядке. Но вот шипы на ободе, выточенные из ясеня или из березы, больше не держат надежно все спицы. Отсюда происходит слишком большой люфт и колесо ведет. Кучер Парсонс и я считаем, что этот экипаж надо сразу отправить в колесную мастерскую.

– Это верно, мистер Сидней. Счастливчику Томми повезло, – весело сказал кучер. Посмотрев на его лукавую улыбку, Шарлотта поняла, что Сидней Паркер разбирался в конструкции экипажей не больше чем она сама.

– И нам придется ждать до окончания ремонта? – спросила она.

– Нет, нет. Здесь работы-то всего на день. Мы все можем очень легко разместиться в моем фаэтоне. Как раз всем хватит места, – засуетился Сидней, не давая дамам опомнится. – Ну, что ж нам пора. Мы порядком отстали от других и нельзя терять ни минуты. Мисс Бриртон, могу я помочь вам подняться в фаэтон?

Шарлотта, не испытывала ни малейшего желания вновь остаться наедине со своей попутчицей, но покорно пошла к карете, как вдруг Сидней заявил, что ее место будет рядом с ним, на козлах.

– Но разве мистер Бруденалл не сядет с вами?

– О, Генри по всей видимости, не сможет сидеть на козлах. Он самый потрясающий путешественник. Иди сюда Генри, заходи в фаэтон.

Предложение Сиднея усадить Шарлотту на козлах показалось странным не только ей, но и Кларе, которая хоть и не испытывала желания снова общаться с ней, но осторожно предложила ей сесть рядом с собой в карете, а Генри, этот потрясающий путешественник, посчитал затею Сиднея, далекой от понятий рыцарства.

– Но Сидней, в этом действительно нет никакой необходимости: такое необычное зрелище… – взмолилась Клара.

– Будет ли мисс Хейвуд себя чувствовать комфортно там, наверху? Мистер Паркер, давайте обсудим, как нам всем лучше разместиться, – настаивал Генри.

– Может быть, и для меня найдется место внутри? – поинтересовалась Шарлотта.

– Но Вы сами не захотите ехать в такой тесноте, – не уступал Сидней. – К тому же сегодня нет ветра, и Вы, мисс Хейвуд, сможете полюбоваться прекрасным видом с высоты. Поверьте, так нам всем будет очень удобно и приятно.

Он убеждал всех с удивительным спокойствием, и ни у кого не оставалось сомнения, что с его мнением невозможно не согласиться. Очевидно, он считал, все возможные возражения пустой формальностью, и в заключение сказал.

– Ну, хорошо, мы можем утрясти все возможные проблемы по дороге. Нам придется догонять остальных, и больше просто нет времени на разговоры. Ну, так заходи уже, Генри.

И к изумлению Шарлотты, подчиняясь распоряжениям Сиднея Паркера, Генри и Клара стали забираться в фаэтон.

– Но я уверена, что есть лучшее решение, – настаивала Шарлотта, – упрямо стоя на дороге.

И тут Сидней, не обращая внимания на возражения своих друзей и протест самой Шарлотты, схватил ее за руку, насильно втащил на козлы и усадил рядом с собой. Возмущенная такой бесцеремонностью и в то же время, едва сдерживая смех от отчаянной выходки Сиднея, у которого всё-таки закончилось терпение, Шарлотта пыталась не смотреть на своего попутчика и отворачивалась в другую сторону, любуясь открывшимся простором. Она радовалась и удивлялась, почему Сидней выбрал ее, а не Клару, в качестве собеседницы на время двухчасового путешествия? Ответ был очевиден, но Шарлотта боялась даже подумать об этом, и счастливая любовалась прибрежной дорогой с высоты холма, по которому они проезжали.

Мимолетное, заблудившееся облако бросило на дорогу взъерошенную тень, но оно не могло затмить безграничного счастья Шарлотты, которое так неожиданно нахлынуло на нее в этот удивительный день. Наслаждаясь свежим воздухом, глубоким синим небом над головой и таким же бескрайним морем внизу, любуясь ласковыми волнами, неспешно набегающими на прибрежные скалы, она ощущала что-то вроде благодарности к Сиднею, который все это выбрал для нее.

Но странное ощущение всё-таки саднило где-то в глубине ее души. Она мысленно возвращалась к этой внезапной остановке на полпути, треснувшему колесу, лукавой улыбке кучера… Она никак не могла понять, почему Генри, который, со слов Сиднея, так плохо переносит дорогу, согласился четыре часа трястись в карете ради сомнительного удовольствия прогуляться по Бриншору? Понятно, что для представителя семейства Паркеров знакомство с курортным городком представляло интерес, но для скучающего Генри – вряд ли. К тому же Сидней снова разделил всех на парочки, это не нравилось ей, и она впервые решилась спросить его об этом напрямую.

– Ерунда, в этом нет никакого умысла, – сразу же ответил Сидней. – Я не ожидал, что вы будете обращать внимание на такие мелочи, тем более мы все четверо практически родственники. Я просто выбрал всем такие места, чтобы каждому было удобно. Вот Вы разве скажете мне теперь, что недовольны своим местом?

– Благодарю вас, – сказала Шарлотта, вспоминая о крайнем дискомфорте, который она испытывала рядом с мисс Бриртон. – Мне вполне удобно.

– И вы не будете дрожать от страха, если вас случайно увидит на козлах какой-нибудь знакомый с чопорными понятиями?

– Не буду, потому что мы не встретим таких по пути.

– Я знаю, что нам это не грозит, – заверил ее Сидней весело. – А поскольку мисс Бриртон, у которых значительно больше знакомых в этом районе, теперь надежно укрыта в экипаже, то нам не о чем беспокоится.

– Вы очень забавный человек, – сказала Шарлотта, не в силах удержаться от смеха. – Ваши слова скорее рассмешили меня, чем убедили в чем-то.

– Во всяком случае, они уж точно убедили Вас в том, что я очень милый молодой человек, и это главное, – сказал Сидней галантно. – Я не знаю, как вы относитесь ко мне, мисс Хейвуд. Но думаю, что могу рассчитывать на скромный комплимент с Вашей стороны после всех моих стараний. Поверьте, мне пришлось немало похлопотать, чтобы составить для себя столь приятную компанию в этой поездке.

Легкий румянец и смущенная улыбка на лице Шарлотты стали невольным ответом на этот неожиданный и изысканный комплимент. Неужели все эти хлопоты Сиднея о перераспределении мест могли быть как-то связаны с ней? Ей так не хотелось верить, что у него была какая-то иная цель. Наблюдая за его интригами и искусными маневрами, попытками представить себя в лучшем свете, отмечая его самоуверенную настойчивость, Шарлотта видела, что Сидней Паркер всегда добивается своего. Почему он так настойчиво добивался ее, стремился быть приятным ей? Очевидно, за этим стоял какой-то скрытый мотив.

– Благодарю, мистер Паркер, я тронута Вашей речью, – сказала она, стараясь быть спокойной и невозмутимой. – Но, к сожалению, я предпочитаю услышать правду.

– Какая же вы проницательная молодая женщина. Вас совершенно невозможно провести, – вздохнул Сидней.

– Я просто думаю, что во лжи нет необходимости.

– Нет необходимости? О, не могу с этим согласиться. Ложь часто очень полезна. Я сам частенько прибегаю к ней. Но давайте, не будем ссориться по этому поводу. На самом деле, я совсем не против того, чтобы сказать вам правду.

После этих слов Сидней замолчал и отвел взгляд, он долго не поднимал глаза и задумчиво смотрел на гривы своих коней, Шарлотте показалось, что он опять лукавит и на ходу сочиняет для нее какую-то новую небылицу.

– Так, что же вы скажете? – спросила она с любопытством.

– Да, конечно, я готов все рассказать вам, – улыбнулся Сидней – Я только думаю, с чего лучше начать. Ну, так вот, … я совершенно ничего не смыслю в этих колесах и еще, насколько мне известно, с экипажем брата не случилось ничего серьезного. За небольшое денежное вознаграждение Парсонс согласился поработать с лошадьми и встретить нас на обратном пути у колесного мастера. Генри, действительно, не очень любит путешествовать, но сегодня я подобрал для него приятного компаньона, и он с радостью согласился. В Бриншоре у меня будет возможность поблагодарить мисс Бриртон за ее несравненную услугу.

– Какую услугу? – спросила Шарлотта с подозрением. Она еще не была полностью уверена в том, что Сидней и теперь говорил правду, но была готова очень внимательно выслушать его.

– Мисс Хейвуд, поскольку Вы тонко чувствующая и… разумная девушка, то не стану скрывать, что на самом деле сегодняшний день для экскурсии в Бриншор выбрал я, а не моя сестра Диана, как могло показаться. И для этого у меня были особые причины: как раз сегодня – день свадьбы кузины Генри. Я очень хотел, чтобы он перенес эту его беду стойко и не мог оставить его одного в окружении незнакомых, которые случайным словом могли вывести его из хрупкого душевного равновесия.

– Вчера утром, за завтраком, Генри как-то внезапно очнулся от своей обычной рассеянности и сказал, что мисс Бриртон – очаровательная девушка. Перед этим я целый час говорил ему о ней, но, всё-таки не зря, хоть на минуту, но я смог привлечь его внимание к другой женщине. Завтра постараюсь увеличить этот рекорд до двух минут.

– По-моему, Вам не стоит поощрять дружбу между мисс Бриртон и мистером Бруденаллом, – возразила Шарлотта. Она никак не могла прийти в себя, узнав о готовящемся побеге и не сомневалась, что вмешательство настойчивого Сиднея и покинутого Генри могут привести к непредсказуемым последствиям. Но не сказала Сиднею об этом не слова. Конечно, он мог заметить, что сэр Эдвард влюблен в Клару и, вероятно, находил удовольствие, провоцируя его. Но вряд ли знал, что у них всё настолько серьезно, что Клара даже согласилась на побег. Если бы Сидней знал об этом, то не стал бы сводить Клару с Генри. Так рассуждала Шарлотта, стараясь случайно не сказать лишнего своему проницательному попутчику, и поэтому добавила лишь отвлеченную фразу:

– Может быть, Вам не стоит играть на лучших чувствах мистера Бруденалла в последний месяц его пребывания в Англии.

– Нет-нет, это не игра, – возразил Сидней. Генри не способен так быстро забыть одну юную леди и увлечься другой. Он любил свою кузину десять лет. Следующие десять лет он, возможно, будет грустить о ней. Хотя, по-моему, хватило бы и десяти месяцев. Ну а за десять дней, которые остаются в его распоряжении, просто невероятно, чтобы с ним произошли такие серьезные перемены. Этого времени в лучшем случае хватит на то, чтобы обратить внимание на другую очаровательную молодую женщину и понять, что свет не сошелся клином на его кузине. И чем дольше он будет лицезреть очаровательную мисс Бриртон, тем скорее прозреет, – уверенно сказал Сидней.

Возражения Шарлотты приводили к обратному эффекту. Он с горячностью доказывал ей преимущества своего нового плана и незаменимость в нем мисс Бриртон. Шарлотта не могла не согласиться, что в ней было свое особое очарование, но всё-таки не одобряла выбор Сиднея, поэтому предприняла новую попытку открыть ему глаза на происходящее.

– По-моему, не совсем честно толкать в объятья друг другу мистера Бруденалла и мисс Бриртон? – упорно настаивала она. – Оставляя их один на один целый день…

– Дорогая мисс Хейвуд, я ни в коем случае не предлагаю Вам принимать участие в сватовстве или, Боже упаси, сводничестве, – воскликнул Сидней, делая вид, что поражен этой мыслью. – Вы думаете, что Генри и Клара смогут долго оставаться друзьями? Это всего лишь временная мера… для моего собственного удобства. И я обещаю, что ни к чему дурному это не приведет. Генри, сейчас не способен полюбить другую женщину. Что же касается мисс Бриртон, то я знаю, она жалеет его всем сердцем. Но ей надо стать как минимум его кузиной, чтобы вызвать у Генри ответные чувства, когда он так подавлен неразделенной любовью или хотя бы найти удовольствие в скучной беседе с ним.

Шарлотта попыталась снова возразить Сиднею, но вдруг подумала, что в его затее есть рациональное зерно, возможно, мистер Бруденалл сумеет отвлечь Клару от ее еще недостаточно твердого намерения бежать с сэром Эдвардом. И хотя она не собиралась помогать Сиднею в этом деле, но отговаривать его больше не стала, согласившись на роль молчаливого свидетеля.

– Ну что же, я бы посоветовала в таком случае запастись осмотрительностью, а не оптимизмом, – добавила она. И это прозвучало как неуверенное предостережение.

– Так я и знал, – рассмеялся Сидней. – Это как раз тот совет, который я от вас ожидал. Осмотрительность превыше всего. Мисс Хейвуд, Вы будете возражать, если я пущу коней галопом на этом соблазнительном участке дороги?

Шарлотта одобрительно улыбнулась, не возразив против смены темы разговора. Ее немного обижало, что Сидней, как ей казалось, видел в ней трусливое существо, хотя ее нисколько не пугала скорость, с которой они понеслись вперед. Его лошади были свежи и возбуждены, переходя на галоп, а он, казалось, искусно управлял ими, дав сначала полную свободу на отличном прямом участке пути, а затем ловко притормозив их бег.

– Тпру, мои красавцы, это вам не бегство.

– Бегство?

Это слово поразило ее. Шарлотта взглянула на него с искренним недоумением.

– Да, бегство. Вас это удивило? – спросил он непринужденно. – Знаете, в таких случаях лошади бегут очень быстро: чтобы убежать от разъяренных родителей. Это вносит какое-то новое ощущение в пути. Громкий и резвый топот копыт – это дорожная романтика. – Он взглянул на ее лицо, довольно удивленный выражением сдержанного протеста. – Бегство или скачки. Может быть, вы предпочитаете, чтобы я сказал: «Тпру, эй вы, это вам не скачки?»

Шарлотта взяла себя в руки. Сидней, решила она, произнес эту фразу без тени задней мысли. Все еще находясь под впечатлением откровенного разговора с Кларой, она поняла, что сама вкладывала в это слово особый смысл, хотя он не имел в виду ничего подобного.

– Да, я бы предпочла именно это слово, сказала она отрывисто.

– Вы не одобряете бегство?

– Конечно, не одобряю.

– Ни при каких обстоятельствах?

– Я не знаю таких обстоятельств, при которых я бы одобрила побег.

– Вы исключительно последовательны, мисс Хейвуд. Но разве вы не можете согласиться, что всегда сделать исключение и допустить побег двух искренних и достойных людей, по обоюдному согласию, разумеется?

Она понимала, что Сидней снова подшучивает над ней, но не собиралась отказываться от своих слов.

– Бегство, – начала она, осторожно выбирая слова, – представляется мне безответственным шагом. Это причиняет боль и переживания родителям, излишнее беспокойство друзьям и, в большинстве случаев в нем нет необходимости.

– Нет необходимости, я заметил, это ваше любимое слово. В побег нет необходимости. Но послушайте, порой возникают разные обстоятельства: безрассудный опекун, неизбежная разлука, преследуемые возлюбленные, слишком строгие родители. Возможно, даже – вынужденный брак, да всё, что угодно может подтолкнуть к побегу – по-настоящему любящих друг друга людей. Поверьте, иногда бегство – единственный путь к счастью. Вы всё еще осуждаете его?

– Нет необходимости перечислять подобные ситуации, в жизни они не возможны, они остались разве, что в книгах. Где Вы найдете сейчас бессердечных родителей, которые заставляют свою дочь выйти замуж против ее воли?

– Ну, хорошо, тогда не будем принимать в расчет обстоятельства. Но разве Вы не примете во внимание инстинктивный зов сердца, силу любви или в них тоже нет необходимости? ненужными?

– Я не хочу больше говорить об этом, – оборвала его Шарлотта. – Так странно, что Вас интересует моё мнение на тему побега?

– О, но ваши мнения мне всегда интересны, – спокойно ответил Сидней. – Они настолько определенны и точны, что я хотел бы знать, меняются ли они вообще. Или когда и при каких условиях они меняются. Однако если эта тема раздражает вас, я не буду настаивать. Во всяком случае, давайте говорить о том, что вас интересует.

После непродолжительной паузы они снова приятно беседовали, как старые приятели, по-свойски сидя на козлах. Он рассказывал ей о Лондоне и Брайтоне, где ей никогда не доводилось бывать. На его безобидные насмешки она отвечала с юмором, на комплименты – с достойным спокойствием. Сидней делал их легко и изящно, в отличие от сэра Эдварда, который своей экстравагантностью ставил дам в тупик. Так они просидели бок о бок почти два часа, и Шарлотта была благодарна Сиднею за его непритязательную и бескорыстную доброжелательность и ее интересную беседу.

Она не была столь тщеславной, чтобы рассчитывать на большее с его стороны. Вежлив и обходителен он был со всеми молодыми женщинами, а его хорошим манерам и умению держаться мог бы поучиться любой молодой человек. Поэтому Шарлотта не замечала за безупречным воспитанием особого отношения к себе и старалась не терять головы от их приятного общения один на один. Хотя где-то в глубине души понимала, что разделение на парочки, ловко устроенное Сиднеем, похоже, представляет опасность не для несчастного мистера Бруденалла, а для нее. Ей казалось, что любовь только зарождается в ней, но самом деле это чувство уже давно пылало внутри. При всей своей уравновешенности и рассудительности, Шарлотта не замечала, что уже давно стоит на краю обрыва и вот-вот совершит недопустимое безрассудство, полюбив без малейшей надежды на взаимность. И как большинство влюбленных, но менее благоразумных мисс, вела себя самым естественным и нелогичным образом.

Рядом с Сиднеем она не заметила, как пролетели несколько часов, и очнулась от радостного возбуждения, когда они уже въезжали в Бриншор.

Глава 19

Когда запоздавший экипаж Сиднея подъехал к гостинице, то его пассажирам стало ясно, что они прибыли как раз вовремя. Дружная компания уже давно гуляла по Бриншору, и у Сиднея не было необходимости извиняться за то, что перед отъездом из Сэндитона всех пришлось поменять местами. Шарлотта подумала, что теперь не потребуются объяснения по поводу поломки экипажа и вынужденной пересадки в пути. Но Сидней, видимо, всё-таки решил сказать несколько слов мисс Бриртон и, взяв ее под руку, торопливо повел вперед под предлогом поиска остальных и срочного воссоединения их компании.

– Они должны быть где-то у берега, – сказал он в пол оборота Генри и Шарлотте, которые шли за ними. – Идемте, не отставайте.

– Идемте, не отставайте, мисс Хейвуд, – эхом повторил мистер Бруденалл с легкой иронией, что стало весьма неожиданным для Шарлотты. – Мы должны в таких случаях всегда четко выполнять указания Сиднея. Он заботится о нас, а значит, с ним лучше не спорить.

Сидней оказался прав: утренняя поездка благотворно повлияла на мистера Бруденалла. Он все еще был немного мрачным и чуточку рассеянным, но к удивлению Шарлотты, весьма общительным: сразу согласился с ней, что Бриншор и его окрестности лежали, как на ладони, в отличие от Сэндитона, прятавшегося среди скал и холмов, местная рыбацкая деревня выглядела не столь колоритной, а у берега, действительно, скопилось много водорослей.

Оживленно беседуя с Генри, Шарлотта всё-таки решила в этот сложный для него день не нарушать дистанцию, которую всегда держала в общении с ним, но отметила про себя, что свадьба кузины, похоже, не очень-то тяготит мистера Бруденалла, и он находится в приподнятом расположении духа.

Они брели вдоль берега, покрытого галькой, порой обмениваясь вежливыми замечаниями и любопытными наблюдения, когда вдалеке у передвижных вагончиков для переодевания заметили всю компанию. Шарлотта и Генри, Сидней и Клара радостно ускорили шаг. Они шли вдоль широкой белой линии прибоя, слушая, как глубоко дышит море, и тихо похрустывают под ногами ломкие коричневые водоросли, высушенные солнцем и ветром.

– Столько водорослей на берегу могут подорвать престиж любого курорта, не правда ли? – предположила Шарлотта, и мистер Бруденалл полностью согласился с ней. Но сестры Бофорт, с которыми они встретились через несколько шагов, наоборот, восхищенно рассматривали эти темные знаки, брошенные на берег морем, как будто пытались прочитать тайное мистическое послание.

– А вы видели картины из высушенных водорослей в магазине у библиотеки? Нет? О, тогда Вы просто обязаны подойти и полюбоваться ими, – наперебой твердили сестры. – Водоросли – это настоящее достояние и главная достопримечательность этого курорта. Можно часами гулять вдоль берега, собирая самые красивые веточки; а потом, например, обвести их карандашом на бумаге или сделать великолепный гербарий, выложив самые причудливые узоры.

Даже Артур, казалось, проникся их творческим порывом. И хотя девицы интересовали его больше водорослей, он ненадолго покинул их приятное общество, чтобы показать Шарлотте только что найденный им редкий экземпляр – блестящую ветку нежного оливкового цвета.

– Что Вы скажете об этом, – сказал он с видом знатока. – Ни одной царапинки, ни одного пятнышка!

– Да, – согласилась Шарлотта, едва дотрагиваясь до склизкой ветки. – Я полагаю, что слизь делает ее достаточно гибкой и таким образом защищает от повреждений.

– А я думаю, какое это, должно быть, увлекательное занятие, собирать и рассматривать водоросли – их, наверное, сотни видов. Мы только что встретили у моря человека. В одной руке он держал корзину, в другой – заостренную палку. С ее помощью он собирал новые виды этих водяных растений. Вот это, сказал он мне, самые обычные водоросли. Но только взгляните, как красивы эти изгибы и зубчатые листья!

Шарлотта полюбовалась находкой, но взять в руки не решилась. Зато подошедшая к ним мисс Лэмб, так робко и в тоже время, искренне восхищалась этой причудливой соломинкой, что Артур с радостью вручил ее ей.

Шарлотта оставалась равнодушной к прелестям водорослей, даже когда они подошли к магазину и мисс Бофорт обратили внимание всех на сувениры из их листьев и стеблей. Высушенные и затейливо разложенные под стеклом, водоросли превращались в плетеную корзину и букет полевых цветов в ней, в романтический венок и ленту, стягивающую его, в тугой сноп пшеницы и пару жаворонков, порхающих над ним. Каждая рукотворная картина сопровождалась непременным четверостишием на медной доске, чем-то вроде:

Не считайте нас пустоцветами, – мы цветы океана,

Мы прекрасны зимой и летом.

Мы без солнца и ливней не вянем.

Не считайте нас сорняками – мы счастливые цветы океана.

или

Мы не таились с малолетства в цветниках,

Где шторм и бурю – угадаешь лишь по небу.

На наших хрупких и изящных локотках

Мы поднимаемся на водяные гребни.

– О! Я совершенно очарована этими прекрасными картинами, – воскликнула мисс Летиция. – Как только мы вернемся в наш Сэндитон, то обязательно постараемся разыскать там водоросли. И тогда мы сможем создать собственные картины. Во время отлива, я уверена, нам удастся разыскать хоть немного этих поэтичных растений.

– И, может быть, мы сможем также найти джентльмена, который согласился бы помочь нам, – лукаво добавила старшая мисс Бофорт. – Того, кто не побоится случайно промочить в морской воде туфли, чтобы достать нам несколько трофеев.

Она метнула взгляд с таким дерзким вызовом на Сиднея Паркера, что он невольно отступил на шаг или два. Однако тут же нашел, что сказать в ответ.

– Не сомневаюсь, так и будет. Артур как раз тот человек, который вам непременно поможет. Он, кажется, уже проявил большой интерес к водорослям. А что скажете Вы, мисс Хейвуд? Вы тоже очарованы великолепными водорослями Бриншора? Ах, да, я могу прочитать в ваших глазах, что у нас полное согласие по этому вопросу.

Однако юных Бофорт не интересовало мнение Шарлотты и они не собирались вместе с Сиднеем Паркером тонуть в ее глазах. Если они когда-нибудь осторожно и заглядывали в эти ясные, серые глаза, то их очень смущало непрерывное мерцание в их загадочной глубине. У обеих мисс Бофорт не было привычки внимательно смотреть на представительниц своего пола, за исключением тех случаев, когда их интересовало чье-либо платье или спутник. Они с интересом обсудили мнения мисс Бриртон и мисс Денхэм, не могли не выслушать Диану, и даже внимательно отнеслись к словам Сьюзен, так как все они имели кавалеров или братьев, чтобы заслуживать к себе уважения.

Несмотря на усилия Сиднея, Шарлотта и мисс Лэмб так и не присоединились к общему оживленному разговору и молча рассматривали сувениры из морских раковин. Лодочки и кареты, оригинальные панно и шкатулки не вызвали особого интереса у Шарлотты. Она уже была готова отойти от прилавка, когда заметила, что мисс Лэмб с интересом рассматривает пустяковый поднос, обрамленный ракушками. Взглянув на Шарлотту и, почувствовав, что за ней наблюдают, она неожиданно радостно улыбнулась.

– Я так люблю раковины, – призналась она. – Они такие хрупкие, такие изящные…

Это было второе предложение из уст мисс Лэмб, которое посчастливилось услышать Шарлотте с момента их знакомства. Первое предложение звучало так: «Я люблю наблюдать за морскими чайками». Шарлотта нашла это сочетание фраз весьма занимательным и посмотрела на дешевый поднос, размышляя, что же можно сказать о нем хорошего, чтобы поддержать разговор, пока никто снова не помешал.

– Да, Вы правы. У некоторых раковин такая удивительная форма и неповторимый оттенок, – произнесла она, наконец. Это было сказано настолько доброжелательно, что мисс Лэмб решилась продолжать.

– О! Не в этом дело. Я не имею в виду этот поднос. Он довольно грубый и кустарный. Дело в том, что все раковины напоминают мне о детстве. Дома, в Барбадосе, были такие красивые ракушки. Мой отец даже коллекционировал их. Я до сих пор храню их как память о нем. Хотите взглянуть?

Шарлотта согласилась и внимательно слушала, как мисс Лэмб описывала коллекцию отца. Нет, ее интересовали не раковины, а их счастливая обладательница – мисс Лэмб, которая вдруг оживилась, заулыбалась и с головой погрузилась в родную стихию. Она с упоением говорила об экзотических раковинах, пока их беседу не прервал Сидней. На этот раз он позвал их полюбоваться, на совсем уж безвкусную шкатулку из раковин, которую только что купили его сестры. Она была полностью оклеена простенькими ракушками, а на крышке красовалась надпись, выложенная мелкой галькой «Бриншор».

Пока сэр Эдвард пытался что-то сказать о «хрупкой внешности», за которой таится «необузданная страсть» и мучительно вспоминал очередную поэтическую цитату, Сидней молча пустил по кругу забавный ящик. Обе мисс Бофорт согласились, что он прелестен. Мисс Денхэм подумала, что неплохо бы собственных деревенских жителей научить делать такие же сувениры с надписью «Сэндитон». Мисс Бриртон признала, что сувенир довольно мил. Мисс Лэмб несколько поколебалась, и, прошептав – «очень интересно», погрузилась в свое обычное молчание. Шарлотта, радуясь тому, что ей удалось промолчать и ее мнение никому неинтересно, вдруг почувствовала на себе пристальный взгляд Сиднея.

– По-моему, мы до сих пор не услышали мнение мисс Хейвуд, – сказал он и вежливо поклонился в ее сторону. Теперь Шарлотта поняла, что он нарочно не стал допытываться ее мнения о картинках с водорослями лишь для того, чтобы заманить ее в капкан с кустарной шкатулкой из ракушек. Искренне сожалея о том, что упустила возможность посоревноваться с почти неслышной репликой мисс Лэмб «очень интересно», пожалуй, лучше и скажешь, она, запинаясь, начала утверждать, что уже высказала свое мнение. Но вскоре убедилась, что промолчать на этот раз не получится. Сидней подошел к ней, вручил шкатулку и лукаво посмотрел в глаза. Компания затихла в ожидании.

– О, это очень мило.

– Вы разве не скажете, что в этом предмете нет необходимости?

– В данном случае совсем нет, – ответила она, прикусив губу, чтобы сдержать смех. Она готова была признать, что Сидней перехитрил ее, но боялась взглянуть ему прямо в лицо, чтобы не признавать его полную победу. Она не сводила глаз с ящика, полная решимости сохранить свое право, хотя бы на независимость. Однако, Сидней, также всегда стремящийся навязать свою волю каждому, кого он хотел подчинить себе, продолжал стоять перед ней, пока от неожиданного замешательства, сознавая, что на них смотрят, смущенная Шарлотта уже больше не могла контролировать себя, вздохнула и подняла на него глаза.

Она всегда старалась смотреть ему в глаза спокойно и сдержанно. Но сейчас не успела взять себя в руки и вдруг почувствовала, что улыбается ему и не может отвести взгляд от его дерзких и ласковых глаз.

Когда их взгляды встретились, Шарлотта вдруг вздрогнула от волны противоречивых чувств, накрывших ее с головой. Она сердилась на себя за слабохарактерность и в то же время радовалась, что сегодня сдалась Сиднею без боя, пыталась преодолеть смущение и все глубже погружалась в пьянящее удовольствие от их близости, с каждым мгновением она всё яснее понимала, что попала в какой-то другой, совершенно неведомый ей до сегодняшнего дня мир.

Сидней отвел взгляд и в ее памяти вдруг совершенно четко прозвучали слова, сказанные им утром: «Но разве Вы не примете во внимание инстинктивный зов сердца?» Не это ли зов она услышала сейчас? Может ли такое пригрезиться такой рассудительной и сдержанной девушке, как она сама? Неужели она до такой степени утратила контроль над собой, что покорилась воле Сиднея?

Она осуждала себя за этот поток безрассудных мыслей и старалась освободиться от возбуждения, которое возникло так неожиданно. Ей бы следовало улыбнуться и сказать себе: вовсе не обязательно, что всё это будет иметь продолжение. Хотя, пожалуй, если на обратном пути, он предложит всем разместиться таким же образом и повелительно протянет ей руку, то она с радостью снова поедет с ним на козлах. Да, он покорил ее и покорил не сейчас, а по дороге в Бриншор, когда она сама позволила ему взять верх над ее благоразумием, хотя она отнюдь не одобряла этого. Теперь она пожинала плоды своего непоследовательного поведения и понимала, что не могла поступить по-иному.

Пытаясь честно разобраться в себе и признавая поразительное влияние, которое Сидней сумел распространить на нее, прежде чем она осознала это, Шарлотта сразу же решила дать ему отпор, лихорадочно вспоминая недостатки его характера: он болтлив и ветрен, суетлив, импульсивен, высокомерен, навязчив, безответственен и, возможно, даже непорядочен по отношению к дамам. Последним звеном в этой позорной цепочки недостатков Сиднея стала широкая улыбка Шарлотты. Зерно его слабостей, брошенное ее нетвердой рукой, без всякого ухода превратилось в роскошное и мощное дерево, ветви которого теперь скрывали его многочисленные пороки. Она была убеждена, что он готов на любую ложь и уж является самым бессовестным ловеласом, но почувствовала, что снова улыбается и смирилась с тем, что ей теперь совершенно всё равно, что он за человек.

