Питер Робинсон

Подруга Дьявола

Перевод Ю. И. Вейсберга

Доминику Эйблу, моему литературному агенту, с благодарностью.

I

Она, похоже, уже давно сидела в этой позе, уставив пристальный взгляд на размытую черту, разделяющую серое небо и серую поверхность моря. Соленый ветер, гнавший волны к берегу, вздыбил прядь влажных волос на ее голове и бросил ее на щеку. Но она не замечала ничего, она просто сидела; ее безжизненное лицо было бледным и одутловатым; широко раскрытые, затененные ресницами глаза смотрели вдаль. Рой чаек со злобными криками кружил над подплывшим к берегу косяком рыбы. Вдруг одна из чаек в стремительном пике отделилась от стаи и, подлетев к неподвижной фигуре на краю обрыва, сделала над ней несколько плавных кругов, а затем, вернувшись назад, снова влилась в крикливый хоровод. Вдали у линии горизонта маячил красный силуэт сухогруза, плывущего в Норвегию. Другая чайка подлетела ближе к женщине, привлеченная очевидно колыханием раздуваемых ветром волос, а еще через несколько мгновений и вся стая, устав, вероятно, от крикливой свары над рыбным косяком, закружилась над ней. Кончилось тем, что одна из птиц села на плечо женщины и устроилась на нем в такой же позе, в какой попугай Джона Сильвера сиживал на плече своего хозяина. Женщина не шелохнулась. Склонив голову набок, птица осмотрелась вокруг, словно шкодливый школьник, желающий убедиться в том, что его за его проказами никто не наблюдает, и вдруг вонзила клюв прямо в ухо женщины.

***

Главный инспектор уголовной полиции Алан Бэнкс вряд ли решился бы назвать воскресное утро своим сакральным временем. В церковь он не ходил, но, справедливости ради, следует отметить тот факт, что он крайне редко просыпался в воскресные дни в таком тяжком похмелье, когда малейшее движение или сказанное слово причиняют боль. Накануне вечером, глядя по телевизору записанный на DVD фильм «Черная орхидея», он поужинал разогретой пиццей с грибами, запив ее двумя бокалами первосортного чилийского каберне марки «Теско». И все-таки, поскольку ничто человеческое было ему не чуждо, он с удовольствием повалялся бы часок-другой в постели с газетой. Позже днем он намеревался поздравить свою мать по телефону с «Днем матери», затем прослушать недавно купленный диск с записью струнных квартетов Шостаковича, после чего продолжить чтение книги Тони Джадта «Послевоенная эпоха»^[2]*. Недавно он вдруг осознал, что почти перестал читать беллетристику; внезапно он почувствовал необходимость докопаться до понимания мира, в котором он вырос, и посмотреть на него с различных точек зрения. Романы, конечно же, дают возможность ощутить особенности того или иного времени, но ему для воссоздания общей картины требуются факты, а также и их толкование.

Но в это воскресенье, третье воскресение марта, всем добрым делам, которые он наметил, не суждено было сбыться. Все началось с малозначительного на первый взгляд события, вслед за которым обычно и развивается вся последовательность взаимосвязанных ситуаций: а именно с телефонного звонка сержанта уголовной полиции Кевина Темплтона, бывшего в тот уик-энд оперативным дежурным в отделе по расследованию особо тяжких уголовных преступления Западного округа.

— Шеф, это я. Сержант Темплтон.

Лицо Бэнкса искривилось в неприязненной гримасе. Темплтона он не любил и был бы поистине счастлив, если бы его перевод, наконец, состоялся. В прежние времена он пытался убедить себя в том, что неприязненное чувство к Темплтону проистекает от того, что у них слишком много общего, но в действительности дело было вовсе не в этом. Темплтон не только был ловчилой; но при этом он еще и растаптывал в прах чувства очень многих людей и, что хуже всего, получал от этого удовольствие.

— Так в чем дело? — недовольно спросил Бэнкс. — Судя по всему произошло что-то важное.

— Так оно и есть, сэр. Моя новость, вас обрадует.

В голосе Темплтона Бэнкс уловил легкое злорадство. После их последней стычки молодой сержант постоянно лебезил и пытался разными способами угодить старшему товарищу, но Бэнксу, при виде его показных и насквозь фальшивых знаков почтения, все время казалось, что перед ним Урия Хип^[3]*.

— Ты, наконец, скажешь, в чем дело? Мне что, одеваться?— спросил Бэнкс и, услышав в трубке смех Темплтона, отстранил ее от уха.

— Думаю, вам стоит одеться, сэр, и приехать как можно быстрее на Тейлор-ярд.

Бэнкс хорошо знал это место: Тейлор-ярд был одним из узких проездов, ведущих в Лабиринт, прилепившийся к южной части городского центра за Иствельской рыночной площадью. Ярдом, то есть двором, этот проезд называли не потому, что в плане он имел прямоугольную форму и немного походил на сад, а потому, что одна яркая личность когда-то изволила заметить, что по ширине он почти такой же, как обычный двор.

— И что же я там увижу? — поинтересовался Бэнкс.

— Тело молодой женщины, — ответил Темплтон. — Могу лично подтвердить это. Ведь я и сейчас там.

— Только ничего …

— Я ни до чего не дотрагивался, сэр. И скажу вам по секрету, мы с констеблем Форсайтом уже обнесли место преступления лентой и послали за доктором.

— Молодцы, — ответил Бэнкс, откладывая «Санди Таймс» с едва начатым кроссвордом и бросая жадный взгляд на чашку с черным кофе, из которой все еще поднимался соблазнительно пахнущий пар.

— Вы уже известили руководство?

— Еще нет, сэр. Я решил подождать пока вы не осмотрите все сами. Какой смысл пороть горячку?

— Отлично, — похвалил его Бэнкс.

Начальник уголовной полиции Кэтрин Джервас очевидно еще нежилась в постели после вчерашнего спектакля в «Норт Опера»^[4]* в Лидсе, где давали «Орфея». Сам Бэнкс вместе со своей дочерью Трейси уже слушал эту оперу в прошлый четверг и был в восторге от спектакля, однако в том, что и Трейси получила такое же удовольствие от оперы, он не был уверен. В последнее время она становилась все более и более замкнутой.

— Приеду через полчаса, максимум через сорок пять минут, — обещал Бэнкс. — Позвони инспектору Кеббот и детективу Хетчли. Пригласи также детектива Джекман из полицейского управления.

— Так ведь детектив Кеббот откомандирована на Восточное побережье, сэр.

— Да, правильно, черт возьми.

Если это и вправду убийство, то помощь Энни была бы для него более, чем желательной. На личном уровне между ними могут возникать проблемы, но в одной команде они работают отлично.

Поднявшись наверх, Бэнкс наскоро оплеснулся под душем, торопливо оделся, и, спустившись в кухню, налил кофе в кружку-термос, рассчитывая выпить его по дороге, а затем проверил, плотно ли закрыта крышка. Неплотно закрытая кружка-термоса нередко оказывалась причиной неприятных сюрпризов. Проверив, все ли выключено и закрыв входную дверь, он пошел к машине.

Сейчас он ездил на «Порше» своего брата. Хотя он все еще и испытывал некоторую неловкость от езды на таком роскошном автомобиле, но подспудно чувствовал, что машина день ото дня нравится ему все больше и больше. А ведь совсем недавно он подумывал о том, чтобы подарить ее своему сыну Брайану или Трейси, и до сих пор не мог решить, кому именно. Главная проблема заключалась в том, что он, подарив машину одному из детей, может заронить в душу второго своего ребенка мысль о том, что он обделен, а значит его и любят меньше – вот поэтому выбор представлялся ему практически неразрешимой дилеммой. В группе Брайана недавно произошло некоторое обновление состава, и сейчас он усиленно репетировал с вновь пришедшими музыкантами. Трейси, разочарованная результатами недавних экзаменов – хотя сам Бэнкс был ими доволен – вела более чем скучную жизнь: работая в книжном магазине в Лидсе, она жила в Хедингли, снимая дом на паях с подругами. Так кто же из них больше заслуживает «Порше»? Ведь пополам-то его не разделишь?

Выйдя на улицу, Бэнкс сразу почувствовал, что погода стала более ветреной и холодной, поэтому он вернулся и сменил спортивный анорак на кожаную куртку с застежкой молнией. Если ему придется торчать в продуваемой аллее за рыночной площадью все то время, пока СОГ – следственно-оперативная группа – фотограф и судмедэксперт будут делать то, что им положено, ему следует одеться как можно теплее.

Усевшись в машину, он завел мотор и двинулся по идущей под уклон дороге через Грейтли и Хелмтоп в направлении Иствель-роуд. Не отрывая глаз от дороги, он включил iPod в адаптер и через мгновение в салоне зазвучала песня Рея Дэвиса^[5]* «Вот и все»; эта песня ему нравилась, особенно строчка про крупную барменшу из Австралии. «А ведь эта песня подходит в качестве звукового сопровождения утренней поездки на место преступления, — подумал он, — вполне подходит».

***

Гилберт Дауни не особенно любил выгуливать свою собаку. Не любил, но считал это своей рутинной обязанностью. Его дочь Кайли так хотела иметь щенка, что до восьми лет практически ни о чем другом не говорила. Под конец, Гилберт и Бренда сдались и подарили ей щенка на день рождения, хотя Бренда не особенно любила собак, поскольку они вызывали у нее приступы аллергического насморка. Через пять лет Кайли, увлекшись поп-музыкой и мальчиками, утратила всякий интерес к собаке, переложив на Гилберта заботу о Хагриде.

В это воскресное утро погода была отвратительной, но Гилберт понимал, что выгуливать собаку все равно необходимо. К тому же это было для него хорошим предлогом, чтобы убраться из дома на то время, пока Бренда и Кайли, а ей было уже четырнадцать, заведут обычный для воскресного утра скандал по поводу того, где она была и что делала до поздней субботней ночи. Вблизи их дома не было подходящих мест для прогулок, по крайне мере тех, которые за все эти годы не надоели ему до смерти, поэтому он, проехав совсем немного на машине, оказался на морском берегу. Место было безлюдным и открытым всем ветрам, но именно поэтому оно ему и нравилось. Здесь он был один и чувствовал себя хозяином. В последнее время ему все больше нравилось быть одному, наедине со своими мыслями. «Может это признак старости, — размышлял он, — но ведь ему всего сорок шесть. Считать его стариком может только Кайли да ее дружки-бездельники».

Поежившись под порывом пронизывающего ветра, Гилберт поднял воротник своей куртки-пропитки. Ноги скользили по мокрой от недавнего дождя траве, но Хагриду все было нипочем. Он моментально бросился вперед, обнюхивая на бегу травяные кочки и кусты. Гилберт, сунув руки в карманы, шел за ним, поглядывая на покрытую зыбью поверхность моря и рассуждая мысленно о том, каково это было уходить в море на китобойном судне из порта Уитби. Команды месяцами находились в море, женщины ждали их дома и каждый день ходили на утес Уэст-Клифф смотреть, не покажется ли вдали парус и надеясь увидеть прибитую к мачте китовую челюсть – знак того, что потерь в экипаже нет.

Вдруг Гилберт заметил вдалеке какую-то фигуру, сидящую на краю обрыва. Любопытный и общительный Хагрид тоже заметил ее и стремглав бросился к ней. Гилберту показалось странным то, что на обеих плечах фигуры сидело по чайке. Это напомнило давнюю сцену, однажды виденную в парке: на садовой скамье сидела старуха и все ее тело было сплошь облеплено голубями, которых она кормила. Когда Хагрид подбежал ближе и залаял, чайки нехотя взлетели и закружились над морем, не отдаляясь от берега и часто оглядываясь назад, словно давая понять, что их отступление временное. Гилберту в их криках послышалась насмешка над ним и Хагридом, существами, обреченными ходить по земле, которые не могут последовать ввысь за ними.

Хагрид, удовлетворив свое любопытство, потрусил прочь от тропинки к кустам, очевидно учуяв кролика, а Гилберт продолжал идти вперед к неподвижно сидящей фигуре, которая возможно нуждалась в помощи. В ее позе и в том, как пряди ее волос колыхались над воротником, было нечто такое, что убеждало его в этом. Он окликнул ее, но она не ответила. И тут он рассмотрел, что она, закутанная одеялом, сидела в кресле-каталке, а ее под ее голову было что-то подложено. Может она была не ходячей? В том, чтобы встретить женщину в кресле-каталке вблизи Ларборо-Хед, не было ничего необычного – недалеко находилось заведение – что-то вроде хосписа – и люди, приезжая навестить родителей и родственников, нередко вывозили их на прогулку по берегу, но что, скажите на милость, эта женщина делала здесь, тем более в День матери, пребывая одна да еще в более, чем опасной ситуации? Ведь кресло-каталка легко может соскользнуть с обрыва, стоит ветру всего лишь изменить направление. Где же, черт возьми, сиделка или родственники?

Приблизившись к креслу, Гильберт остановился, пораженный одновременно двумя более чем странными обстоятельствами. Первое, что бросилось ему в глаза, были бескровные царапины вокруг ее ушей, на которые он сразу обратил внимание потому, что подошел к ней сзади. Когда, обойдя кресло, он остановился перед ней, то увидел и другое: верхняя половина ее тела от шеи до бедер, а также и одеяло, в которое она была закутана, были сплошь пропитаны кровью. Еще до того, как посмотреть в ее глаза, он понял, что она мертва.

Стараясь проглотить едкую горечь желчи, комком подкатившую к горлу, Гилберт свистом позвал Хагрида и бросился к машине. Он знал, что сигнал мобильной связи досюда не доходит, а значит для того, чтобы позвонить в полицию, ему нужно проехать по крайней мере две мили. Он не хотел оставлять ее одиноко сидящей на обрыве, где ее беспрепятственно могут клевать чайки, но что он мог сделать? И он сразу представил себе, двух самых смелых птиц, плавно летящих назад к неподвижному телу, стоило им увидеть спину бегущего Гилберта.

* **

Бэнкс, отсоединив iPod от адаптера, сунул его в карман, оборвав на половине одну из песен Тома Уэйтса^[6]*, и вышел из теплого салона «Порше» на ветер, который сразу же метнул в него заряд снега с дождем. Рыночная площадь была запружена празднично одетыми жителями, спешащими в норманнскую церковь, стоящую в ее центре. Женщины обеими руками держали шляпы, которые норовил сдуть ветер; колокола звонили так, словно все в этом мире было хорошо. Пара любопытных туристов, однако, покрутилась перед входом в Тейлор-ярд, перекрытым заградительной полицейской лентой. На одном углу располагался паб «Фонтан», а на втором ателье зделиий из кожи. Между ними пролегала узкая, мощенная булыжником улица, ведущая в Лабиринт, состоящий из невообразимой путаницы алей — местные жители часто называли это место «иди туда, иди сюда» и иногда добавляли «а вот где выйдешь, не знаешь никогда». Аллеи пересекали крошечные площади и дворики; упирались в тупики, щели, мелкие складские помещения, построенные еще в восемнадцатом веке и с тех пор не подвергшиеся никаким изменениям.

Разрушить и снести разом все это нагромождение, а на этом месте построить все заново – другого способа выправить эти сдавленные пространства и причудливые строения попросту не было, в противном случае постройки можно было бы использовать либо как склады, либо не использовать вообще. Аллеи вовсе не были кратчайшими расстояниями между расположенными внутри Лабиринта объектами, хотя, если вы знаете дорогу, то можете добраться до призамковой автомобильной парковки, расположенной над садами, разбитыми на спускающихся к реке террасах, которые идут от самого Иствельского замка. Кроме четырех аккуратных коттеджей, стоящих в ряд возле парковки, почти все дома здесь были необитаемыми. Даже скваттеры^[7]* не желали здесь жить, однако поскольку они официально числились арендаторами этих домов, то сносу они не подлежали – поэтому Лабиринт и оставался в своем неизменном виде. Он был удобным прибежищем для скоротечных занятий сексом; здесь, отправляясь покутить в ночном городе, можно было отовариться колесами или травкой.

Уборщики улиц неоднократно обращали внимание полиции на то, что мостовые буквально усыпаны шприцами, сигаретными окурками с марихуаной, использованными презервативами, пластиковыми мешками с клеем; особенно много этого добра валялось за ночным клубом «Бар Нан» и за пабом «Фонтан» на Тейлор-ярде. Хотя полицейский участок и находился на площади, за которой начинался Лабиринт, однако у полиции не было возможности на то, чтобы взять это злачно-криминальное место под круглосуточное наблюдение. Детектив муниципальной полиции Рикерд и его люди – местные жители называли их «пластиковыми копами» – делали все возможное, однако этого было недостаточно. С наступлением сумерек жители старались держаться подальше от Лабиринта. К тому же у законопослушных граждан вообще не было причин ходить туда. Ходили слухи о том, что там якобы водятся привидения, а люди, попав туда и будучи не в силах выбраться назад, пропадают там бесследно.

Бэнкс достал из багажника защитную одежду, отметил время прибытия в журнале дежурного полицейского и поднырнул под сине-белую ленту полицейского ограждения. В Лабиринте холодный дождь со снегом донимал не так сильно. Высокие строения, стоящие почти вплотную друг к другу, как на улице Шамблз^[8]* в Йорке, практически закрывали небо, оставляя над головой лишь узкую серую полоску. Если бы их верхние этажи были обитаемы, то жители домов, стоящих на противоположных сторонах улиц, протянув руки друг другу, могли бы без труда обмениваться рукопожатиями. Известняковые блоки, из которых были построены дома в Лабиринте, стали темными от прошедшего дождя, а в воздухе чувствовался легкий чад от торфа, горевшего в каминах расположенных поодаль коттеджей. Бэнкс, невольно ощутив во рту вкус Лафройга^[9]*, подумал, скоро ли он сможет отведать этого напитка, который готовят в Айлее. Ветер свистел и завывал, меняя громкость, высоту тона и тембр, словно кто-то поблизости дул в огромный духовой инструмент. Сейчас Лабиринт казался Бэнксу крепостью, готовой к осаде.

Как и было условлено, сержант Кевин Темплтон установил наблюдение за зданием, стоящим на пересечении Тейлор-ярд и Катпэс-Уайнд, возле которого было обнаружено тело. Здание имело вид типичной надворной постройки: сложенный из камня амбар, в котором Джозеф Рандалл, владелец магазина по продаже изделий из кожи, хранил образцы материалов и остатки непроданных товаров. Передний фасад здания представлял собой стену, сложенную из известняковых блоков, в которой не было окон. Обычно окна первых этажей расположенных в Лабиринте зданий забивались досками.

Темплтон как всегда был при всем параде: черные, аккуратно уложенные с помощью геля волосы; промокшие до самых колен дорогие желто-коричневые брюки из хлопкового твила; щегольская, скользкая от дождя кожаная куртка. После излишеств во время бурной ночи белки его глаз выглядели заметно покрасневшими, и Бэнкс сразу представил его на рейве^[10]* или другом подобном мероприятии, конвульсивно дергающимся в такт невообразимым техно-ритмам или устроенной ди-джеем смеси из Элвиса и Эминема^[11]*. Бэнкс не был точно уверен в том, что Темплтон принимает наркотики. Прямых подтверждений этому не было, но он внимательно присматривался к нему, особенно после того, как сверх-амбициозный сержант проявил себя явным угодником нового начальника. Однако это, причем с весьма незначительным вмешательством Бэнкса и Энни, привело к обратным результатам, но вовсе не охладило ни страстного желания Темплтона продвинуться по службе, ни его готовности лизать руководящие задницы. Этот человек совершенно не годился для работы в команде. К счастью его собирались перевести на другую работу, и его коллегам оставалось только держать пальцы скрещенными и надеяться на то, что его пошлют не ближе, чем Корнуолл или Гэмпшир, где он займется чем-то в роде обеспечения безопасности дорожного движения.

— Тогда нам стоит осмотреть все самим, пока эти мелкие злодеи не объявили место убийства своей территорией.

— Да там и смотреть-то особенно не на что, —оскалился в улыбке Темплтон.

Бэнкс пристально посмотрел на него. Среди множества бессмысленных комментариев, которые ему доводилось слышать, то что произнес сейчас Темплтон, не только дискредитировало его с точки зрения профессионализма, но и вообще было сказано совершенно не к месту. Темплтон, нимало не смутившись, пожал плечами. Бэнкс на мгновение задумался, уж не являются ли эти явные признаки отсутствия совести, чувства юмора и элементарного человеческого сочувствия симптомами психического заболевания.

Облачившись в защитный халат и натянув на руки резиновые перчатки, Бэнкс толкнул деревянную, выкрашенную зеленой краской дверь. Ржавые петли заскрипели, дверь открылась и при свете голой электрической лампочки они увидели доктора Бернса, стоявшего на коленях над телом. В следующую секунду Бэнкс вспомнил эпизод из когда-то виденного фильма, показывающего Джека-Потрошителя склонившегося в точно такой же позе над одной из своих жертв. Да … между Лабиринтом и Уайтчепелем^[12]*, где орудовал Потрошитель, было немало общего, но Бэнкс надеялся, что все ограничится лишь внешним сходством.

— Ты не знаешь, эта дверь была закрыта на замок перед тем, как девушку внесли сюда? — повернувшись к Темплтону, спросил он.

— Трудно сказать, шеф. Дерево старое и гнилое, достаточно один раз толкнуть. По-моему эта дверь сломана уже давным-давно.

Бэнкс снова обвел глазами складское помещение. Первое, на что он обратил внимание, помимо пыли, беленых известью стен и паутины, была смесь запахов кожи, блевотины и крови, причем последняя составляющая этой смеси чувствовалась слабо, подобно нежному полутону тихо звучащей мелодии, но тем не менее различалась ясно и отчетливо. Жертва лежала на куче кожаных лоскутов и обрезков, которые, насколько Бэнкс мог различить при тусклом освещении, были разных цветов – зеленые, синие, красные, коричневые – и в основном треугольной либо прямоугольной формы. Бэнкс поднял один из них. Кожа была мягкой и эластичной, пригодной для внешних деталей, таких как локтевые накладки, или для пошива мелких аксессуаров, например, кошельков для мелочи.

Доктор Бернс, посмотрев из-за плеча на вошедших, встал на ноги и, отойдя от тела, остановился рядом с Бэнксом. Потолок в помещении был низким и они, выпрямившись во весь рост, едва не касались его головами.

— Привет, Алан. Я почти ни до чего не дотронулся. Мне известно, каково иметь дела с оперативно-следственной группой.

Бэнксу это тоже было хорошо известно. Для офицеров, осматривающие место преступления, неприкосновенность этой территории была превыше всего, и горе тому – будь он даже детективом уголовной полиции – кто нарушит установленный порядок.

— Тебе удалось выяснить причину смерти? — спросил Бэнкс.

Бернс наклонился и, приподняв аккуратным движением прядь светлых волос, жестом указал на кровоподтеки под подбородком и под ушами.

Насколько мог судить Бэнкс, девушка была молодой, не старше, чем его дочь Трейси. На ней была зеленая кофточка и белая мини-юбка, подпоясанная широким розовым пластиковым ремнем, усыпанным серебристыми блестками. Юбка была задрана намного выше бедер. Тело выглядело так, словно ему придали его нынешнюю позу. Девушка лежала на левом боку, скрестив ноги так, словно бежала во сне. На бледной коже бедра, чуть выше колена, что-то блестело. Бэнкс подумал, что это возможно сперма. Если так, то есть шанс проведение анализа ДНК. Ее узкие красные трусики болтались на левой ноге возле лодыжки. Она была обута в черные кожаные туфли на высоком каблуке; на правой лодыжке болталась серебряная цепочка, а над ней виднелась татуировка – маленькая бабочка. Кофточка на ней была широко распахнута, так что были видны очертания ее небольших грудей с пухлыми сосками. Широко открытыми глазами она словно всматривалась в побеленную стену. Изо рта торчали два или три лоскутка кожи.

С этим Бэнкс был согласен. Целые группы, в особенности девушки, впрочем и парни тоже, не надевали на себя ничего, кроме футболок и джинсов. В зимние месяцы они бегали по городу, перебегая из одного паба в другой, в кофточках без рукавов и коротких юбчонках. Никаких колготок. Он всегда считал, что они одеваются так потому, что хотят выставить напоказ свое тело, но очевидно двигали ими другие, чисто практические соображения. Они облегчали себе жизнь, поскольку пребывали в постоянном движении: никаких поспешных сборов, не надо ни о чем помнить, забывать попросту нечего, поскольку, кроме сумочки, у вас при себе ничего нет. В такой одежде приход куда-то и уход происходили без всяких проблем. Очевидно это было еще и отличительным признаком молодых: нечувствительность к холоду и безразличие к форс-мажорным погодным ситуациям.

— Она ведь не могла умереть в таком положении, верно? — спросил Бэнкс.

— Не могла, если считать, что ее изнасиловали и задушили, — ответил Бернс. — Она должна была бы лежать на спине с раздвинутыми ногами, но нет никаких признаков синюшности.

— Значит, покончив с нею, он повернул ее тело и голову набок, придав ее телу более приличное положение; она как будто спит. Возможно, он также зачистил ее тело, чтобы не оставить на нем своих следов.

— Похоже, что так, но если он и проделал все это, то наверняка что-то упустил, согласен? — ответил доктор Бернс, указывая на блестевшее пятно.

Сделав шаг в сторону, доктор Бернс задел головой лампочку, она закачалась из стороны в сторону, и это сразу напомнило Бэнксу сцену в подвале из фильма «Психо»^[13]*. В углу возле двери Бэнкс заметил что-то, блеснувшее под светом раскачивающейся лампы. Там на пыльном каменном полу лежала сшитая из золоченной ламе^[14]* сумочка с тонким плечевым ремешком. Аккуратно действуя одетыми в перчатки руками, Бэнкс поднял сумочку и раскрыл. Помада, коробочка компакт-пудры с зеркалом, три презерватива, четыре сигареты «Бенсон энд Хеджез», фиолетовая зажигалка фирмы «Бик», книжечка спичек «Дак энд Дрейк», салфетки для протирки лица, пилка и ножницы для ногтей, тампон, дешевая гелиевая ручка бирюзового цвета, iPod в розовом кожаном футляре, водительское удостоверение, стеклянный флакончик без этикетки с четырьмя белыми таблетками экстази (каждая маркирована рельефной короной), маленький кошелечек с двадцатью фунтами в купюрах и шестьюдесятью пятью пенсами в монетах. И наконец, небольшая адресная книжка в кожаной обложке; на форзаце^[15]* было выведено имя Хейли Дэниелс и это же имя было обозначено под фотографией на ее водительском удостоверении; в нем был также указан и ее адрес в Суэйнсхеде, деревушке, расположенной примерно в тридцати милях от Иствеля.

Бэнкс записал что-то в свой блокнот и снова уложил все в сумочку до приезда оперативно-следственной группы. Отозвав Кевина Темплтона к двери, он велел ему позвонить в полицейский участок Суэйнсхеда и поручить дежурному сообщить родителям девушки о случившемся, а затем договориться с ними о приезде в Иствель для опознания. Никаких подробностей не сообщать.

Бэнкс снова устремил пристальный взгляд на скрюченное тело девушки.

— Есть ли какие-либо свидетельства сексуального контакта, — обратился он к доктору Бернсу, — кроме видимых?

— Пока ничего определенного сказать не могу, но похоже, что она была жестоким образом изнасилована, — ответил Бернс. — Вагинально и анально. Доктор Уоллес сообщит вам подробности, после детального осмотра. Вот только одно странное обстоятельство …

— Весьма вероятно. Но некоторые девушки делают это … как я слышал. А на том месте, где должны расти волосы, обычно бывает татуировка. Отсюда мы не можем рассмотреть это должным образом, а прикасаться к телу больше, чем необходимо, я не хочу. Пусть сначала поработает СОГ. Возможно она сама делала это раньше. Ты же заметил татуировку у нее на лодыжке?

— Да.

Доктор Бернс был местным судебно-медицинским экспертом, и следовательно, в его обязанности входило посещение мест преступления, констатация смерти и передача тела коронеру^[16]*. После этого доктор Уоллес, недавно назначенный патологоанатом министерства внутренних дел, производила вскрытие. Бэнкс, уже давно работая с Бернсом, внимательно относился к его замечаниям и советам. Как это свойственно всем врачам, доктор Бернс не любил делать заключения в одиночку, но в разговоре мог навести на некоторые мысли о причине и времени смерти, которые обычно подтверждались, давая Бэнксу возможность проводить расследование быстрее. Вот и сейчас он решил уяснить важные для себя обстоятельства, а именно время смерти.

— Сейчас половина десятого, — ответил Бернс, глянув на часы. — На холоде ригоризм, иначе говоря, процессы разложения замедляются, а она молодая и выглядит вполне здоровой. Я хочу сказать … ну, ты понимаешь …

Бэнкс понимал. За время своей работы он привык к тому, что при описании трупа используется фраза «выглядит вполне здоровым».

— Это всего лишь мои предположения, — продолжал Бернс, — но я бы сказал, что смерть наступила после полуночи, возможно не позже двух часов ночи … думаю, что не позже этого времени.

— Место весьма уединенное, — заключил он. — А также и хорошо изолированное от внешнего мира. Стены толстые. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь что-либо слышал, если вообще здесь есть хоть кто-то, способный слышать. — Он посмотрел на лоскутки кожи, торчащие изо рта девушки. — Даже если она поначалу и закричала, то очень скоро ей пришлось замолчать.

Доктор Бернс промолчал. Вынув записную книжку, он сделал в ней несколько коротких записей. Бэнкс решил, что это данные для протокола: время, температура наружного воздуха, положение тела и прочее. Теперь дело было за фотографом. СОГ не сможет приступить к работе до того, как он закончит, а ждать они очень не любят. Они будут стоять у ленты ограждения, как стая доберманов, которых уже месяц не кормили мясом.

Заскрипели дверные петли и Питер Дерби, полицейский фотограф, со старым «Пентаксом» на груди и новой цифровой видеокамерой в руке вошел в комнату. В ней сразу стало тесно и Бэнкс с Бернсом отошли к стене, чтобы освободить для него пространство. Бэнксу страшно хотелось курить, а почему, он не понимал, ведь никто рядом не курил. А может это из-за сигарет «Бенсон энд Хеджез», которые он видел в сумочке убитой девушки. Наверное это из-за дождя, сменившего сейчас дождь со снегом. Он и сейчас еще помнил, как приятен сигаретный дым во время дождя. Еще будучи начинающим курильщиком, он подметил это, но в последнее время не понятно почему воспоминания о прошлом нередко посещали его. Он задумался и желание курить прошло само собой. В церкви на рыночной площади запели «Зеленый холм я вижу вдалеке»^[17]*, а это напомнило ему о том, что до Пасхи осталось всего несколько недель.

— А ведь ей было плохо и ее тошнило, — вдруг объявил доктор Бернс. — Не знаю, имеет ли это какое-либо значение, но я обнаружил следы рвоты и внутри, и на стене снаружи.

— Да, — подтвердил Бэнкс. — Я тоже унюхал запах. А может тошнило убийцу, такое ведь тоже возможно. Слава Богу, не у каждого желудок переваривает все подряд. Прослежу, чтобы СОГ не упустила это из виду. Спасибо, док.

Доктор Бернс кивнул и отошел в сторону. Подошел Темплтон и стал рядом, потирая руки и переминаясь с ноги на ногу.

— Пикантный случай, шеф, согласны? — спросил он. — Как я вас и информировал.

Бэнкс закрыл глаза и поднял голову к полоске серого неба; несколько капель дождя упали ему на веки.

— Кевин, эта девушка мертва, — со вздохом произнес он. — Ее изнасиловали и задушили. Сейчас я, как и любой коп, с понимание отношусь к тому, что кое-что на месте преступления может и развеселить, но сейчас мог бы ты хоть на какое-то время попридержать свое неумное веселье?

— Простите, шеф, — ответил Темплтон, но по его тону было ясно видно, что он совершенно не понимает, за что именно извиняется.

— Нам будет необходимо побеседовать со всеми местными жителями, привлекавшимися за совершение преступлений на сексуальной почве; со всеми, попавшими в число подозреваемых; а также и с теми, кто по-нашему мнению мог совершить это убийство.

— Да, сэр.

— И позвони начальнице, — добавил Бэнкс. — Она должна быть в курсе дела.

Темплтон вытащил мобильник.

Бэнкс на мгновение ощутил благодатное спокойствие: негромкий посвист ветра, звон капели из водосточной трубы, приглушенное расстоянием пение церковного хора. Да, давненько он не был в церкви … Вдруг он, услышав какие-то новые звуки, обернулся и в проеме двери увидел торопливо пересекающих Тейлор-ярд детектива Уинсом Джекман из полицейского управления и руководителя СОГ Стефана Новака за которым в костюмах, похожих на скафандры космонавтов, шествовала вся его команда. Еще до того как приступить к работе, им надлежало осветить место последнего упокоения жертвы не хуже, чем съемочную площадку в киностудии, после чего они, пустив в ход свои инструменты и приспособления, примутся отыскивать и выявлять следы различных, часто практически невидимых веществ и предметов. Все найденное должно быть тщательно упаковано, надписано и целиком и полностью сохранено для возбуждения дела и его рассмотрения в суде; к тому же многое из обнаруженного ими может быть использовано для выявления личности убийцы девушки. Если повезет, они найдут необходимый материал для анализа ДНК, результаты которого сравнят с теми, что имеются в национальной базе данных. Если повезет …

Бэнкс поздоровался со Стефаном Новаком и как мог ввел его в курс дела. Новак перекинулся несколькими словами со своей командой и, когда Питер Дерби вышел из комнаты, они вошли в нее. Им, как пояснил Новак, необходимо некоторое время на то, чтобы подготовиться к работе и они просят им не мешать. Бэнкс взглянул на часы. Как жаль, подумал он, что из-за этих дурацких законов, регламентирующих часы работы, в воскресенье ни один местный паб не откроется раньше десяти часов утра.

Бэнкс отправил Уинсом в Суэйнсхед поговорить с родителями девушки до того, как вести их в Иствелльскую больницу на опознание тела. Он попросил ее узнать как можно больше о том, где и с кем девушка была прошлой ночью. По горячим следам можно установить многое, а горячие следы, как известно, имеют свойство очень быстро остывать.

Примерно через три четверти часа у Бэнкса неожиданно случился еще один небольшой период относительного затишья, которым он воспользовался для осмысления ситуации. По внешнему виду девушки можно было предположить, что она приехала в город развлечься вместе со своим парнем или в компании друзей. Их необходимо найти и допросить. Кое-кого из них возможно можно будет выявить, при просмотре записей телевизионных систем безопасности. На данный момент почти вся рыночная площадь находится под постоянным видеонаблюдением, хотя есть и на ней есть мертвые для телекамер зоны. Пришла ли она сюда сама вместе с кем-то или убийца, притаившийся в Лабиринте, поджидал свою жертву? Почему она оказалась здесь одна? К несчастью в самом Лабиринте камер видеонаблюдения не установлено.

Его размышления прервал внезапно раздавшийся громкий голос.

— Здесь, по всей вероятности, происходит что-то очень важное, старший инспектор Бэнкс. Мне пришлось прервать утреннюю прогулку на лошади, а мой сын и его супруга ждут меня к обеду.

По аллее с важным видом шествовала миниатюрная, но при этом стройная и крепкая на вид дама. Это была начальник уголовной полиции Кэтрин Джервас, неотразимая в одеянии для верховой езды – джодпурах^[18]*, сапожках и кепи. Держа в одной руке хлыст, она слегка похлопывала им себя по бедру.

Бэнкс улыбнулся.

— Должен сказать, мэм, вы потрясающе смотритесь в этом наряде. Может выпьем кофе? А заодно и побеседуем пока сержант Новак проводит осмотр места преступления.

Бэнксу показалось, что лицо начальника уголовной полиции Джервас действительно вспыхнуло от сказанного им комплимента. А может быть так оно и было на самом деле?

***

Детектив Энни Кеббот не сразу поняла, что это сигнал ее мобильного телефона. Голова раскалывалась от нестерпимой боли, а снаружи, с улицы доносились громкие крики чаек и колокольный звон. «Ведь сейчас мобильные телефоны не звонят, — подумала она, с трудом возвращаясь к действительности после тяжелого сна, — в них используются рингтоны: они либо звякают, либо играют мелодии». Ее телефон играл «Богемскую рапсодию»^[19]*, звуки которой буквально приводила ее в бешенство. Похоже, продавец телефонов слегка подшутил над ней. Ей надо обязательно научиться менять мелодии. Как только она собралась с силами настолько, чтобы приоткрыть один глаз и протянуть руку к прикроватному столику, телефон замолчал. «Проклятье», — мысленно выругалась она, осознав, что ее протянутая рука не ощутила ничего, кроме пустоты. Прикроватного столика не было. Куда же он, черт возьми, делся? На мгновение ее обуял панический ужас оттого, что она не представляла себе ни где, ни кем она сейчас была. Одно было совершенно ясно: сейчас она была не в гостинице миссис Барнаби, там где ей надлежало быть. Внезапно она ощутила что-то теплое и тяжелое, лежащее на ее бедре.

Когда она, наконец, открыла оба глаза и осмотрелась, то сразу поняла три вещи: она была сейчас не своей постели, поэтому и не могла нащупать прикроватного столика; у нее страшно болела голова; а тяжелым и теплым предметом, покоившимся на ее бедре, была человеческая рука. К счастью, или к несчастью – выяснится в дальнейшем – это была мужская рука. Шаг за шагом, как бывает, когда складываешь из отдельных рисунков движущиеся картинки и подолгу ищешь нужные карточки, она воскрешала в памяти ситуации прошлого вечера. Картина получалась нечеткой и путанной, к тому же с большими пробелами; что она ясно помнила, так это пиво, громкую музыку, танцы, какие-то шипучие напитки в бокалах с зонтиками, мелькающие огни, оркестр, смеющихся людей, сбивающий с ног ветер, тускло освещенные улицы, крутой подъем на холм, лестницу … она старалась вспомнить, что же было дальше. Еще один бокал, а может быть два, вцепившись друг в друга и неловко спотыкаясь они добрели до постели. Постели, в которой она была сейчас. Энни осторожно сняла руку со своего бедра. Хозяин руки пошевелился и промычал что-то во сне, но, к счастью, не проснулся. Энни села и внимательно осмотрелась.

Она была голой. Ее одежда была разбросана по дощатому полу в беспорядке, наводившем на мысль о том, что в процессе раздевания стыд и сдержанность были отброшены напрочь; ее черные шелковые панталоны висели на спинке кровати, как взятый в качестве трофея штандарт повершенной армии. Быстрым движением она сдернула их, натянула на себя, а затем провела руками по голове, приглаживая взъерошенные волосы. Чувствовала она себя отвратительно. «Идиотка», — прошипела она, обращаясь к себе, — Идиотка».

Она посмотрела на тело спящего мужчины, на ту его часть, неприкрытую простыней. В тех местах, которые он отлежал во время сна, стояли торчком короткие черные волосы, черный локон накрыл правое веко; мощная челюсть, широкие плечи, красивая и не сильно заросшая волосами грудная клетка. Слава Богу, это не ее сослуживец; похоже, он не из полицейский из участка. Она не могла видеть, какого цвета у него глаза – они были закрыты, и не могла, к стыду своему, вспомнить. У него отросла щетина, но он, по всей вероятности, начал бриться не очень давно. Сколько же ему лет? Двадцать два, самое большое двадцать три, решила она. А ей? Только что стукнуло сорок. Он, по крайней мере, холостой, насколько она могла судить по виду его квартиры. Обычно она имела дела с более старшими и женатыми мужчинами.

Вздохнув, она принялась собирать с пола свою одежду и одеваться. Комната выглядела достаточно опрятной; стены окрашены в светло-голубой цвет; на одной репродукция обнаженной натуры Модильяни; на окне венецианские шторы, создающие полумрак. На стене напротив кровати висел плакат с неизвестной ей рок-группой. Под ним стояла электрогитара и соединенный с ней небольшой усилитель. Она вспомнила, что он говорил ей о том, что играет в какой-то группе. Господи, да неужто она пошла домой к какому-то музыканту? «Все не так уж плохо, — утешала она себя, — ведь все-таки он гитарист, а не ударник и не контрабасист и, тем более, как сказала бы Джеки, ее давняя подруга, не саксофонист». «Никогда, милочка, не связывайся с саксофонистом, — наставляла ее когда-то Джеки. — Единственное, о чем он думает, это о том, как сыграть свой следующий сольный пассаж». Вот ее наставления и пригодились.

В холодном свете дня он выглядел еще более молодым. Она снова внимательно посмотрела на него. Нет, ему никак не меньше двадцати двух. Ведь он даже моложе, чем рок-звезда Брайан, сын Бэнкса. Казалось бы это должно льстить ей, пыталась она убедить себя, что такой молодой и симпатичный парень выбрал ее и что она еще может нравится, но почему-то эти доводы ее не убеждали и в собственных глазах она выглядела старой шлюхой. Все нормально, когда мужчина старше, а женщина младше – мужчина даже гордится собой – но у нее другой случай. Он потянула молнию на джинсах. Господи, они с трудом застегнулись на ней. В последнее время она набирала вес так быстро, словно соревновалась с кем-то; что и говорить, она безо всякой радости смотрела на жировые новообразования, появившиеся там, где еще недавно был плоский живот. Пора заняться физкультурой и не так сильно налегать на эль.

Энни вынула из рюкзачка мобильник, чтобы выяснила, от кого был звонок. Звонили с ее участка. Она пока не уяснила для себя, сможет ли показаться на работе в таких растрепанных чувствах. Прежде всего, она, не выпуская из рук рюкзачок, вошла в ванную комнату и закрылась на защелку. Для начала присела на унитаз, затем, порывшись в шкафчике над умывальникам, нашла там флакончик с аспирином; помылась, так как можно помыться под краном над ванной; после этого немного накрасилась. Душа у него не было, а раздеваться снова и лезть в ванну ей не хотелось. Лучше всего уйти. Поймать машину, ответить на sms-ку и поехать домой, то есть в то место, которое в эти дни заменяло ей дом, надолго залечь в пенную ванну и заняться самобичеванием. Сказать себе 1000 раз: «Я не должна идти домой к незнакомым молодым гитаристам, с которыми я знакомлюсь в ночных клубах». Сейчас до нее дошло, что свою машину она оставила где-то возле клуба. У нее хватило ума не садиться в таком состоянии за руль. Значит некоторым здравомыслием она все-таки обладает. И как ей казалось, она даже сможет вспомнить, какой клуб они посетили последним.

Воздух в ванной комнате был спертым от табачного дыма и кое-чего похуже. На маленьком столике возле двери Энни увидела пепельницу с сигаретными окурками и парой недокуренных самокруток. Рядом с пепельницей лежал пластиковый пакет с марихуаной и ее клипсы. Господи, она была в состоянии не только снять клипсы, но выкурила пару косячков и … ну а что еще она сделала? Стоит ли думать об этом? Не отрывая взгляда от зеркала, она взяла клипсы и прицепила их к мочкам ушей.

Когда она открыла дверь, он зашевелился, но только для того, чтобы натянуть на себя простыню, завернуться в нее и свернуться по-детски калачиком. Энни, захлопнув за собой дверь, вышла на лестницу навстречу новому неизвестному дню в незнакомом месте. Улица встретила ее свежим морским воздухом, холодным ветром, визгливыми криками чаек. К счастью на ней была теплая куртка.

Спускаясь с холма по пути к клубу, возле которого она оставила машину, Энни вытащила мобильник и настроила режим голосовой почты. Справившись с телефоном, она с большой радостью услышала строгий голос мистера Брафа, начальника отдела по расследованию особо тяжких преступления Восточного района, приказывающий ей как можно быстрее прибыть в Ларбороу-Хед. Там произошло убийство и местное начальство хочет подключить ее к расследовании. «Будучи откомандированной, — размышляла она, выключая мобильник, — временами чувствуешь себя проституткой». Тут ей пришло в голову, что она в течение получаса уже два раза почувствовала себя таковой – правда, в связи с различными обстоятельствами – и решила, что сейчас самое время сменить метафоры. Она вовсе не проститутка, не шлюха – она ангел милосердия. Вот, кто она такая: Энни Кеббот, Ангел Милосердия, к вашим услугам. Увидев на стоянке возле клуба свою фиолетовую «Астру», она уже более, чем в сотый раз подумала о том, что пора поменять машину, заглянула в дорожную карту и машина, скрежеща шестернями, двинулась в направлении Ларбороу-Хед, расположенному на северной оконечности Восточного района.

* **

Кафе на рыночной площади, тем не менее, были открыты. Бэнкс выбрал кафе, расположенное на верхнем этаже третьего от Тейлорс-ярд дома, над магазином товаров для пожилых людей. Он знал, что кофе там всегда хороший и крепкий, поэтому и пришел сюда со своей начальницей, Кэтрин Джервас. Выглядела она по мнению Бэнкса весьма привлекательной: вздернутый носик, голубые глаза, губки бантиком и легкий румянец, задержавшийся после утренних спортивных занятий на ее обычно бледном лице. Едва заметный шрам под левым глазом был почти зеркальным отражением шрама на его лице. Выглядела она на добрый десяток лет моложе его, значит ей было чуть за сорок. Сделав официанту заказ – кофе для него, крепкий час с бергамотом для нее и горячие булочки с маслом для обоих – они перешли к делу.

— А ведь совсем недавно у нас было тихо и спокойно, — со вздохом произнесла Джервас; положив на стол хлыст, она сняла с головы шлем и провела ладонями по гладко причесанным волосам. — После инцидента с той самой рок-группой, — добавила она, многозначительно взглянув на Бэнкса.

Он понимал, что она, предоставив ему полную свободу действий при расследовании предыдущего дела об убийстве, все еще не могла согласиться с его результатами. Так же, как и сам Бэнкс. Но ничего не поделаешь. Ведь иногда все идет совсем не так, как вы рассчитываете. Бэнкс быстро ввел ее в курс дела, рассказав то, что узнал от сержанта Темплтона и доктора Бернса.

— Тело было обнаружено сегодня утром в восемь часов пятнадцать минут пятидесятипятилетним мистером Джозефом Рандаллом, проживающим на Гиацинтовой аллее.

— Он владелец ателье по пошиву товаров из кожи, расположенного на этом углу, — пояснил Бэнкс. — В этом помещении у него склад. Он сказал, что пошел туда, взять образцы материалов; увидел, что замок взломан и, войдя, обнаружил ее, лежащей там. Уверяет, что ни до чего не дотрагивался. Говорит, что сразу выскочил из комнаты и побежал через площадь в участок.

— Он утверждает, что открыл дверь склада в восемь пятнадцать, но одна женщина на рыночной площади сказала сержанту Темплтону, что видела, как Рандалл шел в Лабиринт и было это в десять минут девятого по часам на церковной колокольне, а они идут довольно точно. Она опаздывала к службе, поэтому посмотрела на часы и запомнила время. Дежурный сержант зафиксировал в журнале, что Рандалл появился, чтобы сделать свое сообщение в восемь часов двадцать одну минуту.

— Получается одиннадцать минут. — Джервас поджала губы. — Похоже, все это шито белыми нитками, — решительно объявила она. — А где он сейчас?

— Сержант Темплтон отправил его домой в сопровождении полицейского. Мистер Рандалл был явно не в себе.

Кэтрин Джервас была непревзойденным мастером изрекать очевидное, а поэтому лучше всего было поддерживать ее уверенность в том, что руководит всем она. Принесли их заказы. Кофе, как Бэнкс и предполагал оказался хорошим, а булочки были густо намазаны маслом.

— Вот это-то мы и пытаемся выяснить, — отвечал Бэнкс. — Но, начнем с того, что нам неизвестно, была ли она там одна. Возможно с нею был еще кто-то.

— Возможно. Мы нашли несколько таблеток экстази в ее сумочке. А может быть она рассталась со своими друзьями, потому что кто-то заманил ее туда, предложив наркотики? Но вообще-то, вряд ли необходимо уединяться в Лабиринте ради того, чтобы отовариться таблетками экстази. Их вам предложат в любом пабе. Может быть она хотела побыстрее дойти до автостоянки у реки.

— Непременно. Похоже, она была пьяна, — сказал Бэнкс. — Возможно не сильно. Судя по запаху в складском помещении, ее тошнило, хотя вполне вероятно, что тошнило убийцу. Судмедэксперт разберется. Я думаю, она намеревалась там укрыться, и не трудно предположить, почему она оказалась в Лабиринте одна. Причин для этого может быть несколько: она, к примеру, могла повздорить со своим парнем и уйти от него.

— Или кого-то другого, вроде нее. И это указывает на то, что убийце известно, чем жители Иствиля обычно занимаются в субботу вечером после закрытия всех заведений.

— Тогда стоит заняться местными подозреваемыми. Теми, кто уже привлекался за совершение сексуальных преступлений; теми, кто пользуется услугами проституток.

— Судя по тому, как она была одета, — отвечал Бэнкс, — она, похоже, совершала обход пабов, расположенных на рыночной площади. Типичный наряд для субботнего вечера. Мы обойдем все пабы, как только они откроются. — Он посмотрел на часы. — Теперь уже скоро.

— Боюсь, на это мне не выкроить времени. Но я поручу это сержанту Хетчли. Он долго был на больничном, так что ему будет полезно слегка прошвырнуться.

— В таком случае не спускайте с него глаз, — предупредила Бэнкса начальница. — Мне совсем не нужно, чтобы он оскорблял всех этих представителей сексуальных меньшинств, какие тусуются в городе.

— Что еще? — спросила она, откусывая маленький кусочек булочки и изящным движением промокая губы салфеткой.

— Мне понадобиться пара сотрудников для просмотра записей, сделанных прошлой ночью системами видеонаблюдения, установленными на рыночной площади. Сейчас такие системы смонтированы и во многих пабах; насколько мне известно, в ночном клубе «Бар Нан» такая система тоже имеется. Записей должно быть довольно много, а качество их, вы знаете какое, так что времени на это потребуется не мало, но возможно мы кое-что найдем. Мы также проведем тщательный осмотр близлежащих домов в Лабиринте, осмотрим все, пройдем от дома к дому. Проблема в том, что некоторые места являются мертвыми зонами для камер видеонаблюдения. Например, вход на автомобильную парковку, расположенную над садами.

— Правильно, но они развернуты под другим углом, и поэтому показывают въезд на парковку со стороны аллеи. Под ними легко проскочить. Там есть и узкие тропинки, протоптанные жителями близлежащих домов, но ходят по ним мало. Большинство людей пользуются проходом, выходящим на Касл-роуд, который просматривается. Но мы тем не менее попытаемся.

Когда Бэнкс поделился с ней соображениях доктор Бернса о предполагаемом времени смерти девушки, она спросила:

Примерно месяц назад доктор Гленденнинг вышел на пенсию чтобы, по его собственным словам, «посвятить себя гольфу», и Бэнкс пока не имел случая познакомиться с его преемником, поскольку подозрительных смертельных случаев в этот период не происходило. Хотя он всего однажды, да и то мимоходом, встречался с женщиной-врачом, назначенной новым патологоанатомом, она показалась ему квалифицированным и умелым специалистом.

— Фотография в водительском удостоверении, найденном мною в сумочке, соответствует лицу жертвы, — продолжал Бэнкс, — кроме того, на форзаце записной книжки были написаны ее имя и адрес. Хейли Дэниелс. Из Суэйнсхеда.

— Вероятно, ее возвращения домой еще не ждут, — предположила Джервас. — Кстати, а сколько ей лет?

— Детектив Джекман из полицейского управления поехала в Суэйнсхед поговорить с ее родителями. Она должно быть уже там.

— Она, пожалуй, справится с этой задачей лучше меня, — неожиданно для Бэнкса объявила Джервас.

Бэнкс в недоумении поднял на нее глаза: разве ей когда-нибудь поручали сообщать подобные новости родителям жертвы.

— Я знаю, о чем вы думаете, — сказала с улыбкой Джервас. — Вы думаете, ну что я в силу своего воспитания в семье принадлежащей к среднему классу, со своим университетским образованием и быстрым продвижением по службе … что я могу знать об этом, верно?

— А вы лгун. — Джервас, сделав несколько глотков чая, вперила неподвижный взгляд во что-то поверх головы Бэнкса. — Свою первую неделю испытательного срока службы в полиции, я отрабатывала на участке в Пуле, в графстве Дорсет, — продолжала она, — где я в основном готовила чай и кофе. В пятницу утром они обнаружили тело одиннадцатилетнего школьника на заброшенной пустоши у городской черты. Он был изнасилован и избит до смерти. Ребенок из рабочей семьи. Как вы думаете, кого они послали к его родителям?

— Господи, меня буквально выворачивало наизнанку, — после короткой паузы сказала Джервас. — Еще до того, как я вышла из участка. Мне действительно было плохо, физически плохо. Я была уверена, что не смогу выполнить то, что мне поручили.

— Конечно, выполнила. А хотите знать, что произошло? Его мать впала в неистовство. В меня полетела тарелка с яичницей, бобами и картошкой. Она рассекла мне голову. В конце концов, мне пришлось применить эти чертовы наручники, чтобы ее утихомирить. Разумеется, на время. Она постепенно успокоилась. А мне наложили десять швов. — Джервас покачала головой. — Ну и денек. — Она посмотрела на часы. — Думаю, мне лучше позвонить сыну и сказать, что званный обед отменяется.

Бэнкс смотрел в окно. Ветер усилился, и людям, выходившим из церкви стоило больших усилий удержать на голове шляпы и одновременно не дать зонтам вывернуться наизнанку. Он представил себе тело, лежащее на куче кожаных обрезков.

** *

Перед селением Суэйнсхед, или Хед, то есть Голова, как называли свое селение местные жители, располагался треугольной выпас, который, образуя на главной дороге Т-образный перекресток, ответвлял от нее Суэйнсдейл-роуд. За выпасом стояла церковь, здание клуба и несколько магазинов. Это место, насколько было известно Уинсом, местные называлось Нижний Хед, и сюда чаще приезжали туристы. Семья Дэниелсов жила в Верхнем Хеде, где два ответвления дороги снова сливались воедино. По обеим сторонам воссоединенной дороги стояли напротив друг друга два ряда каменных коттеджей. За коттеджами тянулись пастбища, пересекаемые сложенными из камней грядами и окаймленные вдалеке вересковыми зарослями.

Такое название селения объяснялось тем, что в окрестных холмах находился ключ, который давал начало реке Суэйн. Из разлившейся по поверхности земли небольшой лужицы, с крутящимися пузырьками в центе, вытекала тоненькая струйка, набиравшая на своем пути силу и, разливаясь в устье, захватывала часть равнины, и, протекая по всей ее длине, начиная от Роули-Форс, отвоевывала для себя ее лучшую часть. Бэнкс рассказывал Уинсом об одном деле, которое он расследовал здесь в давние времена, еще до того, как она начала работать в Иствеле. Поиски сбежавшего экспатрианта^[20]* а завели его ни больше, ни меньше, как в Торонто. Уинсом знала, что никто из людей, причастных к этому делу, уже не жил в Суэйнсхеде, однако местные жители хорошо помнили это событие и оно как бы вошло в собрание местного фольклора. В прежние времена люди возможно сложили бы о нем песни, на манер старинных баллад, которые так нравятся Бэнксу. А сейчас, когда газеты и телевидение наперебой подбирают крошки, кого и как можно славить в песнях.

Хлопок дверцы машины Уинсом нарушил тишину, потревожив и подняв в небо трех раскормленных ворон, сидевших на ветвях кривого дерева. Они кружились на фоне серого неба, как вырванные ветром из рук и вывернутые черные зонтики.

Уинсом, взглянув на бумажку с адресом, пошла по дороге мимо паба и нескольких домов с раскачиваемыми ветром вывесками «Ночлег и завтрак» и выставленными в венецианских окнах табличками «Есть свободные комнаты». Несмотря на непогоду, три старика с недовольными лицами, стояли, опираясь на трости, на старом каменном мосту, ведя оживленный разговор. При ее приближении они замолчали, внимательно посмотрели на нее и долго провожали глазами. «Не часто, — подумала Уинсом, — им доводилось видеть в Суэйнсхеде чернокожую женщину ростом шесть футов».

Ветер, казалось, дул со всех сторон, продувая ее до костей сквозь черные джинсы и обволакивая холодной тканью бедра, неприкрытые замшевой курткой. Вместе с ветром, словно объединяя с ним силы, с неба сыпался снег с дождем, больно колотя ее по лицу и глазам. Она поступила весьма опрометчиво, надев на себя легкую замшевую куртку, а надо было надеть что-то более соответствующее погоде. Но в спешке она выхватила из шкафа первое, что попалось под руку. Откуда ей было знать, что творится на улице?

Остановившись у нужного дома, Уинсом нажала кнопку звонка. Дверь открылась и в проеме возник сурового вида полисмен. По выражению его лица было видно, что он изо всех сил старается скрыть удивление, видя ее перед собой. Они прошли в гостиную. Женщина, слишком молодая, чтобы принять ее за мать убитой девушки, сидела в комнате, неподвижно глядя в пространство.

— Маккарти, — поправила женщина, поднимая на нее наполненные слезами голубые глаза. — Донна Маккарти. Но Джефф Дэниелс мой муж. Я сохранила свою девичью фамилию по соображениям профессии. А офицеру полиции я уже сказала, что Джеффа сейчас нет дома, он уехал по делам.

Уинсом представилась и с удовлетворением отметила про себя, что ее вид не вызвал у Донны Маккарти ни удивления, ни насмешки.

— Боюсь, что да, — ответила Уинсом, доставая переданный ей Бэнксом пластиковый пакет с записной книжкой девушки. — Вы можете подтвердить, что это записная книжка вашей дочери?

Дана Маккарти внимательно посмотрела на обложку, на тисненный фирменный знак «Уильям Моррис» и из ее глаз обильно полились слезы.

— Она ведь в действительности не моя дочь, — произнесла она, приложив ко рту носовой платок, приглушивший ее голос. — Я вторая жена Джеффа. Мать Хейли ушла от них двенадцать лет назад, а женаты мы восемь.

— Понятно, — сказала Уинсом, делая пометку в блокноте. — Но вы можете уверенно подтвердить, что эта записная книжка принадлежала Хейли Дэниелс?

Утвердительно кивнув, Донна спросила:

— А могу я заглянуть внутрь?

— Боюсь, что вам нельзя дотрагиваться до нее, — сочувственно ответила Уинсом. — Может быть сделаем так. — Она достала латексные перчатки, которые на всякий случай захватила с собой; наклонила пакет так, что книжка выпала ей в руку, перевернула обложку и показала форзац Донне. — Это почерк Хейли?

Донна Маккарти, снова прижав платок к лицу, утвердительно кивнула. Уинсом, перелистнула несколько страницы, показывая их Донне, а та продолжала кивать. Уинсом снова положила книжку в пакет, сняла перчатки и села, скрестив перед собой ноги в промокших джинсах.

Он посмотрел на нее взглядом, в котором ясно читался вопрос: достойно ли такому человеку, как он, исполнять то, что обычно поручают слугам, да еще по просьбе чернокожей женщины, даже если она детектив и в одном с ним чине. После секундного размышления он повернулся и пошел по всей вероятности на кухню. «Жалкий ублюдок», –– подумала Уинсом положила свою ладонь на руку женщины.

Донна Маккарти, прижав к носу платок, произнесла:

— Конечно, я же все понимаю.

Сидя одна на широкой софе, она выглядела жалкой и беззащитной, однако Уинсом, рассматривая ее раньше, отметила что плечи и руки у нее мускулистые и хорошо развитые. У нее были светло синие глаза, и коротко стриженные светло каштановые волосы; простая повседневная одежда: джинсы и белая футболка, плотно облегающая ее небольшие крепкие груди. Между краем футболки и джинсами был зазор примерно в один дюйм, демонстрирующий ее плоский живот.

Донна Маккарти, встав с дивана и порывшись в ящике комода, протянула ей фотографию молодой девушки, стоящей на рыночной площади.

— Вчера вечером, что-то около шести часов. Она собиралась пойти к автобусу на Иствель и по пути встретиться с друзьями.

Уинсом вспомнила свою родную деревню, высоко в горах на Ямайке, недалеко от города Монтего-Бей, в которой она выросла. Сказать, что там нечего было делать, означало бы вообще ничего не сказать. В деревне была школа, помещавшаяся в одной комнате, откуда была только одна дорога – на фабрику сушеных бананов, по которой проследовали в жизнь и ее мать, и ее бабушка. Можно было спуститься с гор к заливу, так она поначалу и сделала, чтобы получить работу в туристическом комплексе.

— Пару ее друзей я возможно знаю, правда, только имена. Она немного рассказывала мне о них, да и домой их не приглашала, так что мы с ними не встречались.

— Нет, она ездила на машине. У нее был старый «Фиат». Джефф купил ей его. Он ведь занимается продажей подержанных автомобилей.

— Нет, конечно, не брала. Она собиралась выпить в городе. В таких делах она всегда была осторожной. Никогда не салилась за руль после выпивки.

— Об этом она не говорила. И поэтому … я хочу сказать, если бы я ждала ее возвращения, я бы обратилась в полицию с заявлением о ее пропаже, это же естественно? Я хотя и не была ее биологической матерью, но делала все возможное, чтобы показать ей свою любовь и дать ей понять …

— Организацию путешествий и туризм. Она должна была получить диплом государственного образца. Единственно, что ее привлекало, так это путешествия по всему свету, — Донна Маккарти опять заплакала. — Так что же с ней произошло? Ее что, …?

С подносом в руках вошел полицейский и поставил его перед женщинами на стол. Уинсом поблагодарила его.

Полицейский пробурчал что-то невнятно и, игнорируя Уинсом, церемонно поклонился Донне Маккарти, после чего вышел из гостиной.

Донна, дождавшись, пока хлопнула входная дверь, ответила:

— Да нет, особых отношений ни с кем у нее не было. Насколько я знаю. Ведь сейчас многие молодые люди предпочитают проводить время в группе сверстников вместо того, чтобы иметь постоянного парня, ведь верно? Я не могу их осуждать за это. Сначала надо вволю повеселиться, а потом уж выбрать кого-то для серьезных отношений, разве я не права?

— Поймите, я интересуюсь этим не из любопытства, — мягко, на настойчиво спросила Уинсом, — но был ли у нее кто-нибудь? … Я хочу спросить, имела ли Хейли сексуальные контакты?

— Не имей она их, я была бы удивлена больше. Но я не думаю, что она была неразборчивой в выборе партнеров. Она на деле узнала, что такое секс, в этом я уверена. Женщина чувствует это сразу.

В доме работало отопление, и в комнате стало настолько жарко, что мелкие капельки пота заблестели на бровях Донны.

Того, что она узнала, решила Уинсом, уже достаточно. Остальное она выяснит у соучеников Хейли в Колледже туризма и организации путешествий.

— Вы сказали, — продолжила она, — что оставили девичью фамилию из профессиональных соображений. Могу я спросить вас, каких именно?

— Что? — Она провела тыльной стороной ладони по глазам, слегка размазав тушь по векам. — А, вот вы о чем, я индивидуальный инструктор по фитнесу. Ничего особенного. Но люди знают меня под этим именем; у меня отпечатаны визитки, бланки с логотипом ну и все прочее. Просто так легче сохранить все ранее созданное, к тому же Джефф не возражал. Ведь именно благодаря работе я и встретила Джеффа. Он был моим клиентом.

— Через полгода я свернула его. Джефф зарабатывает достаточно, а у меня появилось множество дел, которые надо делать. И кроме того, я уже немного не в том возрасте, чтобы испытывать такие тяжелые нагрузки.

Донна повела плечами. Возможно она почувствовала, что Уинсом пытается проверить ее алиби, но решила не показывать этого.

— Просто была дома. Кэролайн, наша соседка из дома напротив, принесла диск «Казино Ройяль». Это новый фильм, вы наверно знаете, с Даньелом Крейгом. Мы выпили по несколько бокалов вина, заказали пиццу, в общем слегка повеселились ... ну, вы понимаете.

— Послушайте, вы не знаете, как мне связаться с вашим мужем, — спросила Уинсом. — Это необходимо.

— Да. Он сейчас недалеко от Скиптона^[21]*, в отеле «Февершам». На деловой встрече. Он должен вернуться домой завтра утром.

— Еще нет. Я … этот полисмен был здесь и … я просто не знаю, что сказать. Джефф буквально трясется над Хейли. Это его убьет.

— Ему надо сообщить, — мягко сказала Уинсом. — Ведь он, как никак, отец. Может быть мне это сделать?

— Я всегда звоню ему на мобильный, — ответила Донна и продиктовала номер. — Телефон в кухне на стене.

Уинсом встала и вышла из гостиной, Донна шла следом. Из окон кухни был виден склон холма, начинающегося почти на заднем дворе дома. На нем был разбит большой сад, к зеленой изгороди которого притулился маленький сарайчик для хранения садового инвентаря. В окна, занавешенные тюлем, колотил град. Уинсом сняла трубку и набрала номер, который продиктовала ей Донна. Ожидая ответа, она решала в уме, что следует сказать. Через несколько гудков включился автоответчик мобильного телефона Джеффа.

Уинсом набрала номер телефона справочного и оператор переключил ее на отель «Фавершам». Когда ей ответили, она попросила соединить ее с Джеффом Дэниелсом. После долгого молчания женский голос на другом конце линии объявил:

— Так может быть он на встрече, — предположила Уинсом. — На деловой встрече. Он занимается продажей машин. Проверьте, пожалуйста.

— Какая встреча, — изумленно спросила женщина. — Мы не проводим у себя никаких встреч. У нас и помещений таких нет.

Она посмотрела на Донну Маккарти, на выражение надежды и ожидания на ее лице. Ну что, черт возьми, она могла сказать этой женщине? Как бы там ни было, у нее будет немного времени, чтобы поразмыслить надо всем, пока она повезет Донну в иствальский морг на опознание тела ее падчерицы.

2

Энни не потребовалось много времени на то, что доехать до Ларбороу-Хед из Уитби^[22]*, куда она была временно откомандирована и работала в полицейском участке на Спринг-Хилл, относящегося к Восточному округу Скарборо, где штат детективов значительно поредел в виду болезней и недавних праздников. Она обычно ночевала на Уэст-Клифф, в гостинице «ночлег с завтраком» миссис Барнаби, где всегда останавливались командированные офицеры полиции. У нее была отличная, хотя и очень маленькая комнатка, все удобства которой состояли из совмещенной с туалетом ванной комнаты, видом на море из окна, телефона, электрочайника и посуды для чаепитья, но прошлой ночью … ну, прошлой ночью все было иначе

Была суббота и она, заработавшись допоздна, вдруг вспомнила, что уже невесть сколько лет не позволяла себе оттянуться по полной. Вероятно, именно это она и внушала себе, когда девушки, работающие в участке, пригласили ее выпить в пабе рядом с участком, а потом пройтись по клубам. Она не заметила, как в разгар веселья отстала от девушек и теперь надеялась лишь на то, что они не видели, чем закончился для нее тот вечер. Вина и стыд, которыми она терзалась, жгли ее желудок почти так же как изжога, когда она на повороте остановила машину у края неогороженной дороги примерно в сотне ярдов от края обрыва. У нее оборвалось сердце, когда в первой же появившейся перед ее глазами фигуре она узнала знакомые очертания дородного тела начальника уголовной полиции Брафа, направляющегося к ней

— Добрый день, детектив Кеббот, — объявил он, хотя было еще раннее утро. — Рад, что вы сумели к нам присоединиться.

Энни подумала, что если принять во внимание то, как быстро она оказалась здесь, но его замечание можно посчитать бессмысленным, да к тому же и глупым, однако решила пропустить его слова мимо ушей. Она привыкла к подобным излияниям Брафа, имевшего репутацию ленивого и тупого приспособленца, думающего лишь о выходе на пенсию, до которого оставалось шесть месяцев; о последующих за ним бесконечных партиях гольфа и продолжительном отдыхе на Торремолинос^[23]*. Даже работая рядовым копом, он не проявлял ни должной энергии, ни предприимчивости, чтобы как-то пополнить свой карман, а поэтому жил сейчас не в собственном доме, а в убогой съемной квартире с пожилой испанской шлюхой, неравнодушной к крикливым и вульгарным драгоценностям, дешевым духам и еще более дешевой выпивке. По крайней мере, таким он виделся сослуживцам.

— Сэр, я не ожидала увидеть вас на ногах в это время, да еще в воскресенье, —произнесла Энни с такой радостью в голосе, какую смогла изобразить. — Вы, наверное, были в церкви.

— Да, вы-то понимаете, что обстоятельства сильнее нас. Долг, Кеббот, долг, — ответил он. — Это то самое магическое слово. Иногда, когда мы испытываем чувство долга, мы делаем все возможное. — Он жестом указал на край обрыва, где Энни смогла рассмотреть сидящую фигуру в квадрате, огороженном полицейской лентой. — Это там, — пояснил он, таким тоном словно умывал руки от того, что виднелось на обрыве. — Сержант Нейлор и детектив Бейкер из полицейского управления введут вас в курс дела. А мне надо идти в участок и взять на себя руководство расследованием. Нам уже пришлось шугануть оттуда местных репортеров, но этим мы только возбудили интерес местных СМИ. Вы поймете, о чем я говорю, когда увидите все сами. Ну пока, детектив Кеббот. Жду, что вы сработаете на 120%. Помните, на 120%.

Шепотом бормоча проклятия, она, согнувшись под ветром и обходя скользкие от дождя травяные кочки стала подниматься на холм. Соль оседала на губах и жгла глаза. Сквозь сощуренные веки она смогла рассмотреть тело, сидящее в кресле-каталке и обращенное лицом к морю. Подойдя ближе, она поняла, что это женщина, голова которой опиралась на подголовник. По одежде от самого ворота и до лежащего на коленях подола расплывалось широкое густое пятно крови. Энни с трудом проглотила подкатившийся к горлу комок. Обычно она спокойно смотрела на покойников, но несколько кружек пива, выпитых прошлой ночью, за которыми последовали шипучие напитки голубооко цвета с зонтиками, и тут напомнили о себе.

Нейлор и Бейкер стояли рядом с телом, которое осматривал судмедэксперт, а склонившийся над ним фотограф, делал снимки. Энни, подойдя, поздоровалась и обратилась с вопросом к Нейлору:

— Я это я вижу, — сказала Энни, пристально глядя на открытую кровоточащую рану от уха до уха, в которой были видны хрящи — Оружие не обнаружено?

— Только что послал туда пару полицейских, — ответил Нейлор. — Но им надо спешить, скоро начнется прилив.

— Даже не найдя оружия, я думаю, мы можем уверенно предположить, что она не сама нанесла себе такую рану, — заключила Энни. — Может это чайки?

— От них всего можно ожидать, — согласился Нейлор, глядя на крикливую стаю. — Они становятся все нахальней и нахальней, а то что они побывали на теле, не вызывает сомнений. — Вытянув указательный палец в сторону головы, он продолжал: — Видите эти раны вокруг уха? Я думаю, они не кровоточат потому, что к тому времени, когда они начали ее клевать, кровь уже вытекла из тела. Мертвые тела не кровоточат.

Врач, подняв голову и посмотрев на него, объявил:

— Томми, да ты почти доктор медицины, уверен, ты скоро им станешь.

Энни снова почувствовала неприятные позывы в животе и вновь противный липкий ком подкатился к горлу. Нет, только не это. Она сделает все, но не допустит, чтобы ее вырвало на глазах у Томми Нейлора. Да еще эти чайки … Она всегда ненавидела их, даже боялась их еще с той поры, когда она, будучи совсем ребенком, жила в Сент-Айвс^[24]*. Энни и без фильма «Птицы»^[25]* знала, какая опасность может исходить от стаи чаек. Однажды они начали роем кружиться над ее коляской, когда отец, отойдя не более, чем на двадцать ярдов, сел рисовать живописно расположенную группу старых дубов. Это было самое первое воспоминание в ее жизни. Она, дрожа всем телом, сжалась в комок.

— Боюсь, мне почти нечего вам сказать. Она умерла час или два назад и причиной смерти, как вы можете видеть сами, является потеря крови. Это мог сделать только кровожадный безумец. Ведь видно, что эта женщина инвалид. Похоже она не могла и пальцем пошевелить, чтобы защитить себя.

— Очень тонкое и очень острое лезвие вроде опасной бритвы или даже хирургического скальпеля. Патологоанатом даст вам более точную информацию после вскрытия. Пока ясно одно: лезвие было гладким, ровным, без зазубрин и зубцов.

— Часто, при резанных ранах, определить это бывает затруднительно, особенно если убийца действовал с маху, не нанося предварительного проникающего удара, но тут по-моему удар был нанесен слева направо и из-за спины.

— Если, конечно, он не намеревался ввести нас в заблуждение. Но это только предположение, учтите, и, говоря об этом, не ссылайтесь на меня.

— Могли бы и не предупреждать, — с улыбкой ответила Энни, а затем, повернувшись к Нейлору, спросила: — Кто обнаружил тело?

— Несчастный, — сочувственно покачала головой Энни. — Этим самым он лишил себя и ростбифа и йоркширского пудинга. Известно, кто она?

— Еще нет, мэм, — ответила детектив из полицейского управления Бейкер. — При ней не обнаружено ни сумочки, ни кошелька.

Хелен Бейкер, ширококостная женщина с бочкообразной фигурой, казалась неповоротливой, как сложенный из кирпича сортир – так говорили о ней сослуживцы – однако на деле, вопреки своей конституции и телесной массе, она была необыкновенно живой и подвижной. Прическа у нее была более, чем странная – ярко-красные волосы стояли дыбом на ее голове. Друзья и коллеги с веселой нежностью называли ее Рыжая Бейкер, а то и просто Рыжая . Осмотревшись вокруг, она добавила: — У нее даже нет и браслета с именем и адресом на запястье, а сейчас многие ходят с такими браслетами. Ведь, согласитесь, это уединенное и пустынное место, особенно в это время года. Ближайшая деревня в четырех милях к югу и в полумиле от берега. Ближайшее обитаемое место это стационар повседневного проживания, расположенный примерно в миле к югу. Мепстон-Холл.

— Не знаю. — Рыжая Бейкер перевела взгляд на кресло-каталку. — Осмелюсь предположить, для людей с проблемами со здоровьем, как у нее.

Энни не смогла сдержать улыбку. Она, как и Бэнкс, была большой поклонницей «Маленькой Британии»^[26]*. Они пару раз после долгого трудового дня смотрели этот сериал вместе, купив на ужин бутылку красного вина и индейской еды на вынос. Но сейчас она не позволяла себе думать о Бэнксе. Уголком глаза она увидела фургон со следственно-оперативной группой, сворачивавший с дороги на поросшую травой обочину.

— Спасибо за усердие, Томми и Бейкер, — сказала она. — Давайте отойдем в сторонку и пусть поработают эти ребята. Мы достаточно продрогли под этим чертовым ветром, так что пойдем, посидим в машине.

По пути к «Астре», на которой приехала Энни, они остановились для короткой беседы с руководителем прибывшей группы сержантом Лайамом Маккаллохом, а затем сели в машину, раскрыв на пару дюймов окна для притока свежего воздуха. Рыжая Бейкер расположилась на заднем диване. Голова Энни раскалывалась от пульсирующей боли и она делала все возможное, чтобы не отключиться от реальности.

— Кому потребовалось убивать старую беззащитную женщину, да к тому же еще и прикованную к инвалидному креслу? — спросила она, словно обращаясь к самой себе.

— Не такой уж старой, — ответил Нейлор. — Лично я считаю, что все жертвы, в каком бы возрасте они ни были, умерли преждевременно, но если не принимать в расчет седые волосы нынешней жертвы и нездоровый цвет лица, то ей вряд ли больше сорока. Может даже и меньше. К тому же она красавица. Какие у нее скулы, какой приятный рот.

«Сорок, — подумала Энни. — Столько же, сколько и мне. Господи, Боже мой. Она же вовсе не старая».

— Ладно, Томми, только не заводи свою бодягу уставшего от жизни человека. Может эти рассуждения и гармонируют с твоей, как тебе кажется, загадочной внешностью, но для дела пользы в них ни на грош. Ты же видел ее, видел кресло-каталку, видел подголовник и слушал то, что сказал доктор. Возможно, она вообще была неподвижной. Ну, скажи, какую угрозу она могла представлять кому-либо?

— Я больше, чем уверена, что она не всегда была в инвалидном кресле, — подала голос сидящая на заднем диване Рыжая Бейкер.

— Дельное замечание, — поворачивая голову к ней, заявила Энни. — Очень дельное. Как только мы выясним, кем она была, мы сразу же начнем копаться в ее прошлом. Томми, а что ты думаешь о том парне, который обнаружил тело?

Томми Нейлор был кондовым служакой-ветераном и в свои пятьдесят с небольшим лет не проявлял никаких амбиций и не стремился получить повышение по службе. За недолгий период их совместной работы Энни поняла, что к его мнению стоит прислушиваться. Она почти ничего не знала о нем, о его личной жизни, кроме слухов о том, что его жена умирала от рака. Он был серьезным, сдержанным и крайне немногословным, и она никогда не знала, одобрял он ее действия или нет, но порученную работу выполнял без вопросов, а при необходимости даже проявлял инициативу. К его суждениям она прислушивалась. Таким было ее мнение о сержанте Нейлоре.

— Выходит, что кто-то сначала удалил отсюда ее сопровождающих, а затем, перерезав горло, оставил ее здесь умирать от потери крови? — подытожила разговор Энни.

Немного подумав, Энни продолжила:

— Так, Рыжая ты будешь сопровождать тело в морг. Для этого потребуется транспорт с людьми. Томми, мы с тобой пойдем в Мепстон-Холл и попытаемся выяснить не оттуда ли эта женщина. А если повезет, то может нам предложат и по стакану чаю.

** *

В то время, когда начальник уголовной полиции Джервас шла в участок с намерением спланировать ход проведения расследования убийства, а заодно и пообщаться с прессой, все, задействованные эксперты выполняли то, что им положено, а сержант Хетчли организовал обход всех расположенных в центре города пабов, Бэнкс решил нанести визит Джозефу Рандаллу, владельцу ателье кожаных товаров, который обнаружил труп Хейли Дэниелс.

Гиацинтовая аллея представляла собой весьма неприметную улочку, пересекающую Кинг-стрит примерно посередине пути от рыночной площади до Ливью-Эстейт, более современной части города; по обеим сторонам аллеи стояли обветшалые, построенные еще в предвоенные годы, кирпичные дома с террасами. На то, чтобы дойти отсюда пешком до Лабиринта, потребовалось бы не менее двадцати минут. Комнаты в доме Джозефа Рандалла, оклеенные простыми светло розовыми обоями и не заставленные мебелью, казались удобными. Выключенный телевизор с большим экраном стоял в переднем углу гостиной.

При виде Рандалла, Бэнкс понял, что тот все еще не пришел в себя после увиденного. Ведь не каждый день вам суждено наткнуться на тело полуодетой девушки. В то время, когда все остальные люди с удовольствием вкушали воскресные обеды, в доме Рандалла, похоже, вообще ничего не готовили. На нижнем этаже работал телевизор: еженедельная программа канала Радио 2 «Воскресное приложение»; тележурналист Паркинсон брал интервью у какой-то пустоголовой знаменитости. У кого именно, и о чем шла речь, Бэнкс разобрать не мог.

— Прошу вас, садитесь, — предложил Рандалл, водружая очки с толстыми выпуклыми стеклами на переносицу своего длинного и тонкого носа.

Белки его глаз за стеклами очков были налиты кровью; редкие седые волосы на висках прилипли к голове, а на темени стояли дыбом. В заношенной бежевой кацавейке, мешком висящей на его округлых плечах, он выглядел старше своих пятидесяти пяти лет. А возможно на его вид подействовало и то потрясение, которое ему пришлось испытать в это утро.

Бэнкс, сев в кресло, обитое коричневой кожей, почувствовал себя более удобно, чем ожидал. Он мог видеть свое отражение в висевшем над камином зеркале с позолоченным фацетом. Зеркало было кривое, и он, говоря с Рандаллом, изо всех сил старался не смотреть на свое потешное отражение в нем.

— Мне просто надо кое-что выяснить, — начал он. — Вы сказали, что увидели тело, когда пошли в помещение склада за образцами товаров. Это так?

— Когда у вас свой бизнес, мистер Бэнкс, вы не считаетесь со временем. Я уверен, что и вы к своей работе относитесь также.

— Бывает и такое, — подтвердил Бэнкс, мысленно согласившись, что ему бывает предоставлено не слишком много шансов распоряжаться своим временем, особенно в процессе расследования убийства. — А кому были нужны эти образцы?

— Один из моих клиентов хочет сделать жене подарок на день рождения и обратился ко мне с просьбой пошить женскую сумочку и показать ему образцы имеющихся у меня подобных товаров.

— День рождения этой дамы во вторник. Времени в обрез. Я думал, если начну раньше … — Он замолчал и снова поправил очки. — Послушайте, мистер Бэнкс, я не понимаю, почему все, что связано со мной, кажется вам странным, ведь это именно так? Я не хожу в церковь. Я не женат. У меня нет хобби. Помимо работы, мне практически не на что тратить свое время, кроме как смотреть телевизор и читать газеты. Я уже обдумал этот заказ, магазин недалеко от дома, поэтому я решил, что лучше выйти пораньше, а не маяться от безделья и не пялиться в экран телевизора на «Мировые новости»^[27]*.

«На выполнение этого заказа действительно остается не так много времени», — подумал Бэнкс, мысленно соглашаясь с Рандаллом.

— Вы можете назвать имя этой дамы и дать мне ее адрес? Той самой, у которой во вторник день рождения?

— Нет. Необходимо пройти по Тейлор-ярду. Это одно из главных неудобств, из-за которого назначенная мне арендная плата за складское помещение очень небольшая.

— Понятно. А теперь расскажите мне подробно, как это случилось, — продолжал Бэнкс. — С какой стороны вы подошли к зданию? Что вы увидели?

Рандалл молча смотрел на дождевые потоки, струившиеся по оконному стеклу.

— Я подошел к ателье тем же путем, каким подхожу всегда, — сказал он. — Помнится, я был очень расстроен погодой. Внезапно хлынул дождь. Порыв ветра вывернул наизнанку и сломал мой зонт еще в начале Кинг-стрит, и я промок буквально насквозь.

— Вы не заметили ничего необычного на рыночной площади, может быть кто-то вел себя не совсем обычно?

— Нет. Все было нормально. Вы, надеюсь, не думаете …?

Бэнкс отлично помнил высказанное доктором Бернсом предположение о том, что Хейли Дэниелс была убита прошлой ночью, однако это не исключало возможности того, что преступник мог вернуться на место убийства, либо покинув его во второй раз, пожелал побывать там снова.

— Никто не выходил из Лабиринта?

— Нет. На площади были только люди, идущие в церковь к заутрене. И небольшая очередь ожидала автобуса на Дарлингтон.

— Дальше … Как я уже говорил, меня очень донимала погода, но тут, как говорится, ничего не попишешь. Однако, стоило мне войти в помещение склада, как дождь прекратился …

— Нет. Дверь, как обычно, была закрыта. Она открывается внутрь. В нее врезан американский автоматический замок с ручкой, нажатием на которую дверь и открывается.

— Так она была закрыта?

— Насколько я помню, да, но я не обратил на это особого внимания. Ведь я сотни раз проделывал это раньше. Образно говоря, я был как бы на автопилоте. Если замок был взломан, то между дверью и коробкой должна была быть небольшая щель, но я ее не заметил.

— Понятно, — кивнул головой Бэнкс, — Продолжайте.

— Когда я начал открывать дверь, она распахнулась сразу и без труда. Очевидно, она и не была закрыта, как следует, поскольку замок был взломан, словно кто-то снаружи приложил к нему силу.

— Как вы думаете, это потребовало больших усилий?

— Да нет. Дерево старое, а шурупы разболтались. Но меня это никогда, по правде сказать и не волновало … ведь я хранил там обрезки и лоскуты. А какая им цена? Кому они нужны? Как я уже говорил вам, там хранилось то, что оставалось после выполнения различных заказов, но обрезки обычно использовались, как заплаты и как образцы материала, поэтому, когда корзина для отходов наполнялась, я отправлял ее содержимое в складское помещение. Производственное помещение расположено за магазином и там я в основном крою, шью и занимаюсь ремонтом.

— У вас есть работники?

— Ха! — лающим смешком ответил Рандалл. — Вы наверное шутите. Какие работники, если я постоянно ломаю голову над тем, как оплатить аренду.

— Но ведь у вас достаточно заказов, если рано утром в воскресенье вы собирались приступить к работе.

— Я ведь говорил вам, это был особый заказ. Срочный … Послушайте, мне все это надоело. Несколько часов назад я испытал тяжелейший шок, а сейчас вы практически обвиняете меня в том, что я напал на эту несчастную девочку и убил ее … Простите, мои нервы совсем расшатались.

— Это вы меня простите, если я выразился не ясно и вы меня не правильно поняли, — сказал Бэнкс. — Успокойтесь и не принимайте все так близко к сердцу. Я ведь просто стараюсь выяснить максимально подробно то, что произошло сегодня утром.

— Сегодня утром не произошло ничего! Я шел к себе на склад и увидел … увидел … — Он сжал руками голову, его грудная клетка стала подниматься и опускаться, как бывает при затрудненном дыхании. — О Господи … я увидел …

— Где у вас лекарства? — заволновался Бэнкс, опасаясь, что у Рандалла начался сердечный приступ.

— Таблетки, — с трудом выговорил Рандалл. — В кармане куртки.

Бэнкс повернул голову в ту сторону, куда указал Рандалл и увидел синюю спортивную куртку, висевшую на вбитом в дверь гвозде. Достав из кармана флакончик и взглянув на этикетку с названием лекарства «Авитал сублингвальный» и фамилией выписавшего его врача – доктор Ллуэллин – он протянул его Рандоллу, а тот трясущейся рукой открыл флакончик и, достав из него маленькую таблетку, заправил ее под язык.

— Что же это со мной? — с трудом произнес он. — Похоже, нервы. Совсем расшатались. Такого со мной не бывало. Похоже, это нервный срыв.

— Простите, мистер Рандалл, — сказал Бэнкс, чувствуя, что его терпение на исходе. Конечно, он сопереживал каждому, кому случалось обнаруживать труп, но в случае с Рандаллом все казалось несколько преувеличенным. — Может быть мы сможем вернуться к тому, что произошло потом, если, конечно, эти воспоминания для вас не столь болезненны.

Рандалл посмотрел на него так, словно хотел показать, что ясно чувствует сарказм в его словах.

— Они, конечно же, болезненны, мистер Бэнкс. Именно это я так старательно пытался вам внушить. То, что я видел прочно обосновалось в моем сознании, в моей памяти и не могу отогнать его от себя. Бедная девочка. Она как будто … спала.

— Но ведь вы знали, что она мертва?

— Да. И вы бы это поняли. Я хочу сказать, там … там чего-то не хватало, вы согласны? Это дом без хозяина. Просто укрытие.

Бэнксу было знакомо это чувство, поскольку он и сам часто испытывал нечто подобное.

— Это видение со временем пропадет, — бодрым голосом пообещал он, хотя сомневался, что такое может случится. Ничего, из виденного им, не стерлось из его памяти. — Вы просто расскажите мне о том, что случилось. Постарайтесь мысленно представить это. Сосредоточьтесь на деталях. Возможно вы видели что-то важное.

— Совсем темно. Я хочу сказать, я практически ничего не видел до тех пор, пока не включил свет. В помещении, как вы наверное помните, голая лампочка, но ее света было достаточно.

— Я просто … кажется, я просто постоял несколько секунд, будучи в шоке, и, осознавая то, что я вижу. Понимаете, поначалу я не поверил своим глазам. Мне казалось, что она вот-вот встанет и со смехом убежит; я думал, что она попросту решила разыграть меня.

— А что, кто-нибудь из окрестных молодых людей разыгрывал вас раньше?

— Нет. А с какой стати им это делать?

— Я просто спросил. До этого вы сказали, что поняли, что она мертва.

— Это было позже. Такие картины накладываются одна на другую в вашем сознании. А я к тому же, как мне кажется, был в состоянии шока.

— Вы дотрагивались до чего-либо в помещении?

— Только до двери. Да, и еще до выключателя. Но в само помещение я не входил. Увидев ее, я буквально прирос к полу.

— Ну а когда преодолели шок?

— Я сначала решил идти в магазин и позвонить по телефону 999, но потом вспомнил, что полицейский участок находится на другой стороне площади, поэтому более правильно было бы идти прямо туда. Так я и сделал.

— Вы можете сказать, сколько примерно прошло времени с того момента, как вы обнаружили тело до момента вашего появления в участке?

— Наверное не могу. Я как-то не ориентировался во времени. Я хочу сказать, что действовал, не глядя на часы. Я перебежал через площадь.

