Книга: Тени



Елена Малиновская

Тени

Пролог

Было больно дышать. Воздух, вязкий от запаха крови и смерти, отказывался заполнять легкие. Веяло приближающейся чумой, голодом и близкими пожарами. Война прокатилась по стране разрушительной волной, слизнула с лика земли деревни, поселки, города, оставив после себя дымящиеся руины, в которых ютились в основном женщины и маленькие дети, пощаженные захватчиками. Но скоро зима. В этих краях она всегда сурова. Поля выжжены, вытоптаны чужаками, от домов в лучшем случае остались одни стены. Нет еды, нет крова, значит, вновь здесь пройдет богиня Смерть в развевающихся одеждах цвета алой свежей крови.

Старый король плакал. Плакал, не стесняясь придворных, точнее — вообще не замечая их присутствия. Наверное, он дал волю чувствам впервые за всю историю своего владычества. Даже когда его жена умирала в роскошных покоях от родильной горячки — он не проронил ни слезинки на людях. Лишь ночью, запершись в своей спальне, король выл от горя и отчаяния, терзая зубами уголок подушки, понимая, что за толстой каменной стеной в соседней комнате его любимая, его маленькая Шаная с огромными синими глазами, белоснежной, словно из драгоценнейшего фарфора кожей и темными волосами сейчас мечется в жарких объятиях бреда и боли, с каждым мигом уходя от него все дальше и дальше. И все, что от нее останется, — лишь портрет, на котором она не похожа на саму себя, и крохотный младенец, упорно отказывающийся от груди кормилицы. «Ребенок не жилец, — тихо шептали во дворце. — Уйдет вслед за матерью, а возможно, и опередит ее на пороге смерти».

Вопреки ожиданиям, девочка выжила. И вопреки чаяниям многочисленных фавориток, король оставил ее при дворе, не отослав прочь как постоянное напоминание о гибели любимой жены. Уж очень она была похожа на мать. Те же глаза цвета вечернего неба, те же волосы, настолько черные, что отдавали в синеву, тот же заливистый громкий смех.

Спустя всего месяц, когда минул положенный для траура срок, король женился вновь, решив, что негоже оставлять страну без наследника. Его выбор и странная поспешность многих озадачили. Новая супруга оказалась полной противоположностью погибшей. Никто не мог и предположить, что королевой станет низкорослая, ширококостная и откровенно некрасивая Ханна, единственным достоинством которой была принадлежность к знатному и древнему роду, известному своей преданностью государю.

«Хватит с меня красавиц, — однажды сказал король своему верному советнику. — Они как розы — радуют глаза, ранят сердце своими шипами, но умирают от малейшей оплошности садовника. Мне нужен сын, и Ханна сумеет его выносить и родить».

Так и случилось. Спустя год после свадьбы королева подарила мужу крепкого краснощекого младенца — принца Ольда. Еще через год — принцессу Данирию. И продолжала исправно рожать здоровых детей, пока король окончательно не перестал заглядывать в ее спальню.

«Она разорит меня, — жаловался король тому же советнику. — Всех сокровищ нашего государства не хватит, чтобы обеспечить дочерей приданым. Где мне найти столько провинций для сыновей? Боюсь, после моей смерти они раздерут страну на маленькие кусочки, пытаясь урвать как можно больше власти. Стыдно сказать, но я постоянно путаюсь в количестве детей и не помню всех имен. Достаточно. Если она не желает принимать травы, то пусть отныне не ждет меня в своих покоях».

Король не любил своих многочисленных отпрысков. Их было слишком много, кормилицы и воспитатели не справлялись с шумной оравой, а супруга постоянно потакала их невинным, как она считала, детским шалостям. Его терпение иссякло, когда однажды он обнаружил в дворцовом саду жестоко убитую кошку. Неведомые изверги выкололи ей глаза, отрезали лапы, затем долго пинали, играя в какую-то непонятную игру, пока несчастное животное не испустило дух. Король наткнулся на истерзанный трупик во время вечерней прогулки и пришел в такое бешенство, что испугался даже старый верный советник.

«Ваше величество, — уговаривал он, пока король самолично рыл могилу одолженной у садовника лопатой, — успокойтесь, пожалуйста. Это дети. Они еще не понимают, что плохо, а что хорошо».

«Они все прекрасно понимают, — с горечью ответил король, бережно укладывая трупик на подстилку из свежей травы. — И мне страшно, Олаф. Сегодня они издеваются над животными, упиваясь своей безнаказанностью и всемогуществом. А что будет завтра? Дойдет очередь до бедняков и нищих, за которых некому вступиться?»

Этим же вечером принц Ольд, давно известный своими садистскими замашками, отправился в закрытую военную академию, более напоминающую обыкновенную казарму, где детей воспитывали без малейшего пиетета к древности рода или деньгам родителей. Королева Ханна, узнав о решении супруга, явилась в его покои лично. Неизвестно, о чем они беседовали, но на следующее утро король отослал от двора свою любимицу — девочку, названную по имени умершей матери Шанаей. В ту пору ей как раз исполнилось двенадцать.

«Теперь я боюсь за ее жизнь, — с горечью признался король советнику. — Ханна — глупая и мстительная женщина. И потом Шанае надо учиться. Она сообразительная девочка, более того — обручена с принцем Ноэлем и обязана к замужеству выучить язык чужой страны. В монастыре Пресветлой богини ей помогут в этом».

Восемь лет прошло с той поры. Если бы король Харий Первый мог предположить, к чему приведет его решение! Если бы только сумел повернуть время вспять! Тогда не случилось бы этой войны, и он бы сейчас не стоял с непокрытой головой на вершине холма, наблюдая, как к нему медленно продвигается процессия чужаков под белыми знаменами временного перемирия.

Слезы текли по морщинистым щекам короля. Слезы безысходности и слепого отчаяния. Он проиграл. Проиграл впервые в жизни, и уже ничего нельзя изменить.

Наконец процессия поднялась на холм переговоров. Впереди ее шел тот, кого Харий ненавидел всем сердцем. Тот, который переиграл его на полях сражений, поставил на колени целую страну, а сейчас собирался отнять самое дорогое, что еще осталось у него.

— Ваше величество.

Король опустил голову, безуспешно пытаясь скрыть ненависть, сверкнувшую в глазах. От хриплого простуженного голоса чужака накатило бешенство. Какая жалость, что нельзя вцепиться ему зубами в горло, словно дикий зверь!

— Ваше величество! — кашлянув, продолжил чужак, и злая насмешка мелькнула в его темно-карих, почти черных глазах. — Вы выслушали вчера условия, на которых я готов заключить мир и прекратить войну. Вы согласны?

Тишина. Высоко над головой бьются черно-белые стяги. Но один лишь слабый кивок короля — и они покорно склонились к ногам чужаков, знаменуя окончательное поражение.

— Хорошо. — Захватчик удовлетворенно усмехнулся. Затем перевел холодный взгляд за спину короля и улыбнулся еще шире. — Вы принимаете все мои условия?

Долгая мучительная пауза. Невозможно кивнуть, соглашаясь на это. Нет, нет и нет! И внезапная шальная мысль вдруг заставила короля сжать кулаки. А что, если напасть на чужаков сейчас, когда они меньше всего этого ждут? Плевать на священные знамена переговоров, плевать на то, что все равно их перебьют. Главное — успеть до смерти добраться до ненавистного противника и проткнуть ему сердце.

— Да, мы принимаем все ваши условия, — раздался звонкий девичий голос как раз в тот миг, когда король был готов отдать приказ личной охране обнажить оружие, и Шаная, его маленькая Шаная добровольно выступила из-за спины отца.

— Моя госпожа. — Захватчик на удивление почтительно склонил голову, приветствуя девушку. Протянул ей руку, предлагая следовать за ним. Затем, небрежно, королю: — Я рад, что вы не стали делать глупостей. Иначе все могло бы закончиться весьма плачевно. Для вас.

Король смотрел, как его дочь уходит с захватчиками, и плакал. Суждено ли им встретиться вновь? Вряд ли.

Часть первая

Помолвка

За девять лет до событий, описываемых в прологе

Шаная никогда не отличалась примерным поведением. Нет, она не доставляла особых проблем воспитателям, но те зачастую и представить не могли, какие именно мысли блуждали в голове у маленькой принцессы. Стоит хотя бы вспомнить переполох, который она однажды устроила, сбежав из дворца.

В тот день, дождавшись, когда пожилая Нинель задремлет в кресле после сытного обеда, Шаная неслышно выскользнула из своей комнаты. Вихрем пролетела по пустынным коридорам в закуток около кухни, там натерла себе щеки и лоб густой сажей, повязала на голову грязную тряпку, скрывая роскошные длинные волосы, накинула поверх шелкового платья старую ветошь и скрылась в густых зарослях близкого хвойного леса, без проблем обманув простеньким маскарадом охрану у ворот дворца. В каком-то смысле ей повезло. На кухне в тот момент было слишком многолюдно — поварята и прислуга сбивались с ног, готовясь к большому званому обеду, поэтому не обратили внимания на шустроногую девчонку, наверняка сочтя ее за дочь какой-нибудь фрейлины. Охрана у ворот даже подумать не могла, что принцесса способна на такую шалость. Напротив, стражники сочли ее за нищенку и строго прикрикнули, повелев убираться прочь.

Король был в бешенстве. Он пообещал повесить всех стражников, несших караул в тот день, а перепуганную Нинель, которая вся в слезах сама явилась к нему с повинной, прилюдно четвертовать. Вероятно, жестокая расплата настигла бы несчастную этим же вечером, но вмешался советник Олаф. Он упросил короля обождать с наказанием виновных и отправил глашатаев в ближайшую деревню, чтобы объявить о предстоящей казни.

Лес до пределов наполнился голосами стражников, лаем собак, шелестом поисковых заклинаний. Но Шаная словно сквозь землю провалилась. Нинель рыдала в карцере, готовясь к скорой жестокой смерти; стражники, несшие караул в злополучный день, ожидали своей участи в соседних камерах. Дворец обыскали не меньше десятка раз, прилегающую территорию и того больше. Охрану на северных и южных воротах многократно усилили. Званый ужин, правда, состоялся, однако представлял собой весьма печальное зрелище. Король был мрачен и глушил вино кубками. Гости испуганно перешептывались. Превосходно вышколенная прислуга, почувствовав тучи, неуклонно сгущающиеся над дворцом, постоянно ошибалась при подаче блюд. Королева лучилась от счастья, пряча злорадную усмешку за веером, чем еще сильнее гневила своего супруга. Лишь советник сохранял ледяное спокойствие. Он точно знал, что Шаная вернется. Иначе и быть не могло. Она хоть и росла проказливой девчонкой, но Нинель любила и вряд ли позволила бы погибнуть ей столь жуткой смертью. Однако он не представлял, что это произойдет именно таким образом.

Перед подачей десерта стало ясно, что скандала в этот вечер избежать не удастся. Король то и дело ронял тяжелые недовольные взгляды на супругу, которая, расслабившись и немного перебрав легкого игристого вина, вовсю щебетала со своими фрейлинами, периодически разражаясь веселым задорным смехом. Это поведение было столь несвойственно обычно хмурой и всем недовольной Ханне, что волей-неволей у присутствующих на ужине появились ненужные вопросы. История знает немало примеров, когда мачеха избавлялась от нелюбимых детей, оставшихся после предыдущих браков супруга. Вдруг принцесса пала невинной жертвой вероломства и коварства новой королевы?

Даже советник Олаф заволновался. Вообще-то он считал королеву достаточно глупой особой, неспособной на подобные хитрости и интриги, но мало ли. Известно, что при дворе всегда можно найти личностей, готовых за определенную сумму устранить любую проблему.

И в тот момент, когда король уже был готов взорваться от негодования и приказать гостям выметаться прочь, чтобы наедине серьезно побеседовать с женой, случилось невероятное.

Как раз вносили десерт. Слуги суетились, готовя перемену блюд. В поднявшейся около дверей молчаливой суматохе никто не обратил внимания на девочку в испачканном и немного порванном шелковом платье небесно-голубого цвета. Шаная уже отмыла лицо от сажи, но вот наряд, пострадавший от приключений, не успела переменить, первым же делом после возвращения отправившись с повинной к Харию, а не в свои покои.

— Отец!

От громкого детского восклицания король поперхнулся вином, расплескав по белоснежной скатерти едва ли не половину кубка. Встал, неловким движением опрокинув тяжелый стул, и подался вперед. Перед его столом стояла дочь. Живая и невредимая. Лишь над бровью алела свежая царапина, полученная, видимо, в колючих зарослях можжевельника около стен дворца.

Советник Олаф усмехнулся. Все произошло именно так, как он и предполагал. Услышав о предстоящей казни, принцесса мигом забыла свои шалости и поспешила предстать перед разъяренным королем. Несмотря на малый возраст, она всегда признавала свою вину и умела держать ответ за проказы.

— Отец, — повторила Шаная и внезапно с громким плачем рухнула на колени. Король побледнел от неожиданной страшной догадки. Его дочь была так мала и невинна, а за стенами дворца ее подстерегало столько опасностей, что он не хотел и думать о том, чем завершился для нее краткий побег из-под родительской опеки.

Забыв про свой гнев, не думая о придворных, глазеющих с нескрываемым любопытством, Харий бросился к дочери. Принялся гладить ее волосы, перемежая слова утешения с угрозами тем, кто осмелился ее обидеть.

— Простите, отец, простите. — Шаная горько всхлипывала, прижавшись к самому родному человеку, который обычно держал ее на расстоянии. — Это я во всем виновата. Не трогайте Нинель, умоляю. И стражников не надо обижать. Я… я больше не буду!

Король отменил казнь. Но целых полгода после этого Шаная провела в своей комнате, не смея и носа высунуть за порог.

Невероятным везением объяснил побег принцессы начальник личной охраны короля — молчаливый северянин Шарон. Только старый мудрый Олаф, верный советник короля, недоверчиво покачал головой. Слишком много случайностей всегда выглядит как закономерность. Шаная выбрала для своего побега именно тот день, когда во дворце было больше всего народа. Она заранее приготовила вещи, призванные скрыть ее внешность. И самое удивительное — одиннадцатилетняя девочка почему-то выбрала для побега южные ворота, открытые в этот день для многочисленных повозок гостей и телег с провиантом, хотя ближе всего к ее покоям находился северный выход, правда, охраняемый куда строже. Можно ли это объяснить одной удачей? Вряд ли. Скорее, речь идет о тщательно спланированной акции. Кроме того, оставался самый главный вопрос — каким именно образом принцесса миновала охрану на обратном пути? Напуганные угрозами государя, стражники не позволили бы и комару пересечь ворота. А многочисленные поисковые группы в лесу? Ведь среди них были маги, способные обнаружить и иголку в стоге сена. Как, хотелось бы знать, принцесса прошла мимо, не потревожив ни единой нити паутины чар?

Но советник оставил свои выводы при себе. Вряд ли кто-нибудь поверил бы ему, что обыкновенный ребенок способен на такую хитрость. Да и потом, зачем распространяться о необыкновенных способностях принцессы? Тем самым лишь привлечешь к ней ненужное и даже опасное внимание. Пусть все идет так, как и шло раньше.

Так решил Олаф, пообещав себе не спускать глаз с принцессы и проверить свои предположения. Случай выдался неожиданно скоро. Шаная еще была под домашним арестом, когда во дворец явилась делегация заморских гостей — посланников империи Нардок, давних заклятых соперников королевства Дахар за право обладания Северными островами, богатыми залежами алмазов и серебра, без которого, как известно, не творится ни одно атакующее заклинание. Чем больше серебра у государства — тем сильнее армия его боевых магов, что волей-неволей заставляет соседние страны считаться с чужим мнением, каким бы неприятным оно для них ни было.

На северных окраинах королевства всегда было неспокойно. Нардок быстро набирал военную мощь и все чаще обращал жадные взоры на столь близкие и желанные острова. В свою очередь Дахар не собирался так легко расставаться с землями, гарантирующими ему экономическое и политическое преимущество. Пограничные стычки уже давно стали обыденностью. Гарнизоны просили все больше и больше помощи магами и воинами. Перемирие, заключенное около десяти лет назад между Харием и тогдашним императором Нардока Мириотом Третьим, трещало по швам, рискуя в любой момент развалиться. Но, как говорится, худой мир лучше доброй ссоры. Советники на все голоса твердили королю, что война будет иметь катастрофические последствия для страны. Острова слишком далеко, чтобы иметь возможность их защитить. Захватив их, Нардок вряд ли остановится и обратит свое внимание уже на восточные провинции с развитым земледелием. Северная империя во все времена нуждалась в плодородных землях и постоянно закупала продовольствие у соседей. В свою очередь от восточных провинций уже рукой подать и до столицы — древнего и великого Валиона.



Но война пока была невыгодна и Нардоку. Он еще не оправился после многолетнего противостояния с Дарионией — крошечной горной страной, которая неожиданно долго сопротивлялась захвату. В каменном лабиринте непроходимых скал имперские маги гибли сотнями под будто бы случайными обвалами. Счет потерь среди тренированных, хорошо обученных воинов шел в свою очередь на тысячи и тысячи. Дарионийцы умело избегали открытых крупных столкновений, ведя успешную партизанскую войну против чужаков. Когда казалось, что очередной отряд загнали в западню — он бесследно растворялся среди неприступных расщелин, куда имперцы боялись следовать за противниками, памятуя о многочисленных ловушках этих мест.

Нардок был похож на огромного неповоротливого зверя, которого болезненные укусы мелких насекомых доводят до исступления. В конце концов империя, наверное, впервые за всю историю своего существования отступила и сейчас зализывала раны, с вожделением поглядывая на мягкое и почти не защищенное подбрюшие своего другого соседа — Дахара.

Именно в этот момент во дворец короля явились переговорщики под предводительством старшего сына императора Мириота Третьего. Сам правитель уже фактически отошел от дел, сраженный тяжким недугом — слепой лихорадкой, которая медленно убивает разум человека. Говорили, что он уже не узнавал даже детей и жену, и передача короны наследнику была почти решенным делом ближайшего будущего.

Дворец к торжественному приему опустел. Харий сослал Ханну с шумной оравой непослушных детей в столицу. Вместе с королевой от двора удалились и ее многочисленные фрейлины, воспитатели и прислуга. Только наказанную Шанаю оставили в покое. Король все еще злился на непутевую дочь и подумал, что та сочтет поездку в Валион развлечением, которого пока не заслужила. По крайней мере именно так он объяснил свое решение советнику. Однако Олаф был уверен, что истинная причина кроется совсем в другом. В действительности Харий не желал отдавать дочь под пусть краткий, но присмотр Ханны, откровенно недолюбливающей падчерицу. И, по всей видимости, у него были определенные причины для подобных опасений.

Так или иначе, но в момент прибытия делегации Шаная сидела на подоконнике своей комнаты, широко распахнув ставни и любуясь безоблачным синим небом. Внизу под ней темный хвойный лес шептался о чем-то загадочном, нестерпимой лазурью блестела чешуя глубокой и спокойной реки, в излучине которой стоял дворец.

Принцесса скучала. Ее обучение уже считалось законченным. Она выучила грамоту, счет и правила этикета, остальные науки девочкам в ее возрасте не полагались, а занятия бальными танцами начинались только в следующем году.

За время своего вынужденного заключения Шаная успела перечитать все книги, дозволенные в ее возрасте, и сейчас целыми днями была вынуждена бездельничать, изредка болтая с воспитательницей, которая, увы, при всем желании не могла ответить на ее многочисленные вопросы. Нинель искренне любила свою подопечную, но из-за возраста больше предпочитала дремать или вязать бесчисленные шали. Ее не интересовало, почему зимой холодно и идет снег, а летом жарко, почему птицы умеют летать, а люди нет, не говоря уж о других нескончаемых «почему».

С самого утра во дворце царило непривычное оживление. Слуги заполошно метались по коридорам, наводя последний лоск перед визитом долгожданных гостей. Церемонию приветствия планировали провести в просторном внутреннем дворе. Накануне там воздвигли алтари благодарения богам. Три жертвенника высились, дожидаясь, когда запылают праздничные огни, пожирая вязанки дров и щедрые дары небесам. Самый высокий, усыпанный лепестками белоснежных роз, — для Пресветлой богини, которая в муках создала этот мир. Чуть ниже, алый от свежей крови забитого скота, — алтарь ее мужа, жестокого в своем гневе бога бурь и войны, разрушений и горя человеческого. И опутанный гирляндами черных лилий жертвенник их дочери Смерти. Последнего ответа на все вопросы, утешения и покоя, неизбежности бытия.

Приготовления слуг не могли оставить безучастной Шанаю. Она с утра начала досаждать вопросами воспитательнице, но Нинель лишь отмахивалась, в свою очередь с интересом глазея сверху на суету слуг и стражников.

Ближе к полудню на шпиле дворца взметнулся государственный флаг Дахара. Черно-белый стяг громко захлопал под резкими порывами ветра, пытаясь сорваться с древка.

Шаная уже изнемогала от любопытства. Нинель заснула после обеда над своим вязанием, поэтому никто не мог отогнать девочку от окна. Она видела, как неожиданно личная охрана ее отца, которая отличалась от остальной стражи темно-зеленым цветом камзолов, выстроилась в две ровные шеренги около ворот, как с пронзительным скрипом створки разошлись в разные стороны, пропуская во двор чужаков.

Харий предполагал, что визитеров будет больше, но он ошибся. Наследный принц враждебной империи предпочел приехать в сопровождении лишь трех воинов, будто смеясь над придворным этикетом и опасностью навсегда остаться в этих землях. Что может быть проще? Один приказ короля — и сомкнутся ряды его верных людей, воздух зазвенит от мечей, покидающих ножны. Никакой, даже самый опытный фехтовальщик не справится против такого количества противников. Да, у принца есть младший брат, но пройдет не один год, прежде чем он осмелится на месть. Слишком много проблем навалится на него в одночасье, чтобы идти войной на вероломного соседа. Дахар получит необходимую передышку, чтобы превратить острова в единый неприступный бастион.

Советник Олаф встревоженно посмотрел на короля. Как бы тот не сделал глупость, клюнув на элементарную наживку. Наверняка это ловушка, и у принца в рукаве спрятан не один козырь. Иначе как объяснить вопиющую глупость и безрассудство?

— Он плюет мне в лицо, — чуть слышно прошептал Харий. — Показывает, что не боится меня, раз рискнул явиться сюда почти без охраны. Быть может, стоит наказать его?

— Ваше величество, — зашептал Олаф, — полноте. Вы покроете свое имя несмываемым позором, если пойдете на такое. Во все времена белый флаг переговоров означал, что парламентеры находятся под защитой Пресветлой богини. Не стоит гневить небеса.

Принц тем временем, словно не подозревая, что его жизнь висит на волоске, спешился и кинул поводья ближайшему слуге. Последовали примеру господина и его спутники. И уже через секунду он стоял напротив короля, вопреки заведенным правилам не преклонив колено, но ограничившись вежливым кивком, будто приветствуя ровню.

Шаная обмерла за занавеской. Она не знала, кто именно пожаловал с визитом во дворец, но внешность незнакомца ее заворожила. Высокий, худощавый, но жилистый, темноволосый и черноглазый. Одежда непривычно строгого и скромного покроя, лишь перевязь с оружием украшена неброской серебряной вязью, складывающейся в слова незнакомого языка.

— Ваше величество. — Принц Кирион выпрямился, привычно сжав пальцы на рукояти клинка, будто готовясь к неожиданному нападению. — Благодарю вас за приглашение. Надеюсь, в стенах вашего гостеприимного жилища мы без проблем найдем общий язык.

Король нахмурился, уловив в последней фразе откровенную насмешку. Еще раз с сомнением взглянул на шеренгу своих воинов, но через миг отбросил недостойные мысли.

— Ваше высочество. — Харий поспешил спуститься с возвышения, на котором ожидал гостей, подошел к принцу и тепло обнял его, демонстрируя притворную радость от встречи. — Вы себе представить не можете, как я счастлив, что вы откликнулись на мой призыв. Окажите мне честь, принесите вместе со мной жертву богам, чтобы они благословили наше начинание.

— С величайшим удовольствием, — ответил тот, снимая черные перчатки для верховой езды.

Их разговор гулким эхом разносился по каменному колодцу двора, поэтому Шаная не пропустила ни слова. Она подалась вперед, жадно наблюдая за каждым движением незнакомца. Его глубокий бархатный голос с певучим мелодичным акцентом завораживал. Хотелось слушать его вечность.

Принц внезапно ощутил укол беспокойства. Незаметно огляделся, пытаясь избавиться от ощущения, будто за ним наблюдают, но не заметил ничего подозрительного. Его рука дернулась к шее, на которой висел крупный синий кристалл в серебряной оправе.

— Ваше высочество, что-то не так? — негромко спросил его спутник — голубоглазый блондин, по виду истинный северянин.

— Наверное, показалось, — так же тихо ответил принц, задумчиво вертя между пальцев кулон. — Фарий, ты ничего не почувствовал?

— Простите, господин. — Северянин отрицательно покачал головой. — Все спокойно. Я не ощущаю никакой магической угрозы.

Их чуть слышный обмен репликами не остался без внимания. Король приподнял бровь, удивленный таким нарушением этикета, и принц цыкнул, поспешно обрывая своего спутника.

— Будь готов ко всему, — напоследок прошептал Кирион ему и с любезной улыбкой обернулся к Харию. — Великодушно прошу извинить меня, ваше величество. Теперь я полностью в вашей власти.

Харий недовольно скрипнул зубами, вновь уловив откровенный сарказм в словах чужака, но промолчал, лишь косо посмотрел на верного советника. Мол, что ты теперь скажешь, Олаф? Быть может, стоит проучить наглеца?

Но советник не заметил очередных сомнений своего правителя. Он подался вперед, с беззастенчивой жадностью впившись глазами в кулон принца. Он часто видел такие камни. Теперь Олафу стала понятна безрассудная отвага принца, граничащая с оскорблением.

Личная охрана короля, держа строй, согласно шагнула назад, беря жертвенники в тесное полукольцо. Несколько слуг взяли под уздцы лошадей чужаков, уводя их прочь. Спутники принца отошли к стене, освобождая пространство перед алтарями. Теперь в центре каменного колодца стояло лишь два человека — король Харий и принц Кирион.

— Как почетному и долгожданному гостю я предоставляю право выбора первой жертвы принцу Кириону! — пронеслись над дворцом торжественные слова короля. Высоко над головой стяги забились в объятиях ветра с удвоенной силой, будто пытаясь оторваться и улететь прочь. — Которого из богов мы уважим в первую очередь? Пресветлую богиню Террию или ее яростного мужа — Игниуса?

Шаная затаила дыхание. Она уже присутствовала однажды при подобном ритуале, когда к отцу явился просить о мире самопровозглашенный правитель одной из мятежных провинций. Тогда отец сам сделал выбор, который сейчас предложил незнакомцу. И принес первую жертву на алтарь Игниусу, показав тем самым, что война продолжится до последнего, пока все мятежники не окажутся мертвы.

Что выберет принц? Вязкая зыбкая тишина окутала дворец. Замерли воины, словно не дыша вовсе. Замер король, ожидая решения. Даже ветер на время стих, и повисли безжизненными полотнищами флаги над головами собравшихся. Склонился в глубоком поклоне перед принцем слуга, держа на вытянутых руках поднос с ритуальными дарами. Для Террии — каравай свежего мягкого хлеба. Для Игниуса — кубок молодого вина, которое будоражит кровь и зовет в сражения. Для Смерти — острый нож, и бьется уже на привязи около алтаря молодой ягненок, предчувствуя гибель. Впрочем, эта жертва — скорее формальность. Смерти дары приносят лишь на похоронах, задабривая богиню и прося ее даровать милость усопшему в своих великолепных чертогах забвения.

Кирион не торопился принять решение. Он словно получал удовольствие от всеобщего внимания под перекрестием множества выжидающих взглядов. Руки несчастного слуги, стоявшего в неудобной позе, мелко тряслись от тяжести подноса.

— Что же выбрать? — будто рассуждая сам с собой, но так, чтобы слышал и король, протянул принц.

Харий нервно хрустнул пальцами. Чужак определенно издевался над ним. Чего он добивается, хотелось бы знать?

— Выбрать войну? — Кирион почти ласково провел подушечкой большого пальца по резной поверхности кубка. — Или мир? — И его рука переметнулась к хлебу.

Коленопреклоненный слуга закусил губу, сдерживая мучительный стон. Он почти не ощущал затекших онемевших рук, в плечах пульсировала острая стреляющая боль. Несчастный готов был кричать в голос — ну выбери уже хоть что-нибудь! — лишь бы прекратить эту пытку.

— Вам решать, — настороженно протянул Харий.

— Мне решать, — задумчиво повторил Кирион. — Забавная традиция оповещать об итоге переговоров до их начала. В данном случае все будет зависеть от наших совместных усилий. Поверьте, Нардок не хочет войны, но и не готов на мир, если условия нас не удовлетворят. Дилемма, однако. Поэтому… Почему бы не принести дары той богине, которая не имеет отношения к подобным земным делам?

По двору пронесся легкий гул недоумения и несогласия. Принести дары Смерти? Но это же немыслимо! Эта богиня никогда не вмешивается в людские судьбы. Она не начинает и не заканчивает войны, не ведает урожаями и непогодой. Лишь изредка собирает дань. Щедрую или не очень — зависит от ее родителей. Как можно просить Смерть о благословении? Ведь страшно даже представить, что она может услышать зов и… И откликнуться на него.

— Ваше высочество! — Король не позволил и тени эмоций отразиться на своем лице. — Подумайте хорошо. Вы несколько заблуждаетесь. Первая жертва не означает конечного итога переговоров. Она лишь показывает, к чему будет стремиться тот, кто делает выбор, — к войне или к миру. Но принести дары Смерти?! Вдруг это навлечет проклятие небес на наши две страны? Вдруг разразится такой мор, перед которым поблекнут предыдущие напасти?

Харий сделал паузу, пытаясь отдышаться после прочувственной тирады. Потом продолжил уже тише:

— Нет, я ни в коем случае не пытаюсь вас отговорить или, небо упаси, заставить отказаться от выбора. Но… Ваше высочество, во имя всех богов, будьте благоразумны! Внимание такой силы лучше не привлекать.

— Я понимаю ваши опасения, — после минутной паузы ответил принц. — Но, увы, не разделяю их. Мой дар Смерти — это подношение судьбе, и не надо искать в этом потаенных смыслов, которых просто нет. Еще ничего не определено. Мы в самом начале пути, даже не сделали первый шаг. Так что уважьте мой выбор. Или принесите жертву сами.

Харий молчал. Шаная видела, каких трудов отцу стоило сохранять видимость спокойствия. Чужаки разрешали себе слишком многое. Принц явился во дворец заклятого соперника почти без охраны и позволяет себе такие выходки. Уж не безумец ли он?

— Делайте что знаете, — наконец с тяжким вздохом произнес король. — Но помните, ответственность ляжет полностью на вас.

— Мне не привыкать к подобному бремени. — Кирион улыбнулся, но его черные глаза остались холодными и пустыми.

Принц шагнул к протянутому для него подносу. Небрежно кинул на каменные плиты перчатки и без малейшего сомнения взял нож в левую руку, зачем-то забрав еще и каравай хлеба с вином. Несчастный слуга с чуть слышным вздохом облегчения перехватил тяжелый серебряный поднос под мышку и отошел в сторону.

Шаная замерла, с недоумением наблюдая за действиями незнакомца. Что он делает? Смерти во все времена приносили кровавую жертву. Зачем принц забрал еще и дары другим богам?

Харий быстро переглянулся с советником, тоже не понимая задумки Кириона. Олаф пожал плечами, и король вновь все свое внимание обратил на принца. Да, стоило признать, церемония приветствия пошла совсем не так, как задумывалась. Но теперь уже поздно что-либо менять.

Кирион подошел к ягненку, на которого было наложено заклятие молчания. Бедное животное широко раскрывало рот, но не могло издать и звука, чтобы не мешать торжественной обстановке ритуала. Принц присел рядом с ним, положил хлеб перед его мордой, кубок с вином отставил чуть в сторону, чтобы не мешался. Теплый сытный запах заставил ягненка затихнуть, вытянуть шею, пытаясь добраться до лакомства.

Шаная круглыми от ужаса глазами наблюдала за этой сценой. Она знала, в чем заключался смысл подношения Смерти, но неужели принц способен на подобное? Неужели он убьет ягненка, без малейшей жалости прирежет его на глазах присутствующих?

— Ешь, — чуть слышно шепнул принц, ласково потрепав ягненка по шелковистой белой шерсти. — Не бойся.

Ягненок вытянул шею еще сильнее. И в тот же миг воздух располосовал безжалостный проблеск безупречно заточенной стали. Мельчайший веер кровавых брызг усеял лицо принца, запачкал изысканную вышивку его камзола.

Шаная зажала рот, удерживая себя от крика. Отступила на шаг от окна, не в силах отвести взгляда от столь отвратительного, но в то же время и притягательного зрелища.

— Ваше здоровье! — Принц, встав, отсалютовал королю поднятым кубком с вином, предназначенным прежде богу Игниусу. Осушил его одним глотком и вновь склонился над ягненком, чьи ноги мелко подрагивали на каменных плитах в посмертных судорогах. Наполнил кубок заново, но теперь в нем плескалась свежая, еще дымящаяся кровь. И через миг алтарь Смерти получил новое щедрое подношение.



— Огонь, — сухо приказал Кирион. Ближайший слуга выступил вперед, протянув уже зажженный факел. Бездымное, почти бесцветное в лучах солнца пламя недовольно затрещало, когда принц принял древко и кинул его на алтарь. Неполную минуту после этого ничего не происходило, и король успел облегченно перевести дыхание, решив, что богиня отклонила дар чужака. Но еще через миг яркий оранжевый огонь с безудержным ревом взметнулся к небесам, рассыпаясь вихрем алых искр.

Принц стоял так близко от алтаря, что наверняка чувствовал жаркое безумство стихии. Но не отходил, напротив, подался вперед, словно не замечая жгучих укусов огня, а возможно — получая от них удовольствие.

Шаная невольно залюбовалась. Высокая темная фигура отчетливо выделялась на фоне громадного костра. Иногда казалось, что пламя вот-вот поглотит принца, обнимет его всполохами и утащит к престолу польщенной богини. И она готова была кричать — прочь, принц, берегитесь! Но раз за разом огонь склонялся перед его ногами, отступая в последний момент.

— Он безумец, — тихо прошептал Харий, поспешно делая шаг назад, когда очередная искра едва не прожгла его камзол. — Слепая лихорадка, от которой погибает император Мириот, поразила и его разум.

Советник встревоженно шикнул, заметив, что светловолосый северянин, по всей видимости, правая рука принца, язвительно усмехнулся, наверняка услышав нелестные слова о своем господине.

Когда пламя начало утихать, принц обернулся к Харию.

— Теперь, когда формальности улажены, предлагаю приступить к переговорам, — произнес он, небрежно стряхивая с камзола хлопья черного пепла и сажи.

— Быть может, вы желаете отдохнуть после долгой дороги? — несмело предложил король. — И вы наверняка голодны. Обед и самые лучшие покои моего дворца к вашим услугам!

— Сначала дело, — тоном, не терпящим возражений, ответил Кирион. Смягчил резкий тон прохладной улыбкой. — Ваше величество! Вы человек занятой, я тем более. Не будем попусту терять время. Оставим обеды до окончания переговоров, когда будет, что праздновать. По крайней мере, я надеюсь на это.

Харий кивнул, соглашаясь. И два правителя удалились в зал совещаний. Поспешил за ними советник Олаф и светловолосый северянин. Некоторое время во дворе еще бурлил народ, на все лады обсуждая прошедшую церемонию. Затем все разошлись. Лишь слуги суетились около алтарей. Одни — убирая головешки, другие — аккуратно расставляя щедрые дары вокруг жертвенников Террии и Игниуса. На всякий случай. Чтобы те не обиделись столь явным пренебрежением.

Шаная остановившимся взором уставилась перед собой ничего не видя. Она вновь и вновь переживала сцену, невольной свидетельницей которой только что стала. Принц далекой страны заворожил ее, околдовал своим мягким хрипловатым голосом с то и дело проскальзывающими стальными нотками, удивительно темными глазами и резкой непривычной красотой.

— Кирион, — прошептала она, привыкая к чужому имени. Повторила еще раз, перекатывая каждый слог между губ: — Ки-ри-он…

— Что ты там бормочешь? — сонно спросила Нинель. Широко зевнула и подобрала упавшее на пол вязанье. — Ох, как меня сморило-то сегодня! Часа два точно продремала.

Шаная промолчала. С ее языка так и рвался рассказ о том, какие гости сегодня пожаловали во дворец, но что-то внутри строго шепнуло: «Не смей! Ей все равно не понять. Лишь отругает за излишнее любопытство». Но в голове у девочки уже созрел план ближе познакомиться с загадочным гостем.

* * *

Переговоры в тот день затянулись до поздней ночи. Их нельзя было назвать легкими или приятными. Основные споры велись об условиях продления соглашения о ненападении. Главным требованием Кириона оставалась передача под власть империи хотя бы одного острова как знак доброй воли и расположения между соседями. Харий в свою очередь и слушать не желал о подобных уступках. Несколько раз принц достаточно откровенно намекнул, что у Дахара в настоящий момент нет возможности защитить все острова. Они расположены слишком далеко, возведение укреплений еще не закончено и вряд ли завершится в ближайшие годы. Зачем упорствовать, если в итоге можно потерять все? Но Харий боялся, и не без оснований, что подаренный остров империя использует в качестве площадки для подготовки последующего вторжения, в кратчайшие сроки превратит его в неприступный бастион, откуда потом запустит жадные щупальца в мирные земледельческие провинции. На что принц достаточно резко возразил, что если доверия между соседями нет изначально и Харий подозревает, что Нардок способен на такую подлость, то и дальнейшие переговоры представляются ему бессмысленным занятием и потерей времени.

В общем, переговорщики разошлись далеко за полночь, наспорившись до хрипоты и так и не придя к окончательному решению. Перед сном король долго жаловался советнику, что надо было убить принца в самом начале встречи. Пусть бы это покрыло его нескрываемым позором, но решило бы все проблемы самым радикальным и простым способом.

— Вряд ли бы вы его убили, милорд, — задумчиво ответил Олаф. — Полагаю, он вынуждал вас на этот поспешный и необдуманный шаг, чтобы полностью развязать себе руки. Если Нардок начнет войну сейчас — то его не поддержит ни южная Ритония, ни западный Зальдер. Да и Дариония вновь всколыхнется, а этого империя ой как не хочет. Нет, открытой военной поддержки наша страна вряд ли от них дождется, но негласной будет хоть отбавляй. Кирион не дурак, наверняка понимает это. Ему нужно оправдание для начала боевых действий. Попытка убийства наследного принца, прибывшего на переговоры под белым флагом, знаменующим защиту Пресветлой богини, для этого подходит лучше всего.

— Ну и что? — в запальчивости воскликнул Харий. — Он все равно к тому моменту был бы мертв, так что кому какая разница?

— Не думаю, — мягко возразил советник. — Вы наверняка заметили его кулон. Неужели не узнали в камне кристалл Игниуса? Не алый, который часто используется для связи, а синий. Они довольно редки, поскольку для их изготовления требуется огромное количество серебра и алмазы самого высокого качества. Но при их помощи возможно мгновенно попадать в нужное место. Как только вы отдали бы приказ напасть — принц без особых проблем перенесся бы в безопасное место. Полагаю, прямиком в свой дворец. Да еще этот его помощник, который всюду следует за ним словно тень. Как его, Фарий, что ли? Он пытается не высовываться, но магическая сила выдает его с головой, не говоря уж о татуировке на руках, показывающей высшую ступень посвящения в храме Пресветлого бога. Амулеты в зале совещаний аж затрещали, когда он вошел. Или ваш придворный маг не шепнул вам на ухо, чтобы вы были осторожнее с ним?

— Шепнул, — нехотя признал Харий. Несколько раз нервно сжал и разжал кулаки. — Не люблю, когда в переговорах участвуют маги. Колдовство — подлое искусство. Нечестно, что боги награждают столь высокой властью лишь немногих избранных. За какие заслуги, спрашивается?!

Советник никак не ответил на последний яростный выкрик короля. Это была еще одна причина, по которой он не спешил рассказывать господину о загадочных способностях маленькой принцессы, пока еще неявных, но грозящих со временем перерасти в громадную проблему. Харий терпеть не может магов. Интересно, как он отреагирует, когда узнает, что его семью боги тоже почтили подобным благословением?

Кирион в свою очередь после окончания затянувшейся встречи не торопился в покои. Его кровь еще бурлила от яростных споров и искусно замаскированных угроз, щедро раздаваемых обеими сторонами. Что скрывать, принц любил риск и не боялся обжечься, играя с огнем. Все его советники были против личного участия Кириона в переговорах, особенно на территории противника.

Принц усмехнулся, вспомнив, какой разгорелся скандал, когда при дворе узнали, что он собирается в гости к королю Харию практически в одиночку, сопровождаемый лишь троицей верных друзей. Даже наличие в его свите Фария не могло успокоить советников. «Безумие! — кричали они на разные голоса. — Ваше высочество, это безумие! Не думаете о себе, так подумайте об империи! Что будет, если Харий воспользуется удобным случаем и убьет вас? Вашему брату, принцу Ноэлю, потребуется не меньше года, чтобы разобраться в хитросплетениях дворцовой политики и интриг. Он способный юноша, но ему всего двадцать!»

— Ваше высочество! — Позади стула неслышно материализовался Фарий. — Что-то случилось? Почему вы не идете в покои?

— Хочу прогуляться перед сном, — честно ответил принц. Потянулся, разминая затекшие после долгого сидения суставы. Бросил косой взгляд на приятеля. — Составишь компанию?

— Вы же знаете, что да. — Фарий пожал плечами. — Ваша мать — императрица Орелия — собственноручно спустит с меня шкуру живьем, если узнает, что я куда-нибудь отпустил вас в одиночку.

— Да, матушка это может, — с легкой усмешкой согласился Кирион. Обвел взглядом опустевший зал совещаний, стол, заваленный бумагами и картами спорных территорий. — Ну что же, пойдем.

Он долго стоял в дверях, ведущих во внутренний двор дворца. В нем клубился мрак, лишь на вершинах четырех сторожевых башен пылали факелы, но от этого тьма здесь, внизу, казалась особенно плотной и физически ощущаемой. Сегодня не было луны, поэтому небо мерцало миллиардами звезд, словно Пресветлая богиня опрокинула шкатулку со своими драгоценностями. Воздух, прогревшийся за долгий жаркий день, поднимался от каменных плит. Ни ветерка. Флаги двух стран повисли в недвижимом воздухе, выделяясь на темном фоне дворцовой стены светлыми пятнами.

Фарий не мешал принцу. Он привык к таким поздним прогулкам, когда Кирион мог часами молчать, размышляя о чем-то своем. В самом сердце чужой враждебной страны преданный воин и маг думал лишь о том, как защитить своего господина. И тем удивительнее было, что он не заметил маленького сгустка тьмы, лишь чуть плотнее стены мрака, притаившегося в нескольких шагах от дверей.

Принц внезапно нахмурился, почувствовав тот же пристальный взгляд, который уже ощутил на себе во время дневного ритуала приветствия. Тряхнул головой, скидывая с себя оцепенение, незаметно огляделся. Фарий покачнулся было к нему, тоже заподозрив неладное, но Кирион приподнял палец, останавливая его от расспросов. Сощурился, пытаясь понять, что же именно не так. Медленно сомкнул пальцы на рукояти меча и бесшумно скользнул вправо. В тот же миг с негромким звоном клинок покинул ножны. С резким свистом распорол густые чернила поздней ночи.

— Ой! — испуганно выдохнула Шаная, прижимаясь спиной к стене дворца. Ее шею холодило острие меча.

Фарий прищелкнул пальцами, создав огонек, достаточно крошечный, чтобы не привлечь внимания караула на башнях и у ворот. Тот подплыл к лицу девочки, осветил черные блестящие волосы, перехваченные голубой лентой, огромные синие глаза, дорогое шелковое платье.

— О боги! — изумленно выдохнул принц, торопливо убирая клинок в сторону. — Дитя, что ты тут делаешь?

— Гуляю, — честно ответила Шаная. С запозданием вспомнила про хорошие манеры и торопливо присела перед гостем в глубоком реверансе.

— Не слишком ли ты юна для столь поздних прогулок? — с усмешкой поинтересовался Кирион. — Ночью маленькие девочки должны сладко спать в своих постелях, а не разгуливать в одиночестве. Что случилось бы, если бы я не успел остановить удар?

— Вы бы убили меня, — спокойно сказала Шаная. — Как того несчастного ягненка.

— Несчастного ягненка? — переспросил Кирион, недоуменно нахмурившись. — Ты присутствовала при ритуале приветствия? Странно, я не заметил никаких детей.

— Я следила за вами из окна, — немного смутившись, пояснила принцесса.

— Вот как. — Кирион сделал паузу. Переглянулся с Фарием, который ответил ему столь же изумленным взглядом. Затем вновь обернулся к девочке. — А как ты подкралась так бесшумно? Я не слышал твоих шагов.

— Самое удивительное, что я тоже, — негромко, себе под нос, буркнул его спутник. — Что немыслимо, если… Если не использовать магию.

Принц услышал его слова и внимательнее посмотрел на девочку. Крошечный огонек плясал у ее лица, отражался в синих глазах, ронял блики на гладкие тяжелые волосы.

— Ну так что же? — В голосе Кириона теперь слышались отчетливые ледяные нотки. — Как ты сюда попала?

Он полагал, что девочка испугается, возможно, даже расплачется. Но такой реакции принц не ожидал. Она улыбнулась, даже не моргнув от его немигающего взора.

— А вы не расскажете моему отцу? — вопросом на вопрос ответила Шаная. — Он рассердится. Вновь запрет меня в комнате на полгода. Хотя… Вообще-то он еще и не выпускал меня после прошлого раза.

— И что же ты натворила? — поинтересовался Фарий, пытаясь незаметно прощупать ауру загадочной незнакомки, но раз за разом неизменно терпя в этом поражение. И это весьма озадачивало северянина. Он был сильным магом. Пожалуй, одним из самых опасных в империи, а возможно, и здесь, в Дахаре. Не зря его ладони покрывала алая татуировка Игниуса — знак принадлежности к высшей касте колдунов. Нет, будь у него больше времени и возможность действовать открыто, не считаясь со средствами, он бы обязательно достиг успеха. Но даже в условиях скрытого сканирования поражение было удивительным делом. Ладно, маг бы понял, если бы против него стоял действительно достойный соперник. Но ребенок?!

— Я сбежала. — Шаная печально вздохнула. — Все из-за брата. Он мучил кошку, а я помешала ему. Ольд пригрозил, что все равно найдет и убьет ее. Вот я и подумала, что надо отнести кошку в деревню. Там бы она точно не пропала. Не держать ведь ее вечно у меня в комнате. Да и Нинель была против.

— Ольд? — переспросил Кирион, услышав знакомое имя. — Принц Ольд?

— Ну да. — Шаная кивнула, пораженная недогадливостью гостя.

— То есть ты дочь короля Хария? — Фарий аж подался вперед в ожидании ответа.

— Да, да. — Девочка фыркнула, раздраженная недогадливостью мужчин. Немного подумала и вновь присела в глубоком реверансе. — Принцесса Шаная к вашим услугам.

Кирион спрятал лицо в ладонях. Его плечи затряслись от беззвучного хохота. Подумать только, какая ирония судьбы! Всего в шаге от него стоит дочь его злейшего на данный момент противника. Если бы он не остановил меч в последний момент, то уже назавтра две страны схлестнулись бы в кровопролитнейшей войне до последнего. А что мешает ему сейчас подхватить девочку под мышку, раздавить кристалл Игниуса и получить наивернейшее средство для подписания перемирия на самых выгодных для Нардока условиях? А его спутники… Ну что же, он с самого начала был готов к таким жертвам. Фарий наверняка выберется из дворца самостоятельно, а остальным он сразу же объяснил, что не все могут вернуться из поездки в другую страну.

Кирион был в курсе обстоятельств смерти первой супруги Хария, знал, что для короля значит его старшая дочь. Шантажировать его детьми от второго брака — глупое и бесперспективное занятие. Но Шаная — совсем другое дело. Король пойдет на что угодно, лишь бы с драгоценной головки его ненаглядной дочки, носящей имя покойной любимой жены, не упало и волоска.

— Ваше высочество? — обеспокоенно протянул верный Фарий, без сомнения, угадав недостойные мысли своего господина. — Это же просто ребенок! Не стоит, право слово…

Он не закончил свою мысль, но принц и без того понял его. Действительно, самое низкое и недостойное занятие — втягивать в войны взрослых невинных детей. Шаная не выбирала, в какой семье ей надлежит родиться, и уж тем более не отвечает за внешнюю политику отца.

— Так как ты подкралась ко мне настолько незаметно? — повторил вопрос Кирион, постаравшись забыть о своих недавних подлых планах. Помолчал немного и добавил с двусмысленной усмешкой: — Клянусь, что это останется лишь между нами.

— Тени. — Шаная раскинула в стороны тоненькие ручки, словно балансируя на невидимом канате. — Это все тени. Они слышат меня и откликаются на зов. Их можно попросить об одолжении. И тогда сама станешь тенью. Пусть на краткий миг, но все же. Видите?

Фарий сплюнул сквозь зубы проклятье, когда худенькая фигурка девочки замерцала, растворяясь в ночном мраке. Одно биение сердца — и она исчезла, словно привиделась им только что. Но через секунду вновь возникла на том же месте, улыбаясь, словно после удачной проказы.

— Она не потревожила ни одной нити силы, — зашептал маг на ухо своему господину. — Это немыслимо! Я никогда в своей жизни не встречал столь странных чар. Как такое возможно?

Принц нервно хрустнул длинными холеными пальцами. Он понимал беспокойство Фария. Магия подчиняется определенным законам и правилам. Есть целители, поклоняющиеся Пресветлой богине. Есть боевые маги, пользующиеся силой Игниуса. Есть некроманты, получившие власть от Смерти. Девочка могла применить любые чары, но природу ее силы обязательно почувствовал бы Фарий или он сам. Но тени? Что это значит?

— Кто тебя научил этому? — излишне резко спросил он, невольно делая шаг назад. — Придворный чародей?

— Никто, кроме вас, об этом не знает. — Шаная смущенно пожала плечами. — И вы обещали не рассказывать моему отцу. А научили… Сами тени и научили. Они везде и всюду. Когда засыпаю — слышу их шепот. В углах комнаты, над кроватью, под столом и стульями — всюду они. Иногда, когда я устаю или не в духе, то не вслушиваюсь. Но они рассказывают так много интересного, обещают показать мне целый мир! Это так… заманчиво…

— По девочке плачет костер, — кратко резюмировал Фарий. Кирион видел, как его верный маг напрягся, словно в любой момент ожидая нападения. — Тени — создания мрака. Если они с ней разговаривают, то… Не мне вам объяснять, господин, что это значит.

Кирион понимал, на что намекал маг. Помимо трех богов, в этом мире был еще и четвертый, о чьем существовании старались не вспоминать. Бог тьмы и мрака, прародитель самых жутких созданий, которые скрываются в ночи. Тот, чье имя неназываемо, чтобы не привлечь ненароком его внимание. Галаш, бастард Пресветлой богини, родившийся от ее противоестественного и насильственного союза с волком. Полубог, полузверь.

— Ты решила сегодня прогуляться из-за теней? — хрипло поинтересовался Кирион, невольно вновь смыкая пальцы на рукояти меча, будто готовясь к нападению. — Они приказали тебе найти меня?

— О чем вы, принц? — Шаная широко распахнула свои бездонные глаза. — Я пришла сюда сама. Просто хотела узнать…

Тут она запнулась, безуспешно подыскивая слова. Кирион не торопил ее. Он то и дело бросал исполненные тревоги взгляды на Фария, гадая, как же поступить дальше. Если маленькая принцесса — исчадие ночи, если она нападет на него, то придется защищаться. Но как потом оправдаться? Ведь в глазах Хария и всего мира это будет выглядеть убийством невинного ребенка. Никто не поверит его рассказу о тенях, раз уж за почти двенадцать лет жизни девочки придворные маги Дахара не забили тревогу.

— На ритуале вы убили ягненка, — тихо продолжила принцесса, глядя куда-то поверх головы Кириона. — Неужели вам не было его жалко?

— Жалко? — невольно переспросил тот. Не такого вопроса он ожидал от Шанаи. Невероятно, и это создание вздумало учить его милосердию! — Почему я должен его жалеть?

— Ну… — Принцесса замялась на неуловимый миг. Потом взглянула прямо в глаза Кириона. — Он же был живой! Он чувствовал боль и страх! И он хотел жить. Очень хотел. Почему… Разве это было настолько необходимо?

Брови Кириона сами собой полезли на лоб от изумления. Нет, тут что-то не сходится. Слуги Галаша не обладают состраданием. Они убивают ради собственного развлечения, смеются над болью и муками своих жертв, получают нескрываемое удовольствие от пыток. Почему Шаная задает такие вопросы? Или они с Фарием ошиблись, и на самом деле на девочке лежит благословение другого бога? Но в таком случае какого?

Фарий без проблем понял причины замешательства своего господина. Выступил вперед, будто пытаясь прикрыть принца в случае неожиданного нападения.

— Принцесса, — с показной вежливостью проговорил он — не путайте животных и людей. Боги для того и создали скот, чтобы он умирал во имя нашей жизни. Вы же не рыдаете, когда едите тушеное мясо или хорошенько прожаренный бифштекс? А ведь чтобы насыть вас, пришлось убить такого же миленького ягненка, как сегодня днем. Почему вас тогда настолько смутил ритуал?

Шаная молчала, видимо, не зная, как возразить.

— Нет, это не значит, что надо издеваться над животными, — продолжил уже Кирион. — Тот, кто получает удовольствие от страдания беззащитного существа, не способного оказать никакого сопротивления, — слабый и никчемный человек, трус, который боится кинуть вызов действительно достойному сопернику. Поэтому когда убиваешь животное, надо сделать это как можно быстрее и безболезненнее.

— Это же правило касается и врагов, — тихо, себе под нос, добавил Фарий. Понимающе переглянулся с принцем. — Пытки — наслаждение для слабых. Смерть — уже достаточное наказание, чтобы усугублять его подобным образом.

Кирион предполагал, что девочка не поймет ни слова из их мудреных умозаключений. К чему ребенку задумываться над столь серьезными вещами? Но она на удивление серьезно кивнула.

— Понятно, — протянула Шаная. Встрепенулась, будто почувствовала что-то, недоступное для них. — Простите, принц. Я вас слишком задержала. Вам пора, мне тем более. Нинель вот-вот проснется. Случится скандал, если она не обнаружит меня в комнате.

— Постой! — окликнул было ее Кирион, но девочка уже растворилась в ночном мраке. Исчезла, вновь не потревожив ни одной тончайшей ниточки силы, как известно, паутиной окутывающий весь мир и видимой лишь для избранных. Только слабое дуновение ветерка принесло им напоследок тихий шепоток:

— Принц, вы обещали не рассказывать моему отцу. Сдержите слово, прошу!

На следующий день переговоры проходили куда спокойнее, чем накануне. Харий не уставал удивляться столь странной перемене в поведении высокого гостя. Лишь вчера принц каждое предложение воспринимал в штыки, при любом удобном случае ядовито намекая на то, что Дахар находится не в том положении, чтобы ставить какие-либо условия для продления перемирия. Но сегодня Кирион был на удивление тих и задумчив. Он без малейшего возражения выслушал все те же доводы советников Хария, будто забыв, что всего несколько часов назад высмеял их и отверг, даже не потрудившись обсудить. Изредка он перекидывался молниеносными взглядами с Фарием, и королю это не нравилось больше всего. В голове крутилась лишь одна мысль: что же задумал чужак? Откуда взялась эта разительная перемена в его настроении?

— Давайте подведем краткие итоги наших переговоров, — неожиданно сказал Кирион, оборвав выступление очередного докладчика, который как раз разглагольствовал о бедственном положении островов и их ненужности для Нардока. — Вы желаете продлить договор о ненападении, не отдавая при этом острова. Я в свою очередь готов подписать соглашение только при наличии определенных гарантий с вашей стороны. Маленький клочок земли на спорных территориях меня вполне устроит. Тупик, однако. И как бы ни распинались ваши советники, какие бы новые доводы они ни приводили, я останусь при прежней точке зрения. Как и вы не измените свою, что бы я ни сказал в ответ. И что будем делать?

Олаф встревоженно выпрямился на своем стуле. Он слишком хорошо знал Кириона, поэтому осознавал: принц никогда бы не задал такой вопрос, если бы уже не знал ответа. Неужели переговоры провалились? Очень, очень некстати, учитывая, что Дахар не готов к войне.

— Простите, ваше высочество, но я не совсем понимаю, куда вы клоните, — осторожно произнес Харий, наверняка подумав о том же. — Вы считаете, что мы не придем к соглашению?

— При нынешних исходных данных — нет, — отрубил Кирион. Сделал достаточную паузу, чтобы до всех присутствующих дошел печальный смысл этой фразы, потом вкрадчиво продолжил: — Но у меня есть одна идея, как в итоге примирить всех.

— И какая же? — спросил Харий, не понимая, куда клонит принц.

Кирион не спешил с ответом. Он встал и неторопливо прошелся по залу совещаний, сцепив за спиной руки. Харий не торопил его. Он лишь наблюдал за его действиями с искоркой недоумения в глазах.

Наконец принц остановился напротив него. Выпрямился и произнес, глядя сверху вниз:

— Во все времена соглашения о ненападении было принято подкреплять династическими браками. У вас достаточно дочерей, чтобы пойти на этот шаг. Спорный же остров может быть обещан в качестве приданого для невесты. В итоге Дахар получит достаточные гарантии, что переданная территория не будет использована в качестве плацдарма для будущего нападения. А Нардок… Нардок возьмет то, что ему нужно.

— Династический брак? — с нескрываемым облегчением и почти что счастьем выдохнул Харий. На подобный исход дела он и надеяться не смел. Породниться с правителями Нардока мечтали, пожалуй, все властители сопредельных Дахару земель. И гордая Ритония, и богатейший Зальдер во все времена желали поближе сойтись с чересчур воинственным соседом, медленно, но верно отъедающим самые лакомые кусочки от их территорий. Но вот беда, правители Нардока предпочитали жениться по любви, выбирая в свои спутницы зачастую даже не знатных девушек, а обыкновенных простолюдинок.

— Ваше предложение, бесспорно, очень лестно для нас, — затараторил советник Олаф, уловив течение мыслей своего господина. — Действительно, на таких условиях мы можем пожертвовать одним островом. Если наши две страны породнятся на столь высоком уровне, то любые опасения сами собой развеются. Разве могут быть счеты у почти что кровных родственников?

— Я знал, что мое предложение вам придется по нраву, — без тени улыбки оборвал нескончаемый поток льстивых восторгов Кирион. Посмотрел на короля. — Ну так как? Вы согласны отдать вашу дочь замуж?

— За вас? — на всякий случай уточнил Харий.

— Ну что вы. — Кирион негромко рассмеялся. — Мне уже за тридцать. Боюсь, я слишком стар для ваших красавиц. И потом, мое сердце, увы, занято. Но у меня есть младший брат — Ноэль. Полагаю, он более подходящая кандидатура.

Харий нахмурился. Он бы с куда большим удовольствием породнился с будущим правителем империи, чем с его младшим братом, который, вполне вероятно, так никогда и не получит престола. Но предложение все равно оставалось слишком заманчивым, чтобы отказаться от него.

— И какой вы остров желаете получить в качестве приданого за мою дочь? — поинтересовался он, потянувшись к картам. — Полагаю, Хеван?

Хеван был одним из самых крупных и стратегически важных в гряде Северных островов. Он находился примерно на равном расстоянии и от столицы Нардока Тахаора, и от столицы Дахара Валиона.

— На вашем месте я бы скорее спросил, какую дочь я желаю видеть супругой моего брата. — Кирион пожал плечами. — Приданое же… Я с удовольствием оставлю право выбора за вами. Не буду возражать, если речь зайдет о Шарине.

Харий не сумел сдержать удивленного восклицания. Шарин? Даже не остров, так — крохотная скала, практически полностью уходящая под воду во время прилива. Нет, немыслимо! Ведь на нем невозможно устроить крепость, в лучшем случае удастся втиснуть крохотный домик, не больше, да и тот наверняка смоет во время зимних штормов. Зачем Нардоку такая подачка, если он вправе требовать большего?

— Ваш выбор, что скрывать, изумил меня, — тщательно подбирая слова, проговорил Харий. — И, бесспорно, обрадовал. Это означает, что вы на самом деле настроены на мир. Ну что же. У меня много дочерей. Вы можете выбрать любую. Данирия, Селия, Жания и крошка Литиция. Полагаю, больше всего подойдет первая. Ей скоро исполнится десять. Лет через пять она уже окажется готова к брачному ритуалу, через семь — сможет подарить вашему брату ребенка.

Кирион негромко рассмеялся, не обращая внимания, как Харий обиженно нахмурился от подобного проявления неуважения. Вернулся на свое место и сел, вальяжно откинувшись на спинку стула.

— Ваше величество, — сказал он, разглядывая что-то поверх головы собеседника. — Вы меня поражаете. Перечисляя имена своих дочерей, вы почему-то забыли о самой старшей. Принцессе Шанае на днях исполнилось двенадцать. Она куда больше подходит на роль невесты Ноэля. Подумаешь, разница в возрасте всего в восемь лет. Почему вы о ней не упомянули?

— Но…

Харий осекся, не в силах продолжать. Он не предполагал, что разговор повернется подобным образом. Отдать чужакам свою любимицу, дочку, так напоминающую покойную жену? Зачем она им? Как тогда он сможет защищать ее, оберегать от любых невзгод? Вдруг муж начнет издеваться над ней, избивать? Что скрывать, среди знати часто встречались настоящие садисты, которые дурное расположение духа в первую очередь срывали на близких и родных. «Бьет, значит, любит, — говаривали в народе. — Жена да во всем подчинится своему мужу. Если он поднимает на нее руку, значит, сама виновата. Не угодила ему в чем-то».

— Она слишком мала для этой роли, — с усилием выдавил он, уже предполагая, каким именно будет следующее возражение.

— Она на два года старше Данирии. — Кирион торжествующе ухмыльнулся. — И потом, я не требую отдать ее в жены моему брату прямо сейчас. Пусть сначала обучится нашему языку и достигнет возраста, когда полноценные брачные отношения не грозят увечьями или смертью. Ну, вы понимаете, о чем я говорю. Очертим строгие рамки. Я могу сыграть роль подменного жениха. Шаная через меня обручится с Ноэлем. А потом у нее будет несколько лет, чтобы полностью подготовиться к роли верной и преданной супруги. Зная вас, я не сомневаюсь, что у нее все получится в наилучшем виде. И, скажем, когда ей исполнится семнадцать, отпразднуем уже настоящую свадьбу.

Харий молчал. Он сидел, с такой силой вцепившись в край стола, что Олаф всерьез обеспокоился — не сломается ли тот. На внешне безучастном лице короля нельзя было прочесть и тени эмоций. И в то же время глаза горели тревогой и непонятным страхом.

— Решайте сами, — проговорил Кирион, наверняка уловив сомнения короля. — Я не настаиваю. Но даже самый преданный союзник не подарил бы вам более выгодного предложения. Дочь в обмен на долгосрочный договор о мире. В ситуации, когда у вас просто нет козырей. Почему вы еще сомневаетесь, а не кричите от радости во все горло?

Советник Олаф встревоженно вскинулся от последней насмешливой фразы. Зная характер и гордость Хария, можно было предположить, что он строго покарает наглеца. Но король не обратил внимания на это в высшей степени непочтительное замечание. Он оцепенел, вглядываясь во что-то, видимое только ему. И лишь пальцы, нервно барабанящие по столешнице, выдавали его истинное настроение.

— Шаная, — наконец после долгой томительной паузы, вышедшей за пределы всех правил этикета, прошептал Харий. — Почему именно она? Ваше высочество, возьмите любую мою дочь, но Шанаю оставьте. Я… Право слово, она не нужна вам. Да, она моя старшая дочь, но, к сожалению, от покойной жены. Прошу, измените свой выбор.

— Ваше упрямство заставляет меня настаивать, — оборвал его Кирион. — Ваше величество, ваша старшая дочь, по сути, сорный цветок в новом благоухающем саду. Королева Ханна будет биться как львица, чтобы выцарапать для своих детей наилучшую участь. В таких условиях, увы, принцесса Шаная останется в проигрыше. И потому мое предложение для нее — настоящее спасение.

Король Харий вскинулся было возразить, но верный Олаф положил ему руку на плечо, останавливая от необдуманных слов.

— Давайте обсудим это наедине, — шепнул он на ухо правителю. — Подобные дела не решаются за один день. Скажите принцу, что дадите ответ завтра. И подумаем, что таится за его словами.

— Ваше предложение долгосрочного мира так неожиданно, — настороженно протянул Харий, будто забыв, как буквально несколько минут назад он был готов принять его безоговорочно. — Надеюсь, вы дадите мне время для размышления?

— До завтра, — отрубил Кирион. — Полагаю, этого срока вам вполне хватит, чтобы понять, в чем именно заключается благо для вашей страны.

Сказав это, принц вышел из зала переговоров, совершенно не беспокоясь о том, кто и что о нем подумает. Последовал за ним и верный Фарий.

Кирион догадывался, что этой ночью его вновь ожидает встреча с Шанаей. Он с самого вечера расположился во внутреннем дворе дворца, отстраненно наблюдая за тем, как раскаленный шар солнца медленно уходит за линию горизонта, как струйки теней ползут по плитам, завоевывая все больше и больше пространства, как успокаивается извечная суматоха слуг. Но принцессы все не было. Наконец, когда принц готов был признать свое поражение и удалиться к себе, в окружающем пространстве что-то произошло. В густом лиловом мраке летней ночи вдруг повеяло свежестью, пламя ближайшего факела рвануло с древка, чуть не потухнув, на уши надавила внезапная тишина.

— Почему? — вдруг услышал Кирион в окружающем молчании. Завертел головой, пытаясь обнаружить источник звука, но попусту — рядом никого не было.

— Принцесса Шаная? — настороженно протянул Кирион, вертя между пальцами заветный кулон. — Это ты?

На этот раз принц решил отказаться от помощи верного мага Фария. Ему казалось, что его присутствие будет излишним, ведь Шаная обязательно захочет переговорить с ним без лишних свидетелей. В принципе так и произошло. Но почему-то сердце Кириона сжималось в тисках непонятной ледяной тревоги. Казалось бы — чушь! Как ему может навредить маленькая девочка, едва вступившая в первую ступень взросления? Однако факт оставался фактом. Пожалуй, впервые в жизни Кирион боялся. Сам не понимал, в чем скрывается источник его страха, и из-за этого раздражался сверх всякой меры.

— Шаная? — повторил Кирион, не дождавшись ответа. — Это ты?

В следующий миг тень принца, падающая от факела, неестественно удлинилась. Зашептался мрак, окружавший мужчину, невесомые мурашки пробежали вдоль позвоночника. В ближайшем углу что-то зашевелилось под покровом темноты. Кирион сжал рукоять меча, готовый к чему угодно.

— Да, я, — раздался негромкий голос, и принц с нескрываемым облегчением отпустил клинок, заметив, как сгусток мрака принимает знакомые очертания.

Миг, другой, и тьма окончательно оформилась в невысокую фигурку девочки. Ручейки мрака заскользили по гладким волосам, далекое спящее небо отразилось всполохом синевы в глазах.

— Я вас напугала? — Шаная легким скользящим шагом подошла к принцу и заглянула ему в лицо снизу вверх. — Мне почудился в вашем голосе испуг.

— Есть немного, — не стал отнекиваться Кирион. Помолчал и вдруг спросил неожиданно для самого себя: — Тебя вновь привели тени?

— Скорее, наоборот. — Шаная раздраженно передернула плечиками. — Это я попросила их о помощи. Мой отец сегодня сильно напугал меня. Он кричал на меня, обвинял в невероятных гадостях. И я поняла, что вы имеете к этому какое-то отношение. Вот и пришла поинтересоваться, чем именно я так разозлила отца. Неужели вы нарушили свое обещание и рассказали ему о нашей встрече?

— Харий кричал на тебя? — с нехорошей ухмылкой переспросил Кирион, проигнорировав ее вопрос. Конечно, это совершенно не касалось принца, но почему-то одна мысль, что кто-то может причинить вред синеглазому чуду, заставляла его кровь биться в жилах сильнее, а перед глазами все потемнело от скорой вспышки бешенства.

— Он — отец, ему можно, — кратко объяснила Шаная. Невольно потерла скулу, на которой лишь очень пристрастный взгляд мог обнаружить легкую припухлость после небрежной пощечины короля.

К сожалению, Кирион никогда не жаловался на недостаток наблюдательности. Он мягко приподнял подбородок девочки, развернул ее лицом к ближайшему факелу и замер, кусая губы от молчаливого негодования.

— Мне больно! — Шаная вывернулась из рук принца. Еще раз потерла слегка опухшую скулу и с вызовом вскинула голову, ожидая дальнейших расспросов.

— Харий ударил тебя? — бесцветным от тщательно скрываемого гнева спросил Кирион. — Не так ли?

— Отец испугался за меня, — честно ответила Шаная. — Он не мог понять, как вы узнали о моем существовании. Нет, даже не так. Он не понимал, почему вам понадобилась именно я. Поэтому позволил себе лишнее. Но я… Я не обижаюсь на него.

Тут голос Шанаи предательски дрогнул и сорвался. Девочка поспешно опустила голову, пряча вновь накатившие слезы. Она лгала Кириону. На самом деле вспышка гнева отца ее очень напугала. Харий явился в ее комнату сразу после окончания совещания. Один, без сопровождения верного Олафа, который наверняка бы заступился за принцессу. Приказал Нинели убираться прочь, а потом…

Шаная печально скривила губы. Она никогда не видела отца в таком бешенстве. В считаные минуты он разгромил небольшую комнату своей дочери, не оставил целым ни одного предмета мебели. Платяной шкаф, письменный стол, кровать и несколько стульев — все рассыпалось древесной трухой от гнева короля. Но даже не это испугало Шанаю. Харий, нисколько не стесняясь придворных, наверняка подслушивающих под дверью, кричал о том, что ее дочь целиком уродилась в мать. Мол, такая же продажная и гулящая. Даже под строгим надзором умудрилась завести шашни с заморским принцем. И почему-то повеяло от этих обвинений такой грязью и мерзостью, что девочка горько расплакалась, хотя обещала себе сдержаться в присутствии отца.

Но Харий не стал утешать любимую дочь. Он влепил ей пощечину, хотел еще добавить, но в дверь уже рвался старик Олаф, презрев высочайшее повеление не вмешиваться. Советник клял себя, свои старые ноги, уже не способные бегать по лестницам дворца так же шустро, как во времена далекой молодости, из-за чего он застал скандал уже в разгаре, а не предотвратил его. Харий приказал ему убираться, кричал, что сам огнем вычистит заразу из своего дома, раз уж не уследил за ее появлением, но вдруг перехватил взгляд белесых, выцветших от старости глаз верного советника — и осекся. Посмотрел на перепуганную дочь, безуспешно сдерживающую рыдания в углу, на царящий вокруг разгром — и ушел, сгорбившись и словно состарившись разом на десяток лет.

Нет, Шаная не собиралась рассказывать об этом Кириону. Он узнал о событиях этого дня из уст Фария много позже, когда уже покинул королевский дворец. Верный маг, зная взрывной характер своего господина, побоялся открывать ему подробности, пока между ними и Харием не оказалось несколько десятков миль. И в чем-то он оказался прав. Принц сам не мог объяснить причин происходящего, но почему-то он готов был убить Хария, когда увидел синяк на скуле Шанаи.

— Понятно. — Кирион выпрямился и несколько раз сжал и разжал кулаки. Произнес с глухой угрозой, глядя куда-то поверх девочки: — Что же, его поступок заставляет меня принять определенные меры. Я не хочу, чтобы мой брат остался вдовцом еще до своей женитьбы. Или же получил в супруги, нервное забитое существо.

— О чем вы, принц? — Шаная с любопытством взглянула на него. — Какой ваш брат? И может быть, расскажете, чем вы так разгневали моего отца?

— Чем разгневал? — Кирион слабо улыбнулся. Провел подушечкой большого пальца по чуть вспухшей щеке девочки. Та вздрогнула, когда по коже побежали горячие мурашки чужого заклинания. Миг, другой — и уже ничего не напоминало о недавней пощечине.

Принц полюбовался на творение своих рук и продолжил, глядя на нее чуть искоса:

— Твой отец очень гордый человек. В этом его основная слабость. Его приводит в бешенство, когда кто-нибудь посягает на то, что, как он думает, принадлежит только ему. Говорят, ты очень похожа на мать. Харий считал, что будет вечно держать в своих руках напоминание о былой любви. Мне показалось, что выйдет забавно, если поставить его перед таким выбором, когда он должен будет пожертвовать личным счастьем взамен государственного. Так и оказалось. Я поставил ультиматум: мир в обмен на тебя. Конечно, не прямо такими словами, но король прекрасно прочитал между строк то, что не было сказано вслух. Реакция Хария превзошла самые смелые мои ожидания. Конечно, я мог выбрать любую его дочь, да хоть всех сразу, скопом. Но перемирие, заключенное подобной ценой, было бы слишком хрупким и ненадежным. Харий не испытывает никаких чувств к детям от второго брака. А вот ты… Ты — совершенно другое дело. Ты поедешь в Нардок в качестве будущей жены для моего брата, а вместе с тобой я получу и сердце короля.

— Вы упрекаете моего отца в гордости, — негромко проговорила Шаная. — Но разве сами не подвержены такой же слабости?

— Еще как подвержен. — Кирион согласно кивнул. — И именно поэтому я, как никто другой, знаю слабости твоего отца и могу на них сыграть.

Синие глаза Шанаи потемнели от непонятного раздражения. Кирион приподнял бровь, с интересом ожидая возможных возражений, но их не последовало. Девочка в последний момент благоразумно проглотила какое-то нелицеприятное высказывание, так и вертящееся на языке, и сделала шаг назад, собираясь растаять во мраке.

— Постой, — окликнул ее Кирион. — Разве ты сама не хочешь отправиться в Нардок? Не сегодня и не завтра, но через несколько лет? Подумай, при дворе отца тебя ожидает серое, монотонное и бессмысленное существование. Ты наверняка знаешь, что королева Ханна не любит тебя. Твой отец, увы, не вечен, как и все мы. Рано или поздно престол займет принц Ольд. Если к тому моменту ты еще будешь незамужней, то тебя или сошлют в монастырь, чтобы не мозолила глаза, или, что наиболее вероятно, отдадут в супруги самому отличившемуся из его приятелей. Не мне тебе рассказывать о характере принца, соответственно ты понимаешь, каких людей он соберет около себя. Неужели желаешь себе подобной участи?

— А что меня ждет при вашем дворе? — вопросом на вопрос ответила Шаная. — Откуда мне знать, что в итоге я не попаду в лапы еще большего чудовища, чем здесь? Чужая страна, чужие обычаи, и никого близкого или родного рядом.

— Для своих двенадцати лет ты рассуждаешь на удивление здраво, — с невольным изумлением протянул Кирион. — Однако не суть. Поверь, мой брат — хороший человек. Конечно, пока Ноэль шалопай тот еще, — на этом месте в голосе принца скользнула чуть уловимая добрая улыбка. — Но он никогда не позволяет себе издевательств над слабыми и беззащитными. Знаешь, кошкам и другим животным у нас во дворце живется намного вольготнее, чем у вас.

Шаная фыркнула от едва сдерживаемого смеха, вспомнив, видимо, свои жалобы на брата. Запрокинула голову к далеким небесам, усеянным миллиардами звезд, думая о чем-то своем. Затем бросила на принца шаловливый взгляд.

— Вы ведь хотите меня еще о чем-то спросить, — скорее утвердительно, чем вопросительно протянула она. — У меня есть несколько минут, пока Нинель бредет по коридору к моей комнате. Только, прошу, скорее! Иначе нового скандала не избежать.

— Почему ты открылась мне? — Кирион подался вперед, с жадным нетерпением ожидая ответа девочки. — Почему раскрыла свои способности? Насколько я понял, при дворе твоего отца никто не подозревает, что ты беседуешь с тенями. Чем я заслужил подобную честь?

— Не знаю. — Шаная пожала острыми худенькими плечиками. — Тени были не против. Когда я пыталась рассказать о них кому-нибудь другому, то просто не могла. Словно забыла, как это вообще — говорить. Я думала, с вами произойдет то же самое, но ошиблась. Вот и все.

Кирион еще о многом хотел расспросить девочку, но она вдруг напряглась, будто почувствовав то, что было не дано ему. Прижала палец к губам, молчаливо умоляя о сохранении тайны, и исчезла. Расплескалась пятнами тьмы по каменным плитам, растаяла струйками белесого холода в жарком душном мареве летней ночи.

Утром следующего дня Кирион выразил горячее желание побеседовать с Харием наедине. Без сопровождения многочисленных советников, строго следящих за соблюдением всех необходимых норм и правил переговоров, без слуг и телохранителей. Король, немало заинтригованный подобным предложением, после недолгих сомнений согласился. Никто так и не узнал, о чем именно беседовали два правителя за плотно закрытыми дверьми зала совещаний, но уже в полдень было объявлено о подписании долгосрочного мира между двумя державами. Нардоку под условия династического брака между принцем Ноэлем и принцессой Шанаей отходил один из островов Северной гряды, Дахар в свою очередь получил необходимые гарантии в ненападении и обещание военной помощи.

После объявления радостной вести Харий отправился в покои к своей дочери. Та как раз заканчивала уборку в комнате под строгим присмотром верной Нинель. Воспитательница решила, что раз принцесса настолько разгневала своего отца, то должна самостоятельно устранить все последствия вчерашнего скандала. Шаная не возражала. Она весь день была непривычно задумчива, вновь и вновь вспоминая поздний разговор с Кирионом. Перед мысленным взором девочки уже вставали далекие чужие города и незнакомые земли. Она то и дело беззвучно шептала себе под нос имя обещанного мужа, словно пробуя на вкус. Ноэль. Интересно, похож он хоть немного на своего брата?

— Шаная…

Девочка вздрогнула, замерев с грязной тряпкой в руках посередине комнаты. Обернулась к отцу, невольно набычившись и глядя исподлобья, словно маленький затравленный зверек. Сердце Хария защемило от неожиданной грусти и злости на себя. Как он мог ударить ее вчера? Как мог позволить слепому страшному гневу настолько захватить его разум? Когда-то он уже был во власти подобного приступа, и даже противно вспоминать, чем тогда все закончилось.

— Ваше величество? — Нинель торопливо привстала, уронив с колен неизменное вязанье. — Что-то случилось?

Харий криво ухмыльнулся, заметив, как женщина испуганно покосилась на оставшуюся открытой дверь. Наверняка считает, что он опять начнет кричать и бесноваться, и заранее продумывает пути к отступлению.

— Подожди в коридоре, пожалуйста, — тяжело обронил Харий.