В этот момент она вспомнила о мисс Бриртон. Может быть, она точно также закрыла глаза на все многочисленные недостатки сэра Эдварда? Клара, должно быть, вырастила в своей душе такое же дерево прощения, чтобы прикрыть его глупость, напыщенность, лживость и эгоизм, постепенно закрывая все новыми и новыми ветвями от своих глаз эти пороки, пока она вообще не перестала их замечать. Возможно, люди как раз это имеют в виду, говоря, что любовь слепа? Не было ли это тем самым важным ключом, которого ей всегда недоставало, когда она пыталась понять странные взаимоотношения, необъяснимые привязанности и людей вообще?

Незваные мысли и неожиданные чувства выводили Шарлотту из равновесия, стараясь прийти в себя, она отошла к одному из прилавков и попыталась сделать вид, что рассматривает раковины. Она была слишком взволнованна, чтобы размышлять четко и хладнокровно и пыталась справиться с волнением. Собравшись с духом, Шарлотта оглянулась вокруг себя, стараясь выглядеть невозмутимой. Ей вдруг показалась, что она совершенно одна в этом мире, хотя вокруг суетились покупатели, о чем-то судачили, рассматривали сувениры, поднося их ближе к свету. Она расслышала в гуле голосов мисс Денхэм, которая, похоже, тоже устала от суеты.

– По-моему, нам пора познакомиться с Бриншором, – умоляла она компаньонов. – Кто хочет пойти со мной в город?

Сидней, к которому и было, главным образом, обращено это предложение, радостно кивнул и предложил мисс Денхэм вместе с другими любителями пеших прогулок подождать на улице, пока он поможет сестрам сделать необходимые покупки.

– Ну, да. А я думаю, мы, пожалуй, вернемся на берег и продолжим собирать водоросли, – возразила старшая мисс Бофорт, и, – О, конечно, – поддержала ее сестра. – Я уже не могу дождаться, когда мы начнем собирать коллекцию и готовить материал для наших картин!

Возможно, некоторые и не видели особой радости в том, чтобы возвращаться домой в экипажах, забитых водорослями, или предпочли бы другие маршруты, но им ничего не оставалось, как подчиниться мнению большинства. Мисс Диана и на этот раз продемонстрировала оригинальность поведения и заботу о ближних. Он отправилась в гостиницу, чтобы организовать холодную закуску для дружной компании и прихватила с собой сестру Сьюзен и мисс Лэмб, таким образом, обеспечив им не только приятные хлопоты, но и небольшой отдых. В последний момент Диана обратила внимание на мисс Хейвуд, смущенный румянец которой насторожил ее, и она так настойчиво стала приглашать ее с собой, что у Шарлотты не было шансов отказаться. Этот шаг со стороны Динаы оказался дальновидным, так как совсем скоро мисс Хейвуд оказала ей неоценимую услугу.

Когда они подошли к гостинице, мисс Сьюзен Паркер за нос ужалила пчела.

– О, бедная Сьюзен, что же теперь делать? Держите, держите ее, мисс Хейвуд! Нет, нет, – поддержите мисс Лэмб… Я уверена, что она вот-вот упадет в обморок.

Выведенная из своей влюбленной задумчивости таким неожиданным способом, Шарлотта не сразу поняла, что происходит, а отчаянные восклицания Дианы только усугубляли ситуацию.

– О, моя бедная Сьюзен, как я переживаю за твои нервы! Могут ли они вынести такое испытание? Но я должна быть чем-то полезной. Я должна поспешить за помощью, – причитала Диана, но почему-то никуда не бежала, а продолжала нежно и довольно бесполезно поглаживать плечи своей сестры. – Ах, что же нам теперь делать?

Шарлотта не узнавала Диану, которая всегда с энтузиазмом придумывала себе проблемы и с удовольствием их решала, теперь она с ужасом глядела на распухший нос сестры и не знала, что предпринять.

– Бедная, милая Сьюзен, тебе всегда не везет. Только ты немного поправишься, как на тебя набрасывается какое-то чудовищное насекомое или на пути попадается коварный бордюр. Судьба всегда имеет в запасе что-нибудь серьезное, чтобы подорвать твое здоровье. Но что же теперь делать? Кстати, это была пчела или оса?

– Это была пчела. Я видела ее, – спокойно и решительно сказала мисс Лэмб. – Осы летают быстрее и громче жужжат. У них туловища длиннее и на брюшке никогда не бывает желтизны. – Шарлотта с уважением посмотрела на хрупкую мисс Лэмб, которая на лету сумела отличить пчелу от осы и не упасть при виде нее в обморок, а затем спокойно обратилась к рыдающей Диане.

– Моих младших братьев часто жалят пчелы, – сказала Шарлотта. Это, конечно, довольно неприятно, но я не вижу причины для беспокойства. Обопритесь на мою руку, мисс Паркер. Мы ничего не сможем сделать, пока Вы ни присядете и ни позволите мне осмотреть ранку.

Вместе с мисс Лэмб, они проводили мисс Паркер в приемную гостиницы, и, послав удивленного хозяина за нашатырным спиртом и чистым полотном, уложили ее на софе.

– Ну вот, теперь лежите спокойно и дайте мне взглянуть на место укуса. Сейчас я выну жало, и сразу станет легче. Не волнуйтесь, это не больно, оно тонкое как волосок. Но его надо вытащить, чтобы совсем прошла боль.

– Да, да, – кивала Диана, суетясь вокруг них. – Вы послали хозяина гостиницы за лекарством? Я совсем не знаю, что предложить в таком случае. Розовую воду, может быть? Или настойку мальвы? Мы никогда прежде с этим не сталкивались. Но независимо от диагноза, лекарства всегда стоит пить лежа, это я точно знаю. В таком положении лекарство медленно движется по телу и лучше помогает, а если человек стоит, то оно быстро опускается вниз. О, если бы злосчастная пчела ужалила Сьюзен не в нос, а в ухо, я бы посоветовала положить в него жареный лук. Это средство уже однажды почти моментально излечило Фанни Нойс от боли. И с тех пор я все ждала, что у кого-нибудь из нас возникнет боль в ухе и тогда мы смогли бы проверить это средство на себе. Однако нос…! Я совсем не разбираюсь в этих носах! – воскликнула Диана и в этот момент Шарлотта ловко выдернула пчелиное жало из носа мисс Паркер.

– Надеюсь, я сумела помочь ей, – сказала она, выпрямляясь. – Если Сьюзен теперь немного полежит и подержит на ранке кусочек полотна, пропитанного нашатырным спиртом, кажется, хозяин его уже несет, то через несколько часов от укуса не останется и следа. Это всего лишь вопрос времени и терпения. Больше я ничего не могу сделать.

Впрочем, ей пришлось еще успокоить и мисс Диану, которая продолжала бестолково суетиться и докучать владельцу гостиницы. Она расспрашивала его о листьях бузины, красного щавеля и мальвы, о бараньем и нутряном сале, в надежде, что все эти снадобья при необходимости будут под рукой, совершенно не понимая, что им не место в гостиничной подсобке.

Случай с пчелой на короткое время отвлек Шарлотту от мыслей о Сиднее Паркере, но вытащив жало, она снова вспомнила о нем. Здравый смысл подсказывал ей, что на людях стоит вести себя как раньше, непринужденно, но она больше не могла контролировать себя и думала только о том, поедет ли она обратно в экипаже с Сиднеем? Никто пока не обратил внимание на то, что экипажей осталось только три и, насколько поняла Шарлотта, Сидней, Генри Бруденалл и Клара Бриртон старались не привлекать внимание к этому факту. Может быть, стоит заставить эту троицу поволноваться и вынести этот вопрос на всеобщее обсуждение? Шарлотта живо представляла себе восклицания Дианы, возражения сэра Эдварда и изумление его сестры. И она не винила Сиднея, желавшего избежать объяснений перед всей компанией.

Впрочем, Сидней не совершил ничего предосудительного, рассуждала она. Честно сообщил о поломке экипажа Паркера, предложил новое перераспределение мест на обратном пути. Но почему-то он вдруг забыл о своем несчастном друге Генри Бруденалле, полностью возложив заботу о нем на мисс Бриртон, которая, похоже, не была против, и, судя по всему, назад, собиралась поехать вместе с Генри и Сиднеем. Поскольку эти трое хранили молчание, Шарлотта посчитала неуместным привлекать к ним внимание и немного побаивалась, чтобы щекотливый вопрос не возник сам собой.

Но ее беспокойство было напрасным. Диана была занята сестрой, и ей некогда было спорить с братом по поводу размещения пассажиров. А сами путешественники уже настолько устали от общения друг с другом, что, казалось, им было всё равно с кем ехать, лишь бы ехать молча, поэтому никто не возражал, когда Сидней вновь начал торопливо рассаживать всех в экипажи.

– Мы уже на целый час задержались в Бриншоре, – начал он, обращаясь ко всем и одновременно глядя на часы. – Скоро стемнеет и не будет даже луны, чтобы освещать нам дорогу. Я уже распорядился, чтобы подали экипажи. Лучше всего – ты согласна, Диана? – нам возвращаться домой так же, как мы разместились на пути сюда. На пересадку потребовалось бы много времени и суматохи! Во всяком случае, я твердо решил ехать последним.

Объявив все это, и отпустив всех за вещами, он протянул руку Шарлотте, прежде чем она, затаив дыхание, успела заволноваться, что он забыл о ней.

– Ну, что же, мисс Хейвуд, – сказал Сидней, осторожно выводя своих лошадей со двора гостиницы. – Какой у Вас был прекрасный день. Вы могли беспрепятственно наблюдать за всеми.

– Наблюдать за всеми? – Шарлотте казалось, что она целый день почти ничего не замечала. В ее памяти смутно всплывали лишь несколько моментов: неожиданное признание Клары Бриртон по дороге в Бриншор и непреодолимое желание Шарлотты не встречаться с ней больше в этот день,(но она даже не вспомнила о ней), внезапное изменение настроения Генри Бруденалла и рассудительное поведение мисс Лэмб. Но все наблюдения терялись на фоне ее собственных переживаний.

– На самом деле я не думаю, что у меня была возможность наблюдать, – начала она медленно. – Что же особенно интересного я пропустила сегодня? – проговорила она и покраснела под настороженным и вопросительным взглядом Сиднея.

– О, не скромничайте, мисс Хейвуд, Вы ведь такая наблюдательная. Сам я был так занят подготовкой к отъезду, что упустил из вида, многое из того, что Вы, несомненно, заметили. Сегодня был удачный день для применения Ваших способностей.

Он снова умолк, а смущенная Шарлотта не могла в ответ проронить ни слова.

– Ну, хорошо, тогда позвольте мне поделиться с Вами своим наблюдениями, – продолжал Сидней. – Начнем с сэра Эдварда. Разве он не порадовал вас цитатами из «Черного синего моря» лорда Байрона? Он декламировал этот отрывок почти каждому. А диспут, устроенный двумя мисс Бофорт по поводу модных новинок? Хотя это было столь же пошло, как и суета с водорослями. Сьюзен, как всегда, страдающая от смехотворной случайности; брань суетливой Дианы, превращающей все вокруг в настоящий хаос. Мисс Денхэм, недовольная тем, что Генри и я так и не сблизились с ней; и Артур, словно недоразвитый юноша, вечно спешащий и вертящийся вокруг каждого, подобно веселому и глуповатому щенку. Я думаю, что мы все дали сегодня прекрасную возможность посмеяться над нами, такому беспристрастному наблюдателю, как Вы.

– Нет, – сказала Шарлотта. – Я внимательно наблюдала только за теми людьми, которые вели себя вовсе не в соответствии со своим характером.

– В самом деле! И кто же это?

На самом деле, Шарлотта имела в виду себя, но почти наугад назвала Клару Бриртон и Аделу Лэмб – двух дам, которые в тот день особенно заинтересовали ее. Но, назвав их, она сразу же пожалела об этом, и очень надеялась, что Сидней не будет расспрашивать, почему она проявила интерес к мисс Бриртон.

Но он только рассмеялся.

– Мисс Бриртон и мисс Лэмб! Какой удар вы нанесли по моему тщеславию! – вздохнул он с притворным сожалением. – В таком случае, я надеюсь, что если больше никто не привлек Вашего внимания сегодня, то возможно, Вы, по крайней мере, смогли раскрыть загадку моего характера.

Шарлотта залилась краской и боялась поднять на него глаза.

– Ну, хорошо, боюсь, что Вы только что упустили эту возможность, – торопливо произнес Сидней. – Давайте, отложим этот разговор до моего возвращения из Лондона.

– Вы намерены поехать в Лондон? – спросила Шарлотта и вздрогнула от этой внезапной новости. – Когда Вы уезжаете?

– Завтра, рано утром. Разве я не говорил об этом раньше?

– Нет, – растерянно сказала Шарлотта. – Я думаю, что для этого не было повода.

Разочарование и смятение охватили Шарлотту. Увы, Сидней был, прежде всего, Паркером и этим всё было сказано. Тщеславие, сумасбродство, любовь к перемене мест, та неугомонность, которая была свойственна всем Паркерам, семейная неустроенность, постоянная занятость чем-то и суетливость, пренебрежительное отношение к другим, – все эти пороки она ясно видела в нем и не могла понять, как они уживались с бескорыстной дружбой и искренней заботой о Генри Бруденалле? Теперь, когда его друг немного оправился после любовной драмы, Сидней без угрызений совести оставляет его без дальнейшей поддержки? Неужели так он поступает со всеми близкими людьми?

Шарлотта сознавала, что не может скрывать от Сиднея своих переживаний по поводу его отъезда и спросила с тоской и надеждой:

– А когда Вы намерены возвратиться домой?

– Пока я не могу определенно сказать. В Лондоне у меня остались нерешенными несколько важных дел, как только я управлюсь, то сразу приеду в Сэндитон, чтобы собрать в дорогу Генри, где-то, через неделю или десять дней.

По невозмутимому тону его голоса Шарлотта без труда поняла, что для Сиднея совершенно не важно, как и с кем будет коротать время Генри в течение этих долгих дней. А когда она на минуту задумалась, чем сам Сидней будет занят все это время в столице, то в ее воображении возник незнакомый и пленительный мир высшего света. Со слов Сиднея, она сделала вывод, что Лондон – это романтика, волнение, бурная деятельность, удовольствия и все прелести городской жизни, разнообразное общение и случайные знакомства. Увы, это мир был слишком далек от размеренного сельского уклада, к которому привыкла она. Также со слов Сиднея, она сделала вывод, что Лондон был пристанищем бесконечного плутовства, где манеры подменяли моральные принципы и всюду процветал холодный расчет. Почему ей никогда не приходило в голову, что Сидней, по своему происхождению, по своим жизненным принципам так далеко отстоял от нее?

Теперь она ругала себя за то, что никогда прежде не задумывалась об этом и во время не прогнала прочь романтические чувства и вольные мысли. Она не пыталась отрицать, что очень высоко ценила Сиднея. Но ей почти удалось убедить себя в том, что всё-таки они разные люди. В это момент он вдруг наклонился к ней и весело сказал:

– Итак, мисс Хейвуд, поскольку это наша последняя встреча в ближайшее время, с чего нам следует ее начать, чтобы получить от нее удовольствие? Что вы предпочтете: быструю езду, интересный разговор, или то и другое?

И, забыв обо всем, Шарлотта решила, что им обоим просто необходимо воспользоваться этой возможностью провести два часа вдвоем. И хотя на обратном пути их общение не было столь беспечным, она наслаждалась каждой минутой, как будто знала, что сохранит надолго в своей памяти впечатления от их встречи.

Глава 20

Вернувшись из Бриншора, Шарлотта впервые всю ночь не сомкнула глаз. Она всё время размышляла о Сиднее и внимательно присматривалась к своим новым чувствам, которые всё больше напоминали ей дары моря, выставленные на всеобщее обозрение в сувенирной лавке. Опасаясь, что бессонница обернется днем сонливостью или головной болью, она пыталась хоть немного вздремнуть на рассвете, но к своему удивлению бодро поднялась с первыми лучами солнца, озарившими ее комнату, и чувствовала себя великолепно.

Большое окно ее спальни выходило на дорогу. Неожиданно, когда она одевалась, ее внимание привлек топот лошадиных копыт внизу. Она осторожно выглянула через тонкую занавеску и узнала экипаж Сиднея, который остановился у крыльца. Подавшись еще немного вперед, она смогла рассмотреть профиль Сиднея. Он что-то быстро говорил сонному слуге Моргану, потом протянул руку и, смеясь передал ему какой-то сверток, тут же развернул свой экипаж и снова погнал лошадей, лихо выехав из ворот Трафальгар-Хауза.

Привстав на цыпочки, Шарлотта наблюдала, как его силуэт быстро таял вдали, и не могла оторвать от него взгляд, пока он окончательно не скрылся из виду. Очнувшись, она от души посмеялась над собой, полуодетой и с любопытством наблюдающей из-за занавески за экипажем, который забавно перепрыгивает с холма на холм.

У нее было так удивительно легко на сердце, что, прежде чем спуститься к завтраку, она не раз останавливалась на лестнице, чтобы придать своему сияющему лицу степенное выражение. Войдя в зал, она еще раз сосредоточилась и учтиво поздоровалась с мистером и миссис Паркер. Сегодня они почему-то достаточно сдержанно приветствовали свою гостью. А когда она заняла своё привычное место за столом, то почувствовала некоторую неловкость от того, что они, казалось, с любопытством разглядывали ее. Мистер Паркер вдруг достал пакет и передал его Шарлотте со словами:

– Итак, мисс Хейвуд, это для Вас, правда, мы с супругой не можем понять, чтобы это значило! Сегодня рано утром приезжал Сидней, поднял всех нас чуть свет, как это он обычно делает, отправляясь в город, и оставил для Вас вот этот пакет. Я давно такого не припомню! Сидней начал громко стучать, перепуганный Морган бросился к двери в этой своей ночной рубахе с длинными рукавами. – Я забыл передать этот пакет, – кричит ему Сидней из экипажа. – Да, сэр, – говорит Морган. – Я передам его мистеру Паркеру, как только он спуститься сюда. Нет, нет, это не для брата, – кричит Сидней. – Для мисс Хейвуд. Я оставляю пакет для мисс Хейвуд. И только небольшую брошюру – для брата. – Вслед за Морганом я вышел на порог и хотел спросить его, что всё это значит. Но Сидней уже разворачивал лошадей и не слышал. Он только смеялся. – Ладно, Том, я уезжаю. Проследи, чтобы пакет передали мисс Хейвуд. – Вот теперь мы все и гадаем, что же Сидней мог оставить для Вас.

Он протянул маленький пакет, аккуратно завернутый и перевязанный бечевкой. Под бечевкой к пакету было приложено письмо. Не было сомнений, Паркер-старший в это момент сгорал от любопытства, что же там и даже сдержанная миссис Паркер не могла скрыть своего волнения.

Под давлением их настойчивого интереса, Шарлотта взяла пакет, отложила его в сторону, достала из-под бечевки письмо и распечатала его. Уверенная в том, что его придется читать вслух, чтобы удовлетворить любопытство мистера Паркера, она заволновалась, так как боялась получить от Сиднея откровенное послание. Прежде чем зачитать письмо вслух, она быстро пробежала его глазами и вздохнула с облегчением.

«Дорогая мисс Хейвуд, – быстрым и неровным почерком писал Сидней, – Простите меня за столь торопливые строки. Вчера в Бриншоре я не смог удержаться и купил для Вас скромный подарок. По правде говоря, я сначала хотел преподнести его моему брату, но подумав, решил, что он не оценит эту вещицу по достоинству и я решил передать ему только книгу «Руководство по местам купаний», которую я специально подобрал для него там же. Мне посчастливилось найти точную копию предмета, который купили мои сестры и я уверен, что моя семья, как следует обеспечила себя сувенирами в память о Бриншоре. Ваше восхищение, которое Вы так искренне выразили по поводу шкатулки из ракушек, позволяет мне надеяться, что вы с радостью примете эту мою опрометчивую покупку. Во всяком случае, я не могу взять ее с собой в Лондон, поскольку она слишком хрупкая для перевозки. А вы, я уверен, согласитесь, что такой «исключительно милый» и «необходимый» сундучок заслуживает лучшей судьбы, чем просто быть сломанным.

Ваш и проч. Сидней Паркер»

Сдерживая улыбку, Шарлотта подала письмо миссис Паркер, и осторожно развернув несколько слоев оберточной бумаги, достала маленькую шкатулку с надписью «Бриншор».

– Что это? Что это такое? – воскликнул мистер Паркер. – Ящик, весь покрытый ракушками? И почему на нем надпись «Бриншор» из мелкой цветной гальки? Какая от него польза? И почему Сидней присылает такую вещь мисс Хейвуд?

– Сидней говорит, что он намеревался подарить его тебе, – сказала миссис Паркер, отрываясь от письма. – Мне его намеренья абсолютно ясны. Он думает, что было бы очень смешно, если бы он вручил тебе ящик с надписью «Бриншор» на крышке. – Она передала письмо своему мужу. – Это одна из его шуток.

– Но почему он передал этот ящик мисс Хейвуд? – недоумевал мистер Паркер в замешательстве.

– А Вам бы он понравился? – возразила с некоторым опасением Шарлотта, которая вдруг поняла, что не может выпустить из рук эту грубоватую и неказистую шкатулку.

– Мне? Чтобы мне полюбился этот бесполезный ящик с надписью «Бриншор»? Нет, нет, Сидней совершенно прав. «Он не оценит его по достоинству», сказано в письме. Очень точно. Очень правильно. Ну-ка, дайте мне поближе взглянуть на него. Так вот чем они там, в Бриншоре занимаются! Неужели они думают, что эти безделушки привлекут к ним отдыхающих? Да, да, я узнаю одну из шуток Сиднея, как верно подметила Мэри. Но, Боже мой! Я не хотел бы иметь такую вещь в своем доме. Ах, значит, Сьюзен и Диана тоже купили такие ящики. Конечно, от них как раз это можно было ожидать. Мои сестры очень достойные женщины, мисс Хейвуд, но у них нет ни одного грамма вкуса, чтобы поделить его между собой. Вы бы видели весь этот хлам, который они держат в своем доме: столы, набитые битком орнаментированными коробками для пилюль и прочей нелепой мишурой. Меня нисколько не удивляет, что они вот так пополняют свою совершенно бесполезную коллекцию. Хотя если учитывать, что эти шкатулки «слишком хрупкие для перевозки», то есть надежда….Мисс Хейвуд, Вы, в самом деле, назвали вот это «исключительно милым ящиком»?

– Мне кажется, что я сказала именно так, – согласилась Шарлотта. – Ваши сестры тогда уже купили такой ящичек и обе мисс Бофорт просто восхищались им, и сэр Эдвард… в общем, я припоминаю, что говорила что-то в этом роде.

– Ха! Теперь мне все понятно. Сколько раз я был вынужден из деликатности восхищаться какой-то уродливой вещицей, которую покупала Диана, а потом Сидней меня начинал разыгрывать! Он никогда не упускает любую самую незначительную возможность, чтобы посмеяться над воспитанными людьми.

Итак, в это утро Паркеры решили ограничиться лишь шутливыми замечаниями относительно неожиданного письма Сиднея к мисс Хейвуд и ракушечный ящик был единогласно признан ими одной из самых удачных шуток Сиднея. Теперь он занял своё почетное место в столовой, на него можно было смотреть во время завтрака и улыбаться без всякой задней мысли. А Шарлотта, которая тоже смотрела на него и невольно улыбалась, в глубине души надеясь, что это не просто шутка. Она была благодарна Сиднею, что этот забавный ящик был ей передан таким оригинальным образом и она могла владеть им, не вызывая ничьих подозрений. И все же она была вынуждена признать, что Паркеры были отчасти правы. Сидней купил этот ящик не для нее, а поддавшись всеобщему порыву, и потом, возможно, совершенно случайно, решил вручить его ей, да и записку перед отъездом написал второпях. Пожалуй, его интересовала только шутка, как таковая и ему было безразлично, кто именно станет владельцем этой трогательной безделушки, которая стала так дорога Шарлотте.

– А он ведь еще разыграл сегодня и меня, – сказал мистер Паркер, доставая из кармана маленькую книжечку. Вот, взгляните, это «Руководство по местам для купаний», которое он оставил для меня… Сразу видно, что Сидней далек от темы курортов. Я и без него знал, что в Британии есть такой ежегодный справочник, но как-то не задумывался, что пора включить в него и Сэндитон. А здесь, видите ли, он специально загнул угол страницы, чтобы привлечь мое внимание: Бриншор следует сразу за Брайтоном и ему посвящены целых две колонки!

– Но, возможно, Сидней прав и стоит позаботиться о внесении Сэндитона в такое издание, – предложила миссис Паркер. – Наверняка, многие люди полистают эту книгу в библиотеке или даже купят перед тем, как отправиться на курорт.

– Чепуха, моя дорогая Мэри. Те, кто читают подобный рекламный вздор, нам в Сэндитоне не нужны. Как можно доверять какому-то справочнику, где на страницах сплошное вранье? Вот, пожалуйста, они боготворят Брнишор, но разве в нем есть что-то достойное похвалы? Послушайте, что они тут пишут: «Бриншор предлагает Вам возможность комфортного проживания на побережье по доступным ценам. Мы гарантируем вам семейный отдых вдали от городской суеты и минимальные расходы по сравнению с более популярными и роскошными местами отдыха и лечения».

– Но я не вижу в этом ничего предосудительного, – осторожно заметила миссис Паркер. – В Бриншоре прекрасно понимают, что не могут рассчитывать на элитную публику и пытаются привлечь людей со средним достатком, готовых потратить свои небольшие сбережения на оздоровление.

– Ну, да, конечно, – усмехнулся мистер Паркер, продолжая перелистывать брошюру. – А как безграмотно и коряво написано, – и снова язвительно начал читать вслух: «Другое преимущество особенно имеет преимущественное значение». Ха-ха, кто еще за пределами Бриншора может опуститься до такой нескладной фразы? Так вот, их «преимущественное преимущество состоит в том, что все публичные развлечения начинаются и заканчиваются рано, что значительно важнее для сохранения здоровья, чем принято считать». Ах! Вот здесь Сидней что-то неразборчиво написал на полях, минуточку, – мистер Паркер перевернул брошюру, отогнул угол страницы, пытаясь разобрать небрежный почерк брата. – Ага, – вот, что пишет нам Сидней. – «У Сэндитона, конечно есть свое преимущество, еще более преимущественное для инвалидов – это полное отсутствие каких-либо развлечений». Ну, что за наглый щенок!

Он в сердцах швырнул брошюру на стол. Миссис Паркер тут же взяла ее и начала искать те две колонки, которые ее муж так и не дочитал до конца. Вскоре она нашла кое-что любопытное.

– Дорогой, здесь говорится, что в Бриншоре только что подготовили для гостей курорта новый прогулочный маршрут вдоль берега моря. Это как раз то, что может действительно привлечь внимание отдыхающих. Вы вчера гуляли по этому маршруту, мисс Хейвуд?

– Нет. То есть… я просто не знала об этом, – сказала Шарлотта в некотором смущении, стыдясь признать, что ей приглянулся Бриншор, и, надеясь, что от нее не будут требовать комментария по каждой строчке этого рекламного сообщения.

– Вот видите! – торжествующе воскликнул мистер Паркер. – Бриншор гордится маршрутом для прогулок, который никто не замечает. В Сэндитоне полно таких маршрутов…

– В таком случае, тебе следует самому оповестить о них отдыхающих, – предложила миссис Паркер. – Смотри, здесь по пунктам расписано всё, что предлагает своим гостям Бриншор: «все условия для восстановления здоровья и улучшения настроения; врач курорта и опытный лекарь всегда к вашим услугам; для любителей купанья – очень удобные и хорошо оборудованные вагончики для переодевания; можно арендовать прогулочные лодки, портшезы, кресла на колесах для больных и инвалидов, лошади, кабриолеты и ослики – все это можно получить на приемлемых условиях; интересные водные прогулки и пешеходные экскурсии; возможности для любителей геологов, поклонников древностей, натуралистов и коллекционеров морских водорослей и раковин; залы для танцев, комнаты для бильярда и карточной игры – все это расположено компактно; В Бриншоре в течение сезона проходят танцевальные Ассамблеи каждые две недели». Естественно. Сидней подчеркнул это место жирной чертой.

– Дайте мне взглянуть, дайте мне взглянуть, – воскликнул мистер Паркер. – Можно подумать, Сэндитон не может составить подобный список услуг, да мы можем предложить гораздо больше. Я лично мог бы заполнить не две колонки, как представители Бриншора, а целых четыре и без всякой назойливой саморекламы. Вот как бы я начал: «Совсем скоро Сэндитон станет одним из самых престижных приморских курортов и для этого у него есть все основания». А затем, знаете, сдержанно, но уверенно изложил бы все наши эксклюзивные предложения и климатические преимущества. Примерно так: «Курорт Сэндитон отличается чрезвычайно благоприятным положением, со всех сторон, кроме южного направления, он надежно защищен грядой холмов от ураганных ветров. Отдыхающих приятно удивят царящая здесь атмосфера здорового образа жизни и уникальный природный ландшафт, а также чистый пляж и щедрая южная земля. Согласитесь, на этом фоне Бриншор со своими морскими и пешими прогулками меркнет! А есть ли у них что-нибудь подобное Аббатству Фордклиф как у нас? – разгорячился мистер Паркер. – А такой холм, как наш Пик Хилл? И где Вы там найдете такую великолепную гальку вдоль ручья? Построили ли они чайные комнаты на пляже, как мы? Конечно, нет. Они никогда не построят чайные комнаты, потому что у них нет такого чая, как у нас. Ни чая, ни воды, чтобы его заварить. Как Вам, кстати, мисс Хейвуд, бриншорский чай, который Вы вчера, наверняка, попробовали в гостинице? Солоноватый на вкус? Несомненно, отвратительный?

– Да нет, я не заметила, чтобы он был соленый. Обычный чай, – призналась Шарлотта.

– Вероятно, они провозят в гостиницу питьевую воду издалека, – согласился удовлетворенный мистер Паркер. – Иначе Вы бы сразу почувствовали. Вблизи Бриншора нет хорошей питьевой воды. Но я всё-таки поговорю с леди Денхэм по поводу создания собственного приморского маршрута. Хотя, мы, конечно, будем называть наш маршрут эспланадой! Думаю, это будет широкая улица с аллей посредине!

С этими словами мистер Паркер быстро взял справочник и до обеда закрылся в своем кабинете, чтобы проникнуться новыми идеями и подготовить достойную статью о Сэндитоне для дальнейшей публикации.

Шарлотта, спокойно окончив завтрак, подумала о том, как просто Сидней заставил своего старшего брата делать то, что он никогда и не собирался. Он не сказал ему ни единого слова и даже не присутствовал рядом, со стороны можно было подумать, что всё получилось само собой, если бы Шарлотта не знала Сиднея. Но когда она взяла свою шкатулку из ракушек и осторожно вынесла ее из комнаты, не забыв приложенное к ней письмо, то поняла, что сама также легко подчинилась воле Сиднея. Шарлотта явно недооценивала свое женское обаяние, боялась поверить, что шкатулка была куплена специально для нее, и что Сидней писал это короткое письмо, с нежностью думая о ней. Зная об этом, она наверняка оценила бы его подарок по достоинству.