— Понимаете, — заерзав на стуле, сказал Бэнкс, — мы нашли свидетеля, который видел вас входящим в Лабиринт в восемь часов десять минут по часам на церковной колокольне, а как нам известно, на то, чтобы дойти от начала Тейлор-ярда до вашего склада, требуется не более тридцати секунд. Что вы на это скажете?

Он, повернув руку, показал циферблат Бэнксу. Двенадцать двадцать семь, столько же показывали и часы на руке Бэнкса, а значит и часы на церковной колокольне.

— Я даже не знаю о том, что они вообще были, эти одиннадцать минут, — ответил Рандалл. — Как я уже говорил вам, я вообще не представляю, сколько времени все это заняло.

— Ладно, — объявил Бэнкс, вставая. — Будем считать, что вы сказали все. Ведь разница между фактическим временем и временем, которое высчитывается по вашему рассказу, всего пять минут, верно? Ну а что, скажите, может произойти за пять минут? — Бэнкс пристально смотрел в глаза Рандалла, а когда тот первым отвел взгляд, добавил: — Я сегодня пришлю кого-нибудь из своих людей, чтобы записать ваше официальное заявление.

** *

Здание Мепстон-Холла, сложенное из темного старого камня, напоминало своими очертаниями рогатую жабу, присевшую на выступ скалы. За высокими воротами, встроеными в окружающую здание стену, виднелся мощеный гравием проезд, пересекающий заросший деревьями двор и ведущий к главному входу, перед которым была устроена парковка, рассчитанная не менее, чем на десяток машин. Большая ее часть была уже занята автомобилями гостей и персонала – так решила Энни – но она без труда поставила свою машину и сразу направилась к массивной, украшенной резьбой входной двери. Томми Нейлор с обычным для него безразличным выражением лица, шел рядом с ней, внимательно глядя по сторонам. Несмотря на принятую утром таблетку аспирина, пульсирующая головная боль все еще донимала Энни, но не заглушала отчаянного желания погрузиться надолго в пенную ванну, которая, в чем она была уверена, вернула бы ее к жизни.

—А ведь на это заведение требуется немерено бабок, — предположил Нейлор. — Интересно, кто платит по их счетам.

—Могу поспорить, что не министерство здравоохранения, — ответила Энни, хотя на доске у входа она прочла, что министерство здравоохранения участвует в финансировании и управлении этим учреждением, предназначенном для людей со спинальными травмами.

— Богатые люди в инвалидных креслах, — покачал головой Нейлор. — А их завещания … Подумать только … Родственникам не терпится поскорее добраться до денег? Значит, милосердное убийство?

Энни повернула голову в его сторону.

— Весьма забавное оправдание тому, чтобы перерезать ей горло, — сказала она. — Но мы-то спросим с этих ангелов милосердия по полной.

«Интересно, — подумала Энни, — как жертва осознает, что жизнь уходит из нее? Возможно ее тело уже не способно воспринимать ощущения, но какие чувства испытывает она в эти последние моменты? Облегчение? Ужас? Страх?»

Вестибюль здания, похожий на покои старинного замка, казался таким же мрачным и древним, как наружные стены. Паркетный пол, деревянные стеновые панели, широкая винтовая лестница, высокие потолки со свисающими с них хрустальными люстрами, висящие на стенах написанные маслом портреты сановников 18-го века – несомненно клана Мепстонов – несколько странно сочетались с современным компьютером, стоящим на столе дежурного, и бесшумно работающим специальным подъемником для инвалидов. В вестибюле царило неожиданное для такого места оживление: люди входили и шли куда-то, медсестры и санитарки спешили по своим делам, служители катили по коридорам инвалидные кресла. Управляемый хаос.

Энни и Нейлор предъявили свои удостоверения дежурной, похожей на уставшую от занятий школьницу, приглашенную поработать в уик-энд, объяснив ей, что их интересует один из пациентов. Девушка, как показалось Энни, вероятно училась работать с умственно неполноценными людьми и уже поднакопила некоторый опыт в общении с ними. С виду она производила впечатление серьезного и компетентного специалиста, и в то же время при общении с ней чувствовались какая-то странная властность, уверенность в своей важности и пассивная агрессивность, свойственные социальным работникам. На бейдже было обозначено ее имя: Фиона.

— У нас просто сумасшедший день. Посетители. Большая часть их приходится на уик-энд, понимаете? А воскресное утро это наиболее горячее время, в особенности в…

— В День матери, — закончила за нее Энни. — Все понятно, но может найдется кто-либо, кто сможет нам помочь?

— Фиона, — прервала ее Энни. — Эти действительно важно. Пожалуйста, пригласите кого-нибудь, кто знает, где он работает и что делает.

Некоторое время Фиона выдерживала пристальный взгляд Энни, едва превозмогавшей головную боль. Фиона, хмыкнув, потянулась к телефону. Энни слышала, как она передала сообщение на пейджер некой Грейс Чаплин и через короткое время элегантная дама, по виду ровесница Энни, в белом накрахмаленном, словно специально сшитом для нее форменном костюме и с доской для записей под мышкой с деловым видом прошла по коридору, направляясь к столу дежурной. Обращаясь к Фионе, она спросила, в чем дело. Фиона метнула нервный взгляд в сторону Энни, все еще держащую в руках свое удостоверение.

— Мисс Чаплин, мы могли бы где-нибудь поговорить?

— Можете называть меня Грейс, — ответила женщина. — Кстати, я руководитель отдела обслуживания пациентов.

— Иначе говоря, вы здесь сестра-распорядительница? — уточнила Энни.

— Вроде того, — едва заметно улыбнувшись, согласилась Грейс. — Рядом находится конференц-зал и он должно быть свободен. Прошу вас, следуйте за мной.

Когда Грейс Чаплин повернулась и пошла в сторону ряда двухстворчатых дверей, Энни, приподняв брови, многозначительно посмотрела на Томми Нейлора.

— Походи здесь, посмотри, послушай, — сказала она. — А я займусь с ней. Поговори с сиделками. Если сможешь, то и с пациентами. Пусти в ход свой шарм. Возможно, ты что-нибудь узнаешь.

—Я должен обратить внимание на что-то конкретное?

— Нет, просто походи и попытайся понять, что это за место. Посмотри, как будут реагировать на тебя люди. Бери на заметку тех, кто посчитает контакты с тобой полезными – либо нежелательными.

— Вас понял, мэм, — щелкнул каблуками Нейлор и пошел к центру зала.

В центре конференц-зала располагался громадный круглый стол на котором стоял кувшин с водой, а рядом с ним поднос со стаканами. Грейс Чаплин не предложила Энни воды, но опустившись на стул она, взяв стакан, наполнила его водой. Чем больше она будет пить, тем лучше.

— На вас, похоже, угнетающее действует погода, инспектор, — сочувственно заметила Грейс. — С вами все в порядке?

— В полном порядке, — ответила Энни. — Может быть слегка простужена.

— Да, это заметно. Так чем я могу быть вам полезной?

Энни рассказала вкратце об обнаруженном в кресле-каталке теле и по ходу ее рассказа лицо Грейс становилось все более серьезным.

— И вот теперь, — подытожила свой рассказ Энни, — мы дошли до того места, когда я могу начать задавать вам вопросы. Итак, у вас есть какие-либо соображения о том, кем может быть эта женщина?

— Боюсь, что нет, — ответила Грейс. — Но если вы задержитесь здесь на некоторое время, я возможно смогу кое-что выяснить.

— Заранее спасибо.

Энни налила себе еще воды. Через большое окно она могла видеть Грейс, вернувшуюся в вестибюль и стоящую перед столом дежурной. Она что-то говорила Фионе, лицо которой выражало сильное волнение. Через некоторое время Фиона, вынув из шкафа объемистую книгу и раскрыв, протянула ее Грейс, а та, взглянув на открытую страницу, взяла книгу и пошла с ней назад в конференц-зал.

— Это может помочь, — сказала она, кладя книгу на стол. — Это регистрационный журнал ухода и возвращения пациентов. Все, кто в сопровождении друзей или родственников выходит из здания должен отметиться в этом журнале.

— И кто-нибудь из пациентов отсутствует?

— Только один. Обычно утром в воскресенье на прогулку вывозят многих, но сегодня погода не располагает к прогулкам: то град, то снег с дождем да еще и штормовой ветер в придачу, поэтому большинство гостей либо не отважились на долгие прогулки и уже вернулись, либо решили побыть здесь с теми, кого приехали навестить. Мы организуем торжественный обед по случаю Дня матери и поэтому большинство людей останется в здании.

— А пациент, который числится по журналу на прогулке?

Грейс развернула книгу переел Энни, показывая ей единственную, сделанную в этот в этот день, запись: КАРЕН ДРЮ – взяли на прогулку в 9.30 утра. Отметке о возвращении пациентки с прогулке в книге не было. Рядом с ее именем красовалась неразборчивая подпись, первую часть которой, при напряге воображения, можно было расшифровать, как Мэри.

— Вы уверены, что ее не доставили обратно? — спросила Энни.

— Не знаю. Ошибки случаются. Для верности я попрошу кого-нибудь проверить ее комнату.

— Сделайте это, пожалуйста.

— Секундочку. Фиона передаст сообщение на пейджер Мэл. Это прикрепленная к ней сиделка, которая за ней ухаживает. Вы, как я понимаю, наверняка захотите поговорить с ней.

— Да, конечно, — подтвердила Энни и опять потянулась к кувшину с водой, а Грейс снова поспешила к Фионе.

** *

Когда Бэнкс, с намерением пообедать, зашел в паб «Куинс Армс», там уже были сержант уголовной полиции Хетчли и новый сотрудник местного отделения полиции Даг Уилсон, проходящий испытательный срок. Им повезло занять столик с ярко-красной выщербленной столешницей, стоящий перед окном, выходящим на церковь и рыночную площадь. Паб был уже заполнен посетителями, а за окном толпа людей, вышедших из церкви с букетами и горшками с живыми цветами, растекалась по рыночной площади. Это напомнило Бэнксу о том, что он так еще и не позвонил матери.

Детективы находились при исполнении служебных обязанностей, да к тому же в самом начале расследования серьезного преступления, а потому в соответствии со строгим и практически тоталитарным режимом, недавно введенным начальником полиции Джервас, о том, чтобы выпить, не могло быть и речи. Поесть – это совсем другое дело. Ведь даже коп, находящийся при исполнении, должен питаться. Когда Бэнкс подошел к столику, Хетчли заказал для всех ростбиф и йоркширский пудинг, поэтому они сразу начали деловой разговор.

«Заметно, что Хетчли уже пожилой», — подумал Бэнкс, хотя тому было всего лишь немного за сорок. Отцовские заботы украсили его лицо морщинами вокруг глаз и мешками под ними. По причине малоподвижного образа жизни масса тела увеличилась, и теперь эти приобретенные килограммы нависали над затянутым поясным ремнем его форменных брюк. Даже его густые цвета соломы волосы поредели на темени, чего не могло скрыть самое искусное причесывание. Надо отметить, что Хетчли никогда и не считал себя неотразимым, однако самым главным и печальным было то, что он не внушал ни малейшего страха даже самым мелким преступникам. И все-таки он был упрямым и настойчивым копом, хотя и тугодумом; Бэнкс был доволен тем, что Хетчли определили в его команду, к тому же им удалось избавить его от нудной работы с бумагами в Управлении уголовных расследований. Сотрудник местного отделения полиции Уилсон только что закончивший следственный факультет полицейского колледжа и по его виду было ясно, что он с большим удовольствием поиграл бы сейчас в футбол со своими однокурсниками.

Хейли Дэниелс, как оказалась, была известной личностью. Многие официанты и бармены узнали ее на фотографии, позаимствованной Уинсом у Донны Маккарти, хотя никто из опознавших девушку не знал ее по-настоящему. В ту субботнюю ночь ее видели в нескольких пабах среди большой группы молодых людей, в основном студентов колледжа. В один паб они приходили впятером или вшестером, в другом их было восемь или девять. Хейли пила ром «Бакарди бриз» и к концу вечера так нагрузилась, что по крайней мере один официант отказался ее обслуживать. Никто не мог припомнить ее, идущей в Лабиринт.

— Девушка, в тот вечер работавшая в баре «Утки-селезни», узнала ее, — сказал Уилсон. — Она учится в этом колледже, а в баре подрабатывает – так делают многие студенты; так вот она частенько видела Хейли в кампусе, хотя знакомы они не были.

— Что еще? — спросил Бэнкс.

— Она смогла назвать имена двух людей, которые в субботу вечером были с Хейли. Когда они вошли в бар, а это было примерно в семь часов, в их компании, как считает эта девушка, было человек восемь, может быть девять. Похоже, бар был местом их встречи; здесь они выпили по две порции и пошли дальше. Они не сильно шумели и держались довольно прилично, но ведь было еще совсем рано.

— Ты не поинтересовался у девушки, не проявлял ли к ним особого внимания кто-либо с посетителей?

— Поинтересовался. Но она сказала, что в то время в баре было мало народу, но один мужчина, сидевший за столиком в углу, слишком уж бесцеремонно пялился на девушек. По мнению девушки, он не так уж и виноват, если принять во внимание тот факт, что одеты девушки были более, чем легкомысленно.

— Его имя?

— Она не знает, — ответил Уилсон. — Она смутно помнит его, хотя до этого его видела, но где, вспомнить не может. Возможно, он один из местных торговцев, который после рабочего дня заход в бар, чтобы немного выпить и спокойно посидеть. Я, тем не менее, дал ей свой телефон и просил позвонить, если она что-либо вспомнит.

— Молодец, Даг, — похвалил парня Бэнкс.

В пабе между тем становилось все более многолюдно и шумно. Погода была неблагоприятной для туристов, но тем не менее туристические автобусы один за другим останавливались на рыночной площади, а их пассажиры, прикрыв головы пластиковыми мешками, гурьбой спешили к дверям паба «Куинс Армс». Большинство прибывших посетителей были пожилые матери, в сопровождении своих сыновей и дочерей.

— Даг Уилсон нашел одно заведение, в котором они выпивали, ну а я нашел три, — начал свой отчет Хетчли. — А ты уверен, что мы ничего не пропустили? — спросил он и выразительно посмотрел на Уилсона, которому не надо было повторять дважды: он соскочил со своего места и, опережая и расталкивая туристов, бросился к барной стойке.

— Из него будет толк, — подмигивая Бэнксу, объявил Хетчли.

— Тебе удалось выяснить что-либо относительно Хейли? — спросил Бэнкс.

— Кое-что, — ответил Хетчли. — Как мне рассказал Джек Бегли из «Трубача», она не очень-то стеснялась в выражениях, а уж когда он отказался ее обслуживать … По словам Джека трудно поверить в то, чтобы столь бурный поток сквернословия изливался с языка такой симпатичной молодой особы; такое, как он уверяет, услышишь не часто.

— Это все из-за пьянства, — покачал головой Бэнкс. — Бог свидетель, я и сам не прочь опрокинуть рюмку, другую, но некоторые нынешние подростки словно машины без тормозов.

— Не только нынешние, — пожал плечами Хетчли, почесывая переносицу. — Я мог бы рассказать тебе пару историй о похождениях регбистов, от которых у тебя волосы на всех местах стали бы дыбом. А вообще, что такое пьянство, если попытаться дать формулировку этого явления? Пять и больше дринков, выпитых подряд, когда такие мероприятия повторяются от трех до пяти раз в месяц. Вот как определяют это так называемые эксперты. А теперь укажи мне среди нас того, кто хоть однажды не сошел таким образом с круга. Но тем не менее, ты прав. Пьянство в наши дни стало проблемой социального порядка, и в Иствеле с этим дело обстоит самым скверным образом по сравнению с другими городами такой величины. А кстати, вчера был день Святого Патрика^[28]*. Ты же знаешь ирландцев. Два дринка, потасовка, несколько песен, следующий дринк.

— Ну все, Джим, хватит, — остановил его Бэнкс. — Я обещал начальнику полиции Джервас, что ты не будешь никого оскорблять.

— Сирила прошлым вечером здесь не было. Эту часть паба обслуживал молодой парень, работающий сегодня в том конце. Он сказал, что они были в довольно приличном виде. Ну может быть кое-какие вольности в одежде, но никто из них не выглядел настолько пьяным, что можно было отказаться их обслуживать. Каждый их них принял по дринку, после чего они спокойно отчалили примерно за полчаса до закрытия паба.

Паб «Фонтан», находившийся на дальнем краю площади вблизи Тейлор-ярда, работал обычно до полуночи или чуть дольше.

— После стычки с барменом в «Трубаче» спутники Хейли должно быть велели ей вести себя потише, поэтому им и подали выпивку, — предположил Хетчли. — Интересно, а отправились ли они в «Бар Нан» после того, как «Фонтан» закрылся? Ведь там стали более внимательно присматриваться к тем, кого обслуживают после того, как налетели на неприятности, но ведь это единственное место в городе, где можно выпить после полуночи, если, конечно, вы не поклонник карри и лагерного пива в тайском ресторане.

Мобильный телефон Уилсона зажужжал; он прижал его к уху. Дважды он о чем-то спрашивал, а потом некоторое время слушал, что ему отвечали, нахмурив при этом брови.

— В чем дело? — спросил Бэнкс, когда Уилсон выключил телефон.

— Звонила девушка из паба «Утки-селезни», — ответил Уилсон. — Она вспомнила, где видела того типа, который сидел за столиком в углу. — Примерно два месяца назад она разорвала свою кожаную куртку и кто-то посоветовал ей обратиться в ателье на углу Тайлор-ярда, где делают незаметную починку. Она сказала, что не знает имени этого мужчины, но это точно он, тот самый тип из ателье по пошиву и ремонту кожаных изделий.

** *

Сиделка Мэл Денверс, прикрепленная к Карен Дрю, оказалась худенькой юной особой двадцати с небольшим лет с наивными глазами и пышной шапкой темно-каштановых волос. Грейс Чаплин казалось сдержанной, а Мэл явно нервничала; она постоянно крутила колечко, надетое на палец – возможно потому, что стояла перед начальницей. Чем была вызвана эта нервозность, Энни не знала, но надеялась вскоре выяснить причину. Между тем она заметила в руках у многих сэндвичи, печение и чашки с чаем. Всего этого так не хватало в конференц-зале.

Глаза Мэл смотрели то на Энни, то на Грейс.

— Не могу этому поверить, — пролепетала она. — Карен? Убита?

Она уже осмотрела комнату Карен, а ее товарки осмотрели комнаты остальных пациентов Марстон-Холла, надеясь на то, что Карен каким-то образом и незаметно для всех вернулась, однако поиски оказались напрасными. К тому же и Грейс и Мэл согласились с тем, что Карен подходит под описание жертвы, данное Энни. Тому Нейлор тем временем осматривал ее комнату.

— Расскажите мне, как все произошло? — попросила Энни. — Ее забирали при вас?

— Да. Я даже пыталась отговорить ее от этой прогулки. Погода … но ее подруга была непреклонной. Она сказала, что кратковременные прогулки под ветром и дождем ей даже нравится, она обещала скоро вернуться. Я же не могла удержать ее. Она же здесь не в заключении.

— Все правильно, — успокоила девушку Энни. — Вас никто ни в чем не винит. А как звали ее подругу?

— Она мне не сказала. Но вы можете найти ее в журнале регистрации, — ответила Мэл, глядя на Грейс. — В нем должны делаться записи по форме.

Энни показала ей роспись в журнале. Сосредоточено сощурившись Мэл посмотрела на роспись и покачала головой.

— А вы требуете предъявления документов, удостоверяющих личность, у тех, кто забирает на время пациентов? — спросила она.

— Нет, — ответила Грейс. — А с какой стати? Кому может понадобиться …

Она замолчала, не докончив фразы, поскольку поняла, как может быть истолкован ее смысл.

— Понятно, — кивнула головой Энни. — Выходит, что практически кто угодно может придти сюда и взять любого из ваших пациентов?

— Выходит так, — согласилась Грейс. — Но ведь эти люди либо друзья, либо родственники, либо социальные работники, либо волонтеры, а значит они могут взять интересующего их человека. — Секунду помолчав, она сказала: — Но не у всех наших пациентов есть родственники, знающие об их существовании.

— Тяжелая ситуация, — задумчиво произнесла Энни, не совсем четко представляя себе, к чему относится сказанное. Посмотрев снова на Мэл, она спросила: — А вы раньше видели эту Мэри?

— Думаю, что да, — ответила Мэл. — Насколько я могу судить по голосу. Я не смогла рассмотреть ее лицо, поскольку она была в темных очках и в шляпе. На ней был длинный плащ с поднятым воротником … понимаете, и он скрывал всю ее фигуру и шею. Но я уверена, что это была женщина.

— Нет. Явно не йоркширский, и не шотландский. Обычный выговор. Да она и говорила-то немного, сказала только, что она подруга Карен и хочет взять ее на прогулку.

— Трудно сказать. Я ведь и лица-то ее практически не видела. Но думаю, она старая. Судя по ее походке и общему впечатлению. Думаю, ей сорок, ну может около сорока.

Энни, пропустив последнюю фразу мимо ушей, продолжала:

— Нет, — ответила Мэл. — Я хочу сказать, что все это время я находилась в здании. Может кто-либо другой мог видеть ее машину на парковке.

— А системой видеонаблюдения парковка не оборудована?

— Нет. У нас вообще нигде нет системы видеонаблюдения. Я хочу, чтобы вы не думали, будто наши пациенты не находятся под охраной или свободны делать, что захотят … ну понимаете … сбежать или что-либо еще.

— А как Карен отнеслась к предложению Мэри пойти на прогулку?

Мэл снова начала крутить кольцо, а лицо ее побагровело.

— Она … никак … я хотела сказать она … никак … она никак не могла прореагировать. Карен была квадриплегиком^[29]*. С ней нельзя было общаться.

— А здесь у нее были друзья? — после краткой паузы спросила Энни. — Может она проводила время с кем-нибудь?

— Это очень затруднительно, когда с человеком невозможно общаться, — ответила Мэл. — Такой человек невольно обречен на одиночество. Но конечно, весь наш персонал делает все возможное, чтобы она не чувствовала себя ущемленной. С нею беседуют, рассказывают ей что происходит здесь и в мире. Здесь работают поистине удивительные люди. А кроме того, у нее есть собственный телевизор. Но … вы понимаете … это общение одностороннее: информация поступает к ней, а от нее ничего.

Мэл, замолчав, пожала плечами.

— Так значит, вы не знаете, узнала она эту самую Мэри или нет? А также не знаете, хотела ли она иди с нею на прогулку?

— Нет. Но для чего этой Мэри … я хочу сказать … — Мэл расплакалась. Грейс, достав из кармана носовой платок, протянула его девушке и снова участливо погладила ее по плечу. — Ну зачем кому-то, кто не знает Карен, увозить ее из здания? — Справившись со слезами спросила Мэл. — Ну скажите, зачем?

— Не волнуйтесь, я думаю, ответ на него нам известен, — успокоила ее Энни. — Кто-то хотел уединиться с ней в безлюдном месте и убить ее. Остается узнать, зачем и почему. Карен была состоятельным человеком?

— Насколько мне известно, у нее после продажи дома были какие-то деньги, — ответила Грейс, — но все они предназначались на ее содержание здесь. Я не думаю, что ее можно было считать состоятельным человеком. Нет.

— А кстати, как она попала в ваше учреждение? — спросила Энни.

— Пьяный водитель, — сказала Грейс. — Сломал ей спину. А это очень чревато. Разрыв спинного мозга. Такое случается чаще, чем вы думаете. Трагический случай.

— Из больницы «Грей Оукс», недалеко от Ноттингема. Это специальная больница для людей со спинальной патологией и травмами позвоночника.

— Ну а как она попала сюда? Как вообще это происходит?

— По-разному, — ответила Грейс. — Иногда кто-то в семье больного знает о нашем существовании. Иногда об этом сообщает местная социальная служба. Лечение Карен в этой больнице оказалось безрезультатным – они поняли, что бессильны помочь ей, а каждое койко-место у них на учете – поэтому ею занялась социальная служба и обратилась к нам. У нас оказалась свободная комната, все формальности были выполнены, вот так она и оказалась у нас.

— Насколько я знаю, нет, — неуверенно ответила Грейс. — Я должна посмотреть ее личное дело, тогда я смогу более точно ответить на ваши вопросы.

— Я бы хотела взять у вас ее личное дело.

Грейс, подумав секунду, сказала:

— Конечно … послушайте, а вы серьезно думаете что мотивом убийства были деньги?

— Я пока не знаю, что руководило убийцей, — ответила Энни. — Я просто стараюсь просмотреть все возможные версии. Для того, чтобы докопаться до истины, нам необходимо как можно больше узнать о Карен, о ее жизни до того как она попала к вам. А поскольку здесь никто не может помочь нам в этом, нам придется приложить свои усилия в другом месте.

— Мы рассказали вам все, что знаем, — возразила Грейс. — В ее личном деле вы возможно найдете больше информации.

— Возможно, — согласилась Энни, глядя при этом на Мэл, которая, похоже, пришла в себя и, взяв со стола печение, принялась за еду. — Нам нужно получить описание этой самой Мэри и как можно скорее. Может быть кто-нибудь видел ее вблизи вашего учреждения. Мэл, скажите, вы смогли бы поработать с полицейским художником над составлением фото-робота? Я пока не знаю, как скоро мы сможем прислать сюда художника, но мы постараемся не тянуть с этим.

— Думаю, смогу, — ответила Мэл. — Хотя я никогда прежде не занималась этим, но буду стараться. Но, как я сказала вам раньше, лица ее я не видела.

Энни ободряюще улыбнулась девушке.

— У нас отличный художник, — сказала она. — Просто постарайтесь. А уж он сможет направить ваше воображение по правильному пути. –– Энни, встав со стула, обратилась к Грейс: — Я пришлю сюда нескольких своих людей, чтобы они опросили как можно больше сотрудников учреждения и пациентов. До нашего отъезда сержант Нейлор возьмет у вас личное дело, Надеюсь на сотрудничество.

— Конечно, — с готовностью подтвердила Грейс.

Энни задержалась в конференц-зале – она съела еще один сэндвич с вареным мясом, запив его стаканом воды, – пока не пришел Томми Нейлор с папками личного дела, после чего они вместе пошли к выходу.

— Ну, что скажешь? — спросила она Нейлора, когда входная дверь захлопнулась за ними.

— Я думаю, работы у нас непочатый край, — ответил он, помахивая папкой толщиной в полдюйма. — Я, пока шел, заглянул в нее и не обнаружил там ничего, кроме медицинской тарабарщины. Там даже нет сведений о родственниках, к которым мы могли бы обратиться.

Энни вздохнула.

— Это не что иное, как испытание, ниспосланное нам. Подумай, как побыстрее прислать сюда художника. Хотя, учитывая, как обстоят дела, я не надеюсь, что это сильно поможет; а я тем временем выясню что подготовили для нас детектив Маккаллох и СОГ.

3

Припарковывая машину перед отелем «Фавершам», Уинсом все еще не могла решить, правильно ли она поступает. Донне Маккарти она сказала, что Джефф на деловой встрече и его нельзя позвать к телефону. Вместо того, чтобы позвонить ему позже, послать текстовое сообщение или, на худой конец, дождаться его возвращения в Суэйнсхед, она объявила, что самым лучшим будет найти его и самой сообщить о произошедшем. Донна с благодарностью и облегчением восприняла известие о том, что ее освобождают от обязанности сообщить Джеффу о том, что произошло с его дочерью. По дороге в Скиптон Уинсом дважды пыталась позвонить ему на мобильный и на телефон в номере через коммутатор отеля, но безуспешно.

Отель находился рядом с городом недалеко от того места, где за усеянными древними валунами вересковыми пустошами, на которых когда жили сестры Бронте, открывались известковые холмы и долины Дейлзского национального парка. Уинсом довольно неплохо ориентировалась в этих местах, поскольку раньше несколько раз бывала здесь с группой потхолеров^[30]*, но в отеле «Фавершам» бывать ей не доводилось. Здание, в котором располагался отель, походило на большую помещичью усадьбу прошлых времен, к которой было добавлено еще несколько пристроек. Позади здания протекал ручей, и Уинсом, идя ко входу, слышала клокотание и плеск воды в нем. «Пасторальная романтика», –– подумала она.

Предъявив свое удостоверение дежурной, она сказала, что ей необходимо поговорить с мистером Дэниелсом. Дежурная позвонила ему в номер, но на ее звонок никто не ответил.

— Я из полиции и нахожусь при исполнении, — оборвала ее Уинсом. — Он забыл взять с собой лекарство, без которого он может умереть. У него проблемы с сердцем.

Это была скорая импровизация, однако слово «умереть» подействовало. Не обязательно смотреть «Башни Фолти»^[31]*, чтобы представить, какие проблемы ждут отель, если в одном из номеров будет обнаружен покойник.

— Боже мой, — перепугалась дежурная. — А ведь он все утро не отвечал по телефону.

Попросив кого-то из офиса на время подменить ее, она жестом пригласила Уинсом следовать за ней. Они молча дошли до лифта, поднялись на второй этаж и пошли по коридору мимо номеров, у дверей которых стояли подносы с пустыми тарелками и чашками.

На подносе возле двери номера 212 стояла пустая бутылка из-под шампанского – «Вдова Клико», как успела заметить Уинсом – в ведерке со льдом, который уже превратился в воду, и две тарелки с розовыми полупрозрачными панцирями от съеденных креветок. Табличка «Прошу не беспокоить» висела на ручке двери.

В голове Уинсом мгновенно возникла картина из прошлого, когда она, работая в отеле «Холидей Инн» в Монтего-Бей, убирала номера американских и европейских туристов. Заходя в некоторые номера, она с трудом могла поверить, что в них были люди, видя в каком состоянии оставлены комнаты; их обитатели не испытывали ни стыда, ни смущения перед молодой впечатлительной девушкой, которой предстояло убирать за ними. А ведь она каждое воскресенье, надев свое лучшее платье и шляпу, шла в церковь. Уинсом вспомнила, каким хохотом залилась Берилл, когда она, найдя в номере использованный презерватив, спросила, что это такое. Уинсом тогда было всего лишь двенадцать. Так откуда же ей было знать? А иногда люди занимались этими делами в номерах, даже не повесив на ручку двери табличку «Прошу не беспокоить». Однажды она невольно застала двух мужчин, один чернокожий, другой белый. При воспоминании об этом ее передернуло. Она не имела ничего против геев, но тогда, будучи совсем молодой и неосведомленной, ей даже и голову не могло придти, что такое вообще возможно.

Уинсом, посмотрев на дежурную, державшую в руке карточку от замка, кивнула головой. Дежурная с видом человека, несогласного с приказом, вставила карту в замок и когда засветился зеленый индикатор толчком открыла дверь.

Сперва Уинсом с трудом поняла что к чему. Несмотря на середину дня, окно было плотно завешено шторой; спертый воздух был пропитан запахами, которые наутро после продолжительных ночных занятий любовью обычно чувствуются в замкнутом пространстве номера. Дежурная, попятившись назад, замерла на пороге двери, а Уинсом, потянувшись к выключателю, зажгла свет.

На кровати, распластавшись лежал какой-то мужчина. Запястья рук и лодыжки ног были привязаны к раме кровати черными шелковыми платками, на его шее висела массивная золотая цепь. Больше ничего на мужчине не было. Женщина, на которой были только черные чулки и поддерживающий их пояс с резинками, сидела верхом на его бедрах, но как только зажегся свет, она испугано вскрикнула и завернулась в одеяло.

— Что, черт возьми, происходит, — завопил мужчина. — Кто вы, черт бы вас побрал, такие?

Дежурная стремглав бросилась по коридору, бормоча про себя:

— Вы это затеяли, сами и разбирайтесь, я тут не при чем.

— Полиция, — коротко произнесла Уинсом, показывая удостоверении.

Она не считала себя ханжой, но то, что она видела сейчас, настолько ее потрясло, что она не могла заставить себя даже взглянуть на Дэниелса, лежащего перед ней со своим поникшим символом страсти. Ее охватило бешенство. Разумеется Джефф Дэниелс наверняка не мог знать, что его дочь умирает страшной смертью в то время, как он придается сексуальным утехам со своей подружкой, но, черт возьми, она сделает так, что он обязательно почувствует свою вину за произошедшее. Она попросила женщину назвать себя.

— Мартина, — представилась та. — Мартина Редферн.

Это была худощавая, рыжеволосая особа с капризным лицом, которую Уинсом поначалу приняла за ровесницу Хейли Дэниелс, но приглядевшись, поняла, что она скорее в том же возрасте, что Донна Маккарти.

Отлично, Мартина, сказала Уинсом. Присядьте и давайте поговорим.

А я? закричал с кровати Дэниелс. Да развяжите же меня, черт возьми, я хочу встать.

Мартина бросила на него испуганный взгляд, но Уинсом, не обратив на него никакого внимания, удержала Мартину, готовую придти к нему на помощь. Она понимала, что должна сообщить Дэниелсу страшную новость, но как сообщить голому мужчине, привязанному к кровати своей подружкой, известие о том, что его дочь убили? Ей необходимо время на то, чтобы освоиться с ситуацией, а то, что он почувствует себя при этом униженным, не сильно повредит делу.

Мы пообедали в «Лебеде», вблизи Сетла^[32]*, потом поехали в клуб, в Кейгли. После этого вернулись в отель и все время находились здесь.

Бармен наверняка запомнил, ответила Мартина. Да и шофер такси, который привез нас сюда, тоже. В «Лебеде» нас тоже запомнили. Посетителей у них сейчас немного. Ну а что мы такого сделали?

Уинсом больше интересовало то, как они повели время после полуночи; ведь любое, даже самое шаткое алиби, касающееся вчерашней ночи, будет истолковано в пользу Мартины и Дэниелса. А на то, чтобы добраться от Скиптона до Иствела, нужно не меньше часа.

Неудивительно, что вы до сих пор валялись в постели, понимающе кивнула Уинсом. Слишком поздно легли. И все это время вы провели вместе?

Дэниелс выругался и еще сильнее заворочался на постели.

Что вы, черт подери, затеяли? заорал он. У полиции появилась новая пытка? Развяжи меня немедленно, ты, затраханная черномазая сука.

Уинсом почувствовала, как кровь горячей волной прилила к лицу – так бывало всегда, когда ее оскорбляли подобным образом. Она успокоилась, успокоила себя так, как мать когда-то научила ее.

А я могу одеться? спросила Мартина, указывая жестом на ванную комнату.

Уинсом утвердительно кивнула и перевела взгляд на лежащего на посели обнаженного мужчину, мужчину, который только что назвал ее черномазой сукой. Его дочь была изнасилована и убита прошлой ночью, и она должна сказать ему об этом. Уйти, оставив его лежащим здесь, и отложить все остальное на потом, она не могла, хотя ей очень хотелось поступить именно так.

Теоретические курсы учат лишь тому, как поступать в нетривиальных ситуациях, а размышления над ними помогают еще меньше. Уинсом была уверена, что когда доходит до дела, то прописанных инструкций не найти, и поэтому надо руководствоваться только инстинктом. Ей хотелось причинить ему боль, но причинять ему такую боль, обрушивать на него такую новость, с которой она приехала сюда, она не хотела. Она мысленным взором видела перед собой Хейли Дэниелс, лежащую на куче кожаных обрезков в позе упавшего бегуна, лишившегося сил и дыхания. Уинсом сделала глубокий вдох.

Мне очень жаль, мистер Дэниелс, начала она, но у меня для вас печальная новость о вашей дочери.

И вот, оно было произнесено, это страшное слово, которое могло изменить все, и его многопудовый тяжесть, словно придавила то, что было в комнате, выдавив из нее весь воздух.

Убита? Дэниелс покачал головой. Но … этого не может быть. Вы наверное приняли за нее кого-то другого.

Очень сожалею, сэр, но здесь нет ошибки. При ней обнаружилось водительское удостоверение и адресная книжка с ее именем.

Она была … ? Я хотел спросить, он, что …?

Я не хотела бы рассказывать вам ничего больше до тех пор, пока мы не приедем в Иствель, перебила его Уинсом. Ваша жена встретит вас там.

Уинсом кивнула. После того, как она сказала ему, что произошло с Хейли, она, казалось, забыла о том, что он все еще голый и привязан к кровати. Он и сам, похоже, позабыл об этом. Да и о желания унизить Дэниелса в отместку за оскорбление она уже не чувствовала. Жесткой она не была; ей просто хотелось подавить его заносчивость и высокомерие, а так же услышать от Мартины подтверждение их алиби до того, как у них будет время или причина о чем-то договориться. Пока, как она полагала, она не дала им такой возможности, но одновременно с этим ей было немного стыдно за свое поведение.

Мартина принялась развязывать платки, а Дэниелс лежал неподвижно, уставив застывший взгляд в потолок. Почувствовав, что его руки и ноги свободны, он сел и, завернувшись в простыню, заплакал. Мартина с покрасневшим и печальным лицом сидела рядом. Она хотела погладить его, но он отшатнулся. Он был темноволосым и кудрявым, у него был раздвоенный, как у Кирка Дугласа, подбородок и короткие бакенбарды, отпущенные до скул. Очевидно он был из разряда белых мужчин, к которым некоторые белые женщины относятся по-матерински, подумала Уинсом, хотя у нее самой он не вызывал абсолютно никаких чувств. А он, словно раскаивающийся школьник, смотрел на нее сквозь слезы.

Простите, с трудом произнес он, за то, что наговорил вам. Вы такого не заслужили. Я …

Я тоже хочу перед вами извиниться, перебила его Уинсом, но отвязать вас от кровати не было моей первостепенной задачей. Мне нужно было узнать, почему вы лгали своей жене и где вы были прошлой ночью. Придвинув к себе стул, она села. Я все утро пыталась связаться с вами.

Дэниелс встал на ноги и начал натягивать на себя трусы, а затем брюки. Потом, надев рубашку, стал заталкивать в сумку с ночными принадлежностями носки и пижаму.

Мне надо идти, объявил он. Надо возвращаться к Донне.

К Донне? изумилась Мартина. А как же я? Ты же говорил мне, что собираешься расстаться с нею и получить развод. Мы же собирались пожениться.

Не говори глупости. Ты что не слышала? Я возвращаюсь к ней.

Но, Джефф … Ведь мы же …

Я позвоню тебе, отмахнулся Дэниелс. Отправляйся домой. Я тебе позвоню.

Когда?

Когда? Когда похоронят мою несчастную дочь. Теперь проваливай, ты поняла, тупая корова. Я думаю, что и смотреть-то на тебя уже не смогу.

Рыдая, Мартина взяла свою сумку и, не забрав ни туалетных принадлежностей из ванной, ни вещей из гардероба, направилась к двери. Уинсом преградила ей дорогу.

Я должна записать ваше имя, адрес и номер телефона, объяснила она.

Спросите у него, что вы пристали ко мне? со злобой глядя на Дэниелса, выкрикнула Мартина.

Она попыталась пройти к двери, но Уинсом, вытянув руку, остановила ее.

Я хочу услышать это от вас.

Секунду помолчав, Мартина сказала Уинсом все, что требовалось. Потом, открыв гардероб, она сняла с плечиков укороченное пальто из замши.

Не забудь взять мой подарок на день рождения, выходя из двери в коридор, объявила она Дэниелсу, стоящему посреди номера с сумкой в руках.

Хорошо, отмахнулся он. А мы что стоим? Чего мы ждем? Пошли.

Уинсом, посмотрев на него, медленно покачала головой и вышла из номера.

** *

Когда Энни и Томм Нейлор вернулись из Мепстон-Холла на место убийства, они застали всю следственно-оперативную группу, все еще стоявшую на краю обрыва вокруг кресла-каталки; вынутое из нее тело Карен Дрю было но указанию коронера направлено в морг.

Ветер немного стих, но капли прохладного дождя по-прежнему сыпались с неба. Судмедэксперты прикрыли место преступления тентом, чтобы, защитить его от атмосферных осадков на то время, пока они работали, отыскивая и упаковывая все, что может послужить вещдоками и уликами. Разделив прилегающую территорию на мелкие квадраты, они произвели тщательный ее осмотр, но не обнаружили ничего интересного, в том числе и орудия убийства, хотя подножье обрыва, как в прочем и все другие участки были обследованы с предельным вниманием. Возможно оно было смыто в море, либо Мэри – если убийцей была она – унесла его с собой.

Так или иначе, решила Энни, эта таинственная Мэри скрылась отсюда еще утром и сейчас могла быть в любом месте: могла смешаться с толпой в Лондоне, либо ехать на поезде в Эдинбург или Бристоль. Было ли это убийство преднамеренным? Если да, то она наверняка заранее наметила маршрут отхода, Если нет, то ей пришлось, напрягая голову, обдумывать его на месте. Но человек, не ориентирующийся в обстоятельствах, не мог попросту явиться в стационар, взять оттуда нужного ему пациента, а затем полоснуть его по горлу. Мэри ведь сказала, что является подругой Карен Дрю, и независимо от того, правда это или нет – ясно одно: между ними должна быть какая-то связь. Для того, чтобы найти Мэри, им перво-наперво необходимо выяснить все что возможно о Карен и о людях, которых она знала до той роковой аварии. Самое лучшее сейчас, это не делать далеко идущих выводов. Поскольку никаких свидетельств борьбы на месте убийства не обнаружено, можно предположить, что Мэри была не убийцей, а еще одной жертвой. Что если Карен была убита, а Мэри насильно уведена, потом убита и ее труп сброшен в море или спрятан где-либо?

Энни мысленно проклинала никчемную охрану в стационаре и установленный там порядок, но если оценить ситуацию реально, то надо признать, что Грейс Чаплин была права. От чего и от кого надо защищать их пациентов? Они безобидные, неспособны двигаться, а некоторые из них даже и говорить. Ну зачем, черт возьми, кому-то может понадобиться убить одного из них? Именно это Энни с ее командой и предстояло выяснить.

Заметив, что сержант Лайм Маккаллох, руководитель оперативно-следственной группы, отделился от своих одетых в белые комбинезоны людей, она подозвала его к себе. До того, как начать работать вместе, они несколько раз встречались, поскольку Лайм был близким другом руководителя оперативно-следственной группы Западного округа Стефана Новака, а потому, как казалось Энни, ее отношения с ним были менее официальными. Следственно-оперативные группы обычно считают себя единоличными хозяевами мест совершения преступлений и с болезненным скупердяйством делятся с детективами добытой информацией, но работать с Лаймом ей было немного легче.

Мы заканчиваем, подходя к ней, объявил Маккаллох; кривая улыбка на его лице демонстрировала два ряда неровных зубов.

Нашли что-либо важное?

Мы пока не знаем, что важное, а что нет, уклончиво ответил Маккаллох.

Мы думаем, что убийцей могла быть женщина, сказала Энни. По крайнем мере, жертву из Мапстон-Холла забирала женщина, и на данный момент мы отрабатываем эту версию.

Спасибо, что поделилась со мной информацией. Сейчас это, конечно, не очень принципиально, но помнить об этом стоит.

На кресле-каталке их много. Не волнуйся, мы обследуем все, не упустим ни одну мелочь, как это принято в Западном округе.

Не сомневаюсь, успокоила его Энни. А следы шин стоявшей поблизости машины?

Не нашли.

Ладно, сказала Энни. Я вообще-то и не ожидала. Мы пошлем людей опросить жителей всех домов. Она скользнула взглядом по унылой, открытой ветру полоске берега. Только вот опрашивать здесь им практически некого.

Мы нашли несколько волос на одеяле, в которое была закутана жертва, объявил Маккаллох. По всей вероятности некоторое волосы принадлежат сотрудникам стационара, а некоторые другим пациентам, но ведь никогда нельзя быть уверенным, что убийца не был одним из них.

Сиделка, общавшаяся с нашей подозреваемой в Мепстоне, утверждает, что ее волосы были собраны под шляпой.

Маккаллох улыбнулся.

Неужели ты сама никогда не замечала, что волосы имеют свойство обнаруживаться повсюду?

Думаю, ты прав, согласилась Энни. Идя к Лайму она заметила на рукаве куртки короткий черный волос, который словно напоминал ей о прошлой ночи. А что за метки у нее на ушах и на шее?

Чайки, ответил Маккаллох, снова скорчив рожу. Слава Богу, они клевали ее, когда она уже была мертва. Поэтому они и не кровоточат.

Я уверена, что она была убита здесь, прямо в кресле-каталке, а ты как думаешь?

Согласен. Я обсуждал это с доком. Синюшность тела подтверждает это, к тому же трава возле кресла обильно залита кровью. Все это свидетельствует о том, что убита она была там, где обнаружена. Мы не закончили детальный осмотр места вокруг кресла – трава сильно мешает – но мы сфотографировали и записали на видеокамеру буквально каждый квадратный дюйм.

Пригнувшись под порывами ветра, дующего с океана, и поглядывая на чаек, скользящих почти над ее головой, Энни подошла к самому краю обрыва и, остановившись на предательски скользкой траве, посмотрела вниз. Было время прилива, и бурные, сокрушающие берег волны притягивали взгляд словно магнит. Сейчас она понимала, почему людей так притягивает к себе движущаяся вода, заставляя бросаться в нее; почему ее завивающиеся водовороты гипнотизируют их, внушая мысли о самоубийстве. Почувствовав головокружение, она обернулась и посмотрела на пустое кресло-каталку. Ведь никакого труда не составило бы подтолкнуть ее на какой-то фут, ну может чуть побольше, и спустить ее с обрыва. Никакой суеты. Ни крови. Ну зачем, перерезав горло Карен Дрю, подвергать себя опасности и устраивать шум?

А ведь возможно, подумала Энни, чувствуя внезапную слабость, это было сделано с намерением заявить о чем-то. Ей приходилось иметь дело с такого рода убийцами, которые убивали, ради того, чтобы сделать какие-то заявления. Они напоминали ей надоедливых зануд на вечеринках, придурков, которым надо затыкать рты, чтобы не дать им досказать того, что они начали.

** *

Пока Джозеф Рандалл в комнате для допросов ждал, когда им займутся, Бэнкс сидел в своем офисе, наслаждаясь мгновениями тишины и покоя, первыми в этот день после утреннего звонка Темплтона. Он не забыл позвонить матери; она поблагодарила его за открытку и порадовала тем, что у Бэнкса и у детей все хорошо. В июне, сказала мать, они с отцом собрались в круиз по Средиземному морю –это будет их первый выезд заграницу, если не считать того, что отец в конце войны был в армии. Поскольку их круиз начинается в Саутгемптоне, то лететь самолетом им не придется.

Бэнкс, запивая чаем «КитКат» и слушая «Русский альбом» Анны Нетребко, составлял план оперативных мероприятий и ДГС – действий по горячим следам – которые по его мнению следует выполнить как можно быстрее для расследования убийства Хейли Дэниелс.

Уинсом уже поговорила с ее отцом и работниками отеля, подтвердившим его алиби. Никто не видел, его выходящим из номера после того, как он со своей подружкой Мартиной в состоянии сильнейшего подпития приехал в отель около трех часов ночи.

Бармену и швейцару клуба в Кейгли тоже запомнилась эта парочка, которая прибыла в их заведение примерно в полночь, а покинула его в районе половины третьего ночи. Они выпили больше, чем достаточно, сказал бармен, и внезапно принялись демонстрировать такие пируэты и па на танцполе, что швейцар – он же и вышибала – был вынужден войти в зал и попросить их вести себя потише. Так что ни он, ни она, ни они оба никак не могли добраться до Иствела и убить Хейли. С таксистом Уинсом еще не встречалась, но встреча с ним всеого лишь вопрос времени.

Кроме этого, Уинсом, больше для проформы, проверила алиби Донны Маккарти, поговорив с Кэролайн Декстер, ее подругой, живущей в соседнем доме, которая подтвердила, что они провели тот вечер вместе; ели пиццу, смотрели фильм «Казино Ройяль» и расстались далеко за полночь.

Офицеры из его команды уже просматривали записи систем видеонаблюдения, которые им удалось заполучить на данный момент; судмедэксперты все еще работали в Тейлор-ярде, хотя большая часть того, что было собрано на месте преступления следственно-оперативной группой и что можно считать уликами и вещдоками, было подготовлено для проведения анализов и исследований. Реально до понедельника произойти ничего не может, а результаты начнут поступать не раньше вторника, а то и позже в зависимости от сложности тестов и усердия сотрудников лабораторий, занимающихся анализами. «Если бы данные анализа ДНК поступали в распоряжение следователей так же оперативно, как это показывают по телевизору, подумал Бэнкс, работать было бы на порядок легче». Иногда сам процесс ожидания делал работу несносной.

Бэнкс отложил в сторону дощечку с прикрепленной к ней листом бумаги, на котором только что написал перечень первостепенных дел, рассчитывая позже ввести все это в компьютер. Посмотрев в окно, он буквально застыл на месте, не понимая, как снежинки, гонимые ветром параллельно земле, смогли застелить снегом всю рыночную площадь. Не веря своим глазам, Бэнкс несколько секунд не мог оторвать удивленного взгляда от окна. Вдруг снегопад прекратился и вышло солнце. «Ну и погодка», подумал он.

Отойдя от окна, Бэнкс подошел к только что увеличенной и прикрепленной к настенной пробковой плите карте Лабиринта. В Лабиринте было намного больше входов и выходов, чем он предполагал, да и площадь он занимал весьма большую. Рядом с картой висел настенный календарь, иллюстрированный фотографиями Озерного края^[33]*. Над недельными колонками марта была напечатана фотография рыночной площади Сетла в ярмарочный день. Задумчиво посмотрел на отмеченное в календаре число – день визитов к стоматологу и к терапевту. Раньше он решил, что лучше всего пройти обоих врачей в один день, чтобы разом покончить с этими неприятными, но необходимыми делами. А теперь, он засомневался в правильности принятого тогда решения. Пожалуй, следует позвонить стоматологу и попросить его перенести встречу на следующий месяц. Или обратиться с такой же просьбой к терапевту.

На следующую субботу было назначено мероприятие другого рода – званный обед у Харриет Уивер, его прежней соседки в Иствеле. «Никаких формальностей, предупредила его Харриет, будет всего десять, двенадцать человек, захвати с собой бутылку и будь, как дома». Возможно на обеде будет и ее племянница Софая, возвращающаяся из Лондона. Все мужчины влюбляются в Софаю, предостерегла его Харриет. Последовать за всеми, по мнению Бэнкса, было бы глупее глупого, и он на всякий случай решил, что будет исключением. Писатели, художники, рок-звезды среднего возраста бравируют тем, что влюбляются в молоденьких девушек, но детективу уголовной полиции, да еще с таким грузом жизненных проблем, как у него, следовать их примеру было бы по меньшей мере безответственно.

Бэнкс терпеть не мог званные обеды, и согласился придти к Харриет только потому, после разрыва с Сандрой, практически не виделся ни с ней, ни с ее мужем. А она своим приглашением как бы показывала ему свое расположение. Ну хорошо, он придет, но уйдет так скоро, как позволят правила этикета. Легче всего будет попросить Уинсом или с кого-нибудь из своей команды под тем или иным предлогом позвонить ему на мобильный телефон. Это избавит его от необходимости, извиняясь за свой ранний уход, прибегать к помощи последних статистических показателей роста преступности и объяснять почему стольким насильникам и убийцам удается выходить сухими из воды, то есть не рассказывать то, о чем обычно принято говорить на званных приемах, когда гости узнают, что вы полисмен. У одной женщины даже хватило однажды ума и смелости попросить Бэнкса последить за ее мужем, который, как ей казалось, путался с местной риелторшей. После того, как Бэнкс объяснил ей, что он не Сэм Спэйд^[34]*, ни Филипп Марлоу^[35]*, она утратила к нему всякий интерес и принялась строить глазки хозяину.

Бэнкс потянулся. Время идти на беседу с Джозефом Рандаллом, который, как кажется, совсем не рад тому, что его доставили в управление полиции Западного округа и с самого полудня держат в комнате для допросов под надзором молчаливого полисмена, который даже не объяснил ему из-за чего его доставили сюда. Бэнкс не торопился с допросом по одной единственной причине: ему надо было разозлить Рандалла и заставить его нервничать. В таком состоянии он мог обмолвиться или допустить ошибку. Его просили взять с собой лекарство, да и дежурный полицейский предупрежден о том, чтобы внимательно следить за состоянием доставленного, и, следовательно, причин волноваться по этому поводу у Бэнкса нет.

Комната для допросов была тесной с единственным окном, забранным до самого верха решеткой; голая лампочка внутри прикрепленного к стене каркаса из ржавой проволоки; привинченный к полу металлический стол, три складных стула и аппаратура для аудио- и видеозаписи. Допрос будет зафиксирован видеокамерой, и, по указанию Бэнкса детектив из управления полиции Даг Уилсон занял место напротив злобно нахмуренного Рандалла, который сразу же потребовал пригласить его адвоката.

Вы же не арестованы, мистер Рандалл, и вам не предъявлено никакого обвинения, объяснил ему Бэнкс, занимая свое место. Вы находитесь здесь лишь для того, чтобы помочь следствию.

Если так, то я не обязан говорить с вами?

Мистер Рандалл, подавшись на стуле вперед и опираясь о стол локтями, начал Бэнкс, ведь и вы, и я, а я на это очень надеюсь, здравомыслящие люди. Дело, которое мы расследуем, весьма серьезное. Молодая девушка была изнасилована и убита. В помещении, являющемся вашей собственностью. Я полагаю, что вы, так же как и я, заинтересованы в том, чтобы докопаться до истины, вы согласны?

Конечно, согласен, с горячностью подтвердил Рандалл. Мне только не понятно, почему вы ухватились именно за меня.

Ничего подобного, мистер Рандалл, возразил Бэнкс, поворачиваясь к Уилсону. Надо ведь дать шанс и новичку. Детектив Уилсон, почему вы еще не сказали мистеру Рандаллу о том, что сообщила вам барменша из паба «Утки-селезни»?

Пальцы Уилсона нервно зашебаршили по бумагам, глаза за стеклами очков быстро замигали, язык торопливо облизал губы. Глядя на него, Бэнкс мысленно усмехнулся – Даг выглядел точь-в-точь как школьник, неожиданно вызванный учителем переводить с листа незнакомый латинский текст. Блезер^[36]*, одетый на нем, еще больше усиливал это сходство.

Вы были в пабе «Утки-селезни» вчера в районе семи часов вечера? спросил Уилсон.

Пропустил там два стаканчика после того, как закрыл мастерскую, ответил Рандалл. Насколько мне известно, это не противозаконное деяние.

Конечно, нет, сэр, заверил его Уилсон. Дело всего лишь в том, что жертва преступления, Хейли Дэниелс тоже была в этом пабе и примерно в это же время.

Я не узнал ее. Да и как я мог узнать? Я же вообще не знал, кто она.

Но сейчас-то вы ее вспомнили, ведь верно? продолжал Уилсон. После того, как вы видели ее в складском помещении. Вы вспомнили, как она выглядела, во что она была одета, ведь так?

Рандалл почесал лоб.

Между прочим, я не могу этого подтвердить. В это время по субботам паб «Утки-селезни» всегда заполнен молодыми людьми. Я читал газету. А в складе у меня все слилось перед глазами.

Вы постоянный посетитель паба «Утки-селезни»?

Нет. Я не завсегдатай пабов. Я просто хожу туда ради того, чтобы сменить обстановку, если мне вдруг захочется выпить после работы. Обычно я иду домой. Пить дома дешевле.

Когда я вышел из паба, а это было около восьми, я купил по дороге домой рыбы с картошкой фри и сел смотреть телевизор.

Давайте вернемся в паб «Утки-селезни», вы не против? мягко, но настойчиво спросил Уилсон.

Рандалл скрестил руки и свел ноги вместе, его сжатые губы вытянулись; все говорило о том, что он занял жесткую оборонительную позицию.

Сейчас, сэр, у вас появился шанс вспомнить, все что произошло, продолжал Уилсон, вы вспомнили, что видели Хейли Дэниелс в том самом пабе?

Если она там была, то возможно и видел. Но я особо не выделял ее изо всех, кто был в пабе. Мне просто это уже не интересно.

Да бросьте вы, внезапно вступил в разговор Бэнкс. Она ведь красивая девушка. И вы, одинокий старый извращенец. Вы ведь пялились на нее. Какой смысл это отрицать? Вы пытаетесь убедить нас в том, что никогда до этого не видели ее, а как только увидели, так сразу положили глаз на нее. Я прав, или нет?

Рандалл, пристально смотревший на него, снова перевел взгляд на детектива Уилсона, который, как казалось, ему сочувствовал. «Хороший коп, плохой коп это слишком просто», подумал Бэнкс. Они ведь даже и не сговаривались о том, чтобы затеять эту игру; в ходе допроса все получилось само собой. Из всех прослушанных им курсов и из всех прочитанных за последние годы книг по технике проведения допроса, Бэнкс усвоил, что спонтанный прием часто срабатывает наилучшим образом. Начинай все как, предписывают правила – пусть цель не совсем ясна – и держи ухо востро. Наиболее разоблачительными вопросами часто бывают те, которые приходят в голову внезапно, когда ты сидишь напротив подозреваемого, а не подготовленные заранее. А когда допрос ведут два человека … вот тут все идет по совершенно новому, нигде не описанному сценарию. Иногда это дает результат; иногда нет – и ты оказываешься в дурацком положении. Но юного Уилсона, казалось, и не надо было вводить в роль, он понимал все сам.

Она была в компании ровесников, они смеялись, болтали, пили в баре. Ведь так? продолжал Уилсон.

Да.

Вы видели, чтобы кто-то дотрагивался до нее? Если с ней был ее бой-френд, он возможно обнимал бы ее за плечи, поглаживал бы ее, держал за руку, целовал ее и оказывал бы другие знаки особого внимания.

Ничего такого я не видел. Рандалл пристально посмотрел на Бэнкса. Но я уже раньше пытался объяснить вам, что не очень обращал на них внимание.

Кто первым ушел из паба?

Они. Они и пробыли в пабе всего минуту, шумные, не видевшие никого, кроме себя; через минуту их уже не было, и в пабе сразу стало тихо и уютно.

Не видевшие никого, кроме себя ? повторил Бэнкс. Как это понимать?

Рандалл заерзал на стуле.

А вы будто не понимаете? Галдели, выпендривались друг перед другом, смеялись над собственными шутками, ну и все прочее.

Понимаете, я и не думал о том, чтобы связываться с ними. Мне хорошо известно, что творится здесь в уик-энд, когда они, пьяные в хлам, шатаются по улицам. Дошло до того, что в субботу вечером порядочному человеку опасно выходить в город, чтобы посидеть в пабе. Иногда я задаю себе вопрос, а зачем нам тогда полиция. Особенно, когда на следующее утро вижу, что у входа в мою мастерскую наблевано и нагажено.

Но этим утром все выглядело несколько иначе, верно? спросил Бэнкс.

Дело в том, сэр, вмешался в разговор Уилсон, но сделал это с таким тактом, что Бэнкс мысленно восхитился им, что девушка-барменша из паба «Утки-селезни» совершенно точно помнит, что вы глядели на Хейли Дэниелс с вожделением и буквально пожирали ее глазами.

Бэнкс знал, что именно таких слов девушка-барменша не говорила, но то что, его юный помощник вложил их в ее уста, свидетельствовало о его изобретательности. Они воздействовали на допрашиваемого с большим эффектом, чем слова «пялился» или «не сводил глаз».

Да ничего подобного и не было, ответил Рандалл. Я ведь уже говорил вам, что тихо сидел в пабе со своей кружкой и читал газету.

А Хейли Дэниелс вы даже и не заметили?

Я не знал, кто она, немного подумав, сказал Рандалл, но я думаю, ее нельзя было не заметить.

О? оживился Уилсон. Вот тут, сэр, пожалуйста, поподробнее.

Пожалуйста, для начала я обратил внимание на то, как она была одета. Ни дать, ни взять – проститутка. Голые ноги, голый живот. Вы и сами понимаете, что девушки одетые таким образом, сами ищут приключений. Можно сказать они получают то, чего заслуживают.

Так вот почему вы солгали, когда отрицали тот факт, что пялились на нее? спросил Бэнкс. Вы думали, что ваши оценки ее внешности и поведения, а так же то, что именно вы обнаружили ее тело, могут возбудить наши подозрения? А не вы ли обеспечили ей то, что она заслуживала?

Это грубый и оскорбительный для меня вопрос, отвечать на который я не собираюсь, покраснев, злобно выпалил Рандалл. Все, с меня хватит. Я ухожу.

Вы утверждаете, что не последовали за Хейли Дэниелс после ее ухода из паба и не заманили ее в свой склад, где, в чем вы были уверены, смогли бы делать с ней все, что хотели? придав своему лицу невинно-озабоченное выражение, спросил Уилсон. Может вы и не замышляли убивать ее, просто зашли слишком далеко? В ваших интересах, рассказать нам все сейчас.

Рандалл, приподнявшийся было на стуле, посмотрел на него взглядом “Et tu Brute!”*и плюхнулся на стул.

То, что рассказал вам, чистая правда, устало произнес он. Она была в пабе с компанией друзей. Там я видел ее в первый и последний раз. Я не обратил на нее никакого особого внимания, но раз вы упомянули о моем повышенном интересе к ней, я допускаю, что она, на мой взгляд, выделялась из толпы, но не так, чтобы мне понравиться. Я сначала не упоминал об этом, поскольку не знал, в каком направлении работают ваши мысли. Больше по этому вопросу мне сказать нечего. Он пристально посмотрел в глаза Бэнксу. А теперь я ухожу.

Как вам будет угодно, пожал плечами Бэнкс, когда Рандалл был уже у двери, он сказал: Я был бы вам благодарен, если бы вы дали отпечатки своих пальцев и согласились на проведение анализа ДНК. Вы понимаете, это лишь для того, чтобы снять с вас все подозрения. Для вашего же удобства. Детектив Уилсон оформит должным образом ваше согласие.

Рандалл молча вышел, с грохотом захлопнув за собой дверь.

4

В своем офисе на Спринг-Хилл, в приземистом здании из кирпича и стекла Энни в это раннее и ясное утро понедельника чувствовала себя намного лучше, чем в минувшее воскресенье. Даже погода, казалось, старалась поднять ей настроение. Дождь перестал, небо стало ярко голубым, что еще больше подчеркивали плывущие по нему пушистые белые облачка. На обычно серой поверхности Северного моря появился голубоватый отлив. В воздухе чувствовалась прохлада, однако все указывало на то, что после полудня люди, сидящие на набережных, волноломах и на вынесенных на улицы столиках пабов начнут снимать с себя куртки. Что ни говори, но это все-таки весна.

Заголовки типа «Убийство в инвалидном кресле» замелькали на первых полосах местных газет, сообщение об этом прозвучало в первым пунктом в утренних телевизионных новостях, и это подвигло начальника уголовной полиции Брафа на то, чтобы в этот день ближе к полудню назначить пресс-конференцию. К счастью, Энни не должна была присутствовать на ней, но он надеялся получить от нее кое-что, чем можно утолить информационный голод толпы.

А Энни внезапно вспомнив о субботней ночи, вновь почувствовала горечь вины и отвращение к себе. В ее-то годы вести себя, как сексуально озабоченный подросток, просто отвратительно. Но что случилось, то случилось; теперь остается лишь одно: усердно следовать древним урокам дзен-буддизма. Жизнь это страдание, а причиной страдания является желание – так учат буддисты. Подавить желания, воспоминания, мысли и чувства вы не в силах – толкует их учение – но вы не должны цепляться за них, держаться за них, подвергая себя пытке; вы можете просто позволить им уйти, дать им возможность улететь, как воздушным шарикам или мыльным пузырям. Именно это она и делала сейчас во время медитаций: концентрировала все внимание на чем-то одном, на своем дыхании или на повторяющемся звуке и смотрела, как воздушные шарики, наполненные ее мыслями и мечтами, улетают прочь в пространство. Надо возобновить регулярные медитации. Однако у нее невпроворот было и других дел, поразмыслить над которые надо было нынешним утром.

И прежде всего Карен Дрю.

Раскрыв папку с ее личным делом, привезенную Томми Нейлором из Мепстон-Холла, она буквально испытала шок: Карен Дрю ушла из жизни, когда ей было всего двадцать восемь лет, а ведь даже Нейлор предположил, что ей сорок. Конечно, они видели тело, из которого вытекла кровь; накрытую одеялом бесформенную массу в кресле-каталке; сухие растрепанные ветром седеющие волосы. Пусть так, думала Энни, но двадцать восемь ёлет … убитая женщина была такой молодой. Как безжалостно и жестоко тело может предавать своего хозяина?

В личном деле говорилось, что шесть лет назад машина Карен столкнулась на перекрестке дорог с другой машиной, водитель которой не справился с управлением. Некоторое время она пробыла в коме, потом перенесла ряд операций, чередовавшихся с продолжительными медицинскими процедурами в период госпитализации. Лечение продолжалось до тех пор, пока всем, занимавшимся ею медикам не стало ясно, что она не поправится и единственным для нее способом дальнейшей жизни является постоянный уход. Она, как сказала Энни Грейс Чаплин, пробыла в Мепстон-Холле три месяца. «Не очень долго», подумала Энни. А если Карен не могла общаться, то вряд ли за такое короткое время у нее могли появиться враги. Если не принимать в расчет вероятности того, что ее убийство могло быть делом рук психопата, логичнее всего было бы искать причину смерти в ее прошлом.

В личном деле говорилось, что с медицинской точки зрения в ее физическом состоянии не произошло и никогда не произойдет никаких изменений. Когда у человека, возможности самовыражения которого так же ограничены, как у Карен Дрю, замечаются какое бы то ни было изменение к лучшему, оно воспринимается, как чудо. Но с Карен ничего подобного не происходило, и никто реально не знал, о чем она думает и что чувствует. Никто даже не знал, хочет ли она вообще жить или нет. И вот кто-то уже лишил ее этого выбора, и Энни должна выяснить, по какой причине. Было ли это убийством из милосердия, на что намекнул Нейлор, или кому-то смерть Карен была по каким-то причинам выгодна? И если мотивом ее смерти было все-таки милосердие, то кто осчастливил ее этим? На эти вопросы ей в первую очередь и следовало найти ответы.

Одно обстоятельство показалось Энни весьма странным – в личном деле Карен почти ничего не говорилось о ее жизни до той роковой аварии. Было сказано, что она жила в Мансфилде, в графстве Ноттингемпшир, но ее точный адрес указан не был и не было сказано, жила ли она в Мансфилде с самого рождения или переехала туда из другого места. Родители считались умершими, но как и когда – об этом тоже не было никаких сведений; у нее, похоже не было ни сестер, ни братьев, ни близких людей, таких как муж, жених или сожитель. Все выглядело так, что по документам Карен Дрю вряд ли можно было считать живущей на этом свете до того рокового дня в ноябре 2001 года.

Озадаченная столько скудной информацией, Энни, задумчиво нахмурив в брови, машинально жевала губами желтый наконечник карандаша. Было чуть больше девяти часов утра, когда вдруг зазвонил ее мобильник. Номер был незнакомый, однако она ответила. Ведь при проведении расследований она многим давала свои визитки.

Энни, мгновенно прокрутив в мозгу все возможные варианты ответа, остановилась на том, что по ее мнению был наиболее приемлемым:

Ну о чем ты говоришь. Может ты вообще ничего не помнишь, думаю, ты даже не помнишь, как меня зовут?

Ну все, решительно объявила она после паузы. Это мой рабочий телефон. Пожалуйста, больше на него не звони.

Не знаешь. И это очень хорошо, закончила разговор Энни, почувствовав тяжесть в груди.

Телефон снова зазвонил. Она машинально нажала на клавишу ответа.

Пойми, я ведь не делаю тебе предложения. Но позволь мне хотя бы пригласить тебя пообедать со мной?

Энни, помолчав недолго, ответила:

Поездка к родителям.

Ага! Но ты поколебалась, перед тем как ответить. Я точно это слышал.

Послушай, Эрик, произнесла Энни таким тоном, в котором, по ее мнению, собеседник должен был услышать и рассудительность, и решительность. Прости, но я больше не хочу продолжать эту игру. Этого не будет. Не хочу быть ни грубой, ни резкой, но мне не нужны сейчас никакие отношения. Так что все.

Отлично … Поужинай со мной. Ведь ты можешь выкроить время на этой неделе? Давай встретимся в четверг в «Черной лошади»?

Ресторан «Черная лошадь» находился в Уитби, в старом городе, на мощенной булыжником улице под разрушенным аббатством. По мнению Энни, это было достаточно приличное заведение, в которое частенько заглядывали ее сослуживцы. А с какой стати она вообще думает об этом? Расставаться нужно так, чтобы не бояться поднять руки^[38]*.

Энни представила себе его молодое лицо, растрепанные волосы, темную щетину отросшей за ночь бороды, сильные плечи, поразительно нежные руки.

Она еще минуту держала телефон в дрожавшей руке, сердце колотилось так, словно вместо него в груди вдруг оказалось какое-то неведомое оружие … но телефон больше не звонил. И тут из глубин ее памяти выплыло очередное очень неприятное воспоминание.

Энни купила новый мобильный телефон всего неделю назад. Это была навороченная модель, обладающая возможностями телефона, факса и электронной почты. Она все еще никак не могла разобраться с сигналами и свистками, подаваемыми мобильником, не говоря уже о встроенной камере. Она вспомнила, что у Эрика был телефон точно такой же модели, и он продемонстрировал ей, как используются некоторые его возможности.

Дрожащей рукой она вывела на дисплей недавно сделанные фотографии. Вот они: их склоненные друг к другу головы; вот их головы прижаты одна к другой; вот их весело кривляющиеся лица заполнили почти весь экран, а над головами сверкают огни клуба. Она вспомнила, что он переслал эти фотографии на ее мобильник. Так вот как он узнал ее номер. Ну разве можно быть такой дурой?

Она положила телефон в сумочку. Чем она вообще занимается? Пора бы ей уже понять, что нельзя давать себе волю в подобных ситуациях. К тому же Эрик почти ребенок. Потешить себя и уйти. Прочь из этого дерьма. Да и как она вообще могла дойти до такого? Она взяла со стола листок бумаги. Пора идти на встречу с социальным работником, устраивавшим Карен Дрю в Мепстон-Холл. Ведь до той аварии у этой несчастной женщины была еще какая-то жизнь.

* * *

Ближе к полудню в понедельник Бэнкс, приехав Иствелский городской морг, сразу же отметил, что доктор Элизабет Уоллес в прозекторской, выглядела более собранной и сосредоточенной, нежели ее предшественник Гленденнинг. Она и ее ассистентка Уэнди Гейлж готовились к работе, и, когда она кивком головы ответила на приветствие Бэнкса, ему показалось, что ее лицо стало слегка смущенным и даже настороженным. До начала работы им надо было окончательно убедиться в том, что все нужные инструменты находятся на своих местах, а висящий над операционным столом микрофон, с которого будет производиться магнитофонная запись комментариев патологоанатома по ходу вскрытия, работает нормально. По тому, как сжались ее губы и обрисовались мускулы на скулах, Бэнкс понял, что своими чувствами владеть она умеет. Бэнкс не мог представить ее с сигаретой, перекуривающей вместе с ним, как они бывало перекуривали с Гленденнингом, нередко отпуская при этом весьма скверные шуточки насчет трупа.

Для начала доктор Уоллес произвела внешний осмотр тела, делая все последовательно, тщательно, без волнения и спешки. Тело уже подверглось осмотру на предмет обнаружения следов постороннего воздействия, выделений и секретов внутренних желез. Все, обнаруженное на одежде и на теле Хейли Дэниелс доктором, констатировавшим смерть, экспертами СОГ и при внешнем осмотре в морге, в том числе и лоскуты кожи, втиснутые в рот, чтобы не дать ей закричать, было отправлено в лабораторию на анализ. Бэнкс посмотрел на обнаженное и бледное тело Хейли, лежавшее лицом вверх на столе. Его взгляд то и дело непроизвольно останавливался на ее обритом лобке. О том, что лобок девушки обрит, ему уже говорил доктор на месте обнаружения тела, но сейчас, глядя на ее тело, он воспринимал это совсем иначе. Чуть выше лобкового холмика виднелась татуировка: две маленьких голубых рыбки, плывущие в разные стороны. Рыбы. Ее знак зодиака.

В такой татуировке нет ничего не обычного, пожала плечами она. Это не значит, что она была проституткой или вела разгульный образ жизни. Она стала бриться недавно, может быть несколько месяцев назад, так что киллер сделать этого не мог. Татуировки на таком месте сейчас дело обычное и многие девушки либо сбривают волосы, либо делают эпиляцию и называют это «Бразилиана».

Откуда мне знать? спросила она и принялась снова осматривать тело, то и дело останавливаясь для более внимательного, часто с помощью линзы, изучения отдельных участков кожного покрова и повреждений на нем, надиктовывая в микрофон своих комментарии.

Кровоподтеки. Образовались еще до наступления смерти. Он придавил ее коленями. она повернулась к ассистентке. Раздвинь-ка ей ноги.

Доктор Уоллес прервала осмотр и, опираясь ладонями о металлический край стола, чуть наклонилась вперед. Две пряди светло каштановых волос выбились из-под форменного головного убора.

Можно с уверенностью сказать, что она была задушена руками. Не шнурком. Причем душили ее спереди, вот так.

Вытянув вперед руки, она стала делать пальцами такие движения, как если бы они сжимали сейчас чью-то шею.

Всегда есть шанс, что частицы кожи убийцы или даже каплю его крови можно обнаружить на теле жертвы. Но здесь он, похоже, закончив свои дела, стер с нее все, однако он мог что-то и пропустить.

Я видела. Не беспокойтесь, все уже в лаборатории, но на все нужно время. Вам ли этого не знать. Отпечатки пальцев? Не думаю, что их удастся идентифицировать. На всякий случай отпечатки сняли, но в этом случае они размытые. Такое бывает, например, когда вы открываете дверь поворотом круглой ручки. Ваши пальцы скользят по ее поверхности и их отпечатки получаются смазанными и отрывочными.

Да. Тогда возможно будет провести анализ ДНК того, что эксперты СОГ взяли у нее из под ногтей. У убийцы, которого вы ищете могут быть царапины на лбу и на лице. Она на секунду замолчала. Честно говоря, я не сильно на это надеюсь. Как вы сами видите, ее ногти обкусаны почти до мяса.

Как я сказала, он придавил коленями ее руки, а потом и грудь, очевидно для того, чтобы обездвижить ее и освободить свои руки в момент удушения. Шансов остаться живой у нее не было.

Можете мне поверить, это именно мужская работа. Если конечно, какая-либо из ее подруг не задушила ее после того, как ее бой-френд изнасиловал ее в извращенной форме.

Бэнкс знал, что такое случалось. Супружеские пары, действуя тандемом, превращались в настоящих сексуальных хищников и убийц. Фред и Розмари Уэст^[39]*, Майра Хиндли и Йэн Брэди^[40]*. Терри и Люси Пэйн^[41]*. Но сейчас он подумал, что доктор Уоллес поступает совершенно правильно, не соотнося их случай с преступлениями такого рода.

Я не нахожу признаков того, что они были нанесены после смерти, если я правильно поняла ваш вопрос. Кровоподтеки, а также разрывы влагалища и анального отверстия свидетельствуют о том, что она была жива, когда он ее насиловал. Посмотрите на пятна на ее запястьях в тех местах, где он держал ее. Взгляните на ее предплечья, шею и грудную клетку, на кровоподтеки на бедрах. Это свидетельства грубого, жестокого и извращенного изнасилования, после которого он ее задушил.

А как же он удерживал ее, когда насиловал? задумчиво, словно размышляя вслух, произнес Бэнкс. Ведь при этом он должен был убрать колени с ее рук.

Вот этого я не знаю. Он мог просто угрожать, что зарежет ее, если она будет сопротивляться. Ведь насильники нередко угрожают убить свои жертвы, если те не будут делать то, чего о них требуется для доставления ему максимального удовольствия; они ведь даже и потом преследуют их, не только их но и их близких, разве не так?

Он понимал, что его следующий вопрос будет грубым и бесчувственным, но получить на него ответ ему было необходимо. В подобных случаях с доктором Гленденнингом никаких проблем не возникало, а вот с патологоанатомом-женщиной все обстояло иначе.

А зачем ему вообще понадобилось ее убивать? спросил он.

Доктор Уоллес посмотрела на Бэнкса таким взглядом, словно он был лежащим на ее столе предметом, подготовленным к исследованию.

Я не знаю, бесстрастно произнесла она. Может чтобы заставить ее замолчать. А может быть она узнала его, или могла опознать впоследствии. В конце концов, это ведь ваша работа, отвечать на подобные вопросы, верно?

Простите меня. Я просто размышлял вслух. Дурная привычка. Вы не видите ничего, говорящего о том, что он задушил ее в состоянии возбуждения или от того, что не получил удовлетворения?

Доктор Уоллес покачала головой.

Я так не думаю. Хотя он вел себя с ней очень грубо. Как я уже говорила, все говорит о том, что когда он душил ее, то одним коленом уперся ей в грудь. Но совершить акт сексуального насилия в таком положении весьма затруднительно, если вообще возможно. Я полагаю, что задушил он ее тогда, когда совершил над ней все, что задумал.

Доктор Бернс сказал, что смерть наступила в интервале времени от полуночи до двух часов ночи в субботу. Вы с этим согласны?

У меня нет оснований не соглашаться с ним, ответила доктор Уоллес. Но это всего лишь предположительная оценка. Время смерти …

Я знаю, знаю, перебил ее Бэнкс. Всем известно, что определить точное время смерти крайне затруднительно. А это как раз то, что подчас может помочь нам больше, чем что-либо другое. Вот вам еще одна мелкая жизненная ирония.

Ее голос вдруг стал таким усталым, словно она в одно мгновение стала на много лет старше и уже вдоволь насмотрелась на подобные вещи. Бэнкс отошел назад и затих, чтобы дать ей возможность заняться своей работой, а она, взяв скальпель принялась быстрыми и точно рассчитанными движениями делать Y-образные надрезы. У Бэнкса похолодела спина.

** *

В Ноттингем на встречу с Гейл Торранс, социальным работником, занимавшимся Карен Дью, Энни поехала вместе с Рыжей, поручив Томми Нейлору дела в Уитби. В обществе Рыжей Энни чувствовала себя легко и комфортно. Она была развязной и в то же время забавной; постоянно жевала резинку; болтала, как заведенная, ругая других водителей; и всегда выглядела веселой. Очевидно из-за ее мужеподобной внешности многие мужчины в участке поначалу считали ее лесбиянкой-мужчиной, но потом выяснилось, что у нее, кроме мужа-домоседа, есть еще и двое маленьких детей. В какой-то момент, когда Энни, держа в руках руль, слушала веселый рассказ своей спутницы о том, как малыши весь уик-энд забавлялись надувным замком, у нее мелькнула мысль, что Рыжей она могла бы рассказать об Эрике – теперь она хотя бы знала, как его зовут – но вскоре поняла, что лучше этого не делать; ведь она знала свою попутчицу не очень хорошо, а такие вещи, по крайней мере, сейчас лучше всего хранить при себе. А чего она могла ожидать от Рыжей? Совета? В советах она не нуждалась. И уж если рассказывать кому-то о своем приключении, так только Уинсом, но с ней в последние дни они практически и не виделись.

Энни сама вела машину, потому что опасалась доверять руль Рыжей, и Рыжая это знала. Хотя она каким-то образом получила водительские права, но вести машину должным еще не могла и в течение ближайшего месяца намеревалась пройти дополнительный курс вождения. Но когда они, сбившись с дороги, начали колесить среди заброшенных промышленных строений, Энни пожалела, что не посадила Рыжую за руль – уж лучше бы она вела машину, а не указывала, куда ехать.

В конце концов, они добрались до офисного здания в Уэст-Бриджфорде. Было время обеда и Гейл несказанно обрадовалась представившейся возможности отправиться вместе с ними в ближайший паб. Обеденный зал был уже заполнен работниками офисов, но они сумели занять столик, который их предшественники оставили в ужасающем виде: столешница была усеяна рассыпанными чипсами, объедками салата и яиц по-шотландски^[42]*, не считая нескольких полупинтовых стаканов с остатками подогретого светлого лагерного пива. Пепельница была до краев наполнена сигаретными окурками со следами губной помады, и один из окурков все еще дымился.

Рыжая пошла за питьем к барной стойке. Когда она со стаканами в руках вернулась к столику, хмурая девушка-подросток в одежде официантки, ранее уже очистившая стол, принесла завернутые в салфетки ножи и вилки. Энни и Рыжая пили «Битер лемон слимлайн», а Гейл, заказавшая «Кампари с содовой», сделав несколько глотков, зажгла сигарету.

Она заметила, что Рыжая достала блокнот и ручку. Несмотря на внушительные размеры своего тела и ярко красный цвет волос, она была способна при желании стать незаметной и как бы слиться с задним планом.

По-моему вы зря тратите свое время, ответила Гейл. В том смысле, что мне почти нечего рассказать вам о ней.

Да, но это практически ничего не меняет. Хочу сказать вам, что я выполняю операции подобного рода, касающиеся устройства недееспособных больных, по всей стране.

Примерно четыре месяца назад, начала она, администрация больницы в Грей Оукс, в которой Карен провела почти три года, обратилась ко сне – мне и раньше случалось работать с ними – и сообщила о женщине, которая лечилась у них и которая нуждается в особом уходе. Вот это уже моя область деятельности. Я приехала к ним; там я и встретилась с Карен – могу добавить, в первый и единственный раз – и поговорила с ее лечащими врачами. Они описали мне ее состояние и я, видя больную собственными глазами, согласилась с ними – хотя, как вы понимаете, моего мнения никто и не спрашивал. Она постучала сигаретой о край пепельницы, стряхивая пепел. Поблизости не было учреждения, подходящего для этой пациентки, а поскольку я раньше сотрудничала с Мапстон-Холлом, то сразу поняла, что там Карен получит необходимый ей уход. Надо было только дождаться места, подготовить все необходимые документы, согласовать их и получить необходимые резолюции. Кроме этого, я и не должна была ничего больше делать.

Ну какое впечатление вы можете получить от человека, который только сидит и не произносит ни слова?

Гейл притушила сигарету, потому что официантка принесла еду. Гамбургеры и картофель фри для Рыжей и Гейл, а для Энни неизменный сэндвич с сыром и помидором. «Может стоит снова начать есть мясо», подумала она, но сразу же решила, что ее диета это лишь та часть ее жизни, которую она может эффективно контролировать. Гул голосов вокруг них то затихал, то вновь усиливался. Сидевшие за одним из столов женщины громко смеялись над скабрезной шуткой. В пропитанном табачным дымом воздухе чувствовался слабый запах травки.

До аварии Карен жила в Менсфилде, по крайней мере, так написано в ее личном деле, сказала Энни. Вы не знаете ее тогдашнего адреса?

К сожалению, не знаю, ответила Гейл. Но вы сможете узнать его в агентстве недвижимости Мортон. Они занимались продажей ее жилья. Я это знаю, поскольку вырученные за это деньги частично покрыли необходимое финансирование.

Ну что ж, спасибо, поблагодарила ее Энни. А как вы узнали об этом агентстве недвижимости?

Ее поверенный сообщил мне о нем, поверенный этот был дамой.

У Карен Дрю была поверенный?

Конечно. Ведь кто-то же должен вести ее дела и представлять ее интересы. Сама-то она не могла, вы же понимаете? И эта дама-поверенный была до ужаса назойливым и нудным человеком . Она постоянно звонила мне, спрашивая о том, о сем и о другом. А голос у нее был … ну прямо как гвоздем по стеклу. «Гейл, а что вы думаете …», «Гейл, вы бы не могли …» Ее всю передернуло.

А вы случайно не помните, как ее звали?

Да я век ее не забуду! Кони Уэллс ее имя. Она называла себя Констанс. Высокомерная, угодливая сука, скажу я вам …

Может быть у вас есть ее телефон или адрес?

Возможно, где-нибудь в моих записях. Она работает в одной фирме в Лидсе. Это я помню. На Парк-сквер.

«Это уже что-то, подумала Энни. –– Лидс. Это уже интересно. Если Карен Дрю жила в Менсфилде, по почему ее делами занимался поверенный из фирмы, находящейся в Лидсе? Хотя расстояние между ними небольшое и дорога прямая, но ведь есть великое множество поверенных и в Менсфилде, и в Ноттингеме. Ладно, вот вернется в Уитби и поисковик «Гугл» с ходу выведет ее на Констанс Уэллс. Возможно, дама-поверенный сможет рассказать им что-нибудь о таинственном прошлом Карен Дрю».

***

Смотрите, куда она идет, взволнованным голосом произнес сержант Кевин Темплтон, тыкая пальцем в экран монитора. Смотрите сюда.

Они сидели в просмотровой комнате на первом этаже управления полиции Западного округа и прокручивали записи систем видеонаблюдения. «Хорошо если бы изображение было более четким, подумал Бэнкс, возможно техническая служба сможет посодействовать в этом», но и сейчас, при внимательном взгляде на экран, усеянный темными пятнами и пробегающими вспышками, испещренный размытыми тенями и бликами, не оставалось никаких сомнений в том, что эта высокая, длинноногая девушка, не совсем уверенно идущая на высоких шпильках в сторону аллеи между ателье Джозефа Рандалла и пабом «Фонтан», и есть Хейли Дэниелс. Ну конечно, это она идет к Тейлор-ярду, покачиваясь из стороны в сторону на высоких каблуках и опираясь вытянутыми в стороны руками о стены.

До этого, в двенадцать часов семнадцать минут, она вышла из паба вместе с группой людей. Хейли сказала им что-то, из-за чего возникла озлобленная перепалка; затем, помахав им рукой, она пошла в ту самую аллею, и было это в двенадцать часов двадцать минут. Определить, сколько людей вышло вместе с ней из паба, было затруднительно, хотя Бэнкс посчитал, что их было по меньшей мере семеро. Он внимательно смотрел на спины двух ее спутников, которые после той самой перепалки еще некоторое время стояли на месте и, покачивая головами, смотрели ей вслед. А потом и они, пожав плечами, пошли за всей компанией по направлению к клубу «Бар Нан». Бэнкс наблюдал, как фигура Хейли растворилась в темноте Лабиринта. Но никто ее не поджидал.

Кто-нибудь прошел туда до нее или после?

Ни одна из камер виденаблюдения не зафиксировала никого, ответил Темплтон. Но ведь это она, верно, сэр?

Да это несомненно она, подтвердил Бэнкс. Вопрос в том, поджидал он ее там или последовал за ней?

Сэр, я просмотрел все записи, сделанные до половины третьего ночи, то есть до того момента, когда по мнению врача наступила смерть, сказал Темплтон, но не видел, чтобы кто-то прошел на Тейлор-ярд раньше, так же как не видел никого, кто пошел бы туда за ней. И никто оттуда не выходил. У нас есть еще записи камер, установленных на Касл-роуд, но она ведь выходит на рыночную площадь.

Значит, тот, кого мы ищем, прошел каким-то другим путем, который не просматривается камерами видеонаблюдения, заключил Бэнкс.

Послушайте, сэр, ведь наверняка того что, она направится в Лабиринт, не знал никто. И если за ней никто не пошел …

… значит кто-то уже находился там, ожидая встречи такого рода? Это возможно, согласился Бэнкс.

Серийный убийца?

Бэнкс посмотрел на Темплтона долгим сочувствующим взглядом.

Кев, у нас всего лишь одна жертва. Ну какой серийный убийца?

Это пока у нас только одна жертва, возразил Темплтон. но это не означает, что он на этом остановится. Ведь даже серийный убийца должен с чего-то начать.

Он широко улыбнулся собственной нелепой шутке, на которую Бэнкс никак не отреагировал, хотя понял, что имеет ввиду его помощник. Сексуальный маньяк, погубивший Хейли Дэниелс, обычно не обходится одной жертвой; а вдруг убийца Хейли ее личный враг – и это момент предстояло выяснить.

А что, если она не первая его жертва? спросил он как бы самого себя.

Сэр?

Загляни-ка в Национальную базу данных, продолжал Бэнкс, и посмотри, не зафиксирован ли там аналогичный случай, имевший место где-нибудь на территории страны за последние восемнадцать месяцев. Попроси Джима Хетчли помочь тебе. Он не сильно разбирается в компьютерах, но имеет знакомых почти в каждом полицейском участке.

Есть, сэр, ответил Темплтон.

Бэнкс знал, что еще несколько лет назад такая информация не была бы доступной, но, после расследования дела Йоркширского Потрошителя^[43]* и других повалов в оперативно-розыскных структурах МВД, многое изменилось. Теперь, хотя и с большим опозданием, они, подгоняемые пинками и стенаньями, переползли, наконец, в двадцать первый век и поняли, что криминалу абсолютно наплевать на город, на страну и даже на границы между странами.