Нинель встревоженно зарыскала глазами по комнате, не торопясь выполнять просьбу короля.

«Боится, — неожиданно со всей горькой очевидностью понял Харий. — Боится оставлять меня наедине с Шанаей после вчерашнего. И в чем-то, наверное, она права».

— Все в порядке, Нинель. — Король выдавил из себя измученную улыбку. — Я пришел поговорить с дочерью. И… и извиниться перед ней за вчерашнее.

Нинель с нескрываемым облегчением перевела дыхание. Поклонилась и со всей скоростью, на которую еще были способны ее старые, измученные постоянной ломотой ноги, удалилась.

Шаная покорно ожидала начала разговора. Она замерла напротив отца, сцепив перед собой руки и уронив на пол ставшую ненужной тряпку. Харий тоже молчал. Все заранее приготовленные слова сами собой вылетели из головы. Он просто не знал, что сказать в свое оправдание. И невольно постоянно возвращался мыслями в тот проклятый день почти тринадцать лет назад. Тогда перед ним стояла мать Шанаи, которую он любил, пожалуй, больше самой жизни. И которую едва не убил в приступе бешенства. А ведь в тот момент она уже носила под сердцем его дитя. Целительницы Пресветлой богини совершили невозможное, сохранив беременность. Харий умолял о прощении на коленях, клялся, что подобного никогда не повторится, что это Галаш помутил его разум и заставил подозревать любимую женщину в измене и предательстве. Шаная — та, первая Шаная, по имени которой была названа потом их дочь — сделала вид, будто поверила. Но Харий боялся, что по-настоящему она его так и не простила. И, что самое страшное, король с тех пор был обречен подозревать, что супруга погибла во время родов именно из-за вспышки его ярости за несколько месяцев до родов, истратив все свои жизненные силы в попытках сохранить ребенка.

— Шаная…

Харий до соленого привкуса закусил губу, пытаясь перестать думать о той жуткой сцене, о своем постоянном неизбывном чувстве вины.

— Я был неправ, — наконец глухо продолжил он, с трудом сглотнув тугой комок в горле. — Я не должен был вчера так поступать с тобой. Прости, ты ни в чем не виновата. Забудь… Забудь все то, что я вчера тебе наговорил. Это был не я. Это Галаш говорил моими устами. Просто… Просто я не хочу, чтобы ты уезжала. Нардокцы заберут тебя, и я никогда тебя больше не увижу.

— Но ведь это произойдет не сегодня, — возразила Шаная в тщетной попытке утешить отца и тут же осеклась, поняв, что сболтнула лишнее.

— Откуда ты знаешь? — взревел было Харий, и от его возгласа в коридоре кто-то испуганно охнул. Наверняка подслушивающая Нинель не сумела совладать с эмоциями, испугавшись за свою воспитанницу. Шаная втянула голову в плечи, ожидая новой вспышки бешенства, но ее не последовало. Король несколько раз глубоко вздохнул, и сгустившаяся было перед его глазами пелена слепой ярости рассеялась.

— Сплетники, — проворчал Харий, найдя самое приемлемое объяснение. — В этом дворце всегда было слишком много сплетников.

Затем шагнул к дочери, не обращая внимания, как она побледнела, наверняка решив, что он вновь ударит ее. Сграбастал ее в охапку, прижав к себе так, что девочка болезненно охнула.

— Шаная! — Харий гладил дочь по голове, перебирал густые темные волосы, пропуская их между пальцев. — Прости меня, пожалуйста. Я очень, очень виноват перед тобой. Пожалуйста, я старый глупый дурак, у которого хотят отнять единственную радость жизни. Как ты будешь в чужой стране, совсем одна, без меня? Я не смогу тебя там защитить, не смогу даже утешить.

Шаная молчала, чувствуя, как отчаянный пульс отца отдается у нее в ушах. Да, прав был Кирион, тысячу раз прав. Он выбрал самый верный и самый простой способ получить сердце короля.

* * *

Помолвку Шанаи с Ноэлем назначили на следующее утро. По неписаным, но никогда не нарушаемым правилам такие торжества не проводились в подобной спешке. Сначала необходимо было распланировать всю церемонию буквально по секундам, разослать приглашения правителям соседних стран. Пусть они и не приехали бы, но своих послов обязательно прислали. Однако Кирион спешил. Он и так потратил слишком много времени на визит в Дахар и, если честно, даже не предполагал, что все завершится именно таким образом. Что скрывать, принц ехал предъявить королю ультиматум: мир в обмен на острова, но в итоге все прошло совсем иначе, чем планировалось. И Кирион сам недоумевал от своего поспешного решения. Стоило ли срывать тщательно расписанную игру ради синих глаз маленькой принцессы? Ведь по сути Нардок сделал Дахару поистине бесценный подарок, согласившись породниться с ним и фактически отказавшись от претензий на Северные острова.

Кирион знал, что в империи далеко не все будут довольны подобным исходом дела. В войне было заинтересовано слишком много сторон. Да, Нардок еще не оправился окончательно после утомительного и позорного в своей безрезультатности противостояния с Дарионией. Маленькая победоносная война с заведомо более слабым соседом представлялась наилучшим выходом и для исправления слегка подпорченной репутации, и для долгожданного обладания заветными территориями. Но принц еще сомневался в целесообразности подобного решения. Война — это всегда лотерея с непредсказуемым результатом. В истории было достаточно примеров, когда заведомо проигрышное столкновение оборачивалось неожиданной победой для практически уничтоженного соперника. А принц не любил зависеть от милости богов и их благосклонности. В любом случае Дахар слишком серьезный противник, чтобы надеяться на отсутствие сопротивления. Наверняка две страны жестоко потреплют друг друга, чем обязательно воспользуется Зальдер, давно пытающийся отобрать у могущественного соседа контроль над северным торговым путем. Да и Ритония в накладе не останется, взвинтив цены на продовольствие. Нет, пожалуй, он действительно поступил правильно. Осталось только убедить в этом остальных, а для этого необходимо было как можно быстрее вернуться в столицу Нардока — Тахаор.

Харий, конечно, высказался категорически против такой спешки, но Кирион настаивал, а значит, был очень красноречивым и убедительным в своих доводах. Королю ничего не оставалось, как согласиться.

Кирион должен был сыграть роль подменного жениха на предстоящем торжестве, чтобы через него Шаная обручилась с Ноэлем. Это была весьма распространенной традицией в те времена, однако принц почему-то нервничал. Нет, даже не так. Когда он думал о Шанае, то постоянно волновался и сам не мог объяснить причину этого. Было в девочке что-то неправильное, что-то пугающее и в то же время притягательное. Кирион любил загадки, и эту он очень хотел разгадать самостоятельно.

— Ваше высочество, вы готовы? — В комнату вежливо постучались. — Ждут только вас.

Кирион бросил последний взгляд в зеркало. Одернул строгий камзол в синих цветах империи, украшенный серебряной вышивкой, поправил перевязь с оружием и вышел прочь.

Церемонию было решено провести на свежем воздухе. Солнце уже клонилось к закату, вытягивая длинные тени от крепостной стены и жертвенников богам, установленных на том же месте, что и при прибытии принца во дворец. Прежде ясное небо сейчас хмурилось облаками, в любой момент готовыми переродиться ливневыми тучами. Далеко на западе горизонт уже наливался угрожающей синевой, предвещая скорую грозу. Поднявшийся ветер рвал флаги на башнях и праздничные гирлянды с алтарей.

Кирион отыскал взглядом девочку, застывшую в ожидании по центру внутреннего двора. Невольная улыбка тронула губы принца. Шаная казалась такой маленькой, беззащитной и испуганной. Совершенно одна. Ни отца, ни воспитательницы рядом. Непривычно длинное взрослое платье развевалось под порывами ветра, обнимая всполохами алого шелка стройную фигурку. Длинные черные волосы убраны в сложную прическу со множеством шпилек и косичек. В пронзительно-синих глазах застыли тревога и страх.

Принц неторопливо натянул перчатки из тончайшей кожи. Переглянулся с Фарием.

— Ваше высочество, вы уверены в своем поступке? — чуть слышно шепнул тот ему на ухо. — Еще не поздно отказаться. Полагаю, король Харий лишь на людях возмутится, а в глубине души сохранит к вам глубочайшую признательность и благодарность.

— Нет, Фарий. — Кирион отрицательно качнул головой. — Я чувствую, что Нардоку нужна эта принцесса. Будь она хоть исчадием Галаша, но империя получит ее.

Фарий почтительно поклонился, больше не рискуя настаивать. Но когда он выпрямился — в глазах застыло откровенное несогласие с выбором его господина. Правда, тот уже отвернулся и не заметил этого. Его шаги эхом отразились от каменных стен, вернулись, многократно усиленные. Харий опустил голову. Этот звук почему-то напомнил ему грохот земли по крышке гроба или стук молотка, забивающего гвозди. Такое отчаяние, наверное, испытывает погребаемый заживо, понимая, что каждый миг навсегда отдаляет его от солнца и мира живых. И больше нет надежды на спасение. Все, что остается, — лежать в темноте и холоде, ожидая, когда удушье сдавит железными тисками грудь.

— Начинайте.

От негромкого голоса Кириона король вздрогнул, будто от удара плетью. Ему хотелось закричать во весь голос, прекращая этот спектакль. Пусть чужаки убираются прочь, пусть никогда больше не приходят на его земли! Но вместо этого он лишь до побелевших костяшек сжал кулаки и кивнул распорядительнице церемонии — высокой седовласой женщине, верховной настоятельнице храма Террии.

— Сегодня мы собрались здесь во имя благой цели, — пронесся над притихшими людьми ее на удивление чистый и звонкий голос, более уместный для молодой девушки, чем для умудренной жизнью женщины. — Во все времена брачные союзы заключались по благословению небес. Только боги решают, достойна ли новая семья счастья или же будет вынуждена остаток жизни провести во взаимной ненависти. Поэтому принесем щедрые жертвы нашим защитникам и покровителям, чтобы умилостивить их.

Шаная почти не вслушивалась в слова настоятельницы. Девочка искоса поглядывала на принца, стоявшего рядом с нею, гадая, о чем он сейчас думает. Но на лице Кириона нельзя было прочитать и тени эмоций. Мужчина был таким спокойным, равнодушным и отстраненным, будто находился мыслями далеко отсюда.

— Дитя! — Шаная едва не вскрикнула от неожиданности, когда в руках настоятельницы сам собой заполыхал факел, жарко плюясь огненными искрами. — Принеси жертву богине. Она будет твоей защитницей в предстоящей замужней жизни. Высшее ее благословение — дети. Только от нее зависит, выполнишь ли ты свое предназначение как мать, или же станешь пустоцветом. На коленях умоляй ее о милости. И, быть может, она услышит твою просьбу.

Шаная испуганно замерла на месте. Она не понимала, чего от нее хочет эта строгая женщина с колючим взглядом светлых глаз. Просить богиню о милости? Но как? Девочке раньше не приходилось бывать на подобных ритуалах, поэтому она боялась опозориться на глазах у отца, многочисленных придворных, но самое главное — принц Кирион тоже окажется свидетелем ее смешного и глупого проступка.

Настоятельница, решив, видимо, что сказала даже больше, чем необходимо, замолчала, не собираясь приходить на помощь обомлевшей девочке. Лишь недовольно вскинула бровь, показывая, что такая задержка в проведении ритуала недопустима. Собравшиеся молчали, терпеливо ожидая продолжения церемонии. Наступившая тишина была такая полная, что от нее зазвенело в ушах. Шанае казалось, что ее сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Небо! Что же ей надлежит сделать?

— Ей что, ничего не объяснили? — с глухим раздражением спросил Харий у Олафа. Тот в ответ лишь всплеснул руками. У советника сегодня было слишком много забот, чтобы проконтролировать еще и это, а старую Нинель, видимо, подвела память, или же она слишком увлеклась, наряжая Шанаю к предстоящему торжеству. Король гневно сплюнул проклятие и вновь все свое внимание обратил на дочь, подавшись вперед и будто пытаясь таким образом молча подсказать ей, как надлежит поступить. Но спасение подоспело совсем с другой стороны.

— Возьми факел, подожги алтарь и встань около него на колени, — почти не разжимая губ, кинул Кирион совершенно растерявшейся девочке. — Постой так пару минут и возвращайся. Смелее!

— Спасибо, — так же тихо ответила Шаная. Помедлила еще секунду, пытаясь успокоить неуместную дрожь рук, и подошла к настоятельнице. Та с негромким вздохом облегчения вручила ей факел и легонько подтолкнула в сторону алтаря.

Шаная опасливо вытянула факел, стараясь держать его как можно дальше от себя. Девочка понимала, что стоит упасть хотя бы одной искре на платье из невесомой тонкой материи — как она сама заполыхает ярким безжалостным огнем. Шаг, другой. Пламя недовольно шипело, рассыпая вокруг веер раскаленных капель смолы. Главное — не споткнуться на неровных плитах, главное — не упасть на потеху окружающим.

К счастью, ветер в этот момент почти стих, поэтому искры не долетали до девочки. Но Кирион все равно недовольно скривил губы, с нескрываемым волнением наблюдая за ней. И позволил себе немного расслабиться, лишь когда факел полетел на алтарь.

Сначала почудилось, будто богиня отказалась от жертвы. Такое редко, но случалось. Факел упал почти в центре жертвенника, со всех сторон обложенного вязанками хвороста и дров, однако ничего не произошло. Огонь жадно лизнул верхушку сооруженного кострища, задымил и вроде как потух.

Шаная медленно опустилась на колени, вспомнив слова принца. Замерла, уставившись на травинку, выбившуюся между двумя плитами к солнцу. Слезы сами собой обожгли глаза. Неужели богиня отказывает ей в своем благословении? Неужели все зря, и она не найдет счастья в далекой чужой стране?

И вот когда первая слезинка уже готова была упасть с ее ресницы, раздался приглушенный гул нарождающегося огня. Столп ярко-алого пламени взметнулся над головами присутствующих, обдал водопадом яростных искр тонкую коленопреклоненную фигурку перед алтарем. Кирион закусил губу, сдерживая порыв кинуться Шанае на помощь. Она ведь погибнет, сгорит заживо в этом безумии! По двору пробежал согласный шепот ужаса. Даже настоятельница отшатнулась от алтаря, прикрываясь рукой от жара костра.

— Кто готовил этот ритуал? — прорычал Харий, обернувшись к Олафу и сграбастав его за грудки. — Удушу, собственными руками удушу! Чем они облили дрова?

У советника от волнения тряслись губы. Он попытался выдавить хоть слово из перехваченного спазмом ужаса горла, но случайно кинул взгляд за спину короля — и обмяк, с трудом удержавшись на враз ослабевших ногах.

Харий стремительно обернулся, готовый к самому худшему. По двору вновь пролетел неясный гул, но на этот раз удивления и облегчения. Огонь схлынул, выпустив Шанаю из своих крепких смертоносных объятий целой и невредимой.

Девочка встала, еще раз поклонилась мирно догорающему алтарю и вернулась на свое место. Она шла, гордо подняв голову, разрумянившаяся от всеобщего внимания и недолгой ласки пламени, и Кирион невольно залюбовался ею.

«Ноэль останется доволен моим выбором, — мелькнуло у него в голове. — Из них получится красивая пара».

Настоятельница отступила в сторону, и ей на смену вышел нестарый еще мужчина с суровым лицом, изрезанным шрамами. В его походке и манере держаться была заметна военная выправка, и Кирион невольно выпрямился, будто готовый к вызову на поединок.

— Во все времена муж был главой семьи, — хриплым сорванным голосом продолжил ритуал верховный настоятель храма Игниуса. — Он должен защищать родной очаг от врагов и неприятелей. Женщина хранит в нем огонь, мужчина — оберегает женщину. Кто готов возложить на свои плечи столь тяжкую и в то же время приятную обязанность? Кто не побоится встать против всего мира, но за свою жену?

— Я отвечу за своего брата, — проговорил Кирион. — Мы кровь от крови и плоть от плоти, поэтому его решение — это мое решение, мой выбор — это его выбор. Я стану защитником для Шанаи, а через уговоренное время мой брат Ноэль получит это право.

Настоятель кивнул, удовлетворенный подобным ответом. Протянул зажженный факел Кириону.

Принц не стал снимать перчаток, чтобы исполнить свою роль. В отличие от Шанаи, он прекрасно знал подобного рода торжества, поскольку уже не раз и не два принимал в них участие, правда, в качестве почетного гостя. Кирион с достаточной долей скепсиса и сомнения относился к многочисленным ритуалам. Он считал, что богам в известной мере безразличны все эти пышные праздники и раз и навсегда заученные слова пустых церемоний. Главное то, что ты несешь в своей душе, а яркая красочная мишура обрядов лишь отвлекает от сути происходящего.

Тем не менее Кирион понимал, что традиции надо уважать. Поэтому он послушно принял факел из рук настоятеля, подошел к алтарю Игниуса и в свою очередь поджег его. В этот раз все прошло именно так, как и должно было. Алтарь вспыхнул ровным ярким огнем, едва только факел коснулся его поверхности.

Кирион вернулся к Шанае, ободряюще улыбнувшись ей по дороге. Было заметно, что девочка устала. На бледном лице не осталось ни кровинки, только выделялись необычайно яркие синие глаза.

— Муж и жена должны пройти рука об руку всю жизнь. — Вперед выступил совсем дряхлый старец, тяжело опирающийся на сучковатую клюку. Его затянутые бельмами глаза постоянно двигались, будто видя что-то, недоступное обычным людям. — Но даже после смерти они останутся навсегда связанными. Когда боги сплетают две судьбы, они делают это навсегда. И в последующих жизнях дороги супругов сольются в одну. Поэтому, дети мои, следующую жертву вы принесете вместе, как единое целое. И помните, что отныне вы будете связаны крепче, чем мать с еще не рожденным ребенком.

Шаная нахмурилась. Девочка никак не могла взять в толк: почему ритуал проводят так, будто она обручается с Кирионом, а не с его братом? В чем смысл этого торжества? Но она не осмелилась на возражения и вместо этого вслед за Кирионом вышла к старцу. Подражая принцу, протянула вперед руку. Ради этой части ритуала Кириону все же пришлось неохотно стянуть перчатку.

Старец — верховный настоятель храма богини Смерти — вытащил из ножен маленький серебряный стилет. Слепо заводил им по воздуху, будто рисуя невидимые письмена, но уже через секунду неожиданно точно резанул по ладони сначала Шанаи, а потом и принца. Девочка тонко всхлипнула от боли. Кирион предусмотрительно подхватил ее под локоть, не давая отстраниться. Замер, наблюдая, как края порезов медленно наполняются ярко-красной кровью.

— Смешайте свою кровь и принесите клятву, — потребовал старец.

Кирион легким нажимом пальцев заставил Шанаю поднять руку. Приложил свою ладонь к ее, чувствуя, как их общая кровь медленно стекает по запястью.

— До самой смерти и дольше, — прошептал он, глядя в глаза Шанаи. — Или пока я не отдам тебя брату.

— До самой смерти, — послушно повторила девочка.

— Да будет так! — торжественно провозгласил старец, и последний жертвенник за его спиной взметнулся вихрем багровых искр к быстро темнеющему небу, по которому неслись низкие клубы дождевых облаков.

Кирион опустил руку. С сожалением посмотрел на запачканный кровью рукав рубашки.

— Серебро, — прошептал он. — Магией не заживишь, к сожалению.

— Я не совсем поняла, — осмелилась на вопрос Шаная, пользуясь тем, что во дворе как раз поднялась суматоха. Люди, уставшие от неподвижности и молчания во время ритуала, сейчас торопились поделиться впечатлениями и поздравить короля. — Если я должна выйти замуж за вашего брата, то что означала последняя часть? Почему оказались связаны наши судьбы?

— Ты еще слишком мала для настоящего замужества. — Кирион пожал плечами. — Мы с твоим отцом договорились, что настоящая свадьба будет сыграна лет через пять, не раньше. За это время ты как раз выучишь наш язык и основные обычаи. Проведенный ритуал является лишь гарантией, что отец не сумеет выдать тебя замуж за другого человека. То, что скреплено кровью и клятвами перед богами, невозможно разорвать. А через положенный срок я передам тебя брату перед алтарем, и уже он станет твоим единственным и настоящим супругом.

— Но получается, что сейчас по сути вы являетесь моим супругом, — упрямо возразила девочка. — Фиктивным, но все же.

— Женихом, — поправил ее Кирион. — Свадебный ритуал оканчивается первой брачной ночью. Лишь после нее жених и невеста становятся супругами друг другу.

Шаная залилась краской смущения. Ей казалось кощунственным обсуждать подобные вопросы с посторонним взрослым мужчиной, поэтому она затихла, не решаясь на дальнейшие расспросы. Кирион спрятал понимающую улыбку в уголках губ и отвернулся от девочки, принимая поздравления от подоспевших придворных короля Хария.

Праздничный ужин, посвященный славному событию, было решено не проводить. Кирион торопился отбыть в Нардок. Он знал, что известие о помолвке с принцессой Шанаей наверняка всколыхнет империю, и не желал, чтобы новость опередила его. Да и потом, принц хотел, чтобы Ноэль узнал о предстоящей свадьбе именно из его уст, а не от чужих людей. Что скрывать, два брата стоили друг друга в плане упрямства и нежелания подчиняться кому бы то ни было. Если Ноэля накрутят непрошеные советники и придворные сплетники, то он вполне может закусить удила и наотрез отказаться от предстоящей свадьбы с принцессой. Кирион предчувствовал, что ему предстоит очень непростой разговор с братом, и не желал его откладывать.

Харий не особо расстроился из-за желания гостя как можно быстрее отбыть к себе на родину. Он уже с трудом выносил присутствие рядом наследного принца Нардока. Еще никогда до этих несчастливых переговоров король Дахара не чувствовал себя настолько униженным и оскорбленным. Да, в итоге переговоры закончились благополучно, но вот воспоминания о том, как они проходили, вызывали у короля зубовный скрежет и гнев. С ним, правителем целой страны, принц обошелся, как с несмышленым мальчишкой! В буквальном смысле выкрутил руки, заставив согласиться на собственные условия перемирия, поставил на колени и отнял самое дорогое. Разве такое можно простить или забыть? Поэтому Харий был даже рад, что Кирион не стал продлевать мучительное унижение и избавил его от обязанности носить лицемерную маску радости еще целый вечер, притворно улыбаясь чужаку и постоянно осушая кубки с вином за его здоровье.

Кирион попросил лишь о кратком свидании с принцессой Шанаей наедине. Он мог бы отложить отъезд до ночи, когда девочка сама пришла бы к нему с тенями, но не желал терять и минуты в пустых ожиданиях. Харий недовольно скривился, но не стал возражать, приказав старой Нинели и верному Олафу ни на шаг не отходить от чужака и девочки.

Шаная встретила принца около северной башни. Она уже переоделась, сменив неудобный роскошный наряд на более привычное скромное платье. Нинель разобрала ее сложную прическу, расчесала спутанные волосы и заплела косу. Теперь ничто, кроме тугой повязки на ладони, не напоминало в облике девочки о недавнем ритуале.

Кирион остался в тот же камзоле, лишь перетянул порезанную руку носовым платком. Было еще не поздно, но из-за туч уже стемнело. Синеватые огни ветвистых далеких молний отражались загадочными голубоватыми бликами в глубине кристалла, висящего на шее принца. Кирион то и дело поглаживал его большим пальцем, будто убеждаясь, что он на месте.

Шаная невольно поежилась. Воздух был напоен грядущей грозой. Душное марево беззаботного летнего дня рассеялось под свирепыми порывами ледяного ветра. Она моментально замерзла и не понимала, почему Кирион не выбрал для их разговора более подходящего места, например в одной из гостиных дворца.

Старая Нинель, зябко кутаясь в пушистую вязаную шаль, недовольно поджала тонкие губы. Ей не нравился заморский принц. Сама мысль о том, что уже очень скоро ее воспитанница навсегда переедет в чужую страну, приводила женщину в настоящий ужас и отчаяние. Что ей тогда делать? Король больше не собирается иметь детей от Ханны, у сводных братьев и сестер Шанаи свои няньки и слуги. Значит, Нинель окажется никому не нужной, и все, что ей останется, — горькое одиночество. Она всю жизнь положила на воспитание чужих детей, однако никто из них не вспомнит о ней, не придет навестить, не проследит, чтобы Нинель ни в чем не нуждалась на склоне своих дней.

Олаф тоже хмурился. Он никак не мог разгадать, что задумал Кирион. Почему принц так резко изменил свои планы по поводу Северных островов? Советник готов был поклясться, что тот приехал на переговоры с четкой целью: отнять их у Дахара или же разорвать существующее шаткое перемирие. Мысль о династическом браке наверняка пришла Кириону уже здесь, в стенах дворца. Но почему? Что его толкнуло на это? Красота Шанаи? Вряд ли. Советник не представлял, где принц и маленькая принцесса могли бы случайно встретиться. Нинель клялась сердцем, что не выпускала воспитанницу из комнаты. И в любом случае Олаф не верил, что Кирион пошел бы на такие уступки лишь из-за симпатичного личика Шанаи. Принц явно не относился к людям, которые ставят личные интересы превыше государственных. Это порождало множество сомнений и опасных вопросов по поводу его неожиданного решения. Так что именно заставило Кириона так резко изменить свои планы?

Пауза невольно затягивалась. Нинель и Олаф стояли от Шанаи и Кириона на расстоянии в несколько шагов, которое, с одной стороны, позволяло соблюсти необходимые рамки приличия, а с другой — давало возможность воспитательнице и советнику не пропустить ни слова из разговора.

Шаная вздрогнула от очередного порыва ветра, напоенного мельчайшей моросью. Да, еще минута-другая — и хлынет дождь. Сумеречная хмарь сгустилась до предела, низкое небо давило на головы, заставляя невольно пригибаться. Даже огни факелов казались какими-то далекими и ненастоящими, словно нарисованными в безрадостной серой дымке приближающегося ненастья.

— Прости. — Кирион наконец очнулся от своей задумчивости, заметив, как отчаянно его спутница пытается не застучать зубами от колючих укусов холода. — Я не задержу тебя надолго. Просто решил пожелать тебе удачи. Через пять лет я вернусь за тобой. Надеюсь, ты будешь хорошей девочкой и не позволишь своему отцу нарушить данное мне слово. Помни, что ты, и только ты отвечаешь перед богами за произнесенные сегодня клятвы.

Олаф недовольно цыкнул сквозь зубы, уловив в словах принца откровенный сарказм, но от каких-либо замечаний удержался. В чем-то принц, несомненно, прав. Харий сделает все, лишь бы не отдавать дочь имперцам, но вряд ли у него что-нибудь получится в итоге. Боги не терпят, когда от их благословения отказываются. Если король не хочет навлечь гнев небес на голову своей дочери — ему придется смириться. Иначе проклятие будет такой силы, что наверняка захлестнет весь Дахар.

— Я запомню, — негромко проговорила Шаная, слабо улыбнувшись.

Кирион потянулся, чтобы убрать выбившийся из косы девочки локон, упавший ей на щеку. Провел рукой по ее коже и прошептал, глядя прямо в глаза:

— И никому — слышишь? — никому не рассказывай про свои разговоры с тенями! Такие откровения слишком опасны даже для любимой дочери короля.

— Можете об этом не беспокоиться, — серьезно ответила Шаная, невольно вспомнив перекошенное яростью лицо отца, когда тот обвинял ее во всех грехах разом. Именно тогда детская всепоглощающая вера в то, что он никогда не обидит ее и всегда придет на помощь, дала первую, еще не заметную трещину.

Олаф встревоженно кашлянул, не совсем понимая, как следует поступить в подобной ситуации. Приказать наследному принцу другой страны говорить громче, чтобы его слышали все присутствующие? Немыслимо!

Кирион косо глянул на взволнованного старика, понимающе ухмыльнулся и сделал шаг назад, показывая, что больше не намерен нарушать правила хорошего тона.

— Будь примерной девочкой, — сказал он напоследок. Обернулся к своим людям, стоящим поодаль и держащим под уздцы лошадей.

— Ваше высочество! — рискнул подать голос Олаф. — Идет гроза. Быть может, вы все же переждете ливень под крышей дворца?

— Ну уж нет. — Принц негромко рассмеялся и запрокинул голову к небесам, ловя губами первые крупные капли дождя. — Уходить надо в непогоду. Именно в дождь понимаешь всю прелесть пути домой, когда тебя греет мысль о скором возвращении. Не беспокойтесь, советник. Гроза может смыть мои следы, но она не в силах помешать мне найти дорогу обратно.

Олаф слегка пожал плечами, не совсем понимая смысла странных речей принца. Впрочем, пусть чужак поступает, как знает. Ему-то что до этого?

Кирион кинул последний взгляд на Шанаю, развернулся и отправился к своим людям. Длинный черный плащ рвался с его плеч, темные волосы развевались на ветру. Именно таким его запомнила Шаная. Тогда девочка даже не предполагала, что это была их последняя встреча.

* * *

Этим же вечером Олаф тщательно описал Харию подробности краткой встречи принца и принцессы. Король слушал его внимательно, не перебивая. Лишь кисло поморщился, услышав, что Кириону все же удалось шепнуть пару слов Шанае на ухо. После чего он встал, отошел к окну и замер, сцепив за спиной руки и отстраненно наблюдая за неистовством стихии. За крепостной стеной деревья стонали в объятиях грозы, пригибались под жестокими ударами ветра. Нескончаемые потоки воды струились по оконному стеклу, блестя отраженным светом от многочисленных свечей, зажженных в кабинете.

— Я не отдам ему дочь, — наконец твердо сказал Харий, когда Олаф уже отчаялся дождаться от него какой-нибудь реакции на свой рассказ. — Сделаю все, но найду способ нарушить ритуал. И ты мне в этом поможешь. У нас есть целых пять лет, чтобы обмануть богов.

А через месяц случилось неприятное происшествие с принцем Ольдом, после которого король всерьез задумался о безопасности своей дочери. И тогда же он решил отослать Шанаю прочь из дворца в монастырь Пресветлой богини. По условиям договора с имперцами принцесса должна была выучить язык и обычаи Нардока. Харий здраво рассудил, что подобным поступком достигнет сразу две, нет, три цели. С одной стороны, покажет, что полностью смирился с требованиями Кириона и добросовестно выполняет условия заключенного договора. С другой — развяжет себе руки и начнет подыскивать способы нарушить достигнутое соглашение. А с третьей — наконец-то перестанет бояться, что дочь падет жертвой придворных интриг. Что скрывать, его жена Ханна была в бешенстве, узнав, что именно Шанае, а не одной из ее дочерей выпала честь стать супругой принца могущественной империи.

Отъезд Шанаи был назначен на раннее утро, и девочка не спала всю ночь. Она лежала на кровати и смотрела в потолок, вспоминая и вспоминая вечернюю встречу с отцом. Харий никогда не отличался сентиментальностью. Он тщательно следил за малейшими проявлениями эмоций, не без оснований считая, что напускное равнодушие и безразличие — наилучшее поведение для правителя. Не стоит показывать придворным, кто тебе дорог, потому как тем самым ставишь любимого человека под удар. Поэтому даже со старшей дочерью, так напоминающей ему покойную жену, он всегда был подчеркнуто вежлив и отстранен. Если, конечно, не вспоминать ту досадную вспышку гнева во время визита Кириона.

Дождавшись, когда воспитательница, призванная всюду сопровождать принцессу, покинет кабинет для аудиенций, король подошел к Шанае. Замер напротив нее, скрестив на груди руки и внимательно изучая ребенка. Девочка немедленно смутилась и затеребила поясок простенького платьица, гадая, чем вызвала неудовольствие отца. Шаная не забыла того припадка бешенства, когда всерьез испугалась, что отец убьет ее.

— Ты еще не простила меня? — без слов понял причину ее волнения Харий. — Еще помнишь тот мой проступок?

— Отец… — растерянно начала Шаная, не готовая к такому разговору. Замялась, но уже через миг продолжила, открыто глядя ему прямо в глаза: — Вы знаете, как сильно я вас люблю. Конечно же я простила вас. Простила тысячу раз. Не знаю, чем именно я заслужила тогда вашу немилость, но наверняка у вас были причины меня наказать.

Король недоуменно вскинул бровь. Это казалось невероятным, но в голосе дочери вдруг послышались затаенные ироничные нотки. Словно она говорила то, что он хотел услышать, истинные свои мысли храня в строжайшей тайне. Харий пристально взглянул на нее, пытаясь понять, что скрывается за безмятежной синевой спокойных глаз. Некоторое время молчал, хмурясь все сильнее и сильнее. Нет, вроде бы ничего не указывало на то, что дочь втайне потешается или издевается над ним. Но почему тогда вспомнился этот проклятый Кирион со своим извечным сарказмом в голосе?

— Ты догадываешься, зачем я тебя позвал? — сухо спросил Харий.

— Нет, отец. — Шаная потупила взор, будто самая примерная девочка в мире. — Что-то случилось?

— Пока нет. — Король нервно хрустнул пальцами, опять вспомнив насмешливый взгляд темно-карих, почти черных глаз Кириона. Боги, но откуда у него чувство, будто дочь неосознанно подражает манере поведения имперца? Она ведь видела его всего два раза, и то под строгим присмотром.

Харий несколько раз прошелся по кабинету, пытаясь совладать с разбушевавшимися нервами. Перед глазами все мерцало красноватыми бликами — верный признак надвигающегося приступа безумства. В последнее время вспышки неконтролируемой ярости настигали его все чаще и чаще. Он уже давно научился предугадывать их наступление. С самого детства король вынужден был бороться с этой неприятной особенностью своего характера. Помогали длительные прогулки по лесу, занятия с мечом до изнеможения или же пара бутылок вина, выпитых в крепко запертом от посторонних кабинете. Королю было неприятно осознавать, но вероятнее всего дурные склонности к истязанию животных Ольд унаследовал именно от него. Правда, самому Харию всегда хватало выдержки и здравого смысла, чтобы не выпускать своего зверя на свободу в присутствии посторонних и не срываться на невинных созданиях. Лишь дважды в своей жизни он оступился и дал слабину. По иронии судьбы — оба раза перед самыми дорогими и любимыми людьми.

Харий понимал, что сейчас злился скорее не на дочь, а на самого себя, на свою неспособность защитить ее не только от имперцев, но даже от собственной жены. Наверняка все его подозрения в том, что в глубине души Шаная смеется над ним, беспочвенны. Слабая попытка убедить себя, что именно девочка виновата в его позоре, является только способом переложить вину на чужие плечи.

Король глубоко вздохнул, неимоверным усилием воли разогнав сгустившийся туман перед глазами. Уставился поверх головы дочери, не позволяя себе взглянуть на нее. Не стоит. Иначе опять увидит то, что в действительности существует лишь в его воображении.

— Как ты помнишь, принц Кирион особенно настаивал на том, чтобы ты изучила язык и обычаи империи Нардок, — проговорил Харий, изо всех сил пытаясь не сорваться на хриплый рык при этих словах. Любое напоминание о том, что дочь ему уже не принадлежит, было невыносимым. Будто по свежей ране пришелся жестокий удар вымоченной в соли плети. — Я счел, что столь важное и ответственное дело негоже откладывать на последний момент. Нардокский язык считается одним из наиболее сложных, поэтому чем раньше ты займешься его изучением, тем больше у тебя шансов приятно удивить будущего супруга.

Харий все-таки не выдержал и издал в конце фразы протяжный стон. Тут же закашлялся, пытаясь скрыть свою оплошность. Шаная дернулась было, чтобы прийти ему на помощь, но в последний момент одумалась, заметив неестественный румянец на щеках отца и лихорадочный блеск его глаз. Плохо, очень плохо. В прошлый раз, когда он кричал на нее, то выглядел точно так же.

— При дворце я не сумею предоставить тебе подобную возможность, — наконец глухо продолжил король, сжав кулаки до побелевших костяшек. — И потом, тут слишком шумно. Тебя будут постоянно отвлекать, а учеба не терпит придворной суеты. Я договорился с настоятельницей храма Пресветлой богини, расположенного у подножия Ралионских гор. Она провела детство и юность в Нардоке, поэтому подходит наилучшим образом для твоего обучения. Настоятельница уже милостиво согласилась оказать мне подобную честь.

— А Нинель? — внезапно спросила Шаная. Почему-то в предстоящем скором отъезде ее более всего страшила именно разлука с воспитательницей. Что скрывать, Нинель часто раздражала девочку своей медлительностью и вечной опаской — как бы чего не вышло. Но она заменила маленькой принцессе мать, находилась рядом все ее двенадцать лет жизни. И Шаная не представляла, как будет справляться без нее в незнакомом месте.

— Нинель отправится с тобой, — с гримасой, более напоминающей оскал боли, ответил Харий. Сердце неприятно резанул тот факт, что дочь в первую очередь поинтересовалась дальнейшей судьбой воспитательницы и даже не задалась вопросом о том, как сам король переживет разлуку.

— Я буду очень скучать по вас, — продолжила Шаная, будто прочитав мысли отца. — Очень, очень. Больше всего на свете я бы хотела остаться с вами, но противиться вашему решению не смею.

Харий немного расслабился. Робкое признание дочери приятно согрело уязвленное самолюбие.

— Если бы ты только знала, как я сам не хочу отпускать тебя, — прошептал он. Закрыл глаза, пережидая очередной всплеск непонятной ярости. Махнул рукой, приказывая Шанае удалиться.

— Отец?.. — протянула она, не угадав, что означает этот жест.

— Уходи, Шаная, — взмолился Харий, из последних сил балансируя на краю беспросветной пучины слепого бешенства. — Во имя всех богов — прочь! Оставь меня. Именно сейчас мне надо побыть одному. Я еще приду проститься с тобой. Собирайся. Завтра на рассвете ты уедешь.

Девочка вздохнула и перевернулась на кровати, очнувшись от своих воспоминаний. Она до самой поздней ночи бродила по дворцу, будто прощаясь с ним навсегда. Нинель сперва ругала ее, заставляла начать сборы, кричала, что они ничего не успеют сделать за столь короткое время, но потом успокоилась. Прошептала себе под нос — много ли нарядов девочке понадобится в монастыре? — и сама принялась укладывать вещи в большие переметные сумки.

Принцесса была благодарна старой воспитательнице за заботу. Она хотела отправиться в путь прямо сейчас, вообще налегке, но понимала, что вряд ли это здравое и разумное решение. Наступил сентябрь. Днем было еще жарко, но вечерами и ночами ощутимо холодало. Воздух казался таким прозрачным и сладким, напоенным тяжелым ароматом прелой листвы и поздних цветов, что им нельзя было надышаться. Сидеть в такую погоду дома Шаная просто не могла. Тем более теперь, когда она знала, что уже завтра на долгие годы покинет родной дом. Надо было обежать холм, на котором стоял дворец, проверить все свои детские тайники, попрощаться с выводком щенят, живущих при конюшне. Шаная скормила им кровяную колбасу, которую стащила на кухне, затем долго играла с забавными пушистыми зверьками. Сердце щемило от непонятной тревоги. Теперь, когда она уедет, никто не защитит их от забав ее жестокого брата. Девочка была уверена, что его ссылка в академию не продлится долго, и королева Ханна вынудит Хария вернуть принца ко двору. Неделя-другая, и принц Ольд обязательно доберется до крохотных беззащитных животных. Наверное, их мать успеет сбежать, поскольку уже бывала не раз бита мальчиком. А возможно — останется, защищая до последнего своих детей. Оскалится на принца — и тотчас же будет забита его охранниками.

Один из щенят был особенно маленьким. Пепельно-серый, короткошерстный, он забавно ковылял на разъезжающихся лапах, периодически падая, и как-то жалобно тыкался мокрым холодным носом в ладошку принцессы, слизывая кусочки колбасы, от которой его отогнали более крупные и наглые братья и сестры.

— Что же с тобой делать? — прошептала Шаная. Подхватила щенка на руки, поднесла мордочкой к своему лицу. — Ты же погибнешь. Остальные, наверное, спрячутся от Ольда, а ты?

Щенок возмущенно запищал, пытаясь выбраться из хватки девочки, и вдруг лизнул ее в щеку шершавым языком. Завилял хвостом, хватаясь еще мягкими коготками за пальцы.

— Дымок, — задумчиво проговорила Шаная. — Тебя будут звать Дымок. Иди к маме.

Девочка опустила его на землю и легонько подтолкнула к собаке, которая не обращала на него никакого внимания, подставив живот с набухшими от молока сосками другим своим детям. Дымок сделал шаг, другой, но вдруг развернулся и поковылял обратно к Шанае. Уцепился коготками в подол платья, залившись тонким отчаянным визгом.

— Но я не могу тебя взять с собой, — растерянно пробормотала Шаная. — Дымок, я завтра уезжаю. Мне никто не позволит тащить с собой щенка. Да и где тебя держать всю дорогу? В карете? Иди к маме!

Принцесса нагнулась, пытаясь отцепить упрямого зверька, но Дымок неожиданно зарычал.

— Если бы ты мог становиться невидимым, — тоскливо протянула Шаная. — Если бы тебе не нужны были еда и вода, и видела тебя только я. Но как это сделать?

Щенок, по вполне понятным причинам, ей ничего не ответил. Лишь довольно завилял хвостом, когда девочка вновь подхватила его на руки.

— Ты уверен? — с сомнением спросила Шаная, будто тот мог ее понять. — Но ведь тебе будет больно.

Собака, заподозрив что-то неладное, оглянулась на девочку. Вскочила на лапы, загораживая собой остальных щенят. Припала к земле, будто готовая принять смертный бой. Но Шаная не обратила на нее никакого внимания. Она еще раз почесала доверчивого зверька за ухом, а в следующий миг с удивительной силой для детских рук свернула ему шею. Раздался резкий неприятный хруст, щенок дернулся в ее руках, с изумлением распахнул голубые глаза и безжизненно обмяк в ее руках.

Принцесса положила мертвое тельце на дощатый пол. Простерла над ним ладонь, что-то зашептала на странном свистящем языке. В конюшне внезапно похолодало. Свет, падающий через распахнутую дверь, померк, будто на солнце набежала тучка. В углах помещения сгустились тени, лошади испуганно заржали в денниках. Собака рычала, роняя белую пену бешенства и ужаса на землю. Девочка посмотрела на нее, приложила палец к губам и негромко цыкнула. Перевела взгляд на неподвижный трупик. Около него кляксами проступали пятна чернильного мрака. Еще секунда — и они зашевелились сами собой, заструились к ноздрям и глазам щенка, впитываясь без следа. И вдруг он ожил. Дернул хвостом, зашевелил лапами, поднял голову и с некоторой растерянностью огляделся.

— Молодец, — с довольной улыбкой проговорила Шаная. — Теперь ты не обычный Дымок. Ты только мой Дымок. Незримый, бестелесный. Понятно?

Щенок что-то запищал и вскочил на ноги, не в пример более уверенно двигаясь.

Девочка взяла его за шкирку и посадила себе на плечо. Хотела было потрепать на прощание собаку, но та заходилась от тревожного лая, подняв дыбом шерсть на загривке и яростно нахлестывая себя хвостом, поэтому Шаная передумала. Отвернулась и вышла из конюшни. Сегодня ей еще надо было успеть многое сделать.

На следующее утро Нинель подняла девочку, когда восточный край небес еще не думал розоветь. Во дворце плескался предрассветный сумрак, свечи яростно трещали, пытаясь разогнать тьму. Шаная отчаянно зевала, растирая плечи руками. Было холодно и как-то особенно тоскливо. Дымок всю ночь провел у нее в комнате, забавляясь охотой за лунным светом. Его никто не видел — ни Нинель, ни советник Олаф, ни многочисленные слуги, помогающие вынести вещи во двор. Только изредка, когда расшалившийся щенок нападал на ноги проходивших мимо людей, они вздрагивали, ощутив какое-то неясное волнение и непонятный страх, и ускоряли шаг.

— Не шали, — чуть слышно шепнула Шаная, расчесывая себе волосы и следя в отражении зеркала, как Дымок вальяжно разлегся на самом проходе. Его никто не замечал, однако Нинель уже с минуту никак не могла переступить странную складку на ковре. Она то поднимала ногу, но тут же вновь ее опускала, растирая морщинистой рукой грудь и не в силах понять, почему сердце так заходится.

Дымок беззвучно тявкнул, скользнул тенью к своей хозяйке и зарылся мордой в подол ее платья. Шаная улыбнулась, подхватила его на руки и посадила на плечо. Утомился, бедный. Пусть спит. Все равно он теперь никуда от нее не денется.

Воспитательница облегченно вздохнула и поспешила дальше по своим делам, так и не поняв, что это было за наваждение.

Наконец все было готово к отбытию. Шаная, румяная от ледяного умывания, стояла во внутреннем дворике, кутаясь в теплую кофту поверх шерстяного платья с длинными рукавами. Днем ей наверняка будет жарко, но сейчас от каменных плит шел влажный ночной холод.

Шаная постоянно вертела головой по сторонам, надеясь увидеть отца. Но Харий так и не вышел ее провожать. Королю было стыдно признаться даже себе, но он боялся опять не сдержаться, поэтому предпочел наблюдать за сборами из окна. Правитель Дахара видел, как дочь растерянно оглядывается, понимал, что надо бы спуститься и обнять ее на прощание, но не мог. Просто не мог. При мысли, что через несколько минут девочка сядет в карету и он простится с ней на долгие годы, накатывало привычное бешенство. Нет, нельзя показываться девочке в таком состоянии. Иначе она запомнит его не как заботливого и любящего отца, а как дикого зверя, не способного контролировать свои эмоции и срывающего дурное настроение на любом, кто попадется под руку.

Отъезд по непонятным причинам задерживался. Было уже все готово, но кучер медлил, видимо, ожидая появления короля. Лошади нетерпеливо прядали ушами, перебирали ногами, сопровождающие охранники уже сидели верхом, осторожно поглядывая то на южные ворота, давным-давно открытые для них, то на окна дворца.

— Езжайте, — шепотом взмолился Харий. — Немедленно, сейчас же!

— Ваше величество? — В распахнутую дверь заглянул Олаф. — Все ждут только вас…

— Прочь! — раненым вепрем взревел король. — Скажи им, пусть едут! Чтобы через минуту их здесь уже не было!

Советник осекся. Ему хватило одного взгляда на перекошенное от ненависти и ярости лицо короля, после чего он стремглав кинулся вон, грохоча сапогами по коридору и лестнице.

Харий прижался лбом к стеклу. Зажмурился, из последних сил удерживаясь на этой грани реальности. Он слышал, как Олаф закричал что-то во дворе, как захлопали двери карет, как заржали лошади, наконец-то получив свободу. Заскрипели повозки, двигаясь с места, звонко застучали подковы по плитам. Когда король открыл глаза, внизу уже никого не было.

Часть вторая

Монастырь

Путешествие протекало на удивление легко и без особых проблем. Стояла солнечная ясная погода середины сентября. Осенние многодневные выматывающие дожди должны были начаться позже, поэтому Залин, которому поручили организацию путешествия принцессы и ее охрану, особенно не торопился. Он позволял долгие остановки, полагая, что девочка может утомиться от неподвижного сидения в карете, выбирал самые надежные и уютные постоялые дворы для ночевок. Опытный и осторожный воин никогда раньше не имел дела с принцессами, тем более с такими маленькими, поэтому изначально ожидал многочисленных капризов и жалоб, но Шаная его приятно удивила. Девочка почти постоянно молчала, безропотно ела обычную пищу, не требуя никаких деликатесов, не устраивала истерик по поводу продолжительных переездов.

Однажды им пришлось заночевать под открытым небом. Залин заранее испугался, что уж тут-то принцесса устроит настоящий скандал, узнав, что спать ей придется или в карете на неудобной лавке, или на земле, пусть и подстелив одеяла. Но девочка восприняла новость чуть ли не с радостью. Вечером она допоздна сидела около костра, наблюдая, как охранники пекут картошку и жарят кровяные колбаски. Затем, поужинав, незаметно перебралась на полянку, где Залин обучал молодого воина искусству обращения с мечом. Нинель сразу после вечерней трапезы ушла спать, пожаловавшись, что стала слишком дряхлой для столь утомительных путешествий и ее старые кости уже не выдерживают постоянной тряски, а, кроме нее, некому было напомнить Шанае о позднем часе и отправить ее отдыхать. Впрочем, девочка никому и не мешала. Она завороженно следила за тренировочным боем. В неверных всполохах костра казалось, будто два воина танцуют. Острые безжалостные клинки полосовали мрак на тонкие лоскутки, тишину ночного леса нарушали лишь потрескивание горящих дров, тяжелое дыхание сражающихся да негромкие голоса остальных охранников, травящих байки около огня.

Наконец Залин с силой закрутил меч новичка и выбил его из рук. Приставил острие к груди недавнего соперника, лишь наметив смертельный удар, и тут же опустил оружие.

— Неплохо, — проговорил он, свободной рукой утирая пот со лба. — Ты делаешь определенные успехи, Далалий. Чуть меньше необдуманности, чуть больше вдохновения — и через полгода ты без проблем справишься даже со мной.

— Скажешь тоже. — Высокий светловолосый парень рассмеялся, ни капли не огорчившись поражению. Нагнулся, поднимая клинок. — Ты лучший фехтовальщик Дахара. Если я когда-нибудь и превзойду тебя, то лишь в своих мечтах.

— Всякое в жизни бывает, — уклончиво проговорил Залин, но было видно, что неприкрытая лесть товарища ему понравилась. Затем обернулся к девочке, которая за все время поединка не проронила ни звука, лукаво подмигнул ей. — Что, ваше высочество? Вам понравилось наше представление?

— Очень, — честно призналась Шаная. Несмело шагнула вперед, кивком показав на меч в руках воина. — Можно подержать?

Залин и Далалий быстро переглянулись и заулыбались. Это было забавно: принцесса проявила интерес к оружию. Обычно считалось, что девочкам присуще лишь играть с куклами да вздыхать, мечтая о счастливом замужестве. Но в принципе зачем огорчать ее отказом? Нинель спит, а кроме нее никому нет никакого дела, чем там занимается принцесса. Лишь бы в лес не убежала да в целости и сохранности до монастыря доехала.

— Держите, ваше высочество, только не пораньтесь. — Далалий, стоящий ближе к Шанае, протянул ей клинок рукоятью вперед. Девочка охнула от неожиданной тяжести меча, едва не уронив его. Далалий покачнулся было к ней, намереваясь перехватить оружие, чтобы оно не попало по ногам Шанаи, но та уже справилась с неловкостью и крепче сжала рукоять. Дымок серой размытой тенью скользнул по лезвию, игриво балансируя хвостом. Мужчины не могли видеть призрачного зверя, однако согласно перестали улыбаться. На какой-то краткий, но жуткий миг показалось, будто из глаз девочки на них взглянул кто-то иной, лишь для собственной забавы нацепивший невинную детскую маску. Кто-то, для кого человеческая жизнь не стоит и ломаного гроша, кто убивает лишь для собственного развлечения. Но стоило Шанае моргнуть, как наваждение схлынуло, будто его и не было никогда. Перед ними вновь стояла обычная девочка, с искренним восторгом сжимающая в своих слабых руках меч.

— Красивый, — протянула Шаная, поднимая клинок к глазам. Глянула вдоль лезвия, будто проверяя заточку.

В любой другой раз Залин наверняка рассмеялся бы от подобного зрелища. Ну что принцесса может понимать в подобных вещах? Наверняка бессознательно копирует то, чему когда-то стала невольным свидетелем. Но уж очень уверенным и холодным был взгляд Шанаи. Словно она действительно знала, что и зачем делает.

— Красивый? — переспросил Далалий с известной долей иронии. Он стоял рядом с принцессой, поэтому ее острый и внимательный взгляд истинного фехтовальщика остался им незамеченным. — Что вы, принцесса! Что же в нем красивого? Одно благо — сбалансирован хорошо и сталь что надо. А так… Никакого, даже самого завалящего камушка в рукоять не вставлено. Я, конечно, не прошу алмазов, но от изумруда не отказался бы.

— Алмазы? Изумруды? — Залин готов был поклясться, что видел, как на секунду хорошенькое личико принцессы исказила злобная презрительная усмешка. — Эти побрякушки лишь портят оружие. Красота меча измеряется отнюдь не в украшениях, а в количестве жизней, которые он выпил. Ведь им уже убивали, не так ли?

Далалий поперхнулся от вопроса, столь неуместного из уст ребенка. Растерянно посмотрел на Залина, не зная, что ответить.

— Ваше высочество, — поспешил тот к нему на помощь. — Право слово, вам не к чему знать об этом.

— Вы стесняетесь своего ремесла? — перебила его Шаная. Взглянула на него поверх лезвия, и мужчина вздрогнул, неосознанно потянувшись к мечу. Было такое чувство, будто только что его наотмашь ударили. Девочка улыбнулась, заметив его порывистое движение, и продолжила уже мягче: — Залин, ты воин. Ты должен защищать господина. Что в этом постыдного? И потом, смерть — это не конец, это только начало. Кто знает, вдруг ты оказываешь своим противникам неоценимую услугу, отправляя их в объятия богини.

— Ваше высочество… — Далалий очнулся от мгновенного ступора и с вежливым полупоклоном протянул руку за своим клинком. — Я надеюсь, вы уже наигрались?

Шаная резко взмахнула мечом, заставив его отшатнуться. С явным сожалением провела тонкими пальчиками по безупречной заточке лезвия, не обращая внимания, что ранит себя. Несколько крупных капель крови упали на траву. Мужчины не заметили, но Дымок уже кружился около маленькой хозяйки, ловя острым шершавым язычком неожиданную подачку.

— Без сомнения, им убивали, — наконец довольно проговорила Шаная. Протянула оружие Далалию, и тот с нескрываемым облегчением вогнал клинок в ножны от греха подальше. Девочка проследила за его действием, даже не пытаясь скрыть насмешку в глазах, и заключила с широкой улыбкой: — Им убивали трижды. И еще один раз речь шла о жизни или смерти, но противник выжил.

После чего развернулась, присвистнула кому-то невидимому и неторопливо отправилась к костру.

Залин перевел дыхание. Только сейчас он понял, какая непонятная тяжесть только что свалилась с его груди. Пожалуй, впервые за очень долгое время опытный воин, прошедший через многие сражения, испытал страх — необъяснимый и оттого еще более томительный. И сейчас он был действительно рад, что испытание закончилось.

— Дети… — начал было он, обернувшись к Далалию и собираясь посмеяться над недавним происшествием. Обернулся — и тут же осекся. Молодой воин смотрел вслед ушедшей девочке с таким потрясением, будто увидел перед собой истинного слугу Галаша.

— Как?.. — изумленно прошептал он, истово скрестив пальцы, чтобы отвести зло. — Как она узнала?

Залин сплюнул проклятие на землю. Покачал головой. Пожалуй, со следующего дня придется отказаться от длительных остановок и тем более от ночевок под открытым небом. Чем быстрее они достигнут монастыря и передадут принцессу под опеку святых сестер, тем лучше для всех. По крайней мере, у него нет ни малейшего желания еще хоть раз пережить подобный разговор. Девчонке сильно повезет, если ее не сожгут на костре в ближайшее время.

* * *

Шаная с любопытством высунула голову из кареты. Долгое, утомительное путешествие наконец-то подходило к концу. Последнюю неделю, после недолгой беседы в ночном лесу, Залин гнал лошадей изо всех сил, не обращая внимания на жалобы и стоны старой Нинель. Даже его товарищи начали роптать, не понимая причин такой спешки и жестокости.

Одна Шаная получала истинное удовольствие от отчаянной скачки по дурным дорогам. Карета скрипела и подпрыгивала на ухабах, ежесекундно грозя развалиться. Нинель охала и поминала всех богов, держась побелевшими от напряжения руками за край лавочки. А девочка с трудом сдерживала заливистый смех. Она с интересом глазела по сторонам, наблюдая за осенней страдой — в общем, просто наслаждалась жизнью.

На горизонте вставали горы. Скалистые вершины, затянутые туманами и покрытые ледниками, величаво подпирали синие небеса. Шаная запрокинула голову, пытаясь оценить высоту своих новых владений. Именно там, у подножия Ралионского хребта, ей было суждено провести следующие пять лет. И уже сейчас она замирала от нетерпения, гадая, строгой или не очень окажется настоятельница монастыря, будет ли позволено Шанае гулять по окрестностям, не заметят ли Дымка, который за время путешествия ощутимо вырос.

— Шаная, сядь, — простонала Нинель, по обыкновению жестоко страдая от качки. — Ветка какая в лоб попадет — узнаешь!

— Мы скоро приедем, — прошептала девочка, не обратив никакого внимания на ворчание преданной воспитательницы. — Скоро, очень скоро.

— Быстрей бы. — Нинель с приглушенным кряхтением подложила подушку под спину. — Ой-ой-ой, все кости разламываются. Стара я уже стала для подобных развлечений.

Шаная пропустила мимо ушей привычную жалобу воспитательницы, вопреки ее просьбе высунулась из окна еще дальше, пытаясь отыскать взглядом монастырь, к которому они держали путь. Но все было зря. Пыльная от долгой засухи дорога светлой лентой петляла по холмам, забираясь все выше и выше, пока окончательно не терялась где-то вдалеке. Только вид таких близких и в то же время далеких гор вселял уверенность, что конечная цель их путешествия уже совсем рядом.

Однако ожидания не оправдались. Карета въехала на узкий тракт, ведущий к монастырю, лишь поздним вечером, когда Шаная уже украдкой зевала, мечтая о сне. Залин, почувствовав окончание тяжкой обязанности, сегодня не делал никаких поблажек своим людям. Даже обедать пришлось на ходу. Впрочем, вряд ли кусок вяленого мяса на черством хлебе, наскоро запитый из фляги водой, можно назвать полноценной трапезой. Поэтому к усталости добавилось еще чувство голода. Нинель уже не жаловалась. Она прикорнула в углу кареты, что-то негромко бурча себе под нос на каждом ухабе. Даже верный Дымок устал. Он свернулся калачиком на коленях маленькой хозяйки, растекшись полупрозрачным туманом по ее платью.

— Потерпи еще немного, — уговаривала его Шаная, щекоча под ухом. — Приедем — отпущу гулять. Набегаешься вволю. Только не пугай никого.

Дымок на миг открыл один ядовито-желтый глаз, недовольно тявкнул и вновь задремал.

— Стой! — вдруг раздалось снаружи. Карета отчаянно заскрипела, дернулась, будто раненое животное, и замерла. Послышались радостные восклицания встречающих, усталое ржание лошадей, сухой, как щелчки кнута, голос Залина, отдающего приказы своим людям.

— Неужели наконец-то приехали? — пробурчала Нинель, потягиваясь. — Быть того не может!

Дверь внезапно распахнулась, и в карету заглянул сам Залин.

— Счастлив сообщить вам, что мы достигли монастыря Пресветлой богини, — проговорил он, избегая встречаться глазами с Шанаей. После того происшествия в лесу он почему-то побаивался девочку, хотя никогда не признался бы в этом даже себе. — Наша дорога окончена!

— Не верю своим ушам. — Нинель подала руку, и Залин с любезным поклоном помог ей выбраться из кареты. Воспитательница замерла, ослепленная множеством факелов, с болезненным стоном посторонилась, давая Шанае вылезти.

По правилам этикета Залин обязан был помочь и принцессе, но мужчина практически сразу отошел от кареты, с преувеличенным рвением принявшись распекать какого-то мальчишку, недостаточно резво, по его мнению, разгружающего поклажу.

Нинель этого не заметила, но вот Шаная грустно улыбнулась. Прав был Кирион. Не следует показывать людям свои необычные способности, иначе даже самые преданные из них могут от тебя отвернуться.

— Ваше высочество? — Шаная обернулась на звук приятного сочного голоса. От дверей монастыря к ним уже спешила женщина — невысокая, полненькая, в ослепительно-белой рясе.

— Ваше высочество, — повторила она, подходя ближе. Остановилась, тяжело дыша от быстрого шага, и вдруг улыбнулась. Множество морщинок пробежали по ее доброму лицу, собрались около ласковых карих глаз. И Шаная улыбнулась в ответ, сама не понимая почему.

— Мы очень, очень рады видеть вас здесь. — Женщина почтительно склонила голову. — Король Харий оказал нам небывалую честь, позволив продолжить обучение своей дочери именно у нас. Позвольте представиться: матушка Серафия, настоятельница этого монастыря.

— Очень приятно. — Шаная в свою очередь присела в реверансе. — Меня зовут Шаная. А это моя воспитательница Нинель.

— Прошу прощения, матушка, — несчастная Нинель болезненно скривилась, продолжая одной рукой цепко держаться за дверцу кареты, — к моему величайшему сожалению, я сейчас несколько не в форме, поэтому не могу представиться по всем правилам этикета. Эта дорога окончательно меня убила.

— Ох, простите меня. — Настоятельница всплеснула руками. — Я должна была сразу подумать об этом. Пойдемте, любезная Нинель. Я покажу ваши покои. Мы нагрели воды в достатке, поэтому примите горячую ванну с целебными травами. У нас есть чудодейственные мази. Послушница натрет ваши суставы — и вы вновь почувствуете себя молодой.

— Верится с трудом. — Нинель измученно улыбнулась, убирая с лица растрепанные седые пряди. — Больше всего на свете я хочу лечь и умереть.

— Ну что вы, — мелодично рассмеялась Серафия. — Мы этого не допустим. Идемте, милая Нинель, идемте.

Настоятельница ловко подхватила воспитательницу под локоть, позволив той на себя опереться. Шаная встала по другую руку, пристально следя, чтобы ничего не случилось. И маленькая процессия медленно двинулась со двора.

Залин проводил их задумчивым взглядом. Он был по-настоящему рад, что отныне ему не надо заботиться о принцессе. Больше всего на свете ему хотелось тотчас же уехать, чтобы никогда с ней не встречаться. И опытный воин сам не мог понять, чем его так напугала эта девочка со столь невинным взором синих глаз.

На следующее утро Шаная проснулась лишь к полудню. Накануне она и Нинель долго устраивались на новом месте. Воспитательница в самом деле почувствовала себя намного лучше после купания и сеанса массажа, который провела совсем еще юная девушка, наверное, всего на два-три года старше самой принцессы. Молчаливая, строгая послушница долго втирала в спину и ноги Нинель лечебную мазь с горьким и резким запахом полыни, потом постелила им свежие простыни, взбила подушки и удалилась, за все время не проронив ни слова. Сама Шаная тоже с удовольствием искупалась, смыв с себя пот и грязь двухнедельного путешествия. Затем забралась под теплое пушистое одеяло и замерла с открытыми глазами. В голове все еще шумело после дороги. Казалось, будто кровать подпрыгивает на невидимых ухабах, как карета. И еще одно тревожило девочку: Дымок. Он скрылся в ночи, едва только понял, что они прибыли к конечному пункту назначения. Растворился среди теней, навострив уши, словно перед охотой. Шаная сначала не обратила на это внимания — пусть побегает после утомительного сидения в карете, но потом заволновалась. Она чувствовала охотничий азарт своего зверя, понимала, что он сейчас занимается явно недозволенным делом, но пока не желала прекращать его забавы. Пусть развлекается. Вряд ли он сможет причинить кому-нибудь серьезный вред. Мир теней тем и хорош, что почти не соприкасается с миром живых.

Тем не менее девочка почему-то ощущала неясное волнение. Будто потолок и стены давили ей на голову, мешая вздохнуть полной грудью. Неужели это результат присутствия на святой земле? В таком случае ей придется весьма нелегко в следующие несколько лет.

Шаная перевернулась на другой бок и залюбовалась лунной дорожкой, падающей на пол из зарешеченного окна. Впрочем, она привыкнет. Как обычно. Благословение сумеречного мира дало ей очень важное преимущество: умение приспосабливаться к любым условиям. Есть мрак, есть свет, а значит, всегда будут полутона.

Девочка сама не заметила, как задремала. А когда проснулась, уже царил яркий солнечный день. Дымок мирно отсыпался после ночных подвигов у нее в ногах, свернувшись уютным клубком. Шаная нагнулась к нему, втянула в себя запах и недовольно качнула головой. От пса пахло кровью и смертью. Кому-то этой ночью не повезло. Впрочем, ничего страшного. Наверняка это была какая-нибудь мышь или птичка.

— Никогда так больше не делай. — Шаная подхватила любимца за шкирку, поднесла его к лицу. — Слышишь? Ни-ког-да!

Дымок ответил ей невинным взором ярко-желтых глаз. Мол, о чем ты, хозяйка? Я ничего и не делал.

Но эта игра не могла обмануть девочку. Она ощущала сладковатый аромат страха и смертельного отчаяния, струящийся по усам щенка.

— Я не шучу. — Шаная легонько стукнула его по носу. — Не зли меня, Дымок. Иначе рискуешь навсегда заблудиться в сумеречных землях.

Пес неожиданно лизнул хозяйку в щеку, будто извиняясь за свой проступок. Шаная негромко хихикнула и положила его обратно.

— Я предупредила — ты услышал, — напоследок пригрозила она. — Второй раз повторять не стану, понятно?

Дымок завилял хвостом, преданно глядя на нее снизу вверх. Девочка покачала головой. Точно ведь продолжит проказничать. Впрочем, ладно. Если шалости зайдут слишком далеко, она всегда сумеет его остановить.

— Что ты там бормочешь? — сонно спросила Нинель, потягиваясь и зевая.

— День сегодня хороший, — громко произнесла Шаная, откидывая одеяло и вскакивая. — Не правда ли?

— Наверное, — с сомнением согласилась Нинель. Опустила ноги на пол и встала, с недоверчивым выражением лица прислушиваясь к внутренним ощущениям. Видимо, мази настоятельницы Серафии на самом деле творили чудеса, потому как женщина вдруг расплылась в широкой улыбке, почувствовав, что руки и ноги без проблем слушаются ее. Даже стреляющая боль в пояснице куда-то пропала.

— Красота! — с нескрываемым удивлением и радостью воскликнула она, одергивая длинную ночную рубаху. — Пожалуй, ради этого стоило претерпеть столько лишений. Я действительно чувствую себя молодой!

— Я рада, — лаконично ответила Шаная.

— А еще я очень голодна. — Нинель подошла к креслу, на спинке которого была развешана ее одежда, привычно переступив через Дымка, который перебрался с кровати на пол и сейчас охотился за солнечным зайчиком. — Одевайся, милая. Пришла пора осмотреть нашу новую обитель.

Шаная не заставила себя долго ждать. Она быстро натянула на себя первое попавшееся платье, выудив его из недр ближайшей сумки, сама заплела косу и принялась приплясывать около двери, ожидая, пока неторопливая Нинель закончит наряжаться.

— Ну вот, — наконец довольно проговорила воспитательница, убирая седые волосы в привычный тугой пучок. — Пойдем, дорогая.

Узкие темные коридоры монастыря в предполуденный час были непривычно пусты. Уже потом Шаная узнала строгий распорядок дня этого места. Подъем на рассвете, обязательная молитва, скудный завтрак — и хлопоты по хозяйству. Основная часть послушниц трудилась на огороде, убирая урожай, другие вышивали бесчисленные гобелены или же помогали в храмине. Лишь принцессе с ее воспитательницей сегодня была дана небольшая поблажка из-за только что завершившейся утомительной поездки.

Настоятельницу они нашли в ее кабинете, куда им указала путь случайно встреченная девочка, вытирающая пыль с разноцветных витражей.

— Рада вас приветствовать! — Серафия, одетая в этот раз в более практичное черное платье, порывисто встала со своего места, неловким движением разметав бумаги с письменного стола по полу. Всплеснула руками от искреннего огорчения: — Ох, какая я неуклюжая!

— Я уберу, — поспешила прийти к ней на помощь Шаная. Склонилась, подбирая разлетевшиеся по всей комнате пергаменты и записи, украдкой шикнув на Дымка, который, воспользовавшись случаем, принялся играть с ней, охотясь за пальцами.

— Спасибо, моя дорогая, — растроганно пробормотала Серафия, наблюдая за ней. — Ты меня очень выручила.

Шаная удивленно подняла голову. Она уже привыкла, что остальные всегда уважительно называли ее на «вы», несмотря на малый возраст. Только отец и Кирион относились к ней по-другому, но они были ей в некотором смысле ровней, даже больше — превосходили ее. И еще Нинель были позволены определенные поблажки, но лишь из-за доброго отношения к ней принцессы. Тогда почему настоятельница так разговаривает с нею? Или это обычная оговорка?

— Ты чем-то недовольна? — спросила Серафия, почувствовав затаенное раздражение девочки.

— Вообще-то да. — Шаная встала и с некоторым вызовом выпрямилась напротив нее. — Я предполагала, что вы должны относиться ко мне соответствующе моему положению.

— О чем ты? — Серафия сделала вид, будто не уловила откровенного намека девочки. — Милая моя, право слово, ты выражаешься слишком сложно для своего возраста. Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

— Я привыкла к другому обращению, — откровенно произнесла Шаная после краткой заминки. — Не забывайте, что я дочь короля.

В комнате после заявления девочки возникла неловкая пауза. Нинель раскраснелась от возмущения, явно не ожидая подобной дерзости от своей воспитанницы, но молчала, не без оснований опасаясь, что Шаная не пощадит и ее. Серафия в свою очередь с нескрываемым интересом смотрела на принцессу, будто увидев в ней что-то, ранее ей недоступное.

— Девочка моя, — наконец ласково протянула настоятельница. — Ты, конечно, принцесса. Но не забывай, что в ближайшие пять лет, если не больше, ты находишься в моей полной власти. Я старше тебя, поэтому не жди от меня иного. Понятно?

Шаная уже жалела, что начала этот разговор. За свою недолгую жизнь она привыкла, что характер необходимо скрывать. Пусть люди лучше думают, что ты милая спокойная девочка, чем видят в тебе врага. В принципе какая разница, кто тебя и как называет? Лишь бы не оскорбляли в лицо.

— Простите меня. — Шаная присела в реверансе, пряча за пушистыми ресницами всполох недовольства. — Без сомнения, я ошибалась. Вы старше и имеете право приказывать. Просто… Я не привыкла к такому.

Серафия растерянно кашлянула. Она не ожидала, что принцесса так легко отступится. Напротив, думала, что с ней придется изрядно повозиться, показывая, что жизнь во дворце осталась далеко в прошлом и теперь она должна полностью подчиняться ее требованиям.

— Ну что ты, дитя. — Серафия подошла к ней, обняла за плечи и помогла встать. — Я нисколько не сержусь на тебя. Просто имей в виду: теперь ты моя воспитанница. Я отвечаю за тебя жизнью, поэтому имею право и требовать соответственно.

Шаная промолчала, лишь опустила голову, скрывая кривую ухмылку. Ну да, конечно, настоятельница может воображать себе все что угодно. Однако никто не имеет права приказывать ей. Только время покажет, кто победит в этом необъявленном противостоянии.

— Серафия, — вмешалась Нинель, не поняв сути разгоревшегося, как ей казалось, на пустом месте конфликта, — если честно, мы всего лишь хотели бы позавтракать. А потом уже можно обсудить дальнейшую судьбу Шанаи и ее будущее обучение.

— Конечно. — Настоятельница вдруг передернула плечами. На миг ей показалось, будто вокруг сердца сжалась когтистая лапа дурного предчувствия. Она не могла видеть, но это Дымок прыгнул ей на плечи, словно стремясь отомстить за хозяйку. Шаная никак не отреагировала на это своеволие любимчика. Напротив, улыбнулась, будто благодаря за поддержку.

— Завтрак… — вновь протянула Серафия, моментально потеряв нить разговора. Как-то устало сгорбившись, вернулась к себе за стол. Села и вновь встала, не совсем понимая, что с ней происходит.

Дымок все это время лежал у нее на плече, ласково обвивая хвостом шею и одним глазом косясь на хозяйку — не прикажет ли та ему начать более решительные действия. Шаная молчала, поэтому щенок в итоге спрыгнул на пол, обиженно тявкнув напоследок.

— Да, завтрак! — встрепенулась настоятельница, приходя в себя. Встряхнула головой, сгоняя последние остатки непонятного оцепенения, и несколько по-иному взглянула на свою подопечную. Ей показалось, будто по губам девочки скользнула язвительная усмешка, а в глазах отразился злой смех. Но через миг тени эмоций сгинули, будто их никогда и не было. Шаная стояла напротив нее все такая же спокойная и вежливо-отстраненная.

— Я распоряжусь, чтобы вам накрыли на кухне, — сухо проговорила Серафия, дав себе зарок в ближайшее время внимательнее присмотреться к девочке. — Монастырь подчиняется строгому распорядку дня. Завтрак на рассвете, обед в полдень, ужин в шесть часов. Сегодня вам дали небольшую поблажку, но в последующем я потребую неукоснительного соблюдения режима. Ясно?

— Да, конечно, — ответила Нинель, несколько удивленная тем, с какой скоростью доброжелательность настоятельницы сменилась прохладой в разговоре безо всякой видимой причины.

— А ты, моя дорогая, поняла? — резко спросила Шанаю настоятельница. Осеклась, сама поняв, что такая перемена в беседе выглядит подозрительной, и попыталась смягчить тон улыбкой: — Милая, не злись, но таковы правила.

— Я понимаю. — Шаная с напускной покорностью потупила глаза. — Матушка Серафия, я очень постараюсь вести себя так, чтобы впредь больше не вызывать вашего неудовольствия.

И опять затаенная насмешка. Серафия растерянно поправила тугой пучок седых волос. Похоже, она ошиблась в своем первоначальном впечатлении. С дочерью Хария придется повозиться, чтобы подготовить ее должным образом к роли верной и покорной супруги нардокского принца. Что имперцы подумают о Дахаре, если через пять лет получат дурно воспитанную девчонку? Ну уж нет, у нее большой опыт в воспитании, поэтому она сумеет вылепить из маленькой принцессы то, что от нее ждут. Обязана справиться, каких бы трудов ей это ни стоило.

— Хочу сразу же рассказать, как будет проходить твое обучение. — Серафия устало потерла виски, пытаясь справиться с неожиданной головной болью. — Как ты поняла, подъем очень рано. Завтрак. Потом до обеда изучение нардокского языка и основных обычаев империи. Эти занятия я собираюсь проводить с тобой лично. Затем несколько часов ты будешь помогать по хозяйству. В нашем монастыре мы не делим детей по происхождению и сословной принадлежности. Поэтому никаких снисхождений не жди. Ближе к вечеру занятия бальными танцами. Я полагаю, правила этикета ты уже выучила, но повторение — мать учения. Ужин и сон. Все ясно?

— Да. — Шаная кивнула. Не удержалась и все-таки задала вопрос, который интересовал ее с того момента, как она увидела поединок Залина и Далалия. — Скажите, матушка… Наверное, это прозвучит странно, но помимо бальных танцев можно ли мне будет заниматься еще чем-либо?

— Чем же? — Серафия вскинула брови, не понимая, куда клонит девочка. — Дитя, ты можешь говорить со мной совершенно откровенно. Запомни, с этого момента между нами не должно быть никаких секретов и тайн.

— Я хотела бы еще учиться обращению с мечом, — медленно, подбирая каждое слово, протянула Шаная, глядя куда-то в сторону.

— Что?!

В едином восклицании слились голоса настоятельницы и Нинель. Женщины переглянулись, и дальше Серафия продолжила уже одна.

— Дитя мое, — сказала она, даже не пытаясь скрыть искреннего негодования, — я надеюсь, что ослышалась? Обращение с мечом — удел мужчин. Девушкам ни к чему подобные знания. Более того, они противоестественны нашей природе и даже вредны. Вдруг во время тренировки ты получишь какую-нибудь травму? Вдруг поранишься?

— До свадьбы заживет, — сделала неловкую попытку отшутиться Шаная.

— Исключено! — отрезала Серафия. — Я вообще не понимаю, как подобная мысль могла прийти тебе в голову. Зачем принцессе фехтование? Или ты собираешься сражаться со своим будущим мужем? Нет, нет и еще раз нет!

— Но матушка, — попыталась возразить Шаная, — в жизни случаются разные ситуации. Девушка обязана уметь себя защитить. Мало ли.

— Никаких «мало ли»! — Серафия с силой стукнула кулаком по столу, вновь разметав бумаги, которые недавно собрала принцесса. — Ты — дочь короля, будущая мать и, я надеюсь, верная и достойная супруга. Я не могу представить себе ситуацию, при которой тебе могло бы понадобиться такое умение. Тебя всегда будут достойно охранять. Поэтому нет. Даже не проси. И запомни — только на первый раз я сделаю вид, будто не услышала недопустимого проявления своеволия. В следующий раз тебя примерно накажут, чтобы выбить дурь из головы.

— Уважаемая Серафия, — встрепенулась Нинель, услышав про столь строгие нравы в монастыре, — о чем вы?

Настоятельница осеклась, поняв, что в запале слишком далеко зашла. Встала и неторопливо прошлась по комнате, окончательно успокаиваясь.

— Вы говорили о наказаниях, — напомнила ей Шаная, пряча в уголках губ неприятную усмешку. — Что это значит?

— То, что ты слышала, — прямо ответила ей Серафия. Остановилась напротив девочки и смерила ее внимательным взором. — Милая моя, я не очень люблю использовать столь суровые методы воспитания, но иногда без них не обойтись. Я очень, очень надеюсь, что мне никогда не потребуется прибегнуть к кнуту при твоем обучении. Но если это будет действительно необходимо, то, поверь, моя рука не дрогнет.

Шаная без проблем выдержала ее тяжелый взгляд, скрыв свои истинные эмоции за маской равнодушия. Лишь на самом дне зрачков тлел огонек гнева, но Серафия предпочла сделать вид, будто не заметила его. Ладно. Сегодня пусть отдыхает и наслаждается последними моментами иллюзорной свободы. А уже завтра маленькой принцессе предстоит понять, что здесь никто не будет мириться с ее капризами и истериками.

— Прошу прощения, настоятельница, — вступила в разговор Нинель, видимо, уже сделав определенные выводы. — Но то, о чем вы говорите, неприемлемо. Как вы верно заметили, Шаная прежде всего дочь короля. Телесные наказания, на которые вы намекаете, просто дикость какая-то!

— Моя дорогая Нинель. — Серафия улыбнулась, но ее глаза остались ледяными. — Боюсь, вы несколько превратно меня поняли. Шанаю никто и пальцем не тронет, если она будет вести себя надлежащим образом. Но у меня есть разрешение от королевы пресекать ее шалости любыми способами.

— Королевы? — Воспитательница невесело усмехнулась. — Ну да, конечно. Это многое объясняет.

— Давайте не думать о плохом заранее. — Серафия с притворной лаской приобняла Шанаю за плечи. — Я уверена, что у нас не возникнет никаких проблем. Просто предупредила на всякий случай, чтобы потом не было обид и разочарований.

Шаная не показала, как на самом деле ей неприятно прикосновение настоятельницы. Ну что же, она готова была начать игру по таким правилам. Правда, вряд ли Серафии понравятся те козыри, которые скрывались в рукаве у маленькой принцессы.

* * *

После недолгой трапезы Шаная оказалась предоставлена сама себе. Нинель удалилась с молодой послушницей на очередные процедуры по восстановлению здоровья, подорванного во время путешествия, строго наказав принцессе оставаться в выделенной для их проживания комнате. Девочка послушно склонила голову. Дождалась, когда шаги воспитательницы затихнут в гулком коридоре, после чего негромким свистом подозвала Дымка.