Глава 21

После отъезда Сиднея Шарлотта решила весь день, а может быть, и не один, провести с миссис Паркер в ее новой оранжерее. Мистер Паркер не разделял страстного увлечения супруги, которая могла часами возиться в своем цветнике. Она выращивала собственные цветущие растения из семян, кропотливо выводила новые виды и практически оставила своего садовника без работы, изредка отдавая ему на попечение кустарники, которым становилось тесно под стеклянной крышей.

Мэри постоянно была занята пересадкой рассады из переполненных ящиков в десятки возрастающих по размеру горшков, поливала саженцы, заботливо ухаживала за ними и лелеяла их, пока из хрупких ростков они не превращались в пышные кусты. Затем всё повторялось сначала. В этом было ее тихое счастье. Почти каждое утро миссис Паркер начиналось в этой просторной оранжерее, а поскольку работы было много, она никогда не отказывалась от посторонней помощи, но не любила, когда ее отвлекали от любимого занятия по пустякам.

Поэтому когда дверь в оранжерею распахнула леди Денхэм, миссис Паркер слегка нахмурилась, вздохнула и пыталась подавить своё легкое раздражение.

– Слава Богу, вы снова, как всегда, в трудах! Морган сказал мне, что я могу найти вас здесь, – громко сказала леди Денхэм. Нет, нет, не снимайте ваши перчатки, миссис Паркер. Не стоит устраивать церемонии со своими соседями. Я заглянула к Вам на минутку. Мисс Клара пошла в библиотеку, чтобы опять поменять книгу, а я поленилась идти так далеко. Жаль, что у вас здесь негде поставить небольшую скамейку для отдыха или лучше две! О, моя милая миссис Паркер, я вполне могу постоять. Нет, нет, умоляю вас, не ходите домой из-за меня.

Но миссис Паркер уже отложила свои инструменты, сняла перчатки и вежливым поклоном пригласила Шарлотту следовать за ней, выходя первой из оранжереи.

– Ваша молодая гостья, я вижу, не такая уж бездельница, – одобрительно сказала пожилая леди, когда они направлялись к дому. – Ей, уж точно, никто не вскружит голову, как одной нашей общей знакомой. С приездом всех этих молодых людей в Сэндитоне, мисс Клара стала такой беспокойной и рассеянной и совсем не следит за порядком в доме, как раньше. И когда она находит время, чтобы читать все эти книги, которые она берет в библиотеке, не могу понять! Двадцать один год – это самый опасный возраст для молодых леди. Они не думают ни о чем, кроме платьев и удовольствий. Насколько я успела заметить, обе мисс Бофорт скроены точно так же.

– Если бы молодость знала… – добродушно сказала миссис Паркер, но ее незатейливая шутка так и не смогла поднять настроение госпоже Денхэм, которая по-прежнему ворчала.

– О да, все это очень верно, миссис Паркер. Но некоторые молодые люди не считаются с интересами других. У них на первом месте собственные удовольствия. Однако, я не та женщина, которая учиться на собственных ошибках. Я и раньше догадывалась, что более надежной помощницей мне может стать племянница постарше, а теперь мне совершенно ясно, что мисс Клара слишком молода и ветрена, чтобы она могла дальше оставаться у меня. К счастью, нет таких ошибок, которые невозможно исправить. Я пригласила Клару, как вы знаете, всего только на шесть месяцев и, будьте уверены, я также предупредила ее о том, что вероятно, по истечении этого срока, ее место займет какая-нибудь другая родственница. Да, да, уже давно пора произвести такую замену.

– В самом деле! – воскликнула с некоторым удивлением миссис Паркер. – Вы намереваетесь действительно пригласить другую родственницу к себе? Это так неожиданно. Мне и в голову не приходило, что мисс Бриртон может покинуть нас.

– О, пока это строго между нами. Я сказала ей, что приглашаю ее кузину, мисс Элизабет, на несколько недель. А потом, знаете, у меня будет свобода выбора между ними, – сказала она, улыбаясь, весьма довольная своей прозорливостью. – Будьте уверены, миссис Паркер, я не из тех, кого можно заставить что-либо делать против моей воли. А те люди, которые воображают, что могут меня провести, скоро поймут, что жестоко ошибаются! Нельзя рассчитывать, что я буду содержать двух племянниц, если мне вполне достаточно в доме одной. Итак, если мисс Элизабет проявит себя достойной, чтобы взять на себя незначительные обязанности мисс Клары… ну что же, тогда мы посмотрим.

Это неожиданное рвение леди Денхэм поменять одну из своих племянниц на другую, заставило Шарлотту задаться вопросом, не получила ли эта всех подозревающая в чем-то и невероятно равнодушная к чувствам других пожилая дама какой-то намек на связь сэра Эдварда и мисс Бриртон. Она очень хотела это узнать, но не находила подходящего предлога для того, чтобы принять участие в разговоре двух дам. Оставалось только положиться на миссис Паркер, в надежде, что она сама сумеет вытянуть из своей гостьи новые подробности, тем более что леди Денхэм, судя по всему, настроилась на долгую беседу, удобно уселась в кресле, поставив усталые ноги на маленькую скамеечку.

– Я всегда считала, что мисс Бриртон обрела в Вас вторую семью и надежный приют в Вашем доме, – заметила миссис Паркер. – Думаю, что ее может огорчить возвращение к родным?

– Иногда мне кажется, что она будет этому только рада. Недаром, она пару раз намекала мне, что мисс Элизабет подойдет мне больше, чем она сама. Хотя меня совершенно не интересует, что думает по этому поводу Клара. Мне, действительно, нужна более надежная компаньонка. Кто знает, может быть, мисс Клара в ближайшее время выскочит замуж? И что я буду делать тогда? Снова самой вести дела, которым я с таким трудом обучила племянницу?

Шарлотта искренне удивилась, что леди Денхэм никогда раньше не задумывалась о возможном замужестве Клары.

– Естественно, мисс Бриртон когда-нибудь обязательно выйдет замуж, – сказала вполне разумно миссис Паркер. – У нее добрый и мягкий характер, и к тому же она красива. Можно не сомневаться, что кто-то обязательно станет просить ее руки.

– Я и не сомневаюсь, – ответила леди Денхэм, даря ей один из своих проницательных взглядов. – Именно ваш зять первый навел меня на такую мысль. Конечно, сэр Эдвард тоже очень мило ухаживает за мисс Кларой. Но я-то знаю, что это для него абсолютно ничего не значит. Он должен жениться на деньгах! Но когда молодой человек, который может себе позволить выбрать любую, самую выгодную партию, начинает так глупо улыбаться ей…

– Вы имеете в виду, я полагаю, моего шурина, Сиднея, – сказала миссис Паркер, которой был не по душе этот разговор. – Я не думаю, что Вам не стоит обращать внимание на его поведение, это всё несерьезно. Может быть, подать чаю, уважаемая леди Денхэм? – И она громко звякнула колокольчиком, ставя точку на полуслове.

– Ну, хорошо, может быть, в этом нет ничего серьезного, как Вы говорите, но все же я не могу оставаться равнодушной, – продолжала леди Денхэм, не поняв тонкий намек миссис Паркер. – Мистер Сидней мне понравился, и его непринужденная манера общаться его не портит. К тому же, он очень услужлив и уважительно относится к старшим: даже нанес мне прощальный визит вечером перед отъездом, как раз, когда подвозил мисс Клару домой. Честное слово, он всегда говорит и делает все, как надо. Например, когда я лишь обмолвилась о том, что хочу направить приглашение приехать в Сэндитон для мисс Элизабет, Ваш зять сразу предложил мне свою помощь и взялся лично передать его в Лондон. Уже сегодня вечером приглашение будет у Бриртонов, а почтой оно шло бы ни одень день. Так что через недельку или через две Элизабет будет здесь. Кстати, Сидней обещал захватить на обратном пути ее ответ на мое приглашение. В общем, ваш зять – достойный джентльмен.

Шарлотта была заинтригована участием «достойного джентльмена» Сиднея в этой авантюре. В том, что он приложил свою ловкую руку к этому делу, она не сомневалась, но просчитал ли он все возможные последствия? Догадывается ли, что приезд Элизабет неизбежно повлечет отъезд Клары в Лондон? Ей также было интересно понять, насколько пересекаются интересы леди Денхэм и Сиднея, и кто кого перехитрит в конечном итоге. Вскоре она поняла, что леди Денхэм пребывает в счастливом заблуждении, что сумела ловко использовать организаторские способности Сиднея в своих целях и совершенно не замечает, что уже давно сама пляшет под его веселую дудку. Словно подтверждая эту догадку, пожилая дама торжествующе произнесла:

– Мистер Сидней мне очень пригодился. Не зря говорят: где родился, там и пригодился. Когда он вернется в Сэндитон, я хочу поручить ему одно важное дела. Он всё схватывает на лету, и как раз такой человек мне и нужен, – произнесла она в полголоса в порыве откровенности. – Знаете, почему я вчера одолжила мою карету и коней для поездки в Бриншор? Я просто хотела, чтобы сэр Эдвард и мисс Лэмб провели целый день вместе. Мы не можем себе позволить упустить такую наследницу. Так я и сказала ему! Но разве сэр Эдвард может что-нибудь сделать без моей помощи? Пришлось рассказать о моих планах мистеру Сиднею, и он всё сделал в лучшем виде. Назначил сэра Эдварда старшим в моей карете, посадил в нее мисс Лэмб, и они могли вдоволь наговориться. Но самое главное, никто ни о чем не догадался, мисс Клара, например, до сих пор не знает, что Эдвард и Клара сидели вместе по моему желанию. И всё благодаря тому, что мистер Сидней Паркер захотел сделать мне приятное.

Это новое объяснение пересадки пассажиров перед отъездом расстроило Шарлотту. Но немного поразмыслив, она отдала должное таланту Сиднея и поняла, что он всё-таки перехитрил леди Денхэм, выпрашивая ее карету. Ни в Бриншоре, ни где-либо еще, мисс Лэмб и сэр Эдвард не проявили, казалось, ни малейшего интереса друг к другу.

– А у меня есть еще великолепный план, – заявила леди Денхэм с большим воодушевлением. – Но я пока не хочу полностью посвящать в него мистера Сиднея. У него сейчас как раз такой возраст, чтобы самому обзавестись семьей. И я решила, что ему стоит выбрать себе в жены мисс Клару или мисс Эстер. Они одинаково хороши и у обоих нет собственного состояния, поэтому обе нуждаются в муже с достаточными средствами. Но, – это она произнесла очень великодушно, – я хочу, чтобы он сам сделал свой выбор между ними. Такие молодые люди с независимым положением и связями, не любят, чтобы ими навязывали своё мнение.

Леди Денхэм ликовала, но терпение миссис Паркер было уже почти на исходе, ей явно не нравился весь этот разговор. Мэри почтительно относилась к пожилой леди, всегда старалась угодить ей и утешить ее, но не выносила бестактных обсуждений родственников и соседей за глаза. Она несколько раз безуспешно пыталась изменить тему беседы и с облегчением вздохнула, когда ее гостья, наконец, поднялась, чтобы откланяться.

– Какой тяжелый день сегодня! – сказала миссис Паркер Шарлотте по пути в оранжерею. – Однако, слава Богу, она ушла, и мы можем теперь спокойно заняться делами. Потому что, между нами говоря, – продолжала она, с милой улыбкой изобразив леди Денхэм, – я больше предпочитаю говорить о цветах, чем о людях.

Улыбнувшись друг другу, они завязали фартуки, натянули садовые перчатки и встали в противоположных концах длинной полки с рассадой, и каждая занялась своим рядом саженцев, думая о чем-то своем. Шарлотта поражалась наивности леди Денхэм, которая считала, что Сиднея можно на ком-то женить. Она живо представила у алтаря ее племянницу мисс Денхэм и Сиднея, затем сера Эдварда и мисс Лэмб и едва не рассмеялась вслух. Но когда она подумала о Кларе, то легкая ревность кольнула в ее груди, Клара и Сидней подходили друг другу и у них вполне мог быть роман.

Шарлотта отчетливо вспомнила тот момент, когда Сидней первый раз очень тепло отозвался о Кларе. Больше он не давал поводов для ревности, но, может быть, сама Шарлотта, не очень внимательно наблюдала за ними? Она давно уже догадывалась о том, что Сидней не равнодушен к мисс Бриртон, но почему-то слепо поверила его собственному объяснению их частых уединенных бесед. Неужели Клара, действительно, после долгих уговоров стала всего лишь союзницей Сиднея в утешении несчастного Генри? Сейчас это звучало также наивно, как и романтические мечты леди Денхэм.

Взволнованная, она старалась вспомнить все их встречи и еще раз проанализировать каждый эпизод. Всё началось на лесной тропинке по дороге к старому Сэндитону, между Сиднеем и Кларой сразу возникло взаимопонимание; затем последовали его частые посещения Сэндитон-Хауз; потом Клара по просьбе Сиднея с готовностью принялась утешать Генри Бруденалла и об этом(а может быть, и нет) они много раз беседовали с глазу на глаз и в Сэндитоне и в Бриншоре. Теперь Шарлотта почти не сомневалась в существовании искреннего и серьезного чувства с той или с другой стороны. И все это происходило на глазах всего Сэндитона.

Но только один факт не укладывался в эту логическую цепочку: Клара Бриртон призналась ей в готовящемся побеге. Ее отчаянье было лучшим доказательством того, что леди Денхэм не одобрит ее предполагаемый брак. Но как раз Сидней, по мнению престарелой тети, был для Клары – идеальной партией. Значит, у Клары другой избранник? Если бы Шарлотта ничего не знала о намерении Клары сбежать, она бы наверняка согласилась с леди Денхэм, которая считала, что Сидней заглядывается на Клару. И все же, она была уверена, что какая-то тайна, кроме Генри Бруденалла, связывает их. Во всяком случае, они оба каким-то образом были заинтересованы в приезде в Сэндитон кузины Элизабет. Может быть, Сидней обещал Кларе содействие в этом деле за ее услуги в отношении Генри Бруденалла?

Ответ на этот вопрос вряд ли бы утешил Шарлотту и она попыталась отвлечься от тревожных мыслей, сосредоточившись на своем монотонном, успокаивающем занятии.

– Этот новый сорт георгина, как мне сказали, он происходит из Чили, или, кажется, из Перу? На будущий год я смогу их посадить намного раньше, так как у меня, надеюсь, будут уже свои клубни. А в этом году мне пришлось сначала проращивать семена. Это потребовало больше времени.

– Да, конечно.

– Я так довольна моими фуксиями. Какой у них здоровый вид, а как много почек! Будь осторожна с листьями, когда вынимаешь их.

– Да, конечно.

Но Шарлотта так ничего и не придумала, кроме того, что вдруг заподозрила, что, должно быть, в самом воздухе Сэндитона, пропитанного морем, присутствует нечто, рано или поздно возбуждающее в поведении каждого дикую, необузданную стихию… Она не успела додумать эту мысль, уплотнив землю в двух новых горшках, Шарлотта на минуту отвлеклась от цветов и вдруг увидела в окошке за дверью оранжереи румяное лицо Артура.

– Ах, вы занимаетесь садоводством, как я вижу, дорогая Мэри. Не обращайте внимание на мое вторжение, – сказал он, невольно подтверждая новую теорию Шарлотты. – Я пришел пригласить Вас, мисс Хейвуд, пойти со мной и сестрами Бофорт на поиски морских водорослей.

– Морские водоросли? Я никогда не видела морских водорослей на побережье Сэндитона, – удивилась миссис Паркер.

– Да, их нет на пляжах, – согласился Артур, – но мисс Лидия считает, что можно найти что-то дальше, у скал, если мы поищем, как следует.

– Ну, а какая польза от них? Вы ищите, вы собираете, а потом что? – Эта последнее развлечение приезжих озадачило миссис Паркер. – Вы планируете пересаживать их, чтобы понять могут ли они расти еще где-нибудь, кроме моря?

– Нет-нет. Мисс Бофорт намерены разместись их в красивой рамке, а сэр Эдвард Денхэм обещал написать стихи для картин из морских водорослей, которые они собираются создать. Ну, а я хотел бы сначала научиться различать их виды, – пояснил Артур. – Все уже решено и мы все ждем, готовые отправиться к морю. Но, видите ли, мне придется заходить в воду, если водорослей нет на берегу. Поэтому я, конечно должен захватить с собой запасную пару обуви, носки и полотенце. Я обещал помочь мисс Лидии и мисс Летиции. Однако я думаю, если мисс Хейвуд … если она захочет пойти с нами… а мы ведь уже друзья…

Шарлотта почувствовала его озабоченность: он нуждался в защите от чрезмерного энтузиазма двух мисс Бофорт. Если он один окажется в их распоряжении, то очень легко в холодной воде подхватит совершенно ненужную простуду. В ее присутствии, Артур будет под надежной защитой, от него никто не потребует бессмысленных усилий и безрассудной храбрости. Поэтому он надеялся на Шарлотту.

– И, конечно, мисс Хейвуд будет очень рада сопровождать вас, – сказала, оценив ситуацию, миссис Паркер. – Вы совершенно правильно поступили, Артур. Это очень разумная мысль. Мисс Бофорт и мисс Летиция очень радушные, насколько я заметила, и очаровательные девушки, но, может быть, не слишком практичные. Мисс Хейвуд, как раз, тот человек, которого так недостает вашей компании. А мои растения всегда здесь, и она может помочь мне с ними как-нибудь в другой раз.

Итак, Шарлотта сняла фартук и садовые перчатки уже во второй раз за это утро и вместе с Артуром отправилась вниз по склону холма, к Террасе.

Глава 22

На Террасе их нетерпеливо ждали две мисс Бофорт. Они основательно подготовились к походу за диковинными морскими трофеями, прихватив с собой корзинки, бумагу для рисования, цветные карандаши, прессовальные доски. Их зеленые солнцезащитные козырьки бойко торчали над шляпками, а тонкие шали развивались на ветру, как флаги перед решающим боем. Однако провозглашая поход за морскими трофеями, сестры всё еще стояли на Террасе, ожидая пополнения армии своих поклонников. Одного Артура Паркера им было недостаточно.

Сэр Эдвард Денхэм, его сестра и мисс Бриртон стояли рядом и никак не могли решить, стоит ли им присоединиться к экскурсии. Мисс Денхэм надеялась провести время за более интересным занятием, чем сбор водорослей, и в тайне ждала, когда же, наконец, появятся Сидней и Генри, Мисс Бриртон молчала, а сэр Эдвард без умолку уговаривал их присоединиться к веселой компании и всем вместе пойти на пляж.

Шарлотта, которая теперь так искренне хотела разобраться в отношениях Клары Бриртон и сэра Эдварда, поддерживала идею прогулки на пляж, но не вмешивалась в чужой разговор и с интересом прислушивалась, о чем беседуют брат и сестра.

– Но, дорогая Эстер, – говорил сэр Эдвард, – давай пойдем на пляж. Ты же видишь, наши новые друзья из Лондона не горят желанием собирать водоросли и нам, чтобы не повторить печальную судьбу Мэри Хайленд Бёрнса, стоит пойти с теми, кто хочет полюбоваться прибоем.

Этот двусмысленный намек мог быть точно также не к месту отнесен и к другим персонажам Бёрнса – к Джине, его Нэнси или Бонни Лесли, Шарлотта не переставала удивляться умению сэра Эдварда всё запутать. Она уже не надеялась когда-нибудь понять ход мыслей словоохотливого баронета, но на этот раз не смогла промолчать.

– Насколько я знаю, мистер Паркер сегодня утром по делам уехал в Лондон, а его друг мистер Бруденалл, очевидно, нашел для себя достойное занятие дома.

Эта прозаическая фраза сразу нашла живой отклик у всех собравшихся. Сэр Эдвард довольно улыбнулся, его сестра еще больше нахмурилась, а разочарованные отсутствием поклонников две мисс Бофорт сразу притихли. И только загадочная Клара Бриртон не удивилась отсутствию друзей.

– Да – да, – спокойно произнесла она. – Когда я говорила вам, что леди Денхэм согласилась пригласить мою кузину Элизабет к себе на пару недель, то совсем забыла предупредить, что именно мистер Сидней Паркер сегодня повез наши письма в Лондон, чтобы ускорить приезд дорогой кузины в Сэндитон.

В ее голосе звучала такая безмятежность, что Шарлотта решила: мисс Бриртон передумала бежать с сэром Эдвардом, по крайней мере, до приезда ее кузины Элизабет. А уверенность баронета и его подчеркнуто-вежливая фраза, – В самом деле, мы все с нетерпением ждем, когда мисс Элизабет будет представлена обществу Сэндитона, – свидетельствовали о том, что еще не утратил надежду на благоприятный исход.

Перспектива приезда другой мисс Бриртон в Сэндитон совершенно не волновала только мисс Денхэм. Чрезвычайно расстроенная отъездом Сиднея Паркера она не смогла сдержать эмоций и произнесла в сердцах:

– Теперь нет никакого смысла оставаться на этой скучной Террасе! Мы можем идти куда угодно, даже вдоль берега с мисс Лидией и мисс Летицией. Больше мисс Денхэм не сказала ни слова.

Зато ее брат ликовал, так легко получив полную монополию над всей стайкой юных леди Сэндитона, Артура в расчет он не принимал. От радости сэр Эдвард позабыл обо всем, и о наказе своей тети опекать мисс Лэмб, и, предложив свою руку мисс Бриртон, быстро увлек всех барышень за собой, пока они не успели передумать.

И всё-таки в этой бочке меда сэр Эдвард зачерпнул свою ложку дегтя. Когда он с торжествующим видом вел дам мимо гостиницы, то нос к носу столкнулся с двумя молодыми джентльменами. Навстречу вышел Генри Бруденалл со статным незнакомцем, который был одет с иголочки. Увидев его, обе мисс Бофорт сразу остановились. Напрасно сэр Эдвард надеялся, что кто-нибудь из его пяти юных леди не обратит внимание на щеголеватого незнакомца. Барышни заметно оживились. Тогда сэр Эдвард сам подошел к Генри Бруденаллу и, принялся расспрашивать его о поездке Сиднея Паркера в Лондон, он делал все возможное, чтобы соперник не был представлен его спутницам, рассчитывая, что бесконечные вопросы отвлекут внимание мистера Бруденалла и он забудет представить гостя. Но незнакомец нисколько не был смущен такой неучтивостью. Быстро окинув взглядом остановившуюся компанию, он сразу же подошел к Шарлотте, которая стояла немного в стороне и с едва заметной усмешкой поглядывала на суетящегося сэра Эдварда.

– Генри слишком занят, чтобы представить меня сейчас, и поэтому я должен сделать это сам, – сказал он с дружеской улыбкой. – Реджинальд Каттон, к Вашим услугам. А Вы, должно быть, мисс Хейвуд?

Лицо Шарлотты выражало столь очевидное изумление, что он добродушно рассмеялся.

– О! Я сразу узнал Вас. Я прибыл накануне достаточно поздно, но только не для Сиднея. Мы просидели с ним до полуночи, и он успел подробно описать мне Вас, а также рассказать обо всех других достопримечательностях Сэндитона. Пока я зевал, он разглагольствовал обо всех этих Паркерах и Денхэмах. Но хорошо, что Сидней все же проявил настойчивость и подготовил меня к встрече. Сегодня он уехал так рано, что я еще спал. Я никогда сам не просыпаюсь на рассвете.

Шарлотте польстило, что Сидней позаботился описать ее своему другу, и она едва не рассмеялась, узнав, что он причислил ее к достопримечательностям Сэндитона. Ей было любопытно, что сказал о ней Сидней, и она постаралась деликатно вернуть его к этой теме, сказав с улыбкой.

– Надеюсь, что описание мистера Паркера моей персоны не было слишком нелестным?

– Нелестным? Нет, естественно! Я, конечно, могу повторить все это сейчас, если вспомню все подробности, – сказал он весело. Она отметила про себя, что Каттон обладал откровенностью своего друга, но ему недоставало живости ума Сиднея. Казалось, он пытался припомнить что-то, но потом пожал плечами. – Не помню. Когда я подошел к Вам, то совершенно четко помнил только одну фразу, Сидней говорил что-то о «смеющихся серых глазах».

Этот маленький комплимент не мог не порадовать ее. То, что Сидней сделал такое замечание, не задумываясь, что оно дойдет до нее, доставило ей еще большее удовольствие, чем любой из комплиментов, которые он произносил лично.

Ей мучительно захотелось узнать, что еще Сидней сказал о ней своему другу, но она решила довольствоваться этой единственной драгоценностью, которую ей невзначай подарил мистер Каттон, и перевела разговор на другую тему.

– Ваш приезд в Сэндитон, кажется, был совсем неожиданным. Вы, наверняка, захотите повидать своих друзей?

– Да, это было очень неожиданно, – согласился он. – Я не собирался в Сэндитон, но Сидней вдруг прислал экипаж своего брата, приказав вознице забрать меня по пути. Он хотел, чтобы кто-нибудь составил Генри компанию, пока он находится в Лондоне.

– Возница мистера Паркера? Парсонс?

– Да. Так зовут этого парня. Он был здесь вчера.

Шарлотта пристально посмотрела на своего нового знакомого. Всего несколько слов, только что невзначай сказанных им, заставили ее по-другому посмотреть на поездку в Бриншор. Она никогда не верила до конца ни одному из предлогов, которые так искренне звучали из уст Сиднея. Он убеждал Шарлотту, что путешествие в Бриншор – попытка скрасить одиночество его друга Генри, покинутого невестой, а также возможность самому Сиднею провести несколько часов в ее приятном обществе; она почти поверила ему, как поверила в то, что экипаж Паркера-старшего сломался на полпути. А теперь выяснилось, что Сидней освободил карету специально для какой-то неведомой цели, ради которой, очевидно, и была затеяна вся эта суета с Бриншором. Но зачем Парсон спешно выехал в Брайтон? Этот вопрос теперь не давал ей покоя.

Она вспоминала тот ясный день в Бриншоре, когда у нее была исключительная возможность наблюдать за всеми и разобраться во всех интригах, но она не использовала ее, и сейчас пыталась собрать воедино обрывки воспоминаний. Но кроме нескольких ярких эпизодов, к которым она имела непосредственное отношение, все остальные впечатления постепенно уходили в туманную даль сознания и утрачивали свое значение. У нее перед глазами возникало лишь лукавое лицо Сиднея, и его насмешливый, дразнящий вопрос: «Ну, что же, мисс Хейвуд, – говорил он, – Какой у Вас был прекрасный день. Вы могли беспрепятственно наблюдать за всеми». Увы, она была настолько поглощена своими чувствами, что ни на кого не обращала внимание. Теперь ей было стыдно за свое нелепое поражение. Она, так гордившаяся своей наблюдательностью и рассудительностью, за целый день не заметила ничего, а вокруг происходило столько событий! Как унизительно было для нее осознавать, что Сидней Паркер без труда сумел лишить ее здравого смысла и ясности мышления, а ее хваленые способности в миг оказались никчемными. Весь этот день в Бриншоре теперь не казался Шарлотте как прежде ясным и солнечным, он скорее был предвестником ее первой бессонной ночи, полной смутных переживаний и надуманных подозрений. Она постаралась поскорее забыть об этой поездке и всё внимание сосредоточила на новом знакомом, пытаясь понять, какое отношение ко всей этой истории может иметь Реджинальд Каттон.

– Знаете ли, это, конечно, прозвучит странно, но мистер Паркер вчера говорил о совершенно другой причине отъезда Парсона, – осторожно произнесла она.

– Действительно? Ну, если он так сказал, значит, так тому и быть. Мы оба знаем, что никто, кроме Сиднея, не способен придумывать себе трудности и с успехом преодолевать их, – сказал мистер Каттон, широко улыбаясь удивленной его поведением Шарлотте. – У Сиднея всегда в запасе дюжина объяснений тому, за что он берется. Я сомневаюсь, что он вообще способен заниматься только одним делом! О! Будьте уверены, что Сидней никогда не поставить кипятить сразу меньше четырех горшков, или меньше трех утюгов на печь и еще столько же поленьев обязательно подбросит в топку.

Шарлотта чувствовала, что теряет мысль в этом потоке метафор и бодрых ухмылок, но все же продолжала расспрашивать друга Сиднея.

– Странно, что мистер Паркер вчера ни разу не обмолвился о вашем приезде?

– Это в порядке вещей. Ведь он тогда еще не был уверен в том, что я всё-таки приеду, – признался он откровенно. – Сидней всегда упрекает меня за непостоянство. Но раз уж я обещал, что помогу ему с Генри, невзирая на возможные недоразумения, то вот я здесь. Лошадей всегда надо держать наготове.

– Лошадей? – переспросила Шарлотта озадаченно.

– Ну да, лошадей… Лошадей надо всегда держать запряженными. Не берите в голову, знаете, это такая поговорка, – пояснил мистер Каттон, с комичным выражением тревоги на лице и тут же расхохотался. Вы разве не слышали от Сиднея эту пословицу?

– В самом деле, не слышала. Что она означает?

– Означает? О, ничего особенного. Просто – пословица, которую мы вспоминаем… когда говорим о парнях, попадающих в такую ситуацию, как Генри.

– Понимаю. Но…

Но в этот момент их разговор был прерван самим Генри, чье появление мистер Каттон приветствовал с очевидным облегчением. Сэр Эдвард с возрастающей досадой поглядывал на мистера Каттона, не зная, как помешать ему присоединиться к компании. Но всё же ему пришлось уступить, и он позволил Генри представить вновь прибывшего джентльмена всем юным леди: сначала своей сестре, затем мисс Бриртон и, наконец, обеим мисс Бофорт.

Но как только дружная компания направилась по выбранному маршруту, Реджинальд Каттон сразу предложил руку Шарлотте и порядком ее повесил по пути на пляж своими неосмотрительными комментариями.

– О, а эта мисс Денхэм весьма хищная особа! Сидней первым делом предостерег меня, сказав, что она – единственная леди, которую в Сэндитоне стоит опасаться по-настоящему. Он посоветовал мне приударить за этими очаровательными и безобидными Бофортами. Но только не за мисс Денхэм. Сказал, что как только она увидит моё ландо, то станет постоянно вертеться вокруг меня, поэтому я приказал кучеру надежно укрыть его в конюшне.

Шарлотта едва не расхохоталась. Реджинальд своей непринужденностью и остроумием напоминал ей Сиднея, когда они первый раз разговорились в гостиной Паркеров. Она сразу вспомнила откровенные и беззаботные замечания, которые он отпускал обо всех своих родственниках и свое смущение, когда она не знала, как реагировать на его дерзкие шутки. После общения с Сиднеем она по-другому смотрела на его друга. И хотя чувствовала, что должна сделать Реджинальду замечание и осадить его, но не могла не рассмеяться, за что мистер Каттон был ей чрезвычайно признателен.

– Я вижу, что мы можем прекрасно ладить друг с другом, мисс Хейвуд, и не сомневаюсь, что Вы понимаете меня. Я готов помочь Генри. Но пока мне придется какое-то время сидеть без дела в Сэндитоне, пока не приедет Сидней, и я просто не могу представить себе, чем я мог бы здесь заняться? Если у Вас на этот счет появятся идеи, я тут как тут. Конечно, я не так проворен и изобретателен как Сидней, но я сделаю все, что в моих силах.

Шарлотта недоумевала, как следует понимать это предложение и успокоила себя тем, что мистер Каттон относит ее к той категории людей, которые любое новое знакомство воспринимают как значимое событие и интересное времяпрепровождение.

– А Вы надолго в Сэндитон?