И все-таки я не могу понять, почему она пошла в Лабиринт одна, словно обращаясь к самому себе, задумчиво произнес Темплтон. Ведь никто не пошел туда с нею и не ждал, когда она вернется оттуда.

Он здорово поднабралась, заметил Бэнкс. Да и остальные тоже. Ты же сам это видел. А люди, когда напиваются, перестают соображать. Их ничего не сдерживает и они не чувствуют страха, а ведь нередко именно чувство страха позволяет остаться в живых. Я пошлю детектива Уилсона в ее колледж. По виду его не отличить от студента. Нам нужно найти людей, которые были с ней, и вполне вероятно, что они студенты из этого колледжа. Она говорила с ними. Ты же сам видел. Они говорили с ней. Похоже, они пытались отговорить ее от прогулки в Лабиринт. Наверняка кто-то что-то знает.

Может она еще раньше условилась с кем-то о встрече там. Я имею ввиду в Лабиринте.

Все может быть, согласился Бэнкс. Это еще раз говорит о том, что мы должны поговорить об этом с ее друзьями. Нам нужно опросить всех, с кем она встречалась в ту ночь с момента, когда они начали свой веселый поход, до того, как она пошла в ту самую аллею. А мы вместо этого занялись Джозефом Рандаллом.

А я пока не уверен, что он чист, заметил Темплтон.

Да и я тоже, согласился с ним Бэнкс. Но нам необходимо расширить область поиска. Знаешь что, до того, как заняться базой данных, поговори-ка еще раз с барменом из «Фонтана», который работал вечером в субботу. Узнай, не было ли в их пабе какого-либо происшествия. Он сам есть на пленках?

Вчера, когда наши парни обходили пабы, он не работал. У него был выходной, так что с ним пока еще не говорили.

Интересно. Если его и сегодня нет на работе, выясни, где он живет и побывай у него. Спроси, чем он был занят до такого позднего времени; может он что-нибудь припомнит. Мы знаем, что Хейли и ее приятели, выйдя из «Фонтана», заспорили о чем-то. А через три минуты она отправилась на Тейлор-ярд. Возможно, в пабе что-то произошло. Ведь практически это последнее заведение, где ее видели живой.

Да, сэр.

С этими словами Темплтон вышел из просмотровой комнаты. Взяв пульт, Бэнкс перемотал назад пленку, которую они только что смотрели, затем снова нажал на клавишу воспроизведения и стал внимательно всматриваться в то, как Хейли Дэниелс спорит с приятелями, а потом идет в сторону Тейлор-ярда. Прочитать по губам то, что она говорила, он не мог – слишком плохая была запись, а, кроме того, на экране надоедливо, как при просмотре старых заезженных лент, мелькали какие-то сполохи света, их источник находился где-то за спинами спорящих, рядом с Тейлор-ярдом. На серебряных блестках пластмассового пояса, опоясывающем ее талию, отразился свет фар проехавшего мимо автомобиля.

Досмотрев пленку до того места, где Хейли скрылась в темноте, Бэнкс, снова перемотав ее назад, просмотрел запись еще раз. «Возможно удастся выделить и увеличить номерной знак этого автомобиля», подумал он, полагая, что водитель, увидев симпатичную девушку, одну направляющуюся в Лабиринт, быстро развернулся, доехал до парковки, а с нее по дороге, не просматриваемой камерами видеонаблюдения, вошел в Лабиринт, где и воспользовался удачным случаем, посланным ему судьбой. Вероятность такой версии была более чем слабой, но при отсутствии других, почему бы ее не отработать. Бэнкс, позвонив дежурному, попросил прислать к нему детектива Уилсона.

***

Внезапно Энни осенило, что совершенно не обязательно в Лидс через Уитби, а лучше ехать туда прямо по шоссе М1. До этого она успела позвонить в Миллгарт детективу Кену Блекстоуну, который сообщил ей, где именно на Парк-сквер следует искать Констанс Уэллс, работающую в сфере юриспруденции.

Энни, ласковым голосов произнес Блекстоун. Как я рад тебя слышать. Расскажи, как твои дела?

Временами Блекстоун говорил об Энни и Бэнксе так, словно они все еще были вместе, или ему бы очень этого хотелось, впрочем Энни это не трогало.

Не помню, когда его и не видела, ответила она. Ведь я откомандирована в Восточный округ. Слушай, Кен, может ты мне поможешь.

Конечно, если смогу.

Дело простое. Я разыскиваю поверенного по имени Констанс Уэллс, работающей на Прак-сквер. Ты знаешь, где это?

Не знаю, но дай мне несколько минут. Я тебе перезвоню.

Приближаясь к Шеффилду, они проехали мимо больших градирен, а за поворотом дороги справа Энни увидела протяженную цепь зданий, популярный торговый комплекс «Медоухолл», а слева по ходу машины тянулась огромная автопарковка, сплошь заставленная машинами.

Кен? спросил голос из трубки. А кто это? У меня что, появился соперник? Прости, но вынужден тебя расстроить – это я. Эрик.

Что тебе надо?

Просто хотел убедиться в том, что ты не передумала отобедать со мной в четверг.

Послушай, я жду звонка по важному делу. Я не могу сейчас говорить, сказала Энни.

Ну тогда до четверга, до встречи в «Черной лошади».

Энни, нажав клавишу окончания разговора, почувствовала, как горит ее лицо.

Это не было приглашением поговорить, хотя возможно и пошла бы на откровенность, но от этого ее спас мобильник. На этот раз звонил Кен Блекстоун.

Да, прижав трубку к уху, произнесла Энни.

Констанс Уэллс действительно работает на Парк-сквер, сообщил Кен. Она занимается составлением нотариальных актов о передаче имущества.

Понятно, ответила Энни.

Она работает в компании «Форд, Ривс и Митчелл». Блекстоун продиктовал адрес. Ну как, помощь оказалась действенной?

Даже больше чем, ответила Энни. И эта компания вроде бы даже мне знакома. Джулия Форд входит в число ее учредителей?

Да, это именно она, подтвердил Блекстоун.

Джулия Форд была знающим и умелым поверенным, специализирующимся на особо криминальных делах. Время от времени Энни встречала ее имя и фотографии в газетах, хотя никогда не встречалась с ней.

Обязательно передам, обещала Энни, не будучи уверенной в том, что такая возможность ей представится. Ну пока.

Закончив разговор, она стала внимательно следить за дорогой, поскольку они подъезжали к восточной окраине Лидса, где сплетение дорог, автомагистралей и транспортных развязок было не менее запутанным, чем Бирмингемский клубок спагетти^[44]*. Единственно, что оставалось Энни, так это следовать дорожным знакам, указывающим направление к центру города, однако дело кончилось тем, что с помощью Рыжей они окончательно сбились с дороги. Неожиданно они выехали к автостоянке позади городского вокзала, что позволило им хотя бы приблизительно определить свое местоположение; здесь они оставили «Астру» и оставшуюся часть пути прошли пешком. Искать дорогу им больше не пришлось, потому что вскоре они добрались до Городской площади, на которой стояло здание старого почтамта, перестроенного в ресторан; статуя Черного принца с нимфами-факельщицами и пешеходная зона, где люди в хорошую погоду, сидя за столами ублажали себя едой и питьем. Но даже и в этот день пара смельчаков отважилась отобедать под открытым небом.

Пройдя немного по Веллингтон-стрит, они свернули на Кинг-стрит, откуда было рукой подать до Парк-сквер. Большинство домов в этой части города были выстроены в Георгианском стиле; здание, в котором располагались офисы поверенных, хотя и подверглось небольшой модернизации, но не выбивалось из общего правила. Они вошли в вестибюль с высоким потолком сидевшая перед компьютером секретарша спросила, что им угодно.

Она жестом указала на угловой диван, перед которым стоял засыпанный журналами столик. Энни и Рыжая переглянулись и пошли к дивану. Энни взяла журнал «Хелло!»^[45]*, а Рыжая потянулась за «Домашним мастером»^[46]*. Они едва начали перелистывать журналы, как секретарша объявила:

Она сказала, что сможет принять вас через десять минут, если вам будет угодно подождать.

Конечно, мы подождем, заверила ее Энни. Спасибо.

Наверняка она сидит и ковыряется пальцем в носу, заставляя нас ждать, недовольно пробурчала Рыжая.

Или ковыряется им в другом месте, добавила Энни.

Рыжая громко расхохоталась. Секретарша посмотрела в ее сторону и опять наклонилась к своему компьютеру. Энни так и не удалось до конца дочитать историю развода суперпопулярной особы, потому что зазвонил телефон на столе секретарши и она указала им на первый офис сразу над лестничным пролетом.

Констанс Уэллс чуть возвышалась над огромным письменным столом. Это была миниатюрная женщина с пышными темными кудрями; Энни решила, что ей не больше тридцати пяти. Вдоль стен кабинета выстроились шкафы с папками документов и книгами, окно выходило на площадь. На стене висела вставленная в раму акварельная иллюстрация к сказке «Гензель и Гретель». Глядя на нее, Энни не могла не восхититься нежностью оттенков и плавностью линий. Это была настоящая работа. Перед столом стояли два стула с высокими спинками.

Прошу вас, жестом указав на них, произнесла Констанс Уэллс. Садитесь. Чем могу быть вам полезной?

Прошу прощения за то, что я так сразу, начала Энни, но именно по этой причине мы здесь. Смерть Карен Дрю. Вернее убийство. В связи с этим у нас есть несколько вопросов.

Это я должна перед вами извиниться, сказала Констанс, скрестив руки на груди. То, что вы сказали, настолько неожиданно. Никак не могу привыкнуть к таким новостям. Вы сказали, что она убита?

Да. Карен Дрю была убита вчера утром на утесе недалеко от Мепстон-Холла. Кто-то увез ее на прогулку и не привез обратно.

Но … кто?

Вот это мы и пытаемся выяснить, ответила Энни. Но пока что мы не сильно преуспели в этом.

Да, мэм, подтвердила Рыжая. Честно говоря, лично мне эта история уже начинает надоедать.

А что я могла еще сказать, пролепетала Констанс Уоллес. Ведь так оно и есть на самом деле …

Насколько нам известно, вы были ее поверенной и среди прочих дел вы занимались продажей ее дома.

На ней была светло зеленая юбка и такого же цвета жакет, надетый поверх белой гофрированной спереди блузки. Открыв шкаф, она вынула из него папку, раскрыла ее и продиктовала адрес.

Я все равно не понимаю, как это реально может вам помочь, сказала она, снова садясь на место.

Вы можете сообщить нам что-либо о ней?

Поскольку я была поверенным мисс Дрю, объявила она, все отношения между нами считаются строго конфиденциальными.

Мисс Уэллс, вы, кажется, не поняли, что произошло. Карен Дрю убита. Кто-то перерезал ей горло от уха до уха.

Простите, что повергла вас в шок, прервала ее Энни, но, поверьте мне, меня это поразило настолько, что весь мой завтрак чуть не вылез наружу.

Она вдруг вспомнила, что вчера вообще не завтракала, сбежав из квартиры Эрика, но Констанс Уэллс знать об этом не надо.

Да … ну … я . … понимаете, я и вправду не могу ничем помочь. Я связана … ведь я только представляла Карен во всех ее делах, в продаже дома, но я … я думаю, вы сможете … Вы позволите мне на минуту отлучиться?

Да что это с ней? недоуменно спросила Рыжая. Рвет ее что ли? Такое неожиданное известие?

Констанс Уэллс отсутствовала почти пять минут, и когда она снова появилась в офисе, то выглядела уже менее взволнованной. Рыжая сидела на своем стуле, а Энни, подойдя к окну, смотрела вниз на заполненную людьми Парк-сквер. Услышав, как открылась дверь, она обернулась.

Простите, сказала Констанс. Понимаю, что поступила невежливо, но это … Поймите, все это так необычно.

Что именно? спросила Энни.

То, что произошло с Карен. Вы знаете, Джулия … то есть мисс Форд – она одна из наших старших партнеров – хотела бы повидаться с вами. Вы могли бы уделить ей несколько минут?

Энни и Рыжая снова переглянулись.

Сможем ли мы уделить …? задумчиво протянула Энни. Я думаю, что да, а вы как думаете, детектив Бейкер?

И они пошли по коридору следом за Констанс Уэллс.

5

Старые убогие пабы такие, как «Фонтан», внушали Темплтону отвращение. В них всегда кучковались неудачники и обманутые, заливавшие алкоголем свои печали, и в самом воздухе, пропитанном табачным дымом и запахом эля, казалось, витают флюиды безысходности и отчаяния. Едва переступив порог заведения, он почувствовал отвращение. Он предпочел бы современный бар, хромированные стулья с пластиковыми сидениями, стены в пастельных тонах, мягкое освещение, даже если пиво подают в бутылках, а музыка не дает поговорить. После посещения такого бара, от него, по крайней мере, не пахло бы так, как пахнет от бродяг.

В три часа пополудни в заведении было почти пусто и лишь несколько задумчивых пьянчуг на лицах которых было написано, что «жизнь не стоит того, чтобы ее прожить»^[47]*, уныло сидели над пинтовыми кружками теплого пива. Молодой человек в темных очках и с наголо обритой головой, одетый в джинсы и серую шерстяную рубашку, стоя за барной стойкой протирал полотенцем стаканы, которые и после протирки выглядели грязными.

Вы хозяин этого заведения? обратился к нему Темплтон, показывая удостоверении.

Я? Да вы, похоже, шутите, ответил парень. По акценту его можно было безошибочно принят за джорди^[48]*. Темплтона буквально мутило от этого акцента, хотя слышать его в Иствеле приходилось довольно часто. Хозяин не здесь, а во Флориде, где он проводит большую часть времени. Думаю, он после покупки этого заведения переступал его порог не больше двух раз.

Я хоть и не прочь еще пошутить с вами, но вынужден задать вам несколько вопросов относительно субботнего вечера.

Да, скучать не пришлось. А впрочем, такое случается нередко. А вы наверное пришли из-за этой молодой девушки, которую убили?

Послушайте, если вы хотите узнать, была ли она и ее приятели пьяными, я отвечу: возможно да, но не настолько, чтобы я мог отказаться их обслуживать.

А вы знали, что до того, как они пришли к вам, их выставили из «Трубача»?

Нет, не знал. Они должно быть шумели или делали что-то не так, а здесь они вели себя нормально. Был поздний вечер. Время работы заканчивалось. И не они явились источником неприятностей.

Да мне и рассказывать-то особенно нечего. Мердок взял с подставки для сушки посуды следующий стакан и принялся протирать его полотенцем. Это же был субботний вечер, так ведь? К тому же Дня святого Патрика. Ведь всегда что-либо случается даже в обычный субботний вечер. К этому надо привыкнуть. Ведь у Элтона Джона даже есть песня об этом, помните? «Субботний вечер так подходит для драки».

Этой песни я не знаю, сказал Темплтон. А что было в тот вечер?

Компания молодых придурков из Линдгарта в зале для игры в пул затеяла разборку с несколькими студентами. Своего рода наши местные вариации на тему отношений между горожанами и студентами. Много слов и страсти, нет лишь смысла^[49]*.

Да … скажите, как такой образованный молодой человек, как вы, мог попасть на работу в такой притон, как этот?

Я думаю, мне просто повезло, пожал плечами Мердок. Все нормально. Есть места намного хуже этого.

Ладно, вернемся к субботнему вечеру. Получается, что вы были за барной стойкой один, и вы уладили возникшую ссору. Что произошло потом?

Линдгардская компания ушла и буквально сразу в паб вошла эта девушка с друзьями. Некоторые из них были знакомы со студентами, поэтому сразу же пошли играть в пул, а другие, сели за столики и принялись болтать друг с другом.

Эти придурки разорили туалеты, ну как еще можно их назвать? И мужской, и женский. Я думаю, это дело рук линдградских выродков. Они забили в унитазы рулоны туалетной бумаги, разбили зеркало – весь пол усыпан осколками, моча …

Да нет, ничего. Мы видели, как вы уезжаете, когда просматривали записи системы видеонаблюдения.

Посмотрите на это с моей точки зрения. Если бы вы сказали, что ушли домой в половине первого, между нами возникли бы противоречия, верно?

Но я же не сказал, что ушел в половине первого. Я ушел в половине третьего. А из ваших слов я понял, что вы действуете методами передачи «Скрытая камера»^[50]*.

Так у вас была возможность, потихоньку выбраться в Лабиринт, изнасиловать и убить девушку, а потом снова вернуться в паб и приступить к уборке сортира?

Теоретически я полагаю, что мог бы, но не сделал этого. Вы ведь только что сказали, что видели, на пленке, как я уезжаю.

Но ведь вы могли незаметно выйти из паба, а потом вернуться.

Да вы посмотрите повнимательнее вокруг себя. Ведь наше здание расположено так, что из него только два выхода. А на Тейлор-ярд не выходит ни одно окно. Когда к нам завозят пиво и алкоголь в бутылках, мы сгружаем все это с фасада по покатому настилу. Единственный выход из паба расположен на фасадной стене и выходит на рыночную площадь, а чтобы пройти через второй, нужно пройти по коридору между туалетами и кухней; он выходит на Касл-роуд. По всей вероятности у вас и там установлены камеры видеонаблюдения?

Установлены, подтвердил Темплтон.

Вот видите. А вы утверждаете, что я незаметно вышел отсюда, изнасиловал и убил девушку и также незаметно снова пробрался в паб.

Мердок, поставив стакан на стойку, попросил одного из завсегдатаев присмотреть за баром и жестом пригласил Темплтона последовать за ним наверх. Там располагались офис, туалет; кладовая, вдоль стен которой стояли ящики с вином и крепкими напитками; комната отдыха с выцветшими обоями на стенах, телевизором и продавленным диваном.

Затем Мердок провел его по залу для игры в пул и туалетам нижнего этажа, которые выглядели весьма пристойно. Они прошли дальше, на кухню, чистую, как ей и положено быть, и, наконец, подошли к боковому выходу на Касл-роуд. Рядом с ним находился чулан, темное помещение с сырыми каменными стенами, в котором рядами стояли пивные бочки, а в одном из углов громоздилась гора пустых ящиков. В нос шибанул крепкий запах пивных дрожжей и хмеля. Стены толщиной не меньше трех футов, были крепкими и монолитными. Темплтон понимал, что выйти наружу отсюда невозможно, и одновременно с этим чувствовал непреодолимое желание побыстрее покинуть это место, а потому, резко повернув назад, стал торопливо подниматься по сбитым каменным ступеням.

Ну как, убедились? спросил его Мердок, когда они вернулись в бар.

Пока я увидел то, что хотел, пожал плечами Темплтон. А эта история с унитазами … когда все это произошло?

Когда точно, я не знаю, ответил Мердок. Прошло может быть десять минут или чуть больше после ухода этой линдгардской шпаны, когда один из студентов подошел ко мне и рассказал об аварии в сортире. Но ведь я не мог сразу бежать туда, бросив все; я ведь должен был обслуживать посетителей. Студент сообщил мне эту новость примерно в то же время, когда эта девушка и ее приятели вошли в паб.

Перед самым закрытие, так?

Да, почти перед закрытием. Я закрылся бы и раньше, если бы не уже заплатившие клиенты. Но решил, что попрошу всех на выход в обычное время, а потом останусь и наведу порядок. Я даже и не подозревал, что эта проклятая уборка займет столько времени.

Да нет же, ну как можно быть таким тугодумом. Они вероятно пойдут в качестве подозреваемых при расследовании дела об убийстве. А вы говорите, к чему мне это? Может вы и сами не прочь привлечь их?

Рад был помочь. Кстати, найти их будет совсем не трудно. Просто поспрашивайте. Линдгарт не такое большое место и эта о там наверняка хорошо известна.

Я бы так не сказал, но я время от времени видел их по вечерам в субботу. Но они всегда вели себя тихо.

Нет, но я никого и не мог видеть. Ведь я же был в туалетах, в той части помещения, которая рядом с Касл-роуд. А кроме того, мне было не до того, чтобы обращать внимание на проходящих мимо окон. Приведение в порядок туалета, разгромленного вандалами, требует повышенного внимания; не знаю, представляете ли вы себе, что это за работа. Мердок, взяв в руки стакан, посмотрел его на свет, затем, прищурившись, добавил: Я все еще не могу поверить.

–– Поверить чему?

Ведь пока я возился там, в Лабиринте произошло это страшное событие. Бедная девочка. У меня в голове это не укладывается.

И не пытайтесь забивать ее этим, язвительно произнес Темплтон, направляясь к двери. Это вас только расстроит.

С этими словами он открыл дверь, мысленно хваля себя за столь мудрый совет, но остановившись на пороге, обернулся и вытянув палец в сторону Мердока, добавил: И не пытайтесь скрыться. Я возможно зайду еще.

***

Как и подобает старшему партнеру, офис Джулии Форд был и больше, и обставлен лучше, чем офис Констанс Уэллс. Окна также выходили на площадь, но поскольку ее кабинет располагался этажом выше, то и обзор из окон был шире; пол в офисе был сплошь застлан толстым ворсистым ковром, на котором стоял письменный массивный стол из красно-коричневого тикового дерева. Энни сразу же подумала, что должно быть стол сделали из таких же деревьев, которые изображены на йоркширском пейзаже Дэвида Хокни^[51]*, висящем на одной из стен кабинета.

Джулия Форд была что называется сама элегантность. Энни не представляла себе, где ей повезло раздобыть такой строгий темно-синий деловой костюм и белую блузу, но то, что не в «Нексте» и не «в «Примарке»^[52]* – в этом она была больше, чем уверена. Она готова была биться об заклад, что где-нибудь с изнаночной стороны наверняка пришита этикетка с именем дизайнера, и что этот бизнес-комплект вернее всего был куплен в «Харви Николз»^[53]*. Ее прямые темно каштановые спадающие на плечи волосы были уложены при помощи лака, какой Энни видела только в телевизионных рекламах. Джулия Форд встала и, перегнувшись через стол, обменялась рукопожатиями с Энни и Рыжей, после чего предложила им сесть. Стулья в ее кабинете были намного мягче и удобнее, чем в офисе Констанс. Она внимательно посмотрела на гостей своими карими глазами, затем повернулась к Констанс, все еще стоявшей на пороге.

Все в порядке, Констанс, благодарю вас, сказала она. Вы свободны.

Констанс закрыла за собой дверь.

Джулия Форд продолжала внимательно смотреть на Энни и Рыжую своими серьезными темно карими глазами, чуть шевеля прижатыми друг к другу пальцами. «Колец на пальцах нет», мелькнуло в голове Энни.

Если я правильно поняла, то Карен Дрю убита? первой нарушила молчание Джулия.

Да, это именно так, подтвердила Энни. Мы пытаемся …

Джулия Форд жестом руки попросила Энни не продолжать.

Я могу себе представить, насколько рьяно вы занимаетесь своим делом, сказала она, едва заметно улыбаясь кончиками своих тонких губ. И я так же могу представить себе, что вы не очень далеко продвинулись в расследовании.

Сейчас мы, как сказочные персонажи, стараемся выжать воду из камня, ответила Энни. Мы хотели узнать, может ли мисс Уэллс помочь нам, а она почему-то решила, что мы должны поговорить с вами.

Это я решила, что вы должны поговорить со мной. Констанс даны особые указания по части того, что касается Карен.

Так может быть вы нам поможете?

О, я думаю, вы скоро убедитесь в том, что я смогу оказать вам очень эффективную помощь, объявила Джулия Форд.

Так вы окажете ее?

Окажу ли я ее? Она развела руками. Конечно, окажу. Я никогда не противодействую расследованиям, которые проводит полиция.

Энни молча проглотила слюну. У Джулии Форд была репутация упертого поверенного, оказывающего выступающему в суде адвокату всю возможную помощь для того, чтобы дискредитировать полицию и дать возможность ее клиенту выйти сухим из воды.

Вы можете рассказать нам о ее прошлой жизни? спросила Энни.

Могу, но я не думаю, что сейчас это для вас главное. Тем более, очень скоро вам самим многое станет известно …

Мисс Форд, перебила ее Энни, при всем уважении к вам, позвольте нам решать, какие вопросы задавать вам.

Конечно, конечно. Простите меня. Не сочтите меня невежливой и не подумайте, что пытаюсь делать вашу работу вместо вас. Я лишь хочу обратить ваше внимание на то, что есть кое-что, более важное, о чем вам необходимо знать в первую очередь.

Некоторое время Джулия Форд молчала, поигрывая дорогой ручкой «Монблан», лежавшей до этого перед ней на столе. Энни понимала, что этим она хочет усилить драматический эффект своего предстоящего сообщения, и сейчас ей не оставалось ничего, как только наблюдать за этим театральным действом. Наконец, поверенной наскучило вертеть ручку в пальцах и она, подавшись вперед, объявила:

Ее настоящим именем было Люси Пэйн.

Господи, Боже мой, прошептала Энни. Люси Пэйн. Подруга Дьявола. Это меняет все.

** *

Ну, так что ты думаешь о Джейми Мердаке? спросил Бэнкс.

В своем офисе он вместе с Кевином Темплтоном и Уинсом Джекман подводил итоги проделанной на данной момент работы. Слушая Темплтона, он заметил, как тот то и дело украдкой поглядывал на бедра Уинсом, рельефно обтянутые черной материей брюк.

Этот парень себе на уме, ответил Темплтон, пытается косить под идиота. Но я бы не вешал на него убийство. Это дело не для джорди. А в прочем, кто его знает. Мы без труда сможем проверить его историю насчет сортирного вандализма, когда побеседуем с приятелями Хейли и хулиганами из Линдграта. Камера зафиксировала его отъезд на велосипеде в половине третьего, а до этого он вообще не нигде не светился. Я убедился, что из его паба в Лабиринт можно выйти через дверь на фасаде и через боковой выход, но оба выхода находятся в поле зрения камер видеонаблюдения.

Хорошо, задумчиво произнес Бэнкс. А как быть с новыми данными, которые добыла Уинсом?

Перед этой встречей Уинсом, просматривая записи, сделанные камерами видеонаблюдения, заметила какую-то фигуру, выходящую из Лабиринта по узкой наклонной аркаде^[54]*, пересекающей Касл-роуд. Камера зафиксировала время: двенадцать часов сорок минут, то есть спустя двадцать минут после того, как в Лабиринт вошла Хейли, однако ни одна из камер не зафиксировала, как и когда этот человек входил в Лабиринт. Изображение было нечетким и размытым, но Уинсом полагала, что личность, зафиксированная камерой, имеет сходство с одним из парней, с которыми Хейли разговаривала раньше на площади перед тем, как идти одной на Тейлор-ярд.

Что ж, заметил Темплтон, он ведь наверняка отправился не за покупками в такой поздний час. Похоже, ее кто-то искал? Но кто? Друг?

Возможно, ответила Уинсом. Возможно, он забеспокоился, когда она не вернулась в «Бар Нан». Но почему он не воспользовался проходом с Тейлор-ярда? Ведь он же рядом с клубом.

С заднего фасада клуба «Бар Нан» есть проход в Лабиринт? спросил Бэнкс.

Да, сэр, ответил Темплтон. Пожарный выход.

Возможно он им и воспользовался, предположил Бэнкс, и, как я предполагаю, он знал о том, что площадь просматривается камерами видеонаблюдения, которые охватывают всю зону, кроме Касл-роуд. Но он не предполагал, что камеры зафиксируют то, как он выходит из Лабиринта. Двадцать минут, это, конечно, не много, но достаточно для того, что сотворил убийца, тем более он, кажется, торопился. Этим необходимо заняться. Детектив Уилсон сейчас в колледже отрабатывает имена. Но нужно время, чтобы выявить всех, кто был с нею. Как вы думаете, удастся убедить техническую службу выбрать хороший кадр с видеозаписи и улучшить изображение? Может быть увеличить и сделать более четким?

Я попробую, с готовностью ответила Уинсом. Они сейчас занимаются номерным знаком того автомобиля, правда успехов пока нет.

Попроси их, пусть постараются, сказал Бэнкс. Это наша очередная шаткая версия, но они смогут помочь нам сберечь время. С этим все. Давайте подведем некоторые итоги, продолжил он, откидываясь на спинку стула и загибая пальцы, как делают при перечислении. Итак, Джозеф Рандалл. Он утверждает, что во время убийства Хейли находился дома, но подтвердить свое алиби не может, как не может объяснить, на что потратил одиннадцать минут, прошедших с момента обнаружения тела до его появления в участке. Да, и вот еще что, в тот вечер он положил глаз на жертву еще в пабе «Утки-селезни». Сначала он развонялся, но потом согласился на проведение экспертизы ДНК и подписал официальную бумагу. Лаборатория уже работает.

Следующий у нас Джейми Мердок, распорядитель паба «Фонтан», который утверждает, что в то время, когда Хейли была изнасилована и убита, он занимался починкой поломанных туалетов. Он не был на месте преступления, по крайней мере его присутствие там не было зафиксировано, и всего лишь однажды попал в камеру видеонаблюдения, когда в половине третьего уезжал из паба на велосипеде. И, наконец, один из приятелей Хейли попал в поле зрения камеры, когда выходил из лабиринта на Касл-роуд в двенадцать часов сорок минут. Что он там делал? Сколько времени он там провел? Что ему там было нужно? Решил прошвырнуться по щелям между домами?

Мачеха Хейли сказала, что у девушки не было постоянного бой-френда, сказала Уинсом, но она думает, что Хейли уже приобрела определенный сексуальный опыт.

От Бэнкса не скрылась едва заметная улыбка, мелькнувшая на лице Темплтона, когда он заметил с каким смущением говорит о сексе Уинсом, сидящая напротив мужчин.

Пожалуй, нам не удастся узнать больше ничего до тех пор, пока мы не поговорим с теми, с кем она была в тот вечер, резюмировал Бэнкс.

И все-таки нельзя отбросить вероятность того, что кто-то поджидал ее там, пристально глядя на Бэнкса, сказал Темплтон. Некий серийный убийца, возобновивший охоту. Кто-то, кто знал, как проникнуть в Лабиринт и выйти оттуда незамеченным, а это наводит на мысль о том, что он местный и хорошо ориентируется в этой части города.

Мы не отбрасываем эту версию, Кев, успокоил его Бэнкс, но пока что мы прошерстили всех местных жителей, раннее привлекавшихся за сексуальные преступления, но это ничего не дало. Он снова повернулся к Уинсом. А что известно о ее семье? Ты ведь с ними говорила.

Да, сэр. Не могу сказать, что ее отец произвел на меня благоприятное впечатление, но впрочем, чего можно ожидать от мужчины, представшего перед вами при первой встрече в номере гостиницы обнаженным, да еще и привязанным к кровати.

Исключено, чтобы родители сделали это, продолжала она. Донна Маккарти вместе с Кэролайн Декстер смотрела фильм на DVD, а у Джеффа Дэниелса и Мартины Редферн совершенно непробиваемое алиби. Я разыскала шофера такси, который привез их из ночного клуба в отель в районе половины третьего. Он отлично помнит и их, и время. Она посмотрела на Темплтона, затем перевела взгляд на Бэнкса. Они … ну вы понимаете … на заднем диване в такси.

Даже Бэнкс при этих словах не смог сдержать улыбки, а Темплтон расхохотался во весь голос.

Ладно, сказал Бэнкс. В итоге у нас два подозреваемых, у которых нет алиби; это Рандалл и та самая таинственная личность, запечатленная на Касл-роуд камерой видеонаблюдения, и эту личность по-моему не трудно будет идентифицировать. Бэнкс сделал короткую паузу. Затем надо разобраться с линдгарской шпаной. Они повздорили с Джейми Мердоком. Возможно, они околачивались возле Лабиринта, рассчитывая разобраться с ним, а вместо него встретились с Хейли.

Но ведь камера записала, как они уходят прочь, возразил Темплтон.

И тем не менее, их надо проверить. Этим мы сейчас и займемся вместо того, чтобы сидеть здесь. Спасибо за собранную информацию. Теперь за работу и посмотрим, удастся ли нам завершить расследование до конца этой недели.

** *

После бурной реакции Энни на сообщение Джулии Форд о том, кем в действительности является Карен Дрю, в офисе воцарилась гробовая тишина, на фоне которой Энни слышала отдельные звуки и шумы, свидетельствующие о том, что деловая жизнь в этом здании идет свои чередом – разговоры по телефону и стук клавишей компьютерных клавиатур смешивались с доносившимися с улицы гудением автомобилей и пением птиц. Она пыталась осознать только что услышанное.

Вы ведь не принимали участия в этом расследовании, верно? нарушила молчание Джулия Форд.

Непосредственно не принимала, ответила Энни. Мой шеф руководил им.

Джулия Форд улыбнулась.

Ах да, главный инспектор уголовной полиции Бэнкс. Я хорошо его помню. Кстати, как он?

Отлично, ответила Энни. Сейчас он руководит уголовной полицией. А тогда был единственным руководящим сотрудником, не прекратившим заниматься оперативно-розыскной работой. Я тогда контролировала ход расследования, проводенного Джанет Тейлор.

Джанет Тейлор была той самой женщиной-полицейским, которая убила Теренса, мужа Люси Пейн, зарубившего ее напарника мачете, с которым он потом бросился на нее. Вспомнили о пределе необходимой обороны и отстранили ее от дела, а потом завели против нее расследование, которое вели до тех пор, пока она, сев нетрезвой за руль не погибла в автокатастрофе. При воспоминании об этой истории, Энни до сих пор чувствовала горечь во рту.

Объяснить? Да. Конечно. И я приложу все усилия. Переведя пристальный взгляд на Рыжую, она спросила: А вам известно, кем была Люси Пэйн, детектив … ?

Беккер, подсказала Рыжая. Да, мне известно, кем она была. Она убивала девочек и газеты называли ее «подружкой дьявола».

Звучит поистине мелодраматично, пожала плечами Джулия Форд. Но чего можно ожидать от желтой прессы? Кстати сказать, Люси Пэйн никого не убила. Убийцей и тем самым «дьяволом» был ее муж.

Который всеобщей радости отправился на тот свет, а потому не смог рассказать свою версию этой истории, добавила Энни.

Да, но обвинять в этом можно только Джанет Тейлор, вы согласны?

Но Джанет действовала …

Послушайте, перебила ее Джулия Форд. как вам известно, я защищала Люси, поэтому вы вряд ли услышите от меня, что она была виновна, надеюсь, вы это понимаете? Обвинение ознакомилось со свидетельскими показаниями и исследовало улики в ходе предварительного слушания, после чего отозвало дело из суда. И после этого ее никогда больше не вызывали в суд.

А разве на это не повлияло то, что она оказалась прикованной к инвалидной коляске? спросила Энни.

Состояние ее здоровья могло рассматриваться в качестве смягчающего обстоятельства. В подконтрольных ее величеству местах лишения свободы есть места, где созданы условия для содержания квадриплегиков. Но факты говорят о том, что обвинение не представило достаточно убедительных доказательств того, что она кого-либо убила.

А что, видео, которое они снимали, не являются доказательством? спросила Рыжая.

То, что там запечатлено, можно квалифицировать максимум, как сексуальное насилие, совершаемое с согласия потерпевшего лица, ответила Джулия Форд. Обвинение понимало, что эти видео весьма шаткие улики, поэтому их даже и не представили в качестве таковых. Как я сказала, дело лопнуло, не дойдя до суда. Недостаточная доказательная база. И это, к несчастью, случается довольно часто.

Энни не обратила внимания на скрытую насмешку в ее словах.

Факт еще и в том, что у одного из главных свидетелей обвинения, Мэгги Форрест, случился нервный срыв, из-за которого она не смогла дать показания. Возможно это тоже сыграло на руку защите, сказала она.

Возможно. Такое случается. Однако даже у Мэгги не было доказательств, связывающих Люси хотя бы с одним убийством.

Ну все, объявила Энни, поднимая руку. Так мы зайдем неизвестно куда, споря о роли Люси в изнасилованиях, пытках и убийствах этих молодых девушек.

Согласна, поддержала ее Люси Форд. Я просто хотела раскрыть перед вами свои карты, а заодно дать вам понять, с кем вы в действительности имеете дело. Все эти события происходили шесть лет назад, когда Люси только-только исполнилось двадцать два года. Когда к ней пришли с арестом, она выбросилась из окна, из окна Мэгги Форрест. После этого Люси долго скиталась по больницам, очень долго, а наша фирма занималась ее делами. Ей пришлось перенести много серьезных операций, ни одну из которых нельзя посчитать успешной, однако врачам тем не менее удалось сохранить ей жизнь. Дело кончилось тем, что мы подыскали ей место в Мепстон-Холле. Учитывая шумиху, поднятую вокруг дела Пэйнов и то, что на тот момент Люси уже не привлекала к себе интереса ни общественности, ни СМИ, мы решили, что лучше всего будет дать ей на остаток жизни новое имя, что и было сделано с соблюдением всех необходимых по закону формальностей. Соответствующие документы у меня имеются.

А что вы скажете по поводу автомобильной аварии, о которой нам рассказали в Мепстон-Холле? Езда в нетрезвом виде?

Я так и думала, кивнула головой Энни, но сюда я приехала не затем, чтобы опровергать ваши выдумки. Вы, надеюсь, поняли, что я искала убийцу Карен Дрю, а сейчас выяснилось, что я на самом деле ищу того, кто убил Люси Пэйн. А это меняет дело.

Хотелось бы надеяться, что это не помешает вам приложить максимум усилий для расследования этого дела.

Я даже не считаю нужным утруждать себя ответом, пристально глядя на собеседницу, произнесла Энни.

В свое время множество людей считало, что Люси, оказавшись в инвалидном кресле, получила именно то, чего заслуживала. Вероятно, вы одна из них.

Она никогда этого не говорила, но думала именно так. Как и Бэнкс, она была уверена, что Люси Пэйн так же виновна, как ее муж, и то, что она, парализованная, останется до конца жизни в инвалидной коляске, является для нее заслуженным наказанием за те ужасы, которым они подвергали в своем подвале этих несчастных девушек, и не важно, наносила Люси смертельные удары или нет. Снятое ими видео свидетельствовало о том, что она не только знала, но и участвовала в изощренных и вызывающих омерзение сексуальных забавах ее мужа с его жертвами. Нет, судьба Люси Пэйн не вызывает у Энни ни малейшего сочувствия. И вот теперь кто-то избавил ее от страданий. И это очень похоже на акт милосердия. Но она не принимает в расчет ни одно из этих обстоятельств. И не доставит Джулии Форд удовольствия оказаться правой. Она будет вести это расследование так же настойчиво и упорно, как и любое другое, даже более настойчиво и упорно, до тех пор, пока не узнает, кто и за что убил Люси Пэйн.

***

Этим вечером Стьюрт Киизи допросов с недовольной гримасой на лице сидел напротив Бэнкса в комнате для допросов. Он то и дело принимался грызть ногти, искоса посматривая на Уинсом. Прошло два долгих дня; все устали и мечтали поскорее добраться до дома. На Кинси была типичная одежда студента: джинсы и футболка с надписью в честь триумфального возвращения группы «Кто» в Лидский университет в июне прошлого года. Его не особо длинные волосы были в беспорядке, и Бэнкс подумал, что он, со своим сердитым и угрюмым лицом должно быть нравится женщинам определенного типа. Но вот нравился ли он Хейли Дэниелс, это уже совсем другой вопрос.

Вообще-то нет, сказал Бэнкс. Послушай, мы могли тебя арестовать. Нет ничего проще. Это не более, чем формальность. Я бы сказал: «Стюарт Кинзи, вы арестованы по подозрению в убийстве Хейли Дэниелс. Вы можете хранить молчание … и бла-бла-бла». Стандартное предостережение. Оно изложено дальше. Затем …

Подождите минуточку! встрепенулся Кинзи. Убийство? Постойте, постойте. Я здесь совершенно не при чем.

Затем ты потребуешь адвоката, это твое право. Адвоката мы тебе обеспечим. Он или она вероятнее всего посоветуют тебе ответить на большинство задаваемых нами вопросов, пока они не будут касаться предъявляемого тебе обвинения. А таких вопросов не будет, если ты не сделал ничего плохого. Мы можем пойти с тобой эту процедуру. После ареста тебе предъявляют обвинение, а это уже намного серьезнее. В этом случае мы заключаем тебя под стражу, отбираем у тебя поясной ремень, шнурки от ботинок и все что есть при тебе и запираем тебя в камеру на столько, насколько находим нужным. Бэнкс, сморщившись, постучал пальцами по виску. О, нет, что это я говорю? Так было раньше. Извини. На двадцать четыре часа, если наш босс не санкционирует продление срока содержания под стражей. А она очень огорчена тем, что произошло с Хейли. У нее у самой дети.

Не глядя на Уинсом, Бэнкс почувствовал, что она закатила глаза. Но его слова подействовали. Недовольно-холодная гримаса безразличия исчезла с его лица: сейчас у него был вид молодого человека, попавшего в неприятную историю, а именно этого Бэнксу и было нужно.

Бэнкс кивнул Уинсом и она включила небольшой телевизионный монитор, который они перед этим настроили. Первый фрагмент показывал Хейли, уходящую от своих приятелей – среди которых был и Кинзи – и скрывающуюся в Тейлор-ярде. Время, двенадцать двадцать появилось в нижней части экрана вместе с датой и другими техническими параметрами, исключающими возможность фальсификации. Во втором фрагменте Стьюарт Кизи торопливыми шагами выходил из аркады на Касл-роуд. Время: двенадцать сорок. После окончания просмотра, Бэнкс выдержал паузу, давая молодому человеку время воспринять увиденное, а затем сказал:

Как ни смотри на это, Стьюарт, а вляпался ты здорово. Что ты делал в лабиринте до того, как в двенадцать часов сорок минут ночью в субботу выбежал оттуда?

Все было так, как вы видели в первом фрагменте. Мы распрощались, выйдя из «Фонтана». Хейли была … ну, в сильном подпитии, как вы наверняка знаете.

Да, мы, похоже, это поняли, поддержал его Бэнкс. Но вы вроде бы о чем-то спорили. Почему она собиралась в Лабиринт одна?

Она хотела пописать, понятно? Сортир в «Фонтане» был сломан. А она здорово набралась и ей хотелось пописать. Вот и все. Вы подумали, что мы спорим, а мы просто пытались убедить ее не делать глупостей. Но если Хейли упрется, то вразумить вообще не возможно, особенно, когда она в подпитии.

Понятно, заключил Бэнкс. Неужто она не могла дотерпеть пока вы дойдете до «Бар Нана»?

Она не испытывала стеснения в подобных делах. Ей нравилось вести себя вызывающе и ей было плевать на то, что подумают о ней люди. А кроме того, она не собиралась идти снами в «Бар Нан». Она сказала, что там ей не нравится музыка.

Ладно, Стьюарт. Ты вышел в Лабиринт через задний выход клуба «Бар Нан» почти сразу после того, как вы туда пришли. Почему?

Так ты волновался за нее? Но ведь только что ты сказал мне, что не думал, что ей грозит опасность и не видел никаких причин для этого.

Да, но понимаете, внезапно меня будто осенило, ведь там темно, вы же знаете, она может заблудиться или что-нибудь еще может с ней произойти.

Да нет, дело не в этом. Ты просто кинулся туда, чтобы посмотреть, как Хейли Дэниелс писает. Ты, Стьюарт, похоже извращенец, признавайся?

Неужели не ясно? Когда она сделала это … ну вы понимаете … я хотел посмотреть, куда она пойдет. Прошу вас, поверьте же мне. Я не собирался делать Хейли ничего плохого. У меня и в мыслях не было …

Была ли это любовь, я не знаю, ответил Кинзи, но я часто мечтал о том, чтобы оказаться с ней в постели.

Мы разговаривали и мы бывали вместе, у нас были общие интересы, общие знакомые, нам нравились одни и те же группы, мы пару раз ходили в кино. И между нами возникало какое-то особое электричество, вы понимаете – ведь так действительно бывает.

Я не думаю. По крайней мере, она не воспринимала это серьезно. Хейли была очень сдержанной. Вы никогда не могли понять, как она реально к вам относится. Как я уже говорил она была очень переменчива. Ей было уютно в толпе. Девушка созданная для вечеринок.

Да, и ей это было совсем не трудно. Она была заметной и знала это. Понимаете, иногда она была излишне шумной, но все ограничивалось весельем безо всякого вреда. Иногда, мне казалось, что таким способом она старается отшить какого-то настырного человека. Ведь будучи частью какой-то компании, вы никогда не должны ни с кем сближаться, вы должны держать всех, кто ищет особых отношений, на расстоянии вытянутой руки. Вы разговариваете с ней, она отвечает вам что-то и еще до того, как вы поняли, что именно она вам сказала, в вашей беседе уже участвуют все, и она смеется над чьей-то шуткой. Ее нельзя было хоть на какое-то время считать своей.

Это должно быть постоянно держало тебя в напряжении, посочувствовал Бэнкс.

Честно говоря, ни к чему не привело. Близких отношений между нами не было, я с ней не спал. Иногда целовались ну и … А недавно мне стало казаться, что она … Да ладно, это не важно.

Все может оказаться важным, Стьюарт, назидательным тоном произнес Бэнкс. Об этом позволь судить мне.

Кинзи замолчал и, сунув в рот палец, принялся грызть ноготь.

А вы не можете дать мне чаю или чего-нибудь попить? У меня пересохло в горле.

Конечно.

Не желая прерывать допрос, Бэнкс подал знак Уинсом и она попросила полицейского дежурившего в коридоре приготовить чай.

Сейчас принесут, сказал Бэнкс, снова поворачиваясь к Кинзи. Итак, Стьюарт, ты собирался рассказать мне о том, что ты недавно почувствовал.

Нет. Кто-то неизвестный, кого она ото всех скрывала. Он, согнувшись над столом, подался ближе к Бэнксу. Вот это я и имел ввиду, когда говорил вам, что был в Лабиринте потому, что хотел посмотреть, куда она пойдет. Я хотел пойти за ней и выяснить, кто же этот таинственный парень тип.

Но ты ее не видел?

Нет. Я подумал, что возможно упустил ее. Я хочу сказать, что пошел туда как минимум через пять минут после ее ухода. А столько времени и не требуется на то … ну вы знаете, на что.

Понятно, задумчиво сказал Бэнкс. Ведь Хейли, по словам доктора Бернса тошнило, и из-за этого она могла побыть там дольше. Когда ты пошел за ней, ты видел или слышал что-нибудь?

Я … мне думается, я слышал, как хлопнула дверь и … что-то похожее … нет, не крик, а какой-то сдавленный стон. Вы ведь не думаете, что это могла быть она, верно? Признаюсь, моги сами понесли меня назад.

Во сколько времени это было?

Почти сразу после того, как я туда вошел. Я не могу точно назвать время, но думаю, что было примерно в двенадцать двадцать пять, чуть раньше или чуть позже.

«То есть примерно через пять минут после того, как Хейли вошла в Лабиринт», мысленно прикинул Бэнкс.

Кинзи кивнул и стал внимательно рассматривать царапины на столешнице

Я быстро выбежал оттуда, сказал он. Я подумал, что она должно быть уже сделала свои дела еще до моего прихода и уже ушла. Вы ведь не думаете, что я слушал ее стон, верно? Я возможно мог бы ее спасти, но я испугался. О, Господи … Кинзи уронил голову на руки и заплакал.

Бэнкс был почти уверен, что это была именно Хейли, но не собирался говорить ему об этом. Его собственное воображение наверняка еще намучает его. Время нападения на Хейли, тем не менее, определилось с большей точностью. Ее убийца схватил ее примерно через пять минут после того, как она вошла в Лабиринт, перед этим ее вырвало и она сделала то, зачем туда пошла. Возможно, наблюдая за ней, он возбудился и озверел от бешеной похоти.

Уточнение времени это несомненно важный фактор. Хейли навряд ли решилась бы бродить по Лабиринту, если бы не заранее назначенная встреча. К тому же в ушах Бэнкса все еще звучали слова Кинзи об этом таинственном бой-френде. Кто знает, может быть она шла на свидание с ним. Может быть он и убил ее. Но зачем назначать свидание в Лабиринте с тем, с кем собираешься провести ночь? Разумнее было вы пойти в его квартиру или туда, где он живет. И зачем бой-френду насиловать ее или убивать? Хотя и такое случается, о чем Бэнкс знал. Недавно полиция Западного Йоркшира арестовала мужчину, который регулярно накачивал наркотиками и насиловал трех своих подружек, несмотря на то, что они были бы счастливы иметь с ним секс по согласию. Бэнкса уже ничего не удивляло в поведении и мотивации людей, имеющих сексуальные отклонения.

В сумочке у Хейли нашли презервативы, значит у нее были сексуальные контакты. Возможно Стьюарт Кинзи и убил ее, убил от отчаяния или ревности. А это были сильные эмоциональные побуждения, в чем Бэнкс мог убедиться, расследуя предыдущие дела. Как мужчины, так и женщины под воздействием ревности способны практически на все.

Принесли чай, и Кинзи, похоже, успокоился.

Простите меня, сказал он. Я не могу найти себе места от мысли, что мог бы спасти ее, а я вместо этого убежал.

Ты же не знал, что там происходило, успокоил его Бэнкс. Это было хотя и слабым, но все-таки утешением. Склонившись к Стьюарту, он продолжал: Меня очень заинтересовало то, что ты сказал насчет таинственного бой-френда Хейли. У тебя есть какие-либо мысли насчет того, кто он и почему она хранила их отношения в тайне?

6

Рада тебя видеть, Алан, приветствовала Энни Бэнкса

Они встретились во вторник утром в небольшом, расположенном вдали от рыночной площади тихом пабе «Конь и гончие», где подают вкусный салат и где вы можете ублажить себя пинтой пива, и об этом не прознает начальник полиции Кэтрин Джервас. Они сидели в баре, где не было окон и нельзя было курить. Темное дерево стеновых панелей, удачно сочеталось с красным вельветом мебельной обивки и старинными литографиями на тему охоты – публичная демонстрация сцен травли лисиц еще не была законодательно запрещена – хотя казалось, что под этими литографиями, да и вообще в этом баре почти никто никогда и не сидел. За напитками приходилось ходить в основной бар, что пожалуй было единственным неудобством этого тихого места, идеально подходящего для уединенных встреч.

Энни пила «Диет битер лимон»; с субботнего вечера она не выпила ни капли алкоголя; Бэнкс то и дело подносил ко рту пинтовую кружку эля и то, каким удовольствием при этом светилось его лицо, нервировало Энни. «Ладно, подумала она, по крайней мере, все выглядит не так, будто она дала зарок больше никогда не пить». Она просто взяла короткую паузу, чтобы придти в себя и успокоиться, просмотреть ситуацию и возможно немного сбросить вес. Вот завтра, вероятнее всего, она позволит себе пинту. А может быть стакан вина вечером после работы. К счастью, к гамбургеру, который Бэнкс ел с наслаждением, она отнеслась совершенно равнодушно.

Благодаря чему я имею удовольствие? спросил Бэнкс после нескольких минут разговора ни о чем, а именно об общих знакомых и приятелях в Восточном округе.

Ты ведь расследуешь сейчас убийство в Лабиринте, ответила Энни. Я слышала об этом. Бедная девочка. Подозреваемые уже есть?

Есть, даже несколько. Ждем результатов экспертиз, судебной и токсикологической, сказал Бэнкс. Кроме того, нам необходимо побеседовать еще с несколькими людьми. Кев Темплтон считает, что мы имеем дело с серийным убийцей. Может он и прав. Несмотря на то, что у нас пока одна жертва, налицо все признаки сексуального преступления с применением насилия, а те, кто совершает такие преступления, обычно не останавливаются на одном.

Кевин Темплтон просто сволочь, поморщилась Энни.

Вполне возможно, но у него есть шансы стать хорошим копом, если он выбросит дурь из головы и станет относиться к работе серьезно.

Энни, изобразив на лице скептическую мину, презрительно хмыкнула.

Ладно, Бог с ним, сказала она. Я думаю, тебе будет интересно узнать, куда привело расследование в Уитби.

О? оживился Бэнкс. Это интересно. До меня дошло, что убили женщину, прикованную к инвалидному креслу.

Так и есть, подтвердила Энни. Некую женщину по имени Карен Дрю.

Это имя не вызывает у меня никаких ассоциаций.

Ничего удивительного, пожала плечами Энни. Но это ее не настоящее имя.

О!

Не настоящее. Джулия Форд вчера сказала мне ее истинное имя.

Рука Бэнкса с зажатым в пальцах гамбургером замерла на пути ко рту; через секунду недоеденный гамбургер оказался на тарелке.

Да, но меня уже воротит от звука этих раскатов. Джулия Форд. Женщина в инвалидном кресле. Боюсь, что известия будут явно не радостными.

Убитая это Люси Пэйн.

Проклятие! упавшим голосом произнес Бэнкс. Пресса и телевидение еще не в курсе?

Пока нет, но скоро будут в курсе. Начальник уголовной полиции Браф пытается заговорить им зубы. Сегодня во второй половине дня он намерен провести пресс-конференцию.

Надеюсь, ты не ждешь от меня никаких сожалений по поводу того, что с ней случилось? спросил Бэнкс.

Меня всегда приводили в недоумения ваши с ней, более чем странные отношения, сказала Энни. В этом отчасти причина того, почему я пришла к тебе.

Странные отношения? С «подружкой дьявола»? Да она вконец испортила впечатление от отличной песни группы «Благодарный мертвец»^[56]*, только и всего. Теперь, когда я ее слышу, то мысленно вижу ее лицо и эти тела в погребе.

Алан, это же я, очнись: это я, Энни. А вовсе не Джим Хетчли. Так что не прикидывайся йеху^[57]*.

Бэнкс поднес к губам кружку и сделал несколько глотков. Энни пыталась представить, о чем он сейчас думает. Ей это никогда не удавалось. А он считал, что все его мысли можно легко прочитать на его лице, однако в действительности сделать это было также трудно, как увидеть дно в пинтовой кружке с нефильтрованным пивом.

Она была сложной натурой, произнес Бэнкс. Но она была убийцей.

Молодой и красивой убийцей, добавила Энни.

Это точно, согласился Бэнкс. Тебя послушать, так можно подумать, что это повлияло на мое отношение к ней?

Я не знаю случая, когда красота женщины не повлияла бы на отношение к ней мужчины. Чтобы убедиться в моей правоте, тебе не обязательно совершать столь далекие исторические экскурсы, как например, вспоминать историю Елены из Трои.

Надеюсь, ты помнишь, что я не был ее защитником, возразил Бэнкс. Наоборот, я считал ее виновной в такой же степени, как и ее мужа, и по этой причине хотел упрятать ее за решетку.

Это я знаю, но ведь ты понимал ее, верно?

Ничего подобного. Помолчав, Бэнкс добавил: Возможно я хотел понять ее, и даже пытался, но это никоим образом не связано с ее красотой. Вспомни, ведь я в основном видел ее забинтованной. Ведь стоит заглянуть под поверхность, а там сплошная тьма. Согласен с тем, что она была сложной и интересной для осмысления убийцей. Мы оба повидали таких немало.

Touché* произнесла Энни, думая о Филе Кине, внесшего такую смуту в ее жизнь и жизнь Бэнкса. С того времени прошло чуть больше года, но Энни все еще окончательно не пришла в себя, о чем свидетельствует хотя бы то, что она проделала совсем недавно. Этот очаровательный психопат Кин через Энни отслеживал ход расследования совершенного им преступления, а, оказавшись под угрозой ареста, чуть не убил Бэнкса.

Вспомни, ведь у Люси Пэйн было такое детство, какое трудно себе представить, продолжал Бэнкс. Я не говорю, что это служит оправданием тому, что она сделала или хотя бы объясняет это, но скажи, ты можешь себе представить, как тебя твоя же семья держит в клетке и подвергает сексуальным насилиям изо дня в день, из года в год?

Тот, кто подвергся сексуальному насилию, превратился в сексуального насильника?

Я понимаю, что это звучит, как избитый газетный штамп, но ведь дело обстоит именно так? Я понимаю, ты не согласна с моими теоретическими объяснениями судьбы Люси Пэйн, но в некотором смысле смерть вполне возможно была для нее счастьем.

Он поднял кружку, словно собираясь произнести какой-то шутливый тост, и молча поднес ее к губам.

Все правильно, согласилась Энни. Я подумала, что если есть хоть какая-то надежда выйти на след ее убийцы, то необходимо снова просмотреть то расследование.

А что заставляет тебя делать это?

Моя натура, мой характер, ответила Энни. Вот уж не ожидала услышать от тебя подобный вопрос.

Но ведь ты, как и я, уверена в том, что она виновна.

Да, подтвердила Энни. Но что из этого? Именно по этой причине я сильнее всего и хочу расследовать ее убийство.

И этим подтвердить, что ты можешь побороть собственные предубеждения?

А что в этом плохого? Да, я обрадовалась, когда узнала, что она парализована до конца жизни, хотя об этом я могла вообще не говорить. Смерть была бы для нее облегчением. А иначе ей пришлось бы страдать дольше. Частью своего сознания я понимаю, что это было справедливой отместкой за те страдания, которые она причиняла тем несчастным девушкам. Если тебе угодно, это своего рода Карма.

А что говорит тебе другая часть твоего сознания?

Она говорит, что все эти капания в себе и самооправдания ни что иное, как чушь собачья. Что бы она ни сделала, кем бы она ни была, Люси Пэйн это человеческое существо. Если говорить от имени общества, то мы должны прекратить казни, но кто-то среди нас, решив действовать по своим собственным законам, взял да и перерезал горло Люси Пэйн, когда она, будучи не в силах защитить себя, сидела в инвалидном кресле. А это противоречит всему, во что я верю. Не важно, что она сделала, но никто, черт возьми, не обладает правом лишать жизни Люси Пэйн.

Что? По-твоему они должны позволить ей быть живым мертвецом и продолжать страдания. Ведь кто-то совершил для нее доброе дело.

Знаю. Я не встретила ни одного человека, который считал бы, что она заслуживает хоть каплю милосердия, потому и говорю. Хотя ты, похоже, исключение.

Но я не убивал ее, парировал Бэнкс.

Ну ладно, давай сменим тему, а то ты уже начал придуривать.

Бэнкс провел пальцами по шраму возле правого глаза.

Прости. Я не хотел проявлять такого явного сарказма. Я лишь сказал, что ты должна быть уверена в том, что и вправду хочешь открыть эту банку с червями. Ты же отлично знаешь, кто должен быть главным подозреваемым.

Конечно, знаю, не задумываясь, выпалила Энни. Родители, родственники и друзья девушек, которых чета Пэйнов насиловала, мучила и убивала. Их соседка, Мэгги Форрест, которую Люси сперва обманула, а потом предала. А может даже и один из офицеров полиции, участвовавших в расследовании. Возможно кто-нибудь из друзей или родственников Джанет Тейлор, которая явилась еще одной жертвой этого преступления Когда ты вникаешь в подробности этого дела, то оказывается, что ее смерти могли бы желать очень многие, в том числе и те, кто формирует общественное мнение. Ты можешь представить себе признание, которое нам предстоит услышать?

И все-таки. Почему тебя так тянет вернуться назад?

Да потому, что это мой долг. Только в том направлении я и могу двигаться, и, только двигаясь туда, я могу оказаться там, где я хочу быть.

Для меня это звучит немного мистически, все равно что звук аплодисментов одной рукой.

Конечно, ты ведь привык слушать «Пинк Флойд», но тебе надо знать и о других звуках. Послушай, Алан, дело в том, что я здесь лишь для того, чтобы спросить, могу ли я рассчитывать на тебя?

Бэнкс вздохнул, откусил кусок гамбургера и запил его элем. Затем пристально посмотрел прямо в глаза Энни; взгляд его был настолько бесхитростным и простодушным, что Энни буквально обмерла – так он никогда на нее не смотрел.

Ну конечно же, можешь, мягко произнес он. Ведь ты знала это с самого начала. Я попробую завтра утром организовать нашу с тобой встречу с Филом Хартнеллом и Кеном Блекстоуном в Лидсе.

Энни бросила в него ломтик картофеля.

Скажи, зачем тебе понадобилось так долго меня мучить, прежде чем сказать об этом?

Бэнкс улыбнулся.

А иначе ты бы ничего не добилась. Тем более, раз уж ты сейчас здесь, так расскажи мне обо всех интересных событиях, которые произошли в твоей жизни за последнее время.

Как же, жди, ответила Энни, накручивая на палец прядь волос.

** *

Уинсом никогда не нравилось работать вместе с Темплтоном и вовсе не потому, что он быстрее нее выбился в сержанты, хотя это и причинило ей немало обиды, основная причина была в том, что ей не нравились его методы, его наплевательское отношение к чувствам других людей, а так же и то, с каким плотским вожделением он смотрел на нее. Если бы она решилась завести бой-френда – пока она не собиралась этого делать – то Темплтон был бы последним в списке претендентов. Однако поскольку им приходилось работать вместе, она пыталась сдерживать свои чувства, когда он старался поразить ее своими рассказами о клубах и ди-джеях, о которых она даже и не слышала; а также когда он прозрачными намеками хвастался своей сексуальной отвагой, что ее совершенно не интересовало; и когда он украдкой бросал вожделенные взгляды на ее бедра и грудь. Она понимала, что этого было достаточно для того, чтобы обвинить его в сексуальных домогательствах, но дела такого рода как правило бьют рикошетом, в особенности по женщинам. Так что не стоит бежать с жалобами к боссу; справляйтесь с этой проблемой сами.

Уинсом еще раньше сказала Бэнксу, что по ее мнению слишком рискованно посылать Темплтона беседовать с родителями Хейли Дэниелс. Бэнкс разделял ее опасения, но во-первых, у них было мало людей, а во-вторых неплохо посмотреть на этих людей другими глазами. Иногда в подобных случаях он, придав лицу таинственное выражение, добавлял, что отвратительные и возбуждающие непредвиденную реакцию методы Темплтона могут оказаться результативными, обеспечивая прорыв в защитной аргументации преступника. Уинсом это не убеждало: она видела этого ублюдка в деле, а Бэнкс не видел. Энни Кеббот, вот она поняла бы ее, но Энни сейчас была не с ними.

Уинсом остановила машину, не доехав до дома Дэниелсов в Суэйнсхеде, и, переходя мост, снова подверглась пристальному осмотру стоящих на нем стариков.

Да что это с ними? удивился Темплтон. Они ведут себя так, словно никогда раньше не видели темнокожей женщины.

Похоже, что не видели до того, как я прошла мимо, пожала плечами Уинсом.

Репортеры уже ушли и дом выглядел нежилым. Прошло всего два дня с того момента, как здесь узнали о смерти Хейли, но вид дома сильно изменился: он казался старым и запущенным. На стук Уинсом вышел Джефф Дэниелс. При виде ее он в сильном смущении отвел глаза в сторону, но посторонился, пропуская ее и Темплтона в дом. Донна Маккарти сидела в кресле в гостиной. Она выглядела так, словно не спала с субботы. Атмосфера в доме показалась Уинсом напряженной, однако, почувствовал ли Темплтон это, она сказать не могла. По опыту она знала, что даже если он и почувствовал напряженность в отношениях между супругами, то не примет это во внимание и будет делать то, что придет ему в голову.

Какие новости? спросила Донна, глядя, как ее супруг плюхнулся в другое кресло, стоящее против окна.

Уинсом и Темплтон расположились на диване и она, едва сев, отработанным движением натянула юбку, прикрывая колени. Знай Уинсом, что ей предстоит этим утром работать с Темплтоном на выезде, она надела бы брюки. А так на ней была юбка делового фасона из тонкой ткани в мелкую полоску и подходящий по цвету жакет. За то время, что они находились в гостиной, она заметила, с каким вниманием он рассматривал Донну Маккарти, оценивая свои шансы и здесь.

Мы приехали, начал разговор Темплтон, поскольку у нас возникла необходимость задать вам еще несколько вопросов.

О? изумилась Донна.

Вы, разговаривая с детективом Джекман, сказали, что вы не знаете, был ли у нее бой-френд, но что по вашему мнению, у нее были сексуальные контакты. Ведь так?

Ну .. я …, замялась Донна, крутя пальцами обручальное кольцо.

Донна, это что, правда? взорвался Дэниелс; его лицо побагровело от гнева. Ты что, сказала полиции, что моя дочь вроде как шлюха?

Я никогда не говорила ничего подобного, ответила Донна.

Вы еще не наговорились, обратился Темплтон к Дэниелсу, когда были привязаны к кровати, а какая-то молоденькая потаскушка прыгала по вам вверх-вниз, доставляя удовольствие?

Это еще что? спросила Донна, глядя в упор на супруга. Что он говорит?

А вы что, ничего не знаете? притворно изумился Темплтон, состроив недоверчивую мину. Он что, вам ничего не рассказал?

Я не думала, что это … попробовала вступить в разговор Уинсом.

Ну уж нет, взвился Темплтон, жестом приказывая ей не вмешиваться. она должна знать.

Что я должна знать? спросила Донна. О чем вы говорите?

Когда мы нашли вашего супруга, то оказалось, что он вовсе не деловой встрече, хотя это тоже можно назвать встречей, только встречей извращенцев. Он был привязан к кровати в номере гостиницы, а некая молодая обнаженная леди занималась с ним любовью. Наш сотрудник, детектив Уинсом, невольно оказалась зрителем первого ряда партера, ведь верно, милая?

Скотина! взревел Дэниелс. Ты мне ответишь за это!

Так это правда, Джефф? Кто она такая? Уж не та ли маленькая сучка из офиса, которая готова лечь под любого?

Уинсом на мгновение зажмурилась.

Успокойтесь, успокойтесь все, громко произнесла она. Простите, мистер и миссис Дэниелс, но вы разберетесь между собой немного позже, а сейчас нам необходимо поговорить о более важных делах. Мистер Дэниелс, поймите, никто не говорит, что у вашей дочери была беспорядочные сексуальные связи.

Да она была девственницей, закричал Дэниелс. Девственницей. И жертвой преступления. Вам это понятно?

Уинсом утвердительно кивнула, заметив, что Темплтон готовится к новой атаке, а это не предвещало ничего хорошего.

Ну конечно, начал Темплтон. Прошу прощения, если мои слова вы истолковали так, будто ваша покойная дочь была чем-то вроде городского велосипеда^[59]*. Я имел ввиду совершенно не это. Дело в том, что в ходе расследования возникла версия о том, что у нее возможно был бой-френд, что она держала в секрете ото всех. Сейчас мы хотели бы узнать, можете ли вы пролить хоть какой-то свет на это.

Какой еще, к черту, бой-френд? Кто это сказал? снова вскипел Дэниелс.

Не важно, кто это сказал, ответил Темплтон. Так это правда?

А как вы узнали об этом? спросила Донна, все еще пристально глядя на мужа, если по вашим словам она держала это в секрете?

Скажите, снова начал Темплтон, замечали вы что-либо? Как, к примеру, она объясняла свое отсутствие дома? Уходила ли она от ответа или просто отказывалась отвечать на ваши вопросы о том, куда она идет? О том, где она проводит ночи, когда не приходит ночевать домой?

Она иногда оставалась ночевать у своих подруг по колледжу, когда задерживалась допоздна в Иствеле.

Это я знаю, сказал Темплтон. Она не хотела садиться за руль, потому что, как паралитик, не владела ни руками, ни ногами. Вам ведь известно, что люди, когда они напиваются, теряют контроль над собой?

Я не думаю, чтобы Хейли напивалась до такой степени, покачала головой Донна. Она просто весело проводила время с друзьями.

Да бросьте, вы, оборвал ее Темплтон. В субботу она залила в себя столько и так нагрузила мочевой пузырь, что одна отправилась в Лабиринт, чтобы отлить. Так что не пытайтесь убедить меня в том, что она себя контролировала.

Донна расплакалась, а Дэниелс бросился на Темплтона с намерением схватить его за лацканы пиджака.

Ты как говоришь о моей дочери, грязный жестокий подонок? кричал он.

Прочь, грозным голосом приказал Темплтон, отталкивая его и поправляя пиджак.

«Ну и дела», подумала Уинсом, жалея, что Дэниелсу не удалось угостить ее напарника хорошим тумаком. Вот и еще один допрос завершился по вине Темплтона дурацким скандалом. Ну как, черт бы его побрал, такой примитивный, упертый идиот в наше время и в его-то годы смог получить чин сержанта? Она решила принять главный удар на себя и хоть как-то выправить положение,.

Давайте все успокоимся. Сержант уголовной полиции Темплтон возможно не всегда использует в работе приемы дипломатии, но он поднял очень серьезные вопросы и ваши ответы на них могут помочь нам выйти на след убийцы Хейли. Так знает ли кто-нибудь из вас что-либо о ее бой-френде?

Супруги одновременно покачали головами. Дэниелс не сводил злобного взгляда с Темплтона, а Донна, похоже, была готова убить их обоих.

Что ж, ведь кто-то же должен что-то знать, бесстрастным тоном произнес Темплтон. Ведь наверняка вы следили за ней и не позволяли ей делать все что она хотела?

Ей ведь было девятнадцать лет, мистер Темплтон, сказала Дона. Как можно следить за девушкой в таком возрасте?

Неужели она никогда ни о чем таком не упоминала, ну хотя бы вскользь? спросила Уинсом. Может быть вы женским взглядом заметили что-нибудь?

Вы говорите так, будто я во всем виновата, вздохнув, сказала Донна и потянулась за салфеткой. По-вашему выходит, что если бы я была к ней более внимательной, то этого могло бы не случиться.

Ну что вы, успокоила ее Уинсом, Вам не в чем себя винить. Во всем, что произошло с Хейли, виноват лишь один человек – ее убийца.

Но ведь возможно, если бы … я не знаю … может там …

Да нет, пожала плечами Донна. Она знала, что если что-то делаешь, то необходимо беречься и быть аккуратной. Сегодня они все это знают.

Если она держала своего бой-френда в секрете, предположила Уинсом, то для этого, как нам кажется должна была быть причина. Может быть он был достаточно взрослым человеком. Может быть даже женатым.

Вы знаете, я ничего не могу сказать по этому поводу, заявила Донна.

Темплтон повернулся к Дениелсу.

Вы ведь обладаете определенным опытом в таких делах, верно? начал он. Вы трахались с Мартиной Редферн в то время, как Хейли убивали. Любите молоденьких, так ведь? Так может при ближайшем рассмотрении окажется, что вы и есть именно тот, кого мы ищем.

«Если он ожидал от Дэниелся еще одной вспышки гнева, подумала Уинсом, то здесь он явно просчитался». Дэниелс, унылый и жалкий, неподвижно сидел в кресле.

Я сотворил много ошибок, грустно произнес он. Очень много. И моя единственная надежда сейчас на то, что у Донны доброе сердце и она простит меня. Но мои ошибки не могут помочь вам поймать убийцу моей дочери. А теперь, если вы собираетесь заняться чем-то еще, кроме сидения здесь и наведения смуты, так может вам уже пора оторвать свою задницу от дивана и начать делать то. что положено?

Как раз это мы и пытаемся делать, сэр, стараясь говорить убедительно ответила Уинсом. Она мысленно удивилась тому, что пришла на выручку Темплтону – ведь чтобы получить хоть какие-то результаты от беседы с родителями жертвы, надо прежде всего спасти Темплтона. Она поклялась себе в том, что никогда впредь не позволит никому ставить себя в подобное положение, какими бы словами они при этом не прикрывались. А она никогда не рассказывала вам … ну к примеру, о своих преподавателях в колледже? спросила она после недолгой паузы.

Остин, неожиданно выпалил Дэниелс. Малком Остин. Помнишь, Донна, того парня, который возил их класс на экскурсию в Париж в прошлом апреле?

Да, подтвердила Донна. Несколько раз она о нем упоминала. Но он преподавал ее любимый предмет. Я не думаю, что здесь … я хочу сказать …

Вы с ним не встречались? спросила Уинсом.

Нет, ответила Донна. Мы не встречались ни с кем из ее преподавателей. Когда она училась в школе, мы встречались с учителями, но когда школьники становятся студентами колледжа, то мне кажется, в этом нет необходимости, вы согласны?

Значит вы не знаете сколько ему лет, женат он или нет, не знаете о нем ничего?

К сожалению, извинилась Донна. В этом мы вам не можем помочь. Вы спросили, упоминала ли она кого-нибудь, так вот – упоминала она лишь его.

Романтический город Париж, мечтательно произнес Темплтон, проводя пальцами по ляжке, словно игрок в крикет, обтирающий шар перед ударом.

Уинсом поднялась с дивана.

Ну ладно, спасибо вам, обратилась она к супругам. Это только начало. Нам предстоит побеседовать с мистером Остином.

Темплтон продолжал сидеть на диване и эта его неподвижность встревожила Уинсом. Она понимала, что это он, как старший по званию, должен подать сигнал к окончанию беседы, но она очень опасалась, что он может нарушить шаткое и с таким трудом установленное согласие, что не подумала о правилах субординации. Наконец, он встал и, посмотрев на Дэниелса долгим многозначительным взглядом, сказал:

Очень скоро мы снова побеседуем с тобой, приятель.

Затем, достав из кармана визитку, он с важным видом протянул ее Донне, которая смотрела на супруга таким взглядом, каким матадор смотрит на быка.

Если вы, моя милая, вдруг вспомните что-то, вкрадчивым голосом произнес Темплтон, без колебаний звоните мне в любое время дня и ночи.

Когда они вышли из дома и подошли к машине, он схватив Уинсом за руку, склонился к ней так близко, что она ощутила мятный запах жевательной резинки, и сказал:

Никогда больше так не делай в моем присутствии.

Такого случая никогда больше не представится, ответила Уинсом, удивляясь собственной отваге. Затем резким движением освободила свою руку и удивила себя еще большей смелостью, резко бросив ему: И не трогайте меня своими погаными лапами, сэр.

* **

После рабочего дня во вторник Бэнкс был рад оказаться дома в такой совсем еще не поздний час и его радость не омрачало даже то, что все его мысли были сосредоточены сейчас на убийстве Люси Пэйн, о котором ему рассказала Энни. В конце дня он посмотрел по телевидению пресс-конференцию начальника уголовной полиции Восточного округа Брафа, и теперь Люси Пэйн и убийства в доме 35 по Холмовой улице, или в «Доме Пэйнов», как в прежние времена назвал этот дом один из газетных репортеров, снова оккупировали первые абзацы новостей.

Бэнкс поставил в СD-плеер диск Марии Мулдор «Мое сердце»^[60]* и, глядя через окно на улицу, стал раздумывать над тем, чем бы поужинать: разогреть пряную баранину с рисом из индийского ресторана или снова съесть котлету по-киевски из магазина «Маркс энд Спенсер». Мария между тем пела песню Дилана «Проливной дождь», что совсем не соответствовало погоде за окном. Солнце садилось и полосы ярко красного, пурпурного и малинового цветов, пробиваясь сквозь просветы в облаках, затянувших восточный край неба, отражалась в быстротекущей воде протоки Гретли Бек, которая в эти мгновения казалась темной плавно извивающейся нефтяной струей. Со следующей недели вводится летнее время – значит до позднего вечера за окном будет светло.

Кончилось тем, что он приготовил себе сэндвич с ветчиной и сыром, налил бокал рислинга Питер Леманн^[61]*. В аудио системы СD-плеера и плазменного телевизора были включены дополнительные динамики, установленные на кухне и в гостиной, поскольку там он иногда читал, работал с компьютером или просто сидел. Диван был удобным, торшер светил уютным светом, а огонь в камине согревал в холодные зимние вечера. Но сейчас разжигать камин было незачем, однако он все-таки решил поужинать здесь и почитать во время еды захваченные из офиса бумаги. Он уже договорился с Кеном Блекстоуном и Филом Хартнеллом о встрече в Лидсе следующим утром. Энни ночует в свое доме на Херксайд, и ему придется заехать за ней у половине десятого утра. Но до этого он должен поработать дома.

Хотя материалы, с которыми он собирался работать, были ему уже известны. Ему не надо было копаться в папках, чтобы найти их имена: Кимберли Майерс, пятнадцать лет, не пришла домой после танцев в школе вечером в пятницу; Келли Дайан Маттьюс, семнадцать лет, пропала во время предновогодней вечеринки в Раундхей-парке в Лидсе; Саматна Джейн Фостер, восемнадцать лет, пропала по пути домой с поэтического вечера в пабе рядом с Брадфордским университетом; Лиан Рей, семнадцать лет, пропала по пути из паба к дому родителей в Иствеле (весь путь занимал не более десяти минут); Мелисса Хоррокс, семнадцать лет, не вернулась домой после поп-концерта в Харрогите. Пять молодых девушек, ставших жертвами Теренса Пэйна, которого прозвали «Хамелеон», и – многие в это верили – его жены Люси, получившую в последствии прозвище «Подруга дьявола».

Два сотрудника полиции, совершавшие обычный патрульный обход, были вызваны к дому Пэйнов в западной част Лидса соседями, обеспокоенными громкими криками ссорящихся. Войдя в дом, полицейские обнаружили в гостиной лежащую бес сознания Люси Пэйн, явившуюся по всей вероятности жертвой нападения нам нее собственного супруга. Теренс Пэйн, прятавшийся в подвале, бросился на офицеров с мачете, убив патрульного Денниса Моррисея. Его напарница, патрульная Джанет Тейлор, изловчилась нанести Теренсу Пэйну несколько ударов дубинкой и продолжала бить его до тех пор, пока он не прекратил двигаться и перестал быть опасным. Впоследствии он умер от полученных ран.

Бэнкса вызвали в подвал, в котором местная полиция обнаружила связанное обнаженное и мертвое тело Кимберли Майерс, лежавшее на матрасе и окруженное свечами. Вокруг грудей и в области гениталий были множественные порезы. В соседнем помещении были найдены закопанные там расчлененные тела других девушек. Как показало вскрытие, их тоже пытали подобным образом. Кроме запаха, пропитавшего весь подвал, Бэнксу больше всего запомнилось то, что закопанные в землю туфли девушек казались маленькими грибками, пробившимися на поверхность. Иногда по ночам его мучили кошмарные сны о том, что он видел в подвале дома 35 по Холмовой улице.

Обдумав свой недавнюю встречу с Энни, он решил, что его позиция в разговоре была явно оборонительной. Лучше всего ему запомнилась первая встреча с Люси Пэйн. Он у видел ее на больничной койке, когда она не была такой красивой, какой выглядела на помещенных в газетах фотографиях. Половину лица скрывала повязка, черные, цвета воронового крыла волосы разметались по лицу и по подушке; один здоровый глаз, смотревший нам него с усталой прямотой, был таким же черным, как и ее волосы.

Она, естественно, отрицала какое-либо соучастие в преступлениях мужа, и даже утверждала, что ничего не знала о них. Бэнкса, когда он разговаривал с ней, не покидало чувство, что она постоянно находится либо на шаг впереди него, либо на шаг в стороне – она, словно предвидя его вопросы, подготавливала свои ответы, а заодно и необходимые эмоции, выражающие боль и сожаления, но без малейшего намека на признание ее собственной вины в произошедшем. Она была то ранимой, то вызывающе дерзкой; то жертвой, то человеком, склонным к сексуальным аномалиям. История ее жизни, когда она стала известной следствию, представляла собой невообразимую череду ужасов, происходивших в уединенном доме на побережье, где детей двух семей их родители подвергали ритуальным сексуальным истязаниям, и это продолжалось до тех пор, пока однажды социальные работники, наслушавшись разговоров о сатанинских обрядах, не нагрянули в этот дом.

Бэнкс встал, чтобы налить еще бокал вина. С вином все было отлично. Когда он пил, он размышлял о людях, с которыми ему пришлось сталкиваться в ходе расследования дела Хамелеона, от родителей жертв, до соседей и одноклассников некоторых девушек. Среди их был даже один учитель, попавший на короткое время в число подозреваемых; он был приятелем Пэйнов и звали его Джеффри Бригхаус. Список лиц был огромным, однако Энни и ее команда могли выбирать, с кого начинать расследование.

Размышляя на жертвами Пэйнов, Бэнкс невольно возвращался мыслями к Хейли Дэниелс. Он категорически против того, чтобы это новое дело, которым занимается Энни как-либо увязывалось с его расследованием. Это был как бы его долг перед Хейли. Если повезет, то ко времени их завтрашнего возвращения из Лидса, некоторые результаты лабораторных исследований уже дадут кое-что, к тому же Уинсом и Темплтон возможно успеют побеседовать с большинством приятелей и подружек Хейли, с которыми она проводила субботний вечер, а также допросят и возможного ее бой-френда, Малкома Остина.

Бэнкс понимал, что допустил ошибку, послав Уинсом и Темплтона для беседы с Дэниедсом и Донной Маккарти. Как только детективы вернулись в участок, он сразу понял, что не все прошло гладко. Ни один из них не скажет ему, что именно произошло – в этом он не сомневался, как не сомневался и в том, что причиной неприязненных отношений между ними явилось сверхактивное либидо Темплтона.

Эту проблему усложняла для Бэнкса еще и уверенность в том, что при разговоре с Энни, он сказал ей чистую правду: Темплтон сможет стать хорошим копом и в этом ему поможет его бесцеремонность и презрительное отношение к общепринятым нормам приличия. И в то же время он понимал, что если задумается над тем, найдется ли в его команде место такому, как Темплтон, особенно рядом со старательной и успешной Уинсом, то решит, что места для подобного человека в его команде не будет. Да, что ни говори, перевод Темплтона в другое подразделение – отличная мысль.

Бэнкс пытался отогнать от себя мысли о Люси Пэйн и Хейли Дэниелс. Мария Мулдор допела последнюю песню и он пошел в гостиную поменять диск. Он выбрал концерт «Хаф Мун Бей» Билла Эванса^[62]*, на котором он так желал побывать. После того, как Эванс представил своего контрабасиста и ударника, зазвучал прелестный «Вальс для Дебби». Было еще не поздно, но Бэнкс решил провести весь вечер дома, слушая музыку из своего собрания, которое он медленно восстанавливал, и почитать книгу «Послевоенная эпоха». Он погрузился в чтение главы о холодной войне, а когда дошел до параграфа «Чем вы займете оставшуюся часть своей жизни?», то заметил, что его бокал снова пуст.

***

Энни не могла вспомнить, когда в последний раз была в ресторане в Иствеле, и с радостью приняла приглашение Уинсом, хотя понимала, что в этот вечер им наверняка предстоит говорить и о работе. Выбранный ими итальянский ресторан, располагавшийся на верхнем этаже торгового цента, стоящего позади здания церкви на рыночной площади, был великолепен: огромный выбор вегетарианских блюд и прекрасных и к тому же не дорогих вин. Запивая «пасту примавера»^[63]* вторым бокалом кьянти, она чувствовала себя немного виноватой за то, что перестала блюсти трезвость, а Уинсом ела каннеллони^[64]*, без устали ругая при этом Темплтона.

Так ты сказала ему то, что о нем думаешь? спросила Энни, уловив момент молчания между бранными тирадами Уинсом.

Да ничего. Не произнес в ответ ни слова. Он был буквально в шоке от того, что я его ругала. Я хотела сказать, что это я была в шоке от того, что ругала его – я ведь никогда не ругаюсь.

Накрыв рот рукой, она засмеялась, вслед за ней рассмеялась и Энни.

Да не бери в голову, успокоила она Уинсом. Твои ругательства подействовали на Темплтона, как на гуся вода. Увидишь, завтра все будет нормально – ну так, как можно считать нормальным при ваших отношениях.

Я не уверена, что хотела бы этого, ответила Уинсом. По крайней мере, сейчас. Один из нас должен уйти. Я не смогу снова работать с ним и наблюдать, как он втаптывает в грязь и людей, и их чувства. Я не смогу ждать пока его переведут.

Послушай, мягко произнесла Энни, никто не говорит, что легко быть копом. Иногда приходится вести грязную игру, но тут уж ничего не поделаешь. Терпи и держись.

Вот уж ни за что не поверю, что ты сама так поступаешь, возразила Уинсом. А сейчас ты, похоже, его защищаешь.

Ну что ты говоришь, кого я защищаю? покачала головой Энни. Я просто пытаюсь втолковать тебе одну истину: если ты хочешь остаться на этой работе, ты должна напрячь силу и волю на то, чтобы быть сдержанной. Только и всего.

Да ты отлично все расслышала. А каково мне по-твоему терпеть все эти намеки и явные оскорбления? Люди либо относятся к тебе свысока, либо изо всех сил стараются показать тебе, что не замечают цвета твоей кожи и что ты такая же, как все, но и в том и в другом случаях они говорят с тобой, как с ребенком. Не поймешь, что хуже. Ведь ты не знаешь, каково это, когда на тебя удивленно пялят глаза или обращаются с тобой, как с существом низшего сорта, как с животным, и все из-за цвета твоей кожи? Как отец Хейли Дэниелс или старики на мосту в Суэйнсхеде.

Насчет отца Хейли Дэниелс ничего сказать не могу, ответила Энни, а вот этих стариков в Суэйнсхеде я видела. Пойми, такие они есть и с этим ничего не поделаешь. Я понимаю, это не объяснение, но другого нет. Согласна, я возможно не знаю, каково это, когда люди так смотрят на меня из-за цвета моей кожи, но, поверь, мне отлично известно отношение к себе, как к существу низшего сорта лишь потому, что я женщина.

Так помножь это чувство на два! посоветовала Уинсом.

Энни посмотрела на нее, и вдруг расхохотались, да так громко, что сидящая поблизости пожилая пара хмуро и неодобрительно посмотрела в их сторону.

Ну и черт сними, верно? спросила Энни, поднимая свой бокал. Из-за этого не стоит лезть на рожон.

Ну хорошо, хорошо. Прости. Я просто хочу спросить. Послушай, я все время думаю о тебе … и я думаю, зачем ждать четверга? Сегодня ты, я вижу, занята, а что если завтра? Давай пообедаем в среду?

Завтра утором я должна ехать в Лидс, ответила Энни, удивляясь, зачем Эрику знать такие подробности. И я же сказала тебе, что не собираюсь приходить в четверг.

Ну что ж, в четверг, так в четверг, с грустью сказал Эрик. Прости, что побеспокоил тебя.

На этом он закончил разговор. Энни сунула телефон обратно в сумку.

Что-нибудь не так? поинтересовалась Уинсом.

Энни скрипнула зубами, глубоко вздохнула и отхлебнула вина. Посмотрев на Уинсом и взвесив все за и против, она сказала:

Да, кое-что не так. Это личное. Давай закажем еще бутылку вина и я расскажу тебе все мерзкие подробности.

Официанта принесла кьянти. Уинсом доела свои каннеллони и села, положив локти на стол. Энни наполнила доверху оба бокала.

Ну давай, нетерпеливо потребовала Уинсом. Рассказывай.

Да и рассказывать-то собственно не о чем, сказала Энни, смущаясь и чувствуя неловкость от того, что настало время поделиться с подругой.

Когда ты говорила по телефону, ты похоже, сильно волновалась. В чем дело?

Это просто … ну … понимаешь, в тот вечер, в субботний вечер я пошла с друзьями в город. Она провела рукой по волосам и рассмеялась. Ну что может быть, если ты идешь с друзьями для того чтобы оттянуться да еще в таком городе, как Уитби.

Ну и что произошло?

Понимаешь … я встретила этого парня … и понеслось, одно, другое. Я выпила лишнего, мы выкурили по поре косячков … ну и … дело кончилось тем, что на следующее утро я проснулась в его постели.

Он оказался намного моложе, чем показался мне сначала, и …

Насколько моложе?

Энни пожала плечами.

Точно не знаю. Ему что-нибудь двадцать два, может двадцать три, ну в общем что-то около этого.

Я же не об этом, не прикидывайся, будто ты не понимаешь. Я никогда бы не пошла домой к тому, кого встретила в баре, и никогда не пошла бы домой с таким молодым.

И все равно, я никогда бы не легла в постель с мальчиком двадцати двух лет. А ты … Ну как ты могла опуститься до этого? Это же ненормально. Ведь ты же годишься ему в матери.

Уинсом, не надо горячиться. На нас уже смотрят. Возможно, я могла бы быть его матерью, если бы в восемнадцать лет родила ребенка, верно? Но этого не случилось, так что кончай эту эдиповскую^[65]* канитель.

Ага, мы заговорили о моральных принципах? Без них нельзя? Энни отпила еще немного вина. Она почувствовала головокружение, и оно давало о себе знать сильнее, чем этот внезапный приступ бешенства. Хочешь, я скажу, что тебе делать со своими моральными принципами, маленькая мисс с возвышенной натурой и непреклонным характером, заткни их себе в …

Прекрати!

Энни замолчала. В голосе Уинсом ей послышалось что-то такое, что заставило ее остановиться. Обе женщины, вжались в стулья, сверля глазами друг друга.