— Тебе понравилась настоятельница? — спросила она огромного дымчатого щенка, вальяжно развалившегося у нее на коленях.

Тот с выразительным презрением прищурил желтые глаза.

— Мне тоже, — ответила Шаная, без проблем угадав его эмоции. — Мерзкая она какая-то. Старается казаться доброй, а когда заговорила про кнут — руки так от удовольствия и задрожали.

Щенок негромко тявкнул, будто спрашивая на что-то позволения.

— Нет. — Шаная покачала головой. — Пока мы ее не тронем. Посмотрим, как дело пойдет дальше. Возможно, она лишь пугала.

Дымок недовольно мотнул хвостом, боднул девочку в живот, несогласный с таким решением.

— Не высовывайся пока, — предупредила его Шаная. — Это место давит на меня. Боюсь, мои силы тут слабее, чем обычно.

Щенок звонко залаял, делясь какими-то своими наблюдениями.

— Да-да, — рассеянно согласилась девочка. — Это наверняка пройдет. Но будь осторожнее. Даже тебя можно убить.

После чего решительно ссадила Дымка с колен и встала. Подошла к двери, замерла, прислушиваясь к тишине, царившей в монастыре. Наконец пожала плечами и вышла. В принципе она не совершает ничего дурного. Просто желает лучше познакомиться с местом, которое на очень долгое время станет ее домом.

В коридорах было все так же пустынно. На каменном полу лежали разноцветные пятна света из-за витражей в окнах. Шаная запрыгала на одной ноге, пытаясь попадать только на желтые квадраты, но быстро сбилась и дальше пошла уже нормально. Щенок следовал за ней бесшумной тенью, и самый пристальный взгляд смог бы заметить лишь легкую дымку, струящуюся вдоль стен.

Шаная достаточно быстро обнаружила выход во внутренний двор. Нисколько не сомневаясь, распахнула тяжелую дубовую дверь и замерла, привыкая к яркому солнечному свету, который больно резанул по глазам. Затем огляделась.

Монастырь стоял у подножия Ралионского хребта. Со стороны казалось, будто он врос в скалу. Серый камень, из которого были сложены его стены и здания внутри, ничем не отличался от горной породы. За приземистым строением, отведенным для жизни послушниц и руководства, возвышалась огромная мрачная громада храмины, где обычно проводились богослужения и читались молитвы. По бокам спального корпуса жались деревянные хозяйственные пристройки.

Просторный внутренний двор, аккуратно убранный и посыпанный мелкой щебенкой, чтобы избежать грязи во время осенней распутицы, заканчивался у распахнутых в это время дня ворот. Откуда-то доносились звонкие девичьи голоса. Шаная несмело сошла с крыльца. Она предполагала, что вряд ли матушка Серафия будет рада, случайно увидев ее тут. Но любопытство в конце концов преодолело нежелание вступать в открытый конфликт с настоятельницей.

— Взгляну лишь одним глазком, — шепотом уведомила Шаная щенка, который уже принялся охотиться за голубями. — Интересно, куда весь народ днем тут исчезает?

Дымок проигнорировал высказывание хозяйки. Лишь досадливо дернул ухом, мол, не мешай и делай что знаешь!

Шаная быстрым шагом пересекла открытое пространство перед воротами, воровато оглядываясь по сторонам и в любой момент ожидая строгого окрика. Не то чтобы она испугалась грозных речей Серафии, однако считала, что не стоит с ней ссориться. Нет, принцесса никогда бы не позволила, чтобы та подняла на нее руку, скорее, прибегла бы к помощи теней, неминуемо выдав тем самым свои удивительные и пугающие способности. А это означало крупные проблемы для нее. Крупные и крайне нежелательные. Без лишней необходимости лезть на рожон все же не хотелось.

Девочка остановилась около ворот, с сомнением покосилась на двери спального корпуса, но никто не бежал ей наперерез с криком немедленно остановиться. Поэтому она рискнула выйти и отправиться по направлению к голосам, которые раздавались теперь заметно громче.

Огороды, принадлежащие монастырю, располагались чуть ниже по дороге. Шаная миновала несколько поворотов и замерла, надежно скрытая тенью деревьев, уже тронутых первыми несмелыми красками осени.

На грядках суетилось около десятка совсем еще молоденьких девушек. Одетые в темно-серые платья послушниц, они весело перекрикивались, сноровисто убирая урожай моркови. Чуть поодаль, под тенью одинокого раскидистого дуба, дремала их наставница. Лишь изредка, когда голоса девушек становились совсем уж громкими, женщина приподнимала веки и глухо недовольно ворчала, призывая на их головы гнев Серафии.

— Смотрите, дошалитесь у меня, — в очередной раз грозно прикрикнула наставница, когда одна из ее воспитанниц в шутку погналась за подружкой, перепрыгивая через грядки. — Увидит матушка-настоятельница — мигом соленого кнута получите. Опять потом неделю сидеть не сможете.

Девушки моментально вернулись к работе, и Шаная заметила, как их передернуло от этой угрозы.

Принцесса нахмурилась. Снова упоминание о телесных наказаниях! Похоже, чутье ее не обмануло: Серафия, которая сначала показалась ей очень милой и обходительной женщиной, достаточно часто давала волю рукам.

— Не нравится мне это, — прошептала Шаная. Обернулась, выискивая Дымка и собираясь поделиться с ним своими опасениями, но щенок остался в монастырском дворе, увлеченный охотой на голубей.

Девочка досадливо качнула головой. Вот ведь негодник! Ну да ладно, пока его шалости не выходят за пределы дозволенного — пусть себе резвится. Потом развернулась и медленно побрела к монастырю.

Денек сегодня выдался просто замечательный. По обе стороны дороги стояли высокие клены с позолоченными осенью кронами. Резные листья шуршали под ногами Шанаи. Она сама не заметила, как сошла под сень леса, занятая невеселыми раздумьями. Где-то неподалеку послышалось приглушенное журчание воды.

— Ничего страшного, — прошептала себе под нос девочка, опасливо обернувшись на близкую громаду монастырской стены. — Нинель будут делать массаж около часа. Я только разведаю все вокруг.

Прозрачный воздух, напоенный ароматами отцветающих поздних цветов и прелых листьев, опьянял. Шаная быстро вышла к роднику, от которого брал начало быстрый веселый ручей. Вода прыгала по камням, дробилась, рождая на перекатах радугу. Девочка умылась, долго пила, пока от холода не заломило зубы. Потом принялась собирать букет, намереваясь порадовать им Нинель. Наткнулась на кроличью нору и долго выслеживала ее обитателей, спрятавшись за черной гнилой корягой. Шаная наслаждалась краткими глотками свободы, которая дурманила голову лучше молодого вина. В последние недели она постоянно была под надзором. К тому же гнетущая атмосфера монастыря действовала на нее не лучшим образом. Ей совершенно не хотелось возвращаться под его крышу. Было такое чувство, будто там что-то мешало ей дышать, железным обручем сдавливало виски. А тут… Тут она впервые за очень долгое время почувствовала себя абсолютно счастливой.

В общем, неудивительно, что Шаная спохватилась, лишь когда под деревьями сгустились вечерние тени. Испуганно охнула, пытаясь понять, что сейчас делает Нинель. И впервые потерпела в этом неудачу. Монастырская стена оказалась совершенно непроницаемой для ее восприятия. Девочка не видела и не чувствовала никого, кто находился за ней.

— Дымок! — отчаянно вскрикнула Шаная. Обернулась, выискивая проказника-щенка, и огорченно цокнула, вспомнив, что он не пошел с ней на прогулку, а значит, сейчас не слышит маленькую хозяйку.

— Нинель меня убьет. — Девочка с ненавистью посмотрела на собранные цветы, не замечая, как от ее взгляда по краю нежных лепестков побежала чернота, после чего бросилась к тропинке, выкинув букет за ненадобностью.

«Быть может, моего отсутствия не заметили? — стучала в голове отчаянная мысль. — Быть может, Нинель задремала, как обычно, и проспала целый день?»

Но Шаная понимала, что обманывает себя. Чем ближе она подходила к монастырским воротам, от которых начала свое путешествие несколько часов назад, тем медленнее становился ее шаг. Девочка еще была не способна проникнуть мысленным взором через стену, но ощущала беспокойство, царившее в монастыре. Будто огромная лиловая туча накрыла это место и вот-вот разразится настоящая буря.

— Меня ищут, — прошептала Шаная. В лесу раздавалось звонкое ауканье. Между деревьями метались огни факелов. Девочку обязательно заметили бы, но она привычно скользнула в сумеречный мир. Правда, на этот раз тени откликнулись на ее зов с явной неохотой. На один томительный миг Шанае вообще показалось, что она не сумеет воспользоваться их помощью. Но когда девочка уже готова была сдаться, осенний лес замерцал радужными переливами перехода, посерел, превращаясь в свое черно-белое плоское подобие. Вокруг раскинулась пыльная безрадостная пустыня — изнанка мира.

Шаная, никем не замеченная, быстро миновала ворота. Тотчас же ей под ноги кинулся Дымок. Взволнованно залаял, бодаясь и ластясь. По эту сторону мира щенок выглядел не как сгусток тумана, а как самое реальное и настоящее животное: серая шерсть лоснилась, глаза горели ярко-желтым огнем, хвост нервно бил по бокам от избытка чувств.

— Что случилось? — Шаная наклонилась и взяла любимца на руки. Дымок поднял голову и выразительно зарычал, топорща шерсть.

— Серафия, — задумчиво проговорила девочка, без проблем разгадав, что ей хотел сказать щенок. — Она в ярости?

Дымок зарычал еще громче. Оскалился, продемонстрировав внушительные клыки.

— Ну это мы еще посмотрим. — Шаная нехорошо ухмыльнулась. — Скорее, у нее руки отсохнут, чем я позволю к себе прикоснуться.

Зверь совсем по-человечески вздохнул. Фыркнул что-то себе под нос и принялся выдираться из рук хозяйки.

Шаная отпустила его. Провела ладонью по волосам, приглаживая их после долгой прогулки по лесу, одернула платье, слегка измявшееся и запачкавшееся травяным соком. И неслышно отправилась к кабинету настоятельницы, пока не собираясь возвращаться в обычный мир. Дымок был прав в своем волнении. Сначала надлежит разведать ситуацию, а уж потом решать, как поступить. Следует до последнего избегать открытого противостояния между ней и матушкой Серафией. Не стоит демонстрировать свои удивительные способности другим людям. И уж тем более нельзя этого делать на святой земле.

Дверь, ведущая в кабинет настоятельницы, оказалась распахнутой настежь. Дымок, следовавший за своей хозяйкой, насторожил уши, когда до них донесся голос матушки Серафии, строго отчитывающей кого-то. Шаная подошла ближе и замерла, с любопытством прислушиваясь к происходящему в кабинете.

— Это вы виноваты в произошедшем! — Девочка неприязненно поморщилась от беспрекословного тона настоятельницы. — Как вам вообще пришло в голову оставить Шанаю одну? Заметьте, сам король поручил вам воспитание своей дочери, а для вас куда важнее оказалось собственное благополучие и здоровье.

— Но я… — В кабинете раздались судорожные всхлипывания Нинели, и Шаная невольно качнулась вперед, намереваясь войти. Однако одумалась и замерла, крепко сжав кулаки. Ее воспитательница тем временем продолжила, с трудом совладав с приглушенными рыданиями: — Я действительно не предполагала, что Шаная сбежит. Зачем ей это? Напротив, она так радовалась, узнав про путешествие в монастырь. Матушка Серафия, я уверена, это какое-то недоразумение. Наверняка Шаная просто отправилась гулять по окрестностям и слегка не рассчитала время. Я клянусь, к ночи она обязательно вернется!

— Надеюсь на это. — В интонациях настоятельницы послышались предвкушающие нотки. — Обещаю, я преподам ей жестокий урок. Так, что неделю сидеть не сможет.

— Матушка! — Нинель аж охнула от испуга. — Но как так можно? Она же дочь короля! И потом, вряд ли Шаная поступила так специально. Вдруг заблудилась в незнакомом месте?

— Шаная должна была спросить разрешения на прогулку, — отмахнулась от ее возражений Серафия. — Нет уж, со мной такие шутки не пройдут. Правила, по которым живут послушницы, писаны для всех. И нет никакой разницы, кем являются воспитанницы или их родители. Король поручил мне подготовить Шанаю должным образом для замужества. И я сделаю это. Выбью из ее головы всю дурь, чтобы раз и навсегда уяснила: она обязана подчиняться мне, пока находится под крышей монастыря. Я, если угодно, Пресветлая богиня для нее, чьи приказы не обсуждаются, а немедленно выполняются!

— Матушка Серафия! — возмущенно воскликнула Нинель, покоробленная столь смелым сравнением. — Будьте аккуратнее в выражениях! Так ведь и до ереси один шаг.

— Плевать! — оборвала ее настоятельница. Презрительно хмыкнула и продолжила уже спокойнее: — Уверяю вас, уважаемая Нинель, к оговоренному сроку принц Нардока получит себе в жены идеально вышколенную и безукоризненно воспитанную девушку.

— Вы так рассуждаете, будто собираетесь сделать из Шанаи самую обыкновенную рабыню, не имеющую права собственного голоса, — осторожно заметила Нинель.

— Так и есть, — самодовольно призналась Серафия. — Удел жены — во всем подчиняться мужу. Будь моя воля, я бы вообще вырывала невестам языки во время свадебного обряда. Пусть молчат, слушают и исполняют указания. Сами посудите: о чем Шанае разговаривать с мужем? Он из другой страны, которая всегда была враждебна Дахару. К тому же старше ее. Ее рассуждения наверняка покажутся ему глупыми и смешными. Полагаю, они будут встречаться лишь в постели и изредка принимать совместное участие в некоторых обязательных ритуалах.

Шаная не стала дожидаться окончания разглагольствований настоятельницы. Она с приглушенным шипением отпрянула от двери, почувствовав, что еще немного — и просто взорвется от негодования. Прищелкнула пальцами, приказывая Дымку следовать за ней, и почти побежала по коридору, стремясь выбраться на свежий воздух. Казалось, будто стены сдвинулись до предела, а потолок вот-вот рухнет, навсегда похоронив ее в этом жутком и отвратительном месте.

— Вы ничего не слышали? — забеспокоилась Серафия, оборвав свою проникновенную речь на полуслове. Нинель пожала плечами, и настоятельница поспешила к порогу. С каким-то странным и непонятным для себя испугом высунулась в коридор, огляделась. Растерянно моргнула, заметив вдалеке непонятное мерцание. Пламя многочисленных зажженных свечей вдруг рванулось с фитилей будто под порывом ветра, да только вот никакого ветра-то на самом деле не было.

Серафия еще раз окинула внимательным взглядом длинный коридор. Почему-то поежилась и вернулась в комнату, плотно прикрыв за собой дверь. Уселась в кресло, накинув на плечи теплую шаль, и еще долго не осмеливалась нарушить затянувшуюся паузу. Ей казалось, будто только что произошло что-то ужасное и смертельно опасное. Но никак не могла понять, что именно ее так встревожило.

Шаная тем временем выскочила во внутренний двор монастыря. Тут же отшатнулась в сторону, уходя от столкновения с одной из поисковых групп, возвращающейся из леса. Ближайшая к ней послушница невольно ускорила шаг. На миг ей почудилось, словно дохнуло пронизывающим до костей холодом, от которого по позвоночнику пробежали ледяные мурашки. Лиловый сумрак позднего вечера придвинулся, зашептал на незнакомом свистящем наречии. Но наваждение практически сразу схлынуло.

Принцесса проводила стайку послушниц задумчивым взором. Уселась прямо на каменные ступени крыльца, почти остывшие после неяркого осеннего солнца. Дымок, воспользовавшись подходящим случаем, тут же забрался на колени маленькой хозяйке. Затявкал, делясь какими-то своими соображениями.

— Да-да, — отстраненно согласилась Шаная, глядя куда-то вдаль. — Серафия — отвратительная. Хуже даже моего брата Ольда. Хотя… они стоят друг друга.

Щенок, услышав имя принца, от которого ему наверняка доставалось в самом раннем детстве, воинственно встопорщил шерсть.

— Успокойся, — отрывисто кинула ему девочка. — Ольда тут нет. А вот Серафия есть. Что же делать? Я не позволю ей себя бить. Никогда в жизни! Но если я воспользуюсь тенями — мне не поздоровится. Очень и очень сильно.

Дымок молчал, видимо, не зная, как помочь в этой сложной ситуации своей хозяйке. Зато заговорили тени. Длинные разорванные лоскуты мрака затрепетали, сплетаясь вокруг девочки в непроницаемый кокон. Засвистели на разные голоса, споря, убеждая, настаивая.

— Но она же человек, — возразила Шаная, слушая что-то, доступное только ее слуху. — Людей нельзя убивать. Никого нельзя убивать.

Опять забормотал сумрак, на этот раз более низко, с угрожающими интонациями. Вот только Шаная ни капли не испугалась. Она склонила голову набок, внимательно выслушивая возражения невидимого собеседника.

— А если меня заподозрят? — спросила она, видимо, уже почти согласившись с планом теней.

Теперь свист был совсем коротким и резким. Шаная кивнула и встала, привычно посадив Дымка на плечо. Громадный серый зверь без проблем расположился там, балансируя хвостом.

— Да, так будет лучше всего, — прошептала себе под нос девочка. — Серафия это заслужила.

И спокойным шагом отправилась к себе в комнату, едва ли не насвистывая под нос от радости.

* * *

Матушка Серафия легла спать далеко за полночь. К тому моменту все поисковые группы уже вернулись из леса ни с чем. Не было обнаружено никаких следов маленькой принцессы. Она словно испарилась. И это сильно беспокоило настоятельницу. Хотя Серафия весь вечер убеждала Нинель, что побег Шанаи лежит целиком на совести воспитательницы, на самом деле она понимала — прежде всего король строго спросит за исчезновение любимой дочери именно с нее. И спросит так жестоко, что лучше заранее принять чашу с цикутой, чем дождаться его наказания.

— Куда же делась эта мелкая дрянь? — Серафия раздраженно перевернулась на другой бок. — И что мне делать? Если завтра Шанаю не найдут, придется отправить сообщение Харию. Ох, даже страшно представить, в какую он придет ярость!

Серафия плотнее укуталась в одеяло. Сегодня в комнатах спального корпуса почему-то было особенно холодно. Хотя прошедший день порадовал пригожей солнечной погодой, сейчас изо рта женщины при каждом вздохе вырывалось белесое облачко пара. И это удивляло, поскольку снаружи было достаточно тепло. Перед сном настоятельница, как обычно, обошла внутренний двор, проверяя, не заигрались ли младшие послушницы в прятки, долго стояла у ворот, всматриваясь в непроглядную чернильную тьму леса и надеясь, что вот-вот услышит испуганный плач принцессы, затем заложила их на засов и заперла двери, ведущие в само здание. И Серафия совершенно не замерзла после продолжительной прогулки. Тогда почему сейчас трясется под двумя пуховыми одеялами не в силах согреться?

— Пора начинать топить, — вполголоса проворчала женщина, возвращаясь к более насущным проблемам. — Послушницы еще обойдутся, а у себя прикажу разжечь камин. Им-то что? Они молодые, в их спальне прошлой зимой только в самые сильные морозы огонь разводили, и ничего, никто не умер. Болели, конечно, да кто зимой не простывает? А мне уже надо поберечь здоровье.

Серафия, осознав, что заснуть ей пока не удастся, поднялась, потянулась к прикроватному столику, на котором горела оставленная с вечера масляная лампа. Крохотный язычок пламени в любой момент рисковал захлебнуться и потухнуть, поэтому настоятельница подкрутила фитиль и удовлетворенно хмыкнула, когда через несколько секунд изрядно окрепший огонек с довольным треском взобрался по нему. Поправила стекло, чтобы сквозняк случайно не задул ночник, и опять откинулась на подушки, прежде взбив их и подложив под спину.

Мрак с почти физически ощущаемым недовольным шепотом съежился, отступил от кровати, уполз в углы и сосредоточился в изломанных тенях, падающих от скудной обстановки. Серафия не сумела сдержать довольного вздоха. Она сама не понимала своих чувств сегодня, но почему-то ей было не по себе. Нет, точнее не так. Она боялась. Какой-то мутный выматывающий страх поселился в ее душе. Женщина опасалась лишний раз пошевелиться, чтобы не привлечь внимания того, кто, как ей казалось, прятался где-то в комнате.

— Чушь какая-то, — чуть слышно фыркнула настоятельница, энергично растирая морщинистые плечи и пытаясь согреться. — Нервы шалят. Старею, должно быть. А скорее, переволновалась из-за этой дряни. Если она не найдется завтра, то мне не поздоровится.

Звучание собственного голоса успокаивало Серафию, создавало ложную иллюзию, что помимо нее в комнате присутствует еще кто-то. Кто-то живой, отличный от невидимого чудовища, следящего за ней яркими угольками глаз из самого темного угла.

— Да что ты будешь делать! — шепотом выругалась она, когда до нее дошел смысл последней осторожной мысли. — Серафия, ты с ума сходишь! Нет тут никого, нет, понимаешь?

Фитилек, плавающий в лампе и надежно укрытый от легчайших дуновений ветерка, вдруг рассыпался яркими разноцветными искрами, зашипел и потух, изойдя на тонкую струйку дыма.

— Галашье отродье! — выругалась Серафия, в панике слепо зашарив рукой по прикроватному столику в поисках огнива. Лампа полетела на пол с жалобным звоном. Глиняная плошка от удара разбилась, расплескав масло. Женщина добавила еще несколько грубых слов, которые вряд ли кто-нибудь ожидал услышать от настоятельницы монастыря Пресветлой богини. Замерла, когда в ответ раздалось слабое издевательское хихиканье.

— Что? — Серафия прищурила глаза, пытаясь понять, показалось ли ей, или тень от письменного стола, стоящего около окна, действительно передвинулась на несколько шагов к кровати. Напрягла весь слух. — Тут есть кто-нибудь?

Корпус жил своей особой ночной жизнью. В коридоре слышался присвист постоянного сквозняка, старые полы скрипели, будто по ним кто-то ходил, в общем — как обычно. Серафия слышала эти звуки уже очень много раз, и никогда они не казались ей подозрительными или пугающими. Однако сейчас женщина почему-то дрожала. Не только от холода, но и от непонятного чувства, будто рядом притаился смертельно опасный зверь.

И опять чуть слышное, практически на самой грани восприятия слуха, негромкое хихиканье. Неприятный скрежет, как будто кто-то провел когтями по полу. Пятно мрака прямо на глазах вновь начало двигаться. Подползло вплотную к кровати и вольготно расположилось на спинке прямо напротив опешившей женщины. Плотная субстанция казалась живой.

— Кто… кто ты? — заикаясь, с трудом выдавила из пересохшего горла Серафия. — Что происходит?

Сгусток тьмы соскользнул на простыню. Серафия судорожно поджала ноги, почувствовав, как пальцы моментально заледенели, будто их окунули в прорубь.

— Что за шутки?! — Настоятельница гневно выпрямилась, решив воспользоваться старым добрым методом. Никогда не показывай, что боишься, лучше бей на опережение. — Кто-то завтра точно умоется слезами, отхватив по первое число. А ну брысь! Иначе совсем рассвирепею.

Серафия запнулась, почувствовав, как волна холода перехлестнула ноги и поднимается все выше и выше. Резко соскочила с постели, намереваясь броситься в коридор. Ахнула от боли, когда под босыми ступнями захрустели глиняные осколки разбитой лампы, однако нашла в себе силы сделать несколько шагов по направлению к двери, оставляя на полу кровавые отпечатки ног. Однако когда до порога оставалось совсем ничего — только протяни руку — перед ней откуда-то с потолка упал знакомый сгусток тьмы. Женщина замерла, чувствуя, как от ужаса волосы на голове встают дыбом, а сердце вдруг замерло, рискуя навсегда остановиться, но уже через миг зашлось в бешеном ритме.

— Кто вы? — чуть не плача, спросила Серафия. Попятилась было, но приглушенно вскрикнула, когда очередной осколок безжалостно впился ей в пятку. — Что вам от меня надо?

— Кнут… — Приглушенный свистящий шепот раздавался со всех сторон одновременно, поэтому женщина никак не могла понять, откуда идет угроза. Она стояла почти посередине комнаты, беспомощная, беззащитная, постоянно озираясь, а странный голос то приближался, то удалялся, будто его обладатель издевался над несчастной. — Кнут… Ты так часто избивала своих воспитанниц. Нравится боль и страдания?

— Прочь, создание Галаша! — Серафия скрестила перед собой указательные пальцы в тщетной и смешной попытке защититься от неведомого. — Мы на святой земле! Ты не имеешь права…

— А ты имела право? — Тьма недовольно зашуршала, придвигаясь ближе, лизнула кожу Серафии, соленую от пота. — Хочешь прогуляться в подвал?.. Там в стены въелись крики. Воздух пахнет кровью и отчаянием. Тебе наверняка понравится. Тебе ведь всегда это нравилось.

— Нет! — Серафия изо всех сил зажмурилась и отчаянно затрясла головой, пытаясь отогнать наваждение. — Нет, это все ненастоящее! Просто кошмар. Сейчас я открою глаза — и проснусь в кровати. Да, так и будет.

С этими словами женщина взглянула перед собой. Осеклась, с тихим мучительным стоном схватившись за виски, в которых забилась свинцовая боль.

Она стояла в пустом гулком подвале. И сама не понимала, как здесь очутилась.

В нескольких шагах от нее на деревянном столе горела одинокая свечка. Ее ровного пламени хватало, чтобы оглядеться, но в углах просторного помещения что-то пересвистывалось, неприятно хрустело, будто там бесновались полчища мельчайших насекомых.

— Что происходит? — Серафия подошла к столу. Подняла свечку и, ладонью оберегая пламя от сквозняка, обернулась, пытаясь найти выход из подвала. Она точно знала, что он должен находиться чуть правее. Как раз между лавкой, к которой обычно привязывали провинившихся воспитанниц, и ведрами, где в соленой воде вымачивались прутья для наказаний. Но выхода сейчас там не было! Просто-напросто не было! Сплошная каменная стена без намека на какую-нибудь нишу или свежую кладку.

Женщина жалобно всхлипнула, не веря глазам. Обернулась, резким движением чуть не затушив свечу. Огонь недовольно затрещал, окунувшись в расплавленный воск, но через томительную секунду все же выпрямился. Однако надежды не оправдались — позади нее стояла та же стена.

— Как? — с ужасом и изумлением выдохнула Серафия. Подошла ближе и положила ладонь на холодный влажный камень. Прислонилась к нему пылающим лбом, не в силах понять, что же делать дальше, как выбраться из этой западни.

— Нравится?

Вопрос раздался прямо над ухом. Серафия вскрикнула от неожиданности. Резко обернулась к неизвестному противнику, но никого не увидела. Помещение было все так же пусто.

— Чего вам от меня надо?! — Настоятельница гневно сжала свободную руку в кулак, хотя готова была уже упасть на колени и разрыдаться. — Чего?

— Справедливости, — после долгой томительной паузы отозвался сумрак голосом Шанаи. — Только справедливости, ничего более.

— Ты!.. — Серафия задохнулась от нахлынувшего бешенства, перехватившего ей горло. — Маленькая дрянь, где ты спряталась?! За такие шутки тебя ждет не только кнут. Я сделаю все, но приглашу сюда инквизиторов. Тебя ждет костер, отродье Галаша.

— Не думаю.

Серафия изумленно моргнула. В противоположном углу тьма сгустилась до предела и вдруг разродилась невысокой худенькой фигуркой. Мрак заструился по черным гладким волосам, притаился в расширенных до предела зрачках.

— Добрый вечер, — вежливо поздоровалась Шаная, вступив в круг света, отбрасываемый огарком в руках Серафии. Женщина охнула, когда увидела огромного серого пса, горделиво вышагивающего рядом с девочкой.

— Немедленно отпусти меня! — потребовала настоятельница, проигнорировав приветствие принцессы и пытаясь скрыть нервную дрожь в голосе. — Немедленно, слышишь меня? И, быть может, я ограничусь только поркой, не прибегая к помощи со стороны.

— Что же вы так зациклены на кнуте? — Шаная укоризненно зацокала языком. — Я уже поняла, что это ваша излюбленная тема. Но давайте все-таки попробуем поговорить о чем-нибудь другом. Более приятном.

— Отпусти меня! — Серафия немного успокоилась, увидев перед собой девочку. Страшит всегда неизвестность, то, что скрывается в темноте. А принцесса… Да, у нее наверняка есть удивительные способности, но она реальна, из плоти и крови. И страх пусть и не пропал окончательно, но съежился, отойдя на второй план.

— Разве я вас держу? — Шаная удивленно пожала остренькими плечиками. — Если хотите — идите, кто же вас неволит.

Серафия вспыхнула, почувствовав в интонациях девочки откровенную издевку, однако заозиралась в безумной надежде отыскать выход, прежде незамеченный. Пустое. Она все так же находилась в настоящем каменном мешке без окон и дверей.

— Ладно, чего тебе надо? — Серафия немного смягчила тон. Попыталась тепло улыбнуться. — Девочка моя, ты сегодня натворила много дел. Извини, что накричала на тебя, обозвала. Просто ты так неожиданно исчезла. Я поставила на ноги весь монастырь. Сильно переволновалась. Прости меня. Давай ты отпустишь меня, и мы поговорим спокойно в моем кабинете. Я сильно замерзла, да и ноги порезала об осколки лампы.

Шаная без малейшего сочувствия смерила настоятельницу взглядом. Та, одетая лишь в длинную ночную рубашку, действительно дрожала от холода, едва ли не выбивая зубами дробь. На малейших щербинках пола собрались крошечные лужицы крови, сочащейся из порезанных ступней.

— Хорошо, я буду краткой. — Шаная присела и с искренней лаской потрепала пса по мягким ушам. Тот довольно гавкнул, обвив ее ноги хвостом. Девочка улыбнулась ему и искоса, снизу вверх, глянула на женщину, продолжая гладить животное. Негромко проговорила, будто впечатывая каждое слово в звенящий от напряжения воздух: — Ты плохая женщина, очень плохая. Сначала, когда ты пригрозила избить меня в случае чего, я лишь удивилась и немного расстроилась. Но потом… Потом я попала в этот подвал. Меня сюда привели тени. Они хотели, чтобы я увидела то, что ты так умело прячешь от посторонних глаз.

— Тени? — Серафия криво ухмыльнулась. Точно, девчонка находится под властью Галаша. Наверняка уже участвовала в каких-нибудь ритуалах посвящения. Кнутом тут явно не обойдешься. Каленое железо и очищающий душу огонь — вот единственный способ лечения этой напасти. Ничего, главное сейчас, — убедить Шанаю, что никто не держит на нее зла. А когда она выпустит ее из западни, тотчас же вызвать дознавателей инквизиции. Другого выхода нет. Да, король Харий придет в ярость, но вряд ли успеет спасти дочь. Да и что он сделает против решения Священного Трибунала? Хотя… Возможно, Шанаю и оставят в живых, чтобы иметь возможность шантажировать ее отца и усилить в Дахаре власть храмов, которые в последние годы стали практически независимыми от светского общества. И в любом случае королева Ханна станет ее вечной должницей, наконец-то избавившись от нелюбимой падчерицы.

Осталась самая малость — заставить маленькую принцессу открыть дверь, ведущую из подвала.

Пока эти заполошные мысли метались в голове у Серафии, Шаная молча смотрела на нее. В глубине пронзительно-синих глаз прыгали веселые искорки, будто девочка была готова в любой момент расхохотаться, но с трудом сдерживалась.

— Лапонька моя, — заискивающе протянула настоятельница, не почуяв угрозы во взгляде девочки. А возможно, просто не желая ее видеть, — ну, право слово, пошутила и хватит. Выпусти меня. Поднимемся в мою комнату, я оденусь, обработаю порезы на ногах, и поговорим с тобой спокойно. Обещаю, что не трону тебя и пальцем.

«Потому что тобой займутся настоящие мастера этого дела», — про себя добавила женщина.

— А знаете, почему меня сюда привели тени? — продолжила Шаная, не обратив ни малейшего внимания на уговоры Серафии. Присвистнула псу, и тот неспешно отошел к одной из стен. Принюхался и принялся отчаянно царапать когтями каменный пол, безуспешно пытаясь вытащить одну из плит. Серафия невольно охнула, когда осознала, какое именно место заинтересовало странное животное, более похожее на сгусток тумана, чем на существо из крови и плоти. Именно туда некогда она положила легкое, почти невесомое тело девочки, которую собственноручно забила до смерти.

— Сколько ей было лет? — спросила Шаная. — Маленький перепуганный ребенок, лишившийся родителей во время эпидемии черного мора. Идеальная жертва, не правда ли? Никто ее не искал, никто не задавал лишних вопросов. Ее привезли в монастырь поздней ночью, когда воспитанницы еще спали. А уже на рассвете девочка угодила сюда. Кстати, как ее звали?

Серафия молчала. От ужаса у нее прилип язык к нёбу. Это было пять лет назад! Как Шаная узнала об этом? Кто ей рассказал? Она спрятала все следы, ни у кого не должно было зародиться и тени сомнений.

— Не помнишь. — Шаная с притворным огорчением вздохнула. — А что насчет той, которая была до нее?

Настоятельница издала протяжный полустон-полувсхлип, когда пес, сверкнув желтыми глазищами, неспешно потрусил к противоположной стене. Сел около нее и протяжно завыл.

— От… откуда? — заикаясь, выдавила из себя Серафия. — Это было так давно. Я выгнала всех, кто бы мог рассказать. Всех до единого. Это было случайностью. Я… Я действительно не хотела.

— Верю, — легко согласилась принцесса. — Предполагаю, ты в самом деле не желала убивать ее. Девочка разыгралась с подругами, расшумелась. Она лишь недавно попала в монастырь, поэтому не знала строгих правил. Ты легко успокоила остальных, пригрозив подвалом. А она подумала, что это такая шутка. Рассмеялась и уже через несколько минут оказалась здесь. Но я не понимаю, что случилось потом. Почему ты не остановилась?

— Это не твое дело! — зло выдохнула Серафия. Она тяжело дышала; на лбу, несмотря на холод, выступила испарина.

— А тени говорят, что мое. — Шаная пожала плечами. Скользнула к женщине одним размытым движением. Заглянула ей в глаза, и Серафия вжалась в стену от ее ледяного взгляда.

— Она наверняка плакала, — вкрадчиво проговорила девочка. — Умоляла прекратить. Но жалобы и слезы распаляли тебя все сильнее и сильнее. И в какой-то миг ты совершенно перестала отдавать себе отчет в действиях. Била, била и била. С оттягом, с наслаждением, совершенно не соизмеряя силу. Когда очнулась — она уже была мертва. И ты испугалась. Но испугалась не того, что натворила, а того, что тебя накажут. Что придется держать ответ. Ты постаралась скрыть преступление. И — вот же невероятное везение! — тебе удалось. Никто из родных не спохватился. Никто не решил навестить девочку. Крестьяне, что с них взять. Неурожай, голодный год. Они были лишь рады спихнуть с себя лишний рот. Когда в семье десяток детей, про одного так легко забыть. — Шаная сделала паузу. Облизнула пересохшие губы, искоса наблюдая за Серафией. Та стояла бледная, то сжимая, то разжимая кулаки, не делая попыток возразить, и принцесса негромко продолжила: — Помощниц ты запугала, и они молчали. Все сошло тебе с рук. И на долгое время ты затаилась. Но каждую ночь продолжала переживать в памяти сладкие моменты всевластия над беспомощным ребенком, которого можно мучить, избивать, делать все, что угодно. Больше всего на свете хотелось повторить это. Не правда ли? Останавливал лишь страх возмездия и огласки. Поэтому второго раза пришлось ждать так долго. И ты упорно и тщательно готовилась. Молодец, ничего не скажешь. Во второй раз тебе нечего было опасаться, что твои темные делишки когда-нибудь выплывут на белый свет. И жертву ты подобрала подходящую. Кто вспомнит о сироте, раз уж о девочке из большой семьи никто не удосужился за все эти годы спросить. Вот ты… и отыгралась за столь долгое ожидание. Потом прибралась, вымыла пол.

— Неправда! — Серафия с вызовом выпрямилась, наконец-то подыскав достойное возражение. — Сама подумай: как в одиночку я бы вынесла их тела отсюда и похоронила в лесу?

— В первый раз тебе помогли перепуганные помощницы. — Шаная раздраженно взмахнула рукой, обрывая женщину. — А во второй… Рой. Знакомое имя?

Серафия нервно рассмеялась. Так вот откуда девчонка все узнала! Никакой мистики, просто слишком болтливый деревенский дурачок. Давно следовало избавиться от него, но он казался таким безобидным. Здоровенный послушный мужик, у которого развитие остановилось на уровне пятилетнего ребенка. Верит всему, что ты ему скажешь. А если еще и пряником угостишь — вообще в лепешку расшибется.

— И ты ему поверила? — Серафия с некоторым облегчением перевела дыхание. — Этому дурачку? Да он вообще не соображает, что говорит.

— А разве он умеет говорить? — искренне удивилась Шаная, и женщина осеклась. Действительно, как она могла забыть? Рой был способен лишь пускать слюни и глупо ухмыляться. Но тогда остается тот же вопрос — как? Как принцесса узнала о случившемся? В монастыре давно не осталось тех, кто мог бы ей рассказать.

— Однако я уже устала. — Шаная украдкой сцедила зевок в ладошку. — Мне давным-давно пора в свою теплую постельку, не правда ли?

— Правда, — настороженно согласилась Серафия, не уловив в голосе принцессы откровенную издевку. — Поэтому, в самом деле, давай закончим на сегодня. Ты меня отпустишь, и продолжим наш разговор завтра.

— Я-то вас отпущу. — Шаная довольно потянулась. Подозвала пса и привычным жестом положила руку ему на холку. Вздохнула, с искренней жалостью посмотрев на настоятельницу, и повторила: — Я-то вас отпущу. Но они — вряд ли. Рамия и Диксия. Вот как звали тех несчастных девочек, если вы забыли. С ними и договаривайтесь.

— Как?! — взвыла от отчаяния Серафия. — Как ты узнала?! Демон, исчадие Галаша!

Шаная хмыкнула и растворилась в воздухе. Исчезла, словно привиделась Серафии в кошмаре. Свеча в руках женщины внезапно зашипела и погасла, оставив несчастную в полной темноте. Какое-то время было тихо. Только громкое испуганное дыхание настоятельницы нарушало мертвую тишину подвала. А затем раздалось приглушенное шуршание. Что-то коснулось лица Серафии, и она отшатнулась, с трудом сдерживая крик. И вдруг услышала невинный вопрос, заданный в унисон двумя детскими голосами:

— Поиграем? Мы так долго тебя ждали!

Хорошо, что стены подвала оказались достаточно толстыми и надежными, поэтому никакой посторонний шум не нарушил ночью покой воспитанниц монастыря.

* * *

Нинель проснулась посреди ночи от какого-то неясного дурного предчувствия. Резко села, сбросив на пол подушки. Накануне она долго не могла уснуть, тревожась за Шанаю. Рвалась в лес, когда вернулись последние поисковые группы, но старые ноги, столь часто подводившие ее, опять взбунтовались. Видимо, предвещая скорую перемену погоды, они разнылись так, что не помогла даже разогревающая мазь. Женщина чуть не плакала от боли и невозможности что-нибудь сделать, ни на миг не отходя от окна и силясь разглядеть в непроглядной мгле знакомый силуэт. Самое удивительное, она совершенно не помнила, как добралась до кровати. Казалось, буквально несколько минут назад она бездумно чертила на стекле защитный знак Пресветлой богини — чашу — и бормотала бесчисленные молитвы о спасении Шанаи, как вдруг очнулась в постели.

— Девочка моя, — прошептала Нинель, с мучительной гримасой растирая левую половину груди, в которой что-то резко и неприятно стреляло. — Шаная, ну куда ты делась?

После чего опустила ноги на холодный пол, потянулась было к столику подкрутить фитиль ночника, как вдруг замерла. На кровати, стоявшей у противоположной стены, кто-то лежал. Темные волосы разметались по белоснежной подушке. Одеяло скомкано и откинуто в сторону. Так всегда спала Шаная. Но как, откуда?

Нинель с трудом поднялась. Шаркая ставшими неподъемными ступнями, подошла ближе. Присела на краешек постели, неверяще провела толстыми узловатыми пальцами по безмятежному личику сладко спящей принцессы. Та внезапно перехватила ее руку, поднесла к губам и поцеловала. Открыла глаза и сонно, чуть виновато улыбнулась.

— Шаная, девочка моя. — Нинель не могла сдержать слез радости и облегчения. — Откуда?.. Как?..

— Прости меня, — затараторила та. Прижала руку воспитательницы к щеке, не отпуская. — Прости, пожалуйста. Я заигралась. Залезла на чердак и случайно заснула. А когда проснулась — было уже темно. Очень темно. Я… Я не поняла, как это произошло. Наверное, из-за поездки. Все вокруг новое и такое замечательное! Я очень виновата.

— Но как ты оказалась здесь? — не унималась Нинель.

— Спустилась, а ты уже спала. — Шаная слабо улыбнулась. — Не хотела тебя будить и беспокоить.

— Дурочка моя. — Нинель всхлипнула и привлекла девочку к себе. Прижала изо всех сил, будто опасаясь, что ее сейчас отнимут. Принялась гладить по волосам. — Глупая моя. Ты хоть представляешь, в какой ярости будет Серафия? Она пообещала выпороть тебя, милая.

— Я ее не боюсь. — Шаная с откровенным презрением хмыкнула. Опомнившись, добавила с чуть уловимой усмешкой: — Полагаю, она простит меня. Я ей все объясню, и она обязательно поймет. Я же не со зла.

— Надеюсь, девочка моя, очень на это надеюсь. — Нинель ласково поцеловала ее в лоб. — Спи, милая. И больше так не делай, хорошо?

— Постараюсь, — после некоторой паузы отозвалась та. Еще раз поцеловала руку старой воспитательнице и прошептала напоследок: — Честное слово, я очень постараюсь быть хорошей девочкой.

Нинель не заметила странных интонаций, скользнувших в голосе воспитанницы. Ее мысли были заполнены совсем другим. На смену тревоге за Шанаю пришел страх. Страх перед Серафией. Женщина мучительно пыталась сообразить, как выгородить девочку перед настоятельницей монастыря, не допустить жестокого и несправедливого наказания. Да, Шаная провинилась, но она ведь совсем ребенок. Просто растерялась от избытка новых ощущений, заблудилась в незнакомом месте. Разве можно за такую провинность избивать? Тем более принцессу, возможно, будущую королеву! Запереть в комнате на неделю, в крайнем случае — на месяц, и достаточно. Этого времени Шанае вполне хватит, чтобы осознать свои ошибки.

— Я не позволю Серафии тронуть тебя и пальцем, — решительно пробормотала Нинель, укрывая девочку одеялом. — Ничего не бойся. Если понадобится — я буду драться с ней, но тебя в обиду не дам!

В неверном мерцающем свете почти погасшего ночника Нинель не разглядела озорной улыбки, затаившейся в ямочках на щеках принцессы. Шаная с трудом удержалась от смеха, представив, как ее верная воспитательница вздумала бы осуществить свою угрозу. Должно быть, презабавное зрелище вышло бы: две пожилые женщины сцепились не на жизнь, а на смерть, таская друг друга за седые волосы. Но все же слова Нинель тронули девочку. Она легонько погладила морщинистую руку воспитательницы и мысленно одернула щенка, лежавшего рядом и готового прыгнуть на плечи Нинель.

«Ее — не трогай! — приказала Шаная. — Никогда и ни за что. Иначе спущу шкуру. Понял?»

Дымок, обычно довольно равнодушно воспринимавший угрозы своей маленькой хозяйки и зачастую откровенно игнорировавший ее распоряжения, на этот раз пугливо зарычал и спрыгнул с кровати, нырнув в спасительный мрак в ближайшем углу.

Шаная прислушалась к чему-то, ведомому только ей одной. Толстые стены здания не пропускали ни звука из соседних комнат и тем более подвала, однако девочка услышала все, что хотела. С наслаждением вытянулась и наконец-то заснула с невинной улыбкой. Нинель тоже вернулась на свою кровать. Долго ворочалась, терзаемая самыми мрачными предчувствиями о реакции Серафии на возвращение принцессы. Притихшая было боль в распухших коленях запульсировала с удвоенной силой. В общем, задремать Нинель удалось только на рассвете, когда сквозь толстое мутное стекло крохотного окошка уже пробивались нежные розовые лучи занимающейся зари.

Нинель казалось, будто она только что смежила веки, как вдруг ее разбудил непонятный гул в коридоре. Она открыла глаза и прислушалась. В углах комнаты еще клубился сумрак. Красное низкое рассветное солнце заглядывало в окно, доказывая, что прошло не больше часа с того момента, как ей удалось забыться тяжким, беспокойным сном.

— Ну что там еще случилось, — ворчливо пробормотала Нинель, с протяжным стоном перевернувшись на другой бок. Посмотрела на безмятежно спящую Шанаю, которая по обыкновению скинула с себя одеяло и сладко посапывала в подушку. По всей видимости, ей поднявшийся шум совершенно не мешал.

Нинель закрыла глаза, но тут же распахнула их вновь, когда из-за плотно закрытой двери послышались встревоженные крики. Да, в монастыре явно что-то происходило. Что-то очень серьезное, абсолютно не похожее на обычную утреннюю суматоху.

«Уж не напали ли на нас?» — мелькнула встревоженная мысль.

Нинель напряглась от ужаса за воспитанницу, но тут же расслабилась. Нет, вряд ли. Подножие Ралионских гор считалось, пожалуй, одним из наиболее спокойных и безопасных мест в королевстве. Да и потом, Залин со своими людьми остались при крохотной деревушке, расположенной на расстоянии менее мили отсюда. В самом монастыре им не разрешила разместиться Серафия, здраво рассудив, что множество взрослых вооруженных мужчин, долгое время лишенных женского общества, не лучшая компания для невинных девиц, вверенных в ее руки. Если бы кто вздумал выкрасть Шанаю и позже шантажировать ее жизнью короля Хария, то он бы не сумел напасть неожиданно. В монастырь вела только одна дорога, поэтому прежде разбойники обязательно натолкнулись бы на Залина. С других сторон подступы к обители закрывали неприступные отвесные скалы.

Шум в коридоре усилился. Теперь в возгласах угадывался настоящий ужас, словно все рассуждения воспитательницы пошли прахом, и монастырь вот-вот падет на милость загадочным захватчикам. Однако со двора при этом не было слышно ни звука. Странно. Если бы ворота штурмовали, то именно оттуда бы сейчас доносились голоса и крики.

Не в силах больше терпеть муки любопытства, смешанного в равных долях с беспокойством, Нинель откинула одеяло и с трудом опустила распухшие от старости и нескончаемой боли ноги на пол. Прошаркала к двери и прильнула к ней, пытаясь понять, что там происходит, но не смея пока высунуть нос за пределы комнаты. Если окажется, что на монастырь действительно напали, то, возможно, она сумеет задвинуть тяжелый дубовый засов и постарается спрятать Шанаю так, чтобы ее никто не нашел. И в любом случае будет стоять на ее защите до последней капли крови.

— Что там?

Нинель едва не подпрыгнула от неожиданности. Обернулась к встрепанной, зевающей Шанае, которая сидела на кровати и с нескрываемым интересом следила за ее действиями.

— Тихо! — шикнула воспитательница, вновь приникая к двери. — Понять не могу, что происходит. Крики, крики, кто-то зовет на помощь. Неужели на нас напали?

Нинель не смотрела на девочку, все внимание обратив к двери, поэтому не заметила, как по губам Шанаи скользнула ядовитая усмешка.

— Значит, моя маленькая шалость открылась, — чуть слышно, себе под нос, шепнула она. — Хотелось бы знать: Серафия пережила эту ночь?

— Пожалуй, стоит рискнуть, — проговорила Нинель, занятая своими тревогами, и нерешительно взялась за дверную ручку. — Сдается, крики усиливаются.

Шаная легко соскочила с кровати. Накинула поверх короткой ночной рубашки, доходящей всего до середины бедра, пуховой платок. Нинель собралась было приказать ей сидеть в комнате и не высовываться, но не успела. Дверь, которую она так и не осмелилась потянуть на себя, вдруг резко распахнулась, едва не снеся ее с ног. Старая женщина болезненно охнула, получив увесистый удар по плечу, и отлетела в сторону, упав на пол. Шаная с приглушенным испуганным восклицанием кинулась ей на помощь.

— Ох, простите.

На пороге стоял Залин. Хмурый, невыспавшийся, в одежде, натянутой явно впопыхах. Увидев, что он натворил, мужчина шагнул к Нинель, нагнулся и бережно подхватил ее под локоть, поднимая на ноги.

— Все в порядке. — Нинель растерянно улыбалась, потирая пострадавшее плечо. — Я сама виновата. Ой!

Осознав наконец-таки, что стоит в одной ночной рубашке перед почти незнакомым мужчиной, воспитательница залилась густым румянцем стыда. Судорожно скрестила на груди руки, пытаясь загородиться от внимательного взгляда Залина, который сначала скользнул по ней, а потом переметнулся к Шанае.

— Простите, — повторил Залин, без особых проблем поняв, что именно послужило причиной смущения воспитательницы. Торопливо отвернулся, позволяя Нинель накинуть халат. — Простите во имя Пресветлой богини! Я должен был постучаться, но как-то вылетело из головы. Вся эта суматоха, крики, переполох… Я должен был убедиться, что с принцессой все в порядке.

И мужчина вновь, на этот раз уже с откровенной подозрительностью, посмотрел на Шанаю. Та в ответ вскинула брови, всем своим видом выражая невинное удивление, и захлопала длинными ресницами.

— А что случилось? — Нинель подковыляла к креслу и торопливо облачилась в длинный халат. С заметным облегчением перевела дыхание, довольная, что больше ничего в ее виде не противоречит правилам приличия.

— Да так, — уклончиво отозвался Залин. Пожал плечами и вдруг с жадным вниманием подался вперед. — А вы ночью не слышали ничего подозрительного?

— А должны были? — вопросом на вопрос ответила Нинель. Совершенно искренне всплеснула руками. — Вряд ли. Мы с Шанаей легли очень поздно. Только задремали — как началась эта кутерьма.

Шаная чуть слышно досадливо цокнула, недовольная ненужными откровениями воспитательницы. Стоило ее предупредить о том, чтобы помалкивала, пока не спросят, или же сразу сказала бы, что провела всю ночь в одной комнате вместе с принцессой. Но с другой стороны — как это можно было осуществить? Признаться, что, мол, дорогая воспитательница, я сделала очень плохую вещь с Серафией и боюсь, что меня за это покарает инквизиция? Нет, чушь. Но неужели кто-нибудь заподозрит ее в том, что произошло с настоятельницей? Тени обещали, что все пройдет без малейших осложнений.

— Поздно легли? — тут же отреагировал Залин. — Почему?

— Видите ли… — Нинель замялась, не зная, как признаться.

Вчера она обязана была сообщить об исчезновении принцессы первым делом именно Залину. Король Харий поручил ему присматривать за любимой дочерью в чужих краях, следовательно, ему и надлежало организовать поиски Шанаи. Но Серафия упросила Нинель пока не поднимать панику. Настоятельницу можно было понять: на кону стоял вопрос чести и репутации монастыря. Если бы девочку нашли под вечер или на следующее утро, Залин все равно бы сообщил королю о происшествии. Харий всегда был скор на расправу, особенно, если речь заходила о любимой дочери. Нинель понимала опасения Серафии и согласилась подождать до следующего утра. Но как объяснить все это Залину? Он отвечает за Шанаю собственной жизнью, впрочем, как и Нинель. И вряд ли обрадуется, узнав, что столь важное событие пытались скрыть от него.

Однако иного выхода, кроме чистосердечного признания, не было. Даже если сейчас она соврет Залину, то мужчина все равно узнает правду от послушниц. Те наверняка разболтают ему о том, как их вчера отрядили на поиски сбежавшей принцессы. Хотя…

«Серафия никому не рассказала, что ищут именно Шанаю, — внезапно раздался в голове холодный чужой голос. — Она сама до дрожи в коленях боялась вызвать неудовольствие Хария, поэтому предпочла скрывать это происшествие до последнего. Послушницам было объявлено, что они участвуют в игре. Мол, засиделись в тесных и пыльных монастырских стенах, пусть лучше побегают по лесу, играя в прятки и догонялки. И заодно внимательно смотрят по сторонам — вдруг заметят кого постороннего. Даже ближайшие помощницы настоятельницы были не в курсе истинной подоплеки событий. Так что ври, старуха, ври смело. Тебя никто не поймает за язык».

Нинель сама не поняла, кому принадлежали эти мысли, но явно не ей. Она не успела опомниться от удивления, как оказалось, что уже рассказывает что-то Залину.

— Понимаете ли, мы заболтались до глубокой ночи, — словно со стороны услышала она свой спокойный голос. — Накануне Шаная участвовала в игре, которую устроила Серафия, и ей не терпелось поделиться впечатлениями. Вы, должно быть, знаете, что во дворце отца ей не разрешали особо резвиться. Тем более что целых полгода она сидела взаперти в своей комнате под строжайшим запретом выходить.

— Правда? — Залин криво ухмыльнулся. — И что же она натворила? Прирезала кого-нибудь?

— Что вы! — Нинель испуганно ахнула от такого предположения. Выставила перед собой скрещенные указательные пальцы, отводя внимание Галаша. — Как только язык повернулся подобное сказать? Шаная сбежала из дворца. Перепугала нас до смерти, а потом оказалось, что относила кошку, которую мучил принц Ольд, в соседнюю деревушку.

— Относила кошку? — Залин несколько по-новому посмотрел на девочку, робко примостившуюся на краешке постели. — В таком случае приношу свои искренние извинения принцессе. Кто бы мог подумать, что у нее настолько доброе сердце.

Нинель расцвела в улыбке, не уловив злого сарказма в последней фразе мужчины. А вот Шаная его заметила. Досадливо цыкнула про себя, кутаясь в платок. Да, не стоило тогда в дороге затевать разговор с Залином и его товарищем. Но она даже не предполагала, что ее настолько зачарует танец сверкающих клинков, багровых от отблесков костра, в густой синеве позднего вечера.

— Так что все-таки случилось? — Нинель кивнула в сторону коридора, где еще слышался гул переговоров, обсуждений, беготни, правда, уже без громких восклицаний. — Неужели на монастырь напали?

— Пресветлые боги упаси. — Настал черед Залина суеверно скрещивать указательные пальцы. — Нет, глубокоуважаемая Нинель. Дело куда запутаннее. Меня разбудили на рассвете. Ларашия — помощница Серафии — послала за мной, решив, что я обязан это увидеть первым. Правда, когда я прибыл, по монастырю уже поползли нехорошие слухи. Женщины, что с вас взять, обязательно проболтаетесь, — тут он позволил себе снисходительную усмешку, но моментально посерьезнел и продолжил: — Впрочем, я не удивлен тем, что обнаружившая это послушница стремилась выговориться. Я и сам на ее месте вряд ли бы остался спокойным. Слишком это… страшно…

Последнее слово мужчина выдохнул с каким-то первобытным ужасом. Машинально погладил медальон Пресветлого бога на груди — крохотный меч с алой капелькой рубина в навершии.

— Да что там такое?! — Нинель, изрядно утомленная загадочными намеками и туманными рассуждениями, гневно топнула ногой. Правда, почти сразу же пожалела о вспышке ярости, скривившись от острой режущей боли в ступне.

— Тяжело объяснить словами, — уклончиво отозвался Залин. — Думаю, вам стоит самой взглянуть.

Шаная тоже подалась вперед, но мужчина отрицательно покачал головой.

— А вам, принцесса, лучше побыть здесь, — мягко проговорил он. — Такое зрелище… хм-м… не для глаз маленьких девочек. Мой человек останется около дверей вашей комнаты, поэтому не бойтесь: вас никто не потревожит.

Шаная не стала возражать. Она дождалась, когда Нинель, изрядно заинтригованная словами Залина, крепче подвязала халат и поспешила за ним со всей скоростью, на которую были способны ее искалеченные болезнью ноги. Затем, когда за ними закрылась дверь, негромко скомандовала Дымку, все это время с интересом наблюдавшему за происходящим из-под письменного стола:

— Следи!

Щенок недовольно сверкнул ярко-желтыми глазами, но безропотно растаял струйками тумана. Шаная глубоко вздохнула и зажмурилась. Теперь она будет все видеть при помощи своего верного спутника.

* * *

Залин, вынужденный приноравливаться к неспешному шагу старой воспитательницы, не скрывал нетерпения. Нинель и рада бы была идти быстрее, но не могла. В коридоре творилось настоящее столпотворение. Перепуганные послушницы шептались о чем-то, почти перекрыв проход. Они были так увлечены разговорами и обсуждением неведомого, что не сразу замечали Залина и его спутницу. Неповоротливая грузная женщина с трудом протискивалась между стайками встревоженных девушек и не менее взволнованных монахинь. Пару раз она слышала, как в беседах мелькало имя настоятельницы, но о чем именно говорили вокруг, так и осталось для нее загадкой.

— Осторожнее, здесь крутые ступени. — Залин остановился так резко, что Нинель едва не уткнулась носом ему в спину. Приветливо кивнул высокому светловолосому парню, чья внешность была смутно знакома воспитательнице по недавнему путешествию. Она напрягла память и без особого труда вспомнила его имя. Далалий! Да, именно так. Но получается, Залин притащил в монастырь практически всех своих людей, если не целый отряд. У комнаты Шанаи он оставил сразу троих плюс еще один здесь. Наверняка несколько человек охраняют ворота. Да, он действительно чем-то сильно обеспокоен. Но что скрывается в подвале, к спуску в который он сейчас ее привел?

— Проходите. — Далалий посторонился и недовольно покачал головой. — Битый час отгоняю отсюда глупых девиц. Каждая так и норовит сунуть свой нос. А ведь прекрасно знают, что первая, кто это обнаружила, до сих пор в истерике бьется.

Нинель гулко сглотнула слюну. С опаской покосилась на Залина, невозмутимо выслушавшего ироничную тираду своего товарища. Кажется, ей уже совершенно не хочется смотреть на то, что находится в подвале.

— Надеюсь, у вас крепкий желудок, — обронил Залин, подтверждая наихудшие ее предположения. Крепко взял за локоть, словно опасаясь, что она может сбежать.

Далалий неожиданно вздрогнул всем телом. Мучаемый каким-то неясным дурным предчувствием, сжал пальцы на рукояти меча. Он не мог видеть, но это Дымок по давней привычке встал на задние лапы, передними опершись на ноги мужчины. Впрочем, практически сразу оставил свои забавы, услышав гневный мысленный окрик маленькой хозяйки, и вслед за Нинель и Залином нырнул в черный зев, ведущий в подвал.

На лестнице было темно, лишь наверху и внизу густой мрак силились разогнать два факела. Нинель спускалась почти на ощупь, отчаянно цепляясь скрюченными пальцами левой руки за шершавую холодную стену. К сожалению, Залин не мог помочь ей со спуском — здесь было слишком тесно, чтобы два человека имели возможность идти рядом. Несколько раз воспитательница оступалась и едва не падала на покатых скользких ступенях. Каждое такое неосторожное движение сопровождалось ее испуганным вздохом и встревоженным восклицанием Залина, после чего ей приходилось несколько минут стоять на месте, успокаивая нервную дрожь в коленях.

Наконец Нинель остановилась перед плотно закрытой дверью. Глубоко вздохнула, набираясь смелости, и решительно вошла в подвал.

После полутьмы, царившей на лестнице, свет многочисленных ламп и свечей больно ударил по глазам. Нинель зажмурилась от неожиданности, затем заморгала, пытаясь как можно быстрее приспособиться.

Было на удивление тихо, хотя Нинель успела разглядеть около десятка людей, собравшихся в подвале. Все они сосредоточились в дальнем углу просторного помещения, что-то напряженно разглядывая.

— Пойдемте. — Залин с вежливым полупоклоном тронул ее за плечо. — Ждут только нас.

От внезапно накатившего жаркой волной ужаса стало больно дышать. Сердце отчаянно и больно колотилось о ребра, будто пытаясь пробить грудную клетку. Больше всего на свете старой женщине хотелось убежать. Оттолкнуть Залина, возможно, даже ударить его, чтобы не смел останавливать, и броситься прочь. Почему? Почему он хочет заставить ее смотреть на эту мерзость? Нинель еще не знала, что увидит, но предполагала — вряд ли что-нибудь приятное.

Только одно останавливало воспитательницу — страх за Шанаю. Допрос, который провел Залин, показывал, что принцессу в чем-то подозревают. Если не все, то сам мужчина точно. В чем-то очень страшном и отвратительном. И если она хочет защитить свою маленькую воспитанницу, то обязана пройти через это испытание. Причем пройти не просто так, но с честью и достоинством.

Шаг, еще один. Подошвы резало, будто Нинель шла по битому стеклу. Она даже посмотрела вниз, словно ожидая увидеть кровавые отпечатки на каменных плитах. И вздрогнула, действительно разглядев крохотные красно-бурые капельки. Чем ближе женщина подходила к столпившимся людям, тем крупнее они становились, пока не слились в одно отвратительное липкое пятно.

— Что это? — прошептала Нинель. Только сейчас она ощутила невыносимый металлический запах, пропитавший, казалось, весь подвал. Пресветлая богиня, почему она не почувствовала его раньше? Пахло не просто кровью, но отчаянием и безысходным ужасом. Словно совсем недавно тут славно повеселилась Госпожа Смерть, напитав все вокруг сладковатым ароматом своих духов.

Ноги стали неподъемными. Нинель остановилась, понимая, что больше не может сделать и шага. Но этого и не требовалось. Люди — в основном товарищи Залина — медленно расступились, давая женщине возможность посмотреть на то, что она не желала видеть. Однако глаза уже намертво приковались к жуткому зрелищу.

В первые секунды Нинель не поняла, что находится перед ней. Даже успела порадоваться, что предчувствие обмануло, а Залин решил жестоко подшутить над старухой, приведя ее к обычной куче тряпья, густо заляпанной бурой грязью. Но внезапно эта куча пошевелилась, раздался чуть слышный стон, и воспитательница поняла, что перед ней находится человек. Впрочем, полноте, человек ли? Больше всего это напоминало жестоко изломанную куклу, брошенную нетерпеливым, капризным ребенком на пол.

Глаза помимо воли подмечали все больше и больше деталей, которые отказывались складываться в единую картину. Вот виднеются тонкие безжизненные пальцы, торчащие в разные стороны под каким-то немыслимым углом. А вот к полу прилип целый клок окровавленных седых волос, измазанных с одной стороны чем-то белесым. А вот…

«Не смотри!» — пугливо шепнул внутренний голос, но Нинель уже не могла. Она подняла взгляд чуть выше, туда, где ткань расходилась, открывая лицо жертвы, точнее то, что от него осталось.

Более всего это напоминало маску, которые так любят мастерить на день поминовения покойных, когда по преданиям грань между землями живых и мертвых становится особенно тонкой и почти незаметной. Говорят, именно в этот праздник через порог миров устремляются несметные полчища детей Галаша, готовых убивать и издеваться над обычными людьми. Самый верный способ избежать их внимания — притвориться таким же чудовищем. Поэтому и дети, и взрослые прячут свои лица под столь жуткими творениями. Чем страшнее намалюешь — тем вернее спасешься от демонов. Создатель такой маски, без сомнения, мог ничего не опасаться в подобный день.

Но вдруг Нинель с приглушенным восклицанием отпрянула, когда заметила, как между опухших вывернутых наружу губ вывалился язык и тут же спрятался обратно.

— Пресветлая богиня! — прошептала Нинель, открещиваясь от сглаза. — Это… это живое?

— Да, — подтвердил Залин, все это время искоса наблюдавший за ее реакцией. — Хотя верится с трудом.

— Но почему вы не перенесли его из подвала? — пролепетала воспитательница. — Почему не пригласили целителя?

— Почему, пригласили. — Мужчина чуть пожал плечами и кивком указал на темноволосую стройную женщину, чьи кисти покрывала зеленая татуировка — благословение Террии. Один из товарищей Залина осторожно поддерживал несчастную, иначе, вероятней всего, она уже давно упала бы в обморок. Лицо целительницы заливала смертельная белизна, обильный пот струился по ее лбу. Женщина смотрела прямо перед собой, видимо, опасаясь даже случайно еще раз взглянуть на то, что лежало подле ее ног.

— И? — непонимающе протянула Нинель. — Почему вы продолжаете мучить этого бедного израненного мужчину? Почему не облегчите его страдания?

— Мужчину? — переспросил с какой-то странной интонацией Залин. — О нет, любезная Нинель, вы глубоко ошибаетесь. Перед вами лежит женщина. Причем отлично вам знакомая.

Воспитательница нахмурилась, не понимая, о чем он говорит. Вот этот жалкий окровавленный кусок сырого мяса — женщина?!

— Я не понимаю, почему она еще жива, — неожиданно подала голос целительница. Гулко сглотнула слюну, бросила молниеносный взгляд на пол и опять уставилась перед собой. — Это невероятно, немыслимо! У нее в теле не осталось, по-моему, ни одной целой кости. Практически все органы превратились в фарш. Но ее сердце еще бьется. Как такое возможно? Мне даже не удается снять боль. Никакие заклинания не действуют, будто кто-то не позволяет колдовать. Это… Это дело рук Галаша. Так, и только так. Но как он посмел столь дерзко колдовать в монастыре Пресветлой богини?

Целительница с тяжким вздохом отвернулась. Оперлась на руку ближайшего воина и отошла к стене, где запрокинула голову вверх, безуспешно пытаясь остановить слезы.

— Вот вам и ответ, почему мы оставили несчастную в подвале. — Залин потер лоб. — Я не представляю, как перенести матушку Серафию, не убив ее этим.

— Что?! — Нинель задохнулась от волнения. Схватилась рукой за грудь, пытаясь успокоить зашедшееся от боли сердце. — Это… это Серафия? Но как? Почему?

— Откуда я знаю, — оборвал ее Залин, досадливо поморщившись. — Настоятельницу нашла одна из послушниц, которая должна была убраться в подвале. Понятное дело, упала в обморок, после чего… хм-м… прочистила желудок и опять рухнула без сознания. Очнулась, кое-как выползла наверх. Слава Пресветлым богам, девица оказалась достаточно разумной, несмотря на слабые нервы. Хотя… Полагаю, тут любому, даже моим парням, было бы весьма непросто совладать с собой. Так или иначе, но послушнице хватило ума не поднимать вой и крик на весь монастырь. Она разбудила помощницу Серафии, та отправила за нами, а мы разыскали целительницу Таилию. Правда, не очень-то она нам помогла.

В последней фразе Залина скользнула горькая ирония. Он присел на корточки и легонько коснулся Серафии. Та мучительно замычала, но не смогла открыть заплывших глаз. Впрочем, Нинель не была уверена, что они у нее еще остались.

— Кто это мог сотворить? — прошептала воспитательница. Сделала шаг назад, пошатнулась и наверняка упала бы, если бы ей на подмогу не пришел ближайший мужчина.

— Не знаю, — задумчиво протянул Залин. — Я даже не могу представить, чтобы человек был способен на такое. Но кто еще? Не сама же она так себя изувечила.

— Возможно, дикий зверь? — робко проговорила Нинель, но тут же осеклась, осознав, насколько глупо прозвучало ее предположение.

— Дикий зверь не появляется из ниоткуда и не пропадает после нападения. — Залин негромко хмыкнул и кивнул куда-то в сторону. — А еще он не оставляет подобных следов.

Нинель невольно посмотрела туда, куда указывал мужчина. Удивленно вздернула брови, увидев грубо нацарапанный знак богини Смерти — разорванный молнией круг.

— И еще один символ на другой стене. — Залин встал и подошел к ней. Задумчиво провел пальцами по глубоким царапинам. — Странно. Я бы сказал, что это сделано когтями. Или…

Тут он запнулся, нагнулся ближе, почти уткнувшись носом в знак, и что-то подцепил. Нинель прищурилась, пытаясь понять, что это. Мужчина сжимал в пальцах какую-то тонкую бесцветную пластинку.

— Ноготь, — чуть изменившимся голосом заключил Залин. Перевел взгляд на Серафию, которая вновь начала что-то слабо мычать, дергаясь на полу.

— Вы думаете, это она сделала? — ахнула Нинель. — Но это же невозможно!

— Здесь произошло слишком много невозможного, чтобы отрицать какую-либо вероятность, — отрезал Залин. — Могу поклясться, что у нее на руках не осталось ни одного ногтя. Но зачем она это сделала? Что хотела показать?

Серафия застонала громче. Целительница, замершая в отдалении, с явной неохотой шагнула к ней. Простерла руки ладонями вниз, и татуировка налилась цветом. Сначала нежно-салатовым, как молодая весенняя листва, затем все более и более темным. Нинель нахмурилась. Насколько она помнила, все должно было происходить иначе.

Внезапно линии татуировки почернели. Женщина вскрикнула от боли, отчаянно затрясла руками, будто сбивая невидимое пламя.

— Опять, — чуть не плача, произнесла она, словно оправдываясь в своей неудаче. Закусила губу, со страданием глядя на мучения Серафии, которая беспорядочно металась на тряпках, мыча от невыносимой боли. Продолжила шепотом: — Я не могу! Видят Пресветлые боги — моя магия тут не действует. Или же они не желают откликаться на мой зов. Но почему?

Нинель сама готова была разрыдаться. Что бы ни совершила Серафия, она не заслуживала столь жуткой смерти.

— Да прикончите вы ее! — взмолилась воспитательница, обернувшись к Залину и с отчаянием схватив его за рукав. — Прошу! Нельзя же смотреть, как она страдает! Все равно Серафия обречена. Сами же сказали, что удивляетесь, почему она еще дышит.

— Я не имею права, — мрачно проговорил мужчина, глядя куда-то поверх головы Нинель. — Будь на ее месте любой другой, пусть даже враг или преступник — давно сделал бы это. Но настоятельница… За ее убийство мне придется отвечать перед Священным Трибуналом. Считается, что боги посылают своим слугам только те испытания, которые возможно вынести. Если Серафия еще жива — значит, того пожелала Пресветлая богиня. И убить ее — пойти против небесного замысла. А мне моя жизнь еще дорога.

— Да что же это такое делается! — Нинель упала на колени перед Серафией, не замечая, что пачкает светлый халат бурой кровью. — Это… Это слишком жестоко!

Слезы застилали глаза старой воспитательницы. Впрочем, она при всем желании не смогла бы разглядеть размытую тень, скользнувшую от стены к распростертой настоятельнице. Серафия вдруг вздрогнула всем телом, будто почувствовала чье-то присутствие. Вытянулась и словно задремала. Неполную минуту она еще дышала, затем затихла навсегда.

— Хвала небу, — с нескрываемым облегчением произнес Залин и кивнул ближайшему товарищу. Тот снял с себя плащ и наклонился укрыть мертвое тело, однако на миг замешкался. Ему показалось, будто что-то холодное мазнуло его по щеке, а в ушах раздалось далекое эхо непонятного довольного лая. Но наваждение сгинуло, будто его никогда и не было, и мужчина осторожно расстелил ткань, прикрывая обезображенные останки настоятельницы.

— Отмучилась, — прошептала Нинель.

Залин предупредительно протянул ей руку, помогая встать. Перехватил женщину за локоть и почти насильно поднял на ноги. Вопреки ожиданиям, после этого не отошел, а продолжал стоять рядом.

— Мои люди останутся здесь и займутся телом, — начал он, даже не пытаясь скрыть холода в голосе, — а вот с вами, глубокоуважаемая Нинель, я бы очень хотел побеседовать один на один. Надеюсь, вы не возражаете?

— Нет, но… — Нинель растерянно пожала плечами, слегка напутанная таким поворотом.

— Отлично. — Лицо Залина озарила короткая жестокая ухмылка. — Идемте.

И опять никто не заметил серой тени, последовавшей за ними.

* * *

Шаная откинулась на спинку кресла, в котором удобно расположилась с момента ухода Нинель и Залина, и устало потерла лоб. У нее было несколько минут на передышку и обдумывание ситуации, пока ее воспитательница поднималась по крутым ступенькам, ведущим из подвала. Учитывая длину лестницы, Нинель наверняка несколько раз остановится передохнуть. Ну что же, самое время кое с кем обсудить произошедшее.

— Придите, — коротко и резко приказала она, обращаясь к пустой комнате.

Сначала показалось, будто ничего не произошло. Девочка ждала, нетерпеливо постукивая подушечками пальцев по подлокотнику, однако пока ничего не предпринимала.

Через несколько секунд повеяло холодным ветерком, особенно удивительным из-за того, что окна и дверь были плотно закрыты. Затем в углах сгустились тени, хотя во дворе еще царило яркое солнечное утро. Зашептались отростки мрака, потянулись к девочке, будто пытаясь поймать ее и оплести в кокон.

— Вы обещали, что все произойдет иначе. — Шаная бестрепетно выдержала прикосновение темноты к своей щеке. — Уверяли, что Серафия получит по заслугам, но поступили с ней слишком жестоко.

Опять свистящий шепот вокруг. Нет, не злой и не угрожающий, а словно уговаривающий. Однако в конце послышались тревожные нотки. Девочка вздрогнула, как от удара, но дослушала монолог теней до конца.

— Вы правы, — тихо прошептала она. Встала и подошла к маленькому окошку, прислонилась лбом к холодной раме, думая о чем-то своем.

Стекло затуманилось от дыхания Шанаи. Девочка прочертила на нем несколько линий, затем решительно перечеркнула их, и мрак за ее спиной опять засвистел на разные голоса, ведя с ней неслышимый спор.

— Я уже сказала, что вы правы, — не оборачиваясь, со злостью кинула через плечо Шаная. Сжала остренькие кулачки, стукнула по шершавой каменной стене, содрав нежную кожу в кровь. Всплеск боли помог ей успокоиться. Девочка подняла руку ко рту, бездумно слизнула выступившие на ссадине капли крови.

— Залин меня действительно подозревает, — негромко пожаловалась она, оборачиваясь к пятну тьмы, успевшему перебраться прямо ей под ноги. — Но я сама виновата. Не стоило разговаривать с ним тогда, в лесу. Почему вы меня не остановили?

На этот раз ответа не последовало, хотя девочка, по всей видимости, рассчитывала на него. Она еще несколько минут молчала, наблюдая, как струится по полу мрак, принимая причудливые фигуры, в которых угадывались силуэты странных существ.

— Вы выбрали неудачное время для уроков, — обронила Шаная, осознав, что ее вопрос проигнорировали. — Что мне теперь делать? Смерть Серафии привлечет сюда инквизиторов. Вы сами говорили, что мне стоит держаться от них подальше. А еще этот Залин… Наверняка проболтается.

Тьма зашипела что-то угрожающее, поднялась перед девочкой волной, будто намереваясь рухнуть и поглотить ее, но Шаная лишь гордо вздернула подбородок, оставшись стоять на месте, даже не покачнувшись в сторону.

— Нет! — В синих глазах принцессы заплескался злой смех. — Я не позволю! Залин будет жить. Он не виноват, что сглупила я. И потом, две смерти подряд в столь священном месте, как монастырь?.. Слишком опасно для меня.

Мрак съежился около ног девочки. Протек тончайшими струйками между рассохшимися половицами, прячась от дневного света. Шаная довольно усмехнулась, будто только что одержала крошечную, но победу. Вернулась в свое кресло и села, опять уставившись странно напряженным взглядом перед собой.

* * *

Нинель казалось, будто подъем по лестнице никогда не закончится. Когда она поднималась на очередную ступеньку, в коленях что-то страшно хрустело. В боку кололо все невыносимей. Женщина все чаще и чаще останавливалась, чтобы отдышаться, но краткие моменты отдыха не помогали. Напротив, после них продолжать свой путь наверх было еще тяжелее.

Залин не торопил воспитательницу, но она всей кожей чувствовала нетерпение мужчины. За все это время он не проронил ни слова, лишь раздраженно постукивал пальцами по перилам, когда Нинель в очередной раз замирала, жадно хватая открытым ртом воздух.

Наконец узкая лестница сделала последний виток, и перед ними показался светлый прямоугольник двери. Нинель не помнила, как преодолела оставшиеся ступени. Перед глазами все плыло от переутомления, в ушах звенело, а во рту поселился мерзкий отвратительный привкус крови.

— С вами все в порядке?

Далалий, по-прежнему стороживший спуск в подвал, встревоженно подхватил старую женщину под локоть, едва только взглянул ей в лицо. Осторожно прислонил ее к стене и с молчаливым изумлением повернулся к Залину. Тот ловко выхватил из стайки послушниц, с любопытством перешептывающихся неподалеку, первую попавшуюся девицу и строго прикрикнул на нее:

— Притащи воды! Быстро!

— Не надо, — с трудом выдавила из пересохшего горла Нинель, внезапно устыдившись своей немощи и старости. Выпрямилась, попытавшись скрыть боль, терзающую ее распухшие суставы. — Со мной все в порядке. Просто прошли те времена, когда я прыгала молодой козочкой.

Залин невольно улыбнулся этому сравнению. Отпустил послушницу, и та поспешила затеряться во все прибывающей толпе жаждущих узнать последние новости.

— Вы хотели поговорить со мной? — Нинель немного трясущейся рукой провела по лицу, убирая растрепавшиеся пряди волос в пучок. — Полагаю, это касается Шанаи?

— Не здесь, — почти прикрикнул на нее Залин, опасливо рыскнув глазами по сторонам. Однако послушницы, занятые негромкими переговорами, вопрос воспитательницы не услышали. Только Далалий с любопытством вскинул брови, но наткнулся на суровый взгляд своего капитана — и поспешил отвернуться с нарочито бесстрастным видом.

— Пожалуйста, давайте выйдем во двор, — уже спокойнее проговорил Залин, попытавшись загладить свою грубость извиняющейся улыбкой. — Полагаю, вам на свежем воздухе быстро полегчает. Да и мне не мешало бы проветриться после этого подвала.

Нинель тяжело вздохнула и с трудом отлепилась от стены. Далалий недовольно качнул головой, когда она с приглушенным стоном сделала первый шаг, но поостерегся вступать в спор.

— Никого не впускай в подвал, — кинул ему Залин и поспешил подать руку Нинель. — Целительницу, как поднимется, запри где-нибудь под охраной. Не давай ей разговаривать с послушницами. Только всеобщей истерии нам не хватало, — помолчал немного и добавил с угрожающей интонацией: — Надеюсь, инквизиторы не заставят себя ждать. Я уже послал в Священный Трибунал весть. Пусть сами разбираются с проделками Галаша.

Последнюю фразу Залин будто случайно произнес слишком громко. Но Нинель видела, каким внимательным взглядом он окинул собравшихся послушниц, с откровенным подозрением прислушиваясь к их встревоженным восклицаниям и тихим перешептываниям.

— Когда остальные закончат внизу, дай им указание заняться девицами, — отдал последнее распоряжение Залин. — Пусть сидят в общей спальне и не высовываются.