– Надолго? Не знаю, Ну, это будет зависеть от многих причин. Сидней говорит, что пока неизвестно, когда корабль Генри отплывет в Бенгалию.

– А мистер Бруденалл всё это время будет оставаться в Сэндитоне? Я полагала, что он скоро возвратится в Лондон, тем более, что свадьба его кузины уже благополучно состоялась.

– Свадьба его кузины? Но… – Реджинальд запнулся в таком замешательстве, что Шарлотта решила поведать ему некоторые деликатные детали. – Вы вполне можете довериться мне. Я прекрасно понимаю, что мистер Бруденалл не хочет, чтобы все знали точную дату бракосочетания его кузины, но вчера мистер Паркер сам сказал мне об этом.

– Он сказал, в самом деле? О, ну, что ж, хорошо… – Реджинальд снова рассмеялся и довольно ловко заметил. – Простите, мне порой очень трудно угадать, что и кому говорит наш Сидней.

– Я тоже не могу предположить, насколько он был откровенен с другими, – прошептала Шарлотта. – Но насколько я знаю, о дате свадьбы он вчера сказал только мне и мисс Бриртон.

– Конечно-конечно. Мисс Бриртон… Сидней как раз вчера рассказывал мне о ней, – кивнул Реджинальд. – Я, правда, не всё помню, что он говорил мне, так как слушал его сквозь сон. Ну, Вы знаете, как это бывает с Сиднеем, он вообще не обращал внимания на мои возражения. Когда он занят каким-нибудь важным делом, то ведет себя порой деспотически, совершенно не принимая в расчет ни свои, ни чужие нравственные обязанности. Меня это не на шутку беспокоит. Два сердца разбиты. И так запросто швыряет их в разные стороны. Славный малый – заставляет своих друзей плясать под его дудку.

– Да, – согласилась Шарлотта. – Он манипулирует людьми. Он…

– О! В этом смысле просто замечательный парень, – прервал весело Реджинальд. – Всегда убедит, что делает все только для нашего же собственного блага. То же самое он сказал и Генри. Но вчера вечером я честно предупредил его, когда он перечислил все возможные переделки, в которые я могу угодить на курорте, что нам обоим просто повезет, если за целую неделю в Сэндитоне я не попаду в какую-нибудь историю. И знаете, что он мне ответил? – О, с тобой абсолютно ничего не случится, Реджинальд. Только держись поближе к моему другу, мисс Хейвуд, и у тебя не будет никаких проблем. – Это были его последние слова.

Шарлотта была благодарна Сиднею, что он так лестно рекомендовал ее своему другу. Но всё-таки что-то в его фразе задело ее самолюбие. Почему Сидней был так уверен, что его друг будет в безопасности именно в ее обществе? Ясно, что Реджинальд повеса и озорник, и она уже позволила ему несколько развязно вести себя в ее присутствии.

Но нет ли во всем этом чего-то еще, что Сидней и он хотели скрыть от ее уже не таких проницательных глазах? Рассчитывали, что она чего-то не заметит или простит? Но всё-таки Сидней поручил своего друга именно ей, и это обстоятельство заставило ее сердце еще сильнее забиться в груди, и она была почти готова смотреть сквозь пальцы на любые мотивы и полностью готова к тому, чтобы оценить этот комплимент столь же высоко, как и ее «смеющиеся серые глаза».

Именно эти невольные маленькие подарки, которые Реджинальд как бы случайно преподнес ей, заставляли ее внимательно слушать его, хотя в другой ситуации она бы быстро потеряла интерес к мистеру Каттону. Казалось, он был полон решимости принять ее в качестве своей наперсницы и продолжал оживленно говорить, порой не дожидаясь её ответов. Все темы неизбежно приводили его к личности Сиднея и обладание этим общим другом, протянуло между ними почти осязаемую нить симпатии.

– Конечно, я вполне понимаю, что Сидней должен был поехать в Лондон. Очень занятой человек. Три неотложных заседания комиссии, говорит он, и он едва ли мог приказать мне присутствовать на них. Я бы ни слова не понял там о газе, освещении и коксе.

– Газ, освещение и кокс?

– О, не дай Бог, да. Он никогда не говорил вам об этом? Ну, возможно, у вас нет свободных денег для инвестиций, но он всегда старается привлечь финансы друзей в проекты. Хотя, возможно, он решил, что эта тема не заинтересует женщину. Меня, кстати, все это тоже не особенно интересует, но в последнее время он много говорит об этом: «Освещение Лондона газовыми фонарями, Реджинальд, – это дело будущего и ты должен с гордостью его поддержать». Я возразил ему, что в газетах пишут иначе и это предприятие перевернет рынок с ног на голову, упадет спрос на китовый жир, что в итоге приведет к разорению китобойного промысла, поставщиков канатов, парусины и мачт. А одна газета вообще предсказывала, что из-за введения газового освещения окончательно падет Британский флот. И знаете, что на это сказал Сидней? Он сказал, что этот проект сделает больше для предотвращения преступлений, чем любое учреждение Англии со времен Альфреда Великого. Да… Сидней может выдвинуть любые, самые неожиданные доводы в пользу своих проектов. Поэтому, когда я участвую в его затеях, то постоянно просчитываю риски.

– Но, по-моему, мистер Паркер очень осмотрительный?

– Сидней – осмотрительный? Что Вы, совсем нет. Помню, он однажды сказал мне: «Реджинальд, мы живем в безрассудном веке. Те из нас, кто как ты, спокойно сидит на своем капитале, в итоге лишатся его. Нас ждут трудные времена и все мы должны научиться идти в ногу с ними». После этих слов, он стал уговаривать меня вложить средства в паровые двигатели. А теперь он совсем потерял голову из-за этого газового освещения, и совершенно не замечает насмешек и критики по этому поводу. О, Сидней так обожает рисковать, – сказал Реджинальд и вдруг замолчал, задумавшись, – То есть, – продолжал он, – любит рисковать только в некоторых случаях. Например, когда я собирался вложить капитал в развитие Сэндитона, которым так увлечен его страший брат, Сидней стал отговаривать меня. «Зачем рисковать деньгами здесь? – недоумевал он, – Сэндитон – даже для меня слишком азартная игра. С какой стати тебе ввязываться в это дело? Приморские курорты полностью зависят от моды, а мода – от вкусов. Кто может предсказать определенно, как все это обернется?» И был прав, наверное. Он сказал, что его брат сделал Сэндитон своим хобби и сочетает коммерцию с удовольствием, что неплохо лично для него, но вряд ли это подходящее для стороннего вкладчика… Простите, мисс Хейвуд, что-то я всё о деньгах, да о деньгах. Вам это, наверное, совершенно, не интересно. Вы просто останавливайте меня, когда Вам наскучит мой рассказ. Все мои друзья поступают так. Я не обижаюсь.

– Мне совсем не скучно, – возразила Шарлотта, которая внимательно слушала его и старалась не пропустить ни одного из откровений Реджинальда. И хотя ей было ясно, что он любит поговорить, были бы благодарные слушатели, но сейчас он был для нее очень интересным собеседником. И хотя порой мистер Каттон, как кузнечик, резво перескакивал с одной темы на другую, Шарлотта с интересом следила за причудливой траекторией полета его мысли и по многим, казалось бы, незначительным намекам узнала за время этой утренней прогулки гораздо больше о характере Сиднея, чем он сам рассказал ей за целую неделю.

Там, где Сидней обычно уходил от ответа или и шутил, Реджинальд, наоборот, одним или двумя словами выражал своё мнение. Правда, Шарлотта иногда сомневалась в том, что он думает о том, что говорит, так как часто его фразы обрывались на полуслове или вели в никуда. Когда ей было не совсем понятно, что он хотел сказать, она прерывала его вопросом, но вместо ответа он вдруг замолкал с таким забавным выражением лица, что, казалось, он снова взболтнул что-то лишнее, потом громко смеялся над собой и начинал бойко рассуждать о чем-то другом.

Так узнав, что он идет не просто на прогулку вдоль берега, а включен в группу по сбору морских водорослей, Реджинальд громко воскликнул:

– Боже мой! Что они все с ума сошли? Кто пойдет собирать эту скользкую дрянь? Мисс Хейвуд, я знаю, Вы шутите?

Она ответила ему, что, по крайней мере, трое собирателей настроены вполне серьезно, посмеялась над его недоверчивостью и попыталась несколько смягчить его гибельную откровенность. Но он всё утро продолжал язвить по поводу этого странного развлечения, наотрез отказался помогать Артуру вылавливать из моря водоросли и сначала игнорировал молчаливые мольбы девиц Бофорт обратить на них внимание. Он приударил за ними только тогда, когда понял, что в противном случае может угодить в цепкие коготки мисс Денхэм. Она была все время начеку, и в любой момент была готова присвоить его. Каждый раз, когда Артур отзывал Шарлотту в сторону присмотреть за его сохнущими полотенцами, носками и ботинками, Эстер всегда оказывалась рядом с Реджинальдом и уговаривала его присесть на «удобном валуне» или полюбоваться отливом в стороне от шумной компании, столпившейся вокруг новых образцов морских водорослей, которые нашел Артур и которые могли расти только у берега Сэндитона.

Но простодушный на вид Реджинальд, оказался не так прост и быстро ускользнул от мисс Денхэм, о коварстве которой его предупреждал «осмотрительный» Сидней. Шарлотту забавляло, как он вдруг начал страстно рассматривать последние найденные образцы водорослей, что позволяло ему защищаться от Эстер сразу с двух сторон «безобидными» мисс Бофорт. Артур в свою очередь был горд тем, что оказался единственным джентльменом, рискнувшим промочить ноги в это утру и преодолел свой хронический страх схватить простуду. К концу прогулки Реджинальд, наконец, сделал свой выбор между двумя сестрами Бофорт и полностью посвятил себя младшей из них – мисс Летиции; он наблюдал из-за ее плеча, как она старательно рисовала диковинные и сложные образцы водорослей, пытаясь передать их неповторимые оттенки. Летиция, потерявшая надежду найти достойных почитателей своего таланта в Сэндитоне, на этот раз оставила свой мольберт дома и теперь то и дело сокрушалась, что без мольберта у нее ничего не получается. Но Реджинальд галантно одобрял даже самые неудачные из ее набросков, вежливо настаивая на том, что они кажутся ему совершенной копией водорослей. И, хотя никто больше с ним не соглашался, мисс Летиция была достаточно польщена и усердно продолжала делать наброски.

Шарлотта, тем временем, опекала неуклюжего и трогательного Артура. Выжимая его полотенце, вручая ему сухие носки и комментируя его находки, она чувствовала, что таким образом благодарит его за доверие, которое он всегда внушал ей.

Но все мысли Шарлотты были заняты в это утро исключительно Сиднеем, о котором она узнала много нового. Самым интересным ей показалось ироничное замечание Ридженальда. «Сидней – осмотрительный? Что Вы, совсем нет», – эти слова снова и снова звучали у нее в памяти, впрочем, как и фраза самого Сиднея: «Осмотрительность и мисс Хейвуд, неплохо уживаются вместе». Все, что касается Сиднея, теперь выглядело в ином свете! Невнимательность к друзьям, легкомыслие, ограниченность и непредусмотрительность – она уже больше не могла упрекнуть его в этом. Теперь она уже больше не сомневалась, что он действительно серьезно заботился о некоторых людях. Но стал ли ей более понятен его характер? Она мечтала поскорее остаться в одиночестве, чтобы еще раз в деталях вспомнить весь свой разговор с Реджинальдом. Поэтому, как только Артур снова обрел опеку своих сестер, Шарлотте сразу захотелось вернуться в свою комнату, раскрыть шкатулку из ракушек, перечитать письмо Сиднея и обдумать все, что она слышала о нем в тот день.

– Ах вот Вы где, – вдруг услышала она за спиной бодрый голос мистер Паркера, когда поднималась по лестнице. – Теперь мне нужны ваши замечания… и мнение Мэри о том, что я только что написал о Сэндитоне. Факты, только упрямые факты – вот все, что я изложил здесь. Абсолютно никаких преувеличений. Ваш покорный слуга написал, что в Сэндитоне есть великолепные залы для концертов и балов, но не стал, как бриншорцы, нескромно заявлять, что у нас подобные мероприятия проходят каждые две недели. Вы знаете, я не верю, что в Бриншоре каждые две недели проходят Ассамблеи. Они хотят, чтобы это было так, но желаемое не всегда соответствует действительности. Я в этом труде только претендую на то, что мы проводим Ассамблею иногда. И это очень разумно. Разве вы не согласитесь? На самом деле, я верю, что немедленно приступлю к организации одной такой Ассамблеи. Как только нам удастся организовать в этом сезоне одну Ассамблею, можно будет смело заявлять, что у нас периодически проводятся Ассамблеи. Я начну этим заниматься сегодня же: следует определить, на сколько пар мы можем рассчитывать; сколько потребуется билетов, свечей, стульев, музыкантов и так далее и тому подобное. О, конечно, нас ждет немало приятных хлопот, но, смею сказать, что мы можем организовать все это очень быстро. Итак, я напишу Сиднею, что мы намерены организовать одну из наших периодических Ассамблей! Это заставит его не задерживаться в Лондоне. Сидней никогда не может устоять перед любым развлечением. Такой уж он непоседа. Ну, хорошо. Мисс Хейвуд, у Вас сейчас будет время, чтобы прочитать мои записки о Сэндитоне? Я могу тотчас принести их из моего кабинета. Хотя нет, все же я думаю, будет лучше, если я сначала дам их прочитать Мэри. Это самое лучшее, что мне могло прийти в голову. Она сегодня целый день трудится в оранжерее и ей, должно быть, очень нужен какой-нибудь предлог, чтобы уйти оттуда. Я пойду и развею ее тоску.

И с этой счастливой мыслью, мистер Паркер отправился надоедать своей любезной супруге, оставив Шарлотту в раздумьях и в новых сомнениях относительно его благоразумия.

Глава 23

Как только мистер Паркер принял отчаянное решение провести в Сэндитоне Ассамблею, то сразу забыл о своих прежних возражениях. Полный энергии и энтузиазма он сам назначил дату проведения бала: четверг, 27 августа. За обедом в кругу семьи он живо представлял себе, как чинно нанимает музыкантов, заказывает свечи, арендует дополнительные стулья для многочисленных гостей и даже прибросил примерную стоимость званого ужина. Протесты супруги в этот волнительный момент не касались его. Он не слышал разумных доводов миссис Паркер о том, что у нее совсем нет времени на организацию Ассамблеи, одна неделя – слишком короткий срок для подготовки бала и что в Сэндитоне на него никто и не придет.

– Прости, но ты сейчас говоришь чепуху, моя дорогая. Если что-то планируешь за две недели вперед, то и успеешь за две недели. А если даешь себе только одну неделю, то, поверь, ее вполне предостаточно. А такие мелочи, как составить меню и установить карточные столы – разве займут много времени? Все это можно сделать за день, если только ты по-настоящему займешься этим. Кстати, мы совсем забыли, милая, что с нами сейчас Диана. Тебе стоит лишь попросить ее, и она всегда будет к твоим услугам и всегда даст нужный совет.

Будь миссис Паркер хоть заинтересована в подготовке Ассамблеи, то она отказалась бы от значительной помощи советами мисс Дианы. Но, так как она предпочитала достойно вести собственное домашнее хозяйство и продолжать заниматься без помех садоводством, то на следующее утро с радостью приняла любезное предложение Дианы полностью взять на себя ответственность за организацию Ассамблеи.

Если бы у нее было хоть немного тщеславия, хвалилась мисс Диана, то она научила бы миссис Паркер, как готовить настоящие балы и правильно руководить людьми. Под ее руководством, по ее же словам, был готов работать каждый. Слуги, ее собственные или даже чужие были всегда преданы ей. Даже такое неисправимое существо, как кухарка Сэлли, со временем могла стать неплохой прислугой под ее умелым руководством. Подготовка Ассамблеи, как на всех углах утверждала Диана, ничем не отличалась от ежедневного видения домашнего хозяйства. Здесь требовались лишь ясный ум, умение отдавать простые и понятные распоряжения и самоотверженная растрата ее неиссякаемой энергии, чтобы добиться их выполнения. Поэтому миссис Паркер могла не утруждать себя воспитанием в себе этих ценных качеств, если она, мисс Диана, уже всем этим обладала.

Как и следовало ожидать, очень скоро мисс Диана была целыми днями занята тем, что быстро шагала между Террасой и концертными залами гостиницы, периодически взбиралась на холм к Трафальгар-Хаузу, чтобы посоветоваться со своим братом по самым пустяковым вопросам, приводила в полное замешательство Вудкоков и их прислугу, приказывая мыть окна и люстры и натирать полы слугам, которых она уже разослала с совершенно ненужными поручениями.

Во всей этой предпраздничной суете Шарлотта с тоской задумалась о том, что ей пора бы возвращаться в Виллингден, чтобы не злоупотреблять гостеприимством хозяев, ведь на курорте она пробыла почти месяц. Как только возник удобный момент, она напрямую сообщила Паркерам, что собирается покинуть их дом в ближайшие дни.

Это известие было встречено ими с легким огорчением и прежним радушием. Но неужели она на самом деле так скоро покинет их? Паркеры надеялись, что она останется у них на все лето и просили ее не спешить с отъездом. Шарлотта очень искренне благодарила их, но была тверда в своих намерениях. Можно, конечно, не назначать точную дату отъезда, но кое-что все же стоило предпринять. Она должна написать своему отцу и договориться о наиболее подходящем дне, когда семейный экипаж мог бы ее встретить в Хейлсхеме. И хотя мистер Паркер возражал и заявил, что она могла бы всю дорогу ехать в его экипаже, когда только захочет – в любое утро, когда она «проснется с тоской по дому» – Шарлотта, улыбаясь, все же настояла на том, чтобы предупредить родителей и заранее подготовиться к отъезду.

Она уступила Паркерам лишь в одном, пообещала, что обязательно дождется Ассамблеи.

– Сейчас итак дел невпроворот, – возражал мистер Паркер. А мисс Диана боится потерять такую разумную помощницу, как мисс Хейвуд. Нет, Диана никак не обойдется без Вас.

Действительно, за последние два дня Шарлотта выполнила массу неотложных поручений мисс Дианы и она так часто обращалась к гостье Паркеров за помощью, что мисс Хейвуд полностью была вовлечена в подготовку бала. Хотя, по правде сказать, она могла сделать еще больше, если бы часами не сидела в гостиной Четвертого номера, в ожидании новых распоряжений мисс Дианы.

Всё это время она развлекала своим присутствием Сьюзен Паркер, для которой стала кем-то вроде фаворитки с роковой поездки в Бриншор, где мисс Паркер впервые обратила внимание на ее рассудительность и редкий талант вытаскивать пчелиные жала. Эпизод с пчелой – это было единственное, что их связывало, и Сьюзен готова была дни напролет обсуждать это судьбоносное событие. Диана же вспоминала этот случай с полнейшим спокойствием, чрезвычайно гордая сознанием своего достойного поведения в той угрожающей ситуации. Теперь она была убеждена, что пчела самое удивительное существо на свете! Шарлотта всегда очень терпеливо выслушивала повторявшиеся изо дня в день подробные описания невыносимых страданий, испытанных Сьюзен в страшный миг укуса и в момент извлечения жала. Мисс Паркер сообщала, что никогда не забудет те часы агонии на софе, нервные судороги, которые она вынесла, и хотя Диана никогда не забывала упоминать великую любезность и доброту мисс Хейвуд в тот тревожный день, было ясно, что сама она с удовольствием переживала чувство собственного героизма.

Из окна гостиной, Шарлотта по утрам видела небольшие группы отдыхающих, они собирались на Террасе или прогуливались вдоль берега, но она не испытывала особого желания присоединиться к ним.

Мисс Бофорты увлеченно собирали скользкие коричневые водоросли, Артур молча сочувствовал им. Не найдя другого развлечения, Реджинальд Каттон и Генри Бруденалл стали постоянными членами их пляжной компании. Клара Бриртон под предлогом ежедневных прогулок регулярно исчезала из Сэндитон-Хауза. Сэр Эдвард, все еще обещающий сочинить мисс Бофортам стихи, использовал этот предлог для своих ежедневных встреч с мисс Бриртон. К компании каждый день присоединялась его сестра мисс Эстер, хотя Шарлотта всегда удивлялась, что ее привлекает на морской берег, ведь она терпеть не может водоросли; но мисс Денхэм томно сидела на удобном валуне и не принимала участия в общем веселье. Мисс Денхэм не могла откровенно признаться даже самой себе в истинных мотивах своего поведения, каждый раз она шла с друзьями на пляж, подгоняемая желанием выйти из гостиницы на свежий воздух и ревностью, которую она испытывала, наблюдая, как ее брат, ухаживает на мисс Бриртон.

Как развивались взаимоотношения мисс Бриртон и сэра Эдварда, Шарлотта могла лишь догадываться. Сидя у окна, в ожидании поручений Дианы, она часто замечала, как сэр Эдвард старался увести Клару в сторону от дружной компании, и как-то раз ей даже показалось, что он настойчиво кивал головой, как бы приглашая ее. И это значило куда больше, чем благодушные улыбки, которыми он ограничивался раньше.

У Шарлотты теперь появилось время снова вспомнить поездку в Бриншор, о которой так часто разглагольствовали две мисс Паркер. Она старалась представить себе, чем это путешествия запомнится каждому из его участников. Для Генри Бруденалла это был день бракосочетания его кузины; для Артура и мисс Бофортов – начло нового увлечения – коллекционирования морских водорослей; Для Клары Бриртон – день неловкой неопределенности, который привел к тому, что пожилая леди Денхэм подыскала себе другую кузину, которая больше устраивала ее; для сэра Эдварда, возможно, – день крушения надежд, когда Клара отложила осуществление побега, а он побуждал ее пересмотреть это решение; для Сиднея Паркера – конечно, возможность проявить свои организаторские способности, одурачить каждого и разыграть всех вместе; для мисс Паркер – история с пчелиной атакой. А для нее самой? Это был незабываемый день, когда перед ней возникли новые чувства, в существование которых она никогда не верила, а теперь испытала их сполна.

Как приятно и спокойно ей было сидеть с мисс Паркер, перебирая, как гербарий из водорослей, воспоминания о Бриншоре. Шарлотту уже не удивляло, когда она, явившись по срочному вызову в гостиную Номера Четыре, обнаруживала, что мисс Диана уже убежала по какому-то еще более срочному делу, оставив для нее записку «подожди несколько минут», в итоге ожидание могло длиться часами.

На третий день подготовки Ассамблеи, она, уже не дожидаясь срочного приглашения мисс Дианы, сама пришла в гостиную в ожидании новых заданий. Как вдруг Артур принес ей записку от Дианы с просьбой срочно вернуться в Трафальгар-Хауз. Она возвращалась назад вместе с Артуром, когда заметила в полуоткрытом окне углового дома бледное лицо мисс Лэмб. Шарлотта улыбнулась ей и помахала рукой и вдруг вспомнила, что не видела Аделу с того дня, как они побывали в Бриншоре. На днях она случайно услышала разговор мисс Бофорт, которые довольно ехидно говорили между собой, что «бедная Адела совсем ослабла после такого путешествия» и «ее так замучили мигрени…малейшее перенапряжение, знаешь ли, может плохо кончиться». После этих фраз Шарлотта решила навестить мисс Лэмб, но стеснялась беспокоить миссис Гриффитс. Поэтому сейчас, увидев Аделу у окна, она сразу подошла и радушно поприветствовала ее. Она не могла не заметить, как обрадовалась этой встрече мисс Лэмб, опустив раму окна вниз, она подалась вперед.

– О, мисс Хейвуд, я так надеялась увидеть вас. Миссис Гриффитс считает, что мне еще нельзя выходить на улицу. Но я буду так рада, если у вас найдется время… если вы могли бы уделить мне хотя бы несколько минут… зайти и посмотреть мою коллекцию раковин.

Шарлотта почти совсем забыла о коллекции мисс Лэмб. Да и разглядывать ее у нее не было особого желания, но она не могла сейчас отказать Аделе.

– Конечно, у меня есть время, – ответила она доброжелательно. – Я только должна зайти в Трафальгар-Хауз, – и, обратившись к Артуру, сказала. – Может быть, вы сходите и узнаете, не дожидается ли меня ваша сестра?

– Вы имеете в виду мисс Диану Паркер? – спросила мисс Лэмб. – Я видела, как она минут пять назад прошла мимо по направлению к гостинице. Может быть, если мы будем посматривать в окно, мы увидим, когда она вернется. А моя скромная коллекция не отнимет у Вас много времени и… я так хотела показать ее вам, – добавила она очень серьезно.

Перед такой трогательной просьбой просто невозможно было устоять. Шарлотта сразу же направилась к входной двери. За ней неохотно последовал Артур, которому было довольно ясно, что это приглашение не распространяется на него, но он не знал, как теперь можно было уклониться от визита. Он все еще был полон колебаний, тем более, что предстояло типичное женское тет-а-тет.

Он переминался с ноги на ногу, не будучи в состоянии решить, уйти, пока это было возможно, или остаться под каким-то предлогом.

– Вот если бы дело касалось шотландских шапочек, то я, кое-что понимаю в них, но раковины! Как Вы думаете, мне уйти или остаться? – спросил он Шарлотту. – Нет, нет, давайте решим, не звоните еще минутку.

Но мисс Лэмб уже распахнула дверь, прежде чем Шарлотта коснулась колокольчика. Она выглядела очень хрупкой, однако сейчас совсем не волновалась, хотя и была в обществе сразу двух знакомых. Сознание того, что она принимала их, как хозяйка, возможно, добавляло ей самообладания. Или, может быть, она была так счастлива принять таких гостей, что забыла о своей застенчивости. Какова бы ни была причина, она с первого взгляда поняла недоумение Артура и заслужила его благодарность, сказав с достаточным чувством такта.

– О, я так надеюсь, что вы тоже поднимитесь с нами наверх, мистер Паркер. Я представляю, что вас не слишком интересует моя коллекция раковин, но если вы были бы столь добры и посидите у окна до возвращения вашей сестры, то, несомненно, были бы очень полезны нам.

И Артур последовал за ними вверх по лестнице, уже не чувствуя неловкости и гордый тем, что может быть очень полезным в данном случае.

У мисс Лэмб была собственная гостиная на втором этаже. Это была приятная и изысканно обставленная комната с видом на море. В ней было много личных сокровищ, в которых, как думала Шарлотта, не было необходимости, особенно в поездке на курорт. Самым выдающимся из них был отделанный медью деревянный комод с множеством маленьких ящиков, у каждого из которых была своя маленькая медная ручка. Именно к этому комоду они и направились.

– Возможно, Вы думаете, что глупо везти с собой так много вещей на такое короткое время, – сказала мисс Лэмб, словно догадавшись о мыслях Шарлотты. – Но все эти вещи доставляют мне такое удовольствие. Я рада, что миссис Гриффитс так хорошо понимает меня…

Все еще в некотором смущении, она выдвинула один из ящиков и… ни Шарлотта, ни Артур уже больше не слышали эти смущенные извинения. Они с удивлением разглядывали редкую палитру морских раковин, о которых они никогда не имели ни малейшего представления. Хрупкие нежно-розовые, голубые и розовато-лиловые, круглые и продолговатые, полосатые, пятнистые или однотонные, все они аккуратно лежали в отельных ячейках из ткани, группами или по одной. Адела выдвигала ящик за ящиком, как будто бы волнуясь, что ее гости не оценят коллекцию, пока не увидят ее всю и сразу, и при этом подробно рассказывала о каждом экземпляре.

– Здесь внизу я держу самые крупные. Посмотрите, вот – самая большая витая раковина. А это – пиннидая. Эти перламутровые моллюски имеют такую удивительную серебристую окраску. А это раковина обычной устрицы, но в ней еще есть жемчужина. Черный жемчуг с розоватым оттенком – самый драгоценный из всех жемчугов.

– Кто рассказывал вам об этом?

– Мой отец. Он знал все о раковинах и о морских животных… и вообще о природе. Он читал, изучал и иногда рассказывал мне.

Потом, как-то сразу, к ней вернулась вся ее застенчивость. И снова, запинаясь, она обратилась к Шарлотте с робкой мольбой. – Надеюсь, вы не осуждаете меня за то, что я уговорила вас прийти сюда и посмотреть мою коллекцию раковин?

– Это самое прекрасное из того, что мне приходилось когда-нибудь видеть, – ответила Шарлотта с такой несомненной искренностью, что мисс Лэмб порозовела от удовольствия и одарила ее быстрым и ясным взглядом полного обожания. Она ничего не сказала, а лишь слегка коснулась некоторых раковин, как неоценимых сокровищ, и отвернулась. И хотя они за это время не обменялись и десятком фраз, Шарлотта неожиданно почувствовала, что они стали близкими подругами.

– Хотите, я покажу вам некоторые из моих акварелей? – учтиво спросила мисс Лэмб, выдвигая ящик маленького стола и желая показать друзьям, все свои сокровища. Она достала пачку рисунков, положила их на стол и стала быстро просматривать их. По меньшей мере, полдюжины их она отбросила в сторону, прежде чем Шарлотта и Артур подошли ближе, чтобы внимательно рассмотреть их.

Эскизы мисс Лэмб не относились к такому типу набросков, которые можно было перелистывать небрежно. Это были скорее детальные рисунки натуралиста, чем порывистые зарисовки художника: старательные, точно копирующие каждую деталь и каждый оттенок. Последним был рисунок – ветки водорослей, которую преподнес ей Артур в Бриншоре.

– Боже мой! – воскликнул он, взяв этот рисунок, поворачивая его так и этак и, наконец, вытянул с ним руку, в то время как мисс Лэмб вся вспыхнула. – Но ведь это великолепно! Это действительно превосходно! Как точно переданы эти тона – зеленые и коричневые. Это действительно точное изображение энтероморфы.

– Кого? – переспросила Шарлотта.

На этот раз покраснел Артур.

– Энтероморфы… По крайней мере, я так считаю, – сказал он уже менее уверенно. – Дело в том, что когда я собирал и старался идентифицировать все эти морские водоросли, то полагался только на одни описания… энтероморфа звучит примерно также как кладофора, если у вас нет возможности видеть цвет. Прессованные и высушенные образцы здесь тоже не помогают. Водоросли очень быстро выцветают и теряют форму, как только их достают из воды. Для составления научного каталога необходимы как раз такие точные репродукции. Я полагаю, – обратился он с некоторой робостью к мисс Лэмб, – вам будет интересно сделать еще несколько зарисовок водорослей?

– Ну конечно, если вы будете приносить их мне, – предложила она с готовностью. – Я сделала рисунки всех моих раковин и старалась снова и снова точно передать цвета; к сожалению, среди них нет местных раковин, они не очень привлекают меня, но естественные полутона водорослей, такие нежные и скромные, так много оттенков зеленого и оливкового, всевозможные полутона коричневого и красного… О! Я могу бесконечно экспериментировать, чтобы точно воспроизвести их.

Шарлотта, уверенная, что водоросли уж точно скучнее раковин, решила не спорить с хозяйкой и внимательно рассмотреть ее акварели при дневном свете. Она поднесла несколько рисунков к окну. Артур в этот момент, необычайно возбужденный, стал строить плана доставки водорослей в этот угловой дом, чтобы бывать здесь каждое утро.