Я-то считала тебя своей подругой, первой заговорила Энни. Не ожидала, что ты столь категорично осудишь меня.

Я ни чуть не категорична. Просто то, что ты рассказала, повергло меня в шок, только и всего.

Тоже мне событие? Да и что плохого в том, что он так молод; или в том, что я провела с ним ночь; или в том, что мы выкурили по паре косячков, может еще что-то причиняет зуд твоей заднице?

Отлично. Я вижу, это не сработало. Еще один прокол. Так что, давай расплатимся и уйдем отсюда.

Можешь допить то, что осталось в бутылке, сказала она, бросая на стол двадцатифунтовую банкноту. И возьми себе сдачу.

** *

Скрежет тормозов машины, остановившейся напротив дома примерно в половине десятого встревожил Бэнкса. Он никого не ждал. Единственно, кто заезжал к нему без предупреждения, был его сын Брайан, но он, как предполагал Бэнкс, сейчас был в Лондоне, где усердно репетировал с новым составом своей группы. Строго говоря, группа была та же самая, «Голубые глаза», но соавтор Брайана по написанию песен, он же и гитарист, был заменен другим музыкантом. Звучание группы немного изменилось, но если судить по двум демонстрационным мелодиям, записи которых Брайан привозил ему послушать, Бэнкс мог заключить, что новый гитарист был лучше прежнего. Однако с написание песен дело обстояло не столь гладко, но Бэнкс был уверен, что Брайан справится и с этим, взвалив на свои плечи бремя, которое раньше делил с соавтором.

Бэнкс подошел к входной двери как раз в тот момент, когда в нее постучали. Распахнув дверь, он удивился, увидев перед ней Энни Кеббот.

Прости за поздний визит, сказала она. можно войти?

Конечно, ответил Бэнкс и отошел в сторону, пропуская ее в дом. Что-нибудь случилось?

Случилось? Да нет, а что могло случиться? Разве я не могу просто заглянуть к старому другу, когда мне захочется?

Входя в прихожую, она споткнулась и ему пришлось поддержать ее за руку. Она, посмотрев на него, криво усмехнулась. Он отпустил ее руку, давая ей пройти.

Ну конечно же можешь, успокоил ее Бэнкс, озадаченный ее непонятным поведением и раздосадованный тем, что его так бесцеремонно нарушили его вечернее одиночество, оторвав от общения с книгой, вином и музыкой. Диск Билла Эванса сменил диск Джона Колтрейна и его импровизации на тенор саксофоне то звучали как музыкальный фон, то заполняли собой все пространство. Бэнкс понимал, что через несколько мгновений он адаптируется к новой компании.

Выпьешь что-нибудь? спросил он.

С удовольствием, ответила Энни, сбрасывая жакет, который упал на компьютерный монитор. Выпью то, что у тебя есть.

Выйдя на кухню, Бэнкс наполнил вином бокал для Энни, и вылил остатки вина из бутылки в бокал для себя. Энни, прислонившись к дверному косяку, наблюдала за ним.

«А ведь она не совсем уверенно держится на ногах», подумал Бэнкс, идя за ней из кухни в гостиную, где она моментально бухнулась в кресло.

Отличное вино, сказала она. О чем ты? А, пустяки. Я только что сказала – это просто дружеский визит. Мы обедали с Уинсом в Иствеле и я подумала … понимаешь … ведь это совсем рядом.

Да, это так, а ты ожидал другого? О чем ты думал, посылая эту пару? А чего ты можешь ждать от него, даже если он будет работать только в участке?

Я понимаю. Конечно, ты не собираешься. Да и мне это безразлично. Я пришла к тебе совсем не поэтому. Черт с ними, с Темплтоном, да и с Уинсом, верно?

Верно.

Лучше скажи, как ты, Алан? Как ты живешь? Джулия Форд спрашивала про тебя? Она очень великолепно выглядит и держится так, словно родилась юристом. Ты согласен?

Нет, нет. Сиди. Я не сказала, что эта музыка мне не нравится, просто она звучит как-то причудливо. Но иногда я не прочь послушать и такое. А ты знаешь, она мне нравится. Энни, посмотрев на него с какой-то странной улыбкой, осушила стакан. Опля, похоже нам потребуется еще вина.

Нет ничего проще, ответил Бэнкс.

Пройдя на кухню, он открыл другую бутылку, раздумывая, как быть с Энни. Давать ей еще вина он не хотел, она уже и так выпила лишнего. Но говорить ей об этом нельзя, так ее реакция будет, мягко говоря, не совсем положительной. В доме есть еще одна спальня, в которой он может уложить ее, если потребуется.

Вернувшись в гостиную, он застал Энни, сидящей в кресле с подогнутыми под себя ногами. По большей части она носила брюки, но сегодня на ней была юбка, и материя, сбившись, почти по половины оголила ее ляжки. Бэнкс протянул ей стакан.

–– Молодые любовники. Ты же понимаешь, о чем я? Молодые любовники не могут быть хорошими любовниками, ты же знаешь.

Да нет. Откуда мне знать.

Бэнкс пытался вспомнить себя в молодые годы. Вероятно тогда он был никудышным любовником. Да и сейчас, говоря по правде, он такой же никудышный. А иначе, он был бы более успешным в поисках женщин и удержании их рядом с собой. Но все-таки, шанс у него еще есть, и было бы отлично время от времени попрактиковаться в этих приятных поисках.

Ой, Алан, вздохнула Энни. Ну что мне с тобой делать?

В следующее мгновение она уже была рядом с ним на диване. Он чувствовал тепло ее прижатой к нему ляжки, слышал и ощущал ее дыхание. От нее пахло красным вином и чесноком. Прижавшись грудью к его руке, она принялась искать губами его губы. Но он отвернулся.

Так возьми меня, прошептала она, придвигаясь ближе к нему и учащенно дыша. Мужчинам всегда этого хочется, верно, и ведь не важно с кем и как?

Что? вызывающе громко спросила она, продолжая расстегивать пуговицы на блузке. Он увидел черную кружевную бретельку ее бюстгальтера и мягкий холмик груди, не прикрытой чашечкой Еще один моралист выискался?

Послушай, сказал Бэнкс, стараясь говорить спокойно, это не …

Тссс, произнесла Энни, положив палец ему на губы.

Он отстранил ее руку. Она посмотрела на него озадаченным взглядом.

В чем дело?

Я же сказал тебе, в чем дело, мягко произнес он. Сейчас все происходит не так, только и всего. Да я и не верю, что тебе хочется того, чем ты собираешься заняться. И вообще я не понимаю, что происходит.

Энни, отпрянув от него, принялась торопливо застегивать пуговицы на блузке. Ее злобное лицо было пунцовым.

Интересно, что же по-твоему не так? почти выкрикнула она. Что во мне не так? Я слишком толстая? Не достаточно красивая? Моя грудь не такая упругая? Я не достаточно сексуальна? В общем недостаточно хороша для тебя?

Да все это совершенно не при чем, сказал Бэнкс. Это …

Или дело в тебе? Ты меня удивляешь, не обращая внимания на Бэнкса, продолжала Энни. Она, встав с дивана и стоя на нетвердых ногах, протянула руку к жакету и сумке. А как же мне не удивляться на такого мужчину, как ты? Интересно, что такого выдающегося ты имел в своей жалкой жизни, что можешь позволить себе оттолкнуть меня? Скажи, Алан? Может у тебя есть на стороне тайная красивая любовница двадцати двух лет? Скажи? А я слишком стара для тебя?

После этих злобных слов за ней с грохотом захлопнулась дверь. Когда он вышел на улицу, она уже заводила мотор. Он понимал, что ее надо остановить, задержать – ведь она была пьяна – но он не знал, как это сделать: уже поздно пытаться стащить ее с водительского сидения или встать перед радиатором. В ее состоянии ей ничего не стоит наехать на него. Вместо этого он остался стоять и слушать, как скрежещут шестерни в коробке скоростей и наблюдать, как струи мелкого гравия брызнули из-под задних колес, когда машина на бешеной скорости рванулась с места. Затем он снова услышал скрежет шестерен – это она, проехав проезд, выехала на Гретли.

Бэнкс еще некоторое время с сильно бьющимся сердцем стоял неподвижно, раздумывая над тем, что, черт возьми, происходит. Когда он вошел в дом, Колтрейн только-только начал «То, что я люблю больше всего»^[66]*.

7

Офис Малькома Остина располагался в тупике коридора, по обеим сторонам которого размещались аудитории и кабинеты факультета организации путешествий и туризма. Факультет занимал часть старого здания Викторианской эпохи, стоявшего на краю кампуса. За последние несколько лет Иствелский колледж сильно разросся и приземистые здания из кирпича и стекла, построенные в шестидесятые годы, уже не могли предоставить место всем факультетам. Вместо того, чтобы возводить новые безликие строения, администрация колледжа купила участок прилегающей к кампусу земли вместе с улицами и старыми домами, после чего началась эпоха возрождения юго-восточной части Иствела. Теперь это был респектабельный район с популярными пабами, кафетериями, дешевыми кафе и закусочными, индийскими ресторанами, с много- и однокомнатными квартирами, которые снимали студенты. Колледж даже предоставил возможность приличным группам играть в открытых им новых заведениях; поговаривали даже, что группа «Голубые глаза» появится здесь, в начале своего следующего турне.

Кабинет Остина находился на втором этаже, и когда Уинсом постучала, он сам открыл дверь. Она вошла в уютную комнату с высоким с лепниной потолком и широким окном с подъемной рамой. В книжном шкафу было великое множество путеводителей по разным странам; некоторые из них представляли антикварную ценность. На стене висел красочный плакат с изображением Голубой мечети в Стамбуле. У противоположной стены стоял старый диван, с потертой кожаной обивкой. Единственное окно выходило на мощенный плитами двор, где под теплым весенним солнцем студенты, сидя за деревянными столами, ели сэндвичи, пили кофе и разговаривали между собой. Выглянув в окно, Уинсом с грустью вспомнила о своих студенческих днях.

На вид Остину было около пятидесяти лет; его длинные седые волосы были по моде связаны в закинутый за спину пучок, а лицо было покрыто глубоким ровным загаром – «похоже, это привилегия, обеспечиваемая его профессией», подумала Уинсом. Он был одет в просторный синий свитер, связанный из толстых шерстяных ниток и выцветшие, порванные на коленях джинсы. Он явно следил за своим весом; долговязость в сочетании с худобой и стройностью, развитая челюсть, прямой нос и крупный кадык делали его как-то по-особому привлекательным. Уинсом заметила, что обручального кольца на его руке не было. Он усадил ее в кресло, а сам сел за свой небольшой, заваленный бумагами письменный стол.

Она начала разговор с того, что поблагодарила его за согласие принять ее в столь ранний час.

Все нормально, ответил он. Моя первая лекция в десять, и я очень опасаюсь, что в среду я буду занят еще сильнее, чем сегодня. Он ободряюще улыбнулся, показав ровные, ухоженные зубы. Вы ведь хотите говорить со мной о Хейли Дэниелс, ведь так?

Да.

Он нахмурился и на его широком лбу сразу появились морщины.

Какая ужасная трагедия. И такая яркая девочка.

Что вы говорите? удивилась Уинсом, отмечая про себя тот факт, что ей ничего не известно о жизни Хейли в колледже.

О, да. И учтите, она отличалась не только в письменных работах. Она была очень общительной. А это необходимо при организации путешествий и туризма.

Это мне понятно, кивнула головой Уинсом. Вы не знаете кого-нибудь из ее друзей-мальчиков или может быть кого-то из студенческого городка, с кем у Хейли могли быть отношения?

Остин почесал затылок.

Честно говоря, не знаю. У нее был стадный тип натуры; она предпочитала постоянно находиться в группе, и не быть одной. Я думаю, она с удовольствием принимала оказываемое ей внимание.

Может быть кто-то из девочек завидовал ее фигуре, красивой внешности, уменью вести себя, да даже и ее оценкам. Да это целая наука, как примириться с тем, что у тебя напрочь отсутствуют ум и красота. Возможно некоторых мальчиков будоражило то, что они не могли завоевать ее.

Вы имеете ввиду Стьюарта Кинзи?

Он один из тех, кто первым приходит на ум. Он постоянно вился около нее, восхищался ею. Даже без очков было видно, что он влюблен в нее без взаимности. Но Стьюарт и мухи не обидит. Единственно, что это он может, это пойти домой и сочинить очередную печальную поэму о неразделенной любви.

Отношения? переспросил он. Я был ее тьютором^[67]*. Я проверял и оценивал ее письменные работы, она посещала мои лекции. Я помогал ей овладевать профессиональными знаниями, давал рекомендации по выбору профессии ну и все прочее.

Профессиональными знаниями?

Конечно. Вы же понимаете, что нужны не только теоретические знания. Студентам предоставляется возможность поработать в туристических агентствах и на авиалиниях, а иногда они даже работают гидами в заграничных поездках. Я пытался устроить Хейли на временную работу стюардессой на круизный лайнер компании «Сван Хелленик», но, к несчастью, они лишились последнего корабля и их место на туристическом рынке занял «Карнивел», поэтому все наши планы повисли в воздухе.

Уинсом села поудобнее, положив ногу на ногу. На ней были джинсы – хорошие джинсы – она не собиралась повторять вчерашней ошибки, хотя то, что и сегодня ей придется снова работать с Темплтоном, было маловероятным.

Хейли была очень заметной девушкой, сказала Уинсом.

Совершенно с вами согласен, подтвердил Остин. В колледже много симпатичных девушек, надеюсь, вы заметили это?

Но может именно Хейли была в вашем вкусе.

Да к чему вы все время клоните? Вы, что хотите узнать, не было ли между нами любовной связи?

«Да, подумала Уинсом, а последнему партнеру Энни Кеббот было двадцать два. Разница всего три года. Ну так что? почти вырвалось у нее, но вместо этого она спросила:

А вы женаты?

Поколебавшись секунду, Остин ответил:

Был. Двадцать лет прожил в браке. Мы развелись четыре месяца назад. Несовместимость характеров.

Я вам искренне сочувствую, сказала Уинсом.

Такое случается. Мы еще до развода некоторое время жили врозь.

Пребывание в браке и возраст девушки – вот два обстоятельства, которые никогда не имели большого значения для большинства мужчин. Это Уинсом усвоила еще с того времени, когда работала в отеле.

Неужели вы никогда не подвергались искушению? поинтересовалась она. Кругом столько красивых молодых девушек, которые жадно ловят каждое ваше слово. Ведь наверняка случалось, что они увлекались вами. Это же естественно, ведь вы преподаватель … ну и все прочее.

К такой ситуации привыкаешь.

Уинсом, недолго помолчав, задала вопрос по существу:

Что за фильм?

Старые фильмы часто оказываются самыми лучшими. А этот один из моих самых любимых. Когда я должен был выбирать собственную карьеру, то буквально разрывался между профессией главного героя этого фильма и туристическим бизнесом. Сейчас, полагаю, что принял правильное решение.

Но на рыночную площадь вы не ходили?

В субботу вечером? Вы что, принимаете меня за сумасшедшего? рассмеялся Остин, мне еще жить не доело.

Уинсом улыбнулась.

Вот тут-то, сэр, как вы сейчас поймете, у нас возникла проблема. Нам известно, что Хейли не собиралась в субботу возвращаться домой, а также то, что она не намеревалась идти с друзьями в ночной клуб «Бар Нан». Значит она собиралась идти в какое-то пока неизвестное нам место, и никто, похоже, не знает куда именно она хотела пойти.

С какой стати ей навещать меня? Да и зачем мне в доме пьяная девушка-подросток?

Уинсом перебирала в голове множество причин, большинство из которых, выскажи она их вслух, вызвали бы прилив крови к лицу, поэтому она сочла за лучшее предоставить Остину самому обдумать их. На этом она закончила беседу и вышла из кабинета, решив обязательно побывать здесь еще. Она не была убеждена в том, что он поверила его словам о его отношениях с Хейли, но пока у нее не было ни свидетелей, ни улик, она не могла ничего сделать.

Спускаясь по ступенькам, увидела идущего ей навстречу худого длинноволосого студента, показавшегося ей знакомым. Когда они поравнялись, он как-то странно посмотрел на нее. Сначала она подумала, что его удивил цвет ее кожи. Она постоянно ловила на себе подобные взгляды особенно в таких городах, как Иствель, где иммигрантская прослойка была довольно малочисленной. И только выйдя на улицу, она поняла, что дело совсем не в цвете ее кожи. Он узнал ее? Почувствовал страх? А может он виновен? Это был один из парней, с которыми Хейли говорила перед тем, как пойти в Тейлор-ярд. Уинсом ручалась, что это был он. Один из парней, которого, по ее сведениям, еще так и не поговорил детектив Уилсон, поскольку пока еще не нашел его.

** *

Бэнкс опаздывал. Приняв душ, он впопыхах оделся, взбежал наверх, схватил свою дорожную кружку-термос с кофе и впрыгнул в «Порше». Ему предстояло ехать по дороге, на которой почти не было знаков, поскольку она пересекала безлюдные пустоши, и он включил свой iPod. После недолгой манипуляции пальцами вслепую Никоу Кэйс^[69]* запела «Вот что чувствуют подростки». Бэнкс взглянул на часы на приборной доске: у Энни он должен быть в девять тридцать, с учетом непредвиденных пробок на магистралях А.

Он все еще не опомнился и не оправился от смущения, в которое привело его поведение Энни накануне вечером. В глубине души он ожидал, что она позвонит ему и извинится; он до позднего вечера ждал ее звонка, попивая вино и слушая альбом Майлса Дэвиса «Сучье Варево»^[70]*. Но она так и не позвонила. А когда он набрал ее номер, то услышал автоответчик; то же самое он услышал, когда позвонил по мобильному телефону. Он надеялся, что она, избежав неприятностей на дороге, благополучно добралась до дому. После ее скоропалительного отъезда, он даже подумал о том, чтобы позвонить в участок, но, поразмыслив, решил, что его звонок может быть истолкован, как донос на товарища, и не стал звонить. Ведь Энни даже после нескольких дринков уверенно чувствовала себя за рулем. Хотя, если ее остановят за езду в нетрезвом состоянии, то о карьерных продвижениях придется надолго забыть. И все-таки он наделся, что она добралась до дому без происшествий, и поделился этим с автоответчиком ее домашнего телефона.

Когда он за две минуты до условленного времени добрался до ее дома в Херксайде и постучал в дверь, ответа не последовало, а посмотрев на улицу, на то место, где она обычно парковала свою фиолетовую «Астру», не увидел машины. Это его встревожило, но он мысленно заверил себя, что если бы с ней случилось что-то, например ДТП, то об этом непременно сообщили бы в утреннем выпуске местных новостей, но он ведь ничего подобного не слышал. Единственным более-менее правдоподобным объяснением было то, что она, решив не ехать в Лидс с ним, направилась туда одна.

Когда Бэнкс выезжал на магистраль А1, все в нем кипело от злости и обиды. Никоу Кейс сменил Нейл Янг^[71]* со своим блистательным хитом «Подобно урагану» из альбома «Живая ржавчина», который как нельзя кстати соответствовал его настроению. Когда он, проехав запруженную машинами Иннер-Ринг-роуд, и найдя место, чтобы припаркировать машину, добрался до главного управления полиции Лидса, то опаздывал на встречу почти на шесть минут. Энни с невозмутимым видом сидела в офисе Хартнелла вместе с инспектором Кеном Блекстоуном и начальником полиции округа Филом Хартнеллом, который шесть лет назад руководил расследованием дела Хамелеона.

Простите за опоздание, извинился Бэнкс, садясь на свободный стул.

Энни избегала встречаться с ним взглядом, но он заметил, что глаза ее опухли; возможно от того, что она плакала, либо из-за аллергии на что-то.

Все нормально, Алан, успокоил его Хартнелл. Мы еще не начали. Чаю? Печения? спросил он, указывая рукой на стоящий перед ним поднос.

Спасибо, поблагодарил Бэнкс, наливая себя чай и беря с тарелки пару печений в шоколадной глазури.

Детектив Кеббот вкратце рассказала нам о том, как идет расследование, начал Хартнелл, садясь на край своего стола.

Бэнкс снова посмотрел на Энни, но она по-прежнему избегала его взгляда.

Понятно, сказал Бэнкс. Ведь это расследование ведет детектив Кеббот. А я здесь лишь для того, чтобы помочь в случае каких-либо затруднений, рассказав подробности дела Хамелеона.

Так же, как и мы, Алан. Так же как и мы, закивал головой Хартнелл.

За прошедшие шесть лет он располнел. Вероятно потому, что уже отошел от ежедневной рутинной работы. Волосы его поредели, а лоб сделался больше. «Возрастные изменения, ничего не поделаешь, грустно вздохнул Бэнкс, а они всегда появляются неожиданно». Он вспомнил, как впервые заметил седину у себя на висках. «Ну теперь скоро появятся пигментные пятна, уныло подумал он, а там на очереди и рак предстательной железы». Он вспомнил о визите к терапевту, который он так и не перенес. А до встречи с врачом оставалось совсем не долго.

Вы рассказывали о заключении патологоанатома, обратился к Энни Хартнелл, все еще сидящий на краю стола.

Да, сэр, подтвердила Энни. Вскрытие не добавило ничего к тому, что уже было нам известно. Патологоанатом вновь повторил, что по виду резаной раны бывает трудно определить, какой рукой действовал нападавший, но он, исходя из потребного усилия и глубины раны, считает, что нож двигался слева направо. Так что, по всей вероятности, убийца был правшой. Патологоанатом не может точно сказать, чем именно было перерезано горло, но утверждает, что лезвие было необычайно острым; по всей вероятности в руке убийцы была либо опасная бритва, либо хирургический скальпель. К тому же, вам видимо известно о том, что Люси была квадриплегиком, то есть не могла ни двигаться, ни говорить. А что касается времени смерти, то врач определил его в промежутке от восьми тридцати до десяти тридцати. Мы установили, что ее забрали из Мепстон-Холла в девять тридцать, а труп был обнаружен в десять пятнадцать, так что мы можем несколько сузить установленный врачом временной промежуток.

Хартнелл слез со стола и сел на стоявший за ним стул.

Итак, обратился он к Энни, чем именно мы можем вам помочь?

В основном это касается идентификации имен, ответила она. По словам персонала Мепстон-Холла Карен – простите, Люси – никто никогда не навещал, кроме этой таинственной «Мэри», которая взяла ее на прогулку в воскресенье в девять часов тридцать минут утра и по всей вероятности убила ее. Оказалось, что никто не видел ее машины, а мы не можем получить описания ее внешности, поскольку все были заняты и практически никто не обратил на нее внимания, кроме девушки, ухаживавшей за убитой. Энни, достав из кейса конверт, и протянула каждому из присутствующих по листу с рисунком. Бэнкс, лукаво подмигнув ей, церемонно принял лист, но Энни никак не прореагировала на его выходку. Это попытка нашего художника создать фото-робот после беседы с Мэл Денверс, девушкой, ухаживавшей за Люси и единственной из всего персонала, видевшей эту самую «Мэри». Как видите, пользы от такого фото-робота весьма не много.

«Да, пользы от этого рисунка никакой», подумал Бэнкс, внимательно рассматривая фигуру, накрытую широкополой шляпой, почти надвинутой на очки и одетую в долгополый мешкообразный плащ-дождевик; в размытых чертах лица скорее угадывались, чем виделись тонкие губы и овальный подбородок.

Похоже, она намеренно исказила свою внешность, предположил Бэнкс.

Энни промолчала, а Хартнелл, подумав, сказал:

Даже очень похоже.

Согласна с вами, сэр, обратилась к нему Энни. Впрочем ей не особенно был нужен весь этот маскарад. То утро было дождливым, но когда она пришла в пансионат, погода начала проясняться. Мэл сказала, что по ее мнению эта женщине на вид было примерно сорок лет.

А вы не допускаете возможности того, что тот, кто убил Люси Пэйн, знал кем она являет в действительности? спросил Хартнелл, откладывая в сторону рисунок.

На данный момент это кажется логичным, ответила Энни. А иначе какая еще версия может быть?

Я вас понимаю, задумчиво произнес Хартнелл. Ведь Карен Дрю просуществовала совсем недолго, и мало вероятно, чтобы кто-то хотел ее убить, если это, конечно, не дело случая, когда кому-то неизвестно почему пришла в голову мысль ради собственного удовольствия отправить на тот свет беспомощного человека, прикованного к инвалидному креслу.

Да, сэр, согласно подтвердила Энни.

Такое не исключено, подал голос Кен Блекстоун, но вероятность такого сценария ничтожна.

Совершенно с вами согласна, сказала Энни. Тем более, что мы знаем, кем в действительности она была.

Когда она говорила, Бэнкс не сводил с нее глаз. Вид у нее был сосредоточенно деловитый, но он понимал, каких усилий ей стоит не смотреть в его сторону. Она выглядела так, словно сопротивлялась каким-то неведомым силам, старавшимся заставить ее смотреть в другом направлении. Ее челюсти были плотно сжаты, а веко левого глаза едва заметно дергалось. Ему так хотелось обнять ее, прижать к себе и сказать, что все будет в порядке, но он отлично понимал, что этими объятьями дело не кончится – они будут только началом.

Что я предлагаю, продолжал Хартнелл, так это выяснить, сколько людей знали то, что Карен Дрю в действительности была Люси Пэйн.

Да, сэр, сказала Энни, открывая одну из принесенных с собой папок. Джулия Форд заверила нас, что, кроме нее, еще пара сотрудников ее юридической фирме, в том числе Констанс Уэллс, которая непосредственно вела дела Люси, знали, кто такая Карен Дрю.

А чего еще от нее можно ожидать? заметил Бэнкс. Джулия Форд не желает брать на себя какую-либо ответственность за то, что произошло с Люси Пэйн.

Разумеется, в курсе были врачи и руководство больницы, продолжала Энни, словно не услышав того, что сказал Бэнкс.

Кен Блекстоун, заметив это, удивленно посмотрел на Бэнкса, но тот, едва заметно улыбнувшись, потряс головой. Потом.

Ну а персонал Мепстон-Холла? спросил Хартнелл.

Если верить Джулии Форд, то они ничего не знали, да и для всех было лучше держать это в тайне, но как всегда бывает, кто-то каким-то образом узнает правду.

А может быть кто-то просто узнал ее? предположил Блекстоун.

Нет, Кен, это маловероятно, уверенно ответила Энни. Лично я так не думаю. Ей ведь всего двадцать восемь, а выглядела она больше, чем на сорок. Ее волосы теперь совсем другие: короткие, сильно поседевшие, утратившие прежний блеск. Лицо одутловатое, а фигура … Понимаете ее тело практически утратило форму, стало рыхлым и грузным. Сомневаюсь, чтобы кто-то, видевший ее шесть лет назад, узнал ее сейчас. Нет, я твердо уверена, что о том, кто она такая, стало известно как-то иначе.

А ведь мы должны учитывать еще и тот факт, что тот, кому это стало известно, мог поделиться этой информацией с другими людьми, назидательно заметил Блекстоун.

К несчастью, это так, согласилась Энни.

А кто-либо из пациентов больницы или Мепстон-Холла был связан с делом Хамелеона? спросил Хартнелл. С жертвами или их семьями?

Хороший вопрос, сэр, именно этим мы сейчас и занимаемся, ответила Энни. Пока мы не нашли никого, но проверка еще только началась.

Хартнелл с легким хлопком сдвинул ладони и потер их друг о друга.

Ладно, сказал он. Боюсь, детектив Кеббот, что вы получите от меня длинный перечень первостепенных дел.

Это лучше, чем ничего, сэр, ответила Энни.

Хартнелл протянул лист бумаги сначала ей, после чего передал копии Бэнксу и Блекстоуну .

Я составил список основных фигурантов, проходивших по делу Хамелеона, пояснил он. И как вы видите, я включил в него также и членов семей жертв. Некоторые супружеские пары уже распались. Таких на сегодняшний день три. И в этом нет ничего удивительного – такие трагические события могут разрушить даже самые крепкие семьи. Семья Майерсов, родители последней жертвы, жившее на Холмовой улице рядом с Пэйнами, очень скоро переехала куда-то на юг. По моим сведениям они сейчас живут в Девоне. Я их не виню. Очень многие родственники жертв пришли в бешенство, когда Люси была оправдана судом. А Мэгги Форрест, друг семейства Пэйнов, насколько мне известно, уехала обратно в Канаду после того, как пришла в себя после нервного срыва. А вдруг она вернулась. Во всяком случае вам необходимо проверить и эту возможность во что бы то ни стало.

Все правильно, согласился Бэнкс. Я бы вплотную занялся Мэгги Форрест и выяснил, не причастна ли она к этому.

Алан, а почему ты думаешь, что она может быть причастна? спросил Фил Хартнелл.

Да потому, что ее и Люси связывало очень многое, причем весьма тесно, а в результате подруга предала ее самым подлым образом.

Ты хочешь сказать, что если бы не ты, ее могли бы убить? удивился Хартнелл.

Да, ответил Бэнкс. Не забывайте о том, что, когда все раскрылось она испытала сильнейшее потрясение и буквально впала в состояние шока. А ведь у нее были еще и свои проблемы. Она наблюдалась у психиатра.

Понятно, сказал Хартнелл. Похоже, Энни, твоей первоочередной задачей будет выяснить, находится ли сейчас Мэгги Форрест в нашей стране, и если да, то могла ли она узнать, что стало с Люси Пэйн и узнать ее местонахождение

Да, сэр, ответила Энни, всем своим видом показывая недовольство тем, что версия, которую ей придется разрабатывать, предложена Бэнксом.

А что в отношении семейства Джанет Тейлор? спросил Блекстоун, переводя взгляд со списка на Энни. Ведь она тоже может считаться пострадавшей от Хамелеона.

Хартнелл снова повернулся к Энни.

Если я не ошибаюсь, то это вы занимались расследованием убийства Теренса Пэйна патрульной Джанет Тейлор, верно?

Я ведь не сама себя назначила, ответила Энни, сжав челюсти.

Понимаю, согласно кивнул Хартнелл. Это была скверная, неблагодарная работа, но ее надо было выполнить.

Бэнкс случайно узнал, что эту «скверную, неблагодарную работу» пришлось выполнять Энни потому, что так решил Хартнелл, дабы не выносить сор из избы. Он пытался отвести от нее это задание, но в то время – сразу после повышения – Энни работала в службе по контролю за дисциплиной и расследованию жалоб, и эту работу сразу же спихнули на нее. Но Энни об этом не знала.

Есть еще одно обстоятельство, продолжала Энни. У Джанет Тейлор есть брат, намного старше ее, и вследствие всей этой истории он стал запойным пьяницей. Было известно, что в пьяном виде он проявлял свирепость и постоянно сыпал угрозами в основном в адрес полицейским следователям, занимавшимся делом его сестры. Существует конечно и такой шанс, что если он знал о местонахождении Люси Пэйн, то мог дать выход своему озлоблению так же и против нее. Мы его тоже проверим.

Отлично, сказал Хартнелл. Может я кого-нибудь забыл включить в список?

Знаете, о чем я подумал, спросил Бэнкс, ведь эта история произошла шесть лет назад, а это значит, что на сегодняшний день все ее участники перешли в другие возрастные категории. Они стали старше, как впрочем и все мы. Блекстоун и Хартнелл рассмеялись. Но в некоторых ситуациях это означает нечто большее.

Алан, о чем это ты? удивился Хартнелл.

Вот о чем, сэр, ответил Бэнкс, конкретно о тех, кто в то время были детьми. Я прежде всего имею ввиду Клэр Тот. Она была лучшей подругой Кимберли Майерс. Кимберли была последней жертвой Хамелеона, которую мы обнаружили мертвой и раздетой догола в подвале его дома. Девочки вместе пошли на танцы, но когда Кимберли надо было идти домой, Клэр не пошла с ней, потому что танцевала с мальчиком, который ей нравился. Кимберли пошла одна и угодила в лапы Хамелеона. Клэр, естественно, считала себя виноватой. Я хочу обратить ваше внимание на ту большую разницу между человеком в пятнадцать лет и человеком, которому двадцать один год. А все эти шесть лет она чувствовала себя виновной. Я помню слова Энни о том, что по мнению Мэл Денверс Мэри выглядела на сорок лет, но ведь сама Энни ее не видела. А Мэл вполне могла ошибиться. И если уж быть откровенным, скажу: на то, что с ее слов изобразил художник, полагаться вообще не стоит. Это значит, что мы не можем оставить за пределами рассмотрения Клэр и таких, как она, только по той причине, что им еще нет сорока лет. Вот, на что я хотел обратить ваше внимание.

Тогда мы внесем ее в перечень, только и всего, развел руками Хартнелл. А кроме того, давайте займемся еще всеми, кто в то время был в возрасте, близком к возрасту жертв. Как сказал Алан, с годами люди меняются, но самые быстрые и подчас непредсказуемые изменения происходят с молодыми. Так что надо охватить бой-френдов, подружек, братьев, сестер, ну и всех прочих. Детектив Кеббот, надеюсь, вам выделили достаточно людей?

Сказать «да», было бы некоторым преувеличением, сэр, улыбаясь через силу, ответила Энни, но мы справимся.

Что мы еще можем для вас сделать? спросил Хартнелл.

Если бы вы могли предоставить нам доступ к делу Хамелеона и выделить бы мне где-нибудь здесь небольшое помещение …? Возможно мне время от времени надо будет приезжать сюда, чтобы сверять некоторые данные.

Считайте, это уже сделано, не раздумывая, ответил Хартнелл. Кен, ты сможешь проследить за этим?

Конечно, с готовностью согласился Блекстоун. Кстати, Энни, вы можете располагаться в моем офисе, с отдельными помещениями у нас напряженка.

Спасибо, Кен, поблагодарила его Энни.

Хартнелл встал и с видом делового человека посмотрел на часы.

Ну что, сказал он, вроде мы все обсудили. Уверен, что смерть Люси Пэйн никого из нас не опечалит, но в то же время всем нам хочется увидеть торжество справедливости.

Да, сэр, нестройно ответили участники совещания, выходя из кабинета.

В коридоре Бэнкс попытался перехватить Энни, но она быстрыми шагами пошла к остановившемуся на этаже лифту. Он, бросившись за ней, попытался ухватить ее за плечо, но она отбросила его руку с такой силой, что он остановился, как вкопанный. Она вошла в кабину лифта и двери сразу закрылись за ее спиной. В следующее мгновение он почувствовал, как чья-то рука дружески погладила его спине промеж лопаток.

Алан, старина, услышал он голос Кена Блекстоуна, я думаю, тебе не помешает сейчас немного выпить, да и время обеда подошло.

** *

Уинсом обратила внимание кафе, расположенное на другой стороне улицы, как раз напротив факультета Остина, и решила посидеть там, а заодно и дождаться, когда длинноволосый студент выйдет из здания. Она пока еще не знала, что именно предпримет, когда студент появится, но время для обдумывания у нее, похоже, было.

Уинсом, заказав кофе-латте^[72]*, села на табурет возле окна, рядом с покрытой оранжевым пластиком настенной полкой, на которую можно было поставить чашку. Она была старше всех, кто был в кафе, но ей показалось удивительным, что никто из посетителей не бросал на нее любопытных взглядов. На ней были черные джинсы и короткая курточка на молнии, что в общем-то не выбивалось из принятой здесь моды, хотя возможно выглядело несколько вычурным в заведении, где большинство посетителей студенты.

Она подумала, что никто, по всей вероятности, не обращает на нее внимания потому, что за одним из столов сидят два студента-китайца, увлеченно спорящие о чем-то; за другим столом расположились две девушки-мусульманки в хиджабах; а вот молодая чернокожая женщина с дредами^[73]* беседует с белым юношей в футболке с портретом Боба Марли и с такой же прической. Остальные посетители были белыми, но и это в представлении Уинсом было величайшим смешением рас, подобного которому ей до сих пор не приходилось наблюдать в Иствеле. Ее вдруг озадачило то, что она не видит этих людей днем в субботу, когда ходит за покупками , и не встречает их в субботние вечера на рыночной площади, которая в это время превращается стараньями молодежи в зону бедствия. «Возможно, решила она, и здесь, вблизи кампуса, достаточно пабов, баров и кафе, где они могут веселиться, без риска получить переломы рук и ног, а то и лишиться жизни в столкновениях с пьяными местными буянами или сезонными рабочими с ферм. Ну а почему тогда Хейли и ее приятели поехали в центр города? Близость опасности щекочет нервы? «А ведь возможно, пришла ей в голову мысль, что это студенты, живущие в Иствеле, весело оттягиваются на рыночной площади, отравляя жизнь горожанам и жителям пригородных деревень.

Поднося к губам чашку с латте, Уинсом не спускала глаз с входной двери факультета Остина. Наблюдая за всеми, выходящими из здания, она невольно постоянно возвращалась мыслями к шокирующей исповеди, которую накануне вечером обрушила на нее Энни Кеббот. Господи, Боже мой, двадцать два года? О чем она думала? Ведь он же совсем мальчишка; сын главного инспектора уголовной полиции Бэнкса примерно в таком же возрасте, даже может чуть старше. А она-то всегда относилась к Энни, как к человеку, достойному уважения, старалась брать с нее пример. Ведь в глубине души она надеялась, что Энни и Бэнкс в конце концов соединят свои судьбы. Она верила, что они будут хорошей парой, и мысленно видела себя подружкой невесты на их свадьбе. Как она ошибалась. Бедный Бэнкс. Если бы он знал об этом, то наверняка испытал бы такое же отвращение, какое испытывает сейчас она.

Уинсом не могла не удивляться своей, излишне стыдливой реакции, но она была воспитана в строгих рамках религии и морали, которые современный мир с его многочисленными соблазнами, не мог нисколько поколебать.

После бурного объяснения с Энни, Уинсом отправилась домой. Ее беспокоило, как Энни поведет себя за рулем машины, но когда она вышла из ресторана, «Астры» на площади не было. Слишком поздно. Она почувствовала себя виноватой, позволив подруге уйти в таком состоянии, не наставив ее на путь истинный, не выразив ей понимания и сочувствия, в которых она так нуждалась, но ведь она сама была настолько огорошена и поражена, что испытала полное недоумение и даже шок, а не благодарность за то, что подруга доверила ей столь интимные подробности. Она, если говорить по правде, не испытывала к ней сочувствия, скорее ее чувство можно было назвать сестринской солидарностью. А ведь для Энни все еще не закончилось: похоже с этим мальчиком у нее возникли какие-то осложнения, о которых она не успела рассказать, а это тоже беспокоило Уинсом.

Студенты в футболках и джинсах, с сумками и рюкзачками шли мимо нее по улице в обеих направлениях и никто, казалось, никуда не спешил. «Вот такой и должна быть жизнь», подумала Уинсом. Им не приходится иметь дела с людьми, подобными Темплтону, не приходится начинать воскресное утро с осмотра мертвых тел молодых женщин. Она готова была держать пари, что они каждую ночь ублажают себя сладостным безгрешным сексом. Ей казалось, что она может просидеть здесь целую вечность, попивая кофе, любуясь солнечным светом и ощущая во всем теле некую младенческую умиротворенность, какую испытывала когда-то дома в жаркие спокойные дни, слушая пение птиц и ленивые шорохи банановых листьев, долетавшие с плантации.

Но это скоро кончилось. Она еще не успела допить кофе, когда из двери вышел тот самый молодой человек. Осмотревшись, он спустился по ступенькам и пошел по улице. Прихватив сумочку и рюкзак и, оставив на столе недопитую чашку, Уинсом поспешила за ним. Она решила, что сперва найдет к нему подход, и теперь приступила к первому этапу своего плана. Ведь, что ни говори, она офицер полиции, а он пока свидетель.

Простите, обратилась она к нему, когда он поворачивал за угол.

Парень остановился; на его лице появилось выражение удивления и он, ткнув себя в грудь оттопыренным большим пальцем, спросил:

Я понял, кто вы, но не знаю …

Ладно, давайте сразу перейдем к делу, –– остановила его Уинсом. –– Вы были с ней на рыночной площади в субботу ночью. У нас есть записи системы видеонаблюдения.

Он зашел в какое-то кафе. Уинсом не хотелось больше кофе и она заказала бутылку шипучей воды, а студенту, которого звали Зак Лейн, принесли травяной чай, в который он сразу же насыпал несколько ложек сахара.

Ну да, сказал он. Я знал Хейли, так что из этого.

Почему вы сами не пришли? Вы ведь наверняка знали, что мы все равно на вас выйдем?

И втяните меня в расследование ее убийства? Вы бы на моем месте пришли?

Конечно, пришла бы, ответила Уинсом. Какие проблемы могут у вас быть, если вы ни в чем не виноваты?

Ха. Вам легко говорить. Он смотрел на нее изучающим взглядом. А с другой стороны, возможно, не так уж и легко. Вам это наверное известно лучше, чем другим.

Да что там понимать, никак не могу представить себе, с чего вам вдруг захотелось стать копом. Я имею ввиду вам подобных. Держу пари, что не многие из ваших друзей решились на такое, или я не прав? Ведь всегда в первую очередь подозревают вас, потому что вы черные. Стоит вам только показаться на улице и вас сразу …

Заткнись. Ты слышишь, немедленно заткнись, сказала Уинсом, подняв ладонь, и что-то в ее голосе заставило его замолчать. Я здесь не для того, чтобы обсуждать с тобой расизм или выбранную мною профессию. Я здесь для того, чтобы задать тебе вопросы относительно Хейли Дэниелс. Ты понял? Ты сказал, что, увидев меня, сразу понял, кто я такая. Как и почему?

Зак улыбнулся.

Да потому что в Иствеле нет больше ни одного черного копа, ответил он. Кроме вас, насколько мне известно, а ваше фото я видел в газетах. Но не могу сказать, что оно произвело на меня впечатление. Вы могли бы показать себя и в более привлекательном виде. Вот, если бы на третьей странице^[75]*, то …

Ну хватит, оборвала его Уинсом. Вскоре после того, как ее направили в Иствель, местная газета поместила очерк о ней. Она улыбнулась через силу. Ты ведь тогда был еще маленьким.

Я просто выгляжу моложе своих лет. На самом деле я старше и я местный. Мой отец член городского управления и он хочет, чтобы мы держали руку на пульсе жизни нашей страны.

Не надо горячиться? эхом повторила Уинсом, не веря своим ушам – ведь именно эти слова услышала она от Энни накануне вечером. Сначала она хотела ответить на его замечание саркастически, сказав, к примеру, что людям с таким цветом кожи, как у нее, трудно следовать таким советам, но передумала и, ткнув его в грудь, спросила: Не надо горячиться? А ты знаешь, что я первая прибыла на место преступления и первая осматривала тело Хейли утром в воскресенье, так что не надо просить меня не горячиться. Я долго смотрела на ее лежащее на земле тело. Ее изнасиловали и задушили. Так что, еще раз прошу тебя, не призывай меня к спокойствию. А ты, как я понимаю, был ее приятелем.

Зак побледнел – похоже, слова Уинсом возымели действие.

Успокойтесь, я виноват, сказал он откидывая назад волосы. Меня тоже потрясло то, что произошло с Хейли. А ведь мне нравилась эта глупая телка.

А с чего она вдруг «глупая телка»?

Да она вела себя, как невменяемая. В «Трубаче» она учинила скандал, из-за которого нас выгнали, да и в «Фонтане» тоже.

В общих чертах все так и было, мэм. Так вот, мы вели себя нормально, все, кроме Хейли. Она захотела попи… Ну в общем ей приспичило в туалет, а какие-то придурки все там сломали. Такое случается постоянно. Им не понравилось, что бармен Джейми сделал им замечание, но уж это не его вина.

А я учился с Джейми в школе. До двенадцати лет он вместе с родителями жил в Тенесайде. Он отличный парень. Но слишком уж спокойный, никаких амбиций, так …

В каком смысле?

Джейми пробовал учиться в колледже, но у него не получилось. С головой у него все в порядке, но не каждый может влиться в академическую жизнь. Он достоин лучшего, чем работа в пабе, но я не уверен, что он отважится попробовать себя на каком-либо другом поприще.

В субботу вечером он работал в пабе один, напомнила Уинсом.

Да, я помню. Такое часто случается. У них в пабе, похоже, кадры не держатся. Сейчас по-моему Сатерленд работает с ним вместе, но я не думаю, что это надолго.

А почему?

Для такой жеманной особы, как Джилл, унизительно работать в таком захудалом заведении, как «Фонтан».

А что ты можешь сказать о хозяине?

О Терри Кларке? Да это же просто подонок. Он никогда и не показывается здесь. Приобрел таймшер^[76]* в Орландо или в Форт-Лодердейле или еще где-то. А Джейми должен отдуваться. Он же не хозяин, а поэтому стелется перед всеми. Ну в общем, Хейли распустила язык, когда увидела в каком состоянии сортир, обозвала его по всякому, потребовала, чтобы он немедленно шел и чинил унитазы, а иначе она грозилась справить нужду прямо на пол. Это как раз в духе Хейли. Но мы утихомирили ее прежде, чем она успела что-либо натворить. Однако свою выпивку мы все же допили.

Уинсом сделала в блокноте пометку о том, что необходимо еще раз поговорить с Джейми Мердоком, а также выяснить местонахождение Джилл Сатерленд.

А это правда, что Хейли пошла в Тейлор-ярд в поисках туалета? спросила она.

Да, подтвердил Зак. Он тряхнул головой и внимательно посмотрел на Уинсом. Хотя это было несколько странное решение проблемы: ведь туалета там нет. Я вам уже сказал, что Хейли часто попадала под хвост вожжа. Ну так вот, как только мы вышли из «Фонтана», она объявила во всеуслышание, что ей срочно необходимо пописать. Простите, что я так подробно. Ей нужно в туалет и поэтому она идет в Лабиринт. Секунду помолчав, он произнес, словно размышляя вслух: А может надо было ей справить нужду на пол, тогда бы она туда не пошла.

А кто-нибудь из вас пытался отговорить ее от этого?

Да, но, если Хейли что-то задумала, то говорить с ней бесполезно.

Уинсом вспомнила, что и Стьюарт Кинси говорил о том же.

Но ведь кто-то из вас мог бы, по крайней мере, пойти туда с ней … Она слишком поздно поняла, что сказала глупость, и не нашла ничего лучше, чем оставить фразу недосказанной.

Я бы не сказал, что среди нас была масса желающих, ухмыляясь, произнес Зак. Разве что Стьюарт. Может быть и я, если бы выпил побольше. Но, должен сказать, что это не было бы для меня рыцарской наградой, да и Хейли не в моем вкусе. А впрочем, мы в шутку собирались пойти за ней и, дождавшись, когда она присядет, броситься на нее, напугать, застать ее со спущенными штанами, но потом раздумали. Вместо этого мы пошли а «Бар Нан». А Хейли …

Надо было знать Хейли; она была не из тех, кто дружит с девочками. Нет, подруги у нее тоже были, к примеру Сузи и Коллин, но ей больше нравилось, когда около нее вертелись парни.

Ты можешь перечислить всех, кто был с вами в субботу?

Так, сейчас …я, Хейли, Сузи Говиндар, Коллин Венс … Затем Стьюарт Кинзи, Джайлз Фолкнер и Кит Тафт. Вот и все. Ах да, сначала был еще Уилл Пейзли, но он почти сразу уехал к своим друзьям в Лидс. Честно говоря, я думаю, что там ее ждал какой-то бой-френд, долгое время скрывавший свои истинные наклонности. Поймите, это только мои предположения.

Итак, после того, как этот самый Уилл отчалил по какой-то причине в Лидс, вы оставались всемером, так?

Плюс еще один или двое, кого мы встретили по пути.

Ты сказал, что Хейли предпочитала общество мужчин. А почему?

А вы не догадываетесь? Да потому, что она всегда была в центре внимания. Потому, что они делали то, что она хотела. Потому, что она с легкостью необыкновенной вертела ими.

Как я понимаю, она была невоспитанной, да к тому же еще и склонной к алкоголю.

Зак, посмотрев на Уинсом долгим изучающим взглядом, сказал:

Но вы же не знали ее. В действительности в ее характере было не только это. Не спорю, она любила оттянуться по полной по вечерам в субботу, побуйствовать, разойтись и дать себе волю. Но она была хорошей студенткой. Она сдавала все работы во время, и ей светило хорошее будущее. Она была заметной. Иногда нужно копнуть поглубже и рассмотреть кое-что, кроме яркого прикида и напускной бравады.

И ты рассмотрел?

Мы пару раз встречались с нею в прошлом году. Но как я сказал, она была не в моем вкусе. И на всякий случай, если вы хотите задать мне тот самый тривиальный вопрос, я отвечу: «нет, я с ней не спал». Хейли не была дешевкой. Она одевалась так, словно выставляла все напоказ, и одновременно берегла себя, как шотландец бережет свой бумажник. Это не для меня.

Да нет, вовсе не так. Возможно у нее так получалось. Она любила разыгрывать, флиртовать, заводить, но она могла быть и серьезной. Вы могли найти в Хейли достойного собеседника. Поговорить с ней о политике, о музыке об истории. Да о чем угодно. Она обладала знаниями и имела собственное мнение, которое была способна отстаивать. Я хочу еще раз сказать, что начальное мнение о ней создавалось по тому, как она одевалась, но это совсем не означало, что она предлагала себя всем и каждому. Вот это вы должны принимать в расчет.

Что ты хочешь сказать?

Ладно, я вижу до вас доходит, как до жира … Только не обижайтесь. Я хотел сказать, что вы в своей работе должно быть исходите из того, как женщина была одета, и это, по вашему мнению, послужило основной причиной произошедшего. Но эти доводы не должны приниматься в расчет. Женщина, если пожелает, должна обладать правом пройти по улицам Иствела совершенно обнаженной и никому не должно быть позволено дотронуться до нее.

Да, пожал плечами Зак, это единственное, что вы еще не объявили противозаконным. Пока. добавил он, постучав себя пальцами по виску. Кстати, многие думают также.

Мы пытаемся выяснить, с кем в последнее время виделась Хейли, продолжила Уинсом разговор по делу. Если не с тобой и не со Стьюартом Кинзи, то, как по-твоему, с кем?

Зак задумался.

Понимаете, она ничего не говорила, но … Он, повернув голову к окну, посмотрел на улицу. Я не думаю, что вам следует продолжать поиски, лучше присмотритесь к мистеру Остину.

А что он должен был, по-вашему, сказать? Какой ему смысл терять работу? Администрация не поощряет подобных вещей.

Ты уверен в том, что сейчас сказал?

О Малкоме и Хейли? Крнечно. Я видел их вместе, видел его руку, поглаживающую ее бедро, ласкающую ее шею.

Уинсом почувствовала учащенное сердцебиение. Не зря она потратила столько времени на Зака Лейна.

И где ты их видел?

В пабе вблизи Хелмторпа. В «Зеленом человеке». Они должно быть думали, что там их никто не увидит, но я приехал туда посмотреть соревнования по дартсу^[77]*.

Да, согласилась с ним Уинсом, Конечно. Недолго помолчав, она сказала: Спасибо, мистер Лейн. Большое вам спасибо.

Выйдя на человека, желающего помочь расследованию, она почувствовала, что дело, наконец-то, сдвинулось; теперь при очередной встрече с полицией Малкому Остину предстоит ответить на целый ряд трудных вопросов.

8

В чем дело, Алан? Что происходит? Почему такая напряженность между вами?

Как ты думаешь, Фил Хартнелл это тоже заметил?

Сегодня он не понимает, на каком свете сам находится, ему не до вас. А если и заметил, то решил, что это всего лишь размолвка любовников.

Они сидели на скамейке во дворике возле паба «Вьючная лошадь» рядом с Бриггейт^[78]*. Стены, окружавшие дворик были высокими, но глядя на них, Бэнкс невольно возвращался мыслями к Лабиринту и Хейли Дэниелс. Перед ним стояла тарелка жареной пикши с картошкой и пинтовая кружка пива. Расположившаяся за одним из столов неподалеку группа студентов оживленно обсуждала концерт группы «Рэдиохед»^[79]*; зал быстро наполняли спешащие пообедать офисные работники: мужчины с распущенными галстуками и пиджаками, переброшенными через плечо; женщины в долгополых прямых юбках и блузках с короткими рукавами, в открытых туфлях или босоножках. Погода была несравненно более теплой, чем была в воскресенье, что предвещало благоприятный уик-энд.

Да я и сам себя не понимаю, ответил Бэнкс.

Ему казалось, что сейчас не время и не место, рассказывать Кену о том, что именно произошло накануне вечером, поэтому он наскоро сплел примитивную историю, не упомянув ни о нелепой выходке Энни, ни о чувствах, захлестнувших его, когда она прильнула к нему всем телом. С одной стороны желание, а с другой – чувство опасности. И он решил не уступать желанию, а защитить себя от опасности. Но объяснить этого Кену он не мог, как не мог рассказать о ревности, которую вызвали намеки Энни на молодых любовников. Он читал где-то, что ревность не может возникнуть, если нет желания.

Энни перестала мне верить. К тому же, она почти уже две недели откомандирована в Восточный округ. Мы практически не общаемся. А в ее жизни происходят какие-то странные вещи. Вот и все, что я могу сказать.

Так может у нее проблемы с алкоголем. При нашей жизни и при нашей работе такое нередко случается.

Бэнкс посмотрел на свою полупустую кружку. А может она была наполовину полной? А нет ли у него самого проблемы с алкоголем? Ведь некоторые считали, что есть. Он и сам понимал, что пьет слишком много, но не так много, чтобы каждое утро мучаться от похмелья или утратить интерес к работе, а поэтому он старался не слишком волновать себя размышлениями об этом. Ну кому и какой вред от того, что он, сидя дома, пропустит несколько бокалов вина, слушая Телониуса Монка^[80]* или «Благодарного мертвеца»?

Бывает, что он, когда вдруг нападает хандра, позволяет себе, погружаясь в баллады покойного Билли Холидея или «Новые времена» Боба Дилона^[81]*, пропустить еще один, а то и два бокала. Ну и что из этого? Энни же спросила, что есть в его жалкой жизни такого, что позволяет ему отвергать чувства такого человека, как она?

Не думаю, что дело в этом, ответил Бэнкс. Энни всегда была не прочь выпить, но никогда не выходила из рамок. Я думаю, это просто срыв, но не симптом.

Проблемы с мужчинами?

Почему это предположение первым приходит в голову? недовольно спросил Бэнкс. Может быть проблемы на работе, возражая Филу, он сам не верил тому, что сказал. Ведь вчера вечером Энни кое о чем ему сказала, правда, он лишь наполовину понял смысл ее слов, но уж если читать между строк, то все указывало именно на проблемы с мужчинами. Раньше он был в ее жизни, но сейчас не мог точно сказать, хотел бы снова повторить это. Возможно она снова ворошит в памяти дело Люси Пэйн и Джанет Тейлор, предположил он, надеясь если не изменить тему разговора, то хотя бы от отклониться от того, к чему так упорно возвращался Кен.

Блекстоун, поднеся кружку ко рту, отхлебнул пива.

Да, для нее это был тяжелый период, сказал он. Ведь именно ей пришлось копаться во всем этом дерьме.

Для всех нас этот период был тяжелым, возразил Бэнкс, но я понимаю, что ты имеешь ввиду. У тебя есть какие-либо мысли?

Как сказал Хартнелл, список очень длинный. Но есть одно обстоятельство, которое меня настораживает, это … ну, это точность исполнения, если можно так сказать.

Что ты имеешь ввиду?

Для начала необходимо признать, что убийце так или иначе не составило большого труда выяснить, куда поместили Люси Пэйн после выписки из больницы. Мне известно утверждение Джулии Форд о том, что, что ее фирма сделала все возможное, дабы скрыть ее личность и местонахождение, но такие данные легко раскрываются, стоит кому-то проявить даже минимум усердия и настойчивости. Небольшая утечка информации, большое количество документов, небольшое денежное поощрение, и ну кое-что подобное. Так что, давай считать, что отыскание ее – задача не сложная, а потому не будем на этом зацикливаться. О чем я думаю, так это о способе убийства. Если убийство совершил взбудораженный и озлобленный родственник одной из жертв, то почему бы ему просто не взять Люси на прогулку, а потом, вывезя на берег, не столкнуть ее со скалы?

Я понимаю, о чем ты думаешь, сказал Бэнкс. Для того, убить ее так, как это было сделано, убийце надо было подготовиться. Добыть бритву или то, чем он перерезал ей горло.

Да. И даже если мы согласимся с тем, что кто-то вознамерился убить Люси, и что решение его было окончательным, то все-таки столкнуть ее вниз было бы куда более удачным решением. Ведь она не могла ничем выдать убийцу, не могла выразить страха, не могла почувствовать боли. Она ведь и говорить-то не могла.

Ты считаешь, что это мог быть кто-то. связанный с делом Хамелеона?

Я пока не знаю, ответил Блекстоун. Но возможность этого необходимо принимать в расчет. Возможно ли ожидать хладнокровного решения от человека, взбешенного тем, что сотворила Люси с его родственником? Надо же дать выход гневу.

Если бы убийца просто столкнул Люси со скалы, словно размышляя вслух, сказал Бэнкс, то тело вообще могло бы быть не найдено.

Но инвалидное кресло наверняка было бы найдено, а тогда все бы поняли, что произошло.

Возможно.

Может я и не прав, произнес Блекстоун. Я сейчас просто размышляю вслух. Но ведь упади она со скалы, она могла бы и не умереть,.

Нет, Кен, я уверен, что ты мыслишь в правильном направлении. По всему видно, что это бесчувственная хладнокровная работа. Работа, которую надо было выполнить наверняка. Да еще с элементами кайфа и показухи. Убийца наверняка знал, что жертва, за которую он мстил, умерла на руках Люси, наблюдавшей вероятно, как она умирала. В таком случае неопределенность и неизвестность не для нее. И тем не менее, если Люси уже была квадриплегиком, то какой вред ей можно было причинить, кроме того, чтобы разом лишить ее жизни, невзирая на то, сколько ей вообще оставалось жить.

Лишить не только самой жизни, но и всего того, что еще оставалось в ней, сказал Блекстоун.

Чего именно?

Не знаю. Я просто размышляю вслух. Это была работа напоказ. С одной стороны, сделать дело, а с другой стороны выставить результат напоказ. В этом должно быть что-то.

Так значит, тот, кто это сделал, как бы выступил с заявлением? предположил Бэнкс.

Да. И написал его ее же кровью. А о чем он хотел заявить? Я думаю, что мы найдем ответ, но для этого нам придется перешерстить огромное количество людей.

Да, согласился Блекстоун. Я думал о том, чтобы снова ввести в команду психолога-криминалиста Дженни Фуллер. Ведь она принимала участие в расследовании начального дела.

Я даже и не знаю, где она может быть сейчас. По-моему она уехала из Иствила навсегда. Насколько мне известно, она возможно в Америке или в Австралии. Невесть сколько времени о ней ни слуху, ни духу.

Ты говоришь так, словно жалеешь о том, что произошло. Вспоминаешь?

Да, и очень часто, подтвердил Бэнкс, но не о том, о чем ты думаешь. Причины всех недоразумений с Дженни не в том, что мы сделали, а в том, чего мы не сделали. Уж лучше упустить благоприятный шанс, чем сделать что-то наспех и потом сожалеть об этом.

Хммм.

Мы давно знаем друг друга, только и всего, сказал Бэнкс. Кстати, еще с того времени, когда я работал на севере. Я встретил ее, когда вел свое первое расследование. Возможно все могло быть иначе, но случилось то, что случилось, и сейчас сожалеть об этом поздно. Все в прошлом.

Допив пиво, они и пошли в сторону Бриггейт. Установившаяся хорошая погода манила людей в центр; по пешеходной зоне катился сплошной людской поток; вовсю работали магазины: «Маркс энд Спенсер», «Харви Николс», «Дебнемз», «Карриз Диджитал». Молодые мамаши, казалось, поголовно высыпали на улицу, демонстрируя всем свой загар; одна рука толкает коляску, в другой сигарета. Расставшись с Блекстоуном на Хедрау^[82]* и договорившись вскоре снова встретиться в индийском ресторане, Бэнкс зашел в магазин компании «Муджи», где купил несколько записных книжек в твердых картонных обложках, которые ему так нравились; затем направился в «Бордерс»^[83]*, узнать, не появилась ли у них «Белая жара»^[84]*. Он получил большое удовольствие от первого тома британской истории Доминика Сэндбрука «Нам никогда не жилось так хорошо» и ему не терпелось поскорее раскрыть второй том – историю его периода, периода шестидесятых – но прежде надо дочитать «Послевоенную эпоху». Следующим был магазин HMV^[85]*, где он посмотрел новые поступления DVD.

** *

Спустя полтора часа после совещания в Миллгарте Энни, не совсем довольная своим поведением на нем, ехала в Уитби. Погода была великолепная; внизу под дорогой расстилалась зелено-голубая морская гладь; такое яркое и сверкающее море ей доводилось видеть не часто. У подножий холмов стояли ряды домов под красными черепичными крышами; волнорезы, кажущиеся сверху раскрытыми пинцетами, рассекали поверхность моря. По обеим сторонам дороги стояли высокие скалы, отчего часто сменяющиеся пейзажи казались театральными декорациями, а не природными ландшафтами.

Глядя с высоты на город, она четко видела две его половины, разделяемые впадающей в море рекой: Восточный утес с разрушенным аббатством и похожей на перевернутую лодку церковью Святой Марии и Западный утес с рядами домиков для туристов, большими отелями, статуей капитана Кука и громадной китовой челюстью. Энни внимательно смотрела на открывающиеся перед ней живописные картины, которые ее глаз художника трансформировал в абстрактные полотна, однако ее мысли были заняты Бэнксом, Эриком, а главное, ее собственным подчас необъяснимым поведением. «Она не может справиться с собой»^[86]* … ведь кто-то пел песню с такими словами? Бэнкс наверняка знает, кто … Бэнкс … Да провались он пропадом. О чем она тогда думала? О том, что стоит один разок с ним по-быстрому потрахаться и все встанет на свои места?

Чем больше она думала о той субботней ночи, тем яснее понимала, что беспокоит ее вовсе не разница в годах. Ведь если бы двадцать два года было ей, то для большинства сорокалетних и более старших мужчин спать с ней было бы вполне нормальным делом – она больше чем уверена, что ни один из них не отверг бы ни Кейру Найтли^[87]*, ни Скарлетт Йоханссон^[88]*. А разве мало женщин в возрасте за сорок хвастались Энни своими юными любовниками. Да ей надо восторгаться собой – ведь это Эрик запал на нее – а не чувствовать себя легко доступной и порочной. Но она понимала, что чувствует себя такой потому, что такой в действительности она вовсе и не была.

А возможно она потому так сильно переживала случившееся, что по ее мнению всегда соглашалась спать только с такими мужчинами, с которыми могла бы поговорить утром. То, что они часто бывали и старше и взрослее – таким был и Бэнкс – ее никогда не заботило. У них было больше опыта, с ними можно было говорить о многом. Молодые были целиком и полностью заняты собой, их заботил только собственный имидж. Даже в молодые годы она предпочитала иметь дело с мужчинами постарше, считая ровесников поверхностными и ущербными во всех аспектах, кроме энергии и частоты при сексуальных контактах. Некоторым женщинам ничего, кроме этого, и не надо. А может быть этого было бы достаточно и ей, но нет … будь так, она не чувствовала бы себя сейчас так скверно.

Больше всего ее мучило и не хотело отпускать то, что она не понимала собственного поведения. Она утратила контроль над собой. По каким-то непонятным причинам она напилась так сильно, что когда ей оказал внимание молодой симпатичный парень, то она, женщина которой только что стукнуло сорок и которая уже начала считать себя старухой, клюнула на это. Проснуться с раскалывающейся с похмелья головой, да еще рядом с незнакомцем, такое Энни никогда не считала достойным поступком, но в данном случае тот факт, что этот незнакомец по возрасту годился ей в сыновья, еще больше усугублял ситуацию. Она не могла сказать в свое оправдание, что, пригласив на свидание, ее изнасиловали, принудили или как-то иначе повлияли не нее. Ей не подсыпали ни рогипнола, ни гамма-гидроксибитурата^[89]*; только алкоголь, да еще пара косячков с марихуаной; и самое худшее было то, что она, будучи под сильным кайфом, была активным участником всего, что произошло.

Она не могла вспомнить подробностей занятия сексом, помнила только торопливые руки, снующие по телу, крепкие объятия, грубое, хриплое рычание и ощущение того, что все произошло слишком уж быстро; но она помнила так же и свое первоначальное возбуждение, и жгучее желание. А в конце поняла, что ни он, ни она не получили удовлетворения.

Да еще этот нелепый эпизод с Бэнксом прошлым вечером. И снова она задумалась о том, что же она, черт возьми, творит? Теперь возврата к прошлому нет, она уже никогда не сможет с достоинством встретить его взгляд. И кто, как ни она сама, поставила в дурацкое положение и Уинсом, и Бэнкса, сев в таком состоянии за руль. Ведь ее могли лишить водительских прав, могли отстранить от работы. Только этого ей сейчас не хватало.

Дорога, извиваясь обогнула холм, и когда Энни снова посмотрела на море, то увидела, что его цвет изменился. Вскоре по обеим сторонам дороги выстроились дома, а еще через некоторое время она остановилась перед светофором в центре города, где текла обычная жизнь. Толпа репортеров, осаждала участок, размахивая микрофонами и магнитофонами перед носом всех входящих и выходящих. Энни, пробравшись через толпу у входа с помощью сотрудника в форме, вошла в участок, где царила привычная атмосфера управляемого хаоса. Как только она появилась в вестибюле, к ней бросилась Рыжая.

Мэм, вы в порядке? Вы что-то неважно выглядите.

Я в порядке, отрывисто бросила Энни. Пока шла, эти чертовы репортеры меня достали, а так все нормально. Какие новости?

Для вас сообщение от бывшего детектива Леза Ферриса, ответила Рыжая.

А кто это?

Да наш человек. Работал здесь, а сейчас перевелся в Скарборо. Официально он на пенсии, но ему обеспечили тепленькое местечко, создав специально для него должность независимого аналитика по проведенным расследованиям. Кстати, он вроде бы пришелся ко двору на этой работе.

Он говорит, это касается одного старого дела, но по его мнению может быть связано с расследованием убийства Люси Пэйн.

Отлично, сказала Энни. Я попробую слинять отсюда и связаться с ним. Что еще произошло в мое отсутствие?

Больше ничего, мэм. Мы снова беседовали с людьми из Мепстон-Холла. Ничего нового. Если кто-либо и знал, что Карен Дрю была в действительности Люси Пэйн, то они здорово скрывают это.

Нам нужно выделить людей на то, чтобы поверить возможность любых утечек информации, надо копнуть глубже, объявила Энни. Надо вплотную поработать со всеми, с кем имела контакты Джулия Форд, а также штат сотрудников Мепстон-Холла, больницы, социальной службы, в общем всех, кто мог оказаться в курсе. А ты проверь, может быть кто-то из сотрудников местной полиции сможет помочь нам в Ноттингеме и взять на себя часть работы наших лучших детективов. Пообещай им оплату сверхурочных.

Слушаюсь, босс, с готовностью ответила Рыжая.

Я думаю, нам необходимо побеседовать так же и с людьми в других сферах, продолжала Энни, доставая из кейса папки. Нам предстоит расширить область расследования. Возьми этот список и раздели всех перечисленных в нем между тобой, сержантом Нейлором и остальными людьми нашей команды, поняла? В этом списке те, кто шесть лет назад так или иначе пострадал от рук Люси Пэйн; большинство из них в Западном Йоркшире. Я уже связалась с тамошней полицией и они обещали оказать нам всю возможную помощь. Нам необходимо собрать заявления, проверить алиби, ну в общем все. У Клэр Тот я завтра побываю сама. Она была в тесных отношениях с последней жертвой Пэйнов и винит себя за то, что произошло. Тебе все ясно?

Все, мэм, ответила Рыжая, водя глазами по списку. Но нам, похоже, придется бросить то, что мы делаем сейчас.

А дело вот какое: на Холмовой улице, как раз напротив дома Пэйнов жила одна молодая женщина-канадка. Она стала подругой Люси и их дружба продолжалась и после ареста. Представляешь себе, она выступала по телевидению в качестве «защитника» Люси, веря в то, что та была несчастной жертвой.

Понимаю, согласно кивнула Рыжая.

В ее присутствии с Люси Пэйн произошел тот самый «несчастный случай». Она тогда жила в ее доме. Можешь представить себе ее чувства, когда она поняла, что ее попросту предали. Короче, если она находится сейчас поблизости от места убийства – она главная подозреваемая. Ее зовут Мэгги, или Маргарет, Форрест. Она работала иллюстратором детских книг, и как ни странно, она и сейчас продолжает заниматься этим. Ты можешь обратиться к издателям, в профессиональную ассоциацию, в общем куда хочешь. Процедура тебе известна. Подробности здесь, закончила она, протягивая Рыжей папку.

* * *

Джилл Сатерленд, студентка, работающая по совместительству барменшей в пабе «Фонтан», была на кухне, когда Уинсом позвонила в дверь ее квартиры, находящейся в полумиле от колледжа.

А у меня готов чай, сказала она. Я пять минут назад пришла домой. Выпьете со мной чаю?

С удовольствием, согласилась Уинсом.

Джилл внесла из кухни поднос с чайником, двумя чашками, сахарницей и кувшинчиком с молоком; поставила поднос на журнальный столик и села, скрестив ноги, на стоявший перед ним диванчик. Гостиная в ее квартире была просторной и светлой; в воздухе явственно чувствовался запах аэрозольного освежителя. Музыка из приемника, временами прерываемая какими-то бодрыми голосами, звучала, к радости Уинсом, настолько тихо, что было невозможно разобрать слова. Она села напротив Джилл и достала записную книжку.

Джилл улыбнулась. У нее были рыжие волосы и нос картошкой на бледном веснушчатом лице. На ней были джинсы и черная футболка. Во всем ее облике чувствовалась такая явная непричастность, что Уинсом с трудом настроила себя на то, чтобы не забыть о цели своего визита.

Чем могу быть вам полезной? спросила Джилл.

Даже и не знаю, начала Уинсом. Хочу выяснить кое-что, относительно субботней вечерней смены в «Фонтане». Та девушка, которую убили, Хейли Дэниелс, она там выпивала. Мы сейчас пытаемся собрать как можно больше информации.

Улыбка сошла с лица Джилл.

Да, это ужасно. Бедная девушка. Я прочла об этом в газете. Подумать только, я могла бы работать в то время, когда ее убивали буквально за углом. А может даже и самой проходить по этому месту.

Вы одна проходите через Лабиринт?

Обычно прохожу, когда работаю. Так намного быстрее. Я оставляю машину на Замковой парковке, и это самый короткий путь туда. Мне ведь никогда и в голову не приходило, что это опасно.

Криминалистическая экспертиза? Я даже и не знала, что в колледже обучают по этой специальности.

Они недавно открыли это отделение. После двух лет учебы вы можете перейти на факультет аналитической химии в университете Лидса.

Так вы встречали Хейли в колледже?

Отделение путешествий и туризма рядом с нашим, и мы ходим в одно кафе. А иногда я видела ее и в городе, когда ходила за покупками.

По тому, как Джилл отвела глаза и покраснела, Уинсом поняла, что причиной ее отсутствия на работе было не это. Чтобы как-то сгладить эту секундную растерянность, Джилл наклонилась над столиком, чтобы налить чай в чашки. Делая это, она слегка кашлянула и прикрыла ладонью рот.

Вам с молоком и с сахаром?

Да, пожалуйста, сказала Уинсом. Приняв чашку, она продолжила: Но сейчас вам, надеюсь, лучше?

Спасибо, мне действительно лучше.

Можешь быть со мной откровенной, обратилась к Джилл Уинсом. Я была в «Фонтане». Ты ведь не простужалась, верно? Ты просто не захотела идти на работу.

Глаза Джилл наполнились слезами.

Я нуждаюсь в деньгах, с трудом произнесла она. Мои родители не могут оказывать мне помощь.

Пару раз он приглашал меня, но я отказывалась, Джилл шмыгнула носом. Он совсем не в моем вкусе. Я хочу сказать, что он вовсе не подарок, вы согласны?

Уинсом улыбнулась и спросила:

А как он на это отреагировал?

Естественно, он был разочарован и даже озадачен, но не занес это в память. Нет, дело совсем не в работе с Джейми. Просто … я не могу находиться среди пьяных и грубиянов. Я поняла, что люди перестают быть самими собой, когда они напиваются, но ведь они отравляют жизнь другим. Возникают ругань, драки и другие безобразия, а ведь Джейми по натуре совсем не вышибала.

И чем обычно это кончается?

Ну, обычно люди успокаиваются. Я хочу сказать, они никому не причиняют вреда; в основном матерятся и ведут себя непристойно – я не такая уж чистюля, но … И потом, этот табачный дым. Вы не поверите, как тошно бывает порой от дыма. Первое, что я делаю, приходя домой, это сдираю с себя всю одежду, кладу ее в корзину и сколько можно отмачиваю в ванне.

В августе станет легче, успокоила ее Уинсом. Кроме этого, тебя ничего больше не беспокоит на этой работе?

Джилл некоторое время молчала, закусив нижнюю губу.

Я не должна выдавать чужих секретов, с усилием начала она, но летом, когда мы с Полин отправились на уик-энд во Францию, Джейми попросил меня купить полный багажник дешевого лагерного пива и сигарет.

Это не противозаконно, успокоила девушку Уинсом.

Я знаю, но я думаю, что противозаконно продавать это в пабе. Мне известно, что многие делают подобные закупки. Я совсем не девочка-паинька, но не хочу делать того, что может повредить мне в будущем, особенно если учесть, что моя работа будет связана с правоохранительной системой. Это было бы безумием.

Все правильно, кивнула Уинсом.

Нелегальный провоз алкоголя и сигарет бесспорно являлся правонарушением, но не тем, которое она сейчас расследовала, однако и это факт следует зафиксировать в записной книжке. По идее надо сообщить об этом в службу таможенных и акцизных сборов, хотя такой паб, как «Фонтан», был настолько незначительной структурой с точки зрения размера контрабанды, что они едва ли станут им заниматься.

Джейми говорит, что находился в пабе до половины третьего ночи, приводя в порядок разгромные кем-то из посетителей туалеты, после паузы сказала Уинсом.

Я знаю. Он говорил мне об этом. Меня это совсем не удивило.

Такое случалось и прежде?

Такого разгрома не было. Кто-то однажды разбил в туалете бутылки. Часто унитазы забивают туалетной бумагой. Такое мне случалось видеть за то время, что я работаю там. В пабе страшно появляться в уик-энд, а в остальное время там все спокойно, правда в обеденные часы бывает шумно. Мне очень неудобно перед Джейми, за то что я бросила его в таком трудном положении. Мне до сих пор не по себе, когда я представляю, как он в одиночку … вы понимаете …

Уинсом встала.

Ничего, он переживет. Спасибо, Джилл, ты оказала нам большую помощь.

** *

Начальник уголовной полиции Кэтрин Джервас назначила совещание по проверке хода проведения расследования в помещении для заседаний полицейского управления Западного округа на пять часов в среду, поскольку к этому времени некоторые заключения судебной экспертизы уже были получены. Для участия в совещании были приглашены доктор Элизабет Уолланс и руководитель СОГ Стефан Новак, осуществляющий контакт с лабораторией. Кроме них присутствовали Бэнкс, Темплтон, Уилсон, Хетчли и Уинсом, только что вернувшаяся от Джилл Сатерленд.

Ну, что, обратилась к присутствующим Кэтрин Джервас, когда все расположились за столом, поместив перед собой чашки с кофе, блокноты и ручки. Давайте начнем с того, что ознакомимся с только что полученными сведениями. Перво-наперво, что имеет сообщить нам сержант Новак, представляющий судебно-медицинскую экспертизу. Я понимаю, что прошло совсем мало времени, но возможно, Стефан, у тебя есть что-нибудь интересное для нас?

Боюсь, мэм, что очень немного, ответил Новак. Да и ответы по большей части отрицательные. Технической службе удалось идентифицировать номерной знак автомобиля, проехавшего мимо Хейли Дэниелс в тот момент, когда она входила в Тейлор-ярд, но, как впоследствии было установлено, в машине находилась супружеская пара, возвращавшаяся домой с торжества по случаю двадцатипятилетия их совместной жизни, отмечавшегося в известном вам шикарном ресторане на Маркет-стрит.

А что удалось выяснить о самой Хейли? снова обратилась к Новаку Джервас. Может быть какие-либо подробности того, что там произошло?

Насильник пользовался презервативом, поэтому мы не ….

Минуточку, прервал его Бэнкс. А сперма на бедре жертвы?

Вот об этом я собирался сказать, ответил Новак. Мы предполагаем, что он либо спешил и сперма вытекла из презерватива, когда он его снял, либо, что сперма принадлежит кому-то другому. Мы ждем результатов анализа ДНК.

Так что, их было двое? в недоумении спросила Джервас.

Но не обязательно, что они оба напали на нее, пояснил Новак. Кто-то мог иметь с ней секс по согласию, если исходить из теоретической возможности того, что она пошла в Лабиринт на встречу с кем-то.

Тогда получается, что убил ее кто-то другой? спросил Темплтон.

Возможно.

Она пошла в Лабиринт облегчиться, вступила в разговор Уинсом. И она вовсе не была проституткой.

А я и не говорю, что она была ею, растеряно возразил Новак, Это просто предположения, основанные на противоречивости результатов. Мы знаем, что кто-то имел секс с Хейли и пользовался при этом презервативом, потому что мы обнаружили следы смазки, обычно используемой при производстве презервативов. Мы также обнаружили следы спермы на бедре девушки и на двух лоскутах кожи под ее телом. Таковы факты. И не мое дело строить догадки, но я хочу спросить, почему у убийцы хватило ума уничтожить следы своего присутствия на ее теле, а сперму он оставляет. Предположение мое такое: либо все происходило в разное время, либо сперму оставил кто-то другой. Вот вам первый случай противоречивости результатов.

А какие еще есть? спросила Джервас.

Пятно спермы было более влажным, чем оно должно было бы быть, исходя из времени смерти.

Я еще раньше говорила, заявила доктор Уоллес тоном, в котором явно присутствовало намерение защитить своих коллег-врачей, что время смерти всегда определяется приблизительно.

У меня нет оснований оспаривать первоначальное заключение о том, что смерть наступила в интервале от полуночи до двух часов ночи, сказал он. Это несоответствие может быть вызвано другими причинами. Я поработаю над этим.

Отлично, одобрила его готовность Джервас.

В протоколе вскрытия я отметила, что Хейли возможно пыталась отбиваться от нападавшего, сказала доктор Уоллес. Вы нашли частицы кожи или тканей в том, что мы извлекли из под ее ногтей?

Увы. Нет, ответил Новак. Как вы отметили в протоколе, ее ногти были слишком короткими, чтобы оцарапать кого-то. Все, что мы обнаружили, это несколько частиц хлопка.

Над этим мы еще работаем, но такие частицы, похоже, могут быть обнаружены во многих марках тканей. К тому же, продолжил он, они могли попасть к ней под ногти в любое время того вечера. Вспомните, она постоянно была в группе людей, и наверняка были такие ситуации, когда они соприкасались и даже терлись друг о друга.

А волосы? спросил Бэнкс.

Только ее и Джозефа Рандалла.

Похоже, наш киллер либо ходил в вязанном шлеме, либо был лысым, с улыбкой предположил Хетчли.

Никто не засмеялся.

Все указывает на то. что убийца уничтожил следы своего присутствия, сказала доктор Уоллес. Он вымыл ее лобковую область.

Однако, оставил сперму, заметил Бэнкс.

Похоже, что так, задумчиво произнес Новак. А может быть она появилась после того, как он совершил омовение.

Мне казалось, что ваши люди в наши дни могут творить чудеса, сказал Бэнкс, понимая, что больше спрашивать не о чем.

Новак повернулся к патологоанатому Уоллес.

Вот, всегда так получается, сказал он, мы бываем хорошими только тогда, когда находим улики.

Не думаю, успокоил ее он. СОГ прочесала место преступления так тщательно, как никогда раньше. Мы обнаружили следы мочи девушки на земле возле складского помещения, и это подтверждает слова ее друзей о том, что ей необходимо было облегчиться, поэтому она и пошла в Тейлор-ярд. Мы также нашли пятно рвотной массы на земле, которое по составу соответствует содержимому ее желудка. Это свидетельствует о том, что ее еще и тошнило. Мы осмотрели также и ближние строения. Они по большей части либо пусты, либо используются, как склады. И ничего.

Получается, что мы имеем дело с очень умным убийцей? задал вопрос Темплтон.

Я бы так не сказал, ответил Новак. Удивительно то, что убийца, кажущийся весьма предусмотрительным, стер с ее тела все свои следы, но оставил на нем каплю спермы. Может это простое невезенье. Но согласитесь, любой человек, замысливший сегодня совершить преступление, наверняка смотрел «Чисто английское убийство», «Безмолвный свидетель», а также и «Место преступления». Рядовым гражданам очень многое известно о работе судмедэкспертов; я не собираюсь сейчас обсуждать, насколько все это правдоподобно. Люди понимают, что значит проявлять осторожность в таких делах и на что надо обращать внимание. А иногда оказывается, что они даже знают, как это надо делать на практике.

Я хочу сказать, мэм, обратился Темплтон к Джервас, что возможно мы имеем дело с серийным убийцей, совершившим первое убийство. Чем усерднее этот убийца готовился к выходу из тени и чем тщательнее он зачищал свои следы, тем более вероятно то, что он на этом он не остановится. И это совершенно очевидно.

Пока ничто не говорит о том, что Хейли Дэниелс всего лишь первая его жертва, возразил Бэнкс, так же как и о том, что убийца не знал, кто она такая. Если Стефан прав, и в этом деле два участника, то возможно убийца и не был насильником. Кстати, а кто-нибудь навел справки о биологической матери Хейли?

Она уехала со своим бой-френдом в Южную Африку, ответила Уинсом. Обратно не возвращалась.

Бэнкс повернулся к Темплтону.

Я думаю, мы все согласны с тобой, Кев, сказал он. Джим, ты получил ответы на запросы об аналогичных преступлениях, зафиксированных в стране за прошедшие восемнадцать месяцев?

Большое число девочек-подростков пропало и объявлено в розыск, ответил Хетчли, большинство из них нашлось, а с теми, кто не нашелся того, что произошло с Хейли Дэниелс, не случилось.

Спасибо, Джим. Продолжай свои поиски. Бэнкс снова повернулся к Темплтону. Послушай, Кев, мы сможем знать наверняка, что имеем дело с серийным убийцей, только тогда, когда столкнемся со вторым и с третьим подобным преступлением. Возможно это преступлением было спонтанным: возникли проблемы при изнасиловании, так что не обязательно считать это убийство серийным.

Но мы, по крайней мере, можем направлять по несколько человек в Лабиринт по уик-эндам, или не можем?

Я не уверена, что мы сможем получить на это средства, сержант Темплтон, ответила Джервас. Да и людей для этого у нас нет. К тому же мы итак превысили смету при проведении судмедэкспертизы.

И все-таки следует на данный момент считать это убийство спонтанным, добавила Уинсом. Ведь пока Хейли с приятелями не вышла из «Фонтана» в двенадцать часов семнадцать минут, никто не знал, что она собралась идти в Лабиринт.

Но они-то все знали? спросила Джервас.

Да. Она сказала им об этом, когда они вышли из паба. Это видно на пленках системы видеонаблюдения.

Тогда это дело рук одного из ее приятелей, предположила Джервас. Или кого-либо из линдгартских отморозков, тех что обеспечили бармену «Фонтана» сверхурочную работу в сортире.

Нет, мэм, возразил Темплтон. Я только что закончил проверку этой шпаны. Оказалось что, когда их поперли из паба, они угнали машину и поехали на ней кататься. Машину они разбили на подъезде к Йорку. Отделались легко: порезы и ссадины, но их повязала местная полиция и большую часть ночи они пробыли в больнице.

Ну что ж, хотя бы их мы можем вычеркнуть из списка подозреваемых, резюмировала Джервас.

Есть еще одно незначительное обстоятельство, сказала Уинсом. Только сейчас я разговаривала с Джилл Сатерленд и она сказала, что, когда работает в «Фонтане», то часто ходит через Лабиринт. Это кратчайший путь до автомобильной парковки.

Ты думаешь, что убийца поджидал Джилл и вместо нее напал на Хейли? спросила Джервас.

Да нет, мэм, совсем необязательно, что все было именно так, ответила Уинсом. Если это было ему известно, то он понимал, что там он может встретить жертву.

И все-таки я считаю, с горячностью произнес Темплтон, что убийца уже находился там, в Лабиринте, и ждал. Уинсом права. Лабиринт это такое место, где можно встретить жертву, не какую-то определенную, а жертву вообще. Возможно он раньше бывал там, присмотрелся к месту, может быть даже и поджидал кого-нибудь, но никто не подвернулся и он решил подождать. Он был уверен, что когда-нибудь ему повезет, и какая-нибудь несчастная девчонка отправится туда одна – например, Джилл Сатерленд – и он осуществит задуманное. У таких людей неограниченный запас терпения. На этот раз ему повезло.

Я думаю, что в словах сержанта Темплтона есть смысл, сказала доктор Уоллес. Сегодня она была в обычной одежде, и Бэнкс поначалу с трудом узнал ее; стройная фигура, зачесанные назад и заколотые в узел волосы, черная водолазка с высоким воротом, джинсы, кроссовки «Найк». Глядя на нее, он ясно понимал, что она, если захочет, может быть очень привлекательной, но это ее не интересует. Исходя из своего опыта, продолжала она, а прежде я сталкивалась с подобными случаями, а также читала отчеты, в которых описывались такие телесные повреждения, какие я обнаружила на теле Хейли Дэниелс, могу твердо сказать, что они практически всегда наносились серийными убийцами. Я посмотрела фотографии, сделанные на месте совершения преступления, и не могла не обратить внимание на особенности позы жертвы. В тот момент, когда он закончил свои дела, она по определению не могла быть в такой позе. А на фотографии она … как бы выставлена для обозрения … обнажена … брошена, словно сломанная кукла. Но это не ее предсмертная поза. Он осторожно повернул ее на бок, так чтобы не были видны нанесенные им травмы, и она стала выглядеть спящей. Спонтанный убийца обычно не утруждает себя подобными делами.

Я понимаю, что вы имеете ввиду, сказал Бэнкс, когда доктор Уоллес закончила, но я тоже могу привести примеры того, как один, убив другого тем или иным способом, прятал нанесенные травмы, словно стыдился того, что сотворил, а то и накрывал тело пиджаком или простыней. Общеизвестно, что ни один убийца, кроме врожденного или пристрастившегося убивать, не знает, что он почувствует и какой ужас испытает, когда увидит дело рук своих.

Мистер Бэнкс, обратилась к нему доктор Уоллес, примите мои заверения в том, что я чрезвычайно высоко ценю ваши знания, но тем не менее повторяю: это убийство может быть только началом. Есть явные указания на то, что убийца даст о себе знать снова. И Лабиринт для него очень удобное поле деятельности.

Все ясно, командным голосом произнесла Джервас. Сержант Темплтон и доктор Уоллес, ход ваших мыслей понятен. Но как я только что сказала, на данном этапе нам вряд ли удастся выделить людей на то, чтобы установить полицейское наблюдение в Лабиринте по пятницам и субботам. И еще, добавила она после краткой паузы, положим, вы правы, и мы действительно имеем дело с серийным убийцей, возможно ли, что он, обладая здравым смыслом, выберет другое место для совершения следующего убийства?

Совсем не обязательно, возразила доктор Уоллес. Я не психолог, но я знаю кое-что о поведении преступников; считается, что эти люди испытывают тягу к определенным местам. Лабиринт достаточно большая и достаточно запутанная структура, чтобы быть притягательной для личностей подобного типа. У преступника, например, может сложиться впечатление, что Лабиринт является как бы зеркальным отражением того, что происходит в его душе, того запустения и хаоса, которые царят в ней. Огромное количество потаенных мест, закоулков, щелей, в которые можно спрятаться и из которых можно неожиданно выскочить.

А так же и масса входов и выходов, которые не охвачены камерами системы видеонаблюдения, добавил Темплтон. Доктор права, продолжал он, не обращая внимание на нахмуренные брови доктора Уоллес. Он пробирается туда в такое время, когда там оказывается много подвыпивших девиц, поведение которых не отличается здравомыслием. Вблизи городского центра можно найти и другие, подобные Лабиринту, темные и безлюдные места, например Замковые сады, Зеленая зона, эти места тоже необходимо взять под наблюдение, к тому же они более открытые. Лабиринт это как раз то, что ему нужно. Вспомните Джека Потрошителя – он работал исключительно в Уайтчепеле.