— Понятно. — Далалий выпрямился и широко улыбнулся. — Не беспокойтесь, капитан, все будет сделано наилучшим образом.

Крохотный лоскуток мрака, притаившийся около его ног, вздрогнул, словно от ветерка. Никем не замеченный, переполз в ближайшую трещину пола, заструившись вслед за уходящими Залином и Нинель.

И никто не увидел, как улыбка моментально пропала с лица стражника, стоило только его капитану отвернуться. Далалий выпрямился, с нескрываемой тревогой проводив эту парочку взглядом. Зачем-то сжал пальцы на рукояти клинка.

— Скорей бы связаться с Кирионом, — прошептал он себе под нос. — Принц наверняка заинтересуется этими событиями.

* * *

На свежем воздухе Нинель действительно почувствовала себя лучше. Здесь, под ярким солнечным светом, увиденное в подвале казалось дурным сном, и ничем более. Ветер, напоенный ароматами опавших листьев, далеких костров и поздних цветов, ласково взъерошил с таким трудом приглаженные волосы женщины, разметал полы ее халата, и воспитательница слабо охнула, в очередной раз покраснев от нарушения правил приличия.

Однако Залин не обратил ни малейшего внимания на попытки своей спутницы сохранить в относительном порядке наряд. Он плотно закрыл за собой крепкие дубовые двери, ведущие во взбудораженное недавним трагическим происшествием здание, цепким взглядом оглядел пустынный двор и немного расслабился, лишь убедившись, что рядом никого нет. После чего приветливо махнул рукой своим людям, охраняющим внешние ворота, и обернулся к Нинель, которая подслеповато щурилась после темного коридора.

— Как вы думаете, о чем я хочу вас спросить? — задал он вопрос, предусмотрительно не повышая голоса, чтобы не заинтересовать своих приятелей, стоявших чуть поодаль на страже.

— Не имею ни малейшего понятия, — с достоинством ответила ему Нинель, стараясь, чтобы голос не выдал ее истинных чувств. Помолчала немного и неосторожно добавила: — Полагаю, это как-то связано с Шанаей?

— Почему вы так решили? — моментально отреагировал на это Залин. — Думаете, что принцесса может быть связана с убийством Серафии?

— Пресветлые боги с вами! — ужаснулась Нинель. — Что вы такое говорите? То, что произошло в подвале, вообще не может быть делом рук человека!

— То есть если бы Серафию убили менее жутким способом, то вы бы подумали на Шанаю? — по-своему истолковал ее замечание Залин.

— Да нет же! — Нинель всплеснула руками, слегка растерявшись от подобного напора. — Шаная никогда и никому не причиняла вреда. Во дворце все кошки и собаки знали ее как верную защитницу.

— Да неужели? — холодно усмехнулся Залин. — Извините, как-то не верится. После того, чему я недавно стал свидетелем…

На этом месте мужчина запнулся и замолчал. Устало потер лоб, наблюдая, как причудливо изгибаются на земле тени от раскидистого дерева, растущего возле самого крыльца. Правда, практически сразу отвел взгляд, почему-то передернув плечами от неясного ощущения опасности.

— И чему же вы стали свидетелем? — спросила Нинель, поняв, что продолжения не последует. — Я вас внимательно слушаю.

— Неважно, — быстро, даже слишком быстро ответил Залин. После чего облизнул пересохшие губы и добавил с явной угрозой: — Вы не можете не понимать, что произошедшее здесь — дело для Священного Трибунала. Он всегда берет под особый контроль случаи, при которых погибают люди, принадлежащие тому или иному храму. И уж тем более обязан вмешаться, если в деле фигурируют настолько странные и загадочные детали, показывающие несомненное участие во всем этом слуг Галаша. Полагаю, в самое ближайшее время здесь появятся инквизиторы, призванные расследовать смерть матушки Серафии. И я не стану им лгать — своя шкура дороже. Рекомендую и вам говорить только чистую правду, если не желаете окончить свои дни на костре. Говорят, это очень мучительная смерть.

— Вы мне угрожаете? — спокойно осведомилась Нинель, дождавшись окончания долгой тирады. С вызовом улыбнулась, пряча за напускной бравадой страх за Шанаю. — Будьте уверены, милостивый государь, я расскажу инквизиторам все, что знаю. А знаю я одно — Шаная не причастна к смерти Серафии! Я готова поклясться на огне, что всю ночь она провела рядом со мной. И если я лгу, то пусть меня прямо сейчас поразит молния!

Как Нинель ни сдерживала себя, голос все же предательски задрожал на последней фразе. Но не от испуга за немедленную небесную кару, а от негодования на Залина, осмелившегося обвинить Шанаю в таких жутких вещах. Мужчина с интересом посмотрел наверх, словно ожидая, что дерзкую собеседницу в самом деле сейчас испепелит гнев небес. Постоял так неполную минуту и с нескрываемым разочарованием хмыкнул.

— Пусть совет храмов разбирается в этом деле, — мягко проговорил он, не желая сейчас вступать в пустые пересуды. — Я предупредил вас не потому, что хотел припугнуть. Просто имейте в виду — если вам есть что рассказать, то лучше признайтесь сразу. Солгать инквизитору еще никому не удавалось.

— Я в курсе, — резко оборвала его Нинель. — И не понимаю, если честно, почему вы с таким упорством пугаете меня инквизицией. Шаная — добрая и милая девочка. Она никому не способна причинить вреда. Или вас подкупила королева Ханна, чтобы наконец-то избавиться от давно надоевшей падчерицы?

Залин неприятно усмехнулся. Хотел было что-то возразить, но в последний момент одумался.

— Я вам гарантирую, что расследование будет строгим и беспристрастным, — проговорил он сухо. — Принцессе нечего опасаться, если она ни в чем не виновата.

— Значит, и мое сердце спокойно. — Нинель круто развернулась, хотя от резкого движения перед глазами все опасно поплыло, и отправилась к дверям дома.

Залин не сделал ни малейшей попытки ее остановить. Проводил ее задумчивым взглядом, затем с приглушенным стоном взялся за виски, в которых неожиданно запульсировала жаркая боль мигрени. Больше всего на свете он желал сейчас вернуть время вспять и никогда не начинать этот разговор. Он ошибся, когда поведал о своих подозрениях воспитательнице принцессы. Нет, угроза не исходила от старой Нинель, но в мире что-то изменилось. Будто кто-то куда сильнее и могущественнее уже подписал ему смертный приговор.

Залин не мог этого видеть, но в шаге от него скалился в неприкрытой ненависти призрачный пес, заходясь от беззвучного лая и рассыпая вокруг белые клочья пены бешенства.

* * *

Нинель спешила обратно к Шанае со всей скоростью, на которую были способны ее искалеченные ноги. Она не позволяла себе ни секундной передышки, хотя сердце заходилось от сумасшедшего ритма. Ей казалось, что в момент ее отсутствия произошло что-то страшное. Вдруг Залин специально выманил ее из комнаты, чтобы принцесса осталась без защиты? Вдруг ее невинную крошку уже кинули в каменный сырой мешок без окон и дверей, и сейчас над ней измываются инквизиторы, стремясь выбить признание в том, чего она никогда не совершала?

И тем сильнее было облегчение Нинель, когда она наконец-таки добралась до заветной двери. Охранники, выставленные Залином, никак не препятствовали ей, поэтому она грузно ввалилась в комнату. И замерла на пороге, усердно растирая рукой морщинистую грудь, чтобы хоть немного унять боль в сердце.

Шаная дремала в кресле под огромным пуховым платком. Когда Нинель вошла, она даже не пошевелилась.

Воспитательница тихо закрыла за собой дверь. Прошла вперед, стараясь ступать как можно тише по скрипучим половицам. Присела на подлокотник и ласково провела рукой по темным волосам девочки, в беспорядке рассыпавшимся по обивке кресла. Шаная слабо пошевелилась, отвечая на ее прикосновение. Затем резко распахнула синие бездонные глаза.

— Что случилось? — с тревогой спросила она, приподнимаясь и садясь. — Куда вас отводил Залин?

— Матушка Серафия погибла, — негромко проговорила Нинель и с омерзением передернула плечами, вспомнив тот окровавленный скулящий от боли кусок мяса, в который превратилась настоятельница.

— Погибла? — Шаная в притворном ужасе поднесла ко рту ладонь, словно сдерживая испуганный вскрик. — Как… Как это случилось?

— Не знаю.

Нинель опустила глаза и вздрогнула, заметив на подоле халата неаккуратные бурые пятна. Действительно, как она могла забыть, что испачкалась в подвале, когда рухнула на колени подле тела Серафии?

Шаная проследила за ее взглядом, но воспитательница уже стояла на ногах, с отвращением сдирая с себя халат. Откинула его в сторону, оставшись в одной ночной рубахе, и опять тяжко опустилась на подлокотник, со сдавленным всхлипом вцепившись руками в седые волосы. Замерла так, слегка покачиваясь от неожиданно нахлынувшего отчаяния.

— Не плачьте, прошу. — Шаная ласково тронула воспитательницу за плечо. Прижалась к ней, обхватив тоненькими ручками с силой, удивительной для ее возраста. — Все будет хорошо, обещаю! Вас кто-то обидел?

— Нет, моя милая. — Нинель печально улыбнулась, гладя свою воспитанницу по голове. — Нет, со мной все в порядке. Я плачу, потому что… Впрочем, неважно.

Нинель строго одернула себя, не позволив невольному признанию сорваться с губ. Нет, Шанае не стоит знать, что Залин, этот напыщенный твердолобый идиот, почему-то возомнил ее виновницей происшедшего. Как он вообще додумался до подобного? Наверняка во всем виновата королева Ханна! Она подкупила Серафию, разрешив той телесные наказания по отношению к принцессе. Должно быть, заплатила и Залину. Не хочет, чтобы нелюбимая падчерица вышла замуж за брата будущего императора Нардока, поэтому пытается сделать все, чтобы бедная девочка не дожила до свадебного ритуала. Во дворце Ханна не могла позволить себе активных действий из-за близости Хария, пристально следящего, чтобы с его дочерью не случилось ничего дурного. Вот и решила приурочить свой удар к моменту приезда в монастырь, где Шаная оказалась беззащитной перед ее интригами.

— Точно, как я раньше об этом не подумала? — Нинель замерла от неожиданной мысли. — Это люди Ханны убили Серафию!

— Что? — растерянно переспросила Шаная, искусно делая вид, будто не понимает нити рассуждений воспитательницы.

— Неважно, моя милая, неважно. — Нинель нежно поцеловала девочку в лоб. — Не обращай внимания на глупые бредни своей старой воспитательницы.

После чего напряженно выпрямилась, обдумывая то, что кто-то невидимый шепнул ей на ухо. Действительно, а не является ли все произошедшее в монастыре результатом тщательно продуманного заговора против принцессы? Что скрывать, Ханна всегда мечтала отделаться от Шанаи, недовольная тем, что король Харий относился к своей дочери от первой жены куда лучше, чем к многочисленным детям от второго брака. Материнская ревность — штука чрезвычайно опасная и не поддающаяся рациональному объяснению. Нинель прекрасно помнила, как злилась королева из-за того, что Кирион выбрал для династического брака именно Шанаю. Вдруг таким изощренным способом Ханна решила расчистить дорогу к выгодному замужеству для одной из своих дочерей? Она подкупила Залина, чтобы тот убил Серафию. Опытному и закаленному в сражениях воину не составило бы особого труда проникнуть в неохраняемый монастырь, выманить настоятельницу в подвал и там убить с жестокостью, более присущей дикому зверю, чем человеку. А теперь он собирается свидетельствовать против принцессы перед инквизиторами, чтобы ту подвергли допросу с применением огня. Так ли беспристрастен будет Священный Трибунал? Золотом можно соблазнить даже самых суровых судей, обычно все всегда упирается лишь в величину вознаграждения.

Шаная не мешала воспитательнице в тяжких раздумьях. Если бы Нинель посмотрела на нее в эту минуту, то обязательно засомневалась бы, настолько ли не прав Залин в своих подозрениях? Уж больно холодный взгляд сейчас был у маленькой принцессы, а по губам блуждала нехорошая усмешка, словно она без проблем читала заполошные мысли женщины.

— Этого так нельзя оставлять! — наконец решительно проговорила Нинель и поднялась с кресла. Шаная моментально придала лицу присущее случаю выражение — нечто среднее между испугом и растерянностью. Воспитательница ласково улыбнулась ей сверху вниз и принялась расхаживать по комнате, не обращая внимания на привычную боль в суставах.

Шаная небрежно опустила с подлокотника руку и взъерошила шерсть вернувшегося Дымка. Пес что-то глухо заворчал, стремясь поделиться новостями, но девочка легонько стукнула его по носу.

— Тихо, — чуть слышно шикнула она, искоса наблюдая за взволнованной воспитательницей. — Я уже сказала, что не трону Залина. Надо искать другой путь.

— Надо искать другой путь, — неосознанно повторила за ней Нинель. — Харий должен узнать, что тут происходит. Только он сможет повлиять на Священный Трибунал. Иначе… Под пытками любой сознается в самом страшном преступлении.

При упоминании о пытках хорошенькое личико Шанаи на миг исказила злобная усмешка, но она быстро взяла себя в руки. Напоследок пригрозила призрачному псу пальцем, запрещая лаять, и встала.

— Как бы то ни было, но сначала нам надо позавтракать, — проговорила принцесса и скорчила невинную капризную рожицу. — Нинель, я голодна!

— Да, конечно. — Нинель моментально выкинула из головы посторонние мысли, сосредоточившись на своих прямых обязанностях. — Одевайся, милая. И подай, пожалуйста, мне тоже платье. Нельзя весь день провести в ночных рубахах.

Шаная выполнила просьбу своей воспитательницы. Быстро привела себя в порядок, умылась и заплела длинные волосы в косу. Присела на краешек своей кровати, терпеливо ожидая, когда Нинель закончит возиться.

Воспитательница одевалась так долго, будто тянула время перед неминуемым. Она уже предчувствовала, что их не выпустят из комнаты, но пока не признавалась себе в этом. Наконец, когда медлить дальше стало просто смешно, накинула на плечи длинную пушистую шаль и твердо подошла к порогу. Попыталась выйти в коридор, но потерпела в этом неудачу. Видимо, стражник, любезно пропустивший ее к принцессе, сразу же после этого запер дверь на внешний запор.

— Откройте! — Нинель забарабанила кулаками. — Немедленно! Что вы себе позволяете?

Как она ни старалась придать требованию необходимую твердость, это не получилось. Голос предательски дрожал и срывался, показывая, что женщина в любой момент готова расплакаться от подобной несправедливости и страха перед будущим.

Наверное, стражник почувствовал это и решил немного успокоить перепуганную воспитательницу. Хотя Залин строго-настрого запретил общаться с пленницами, мужчина не был уверен в необходимости такого поведения. Как-никак Шаная является дочерью короля. Даже если Залин беспокоится о безопасности принцессы из-за произошедшего жестокого убийства, это не повод запирать ее без объяснений. Поэтому стражник отодвинул дощечку, прикрывающую смотровое окошко, и нехотя буркнул:

— Не кричите, пожалуйста. Мне запрещено вас выпускать.

— Но кто посмел?! — Нинель задыхалась от возмущения. — Если это Залин, то…

— Это именно он, — оборвал ее стражник, морщась от затаенного неудовольствия. Что скрывать, ему не нравилось отданное распоряжение, но он обязан был его исполнить. Тяжело вздохнул и попытался оправдать своего капитана: — Поймите, он волнуется за принцессу. Ей не стоит выходить из комнаты, пока убийца настоятельницы не будет обнаружен.

Нинель горько усмехнулась. Ну да, конечно. Беда только в том, что, по всей видимости, Залин уже решил, кого обвинить в этом жутком преступлении.

— Надеюсь, он уже известил короля о произошедшем? — сухо спросила она и затаила дыхание.

Именно с Харием Залин обязан связаться в первую очередь, если безопасности принцессы что-либо будет угрожать. Но при их недавнем разговоре он ни словом не обмолвился о том, что исполнил этот приказ. Напротив, говорил лишь о том, что послал весть в Священный Трибунал.

Стражник скривился еще красноречивей. Он не понимал, что за игру затеял его капитан и зачем ему это нужно. Однако пока Залин не собирался сообщать Харию о случившемся. По крайней мере, магический кристалл, выданный отряду для экстренной связи с королевским дворцом, так и остался в деревушке, где они удобно разместились после долгого перехода. Интересно, чего ожидает Залин? Почему так откровенно пренебрегает своими обязанностями? Король известен своей вспыльчивостью и, как говорят, безумно любит дочь. В запале гнева он вряд ли станет разбираться, кто именно виноват в трагедии, а скорее покарает всех, чтобы другим преподать жестокий и наглядный урок.

— Не беспокойтесь, это будет сделано в ближайшее время, — выдавил из себя стражник, понимая, что воспитательница уже прочитала ответ по его лицу.

— Надеюсь. — Нинель выразительно прищурилась. — Вы понимаете, что отвечаете головой за принцессу?

— Да, понимаю! — с непонятной яростью рявкнул стражник и потянулся захлопнуть задвижку на окошке, чтобы оборвать изрядно утомивший его разговор.

— Стойте! — Нинель немного сбавила тон, понимая, что переборщила. Залебезила, пытаясь разжалобить хмурого мужчину: — Пожалуйста, передайте Залину, что мы голодны. Пусть нас заперли, но это же не значит, что принцессу надо морить голодом?

Стражник отыскал взглядом девочку, которая внимательно слушала их разговор, стоя чуть поодаль. Неумело улыбнулся ей, будто пытаясь приободрить, и кивнул.

— Скажу, — буркнул он, обращаясь к Нинели. Подумал немного и добавил, изо всех сил пытаясь говорить как можно вежливее: — Вы это… Не тревожьтесь напрасно. Я уверен, что все образуется. Но принцессе сейчас в самом деле лучше побыть под надежной охраной.

— Ах, если бы дело было только в этом! — Нинель раздраженно всплеснула руками, но тут же замялась, не желая озвучивать свои подозрения незнакомому человеку, тем более что тот состоял в подчинении у Залина. После чего поспешно отступила от двери, сочтя разговор законченным.

Стражник не стал настаивать на продолжении беседы, которая тоже не принесла ему никакого удовольствия, а лишь добавила пищи для неприятных предчувствий. Он торопливо и даже с некоторым облегчением, как показалось Нинель, закрыл смотровое окошко. А через несколько минут, после негромких переговоров с товарищем, оставшимся на карауле, поспешил доложить своему капитану о разговоре с воспитательницей.

* * *

Залин стоял посреди комнаты, где прежде жила Серафия. Мужчина замер, пристально оглядывая скудную остановку и пытаясь сообразить, что же именно произошло здесь всего несколько часов назад.

Мимо его внимания не ускользнули глиняные осколки разбитого ночника, кровавые отпечатки босых ног, ведущие от кровати к двери и неожиданно обрывающиеся почти у самого порога.

— Что же случилось с настоятельницей? — прошептал себе под нос Залин. Подошел к кровати и откинул одеяло, хмуро уставившись на смятые простыни. — Очевидно, что на Серафию напали именно здесь. Но почему нет следов борьбы? Она словно испугалась чего-то. Опрокинула лампу, кинулась по осколкам к двери. От чего или кого она убегала? И куда пропадают ее следы?

Залин подошел к двери и обернулся, мысленно измеряя расстояние, которое оставалось преодолеть настоятельнице до спасительного коридора. Несколько шагов, не более. Испуганный человек, вероятно, перепрыгнул бы их вообще одним рывком.

Мужчина тяжело вздохнул и присел на корточки. Коснулся бурых разводов крови, расплывшихся на прежде тщательно отскобленных половицах. Он уже видел эти следы в подвале. Видимо, Серафия поранилась именно здесь, а потом неведомая сила перенесла ее туда, где она и приняла свою смерть. Точно, без черного колдовства не обошлось.

— Залин? — В дверь осторожно стукнули и, не дожидаясь ответа, в комнату заглянул Далалий. — Ты занят?

— Не особо. — Мужчина встал и брезгливо отряхнул руки. — Пытаюсь разобраться, что тут произошло. Но все впустую. Кто бы ни напал на Серафию — он сделал это при помощи магии.

— Ты уже сообщил Харию? — спросил Далалий, в свою очередь окинув быстрым взглядом осколки лампы и кровавую дорожку, ведущую от кровати к порогу. — Король…

— Король будет только мешать расследованию! — резко оборвал его Залин. — Далалий, ты ведь помнишь тот разговор в лесу с принцессой. Она приехала в монастырь — и практически на следующий день погибла настоятельница. Нет, отродье Галаша должно получить по заслугам. Я нашел в комнате Серафии кристалл Игниуса, настроенный на отца Дайтона, который, как ты прекрасно знаешь, является верховным инквизитором Дахара. Он уже в курсе произошедшего и пообещал прислать лучших своих людей для расследования дела.

— Ты предпочел поставить в известность совет храмов прежде Хария? — Далалий недовольно качнул головой. — Опасно, очень опасно. Король будет в ярости, когда это откроется. Особенно если Шанаю подвергнут допросу так, как это обычно предпочитают делать святые отцы.

— Маленькая дрянь это заслужила. — Залин жестоко усмехнулся. — Отродья Галаша прекрасно маскируются, но на этот раз они просчитались. Я разгадал, что за мерзость скрывается под личиной испуганной девочки. И не позволю ей уйти от ответа, прикрывшись любовью отца, который, уверен, не подозревает, какую гадюку пригрел на груди.

— Шаная обручена с принцем Нардока. — Далалий упорно продолжал гнуть свою линию, не обращая внимания, что его товарищ кривит губы от скрытого гнева и раздражения. — Ее заключение наверняка донельзя ухудшит отношения между двумя странами, которые и так, что скрывать, в последнее время находятся на пороге войны. Войны, в которой Дахар вряд ли победит. Ты уверен, что поступаешь правильно? Сам знаешь, под пытками даже у праведника выбьешь показания в чем угодно. Если есть хоть малейшая вероятность, что Шаная не виновата в этом жутком преступлении, то лучше обождать с вызовом инквизитора. Попробовать самостоятельно разобраться в случившемся и преподнести Трибуналу преступника на блюдечке, как говорится.

— Сколько ты в моем отряде? — грубо перебил его Залин. — Полгода? Вряд ли больше. И уже осмеливаешься лезть с советами туда, где их не просят? Успокойся, Далалий. Я сделал выбор, и мне за него не стыдно. Инквизитор прибудет совсем скоро. Сегодня вечером состоится заседание совета храмов, на котором будет решено, кто именно сюда отправится. Думаю, ради такого дела святые отцы пожертвуют даже кристаллом Игниуса для мгновенного перемещения, и завтра утром, в крайнем случае — вечером начнется допрос принцессы. Я готов свидетельствовать на огне против нее.

— Как скажешь, капитан. — Далалий почтительно склонил голову, прекратив пустые препирательства. Но успел напоследок несогласно сверкнуть глазами. Впрочем, Залин этого не заметил, отвернувшись от него и вновь сосредоточив внимание на загадочно обрывающихся следах.

— Иди, — небрежно обронил он через плечо. — Проверь, как там охрана у комнаты принцессы. Не убила ли девчонка еще и свою старуху-воспитательницу. И распорядись накормить ее, что ли. А то еще уморим голодом до приезда инквизитора.

Далалий, не задавая больше никаких вопросов, вышел, плотно прикрыв за собой дверь. А Залин, оставшись в одиночестве, опять принялся мерить комнату шагами, силясь понять, что же здесь произошло прошлой ночью.

Однако он сильно бы удивился, если бы узнал, куда на самом деле отправился его товарищ.

Далалий, вопреки приказанию своего капитана, поспешил отнюдь не к запертой принцессе. Удалившись на достаточное расстояние от комнаты погибшей настоятельницы, он остановился и воровато заозирался, прислушиваясь к царившей в здании тишине. Чрезмерно любопытных послушниц стражники чуть ранее согнали в общую спальню, поэтому никто не следил за таинственными действиями мужчины. Далалий удовлетворенно вздохнул и неожиданно прищелкнул пальцами. Вытянул прямо из воздуха зеленоватую магическую нить, которую осторожно положил поперек коридора. Отошел на несколько шагов, и второе такое же охранное заклинание соскользнуло на пол. После чего мужчина еще раз огляделся и, удовлетворенный, нырнул в ближайшую пустую комнату. Видимо, ею оказалась спальня одной из помощниц Серафии. Судя по беспорядку, женщина утром одевалась в сильной спешке, услышав про страшное происшествие.

Далалий небрежно смахнул с кровати чулки и ворох нижних юбок, вываленных впопыхах при сборах незнакомки. Осторожно развязал висящий на шее кожаный шнурок и выкатил из мешочка на ладонь небольшой кристалл, мягко переливающийся на свету красноватыми бликами.

— Кирион, — прошептал Далалий, ласково поглаживая камень подушечкой большого пальца. — Ваше высочество, мне нужно с вами поговорить! Дело чрезвычайной важности, касающееся принцессы Шанаи!

Сначала показалось, будто слова мужчины остались без ответа. Далалий нахмурился, открыл было рот, чтобы повторить призыв, но в этот миг кристалл вспыхнул ослепительным ярко-алым светом, заискрился многочисленными гранями. В комнате ощутимо похолодало. Воздух перед стражником сгустился до белой непрозрачной мглы. И вдруг разродился проколом в пространстве.

Теперь Далалий видел перед собой письменный стол, за которым сидел принц Кирион. Он отложил в сторону какие-то бумаги и сейчас потирал уставшие от долгого чтения глаза. За окном, попавшим в поле зрения мужчины, пылала то ли вечерняя, то ли утренняя заря.

— Что случилось? — достаточно резко осведомился принц. — Далалий, по-моему, тебе было прямо сказано, что пользоваться этим видом связи надлежит только в крайнем случае.

— Я помню, ваше высочество. — Стражник почтительно наклонил голову. — Но сложившиеся обстоятельства не оставили мне иного выбора. Речь идет о жизни принцессы Шанаи.

В темных глазах Кириона мелькнули неподдельный интерес и плохо скрытая тревога. Он нетерпеливо взмахнул рукой, оборвав извинения своего шпиона и предлагая перейти непосредственно к сути дела.

Повторять приглашение Далалию не потребовалось. Он сухо изложил принцу события этого дня, особо подчеркнув желание Залина обвинить в смерти настоятельницы именно Шанаю и его нежелание начать нормальное расследование.

В лице принца не дрогнул ни единый мускул, пока стражник не закончил рассказ. Лишь при упоминании о приглашенном инквизиторе Кирион поморщился, но удержался от каких-либо вопросов.

— Я считаю, что Залин сделает все, чтобы Шанаю подвергли допросу с пристрастием, — наконец завершил Далалий и незаметно облизнул пересохшие губы. — Не мне вам объяснять, что инквизиторы выбьют из девочки любые показания, которые им будут удобны. Нет, вряд ли ее казнят, скорее, будут держать в заточении, чтобы шантажировать короля.

— А почему Залин настолько уверен в виновности принцессы? — вдруг раздался новый голос. Далалий удивленно вскинул брови и тут же опять с почтением наклонил голову, когда увидел подошедшего к столу личного мага принца — Фария. Тот приветливо улыбнулся ему и задал новый вопрос: — Какая-то странная ситуация. Почему Залин так стремится уничтожить Шанаю? Он должен понимать, что тем самым подписывает и себе смертный приговор. Месть короля наверняка будет ужасающей.

— Его могли подкупить, — негромко возразил Кирион, думая уже о чем-то своем и напряженно постукивая пальцами по столешнице. — Та же королева Ханна. Всем известно, что она, мягко говоря, недолюбливает падчерицу.

— Королева Ханна весьма прямолинейная женщина. — Фарий несогласно качнул головой. — Она бы не стала плести столь замысловатую интригу. Скорее, подослала бы к принцессе убийцу или подсыпала отравы в еду. Залин — солдат. Преданный Харию, смею напомнить, иначе тот вряд ли бы доверил ему охрану своей дочери. Уж кого, а его в недальновидности или скупости по отношению к своим людям обвинить нельзя. Получается, у Залина есть свои причины для подобного поступка. И чем же Шаная вызвала его ненависть?

Далалий вздохнул и рассказал о небольшой сценке с мечом, которая произошла в путешествии. Фарий неприятно усмехнулся, явно ожидая чего-то подобного. А вот Кирион с неподдельным сожалением цокнул языком.

— Девочка, — прошептал он себе под нос, — что же ты творишь? Я ведь просил тебя быть осторожнее.

Далалий с любопытством ожидал продолжения, но его не последовало. Однако Фарий, видимо, ожидал от своего повелителя несколько другой реакции.

— Я надеюсь, вы не собираетесь ей помогать? — Маг с вызовом посмотрел на принца, погруженного в какие-то тяжкие раздумья. — Вдруг Шаная действительно убила настоятельницу? Или намереваетесь, несмотря ни на что, защитить отродье Галаша?

— Аккуратнее с выражениями! — резко осадил его Кирион. Перевел взгляд на терпеливо ожидающего его решения стражника, который то и дело оглядывался на закрытую дверь, и тепло ему улыбнулся: — Ты молодец, Далалий. Я займусь этим делом. Полагаю, мне удастся повлиять на решение Священного Трибунала и отправить в монастырь для расследования нужного мне инквизитора. А теперь иди. Не стоит возбуждать подозрений у своих товарищей длительным отсутствием. Ты мне еще понадобишься.

Прокол в пространстве засеребрился, затягиваясь на глазах. Далалий встал, небрежным движением руки разогнав остатки заклинания. Спрятал кристалл обратно в мешочек и повесил его на шею, бережно заправив за ворот рубашки. После чего выскочил из комнаты, отправившись по прерванным разговором делам.

Однако спор в кабинете принца не утих, а только разгорался. Фарий, убедившись, что невольный свидетель их уже не может услышать, разгневанно развернулся к Кириону.

— Ваше высочество! — Голос мага зазвенел от негодования. — Скажите, что не сделаете этого!

— Не сделаю чего? — достаточно спокойно переспросил Кирион, хотя в глубине его глаз полыхнуло неудовольствие от недопустимого тона собеседника.

— Не станете помогать Шанае. — Фарий аж сжал кулаки при мысли об этом. — И вы, и я прекрасно знаем о странных способностях девочки. Я почти уверен, что она замешена в убийстве настоятельницы. И должна понести за это заслуженное наказание! Происхождение и хорошенькое личико не способны оправдать такое жуткое преступление!

— Вот именно, что ты «почти» уверен. — Кирион встал, с грохотом отодвинув кресло. Замер напротив своего верного мага, окинув его холодным взглядом. — И если Шаная попадет в лапы инквизиторов, то мы никогда не узнаем, что на самом деле произошло в монастыре. Виновата она или нет, но совет храмов, который в Дахаре так пафосно называется Священным Трибуналом, не выпустит столь лакомую добычу из своих лап. Она навсегда останется в их застенках как гарантия, что Харий не станет делать глупостей.

— Возможно, оно и к лучшему? — Фарий, к удивлению принца, не отступил. Пожалуй, только он способен был продолжить спор со своим господином, даже если последний ясно высказал, что не намерен отступать. — Ваше высочество, я призываю вас к благоразумию! Мы оба были свидетелем того, что Шаная обладает невероятной силой, истоки которой лично я не способен определить. Вокруг нее уже начали происходить смерти. Вдруг настоятельница — только первая жертва на кровавом пути принцессы? А вы желаете ввести ее в собственную семью, более того, отдать в жены брату. Подумайте: если с Ноэлем из-за этого решения что-либо произойдет, вы же никогда себя не простите!

— Довольно!

Фарий отшатнулся назад от грозного рыка принца. Он еще ни разу не видел его настолько разгневанным. И сердце личного мага его высочества, пожалуй, впервые за очень долгое время сжалось от испуга — не перешел ли он через невидимую грань, позволив себе чуть больше, чем имел право.

Кирион отвернулся к столу и трясущимися от негодования руками плеснул себе из графина воды. Поднес бокал к губам и одним глотком почти осушил его. Застыл, наблюдая, как расплываются чернильными разводами пятна на его записях от случайно пролитых капель.

— Хватит, Фарий, — наконец уже спокойнее повторил принц. — Я больше не желаю об этом слышать. Как я говорил прежде, Нардок получит принцессу Шанаю, чего бы мне это ни стоило.

— Ответьте только на один вопрос, — негромко попросил Фарий. — Чем именно очаровала вас милашка-принцесса, раз вы с такой легкостью ставите на чашу весов жизнь собственного брата?

Маг осекся, перехватив тяжелый, исподлобья, взгляд Кириона. Принц допил воду и поставил бокал на стол. Повернулся к Фарию и нарочито равнодушно сказал:

— Я не люблю повторять дважды, и ты это прекрасно знаешь. Прощаю тебя лишь потому, что ты мой друг. Но отныне тебе запрещено говорить со мной о Шанае до тех пор, пока я сам не позволю. И не приведи небо, если я услышу, что ты обсуждаешь ее с кем-нибудь, особенно — с моим братом. Я несколько месяцев уговаривал Ноэля принять мое решение и не позволю тебе разрушить все эти усилия. Ясно?

Фарий склонил голову, соглашаясь со своим господином и больше не рискуя вступать с ним в споры.

— А теперь — прочь! — Кирион устало опустился в кресло и оперся локтями на стол. — У меня сегодня еще очень много работы. И переговоры со Священным Трибуналом — лишь маленькая толика ее.

Маг поклонился и направился к двери. Однако на самом пороге его настиг запоздалый окрик принца:

— Не беспокойся о моем брате, Фарий! Я клянусь, что если настоятельницу действительно убила Шаная, то не буду препятствовать расследованию инквизиции. Напротив, сделаю все, чтобы она ответила за свое преступление. Ты мне веришь?

Секунда томительного молчания, другая. Казалось, будто ответа так и не последует. И когда Кирион уже не ждал его услышать, Фарий тихо обронил:

— Да, верю.

* * *

Нинель расчесывала Шанае волосы. Тяжелые длинные пряди отливали синеватыми бликами в солнечных лучах, падающих из окна. Девочка смирно сидела на полу перед ее креслом, занятая какими-то своими мыслями.

Воспитательница тяжело вздохнула. Им так и не позволили выйти из комнаты, оставив под строгой охраной. Еду им приносили прямо сюда, а после трапезы сразу же убирали пустые тарелки и столовые приборы, словно предполагая, что они могут их использовать в качестве оружия. Смешно! Старая женщина и ребенок против хорошо вооруженных мужчин, всю свою жизнь посвятивших сражениям! Но, похоже, Залин действительно опасался их. По крайней мере, он присутствовал каждый раз, когда стражники заходили в комнату. Сам, правда, не пересекал порога. Стоял в коридоре и на достаточном расстоянии наблюдал за ними. Точнее, за Шанаей. И сжимал пальцы на рукояти меча каждый раз, когда девочка поворачивалась в его сторону.

Нинель печально покачала головой. Она не понимала причин подобной ненависти. Пыталась еще раз переговорить с мужчиной, но тот проигнорировал ее попытки, все внимание сосредоточив только на слежке за принцессой. Почему? Чем ему так досадила Шаная? Одни вопросы без ответов. Видимо, королева Ханна хорошо заплатила ему за устранение падчерицы.

— О чем ты думаешь? — негромко спросила ее Шаная, когда Нинель в очередной раз горько вздохнула, молчаливо жалуясь на судьбу и свою неспособность защитить воспитанницу.

— Да так, ни о чем. — Старая женщина вздрогнула, выходя из состояния странного оцепенения. Еще раз пропустила шелк волос Шанаи сквозь пальцы и принялась заплетать ей косу.

— Неправда, — ласково возразила девочка. — Тебя что-то очень сильно тревожит. Это из-за смерти Серафии?

— Да, — нехотя призналась Нинель. — Залин вбил себе в голову, что ты каким-то образом к этому причастна. И вызвал в монастырь инквизитора для расследования.

— И что? — Шаная нахмурилась, будто не понимая, куда клонит женщина. — Разве мне стоит этого бояться? Я ведь всю ночь была с тобой.

Нинель печально улыбнулась. Наивное дитя! И ведь не объяснишь ей, что в этом мире не все так просто. Священный Трибунал в последнее время набирает все больше и больше власти. Ему не хватает самой малости, чтобы начать диктовать условия Харию. И Шаная вполне может стать той крохотной песчинкой, которая окончательно склонит чаши весов в сторону совета храмов. Кроме того, Нинель была уверена, что в этом деле не обошлось и без влияния Ханны. А значит, принцесса практически обречена. Харий не успеет прийти к ней на помощь, защитить, как защищал все прошедшие годы. Да, конечно, можно утешать себя, что он страшно отомстит за дочь, но легче от этого не становится.

— Тебе ничего не стоит бояться. — Нинель наклонилась и поцеловала свою воспитанницу в лоб. — Никто не посмеет причинить тебе вреда. Я не позволю им обидеть тебя!

Как воспитательница ни старалась, но в ее голосе все же скользнул плохо скрытый страх за принцессу. Она в тысячный, наверное, раз за сегодняшний день вздохнула и прижала Шанаю к себе, словно стараясь руками отгородить от всего мира. Девочка уткнулась носом в ее плечо и замерла так. Она не спала всю прошлую ночь, мучительно пытаясь придумать выход из положения, в которое угодила по собственной же глупости. Тени преподали ей весьма жестокий урок. Они могли бы предостеречь ее от разговора с Залином той ночью в лесу, но предпочли наблюдать со стороны. И расплата за минутную слабость не замедлила последовать. Подумать только, стоило ей тогда придержать язык за зубами, стоило только промолчать, наслаждаясь зрелищем боя в отблесках костра, как ничего этого бы не случилось. Никто бы даже не подумал о том, что она может быть как-нибудь связана со смертью Серафии. А теперь…

— Что же делать? — тихо прошептала Шаная. Выбралась из объятий воспитательницы и села на подлокотник кресла, думая только об одном: как выбраться из ловушки.

На самом деле возможностей у нее было даже больше чем достаточно, но ни одна из них ее не устраивала. Тени настаивали на устранении Залина, однако Шаная не хотела идти на столь радикальные меры. Она не любила причинять боль людям. Матушка Серафия заслужила смерть. Более того, принцесса не считала себя виновной в ее гибели. Она лишь привела к настоятельнице двух девочек, которых та убила. И отошла в сторону, позволяя свершиться правосудию. Это точно не сработает с Залином. Тени требуют, чтобы Шаная сама разобралась с ним, но это было для нее неприемлемо. Ведь если разобраться, то в чем виноват мужчина? В том, что слишком хорошо выполняет свой долг? Или в глупости принцессы, позволившей себе излишнюю откровенность при разговоре с ним? Тогда логичнее наказать себя, чем убивать ни в чем не повинного стражника.

Был и еще один выход, но его Шаная решила оставить на совсем крайний случай. Никто не мешает ей уйти с тенями. Раствориться во мраке, перейдя на изнанку мира, и спокойно покинуть монастырь. Ее никто не заметит, никто не сможет остановить, а верный Дымок с радостью покажет ей путь. Но что делать потом? Куда идти и у кого искать помощи? Дворец отца слишком далеко, чтобы добраться до него самостоятельно. Да и потом, будет ли кто-нибудь ждать ее там? Если она решится на бегство, то больше ни у кого не останется ни малейших сомнений в ее виновности. Нет, конечно, это лучше, чем смерть. Но пока ситуация не выглядит настолько проигрышной. Так что стоит подождать.

— О боги!

Шаная отвлеклась на восклицание воспитательницы. Та встала, с отчетливым хрустом прогнулась в пояснице и, прихрамывая, прошлась по комнате, разминая суставы. Наконец остановилась около запертой двери и с раздражением ударила по ней кулаком.

— Сколько еще нас будут держать взаперти? — гневно спросила Нинель, обращаясь не к принцессе, а, скорее, к стражнику в коридоре. — Сколько? Мы сидим здесь уже три дня! Вы подумали о последствиях, когда посмели запереть дочь короля?

Ответом ей, как и следовало ожидать, послужила тишина. Нинель не удержалась от искушения и напоследок от души пнула дверь. Правда, сразу же пожалела о своем необдуманном поступке, едва не потеряв равновесие. Пошатнулась и наверняка упала бы, если бы мгновением раньше ее не подхватила под руку Шаная, испуганно вскочившая со своего места.

— Осторожнее! — Девочка помогла воспитательнице добраться до кресла и ласково улыбнулась ей. — Нинель, тебе не стоит…

Окончить фразу принцесса не успела. За окном пронеслась стремительная тень, закрыв на мгновение солнце. В коридоре послышались встревоженные крики. Кто-то пробежал мимо комнаты, громыхая сапогами. Со двора раздался дружный визг тех послушниц, которым позволили хлопотать по хозяйству под строгим присмотром стражников. И опять солнечный свет померк, на этот раз на более длительный срок.

Не в силах более вынести любопытства, девочка подскочила к окну. Встала на цыпочки, пытаясь увидеть хоть что-нибудь. Но все зря — в поле ее зрения попадал лишь крохотный кусочек неба.

Нинель в свою очередь даже не попыталась помочь своей воспитаннице. Старая женщина сгорбилась на кресле, закрыла лицо руками и всхлипнула от мутного страха, накатившего жаркой волной. Суматоха, поднявшаяся в монастыре, говорила лишь об одном: прибыл инквизитор. А значит, теперь только шаг отделяет ее драгоценную Шанаю от допроса с пристрастием.

* * *

Залин волновался. Вопреки его чаяниям, Священный Трибунал по непонятной причине медлил с отправкой в монастырь дознавателей. Мужчина надеялся, что они прибудут сюда уже на следующий день после сообщения о гибели настоятельницы. Но минул день, за ним еще один, а ничего не происходило. Он попробовал еще раз связаться с советом храмов через кристалл Игниуса, однако ему строго велели ждать. Мол, все оказалось не так просто, как сначала представлялось. И задержка очень не нравилась Залину. Он видел, что среди его людей уже ползут недовольные шепотки по поводу неоправданно долгого ожидания. Далеко не все были согласны с его решением передать расследование в руки инквизиции. Многие считали, что первым делом надлежало поставить в известность о случившемся Хария, так как речь шла о его дочери.

Залин чувствовал, как в отряде набирает силу недовольство им как капитаном. В последние два дня он не участвовал в обычных разговорах стражников, напротив, стоило ему только появиться, как беседы смолкали. Старинные приятели, неоднократно шедшие в бой рядом с ним и прикрывавшие ему спину в самые опасные моменты, сейчас прятали от него глаза. Капитан понимал, что зреет бунт. И даже во сне не расставался с оружием. Впрочем, много ли он спал в последние дни? Вряд ли больше пары часов.

Мужчина тяжело вздохнул и запрокинул лицо к синему небу. Он стоял сейчас на крыльце, отсутствующим взором наблюдая за суетой послушниц, которым разрешили заняться повседневными делами. Кстати, еще одна проблема. Что скрывать, многие из его товарищей плохо контролировали свои желания, будучи окружены молоденькими девицами. Нет, пока никто не позволял себе ничего лишнего, но Залин сомневался, что это продлится достаточно долго. Рано или поздно почтение перед священным местом пропадет, и верх возьмет низменная жажда плотского наслаждения. Последнюю ночь он лично патрулировал пустынные коридоры монастыря, встревоженно прислушиваясь, не вскрикнет ли где прижатая к стене послушница, не взмолится ли о пощаде женский голос, пытаясь пробиться к здравому смыслу насильника через туман похоти.

Залин устало потер лоб. Проблемы, одни проблемы. Кто знает, что может произойти здесь, если инквизитор задержится еще хоть на день. Вон как Ранор — высокий светловолосый гигант — жадно пожирает взглядом голые щиколотки девиц, подметающих двор с подоткнутыми для удобства юбками. Того и гляди, слюной захлебнется. А скажешь что — тебе, пожалуй, мигом припомнят заточение принцессы и попытку договориться с Трибуналом через голову короля.

Едва только последняя мысль печально промелькнула в голове стражника, как что-то произошло. С гор потянуло холодным ветром. Резкий порыв взметнул подолы послушниц, которые вдруг дружно завизжали, уставившись куда-то поверх крыши храмины. Черная стремительная тень закрыла солнце, обняла мир быстро растущими крыльями мрака.

Залин кубарем слетел с крыльца. Он уже сжимал в руках меч, но не помнил, как выхватил его. Мимо него к спасительным дверям спального корпуса бежали послушницы, продолжая кричать от испуга. Ранор, только что пускающий слюни на девиц, уже стоял рядом со своим капитаном, готовый драться вместе с ним до конца. Уголки губ Залина дрогнули в слабой благодарной улыбке. И тут же мужчина снова окаменел, выискивая глазами в небе причину переполоха.

Тень вернулась, неся с собой новый порыв ледяного холода, пробравшего стражника до костей. Но куда страшнее было осознание, кому именно она принадлежит.

Залин и Ранор переглянулись. По побледневшему лицу приятеля капитан понял, что тот тоже догадался. В небе над монастырем парил боевой черный дракон. Он тяжело взмахнул огромными кожистыми крыльями, поворачивая на новый заход. И вдруг запрокинул чешуйчатую морду к солнцу, проклекотав что-то утробно-угрожающее. Выпустил в небо дымный клуб сажи и внезапно пошел на снижение, сложив крылья.

Залин был далеко не трус, но он отступил. Но одно грело ему душу: Ранор сбежал первым. Пока капитан медленно пятился к крыльцу, не отводя настороженного взгляда от быстро увеличивающегося в размерах крылатого змея, его приятель уже стоял на ступенях, готовый в любой момент юркнуть в спасительный полумрак приземистого здания. Впрочем, такой ли спасительный? Если хоть тысячная доля из того, что рассказывают о кровожадности, хитрости и жестокости драконов, правда — то они все обречены. Не спасут ни толстые стены, ни надежная крыша.

Просторный внутренний двор монастыря сейчас казался совсем крошечным по сравнению с громадным змеем. Залин с отчаянием смотрел в белое подбрюшие дракона, защищенное крепкими роговыми пластинами, когда тот завис прямо над ним, вздымая ударами крыльев тучи пыли. Говорят, они выдерживают даже прямой удар огненным шаром, сотворенным лучшими магами Игниуса. Даже если ударить его мечом, то чудовищная рептилия вряд ли почувствует это. Неужели они все обречены? И неужели загадочная власть принцессы Шанаи распространяется даже на этих легендарных существ?

Дракон неожиданно изогнул длинную шею и посмотрел вниз кроваво-красными глазами. Ранор при виде этого всхлипнул от ужаса, попятился назад, наткнулся спиной на все еще открытую дверь — и стремглав кинулся в здание. Залин остался в одиночестве. Он побелевшими от напряжения пальцами сжимал бесполезный в такой ситуации меч, зная, что в любом случае будет драться до последнего.

Рептилия задрала голову вверх и издала тонкий пронзительный визг, который наотмашь ударил по ушам. Залин сам не заметил, как рухнул на колени; клинок, звякнув, отлетел в сторону, а мужчина в отчаянной муке сжал руками голову, которая готова была лопнуть от этого мерзкого звука.

— Ну, хватит, хватит.

Во внезапно наступившей тишине приятный звонкий голос прозвучал громом. Залин почувствовал, как кто-то тронул его за плечо. Поднял голову и ошарашенно уставился в спокойные серые глаза женщины средних лет, одетой безо всякого почтения к традициям не в платье, а в практичный черный брючный костюм для верховой езды.

— Простите моего озорника. — Незнакомка, словно материализовавшаяся в воздухе, виновато улыбнулась и протянула ему руку, помогая подняться. — Засиделся на привязи, вот и буянит от радости.

— Что? — Залин машинально принял предложенную руку.

Пальцы загадочной гостьи сильно, совсем по-мужски сжали его запястье. Капитан встал, продолжая во все глаза смотреть на женщину, словно опасаясь, что стоит ему только моргнуть, как она исчезнет. Немолода — лет сорок точно есть, если не больше, но фигуру сохранила по-девичьи стройную и гибкую. Светлые волосы уложены в аккуратный пучок, а на висках уже серебрится седина. Маленький носик озорно вздернут, пухлые губы так и норовят разъехаться в улыбке. Должно быть, в молодости считалась признанной красавицей и сводила мужчин с ума. Да что там, до сих пор наверняка не имеет недостатка в поклонниках.

Залин невольно посмотрел на ее тонкие изящные руки, готовый увидеть брачную татуировку. Но тут его ожидало еще одно удивительное открытие: ладони незнакомки были густо покрыты изумрудной вязью посвящения в храм Пресветлой богини. А на безымянном пальце красовался массивный серебряный перстень инквизитора, судя по крупному рубину — высшей ступени.

— Моя госпожа. — Залин поспешно склонился в глубоком поклоне, но женщина не обратила на него ни малейшего внимания. Она легко сбежала по ступеням крыльца и замерла прямо под брюхом дракона. Капитан вздрогнул от ужаса, когда увидел подобное безрассудство. Рептилия почти задевала женщину длинными изогнутыми когтями конечностей. Одно движение — и незнакомку располосует надвое. И просто удивительно, что она стоит так прямо, будто вокруг не беснуется ветер, который чудовище поднимало ударами своих крыльев, увенчанных смертоносными шипами.

— Достаточно! — рявкнула женщина, без особого труда перекрыв неожиданно окрепшим голосом безумие стихии. — Малыш, хватит! Перепугал весь монастырь. А ты, Варон, не стыдно? Ведешь себя, будто малолетний послушник, дорвавшийся до книги с запретными заклинаниями!

Малыш? Варон? Залин нахмурился, не понимая, о ком говорит загадочная женщина. Быть может, она повредилась умом при виде чудовищного в своей мощи создания? Или Священный Трибунал жестоко посмеялся над несчастным стражником, прислав вместо инквизитора блаженную дурочку?

А в следующий момент произошло нечто совсем невероятное. Дракон вдруг начал стремительно уменьшаться в размерах. Только что над мужчиной парил ужасающий в своих размерах крылатый змей, способный без особых проблем уничтожить древний монастырь. Но с каждой секундой жуткое чудовище теперь съеживалось, и когда оно оказалось размером не больше лошади, с его спины скатился какой-то непонятный куль, более всего напоминающий тряпичный сверток. Рухнул на гравий внутреннего двора и внезапно разразился такими замысловатыми ругательствами, что Залин опешил и быстро прикоснулся указательным пальцем ко лбу, носу и подбородку, прося прощения у небес. Нет, капитан, как любой нормальный мужчина, и сам был горазд выругаться при случае, но не на святой же земле! Считается, все сказанное здесь достигнет ушей богов моментально, а иметь настолько могущественных врагов никому не хочется.

— Варон, — укоризненно протянула женщина, нисколько не смутившись от столь длинной прочувственной тирады, — тебе не стыдно? Вообще-то это была твоя идея — прокатиться на драконе. А я тебе говорила, что негоже в твоем возрасте такими чудачествами заниматься.

Залин глядел на развернувшееся представление во все глаза. Он уже ничего не понимал в происходящем. Кто все эти люди?

Куль, неподвижно лежащий на земле, тем временем зашевелился и приподнялся, обернувшись лысым жизнерадостным толстяком в серой мешковатой рясе. Он так забавно смотрелся рядом с высокой худощавой женщиной, ростом едва доставая ей до плеча, что Залин наверняка рассмеялся бы в любой другой ситуации. Но сейчас ему было не до веселья. Тем более что дракон продолжал терять в размерах. Сейчас он напоминал крупную жирную навозную муху, навязчиво кружащую подле таинственной гостьи. Та подставила бывшему крылатому змею ладонь, дождалась, пока он сядет на нее, и затем с неприятным хрустом сжала пальцы, раздавив его, будто надоедливое насекомое.

Залин закрыл глаза и невольно потряс головой, почти уверенный, что вот-вот очнется от затянувшегося красочного сна, так напоминающего реальность. Потому как это просто не могло быть реальностью! Но когда он опять взглянул перед собой, во дворе ничего не изменилось. Лишь на лице незнакомки проступили новые полосы татуировки, напоминающие змеиную чешую.

— Ты оказалась права, Хадайша, староват я для таких приключений. — Толстяк небрежно отряхнул от пыли длинный подол рясы. — Но оно стоило того! Ты бы видела, как крестьяне разбегались с полей, когда мы с Малышом над ними проносились! А как верещали селянки, когда мы гнали их по проселочным дорогам! Мчались так, что только пятки сверкали.

— Варон, ты же обещал не шалить! — расстроенно пробормотала незнакомка. — Вот опять Священный Трибунал завалят жалобами на проснувшихся черных драконов. Придется много нового и ласкового о себе выслушать в очередной раз.

— Да ладно тебе. — Толстяк затрясся от негромкого смеха. — Не переживай! Кто тебе что сделает? Пожурят-пожурят да успокоятся. Или в Священном Трибунале есть еще одна заклинательница?

Заклинательница? Залин нахмурился при этом слове. Кажется, что он когда-то слышал что-то об этих женщинах. Говорили, будто они обладают чудовищной силой преобразовывать мир. Могут нарисовать любого зверя — и тотчас же оживить его. Правда, платят за подобные заклинания они обычно собственной кровью, но все же.

Хадайша косо глянула на него и приподняла палец, останавливая своего спутника от дальнейших откровений.

— Позже, — кратко обронила она, — позже обсудим твое недостойное поведение. Я полагаю, нам стоит представиться этому храброму воину, кстати, замечу, единственному, кто не бросился бежать при твоем появлении.

Варон задумчиво почесал лысую голову, повернулся к Залину — и тот невольно приосанился. Глубоко посаженные глаза толстяка под кустистыми седыми бровями посмотрели на мужчину с такой суровостью, будто просветили его насквозь, без особых проблем увидели все его маленькие постыдные тайны и большие секреты, обычные для любого человека.

Капитан первым отвел взгляд, почувствовав, как начинает краснеть. И это, что скрывать, испугало его. Он не раз за свою жизнь балансировал на краю гибели, бывало, не знал, переживет ли следующую ночь, но никогда так не боялся. Словно всю его душу вывернули сейчас наизнанку, встряхнули как следует под солнечным светом, пристально изучая самые темные уголки и негромко посмеиваясь над обнаруженными недостатками.

— Варон, — почему-то одернула толстяка женщина. Тот нехотя выпустил стражника из плена своего жуткого немигающего взора, и Залин судорожно перевел дыхание, осознав, что все это время забывал дышать.

Тем временем двери, ведущие в спальный корпус, тихонько приоткрылись. В образовавшуюся дверь просунул свою вихрастую голову Ранор. Окинул внутренний двор беглым взглядом, увидел целого и невредимого капитана и с явным облегчением вздохнул. Правда, тут же набычился, заметив незваных гостей. После чего осторожно вышел на крыльцо и замер, широко расставив ноги и заложив большие пальцы за перевязь с оружием. Ни дать ни взять — доблестный воин на страже монастыря. Беда была только в том, что Залин помнил, как Ранор бежал от опасности, оставив его на поле предполагаемой битвы. И вряд ли забудет это, а значит, прежнего доверия к товарищу уже не будет.

Хадайша понимающе улыбнулась, будто разгадала причину недовольной гримасы, быстро промелькнувшей на лице Залина. Она хотела было что-то сказать, но в последний момент одумалась. Протянула стражнику руку и кратко представилась:

— Хадайша. Как вы уже поняли, я дознавательница, отправлена к вам для расследования гибели матушки Серафии. Прежде принадлежала храму Пресветлой богини.

Залин машинально пожал изящную длинную ладонь женщины, в очередной раз поразившись силе ее пальцев. Перевел вопросительный взгляд на толстяка, успевшего подобрать его меч, потерянный при появлении дракона, и сейчас задумчиво пускающего солнечные зайчики безукоризненной полировкой лезвия.

— Ох, простите. — Тот почувствовал его интерес и расплылся в широкой извиняющейся улыбке. Протянул ему клинок рукоятью вперед. — Это ваше, должно быть. Просто профессиональный интерес.

Профессиональный интерес? Залин с трудом удержался от изумленного восклицания. Как это прикажете понимать? Неужели смешной старик когда-то участвовал в сражениях? Да нет, чушь.

Однако тем сильнее было его удивление, когда он разглядел замысловатые линии кроваво-красной татуировки, украшающей ладони толстяка. Все маги Игниуса являются неплохими воинами. Их учат как искусству невидимого, так и обращению с оружием. Но все равно — глядя на низкого полного мужчину, было невозможно представить его на поле битвы.

— Как вы уже поняли, меня зовут Варон. — Толстяк дождался, когда Залин уберет меч в ножны, и в свою очередь пожал ему руку. — Тоже инквизитор, правда, раньше принадлежал к храму Пресветлого бога.

— Не думал, что Священный Трибунал настолько серьезно отнесется к моему донесению, — проговорил Залин. — Я думал, что он пришлет одного дознавателя, а тут сразу двое. Надеюсь, что расследование займет у вас вдвое меньше времени, раз уж пришлось вас так долго ждать.

Стражник сделал особый упор на последней фразе. Судя по тому, как Хадайша и Варон переглянулись, они без особых проблем поняли его намек. Мол, не слишком ли вы задержались по дороге в монастырь? Когда имеешь дело с дочерью короля в качестве основной подозреваемой, счет идет даже не на дни — на часы. Если о происшедшем узнает Харий, то справедливого и честного расследования точно не получится. Скорее, он тут же пошлет сюда войска, чтобы отбить силой свою дочь из рук совета храмов.

В серых глазах женщины мелькнуло скрытое раздражение. Она сложила губы в язвительную усмешку и достаточно резко ответила Залину:

— Но мы же здесь! Вы должны понимать, что подобные вопросы не решаются одномоментно. Священный Трибунал, к нашему величайшему сожалению, не обладает абсолютной независимостью от власти короля, хотя стремится к этому. Поэтому пришлось соблюсти определенные меры предосторожности, чтобы наше путешествие сюда осталось тайной для осведомителей Хария, — после чего покосилась на Варона и добавила совсем уже тихо: — Я же не виновата, что кое-кто решил на старости лет прокатиться на драконе. Иначе мы бы прибыли еще вчера вечером, воспользовавшись кристаллами Игниуса. А так мне пришлось задержаться, чтобы приурочить свое явление с прилетом товарища.

— Да ладно тебе! — Варон раскатисто расхохотался, не обратив ни малейшего внимания на затаенное неудовольствие в голосе его спутницы. Без малейшего почтения хлопнул ее по плечу, да так, что Залин аж покачнулся вперед, намереваясь подхватить женщину, если та вдруг упадет после такого удара. Однако Хадайша устояла на ногах, лишь недовольно сверкнула глазами, а толстяк тем временем продолжил: — Зато один кристалл сэкономили. И потом, разве сама не получила удовольствия? Заклинательницы делят со своими созданиями все чувства, а Малыш у тебя уже очень давно не получал свободы. Или хочешь сказать, тебе не понравилось?

— Не здесь, — кратко одернула его Хадайша, не желая откровенничать в присутствии посторонних людей. К их небольшой группе уже присоединился Ранор, глядя на неожиданных посетителей во все глаза. Внутренний двор медленно заполнялся любопытствующими, жадно ловящими каждое слово пришельцев. Некоторые особо отважные послушницы вернулись к работе, которая, однако, почему-то сосредоточилась исключительно в опасной близости от гостей.

Залин посмотрел на ближайшую девушку, застывшую в нескольких шагах от них с метлой в руках, и кивнул, соглашаясь с женщиной. Действительно, то, о чем он собирался поведать инквизиторам, не предназначено для ушей посторонних. Слухи подчас распространяются со скоростью верхового лесного пожара.

— Пойдемте. — Капитан любезно склонил голову перед Хадайшей. — Полагаю, нам лучше найти более спокойное место, где мы поговорим без лишних свидетелей.

Женщина энергично кивнула, соглашаясь со словами стражника. Сделала шаг вслед за Залином, направившимся к крыльцу, но внезапно развернулась и посмотрела на Ранора, без лишних приказов оставшегося присматривать за послушницами.

— А он? — спросила она и требовательно дернула за рукав Залина, заставив его тоже остановиться. — Он с нами не пойдет?

— Нет, — несколько удивленно ответил капитан. — Пусть следит за послушницами. Как-никак сейчас я отвечаю за их безопасность. Мало ли.

— Мало ли, — эхом повторила Хадайша. Почему-то скривилась, как от невыносимой боли, но промолчала. Лишь как-то странно переглянулась с Вароном и еще раз внимательно посмотрела на Ранора. Тот вдруг залился густой багровой краской непонятного стыда и демонстративно отвернулся от женщины, с преувеличенным вниманием принявшись прислушиваться к взволнованным перешептываниям послушниц. Залин удивленно хмыкнул при виде странной реакции товарища. Что с ним? Такое чувство, будто он испугался чего-то. Но чего именно?

Дверь, ведущая в здание, тем временем хлопнула, выпустив на свежий воздух еще с десяток стражников под предводительством Далалия. Они сделали несколько шагов по направлению к визитерам и замерли, ожидая приказаний своего капитана.

— Пусть он тоже присмотрит за послушницами, — проговорила Хадайша, кивнув на Далалия, стоявшего чуть впереди остальных. — Молодые девицы бывают столь шаловливыми и озорными, что одному за ними тяжело уследить.

— Ладно, — согласился Залин, изумленно вскинув брови от такого распоряжения. Собрался было спросить, чем оно обусловлено, но женщина уже отправилась к дверям монастыря, не снисходя до объяснений. Стражники как по команде дружно расступились перед ней. Варон тяжело вздохнул и быстро засеменил следом, пытаясь догнать свою подругу. И Залину не оставалось ничего иного, как присоединиться к этой странной процессии, прежде негромко приказав Далалию остаться во дворе.

* * *

Скрывшись от чрезмерного внимания послушниц и приятелей за крепкой дубовой дверью здания, Залин одним прыжком догнал Хадайшу и вежливо осведомился, не желает ли та перед началом расследования отдохнуть и умыться, однако женщина лишь раздраженно отмахнулась, даже не сбавив шага. Она шла по темным коридорам с такой уверенностью, будто уже не раз бывала здесь. И судя по тому, с какой легкостью без малейшей подсказки со стороны дознавательница нашла комнату Серафии, это предположение не было лишено определенного смысла.

Залин ужом проскользнул перед женщиной и загремел ключами, торопясь открыть дверь. Он запретил помощницам настоятельницы убираться здесь, не без оснований считая, что инквизитора не обрадует, если кто-нибудь уничтожит следы трагедии. Поэтому кровавые отпечатки босых ног ныне покойной матушки все так же вели к порогу от смятой постели и так же загадочно обрывались в нескольких шагах от спасительного выхода.

— Предполагаю, на Серафию напали именно здесь, — проговорил Залин, пропуская Хадайшу и Варона в комнату.

— Тихо! — строго прикрикнул на него толстяк, моментально согнав с лица легкомысленное выражение.

— Спасибо, но пока мы не нуждаемся в вашей помощи, — вторила ему Хадайша. — Если желаете присутствовать, то стойте на месте и, во имя всех богов, не мешайте нам глупыми вопросами и репликами!

Залин обескураженно замолчал. Отошел к стене и застыл там, с некоторой обидой скрестив на груди руки. Вот, значит, как. Ну что же, он и со стороны с величайшим интересом понаблюдает за хвалеными методами ведения расследования инквизиторов.

Хадайша еще некоторое время испытующе смотрела на стражника, видимо, ожидая, что он начнет возмущаться или мешаться под ногами. Но убедившись, что мужчина не намерен вступать в пустые препирательства, позволила себе слабую улыбку благодарности. И тут же вновь окаменела лицом, обернувшись к Варону. Толстяк уже подметал пол рясой, согнувшись в три погибели и чуть ли не по-собачьи обнюхивая застывшие бурые пятна крови на половицах. Женщина тем временем отошла к незастеленной кровати. Под ее сапогами неприятно хрустнули глиняные осколки разбитой лампы, но она, казалось, не обратила на это ни малейшего внимания. Села на скомканное одеяло и замерла, закрыв глаза. Длинные холеные пальцы Хадайши легонько поглаживали подушку, которую она взяла на колени, будто ласкали невидимое животное.

— Страх, — вдруг нарушил затянувшуюся паузу Варон. Выпрямился с неприятным хрустом в пояснице и почесал подбородок. — Я чувствую страх. Он въелся здесь в стены.

— Не только здесь, — негромко возразила ему Хадайша, по-прежнему не открывая глаз. — Он всюду. Весь монастырь пропитан страхом. И послушницы… Ты заметил, что они совершенно не грустят по своей наставнице?

— Правда? — Варон с интересом обернулся к ней. — Если честно, не обратил внимания. По-моему, они напуганы.

— Это всего лишь результат твоего эффектного появления на драконе. — Хадайша слабо улыбнулись. — Они немного растеряны из-за такого количества мужчин вокруг и резкой перемены привычного уклада жизни. И… как ни странно, но они рады случившемуся. Нет, конечно, каждая из них будет до последнего скрывать настоящие чувства, но в глубине их душ я вижу искреннее облегчение.

Залин приглушенно хмыкнул. В прошедшие дни он был слишком занят навалившимся на него ворохом повседневных забот и обеспечением порядка в монастыре, поэтому слова Хадайши стали для него откровением. Хотя… если честно, он сам не так давно удивлялся тому, что послушницы перенесли смерть своей наставницы стойко и без особых слез. Даже ближайшие помощницы Серафии особо не переживали.

— Кстати, насчет мужчин. — Хадайша открыла глаза и в упор взглянула на Залина. — Капитан, есть ли такая уж острая необходимость в присутствии ваших людей в монастыре?

— Что? — переспросил мужчина, несколько опешив от столь резкой перемены темы. — Вы о чем?

— Смерть матушки Серафии, конечно, большое потрясение для всех нас, — мягко проговорила женщина и рассеянно заправила за ухо локон светлых волос, выбившийся из тугого пучка. — Но помимо нее в монастыре есть достаточное количество взрослых. Простите за мою нескромность, но мне представляется не совсем верным и безопасным заставлять мужчин, давно лишенных женского общества, охранять молоденьких девиц, невинных и неискушенных в определенных жизненных аспектах.

Залин гневно выпрямился, когда до него дошел смысл витиеватой фразы Хадайши. Сжал кулаки и процедил сквозь зубы:

— Намекаете, что мои люди могут позволить себе лишнего в отношении послушниц? Ваше преосвященство, уверяю вас…

— Хадайша, — оборвала его женщина, чуть заметно поморщившись от высокопарного обращения. — Называйте меня по имени. Не люблю пустых формальностей. И все же, капитан, почему в монастыре сейчас находится весь ваш отряд? Двух-трех людей для поддержания порядка вполне бы хватило.

Залин опустил голову, не зная, как ответить на простой, в общем-то, вопрос. Как объяснить этим инквизиторам, что все дело в маленькой девочке с невинным взглядом синих глаз? Капитан был не уверен, что запоры на дверях могут остановить это чудовище, ловко притворяющееся слабым ребенком. Да, как ни стыдно признаваться, но он боялся Шанаю. Потому, наверное, почти не спал все это время до прибытия инквизиторов. Позволил себе лишь несколько часов дрёмы в присутствии верного Далалия. Тот, наверное, удивился столь необычной просьбе — охранять сон своего товарища, но особо не возражал и не расспрашивал о причинах. Именно то, что было необходимо Залину. Стражник не мог признаться даже себе, что больше всего на свете боится уснуть — и открыть глаза уже в каменном мешке подвала, где нашла страшную смерть Серафия.

— Гибель настоятельницы при столь… хм-м… странных обстоятельствах показалась мне достаточным основанием для этого, — выдавил Залин, опустив глаза. — Я полагал, что послушницам необходима защита. Особенно, пока не обнаружен тот, кто убил Серафию.

— У меня сложилось такое впечатление, будто вы уже схватили преступницу, — возразила Хадайша, продолжая изучать спокойным взглядом замявшегося стражника. — В вашем донесении вы прямо обвинили в этом жутком злодеянии принцессу Шанаю.

Больше всего на свете Залину хотелось прекратить разговор, сильно напоминающий допрос. И неожиданно он разозлился. А почему, собственно, он должен оправдываться? Он поступил так, как счел нужным. Никто не пострадал от его решения. Какие бы грязные намеки ни позволяла себе Хадайша, но никто из его людей не преступил грань приличий.

— Ладно, не мучай его, — вмешался в беседу Варон, почувствовав испортившееся настроение Залина. — Давай лучше продолжим наше расследование.

— Хорошо, — на удивление легко согласилась Хадайша. Встала и спокойно направилась к двери, напоследок небрежно обронив через плечо: — Полагаю, с этой комнатой закончено. Посмотрим, что там в подвале.

Залин невольно передернул плечами. Он отчаянно не желал спускаться в тот каменный мешок, где стены еще хранили отзвуки последних хриплых стонов Серафии и запах ее крови.

— Я полагал, вы сначала переговорите с Шанаей, — сделал он робкую попытку остановить Хадайшу.

Та подарила ему лишь презрительную усмешку на самом пороге.

— Я желаю начать разговор с принцессой, досконально разобравшись в происшествии, — объяснила она и вышла, напоследок почему-то посмотрев в угол и негромко присвистнув кому-то невидимому.

Варон проследил за взглядом своей спутницы, изумленно покачал головой, явно не заметив ничего необычного, и поспешил за ней. Последним покинул комнату Залин, уже начавший всерьез сомневаться в том, что поступил верно, вызвав инквизиторов.

Хадайша не проронила ни слова всю дорогу до лестницы, ведущей в подвал. Лишь изредка слегка замедляла шаг и громко втягивала в себя воздух, словно гончая, берущая след. Судя по невозмутимому виду Варона, такие выходки подруги ему были не в диковинку. Помалкивал и Залин, давший себе твердый обет больше ничему не удивляться и не возмущаться раньше времени.

Перед самым спуском в подвал Хадайша вдруг остановилась, да так внезапно, что Варон, шедший следом, едва не врезался ей в спину. Инквизитор открыл рот, собираясь возмутиться, но женщина приподняла палец, обрывая его. Прильнула вплотную к стене и замерла так без малейшего движения. Залин недовольно качнул головой. Н-да, еще немного, и он точно усомнится в душевном здоровье прибывшей дознавательницы.

— Забавно.

Хадайша отпрянула от стены столь же резко, как прижалась к ней. Ее серые глаза сейчас выглядели совершенно черными из-за неестественно расширенных зрачков.

— Ты что-то заметила? — обеспокоенно спросил Варон, в свою очередь подходя ближе и совершенно по-собачьи обнюхивая место, которое так взволновало женщину.

— Да, — почти не разжимая губ, обронила она. — Мне это не нравится. И сильно.

После чего расстроенно всплеснула руками и загрохотала сапогами по лестнице, торопясь спуститься.

Варону и Залину пришлось почти бежать за ней, чтобы догнать. Стражник быстро запыхался от стремительного спуска, рискующего в любой момент окончиться падением. Что может быть проще подвернуть ногу или оступиться на покатых, стертых временем ступенях? Но Хадайшу, похоже, не останавливал подобный страх. Когда Залин наконец закончил спуск, она уже запалила ближайший факел и сейчас стояла на коленях в том углу, где обнаружили умирающую настоятельницу, пристально разглядывая бурые потеки на каменных плитах.

— Ну ты шустра. — Варон остановился, пытаясь отдышаться и утирая со лба обильно струящийся пот. — Чего так рванула? Все равно Серафия уже мертва, и нам не грозит никуда опоздать.

Залина слегка покоробили такие слова инквизитора, но он привычно промолчал, вспомнив свое обещание не вмешиваться в ход расследования.

Хадайша тем временем уже встала. Подошла к ближайшей стене, на которой ногтями настоятельницы был выцарапан знак Смерти. Сжала губы так, что они превратились в две тонкие бескровные линии.

— Там еще один, — попытался подсказать ей Залин, но Хадайша и без этого уже шагнула к противоположной стене. Задумчиво провела пальцем по грубому изображению круга, разорванного молнией.

— Вы выяснили, почему знаки смерти появились на стенах? — спросила она у Залина.

— Нет, — честно ответил тот. — А разве у этого есть какой-нибудь смысл? Убийца мучил Серафию перед смертью. Видимо, ему показалось забавным заставить несчастную женщину содрать ногти, выполняя его приказания.

— У всего есть смысл, — задумчиво протянула Хадайша. — Почему два знака? Почему не рядом друг с другом, а в отдалении? Что?

Залин нахмурился, отнеся последнее восклицание женщины к себе, но она наклонилась и застыла так, будто прислушиваясь к кому-то еще, незримо присутствующему в подвале.

— Ты покажешь мне, где это? — неожиданно спросила она, обращаясь к пустоте.

— О чем вы? — попробовал оборвать безумный разговор Залин. — Ваше преосвя… Хадайша, если честно, я не понимаю…

— Цыц! — грозно шикнула на него женщина. Впрочем, практически сразу любезно улыбнулась, смягчая невольную грубость. — Капитан, во имя всех богов, — молчите! Вы очень сильно не нравитесь кое-кому в этом подвале. А я не хочу спугнуть столь милое создание. Поэтому или заткнитесь, или пойдите прочь! Я позову вас, когда созрею до визита к принцессе.

Залин несколько секунд колебался. С одной стороны, ему до безумия хотелось вернуться сейчас к себе в комнату, достать кристалл Игниуса и высказать в лицо верховному инквизитору Священного Трибунала все, что думает о присланных дознавателях. Но с другой — ему было искренне интересно, до чего еще дойдет в своем безумии Хадайша. Ведь по какой-то причине она носит на своих ладонях знак высшего посвящения в храм Пресветлой богини. Более того, она заклинательница! Умеет создавать диковинных существ и повелевать ими! Быть может, столь странное поведение и разговоры — следствие присутствия на теле татуировки дракона? К примеру, Варон не позволяет себе никаких чудачеств. Ну, если не считать ругательств в момент прибытия, но это вполне объяснимо, учитывая, с какой высоты он свалился. Наверное, в случае чего он сможет совладать со своей подругой.

— Идемте, — глухо произнес Залин. — Я с удовольствием составлю вам компанию в прогулке. И обещаю молчать и не мешать вам.

— Отлично! — воссияла улыбкой Хадайша. — Кстати, заодно захватите лопату. Сдается, она окажется отнюдь не лишней.

* * *

Нинель встревоженно поглядывала на Шанаю. С начала переполоха в монастыре девочка забилась с ногами на кровать и словно задремала с открытыми глазами. Подобное поведение пугало воспитательницу, но она не решалась вмешаться и растормошить принцессу. Точнее, хотела, но стоило ей только сделать шаг в ее сторону, как на женщину накатило непонятное оцепенение. Неожиданно гулко забилось сердце, перед глазами поплыли черные мушки скорого обморока.

Нинель с трудом добралась до кресла и некоторое время просто сидела, обмахивая себя ладонями и недоумевая, с чего вдруг ей настолько подурнело. Наверное, во всем виноват изматывающий страх за девочку, который не давал ей спать последние дни. Сейчас он накатил с удвоенной силой. Крики, доносящиеся со двора, странная суматоха в коридорах, загадочная тень, закрывшая на несколько минут солнце, доказывали, что наконец-то прибыли инквизиторы для проведения расследования. А это означало, что тучи над головой Шанаи сгустились до предела. То, что после смерти Серафии ее ни на миг не выпускали из комнаты, хотя другие послушницы получили относительную свободу передвижения, доказывало: Залин не остановится ни перед чем, чтобы обвинить принцессу в этом злодеянии.

— Она видит Дымка!

Нинель вздрогнула от резкого восклицания Шанаи. Обернулась к ней, но девочка опять ушла в прострацию. Под плотно закрытыми веками быстро двигались глаза, будто принцесса видела что-то, недоступное самой воспитательнице.

— Нервы, — пробормотала Нинель, стремясь успокоить прежде всего себя. — Это все нервы. Бедная девочка! Сколько ей пришлось пережить за последнее время!

Женщина хотела подняться, пересесть к маленькой воспитаннице, успокоить ее и сказать, что все будет хорошо, но по-прежнему не могла пошевелить и пальцем. Любая попытка встать оканчивалась жестоким приступом тошноты, поэтому Нинель быстро смирилась со своим положением. Все равно она ничего не могла исправить. Оставалось лишь ждать, когда инквизиторы наконец-то соизволят нанести им визит.

К удивлению воспитательницы, этого момента пришлось ждать весьма долго. Нинель полагала, что гости после прилета сразу же поспешат наведаться в комнату к Шанае; возможно, и начнут допрос, не откладывая неприятную процедуру на долгое время. Но этого не произошло. Солнечный день за окном сменился ласковым теплым вечером. Лиловые тени плескались на полу, с тихим шуршанием подбирались к босым ногам женщины, ласково покусывая их уколами холода. Шаная все так же сидела у себя на кровати, не реагируя ни на какие вопросы. И Нинель сама не заметила, как задремала.

Проснулась она от приглушенного шума за дверью. Должно быть, проспала она не больше часа, поскольку за окном еще не успело окончательно стемнеть. А через миг дверь распахнулась, и по ее глазам больно резанул отблеск от зажженного факела, который держал в руках один из поздних визитеров.

— Ваше высочество? — вышел кто-то вперед. Нинель сощурила слезящиеся от резкой перемены освещения глаза и увидела высокую моложавую женщину в темном брючном костюме. Она приветствовала воспитательницу небрежным кивком и опять обратилась к девочке, забившейся в самый угол кровати: — Ваше высочество, полагаю, нам стоит серьезно поговорить. Вы готовы?

— Нет!

Нинель не сразу поняла, что этот хриплый полукрик-полустон вырвался из ее горла. Так, наверное, зарычала бы волчица, защищая свое дитя. Она не отдаст Шанаю в руки инквизиторам! Сделает все, но не позволит мучить ее!

Незнакомка удивленно посмотрела на нее, а Нинель, всхлипнув, сползла с кресла на пол. Встала на искалеченные старостью колени, протянув к ней руки в умоляющем жесте.

— Прошу, не забирайте ее у меня. — Слова мешались с приглушенными рыданиями. — Пожалуйста! Возьмите лучше меня. Я признаюсь, что убила Серафию, если вам это так нужно. Но не трогайте ее!

— Нинель! — Шаная соскочила с кровати и подлетела к верной воспитательнице. Опустилась перед ней на пол, поднесла к лицу ее морщинистую руку, покрывая поцелуями. — Все хорошо, Нинель! Не бойся, я справлюсь.

— Ваша преданность принцессе воистину поражает, — медленно процедила незнакомка, глядя на коленопреклоненную воспитательницу сверху вниз. — Встаньте, прошу. Я обещаю, что с головы вашей драгоценной Шанаи не упадет и волоска. Во всяком случае, пока. Я крайне отрицательно отношусь к допросам с применением пыток. Поэтому просто хочу поговорить с ней. Спокойно и без лишних свидетелей. Обещаю, что верну ее вам в целости и сохранности.

— Пожалуйста, не делайте ей больно! — Нинель почти кричала от отчаяния, понимая, что против таких противников ей не выстоять. Она готова была биться за Шанаю, словно бешеный дикий зверь, но как? Женщина ненавидела свою старость, бессилие, постоянную мучительную боль распухших от долгой болезни суставов. Что ей противопоставить инквизиторам, пришедшим уничтожить самое дорогое в ее жизни?