– Если Вы сможете рисовать их в день сбора, то у нас будет возможность точно передать их природный цвет.

– А, возможно, через несколько дней, если будет достаточно тепло, я смогу сама спускаться к берегу, – воскликнула мисс Лэмб. – И тогда смогу смешивать краски прямо на месте.

Оба они были так увлечены своими планами и разговором о водорослях, что именно Шарлотте пришлось стоять у окна и высматривать, когда появится мисс Диана. И только через десять минут, когда она увидела ее входящей в Номер Четыре, ей удалось уговорить Артура пойти с ней.

Глава 25

Мистер Паркер был в приподнятом настроении, когда все сели за стол и едва сдерживал нетерпение, ожидая пока Морган покинет комнату, чтобы огласить какой-то секрет, о котором он уже недвусмысленно намекал жене всё утро.

– Так вот, – начал он важно, как только вышел дворецкий. – У меня есть кое-что очень интересное для вас. Может быть, вы захотите угадать сами?

Миссис Паркер возразила, бросив тревожный взгляд на Шарлотту и предостерегающий – на мужа, сказав, что ей всё известно о его болтовне в течение последнего часа с Дианой и Сьюзен.

– Да, я был в комнате Номер Четыре, – признался мистер Паркер. – И все ее обитатели дружно гадали, почему это Сиднею потребовалось ехать в такую даль из Лондона всего лишь для того, чтобы принять участие в этой маленькой провинциальной Ассамблее. Артур говорит одно, Сьюзен – другое, а Диана, конечно, располагает самыми точными сведениями обо всем и пытается заставить всех остальных верить только ей. – При этом он искренне рассмеялся. – Нет, нет, это было бы просто восхитительно, если было бы правдой. – Здесь он многозначительно посмотрел на свою жену, как если бы они между собой уже обсуждали как раз эту версию, – но все мы знаем, что Диана та еще фантазерка.

Представляете, она уже поговорила с конюхом Сиднея и узнала, что он даже не намерен переночевать здесь? Джон сказал, что они отъезжают в Лондон сразу после Ассамблеи. Он уже заплатил таможенные сборы, чтобы не терять времени и не будить привратников на обратном пути. Всю ночь в дороге! Они даже заранее оплатили расходы на почтовых лошадей, а к девяти часам в Кройдоне их будут поджидать собственные лошади Сиднея, для последнего перегона. Джон говорит, что они должны прибыть в Лондон к полудню, чтобы успеть на какое-то заседание, которому Сидней придает большое значение. И, конечно, Диана настаивает, что только ее версия способна объяснить, почему он должен был преодолеть такой длинный путь из-за одного единственного вечера.

– Я думала, вы уже решили, что предположения Дианы вообще не стоит обсуждать, – вмешалась миссис Паркер, по-видимому, снова начиная нервничать. – Ты сказал, что у тебя есть что-то интересное для нас.

– В самом деле, в самом деле, – воскликнул ее муж, потирая руки. – Потому что я знаю то, что не известно Диане, так как на обратном пути заглянул к Сиднею в гостиницу. Мой план состоял в том, чтобы по возможности попытаться вытянуть из него правду. Так вот, сначала он отказывался говорить мне что-либо. Вы ведь знаете его уловки. Он смеется, шутит и старается уйти от ответа, когда ему задают вопрос в лоб. Поэтому я самым серьезным образом дал ему понять, что я озабочен создавшейся ситуацией: эти слухи, которые распускает Диана, ему не стоит поощрять. И вообще всё это никуда не годится. Он согласился со мной и попросил сохранить наш разговор в тайне. Но думаю. Что он не стал бы возражать, если бы обо всем узнали близкие ему люди, все мы – его семья.

– Если это секрет, – сказала миссис Паркер, – то, может, лучше и не рассказывать нам.

К этому времени и Шарлотте очень захотелось узнать, в чем же состоит этот загадочный секрет Сиднея. В ее сознании проносились самые невероятные предположения. И хотя она уже не могла вынести возникшую напряженную паузу, ожидая узнать, сообщат ли этот секрет при ней, но продолжала очень медленно разрезать яблоко на все более тонкие дольки, стараясь продемонстрировать своё полное равнодушие к Сиднею и всему, что с ним было связано.

– О! Что касается этого, то Сидней сказал мне, что я могу без сомнения рассказать об этом всем. Он сказал: «Пусть Сьюзен и Диана продолжают думать, что им заблагорассудится, однако я считаю, что у тебя и у Мэри совершенно иное мнение и она немного успокоится, если ты сообщишь ей действительную цель моего визита в Сэндитон сегодня».

Если мистер Паркер точно цитировал слова своего брата, размышляла Шарлотта, то в этом разрешении Сиднея не упоминалось ее имя. И, судя по ряду красноречивых взглядов, которыми обменялись супруги, она поняла, что именно этот вопрос безмолвно обсуждался между ними. Наконец, решительно кивнув последний раз своей жене, мистер Паркер торжественно произнес:

– Когда я выбирал дату проведения нашей Ассамблеи, то едва ли сознавал ее важность для друга Сиднея, мистера Бруденалла. Но Сидней только что поблагодарил меня за этот точное попадание и восхитился моим невероятным чувством времени. Если бы он сам выбирал день для нашей Ассамблеи, он назначил бы ее проведение только на сегодня. При этом, как он говорит, его единственным желанием было бы отвлечь своего друга от его страданий и помочь ему пережить этот вечер по возможности безболезненно. Сидней сказал мне, что именно сегодня – дата бракосочетания кузины Генри Бруденалла.

Чтобы не рассмеяться Шарлотта снова с еще большей сосредоточенностью начала резать яблоко. Для доверчивого мистера Паркера такое объяснение могло показаться совершенно правдоподобным. Такая преднамеренная лесть брата относительно случайного выбора столь важной даты окончательно перевесила чашу весов в его пользу. Однако эта свадьба стала таким бесконечным событием, что Шарлотта впервые усомнилась в том, что она когда-либо была на самом деле. Теперь ей стало совершенно ясно, почему Сидней намеренно пропустил ее имя, разрешая поведать эту тайну семье.

– Итак, теперь тебе ясно, Мэри, – бодро добавил мистер Паркер, – как легко, в конце концов разрешилась эта загадка. Как раз это я и пытался сообщить тебе утром. Я всегда знал, что правда за нами, и она более прозаична, чем фантастические идеи Дианы. И, знаешь, забота Сиднея о его друге выше всяких похвал, он так сердечно благодарил меня за то, что я, организовав Ассамблею, дал ему прекрасный предлог для приезда в Сэндитон, иначе мистер Бруденалл мог расстроиться, узнав, что всё это из-за него. Шарлотту едва ли можно было упрекнуть в том, что она, как Диана, придумала себе другую более серьезную причину для приезда Сиднея в Сэндитон. Она не хотела больше думать об этом и в глубине души симпатизировала Сиднею в его стремлении ввести своих неугомонных родственников в заблуждение. Вероятно, это было его любимым развлечением еще с детства. Он постоянно вынуждал братьев и сестер вести бесполезные споры, когда придумывал одну историю за другой и с удовольствием наблюдал, как они последовательно попадали в расставленные им ловушки.

Если это помогало приводить в замешательство его семью, Шарлотта даже была готова простить его за этот обидный флирт. Эти беспечные, веселые знаки внимания к ней… к чему в сущности сводились они, если рассуждать разумно? Ничего, кроме легкой дружеской интрижки. И она действительно была бы наивной дурочкой, вообразив, что это что-то значило. Наверное, ей не стоило винить Сиднея за то, что она полюбила его задолго до того, как он решил с ее помощью подразнить несносную Диану. Ее пылкие чувства теперь осложняли этот забавный розыгрыш и явно не входили в планы Сиднея. Она замечала, что именно ее поведение, а не уловки Сиднея, вызывали беспокойство миссис Паркер. И с твердой решимостью сохранять благоразумие и уверенность в себе весь этот вечер, она поднималась по лестнице, чтобы одеться к Ассамблее.

Спустя час, спускаясь из своей комнаты по лестнице в гостиную, она невольно услышала разговор мистер и миссис Паркер, которые всё еще продолжали переживать из-за ее безрассудства.

– Дорогая Мэри, успокойся, – услышала Шарлотта голос мистера Паркера и остановилась на первом пролете лестницы. – Поверь, мне известно больше. И я знаю, что всё сделал правильно. Мисс Хейвуд – благоразумная девушка, но она не знает Сиднея так хорошо, как мы. Эта его веселость часто бывает неуместной. Хорошо бы дать ей понять, что его озабоченность в этот вечер касается вовсе не ее, а несчастного мистера Бруденалла. Надеюсь, что она поняла мой намек о том, что она не должна слишком серьезно относиться к ухаживаниям Сиднея. Теперь мне совершенно ясно, что он просто дразнит нашу целомудренную Диану.

– Все это так, но догадывается ли об этом мисс Хейвуд? – вздохнула миссис Паркер. – Он должен побеспокоиться о том, чтобы не ввести в заблуждение нашу гостью, так же как и свою сестру. Кроме того, из рассказа Артура, ты теперь знаешь о бесцеремонной манере его ухаживаний. Сидней так настаивал, чтобы она позволила ему сопровождать ее к чайным комнатам. Сьюзен рассказывала о том, что дважды обращалась к мисс Хейвуд за столом и трижды на Террасе и ни разу не получила от нее ответа. Это подтверждает мои опасения больше, чем все остальное. Даже самых благоразумных девушек можно сбить с толку такими откровенными ухаживаниями. О, я уверена, что Сидней не задумал ничего дурного, но действительно очень плохо то, что он ведет себя столь беспечно.

– Я еще раз поговорю с ним, – обещал мистер Паркер. – Только приподнятое настроение, знаешь ли, но… – наконец он услышал шаги Шарлотты, спускающейся по лестнице. – Ну, хорошо, а теперь нам всем пора уходить! Жаль, что нам придется отправиться так рано в Концертные залы. Ты ведь знаешь, кто-то всегда должен быть первым. Кто-то должен вести за собой других.

Тем не менее, мистер Паркер не был в этот день первым. Леди Денхэм, в сопровождении мисс Бриртон и мисс Дианы Паркер, а также Артура уже все стояли в просторном вестибюле.

– Ах! Мой милый Том, я так рада, наконец, видеть тебя здесь, – воскликнула мисс Диана. – Вот, Госпожа Денхэм говорит, что нам следует зажечь свечи в главных залах, а самим разместиться наверху. У нас еще есть целых полчаса до прихода остальных.

– Здравствуйте, леди Денхэм! Вы, как всегда, подали прекрасную идею! – согласился мистер Паркер. Мы здесь все простудимся внизу, на сквозняке. Ага! Я слышу, что музыканты уже прибыли. Великолепно, великолепно. Пойдемте, послушаем, как они готовятся. И, подняв шум и суматоху, что ему было так свойственно, он увлек всех наверх.

Шарлотта оказалась рядом с мисс Бриртон, которая в отличие от нее самой, казалось, и не старалась скрыть свое волнение в предвкушении вечера танцев.

– О, мисс Хейвуд! Я убеждена, что это будет самый восхитительный вечер за все время нашего пребывания в Сэндитоне. Я уже целый час пробовала шотландское па и от нетерпения даже начала танцевать одна. Ой, никак не могу дождаться, когда прибуду все и заиграет оркестр. А Вы? Вы также взволнованы?

– Почему же, ах, да, конечно. – Шарлотта улыбнулась. Она и Клара Бриртон избегали друг друга со времени их поездки в Бриншор. Сознание какой-то неловкости в отношениях между ними после разговора в карете мешало им общаться, как прежде. Шарлотта уже давно сожалела о своей холодности в тот день, и теперь охотно ответила на новую попытку Клары установить дружеские отношения. – Жаль, что ваша кузина не смогла приехать в Сэндитон до открытия Ассамблеи, – ответила она.

– Ах, она приедет через неделю после следующего вторника, – воскликнула с волнением мисс Бриртон, понизив голос. – Это еще одно обстоятельство, которое так радует меня сегодня. Утром я узнала от нее, что все уже решено. Больше не нет никаких препятствий. Моя милая Элизабет в письме сообщила, что приедет в почтовой карете в Хейлсхем восьмого сентября, а там ее встретит леди Денхэм в своем экипаже. Я так рада, что все определено. Приезд Элизабет решит для меня все! – импульсивно произнесла Клара, резко замолчала и отошла от подруги, возможно вспомнив, что одна попытка откровенности о личных делах, едва не стоила им дружбы. Шарлотта подумала, что Клара Бриртон спокойнее, возможно, она для себя уже все решила, и у нее нет необходимости в ее советах.

Завидуя ее уверенности в себе и самообладанию, которых ей самой так недоставало в этот вечер, Шарлотта решила, что сегодня ей следует любой ценой держать марку перед Паркерами. Она была полна решимости ни словом, ни взглядом не выдать своих истинных чувств. И когда Концертные Залы стали наполняться гостями, она была спокойна и чертовски благоразумна. Вот в зал вошли Мэтью, Брауны, Фишеры, мисс Скрогги, миссис Девис и мисс Мерривезерс, – все строго по списку абонентов библиотеки. Смущенные они сразу попадали в дружеские объятья вездесущей Дианы, которая приветствовала их как старых знакомых. Их неловкость рассеивалась по мере того как они узнавали своих компаньонов по морским прогулкам.

Сэр Эдвард и его сестра прибыли позже, они так четко рассчитали время своего прибытия на бал, что вошли вместе с тремя молодыми людьми из гостиницы. Тем временем миссис Гриффитс, проявляя особое беспокойство о мисс Лэмб, старалась усадить ее подальше от сквозняка в комнате для игр в карты, и совсем не заметила, как сестры Бофорт ускользнули от нее. Они кокетничали на лестнице, поправляя друг на друге кружева, подкалывая друг другу шлейфы, до тех пор пока не грянул оркестр и тогда они вошли в зал как две королевы провинциального бала. Их расчет был верен, у дверей они сразу оказались напротив группы молодых людей, которые еще не успели пригласить других барышень на танец, и сразу были вынуждены выбирать из двух мисс Бофорт.

Сэр Эдвард и мистер Каттон первыми пригласили дам на танец. Генри Бруденалл танцевал с мисс Денхэм. Сидней не оставил ему другого выбора, а сам, оставив их вдвоем подошел к Шарлотте. В тот момент она не слишком одобряла его выбор, поскольку чувствовала, что к ним прикованы любопытные взгляды всего семейства Паркеров. Некоторое время она даже сожалела, что безрассудно пообещала Сиднею два первых танца.

Однако пять пар глаз, следящих за ней, прибавили ей решимости, держаться как можно более непринужденно и невозмутимо. А поскольку Сидней помогал ей в этом, болтая с ней в самой разумной и безупречной манере, она начала чувствовать, что ей действительно удается подавить собственное смущение. Они уже прошли половину первого круга в танце, когда он использовал один из своих сокрушительных ходов.

– Диана и Сьюзен сейчас смотрят в другую сторону, – прошептал он. – Я думаю, что сейчас вы можете без опаски улыбнуться.

Шарлотта почувствовала, что невольно улыбается.

– Теперь это можно сказать не только о ваших сестрах, – сказала она откровенно. – Теперь вы можете соперничать с мистером и миссис Паркер и Артуром.

– О, можете быть уверены, я чувствовал их взгляды на себе! Но я надеялся, что у них достаточно такта, чтобы пощадить Вас. Однако ваше мудрое поведение по отношению ко мне за последние десять минут вернуло им спокойствие. Даже Мэри теперь убеждена, что ее гостье не грозит пасть жертвой бесстыдных интриг ее беспринципного шурина. Посмотрите, как она беззаботна в приятном обществе леди Денхэм. Артур же полностью увлечен своей милой маленькой мисс Лэмб. Как давно это между ними продолжается?

– Всю эту последнюю неделю, – сказала Шарлотта, очень довольная тем, что получила возможность обсудить с ним этот вопрос. – Я была уверена, что Вы одобрите их отношения. Артур так заметно повзрослел. Он совсем забыл о собственном здоровье, когда увлекся собиранием водорослей в обществе мисс Лэмб.

– Вы находите, что он повзрослел? – удивился Сидней, глядя на своего брата. – Вот они там сидят в комнате, забыв обо всех на свете, за исключением нас, и никто из собравшихся почему-то не наблюдает за ними. Они напоминают мне двух наивных людей в лесу, или, точнее, в их лесу из морских водорослей. Хотя я с Вами соглашусь, что Артур сильно изменился, но я поражен, что Диана этого не замечает. Это же происходит прямо у нее перед носом. Как говорит Том, она чрезвычайно занята своими фантазиями. – Он помолчал и после некоторого раздумья добавил. – Вы не думаете, что это всего лишь плод воображения Дианы, мисс Хейвуд?

Этот вопрос вновь заставил Шарлотту волноваться. Сердце ее забилось сильнее, дыхание всё больше учащалось, и она, теряя голову, не могла ответить ему. И только невнятно в такт танцу твердила отдельные слова

– Простите… то есть… я должно быть так рассеянна… мне кажется… Боюсь, что я задумалась о чем-то другом. – Закончила она запинаясь.

Она смотрела на уголки своих туфель, и ей хотелось, чтобы на какое-то мгновенье танец разделил их. Но такой нужный момент всё не наступал и, после нескольких мгновений мучительного предчувствия опасности, она услышала, как Сидней сказал с некоторым веселым оживлением в голосе.

– Так о чем же вы задумались, мисс Хейвуд?

Чувствуя, что она просто вынуждена отвечать и продолжать этот разговор, Шарлотта преодолела свою скованность и обрела прежнюю смелость. Вскинув голову, она уверенна сказала первое, что ей пришло в голову.

– Я задумалась о том, как странно, что вы оставили мистера Бруденалла с мисс Дианой, если хотели, чтобы он наиболее безболезненно пережил этот вечер бракосочетания его кузины.

Мимолетного выражения досады на лице Сиднея было достаточно, чтобы убедить ее в том, что он, конечно, не ожидал от нее такого хода. Но Сидней всегда очень быстро находил достойный ответ.

– О, Сэндитон так благотворно влияет на Генри! Он почти пришел в себя и у него великолепное настроение. Но я, конечно, согласен, что мне следовало быть более последовательным относительно этих дней бракосочетания. Мне надо было бы пометить в моей записной книжке, какую дату имеют в виду разные люди.

– В таком случае, вы должны признать, что водили всех за нос относительно мистера Бруденалла и его кузины? – вызывающе возразила Шарлотта. – Теперь я сомневаюсь, было ли на самом деле вообще бракосочетание.

– Когда-нибудь я скажу вам больше, – обещал Сидней. – Поверьте, я хочу быть полностью откровенен с Вами. Но здесь на балу не самое подходящее место. Сейчас я прошу лишь об одном, чтобы Вы просто доверяли мне и не верили тому, что рассказывают обо мне мои братья и сестры. – Он сказал это так серьезно, что она вновь погрузилась в молчание. И лишь после окончания танца она постепенно начала понимать, что проницательный и осмотрительный Сидней Паркер не только умел читать ее мысли, но и не ответил ни на один из ее вопросов.

Шарлотта не заметила, как пролетел этот вечер, и едва вспоминала комплименты, которые ей говорили партнеры, она почти не обращала внимания на их лица, продолжая танцевать, и делала вид, что всё в порядке, но ее глаза, казалось, сами постоянно следили за Сиднеем и она завидовала каждой его партнерше. А их было немало: мисс Бофорты, мисс Денхэм и, конечно же, мисс Бриртон. Он даже уговорил хрупкую мисс Лэмб пройти с ним полкруга в танце, прежде чем он возвратил ее Артуру и сидел с ними еще полчаса. Потом Сидней ушел ужинать с обеими своими сестрами и, наконец, пригласил на танец леди Денхэм, с которой у него видимо были прекрасные отношения. Только потом он снова вернулся к Шарлотте, чтобы она подарила ему последний танец этого вечера.

– Пойдемте, мисс Хейвуд, – сказал он, подавая ей руку. – Я проявил величайшее сочувствие вашему положению весь этот вечер. Вы не можете отказать мне теперь в последнем танце. Диана будет разочарована, если мы не дадим ей возможность еще немного поговорить об этом. А вам следует опустить очи долу на весь танец, если чувствуете, что в таком случае Мэри не будет осуждать ваше поведение.

Шарлотта не могла отказать ему. Когда она подумала, что это, может быть, ее последний танец с ним, и даже, вероятно, она видит его в последний раз, вдруг почувствовала, что слезы были готовы покатиться из ее глаз. Его особенная доброжелательность к ней вовсе не помогала восстановить ее самообладание. У нее было так тяжело на сердце, что она опустила голову и это была необходимость, а не уловка.

Сидней непринужденно продолжал говорить о разном, как бы, и не рассчитывая на диалог. И лишь однажды в его голосе появилась нотка сочувствия и понимания.

– Мне действительно жаль, что не могу остаться в Сэндитоне, чтобы оградить вас, мисс Хейвуд, от моего семейства. Но будь я на Вашем месте, я следующие несколько дней повел бы себя довольно холодно по отношению к Диане. Если Вы дадите ей ясно понять, как обижены этой историей с ежевичным молочным пуншем, то это, по крайней мере, это поставит ее на место. – Шарлотта взглянула на него безучастно. – Вы, конечно, заметили за ужином, какое отвратительное блюдо получилось из ежевики? Признаюсь, что мне тоже это сначала показалось обычным пуншем, но для Дианы он был слишком низкого качества. Некий злодей по имени Дакворт, кажется, отвечал за него. Теперь она окончательно разочаровалась в нем. Оказывается, что он полностью лишен какого-либо таланта повара. Он забыл о лимонах, чтобы снять привкус! Кто бы мог ожидать такого упущения просто потому, что она забыла присмотреть за Даквортом, когда он все это готовил? Он полностью проигнорировал ее собственный рецепт. Бедный парень не мог найти, куда она его сунула, поэтому он проявил инициативу и совершил то, что мог: белое сухое вино вместо рейнского и стеклянная ваза вместо керамического горшка. Диана говорит, что результат оказался плачевным.

Шарлотта не могла ответить Сиднею. За ужином она ничего не ела и даже не заметила пунша, и уж тем более не помнила, как старательно собирала ежевику в то утро. Она вспомнила об этом, когда Сидней слегка дотронулся до царапины на ее руке.

– Итак, все эти царапины оказались напрасными! Вы должны показать Диане, как Вам отвратительны эти ее ухищрения, чтобы втянуть Вас в этот никому ненужный процесс по сбору ежевики. Это, конечно, ее вина. Хотя, безусловно, будучи Дианой, она упорно делит ответственность между Даквортом и мной. На самом деле, мне делает честь то, что я столь мало причастен ко всему этому! Она говорит, что все это из-за моего приезда и моего сумасбродства, все прочее вылетело у нее из головы. О, Диана так рассержена: неудача с пуншем, провал Ассамблеи… и она не знает, за какие грехи она вынуждена страдать от такого надоедливого брата!

Он продолжал говорить в таком игривом тоне, а Шарлотта так и не проронила бы и слова во время этого танца, если бы к концу его он ни пожал слегка ее руку и не сказал дружелюбно.

– Не переживайте так, мисс Хейвуд. Я искренне прошу извинить меня за все ваше смущение и замешательство, которые были этим вызваны. По меньшей мере, скажите, что прощаете меня.

– Не за что прощать, – сказала просто Шарлотта, чувствуя, как к ее горлу подкатили слезы. Она больше ничего не могла сказать ему и лишь взглянула на него со всепрощающей улыбкой. Она думала, что понимала его. Ей было по душе его доброе расположение к ней, о чем свидетельствовала эта его просьба: это был порыв доброй души и доказательство того, что у него было горячее и доброе сердце. Она не могла об этом думать без смешанного чувства радости и боли и не знала, чего было больше. Но память об этой просьбе оставалась дорогой для нее, и она так высоко ценила его сочувствие и решимость расстаться с ней добрыми друзьями.

– Благодарю вас, – сказал он, возвращая ей улыбку. – Это дает мне надежду, что моя поездка в Сэндитон не стала для меня полным бедствием, чего я опасался.

Она радовалась, что Сидней теперь мог вернуться в Лондон с чистой совестью, и была счастлива, что не сделала ничего такого, что могло явно выдать ее истинные чувства. Но этот вечер показался ей бесконечно длинным. И она была уверена, что хотя бы один человек в Сэндитоне, которого она всегда подозревала в тайном сговоре и обмане, был более доволен собой и умиротворен, чем она сама, когда мисс Бриртон, спускаясь с лестницы, произнесла с той же счастливой искоркой, как и перед балом.

– О! Моя милая мисс Хейвуд! Как скоро все это кончилось! Как я хочу, чтобы мы все это пережили снова и снова!

Глава 26

Шарлотта неожиданно для себя обнаружила, что любви все девушки покорны, в том числе здравомыслящие и совсем не романтичные особы, как она, в отличие от мисс Клары Бриртон, которая, казалось, была создана только для того, чтобы пробуждать страстные чувства. Но если томная красавица почти всегда могла рассчитывать на взаимность, то Шарлотта, недооценивающая свои достоинства, страдал от неразделенной любви. Ей казалось, что она полюбила без надежды и стойко приняла свою участь. Она просыпалась с мыслью о Сиднее, вспоминала его фразы и шутки, его непосредственный и живой взгляд, дразнящую улыбку. Но однажды настал тот день, когда Шарлотта поняла, что не готова к страданиям, которые охватили ее.

В конце концов, инстинкт самосохранения возобладал в ней, и она решила, что отныне станет равнодушной к Сиднею Паркеру, и хотя любовь всё еще навязывала ей периоды рассеянности и задумчивости, но они уже не были столь безотчетными и приятными. Она могла лишь надеяться, что эта страсть, затмившая всё, в том числе и прежний интерес к Сэндитону, его обществу и пейзажу, постепенно ослабнет и пройдет, оставив тихие и приятные воспоминания, и она сможет взглянуть на все это из своего спокойного и уютного дома. Тогда она будет с теплотой думать о том, что уже прошло, никогда не вернется, но всегда будет дорого ей.

На следующее утро после Ассамблеи Шарлотта снова задумалась об отъезде из Сэндитона. Она считала это самым лучшим и эффективным лекарством, которое она могла себе прописать. Она оставила всякую надежду увидеть Сиднея до своего отъезда, и была озабочена лишь тем, чтобы поскорее покинуть это место, с которым у нее было связано столько переживаний.

Паркеры все еще возражали против отъезда их молодой гостьи, наговорили массу любезностей и даже предложили ей свой экипаж и в итоге согласились ее отпустить ее домой не раньше середины сентября.

Шарлотта настояла на своем. Она направила письмо отцу, в котором предупредила о скором приезде и стала собираться в дорогу, наслаждаясь последними днями в Сэндитоне. Она уже сожалела о том, что ей предстоит утратить всю эту спокойную меланхолию, окружавшую ее. Душевная тоска, которая так внезапно охватила ее сразу после Ассамблеи, постепенно стала отступать перед маленькими радостями, солнечными пейзажами ранней осени, чистыми звуками и спокойными красками первозданной природы, которыми она не уставала любоваться.

Она продолжала много времени тратить на ежедневные прогулки по окрестностям в компании своих друзей. Каждое утро на Террасе ее ждали обе мисс Бофорт, всегда готовые предложить новую тропинку для прогулки по живописным местам курорта и оживленную беседу, которой они с удовольствием занимали всех. Сэр Эдвард по-прежнему опекал мисс Бриртон, которая также решила не прерывать ежедневные рандеву с ним, а мисс Денхэм, даже в отсутствие Сиднея Паркера, всё еще пыталась увлечь молодых людей из гостиницы.

Шарлотта всегда была рада гулять с Реджинальдом, слушать его беспорядочную болтовню, неизменно сопровождаемую фразой «Сидней говорит». Иногда он претендовал на свои собственные идеи и мысли, и Шарлотта вскоре научилась их без труда отличать от острых и едких замечаний Сиднея. Она поняла, что бесполезно напрямик расспрашивать Реджинальда о его пребывании в Сэндитоне. Его рассеянность и смех только усиливались, когда она пыталась узнать, как долго он и Генри Бруденалл намерены оставаться здесь. Да, конечно, у него не было определенных планов.

– К счастью я сам распоряжаюсь своим временем… пока нет смысла принимать конкретные решения… все зависит от Сиднея… потом, конечно, не назначена еще дата отплытия Генри… его друзья в Брайтоне еще могут подождать… и, короче говоря, ему очень приятно проводить время в столь милой компании и в таком тихом курортном местечке.

Шарлотта слушала, но далеко не всегда понимала его. Теперь он полностью отрицал то, что говорил при их первой встрече. Он уже не спешил в Брайтон, как раньше и, похоже, совсем не скучал в Сэндитоне.

По утрам она часто ходила на пляж с Артуром и мисс Лэмб. В то время как мисс Лэмб деловито зарисовывала морские водоросли, а Артур с удовольствием шлепал по воде между белых скал, Шарлотта наблюдала за стремительными и непредсказуемыми чайками, парившими над волнами. Все трое обычно молчали на берегу, не считая нескольких комплиментов Шарлотты, адресованных новым рисункам Аделы и нескольких печальных реплик в ответ. На этом утренний разговор двух леди обычно заканчивался. Их молчаливое общение порой нарушалось довольными возгласами Артура, когда он доставал существенный улов из прискального водоема. Но то немногое, что говорила мисс Лэмб, было всегда к месту. Шарлотту иногда удивляло, когда она вдруг прерывала свою мысль робким и бесхитростным заявлением.

– Если бы я могла провести всю жизнь у моря, я была бы совершенно счастлива. – Промолвила она однажды, после получасовой работы в полном молчании.

А в другой раз.

– Какое счастье, что у вас есть сестры и братья. Вы никогда не чувствовали одиночества.

И наконец.

– Мне хотелось бы, чтобы вы называли меня просто по имени – Адела.

Эти замечания так никогда и не были расточительно приукрашены цветистыми выражениями, которые мисс Бофорты непременно бы добавили в этот разговор. А Шарлотта ответила на это самыми простыми словами, высоко ценя ярко выраженную сердечность Аделы, которую она часто скрывала перед незнакомыми людьми, и ее неизменную чуткую способность угадывать даже невысказанные мнения немногочисленных друзей, которые были ей дороги.

Однажды утром, когда Шарлотта заглянула в угловой дом, чтобы навестить ее, она увидела, что Адела в молчании собирала свои рисовальные принадлежности в непривычной задумчивости. Она едва произнесла приветствие со слабой улыбкой и, вновь быстро отвернувшись, чтобы отобрать нужные кисти, неожиданно сказала.

– Прежде чем мы пойдем к морю, я хотела бы кое-что сказать вам. – При этом она некоторое время помолчала в смущении. – Артур просил меня выйти за него замуж, и я дала согласие. – Она повернулась к Шарлотте и в ее взгляде была мольба. – Я надеюсь, вы не подумаете, что я совершила большую ошибку. У меня никогда не будет крепкого здоровья, но ведь я не полный инвалид. И к счастью я унаследовала довольно большое богатство, чтобы не быть обузой мужу. – Затем последовал быстрый поток слов, чтобы скрыть растущее замешательство. – Мы намерены построить в Сэндитоне дом, и пригласить к нам жить, миссис Гриффитс, чтобы она заботилась о нас. О! Пожалуйста, не говорите, что это слишком сумасбродная идея.

