Глава 38

Улыбаясь, Джонатан Боулинг встретил Дэнс в вестибюле офиса КБР. Агент вручила профессору временный пропуск.

– Спасибо, что приехали.

– Я успел соскучиться по штабу. Думал, меня уволили.

Дэнс улыбнулась. Вызвонив Боулинга, она оторвала его от подготовки к лекциям для летних курсов (или к свиданию?). Профессор с радостью оставил работу, согласившись приехать в Монтерей.

В кабинете Дэнс вручила Боулингу его последнее задание – ноутбук Шеффера.

– Я уже боюсь, что не найду Тревиса или хотя бы его тело. Просмо трите материалы на компьютере? Может, среди них есть зацепки: места на полуострове, маршруты, карты… хоть чтонибудь?

– Сейчас глянем. – Боулинг кивнул на «Тошибу». – Запаролен?

– Этот – нет.

– Вот и славно.

Профессор приподнял крышку ноутбука.

– Буду искать файлы, созданные или измененные за последние две недели. Годится?

– Еще бы.

Профессор нагнулся к компьютеру, и его пальцы запорхали над клавишами словно у пианиста. Дэнс сдержала улыбку.

Через некоторое время Боулинг откинулся на спинку кресла.

– Похоже, Шеффер мало пользовался ноутбуком, пока планировал месть Чилтону. Он просматривал блоги, ленты RSS, рассылал емейлы друзьям и партнерам по работе – но никто из них не связан с убийствами. Хотя это всего лишь неудаленные записи. На прошлой неделе Шеффер периодически подчищал временные файлы и архив браузера. Как раз то, что могло бы нам помочь.

– Да. Можете восстановить стертое?

– Погодите, я выйду в сеть и скачаю бот, написанный Ирвом. Потом запущу его на диске С, и программка склеит части недавно удаленных сведений. Коечто на выходе получим в неполном виде, коечто – в искаженном. Большая же часть файлов будет на девяносто процентов читабельна.

– Отлично, Джон.

Спустя минут пять написанный Ирвом бот уже рыскал по винчестеру Шеффера, восстанавливая удаленные файлы и сохраняя их в созданной Боулингом новой папке.

– Сколько уйдет времени? – спросила Дэнс.

– Гдето пара часов.

Глянув на часы, профессор предложил съездить поужинать. На своей машине он отвез Дэнс в ресторанчик неподалеку от офиса – на возвышенности с видом на аэропорт, город за ним и бухту. Заняв столик на веранде (с газовыми обогревателями под потолком), они потягивали душистое вионье. Солнце раскаленным оранжевым шаром опускалось в Тихий океан. Дэнс и Боулинг молча любовались закатом, в то время как туристы спешили заснять его на фото – чтобы, приехав домой, при помощи «Фотошопа» придать снимкам хотя бы приблизительное сходство с великолепием живой картины.

Потом Дэнс рассказывала о детях. Разговор перешел на тему собственного детства агента и профессора; откуда они оба приехали в Калифорнию. Боулинг поделился информацией, что всего двадцать процентов населения Центрального побережья – коренные калифорнийцы.

В наступившей тишине Дэнс ощутила, как напряглись у нее плечи. Что дальше?

– Можно задать один вопрос? – сказал Боулинг.

– Спрашивайте, – ответила Дэнс, готовая ко всему.

– Когда умер ваш муж?

– Примерно два года назад.

Два года, два месяца и три недели… Дэнс могла назвать даже час.

– Я никого не терял. В смысле вот так тяжело. – В голосе профессора прозвучала тоска, а веки на мгновение дернулись, словно планочки жалюзи. – Можно узнать, что случилось?

– Можно. Билл служил в ФБР, в местном отделении. Но погиб не на службе. Случилась авария, на первом шоссе. В машину мужа врезался грузовик, водитель которого уснул за рулем. – Дэнс слабо усмехнулась. – Только сейчас осознала одну вещь: сослуживцы Билла потом год приносили цветы на место аварии.

– Крест поставили?

– Нет, только приносили цветы. – Дэнс покачала головой. – Господи, как же я их ненавидела. Цветы постоянно напоминали о горе, и я специально делала крюк, лишь бы не видеть их.