— Успокойтесь! — резко осадил ее пожилой мужчина, вышедший из-за спины слегка опешившей незнакомки. Прищелкнул пальцами — и на Нинель опустилось плотное облако усыпляющего заклинания. Она дернулась в последний раз в отчаянной попытке сорвать крепкие узы чар, но потерпела в этом сокрушающее поражение. Пару секунд еще держала предательски слипающиеся глаза открытыми, а затем легко соскользнула в глубокий спокойный сон, медленно осев на пол.

— Спасибо, Варон, — вполголоса поблагодарила нового участника событий женщина. Ободряюще улыбнулась перепуганной Шанае, которая жалась к ногам уснувшей воспитательницы, и протянула ей руку. — Ваше высочество, пойдемте.

— Но… — Шаная не торопилась принять любезное предложение загадочной гостьи. — Нинель… Она замерзнет на полу.

— Я позабочусь об этом. — Тот же мужчина, который чуть ранее усыпил Нинель, сделал шаг по направлению к креслу. Обернулся, выискивая в коридоре кого-то взглядом. — Полагаю, Залин мне поможет.

Стражник раздраженно хмыкнул. Куда с большим удовольствием он бы составил компанию Хадайше. Уж очень его интересовало, что именно поведает принцесса дознавательнице. Но возражать он не осмелился. После находки двух скелетов в лесу капитан уже не был уверен, как именно надлежит думать о настоятельнице. Если предположения инквизиторов верны и именно Серафия виновна в смерти незнакомых ему детей, то, быть может, ее смерть была лишь карой небес, а не убийством?

— Пойдем, — ласково повторила Хадайша. — О твоей воспитательнице позаботятся, дитя. А нам надо о многом поговорить.

Шаная в последний раз посмотрела на мирно спящую Нинель. Перевела взгляд на Дымка, жмущегося безо всякой опаски к ногам дознавательницы, и кивнула. Встала и бесстрашно подошла к незнакомке, привычным жестом потрепав по дороге верного щенка.

— Не стоит этого делать при всех. — Высокая сухощавая женщина неуловимым жестом перехватила руку Шанаи. Настороженно огляделась, но остальные не обратили на мимолетную сцену ни малейшего внимания. Варон и Залин в этот момент как раз заканчивали поднимать грузную Нинель и перетаскивать ее на кровать.

— Девочка моя, тебе еще многое предстоит узнать. — Незнакомка позволила себе краткий вздох облегчения. — Пойдем. У нас впереди долгая беседа.

Шаная в притворной покорности наклонила голову. Но когда выпрямилась, в ее глазах мерцал привычный насмешливый огонек. Наверное, принцесса была еще слишком мала, чтобы осознать, на краю какой бездонной пропасти она сейчас балансировала.

Дознавательница не проронила больше ни слова, пока они не выбрались из душных тесных коридоров здания во внутренний двор. Ворота, ведущие на подъездную дорогу, были уже закрыты, но один небрежный жест рукой — и вот уже ничто не сдерживало их продвижение дальше.

Было прохладно. Впрочем, как и обычно осенью в горах после заката. Шаная украдкой ежилась. Она не захватила плаща, полагая, что обещанная беседа пройдет в пределах монастыря, однако у дознавательницы, как оказалось, были свои планы.

Гравий, которым была посыпана дорога, негромко хрустел под ногами. Женщина шла чуть впереди и не оглядывалась, будучи совершенно уверенная, что принцесса не посмеет сбежать. Шаная то и дело косилась на глубокие тени, залегшие под деревьями по обе стороны от них, но твердо решила не делать никаких глупостей. Происходящее не пугало ее, скорее, удивляло и забавляло. А еще она не могла понять, почему Дымок вдруг воспылал такой любовью к незнакомке. Щенок не отходил от нее ни на шаг, то и дело пытаясь потереться об ее ноги. И дознавательница точно чувствовала его присутствие. По крайней мере, периодически опускала руку и задумчиво трепала его по мягким ушам.

Уже окончательно стемнело. Дознавательнице, по всей видимости, это особо не досаждало, впрочем, как и девочке. Принцесса чувствовала себя в темноте как рыба в воде. Да, мир ночью терял для нее краски, но отнюдь не исчезал под покровом мрака, а становился серым и плоским. Шаная прекрасно ориентировалась даже в условиях полного отсутствия света, а сейчас дорогу ей освещали крупные звезды, загадочно перемигивающиеся над головой.

Наконец, когда громада монастыря окончательно скрылась за очередным поворотом дороги, дознавательница остановилась. Прищелкнула пальцами, и над ее головой взмыл маленький огненный шар. Шаная с приглушенным восклицанием прикрыла лицо рукой — слишком яркий свет больно резанул по глазам.

— Прости, — бросила ей через плечо женщина, несколько виновато улыбнувшись. — Не хочу переломать себе ноги в лесу. Все-таки мои способности куда скромнее, чем у тебя. Особенно при общении с мраком.

— О чем вы? — настороженно протянула Шаная, а сердце в груди от испуга зачастило вдвое быстрее обыкновенного. Неужели ее тайна раскрыта? Неужели дознавательница в курсе, что тени разговаривают с нею? Но тогда она уже погибла. Надо бежать, и немедленно, не дожидаясь, пока ее кинут в сырой каменный мешок, а потом сожгут на костре как отродье Галаша!

— Не делай глупостей. — Дознавательница без особых проблем поняла, какие страхи сейчас мучают принцессу. Недовольно качнула головой, протянула руку и легонько погладила девочку по щеке. От прикосновения ее прохладных пальцев Шаная моментально успокоилась. Почему-то показалось, будто женщина хочет помочь ей. Иначе как объяснить то, что Дымок поверил ей? Сумеречных созданий нельзя обмануть, они насквозь видят самые потаенные мысли и желания обычных людей.

— Не буду, — шепотом пообещала Шаная. — Но кто вы?

— Потерпи еще несколько минут. — Дознавательница напоследок ласково улыбнулась ей. Развернулась и смело шагнула во влажный мрак, клубящийся по обе стороны дороги. Небольшой шар огня плыл впереди, освещая почти незаметную тропку. Шаная тяжело вздохнула и последовала за ней, негромким свистом подозвав верного Дымка, который что-то деловито рыл под ближайшим кустом. Видимо, унюхал кроличью нору и намеревался сытно поужинать, но не рискнул нарушить приказа маленькой хозяйки, хотя и успел напоследок недовольно сверкнуть желтыми глазищами.

Дознавательница шла по лесу намного тише, чем обычно ходят люди. Однако все равно под ее ногами то и дело раздавался негромкий хруст сухой ветки или шорох опавшей листвы. В отличие от нее Шаная передвигалась совершенно беззвучно. Она словно плыла над землей, почти не касаясь ее подошвами туфель, слишком легких для подобной прогулки. Хадайша то и дело оборачивалась, чтобы проверить, следует ли за ней принцесса или же, вопреки своему обещанию, уже сбежала. Но девочка пока была не намерена предпринимать никаких активных действий. Слишком заинтересовала ее эта странная женщина со спокойными серыми глазами.

Спустя несколько минут Хадайша первой вышла на крошечную полянку. Сейчас почти по ее центру красовалась глубокая яма, вырытая меньше часа назад. Перевернутые комья земли влажно заблестели, когда к ним подлетел магический шар. Дознавательница посторонилась, позволяя Шанае встать рядом с нею. Замерла, заложив руки за спину и молча глядя на разрытую могилу. Даже Дымок не нарушал торжественной тишины лаем, несколько пугливо прижавшись к ногам хозяйки.

— Я рада, что вы нашли их, — наконец первой подала голос Шаная. — Они заслужили погребального обряда по всем правилам.

— Я полагаю, уже завтра мы сложим костер для останков этих несчастных детей, — ответила ей Хадайша. — И не забудем про щедрые дары Смерти, чтобы она пропустила их в свои владения и не сердилась из-за такой задержки в принесении платы.

— Вы действительно считаете, что богам есть дело до наших ритуалов и обрядов? — Шаная презрительно хмыкнула. — Сильно сомневаюсь. Девочки уже играют на землях мертвых. Они попали туда, как только исполнили свое самое сокровенное желание.

— Самое сокровенное желание? — Хадайша с интересом обернулась к ней. — Какое же?

Шаная неопределенно пожала плечами. Подошла ближе к краю ямы и опасно забалансировала на самом краю, скинув носком туфли несколько камней на ее дно.

Дознавательница наблюдала за ее действиями с нескрываемым волнением. На миг ей почудилось, будто за спиной у девочки взметнулись два огромных призрачных крыла из мрака. Но когда она моргнула — все исчезло. Наверное, это была всего лишь игра света от магического шара и теней. Но женщине действительно стало не по себе. И впервые она задумалась, а не ошибся ли Кирион, приказав ей любой ценой вытащить маленькую принцессу из этой передряги? Нет, она не чувствовала в девочке зла, но не заметила и добра. Впрочем, не слишком ли рано делать какие-либо выводы?

Хадайша вздохнула и раздраженно мотнула головой, прогоняя ненужные опасения и сомнения. Пожалуй, эдак она рискует уподобиться самым суровым и свирепым инквизиторам, которые выносят смертный приговор, не удосужившись прежде разобраться в деле досконально.

— Давай познакомимся, — ласково проговорила Хадайша, силясь убедить прежде всего себя, что перед ней обычный ребенок, попавший в сложную ситуацию.

— Вас зовут Хадайша, — проговорила Шаная, по-прежнему не оборачиваясь к ней. — Вы инквизитор. Прибыли сюда проверить донесение Залина, обвинившего меня в смерти Серафии.

— Откуда?.. — начала было женщина, но тут же замолчала, по-новому посмотрев на щенка, смирно сидящего чуть поодаль. Понятливо хмыкнула. — Это все твой зверь, да? Ты видишь все, что видит он, не так ли?

— Так, — спокойно подтвердила Шаная. Бросила быстрый взгляд на дознавательницу из-за плеча. — Это повод сжечь меня на костре?

— Нет, конечно же нет. — Хадайша несколько нервно рассмеялась. — Дитя, кто тебе вообще сказал про костер? Я тут, чтобы разобраться в произошедшем. И чтобы помочь тебе.

— Люди не любят и боятся того, чего не понимают. — Шаная наконец-то повернулась к дознавательнице. С вызовом скрестила на груди руки. — Я недавно совершила ошибку. В итоге Залин догадался о некоторых моих способностях. И возненавидел. Он сделает все, лишь бы Священный Трибунал осудил меня и предал смерти.

— Это мы еще посмотрим, — Хадайша ободряюще улыбнулась девочке. Как Шаная ни старалась держать себя в руках — на последней фразе ее голос все же предательски дрогнул, выдавая страх. Но после этого дознавательница расслабилась, разглядев за напускной бравадой принцессы обычного перепуганного ребенка.

Шаная опустила глаза, скрывая за пушистыми длинными ресницами насмешливые искорки. Она быстро училась и уже поняла, за какие ниточки надлежит дергать и какую маску на лице носить, чтобы не разочаровывать окружающих. Что же, если лицемерие облегчает жизнь, то почему бы и нет?

— Ты мне расскажешь, что тут случилось? — Хадайша присела на корточки, чтобы оказаться на одном уровне с девочкой. Пытливо посмотрела ей в лицо. — Не бойся, я не сделаю тебе ничего дурного. Честное слово, я здесь, чтобы вытащить тебя из этой передряги.

— А вы мне расскажете, как научились видеть тени? — вопросом на вопрос ответила Шаная. — И почему они с вами не разговаривают? А еще про дракона. Как вы его призываете?

— Полагаю, беседа получится долгой. — Хадайша негромко рассмеялась, окончательно успокоившись. — В таком случае нам стоит вернуться в монастырь. Иначе ты окончательно замерзнешь.

Шаная удивленно повела плечами. Да, в лесу было достаточно холодно, но она давно научилась не обращать особого внимания на небольшие неудобства. В конце концов, сейчас не зима, а всего лишь теплая и сухая осень.

— Пойдем. — Хадайша, все еще улыбаясь, подала ей руку. — Стоит поторопиться. Твоя воспитательница меня живьем сожрет, если ты вдруг простудишься.

— Значит, вы привели меня сюда, только чтобы показать это? — Шаная кивнула на яму, чернеющую по центру поляны. — Зачем? Я и так прекрасно знала, что именно натворила в свое время Серафия.

— Не только, — мягко поправила ее Хадайша. — Я хотела посмотреть, как ты будешь себя вести, оказавшись на свободе и без особого присмотра. Не бросишься ли бежать, или, чего доброго, не нападешь ли на меня. Но я рада, что ты не стала делать глупостей. Иначе я бы очень сильно разочаровалась в тебе.

— Вы полагаете, что сумели бы меня остановить? — с непонятным смешком поинтересовалась Шаная. Впрочем, сразу же одумалась и невинно захлопала ресницами, когда Хадайша удивленно обернулась к ней.

Дознавательница некоторое время молчала, пристально разглядывая девочку. Где-то глубоко в душе вновь шевельнулись почти забытые опасения — а правильно ли она поступает, собираясь отвести от принцессы вообще-то справедливые подозрения в ее причастности к гибели Серафии. Но Шаная смотрела на нее столь невинным и чистым взглядом, что Хадайша нехотя откинула свои сомнения. Ладно, все равно сначала она очень серьезно поговорит с девочкой, а уж потом решит, стоит ли ей помогать. Хотя Кирион высказался на этот счет более чем ясно, приказав приложить все усилия для ее спасения, но все же он не властен над Священным Трибуналом. Да, у Хадайши наверняка будут огромные проблемы, если она ослушается Кириона и отойдет в сторону, позволив инквизиции получить свою законную добычу. Но при всем желании принц Нардока вряд ли доберется до нее на территории чужой страны.

— Идем, — уже суше повторила Хадайша. — Продолжим разговор в монастыре.

Шаная склонила голову в притворной покорности. Присвистнула, подозвав Дымка, и поспешила за дознавательницей. Что же, вечер для нее только начинается. Главное, не наделать ошибок в этой игре по-взрослому, потому как ставкой в ней будет ее жизнь.

* * *

В отведенной для нее комнате Хадайша первым делом рухнула в кресло и с приглушенным стоном стащила с себя сапоги. Затем махнула рукой — и в камине жарко заполыхал огонь, пожирая загодя приготовленные дрова. От каменного пола поднимались струйки холода. Только сейчас дознавательница поняла, как устала за сегодняшний день. Затем встревоженно посмотрела на девочку. Интересно, не замерзла ли та после продолжительной прогулки по ночному лесу? Вряд ли теплое платье с длинными рукавами спасло ее от по-осеннему холодного ветра.

Однако Шаная не спешила к огню, чтобы согреться. Она стояла посреди комнаты и внимательно смотрела на дознавательницу, словно ожидая от той каких-то слов или действий.

— Я попросила Варона избавить нас от общества Залина, — медленно произнесла Хадайша. — Капитан хороший человек, но, увы, слишком предвзято относится к тебе, поэтому лучше будет, если разговор пройдет без его участия. Твоя воспитательница проспит до утра, так что нам никто не помешает.

Шаная чуть склонила голову, показывая, что приняла сказанное во внимание. И опять застыла, изучая дознавательницу странно спокойным взглядом.

— Ты меня пугаешь! — Хадайша резко встала со своего места, едва не опрокинув кресло. Прошлепала в носках к столу, где кто-то заботливый оставил открытую бутылку вина и глиняную кружку. Щедро плеснула себе кроваво-красной жидкости и сделала большой глоток, после чего замерла, чувствуя, как блаженное тепло путешествует по ее жилам.

— Извините. — Голос принцессы прозвучал на удивление робко, и дознавательница обернулась к ней, изумленно вздернув бровь.

— Извините, — чуть тверже повторила Шаная, теперь буравя взглядом пол под своими ногами. — Я понимаю, что от вас зависит моя жизнь. Но не знаю, как себя вести, чтобы понравиться вам.

— Дитя. — Хадайша покровительственно улыбнулась и налила себе еще вина. — Я не чудовище, поверь. Тебе не надо ничего делать, чтобы мне понравиться. Просто расскажи мне правду. Это ты убила Серафию?

— Нет. — Шаная покачала головой. — Я ее и пальцем не тронула.

— Вот как? — Хадайша с нескрываемым облегчением перевела дыхание. Подалась вперед, с любопытством вглядываясь в непроницаемое лицо девочки. — Но ты знаешь, кто ее убил?

— Я знаю, почему она умерла. — Принцесса пожала худенькими острыми плечиками. — Помните, в лесу я сказала, что те девочки упокоились после исполнения своего самого сокровенного желания? Вы не спросили, каким именно оно было. Получается, догадались, что мешало им удалиться на земли мертвых все эти годы?

— Месть Серафии? — Хадайша грустно хмыкнула, дождавшись утвердительного кивка девочки. — Значит, настоятельницу убили призраки? Но каким образом, хотелось бы знать? Души не могут навредить никому живому.

— Ну почему же? — холодно возразила Шаная. Присела и с явным намеком потрепала Дымка по холке. — Это мой пес. Человеку, понятное дело, он не способен навредить. Пожалуй, только напугать. А вот задрать мелкую птичку или мышонка — вполне.

— Но ты ведь понимаешь, что твой щенок — далеко не обычный призрак в полном смысле этого слова? — осторожно поинтересовалась Хадайша. — Близость к тебе дает ему определенные преимущества. И чем дольше он будет рядом с тобой, тем больше силы получит. Полагаю, когда-нибудь он сможет задрать даже человека.

— Дымок этого не сделает! — гневно отмахнулась Шаная от предположения дознавательницы. — Он знает, что людей нельзя обижать.

— Так что же случилось с Серафией? — немного помолчав, вернулась к прежней теме разговора Хадайша. — Те девочки… Ты помогла их душам отомстить? Придала им силы, чтобы расправиться с Серафией?

По тому, как Шаная стыдливо отвела взгляд, дознавательница поняла, что попала в самую точку. Тяжело вздохнула. Похоже, поручение Кириона действительно становится невыполнимым. Она не собирается спасать убийцу от заслуженного наказания.

— Я не предполагала, что это настолько далеко зайдет, — наконец, когда Хадайша уже отчаялась услышать ответ, совсем тихо призналась Шаная. — Тени меня убеждали, что это верное решение. Что Рамия и Диксия заслужили подобного подарка с моей стороны.

— И ты поверила? — наверное, даже излишне резко спросила Хадайша. — Поверила теням?

— Они меня никогда не обманывали. — Шаная печально усмехнулась. — И я… Я позволила девочкам воспользоваться моей силой. Я не думала, что все закончится именно таким образом.

— Понятно. — Хадайша раздраженно стукнула кружкой по столу, расплескав неосторожным движением остатки вина. Пожалуй, хватит с нее алкоголя на сегодня. Рядом с принцессой надлежит сохранять ум трезвым.

— Я была не права? — Шаная в упор взглянула на дознавательницу. — Ее поступок не заслуживал наказания?

— Дитя, тебе еще слишком рано решать подобные вопросы. — Хадайша неодобрительно цыкнула сквозь зубы. — Ты должна была понимать, на что обрекаешь тем самым Серафию.

— А по вашему мнению, она не заслужила смерти? — Шаная нехорошо прищурилась. — Что случилось бы, не позволь я девочкам отомстить? Да ничего! Сколько еще послушниц должна была убить Серафия, прежде чем о ее шалостях стало бы известно? Десять, двадцать? Знаете, как умело она скрывала свои развлечения? Только ближайшие помощницы догадывались, но все равно молчали. И продолжали бы молчать, пока число жертв не стало бы слишком большим. А возможно, все вообще никогда бы не открылось.

— Успокойся! — резко оборвала Хадайша запыхавшуюся от яростной тирады девочку. Подошла к креслу и устало опустилась в него, прикрыв глаза рукой. Тоскливо протянула: — Ну что же мне с тобой делать? Как объяснить тебе, что человек не имеет права решать чью-либо судьбу? Приговорив Серафию к смерти, ты, по сути, взяла на себя обязанности бога. Это самая страшная ересь, которую только можно представить.

— Ересь? — Шаная сжала кулаки. — А те, кто убивает на войне или по приказу правителей — не еретики? А сама Серафия, получается, была святой, собственноручно замучив двух детей?

— Настоятельница, безусловно, поступила очень дурно, — медленно, тяжело роняя каждое слово в тишину комнаты, проговорила Хадайша. — Ты права, она заслуживала смерти. Но смерти после вынесения приговора Священным Трибуналом, поскольку она принадлежала к храму Пресветлой богини. То, что сотворила ты… Точнее, то, чему позволила свершиться, — это самосуд. И он карается по всей строгости закона. Не стоит оправдываться, что ты ее не убивала. Убила, как ни печально об этом говорить. Без твоей силы души погибших девочек не смогли бы вернуться в этот мир и поквитаться с обидчицей.

— Понятно, — процедила Щаная. Дымок, сидящий подле ее ног, почувствовав перемену в разговоре, насторожил уши и глухо зарычал, а девочка продолжила: — То есть только я виновата в происшедшем. Что же, приму к сведению. И что вы намерены со мной делать? Отправите на костер?

Хадайша с настоящим вожделением посмотрела на початую бутылку, стоящую неподалеку. Облизнула губы, как никогда прежде мечтая сейчас напиться до беспамятства. Что же ей делать с этой девчонкой, не осознающей, какой силой обладает? Если оставить все так, как есть, то смерти неминуемо продолжатся. Раз принцесса однажды поддалась уговорам теней, то, вполне возможно, когда-нибудь захочет повторить этот опыт и вновь ощутить себя вершительницей человеческих судеб. Однако и к смерти приговорить за подобное нельзя. Что скрывать, Шаная поступила верно. Пусть сейчас дознавательница горячо убеждала ее в обратном, но в глубине души она понимала: Серафию надо было остановить. И девочка, по сути, лишь послужила орудием в руках высших сил.

— Я должна подумать и посовещаться кое с кем. — Рука Хадайши неосознанно метнулась к висящему на шее кожаному мешочку — точной копии того, который был у Далалия.

— Вот, значит, как. — Шаная опустила глаза. Посмотрела на Дымка, который зарычал сильнее, и грустно усмехнулась. Да, пожалуй, иного выхода нет. Ей надо бежать. Любыми возможными способами пробираться в столицу к отцу. Уж он-то точно сумеет защитить ее от Священного Трибунала.

«Стоит ли? — с сомнением шепнул внутренний голос. — Отец никогда не любил колдунов. Вспомни, с каким презрением он обычно отзывался о магии. Ты уверена, что его обрадует визит дочери, обвиненной в запрещенном колдовстве? Не превратится ли он опять в зверя, как тогда, во время визита Кириона?»

Кирион. При этом имени девочка встрепенулась. А что, если искать защиты у него? Он единственный, кто спокойно отнесся к ее способностям. И принц Нардока не испугался, когда услышал про тени. Более того, они разрешили ей говорить с ним, значит, не стоит ждать от него зла. Конечно, путешествие будет долгим и очень изматывающим, но это лучше, чем погибнуть на костре.

— Так, стоп! — приказала Хадайша, угадав направление мыслей девочки. Тяжело поднялась и подошла к ней. Ласково провела рукой по гладкому шелку темных волос. — Дитя, прости. Я не должна была тебя пугать. Не спорю, ты поступила дурно, но никто не собирается предавать тебя огню. Наказание, безусловно, последует, но не столь жестокое, обещаю. Однако ты обязана уяснить раз и навсегда, что в таких вопросах, как жизнь и смерть человека, нельзя слушать только теней. Да, неупокоенные души часто алчут мести, однако постоянно идти у них на поводу — верный способ оказаться в объятиях Галаша. Ты поняла?

— Да, — после томительной паузы отозвалась Шаная. С искренним любопытством посмотрела на дознавательницу снизу верх. — Но что вы будете делать с Залином? Он не остановится, пока не уничтожит меня.

— Не стоит его бояться, — мягко произнесла женщина. — Капитан — хороший человек. Правда, полный предрассудков, но хороший. Просто пообещай больше не пугать его своими выходками, и через некоторое время он успокоится и перестанет видеть в тебе отродье мрака. Да, понятное дело, твое признание останется только между нами. Даже твою воспитательницу не надо посвящать в подробности гибели Серафии.

— Конечно. — Шаная впервые за долгое время улыбнулась с неподдельной нежностью. — Я бы и так ей никогда в жизни не рассказала. Нинель очень добрая. И сильно меня любит. Если она узнает про тени, то расстроится, а я не хочу, чтобы она плакала.

— Вот и умничка. — Хадайша наклонилась и поцеловала девочку в лоб, после чего демонстративно сцедила зевок в руку. — Уже поздно, моя милая. Иди спать. Ты наверняка устала, а я уж тем более ног не чувствую после сегодняшних приключений. Да еще из-за Малыша вымоталась.

— Малыш? — переспросила Шаная, и ее глаза вдруг вспыхнули восторженным огнем. — Это ваш дракон, правда? Вы обещали рассказать, что за магия его призывает.

— А еще я обещала тебе рассказать, почему я вижу тени. — Хадайша покачала головой. — Я все помню, дитя. Но давай отложим все на завтра. Клянусь небом, от усталости я готова рухнуть прямо на пол и заснуть, не раздеваясь. Пожалей меня, прошу!

— Как скажете, — чуть недовольным тоном протянула девочка.

Хадайша напоследок ласково потрепала ее по волосам и отошла к двери.

— Пойдем, я провожу тебя, — сказала она, на этот раз вполне искренне зевая.

— Не беспокойтесь, я не заблужусь, — Шаная лукаво улыбнулась. — Или боитесь, что я все-таки сбегу?

— Полагаю, за последние дни у тебя была масса возможностей уйти из монастыря, — серьезно ответила Хадайша. — И надеюсь, ты не станешь делать подобной глупости, когда сюда прибыли инквизиторы. Договорились? Не хочется отправлять Малыша на охоту. Это… утомляет…

Шаная кивнула, соглашаясь со словами дознавательницы, и выскользнула из комнаты, напоследок присвистнув Дымку, который послушно отправился вслед за маленькой хозяйкой.

Хадайша провожала девочку взглядом, пока она не скрылась за ближайшим поворотом коридора. Потом плотно закрыла дверь и вернулась к столу. Налила себе еще полную кружку вина и пригубила ее, от удовольствия зажмурившись.

— Занятная девочка.

Хадайша едва не поперхнулась от неожиданного замечания. Открыла глаза и недовольно хмыкнула, обнаружив стоявшего по центру комнаты Варона, материализовавшегося словно из ниоткуда.

— Давно здесь? — кратко спросила она, отставляя кружку в сторону.

— С начала разговора, — честно признался он. — Сама знаешь, что маскирующие чары всегда давались мне лучше остальных. Правда, принцесса меня заметила. Но предпочла ничего тебе не говорить.

— Ее сила меня пугает, — после краткой изумленной паузы призналась Хадайша. — Хотя уверена, принцесса не показала мне и сотой доли того, что умеет.

— Силу ей дают тени, — возразил Варон. — Неупокоенные души, мечтающие вернуться в мир живых. Отними у нее эту способность — и она станет обычной, ничем не примечательной девчонкой. И отличаться от ровесников будет лишь чуть более взрослыми речами.

— Я знаю, — оборвала его дознавательница, досадливо поморщившись. Помолчала немного и добавила совсем тихо: — Не забывай, что когда-то я была на месте Шанаи. Но отказалась от своего дара. Теперь все, что я умею, — лишь видеть сумеречный мир и тени. Видеть, но не разговаривать с ними.

— Ты жалеешь о своем выборе?

В комнате повисла долгая томительная пауза. Хадайша не спешила с ответом, а Варон в свою очередь не торопил ее. Лишь разглядывал свою приятельницу с таким удивлением, будто в первый раз увидел ее.

— Я не знаю, — наконец негромко призналась дознавательница. — Долгие годы я запрещала себе думать об этом. Да мне тогда и не оставили выбора. Или отказ от дара — или костер. И я верила все эти годы, что мои наставники поступили мудро. Что тени всегда приносят лишь зло, поэтому нельзя с ними разговаривать. Но теперь, после беседы с Шанаей…

— Тебе хватило всего нескольких часов общения с принцессой, чтобы поменять свое мнение? — Варон хищно усмехнулся. Пожалуй, теперь над маленьким, упитанным стариком никто не осмелился бы посмеяться. Слишком холодным и расчетливым стал у него взгляд. Словно из-под привычной маски забавного толстяка выглянул дикий зверь. — Хадайша, при всем уважении, но что именно тебя заставило усомниться в верности давнишнего решения? Как ни крути, но принцесса пока показала себя далеко не с лучшей стороны. Она убийца, нравится тебе это или нет. Да, Серафия заслуживала смерти, но не Шаная должна была вынести ей приговор. Уж тем более не ей следовало претворить его в жизнь. Не разреши она теням войти в наш мир — ничего бы не случилось!

— И погибли бы еще невинные, — тихо возразила Хадайша.

— И что? — Варон жестко пожал плечами. — Они бы сполна получили за свои муки во владениях Смерти. Чем больше страдаешь при жизни — тем больше твоя награда по ту сторону.

— То есть ты считаешь, что Шаная заслужила костер? — Хадайша последнее слово выплюнула с настоящим презрением. — Я верно тебя поняла? Нам надлежит завтра объявить о вине принцессы — и пусть дальше с ней разбирается Священный Трибунал?

Варон неспешно прошелся по комнате, скрестив за спиной руки. Он не заметил, как при этом едва не наступил на хвост Дымка, вернувшегося почти сразу после ухода принцессы. А вот Хадайша прекрасно видела незваного гостя. Видела, но не желала по каким-то причинам ставить об этом в известность приятеля.

— Все будет зависеть от награды, — наконец вынес свой вердикт инквизитор. Остановился напротив дознавательницы и кивком показал на кожаный мешочек, который она уже успела снять с шеи и сейчас вертела в руках. — Ты собиралась связаться с Кирионом? Я хочу при этом присутствовать. Если принц не откажется от девчонки после того, что услышит, то что же… Ему моя помощь будет стоить очень-очень дорого.

Хадайша промолчала. Лишь крепче сжала губы. Рванула завязку на мешочке и выкатила на ладонь кроваво-красный в свете свечей и пламени камина кристалл. Погладила его подушечкой большого пальца, закрыла глаза и негромко позвала:

— Ваше высочество, принц Кирион! Это я, Хадайша.

Варон торопливо сделал шаг назад, когда воздух перед ним замерцал, перерождаясь проколом через пространство. Теперь два дознавателя видели перед собой чужой письменный стол, заваленный до предела бумагами. Хотя сейчас в окрестностях монастыря царила ночь, комната напротив них была залита солнечным светом.

— Ваше высочество? — вопросительно повторила дознавательница и вдруг испуганно охнула. Картинка в этот момент окончательно прояснилась, и она увидела мужчину, который почти лежал на столе, подложив под голову руки и не отвечая на ее зов.

— Принц Кирион! — На этот раз дознавательница закричала, и Варон торопливо прищелкнул пальцами, окутывая комнату непроницаемой стеной защитных чар, не пропускающих звуки. — Что с вами?

— Что? — растерянно спросил мужчина, поднимая голову от стола. Устало потер красные глаза, растерянно огляделся по сторонам. — Неужели я заснул?

— Ваше высочество, — уже спокойнее проговорила Хадайша, позволив себе краткий вздох облегчения. — С вами все в порядке?

— Да, в полном. — Он украдкой зевнул, загородившись ладонью. Провел рукой по волосам, приглаживая их, и наконец-то посмотрел на дознавательницу и ее спутника. — А-а-а, рад вас видеть и слышать. Извините за такую встречу. Верно, я случайно задремал. Считай, не спал всю ночь, улаживая кое-какие вопросы.

— Вот как? — с интересом спросил уже Варон, подавшись вперед. — Хотелось бы узнать…

— Вас это не касается! — оборвал его Кирион. Несколько виновато усмехнулся, словно извиняясь за свою грубость, и сделал приглашающий жест рукой, обращаясь прежде всего к Хадайше. — Рассказывайте. Шаная действительно убила Серафию?

— Да, — первым выпалил Варон.

— Нет, — в унисон ему послышался тихий голос дознавательницы.

Кирион удивленно вскинул брови, явно не ожидая прямо противоположных ответов от инквизиторов. Варон собрался было объясниться, даже открыл рот, но принц резко его осадил:

— Я сначала хочу услышать точку зрения Хадайши.

Толстяк побагровел от плохо сдерживаемого негодования, но возражать не осмелился. Лишь до побелевших костяшек сжал кулаки, борясь с душившим его гневом.

— Приступайте. — Кирион предпочел демонстративно не заметить чувств инквизитора. Ободряюще улыбнулся опешившей женщине. — Я вас внимательно слушаю.

Хадайша глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. И начала свой неторопливый рассказ. Женщина решила пока не высказывать своего мнения по поводу монастырской трагедии, ограничившись сухим изложением фактов. Вдруг прав Варон, и она зря выгораживает Шанаю? Вдруг никакие смягчающие обстоятельства не оправдают девочку в глазах принца? В любом случае, окончательные выводы делать Кириону, и лишь ему. В конечном итоге жизнь принцессы Дахара — вот ирония судьбы! — зависит от наследника враждебного государства.

Варон сначала недовольно кривился, вряд ли обрадованный, что именно его спутнице предоставили честь ввести Кириона в курс дела. Однако чем дольше говорила Хадайша, тем выше на лоб поднимались брови инквизитора. Он не ожидал подобной честности от приятельницы. Полагал, что она сразу же постарается оправдать Шанаю словами об эфемерной справедливости.

Кирион молча внимал дознавательнице, ни разу не перебив ее. Только хмурился все сильнее и сильнее, изредка постукивая пальцами по столу. Наконец, когда Хадайша замолчала, откинулся на спинку кресла, плотно сжав губы.

В двух комнатах, связанных между собой при помощи кристалла, воцарилось ничем не нарушаемое молчание. Только в открытое окно за спиной принца влетало птичье пение. Здесь же, в монастыре, все давно было погружено в полуночную тишину. Варон и Хадайша не смели первыми прервать затянувшуюся паузу. Дознавательница пристально смотрела на принца, силясь уловить на его лице хоть тень эмоций, но все зря. Кирион казался совершенно бесстрастным. Лишь в глубине темно-карих глаз разгорался огонь ярости, но на кого именно она была направлена — Хадайша боялась даже предположить.

— Серафия на самом деле убила тех девочек? — Кирион задал этот вопрос так тихо, что женщине пришлось напрячь весь слух, чтобы его услышать.

— Ну, абсолютно уверенными мы, конечно, быть не можем, — поспешил ответить за нее Варон. — Однако если судить по испугу ее помощниц, когда мы рассказали им об обнаруженных телах в лесу около монастыря… В общем, увы, но выводы напрашиваются определенные.

— Харий — идиот! — Кирион с такой злостью стукнул кулаком по столу, что пустой хрустальный бокал, стоящий на самом краю, с жалобным звоном полетел вниз, разбившись вдребезги о пол. Но принц словно не заметил этого. — Как можно было отправить любимую дочь в монастырь на обучение, прежде досконально не проверив все руководство?! Нет, тут что-то не то. Быть может, он занят сейчас каким-то другим делом, которое отнимает у него все время, поэтому доверился в выборе советникам? Но каким, хотелось бы знать?

Кирион замолчал, уставившись перед собой и наверняка обдумывая пришедшее ему на ум соображение. Варон в свою очередь тоже заинтересованно хмыкнул, явно запомнив на будущее случайно оброненную фразу принца. Лишь Хадайша досадливо поморщилась. Ей-то что до интриг великих мира сего, когда есть куда более насущные и важные вопросы?

— Простите, ваше высочество, — с затаенной робостью проговорила дознавательница, — но что насчет Шанаи? Нам завтра надо огласить свое решение по ее поводу. Признать ее виновной или нет?

— Не понимаю, что именно вам не ясно. — Кирион с нескрываемым изумлением взглянул на нее. — Шаная поступила так, как и следовало.

— Но это самосуд, — влез Варон. — И не стоит забывать, что речь идет не об обычном человеке, а о настоятельнице монастыря. Подобные решения в отношении людей, принадлежащих храмам, может принимать исключительно Священный Трибунал!

— Не забывайте, что Шаная — дочь короля! — Кирион аж подался вперед от негодования. — И будущая жена моего брата, второго принца империи Нардок. О каком самосуде может идти речь в подобном случае? Издревле именно особы королевской крови имели право казнить и миловать. Так что не вижу в произошедшем ничего ужасного. Серафия получила то, чего заслуживала, и точка!

— Но Священный Трибунал… — как-то жалобно проблеял Варон, не ожидавший подобной отповеди.

— Что — Священный Трибунал? — Кирион скривился, будто это сочетание слов вызывало у него нестерпимую боль. — Уверен, совет храмов приговорил бы Серафию к смерти. Шаная просто опередила события, позволив свершиться правосудию. Она, как и любой ребенок, нетерпелива и еще не забивает себе голову о сложных взаимоотношениях между королевской и церковной властью. И потом, не забывай, Варон, в Нардоке храмы находятся под управлением императора. В Дахаре король пока тоже стоит над Священным Трибуналом, пусть и формально. Да, в последнее время Харий позволяет вам слишком многое, но уверен, это лишь временное послабление.

— Ваше высочество! — Варон неестественно выпрямился. — Как вы смеете!

— Я — смею! — оборвал его Кирион. Инквизитор аж забулькал от рвущегося наружу возмущения, но не успел ничего сказать. Принц повелительно взмахнул рукой, обрывая дальнейшие возражения. — В своей стране, поверьте, я смею все. Если сомневаетесь в моей власти — приезжайте ко мне в гости. И обещаю, что вы на собственном опыте убедитесь в правоте моих слов.

В последних фразах принца скользнула неприкрытая угроза. Хадайша зябко повела плечами. Гнев Кириона был направлен не на нее, но женщина все равно почувствовала, как по коже пробежали ледяные мурашки смертельной опасности.

По всей видимости, это же ощутил и Варон. Можно было долго гадать, как далеко простираются возможности наследника Нардока в чужой стране, но получить столь могущественного врага в его лице инквизитор вряд ли желал. Он стремительно побледнел под внимательным немигающим взглядом Кириона и съежился, словно став меньше ростом.

— Впрочем, речь сейчас не о Нардоке, — вдоволь насладившись этим зрелищем, вкрадчиво продолжил Кирион. — Речь о Шанае. Я убедился, что гибель настоятельницы, вначале представлявшаяся жутким преступлением, на самом деле — справедливая кара. Поэтому вы должны сделать все, чтобы принцесса избежала наказания. Обещаю, вы получите за это более чем достойное вознаграждение.

— Вот как? — радостно встрепенулся Варон, моментально забыв недавнее унижение. — Извините за нескромное любопытство, ваше высочество, но я желал бы, чтобы вы его озвучили. Как вы понимаете, мы многим рискуем, прикрывая поступок девочки, поэтому… Чем больше золота — тем лучше, как говорится.

— Не сомневайтесь, моя щедрость не будет знать границ. — Кирион чуть заметно передернул плечами при виде такой неприкрытой алчности. Перевел взгляд на тихую Хадайшу, которая за все время их спора не проронила ни слова, отстраненно внимая доводам обеих сторон. — А вы? У вас будут какие-нибудь особые пожелания?

— Да, у меня есть просьба, — медленно протянула Хадайша. Заметила, как Кирион досадливо хмыкнул, наверняка ожидая очередного пожелания денег, и поспешила продолжить с оправдывающейся интонацией: — Как я понимаю, сейчас монастырь остался без настоятельницы. Пройдет не один месяц, прежде чем Священный Трибунал пришлет сюда кого-нибудь другого. И потом, Серафия должна была обучать принцессу Шанаю нардокскому языку, а я неплохо его знаю. Не считая того, что у меня высшая ступень посвящения в храме Пресветлой богини.

— Что? — перебил ее Кирион, недоуменно нахмурившись. — Вы желаете, чтобы я надавил на совет храмов и вас выбрали новой настоятельницей? Но зачем? Я не совсем понимаю, право слово.

— Действительно. — Варон удивленно взглянул на свою приятельницу. — Хадайша, что за странные прихоти? Ты же покроешься плесенью в этом монастыре. Сама подумай: хозяйственные заботы, присмотр за послушницами, уроки. К чему тебе это?

— Я бы хотела остаться рядом с Шанаей, — совсем тихо, будто в чем-то недостойном, призналась Хадайша. — Ваше высочество, понимаете… В ней я вижу себя много лет назад. Но меня заставили отказаться от дара. И сейчас я впервые в жизни пожалела об этом. Думаю, вы согласитесь со мной: мне легче остальных будет общаться с принцессой, учитывая ее маленькую тайну. Плюс я смогу вовремя пресекать ее шалости, если они перейдут за опасную грань.

Кирион задумчиво потер переносицу. Положил на стол локти, переплел пальцы и удобно устроил на них подбородок, не отрывая взгляда от несколько смущенной подобным вниманием дознавательницы.

— Ваша просьба меня весьма удивила, — наконец медленно протянул он, тщательно взвешивая каждое слово. — Но, возможно, я должен горячо благодарить вас за желание остаться в монастыре. Это, бесспорно, наилучшее решение всех проблем. Шанае надо изучать нардокский. Но куда важнее для нее научиться справляться со своим даром. Пожалуй, только вы можете стать для нее идеальной наставницей в этом вопросе. Так что будьте уверены: я сделаю все, чтобы ваше желание осуществилось.

— Остался самый важный вопрос, — опять влез без спроса Варон, по всей видимости, утомившись от неторопливых рассуждений принца вслух. — Как нам объяснить смерть Серафии? Священный Трибунал потребует полного отчета по этому делу.

— В таком случае у вас есть лишь одно решение: найдите убийцу. Или замену ему. — Кирион жестокосердно пожал плечами.

— Вы предлагаете обвинить в столь жутком злодеянии невиновного человека? — возмущенно воскликнула Хадайша. — Нет, ни за какие деньги!

Кирион раздраженно стукнул подушечками пальцами по столу, но уже через миг расплылся в безмятежной улыбке.

— Не переживайте, — спокойно сказал он. — Что-то мне подсказывает, что эта проблема разрешится сама в ближайшее время.

— Что вы задумали? — резко спросила дознавательница. — Желаете отправить невинного на костер?

— Уверяю вас, до костра дело не дойдет. — Кирион прищелкнул пальцами, и воздух в комнате засеребрился, медленно мутнея и закрывая прокол между пространствами. Кристалл напоследок ослепительно вспыхнул всеми оттенками красного — и связь окончательно оборвалась.

— Верно говорят, что принц Нардока — тяжелый собеседник, — прошипел Варон, убедившись, что теперь его нелицеприятные слова не выйдут за пределы комнаты. Обернулся к Хадайше, видимо, ожидая от нее поддержки за недавнее унижение. — Нет, ну ты слышала? Особы королевской крови, значит, имеют право судить даже людей, принадлежащих храмам!

— Смею напомнить, что ты согласился с его утверждением, — дознавательница слабо улыбнулась. — За золото.

— Нет, мне просто стало жаль девчонку. — Варон лицемерно рассмеялся. — Дитя не ведает, что творит. И потом, если она понесет заслуженное наказание, то это весьма негативно скажется на отношениях между Нардоком и Дахаром, а мы только недавно отошли от опасной грани войны. Лучше худой мир, чем добрая ссора. Будем считать, что смерть Серафии послужила благому делу.

Хадайша опустила голову, лишь крепче сжав губы. Она прекрасно знала характер своего приятеля и его меркантильность. Но сейчас алчность инквизитора неожиданно разозлила женщину. Неужели так необходимо было разыгрывать перед ней спектакль? Признал бы честно, что деньги заставляют на многие вещи взглянуть по-другому и отказаться от прежних убеждений в угоду тому, кто платит.

— Но ты меня удивила, — продолжил Варон, искоса покалывая дознавательницу острыми стилетами глаз. Подошел к столу и без спросу хлебнул прямо из бутылки, утер губы рукавом рясы, после чего поинтересовался: — С какой стати ты вздумала превратиться в достопочтимую матушку-настоятельницу? Я всегда считал, что оседлая жизнь не для тебя. А как же Малыш и его любовь к перемене мест? Не сойдешь с ума, вынужденная каждый день заниматься одним и тем же?

— Не сойду, — несколько грубовато ответила ему Хадайша. Варон удивленно вскинул брови. Видимо, затаенная злость в голосе подруги неприятно резанула его слух. Дознавательница несколько раз глубоко вздохнула и продолжила спокойнее: — Варон, я уже давно не девочка и, увы, не молодею. Мои кости все чаще ломит от долгих поездок в седле. Каждый вылет Малыша стоит мне все больше сил. Что скрывать, я устала. Устала от постоянных интриг в совете храмов. Устала от необходимости быть карающим орудием инквизиции. В конце концов, я же изначально была целительницей, а теперь вынуждена убивать. Неужели я не заслужила хоть капельки покоя на склоне лет?

— Но тебе ведь нравилась подобная жизнь, — упрямо возразил Варон. — Не понимаю, откуда такое решение? Неужели на тебя так повлиял разговор с принцессой?

Хадайша пожала плечами. Посмотрела в дальний угол комнаты на расплывшегося пятном сумрака Дымка, который все это время провел, лежа на полу и внимая разговору. Щенок не шевелился, лишь изредка прядал ушами, прислушиваясь то к Кириону, то к инквизиторам. Дознавательница понимала, что Шаная уже в курсе всего произошедшего здесь. Интересно, как она отнесется к желанию Хадайши остаться в монастыре в качестве ее новой наставницы?

— Ты не прав, — мягко проговорила женщина. — Я уже давно задумывалась о подобном. Но боялась, что Священный Трибунал не примет мою, так сказать, отставку. Ты же в курсе, что я считаюсь одной из лучших дознавательниц. Плюс моя давняя связь с тенями. Меня бы побоялись оставить без постоянного присмотра. Но я надеюсь, что у Кириона хватит рычагов давления. Отец Дайтон, который сейчас возглавляет совет храмов, почему-то опасается его. И я надеюсь, очень надеюсь, что он отпустит меня. Другого такого шанса у меня не будет.

— Жаль, — печально обронил Варон. — Все эти годы мы были неплохой парой.

— Найдешь себе другую спутницу, — попыталась утешить его Хадайша.

— В моем возрасте очень тяжело привыкаешь к новым людям. — Пожилой инквизитор с сожалением вздохнул. — Впрочем… Возможно, пора и мне на покой. Меня-то Священный Трибунал отпустит без проблем. Найду себе небольшую деревеньку где-нибудь на южной границе с Ритонией. Говорят, нравы там намного свободнее, чем здесь. Селянки прекрасны и часто позволяют себе лишний бокал с дурманящим вином из молодого винограда, после чего куда благосклоннее смотрят на мужчин.

— Да, но не забудь, что и мужчины там не в пример горячее и ревнивее. — Хадайша не удержалась и фыркнула от смеха, представив грузного приятеля в роли рокового соблазнителя. — Боюсь, даже ряса не спасет тебя от мести какого-нибудь рогоносца. Южане скоры на расправу.

— Если совсем припечет — смоюсь в Ритонию. — Варон весело пожал плечами. — Но скорее всего, не буду испытывать удачу и сосредоточусь на вдовушках. Вряд ли там выищется человек с таким же талантом, как у Шанаи, который посмеет вызвать из могилы дух оскорбленного изменой супруга.

Хадайша не удержалась и обняла приятеля. Будучи значительно выше его ростом, она без проблем звонко чмокнула его в лысину.

— Что за нежности? — сделал вид, будто оскорбился, Варон, однако из объятий приятельницы не торопился выбраться. — Рано еще прощаться! Обещаю, что успею тебе так надоесть за следующие дни, что сама погонишь меня прочь поганой метлой. Возможно, даже Малыша натравишь, чтобы бежал шустрее.

— Да, рано, — согласилась Хадайша, отстраняясь. Все еще улыбаясь, бросила быстрый взгляд в угол, где расположился Дымок, и улыбка медленно сползла с ее лица. Щенок почему-то вскочил на лапы, поставив торчком уши и прислушиваясь к чему-то. Затем оскалился и залился в беззвучном лае, брызгая пеной бешенства на пол.

— Что случилось? — забеспокоился Варон, уловив резкую перемену настроения у Хадайши, которая мигом насторожилась и помрачнела, предчувствуя вскорости большие проблемы.

— Не знаю, — медленно протянула Хадайша. Щенок оглянулся на нее и выразительно встопорщил шерсть. Затем медленно попятился к двери, не отводя от нее взгляда и словно предлагая последовать за ним.

Дознавательница с мучительным стоном нагнулась за сапогами. Торопливо натянула их. Варон наблюдал за ее действиями с изрядной долей изумления, но молчал, терпеливо ожидая объяснений.

— Пойдем, — сухо обронила Хадайша. Тяжело вздохнула. — Чует мое сердце, спать нам сегодня не придется. В монастыре происходит что-то дурное.

— Опять твои забавы с тенями, — недовольно протянул инквизитор, но больше не проронил ни слова возражений, поспешив вслед за подругой, которая уже вышла в коридор.

* * *

Крохотный магический шар плыл перед Хадайшей, дробясь в цветных витражах окон россыпью ярких огоньков. Женщина шла медленно, настороженно прислушиваясь к мертвой тишине, царившей вокруг. Лишь чернильный мрак с чуть слышным недовольным шорохом расползался перед светом, прячась в глубоких тенях.

Варон бесшумно следовал за подругой. Он уже забыл про свой скепсис. Пожилому инквизитору было неуютно в темных мрачных коридорах. Казалось, будто в унисон с ним кто-то дышит, а спину покалывало от чьего-то внимательного немигающего взгляда. Оглянись — и увидишь огромного зверя, ступающего за тобой на мягких лапах и лишь выжидающего удобного момента для нападения.

Не выдержав, Варон ускорил шаг, торопясь догнать изрядно оторвавшуюся от него подругу. Но вдруг замер. Его слуха коснулся какой-то приглушенный звук. Слабый жалобный вскрик, удар — и опять тишина.

— Ты слышала? — Инквизитор, тяжело дыша, в несколько гигантских шагов поравнялся с Хадайшей, и оба остановились.

— Да, — шепотом ответила она. — Не могу понять, откуда это.

Опять шорохи приглушенной борьбы. Несколько сдавленных рыданий — и пугающая тишина.

— В конце коридора есть небольшая кладовая. — Варон настойчиво потянул женщину за рукав. — Там хранят припасы — я туда наведался сегодня днем, чтобы стащить копченой колбасы. Кажется…

Он не успел договорить, как Хадайша резво помчалась вперед. В этот момент она как раз увидела потерявшегося было Дымка. Щенок стоял напротив упомянутой кладовки и захлебывался от лая, предлагая медлительным инквизиторам поторопиться.

Через неполную минуту Хадайша уже оказалась рядом с ним. Прильнула к двери, пытаясь определить, что за ней происходит.

— Что там? — Варон, тяжело дыша после стремительной пробежки по коридору, присоединился к ней пару мгновений спустя.

Хадайша раздраженно подняла палец, заставив его замолчать. И вдруг вздрогнула, услышав полный муки и ужаса девичий стон и короткое ругательство, произнесенное явно мужчиной.

— Галашье отродье! — в сердцах сплюнул Варон. — Хадайша, посторонись!

Дознавательнице не надо было повторять приказ. Она послушно отпрянула, и тут же Варон взмахнул рукой, посылая в недолгий полет чары. Инквизитор от волнения вложил в заклинание слишком много силы, поэтому тяжелая дубовая дверь с оглушительным грохотом разлетелась в мелкие щепки. Магический шар ослепительно вспыхнул, ворвавшись вслед за этим в кладовку. Взмыл к потолку, освещая неприглядную картину.

Хадайша окаменела, когда поняла, что именно увидела. Перед ней на пыльных тюках с зерном скорчилась полуобнаженная послушница, совсем еще девочка, всего на пару лет старше Шанаи. Она горько и тихо плакала, безуспешно пытаясь прикрыть грудь остатками разорванного серого платья. Затем дознавательница перевела взгляд на высокого белокурого мужчину, того самого, который был свидетелем прилета Варона на Малыше. Видимо, стражник стоял спиной к двери, поэтому его откинуло рикошетом от заклинания в сторону. Сейчас он сидел на каменном полу, оглушенный, прижимая к окровавленным ушам руки, и изумленно тряс головой.

Взгляд дознавательницы скользнул по полуспущенным штанам несостоявшегося насильника. Переметнулся к перепуганной послушнице, подметив на ее скуле свежий синяк, медленно наливающийся угрожающей чернотой, и разбитые губы.

— Тварь, — прошипел за ее спиной Варон, без сомнения, увидевший все то же. — Какая же тварь!

Послушница, видимо, приняв эти слова в свой адрес, всхлипнула громче и закрыла лицо руками. Ее плечи затряслись в беззвучных рыданиях. Стражник тем временем приподнялся на четвереньках. В его глазах метался ужас, однако мужчина все же потянулся к мечу, лежащему рядом.

— Даже не думай! — Варон брезгливо поморщился, и клинок, повинуясь натяжению невидимых нитей силы, перелетел под ноги к инквизитору. А вокруг стражника уже зазмеилось обездвиживающее заклинание, надежно спутывая его в подобии кокона.

Монастырь тем временем оживал после устроенного инквизитором штурма кладовки. Где-то неподалеку послышались испуганные переговоры. По коридору уже кто-то шел. Краем глаза Хадайша заметила всполохи факелов, отражающиеся в витражах.

— Не пускай сюда никого, — попросила Хадайша, делая шаг к плачущей девушке, которая испуганно вздрагивала от каждого звука.

Варон понятливо кивнул. Развернулся было выйти, чтобы отгонять от кладовки любопытствующих, но не успел.

— Что тут происходит? — На пороге уже стоял Залин. Капитан, видимо, еще не ложился спать. На это указывали красные от бессонницы глаза мужчины и та же одежда, в которой он днем встретил Хадайшу.

Послушница, услышав незнакомый мужской голос, глухо и протяжно застонала от стыда. Съежилась на мешках, подтянув колени к груди в отчаянной попытке прикрыться от чужих взглядов.

— Варон. — Хадайша взмахом руки указала приятелю на открытую дверь. — Быстрее! Иначе тут соберется весь монастырь.

Инквизитор с удивительной для его возраста и комплекции скоростью выскользнул в коридор. Чуть позже до Хадайши донесся его громкий голос, предлагающий всем разойтись. Вряд ли, конечно, Варона послушались бы, но в коридоре уже с тихим шелестом распускались маскирующие чары, надежно прикрыв кладовку за щитом, непроницаемым для любопытных глаз.

Залин тем временем уже разобрался в случившемся. Ему хватило одного взгляда на рыдающую девушку в разорванном платье и обездвиженного приятеля, пытающегося освободиться из кокона силовых нитей.

— Так, — обронил капитан. Скривился, словно от невыносимой боли, и посмотрел на дознавательницу. — Как вижу, ваши опасения по поводу присутствия моих людей в монастыре сбылись наихудшим образом.

— Увы, да. — Хадайша присела около послушницы. Скинула с плеч куртку и бережно укрыла ею голые плечи несчастной. Девушка настолько обессилела, что уже не плакала, а судорожно вздыхала, не в состоянии успокоиться.

— Что вы намерены делать? — Залин глядел на эту сцену без малейшего сострадания.

— Я? — Хадайша удивленно подняла голову. — Лично я собираюсь сейчас вывести эту бедняжку, уложить ее в кровать и дать успокоительного. А потом, когда она уснет, поговорить с вами о том, что вы собираетесь делать с этим отродьем. — И она брезгливо кивнула на Ранора.

— Оставляете мне иллюзорное подобие власти? — Залин криво усмехнулся. — Не стоит. Все равно решение за вами. Нападение произошло на территории монастыря, пострадавшая — одна из послушниц. Как ни крути, без инквизиции не обойтись.

Услышав это страшное слово, Ранор забился в своих путах с удвоенной силой. Варон был настолько предусмотрителен, что наложил на стражника и заклинание, не позволяющее ему кричать, поэтому он лишь немо и страшно раскрывал рот, силясь протолкнуть через сведенное спазмом горло хоть звук.

Хадайша нахмурилась, уловив в голосе капитана какие-то странные насмешливо-едкие нотки. Но сейчас было не время и не место разбираться, что на самом деле имел в виду Залин. Поэтому дознавательница проигнорировала его саркастический тон и встала.

— Сделайте так, чтобы в коридоре никого не осталось, — попросила она. Не удержалась и добавила напоследок ядовито: — Надеюсь, хоть на это вы способны, раз уж не сумели удержать своего человека от преступления.

Залин безропотно проглотил ее замечание. Что скрывать, в случившемся его вина едва ли не определяющая. Он обязан был предусмотреть подобный поворот событий. Более того, догадывался, что нечто подобное может произойти. Это оказалось плохой идеей: держать такое количество мужчин, изголодавшихся по женскому обществу, в окружении молоденьких невинных девиц, вошедших в самую привлекательную стадию взросления. И капитан с горечью признался себе, что если бы не его страх перед Шанаей — ничего бы не случилось.

— Не беспокойтесь. Уж с этим я как-нибудь справлюсь.

Залин напоследок мазнул ничего не выражающим взглядом по девушке, которая уже не плакала, но мелко дрожала, судорожно завернувшись в куртку дознавательницы, все еще не в состоянии согреться. Искоса посмотрел на Ранора, который оставил свои безуспешные попытки освободиться. И вышел. Спустя неполную минуту из коридора послышались его сухие четкие приказы разойтись. К удивлению Хадайши, это действительно возымело действие. Достаточно скоро в кладовку заглянул Варон.

— В коридоре пусто, — проговорил он, с явным отвращением разглядывая притихшего Ранора. — Но думаю, немного предосторожностей не помешает.

После чего привычно прищелкнул пальцами — и вокруг девушки распустилась вуаль нового заклинания. Теперь кто бы на нее ни посмотрел, увидел бы лишь пятно серого тумана, слегка мерцающее на фоне факелов. Хадайша с благодарностью улыбнулась приятелю. Все верно. Очень часто люди бывают настолько жестоки, что начинают винить в насилии жертву, с удовольствием втаптывая ее в грязь и не принимая никаких оправданий. Иногда итог у этой травли бывает самым печальным. Но даже после смерти имя несчастной навсегда оказывается замаранным позором.

— Пойдем. — Хадайша легонько тронула девушку за плечо. — Я отведу тебя в комнату.

— Нет! — Послушница тонко и отчаянно взвизгнула. Схватилась за руку дознавательницы с такой силой, что та с трудом удержалась от стона. Жалобно затараторила, выплескивая из себя ужас пережитого: — Нет, не наказывайте меня! Не надо меня бить, прошу! Я не думала, не подозревала, что он… Он…

На этом месте она споткнулась и опять расплакалась. Так, наверное, плачут несправедливо обиженные дети: крупные прозрачные слезы градом катились по щекам девушки, губы кривились в бессильной попытке вымолвить еще хоть слово.

— Успокойся. — Хадайша опустилась рядом с послушницей. Ласково приобняла, позволив ей уткнуться в свое плечо. — Тебя никто не будет наказывать. Клянусь!

— Но Серафия… — Девушка затряслась от этого имени. — Она… Не надо в подвал…

Варон шепотом выругался. Даже Дымок, все это время смирно сидевший около порога, зарычал, оскалив внушительные клыки.

— Серафия мертва, — напомнила послушнице Хадайша, почувствовав, как ее кровь забурлила от ненависти к погибшей настоятельнице. — Ее больше нет. Больше никто не будет тебя или кого-либо еще здесь бить. Обещаю!

Вряд ли девушка поверила властной незнакомке, прибывшей в монастырь лишь накануне, но все же встала вслед за ней. Хадайша обняла ее, помогая удержаться на ногах.

— А эту падаль в подвал, — коротко кинула она Варону, показав на Ранора. — С ним я разберусь позже.

Послушница вздрогнула, когда услышала про столь страшное место, которым наверняка Серафия не раз пугала особо непослушных воспитанниц. Но поняв, что это относится не к ней, слегка расслабилась и позволила увести себя в комнату к Хадайше.

Дымок проводил эту процессию задумчивым взглядом ядовито-желтых глаз. Не удержался и подошел ближе к обездвиженному Ранору. Тот, почувствовав присутствие чего-то жуткого рядом, забился в путах с удвоенной силой. Щенок с явным удовольствием вскочил на грудь мужчине, оскалился, с вожделением глядя на пульсирующую в вороте рубахи вену на шее. Ранор захрипел от ужаса, словно уже ощутил смыкающиеся на горле клыки, разрывающие его в клочья. Но через миг Дымок спрыгнул с мужчины, получив беззвучный окрик — нельзя! С сожалением мотнул хвостом и неспешно потрусил за дознавательницей.

* * *

Хадайша стояла в центре подвала и с нескрываемым отвращением разглядывала мужчину, распятого на скамейке, которую бывшая настоятельница монастыря использовала для порки послушниц.

— Ну хоть сейчас игрушки Серафии послужат благому делу, — проговорила она с сарказмом.

Ранор замычал, роняя на обнаженную грудь чуть розоватую слюну. Залин еле слышно хмыкнул и отвернулся, не желая смотреть на бывшего товарища.

— Как девушка? — спросил он, заложив большие пальцы рук за перевязь с оружием и раскачиваясь с носка на пятку и обратно.

— Сносно. — Хадайша пожала плечами. — Лучше, чем можно было бы ожидать. Я напоила ее успокаивающим отваром. Добавила немного сонной магии. Она проспит до полудня, не меньше.

Дознавательница умолчала о том факте, что около послушницы остался еще один защитник. Дымок развалился рядом с кроватью, то и дело косясь желтыми глазами на дверь. Хадайша не знала точно, но догадывалась, что пса прислала Шаная. И испытывала к девочке настоящую благодарность. Да, принцессе не стоило становиться свидетельницей столь отвратительного происшествия, но дознавательница понимала, что помешать юной магине быть в курсе всего происходящего в монастыре вряд ли кто-нибудь в силах.

— Она рассказала, что случилось? — задал новый вопрос Залин, пристально рассматривая что-то на противоположной стене.

— Сбивчиво. — Хадайша неторопливо прошлась, меряя шагами каменные плиты подвала. — Мол, вышла по нужде. В коридоре ее уже ожидал этот. — И полный презрения кивок на притихшего Ранора, внимающего словам дознавательницы. — Тот дал ей пощечину, пригрозил, что если начнет кричать — прирежет. Затащил в кладовку. А дальше подоспели мы с Вароном и не позволили свершиться самому страшному.

— Странно, — тихо обронил Залин, словно беседуя сам с собой.

— Что именно? — вступил в разговор Варон, который, тяжело дыша, как раз втащил в подвал связку длинных гибких прутьев, впрок заготовленных Серафией для наказания непокорных воспитанниц.

Ранор протяжно замычал, увидев, с чем именно вернулся инквизитор после краткой отлучки, а Хадайша спрятала в уголках губ усмешку. На самом деле она не планировала пытать стражника. Но припугнуть его хотела, чтобы развязать язык. Опыт подсказывал ей, что насильники обычно весьма трусливые личности. А значит, можно ограничиться простой подготовкой, не прибегая к демонстрации замысловатых пыточных механизмов, весьма громоздких и неудобных для перетаскивания с места на место. Хотя в одном из подсобных помещений монастыря она обнаружила и жаровни, и клещи, и специальные устройства, затягиваемые на суставах и дробящие их в мелкое крошево, и многое другое.

— Возможно, вы решите, что я пытаюсь выгородить своего товарища, но некоторые детали произошедшего меня смущают, — медленно процедил Залин, тщательно взвешивая каждое слово. — Мне дозволено будет высказать свои соображения или приговор уже вынесен и обсуждению не подлежит?

— Я вас внимательно слушаю, — вежливо уведомила его Хадайша, прежде изумленно переглянувшись с Вароном.

— Бесспорно, Ранор поступил очень дурно. — Залин запнулся, подыскивая правильные выражения, но почти сразу продолжил: — И он заслуживает сурового наказания. Но… Кое-какие детали меня настораживают и заставляют подозревать, что далеко не все в этой истории однозначно.

— Не темните, капитан, — сухо проговорила Хадайша. — Если уж начали — смело продолжайте. Нас интересует ваше мнение.

— Вы прекрасно знаете, что все послушницы спят в общем зале. — Залин осторожно посмотрел на дознавательницу и тут же опять отвел взгляд. — Только Шанае была выделена отдельная комната как знак уважения к ее происхождению. Ну и помощницы Серафии, понятное дело, пользовались большими удобствами.

— И? — поторопила его Хадайша, когда мужчина опять замолчал. — Куда вы клоните, капитан?

— После гибели Серафии я приказал каждую ночь выставлять около спальни послушниц охрану. — Залин с непонятным вызовом скрестил на груди руки. — Боялся, что смерти могут продолжиться. Более того, девушкам было запрещено передвигаться по монастырю в одиночку, тем более в темное время суток. Если, как вы говорите, несчастная пошла в туалет, то один из моих людей обязан был проводить ее во двор.

— Значит, Ранор был именно тем стражником, который вызвался ее проводить. — Хадайша презрительно скривилась. — Но по дороге затащил ее в кладовку. Думаю, после перенесенного потрясения у несчастной слегка спутались воспоминания. Такое часто бывает.

— Проблема в том, что сегодня Ранор не должен был нести караул. — Залин задумчиво потер подбородок. — На страже стояли Далалий и Латий. Прежде чем идти сюда, я переговорил с обоими. Они клянутся, что никто из девушек спальню ночью не покидал.

— Неужели? — холодно удивилась Хадайша.

— Не верите мне — спросите у них. — Залин с нескрываемым торжеством усмехнулся.

Дознавательница устало потерла лоб. Посмотрела на Варона, который ответил ей не менее изумленным взглядом. Если Залин говорил правду, то это круто меняло обстоятельства дела. Изнасилование — это очень тяжкое преступление, которое каралось смертью. Но лжедонос — проступок не менее отвратительный. Если капитан говорит правду, то послушница рискует взойти на костер за ложь в лицо представителю совета храмов.

— Зачем девчонке обманывать? — не удержавшись, первым подал голос Варон. — Она должна понимать, что ей грозит в случае раскрытия обмана.

— Откуда же мне знать? — Залин стремительно развернулся к нему, отнеся вопрос к себе. — Но мы пока слышали только одну сторону. Давайте дадим и второму участнику событий высказаться.

Хадайша кивнула, соглашаясь с ним. Махнула рукой — и заклинание, запрещающее Ранору говорить, исчезло. Стражник закашлялся, от неожиданности захлебнувшись воздухом. Дернулся было, но кожаные ремни, перехватившие его руки и ноги, предусмотрительно остались на месте.

— Ну? — неприязненно протянула Хадайша, встав так, чтобы лежащий на лавке Ранор ее видел. — Говори! Ты затащил Дейлу в кладовую, чтобы надругаться над ней?

— Она сама хотела, — хрипло ответил тот. Взглянул на хмурого Залина. — Простите, капитан, я не должен был поддаваться на ее уловки, но… У меня так давно не было женщины…

— Это не оправдание! — Варон гневно сплюнул на каменные плиты. — Что между вами произошло?

— Дейла уже давно строила мне глазки, — поспешно затараторил Ранор, опасаясь, что в любой момент его оборвут. — Мы познакомились в тот же день, когда убили настоятельницу. Вечером она подошла ко мне. Ныла, будто боится, что по монастырю бродит жестокий убийца. Естественно, я попытался ее успокоить. Я не понимаю, как так получилось, но каждый день она оказывалась рядом со мной. Мы переговаривались, она периодически просила меня о каких-нибудь мелочах. Ну, например, рассказать, как проходит расследование. Принести ей что-нибудь. Кокетничала со мной. Я ведь тоже не железный, капитан!

— Ты обязан был поставить меня в известность, — глухо проговорил Залин. — Хотя бы насторожиться: с чего вдруг послушнице расспрашивать о таких вещах, как смерть настоятельницы.

— Я решил, что это просто любопытство. — Ранор жалобно скривился. — Знаете ведь этих баб — хлебом не корми, дай посплетничать.

— Это все, конечно, очень интересно, но не объясняет то, чему мы стали свидетелями, — оборвала его Хадайша. — Как связан интерес Дейлы к смерти настоятельницы и твоя попытка изнасиловать несчастную?

— Поймите, я совершенно потерял голову от этой девчонки. — Ранор тяжело вздохнул. — За дни, прошедшие с нашего знакомства, она свела меня с ума. Улыбалась, то и дело как бы случайно касалась руки, посылала шаловливые воздушные поцелуи. Стоило нам остаться наедине, как начиналось настоящее представление. Я обезумел от страсти. Мог думать только о ней. И вот этим вечером во время ужина она сунула мне записку, в которой предлагала встретиться после заката во дворе. Если не верите — она лежит у меня в кармане.

Хадайша переглянулась с Вароном, и пожилой инквизитор понятливо кивнул. Подошел к пыточному ложу и осторожно вытащил из кармана кожаной потрепанной куртки смятый клочок бумаги. Бережно разгладил его и отошел к ближайшему факелу.

— «Мой милый Ранор, — громко и с выражением прочитал Варон. — Сегодня вечером буду ждать тебя у хозяйственных построек позади монастыря. Уверяю, ты будешь приятно удивлен тем, что я для тебя приготовила».

— И что я мог подумать, получив подобное любовное послание? — Стражник горько хмыкнул, едва только под каменными сводами отзвучал голос инквизитора. — Да я от горячки на одном месте не в силах был усидеть! Считал минуты до встречи, а солнце, словно издеваясь, еле-еле ползло по небу. Но меня ожидало болезненное разочарование. Девчонка не явилась на уговоренную встречу! Я несколько часов провел на ветру, замерз как последняя собака, обшарил каждый угол в этих проклятых сараях. Вернулся в монастырь далеко за полночь, когда осознал, что дальше надеяться глупо и смешно. И как вы думаете, кого я встретил в коридоре? Дейла буквально вылетела на меня из этой проклятой кладовки. Смеясь, схватила за руку и затащила в нее. Извинялась за то, что не пришла. Мол, испугалась темноты, поэтому решила подождать меня здесь. А дальше…

Мужчина замолчал, гулко сглотнув слюну. Уставился в потолок, будто вновь и вновь переживая в уме события почти закончившейся ночи.

— Что дальше? — поторопил его Варон, слушавший рассказ стражника все с большим интересом. — Скажешь, синяк на ее щеке и разбитые губы появились сами собой?

— Нет, это я виноват, — глухо признался Ранор. — Но она… Она не могла не понимать, на что именно меня толкает. Дейла действовала, как настоящая гулящая девка. Гладила меня, целовала с опытностью падшей женщины. Когда я от желания уже ничего не мог соображать — резко пошла на попятную. Мол, знать ничего не знаю, отведи меня быстро к подругам! Кто бы удержался на моем месте? Только святой, пожалуй. Естественно, я вспылил. Ну, дальше вы сами все видели…

Последнюю фразу стражник буквально выдавил из себя. Его глаза подозрительно блеснули в свете факелов, и он поспешно зажмурился, не желая выдать себя недостойными для мужчины слезами.

— Понятно, — медленно процедил Варон. Обернулся к Хадайше, молчаливо прося поддержки и совета.

— Рассказанное, безусловно, слегка облегчает вашу вину, — проговорила она, тщательно подбирая слова. — Но, увы, не искупает ее полностью.

— Не искупает? — гневно воскликнул Залин, встав на защиту своего товарища. — Да она подставила его! Распалила без меры, безусловно понимая, к чему это может привести, и в самый последний момент отказала. Не мне вам рассказывать, к чему приводят подобные игры, тем более с мужчиной, который очень долгое время был лишен женского общества. Все равно что голодного дикого зверя поманить видом и запахом свежего мяса, даже более того — намазать ему усы кровью, а потом лишить трапезы. Да тут любой бы взбесился!

— Тем не менее человек отличается от зверя тем, что разум у него должен стоять выше желаний. — Хадайша повелительно вскинула руку, останавливая дальнейшие возражения Залина, который готов был продолжить спор. — Но довольно на этом. Как я уже сказала, некоторые детали истории Ранора во многом оправдывают его. Во многом, но не во всем. Теперь главное, чтобы Дейла подтвердила это.

— И когда вы собираетесь подвергнуть ее допросу? — Залин недовольно скривился. — Завтра? А до этой поры оставите его привязанным к лавке?

— Насилие есть насилие, — ответила на его упрек Хадайша и пожала плечами. — Учтите, что в любом случае его ожидает куда более строгое наказание, чем несколько часов в связанном состоянии.

Капитан почтительно склонил голову, принимая ее решение, но когда он выпрямился, в глазах сверкнуло яростное несогласие.

— Оставьте у подвала надлежащую охрану, — продолжила Хадайша, сделав вид, будто не заметила этого. — Полагаю, его все же можно отвязать. Варон установит на него охранное заклинание, которое не позволит ему свободно передвигаться. Но мое предложение лучше, чем это.

И она кивком указала на кожаные ремни, перехватившие руки и ноги стражника. Затем решительно развернулась и направилась к выходу, не сомневаясь, что ее приказания будут исполнены надлежащим образом.

* * *

Хадайша сидела у кровати, на которой мирно спала Дейла, и внимательно изучала лицо послушницы. В неверном рассветном свете девушка выглядела прелестно и невинно. Ее красоту не портили даже багровый синяк на скуле и капелька засохшей крови на разбитой Ранором губе.

— Девочка, зачем же ты полезла во взрослые игры? — печально поинтересовалась Хадайша, зная, что пока не услышит ответа. Потерла уставшие глаза. Нынешнюю ночь она почти не спала. Только прикорнула на пару часов, скорчившись на неудобном кресле. И все это время дознавательница думала, как же поступить с Ранором. Да, мужчина виноват, очень виноват. И его поступок не оправдывают никакие объяснения. Конечно, с ней многие не согласятся. Тот же Залин, который до последнего будет пытаться выгородить приятеля. Но все же люди отличаются от животных. Значит, он обязан был остановиться. Но уж никак не бить девушку, принуждая к соитию.

Внезапно повеяло ледяным сквозняком. Хадайша зябко передернула плечами и потянулась было накинуть куртку, но замерла. Рядом с ней стояла Шаная. Девочка словно соткалась из теней, зашевелившихся в углах комнаты.

— Что ты тут делаешь? — резко спросила дознавательница, пытаясь за грубостью скрыть укол страха.

— Вы знаете, что я все видела прошлой ночью. — Шаная опустила руку и небрежно потрепала Дымка, который поспешно подбежал к хозяйке, приветствуя ее после долгой разлуки. — Пришла узнать, что вы намереваетесь делать дальше. Все равно Нинель еще не скоро проснется.

— А ты любопытна, — отметила Хадайша и печально вздохнула. — Впрочем, как и все девушки.

— Это плохо?

— Иногда. — Хадайша кивком указала на мирно спящую послушницу. — Порой это заводит слишком далеко.

Шаная удивленно вздернула бровь, и дознавательница нехотя пересказала ей события прошлой ночи в изложении Ранора.

— Но зачем ей это понадобилось? — Шаная недоуменно нахмурилась. — Она ведь должна понимать, что теперь стражнику грозит смертная казнь. Нежели она его настолько ненавидит? За что?

— Я говорила с ее подругами. — Хадайша украдкой зевнула. Ночь у нее выдалась весьма бурной. — Они не хотели признаваться, но потом рассказали все как на духу. Дейла поспорила. Внимание взрослого мужчина весьма льстило ей. Она узнавала от него последние новости, а потом делилась ими с остальными послушницами. Затем с их стороны начались подначки. То ли от глупости, то ли от зависти. Мол, докажи, что Ранор на самом деле неравнодушен к тебе. Заставь его потерять голову. Видимо, он действительно нравился Дейле, раз она пошла еще дальше. Решила лишиться с ним невинности.

— Невинности? — переспросила Шаная. — Но зачем? Неужели она не понимала, что это принесет для нее? Позор в первую брачную ночь и вечный несмываемый стыд.

— Первая брачная ночь? — Хадайша горько усмехнулась. — Девочка моя, ты не понимаешь. Ты лишь гостья в этом монастыре. Пройдет несколько лет, и ты уедешь в Нардок, станешь женой принца Ноэля. А эти девчонки останутся тут навсегда. Возможно, разъедутся по другим храмам, но познать мужские ласки, неважно, законные или нет, им в любом случае не суждено. Не положено, так сказать. Дейла, видимо, поняла, что это ее единственный шанс вкусить запретный плод. Может быть, захотела похвастаться перед подругами. Не знаю, если честно. Но она все же боялась. Именно поэтому ей хватило ума не встречаться с Ранором в хозяйственных постройках, где бы никто не услышал ее крики. Она выбрала кладовку, понадеявшись, что если передумает — он побоится поднимать шум и отпустит ее. Но…

— Но вышло по-другому, — эхом закончила за нее Шаная. С некоторым неодобрением качнула головой. — И что будет дальше?

— С кем именно? — спросила Хадайша и тут же ответила, не дожидаясь уточнений. — У Ранора все будет очень плохо. То, что он сотворил, точнее, пытался сделать — отвратительно. Он обязан был остановиться по первому же слову Дейлы. Но так как в случившемся есть и некоторая доля ее вины, то я пойду на милость. Поэтому стражника ждет не костер, а всего лишь плаха.

— Смерть? — Шаная испуганно поднесла руку ко рту. — Вы приговариваете его к смерти?

— Таковы законы. — Хадайша печально хмыкнула. — Я могу лишь смягчить его участь, но не отменить ее.

— А с ней? — Шаная посмотрела на Дейлу. — Что будет с ней?

— Формально она не нарушила никаких правил. — Хадайша скривилась. — Не перешла дальше положенной черты. Но… Оставить подобное поведение без наказания я не могу. Я подвергну ее испытанию огнем.

— Я уже не в первый раз слышу о подобном. — Шаная присела на краешек постели, рассеянно поглаживая довольно жмурящегося Дымка. — Помнится, Залин грозил мне подобным. В чем заключается испытание?

— Огонь — это стихия Игниуса. — Хадайша с удовольствием переключилась на менее скользкую тему. Все-таки, как ни крути, рановато еще принцессе слушать о столь мерзких вещах, как изнасилование. — Игниус — бог справедливости и соразмерной кары. Считается, что невинному нечего опасаться пламени. Оно пощадит его. Поэтому в инквизиции уже давно используют испытание огнем как один из методов определения вины человека. Он должен внести в огонь свою руку и поклясться в том, что его сердце чисто, а помыслы невинны. Если это действительно так, то ему ничто не угрожает. Игниус пощадит его, и на руке не появится ни ожога. А вот если человек врет, то… Сама понимаешь.

— И часто в вашей работе вам встречались те, кто успешно проходил через это испытание? — Шаная недоверчиво хмыкнула.

— Верно мыслишь. — Хадайша печально улыбнулась. — Обычно боги слишком заняты, чтобы отвлекаться на подобные мелочи, поэтому огонь не щадит никого. Поэтому степень вины обычно определяется по скорости заживления ожогов. Собственно, именно поэтому испытание во все времена скорее считалось наказанием, нежели способом узнать правду.

— И вы готовы приговорить Дейлу к подобному, заведомо зная, к чему это приведет? — Шаная скептически хмыкнула. — Жестоко.

— А, по-твоему, она не заслужила наказания? — вопросом на вопрос ответила Хадайша. — Не забывай, дитя, из-за ее глупого необдуманного поступка сегодня на закате умрет человек. Да, считается, что смерть — это не конец, а начало чего-то нового, и на землях мертвых каждый получит по заслугам, но все же. Мне очень редко встречались те, кто по собственному желанию хотел бы переселиться в лучший из миров.