Шарлотта слышала, как дрожал ее голос. Она представила слезы в глазах Аделы, и, чувствуя, что в этот момент слова излишни, быстро подошла к ней и обняла ее. Но даже в эту минуту крайнего волнения, Адела не могла полностью выразить свои чувства.

– Вы, надеюсь, можете понять, как все это могло случиться. Однако подумайте, можете ли вы помочь нам… объяснить все это его братьям и сестрам? Можете ли вы убедить их, чтобы они поверили, что Артур никогда не будет сожалеть, сделав такой шаг? Я уверена…, в общем… Я знаю, что он будет счастлив. Ведь мы оба так любим морские водоросли.

После этих слов Шарлотта едва не рассмеялась. Но для нее было очевидно, что они оба испытывали столь глубокое взаимное чувство, что просто не могли его открывать или обсуждать с другими. Она еще сильнее полюбила их обоих и была уверена в том, что они абсолютно идеальная пара. Однако у них недоставало уверенности признаться даже ей в их взаимной привязанности. Даже при ней они говорили не о своей любви, а о своих опасениях. Артур думал, что его сестры считали бы для него очень даже странным желание жениться. Адела же была уверена, что они не одобрят его выбор.

Они, в самом деле, проявили такую застенчивость, излагая свои планы, с таким волнением переживали отклик каждого на их помолвку, что Шарлотте пришлось использовать все свое красноречие, чтобы они поведали об этом хотя бы миссис Гриффитс. Запинающееся признание Артура и извиняющиеся объяснения Аделы были встречены с таким спокойным и добрым чувством, что они оба начали понимать, что их планы были не столь нелепыми, и даже надеяться, что их знакомство и даже брак между ними можно считать вполне обычными событиями.

Однако Шарлотта и миссис Гриффитс были, может быть, единственными в Сэндитоне, кто не удивился этой помолвке. Для остальных это стало сенсацией сезона. Никому и в голову не могло прийти, что Артур и Адела могут стать супругами. Обе незамужние мисс Паркер неоднократно громко восклицали друг перед другом: «Нет! Это невозможно!», но потом примирились с этим обстоятельством и смягчили свое негодование на более деликатное: «Просто невероятно!», когда общались в Артуром, и на простое: «Весьма удивительно!», когда говорили с Аделой. Это так странно! Артур собирается жениться! Артур в роли мужа!

Мистер Паркер потратил несколько часов, убеждая их обеих, что это самая подходящая пара. Он был уверен, что Артур со временем станет самостоятельным. Запросы самого младшего Паркера были весьма скромны, и он вряд ли бы стал жить за счет жены. Сестры Паркер поначалу не осознали, что Артур выбрал богатую невесту, скромный образ жизни Аделы и ее застенчивое поведение ввели обеих мисс в заблуждение. Когда же они осознали всю непомерную величину ее богатства, они были так подавлены благоговейным страхом, что утратили на какое-то время дар речи. Кто бы мог прежде поверить, что их беспомощный Артур способен так позаботиться о себе?

В течение двадцати четырех часов их категоричное «невозможно!» трансформировалось в «осуществимое», «очень даже желаемое» и «просто восхитительное и самое разумное, что когда-либо совершал Артур!»

Паркеры не относились к числу меркантильных семей, но богатство, хотя они особенно и не стремились к нему, всё же считали очень неплохим подспорьем любой семьи. И все же это богатство, мысль о котором с таким опозданием осенила их, почти безотносительно к Артуру и Аделе, немедленно была признана всем Сэндитоном главной причиной их брака.

Леди Денхэм, сетуя и заботясь о сэре Эдварде, всегда была уверена в том, что он не упустит такую невесту и сделает хоть что-нибудь до конца сезона.

– Видит Бог, такие шансы выпадают не часто! Я тысячу раз твердила ему, чтобы он расшевелился и поухаживал за ней. Но я видела, как жалки были его старания. Несколько глупых улыбок, которыми он одарил мисс Лэмб, и всё. Я так и сказала ему. Но, между нами говоря, он думал, что и этого хватит, не в его натуре бегать за девушками, это ниже его достоинства. Ведь он так хорош собой. Хотя я всё время говорила ему, что любой из трех молодых людей из гостиницы может увести нашу наследницу из-под самого его носа. А теперь вот даже мистер Артур Паркер, и тот сумел охмурить ее! Ну что ж, если мисс Эстер удастся заарканить мистера Сиднея Паркера, я не буду считать, что этот сезон окончился полным провалом.

И хотя мисс Бофорт и мисс Летиция никогда не рассматривали Артура Паркера как потенциального кавалера, им было жаль потерять его, как приемлемого холостяка и их первого поклонника в Сэндитоне. Однако они философски отнеслись к помолвке: богатство, конечно, оправдывает все. И было лучше пожертвовать Артура, чем любого из четырех других потенциальных женихов, поэтому, довольные скромным выбором мисс Лэмб, они превзошли себя, наперебой говоря расточительные и лишенные малейшей искренности комплименты «милой Аделе» в связи ее «победой». В то же время, убеждая себя, что Артур все еще обожает их больше, чем свою невесту; и будь у них по пятьдесят тысяч фунтов, они никогда бы не стали попусту тратить время на этот румяный пудинг.

Для мистера Паркера, решимость мисс Лэмб обосноваться в Сэндитоне, стала главнее даже ее солидного состояния. Она не любила говорить о своих чувствах к Артуру, но охотно выражала свое восхищение Сэндитоном. Этого было вполне достаточно для того, чтобы она стала первой любимицей мистера Паркера. И он был поражен тем, что Артур был способен выбрать такую умную супругу.

Миссис Паркер, как и должно быть, спокойно приняла ее новую невестку. Она часто общалась с ней, старалась во всем помочь и была также как и ее муж счастлива от того, что скоро у них появятся новые близкие родственники и такие же близкие соседи.

– Ну, хорошо, эта прекрасная новость в какой-то мере возмещает утрату нашей дорогой гостьи, – сказала она в понедельник вечером, когда узнала о помолвке. Утром того же дня Шарлотта узнала от своего отца о его предложении выслать семейный экипаж, чтобы встретить ее в Хейлсхеме в следующий четверг. – И возможно, моя милая, поскольку вы и Адела стали такими верными друзьями, мы будем снова видеть Вас в Сэндитоне. Двери Трафальгар-Хауза для Вас всегда открыты. Но думаю, что Артур и Адела, захотят вас принять, как своего первого гостя, как только построят свой новый дом.

Шарлотта довольно грустно улыбнулась, думая о будущих визитах и еще больше расстроилась от того, что ее дружба с Артуром и Аделой всегда будет напоминать ей о Сэндитоне, возвращая в это лето; лето, подобное которому она едва ли могла припомнить – почти без ливня и бури.

И она с некоторым облегчением услышала в тот вечер удар грома, и подумала, что в солнечном Сэндитоне тоже бывают грозы. Но эта летняя буря была столь неистовой, что за вечернем чаем хозяин только и говорил, что о черепичной крыше, о тенте и о его новой плантации деревьев. Затем хлынул такой по-осеннему холодный дождь, сопровождаемый мощными порывами ветра, что, казалось, за стенами этого дома рушится весь мир. Яростная буря бушевала всю ночь, и Шарлотта, которая до рассвета не могла заснуть, слышала, как волны бились о берег и страшно скрипели деревья в саду. Время от времени рев бури заглушали раскаты грома.

Порывы ветра, казалось, набрасывались на Трафальгар-Хауз, который стоял на их пути на вершине холма, старались снести трубы, разметать черепицу и сорвать яркий тент мистера Паркера со стоек, выражая свой протест, и разрывая его в клочья, яростно проявляли свое возмущение.

Глава 27

Яркий солнечный луч разбудил Шарлотту. Лето снова вернулось на побережье: море успокоилось, ветер разогнал последние облака и при свете дня стал отчетливо виден размашистый росчерк ночной бури.

Впрочем, разрушения, оставленные небывалым ураганом, казалось, не изменили привычный распорядок дня в именье Паркеров. Позавтракав в положенный час, они всем семейством отправились на прогулку в любимый сад, на этот раз, чтобы лицезреть урон, нанесенный ветром и дождем в дорогих сердцу уголках поместья. Мистер Паркер был расстроен и только качал головой, печально глядя на три вырванных с корнем дерева на своей плантации и на разорванный тент, который теперь непременно придется заменить новым. Миссис Паркер, наоборот, радовалась, что ее буря обошла стороной – треснувшая рама в оранжерее – такая мелочь. Она заботливо помогала Мэри освободить качели от сломанных веток, которые запутались в прочных веревках, утешала своих мальчишек, клятвенно обещая, что разрушенную беседку обязательно починят на днях, и тут же громко бранила их, увидев в грязной луже две насквозь промокшие книжки и забытую куртку.

Шарлотта не могла оставаться в стороне от этих трогательных семейных забот и, поддавшись общему взволнованному настроению, обошла всю парковую аллею, обсаженную кустарником. Ураган не коснулся нежных гортензий и рододендронов, она нашла среди цветов лишь две черепицы, сорванные с крыши и согнутый флюгер. В задумчивости Шарлотта остановилась на краю лужайки, решая, куда пойти дальше, как вдруг ее взгляд остановился на пронзительно голубой линии залива.

Она завороженно смотрела, как на волны лениво и монотонно покачивают свои бесполезные трофеи, накануне с азартом захваченные на берегу. Убаюканная ритмом прибоя, она не сразу заметила нежданных гостей. Реджинальд Каттон и Генри Бруденалл уже прошли въездные ворота и, увидев Шарлотту, сразу направились к ней. Оба были чем-то озадачены, и Шарлотта с интересом ждала, что же сегодня последует за учтивым «здравствуйте», судя по всему, нечто важное. Но вопреки ее ожиданиям разговор зашел о погоде, о пронесшейся буре. Истинная причина их утреннего визита неловко пряталась за обсуждением всем известных последствий урагана, и когда речь, наконец, зашла о нескольких деревьях, поваленных на холме, Шарлотте показалось, что теперь отступать уже некуда. Но джентльмены всё никак не решались заговорить о главном, каждый из них ждал, что начнет говорить другой. Наступила неловкая пауза.

Шарлотта тоже не решалась начать разговор первой. Она пыталась интуитивно угадать, о чем думают ее собеседники. Но с каждой минутой в ее душе росло тревожное подозрение, неужели они что-то узнали о них с Сиднеем? Она уже не сомневалась, что гости пришли с плохими вестями, и взволнованно посмотрела на Реджинальда, из двух друзей неприятную новость, наверняка, сообщит именно он. Но Шарлотта снова ошиблась, первым заговорил другой – Генри Бруденалл, откашлявшись, он произнес:

– Мисс Хейвуд, если Вы располагаете временем, то мы хотели бы сообщить Вам нечто очень важное.

Она уже не сомневалась, что речь пойдет именно о Сиднее. Страшные картины, одна за другой, пронеслись у нее перед глазами: трагическая дуэль, перевернутая карета, необузданная стихия, сметающая всё на своем пути. Ее сердце сжалось от страха, она безуспешно пыталась справиться со своими чувствами, чтобы достойно выслушать самое страшное известие. Но чувства взяли верх над разумом, и Шарлотта, как ни старалась, не слышала ничего и лишь вздрагивала при одном упоминании имени Сиднея. Реджинальд сразу почувствовал ее всепоглощающую тревогу и поспешно прервал своего друга.

– Нет, нет, дело касается не Сиднея, – воскликнул он, стараясь успокоить девушку, он, забыв о манерах, подхватил ее дрожащую руку. – Как ты безнадежен, Генри. Это не имеет никакого отношения к Сиднею, клянусь, мисс Хейвуд.

Удивленная его искренним порывом и смущенная собственной слабостью, Шарлотта, наконец, взяла себя в руки и прямо спросила, что случилось. Однако друзья снова стали кивать друг на друга. Реджинальд, минуту назад так трепетно успокаивающий Шарлотту, опустил глаза и снова предоставил возможность рассказать о сути дела своему некрасноречивому другу. Мистер Бруденалл, еще гуще краснея и чаще теряя мысль, снова начал говорить, постоянно сбиваясь и путаясь.

– Мисс Хейвуд, дело в том, что мы… что я… пришли, чтобы обратиться к вам за помощью. Поверьте мне, что если бы в Сэндитоне был другой человек, к которому в данный момент я мог бы обратиться, то предпочел бы просить его. Я знаю, что вы не захотите давать советы. Я знаю, что вы не одобрите то, о чем я вас прошу…

Мистер Бруденалл снова умолк, исчерпав свой скромный словарный запас, изумленная Шарлотта не могла произнести в ответ ни слова, и только смотрела на молодых людей широко открытыми ясными глазами, в это момент эмоциональный Реджинальд Каттон не выдержал, всплеснул руками и резко выпалил:

– Он хочет сказать, что, как и Вы, знает о готовящемся побеге. Об этом ему рассказала сама мисс Бриртон. Она также добавила, что Вы не поддерживаете ее решения бежать.

– Но при чем тут мистер Бруденалл? Разве Клара намерена бежать с ним?

У Шарлотты отлегло от сердца. Ей, на самом деле, было не так важно решиться или нет на побег доверчивая Клара Бриртон. И кто увезет беглянку в новую жизнь в крытом экипаже, пусть даже назойливый сэр Эдвард, лишь бы это был не Сидней. В глубине души Шарлотта всегда боялась, что у Клары и Сиднея может быть тайный роман, но не позволяла этой тревожной догадке надолго поселяться в своем сердце. Судя по всему, между ними ничего не было. Клара всё-таки предпочла мистера Генри.

– Генри уезжает уже в эту пятницу, но они с Кларой так обо всем и не договорились. Несколько недель они ломали голову, как сообщить леди Денхэм о своем намерении вступить в брак. Генри хотел откровенно поговорить с ней и сообщить, что увозит с собой Клару. Но неугомонные Бриртоны делали всё, чтобы удержать Клару здесь, так боялись, что она оставит все свои деньги этим Денхэмам. Они даже просили Клару сначала вызвать сестру на свое место, а уже потом расстраивать старую леди. Впрочем, времени на это уже не осталось. И надо убедить Клару в этом.

Шарлотта с изумлением слушала этот сбивчивый, но очень откровенный рассказ. Она уже хотела задать несколько вопросов Реджинальду, чтобы уточнить некоторые детали этого запутанного дела, но джентльмен вновь начал свой торопливый и порывистый монолог:

– Если бы Сидней был здесь, то, он, наверняка, дипломатично уладил бы это скользкое дело и добился согласия старой леди. Другому это, видимо, не под силу. Мисс Денхэм, та еще интригантка, будет упрямиться и препираться до тех пор, пока корабль Генри не отчалит от берега. А потом ее согласие уже будет никому не нужно. Она терпеть не может, когда нарушается установленный ею порядок. Какое представление она устроила и как она нервничала и суетилась, когда Сидней уговаривал ее пригласить в Сэндитон Элизабет Бриртон! Он всё-таки добился своего, но, кажется, мы немного ошиблись в расчетах с ее приездом, на день или два. В четверг Клара должна встретить ее кузину в Хейлсхеме!

– Да, конечно, я помню, что кузина Бриртон должна прибыть в Сэндитон сегодня, – проговорила Шарлотта медленно, раздумывая, в какой же причудливый и сложный узор в конечном итоге сойдутся все эти нити. – Позвольте, но при чем же здесь кузина мистера Бруденалла? – спросила она, стараясь уловить главное.

– Клара Бриртон и есть его кузина, – сообщил Реджинальд. – Дальняя родственница по линии матери. Они нежно любили друг друга с детства. Сидней неслучайно философствовал о разбитой любви, он пытался сбить с толку бдительных Паркеров. Клара и Генри – брат и сестра по дальней родственной линии, они давно мечтали пожениться, а отъезд Генри в Бенгалию заставил их поторопиться под венец. Это никогда не было секретом в семье Бриртонов. Правда, они не спешили обсуждать со знакомыми и родней предстоящую помолвку, и вот как раз в этот момент на горизонте появилась леди Денхэм и всё испортила. Представьте, ей тоже приглянулась Клара, и она решила пригласить к себе в Сэндитон-Хауз именно ее. Все семейство Бриртон умоляло пожилую леди вместо Клары пригласить другую сестру – не менее очаровательную Элизабет. Не тут-то было! Леди Денхэм заподозрила подвох, и чем больше кузины старались заменить Клару на Элизабет, тем настойчивее становилась упрямая вдова. Она замкнулась, стала подозрительной и родственники уже не знали, как себя с ней вести и, как это часто бывает, решили не говорить ей правду. Но ссориться с богатой леди небогатые столичные родственники не хотели, поэтому они уговорили Клару пожить в Сэндитон-Хаузе всего-то шесть месяцев. Шесть месяцев! Это могло продлиться и шесть лет, если ничего не предпринимать. Сидней несколько месяцев убеждал Генри приехать в Сэндитон и увезти Клару. В то же время он объяснял Кларе, что она только теряет время в обществе пожилой леди. Пусть мэм завещает все свои деньги семейству Денхэмов вместо Бриртонов. Почему из-за чужого благополучия Генри и Клара должны жертвовать своим счастьем?

– Действительно, почему?! – воскликнула Шарлотта. Она произнесла это с таким порывом, что Реджинальд, взглянув на своего друга, провозгласил с довольной улыбкой:

– А я что я тебе говорил, Генри? Я же сказал, что мисс Хейвуд – наш человек и с нами согласиться. Разве леди Денхэм не ведет себя, как опекун Клары? Если обе семьи одобрят ее помолвку с тобой, то без сомненья ты можешь это даже назвать бегством. Мисс Хейвуд достаточно благоразумна, чтобы правильно понять все это. Ты, конечно, сам теперь видишь? И, пожалуйста, Генри, продолжай.

Шарлотта чувствовала, что они что-то недоговаривают. Вряд ли они хотели что-то скрыть от нее, Реджинальд всегда говорил торопливо, отвлекался на незначительные детали и часто терял главную нить разговора. Он мыслил не очень четко и частенько пользовался практичными советами Сиднея, но его чувства всегда были искренними и порой говорили больше, чем слова. Когда она слушала его сбивчивый эмоциональный рассказ, то ясно понимала, что Реджинальд тоже против побега, хотя и леди Денхэм поступала по отношению к Кларе жестоко и эгоистично. Ей недоставало не только сочувствия, но и проницательности. От Реджинальда Шарлотта не услышала для себя ничего нового о старой леди, ее поведение и поступки, пронизанные эгоизмом и хитростью, всегда были агрессивны, а ее реакция – непредсказуемой.

Генри Бруденалл не обладал пламенным даром Реджинальда, и до сегодняшнего дня казался ей довольно мрачным. Но теперь она посмотрела на него другими глазами, из рыцаря печального образа он превратился в реального человека. Генри пристально посмотрел на Шарлотту и вдруг спросил ее:

– Мисс Хейвуд, Вы помните тот ручей?

– Ручей? – переспросила Шарлотта в некотором замешательстве.

– Ручей, который течет от старого Сэндитона, а на его пути к открытому морю – преграда из камней и гальки? Сегодня утром я прошел по тропе вдоль этого ручья. Вы помните, когда мы с Вами в первый раз проходили там, я сказал, что поток слишком слаб и ему приходится пробиваться между булыжниками и галькой, вместо того, чтобы раз и навсегда смести всё на своем пути?

– И мистер Паркер согласился с вами, – подтвердила Шарлотта, пытаясь поддержать этот странный разговор. Но Бриртон…

– Клара тогда сказала, – продолжал мистер Бруденалл, что до зимы это ручей вряд ли разрушит каменную преграду. – Но утром после ночной бури он не оставил камня на камне и теперь свободно несет к морю свои быстрые воды. Не думаете ли вы, что это добрый знак для нас с Кларой? Разве Вы не попытаетесь убедить Клару, что это действительно так?

– В самом деле, Генри! – прервал его с раздражением Реджинальд. – Какое отношение имеют эти все ручьи и предзнаменования к твоему делу? Покажи лучше мисс Хейвуд письмо, которое ты получил сегодня утром, где сказано, что твой корабль отплывает не из Лондона, а из Халла, и что теперь тебе придется потратить на дорогу три дня вместо одного. Объясни также, что Сидней еще не вернулся, чтобы отвезти тебя туда в своем экипаже, и что Кларе придется уехать с тобой уже сегодня утром, вместо того, чтобы встречать свою кузину в Хейлсхеме. И, ради Бога, прекрати попусту тратить время с этими ручьями, стремящимися к морю.

Шарлотта от души рассмеялась. Прагматичный Реджинальд, наверное, никогда не смог покорить сердце такой романтичной и очаровательной героини, как Клара Бриртон. Но если бы Клара ответила ему взаимностью, но он давно бы уже увез ее, хотя утонченности чувств Генри ему бы явно не доставало. Его резкое заявление о том, что этот побег, по сути, благословлен обоими семействами, убедило Шарлотту в том, что ее щепетильностью по поводу условностей можно было пренебречь. Единственным препятствием на пути к их брачному союзу была эксцентричность леди Денхэм и Шарлотта решила помочь влюбленным преодолеть эту преграду.

– Скажите, что я должна сделать? – спросила она Генри и даже не удивилась, когда вместо него подробный план действий стал поспешно объяснять именно Реджинальд. Его четырехместный экипаж – ландо, объяснял он, не выдержит весь долгий путь до Халла, чтобы без остановок доставить туда беглецов. Им придется сначала доехать до Брайтона и там нанять почтовую карету для более длительного путешествия. Не согласится ли Шарлотта прямо сейчас поехать с ним и с Генри, чтобы по пути перехватить Клару Бриртон, которая отправляется встречать свою кузину в Хейлсхем? Клара могла бы написать короткое письмо леди Денхэм с объяснениями и передать его через свою кузину Элизабет. Клара уезжает в ландо с Генри. А Шарлотта тем временем вместо нее встречает Элизабет Бриртон в Хейлсхеме. Элизабет – благоразумная и добродушная девушка, которая хорошо осведомлена обо всей ситуации, помогла бы успокоить гнев леди Денхэм в Сэндитон-Хауз.

– Но, – задумчиво произнесла Шарлотта, – вдруг Клара Бриртон не одобрит эту идею? Если она раньше не решалась на побег и ждала приезда кузины, чтобы безболезненно расстаться с леди Денхэм, неужели вы думаете, что теперь, когда кузина у порога, Клара всё бросит и умчится в неизвестность?

– Она должна, – сказал Реджинальд с детским простодушием. – Генри уже три раза откладывал свой отъезд в Индию. Он не может вечно без дела слоняться по Англии. Его отец и вся родня пообещали сделать всё от них зависящее, чтобы Клара смогла отправиться вслед за Генри в Индию. Клара должна понять, что больше нельзя откладывать это решение. Если она не последует за ним сейчас, то расстояния могут разлучить их навсегда, Британия и Бенгалия слишком далеки друг от друга. Если она, действительно, любит Генри, то должна доверить ему решать их будущее. Сам Сидней сказал ей, – выразительно добавил Реджинальд, – что ее счастье зависит только от нее самой, и нет ничего хуже, чем потом всю жизнь сожалеть об упущенных возможностях.

Мнение Сиднея вдохновило Шарлотту. Эти сумасбродные и рисковые идеи казались ему совершенно нормальными. Он часто давал друзьям дельные советы и его решения оказывались верными и дальновидными. «Это план побега, очевидно, тоже принадлежит ловкому Сиднею, а значит всё пройдет благополучно, ведь на Сиднея всегда можно положиться», – подумала она.

– Я через минуту вернусь, – сказала Шарлотта джентльменам и поспешила к дому. «Во-первых, для поездки в Хейлсхем мне потребуется плед, – рассуждала она про себя на ходу, – во-вторых, я должна как-то объяснить миссис Паркер мое отсутствие в течение целого дня, в-третьих, я, пожалуй, буду первой в этой истории, кто солжет во благо», – подумала она, входя в оранжерею и, не краснея, твердо произнесла:

– Миссис Паркер, надеюсь, Вы не будете возражать, если я сегодня отлучусь. Мисс Бриртон только что попросила меня составить ей компанию на пути в Хейлсхем. Вы ничего не имеете против?

Если бы она усложнила всю эту историю подробностями и, запинаясь, стала бы долго рассказывать, что не сама мисс Бриртон просила ее, а прислала двух молодых людей, то, возможно, бдительная миссис Паркер не отпустила бы девушку одну. Шарлотта, не ожидавшая сама от себя такой отчаянной выходки, стояла затаив дыхание и ждала решения. Больше всего она боялась, что миссис Паркер сейчас отложит в сторону садовый инструмент и захочет лично поздороваться с гостьей. Пауза показалась ей мучительной и бесконечной. Шарлотта старалась не подавать виду и представила, как повел бы себя в этой ситуации Сидней.

– Что ты хотела, моя милая? – переспросила ее, наконец, миссис Паркер, отводя взгляд от цветочных горшков и ящиков с рассадой, – Нет, нет, я не против, если Вам хочется поехать, – продолжала она. – Конечно, мисс Бриртон будет приятно возвращаться в Вашем обществе. Вот посмотрите, как прекрасно развивается рассада гвоздики. К счастью, только два растения поломаны этой разбившейся рамой. Я уже выбрала все осколки стекла. Как жаль, что мисс Бриртон не предупредила вас раньше, ведь в дорогу надо обязательно взять с собой что-нибудь теплое. Сейчас такая переменчивая погода, – обеспокоено продолжала миссис Паркер. – Жаль только, что мы позволили старому Эндрю кое-что отсюда пересадить в сад. Ну, хорошо, дорогая, поезжайте, но мы можем надеяться, что Вы возвратитесь к обеду?

Шарлотта, так удачно избежавшая неудобных расспросов, к своему удивлению совершенно не чувствовала вины перед обманутой миссис Паркер. Она была слишком простодушной леди. Впрочем, это не означало, что всех доверчивых дам стоит вовлекать в подобные истории. Миссис Паркер и не догадывалась о побеге и поэтому Шарлотта была уверена, что ее искренняя ложь была во спасение.

Она всё еще убеждала себя, что приняла единственно верное решение, когда в сопровождении двух молодых людей направлялась к гостинице. Эта успокоительная теория помогла ей спокойно встретить любопытные взгляды обеих мисс Бофорт с балкона углового дома, которые с изумление смотрели на пассажиров открытого экипажа. Шарлотта лишь негромко заметила Реджинальду.

– Не кажется ли Вам, что этот багаж сзади наводит всех, кто нас видит, на странные мысли?

– Генри едва ли может отправиться в Индию без чистых рубашек, – ответил он серьезно. – Кроме того, я разве вы осудите меня за то, что я тоже захватил с собой некоторые мои пожитки? Теперь мне нет смысла оставаться в Сэндитоне и дожидаться разноса от старой леди. Мне, конечно, жаль, что и вам может достаться от нее из-за этой авантюры. Даже если бы я остался – это вряд ли помогло бы Вам. Как говаривал Сидней, с какой стороны ни посмотришь, неприятностей не избежать.

Шарлотта едва улыбнулась в ответ на это остроумное замечание Сиднея. Она всё еще не могла успокоиться, понимая, в каком рискованном предприятии примет участие, и, несмотря на возможные последствия, ей хотелось снова вернуться в Сэндитон. Ей было бы интересно понаблюдать, как сложатся отношения мисс Элизабет Бриртон и леди Дэнхэм. По словам Гарри, Элизабет была как раз той идеальной спутницей, о которой мечтала старая леди. Элизабет было уже под тридцать, добрая и находчивая, она держалась увереннее робкой Клары и всегда могла постоять за себя. Родственники уже давно определили ее в компаньонки к леди Дэнхэм, Элизабет оставалось только переступить порог ее дома, но это оказалось самым сложным. Впрочем, вот-вот состоится знакомство старой леди с новой компаньонкой и, возможно, вся эта история с побегом получит благоприятное продолжение и все останутся довольны. Шарлотта уже начала верить в хэппи-энд, особенно после того, как они к счастью разминулись по дороге в Хейлсхем с экипажем леди Денхэм и вдохновленный Реджинальд убедил ее в том, что отъезд Генри и Клары вряд ли стоит считать побегом. В душе Шарлотта очень хотела помочь им, но в тоже время не поддерживала их экстравагантное решение. Ее чувства и разум боролись до тех пор, пока она не стала свидетельницей встречи Генри и Клары.

Увидев их вместе, Шарлотта окончательно поняла, что они больше не должны расставаться. Ее удивило только одно, почему она раньше не замечала их взаимной любви. Как она, внимательная Шарлотта, не заметила этого нежного влюбленного сияния в глазах Клары, когда она смотрела на Генри? Или несомненную любовь и заботу в голосе и поведении Генри, когда он находился рядом с Кларой? А может быть, всё это стало так явно только сейчас, когда влюбленные перестали скрывать свои истинные чувства в окружении надежных друзей? Тем не менее, Шарлотта вынуждена была признать, что за последний месяц ее талант наблюдательности иссяк или был чем-то затуманен. Она до сегодняшнего дня даже не представляла их вместе. Клара для нее всегда была рядом с сэром Эдвардом, а Генри – с вымышленной кузиной. А они так талантливо играли свои роли и создавали иллюзию!

Но теперь настал конец всей их скрытности и осторожности, а вместе с ними и притворству Клары, которая долго не решалась на бегство вместе с Генри. Сейчас она смотрела на него влюбленными глазами и слушала, затаив дыхание, каждое слово, боясь прервать его воодушевление и, наконец, осторожно и по-женски нерешительно спросила:

– Но Генри, после всего, что было, …так неожиданно и поспешно покидать Сэндитон! Я ведь ничего не успела захватить с собой в дорогу! Мои платья, книги… разные вещи… сказала она в некотором смущении, – возможно, это тебе покажется смешным, но…

– Не волнуйтесь, мы кое-что предусмотрели! – прервал ее Реджинальд. – Сидней говорил, что этот вопрос обязательно возникнет, поэтому он пообещал, что все ваши вещи он потом сможет забрать у леди Денхэм и прислать вам. А пока он снарядил моих сестер в экспедицию по магазинам, когда последний раз приезжал в Лондон. У моих сестер отменный вкус и они чрезвычайно практичны, так что вы можете на них смело рассчитывать. Лаура, кстати, пишет, что ни одно из ваших нынешних платьев все равно не пригодилось бы вам в Индии. Китовый ус, например… изделия из него гниют в такой жаре. Вы не слышали об этом? Вам теперь придется носить массивные серебряные украшения, как принято в этой стране, а мужчины будут обращаться к вам почтительно «мемсаиб», как к замужней женщине, говорит мне Лаура. Ваш новый гардероб – в том черном сундуке сзади нас. Это наш свадебный подарок от Сиднея и от меня.

Мисс Бриртон своим восхищенным взглядом отблагодарила за трогательную заботу и удивительную предусмотрительность и, опираясь на руку Генри, поднялась в экипаж. У нее больше не осталось никаких возражений по поводу бегства.

– Может быть, вы и мистер Паркер заодно напишите письмо для леди Денхэм, – предложила она с легкой иронией.

– Нет, нет, – отказался Реджинальд. – Генри может продиктовать письмо значительно лучше, чем я. Но это надо сделать прямо сейчас. Мисс Хейвуд передаст его вашей кузине Элизабет в Хейлсхеме, а она доставит его леди Денхэм, когда прибудет в Сэндитон-Хауз. Это самое главное, что нужно сделать! Достаточно всего несколько предложений… но только лично Вы и Генри должны составить это письмо.