– Ужасно, наверное…

В обычной жизни Дэнс старалась не применять навыки дознавателя. Порой она читала детишек, порой – ухажеров. Както уличила Уэса в мелком вранье, и сын пробурчал: «Мам, ты как супермен. Насквозь видишь».

Боулинг хоть и улыбался сочувственно, язык тела его изменился: сам того не сознавая, профессор плотнее сжал ножку бокала и беспокойно потирал пальцами свободной руки.

Надо его подбодрить.

– Давайте, Джон, колитесь. Вам ведь есть что рассказать? Объясните наконец, почему холосты?

– О, не так все трагично.

Лукавит. Сразу видно, его чтото гложет. Дэнс, конечно, не психотерапевт и Боулинга не ей лечить, но они вместе, как говорится, лезли под пули, и потому хочется знать причину страданий профессора. Дэнс легонько коснулась руки Боулинга.

– Ну же. Помните, я допросами на жизнь зарабатываю. Рано или поздно расколю вас.

– Я не встречаюсь с теми, кто на первом свидании пытает меня утоплением. Зависит от человека, конечно…

Умными остротами Джон Боулинг просто защищается.

– Моя история хуже любой «мыльной оперы»… Покинув Кремниевую долину, я познакомился с девушкой. Она держала книжную лавку в СантаКруз, «БейБич букс».

– Кажется, знаю этот магазинчик.

– Мы с Кэсси были отличной парой. Много гуляли, даже путешествовали. Кэсси умудрилась пережить несколько встреч с моей родней, хотя… это скорее у меня с родней проблемы. – Боулинг на минуту задумался. – Наверное, фишка в том, что мы много смеялись. Вы какие фильмы предпочитаете? Мы в основном смотрели комедии. В общем, Кэсси жила отдельно от мужа. Не разведенка, просто жила отдельно, по закону. Сама призналась мне, и я такое положение дел принял. Кэсси как раз собирала необходимые для развода бумаги.

– Дети?

– У Кэсси их двое. Дочь и сын, как у вас. Они замечательные, живут то с мамой, то с ее бывшим.

С не совсем еще бывшим. Дэнс уже знала, чем завершится история.

Профессор отхлебнул прохладного вина. Задул ветер; солнце совсем скрылось за горизонтом, и в воздухе начало холодать.

– Бывший вел себя возмутительно. Физически ни Кэсси, ни детям вреда он не причинял. Он именно оскорблял Кэсси, унижал ее. – Боулинг изумленно хохотнул. – Это ему не так, и то – не эдак. Кэсси – умница, добрая, адекватная. А он ее… Прошлой ночью думал о них. – Боулинг замолчал, но интонация голоса на последней фразе выдала то, чего слышать бы не хотелось. – Муж Кэсси был эмоциональным серийным убийцей.

– Хорошо сказано.

– Само собой, Кэсси вернулась к мужу.

Сейчас Боулинг расскажет нечто особенное. Особенно неприятное: его лицо окаменело, а ведь сердце на абстрактное не реагирует, его ранят лишь острые осколки памяти. Улыбнувшись напряженными губами, профессор продолжил:

– Мужа по работе перевели в Китай, и Кэсси с детьми отправилась следом. Она говорила, что ей очень жаль, что любить она будет меня одного, но при этом ей надо вернуться к мужу… Я, наверное, чегото не понимаю в отношениях. Не понимаю суть обязательств. Питаться надо, дышать надо, а… жить с козлом – это как?! Однако я сижу перед вами и рассуждаю об… эпической ошибке молодости, тогда как у вас – настоящая трагедия.

Дэнс пожала плечами.

– Убийство – обычное ли, бойня или по недосмотру – остается убийством. Как и любовь: когда она уходит, больно всегда одинаково.

– Согласен. Я только хотел сказать, что влюбляться в замужнюю женщину – большая ошибка.

Аминь. Дэнс едва не рассмеялась в голос. Она плеснула себе в бокал капельку вина.

– Как насчет нас? – спросил Боулинг.

– В каком смысле?

– За короткий промежуток времени мы умудрились обсудить две чрезвычайно личные и больные темы. Хорошо, что у нас не свидание, – улыбнувшись, добавил Боулинг.

Дэнс открыла меню.

– Давайте уже поедим. Можно взять…

– …Лучшие в городе бургеры с кальмарами.

Дэнс рассмеялась. Она хотела заказать то же самое.