— Ранор обязательно должен умереть? — Шаная смотрела на дознавательницу в упор, и от ее спокойного, чуть печального взгляда женщине было немного не по себе. — Разве нельзя его простить? Нет, я не говорю, что он не заслуживает кары, но не столь жестокой.

— Боюсь, что нет. — Хадайша печально скривила губы. — Будь на месте Дейлы простолюдинка — то я с величайшим наслаждением ограничилась бы наказанием кнутом. Причем приказала бы выпороть обоих, а потом самолично провела брачный обряд. Это послужило бы наилучшим выходом и для опозоренной девицы, и для запятнавшего свою репутацию стражника. Но… Дейла, увы, уже успела принять низшую степень посвящения в храм Пресветлой богини. Ранор в ее лице оскорбил Террию. И если я помилую его, то тем самым навлеку на свою голову гнев Священного Трибунала.

— Вот как. — Шаная помолчала. Затем вкрадчиво поинтересовалась: — А вопрос с моим наказанием тоже уже решен? Что мне грозит за…

— Тихо! — резко оборвала ее Хадайша, заметив, как ресницы Дейлы дрогнули. Видимо, девушка как раз проснулась, но решила не показывать этого, подслушав разговор дознавательницы и принцессы.

Шанае хватило одного взгляда на лицо послушницы. Девочка понятливо усмехнулась и исчезла. Только что она стояла рядом с дознавательницей — как вдруг растворилась в воздухе. И на полу проступили неаккуратные кляксы мрака, которые с чуть слышным шорохом съеживались, просачиваясь в крошечные щели стыков между половицами.

Хадайша покачала головой. Шустра девчонка, ничего не скажешь. И осторожна. Поди докажи теперь, что Дейла действительно слышала ее голос. Скорее, послушница подумает, что он ей почудился в дрёме.

— Ты уже проснулась? — негромко спросила Хадайша. Дейла упорно притворялась спящей, и дознавательница с укоризной продолжила: — Ну-ну, хватит играть. Я слышу, как у тебя изменилось дыхание.

Дейла с досадой хмыкнула и открыла глаза. Прищурилась от ярких лучей уже достаточно высоко поднявшегося солнца и с некоторой долей растерянности огляделась, видимо, желая увидеть собеседницу Хадайши.

— Вы одни? — удивленно поинтересовалась она, больше никого не обнаружив в комнате.

— А кто тут еще должен быть? — со слабой иронией переспросила женщина. — Вставай, дитя. Я подожду, пока ты оденешься и умоешься. И тогда поговорим.

— О чем? — У Дейлы подозрительно задрожали губы. — Я не хочу вспоминать вчерашнее! Это… это было так омерзительно и грязно. Кажется, будто я никогда не сумею стереть с себя его прикосновения!

Девушка, выпалив последнюю фразу, опустила голову и тихо заплакала. Хадайша наблюдала за этим представлением без малейшей жалости. Лишь чуть усмехнулась, когда перехватила украдкой брошенный Дейлой взгляд. По всей видимости, она проверяла, как именно дознавательница отреагирует на ее слезы. И смутилась, обнаружив, что прежде безотказное средство не сработало.

— Милое дитя, — Хадайша встала с кресла и неторопливо прошлась по комнате, разминая затекшие после долгого сидения суставы, — мне очень жаль, что тебе пришлось перенести подобное. И я обещаю тебе, что Ранор будет жестоко наказан. Сегодня же вечером он взойдет на костер, где и погибнет.

— На костер? — Дейла испуганно охнула и подняла на дознавательницу круглые от ужаса глаза. — Но почему так жестоко? Я полагала…

— Ты оправдываешь насильника? — Хадайша круто развернулась и в упор уставилась на послушницу. — Милая моя, не забывай, что в твоем лице он оскорбил богиню! Наказанием для этого может быть лишь долгая и мучительная смерть. Не переживай, Ранор сполна заплатит за свой отвратительный поступок. Костер будет сложен из влажных дров, чтобы он как следует помучился перед смертью.

— Но… — Дейла побледнела до такой степени, что цветом лица сравнялась с простынею. — У него же не получилось. Разве нельзя его помиловать?

— Боюсь, что нет. — Дознавательница свысока разглядывала перепуганную девушку. — Дитя, почему ты так переживаешь? Он ударил тебя, пытался надругаться. И, уверена, у него бы это получилось, не подоспей мы вовремя. А ты его оправдываешь. Права слово, я не понимаю.

— Простите меня. — Дейла на этот раз расплакалась вполне искренне. Она сгорбилась, спрятав лицо в руках, с трудом выдавила через перехваченное рыданиями горло. — Матушка, простите меня! Это я виновата. Я, и только я!

— Милая моя, зачем на себя наговаривать? — с лживым сочувствием протянула Хадайша. Подошла ближе и присела на краешек кровати, легонько тронув послушницу за плечо. Та от невесомого прикосновения вздрогнула так, будто ее наотмашь ударили, и, не сдерживаясь более, зарыдала еще горше. Дознавательница довольно улыбнулась и без малейшего милосердия продолжила: — Я понимаю твой страх. Люди зачастую бывают неоправданно жестоки к жертвам подобных преступлений. Но храм защитит тебя. Тебе нечего опасаться чужих домыслов и голословных обвинений. Ранор будет кричать от боли так долго и отчаянно, что сорвет голос. Но и после этого мучения продолжатся до тех пор, пока он не воспримет смерть как благословение. Не беспокойся, мы отомстим за тебя!

— Матушка… — Дейла длинно и протяжно застонала. Сползла с кровати на пол, встала на колени и вцепилась в сапоги дознавательницы, едва ли не вытирая их длинными распущенными волосами.

— Что ты, дитя? — Хадайша нагнулась, пытаясь поднять послушницу, но та цеплялась за ноги женщины с таким отчаянием, будто от этого зависела ее жизнь.

— Матушка! — Дейла подняла к дознавательнице лицо, залитое слезами. — Прошу, пощадите его! Это я, я во всем виновата! Я не должна была с ним так поступать. Хотела попробовать — каково это, быть с мужчиной, но испугалась, а он не смог остановиться. Пожалуйста, если надо — накажите меня, но его не трогайте! Он ведь хороший, добрый, а я…

Дейла не заплакала даже — завыла, подобно раненому зверю. Краем глаза Хадайша заметила, как дверь бесшумно открылась, на пороге возник Залин и тут же остолбенел, верно, не ожидая стать свидетелем подобной сцены. Дознавательница сделала ему знак уходить и опять нагнулась к послушнице.

— Ты понимаешь, в чем именно сейчас призналась? — Хадайша взяла Дейлу за подбородок и грубо задрала ей голову, заставляя смотреть в глаза. — Дитя, ты уже на низшей ступени посвящения! Отношения с мужчинами для тебя под строжайшим запретом. А ты сознаешься в подобном! Желаешь взойти на костер вместе со своим несостоявшимся любовником?

— Если вам так необходимо кого-нибудь казнить, то казните меня, — твердо проговорила Дейла, неимоверным усилием воли прекратив рыдать. — Так будет справедливо.

— Он ударил тебя, — вкрадчиво напомнила Хадайша. — И после недвусмысленного отказа все равно собирался взять силой.

— Пусть! — Дейла упрямо закусила губу. — Матушка, прошу вас, не убивайте его. Лучше меня.

Хадайша отпустила послушницу. С некоторым усилием поднялась, оставив несчастную стоять на коленях, и отошла к окну. Устало потерла глаза, в которые после бессонной ночи словно песка насыпали. Если честно, реакция Дейлы ее весьма озадачила. Да, Хадайша не собиралась предавать Ранора огню, просто пугала Дейлу описаниями его возможных мучений, чтобы заставить ее признаться. Но она даже не предполагала, что девушка встанет на такую яростную защиту несостоявшегося насильника. И это весьма усложняло дело. По правилам теперь надлежало обоих приговорить к смерти. Ранора — за оскорбление богини, Дейлу — за намерение предать храм.

— Что же мне делать? — протянула Хадайша, ни к кому, в сущности, не обращаясь. Обернулась к послушнице, которая терпеливо дожидалась ее решения, не смея подняться на ноги. — Девочка, если бы ты знала, какую глупость совершила. Как легко вдребезги разбила из-за пустого бахвальства две судьбы.

Дейла молчала. Ей было нечего ответить на справедливый упрек дознавательницы.

В дверь вежливо постучались. Видимо, Залину надоело томиться в ожидании, и он решил напомнить дознавательнице о своем визите.

— Жди здесь, — кинула Хадайша. — Умойся и оденься. Когда вернусь, озвучу свое решение.

Дейла покорно кивнула. Встала, прижимая к груди стащенное с кровати покрывало, и замерла, будто забыв, что надлежит делать дальше.

Хадайша кинула на девушку последний взгляд и вышла, плотно закрыв за собой дверь. Конечно, не стоило оставлять ее в таком состоянии, но не утешать ведь ее, уверяя, что все в порядке. Ничего не в порядке. Все очень плохо и будет еще хуже.

— Девчонка призналась? — вопросом приветствовал ее Залин.

— Да.

— Наверное, умоляла, чтобы Ранора как можно быстрее казнили? — Капитан неприятно усмехнулся. — Сама заварила кашу, а теперь хочет, чтобы ее грехи скрыл огонь.

— Вы ошибаетесь, — ровно ответила Хадайша. — Она просила казнить ее вместо Ранора. Боюсь, в своем стремлении выгородить его она зашла слишком далеко. И теперь передо мной стоит непростая дилемма. По правилам, смерти заслуживают оба. Но…

— Неужели вам их жалко? — Залин невесело усмехнулся. — Не думал, что инквизиторы способны на подобное чувство.

— Как видите. — Хадайша пожала плечами. — Впрочем, замнем пока эту тему. Зачем вы пришли?

Залин вместо ответа огляделся по сторонам, будто опасаясь, что кто-нибудь может их подслушать. Затем нагнулся к женщине и злым свистящим шепотом проговорил:

— Ранор — мой человек. Желаете вы того или нет, но я не дам его в обиду и не позволю казнить. Да, он ошибся, поддался на провокацию, но все мы можем оступиться. Поэтому я предлагаю сделку.

— Сделку? — удивленно переспросила Хадайша, думая, что ослышалась. Позволила себе каплю иронии. — Какую же?

— Насколько я понял, вы желаете защитить принцессу. — Залин язвительно хмыкнул. — Оградить ее любыми способами от обвинения в убийстве. Поэтому я готов принести ложную клятву, что Серафия умерла в результате несчастного случая. Ну, скажем, впопыхах опрокинула на себя бутыль спиртовой настойки, на платье упала искра от факела — вот и вспыхнула. Ожоги оказались слишком серьезными, поэтому итог у этой оплошности был печален. А за это вы отпустите Ранора. Ладно, пусть его выгонят со службы, но казни он точно не заслужил.

— Боюсь, это невозможно, капитан, — медленно протянула Хадайша, обдумывая, что скрывать, весьма привлекательный выход из затруднительного положения. — Слишком много людей были свидетелями того, в каком состоянии нашли тело Серафии.

— Мои люди будут молчать. — Залин не удержался и схватил дознавательницу за руки, будто опасаясь, что та может уйти, не дослушав его. До опасного хруста сжал тонкие пальцы, не обращая внимания на негромкий вздох боли, упавший с губ женщины. — Я обещаю это! Единственная опасность исходит со стороны целительницы, которая осматривала Серафию после обнаружения. Но, полагаю, вы легко убедите ее сохранить тайну. Остальные послушницы или вообще не видели тела, или видели мельком, чтобы что-то утверждать.

— Священный Трибунал потребует весомые доказательства того, что произошел именно несчастный случай, — все еще сомневаясь, сказала Хадайша. — Тем более если вспомнить ваше первоначальное донесение. Как вы объясните столь резкую перемену мнения?

— Я поклянусь на огне, — негромко обронил Залин. Криво усмехнулся, заметив, как Хадайша вздрогнула от этого заявления. — Не беспокойтесь, я справлюсь. Выдержу. Мне не привыкать терпеть боль.

— Я не сомневаюсь в вас, — очень медленно проговорила дознавательница, разглядывая стражника с таким вниманием, будто впервые его увидела. — Но… Вы должны понимать, что после испытания рискуете навсегда утратить свое мастерство фехтовальщика. Ожоги иногда бывают настолько сильными, что после лечения рука частично утрачивает подвижность.

— Я в курсе. — Залин бесстрастно улыбнулся, не позволив себе и тени сомнений в верности выбора. — Но готов пойти на это.

— Ради Ранора? — Хадайша скептически вздернула бровь. — Достоин ли он подобной жертвы?

— Ранор прежде всего мой человек. — Залин с вызовом вздернул подбородок. — А значит, в том, что произошло, моя вина едва ли не определяющая. Я должен был предвидеть, к чему приведет мое решение оставить в монастыре охрану. Должен был почувствовать нарождающееся желание в душе Ранора. И должен был предотвратить это преступление. Но не выполнил ничего из перечисленного. Следовательно, обязан понести за свою слепоту наказание.

— Что же. — Хадайша кивнула после недолгой изумленной паузы. — Да будет так. Но Ранор после этого в монастыре не останется.

— Да, конечно. — Залин наклонил голову в знак согласия, после чего с интересом взглянул на дознавательницу. — А вы уже решили, какое наказание понесет девчонка? Или закроете глаза на ее ложь?

— Вряд ли у меня получится. — Хадайша поморщилась от издевки, скользнувшей в тоне мужчины. — Увы, ее проступок по законам храма еще тяжелее, чем у Ранора. Но мне надо подумать.

С этими словами она развернулась и распахнула дверь, намереваясь вернуться в комнату. Но на самом пороге замерла, устремив взор на что-то перед собой.

— Надеюсь, ваше наказание для нее будет справедливым и достаточным, — полетел в ее спину запоздалый окрик Залина. — Вашим новым подопечным не мешало бы преподать неплохой урок. Не хотелось бы, чтобы подобное повторилось.

— Боюсь, над Дейлой я более не властна, — странно изменившимся голосом откликнулась Хадайша, продолжая смотреть прямо перед собой. — Теперь ее дальнейшая судьба полностью в руках Пресветлой богини.

Залин недоуменно нахмурился. Подошел ближе, и Хадайша посторонилась, позволяя ему встать рядом с собой.

Это казалось невероятным, но за недолгую отлучку дознавательницы Дейла нашла самый верный способ избежать наказания за свой проступок. Верно, отчаяние и страх перед неизбежной жестокой карой придали ей сил. За несколько минут отсутствия Хадайши послушница успела отыскать крепкий ремень, прежде перепоясывающий талию дознавательницы. Затем перехлестнула его через спинку кровати и удавила себя, подогнув ноги.

— О небо! — потрясенно прошептал Залин, невольно скрещивая указательные пальцы, чтобы отвести зло. — Что же она услышала от вас, раз предпочла не просто преступить правила храма, но предать Пресветлых богов, ринувшись в объятия Галаша?

Хадайша с тихим болезненным стоном коснулась пальцами висков, в которых запульсировала жаркая боль. Жизнь — самая большая ценность, которую людям даруют боги. Отказаться от этого подарка — значит жестоко их оскорбить. Только небеса вправе решать, когда закончится смертный путь каждого из нас. Но Дейла… Дейла швырнула это благословение в лицо богам, следовательно, теперь ее душа проклята. Обречена вечно страдать во мраке. Как ни печально осознавать, но в этом именно ее, Хадайши, немалая вина.

— Кажется, я немного перестаралась, пытаясь убедить девочку в недопустимости такого поведения, — чуть слышно призналась дознавательница и печально поджала губы. — Глупый несчастный ребенок, что же ты наделала?

— То, к чему вы ее подтолкнули, — негромко ответил Залин. Развернулся и отправился прочь по коридору, напоследок кинув через плечо: — Я распоряжусь о погребении. Так как Дейла покончила с собой, то костра она не заслужила.

Хадайша горестно скривила уголки губ. Н-да, вот ведь ирония судьбы! Она настолько запугала несчастную девочку огненной казнью, что последним пристанищем для тела Дейлы теперь станет тесная сырая могила.

— Прости меня, — шепнула дознавательница. — Я не хотела…

Но ей уже никто не мог ответить.

* * *

Шаная зябко куталась в длинный теплый плащ. Осень наконец-то заявила свои права на мир, и теплая солнечная погода сменилась затяжными унылыми дождями. Ливень шел почти без перерыва уже вторые сутки, начавшись незадолго после того, как обнаружили тело Дейлы. Словно сама природа оплакивала запутавшуюся в сетях лжи девушку.

Принцесса глубоко вздохнула и спрятала замерзшие руки в муфту, пытаясь отогреть ледяные пальцы. Украдкой покосилась на мрачную воспитательницу, проверяя, не заметила ли та это движение. Нинель не желала, чтобы Шаная присутствовала на обряде погребения. Накануне она долго ворчала, что негоже девочкам, в будущем обязанным послужить своим подданным образцом добродетели и хорошего воспитания, приносить последнюю дань уважения отступнице, упавшей в бездну греха и позора. Однако принцессе хватило лишь взгляда — и Нинель отступилась, прежде пробурчав, что они отправятся обратно, как только ее воспитанница замерзнет. Еще не хватало ей простудиться.

И вот теперь Шаная стояла рядом со старой женщиной и упорно делала вид, что все в порядке. Капюшон почти не защищал ее от косого дождя и сильных порывов северного ветра, поэтому все лицо девочки было мокрым. Но это вполне устраивало принцессу. Пусть остальные думают, что она действительно расстроена и не может сдержать слез. Хотя на самом деле Шаная ничего не испытывала по поводу смерти Дейлы. Ну, быть может, только капельку злости, что послушница оказалась настолько трусливой и при первой же опасности предпочла постыдное бегство.

Капитан Залин, стоявший несколько поодаль, то и дело посматривал на непроницаемое лицо принцессы, гадая, какие же мысли таятся за синим льдом ее безмятежных глаз. Интересно, что же произошло между ней и Серафией? Ради открытия этой тайны мужчина был готов пожертвовать несколькими годами жизни. Но вряд ли Хадайша или Варон снизойдут до объяснений. Дознавательница дала понять стражнику, что готова пойти на обмен: жизнь Ранора на прекращение расследования. Значит, принцесса действительно замешана в гибели настоятельницы. Но почему в этом случае представители инквизиции решили замять дело? Нет ответа.

А вот мужчине, который стоял рядом с Залином, было не до мудреных рассуждений. Ранор просто плакал. Для захоронения выбрали место недалеко от монастырской стены на опушке березовой рощи, которая в одночасье потеряла свою яркую листву и тоскливо шелестела голыми ветками. Накануне он в одиночку вырыл здесь глубокую могилу, предназначенную для тела Дейлы. Ему предлагали помощь, но он не реагировал ни на какие вопросы или встревоженные восклицания. Стражник с таким глухим отчаянием вычерпывал из ямы жидкую грязь, не обращая внимания на холодный ливень и порывы ветра, что товарищи сочли за благо оставить его в покое. Потом он еще долго стоял, запрокинув лицо к далеким безразличным небесам, и изредка слизывал крупные капли то ли дождя, то ли слез с губ.

Хадайша то и дело с беспокойством поглядывала на Ранора. Сегодня она изменила своим предпочтениям в одежде и вместо неизменного брючного костюма для верховой езды выбрала темно-зеленое приталенное платье безо всяких драгоценностей. Длинные светлые волосы, уже посеребренные на висках сединой, женщина оставила незаплетенными, только перехватила на лбу простым кожаным шнурком.

Дознавательница чувствовала смутную вину за случившееся. Последний ее разговор с Дейлой вышел даже слишком жестоким. Но Хадайша не предполагала, что послушница осмелится убить себя, тем самым приговорив душу к вечному проклятию. И теперь, когда дознавательница смотрела на осунувшегося Ранора, который за пару дней словно постарел на десяток лет, то волновалась еще сильнее. Стражник выглядел так, будто сразу после обряда собирался последовать за несчастной девушкой во владения смерти.

— Тебе не кажется это странным?

Хадайша вздрогнула от неожиданного вопроса, прозвучавшего около ее уха. Обернулась к Варону, который задумчиво переводил взгляд с простого деревянного гроба, стоявшего около могилы, на бледного Ранора и обратно.

— Что именно? — резко переспросила она, пытаясь за демонстративным раздражением скрыть собственную растерянность и недоумение.

— Его реакция. — Варон кивнул на Ранора. — Он выглядит по-настоящему расстроенным. Как думаешь, что он будет делать дальше? На закате ему надлежит навсегда покинуть монастырь. Как бы следующим утром не обнаружить в лесу еще одного повешенного.

— Это не наша забота. — Хадайша недовольно передернула плечами. — Желает потерять душу — пусть! Еще о всяких самоубийцах нам не хватало переживать.

Варон глубокомысленно хмыкнул, вряд ли согласный с жестокими словами подруги, но возражать не осмелился. Да и не осталось времени, чтобы вести пустые споры. Пришла пора начинать ритуал.

— Прошу. — Залин обернулся к дознавательнице и почтительно склонил голову. — Вам слово.

Хадайша выступила вперед перед притихшими послушницами. Провела пальцами по крышке гроба и горько усмехнулась. Они даже не обязаны были предавать тело Дейлы земле, имели полное право бросить его в лесу на съедение диким зверям — по существующим правилам, самоубийцы не заслуживали никаких почестей при погребальном ритуале. Но дознавательница все же не пошла на столь крайние меры. И сейчас собиралась зайти еще дальше, даровав последнее благословение заблудшей душе.

— Наша жизнь — лишь краткий миг между двумя безднами безвременья и вечной тишины, — звонко пронесся ее голос. Эхом отразился от стены мокрого мрачного леса. — И лишь от нас зависит, как именно мы распорядимся даром богов. Кто-то борется с судьбой до последнего, с благодарностью принимая все ниспосланные испытания. А кто-то раньше положенного срока отчаивается, отказываясь пройти свой путь до конца. Не нам их судить. Поэтому просто помолчим и принесем молитвы Пресветлой богине, чтобы она не была чересчур жестока к своей провинившейся дочери. Милость небес безгранична. Пусть Дейла обретет покой во владениях смерти.

Ранор на последней фразе дознавательницы прерывисто вздохнул. До побелевших костяшек сжал кулаки, будто собираясь вступить с кем-то неведомым в бой. Залин успокаивающе положил на плечо товарища руку, но тот даже не заметил этого, уставившись ничего не видящим взором прямо перед собой.

— Покойся с миром, бедная девочка, — совсем тихо добавила Хадайша. — И прости всех нас, как мы прощаем тебя.

Шаная опустила голову, пряча в уголках губ неприятную усмешку. Глупо, очень глупо просить у мертвых о подобном. Если душа упокоилась — то ей уже все равно. А если нет, то она без устали будет следовать за своим обидчиком, пока не добьется возмездия. И никакие обстоятельства не заставят ее отступиться от намеченного.

Затем девочка перевела взгляд на понурившегося Ранора. Устало вздохнула и привычным жестом положила руку на холку верного Дымка, который ростом уже достигал ей до пояса.

— Как думаешь, стоит ему помочь? — негромко спросила она у пса. — Ведь он корит прежде всего себя в произошедшем.

Пес глухо проворчал что-то на своем языке. Недовольно мотнул хвостом и прижался к ноге маленькой хозяйки.

— Что ты там шепчешь? — недовольно переспросила Нинель.

Она уже жалела, что поддалась на уговоры и позволила принцессе присутствовать на ритуале. Больше всего на свете старая женщина мечтала сейчас оказаться в своей комнате у жарко растопленного камина. От разыгравшейся непогоды у нее с самого утра ныли ноги, а от холода ломота разошлась пуще прежнего, став поистине невыносимой. Кроме того, воспитательница не одобряла решения Хадайши провести ритуал прощания. Это было не по правилам. Всегда считалось, что самоубийство — один из самых страшных грехов, которому нет оправдания. Особенно для послушницы, принявшей обет служить Пресветлой богине. Это пахнет не просто предательством, но прямым оскорблением Террии. Что может быть отвратительнее подобного преступления? Дай Нинель волю — она бы вообще запретила хоронить тело дерзкой послушницы. Лучше повесила бы его на суку ближайшего к монастырю дерева, чтобы не сожрали дикие звери. Пусть подруги Дейлы каждый день видят, как оно разлагается, пусть чувствуют смрад гниющей плоти, пусть убедятся, что в столь гадкой смерти нет ничего романтического или возвышенного. Авось и усвоят жестокий урок.

Но дознавательница не спрашивала мнения воспитательницы на сей счет. Она вообще ни у кого его не спрашивала. Просто поступила так, как сочла нужным. И это немного злило Нинель. Хадайша, по ее мнению, вела себя как истинная хозяйка монастыря. Что скрывать, подобное обстоятельство сильно тревожило старую женщину. Неужели инквизиторы задержатся тут надолго? Накануне Хадайша пообещала ей, что на следующий день после погребения Дейлы будет названа причина смерти Серафии. Если преступление действительно раскрыто, то почему еще никто не взят под стражу? Хотя одно радовало — Шанаю, по всей видимости, инквизиторы не подозревали. А значит, усилия Залина очернить принцессу пошли прахом.

Нинель вздохнула и тряхнула головой, отгоняя вихрь встревоженных мыслей. Опять посмотрела на странно задумчивую Шанаю, что-то шепчущую себе под нос.

— Что ты там бормочешь? — уже нетерпеливее повторила воспитательница. — Замерзла? Говорила же, что не надо нам было сюда идти.

— Все в порядке. — Шаная глубже надвинула капюшон плаща, который почти слетел при очередном порыве ветра. Подумала немного и добавила с непонятной усмешкой: — Я просто прощаюсь с Дейлой.

Нинель возмущенно фыркнула, но промолчала. Да, не стоило позволять принцессе присутствовать на этом ритуале. Девочка так впечатлительна, что наверняка не сможет спать несколько ночей. Она и так в последнее время постоянно ворочается, очень поздно ложится, а вскакивает на рассвете. Видимо, из-за бессонницы то и дело отключается днем, иногда прямо во время разговора. Нинель уже не единожды замечала эту неприятную деталь. Порой Шаная весело болтала, а через миг замирала, уставившись перед собой ничего не выражающим взглядом, даже не успев закончить предложение. И хоть что делай — она не услышит и не очнется. Потом придет в себя и продолжит разговор на той же фразе, словно ничего особенного не произошло.

Нинель недовольно скривилась. Да, пожалуй, это стоило обсудить с Хадайшей — пусть та отведет принцессу к целительнице или посоветует успокоительные травы. По всей видимости, Шанаю слишком впечатлила гибель Серафии. Бедную девочку можно только пожалеть. Столько событий и переживаний навалилось на нее в последние месяцы! Неожиданная помолвка с принцем чужой страны, ссора с отцом, отъезд из дворца, где она провела всю жизнь, и долгое утомительное путешествие. Смерть настоятельницы, с которой она едва-едва познакомилась. А теперь еще и самоубийство послушницы. Пожалуй, взрослому человеку было бы тяжело пережить все это. А ведь Шаная еще совсем ребенок.

— Не хмурься, Нинель. — Шаная вдруг взяла воспитательницу за руку и тепло ей улыбнулась. — Когда ты хмуришься, у тебя появляются некрасивые морщинки вокруг глаз и на лбу. Все будет хорошо, обещаю.

— Девочка моя, — растроганно пробормотала воспитательница и прижала тоненькие пальчики принцессы к губам.

А взгляд Шанаи тем временем скользнул за плечо женщины и вновь вернулся к бледному, убитому горем Ранору. Около него уже стоял верный Дымок, нетерпеливо переминаясь с лапы на лапу и ожидая дальнейших приказаний от своей маленькой хозяйки.

— Следи, — беззвучно приказала ему принцесса. — Я навещу его ночью.

* * *

Хадайша устало опустилась в кресло и протянула к растопленному камину озябшие ладони. Смолистые поленья жарко и весело потрескивали, рыжее пламя рассыпалось огненными искрами, и потихоньку женщина расслабилась. Последние два дня для нее выдались очень напряженными. Она вставала затемно и ложилась далеко за полночь, улаживая многочисленные хозяйственные вопросы, которые не требовали отлагательств. Резко ухудшившая погода показывала, что зима не за горами, а следовательно, надлежало как можно быстрее подготовить к ней монастырь, неожиданно оставшийся без настоятельницы. А еще Священный Трибунал требовал от нее в кратчайшие сроки назвать имя убийцы. Отец Дайтон связывался с ней по нескольку раз в день, вел долгие выматывающие разговоры, полные недомолвок и плохо замаскированных угроз. Она понимала, что наверняка на верховного инквизитора давил принц Кирион, вынуждая как можно быстрее очистить имя принцессы Шанаи от подозрений, но почему-то медлила озвучить решение о том, что произошел несчастный случай. Да, Залин пообещал с честью пройти испытание огнем, и Хадайша верила, что у него это получится. Но… Мысль о том, что невинный и преданный своим людям человек подвергнется, по сути, настоящей пытке, вызывала у нее ужас. Это было неправильно. Этого надо было избежать. Но дознавательница не видела иного выхода. Поэтому ей оставалось лишь тянуть время, глупо надеясь, что все как-нибудь разрешится само собой.

Тем не менее свою часть договора с Залином она выполнила. Ранор должен был сегодня покинуть монастырь. Уйти живым и невредимым, не понеся заслуженного наказания за содеянное. Однако Хадайша понимала, что для самого стражника неожиданная милость не имела никакого значения. Он так сильно и искренне переживал из-за смерти Дейлы, что, наверное, воспринял бы казнь как избавление. Жаль, но и ему дознавательница не видела способа помочь. Не вести ведь с мужчиной душеспасительных бесед, убеждая, что он не виноват в происшедшем. Виноват, да еще как. Беда только в том, что все в той или иной степени виноваты в том, как эта ситуация завершилась. И сама Хадайша не меньше остальных.

Неожиданно повеяло ледяным сквозняком. Дознавательница зябко передернула плечами и потянулась было за теплой шалью, свисающей со спинки кресла, но на полпути замерла. Около Хадайши стояла Шаная. Длинное шерстяное платье девочки было насквозь мокрое, как, впрочем, и волосы, в которых запуталось несколько листьев. Будто принцесса долго стояла под проливным дождем. Не спрашивая разрешения, она подошла к камину и с приглушенным вздохом удовольствия простерла к огню руки.

— Где ты была? — резко спросила Хадайша, вздрогнув от неясного дурного предчувствия. — Разве тебе разрешено покидать монастырь?

— А разве вы можете мне это запретить? — вопросом на вопрос ответила принцесса. Повернулась и одарила дознавательницу ледяной улыбкой. — Было бы интересно, как именно.

Хадайша со свистом втянула в себя воздух. Да, маленькая Шаная являлась очень серьезной проблемой. Пожалуй, самой серьезной из тех, которые навалились на дознавательницу с момента ее визита в монастырь. Связь с тенями давала девочке почти безграничную власть. По своему прошлому Хадайша прекрасно помнила, какие чувства несло ощущение полной бесконтрольности. Радость, восторг, презрение к обычным смертным. И в ближайшее время надлежало найти способ совладать с могуществом принцессы, которое росло буквально по часам. Иначе все могло закончиться очень печально. Нет, не для Шанаи, а для окружающих, но это пугало сильнее всего.

— Ты злишься? — поинтересовалась Хадайша, внимательно наблюдая за реакцией принцессы. — Почему? Тебе не понравился ритуал прощания с Дейлой?

Шаная несколько раз сжала и разжала кулаки. Затем горько усмехнулась, проведя рукой по мокрым волосам.

— Простите меня, — проговорила она, глядя куда-то в сторону. — Я не злюсь. Точнее, злюсь, но не на вас. Скажите, почему люди бывают такими идиотами?

— Что? — переспросила дознавательница, решив, что, должно быть, ослышалась. — Дитя, ты о чем?

Повисла долгая томительная пауза, прерываемая только потрескиванием поленьев в камине да заунывными завываниями ветра за окнами. Шаная о чем-то думала, нервно покусывая губу.

— А где твой пес? — спустя несколько минут осмелилась на продолжение разговора Хадайша. — Я думала, он всегда рядом с тобой.

— Я приказала ему следить за Ранором, — глухо призналась Шаная. Глянула исподлобья на удивленную этим признанием дознавательницу. — Видите ли, сегодня на ритуале погребения он был таким потерянным, так искренне ненавидел себя… Я испугалась, что он может наделать глупостей. И решила ему помочь. Устроить свидание с Дейлой. Вы ведь понимаете, что ее душа не упокоилась.

На этом месте девочка прерывисто вздохнула и замолчала, уставившись в окно, за которым бушевала непогода.

— И что дальше? — осторожно полюбопытствовала Хадайша. — Душа Дейлы отказалась явиться Ранору и даровать ему свое прощение?

— Нет. — Шаная качнула головой. — С этим как раз проблем не было. Она пришла и умоляла его не корить себя. Говорила, что поступила так лишь из-за любви к нему. Что его вины в случившемся нет. Что только она ответственна за свою смерть. Мол, если решила потерять с ним невинность — то и надо было идти до конца, не пытаясь свернуть посередине с выбранной дороги. Я полагала, что после этого Ранор хотя бы попытается жить, как прежде. Но…

— Но ошиблась, — догадливо завершила за нее Хадайша. Встала и крепко взяла Шанаю за плечи, не позволяя отвести взгляд. — Дитя, что случилось дальше? Полагаю, Ранор совсем обезумел?

— Да, — глухо призналась девочка. — Он просил меня на коленях отправить его вслед за Дейлой, чтобы соединиться с ней после смерти. Я… Я…

Принцесса всхлипнула и закрыла лицо руками, не в силах посмотреть на дознавательницу. Ее плечи затряслись от еле сдерживаемых рыданий.

— Ты его убила? — Хадайша грубо встряхнула Шанаю. — Скажи, это так?

— Нет, — простонала девочка. — Как я могла? Людей нельзя убивать. Никого нельзя убивать, особенно если он признал вину. Я… Я убежала… С Ранором остался Дымок. Но… Я боюсь, что случится самое страшное.

— Где ты его видела? — Хадайша оставила принцессу и потянулась за курткой. — Мы его найдем, обязательно! Не переживай, Ранор не успеет сделать глупостей.

— Поздно… — эхом пронеслось по комнате. Дознавательница обмерла, почувствовав, как в ее руку ткнулся холодный нос Дымка. Повернулась, посмотрела на пса, но тот стыдливо отвел взгляд, улегся на пол подле ее ног и прикрыл лапами голову.

— Что… — Голос отказывался повиноваться Хадайше. Она откашлялась и продолжила уже тверже: — Что с ним? Шаная, что?

— Он исполнил свое желание, — негромко проговорила девочка. — И теперь вместе с Дейлой. — Помолчала немного и добавила совсем тихо: — Да, не стоило мне устраивать их встречу. Но кто же знал…

— Как он это сделал? — Хадайша устало опустилась обратно в кресло.

— Кинжал. — Шаная пожала плечами. — Залин забрал у него только меч.

Дознавательница отстраненно кивнула, думая о своем. Стоило признать, что талант принцессы приносил все больше и больше проблем. Да, Шаная сейчас поступила не по злому умыслу, а руководствуясь наилучшими соображениями, но факт есть факт. В монастыре за время, прошедшее с ее приезда, произошло уже три смерти. Слишком много. Это неминуемо вызовет разговоры.

— О теле Ранора я позабочусь, — наконец приняла решение Хадайша. — Не стоит будоражить остальных еще одним самоубийством. Утром мы с Вароном позаботимся о несчастном, благо что по правилам он не заслуживает погребального костра. Но ты обязана пообещать, что никому ничего не расскажешь. Даже своей воспитательнице!

— Нинель? — удивленно переспросила девочка и скептически хмыкнула. — Не переживайте на этот счет. Я уже говорила, что давно не делюсь с нею своими секретами. Она не поймет и лишь расстроится. Иногда сладкое неведение куда лучше жестокой правды.

Хадайша изумленно качнула головой. Да, по всей видимости, принц Нардока получит в жены потрясающую девушку. Нечасто услышишь столь разумные речи от маленькой девочки. Сколько сейчас Шанае? Двенадцать, вряд ли больше. Интересно, кто же вырастет из нее к семнадцати годам, когда по условиям договора король Харий должен будет передать любимую дочь имперцам?

«Осталась самая малость — научить ее обращаться со своим даром, — мудро шепнул внутренний голос. — Иначе в ближайшее время ее ждут не жаркие объятия супруга, а ласки очищающего огня».

— Хорошо, — медленно проговорила Хадайша. — Надеюсь на твое благоразумие. Будь осторожнее, во имя всех богов! Ты даже не представляешь, по какой тонкой грани сейчас ходишь. Один неверный шаг… А ты и так допустила слишком много ошибок в последние дни.

— Я понимаю. — Шаная тяжело вздохнула. — Но это послужит мне уроком.

— Каким же? — Хадайша с интересом взглянула на нее.

— Никому нельзя верить, — после крохотной паузы отозвалась девочка. — Даже теням. Особенно теням. Пожалуй, только Дымок меня никогда не предаст. Возможно — еще Нинель, но тут я не уверена. Боюсь представить, какой может быть ее реакция, если она узнает про шепот во мраке.

Шаная замолчала, видимо, решив, что и так сказала слишком много. А Хадайша потянулась к столику, стоящему рядом с креслом, щедро плеснула себе вина в высокий хрустальный бокал. Неполную минуту любовалась кровавыми переливающимися бликами, глядя через стекло на огонь. Затем осторожно пригубила пьянящий напиток с терпкими нотками трав.

— Что будет дальше? — спросила Шаная, украдкой изучая осунувшееся от усталости лицо дознавательницы. — Вы уже решили, что делать со мной?

— Да. — Хадайша кивнула. Слабо усмехнулась, покосившись на Дымка. — Как ты наверняка слышала, принц Кирион готов на многое, чтобы смерть Серафии сошла тебе с рук. Интересно, чем же ты его так приворожила? Если мои сведения верны, то вы виделись всего однажды — на помолвке.

Шаная опустила голову, пряча улыбку за распущенными волосами. Она не ожидала, что Кирион настолько горячо встанет на ее защиту, и, что скрывать, подслушанный при помощи верного пса разговор приятно грел самолюбие принцессы. Жаль только, что сам он вряд ли узнает о незримом присутствии Шанаи при той беседе.

— Не могу сказать, что целиком и полностью согласна с его доводами, — продолжила Хадайша, сделав вид, будто не заметила самодовольной гримасы на хорошеньком личике принцессы. — Однако мне не оставили выбора. Тебя не накажут за смерть настоятельницы. Но я останусь при монастыре, чтобы следить за развитием твоего дара и по мере возможности направлять его в нужную сторону. Учти, если я пойму, что дыхание Галаша осквернило твою душу…

— Не стоит угрожать мне, — резко перебила дознавательницу Шаная. Тут же виновато всплеснула руками, словно извиняясь за невольную грубость, и слегка смягчила тон: — Пожалуйста. Не разочаровывайте меня. Я не люблю, когда принуждают. Честное слово, я не чудовище и не отродье Галаша. Да, Серафия погибла по моей вине, но я сделала надлежащие выводы. А Ранор… — Тут девочка прерывисто вздохнула, будто сдерживая вновь подступившие слезы. Продолжила глуше: — Я… Я признаю ошибку. Но если человек действительно хочет умереть, то он всегда найдет способ.

В комнате повисла томительная тишина. Хадайша цедила вино, завороженно наблюдая за танцем языков пламени в камине и словно не услышав длинной прочувственной тирады девочки. Шаная сперва хмурилась, угрюмо ожидая выволочки за столь открытое проявление непослушания и своеволия. Но чем дольше длилась пауза, тем растеряннее становилась девочка. Она никак не могла понять, что именно задумала дознавательница. Слишком отсутствующий и равнодушный вид у нее сейчас был. И наконец, когда принцесса уже готова была закричать во весь голос, лишь бы разбить тягучее молчание, повисшее между ними, Хадайша будто очнулась.

— Хорошо, дитя. — Женщина ласково улыбнулась насупившейся Шанае. — Я принимаю твои условия. А теперь внимательно послушай меня. В скором времени я стану настоятельницей монастыря. Дело лишь за решением Священного Трибунала. Отец Дайтон — глава совета храмов — требует, чтобы прежде я озвучила причины гибели Серафии. Мы с Залином договорились, что выставим это как несчастный случай. Капитан согласился пройти испытание огнем, чтобы ни у кого не осталось никаких сомнений в его откровенности.

На этом месте Хадайша замялась. Да, Залин согласился пойти на этот шаг, но лишь в обмен на жизнь Ранора. Теперь, когда провинившийся стражник мертв, капитан вполне может забрать свое слово. Это была еще одна причина, по которой дознавательница не желала, чтобы о самоубийстве Ранора стало известно. Да, это некрасиво, даже подло, поскольку Залин наверняка получит тяжелейшие ожоги, но другого выхода нет.

— Вы же говорили, что испытание огнем — это, по сути, пытка, — настороженно протянула Шаная. — Очень жестокая и болезненная.

— Да, дитя. — Хадайша грустно хмыкнула. — Но что поделать. За ошибки высших мира сего зачастую платят обычные смертные.

Шаная вскинулась было что-то возразить, но в последний момент одумалась. Лишь несогласно покачала головой, не решившись озвучить какие-то свои предположения.

Хадайша одним глотком допила вино и встала. Прошлась по комнате, ожидая, что принцесса все же не выдержит и вступит с нею в спор, но девочка молчала, глядя куда-то в сторону.

— После моего назначения на пост настоятельницы я займусь твоим обучением нардокскому, — продолжила Хадайша, остановившись напротив залитого дождем окна. — Думаю, у нас будет достаточно времени, чтобы ты в полной мере овладела чужим языком, а заодно узнала основные ритуалы и обряды империи. Все ясно?

— Вы обещали рассказать про дракона и про то, почему отказались от дара, — напомнила Шаная. Опустилась на подлокотник кресла, устремив внимательные глаза на дознавательницу. — Или опять сошлетесь на нехватку времени?

— И не думала. — Хадайша неопределенно повела плечами. — Полагаю, нет особой нужды отправляться в лес на поиски Ранора прямо сейчас. Тем более что Варон наверняка уже лег спать и вряд ли обрадуется, если я вытащу его из теплой постели и отправлю под ливень. Так что я вполне могу ответить на эти вопросы прямо сейчас.

Шаная с нескрываемым интересом ожидала продолжения. В ее синих глазах вновь зажегся огонь восторженного любопытства. А вот Хадайше было не по себе. Она так давно не вспоминала эту историю, так старательно пыталась навсегда вычеркнуть ее из своей памяти, что сейчас не знала, как начать. Поэтому прежде всего дознавательница налила себе еще вина. Одним глотком почти осушила бокал, отставила его в сторону, чтобы больше не было искушения, и сжала кулаки, пытаясь скрыть дрожь пальцев.

— Я с самого раннего детства слышала шепот теней, — наконец глухо начала она. — Тихий пересвист во мраке. Иногда умоляющий, чаще угрожающий. Но я никогда не боялась этих голосов. Понимала, что они сами напуганы и стараются лишь заставить меня поступить так, как им выгодно. Я даже умудрилась подружиться с ними, как мне тогда казалось. И я, как и ты, свято верила, что уж они-то меня никогда не предадут и не оставят. Но, увы, у меня не было мудрых наставников и могущественных покровителей, которые бы приказали держать все в тайне. Тем более что у меня была любящая мать. Казалось кощунственным скрывать от нее столь замечательную вещь, как откровения теней и способность видеть сумеречный мир.

— Вы ей рассказали? — Шаная печально улыбнулась, уже понимая, куда клонит дознавательница. — И мать вас предала?

— Нет, не она. — Хадайша устало потерла лоб. — Отец. У них не было секретов друг от друга. Это было моим первым жестоким уроком: если делишься с кем-нибудь секретом, то будь готов, что он, скорее всего, станет известен и всем остальным. Увы, но люди редко умеют держать язык за зубами. Тем более отец полагал, что поступает так лишь во благо мне. Что инквизиция обязательно поможет мне справиться с голосами во тьме, расскажет и объяснит, что нельзя играть в подобные игры с мраком. В чем-то он оказался прав, бесспорно. Мне все рассказали и объяснили. Первым делом дознаватели приговорили всех моих родных к смерти на костре. Мол, зло не могло появиться ниоткуда. Оно всегда передается по наследству. И меня заставили наблюдать за их казнью. Я слышала, как мать кричала от боли в объятиях пламени. Видела, как отец корчился в муках, привязанный к столбу. И не смела даже закрыть глаза, поскольку мне пригрозили, что в таком случае найдут способ продлить их агонию на много часов.

— Мне жаль, — тихо обронила Шаная, заметив, какая жуткая гримаса страдания исказила лицо Хадайши. Дознавательница мыслями вернулась в тот день, когда стала свидетельницей гибели своей семьи. Она словно опять стояла рядом с пепелищем родного дома.

— Мне тоже, — чуть слышно отозвалась Хадайша. Не выдержав, подхватила бутылку со стола и надолго припала к ней, после чего небрежно промокнула губы рукавом и продолжила: — Я всегда винила именно себя в их смерти. И до сих пор виню. Мне не стоило открываться перед матерью. Я обязана была предвидеть, к чему это приведет. А тени… Они не остановили меня, хотя прежде всегда запрещали говорить на подобные темы с посторонними. Все эти годы я пыталась понять — почему? Но на этот вопрос у меня нет ответа.

Шаная невольно вспомнила тот момент, когда открылась Кириону. Действительно, а почему тени позволили ей это? Почему не одернули в последний момент, как до того делали не раз? Но ведь в итоге ничего дурного не произошло. Напротив, Кирион принял этот дар; более того, защитил ее после смерти Серафии. Получается, к ней тени оказались более благосклонными, чем к Хадайше?

— Я полагала, что на рассвете следующего дня убьют и меня, — между тем продолжила дознавательница. — И, что скрывать, ждала этого с нетерпением. Нет, огонь пугал меня, но мысль, что за гранью я встречу родителей, на коленях вымолю у них прощение… Однако у инквизиции оказались на меня другие планы. На меня надели ошейник из какого-то странного металла, который не позволял мне позвать на помощь теней или сбежать через сумеречный мир. Затем неделю держали в сырой яме, почти не давая еды. Только воды было вдоволь. Под конец этого срока я уже не могла держаться на ногах — сразу же перед глазами все темнело от предчувствия скорого голодного обморока. И тогда мною занялся тогдашний верховный инквизитор отец Гариол. Нет, он не мучил и не бил меня. Да и зачем такие трудности, когда имеешь дело с восьмилетней девчонкой? Палачи инквизиции тоже люди и не любят издеваться над детьми, конечно, если речь не идет о необходимости склонить их родителей к сотрудничеству. Напротив, отец Гариол распорядился отмыть меня от грязи и поселить в светлой уютной комнате. Но еды мне все равно не давали. Каждый проклятый день он приходил ко мне, с удобством располагался напротив и трапезничал. Клянусь, таких изысканных кушаний я раньше не видела. Даже не предполагала, что они существуют. От самых разнообразных ароматов кружилась голова. Я сидела напротив инквизитора и глотала голодные слюни, представляя, как вопьюсь зубами в кусок жареного мяса, как буду давиться от жадности, пытаясь откусить побольше. Но мне не полагалось и крошки от этого пиршества. Когда отец Гариол уходил, сытно отужинав, мне кидали черствую краюху хлеба, словно бродячей собаке. Ты даже представить себе не можешь, какая это была мука.

Хадайша замолчала и с презрением сплюнула на пол. Ее серые глаза потемнели от гнева и обиды за перенесенные некогда страдания.

— И вам предложили отдать дар за еду? — не выдержав, первой нарушила паузу Шаная. — Так?

— Да. — Хадайша печально кивнула. — На третий день Гариол поставил меня перед выбором: или я добровольно отказываюсь от общения с тенями в обмен на сытую жизнь в качестве послушницы Пресветлой богини, а в дальнейшем — дознавательницы инквизиции, или же… Или же отправляюсь на костер. Что я могла ответить на такой ультиматум? Как я уже говорила, мне было всего восемь. Каждую ночь меня мучили кошмары, и я просыпалась от крика сгораемых заживо родителей, а днем меня истязали настоящей пыткой. Я согласилась. Стоит отдать должное Гариолу — после этого меня действительно начали нормально кормить. Сперва несколько дней осторожно отпаивали куриным бульоном. Потом позволили вкусить и тех деликатесов, вид и запах которых меня так долго сводил с ума. А когда я полностью оправилась — отправили на ритуал. Знаешь, именно тогда я по-настоящему пожалела, что не умерла вместе с родителями. Если бы мне сразу рассказали, какая боль меня ждет, то не сумели бы запугать никакими пытками. Это было… ужасно… Словно из груди вырвали сердце и заставили меня смотреть, как оно отчаянно бьется в чужих руках. Как я потом узнала, после подобных обрядов выживают единицы из сотен. Мне повезло. Относительно, конечно, но все же.

Хадайша говорила быстро и отрывисто, будто опасаясь, что кто-то оборвет ее. Она, наверное, впервые в жизни рассказывала эту историю. И сейчас торопилась облегчить душу.

Шаная слушала ее внимательно, не перебивая. Даже Дымок заинтересованно приподнял голову, внимая женщине. Но помимо них в комнате присутствовали еще кое-кто. Тени собрались в углах, будто привлеченные откровениями той, которая некогда умела их понимать. Длинные отростки мрака пролегли через всю комнату, вальяжно развалились прямо на полу, не смущаясь зажженных свечей и растопленного камина.

Хадайша это наверняка заметила, но предпочла не отвлекаться. Она дрожащей рукой вытерла выступившую испарину, еще раз промочила горло вином и тяжело вздохнула.

— Не меньше месяца я металась в бреду, — глухо продолжала она. — Умоляла добить меня, только не мучить больше. Но жила. Вопреки всем ожиданиям и прогнозам — жила. И выжила. Затем долго училась заново ходить и разговаривать. Я продолжала видеть тени, чувствовать их присутствие, но больше не умела с ними говорить. Это было так ужасно. Словно в одночасье я оглохла и погрузилась в мир без звуков. Потом меня отправили в один далекий закрытый от чужаков монастырь. У меня были неплохие задатки к целительству, поэтому достаточно скоро я приняла первую ступень посвящения в храме Пресветлой богини. Весьма быстро добралась до высшей и перешла в инквизицию. Нет, это не было моим выбором, но меня и не спрашивали. Мою судьбу расписали заранее, не спросив на то моего мнения. Все в принципе.

— Не все, — упрямо напомнила Шаная, сделав вид, будто не заметила слез, блеснувших в глазах дознавательницы. — Что насчет Малыша?

— Малыша? — переспросила Хадайша. Впервые за весь вечер улыбнулась с искренней радостью. — О, Малыш — это самое чудесное, что со мной когда-либо случалось. Когда я спускаю его с поводка, то могу видеть его глазами, чувствовать его кожей, дышать его огнем. Я становлюсь драконом. И каждый раз мне чудится, что это настоящая свобода. Что я могу взмахнуть крыльями и улететь далеко-далеко. Туда, где нет инквизиции, где нет паутины долга, сковывающей надежней самых прочных цепей, где нет собственного предательства и боли. Но… Каждый раз я возвращаюсь, вспоминая, что Малыш — не Дракон. Всего лишь воплощение заклинания, которое нанесли на мое тело в храме Игниуса. Видишь?

Хадайша тщательно закатала рукава платья, показывая девочке татуировку, имитирующую драконью чешую.

— Она идет по всему телу, — пояснила дознавательница, проведя пальцем по переплетениям линий. — Когда мне нужна помощь Малыша — я его призываю. Но сама при этом не становлюсь драконом. Заклинание воплощается в ближайшем более-менее подходящем объекте. Чаще всего — в мухе, к примеру. Понятное дело, лучше всего заниматься этим на свежем воздухе, иначе рискуешь разрушить здание до основания. Муха начинает расти — и превращается в Малыша. Я могу уйти в транс, полностью переселившись в его тело. Могу лишь контролировать его, занимаясь другими делами. Могу дать какое-либо задание, к примеру, отправить в погоню, а самой организовать поиски беглеца другими способами. В общем, надеюсь, ты уловила смысл. Когда нужда в Малыше отпадает — я нейтрализую заклинание, и все возвращается на круги своя. Понятно?

— Да, — кивнула Шаная. Помолчала немного, видимо, сомневаясь, стоит ли продолжать, но затем все же сказала: — Тот, кто сделал татуировку, — очень жестокий человек. У вас отняли свободу, а вместо нее дали иллюзорную видимость самостоятельности. И мне страшно даже представить, как вы страдаете, когда вынуждены возвращаться из тела Малыша в свое. Да, вам никогда не сбежать от инквизиции. Любое заклинание имеет срок действия, поэтому рано или поздно дракон исчезнет сам собой. Что может быть хуже и больнее, чем каждый раз по доброй воле возвращаться в темницу после глотка свежего воздуха?

Хадайша побледнела после этих не по возрасту разумных слов Шанаи. Гордо вскинула было голову, собираясь отругать наглую девчонку, но тут же с приглушенным стоном взялась за виски.

— Ты права, — тихо обронила она. — Права во всем. И я очень надеюсь, что моя история послужит тебе надлежащим уроком.

— Не сомневайтесь. — Шаная слабо улыбнулась. — Если меня когда-нибудь поставят перед подобным выбором — я предпочту смерть.

Хадайша ожидала услышать от нее другие слова. Она открыла рот, чтобы возразить, но передумала. Лишь спрятала печальную усмешку в уголках губ.

— Надеюсь, что ты не потеряешь свою смелость и отчаянную решимость в вихре придворных интриг, — прошептала она. — Дитя, ты даже не представляешь, в каком жестоком мире мы живем.

Шаная не стала с ней спорить. Лишь почтительно склонила голову, прощаясь, и растаяла во мраке, всплеснувшемся с пола. За маленькой хозяйкой ушел и Дымок, напоследок ласково боднув дознавательницу в ногу. Хадайша осталась одна, и ее вполне это устраивало. Она взболтала изрядно опустевшую бутылку, задумчиво наблюдая, как на ее дне кружится осадок, одним глотком допила вино, затем опустилась в кресло и закрыла глаза. А за ее спиной взбурлили тени, бесшумно подкрадываясь к задремавшей женщине.

* * *

Далалию сегодня не спалось. Он долго ворочался в постели, вспоминая и вспоминая бледное, осунувшееся лицо Ранора во время ритуала погребения Дейлы. Не успокаивал даже монотонный шум дождя, многократно усилившегося под вечер. Наконец, когда на него в очередной раз шикнул один из товарищей, которому он мешал спать бесконечным скрипом кровати и тяжелыми вздохами, мужчина встал. Быстро натянул штаны, заправил в них просторную рубаху, накинул поверх теплую куртку и, не совсем понимая, зачем это делает, привычно перепоясался перевязью с мечом. После чего решительно вышел из комнатенки в одной из хозяйственных пристроек, где им отвели место для ночного отдыха.

Далалий долго стоял на пороге, вглядываясь в ночной мрак. Из-за туч было темно так, что хоть глаз выколи. Положение не спасала даже небольшая масляная лампа, предусмотрительно зажженная еще в помещении. Мужчина поправил защитное стекло, чтобы случайный порыв ветра не потушил огонь, прислонился к дверному косяку и закрыл глаза, прислушиваясь к непогоде. Стражник сам не мог понять, почему сегодня у него так сильно скребут кошки на душе. Казалось, будто он опоздал сделать что-то важное, но что именно? И почему он постоянно вспоминает Ранора, гадая, где именно сейчас его товарищ?

Далалий недовольно повел плечами. Он не одобрял поступка Ранора, но считал, что Дейла сама во многом виновата. От стражника не укрылось, как послушница висла на товарище, постоянно кокетничая с ним. В итоге из-за девичьей глупости пострадала сама и едва не погубила его. Впрочем, Далалий предпочитал не забивать себе голову сложными вопросами. Это дело решилось и без его участия. В конце концов, ему платят лишь за охрану принцессы. И платят более чем достойно.

По губам мужчины скользнула мечтательная улыбка. Пять лет, всего лишь пять лет. Уже меньше. Как только Шаная отправится в Нардок, его миссия будет закончена. Пожалуй, и из королевских стражников после этого он уйдет. Кирион щедро вознаградит его за преданность. Полученного золота хватит, чтобы купить себе приличный дом, обзавестись семьей, возможно — начать свое дело. И его детям еще достанется от щедрот иноземного принца.

— Не спится?

Далалий вздрогнул от тихого вопроса, который принес ветер. От неосторожного резкого движения огонь в лампе заметался, грозя в любой момент потухнуть, но все же выпрямился в последнюю секунду.

— Не пугайтесь, — с присвистом зашептал вокруг него лиловый мрак. — Не разочаровывайте меня. Вы ведь смелый человек, раз служите двум господам.

— Принцесса Шаная? — Далалий сжал рукоять меча, но пока не торопился извлечь его. — Ваше высочество, не слишком ли поздно для прогулок?

— А вы догадливый, — с некоторым разочарованием выдохнула тьма. Повеяло ветром — и около него материализовалась девочка. Появилась внезапно, словно выступила из ниоткуда.

— Чем могу служить, ваше высочество? — Далалий согнулся в глубоком почтительном поклоне, не позволяя себе лишних слов или вопросов.

— Вас ничего не смущает в этой ситуации? — Шаная не удержалась от проявления закономерного интереса, смешанного с капелькой обиды. — Вы не хотите спросить у меня, как я тут очутилась?

— Нет. — Далалий улыбнулся. — Мне платят не за вопросы, моя госпожа. А за вашу защиту.

— Вот как.

Девочка подошла на шаг ближе, пристально разглядывая невозмутимое лицо мужчины. Тот спокойно выдержал ее немигающий взгляд, хотя больше всего ему хотелось развернуться и с криком ужаса броситься прочь.

— И кто именно вам платит? — Шаная разочарованно хмыкнула, так и не обнаружив в стражнике признаков ожидаемого страха или смущения. — Мой отец — король Харий? Или принц Кирион?

— Вы ведь знаете, что оба, — мягко отозвался Далалий. Помолчал немного и добавил с лукавой усмешкой: — Но ваш названый жених намного щедрее ко мне.

— Я польщена, — ровно проговорила девочка, но в ее глазах мелькнул и тут же пропал лучик удовольствия. Помолчала немного и вкрадчиво продолжила: — Так или иначе, но я очень благодарна вам. Если бы вы не сообщили принцу Кириону о несчастном случае, произошедшем с матушкой Серафией, то мне пришлось бы несладко.

— Несчастном случае? — В голосе стражника проскользнула с трудом уловимая ирония. — Хотя… Моя принцесса, вам виднее, как это называется.

— Да, виднее, — с нажимом сказала Шаная. — Однако пришла я сюда не для того, чтобы спорить или обсуждать Дела минувших дней. Я хочу, чтобы вы учили меня обращению с мечом. Каждый день после заката или на рассвете — как вам будет удобнее, в лесу. В достаточном удалении от монастыря, чтобы наши занятия остались секретом.

— Что? — Переносицу Далалия разломила глубокая вертикальная морщина. Мужчина недоверчиво усмехнулся, решив, что, наверное, ослышался. — Ваше высочество, о чем вы? Какой меч? Особе вашего положения и происхождения не пристало заниматься подобным! Уверяю, вас всегда будут достойно охранять.

— Неужели? — Шаная с сарказмом хмыкнула. — Понимаете, я нисколько не сомневаюсь, что рядом со мной всегда будет находиться тот, кому поручена моя защита. Беда только в том, что его может перекупить более щедрый хозяин. Или вздумаете поспорить?

Далалий окаменел, когда понял, что принцесса намекает на его предательство. Он не ожидал, что маленькая девочка сумеет с такой легкостью загнать его в ловушку. Действительно, глупо отрицать свершившийся факт. Рядом с ней сейчас находился тот, кому платит правитель другого государства, издавна враждебного Дахару.

— Я думаю, что ваш будущий супруг наймет для вашей охраны самых достойных людей, — медленно, тщательно подбирая каждое слово, проговорил стражник. — Принц Кирион всегда славился своим умением разбираться в людях. Вряд ли его брат уступает ему в этом.

— Вы думаете, но не уверены. — Шаная жестокосердно ухмыльнулась. — Простите, но в вопросах собственной безопасности всегда надо полагаться только на себя. Любой может предать, любая тень за спиной — обернуться наемным убийцей. Поэтому я желаю хоть немного обезопасить себя. Да, вряд ли из меня получится превосходный фехтовальщик, но хотя бы несколько ударов я должна уметь отразить. Пока не подоспеет подмога. Или не согласны?

— Я не знаю, что ответить вам, — после долгой мучительной паузы отозвался Далалий. — Если вас не затруднит…

— Собираетесь посоветоваться со своим хозяином? — грубо перебила его Шаная и покачала головой. — Ну уж нет. Я запрещаю — слышите? — запрещаю вам разговаривать с принцем Кирионом по этому поводу! И поверьте, я обязательно узнаю, если вы осмелитесь нарушить мой приказ. Решение принимать вам, и только вам. Но вы должны понимать, что грозит в случае неповиновения. Вряд ли мой отец обрадуется, услышав, кто еще вам платит. А вы в курсе, насколько он ужасен в гневе.

Шаная замолчала. Лукаво усмехнулась, заметив, как мужчина побледнел от ее непререкаемого тона. Несчастный стражник даже представить не мог, что разговор повернется таким образом.

— Я могу подумать? — глухо спросил он, то сжимая, то разжимая пальцы на рукояти верного клинка.

— Безусловно. — Шаная с ложным сочувствием улыбнулась ему и тут же холодно продолжила: — Я приду за ответом завтра после заката. И я очень, очень надеюсь, что за это время вы не наделаете никаких глупостей. Иначе…

Шаная не закончила фразу, но смысл угрозы и без того был понятен. Далалий скривился, поспешно отведя взгляд и пытаясь таким образом скрыть свои истинные мысли от девочки с ледяными глазами. Принц Кирион весьма удивится, когда узнает, кого выбрал в жены для своего брата. В характере девочки нет ни намека на покорность и кротость, которыми, как считается, должна обладать верная супруга.

— Я надеюсь, вы воспримите мои слова со всей серьезностью, — напоследок обронила Шаная. — Поверьте, я не шучу.

После чего небрежно кивнула на прощание ошеломленному стражнику и растаяла во мраке, будто наваждение. И эхом до Далалия донесся далекий заливистый лай.

* * *

Хадайша нервничала. Сегодня на рассвете они с Вароном похоронили Ранора, которого обнаружили именно в том месте, где указала Шаная. Старый инквизитор ничего не сказал по поводу новой смерти, лишь чуть крепче сжал губы. И сохранял отстраненное молчание все время, пока шли приготовления к испытанию огнем. Что скрывать, подобное поведение приятеля встревожило дознавательницу. Она вновь и вновь начинала доказывать ему, что самоубийство Ранора надлежит сохранить в тайне. Хотя бы до той поры, пока Залин не принесет клятвы в том, что смерть Серафии произошла из-за несчастного случая. Варон слушал ее, но сам при этом напряженно думал о чем-то другом. И Хадайша боялась, что в последний момент он может сорвать испытание, руководствуясь какими-то своими соображениями.

— Ты ведь не будешь делать глупостей? — наконец не выдержав, напрямик спросила его дознавательница, наблюдая из окна своей комнаты, как во внутреннем дворе монастыря заканчивают сооружать жертвенные алтари богам.

Сразу после клятвы Залина предполагалось предать тело Серафии очистительному огню. Они и так слишком задержались с этим необходимым делом. Обычно ритуал сожжения проводился на следующий день после смерти, когда следы тлена еще не становились очевидными. Но самоубийство Дейлы внесло свои неприятные изменения в заведенный порядок вещей. Хотя… Все равно тело Серафии возложат на вершину костра в плотном, непроницаемом для глаз посторонних саване, чтобы не пугать и так взбудораженных сверх всякой меры послушниц.

Хадайша решила совместить испытание Залина и ритуал, чтобы попусту не терять времени. Стражник по очереди обойдет алтари, принеся щедрые дары богам. Затем поклянется на пламени факела, что в смерти Серафии никто не виноват. И этим же факелом зажжет погребальный костер, на вершину которого возложат тело настоятельницы.

Дознавательница тряхнула головой, отгоняя невеселые мысли. Посмотрела на приятеля, который, казалось бы, проигнорировал ее вопрос, будучи сосредоточен на суете ближайших помощниц Серафии во дворе.

— Варон? — Хадайша тронула его за плечо, заставив посмотреть на себя. Повторила вопрос, недовольно хмурясь: — Ты не будешь делать глупостей?

— Я? — Инквизитор растянул губы в притворной улыбке. — Что ты. Самую большую ошибку я уже сделал — когда с потрохами продался Кириону. Теперь мне остается лишь идти до конца, покрывая все новые и новые выходки этого порождения мрака.

— Шаная не виновата в гибели Ранора, — тихо попыталась оправдать принцессу дознавательница.

— Ну да, конечно. — Варон язвительно ухмыльнулся. — Как и в случае с Дейлой и Серафией. Но разве ты не видишь, что смерть следует по пятам принцессы? У нее за спиной крылья из тьмы. Все, к чему прикасается Шаная, погибает, обращаясь в тлен. Быть может, она сама не желает подобного, но… Как ни печально осознавать, но принцесса — лишь игрушка в руках Галаша. Проводник его воли.

— Ты ошибаешься! — гневно воскликнула Хадайша. — Шаная не имеет никакого отношения к Галашу, уверяю тебя! Да, она носительница великого дара, и лишь от нас будет зависеть, как девочка распорядится своей силой — во благо людям или во зло. Ты можешь мне не верить, но в душе у принцессы нет мрака!

Варон неполную минуту молчал, лишь задумчиво тер подбородок, будто подбирая нужные слова. Затем наклонился к подруге и прошептал:

— Прости, но я считаю, что ты защищаешь ее из-за своего прошлого. Тот, кто однажды услышал лживый шепот теней — навсегда останется помеченным мраком.

— Варон! — Хадайша отпрянула от него так стремительно, будто увидела перед собой ядовитую змею. — Думай, в чем меня обвиняешь! Как бы тогда я получила высшую степень посвящения в храме Пресветлой богини, будучи запятнанной вниманием Галаша? Или не знаешь, что целительство не приемлет и капли зла в душе человека?

— Без обид, но ты далеко не безгрешна. — Варон пожал плечами. — Впрочем, как и я. Боги зачастую довольно снисходительно смотрят на тайные страсти и темное прошлое человека. Мол, искреннее покаяние искупает все.

— Тогда я тебя совсем не понимаю. — Хадайша растерянно всплеснула руками. — Если даже боги не видят в этом ничего страшного, то почему ты позволяешь себе такую жестокость в суждениях?

— Потому что я не бог. — Варон печально хмыкнул. — Поэтому не могу видеть будущее и не знаю, чем все в итоге закончится. Каждому человеку предназначен свой путь. И мне очень не нравится, как начинается дорога у Шанаи. Если уже сейчас она несет окружающим столько бед, то что будет потом?

В комнате повисла вязкая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием дров в камине. Хадайша встревоженно смотрела на своего приятеля, гадая, что же тот задумал. Неужто собирается сорвать испытание и во всеуслышание объявить, что именно принцесса повинна в смерти Серафии? Но тогда она должна остановить его любой ценой!

— Не переживай, дорогая, — верно истолковал ее волнение Варон и тяжело вздохнул. — Я уже сказал, что продался с потрохами Кириону. А значит, пойду с тобой до конца. — Помолчал немного и добавил совсем тихо: — Пусть и буду за это навеки проклят.

* * *

Удивительное дело, но Залин этим утром совершенно не волновался. Хотя именно ему следовало тревожиться больше остальных. Стражник следил за суетой, сопровождающей последние приготовления перед ритуалом и испытанием, с какой-то странной отрешенностью. Будто не ему следовало положить руку в открытое пламя и во всеуслышание принести ложную клятву.

Этой ночью капитан впервые за долгое время спал абсолютно без сновидений. Встал на рассвете, посвежевший и отдохнувший, умылся ледяной водой, заодно пошутив над какой-то оплошностью Далалия, странно растерянного сегодня и злого. Затем отправился во двор помогать в сооружении алтарей. И вот сейчас он стоял напротив высоких жертвенников, обложенных вязанками хвороста, щедро облитого маслом, и наблюдал, как его люди завершают готовить кострище для тела настоятельницы. Погода благоприятствовала проведению обряда: ливень, шедший всю ночь, к утру прекратился, а ближе к полудню через разрывы серых низких облаков выглянуло солнце. Правда, оно уже не несло с собой тепла, но все же.

Капитан выдохнул на воротник куртки белесое облачко пара и засунул озябшие руки в карманы. Прохладно, даже очень. В горах зима всегда наступает неожиданно. Всего пару дней назад ничто не указывало на приближение холодов, а теперь под сапогами хрустят кристаллики льда, не растаявшие с морозного рассвета.

— Все готово к началу ритуала. — К нему подошел непривычно угрюмый Далалий. Встал рядом, явно не зная, как начать разговор, и вдруг выпалил: — Залин, ты уверен в своем решении? Твоя клятва, без сомнения, снимет с принцессы все обвинения, но ты рискуешь сильно пострадать.

— Я знаю, — оборвал его Залин, слегка поморщившись. Вспомнил ушедшего вчера на закате Ранора, вряд ли понявшего, кому именно он обязан неожиданной свободой, и грустно усмехнулся. — Тем не менее я это сделаю. И не спрашивай почему. Так надо.

— Совсем недавно ты был уверен в вине Шанаи, — продолжил гнуть свою линию Далалий, ослушавшись приятеля. — Что случилось с тобой? Почему ты настолько резко изменил свое мнение?

— Я уже сказал, что это не твое дело! — резко осадил его капитан. Помолчал немного и добавил уже мягче, словно извиняясь за вспышку гнева: — Далалий, пожалуйста, не лезь. Богами заклинаю — отстань от меня. Мне сейчас не до пустых споров.

Его товарищ несогласно хмыкнул, но не осмелился настаивать на продолжении разговора. Однако и не ушел, оставшись стоять рядом и изредка поглядывая на задумчивого приятеля.

— Капитан? — Мелодичный женский голос вывел Залина из благодушного состояния. Он моментально напрягся, а ладонь так отчаянно зачесалась, будто уже ощутила огненный жар.

Стражники согласно обернулись и учтивыми кивками поприветствовали Хадайшу. Женщина сегодня, как и вчера во время ритуала погребения Дейлы, была одета в длинное темно-зеленое платье, отороченное по рукавам и подолу серебряной вязью высшей ступени посвящения в храме Террии. Светлые волосы развевались на ветру, перехваченные на лбу кожаным шнурком.

— Вы готовы, капитан? — Хадайша выжидательно скрестила на груди руки, глядя на Залина спокойным взглядом серых глаз.

Далалий невольно передернул плечами. И как ей не холодно? Даже ему в теплой куртке, особым образом выделанной из толстой кожи морского буйвола, зябко. А на ней всего лишь платье из тонкой пряжи да изящные туфли на высоком каблуке, неуместные при нынешней слякоти. Чудно, что еще их не замарала.

— Готов. — Залин с некоторым вызовом вздернул подбородок.

— Не будет никаких неприятных неожиданностей? — В тоне дознавательницы скользнула угрожающая нотка.

— Не беспокойтесь, я всегда держу свое слово, — ответил капитан.

— Отлично. — Губы Хадайши чуть дрогнули в намеке на улыбку. Но через миг она вновь была абсолютно серьезна. Посмотрела на Далалия и негромко скомандовала: — Кыш! Варон очертил пределы круга, за которые никто не смеет заступать. Что бы ни случилось внутри — держитесь подальше от линии. Ясно? Иначе особо любопытные погибнут очень мучительной смертью.

Далалий с интересом вскинул брови, ожидая каких-либо пояснений по поводу столь сурового предупреждения, но их не последовало. Хадайша уже повернулась обратно к Залину.

— Пойдемте, капитан, — любезно предложила она и первой протянула ему руку. — Все ждут только нас.

Как Залин ни старался сохранять невозмутимость, но все же он немного побледнел от этих слов и предчувствия необратимого. Но его пальцы не дрожали, когда он вежливо подхватил дознавательницу за локоть.

Далалий в свою очередь опустил глаза, отыскал взглядом ярко-красную ограждающую линию. Магическая нить повисла над каменными плитами, угрожающе алея и словно говоря тем самым — не приближайся. После чего вышел за пределы круга. Неважно, насколько серьезной была угроза Хадайши, проверять правдивость ее слов стражнику совершенно не хотелось.

Остальные поспешили последовать его примеру, видимо, предупрежденные загодя инквизиторами. Спустя несколько секунд в пределах круга осталось только трое: смертельно бледный Залин, изо всех сил пытающийся не показать своего испуга, нарочито равнодушная Хадайша и угрюмый Варон, который уже держал в руках еще не зажженный факел.

Далалий скользнул взглядом по собравшимся послушницам и бывшим помощницам покойной Серафии. Нахмурился, заметив в дальнем ряду маленькую принцессу. Шаная, почувствовав внимание стражника, подняла голову и одарила его широкой улыбкой, от которой кровь заледенела в жилах мужчины. Девочка сегодня выглядела просто прелестно: длинные волосы цвета воронова крыла были заплетены во множество косичек, уложенных самым замысловатым образом. Темное платье выгодно оттеняло безмятежную синеву ее глаз. И стражник недоуменно моргнул, заметив около ног Шанаи странный сгусток тумана. Впрочем, наваждение тут же пропало, будто его и не было никогда.

Далалий вновь обернулся к алтарям, пытаясь показать, что ему нет никакого дела до принцессы. Он еще не был готов дать ей ответ, хотя понимал, что вряд ли у него есть какой-нибудь выбор. И тем было обиднее сознавать, что маленькая девочка с легкостью загнала его в угол и начала диктовать ему свои условия, будто настоящая опытная интриганка.

Тем временем Хадайша уже начала приготовления к ритуалу. Она запрокинула голову, развела руки, словно пытаясь удержать необъятный небосвод. Неполную минуту молчала, только на лбу выступили мельчайшие бисеринки пота, а татуировка, сбегающая замысловатой вязью по ее ладоням и запястьям под рукава платья, налилась багрово-черным цветом. Затем дознавательница заговорила на удивление звучным и глубоким голосом:

— Священный Трибунал, вы слышите меня?

Во дворе установилась настолько полная тишина, что Далалий невольно затаил дыхание. Даже ветер, казалось, на время стих, ожидая ответа.

Долгое время ничего не происходило. Но едва стражник обрадовался, что что-то пошло не так и Залин избавился от необходимости проходить мучительное испытание, как в мире произошли изменения. Защитная линия, пролегающая по плитам, завибрировала с тонким свистом, приподнялась в воздухе, и пространство за ней подернулось зыбкой дымкой.

— Дознавательница Хадайша, мы внимательно следим за вами, — услышал Далалий хриплый простуженный мужской голос. — Продолжайте.

— Отец Дайтон, — Хадайша умудрилась изобразить почтительный реверанс, не отводя при этом по-прежнему раскинутых рук, — я выполнила ваше задание. Гибель настоятельницы монастыря Пресветлой богини при Ралионских горах раскрыто. Увы, но это несчастный случай. Матушка Серафия пала жертвой собственной глупой оплошности.

— Правда? — В голосе невидимого собеседника скользнула неприкрытая ирония. — Очень смелое заявление. Надеюсь, у вас есть доказательства?

— Пусть за правду свидетельствуют боги, — несколько высокопарно выразилась дознавательница. — Капитан Залин, который одним из первых обнаружил тело настоятельницы, готов пройти испытание огнем, чтобы подтвердить мои слова.

— Капитан Залин? — Ирония сменилась на неприкрытый сарказм. — Тот самый, которому поручили защиту принцессы Шанаи? Ну-ну, не сомневаюсь, что король Харий уже дал ему нужные указания. Знаете ли, дознавательница Хадайша, за золото некоторые соглашались самостоятельно отрубить себе руку. Все дело в цене.

Женщина вздрогнула и чуть не оборвала связь. Но в последний момент успела стабилизировать заклинание. Она не ожидала такой реакции. Неужели все зря? Неужели верховный инквизитор уже принял решение, и никак нельзя заставить совет храмов изменить его?

«Спроси, что убедит Трибунал в правдивости твоих слов, — вдруг раздался свистящий шепот на самой грани восприятия. — Что, если Залин совершенно не пострадает от огня? Будет ли это достаточным доказательством невиновности… Шанаи?..»

— Огонь нельзя обмануть, — почти выкрикнула Хадайша, с отчаянием утопающего схватившись за эту подсказку. — Что, если испытание никак не затронет Залина? Если очищающее пламя пощадит его? Только Игниус способен на подобное чудо. Неужто вы осмелитесь оспорить волю Пресветлого бога?

Молчание. Долгое, томительное — и, кажется, весь мир замер в ожидании решения верховного инквизитора. Хадайша готова была умолять в полный голос — ну скажи хоть что-нибудь! Покажи, что еще здесь!

И когда крик уже рвал горло дознавательницы, раздалось язвительное:

— Против воли богов не смеет пойти ни один смертный. Попробуй, Хадайша. Пусть твой Залин поклянется на огне. Если после этого на его коже не появится ни одного ожога, то я отступлю. Но… Ты сама знаешь, что подобные чудеса не происходили ни разу за всю историю инквизиции.

Женщина удовлетворенно вздохнула, чувствуя, как когтистая лапа дурного предчувствия немного разжалась, перестав терзать ее бедное сердце. Посмотрела на удивленного донельзя Залина, не ожидавшего, что он станет свидетелем спора между инквизиторами. Затем ее взгляд скользнул чуть дальше — на довольно улыбающуюся Шанаю. И неожиданно дознавательница полностью успокоилась, уверовав, что все происходящее сейчас находится в тоненьких слабых ручках маленькой принцессы.

— Да будет так! — пронеслось над двором, затихшим в тревожном ожидании. И вкрадчивее: — Но учтите, что на кон поставлено слишком многое.

— Пусть, — отважно произнесла Хадайша. Повернулась к Варону — и тотчас же у него в руках вспыхнул факел, плюясь жгучими огненными искрами вокруг.

Инквизитор вздрогнул, вряд ли ожидая подобного, но быстро взял себя в руки. С глубоким поклоном преподнес факел Залину, замершему в оцепенении.

— Вперед, мой друг, — одними губами шепнула ему Хадайша. — И пусть защитят тебя Пресветлые боги.

Наверное, капитану просто почудилось, но где-то рядом при этих словах раздалось издевательское хихиканье. Впрочем, оно сразу же смолкло, стоило ему лишь принять древко от инквизитора.

Капитан обернулся к жертвенникам. Три алтаря возвышались перед ним. Самый низкий — Смерти, украшенный поздними цветами. Чуть поодаль — Террии, на котором возлежал свежий, только что испеченный хлеб. И, наконец Игниуса, высочайший среди остальных, щедро политый драгоценнейшим вином и обагренный кровью жертвенных животных.