И все же о бумаге и чернилах тоже позаботился Реджинальд. Шарлотта заметила, как он достал их из своего дорожного футляра, передал их влюбленным и отошел вместе с Шарлоттой в сторону, чтобы не мешать сочинять им письмо.

– Как Вы уже догадались, очаровательная мисс Хейвуд, Генри никто иной, как законченный романтик… а милая Клара едва ли уступает ему, – сказал он с добродушной снисходительностью. – Сидней говорит, что оба они подобны сказочным персонажам, только что сошедшим со страниц книги и совершено не приспособлены к жизни, а помочь им может только крестная-фея, которая прилетит и с помощью волшебства исполнит все их неосуществимые грезы. Без феи самостоятельно герой и героиня не сделают ничего. Их разум давно проиграл чувствам. Многие годы их сердца принадлежали друг другу, но они так никогда бы и не соединились без нашего вмешательства? Как говорит о себе Сидней, он был рожден с талантом вмешиваться во все, и ему пришлось заняться моим воспитанием с первого класса школы, кстати, именно тогда мы оба и познакомились с Генри.

– Вы так давно знакомы?

– Всю жизнь, – ответил Реджинальд. – Поэтому нам будет не хватать Генри, когда он уедет в Бенгалию. Ему придется многому научиться, прежде всего, заботиться о Кларе, а на ком же мы будем теперь оттачивать свои уменья без нашего Генри? – сказал он с улыбкой.

– Возможно, Вы тоже скоро встретите свою Клару, – быстро ответила Шарлотта и только потом осознала, что Реджинальд говорил о двоих, а она имела в виду его одного. Она слегка покраснела при этом промахе, но, казалось, не придала этому особого значения.

– Думаю, что только романтический Генри способен встретить такую преданную девушку, – вздохнул он. – Вы думаете, что какая-нибудь Клара согласилась бы поехать со мной за океан, если бы я попросил ее? Нет, есть люди, которые вселяют мечты, и другие люди, способные осуществить их. Что касается меня, то я чувствовал бы себя комфортнее со вторым. Хотя Сидней говорит… – Но Шарлотте не было суждено услышать, что хотел сказать Сидней по этому интересному вопросу. – Алло, вы уже закончили сочинять письмо? Да… Генри, мы идем.

Теперь, когда последние приготовления были завершены, а все ее переживания и беспокойства позади, Клара Бриртон, прежде чем тронуться в путь, хотела сказать Шарлотте несколько слов на прощанье. На ее лице было такое светлое оживление, а в глазах светилось радостное волнение и предчувствие полной свободы. Такой Клару она видела лишь однажды, в день их первого морского купания, тогда Шарлотта подумала, что такое волшебное влияние на Клару оказало летнее море, но сейчас она вспомнила, что как раз в это утро в Сэндитон приехал Генри Бруденалл. Счастливая и растроганная Клара говорила торопливо и немного сбивчиво благодарила Шарлотту, как будто боялась не успеть сказать все, что ей так хотелось.

– Я никогда не смогу по-настоящему отблагодарить вас, дорогая мисс Хейвуд. Я никогда бы не смогла уехать из Сэндитона, если бы не узнала, что Элизабет скоро будет здесь. Согласившись ехать с Сондерсом в экипаже до Хейлсхема, Вы завершите то, что я должна была сделать здесь. Передайте, пожалуйста, Элизабет, что я хотела бы дождаться ее… я слишком многим обязана ей и ее семье. Я была так рада, насколько в моих силах, отблагодарить их за всё… впрочем, Элизабет поймет. Она лучше, чем кто-нибудь другой, сможет все это уладить с леди Денхэм.

– Клара, простите, пожалуйста, но для меня важно сказать Вам это, – произнесла Шарлотта, невольно протягивая к ней руку, – Помните тот день, когда мы ехали в Бриншор и заговорили о побеге? Ведь я подумала, что Вы выбрали сэра Эдварда?

– Сэра Эдварда? – искренне изумилась Клара. – Вы так могли обо мне подумать? Жаль, что мы до сегодняшнего дня так и не смогли лучше узнать друг друга, тогда бы я могла многое Вам рассказать о сэре Эдварде! Настырный эгоист! Я не могла рассказать леди Денхэм, как часто он тайком подстерегал меня, и какие глупые, невнятные и пошлые предложения он мне делал! Но я не посмела подорвать его репутацию в глазах леди Денхэм? Стоило мне лишь намекнуть о его проделках, и она сразу стала бы подозревать меня в том, что я настраиваю ее против семейства Денхэмов. Ох, уж, эти Денхэмы, как я устала от них, сэр Эдвард, его сестра и сама леди Денхэм только осложняли мне жизнь, теперь всё позади, – проговорила она с сожалением и облегчением одновременно. – Чем ближе я узнаю Денхэмов, тем более неприятны, они мне становятся. Жадные, раболепные и стремящиеся снискать расположение леди Денхэм. Но я никогда не рискнула обидеть кого-либо из них… Я уверена, что Элизабет справится с этой ситуацией легко, в отличие от меня. Теперь, когда я, наконец, еду с Генри, то начинаю понимать, что должна была уже давно решиться на это шаг. Но я не так умна и самостоятельна, поэтому никогда бы не справилась без помощи таких людей, как Сидней и Элизабет.

– И Реджинальд, – вставил с притворной ревностью мистер Каттон, беря вожжи у своего конюха. – Это как раз то, что я сам только что говорил мисс Хейвуд. А теперь, нам пора ехать.

– И я снова и снова благодарю вас, мисс Хейвуд, – воскликнула Клара.

Генри Бруденалл был менее сдержанным. В последний момент он, наклонившись из ландо, нежно заключил ладони Шарлотты в свои и с искренним чувством, но несколько драматичным тоном произнес. – Если бы не Вы, мы могли бы никогда больше не встретиться с Кларой. Мы будем помнить всю жизнь то, что Вы сделали для нас сегодня. Жаль. Что мы близко не узнали друг друга раньше. Впрочем, я мог бы предположить, что любой друг Сиднея. Как и он сам, способен на многое. Да благословит вас Бог, дорогая Шарлотта.

Реджинальд, сидя на козлах и поднимая кнут, был более прозаичен при расставании.

– Привет Сиднею, когда увидите его, – крикнул он весело. – Он будет счастлив узнать, как мы, в конце концов, дружно сплясали под его дудку. Ну, прощайте, прощайте.

Потрясенная Шарлотта стояла на опустевшей дороге до тех пор, пока экипаж не скрылся из виду. Затем она вернулась в свою карету, где ее терпеливо ждал кучер и отправились в Хейлсхем. Путь был неблизкий, и у Шарлотты было предостаточно времени, чтобы попытаться осмыслить удивительные события сегодняшнего утра. Она мысленно простилась с Кларой и Генри, предчувствуя, что вряд ли увидит их когда-либо. Да, и славный Сэндитон тоже вот-вот превратится в воспоминание: она решила со дня на день вернуться домой в Виллингден. В глубине души Шарлотта надеялась, что Сидней Паркер также больше не появиться в ее жизни. Возможно, он проявит благоразумие, и как его приятель Реджинальд отложит своё возвращение в Сэндитон на пару недель, пока там не улягутся страсти. Впрочем, это необычное утро убедило ее, что Сидней был слишком смел и решителен, чтобы пасовать перед трудностями и взваливал на себя многочисленные проблемы своих друзей.

Теперь она понимала, как надежно он хранил чужую тайну, даже от своих родных, и делал все, что мог для счастья Генри и Клары, и делал легко, беспечно и весело, что, казалось, всё это ничего ему не стоило. Но самое главное, теперь ей стали ясны истинные причины его ухаживаний за ней – таким образом, он отвлекал Паркеров от реальной ситуации. Шарлотте стало горько, но она простила Сиднея, признав благородство его главной цели – соединить любящих друг друга людей. Увы, в нее он не был влюблен и, похоже, серьезно не добивался от нее ответного чувства. Она сама ответила любовью на его, в общем-то, ни к чему не обязывающие знаки внимания. И теперь расплачивалась за это, хотя сам Сидней, наверное, никогда не догадывался о том, как мало требовалось для того, чтобы покорить ее неискушенное сердце.

Впрочем, он, кажется, и не целился в ранимое сердце Шарлотты. Подумаешь, сидели рядом по дороге в Бриншор? И что же в этом особенного? Он усадил Шарлотту рядом с собой, чтобы у Генри и Клары было несколько часов, чтобы обсудить их будущее. Ему требовался предлог для возвращения в Сэндитон с ответом Элизабет Бриртон, с дорожным сундуком Клары и с сообщением, что все будет готово ко дню отплытия корабля Генри. И какой же лучший предлог можно было придумать, кроме легкого флирта, чтобы отвлечь внимание любопытного семейства? Живое воображение Дианы уже подсказывало ему эту идею, но она, как обычно все перепутала и выбрала в качестве объекта его ухаживаний Клару. Чтобы исправить это ложное представление, Сидней легко направил ее фантазии в другую сторону.

Даже тогда, он был достаточно осмотрительным и положил свою руку на руку Шарлотты на глазах его сестры, лишь после того, как все вышли из чайных комнат. Это был не обман, а часть хитроумного плана. На Ассамблее он в очередной раз проявил здравый смысл и уверенность в том, что его план реализовался ради его собственной цели, а танцевал с Шарлоттой он лишь для того, чтобы успокоить ее и поставить в тупик Диану.

Сама Шарлотта подозревала, что Сидней, видимо, еще в чайных комнатах догадался, что его предусмотрительность перестала быть надежным барьером на пути ее любви к нему и дальнейшие знаки внимания могут невзначай опрокинуть эту ненадежную преграду. Поэтому всегда вел себя с ней дружелюбно, но подчеркнуто ровно. Что же он вообще сделал для того, чтобы завоевать ее? Кажется, ничего! Кроме тог, что купил и подарил ей этот отвратительную шкатулочку из ракушек, которую она будет хранить, как драгоценное напоминание о прошедшей любви. Шарлотта грустно улыбнулась, когда подумала, что ее самый ценный сувенир о Сэндитоне, носит имя Бриншор.

Глава 28

К каким последствиям может привести неловкий поворот колеса кареты на крутом подъеме, и как причудливо может завертеться колесо Фортуны? Вряд ли об этом задумывалась взволнованная Шарлотта, когда выезжала в Хейлсхем в экипаже леди Денхэм. Она переживала по поводу встречи с мисс Элизабет Бриртон и не знала с чего начать предстоящий весьма деликатный разговор. Ее собственные печали и горести уступили место тягостным размышлениям о том, что сказать кузине, чтобы она одобрила легкомысленное решение Клары бежать с возлюбленным на край света, а еще через пару часов им обоим предстояло выслушать, что по этому поводу думает леди Дэнхэм. Шарлотта надеялась, что Элизабет станет ее союзницей в этом скользком деле, а ее невозмутимость и изобретательность помогут утихомирить несносную старую даму.

Поглядывая на письмо Клары к леди Денхэм, лежащее рядом на сиденье экипажа, она живо представляла себе, как леди Денхэм распечатает его и начнет гневно обвинять всех и вся. Скорее всего, Шарлотте придется в одиночку оправдывать поступок Клары и едва ли разумная кузина Элизабет примет удар на себя. Но может быть, произойдет чудо и мисс Элизабет Бриртон согласится уладить все сама? А что скажут Паркеры, когда узнают, как их юная гостья умудрилась испортить отношения с самой важной их соседкой? Только сейчас Шарлотта в полной мере начала осознавать все последствия легкомысленного плана Сиднея. И чем ближе был Хейлсхем, тем сильнее становилось ее волнение.

Однако переступив порог гостиницы в Хейлсхеме, она немного успокоилась, почтовая карета из Лондона задерживалась, и в ее распоряжении был целый час, чтобы побродить по городу и привести в порядок свои мысли перед первой встречей с совершенно незнакомым ей человеком.

Письмо Клары оказалось слишком большим по размеру, чтобы положить его в карман или в ридикюль, поэтому Шарлотта оставила его у кучера Сондерса и со странным чувством, что она спрятала свою совесть с глаз долой, быстро вышла с гостиничного двора. Миновав несколько тихих чистеньких улочек, она оказалась почти на окраине перед столбом с указателем, обращенным на юго-восток, в сторону Виллингдена. Она вспомнила свою семью и приняла твердое решение, как можно скорее вернуться домой, несмотря на исход предстоящего дела. В четверг она снова будет здесь в Хейлсхеме, где ее будет ждать семейный экипаж и обязательно приедут некоторые из ее братьев и сестер. И всего через три часа они благополучно вернут ее в столь дорогой ей и добрый мир.

Впервые с момента отъезда из дома Шарлотта почувствовала страстное желание вернуться в родные стены. Все радости Сэндитона и гостеприимство Паркеров – казалось, уже не имели значения. Шарлотта брела по дороге, которая вскоре приведет ее в отчий домой, и всем сердцем желала, чтобы поскорее миновали эти несколько тревожных дней, и ее встретили дома в родном Виллингдене.

Она была так погружена в свои мысли, что не сразу услышала топот коня и грохот колес, догонявшего ее экипажа. Даже когда лошадь перешла с рыси на шаг, а экипаж поравнялся с ней, Шарлотта не оглянулась. Она очнулась, только когда услышала за спиной негромкий злорадный смех и артистично звучавший мужской голос.

– Раньше вы слишком часто ускользали от меня, прелестница. Но на этот раз я не буду таким терпеливым. На этот раз…

Шарлотта обернулась и с изумлением увидела перед собой сэра Эдварда Денхэма, сидевшего в кабриолете. По его смущению и недоумению, внезапно сменившим коварно – страстную гримасу, которую он театрально пытался изобразить, она сразу догадалась, что ее плащ, шляпка и само присутствие в Хейлсхеме подтолкнули его к ошибке. Со спины он принял ее за кого-то другого. А его внезапное восклицание: «Бог мой! А где же мисс Бриртон?» окончательно подтвердили это предположение, хотя нелепо было не заметить разницу между ними по росту, походке и фасону платья.

Шарлотта была так растрогана его наивным разочарованием, что несколько мгновений молча смотрела на сэра Эдварда и почти не слышала его восклицаний. Ей стало ясно, что он в очередной раз подстерегал бедную Клару Бриртон, но на этот раз нелепо обознался. Стараясь соблюсти приличия и не расхохотаться, она сказала подчеркнуто спокойно.

– Доброе утро, сэр Эдвард. Никак не ожидала встретить вас в этот ранний час в Хейлсхеме. Какие дела привели Вас сюда?

– Но где же мисс Бриртон? – процедил сэр Эдвард сквозь зубы.

– Мне это совершенно неизвестно, – искренне ответила Шарлотта. – Последний раз я видела мисс Бриртон сегодня утром, когда она попросила меня вместо нее поехать в Хейлсхем и встретить ее кузину.

– Вы лжете, – рассерженно крикнул сэр Эдвард. – Я только что говорил с кучером, и он сказал мне, что мисс Бриртон всего десять минут назад вышла со двора гостиницы и отправилась в эту сторону.

– В таком случае, боюсь, что Вы ошибаетесь, – с улыбкой ответила Шарлотта. Вероятно, Вы произнесли что-то вроде: «А где же ваша молодая хозяйка?» или «Куда направилась ваша попутчица?» и Сондерс Вас недопонял. Не беспокойтесь сэр Эдвард. Я с удовольствием провожу Вас до гостиницы, где за несколько секунд он сможет всё объяснить.

Очередная глупая гримаса на лице сэра Эдварда, в этот момент он, видимо, пытался вспомнить свой короткий разговор с Сондерсом, убедила Шарлотту в справедливости ее предположения, и теперь он сам себе признавался в нелепой ошибке. Он швырнул вожжи так резко, что его лошадь метнулась в сторону и захрапела. Прикрыв лицо руками, сэр Эдвард застонал и отчаянно бранясь, дал выход своим бешеным эмоциям. Шарлотта никогда не видела его таким и теперь совершенно не жалела его. К такому смехотворному приключению его привели безграничное тщеславие и абсурдное поведение. Он выдал свои тайные намерения первым же глупейшим восклицанием, а теперь в самом постыдном приступе гнева проявил полное бессилие контролировать себя. Нет, у нее не возникло ни малейшего желания утешить его.

Шарлотта понимала, что надо сделать вид, что ничего не произошло, и она ни о чем не догадалась. Хотя сэр Эдвард так бесстыдно нарушил все каноны морали и был так жалок в этот момент, изображая из себя романтического героя, она старалась вести себя с ним сдержанно, как с обычным знакомым.

– Успокойтесь, сэр Эдвард. Давайте вернемся в Хейлсхем и найдем Сондерса. Мне уже пора в гостиницу, чтобы встретить почтовую карету.

Поскольку сэр Эдвард не отвечал, а продолжал стонать и о чем-то бессвязно сокрушаться, Шарлотта благоразумно поднялась на подножку кареты, села на свободное место рядом с ним, взяла вожжи и стала разворачивать кабриолет назад, по направлению к городу.

– Слишком поздно! Уже слишком поздно, – воскликнул сэр Эдвард с почти истерическим смехом. – Дело сделано – жребий брошен. Передо мной – полное крушение надежд. Мне уже больше нечего терять в этом вихре беспутной жизни.

– Что? – спросила ошеломленная Шарлотта, – Какой жребий брошен?

– Сондерс! Он уже на пути к Сэндитону. Четыре лошади! У нас нет шансов догнать его на одной. Вчера я целых три часа гнал сюда, дал лошади отдохнуть ночь и думал… Ох! Как… как все мои планы могли столь трагично рухнуть?

И хотя Шарлотта все еще старалась сохранять приличия, ее терпение было уже на пределе. Она резко остановила кабриолет поперек дороги.

– Кто приказал Вам отправить Сондерса в Сэндитон? – спросила она решительно. Впервые сэр Эдвард был способен вразумительно ответить.

– Я… Я сказал ему, в больше не нуждаюсь в его услугах, сам отвезу его пассажирку мисс Элизабет Бриртон в Сэндитон и вручил ему свое письмо для леди Денхэм, в котором все объясняется… я теперь не могу остановить его, не смогу догнать его. Теперь всё кончено. Вы видите, мисс Хейвуд, перед собой обреченного человека!

При всем раздражении на сэра Эдварда, Шарлотту не могла не порадовать мысль о том, что эти два письма, адресованные леди Денхэм, которые Сондерс вез в Сэндитон, противоречили друг другу. Из одного следовало, что мисс Бриртон бежит с Генри Бруденаллом, из другого – с сэром Эдвардом. Она едва сдержалась, чтобы не возразить ему, что если он и был обречен, то лишь по собственной идиотской ошибке. Но только спокойно сказала:

– Сэр Эдвард, я больше не могу притворяться, что не понимаю, о чем идет речь. В письме леди Денхэм Вы написали о своем намерении бежать сегодня с мисс Бриртон?

– Пять страниц, – кивнул сэр Эдвард. – Я взывал к ее милосердию, умоляя простить нас обоих, гордо и окончательно объявляя о моей испепеляющей страсти… Движимый возвышенным и сильным чувством, я был готов преодолеть все опасности, все… даже рискуя вызвать ее гнев, так безграничен негасимый пожар, пылающий в моей груди. К каким страданиям, к какому глубочайшему нравственному падению привело это меня!

Шарлотта слушала молча этого романтического героя, который не был способен ни страдать, ни говорить правду, ни думать. Неужели он так и не понял, что Клара Бриртон никогда не согласилась бы бежать с ним, а кабриолет с одной лошадью никогда бы не смог далеко увезти беглецов? В таком случае сэр Эдвард получил по заслугам. Она вздохнула. На самом деле, он был недостоин и этого вздоха. Да, он был ребенком, не очень-то славным ребенком, его недостатки и капризы порождали мелкие недоразумения, которые в действительности не могли причинить вреда. Он был не злодеем, каким порой представлял себя сам, а всего лишь соломенным пугалом и ненадежным человеком. Но она чувствовала, что не могла оставить его один на один со своими надуманными бедами и постаралась обратиться его к здравому смыслу.

– Я думаю, сэр Эдвард, что Ваша нынешняя ситуация не так трагична, как Вам может сейчас казаться, – сказала она с завидным спокойствием. – Я уверена, что мы сумеем вернуть это письмо, или даже, может быть, превратить все это в шутку. А теперь скажите, это правда, что мисс Элизабет Бриртон не приедет на следующей почтовой карете?

– Откуда я знаю? – крикнул сэр Эдвард в припадке бешенства. – Конечно, она приедет, но я не хочу ее видеть в Сэндитоне! Для нее я тоже оставил письмо… в гостинице… я написал, чтобы она немедленно отправлялась назад в Лондон, где ей и следует быть. И что никто из Сэндитона не собирается встречать ее… и никто не ждет ее там… ни ее кузина, ни леди Денхэм, ни кто-либо еще.

– Но причем здесь мисс Элизабет?

– А почему бы и нет? Я о очень тщательно спланировал эту сегодняшнюю авантюру. До самых мельчайших деталей. Я избавлялся от одной кузины и в то же время приобретал другую…

– Да, да, – согласилась Шарлотта. – Я вижу, что вы очень хорошо все продумали. Но теперь ваши планы рухнули. Сэр Эдвард, прошу Вас, выслушайте меня внимательно. – Она решила рассказать о бегстве Клары с Генри Бруденаллом, чтобы привести в чувства своего импульсивного попутчика. – Простите, но мне кажется, у Вас не было шансов бежать с мисс Бритон. Когда я сказала, что не знаю, где она сейчас, это было лишь полуправдой. Я, действительно, не могу предположить, где она находится в данный момент, но с уверенностью могу сказать, что мисс Бриртон сейчас где-то на пути между Брайтоном и Халлом. Мисс Клара сегодня выехала из Сэндитона, но совсем в другом направлении и не собирается возвращаться. Она на пути в Индию вместе со своим кузеном, Генри Бруденаллом, к которому она питает искренние чувства с самого детства.

Шарлотта произнесла всё это неторопливо и четко, словно пыталась объяснить что-то важное отстающему в развитии ребенку. А он, как ей казалось, выслушал это известие с серьезной сосредоточенностью, что давало некоторую надежду, наконец, успокоить и вразумить его.

– Мне очень жаль, но я должна сказать, что у вас не было никакой надежды обрести любовь мисс Бриртон. Думаю, она бы никогда не согласилась бежать с вами.

– Бежать? – возмутился сэр Эдвард, приходя в ярость. – Никто и не собирался бежать! Да, я писал леди Денхэм, что мы бежим… но никогда ни на минуту не думал об этом. Я думал именно о похищении, а не о бегстве, – кричал он с наигранной гордостью. – Клара Бриртон отвергла мою благородную страсть, мое чистое чувство. Она разбила мне сердце своим холодным равнодушием и должна была быть наказана за это! Этот день должен был стать днем ее гибели, а не моей!

Шарлотта едва не задыхалась от гнева. Сэр Эдвард в самом деле пал слишком низко. Он был так подл, надменен и самодоволен, что казалось, эти бурные чувства нанесли непоправимый ущерб его и без того скромному рассудку. Она все еще надеялась, что он успокоится и сможет внимать здравому смыслу и отчаянно пыталась найти нужные слова, но, похоже, ярость полностью затмила его. Мелкий тиран, всё это время живший в лощеном и статном аристократе, вырвался на свободу и праздновал победу. Сэр Эдвард бесцеремонно выхватил из ее рук вожжи и, нахлестывая и понукая бедную лошадь, пустил ее галопом по дороге к Виллингдену.

– Что Вы делаете? – крикнула Шарлотта, глядя, как кабриолет угрожающе раскачивается из стороны в сторону. Она вцепилась в сиденье, потому что в какой-то момент ей показалось, что лошадь перестала подчиняться сумасбродному вознице и понесла. Но через мгновенье снова подчинилась воле своего хозяина и покорна бежала вперед. Сэр Эдвард всё еще торжествующе размахивал кнутом, и тогда Шарлотта поняла, что он пугает не только лошадь, но и ее.

– Отвергнутый одной прелестницей, я решил выбрать себе другую! – крикнул сэр Эдвард с диким смехом. Взглянув на его аристократический профиль в пылу этой бешеной гонки, Шарлотта вновь заметила то страстное и одновременно насмешливое выражение, которое он пытался изобразить сегодня утром, когда принял ее за мисс Бриртон.

Ее терпению пришел конец. Последняя выходка сэра Эдварда, эта дикая, театральная гонка по ухабам, освободили ее от последних предрассудков и необходимости продолжать с ним вежливую беседу. Она была не встревожена, а скорее рассержена и резко бросила ему:

– Сэр Эдвард, немедленно остановите лошадь, чтобы я сошла. С меня хватит и этого безрассудства.

Вместо ответа, он вновь глухо расхохотался и попытался придать себе еще более грозный вид.

– Остановить мою лошадь, не так ли? Нет уж! Теперь Вы – моя пленница и заложница, у вас нет никакого шанса сбежать. Разве вы еще не поняли, что именно Вас я сейчас похищаю?

– В кабриолете? – воскликнула Шарлотта с презрением. Но сарказм был слишком слабым оружием, чтобы ранить ее похитителя. Больше она не проронила ни слова, а сэр Эдвард всё гнал и гнал лошадь вперед, пока его ярость немного поутихла. Шарлотта внимательно наблюдала за ним и пыталась понять, зачем он решил похитить ее, ведь он не испытывал к ней даже влюбленности. Пытался таким образом убедить ее в своей страсти к Кларе Бриртон? Наивно. Впрочем, как и все его действия в это утро: сначала он собирался похитить одну леди, а когда не получилось, решил увезти другую. По нескольким злорадным и бессмысленным фразам, которые он время от времени произносил на ходу, она сделала вывод, что он сам не ведает, что творит, и неразбериха, царящая в его голове, вполне соответствует его взбалмошному нраву и отвратительному настроению. Бессмысленная гонка продолжалась, и Шарлотта уже не сомневалась, что рано или поздно эта дорога приведет в порт. Ее первым предположением было, что сэр Эдвард намеревался тайно увезти Клару во Францию, но тут же отвергла его, понимая, что вряд ли он мог усадить на корабль сопротивляющуюся Клару, кроме того, он вчера практически загнал лошадь, и сегодня она вряд ли смогла бы осилить такой долгий путь. И тут она вспомнила разговор, который случайно услышала в чайной комнате, тогда сэр Эдвард обмолвился: «Один из моих друзей Отуелл, – говорил он, – имеет небольшой охотничий домик и хочет преобразовать его в орнаментированный коттедж. На лето он уезжает в Швейцарию и оставляет мне свои ключи. Это где-то в Виллингденском Аббатстве, кажется, к востоку от Хейлсхеме».

«Как это похоже на сэра Эдварда! – размышляла Шарлотта, – Задумать похитить молодую леди всего в нескольких шагах от ее родного дома! Очень оригинальный план». Теперь ее последние опасения исчезли, хотя она никогда не считала эту ситуацию тревожной.

Однако пока она не находила подходящего момента повлиять на своего самодовольного и глупого похитителя. Его поведение было возмутительным и оскорбительным, а ее увещевания или гнев – бесполезны. И хотя она была рассержена, перспектива похищения средь бела дня в открытом кабриолете нисколько не пугала ее. Шарлотта не собиралась кричать на сэра Эдварда или выпрыгивать на дорогу, и уж тем более расплакаться, умоляя его о пощаде.

Здравый смысл подсказал ей, что даже если сэр Эдвард снова станет нахлестывать свою единственную лошадь, чтобы изобразить из себя злодея, в конце концов, он будет вынужден умерить свой пыл и можно будет снова заговорить с ним. Поэтому она продолжала молчать и держаться за сиденье, до тех пор, пока лошадь постепенно не перешла с легкого галопа на рысь.

Удовольствие от необычно быстрой езды, которую мог вынести поддержанный кабриолет, развеяло несносное настроение сэра Эдварда. Он повеселел, и хотя еще не был способен мыслить здраво, но зато с удовольствием начал декламировать стихи, как всегда с лирическими отступлениями и своеобразным пониманием.

– Драгоценная моя, я хочу сделать для Вас всё, чтобы смягчить тревогу и вернуть прежний блеск Вашим бездонным глазам. Пусть эти поэтические строки будут моим девизом в нашей будущей краткой, но полной романтических приключений, жизни:

Когда красотка безрассудна,

Измена ей не повредит,

Что ее сердце успокоит?

Что ее слезы осушит?

Восхитительно! Восхитительно! С каким непревзойденным и неувядаемым вдохновением как раз о моем случае пишет Драйден. Я готов признать его своим наставником в сердечных делах!

– Это Голдсмит, – возразила Шарлотта. Прекрасно понимая, что расчетливая лесть была бы идеальным способом воздействия на сэра Эдварда и легко позволила бы ей манипулировать им, как марионеткой, она не могла идти против себя и продолжала с насмешкой поглядывать на него.

– А ваша цитата, кстати, весьма неточна и, я бы даже сказала, неуместна в нашем случае, – продолжала она, удивляясь своей язвительности. Правильно было бы сказать так: «Какие чары могут успокоить?» и «Что может слезы осушить ее?» А чьи слезы Вы, сэр Эдвард, имеете в виду, вспоминая эти строки? У меня ни одной слезинки и потом, разве можно обо мне такое сказать – «безрассудная особа»? Нет, это явно не обо мне.

Сэр Эдвард был недостаточно остроумен, чтобы ответить Шарлотте в том же язвительном тоне. Поэтому он просто выругался и снова принялся хлестать усталую лошадь, как истеричный ребенок. Теперь Шарлотта получила возможность сказать своему попутчику всё, что она думала о нем и о его сестре, с которой они были так похожи. На очередной приступ бешенства Шарлотта реагировала совершенно равнодушно, ей больше нравилось иметь дело с сэром Эдвардом в гневе, чем когда он был приторно любезен. Он мог быть невыносимо изысканным в своих комплиментах, но его истинные врожденные манеры были ужасны. И она была рада, что почти сразу поняла его суть.

Так они проехали по проселочной дороге несколько километров, пока, наконец, лошадь совсем не выбилась из сил, и кабриолет медленно пополз среди некошеных полей. Шарлотта стала узнавать родные окрестности Вилингдена, и это придало ей уверенности. Она принялась отчитывать сэра Эдварда за глупое поведение и предупредила о печальных последствиях его нелепого поступка. Ей даже стало неловко за собственное бессердечие. Но она утешала себя тем, что ее доброжелательность может быть неправильно истолкована непредсказуемым попутчиком.

Он все еще изредка поругивался и что-то ворчал в ей ответ, но его запал прошел и, похоже, он начал сожалеть, что похитил именно рассудительную и бесчувственную Шарлотту.

– Когда вы вернетесь в Сэндитон, сэр Эдвард, Вам никто не подаст руки, – заметила она. – Вы задумывались об этом? Или это еще один промах, который вы сегодня допустили? Боюсь, что Вы станете изгоем, когда всем станут известны подробности этой неприглядной истории. Да и Паркеры вряд ли закроют глаза за похищение их гостьи.

– Какое мне дело до этих Паркеров? – пренебрежительно ответил сэр Эдвард. – Меня не волнует, что они скажут обо мне, кстати, скорее всего, они решат, что Вы сами добровольно прыгнули в мой кабриолет. Подумайте, кто Вы? А я – сэр Эдвард Денхэм, и мое слово в Сэндитоне будет важнее Ваших жалоб.