И к тому же, то это намного большая область, чем та, за которой придется наблюдать нам поспешила уточнить Джервас. Но к сожалению, в данный момент мы можем лишь увеличить число регулярных патрульных обходов в этой зоне, вывесить в пабах предостережения не появляться в Лабиринте в одиночку, в особенности женщинам. А также не отделяться от групп и не ходить поодиночке. Это все, что мы сейчас можем. Кроме того, Лабиринт все еще считается местом совершения преступления и еще некоторое время будет являться таковым. Он обнесен запретительной лентой.

Только та часть, что примыкает к Тейлор-ярду, запальчиво возразил Темплтон, и если ваша цель найти убийцу, то вряд ли вас могут волновать такие мелочи, как …

Ну хватит, сержант Темплтон, осадила его Джервас. Вопрос закрыт.

Да, мэм, выпалил Темплтон и поджал губы.

Несколько секунд все молчали, после чего Джервас спросила Бэнкса, что еще осталось обсудить.

У нас есть список подозреваемых, ответил Бэнкс. Джозеф Рандалл, Стьюарт Кинзи, Зак Лейн, Джейми Мердок и Малком Остин …ну и предполагаемый серийный убийца, добавил он, глядя на Темплтона. Я думаю, нашим следующим этапом должен быть повторный контакт со всеми подозреваемыми, но контакт более жесткий, чем тот, что был до этого; выясним, удастся ли нам найти прореху в чьей-нибудь броне.

В дверь постучали и вошедший, офицер из команды Новака, протянул ему конверт. Все молча следили за тем, как Новак распечатывал его. Прочитав послание, он перевел взгляд на Бэнкса.

Это просто для информации, сказал он. Помните, я сказал, что убийца может оказаться не таким ловким. Как нам кажется? Так вот, по заключению лаборатории, ДНК спермы, обнаруженной на бедре Хейли Дэниелс, идентична ДНК слюны, добровольно представленной Джозефом Рандаллом. Очень похоже на то, что обе пробы указывают на одного человека.

9

Спасибо, что нашли время повидаться со мной, приветствовал Энни Лез Феррис, эксперт по проведенным расследованиям, обладающий по его словам некой информацией. Она появилась в его офисе в конце рабочего дня. Время закрывать контору, а неотложных дел у меня нет, продолжал он, снимая твидовый пиджак со спинки стула, так почему бы мне не угостить вас пивом? Или выпьем по чашечке чая, если алкоголь для вас яд.

Энни на мгновение задумалась. Прошлым вечером она снова напилась, причем со всеми ужасными последствиями, но сейчас чувствовала себя уже нормально, так что пинта пива ей наверняка не повредит. К тому же, в офисе царил невообразимый беспорядок и противно пахло перезрелыми бананами.

Отлично, ответила она, договорились. Давайте по пиву.

Лез Феррис улыбнулся, демонстрируя кривые, желтые зубы. Это был лысый толстяк-коротышка с багровым лицом, седыми висками и печальными глазами.

Вечер в Скарборо был великолепным – такая погода нечасто случается до наступления курортного сезона, да и в сам сезон тоже – и местные жители старались максимально воспользоваться неожиданной щедростью природы. Пары, взявшись за руки, шествовали по променаду; семьи с маленькими детьми или с колясками обосновались на скамейках, стоящих по берегу моря, а их старшие отпрыски бросали в воду камни. Один бравый мужчина, закатав брюки, решил попробовать ногами воду, но тут же выскочил на берег. Энни глубоко вдыхала воздух, пропитанный запахами соли и водорослей, и слушала громкие надоедливые крики чаек, которые непроизвольно воскрешали в памяти мертвое тело Люси Пэйн и вызывали дрожь во всем теле.

Холодно? спросил Феррис.

Нет, с улыбкой ответила Энни. Просто мурашки бегут по телу.

Впереди, заслоняя вид на залив, возвышался Скарборский замок, стоящий на глубоко вдающемся в море выступе, и Энни неотрывно смотрела, как волны разбиваются о волнолом, поднимая тучи брызг. Феррис у двери уютного паба на углу возле Морского проезда. Отсюда открывался вид на всю гавань. Был отлив, и на сыром песке неподвижно, словно отдыхая, стояли белые, красные и зеленые рыбацкие лодки. Какой-то человек в синем джинсовой костюме красил корпус одной из лодок. В пабе предлагали в основном пиво пивоварни «Дженнингс»^[90]*; пиво других производителей было представлено ограниченным количеством сортов, и Энни заказала для себя пинту «Кокер Хуп». Феррис, поставив на поцарапанную столешницу поднос с пивными кружками, полез в карман за сигаретами.

Вы позволите? спросил он.

Конечно, курите, ответила Энни. В зале стоял стойки запах табачного дыма, к тому же компания за соседним столом дымила во всю мочь. Наслаждайтесь, пока можете, всеми благами жизни.

Я не меньше двадцати раз пытался бросить, извиняющимся тоном произнес Феррис, но почему-то не могу справиться с собой. В следующем месяце мне исполнится шестьдесят пять, и мне кажется, что самое лучшее на этом возрастном рубеже это вручить себя судьбе, вы это имели ввиду?

Энни имела ввиду не это. Она о думала о запрете курения, который войдет в силу в июле. Но сейчас было не важно.

Шестьдесят пять лет …, задумчиво сказала она, но ведь вы можете дожить и до девяноста. Если бросите курить. Она подняла кружку. Будьте здоровы и живите до девяноста лет.

И вы будьте здоровы. С удовольствием выпью за это, ответил Феррис, делая глубокую затяжку.

Вы сказали, что хотите кое-что рассказать мне, напомнила Энни.

Да. Правда, я не уверен, что это будет вам полезным, но когда я услышал, о том, кто жертва преступления, я решил, что это необходимо.

Я уже ничему не удивляюсь, сказала Энни. Люси Пэйн в свое время была очень известной персоной.

Вы правы, согласился Феррис. Так вот, вам наверное известно, что я не всегда был независимым аналитиком по проведенным расследованиям. Я тянул служебную лямку в уголовной полиции в Восточном Йоркшире. Возможно сейчас в это трудно поверить, но в свое время я был неплохим детективом.

Его глаза, обращенные на Энни, неожиданно замигали.

Я нисколько не сомневаюсь в этом, сказала Энни, надеясь, что это льстивая реплика поможет ему быстрее перейти к сути.

Особых планов на вечер у нее не было, но ей очень хотелось провести спокойный вечер перед телевизором у себя дома.

У нас, в этой части побережья не часто случаются убийства, продолжал он, видимо поэтому и я задумался об этом. Я, как говорится, не мог слезть с этой иглы. По каким-то причинам это постоянно меня беспокоило. Возможно, потому что закончилось оно так же таинственно, как и началось.

Да о чем вы? нетерпеливо перебила его Энни. Вы меня вконец заинтриговали.

О деле, которое я расследовал в 1989 году. Тогда я был сорокасемилетним неоперившимся птенцом. Мне только что присвоили звание сержанта. В те времена быстрое, как сейчас, продвижение бездарей было невозможно. Тогда сержантские нашивки надо было заслужить.

Об этом я слышала, успокоила его Энни.

Нет, я не хочу сказать, что сейчас мало способных и активных работников. Это относится и к женщинам, поспешно добавил он.

Вы упомянули расследование 1989 года, напомнила Энни, опасаясь что он может обратиться к еще более давним воспоминаниям. Что именно вы вспомнили, когда услышали о Люси Пэйн?

Как раз об этом я и хочу рассказать, ответил Феррис, допивая пиво. Еще по одной?

Мне нет, ответила Энни. Я за рулем. Позвольте мне вас угостить.

А почему нет, согласился Феррис. Я сторонник равноправия женщин. Мне, пожалуйста, пинту «Снек-лифтер»^[91]*.

«Снек-лифтер»?

Да. Я знаю, что оно крепкое, но мне идти до дому не далеко. И я нее за рулем, как вы.

Энни, подойдя к барной стойке, заказала пинту пива «Снек-лифтер». Девушка-барменша с улыбкой подала ей кружку.

Этого будет недостаточно для того, чтобы поднять его задвижку, сказала она, указав кивком головы на Феррис.

Энни рассмеялась.

К счастью, сказала она, я здесь не для того, чтобы это выяснять.

Барменша широко улыбнулась и, протягивая Энни сдачу, пожелала:

Здоровья вам, моя милая.

Вернувшись к столу, Энни поставила полную кружку перед Феррисом, который смотрел через окно на море. Он поблагодарил ее и продолжил свой рассказ:

Итак, сентябрь 1989 года. Это было гнусное дело. Я тогда работал не в Уитби, а был откомандирован, так как вы сейчас. Серьезных происшествий не было – несколько карманных краж в разгар сезона, потасовка в пабе, незаконное проникновение в жилище, бытовая ссора.

Так что все-таки случилось? нетерпеливо спросила Энни.

Сейчас, сейчас узнаете, успокоил ее Феррис, почесывая подбородок. Мы так никогда и не провели расследования так, как положено. Все было построено на предположениях и догадках. Конечно, у нас были и факты. Мы старались, как могли. И тем не менее, все эти годы я постоянно думаю об этом.

Энни отпила немного пива. «Может расслабиться и дать ему возможность рассказывать так, как он хочет», подумала она, заметив, что тени за окном становятся длиннее.

Я уверена, что вы действительно старались, сказала она. Но какая связь между тем, о чем вы собираетесь рассказать, и убийством Люси Пэйн?

Я никогда не говорил ни о какой связи. Это просто забавное совпадение, только и всего, и если вы хороший коп, каким вы наверняка являетесь, то, как и я, не верите в совпадения.

Не верю, теряя терпение, сказала Энни. Ну продолжайте же.

Прежде всего, как я говорил, у нас было немного случаев убийств, поэтому нетрудно запомнить их все. А потом их стало еще меньше. То, о чем я собираюсь рассказать, началось с того, что местный житель столяр-краснодеревец, Джек Гримли, исчез однажды вечером после того, как вышел из паба «Удачливый рыбак». Через несколько дней его тело прибило волнами к отмели под Сенсендским шоссе.

Он был убит?

Трудно сказать, ответил Феррис. Врач сказал, что возможно его ударили по голове гладким круглым предметом, но ведь он пробыл несколько дней в воде, так что мог и в это время удариться о камни. После паузы он добавил: Да и рыбы полакомились им.

Смерть от несчастного случая. Но инспектор криминальной полиции Кромер – тот самый Падди Кромер, который руководил расследованием – он вечно был недоволен. Его уже нет в живых, а то бы, я уверен, вы поговорили с ним. Это дело постоянно вплоть до самого его конца будоражило также и его. А я, позвольте напомнить, был сержантом и работал в его команде.

Энни не имела ни малейшего представления о том, зачем Феррис рассказывает ей все это и как это связано с убийством Люси Пэйн, но пива в ее кружке оставалось еще на несколько минут и примерно столько же времени оставалось до захода солнца. Жаль, что они сидят лицом на восток, и она не увидит этого впечатляющего зрелища. А сейчас эти нежные оттенки небесной голубизны воскресили в ее памяти голубые блики на скульптуре из стекла, которой она когда-то, много лет назад в студенческие годы, любовалась на острове Мурано в Венеции.

А в чем была причина волнений инспектора Кромера? спросила она.

Феррис потер крыло своего красного, испещренного капиллярами носа.

У него был инстинкт, ответил он. Подобный женской интуиции, только более достоверный. Инстинкт полицейского.

Значит он что-то подозревал, предположила Энни. Я что-то не врубаюсь …

Феррис посмотрел на нее каким-то нехорошим взглядом, и на мгновение ей показалось, что она сама разрушила хорошие отношения, возникшие поначалу между ними, но он вдруг улыбнулся.

Вас не проведешь, верно? Ну в общем, как бы то ни было, Падди был недоволен результатами расследования. Я тоже. Мы считали, что смерть Джека Гримли наступила не в результате падения со скалы. Он умер раньше. Но, как уверяли его собутыльники, он выпил не так много, а жил совсем в другой стороне. И у него не было никакой необходимости идти на край того утеса. Кроме того, под утесом отмель, а не камни и скалы. И именно тогда мы впервые услышали о некой таинственной женщине.

Немного терпения, моя дева. Кому-то из свидетелей показалось, что он видел Джека, разговаривавшего с какой-то женщиной возле статуи капитана Кука. Было темно и вполне возможно, что он ошибся. И все-таки на тот момент это было единственное, пусть шаткое, свидетельство того, что он был возле того утеса. И не один, а с кем-то.

Вот уж это совсем не по-мужски, пожала плечами Энни. Ну тогда, я думаю, для этого были свои причины. Если он и вправду хотел встретиться с женщиной, то возможно она была замужем. А может даже за кем-то из его приятелей.

Мы думали об этом. Дело в том, что никто из них не подходил. Мы перекопали все и никаких результатов. Но тем не менее, скороговоркой продолжал он, если бы только это, я никогда бы не осмелился пригласить вас сюда. Впрочем, мне всегда доставляет удовольствие выпить в компании молодой красивой девушки.

Совершенно с вами согласна, подтвердила Энни, мысленно видя перед собой обнаженного Эрика. Так что было дальше?

Кое-что произошло. Я говорил вам, что дело Джека Гримли было первым в серии странных случаев, произошедших в том сентябре; достаточно странных для того, чтобы, словно занозы, остаться в моем мозгу и запомниться настолько хорошо, словно все это было вчера. Второй случай произошел через несколько дней: молодой парень из Австралии по имени Кит Макларен был найден с серьезной травмой головы в перелеске возле Дейлхауза – это вдали от береговой линии в сторону Стейтеза.

Я знаю этот район, кивнула головой Энни. Безлюдное место.

Абсолютно безлюдное. Ну так вот, травмы его головы были почти такими же, как Джека Гримли. Нанесены круглым гладким предметом. В течение нескольких дней молодой Макларен находился в критической состоянии, но он выкарабкался. Проблема была в том, что он совершенно не помнил того, что с ним произошло. Врачи говорили, что возможно память хотя бы частично со временем восстановится – такое случается при мозговых травмах – но нам от этого было не легче. И в этом случае самым интересным оказалось то, что нашлось несколько человек, утверждавших, что видели его возле гавани Стейтез, и было это вроде бы в тот день, когда он исчез, идущим с молодой женщиной с коротко стриженными каштановыми волосами, одетой в джинсы и серую ветровку и клетчатую юбку. Это было уже кое-что, по сравнению с тем, что мы узнали от свидетеля, видевшего Джека Гримли с женщиной возле статуи капитана Кука – ведь тогда было темно и мы не были уверены, что свидетель видел именно того человека, не говоря уже о женщине.

Кто-нибудь мог ее рассмотреть?

Да нет, в этом и заключалась проблема. Того, что мы о ней знали, не хватало даже на нормальный айдентикит^[93]*.

Одному Богу известно, где он сейчас. А вообще-то он из Сиднея. Помнится, он собирался стать юристом, буду рад, если мои сведения помогут вам выйти на его след.

Хорошо, сказала Энни. Делая записи в блокноте. Итак, эта таинственная женщина проявилась в двух случаях, общими для которых были нападения, совершенные в одном и том же месте, и сопряженные с нанесением серьезных травм головы возможно с использованием одного и того же гладкого круглого предмета; одна из травм привела к летальному исходу. И оба нападения были совершены в этом месте, где серьезные инциденты с применением насилия случаются крайне редко. Могу ли я считать, что вы прослеживаете связь между этой женщиной и той, что засветилась в Мепстон-Холле, куда явилась утром в воскресенье и взяла на прогулку Карен Дрю, то есть Люси Пэйн?

Так оно и есть.

Но ведь, Лез, то о чем, рассказали вы, произошло восемнадцать лет назад, возразила Энни. Неужели возможна какая-либо связь с тем, что случилось на днях?

Феррис, осклабившись, потряс пустой кружкой.

Есть еще кое-что, о чем я хочу рассказать. Купите еще пинту «Снек-лифтер» и расскажу вам всю историю до конца.

** *

Здравствуйте, мистер Рандалл, с улыбкой приветствовал Бэнкс Джозефа Рандалла, вошедшего в комнату для допросов в сопровождении дежурного полицейского. Рад снова видеть вас.

Оставьте ваши любезности при себе, набросился на него Рандалл. Лучше объясните, по какой причине вы направили полицейскую машину и выдернули меня из дому? Вы, даже если бы очень постарались, не смогли бы в еще большей степени опозорить меня перед соседями.

И как же мы вас опозорили? сделав наивное лицо, спросил Бэнкс.

Да что вы, черт возьми, прикидываетесь, что не понимаете, о чем я говорю.

Поймите, мы просто не могли заставить идти до нас пешком, неужели вам не ясно?

Да хватит валять дурака. Они ведь даже не объяснили мне причину, по которой привезли меня сюда.

Так они очевидно и не знали, ответил Бэнкс. Это же рядовые сотрудники полиции. Они знают только то, что им положено. А в подробности мы их не посвящаем.

Рандалл сел и сцепил руки.

На этот раз я пригласил своего адвоката. Он уже на подходе.

Хорошая мысль, согласился Бэнкс. Это ведь и в наших интересах, сделать так, чтобы на этой стадии расследования все было открыто и честно.

Рандалл, лицо которого все еще выражало негодование, осекся и тревожно посмотрел на Бэнкса.

Как это понимать, «на этой стадии расследования»?

Мы в конце игры, с деланным безразличием произнес Бэнкс, сосредоточенно перебирая лежащие перед ним бумаги, считаем нашу позицию в суде более прочной, если все знают свои права, тогда ни у кого нет возможности нарушить закон. Поэтому, если вы хотите, мы можем спокойно и терпеливо дожидаться прихода вашего адвоката. Правда, здесь не совсем подходящее место, Бэнкс окинул взглядом облупившиеся стены, высокое, забранное решеткой окно, голую лампочку, помещенную вместо плафона в засиженный мухами проволочный каркас. Но все-таки … Может быть пока ждем, выпьем по чашечке чая?

Рандалл засопел от злости.

Нет уж, на кой черт мне ваш чай. Я хочу, чтобы вся эта история поскорее закончилась и я смог выйти отсюда и пойти домой.

Бэнкс попросил дежурного полицейского принести чаю и буквально сразу в дверь просунулась голова адвоката Рандалла; вид у него был растерянный. Как Бэнкс и предполагал, у него не было опыта защиты криминальных клиентов. Как, впрочем, и у большинства иствельских адвокатов. А этот выглядел так, словно впервые переступил порог комнаты для допросов в полицейском участке.

Входите, радушно пригласил его Бэнкс. Он до этого не встречался с этим молодым человеком в плохо сидевшем костюме, с растрепанной прической и в больших очках. Так это вы и есть …?

«Если Себастьян решился защищать интересы Рандолла, подумал Бэнкс то он, вернее всего, не специалист по уголовным делам. Попытаемся поскорее это выяснить».

Дежурный полицейский принес чай и вместе с ним в комнату для допросов вошел Стефан Новак. Когда он сел и подготовился к беседе, Бэнкс включил аудио- и видеоаппаратуру и объявил протокольные подробности: дату, время и место, а также перечислил всех присутствующих. Он заметил, что Рандалл занервничал, а Крофард сидел и с любопытством наблюдал за процедурой.

Итак, мистер Рандалл, начал допрос Бэнкс, после нашей последней встречи, нам удалось выяснить некоторые интересные вещи, но прежде чем, ознакомить вас с ними, мне хотелось бы вкратце напомнить вам то, что вы говорили нам при двух предыдущих встречах, дабы избежать каких-либо неточностей.

Рандалл посмотрел на Крофорда, тот кивнул.

Не вижу в этом ничего плохого, Джозеф, прокомментировал он предложение Бэнкса. Делайте так, как они говорят.

Насколько я помню, продолжал Бэнкс, вы были удивлены, когда выяснилось, что вы провели одиннадцать минут в складском помещении возле тела Хейли Дэниелс прежде, чем появились в полицейском участке. Это так?

Это вы сказали, что я пробыл там одиннадцать минут. Я не уверен, что провел там столько времени. Вы утверждаете, что кто-то видел меня, но я думаю, что вошел в здание в восемь пятнадцать, а не в восемь десять, как показывает ваш свидетель.

Это было в восемь десять, сказал Бэнкс. Не забывайте о том, Джозеф, что камеры видеонаблюдения работают также и днем фиксируют и они фиксируют время, причем делают это очень точно. Одиннадцать минут. Это весьма долгое время, особенно с учетом того, что вы провели его возле трупа. Конечно, если не было причин для того. чтобы задержаться там.

Мистер Бэнкс! выкрикнул Крофорд. На что вы намекаете?

Пока ни на что, спокойно ответил Бэнкс, не сводя взгляда с Рандалла. Вы также подтвердили, что ранее в субботу были в пабе «Утки-селезни», как раз в то время, когда Хейли с друзьями тоже были там, и что вы пожирали ее глазами, когда она стояла у стойки.

Рандалл посмотрел на Крофорда.

Это были его слова, а не мои. Я не подтверждал этого, Себастьян. Вот видите? Вот так они работают. Они искажают то, что вы говорите, а потом вкладывают эти слова вам в рот.

Но вы же видели ее там, упорствовал Бэнкс. И вы же пытались затушевать этот факт при нашей первой беседе, или вы забыли?

Я сказал, что не помню того, что смотрел на нее.

Хорошо, но ведь она не сменила одежду, напомнил Бэнкс. Единственным ее отличием на следующее утро было то, что она была мертва. Но если вы рассчитываете убедить меня в том, что, увидев симпатичную девушку в весьма откровенном наряде в семь часов вечера, а затем снова увидев ее в восемь часов утра, вы не признали в ней то же самую девушку, то знайте, у вас это не получится.

Но я же был в шоке, сорвался на крик Рандалл. Господи, да поймите же, она была мертва. Для вас это может быть и обычное зрелище, но я не привык видеть мертвые тела в своем помещении.

Давайте поговорим о том, что вы делали вечером в субботу, предложил Бэнкс. Вы сказали мне, что между двенадцатью и двумя часами ночи были дома; по вашим словам вы выпустили кота и легли спать примерно в четверть первого. Вы и сейчас утверждаете это?

Конечно, утверждаю. Так все и было.

От вашего дома ведь совсем недалеко до Тейлор-ярда, верно? спросил Бэнкс. Хотя более рационально было бы доехать на машине до парковки позади Лабиринта и незаметно проскользнуть в него через один из проходов, не просматриваемый камерой системы видеонаблюдения.

Да что вы, черт возьми, говорите?

Да, мистер Бэнкс, что вы говорите? эхом повторил Крофорд слова своего клиента. Мой подзащитный сказал вам, что он делал вечером в субботу.

А я собираюсь представить вам альтернативную версию, заявил Бэнкс.

Ну откуда мне было знать, что эта девушка пойдет в Лабиринт да еще в то самое время? спросил Рандалл.

Это был хороший вопрос, вынужден был признать Бэнкс, и на него у него не было подготовленного ответа. Все действительно выглядело непроизвольно и непредсказуемо, ведь Хейли и впрямь совершенно неожиданно, что называется в последнюю минуту, приняла решение пойти в Лабиринт облегчиться – и эта нестыковка беспокоила Бэнкса. Во всех его рассуждениях и предположениях камень преткновения был именно в этом. Но он считал необходимым, поддерживая версию Темплтона, убеждать себя в том, что не исключает возможности того, что кто-то уже был там и ждал удобного случая.

Вы же знаете эту часть Лабиринта, ответил он. Что могло помешать вам спрятаться там и поджидать жертву? Ведь это, в конце концов, всего лишь вопрос времени, дождаться, когда какая-нибудь пьяная молодая девица появится там, и не сможет найти дороги назад. Очевидно вы бывали в «Фонтане» до этого и знали, что девушка-барменша пользуется короткой дорогой от парковки. Может быть вы не знали, что в тот вечер она отпросилась с работы. Да это и не важно. Ведь все прошло удачно. Верно ведь? Держу пари, вы не могли поверить, насколько вам повезло, когда увидели ту самую девушку, на которую раньше в тот вечер положили глаз в пабе «Утки-селезни».

Ну хватит трепаться, мистер Бэнкс, не выдержал Крофорд и нервно рассмеялся. Вы за кого нас принимаете, скажите? Вы что, думаете, мы поверим в это … э-э-э, стечение, вернее, нагромождение каких-то немыслимых обстоятельств?

До тех пор. Пока мистер Рандалл не скажет, как все было, ответил Бэнкс, боюсь, что ничего лучшего нам остается.

Я уже рассказывал вам, как все было, отмахнулся Рандалл. Выйдя из паба «Утки-селезни», я пошел домой и провел остаток вечера у телевизора. Примерно в четверть первого я выпустил кота и лег спать. Вот и весь рассказ.

Хотелось бы вам верить, с деланным сочувствием в голосе произнес Бэнкс, но боюсь, что ваша версия не стыкуется с информацией, которой мы на данный момент обладаем.

Какой информацией? встревожено спросил Крофорд. Вы что, хотите сказать, что обладаете данными, подтверждающими то, в чем вы обвиняете моего клиента?

Бэнкс повернулся к Стефану Новаку.

У нас есть данные, которые абсолютно подтверждают это, спокойно, но твердо сказал он. Стефан?

Новак раскрыл папку и положил ее перед Бэнксом.

Согласно данным анализа ДНК, поведенного нашей независимой лабораторией, ДНК слюны, добровольно предоставленной вами, и пробы спермы, взятой на труппе Хейли Дэниелс и двух лоскутов кожи, идентичны.

Что вы такое говорите? закричал Рандалл, его лицо стало мертвенно белым, а раскрытый рот на его фоне напоминал черную нору.

Вероятность того, что кто-то другой оставил сперму на теле Хейли Дэниелс, равна одной пятимиллиардной, объявил Бэнкс. Сержант Новак, я прав?

Да, сэр, вероятность примерно такая.

И такая точность, будет вполне достаточной для того, чтобы любой суд в нашей стране, продолжал Бэнкс. Джозеф Рандалл, я обвиняю вас в убийстве Хейли Дэниелс. Вы можете хранить молчание. Но, если вы во время допроса не скажете чего-то, что впоследствии скажете суду, это может повредить вашей защите. Все, что вы скажете, может быть использовано, как доказательства по вашему делу. Бэнкс встал и открыл дверь. Вошли два полицейских в форме Поместите его в камеру.

Вы не можете так поступить со мной! в панике закричал Рандалл. Себастьян, помогите же! Остановите их! Эта проба была взята по принуждению.

Вы согласились дать пробу, напомнил Бэнкс. У нас есть ваше письменное согласие.

По принуждению. Себастьян! Да остановите же их! Ну пожалуйста, не разрешайте им делать этого.

Крофорд отвел взгляд от своего клиента.

Джозеф, сейчас я не смогу ничего сделать для вас, с трудом произнес он. Они действуют в соответствии с правилами. Но, поверьте мне, я сделаю все возможное, чтобы помочь вам.

Вытащите меня отсюда! надсадно кричал Рандалл, лицо его стало красным; он старался поймать взгляд Крофорда, и от этого его голова моталась из стороны в сторону, когда полицейские выводили его из комнаты для допросов. Себастьян! Вытащите меня отсюда!

Крофард побледнел и ссутулился. Проходя по коридору мимо Бэнкса вслед за своим клиентом, он с трудом смог изобразить на лице зловещую улыбку, говорящую о том, что еще не все потеряно.

***

Ну вот мы и дошли до по-настоящему интересного места, объявил Феррис, сделав долгий глоток пива.

«Да, пить пиво он горазд», подумала Энни, глядя на часы. Если так пойдет и дальше, то «Улицу Коронации»^[94]* она уже пропустила и «Билл»^[95]* похоже тоже. Ну что ж, если история Феррис будет по настоящему интересной, в чем он уверен, то может стоит пожертвовать сериалами.

Спустя неделю с того дня, как мы обнаружили тело Джека Гримли, а потом и того австралийского парня, поступило заявление о пропаже еще одного местного жителя, Грега Исткота, которое подал один из его сослуживцев, встревоженный тем, что Грег несколько дней не появлялся на работе. Он работал агентом по доставке у оптовика, торгующего рыбой. Ни его, ни каких либо его следов мы так и не нашли.

Ну а какое отношение ко мне имеет эта история? спросила Энни. Я начинаю чувствовать себя так, словно попала в комнату смеха.

Пива в его кружке оставалось примерно на четверть дюйма, но она не намеревалась покупать ему еще порцию, по крайней мере, не сейчас. Только спокойно, все в свое время.

А ведь так оно и есть, верно? ответил Феррис. Тем не менее, мы побывали дома у Исткота, чтобы выяснить, хоть что-то. связанное с его исчезновением. Он жил один. Мы вместе с Падди Кромером осмотрели его жилище. Никаких свидетельств о том, что его исчезновение было похоже на то, что произошло с Гримли или Маклареном, мы не обнаружили, однако такая таинственная пропажа человека и нападения с применением насилия были, как я говорил, довольно редкими событиями в этом районе. По утверждениям сослуживцев Искота, он был доволен работой, у него не было никаких проблем и затруднений, хотя по натуре он был слишком уж спокойным и нелюдимым. В общем, парень с причудами, как отозвался о нем один из его коллег по работе, честно говоря, мы и представить не могли, что нас тогда ожидало .

Отхлебнув еще пива, он продолжил свою историю. Освещение в пабе стало слабее, зал постепенно заполняли вечерние любители выпить. Энни практически не замечала смеха и веселья людей, словно они с Феррисом пребывали на каком-то уединенном островке бытия, или небытия – это смотря как вы воспринимаете происходящее. Она не могла объяснить причину и происхождение этого состояния, но подспудно чувствовала, что рассказанное Феррис для нее важно и каким-то образом связано с убийством Люси Пэйн, хотя ей в 1989 году было всего десять лет.

То, что мы обнаружили в его доме, сказал Феррис, нас озадачило. Во всех отношениях это было абсолютно нормальным жилищем. Чистота, порядок, немного книг, телевизор, видеомагнитофон с кассетами. Все, как в обычном доме.

Но?

В принципе это не такая уж важная находка, повел плечами Феррис, но в одном из ящиков серванта мы обнаружили семь срезанных локонов волос, перевязанных розовыми ленточками. Энни ощутила внезапный холод в груди; Феррис, явно заметив эту перемену в ее состоянии, поспешно произнес: Нет, ведь в этом нет ничего необычного, согласны?

А вы? … Я хотела …

Всем было известно, что на севере действовал серийный убийца, и мы все разом почувствовали, что наконец-то вышли на него, по крайней мере, вычислили, кто он. Самого Исткота мы так никогда и не нашли. Согласно нашим предположениям, на его счету было шесть жертв, но были и другие девушки, считавшиеся пропавшими по неизвестным причинам, а кроме того, была одна девушка, которая выжила.

У Энни непроизвольно поднялись брови.

Керстен Фарроу. Он собирался ее прикончить, но кто-то ему помешал, продолжал свой рассказ Феррис. Долгое время она, балансировала между жизнью и смертью, но все-таки поправилась.

Вы с ней говорили?

Да. В то время она жила в Лидсе со своей подругой Сарой Бингем. Керстен тогда была не совсем адекватной, но что можно ожидать от человека, перенесшего то, что перенесла эта несчастная девочка. Она не могла вспомнить все, что произошло с ней. Мы советовались с офицерами, расследовавшими ее дело, с начальником уголовной полиции Элсуика^[96]* и сержантом Дики Хейвудом. Маршруты, по которым Грег Исткот доставлял рыбу, проходили вблизи мест, где были убиты все шесть девушек и где было совершено нападение на Керстен. Мы также сравнили волосы Керстен с волосами одного из локонов, найденных в его доме, и нам стало ясно, что это ее локон, а еще один локон оказался состриженным с головы его последней жертвы. А остальные … Понимаете ведь девушек-то уже похоронили, но мы сделали все, что могли. Вы же знаете, какими становятся волосы по прошествии времени. Они прочные и устойчивые к тлению, но чертовски трудно заставить суд признать их вещественным доказательством, а об анализе ДНК в то время знали не многие. Да и все мы имели о его возможностях только самые поверхностные сведения. Я и сейчас не знаю, возможно ли определить ДНК по волосяной сумке, даже если вам повезло заполучить ее вместе с волосом. А волосы наших жертв были срезаны острыми ножницами, так что материала для анализа не было. Тем более, что суда тоже не было.

Суда не было?

Так я же сказал, что мы так и не нашли Исткота. Одна женщина из местных говорила, что вроде видела двух людей, дерущихся на тропинке у края скалы за аббатством по дороге к заливу Робин Гуда, но она видела это издалека, а главное не могла сообщить никаких подробностей. Мы прочесали указанное ею место и обнаружили лишь то, что исчез один из кольев ограды. Как будто кто-то, потеряв в драке самообладание, вырвал его из земли и использовал в качестве оружия. Все выглядело так, словно кто-то свалился с утеса. Кроме этого мы обнаружили кровь и нитки из одежды на колючей проволоке, но не смогли определить откуда они взялись. Мы получали в больнице данные о группе крови Исткота и, конечно же, группа крови, обнаруженной на проволоке и группа крови Исткота совпали, но кровью той же группы обладает сорок четыре процента населения страны.

Точно мы сказать не могли, но не исключено, что его тело во время отлива унесло в море.

Ну и что вы сделали?

А что мы собственно могли сделать? Следуя полученным указаниям, опросили владельцев местных гостиниц и пансионов. Одна женщина вспомнила, что в ее пансионе жил Кит Макларен и он завязал знакомство с одно молодой женщиной. Это ведь вполне нормально, как я полагаю, особенно в молодые годы.

А вы спрашивали его об этом?

Спрашивали, когда он вышел из комы. Он ничего не мог вспомнить о какой-либо девушке. Возможно они выпивали вместе, только и всего.

А ее имя?

Он его не помнил. Кто знает, может сейчас он его и вспомнил. Ведь это было восемнадцать лет назад.

Шли годы, ничего нового не происходило. Вы же знаете, как это бывает. Он рассмеялся. Не так, как в книгах или по телеку – там детектив не сдается и не сходит с дистанции до тех пор, пока не ловит того, за кем охотится.

Или той.

Вы правы. Но наши случаи официально не были квалифицированы как убийства. Джек Гримли погиб при падении, а Грег Исткот исчез. Единственной криминальной жертвой был Кит Макларен, но он не мог ничего вспомнить, а потом отвалил в свою Австралию. Прошу прощения за не совсем светские выражения. Феррис на мгновение замолчал. А вообще-то, у нас было такое чувство, что если Грег Исткот был серийным убийцей, как оно и выяснилось, то кто-то оказал нам чертовски хорошую услугу.

Я думаю, вам было не очень легко рассказывать об этом семейству Джека Гримли или Кейту Макларену.

Да, это так, а я ведь сказал вам, что все эти годы произошедшие события меня волновали, надеюсь, вы это помните. Такое ведь иногда случается.

Энни нахмурилась. Хохот и голоса посетителей вокруг них то усиливались, то запихали. Из бара доносился звон стаканов.

Все-таки я не врубаюсь, сказала она. Ваш рассказ буквально потряс меня, но вы и сами понимаете, в нем нет ничего такого, что напрямую связывало бы события, о которых вы мне поведали, с тем, что случилось на этих днях с Люси Пэйн, кроме, конечно, будоражащих вас мыслей. Ведь все это произошло восемнадцать лет назад. Сама мысль связать их кажется нелепой.

Да, конечно. Я и сам думаю так же. Но если Исткот был серийным убийцей, а женщина столкнувшая его со скалы …

А Керстен Фарроу является выжившей жертвой …

Та самая таинственная женщина, которую видели с Гримли и Маклареном … Точно.

Но как она могла? усомнилась Энни. Вы же сами сказали, что она не могла знать, кто на нее напал, и то, что во время нападений на этих мужчин она жила в Лидсе у подруги.

Феррис пожал плечами.

Это она нам сказала. А ее подруга это подтвердила. Но ведь алиби можно и сфабриковать. Что если она дошла до сути?

Простите, извинилась она. –– Пресса и телевидение буквально стоят на низком старте после того, как стало известно, что Люси Пэйн обнаружена на краю этого утеса.

Феррис хихикнул.

Репортеры навострили уши. Но, будьте спокойны, от меня они ничего не узнают.

Энни достала блокнот.

Ну хорошо. Я постараюсь навести справки, объяснила она. Давайте начнем с того, что вы дадите мне имена и последние известные вам адреса. Этого самого австралийца и подруги Керстен. У нас туго с людьми, но возможно вашей информацией стоит заняться вплотную. Она вдруг замолчала, внезапно осознав, что ее предположения звучат по меньшей мере курьезно.

Само собой разумеется, сказал он, лучезарно улыбаясь, А почему нет? Ведь как ни как я пока еще независимый аналитик по проведенным расследованиям.

** *

Пиво лилось рекой в пабе «Куинс армс». Владелец сдвинул вместе два длинных стола, за которыми и расселись все сотрудники в том числе и начальник полиции Кэтрин Джервас, с лица которой не сходила радостная улыбка. И только один Бэнкс стоял в отдалении, опираясь на подоконник и время от времени поднося к губам кружку. Потягивая пиво, он пристально смотрел через толстое с алмазной фаской стекло на прохожих, снующих в сгущавшихся сумерках по рыночной площади. На душе у него скребли кошки: что-то было сделано не так, возможно они поспешили. Но ведь результаты анализа ДНК абсолютно достоверны, значит арест был обоснованным, выходит, это надо отметить. Из музыкального автомата неслась песня группы «Арктик манкис»^[97]* и все в этом мире, казалось, было в мире и согласии.

Что это вы, сэр? обратилась к нему Уинсом, неожиданно оказавшаяся рядом с недопитым бокалом вишневого ликера в руке. Бэнкс не хотел выяснять, что именно ее интересует. Она не совсем твердо держалась на ногах, но голос ее был твердым, а глаза ясными.

Да нет, успокоила его Уинсом. Вы смотритесь так, словно мыслями где-то далеко. Я думаю …

Какой-то мужчина случайно толкнул Уинсом, она покачнулась, стараясь удержать бокал и не пролить его содержимое. Мужчина извинился и отошел. Хейли, стараясь перекричать музыку, рассказывал что-то смешное и все сидевшие за столом смотрели на него, ожидая момента, когда надо будет смеяться. Бэнкс слышал эту шутку раньше.

Сегодня здесь многолюдно и шумно, верно? снова обратилась к нему Уинсом.

Никто никого не слушает. Если захочешь сказать что-то, то не договоришь и до половины, пошутил Бэнкс. А ты о чем думаешь?

Я же сказала вам, сэр, что это не мое дело. Я вообще не должна говорить об этом, но я же знаю, что вы друзья.

Я тоже так думал, сказал Бэнкс.

Перед ними за окном прошли две девочки-школьницы, возвращавшиеся судя по всему, с вечерней музыкальной репетиции; у одной в руке была скрипка в футляре, у другой флейта.

Я не знаю, сэр. Уинсом перешла почти на шепот. Мне кажется, это какой-то бой-френд. Может он следит за ней? Угрожает?

Энни в разговоре с ним намекала на молодых любовников, но вроде бы не говорила о каких-либо неприятностях? Ничто не указывало на то. что они могут у нее быть.

Я поговорю с ней, сказал он, мысленно спрашивая себя, как он это сделает, памятуя об их последнем столкновении и о ледниковом периоде. Наступившем в их отношениях.

Только не говорите ей о нашем разговоре.

Не волнуйся, –– успокоил ее Бэнкс.

В этот момент он увидел в дверях паба дежурного сержанта. Тот войдя в паб, оглядевшись и увидев Бэнкса, направился прямо к нему.

Эрни, что черт возьми, стряслось? спросил он.

Только что-то пришел один тип, сосед Джозефа Рандалла, того самого, которому вы сегодня предъявили обвинение.

И что?

Он утверждает, что Рандалл не мог этого сделать. Он хочет поговорить с тем, кто руководит следствием.

С тем, кто руководит следствием?

Бэнкс пристально посмотрел на начальника полиции Джервас, которая, казалось, была увлечена доверительной беседой с детективом Уилсоном, и задумался, а сможет ли феминизм сыграть в данном случае ему на руку, но быстро сообразил, что не сможет. Так зачем омрачать торжество? Если это что-то серьезное, то все равно все вскоре узнают об этом .

Ладно, сказал он, вставая. Пошли.

** *

Энни, ведя машину по шоссе А171, напряженно обдумывала разговор с Лезом Феррисом. Только что стемнело, и на дороге, петлявшей по краю вересковых пустошей Северного Йорка, в это вечернее время почти не было движения. Из магнитолы звучала какая-то ритмичная мелодия, под которую было весело ехать, но болтовня между музыкальными номерами ее раздражала и она выключила радио. На первый взгляд то, что рассказал ей Феррис, казалось абсурдным: убийство, серия преступления на сексуальной почве, одно нераскрытое исчезновение человека – и все это произошло восемнадцать лет назад некая таинственная женщина, два раза замеченная вблизи мест совершения трех преступлений. По его словам официально зарегистрировано было лишь одно преступление: нападение на Кита Макларена.

Так что общего было между тем, о чем он рассказал, и тем, что произошло в это воскресенье? Как это ни странно, но кое-какие взаимосвязи Энни все-таки уловила. Первое, это место. Возле этих скал за прошедшие восемнадцать лет не было совершено ни одного убийства, а почему убийство Люси Пэйн произошло именно там? Второе, большая вероятность того, что убийцей могла быть женщина. Среди женщин убийцы встречаются намного реже, чем среди мужчин. Третье, две жертвы были явно серийными убийцами, или считавшимися таковыми: Грег Искот и Луси Пэйн. Четвертое, восемнадцать лет назад убийцу так и не нашли. А из этого следовал пятый и самый важный объединяющий события признак: если убийца это женщина и все эти восемнадцать лет жила где-то поблизости, то ей сейчас должно быть около сорока, а это как раз то, что им было известно об этой призрачной Мэри. Примерно столько лет ей и было по мнению Мэл Денверс. Это довод, конечно, было очень слабым и уязвимым, но чем больше Энни размышляла над ним, тем сильнее становилось ее убежденность в том, что его необходимо расследовать самым тщательным образом.

Ну а как быть с австралийцем Китом Маклареном? Вполне возможно, что прошедшие годы у него восстановилась память. Все было очень шатко до того момента, пока Лез Феррис не упомянул о срезанных локонах, а теперь многое зависело от того, удастся ли установить идентичность волос Керстен и хотя бы одного волоса, найденного на одеяле, в которое была закутана Люси Пэйн. Если нет, придется считать это потерей времени, а вот если да, то появится новая версия.

«Какой прекрасный вечер», подумала Энни, проезжая пересечение с дорогой, ведущей к заливу Робин Гуда. Она любовалась последними отблесками заката; на темно красном фоне западной части небосвода вырисовывались пурпурные силуэты холмов. К востоку, над Северным морем, небо, как покрывалом, было поддернуто той необъяснимо-загадочной темно-синей переливающейся тенью, которая возникает во время заката в противоположной от него части небосвода. На севере только что вышедшая на небо серебряная луна низко висела над землей.

Вскоре Энни очутилась среди уличных фонарей и огней светофоров и удовольствие от езды по безлюдной дороге осталось позади. Ей повезло найти свободное место для парковки машины всего в нескольких ярдах от своего временного пристанища. Она поставила машину и вошла в дом. В помещении было так холодно и темно, словно его обитатели давно съехали. «Самое привлекательное в этом жилище, подумала Энни, это то, что в пространство между крышами видно море». Она включила свет, повесила куртку на вешалку и пошла на кухню. Обед она пропустила, выпив одну пинту против трех, которые залил в себя Феррис, а теперь обойдется стаканом вина, сыром и несколькими крекерами

«Завтра будет тяжелый день», подумала она, поставив стакан и тарелку на стол и раскрыв ноутбук. В нем был список людей, имеющих отношение к жертвам Люси Пэйн; их необходимо допросить, а теперь, после рассказа Леза Феррис, появилось еще одно направление расследования.

Одно ей было совершенно ясно: учитывая загруженность на сегодняшний день, отработка дополнительных версий, возникших после ее встречи с Феррис, угрожает слишком затянуть расследование. Выходит, Энни придется просить начальника уголовной полиции Брафа разрешить выплату сверхурочных, что она уже посулила Рыжей, а также подключить к ее команде дополнительных сотрудников, а оба эти мероприятия для начальника, старающегося не выйти за рамки сметы, словно нож, приставленный к горлу. Заставить Брафа согласиться на это будет трудным делом, но, как это сделать, она обдумает позже. Сейчас его больше всего заботили взаимоотношение с прессой.

У Брафа была одна хорошая черта, о которой Энни узнала, едва начав работать в Восточном округе: он никого не слушал. Его легко можно было отвлечь и заставить сосредоточиться на том, что касалось общественного мнения и его имиджа; он был из тех людей, у которых, при общении с прессой, уже готов ответ на второй вопрос, пока они отвечают на первый. Поэтому многое, о чем Браф по своему статусу обязан был говорить, он попросту обходил, либо подтверждал домыслы прессы кивком головы и возгласом «О’кей», либо переводил разговор на что-то другое, по его мнению более интересное.

Скорость Интернет-соединения была очень медленной. Эта маленькая гостиница не была подключена к широкополосному Интернету и Энни использовала телефонную линию и внутренний модем своего компьютера. Этого было достаточно для работы электронной почты, а больше ничего ей было и не нужно. Но в этот вечер почта скачивалась почему-то слишком долго. Она выругалась про себя; видимо кто-то послал ей письмо и в виде идиотской шутки прицепил к нему слишком большое приложение, например, фотографию, рассказывающую о том, как хорошо проходит отпуск. И тут в папке входящих она увидела имя Эрика и рядом с ним скрепку, символ прицепленного файла, и сразу почувствовала, как сжалось ее сердце.

Как он узнал ее электронный адрес? И тут ее осенило: проклятый телефон. Ведь Эрик показывал ей, как пересылать фотографии. Она тогда, в клубе, послала фотографию на его адрес. Вот так-то ему и стал известен ее электронный адрес. Ну как она могла быть такой растяпой? Остальные письма – спам и реклама: виагра, средство для увеличения бюста, предложения различных товаров, в том числе и «истинного Ролекса».

Она открыла письмо Эрика. Написанное голубым курсивом, оно было коротким, и сообщало о следующем:

Дорогая Энни!

Надеюсь тебе, так же как и мне, понравилась суббота. Ты была неописуемо прекрасной!! Мне не терпится повторить все снова (и снова ☺). Я с нетерпением жду завтрашней встречи и надеюсь узнать о тебе чуть больше. Я ведь даже не знаю, откуда ты и чем зарабатываешь на жизнь! Не забудь, в 12 часов в «Черной лошади». Буду тебя ждать.

Целую, Эрик.

Сердце Энни снова сжалось, когда она открыла прицепленную к письму фотографию. Она не могла припомнить, чтобы позировала для этого снимка: фотография не совсем четкая, снятая наверняка с помощью таймера; на ней она и Эрик; ее голова покоится на его плече, его рука обнимает ее; ее волосы растрепаны, глаза смотрят неизвестно куда. Все конечно выглядело вполне пристойно, если бы не некоторые, вызывающие смущение мелкие подробности: даже беглый взгляд на их головы и плечи ясно говорит о том, что и она, и Эрик совершенно голые, а у нее между большим и указательным пальцами зажат косячок с травкой. А она, сволочная дура, к тому же еще и улыбается!

** *

А, Джозеф, приветствовал арестованного Бэнкс, входя в комнату для допросов, где уже была снова подготовлена записывающая аппаратура и Себастьян Крофорд с нервным лицом маячил у дальней стенки, похоже, мы при предыдущей беседе так и не добрались до конца?

Я не понимаю, о чем вы говорите, выкрикнул Рандалл.

А я думаю, вы все понимаете, ответил Бэнкс, наклоняясь к нему. И я думаю, что признать это, было бы только в ваших интересах.

Рандалл, облизав губы, вопросительно посмотрел на Крофорда, но тот молчал.

Хорошо, спокойно произнес Бэнкс, откидываясь на стуле. Тогда позвольте мне рассказать вам, как все было. Только что к нам приходил ваш сосед, Роджер Коулгейт, который сообщил, что видел, как вы выпускали кота в половине первого ночи в субботу. Хотя мы не знаем точного времени убийства Хейли Дэниелс, у нас неоспоримые свидетельства того, что она вошла в Лабиринт в двенадцать двадцать, а нападавший мог по всей вероятности последовать за ней, ну к примеру, в двенадцать двадцать пять.

Прекрасно, просиял Рандалл, с довольной миной поворачиваясь к Себастьяну Крофорду. Я же не мог этого сделать, вы согласны?

На то, чтобы дойти о своего дома до рыночной площади, вам по всей вероятности потребовалось не больше пятнадцати минут, продолжал Бэнкс, при условии, что в это время вы были в состоянии идти по прямой линии.

На что вы намекаете? тревожно спросил Рандалл.

Ваш сосед утверждает, что вы были в подпитии, ответил Бэнкс. Кстати, по словам мистера Коулгейта вы почти всегда по вечерам бываете в этом состоянии.

Да это ложь, сорвался на крик Рандалл. Возможно я немного выпиваю, но разве это противозаконно, скажите?

Вовсе нет, успокоил его Бэнкс. Закон не запрещает вам выпивать, если вы не беспокоите других граждан.

Ну так что …?

Мистер Коулгейт утверждает, что вы нетвердо держались на ногах и когда он обратился к вам со словами «Добрый вечер», вы в ответ промычали что-то нечленораздельное. Ведь вы этого даже и не помните, так ведь?

Не помню, согласился Рандалл, ну так что из этого? Зато он помнит. Какая разница? Разве не вы только что сказали, что иногда выпивать по малости в своем доме не противоречит закону, или вы уже забыли? Нет, вам нечего предъявить мне. Я не мог совершить это ужасное преступление. Вы обязаны меня освободить.

Вы это знаете. Ведь именно я и сказал вам об этом. И у меня была обоснованная причина к тому, чтобы пойти туда.

Да, мы поговорили с клиентом, которого вы упоминали. Вы и вправду получили срочный заказ на сумочку. Но это вряд ли можно считать относящимся к делу.

Послушайте, я думаю вам следует передо мной извиниться, прекратить эту дурацкую игру и выпустить меня отсюда. Себастьян?

Крофорд кашлянул, прочищая горло.

Э-э-э … Мой клиент говорит дело, инспектор. В конце-то концов, вы ведь уже согласились, что он не мог совершить убийство Хейли Дэниелс, по подозрению в котором вы его задержали.

Мы по-прежнему не получили ответа на вопрос, пояснил Бэнкс. Наш судмедэксперт дал заключение об идентичности вашей ДНК и ДНК спермы, обнаруженной на теле жертвы. И эксперты СОГ были озадачены тем фактом, что степень влажности спермы на теле жертвы оказалась более высокой по сравнению с тем, какой она могла бы стать за ночь.

Рандалл сцепив руки, взмолился:

Я ведь уже говорил вам, мне жаль, но я не могу вам ничем помочь.

А я думаю, что можете, убедительным тоном произнес Бэнкс. Он подался вперед и положил ладони на стол; его лицо было в полуметре от лица Рандалла. Хотите, Джозеф, я расскажу вам то, что в действительности произошло в вашем складе?

Рандалл облизал пересохшие губы.

Да что тут спрашивать? Вы же все равно мне расскажете. Давайте, начинайте свое фэнтези.

Возможно, начало и впрямь было похоже на фэнтези, пожал плечами Бэнкс, скажу сразу, не мое начало. Я полагаю, что и вы, и мистер Коулгейт говорите правду. Я полагаю, что вы видели Хейли Дэниелс в «Трубаче», после того как закрыли свое ателье в вечером в субботу и то, что вы видели, вам понравилось. Думаю, вы видели ее там и раньше. Известно, что она часто проводила субботние вечера в городе со своими друзьями из колледжа. А возможно, вам было не так уж важно, на кого смотреть, важно что на ней было очень немного одежды. Я верю тому, что вы пошли домой, как вы и говорили, посмотрели телевизор, а может какой-либо порнофильм на DVD, напились, что называется, до потери пульса, разожгли свои фантазии да так, что едва могли терпеть этот огонь, в половине первого выпустили кота и, по всей вероятности, улеглись спать.

Ну что, если кое-что из рассказанного вами правда? спросил Рандалл. Тут есть что-либо противозаконное?

Я склонен был думать, продолжал Бэнкс, не обращая внимания на вопросы Рандалла, что вы поспешили обратно в ателье, увидели Хейли Дэниелс, входящую в Лабиринт, и поспешили за ней, Бэнкс сделал короткую паузу, но, говоря по совести, это звучит не совсем реалистично. Получается нестыковка по времени и слишком уж много совпадений.

Благодарю Бога хотя бы за это! Так я могу идти?

Но ведь это вы на следующее утро обнаружили ее тело, напомнил Бэнкс.

И сообщил об этом.

Но ведь за эти одиннадцать минут что-то произошло, верно ведь, Джозеф? На вас что-то нашло, что-то такое, с чем вы не смогли совладать.

Спокойно, мистер Крофорд. Я никоим образом не нарушаю права вашего клиента. Бэнкс снова повернулся к Рандаллу. Вы согласны со мной, Джозеф? Так вот, вы, как обычно, вошли в свой склад, чтобы выбрать несколько подходящих лоскутков, включили свет и увидели ее, лежащей на боку на куче обрезков. Она как будто спала, словно несчастное дитя, заблудившееся в лесной чаще, куда она забрела, спасаясь от бури. Она выглядела такой невинной и такой прекрасной, верно ведь? И вы не смогли совладать с собой. Держу пари, вы дотронулись до нее, верно, Джозеф? Ласкали ее маленькие, плотные груди – маленькие, холодные груди? Разве не это воспламенило вашу страсть? То, что она лежала там мертвая и не могла ни оттолкнуть вас, ни попросить не трогать ее? Она полностью была в вашей власти, верно? И такое произошло с вами впервые в жизни? Она никак не могла вас остановить, верно? А вы … вы гладили ее голое тело, ваши руки бродили по ее бедрам. А вы целовали ее, Джозеф? Вы целовали эти мертвые губы? Думаю, что целовали. Как вы могли с собой справиться? Она ведь полностью была вашей.

Рандалл уронил голову на руки. Крофорд, подойдя ближе, наклонился над ним.

Вы не должны ничего говорить, Джозеф, сказал он. От этого тошнит.

Согласен, кивнул Бэнкс и продолжал, обращаясь к Рандаллу: Он прав. Вам ничего не надо говорить. Джозеф, я итак все знаю. Я знаю, что вы почувствовали, когда опустились перед ней на колени и расстегнули молнию на брюках. Ваш член был твердым, ведь верно, таким твердым, как никогда раньше? Одной рукой вы шарили у нее между ног, а вторую использовали для себя, и все получилось, верно? Правда скорее, чем вы ожидали. Вам надо было все как следует стереть и зачистить. А вы сделали это спустя рукава. Поэтому мы и нашли то, что потом исследовали, понятно? Вы думали, что счистили все, но вы спешили и не заметили одного пятна. Вот как вы использовали эти одиннадцать минут, Джозеф.

Рандалл рыдал. Крофорд одной рукой растерянно теребил его за плечо.

Я не убивал ее, кричал Рандалл со слезами в голосе. Я не сделал ей ничего плохого. Я никогда бы не сделал этого. Он повернул к Бэнксу залитое слезами лицо. Вы должны мне поверить. Простите меня. Простите.

Бэнкс почувствовал, что его мутит. Он отодвинулся вместе со стулом, затем встал и подошел к двери.

Отведите его назад в камеру, приказал он дежурному. Передайте сержанту, пусть предъявит ему обвинение в осквернении трупа, или как, черт возьми, это сейчас называется. Проводите его в камеру, мистер Крофорд. И побыстрее. Уведите его с моих глаз. Сейчас же!

Крофорд помог Рандаллу встать на ноги и они, шаркая подошвами по полу, двинулись к ожидавшему их полицейскому. Оставшись один в комнате для допросов, где теперь слышался только приглушенный гул записывающей аппаратуры, Бэнкс громко выругался и изо всей силы пнул ногой единственный не привинченный к полу стул; пнул так сильно, что стул, пролетев через всю комнату врезался в магнитофон. После этого наступила полная тишина.

10

Было уже почти двадцать минут первого, когда Энни, обойдя стороной участок, чтобы избежать вопросов любопытных сослуживцев, шла по Черч-стрит к «Черной лошади». Она сильно надеялась на то, что Эрик, не дождавшись ее, ушел, а это освободило бы ее от необходимости бурных и неприятных объяснений с ним. Возможно проще было бы вообще не приходить, но она понимала, что от Эрика так просто не отделаешься; на таких, как он, надо действовать уговорами.

Энни специально оделась так, чтобы подчеркнуть нежелательность этой встречи: старые стоптанные кроссовки, заношенная юбка до колен, черный свитер с воротом «поло», джинсовая куртка. И никакого макияжа – отказаться от макияжа было для нее не просто, намного труднее, чем она ожидала. Она не любила выставлять себя на показ, но сейчас – она и сама не могла объяснить почему – ей хотелось ошеломить посетителей своим появлением; заставить их повернуть головы в ее сторону, а потом громогласно объявить ему о том, что его общество ей не подходит. И вместе с тем, она не хотела делать ничего, что распалило бы его упрямство.

Все вышло так, как она и предполагала. Возможно этому поспособствовало то, что в пабе были исключительно мужчины, и когда она вошла в небольшой, заполненный посетителями бар, они, как по команде, повернули головы к ней. В том числе и Эрик. Энни с тяжелым сердцем и с вымученной улыбкой села напротив него.

Прости за опоздание, извинилась она, отбрасывая назад волосы. Неожиданные дела.

Отчасти это было правдой. Ее встреча с начальником полиции Брафом продолжалась дольше, чем она ожидала, и в основном из-за того, что ей стоило большого труда убедить его серьезно отнестись к информации Леза Ферриса. В конце концов, он согласился и разрешил ей начать поиски австралийца и Сары Бингейм параллельно с попытками Ферриса отыскать волосы для проведения сравнительного анализа.

Все в порядке? с улыбкой успокоил ее Эрик. Я так рад, что ты пришла. Выпьешь что-нибудь?

Просто тоник, пожалуйста.

Энни решила уладить все дела цивилизованным образом, еще до обеда и с ясной головой.

А что так? с недоумением спросил Эрик, перед которым стояла почти пустая кружка лагерного пива.

Да, пожалуйста, тоник, попросила Энни. Рабочий день еще впереди. Надо сохранить голову ясной.

У тебя должно быть ответственная работа. Сейчас, я только закажу тоник, и ты расскажешь мне о ней.

Эрик направился к стойке, а Энни раскрыла меню. Она проголодалась. Выбор, конечно, небольшой, но вегетарианские сэндвичи вполне подойдут. А может быть лучше сэндвичи с сыром и с луком? Подняв глаза от меню, она увидела приближающегося Эрика с питьем в руках и радостной улыбкой на лице. У него были ровные белые зубы, прядь темных волос закрыла один глаз. Он, похоже, не брился после их встречи. Протянув ей бокал, он чокнулся с ней своей кружкой.

А, да, выбрала, кивнула она. для меня сэндвич с грибами, сыром моцарелла и печеным красным перцем. А что тебе? Говори, я закажу.

Эрик накрыл своей ладонью ее руку, лежавшую на столе, и встал со стула.

Нет. Будет по-моему. Ведь это я пригласил тебя. Кстати сказать, я тоже вегетарианец, а потому буду есть то же самое. Он улыбнулся. Кроме этого, нас больше ничего не объединяет?

Энни промолчала. Он снова направился к стойке, а она, глядя ему вслед, подметила, что у него красиво очерченные ягодицы и прикинула в уме, что по его мнению может еще объединять их, кроме вегетарианства. Она мысленно выругала себя за греховные мысли и настроилась на то, чтобы выполнить задуманное, но вдруг задала себе вопрос, а надо ли это делать. Надо! Ведь в ее жизни и в ее карьере не было места для молодого музыканта, курящего марихуану, да к тому же еще и дамского угодника, какими бы привлекательными не были его задница и улыбка.

Еда будет готова через несколько минут, сказал Эрик, садясь на свое место и зажигая сигарету; он протянул пачку Энни, но она отказалась.

Знаешь, тебе не стоило посылать мне по электронной почте послание, которое я получила вчера вечером, объявила Энни, потягивая тоник.

Что? Ну тогда прости. Я подумал, тебя это рассмешит, только и всего.

Да, конечно … Вот в этом вся разница между нами. Меня это не рассмешило. Если кто-либо увидит его …

Так а кто еще может увидеть? Я ведь послал его тебе. Зачем показывать мое послание еще кому-то?

Да дело не в этом. Ты знаешь, о чем я говорю. Электронная почта далека от конфиденциальности.

Ну прости. Я не догадался, что ты сотрудник секретной службы. Ходишь под подпиской о неразглашении служебных тайн, верно?

Тебя и меня. Провели отличную первую ночь, но это было, так почему бы нам не подумать о том, как провести несколько еще вечеров, похожих на тот вечер, но еще более приятных?

Вот как раз об этом я и хочу поговорить с тобой. Для этого я и пришла. Она сделала паузу. Но не для драматического эффекта. Внезапно у нее пересохло горло, и она отпила немного тоника. Почему тоник разливают в такие мелкие бутылочки? Девушка принесла их сэндвичи. Эрик, не сводя с нее ждущего взгляда, поднес свой сэндвич ко рту. Честно говоря, я даже не знаю, как это выразить …, продолжила Энни, не притрагиваясь к своему сэндвичу, я хочу сказать … ты, похоже, отличный парень, и я прекрасно провела с тобой ночь, но я не думаю … понимаешь, я не думаю, что за этим должно последовать еще что-то. Я хочу сказать, что не хочу никакого продолжения.

Эрик, положив сэндвич на тарелку, покачал головой. Узкая полоска красного перца с пригоревшим краем свешивалась с хлебного ломтя.

Ну уж нет. Мне это совершенно не нравится. Я не любитель разовых спектаклей.

«Ну как ответить на это? мысленно спросила себя Энни. То ли я вообще сказала?».

Послушай, продолжила она после паузы, я ведь тоже не привыкла к подобным вещам. Мы понемногу выпили и хорошо провели время, ну и все … но понимаешь … это не то. Мы повеселились. Ну и все, никакого продолжения быть не может. Надеюсь, мы сможем остаться друзьями.

«Господи, Энни, подумала она, какая патетика».

Друзьями? эхом переспросил он. А зачем нам быть друзьями?

Отлично, пожала плечами Энни и почувствовала, что краснеет. Не хочешь, не надо. Я просто стараюсь проявлять деликатность.

Не стоит так утруждаться ради меня. Что тебе не нравится?

Он произнес это так громко, что многие посетители повернулись в их сторону.

Что именно тебя интересует? Энни, чувствуя нарастающую в душе панику, обвела глазами зал. И говори, пожалуйста, потише.

А что ты мне закрываешь рот? Почему я должен говорить потише? Ты лучше на себя посмотри! Ты ведь мне в матери годишься. Черт возьми, да ты должна гордиться тем, что я притащил тебя тогда паб, а потом как следует тебя оттарабанил, а сейчас, когда мы пытаемся разобраться, как быть дальше, ты катишь на меня бочку. Я не понимаю, как ты вообще можешь так со мной обращаться?

Энни не могла поверить своим ушам. В голове звенело, дыхательное горло сдавили спазмы. Она словно окаменела с открытым ртом и пылающим лицом; ей сейчас было ясно лишь одно: все вокруг замолчали и во все глаза следят за ними.

Может ты не помнишь, не унимался Эрик, а я помню. Господи, ведь в ту ночь тебе все время хотелось еще. Ведь ты визжала от восторга. Тебе должно льстить мое внимание. Пойми, то, в чем вы, пожилые женщины, нуждаетесь, вам может дать молодой жеребец …

Какая же ты скотина!

Энни, стремительно встав со стула, плеснула остатки тоника ему в лицо. «Жаль, мелькнуло у нее в голове, что в стакане было почти пусто». Это, конечно, ослабило драматический эффект ее выпада, но, вставая со стула, она толкнула бедром столик; он опрокинулся и недоеденный сэндвич с полоской печеного красного перца вместе с почти полной кружкой Гиннеса свалились Эрику на колени. После этого она вихрем выскочила на Черч-стрит; слезы лились потоком из глаз, но она быстро пошла по направлению к 199 ступеням, ведущим в церковь Святой Марии. Поднявшись до верха лестницы и остановившись на почти безлюдной погосте, она прислонилась к иссеченной ветрами поверхности надгробия, чтобы перевести дыхание, и зарыдала в голос. Ее рыдания сливались с криками круживших над кладбищем чаек, с завыванием ветра и ударами волн о прибрежные скалы.

** *

Должна быть важная причина, ввиду которой сотрудники вашего уровня приходят с визитом, язвительно произнес Малком Остин, пропуская Бэнкса и Уинсом в свой кабинет в конце рабочего дня в четверг.

Перед тем, как пойти к нему, Уинсом пыталась убедить Бэнкса, доставить профессора в участок, но Бэнкс почел за лучшее встретиться с ним на его территории среди привычных Остину вещей, с которыми ему возможно придется проститься.

Бэнкс смотрел на набитые книгами шкафы. Иногда он жалел, что не ведет академическую жизнь, не корпит над книгами и не находится в окружении молодых жаждущих знаний людей. Вместе с тем, он понимал, что тогда надо было бы забыть об охотничьем азарте, да и молодые люди, возможно, окажутся не столь охочими до знаний, как ему думается. Окно в кабинете было поднято на несколько дюймов, и Бэнкс сразу почувствовал запахи кофе и свежей выпечки, долетевшими до кабинета профессора вместе с обрывками разговоров из расположенного во дворе кафе. Все утро Бэнкс напряженно думал о Люси Пэйн и ее преступлениях; о более чем странном поведении Энни; о том, что произошло между Энни и Уинсом в пабе «Куинс армс»; о том, как ему теперь вести себя с Энни. Но сейчас он должен был сосредоточиться целиком на работе: на поисках убийцы Хейли Дэниелс.

Остин предложил им сесть и сел сам, забросив ногу на ногу и удобно разместив свое тощее тело в кресле-качалке, стоявшее позади письменного стола, на котором царил живописный беспорядок. На нем были спортивные брюки и красная фуфайка с эмблемой какого-то американского баскетбольного клуба. Перед ним на столе стоял раскрытый ноутбук, но, опустившись в кресло-качалку, он сразу закрыл его.

Только давайте без этого, мистер Остин, резко прервал его Бэнкс. Вы сказали детективу Джекман, что у вас не было никаких отношений с Хейли Дэниелс. А мы располагаем информацией. Свидетельствующей о том, что вы солгали. Что вы скажете на это?

И что это за информация? Я не собираюсь обсуждать чьи-либо домыслы.

Так это правда или нет, что между вами и Хейли Дэниелс были отношения?

Остин внимательно посмотрел на Уинсом, затем перевел взгляд на Бэнкса. Помолчав несколько секунд, он сжал губы, надул щеки, затем выдохнул и сказал:

Хорошо, если вас интересуют, скажу, что мы два месяца встречались с Хейли. Мы начали встречаться примерно спустя месяц после того, как моя жена ушла. Но, строго говоря, то, что было у нас с Хейли нельзя назвать отношениями.

Не занимайтесь пустословием, снова оборвал его Бэнкс. Преподаватель трахает студентку. И как прикажете это называть?

Нет, все было не так, спокойно возразил Остин. Вы своими словами пачкаете то, что было между нами. Мы любили друг друга.

Прошу прощения, нет ли у вас ведра, а то боюсь залью вам весь пол слезами.

Послушайте, инспектор! Женщину, которую я люблю, убили. Если вы не можете делать то, что требует ваша профессия, то хотя бы проявляйте уважение к покойной.

Выходит, что разница в возрасте была тридцать два года, если я правильно посчитал. Ведь теоретически вы могли бы быть ее дедушкой.

Я же сказал. Мы любили друг друга. Вы думаете, что для любви существуют такие приземленные преграды, как разница в возрасте?

Господи, да вы рассуждаете, ну прямо как завзятый педофил, не выдержал Бэнкс. Если бы мне всякий раз, когда приходится слушать подобные доводы, платили хотя бы по одному фунту …

Лицо Остина побагровело от злости.

Я не собираюсь выслушивать ваши каламбуры. Вам не кажется, инспектор, что вы переходите границы? Девятнадцать? Двадцать? Двадцать один? Да вы понимаете, что все ваши словеса не имеют ничего общего с законом. К тому же, я хотел сказать вам, что у Хейли было намного больше жизненного опыта, чем у ее ровесниц, она была развитой не по годам.

Тогда ответьте мне, как эмоционально развитая молодая женщина идет вечером в субботу выпивать с приятелями и напивается до того, что, еле держась на ногах, отправляется в темную аллею облегчить мочевой пузырь?

Бэнкс чувствовал на себе взгляд Уинсом и знал, что сейчас в ее глазах он выглядит не лучше Темплтона. Но самодовольные болваны типа Остина, использующие свое положением для удовлетворения низменных страстей к молодым девочкам и мальчикам, вызывали в нем отвращение и злобу, к тому же в нем еще все кипело после вчерашнего допроса Рандалла. Он понимал, что нужно смягчить тон, иначе Остин попросту замолчит; поэтому он знаком известил Уинсом, что понял ее мысленное сообщение и снимает ногу с педали газа.

Я хотела бы уточнить смысл слов мистера Бэнкса, вступила в разговор Уинсом, он хотел выяснить, в каком состояние была Хейли в тот субботний вечер, когда она появилась у вас дома? Если помните, то при нашей последней беседе вы сказали, что не хотите видеть пьяного развязного подростка у себя дома. А сейчас вы сказали, что Хейли была не по годам развитой. Поймите нас правильно: налицо явные нестыковки в том, что вы говорите

Совершенно правильно, поддержал ее Бэнкс. Смотрите, Малком, по нашим сведениям, Хейли была здорово пьяной. Я не могу понять, какой смысл вам общаться с нею, когда она в таком состоянии.

Остин смерил Бэнкса снисходительным взглядом.

Вам возможно не понять этого, мистер Бэнкс, менторским тоном произнес он, но любовь это не всегда то, в чем можно искать «смысл», присутствующий в общении с кем-то. Если бы Хейли пришла ко мне в тот субботний вечер и была бы пьяна, я не воспользовался бы ее состоянием. Мне не надо было поить ее допьяна, чтобы заниматься с ней любовью. Я бы сварил ей кофе, успокоил ее и уложил, чтобы она проспалась.

Бэнкс припомнил, как накануне вечером к нему заявилась пьяная Энни. А достойно ли он вел себя с нею? Успокоил ее, создал комфортную обстановку?

Замечательно, произнес Бэнкс, глядя на Остина. Но вы ее ждали?

Остин секунду помолчал, рассматривая что-то на столе, после чего ответил:

Она сказала, что возможно зайдет. В субботу нельзя ничего точно спланировать. Это была ее ночь.

Тогда почему вы солгали детективу Джекман, когда она спросила вас о времени вашего последнего разговора с ней?

Остин перевел взгляд на Уинсом.

Простите, виноватым голосом произнес он. Я боялся той реакции с вашей стороны, которую увидел сейчас. Не легко дать объяснение отношениям, существовавшим между нами. Люди не всегда понимают такое.

Он снова посмотрел на Бэнкса.

Послушайте, обратился к нему Бэнкс тоном, в котором ясно звучало: «мы ведь с вами настоящие мужчины, не такие, как все», а он был непревзойденным мастером говорить таким манером, –– ведь ни один мужчина не пройдет мимо такого привлекательного и изящного девятнадцатилетнего создания, каким была Хейли Дэниелс, и все они поймут ваше желание затащить ее в постель. Согласен, любовь трудно измерить и ввести в определенные рамки; к тому же, случилось, то, что случилось. Люди по-разному оценивают подобные ситуации. Но в данном случае проблема не в разнице в возрасте, а скорее в том, что вы преподаватель, а она студентка. Кстати, а как руководство колледжа относится к подобным делам?

Остин отвел взгляд в сторону.

Разумеется, они ничего не знают. Не думаю, что они отнеслись бы ко мне сочувственно. Они не допускают и мысли о том, что между преподавателями и студентами могут существовать подобные отношения.

И вы не хотели бы ставить их в известность об этом? Ведь это конец вашей карьере?

Да, это одна из причин, по которой я был не совсем правдивым. Я ведь много лет трудился, не покладая рук, чтобы стать тем, кем являюсь сейчас.

А другие причины?

А кому хочется попасть в подозреваемые при расследование убийства, или вы этого не понимаете?

Вы уже попали. Причем попали по полной. Неужто вы и вправду полагаете, что вам удастся выкрутиться рассказывая нам подобные сказочки? Бэнкс покачал головой. Никак не могу привыкнуть к тому, что люди считают нас полными дураками, не замечающими того, что само лезет в глаза.

Со двора пахнуло дымком марихуаны.

Я вас таковыми не считаю, возразил Остин. Я просто не думал, что о наших отношениях известно. Мы старались быть осторожными. Мы думали, что перестанем скрывать наши отношения, после того, как она получит диплом. А сейчас, когда все раскрылось, что именно вы хотите узнать? Я не имею никакого отношения к смерти Хейли. Как я уже говори вам, я люблю ее … Любил ее.

А до этого раза она заходила к вам по субботам вечером после похода по пабам? спросил Бэнкс.

Да. И, если по-честному не могу сказать, что меня это пугало. Понимаете, она … как вы говорили, была несколько неравнодушна к алкоголю. Но это были ее ночи, она проводила их с друзьями, и, если говорить откровенно, …

Ну? нетерпеливо подбодрил его Бэнкс.

Понимаете, если уж ей предстояло провести ночь где-то вне дома, то лучше уж бы ей провести ее со мной.

Вы ей не доверяли?

Да нет, дело не в этом. Она же была такой молодой. Беззащитной.

Выходит, вы ее ревновали, заключил Бэнкс. Скажу по совести, имея такую красивую и молодую подружку, я бы тоже ревновал. Стоит ей подвыпить и она готова трахаться с кем-либо из ровесников.

После этих слов Бэнкс почувствовал, что Уинсом снова ощетинилась. «Опять неприязнь ко мне из-за того, что я веду себя на манер Темплтона, а может по другой причине, подумал он. ей необходимо стать менее чувствительной к таким разговорам». Ведь иногда надо как следует потрясти пальму, чтобы отведать орехов. А Остин был образованным человеком, но не без тщеславия и заносчивости, а поэтому нечего и пытаться справиться с ним при помощи логики, приправленной пристойными шутками.

Если вам, как и мне, повезет и вас полюбит молодая женщина, задумчиво произнес Остин, вы очень скоро поймете, что не можете позволить себе целиком сосредоточиться на отношениях с ней.

Но ведь и дома ее не ждали, напомнил Бэнкс. Так где же по-вашему она собиралась ночевать?

Наверное у друзей.

Значит, не с вами, а с кем-либо другим. А вы ревновали. Вы не пошли ее искать?

Я уже говорил вам, что не стоит делать эти отношения главным в вашей жизни. А к тому же, я верил Хейли. Да, я говорил и не отрицаю того, что был бы рад, если бы она осталась у меня, но если бы она и переступила порог квартиры своего приятеля, то это никак не означало, что она улеглась бы с ним спать. Взгляд его затуманился. А кстати, добавил он после секундной паузы, я вообще-то и надеялся, что она не придет. С ней всегда было сложно общаться в таком состоянии, а в субботу я чувствовал себя усталым.

Вы как минимум один, а то и два раза, солгали нам, так почему мы должны верить тому, что вы рассказываете нам сейчас?

Да потому, что это правда.

–– Вам легче сказать, чем мне поверить. А вы поставьте себя на мое место. Хейли, находясь в сильнейшем подпитии, направляется к вам домой. Вам до смерти надоели ее пьяные выходки, и вы недвусмысленно и в довольно резкой форме сообщаете ей об этом. Возможно она потешается над вами, например, смеется над вашим возрастом, может над чем-то еще, вы приходите в ярость. Она не хочет заниматься этим, но она пьяна и вам наплевать, хочет или не хочет. Вы хотите и этого достаточно. И вы делаете то, что желаете. Она сопротивляется, борется с вами, но это вас только распаляет. В конце концов, она поднимает невообразимый шум, может быть даже угрожает рассказать в колледже, что вы с ней сделали. Но вам-то это не надо, поэтому вы ее душите. После этого вам надо избавиться от тела. Лучшее, что могло придти вам в голову, это погрузить тело в багажник вашей машины и выбросить его где-нибудь в Лабиринте. В истории, рассказанной Бэнксом было несколько нестыковок, если вспомнить об изнасилование в грубой и извращенной форме, о записях на пленках системы видеонаблюдения, но откуда было Остину знать об этом. Ну как вам мой рассказ?

Вам бы детективы писать, ответил Остин. Вы меня просто удивляете: имея такое воображение вы, работая в полиции, попросту закапываете в землю свой талант.

Вы удивились бы еще больше, если бы знали, насколько полезным является воображение в моей профессии, возразил Бэнкс. Так я близок к истине?

Вас отделяют от истины сотни миль. Остин откинулся в кресле. Послушайте, инспектор, вы избежали бы больших хлопот и неприятностей, если бы поверили в то, что я не убивал Хейли Дэниелс. Можете думать обо мне, что угодно. Я скажу одно: я любил ее и, если бы мог помочь вам, то помог бы. Переведя взгляд на Уинсом, он добавил: Да я соврал, простите меня за это, но я не хотел терять свою работу и не хотел, чтобы мое имя было выпачканным в грязи. Именно по этим двум причинам я и сказал тогда неправду.

Насколько хорошо вы знали Хейли? поинтересовался Бэнкс.

Думаю, что достаточно хорошо. Как я говорил, мы были вместе почти два месяца, но познакомились мы около года назад. Я знаю, о чем вы собираетесь меня спросить, поэтому отвечаю: в течение первых десяти месяцев между нами ничего не было. Чуть поколебавшись, он добавил: Не хочу, чтобы у вас сложилось обо мне дурное впечатление. Что бы вам ни говорили о поведении Хейли в тот субботний вечер, это … просто юношеская необузданность. Только и всего. Ей необходимо было иногда выпускать пар. Такое с ней было всегда, и любой это подтвердит. Хейли была интеллигентной, здравомыслящей, спокойной, разговорчивой, трудолюбивой и амбициозной молодой женщиной. Вот это я и имел ввиду, когда сказал, что она развита не погодам. Ровесников она в основном считала скучными и одержимыми только одним желанием.

А вы были не таким?

Признаюсь, общение с Хейли дало мне новый прилив сил и в этом жизненном аспекте, но, пожалуйста, не считайте, что это было для меня самым важным.

Ну а как вообще выглядели ваши отношения?

Мы вместе обедали. Бывали вдвоем. Разговаривали. Гуляли. Держались за руки. Завтракали в постели. Ходили на концерты. Слушали классическую музыку. Обнимались. Обсуждали прочитанные книги. Простые обычные дела. Я не мог дождаться, когда, наконец, нам не надо будет прятаться от людей. От этой конспирации ведь можно рехнуться. Вы и представить себе не можете, как я буду страдать без нее.

Бэнкс почувствовал ревность. Ведь таких отношений с кем-либо у него не было невесть сколько лет, да и были ли они вообще когда-нибудь; сейчас он припомнить-то не мог, испытывал ли подобные чувства к кому-нибудь. У него и его бывшей жены Сандры были настолько разные вкусы и интересы, что их жизни протекали не совместно, а скорее параллельно. А когда эти параллели начали расходиться, быстро наступил конец. Даже в отношениях с Энни, того, что их разделяло было намного больше того, что было у них общего. И все же он не допустит, чтобы эта внезапная сентиментальность заслонила истинный образ Остина .

Вы сказали, что хотите помочь нам, прервав паузу сказал Бэнкс. Если вы ее не убивали, то кто по-вашему мог это сделать?

Понятия не имею. Похоже, это дело рук какого-то маньяка.

Возможно и такое, согласилась Уинсом. У нее были враги? Среди тех, с кем она непосредственно общалась, у нее не возникало обострений?

Ну только если Стьюарт Кинзи, как я думаю. Он постоянно преследовал ее своим вниманием.

А мне вы сказали, что он едва ли поднимет руку на кого-либо.

Я и сейчас думаю так же, ответил Остин, но, размышляя над вашим вопросом, я не мог вспомнить никого больше. А Хейли была не из тех, у кого могут быть враги.

Однако один все-таки нашелся, со вздохом произнес Бэнкс, вставая со стула. Спасибо, Малком, за то, что уделили нам время. И не уезжайте никуда. Возможно нам придется снова побеседовать с вами.

Настойчивый и отвергнутый в любви. Такое сочетание было весьма неприятным и Бэнкс знал об этом. Очень и очень неприятное сочетание. Тем более, что Стьюарт Кинзи не отрицал того, что ходил в Лабиринт якобы понаблюдать за Хейли и выследить, с кем она там встретиться, значит налицо и мотив, и возможность. Может прояснится дело и со способом их реализации? Сейчас самое время еще раз поговорить с мистером Кинзи.

** *

Дорога из Уитби до Лидса занимала минимум полтора часа, в зависимости от интенсивности движения по трассе, и Энни ехала по ней уже во второй раз за эти два дня. У нее на душе все еще был горький осадок от злополучного ланча с Эриком. Не много же времени потребовалось ему на то, чтобы проявить себя в истинном свете. Сейчас ее очень волновали и другие фотографии, которые он мог хранить в телефоне или компьютере. Что он намерен с ними делать? Разместит их на YouTube^[98]*? Ну как она могла быть такой замшелой дурой? Даже то, что она была пьяной, ее не оправдывает. Руки непроизвольно сжимали руль, а сжатые зубы скрипели, когда она думала об этом и вспоминала то, что он ей сказал. Несомненно, его грубость доставляла ему садистское наслаждение, но была ли правда в том, что он говорил? Неужто она тогда проявила такое отчаянное желание, такую готовность, такую благодарность?

Проехав по Стеннингли-роуд, она на подъезде к Бремлей свернула с нее и выехала на Холмовую улицу. Семейство Пэйнов проживало в верхней ее части, возле железнодорожного моста на правой стороне, если ехать к нижнему концу, а Клэр Тот и ее семья жили почти напротив. Их дом стоял в ряду старых особняков, окруженных разросшимися неухоженными садами. Последний раз Энни проезжала здесь шесть лет назад; тогда повсюду стояли полицейские ограждения и множество мест было обтянутой лентой, закрывающей доступ к месту совершения преступления. Теперь, конечно же, всего этого не было, не было и прежнего дома номер тридцать пять –на его месте стояли два смежных одноквартирных дома, сложенных из красного кирпича. Да … никто, разумеется, не хотел жить ни в «доме Пэйнов», как газеты называли жилище кровожадной четы, ни даже по соседству.

Притормозив, Энни вздрогнула от воспоминаний о том, как она впервые вошла в подвал: вспомнила тот самый похабный плакат, на котором была нарисована женщина с раздвинутыми ногами; сырая клаустрофобная атмосфера со стойкими запахами крови и мочи; оккультные символы на стенах. Энни тогда повезло: перед ее приходом тело Кимберли Майерс вместе с пропитанными кровью матрасами уже увезли.

В воображение Энни рисовалась земля, над которой кружились духи бедных девушек, насилованных, замученных и зарытых здесь. И Люси, та самая женщина с перерезанным горлом в инвалидной коляске, принимала участие в этом. Бэнкс потратил массу времени, допрашивая Люси, сначала как жертву, а потом и как возможную подозреваемую, и она определенно произвела на него впечатление, хотя он и отпирается; но тогда это было очевидно, как впрочем очевидно и сейчас – ведь он и теперь не болеше, чем все другие понимает, что и как в действительности произошло в этом погребе.

Припаркировав машину возле ступенек лестницы, ведущей к входной двери дома Клэр, Энни еще некоторое время оставалась в машине, стараясь придти в себя и собраться с мыслями. Она понимала, что должна, невзирая на происшествие накануне вечером, поговорить с Бэнксом. Но на этот раз трезвой. Она выставила себя перед ним дурой. Ну так и что? Это было не в первый раз и наверняка не в последний. Она объяснит ему все. Он поймет. Бог свидетель, понимать он умеет; не собирался же он выводить ее за ухо из дома. А с чего ее вообще так напугало это незначительное происшествие? Получилось, конечно, не по-женски, а она считает себя женщиной. А вот является ли она в действительности тем, кем себя считает?

Она поднялась по крутым ступеням и затем пошла по саду, отметив про себя, что он с того времени стал еще гуще и еще сильнее разросся, и сейчас вьющиеся по высокому забору растения больше чем наполовину скрывали дом от идущих по тротуару пешеходов. Открыв калитку, Энни одолела последний пролет лестницы.

Облупившаяся входная дверь со следами собачьих или кошачьих когтей, явно нуждалась в покраске. Небольшой газон перед окнами густо зарос сорняками. Энни пока еще точно не знала, как ей вести себя с Клэр. Считать ли эту девушку серьезной подозреваемой? А если нет, то известно ли ей что-либо полезное для следствия? Так или иначе, но сейчас ей казалось, что единственной целью ее появления здесь было разбередить старые раны. Сделав глубокий вдох и сжав пальцы в кулак, она постучала им по матовому стеклу.

Через несколько мгновений дверь открыла женщина в голубой вязанной кофте и серых слаксах.

Миссис Тот? спросила Энни.

Да, моя милая, это я. А вы стало быть инспектор Кеббот. Входите, пожалуйста. Клэр еще не вернулась, но я жду ее с минуты на минуту.

Энни пошла в дом. В гостиной с высоким потолком был эркер, выходивший на запад, из которого были видны крыши стоящих ниже домов. В углу стоял телевизор. Только что началась передача «Дейли Кукс»^[99]*, в которую сегодня был приглашен импозантный французский шеф-повар Жан-Кристоф Новелли. Энни внезапно пришла в голову мысль о том, что француз никогда бы не раздул кадила из-за «разового спектакля на выезде». Миссис Тот не стала выключать телевизор , когда Энни попросила ее об этом, она убавила громкость и во время их разговора следила украдкой за тем, что происходило на экране. Наконец, она предложила Энни выпить чашку чая; Энни с благодарностью согласилась. Оставшись на время одна в мрачной гостиной, Энни, подойдя к окну, стала рассматривать легкие, словно горсти пуха, облака, плывущие от горизонта по голубому небу. Еще один чудесный весенний день. Она вообразила, что отсюда может рассмотреть даже находящиеся на большом расстоянии Пенинские горы^[100]*.

Вошла миссис Тот с поносом в руках и в то же самое мгновение раскрылась и снова захлопнулась входная дверь, а еще через секунду на пороге появилась молодая женщина в униформе продавца-консультанта супермаркета, которую она, сорвав одним движением с себя, небрежно швырнула на стул.

Клэр, негодующе воскликнула ее мать. Я ведь тысячу раз просила тебя вешать свою одежду.

Клэр, бросив на Энни взгляд, преисполненный страданием и ищущий сочувствия, сделала то, о чем просила мать. Энни никогда прежде ее не видела, а потому не знала, чего от нее ожидать и к чему готовиться. Клэр между тем вынула из сумочки пачку «Данхилла» и, сунув в рот сигарету, чиркнула зажигалкой «Бик». Ее светлые, не совсем чистые волосы были стянуты узлом сзади; на ней были джинсы и белая мужская рубашка. Сразу бросалось в глаза, что вес у нее был избыточным; джинсы перетягивали тело в поясе, жировые отложения толстым слоем покрывали бедра и свешивались над поясным ремнем. Свободная от косметики кожа лица была не чистой пухлые, одутловатые и рыхлые щеки, желтые от никотина зубы. Она, конечно же, была абсолютно не похожей на сухощавую стройную женщину, которую Мэл Денверс видела в Мепстон-Холле. К тому же она была слишком молодой, но, как заметил Бэнкс, при определении возраста Мэл могла и ошибиться, а Клэр, учитывая особенности ее внешности, можно было дать больше лет, чем ей было на самом деле.

Раскурив сигарету, она налила себе стакан вина, не предложив Энни присоединиться к ней, однако Энни и не горела желанием выпить – сейчас чай ее устраивал больше, чем вино.

Миссис Тот, сев на кресло, стоявшее в углу, принялась пить чай, после каждого глотка постукивая чашкой о блюдце. Еще не законченная передача «Дейли кукс» служила как бы звуковым фоном беседы, которая вот-вот должна была начаться.

Нет, вы оставили ее на свободе. Тогда ваши коллеги объявили, что у них недостаточно улик. И это после того, что она натворила! Недостаточно улик! Вы сами-то в это верите?

После того, что с ней случилось, она уже никому не могла сделать ничего плохого, возразила Энни. Она же не могла пошевелить ни одним мускулом.