Только от Залина зависело, кому из богов следовало принести жертву первым. И сам не понимая, что он делает, стражник сделал шаг к алтарю Смерти. Поджег вязанки хвороста, с нескрываемым удовлетворением наблюдая, как тяжелый черный дым стелется по плитам двора. Да, так будет верно. Эта богиня в последние дни собрала щедрую дань в монастыре. Пусть наконец-то удовлетворится подношениями и оставит смертных в покое.

Затем Залин перешел к жертвенникам Террии и Игниусу. Спустя миг еще два жарких костра украсили внутренний двор монастыря. Но самое главное еще оставалось впереди: клятва и погребальный костер для Серафии.

Залин медленно вышел на центр круга, ограниченного магической линией. Вытянул в левой руке перед собой факел, чувствуя, как правая загодя наливается болью.

— Я клянусь, — пронеслось над затихшим монастырем, жадно ловившим каждый звук, падающий с губ стражника, — я клянусь, что в смерти Серафии принцесса Шаная неповинна! Все произошло так, как было предназначено богами. И в этом нет ее вины.

Эхо еще гуляло между высокими стенами, когда Залин простер правую руку над факелом. Закусил губу, предчувствуя небывалую боль. Но ничего не произошло. Он ощущал лишь приятное тепло, но никак не калечащую ласку неистового огня.

Мужчина придвинул ладонь ближе к яркому безжалостному пламени. Коснулся кипящей смолы, но опять ничего не почувствовал. Ему было тепло и почему-то очень весело. По коже пробежали щекотные мурашки, вынудив его раздвинуть губы в неуместной ухмылке.

— Этого не может быть! — в неподдельном ужасе выдохнул Варон. Старый инквизитор не сумел остаться на месте, положенном по ритуалу, а подошел ближе при виде подобного чуда. Не удержавшись, сам протянул пальцы к факелу и тут же одернул их с болезненным восклицанием. Отчаянно затряс рукою, наверняка чувствительно обжегшись.

— Данное доказательство удовлетворяет вас, отец Дайтон? — громко спросила Хадайша, не скрывая торжества в голосе. — Или оступитесь от своих слов?

Ответа не было так долго, что Залин заволновался. Он по-прежнему держал ладонь в пламени и все так же ничего не чувствовал.

— Я удивлен, — наконец послышалось откуда-то издали. — Очень удивлен. Но идти против воли богов не смею. Да будет так!

Защитная линия вспыхнула еще ярче, заставив присутствующих зажмуриться. Даже Хадайша с недовольным возгласом отшатнулась, прикрыв лицо рукою. И через миг все пропало. Погасла магическая нить, ограждающая круг. Зыбкая дымка растаяла, будто ее никогда и не было. И дознавательница чуть слышно перевела дыхание, более не опасаясь, что верховный инквизитор почувствует ее тревогу и неуверенность.

— Заканчивайте ритуал, капитан. — Она измученно улыбнулась Залину. — Пусть душа несчастной Серафии наконец-то успокоится.

Повторять просьбу дважды не потребовалось. Стражник поспешно шагнул к погребальному кострищу. Кинул факел на самый его верх. Именно туда, где бились от ветра белые полотнища посмертного одеяния настоятельницы. Но тут случилось непредвиденное. Огонь жадно лизнул щедро политый маслом хворост, изошелся на дым и погас. По собравшимся во дворе пробежал согласный шепоток недоумения. Дурной знак! Неужели Пресветлая богиня отказывается принять в свою обитель душу верной служанки? Иначе как это истолковать?

Залин с недоумением обернулся к Хадайше, не понимая, что ему делать дальше. Зажечь новый факел и повторить попытку? Однако по растерянному лицу дознавательницы понял, что она сама не ожидала подобного.

— Проклятый дождь, — поспешил вмешаться Варон, давая самое логичное объяснение произошедшей досадной оплошности. — Видно, не углядели, вот дрова и отсырели. Ладно, воспользуемся магией. Надеюсь, боги простят нас за небольшую корректировку ритуала.

После чего тщательно засучил рукава, вытянул перед собой руки и резко сжал кулаки. Тотчас же перед ним в воздухе заплясал крохотный магический огонек. Легкое движение пальцев — и он полетел в сторону кострища. Нырнул в самую сердцевину тщательно уложенных вязанок. И опять ничего не произошло!

— Да что ты будешь делать! — шепотом выругалась Хадайша. — Хорошо, что отец Дайтон уже не видит подобного безобразия.

Залин с удивлением заметил, как дознавательница после этого бросила быстрый взгляд на Шанаю. Всего секунду длилась эта крохотная сценка, но ему показалось, будто Хадайша о чем-то мысленно попросила принцессу. Та с иронией вздернула бровь, недовольно повела плечиками, но все же кивнула. Тут же дознавательница с нарочитым равнодушием отвернулась от принцессы. Наверное, только Залину и посчастливилось стать невольным свидетелем этой сцены. А через долю секунды его внимание отвлек нарождающийся гул огня в глубине хвороста. Он едва успел отшатнуться, увлекая за собой ничего не подозревающего Варона. И во вновь нахмурившееся тучами небо взметнулся столп пламени, с дикой яростью пожирая приготовленные для него дрова.

— Ну надо же, — с искренним изумлением прошептал старый инквизитор, пятясь еще дальше от жара погребального костра. — Впервые вижу, чтобы мои заклинания действовали с такой задержкой.

Залин язвительно скривился, но промолчал. Искоса глянул на Шанаю, которая уже повернулась уходить, бережно поддерживая под локоть воспитательницу. Да, его предчувствия оказались верны. Маленькая принцесса принесла ему огромное множество проблем, и наверняка он еще не раз пожалеет о том, что пошел на сделку с Хадайшей. Но… жизнь Ранора стоила того.

Этим же вечером Далалий ожидал назначенного свидания, стоя на небольшой полянке неподалеку от стен монастыря. Он успел замерзнуть и уже обрадовался, что принцесса отказалась от своего намерения. Но когда тени под деревьями сгустились до предела и он вознамерился отправиться обратно, страшась потерять тропинку в стремительно наступающей ночи, в лицо ему дунул резкий порыв ледяного ветра. А через миг стражник услышал у себя за спиной звонкий девичий голос:

— Надеюсь, ты сделал верный выбор?

— Да, — глухо отозвался он, оборачиваясь к принцессе, по гладким волосам которой струился мрак. Помолчал немного и с поклоном протянул ей клинок рукоятью вперед. — Я готов обучить вас всему, что знаю сам.

— Спасибо, — поблагодарила его Шаная. Широко улыбнулась. — Надеюсь, мы подружимся.

Мужчина промолчал. Все равно он уже проиграл этой девочке с холодным взглядом синих глаз.

А Хадайша в то же время прощалась с Вароном. Сразу после ритуала она получила известие от отца Дайтона, в котором говорилось, что вопрос о новой настоятельнице монастыря решен. Никаких неприятных неожиданностей не случилось. Именно ей надлежало занять этот пост.

— Береги себя, — в тысячный, наверное, раз произнес Варон, вертя между пальцами синий кристалл Игниуса, призванный мгновенно перенести его в столицу Дахара — древний Валион.

— Обязательно буду, — в тысяча первый раз заверила его Хадайша, с ласковой улыбкой наблюдая за волнением приятеля. Не удержалась и обняла его, уткнувшись щекой в шершавую колючую ткань походной куртки. — Не переживай за меня, Варон! Ну что может мне здесь грозить? Напротив, после стольких лет постоянных разъездов во славу храмов мне наконец-то позволили осесть на одном месте и насладиться давно заслуженным покоем.

— Ну да, конечно, — не сумел удержаться от ядовитой иронии инквизитор. — О каком покое ты говоришь, если рядом постоянно будет… Шаная…

Имя принцессы Варон выплюнул с настоящим презрением и скривился от неподдельного отвращения.

— Ты слишком суров к бедной девочке, — ответила Хадайша и со смехом подняла руки, когда приятель вскинулся было возразить. — Все-все, сдаюсь! Не хочу сейчас вступать в пустые споры. Все равно нас рассудит только время.

— Но все-таки будь осторожна! — настойчиво повторил Варон неизменное предупреждение этого вечера. — Дорогая моя, ты не представляешь, в какие игры мы оказались втянуты. С одной стороны Харий и его любимая дочь, с другой — Кирион с его извечным стремлением овладеть Северными островами и какой-то болезненной страстью к этой девочке. А еще тени… В этой битве мы словно песок между жерновами. Перемелют в муку и даже не заметят.

— Все будет хорошо, — твердо ответила Хадайша и приложила пальцы к губам приятеля, останавливая его возможные возражения. — Когда получишь золото от Кириона и устроишься на новом месте… Ну, помнишь, ты говорил о своей мечте, маленьком уютном домике на границе с Ритонией? Дай мне тогда знать, что у тебя все в порядке.

— Обязательно, — горячо уверил ее Варон. Запнулся на миг, но все же смущенно предложил: — А может, вернешься в Валион со мной? Полагаю, отец Дайтон быстро найдет тебе замену. И мы смогли бы удалиться на покой вместе.

— Ты же сам знаешь, что это невозможно. — Хадайша с грустной улыбкой покачала головой. — Священный Трибунал не отпустит меня. Мне не уйти из инквизиции. Единственный выход — остаться здесь и наслаждаться крохами мнимой свободы.

— А если попросить Кириона? — робко предложил Варон. — Мы как-никак выполнили его приказ и спасли Шанаю от справедливой кары за содеянное.

Хадайша тяжело вздохнула и покачала головой. В действительности она сама не желала покидать монастырь, но как это объяснить старинному приятелю, не обидев его тем самым? Что-то происходило с ней в последние дни, что-то, от чего сладко замирало в груди. Она вновь начала слышать шепот теней. Точнее, чувствовала, что они с ней разговаривают, но пока была не в силах разобрать слова. Это пугало и радовало одновременно. Будто однажды ослепший вновь начал различать краски мира. Но если вернуться в Валион — то отец Дайтон наверняка заподозрит неладное, а значит, ей опять придется пройти через мучительный ритуал отнятия дара. Нет уж, лучше остаться здесь, подальше от назойливого внимания инквизиции. Неужели она не заслужила хоть каплю покоя и счастья на склоне лет?

— Отправляйся, друг, — ласково попросила Барона дознавательница. — Пошли мне весточку, как устроишься на новом месте. Ну или если решишь остаться в инквизиции. Я буду скучать.

— Я тоже, — тихо признался пожилой мужчина. Привлек давнюю подругу к себе и поцеловал ее в лоб. Чуть слышно шепнул: — Береги себя! Не дай этой бестии запудрить тебе мозги.

Хадайша ничего на это не ответила. Варон несколько мгновений смотрел на нее, затем недовольно качнул головой, догадавшись, что приятельница не согласна с такой характеристикой принцессы, и раздавил между пальцами кристалл Игниуса. Через секунду дальняя стена комнаты задрожала и испарилась, открыв за собой темный проход в незнакомый Хадайше зал, залитый светом множества свечей. Варон напоследок сжал плечи подруге, будто силясь ей что-то сказать этим прикосновением, развернулся и неспешно отправился туда, где его уже давно ждали с докладом.

И ему хватило сил ни разу не обернуться к Хадайше, которая наблюдала за другом со слезами на глазах.

— И ты будь счастлив, — прошептала она, зная, что до него уже не долетят ее слова. — Пусть золото Кириона принесет тебе удачу.

А где-то за много-много миль отсюда король Харий с радостным смешком пожал руку верному советнику Олафу, принесшему ему хорошие известия.

— Да будет так, — громко провозгласил правитель Дахара, уверенный, что никто его не услышит. Пригрозил кому-то невидимому кулаком. — Имперцы никогда не получат моей дочери!

Часть третья

Ритуал

Шаная танцевала в лиловом предгрозовом сумраке на поляне близ монастырских ворот. Она мастерски уворачивалась от выпадов Далалия, в свою очередь изредка намечая один за другим смертельные удары. Вот меч чуть скользнул по шее мужчины, оставив почти незаметную царапину, а через миг стражник ощутил укол клинка уже в грудь и испуганно отпрянул. Но девушка не думала убивать верного наставника, которого уже давно превзошла в искусстве фехтования. Она искренне наслаждалась их поединком, свистом воздуха, полосуемого безупречно заточенными лезвиями мечей, и далеким недовольным рокотом летней грозы.

— Хватит, ваше высочество! — наконец не выдержав, взмолился Далалий и шутливо поднял руки, сдаваясь на милость победительницы. — Вы меня совсем загоняли!

— Правда? — Шаная сделала вид, что поверила мужчине. Опустила меч и уже через секунду с хохотом рухнула на траву, когда Далалий стремительным броском опрокинул ее, прижал тонкие запястья к земле, не давая вырваться.

— Ты сводишь меня с ума, Шаная, — прошептал он, почти касаясь своими губами ее. — Впрочем, что я говорю! Ты и так прекрасно знаешь об этом.

— Знаю, — легко согласилась девушка. Не удержалась и провела языком по его подбородку, слизывая солоноватый пот. Спустилась ниже, поцеловав царапину, уже набухшую крохотными капельками крови.

— Шаная, — простонал Далалий, неимоверным усилием воли отстраняясь. — Что ты творишь? Нас могут увидеть!

— Не бойся, все под контролем. — Шаная негромко рассмеялась и присвистнула кому-то невидимому. Далалий напрягся, услышав отзвук далекого лая, но тут же расслабился. Он уже научился мириться с постоянным присутствием рядом огромной призрачной зверюги. Однажды принцесса показала ему своего извечного спутника. И стражник до сих пор вздрагивал, вспоминая горящие злым желтым пламенем глаза пса.

— Ты же знаешь, что Дымок тебя не тронет, — проговорила девушка, без особых проблем поняв причины волнения стражника. Уперлась руками ему в грудь, отодвигая от себя, и Далалий послушно перекатился на траву рядом. Сел, обхватив колени руками.

Шаная тем временем встала, отряхнула брюки и рубашку от пыли, подобрала меч, вылетевший из ее рук после падения, привычно загнала его в ножны и положила рядом с мужчиной. По негласной договоренности оружие хранилось только у него. Принцесса была уверена, что Хадайша знает про их тренировки, однако не желала будоражить помощниц настоятельницы и остальных послушниц, порождая новые слухи и сплетни столь вопиющим нарушением монастырской дисциплины. Не стоит, право слово. Она и так уже сильно отличилась в свое время. Только чудо тогда спасло ее от огня инквизиции.

Раньше, без сомнения, Шаная скрывала бы свои занятия еще и от Нинель. Но теперь в этом не было необходимости. Воспитательница сильно сдала за те четыре года, которые принцесса провела в монастыре. Она уже давно не вставала с кровати, поскольку ноги окончательно отказались служить ей. Боли в распухших суставах стали невыносимыми, и целительница Таилия, та самая, которая некогда не сумела облегчить последние минуты жизни Серафии, начала с позволения новой настоятельницы давать Нинель отвар, приготовленный из семян дурмянки белой. Это помогало, но теперь воспитательница почти все время спала, приходя в себя лишь на пару часов в день, когда ее мыли, перестилали постель и почти насильно вливали в рот наваристый куриный бульон и новую порцию наркотика.

Шаная давно перебралась в другую спальню. Слишком тяжелая и гнетущая атмосфера царила в комнате воспитательницы. Запах болезни, немощи и естественных выделений вызывал тошноту. Хадайша нисколько не возражала против ее решения, напротив, сама настаивала на этом. Но девушка каждый день навещала преданную Нинель, подолгу сидела на краешке ее кровати, гладя морщинистую руку, безжизненно лежащую поверх одеяла. И изредка недовольно и резко разгоняла тени, периодически начинающие подкрадываться к беспамятной женщине.

Хадайша, наверное, догадывалась, что, а точнее, кто именно не дает умереть Нинель. По всем самым скромным подсчетам срок жизни воспитательницы на этой земле давно истек. Но она все еще дышала, все еще цеплялась за ускользающую ткань бытия. Это не нравилось настоятельнице. Шаная, скорее, мучила несчастную воспитательницу, не давая ей упокоиться, чем помогала ей. Однако пока Хадайша молчала. Принцесса сама должна понять, что против некоторых вещей она бессильна бороться. Никто из людей не способен изменить естественный ход событий, как бы ему ни хотелось обратного. И принцесса не исключение, хотя и обладает великим даром.

Да, целых четыре года прошло с той поры, как Шаная приехала в монастырь. Девушке недавно исполнилось шестнадцать. Она сильно выросла за это время и похорошела. Изредка Хадайша украдкой любовалась принцессой, когда та смешно хмурилась, пытаясь вспомнить особенно сложное понятие из нардокского языка, или вальсировала, обучаясь придворным танцам. И все чаще настоятельницу охватывало грустное чувство неминуемого расставания. Скоро, совсем скоро она потеряет свою воспитанницу. Отдаст ее в руки имперцев и никогда более не увидит.

За эти четыре года Кирион стал полновластным правителем Нардока, похоронив отца и приняв вместо него корону императора. Отныне принц Ноэль стал первым в очереди на престол, поскольку его брат пока не торопился обзавестись детьми. Жениться тот все равно не мог, связанный с Шанаей узами подложной помолвки.

Хадайша вновь вернулась невеселыми думами к принцессе. Интересно, каким мужем будет ей Ноэль? Добрым и понимающим или жестоким, способным ударить за малейшую провинность? Хотя… Шаная наверняка сумеет постоять за себя, но не окажется ли этой причиной для войны между Дахаром и Нардоком? Страшно представить, что произойдет, если наследный принц империи погибнет от теней. Одно утешало: Кирион обязан был предусмотреть подобную возможность. Значит, верит, что из Ноэля и Шанаи получится счастливая пара, иначе не стал бы рисковать жизнью брата.

Однако все эти рассуждения не могли заглушить тихого, но настойчивого голоса сомнений, постоянно звучащего в мыслях настоятельницы. Из своего прошлого она помнила, что существуют определенные способы блокировки связи с тенями. Кто помешает Ноэлю или Кириону испробовать их на молоденькой принцессе? Тем более у них было столько лет, чтобы подготовиться ко всем возможным сюрпризам со стороны Шанаи.

Одно обстоятельство тревожило Хадайшу еще сильнее. Она была в курсе, что каждый вечер принцесса покидает дворец, и знала, для чего это делается. Сначала тайные тренировки Шанаи с мечом лишь забавляли настоятельницу, которая ничего не имела против. Пусть учится. В жизни все может пригодиться. В конце концов, от всех неприятностей не убережешься. Однако вскоре Хадайша заметила, как между Далалием и принцессой пробежала первая искорка взаимного чувства. В принципе этого следовало ожидать. Девушка как раз вступила в самую сладкую пору взросления, когда кровь так и бурлит от желания любви. Стражник в свою очередь слишком давно был лишен женского общества, да и потом Шаная хорошела не по дням, а по часам. Кроме того, отношения между наставником и ученицей всегда предполагают нечто интимное. Порой достаточно крохотной искры, чтобы вспыхнул пожар всепоглощающей страсти.

Пока дальше поцелуев дело у них не заходило, но долго ли это продлится? Хадайша не без оснований опасалась великого скандала, который наверняка разразится, если принц Ноэль во время первой брачной ночи обнаружит, что невеста уже не невинна. Увы, но тогда Шаная точно обречена на несчастливое замужество, полное упреков и подозрений. Ни один мужчина не стерпит подобного обмана.

Хадайша пыталась вызвать Шанаю на откровенный разговор, но та лишь отшучивалась. И настоятельница никак не могла придумать, как же вести себя в этой ситуации. Запереть принцессу и запретить встречи не получится. Никакие замки и стены не удержат ту, которой подвластны тени. Далалий тоже делал вид, будто не понимает, о чем идет речь. Бывшей дознавательнице оставалось лишь уповать на его благоразумие. Стражник обязан понимать, что гнев и месть принца Ноэля в первую очередь коснется именно его. Куда проще по-тихому убить незадачливого любовника, за которого никто не вступится, чем развязать войну с Дахаром и выставить себя в глазах высшего света двух стран обманутым мужем и рогоносцем. Хадайша попыталась донести эту незамысловатую мысль и до самого стражника. Тот наверняка понял ее почти неприкрытые угрозы, однако продолжил обучать принцессу.

Вот и сейчас настоятельница с тревогой смотрела в окно, за которым клубились грозовые облака и первые молнии уже полосовали небо, ожидая возвращения девушки с очередного урока и молясь всем богам, чтобы не случилось самого страшного. Нет, с этим надо было что-то делать, причем делать немедленно, но что?

Хадайша отошла к письменному столу, устало опустилась в кресло и с мучительным стоном взялась за виски, в которых пульсировала мигрень — верный признак перемены погоды. У нее оставался еще один способ оборвать эту связь, становящуюся все более и более опасной для обеих сторон. Однако вправе ли она прибегать к столь радикальному методу? Если сообщить о происходящем императору Кириону, то он наверняка сумеет сделать то, на что настоятельница не способна. У него хватит власти и могущества, чтобы поставить на место зарвавшегося стражника. Но настоятельница боялась, что Кирион не станет утруждать себя и поступит максимально просто: подошлет к Далалию наемных убийц. Нет человека — нет проблемы. Вряд ли Шаная простит подобное. Скрыть истинную подоплеку произошедшего от нее будет ой как непросто. И вряд ли она обрадуется столь наглому вмешательству в ее жизнь. Иметь же принцессу во врагах — значит одной ногой уже стоять во владениях Смерти.

— Что же делать? — прошептала Хадайша, растирая пылающий лоб. — Что, во имя всех богов? Глупышка просто не понимает, какую опасную игру затеяла. Пресветлая богиня, помоги мне!

И небеса услышали ее призыв. Наверное, это было обычным совпадением, но кожаный мешочек, который настоятельница постоянно носила на шее, вдруг нагрелся. Ощутимо потяжелел, едва не сорвавшись со шнурка. Хадайша нахмурилась, быстро развязала его и выкатила на ладонь кристалл, уже налившийся тревожным багрово-красным цветом. Через миг стены комнаты подернулись туманом, смешавшись с сумраком ненастного дня, и растворились, явив за собой кабинет императора Кириона. Правитель по обыкновению сидел за столом, заваленным бумагами, а за его спиной в открытое окно вливались яркие лучи полуденного солнца.

— Доброе утро, ваше величество.

Хадайша привстала было, чтобы изобразить положенный по этикету глубокий реверанс, но Кирион раздраженно махнул рукой, позволив ей остаться на месте. Настоятельница тяжко опустилась обратно, затаив дыхание от внезапно нахлынувшего ужаса. Что означает это неурочное свидание? Неужели в монастыре есть шпионы, которые доложили императору о непозволительных шалостях принцессы Шанаи?

— Рад, что вы так быстро откликнулись на мой призыв, настоятельница. — Кирион в свою очередь поприветствовал Хадайшу быстрым кивком. Несколько удивленно кольнул ее внимательным взглядом, видимо, отметив неестественную бледность женщины и предательскую дрожь рук, которые, впрочем, она сразу же спрятала под стол. Резко спросил: — Что с вами? Вы словно привидение увидели.

— Простите, ваше величество. — Хадайше стоило немалого труда выдержать изучающий тяжелый взгляд императора. Виновато улыбнулась, коснувшись пальцами лба. — Как видите, у нас бушуют грозы. Мигрени всегда были моим проклятием.

— Понятно. — Кирион моментально потерял интерес к этой теме. — Я вызвал вас для того, чтобы лично объявить приятную новость: в скором времени вы сложите со своих плеч бремя ответственности за принцессу Шанаю. Мы с королем Харием пришли к договоренности, что настало самое время познакомить будущих супругов.

— Простите. — Хадайша недоуменно нахмурилась. — Я считала, что у нее есть еще год в запасе.

— Мы решили, что не стоит откладывать столь радостное событие. — Кирион позволил себе краткую усмешку. Чуть понизил голос. — Видите ли, король Харий пошел навстречу моим пожеланиям. Хм-м… Некоторые обстоятельства моей личной жизни изменились, и теперь помолвка стала тяготить меня. Вы понимаете, что я не имею права заключить брак, не передав прежде Шанаю своему брату. И теперь я хочу сделать это как можно быстрее, поскольку…

Кирион замялся. Почему-то огляделся по сторонам, словно опасаясь, что их подслушивают.

— Поскольку дети должны рождаться в законном браке, — догадливо завершила за него Хадайша. — Поздравляю, ваше величество!

— Учтите: я убью вас, если вы кому-нибудь проболтаетесь об этом. — Кирион улыбался, произнося эту фразу, но вот Хадайше было не до смеха. Ее передернуло от ледяных мурашек, пробежавших по коже. Император некоторое время смотрел на нее молча, затем, убедившись, что она с должным вниманием и со всей серьезностью отнеслась к его словам, продолжил уже мягче: — В общем, как вы понимаете, время не терпит. Я пошел на значительные уступки Харию, чтобы он согласился перенести брачный ритуал на год вперед от уговоренного срока.

— Но Шаная еще так молода, — рискнула возразить Хадайша. — Ей всего шестнадцать!

— И что? — Кирион пожал плечами. — Уверен, моему брату хватит осторожности и такта в первую брачную ночь. Опасность представляют только ранние роды, но, как вы сами знаете, существуют определенные травы, способные решить эту проблему на ближайший год. И потом, зачастую девочек выдают замуж намного раньше. Так что возраст Шанаи не является проблемой.

Хадайша опустила голову, пытаясь скрыть румянец невольного смущения на щеках. Ей казалось кощунственным обсуждать подобные вопросы с посторонним мужчиной. Недаром, видно, считается, что в Нардоке нравы куда проще и вольнее, чем в Дахаре.

— В общем, надеюсь, вы поняли ситуацию. — Кирион лишь слегка усмехнулся при виде такой реакции женщины на его откровенность. — Полагаю, уже сегодня вечером с вами свяжется Харий. Шаная должна отправиться в путь самое позднее послезавтра. Ее встреча с Ноэлем запланирована в Зальдере. Он всегда сохранял нейтралитет между нашими странами, поэтому мы решили, что это будет наилучшим вариантом.

— Означает ли это, что брачный ритуал будет совершен не на землях Дахара? — Хадайша изумленно вскинула брови. Дождалась утвердительного кивка императора и продолжила с нескрываемым скепсисом: — Странно. Я полагала, что король Харий сделает все, чтобы лично присутствовать на церемонии. Поэтому думала, что обряд произойдет в Валионе.

— Если честно, и я немало удивлен этому решению. — Кирион говорил быстро и отрывисто. — Но Харий сам его предложил. А я с огромной благодарностью согласился. Мне же лучше, как говорится. Голова не будет болеть о безопасности Ноэля в Валионе. Мы договорились, что в Мерионе — столице Зальдера Шанаю встретит мой брат со свитой и охраной. Чуть позже к ним присоединюсь и я. Король Зальдера — Денар Второй милостиво согласился предоставить свой дворец для проведения церемонии. Думаю, вы согласитесь, что Мерион подходит в качестве нейтральной территории для столь пышного торжества куда лучше, чем Валион или Тахаор. Тем более что Харий наверняка пришлет своих представителей на свадебный обряд, возможно — захочет явиться лично. Как-никак Шаная его любимая дочь.

Хадайша слабо улыбнулась, услышав в голосе Кириона нотки тщательно скрываемого торжества. Император Нардока все же добился желаемого. Вот-вот он отнимет у давнего врага самое дорогое, что у него есть. И навсегда получит в свои руки наивернейшее средство, чтобы держать под контролем правителя соседнего государства.

— Что же, мне все ясно, — медленно проговорила Хадайша. — Не буду скрывать, мне жаль, что придется расстаться с Шанаей. Я успела к ней привязаться за эти годы. Но надеюсь, она обретет счастье в объятиях вашего брата.

— Лично я не сомневаюсь в этом. — Кирион пожал плечами. С любопытством подался вперед, опершись локтями на стол и удобно устроив подбородок на переплетенных пальцах. — Кстати, как она? Научилась справляться со своим даром?

— О да, не волнуйтесь, — проговорила Хадайша. — За эти четыре года в монастыре не произошло больше никаких странных или пугающих событий. Шаная — милая девочка. Но ненавидит, когда ей приказывают. Я думаю, вам надлежит это знать. Самый лучший способ подружиться с ней — объяснять каждое решение, а не требовать беспрекословного подчинения. Иначе ее ярость подобна всепожирающему пламени.

— Вот как? — Кирион негромко рассмеялся. — Ну что же, ничего страшного. Полагаю, это привнесет определенную пикантность и остроту в семейную жизнь моего брата. Он не любит простых целей.

Хадайша невольно покосилась в окно, за которым уже хлестали упругие струи ливня. Интересно, успела ли Шаная вернуться до ненастья? И не переступила ли она сегодня за запретную черту? Вряд ли свобода нравов в Нардоке простирается до подобных границ.

— Помимо прочего Шаная неплохо знает ваш язык, — продолжила настоятельница с нескрываемой гордостью. — Она проявила редкое усердие в изучении нардокских обрядов, истории и географических особенностей. Ум у нее острый и тонкий, поэтому мне было очень приятно с ней заниматься.

— Тем лучше. — Кирион довольно кивнул. — Ноэлю понравится это. Он всегда предпочитал для общения образованных женщин.

Хадайша открыла было рот, чтобы продолжить расхваливать принцессу, но император приподнял палец, обрывая ее.

— Достаточно, — с легкой улыбкой сказал он. — Уже через пару месяцев я лично увижу принцессу. Тогда и получу возможность самостоятельно оценить ее способности. А теперь вынужден проститься с вами. Как вы понимаете, осталось слишком мало времени для подготовки церемонии такого масштаба.

Хадайша послушно склонила голову в знак прощания. А когда подняла ее — связь уже прервалась. Только на гранях кристалла еще поигрывали алые отблески разорвавшегося заклинания.

— Ну что же. — Настоятельница резко встала, с грохотом отодвинув кресло. — Вот и ответ на все мои молитвы. Теперь главное — не допустить слишком теплого прощания между Далалием и Шанаей.

И она решительно вышла из комнаты, отправившись на поиски принцессы.

* * *

Король Харий тоже был занят этим вечером переговорами. В его кабинете царил приятный полумрак, нарушаемый лишь светом одинокой свечи на столе, а через зыбкую полудымку прокола в пространстве виделась совсем другая комната. Собеседник правителя Дахара — высокий моложавый мужчина, чьи виски уже посеребрила ранняя седина — задумчиво вертел между пальцами бокал с вином, сидя по другую сторону связующего заклинания.

— Ты знаешь, что мы сильно рискуем, осмелившись на подобную авантюру? — спросил незнакомец, разглядывая постаревшего за эти годы Хария через рубиновую жидкость. — Если наша затея сорвется, то… О-о-о, тогда Кирион сотрет наши страны в порошок. И первым пострадает именно Зальдер. Что скрывать, Нардок давно точит зубы на наши торговые пути и земледельческие провинции.

— Империя точит зубы на весь мир, — резко оборвал его король, поморщившись. Сгорбился, растирая красные от бессонницы глаза. — Дай ей волю — она выгрызет самые лакомые куски из Зальдера, Дахара и Ритонии и оставит нас умирать от голода и чумы. Ты прекрасно знаешь, что, пока не поздно, необходимо обезглавить этого монстра, иначе через несколько лет конец придет всем нам.

— Ну тебе, мой драгоценнейший Харий, вряд ли стоит беспокоиться о подобном, — заметил мужчина с легкой улыбкой. — Если честно, я был очень удивлен столь… хм-м… необычным предложением с твоей стороны. Вопрос свадьбы принцессы Шанаи и принца Ноэля — дело ближайшего будущего. К чему идти на такой немыслимый риск, если Нардок и Дахар вскоре свяжет династический брак?

— Я не верю Кириону, — рубанул Харий и устало посмотрел на собеседника. — Денар, хватит ходить вокруг да около. Я не предам тебя, обещаю. С моей стороны никакого обмана нет. Более удобного случая для нашей затеи при всем желании не найти. Одним ударом мы уничтожим и Кириона, у которого еще нет официального наследника, и его брата. Да, я знаю, что одна из шлюх императора понесла. Но это ничего не значит. Никто не сможет доказать, что этот бастард — ребенок императора, если сам он к моменту его рождения будет мертв.

— И в то же время по законам Нардока твоя дочь окажется единственной наследницей престола империи, — догадливо завершил за него правитель Зальдера, а именно он сейчас сидел напротив Хария. — Фактически она считается супругой Кириона, пока тот не передал ее своему брату. Умно, очень умно. Сама принцесса вряд ли сумеет править, но ты наверняка отправишь к ней самых лучших и умелых советников. Мы в свою очередь поможем с войсками, чтобы усмирить возможные беспорядки в Тахаоре и обеспечить безопасность Шанаи. Да, высшая знать Нардока, без сомнения, встанет на дыбы, поняв, кто именно стоял за убийством императора и его брата, но что они сделают против сил двух королевств? А потом поделим империю. Я не буду жадничать, меня интересует всего несколько пограничных провинций. И твоей дочери куда сподручнее будет управлять не столь огромной страной.

— Не заглядывай так далеко. — Харий досадливо поморщился. — Не стоит привлекать внимание Галаша. Его отродья любят смеяться над смертными.

— Да-да, конечно. — Денар отставил бокал и поспешно скрестил указательные пальцы, отгоняя сглаз. Довольно потянулся, будто кот, объевшийся сметаной. — Что же, Харий. Бедняжка Шаная, наверное, расстроится, овдовев еще до первой брачной ночи. Но подаренная империя наверняка сгладит горечь утраты.

— Значит, договорились. — Харий торжествующее усмехнулся. — Я уже выслал в Мерион отряд своих лучших боевых магов с высшей степенью посвящения Игниусу. К моему величайшему удивлению, отец Дайтон не задал никаких вопросов, более того — снабдил меня достаточным количеством кристаллов, чтобы вытащить дочь, если что-нибудь пойдет не так. Мои шпионы донесли мне, что у главы совета храмов свои счеты к Кириону, так что, если он и догадался, то будет молчать.

— Отлично, — кивнул Денар и одним глотком допил вино. Несколько масляно улыбнулся. — С нетерпением жду встречи с твоей дочерью. О красоте принцессы ходят легенды.

— Подбери слюни, — грубо осадил его Харий. — Я знаю, на что ты рассчитываешь. Одна птичка напела, что ты уже устал от жены, которая к тому же не может родить тебе наследника, постоянно принося лишь дочерей. Яд, без сомнения, лишит твою проблему, но Шанаю я тебе не отдам. Слишком жирный кус получится для твоих зубов.

— Да разве я на что-нибудь намекаю? — Денар фальшиво рассмеялся, однако в его глазах мелькнул всполох затаенного гнева. — Сказал ведь уже, что довольствуюсь лишь парочкой пограничных провинций.

— Ну вот и отлично. — Харий потянулся к кристаллу, собираясь прервать связь. — В таком случае на сегодня все. И да помогут нам Пресветлые боги!

Туман связующего заклинания медленно рассеивался по кабинету, а Харий не торопился вставать. Он ласково поглаживал кристалл, думая о чем-то своем. Жестокая усмешка блуждала по его губам. Наконец король тихо прошептал:

— Никто не получит Шанаю, клянусь сердцем! Она моя, и только моя!

Но старый король не заметил, как за его спиной шевельнулась портьера, будто от легчайшего сквозняка. И фрейлина королевы Ханны поспешила к своей госпоже с новым донесением.

* * *

Королева Ханна этим вечером тоже была в прекраснейшем расположении духа. Она с величайшим удовольствием выслушала новости, которые ей принесла молоденькая баронесса Лития, являющаяся с недавних пор фавориткой Хария. Девушка среди прочих благ получила и ключ от потайного хода, ведущего в спальню короля через его личный кабинет, но не забыла, кому именно обязана положением при дворе, поэтому исправно шпионила за правителем во благо своей истинной госпожи.

— Вот, значит, как, — медленно протянула Ханна, когда Лития закончила свой доклад. Распахнула веер и несколько раз обмахнула красное потное лицо, затем с треском захлопнула его обратно. — Отлично, моя дорогая, просто отлично! Харий собирается подарить этой дряни Шанае престол Нардока. Ну что же, я ударю на опережение.

— Вам не кажется, что стоит предупредить императора Кириона о готовящемся покушении? — робко поинтересовалась Лития. — Будет ужасно, если он погибнет!

— Что же в этом ужасного? — Ханна с затаенным раздражением посмотрела на белокурую стройную Литию, которая моментально залилась румянцем от тяжелого взгляда королевы. — Нет, моя дорогая, в этом я Хария поддерживаю. Кирион мне никогда не нравился. Я просто внесу некоторые коррективы в план моего дражайшего супруга.

— Какие же? — с нескрываемым любопытством спросила Лития.

Ханна некоторое время молчала, словно не услышав вопроса девушки, но на самом деле обдумывая последние детали своего плана. В принципе чем она рискует? Фаворитка чрезмерно много знает, значит, слишком опасна, чтобы оставить ее в живых. Вдруг проболтается? Все, что надлежало, она передала своей госпоже, следовательно, больше королева не нуждается в ней.

— Я не буду мешать Харию в его намерении убить Кириона. — Ханна любезно улыбнулась Литии, уже приняв решении о дальнейшей судьбе фаворитки. — Пусть. Все равно он собирается в ближайшее время жениться, поэтому не подходит для моих планов. Но вот его брат должен остаться в живых. Вместо него в поднявшейся суматохе погибнет Шаная. Эта маленькая дрянная девчонка давно заслуживает смерти. Мои люди помогут Ноэлю выбраться из Мериона, а в награду он возьмет в жены мою дочь. Полагаю, корона императрицы будет особенно прекрасно смотреться на волосах Данирии.

— А вам не кажется, что принц Ноэль обязательно захочет отомстить за гибель брата? — Лития побледнела от собственной смелости, задавая новый вопрос, но королева сегодня была особенно расположена к беседе, поэтому не стала ругать ее за любопытство.

— Захочет. — Ханна встала и отошла к столику с напитками, где принялась смешивать что-то в двух бокалах. — И отомстит. Королям Дахара и Зальдера. Меня же он поблагодарит. Во-первых, я спасу ему жизнь. Во-вторых, помогу занять трон Нардока. Как ни крути, вряд ли ему светит престол, если Кирион останется в живых. А власть — такая штука, от которой самостоятельно не отказываются.

— О, — глубокомысленно произнесла Лития, рассеянно наматывая на палец прядь светлых волос, но на самом деле ничего не поняв в рассуждениях своей госпожи. — Как вы мудры, моя королева!

— Что же, выпьем за нашу удачу. — Ханна повернулась к ней и протянула хрустальный бокал, в котором искрилось пузырьками игристое вино. — До дна, моя красавица! Без тебя бы я не справилась.

Девушка расплылась в улыбке, польщенная похвалой королевы. Залпом опустошила бокал, не замечая, что королева исподволь наблюдает за ней. А в следующий миг глаза фаворитки остекленели, и она кулем рухнула под ноги королевы.

— Скажи спасибо, что не мучилась, — заявила Ханна, перешагнув через мертвую девушку. Подошла к столу и позвонила в крохотный серебряный колокольчик. У нее на сегодня было намечено еще очень много дел.

Разбившееся тело баронессы нашли под окнами ее покоев. Как было объявлено, она слишком близко к сердцу приняла холодность и отстраненность короля в последние дни, сочла их за приближение неминуемой отставки, не смогла с этим смириться и предпочла покончить с собой.

Харий вполне удовлетворился прозаическим объяснением, которое, что скрывать, немало польстило его самолюбию, и не стал настаивать на подробном расследовании. Он был слишком занят приготовлениями к свадебной церемонии Шанаи. Впрочем, королева тоже не сидела без дела.

* * *

Фарий — верховный маг империи Нардок — устало сгорбился, стоя на коленях перед алтарем Игниуса, щедро окропленным кровью жертвенных животных. Он не выходил из храма уже больше суток, вновь и вновь моля небеса ниспослать ему знак о благом завершении поездки для своего господина в чужую страну. От едкого дыма благовоний слезились глаза. Но боги молчали. А дурное предчувствие все сильнее и сильнее терзало сердце мага.

— Пресветлый бог! — вновь начал свою молитву Фарий. Встал и подошел к алтарю, рядом с которым уже билась в судорогах ужаса очередная коза. — Прошу, открой глаза неразумному слуге твоему. Покажи, что ждет моего господина в будущем. Стоит ли ему ехать в Зальдер?

Воздух располосовал блеск безупречно наточенного ножа — и веер кровяных брызг украсил лицо и руки мужчины. Он ловко подставил под шею козы чашу, наблюдая, как медленно она наполняется темной жидкостью. Затем встал и выпрямился около алтаря, уже готовый опрокинуть на него новое подношение. Но вдруг его взгляд упал на жертвенник богине Смерти, стоявший чуть поодаль. И маг шагнул к нему, сам не вполне понимая, что делает. Наверное, он слишком надышался тяжелыми испарениями специальных травяных смесей, курящихся в храме, потому как вдруг потерялся во времени и пространстве. Только запомнил, как рука медленно, словно против его воли, заносит чашу над алтарем, как первые капли падают на холодный безразличный камень. А в следующий миг маг рухнул на колени, с мучительным стоном обхватив голову, в которой жарко запульсировала нестерпимая боль.


Кровь. Весь мир окрашен в багровые тона смерти. Даже солнце скрылось за черной пеленой. Но почему-то это не страшно, а даже весело. Словно только что он выиграл величайшее сражение в своей жизни. Вокруг танцуют тени, которые следуют по пятам высокой стройной девушки с пронзительно синими глазами. Мрак таится в ее зрачках, мрак струится по ее волосам, мрак обнимает ее двумя призрачными крыльями. И Фарий против воли склонил перед ней голову, приветствуя новую госпожу.

— Император мертв, — мягко шепчет ему тьма смутно знакомым девичьим голосом. И тут же, торжествующе: — Да здравствует новый император!

Только издевательское эхо возвращается к нему новым словом:

— И императрица…


Фарий очнулся, лежа на каменных плитах святилища. Вскочил на ноги, не обращая внимания на дико колотящееся сердце, и стремглав кинулся прочь на поиски Кириона. Стражники у выхода из храма проводили его удивленными взглядами, но остановить не посмели. Уж больно пугающий вид был сейчас у верховного мага: белоснежная рубаха запятнана неаккуратными бурыми разводами, а лицо и руки в крови, которую он не успел вытереть.

Императора он нашел в саду. Кирион неспешно прогуливался, беседуя с невысокой рыжеволосой девушкой. Та ласково улыбалась мужчине, то и дело словно невзначай поглаживая себя по только намечающемуся животу, незаметному под свободным кроем платья.

— Ваше величество! — Запыхавшийся Фарий остановился. — Как я рад, что вас нашел!

Первым к магу обернулась девушка. Испуганно вскрикнула и попятилась, едва не налетев на императора.

Кирион выхватил меч, видимо, готовый защищать свою спутницу, но тут же опустил его, когда увидел, кто именно осмелился прервать их беседу.

— Фарий! — Император гневно качнул головой, не спеша убирать клинок обратно в ножны. — Что с тобой?

Маг машинально вытер руки об одежду, не замечая, что тем самым лишь размазывает по ней кровь. Запоздало склонился в глубоком почтительном поклоне.

— Ваше величество! — глухо проговорил он, стараясь отдышаться после бега. — Во имя всех богов, простите меня за дерзость. Но мне надо очень срочно с вами переговорить. Это не требует отлагательств.

— Вот как? — Кирион изумленно вскинул брови и с неприятным лязгом загнал меч в ножны. — Я внимательно слушаю.

— Наедине, — с нажимом сказал Фарий, посмотрев на спутницу императора.

— Дорогая? — Кирион обернулся к девушке. Ласково поцеловал ее в нахмуренный лоб. — Прости, Тиора, мы отойдем на пару шагов. Не думаю, что это займет много времени.

— Конечно, мой император. — Девушка присела было перед ним в реверансе, но тот остановил ее и опять поцеловал, на этот раз в губы. С явной неохотой отстранился и отправился вслед за Фарием, который едва ли не приплясывал от нетерпения.

— Ваше величество, вы не можете ехать в Зальдер! — выпалил маг, едва девушка скрылась за ближайшим поворотом тропинки.

— Прости, что? — Кирион неверяще улыбнулся, видимо, сочтя это за неуместную шутку. — Фарий, я не совсем понимаю…

— Вы погибнете, если поедете в Мерион! — От волнения Фарий совершенно забыл про правила этикета, поэтому осмелился перебить императора. — Случится что-то страшное, ваше величество. Мне было видение, когда я молился в храме.

— Видение? — Кирион с сарказмом ухмыльнулся. — Ничего удивительного, если учесть, какие именно травы обычно используют для ритуалов.

— Ваше величество! — Фарий возмущенно выпрямился. — Я не шучу! Вам нельзя ехать в Мерион. Там вас ждет смерть!

Император несколько раз глубоко вздохнул, сдерживаясь от резкого язвительного замечания, которое так и рвалось с его уст. Затем положил руки на плечи приятеля и с силой сжал их.

— Успокойся, Фарий! — приказал он, глядя ему прямо в глаза. — Ты же знаешь, что я не верю во всю эту чушь. Нет, не сомневаюсь, что ты действительно что-то видел в храме. Ничего удивительного, учитывая, сколько времени ты там провел. Явно не меньше суток, без сна, еды, да еще надышался всякой дрянью.

— Но ваше величество!.. — вскинулся было возразить маг, однако император лишь повел бровью — и он покорно сник.

— Я еду в Зальдер, хочешь ты этого или нет, — отчеканил Кирион, пристально глядя на понурившегося мага. — Разве могу я пропустить свадьбу своего единственного брата? Но если ты так беспокоишься, то отправишься с Ноэлем. Прибудешь в Мерион раньше меня и осторожно прощупаешь обстановку. Полагаю, тебе не составит особого труда почувствовать, если там намечается что-либо серьезное. Тогда возьмешь моего брата в охапку, раздавишь кристалл Игниуса — и уже через минуту будешь здесь, в полной безопасности.

— Я бы предпочел остаться с вами и обеспечивать вашу безопасность, — хмуро возразил Фарий, подрастеряв свой боевой пыл.

— Осмелишься перечить мне? — Кирион с показным удивлением скрестил на груди руки, и маг моментально стушевался.

— Нет, ваше величество, — тихо ответил он, пристально разглядывая что-то у себя под ногами. — Ваше желание для меня закон.

Спасибо. — Император широко, от души улыбнулся и по-дружески хлопнул мрачного Фария по плечу. — Ладно, не переживай. Все будет хорошо, уверяю тебя. Харий вряд ли осмелится на какие-либо действия, будучи на территории другой страны. Я вообще сомневаюсь, что он явится на церемонию. А жаль. Хотел бы посмотреть в его глаза, когда Ноэль назовет Шанаю своей женой.

Шаная! При этом имени Фарий вздрогнул. Как он мог забыть маленькую девочку с синими глазами и темными волосами?! Так вот кого он видел в храме, вот кто кружился с тенями в танце смерти. Но что это значит? Кирион погибнет, на престол взойдет его брат и… И дочь Хария станет правительницей Нардока? Но если именно отец Шанаи будет повинен в смерти Кириона, то этого никогда не произойдет! Ноэль разорвет все договоренности и объявит Дахару войну, это совершенно точно. Тогда что означало его видение? Быть может, он в самом деле поторопился поднять панику?

— Да, наверное, вы правы. — Фарий почтительно поклонился императору. — Я слишком мало отдыхал в последние дни, поэтому мне могло почудиться что-то, не имеющее никакого отношения к реальности. Простите, ваше величество. И принесите мои искренние извинения леди Тиоре. Надеюсь, я несильно ее напугал своим внезапным появлением.

— Н-да, выглядел ты при этом устрашающе. — Кирион рассмеялся, вспомнив встрепанный и безумный вид своего верного приятеля. Все еще улыбаясь, окинул Фария потеплевшим взглядом. — Впрочем, и сейчас выглядишь не лучше. Иди приведи себя в порядок. Умойся, выспись наконец-то. И собирай вещи. Завтра на рассвете Ноэль выезжает в Зальдер. Ты будешь его сопровождать. И это не обсуждается.

— Как будет угодно, мой император.

Кирион несколько минут испытующе смотрел на верного мага, ожидая возражений, но их не последовало. После чего он довольно кивнул и, не прощаясь, неторопливо отправился по посыпанной гравием тропинке обратно, где оставил свою прелестную спутницу.

Фарий выпрямился, только когда император окончательно скрылся из виду. На губах мага блуждала растерянная улыбка.

— Что же все это значит? — прошептал он себе под нос, устало растирая лоб. — Что мне пытались сказать боги? Неужели Шаная принесет в империю смерть?

* * *

Хадайша сильно волновалась перед беседой с принцессой. Как и предупреждал Кирион, сразу после окончания разговора с ним кристалл связи вновь налился тревожным багровым огнем. Но на этот раз побеседовать с настоятельницей захотел верный советник короля Дахара — Олаф. Седой как лунь старик с выцветшими от прожитых лет глазами по-прежнему сохранял острый рассудок и твердую память. Он озвучил Хадайше решение Хария отправить дочь в Зальдер, где ей предстояло стать женой принца Ноэля. Женщина надеялась, что ей удалось достаточно убедительно сыграть удивление столь неожиданным решением правителя и сделать вид, будто впервые слышит о скором расставании с воспитанницей. По всей видимости, спектакль ей вполне удался, поскольку Олаф не высказал ни малейшей нотки обеспокоенности, тепло простившись с ней и поблагодарив за заботу о принцессе на протяжении четырех лет.

Теперь настоятельнице осталось самое сложное — подготовить Шанаю к скорому путешествию. Кирион выразился прямо — она отправится в дорогу уже через день. Олаф вообще настаивал, что отъезд должен произойти на следующем рассвете, но потом согласился с тем, что невозможно за столь короткий срок собрать вещи.

Этим вечером стемнело особенно рано. Гроза и не думала утихать. Ветвистые молнии пронзали низкие тучи, синими пугающими всполохами ложась на руки и лицо. Раскаты грома, не умолкая, переходили один в другой, и от разгула ненастья толстые оконные стекла, укрепленные защитными заклинаниями, жалобно звенели.

Хадайша налила себе полный бокал вина и в несколько глотков осушила его, набираясь смелости. Накинула на плечи теплый пушистый платок и выскользнула в темный пустынный коридор, почувствовав, что Шаная вернулась с тайной прогулки.

Как и следовало ожидать, она застала девушку в ее комнате. Принцесса явно не ожидала визита настоятельницы, когда та вошла, предварительно стукнув в дверь, но не дожидаясь разрешения.

Шаная испуганно замерла, не зная, куда спрятаться от внезапного визита. С ее длинных темных волос потоком лилась вода, тонкая рубашка прилипла к телу, со всей бесстыжестью обрисовывая высокую девичью грудь.

— Добрый вечер, Шаная, — прохладно поздоровалась с ней Хадайша, с затаенной улыбкой наблюдая, как растерянность и страх в глазах девушки сменяются мрачным упрямством и вызовом. Оперлась плечом на дверной косяк, скрестила на груди руки, ожидая, как дальше поступит Шаная.

— Добрый, — настороженно отозвалась принцесса. С нарочитой небрежностью потянулась за полотенцем, свисающим со спинки кресла, и принялась сушить волосы.

— Не самая хорошая погода для прогулок, — заметила Хадайша, рассеянно опустив руку на голову Дымка, который радостным лаем приветствовал настоятельницу. За эти годы он вырос до такой степени, что более напоминал упитанного бычка, чем пса.

— Опять начнете читать мне нравоучения? — огрызнулась Шаная. — Мол, негоже девушке столько времени проводить с мужчиной? Кажется, я дала вам слово, что между мной и Далалием нет и не будет ничего серьезного. Принц Ноэль получит меня невинной и сумеет, как и положено традициями, на следующее утро после первой брачной ночи вывесить из окна дворца окровавленную простыню. Уверяю, если я поклялась — то исполню обещание, чего бы мне это ни стоило. Хотя, видит небо, с куда большим удовольствием переспала бы с первым встречным, чем играть роль залога мира между Дахаром и Нардоком.

— Постой, о чем ты? — Хадайша изумленно вскинула брови, впервые услышав столь откровенные речи из уст своей воспитанницы. — Ты недовольна тем, что обручена с принцем Нардока?

— Конечно нет! — воскликнула Шаная, сжав кулаки. — Мое положение унизительно! Я буду вынуждена сочетаться браком с совершенно незнакомым мне человеком, прожить с ним всю оставшуюся жизнь, терпеть объятия и ласки нелюбимого. Что в этом может радовать? Даже у простолюдинок больше свободы. По крайней мере, им никто не указывает, с кем надлежит потерять невинность.

— Милая моя, ты сильно ошибаешься. — Хадайша огорченно всплеснула руками. — Пойми, в нашем мире женщины редко обладают возможностью выбора. Браки по принуждению — самая обычная вещь среди всех слоев населения. Никто — ни знатная леди, ни простолюдинка, ни состоятельная горожанка — не вправе пройти через свадебный ритуал без благословения мужской половины своей семьи.

Шаная с яростью скомкала полотенце и кинула его в угол, тем самым едва не затушив свечи, стоявшие на столе. Но девушка не обратила на это внимания, тяжко рухнув в кресло и прикрыв лицо ладонями.

— Мне казалось, что ты, напротив, радуешься возможности покинуть Дахар и повидать другие страны, — осторожно проговорила Хадайша. Подошла ближе и ласково погладила девушку по склоненной голове. — Ты рассказывала, что тебе очень понравился император Кирион при вашей встрече. Правда, тогда он еще был принцем.

— Да, но замуж-то я должна выйти за его брата, — глухо проговорила Шаная и посмотрела на Хадайшу сквозь растопыренные пальцы. Тихо призналась: — Я боюсь, матушка. Очень боюсь. Каким будет этот Ноэль? Вдруг он страшилище последнее? Вдруг такой же садист, как мой брат Ольд? Кирион, правда, говорил, что это не так, но… Даже ближайшие родственники далеко не все знают друг о друге. И кто тогда заступится за меня в чужой стране?

— Ну, об этом тебе вряд ли стоит волноваться. — Хадайша с иронией кивнула на Дымка, который внимательно слушал свою хозяйку. — С таким защитником ты в полной безопасности.

Шаная печально улыбнулась и негромко присвистнула, подзывая верного пса. Тот моментально материализовался рядом, одним стремительным прыжком преодолев разделяющее их пространство, положил голову на колени девушки и выразительно рыкнул, словно говоря — не беспокойся, я всегда буду рядом.

— Дымок, конечно, спасет меня от побоев, — медленно проговорила девушка, ласково почесав ему нос. — Но как смириться с тем, что рядом со мной будет нелюбимый человек? Когда я вспоминаю, что в моей судьбе уже все предназначено — выть хочется от грусти и тоски.

— Поэтому ты вскружила голову Далалию? — догадливо поинтересовалась Хадайша. — Решила хоть немного развлечься перед замужеством? Попробовать, каковы на вкус поцелуи другого мужчины? Милая моя, но почему ты так уверена в самом худшем? Вдруг принц Ноэль окажется твоей половинкой? И вы проживете в радости и счастье все отпущенные вам богами годы.

— Не знаю. — Шаная тяжело вздохнула. — Я сама не понимаю, что со мной происходит. С одной стороны, мне уже невыносимо ждать, когда наконец-таки я отправлюсь в Нардок и лицом к лицу встречусь с тем, с кем должна провести остаток жизни. А с другой — боюсь этой встречи и хочу, чтобы она как можно дольше не происходила.

— Милая… — Настоятельница запнулась, но почти сразу продолжила, стараясь, чтобы ее голос прозвучал как можно ровнее и спокойнее. — Именно поэтому я пришла к тебе. Со мной сегодня говорил советник Олаф. Планы немного изменились. Свадебную церемонию решили провести на год раньше. Послезавтра тебе надлежит отправиться вместе с отрядом Залина в Зальдер. Там тебя встретит принц Ноэль, и там же император Кирион передаст тебя своему брату.

— Что? — Шаная неверяще распахнула огромные синие глаза. — Матушка, вы шутите? Этого не может быть! У меня есть еще год!

— Прости. — Хадайша виновато пожала плечами. — Это не мое решение.

— Но как же?.. — Шаная вскочила с кресла, порывистым движением едва не опрокинув его, и заметалась по комнате. — Как же Нинель? Я не могу ее оставить тут в таком состоянии. Она же погибнет без меня!

— Девочка моя, об этом я тоже хотела поговорить с тобой. — Настоятельница нервно провела рукой по поясу платья, разглаживая несуществующие складки. — Причем очень давно, но как-то случая подходящего не выдавалось.

Настоятельница замолчала, силясь подобрать достаточные доводы для того, чтобы Шаная перестала мучить свою воспитательницу и наконец-то отпустила ее. Да, принцесса наверняка не согласится с ее мнением, но Нинель на этом свете до сих пор держит лишь нежелание девушки отпустить верную служанку во владения смерти. Шаная упрямо караулит около кровати Нинель, отгоняя тени от законной добычи, но это не выход. Несчастной измученной женщине надо позволить удалиться в земли вечного покоя. Она заслужила этого.

— Я вас внимательно слушаю, — холодно уведомила Шаная, уже догадавшись, о чем зайдет речь. С вызовом вскинула подбородок, даже не пытаясь скрыть жгучего несогласия в глазах.

— Отпусти Нинель, — ласково попросила Хадайша. — Прошу тебя. Она давно должна была уйти, но ты не пускаешь ее. Закрываешь дорогу. Пойми, это куда хуже смерти — застыть на пороге. Еще не мертвая, но уже не живая. Это плохо, очень плохо. Если ты продолжишь держать ее здесь против воли, то душу Нинель не примут боги, и она обречена будет вечность скитаться в поисках покоя. Неужели желаешь ей подобной участи? Ты же знаешь, о чем мечтают тени.

— Время Нинель еще не настало, — упрямо возразила Шаная. — Ей еще не пришла пора умирать! Иначе я бы почувствовала.

— Ты чувствуешь это каждый день. — Хадайша укоризненно покачала головой. — Хотя бы меня не обманывай. Я ведь тоже теперь могу говорить с тенями. И они жаловались мне, что ты не пускаешь их к кровати Нинель.

— А вот теперь я жалею, что некогда позволила теням вновь научить вас их слышать, — холодно заметила Шаная. Повелительно подняла руку, когда Хадайша вскинулась было заспорить с ней. — Довольно! Я подумаю о ваших словах, матушка. У меня достаточно времени до отъезда.

— На твоем месте я бы начала сборы незамедлительно, — мягко проговорила Хадайша. — Сутки пролетят незаметно, а вещей тебе потребуется много для столь долгого переезда. Кстати, выбери себе спутницу из числа послушниц. Негоже молодой девушке путешествовать одной в сопровождении только мужчин.

— Боитесь, что возникнут проблемы? — Шаная недобро усмехнулась. — Не думаю, что рядом с Далалием мне стоит опасаться подобного…

— Я полагаю, ему не следует сопровождать тебя, — поспешно оборвала девушку настоятельница. Примирительно вскинула руки вверх, когда та обиженно насупилась. — Милая моя, я верю твоей клятве и знаю, что ты не позволишь ему ничего лишнего. В данном случае я руководствуюсь только соображениями безопасности для самого Далалия. Согласись: император Кирион очень проницательный человек. Он обязательно заметит, что между вами есть отношения, выходящие за рамки дозволенных. И это его вряд ли приведет в восторг. И потом, неужели ты думаешь, что Далалию доставит удовольствие видеть тебя в объятиях другого? Уверена, что он не наделает глупостей?

Шаная нахмурилась. Явно эти простые соображения не приходили ей в голову. Девушка закусила губу, напряженно раздумывая над словами настоятельницы, затем неохотно кивнула.

— Да, вы правы, — протянула она и принялась заплетать слегка подсохшие волосы в косу. — Я поговорю с ним и объясню свое решение. Но он вряд ли послушается меня. У него остались неоплаченные счета к императору Кириону.

— Что? — переспросила Хадайша, сначала не поняв, на что намекает принцесса. Но уже через миг негромко рассмеялась, без особого труда разгадав потаенный смысл фразы. — О, моя милая. Тебе не кажется, что ты несколько вышла за рамки приличий? Если Далалий — шпион Кириона, то это даже жестоко. Вскружить голову человеку, который обязан был приглядывать за тобой все эти годы…

— И докладывать Кириону про все мои успехи и неудачи. — Шаная лукаво усмехнулась и качнула головой. — Матушка, неужели вы думаете, я бы допустила подобное? Благодаря этой связи император ничего не знает обо мне, а то, что слышал, крайне далеко от реальности. Я предпочитаю, чтобы меня недооценивали.

— Ты удивляешь меня, — после долгой изумленной паузы сказала настоятельница. — Значит, ты затеяла все это с Далалием лишь для того, чтобы…

— А разве для какого-либо поступка может быть только одна причина? — Шаная чуть повысила голос, уловив в тоне Хадайши нотку неодобрения. — Он мне действительно нравится, что скрывать. Я чудесно проводила с ним время; кроме того, теперь я неплохо фехтую. А то, что в итоге Кирион просчитался со своим шпионом, — еще один плюс. Но далеко не единственный.

Настоятельница отвела глаза, не желая вступать в пустой спор. За четыре года она так и не узнала Шанаю до конца. Иногда ей казалось, что принцесса уже ничем не может удивить ее, но при каждом удобном случае та доказывала Хадайше всю глубину этого заблуждения. Иногда девушка вела себя совсем как взбалмошный эмоциональный подросток, что, впрочем, и положено для шестнадцатилетней. Но проходило совсем немного времени — и устами Шанаи словно начинала говорить взрослая, умудренная опытом женщина. И при всем желании настоятельница была не в силах понять, кто из этих собеседниц — настоящая и кому из них следует верить.

— Далалий будет сопровождать меня в поездке, — проговорила Шаная, без малейшего стеснения сняв мокрые рубашку и штаны и оставшись перед настоятельницей обнаженной. Вытерлась полотенцем и быстро натянула на себя серое платье послушницы. — Его отсутствие в отряде вызовет много вопросов и подозрений у Кириона. Не беспокойтесь, матушка, я в самом деле не собираюсь переходить с ним границы приличия. Моя девственность достанется законному супругу, уж будьте в этом уверены.

— Надеюсь, с ним ты не станешь вести настолько откровенные разговоры, — заметила Хадайша, почувствовав невольное смущение от того, с какой легкостью Шаная обсуждала подобные вещи с ней. — В империи, конечно, нравы вольнее, чем в остальных королевствах, но не забывай, что ты все-таки дочь короля, а не распущенная женщина, дарующая свою любовь за золото и привилегии.

— Да, просто огромная разница: я свою невинность обменяю на подписание мирного договора между Нардоком и Дахаром, — с нескрываемым сарказмом отозвалась Шаная и затянула шнуровку на корсете. — Впрочем, ладно. Достаточно разговоров на сегодня. Я поняла вашу точку зрения, матушка, и постараюсь несильно выходить за рамки предназначенной мне роли. Послушная дочь и верная супруга. Надеюсь, в конечном итоге я настолько привыкну к этой маске, что она перестанет меня злить. А сейчас, если позволите, я хочу навестить Нинель.

— Ты помнишь, что должна ее отпустить? — осмелилась задать ей вопрос Хадайша.

— Я помню, что обещала подумать, — огрызнулась Шаная.

Тени, почувствовав недовольство принцессы, зашевелились в углах комнаты, заструились по полу к ногам настоятельницы, но та лишь щелкнула пальцами — и они спрятались в щели между половицами. Хадайша медленно, но верно возвращала себе власть над сумеречным миром. Да, она осознавала, что ей не суждено сравняться в даре с принцессой, но противостоять ее дурному настроению, когда она невольно теряла контроль над своей силой, научилась.

— Завтра я жду тебя в своем кабинете, — напоследок проговорила настоятельница, развернувшись уходить. — Подумай, кого из послушниц ты бы хотела видеть своей служанкой. Я знаю, подругами ты так и не обзавелась, но, быть может, с кем-то тебе нравится общаться больше остальных?

Шаная неопределенно пожала плечами, и Хадайша вышла из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь. Девушка сразу после этого повернулась к зеркалу и окинула себя придирчивым взглядом. Да, наверное, это выглядело смешно и даже глупо со стороны, но Шаная перед каждым визитом к Нинель старалась одеться так, чтобы никакая деталь в ее облике не расстроила воспитательницу. Принцесса прекрасно понимала, что старается зря: Нинель уже давно лежала в беспамятстве, ни на что не реагируя, но поступить иначе просто не могла.

Девушка выскользнула в коридор и быстрым, решительным шагом отправилась в комнату воспитательницы. Она не стала брать с собой зажженную свечу, поскольку прекрасно ориентировалась в темноте. Только редкие разряды молний изредка ложились синими огнями ей под ноги. Гроза шла на убыль.

В комнате воспитательницы было темно. Лишь слабый свет ночника, оставленного на прикроватном столике, силился совладать с ночным мраком, плескавшимся вокруг кровати.

— Кыш! — привычно приказала девушка, и сгустившиеся в комнате тени съежились, поспешно прячась в углы. Стало намного светлее. Огонь в лампе радостно рванул вверх, пожирая фитиль.

Шаная присела на стул около постели старой женщины. Поднесла к губам морщинистую руку, прижала ее к щеке, не обращая внимания на неприятный запах старости и затяжной неизлечимой болезни, исходящий от тела Нинель. Закрыла глаза и замерла так на долгое время, ничего не говоря.

Тени, осмелев, вновь ожили, заструились холодными отростками по полу, подбираясь к девушке и ее бывшей воспитательнице.

— Я знаю, что она вам нужна, — не открывая глаз, негромко проговорила Шаная, без проблем почувствовав движение за спиной. — Знаю, что ее срок давно пришел. И вы получите ее. Подождите еще немного. Дайте мне прежде покинуть монастырь.

Тихий недовольный свист вокруг. Дымок — постоянный спутник принцессы — испуганно тявкнул, словно маленький щенок, забился под кровать Нинель, не смея высунуть носа из-под покрывала, свисающего до самого пола.

— Не стоит мне угрожать. — Шаная резко распахнула почти черные от неестественно расширенных зрачков глаза. Криво ухмыльнулась. — Я ведь сказала, что отдам ее! Когда я уеду — уже никто не сможет помешать вам ее забрать. Но не сейчас. Позвольте мне запомнить Нинель живой. Я не хочу видеть, как она будет гореть на погребальном костре!

Тени медленно схлынули, вернувшись в излюбленные укрытия. И Шаная чуть расслабилась, поняв, что угроза миновала. Ласково провела тыльной стороной ладони по щеке Нинель, продолжая другой рукой сжимать ее ледяные пальцы. Ресницы женщины чуть дрогнули, будто она почувствовала прикосновение принцессы. Шаная наклонилась и поцеловала ее в лоб.

— Спасибо, — прошептала девушка. — Спасибо тебе за все, Нинель. Счастливого тебе пути. Мы обязательно встретимся вновь, но уже за порогом. Я узнаю тебя, в каком бы обличии ты ни была.

Тишина. Только за окном слышалось недовольное ворчание грома. Даже тени притихли, не осмеливаясь побеспокоить свою повелительницу.

— Спасибо, — повторила Шаная. Еще раз поцеловала Нинель, на этот раз в щеку, и встала. Несколько раз глубоко вздохнула, успокаиваясь. И вышла из комнаты, ни разу не обернувшись.

* * *

Утром Шаная была странно молчаливой и задумчивой. За завтраком она почти не прикоснулась к еде, лишь крошила хлеб в тарелку с неизменной кашей. Хадайша обеспокоенно следила за принцессой, но не рискнула задавать ей вопросы при всех. Однако когда послушницы, закончив трапезу, потянулись из обеденного зала, остановила всех громким восклицанием:

— Дети мои! Завтра нас покинет принцесса Шаная. Ей пришел черед отправиться на встречу с будущим супругом. Поскольку путешествие предстоит долгим, я разрешила ей взять в спутницу одну из вас. Ту, которая будет помогать ей делить тяготы дороги. Возможно, ее высочество даже захочет взять помощницу с собой в Нардок, чтобы иметь в чужой стране хоть одну соотечественницу для разговоров. Кого бы из вас ни выбрала принцесса — прошу, отнеситесь к этому поручению со всей серьезностью и ответственностью. В любом случае в империи тоже есть храмы Пресветлой богини, то есть вы знаете, что без поддержки не останетесь.

Шаная слабо улыбнулась при последней фразе настоятельницы. В принципе все верно. Для послушниц монастырь давно стал родным домом. Наверняка многих, если не всех, страшит участь остаться в полном одиночестве в незнакомой стране, если таковым будет решение принцессы. Но среди испуганных взглядов, обращенных на нее, девушка выделила парочку явно заинтересованных и даже обрадованных. Кажется, далеко не всем по нраву сытая, спокойная жизнь здешнего захолустья. Среди них и стоит выбирать.

Когда стайка возбужденно обсуждающих новости послушниц покинула обеденный зал, настоятельница подошла к Шанае, которая не торопилась покидать свое место.

— Как дела у Нинель? — спросила она, зная, что воспитательница благополучно пережила эту ночь.

— Я простилась с ней вчера, — ответила принцесса, без особого труда разгадав подоплеку вопроса. — Но запретила теням приближаться к ней, пока я в монастыре. Согласитесь, в суматохе сборов будет совершенно некстати отвлекаться еще и на проведение прощального ритуала.

— Согласна, — после секундной заминки отозвалась Хадайша. Ласково положила руку на плечо девушки. — Не расстраивайся. Увы, но каждый из нас обречен переживать подобные потери. Никто из нас не бессмертен.

— Разве вы видите на моих глазах слезы? — достаточно резко оборвала ее утешения Шаная и встала. — Успокойтесь, со мной все в порядке.

После чего развернулась и практически выбежала из обеденного зала, оставив настоятельницу удивленно смотреть ей вслед.

Впрочем, Хадайша почти сразу понимающе усмехнулась. Конечно, легче всего горе скрыть за гневом и яростью. Жаль, что это не помогает усмирить боль в сердце, когда остаешься один на один с воспоминаниями.

Вопреки уверениям настоятельницы, сборы не заняли у Шанаи много времени. Несколько простеньких платьев в традиционном сером цвете, принятом для послушниц, наряд для верховой езды, который ей вряд ли когда-нибудь пригодится, перемена белья и теплые вещи на случай ненастья. Больше Шанае было нечего взять в дорогу. Пусть она и являлась дочерью короля, но в монастыре ее не баловали роскошью и дорогими нарядами. Хотя она и сама не особо жаловала вещи, призванные подчеркнуть ее высокий статус. Иначе выглядела бы среди одинаково одетых послушниц как разряженное пугало.

Коридоры монастыря традиционно опустели в предполуденный час. Монахини и послушницы собирались в храмине, чтобы принести свои молитвы Пресветлой богине. Сегодня Шаная была освобождена от этой скучной обязанности, но воспользовалась свободным временем совсем не так, как на это рассчитывала Хадайша. Услышав призывный звон колокола и подождав для верности еще несколько минут, принцесса привычно скользнула в сумеречный мир. Она не сомневалась, что Далалий уже давно ждет ее на полянке, где обычно проходили тренировки. Наверняка Залин уже поставил в известность своих людей, что им предстоит новое путешествие.

Шаная не ошиблась. Стражник пришел на привычное место встречи с первыми лучами солнца и сейчас встревоженно мерил поляну шагами, ни на миг за прошедшие часы не присев.

— Привет!

Далалий вздрогнул от раздавшегося позади него восклицания. Обернулся — и тут же угодил в объятия принцессы. Она кинулась ему на грудь, обхватила шею руками, прижалась губами к его губам.

— Ты ведь обещала, что никогда не будешь ко мне подкрадываться! — строго проговорил Далалий, с явным сожалением прервав поцелуй почти в самом начале.

— Прости, — лукаво протянула Шаная, вновь потянувшись к его губам, но мужчина отстранился, выбравшись из ее объятий. Опять раздраженно заметался по поляне, угрюмо насупившись и то и дело поигрывая рукоятью меча. Девушка следила за ним с легкой искоркой веселого любопытства в синих глазах, терпеливо ожидая, когда он созреет до высказывания претензий.

— Как давно ты знаешь про перенос свадебного ритуала? — наконец выпалил Далалий, остановившись напротив принцессы.

— Со вчерашнего вечера, — пожав плечами, ответила она. — Настоятельница сообщила мне об этом, когда я вернулась с тренировки.

— И ты, без сомнения, рада этому? — почти прокричал Далалий с побагровевшим от гнева лицом. — Счастлива, что наконец-то покинешь монастырь и воссоединишься со своим женихом?

Дымок, по обыкновению крутящийся поблизости от хозяйки, встревоженно поставил торчком уши и стремглав кинулся на ее защиту. Выскочил между стражником и принцессой, припал к земле и глухо зарычал. Далалий не мог его видеть, но зато ощутил сжимающийся вокруг груди стальной обруч дурного предчувствия. И судорожно схватился рукою за горло, будто его уже перехлестнула невидимая удавка.

— Назад! — чуть слышно скомандовала Шаная, и Дымок послушно отступил. Не сводя с мужчины настороженного, злого взгляда, медленно подошел к хозяйке, уткнулся холодным носом в ее ладонь.

— Интересно, как отреагирует принц Ноэль, когда узнает, что его будущая жена — колдунья, связавшаяся с Галашем? И кроме того — блудница, познавшая объятия другого мужчины? — процедил Далалий, крепче сжав пальцы на рукояти меча, словно собираясь напасть на принцессу.

— Собираешься меня шантажировать? — спокойно спросила Шаная, и мужчина вздрогнул от ее ледяного изучающего взгляда. — Не советую, мой дорогой. Ни император Кирион, ни принц Ноэль тебе не поверят. Не забывай, что я все-таки невинна, что может подтвердить любой целитель. Значит, блудница в жены Ноэлю точно не достанется. Но если они и поверят, то тебе придется намного хуже моего. Уверена, правитель Нардока придет в ярость, узнав, как именно ты ему служил эти годы. Впрочем, до этого не дойдет. Только посмей сказать что-нибудь против меня. И ты не переживешь ближайшей ночи.

— Угрожаешь? — с кривой ухмылкой полюбопытствовал Далалий, хотя сердце у него ухнуло в пятки от нарочито равнодушного тона принцессы. — Красавица, не забывай, что обвинения в колдовстве — самые опасные. Даже если я и погибну, то инквизиция, бесспорно, очень заинтересуется моими откровениями.

— Правда? — Шаная безмятежно улыбнулась. — И кому ты собираешься открыть глаза на мои проделки? Или забыл, что Кирион однажды уже спас меня от Священного Трибунала?

— Демоны! — ругнулся Далалий. Это обстоятельство совершенно вылетело у него из головы — впрочем, тут не было ничего удивительного: ревность настолько ослепила его, что он почти не отдавал отчета в своих действиях и речах. Одна мысль о том, что совсем скоро он навсегда расстанется с Шанаей, приводила его в исступление. Как можно собственноручно отдать это синеглазое чудо чужаку, зная, что отныне именно он будет ее обнимать и ласкать?

На поляне повисла тишина, нарушаемая лишь далеким колокольным звоном. Шаная недовольно поморщилась. Значит, молитва подошла к концу, и послушницы собираются в обеденном зале для дневной трапезы. Хадайша сильно рассердится, не увидев там принцессу, и без особого труда поймет, как на самом деле она провела время, отведенное для сборов.

— Мне надо идти, — проговорила принцесса, испытующе глядя на стражника. Что скрывать, его реакция на скорый отъезд неприятно удивила девушку. Она не предполагала, что он настолько серьезно воспринимает их отношения, которые почти не выходили за рамки обычного флирта и романтических поцелуев. — Прости, Далалий, но мне действительно некогда. Надеюсь, мы решили возникшее недоразумение. И я рассчитываю, что ты больше не позволишь себе подобных… глупостей…

Далалий не успел ответить. Он только моргнул — как вдруг оказалось, что уже стоит лицом к лицу с Шанаей. И если раньше такие шалости принцессы забавляли его, привнося определенную перчинку в их отношения, то теперь он с трудом сдержался, чтобы не отшатнуться в ужасе.

— Не расстраивай меня больше, — прошептала Шаная, проведя острым ноготком по его щеке, а в ледяных синих глазах отразился всполох затаенного гнева. — Мне бы очень не хотелось причинять тебе боль. Ясно?

Стражник с трудом сглотнул застывший в горле ком и кивнул, опасаясь даже на миг отвести от принцессы взгляд. Та улыбнулась и легонько мазнула его по щеке поцелуем, сделав вид, будто не заметила, что мужчина от этого вздрогнул, как от удара. Отступила на шаг — и исчезла. Только холодный ветер пронесся по опустевшей поляне да вдалеке послышался знакомый девичий смех.

Далалий еще долго никуда не уходил, словно надеялся, что Шаная вновь решит повидаться с ним сегодня. Но когда на небе зажглись первые звезды — его терпение иссякло. Мужчина с неприятным лязгом вогнал в ножны клинок, который все это время терпеливо полировал, сжал пальцы на рукояти и произнес себе под нос с неприкрытой угрозой:

— Что же, дорогая, первый раунд за тобой. Но ты ошибаешься, если рассчитываешь, что я так легко отступлюсь. Кого-то в скором будущем ждет неприятный сюрприз.

Однако стражник не видел, как при этих словах ночные тени, залегшие под деревьями, зашевелились, будто в них скрывалось живое существо. Зашептали на незнакомом свистящем наречии, совещаясь. Но когда Далалий вышел на дорогу, ведущую к деревне, они за ним не последовали.

На рассвете следующего дня Шаная покинула монастырь. Она взяла себе в спутницы веселую темноволосую Дарию — свою ровесницу. Послушница была в настоящем восторге, что ей выпал такой шанс повидать мир, поэтому ни на миг не утихала, рассыпаясь в благодарностях принцессе. Хадайша также настояла, чтобы двух молоденьких девиц в дороге опекала ее помощница — пожилая степенная монахиня по имени Арвенда. Мол, негоже столь юным созданиям путешествовать в сопровождении только мужчин. Шаная не возражала. Она вообще сегодня была необычайно тиха и молчалива, наконец-то осознав, что действительно прощается с монастырем навсегда.

В карете Арвенда заняла дальний угол, откуда со скрытым неодобрением поглядывала на болтающую без устали Дарию. Шаная не торопилась занять свое место. Она напоследок крепко обняла Хадайшу. Настоятельница с трудом сдерживала слезы, изо всех сил прижав к себе непокорную воспитанницу, которая, что скрывать, доставила ей немало проблем в прошлом.

— Береги себя, — шепнула Хадайша на ухо принцессе. — Помни, чему я тебя учила. Никто не должен знать про твою связь с тенями. И не верь всему, что они тебе говорят.

— Уже давно не верю, — с грустной улыбкой отозвалась Шаная, не спеша выбраться из объятий настоятельницы. Помолчала немного и добавила: — Позаботьтесь о Нинель. Пусть ее погребальный костер будет самым высоким.

— Обязательно, — уверила ее Хадайша. — Не беспокойся, я прикажу сделать его таким, чтобы даже Пресветлая богиня увидела огонь с небесного престола и поспешила забрать ее душу в свое царство.

— И еще. — Шаная мягко оборвала настоятельницу. — Я надеюсь, что когда-нибудь вы получите свободу, о которой так мечтаете.

На это Хадайша не нашлась, что ответить. Лишь еще раз прижала к себе принцессу и затем оттолкнула ее.