С поисками на жестком диске вышел облом.

Когда, наевшись кальмаров и салатов, Дэнс и Боулинг вернулись в офис и, сгорая от любопытства, проверили папку, профессор сказал:

– Пролет.

– Совсем ничего?

– Шеффер удалил некоторые емейлы и всякую мелочь, чтобы освободить место на «винте». Ничего секретного и ничего по местным локациям.

Неудача, правду сказать, горькая, но что поделаешь.

– Спасибо, Джон. Хотя бы поужинали с удовольствием.

– Простите. – Боулинг был понастоящему разочарован. – Поеду, что ли, закончу подготовку к лекциям. Соберу вещи.

– Ах да, у вас в выходные семейный сбор.

Профессор кивнул.

– Жду не дождусь, – с натянутой улыбкой и напускным энтузиазмом произнес он.

Дэнс рассмеялась.

Наклонившись к ней, Боулинг пообещал:

– Когда вернусь – позвоню вам. Узнаю, как продвигаются дела. Удачи в поисках Тревиса. Надеюсь, парень жив.

– Спасибо, Джон. За все. – Дэнс крепко пожала ему руку. – Особенно за то, что не вас зарезали у аркады.

Боулинг улыбнулся. Пожав руку Дэнс, он развернулся и пошел к выходу.

Глядя профессору в спину, Дэнс не заметила, как задумалась. Очнуться ее заставил женский голос.

– Привет, Кей.

Обернувшись, Дэнс увидела идущую к ней по коридору Конни Рамирез.

– Кон.

Оглядевшись, второй старший агент вошла в кабинет к Дэнс и закрыла за собой дверь.

– Есть интересные новости. Из больницы.

– О, спасибо, Кон. Как тебе удалось их раздобыть?

Чуть подумав, Рамирез ответила:

– Я была обманчиво честна.

– Звучит здорово.

– Я показала значок и поделилась материалами в связи с одним делом. О медицинском мошенничестве.

Рамирез както рассказывала о крупном страховом мошенничестве: жулики оформляли судебные иски, используя идентификационные номера мертвых врачей. Об этом деле и Чилтон мог бы написать у себя в блоге.

Удачный выбор, Конни: врачи, жертвы мошенничества, с радостью помогли бы расследованию.

– Я запросила регистрационные листы за месяц – чтобы Генри ничего не заподозрил. Он был только рад помочь. Выяснилось следующее: в день гибели Хуана Миллара в больницу приходил врач – приглашенный лектор. Читал лекцию по программе непрерывного образования. И еще шесть кандидатов на работу: двое в обслуживающий персонал, один – в кафетерий, и трое – на должности медсестер. Я прихватила копии резюме. Ни один человек подозрительным не показался.

Интересно вот что: в тот день в больницу приходили шестьдесят четыре посетителя. Я сопоставила их имена с именами пациентов, которых они навещали. У всех данные сходятся. Кроме одного.

– Кто же он?

– Имя разобрать трудно – что в печатном варианте, что в подписи. Похоже на «Хосе Лопез».

– К кому он приходил?

– Написано просто «к пациенту».

– В больнице – беспроигрышный вариант, – сухо заметила Дэнс. – Что тут подозрительного?

– Убийца Хуана Миллара должен был наведаться в больницу не один раз. Выяснить, где палата Миллара, как работает секьюрити. Поэтому я просмотрела записи обо всех, кто приходил к жертве.

– Блестяще. Ты сравнила образцы почерка?

– Точно. Я не эксперт по делопроизводству, но выявила посетителя, который навещал Миллара несколько раз. Могу гарантировать, что почерк у него точно такой, как у этого Хосе Лопеза.

Дэнс подалась вперед.

– Имя?

– Хулио Миллар.

– Брат Хуана!

– Уверена на девяносто процентов. Я сняла копии со всех документов. – Рамирез передала Дэнс стопку бумаг.

– О, Конни, ты просто великолепна.

– Удачи тебе. Если еще чтонибудь понадобится – дай знать.

Оставшись одна в кабинете, Дэнс призадумалась: мог ли Хулио убить брата?