Ладно, так что вы хотели? Клэр притушила в пепельнице докуренную до половины сигарету и выпила еще вина. Простите, обратилась она к Энни, сегодня был тяжелый день.

А кем вы работаете?

Клэр отвечает за контрольное оборудование в нашем супермаркете, ответила за дочь миссис Тат, Правда ведь, моя дорогая?

Да, мама, подтвердила Клэр, вызывающе глядя на Энни.

Как реагировать на это, Энни не знала. Можно, конечно, сказать: «О, это интересно». Это была работа, да к тому же еще и интересная, и все-таки Энни было ее жаль. Если судить по полицейским отчетам, Клэр была умной красивой пятнадцатилетней девушкой с хорошим будущим – она без сомнения получила бы успешный аттестат о среднем образовании, затем университет, хорошая работа – но произошло что-то, разом перечеркнувшее все эти планы. Теренс и Люси Пэйны. А теперь она осталась, что называется, на бобах, да к тому же еще и ненавидит свое тело. С этим Энни уже сталкивалась. Она не удивилась бы, найдя шрамы от собственноручно причиненных ожогов и порезов под длинными рукавами рубашки, которая сейчас была на Клэр. Она очень хотела узнать, оказывалась ли Клэр психиатрическая помощь, но понимала, что это не ее дело. Она пришла сюда не как социальный работник, а для в связи с расследованием убийства.

Последнее, что я слышала о ней, было то, что не хватает улик для возбуждения против нее дела и что она по состоянию здоровья не может предстать перед судом, так что согласитесь, вы позволили ей остаться безнаказанной.

Я ведь уже сказала вам, мягко возразила Энни, что она уже никогда не сможет никому причинить вреда. Она находилась в стационаре, в котором люди заботятся о таких больных, как она.

Я думаю, они в этом стационаре кормили ее, мыли и давали ей смотреть по телевизору все, что она хочет, так ведь?

Они за ней ухаживали, Клэр, терпеливо втолковывала Энни. Она ведь ничего не могла для себя сделать. Мне понятен ваш гнев. Я знаю, это кажется …

Да что вы говорите? Вы серьезно? с язвительной миной спросила Клэр. Она встала, взяла новую сигарету, зажгла ее. Вот в этом-то я и неуверенна. Посмотрите на меня. Думаете, я не знаю, насколько я безобразна и непривлекательна? Я лечилась у психиатра. Я посещала его много лет и это помогло мне, как мертвому припарки. Я и сейчас содрогаюсь при мысли, что мужчина может до меня дотронуться. Она хрипло засмеялась. Это шутка, вы поняли? Ну какому мужчине придет в голову дотрагиваться до меня, смотрите сами, на что я похожа. И это все из-за Люси и Теренса Пэйнов. Она посмотрела на Энни горящими глазами. Ладно, проехали! Давайте продолжим.

Что?

Скажите мне, что я выгляжу совсем не так плохо. Заверьте меня, что если накрасится и одеться, как надо, то все будет нормально. Они все так говорят. Как будто мне нужен только Тринни и эта затраханная Сузанна^[101]*.

С этим Энни была согласна: Тринни и Сузанна не нужны никому, но это тема другого разговора. Было нетрудно заметить, что в сознании Клэр, словно волна во время прилива, нарастала агрессивность, и Энни не чувствовала, что не может нормально общаться с ней в таком состоянии. По правде говоря, у нее и самой было немало причин для внутреннего беспокойства.

Даже мой отец не смог пережить этого, злобно бросила Клэр, с отвращением глядя на мать. Он очень быстро смылся с тонущего корабля. Да и родители Ким сделали отсюда ноги после того, как вы отпустили Люси Пэйн. А ведь они много лет безуспешно пытались продать свой дом, а в конце концов, отдали его почти задаром.

Миссис Тот, достав носовой платок, вытерла глаза, но ничего не сказала. Энни охватило какое-то гнетущее чувство, навеваемое тоской и утратами, которыми, казалось было пропитано все в комнате, в том числе и сам воздух. Не понимая почему, она вдруг стала мысленно рисовать портрет Эрика, представляя себе, как душит его. Ну это уж слишком … В груди появилась тяжесть, она дышала с трудом. В комнате было слишком жарко. «Возьми себя в руки, приказала себе Энни. Черт подери, возьми же себя в руки. Все должно быть под контролем».

Так значит вы не знали, где находилась Люси? собрав в кулак волю, обратилась она с вопросом к Клэр.

Заведение на морском берегу. Отлично. А вот я не была на море с самого детства. Наверное она наслаждалась великолепным видом на море?

Я думаю, обратно в Канаду. А вообще не знаю. Она не могла оставаться здесь после всего, что случилось, вы согласны?

После … ну вы понимаете … Ким. Я не могла показаться там. А ведь я думаю, что могла бы сдать экзамены, возможно поступить в университет, но … но ничему не суждено было сбыться.

Ну а теперь?

Ну теперь … у меня есть работа. Мы с матерью можем нормально жить, верно, ма?

Миссис Тот улыбнулась.

Энни почувствовала, что спрашивать больше не о чем, к тому же оставаться в этой комнате хотя бы еще на одно мгновение она не могла.

Послушайте, обратилась она к Клэр, поспешно встав и потянувшись за сумкой, если вы вдруг вспомните что-то, что может быть нам полезным … Она протянула Клэр визитку.

Брови Клэр сошлись на переносице; разорвав визитку на мелкие кусочки, она швырнула обрывки на пол.

Ждите, когда рак на горе свиснет, зловещим полушепотом произнесла она, складывая руки на груди.

** *

По мнению Бэнкса кафе на открытом воздухе под окнами кабинета Малкома Остина было самым подходящим местом для повторной беседы со Стьюартом Кинзи, где они с Уинсом и устроились на непрочных складных стульях за шатким столиком, стоявшим под раскидистым пока еще безлистным платаном. Перед тем, как спуститься в сад, они отыскали Стьюарта – он трудился над эссе в факультетской библиотеке, откуда было совсем близко до кафе. Было еще слегка прохладно для того, чтобы долго сидеть вне помещения, и Бэнкс был рад, что на нем кожаная куртка. Время от времени порывы свежего бриза раскачивали ветви над ними и создавали рябь в кофейных чашках.

Что на этот раз? поинтересовался Кинзи. Я ведь уже сообщил вам все, что знаю.

Но сообщил-то ты нам не очень много, верно? ответила Уинсом.

Не могу вам ничем помочь, поймите. Мне и так тошно от сознания того, что я был там, совсем рядом …

Да ничего бы ты не сделал, отмахнулся Бэнкс. Это утверждение нельзя было принять за истину: окажись Кинзи в Тейлор-ярде в то же самое время, когда убийца напал на Хейли, он мог бы помешать ему: убийца вероятно убежал бы, оставив девушку в живых. Но было ли хоть что-то, что могло заставить его поверить в возможность такого исхода? Ведь ты не знаешь, что там происходило? сказал он, и к тому же, все уже свершилось. Так что кончай заниматься самобичеванием.

Несколько секунд Кинзи молчал, уставив сосредоточенный взгляд в стоящую перед ним чашку с кофе.

Тебе очень нравилась Хейли? неожиданно сменил тему Бэнкс.

Кинзи поднял на него глаза. Красные пятна, покрывающие его лицо, ясно показывали, что внутри у него все кипит от бешенства.

А с чего вы спрашиваете меня об этом? Вы что, все еще верите, что я это сделал?

Успокойся, остановил его Бэнкс. Никто так не считает. При нашей первой встрече ты говорил, что тебе нравилась Хейли, но взаимностью она тебе не отвечала.

Да. Говорил.

Так вот сейчас меня интересует, что ты при этом чувствовал.

Ну а что я мог чувствовать? Как по-вашему, что я мог чувствовать? Как бы вы себя чувствовали, если кто-то, о ком вы думаете день и ночь, даже не подозревает о вашем существовании?

Ну, положим, так не было, с недоверчивой улыбкой покачал головой Бэнкс. Вы ведь гуляли с Хейли, ты часто виделся с нею, водил в кино, ну и все остальное.

Так-то оно так, только вокруг нас вилась вся компания. Нам очень редко удавалось побыть наедине.

Но вы же беседовали. Ты говорил, что даже осмелился однажды ее поцеловать.

Кинзи бросил на Бэнкса уничтожающий взгляд, а тот подумал, что честно его заслужил: беседа и пара дружеских поцелуев не слишком уж большая компенсация за постоянную и мучительную эрекцию, которую еле выдерживает молния на гульфике.

Стьюарт, ты единственный, кто мог по нашему мнению оказаться на месте преступления в нужное время, обратилась к нему Уинсом, стараясь говорить как бы между прочим. А ведь у тебя был мотив: безответное увлечение Хейли. Мы хотели бы получить ответы на некоторые вопросы.

Средства, мотив, благоприятная возможность. Как все сходится и как вам это на руку. Ну сколько раз я должен твердить вам о том, что я этого не делал? При всем разочаровании и неудовлетворенности, которые доставила мне Хейли, я никогда и в мыслях не мог себе представить, что способен убить кого-то. Послушайте, да я же пацифист, черт возьми. Ведь я поэт.

Простите. Прости за грубость. Это так необычно и так внезапно. Я потерял друга, а вы пытаетесь повесить на меня преступление.

А вот я не отказался бы еще от одной чашечки, сказал Бэнкс и Уинсом, закатив глаза, встала и направилась к стойке.

Только между нами, негромко произнес Бэнкс, склоняясь над столом, ты позволял себе что-нибудь, кроме нескольких поцелуев, когда оказывался с нею на задних рядах в кинозале? Не стесняйся, скажи мне правду.

Кинзи облизал сухие губы. Казалось, он вот-вот расплачется. Наконец, он утвердительно кивнул.

Только однажды, с трудом выдавил он. И от этого мне особенно больно.

Ты спал с нею?

Нет. Бог свидетель, нет. Нет и еще раз нет. Мы просто … понимаете … целовались и … ну … ласкали друг друга. А после этого все выглядело так, будто она вообще не желает знать меня.

Да, сочувственно покачал головой Бэнкс, такое может взбесить любого мужчину. Увидев подходящую с чашкой кофе Уинсом, он торопливо закончил: Чувствовать ее, ощущать ее близость, а потом … потом она вдруг ускользает от тебя навсегда. А ты мучаешь себя мыслями о том, что ею обладают другие.

Меня это не злило. Скорее разочаровывало. Она ведь по сути ничего не обещала, а следовательно и не нарушала обещаний. Мы два раза с ней выпивали. Сначала все было ну … просто замечательно, а потом казалось, что вообще ничего не было. Для нее. А теперь … да какая разница, как все было, ничего этого уже не будет.

Уинсом, поставив перед Бэнксом чашку кофе, и держа в руках свою, опустилась на стул.

Вернемся к той субботней ночи в Лабиринте, предложил Бэнкс. Возможно ты что-то позабыл. Я понимаю, как тебе сейчас трудно, но попытайся вспомнить.

Хорошо, попытаюсь, согласился Кинзи.

Бэнкс, отпив немного горячего водянистого кофе, подул в чашку.

Итак, примерно в двенадцать двадцать вы все отправились в «Бар Нан», так?

Да, так, подтвердил Кинзи. Из-за этой идиотской музыки … что-то в стиле «индастриал хип-хоп в электронной интерпретации» … Может я не правильно называю эту музыку. Но это было что-то невообразимое к тому же било по ушам как кувалдой. Я почувствовал … Мы вообще-то все были под градусом, а там было душно. Я думал о Хейли, хотел, чтобы она снова присоединилась к нам и чувствовал ревность, полагая, что она пошла на встречу с кем-то, кто оказался счастливее меня.

Значит ты расстроился? спросила Уинсом.

Выходит, что так. Но не совсем. Я не впал от этого в бешенство, не злился – скорее чувствовал разочарование. Я хотел по… мне тоже надо было у туалет, и я пошел в заднее помещение клуба, где расположены туалеты, и увидел дверь. Я знал, куда она выходит. Я выходил через нее и раньше, когда мне …

Понимаю, с улыбкой кивнул Бэнкс: он и сам бывало прикладывался к спиртному в клубах, когда ему не было еще и шестнадцати. Ну и дальше?

Я не думал, что она успела уйти далеко. Я знал, что в Лабиринте легко запутаться, поэтому решил, что она где-то рядом с площадью, где ее не видно, возможно даже за ближайшим углом … Не знаю, о чем я думал …честно говорю. Наверное я решил пойти за ней … проследить, куда она пойдет, и выяснить, кто ее ждет. У меня и в мыслях не было причинить ей какое-либо зло и вообще …

Что было дальше?

Вы и сами знаете, что было дальше. Я ее не нашел. Я зашел в Лабиринт довольно далеко, пока не понял, что могу заблудиться. И тут мне показалось, что я слышу какой-то звук, донесшийся сзади, со стороны площади. Я подошел ближе и стал прислушиваться, но больше ничего не услышал.

Ты можешь снова описать звук, который ты слышал?

Это было похоже на приглушенный удар, как если бы ударить по двери кулаком или чем-то тяжелым, обмотанным мягкой тканью. А потом пронзительный вскрик … Нет, не вскрик – если бы это был вскрик, я бы встревожился – а этот звук был похож на громкий вдох, в нем слышались изумление и мольба. Честно говоря, я подумал …

Что? нетерпеливо спросил Бэнкс.

Кинзи посмотрел застенчивым взглядом на Уинсом, а затем снова повернулся к Бэнксу.

Я подумал … это … ну, вы понимаете, может быть какая-то парочка побыстрому …занялась любовью.

Так, так, Стьюарт, ободряюще произнес Бэнкс. Ты молодец. Продолжай дальше.

Да, именно так все и было. А я испугался. Да смотался побыстрому. Не хотелось мешать людям, занятым таким делом. К тому же, парень, которого оторвали от такого занятия, мог взбеситься … вы же понимаете … в этом деле не должно быть …

Я не знаю. Наверное позабыл. Звучало что-то знакомое, обрывки мелодий в стиле рэп, но что именно не могу сказать –вас иногда буквально бесит, когда название чего-то знакомого буквально вертится у вас на кончике языка, а вы не можете его припомнить. Ну в общем, звук то нарастал, то стихал, словно … кратковременные шумовые всполохи; как если бы кто-то открывал дверь и сразу ее захлопывал, ну или как серия выхлопов мотора автомобиля … Не знаю, как еще …

Вспоминай, как еще можно описать эту музыку, взмолился Бэнкс. Это может быть очень важно.

Я пошел обратно в «Бар Нан». Прошел через аркаду, ведущую на Касл-роуд – я довольно сильно углубился в Лабиринт, и это был ближайший выход. Но теперь я должен был войти в клуб через главный вход, поскольку задняя дверь легко открывается только изнутри, а снаружи открывается с помощью особого приспособления, которого у меня не было. Короче, на задней двери установлен засов, который можно отвести назад только изнутри. У меня на руке был штамп, поэтому я без проблем прошел в клуб.

И что?

И все. К сожалению, все. Я могу идти? Мне ведь надо дописать эссе.

«Нет смысла задерживать его дольше», подумал Бэнкс.

Попытайся вспомнить музыку, которую ты слышал, сказал он молодому человеку. Это может помочь. Вот моя визитка.

Кинзи положил визитку в карман и ушел.

Сэр, а вы и вправду думаете, что музыка так важна? спросила Уинсом.

Честно говоря, не знаю, признался Бэнкс.

Система видеонаблюдения зафиксировала автомобиль, идущий в стону Лабиринта, а Стьюарт сказал, что возможно музыка звучала из проходящей мимо машины. Правда, время не совсем совпадает, к тому же мы практически уверены в том, что люди в автомобиле ехали домой после юбилейного ужина. Им сильно за пятьдесят, и я сомневаюсь, чтобы они слушали рэп. Однако это новая порция информации, и кто знает, куда она может вывести?

А что вы думаете, сэр? задала вопрос Уинсом. Я хочу спросить, как вы расцениваете ситуацию. Как по-вашему идет расследование?

Я думаю мы слишком уж быстро проработали всех подозреваемых, ответил Бэнкс. Первым был Джозеф Рандалл, потом Малком Остин и вот сейчас Стьюарт Кинзи.

Вы думаете, он сделал это?

Сомневаюсь. Я думаю, что кое в чем он возможно лжет. Как впрочем и все они. Хейли Дэниелс определенно обладала даром превращать молодых людей в робких и трепетных обожателей. Типичная la belle dame sans merci*. Нам необходимо проверить алиби Остина, выяснить видел ли его кто-нибудь, наподобие того, как сосед видел Джозефа Рандалла. А вот Кинзи я верю. Я не думаю, что он из тех, кто способен изнасиловать и убить предмет своего обожания, а затем вернуться к приятелям и провести с ними вечер, так как будто ничего не случилось. Он человек очень впечатлительный, на него производят впечатления даже незначительные происшествия и дела. Поцелуй его, он задрожит и всю ночь напролет не даст отдыха своим губам.

Уинсом, успокойся, это же не в буквальном смысле, а чисто метафорически. Стьюарт Кинзи –ребенок с обостренной чувственностью, он романтик. Поэт, как он сам назвал себя. Он не притворщик, не обманщик, да и как актер он немного стоит. По таких говорят, что снаружи, то и внутри. И если с ним происходит что-то важное или он совершает какое-то важное дело, об этом узнают все. Если бы он убил Хейли, то наверняка пришел бы в участок, чтобы признаться в содеянном.

Я тоже так думаю, согласилась Уинсом и через секунду спросила: Ну и что нам делать?

Если бы я знал, задумчиво произнес Бэнкс. Пошли-ка по домам.

А что известно о детективе Кеббот, сэр?

О ней не волнуйся, с грустью в голосе ответил Бэнкс. Я поговорю с детективом Кеббот.

** *

Энни была довольна своим решением ехать домой, в Херксайд, после встречи с Клэр Тот, а не снова в Уитби. Конечно, надо будет утром встать пораньше, но это для нее не проблема, тем более, что выпила она совсем не много. После злополучного обеда с Эриком и последующего разговора с Клэр, она чувствовала себя так, словно ее только что вынули из центрифуги стиральной машины. Привычные домашние удобства наверняка помогут ей. Стакан вина, книга, ванна с густой душистой пеной. Журнал «Хит»^[103]*.

Когда она ехала домой, Лез Феррис позвонил ей на мобильный и сообщил, что выяснил, где находятся волосы и сможет заполучить их еще до наступления уик-энда – так что хотя бы одно известие ее порадовало.

Уже стемнело, и Энни опустив шторы, зажгла два настенных бра, создавших в комнате теплый и уютный полумрак. Она не была голодна, а поэтому вполне довольствовалась холодными остатками макарон, которые запила добрым бокалом Соаве^[104]* из трехлитровой упаковки, купленной в супермаркете «Теско». Бэнкс, унаследовав винный погреб своего брата, должно быть сделался снобом в отношении вин, а вот Энни своих вкусов не меняет. Своим обонянием она была не способна отличить утонченный букет вина от запаха из ямы. Ее оценки были простыми: нравится – не нравится; выдохлось – не выдохлось, а вино в упаковках обычно не выдыхалось.

Она взяла с полки с полки второй том биографии Матисса Хилари Сперлинг, но не могла сосредоточиться ни на одном предложении – в ее голове колотились мысли о Клэр и о событиях, так круто изменивших ее едва начавшуюся жизнь. Конечно, она могла бы жить иначе; ведь после всего случившегося ее жизнь протекала спокойно, ей оказывалась необходимая помощь, но могла ли она полностью вытравить из памяти весь этот ужас? Энни вспомнила, каким взглядом посмотрела не нее Клэр, услышав, что Энни разыскивает убийцу Люси Пэйн. Ощутив на себе этот взгляд, она была готова немедленно прекратить свое расследование. В чем все-таки было дело? Неужели кто-то хотел предать суду убийцу этой пресловутой «Подруги дьявола»? Неужели кто-то мог простить Люси Пэйн? А может Мэгги Форрест простила ее? Может быть она пережила случившееся и забыла о нем?

Энни вспомнила о телефильме, который смотрела прежде: в нем рассказывалось о кампании в защиту Майры Хиндли, инициированной лордом Лонгфордом. Его было невозможно смотреть. «Болотные убийцы»^[105]* действовали еще до ее прихода на службу, но как любой коп, она слышала о них и прослушивала записи, сделанные ими. Но ведь с другой стороны, религия просит прощать, убеждает, что простить можно все, верит в возможность искупления греха, однако практически не нашлось христиан – лорд Лонгфорд не в счет – готовых простить Майру Хиндли, к тому же с нее, как с женщины, был менее суровый спрос за совершенные убийства, чем с Брэди. И та же самая история повторилась с Люси Пэйн, хотя обстоятельства сложились так, что она, избежав суда, оказалась в одиночном заключении в своем собственном теле.

Томми Нейлор и остальные сотрудники ее команды пробыли весь день в Западном Йоркшире, беседуя с членами семей жертв Пэйнов, а Рыжая в это время пыталась разузнать, как протекает жизнь Керстен Фарроу. Разговаривая с Нейлором по мобильному телефону, она почувствовала, что он пребывает в такой же депрессии, как и она, если не более глубокой. Когда вам приходится погружаться в глубокую пучину горестей и сталкиваться с неудовлетворенным чувством справедливости, как можно сосредоточиться на той работе, которую тебе надлежит исполнять?

Энни уже направилась в ванную, когда раздался стук в дверь. Сердце у нее забилось так сильно, что казалось, вот-вот выскочит из груди. Первой мыслью было то, что Эрик узнал, где она живет, а видеть его сейчас она совсем не хотела. Сперва она решила не открывать, давая понять гостю, что ее нет дома. Но тот, кто был за дверью, постучал снова, тогда Энни подошла на цыпочках к окну и, осторожно отогнув край шторы, посмотрела в окно. Из-за сгустившейся темноты и неудобной наблюдательной позиции, она не могла рассмотреть, кто именно стоит у двери, однако поняла, что это не Эрик. И тут она увидела припаркованный напротив дома «Порше». Бэнкс. Черт его принес, его она тоже не хотела видеть, и не из-за своего нелепого поведения прошлым вечером. Но, он похоже, отступать не думал и постучал в третий раз. Телевизор работал, но звук был выключен, и он видимо видел светящийся экран.

Открыв дверь, Энни отошла в сторону, давая ему пройти. В руках у него была бутылка вина в подарочном пакете. Он пришел предложить мир? Зачем? Уж если кто и должен придти с оливковой веткой, так это Энни. Бэнкс, этот поганый тактик, всегда разоружал противника еще до того, как было сказано первое слово. А может быть она несправедлива к нему.

Как ты узнал, что я здесь? спросила она.

Заглянул наугад и, видишь, повезло, ответил Бэнкс. Фил Хартнелл сказал мне, что ты сегодня была в Лидсе и разговаривала с Клэр Тот, вот я и подумал, что ты возможно приедешь домой вместо того, чтобы возвращаться в Уитби.

Энни пошла на кухню, где был штопор. В бутылке, принесенной Бэнксом было вино «Вакейрос», которое они с ним с удовольствием пили раньше. Ничего особенного, но вино хорошее. Ну что ж, в этом есть намек на что-то. Она наполнила его бокал из бутылки, а в свой налила дешевого «Соаве», затем, водя в гостиную, села в кресло. Ее гостиная вдруг стала почему-то маленькой для них двоих.

Включить музыку? спросила она больше для того, чтобы прервать молчание, а не потому, что хотела послушать что-либо.

Бэнкс опустился на колени перед полочкой с тощей коллекцией дисков и выбрал «Поездку в Сатчидананду» Эллис Колтрейн^[106]*. Энни мысленно поаплодировала его выбору. Эта музыкальная пьеса как нельзя кстати соответствовала ее настроению, а закрученные замысловатые пассажи на фоне медленных ритмичных басовых мелодий всегда успокаивали ее волнения и тревоги. Она вспомнила, что прошлым вечером, когда она пришла к Бэнксу, у него дома звучал Джон Колтрейн, но слушать самого маэстро ей было менее приятно, чем слушать его жену, исключение составлял один имевшийся у нее диск, а именно «Джентл сайд».

–– Ну как прошла твоя беседа с Клэр Тот? спросил Бэнкс, снова сев в кресло.

Ужасно и практически без какой-либо пользы, ответила Энни. Как мне кажется, она никак не причастна к этому, но она … как бы это сказать … она еще злится, но я не думаю, что после всего произошедшего она способна на месть. То, что произошло с ее подругой ужасным образом повлияло и на нее.

Она все еще винит себя?

Еще как, она намеренно делает себя внешне не привлекательной и принижает свои умственные способности и возможности. Ее папаша сбежал от них, но это, похоже, не помогло. Мамаша кажется прочно села на прозак^[107]*.

Ну а что в отношений членов семей жертв?

Пока ничего. Но общее мнение склоняется, похоже к тому, что существующее юридическое законодательство пощадило их, а Бог не пощадил; и теперь все рады, что ее убили. Это принесло им «облегчение».

Это слово означает сейчас все, что угодно, вздохнул Бэнкс, в настоящее время нет человека, который не произносил бы его, прикрывая им любые свершенные грехи.

И все-таки, я не думаю, что ты в праве порицать их, возразила Энни.

Так у тебя совсем ничего не прояснилось?

Я бы так не сказала. У меня была короткая встреча с Чарльзом Эвереттом сегодня перед тем, как я поехала сюда. Он говорит, что не знает ничего о Мэгги Форрест, но если она сейчас в этой стране, то нам придется рассматривать ее, как главного подозреваемого. Люси Пэйн дружила с ней, использовала ее, а затем предала и Мэгги возможно рассматривала месть, как способ сбросить с себя груз прошлого, освободиться от него.

Возможно, согласился Бэнкс. А ты выяснила, где она может быть сейчас?

Пока нет. Рыжая завтра попробует узнать что-либо у издателей. И кстати, появилось кое-что еще.

Энни вкратце изложила версию Леза Ферриса, и Бэнкс, как ей показалось, выслушал ее даже с большим вниманием, чем она ожидала. Ведь многие раскрытые им дела начинались, развивались и заканчивались в разные временные периоды, поэтому он с большей терпимостью, чем многие, относился к подобным временным связям.

И Рыжая выяснила дальнейшую судьбу Кита Макларена, австралийца, добавила Энни. Он вернулся в Сидней и работает в юридической фирме. Похоже, он окончательно выздоровел и даже возможно кое-что вспомнил. Естественно, он не подозреваемый, но вдруг поможет прояснить что-либо.

Рыжая пытается отыскать и ее тоже. Пока о ней ничего не известно. Странно, но создается впечатление, что она вообще исчезла неизвестно куда. Мы, как нам кажется, проверили все возможные источники информации, касающиеся ее, но примерно с 1992 года никаких сведений о ней нет; Керстен Фарроу словно перестала существовать. Отец ее умер десять лет назад, мать в доме хроников – у нее болезнь Альцгеймера – так что толку от общения с ней не много. Мы пытаемся отыскать ее подругу-сокурсницу, Сару Бингейм, с которой она до своего исчезновения жила вместе в Лидсе. Рыжая выяснила, что она перешла на юридический факультет, так что направление поиска у нас вроде бы есть, но все происходит чертовски медленно, поскольку все надо выяснять тщательно и к тому же осторожно.

Да, это самая трудоемкая стадия расследования, согласился Бэнкс. Выжидать, копаться, проверять, уточнять. А ты не думала, что Керстен может жить сейчас за границей?

Но тогда она не представляет интереса для нас, согласен? Да и вот еще что, Лез Феррис обещал добыть локоны девушек, найденные у убийц в 1998 году, тогда мы сможем сравнить волосы Керстен с теми волосами, что найдены на одеяле, которым была укутана Люси Пэйн. И это подтвердит или отметет версию о связи между нынешним и прошлым событиями.

Данные, полученные при исследовании волос, часто бывают весьма не точными, напомнил Бэнкс, но в данном случае, как мне кажется, достоверность будет достаточной для того, чтобы решить, по какому пути двигаться дальше. Итак, каков твой план?

Продолжать поиски. Искать Керсен и Мэгги. Ну и Сару Бингейм. Этот этап все равно необходимо пройти, для того чтобы понять, разрабатывать их дальше или вычеркнуть из списка подозреваемых. Тем более, что других версий, с явными уликами и неоспоримыми фактами у нас попросту нет. И все-таки, сказала Энни, отпив вина из бокала и прослушав арпеджио-пассаж на арфе, от которого у нее по спине прошел ток, пришел ты ко мне совсем не для этого разговора, ведь так?

Не совсем, уклончиво ответил Бэнкс.

Перед тем, как ты что-то скажешь, сказала Энни, отведя глаза в сторону, я хотела бы извиниться за вчерашний вечер. Не знаю, что … правда, мы пропустили по паре дринков с Уинсом, потом немного добавила у тебя, ну и моя крыша немного поехала. Может потому, что я устала. Не надо было пить – тем более так много. С моей стороны непростительно так вести себя с тобой. Прости, пожалуйста.

Не Бэнкс молчал, а сердце время Энни учащенно билось.

Да я в общем-то пришел не для этого, задумчиво произнес он, хотя, признаться, отчасти и по этому.

Я что-то не понимаю. Объясни же, наконец.

Ведь между нами давно все кончено, старательно подбирая слова, начал Бэнкс, поэтому, не буду отрицать, я был в общем-то потрясен, когда ты … Понимаешь … как бы там ни было, такие моменты всегда трудные. Тебе известно, что для меня ты всегда желанна, а когда ты вела себя так … ну в общем ты была права … Я хочу сказать, что в моей жизни не так много хорошего, чтобы отвергать такое предложение, как это. Но оно не вызывает соответствующего чувства. И не может вызвать его. Я бы хотел, чтобы мы остались друзьями, хотя иногда оставаться в таком качестве нам будет не легко, и ты будешь рассказывать мне обо всем, что тебя беспокоит.

Что, например?

Ну … ведь не каждую же ночь ты напиваешься, а потом набрасываешься на меня. У тебя, похоже, неприятности.

А почему у меня должны быть неприятности? вызывающе спросила Энни. Я же тебе сказала, что была пьяна и сильно устала. Работы выше головы. И нечего делать из мухи слона.

Ты тогда сказала много странного и непонятного.

А что именно? Энни откинулась на спинку кресла. Я не помню, но на всякий случай, прости.

Она отлично помнила, что сказала тогда Бэнксу – она была не настолько пьяна, как тогда, в тот злополучный вечер с Эриком – но ни за что на свете об этом она ему не расскажет.

Энни торопливо прошла на кухню, чтобы наполнить свой стакан, а заодно подумать и успокоить сердцебиение. Меньше всего она хотела снова пускать Бэнкса – этого рыцаря в сияющих доспехах – в свою личную жизнь и разрешать ему копаться в ней. С Эриком она разберется сама, так что большое спасибо за участие. Ей не нужен защитник, который пойдет и отлупит его … ну в крайнем случае, отпугнет.

Она вернулась в гостиную, села в кресло и сказала:

То, что я наговорила прошлым вечером … это просто … понимаешь, не знаю, надо ли тебе это знать … но я поругалась со своим бой-френдом и …

А я думал, что ты ужинала с Уинсом?

До этого. Я была расстроенной и злой, только и всего. Наговорила лишнего. Того, о чем не следует говорить. А теперь сожалею об этом.

Бэнкс медленно потягивал вино, и Энни, видя его нахмуренные брови и продольные складки, прочертившие лоб, поняла, что он задумался.

Когда ты говорила о молодом любовнике, ты имела ввиду своего бой-френда? спросил он, подняв на нее глаза.

Алан, ну причем тут разница в возрасте? И о какой разнице в возрасте ты говоришь, между мной и Эриком или между мной и тобой? Не надо лицемерить. Тебе это не идет.

Touché* сказал Бэнкс и поставил на стол свой стакан, в котором оставалось вина еще на добрый глоток; а потом погладил ладонями ноги – Энни видела это через стеклянную столешницу столика. Выходит, у тебя все в порядке? спросил он.

Да. Конечно, все порядке. С чего ты взял, что у меня неприятности?

Значит, все в порядке? Никто тебя не беспокоит? Не преследует? Не угрожает тебе?

Да нет, конечно нет. Не глупи. Я в полном порядке. Все нормально. Все потому, что я раньше допустила эту идиотскую ошибку; мне совсем не нужен большой брат, или кто-то ему подобный, кто будет за мной смотреть. Я способна управлять своей жизнью, так что большое спасибо. Теперь только бой-френды.

Вот и отлично, сказал Бэнкс, вставая. Я, пожалуй, пойду. Завтра предстоит тяжелый день.

Энни поднялась с кресла и проводила его до двери. Она двигалась словно в каком-то забытье. Зачем было врать ему, сбивать его с толку? Зачем она так грубо и жестоко говорила с ним?

Может быть побудешь еще? спросила она. Ведь полстакана вина не причинит тебе вреда.

Да нет, не стоит, ответил Бэнкс, открывая дверь. А потом, мы ведь сказали друг другу все, что хотели сказать, верно? Только ты, Энни, береги себя. Ну пока, до встречи.

Он наклонился, коснулся губами ее щеки и вышел.

Слушая рокот мотора его отъезжающей машины, Энни спросила себя, почему ей так грустно, почему она чуть не плачет. Он не захотел остаться. Из CD-плеера все еще звучала Элис Колтрейн, но теперь ее мелодия уже не успокаивала. Стукнув кулаком по двери, Энни закричала: «К черту!», затем снова и снова стучала кулаком по двери и повторяла это ругательство, до тех пор, пока не расплакалась в голос.

11

«А ведь в обеденное время рыночная площадь выглядит совсем иначе, подумал Бэнкс, идя вместе с Уинсом к «Фонтану», а в пятницу, да еще при хорошей погоде, это различие особенно бросается в глаза». Девушки с беджиками на блузках, все как на подбор хорошенькие, выпорхнув из банков и риелторских агентств, стояли группами возле витрин или вместе со своими приятелями пили кофе с сэндвичами, или небольшими группами по три-четыре человека обедали в пабах и со смехом обсуждали планы на уик-энд. Школьники слонялись по площади en masse*, в рубашках навыпуск, в распущенных галстуках; они смеялись, толкались, ставили друг другу подножки, ели пироги и пончики, купленные в «Греггсе»^[110]*.

Джейми Мердока они нашли за барной стойкой в «Фонтане», где дела по всей видимости шли более, чем хорошо. Меню было разнообразными наряду с привычными гамбургерами и картофелем фри, рыбой с картошкой и пухлым йоркширским пудингом с молотым мясом или сосисками, в нем были тайские и индийские кушанья. Бэнкс проголодался, но решил сначала сделать дело, а потом поесть где-нибудь в другом месте, может быть в «Куинс Армс». Сейчас у Джейми были помощники в баре и на кухне, поэтому он мог позволить себе ненадолго уйти из-за стойки, когда Бэнкс пригласил его подойти к стоявшему в углу столику. Из музыкального автомата, или цифрового радиоприемника, доносилась мелодия «Султаны свинга»^[111]*, а воздух был пропитан густым запахом соуса карри.

Ну что на этот раз? спросил Джейми, поправляя большим пальцем съехавшие с носа очки. Разве вы ее видите, что у нас запарка?

Всего лишь несколько вопросов, успокоил его Бэнкс.

Вопросы, вопросы. Я ведь на днях уже все рассказал вашему сотруднику, мистеру Темплтону. К тому же, в сегодняшних утренних газетах пишут, что возможно это дело рук кого-то из бывших бой-френдов.

Бэнкс видел эту статью; читая ее он мысленно обозвал ее автора безответственным писакой. А возможно кто-то из сотрудников участка слил ему информацию о том, что следователи допрашивали двоих бывших приятелей Хейли; этой утечке приделали ноги и она пошла гулять по свету.

На твоем месте. я бы не верил всему, что пишут газеты, посоветовал Бэнкс. Ты сказал сержанту Темплтону, что Хейли Дэниелс пришла в паб в компании шумной приятелей …

Да они не очень шумели.

Хорошо, давай считать, что они были навеселе. К этому моменту у тебя уже случились определенные осложнения с группой шпаны из Линдгарта, забивших унитазы в общественном туалете.

Да, это так.

Пока все сходится. Хейли с приятелями были последними посетителями, выходившими из паба, так?

Кто-то упомянул «Бар Нан». Так ведь это единственное заведение, кроме «Тай Махал», которое не закрывается на ночь.

Да, мне кажется, она была огорчена этим, подтвердил Джейми, заерзав на стуле. Ну и что? Я не думал, что это так важно.

Возможно, что и важно, назидательным тоном произнес Бэнкс. А что именно она сказала?

Ну, особого удовольствия от общения с ней я не получил. Насколько я помню, она сказала что-то насчет того, чтобы помочиться прямо на пол.

А я слышал, что все было немного иначе. Ведь в глазах женщин ты совсем не подарок божий, а тут еще является эта заносчивая сучка и гонит тебя в туалет прочистить унитаз, а то она помочится прямо на пол. Так как ты после этого можешь себя чувствовать?

Да нет. Все было не так, возразил Джейми.

Значит ты совсем не разозлился и не пошел за ней, чтобы дать ей взбучку?

Джейми съехал на край стула.

Что вы хотите сказать? Вы же знаете, что этого не было. Вы же видели меня на пленке. Все было так, как я рассказывал. Я закрыл паб, и провел два часа вычищая туалет, меняя лампочки, подметая битое стекло.

Компания офисных служащих, сидевшая за соседним столом, вдруг громко заговорила о чем-то, перемежая разговор смехом.

Успокойтесь, все в порядке, заверила его Уинсом. Мы не сделаем вам ничего плохого. Она обвела глазами заполненный людьми зал. Там потише, только и всего. Зачем всем, кто здесь присутствует, знать, о чем мы говорим.

Джейми с явной неохотой попросил одного из помощников заменить его и повел их наверх в комнату с телевизором и диваном. Комната, хоть маленькая и душная, была местом его уединения. Бэнкс прислушался к доносившейся снизу мелодии песни «Потряси-ка этот денежный мешок» группы «Флитвуд мэк»^[112]*.

Дело в том, Джейми, начал Бэнкс, что мы поспрашивали о тебе и выяснили, что ты заставляешь своих друзей и работников привозить из Франции контрабандой выпивку и сигареты.

Теперь это уже не противозаконно, ответил Джейми. Вези сколько хочешь. Мы же теперь в объединенной Европе.

Противозаконно продавать эти товары в заведении, имеющем соответствующую лицензию, поправил его Бэнкс. А ведь ты этим занимаешься? Это связано как-либо с убийством Хейли Дэниелс?

Хейли знала об этом? Джил знала. Ведь ты сам просил ее о подобной услуге. Вот поэтому-то ей и не нравится работать здесь, правда есть и другие причины.

Но это … Я понимаю … Ну мы продали несколько бутылок лагерного пива или несколько пачек сигарет? Но зачем идти убивать кого-то? Особенно … понимаете … так, как ее …

Может это и не было мотивом. Может изнасилование было совершено ради придания убийству соответствующего вида. А с другой стороны, немало найдется мужчин, пожелавших попробовать товар на вкус, прежде чем избавиться от него, согласен?

Это мерзость, едва шевеля губами, произнес Джейми. Вас противно слушать Он посмотрел на Уинсом таким взглядом, словно упрекал ее в предательстве. Вас обоих.

Давай, Джейми, смелее, подзадорил его Бэнкс. Мы знаем, что к чему. А знаешь, что произошло? Хейли собиралась тебя заложить и ты должен был от нее избавиться; вот ты и подумал, а почему бы сначала ее не попробовать.

Какая выпивка, какие сигареты? Да у меня нет ничего, кроме законно приобретенных товаров, которые вы уже видели.

«А ведь это вполне логично, думал Бэнкс. Понимая, что полиция идет по следам убийцы Хейли, и не будучи уверенным в том, что Джил не проболтается, Мердок почел за лучшее избавиться от имевшихся у него контрабандных товаров. Этот ясно, как белый день. К тому же никто не пойдет убивать из-за пустяка». Бэнкс просто хотел взять парня на понт и посмотреть, что будет. А ничего не произошло. Он подал знак Уинсом и они встали, готовясь уйти. Дойдя до лестницы, Бэнкс остановился и, обернувшись к Джейми, спросил:

Я слышал, как мимо проехала машина, но вообще-то я почти все время находился в дальней части паба, где прочищал унитазы.

А радио и музыкальный автомат ты выключил, когда закрыл паб?

Да. Я выключил все, когда закрылся. По привычке.

Понятно, кивнул головой Бэнкс, подумав, что, сам он с удовольствием послушал бы какую-нибудь музыку, доведись ему в течение двух часов вытаскивать из унитазов забитые в них рулоны туалетной бумаги.

Спускаясь по лестнице, он снова обернулся к Джейми:

Мне было приятно пообщаться с тобой. Если что-либо вспомнишь, милости прошу, мы находимся на другой стороне площади.

** *

Скорость движения по трассе А1 стала в буквальном смысле слова черепашьей на подъезде после того, как Энни проехала мимо возвышающейся на вершине холма скульптуры «Ангела Севера»^[113]*, похожей на ржавый, стоящий на хвосте «Спитфайер»^[114]*. «Ну и дура», ругала себя Энни за то, что решила поехать в Ньюкасл под вечер в пятницу, когда все, едва дождавшись конца работы, спешат либо в «Ретейл Уорлд» в Тим-Вели, либо в «Метро Сентр» делать покупки и развлекаться. В начале дня было солнечно и только вдали над горизонтом в самой северной части Шотландского угла^[115]* виднелись тучи, но внезапно со стороны долины Уирдейл^[116]* на небо наползла зловещая серая мгла и начался дождь, который то затихал, то шел снова. Говорят, если на севере тебе не нравится погода, подожди десять минут; правда, при этом забывают добавить: «или проедь десять миль в любом направлении».

Все утро Энни провела со своей группой, обсуждая результаты посещений семей жертв Пэйнов, которые практически ничего не дали следствию. Никто не выразил ни капли сочувствия Люси, а некоторые, не стесняясь, радовались такому ее концу, но никого из них нельзя было посчитать возможным подозреваемым. Для очистки совести следовало поверить алиби некоторых из них, но общий результат работы вызывал уныние. Начальник полиции Браф, появившийся в конце совещания, произнес несколько ободряющих слов, но и они не смогли поднять настроение команды. В глубине души Энни надеялась, что раз им повезло в идентификации Люси Пэйн и установлении ее местопребывания, то они значительно приблизились к разгадке. Рыжая была вне себя от того, что в течение всей пятницы ей так и не удалось найти в издательстве никого, кто мог бы хоть что-то сказать ей; теперь она ждала звонка от прежнего художественного редактора Мэгги Форрест и молила Бога о том, чтобы хоть от него получить какую-то информацию.

До этого Рыжая пыталась выйти на след Сары Бингейм, а также прежних друзей Керстен Фарроу, с которыми Сара общалась после того, как получила юридическое образование Хоть в одном повезло: Сара вторую половину дня намеревалась работать дома, и в телефонном разговоре обещала уделить Энни не меньше получаса. Сара жила в шикарной новой квартире в микрорайоне, расположенном недалеко от реки и возникшем на месте промышленной зоны, которую Энни еще застала во время своей давней поездки на север. Тайнсайд^[117]* со всех сторон окружали стоящие у воды новые сверкающие дома современной архитектуры из стекла и бетона, опоясанные прямоугольными стальными конструкциями. Кругом дорогие рестораны и модные отели. Когда Энни искала гостевую парковку, засигналил ее мобильник. Звонил Лез Феррис и в его голосе чувствовалось волнение. Перестроившись в крайний ряд, Энни остановилась.

Энни, так я нашел эти локоны.

Отлично, воскликнула Энни. Когда Лайам сможет начать?

Понимаете, есть небольшая проблема, замялся Лез. Сам он готов приступить немедленно, но волосы находятся в штаб-квартире Западного Йоркшира, а с ними и все остальные вещдоки по серийным убийствам 88 года, вот что. Но это вообще-то не такая уж и проблема, дело в другом: сейчас пятница, конец рабочего дня, пересменка, и в офисе нет никого, кто мог бы зафиксировать сверхурочную работу. Правда есть один чурбан, охранник кладовой вещдоков, но нужен кто-нибудь из начальства. Начальник полиции Браф был бы ...

Он наверняка играет в гольф, сказала Энни. В чем конкретно дело, Лез? Простите, но я сейчас очень тороплюсь.

Понятно. Тогда занимайтесь своим делом, а я обо всем позабочусь. Дело в том, что мы сможем доставить их в лабораторию в понедельник, а там Лайам и его ребята сделают сравнительный анализ и уже утром мы получим данные.

Отлично, обрадовалась Энни. Уж если мы столько ждали, то подождем до понедельника. А если будет необходимость, и если моих должностных полномочий будет достаточно, без колебаний звоните мне. Ну, удачи в работе, Лез. Очень вам благодарна.

Рад был помочь, ответил Лез и закончил разговор.

Подумав Энни, решила, что будет продолжать делать то, что наметила. Если анализ волос покажет, что Керстен Фарроу не причастно к убийству Люси Пэйн, эта версия будет попросту отброшена. И ее можно будет считать просто догадкой. Не мало времени будет потрачено на ловлю журавлей в небе, но иногда такая охота приносит результат. Потом ей надо будет перераспределить имеющиеся в ее распоряжении силы по разным направлениям расследования. Например, заняться Мэгги Форрест. Брат Джанет Тейлор, так же считался потенциальным подозреваемым, но Томми Нейлор обнаружил его в центре лечения от алкоголизма в Кенте, где он находился уже несколько месяцев, так что еще одного подозреваемого можно вычеркнуть из списка.

Отыскав гостевую парковку, Энни поставила машину, зарегистрировалась на пульте и подошла к подъезду четырехэтажного дома. В конце коридора, застланного толстым ковром, Сара Бингейм распахнула перед ней дверь и провела ее в гостиную. Комната была не большая, но открытое окно от пола до потолка и находящийся за ним балкон как бы увеличивали площадь и пространство гостиной. Вид из окна открывался совсем не идиллический: множество портальных кранов, за которыми не было видно доков, но, несмотря на это, квартира была явно недешевой. Энни, когда смотрела сверху на воду, испытывала головокружение и легкую тошноту, и теперь была рада, что воды перед глазами нет.

Комната была обставлена мебелью, обитой красной кожей, и выполненной в современном модульном дизайне. На стене висели два оригинальных произведения современной живописи, написанные в стиле, для которого характерны плавные переходы между кремовым и розовым; как называется этот стиль Энни не помнила. На полотнах были выписаны, как ей показалось, какие-то причудливые комбинации неких экзотических мест и диких цветов, подобных тосканской примуле или полинезийскому гиацинту.

Энни не могла сдержать своего восхищения картинами, в особенности той, что была написана разноцветными точками, и Саре, похоже, понравилось то, как она восприняла эту живопись. Возможно, большинство тех, кто бывал в ее гостиной, не любили абстрактное искусство. На одной стене висел большой жидкокристаллический телевизор; напротив него, у противоположной стены, стояла дорогая стереосистема фирмы «Бенг энд Олафсен», из небольших динамиков, расставленных во всех углах, звучала негромкая приятная и объемная оркестровая музыка. Энни не знала, что это за мелодия, но была почти уверена, что эта музыкальная пьеса написана в двадцатом веке. Все вокруг нее говорило о том, что она находится сейчас в самой современной обители самой современной молодой женщины. Беглый взгляд и скорые подсчеты в уме подсказали Энни, что Саре должно быть около сорока, то есть они почти ровесницы.

Сама Сара Бингейм выглядела шикарно от пепельно-белых волос, так тщательно уложенных, что прическа казалось естественной, до белой шелковой юбки до элегантных черных брюк с карманами на штанинах. Пожалуй, единственно, что не гармонировало с обликом хозяйки, были мягкие розовые шлепанцы. Но ведь она же была дома. И здесь, в ее апартаментах, Энни, одетая в джинсы и черный джемпер с высоким воротом, почувствовала себя неряхой. Тело и фигура Сары ясно говорили о том, что для сохранения себя в таком виде, ей требуется ежедневно не меньше часа проводить в тренажерном зале. У Энни времени для этого не было, даже если бы появилось желание. Белый ноутбук, окруженный папками и бумагами, стоял на сверкающем стеклом и хромированной сталью рабочем столе у окна. «Слишком много бумаг для безбумажного делопроизводства», мелькнула мысль в голове Энни. Рядом на стуле лежала изящная сумка фирмы «Гермес», словно брошенная сюда второпях.

Не знаю, чем я могу вам помочь, сказала Сара, дождавшись, когда Энни расположится в удобном кресле, но, признаюсь, ваш звонок меня заинтриговал.

Ее выговор и речевая артикуляция были четкими и, как все, что было в ней и вокруг нее, казались естественными.

Я по поводу Керстен Фарроу.

Да, вы сказали это в телефонном разговоре. Сара сделала чуть заметный жест рукой. Но ведь все это было много лет назад.

А что из того времени вы помните?

О-о-о, дайте подумать. Ну что, мы с Керстен учились в университете и были подругами. Мы обе изучали английскую литературу. Меня серьезно заинтересовала критика феминизма и все что с ней связано, а литературные вкусы Керстен были более традиционными. Фрэнк Реймонд Левис, Айвор Армстронг Ричардс^[118]*, ну и другие. Не совсем подходящие объекты исследования для эпохи вседозволенности , когда противоречия разрешались не разумом, а эмоциями.

А что вы можете сказать по поводу того нападения? спросила Энни, обеспокоенная тем, что разговор о литературной критике занял столь значительную часть отпущенного ей времени.

Это было ужасно, воскликнула Сара. Я навестила ее в больнице и она была … Понимаете, ей потребовался не один месяц на то, чтобы хоть как-то придти в себя. Если вообще такое было возможно.

Что вы хотите этим сказать?

Очевидно вы никогда не испытывали ничего подобного этому. Правда, я не знаю, может быть и испытывали?

Нет, ответила Энни, но некоторые люди могут представить себе, что это значит. Вы ведь часто общались с ней в это время?

Да, подтвердила Сара. Мне тогда казалось необходимым быть возле нее, в то время как все были заняты устройством собственной жизни.

А как вы устроили собственную жизнь?

Не так, как хотела. Я уже обдумывала дипломную работу и тему диссертации: решила посвятить себя исследованию художественной литературы Викторианской эпохи. Хотела стать профессором на кафедре английской литературы. Она засмеялась.

Вы хотели и что?

Хотела, но мне все это наскучило уже на первом курсе, а потому я бросила учебу и некоторое время провела Европе, где попросту валяла дурака; такое случается. А когда вернулась, то по совету родителей перешла на юридический факультет.

Похоже, вы не прогадали, сказала Энни, обводя взглядом комнату.

Я тоже так думаю. Я на несколько лет удлинила свой путь к этому, но быстро наверстала упущенное. Сейчас я одна из младших партнеров в одной из самых крупных юридических фирм на северо-востоке. Послушайте, а вы не откажетесь что-нибудь выпить? Как же я не догадалась предложить вам это раньше.

Спасибо, поблагодарила Энни. Если можно что-нибудь прохладительное, холодное и шипучее, если, конечно, у вас это есть.

Прошлым вечером после ухода Бэнкса она выпила еще два стакана вина, и теперь ощущала сильную сухость во рту. Она корила себя за свое вранье об Эрике, но иногда только так можно оградить себя от вмешательства других людей. И Бэнксом, и Уинсом наверняка двигают благие намерения, но копаться в своей личной жизни она не позволит никому.

Сара встала с кресла.

Итак, что-нибудь холодное и шипучее, повторила она и направилась к горке, в которой стояли принадлежности для коктейлей.

Налив стакан холодной минеральной поды «Перье» для Энни и приготовив себе джин с тоником, она снова уселась в кресло, но на этот раз поджала под себя ноги.

Вы замужем? поинтересовалась Энни.

Она сразу, как только вошла, обратила внимание на отсутствие у Сары обручального кольца, хотя кольцо уже давно не является необходимым индикатором семейного статуса.

Сара отрицательно замотала головой.

Однажды попробовала, сказала она и, смеясь, добавила: Но ничего не получилось. Он сказал, что не намерен терпеть того, что я постоянно занята и мы не видим друг друга, но это просто отговорка: в действительности он был бездельником и иждивенцем по натуре. А вы?

Так и не нашла еще подходящего мужчину, с улыбкой ответила Энни. Давайте вернемся к Керстен. Надеюсь, воспоминания об этом не очень болезненны для вас?

Сара, жестом руки попросив ее не беспокоиться об этом, сказала:

Нет. Ведь я уже сказала, что это было так давно, что кажется эпизодом из другой жизни. Керстен подверглась нападению в 1988 году. Мы только что сдали последний экзамен и вовсю отмечали это событие. Нас выставили из какого-то паба и мы, по-моему нас было шестеро, решили устроить вечеринку в комнате университетского общежития. Мы, по правде говоря, были уже сильно на взводе, все, кроме наверное Керстен. На следующее утро, да еще спозаранку, она хотела поехать домой, поэтому вела счет дринкам. Вечеринка была в полном разгаре, когда она покинула нас. Никто не придал этому большого значения. Я хочу сказать, что если кто-то приходил или кто-то уходил, причем в любой час дня или ночи, то это считалось обычным делом. Но то, что произошло плотом … вы же знаете … когда она шла домой через парк.

И когда кто-то спугнул насильника?

Да. Мужчина, гулявший с собакой. Слава Господу, по крайней мере за это.

Но нападавший скрылся?

Да. По мнению полиции это был тот же самый человек, который изнасиловал и убил пять других девушек, серийный убийца. Вы наверное помните его имя. Но несчастная Керстен не могла припомнить ни единой подробности нападения, которому подверглась, что, похоже было даже к лучшему. Вы представляете, каково снова вспоминать и ворошить в памяти событие, подобное этому?

Энни поднесла ко рту стакан и отпила немного минеральной воды.

Она часто говорила об этом?

Не часто и немного. Я несколько раз навещала ее в больнице, а потом, когда ее выписали, провела с нею и ее родителями Рождество. Они жили тогда в большом доме недалеко от Бета^[119]*. Как мне кажется, в это время Керстен проходила курс лечения гипнозом. Я хорошо помню, как она расстраивалась из-за того, что не могла вспомнить ничего, что произошло с ней после ухода с вечеринки. Она только и говорила о том, что хочет вспомнить все и выяснить, кто это сделал, чтобы отомстить ему за это.

Она так говорила?

Да, но тогда она была явно не в себе. Она не отдавала себе отчета в том, что говорила. К тому же ее сильно печалило то, что гипноз оказался бесполезным,. Мне кажется, что лечение гипнозом было назначено ей по рекомендации полиции.

А вы передавали полиции то, что она рассказывала вам?

Да нет. А зачем мне было это делать? Она ведь говорила это по злобе, даже не представляя себе, кто это мог быть.

Накануне Нового года родители Керстен куда-то уехали, в гости или на вечеринку, я точно не знаю. Ну так вот, мы с Керстен крепко приложились к коньяку ее папаши и она рассказала мне обо всем.

Энни знала, что может прочитать об этом в медицинском отчете, который наверняка еще хранится в архиве, но ей хотелось услышать версию Сары.

Он приставил к ней острый нож. Сюда. Она уперла палец между грудей. И между ног. Она, конечно же, не показала мне, но сказала, что там много рубцов и швов. Но это было не самым худшим. Она сказала мне, что он так сильно повредил ей влагалище и матку, что она не сможет ни получать удовольствия от секса, ни иметь детей. Сара вытерла глаза тыльной стороной ладони. Простите, не думала, что разговор об этом так на меня подействует. Мне казалось, что все будет иначе из-за давности этого происшествия.

Вы в порядке?

Сара засопела и пошла за носовым платком. Высморкавшись, она сказала:

Я в порядке. Это было … То, как могут подействовать воспоминания, меня поразило. Я буквально вижу ее, сидящей здесь с несчастным выражением лица. Вы понимаете, как такое может подействовать? Быть на всю жизнь обреченной на безбрачие и бездетность? Черт возьми, а ведь ей был всего двадцать один год. В тот момент мне казалось, что я с радостью убила бы его собственными руками, знай я кто он такой.

А не предполагали того, что нападавший мог быть кем-то из ее окружения? поинтересовалась Энни. Может быть кто-то, кто ушел с той вечеринки раньше нее.

Понимаете, полиция никогда не делилась со мной своими мыслями, но они допрашивали причем с пристрастием всех, кто был там, и всех ее близких друзей.

Энни подумала, что это была обычная стандартная процедура. И все-таки, всегда есть шанс, что они что-то да проглядели.

А вы видели ее после той вашей встречи накануне Нового года?

Да, конечно, и не один раз. Но она больше никогда не говорила со мной о том, о чем рассказала тогда … хотя один вечер особо запомнился мне, продолжала Сара. Как странно, что некоторые подобные вещи до сих пор остаются в моей памяти? Это было вскоре после того, как Керстен вернулась после … после того нападения. Больше года прошло с того дня. Она некоторое время пробыла в больнице, потом дома с родителями, понемногу приходя в себя. Ну в общем, тогда я жила в маленькой убогой однокомнатной квартире – раньше ее снимала Керстен – и она на некоторое время поселилась у меня. Мне кажется, это было в сентябре 1989 года, незадолго до начала семестра. В тот вечер мы крепко выпили и она сказала несколько странных вещей. Понимаете, ее поведение меня даже испугало.

И что это были за странные вещи?

Я не помню всех подробностей, но от сказанного ею меня бросило в дрожь. Она твердила о том, что «око за око» и все время повторяла, что чувствует себя пострадавшей от СПИДа или от вампиризма.

От СПИДа?

Она не имела ввиду медицинский диагноз. Я сказала вам, что она говорила странные вещи. СПИДа у нее, насколько мне известно, у нее не было, но она считала, что заразилась какой-то инфекционной болезнью от нападавшего. Я сказала ей, что это чушь и она замолчала. Это все, что я помню. Но в то время воспоминания об этом разговоре бросали меня в дрожь. А сейчас я думаю, что лучше рассказать об этом, чем хранить в себе, верно?

Мы в тот вечер говорили так, будто встретились за бутылкой вина после долгой разлуки. И, как мне помниться, приговорили две бутылки. Ну в общем, все помаленьку входило в нормальное русло, а вскоре начались занятия.

Да. Она вдруг отправилась на несколько дней побродить пешком по Озерному краю. Ну как вам это?

Не могу вспомнить. Все это было так давно. Я думаю, что в сентябре … так мне кажется. Вскоре после того, как она, приехав из дома, поселилась у меня.

Нет. Я … понимаете, к сожалению, тогда была не очень высокого мнения о полиции и считала, что Керстен меньше всего нужна суматоха, которую они непременно подняли бы вокруг нее. Она и без этого вдоволь настрадалась.

А какие такие причины были у вас для того. чтобы не любить полицию?

Сара пожала плечами.

Тогда я придерживалась радикальных взглядов и была феминисткой. А они, казалось, были заинтересованы лишь в том, чтобы соблюдать устаревшие законы, придуманные мужчинами, и сохранять статус-кво в обществе.

А ведь я тоже так думала, призналась Энни. Конечно, тогда эти доводы казались более истинными и справедливыми, чем сейчас, но, надо признать, что некоторое количество динозавров в полицейских рядах еще осталось.

Вы знаете, я и сейчас не могу сказать, что отношусь к полиции с любовью, вкрадчивым голосом начала Сара, но за прошедшие годы мое уважением к ним возросло и сейчас я не в такой тепени, как раньше, склонна к обобщениям. Я не веду уголовных дел, но в своей работе я имела дела с несколькими нормальными сотрудниками полиции. И вот они-то, используя вашу терминологию, как раз и являются динозаврами. Иными словами, сорной травой, которую, как я полагаю …

Да, это так, со вздохом подтвердила Энни, думая о Темплтоне. Он, возможно, не сорная трава, поскольку скорее всего не занимается темными делами, но и без этого он – кусок дерьма, да еще и с клеймом высшей пробы. Значит, тогда вы им солгали?

Полагаю, что так. Честно говоря, я совсем забыла об этом. Выходит, у меня неприятности?

Не думаю, что кого-то может заинтересовать ложь восьмилетней давности, если, конечно, она не связана напрямую с сегодняшними событиями.

Я же уже сказала. Она на несколько дней отправилась в пеший поход по Озерному краю, а потом вернулась. Она то и дело уходила и снова приходила в течение последующих двух недель, а потом сняла комнату этажом выше. Она одновременно со мной начала писать дипломную работу, но вскоре потеряла к ней интерес.

Она что, бросила работать над ней?

Да. Вернулась домой, мне так кажется. По крайней мере ненадолго.

А потом?

Сара снова принялась изучать свои ногти, отлично и со вкусом обработанные и накрашенные приятным нежно розовым лаком.

Мы на время отдалились друг от друга, понимаете, так иногда случается в отношениях между людьми. Как я говорила, после выпускных экзаменов я на некоторое время отправилась путешествовать, а, вернувшись, начала учиться на юридическом факультете.

Нет, думаю, что нет. Ее бой-френд уехал в Канаду или в Америку, или еще куда-то, да и все остальные, кто был в нашей компании, разбрелись по стране. Она казалась очень одинокой, словно отрезанной от мира. И я думаю, что причиной этого было то, что произошло с ней. Она не могла преодолеть это, не могла притворяться, что стала нормальной, такой, как была. Не знаю … Причина не в том, что наши разговоры стали неинтересными; не в том, что нас не веселила выпивка … в ней постоянно присутствовало что-то такое, что отдаляло ее, как будто она была человеком, который навсегда обособился от других. Даже и не знаю, как еще можно это описать. Она даже и выглядеть стала иначе, стала несдержанной, остригла волосы, перестала следить за собой. В общем перестала проявлять какой-либо интерес к своей внешности, а ведь прежде она была очень привлекательной.

А вы не знаете, как она решила жить дальше?

Не думаю, что у нее были какие-либо определенные планы. Она выглядела какой-то потерянной. Говорила о путешествиях, о Китае, об Америке, о Дальнем Востоке, но я не знаю, она действительно хотела этого или предавалась беспочвенным мечтаньям. Сара впервые за время беседы взглянула на часы. Я не хочу быть невежливой, но … она посмотрела на ноутбук, … мне необходимо закончить одну работу до встречи с одним моим клиентом сегодня вечером.

Все в порядке, успокоила ее Энни. Похоже, я уже получила ответы на все мои вопросы.

Мне очень жаль, что вы проделали этот путь и практически без всякого результата.

Да нет, определенный результат все-таки есть, возразила Энни. Ведь вы, в конце концов, сказали правду. В последние годы вы видели Керстен или хотя бы слышали что-либо о ней?

Нет, ответила Сара. Последний раз я должно быть видела ее в 1991 или в начале 1992 года, а после этого ничего, словно она вообще исчезла с лица земли.

А вы слышали о Люси Пэйн?

Это та особа, которая вместе со своим мужем убивала несчастных девушек, та которую недавно убили? Так вот из-за чего вы здесь? Не понимаю.

Ясно, сказала Энни, вставая и протягивая Саре свою визитку. Если еще что-нибудь вспомните, пожалуйста, позвоните.

Так все-таки, из-за чего все это? спросила Сара, стоя в дверях. Вы ведь так ничего и не сказали. Почему вы расспрашивали меня обо всех этих людях и о том, что произошло много лет назад? Вы хотя бы намекнули. К чему все это?

Если то, о чем мы говорили, связано с настоящим, заверила ее Энни, вы достаточно скоро все узнаете.

Типичный полицейский прием, сложив руки на груди, объявила Сара. Некоторые вещи никогда не меняются, так ведь?

Когда Энни подошла к машине, засигналил ее мобильник. Звонила Рыжая.

Это я, босс. Я, похоже, вышла на Мэгги Форрест. Издатель позвонил мне.

Отлично, похвалила ее Энни и, прижав мобильник плечом к уху, полезла в карман за ключами.

Нам повезло. Она снова вернулась сюда. И снова живет в Лидсе. В нижнем городе у канала.

Прекрасно, обрадовалась Энни. Пожалуй, поеду к ней прямо сейчас.

Боюсь, сейчас не получится. Сейчас она в Лондоне, встречается с этим самым издателем. Поедет обратно в субботу вечером.

Ну и хорошо, ответила Энни. У меня ничего не запланировано на воскресенье. Так что, поеду и поговорю с ней. Спасибо, Рыжая. Ты хорошо поработала.

** *

Где жил Эрик, Энни помнила, и когда стемнело, она подошла к его дому, предварительно приняв для храбрости и моральной поддержки двойную порцию бренди в пабе, попавшемся ей на пути. Сейчас она была без машины, поэтому два дринка ее не смущали. Хотя она и убеждала себя в том, что все пройдет нормально, все-таки чувствовала себя так, словно стояла на краю бездны. Одно дело столкновение с подозреваемыми, но то, что ожидало ее сейчас – это совсем другое. Она отдавала себе отчет в том, что уже разорвала отношения с двумя мужчинами, не вступая с ними в конфронтации по поводу того, что в их отношениях ее не устраивало. С Бэнксом все обстояло более проблематично – она не могла расстаться с ним окончательно: ни работа, ни еще теплившиеся в ней чувства к нему, которые часто и легко разогревались в процессе рабочих контактов, не позволяли ей сделать этого. Отчасти по этой причине она с готовностью согласилась временно поработать в Восточном округе, надеясь на то, что расстояние охладит ее чувства. Но этого, похоже, не произошло.

Эрик, открыв ей дверь, отрывисто произнес: «А, это ты», а затем, повернувшись спиной, пошел в квартиру, оставив дверь открытой.

А я как раз собрался уходить, объявил он, когда она, следуя за ним, вошла в гостиную.

Однако ничто не подтверждало его слова. В пепельнице дымилась сигарета, а на журнальном столике открытая стояла банка лагерного пива рядом с наполовину опорожненным стаканом. По телевизору шел сериал «Истэндеры»^[120]*. Эрик, раскинув руки и вытянув ноги, развалился на диване. На нем были джинсы и черная разорванная кое-где футболка. Волосы у него были сальными, не видевшими воды явно больше недели; на правый глаз как обычно свешивался черный локон.

А что по-твоему я с ними сделаю? Может выставить их в Интернете? он в задумчивости потер подбородок. А что, собственно, мне мешает?

Советую тебе ничего подобного не предпринимать, грозным голосом произнесла Энни. Сначала дай мне свой мобильник, а потом мы проверим твой компьютер и если в нем есть эти фотографии, то я их затру.

Послушай, давай лучше присядем и выпьем? Я не очень спешу, вот мы и сможем потолковать обо всем.

Я не собираюсь ничего пить и не собираюсь тут с тобой рассиживаться, ответила Энни, снова протягивая руку. Давай мобильник. Говорить нам не о чем.

Если бы я не знал тебя так хорошо, то подумал бы, что ты делаешь мне нескромное предложение.

Это делаешь как раз ты, но не я. Давай мобильник.

Эрик, сложив руки на груди, посмотрел на нее решительным взглядом и твердо произнес:

Нет.

Энни вздохнула. Как она и предполагала, ему захочется поиграть с ней. Ладно, будь, что будет. Она села.

Ну так что, выпьешь? спросил Эрик.

Я сяду потому, что это займет больше времени, чем я предполагала, объяснила Энни, но пить я не буду. Ты знаешь, чего я хочу.

Я знаю, чего ты хотела той ночью, язвительным голосом произнес Эрик. А вот сейчас, даже и не знаю, чего ты хочешь. Как тебе известно, у меня есть кое-какие фотки. Некоторые ты уже видела, кстати самые лучшие.

Мне плевать, резко оборвала его Энни. Удали их и забудем о том, что они были – забудем о том, что это вообще было.

А я не хочу забывать о том, что было. Неужели ты не можешь оставить мне что-нибудь, напоминающее о тебе?

Я оставлю тебе значительно больше напоминаний о себе, если ты не сделаешь того, о чем я прошу.

Это что, угроза?

Понимай, как знаешь. Эрик, у меня был трудный день, и мое терпенье на исходе. Так ты дашь мне свой мобильник?

А иначе что?

Ладно, решительно произнесла Энни. Пеняй на себя. Ты был недалек от истины, когда предположил, чем я зарабатываю на жизнь. Я служу в полиции. Кстати сказать, я инспектор уголовной полиции.

Я пока не думала о том, чтобы призвать на помощь кого-нибудь из моих помощников, нет я буду действовать иначе.

Секретный план уже готов, так?

Послушай, нетерпеливо перебила его Энни, давай закончим эту игру. Что было, то было. Может это и было хорошо. Я не знаю. Я не помню, а то, что я вообще говорю об этом, не делает мне чести. Но с какой стороны на это не смотреть, это было ошибкой. Если …

Это была ошибка с моей стороны. Пойми, наконец, это. И то, как ты вел себя при нашей недавней встрече, только подтверждает это.

Но почему?

Я не хочу снова обсуждать с тобой все это по второму кругу. Я пришла сюда нее за тем, чтобы причинить тебе неприятности. Я ведь пришла сюда, чтобы попросить тебя – вежливо и по-доброму – затереть эти фотографии. Они не для всеобщего обозрения и, честно говоря, я не хочу поддерживать отношения с человеком, который может запечатлеть подобное на камеру.

Но ведь тогда ты не возражала. И не забывай, что ты и сама кое-что фотографировала. Так что расслабься немного и кончай на меня наезжать. Мы же просто веселились.

Давай свой затраханный мобильник!

Энни поразилась собственной горячности, но ведь Эрик довел ее что называется до белого каления. У нее уже не было ни сил, ни желания объяснять ему разницу между несколькими забавными снимками, сделанными ею в ночном клубе, и теми, интимными фотографиями в спальне, о существовании которых она даже и не знала. Если он сам не понимает разницы, то не заслуживает никакого снисхождения.

Он, казалось, тоже был потрясен ее внезапной горячностью. Немного помолчав, он сунул руку в карман, вытащил мобильник и бросил ей. Энни поймала телефон.

Вот спасибо, сказала Энни.

Войдя в медиа-библиотеку, она просмотрела все снимки, сделанные той ночью; те, что она уже видела, и те, сделанные, когда она спала с разбросанными по подушке волосами и обнаженной грудью. Вообще-то ничего непристойного, но слишком откровенно, да и снято исподтишка. Затерев все фотографии, она скомандовала:

Теперь компьютер.

Махнув рукой в сторону стоявшего на столе компьютера, он произнес с поклоном:

Прошу вас, пожалуйста.

Те же самые фотографии были и в компьютере; она затерла и их, а потом, чтобы быть последовательной до конца, очистила корзину. Она знала о существовании технических возможностей восстановления случайно затертых данных, но сомневалась, что такая задача по плечу Эрику, да и будет ли он стараться восстановить утраченное. Возможно он уже переписал их на CD или на флешку, но не делать же из-за этого обыска во всей его квартире.

Прежде, чем я уйду, сказала Энни, позволь мне сказать , что тебя ждет, если ты все-таки сохранил фотографии и если они появятся на YouTube. Ты ошибался, когда говорил, что у меня есть люди, которые могут вышибить из тебя мозги. Это было бы слишком грубо. Но друзья у меня есть и, поверь мне, мы очень легко сможем превратить твою жизнь в непрерывную цепь неприятностей.

Что ты говоришь? притворно ужаснулся Эрик, отрывая взгляд от телевизора. Интересно, как вы это сделаете?

Если хоть одна из этих фотографий всплывет где-нибудь, я не только заявлю, что была пьяна, когда меня снимали – а ведь это правда, понятная любому – но скажу, что мне подсыпали психотропное средство, используемое для изнасилования на свидании.

Ошарашенный Эрик уставился на нее ничего непонимающим взглядом.

И ты действительно сделаешь это? с трудом выдавил он.

Да. И как следствие моего заявления, офицеры полиции, которые будут проводить обыск в твоей квартире, найдут Рогипнол, гамма-гидроксибитурат или что-то подобное. Ты и не представляешь себе, сколько этого добра мы можем получить буквально за порогом участка.

Ее сердце забилось так сильно, что Эрик наверное услышал его стук или увидел, как часто и высоко вздымается ее грудь – она не привыкла лгать или угрожать так, как делала это сейчас.

Эрик закурил новую сигарету. Его лицо стало белым и Энни заметила, как дрожат его пальцы.

А ты знаешь, сказал он, вдохнув дым, я верю, что ты способна на это. Когда мы встретились, ты показалась мне совсем не такой.

Не надо вешать мне лапшу на уши. Когда мы встретились, ты подумал: «Вот эту старую сучку, а ведь она еще ничего, я смогу без больших усилий затащить в постель».

У Эрика отвисла челюсть.

Разве не так? удивилась Энни. Делаешь вид, что не понимаешь, что к чему, но ведь это неоспоримый факт.

Я … просто … Он качал головой, не в силах подобрать слова. Ты совсем не такая, ты совсем другая …

Энни едва сдержалась, чтобы не хлопнуть дверью на прощанье. Она задыхалась от злости, но надо было показать Эрику, что себя она контролирует, хотя на самом деле это было не так. На улице была вечерняя прохлада, и Энни, остановившись на углу, сделала несколько глубоких вздохов. Она сделала то, что наметила, успокаивала она себя. Проблема снята. Устранена. Вот это в стиле Энни Кеббот, Ангела Милосердия. «Но почему, думала она, идя по улице и вглядываясь в темную поблескивающую поверхность моря, разделавшись с таким отвратным типом, как Эрик, она чувствует себя так, словно только что растоптала бабочку?» Но затем, вернувшись в реальность, она решила, что он не бабочка, он, скорее, змея, и улыбнулась.

12

Прижимая к себе бутылку вина, Бэнкс сделал глубокий вдох и нажал на кнопку дверного звонка. Сейчас он испытывал странное чувство от того, что снова находился на той самой улице, где когда-то в течение многих лет жил с Сандрой и с детьми. Теперь она, будучи замужем за другим, снова стала матерью, Трейси закончила университет, а Брайан играет в составе успешной рок-группы. Но когда Бэнкс посмотрел на опущенные шторы своего прежнего дома, ничем не примечательного одноквартирного дома с эркером, имеющего смежную стену с соседним, на новую дверь, на оштукатуренный фасад с вкраплениями мраморной крошки, воспоминания снова нахлынули на него: они с двенадцатилетней Трейси полуночничают и пьют горячий шоколад; он приходит поздно домой под тягостным впечатлением расследования убийства девочки, ровесницы его дочери; «Четыре последние песни» Рихарда Штрауса на новой стереосистеме; первые неуверенные попытки Брайана сыграть «Сияние твоей любви»^[121]* на акустической гитаре, подаренной ему Бэнксом на шестнадцатилетние; они с Сандрой занимаются любовью внизу на диване, изо всех сил стараясь не шуметь, поскольку дети только что легли спать, а после нечаянного падения на пол, они, чтобы не рассмеяться, зажимают ладонями рты. Припомнил он и последние несколько недель, проведенных здесь в одиночестве; тогда он почти все время лежал на диване, рядом с которым на полу стояла бутылка Лафройга, а на CD-плеере без конца крутился диск с альбомом «Кровавые следы»^[122]*.

Прежде, чем он успел сделать следующий шаг по этой опасной тропе воспоминаний, входная дверь открылась и он увидел перед собой Харриет Уивер, едва ли постаревшую хотя бы на один день за те двадцать лет, прошедших с того дня, когда она впервые приветствовала Бэнкса и его семейство, ставших ее соседями. Бэнкс, наклонившись вперед, поцеловал ее в обе щеки.

Бэнкс, войдя следом за ней в прихожую, снял пальто и повесил его на вешалку, а затем они вместе вошли в гостиную. Почти все приглашенные уже пришли и теперь, сидя за круглым столом под оранжевым абажуром, беседовали, то и дело прикладываясь к стаканам. Из двенадцати гостей Бэнксу были знакомы две супружеские пары, жившие уже много лет по соседству: Джефф и Стела Хатчинсоны из дома двадцать четыре и Рей с Максом, живущие гей-семьей в доме напротив. Остальные гости были либо сослуживцы Харриет по библиотеке, либо коллеги ее супруга Дэвида, работающие в таинственной и, по мнению Бэнкса, скучнейшей компьютерной области. С некоторыми из них он уже встречался раньше, правда, мельком.

Он приехал прямо из участка, расположенного в пяти минутах езды, остановившись на несколько минут возле супермаркета, чтобы купить бутылку вина. Почти весь день он просидел в своем офисе, изучая протоколы допросов и заключения судмедэкспертов, по делу Хейли Дэниелс. Его то и дело отвлекала от этой работы внезапно возникающая в сознании мысли об убийстве, расследуемом Энни: воображение рисовало Люси Пэйн в инвалидной коляске с перерезанным горлом. Он помнил Люси, лежавшую на больничной койке, она почему-то казалась ему жалкой со своим хрупким телом и бледным прекрасным лицом, наполовину скрытым под бинтами. Вместе с тем, она казалась ему таинственной, интригующей, способной повелевать людьми и наверняка наделенной какой-то дьявольской силой. Бэнкс никогда не мог решить, что в ее облике являлось преобладающим, хотя он, один из немногих, просмотрел эти видеофильмы, которые убедили его в том, что Люси, так же как ее муж Терри, была виновна в похищении и сексуальных истязаниях девушек. Убила ли она кого-нибудь из них собственноручно – это был уже другой вопрос и именно его суд так никогда и не смог разрешить. Все верили в ее виновность, но вот доказательная база … Ее глаза не говорили ничего и ее инстинкт самосохранения был на редкость сильным.

Для Бэнкса всегда было трудно перейти к делам мирским от дел, связанных со смертью, но иногда пустячный разговор о шансах Англии в игре с командой Андорры после ее патетической нулевой ничьи с Израилем, или шансы Тори на предстоящих выборах служили спасительным противоядием тому, что в течение целого дня занимало его голову.

На званных ужинах он всегда нервничал и даже не мог пить для снятия нервного напряжения, поскольку должен был добираться до дому на машине. Он не собирался рисковать сегодня так, как прошлым вечером рисковала Энни. Ей повезло. Думая об Энни, он вдруг решил, что мог бы наверное придти с ней, представив ее как свою «хорошую знакомую», если бы отношения между ними были лучше, чем теперь. Пусть прежнего романтизма в их отношениях уже нет, но они могли бы время от времени поддерживать друг друга в критических ситуациях, ведь две головы лучше, чем одна. Но ее странное поведение во время двух последних встреч сильно озадачило его, и он не мог понять, что стоит между ними, и как дальше будут развиваться их отношения.

Поприветствовав всех и приняв из рук Дэвиса бокал вина, Бэнкс сел рядом с Джеффом и Стеллой. Джефф был сотрудником скорой медицинской помощи, а потому с ним вряд ли можно было обсудить новости Королевской академии музыки или последние рок-концерты. Беседовать с ним Бэнкс мог только об умерших или умирающих людях. Стелла заправляла антикварным магазином на Касл-роуд, и у нее всегда была в запасе интересная новость, а то и две.

Разговаривая с ними, Бэнкс поглядывал на остальных гостей. Он сразу увидел неприятную супружескую пару, запомнившуюся ему еще с предыдущего визита в этот дом; супруги, вызвавшие у него тогда чувство близкое к отвращению, были из категории людей, которые после нескольких дринков начинали твердо верить в то, что смогли бы справиться с делами намного лучше тех, кто обеспечивал в мире законность и правопорядок. Остальные гости были вполне нормальными и вменяемыми; по большей части они были примерно одного возраста с ним: примерно пятьдесят пять, может чуть меньше. Звуковой фон по задумке Харриет создавала негромкая спокойная классическая музыка, похоже Бах, а из кухни тянуло соблазнительным запахом жареной баранины с чесноком и розмарином. По кругу шли два больших блюда с закусками, и Бэнкс, когда одно из них передали ему, положил на свою тарелку аппетитный пирожок с мясом.

Он чувствовал себя несколько стесненно потому, что был единственным, пришедшим на вечер в одиночку – все остальные пришли парами. Правда Бэнкс знал, что Грэхем Керк, живший на соседней улице, недавно развелся с женой, а Джема Бредли, которая уже успела набраться до такой степени, что едва держалась на ногах, два года назад выгнала третьего мужа и пока еще не нашла четвертого. Харриет, работавшая вместе с Джеммой, была явно опечалена ее судьбой. Еще одним странным человеком был Тревор Уиллис, угрюмого вида вдовец, который то и дело выходил перекуривать с Дафной Венаблс, женой сослуживца Дэвида. По предыдущим визитам Бэнкс помнил, что Тревор по мере поглощения им алкоголя становился все более и более спокойным и угрюмым, а под конец мирно засыпал – первый раз это вызвало драматический эффект, а потом к этому привыкли и стали воспринимать, как шутейный пустяк.

Сейчас Бэнкс очень сожалел о том, что бросил курить, особенно в этот спокойный мартовский вечер, ведь бывает, что, выходя покурить, можно на некоторое время выйти из комнаты, в особенности тогда, когда разговор становится либо слишком шумным, либо слишком скучным.

Джефф добрался до середины истории об одной пожилой даме, которая взяла моду вызывать скорую помощь для того, чтобы ее отвезли в поликлинику, и о том, как ее напугал один фельдшер, который, осмотрев ее ногу, заключил, что она вероятно отвалится, но тут Харриет пригласила всех отужинать.

Гостям потребовалось несколько минут на то, чтобы рассесться за столом согласно плана хозяев. Бэнкс очутился между Дафной и Реем напротив Макса и Стелы. «Могло быть и хуже», подумал он, принимая от Дэвида наполненный бокал, а затем тарелку с козьим сыром и пирогом с начинкой из карамелизированного лука. Пока пьяными были только Джемма и Тревор, однако Дафна, если судить по тому, с каким жаром она при разговоре с Бэнксом сжимала его руку, должна была вскоре присоединиться к ним. Пирог был великолепен, а участников оживленного застольного разговора было вполне достаточно и без Бэнкса, поэтому он мог сидеть молча и наслаждаться пирогом.

Он только что доел пирог и слушал Дафну, которая держа его за руку, рассказывала забавную историю о том, как пропала передвижная библиотека, когда раздался звонок в дверь. Все продолжали разговаривать, а Харриет, встав со стула, пошла в прихожую. Дафна, властно требуя внимания Бэнкса, дышала на него застоялым никотином и вином «Сансер», смешивавшимися пронзительным запахом каких-то духов, которыми она обильно душилась.

Затем Бэнкс увидел, как Харриет взяла еще один стул и поставила его в конце стола. «Тринадцать обедающих», подумал Бэнкс припомнив историю с участием Пуаро. Плохая примета. Разговор на мгновение стих, все посмотрели в сторону стула, только что поставленного для нового гостя, мужчины с любопытством, а женщины настороженно. Бэнкс так все еще не мог разомкнуть цепкие пальцы Дафны на своем левом запястье. Он чувствовал себя так, словно был загнан в угол Старым мореходом^[123]*. И тут справа от себя он услышал, как незнакомый женский голос произнес:

Простите меня за опоздание.

Дафна, наконец, отпустила его руку, и он, стараясь не показаться невежливым, посмотрел поверх ее головы и увидел, как Харриет хлопочет вокруг гостьи, заверяя ее, что опоздание не беда, и усаживает ее на свободное место, а та, сев на стул и оглядев гостей, улыбнулась Бэнксу. И тут до него дошло: наконец-то пришла Софайя.

** *

Челси опаздывала. Впопыхах она нанесла тушь на ресницы слишком толстым слоем, но переделывать эту операцию заново у нее уже не было времени. А сделать это было явно необходимо. Она спрятала под бюстгальтер свой недоразвитый бюст и, поведя плечами, устроила поудобнее груди, после чего стремглав скатившись по лестнице, сунула ноги в туфли на каблуках.

Ты что, рехнулась, изумился ее папаша, на мгновение отрываясь от телевизора, когда Челси проковыляла мимо него, припадая на одну ногу. Ты хоть представляешь себе, на кого ты похожа? То же мне девушка!

Да замолчи ты, Дуэйн, вступилась за дочку мать. Оставь бедную девочку в покое. Вспомни, разве ты, когда был молодым парнем, отказывал себе в том, чтобы улизнуть из дому и весело провести время?

Положим, не отказывал, но я и не одевался, как какая-то затраханная …

Челси не стала дожидаться конца фразы. Она все это слышала раньше. Последним словом будет «клизма», «мочалка», «потаскуха», «дешевка», либо словесная комбинация на эту тему. Она схватила сумочку, в которой лежали сигареты, косметичка и немного денег на случай купить что-либо выпить или приехать на такси домой; чмокнула в щеку мать, которая крикнула ей в след, прося быть осторожной и помнить о том, что случилось с той несчастной девушкой; и выскочила на улицу, слыша громкие крики, поднявшиеся в доме, после того. как дверь захлопнулась за ней. Она знала, что некоторое время они покричат, покричат до тех пор, пока мать не прекратит и не начнет как обычно играть в бинго^[124]*. Когда Челси вернется домой, то застанет мать уже в постели, а отец будет храпеть перед телевизором, показывающим допотопный триллер или фильм ужасов, а на поцарапанной и прожженной столешнице стоящего перед ним столика будет громоздиться батарея пустых пивных банок и пепельница с горой окурков. Да, родители ее были чертовски предсказуемыми людьми.

Как бы ей хотелось жить в Лидсе или в Манчестере, или в Ньюкасле. Тогда бы она могла гулять подольше, даже всю ночь, если бы захотела, но в Иствеле почти все закрывалось в субботнюю ночь в половине первого, кроме ночного клуба «Бар Нан», в котором был тупица ди-джей и идиотская музыка, и «Тай Махала», постоянно заполненного унылыми пьяными солдатами, вливающими в себя галлон за галлоном лагерное пиво и пожирающими виндаллу^[125]*, прежде чем их отправят в Ирак. Завтра она идет на концерт группы «Лонг Влондс»^[126]* в зале «Сейдж», в Гейтсхеде, поедет туда с Шейном на его машине, и это будет их первое свидание без присутствия посторонних. Это будет по-настоящему здорово. А в понедельник она снова придет на работу в магазин. Такая у нее жизнь.

Местом их общей встречи была рыночная площадь. Челси нетерпеливо смотрела на дорогу, ожидая автобус, а они после шести часов вечера ходили так редко, что она решила потратить пятнадцать минут на то, чтобы, перейдя через реку, пройти мимо холмов через сады, и потом и выйти к за замку. Уже стемнело, а на высоких каблуках она не могла идти быстрым шагом. Она знала, что поход по пабам они начнут с «Красного льва», и если она не застанет их там, то они вернее всего будут в «Трубаче», где сыграют партию-другую в пул, прежде чем наведаться в паб «Конь и гончие»: в нем обычно играла группа, репертуар которой состоял из популярных старых песен типа «Сатисфекшн»^[127]* и «Хей Джуд»^[128]*. Временами они играли очень даже ничего. По крайней мере не сравнить с заунывной тугомотиной в стиле традиционного джаза, звучащую там по воскресеньям во время обеда.

Взойдя на холм и выйдя на Касл-роуд, Челси прибавила шагу. Ведь рыночная площадь была уже совсем рядом, а там уже во всю веселилась молодежь. Переходя площадь, она поздоровалась с несколькими знакомыми молодыми людьми. Тяжело было идти на каблуках по мощенной мостовой; она два раза она чуть не упала, прежде чем войти в паб, но все-таки благополучно дошла; открыла дверь и увидела их. Шейн, окутанный облаком табачного дыма, улыбнулся ей и она ответила ему улыбкой. Ну теперь все будет хорошо. Субботний вечер начался и все будет как нельзя лучше.

** *

Сказать, что появление Софайи изменило застольную атмосферу, значило не сказать ничего. Мужчины, стараясь привлечь к себе ее внимание, буквально на глазах сделались более важными и значимыми. Джефф с видом знатока рассуждал о качестве вина, убеждая всех в том, что находит в нем вкус шоколада, ванили и табака, о чем он явно раньше вычитал в какой-то книге; Грэхем Керк завел лекцию о будущем компьютеров, якобы для Макса, однако постоянно бросал в сторону Софайи ищущие одобрения взгляды, но она его не слушала. Софайя, как показалось Бэнксу, вообще не обращала никакого внимания на возникшую за столом суету, показывая всем своим поведением, что для нее ситуация, когда мужчины толпами валятся к ее ногам, является привычной. А сама она, даже если и находила такую ситуацию смешной, то тем не менее не подавала вида.

Бэнкс с удовольствием наблюдал за тем как разворачивалось застольное шоу. Он как бы сделался невидимым для окружающих; легким, как воздух, и неприметным, словно муха, сидящая на стене; но при этом замечал выражение их лиц, смысл жестов и телодвижений, ничем не выдавая своего присутствия. Искусство такого «исчезновения» он постиг еще в детстве и оно, как выяснилось впоследствии, было отнюдь не бесполезным в его работе. Он помнил, как обычно приводил этим Сандру в бешенство. Она, считая такое поведение грубым, никогда не старалась постичь его искусства и тем более стать соучастницей. Ведь Сандра в те времена была очень общительной, даже через чур общительной.