– Совершенно верно, – кивнула Шарлотта. – Мы всегда в лучшем положении в своих Палестинах, – с улыбкой сказала она, поглядывая на знакомую с детства дорогу.

Тем временем кабриолет стал не спеша подниматься по длинной дороге на пологий холм, усталая лошадь пошла еще медленнее. Шарлотта легко могла сойти в любой момент, но решила подождать, пока повозка перевалит через холм. Она также обдумывала, как избежать возможного скандала или даже потасовки, опасаясь, что непредсказуемый сэр Эдвард попытается силой удержать ее. В этот момент вдалеке она заметила двух крестьян, спускавшихся с холма, и стала терпеливо ждать, когда они поравняются с кабриолетом. В ярких лучах заходящего солнца она не могла различить их лиц, но как только они подошли ближе, сразу узнала их и быстро сошла к ним навстречу.

– Добрый вечер, Томас, – непринужденно сказала она. – Надеюсь, что у детей прошел коклюш, Джон?

Утомленная лошадь невольно остановилась, теперь возвращение Шарлотты домой, и встреча на холме выглядели совершенно естественными. Только Сэр Эдвард ошеломленно смотрел из кабриолета на свою недавнюю пленницу и двух плечистых фермеров и не решался вмешаться. До него доносился их оживленный разговор, несколько раз прозвучало его имя, но ни Шарлотта, ни эти двое крепких парней, учтиво приветствовавшие мисс Хейвуд из Вилингдена, даже не глянули в его сторону, для них он был совершенно чужим человеком. Шарлотта обернулась лишь раз, чтобы попрощаться.

– Благодарю вас, сэр, – сказала она и невозмутимо посмотрела на сэра Эдварда. – Вы были так любезны, что из-за меня свернули с вашей дороги. Не смею Вас дольше беспокоить, мне тут осталось пройти совсем немного пешком. Через несколько минут я буду дома. Желаю вам приятного вечера.

Подарив ему легкий реверанс и кивнув с улыбкой фермерам, Шарлотта ловко повернулась на каблуках и уверенно направилась домой через поле, даже не удостоив растерявшегося сэра Эдварда торжествующего взгляда.

Глава 29

Семейство Хейвудов рассаживалось за большим столом, готовясь к вечернему чаепитию, когда на пороге гостиной появилась запыхавшаяся Шарлотта в дорожном платье. Никто не ожидал, что она вернется из Сэндитона сегодня, придет пешком через поле, одна без сопровождающего и вещей и даже не сообщит о своем приезде заранее. Но мистер и миссис Хейвуд, как благоразумные родители, восприняли такое внезапное возвращение старшей дочери в отчий дом достойно, и когда счастливые братья и сестры, обступившие Шарлотту, немного угомонились, решили деликатно расспросить ее. Шарлотта рассказала все так последовательно и спокойно, что ее история не встревожила, а скорее удивила их.

Направляясь к дому по полю, она тщательно обдумала, что скажет им, и почти ничего не утаила. «Почти» касалось только Клары Бриртон и Генри Бруденалла, которых она предусмотрительно не упомянула ни разу, считая, что это полуправда сейчас необходима абсолютно всем. Если бы мистер и миссис Хейвуд когда-нибудь познакомились с Кларой, то, вероятно, восприняли бы ее очень субъективно, как прекрасную героиню романа и ожидали бы от нее ярких чувств и неожиданных поступков, хотя Клара была совсем не такой. Но даже Шарлотте, действительно знавшей ее, казалось невероятным, чтобы сразу два молодых человека в один и тот же день планировали бежать с ней.

Стараясь избежать неудобных вопросов, Шарлотта ограничилась в своем рассказе поездкой в Хейлсхем, куда она отправилась с единственной целью – встретить племянницу леди Денхэм и где ее так неожиданно похитил любимый племянник всё той же леди Денхэм. Рассказав самую суть, не упоминая своих первых эмоций – паники и гнева, она заметила, как переживают случившееся ее милые домочадцы. Стараясь поскорее забыть потрясения сегодняшнего дня и отвлечь их от тревожных мыслей, Шарлотта с удовольствием заняла своё место за семейным столом, разливала чай младшим братьям и сестрам и мечтала поскорее уйти в свою комнату, где она могла дать волю своим чувствам. В какой-то момент ей показалось, что родители не совсем поверили в эту историю о злодейском поведении сэра Эдварда. О подобных приключениях миссис Хейвуд порой узнавала из романов, повествующих об удивительных нравах далеких странах. Но чтобы подобное происходило в тихих и спокойных графствах Англии, да и еще с ее разумной дочерью? Нет, это казалось совсем уж невероятным. Что касается мистера Хейвуда, то ему даже в голову не приходило, что такую глупость вообще можно задумать и, уж тем более, осуществить. Он задавал дочери неожиданные вопросы, которые свидетельствовали скорее об искреннем удивлении, чем о беспокойстве за судьбу Шарлотты.

– Так, ты говоришь, что этот молодой человек пытался насильно увезти тебя днем и к тому же в открытом кабриолете?

– Да, сэр.

– И в итоге довез тебя прямо к родному дому, не доехав всего лишь километр до наших ворот?

– Я сомневаюсь, что он догадывался о том, что мы едем в Виллигден. – Мне с самого начала показалось, что он немного не в себе и поэтому едва ли точно знал, где мой дом. Скорее всего, у сэра Эдварда просто не было выбора, и он решил отправиться в охотничий домик своего друга, так как собственные финансовые возможности были весьма ограничены.

– Вот оно что! Тогда мне совершенно ясно, почему у него всего-навсего кабриолет и одна единственная лошадь, – согласился ее отец, в изумлении качая головой, размышляя о такой нелепой подготовке побега. – По-моему, все это выглядит довольно глупо. Без денег позволить себе такое приключение! Прости Господи! Весьма странно! Ну что же, Шарлотта, ты проявила свой обычный здравый смысл и мне лишь жаль, что так внезапно прервался твой отдых. Впрочем, тебе оставалось пробыть в Сэндитоне всего два дня. Я рад снова видеть тебя дома. Но, милая моя, ты должна сегодня же написать письмо мистеру и миссис Паркерам. Боюсь, что они очень обеспокоены твоим исчезновением.

– Да-да, конечно, они ведь не знают тебя так хорошо как мы, и эта ужасная история должна очень встревожить их, – согласилась с ним миссис Хейвуд.

– Завтра утром я первым делом напишу им, – пообещала Шарлотта и, видя, что родителям больше нечего добавить, быстро удалилась в свою комнату, чтобы скрыть нервный срыв, который неизбежно грозил ей. Ее вывело из равновесия вовсе не похищение, а счастливый исход приключения. Всего несколько часов назад она стояла на выезде из Хейлсхема и с тоской смотрела в сторону Виллингдена, а уже к вечеру ее мечта исполнилась – она оказалась дома. Но ее душевное состояние никогда не было таким подавленным, а мысли – грустными.

В эту ночь она так и не уснула и, поднявшись на рассвете, взялась за письмо Паркерам. Она не сомневалась, что они будут расстроены, узнав, что случилось с ней и поэтому стремилась изложить всё так, чтобы они не чувствовали своей вины и не беспокоились о ней; она также хотела извиниться перед ними за свое невольное содействие побегу Клары и Генри и старалась объяснить поведение непредсказуемого сэра Эдварда, которое никак не укладывалось в ее благоразумной голове, поэтому задача у Шарлотты была весьма непростой.

Она старательно писала и снова переписывала письмо, которое в итоге получилось ясным и логичным. В нем не было ничего лишнего. Она дала волю своим чувствам только тогда, когда благодарила Паркеров за возможность прекрасно отдохнуть и просила прислать ее дорожный сундучок с вещами.

«Я никогда не забуду о Сэндитоне, – медленно вывела она в конце после долгих размышлений, – а лето, проведенное там, всегда будет одним из моих самых счастливых воспоминаний».

И, почувствовав, что готова расплакаться, быстро написала свое имя в углу, поспешно запечатала письмо, даже не перечитав и, положив его на конторку отца, выбежала на тенистую аллею, обсаженную кустарником. Всё было в прошлом, ей, действительно, остались только воспоминания. Прогуливаясь по аккуратным садовым дорожкам, Шарлотта старалась убедить себя в том, что никогда не могла рассчитывать на что-то большее, и все же не раз вздохнула, сожалея, что все это окончилось так внезапно, ей не хватило буквально нескольких дней, чтобы настроиться на отъезд из Сэндитона.

Тягостные размышления неожиданно прервала ее младшая сестра, Маргарет. Она стояла на лужайке и громко звала ее.

– Шарлотта, где ты? Шарлотта! Шарлотта! Приехал мистер Паркер. Мистер Паркер приехал.

Расстроенная, что добрые друзья так обеспокоены ее исчезновением, и мистер Паркер даже проделал такой долгий путь, чтобы увидеть ее родителей, Шарлотта бросилась на лужайку к Маргарет и увидела знакомый экипаж мистера Паркера, стоявший около их дома.

– Он в гостиной? – спросила она, обгоняя сестру на пути к распахнутым двухстворчатым окнам.

– Нет, нет. Он был в комнате, где завтракают. Джон провел его туда, когда мы с мамой готовили урок по истории. Мы были так удивлены! Казалось, он был чем-то очень сильно расстроен. А когда мама сказала ему, что ты здесь, он сказал «Слава Богу!», и долго сидел на стуле, не говоря ни слова. Поэтому мама сказала, что пойдет искать папу, оставив меня с ним. А потом…

– Где он теперь?

– Я же говорю тебе, – сказала Маргарет очень важно. – Потом он пришел в себя от изумления и спросил, где ты. И я повела его в рабочий кабинет, но тебя там не было. Тогда он спросил, где папа…

– Милая Маргарет, скажи мне, наконец, куда он теперь пошел.

– На вторую лужайку, за сенокосом, – сказала Маргарет сердито. – Там, где работники сегодня ставят ограду. Я показала ему, как туда пройти, но я не уверена, что папа сегодня утром там. Если ты пойдешь по тропинке около рощи…

Но Шарлотта уже бежала через сад, быстро спустилась по зеленому склону и вскоре скрылась из вида за небольшой рощей. Обойдя рощу по тропинке, она подошла к ограде, которая проходила между полем и дорогой и вдруг увидела за изгородью шляпу джентльмена. Стараясь скорее подойти к мистеру Паркеру, чтобы попросить его не усложнять ее рассказ упоминанием о мисс Бриртон и мистере Бруденалле и не говорить родителям об их успешном побеге из Сэндитона, она остановилась, чтобы отдышаться и окликнула его.

– Добрый день, мистер Паркер.

Шляпа сразу повернулась в ее сторону, а ее владелец начал искать просвет в изгороди. Она сделала еще несколько шагов ему навстречу а, он, тем временем, сам нашел проход, и тут Шарлотта увидела, что перед ней не старший мистер Паркер, а Сидней.

– Но… Но моя сестра сказала, что приехал мистер Паркер, – выдохнула она, растерянно глядя на него. – Поэтому я торопилась сюда, чтобы перехватить его, прежде чем у Тома будет возможность поговорить с моим отцом. Надеюсь, что они не слишком расстроены… как странно все это им… они ни в чем не виноваты. Но ведь это был экипаж мистера Паркера там, у подъезда. В самом деле, я думала, что это, должно быть, мистер Паркер. Не вы. То есть… я имею ввиду…

Она говорила бессвязно и смущенно и, видимо, Сидней не мог понять, что она хотела ему сказать, но ее влюбленные глаза, похоже, уже поведали ему слишком много и, покраснев, Шарлотта отвела взгляд и сосредоточенно пыталась что-то рассмотреть у себя под ногами. Когда она не смотрела на него, мысли ее снова становились ясными. «Неужели этот мистер Паркер примчался вслед за ней, сказал в гостиной «Слава Богу» и долго молчал, узнав, что с ней произошло?» – спрашивала она себя и боялась ответить. Ей казалось, что еще минута, и она задохнется от переполнявших ее чувств или, может быть, от быстрого бега? «Какое странное сладостное ощущение удушья», – подумала она, и в этот момент вместо кратковременной бледности ее лицо вспыхнуло с новой силой. Она стояла, потупив глаза, и не могла произнести ни слова.

– Кроме моего старшего брата есть и другой мистер Паркер, – сказал Сидней. – А в возрасте десяти лет, знаете, не кажется слишком важным видеть особую разницу между ними. Я, кстати, совершенно согласен с Вами, что у подъезда стоит экипаж моего брата. Видите ли, его лошади были совсем свежие. А моя последняя пара почтовых совсем выдохлась на последнем перегоне из Лондона. Сменить их на другую свежую пару, чтобы выехать в Хейлсхем, мне не удалось.

Он замолчал, деликатно предоставляя ей возможность ответить ему. Но поняв, что она не готова поддержать разговор, продолжил говорить в своей вежливой и непринужденной манере.

– Ах, да, мистер Паркер по имени Томас и моя невестка, конечно, были очень озабочены Вашей судьбой. Хотя я делал все, чтобы убедить их пока остаться в Трафальгар-Хаузе, они немедленно хотели ехать сюда. Я объяснил им, как мог, что благоразумная мисс Хейвуд очень скоро проведет такого жалкого ухажера, как сэр Эдвард.

– Как Вы узнали, что сэр Эдвард имел отношение к моему исчезновению? – удивилась Шарлотта. Она украдкой взглянула на него и заметила, что он посмеивается над ней, и вновь быстро опустила глаза. Знакомая дразнящая улыбка снова вогнала ее в краску.

– О, об этом, по-моему, в Сэндитоне не слышал только глухой. Сначала поднялась такая суматоха! К тому времени, когда я приехал в город, леди Денхэм уже прочитала оба письма их Хейлсхема, в которых отправители сообщали об их намерении бежать с разными людьми. Она кидалась туда и сюда, сообщая эту странную новость по всему Сэндитону, и слышала в ответ разные, самые противоречивые мнения. Мэри сказала ей, что вы уехали в Хейлсхем по особому приглашению мисс Бриртон. Мисс Бофорт сказала ей, что вы уехали с Генри в ландо, нагруженном тяжелым багажом. Ходжес сообщил ей, что сэр Эдвард отправился в Хейлсхем на день раньше. А Сондерс поведал ей, что сэр Эдвард встретился там с мисс Хейвуд, а не с мисс Бриртон. Как видите, все эти сведения не укладываются в голове, так как противоречат друг другу. Потребовались некоторые усилия, мои и мисс Элизабет Бриртон, чтобы как-то разобраться во всей этой сумятице.

– Мисс Элизабет Бриртон? – воскликнула Шарлотта. – Но как она добралась до Сэндитона?

– Ну, естественно, я отвез ее туда. Через несколько часов после отправления почтовой кареты я разыскал ее в гостинице Хейлсхема, Элизабет была в растерянности и не знала, что предпринять: ожидать возвращения почтовой кареты в Лондон или попутным транспортом всё-таки доехать до Сэндитона? Письмо сэра Эдварда, которое он написал ей, сделало своё дело! Какой он, оказывается, выдающийся мастер слова: всегда строчит письма на несколько страниц или произносит бесконечные речи! И все они такие многословные, нудные и непонятные! Это последнее послание просто пронизано его злобой и даже угрозами, а в остальном такое же бестолковое и совершенно не объясняющее что к чему. Мисс Элизабет была в некоторой растерянности: принять это письмо всерьез и вернуться домой или не обращать на него внимания и продолжить свой путь в Сэндитон. Вскоре я сумел убедить ее, что все там написанное полная чушь и что ни один нормальный человек никогда не принял бы всерьёз все речи, письма, цитаты, комплименты или угрозы сэра Эдварда. Итак, мы продолжили путешествие в Сэндитон вместе, и я доставил мисс Элизабет к леди Денхэм. Кстати, в Сэндитон-Хаузе она пришлась ко двору.

– О! Я так рада, – сказала Шарлотта с некоторым облегчением, услышав эту хорошую новость. – Но я все еще не понимаю, как…

– Как мы могли догадаться о том, что на самом деле случилось в Хейлсхеме? Так вот, как только мисс Элизабет и я сообщили о том, что Клара действительно написала письмо и уехала с Генри, а Сондерс подтвердил это как очевидец встречи кареты и ландо по дороге в Хейлсхем, ни у кого из нас уже не было сомнений в том, что сэр Эдвард попытается утешить себя кем-нибудь другим. Уверяю Вас, что сейчас в Сэндитоне некоторые уже оплакивают вашу печальную судьбу. Я постарался внушить им, что мисс Хейвуд не из робкого десятка. И Мэри, кстати, согласилась со мной, что Вы лучше других молодых женщин из нашего окружения, выйдите из такой неожиданной ситуации. Но, знаете, я был единственным, кто действительно верил, что Вы сумеете освободиться из когтей нашего сельского злодея.

Все это Сидней произнес очень легко и даже шутливо, но Шарлотта прекрасно помнила слова Маргарет, которая первая увидела его в Виллингдене: «Мистер Паркер, казалось, был чем-то очень обеспокоен, и когда мама сказала ему о том, что ты здесь…». От этих х искренних детских слов Шарлотте стало тепло на душе, но она, не подавая вида, старалась сохранить спокойствие и не торопить события, хотя ей не терпелось узнать: действительно ли Сидней не равнодушен к ней? Если бы у нее хватило духу сейчас взглянуть ему в глаза, она поняла бы всё без слов. Но смущенная, она по-прежнему рассматривала уголки свих туфель и пыталась осторожно вставить несколько фраз, чтобы поддержать разговор.

– Ну, что Вы… Все это похищение с самого начала было таким безрассудством. Не могу понять сэра Эдварда! Конечно, мисс Бриртон такая красивая и романтичная особа, что вполне логично, что он хотел бежать с ней. Мне кажется, Клара принадлежит к числу тех героинь, с которыми, всегда происходит что-то подобное …но, должно быть, он и в правду потерял голову от любви, думая, что я… я хотела сказать… то есть…

– Вы считаете, что такое приключение никогда не могло случиться с такой благоразумной молодой женщиной, как Вы?

– Конечно, нет, – твердо ответила Шарлотта, хотя в душе по-женски завидовала удивительной способности Клары вдохновлять мужчин на подвиги, пусть даже странные. – Со мной такое не могло произойти. Ведь ни один нормальный человек не помышляет о таком безрассудстве. Только такой безумец, как сэр Эдвард мог…

– Черт возьми, этого сэра Эдварда! – воскликнул Сидней со смешанным чувством раздражения и радости. – Кажется, это моя судьба, всегда быть в тени сэра Эдварда. После его вычурных комплиментов, Вы никогда не будете испытывать доверия к моим! А поверите ли вы теперь, что задолго до того, как эта идея осенила бестолкового сэра Эдварда, я решил вести себя точно так же, как он вел себя вчера?

– Сбежать с мисс Бриртон? Но вы знали, что…

– Давайте пока забудем о мисс Бриртон. Мои планы не имеют ничего общего и с ней. Поверьте, я встречал в Лондоне немало красивых и романтичных леди, под стать мисс Бриртон, но мне никогда не приходило в голову бежать, ни с одной из них. Хотите, я скажу Вам, какая женщина способна вдохновить меня на такой подвиг?

Шарлотта почувствовала, что окончательно потеряла дар речи. Но ее вынужденное молчание Сидней воспринял как молчаливое согласие и продолжал:

– Я всегда мечтал найти здравомыслящую женщину, которую в принципе не могла привлечь идея побега с возлюбленным и которая могла подумать о побеге, разве что, перелистывая роман, и тут же отвергнуть эту безрассудную мысль. Найти такую женщину, которая бы осудила побег, как неуважительный поступок по отношению к своим родителям, подумала о неудобствах никчемного путешествия и абсурдности всей этой романтической затеи. Видите ли, я сам довольно прозаичный, совершенно не романтичный и слишком здравомыслящий человек. И всегда искал себе такую же разумную, предусмотрительную и уравновешенную спутницу в жизни. Но в тоже время, для меня очень важно, чтобы при всем своем здравомыслии она всё-таки один раз в жизни могла потерять голову – из-за меня. Чтобы при одном взгляде на меня, она была готова на всё, забыв о своем благоразумии и даже бежать со мной на край света, как я предложу ей это. Еще совсем недавно побег с возлюбленной для меня был единственным способом проверить чувства и убедиться, что я нашел то, что искал. И вот недавно мне показалось, что я, наконец, нашел то, что искал. Но у моей избранницы есть одна невыносимая привычка – уставиться в землю, когда мы вместе. Как Вы думаете, она сможет избавиться от этой вредной привычки? Полно, Шарлотта, Вы собираетесь взглянуть на меня сейчас?

Впервые он назвал ее по имени. Этот откровенный шаг навстречу, как внезапное прикосновение ее руки в чайных комнатах, заставило ее сердце так неистово и часто забиться от счастья, что Шарлотта не могла промолвить ни слова. Она, собравшись с духом, смущенно взглянула на него и прочитала в его глазах нечто поразившее ее и радостное, во что почти невозможно было поверить.

– Так что же, Шарлотта? – сказал он.

– Вы прекрасно знаете, что я никогда не смогу Вам отказать в любой Вашей просьбе, – ответила она, краснея.

– Даже если я захочу Вас похитить средь бела дня и повезу в заброшенную хибару фермера в открытом кабриолете мимо вашего родного дома?

– Да, – повторила Шарлотта. – Вы прекрасно знаете, что я соглашусь на это, и знаете об этом очень давно.

– Я не знал, я только надеялся, – сказал Сидней. – Но теперь совершенно уверен, что у Вас нет и частицы здравого смысла, когда дело касается одного меня. Что ж, тогда пойдемте, найдем Вашего отца.

– А разве мы не собираемся бежать?

– Конечно, нет, – повелительным тоном ответил Сидней. – Я слишком уважаю традиции и внешние приличия, чтобы серьезно обсуждать столь смехотворную затею.

И они оба направились на поиски мистера Хейвуда, совершенно не задумываясь о том, в каком направлении он ушел со своими работниками. Сидней вел Шарлотту через рощи и поля по узким тропинкам, и это был час ее возвышенного, кристально чистого и нежданного счастья. Она живо вспоминала все их случайные встречи и короткие разговоры, которые неизбежно привели к взаимному чувству. Сама Шарлотта теперь уже точно могла назвать момент, когда она полюбила, точнее, осознала это чувство, и ей было очень интересно узнать, может ли Сидней тоже назвать этот момент. Сначала он отрицал, что у него также был миг любовного озарения и утверждал, что любовь – слишком сложный процесс, чтобы можно было определить его начало. Но сам он настойчиво хотел знать, какой именно момент был особенно важен для Шарлотты, и ей пришлось рассказать о своих переживаниях в магазине сувениров Бриншора.

– Ах, но Вы, кажется, от меня порядком отстали, – удивился Сидней. – Может быть, я не могу назвать точный момент начала своей любви к Вам, но с уверенностью могу сказать, что у меня симпатия возникла гораздо раньше – в тот самый вечер нашей первой встречи. Помните, Вы тогда еще вполне справедливо упрекали меня за мое легкомыслие? Меня сразу поразили Ваша стойкость и искренность. Кстати, я совершенно четко помню, когда у меня первый раз возникло неопределенное желание обнять вас. В тот день мы сидели на зеленой скамейке на Террасе, но, увы, посередине между нами была мисс Бофорт. И еще один эпизод. Я знаю, что Вы до сих пор не верите, но, тем не менее, я нарочно устроил так, чтобы по пути в Бриншор мы целых четыре часа могли быть вместе. У меня, не спорю, были и другие мотивы, но в первую очередь я думал о нас. Эти подробности были чрезвычайно интересны для Шарлотты. А страх очнуться и не досмотреть этот счастливейший из ее снов наяву, заставил ее подавить свои ироничные возражения и позволить Сиднею сказать сегодня всё, что он считал нужным.

– И я хочу напомнить Вам, Шарлотта, еще об одном моменте, – добавил он, ликуя. – Помните, по дороге в Бриншор Вы сказали мне, что категорически против побегов? И тогда я решил непременно склонить Вас к побегу со мной и дал себе срок всего один месяц.

Шарлотта не знала, что ответить на это Сиднею. Но его последнее утверждение о том, что на Ассамблею он приехал только для того, чтобы танцевать с ней, всё-таки заставило Шарлотту усомниться в его искренности и она, смущаясь, намекнула ему о доставке нового дорожного сундучка Клары Бриртон.

– Можно подумать, я не мог переслать этот сундучок по-другому, – воскликнул он насмешливо. – Разве я недостаточно ясно в тот день на балу дал Вам понять, насколько Вы небезразличны мне? Точно помню, что говорил Вам, как целый день добирался из Лондона и только для того, чтобы потанцевать с вами, что всю неделю скучал по Вам. Ведь именно Вы заставили меня не торопить события и не рассказать Вам о моих умопомрачительных чувствах. Я боялся, что своей спешкой, напугаю и оттолкну Вас навсегда.

– А я думала, что вы делали мне комплименты лишь для того, чтобы подразнить вашу сестру, Диану, – призналась Шарлотта.

– Но ведь Дианы не было рядом, когда я говорил вам комплименты.

– Но она была, когда вы взяли меня за руку в чайных комнатах.

– Ах, да, но я, право, не сразу заметил ее. Она всегда полна решимости во всем создавать препятствия, чтобы потом стойко преодолевать их. Сколько сложностей из-за нее возникло в тот день! Я замечал, как она подглядывала и сплетничала, ставя Вас в неудобное положение. Ведь в тот день я хотел сделать Вам предложение, но мои сходившие с ума родственнички, конечно, сумели перевернуть все вверх дном. Сначала Диана расстроила Мэри, сказав ей, что я бессовестно флиртую с Вами! Потом добропорядочный Том требовал объяснений моего поведения. И когда я попытался объяснить ему хотя бы что-то, он тут же повторял эту чушь Вам! После того, как Том распустил этот вздор о дне свадьбы кузины Генри, Вы уже больше никогда не принимали меня всерьез! Я знал, что отныне Вы будете сомневаться во всем, что я говорил вам! Я понял, что сам вот-вот разрушу наши отношения и обуздал свои нетерпеливые чувства, чтобы дождаться более удачного момента для признания Вам.

– Как жаль, что я не могла знать всего этого раньше! – вздохнула Шарлотта. – Мне казалось, что Вам просто стыдно за Вашу выходку в чайных комнатах, и Вы пытаетесь сделать всё, чтобы мы расстались друзьями.

– Расстались?

– Неужели Вы так истолковали мои попытки сблизиться с Вами? Во всяком случае, я открыто сказал вам на Ассамблее, что надеюсь на Ваше доверие ко мне и просил Вас никогда не верить тому, что могут говорить обо мне братья и сестры. И еще я просил извинить меня за то, что причинил Вам столько неприятностей. Что же еще я мог сделать тогда? Ничего. Мне оставалось только надеяться, что Вы меня правильно поняли, и ждал новой возможности предложить Вам руку и сердце.

– А я решила, что Вы были со мной просто любезны, – сказала Шарлотта. – Относились ко мне как к другу и дали мне недвусмысленно понять, что между нами никогда не будет ничего большего.

Сидней снова повторил, что он уже давно желал гораздо большего и теперь он сказал ей об этом открыто, что у Шарлотты не осталось никаких сомнений в том, что он любит ее. В этот момент их отыскал мистер Хейвуд, на поиски которого влюбленные отправились почти час назад.

Сидней, не тратя время на обмен любезностями, сразу после приветствия попросил у него согласия на брак с Шарлоттой. Мистер Хейвуд, казалось, был готов к такому стремительному развитию событий и, ничему не удивляясь, благословил влюбленных. Практичность и хорошие манеры его будущего зятя сразу пришлись ему по душе. Он сразу понял, что Сидней уж точно не принадлежит к той категории молодых людей, которые похищают своих избранниц средь бела дня и увозят в открытых кабриолетах.

Но Сидней не мог оставаться в Виллингдене так долго, как ему хотелось. Паркеры с тревогой ожидали новостей о Шарлотте, и он чувствовал, что должен срочно вернуться в Сэндитон, прежде чем примет настойчивое предложение Хейвудов, остаться у них в качестве гостя.

Когда мистер Сидней Паркер всего через день возвратился из Сэндитона, то привез с собой искренние поздравления родственников и друзей. Несмотря на то, что Сидней задержался там всего на одну ночь, он успел развить такую бурную деятельность, что нанес визиты всем друзьям и знакомым.

Особенно обрадовалась известию о предстоящей помолвке Адела, ведь теперь они с Шарлоттой могли по праву считаться сестрами. В порыве радостных чувств Адела написала ей письмо на целых пять страниц и, естественно, украсила его собственными рисунками морских раковин и причудливых водорослей. Этот искренний порыв отчасти уравновесил унылые высказывания двух мисс Бофортов, которые за стандартными фразами поздравлений не могли скрыть своего изумления по поводу того, что эта благоразумная и ничем не выделяющаяся Шарлотта смогла увести самого завидного холостяка сезона прямо из-под их утонченных носов.

Даже старушка-леди Денхэм послала Шарлотте любезное приветствие и откровенно осудила в письме выходку своего племянника, которого теперь вместе с сестрой не пускали даже на порог Сэндитон-Хауза. Пожилая леди была довольна тем, что Сидней, выбрав Шарлотту, преподнес хороший урок ее назойливой племяннице мисс Эстер, которая, а в этом она не сомневалась, обязательно напишет о помолвке своему брату сэру Эдварду, страдающему от одиночества в охотничьем домике своего друга Отуелла. По мнению леди Денхэм, сэр Эдвард должен был обрести в уединении здравый смысл и уже больше никогда снова не позволять собственному тщеславию подрывать моральные принципы.

Вряд ли плачевный исход этой авантюры, мог сразу превратить баронета в благоразумного и неэгоистичного человека, но некоторое улучшение его скверного характера со временем стало заметно. Свою роль в этом сыграла и жизнь порознь с сестрой, без взаимного влияния оба они смягчили нрав и, наконец, научились не демонстрировать публично капризы и изъяны своего характера.

Мисс Сьюзен и мисс Диана с удивлением обнаружили, что их ослабленные организмы за лето, проведенное в Сэндитоне, закалились и окрепли даже больше, чем они могли когда-либо себе представить и поэтому стали подумывать о переезде в Сэндитон навсегда. Кроме того, им хотелось быть поближе ко всему семейству Паркеров, которое по мнению сестер, постоянно нуждалось в невыносимой заботливости. Диана даже пыталась убедить Сиднея поселиться там с Шарлоттой, но он объяснил сестре, что может жить только в Лондоне и пообещал иногда наезжать в Сэндитон, где они были бы всегда рады провести лето. Шарлотта не прочь была поселиться в Сэндитоне, с которым у нее было связано так много приятных воспоминаний и где остались близкие друзья, но безоговорочно последовала за супругом, который предпочитал столицу.

А сам тихий приморский Сэндитон – главный герой этой истории, так и не превратился в знаменитый курорт к великой радости всех его обитателей и гостей. Стараниями мистера Паркера и леди Денхэм со временем в нем появились и Эспланада, и Амфитеатр Ватерлоо и Площадь Веллингтона; и даже увеличилось число отдыхающих, но при этом он продолжал оставаться таким же тихим и уединенным местом отдыха даже после появления в нем модного газового освещения, против которого изо всех сил боролся мистер Паркер, как против пагубного явления для настоящего курорта.