— Езжай, — проговорила она, смаргивая на щеку первую слезинку. — Во имя всех богов — езжай! Иначе я разрыдаюсь при всех и безвозвратно потеряю свою репутацию строгой настоятельницы.

Шаная кивнула и, придерживая подол платья, легко заскочила в карету. Прильнула к окну, в последний раз окинула громаду монастыря пристальным взглядом, словно собираясь навсегда запечатлеть эту сцену в памяти. И отвернулась, почувствовав непривычное жжение в глазах.

Даже говорливая Дария притихла, когда карета, жалобно заскрипев, тронулась с места. Арвенда шумно высморкалась в огромный платок, достав его из складок серой рясы. И через несколько минут двор опустел. Только Хадайша еще долго стояла у ворот, наблюдая, как медленно оседает пыль, поднятая лошадьми.

* * *

Дворец короля Денара Второго — властителя Зальдера — готовился к пышному празднеству. Уже прибыл принц Ноэль со своей немногочисленной свитой, в основном состоящей из воинов и магов — император Кирион все же прислушался к предупреждению Фария. Уже соседняя Ритония прислала своих послов на предстоящее торжество. Даже Харий, не желая возбудить ненужных подозрений у посланцев империи, отправил на свадьбу дочери шумную толпу придворных. Правда, сам правитель Дахара не явился, извинившись перед Кирионом и Ноэлем и сославшись на серьезное недомогание. Почти никто не догадывался, что на самом деле представителей Дахара в Зальдере было куда больше. Но до поры они успешно скрывались от посторонних глаз. Большая часть отряда расположилась в порту, куда должен был прибыть император Кирион накануне свадебного ритуала. Остальные затерялись среди праздничной суматохи дворца. Однако каждый из этих незваных гостей знал, что им надлежит сделать в ближайшем будущем. И все они были готовы идти до конца, выполняя свой долг.

Ждали только принцессу Шанаю. Что скрывать, придворные Хария шумно удивлялись решению короля отправить дочь к месту предстоящей церемонии в сопровождении только небольшого отряда охраны. По всеобщему мнению, принцесса сначала должна была прибыть в Валион и уж оттуда отправиться в Зальдер в окружении надлежащей свиты. Злые языки уже начали поговаривать, что правитель Дахара исполнил желание своей жены, чья нелюбовь к принцессе Шанае давно не была ни для кого секретом. Однако на самом деле Харий не желал даже случайной встречи с дочерью, которую уже приговорил к вдовству. Он сомневался, что сумеет правдиво изобразить радость от скорого обряда, и не хотел, чтобы дочь заподозрила неладное, опасаясь, что она может проговориться. А возможно, просто боялся, что при долгожданной встрече опять не справится со звериной частью своей натуры, окончательно напугав и отвратив от себя дочь. Уж лучше отложить свидание на потом, когда никакой чужак больше не будет претендовать на его любимое чадо.

И где-то в глубине души Хария тлела запретная мысль, постыдная и оттого еще более приятная. Что, если именно в его объятиях Шаная найдет утешение после гибели жениха? Да, это отвратительно и ужасно, но… В конце концов, кто смеет указывать, как надлежит поступать правителю огромной страны, только что победившему своего извечного и, пожалуй, единственного противника?!

Шаная въехала в Мерион поздним вечером, когда брусчатая мостовая древнего города блестела от ночной росы. Девушку изрядно утомила эта долгая поездка. Залин, памятуя о событиях четырехлетней давности, почти не давал лошадям и людям отдыха. Он не позволял себе никаких разговоров с принцессой, строго следя, чтобы никто, кроме Дарии и Арвенды, не болтал с нею. Впрочем, желающих и не было. Даже Далалий демонстративно не обращал на недавнюю возлюбленную внимания, лишь изредка позволяя себе быстрый взгляд в ее сторону. Поведение стражника немного озадачивало Шанаю. Девушка полагала, что он обязательно постарается еще раз с нею переговорить, возможно, склонить к бегству накануне свадебного ритуала, лишь бы не отдавать сопернику. Но нет, Далалий словно потерял к ней всяческий интерес. Подобное поведение вполне устраивало Шанаю. И вскоре она успокоилась, сочтя, что тот все-таки внял ее недвусмысленному предупреждению и решил оставить в покое.

Шаная надеялась, что ее приезд во дворец Денара пройдет незамеченным. Девушка стеснялась простого платья послушницы, понимая, что сразу же окажется окруженной придворными дамами, блистающими украшениями и изысканными нарядами. Да, конечно, отец наверняка отправил ко двору Денара искусных портных, но от этого первое впечатление не изменится. Негоже дочери короля выглядеть как замарашке.

Поэтому Шаная была рада, что ее приезд пришелся на ночное время. И сейчас, когда перед ней вставало величественное здание, сложенное из белоснежного камня и потому словно светящееся в лунном свете, девушка улыбалась. Наконец-то позади долгий изнурительный путь. Наконец-то она скинет с себя пыльную одежду и прикажет слугам нагреть воды. Наконец-то она сменит унылые серые шерстяные платья на разноцветные шелка и тяжелую парчу.

Арвенда привычно шептала в своем углу молитвы, вознося благодарность Пресветлой богине за благополучно закончившееся путешествие. Дария рассыпалась над ухом принцессы в восторгах перед красотами незнакомого города, утопающего в лиловых сумерках позднего вечера. Даже Дымок, бегущий за каретой, сбавил шаг, принюхиваясь к изобилию запахов, обрушившихся на него после городских ворот. Пожалуй, громадному призрачному зверю дорога далась тяжелее всех. Он не помещался в карете, постоянно задевая лапами или хвостом попутчиц принцессы, отчего те замирали на полуслове и плотнее накидывали на плечи теплые шали, пытаясь согреться от неожиданного дуновения ледяного сквозняка. Арвенда так вообще после каждого невольного прикосновения к псу хваталась за сердце, чувствуя, как отчаянно оно бьется у нее в груди, рискуя в любой момент остановиться. Поэтому чаще всего Дымок проводил время на свободе, стараясь не пугать лошадей и не отставать далеко от своей хозяйки. Впрочем, наверное, пес был даже доволен этим решением принцессы. По крайней мере, никто не одергивал его строго, когда он срывался в погоню за очередным зайцем или куропаткой. И никто не ругался, когда он возвращался со стекающим по усам ароматом чужой смерти и боли.

Лошади устало хрипели, силясь преодолеть последний подъем. Дворец Денара располагался на холме, с которого весь город был виден, как на ладони. Но наконец карета дернулась в последний раз и остановилась, миновав предупредительно распахнутые ворота — это Залин послал одного из стражников с докладом, что едет принцесса.

В темных окнах дворца, уже готовящегося ко сну, заметались огни свечей. На лицо Шанаи легли отблески факелов, которые держали в руках высланные для встречи принцессы слуги, и она с недовольным восклицанием отшатнулась в спасительный мрак кареты. Но дверца уже распахнулась, и ближайший стражник поспешил подать ей руку, помогая выбраться.

Шаная шагнула на каменные плиты внутреннего двора. Улыбкой поблагодарила мужчину и задрала голову, оценивая красоту здания. Она чувствовала, что за ней наблюдают, только надеялась, что у придворных хватит такта не беспокоить гостью сразу после приезда.

Ее ожидания отчасти оправдались. В этот полуночный час почти все придворные дамы уже легли спать, а облачение в роскошные наряды требовало времени. Никто не хотел показаться принцессе во встрепанном виде. Поэтому во дворе суетились только высланные для встречи слуги и стражники.

Увы, но принц Ноэль в этот вечер засиделся допоздна над книгами, поэтому, едва только снаружи послышались крики и суматоха, предшествующие появлению важного гостя, поспешил выйти и лично приветствовать свою невесту. Когда Шаная отвела взгляд от высоких изящных башен дворца, то вздрогнула, заметив темноволосого мужчину в синем камзоле, который неспешно приближался к ней. Невольно смутилась от его оценивающего слегка насмешливого взгляда и нервно провела рукой по простенькому платьицу, более уместному для служанки.

— Ваше высочество? — коснулся ее слуха приятный хрипловатый голос. — Рад приветствовать вас в Мерионе.

— Благодарю, — несколько сдавленно от волнения ответила Шаная и торопливо присела в положенном по этикету реверансе. — Прошу простить меня за мой вид, но дорога…

— Оставьте, прошу, ненужные извинения. — Ноэль поспешно шагнул к девушке и в свою очередь почтительно склонил голову. Чуть понизил голос, чтобы его не услышали спутницы принцессы, стоящие неподалеку: — Вы не представляете, как я рад наконец-то встретиться с вами! Честное слово, я и не предполагал, что мой брат выберет мне в невесты такую красавицу, как вы.

— Принц Ноэль? — вопросительно протянула Шаная, разрумянившись от неожиданного комплимента. Дождалась легкого утвердительного кивка и смутилась еще сильнее. — Простите, я должна была догадаться сразу. Вы так похожи на императора Кириона.

Арвенда громко кашлянула и решительно вмешалась в тихий разговор, степенно сложив на животе руки с обвитыми вокруг запястья четками.

— Прошу великодушно извинить меня за дерзость, — проговорила она, медленно переводя взгляд с Ноэля на Шанаю и обратно, словно сомневаясь, к кому именно надлежит обращаться. Наконец остановила глаза на принце Нардока и остальные слова адресовала ему: — Ваше высочество, вы должны понимать, что по правилам этикета ваше знакомство друг другу обязано проходить в другой, более торжественной обстановке. И потом, мы все очень устали, и принцесса Шаная в первую очередь.

— Да, конечно! — спохватился Ноэль и виновато улыбнулся. — Бесспорно, это моя вина. Позвольте, я провожу вас к покоям, которые выделены для проживания принцессы. И после покину вас, чтобы не мешать заслуженному отдыху.

Арвенда скривила губы в недовольной гримасе. Это было еще большим нарушением этикета. Будущих супругов надлежало представить друг другу в присутствии всех придворных. И уж никак нельзя было допускать, чтобы принц Ноэль видел невесту в таком состоянии: бледную от усталости, с темными кругами под глазами от недостатка сна в последние недели, не говоря уж об одежде. Но Шаная уже положила руку на сгиб локтя мужчины, принимая его предложение. И монахине ничего не оставалось, как последовать за этой парой, чуть слышно жалуясь себе под нос на горячий нетерпеливый норов нынешней молодежи. Дария в отличие от нее словно язык прикусила. Послушница была поражена величием столицы Зальдера и обилием новых впечатлений, поэтому она сейчас могла лишь судорожно вертеть головой из стороны в сторону, подмечая все новые и новые детали роскошной обстановки дворца.

Ноэль и Шаная тоже шли молча. Принц чувствовал, как пальцы его спутницы от волнения чуть подрагивают на его руке, поэтому не торопился начинать нового разговора, желая дать девушке возможность немного освоиться в незнакомом месте и справиться со вполне понятной робостью. На губах мужчины блуждала довольная усмешка. Брат рассказывал ему, что Шаная красива, но действительность превзошла все его ожидания. То и дело Ноэль искоса поглядывал на нее, словно опасаясь, что лиловый сумрак позднего вечера сыграл с ним злую шутку и рядом идет совсем другая девушка. А скорее — просто украдкой любовался на строгий профиль принцессы и темный шелк ее длинных волос, которые так и тянуло распустить по плечам и долго гладить, пропуская между пальцами.

Шаная в свою очередь тоже украдкой изучала принца, с каждым мигом подмечая в нем все больше сходства с Кирионом. Такие же карие, почти черные глаза. Резко очерченные губы, так и норовящие сложиться в усмешку, полную скрытой иронии. Только волосы короче, да вокруг рта еще не залегли властные морщинки. И голос определенно приятнее, без скрытых повелительных ноток.

Принцесса позволила себе краткий вздох облегчения. Первое впечатление оказалось вполне благоприятным. Принц не выглядел жестоким или подлым человеком. Даже Дымок отнесся к нему благожелательно, послушно семеня за ними по коридору и не пытаясь облаять незнакомца, позволившего прикоснуться к его хозяйке.

— Здесь я вынужден вас покинуть. — Ноэль остановился около очередной двери. Пояснил в ответ на удивленный взгляд принцессы: — Далее начинаются комнаты, отведенные для делегации из Дахара. Полагаю, теперь вами займутся служанки, которых прислал ваш отец.

— А сам он приехал? — спросила Шаная с нескрываемым радостным ожиданием в голосе.

— Насколько я знаю, король Харий не смог явиться, — мягко проговорил Ноэль. Замялся, не желая пугать или огорчать собеседницу, но все же с неохотой пояснил, заметив, как та обиженно понурила плечи: — Говорят, ваш отец заболел. Ничего серьезного, но целители запретили ему совершать столь длительные путешествия.

— Да, конечно, — нарочито спокойно произнесла Шаная, однако в синих глазах все равно отразилось затаенное недоумение таким поступком отца. Неожиданная хворь всегда была его любимой отговоркой, когда он не желал присутствовать на каких-либо торжествах.

— Я уверен, что король Харий сам очень переживает по этому поводу. — Ноэль с сочувствием улыбнулся расстроенной девушке. Легонько коснулся подушечками пальцев ее подбородка, заставляя посмотреть ему в глаза. Наклонился и прошептал, почти касаясь своими губами ее и не обращая внимания на отчаянный кашель Арвенды, возмущенной до глубины души поступком принца, но не знающей, как приказать ему прекратить это безобразие: — Шаная… Твое имя — как шелест морского прибоя. Я уже мечтаю о нашей следующей встрече.

Девушка замерла на месте, не в силах вздохнуть от дразнящей близости губ мужчины. В голове мелькнула мысль — интересно, а каким на вкус будет его поцелуй? Таким же, как у Далалия, или нет? Вряд ли. Рядом со стражником Шаная никогда не чувствовала подобного волнения. Казалось, будто ноги вот-вот откажутся держать ее.

Ноэль усмехнулся, угадав, какие чувства сейчас обуревали несчастную растерянную девушку. Не удержался и все-таки коснулся ее губ в целомудренном, почти братском поцелуе.

— Ваше высочество! — отчаянно вскрикнула Арвенда, от потрясения подобной наглостью позабыв все тонкости этикета. — Это неприемлемо! Умерьте свой пыл, прошу!

Среди слуг, несущих вещи путниц и ставших невольными свидетелями этой сцены, пробежал смешок. Принц с нескрываемым сожалением отстранился, с гневом взглянул на монахиню, которую готов был убить за вмешательство на подобном моменте, но в последнюю секунду проглотил язвительное замечание, так и рвущееся с уст. Вместо этого он хрипло произнес:

— Извините во имя всех богов. Вы правы — я не должен был так поступать.

В последний раз с нескрываемым сожалением посмотрел на принцессу, и та вздрогнула от обещания будущих удовольствий и сладкой муки в его взгляде. Напоследок поклонился и торопливо даже не пошел — почти побежал прочь по коридору, будто опасался, что не сумеет сдержать себя в рамках приличия, если еще хоть на миг останется рядом с невестой.

Арвенда, красная от возмущения, крепко взяла принцессу за руку, шикнула на глупо улыбающуюся Дарию, явно потрясенную только что увиденной сценой, и решительно открыла двери в апартаменты, выделенные для принцессы Дахара и ее сопровождающих.

Было далеко за полночь, когда Шаная наконец-то легла спать. Разбуженные разгневанной монахиней служанки все это время приводили принцессу в надлежащий вид. Сначала для девушки нагрели в избытке горячей воды. После купания долго растирали специальными увлажняющими маслами, вполголоса ужасаясь огрубевшей без должного ухода кожей рук и ног и до неприличия смуглым оттенком лица принцессы. Шаная молча внимала их сетованиям, не совсем понимая, из-за чего они так переживают. Подумаешь, загорела немного — в монастыре никто не прятался от солнца и не хвастался аристократической бледностью. Скорее, это сочли бы признаком болезни, чем поводом для гордости. Так зачем сейчас мазать ее какими-то отвратительно пахнущими кремами, от которых кожу жгло и щипало, и переживать, что загар вряд ли сойдет до свадебного ритуала? Судя по ровному золотистому цвету лица Ноэля, он-то от солнца точно не бегал.

Шаная попыталась донести эту простую мысль до служанок, но те лишь согласно фыркнули — мол, ваше высочество, вы слишком долго отсутствовали, поэтому не знаете, что сейчас в моде у высшей знати. Принцесса так отчаянно хотела спать, что не стала вступать в пустой спор. Однако милостиво позволила Дымку потрепать подол особенно говорливой девицы, которая громче всех возмущалась ее видом. Служанка после шалости пса едва не рухнула в обморок и быстро удалилась с разрешения принцессы, сославшись на то, что ей стало дурно от духоты жарко натопленных покоев.

Оставшиеся выражали свои чувства уже не так бурно. Засыпающую на ходу принцессу заставили долго стоять, пока приглашенные портнихи снимали с нее мерки. Им Шаная даже посочувствовала. Вот кому в ближайшие дни точно отдыхать не придется, тем более сегодня ночью. Надо хоть один наряд довести до ума, чтобы завтра принцесса могла быть официально представлена королю Денару и принцу Ноэлю согласно правилам этикета и своему высокому статусу.

Из переговоров служанок и портних девушка узнала, что императора Кириона ждут во дворце уже завтра. Скорее всего, свадебный ритуал будет проведен сразу же после его приезда. Портнихи жаловались, что им отвели слишком мало времени для подготовки наряда, достойного столь пышной церемонии, но Шаная не могла разделить их недовольства. Напротив, после этой новости она готова была кричать во все горло от радости. Неужели так скоро она станет женой принца Нардока? И прежние опасения, что жених не понравится ей, сейчас казались девушке смешными и глупыми.

Наконец, когда восточный край неба, видный из окна, уже порозовел, предсказывая скорый рассвет, уставшую девушку оставили в покое. Дария давно задремала на одном из стульев, даже стойкая Арвенда клевала носом, но еще держалась. Шаная невольно усмехнулась при мысли, что монахиня, должно быть, боится — вдруг принц Ноэль влезет в окно и обесчестит невесту до свадьбы, чтобы потом опозорить ее перед всем миром, не выкинув после первой брачной ночи в окно простыню с кровавым пятном как неопровержимым свидетельством потери невинности.

Лежа на кровати, Шаная долго не могла уснуть. Она чувствовала себя совсем как четыре года назад, когда только-только приехала в монастырь. Ее жизнь вот-вот должна была необратимо измениться. Но девушка даже представить не могла, какие именно испытания приготовила для нее судьба.

* * *

Фарий со скрытым недовольством наблюдал, как обычно сдержанный принц Ноэль восторженно метался по комнате, в тысячный, наверное, раз рассказывая про встречу с Шанаей. Маг то и дело косился в окно, за которым разгорался рассвет, и периодически тяжело вздыхал, догадываясь, что ему не суждено сегодня добраться до кровати. Да, стоило, пожалуй, запереть принца в комнате, как только со двора послышалось лошадиное ржание и скрип прибывшей кареты. Ноэль наверняка рассердился бы на него за подобное самоуправство, но зато выспался бы перед завтрашним торжеством по случаю прибытия высокой гостьи.

— Ваше высочество, — тоскливо протянул маг, понимая, что Ноэль опять его не услышит, занятый рассказом о красоте своей невесты. — Быть может, достаточно на сегодня? Не забывайте, я уже встречался с принцессой Шанаей. Вряд ли за четыре года она сильно изменилась.

— Но я-то ее не видел четыре года назад, — резонно возразил Ноэль. — И все это время был вынужден гадать, кого именно брат выбрал мне в жены. К слову, на любезно присланном королем Харием портрете изображена вообще какая-то страхолюдина. Да, Кирион уверил меня, что принцесса Шаная не имеет ничего общего с тем чудовищем, но сомнения у меня, что скрывать, все же оставались. Сам знаешь, что я был не в восторге от предстоящего династического брака. Считал, что раз Кириону приспичило породниться с Харием, то по справедливости именно ему надлежало жениться на Шанае, а не заставлять меня жертвовать собою во имя призрачных интересов империи.

— Я вообще не понимаю, к чему императору понадобилась эта помолвка, — признался Фарий. — У нас с Дахаром всегда были непростые отношения. Королевство не в силах контролировать свои северные границы, это давно общепризнанный факт. Но ваш брат сделал королю Харию немыслимый по своей щедрости подарок. И все ради чего? Ради синих глаз его прелестной дочери?

— Сейчас я вполне поддерживаю его решение, — с лукавой улыбкой проговорил Ноэль. — Ради таких глаз действительно можно пойти на любые безумства.

— Не забывайте, что принцесса не настолько проста и невинна, как кажется, — резко одернул его Фарий, передернувшись от мечтательного выражения, воцарившегося на лице его собеседника. — Или забыли мой рассказ о ее связи с тенями? Не говоря уж…

Маг едва не проговорился о странной гибели настоятельницы монастыря, которая произошла сразу после приезда туда принцессы, но замолчал, вовремя вспомнив угрозы императора. Все эти годы Фарий послушно хранил молчание, соблюдая запрет обсуждать это загадочное дело с кем бы то ни было, особенно с Ноэлем. Ранее, без сомнения, принц вцепился бы в случайно оброненную фразу мага, как голодная собака в кусок мяса, и не успокоился бы, пока не вытряс из него все подробности. Все-таки цепкости и упрямства ему было не занимать, как и брату. Но сейчас Ноэль пропустил оговорку Фария мимо ушей, витая в счастливых надеждах и мечтах.

— Я уверен, Кирион все предусмотрел, — все же ответил он на справедливое замечание мага. — Вряд ли бы он допустил свадьбу, если бы принцесса не обладала возможностью сдерживать свой дар. И потом, что-то не слышал о загадочных смертях в окрестностях монастыря, откуда прибыла Шаная. Значит, она не убивает людей направо и налево.

Фарий скептически вскинул бровь, но воздержался от каких-либо замечаний. Император точно с него шкуру живьем спустит, если он поведает Ноэлю о той давней истории с матушкой Серафией.

— Я рад видеть вас настолько счастливым, — вместо этого мягко проговорил он, украдкой сцедив зевок в ладонь. — Быть может, вы все же отвлечетесь от дум о вашей невесте и постараетесь подремать хоть пару часиков? Право слово, ваше высочество, уже светает. Эдак вы рискуете завтра, точнее, уже сегодня весь день клевать носом. Подумайте, насколько смешно это будет выглядеть со стороны.

— Ох, Фарий, — спохватился Ноэль. — Прости. Я тебя совсем замучил. Можешь идти, а я еще немного посижу. Все равно я вряд ли усну.

Маг укоризненно покачал головой, но поостерегся начинать новый виток спора, который все равно ни к чему не привел бы. Вместо этого он поспешил воспользоваться любезным разрешением принца и удалился, напоследок еще раз настойчиво рекомендовав Ноэлю лечь спать. Принц по обыкновению пропустил этот совет мимо ушей. Оставшись в одиночестве, он уселся около окна и уставился отсутствующим взглядом на кроваво-красное солнце, медленно поднимающееся из-за домов Мериона. Тогда он еще не догадывался, что это было его последним спокойным утром перед долгой чередой несчастливых событий, последовавших вскоре.

* * *

Залину сегодня ночью тоже было не до сна. Едва капитан королевских стражников облегченно вздохнул, радуясь, что его долгая тяжкая обязанность присматривать за дочерью короля подошла к концу, как прямо во внутреннем дворе дворца к нему подошел пожилой седовласый мужчина. Он чуть прихрамывал, однако выправка показывала в нем бывшего воина, а алая татуировка на ладонях говорила о высшей ступени посвящения в храме Игниуса.

— Капитан Залин? — негромко спросил незнакомец. Дождался утвердительного кивка и продолжил еще тише, то и дело зорко поглядывая по сторонам: — Меня зовут Тарций. Я прибыл в Мерион с отрядом по распоряжению короля Хария, чтобы обеспечить последние приготовления к брачной церемонии.

— Очень за вас рад. — Залин устало улыбнулся. — Не сомневаюсь, что все пройдет наилучшим образом. Но позвольте мне закончить с распределением моих людей на отдых и самому наконец-то завалиться спать. Больше всего на свете мечтаю о горячем сытном ужине и мягкой постели. Пожалуй, о втором даже больше.

— Жаль, но пока я не могу вам предложить ничего из перечисленного. — Тарций неприятно оскалился и тронул стражника за рукав, видя, что тот не внял предупреждению и готовится уходить. — Капитан, у меня к вам серьезный разговор. К вам и тем вашим людям, кому вы целиком и полностью доверяете. Его величество король Харий безмерно благодарен вам за долгие годы безупречной службы. Вы словом и делом доказали свою преданность короне, поэтому он решил доверить вам еще одно непростое задание. Обещаю, что ваша награда превзойдет все ожидания!

— А до утра этот разговор нельзя отложить? — спросил Залин. Тарций отрицательно мотнул головой, и стражник вздохнул, словно жалуясь на свою нелегкую долю. После чего кивнул, соглашаясь последовать за магом, и проговорил: — Ну что же, в таком случае идемте. Но учтите, я сильно расстроюсь, если вы лишили меня заслуженного отдыха из-за какого-нибудь пустяка.

— Вы даже не представляете, в чем именно вам надлежит участвовать, — Тарций довольно усмехнулся. — Но я бы хотел, чтобы вы выбрали еще кого-нибудь из вашего отряда, чтобы ввести его в курс дела. Лишние люди нам не помешают. Только запомните, этому человеку вы должны абсолютно доверять.

— Вот как? — Залина уже утомила непонятная беседа, полная загадочных намеков. Но он все же сдержал раздражение, так и рвущееся из груди, и громко скомандовал: — Далалий, ко мне! — Затем обернулся к Тарцию и проговорил, не пытаясь скрыть ядовитых ноток в голосе: — Ему я доверяю, как себе. Что дальше?

Тарций вместо ответа окинул внимательным взглядом подошедшего стражника. Светловолосый Далалий был подчеркнуто невозмутим, хотя только что стал свидетелем теплой встречи принца Ноэля и Шанаи, что ему весьма не понравилось.

— Отлично, — медленно протянул Тарций, вновь поворачиваясь к изрядно разозленному Залину. — В таком случае, следуйте за мной. Наша беседа не для посторонних ушей.

Двое стражников переглянулись и как по команде тяжело вздохнули. Да, кажется, они лишились не только заслуженного отдыха, но и ужина.

И мужчины не ошиблись. Тарций здраво предположил, что после сытной трапезы его собеседников обязательно потянет в сон, поэтому запретил слугам накрывать на стол. В покоях маг первым делом плотно задернул тяжелые бархатные гардины, затем очертил у порога тут же засеребрившуюся защитную линию, чтобы никто посторонний не услышал этого разговора. Напоследок зажег еще свечей, так что сумрак, залегший в углах комнаты, с тихим свистом съежился и полностью исчез, спасаясь от всполохов огня и заклинаний, щедро рассыпаемых Тарцием во все стороны.

Маг замер посередине комнаты, закрыв глаза. Настороженно втянул в себя воздух, будто гончая, берущая след, и к чему-то прислушался. Залин и Далалий недоуменно переглянулись и в унисон пожали плечами, заинтригованные странным поведением хозяина комнаты.

— Отлично, — наконец медленно протянул Тарций и прищелкнул пальцами, после чего последняя сумеречная тень, скрывавшаяся под креслом одного из приглашенных стражников, с жалобным полувздохом-полустоном испарилась. Маг улыбнулся еще шире. Он не мог видеть теней, но знал от отца Дайтона об их существовании. И верховный инквизитор почему-то горячо настаивал, чтобы перед важными разговорами его посланники проводили ритуал изгнания мрака, особенно после прибытия во дворец принцессы Шанаи. Тарций не догадывался, из-за чего последовал столь странный приказ, но не спорил и каждый раз педантично читал особые молитвы, призванные усмирить создания тьмы и не дать им подслушать детали покушения, готовящегося на императора Кириона и его брата.

— И что все это значит? — с нескрываемым любопытством спросил Далалий. За годы более чем тесного общения Шаная научила его ощущать рядом тени, поэтому мужчина без особых проблем осознал, что сейчас произошло. Но не понимал, к чему все это. Неужели кто-то разгадал тайну принцессы, и той грозит смертельная опасность со стороны инквизиции?

Далалий еще раз повторил эту мысль и неожиданно радостно улыбнулся. Что скрывать, поведение девушки во время их последней встречи пребольно ударило по самолюбию стражника. Он считал, что принцесса действительно его любит, а на самом деле оказалось, что она им всего лишь воспользовалась ради собственных интересов и развлечения в серых размеренных буднях монастырской жизни. И теперь Далалий хотел отомстить. Только не знал, как именно. Обратиться напрямую в совет храмов он боялся, постоянно вспоминая недвусмысленную угрозу Шанаи. Да и потом, у принцессы слишком могущественные защитники, которые, вне всякого сомнения, найдут способ разделаться с нахальным стражником. Но если инквизиция уже в курсе проделок дочери Хария, то это полностью меняет дело! Неужели Тарций пригласил их сюда для того, чтобы отдать приказ схватить принцессу и кинуть ее в подземелье? Было бы замечательно! С каким наслаждением Далалий плюнул бы в лицо закованной девушке, припомнив ей собственное унижение и испуг.

— Простите за это представление, но отец Дайтон приказал, чтобы во время важных переговоров я очищал помещение подобным образом, — пояснил Тарций и опустился в кресло напротив озадаченного Залина и моментально помрачневшего Далалия, ожидавшего другого объяснения. Маг снисходительно усмехнулся и продолжил: — Впрочем, вполне понимаю его опасения. В том, что мы затеяли, малейшее пренебрежение осторожностью смерти подобно.

— Что же вы затеяли? — поинтересовался теперь уже Залин.

Тарций задумчиво потер подбородок, не торопясь с ответом. Он изучающе смотрел на своих собеседников, словно взвешивая на невидимых весах, стоит ли им доверять. Затем подался вперед и прошептал:

— Я расскажу вам все. Но учтите — прежде вы поклянетесь кровью, что это останется тайной.

— Смешно, — обронил Залин и встал, намереваясь уйти. Кинул через плечо: — При всем моем уважении, дать подобную клятву, не ведая, о чем идет речь, — безумие. Что я о вас знаю? Да ничего, кроме того, что вы рассказали. Вижу по татуировке, что принадлежите храму Пресветлого бога. Но будто в наше время нет магов-отступников. Так что ищите других дураков. Мало ли, что вы задумали. Вдруг намереваетесь через меня добраться до принцессы или же, еще хуже, до короля?

Далалий тоже поднялся, хотя не разделял подобной категоричности товарища. В голове стражника засела мысль о мести принцессе. Если этот незнакомец с такой легкостью прогнал тени из комнаты, то, возможно, поможет ему справиться с неверной возлюбленной, променявшей его на принца. Только как завести об этом разговор?

— Стойте! — Тарций повелительно воздел руку, и защитные линии, которыми он окутал комнату, налились угрожающим багрянцем. Залин замер, не смея пересечь границу, гневно обернулся к наглецу, потянувшись к рукояти меча.

— Вы мудрый человек, капитан, — проговорил тот, словно не заметив грозящей ему опасности. — Король не ошибся в вас. Не скажи вы сейчас этих слов — я бы лично вас выгнал. Но теперь… Потерпите еще секунду, и я предоставлю вам убедительные доказательства своих полномочий.

— Ну-ну, — со скепсисом протянул Залин, однако руку от перевязи с оружием убрал. С вызовом подбоченился, ожидая, что будет дальше.

Тарций тем временем смел бумаги с письменного стола и положил в центр кристалл. Ласково потер грани пальцем, и тот замерцал алыми огнями, торопясь открыть прокол в пространстве. Спустя миг воздух напротив мужчин замерцал, сгустился до предела и вдруг разродился окном в королевский кабинет. Залин и Далалий торопливо согнулись в поклоне, увидев короля, сосредоточенно делающего какие-то пометки на расстеленной перед ним карте.

— Ваше величество! — негромко окликнул его Тарций. — Я выполнил ваш приказ. Привел Залина.

Харий поднял голову и усталым взором обвел тех, кто осмелился прервать его покой. Остановил глаза на Далалии и грубо спросил:

— Это кто?

— Залин утверждает, что ему можно доверять, — ответил Тарций. — Я решил, что для благополучного выполнения нашей затеи потребуется больше народа.

— В следующий раз прежде спроси моего позволения. — Харий угрюмо посмотрел на мага, и тот невольно поежился от откровенного недовольства, застывшего в глазах монарха. Впрочем, практически сразу правитель Дахара махнул рукой, прощая нерадивого слугу. — Ладно, будем надеяться, Залин умеет разбираться в людях, раз уж четыре года без малейших нареканий защищал мою дочь. Ты уже ввел их в курс дела?

— Не успел. — Тарций кивнул на капитана. — Он наотрез отказался давать клятву, не получив прежде достаточных гарантий, что его не нанимают служить против вас.

— Хорошо. — Харий растянул губы в довольной ухмылке. — Очень хорошо. — Затем с куда большей благосклонностью посмотрел на капитана и продолжил с теплотой в голосе: — Ты приятно удивил меня, капитан. Надеюсь, теперь ты убедился, что Тарций действует от моего имени?

— Да, ваше величество, — глухо проговорил Залин, в очередной раз сгибаясь в поклоне. — Но, право слово, я не понимаю, чем могу вам служить.

— Не скрою, задание, которое тебе будет поручено, очень опасно, — чуть повысил голос Харий, недовольно нахмурившись. — Но обещаю: я щедро награжу тех, кто выживет. Моя благодарность не будет знать границ. Наследный титул, земля, пожизненное содержание — все, что угодно. Ты понял меня, капитан?

— Я заинтригован, — немного помолчав, ответил Залин. — Кого следует убить?

Тарций аж закашлялся от того, с какой легкостью стражник разгадал суть предстоящего задания. Харий в свою очередь откинулся на спинку стула и забарабанил пальцами по столешнице, удивленно глядя на капитана. А тот позволил себе мгновенную торжествующую усмешку, по реакции окружающих поняв, что попал в точку. В самом деле, что еще могут поручить воину, не раз доказавшему преданность короне? Только убийство. И судя по всему — какого-то очень важного лица.

— Твоя прозорливость меня изумляет, — наконец медленно протянул Харий. — Но ты прав. Хватит ходить вокруг и около. Перейдем к сути. Завтра, точнее, уже сегодня в Мерион прибывает император Кирион. Я хочу, чтобы он умер, как только сойдет на берег. Это во-первых. Во-вторых, принц Ноэль не должен пережить следующего дня, отправившись сразу за братом в земли мертвых. Понятно?

Залин с трудом удержался от удивленного восклицания. Он задумчиво потер подбородок, обдумывая слова короля. В голове с бешеной скоростью проносились самые разные мысли, главная из которых была — знает ли Шаная о том, что задумал ее отец. И если не знает, то какой будет реакция принцессы. Харий вряд ли догадывается, на что способна его синеглазая девочка в момент гнева. А вот Залин до сих пор иногда просыпался от кошмаров, в которых видел обезображенный до неузнаваемости труп Серафии.

Занятый думами, капитан не обратил внимания, как отреагировал его спутник на заявление короля. Далалий не смог сдержать торжествующей усмешки. Вот, значит, как! Свадьба Шанаи не входит в планы короля. А ведь ей понравился ее жених. Далалий всей кожей ощущал влечение, возникшее между Ноэлем и Шанаей в момент их встречи. Что же, тем хуже для нее и лучше для самого стражника. Он избавится от принца, возможно — лично перережет ему глотку. И обязательно расскажет в малейших подробностях об этом принцессе. Вряд ли она посмеет ему что-нибудь сделать, узнав, что приказ исходил от короля. Замечательный выход из сложившейся ситуации! Смерть более удачливого соперника лучше всего поможет ему залечить сердечную рану, нанесенную самодовольной наглой девчонкой.

— Ты слышал меня, капитан? — спросил Харий, когда пауза затянулась до неприличия. — Понял мой приказ?

— Да, ваше величество, — ровно проговорил Залин, не позволив и тени эмоций отразиться на странно застывшем лице.

— Ты исполнишь его? — Харий подался вперед, вглядываясь в стражника. — Или трусливо отступишься?

— Прежде всего я солдат, мой господин. — Залин слабо улыбнулся. — Орудие в ваших руках, не более и не менее. Разве у меня есть выбор?

— Это не ответ! — Король гневно вскинулся от столь уклончивой фразы. Раздраженно ударил кулаком по столу, не замечая, что тем самым едва не смахнул на пол зажженную свечу. — Я обязан знать, могу ли во всем положиться на тебя?! Будешь ли ты биться до конца, выполняя мое распоряжение?!

Залин молчал, и Далалий забеспокоился. Он видел, как лицо короля медленно наливается свекольным румянцем, предвещая скорый всплеск ярости. Тарций в свою очередь уже принялся шептать себе под нос какое-то заклинание, и красные линии татуировки на его ладонях начали неуклонно чернеть, предвещая скорый магический удар. Стражник не понимал, почему его товарищ так медлит с ответом. Неужели ему не ясно, что их просто не выпустят живыми из комнаты? Если на кону стоит столь крупная ставка, то Харий точно не будет рисковать. Уничтожит их и глазом не моргнет.

Залин в свою очередь сам не знал, почему ему было так тяжело согласиться на предложение Хария. Все равно выбора у него не оставалось. Но сердце тревожно сжималось, не давая ему сказать «да». Казалось бы, какое ему дело до императора и наследного принца другой, тем более издавна враждебной страны? Напротив, если затея Хария увенчается успехом, то это обернется неслыханной удачей для всего Дахара. Воинственный сосед на долгие годы погрузится в хаос дележа власти. А с учетом, что маленькая Шаная будет иметь полное право претендовать на трон империи… О-о-о, действительно, перспективы открываются самые замечательные!

Но предчувствие говорило капитану, что он не увидит этого триумфа. Почему-то Залин был уверен, что не доживет до следующего заката. Он привык рисковать жизнью и никогда не боялся смерти, поэтому не тут крылась причина его странной заминки. Вопреки здравому смыслу затея Хария выглядела для него неправильной, даже более того — преступной. Но как объяснить это королю, если сам не понимаешь, что именно тебя смущает?

— Капитан! — почти взвизгнул Харий и перевел тяжелый взгляд на Тарция. Тот понятливо кивнул и приподнял было руку, намереваясь послать смертельные чары в недолгий полет. Далалий испуганно попятился, осознав, что его, скорее всего, убьют просто за компанию.

— Ваше величество, я отдам за вас жизнь, — в этот момент твердо произнес Залин и посмотрел прямо в глаза взбешенному королю. — За вас и за Дахар. Если вы хотите, чтобы император Кирион умер, я сделаю все для исполнения вашего желания. Простите за такую непозволительную задержку с ответом. Я был ошеломлен оказанным доверием. Спасибо за честь.

Харий повелительно вскинул бровь, и Тарций торопливо стряхнул с пальцев почти сформированные чары, которые бесследно впитались в пол, не потревожив паутину защитных заклинаний, опутывающих комнату.

— Ладно, — процедил король, все еще недоверчиво глядя на капитана. — Но Тарций возьмет с тебя клятву на крови. Если ты осмелишься на предательство, то… О-о-о, ты даже не представляешь, насколько ужасающей тогда будет твоя смерть.

— Меня это не пугает, — Залин пожал плечами, — поскольку я не собираюсь отступаться от данного слова.

— Отлично. — Харий заметно повеселел и перевел взгляд на молчавшего все это время Далалия. — А что насчет тебя? Последуешь примеру своего капитана?

— Да, ваше величество, — без промедления выпалил Далалий и горделиво выпрямился. — Буду счастлив прирезать этих имперцев! Давно пора показать Нардоку его истинное место.

Харий негромко рассмеялся, довольный таким проявлением патриотизма. Глянул на Тарция и, все еще улыбаясь, проговорил:

— Теперь, когда все недоразумения улажены, займись подготовкой. Расскажи им наш план. И пусть Пресветлые боги озарят удачей завтрашний день!

После чего кристалл вспыхнул ярко-красным пламенем, и связь прервалась. Воздух перед мужчинами еще некоторое время мерцал, но вскоре ничто не указывало на недавний разговор с правителем Дахара.

— Ну что же, начнем разговор по существу. — Тарций опустился в ближайшее кресло и многозначительно повел бровью, предлагая стражникам занять те же места, с которых они встали, собираясь покинуть комнату. — Садитесь. Беседа выйдет долгой. Прежде всего нам надлежит придумать, как подобраться к императору, не всполошив его охрану. Нет, стражники Денара не вмешаются в бой на стороне противника, скорее, помогут нам, но все же хотелось свести к минимуму потери с нашей стороны.

Далалий неожиданно оскалился в жестокой ухмылке. Пожалуй, это задание как раз для него. Кирион наверняка позволит охране пропустить шпиона, верой и правдой служившего ему несколько лет и исправно поставляющего данные о принцессе. А если намекнуть, что у него есть важные сведения о Шанае, то вообще отошлет телохранителей подальше.

— Поручите это мне, — проговорил Далалий, не скрывая злого торжества в голосе. — Клянусь, что я убью императора Нардока!

Позже, когда все детали предстоящего дела были уже обсуждены и Залин с Далалием покинули комнату Тарция, маг вновь достал кристалл. Ласково погладил его ребристые грани — и перед ним возникла комната королевы Ханны.

— Ваше величество! — проговорил мужчина, сгибаясь в глубоком поклоне. — Все прошло наилучшим образом. Никто ничего не заподозрил. Я жду ваших дальнейших распоряжений.

Грузная седовласая женщина торжествующе улыбнулась. Облизала полные губы, густо намазанные кармином, и твердо произнесла:

— Принц Ноэль должен остаться в живых. Шаная — умереть. И мне плевать, как ты это выполнишь!

* * *

Торжественный прием по случаю прибытия во дворец принцессы Шанаи был назначен на середину дня. По замыслу его устроителей, вечером к торжеству должен был присоединиться император Кирион. На закате все завершилось бы пышным свадебным обрядом, на котором правитель Нардока передал бы Шанаю своему брату. Многие придворные недоумевали по поводу такой неприемлемой спешки, уместной только для простолюдинов. Ну, еще в случае особых обстоятельств, когда молодожены познали друг друга до благословения богов. Среди высшей знати ходили самые невероятные сплетни, почему король Харий позволил имперцам диктовать свои условия в столь важном деле. Все-таки замуж выходила его любимица. Неужели долгая разлука действительно охладила его чувства? И королева Ханна отныне в гордом одиночестве воцарилась в сердце царственного супруга, вытеснив соперницу?

Но Шаная не знала о слухах, заполонивших дворец. Она наслаждалась тем вниманием, которое отныне ей оказывалось. Только недавно девушка была одной из многих послушниц в одинаковых платьях серого цвета, а теперь вспомнила, что значит — быть дочерью короля. Ее подняли ранним утром, едва ли позволив отдохнуть несколько часов, опять долго вертели перед зеркалом, торопливо подгоняя платье к назначенной церемонии. Но принцесса не жаловалась. Ей действительно нравилась эта суматоха вокруг. Словно она проснулась после долгого утомительного сна и окунулась в водоворот событий.

Ровно в три часа пополудни портниха приколола последнюю булавку к пышному платью Шанаи. Девушка кинула взгляд на себя в зеркало и не смогла сдержать улыбки. По обнаженным плечам спускался черный шелк волос, в которых сияли миллиарды крошечных бриллиантовых слезинок. Наряд выгодно подчеркивал ее грудь, а от пояса расходился множеством клиньев. Туфли на высоких каблуках, так же выполненные из белоснежного атласа, завершали образ.

— Вы великолепны, принцесса, — благоговейно прошептала Дария, в восхищении сложив руки на поясе. Даже обычно невозмутимая Арвенда в неизменном сером одеянии монахини шумно высморкалась в носовой платок и кивнула.

— Спасибо, — проговорила Шаная, любуясь своим отражением в зеркале. Заметила краем глаза, как ее верная подруга невольно потупилась, одернув подол платья мышиного цвета, и обернулась к портнихам, собирающим свои принадлежности.

— А с этим ничего нельзя сделать? — спросила принцесса, кивнув на скромное облачение своей спутницы. — Я не хочу, чтобы Дария сопровождала меня в обличие какой-то… нищенки!

— Ваше высочество! — укоризненно проскрипела Арвенда, от возмущения аж уронив платок на пол. — Дария одета в соответствии с правилами и нормами храма Пресветлой богини! Нельзя требовать от нее…

— А можно? — робко спросила послушница, обрывая пафосные разглагольствования старшей монахини, и Шаная благосклонно ей улыбнулась, по собственному разумению решив этот вопрос.

Портнихи вряд ли были довольны тем, что их заставили трудиться сверх положенной нормы, но возражать не рискнули. Тем более что у них имелось достаточно заготовок, а Дария телосложением практически не отличалась от Шанаи. Поэтому миновало не больше часа, как послушница красовалась в таком же белом платье, как у принцессы, только с меньшим количеством украшений. Темные волосы Дария тоже распустила по плечам, вплетя в них нитки мелкого речного жемчуга, милостиво подаренного Шанаей. Арвенда вряд ли была довольна подобным нарушением монастырских правил, но возражать не осмелилась. А возможно, просто не захотела, увидев неподдельное счастье на лице Дарии и ее искреннюю улыбку, когда она вертелась возле зеркала, оценивая непривычный наряд, на удивление идущий ей. Со стороны две девушки выглядели, словно родные сестры.

— Отлично, — проговорила Шаная, с немалым удовольствием наблюдая за радостью послушницы. — Кажется, теперь мы действительно готовы к представлению королю Денару.

За свою жизнь Шаная ни разу не присутствовала на торжествах настолько крупного масштаба. Харий берег свою дочь от придворной суматохи, не без оснований полагая, что вряд ли сумеет оградить ее от тех, кто видел в маленькой девочке лишь способ для продвижения к трону. Золото и роскошь легко развращали души. В темных закоулках королевского дворца часто творились поистине страшные дела. Так легко подсунуть невинному ребенку бокал с крепким вином, в котором растворено несколько капель приготовленного особым образом отвара из травки с говорящим названием «сладкая смерть». Нет, конечно, от этого не погибали. По крайней мере, сразу. Но вот привыкали к этому наркотику очень быстро и потом были готовы на все, что угодно, лишь бы получить новую дозу. Дети короля представляли собой слишком лакомую и простую добычу для тайных интриганов двора. Поэтому запрет Хария был четок и не предполагал иных толкований: никаких развлечений до возраста совершеннолетия. К сожалению, единолично он мог распоряжаться только судьбой Шанаи. Ханна не прислушалась к словам супруга и позволила своим детям наслаждаться всеми прелестями придворной жизни с самых юных лет. Увы, но вскоре это принесло свои печальные плоды. Взять хотя бы Ольда, которого сразу после отправки в военную академию постигла странная и жестокая болезнь, более всего напоминающая ломку от длительного отсутствия привычного наркотика. Лучшие целители бились во имя спасения жизни наследного принца, и им удалось совершить невозможное. После этого случая королева Ханна, едва не потерявшая первенца, стала куда строже относиться к развлечениям своих детей, которые она прежде считала невинными. Ну а Харий лишний раз порадовался, что отослал Шанаю подальше от столицы с ее многочисленными соблазнами.

Принцесса к своим шестнадцати годам принимала участие только в одной торжественной церемонии — ритуале помолвки, навсегда связавшей ее судьбу с судьбою императора Нардока Кирионом. И вот теперь ей надлежало предстать перед высшим светом уже четырех стран, если считать немногочисленную делегацию от Ритонии.

Нет, Шаная не боялась. Она шла под перекрестием множества взглядов, гордо выпрямившись и с некоторым вызовом вскинув голову. Предзакатное солнце, с любопытством заглядывающее через окна дворца, дробилось мельчайшими брызгами на ее драгоценностях, заставляя придворных щуриться. В шаге от принцессы стелилась по полу размытая тень, не отставая и не забегая вперед. Это Дымок охранял свою хозяйку, предупреждающе скаля клыки, когда кто-нибудь слишком близко, по его мнению, выходил за условную линию, ограничивающую проход для Шанаи и ее крохотной свиты, состоящей лишь из Дарии и Арвенды. И наглец сразу же отшатывался, сам не понимая, почему в жаркий летний день по его коже пробегало дуновение ледяного ветра.

Тарций, наблюдавший за принцессой со стороны, невольно залюбовался юной девушкой. Придворные дамы ничего не смогли сделать за одну ночь с загаром, неприличным для особы столь высокого положения, поэтому Шаная поражала здоровым цветом лица, выгодно отличающимся на фоне обычной бледности знати. Синие глаза были умело подведены углем, отчего казались еще больше. Пухлые губы чуть тронуты кармином.

Маг с нескрываемой жалостью вздохнул и скрестил на груди руки. Жаль, очень жаль, что такая красавица сегодня умрет. Но приказ королевы Ханны не подлежал обсуждению. Жернова тщательно спланированной интриги уже закрутились. Его лучшие люди во главе с Залином и Далалием с рассвета отправились в порт дожидаться прибытия корабля Кириона. Денар не рискнул ставить в известность магов береговой охраны, однако поручил в этот день дежурство присланным наемникам из Дахара. Конечно, хотелось бы обойтись без лишних жертв, но если что-нибудь пойдет не так — залп множества огненных заклинаний, сохраненных про запас в башнях пристани, уничтожит все живое в порту. Погибнут невинные, но что поделать. Правда, Денар очень просил обойтись без такого развития событий. Если поднимется ветер, то пожар из порта легко может перекинуться на торговую часть города. Но король Зальдера был готов рискнуть столицей, лишь бы уничтожить ненавистного императора. В конце концов, за свою историю Мерион несколько раз сжигали дотла, и каждый раз он возрождался краше предыдущего. И между прочим, всегда в этом были повинны имперцы, постоянно конфликтующие с Зальдером по поводу северных торговых путей. Уж один-то раз можно было пожертвовать городом, чтобы надолго, а возможно, и навсегда отбить у Нардока охоту к нападениям.

Тарций хмыкнул, глядя, как Шаная склонилась в реверансе перед королем Денаром. Затем выпрямилась и начала что-то негромко говорить. Он стоял слишком далеко, чтобы слышать — что именно, но и так было несложно догадаться. Наверняка благодарит за гостеприимство и любезно предоставленную возможность сыграть свадьбу во дворце. От мага не укрылась и масленая улыбка, блуждающая на губах Денара и обращенная к девушке. Вот ведь старый развратник! Поди, уже строит планы, как избавиться от надоевшей жены и сочетаться куда более выгодным браком с вероятной наследницей короны Нардока. Ну что же, в таком случае его ждет неприятный сюрприз. Во-первых, Харий не отдаст свою любимицу пожилому сластолюбцу. А во-вторых, как это ни печально для Шанаи, но у королевы Ханны свои планы на то, кто должен занять престол империи.

По толпе придворных вдруг прошел неясный гул перешептываний. Маг лениво обернулся к противоположным дверям, догадываясь, кого именно увидит. Принц Ноэль поспешил присоединиться к своей невесте. Тарций знал, что они уже встречались ночью, когда Шаная только прибыла, но по правилам этикета официально представить их друг другу должен был Денар.

Только очень внимательный взгляд мог заметить волнение принца и то, что накануне он провел бессонную ночь. Темные волосы, еще влажные после утреннего туалета, были аккуратно зачесаны назад, карие глаза лучились улыбкой, которую Ноэль даже не пытался скрыть. Как и накануне, принц выбрал себе камзол синего имперского цвета. Цвета бескрайнего моря, по которому к Зальдеру сейчас стремительно приближался император Кирион. И цвета глаз дахарской принцессы.

— Из них получилась бы красивая пара, — себе под нос пробурчал Тарций. Вздрогнул, случайно наткнувшись на взгляд Фария. Верховный маг империи Нардок, незримой тенью сопровождающий принца во время церемонии представления, смотрел прямо на него, почуяв достойного соперника. Тарций виновато всплеснул руками, будто извиняясь за свое присутствие здесь и говоря — ничего личного, просто работа. После чего отступил, прячась в тень от гардин и желая стать еще более незаметным.

Фарий немного расслабился, но тут же вновь напрягся, когда Ноэль пригласил Шанаю на первый танец. Нет, маг, конечно, был в курсе, что они должны открыть празднество вальсом, но почему-то его пробивала невольная дрожь, когда он видел их в такой опасной близи друг от друга. Что бы ни утверждал Кирион, Шаная несет в себе зло. Как он может так рисковать жизнью своего брата? Пребывать рядом с ней — все равно что держать дома прирученную волчицу, зная, что рано или поздно она может разорвать тебе глотку. Или же станет служить верой и правдой до конца дней своих, до последней капли крови защищая хозяина. Вот только как угадать, какой конец будет у этой истории?

Но не только предстоящий свадебный ритуал тревожил Фария. С самого утра он не находил себе места, чувствуя щедро разлитый над дворцом аромат смертельной опасности. Верховный маг всегда отличался потрясающей интуицией, которая не раз выручала его, предупреждая о западнях и ловушках. Вот и сейчас он понимал — надвигается беда. Хотелось взвыть от волнения, подобно дикому зверю, взять принца за шкирку, словно напроказничавшего котенка, и раздавить в пальцах кристалл Игниуса, в мгновение ока переместившись под родные и безопасные небеса Нардока. Но как потом оправдаться перед императором, если окажется, что все это — лишь проделки расшалившихся нервов и обострившейся неприязни к принцессе Шанае?

В тишине тронного зала раздались первые, еще несмелые аккорды вальса. По толпе придворных пронесся согласный вздох умиления, когда принц Ноэль с поклоном предложил Шанае руку. Вывел ее на середину огромного помещения и закружил в танце. Даже Фарий, относящийся к дочери Хария с нескрываемым подозрением и опаской, невольно расслабился при виде этой картины. А Тарций, понимающий, что принцессе осталось жить совсем ничего, печально качнул головой, любуясь парой. Все-таки вместе они выглядели потрясающе.

Шаная запрокинула голову, глядя Ноэлю в глаза и почти не моргая. Она полностью доверилась его рукам, обнимавшим ее за талию, поддерживающим в танце, не позволяя оступиться или упасть. И казалось, будто под ее ногами в любой момент может разверзнуться бездна, и только ему суждено будет удержать девушку на грани падения.

Дымок не путался под ногами хозяйки. Он улегся у трона короля, наблюдая за девушкой издалека. Но вдруг пес поставил торчком уши, насторожившись от какого-то шума, еще недоступного для слуха смертных. А через миг вскочил и залился предупреждающим лаем.

Шаная вздрогнула от этого. Оступилась и наверняка бы упала, если бы Ноэль прежде не поддержал ее, предвосхитив дальнейшее движение.

— Что-то случилось? — обеспокоенно спросил он, заметив, как принцесса изменилась в лице.

— Простите, ваше высочество, — тихо ответила девушка, пытаясь понять, почему мрак вдруг начал сгущаться в углах зала, залитого ярким светом свечей и предзакатного солнца, а тени восторженно взвыли за дверями, приветствуя чью-то смерть. — Мне… Мне немного дурно. Наверное, виной всему волнение.

— Вальс уже заканчивается, — с сочувствием проговорил Ноэль. — Тем более к нам присоединились и другие пары. Никто не заметит, если мы остановимся раньше времени. Думаю, вам стоит выйти на свежий воздух. Тут слишком жарко и душно.

— Спасибо, — прошептала Шаная. Она в самом деле не понимала, что происходит вокруг нее и с нею. Девушку попеременно то бросало в пот, то начинало колотить от озноба. По полу струились влажные холодные отростки сумрака, незаметного для остальных. Дымок уже крутился рядом, пытаясь ухватить хозяйку за подол платья и увести подальше от этого места. Но что все это значит?

«Надвигается беда, — опять явственно послышалось в ушах у Фария. Незнакомый голос немного помолчал и равнодушно повторил: — Надвигается беда. Уже ничто нельзя изменить».

Благостное настроение, охватившее было мага, когда он наблюдал за танцем Ноэля и Шанаи, мигом слетело с него. Фарий оскалился от дурного предчувствия, когда увидел, как его подопечный покидает тронный зал, бережно придерживая под локоть странно бледную и растерянную спутницу. За ними торопливо последовала девушка, которая постоянно сопровождала принцессу с момента приезда ее во дворец.

«Началось! — мелькнула в голове суматошная мысль. — Наверняка его заманивают в ловушку!»

Фарий бросился за своим господином. Он пробирался к выходу, невежливо расталкивая танцующие пары, рассыпая вокруг проклятья и понимая, что время безнадежно уходит, золотым песком просыпается мимо пальцев.

Громкая торжественная музыка вдруг фальшиво взвизгнула и замолкла. Наступила такая полная тишина, что маг услышал отчаянный стук своего сердца. И чьи-то неторопливые шаги, которые медленно приближались.

Пальцы сами сомкнулись было на рукояти меча, но маг тут же вспомнил, что всех приглашенных на торжество вынудили сдать оружие еще при входе в тронный зал. Мужчина медленно обернулся, уже догадываясь, что увидит нечто страшное, но до последнего не желая верить…

В тронный зал вошел Далалий. Фарий знал его по имени, поскольку не раз присутствовал при переговорах шпиона с императором Кирионом. Но маг оказался не готов увидеть человека, как он считал, преданного Нардоку, в таком виде.

Светлые волосы стражника были перемазаны кровью. На лице играла торжествующая жестокая ухмылка. На правом боку светлой рубахи расплывалось темно-бурое пятно. Видимо, Далалий был тяжело ранен. Но он даже не замечал этого, торопясь кинуть к ногам Денара свою драгоценную ношу.

Наконец стражник остановился, размахнулся как следует — и по полу покатился какой-то круглый предмет. Остановился подле трона короля Денара — и по собравшимся придворным пронесся согласный возглас ужаса, когда они осознали, что именно нес Далалий. Глаза Фария сначала отказались воспринять цельную картину, выхватывая ее фрагментами. Разметавшиеся по полу темные волосы. Знакомые черты лица, изуродованные смертью.

— Небо! — выдохнул маг, сжимая кулаки с такой силой, что неприятно заныли костяшки. — Не может быть!

Подле ног Денара лежала отрубленная голова императора Кириона. Правитель Зальдера неторопливо спустился по ступенькам трона, подошел к ней ближе и вдруг расхохотался. Поставил ногу на голову поверженного врага, обернулся к онемевшим от ужаса придворным, среди которых были и подданные Нардока, и прокричал во весь голос:

— Так будет с любым моим врагом! Обещаю, что сохраню жизнь тем имперцам, которые сейчас сдадутся мне на милость. Или кто-то желает присоединиться к своему императору на дороге смерти?

Через дверь, распахнутую Далалием при появлении, торопливо вбегали вооруженные люди. В мгновение ока зал наполнился лязгом мечей, покидаемых ножны, но, увы, имперцам было нечем защитить себя. Разве могли они предположить, что станут жертвами подобного вероломства, когда исполнили просьбу распорядителя церемонии и отцепили перевязи с клинками?

Впрочем, далеко не все собирались сдаваться без боя. Кое-кто точно вознамерился продать свою жизнь подороже, поэтому до слуха Фария донесся шум зарождающейся драки, испуганные голоса женщин и ругательства, выкрикиваемые мужскими голосами. Однако маг не торопился прийти на помощь соотечественникам. У него была куда более важная задача: любой ценой добраться до принца Ноэля и вытащить его из дворца, в мгновение ока обернувшегося западней.

Фарий быстро протолкался к тем дверям, через которые чуть раньше покинул зал Ноэль, благо, что уже стоял совсем рядом с ними. Память милостиво подсказала ему, что этот выход вел в сад, разбитый в одном из внутренних дворов дворца. Ну что же, тем лучше. Возможно, ему повезет добраться до Ноэля прежде стражников Денара.

Шум и крики, раздающиеся за спиной, подгоняли лучше кнута. Фарий чувствовал, что по пятам спешит погоня. Поэтому он, не сбавляя хода, выскочил в сиреневые сумерки раннего летнего вечера и по-собачьи втянул в себя воздух, пытаясь понять, в какой именно стороне искать принца.

За ближайшим поворотом тропинки слышался приглушенный разговор. Фарий хищно оскалился и сжал кулаки, узнав взволнованный голос Шанаи. Дрянная девчонка! Наверняка она была в курсе жестокой затеи короля Денара и своего отца. Вряд ли правитель Зальдера осмелился бы на подобное без одобрения могущественного союзника. Ну что же, кровь за кровь, смерть за смерть.

Личный маг погибшего императора зашептал себе под нос заклинания, и причудливые линии татуировки Игниуса ожили на его ладонях, наливаясь внутренним огнем. Фарий медленно двинулся вперед, готовый в любой момент послать в полет смертельные чары.

* * *

На свежем воздухе Шанае стало немного легче. Однако перед глазами продолжали мельтешить разноцветные мушки, а на затылок давила непонятная свинцовая тяжесть.

Ноэль бережно усадил девушку на скамейку, почти скрытую в кустах разросшегося амилиса, в это время года сплошь покрытого крупными белыми цветами. Шаная откинулась на спинку, закрыв глаза и злясь на свою неожиданную слабость.

— Мне так стыдно, — проговорила она, опасаясь посмотреть на Ноэля. — Не понимаю, что со мной произошло.

— Все в порядке, — ответил он, присаживаясь рядом с ней на корточки и грея в своих руках ее ледяные ладони. — Со всеми бывает. На вас сейчас навалилось так много испытаний, моя принцесса. Одно путешествие чего стоит, а ведь вам после него даже не дали отдохнуть.

— Это точно. — Шаная немного повеселела, не уловив в голосе принца недовольства или раздражения. Осмелилась взглянуть на него и успокоилась окончательно, увидев, с какой неподдельной нежностью он ей улыбается, после чего пожаловалась с затаенной усмешкой: — Мне даже выспаться сегодня не дали. Всю ночь крутили около зеркала, как куклу, торопясь закончить наряд к церемонии.

Ноэль вспомнил свою бессонную ночь и улыбнулся еще шире. Ласково провел пальцами по лицу девушки, убирая выбившиеся из прически локоны.

— Крепитесь, осталось продержаться совсем немного, — произнес он. Помолчал немного и с иронией хмыкнул: — Хотя, боюсь, этой ночью тебе опять не получится отдохнуть. Но уже по совсем другой причине, куда более приятной.

Шаная вспыхнула от смущения, без особых проблем поняв, на что намекает ее собеседник.

— Ваше высочество… — медленно протянула она, пытаясь сообразить, как надлежит на это ответить.

— Называй меня по имени, — перебил ее принц, недовольно поморщившись. — И оставь наконец-то этот официальный тон. Или полагаешь, я позволю тебе меня величать подобным образом и в постели?

Шаная покраснела еще сильнее, хотя это казалось невозможным. Окончательно растерявшись, она перевела взгляд на Дарию, стоявшую чуть поодаль и, несомненно, все слышавшую. Послушница по пунцовости щек ничем не уступала своей госпоже, однако отважно кинулась ей на подмогу.

— Ваше высочество, — твердо произнесла Дария, шагнув к принцу, и тому неохотно пришлось встать, повернувшись к ней лицом. — Извините, что вмешиваюсь в ваш разговор. Но, быть может, принцессе Шанае стоит принести воды?

Ноэль поморщился, недовольный, что его отвлекают столь простым вопросом, но ничего не успел сказать. В следующий миг тишина летнего пригожего вечера разорвалась треском смертельного заклинания. Глаза Дарии вдруг остекленели, из уголка рта потянулась кровавая струйка. И, уже мертвая, она осела на землю.

— Что за?.. — с испугом воскликнул Ноэль, машинально пытаясь отыскать отсутствующий меч на перевязи, отданный в начале церемонии. Но чуть расслабился, когда из-за поворота тропинки появился Фарий.

— Ваше высочество! — Маг лишь искоса мазнул взглядом по убитой им девушке в светлом платье, распластанной у ног принца. — Надо бежать! Нас предали. Император мертв, и я уверен, что это спланировали король Денар в сговоре с Харием.

— Кирион мертв? — неверяще переспросил Ноэль. — Мой брат… мертв?

Тяжело обернулся к Шанае, испуганно вжавшейся в спинку скамейки. Девушка не понимала, что происходит. Ноэль стоял таким образом, что загораживал ей весь обзор, поэтому все, что она слышала — треск заклинания, шум от какого-то падения, восклицание принца и раздавшийся сразу после этого незнакомый голос. Но теперь, когда Ноэль чуть сдвинулся в сторону, она увидела мертвую Дарию. Послушницу, так похожую на нее со спины и по иронии судьбы одетую в наряд того же цвета.

Фарий негромко выругался, осознав, что ошибся. Нацелил было на принцессу палец, на кончике которого опять засверкали темно-багровыми искрами смертельные чары, но Ноэль спиной почувствовал его движение и повелительно вскинул руку, запрещая ему что-либо делать. И маг с неохотой оборвал нить почти сформированного заклинания.

— Мой брат мертв, — повторил принц. Шагнул к перепуганной девушке, до опасного хруста сжал ее хрупкие плечи и грубо вздернул на ноги. Шаная с трудом сдержала болезненный вздох. Она слышала, как рядом беснуется в лае Дружок, но что могла поделать незримая тень? Да, обычно люди плохо реагировали на близость к псу, чувствовали себя неуютно, но Ноэль сейчас пребывал в таком бешенстве, что вряд ли бы обратил внимание на смутное беспокойство.

— Ты знала, что это ловушка?

Шаная смотрела в черные от гнева глаза Ноэля и не могла выдавить ни звука из сдавленного спазмом горла. Происходящее просто не укладывалось в голове. Кирион мертв? Тот единственный, кто спокойно отнесся к ее рассказу про тени и пообещал показать ей другую страну, в которой, по его уверениям, никто не будет считать ее дар проклятьем?

— Конечно, она знала, — раздался новый голос.

Фарий резко развернулся к новому участнику событий. Удивленно вскинул брови, обнаружив стоящего чуть поодаль седого мужчину, чьи руки, как и его, покрывала алая вязь татуировки. Помнится, он уже видел его в тронном зале. Но как и зачем он оказался во дворце? Только Ноэль никак не отреагировал на неожиданное заявление. Он по-прежнему держал принцессу за плечи, не позволяя ей отвести взгляда и не замечая, как та кривится от боли.

— Принцесса Шаная была в курсе, что ее отец задумал убить императора Кириона и вас, ваше высочество. — Тарций неспешно подошел к принцу. — Подумайте сами: стоит людям Денара разделаться с вами, как она получит право примерить на свою хорошенькую головку корону правительницы Нардока.

— Корону? — возмущенно воскликнул Фарий. — Не бывать этому!

— Увы, но формально Шаная считалась все это время женой Кириона. — Тарций торжествующе усмехнулся. — Принц Ноэль был ее единственной преградой на пути к трону. Благо, что про эти вероломные планы узнала королева Ханна. Ее настолько возмутила мерзость задуманного, что она послала меня помешать заговорщикам. Жаль, очень жаль, что я не успел предупредить императора. Но его брата я спасу.

Вдалеке послышался шум. На гравийную дорожку, ведущую ко дворцу, упали первые отблески факелов в руках стражников, посланных за Ноэлем.

— Надо торопиться, ваше высочество, — встревоженно проговорил Тарций, прислушиваясь к быстро приближающимся шагам. — Разделайтесь с этой мерзавкой! Она заслужила смерти. Или не желаете отомстить за брата?

Ноэль молчал. Он неотрывно смотрел на бледное личико принцессы, на ее огромные глаза, в которых застыли слезы, и никак не мог решиться.

— Отойдите, ваше высочество, — потеряв терпение, вмешался Фарий. — Он прав, пора выбираться из дворца. Для активации кристалла Игниуса потребуется не меньше минуты. Мы теряем время! Если не желаете сами пачкать руки — я это сделаю за вас.

— Скажи хоть что-нибудь! — прорычал Ноэль, хорошенько встряхнув Шанаю. Жестоко ухмыльнулся. — Хотя бы попрощайся с женихом перед смертью, тварь!

— Я… Я… — Слова никак не желали выходить из пересохшего горла. Шаная не выдержала и тоненько всхлипнула. — Прошу, не надо!

— Сволочь! — Ноэль наконец-то отпустил девушку. Размахнулся и отвесил ей пощечину такой силы, что она отлетела на несколько шагов в сторону. Упала, до крови разодрав себе локти. А принц обернулся к Фарию и легонько кивнул, позволяя ему дальнейшие действия.

Маг криво ухмыльнулся. Простер перед собой руку, и воздух опять зазвенел от начавшего ткаться заклинания. Тарций опустил голову, пряча в уголках губ улыбку. Королева Ханна точно останется довольна своим посланником.

— Я не знала! — отчаянно выкрикнула Шаная, приподнимаясь с земли. Ей даже не пришло в голову уйти в сумеречный мир, настолько девушка была ошеломлена происходящим и так сильно ей хотелось оправдаться перед Ноэлем. Она умоляюще скрестила руки, посмотрев на принца. — Действительно не знала! Я не видела и не слышала отца с тех пор, как он отправил меня в монастырь!

Ноэль покачнулся было, чтобы остановить Фария, но было поздно. С его пальцев уже сорвался огненный шар, призванный испепелить принцессу. И тотчас же фигура мага подернулась голубой дымкой — это он раздавил кристалл Игниуса, торопясь покинуть сад.

В следующий миг произошло множество событий, уложившихся в один удар сердца. Раз — Дымок, все это время заливавшийся бесполезным лаем, прыгнул на Тарция, метясь ему в горло. И радостно вскипела тьма, затаившаяся вдоль тропинки, щедро делясь с псом силой. Нет, он все равно не мог убить мага, но зато сумел оттолкнуть его на путь заклинания. Два — Ноэль закричал от невольного ужаса, кинулся на подмогу принцессе, но Фарий перехватил его за руку, втаскивая в начавшую формироваться сферу перехода. Три — из-за поворота показались стражники, посланные Денаром. Увидели, что долгожданная жертва вот-вот ускользнет, — и быстро сгущающуюся тьму разрезали остро заточенные лезвия. И четыре — огненный шар ударил в грудь Тарция, откинул его назад, протащил по острому гравию тропинки, но маг был еще жив. По воле случая он оказался совсем рядом от растерянной, оглушенной происходящим девушки. Тихий шелест покидающего ножны кинжала, отчаянный вой Дымка, не успевающего на помощь хозяйке, — и приподнявшаяся Шаная осела обратно на землю, изумленно глядя в небо, на котором уже начали появляться звезды. Первый же подбежавший к ней стражник остановился, забыв о принце, который видел все это, но уже не смел пересечь границу сферы. Точнее, не мог, поскольку Фарий, не желая рисковать понапрасну, без особых проблем при помощи магии обездвижил упрямого наследника престола. А принцесса лежала на спине, обеими руками взявшись за кинжал, который вошел в ее грудь по самую рукоять. И впервые в жизни ей было страшно от неспешного приближения теней, почуявших законную добычу.

Эпилог

В комнате было темно. Только одинокая масляная лампа чадила на столе, силясь разогнать мрак. За плотно задернутыми гардинами царил яркий безоблачный день, но сюда не проникало ни лучика.

На кровати в бреду металась Шаная. Ее качало на волнах жара и беспамятства. Уже множество раз принцессу окружали посланники смерти, тьма призывным шелестом зазывала несчастную в свои объятия, но верный Дымок был на страже. Пес громким лаем отгонял тени, рычал, роняя на грудь белую пену бешенства, а потом, когда опасность отступала, ложился рядом с хозяйкой, преданно вылизывал ей лицо, словно пытаясь своим дыханием вдохнуть жизнь в девушку.

Лучшие целители пытались ее спасти. Но все их усилия были напрасны. Кинжал Тарция оказался смазан незнакомым ядом, который сейчас медленно убивал Шанаю, разъедая ее изнутри. И никто не мог понять, почему она еще жива, почему не погибла сразу же, в саду королевского дворца, поскольку рана и без отравы была смертельной.

Король Харий, узнав о том, каким провалом закончилось покушение на наследного принца Нардока, бросил все свои дела и тотчас же явился в Мерион, поскольку целители запретили тревожить принцессу. Малейшее неосторожное движение в любой момент могло окончательно оборвать тоненькую ниточку, еще связывающую Шанаю с этим миром. Правитель Дахара бушевал, пытаясь выяснить подробности произошедшего. Но стражники видели лишь окончание сцены и не слышали признания Тарция в служении королеве Ханне. Поэтому все решили, что маг пытался остановить Ноэля и Фария, но не успел. Те сбежали, напоследок смертельно ранив принцессу.

В другом крыле дворца медленно выздоравливал Далалий. Он был одним из немногих, кто уцелел после нападения на императора Кириона. Увы, но дурные предчувствия не обманули Залина, и он действительно не пережил злополучного дня.

Сутки напролет стражник лежал в своей комнате и разглядывал потолок. В его душе царило спокойствие. Он знал, что принцесса Шаная балансирует сейчас на краю пропасти, из которой не выбираются самостоятельно, и ощущал себя полностью отомщенным. Жаль только, что смерть так медлит, не забирая подлую изменницу в свои владения. Но с другой стороны — возможно, это и к лучшему. Пусть помучается перед вечным покоем.

* * *

Новый правитель Нардока, коронованный против всех правил на следующий же день после трагической гибели Кириона, устало сгорбился за своим столом, зарывшись лицом в ладони. Он почти не спал все это время. Зальдер отказался выдавать тело погибшего императора, вместо этого прислав одну голову. Каждый раз при воспоминании о жестокой насмешке душу Ноэля захлестывал гнев — страшный в своей безрассудности и жажде крови.

«Они пожалеют, — шептал он себе в подобные минуты. — Они все пожалеют. Я еще покажу, как умею мстить за родных!»

Империя приготовилась к удару. Подобралась, словно хищный зверь перед прыжком. Все ждали только приказа. Он сейчас лежал на столе перед Ноэлем, дожидаясь подписи. Один росчерк пера — и уже ничего нельзя будет изменить.

Ноэль придвинул к себе чернильницу. Поднес к свету гусиное перо, проверяя его заточку. И вновь замер. В памяти против воли постоянно вставало бледное личико Шанаи, ее отчаянный крик, когда он отшвырнул ее от себя. Неужели она действительно ничего не знала?

— Ваше величество? — В кабинет без стука вошел Фарий. Остановился, не доходя нескольких шагов до стола, и удивленно вскинул бровь при виде еще не подписанного приказа. — Вы меня вызывали?

— Вызывал, — глухо проговорил Ноэль. — Как там Тиора? Держится?

— С ней все хорошо. — Фарий невольно поморщился при имени возлюбленной Кириона. — Но ребенок… Увы, от потрясения случился выкидыш.

— Правда? — Ноэль нерадостно хмыкнул. — Удивительно кстати для меня.

Фарий опустил голову, пряча в уголках губ слабую усмешку. Да, ребенок Тиоры и императора родился бы вне брака, но все равно гипотетически мог оспорить право Ноэля на трон. Тем более что всем было хорошо известно, что Кирион собирался в ближайшем будущем узаконить свои отношения с Тиорой, заручившись благословением богов. К сожалению мага, сам Ноэль ничего не собирался предпринимать, чтобы обезопасить себя в будущем, поэтому пришлось постараться Фарию. Сантименты сантиментами, но на таком сроке беременности это тяжело считать убийством. И потом, угроза выкидыша существовала на самом деле. Всего-то проблем — чуть подправить состав травяного отвара, предназначенного для Тиоры.

— В случившемся нет ничего странного или подозрительного, — мягко произнес Фарий, стараясь утешить расстроенного Ноэля. — Тиора очень тяжело переживает гибель Кириона.

— А теперь ей еще придется оплакивать своего нерожденного ребенка, — тихо добавил Ноэль. Задумчиво потер лоб и искоса глянул на Фария. — А что слышно от шпионов при дворе Денара и Хария? Принцесса Шаная еще жива?

— Пока да. — Фарий с презрением скривился. — Но надеюсь, это ненадолго. Яд убивает ее. Зальдер всегда отличался целителями-остолопами. Они вряд ли раздобудут противоядие.

— А у тебя оно есть? — вкрадчиво поинтересовался Ноэль, сам не понимая, что делает.

— Ваше величество! — Фарий возмущенно выпрямился. — Шаная — дочь Хария. Даже если она не знала о покушении, его надлежит покарать за содеянное. И смерть принцессы послужит ему достаточным уроком.

— Так есть или нет? — Ноэль встал и оперся руками на стол, пристально глядя на внезапно смутившегося верховного мага. Все-таки мало кто мог выдержать фамильный взгляд представителя императорского рода.

— У меня есть кристалл Террии, — произнес Фарий, отводя глаза. — Это уникальная вещь, пожалуй, единственная в своем роде. Нейтрализует любой яд.

— Кристалл! — потребовал император, оборвав его.

— Но ваше величество! — запротестовал Фарий. — К чему вам спасать ее? И потом, как вы себе это представляете? Принцессу наверняка хорошо охраняют, а если отдать кристалл напрямик Харию или Денару — они не поверят в ваши добрые намерения.

— Кристалл! — раздраженно повторил Ноэль, и Фарий сник. Достал из кармана крупный зеленоватый камень, мягко засветившийся в солнечных лучах, и положил его перед Ноэлем.

— Отлично, — проговорил тот, садясь обратно. Придвинул к себе приказ об объявлении войны Дахару и Зальдеру, быстро его подписал и вручил Фарию. — Займись. Пусть Харий и Денар умоются кровавыми слезами! Слышал меня?

Фарий поклонился, потянулся было забрать и кристалл, но перехватил тяжелый немигающий взгляд Ноэля — и передумал. Пробормотал соответствующие случаю слова и быстро вышел из кабинета выполнять распоряжение нового императора.

А тот в свою очередь откинулся на спинку кресла и задумчиво посмотрел на солнце через кристалл Террии.

— Шаная, — негромко проговорил он, любуясь бликами в глубине полупрозрачного камня, — я дам тебе еще один шанс. Тебе, но не твоему отцу. — После чего устало вздохнул. — Правда, сам не понимаю, почему решил тебя пощадить.

* * *

На Мерион опустилась глубокая ночь. Шаная затихла на своей кровати, погрузившись в тяжелый беспокойный сон. Дымок по-прежнему верно нес стражу около ее ложа, изредка рыча на какую-либо тень, по его мнению слишком близко подобравшуюся к принцессе.

Вдруг пес насторожился, поставив уши торчком. Из коридора послышались какие-то голоса и смех стражников. Почти сразу дверь открылась, и в комнату вошла красивая светловолосая женщина в сопровождении двух вооруженных людей. Впрочем, последние практически сразу отвернулись, занятые своим разговором и не желая видеть, как служанка обтирает губкой худенькое тело принцессы и приводит ее в порядок.

Дымок уже стоял на лапах, отчаянно рыча на незнакомку. Раньше этим делом занималась совсем другая женщина. Тем более что от мыслей этой гостьи веяло какой-то непонятной тревогой.

Неожиданно служанка бросила быстрый взгляд на увлеченных беседой стражников и сунула руку под подушку принцессы, оставив там кристалл Террии. Наклонилась к Шанае и чуть слышно шепнула:

— Император Нардока велел передать тебе привет, милая.

И в тот же миг принцесса открыла глаза, до краев наполненные пульсирующей тьмой.



на главную | моя полка | | Тени |     цвет текста   цвет фона   размер шрифта   сохранить книгу

Текст книги загружен, загружаются изображения
Всего проголосовало: 90
Средний рейтинг 4.4 из 5



Оцените эту книгу