После прихода Софайи Дафна, отпустив руку Бэнкса, перестала разговаривать с ним; она надулась и принялась поглощать вино еще более быстрыми, чем раньше, темпами. Кто-то на дальнем конце стола опрокинул фужер красного вина на белую скатерть, все заохали, засуетились, прося поскорее принести полотенец и губок. Харриет пыталась успокоить их, уверяя, что пятно отойдет при стирке.

Бэнкс, воспользовавшись суматохой, украдкой посмотрел на Софайю. То, что она была красавицей, было ясно с первого взгляда, и то, какой эффект произвело ее появление в комнате, яснее ясного подтверждало это. Но чем дольше он смотрел на нее, тем больше, как ему сейчас казалось, понимал, в чем ее красота. Ее темные, собранные в жгут, волосы были отброшены назад и прикрывали со спины длинную изящную шею, свежая оливковая кожа была безупречно гладкой. На ней была желтовато-зеленая блузка с вырезом, притягивающим взгляды, но открывающим для обозрения лишь самый верх линии груди и свешивающийся с шеи старинный медальон на тонкой серебряной цепочке, который она время от времени ощупывала большим и указательным пальцами. У нее были пухлые губы и такие черные и манящие глаза, какие Бэнксу еще не доводилось видеть. В таких глазах легко утонуть. Она поймала на себе его взгляд и снова улыбнулась. Он почувствовал, как краснеет, и понял, что перестал быть невидимым.

Разговор, как это всегда бывает, перешел на криминальную тему, преступления в состоянии алкогольного опьянения, бандитизм, грабежи, опасности, подстерегающие на улицах, убийства, нанесение тяжких телесных повреждений и, конечно же, явная безрезультатность усилий по раскрытию даже наиболее простых преступлений и по защите налогоплательщиков от убийц, грабителей и насильников. Хотя ни один из упреков не был адресован непосредственно Бэнксу, он чувствовал в словах сидящих за столом явный вызов и ожидание услышать ответ, а когда он не заглотил брошенную наживку, Квентин, супруг Дафны и один из самых рьяных и высокомерных обвинителей, принялся подробно разбирать упущения, допущенные, по его мнению, полицией в делах, похожих на убийство Хейли Дэниелс.

Вы только посмотрите, несчастная девочка нашла свою смерть в городе на прошлой неделе, воскликнул он, широко артикулируя влажными, красными от вина губы; глаза его горели, а над верхней губой и на бровях блестели бисеринки пота. Дафна, сидевшая рядом с Бэнксом, приняла чопорную позу, сложила руки на груди и придала своему лицу такое выражение, словно только что высосала лимон. А что пишут газеты, продолжал Квентин, «это был кто-то из ее окружения, бывший бой-френд или кто-то вроде него». Всегда одно и то же, разве нет? А хоть кто-нибудь арестован? Нет. Тогда скажите, что их от этого удерживает? Они что, слабые, незрячие или тупые? Будем надеяться, что к данному моменту они хоть что-то выяснили.

Кто-то обвинял во всем происходящем судей, выносящих слишком гуманные приговоры, уголовную полицию, скользких адвокатов, защищающих преступников в судах. Бэнкс по-прежнему хранил молчание. Внезапно кто-то из гостей разразился каким-то нервным смехом, а Макс сказал:

Ой, да они же теряют улики. Ведь они постоянно практикуют это. Разве нет? Или вообще закрывают на них глаза.

При этом он пристально посмотрел на Бэнкса.

Но вдруг на фоне глухого гудения голосов прозвучал четкий голос Софии:

Для того, чтобы заявлять о чем-то во весь голос, вам необходимо для начала кое о чем спросить себя. Неужели вы такие наивные, что верите каждому слову в газетах и передачах новостей? Ведь слушая вас, я поняла. что вы смотрите много программ о работе полиции. Слишком много, обо всех этих инспекторах, Фросте, Морзе, Ребусе^[129]*. Так как же по-вашему все происходит? Неужели вы и вправду верите, что полисмен, которого вы видите на экране, вдруг вскакивает среди ночи, разбуженный пришедшей к нему в голову гениальной идеей. «Ура, эврика, я все понял! Попались, голубчики». Да будьте же, в конце концов, взрослыми. Расследование преступления это тяжелый кропотливый труд.

После этих слов Софайи все замолчали. Выждав несколько секунд, Бэнкс, глядя на нее сказал:

А знаете, я ведь тоже вскакиваю посреди ночи, разбуженный гениальной идеей, но почти всегда оказывается что эта идея не стоит выеденного яйца.

Наступила еще одна пауза, после которой все дружно рассмеялись. Софайя выдержала его взгляд и похоже сама принялась с интересом рассматривать его своими темными бездонными глазами. Затем она снова рассмеялась, но на этот раз ее смех звучал по иному, в нем слушалось что-то завлекающее, зовущее на контакт.

Общий разговор за столом прекратился и гости, самопроизвольно разбившись на небольшие группки, стали обсуждать интересующие их темы. Бэнкс беседовал с Софайей; она рассказала ему о том, какое удовольствие получила от прогулок по ночному Лондону, а он доверительно сообщил ей, что обожает пешие походы по Озерному краю. Харриет поведала несколько забавных историй, приключившихся с ней, когда она путешествовала с передвижной библиотекой. Подали десерт: пюре из яблок и ревеня под сладким кремом, после которого все снова перешли в гостиную, отдохнуть после обеда, выпить кофе и поднять настроение вином.

Вечер подходил к концу. Гости пили в молчании, нарушаемом лишь прерывистым храпом Тревора и стонами Джеммы. Кое-кто из гостей еще продолжал беседу, вдыхая на ароматный пар, поднимающийся из кофейных чашек; от еды и питья все отяжелели и стали сонными. Даже свет лампы в гостиной, казалось, светил теплым уютным светом. Вместо Баха звучал «Благословенный край» Пола Саймона. Бэнксу было так тепло и уютно, что он мог бы и заснуть в своем кресле, но этого не произошло. Гости вставали и шли в прихожую. Наступило время расходиться, время долгой поездки назад в Грейтли в обществе верного iPodа, который не даст заснуть за рулем.

** *

Время, леди и джентльмены, время, громко объявил хозяин паба «Конь и гончие», когда часы показывали почти половину двенадцатого. Ждем вас снова. А сейчас, разве у вас нет дома, куда пойти ночевать?

Перед Челси стоял стакан с наполовину недопитой порцией «Бакарди бризер», пятой, а может и шестой порцией за этот вечер. Перед всеми ее приятелями и подругами стояли недопитые стаканы – перед мальчиками в основном с лагерным пивом, перед девочками со светлым вином. Оркестр перестал играть полчаса назад, но в пабе все еще было шумно и многолюдно. Они не плохо провели вечер, подумала она, но доведись ей еще раз услышать попурри на тему «Сатисфекшн», она бы разрыдалась. Ей никогда не нравилась эта песня и никогда не нравилась группа «Роллин Стоунс». Ведь когда ее еще не было на свете, их лица были уже покрыты старческими морщинами.

Челси закурила сигарету. Она знала, что они могут пробыть в пабе еще минут десять, если будут вести себя тихо. Если она придет домой после полуночи, надо будет все делать так, чтобы ее не слышали. Она сможет надеть наушники и, лежа в постели, послушать новый диск «Киллеров». Ночь была хорошей, и она ощущала легкий алкогольный дурман и усталость. Шейн пору раз поцеловал ее, когда они встречались в коридоре на пути в туалет, а завтра они идут в «Сейдж». Надо будет порыться в гардеробе и обдумать, что надеть.

Посмотрев на своих спутников, она обнаружила, что почти все допили свои стаканы и готовы идти на выход. На рыночной площади было полно народу, внимание Челси привлекла женская парочка, затеявшая громкую перебранку, перешедшую в потасовку. На противоположной стороне площади стоял полицейский фургон, но копы не обращали на это никакого внимания. Сидящие в фургоне офицеры вмешаются в дело только в случае полномасштабной драки, затеянной какой-либо гангстерской бандой.

Напротив полицейского участка какая-то девушка била сумочкой худощавого молодого человека, и все, кто был рядом, кроме самого молодого человека, громко смеялись. Другая девушка, по всей вероятности отбившаяся от своей компании, ковыляла по булыжникам площади, поджимая ногу в туфле со сломанным каблуком; девушка плакала и тушь с ресниц стекала черными ручьями по щекам. Вдруг из компании, идущей по Йорк-роуд к «Тай Махалу», донесся пронзительный вопль. В аллее рядом с клубом два парня по очереди затягивались косячком. Проходя мимо них и почувствовав запах травки, Челси отвернулась, стараясь проскользнуть незамеченной. Взявшись за руки с Катриной и Паулой, они втроем, распевая старую песню Робби Вильямса, пошли по Касл-роуд. Робби Вильямса Челси ненавидела так же сильно, как и «Роллинг Стоунс», но куда от него денешься. Он был таким же атрибутом нации, как, к примеру, «Манчестер Юнайтед», впрочем и они тоже не заслужили у нее доброго слова. Погода оставалась по-прежнему хорошей, полная луна вовсю светила с ясного, незатянутого тучами неба. Парни шли впереди, дымя сигаретами и игриво подталкивая друг друга.

–– А может пойдем в «Три короля», –– обернувшись, спросил Шейн.—Они наверняка будут открыты еще полчаса. Ты как, насчет того, чтобы еще выпить?

–– Да «Три Короля» это же сущее дерьмо, –– ответила Катрина.—Там тусуются одни старпёры. Только войдешь туда, они сразу начинают на тебя пялиться, и ты чувствуешь себя старухой.

–– Только не в ночное время, –– возразил Шейн, снова поворачиваясь к девушкам.—Все эти старпёры уже давно дома и храпят в своих кроватях. Тогда пошли в «Фонтан»? Они до полуночи открыты.

–– Нет, –– твердо сказала Челси.—Ведь это там была та девушка. Хейли Дэниелс. Ну, та, которую убили.

Челси не была знакома с Хейли, но иногда по субботним вечерам видела ее в пабах. К тому же она, еще будучи ребенком, играла в Лабиринте, и теперь мысль о том, что там произошло убийство, не выходила у нее из головы.

–– Обязательно надо испортить удовольствие, –– недовольно поморщился Шейн, принимая у Микки сигарету.

–– А в чем дело? –– спросил Микки у Челси, спросил насмешливо-вызывающим тоном, который она ненавидела.—Ты что, боишься приближаться к Лабиринту, боишься? Ты боишься темноты? Или злых духов? Ганнибала-каннибала?

–– Да заткнись ты, –– огрызнулась Челси.—Я не боюсь. К тому же там полно видеокамер. посмотри.

–– Так это же проход с Тейлор-ярда, –– сварливым голосом возразил Микки.—Ты легко можешь пройти туда и с Касл-роуд, и с парковки позади замка. Но держу пари, ты струсишь. Держу пари, ты уже и сейчас вся дрожишь.

–– Что ты несешь? –– вскипела Челси, но почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног. Она не поняла, в чем причина: толи хмель ударил в голову, толи страх.

–– Что слышишь, парировал Микки, перемигиваясь с приятелями.—Держу пари, ты струсишь идти туда, в Лабиринт. Одна.

–– Если ты выиграешь, мы пойдем ко мне и я покажу тебе, как правильно работать языком при поцелуях.

–– Постой, Микки, постой, –– возмутился Шейн.—Это уже не по правилам.

–– Прости, друг, –– со смехом произнес Микки.—Но мы не в силах отказаться от такого удовольствия.—Снова посмотрев на Челси, он спросил: –– А ты что скажешь, любовь моя?

–– Прибереги свой язык для потаскух, к которым ты обычно таскаешься,—отбрила его Челси, –– а мне попрошу выложить десять фунтов за пять минут, которые я в одиночестве пробуду в Лабиринте.

–– Челси, прошу тебя, не делай этого, –– взмолился Шейн.—Он же в хлам напился. Да он и трезвый-то задница, ты ведь его знаешь. Наплюй на него.

–– Ну так как? –– спросила Челси, приняв устойчивое положение и уперев руки в боки, –– Что ты надумал, голубчик? Или тебе не расстаться с десяткой?

–– Ты сама не понимаешь, от чего отказываешься, –– растеряно произнес Микки, а затем, высунув язык, облизал вдруг ставшие непослушными губы.—Я-то в порядке. Лучше посмотри на себя. И учти, если ты выскочишь оттуда с воплями до того, как пройдут пять минут, ты выложишь мне десятку. Договорились?

–– Заметано.

Они хлопнули друг друга по рукам и вся компания направилась по Касл-роуд мимо «Фонтана», который, как заметила Челси, уже закрылся. Возможно то, что произошло на прошлой неделе повлияло и на их бизнес.

Она уже жалела, что сгоряча согласилась на пари с Микки. Но а чего в принципе бояться? Ведь все говорят, что Хейли убил либо ее бывший бой-френд, либо кто-то из близких знакомых, и ее убийца едва ли сделает то же самое и с Челси, да и зачем ему это? Кроме того, она уже решила, какой дорогой пойдет по Лабиринту, ведь она знала кратчайшие пути, о которых большинство людей даже и понятия не имели. Да еще и десять фунтов. Это будет хорошая прибавка к тому, что у нее имеется на завтрашний поход в «Сейдж». Так почему ей не пойти в Лабиринт? Она сделает все так, как решила. Она выиграет пари у этого тупицы Микки и вытряхнет из него десятку.

** *

Бэнкс постоянно задавал себе вопрос, почему людям бывает так тяжело распрощаться в конце званного обеда. Самые интересные и неотложные беседы, казалось, возникают в последние минуты, и люди стремятся высказать друг другу то, что копили в себе на протяжении всего вечера. Обычно минут через двадцать после того, как они делают первый шаг в сторону входной двери, они возвращаются в ту точку, откуда начали свой путь. Тревор и Джемма нуждались в помощи, которую им оказали доброжелательные соседи. Дафна, казалось, могла держаться на ногах и даже идти без помощи Квентина, на чем настаивала, хотя ноги ее почти не слушались. Бэнкс поблагодарил Харриет и Дэвида, пообещав в дальнейшем не так сильно отдаляться от них, и пошел по тропинке, поглядывая на небо и с удовольствием дыша прохладным ночным воздухом. Дул почти незаметный бриз, от которого не колыхались только что показавшиеся листочки. Однако, после теплой гостиной, его спине стало прохладно.

Так или иначе, но он выходил из дома одновременно с Софайей, а потом они прошли рядом до конца пешеходной дорожки, освещенной тусклым светом уличных фонарей. Софайя ждала Харриет, спешно побежавшую наверх за старым семейным фото-альбомом, который Софайя собиралась посмотреть дома. Они впервые остались наедине, и Бэнкс не знал, что сказать. Сейчас он, впервые увидев ее, не сидящей за столом, заметил, что на ней обтягивающие джинсы, подчеркивающие стройность ее длинных ног, и ростом она была выше, чем показалось ему сначала.

После неловкого молчания они вдруг решили заговорить, причем оба сразу, и эта непреднамеренная неловкость вызвала смех и взломала лед смущения.

–– Я хотела сказать, –– продолжила Софайя, –– что однажды уже видела вас и раньше; это было несколько лет назад.

–– Обидно, –– с шутливой грустью произнесла она и улыбнулась.—Это было двадцать лет назад. Я тогда училась в универе и приехала навестить тетушку Харриет. Кажется, тогда вы только что въехали в соседний дом и она представила меня вам.

–– Двадцать лет, –– с грустью промолвил Бэнкс.—С той поры многое изменилось.

–– И у вас, и у меня. А знаете, о чем я подумала? Даже такой важный и крутой детектив, как вы может позволить себе хотя бы на пару часов отойти от дел. Так может быть, если вы, конечно, не против, давайте отправимся как-нибудь на пешею прогулку, о которых вы мне рассказывали. Давайте пойдем завтра во второй половине дня?

–– С огромным удовольствием, –– с радостью согласился Бэнкс.

–– Ну и отлично. Я дам вам номер моего мобильного телефона. У вас есть на чем записать? Только не в тот черный блокнотик, в который полицейские обычно заносят имена подозреваемых и извращенцев; я бы очень не хотела оказаться в этой компании.

–– Не волнуйтесь, –– успокоил ее Бэнкс, вытаскивая из кармана брюк рецепт, выписанный доктором Сомерфилдом, и ручку из кармана пиджака.—Я готов.

Она продиктовала ему номер. Он поспешно записал его, чувствуя не понятно почему какую-то неловкость, словно они сейчас совершили некий предосудительный поступок и старались скрыть это Харриет.

–– Я позвоню вам завтра, когда разберусь с тем, как идут наши дела, –– пообещал он, –– но я не думаю, что возникнут какие-либо внезапные проблемы.

–– Прекрасно.

Они стояли под тусклым уличным фонарем. И вдруг Бэнкса охватило какое-то странное чувство: ему показалось, что мир вокруг него перестал существовать.

–– Ну хорошо, –– неуверенно произнес он.—Я тогда пойду. А может мне вас подвезти?

–– Нет, Серьезно, не стоит. Я живу совсем рядом и с удовольствием пройдусь.

–– Точно?

–– Абсолютно. А вот и Харриет.—Она повернулась в сторону приближающейся тети.—До завтра, –– прошептала она, склонив голову к плечу.

–– Да, –– ответил Бэнкс.

Через мгновение он покинул тот странный призрачный мир и снова оказался в реальном пространстве теней, и первое, что он услышал в этом мире был отдаленный звон разбитой бутылки … Субботний вечер в Иствеле … Сев в свой «Порше», Бэнкс включил iPod и под звуки песни «Слаще меда» группы «Езус энд Мэри Чейн»^[130]* поехал к себе в Гретли.

** *

Позабыв первоначальную браваду, Челси сильно нервничала, проходя по ведущей от Касл-роуд аркаде мимо закрытых магазинов –– «Былые времена», «Уиттард», «Книги» –– и входя в темный Лабиринт. Пять минут – не шуточное время, в которое многое может случится.

Ее шаги эхом отдавались от высоких стен, а висящая над входом в какой-то склад тусклая лампочка отбрасывала ее длинную тень на камни мостовой. Она чуть не наступила на кошку, которая с громким испуганным воплем метнулась прочь, от чего сердце Челси сильно и учащенно забилось. Наверное ей не надо было соглашаться на пари с Микки. Сейчас десять фунтов, не ахти какие деньги. Но дело ведь не в деньгах – это она понимала – дело в ее гордости.

«Хейли Дэниелс убил ее бывший бой-френд, –– убеждала себя Челси.—Запомни это». Вдруг ей пришла в голову мысль: а мог бы кто-нибудь из ее бывших бой-френдов убить ее. Ведь она довольно часто и довольно бесцеремонно расставалась со своими обожателями. Для начала, она два раза изменила Дереку Ортону и он, узнав об этом, отнюдь не плясал от счастья. Она не ответила ни на одно письмо Пола Джарвиса, ни на одно электронное послание, а ими он, уехав учиться в университет в Стратклайде^[131]* бомбардировал ее в течение нескольких месяцев, пока окончательно не понял, что ему ничего не светит. Может он сейчас выслеживает ее. Он много раз говорил ей, что любит ее. Потом она назло Иэну Макрею спала с его лучшим другом, мало того, она сделала так, что Иан узнал об этом. Это наверное было самое худшее. Но Иэн наверняка все еще сидит в тюрьме за разбойное нападение на ту пожилую женщину.

Завернув за угол, Челси осторожно ступая пошла вглубь Лабиринта. Дорогу она знала хорошо. Ей потребуется не больше пяти минут, что бы пройти от аркады, ведущей от Касл-роуд до выхода на призамковую парковку. Но чем глубже она входила в лабиринт, тем сильнее волновалась. Малейший шум, шорох, внезапное появлении неясной тени буквально лишали ее чувств; она мысленно проклинала Микки, втравившего ее в эту историю.

Когда она торопливо пересекала небольшую еле освещенную площадь, откуда-то сзади до нее донесся какой-то неясный шелест, похожий на тот, который издает при ходьбе одежда. Она обернулась и сразу увидела мужчину во всем черном; лица его она не разглядела – оно было скрыто тенью. Челси замерла на месте. Она мысленно начала просчитывать варианты. Если она снова повернется и бросится бежать, то добежит до выхода быстрее, чем он успеет ее схватить. Но проклятые высокие каблуки не позволят ей бежать быстро. С туфлями придется расстаться.

Она начала сдергивать их с ног, а он подходил ближе; она видела, как он открыл рот, словно собираясь сказать что-то, но вдруг, совершенно неожиданно для нее, за его спиной возникла другая фигура, тоже в черном и тоже с неразличимым в темноте лицом. Фигура за спиной сделала быстрое движение и ее рука ухватила сзади горло первого мужчины. Они находились не дальше трех футов от нее, и вдруг что-то теплое, чуть сладкое словно легкое облако окутало лицо и грудь Челси. Мужчина, казалось, смутился и закрыл ладонью шею. Вторая фигура скрыла во тьме.

Челси отошла на несколько шагов назад. Теперь она осталась наедине с этим мужчиной, но он казалось застыл на месте, на котором стоял. Через несколько секунд он, сняв ладонь с шеи, посмотрел на нее, затем открыл рот, словно намереваясь что-то сказать ей, но не издал ни единого звука. Он рухнул на колени. Челси услышала звук удара его тела о каменные плиты. Она стояла, прижав ладонь ко рту, не имея сил двинуться с места. Тело мужчины плашмя рухнуло на землю, и она снова услышала глухой звук от удара его лица о камни. И только тут она с криком бросилась к выходу из Лабиринта.

** *

Слушая альбом Джоша Риттера^[132]* «Девушка на войне», Бэнкс ехал по темной дороге петляющей по плоской равнине над рекой. Сейчас, ему, наконец-то, начался нравиться «Порше», поскольку он подчеркивал его положение. Сейчас машина немного пообносилась, стала более обжитой и менее показной и нарочитой, а главное, ей было легко и приятно управлять на такой дороге, как эта. Возможно, он со временем привяжется к ней. Слева долина сменилась крутым подъемом, поля уступили место голым пятнам выхода на поверхность известняка, густым зарослям утесника и чертополоха, похожими в ночной темноте на широкие плоские возвышения; ниже серебрилась в лунном свете лента реки, петляющая по широкой заросшей буйной растительностью долине. Он миновал продолговатый вытянутый в длину, холм поверх плоского гребня которого росли четыре, постоянно наклоненные ветром дерева – значит, скоро дом, он вот-вот выедет на финишную прямую.

Бэнкс вел машину, слушая вполуха музыку, и думая о Софайе, думая о том, какую струю свежего воздуха в скучный обед у Харриет внесло ее появление. Он напряженно размышлял, замужем она или нет. По крайней мере, у такой привлекательной женщины наверняка есть серьезный бой-френд, возможно они даже живут вместе. Он понимал, что глупо было бы обольщаться и тешить себя надеждами на то, что ее приглашение погулять может означать что-то большее; кстати, он вспомнил и совет, который дал сам себе: ни в коем случае не влюбляться в нее. На успех в этом деле у него никаких шансов. Но была надежда вновь увидеть ее в воскресенье. Как она сказала, даже такому крутому детективу, как он, необходимо иногда иметь несколько часов для себя. А ведь он босс, и довольно близок к верхам.

Так называемые «случайные подборки», кажется, нравятся людям, а поэтому входят в моду и появляются в продаже. За «Городом Вустер» Элайзы Карти^[133]* зазвучала песня «Без названия» Кейт Разби^[134]*, а затем «Любовь обманщица» Изобел Камбелл^[135]*. Временами Бэнкс не верил в то, что эти подборки были случайными, но это было его собственным мнением. На одном диске за группой «Смол Фейсез»^[136]* следовала песня «Америка» из альбома «Принимайте группу «Найс»^[137]*. И никто не мог бы убедить Бэнкса, что и эта подборка тоже случайная.

Он отъехал примерно на одну миля от холма с плоским гребнем, когда засигналил его мобильный телефон. Нашарив его в кармане, он умудрился прижать его к уху так, что не вышел из ритма управления машиной. Он имел весьма смутное представление о том, что такое зона покрытия, или дальность достижения сигнала, а сейчас столкнулся с этим явлением, поскольку голос в телефоне был едва различимый и часто вообще прерывался. Ему показалось, что звонила Уинсом; показалось и то, что он расслышал слова «убийство» и «Лабиринт», пока связь совсем не прервалась. Чувствуя сильное волнение, он выключил мобильный телефон и, доехав до ворот ближайшего фермерского дома, развернулся и поехал в Иствель.

13

Бэнкс, остановив около часа ночи машину на рыночной площади и увидев толпу, собравшуюся перед выставленными полицией ограждениями, вдруг совершенно явно почувствовал, что все, что он увидит сейчас, он уже видел. Многие стоящие у ограждений зрители были пьяны; выбравшись из пабов перед закрытием, они наблюдали за тем, что происходило у входа в Лабиринт. Двое зевак даже вели себя агрессивно и полицейским в форме с трудом удавалось выдворять их за заграждения. Подойдя к сержанту из участка, Бэнкс попросил его вызвать подкрепление. Возможно оно и не понадобиться – пьяные теряют интерес к событиям так же быстро, как и обретают его – но лучше все-таки перестраховаться. Все еще чувствуя сильное волнение, Бэнкс приказал полицейским заблокировать Лабиринт по периметру, так чтобы перекрыть все выходы.

–– Но, сэр, –– возразил один из полицейских, –– ведь у дальней границы Лабиринта четыре коттеджа. А в них ведь живут люди.

–– Мы займемся ими позже, –– успокоил его Бэнкс.—Как только выберем время, кто-нибудь побеседует с ними и пропустит. А пока надо перекрыть наглухо все ходы и выходы. Без моего ведома никто не должен ни выйти от туда, ни войти туда. Понятно?

–– Да, сэр, –– вытянулся офицер и бросился исполнять приказание.

Подойдя к входной двери «Фонтана», Бэнкс постучал.

–– Он уже ушел домой, сэр, –– услышал он голос Уинсом, выходившей из Тейлор-ярда через ленту полицейского ограждения.—Заведение уже закрыто.

Он заметил вспышку фотокамеры – по всей вероятности пресса была уже здесь – и, проведя глазами по толпе, увидел двух людей, держащих в руках телефоны со встроенными камерами; они не только фотографировали – их телефоны работали в режиме видеосъемки, словно они были на рок-концерте. Это нехорошая привычка, но иногда приносит неожиданные результаты; кто-то фиксирует на свой аппарат то, что не фиксируют ни камеры видеонаблюдения, ни полицейские фотографы: например, подозреваемого среди толпы, а это подчас может ускорить расследование и раскрытие преступления.

–– А что вообще черт возьми, тут произошло? –– переведя взгляд на Уинсом, спросил Бэнкс.—Я не разобрал ни слова, когда вы мне звонили. Кто жертва? Она мертва?

–– Нет, сэр, –– успокоила его Уинсом.—На этот раз она уцелела – если, конечно, ее можно назвать жертвой. Но труп у нас есть. Я пока не видела тела. Во-первых темно, а потом, я не хотела ничего трогать до вашего прихода. Вот-вот должна подъехать СОГ, а доктор Бернс уже здесь.

–– Отлично. Пока его присутствия более чем достаточно.

Следуя за Уинсом, Бэнкс подлез под ленту; на этот раз углубиться в Лабиринт предстояло дальше, чем на прошлой неделе. Пройдя через Тейлор-ярд, они зашли за угол, пересекли несколько небольших, мощенных камнем площадей; прошли мимо нескольких строений, стоявших настолько близко друг к другу, что им приходилось идти боком. Наконец, на некотором расстоянии впереди они увидели лучи света, пронизывающие тьму, услышали треск и гудение полицейских раций. Это был действительно лабиринт в Лабиринте и Бэнкс пожалел, что они не взяли с собой бечевку. Он вспомнил, что высказывал подобное желание, когда они обсуждали месторасположение дома Энни в Херксайде; это было, когда они в первый раз обедали у нее – в первый раз, когда они занимались любовью – ее дом словно был упрятан в центр лабиринта, откуда в одиночку он не смог бы выбраться. Но тем не менее, это был хороший повод предложить ему остаться на ночь.

В Лабиринте было почти темно и понять куда они идут было практически невозможно, а посему Бэнкс решил довериться Уинсом – она, казалось, отлично ориентировалось в Лабиринте и без бечевки.

–– А где Кев Темплтон? –– спросил Бэнкс.

–– Не знаю, сэр. Не могла до него дозвониться. Может он в клубе или еще где-нибудь.

Они подошли к узкому проходу между домами, выводившему на площадь, и с этого места Бэнкс, наконец, увидел огни фонарей, услышал разговор и звук полицейских радиостанций. Когда они подошли совсем близко, кто-то, обеспечив электропитание и наладив проводку, зажег дуговые лампы, осветившие все вокруг таким ярким светом, который бывает только в Рождество, отчего бледно-розовые лица всех собравшихся походили на лица хронических больных. Бэнкс узнал Джима Хетчли и Дага Уилсона; они стояли в стороне у стены, а несколько офицеров в форме записывали что-то в блокноты. Питер Дерби, орудовал фото- и видеокамерами снимая место преступления на пленку. «Нет, наверняка не на пленку, – поправил самого себя Бэнкс, –– сейчас большинство видеокамер цифровые». Когда Бэнкс вышел на площадь, все головы, как по команде, повернулись к нему, затем так же разом отвернулись и сразу наступила тишина. Сердце Бэнкса билось так сильно, что казалось вот-вот выскочит через горло наружу. Снова произошло что-то, к чему он должен был подготовиться.

Доктор Бернс склонился над лежащим лицом вниз телом; вокруг головы разлилась громадная темная лужа крови, достигшая стены. Доктор Бернс, такой же бледный и трясущийся, как и все остальные, выпрямился, чтобы поприветствовать Бэнкса и Уинсом.

–– Я не хотел ни до чего дотрагиваться и шевелить тело до прибытия СОГ, –– пояснил он.

Даже со своего места Бэнкс понял, что лежащее на земле тело было не женским.

–– Давайте все-таки взглянем? –– предложил он.

–– Конечно, –– согласился доктор Бернс.—Только соблюдайте осторожность.

Бэнкс и Уинсом опустились на колени. Каменные плиты были влажными и холодными. Приподнявшись, Бэнкс взял в руки фонарь, протянутый одним из полицейских и, снова опустившись на колени, осветил лицо убитого. Увидев молодое бескровное лицо, он, словно его с силой толкнули в грудь, отпрянул назад и, сев с размаху на копчик, прислонился спиной к стене.

Уинсом, стоявшая на коленях по другую сторону головы, закричала не своим голосом:.

–– Сэр, да что же это такое. Это же Кев. Это Кев Темплтон, Что, черт возьми, он здесь делал?

Единственно, о чем Бэнкс мог подумать в эту минуту, так это о том, что он впервые услышал, как Уинсом в поминает разговоре черта.

** *

Одного полицейского в униформе спешно откомандировали за свежим горячим кофе, наказав в случае необходимости разбудить и притащить из дома хозяина кофейни, а все остальные, еле волоча от усталости ноги, добрели до Управление полиции Западного округа и расположились в зале для заседаний; здание Управления находилось не дальше четверти мили от того места, где лежало тело их коллеги, над которым теперь колдовали следователи и судмедэксперты СОГ во главе со Стефаном Новаком.

Новак, едва прибыв в Лабиринт со своей командой, немедленно дал понять, что посторонние должны немедленно покинуть место совершения преступления, потому что площадка, на которой лежало тело, была настолько мала, что и без них там уже было тесно. Многие офицеры восприняли это заявление Новака с облегчением, поскольку им не терпелось поскорее уйти оттуда, а кроме того, начало работы СОГ означало, что расследование началось. Убийство Темплтона повергло всех в шок, и, это событие, казалось, еще не уложилось ни в чьей голове, однако царившее сейчас смятение надо было как можно скорее трансформировать в действия.

Доктор Бернс и Питер Дерби присоединились к сотрудникам СОГ, а остальное, примерно десять человек, включая Бэнкса и Уинсом, пошли в участок. Начальник полиции Джервас прибыла в участок прямо из кровати, наскоро облачившись в черные джинсы и куртку с отороченным мехом воротником. Она занялась подготовкой белой доски для записей, пока остальные люди рассаживались вдоль длинного полированного стола, раскладывая перед собой блокноты и ручки. Автомобиль-фургон сейчас был не нужен, поскольку место совершения преступления было совсем рядом с участком, зато потребовалось специальное помещение с дополнительными телефонными линиями, компьютерами и рабочими местами для штатских сотрудников. Пока они разместятся в помещении, выделенном для расследования убийства Хейли Дэниелс, тем более, что оба преступления совершены примерно в одном месте и с небольшим временным интервалом.

Требовалось назначить необходимых в таких случаях офисного менеджера, приемщика документов и вещдоков, составителя запросов, контролера для ведения учета исполнения поручений и заданий и так далее. Джервас, поручив Бэнксу руководить расследованием, взяла на себя обязанности «интерфейса со СМИ» – как она это называла – то есть обеспечивать контакты с телевидением и прессой. При этом она дала понять, что будет держать руку на пульсе расследования, и приказала держать ее курсе всех дел и информировать о каждом шаге, предпринятом по ходу дела. Здесь было так заведено, а поэтому никогда не требовалось никаких уговоров, согласований, утрясок. Перво-наперво необходимо было узнать, что и как произошло с Темплтоном.

Принесли кофе, пластмассовых чашек хватило на всех. На стол поставили молоко, сахар и пакет с черствым печеньем, который кто-то нашел в одном из ящиков шкафа. Бэнкс занял место рядом с Джервас, севшей во главе стола. Первым делом они заслушали отчет офицера службы охраны порядка, Керригана, работавшего в вечернюю смену и только что пришедшего с места преступления.

–– Так что же произошло? –– обратился к нему Бэнкс.—Давай, сынок, рассказывай все шаг за шагом и не торопись.

Молодой офицер выглядел так, словно его тошнило, что, похоже, с ним и произошло. У него по крайней мере хватило сил и самообладания на то, чтобы во время тошноты отойти немного в сторону от места, где лежал труп. Сделав глубокий вдох, он заговорил:

–– Я стоял возле свое машины, раздумывая над тем … –– Он осекся и озадаченно посмотрел на Джервас.

–– Все в порядке, офицер, –– подбодрила его она.—Для меня не важно, чем вы занимались в тот момент, курили или делали кому-то минет. Оставим это пока в стороне.

Офицер покраснел, а все сидящие за столом, включая и Бэнкса, на мгновение потеряли дар речи. До этого ему не приходилось слышать ничего подобного от начальника полиции Джервас; если она и позволяла себе что-либо, так только чертыханья, не более сильные, чем можно было услышать от Уинсом – и вот теперь он отметил про себя, что от Кэтрин Джервас можно ожидать любых сюрпризов. И в эту ночь, похоже, их будет еще не мало.

–– Дд-аа, мэм, –– пролепетал Керриган.—Понимаете, возле паба «Трубач» назревала небольшая потасовка, и мы размышляли о том, сможет ли она утихнуть сама по себе или нам надо вмешаться, а это могло бы привести к обострению ситуации. Короче говоря, мы решили не вмешиваться и посмотреть, утихнет ли ссора естественным путем. И как раз в этот момент – мэм, я как раз взглянул на часы: было без трех минут двенадцать – из лабиринта с диким, душераздирающим криком выбежала молодая женщина, вся залитая кровью.

–– И что вы сделали? –– спросила Джервас.

–– Ну … я … понимаете, мэм, я сразу подумал, что на нее напали, особенно после того случая на прошлой неделе … поэтому я сразу побежал к ней. Мне показалось, что физических повреждений у нее не было, но как я уже говорил раньше, она вся была залита кровью; лицо ее было смертельно бледным и он тряслась как в листок на дереве.

–– Постарайтесь обойтись без красочных клише, офицер, и говорите, пожалуйста, по делу, –– строго предупредила Джервас.

–– Простите, мэм. Я спросил ее, в чем дело, но она лишь махнула рукой в ту сторону, откуда появилась. Я попросил ее отвести меня на то место, но она буквально застыла. Она была в ужасе, голова ее тряслась. Она сказала, что ни за что снова не пойдет туда. Я спросил ее, что она видела, но она ничего не могла объяснить, и не могла сказать, где это произошло. В конце концов, мне удалось убедить ее, что когда я рядом, она в безопасности. Она прижалась ко мне, как … как … –– Он посмотрел на Джервас.—Она прижалась ко мне и повела меня … ну … вы же знаете, куда.

–– Расскажи об этом подробнее, –– попросил его Бэнкс.—Керриган, успокойтесь. Не надо так переживать.

–– Да, сэр, –– согласился Керриган, глубоко вздыхая.—Мы дошли до того места, где лежало тело. Я, разумеется, не знал, что за человек лежал на земле. Да и как можно это узнать, если он лежал, уткнувшись лицом в каменные плиты. А кругом было много крови.

–– А вы или эта девушка подходили к телу? –– поинтересовался Бэнкс.

–– Нет, сэр. Только в самом начале я подошел ближе, чтобы посмотреть, жив он или нет.

–– Кто-нибудь из вас дотрагивался до чего-либо?

–– Нет, сэр. Я же знаю, что надо держаться подальше, а ее вообще нельзя было заставить приблизиться к телу даже силой. Она буквально вжалась в стену.

–– Отлично, –– похвалил молодого офицера Бэнкс.—Продолжай.

–– Так я уже все рассказал. Полицейские из моего экипажа шли за мной, а когда я услышал позади себя их голоса, то велел им остановиться, быстро идти назад и позвонить всем, кому они посчитают нужным. Может я слегка запаниковал, но я …

–– Ты поступил совершенно правильно, –– похвалила его Джервас.—Ты оставался возле тела, когда они ушли?

–– Да, мэм. А девушка?

–– Она тоже оставалась рядом со мной. Она почти лежала у стены, закрыв голову руками. Мне удалось узнать ее имя и адрес: Челси Пилтон. Забавное имя, верно? Созвучно названию станции метро, ведь так? По-моему неразумно называть ребенка в честь сдобной булочки или цветочного шоу^[138]*? –– добавил он, –– но сейчас, в наши дни, в этом нет ничего необычного, вы согласны?

–– Приятно слышать эти преисполненные глубочайшей мудрости слова, –– невнятно произнесла Джервас; глаза ее были полузакрыты, а костяшка правого безымянного пальца подпирала опущенный вниз лоб.

–– Я отправил ее в больницу с офицером Каррадерз, мэм. Она очень плохо себя чувствовала, эта девушка. По-моему не было смысла в том, чтобы держать ее здесь, тем более …

–– Ты поступил правильно, –– ободряюще произнес Бэнкс.— В больнице знают, что надо делать. Я хочу сказать, что офицер Каррадерз наверняка получила указание оставаться с нею до тех пор пока туда не прибудут наши сотрудники?

–– Быстро в больницу, –– приказал он, –– и позаботься о том, чтобы Челси Пилтон доставили Специализированный центр помощи жертвам сексуального насилия. Понятно? Челси Пилтон. Там знают, в какой помощи она нуждается. Обратись к Ширли Вонг, если она сегодня дежурит. К доктору Ширли Вонг. Новый специализированный центр, запомнил? Он единственный в Западном округе, связан с нашей больницей и там видели много грустного и печального. И проследи, чтобы они не пускали родителей дальше вестибюля. Девушке девятнадцать лет, а поэтому родителям совсем не обязательно присутствовать при ее опросе и осмотре, не то что необязательно – я бы сказал, нежелательно. В их присутствии она попросту может молчать. Я лично поговорю с ними, но потом.

–– Да, сэр, –– вытянулся полицейский и поспешил выполнять приказ.

–– Но она ведь не подозреваемая, верно, сэр? –– поинтересовался Керриган.

–– В данный момент, –– ответил Бэнкс, –– даже ты подозреваемый.— Сделав паузу, он улыбаясь, продолжил: –– Мы должны четко следовать определенным процедурам. И вы, офицер, должны об этом знать.

–– Да. Она выглядела так, словно ее лицо и грудь облили кровью из аэрозольного баллона. Сможет это покажется смешным, но пятна крови на лице я поначалу да еще при тусклом свете принял за веснушки.

Керриган испуганно посмотрел на Джервас, а она, закатив глаза, пробормотала:

–– Ты видел кого-нибудь или слышал что-нибудь в Лабиринте, когда вы там были? –– спросил Бэнкс.

–– Нет, сер. Только ругань и крики с рыночной площади. Пенье пьяниц, рев моторов автомобилей, звон разбитого стекла, ну обычные для этого времени звуки.

Принесли еще кофе, на этот раз большой кофейник, который двое полицейских поставили на дальнем конце стола, и это послужило напоминанием, что всем присутствующим уготована долгая бессонная ночь. Кто-то сумел пробраться в буфет участка, потому что рядом с кофейником появился большой поднос с пластиковыми чашками, свежее молоко, пакет сахара и коробка «Фиг ньютонс»^[139]*. Начался всеобщий перекус. Кофе был явно из буфета, слабый и горький, но свою задачу он выполнил. Бэнкс заметил, что его слегка дрожала, когда он подносил чашку ко рту. Отсроченный шок. Он все еще не мог осознать то, что Кевин Темплтон мертв, хотя он и видел его своими собственными глазами. Это попросту не укладывалось у него в голове. Он взял печенье с финиковой начинкой. Может сладкое поможет.

–– А Челси говорила тебе что-нибудь о том, что она видела? –– вновь обратился он к Керригану.

–– Нет, сэр, –– ответил молодой офицер.—Она вообще была не в себе. Почти онемела от ужаса, иначе не скажешь. Одно скажу вам, заснуть она сможет не скоро.

«Да и я тоже», –– подумал Бэнкс, но сказал совсем другое:

–– Понятно. Вы хорошо поработали, офицер Керриган. Можете пока погулять возле участка. Нам возможно потребуется спросить вас еще кое о чем.

–– Конечно, сэр. Благодарю вас, сэр.

Офицер Керриган вышел и в комнате воцарилось молчание. Первой заговорила Джервас:

–– Кто-нибудь знает родителей Темплтона? Насколько мне известно, они живут в Солфорде^[140]*.

–– Все правильно. Я виделся с ними однажды, несколько лет назад, когда они приезжали в Иствель навестить его. Отличная пара. У меня сложилось впечатление, что у него с родителями были прекрасные отношения. Он, правда, почти ничего о них не рассказывал … Им надо сообщить.

–– Я позабочусь об этом, –– твердым голосом объявила Джервас.—Я знаю, что сержанта Темплтона не очень любили в участке, –– продолжала она, –– но я так же знаю и то, что это еще никому не мешало работать, как положено.—Она посмотрела в упор на Уинсом, но та не проронила ни слова. Бэнкс готов был дать голову на отсечение, что Уинсом побледнела под взглядом начальника полиции, если такое вообще было бы возможно для человека с черным цветом кожи. – Ну ладно, –– пожала плечами она.—Всем понятно, что надо работать. У кого есть какие-либо версии?

–– Для начала, –– первым заговорил Бэнкс, –– каждый должен спросить себя, что Кев мог делать в Лабиринте, причем практически в полночь.

–– Вы предполагаете, что он пошел туда, чтобы изнасиловать и убить Челси Пилтон? –– бесстрастным голосом произнесла Джервас.

–– Вовсе нет, –– категорически возразил Бэнкс, –– хотя нас могли бы обвинить в халатном отношении к своим обязанностям, если бы мы не проработали и эту возможность.

–– Давайте пока хотя бы на время отложим эту неприятную версию, –– предложила Джервас.—У кого есть другие версии для обсуждения?

––Полагая, что Кев не является убийцей, орудовавшим в Лабиринте, –– начал Бэнкс, –– я думаю, что будет разумно предположить, что он оказался там в надежде взять настоящего убийцу. Помните, при последнем разговоре он был убежден, что это серийный убийца, который скоро снова проявится, причем в том же самом месте?

–– А ведь я тогда высмеяла его, –– с грустью сказала Джервас.—Что и говорить, не очень приятное воспоминание.

–– Мэм, я сейчас не об этом, –– успокоил ее Бэнкс.—Вы были правы. Сейчас у нас нет ничего, что позволило бы полностью прояснить произошедшее. Единственно, что мы можем довольно уверенно предположить, это то, что Темплтон решил взять на себя решение этого вопроса.

–– А ведь кстати доктор Уоллес тогда согласилась с ним, –– напомнила Джервас.

–– Я сейчас не обсуждаю, кто был прав и кто был не прав, –– успокоил ее Бэнкс.—Я просто хочу выяснить, почему Темплтон оказался там, где его убили.

–– Продолжайте, –– утвердительно кивнув, приказала Джервас.

–– По-моему, он возможно пошел туда еще поздно вечером в пятницу, –– продолжал Бэнкс.—Насколько я помню, вчера он выглядел изможденным и усталым; не побоюсь сказать, что он буквально волочил ноги. Я поначалу думал, что, засидевшись накануне в клубе, он встал с тяжелой головой, а ведь я наорал на него. Но он не стал со мной спорить.

Бэнкс еще не забыл тех резких последних слов, сказанных им Темплтону – что-то о необходимости повзрослеть и вести себя достойно, как подобает профессионалу – и сейчас понял, насколько они были несправедливы, хотя его сильно озадачил тот факт, что профессионал нашел возможным отправиться туда, где могло произойти убийство в одиночку и без оружия. Эта назойливая мысль гвоздем засела в его голове.

Ему было известно, что Темплтон вел себя высокомерно, а подчас и бестактно со многими людьми: например, с женщинами-сослуживцами, с Уинсом и в особенности с Энни; с родителями трудных подростков. Это как раз и не свидетельствовало о его профессионализме. Он мог также быть и расистом, и откровенным сексистом, а кроме этого, мог при желании проехаться словно паровым катком по самым тонким человеческим чувствам, если это служило достижению поставленной им цели. Иногда приходится этим пользоваться, но до определенного предела, и Бэнкс знал это – ведь именно этим методом он воспользовался, общаясь с Малкомом Остином – но Темплтон прибегал к нему отнюдь не из необходимости: он, казалось, находил в нем удовольствие. Даже Бэнксу случалось видеть, как он доводил свидетелей до истерических рыданий, а Уинсом и Энни видели такое сплошь и рядом.

Но ведь кроме этого, он был еще и сообразительным, трудолюбивым и амбициозным, а вот мог ли он повзрослеть с годами, этого Бэнкс не знал. А теперь уже и не узнает. Он ушел, его больше нет на этом свете, и это чертовски не справедливо. Бэнкс, бросая беглые взгляды на Уинсом, не мог не заметить, что и она выглядела удрученной. Надо будет поговорить с ней. Она должно быть горько корит себя за то, как относилась к Стемплтону и что думала о нем, но это не окажет никакой помощи в расследовании. Он припомнил ее рассказ о том, как недавно, ужиная с Энни, они обсуждали поведение Темплтона с родителями Хейли Дэниелс. Уинсом не рассказала Бэнксу всех подробностей того, что произошло между ними, но он знал, что Темплтон не только перешел границу дозволенного, но и сжег за собой мосты. Должно быть мысли об этом не дают ей покоя, и это сейчас, когда надо как никогда иметь ясную голову.

–– Лично я не могу дать ответа, пошел он туда без определенной цели, наугад, или он знал что-то, –– сказал в заключении Бэнкс.

–– И что же конкретно вам не понятно? –– спросила Джервас.

–– Может быть у него была какая-то своя теория, какие-то особые знания, может быть он вел какие-то исследования, результатами которых не хотел делиться с коллегами.

–– И это вы говорите про Темплтона, –– язвительно заметила Джервас.—По-вашему, он обладал особым внутренним чутьем; знал, чьих это рук дело; знал, что прошлой ночью это произойдет снова – короче говоря, ему хотелось прославиться?

–– Что-то вроде этого, –– согласился Бэнкс.—Может нам стоит повнимательнее приглядеться к его делам в ходе расследования убийства Хейли Дэниелс.

–– Нас итак мало, а дел невпроворот, –– поморщилась Джервас.—Сначала Хейли Дэниелс, теперь это. Я попробую добиться выделения нам дополнительных сотрудников.

–– А вы уверены, что эти оба дела не нужно расследовать совместно? –– спросил Бэнкс.

–– На данный момент, –– ответила Джервас, –– мы не можем сказать ничего определенного ни по одному из этих дел. Давайте дождемся хотя бы заключений судмедэкспертов и поговорим с девушкой. После этого мы соберемся снова.

–– Я сейчас же и поговорю с ней, –– объявил Бэнкс.—И есть кое-что еще.

–– И что же?

–– У Кева перерезано горло. Это видно совершенно ясно. Точно таким способом была убита Люси Пэйн.

–– О, черт возьми, –– вскрикнула Джервас.—Вот уж этого не надо, нам бы со своими делами разобраться. Попытайтесь лучше найти поскорее ответы, на вопросы, которые вы только что сформулировали.—Она обвела решительным взглядом всех, сидящих за столом.—Я прошу всех выйти на улицы и, если потребуется то работать всю ночь. Стучитесь в дома, проверяйте записи систем видеонаблюдения. Будите, если потребуется, хоть весь это чертов город до последнего жителя. Мне наплевать. Мы должны с чего-то начать. Кевин Темплтон возможно был тупицей, но давайте не будем забывать о том, что он был нашим тупицей, и заслуживает того, чтобы мы сейчас работали на максимуме.—Хлопнув в ладоши, она скомандовала: –– Всем работать!

** *

По пути в больницу к Челси Пилтон Бэнкс решил еще раз побывать на месте преступления. Было почти половина третьего ночи и рыночная площадь почти опустела; стояло лишь несколько полицейских машин, фургон СОГ, да около прохода маячил полицейский в форме, который, зарегистрировав Бэнкса в журнале, пропустил его за заградительную ленту. На плиты мостовой были нанесены светящиеся в темноте линии, указывающие дорогу. Это, конечно, не моток бечевки, но нечто похожее, облегчающее ориентировку в Лабиринте.

СОГ уже установила парусиновый шатер над местом, где было найдено тело Темплтона; вокруг стояло несколько ярких фонарей. Офицеры с ручными фонариками ходили по ближним проходам между домами и переулочкам, стараясь отыскать хоть что-то, проливающее свет на случившееся. Мостовая рядом с телом была уже внимательно осмотрена и руководитель СОГ Стефан Новак кивком головы пригласил Бэнкса войти в шатер.

–– Пока еще рано говорить о чем-то конкретном. По картине разлившейся на мостовой крови можно с уверенностью предположить, что он подвергся нападению сзади. Он, похоже не знал, что его готовятся ударить. Вернее полоснуть ножом.

–– Я думаю, он наверное даже и не успел понять, что умирает?

–– Скорее всего, да. Должен тебя огорчить, но при нем не нашли послания, написанного кровью.

–– Людям свойственно тешить себя надеждами. А что нашли в карманах?

Новак протянул ему пластиковый пакет. Заглянув внутрь, Бэнкс нашел в нем бумажник Темплтона, несколько полосок жевательной резинки, швейцарский складной армейский нож, удостоверение, шариковую ручку и блокнот.

–– Можно? –– спросил он, указывая на блокнот.

Новак протянул ему резиновые перчатки, а затем подал блокнот. Разбирать написанное было трудно, поскольку Темплтон делал записи второпях, но их содержание и стиль говорили о том, что Темплтону нравилось делать быстрые словесные зарисовки наподобие набросков, какие делают художники. Имени убийцы в блокноте не было. В блокноте не было сделано никаких записей со вчерашнего вечера, когда по мнению Бэнкса он уже знал, что отправится в Лабиринт на охоту. Он еще раз просмотрит блокнот и попытается найти в нем подтверждение своей мысли о том, что Темплтон следовал какой-то собственной теории, но не сейчас.

–– Спасибо, –– поблагодарил он Новака, возвращая блокнот.—А что доктор Бернс, уже закончил?

–– Он где-то здесь.

Приглядевшись, Бэнкс увидел доктора, одетого во что-то черное или темно синее, в другом конце площади. В руках у него была записная книжка, в которую он время от времени, что-то заносил. Бэнкс направился к нему.

–– Старший инспектор Бэнкс, –– приветствовал его доктор.—Чем могу быть вам полезным?

–– Надеюсь кое-что от вас услышать.

–– Много сказать вам я, к сожаления, не смогу, –– устало произнес Бэнкс.—Потерпите до тех пор, пока его положат на стол доктора Уоллес.

–– Но может быть пока проясним то, что уже известно? Ему ведь перерезали горло, верно?

–– Да, именно так мне это и представляется, –– со вздохом подтвердил Бэнкс.

–– Убийца действовал сзади?

–– По крайней мере такой тип раны подтверждает и сержант Новак на основании картины крови, разлившейся по одежде и мостовой.

–– Убийца действовал левой рукой или правой?

–– Пока определить невозможно. Дождитесь вскрытия, да, честно говоря, и оно не сможет дать однозначного ответа на этот вопрос.

–– Очень острое лезвие. Бритва или скальпель, или нечто-то подобное. Но по крайней мере не обычный нож. Даже при поверхностном осмотре ясно видно, что разрез глубокий. Все выглядит так, что он умер от потери крови. Лезвие перерезало и сонную артерию и яремную вену, и дыхательное горло. Так что, как вы сами понимаете, надежд у бедняги не было никаких.

–– А как по-вашему это произошло?

–– Я знаю об этом столько же, сколько и вы. Но, как мне известно, у вас имеется свидетель.

–– Да, –– подтвердил Бэнкс.—Некая девушка. Она видела, как это произошло. Я как раз и еду поговорить с ней.

–– Кев Темплтон убийца, орудовавший в Лабиринте? –– Поверить в это Бэнкс не мог, хотя именно он первым озвучил возможность такого.—Я так не думаю, –– твердо сказал он.

–– Я просто считаю нужным проверить в ходе расследования все возможные версии, –– пожал плечами Бернс.

–– Понятно, –– кивнул Бэнкс.—Да и мы все тоже. Интересно, что, по мнению убийцы, Кев здесь делал?

Снова в памяти всплыло расследование, которое проводила сейчас Энни. Люси Пэйн, найденная в инвалидной коляске; ее горло перерезано острым лезвием, бритвой или скальпелем – орудие, аналогичное тому, которым был убит Темплтон.

–– Я уверен, что доктор Уоллес очень скоро сможет приступит к проведению вскрытия, –– обнадежил его доктор Бернс.—А уж она сможет дать вам больше ответов на ваши вопросы.

–– Согласен, –– кивнул головой Бэнкс.—Ну доктор, спасибо. Поеду в больницу беседовать со свидетельницей.

По пути к машине он обдумывал случай с Люси Пэйн, будучи уверенным в том, что как только наступит подходящее время, он позвонит Энни в Уитби и тогда они смогут обсудить подробности обоих убийств.

** *

С Энни все обстояло совсем не так, как предполагал Бэнкс: она не то чтобы хорошо спала – она вообще не спала. Если бы Бэнкс позвонил ей сейчас, то его звонок наверняка не разбудил бы ее и она сразу же смогла бы врубиться в тему. Какой-то звук прервал ее сон и она долго лежала в кровати, не шевелясь и напряженно слушая тишину, пока не убедилась в том, что разбудил ее всего лишь треск пересохшей древесины старого дома, «А что еще это могло быть, –– мысленно спросила она себя.—Эрик пришел к ней? Фил Кин вернулся? Человек, который ее изнасиловал? Ну нет, ее жизнью не будет управлять страх, этого она не допустит». Она как ни старалась, не могла вспомнить того, что ей снилось.

Чувствуя, что больше не уснет, она встала и направилась в кухню. Во рту у нее пересохло, и она вспомнила, что прошлым вечером одна приговорила почти целую бутылку вина «Совиньон Блан»^[141]*. А ведь это входит в привычку, причем в дурную привычку.

Энни посмотрела в щель между занавесками на черепичные крыши и видневшуюся вдали гавань, в которой луна словно застыла на поверхности воды. Она часто думала над тем, чтобы ездить ночевать домой, в Херксайд, но ей нравилось быть возле моря. Оно напоминало ей о детстве, прошедшем в Сент-Айвс^[142]*, долгие прогулки вдоль скал с отцом, который то и дело останавливался, чтобы зарисовать ржавые орудия земледелия или притягивающий взгляд скальные нагромождения, а она в это время развлекала себя. Именно тогда она научилась создавать свой собственный мир; место, в которое она могла войти скрыться в нем на то время, пока реальный мир был слишком неподатливым и никак не хотел подстраиваться под нее. В ее памяти осталась всего лишь одна прогулка с материю – мать умерла, когда ей было шесть лет – и во все время их долгого пути по извилистой каменистой тропе мать держала ее за руку, потому что им надо было преодолевать ветер с дождем; мать всю дорогу рассказывала ей о местах, в которые они в свое время поедут: Сан-Франциско, Марракеш^[143]*, Ангкор Бат^[144]*. Как и многому в ее жизни, этому не суждено было сбыться.

Закипел чайник и Энни залила кипятком пакетик с жасминным чаем в своей чашке. Когда чай заварился, она подцепила пакетик ложкой, насыпала сахар и, прижав к груди чашку с ароматным питьем, опустилась на стул, не отрывая взгляда от моря, поверхность которого сейчас была покрыта легкой рябью; над мерцающей лунной дорожкой можно было рассмотреть слоистые сине-черные облака.

Сидя в тишине и наблюдая за ночной жизнью, Энни почувствовала какую-то непонятную странную связь с той молодой женщиной, приехавшей в Уитби восемнадцать лет назад. Была ли это Керстен Фарроу? Смотрела ли она все эти годы на эти, открывающиеся взгляду картины, планируя при этом убийство? Энни, конечно же, не могла простить ей того, что она сделала, но в душе она сочувствовала этому растоптанному существу с искалеченной душой. Она не знала, что чувствует эта молодая женщина, но если она совершила то, в чем подозревала ее Энни, и, если это действительно была Керстен Фарроу, то у нее был мотив – только так она могла нанести ответный удар человеку, приговорившего ее к жизни, которой живут мертвые. Есть такие телесные и духовные травмы, которые ввергают человека в такой мир, где не существует ни нормальных правил поведения, ни норм этики и морали – в этом мире, как говорили древние, живут чудовища. И эта молодая женщина оказалась там; а сама Энни стояла на краю этого мира и смотрела в эту бездонную пропасть. Но ей и этого было достаточно.

У Энни было такое чувство, будто она находится сейчас на важном жизненном перекрестке и не знает, в каком направлении идти: надписи на указателях либо заляпаны, либо совсем стерты. Она не доверяла себе, когда ее тянуло к мужчине. А вследствие этого она потеряла контроль над собой, потеряла меру при выпивке ну и пошла домой к этому мальчишке. Какие бы демоны не вели ее по неправедным путям, ей надо быть разборчивой, держать себя в руках, думать о новых жизненных перспективах, а возможно даже и планах. Может быть ей даже понадобиться чья-то помощь, хотя от одной мысли об этом она мысленно съеживалась и панически содрогалась. Но с такой помощью она возможно смогла бы разобраться в дорожных указателях. Но что бы она не делала, ей необходимо было разорвать этот порочный круг неосмотрительности и самообмана, в который она позволила себя загнать.

А ведь еще существует Бэнкс; кажется он существует везде и повсюду, этот Бэнкс. Зачем она так долго держала его на почтительном расстоянии? Почему на прошлой неделе она так сильно осквернила их дружбу, открыто предлагая и даже навязывая себя, пьяную, ему; а зачем она потом, когда он пытался ей помочь, солгала ему, что поругалась со своим бой-френдом? Потому что она поняла …? Всего этого не надо было и затевать. Какой бы она не была усталой, Энни не должна была забывать о том, что они расстались. Неужели она не могла обуздать своих чувств? А если бы дело касалось ее работы? Усталость послужила бы оправданием? Она поняла, что тогда ее напугало внезапно усилившееся чувство к нему, желание прежней интимной близости – оно и заставило ее отступить, а также и его неизбывная привязанность к бывшей жене и семье, от которой он так и не сумел отрешиться и которая тогда была еще слишком явной. Энни попила чаю и стала смотреть на светлеющую полоску неба над горизонтом. Она представила себе Люси Пэйн, сидящую в своем кресле у края скалы. Ее последний взгляд был направлен тогда на ту же линию горизонта.

Энни понимала, что ей нужно от Бэнкса нечто большее. Господи, если бы она могла понять, что именно ей надо и как сделать так, чтобы никто при этом не страдал … Она не могла отпустить его – и это было ей совершенно ясно – но и удержать его она не могла, ни одной рукой, ни двумя. А сколько всего изменилось с той поры, как они расстались. Он, казалось, разрешил большую часть своих семейных проблем, смирился и с повторным замужеством Сандры, и с тем, что она недавно вновь стала матерью. А что касается ее, то она полностью осознала и силу своего чувства к нему и была готова возобновить с ним близкие отношения. И если она и довела свои отношения с ним до их логического завершения, то должна признаться себе в том, что он для нее все еще желанный. И не только, как друг, но и как любовник, как спутник по жизни … как … Господи, ну что за сумбур в голове.

Ладно, надо, наконец, вернуться деловым отношениям, надо снова поговорить с Бэнксом о Керстен Фаророу и всей этой истории и обязательно рассказать ему то, что она узнала после встречи с Сарой Бингейм. Если Керстен действительно исчезла с этого света, то вполне вероятно, что это именно она в свое время появилась в Уитби, чтобы убить Исткота, лишившего ее будущего. Сара Бингейм наверняка врала, рассказывая о поездках Керстен; скажи она правду, ни о каком ее алиби нечего было бы и думать.

Энни допила чай и, посмотрев в окно, поняла, что начинается дождь. Возможно дробный шелест капель о стекло поможет ей уснуть, как это бывало в детстве, после смерти матери, но сейчас это вряд ли подействует.

** *

Недавно построенный Специализированный центр помощи жертвам сексуального насилия, гордость иствельского здравоохранения, был задуман и спроектирован так, чтобы облегчить каждую составляющую психического состояния пациента. Освещение было неназойливым и не ярким – никаких флуоресцирующих трубок или лампочек без абажуров и плафонов – цвета интерьеров успокаивающие: бледно-синие либо бледно-зеленые с легким оранжевым оттенком, создающим теплоту. Большая ваза с тюльпанами стояла на низком стеклянном столе; на стенах висели ландшафтные и морские пейзажи. В приемной и в коридорах стояли удобные кресла и, как было известно Бэнксу, даже кушетки в смотровых обеспечивали лежавшим на них при осмотрах необходимое расслабление – короче говоря, все здесь располагало к покою и было направлено на то, чтобы второе испытание жертвы ночного происшествия была как можно менее болезненным.

Бэнкс и Уинсом встретила в вестибюле доктор Ширли Вонг, с которой Бэнкс познакомился раньше, неоднократно встречаясь с нею при контактах с подобными жертвами; пару раз они даже выпивали вместе, но исключительно, как коллеги. Доктор Вонг была преданной своему делу, мягкой и доброй женщиной, идеально подходившей для своей работы. Кроме этого, она взяла себе за правило не порывать отношений и сохранять контакты со всеми, кто пересекал ее порог, и хранить в памяти все подробности жизни этих людей, чему Бэнкс откровенно завидовал. Невысокая, с короткой стрижкой и очками в серебряной оправе она выглядела на свои почти пятьдесят. Бэнкса всегда удивляло то, что она говорила с акцентом джорди, хотя родилась и воспитывалась в Дареме^[145]*. Он представил ее Уинсом; женщины обменялись рукопожатиями.

–– Примите мои соболезнования; я слышала о том, что произошло с вашим другом, –– сказала доктор Вонг.—Его звали сержант Темплтон, я не ошиблась? Похоже, мы не были с ним знакомы.

–– Он вообще-то не был моим другом, –– ответил Бэнкс.—Скорее коллегой, но тем не менее, благодарю вас за сочувствие. Как она? –– спросил он, жестом руки указывая на комнату.

Доктор Вонг внимательно посмотрела на Бэнкса; брови ее при этом поднялись.

–– Физически? Она в полном порядке. Я, осматривая ее, не обнаружила ни телесных повреждений, ни признаков сексуального насилия, ни даже свидетельств сексуальных контактов. Но у меня есть подозрение, о котором, как я полагаю, вам уже известно, и в связи с этим у меня возник вопрос …

Бэнкс, рассказав, что произошло в Лабиринте, объяснил ей, что по его мнению лучше доставить Челси сюда, чем тащить в участок, где предлагать ей облачаться в бумажный одноразовый халат на то время, пока они будут паковать для отправки в лабораторию ее вещи – без сомнения ее родители вертелись бы рядом—и где все это совершалось бы под яркими лампами дневного света.

–– Да, вы поступили совершенно правильно, –– выслушав его, заключила доктор Вонг.—Кстати, ее родители в комнате для гостей и, вы, если хотите, можете с ними поговорить.

–– Так значит, вы не станете на нас жаловаться администрации за нецелевой расход средств, выделяемых больнице.

–– Думаю, что нет. По крайней мере на этот раз. А даже если и пожалуюсь, то администрация все простит, если вы сделаете пожертвование в фонд оказания помощи жертвам и угостите ее хорошим виски той марки, что я вам посоветую. Если говорить серьезно, физически она в полном порядке, но она испытала сильнейший шок, от которого она мгновенно протрезвела. Я дала ей легкое успокаивающее – оно не притупляет сознания и не взаимодействует с алкоголем, а ведь она явно здорово нагрузилась – так что она пребывает сейчас в здравом уме и вы, если хотите. Можете с ней поговорить.

–– Да, очень хотим.

Доктор Вонг, открыв плечом дверь, сказала:

–– Прошу вас, следуйте за мной.

Она представила Челси Бэнкса и Уинсом, после чего Бэнкс сел напротив девушки в глубокое кресло, в такое же, как и то, в котором сидела она. Уинсом, скромно сев в стороне, молча достала из сумки блокнот. Откуда-то чуть слышно доносилась музыка. Бэнкс, не зная, что это за мелодия, понял лишь, что цель этой фоновой музыки, способствовать максимальному расслаблению и создавать ощущение покоя. «Они могли бы по крайней мере использовать амбиентную музыку Брайана Ино^[146]*, –– мелькнула мысль у Бэнкса, –– ну скажем «Музыку для аэропортов» или «Вечером в четверг». Любая из этих мелодий пришлась бы здесь очень кстати».

На Челси было голубое больничное платье; ее длинные волосы были связаны в пучок, закинутый за спину. В таком виде она больше походила на потерянную родителями девочку, чем на молодую женщину. Вокруг ее глаз были красные круги, но их взгляд был ясным и осмысленным. Бэнкс отметил, что ее лицо было правильной формы: высокие скулы, сильная челюсть, белая кожа в симпатичных веснушках. Она сидела, подобрав под себя ноги и положив руки на подлокотники.

–– Я не собираюсь подавать вам кофе сама, –– предупредила доктор Вонг.—Я пока еще не так низко пала.

–– Да нам, честно говоря, все равно, кто его принесет, –– успокоил ее Бэнкс, –– был бы кофе черным и крепким.

Доктор Вонг улыбнулась и, выходя из комнаты, сказала:

–– Я понимаю, как это тяжело для вас, –– начал Бэнкс, –– но я хочу, чтобы вы рассказали мне последовательно и своими словами обо всем, что произошло прошлым вечером в Лабиринте, а моя коллега Уинсом, присутствующая здесь, запишет ваш рассказ. Вы можете начать с того, почему вы оказались здесь.

Челси бросила короткий взгляд на Уинсом, а затем уставилась в пол.

–– Это была глупость с моей стороны, –– сказала она.—Мы поспорили. Микки Джонстон предложил мне пари. Только пять минут. Я же не думала … понимаете … Газеты писали, что это был ее бой-френд или кто-то другой. Моя мама просила меня быть осторожной, но я ведь не предполагала, что подвергну себя такой опасности.

Бэнкс зафиксировал в памяти это имя. Очередь мистера Микки Джонстона подоспеет очень скоро и ему придется по полной хлебнуть всего, что положено подозреваемому.

–– Понятно, –– кивнул головой Бэнкс.—Но все должно было бы быть не столь ужасным?

Санитарка с подносом на котором стояли две чашки кофе неслышно вошла в комнату и поставила чашки на стол возле вазы с тюльпанами. Кофе был из стоящего в вестибюле автомата – это Бэнкс определил по пластиковым чашкам еще до того, как сделал первый глоток. Кофе был с молоком и с сахаром. К своей чашке он не притронулся, а Уинсом, взяв свою, поставила ее возле себя на подоконник.

–– Я дрожала от каждого звука, меня пугала собственная тень, –– продолжала Челси.—Я не могла дождаться, когда, наконец, выйду оттуда.

Секунду помолчав, Челси сказала:

–– Когда прошло уже почти пять минут, я услышала … Нет, я даже сперва не услышала. Я скорее почувствовала, понимаете … что-то похожее на зуд в голове. Однажды я почувствовала такое в школе, когда у многих девочек вдруг появились гниды и пришла медсестра, чтобы осмотреть нас и смазать чем-то головы. У меня гнид не нашли, а у моей лучшей подруги, Шивон, нашли и она рассказывала мне что это такое.

–– Я понимаю, о чем ты, –– кивнул головой Бэнкс. Медсестра со средствами против гнид неоднократно приходила и в его школу, но ему, как и Челси, всякий раз везло.—Продолжай, –– попросил он девушку.

–– Даже и не знаю. Откуда-то сзади. Как будто кто-то был там. И потерся курткой о стену. Мне так показалось.

–– Да просто слышала звуки, такие какие бывают, когда штанины ваших джинсов на бедрах при ходьбе трутся друг о друга.

–– Понятно, –– кивнул головой Бэнкс.—Ну и что ты сделала?

–– Я хотела броситься бежать, но что-то подсказало мне не спешить и оглянуться. Так я и сделала, а когда … когда … –– Она прижала сжатые в кулак пальцы ко рту.

–– Ну все, Челси, успокойся, –– сказал Бэнкс.—Сделай глубокий вдох. Так еще один. Нормально. Не торопись. Нам некуда спешить.

–– Не знаю. Несколько футов … может быть пять или шесть. Но я поняла, что если снова повернусь и сразу побегу, то смогу убежать от него.

–– И почему же ты не побежала?

–– Сначала мне надо было сбросить с ног туфли, а потом … он не один был там. И мы словно окаменели. Я не могла двигаться. Это никак не объяснить. Он остановился, когда понял, что я его вижу, и он был похож … трудно сказать. Нет, на нем не было ни маски, и ничего подобного. Было темно, но мои глаза привыкли к темноте. Я понимаю, это звучит глупо, но он был по-настоящему симпатичным, а его лицо, понимаете, выражение его лица … оно было … озабоченным, как если бы он хотел меня защитить, а не …

––Все произошло мгновенно, но я видела это так, как при замедленном просмотре. Какое-то расплывчатое пятно. А потом позади него я увидела какое-то движение … еще одна фигура.

–– Нет. Может быть шарф или что подобное, прикрывающее рот … как дают у зубного врача, когда вам надо выходить на холод. Но мне кажется, что была прикрыта большая часть лица. Это смешно, но мне помнится, я подумала тогда … понимаете … он был похож на какого-то мстителя, супергероя из комикса.

Рост Темплтона был пять футов десять дюймов, значит рост нападавшего был примерно пять футов четыре или пять дюймов, прикинул Бэнкс.

–– И что произошло?

–– Как я сказала, все было, как в тумане. Вторая фигура приблизилась к первой и как это бывает, когда люди, играя или дурачась, обхватила рукой шею первого человека, а потом провела кистью руки, в которой было зажато что-то острое по его шее, вот так … –– Она показала на себе.—Быстро, но вместе с тем осторожно, словно желая пощекотать этого человека.

–– Н-е-т. Никаких проблем. Просто, я хочу сказать, с мамой все в порядке, а вот отец …

–– А что с отцом?

–– Ой, да он постоянно на меня наезжает. Ему не нравится, как я одеваюсь, как говорю, что я жую резинку, не нравится музыка, которую я слушаю.

–– Это смешно, –– продолжала Челси.—Я убеждаю себя в том, что совсем не люблю их, что они какие-то старомодные, занафталиненные, но в таких ситуациях, как эта …

Слеза потекла по ее щеке.

–– Понимаю, –– сочувственно произнес Бэнкс.—Не волнуйся. Скоро вы будете вместе. Скоро ты сможешь удобно вытянуться и согреться в своей постели.

Челси повела по щеке тыльной стороной ладони.

–– Я тогда … ну словно приросла к месту. Я точно и не знаю, что произошло. Тот человек, что шел за мной, просто остановился и, как мне показалось, удивился. Я не знаю, понял ли он, что с ним произошло. Лично я не поняла. Я почувствовала, как что-то теплое залило мне лицо, возможно, я при этом закричала. Все произошло так быстро и так необычно.

–– Что было дальше?

–– Он упал на колени. Я слышала, звук падения на камни. И подумала, как это должно быть больно, но он не закричал и вообще не издал никакого звука. Он как будто удивился. После этого, приложив руку к горлу, он поднес ее к глазам, посмотрел на нее и уже потом упал лицом вниз на мостовую. Это было ужасно. Я стояла будто в столбняке. Я не знала, что делать. Я была как пришибленная … меня всю залило … теплым и липким, как будто на меня долго прыскали из аэрозольного баллона. Я сначала не поняла, что это кровь. Глупо, конечно, но я сперва подумала, что может он так чихал. Господи, подумала я, он наверняка простужен, теперь я подцеплю инфекцию и не смогу выходить на работу. А если я не работаю, то мне ведь и не платят.

–– Тебе удалось рассмотреть того, кто на него напал?

–– Нет. Как я уже сказала, она была ниже его, поэтому большую часть времени оставалась невидимой из-за его спины, а после того, как он упал, она как бы снова растворилась во тьме и я ее больше не видела.

–– Да даже и не знаю. Должно быть тогда мне так показалось. Может потому, что она была ниже ростом. Но, знаете, сказать что-либо с уверенностью я не могу.

–– А может быть это был мужчина?

–– Может быть. Но у меня сложилось впечатление, что это была женщина. А почему, я точно не знаю, а поэтому и не могу утверждать, что было именно так.

–– Ты рассмотрела черты ее лица, может быть что-то особенное?

–– Нет. На ней была шляпа. Это я точно помню. Похожая на берет. Возможно, по тому, как она двигалась, она и показалась мне женщиной. Но, поймите, утверждать этого я не могу … может я и ошибаюсь.

–– Может быть, –– задумчиво произнес Бэнкс, глядя на Уинсом, которая ответным взглядом дала понять, что все занесено в блокнот.—Но это могла быть женщина?

На мгновение задумавшись, Челси твердым голосом произнесла:

–– Да, да. Я думаю, это могла быть женщина.

–– Не представляю себе, я ведь ее по сути дела и не видела. Мне жаль, что не могу вам помочь. Но я думаю, она не старая –понимаете, я могу судить по ее движениям, а двигалась она очень проворно.

–– Что было потом? –– спросил Бэнкс.

–– Как мне помнится, я снова закричала, а потом бросилась бежать к рыночной площади, к «Фонтану». Я была уверена, что там я наверняка встречу полицейского – ведь в такое время там обычно выставлен пост – а даже если там его и не окажется, то на другой стороне площади участок. Ну … вы же это знаете.

–– Я все еще не могу поверить в то, что случилось. Что вообще происходит, мистер Бэнкс? Что я видела?

–– Не знаю, –– откровенно признался Бэнкс.—На данный момент я знаю только то, что ты в безопасности.

Он посмотрел на Уинсом, которая, подойдя к Челси, взяла ее за руку.

–– Успокойся, девочка, –– сказала Уинсом.—Я сейчас отведу тебя к родителям, и вы все поедете домой.

–– А моя одежда?

–– На некоторое время нам необходимо оставить ее у себя, сделать некоторые анализы, –– объяснил Бэнкс.—Показатели крови очень важны для судмедэкспертов. Не волнуйся, я думаю, доктор Вонг найдет, во что тебе одеться.

Челси и Уинсом ушли, а Бэнкс, оставшись один, долго сидел, обдумывая в тишине все, что только что услышал. Сейчас, еще яснее, чем прежде, он понимал, что надо связаться с Энни Кеббот. Убийца возможно женщина. Острое лезвие. Перерезанное горло. В подобные совпадения Бэнкс не верил и, насколько ему было известно, Энни в них тоже не верила.

14

Когда в половине седьмого утра в воскресенье в комнате Энни зазвонил телефон, она с трудом очнулась от сна. В три часа ночи она проснулась от какого-то шума и страшного сна, после чего долго не могла заснуть, думая о Бэнксе и Эрике, о Люси Пэйн, Керстен Фарроу и Мегги Форрест, пока все они не перемешались беспорядочно в ее сознании, а она впала в полудрему. И вот теперь телефон. Нащупав трубку, Энни ответила, не совсем внятно назвав себя.

–– Простите, я, похоже, вас разбудил, –– произнес голос на другом конце линии, показавшийся ей несколько странным, но звонил, по крайней мере. Не Эрик.

–– Да нет, все нормально, –– успокоила его Энни.—Уже пора вставать.

–– Я просто не могу позвонить позже. До этого я звонил в полицейский участок и они дали мне этот номер. Сейчас у вас половина седьмого, верно, а вы, полицейские встаете рано, ведь так?

–– Примерно так, –– согласилась Энни. Теперь она поняла, что у него за акцент – австралийский.—А вы должно быть Кит Макларен? –– спросила она.

–– Точно. И звоню из Сиднея. Сейчас у нас половина седьмого вечера.

–– Вот бы столько времени было бы у нас в Англии. Тогда мой рабочий день уже бы закончился.

Макларен рассмеялся и смех его звучал настолько отчетливо, словно он находился рядом с нею в комнате.

–– Но ведь сегодня воскресенье.

–– Ха-ха! –– ответила Энни.—Начальника полиции Брафа это совершенно не колышет. Тем не менее, это очень любезно с вашей стороны так быстро выйти на связь с нами. Спасибо вам за звонок.

–– Я, право, не знаю, смогу ли сообщить вам что-либо новое, но тот офицер, что звонила мне на днях, предупредила о важности этого дела.

Рыжая обратилась по поводу Макларена в полицию Сиднея. Его имя не было занесено в базу данных преступных элементов, однако австралийской полиции сообщили о том, что случилось с ним в Йоркшире восемнадцать лет назад, и поэтому он числился в особом файле.

–– Ну это мы выясним при разговоре, –– ответила Энни и, прижав беспроводной телефон плечом к уху, пошла на кухню, налила в чайник воды и поставила его на плиту.

Она была совершенно голая и это причиняло ей некоторое неудобство, хотя, как мысленно заверяла она себя, никто ее не видел, тем более, одеваться и одновременно говорить по телефону было едва ли возможно. Она глотнула холодной воды и села к столу, положив перед собой блокнот, и в этот момент раздался свист закипавшего чайника.

–– Надеюсь, эти воспоминания будут для вас не слишком болезненными, –– начала она, –– но я хочу поговорить с вами о том, что случилось с вами в Англии восемнадцать лет назад.

–– А в чем дело? Вы, наконец, нашли того, кто это сделал?

–– Пока что нет, но между то, что случилось с вами может быть связано с делом, которое я расследую сейчас. Мы так полагаем. Вы можете вспомнить что-либо еще из того, что случилось с вами в те годы?

–– Кое-что могу. Мелкие подробности. Сначала я их не помнил, а потом они неожиданно всплыли у меня в памяти. Я записывал то, что вспоминал. Мой врач сказал мне, что это будет хорошим терапевтическим средством и действительно, это помогло. Описывая один случай, я вспоминал другой. Странно, верно ведь? Ну в общем я вспомнил довольно многое из того, что произошло до того события в Стейтезе, а то, что было после него, все, как в тумане. Смешно, верно? Я практически совсем ничего не помню из того, что делал во время отдыха. Когда начинаешь вспоминать, то, кроме потраченных денег, и вспомнить нечего. Может мне потребовать возмещения средств, потраченных на отдых.

Энни засмеялась.

–– Может быть стоит попробовать. А что насчет того дня в Стейтезе? Говорили, что вас видели прогуливающимся вдоль берега с молодой дамой.

–– Я знаю. Как я и говорил, все в тумане. Все, что я могу сказать, это неясное воспоминание о том, как я говорил с кем-то идя по берегу, и, как мне кажется, этот кто-то был мне знаком. Но сейчас я даже и не знаю, был это мужчина или женщина.

–– Это была женщина, –– сказала Энни. –– И как по-вашему вы с ней познакомились?

–– Вот этого я не знаю. Это как бы чувство, но ни на чем не основанное. В полиции мне сказали, что я познакомился с какой-то девушкой в каком-то пансионе в Уитби , а вот сейчас я ее вспомнил. Они наверное думают, что это была та самая девушка, с которой я гулял по берегу, но я точно этого не знаю. Я видел повторяющиеся сны, вернее сказать, кошмары, но не знаю, отражали они то, что реально произошло или нет.

–– Ладно, я постараюсь. Но, видите ли, они немного сексуальные, эти сны. Мы в лесу, лежим на земле и занимаемся … при этом целуемся ну и все прочее.

–– Пока все понятно, –– сказала Энни.—Без занесения в протокол скажу вам, что пока я не покраснела.

Чайник все еще кипел, и она снова зажала трубку между плечом и ухом, наливая кипяток в чашку, где уже лежал чайный пакетик, отодвигаясь как можно дальше от стола, чтобы не обжечься горячими брызгами.

–– Понимаете, –– продолжал Макларен, –– сладкий сон переходил в кошмар. Внезапно это молодая прелестная девушка превращалась в чудовище с собачьей, а может даже и волчьей, головой, становилась вервольфом^[147]*. Ее грудная клетка без растительности и обтянута огрубевшей человеческой кожей, и всего один сосок и он кровоточит. Грудная клетка исполосована крест накрест, вся в порезах и шрамах и даже на том месте, где должна быть вторая грудь с соском. Моя голова буквально раскалывается. Поверьте, все это очень странно и непонятно.

–– Такова природа снов, –– со вздохом сказала Энни.—Но вы не волнуйтесь, я не собираюсь быть вашим психотерапевтом.

–– А я и не волнуюсь. Я просто рассказываю то, что со мной происходило. Только это и больше ничего. Я просыпался весь в поту.

От Сары Бингейм Энни узнала, что Керстен Фарроу после нападения на нее делали хирургические операции груди, влагалища и лобковой области.

–– А как по-вашему, с чем это связано?

–– Об этом спрашивал меня мой психотерапевт. А я не знаю – это выше моего понимания.

–– А что вы тогда делали в Уитби?

–– Я только что закончил университет и хотел хоть немного посмотреть мир перед тем. Как ехать домой. Я прикопил немного деньжат и поехал в Европу; так делают многие австралийцы. Ведь мы живем вдали от всего и в такой громадной стране, что прежде чем, осесть в ней окончательно, мы чувствуем потребность совершить большое путешествие. Один из моих предков выходец из Уитби. Каторжник. Украл кусок хлеба или что-то вроде того. Ну и очутился здесь. Пока рос, я не однажды слушал его историю, поэтому и захотел побывать в этих местах.

–– Расскажите мне поподробнее о девушке, которую вы встретили.

–– Подождите минутку, пожалуйста, я только возьму свой блокнот. Все, что я вспомнил, все там.

–– Отлично, –– похвалила его Энни.

Ей пришлось ждать не менее тридцати секунд, пока Макларен вернется к трубке.

–– Ну вот, слушайте, –– торжествующим голосом объявил он.—Я встретил ее в один из дней за завтраком. Она сказала, что зовут ее Мэри, может быть Марта, ну в общем похожее имя. Я, как ни старался, так его и не вспомнил.

Энни почувствовала волнение. Женщина, взявшая Люси на прогулку из Мапстон-Холла, тоже назвала себя Мэри.

–– И какое впечатление оно произвела на вас? –– спросила Энни, машинально рисуя в блокноте заоконный пейзаж: похожие на перья куски тумана, вьющиеся над черепичными крышами; море, словно накрытое туманным покрывалом; все серое, да еще и окутанное серым, а солнце такое бледное и слабое, что на него можно смотреть сколь угодно долго, не опасаясь за глаза.

–– Я, как мне помнится, считал ее интересной девушкой, –– сказал Макларен.—Внешности ее я не помню, но она была привлекательной, это точно. Я ведь ни с кем не был знаком в этом городе. Приехал туда с чисто дружескими намерениями, делать там карьеру я не собирался. Даже не думал об этом. Она все время была настороже. И словно сторонилась меня, все время давая понять, что хочет побыть одна. Может я слишком резко начал наступление. Мы, австралийцы, иногда пугаем людей своей напористость. Мы слишком прямые. И тем не менее я попросил ее показать мне город. Но она отказалась, сославшись на сильную занятость. Вроде она участвовала в каком-то исследовательском проекте. Тогда я пригласил ее выпить со мной в тот вечер.

–– Она, отнеслась к этому так, будто я пригласил ее к стоматологу на удаление зуба, однако согласилась встретиться со мной в пабе. Так, секундочку … Да, точно … «Удачливый рыбак». Казалось, она хорошо ориентировалась в подобных заведениях.

–– «Удачливый рыбак»? –– эхом переспросила Энни. Услышав название паба, она мгновенно насторожилась: Джек Гримли, местный житель, который исчез после того, как вышел вечером оттуда.—А вы рассказывали об этом полиции?

–– Нет. Ведь об этом я вспомнил через несколько лет после того, как со мной это случилось, а впрочем они меня об этом и не спрашивали. Не думаю, что это так важно.

–– В принципе это так, –– согласилась с ним Энни. Феррис был прав: они, в отличие от телевизионных копов, не обладают даром докапываться до сути и последствий каждого таинственного явления. Факты и улики имеют обыкновение проваливаться в трещины.—Так она пришла?

–– Пришла. Беседовать с ней было делом нелегким. Она казалось очень рассеянной, думающем о чем-то другом. Представляете, она никогда не слыхала о Крокодиле Данди. Правда, об этом я вспомнил несколько лет спустя. Тогда он у всех был на слуху.

–– Даже я слышала о Крокодиле Данди, –– подтвердила его слова Энни.

–– Правильно делали. Ну так вот, я быстро почувствовал, что мысленно она где-то в другом месте. А кроме этого …

–– Что?

–– Ну, понимаете, она интересовалась рыбной ловлей. Ну … спрашивала про рыболовные суда, когда и где они сдают улов ну и всякие другие дела. Не знаю, но мне кажется. Это был еще один ее пунктик. А я, если честно сказать, уже подумывал, не совершил ли я большую глупость. В общем. Я пошел в туалет, а когда вернулся, то ясно почувствовал, что она с пристальным интересом смотрит на другого парня.

–– И на кого же? –– спросила Энни.

–– Не знаю. На кого-то из местных. На нем был рыбацкий свитер. Выглядел он здоровым, с грубым лицом, мне так показалось, хотя в действительности …

Джек Гримли. Энни была готова держать пари, что это был действительно он. Хотя рыбаком он не был и вряд ли Кристи, если предположить, что каждый был тем, кем должен был быть, изучала его взглядом, из-за того что приняла его за вульгарного грубияна.

–– Что было потом?

–– Мы ушли. Гуляли по городу. Потом сидели на скамейке, разговаривали и снова я чувствовал, что мыслями она где-то в другом месте.

–– В тот вечер что-нибудь произошло?

–– Да нет. Правда я предпринял робкую попытку … ну вы понимаете, положил руку ей на плечо, поцеловал ее. Но за эти практически ничего не последовало, я, что называется, спустил флаг и сдался, и пошли в свой пансион.

–– Мне повезло, что я вернулся сюда. Все так говорят. Мне еще больше повезло с тем, что я смог устроить свою жизнь и сделать карьеру, стать адвокатом, найти хорошую работу, ну и все прочее. Есть все, кроме жены и детей. И похоже, этого никогда уже не будет. Тут одно время говорили о неизлечимости мозговых нарушений. А я думаю вот что: они здесь не понимают, что такое мозг австралийца. Он на много более крепкий, чем вы, помми^[148]*, думаете.

Энни рассмеялась.

–– Рада это слышать, –– подбодрила она собеседника. Макларен ей нравился, по крайней мере, по впечатлению от телефонного разговора с ним. Он говорил так, словно был не прочь пригласить ее куда-нибудь повеселиться. Ведь ему примерно столько же лет, сколько ей. И он тоже одинокий. «Интересно, –– спросила она себя, –– а он симпатичный»? Но сидней был слишком далеко отсюда. Но иногда хорошо бывает дать волю фантазии.—Вы наверное задумывались, почему вообще это произошло, –– спросила она.—Почему именно с вами?