Казалось бы, такое попросту невозможно. Хулио был предан брату и очень любил его. С другой стороны, убийство совершено из милосердия, сомнений нет никаких. Дэнс представила, как Хулио наклоняется к Хуану и тот шепотом просит о милости…

«Убей меня…»

Зачем еще Хулио подписываться чужим именем в регистрационном листе?

Почему Харпер и государственные дознаватели упустили эту связь? Может, намеренно? Для Харпера, публичного противника права умереть с достоинством, засудить мать офицера значит получить хорошую рекламу.

Ну, гады…

Дэнс позвонила Джорджу Шиди и оставила сообщение о находке Конни Рамирез. Затем позвонила матери – никто не ответил.

Проклятие. Неужели Иди не хочет говорить с дочерью?

Прервав вызов, Дэнс откинулась на спинку кресла. Ее мысли обратились к Тревису. Жив ли парень? Если да – то сколько еще протянет? Без воды – дня три, самое большее. И смерть его ждет мучительная.

В дверном проеме возникла тень – пришел ТиДжей Скэнлон.

– Здрасте, босс.

Кажется, у него срочные новости.

– Результаты экспертизы?

– Еще нет, но я экспертов подгоняю, как пастух – стадо. Есть нечто иное. Звонили из офиса шерифа: к ним поступил анонимный звонок. Насчет дела о крестах.

Дэнс слегка подалась вперед.

– Говори.

– Аноним сказал, что заметил, цитирую: «Нечто у Харрисонроуд и Пайнгровуэй». К югу от Кармела.

– И все?

– Угу. Просто «заметил нечто». Я проверил место – рядом с перекрестком заброшенная стройплощадка. Звонили из автомата.

Дэнс на некоторое время задумалась, уткнувшись взглядом в распечатку статьи Чилтона… Потом резко встала и натянула жакет.

– Вы собираетесь проверить стройплощадку? – неуверенно спросил ТиДжей.

– Да. Тревиса надо найти во что бы то ни стало.

– Както вы резко собрались. Подкрепление возьмете?

Дэнс улыбнулась в ответ.

– Не думаю, что мне угрожает большая опасность.

Преступник уже покрылся инеем в окружном морге.

Потолок подвала – вместе с восемнадцатью балками – был выкрашен в черный; стены – в грязнобелый. Краска – дешевая; стены сложены из восьмисот девяноста двух шлакоблоков. В стороне – два шкафа: серый (металлический) и неровный из белой древесины, а в них – приличный запас консервов, макаронных изделий, газировки и алкоголя, инструментов, расходных материалов и предметов личной гигиены типа зубной пасты и дезодоранта.

Потолок подпирали четыре металлических столба: три расположены вблизи друг от друга, четвертый – поодаль. Выкрашенные в темнокоричневый цвет, они порядком проржавели; трудно было сказать, где заканчивается окрашенный участок и начинается порченный временем.

Бетонный пол пошел трещинами, которые, если на них долго смотреть, приобретали знакомые формы: сидящая на попе панда, штат Техас, грузовик…

В углу стояла пропыленная печь. Газовая; сразу видно: разжигают ее крайне редко. И не на полную мощность.

Площадь подвала составляла тридцать семь на двадцать восемь футов. Вычислить легко: шлакоблоки – двенадцать дюймов в ширину и девять в высоту. Плюс еще одну восьмую дюйма добавляет слой раствора.

Обитало в подвале несколько видов существ. Главным образом пауки, семь семей (если, конечно, пауки живут семьями). Каждый клан четко разметил свою территорию, чтобы не оскорбить соседей – или не попасть к ним на обед. Среди прочих туземцев – жуки, многоножки да редкие комары и мухи.

Пакетами с едой и напитками заинтересовалось животное покрупнее. Мышь или крыса, попробовав человеческую пищу, робко удалилась в норку и больше не возвращалась.

Или умерла, отравленная ядом.

Единственное окно (высоко в стене) наглухо закрасили белой краской, и света оно не пропускало. Тем более час был поздний: восемь или даже девять вечера.

Вязкую тишину нарушили шаги этажом выше. Затем они на миг прервались – ктото вышел из дома, захлопнув за собой дверь.

Наконец.

Можно расслабиться – теперь, когда похититель ушел. До утра он не вернется. Поспать… Сон – кульминация дня Тревиса.

Парень свернулся калачиком на кровати, под вонючим пледом.

Во сне отчаяние ослабнет, отступит.