–– В то время никто так и не сказал мне ничего прямо и откровенно, –– печально произнес он, – возможно потому, что я либо пребывал в коме, либо выходил из нее, но у меня сложилось твердое мнение о том, что полиция до сих пор придерживается версии о том, что я вел себя с нею слишком напористо и даже агрессивно, а она всего лишь защищалась.

Энни это не удивило. Она готова была согласиться с этим, особенно после разговора с Маклареном и после того впечатления, которое он на нее произвел, но ведь это было лишь первое впечатление. Чье мнение это было, женщины или офицера полиции, а может их мнения совпали – этого она не знала.

–– Они решили, что вы на нее напали, пытаясь ее изнасиловать?

–– Не так многословно и откровенно, но мне дали понять это ясно и недвусмысленно. Вы наверное знаете, что было обнаружено еще два трупа, то есть два нераскрытых дела, а она, похоже, сделала ноги, что и спасло меня от тюрьмы.

–– Ну знаете, мой ответ «нет». По крайней мере, я этого не помню. Как я уже говорил, я так и не знаю, что произошло в тот день в лесу, но полагаю, раз в моей памяти ничего нет, значит ничего и не было. Я один раз поцеловал ее, когда мы сидели на скамье возле статуи Кука, только и всего.

«Получается, –– подумала Энни, –– он не знал о ранах на грудной клетке Керстен – если, конечно, это была Керстен – к тому же они уединились в лесу, а этого он не может вспомнить во всех подробностях, и там он возможно снял с нее блузку. Но ведь его сны свидетельствуют о том, что подсознательно он знал о ранах на ее груди. А может быть он предпринимал какие-либо попытки к близости с ней, и на тот момент желание было обоюдным, но до того момента, когда она начала сопротивляться, запаниковала. Но ведь Керстен тогда уже знала, что секс – это не для нее, так что же все-таки произошло?

Понял ли тогда Макларен, кто она – а у него была возможность понять это даже и в том случае, если она изменила свой облик, и рассмотреть под этой измененной внешностью желание отомстить. Был ли у нее шанс хладнокровно завлечь его в лес и там от него избавиться? Выходит, она для этого привела его туда, ну а когда он достаточно увлекся и перестал контролировать ситуацию, попыталась его убить? Так с кем же Энни имеет дело»?

В этот момент ей пришло в голову, что у нее есть что-то общее с Керстен – временами она понимала эту женщину и сочувствовала ей.

–– А что вы думаете о версии, которой придерживалась полиция? –– спросила Энни.

–– Да я вообще не принимаю ее всерьез, –– ответил Макларен.—Вам это может показаться странным, но поймите, я не такой человек. Во мне этого нет. Может вы думаете, что все мужчины одинаковы, не знаю. Возможно по своему опыту работы вы, как женщина, имеете основания так думать, но я не такой. Честно скажу, я не верю в то, что мог напасть или попытаться изнасиловать женщину.

Энни хотя и была изнасилована, но она никогда не верила в то, что каждый мужчина потенциальный насильник.

–– Спасибо, Кит, что не пожалели для меня времени, –– поблагодарила она.—Вы нам очень помогли. И если вам это послужит утешением, то знайте, я тоже не верю, что вы способны на то, что приписывала вам полиция.

–– Рад был вам помочь, –– радостно воскликнул Кит.—А если вам доведется когда-нибудь побывать в Сиднее, будьте моей гостьей. Я угощу вас такими морепродуктами, какие вы никогда не едали.

Энни благодарно рассмеялась.

–– Непременно дам вам знать, –– шутливо обещала она. –– Берегите себя.

Повесив трубку, она прижала к щеке чашку с тепловатым чаем и стала пристально смотреть на море. Сидней. Сейчас это может быть только смешно. Она вспомнила недавний телерепортаж, в котором показывали Харбор-бридж^[149]* и оперный театр. Остатки тумана покидали море и, превращаясь из хлопьев в тоненькие струйки, поднимались вверх и растворялись воздухе; солнце сделалось ярче и долго смотреть на него глаза не могли; зеленый рыболовный траулер тянулся к берегу. Через несколько минут ее телефон зазвонил снова.

** *

Кевин Темплтон жил в квартире с одной спальней в доме, в котором до ремонта с перепланировкой размещалась школа. Дом находился почти в Зеленой зоне за рекой недалеко от того места, где прежде жила психолог-криминалист Дженни Фуллер. Выходившее на запад окно квартиры, расположенной на третьем этаже, было с небольшим балконом, с которого открывался великолепный вид на висячие сады, поднимающиеся ярусами к замку, стоящему на холме и возвышающемуся над всем окружающим ландшафтом. За Зеленой зоной лежал Западный жилой район, этот фурункул на лице Иствела, и одновременно неиссякаемый источник работы для Бэнкса и всего персонала полиции Западного округа. За деревьями его почти не было видно, но между голыми ветвями кое-где различались ряды однотипных коробок из красного кирпича.

«Да, квартира похожа на жилище рака-отшельника, –– подумал Бэнкс, переступая порог гостиной, да к тому же и не выдает практически ничего о жизни своего постояльца». Современная секционная мебель, купленная по всей видимости в «Икее», или в каком-то другом магазине подобного типа, была явно собрана на скорую руку в один из уик-эндов при помощи разводного гаечного ключа, упаковки из шести упаковок дешевого лагерного пива и огромного количество отборного многоэтажного мата.

Ни стереосистемы, ни простого СD-проигрывателя, только цифровой радио-приемник. В середине одной из стен красовался широкий жидко-кристаллический экран, под которым стояла тумбочка заваленная DVD дисками, среди которых, как отметил Бэнкс, многие были о спорте; попадались и называемые культовые фильмы, несколько американских телесериалов, таких как «Симпсоны», «24» и «Место преступления». Среди дисков было несколько книг, в основном потрепанных, в бумажных обложках. Бэнкс поинтересовался именами авторов: Кен Фоллет^[150]*, Джек Хиггинс^[151]*, Крис Райян^[152]* или Энди Макнаб^[153]*. В отдельной стопке лежало несколько законов из «Уголовного кодекса» и многотомное американское руководство по розыскной деятельности. На каминной доске не было обычных семейных фотографий; единственным украшением комнаты был вставленный в дешевую рамку плакат к фильму «Вертиго»^[154]* – Бэнкс вспомнил, что в прошлом году такой плакат редакция какой-то газеты раздавала на улицах бесплатно.

В совмещенном санузле было все, как обычно: шампунь, зубная паста, парацетамолол, гель для бритья, бритва, крем после бритья и прочие предметы гигиены и косметики, и никаких лекарств, купленных по рецепту. Полотенце, свешивающееся с края ванны, было еще влажным, ни кафель стен, ни внутренняя поверхность ванны еще также не успели высохнуть.

Перейдя на кухню, Бэнкс заглянул в холодильник: в морозильном отделении не было ничего, кроме кубиков льда, а в самом холодильнике Бэнкс обнаружил молоко, яйца, сыр, пикантный соус к мясу, томатный кетчуп, недоеденную еду, купленную навынос в индийской закусочной, пластиковый контейнер с остатками спагетти под соусом болоньезе. Отдельная полка была сплошь заставлена винными бутылками из «Теско» и «Сейнзбериз» – вина довольно хорошие, отметил про себя Бэнкс. Рядом с холодильником стояла довольно дорогая экспресс-кофеварка.

Маленькая спальня вмещала лишь двуспальная кровать, ночной столик с торшером и большой платяной шкаф, набитый одеждой и обувью. Костюмы были добротными. Конечно, не от Армани или Пола Смита, но Бэнкс усомнился, что жалование сержанта уголовной полиции позволяло курить даже то, что висело в шкафу Темплтона. На туалетном столике под окном стояла единственная фотография, а на ней молодая девушка восемнадцати или девятнадцати лет. Ее длинные волосы развевались по ветру, рукой заслоняя от них слегка прищуренные на солнце глаза, она улыбалась в камеру, а вокруг нее кружились желтые осенние листья. Бэнкс не имел понятия, ни кто эта девушка, ни почему Темплтон держал ее фотографию в своей спальне. Может быть это его подружка? Он ведь никогда ничего не рассказывал о своей личной жизни.

В выдвижном ящике туалетного столика было немного мелочи, презервативы, ручка и бумага. Цифровые часы-будильник, поставленные на шесть часов утра, стояли на столешнице.

Бэнкс вернулся в гостиную и присел к письменному столу Темплтона. Доступ в ноутбук был закрыт паролем, и чтобы ознакомиться с его содержимым требовалась помощь технического отдела. Порывшись по ящикам, Бэнкс обнаружил стопку общих тетрадей, исписанных аккуратным, но не совсем разборчивым почерком Темплтона. Текс выл поделен на разделы, каждый из которых, словно дневниковая запись, был датирован определенным числом, однако все записи Темплтона относились к расследованиям, в которых он участвовал. Заглянув в последнюю общую тетрадь, Бэнкс нашел в ней записи о том, что Теплтон делал в ночь с пятницы на субботу:

00.00. Вошел в Лабиринт через проход с автомобильной парковки. Освещение слабое. Здания высокие, много с них свешивается. Невозможно охватить взглядом всю территорию. Отдаленные звуки доносятся с площади во время закрытия пабов. Никто сюда не идет. Никаких шагов.

00.23. Слышал отрывок песни «Ты сексуальная и ты об этом знаешь»^[155]*. Возможно он донесся из промчавшейся машины; а возможно песня послышалась в тот момент, когда дверца машины открылась, а когда закрылась, то песня смолкла. Приглушенная музыка доносилась из клуба «Бар Нан». Надо еще подождать. Пока все тихо. Я уверен в том, что прав. Киллер снова даст о себе знать, а мы выставим себя на посмешище, если это произойдет на следующей неделе да еще на тот же самом месте!

Итог: Проторчал там до двух часов ночи, но ничего не случилось. Дождался пока город затихнет, после чего еще полчаса находился в Лабиринте, а когда стало ясно, что ни киллер, ни жертва там не появятся, решил на сегодня прекратить наблюдения.

Итак, предположение Бэнкса о том, что Темплтон ведет собственное наблюдение за Лабиринтом, оказалось верным, хотя и не сильно смягчило его скорбь по убитому молодому человеку. Снова оглядев квартиру, Бэнкс запер ее и, прихватив с собой последнюю общую тетрадь, пошел в участок.

** *

Дорога до Иствела была не близкой и Энни не уверена в том, что ее присутствие там действительно необходимо, но услышанное от Бэнкса по телефону заинтриговало и взволновало ее. После разговора с Китом Маклареном, она разумеется не легла снова в постель, хотя по-прежнему чувствовала сильную усталость. И вот, в это воскресное утро ее машина петляла по дороге среди вересковых пустошей, благо движение было не интенсивным и ехать можно было быстро. Солнце к этому времени разогнало остатки тумана, обещая свежий и ясный весенний день.

Войдя в половине одиннадцатого в управление уголовной полиции Западного округа, Энни сразу почувствовала царившую там напряженно-грустную атмосферу. Даже если бы Бэнкс не сказал ей о том, что произошло, она бы сразу поняла, что убит полицейский. Такое событие всегда определялось безошибочно. Молчаливые сотрудники, стиснув зубы, склонились над бумагами, гнев и шок от случившегося, казалось, пропитали сам воздух, настроение было взрывоопасным.

Бэнкс в своем кабинете искал что-то в кипе бумаг, лежащих на столе; Уинсом стояла рядом. Увидев Энни, Бэнкс встал, чтобы поздороваться, не выказав ни малейшей враждебности, которой она опасалась после их последней встречи. Странно, но от этого она почувствовала себя еще хуже. Он должен был ее ненавидеть. Уинсом, в отличие от своего шефа, казалась непроницаемой и сразу же поспешила прочь из кабинета, бросив на ходу короткое «Привет». Бэнкс жестом предложил Энни сесть и попросил принести кофе.

–– Прости, что я позвонил так рано, –– извинился он.—Надеюсь, прошлая ночь была у тебя не такой бурной.

–– С чего ты так решил? –– холодно спросила Энни.

–– Да так. Просто это была ведь субботняя ночь, и люди стремятся вырваться на волю. Хотя может быть ты провела ее со своим бой-френдом.

–– Каким бой-френдом?

–– Тем самым, о котором ты рассказывала мне той ночью. О том молодом парне.

Лицо Энни залилось краской.

–– А, о нем. Да, а тебе-то самому хоть раз доводилось оттягиваться по полной ночью в Уитби?

–– Много раз, –– с улыбкой ответил Бэнкс.

–– Тогда тебе известно о тамошних злачных местах больше, чем мне. Короче, когда ты позвонил, я уже была на ногах и готова к работе.—Помолчав немного, оба продолжила: –– Мне искренне жаль Кева. Ты знаешь, я не особо любила его, но сейчас не важно, что я думала о нем, как о мужчине и детективе, я очень сожалею о том, что с ним случилось.

–– Да, он не был мужчиной в полном смысле слова, –– согласился Бэнкс.—Он ведь был просто мальчишкой, этот бедняга. И многие из нас почему-то забывали об этом.

–– На что ты намекаешь?

–– Он был настойчивым, упрямым, горячим, но совсем молодым и незрелым.

Энни изобразила на лице кислую улыбку.

–– С чего это вдруг все, перечисленные тобой, качества стали прерогативой юного возраста?

–– Touché—горестно произнес Бэнкс.—Тем не менее, я хочу поговорить с тобой именно об этом, понимаешь? О том, что произошло с Кевом.—Бэнкс кратко ознакомил ее с тем, что успел выяснить на этот момент: в основном с тем, что сам узнал от Челси Пилтон, от патрульного Керригана, Стефана Новака и доктора Бернса.—Ты согласна, что есть много общего между этим убийством и убийством Люси Пэйн?

–– Господи, да конечно же. Ума не приложу. В чем здесь дело.—Она, в свою очередь, рассказала Бэнксу о своих беседах с Сарой Бингей м и Китом Маклареном, а так же и о том, как время от времени всплывает таинственное имя Керстен Фарроу.—Что же, черт возьми, происходит, Алан?

–– Я бы и сам не прочь узнать, –– ответил Бэнкс.—Но как бы там ни было, мне это не нравится.

–– Мне тоже. У тебя есть какие-либо предположения о том, кто эта таинственная женщина?

–– По-моему ею может быть эта самая Керстен, Что-нибудь известно о Мэгги Форрест?

–– Да, кое-что. Рыжая вышла на нее через издателей. Она снова в Лидсе. Я думала навестить ее сегодня во второй половине дня. Ну а что ты сам о ней думаешь? Ведь у нее точно есть мотив к убийству Люси Пэйн, но к убийству Темплтона, насколько нам известно, ее никаким образом не притянуть.

–– Это так, –– подтвердил Бэнкс.—Здесь должно быть работали два разных убийцы. Будем думать, но лично я впрочем также, как и ты, считаю, что если это не Мэгги, то это должно делом рук Керстен Фарроу; она снова всплыла на поверхность, но возможно с измененной внешностью. Но как, почему она пошла на это, кто она сейчас и где она сейчас – вот об этом я не имею ни малейшего понятия. Больше того, я вообще не представляю себе, как мы сможем выйти на это. Ведь она пропала из виду много лет назад. Жаль, что в памяти этого австралийца сохранилось так немного.

–– Единственное, что приходит мне в голову, –– вздохнула Энни, –– это снова вернуться к той точке, откуда просочилась информация.

–– Просочилась информация?

–– Да. Практически первое, о чем мы стали думать, после того, как нам стало известно о том, что Карен Дрю это в действительности Люси Пэйн. Кто еще об этом знал? И откуда?

–– И что?

–– Пока мы не выяснили ничего. Наши люди беседовали с персоналом Мепстон-Холла, полиция Ноттингема поработала по нашему запросу в больнице и в службе социальной поддержки. Мне этот случай кажется очень запутанным. Представь себе, кто-то врет, а нам надо приложить кучу сил, чтобы проверить его показания.

–– Что нам надо в первую очередь, –– предположил Бэнкс, –– так это проверить, существует ли связь между тем, кому было известно, что Карен это Люси, и кем-то, кто в действительности мог оказаться Керстен Фарроу или Мэгги Форрест, или знал кого-либо из них.

–– Да, –– согласилась Энни, –– но как нам до этого докопаться? И как нам узнать, что это именно те люди, когда мы выйдем на кого-то из них? Ведь мы даже не знаем, как выглядит Керстен. Господи, ведь мы даже и не уверены в том, что именно она убила этих мужчин восемнадцать лет назад.

Энни на мгновение задумалась. Ее мозг работал заторможено, но она, вспомнив рассказ Леза Ферриса, а так же то, что слышала от Кита Макларена и Сары Бингейм, попыталась связать свои мысли и привести их в некое подобие логической последовательности.

–– Из того, что мне сейчас известно, –– ответила она, –– я могу предположить, что Керстен каким-то образом узнала кем был тот, кто напал на нее, но она не обратилась с этой информацией в полицию, и решила отомстить сама. В конце концов, она подловила его в Уитби – как, я не знаю – затем, начав, правда, не с него, а с Джека Гримли, этого несчастного простофили, которого она убила его.

–– А этот австралиец?

–– Не знаю. Мы с ним обсуждали это. Возможно он слишком близко подошел к тому, что понять, что происходит. Если он узнал о том, что она и есть та самая особа, которая находилась в Уитби, когда был убит Гримли, и если он смог установить связь между этими …? А ведь Кит Макларен сказал мне, что заметил, как Керстен пристально смотрела на кого-то в «Удачливом рыбаке» – и об этом он вспомнил совсем недавно – значит мы можем предположить, что он представлял для нее опасность. А может быть …

–– Что?

–– Вот что: нам известно, что его нашли в лесу вблизи Стейтеза, а так же то, что его видели с молодой женщиной. Итак, они отправились на прогулку в лес, а это значит, что для Керстен дело зашло довольно далеко – вспомни, она же была сильнейшим образом травмирована, как морально – тем, что она испытала при нападении – так и физически: практически она ведь была искалечена. Поэтому она убила его, или думала, что убила.

–– В целях самозащиты?

–– В ее глазах это выглядело именно так. В наших глазах возможно, как превышения необходимого предела самообороны. Но лично я не верю, что Кит Макларен мог быть насильником.

–– Хорошо, –– согласно кивнул Бэнкс.—Что еще?

–– Я не могу представить себе, что она должна была чувствовать, когда осуществила намеченное и у била Исткота, но вернуться к прежней жизни она уже не могла. Некоторое время она как бы ходила по ее краю: еще несколько раз виделась с Сарой, с родителями; возможно старалась изображать из себя то, чем была раньше, а под конец, примерно года через два, вообще исчезла из поля зрения. Если ты помнишь, в то время она не попадала в списки серьезных подозреваемых. У нее было алиби и к тому же, по общему мнению, ей не было известно о том, что напал на нее именно Грег Исткот. Это выяснилось позднее, когда полиция сделала обыск в его доме. И ведь только сейчас он, кажется, стал подозреваемым в совершении четырех убийств, два из которых он совершил за восемнадцать лет до остальных двух. Многое могло произойти с того времени. Она могла куда-то перебраться, кем-то стать, чем-то заняться.

–– Так что же нам о ней известно? –– спросил Бэнкс.—Ей сейчас должно быть под сорок?

–– Примерно так, она закончила университет в 1988 году.

–– И она может быть кем угодно, иначе говоря, идти по жизни любым путем?

–– Да. Но не стоит забывать, что у нее университетский диплом. Английская литература – это не сильно востребованная специальность, но даже, если и так … По общим отзывам она была одаренной девушкой с блестящими жизненными перспективами. Я хочу сказать, что нам вполне вероятно придется иметь дело с честолюбивой женщиной.

–– Если, конечно, приобретенный жизненный опыт не пустил под откос ее амбиции, –– внес уточнение Бэнкс.—Тем не менее, забывать об этом не надо. Если она действительно сделала то, что мы думаем, она чертовски сосредоточенная, целеустремленная и находчивая. Однако, судьба дает нам какое-то направление и возможность сузить область поиска. Мы можем посмотреть документы в университете. Итак, по всей вероятности мы ищем честолюбивую образованную женщину, которой возможно стало известно, что Карен Дрю это Люси Пэйн.

–– Надо начать с Джулии Форд, поверенной Люси. Рыжая снова ездила к ней для беседы в эту пятницу и, как она считает, Джулия сообщила нам не все, что ей известно.

–– Юристы обычно не отличаются словоохотливостью, когда требуется поделиться информацией.

–– Это я знаю, –– согласилась Энни.—Но Рыжая говорит, что Джулией Форд намного более скрытная, чем требуют нормы юридической этики, а мнению Рыжей я доверяю.

–– Может мне стоит поговорить с мисс Форд, –– предложил Бэнкс.—Прошло невесть сколько с того времени, когда мы скрестили с ней шпаги.

–– А может кто-нибудь из врачей? –– неуверенно спросила Энни.—Возможно из той больницы возле Ноттингема, где была Люси. Или из Мепстон-Холла. Ведь и там, и там много врачей, сестер и санитарок.

–– Дельная мысль, –– согласился Бэнкс.

–– Одно обстоятельство все время не дает мне покоя, –– поморщилась Энни.—Если мы вышли на ее след, зачем ей было убивать Темплтона?

–– Возможно это очередная ошибка? –– предположил Бэнкс.—Она, похоже, приняла его за киллера, готовящегося напасть на ту девушку, хотя фактически он был там, чтобы защитить ее. Точно также восемнадцать лет назад она приняла Гримли за насильника, напавшего на нее. Но ты права. Нам необходимы более основательные подтверждения того, что оба эти убийства связаны между собой. Кто у вас возглавляет следственно-оперативную группу?

–– Лайм Маккаллох.

–– Он нормальный парень, –– сказал Бэнкс.—Устрой ему встречу со Стефаном. У них могут появиться идентичные улики и вещдоки: волосы, нитки, обрывки тканей, кровь, размеры и характер ран – в общем что-то, что свяжет убийство Люси Пэйн с убийством Кева. Посмотрим, может быть нам удастся организовать также и встречу патологоанатомов, когда доктор Уоллес закончит вскрытие Кева.

–– Отлично, –– согласилась Энни.—Лез Феррис раздобыл в архиве образцы волос, фигурировавших в деле Грега Исткота, так что можно будет сравнить волосы Керстен с волосами, которые Лайм и его ребята нашли на одеяле Люси Пэйн. Лез обещал, что результаты сравнения будут готовы к завтрашнему утру. И это даст нам однозначный ответ на главный вопрос: мы имеем дело с ней или нет. Нам также предстоит узнать, почему – если, конечно, окажется, что это Керстен – она снова начала прежние дела по прошествии столь долгого времени.

–– Если мы правильно сориентировались в ее мотивации, –– сказал Бэнкс, –– то я осмелился бы предположить, что в течение этих восемнадцати лет она попросту не сталкивалась с убийцами на сексуальной почве. Я снова собираюсь в Лидс на этой неделе. Когда буду там, то поговорю с Джулией Форд и может быть мне удастся подтолкнуть ее к тому, чтобы оказать нам содействие, а также почитаю материалы по делу Хамелеона, которые запросил Фил Хартнелл. Я должен проверить, хотя я почти уверен в том, что раны, которые Пэйны наносили своим жертвам, похожи на те, что согласно твоим описаниям нанес Керстен напавший на нее насильник. Я понимаю, это не может быть делом рук одного и того же киллера – Теренс Пэйн мертв, а это самый Грег Исткот, очень похоже, тоже получил сполна за убийства восемнадцатилетней давности – так может сходство нанесения увечий и явилось побудительным мотивом.

–– Но как Керстен могла узнать о том, что Пэйны наносили своим жертвам такие же раны? –– спросила Энни.

–– И в то время, и позже, когда Люси Пэйн выбросилась из окна, была масса сообщений в СМИ. Пресса не теряя ни секунды с изумительной точностью напомнила людям о том, что она в соответствии с нашим законодательством освобождена от ответственности и не важно, может ли она передвигаться самостоятельно или нет. Кстати, у Керстен Фарроу ведь тоже есть физические увечья, как ты помнишь, и это обстоятельство тоже может оказаться нам полезным.

–– Я пока не вижу, как, –– скептически улыбнулась Энни.—Мы ведь едва ли сможем просить каждую женщину, связанную с этим расследованием, обнажиться до талии.

–– Как жаль, –– притворно посетовал Бэнкс.—Тут ты, к сожалению, права.

Энни закатила глаза.

–– Ладно, –– продолжил Бэнкс, ––у нас больше, чем достаточно для того, чтобы начать работу. Давай снова сравним наши данные после того, как ты побеседуешь с Мэгги Форрест.

** *

Все воскресенье Бэнкс провел словно в водовороте: встречи, совещания, допросы, не принесшие ни малейшего прояснения в дела Хейли Дэниелс и Кевина Темплтона – оба они вне всякого сомнения были убиты разными людьми, и по разным причинам, но в одном и том же месте.

Из Солфорда приехали родители Темплтона на опознание тела сына и Бэнкс ненадолго встретился с ним в морге. Это была минимальная дань учтивости, но в сложившихся на тот момент обстоятельствах больше ничего он сделать и не мог. Он подумал, что было бы неплохо представить для них дело так, что их сын погиб на посту во время дежурства, а не занимаясь расследованием по собственной инициативе. Мать Темплтона, заливаясь слезами, повторяла, что они проглядели его. Она, причитая, твердила, что все повторяется, что так было и с его сестрой, которая в семнадцать лет убежала из дому; плача, она убеждала всех, что это не их вина, что они, богобоязненные люди, не могли смириться с тем, что их дочь вовсю спит с мужчинами. Впоследствии, правда, они пытались ее разыскать, объяснил отец, даже обращались в полицию с просьбой объявить ее в розыск, но безуспешно. И вот теперь они потеряли еще и сына.

«Так вот, наверное, кто эта девушка.—подумал Бэнкс, вспомнив фотографию на прикроватном столике Темплтона.—Теперь понятно, почему Кев так грубо вел себя в семьях, куда приходил для допросов … Господи, сколько секретов и сколько горестей люди вынуждены носить в себе».

Ему необходимо было снова поговорить со Стьюартом Кинзи о тех самых обрывках музыки, которые тот слышал в Лабиринте в ту ночь, когда убили Хейли. Темплтон в своих заметках тоже писал о песне, которую слышал, а Бэнкс, у которого была на этот счет cвоя своя теория, хотел теперь проверить ее на практике.

День прошел в суете и хлопотах и только в половине седьмого вечера он вспомнил, что так еще и не позвонил Софайе, с которой накануне договорился о прогулке. В течение этого суматошного дня он часто думал о ней – и если уж говорить откровенно, она слишком часто и бесцеремонно для человека, которого он только что встретил, вторгалась в его мысли – но нехватка времени и водоворот событий, словно сговорившись, не давали ему возможности сделать этот звонок. Когда он, наконец добрался до телефона, то понял, что время для прогулки уже слишком позднее, но решил хотя бы извиниться и набрал номер, который она дала ему накануне. Она ответила после четвертого гудка.

–– Софайя? Это Алан, Алан Бэнкс.

–– О, Алан. Спасибо, что позвонили. Я слышала в новостях о том, что произошло у вас прошлой ночью и поняла, что вам не до меня.

–– Послушайте, –– решительно произнес Бэнкс, –– что бы ни произошло, а есть все равно надо. За весь день я не съел ничего, кроме печенья с финиковой начинкой. На Замковом холме есть отличное бистро «Кафе де Прованс», Что вы скажете, если я приглашу вас поужинать со мной там вместо прогулки?

Она ответила после короткой паузы:

–– Да. Отлично. Мне нравится ваше приглашение. Если, конечно, это не в ущерб работе.

Бэнкс почувствовал, как горячая волна прилила к сердцу.

–– Конечно же, нет. Я возможно не смогу задержаться в бистро надолго, но уж лучше так, чем никак.—Он посмотрел на часы.—Как насчет того, чтобы встретиться в семь? Или это слишком рано?

Когда Бэнкс опускал трубку на рычаг, ладонь его была влажной, а сердце учащенно билось. «Хватит ребячиться», –– мысленно сказал он себе, и, встав со стула, потянулся за пиджаком.

** *

Мэгги Форрест не просто работала художником-иллюстратором детских книг и жила в Великобритании – кроме всего прочего, она еще и жила в Лидсе. Прожив три года в Торонто, она вернулась, сняла квартиру на берегу канала, у самой воды, и вернулась к своей прежней профессии.

Зерновая пристань, о существовании которой напоминал лишь застроенный старыми обветшавшими пакгаузами район, расположенный за городским вокзалом между рекой Айр и каналом Лидс-Ливерпуль, теперь превратился в процветающую и быстро растущую часть города с частными магазинами, сетевыми супермаркетами, жилыми домами, ресторанами, увеселительными заведениями и мощенным променадом вдоль канала. Во второй половине дня в воскресенье, когда Энни въехала на парковку возле канала, здесь было тихо и спокойно. Она легко нашла квартиру Мэгги на третьем этаже многоэтажного дома. Они встречались, правда мельком, при расследовании дела Хамелеона, но Мэгги ее не узнала и впустила в квартиру лишь после того, как Энни показала свое удостоверение.

Квартира была просторной, со стенами, декорированными в ярких и теплых тонах оранжевого и желтого. Все, казалось, было залито светом, проникающим через застекленную крышу. «Такое освещение необходимо ей для работы», –– подумала Энни.

–– Так в чем дело? –– спросила Мэгги, когда Энни села на диван, обтянутый светло бежевой тканью.

Сама Мэгги, положив под себя ноги, удобно устроилась в огромном с широкими подлокотниками кресле, стоявшем напротив. За окном позади здания газеты «Йоркшир Пост» виднелась обширная строительная площадка, обещавшая в недалеком будущем выставить на рынок жилья много подобных квартир. Присмотревшись к хозяйке квартиры, Энни решила, что Мэгги Форрест как раз и обладает той бегло-пренебрежительной, безразличной манерой смотреть вокруг себя, которую Челси Пилтон подметила у убийцы, а Мэл Денверс из Мепстон-Холла подметила у Мэри. Ее нос был немного длинным, подбородок немного выдавался вперед, все остальное было в порядке, и в общем она была привлекательной женщиной. В ее коротко подстриженных волосах заметно проблескивала седина. Глаза смотрели выжидательно и насторожено. «Интересно, –– подумала Энни, –– могли бы Мэл и Челси указать на нее при проведении процедуры опознания».

–– У вас прекрасная квартира, –– начала разговор Энни.—Вы давно в ней живете?

–– Полтора года, –– ответила Мэгги.

–– А вы никогда не навещаете своих друзей на Холмовой улице? Руфь и Чарльза Эверетт. Это же совсем рядом. Они ведь даже и не знают о том, что вы в городе.

–– Да я как-то забыла про них, –– пожала плечами Мэгги и отвела глаза в сторону.—А они были добры ко мне.

–– А ведь она нуждается в помощи, Мэгги. Она уже давно взрослая и то, что произошло с ее подругой создало для нее самой множество проблем. А вы могли бы сделать для нее много хорошего.

–– Да ведь я же не психиатр, в самом деле. Вы что думаете, я сама легко отделалась? Этот этап моей жизни закончен. И возвращаться назад я не хочу.

–– А почему бы вам в таком случае не уехать подальше, чтобы вообще ничего не напоминало о прошлом?

–– Да потому что я местная. Я хочу быть ближе к своим корням. А это мне подходит—Она жестом руки указала в стону окна.—В любом городе сейчас происходит обновление.

«Это правда», –– мысленно согласилась Энни и спросила:

–– А вы замужем?

–– Нет. Вы, видимо, пришли ко мне не для того, чтобы выяснить это. И бой-френда у меня тоже нет. Мужчин в моей жизни нет, но я вполне счастлива.

–– Отлично, –– сказала Энни.

Возможно, не будь в ее жизни мужчин, и она могла быть тоже счастливой. Даже с одним мужчиной она едва ли могла считать себя счастливой. А может быть она обречена на то, чтобы постоянно наступать на одни и те же грабли.

Мэгги не предложила ей ни чаю, ни кофе, а Энни буквально умирала от жажды. Ну ничего, она освежится чем-нибудь в каком-нибудь кафе.

–– Вот это-то я как раз и пытаюсь выяснить, –– сказала Энни.—Где вы были утром в прошлую субботу, восемнадцатого марта? В День матери?

–– Только из сообщений в новостях, –– сказала Мэгги.—Это касается Люси Пэйн, верно? Как же я не догадалась.

–– А мне думается, вы догадались, –– ответила Энни.—Но тем не менее скажу, да, это касается Люси Пэйн.

–– Да. Одна. Я постоянно одна. Мне очень комфортно в одиночестве. Когда вы одна, вы никому не можете причинить зла, и никто не может причинить зло вам.

–– Так ведь прошла всего неделя, –– напомнила Энни.—Попытайтесь вспомнить. А свою мать вы навещаете?

–– Моя мать умерла. Вернее всего, я читала газеты. Именно этим я и занимаюсь по утрам в воскресенье. Иногда это доставляет удовольствие, я беру их с собой в кафе, сажусь за столик на открытом воздухе; но то утро было ветреным и холодным.

–– Странно.—удивилась Энни.—А ведь это было в газетах, когда они писали о том, что произошло с Люси Пэйн. Ведь она определенное время жила под этим именем.

–– Этого я не знаю. Возможно я не обратила на это внимания, когда читала газеты.

–– А как вы вообще относитесь к Люси?

–– Эта женщина пыталась меня убить. Когда надо было идти в суд, вы предупредили меня о том, что прокуратура даже не намерена возбуждать дела против нее. Так как по-вашему я должна к ней относиться?

–– Вы обижены и возмущены?

–– Вы бы с этого и начинали. Я доверяла Люси Пэйн, я помогала ей, когда она больше всего в этом нуждалась, а она не только предала меня, но и убила бы – я это знаю – не подоспей вовремя полиция. Так как, я вас спрашиваю, я могу к ней относиться?

–– Я пользуюсь услугами ее фирмы, когда у меня возникает необходимость в юридической поддержке, но это бывает нечасто. Вы хотите спросить, играем ли мы с нею в гольф или посещаем один и тот же клуб? Нет. К тому же, мне не нужен адвокат по уголовным делам. Я в основном имею дело с Констанс Уэллс. У нас с ней дружеские отношения. Кстати, она помогла мне с этой квартирой.

«Понятно», –– подумала Энни, вспомнив акварель в рамке, висящую на стене в офисе Констанс Уэллс.

–– В это время я только что вернулась из Лондона. В пятницу вечером у меня была встреча моим издателем, поэтому я решила задержаться в Лондоне до субботы, сделать кое-какие покупки. Я провела в Лондоне столько времени, сколько в настоящее время могла себе позволить.

–– И где вы останавливались?

–– В отеле «Хэзлитт» на Фрит-стрит. Мой издатель всегда бронирует там для меня номер. Это очень удобно.

«Ну ладно», –– подумала Энни, собираясь откланяться. Она и раньше считала это догадкой, лишенной каких либо оснований, но похоже, Мэгги Форрест действительно не могла убить Кевина Темплтона, разумеется при условии, что ее алиби подтвердится. А вот что касается Люси Пэйн, тут Мэгги во главе списка подозреваемых. И на это алиби у нее нет.

** *

Бэнкс приехал в бистро первым. Народу было не очень много, и Марсель, истинно французский метрдотель, не только бурно и со все учтивостью приветствовал его, но и лично проводил к уединенному столику, накрытому белоснежной скатертью, на которой в стеклянной вазе стояла роза на длинном черенке. Бэнкс надеялся, что вся эта показная пышность будет выглядеть вполне обычной, и что Софайя не заподозрит его в желании произвести впечатление. Он собственно ни на что и не надеялся, но в то же радостно предвкушал предстоящий ужин в обществе красивой и интеллигентной дамы. Он не мог вспомнить, когда в последний раз ему доводилось испытывать подобное чувство.

Софайя приехала вовремя и Бэнкс, сидя за столиком видел, как она подав пальто Марселю, направилась к нему; встретившись с ней взглядом он улыбнулся. На ней были дизайнерские джинсы и наимоднейшая блузка с вырезом на спине и изящно завязанным узлом на пояснице. Бэнкс давно подметил, что женщины очень ловко манипулируют руками за спиной; им приходится тратить уйму времени на прическу «конский хвост», на застегивание бюстгальтеров, на завязывание узлов на подобных блузах, на сложные застежки цепочек и ожерелий.

Софайя, подойдя нему неторопливой элегантной походкой, села, сразу приняв удобную для тела позу и как будто слившись воедино со стулом. Ее волосы были по-прежнему стянуты назад и спадали на плечи, закрывая затылок и шею, несколько тонких прядей свешивались на щеки и лоб. Ее глаза были такими же, какими он их запомнил: темными и бездонными. Сейчас в них, словно в стекле, отражалось пламя свечей. Она не воспользовалась помадой, но ее пухлые губы были естественного цвета отлично гармонирующим с ее безупречной оливковой кожей.

–– Я очень рад, что вы смогли придти, –– сказал Бэнкс.

–– Я тоже. Прослушав новости, я сразу поняла, что наша прогулка отменяется. Вы смотрели на себя в зеркало? Держу пари, вы совсем не спали сегодня.

–– Совсем не спал, –– подтвердил Бэнкс.

Сказав это, он понял, что он не только не спал с того времени, как виделся с Софайей прошлым вечером, но даже не был дома и одет все в том же, в чем он был на званном обеде у Харриет. Он должен был помнить о том, что в участке у него есть смена одежды. Он смутился, но Софайя, как истинная леди, никак не прореагировала на это. Изучая меню, они перебрасывались короткими фразами о том, о сем – Софайя, как оказалось, была гурманом и знатоком кулинарии. Бэнкс заказал бутылку выдержанного кларета.

–– Так вас зовут Софайя, верно? –– спросил он, когда они сделали заказ – бифштекс и frites* для него и морской окунь для Софайи; в качестве закуски они выбрали салат из силтона^[157]*, груш и грецких орехов.

–– Я ее знаю, –– сказал Бэнкс.—Она исполняла старые песни «Битлов» на этих бесплатных фестивалях. Мне ее исполнение понравилось и я даже купил ее диск с записями других групп.

–– «Лофт Мьюзик», я знаю этот диск, –– сказала Софая.—Хорошая подборка, но вы послушайте, как она исполняет собственные песни.

–– Послушаю. А вы, похоже, работаете в музыкальном бизнесе?

–– Нет, я продюсер на «Би-Би-Си». Радио-программы по искусству, поэтому мне приходится временами иметь дело с людьми, работающими в музыкальной сфере. Недавно я подготовила серию передач о Джоне Пиле^[159]* и несколько передач о Бобе Харрисе ^[160]*.

–– «Популярный Легион» Боба Харриса?

–– Он самый. Он представил меня Тиа на праздновании ее дня рождения.

–– Что вы говорите, я просто поражен.

–– Ничего удивительного. Среди гостей был и Роберт Плант^[161]*. А вот с вашим сыном я до сих пор не встречалась.

–– Ага, понимаю. Вы подбиваете меня к тому, чтобы поговорить о моем сыне. Многие это делают. Но, предупреждаю, у вас ничего не получится.

15

** *

** *

** *

** *

16

** *

** *

17

** *

** *

** *

18

** *

–– Я спрашиваю вас, сообщали ли вы кому-нибудь и по какой-либо причине эту информацию, –– произнесла Энни, стараясь говорить более мягким тоном. –– Послушайте, Лиз, –– продолжала она, –– я допускаю, что вы могли сделать это из самых чистых побуждений. Возможно, вы были знакомы с кем-нибудь из близких жертв этого семейства или с людьми, пострадавшими от рук Пэйнов. Такое я могу понять, но нам необходимо это знать. Итак, говорили ли вы кому-нибудь из работников Мепстон-Холла о том, что под именем Карен Дрю в этом заведении зарегистрирована Люси Пэйн?

–– Нет.

–– А сами вы знали об этом?

Доктор Уоллес вздохнула, отложила в сторону иголку с ниткой и, привалившись к краю стола, ответила:

–– Да, я знала.

Последовала молчаливая пауза, во время которой Энни почувствовала нарастающую тяжесть в груди.

–– Но это значит …

–– Я знаю, что это значит, –– не дала ей договорить доктор Уоллес. –– Я ведь не дура.

Она положила иглу с ниткой и, сжав в руке скальпель, двинулась прочь от тела, лежащего на столе.

** *

–– Рад тебя видеть, Алан, –– с улыбкой произнес детектив Кен Блекстоун, встретивший Бэнкса в приемной в Миллгарте. Взяв его под руку и проведя мимо дежурного, он спросил: –– Чем на этот раз я заслужил твое внимание?

–– Похоже, мы взяли убийцу Хейли Дэниелс.

Бэнкс кратко пересказал Блекстоуну признательные показания Джейми Мердока и рассказал об обнаруженных в Фонтане скрытых походах.

–– Теперь осталось еще одно, –– выслушав Бэнкса, сказал Блекстоун. –– Я пришел в ужас, когда узнал о том, что случилось Кевом Темплтоном.

–– Так же как и все мы, –– печально произнес Бэнкс.

–– Так чем я могу тебе помочь?

–– Ты уже получил материалы по делу Хамелеона, которые запрашивала Энни Кеббот?

–– Кстати, как ваши с ней отношения?

–– Лучше, так мне кажется. Мы, по крайней мере, снова работаем вместе. Хотя я и сейчас не совсем понимаю, что с ней происходит.

–– Ты не …

–– Нет. И уже довольно давно.

–– У нее завелся кто-то?

–– Возможно. Кен, так как насчет материалов?

Блекстоун засмеялся.

–– О чем разговор. Ты наверное про себя ругаешь меня: такое любопытство в его-то годы, ведь так? Ну ладно, прости. Материалы у меня в офисе. Большая их часть. Просто нет места для всего. Даже если я сам перееду оттуда куда-нибудь в другое помещение. А что, может так будет полезнее для дела?

–– Можно мне кое-что посмотреть?

–– О чем разговор. Ты же сам вел расследование. По крайней мере, его часть. Чем еще я могу помочь?

–– Чашка кофе, Кен, доставила бы мне огромную радость. Черного, без сахара. Ну может только, если «Кит-Кат». Предпочитаю в черном шоколаде.

–– Это же страшно вредно. Тебе что, никто об этом не говорил? Ну хорошо, тебе это принесут. Или хочешь, чтобы я немедленно этим занялся?

–– Нет, с этим успеется.

Войдя в кабинет Блекстоуна, Бэнкс сразу понял, что в словах его хозяина не было преувеличения. Они с трудом продирались между стоящими на полу коробками.

–– Ты знаешь, что в каждой из них? –– спросил Бэнкс.

–– Не совсем.

Блекстоун позвонил по телефону и попросил принести два черных кофе и Кит-Кат в черном шоколаде.

–– Ты ищешь что-то определенное? –– спросил он, повесив трубку.

–– Мне надо обдумать некоторые моменты из дела Керстен Фарроу, –– ответил Бэнкс. –– Понимаешь, мне кажется, что раны в обоих случаях сходные, поэтому меня и не оставляет мысль о том, что вдруг она, спустя восемнадцать лет, вновь взялась за старое. А если она еще и узнала, где прячется Люси Пэйн. Ведь такая комбинация это просто гремучая смесь.

–– Ну а другая женщина, о которой ты упоминал? Мэгги Форрест?

–– Она пока тоже не исключена из рассмотрения. К тому же, вполне возможно что она и Керстен Фарроу как-то связаны. Да и вообще в этом деле масса странностей и причудливых пересечений, а я не успокоюсь, пока все их не распутаю.

–– Значит тебе нужны отчеты патологоанатома?

–– Точно. Как мне помнится, вскрытия производил доктор Макензи.

Они вовсю копались в коробках, когда принесли кофе и Кет-Кат для Бэнкса. Поблагодарив полицейского и приняв из его рук поднос, Блекстоун сразу же вновь присоединился к поискам. Наконец, им удалось отыскать отчеты патологоанатома, и Бэнкс немедленно углубился в чтение, а Блекстоун на некоторое время вышел из офиса.

Все было так, как он и предполагал. Многие тела были сильно изуродованы: такими они были обнаружены под земляным полом погреба в саду за домом. Но доктор Макензи сумел выделить у всех жертв резаные раны, нанесенные им в области груди и гениталий. По все вероятности Теренс Пэйн орудовал тем же самым мачете, с которым он набросился на напарника Джанет Тейлор и убил его. Эти раны были схожи с теми, от которых страдала Керстен Фарроу, хотя нанесены они были другим орудием; причиненные ей телесные повреждения, к несчастью, практически не отличались от тех, какие обычно наносят жертвам тяжких преступлений на сексуальной почве. Эти раны как бы свидетельствуют о глубокой ненависти, которую испытывают к женщинам мужчины, однажды преданные ими, униженные и отвергнутые – так, по крайней мере, утверждают криминологи. Конечно, не все мужчины, которых предали, унизили или отвергли, становятся насильниками и убийцами, а иначе женская часть общества была бы намного малочисленнее, а мужчин в тюрьмах было бы значительно больше, чем сейчас, подумал Бэнкс.

Блекстоун отсутствовал наверное более двадцати минут, в течение которых Бэнкс, не отрываясь, читал отчеты, осмысливая описанные в них ужасающие подробности, большинство из которых он все еще отчетливо помнил.

–– Ну как идут дела? –– спросил Блекстоун.

–– Да все так, как я и думал, –– ответил Бэнкс. –– Теперь мне нужно установить, какая часть информации из отчетов проникла тогда в прессу.

–– Насколько я помню, очень большая, –– задумчиво произнес Блекстоун и вдруг насторожился. –– Алан, а в чем дело? Ты что-либо нашел?

Бэнкс разжал пальцы и последняя папка упала на пол, но не потому, что описанные в ней подробности были страшнее описанных в других папках, а просто потому, что лист бумаги, который прочел, был в папке последним. На нем был список фамилий людей, участвовавших в составлении этих отчетов и во вскрытии тел, а также сотрудников, доставлявших тела в морг; уборщиков, мывших помещение прозекторской после вскрытий. После каждой фамилии следовали подписи, подтверждающие обязательство не разглашать того, что им стало известно при исполнении работ.

–– До сих пор не могу этому поверить, –– со вздохом объявил Бэнкс. –– Черт возьми, ведь все находилось у меня буквально под носом, а мне и невдомек.

–– О чем ты? Что находилось у тебя под носом? –– подходя ближе, спросил ошарашенный Блекстоун.

Бэнкс поднял папку и указательным пальцем ткнул в листок, который только что читал. На листе с перечнем лиц, участвовавших во вскрытии жертв Хамелеона, были фамилии нескольких лабораторных служащих, практикантов и ассистентов патологоанатомов, одним из которых была доктор Элизабет Уоллес.

–– Я должен был это знать, –– с укором в свой адрес произнес Бэнкс. –– Когда Кев Темплтон завел речь о необходимости патрулирования Лабиринта, в котором по его мнению объявился серийный убийца, Элизабет Уоллес была единственной, кто так же непреклонно, как и он, верила в то, что мы имеем дело с убийцей, который снова выйдет на дело. И она пыталась убедить нас в том, что орудием убийства была бритва, а не скальпель.

–– Ну так что? Не вижу во всем этом логики.

–– Неужели не видишь? Да она сама тоже была там. Элизабет Уоллес следила за лабиринтом, к тому же у нее был доступ к острым скальпелям. Куда лучше заставить нас верить в то, что орудием убийства была бритва, от которой любой мог легко избавиться. Они с Кевом делали одно дело, не зная об этом. Они ведь не говорили друг с другом и не знали, что и он, и она окажутся там. Элизабет Уоллес думала, что Кев Темплтон намеревался изнасиловать и убить Челси Пинтон. А она не могла опознать его со спины. Было темно. И у нее была только одна причина на то, чтобы оказаться там.

–– Что за причина?

–– Убить убийцу. Она же Керстен Фарроу. Та самая, кого мы ищем. Она была практикантом на вскрытии жертв Хамелеона. Поэтому она собственными глазами видела нанесенные им раны и увечья. Они воскресли в ее воспоминаниях. Она знает Джулию Форд, и Джулия должно быть сболтнула ей о том, что Люси Пэйн под вымышленным именем содержится в Мепстон-Холле. Все сходится, Кен. Все сходится.

–– Так Темплтона убила тоже она?

–– Более чем вероятно, –– ответил Бэнкс. –– Конечно же, по ошибке, так же как и Джека Гримли восемнадцать лет назад. Но убила его она. Сейчас ее modus operandi^[191]* уже иной, но ведь и она сама теперь стала врачом, так что всякое возможно. И знаешь, что именно?

Блекстоун покачал головой.

–– Энни намерена повидаться с ней сегодня, чтобы поговорить о ее прошлом и о дружбе с Джулией Форд. Причем повидаться наедине. А это может быть опасно.

Достав мобильник, Бэнкс вызвал из меню номер Энни, но ее телефон не отвечал.

–– Черт возьми, –– встревожено произнес он. –– Она не могла его выключить, в этом я уверен.

–– Может позвонить в участок?

–– По дороге в Иствель позвоню Уинсом, –– ответил Бэнкс, направляясь к двери.

По его предположениям он мог добраться дотуда через три четверти часа, а может даже и раньше, если поедет быстрее. Он надеялся приехать вовремя.

** *

–– Лиз, что вы делаете? –– настороженно спросила Энни, встав со стула и делая шаг в направлении двери.

–– Не двигайтесь. Стойте, где стоите. –– Доктор Уоллес размахивала зажатым в руке блестящим скальпелем. –– Сядьте снова на стул.

–– Не делайте глупостей, –– стараясь говорить спокойно, попросила ее Энни. –– Мы сможем решить все по-хорошему.

–– Вы же сами понимаете, что говорите пошлыми избитыми штампами. Разве вам самой не ясно, что уже слишком поздно предпринимать что-либо?

–– Это никогда не поздно.

–– Восемнадцать лет назад было уже слишком поздно, –– возразила доктор Уоллес.

–– Так значит вы Керстен, –– прошептала Энни

Непонятно как, но она, по крайне мере подсознательно, поняла это еще тогда, когда накануне вечером разговаривала с доктором Уоллес в пабе «Куинс Армс», но сейчас эта сиюминутная догадка почему-то ее не обрадовала.

–– Да. Элизабет это одно из моих имен. Уоллес – следствие неосмотрительного брака, в который я так никогда и не вступлю. Брака по расчету. С одним американским студентом. Он дал мне свою фамилию, а получил британское гражданство. Излишне говорить, что брак так и не был доведен до конца. Если бы вы копнули поглубже, вы раскрыли бы и это. Ведь такие события регистрируются законодательными актами. Все, что вам надо было сделать – проверить книги регистрации браков. А я никогда и не стремилась скрывать этого. Поступая на медицинский факультет, я записалась Элизабет Уоллес. Новая жизнь. Новое имя. При этом возникла пара проблем с моей прежней идентификацией, но администрация университета пошла мне навстречу и нам удалось разрешить эти проблемы. Я объяснила им, что пытаюсь скрыться от жестокого супруга и очень надеюсь на их доброе отношение. Но, в конце концов, они наверняка рассказали бы вам и об этом.

–– Получается, что вы сделали карьеру, сменили имя. Стали врачом.

–– Я не знала, как сложится моя жизнь. У меня не было каких-либо планов. Я просто делала то, что намечала. А это в действительности ужасно … Убийство. Пусть жертва не заслуживает того, чтобы жить, все равно для человека это самое худшее оправдание, какое можно себе представить. И это убийство не было для меня первым. Я убила невиновного мужчину и искалечила одно глупого юношу.

–– А я говорила с Китом Маклареном, ––сказала Энни. –– Он в порядке. Здоров. Но почему именно он?

Доктор Уоллес с трудом растянула губы в едва заметной улыбке.

–– Я рада, –– объявила она. –– Вы спрашиваете, почему он? Этот австралиец узнал меня в Стейтезе, хотя я и была в другой одежде. У меня не было времени на раздумывание. Он до этого был со мной в «Удачливом рыбаке», где я увидела Джека Гримли. Начни они его допрашивать, и он …

–– Там я тоже была, –– сказала Энни. –– В «Удачливом рыбаке». Ну а почему Гримли?

–– По ошибке. Просто по ошибке. Когда я вспомнила, как выглядел напавший на меня бандит, то оказалось, что я лучше запомнила его голос, его акцент, то, что он говорил. Вот это и привело меня в Уитби. Оказавшись там, я поняла, что обязательно найду его; это чисто вопрос времени. Гримли своим голосом походил на человека, напавшего на меня. Я повела его на прибрежную косу. Это мне удалось без труда. Там я ударила его по голове тяжелым стеклянным пресс-папье. А это было уже просто. Мне пришлось ударить его еще раз. А он все равно не умирал. Когда он, наконец, умер, я затащила его тело в пещеру и оставила там до прихода волн. Вот-вот должен был начаться прилив. Конечно же, я могу оправдаться перед собой в содеянном. Ведь я поставила перед собой как бы боевую задачу, а при выполнении таких задач ошибки не исключаются. Это своего рода издержки войны. Но все-таки я дошла до конца. Я ликвидировала их одного за другим. И, наконец, нашла того, за которым охотилась. А когда все закончилось, я почувствовала себя иначе. Вы знаете церковь Святой Марии в Уитби?

–– Ту, что стоит на холме возле аббатства?

–– Да, и возле церкви погост; вы можете прочитать имена погребенных на памятниках. В аллеях установлены каменные скамейки. Некоторые из них для родственников упокоенных рядом, другие для посетителей – они так и помечены «Только для посетителей». После того, как я столкнула Грега Исткота со скалы, я пришла туда и, свернувшись калачиком, села на одну такую скамью. Я просидела там … даже и не знаю, сколько времени. Я думала, если они придут сюда и схватят меня, так мне и надо. Я не побегу, пусть будет так, как будет. Буду сидеть и ждать, пока они меня не найдут. Но никто не пришел. А когда я встала со скамьи, я была уже другим человеком. Я была спокойной. Абсолютно спокойной. Вы можете мне поверить? –– Не услышав ответа, она пожала плечами. –– Я почувствовала, что сделанное осталось где-то позади. Я не чувствовала вины. Не чувствовала стыда. А поэтому перемена имени казалась естественным делом. Ведь так или иначе, но я все время жила под разными именами. Марта Браун, Сузан Брайдхед. Это была своего рода игра, в которой фишками были имена. Я была английской студенткой, и некоторое время после того, как все это случилось, я жила под именем Элизабет Беннетт. Но случилось так, что фамилия моего мужа оказалась Уоллес.

–– Но как вы вышли на Грега Исткота? Как вы узнали, кем он был?

–– Я ведь вам говорила, что кое-что вспомнила. Отчасти под воздействием гипноза. –– Она ненадолго замолчала. –– Он говорил разное … ну вы понимаете. Все то время, когда он издевался надо мной, он говорил, произносил разные слова. Я запомнила. Он называл разные места, рассказывал о своей работе. От него исходил какой-то особый запах, который я никогда не могла забыть. Запах дохлой рыбы. Я сложила все это воедино. Я конечно же, ошибалась, но все же дошла до нужной точки. Я нашла его. Я заставила его заплатить за все то, что он причинил нам.

–– И что вы делали после этого?

–– Сначала я вернулась обратно в Лидс к Саре, затем перебралась в Бат к родителям. Я пыталась восстановить прежние связи, но ведь я изменилась. Я перестала быть одной из них. Тем, что я сделала, я отрезала себя от них. Поэтому я решила исчезнуть с их горизонта. Я много путешествовала, объехала весь мир. Под конец я решила, что все уже в прошлом, и стала врачом. Я хотела помогать людям, лечить их. Я понимаю, вам странно слышать такое после того, что я сделала, но это действительно так. Вы можете этому поверить? Но во время учебы я решила выбрать своей специальностью патологию^[192]*. Смешно, не правда ли? Работа с мертвыми. Я всегда нервничала работая с живыми пациентами, но никогда не испытывала ни малейшего беспокойства соприкасаясь с мертвыми. Когда шесть лет назад я увидела раны на телах жертв Пэйнов, я не могла не вспомнить того, что пережила сама. А потом оно само, как говориться, свалилось мне в руки. Однажды после ужина Джулия, пропустив перед этим несколько дринков, рассказала мне все. Она, конечно же, и не подозревала, кому она доверилась.

–– Послушайте, –– обратилась к ней Энни, –– пожалуйста, положите скальпель. Лучше остановиться сейчас; не нужно новых жертв. Люди знают, что я здесь и могут придти сюда.

–– Сейчас это уже не имеет значения.

–– Я могу понять, почему вы делали это в течение всех прошедших лет. Я действительно могу это понять. Меня саму изнасиловали и едва не убили. Я его ненавидела. Я была готова его убить. Во мне кипела такая злоба … я до сих пор не могу успокоиться. В этом отношении между нами вами и мной нет никаких различий.

–– О, нет, различия есть. Я ведь сделала это. И я не испытывала злобы и не чувствовала вины.

–– А сейчас я пытаюсь не дать людям сделать этого и поставить их перед законом, если они все-таки так поступают.

–– Это не одно и тоже. Неужели вам не понятно?

–– Почему вы убили Люси Пэйн? Объясните ради всего святого, ведь она же была прикована к инвалидному креслу. Она не могла ни двигаться, ни говорить, она вообще ничего не могла. Так почему же вы ее убили? Разве она не заплатила сполна за все своими страданиями?

Доктор Уоллес пристально посмотрела на Энни, посмотрела, как на ненормальную.

–– Вы ведь так ничего и не поняли. При чем здесь страдания? Страдания тут ни при чем. Для меня ее страдания не имели никакого значения. Мне было плевать на то, страдает она или нет.

–– В чем же тогда было дело?

–– Она могла помнить, вы согласны? –– свистящим шепотом спросила доктор Уоллес.

–– Помнить?

–– Да, помнить. Помнить то, что они делали. Наверняка вы это понимаете. И в этом-то все дело. Они помнят каждый миг, каждый порез, каждый удар ножом; помнят все, что при этом чувствовали, помнят каждое семяизвержение, помнят каждый оргазм, помнят каждую, пролитую ими каплю крови. Помнят все, что происходило изо дня в день. Ведь пока она может все это вспоминать, ей ничего больше и не надо. –– Она постучала себя пальцами по виску. –– Вот где все это хранится. Ну как я могла позволить ей жить с воспоминаниями о том, что она сделала? Она ведь проделывала все это снова и снова в своем сознании.

–– А почему вы просто не столкнули ее со скалы?

–– Я хотела дать ей понять, что я делаю и почему я это делаю. Я все время говорила с ней, как Исткот в свое время говорил со мной, говорила с того момента, когда лезвие коснулось ее горла, и до … конца. Если бы я ее столкнула, что-то могло бы не получиться. А тогда я не смогла бы спуститься вниз и сделать то, что должна была сделать. Ведь она могла бы и не умереть.

–– Ну а что насчет Кевина Темплтона?

–– Еще одна ошибка. Я пыталась подавить возникшие в памяти воспоминания и мне показалось, что серийный убийца это он. Ему не надо было идти туда. Ну откуда мне было знать, что он пошел в Лабиринт с намерением защитить людей? Я думала, он почувствует мое присутствие и возможно примет за убийцу меня. Когда он стал приближаться к той девушке – он ведь собирался предостеречь ее и вывести оттуда – я подумала, что он решил напасть на нее. Мне так жаль. Вы сейчас взяли настоящего убийцу. Он такой же, как Исткот и как Люси Пэйн. Возможно именно сейчас он кается, мучается угрызениями совести, но вы только не спешите. Все это потому, что его поймали и он напуган. Но самое худшее для него это начало осознания того, что он уже не сможет снова заниматься этим, снова получать привычное наслаждение. Как бы то ни было, он все равно будет хранить в памяти воспоминания об этом блаженном времени. Забившись в угол своей камеры, он будет снова и снова смаковать каждую мельчайшую подробность. Вспоминать наслаждение, испытанное им в первую секунду, когда он дотронулся до нее; вспоминая, как он вошел в нее, а она закричала от боли и страха; вспоминать, как он испустил струю спермы. Единственно, о чем он будет жалеть, так это о том, что больше не сможет проделать всего этого снова.

–– Вы говорите так, словно вам доподлинно знакомы эти чувства, –– с удивлением сказала Энни.

Доктор Уоллес не успела ответить – из коридора послышался торопливый топот ног и в следующее мгновение в дверном проеме возникла Уинсом, за спиной которой стояло несколько полицейских в форме. Доктор Уоллес резко подалась вперед и поднесла лезвие скальпеля к своему горлу.

–– Стоять! Ни шагу вперед, –– закричала Энни, подняв руку, и Уинсом остановилась в дверях. –– Назад! –– пронзительно закричала Энни. –– Все назад! Уйдите прочь немедленно.

Они ушли, но Энни знала, что они где-то поблизости и обдумывают, как поступить дальше. Она понимала, что вот-вот прибудет опергруппа и, если у нее есть хоть малейшая надежда на то, чтобы уговорить Элизабет сдаться, ей необходимо поспешить. Она глянула на часы. С того момента, как доктор Уоллес взяла в руки скальпель, прошло уже почти полчаса. Энни должна поддерживать разговор с ней как можно дольше.

Доктор Уоллес посмотрела в строну двери и, не увидев никого, похоже немного расслабилась.

–– Вы понимаете, что я имела ввиду? –– спросила Энни, стараясь говорить спокойно, несмотря на еще не улегшееся волнение. –– Люди знают, что я здесь. Вот они и пришли сюда. Они так просто не уйдут. Не осложняйте положения. Дайте мне скальпель.

–– Да какая разница, –– раздраженно ответила доктор Уоллес. –– Все кончено. Я сделала все, что могла. Господи, как же я устала.

Она почти легла спиной на заполненный кровью сточный желоб прозекторского стола, на котором еще лежало тело с недошитым разрезом. Энни, сидевшая примерно в пяти футах от нее, лихорадочно соображала, сумеет ли она, бросившись вперед, выбить скальпель из руки этой женщины. Решила, что не сумеет. Проклятый скальпель был слишком острым для такой рискованной операции, а что он может сделать она уже хорошо знала.

–– Послушайте, –– после долгого молчания начала она, –– ведь еще есть время. Вы можете рассказать свою историю. Люди вас поймут. Я ведь понимаю. Понимаю. Мы можем оказать вам помощь.

Доктор Уоллес улыбнулась и в это мгновение Энни смогла рассмотреть остатки того, что когда-то было милой юной девушкой с безоблачным будущим, способной одолеть весь мир и подняться на любую задуманную высоту. Господи … ее почти убил этот монстр, заставил ее думать только о мести … и после всего она решила стать патологоанатомом. Но сейчас ее жизненные силы кажется иссякли и, когда она улыбается, глубокие морщины появляются на ее лице.

–– Спасибо, Энни, –– ответила она. –– Спасибо за то, что поняли меня, хотя вряд ли кто-либо когда-нибудь сможет меня понять. Жаль, я не знала вас раньше. Это наверное странно и смешно, но я рада, что свои последние минуты на земле провела с вами. Берегите себя и по-хорошему заботьтесь о себе, вы поняли, о чем ? Обещайте, что последуете моему совету. Я вижу, что у вас было потрясенье. Вам пришлось страдать. Мы с вами некоторым образом родственные души. Не позволяйте этим ублюдкам брать верх над вами. Вот, смотрите, на что они способны.

Она распахнула ворот своей кофточки и Энни остолбенела, увидев зазубренные пересекающиеся крест на крест шрамы, смещенные соски … это была карикатурная пародия на грудь.

–– Керстен! –– закричала она.

Все произошло слишком быстро. Энни бросилась вперед одновременно со скальпелем, которым Керстен полоснула себя по горлу. Теплая кровь обильной струей хлынула в лицо Энни. Она закричала, а струя крови, все не иссякая, залила ее блузу и джинсы. Скальпель выпал из руки Керстен и с легким звоном заскользил по сверкающему кафелю пола, оставляя на нем зигзагообразную кровавую черту. Энни, стоявшая на коленях возле ее тела, как сквозь сон слышала шум торопливых движений, негромкие успокаивающие слова, чувствовала прикосновение рук, а затем ясно прозвучал голос Уинсом. Она, вспомнив правила оказания первой помощи, изо всех сил надавила на кровоточащую сонную артерию, но это было бесполезно. От ее нажима кровь из яремной вены потекла еще более обильно. А Керстен не могла дышать. Так же как и у Темплтона, у нее были перерезаны сонная артерия, яремная вена и дыхательное горло. Энни необходимо было иметь три руки, или трех помощников, а вокруг нее царил хаос.

Она закричала, призывая на помощь. Ведь дело происходило в больнице, где повсюду были врачи. И они попытались помочь. Вокруг нее заметельшили люди, отодвинули ее от тела, над Керстен склонились лица в масках и руки с иглами, но затем суматоха стихла и мертвая Керстен, бледная, с широко раскрытыми глазами, осталась лежать на полу в луже крови.

Энни слышала, как кто-то за ее спиной сказал, что теперь им здесь нечего делать. Она обтерла рот и глаза тыльной стороной ладони, почувствовав металлический вкус крови на губах и ощутив слабое жжение в глазах. «Господи, –– пронеслось у нее в голове, –– на кого я похожа, сидящая на полу, вся в крови и слезах». Она не ощущала хода времени, но ей казалось, что прошли чуть ли не годы, когда к ней подошел тот, кто должен был подойти, а именно Бэнкс.

Опустившись перед ней на колени, он поцеловал ее в висок, затем сел на пол рядом с нею и прижал ее к груди. Неподвижно стоявшие вокруг них люди вдруг зашевелились, но присутствие Бэнкса словно сделало их немыми, создав в прозекторской в атмосферу какого-то непонятного умиротворения. Энни казалось, что только она, Бэнкс и Керстен находятся сейчас в помещении, однако она понимала, что это всего лишь иллюзия. Кто-то накрыл тело Керстен и освещение, казалось, стало не таким ярким. Бэнкс стер кровь с ее брови.

–– Прости меня, Энни, –– сказал он. –– Я должен был додуматься до этого раньше. Я опоздал и намного.

–– Я тоже, –– с трудом произнесла Энни. –– Я не смогла ее остановить.

–– Я понимаю, но не думаю, что кто-то смог бы это сделать. Она дошла до конца. Ведь она уже прожила свою вторую новую жизнь. Больше жить она не хотела. Ты только представь себе, каким ужасным мог стать для нее каждый новый день.

Бэнкс встал с пола и помог Энни выйти из прозекторской.

–– Не оставляй меня одну! –– заплакала Энни, вцепившись в него и не давая ему сдвинуться с места. –– Не оставляй меня! Не сейчас. Только не уходи. Пожалуйста. Ну побудь со мной хоть немного. Пусть они все уходят.

–– Хорошо, –– мягко произнес Бэнкс, и она почувствовала как его рука нежно гладит ее волосы. Она, прижавшись головой к его груди, почти явственно слышала беззвучную колыбельную и в это мгновение ей показалось, что весь мир отступил от них куда-то.

Благодарности

Хочу поблагодарить всех, кто до публикации читал в рукописи «Подругу дьявола» и высказал мне свои комментарии, и в особенности Доминик Абел, Дайну Форбс, Дэвида Гросмана, Шейлу Хелледай, Кэролайн Мариино и Кэролайн Мэйс. Также выражаю свою благодарность редакторам и корректорам, которым пришлось здорово поработать, чтобы сделать книгу лучше, а также всем тем, невидимым публике людям, благодаря усилиям которых книга добралась до магазинов и не осталась незамеченной.

Имена собственные

А

Austin, Malcolm –– Остин, Малком

B

Banks, Alan –– Бэнкс, Алан

Banks, Tracy –– Бэнкс, Трейси

Banks, Brian –– Бэнкс, Брайан

Burns, Dr. –– Бернс, доктор

Brough –– Браф

Baker, Helen –– Бейкер, Хелен

Bagley, Jack –– Бегли, Джек

Brighouse, Geoffrey –– Бригхаус, Джеффри

Bingham, Sarah –– Бингейм, Сара

Brady, Ian –– Бреди, Йэн

Bradley, Gemma –– Бредли, Джема

C

Cabbot, Annie –– Кеббот, Энни

Cromer, Paddy –– Кромер, Падди

Crawford, Sebastian –– Крофорд, Себастьян

Colegate, Roger –– Коулгейт, Роджер

Cartwright, Penny –– Картрайт, Пенни

Chaplin, Grace ––Чаплин, Грейс

D

Downie, Gilbert –– Дауни, Гилберт

Downie,Kylie –– Дауни, Кайли

Downie, Brenda–– Дауни, Бренда

Daniels, Hayley –– Дэниелс, Хейли

Daniels, Geoff –– Дэниелс, Джефф

Danvers, Mel –– Денверс, Мел

Dexter, Caroline –– Декстер, Кэролайн

Drew, Karen –– Дрю, Карен

Е

Eastcote, Greg –– Исткот, Грег

(the) Everetts, Ruth, Charles –– Эверетт, Руфь, Чарльз

F

Forsythe –– Форсайт

Fiona –– Фиона

Forrest, Maggie –– Форрест, Мэгги

Foster Samanta Jane –– Фостер, Саманта, Джейн

Faulkner, Giles –– Фолкнер, Джайлз

Fuller, Jenny –– Фуллер, Дженни

Ferris, Les –– Феррис, Лез

Farrow Kirsten –– Фарроу, Керстен

G

Gervaise, Catherine –– Джервас, Кэтрин

Gauge, Wendy –– Гейдж, Уэнди

Govindar, Susie –– Говиндар, Сузи

Grimley, Jack –– Гримли, Джек

H

Hatchley, Jim –– Хетчли, Джим

Hartnell, Phil –– Хартнелл, Фил

Harrocks , Melissa –– Харрокс, Мелисса

Heywood, Dicki –– Хейвуд, Дики

Hindley Myra –– Хиндли, Майра

Hatchinson, Geoff –– Хатчинсон, Джефф

Hatchinson, Stella–– Хатчинсон, Стелла

Henderson Laura –– Хендерсон, Лаура

J

Jackman, Winsome –– Джекман, Уинсом

Johnston, Micky –– Джонстон, Микки

К

Kinsey, Stuard –– Кинзи, Стьюарт

Kirk, Graham –– Керк, Грэхем

L

Lane, Zak –– Лейн, Зак

Longford (Lord) –– Лонгфорд (лорд)

Larcen, Femke –– Ларсен, Фемк

Lapkin Norman –– Лапкин, Норманн

Longbottom Anita –– Лонгботтом, Анита

М

McCarthy, Donna –– Маккарти, Донна

McCullough, Liam –– Маккаллох, Лайм

Murdoch, Jamie –– Мердок, Джейми

Mayers, Kimberley –– Майерс, Кимберли

Matthews, Kelly Diane –– Маттьюс, Келли Дайан

Morrisey Dennis –– МоррисейЮ Денис

McLaren, Keith –– Макларен, Кит

Munro, Don –– Манроу, Дон

Melchior, Olivia –– Мелкиер, Оливия

N

Novak, Stefan –– Новак, Стефан

Naylor, Tommy –– Нейлор, Томми

Р

Payne, Lucy –– Пэйн, Люси

Payne, Terence –– Пэйн, Теренс

Paisley Will –– Пейзли, Уилл

Pilton, Chelsea –– Пилтон, Челси

R

Randall, Joseph –– Рандалл, Джозеф

Redfern, Martina –– Редферн, Мартина

S

Sutherland, Jill –– Сатерленд, Джилл

Simms, Susan –– Симмс, Сузан

Т

Templeton, Kevin –– Темплтон, Кевин

Torrance, Gail –– Торранс, Гейл

Taylor, Janet –– Тейлор, Джанет

Toth, Claire –– Тот, Клэр

Taft, Keith –– Тафт, Кит

V

Vance, Colleen –– Венс, Колин

Venables, Daphne –– Венаблс, Дафна

W

Wilson, Doug –– Уилсон, Даг

Weaver, Harriet –– Вивер, Харриет

Weaver, Sophia Katerina –– Вивер, Софая, Катерина

Wallace, Elizabeth (Dr.) –– Уоллес, Элизабет (доктор)

Wells, Constance (Connie) –– Уэллс, Констанс (Кони)

Wray, Leanne –– Рей, Лиан

Wong, Shirley –– Вонг, Ширли

Willis Trevor –– Уиллис, Тревор

Географические названия

В

“Black Horse” –– «Черная лошадь» [паб]

“Bar None” –– «Бар Нан» [ночной клуб]

Blackpool –– Блекпул

С

Castle Road –– Касл-роуд

Castle Gardens –– Замковые сады

Church Street –– Черч-стрит

D

Dalehouse –– Дейлхауз

Е

Eastvel –– Иствель

Eastvel Road –– Иствель-роуд

Eastvel market square –– Иствельская рыночная площадь

Eastvel Castle ––Иствельский замок

Elswick –– Элсуик

F

Faversham Hotel –– отель «Фавершам»

Flowergate ––Флауэргейт

G

Gratly ––Грейтли

“Governor” –– «Босс» [клуб]

Glendenning –– Гленденнинг [деревня]

Green –– Зеленая зона

Granary Wharf –– Зерновая пристань

Н

Headingley –– Хедингли

Helmthorpe –– Хелмтор

Hagrid –– Хагрид

Hyacinth Walk –– Гиацинтовая аллея

“Horse and Hounds” –– «Конь и гончие» [паб]

Harkside –– Херксайд

Harrogate –– Харрогит

35б The Hill –– дом 35 по Холмовой улице

L

Leeds –– Лидс

Larborough Head –– Ларбороу-Хед

Lindgarth –– Лингарт

“Lucky Fisherman” –– «Удачливый рыбак» [паб]

M

The Maze –– Лабиринт

Mapston Hall –– Мепстон-Холл

Market Street –– Маркет-стрит

Marine Drive –– Морской проезд

Р

Park Square –– Парк-сквер

Q

“Queen’s Arms” –– «Куинс Армс» [паб]

R

Rickerd –– Рикерд

Rawly Force –– Роули-Форс

Raglan Road –– Реглан-роуд

S

Swainshead –– Суэйнсхед

Skipton –– Скиптон

The “Swain” – «Лебедь» [ресторан]

Settle –– Сеттл

Sandsend Way –– Сенсендское щоссе

Staithes –– Стейтез

Swainsdale Centre –– торговый центр «Суэйндейл»

Т

The “Trumpeter’s” –– «Трубач» [бар]

W

Whitby ––Уитби

West Cliff –– утес Уэст-Клифф

У

York Road –– Йорк-роуд

2

* Тони Джад (Tony Judt) — британский ученый, специалист по новейшей истории европейских стран, директор Института Эриха-Марии Ремарка (Нью-Йорк, США). В своей работе «Послевоенная эпоха» (Postwar) он пытается с максимальной полнотой и точностью описать пути развития европейских стран с момента окончания войны до конца ХХ века, сосредотачиваясь на эволюции и крушении коммунизма в СССР, объединения Европы, преобразования ЕЭС в ЕС.

3

* Урия Хип — персонаж из романа Ч. Диккенса «Жизнь Дэвид Копперфильда, рассказанная им самим».

4

* «Норт Опера» (North Opera) — британская оперная труппа, основной сценой которой является «Гранд Театр» (Grand Theatre) в Лидсе.

5

* Рей Дэвис (Ray Davies) — известный британский рок-музыкант, автор и исполнитель собственных песен. Песня «Вот и все» (All She Wrote) входит в альбом 2006 года «Жизнь других» (Other Peoples’ Lives).

6

* Том Уэйтс (Tom Waits) — американский актер, певец, композитор, автор и исполнитель собственных песен.

7

* скваттер — здесь участник движения бездомных и живущих в плохих жилищных условиях.

8

* Шамблз — (буквально Скотобойня) старинная улица в центре Йорка, издавна известная своими мясными лавками.

9

* Лафройг — сорт односолодового шотландского виски, производимого в регионе Айлей.

10

* рейв — полуподпольные тусовки, дискотеки, на которых в больших количествах употребляются галлюциногены, особенно экстази.

11

* Эминем (Eminem) — сценическое имя американского реп-музыканта Маршалла Брюса Мэтерса Ш (Marchall Bruce Mathers Ш).

12

* Уайтчепел — один из беднейших районов лондонского Ист-Энда.

13

* «Психо» (Psycho) — триллер американского режиссера Гас Ван Сэнта (Gus Van Sant), снятый по мотивам одноименного фильма Альфреда Хичкока.

14

* ламе — парчовая ткань для пошива вечерних туалетов

15

* форзац — чистый лист в начале и в конце книги.

16

* коронер — следователь, специальной функцией которого является расследование случаев насильственной или внезапной смерти.

17

* «Зеленый холм я вижу вдалеке» (There Is a Green Hill Far Away) — церковный гимн на слова Сесил Ф. Александер (Cecil F. Alexander) и на музыку Уильяма Хорсли (William Horslеy), повествующий о распятии и воскрешении Христа.

18

* джодпуры — индийские бриджи для верховой езды; широкие вверху и сужающиеся книзу.

19

* «^{Богемская рапсодия}» — или «^{Богемная рапсодия}» (Bohemian Rhapsody) — ^{песня английской рок}-группы ^Queen из альбома «^{A Night At The Opera»}. Написана ^{Фредди Меркьюри} в ^{1975 году}. Песня уникальна тем, что имеет необычную ^{музыкальную форму}.

20

* экспатриант — человек, добровольно или принудительно покинувший родину.

21

* Скиптон — город в графстве Йоркшир.

22

* Уитби — город в графстве Йоркшир на побережье Северного моря.

23

* Торремолинос — курортный город на Коста дель Соль в Испании.

24

* Сент-Айвс — город на полуострове Корнуолл.

25

* «Птицы» (The Birds) — триллер Альфреда Хичкока.

26

* "Маленькая Британия" (Little Britain”) — популярный у английской публики комедийный сериал, одним из персонажей которого является чудаковатый инвалид-колясочник Энди.

27

* «Мировые новости» (News of the World) — новостной сайт Би-Би-Си с изложениями публикаций ведущих британских газет.

28

* День Святого Патрика —национальный праздник Ирландии; отмечается 17 марта.

29

* квадриплегик — человек, страдающий параличом рук и ног.

30

* потхолер — спелеолог-любитель, участник экспедиций в подземные пещеры.

31

* «Башни Фолти» (Fawlty Towers) — популярный сериал Джона Ховарда Девиса (John Hovard Devies) и Боба Спиерса (Bob Spiers), шедший на британском телевидении с 1975 по 1979 гг.

32

* Сетл город в графстве Йоркшир.

33

* Озёрный край или Озёрный округ (Lake District) живописный район гор и озёр на северо-западе Англии.

34

* Сэм Спэйд (Sam Spade) персонаж романа Дешиелла Хамметта (Dashiell Hammett) «Малтийский сокол» (The Maltese Falcon), по которому был снят фильм «Черная птица» (The Black Bird) с Джорждем Сигалом в главной роли.

35

* Филипп Марлоу (Philip Marlowe) персонаж серии детективов Реймонда Чандлера (Raymond Chandler), самыми известными в которой считаются романы «Большой сон» (Big Sleep) и «Долгое прощание» (Long Goodbye), экранизированные под теми же названия.

36

* блейзер приталенный пиджак, спортивного покроя.

37

* “Et tu Brute!”(лат.) «И ты, Брут!». Слова, будто бы произнесенные перед смертью Цезарем, заколотым мечами заговорщиков.

38

* Энни имеет ввиду притчу Шри Рамакришны «Танец с поднятыми руками», мораль которой гласит, что тот, кто тайно не возьмет в руки ничего чужого, сможет без проблем танцевать с поднятыми руками, не боясь, что все увидят похищенное.

39

* Фред и Розмари Уэст (Fred and Rosemary West) Фред Уэст британский серийный убийца, который вместе со своей женой за 20 лет (с 1967 по 12987 гг) изнасиловал и убил 12 женщин, большинство из которых погибло в семейном доме Уэстов.

40

* Майра Хиндли и Йэн Брэди (Myra Hindley and Ian Brady) британская чета извращенных убийц, названных прессой «Мавританские убийцы » (Moors Murders), предававшаяся сексуальным извращениям рядом с трупами убитых ими детей и под звуки бравурных нацистских маршей.

41

* Терри и Люси Пэйн (Terry and Lucy Payne) история убийцы и психопата Терри Пэйна и его жены Люси описана Питером Робинсоном в первом романе о детективе Алане Бэнксе «Последствия» (Aftermath).

42

* яйцо по-шотландски (scotch egg) крутое яйцо, запеченное в мясном фарше.

43

* Йоркширский Потрошитель (Yorkshire Ripper) британский серийный маньяк Питер Сатклифф (Peter Sutcliffe) убивал с помощью молотка, отвертки и ножа женщин, которых объединяло одно – все они были проститутками. От его рук пало более 13 женщин в возрасте от 16 до 47 лет, хотя полиция подозревает его более, чем в 20 убийствах, совершенных не только в Англии, но и во Франции и Швеции. На то, чтобы покончить с ним потребовалось почти 5 лет.

44

* Бирмингемский клубок спагетти (Birmingham Spaghetti Junction) транспортная развязка в Бирмингеме, построенная в 1972 году, получившая такое название ввиду необычной сложности проезда по ней.

45

* «Хелло!» (Hello!) ежемесячный журнал для женщин, печатающий очерки о знаменитостях.

46

* «Домашний мастер» (Practical Mechanics) –– популярный в Англии ежемесячный журнал для любителей делать и чинить предметы домашнего быта своими руками.

47

* Автор имеет ввиду популярную в 1950-е годы в Америке телепрограмму «Жизнь стоит того, чтобы ее прожить» (“Life Is Worth Living"), которую вел католический архиепископ, профессор Католического университета в Вашингтоне Фултон Джон Шин (Fulton John Sheen).

48

* джорди прозвище жителя или уроженца графства Нортумберленд.

49

* …много слов и страсти, нет лишь смысла. строчка из «Макбета», акт V, сцена 5 (перевод Ю. Корнеева).

50

* «Скрытая камера» (Candid Camera) Цикл юмористических передач телекомпании CBS. Содержание каждой передачи основывалось на съемке скрытой камерой реакции людей на нестандартные ситуации. В конце каждой передачи ведущий обращался к жертве розыгрыша со словами: "Улыбнитесь. Вас снимает скрытая камера".

51

* Дэвид Хокни (David Hockney) английский художник, график и фотограф, который считается одним из влиятельнейших художников ХХ столетия. В апреле 2008 года Дэвид Хокни подарил ^{лондонской галерее Тейт} свою самую большую картину – «Большие деревья у воды» ("Bigger Trees Near Warter"); размер полотна - 4,6 на 12 метров. Картина была впервые выставлена в ²⁰⁰⁷ году в ^{Королевской академии искусств}.

52

* «Некст» (Next) и «Примарк» (Primark) британские магазины фирмы по пошиву и продаже одежды для людей среднего класса.

53

* «Харви Николз» (Harvey Michols) фешенебельный универмаг в Лондоне.

54

* аркада сводчатая галерея.

55

* «Взрыв из прошлого» (Blast from the Past) –– Бэнкс имеет ввиду американский фильм Хью Уилсона (Hugh Wilson), рассказывающий о человеке, проведшем по недоразумению 35 лет в бомбоубежище и вдруг оказавшегося в Лос-Анджелесе в середине 1990-х годов.

56

* «Благодарный мертвец» (Grateful Dead) известная американская рок-группа. Одним из ее хитов является песня «Друг дьявола» (Friend of the Devil), вошедшая в альбом 2004 года “Films About Ghost”.

57

* йеху –– человек, склонный к жестким мерам (так назывались тупые и жестокие человекоподобные дикари в романе Д. Свифта «Путешествия Гулливера»).

58

* Touché (фр.) как трогательно.

59

* городской велосипед (town bicycle) Темплтон имеет ввиду «творение» финской художницы Мимозы бледной (Mimosa Pale), которая установила на велосипед кузов-кабину в форме женских наружных половых органов. Целью этого, по словам художницы, было выразить протест против «мужчиноцентризма», т.е преобладания мужчин во всех областях жизни.

60

* Мария Мулдор (Maria Muldaur) известная рок- и блюз-звезда; ее альбом «Мое сердце» (Heart of Mine), появившийся в 2006 гю; состоит из песен Боба Дилона о любви. Песня «Проливной дождь» (Buckets of Rain), написанная в 1975 г., вошла в альбом Боба Дилона «Кровавый след» (Blood on the Tracks).

61

* Питер Леманн (Peter Lehmann) марка австралийских вин.

62

* Билла Эванс (Bill Evans) один из самых выдающихся американских джазовых пианистов 20-го века.

63

* «паста примавера» –– макароны с овощами и специями; вегетарианское блюдо.

64

* каннеллони (итал.) трубочки из теста с начинкой из мяса, сыра и т.д.

65

* Энни имеет ввиду нарицательное значение имени Эдип – мудрый человек, способный распутать сложные житейские ситуации.

66

* «То, что я люблю больше всего» (My Favourite Things) песня из мюзикла «Звуки музыки» (The Sound of Music) композитора Ричарда Роджерса (Richard Rodgers) на текст Оскара Хаммерстайна (Oscar Hammerstein); мелодия этой песни была записана Джоном Колтрейном в 1960 году.

67

* тьютор в английских университетах и колледжах руководитель группы студентов, наставник

68

* «Китайский квартал» (Chinatown) американский триллер, снятый Романом Полански (Roman Polanski) в 1974 году. Главный герой (его играет Джек Николсон) частный детектив, специализирующийся на слежке за неверными супругами.

69

* Никоу Кэйс (Neko Case) известная американская исполнительница песен собственного сочинения в стиле «кантри»; песня «Вот что чувствуют подростки» (That Teenage Feeling) вошла в альбом “Fox Confessor Brings the Flood” 2006 года.

70

* Майлс Дэвис (Miles Davis) известный американский трубач, дирижер и композитор. Альюом «Сучье Варево» (Bitches Brew), написанный М. Дэвисом всего за несколько дней, вышел в 1970 году.

71

* Нейл Янг (Neil Young) канадский музыкант, автор и исполнитель собственных песен, кинорежиссер. Музыкальная пьеса «Подобно урагану» (Like A Hurricane) вошла в альбом «Живая ржавчина» (Live Rust), записанный с группой “Neil Young & Crazy Horse” в 1978 году.

72

* кофе-латте кофе-эспрессо с горячим молоком.

73

* дреды или джгуты причёска, состоящая из многочисленных отдельно скрученных прядей.

74

* Moi?(франц.) Вы меня?

75

* Зак имеет ввиду расхожее в Англии выражение «девушка с третьей страницы», т.е. фотография обнажённой красотки; такие фотографии в течение долгого времени помещались на 3-й странице газеты "Сан"

76

* таймшер право использовать объект недвижимости в течение определённого срока, обычно в течение нескольких недель в году

77

* дартс, («дротики») игра, популярная в пабах; небольшие дротики бросают в разграфлённый пробковый круг на стене.

78

* Бриггейт (Briggate) главная торговая улица в Лидсе.

79

* «Рэдиохед» (Radiohead) — ^{английская рок-группа} из ^{Оксфордшира}, играющая в стиле традиционного рока.

80

* Тело́ниус Монк (Thelonious Monk) — выдающийся американский джазовый пианист и композитор, наиболее известен как один из родоначальников ^бибопа.

81

* «Новые времена» (Modern Time) 32-й по счету Боба Дилона, вышедший в августе 2006 года.

82

* Хедрау (Headrow) главная улица Лидса.

83

* «Бордерс» (Borders) сеть магазинов по продаже книг и аудио- и видеодисков.

84

* «Белая жара» (White Heat) исследование британского историка и писателя Доминика Сэндбрука (Dominic Sandbrook); подзаголовок книги: «История Британии в бурные 60-е».

Его работа «Нам никогда не жилось так хорошо» (Never Had It So Good) описывает жизнь в Англии в 50-е годы; подзаголовок книги: «История Британии от Суэца до Битлов».

85

* HMV His Master’ Voice (Голос его хозяина) – фирма по производству аудио- и видеопродукции.

86

* «Она не может справиться с собой» (She’s Lost Control) один из хитов британской группы «Джой Дивижн» (Joy Division), образованной в 1976 году Группа распалась в мае 1980 после самоубийства вокалиста и автора песен Иэна Кёртиса (Ian Curtis).

87

* Кейру Найтли (Keira knightly) одна из красивейших актрис Великобритании, снявшаяся во многих фильмах, в том числе «Пираты Карибского моря», «Звездные войны», «Играй, как Бекхем», «Пинцесса воров».

88

* Скарлетт Йоханссон (Scarlett Johanson) американская актриса, известная по фильмам «Черная орхидея», «Мститель», «Дневники и няни» и др.

89

* рогипнол, гамма-гидроксибитурат снотворные

90

* пивоварня «Дженнингс» (Jennings Brewery) –– пивоварня, расположенная в городе Кокермут, в Озерном крае, производящая популярные сорта пива, в том числе и «Кокер Хуп» (Cocker Hoop).

91